«Африканское сафари»

Зденек Вагнер Африканское сафари

Последний из могикан

В среде охотников-любителей, увлекающихся трофейной охотой в Африке, есть люди, которые пользуются огромным уважением и безусловным авторитетом. Это профессиональные белые охотники. Их жизнь овеяна романтикой рискованных приключений, бескомпромиссных схваток с опасным и коварным зверем, ни с чем не сравнимого общения с пленительной африканской природой. Во время охотничьих сафари им беспрекословно подчиняются, верят каждому их слову, зная, что в драматической ситуации профессиональный белый охотник всегда придет на выручку, защитит от смертельной опасности, если надо — заслонит собой. В этом его работа, его долг, его представление о чести.

Сегодня трудно с абсолютной точностью определить время появления самого термина — «профессиональный белый охотник». По всей вероятности, предвестниками этой профессии можно считать британских офицеров, проходивших службу в колониальной Индии в конце XVIII — начале XIX веков и увлекавшихся спортивной охотой на тигров и антилоп. История донесла до нас имена двух первых охотников на крупного зверя в Индии, которые не только посвятили этому часть жизни, но и описали свои приключения в книгах. Это — Джон Пестер и Уолтер Кемпбелл.

Но реально белые люди, сделавшие охоту и сопровождение Других охотников своей главной или единственной профессией, появились в Южной Африке, где охотничьи экспедиции стали завоевывать популярность, с XIX века, особенно со второй его половины. Речь идет о территориях, которые ныне входят в состав независимых Кении, Уганды и Танзании, а тогда — принадлежали Англии и 1ермании. Такие экспедиции получили название «сафари» — это слово было заимствовано из суахили, но восходит оно к арабскому «сафар», что означает «путешествие».

Профессиональные белые охотники стали главными действующими лицами подобных экспедиций. Они буквально жили охотой, зарабатывая ружьем себе на жизнь, добывая слоновую кость, носорожий рог или шкуры экзотических животных. Нередко в поисках крупного зверя эти одержимые, в хорошем смысле слова, охотой и приключениями люди становились первооткрывателями новых земель, рек и народов Африки, пополняли человеческие знания о флоре и фауне Черного континента. Имена многих из них стали легендарными, вошли в историю освоения Африки. К таковым относятся Фредерик Селус (его именем назван заповедник на юге Танзании), Перси Г. Г. Пауэлл-Коттон, Лесли Тарлтон, Р. Дж. Каннингем, Дж. Джерард и многие другие.

«Золотой век» африканских сафари пришелся на конец XIX — первую половину XX столетия. Именно в это время профессиональный белый охотник из охотника-одиночки постепенно превращается в важнейшую часть охотничьего бизнеса, осваивает разносторонние навыки менеджера, отвечающего за все нюансы организации и проведения охоты своего клиента. В этом плане мало что изменилось и в наши дни.

Произошло, пожалуй только одно крупное изменение. Теперь сафари — это жестко регулируемая охота. Вот только некоторые из правил, которых не позволено нарушать ни профессиональному охотнику, ни его клиенту: можно стрелять только взрослых или старых самцов, упускать подранков недопустимо, автоматическое или полуавтоматическое оружие запрещено. Белые охотники обязаны стимулировать местное население к борьбе с браконьерством, более того, они заинтересованы в этом. Не случайно в регионах, закрепленных за белыми охотниками и их компаниями, идет, как правило, увеличение численности представителей животного мира. Там же, где такого закрепления нет, дикая природа буквально вычищается местными браконьерами. Большая часть денег, полученных от продажи лицензий на отстрел животных, должна направляться местными правительствами на природоохранные мероприятия.

Интерес к африканским экспедициям в мире не только не угас, он продолжает неуклонно расти, вовлекая в водоворот охотничьей страсти все новых и новых желающих испытать себя на прочность в экстремальных стрессовых ситуациях. А раз так, то по-прежнему высок спрос на профессиональных белых охотников (среди них, правда, появились и африканцы), на их опыт и знания, на их сноровку и отвагу, так как сама суть противоборства охотника и зверя остается, в принципе, прежней.

К числу таких профессионалов, знатоков и хранителей традиций африканской трофейной охоты, безусловно, относится Зденек Вагнер, чью книгу вы, уважаемый читатель, держите в своих руках.

Фамилия Вагнер широко известна среди любителей африканской фауны и охоты, среди натуралистов и зоологов, посвятивших себя изучению животного мира Черного континента. Отец братьев Зденека и Йозефа — к слову, также профессионального охотника, — Йозеф Вагнер был ученым-африканистом с мировым именем, автором 13 книг о природе и диких животных Африки. Значительную часть своей жизни Йозеф Вагнер-старший, и в этом ему помогали сыновья, посвятил тяжелейшей и увлекательнейшей работе — отлову африканских животных для зоопарков Восточной Европы и бывшего Советского Союза. Упорством и стараниями Йозефа Вагнера-старшего в Чехии, всего в 120 километрах от Праги, был создан единственный в своем роде в Европе зоопарк-заповедник, где десятки видов африканских животных были успешно адаптированы в естественных условиях чужого для них континента.

Впервые Зденек Вагнер познакомился с Африкой в 1971 году — вместе с отцом они отлавливали диких зверей в Камеруне и Кении. Первое знакомство оказалось «роковым» — двадцатилетний Зденек, как и многие европейцы, ставшие впоследствии знаменитыми охотниками, был очарован и пленен Африкой. С той поры вся его жизнь связана с Черным континентом и его дикой природой. Он отлавливал зверей для зоопарков многих стран мира; охотился сам и в качестве профессионального охотника сопровождал клиентов в Камеруне, Судане, Южной Африке, Намибии, Ботсване, Уганде, Кении и Танзании; работал в престижных охотничьих компаниях, занимающихся организацией сафари.

За 30 лет своей жизни в Африке Зденек более двадцати раз подхватывал малярию, которая в 1977 году чуть было не закончилась для него фатальным исходом. В Праге врачи никак не могли установить правильный диагноз, и молодой Вагнер, весивший после нескольких месяцев болезни немногим более 30 килограммов (!), чудом спасся, найдя доктора, который некогда имел медицинскую практику в Африке. Тем не менее Зденек упорно отказывается принимать в целях профилактики антималярийные таблетки, считая, что они опаснее малярии, так как медленно «убивают» печень.

Как профессиональный охотник — а первую свою лицензию он получил в 1973 году — Зденек неоднократно привлекался властями к наиболее опасной и рискованной охоте — на хищников-людоедов, терроризировавших местных жителей. На его боевом счету 13 львов и леопардов-людоедов, а также несколько обезумевших слонов, вытаптывавших посевы и угрожавших целым селениям.

И последний штрих к портрету автора книги как профессионального охотника: вот уже почти тридцать лет он остается верным ружьям, произведенным в чешском Брно. Сопровождая клиентов, Зденек Вагнер всегда использует штуцер под патрон.458 «Винчестер Магнум», а когда охотится сам — карабин под патроны.375 «Голланд и Голланд Магнум». Именно этот калибр, по его мнению, оптимален для африканских сафари.

Зная Зденека Вагнера уже несколько лет и пройдя вместе с ним через три охотничьи экспедиции, я никогда не мог «заподозрить» его в писательских наклонностях. Настолько плотным, подчас изнуряющим казался мне его ритм жизни: весь «сухой» сезон (с июля по конец декабря) он замят на сафари, от зари до зари сопровождая клиентов и руководя жизнью охотничьего лагеря, а вторую половину года — сдает властям «тонны» отчетов и готовится к новому охотничьему сезону. Но я, к счастью, ошибался, и эта превосходная книга — тому подтверждение.

Мне трудно однозначно определить жанр книги. Это и охотничьи повести, и этнографические заметки, и полудетективные истории, наполненные африканской мистикой, недоступной разуму европейца. Порой, кажется, невозможно поверить, что все написанное — быль, а не плод воображения автора. Но, хорошо зная Зденека Вагнера, одного из последних представителей славной когорты европейцев, ставших профессиональными охотниками на Черном континенте, ручаюсь головой: автор повествует только о том, что сам испытал и пережил. Иного ему не позволяет неписаный кодекс чести профессиональных белых охотников Африки.

Сергей Ястржембский.

Москва, июль 2001 г.

Месть старого леопарда

Известие о том, что мой дом на недавно купленном участке сгорел, я получил в Аруше. Однажды утром я сидел на веранде, развалившись в удобном соломенном кресле, и листал утреннюю газету. От этого занятия меня отвлек мой помощник Джума.

— Бвана,[1] — произнес он, нервно переминаясь с ноги на ногу, — только что пришел Панго и хочет немедленно переговорить с тобой.

Я лишь кивнул головой и снова погрузился в заинтересовавшую меня заметку: Панго, мой второй помощник — его имя переводится как «мачете», — очень застенчив, и, прежде чем он преодолеет робость и решится подойти, пройдет еще несколько минут. Ему уже двадцать восемь лет, он очень стеснителен, но обладает всеми навыками, необходимыми для жизни в буше. Без преувеличения можно сказать, что он мастер на все руки. За те семь лет, что парнишка работает у меня в лагере, я успел в этом убедиться.

Как я и предполагал, прошло минут пять, прежде чем чернокожий юноша, негромко покашляв, выглянул из-за угла веранды.

Панго тихо поздоровался, по своему обыкновению уставившись в землю. Я не видел его около месяца и даже успел соскучиться. Глядя на его серьезное, почти детское лицо, я заметил, что он сильно осунулся, если, конечно, можно так сказать про человека, который и прежде, что называется, «гремел костями».

— Рад видеть тебя, Панго! — произнес я, приветливо улыбаясь и откладывая газету, — Садись. Хочешь чаю?

Когда я предлагаю ему угощение, Панго всегда смущается и колеблется, будто хочет убежать. Вот и сейчас он вел себя точно так же, но после моего настойчивого приглашения Панго все же присел на самый краешек стоявшего напротив кресла.

— Джума! — позвал я. И попросил: — Принеси свежего чая.

Джума — полная противоположность Панго: это быстрый, бойкий и смелый парнишка. Больше двадцати лет назад я обнаружил его на рынке в Букобе, небольшом порту на берегу озера Виктория. Джуму бросили родители, и ему ничего не оставалось, как поселиться на рынке, где была хоть какая-то пища: остатки овощей, фруктов, а если повезет, и объедки. О себе он ничего рассказать не мог, знал только, как его зовут.

Я решил приютить его, потому что он меня очень растрогал. Возвращаясь с корзиной покупок к машине, припаркованной у рынка, я увидел на капоте совершенно незнакомого тощего мальчишку лет девяти. В руках он держал грязную тряпку; которой нещадно тер лобовое стекло моего «Лендровера». Мальчишка поминутно спускался на землю и окунал тряпку в зловонную канаву, находившуюся в двух шагах от места парковки. По смотровому стеклу стекала вонючая жижа, но это ничуть не смущало юного поборника чистоты. Напротив, он широко улыбался.

— Ты что же творишь?! — набросился я на него.

— Не видишь? Мою твою машину. Если подождешь минутку, она будет совсем чистой, — произнес маленький вредитель и снова начал развозить грязь по стеклу.

— Немедленно спускайся! Прекрати пачкать мою машину!

— Нет, бвана, я должен сполоснуть стекло. У меня есть банка. Сейчас я наберу воды, — деловито сказал мальчишка, забавно вращая глазами. Эта привычка осталась у него до сих пор.

— Н-ну уж нет! — заикаясь от злости, ответил я и взглянул на банку, полную отвратительной жидкости. Однако мальчишка уже прыгнул на капот и плеснул мутной водой на переднее стекло, которое так и не избавилось от грязи.

— Сейчас, бвана, осталось совсем немного, — затараторил он и побежал к канаве.

— Нет, только не это! Сейчас же прекрати! На, возьми! — Я полез в карман за мелочью.

— Спасибо, бвана! Может быть, ты возьмешь меня на работу? — жалобно спросил мальчонка, — У меня никого нет! Никого! Я очень голоден. Я могу делать все, что ты хочешь, бвана, правда! Только за еду!..

Мои воспоминания оборвались. Джума принес чайник и стал разливать в чашки ароматный напиток. Панго нервно глотнул чай, и я понял, что придется немного подождать, пока он соберется с мыслями и начнет говорить.

Я был удивлен уже тем фактом, что Панго так быстро вернулся. Я отпустил его на два месяца, чтобы у него хватило времени навестить родню, живущую в деревеньке неподалеку от Сингиды, а на обратном пути заехать на мой участок, где мы недавно выстроили небольшой деревянный дом. Мы начали было там добычу зеленого граната, но внезапно спрос на этот полудрагоценный камень снизился, и работать стало невыгодно. На всякий случай (кто знает, может, эти камешки скоро снова войдут в моду?) я оставил свое доверенное лицо присматривать за рудником.

— Бвана, — тихо произнес Панго, отпив еще глоток из своей чашки, — твой дом сгорел, а старый Лука бежал.

— Что ты мелешь? — у Джумы даже голос сел от изумления.

Панго ничего не ответил. Я пригласил Джуму расположиться на свободном кресле, глотнул чаю и попросил Панго рассказать обо всем поподробнее. Джума уже сильно разозлился на молчаливого приятеля, но торопить его было бесполезно.

— Бвана, — наконец заговорил Панго, выдержав значительную паузу, — я гостил у своих родственников, но через две недели мне это надоело, и я решил вместе с братом Мули отправиться на твой участок, чтобы все проверить, а потом опять вернуться в деревню. Мули взрослый, ему уже двадцать. Я хочу познакомить тебя с ним и, если ты согласишься, оставить работать. Он сильный юноша и хорошо знает буш. Мы выехали утром на грузовике и ехали целый день. Переночевали в Кондоа и весь следующий день ехали на чем придется. Сам знаешь, чем ближе к участку; тем меньше попуток. Следующую ночь мы провели в буше, Третий день мы шли пешком и к вечеру добрались до деревни того масая, который проповедует лютеранство под деревьями. Знаешь его?

— Да, знаю. Это масай, который показал нам участок. У него один глаз слепой, белый, — Я поднес палец к левому глазу.

— Точно, это он, бвана! — От волнения Панго даже подскочил на своем кресле, а затем продолжил: — Было уже поздно, и мы переночевали у него в деревне. Там и узнали, что дом сгорел, а Лука исчез. Масаи не видели, как он уходил. О том, что дом сгорел, они узнали от масая, проходившего мимо. Масай-лютеранин отправился на участок с несколькими морани[2] из своей деревни, чтобы посмотреть, что случилось с домом. Он сказал мне, что он твой друг и никогда не забудет, как ты купил ему шприцы и даву[3] для коров. Они не нашли там ничего, кроме пепелища. Исчезли инструменты, ведра и все, что там было. Тот масай хорошо знал, что было и чего не было на участке, — Парнишка немного помолчал, — Он сказал, что сам пойдет с нами и даже даст охрану на всякий случай. Но, бвана, ничего не произошло, — Панго снова прервал рассказ, сделав большой глоток уже остывшего чая.

— Ты, Панго, так долго рассказываешь, что я уже не могу слушать! — возмутился наконец Джума.

— Ну и не слушай, я не тебе рассказываю, правда, бвана? — Панго быстро взглянул на меня и снова уставился в землю.

— Прекратите пререкаться! — Меня начала раздражать ругань помощников, — Продолжай, Панго! На второй день вы пошли на участок. А накануне вечером что-нибудь узнали?

— Да, узнали, — ответил незадачливый рассказчик и, помолчав минуту, добавил: — Масай сказал, что чуи[4] задрал сына Луки. Но деталей никто не знает. Проповедник слышал это от других масаев, а откуда узнали они, неизвестно.

Я на минуту задумался, Джума тем временем снова придрался к своему приятелю:

— Скажешь ты, наконец, что вы видели на участке? Или ты побоялся туда идти?!

— Ты ничего не знаешь и несешь ерунду! — От возмущения Панго даже вскочил с места.

Мне снова пришлось успокаивать разбушевавшихся спорщиков. Угомонившись, Панго продолжил свой бесконечно длинный рассказ:

— От деревни лютеранина пришлось идти довольно долго, и мы добрались до участка только к обеду следующего дня. На участке все осталось как было, только вещи исчезли. Раз вещей нет, значит, их кто-то унес. Вместе с Мули мы разгребли пожарище, но ничего не нашли.

— А шахту осмотрели? — спросил я, стараясь сохранять спокойствие.

— Да, бвана, там все как было.

— Тебе не показалось, что кто-то пытался возобновить добычу?

Панго немного подумал, а потом достал из кармана гильзу калибра.500. От нее пахло порохом, и, если судить по форме — не цилиндрической, а резко сужающейся к концу, — она была от патрона, переделанного под калибр.470.

— Я нашел это у входа в шахту, бвана, — объяснил Панго и, немного подумав, добавил: — Внизу все осталось по-прежнему. Вход все так же заделан досками. Никто туда не заходил. Лютеранин с Мули спускали меня на веревке, и я проверил все лестницы: туда никто не спускался.

— Где же сейчас твой брат, Панго? — спросил я, продолжая разглядывать диковинную гильзу, — Что вы делали после того, как пришли на участок?

— Я решил сразу идти к тебе, а Мули оставил в палатке на участке. Масаи обещали позаботиться о нем, — ответил мой помощник и снова опустил глаза.

— Да, ты отлично распорядился! — съязвил я, не удержавшись.

— Распорядился? — удивленно переспросил он.

— Ну ты даешь, Панго! — возмущенно затараторил Джума, — Не прикидывайся дурачком! Или ты и вправду отупел в своей деревне?! Пошевели мозгами; ведь кто-то сжег дом бваны, а рядом отирается чуи, который попробовал человечину. Неужели ты не понимаешь, что оставил своего собственного брата ему на ужин?!

— Мой брат не боится чуи, — ответил Панго, невозмутимо допивая свой чай, — И потом там есть масаи.

— Да, не хотел бы я быть твоим братом! Сам убегаешь, а молодого, неопытного паренька бросаешь в буше как приманку для людоеда! — От возмущения Джума даже выпучил глаза.

— Отстань, мой брат уже не ребенок, у него есть копье, лук и нож! Что еще нужно молодому воину в буше?! Ты, безродная деревенщина, не можешь знать о храбрости воинов народа ньятуру. Если бы бвана не забрал тебя с рынка, болван, ты бы до сих пор питался гнилыми бананами и бегал голый, как павиан!

Поскольку пикировка двух приятелей зашла слишком далеко и дело могло кончиться дракой, я поспешил продолжить расспросы:

— Так что же пообещал вам масай-лютеранин?

— Он обещал регулярно отсылать по нескольку воинов, чтобы они приносили Мули молоко. И еще обещал перегнать стадо молодых бычков поближе к твоему участку, чтобы там постоянно кто-то был. Если бы этот нахал не перебивал меня, я бы давно уже все объяснил, — Договорив, Панго бросил победоносный взгляд на своего оппонента.

— Слышь ты, ньятурский герой! — злобно прошипел Джума, вытаращив глаза так, что на него стало страшно смотреть, — Если ты скажешь, где Лука, то я, так и быть, встану перед тобой на задние лапы! — Он присел на корточки и начал забавно лаять, изображая собаку.

Однако пронять Панго было не так-то просто. Презрительно глянув на кривляющегося приятеля, он спокойно парировал:

— Я всегда думал, что ты пронырливей, чем я, но сегодня понял — детство на рынке не прошло для тебя бесследно. Вот уже двадцать лет ты сидишь у бваны на шее и ешь, как богатый человек, но хорошая еда ума не прибавляет. В голове у тебя по-прежнему уличный ветер!

Эти слова явно произвели впечатление, потому что некоторое время на веранде царила тишина.

— Ты не ответил на мой вопрос, воин! — Немного подумав, Джума, видимо, решил не реагировать на оскорбления.

— Ты еще не сел на задницу, пожиратель овощей! — возразил Панго, насмешливо ухмыльнувшись.

— Прекратите это безобразие! — сказал я как можно строже, едва сдерживая смех. Нет слов, очень забавно наблюдать за этими перебранками, — Что все-таки с Лукой? Вы что-нибудь узнали?

— Бвана, у нас очень мало времени! Думаю, нам пора ехать. К вечеру будем на месте, а по дороге я все расскажу, если меня не станут отвлекать, — ответил Панго, метнув в своего товарища презрительный взгляд.

Джума уже открыл было рот, чтобы продолжить перебранку, но я опередил его, отдав приказ собираться в дорогу. Загрузив «Тойоту» снаряжением и провизией примерно на пять дней, мы двинулись в путь.

Лука родом из Комоло. По дороге к нам, в Арушу Панго остановился там и узнал много интересного. Местные жители рассказали ему, что с тех пор, как Лука вернулся, он стал настоящим пьяницей и перестал работать. Хорошенько напившись, он то и дело заводил разговор о каком-то мганге[5] и о вуду.[6] Утверждают также, что леопард задрал его пятилетнего сына, после чего Лука будто бы и вовсе помешался. Панго попытался вызвать на откровенность его жену, но та отказалась говорить, объяснив это тем, что муж запретил ей рассказывать что-либо о смерти ребенка. Такой поворот заинтересовал меня, и я снова начал расспрашивать Панго:

— Что ты сам думаешь об этом?

— Думаю, бвана, что Лука замешан в поджоге. Как иначе объяснить его стремление сделать тайну из гибели своего сына? Лука отлично знает, что, если бы он сразу сообщил о случившемся, ты не отказал бы ему в помощи, приехал бы и убил этого леопарда! Ни он, ни его семья не голодали, к тому же он получал деньги за службу. Зачем же все бросать и убегать? Почему его жена ничего не говорит о смерти ребенка? Нужно заехать к Луке и потолковать с ним и его женой.

— Нет, начнем с участка. Ведь леопард именно там задрал ребенка? Кстати, это произошло до или после пожара?

— Чуи задрал мальчика до пожара, то есть около трех недель назад, — ответил Панго, немного подумав, — Я пытался узнать, не задрал ли чуи еще кого, но масаи ничего такого не слышали.

В это время мы свернули с дороги. Теперь перед нами только узкие тропки, по которым масаи сотни лет водят свой скот. А за нами видна Килиманджаро, которую закат окрашивает в ярко-розовый цвет. Это место масаи называют Хейти. Точно так же именуется дерево, растущее вокруг Голубых гор. Его сок — чудодейственное лекарство для заживления ран.

Я узнал об этом от местного проповедника-лютеранина, который учит жителей близлежащих поселков вере в единого Бога. В каждом поселке он выбирает дерево, форма кроны которого напоминает купол собора, и проводит там свои беседы. За несколько лет люди натащили под эти деревья большие камни, на которых они сидят во время проповеди. Как-то раз лютеранин надрезал ярко-зеленую кору хейти и велел мне намазать руку выделившимся соком, который по виду напоминал сгущенное молоко. Когда я растер жидкость по коже, у меня создалось впечатление, будто я намазался кремом для загара. Проповедник утверждает, что утех, кто пользуется этим средством, раны быстро заживают и не оставляют рубцов; это подтвердили и оба моих помощника: они тоже слышали о целебных свойствах сока, но попробовать его действие на себе им ни разу не довелось.

Следующие десять километров мы ехали очень быстро, чтобы попасть на наш участок до темноты. Однако сумерки опередили нас: мы только и успели, что спуститься в долину, где находился мой сгоревший дом. Решили остановиться прямо у спуска. Здесь по обе стороны тропы возвышаются каменные глыбы, образующие естественные навесы, под которыми очень удобно ночевать. На всякий случай мы поставили палатку: если рассказы о леопарде — правда, ночевка под открытым небом могла оказаться небезопасной.

Спать мы легли после скромного ужина, предварительно разведя два костра и договорившись о том, что, если кому-то приспичит выйти из палатки, он должен разбудить остальных. К счастью, ночь прошла спокойно, и утро мы встретили, потягиваясь в своих уютных спальных мешках.

Пока Панго готовил завтрак, мы свернули палатку и собрали вещи. Проверив свой карабин и дробовик двенадцатого калибра, который обычно носит один из моих помощников, я заметил, что Джума осматривает близлежащие заросли кустарника. Спустя некоторое время он вернулся и, ни слова не говоря, сунул мне в руку какой-то металлический предмет. Я рассмотрел его: это была гильза, как две капли воды похожая на ту, что вчера вечером принес Панго. Я по привычке понюхал ее.

— Она свежая, — сказал Джума, опережая мое заключение, — Думаю, прошло не больше месяца.

Я еще раз внимательно осмотрел гильзу и сравнил ее со вчерашней. Ударный механизм винтовки оставил на них одинаковый след: два углубления, расположенных одно в другом. Значит, и здесь прошел тот же браконьер!

— Если кто-то охотился, зачем стрелять из оружия такого крупного калибра?! — сказал Джума, задумчиво глядя вдаль, — Здесь не водится ни слонов, ни буйволов, ни даже львов…

— Может быть, кто-то стрелял в леопарда, которой задрал сына Луки? — предположил Панго.

— Где лежала эта гильза, Джума? — спросил я, раздумывая над тем, кто же здесь охотился.

— Пойдем покажу! — с готовностью ответил мой помощник, — Это там, на пригорке! — добавил он и махнул рукой в сторону небольшого возвышения. Прежде чем уйти, я по привычке отдал приказание:

— Панго, на всякий случай возьми дробовик и подожди нас здесь. Мы скоро вернемся.

Место, куда привел меня Джума, было словно специально создано для засады. С небольшого пригорка открывался превосходный вид на всю округу. Если нужно подкараулить зверя, лучшего места не найти.

С минуту Джума настороженно глядел вдаль, а потом сказал, показывая в сторону дерева, стоявшего метрах в шестидесяти от нас:

— Там приманка, бвана. Привязана веревкой. Значит, кто-то ловил чуи.

Я изо всех сил вглядывался в развесистую акацию, на которую показывал мой помощник, но так и не смог ничего разглядеть. Только достав бинокль, я рассмотрел кость, висящую на толстой ветке. Похоже, здесь действительно охотились на леопарда.

— Ты прав, Джума. Пойдем посмотрим.

Внимательно осмотрев место вокруг дерева, мы не нашли свежих следов леопарда. Скорее всего, приманка висела здесь уже около месяца. Это предположение подтверждали и следы когтей на стволе акации, которые были оставлены три-четыре недели назад. Судя по следам, леопард не отличался большими размерами.

— Залезь на дерево и осмотри приманку! — приказал я Джуме и подставил ему руки, чтобы, опершись, тот смог дотянуться до нижней ветви дерева.

— Здесь есть шерсть чуи, бвана. На кости и на ветвях. А приманка — это нога конгони.[7] Она висит давно: уже не воняет. Наверно, больше месяца прошло с тех пор, как ее повесили, — отрапортовал мой помощник из-за ветвей.

— Клочки шерсти захвати с собой, а ногу отрежь, — снова приказал я.

Да, охотник на леопарда знал свое дело. Профессионал. Скорее всего, он белый: ни у одного черного в этих краях нет винтовки «Нитро Экспресс» калибра.470. Она стоит слишком больших денег. К тому же, этот человек — браконьер: охота на леопардов здесь запрещена. Кроме того, данная местность — официально зарегистрированный участок, на который никто, кроме владельца, не имеет права заходить. На всех дорожках и тропинках мы установили специальные таблички с запрещающей надписью. Похоже, этот человек получил разрешение от Луки, хотя Луке было строго-настрого приказано никого сюда не пускать — разве только масаев, состоящих при проповеднике, которые иногда пасут здесь своих коров. С Лукой придется серьезно разбираться.

Пока я был занят размышлениями, Джума слез с дерева и протянул мне клочок шерсти хищника.

— Похоже, самка, — решил я, внимательно осмотрев несколько волосков.

— Я тоже так думаю, бвана. И когти у нее небольшие.

Мы взяли с собой то, что осталось от приманки, и вернулись на стоянку. Во время нашего отсутствия к Панго пришел его брат Мули. Они сидели в «Тойоте» и о чем-то оживленно беседовали. Увидев нас, парнишки, как ошпаренные, выскочили из автомобиля, и Панго с присущей ему застенчивостью представил родственника:

— Это Мули, бвана, мой младший брат, воин ньятуру.

Они действительно похожи, подумал я: мальчонка тоже уставился в землю и стеснялся лишний раз взглянуть на меня.

— Здравствуй, Мули, — сказал я с улыбкой, чтобы разрядить обстановку, — Я за тебя боялся, но вижу — ты не трус. У тебя такое же храброе сердце, как у твоего старшего брата. Правда, когда речь заходит о людоеде, одной смелости недостаточно.

— Бвана, я из народа ньятуру, а значит, я должен быть смелым, поэтому не буду говорить об этом. Я остался здесь, чтобы помочь брату. К тому же я был тут не один, приходили масаи, приносили молоко. Я обнаружил, что вода есть только в десяти километрах отсюда. А где нет воды, там нет ни зебр, ни антилоп гну, поэтому симбы[8] здесь тоже нет, ему не на кого было бы охотится. Зато здесь много малых антилоп, павианов и кроликов, и поэтому тут могут водиться чуи. Я обнаружил несколько деревьев, на которых есть их следы. Масаи рассказали мне, что иногда чуи воруют у них овец и коз. Еще я узнал, что…

— Подожди, брат, — прервал его Панго, — Ты говоришь так, будто сам это видел. Не знаю, интересно ли господину, что болтают масаи.

— Нет, пусть говорит. Мне интересно все, что он обнаружил за эти три дня, — Я кивнул Мули, чтобы тот продолжил рассказ.

Парнишка на минуту задумался.

— На чем я остановился?.. А, вспомнил… Масаи утверждают, что Лука познакомился с неким Моллелом, законченным негодяем. Они всегда знают, что говорят, да, Панго? — Мули взглянул на брата, но, поняв, что ответа не последует, продолжил: — Он скрывался где-то здесь. И будто бы они познакомились с Лукой в деревне под названием не то Кома, не то Комо…

— Может быть, Комоло? — заметно оживился Джума.

— Да, точно — Комоло. Говорят, они добывали там какие-то мадини.[9] Масаи рассказывали, что Лука советовался с ними, и они порекомендовали ему послать этого «друга» подальше. Масаи напомнили Луке, что участок принадлежит музунгу,[10] и сюда никто не имеет права заходить. Но Лука рассмеялся и прогнал их. Этот Лука — настоящий пройдоха. И еще здесь кто-то стрелял из ружья в тот день, когда приезжал Моллел.

— Когда сюда придут масаи? — поинтересовался я, после того как юноша закончил.

— Скоро будут. Но они идут с другой стороны, от большой горы, — Мули показал на Килиманджаро.

— Хорошо. Раз мы тут уже ничего не найдем, поехали вниз, — сказал я и первым сел в машину.

Нам следовало обогнуть холм, на котором мы ранее бывали с Джумой. Несмотря на то, что это самая длинная дорога, удобнее всего было ехать именно по ней. Я выбрал этот путь еще и потому, что надеялся встретить лютеранского проповедника: каждую неделю он посещает живущих здесь масаев и знает обо всем, что происходит в Хейти. Однако нам не повезло: дорога была пуста.

Огромное пожарище предстало перед нашими взорами. От моего дома-красавца остался лишь пепел. Но это душераздирающее зрелище не долго владело моим вниманием: нужно было подумать о том, что еще можно успеть за сегодняшний день. Я непременно должен был встретиться с проповедником, от него я мог получить самую полную информацию. Стало быть, следовало спешить в его деревню.

Панго тронул меня за плечо:

— Пришли масаи. Где будем ночевать — здесь или в другом месте?

— Ночевать будем здесь. Очистите место и поставьте палатки. Пускай кто-нибудь сходит за куни[11] и разведет костер. А я пока поговорю с масаями.

Воины-масаи принесли молоко и после церемонии приветствия, во время которой обычно справляются о здоровье не только людей, но и животных, передали приглашение от проповедника.

— Откуда проповедник знает, что мы уже здесь? — удивился я.

— Проповедник знает все. Он всегда чувствует, что будет завтра, — с гордостью ответил самый щеголеватый из гостей.

Его волосы были заплетены в мелкие косички, пробор делил их на переднюю и заднюю части. Передние косички скреплялись треугольной алюминиевой заколкой, а задние спадали на плечи. Уши модника были проколоты в нескольких местах: с левого уха свисала жестяная банка из-под мармелада, которая, скорее всего, использовалась как кружка, а в правом красовался клочок бумаги, небрежно вырванный из школьной тетради в клетку. Из одежды на нем была только чука[12] — полотнище из мягкой ткани красного цвета. Хитро замотанное и переброшенное через плечо, оно доходило до самых колен. На поясе — ремень из коровьей кожи, за который был заткнут масайский нож, огромный, словно мачете. Ремень, рукоятка ножа — все было красного цвета. На ногах — еще более экзотическое украшение: башмаки, сделанные из кусков автомобильной покрышки. Но больше всего мое внимание привлекли маленькие антенны, торчавшие между большими и соседними с ними пальцами ног. Они были не менее пятнадцати сантиметров в высоту, и концы их украшали кусочки красного коралла. Да, изрядный щеголь этот молодой человек, ничего не скажешь.

Я бы еще долго разглядывал гостей, если бы меня не отвлек Джума:

— Бвана, мы нашли какую-то могилу. Там яма, а в ней кости. Но без тебя мы ничего не трогали.

Мне пришлось покинуть масаев. Я извинился и попросил Панго напоить всех чаем и свежим молоком. Воины с удовольствием устраивались в тени огромной акации, под которой был разведен костер: чай они очень любят.

Пока я говорил с масаями, а Панго и Мули ставили палатки, Джума осматривал участок. Он решил начать с мачо,[13] Местные жители назвали этот холм «глазом» потому, что оттуда прекрасно видны все окрестности. С вершины холма мой помощник заметил небольшое углубление, похожее на лежбище гиены. Спустившись, Джума обнаружил полуразрытую могилу, около которой действительно были видны следы гиен и нестерпимо воняло гнилью.

— Возьми палку и попробуй поковырять — предложил я, когда Джума привел меня на место и закрыл нос воротом расстегнутой рубашки.

— Ну и вонь! — ужаснулся юноша, пытаясь разрыть яму палкой.

С таким инструментом ничего не сделаешь. Немного поразмыслив, мы решили принести из лагеря лопаты. Я приказал Джуме и Мули продолжить работу, а мы с Панго направились к проповеднику.

Лютеранин искренне обрадовался, увидев меня. Я снова вынужден был участвовать в церемонии приветствия. Чтобы не терять время на здорованье со всеми женами проповедника, я предложил ему поговорить под деревом-«храмом», расположенным примерно в четырехстах метрах от дома. Там можно было не опасаться, что нас кто-либо побеспокоит, в том числе и стаи мух, обитающих в жилище любого масая.

Несколько минут ушло на то, чтобы уговорить хозяина поступить так, как я предложил. Наконец мы пришли к «храму» и сели на камни. Не успел я начать разговор, как масай протянул мне маленький сюрприз — еще одну гильзу, на которой я сразу заметил хорошо знакомый двойной след от ударника.

— Это мои воины нашли на твоем участке, бвана, — объяснил он.

— Ты знаешь, кто стрелял?

— Тот человек, который жил у Луки. Поскольку мне хорошо известно, что без твоего или моего разрешения никто не может здесь находиться, я послал своих воинов сказать Луке, чтобы этот человек немедленно покинул нашу землю. В ответ Лука только рассмеялся, а его гость нацелил на моих людей ружье. Поскольку в наших краях ни у кого нет ружья, значит, эти патроны могут принадлежать только ему.

— А что было потом? Как поступили твои воины?

— Они ушли, бвана. Они все рассказали мне, и я решил ждать твоего приезда, потому что не знал в точности, кто прислал этого человека, — Проповедник посмотрел на меня так, словно просил прощения.

— А что случилось с Лукой? Говорят, леопард задрал его сына. Ты знаешь, как это произошло?

— Я знаю, что сын Луки был убит, но сделал это леопард или кто-то еще, я точно не могу сказать. Вскоре после этого твой дом сгорел, а Лука и тот второй, Моллел, исчезли. Они сбежали ночью, потому что никто из нас не видел, как они уходили. Они украли все инструменты. Когда я был на твоем участке, то увидел, что там ничего не осталось.

— И все-таки я не могу выбросить из головы этого леопарда! Почему он начал есть людей, если до этого никого не трогал? А у вас он не воровал коз и овец?

— Да, своровал и пропал… — Проповедник помолчал немного и, моргнув своим белым, слепым глазом, продолжил: — Думаю, нам удалось его отравить. Хотя прошло уже почти три месяца, а мы не можем найти тело этого чуи… — Он еще немного помолчал, поковырял палкой песок, затем снова повернулся ко мне, — Все началось под Рож-дест-во, — Это слово он произнес по слогам, — Однажды рано утром мои люди обнаружили четырех задранных коз и пять овец. Шестую овцу этот дьявол уволок. Судя по следам, чуи был не очень большой. Мы нашли дерево, на котором он сожрал овцу. Поскольку чуи не доел ее, мы решили добавить в останки яд. Кроме того, мы пожертвовали еще одной задранной овцой, которую тоже отравили и повесили на дерево недалеко от нашей деревни, чтобы леопард не трогал живых коз и овец. Мы повесили тушу повыше, чтобы она не досталась фиси.[14] Не знаю, задрал ли чуи еще каких-нибудь овец, но ту, что мы повесили возле деревни, он не тронул. Он вообще больше не появлялся — ни у нас, ни в других деревнях. Как сквозь землю провалился. Возможно, отравился ядом и где-то умер… Всю ночь я молился Богу, — сказал лютеранин, подняв глаза от земли, — чтобы он защитил нас от этого дьявола. Мне кажется, Господь услышал меня и избавил нас от леопарда. Ведь только Он всемогущ… — Эти подробности не относились к делу, но только я раскрыл рот, чтобы задать очередной вопрос, как проповедник продолжил: — К тому же был праздник, праздник Иисуса. Он умер за нас, а потом воскрес — об этом нужно помнить всегда, нужно учить этому людей, а главное — возносить хвалу Господу. Я убежден, что это был знак Божий. Это Он забил скотину, которая превратилась в рождественский ужин. Так мы прославили Иисуса. Всем понравилось мое объяснение. И то, что чуи бесследно исчез.

— Ты прав, вождь. Но я хотел бы задать тебе еще один вопрос: не появлялся ли здесь примерно месяц назад какой-нибудь музунгу?

— Появлялся, бвана. это было больше месяца назад, через две недели после Рождества. В воскресенье я, как обычно, проповедовал в деревне вождя Торроко, и посреди проповеди вдруг раздался шум мотора. Люди, которые приехали в автомобиле, не стали ждать окончания службы. В машине сидели какой-то музунгу и африканец по имени Моллел. Они искали Луку. Сказали, что едут из города и должны передать ему какие-то вещи. Знаешь, бвана, когда я вижу музунгу, я предпочитаю не вмешиваться. Я подумал, это ты послал его сюда, потому и не стал задавать вопросов.

— Я тебя не виню, ведь ты не знал, что он чужак. Было ли у них оружие?

— Я не обратил внимания, бвана, — ответил масай, немного подумав, — Автомобиль остановился в стороне.

— Как выглядел этот музунгу? Во что он был одет? — поинтересовался я.

— Он вылез из белого «Лендровера». Он был фупи[15] и кипара,[16] курил, на нем были грязная рубашка, шорты и высокие ботинки. На руке я заметил татуировку, но что она изображала, я не понял, потому что он стоял в стороне.

— А на какой руке была татуировка, в каком месте, ты не помнишь?

— Подожди, бвана, — снова задумался мой собеседник, — Кажется, она была на руке, в которой он держал сигарету. Рисунок был большой, — Проповедник провел пальцем по своей руке.

— И что же было дальше? — спросил я в надежде узнать подробности.

— Потом они уехали. Через два дня мы узнали, что Моллел остался у Луки, а белый уехал. Похоже, он там долго не задержался.

— А вы видели этот автомобиль еще раз?

— Нет, бвана, точно не видели. Но музунгу мог уехать ночью или по другой дороге.

В этот момент я заметил, что Панго несет нам из деревни чай. Последний раз, когда я пил чай у проповедника, меня прохватил сильный понос, поэтому я отказался от своей чашки, объяснив, что из-за принимаемых мною лекарств мне нельзя молоко. Дело в том, что заварку масаи засыпают не в воду, как европейцы, а в молоко. Оно очень жирное, и у человека, не привыкшего к такому напитку, после первой же чашки случается расстройство желудка. А когда я вспоминаю, в какой антисанитарии готовится этот чай, мне и вовсе становится дурно.

После разговора с лютеранином все окончательно прояснилось. Нам следовало немедленно разыскать Луку: только он поможет разгадать тайну сгоревшего дома и леопарда-людоеда.

— Спасибо тебе, вождь, за информацию и гостеприимство, — с улыбкой сказал я, вставая, — Обещаю вернуться к тебе, когда разузнаю, что случилось с Моллелом и Лукой. Кстати, я привез сахар и соль для жителей твоей деревни. Панго уже выгрузил мешки, они там, у забора. Будь здоров. Надеюсь, скоро увидимся.

Еще раз улыбнувшись, я направился к машине, где меня ждал Панго.

— Бвана, — прошептал он взволнованно, — женщины в деревне говорят, что Моллел приходил узнать, можно ли добывать здесь драгоценные камни. Они считают, что Лука глупец. Он испугался, когда сгорел дом. Говорят, Лука боится какого-то мгангу, и в смерти его сына виноват все тот же мганга. Еще женщины сказали, что проповедник предрек Моллелу, если он сюда вернется, умереть той же смертью, которой умер сын Луки. Мол, это будет кара божья или что-то в этом роде, я не разбираюсь, так говорили женщины. Бвана, они с этим своим проповедником все с ума посходили. Если бы он сказал, что они должны рожать через уши, они бы и в это поверили и стали бы прикрывать себе уши, как сейчас прикрывают… ну, ты знаешь что.

Я посмеялся над шуткой своего помощника: грубая, но точная характеристика.

Возвратившись на участок, я узнал еще одну новость. Джума, Мули и еще несколько масаев раскопали яму, которую мы нашли до моего отъезда, и обнаружили там разлагающийся труп белого без одной ноги — видимо, ее успели съесть хищники. Картина страшная, смотреть невозможно.

— Видишь, бвана, я тебе говорил, что там была кость, а теперь посмотри — музунгу. Откуда здесь мог взяться труп музунгу? — Джума был не на шутку взволнован.

Чтобы все поняли мою догадку, мне пришлось пересказать им историю, которую я услышал от проповедника.

— Ты считаешь, это тот лысый коротышка, что приехал с Моллелом? — Джума не без содрогания посмотрел в могилу, — Шорты на нем есть, это правда. Он небольшого роста, и его голова… это ужасно! Бвана, когда я дотрагиваюсь до него палкой, тело разваливается на куски. Волос действительно мало… смотри, у него в голове большая дыра!

Прижимая к лицу платок, я спустился к могиле. Действительно, оба виска прострелены. Скорее всего, он был убит пулей того самого калибра.470. На трупе не было ни рубашки, ни ботинок. Я принялся разглядывать руки убитого, вернее, то, что от них осталось. На левой не было и следа татуировки, а правую я не видел — она была заложена за спину.

— Мне нужно взглянуть на правую руку, — сказал я, чувствуя, как подступает дурнота, — Давайте подцепим тело лопатами и попробуем перевернуть. Может быть, от нее хоть что-то осталось.

— Ищешь татуировку? — догадался Джума, — Если она там, тогда это и есть тот самый человек, который приехал вместе с Моллелом.

Мои помощники аккуратно подсунули лопаты под тело убитого и перевернули его, но неудачно — ничего не было видно. Пришлось попробовать еще раз. Теперь получилось: кожа на руке почти разложилась, но татуировка все же сохранилась. Вернее, сохранилось всего несколько квадратных сантиметров, маленький ее кусочек. Я с облегчением отошел от ямы: теперь можно было делать выводы.

— Панго, принеси фотоаппарат из машины, — попросил я, и мой помощник мигом выполнил задание.

Сделав несколько снимков, я отдал приказание снова засыпать яму. Когда работа была закончена, мы все вместе принялись таскать на могилу камни, чтобы до тела не добрались гиены и шакалы. Все чувствовали дурноту, но сделать это было необходимо.

Музунгу пролежал в яме около двух месяцев. Убить его могли только Моллел и Лука. Но какова причина убийства? И где теперь «Лендровер»? Для начала придется съездить в Комоло и переговорить с Лукой. День клонился к вечеру, мы явно не успевали добраться до Комоло засветло. Я твердо решил выехать на рассвете.

— Бвана, Моллел уехал в машине этого музунгу, — забормотал Джума, притащив последний камень на могилу, — это ясно. Он и ружье забрал. Нам нужно съездить в город и сообщить обо всем полиции, — Джума внимательно посмотрел на меня, ожидая реакции.

— Ты думаешь, сюда приедет полиция? За сто пятьдесят километров? Никто нам не поверит. Лучше мы сами разберемся. Сдадим Луку и Моллела в полицию, а в качестве свидетеля привезем в город проповедника. Мне кажется, сейчас нам достаточно помощи масаев. Ведь эта земля принадлежит им, и, я думаю, в данном случае закон на их стороне.

Джума ничего не ответил, зато Панго, который внимательно слушал наш разговор, тоже решил высказаться:

— То, что случилось, — ужасно, бвана, но масаям можно верить. Они честные и справедливые. Полицейские хотят только денег, и вообще — кто знает, что они могут подумать о нас.

— Я тоже считаю, что с полицейскими связываться не стоит. Пусть лучше этим занимаются масаи, — подтвердил Мули.

К вечеру до нас дошла еще одна печальная новость. Пока мы занимались могилой белого, примерно в пяти километрах от нашего участка произошла трагедия: погибла одна из жен старого вождя Торроко.

Три женщины отправились к ближайшему холму за ветками для ремонта хижины. Им были нужны ровные ветки, поэтому они забрались на вершину холма, где обычно растут деревья со стройными стволами. Погибшая четырнадцатилетняя девушка по имени Крра была младшей женой Торроко. Высматривая подходящие деревья, она отстала от других женщин, и в это время на нее напал леопард. Вернувшись в деревню, женщины рассказали, что, услышав крик, они бросились на помощь и увидели злодейского хищника, который тащил юную Крра вниз по склону. Увидев людей, зверь остановился, бросил свою бездыханную жертву и с рыком накинулся на женщин. Те побежали прочь, крича от ужаса. Тогда леопард успокоился и потащил свою добычу дальше.

Было уже темно, когда воины из деревни проповедника, принесшие эту весть, добрались до нас. Лютеранин прислал с ними просьбу о помощи, и мне надо было действовать.

— Мули и масаи останутся здесь, — сказал я Джуме, немного подумав, — А вы с Панго собирайтесь. Возьмите карабин, дробовик, два электрических фонаря, ножи и мачете. Прихватите еще сушеного мяса: может случиться так, что мы останемся там до утра. И термос с чаем не забудьте!

Мы собрались очень быстро, и через считанные минуты уже вышли за границу нашего участка.

По пути нам пришлось остановиться в деревне проповедника. Он с двумя своими воинами, вооруженными до зубов, изъявил желание сопровождать нас. Увидев молодых людей, я невольно улыбнулся их серьезному настрою: у каждого в руках по три копья — два длинных и одно короткое. Несмотря на то, что такое снаряжение выглядит довольно забавно, не уважать этих масаев невозможно: только по-настоящему мужественный человек способен пойти на леопарда с копьем. Их вождь был вооружен только палкой, с которой, он, вероятно, не расстается даже во сне.

В деревне старого Торроко, куда мы попали лишь через восемь часов пути, раздавался плач женщин и детей. Сам вождь сидел на низкой табуретке, тупо уставившись в огонь. На его лице застыла бессмысленно-равнодушная гримаса, поэтому я решил расспросить стоявших рядом воинов:

— Далеко отсюда до того места?

Ответом мне было молчание.

Среди нас один Джума знал масайский язык, поэтому добывать необходимую информацию пришлось ему. Вопросы моего помощника тут же возымели действие на молодых людей: один из них начал так оживленно рассказывать и столь активно размахивать руками, что со стороны казалось, будто он решил выяснить отношения с Джумой, а не удовлетворить его вполне оправданное любопытство.

— Бвана, — обратился ко мне мой помощник, когда чернокожий юноша закончил свой экспрессивный рассказ, — пять воинов из этой деревни в полном вооружении отправились по следам чуи еще засветло. Уже давно стемнело, поэтому все за них волнуются. Масаи лучше всех знают буш, но у них есть правило: в темноте никуда не высовываться.

Немного подумав, я решил взять с собой только Джуму и Панго — чем меньше народу, тем лучше. К тому же пятерых заблудившихся масаев мы вряд ли обнаружим ночью в буше.

Воспользовавшись услугами Джумы-переводчика, я попросил объяснить, где находится место трагедии. Помочь нам вызвалась одна из тех женщин, которые были свидетельницами смерти Крра. Несмотря на волнение и испуг, женщина терпеливо и толково объяснила дорогу. Выйдя за пределы деревни в указанном ею направлении, мы должны были увидеть высокую скалу в форме конуса (интересно, есть ли такое слово в масайском языке), на которой лежит округлый камень. Возле этой скалы они с другой женой Торрроко и видели Крра в последний раз. То же самое женщина сообщила и тем воинам, что отправились искать следы чуи несколько часов назад.

— Бвана, я беру взрывпакеты и сигнальные ракеты, — хлопотал Панго, собирая рюкзак.

— Главное — не забудь билтонг и чай в термосе, — напомнил я, ощущая, что нам предстоит долгая ночь.

Пока мои помощники собирались в путь, я снова и снова думал об убитом на моем участке белом. Я никогда его не видел и не мог по останкам судить о его внешности. Интересно, что же он все-таки искал в этих краях? Зачем Моллел притащил его с собой и откуда он узнал, где живут Лука с семьей? Пусть даже они были знакомы раньше, но ведь Луке было строго-настрого приказано никуда не отлучаться с участка. Как он смог сообщить о себе Моллелу и зачем?

— Бвана, твое ружье, — сказал Джума, протягивая мне карабин.

Я автоматически открыл затвор и зарядил четыре патрона. Пятый загнал в ствол, закрыл затвор и поставил на предохранитель. Дробовик, как всегда, понесет Джума, который стреляет только в целях самообороны. К поясу я по привычке пристегнул патронташ с запасными патронами, на боку меня были еще и ножны с длинным охотничьим ножом.

Панго тоже был готов к походу: рюкзак собран и уже на плечах, за пояс заткнут огромный масайский нож, подаренный ему в знак благодарности за помощь в ликвидации льва-людоеда, в руке блестело острое, как бритва, мачете. Напоследок мы проверили свои фонарики и запасные батарейки.

Скалу, о которой говорила масайка, мы нашли довольно быстро. После краткого совещания мои помощники начал искать следы. Запах крови убитой здесь девушки мог привлечь гиен, соседство с которыми бывает опасным, поэтому решил с помощью фонаря осмотреть ближайшие окрестности. Но тут раздался осторожный свист, я увидел мигание фонаря и понял, что следы уже кто-то обнаружил.

На помятой траве была видна кровь. Чем выше мы взбирались на холм, тем отчетливей становились следы: на вершине холма травы всегда меньше. А вот и отчетливый след право передней лапы леопарда. Он небольшой, его в равной степени могли оставить и самец, и самка. Остальные следы был затоптаны воинами из деревни Торроко, которые, очевидно, тоже побывали здесь.

— Похоже, самка, бвана, — предположил Джума.

— Это можно утверждать только по следу задней лапы, возразил Панго, пытаясь найти еще один отчетливый след.

— Хорошо. Давайте договоримся так: Панго пойдет впереди, его главная задача — след! Я пойду за ним, буду смотреть вперед и по сторонам, а Джума обеспечивает тыл, — рассудил я, — Хищник не мог уйти далеко: он тащил добычу. Гораздо больше меня беспокоят спрятавшиеся где-то здесь воины. Пусть масаи хорошо видят в темноте, но леопард — еще лучше. У них нет фонарей. Если они нашли труп, то наверняка разбили лагерь и ждут, пока рассветет.

— Смотри, бвана! — взволнованно прошептал Панго, склонившись к земле и жестом подзывая меня и Джуму, — Здесь чуи положил девушку на землю, видны следы всех четырех лап.

Пока мои помощники рассматривали следы при свете двух фонарей, я оглядывался по сторонам: темнота и ослабленное внимание могут сработать в пользу хищника.

— Самка, большая старая самка, — подытожили мои чернокожие спутники, повернувшись наконец ко мне.

— Плохо, что где-то здесь масаи. Зверь может легко нас обмануть, — сказал я, не среагировав на их заключение. Больше всего меня беспокоила ситуация, в которой мы оказались.

Договорились, что дальше пойдем очень медленно и осторожно. Примерно через полчаса Панго, который по-прежнему шел впереди, остановился и поднял руку. На нашем языке жестов это означает «стоп!». Застыв на месте, мы начали внимательно прислушиваться и втягивать ноздрями ночной воздух. Поскольку слух и обоняние у меня не такие острые, как у местных жителей, я обычно участвовал в этой процедуре так: набирал горсть песка и высыпал ее из сжатого кулака, следя за движением ветра. На этот раз я поступил там же. Ветер дул справа, из-за холма. Уточнив направление ветра, мы снова принялись рассматривать следы. Судя по всему, масаи заночевали ниже, под холмом. Теперь мы сможем наконец выяснить, удалось им обнаружить что-нибудь или нет. Я посмотрел на часы: было уже почти десять.

По пути к холму я вдруг подумал: если даже я чувствую запах человека, что уж тут говорить про дикого зверя? Опасность могла настичь нас на каждом шагу.

— Бвана, — прошептал Джума, тронув меня за плечо, — до масаев осталось метров пятьдесят. Может, позвать их? Ведь они могут напасть на нас со своими копьями.

— Да, ты прав. И лучше на масайском.

Остановившись, Джума негромко прокричал в темноту непонятное мне слово. Тишина. Он попробовал еще раз. Сработало! Все пять воинов выбрались из-за колючих кустов, расположенных у подножья холма, где они, видимо, собирались провести ночь.

— Я белый с равнины, — заговорил я, с радостью обнаружив, что меня понимают, — Проповедник попросил меня о помощи. Мне очень жаль, что леопард задрал женщину из вашей деревни. Я хочу знать, нашли ли вы Крра?

— Нашли, в пятистах метрах отсюда. Леопард затащил ее на дерево и там… — говоривший замолчал, грустно поглядев на нас.

— Вы близко подошли к тому дереву? Леопард был там?

— Мы подошли к дереву и почувствовали леопарда. От нас до дерева было около восьмидесяти шагов. Обойдя дерево с подветренной стороны, мы увидели леопарда и Крра. Но было уже темно, и мы не стали рисковать. Мы решили переночевать поблизости, а утром убить хищника, если Бог даст, как говорит наш проповедник. Правда, мы больше надеемся на наши копья, чем на Бога.

Дослушав высокого воина, которого другие называли Лурро, я задумался. Идти к дереву прямо сейчас — опасно и глупо. Кошка, скорее всего, уже наелась, и если она еще там, то наверняка спит. Впрочем, это ничего не меняло: она все равно почуяла бы нас издалека. К тому же, не менее чем за сто метров до ее убежища пришлось бы выключить фонари, поэтому идти тихо мы уже не смогли бы. А может быть, она уже наелась и ушла. В любом случае, кошка должна вернуться к своей добыче. И это — наш шанс.

— Мы останемся с вами, — решил я и, обратившись к своим помощникам, скомандовал: — Ставьте палатку. Ветер сегодня хороший, до утра он не изменится. Встанем завтра в четыре, а в пять будем там, куда ходили воины. Я возьму с собой только Джуму и Лурро.

Палатку поставили быстро. Мое предположение, что билтонг и чай пригодятся, полностью оправдалось.

На следующее утро нам не удалось застать хищницу около дерева, на котором она оставила труп Крра. Похоже, кошка больше туда не возвращалась. Скорее всего, потому, что мы ее спугнули: она могла видеть масаев или свет наших фонарей. А может быть, просто обнаружила наш мини-лагерь, просчитала ситуацию и поняла, что здесь ей делать нечего.

После небольшого совещания мы решили, что снимем тело Крра и отнесем его в деревню, чтобы там его по всем правилам предали земле. Один лишь Панго был не согласен с шипим решением, считая, что мы совершаем ошибку и что чуи обязательно вернется поужинать.

— Да нет же, Панго, она не придет, — принялся я успокаивать своего помощника, хотя понимал, что он может оказаться прав.

— Ты знаешь этих животных лучше, чем я, но я бы остался и подождал, бвана, — настаивал Панго, зная, что ему все равно придется подчиниться большинству. Еще некоторое время он что-то возмущенно бормотал на родном языке.

Всегда тяжело видеть изуродованный труп, особенно если совсем недавно это бездыханное, израненное тело принадлежало юной девушке, прекрасной, как сама жизнь. Хищница, словно завистливая соперница, не пожалела ее красоты: прокусив шею и сорвав одежду; она начала трапезу с внутренностей и груди, а потом принялась за тазобедренную область. Судя по всему смерть наступила мгновенно.

После того как первый шок от созерцания трупа несчастной Крра прошел и рыдания женщин и детей утихли, я попросил проповедника и его людей, переночевавших в деревне Торроко. собраться у моей машины. Там я как можно доходчивей рассказал им об опасности, исходящей от хищницы-людоедки, и объяснил, каким образом мы планируем ее уничтожить. Мою речь продолжи проповедник. Он говорил на масайском, но я догадался, что он призывал своих прихожан к покаянию и молитве. Мне показалось, что, несмотря на все его старания, окружавшие нас люди думали скорее о мести, чем о любви к Богу. Несмотря на то, что их копья — слишком слабое оружие для борьбы со зверем, они были полны решимости убить ненавистную чуи.

Из деревни Торроко мы направились назад, в долину и еще издалека увидели Мули, который махал нам рукой. Он очень обрадовался, что мы живы и здоровы.

Мули приготовил нам сюрприз.

— Бвана, час назад пришли масаи. Они утверждают, что видели белый «Лендровер» того музунгу которого мы вчера нашли в яме, — с волнением в голосе сообщил парнишка.

Я поздоровался с гостями и по доброй традиции предложил им чаю: масаи очень любят этот напиток, особенно с сахаром.

— Бвана, — обратился ко мне один из них, прихлебывая из своей чашки, — утром до восхода солнца мы вышли из деревни вождя Лурроро. Она находится примерно в девяти километрах от города Тиррат. Чтобы сократить путь, мы пошли по дороге, ведущей из Тиррата в Комоло. Мы уже собирались свернуть в буш, чтобы идти по прямой, как услышали шум мотора. Автомобиль ехал из Комоло. В нем сидел тот самый мужчина, который навещал Луку, Моллел. Мы решили зайти к тебе, потому что Моллел мог приехать сюда. Но мы его не встретили. Мули сказал нам, что ты скоро придешь, и мы решили тебя подождать, поскольку понимаем, что для тебя это важно.

Я, в свою очередь, рассказал им о событиях в деревне Торроко и задумался. Если Моллел не свернул с дороги на Комоло, там должны были остаться следы колес. И вот еще что…

— А Моллел был один? — поинтересовался я.

— Да, бвана, — отозвался один из гостей, с удовольствием прихлебывая чай, — Больше никого в машине не было. Автомобиль у него без верха, открытый, поэтому все видно. Там было ружье, несколько лопат, жерди и другие инструменты, которые используют для добычи драгоценных камней.

— О'кей, — улыбнулся я, — Едем на дорогу, про которую вы сказали, и попробуем выяснить, куда направился этот мерзавец. А заодно и вас подбросим. Обязательно расскажите обо всем проповеднику и передайте, что я заеду к нему вечером.

Масаев не пришлось долго уговаривать. Они быстро забрались в машину. Садясь за руль, я заметил юного Мули, который жалобно глядел на меня своими еще детскими глазами.

— Бвана, — жалобно сказал он, отведя взгляд, — пожалуйста, возьми меня с собой. Я живу здесь уже неделю и ничего не делаю, а ведь я уже взрослый!

Мне стало жаль парнишку, и Панго тут же заступился за брата.

— Бвана, пусть Мули едет с тобой, — попросил он, — Пусть поучится, а я останусь здесь и приготовлю еду. Если сюда вдруг придет бандит Моллел, я с ним разберусь. Мули еще мал для этого.

Что же, возможно, мой помощник прав. Только вот нельзя допустить стычки с браконьером.

— Нет, Панго, — ответил я строго, — если появится Моллел, веди себя тихо. Спроси, что он здесь делает, — и пусть уходит. Мы найдем его, когда я вернусь. Приготовь еду и отдохни: возможно, ночью придется идти по следу.

Оказавшись на комольской дороге, мы обнаружили, что Моллел по ней не проезжал. Скорее всего, он свернул намного раньше. Высадив масаев, мы не спеша поехали по направлению к Тиррату. Но тут мне пришло в голову, что езда на машине — затея весьма неосторожная: Моллел может услышать нас, и тогда он догадается, что за ним погоня. Нельзя допустить, чтобы браконьер успел придумать отговорку, нужно застать его врасплох и посмотреть, что он скажет.

— Давайте спрячем машину, возьмем оружие и рюкзаки и пойдем пешком, — предложил я, затормозив, — Только тихо! Сейчас мы на границе нашего участка, и так нам будет безопасней искать следы «Лендровера». С Моллелом нужно держать ухо востро. Когда обнаружим следы, отправим вперед Джуму с дробовиком, он будет подавать нам сигналы. Я пойду за ним. Джума, — продолжил я, обратившись к своему вооруженному помощнику, — если наткнешься на Моллела, скажи ему, что идешь по следу чуи, который задрал женщину. А мы постараемся его обойти. Поэтому потяни время, чтобы мы точно успели. Ты, Мули, — обратился я к новичку, — пойдешь за мной. Если что-то увидишь или услышишь, толкни меня или тихонько свистни. Ясно? Оглядывайся по сторонам и смотри, что происходит у тебя за спиной. И главное — гляди под ноги. Нельзя наступать на ветви и сухие листья. Это может нас выдать. Просто шагай очень тихо. Понимаешь? — Парнишка важно кивнул, и я продолжил: — Помните, что Моллел уже убил человека. Вряд ли его теперь что-то остановит. Все внимание на следы! Вперед!

Следы «Лендровера» мы нашли удивительно скоро. Они вели к западной границе нашего участка. Послав Джуму вперед, мы немного подождали и медленно двинулись следом. Джума шел очень осторожно, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Время от времени я смотрел в бинокль на ближайшие холмы. Следы машины петляли между акаций, которые густо росли вдоль русла высохшей речки и по склонам холмов, на границе нашего участка.

Вдруг Джума поднял руку, на мгновение замер, а затем опустился на корточки. Повернувшись к нам, он показал пальцем на свой глаз. Этот жест означает, что он что-то увидел. Мы, следуя его примеру, тоже сели на корточки. Я достал бинокль, чтобы определить, куда обратил свой взгляд Джума, но мне были видны только верхушки акаций. Тем временем Джума лег на живот и, обернувшись, показал знаком, что мы должны подождать. Не отрывая глаз от бинокля, я старался проследить, куда пополз мой помощник, а заодно внимательно осмотрел склоны ближайших холмов. Ждать нам пришлось не долго, но это время показалось вечностью.

— Бвана, он там! — скороговоркой отрапортовал наш разведчик, по привычке вращая глазами, — Он один, а рядом стоит «Лендровер» коротышки. Он обустраивает себе лагерь, костер разводит. Представляешь, он всего в десяти метрах от границы нашего участка. Я ясно видел просеку, которую мы прорубили. Помнишь, как мы отмечали границы нашей территории? Там стоит додо[17] с запрещающей надписью. Что-то он замышляет!

— Отлично, Джума. Ты все сделал правильно. Скажи-ка мне лучше, с какого места удобнее всего наблюдать за ним? — спросил я, одобрительно похлопав парнишку по плечу.

— Нужно обойти тот холм и забраться на него с другой стороны. Моллел ждет нас со стороны участка и именно туда обращает все свое внимание.

— Срубите ветку и заметите наши следы, — приказал я своим спутникам, — Моллел не должен знать, что здесь кто-то был. Возможно, он решит проверить, нет ли за ним слежки. Он же видел на дороге масаев. Поэтому сперва мы заметем все следы, а уж потом начнем наблюдение.

Нам пришлось немного повозиться, но зато мы были уверены, что теперь нас никто не обнаружит.

С вершины холма стоянка Моллела была видна как на ладони. Буквально в нескольких метрах от нее тянулась просека, обозначающая границу нашего участка.

Около полудня Моллел с винтовкой и мешком отправился на холм, расположенный на нашем участке: видимо, он что-то искал. Джума оказался прав — Моллел был уверен в своей безопасности и не обращал внимания на то, что происходило у него за спиной.

— Бвана, он что-то ищет, — догадался Джума, — Я ни от кого не слышал, чтобы он бродил здесь в прошлый раз, когда гостил у Луки, Либо он что-то тут спрятал, либо нашел мадини.

— Нам придется ждать, — ответил я, не отрываясь от бинокля. И тут мне в голову пришла блестящая мысль, — Джума, следи за ним внимательно, а я пойду осмотрю стоянку. Может быть, мне удастся найти что-то из своих вещей. Нужно испортить ему машину. Без нее он никуда не денется, — закончил я с улыбкой.

— Нет, лучше пойду я, бвана, — попытался возразить Джума, — Он опасный бандит, а я всегда могу сказать, что просто шел мимо. Меня он не знает. Что он может мне сделать? Ничего. Если же он застанет тебя, то сразу догадается, кто ты.

— Нет, должен идти я, Джума, ты не разбираешься в машинах и не знаешь, что можно сделать. Я буду постоянно поглядывать на вас. Если появится опасность, ты подашь мне сигнал. Если же я тебя не увижу, три раза пронзительно завой гиеной. Моллел не поймет, что произошло, а я успею спрятаться. О'кей?

— Хорошо, бвана, но будь осторожен, — Видно было, что Джума разволновался, — Жаль, мы оставили радиостанцию дома. Сейчас она нам очень бы пригодилась.

Мне снова пришлось обогнуть холм, чтобы Моллел не смог меня заметить. Путь до его стоянки занял у меня примерно полчаса. Сначала я решил осмотреть машину. Ключ зажигания был на месте. Я взял его в руки и согнул о камень, получилось так, как я и предполагал: ключ надломился, достаточно было одного движения, чтобы он сломался окончательно. Теперь оставалось только вернуть его на место. Невольно улыбнувшись, я представил себе, как Моллел будет заводить мотор. Открыв капот и отсоединив провода, я вытащил одну из свечей зажигания и положил ее в карман, а затем осторожно, стараясь не стереть с мотора слишком много пыли, снова подключил провода. Мне повезло: в моторе недавно кто-то копался, и с тех пор он не успел сильно запылиться. В завершение я поменял местами четыре проводка, которые вели к стартеру. Этого было достаточно, но для верности я решил включить еще и обогреватель: так аккумулятор быстрее сядет. Теперь можно было приняться за вещи. Мне удалось найти только две коробки с патронами. В одной из них не хватало семи патронов — тех самых, что мы нашли, переделанных под калибр.470.

Патроны я тоже засунул в карман. Еще раз окинув взглядом салон «Лендровера», я обнаружил жестяную банку, завернутую в полиэтиленовый пакет. Кроме кучи денег — шиллингов, долларов, южноафриканских рэндов, — в ней оказалась еще одна коробка, маленькая, пластиковая, в которой я нашел подписанные дорожные чеки. Подпись я не смог разобрать, она была слишком сложная, с большим количеством ненужных завитушек и черточек. Под пластиковой коробочкой лежали старые смятые газеты. А под ними… Вот он! Южноафриканский загранпаспорт… И тут раздался невыносимо протяжный вой гиены. Затем еще один, и еще. Нужно срочно смываться. Затолкнув все свои находки назад в машину, я поспешно открыл паспорт. Все правильно: он принадлежал круглолицему лысому человеку с мудреной подписью! Положив паспорт на место и схватив свою винтовку, я рванул к пересохшей речке, а оттуда — на холм. Проклятье, думал я на бегу, возле машины остались мои следы! Впрочем, я тут же успокоил себя: Моллел не из тех, кто способен ориентироваться по следам. Похоже, он не разбирается в буше.

— Что происходит? — едва отдышавшись, спросил я у Джумы, который безотрывно следил за браконьером.

— Бвана, тебе повезло! Еще несколько минут, и он бы тебя увидел, — взволнованно ответил мой помощник, — У него там какая-то яма. Он положил туда свой мешок, камни и что-то еще. Потом опять собирал камни. Он разведывает местность, бвана. Собирает образцы, чтобы потом в Аруше показать геологам. Так и мы делали, помнишь?

— Помню. Ты видишь место, где он собирает образцы? Видимо мы его не заметили, когда осматривали участок. А Моллел нашел. Давай понаблюдаем.

— Смотри, бвана, он выложил образцы на мешок и разглядывает их на солнце. Видишь? — Мули почему-то начал злиться.

Я посмотрел в бинокль: действительно, Моллел держал в руке искрящиеся и переливающиеся на солнце камешки. В буше, где нет никаких инструментов, это единственный способ определить качество драгоценных камней, определить их окраску, обнаружить трещины или дефекты.

Некоторые чернокожие африканцы, собирающие камни, без всякого прибора могут определить качество и при этом почти никогда не ошибаются. Но в тот момент меня беспокоили не камни, и я решил поделиться своими опасениями с верным Джумой.

— Этот парень не слепой. Он вот-вот обнаружит мои следы. Несмотря на то, что его патроны лежат у меня в кармане, в его винтовке осталось еще несколько штук. Скорей бы стемнело.

— Бвана, не стоит волноваться, — принялся успокаивать меня помощник, — Он остолоп, городской дурень. Сразу видно, что он не знает буша. И ружье отложил в сторону! Совсем сошел с ума из-за этих камней. Если бы я был на его месте, сразу увидел бы чужие следы. У него глаза только для мадини. Возможно, он опасен и кого-то убил, но в буше он не разбирается. Я думаю, это он стрелял в чуи у дерева, бвана. Кто же еще?

— А мне кажется, это был маленький лысый музунгу, которого убил Моллел. Ружье принадлежало убитому, еще я нашел деньги, чеки и паспорт, которые тоже принадлежали ему. В паспорте фотография лысого мужчины, его имя Кевин де Йорг. Он-то знал, как вести себя в буше, на леопарда он охотился как профессионал. Не могу понять, почему Моллел его убил.

— Бвана, — прошептал Мули, который безотрывно следил за браконьером, пока мы с Джумой разговаривали, — Смотрите, он опять идет на холм. Взял с собой бундуки[18] и мешок.

Чудесная новость! Уже смеркалось, а Моллел, судя по всему, решил собирать образцы до темноты. Если бы он захотел уехать, у него ничего не получилось бы — автомобиль теперь не двинется с места! Моллелу придется ждать рассвета, чтобы понять, в чем дело, поэтому для разработки плана у нас есть целая ночь.

— Идемте, теперь опасаться нечего, — сказал я своим помощникам.

— Нет, бвана, давай подождем темноты. Сам говоришь, что некуда спешить! Надо посмотреть, куца он пойдет и что будет делать, — возразил юный Мули.

Эти слова заставили меня задуматься. Поразмышляв с минуту, я принял решение.

— Джума, возьми дробовик и подожди здесь, пока стемнеет, — распорядился я, — Потом возвращайся в лагерь. Будь осторожен, не забудь, что где-то здесь бродит леопард. А я поеду в Комоло к Луке. Панго знает, где он живет. Мы обязательно должны его найти. Эти двое все знают друг про друга. Я привезу Луку сюда, а Мули присмотрит за лагерем.

— Отлично, бвана! — восхитился Джума, — Это мне нравится! Мы устроим им очную ставку, мало не покажется! Надеюсь, ты мне позволишь это увидеть? Я возьму отличные прутья! Эти двое запоют, как цикады, я тебе отвечаю. Передайте привет ньятуру Панго!

Добравшись до лагеря, мы наскоро поужинали только что приготовленными фасолью и кукурузной кашей.

— Это здорово, бвана! — воскликнул Панго, когда я изложил ему свой план, — Я только опасаюсь за нашего Джуму. Ведь он остался один на один с головорезом. Он все-таки дитя рынка, и сил у него как у курицы.

— А вдруг он тоже из племени ньятуру? — съязвил я.

— Я бы очень удивился, если бы это оказалось правдой.

В нашем племени не принято бросать своих детей. Этот пожиратель ботвы скорее всего сукума или тутси.[19]

В Комоло мы въехали около десяти вечера. Уже стемнело, кое-где светились керосиновые лампы. Наверно, в этих домах еще допивали помбе.[20]

Панго показал пальцем на домик, спрятавшийся за ржавым корпусом автобуса, забытым здесь еще в колониальные времена. Мы специально не остановились у хижины, а проехали немного дальше. Выбравшись из машины, мы пешком вернулись к дому и постучали. Дверь открыл сам Лука. Его лицо вытянулось, но захлопнуть дверь он не успел. Одним движением я схватил его за шею и вытащил на улицу.

— Что, Лука, не ждал? — грозно прошипел я, волоча свое бывшее доверенное лицо к машине. Лука от изумления даже не пробовал сопротивляться.

— Извини, что побеспокоил, — продолжил я зловеще, — но на моем участке тебя ждет некий Моллел, который утверждает, что это ты сжег мой дом и только ты можешь объяснить, почему.

— Я, я… я ничего не сжигал, — дрожа и заикаясь, ответила жертва, — Это он. Это сделал Моллел, честное слово. Куда вы меня ведете? Я никуда не пойду!

Как и следовало ожидать, это была лишь уловка. Усыпив мою бдительность, Лука умудрился вывернуться и ударить меня по спине. Второй удар он собирался нанести по голове, но я успел отклониться. Панго среагировал мгновенно: повалив противника на землю, он быстро связал его.

— Бвана, помоги мне закинуть его в машину! — закричал он, держа Луку за подмышки.

Захлопнув дверцы своей «Тойоты», мы поспешно выехали из Комоло.

Как и следовало ожидать, по пути Лука умолял отпустить его и клялся, что он ни в чем не виноват. Тогда я решил перехитрить его.

— Послушай, Лука! — начал я небрежно, — Моллел говорил, что ты убил какого-то южноафриканца и забрал все его деньги. Мне придется сдать тебя полиции.

— Ты в это веришь, бвана?

— Я верю Моллелу, он отличный парень! — ответил я с улыбкой.

— Бвана, пожалуйста, поверь мне! Ты же меня знаешь. Неужели ты думаешь, что я способен убить? Я же столько работал на тебя, — вдруг заныл Лука.

— Тогда почему же ты смылся? Почему не пришел ко мне? Ведь ты же испугался, вот я и поверил, что все это твоих рук дело.

Лука на минуту задумался.

— Знаешь, бвана, — сказал он после паузы, — отец Моллела — мганга, — Лука еще немного помолчал и продолжил: — Много лет назад мы с Моллелом добывали красные гранаты в Голубых горах, недалеко от Комоло. Однажды мы нашли отличную россыпь камней, а поскольку отец Моллела жил в порту Танга, всю нашу добычу мы отвезли к нему. Он должен был продать камни арабам. Что тут рассказывать, бвана? Я был счастлив, что мне удалось вернуться оттуда. Этот мганга испытывал на мне вуду и чуть не замучил меня до смерти. Если бы я задержался там хотя бы на один день, я точно умер бы. Это было пять лет назад. Тогда у меня родился сын, которого я назвал Лаан. Бвана, этот колдун хотел убить меня даже на расстоянии. Он приходил ко мне во сне. Последний раз он пытался убить меня год назад. Ни с того ни с сего огромный камень оторвался от скалы и придавил меня, Говорю тебе, я почти умер. Мне чудом удалось спастись. А ночью мне снова приснился этот мганга. Он сказал: «Раз я не могу убить тебя, то убью твоего сына», И расхохотался. Наутро я проснулся весь в поту больной и измученный. В то время я вербовал для работы на твоем участке, иначе я сразу пришел бы и все рассказал бы. Потом я переехал с семьей в Хейти и старался работать изо всех сил. Потом добыча прекратилась. Я попросил, чтобы ты оставил меня охранять участок и имущество. Бвана, клянусь тебе, я не знаю, откуда Моллел узнал, что я там живу. Однажды он пришел и дал мне денег. Сказал, что это моя часть тех денег, что его отец получил за наши камни. Тогда он пришел пешком, у него были только палка и мешок за плечами. Он дал мне совсем немного денег, но я все равно решил, что моим мучениям и кошмарам наступил конец, что мганга оставит меня в покое, раз его сын пришел ко мне с миром. Я боялся что-нибудь испортить, поэтому не стал его расспрашивать, зачем он пришел и как сумел меня найти. Моллел с утра до вечера бродил по окрестностям, говорил, что немного отдохнет и пойдет дальше. И ушел. Бвана, с тех пор я спал спокойно, как малый ребенок. Мганга не беспокоил меня.

— Ты же знал, что я запретил тебе пускать на участок кого бы то ни было, кроме масаев проповедника. Почему ты разрешил Моллелу остаться? — спросил я, когда Лука замолчал.

— Бвана, ты же сам сказал, что он хороший человек. Я тоже ему поверил! — с горечью ответил Лука и жалобно попросил: — Бвана, прошу тебя, развяжи мне руки, а то я не могу сидеть!

Мы ослабили веревки, но развязывать не стали.

— Что же произошло, когда Моллел ушел? — снова спросил я.

— Ничего, бвана, — немного подумав, ответил наш пленник, — Все было спокойно, пока Моллел не появился вновь. Он приехал на машине вместе с музунгу. Белый был маленького роста, плешивый и говорил как кабуру.[21] Моллел показал ему твой участок и объяснил, что это и есть то самое место, которое он ему обещал. Моллел спросил меня в присутствии этого кабуру, что здесь добывается, и я ответил, что зеленые мадини. Моллел утверждал, будто привез этого музунгу по твоему приказу, поскольку ты больше не заинтересован в добыче камней и решил продать свой участок, а я останусь здесь старшим. Потом Моллел попросил, чтобы я показал этому музунгу весь участок и шахту. Бвана, я не знал, что мне делать, и, когда они уехали, решил пойти к проповеднику, чтобы посоветоваться. Когда я вернулся, в доме были Моллел и белый. Они пили биа[22] и мне тоже предложили. Еще сказали, что музунгу нашел на дереве свежие следы чуи и хочет завтра его убить, потому что не потерпит на своем участке присутствия леопарда, Я им ответил, что здесь много чуи, а кабуру сказал, что перестреляет всех. Рано утром они поехали на территорию масаев, туда, где много газелей и конгони. А когда вернулись, дали моей жене кусок мяса, чтобы она приготовила им обед. Я попытался объяснить, что здесь нельзя стрелять, но они только смеялись и говорили, что у них есть разрешение. Тут я прервал Луку. Мне было интересно другое.

— Ты виделся с проповедником? Что он тебе посоветовал?

— Да, бвана, я забыл тебе сказать, что проповедника не было дома, а я не мог ждать, мне нужно было вернуться до темноты, и поэтому я попросил его жен передать, что приду в другой раз. А потом у меня просто не было времени: эти двое с утра до вечера бродили по участку. На следующий день белый стрелял в чуи, но убить не смог. Леопард убежал. Кабуру был одержим леопардами. Наутро меня разбудил выстрел из ружья. Кабуру стрелял возле самого дома, а когда я выскочил, увидел рядом с ним Моллела. Они стояли прямо у входа в шахту. В этот день кабуру стрелял еще два раза и рассказывал вечером, что охотился на того самого чуи, которого ранил до этого. Потом мы оставили в буше мясо антилопы в качестве приманки. После этого Моллел поехал с коротышкой в Комоло, той же дорогой, которой мы едем сейчас. Он вернулся после полудня с ружьем белого, ничего не говорил, был какой-то нервный. Я спросил, почему кабуру уехал, а Моллел ответил, что коротышка поехал к тебе в Арушу оформлять бумаги и что когда он вернется, привезет рабочих, еду и все остальное.

— И ты ему поверил? — удивился я.

— А что я мог сделать, бвана? Пришлось поверить. Ведь это был музунгу Я не мог уйти и оставить Моллела одного. Со мной были жена и дети. На следующий день проповедник прислал к нам своих воинов. Они заявили, что Моллел должен немедленно уйти. А тот в ответ направил на них ружье.

Меня они тоже разозлили, и я объяснил им, что этот участок принадлежит белому и что Моллел сюда послал хозяин, поэтому пусть убираются и не суют нос в чужие дела.

— А этот южноафриканец больше не появлялся? — спросил я, заранее зная ответ.

— Нет. Белый не появлялся до тех пор, пока я не ушел с участка. Но это было потом. Слушай дальше. Моллел положил глаз на мою жену и начал к ней приставать. Он угрожал мне ружьем и своим отцом-колдуном. А ночью я снова оказался во власти вуду и видел во сне мгангу. Той же ночью Моллел изнасиловал мою жену. Я лежал рядом и дети тоже. Они, слава Богу, спали, а я был во власти колдуна. Этот мерзавец пригрозил жене, что убьет ее, если она кому-нибудь расскажет. На следующий день я почувствовал себя больным, и жена отправила за куни нашего малыша. Это был его последний день, бвана. Мальчик долго не возвращался, и поэтому, когда я немного пришел в себя, я отправился его искать. Меня тошнило, мотало из стороны в сторону, но я шел. Чем дальше я уходил, тем хуже мне было, я не смог найти ребенка и чудом вернулся домой. Моллела не было, а моя жена бегала вокруг дома и звала малыша. На границе участка она встретила масаев проповедника, которые, как обычно, пасли коров. Они решили помочь ей найти Лаана, потому что пожалели ее. Масаи очень быстро нашли место, где леопард задрал Лаана. Они шли по следу до того дерева, на котором зверь спрятал моего сынишку… Масаи не испугались и прогнали чуи. А я чуть с ума не сошел, бвана. Когда они принесли останки моего сына, я был так слаб, что не соображал, что вокруг меня происходит. Тогда Моллела еще не было. Потом мне стало еще хуже, и я потерял сознание. Очнулся я ранним утром, был еще очень слаб, но колдовство меня отпустило. Жена тоже проснулась, если она вообще спала, и рыдала, глядя на тряпичный сверток. Моллела все еще не было. Тут я начал понимать, что произошло. Развернул тряпку и застыл. Долго смотрел на то, что осталось от Лаана, а потом меня охватило такое бешенство, что я выгнал детей и жену, полил все бензином и поджег дом вместе с останками нашего малыша. Бвана, прошу тебя, прости меня. Я отработаю.

— Что произошло с Моллелом, Лука? — спросил я, когда наш пленник закончил свои рассказ.

— Не знаю, бвана. С тех пор я его больше не видел.

— Я тебе завтра покажу его. Надеюсь, что ты не врешь!

— Почему завтра, бвана? Я хочу увидеть этого шакала сегодня! — вдруг разозлилось мое бывшее доверенное лицо, — Я не уверен, но мне кажется, что Моллел вместе с белым ранили того чуи, и он отомстил, украв моего сына. Я этого гада разорву на части!

Судя по выражению его лица, он не шутил.

— Лука, почему в Комоло ты твердил, что не сжигал мой дом, а теперь признался. Чему я должен верить?

— Я очень испугался, бвана, подумал, что ты хочешь убить меня, но поскольку вы меня связали и повезли с собой, мне ничего не оставалось, как говорить правду.

— Ну, это мы еще увидим! — грозно заметил Панго, — Ты говоришь, что отработаешь. Знаешь, сколько стоит такой дом? Тебе придется работать на бвану до самой смерти!

— Я согласен, — тихо ответил Лука, — Если бвана будет кормить меня и мою семью, я готов делать все, что угодно.

— Я должен подумать, может быть, лучше сдать тебя в полицию в Аруше — пусть там разбираются. Я сделаю это, если ты меня обманул.

— Бвана, так ты не продал свой участок кабуру?! Моллел сказал мне, что ты его продал, и я не думал, что нанесу тебе урон, когда поджег дом. Я был страшно зол на того белого и Моллела, ведь это они погубили моего сына.

Остаток пути мы проехали молча и спать легли очень поздно. Ждали, пока Джума вернется со стоянки Моллела.

Будильник зазвонил в час ночи. Нам показалось, что мы вообще не спали. Мули приготовил чай с лепешками, а через пятнадцать минут мы уже шли за Джумой, который в кромешной тьме нашел дорогу к тому холму, где находился наш наблюдательный пункт. До рассвета оставалось еще около часа, поэтому мы прилегли прямо на земле, решив немного поспать. Только Джума бодрствовал, наблюдая за стоянкой Моллела. Он и разбудил нас с первой зарей.

— Этот еще дрыхнет. Не понимаю, как можно так долго спать в буше! Он действительно сумасшедший! — прошептал наш часовой, когда я, придя в себя ото сна, поинтересовался обстановкой.

— До которого часа ты был здесь вчера? — спросил я, потягиваясь.

— Я ждал, когда он ляжет спать. Он приготовил себе чай и хлебнул что-то из бутылки, немного поел. Когда стемнело, он сел у огня, а потом завернулся в одеяло и лег между автомобилем и костром. После этого я пошел в лагерь. Моллел до сих пор не знает, что ты сломал его машину, потому что занимался только камнями.

От окуляров бинокля у меня заболели глаза, но сколько я ни всматривался, ничего нового не рассмотрел. Дело осложнялось тем, что Моллел лежал за автомобилем и я его не видел, только из-за одного колеса высовывался угол одеяла.

Ждали мы довольно долго, часов до девяти, пока не заметили в пятистах метрах от нас две человеческие фигуры. Я направил бинокль в ту сторону и узнал масаев из деревни проповедника. Поскольку у каждого было по три копья, я сделал вывод, что они преследуют какого-то опасного противника.

— Бвана, они идут по следу чуи, — прошептал мне Панго, — Смотри, как осторожно шагают.

— Похоже, чуи задрал еще одну овцу или козу, а может быть, кого-то из деревни, — добавил знаток масаев Джума, — Смотри, там еще масаи! Эти двое следопыты, а весь отряд идет за ними.

И действительно, вслед за двумя воинами появились еще три человека. Замыкающим был сам проповедник с неизменной палкой в руке. В другой руке он нес копье.

— Что будем делать, бвана? — заволновался Джума.

— Ничего, будем сидеть тихо. Посмотрим, что произойдет, когда они разбудят Моллела, — ответил я, по-прежнему глядя в бинокль.

Масаи осторожно двигались по следу до тех пор, пока шагавшие впереди следопыты не увидели автомобиль. Они подали знак остальным, и вот уже все члены экспедиции сбились в кучку и принялись о чем-то шептаться, то и дело показывая руками в сторону Моллела. Через некоторое время все они смело направились к стоянке. Подойдя к кострищу, они принялись осматривать машину. Один из них поднял одеяло. Потом они уселись на корточки и стали быстро и громко переговариваться.

— Бвана, — предложил Панго, — может быть, подать им знак?

Эта мысль показалась мне вполне разумной, поэтому я встал и громко засвистел. Поначалу масаи испугались, но, увидев нас, узнали и принялись махать руками.

Минут через двадцать, когда мы наконец спустились с холма и оказались рядом с проповедником и его воинами, нам пришлось поучаствовать в приветственной церемонии.

— Что привело вас сюда? — спросил я, когда мы наконец поздоровались, — Вы вооружены и кого-то преследуете. Что случилось?

— Бвана, чуи напал на нашего воина за два часа до наступления темноты. Он пытался его задрать, но не смог, — ответил проповедник, немного помолчав, — Это случилось примерно в пятидесяти метрах от деревни. Молодые воины защищают деревню, следят за тем, что происходит за ее пределами. Я отдал приказ об усилении охраны из-за леопарда, который задрал у нас нескольких овец и коз, а потом и женщину из деревни Торроко. Там теперь тоже усилили охрану. До наступления темноты оставалось примерно два часа, когда мой сын Олок вместе с другим воином совершали обход деревни. Чуи появился внезапно и напал на Олока. Тот успел только крикнуть, чуи укусил его в щеку и за руку. Другие воины выскочили из деревни на помощь Олоку, а чуи исчез. Олок изуродован и покусан, но не так серьезно, как нам показалось на первый взгляд.

— И утром вы пошли по следу леопарда? — догадался я.

— Да, бвана, — кивнул он в ответ и показал рукой в сторону «Лендровера», — Ты не знаешь, что это за стоянка? Ведь это та самая машина, на которой приезжали музунгу с Моллелом.

Воины рассказали мне, что они встретили Моллела по дороге в Комоло. Если это его лагерь, то он уже мертв, потому что следы леопарда ведут именно сюда. Здесь чуи напал на него и утащил куда-то в заросли возле коронго,[23]

Мы переглянулись, не веря своим глазам. Джума решил осмотреть стоянку и через минуту принес тот самый карабин калибра.470, гильзы от которого мы находили на своем участке.

— Все ясно, бвана, — подытожил он, наблюдая за тем, как я осматриваю находку — чуи задрал Моллела. Там целая лужа крови и какие-то рваные тряпки. Похоже, это произошло в полночь. Ну что, пойдем по следу?

— Да, пойдем! Двигайся впереди, а мы будем следовать за тобой. Только не спеши: леопард где-то здесь! Он уже наелся, и у него не будет настроения играть в кошки-мышки. За сегодняшний день нам нужно найти Моллела, а если повезет, то и зверя-людоеда, ясно? — Я посмотрел в глаза Джуме и понял, о чем думает мой помощник: вчера вечером он был на волосок от смерти. Если бы леопард учуял его, все могло бы кончится трагично.

— Видишь, бвана, — вдруг заговорил проповедник, подойдя ко мне сзади и положив руку на плечо, — я знал, что Моллел плохо кончит. Так пророчил Господь Бог, когда явился ко мне однажды ночью… Да, я забыл сказать тебе, что Олок успел ударить чуи ножом.

Джума с одним из масаев, который вызвался помочь смельчаку, уже добрались до русла пересохшей реки и скрылись в нем. Я нырнул в кусты вслед за ними. Несмотря на то, что мы двигались медленно и осторожно, опасность сохранялась; ветер дул нам в спину и леопард мог учуять нас издалека. Ничего не поделаешь — мы продолжали идти по следу Вскоре мы обнаружили место, где хищник положил Моллела на землю, чтобы немного отдохнуть. Затем след привел нас на скалистый берег пересохшей реки. Там нашу группу уже ждали Джума и его спутник. Спустившись к ним, мы увидели тело Моллела.

У него было прокусано горло. Ко всеобщему удивлению, леопард не оставил других ран: чуи удовлетворился, выпив кровь из сонной артерии. Похоже, хищник даже и не собирался есть Моллела. Внимательно оглядевшись по сторонам, мы обнаружен те же следы, что и возле трупа бедняжки Крра. Видимо», кошка проголодалась, и, когда ей не повезло около деревни проповедника, она направилась к нашему участку — суля по всему, это была ее территория. По пути она учуяла Моллела. То, что кошка убила его, — неудивительно, странно только, что она его не съела. Ведь притащила же она свою жертву в это укрытие! К тому же в ее распоряжении была целая ночь, чтобы поужинать. Здесь могло быть только одно объяснение.

— Вождь, — обратился я к проповеднику — ты сказал, что твой сын ударил леопарда ножом. Видел ли это кто-нибудь еще?

— Бвана, — с достоинством ответил лютеранин, — среди нас есть один из тех воинов, которые выбежали из деревни на помощь Олоку чуи он уже не видел, зато видел окровавленный нож в руке моего сына. Олок сейчас не может говорить, но, когда я его спрашивал, успел ли он ударить чуи, он кивал головой в знак согласия.

— Мы с Джумой и Панго пойдем по следу леопарда, — сказал я проповеднику — У нас есть оружие, и мы хорошо знаем округу: До вечера еще далеко. А ты, вождь, сделай, пожалуйста, вот что. Прикажи доставить тело Моллела в лагерь. Он был плохим человеком, но все же он был человеком, и, я думаю, за него стоит помолиться. Подождите нас там. Мы вместе решим, что делать дальше.

Проповедник радостно закивал: он был доволен, что я взял на себя все самое сложное и опасное, а он мог выполнить свой долг — произнести речь над телом Моллела.

Мы осторожно двинулись вперед. Стояла невыносимая жара. Если судить по следам, у этой самки леопарда были проблемы с равновесием. Очень скоро мы обнаружили место, где она снова прилегла отдохнуть. Мы тоже немного отдохнули. Мы обливались потом и мучались жаждой, но пить старались немного — только чтобы поддержать силы. После привала мы снова двинулись по пересохшему дну реки. Внезапно в кустах что-то зашевелилось, я тихо засвистел и замер. Мои спутники поняли знак и тоже остановились. Повернувшись к ним, я показал направление, откуда доносился шорох. Джума и Панго уставились туда, пытаясь что-нибудь разглядеть. К сожалению, ветер не изменился, он по-прежнему дул нам в спину, и от этого наше положение становилось все опасней. Через несколько минут Джума все же определил: мбого.[24] Переглянувшись, мы решили: нужно выбираться из пересохшей речки. У нас не было уверенности, что между нами и буйволом достаточно большое расстояние. Если мы пойдем дальше, то ничего не увидим: буйволы наверняка затоптали все следы раненого леопарда. Утром эти животные, скорее всего, паслись где-то в другом месте, а теперь спрятались от полуденной жары в тени кустарника. То, что они остановились здесь, означает, что леопарда поблизости нет. Иначе буйволы сразу его учуяли бы.

Сделав большой крюк, мы вернулись к реке в другом месте — русло там было более обрывистое. На высохшем дне буйволы действительно затоптали все следы леопарда. Только через час Панго нашел новый след.

— Смотри, бвана, — восторженно прошептал он, — здесь несколько капель даму![25]

Эта находка была для всех настоящим подарком: Панго гордился, что именно он нашел след, а я обрадовался, что хищник действительно ранен.

Вдруг кустарник начал редеть, и мы вышли на участок, усыпанный крупной галькой, — видимо, здесь когда-то была речная отмель. Справа от нас располагался небольшой холм, усыпанный огромными валунами.

— Бвана, здесь пахнет гнилью, — прошептал Джума, — Может быть, это нора гиены или что-то в этом роде?

— Нора недалеко, примерно в ста метрах отсюда, — определив направление ветра, добавил Панго.

— Сначала нужно узнать, куда ведет след, — сказал я, — К тому же поблизости ньяни,[26] значит, рядом вода. Мне кажется, что раненая чуи, которая шла домой, вполне могла спрятаться между валунами. Здесь ее территория, а это место словно специально создано для леопарда.

И действительно, через двадцать метров следы резко свернули в сторону холма. Осмотрев окрестности, я составил план действий. На одной стороне холма играли павианы. Значит, там безопасно. Скорее всего, леопард находится в другом месте, ближе к реке.

— Давайте обойдем павианов. Потом заберемся на холм и снова осторожно спустимся к реке, — предложил я наконец.

Панго с Джумой переглянулись. Они обнаружили редкостное единодушие — несогласие со мной!

— Бвана, это глупый поступок! Кошка нас услышит! — возмутился Панго.

— Надеюсь, она устала, — возразил я, — Вы сами видели, что ей плохо. У чуи нет желания забавляться, поэтому мы сможем подойти к ней очень близко. Естественно, она лежит так, чтобы видеть, что происходит внизу. Но я еще не встречал такого хитрого зверя, который догадался бы смотреть наверх. Хищники специально выбирают места повыше, чтобы смотреть вниз. Кстати, давайте попьем, а то нам еще карабкаться на усыпанный камнями холм!

Напившись, мы начали обходить холм со стороны обрыва, покрытого галькой. Джума показал на старого павиана, сидевшего на самой верхушке холма. Это хороший знак: подъем будет безопасен. Солнце палило немилосердно. Пот лил с нас ручьями, мы едва дышали. Мы миновали сборище павианов, теперь их возня была слышна где-то внизу. Уже завиднелись густые заросли, совсем не похожие на куцые кустики по другую сторону холма.

— Там маджи,[27] бвана, — снова прошептал Джума, — О чем-чеме[28] мы не подумали. И даже не почувствовали воду.

— Что теперь, бвана? — заволновался Панго.

Этот вопрос остался без ответа, потому что мы начали спускаться.

— Осторожно! — предупредил я, — Не наступайте на камни, а то они покатятся вниз. Черт побери, ну и жара!

Вконец измучившись, я достал из кармана платок и повязал его на шею. Концами платка удобно вытирать пот, застилающий глаза. Проверив затвор карабина, я знаком показал Джуме, чтобы он сделал то же самое с дробовиком. Когда треть склона осталась позади, вдруг завоняло падалью. Повернувшись к своим помощникам, я показал пальцем на нос. Джума начал вращать глазами, а Панго смущенно улыбнулся.

Внезапно прямо перед нами возник огромный камень, его нужно было обойти. Джума посмотрел вниз, а затем ткнул себя в грудь. Это означало, что он хочет пойти на разведку. Я был против. Отрицательно покачав головой, я жестом подозвал обоих парнишек. Однако непоседливый Джума уже пробрался вперед, к камню. Нам ничего не оставалось, как только следовать за ним. Мы сосредоточенно глядели под ноги, чтобы не обрушить вниз камни, и не заметили жеста, которым Джума хотел нас остановить. Примерно в пятнадцати метрах от нас на плоском камне лежал леопард. Он уже повернулся в нашу сторону и приготовился к прыжку. Чуи открыл пасть и угрожающе зарычал. Это уже не предупреждение, а самый настоящий вызов! У меня не было времени спрятаться и как следует прицелиться. Я мгновенно вскинул карабин к плечу и снял его с предохранителя. Краем глаза я проследил, как Джума нацеливает свой дробовик. Вдруг я заметил, что морда и передние лапы хищника уже окровавлены, из его пасти течет кровь.

— Стреляй, бвана, — занервничал Панго.

Черт! Капля пота, попавшая в уголок глаза, помешала прицелиться — морда леопарда расплылась, как если бы я смотрел на нее сквозь залитое дождем окно. Видимо, кошка была сильно изранена, и у нее не хватило сил, чтобы броситься на нас. Я изо всех сил старался сморгнуть пот.

— Бвана, почему ты не стреляешь? — с волнением в голосе прошептал Джума.

Я не ответил, пристально глядя на зверя. Леопард снова попытался встать, и снова у него хватило сил лишь на зловещий утробный рык. Джума опустил ружье. В воздухе повисла напряженная тишина, только из-за холма доносились визги павианов. Едва я собрался опустить винтовку, как леопард вскочил и, собрав всю свою энергию, бросился на нас. Однако уже после третьего прыжка хищник замедлил ход: у него не было сил бежать вверх.

— Стреляй, бвана! — от напряжения Панго даже закричал.

Я колебался. Целый ураган мыслей пронесся в моей голове за долю секунды. Я неплохо знаю животных и прекрасно понимал, что силы уже оставили эту старую самку. Я должен был выстрелить, чтобы прекратить ее мучения. Если бы она находилась ближе, нам грозила бы серьезная опасность. Леопард — идеальный убийца. Он очень силен, наделен хитростью, красотой, а главное — невероятной настойчивостью.

Джума не мог стрелять без моего приказа. Тут я внезапно вспомнил давнюю историю, когда на Джуму упал простреленный пулей леопард, который бросился на меня, промахнулся и пронесся над моей головой. В прыжке он уже умер, и с Джумой ничего не случилось. Вспомнил и отца с детенышами леопарда на руках. И вдруг — самое страшное воспоминание: обезображенные тела Крра и Моллела! Оно-то и возвратило меня к действительности. Самка уже еле шла, приближаясь к нам, и только теперь ее свалила тяжелая пуля из моего карабина. Я услышал радостный крик Панго и контрольный выстрел Джумы.

Получилось символично: людоедка закончила свою жизнь на камне, с которого пошла в последнюю атаку. Не спуская с нее глаз, я перезарядил карабин: еще слишком рано опускать оружие. В воздухе повисла тишина. Павианы тоже учуяли запах смерти. Ну вот, теперь, кажется, пора: опустившись на корточки, я положил карабин на колени и посмотрел в бинокль. Брюхо животного не шевелилось — значит, леопард уже не дышал.

— Идем, — скомандовал я и начал спускаться.

Самое опасное — последние два метра до зверя. Осторожно пробравшись между камнями и оказавшись возле трупа хищницы, я тихонько ткнул стволом ружья ей в лопатку. Теперь можно было быть уверенным: чуи мертва. Приподняв ее безвольную красивую морду, я начал осмотр добычи. Это и правда была самка. У самцов и голова больше, и шея мощней. В полуоткрытой окровавленной пасти виднелся ряд почерневших зубов. Только левый нижний клык цел, остальные зубы были в плохом состоянии. Значит, чуи действительно очень старая. Вероятно, последнее время хищница не могла охотиться на крупного зверя, ей приходилось довольствоваться всякой мелочью. А вот и рана на задней лапе, старая, но еще не затянувшаяся. По залысинам на шкуре ясно, что чуи постоянно ее зализывала. Я приказал своим помощникам перевернуть тело. Осмотрев лапу с другой стороны, я сделал вывод, что рана была сквозной.

— Приличная дырка, бвана. Наверное, от патрона калибра точка четыреста семьдесят, — предположил Джума.

— Ты прав, — согласился я, — В ее возрасте такие раны трудно заживают. Она уже не могла бегать за антилопами. Думаю, именно поэтому она и стала охотиться на людей.

— Что будем делать? — поинтересовался Панго, проводя рукой по шикарной шкуре леопарда.

— Смотрите! — внезапно вскрикнул Джума, показывая на грудь животного: между передней левой лапой и грудной клеткой — ножевое ранение.

— Это работа младшего сына проповедника, — заключил я, внимательно осмотрев разрез, — Рана смертельная, от нее хищница все равно погибла бы. Поэтому трофей принадлежит юному Олоку. Судя по всему, нож задел легкое, поэтому из пасти текла кровь. Именно поэтому чуи пришлось бросить Моллела — сил не хватило. И на нас она не смогла броситься сразу. Давайте спустим ее в долину. Пусть масаи забирают свою добычу. Осторожно, не забудьте о буйволах! — напомнил я на всякий случай и, вскинув карабин на плечо, направился к стоянке, где остались масаи. По пути я внезапно вспомнил о Луке. Он наверняка уже сбежал.

Однако я оказался не прав: брошенный нами пленник не спешил исчезнуть. Он ждал нас вместе со всеми.

— Бвана, — радостно воскликнул он, увидев меня, — мы слышали выстрелы. Вы убили чуи?

— Да, — строго ответил я, — но ты все равно останешься здесь и будешь работать на меня за сожженный дом. Приготовь-ка чаю, я умираю от жажды. Свари целый котел, чтобы всем хватило!

По моей просьбе проповедник со своим отрядом вышел навстречу Панго и Джуме, и через полчаса они вернулись с телом леопарда. Разговоры масаи вели вполголоса: так обычно проявляется их уважение к природе и к смерти.

После небольшого совещания проповедник решил взять на себя ответственность за смерть Моллела и хищницы, а также конфисковать имущество браконьера.

— Это я забрал у него, чтобы он не мог стрелять, — сказал я, отдавая проповеднику патроны Моллела, — Так что теперь боеприпасы тоже твои.

По приказу проповедника масаи из его деревни выкопали неглубокую могилу, которая стала последним пристанищем Моллела. Участвовали в этом все; нужно было натаскать побольше камней, чтобы гиены не смогли добраться до трупа.

— Бвана, — задумчиво произнес Мули, перекатывая очередной камень, — а может быть, следовало сообщить в полицию?

Улыбнувшись, я покачал головой.

— Это земля масаев, — раздался голос проповедника, стоявшего над могилой, — мы за нее боролись и страдали. Мы все. Поэтому мы оставляем его здесь в знак справедливости…

Лютеранин говорил долго, а я думал о справедливости. Я часто задумываюсь об этом в буше.

Смерть Димбо

Двадцать первого декабря мне пришлось продлить разрешение на охоту на буйволов, чтобы наш рождественский стол не остался без их вкусного, сочного мяса. Заплатив необходимую сумму в кассе, я взял квитанцию — кибали[29] — и показал ее Джуме и Панго, ожидавшим меня в машине.

— Наберера, — задумчиво произнес Джума, изучая бумагу.

— По-моему, в Наберере уже нет ни одного буйвола, — печально заметил Панго.

— Нет, есть, — возразил я, — Главный егерь подтвердил, что нам разрешено охотиться на горе Ланданаи. Помните, как мы однажды наткнулись там на огромного буйвола? А помните старого Джувавато и его леопарда?

— Конечно, помним, мзее.[30] Это нельзя забыть. Но я на ту гору больше не полезу. Это проклятое место! — все так же печально отвечает мой помощник.

— Думаю, мы и в Наберере найдем буйволов, так что тебе не придется лезть на Ланданаи. Но на всякий случай я договорился с главным егерем и об этом районе.

Наш путь домой лежал через деревню Комоло. Необыкновенно размеренная и спокойная жизнь ее обитателей была нарушена чрезвычайным происшествием: в местной шахте случился обвал. Но самое страшное — внизу остались люди.

Один старый африканец рассказал, что несчастье произошло утром, якобы в результате землетрясения. На рассвете у него даже хижина ходуном ходила.

— Да это ты напился как свинья! — прервал его второй африканец, а третий добавил:

— Никто не знает, что это было — землетрясение или барути.[31] Тряхнуло крепко, и шахтеров засыпало. Авази считает, там осталось не менее пяти человек. Но мы ничего не смогли сделать: вход полностью засыпан.

— Какова глубина шахты? — поинтересовался я.

— Этого никто не может сказать. Разве только Авази знает, он иногда там работает.

— А ты знаешь, где находится эта шахта? — спросил я африканца, рассказывавшего про землетрясение.

— Знаю, бвана. Я даже провожу тебя, если ты купишь мне немного помбе.

Наглость местных жителей была для меня привычной. К тому же старик пребывал в сильном похмелье, и я пожалел его.

— О'кей, только быстро, у меня нет времени.

— У тебя доброе сердце, музунгу — сказал старый пьяница, залпом выпив содержимое глиняной посудины, которую принес хозяин местного кабака, а потом спросил: — Ты охотник? — Не дождавшись ответа, он продолжил, уже слегка заплетающимся языком: — Я тоже был охотником. Много лет работал на одного музунгу по имени Хартли. Но это было очень давно. Теперь я уже ничего не жду от жизни, ведь мне больше ста лет.

— Такого не может быть, мзее, — ухмыльнулся Джума, — До ста лет дожить невозможно. Да и откуда тебе известно, сколько тебе лет? Ты что, знаешь дату своего рождения?

— День, когда я родился? — удивленно переспросил старик.

— Ну да, день, месяц и год твоего рождения.

— Разве младенец может знать такое? — еще больше удивился пьяница и, облизнув губы, с нажимом произнес: — Но это случилось очень давно.

— Как же ты можешь утверждать, что тебе сто лет?

— Так говорил наш священник, бвана Бейли. Но он уже умер. Вместо него сейчас служит один сморчок. Он постоянно только и делает, что твердит о грехе, но сам даже не знает, что это такое. Вот бвана Бейли был молодец. Мы с ним, бывало, так надирались, что падали прямо на дороге и спали до утра. Это был настоящий священник! Он все знал. В том числе и сколько мне лет. Он всегда говорил: «Парень, тебе, должно быть, не меньше ста лет», — Старик снова облизнул губы.

Тем временем мы усадили комольского долгожителя в машину и направились к холму — туда, где, по словам старого пьяницы, произошло несчастье. Возле шахты собралось много людей, прибыл местный полицейский.

— Все погибли, — констатировал он, предупредив все расспросы.

Однако я не удовлетворился этой информацией.

— Сколько их там? — спросил я, — Почему производятся взрывные работы, когда в шахте находятся люди?

Полицейский смерил меня презрительным взглядом:

— А кто сказал, что здесь были взрывы? Это было землетрясение! И вообще, что тебе здесь нужно, музунгу?

— Я пил лимонад в трактире, и там мне рассказали, что здесь завалило людей. Я решил узнать, не нужна ли помощь.

Тем временем наш проводник улегся на траву возле входа в шахту. Сначала я решил, что его окончательно развезло, но потом заметил, что он прислушивается: одно ухо приложил к земле.

— Разве не понятно, что им уже ничем нельзя помочь?! — почему-то рассвирепел полицейский, — Они мертвы!

— Они живы, — неловко ворочая языком, возразил пьяница, — Живы! Я их слышу!

С этими словами старик поднялся и отряхнул штаны. Слегка покачиваясь, он снова занял место за моей спиной.

— Бвана, — вдруг обратился ко мне чернокожий молодой человек с удивительно правильными для африканца чертами лица, — в шахте остались мои братья и отец. Я никак не могу понять, почему их засыпало камнями.

— Я их слышал. Они разговаривают внизу, — повторил старик, облизывая пересохшие губы, и спросил жалобно: — Очень пить хочется, у вас ничего нет?

— Ты слышал? — строго спросил я полицейского, — Они живы. Нужно их спасти! Эй, парень! — позвал я чернокожего красавца, — Подойди-ка сюда и расскажи мне все, что ты знаешь про эту шахту.

Но полицейский, перекрыв дорогу юноше, схватил меня за руку и рявкнул так, что я вздрогнул от неожиданности:

— Ты веришь этому алкоголику Димбо?! Посмотри на него, он ведь полное ничтожество! Умеет только водку хлестать и трепаться попусту! Он просто хочет выклянчить у тебя еще пойла, потому и говорит, будто что-то слышал!

Я покачал головой и, отодвинув со своего пути распоясавшегося блюстителя порядка, принялся осматривать вход в шахту. В скале было вырублено отверстие диаметром примерно полтора метра. В самой шахте я не сумел ничего разглядеть. Нужно спускать кого-нибудь на тросе.

— Поставьте машину носом к шахте и вытравите немного троса с лебедки, — приказал я своим помощникам, — Джума, быстро обвяжись тросом. Я спущу тебя вниз на разведку.

— Бвана, — кто-то тихонько тронул меня за плечо, — можно я спущусь? Там мои родственники. Сколько метров в длину твоя веревка?

— У меня семьдесят метров веревки и около пятидесяти метров стального троса, который выдержит даже слона, — быстро ответил я, — Тебя как зовут?

— Авази, — ответил парнишка с правильными чертами лица, — В этой шахте не больше сорока метров, поэтому хватит и троса с лебедки, но мне понадобятся ведра. Мое ведро упало вниз, когда произошел обвал.

— У нас есть ведро, — ответил я, а непоседливый Джума тут же принес его из машины.

— Сначала я спущусь на разведку, — то ли утвердительно, то ли вопросительно произнес Авази, обматывая трос вокруг своей талии, — Нужно торопиться, потому что у них скоро кончится воздух.

— Обернись еще разок, чтобы мы не волновались за тебя, — посоветовал смельчаку Джума, помогая закрепить трос.

— Бвана, а это безопасно? — опасливо осведомился немного успокоившийся полицейский, когда мои помощники начали спускать Авази в шахту.

— Совершенно безопасно. Этот стальной трос выдерживает три с половиной тонны.

— Хорошо. Если тебе понадобится помощь, обращайся ко мне, — вдруг предложил суровый представитель закона.

Надо же! И куда, девалось его высокомерие? Видно, нервное это дело — работать в Комоло.

Через несколько минут снизу донесся голос Авази:

— Хватит, мзее! Можно выключить лебедку!

— Ну, что там? — прокричал я в ответ, безуспешно пытаясь разглядеть парнишку в черной дыре шахты.

— Все не так страшно! — бодро отрапортовал он, — Я слышу голоса отца и братьев! Их завалило в боковом проходе. Мне нужен помощник и хотя бы два ведра. Здесь лежит большой камень. Сейчас я обвяжу его тросом, потом подам сигнал, и ты его вытащишь!

Большим камнем оказалась здоровенная глыба весом не меньше пяти центнеров. Что и говорить, я гордился своей автомобильной лебедкой! А собравшаяся возле шахты толпа и вовсе была в восторге: удивленные возгласы сменились радостными аплодисментами. Громче всех аплодировал полицейский.

— Нам нужно железное ведро, — сказал я полицейскому.

Через минуту один из деревенских жителей принес его.

Джума молча обвязался тросом, захватил ведра и спустился вслед за юным шахтером.

Некоторое время царила напряженная тишина. Все вслушивались в едва различимую возню спасателей. Вдруг из-под земли раздался окрик Джумы:

— Здесь еще один большой камень, бвана! Тяни!

Вместе с камнем, который оказался немногим меньше предыдущего, из отверстия показался Джума, нагло восседавший на глыбе.

— Ты что, совсем спятил?! — прикрикнул я на него.

В ответ я увидал ту же нагловатую улыбку:

— Завал практически ликвидирован! Я поднялся наверх, чтобы взять веревки для пострадавших!

Мы с Панго принялись резать веревки. В машине нашлось еще несколько десятков метров прочной бечевы. Подхватив отрезки, Джума снова исчез в черной дыре.

— Бвана, — раздалось снизу, — завал пробит, но здесь практически нечем дышать. Один из шахтеров не может двигаться. Он привязан, тащи!

Пожилой африканец действительно серьезно пострадал: у него были две большие раны на голове и руке. Мы с Панго бережно отвязали его и, оставив старика на попечение собравшихся вокруг людей, снова опустили в яму лебедку с крюком.

Следующей наступила очередь двух молодых парней. Видимо, они и были братьями Авази. Ребята практически не пострадали, только сильно перепачкались кровью и грязью. Освободившись от веревок, они тут же бросились к раненому мужчине. Через некоторое время лебедка вытянула на свет божий Авази, его третьего брата, такого же чумазого, как и все остальные, и шутника Джуму, который зачем-то надел на голову ведро.

— Этот проход был очень узкий. Как они там работали? Там вообще нельзя повернуться! — заявил он.

Я тем временем принес из машины дорожную аптечку, чтобы оказать первую помощь четырем пострадавшим шахтерам.

— Спасибо, — произнес старший, морщась от боли.

— Меня благодарить не за что. Это Димбо вас услышал. Все остальные, включая полицейского, были убеждены, что вы уже мертвы.

Между тем, ни блюстителя порядка, ни старика Димбо поблизости уже не было. Оба как сквозь землю провалились.

Мы сложили вещи, и я уже заводил мотор автомобиля, когда к машине подошел, прихрамывая, отец-шахтер и протянул пластмассовую канистру и какой-то замусоленный бумажный сверток.

— Это немного помбе, а также подарок за то, что вы нас спасли, — объяснил он и поковылял прочь так быстро, что я даже ничего не успел ответить.

Отъезжая, мы видели, как молодые шахтеры и собравшиеся возле шахты люди махали нам вслед руками.

— Ну и вонючая же у них водка, — поморщился Панго.

— Воняет, как в хижине масая. Фу! — отозвался Джума.

— Придется ее вылить, — ответил я, — Ведь никто ее пить не станет, верно?

Но тут из-за заднего сиденья появилась грязная рука и выхватила канистру из рук Джумы. Я молча затормозил. Обойдя «Тойоту», расшнуровал брезентовое покрытие на задней дверце.

— Димбо, это ты?

В ответ послышались странная возня, бульканье и кашель. Откинув брезент, я увидел Димбо, пьющего водку прямо из канистры.

— Что ты тут делаешь? — рассердился я.

— Еду вместе с тобой, мзее, — покорно ответил старик.

— Но мы не сможем подбросить тебя до Аруши! Мы едем в Набереру охотиться на буйволов! — продолжал возмущаться я.

Пьяница махнул рукой мне в ответ:

— Я помогу вам справиться с любым буйволом за хорошую еду и канистру помбе. Больше мне ничего не надо. Увидишь, музунгу, я тебе помогу. Набереру я знаю как свои пять пальцев! — закончил он, забавно пошевелив пальцами своей невероятно грязной ноги. Все засмеялись.

— Ну что с тобой делать… — сжалился я, — Мы уже далеко уехали от Комоло, а возвращаться неохота.

— Так, значит, это Димбо вонял, а не канистра?! — шепотом предположил Джума.

— Эх вы, молодые! — раздалось сзади, — Вы не знаете, что такое настоящая вонь! По сравнению с ней я пахну, как цветок!

— В таком случае, я впервые вижу такой вонючий цветок! — съязвил Панго.

— Это было давно, так давно, что я даже не помню, когда, — снова заговорил пьяница, — Наверно, ваш музунгу был тогда совсем маленьким…

— И что же такого страшного произошло, мзее? — шутливо переспросил Джума.

— Я забыл, сколько лет назад это было… — мзее Димбо, видимо, был мертвецки пьян и постепенно засыпал.

Я приложил палец к губам — мол, помолчите, дайте старику заснуть — и прошептал:

— Когда он уснет, заберите у него канистру, иначе он зальет этой водкой все, и аромат будет, как в те давние времена, о которых он вспоминает.

Все снова засмеялись, но тихо, чтобы не потревожить сон старого охотника. Удивляться не приходилось: канистра, которую Панго осторожно вынул из его рук, уже полегчала почти на два литра.

Примерно через два часа мы прибыли в Набереру и, отыскав удобное для лагеря место, хотели было ставить палатки, но нас остановил старик.

— Здесь буйволов нет, — авторитетно заявил он, высунувшись из-под брезента и громко рыгнув. Мы-то полагали, что он все еще спит, — Нужно заехать за ту гору.

Край брезента отодвинулся, и сморщенная рука с кривыми старческими пальцами протянулась в сторону находившегося неподалеку холма. Не могу объяснить, почему, но я с легкостью поверил старику. И вдруг спросил:

— Слушай, Димбо! Как же ты услышал людей в шахте? Ведь, кроме тебя, никто не уловил ни звука!

— Просто у меня хорошие уши, бвана. Вам, молодым, этого не понять! — вздохнул он и принялся искать вожделенную канистру.

— Откуда ты знаешь, что здесь нет буйволов? — поинтересовался я.

— Потому что ими здесь и не пахнет.

— Неужели ты веришь ему, бвана?! — изумился Панго.

— Верьте чему хотите, но здесь нет ни одного буйвола, — подтвердил Димбо заплетающимся языком. Видимо, он все-таки обнаружил отнятую у него ранее канистру.

— Бвана мзее, ты сам видел, что он был пьян и спал как убитый. Что он мог унюхать?! — возмущались мои помощники.

— Но ведь еще не поздно подъехать к той горе?

Это прозвучало как приказ. Никто и не подумал мне возразить, только Панго продолжал бурчать себе под нос:

— Это безумие! Старик надрался, и все-таки наш мзее верит ему, а не нам!

Притормозив у горы, я переспросил:

— Что скажешь, Димбо? Здесь хорошее место для лагеря?

Ответом мне был мощный храп, сотрясавший всю заднюю часть машины.

— Их величество еще не проснулись, — съязвил Панго.

Ничего не поделаешь — я снова нажал на газ.

— Стой! — крякнул старик из-под брезента, когда мы проехали гору.

Я затормозил.

— Мбого! Я чувствую их! — победоносно воскликнул Димбо, — Выпустите меня, мне нужно пройтись.

Раздраженный Панго, всем своим видом дававший понять, что я еще пожалею о своем глупом поведении, выпустил пьяницу из «Тойоты». С удовольствием помочившись, старик направился влево, против ветра.

Наблюдая за тем, как неуклюже он переставляет ноги, я начал сомневаться в правильности своего решения. Может быть, я зря испытывал к нему такое беспредельное доверие?

Вернувшись примерно через полчаса, наш проводник еще раз осмотрелся и подытожил:

— Лагерь поставим на этом холме!

— Ты хочешь сказать, что здесь есть буйволы?! — удивились мы.

— Да, есть. Я видел следы стада. Они были здесь прошлой ночью. Завтра утром мы найдем свежие следы и тогда сможем поохотиться. Дайте попить, у меня все внутри пересохло! — вдруг ухмыльнулся Димбо, обнажив последнюю пару желто-коричневых зубов.

Я достал карабин и приказал:

— Ставьте палатки, а я пойду на то место, где были буйволы.

— Я пойду с тобой, бвана, — сказал старик, — Но сначала дайте мне глоток воды!

Джума с едва сдерживаемым раздражением налил нашему гостю воды в пластиковый стакан. Димбо отхлебнул немного и повел меня туда, где нашел следы. Оглядев следы и определив, что буйволов в стаде было примерно пятьдесят, мы решили сделать небольшой крюк, чтобы сориентироваться на местности.

— Симба, — вдруг прошептал старик.

— Где? — испугался я и начал оглядываться по сторонам.

— Не знаю, просто чувствую запах!

Я попытался принюхаться, но это закончилось лишь легким спазмом от омерзительной вони, издаваемой моим спутником. Впрочем, мне тут же пришло на ум старое охотничье правило: где буйволы — там и львы!

Димбо вел меня безупречно: против ветра.

— Смотри, бвана, — спокойно сказал он, показывая на свежий след львицы, — Если это самка — значит, она не одна.

И действительно, через несколько шагов мы обнаружили следы еще двух львиц и одного льва. Это были молодые хищники, которые, по всему видно, шли следом за буйволами.

— Симба не упустит хорошего буйвола, — ухмыльнулся старик, — Но и мы тоже не промах! Ведь так, бвана?!

— Конечно, Димбо. На рассвете начнем охотиться, — ответил я, не переставая удивляться профессионализму старого пьяницы.

На обратном пути мы принялись собирать сухие ветви для костра. В лагере нас уже ждал ужин. Димбо практически не ел, зато выпил еще литр водки и тут же заснул прямо под открытым небом. В палатке он спать отказался.

Мы втроем некоторое время посидели у огня, а потом, по привычке, решили развести на ночь еще один костер. Мы сгребли хворост и уже собирались поджечь его, как вдруг Димбо сквозь сон произнес:

— Напрасный перевод дров, ребята. Здесь абсолютно безопасно!

Мои помощники и без того были обижены на меня за то, что я слушался алкоголика из Комоло, а тут им еще пришлось изменить своим привычкам! Они даже не пожелали мне спокойной ночи.

Мне показалось, что я вовсе не спал, когда до меня будто бы из небытия донесся голос Панго:

— Бвана, вставай!

Я оделся и вышел из палатки. Было еще совсем темно, четверть шестого. На предрассветном небе сверкало множество звезд. Значит, предстоял отличный день.

— Старый шут исчез, — не без удовольствия сообщил мне Джума и пояснил: — Он допил остатки водки, а еду не тронул.

— Когда же он ушел? — поинтересовался я.

— Не знаем, мы ничего не слышали, — ответил Джума, продолжая готовить завтрак.

К моему удивлению, Димбо не появился и на рассвете.

— Давайте объедем гору, — предложил я, садясь в «Тойоту».

Первым старика заметил Панго:

— Вон он качается из стороны в сторону, словно подстреленная свинья!

— Еще бы, он ведь поутру добил свою канистру! — снова съязвил Джума.

Поравнявшись с Димбо, я открыл дверь машины:

— Доброе утро.

— Доброе, доброе. Как отдохнул, бвана?

— Я хорошо, а ты?

— Прекрасно и поэтому позволил себе выпить немного помбе. Надеюсь, ты на меня не в обиде, бвана?

— Зачем мне на тебя обижаться?! Ты взрослый человек и сам знаешь, что делать.

— Да! — с удовольствием подтвердил Димбо, дохнув на меня перегаром, — Ведь мне уже больше ста, не забывайте! Молодежь должна уважать стариков, и я вижу, что ты уважаешь. А эти два сопляка, — он показал кривым пальцем в сторону Джумы и Панго, — наивно думают, что уже умеют ходить на зверя! Ничего подобного! Им еще долго учиться. Но если даже они ошибутся, на ужин у них всегда будет хорошая еда. А вот когда я был молодым, бвана Хартли за халтуру так отделывал меня плетью, что я потом целый день не мог подняться. Зато я очень быстро всему научился и почти не допускал ошибок!

Мои помощники снисходительно улыбнулись. Чувствовалось, что старик страшно надоел им.

— Поехали! — скомандовал Димбо, забравшись в машину.

Я тут же открыл окно, чтобы избежать спазма.

— Куда ехать, Димбо? — непонимающе спросил я, глотнув свежего воздуха.

— Я покажу. Ведь ты хочешь получить буйвола?

— Хочу. Но сначала расскажи, где ты был с утра.

— Искал буйволов! Где ж еще?

— Нашел?

— Конечно, бвана! Езжай к тому холму, видишь? — Старик показал на холм, возвышавшийся примерно в трех километрах от нас, — Там уже не далеко — оставим машину и пойдем пешком.

— Ты уже видел там буйволов? — продолжил я расспросы.

— У тебя нет чего-нибудь выпить, бвана? — вдруг спросил старик, не соизволив ответить. Видимо, он уже успел протрезветь, и теперь его мучило похмелье.

— У меня есть немного виски.

Я протянул Димбо свою походную фляжку. Старик сделал два глотка и закашлялся.

— Крепко! Это настоящее виски? Я когда-то пил такое… Отлично согревает. Можно еще глоточек?

Я разрешил, внезапно подумав, что теперь придется хорошенько прокипятить эту железную фляжку.

— Теперь я поправил здоровье. Сегодня будет отличная охота, увидишь!

И старый охотник задремал. Он проспал все дорогу до холма, но стоило нам выбраться из машины и вынуть оружие, как Димбо тут же оказался на ногах.

— Вы вооружены так, словно собираетесь перебить все стадо, — заметил старик и, усмехнувшись, повел нас за собой.

— Он действительно чует буйволов, — одобрительно шепнул Панго.

Все двадцать минут пути Димбо шел довольно быстро. Возле зарослей дикой акации он приказал нам остановиться. Действительно, на земле были отчетливо видны следы буйволов. Они вывели нас на небольшую поляну, посередине которой разлилась грязная лужа. Ее-то и облюбовали три огромных буйвола. Еще два их собрата паслись неподалеку. Все пятеро были уже немолоды, но выглядели роскошно. Такой добычей можно было бы гордиться.

Димбо бросил на меня победоносный взгляд. Однако мне пришлось разочаровать его: покачав головой, я взял его за локоть и повел за собой.

— Что тебе не нравится, бвана? — возмутился старик, когда мы отошли на безопасное расстояние, — Это же отличные животные, почему ты не стрелял?

— Мне нужен молодой бычок на мясо, а не охотничий трофей, — объяснил я терпеливо, — Или ты хочешь, чтобы я сломал зубы в канун Рождества?

— А разве это не все равно? — удивился Димбо, выпучив глаза, — Я бы с удовольствием поел и старого быка… Смотри! — Он, если можно так выразиться, оскалился, — У меня осталось всего два зуба, но я до сих пор ем мясо буйволов!

Я улыбнулся, дружески похлопал старика по спине, и мы вернулись к акациям, где оставались мои помощники. Их там не оказалось. Димбо был возмущен до глубины души. Я попытался объяснить ему, что ребята ищут следы других буйволов, но старик никак не мог успокоиться:

— Им просто повезло! Если бы на твоем месте был бвана Хартли, он так отделал бы их плетью, что они со страху сразу бы наложили в штаны!

Тут я увидел своих помощников. Они показались из-за кустов акации и уже приближались к нам. Я предложил Димбо присесть в тени и немного отдохнуть.

— Садится не буду, — заупрямился старик. Посмотрев вдаль, он добавил: — Вон, твои сопляки уже возвращаются.

— Что вы обнаружили, мзее? — спросил Джума, едва приблизившись, но я так и не смог ничего ответить.

— Нам не нужно ничего обнаруживать! На этом свете все уже давно обнаружено. Эх вы, два умника! — напустился на моих помощников старый охотник, — Вам незачем шляться по окрестностям, вы должны сидеть и ждать нас с бваной.

— Мы нашли совсем свежие следы небольшого стада. В нем от пятнадцати до двадцати животных. Судя по следам, есть и молодые бычки, — с достоинством отрапортовал Панго, не обращая внимания на старого ворчуна.

— Что это — от пятнадцати до двадцати? — не успокоился Димбо, — Ты должен знать точно!

— Не должен, — заупрямился Панго и взглядом попросил меня о поддержке.

— Пойдемте, посмотрим все вместе, — с улыбкой предложил я.

Следы на самом деле были свежими — стадо прошло здесь около четырех часов назад. Трава, примятая копытами животных, еще не успела завянуть.

Я попытался определить количество голов в стаде, но по одним подсчетам у меня получается восемнадцать, а по другим девятнадцать. Пока мы, склонившись над землей, изучали следы, Димбо демонстративно глядел в небо.

— Так сколько? — вдруг строго спросил он.

— Семнадцать или даже восемнадцать, — раздраженно ответил Панго, который с удовольствием сказал бы старику «отстань!».

— Девятнадцать, — предположил я.

— Я думаю, двадцать один — пробормотал Джума в свою очередь, — Два больших быка, три маленьких бычка, три теленка, шесть взрослых коров, шесть телок, и, посмотри, мзее, здесь есть еще след огромного быка.

— Джума прав, двадцать один, — примирительно заявил старик и вдруг строго добавил: — Плетью придется наказать только Панго.

— А меня? — попробовал отшутиться я.

— А тебя — нет! Ты — музунгу. Для чего же ты тогда нанимал помощников? К тому же ты не можешь сам себя бить плетью.

Закончив с моралью, старик пошел впереди и, обернувшись, приказал:

— Идите за мной, но не приближайтесь больше чем на пятьдесят метров!

Мы уже привыкли беспрекословно слушаться своенравного пьяницу, и только Панго тихонько бурчал про себя:

— Посчитай следы, иди сзади… Ну и жизнь!

Димбо снова повернулся к нам только через час, когда следы повернули в сторону холма, густо заросшего колючими кустами и высокими акациями:

— Буйволы залегли на этом холме. К ним будет трудно подобраться, но мы попробуем. Нас тут многовато, бвана. Пускай они подождут, пока мы будем охотиться.

Уже неоднократно униженный, Панго попытался опротестовать приказание старика, но я возразил:

— Димбо прав. Буйволы на холме совсем недавно и некоторое время еще будут держать ухо востро. А может быть, пойдут дальше. Поэтому подождите здесь. Если что — связывайтесь по рации.

На всякий случай я проверил связь. Рация работала отлично. Димбо, выпучив глаза, уставился на черную коробочку с антенной.

— Что это? — спросил он опасливо.

— Рация. По ней можно разговаривать на расстоянии. Нужно нажать кнопку и тогда в другом аппарате слышен мой голос.

— А в обратном направлении тоже действует? — поинтересовался Димбо.

Теперь уже и мои помощники засмеялись над стариком. А Димбо задумался:

— И почему у старого Хартли не было такой волшебной коробочки?! Он мог бы сидеть дома и попивать виски, вместо того чтобы бегать по бушу! — Почесав затылок, Димбо уверенно направился к холму.

Я пошел за ним. Из-за порывистого ветра, постоянно менявшего направление, наш путь удлинился. Спустя два часа мы обнаружили только место привала буйволов. Самих животных уже не было.

— Передай двум молокососам, чтобы шли сюда. Дальше пойдем вместе, — распорядился мой проводник.

Я обрадовался, что у меня будет время для отдыха. Связавшись с Панго, я поймал недоверчивый взгляд Димбо и предложил старику сказать несколько слов моим помощникам.

— Мзее Димбо, — прозвучало ему в ответ, — слышим тебя, как будто ты стоишь рядом. Мы уже идем, постараемся побыстрее!

Старик открыл рот от удивления, услышав из рации свое имя.

— Жаль, что у тебя больше не осталось помбе, сейчас водка очень пригодилась бы. Надо же — волшебство!

К одиннадцати утра, когда наши попытки догнать найденное стадо и отыскать новое не увенчались успехом, я потерял терпение:

— Думаю, на сегодня хватит. Попытаем счастья завтра. У нас дома говорят, что утро вечера мудренее.

— Завтра, завтра! — возмутился Димбо, — Вечер еще не наступил! Или вы передумали охотиться на буйволов?! Ну и молодежь! — Он залез в машину и решительно заявил: — Объедем всю гору. Мы успеем до темноты. Если ничего не найдем, завтра полезем на гору.

— А что там делать? — удивился Джума.

— Охотиться на буйвола для бваны, что же еще?! — последовал ответ.

— И если нам это удастся, как ты спустишь добычу с тех скал? — поинтересовался Джума.

— Ну-у, — протянул старик, — ты прав, я еще не думал об этом. Но буйволы там есть — это так же верно, как и то, что меня зовут Димбо! Едем, едем, — заторопился он, видимо, мучаясь тем, что Джума предвосхитил его мысль, — Иначе мы зря потеряем время!

На дороге нам встретилась масса животных: жирафы, страусы, сотни зебр и антилоп. И ни одного буйвола. Внезапно Джума насторожился:

— Симба!

— Где? — спросил у него наш старик-всезнайка.

— Где-то в тех зарослях…

— Ты прав, — согласился Димбо. Похоже, он зауважал своего младшего коллегу, — Это те молодые львы: три самки и один самец.

— Что у них там за добыча? — спросил я.

— Пока не вижу, мзее. Что-то темное, может быть, и буйвол, — ответил Панго, не отрываясь от зарослей.

Минут через десять нам удалось переехать высохшую речку с обрывистыми берегами. В восьмидесяти метрах правее был расположен небольшой бугорок, на который я и держал курс. И хотя старик ворчал, что ветер нам не благоволит, я все равно ехал. Львы уже знают о нас, но если они обедают — ни за что не тронутся с места.

— Они жрут буйволицу, — разглядел наконец Джума.

Димбо согласился с ним.

— Давайте объедем с севера, там должны остаться следы других буйволов, — предложил старик, — Буйволица никогда не ходит одна.

Проехав метров пятьсот, мы заметили в долине с десяток буйволов, медленно бредущих вдоль пересохшего ручья. Затормозив и выйдя из машины, я достал свой бинокль. Нацелившись на стадо, я присмотрел молодого стройного бычка, плетущегося в конце стада. Ему было едва ли больше трех лет.

— Что вы там высматриваете?! — злился Димбо — Прозеваете добычу!

Он, как всегда, был прав. Я мигом схватил ружье, выдал Джуме дробовик и небольшой рюкзак с водой.

Старик отобрал у Панго мачете и строго пояснил:

— Этот парнишка, который не умеет считать, останется охранять машину.

Панго загрустил, но промолчал. Я ободряюще кивнул ему, и мы двинулись вперед, обходя стадо справа.

Идти было непросто: на пути попадались бесконечные заросли, однако опытный Димбо вывел нас к огромному термитнику, поросшему кустами. Ветер нам, к счастью, благоприятствовал.

Мы устроились в засаде и стали ждать приближения стада. Одна из телок была уже примерно в двухстах метрах от нас, когда старая буйволица подняла голову и, принюхавшись, предупредительно замычала. После этого она повернулась в нашу сторону, а за ней потянулось и все стадо. Внезапно буйволы пустились бежать. И прямо на нас!

Я предусмотрительно переполз за ближайший куст и снял карабин с предохранителя. Первой мимо меня промчалась старая корова, за ней — все остальные. Я дожидался своего бычка.

Когда он поравнялся с термитником, я прицелился точно под лопатку. Бычок не упал, но замедлил бег и остановился в восьмидесяти метрах от меня. Внезапно он поменял направление и остервенело бросился к пересохшему ручью. Вторая пуля повалила его набок. На всякий случай я перезарядил карабин, но буйвол уже запел песню смерти. Задрав голову, он издал протяжное мычание.

Джума хотел было приблизиться к добыче, но я остановил его:

— Подождем еще немного. Где Димбо?

— На термитнике.

Старый пьяница стоял на термитнике и смотрел вдаль.

— Нет, это невозможно! — почему-то злился он, — Посмотрите туда!

Мы послушно повернули головы туда, куда был устремлен указующий перст Димбо, и не увидели ничего, кроме нашего Панго, важно вышагивавшего в нашем направлении. Он заулыбался и радостно спросил:

— Убили буйвола? Я слышал два выстрела!

— Панго, ты что, с ума сошел?! — Теперь разозлился уже я, — Мы так не договаривались! Я же мог попасть в тебя! Почему ты ушел от машины?

— Это нечестно! Вы все время оставляете меня в тылу! — пожаловался парнишка, — Сначала я хотел посмотреть, как вы идете по следу, и медленно пошел за буйволами, но с другой стороны, чтобы вам не мешать. Потом услышал два выстрела и понял, что вы кого-то подстрелили. Вот я и пришел, чтобы вам помочь.

— Ну и компания! — ругался Димбо, — Если бы я вытворил что-нибудь подобное при бване Хартли, он бы меня на месте пристрелил. А сейчас можно все! Этот сопляк коленца выкидывает, а ты его поощряешь!

Я посмеялся над словами старика, но не мог не признать его правоту.

— Отправляйтесь за машиной, — приказал я своим помощникам, а мы с Димбо подошли к буйволу.

— Неплохо стреляешь, бвана, но почему не с первого раза? У тебя же ружье, а не копье!

— Я неправильно стоял, но не хотел упустить буйвола.

— Ты отдашь мне его желудок, бвана? — спросил старик, бросая камень в буйвола. Старая охотничья привычка.

— Конечно. Ты заслужил! И еще ногу, как я обещал, чтобы у тебя было чем отпраздновать Рождество!

— Рождество?! Ах, да! Это когда украшают деревья, да? Помню, бвана Хартли сажал в ведро с глиной небольшое дерево и украшал его игрушками и свечками. Это было очень красиво! — Димбо на минуту задумался, а затем вновь оживился: — Одолжи мне нож, я отрежу причитающуюся мне ногу и выну желудок.

— У меня с собой только карманный ножик. Он слишком маленький. Придется дождаться машины, там есть большие ножи.

— Он острый? — снова спросил старик, протягивая руку.

— Как бритва, но…

Димбо вырвал ножик у меня из рук.

— Ерунда, бвана! Я таких буйволов перерезал сотни, а здесь только одна нога и желудок. Я могу взять любую ногу? — спросил он, подняв голову, и, дождавшись положительного ответа, добавил: — Тогда я возьму переднюю левую, там нет дырки от пули. К тому же мясо на передней ноге мягче, чем на задней…

Я не знаю, как ему это удалось, но, когда Панго и Джума выпрыгнули из машины, бычок был уже выпотрошен, а левая передняя нога и желудок лежали в сторонке.

— Хороший нож, — похвалил Димбо, возвращая мне инструмент, — Такой острый, что я даже порезался.

В подтверждение своих слов, он показал мне порезанный палец. Судя по всему, рана была довольно глубокая.

— Порез нужно обработать, чтобы не было воспаления, — заволновался я, — Панго, дай мне, пожалуйста, аптечку, — Подхватив небольшую сумку с красным крестом, я приблизился к старику и попытался взять его за руку: — Покажи мне рану.

— Бвана, ты знаешь, сколько у меня было таких ран? — покачал головой старый выпивоха, пряча руку за спину, — Не представляешь! Это ерунда! Знаешь, лучшее средство для заживления таких ран… Вот! — Он ловко засунул поврежденный палец во внутренности разделанного буйвола, а затем продолжил: — Когда я готовлю желудок, я никогда не промываю его. Это лучшее лекарство, которое только может быть на свете.

Ужаснувшись про себя, я вдруг подумал, что, если Димбо вообще не моется и не брезгует возиться во внутренностях буйвола, то, может быть, его действительно ничего не берет.

Погрузив разделанного буйвола в машину, мы положили долю старика сверху: ему первому выходить. В Комоло мы оказались уже поздно вечером и решили зайти в таверну, чтобы узнать новости. Нам сообщили, что с пострадавшими шахтерами все в порядке! На прощанье я купил Димбо три глиняных кувшина помбе. Счастливый, он вышел проводить нас до машины.

— Димбо, это тебе подарок на Рождество, — сказал я, протягивая ему бутылку хорошего виски, — Еще раз спасибо за классную охоту. В следующий раз, когда поеду за буйволом, обязательно возьму тебя с собой!

— Хорошо, бвана, я согласен. Спасибо за подарок, это будет самое лучшее Рождество в моей жизни! Не забудь украсить дерево!.. — крикнул он нам вдогонку, и последние слова его напутствия затерялись в дорожной пыли.

На второй день после праздника я обнаружил, что в моей «Тойоте» перегорела фара, и решил посмотреть, в чем дело, а заодно осмотреть салон. Под задним сиденьем я нашел старую измятую и засаленную бумажку — точнее, маленький сверток. Развернув его, я увидел несколько ярко-красных камешков размером с лесной орех. Немного подумав, я вспомнил, что это подарок спасенного нами отца Авази. Он принес этот сверток вместе с канистрой помбе.

Я совершенно не разбираюсь в камнях, поэтому решил проконсультироваться у одного приятеля, который знал толк в этом деле.

— Замечательные гранаты, — сказал он, повертев камни на свету, — Где ты их взял?

— Это подарок одного шахтера.

— Если ты хочешь продать камни, я дам за них хорошие деньги, — предложил он, и в его глазах отразилось нетерпение, — Посмотри, какой удивительный цвет! Такие камни бывают только в Комоло!

— Они действительно оттуда. Знаешь, я решил оставить один на память, а остальные готов продать тебе. Я в этом не разбираюсь, но, надеюсь, ты меня не подведешь.

Мой приятель прямо-таки взмок от напряжения и от страха, что может упустить такую добычу. Он отвел меня в мастерскую, взвесил там на моих глазах камни и заявил:

— Сейчас у меня нет столько денег. Завтра отправлюсь в банк.

— А что, эти камешки такие дорогие? — изумился я.

Приятель привез мне деньги на следующее утро, часов в десять. Прощаясь, он попросил:

— Если у тебя когда-нибудь появятся такие камни, сразу приезжай ко мне.

«С ума сойти, сколько денег! — подумал я, — За спасение шахтеров это даже слишком!»

Секунду поколебавшись, я позвал своих помощников:

— Едем в Комоло, дело есть.

Въехав в деревню, мы сразу направились в таверну. Только там можно узнать все новости и справиться о местонахождении любого жителя.

Шахтеры жили на другом конце деревни.

— Где отец? — осведомился я у одного из спасенных нами парней. Он сидел прямо на земле у ограды самого крайнего в поселке домика. Парень сразу узнал нас и, широко улыбнувшись, пригласил зайти в хижину.

Я отправил Панго в таверну за пивом, которое с удовольствием пьют здешние жители, и мы сели за стол. Мбази, шахтер-отец, очень обрадовался нашему приезду и выставил всю закуску, какая у него была.

— Послушай, — начал я, обратившись к нему, — те камни, что ты подарил мне, стоят слишком дорого, поэтому я тоже решил сделать тебе подарок.

Мои помощники внесли в хижину двадцать больших долот, несколько тяжелых кувалд, сто метров стального троса и пять жестяных ведер. Отец и сыновья страшно обрадовались.

— Бвана, — сказал удивленный Мбази, — ведь это же целое состояние. За те камни не купишь и половины твоего подарка!

Только сейчас я понял, что ни отец, ни сыновья никогда не были в городе и все покупают здесь, в Комоло, у одного торговца, принимающего в уплату гранаты.

— Посмотри, — произнес Мбази, открыв старую банку из-под рыбных консервов. Она была полна превосходных красных гранатов, — Мы неплохо живем, бвана. За эти камни можно все купить. Только женщины нам не хватает. Моя жена, мать моих сыновей, умерла в прошлом году, а сейчас очень трудно купить новую жену. У нас все добывают красные гранаты, и за них женщину не получишь.

— Почему бы тебе не съездить в город и не продать их? — изумился я, — Ведь за деньги ты сразу же получишь женщину.

— Я думал об этом, но у меня совсем нет времени. Мои парни привыкли к шахте, да и я каждый день вкалываю. Но у нас все хорошо.

Я не нашелся, что ответить, и в хижине воцарилась тишина.

— Бвана, а ты знаешь, что Димбо умер? — вдруг спросил один из сыновей Мбази.

— Не может быть! — поразился я.

— Он же охотился с нами два дня назад, — добавил Панго.

— Это его и добило. В тот вечер он напился в трактире и попросил запечь ему мясо буйвола. В трактире было много шахтеров. Они долго подначивали Димбо, чтобы он изжарил мяса и для них. В результате Димбо поцапался с кем-то из пьяных и ушел домой. На следующий день он вернулся в трактир, чтобы забрать оставшееся мясо и желудок. А трактирщик ничего не вернул старику, заявив, что Димбо должен ему шесть тысяч шиллингов за приготовление мяса и выпивку. Старик так расстроился и разозлился, что упал на пол и потерял сознание. Я случайно оказался рядом, когда хозяин таверны приказал выкинуть беднягу на улицу, прямо на солнцепек. Я оттащил его в тень и обнаружил, что у него сильно распухла рука. Когда я до нее дотронулся, она была горячей, как огонь. У него был жар.

— Левая рука была воспалена? — с ужасом спросил я.

— Да, откуда ты знаешь?

— Он поранил ее, когда разделывал буйвола, и не позволил обработать рану. Что же было потом?

— Я побежал домой за отцом.

— Я созвал всех сыновей, и мы пошли к трактиру. Димбо все еще сидел, опершись о дерево. Его трясла лихорадка. Мы отнесли старика домой, но в доме у него ничего не было. Совсем ничего. Только в углу стояла бутылка с красной этикеткой и надписью наискосок.

— Правильно. Эту я подарил ему на Рождество, — подтвердил я, — Что было дальше?

— Потом я послал Авази за доктором. Это был ненастоящий доктор, шаман, ты его, наверное, знаешь. Он осмотрел Димбо и сказал, что здесь может помочь только медицина. А потом Димбо умер. Просто перестал дышать. Лекарь подтвердил, что Димбо умер.

— Где его похоронили?

— Поскольку у него не было родственников, мы похоронили его там, где лежат шахтеры. Пойдем, мы покажем, — Мбази поднялся с места.

Шахтерское кладбище располагалось недалеко от деревни. Могил там было немного, но над некоторыми возвышались деревянные кресты.

Мбази остановился у небольшого глиняного холмика и сообщил печально:

— Вот здесь лежит Димбо, бвана.

— У вас в деревне есть мбао?[32]

— Да, его зовут Омари, он делает столы, кровати и стулья.

— Отведите меня к нему, — попросил я, и мы вернулись в деревню.

Оказалось, что столяр обедает в трактире.

Мы заказали трактирщику пиво и лимонад и уселись за столик. Пока африканец лет пятидесяти с неприятным злым лицом наполнял наши стаканы, я заметил за его спиной бутылку «Джонни Уокера», ту самую, что я подарил Димбо!

Мои помощники — быстрые ребята. Они мигом подвели хозяина к нашему столу, крепко взяв его под руки.

— Ты, оказывается, не только лжец, но еще и вор, — зловеще произнес я, чувствуя как во мне нарастает злоба.

— Что ты себе позволяешь? — огрызнулся он.

— Садись! — рявкнул я и добавил, обратившись к Панго: — А ты присматривай за ним! Джума, иди за полицейским!

Трактирщик забеспокоился:

— Чего ты хочешь, музунгу? Я ничего не сделал!

— Сейчас увидишь, вор! — ответил за меня Панго.

Когда пришел полицейский, мы сдали мошенника на его попечение, а сами начали осматривать кухню, где очень быстро обнаружили половину окорока, украденного у Димбо. Он уже слегка покрылся плесенью, но именно такое мясо больше всего нравится африканцам. Полицейский, репутация которого во время спасательных работ в шахте была подпорчена, горел желанием восстановить ее и устроил трактирщику настоящий допрос. Тот попытался было оправдаться тем, что Димбо сам отдал ему окорок, но лгать в присутствии стольких свидетелей было непросто.

— Кстати, с каких это пор в Комоло начали продавать виски? — ошарашил я полицейского.

— Ты что, музунгу, спятил? — изумился блюститель порядка, — Здесь никогда не было виски!

— А что, по-твоему, стоит на полке рядом с пивом?

— Эту бутылку я честно… — начал было трактирщик.

— Украл! — закончил за него Джума, и в трактире повисла мертвая тишина.

— Эту бутылку я сам подарил Димбо на Рождество в тот вечер, когда мы вернулись с охоты. Оттуда же он привез левую переднюю ногу и желудок буйвола, — заявил я.

— Он должен мне шесть тысяч шиллингов! Могу я хоть какого возместить ущерб или нет? — вдруг обнаглел хозяин таверны.

— Нога буйвола стоит не меньше десяти тысяч шиллингов, — принялся подсчитывать полицейский, — Но этого тебе не хватило, и ты еще забрал бутылку, которая стоит… Сколько, бвана?

— Двенадцать тысяч шиллингов, — подсказал я.

— Желудок стоит три тысячи, итого… — С арифметикой у полицейского были проблемы, — Сколько это будет, музунгу? — спросил он, наклонившись ко мне, чтобы никто не заметил.

— Двадцать пять тысяч, — шепнул я.

Немного подумав, полицейский лукаво улыбнулся и объявил:

— Двадцать пять и двадцать пять — это пятьдесят тысяч…

— Как пятьдесят?! — выпучил глаза хозяин трактира.

— Могила для Димбо — это еще десять тысяч, бензин для музунгу… в общем, всего сто тысяч шиллингов! — заключил представитель закона и, подойдя к трактирщику, спросил: — Ну как, заплатишь или тебя посадить под арест?

— Нет, только не арест, — взмолился деревенский ресторатор, — Я лучше заплачу! Но у меня нет столько денег.

Я кивнул полицейскому и вышел на улицу. Перед заведением собралась практически вся деревня. Я спросил, кто вождь деревни, и из толпы вышел пожилой африканец с приятным лицом.

— Я слышал о тебе, музунгу, — произнес он сердечно, — И благодарю тебя за спасение Мбази и его детей. Я знаю о трактирщике, который обворовал Димбо.

— Вождь, ты согласен, что трактирщик Сатава должен заплатить сто тысяч шиллингов? — спросил его полицейский, который последовал за мной на улицу.

— Согласен. Я даю свое кибали на исполнение наказания, но у трактирщика действительно нет столько денег. Что будем делать?

— Мне удалось получить у него только пятьдесят тысяч, — сообщил полицейский.

— Как быть с остальными деньгами? Трактирщик будет выкручиваться и не захочет платить. Мы этого обдиралу хорошо знаем, — заметил вождь.

— Думаю, у него на складе достаточно пива и водки, — вмешался я, — На кухне висит окорок. Давайте устроим поминки по Димбо! Пусть трактирщик приготовит окорок и выставит всю выпивку.

— Мудрое, очень мудрое решение, — одобрил вождь и, улыбнувшись, обратился к полицейскому: — Созывай всю деревню, будем поминать Димбо!

Уже смеркалось, когда мы вернулись к могиле Димбо. Мои помощники установили на ней огромный деревянный крест, сделанный из дерева лолиондо, которое местные жители за твердость называют железным.

Я заказал местному мбао вырезать очень простую эпитафию: «Димбо. Охотник на буйволов».

Эль-Бурко

Пляшущие языки пламени освещали трех людей в ярко-красных одеялах, сидевших полукругом у костра.

— Завтра мы их догоним, — раздраженно сказал один из них, подбрасывая хворост в костер, — Они тоже масаи, но, если судить по приметам, они еще очень молоды. Взрослый воин никогда не потеряет тыквенную фляжку с молоком и не поведет за собой корову перед самым отелом. Это неопытные парнишки, которые пытаются сдать экзамен на зрелость, чтобы считаться настоящими воинами.

Поежившись, говоривший накинул себе на голову одеяло.

— Мы сами дураки! — отозвался другой, — Как они могли увести стадо прямо у нас из-под носа?! Когда мы их поймаем, разговор будет коротким: ни один не уйдет живым! Правда, если считать по следам, их четверо, а нас всего трое.

— Если мы хотим сохранить нашу честь, то должны убить всех! — прогнусавил третий, — У них два преимущества — свежее молоко и возможность идти и ночью. А у нас нет молока, и мы не можем идти ночью, потому что не видно следов. Есть только одна надежда… — Он на секунду задумался, — Стельные коровы не могут долго идти, они должны делать остановки как можно чаще. Не сегодня завтра две коровы разродятся. Это задержит мальчишек. И вот что еще меня удивляет. Если парни действительно из Кении, как можно судить по приметам, почему бы им не пойти прямой дорогой домой? Ведь до Лолкисале, где проходит граница, около, тридцати пяти миль. А они идут в противоположную сторону!

— Они хотят нас запутать. Увидите, завтра утром следы приведут нас к горе Эль-Бурко, к кенийской границе, — усмехнулся первый масай, продолжавший поддерживать огонь, — Не забывайте, что коровам нужно пить, а вода есть только у Эль-Бурко. Если они будут идти всю ночь, то придут туда завтра после полудня, там мы их и догоним. Бедные коровы! Кстати, ведь и мы сможем попить только завтра после полудня. Не попробовать ли нам того молока, что они потеряли?

— Ты правда решил пить из тыквы? — ужаснулся второй масай, стряхнув одеяло с головы, — Ясно же, что молоко отравлено! Я бы на их месте отравил! Когда я был неопытным парнишкой, я увел двенадцать бычков из огромного стада, которое люди народа сукума гнали из Мванзы в Арушу. Я поступил так же, как эти ребятки из Кении: отравил молоко в баклажке и бросил ее. Я гнал бычков аж за гору Лонгидо, и там, оказавшись среди своих, поставил им наше тавро. Поскольку меня не поймали, я думаю, что мои преследователи отравились тем молоком. Поэтому никто не должен трогать тыквенную фляжку, которую мы нашли, ясно? Когда мы поймаем паршивцев, я лично залью им это молоко в глотки! — зловеще закончил он. Его спутники дружно закивали.

— А когда я крал коров во время экзамена на зрелость, я так намучился! — принялся вспоминать гнусавый, — У меня ушло на это два месяца, и я страшно отощал! Наконец мне удалось украсть шесть телят у подростков из Аруши. Эти чертовы подростки гнали меня два дня, но не поймали. Я ужасно устал, но знал; если усну, они меня убьют. На мое счастье, все это происходило возле аэропорта в Аруше, где садятся огромные железные птицы белых. Тогда там строили новую дорогу, и к тому же наступили сумерки, Я попросил какого-то белого довезти меня и моих бычков в грузовике до большой дороги. А он был из тех, что ходят по воскресеньям в костел и всем помогают. Представляете, по дороге в Арушу я уснул. Разбудили меня только в Кимандоло, возле Аруши. До дома было еще около сорока километров, но, что гораздо хуже, я находился в городе… — Внезапно рассказчик замолчал, высунул голову из-под одеяла и прислушался, оглядываясь по сторонам, — Симба, — заключил он.

— Ну и бог с ним. Что было дальше? — с нетерпением спросил первый.

— Я же сказал, что мне повезло. Представьте себе, я не знал точно, ни где я нахожусь, ни куда идти. Я только боялся, что меня поймают. Поэтому я пошел по ровной и твердой дороге черного цвета, такие обычно делают белые. Мои телята то и дело забредали на середину дороги. Вдруг мимо промчался автомобиль с одним глазом и сбил теленка насмерть. Машина остановилась, из нее вылез сильно пьяный священник. Несколько минут он ругался, но, когда увидел, что я не защищаюсь, — успокоился. Я объяснил ему, что мой отец купил на рынке в Гаи бычков, и я должен их перегнать домой в Террат. Ну, вы же знаете белых. Они всегда готовы помочь, — Рассказчик сделал паузу и через минуту продолжил: — Он спросил меня, хочу ли я есть, и я закивал головой, потому что действительно умирал от голода. Потом мы погрузили всех бычков в кузов и поехали к нему домой… — Рассказчик снова умолк. Затихли и два других масая, потому что рык льва стал слышней и ближе. Помолчав, гнусавый добавил: — Он идет прямо сюда. Минуту назад я едва его слышал, а теперь он точно идет к нам.

— Разведем еще один костер, — предложил второй, и все вместе принялись сгребать хворост.

— Так чем же закончилась история с падре? — снова спросил первый.

— Ему было стыдно, что он сбил теленка, поэтому на следующий день мы погрузились в кузов его грузовика и доехали прямо до нашей деревни. Вот такая история, — заключил гнусавый и стал ковырять длинной палкой в костре. А потом спросил у первого масая: — А ты, как ты доставал коров для деревни?

Тот с минуту улыбался, глядя на огонь, потом оторвал взгляд от пламени и начал рассказывать:

— Вот слушаю я вас и думаю, что вы такие же дурачки, как те кенийские парнишки, которые удирают с нашим стадом. Я поумнее вас! — Он многозначительно помолчал и продолжил: — Я договорился с приятелем, что продам ему свою сестру за пятнадцать телят. Мой отец умер, а его брат, которому достались все отцовы жены и все его хозяйство, был болен. Я знал, что после смерти отцовского брата все наследство отойдет ко мне. Иначе я убил бы его! Поэтому мы договорились с приятелем: как только я стану воином, он получит мою сестру. Через полгода я привел домой пятнадцать отличных телят и выгнал брата своего отца, а сестра стала женой моего приятеля.

— Все это было давно, — мрачно отозвался тот масай, который первым услышал льва, — Тогда мы были хорошими воинами, а теперь… теперь какие-то мальчишки крадут у нас коров!

— Но так заведено с незапамятных времен: молодежь должна пройти экзамен. Это наш закон! — возразил второй собеседник.

Люди у костра задумались, и лишь доносившийся с ветром рык льва нарушал ночную тишину…

Около пяти утра мы добрались до нашей засады из прутьев и травы напротив огромной акации, на которой пять дней назад повесили приманку. Судя по следам леопарда, которые мы обнаружили возле дерева, мы охотились на очень крупного и сильного зверя. Кругом было темно и тихо, и только блеск белоснежных зубов моего помощника Джумы выдавал присутствие человека.

— Мзее, — позвал он.

Я приложил палец к губам, потому что говорить было нельзя, включил переносную рацию и связался с Панго — он сидел в «Тойоте», которую мы оставили в нескольких километрах отсюда, и ждал наших указаний.

— О'кей, мзее, — ответил он, — слышу тебя хорошо. Как вы?

— Я тоже хорошо тебя слышу, так, словно ты сидишь рядом, — прошептал я в «говорящую коробочку», — Эрнест с тобой?

— Да, бвана.

Эрнест — мой младший помощник. Я взял его к себе совсем недавно, и ему еще предстояло многому научиться у старших товарищей.

Кругом по-прежнему было тихо, но если хорошенько прислушаться, то о приближении рассвета могли рассказать верхушки растений, которые, словно предчувствуя восход солнца, с тихим шелестом начали поворачиваться на восток. Под нами — десятки километров буша: мы разбили лагерь на южном склоне вулкана Эль-Бурко, высота которого почти три тысячи метров.

Слегка коснувшись моей руки, Джума показал жестом, что наша добыча уже прибыла. Только через несколько минут мне удалось разглядеть в бинокль темный силуэт леопарда, прыгнувшего на середину акации. Несколько движений — и хищник уже оказался на ветке, где висела наша приманка. Об опасности он не думал и не обратил на нас никакого внимания. Тем временем стало чуть светлее, и мы уже могли рассмотреть нашего противника в деталях. Тут у нас не было разногласий: это действительно потрясающе красивое животное.

На следующий день должен был приехать очередной клиент, для которого мы выслеживали этого зверя, и я представил себе, как он будет доволен охотой.

Все шло отлично, леопард принялся за трапезу, и мы расслабились, наблюдая за красивыми движениями животного. Но когда чуть рассвело, случилось непредвиденное: хищник внезапно выпрямился, напрягся и устремил свой взгляд вдаль. Как я ни старался, мне ничего не удавалось разглядеть, и я с надеждой уставился на своего помощника. Тем временем леопард исчез.

— Масаи с коровами, — вынес Джума приговор и показал вниз.

— Какого черта они здесь делают?! — разозлился я, — Ведь тут нет ни одного их поселения! — Поглядев на Джуму, который решил зачем-то вылезти из засады, я добавил: — Давай подождем, пока они уйдут, Вдруг леопард вернется? Может быть, он где-то поблизости — тогда, увидев тебя, чуи поймет, что мы его выслеживаем!

Джума снова устроился рядом со мной, и так мы прождали до семи утра. Кругом было по-прежнему тихо. Тогда я вызвал по рации Панго и попросил его подогнать машину прямо к нашей засаде. Минут через пятнадцать мы уже ехали туда, где прошли масаи с коровами.

— Это большое стадо, но в нем совсем нет коров, одни бычки! Да и кто здесь еще может сшиваться — одна рвань! — раздраженно воскликнул Панго, разглядывая следы злосчастных пастухов.

— Не ори, ты не в парламенте, дружок! — съязвил его вечный оппонент Джума, — Лучше смотри внимательно. Здесь прошли около сорока коров и четыре масая. Они подростки, — добавил он, показывая на следы.

— Ты чересчур шустрый, — парировал уязвленный Панго, — Это могли быть и воины, следы-то немаленькие. Смотри! — Он снял башмак и поставил ногу на землю, а потом, обуваясь, торжествующе взглянул на Джуму: — Ну, что я говорил?! Мой след такого же размера.

— Ты, конечно, умный, — ответил тот спокойно, — но скажи-ка, с каких это пор здешние масаи ходят босиком? Насколько я знаю, босиком ходит только молодежь, у которой нет своих коров и поэтому нет денег! Я уверен, что это подростки и они ведут коров на водопой. Вот увидишь! Поедем!

Джума оказался прав. Мы застали масаев у воды. Подростки были одеты в черное, а лица размалевали белой краской. Я уже успел выучить кое-какие традиции этого народа и потому сразу догадался: они сдают «экзамен на зрелость», хотят называться воинами.

Увидев нас, будущие вояки ретировались в ближайшие кусты. Стадо продолжало двигаться к воде, до которой осталось чуть меньше километра. Джума, известный своим знанием масайского, объяснил сорванцам, что мы охотники и их заботы нас не касаются.

— Они говорят, что хотят пить, — перевел мой помощник, когда славная четверка вылезла из зарослей.

— Дайте им воды и пусть проваливают, — раздраженно сказал я и попросил Джуму: — Скажи им, что они спугнули нашего леопарда.

Пока Джума пытался объяснить, что они нам насолили, парнишки не сводили глаз с пластмассовой канистры, в которой мы обычно возили питьевую воду.

Наконец, утолив жажду, самый бойкий из юношей подошел ко мне и, минуя переводчика, сказал:

— Спасибо тебе, музунгу, нам очень жаль, что мы спугнули зверя. Наши боги запрещают убивать животных, поэтому мы радуемся, что леопарду удалось уйти. Ты найдешь другого! Еще раз спасибо за воду. Если хотите, мы можем надоить вам свежего молока.

Я не ответил. Тогда парнишка поднял правую руку над головой, и все команда удалилась.

— А ведь это наглость, бвана! — разозлился Панго, — Может быть, накостылять им, а?

— Они украли этих коров! — догадался Джума, — Они в воровском походе. Посмотрите на их размалеванные рожи! Вечером наш чуи вернется. Сегодня не будем его беспокоить, а послезавтра дадим ему свежего мяса и возьмем — бас![33]

Это «бас» означало конец дискуссии вокруг масаев. Немного поразмышляв, я решил, что Джума прав: не стоит вмешиваться, у нас и своих забот полно.

— Мзее, — вдруг обратился ко мне молчун Эрнест, — я терпеть не могу этих масаев! Если у тебя есть миллион наличными, фотоаппарат, видеокамера, радиоприемник — это они не тронут! Но беда, если у тебя есть хотя бы одна коза, овца или корова. Они сразу же их украдут. Это их жизнь. Они масаи и поэтому должны воровать коров. Это их закон и большая заслуга, а вовсе не грех! Но те, у кого украли коров, должны догнать похитителей и убить их. Полиция в это не вмешивается, потому что такова старая традиция. Бьюсь об заклад, если мы станем возвращаться по их следам, через несколько километров наткнемся на других масаев, которые выслеживают подростков.

Да, вмешиваться, конечно, не стоит, решил я, но неплохо бы узнать, что же все-таки там происходит.

— Давайте вернемся по нашей колее и найдем следы стада, которое где-то под Эль-Бурко пересекло нашу дорогу. Спрячемся там и подождем пару часов. Возможно, Эрнест прав. По их следам вполне могут идти другие масаи.

— Если там окажутся масаи, тогда пусть делают все что хотят, — сказал Панго, немного подумав, — Но если там люди из другой кабилы,[34] я бы им чуть-чуть помог, как думаешь?

— Нет, мы ни в коем случае не будем ни во что вмешиваться, — возразил я, — Это их личные споры и проблемы. Если в это не вмешивается даже полиция, почему мы должны встревать? Мне интересно только — если этих мальчишек догонят, неужели их убьют?!

— Ты не знаешь масаев, бвана — ответил Джума, — Преследователи должны догнать воров и убить их. При этом в ход идут и копья, и длинные ножи. Это настоящий бой, как в кино.

— Но разве подростки не смогут убежать, увидев своих преследователей? — удивился я.

— Ни за что, мзее! Ведь теперь стадо принадлежит им! А у них это стадо пытаются отнять. Поэтому они будут сражаться до последней капли крови! Это их закон!

— Бас! — подсказал я Джуме.

— Бас! — повторил он, — Но так оно и будет!

— Едем, мне любопытно, кто преследователи и сколько их, — сказал я, залезая в машину.

Мы очень быстро нашли место, где стадо и четыре подростка пересекли нашу колею. Мы отогнали машину влево метров на двести и принялись ждать. Проходящий обязательно заметит наши следы, а это именно то, чего я добивался.

— Послушай, Джума, а что значит это ваше бас? — с улыбкой спросил я, отпив немного воды из канистры.

— Это значит, что я больше не хочу говорить на эту тему. В некоторых племенах говорят баси, но это то же самое. Когда ты все сказал и больше не хочешь распространяться на какую-нибудь тему, просто говоришь бас — и все.

— У нас гости, — тихо сказал Эрнест, глядя в лобовое стекло «Тойоты».

И действительно, на дороге появились три масая. Увидев машину, они смело направились к нам. После обязательного приветствия один из них, видимо, старший, сразу же задал волновавший его вопрос:

— Вы случайно не видели здесь четырех подростков со стадом?

— Зачем ты спрашиваешь, видели ли мы их, когда даже следы говорят тебе об этом, — Джума был не слишком вежлив, — Они шли к источнику. Мы столкнулись с ними недалеко от воды. Это было часа два назад.

— Что случилось? — спросил я, заранее зная, что правды они не скажут, потому что украденное стадо — их позор.

— Ничего, ничего, — забормотал масай и, повернувшись к остальным, заговорил с ними на масайском.

Немного посовещавшись, масаи попросили воды, а когда напились, церемонно попрощались и отправились дальше.

— Их всего трое, но они в полном вооружении, — заметил Панго, — Это опытные воины. Думаю, когда они догонят подростков, перережут их, как котят.

— Это плохо, мы не должны этого допустить, — заволновался я.

— Мзее, лучше бы нам забыть о них. Эти разбойники даже из-за одной коровы могут убить. Ты их не знаешь! — сказал Эрнест, поморщившись.

Но мне не хотелось, чтобы дело приняло такой оборот.

— А если мы догоним парнишек на машине, посадим к себе и увезем куда-нибудь подальше? Эти трое найдут своих коров и все обойдется, как думаете?

— Было бы неплохо, но тогда подростки вернутся и отомстят нам, — с уверенностью сказал Панго, — В этом случае мы станем их главными врагами, потому как они посчитают, что мы украли их коров или помогли их преследователям, что одно и то же.

— Бвана, ты кто — охотник или полицейский? — вдруг спросил Джума. Не услышав ответа, он продолжил: — Ты охотник и к тому же иностранец, не забывай об этом. Я думаю, не стоит лезть в их дела. У них ничего нет, кроме коров, коз и овец. Это вся их жизнь, и больше их ничего не интересует. Пусть они сами улаживают свои дела — бас!

Я пожал плечами. У меня создалось впечатление, что именно я буду виноват, если прольется кровь. Ведь я же знал, что может произойти, но не вмешался. Однако, поразмышляв еще немного, я решил оставить все как есть и занял свое место в машине.

— Пожар! — закричал вдруг Эрнест, показывая куда-то на северо-запад.

Я выскочил из «Тойоты» и увидел огромный столб дыма, поднимающийся в небо.

— Ну что, Джума, ты все еще считаешь, что это не наше дело? Эти ребятки не только украли коров, но и подожгли буш! А борьба с браконьерами — паша обязанность. Это оговорено в нашем контракте с министерством, поэтому мы должны немедленно вмешаться. Бас! — поддразнил я.

Все засмеялись. Достав из машины рацию, я связался со второй «Тойотой»:

— Немедленно выезжайте к источнику. Возьмите с собой топоры, лопаты и мотыги. В лагере пусть останутся только повар и механик Рама. Масаи подожгли буш!

— А эти парнишки совсем не дураки, — заметил Джума, когда я положил рацию на место, — Подожгли буш, чтобы замести следы. Лучшего выхода не найти. Буш как бумага: почти три месяца не было дождя, все высохло. Что мы можем сделать с таким пожаром? Думаю, нужно срубить деревья возле нашей дороги, иначе огонь перекинется на другую сторону. Времени у нас мало, не больше трех часов. Потом огонь подберется к дороге.

— Ты прав, — решил я, — Только так мы защитим Эль-Бурко и нашего леопарда. Ну и ребятки!

— Но этот пожар, бвана, задержит их преследователей максимум до утра. Потом они все равно догонят и убьют их, вот увидишь!

— Только через мой труп, — возмутился я, — Они не имели права поджигать буш. Теперь я сам поймаю их и сдам в полицию. Но не для того, чтобы помочь старикам, а потому что они устроили пожар. Им придется иметь дело со мной!

Бас, хотел добавить я, но Джума меня опередил:

— Баси, бвана, мы с тобой согласны!

Поглядев на деревья, которые нам нужно было срубить, я пожалел, что оставил в Аруше небольшую мотопилу. Но ведь я же не мог предвидеть таких серьезных осложнений. Наша команда разделилась на две группы: мы с Джумой принялись рубить деревья, а Панго и Эрнест стали косить траву возле дороги. Огонь приближался с ужасающей быстротой. Буквально в последнюю минуту мы успели срубить деревья и скосить траву возле высохшей речки. Ее сухое песчаное дно лучше всего задержит огонь. Когда основная работа был закончена, мы стали внимательно следить за пожаром, защищая самые опасные места. Нам дважды пришлось гасить огонь, перекидывающийся на противоположную сторону дороги.

Мы все вспотели и очень устали, зато наш участок не пострадал. Больше всего помогла сухая речушка: огонь не пошел по песчаному дну, и другой берег остался таким же, как до пожара.

— Ну вот, кажется, и все, бвана, — удовлетворенно заметил Панго, складывая инструменты в машину, — Но я думаю, стоит забраться повыше и посмотреть, где эти паршивцы с коровами.

Поднявшись по склону Эль-Бурко метров на сто, мы принялись высматривать воров. Маленький Эрнест, отличавшийся самым острым зрением, первый увидел стадо и показал вправо. Подростки отправились туда, где мы совсем не ожидали их увидеть.

— Да, эти ребятки умны не по годам, — озадаченно пробормотал Джума, — Смотрите, они решили обойти Эль-Бурко. А преследователи будут искать их в районе Лонгидо.

— Это хорошо, — решил я, повесив бинокль на шею.

— Ну все, попались, голубчики! — воскликнул вдруг Панго, — Теперь уж мы точно вас поймаем. Стадо вернем прежним владельцам, те за помощь подарят нам корову, мы ее продадим, купим себе водки и…

— Ты спятил, Панго! — возмутился Джума, — Разве ты не слышал, что сказал мзее?

Иногда было очень забавно наблюдать за моими африканскими помощниками, мечты Панго меня развеселили, но в буше надо держать ухо востро.

— Смотрите! — воскликнул Эрнест, — Они собрали все стадо на холме! Как это понимать? Ведь наверху преследователи их точно увидят!

— Я думаю, это правильный поступок, — отозвался Панго, — Кто будет искать их на холме? Только ненормальный. Но вот как они собираются замести следы?

— Они их уже замели. Пожаром. А их противникам и в голову не придет искать их наверху, — ответил Эрнест.

— Масаи опытные воины. Это может только задержать их, но не остановить, — возразил Джума, — Мне кажется, они что-то задумали. Что скажешь, бвана?

— Мне кажется, они хотят выиграть время. Не знаю, правда, зачем. Должно быть, что-то происходит с коровами.

Джума кивнул:

— Я видел в стаде много стельных коров, они должны были выдохнуться за время пути. Возможно, некоторые отелятся в самое ближайшее время. А для этого коровам нужен покой.

— Ничего не поделаешь, — решил я, — мы понаблюдаем за этими парнишками. Они устроили нам пожар, и я хочу отблагодарить их, не откладывая в долгий ящик. Едем!

Панго по привычке выпучил глаза:

— Мзее, зачем тебе с ними связываться?! Предоставь это нам. Мы так разукрасим им задницы, что они до смерти не забудут!

Все одобрительно засмеялись.

— Посмотрим, — тихо ответил я.

Мы ехали очень быстро и уже через несколько минут оказались у пересохшего ручья, спускающегося с вершины Эль-Бурко. Дальше ехать было нельзя.

Выбравшись из машины, я вытащил карабин для себя и дробовик для Джумы. «Тойоту» оставили на Эрнеста, он — самый младший.

Стадо и воришки стояли внизу, примерно в километре от нас. Джума, как обычно, шел впереди, поминутно останавливаясь и прислушиваясь. Мы не торопились, чтобы не допустить ошибок. Нам нужно было появиться неожиданно и сразу же обезоружить мальчишек. Меня останавливало только одно: часа через два должно было полностью стемнеть. Джума, который, видимо, тоже об этом подумал, остановился и знаком попросил нас подойти.

— Бвана, скоро станет темно. Я не уверен, что мы успеем подобраться к ворам. Но, возможно, это для нас даже лучше.

— Хорошо, — согласился я, — будем идти, пока не стемнеет, и схватим их! Но потом все равно придется ночевать в буше.

— А как же Эрнест? — волнуется Панго.

Не успел я ответить, как раздался возмущенный возглас Джумы:

— Что он, дите малое? Ему лучше всех: спи себе в машине, и никакие муравьи не будут по тебе ползать! Еда и вода у него есть. Ты бы лучше о себе подумал!

— Все будет нормально, не волнуйся, Панго, — сказал я, чтобы не допустить очередной перебранки, и тут же напомнил: — Мы должны пройти как можно больше, пока светло.

Даже через час пути мы не смогли обнаружить ни единого следа, хотя рассчитывали сделать это гораздо раньше. Вдруг Джума остановился и поднял руку.

— Коровы, — шепотом предположил Панго и добавил: — Телята. Где-то там мычит теленок.

— Подождите здесь, я пойду посмотрю, — прошептал Джума, когда мы подошли к нему.

Пока мы ждали нашего разведчика, наступила ночь. Я едва различал сидящего рядом Панго.

— Он идет, — прошептал Панго мне на ухо.

Тут мы услышали громкий шорох и голос Джумы:

— Мзее, слышишь?

— Молчи, что ты орешь?!

— Нечего прятаться и говорить шепотом, — засмеялся Джума, — Воришки давно ушли и оставили нам подарочек. Пойдем покажу!

Мы включили фонари. На небольшой поляне, пример в трехстах метрах от нас, мы обнаружили двух только что отелившихся коров. Один теленок уже стоял, качаясь из стороны в сторону, другой, которого облизывала мать, еще лежал.

— Мзее, видишь? Эти воры вовсе не так глупы. Они оставили коров с новорожденными телятами, и теперь кому-то из преследователей придется о них позаботиться. Телята еще не в состоянии идти, а ни один масай не сможет бросить животное.

Я снял с пояса рацию и вызвал Эрнеста, чтобы он связался с лагерем и передал повару, что мы приедем завтра.

Немного посовещавшись, мы решили, что нам придется соорудить загон из веток. Провозившись примерно час, поняли, что больше никуда идти нельзя. Мы развели костер, когда мои часы показывали пять минут шестого.

— Черт побери, сейчас бы выпить чая или кофе! — сокрушался я, наблюдая, как пламя облизывает хворост.

— Мы могли бы надоить молока, но только не во что, — вздохнул Панго, подбросив в костер еще хвороста.

— Ну и что же мы будем делать с этими коровами? — спросил Джума, разламывая большие ветки для костра.

Я мог предложить только одно решение: пригнать сюда «Тойоту». Пусть Эрнест присматривает за коровами, пока здесь не появятся масаи-преследователи. Помощники поддержали меня и, взяв дробовик и фонари, отправились за машиной.

— Сейчас коровам нужно много воды, чтобы они могли кормить телят, а ближайший источник — там, где воришки подожгли буш, — оценил обстановку Эрнест.

Нужно было искать выход. Посовещавшись немного, решили, что лучше всего разделиться на две группы. Эрнест и Панго погрузят в машину телят и на небольшой скорости двинутся к источнику, коровы отправятся за своими телятами, а мы с Джумой продолжим преследовать воров. Для этого мы взяли из «Тойоты» галлон питьевой воды, сухари и рацию, чтобы поддерживать связь.

Уже через час начало припекать.

— Смотри, мзее! — Джума показал рукой вправо, и я увидел следы льва.

Я наклонился и принялся рассматривать отпечатки.

— Он не один, а с братом. Смотри, — Джума показал влево, — у другого такая же огромная лапа.

Пока я разглядывал следы второго льва, Джума уже прошел дальше и вскоре позвал меня:

— Бвана, здесь совсем свежий след! Смотри! Похоже, лев идет за стадом.

— Как ты думаешь, давно здесь были эти львы?

— Максимум пять часов назад, — не задумываясь, ответил Джума, — Они уже вполне могли догнать стадо. Ты ведь и сам знаешь, что львы обычно охотятся на рассвете. Меня удивляет только, что мы раньше их не видели.

— Может быть, это потому, что они живут на склоне Эль-Бурко, а мы обычно ездим по долинам.

— Теперь нам нужно идти очень осторожно. Если эти двое украли корову, то сейчас они завтракают, и нам не стоит показываться им на глаза.

Ориентируясь по следам, мы медленно двинулись дальше.

Через некоторое время мы увидели, что хищники свернули в сторону: видимо, они опасались зайти на территорию, принадлежащую другим львам. Спустя час мы вышли к небольшому, почти пересохшему источнику под развесистой желтой акацией. Все было бы ничего, но там мы снова обнаружили корову, кормящую новорожденного теленка. Буренка посмотрела на нас доверчивыми глазами и радостно замычала.

— Этого нам еще не хватало! — разозлился Джума, — Так мы никогда не догоним этих паршивцев!

Опустившись на землю, я захохотал. Вот это мальчишки!

— Что ты смеешься, мзее? Тут плакать надо! Эти негодяи бросают коров с телятами, а мы их собираем. Пора уже плюнуть на все. Что мы, пастухи, что ли?

Чтобы установить связь с Панго, мне пришлось карабкаться на холм, потому что в низине, где мы нашли корову, не проходил сигнал. Солнце пекло страшно, пот стекал с мен ручьями. Но усилия мои были не напрасны: «Тойота» услышала мой вызов.

— Мзее, ты слышишь меня? — послышалось сквозь негромкий треск, — Прием. Это Эрнест, мзее.

— У нас тут еще одна корова с теленком, поэтому мы не можем идти дальше. Приезжайте к высохшему источнику, где мы в прошлом месяце охотились на куду, понял? Прием.

— Этот источник я знаю, — послышался из рации голос Панго, — В нем уже два месяца нет воды. Когда мы охотимся на газелей, то всегда проезжаем мимо него. Там растут деревья с желтой корой. Да? Прием.

— Точно. Приезжай скорее. Что нового о масаях? Прием.

— Это снова Эрнест, мзее. Панго уже выехал. О старых масаях ни слуху, ни духу. Я связался с лагерем. Скоро здесь будет Рама на грузовике и заберет всех коров. В лагере уже начали строить загон. А что? Теперь у нас будет свежее молоко! Прием.

— Молодцы! Вы правильно поступили. Подождите, пока Панго привезет еще одну корову с теленком. Потом вы с Панго должны приехать к нам. Следы воров поворачивают в сторону кенийской границы. Мы должны их догнать не поздне завтрашнего дня, иначе они исчезнут в Кении. Прием.

— Я понял. Может быть, пригнать и вторую «Тойоту», мзее? Прием.

— Нет, нет. Достаточно одной. Вторая машина завтра должна быть в Аруше, ведь прилетит наш клиент. Прием.

— Я все понял, мзее. Мы должны сделать все, чтобы эта рвань не ушла за границу. Конец связи.

— Джума, — позвал я, закончив разговор с Эрнестом и оглядев окрестности, — мне кажется, там идет стадо, но я не уверен, потому что у меня нет бинокля.

Мой помощник принес оптический прибор, без которого испорченный цивилизацией европеец никак не может обойтись в буше, и мы оба поглядели вдаль.

— Бвана, мне кажется, там только три масая в черном. А их было четыре, — Джума немного помолчал, — Мне кажется, мы недооценили львов.

— Черт возьми! Ты прав! — расстроился я, — Бог с ними, с этими украденными коровами, меня интересует, где четвертый парнишка!

Снова вызвав Эрнеста и объяснив ему ситуацию, мы направились на север, где исчезло стадо. Мы шли, как всегда, осторожно, оставляя четкий след, чтобы Панго с Эрнестом могли без труда найти нас. Мы осторожничали еще и потому, что снова увидели следы двух хищников, преследовавших воришек.

Достигнув пересохшего ручья, мы принялись рассматривать следы на песчаном дне. Следы обоих львов стали глубже. Видимо, они уже не шли, а бежали. Один из них не стал переходить ручей, а свернул вправо.

— Ничего хорошего, — заключил я, стряхивая песок с брюк и поглядывая на заросли кустарника перед нами: в них могло бы укрыться даже стадо коров, не то что два льва.

Высокая трава тоже мешала нам оглядеться, и поэтому мы, недолго думая, пошли по следам, оставленным на песке.

Следы коров тоже стали глубже. Стадо помчалось туда же, куда до этого свернул второй лев, — вправо.

— Если бы здесь была наша «Тойота», было бы гораздо лучше, мзее, — прошептал Джума.

И вдруг из-за травяных зарослей на другой стороне ручья до нас донесся душераздирающий стон. Джума выпучил глаза от ужаса. Заметив засохшее дерево, стоящее прямо посредине русла, я попросил Джуму залезть на него и посмотреть, что там происходит.

Мой помощник очень обрадовался: залезть на дерево — значит быть в безопасности.

— Понял, мзее, иду, — сказал он как-то странно, словно жалея меня, и добавил: — Пойдем со мной под дерево. Если что-то случится, бросишь ружье и заберешься ко мне. Там уж тебя никто не тронет.

— Долго там сидеть не надо. Только посмотри — и сразу слезай.

Но эти слова Джума уже не услышал. Он так испугался льва, что буквально помчался к дереву. Мне пришлось идти за ним.

— Бвана, — услышал я сверху, — примерно в пятидесяти метрах от нас в траве лежит масай в черном. Он не двигается.

— А больше точно ничего не видишь? Коров, львов?

Я вспотел так, что карабин выскальзывал из мокрых рук. Я вытащил платок, чтобы вытереть пот.

— Никого, мзее… Ой, — воскликнул вдруг мой помощник, — масай начал двигаться! Он перевернулся!

Немного подумав, я решил, что Джума останется на дереве и будет следить за ситуацией, а я отправлюсь к парнишке. Пробравшись сквозь траву, которая была выше меня, я посмотрел на своего помощника и по его команде взял немного правее. Мне было страшно, но я продолжал ползти, слушая свое дыхание и учащенное сердцебиение. Эти несколько метров показались мне огромным расстоянием.

Стон масая был слышен совсем близко. Тут я снова увидел кровавую дорожку, тянущуюся от ручья, и четкий, глубокий след льва, который волочил свою жертву между двумя передними лапами. Такие следы я видел не раз, и всякий раз мороз пробегал у меня по коже.

На минуту я смешался: кто там стонет — зверь или человек? Если бы это был лев, Джума увидел бы его! А что если лев уже начал свою трапезу, но лежит так необычно, что мой помощник его не видит? Эта и другие подобные мысли вертелись у меня в голове. Проверив затвор и предохранитель своего карабина, я оглянулся на Джуму. Этот болван уже спустился с дерева и пробирался ко мне.

Придется рискнуть: если лев возле масая, выстрел спугнет его. Стрельнув в воздух, я сразу же перезарядил карабин. Раздался крик. Это орал Джума. Я слышал, как он упал на землю рядом со мной.

— Бвана, что происходит? — спросил он, оправившись от страха.

Я рассказал ему все, что видел и слышал.

— Что будем делать? — ужаснулся он.

— Не знаю, — честно ответил я.

В это время из-за травы вновь раздался тихий стон, и опять невозможно было определить, кому он принадлежит — человеку или животному. Я посмотрел на Джуму, но тот пожал плечами — решение должен принимать я.

— Идем, — прошептал я наконец, — Но ты должен быть рядом. Если что — сразу стреляй.

Я раздвинул стволом карабина траву, отделявшую нас от небольшого, кем-то вытоптанного пятачка, посередине которого неподвижно лежал окровавленный масай. Пока Джума осматривал место, я нагнулся над несчастным парнишкой. Одежда на нем была частично порвана, но ремешок с ножнами остался цел. Ножа я поблизости не обнаружил, зато заметил на сильно примятой траве множество кровавых следов.

Вдруг мальчонка издал вздох и захрипел.

— Он жив, — обрадовался Джума и опустился на колени.

— Не ори и следи за тем, что происходит вокруг, — строго напомнил я, присаживаясь рядом со своим помощником, — Когда Панго с Эрнестом приедут, они отвезут его в больницу. Я посижу с ним, а ты пойди и посмотри, куда направился лев.

— Хорошо, бвана. Далеко не ходить, только узнать, куда он делся, да?

— Да, а потом тебе придется сходить к ручью и нарисовать на песке большую стрелу, чтобы Панго не проехал мимо, ясно?

— Мне-то ясно, лишь бы это понял Панго. Он ведь туповат, но, правда, если они с Эрнестом вдвоем пораскинут мозгами, тогда…

— Хватит умничать! Выследи лучше льва, пока он не решил вернуться. Если тебе что-то не понравится — сразу назад!

Когда Джума скрылся в зарослях, масай снова захрипел. Приглядевшись, я заметил глубокую рану на его шее; во время вдоха ее края втянулись. Я осторожно просунул одну руку под шею парнишки, а другой потянул за плечо, чтобы перевернуть его на спину. Возможно, я нарушил медицинские предписания, но это единственное, что можно было сделать. Ведь львы, нападая, чаще всего хватают за горло и повреждают шейный отдел позвоночника. Видимо, хищник прыгнул на парня спереди. Он сначала поранил зубами плечо, а затем, вырвав лапой кусок кожи на спине, обнажил несколько ребер. Затем свалил свою жертву на землю, схватив за горло и повредив при этом нижнюю челюсть. После этого масай, наверное, потерял сознание, и лев притащил е сюда.

В это время мой подопечный снова шумно вздохнул. Похоже, он был при смерти. Я выхватил из рюкзака фляжку с водой и разорвал свою майку на несколько частей. Сейчас я мог только немного омыть парнишку, связаться с «Тойотой» бы невозможно, потому что я находился в низине.

Немного погодя связь восстановилась. Мои помощники были уже недалеко, и это меня немного успокоило. Объяснив дорогу Панго, я пытался понять, поврежден ли у мальчонки позвоночник. Я осторожно подвигал его голову из стороны сторону. Он несколько раз шевельнулся и задышал глубже. Мне даже показалось, что у него стали дрожать веки. Я хотел было влить ему в рот немного воды, но, взглянув на израненную нижнюю челюсть, отказался от этой идеи. Мальчишка сам о себе позаботился: вздохнул, перевернулся набок и начал кашлять кровью.

— Это хорошо, — послышалось за моей спиной, — он вправду жив.

Подойдя поближе, Джума улыбнулся и начал отчитываться:

— Мзее, этот лев ушел по траве вдоль ручья и…

— Потом, потом, — прервал его я, — лучше помоги мне! Придержи его, я попытаюсь промыть мальчишке рот. Не знаю только, как его открыть: здесь нет живого места.

— Да не волнуйся ты так, бвана, масаев с детства приучают переносить боль.

Легко сказать! Но ничего другого не придумаешь: кто же должен это сделать! Я очень осторожно прополоскал рану, стараясь не задеть ее, и, хотя масай был без сознания, его дыхание выровнялось, а кровотечение сменилось небольшим слюноотделением. Парнишке повезло, по крайней мере, в одном: клыки хищника не коснулись сонной артерии — она была обнажена, но не порвана. Если у юного масая нет других повреждений, он будет жить.

Я очень переживал, что Панго и Эрнест где-то застряли, потому что не знал, когда происходит заражение крови от зубов и когтей хищника. Чтобы как-то отвлечься, я попросил Джуму рассказать про льва.

— Как я уже сказал, он пошел вдоль ручья и куда-то удалился метров через двести. Дальше я не пошел. Я решил вернуться к тому месту, где мы услышали стон.

— Лев шел или бежал?

— Он шел медленно. У меня такое впечатление, что лев напал на подростка два или три часа назад. Смотри, я нашел нож мальчишки, он весь в крови.

Джума передал мне свою находку. Ножи, которые носят масаи на поясе, бывают очень длинными, до семидесяти сантиметров, и это действительно опасное оружие. Лезвие ножа, который я держал в руке, было покрыто засохшей кровью. Значит, наш мальчонка вовсе не слабак, подумал я и вдруг почувствовал непонятную гордость.

— Да, и еще: возле следов льва иногда попадались пятна крови, но непонятно, что именно у него поранено — лапа или другая часть тела, — добавил Джума и прислушался, — «Тойота» приехала, — сказал он, поднимаясь на ноги.

Дальше все произошло быстро. Джума вышел к ручью и пригнал машину прямо в заросли. Вчетвером мы уложили парнишку на заднее сидение, и Панго с Эрнестом помчались в Мондули, где располагалась ближайшая больница.

— Мы должны посмотреть, как это случилось, — произнес Джума, когда машина скрылась из виду, — Следы нам все расскажут.

— Что ты хочешь узнать? Теперь все позади, парня везут к доктору. Поэтому не будем терять время и пойдем по следу льва. Он, скорее всего, ранен. Возможно, мы его догоним.

Джума не стал возражать, и мы вышли к ручью. В том месте, где лев свернул, мы обнаружили на песке несколько капель крови. Через сто метров львиные следы соединились со следами стада коров, которые, скорее всего, бежали. Время от времени нам попадались следы другого льва и остальных трех воришек.

— Все это странно, мзее. Непонятно, почему львы не принялись за раненого масая, а погнались за коровами, — Джума выглядел озадаченным.

— По-моему, это нормальное поведение хищника, если он не людоед. Одного я не пойму: почему он потащил парнишку в траву? Столько тащить его — и не сожрать! Может быть, он хотел это сделать, но его что-то остановило? Например, его собратья. По-моему, это логично.

— Что значит — «логично»? — удивился Джума, но я отвлекся: мне показалось, что за кустом, примерно в ста метрах от нас, что-то шевелится.

Мы оба замерли и уставились туда. По привычке я проверил затвор и предохранитель своего карабина.

— Бвана, там симба, — испуганно прошептал Джума, — Нам нужно спрятаться. Лучше залезть на дерево, чтобы лучше видеть.

Приложив палец к губам, я показал на небольшой холм правее тех кустов, где скрывался лев. Пригнувшись к земле, мы тихонько пробрались туда. Пригорок находился в густых зарослях, поэтому нам было трудно что-либо разглядеть, зато мы оказались с подветренной стороны. Теперь хищник нас не почует.

— Я ничего не вижу, мзее, — пожаловался Джума, — Что если пройти чуть-чуть вперед?

— Если я правильно определил, то мы находимся в восьмидесяти метрах от льва. Нужно прислушаться. Если мы его не услышим, можно продвинуться вперед.

Через некоторое время до нас донеслось тихое урчание и едва различимое чавканье.

— Здесь оба льва, бвана, — сказал наконец Джума, который слышал, конечно же, лучше меня, — Они что-то едят.

Взглянув на своего помощника, я понял, что мы думаем об одном и том же: они жрут другого масая!

— Нам нужно узнать, что там происходит, — шепнул я, проверяя направление ветра.

Природа благоволила нам: песок, который я медленно высыпал из кулака, снесло в нашу сторону. Теперь можно было идти. Нам не пришлось слишком близко подходить к хищникам: Джума довольно быстро увидел их и показал мне направление. Приложив к глазам бинокль, я увидел их жертву и облегченно вздохнул: это была корова. Оба льва измазались кровью несчастного животного, поэтому невозможно было различить, который из них ранен. Несмотря на то, что наши подопечные были увлечены трапезой, лучше было держаться на максимально безопасном расстоянии.

— Я проголодался, мзее, можно мне взять сухарь? — жалобно произнес мой помощник, когда мы отползли настолько далеко, что можно было встать в полный рост.

— Подожди немного, — отозвался я, увлеченный раздумьями о том, что же произошло, когда львы напали на стадо, — Сначала нам нужно найти следы коров и масаев, но, если тебе невмоготу, ешь сухарь прямо на ходу, а я немного попью.

— Бвана, знаешь, о чем я подумал? — сказал Джума, дожевав сухарь, — Что будут делать масаи, идущие по следу воров?

— Как что? Будут идти вперед… — Тут я понял, что имеет в виду мой помощник: если масаи-преследователи идут вдогонку за стадом, они обязательно наткнутся на львов, — Ну я и дурак! — расстроился я.

— Не бойся, они ловкачи, — утешил меня Джума, — Им плевать на львов. Они же ищут коров, так ведь?

— Да, но на этот раз лев уже не станет возиться с человеком.

— Знаешь, кто больше всего меня беспокоит? — Джума оседлал своего любимого конька, — Панго и Эрнест. Они настолько невнимательны, что запросто могут наехать на львов.

Мне было не до шуток. Что делать? Если мы не пойдем за воришками, они скроются в Кении вместе с украденным стадом. Кроме того, они подожгли охотничий участок и уничтожили огромное количество травы, которая необходима животным. А еще они бросили своего друга на съедение зверю. За это мальчишки должны понести наказание. С другой стороны, по следу сорванцов идут три взрослых масая, которые обязательно наткнутся на львов. А за ними — наша машина, которая тоже будет проезжать мимо хищников. Как ни считай, нам не хватит времени, чтобы догнать подростков и предупредить масаев-преследователей и Панго с Эрнестом.

Посовещавшись с Джумой, мы решили вернуться: ведь угнанные коровы ничьей жизни не угрожают, а вот два льва, один из которых ранен, представляют собой реальную угрозу.

Удобно устроившись на склоне Эль-Бурко, мы принялись ждать масаев. Три фигуры в красном появились только в три часа дня, когда мы окончательно проголодались и хотели было съесть еще по сухарю.

— Видишь их, мзее? — спросил мой помощник, отложив еду, — Упрямые парни, да? Я же говорил тебе, что они даже дьяволу в глотку полезут за своими коровами!

— Знаешь что, Джума, — сказал я, поглядев в бинокль на трех мужчин в красном, идущих по следу, — поскольку Панго и Эрнест появятся здесь только к вечеру, мы можем не показываться масаям. Интересно посмотреть, что они будут делать. Но если возникнет опасность, тогда мы, конечно, вмешаемся. Как ты думаешь?

— Что ты скажешь, то я и буду делать, — улыбнулся Джума, — но меня тоже интересует, что они будут делать, когда наткнутся на львов. Если они правильно понимают следы, то…

Условным знаком я прервал рассуждения моего помощника: масаи были уже совсем близко. Я сосредоточился. Не оставили ли мы там следов? Нет, все правильно, мы возвращались не по песку. Оказалось, что идти по траве, растущей вдоль пересохшей речки, значительно проще. С ветром нам тоже повезло: он дул в нашу сторону, так что масаи не могли нас учуять.

Подождав, пока троица удалится на значительное расстояние, мы медленно последовали за ними, чтобы не упустить их из виду.

Масаи всегда считались настоящими знатоками буша, поэтому мы не удивились, что наши подопечные разделились в том месте, где львы пустились бегом и где сражались молодые масаи. Остановившись на песчаном дне пересохшей речки и посовещавшись немного, они направились туда, где мы нашли раненого подростка.

Вот теперь нам пора появиться! Джума кивнул в знак согласия, и мы возникли за спинами оскорбленных воинов, подобно двум привидениям.

Масаи не испугались, но, видимо, очень удивились. Еще больше они удивились и расстроились, узнав, что одна из коров попала в лапы хищников.

— Плохие новости, бвана, — печально произнес старший воин, — Почему львы не удовлетворились тем мальчишкой?! Зачем задрали корову?! Но эти бандиты нам заплатят! — внезапно разозлился он.

— А знаешь, масай, — ехидно заметил Джума, — вы очень отстали от воришек. Что, не получается догнать, да? Может быть, вам нужна помощь?

Нужный эффект был достигнут. Все трое так враждебно взглянули на моего помощника, что я решил вмешаться;

— Послушайте меня, воины! Джума хотел сказать, что мы вам немного поможем. Эти кенийские парни навредили и нам. Мы знаем, куда направляется стадо. Через час здесь будет наша машина, и мы поймаем мальчишек еще до наступления темноты.

— Не глупите, — добавил Джума с улыбкой, — пошли с нами, а то воришки действительно смоются.

Немного подумав, масаи поплелись за нами.

— Бвана, — обратился ко мне старший масай, — ты уверен, что мы идем правильно? Следов стада не видно!

— Не волнуйся, — успокоил его я, — мы видели, как они свернули влево от той скалы. Через несколько минут мы должны увидеть следы.

— Не бойся, масай, — продолжал куражиться Джума, — через минуту увидишь и следы, и стадо.

— Что ты несешь, молокосос! — напустился на него один из масаев, — Мы потеряли след из-за вас, а у тебя еще хватает наглости говорить, что ты покажешь нам стадо! Берегитесь, если вы врете!

— Следы под нами, внизу, — объяснил я спокойно, — Поищите их, но только не разбегайтесь!

Когда масаи буквально рванули вниз, я связался с Панго, который сообщил мне, что парнишку положили в больницу: он еще жив, но без сознания.

— Где вы сейчас? — спросил я, — Прием.

— Едем за вами. Мы уже на полпути к Эль-Бурко. Прием.

— Понял. Найдите место, откуда видна вся долина и весь склон, и тогда снова свяжитесь со мной. Похоже, вы где-то недалеко, вас хорошо слышно. Прием.

— Слышно отлично. Мы останавливаемся, потому что отсюда все видно. Прием.

— Ждите команды. Конец связи.

Прицепив рацию на пояс, я спустился вслед за Джумой и масаями. Уже издалека я заметил, что они раздраженно спорят, показывая то на землю, то на вершину скалы.

— Давайте заберемся наверх, — предложил я, — только не все. Достаточно будет меня, Джумы и одного из вас.

Масаи кивнули: они смирились с моей руководящей ролью, после того как обнаружили следы стада в том месте, которое я указал.

Подъем не отнял много времени. Мы спугнули парочку горных антилоп, которые совершенно не ожидали увидеть здесь людей и первые несколько секунд ошарашено смотрели на нас.

Поднеся к глазам бинокль, я долго искал стадо. Мне на глаза попадались одни жирафы, зебры и антилопы. Масай и Джума справились с задачей быстрей.

— Да вот же они! — воскликнул Джума, указывая мне точное направление.

Стадо оказалось даже ближе, чем я предполагал. Коровы скрывались от невыносимого зноя под тенистыми кронами акаций.

— Я думаю, этого достаточно, — решил мой помощник, уже с сочувствием глядя на взволнованного масая, который прямо-таки переминался с ноги на ногу от нетерпения, — Все коровы здесь. Вон там, справа, лежит один теленок, других пока не вижу, но они могут скрываться за коровами.

— А воришек не видишь? — поинтересовался я.

— Нет, пока не вижу, но, если размышлять логически, они должны быть где-то здесь.

Пытаясь разглядеть подростков в скоплении скота, я не стал отводить бинокль от глаз, но невольно почувствовал взгляд своего помощника. Видимо, Джума хотел понять, как я отношусь к тому, что он употребил слово «логически». Я только улыбнулся.

Так и не обнаружив сорванцов, я достал рацию и связался с Панго.

— Что нам делать, мзее? — Чувствовалось, что он волнуется, — Скоро уже пять. Прием.

— Посмотри на Эль-Бурко. Тут есть скала. Прием.

— Там две скалы, бвана: большая слева и маленькая справа. Прием.

— Смотрите на маленькую. Мы стоим на самой вершине, вы должны нас видеть. Прием.

— Точно, бвана, — отозвался Панго, немного помолчав, — Вижу. Вас трое. Ты, Джума и масай. Вы уже поймали их? Прием.

— Нет, но они совсем близко, под нами. Мы их видим. Однако мне еще нужно знать, где находитесь вы. Пусть Эрнест выйдет из машины, нарвет травы и разожжет на дороге костер. Когда огонь разгорится, бросьте в него зеленую ветку с листьями, чтобы пошел дым, и подождите. Когда мы его увидим, вы погасите костер, ясно? Прием.

— Ясно, мзее, — неуверенно ответил Панго, — Но как мы узнаем, когда гасить огонь? Прием.

— Ты совсем спятил? — возмущенно закричал Джума, вырвав у меня из рук радию, — Мы вам об этом скажем! Ведь это же логично! — Видимо, моему помощнику не на шутку понравилось новое слово.

Черная коробочка с антенной молчала несколько минут. Мы напряженно всматривались в противоположный склон горы.

— Костер уже горит, сейчас мы пустим дым, — донеслось вдруг из рации, — Как увидите его, сразу скажите. Прием.

— Давайте быстрее, у нас мало времени, — ответил я, продолжая смотреть вдаль.

Джума, как всегда, первым заметил струйку дыма. Что ж, они оказались даже ближе, чем я думал.

— Тушите костер — мы вас видим! — скомандовал я, — Да побыстрее, пока вас не заметили воры!

С этим заданием наши друзья справились очень быстро. И я продолжил инструкции:

— Теперь слушайте внимательно. Возьмите рацию, воду и мачете. Прием.

— О'кей, мзее. Что дальше? Прием.

— Оставьте машину и идите в нашу сторону. Прием.

— Да, мзее, а что потом? Прием.

— Когда вы спуститесь с холма, увидите угнанных коров. Они стоят под большими акациями и, мне кажется, не могут идти дальше. Мы не видим отсюда ни одного вора, поэтому идите очень осторожно. Мы тоже спустимся со скалы и пойдем вам навстречу. Как только увидите воров — прячьтесь. Никакой драки — ясно? Прием.

— О'кей, бвана, понятно. Нам идти сразу или подождать, пока вы спуститесь со скалы? Прием.

— Идите прямо сейчас, потому что вы находитесь дальше. Хватит болтать! Стало темнеть, и воришки вот-вот уйдут. Конец связи.

Обогнув небольшие валуны, которые лежали возле скалы, мы впятером спустились к стаду. К несчастью, ветер дул нам в спины. Это могло повредить.

— Нам придется зайти с другой стороны, иначе подростки первыми учуют нас. Они еще молоды, но я бы не стал их недооценивать.

— Ветер, ветер! Все это ерунда! — занервничал старший масай, — Мы должны взять этих паршивцев за горло так, чтобы они глазом не успели моргнуть! Идемте прямо, без всяких там обходов! Если вам это не нравится, мы пойдем одни!

— Ну уж нет! — возмутился Джума, — Мы заботились о ваших коровах и телятах, выследили ваше стадо и привели вас сюда, поэтому у нас есть право голоса. Ветер плохой, и парнишки учуют нас — бас!

Однако масаи были упрямы.

— Это наше дело, — решительно сказал старший, — Спасибо вам за помощь, но дальше мы пойдем без вас. Эти парни будут наказаны по нашим законам. Поэтому прошу вас оставить нас: мы не можем нарушить традицию.

Мне пришлось согласиться с тем, что это действительно их дело, но, с другой стороны, ведь у нас были свои счеты с этими сорванцами. Джума только пожал плечами: решение должен принимать я.

— Хорошо, я согласен, — сказал я, — Но только пообещайте мне… — Все трое уставились на меня, — Пообещайте мне, что вы их не убьете! — закончил я.

— Этого мы обещать не можем, — запротестовал старший, — Мы обязаны соблюсти традицию. Если воры уйдут от нас — они победители, если мы их догоним — они должны умереть!

— А если они вас убьют?

— Тогда их будут считать героями, а нас — недостойными людьми. Поэтому согласись, мзее, с этими парнишками мы сами должны разобраться.

Закончив, старший масай повернулся к своим товарищам и жестом скомандовал: вперед!

Пока я следил за удаляющимися фигурами в красном, мне пришла в голову блестящая идея.

— Сейчас мы свяжемся с Панго и Эрнестом, чтобы они изменили направление движения.

— Зачем, мзее? — удивился Джума.

В ответ я разъяснил ему свой новый план: подростки учуют своих преследователей и успеют приготовиться к нападению. Они молоды и любят драки. Мальчишки с удовольствием набросятся на трех противников, особенно если впоследствии прославятся за этот «подвиг», но, насколько я знаю чернокожих воинов, численного превосходства они испугаются. Мы должны сделать так, чтобы Панго и Эрнест подошли как можно ближе к стаду. Как только две группы масаев встретятся, из засады покажутся наши ребята. Подростки пустятся наутек. Скорее всего, они побегут в Кению, куда старшие воины точно не пойдут. Мы тоже поучаствуем в преследовании: увидев еще двоих, они подумают, что за ними гонится большой отряд, и побегут сломя голову.

Джуме идея понравилась, и он громко рассмеялся. Проинструктировав Панго с Эрнестом, мы с Джумой обошли масаев со стороны кенийской границы.

Через несколько минут Панго сообщил, что они устроились в засаде.

— Воры бежали. Прием, — радостно сообщила рация еще через несколько минут.

— Отлично! В каком направлении? Прием.

— Как ты и думал, мзее! Бегут на холм, к границе. Прием.

— А что делают масаи в красном? Прием.

— Разбежались, ищут воров! Мы их не видим. Прием.

— Когда они вернутся, вызови меня снова. Думаю, они долго не пробегают. Оставайтесь возле коров, там все и соберемся. Конец связи.

— Они возвращаются, мзее, — хрюкнула рация минут через десять, — Что делать? Прием.

— Ничего. Ждите нас и ни в коем случае не ссорьтесь с масаями. Конец связи.

С небольшого холма, куда меня привел Джума, чтобы обозреть окрестности, открывался отличный вид. Я так ничего и не увидел в слабых сумерках, но Джума своим зорким оком быстро обнаружил три бегущие фигуры в черном. Это были наши воришки.

— Погоняем их чуть-чуть, бвана? — предложил озорник Джума, — Я заору, а ты выстрели в воздух.

Минуту помолчав, он действительно заорал:

— Они там! За ними!

Я все же решил подыграть задире и несколько раз выстрелил. Реакция на нашу забаву последовала незамедлительно: сорванцы удирали так, что только пятки сверкали.

За это время стало еще темнее, и мы, вдоволь насмеявшись, отправились в обратный путь.

Масаи заметили нас издали и приветствовали радостными криками.

— Ты застрелил их, бвана? — с плохо скрываемым нетерпением поинтересовался старший, — Мы слышали выстрелы!

— Бвана стрелял, но не попал, они были очень далеко, — ответил вместо меня Джума. Видимо, ему доставляло удовольствие сообщать масаям плохие новости.

Старший воин презрительно улыбнулся, махнул рукой и, повернувшись к своим товарищам, подал знак, что пора идти. Облегченно вздохнув, мы подождали, пока три фигуры в красном уменьшились и стали похожи на усталых муравьев, медленно плетущихся в свой муравейник, а потом сели в машину.

— Сегодня первое ноября, День поминовения усопших. Большой праздник, — сказал за завтраком Франц, мой клиент из Германии, прилетевший накануне.

За окном было еще темно. Нам предстоял непростой день: нужно было объехать весь Эль-Бурко, чтобы осмотреть приманки для львов, оставленные, как водится, заранее.

— Праздник не праздник, — ответил я, допивая ароматный чай, — а нам нужно поторапливаться, иначе до темноты не успеем.

Встав из-за стола, я принялся собирать наши вещи: свою нарезную двустволку, оружие Франца, воду, кое-какую провизию.

— Как ты думаешь, нам повезет и мы застанем льва у приманки? — поинтересовался Франц, захлопнув дверцу и удобно расположившись в машине.

— Стопроцентной гарантии не дам, но пять недель назад на той стороне горы, где расставлены приманки, мы встречались со львом, и даже не с одним, — Пока «Тойота» тряслась по недавно проложенной колее, я поведал Францу об угнанных коровах и воришках, которым пришлось иметь дело с хищниками.

— Это ужасно! — испугался он, — Думаешь, эти зверюги еще здесь?

— Полагаю, да. Мои люди видели их, когда ездили в город.

С тех пор прошло всего две недели.

Уже начало светать. Дорога привела нас на ту возвышенность, откуда больше месяца назад мы увидели пожар, устроенный ворами из Кении. Мы вылезли из машины и достали бинокли. В рассветном тумане были различимы зебры, страусы, небольшие куду и стадо жирафов, но львы поблизости не просматривались.

Внезапно Джума прислушался и, посовещавшись с Эрнестом, показал рукой вдаль.

— Это возле приманок, — прокомментировал он.

— Что происходит? Что они говорят? — взволновался Франц, лишенный возможности включиться в дискуссию.

— Там, где мы развесили приманки, слышен рев льва, — объяснил я нашему гостю, — Если мы немного подождем, возможно, услышим и его приятеля.

Ждать пришлось долго. Уже отчаявшись обнаружить второго зверя, мы решили проехать чуть дальше.

— Мы ждали напрасно, — растолковал я Францу, — надо было сразу ехать к приманкам.

До первого отмеченного нами дерева мы добирались около часа. Остановившись примерно в трехстах метрах от него, мы снова вылезли из машины, достали бинокли и принялись осматривать окрестности. Поблизости не нашлось ни одного львиного следа.

— Ну, что там? — полюбопытствовал немец.

— Мясо, которое мы использовали для приманки, лев не тронул, но очень может быть, что он бродит где-то рядом наблюдает за ним. Опытные старые львы часто так делаю! Придется подождать.

— Может, чего и дождемся, — согласился Франц.

— Давай поступим по-другому. Мы с Джумой подойдем поближе и посмотрим, навещал лев приманку или нет.

Поскольку никто не возразил, я снял куртку, которую обычно ношу до восхода солнца, когда еще бывает прохладно, и вынул из машины свою двустволку.

Когда осмотр дерева, занявший около получаса, был закончен, нам пришлось признать, что львы даже не подходил к приманке. Там были только гиены, которые, если судить по следам, пытались достать мясо всеми правдами и неправдами.

— Едем дальше, ничего не поделаешь, — сказал я, когда мы снова сели в «Тойоту» и она понесла нас вперед.

На полпути к следующей приманке располагался тот самый пересохший ручей, возле которого львы напали на стадо коров. Решив осмотреть его дно, на котором всегда прекрасно видны следы, мы снова вышли из машины и, оставив ее тени густой акации, пешком отправились к тому месту, где лежал раненый мальчонка.

Через некоторое время мои помощники обнаружили свежий след льва: хищник прогуливался здесь утром!

— Этот симба припадает на левую переднюю лапу, — прокомментировал увиденное Джума.

Следы второго льва первым заметил я. Они были неглубокие. Если моя нога проваливалась в песок буквально по щиколотку, то лев будто бы шагал по асфальту.

— Что-нибудь не так? — заволновался Франц.

— Пошли, — сказал я, немного помолчав, а услышав условный сигнал — крик гиены, — добавил: — Это Джума зовет нас. Похоже, они что-то нашли.

Мы прибавили ходу и оказались у зарослей кустарника, возле которых нас ждали Джума и Эрнест.

— Здесь лежал лев, следы которого мы видели в русле, — сообщил Джума, показывая на большой участок примятой травы, — Видимо, он прошел еще немного по песку, а потом свернул и улегся в этом месте.

— Ну и что здесь такого? — удивился я, — Львы всегда так поступают.

— Ты посмотри поближе, тогда сразу поймешь! — улыбнулся мой помощник.

— С него течет какая-то сукровица, бвана, — почему-то шепотом подсказал мне Эрнест и переспросил нетерпеливо: — Теперь видишь?

Я пригляделся получше: примятая хищником трава еще не завяла, но с правой стороны она была вся перепачкана гноем, от которого исходил смрадный запах.

— Куда же подевался второй лев? — поинтересовался я, отодвинувшись подальше от куста, чтобы не дышать гноем.

— Мы пока не нашли его следов, мзее, просто подумали, что тебя заинтересует это, — ответил Эрнест, показывая на примятую траву.

Я ничего не ответил, поэтому оба чернокожих следопыта снова исчезли в зарослях.

— Что это значит? — спросил Франц, когда мы вернулись на прежнее место.

Минут через пятнадцать из травы на другом берегу показались Джума и Эрнест.

— Там и намека нет на след второго льва, — отрапортовал один из них, отрицательно качая головой. И добавил: — Может быть, пойти по следу этого?

— Может быть. Что ж делать — пошли.

Часа два мы путешествовали в густых зарослях высокой травы, ориентируясь по гнойному следу, пока Эрнест не прошептал:

— Симба!

— Где?! — напрягся немец, успевший уже выучить это слово, и я показал ему, куда смотрит Эрнест.

Я огляделся по сторонам и чиркнул спичкой, пытаясь определить направление ветра. Его почти не было. Но все равно безопасней отползти в траву и найти удобное место с подветренной стороны, откуда можно наблюдать за хищником.

Я не имел права оставлять Франца одного, поэтому поручил своим помощникам найти такое место. Они быстро справились с заданием, предложив устроиться за небольшим термитником.

Наконец у меня появилась возможность как следует рассмотреть нашу добычу. Это был взрослый лев с очень красивой темно-рыжей гривой, но, как потом оказалось, едва живой. Он лежал на высоком берегу пересохшего ручья и смотрел куда-то вдаль. Судя по всему, он и не догадывался о том, что рядом люди.

По правилам охоты, Франц тоже должен рассмотреть и одобрить зверя. Осторожно высунувшись из-за термитника, он приложил к глазам бинокль, несколько минут смотрел вдаль, а затем вернулся к нам.

— Этот мне подходит, — возбужденно прошептал наш клиент, с трудом скрывая волнение, — У него отличная грива.

— Для начала нужно успокоиться, — сказал я, похлопав Франца по плечу, — и проверить оружие, — Увидев, как нервно немец открывал затвор на своем карабине, я решил подбодрить его: — Чтобы тебе было спокойнее, мы поднимемся вместе. Но я буду стрелять только в том случае, если ты промахнешься и лев бросится на нас. Если будет такая возможность, стреляй два раза, — посоветовал я напоследок, проверил предохранитель своей двустволки, и мы осторожно высунулись из-за термитника.

Устроившись поудобнее, мы прицелились. Мне показалось, что от выстрела из тяжелого карабина затряслась земля, а через минуту звук эхом вернулся к нам со склона Эль-Бурко. Наш лев никак не отреагировал на тревожный звук, только голова в ореоле шикарной гривы упала на передние лапы. Франц мгновенно перезарядил ружье и снова прицелился.

— Стрелять? — спросил он с азартом.

В поисках раны я посмотрел в бинокль. Есть! Из красного пятна между лопатками сочилась кровь. Лев не дышал. Скорее всего, он был уже мертв.

— Так стрелять или нет? — нетерпеливо переспросил немец.

Я пожал ему руку. Джума и Эрнест тоже вылезли из засады, чтобы поздравить охотника. Лицо его расплылось в торжествующей улыбке. Зная нетерпеливость своих клиентов, я предупредил его, что нельзя сразу же подходить к только что подстреленному хищнику.

— Подождем минуту, пока душа покинет его тело окончательно. Ты, кажется, сказал, что сегодня праздник, День поминовения усопших? — пошутил я.

— Праздник праздником, но это мой лев! Он никуда не смоется?!

Все засмеялись. Охота на льва — одно из самых рискованных предприятий, поэтому после сильного напряжения хочется немедленно расслабиться: посмеяться, пошутить. И, конечно, разглядеть свой трофей. Для этого Джума и вылез из засады, но, внезапно притихнув, снова опустился на корточки рядом с нами и прошептал:

— Симба!

Сначала я страшно удивился, но, когда мой помощник показал два пальца, я все понял: значит, появился второй лев, следы которого мы так и не нашли. Я вспомнил ту роскошную парочку, что покалечила масая и украла корову из угнанного стада больше месяца назад. Оба льва были очень красивы, с восхитительными рыже-золотыми гривами. Что ж, неплохая добыча!

— Что происходит? Почему «симба»? — изумился Франц, нервно теребя свое ружье.

— Появился еще один лев! — объяснил я. И с сожалением добавил: — Но нам придется спугнуть зверя, потому что мы не имеем права его убивать. Это те самые львы, про которых я рассказывал тебе по пути, помнишь?

— Что нам делать, бвана? — спросил напуганный Эрнест, который впервые охотился на льва.

— Ничего. Чуть-чуть подождем, а потом прогоним его.

Я выглянул из-за термитника. Огромный лев, скорбя, слонялся вокруг тела своего товарища. Я и раньше видел, как горюют эти животные, только обычно в этой роли выступали львицы. Что же делать?. Я никак не мог придумать выход. Стрелять в воздух опасно — хищник может напасть на нас. Торчать в засаде в скрюченном виде тоже неохота, но ничего не поделаешь, придется ждать.

Однако ситуация усложнилась: лев прилег рядом с убитым другом. И тут Франц не выдержал. Он начал говорить то, что обычно слышишь от неопытных и нетерпеливых клиентов, которые считают, что охота — это только стрельба. В заключение он признался, что больше не может терпеть: ему надо помочиться.

Ветер, слава Богу, все еще дул в нашу сторону, делая нас незаметными для хищника, и мы на полусогнутых поползли к густым зарослям. Все было бы ничего, если бы лев внезапно не повернул голову в сторону термитника, когда мы возвращались в засаду.

— Он что-то увидел в тех кустах, бвана, — сказал Джума, вытянув руку в направлении тех зарослей, откуда приползли мы с Францем.

— Идите и посмотрите, что там! — скомандовал я, — Но только осторожно. Не высовывайтесь из травы! Я возьму льва на мушку и если что — буду стрелять!

Я снова высунулся из-за термитника и прицелился. Лев не видел меня, но через четверть часа у меня начала неметь шея, да еще испуганный немец ныл мне над ухом. Я шепотом успокаивал его, проклиная про себя все на свете:

— Придется еще немного подождать. Когда Джума и Эрнест вернутся, мы поймем, в чем дело. Мне кажется, лев следит не за нами, а за кем-то еще. Может быть, что-то происходит на холме за нашими спинами.

Вернувшись, Джума сразу же подполз ко мне и прошептал:

— Там стадо из пятнадцати зебр.

Все повернули головы, следя за рукой моего помощника. Когда я снова повернулся и взглянул на льва, то заметил, что он привстал. Затем лев пригнулся к земле и помчался мимо нас, нацелившись на зебр.

— Наконец-то, — вырвалось у меня.

— Вы только посмотрите на него, — прошептал Джума, — Как он старается, чтобы очутиться под ветром! И зачем ему охотиться в такую жару?

— Он очень тощий, видно, давно не ел, — предположил я, — Поэтому и кидается на что попало.

Еще несколько минут мы просидели в тишине, чтобы убедиться, что лев ушел, — только после этого можно было осматривать трофей. По обыкновению мы бросали камни в убитое животное, чтобы подстраховаться. Но лев был действительно мертв.

Пока Джума с Эрнестом оглядывались по сторонам, Франц приблизился к своей добыче. Я по-прежнему не отходил от него ни на шаг. Мы не ошиблись: у хищника была отличная грива, типичная для здешних мест, где не так много зарослей и потому шерсть не вытирается о колючки. Но за последний месяц животное сильно ослабло: лев очень похудел и, если можно так сказать про зверя, осунулся.

Выстрел Франца был точным: пуля попала под лопатку и мгновенно убила царя зверей. Гнойную рану благодаря которой нам удалось не потерять след в зарослях травы, мы обнаружили на левой передней лапе. Рана была очень глубокая: насколько я помню, нож подростка-воришки, который мы нашли неподалеку от него, был довольно длинным, около шестидесяти сантиметров. Поэтому льву приходилось питаться добычей своего друга. Последние дни хищник страшно мучался, практически ничего не ел и все равно в конце концов погиб бы.

Пока Франц фотографировал свой трофей, ситуация снова изменилась.

— Мзее, — прошептал Эрнст, — нам нужно торопиться. Скоро вернется второй симба! Представляешь, он побежал к нашей машине!

Что ж, придется уходить. Францу очень не хотелось расставаться с трофеем, но я успокоил его, объяснив, что ничего не может случиться. Однако Эрнест ехидно улыбнулся, показывая на небо:

— А нас уже заметили!

— Грифы! — расстроился я. Придется менять план.

— Наберите полные карманы камней и залезайте на ту акацию, — приказал я своим помощникам, немного подумав, — Камнями вы отгоните гиен, а грифы не приземлятся до тех пор, пока вы будете сидеть на дереве.

— Не бойся, бвана, мы прогоним и второго симбу, если он сюда сунется, — уверил меня Эрнест.

На этот раз все обошлось. Через некоторое время, когда уже начало смеркаться, мы забрали мертвое животное в машину и, украсив «Тойоту», по местной охотничьей традиции, ветками белой акации, отправились в лагерь.

По возвращении началось торжество, во время которого было выпито изрядное количество виски. Поздравляя Франца, мои помощники подарили ему тот самый нож, которым юный масай ранил льва, и пожелали:

— Карибу тена![35]

Вспышка фотоаппарата сверкала чуть ли не до рассвета.

Симба из Террата

Приезжай немедленно тчк лев-людоед тчк два убитых тчк

С.М. Шемнканде/Террат.

Террат — это местность, принадлежащая народу масаи, которая расположена в двухстах километрах к югу от Аруши. Она известна как один из самых крупных охотничьих районов Танзании, где раздобыть свою большую африканскую пятерку — слона, носорога, буйвола, льва и леопарда — так же просто, как солнечным весенним днем встретить в Праге поляка, австрийца, русского и словака.

Стивен Шемнканде, руководитель антибраконьерского подразделения, базирующегося в Аруше, занимался в то время ликвидацией браконьерской банды в окрестностях Террата. Мы были хорошо знакомы и уже не раз работали вместе.

Получив телеграмму, я приказал Джуме и Панго собрать вещи, и буквально через час мы выехали из Аруши.

Террат раскинулся на возвышенности, граничащей с равнинами Симанджиро, Олджоро и горами Локисала и Наберера. Густой буш перемежается редко поросшими равнинами, а между холмами расположено огромное количество прекрасных долин. В центре Террата — обширная степь, где можно встретить гигантские стада газелей, зебр, жирафов и антилоп, а вокруг, словно бусины, разбросаны деревеньки: одни побольше, другие поменьше, но в каждой обитает не больше пятнадцати человек. Масаи всегда живут в непосредственном соседстве с дикой природой. Для выпаса скота им необходима сочная трава, для строительства — деревья и кусты. Проблемы у этого народа возникают только с водой. Ключей там практически нет, приходится довольствоваться тем, что собирается в лужах, ямах и канавах. А жгучее тропическое солнце не знает жалости ни к людям, ни к животным…

Когда мы миновали очередную деревеньку на пути к Террату и последняя хижина осталась далеко позади, Джума, сидевший рядом со мной на переднем сидении, напрягся.

— Смотри, как много птиц! — воскликнул он, тронув меня за плечо и показывая пальцем влево.

Повернув голову, я увидел около полусотни грифов и аистов марабу, кишащих в небе и садящихся на землю.

— Панго, — обратился я к другому своему помощнику, который славился хорошим глазомером, — как далеко это место от дороги?

— Около километра, — ответил он, немного подумав, — Нам лучше не задерживаться, там могут быть пожирающие добычу львы или браконьеры.

Но его предположения не оправдались. На небольшой поляне, куда мы въехали через несколько минут, неподвижно лежал масай в традиционной черной одежде, а рядом стояли два ослика, груженные мехами с водой. Судя по всему, человек был мертв, и только благодаря присутствию ослов грифы и марабу еще не набросились на тело.

— Осмотрите следы, — приказал я своим помощникам, — а я займусь масаем.

Пульс у человека был слабый, но все же прощупывался. Возможно, с ним случился приступ эпилепсии или что-то в этом духе.

— Что с ним, бвана? — спросил Панго, который первым откликнулся на мой зов. Он не обнаружил ничего примечательного поблизости.

— Не знаю. Но у него бьется сердце. Он без сознания.

— Этот масай был один, — отрапортовал Джума и показал в ту сторону, откуда пришел: — Вон там все вытоптано. Это ослы всполошились. И там же я нашел след змеи. Может быть, она его укусила?

— Осмотрите его конечности, — бросил я, направляясь в машину за аптечкой.

Джума не ошибся. На левой ноге нашлись две небольшие ранки, из которых вытекло несколько капель крови. Значит, масай потерял сознание от яда.

— Быстро разведите костер, — снова приказал я, — Нужен крепкий черный кофе для восстановления работы сердца, а я приложу змеиный камень.

Я слегка надрезал обе ранки закрепил лекарство лейкопластырем. Мы положили беднягу, раскрыли рот и вынули язык. Напоить его кофе было не так-то просто. Но наши усилия были вознаграждены: примерно через час масай начал шевелить веками, а некоторое время спустя открыл глаза и пошевелил рукой.

— Теперь неплохо было бы прислонить его к дереву, чтобы он допил кофе — сказал я, улыбнувшись, — Кажется, самое худшее уже позади.

Облокотившись на дерево, наш подопечный выпил кружку бодрящего, сильно подслащенного напитка. Глотать ему было трудно: он периодически давился и закашливался. Но это хороший признак: значит, ему стало лучше. Теперь я смог как следует разглядеть его. Пожилой масай с приятным лицом. На вид ему было лет шестьдесят-шестьдесят пять.

— Как тебя зовут, мзее? — поинтересовался я.

Человек попытался ответить, но снова закашлялся.

Тогда за дело взялся Джума, знаток масайского.

— Не торопись, мзее, не торопись! — успокоил он несчастного старика, — Отдохни! Мы тебе поможем. Хочешь пить?

Человек кивнул, и Панго налил воды в ту же самую кружку, в которой был кофе. Одной кружки ему не хватило. После пятой порции воды к масаю вернулись силы.

— Где мои ослы? — вдруг спросил он, — Я шел из Комоло. Мой сын мертв. Его задрал лев.

Джума снова стал задавать вопросы: как зовут, куда идешь и откуда родом.

— Я из Террата, — ответил старик и снова повторил: — Мой сын мертв, его задрал лев.

Через полчаса масаю полегчало, он даже попробовал встать.

— Джума, привяжи обоих ослов к «Тойоте», — попросил я, — Надо ехать, уже поздно. Старика довезем до перекрестка.

Однако не тут-то было. Животные решили проиллюстрировать поговорку «упрямый как осел» — они категорически отказались трогаться с места. Если бы не команда хозяина, который шепнул им что-то на масайском, мы так и остались бы ночевать под открытым небом.

Мы подвели старика к машине, поддерживая с обеих сторон. Ехать пришлось медленно, чтобы строптивые животные без труда поспевали за нами.

Несмотря на то, что до Террата оставалось еще около тридцати пяти километров, нам пришлось высадить масая на перекрестке двух дорог, чтобы не мучить животных, трусивших за нами на веревке. Старик настолько пришел в себя, что самостоятельно вылез из машины и принялся отвязывать ослов.

— Что со мной произошло? — спросил он на масайском.

— Тебя укусила змея, и ты потерял сознание, — ответил ему Джума, — Наш хозяин спас тебе жизнь своим чудодейственным лекарством. Вон оно, приклеено на ноге, видишь?

— Да, старый я стал, — печально ответил наш подопечный, — Глаза уже так не видят, как раньше. Я помню, что наступил на змею, но не помню, что она меня укусила, — Помолчав минуту, он спросил: — А куда вы едете?

— В Террат, мзее. Нам сообщили, что там появился лев-людоед, и мы попробуем его уничтожить.

— Да? Пять дней назад лев задрал моего сына. Эта печальная новость настигла меня в Комоло, поэтому мне пришлось вернуться домой. А вообще я шел в Арушу. Это ужасно! Мой сын был отличным воином. Не знаю, что мне теперь делать. А вам спасибо за все. Меня зовут Оррорро. Заходите ко мне в гости, моя деревня в пяти километрах от Террата.

Я предложил Джуме поподробней расспросить старика о гибели сына.

— Мне сказали, что он пас деревенское стадо вместе с другими воинами. Лев напал па него и утащил в лес. С тех пор его никто не видел. Говорят, это была львица.

— Джума, — снова попросил я, — узнай, не слышал ли он что-нибудь еще о зверствах этой хищницы в Террате.

Пока мой помощник выполнял обязанности переводчика, я снял повязку с ноги масая. Черный камень присох к ране так, что мне пришлось отколупнуть его. На камне появилось светло-желтое пятно. Значит, яд из раны вытек. Она начала кровоточить. Я обработал ее дезинфекционным аэрозолем и залепил пластырем.

— Нет, не знаю, — ответил мой пациент, немного подумав, — Я слышал только о своем сыне и до сих пор надеюсь, что это все-таки был не мой сын, а кто-то другой.

На том мы и расстались с несчастным масаем.

Я и раньше знал, где располагается лагерь Стивена. Правда, мы не застали там никого, кроме одинокого патрульного. Все остальные отправились в буш. Я попросил скучающего постового передать начальнику, что мы в Террате и вернемся к вечеру, и снова забрался в машину.

Дорогу к деревеньке Оррорро мы нашли очень быстро. Первый же прохожий сообщил нам, что в поселке беда: сына Оррорро несколько дней назад убил лев.

Небольшая деревенька уютно спрятала свои десять хижин и загон для скотины в тени зонтиковидных акаций. Нам удалось застать только женщин и детей. Старшая жена, мать убитого воина, была мрачна и неразговорчива. Зато другая женщина, третья жена Оррорро, тут же отругала нас своим крикливым голосом:

— Мы тебя не знаем, бвана! Что тебе нужно? Ты привез нам подарок?

— Да, конечно, — Я достал из машины небольшое зеркало с изящной ручкой. Я знал, что такие вещички очень нравятся масаям. Кроме того, у меня были припасены два килограмма сахара, упаковка чая и пакетик конфет для детей.

Вокруг женщины уже столпились ребятишки. Получив конфеты, они быстро поделили их между собой. Раз, два — и все конфеты уже во рту. Потом я вручил старшей жене Оррорро сахар и чай и только потом преподнес карманное зеркальце крикливой чернокожей даме. Она, как я и предполагал, пришла в восторг. Теперь было самое время задавать вопросы.

— Ведь ты жена хозяина деревни мзее Оррорро?

— Да, но его сейчас нет. На прошлой неделе он ушел в Арушу и еще не вернулся. Все воины сейчас охраняют скот, потому что у нас случилось несчастье. В тот день, когда мзее ушел, лев задрал семилетнего мальчика. Тогда воины и взяли наше стадо под охрану, а через два дня лев задрал лучшего из них, Джоррорро, сына моего мужа. Наши воины зарезали уже двух бычков и добавили в них яд, чтобы отравить льва, но пока безуспешно. Лев с тех пор не объявлялся.

— Ты можешь показать, где произошли оба несчастья?

— Нет. Знаю только, что это произошло в коронго, — она игриво посмотрелась в зеркальце и продолжила: — Чтобы достать воды, мы проходим через несколько коронго. Я не знаю, в каком именно все это произошло. Лучше вам дождаться воинов, они знают больше, чем я. Ни одна из женщин больше ничего не скажет, — Крикунья немного помолчала, а потом спросила: — А откуда ты знаешь Оррорро?

— Я познакомился с ним сегодня. Он возвращается домой с двумя ослами.

Я рассказал ей о нашем утреннем приключении. Она тут же всполошилась и начала кричать еще громче прежнего, созывая женщин. Пересказав им потрясающую новость, она пригласила нас в хижину на угощение. Но я знал, что мой желудок не вынесет их прокисшего молока, поэтому счел нужным попрощаться, пообещав напоследок, что обязательно вернусь на следующий день.

Когда наша машина вкатила в лагерь Стивена, там по-прежнему было тихо. Мы решили поставить свою палатку и приготовить еду, потому что за целый день так и не успели перекусить.

Мой приятель вернулся уже в сумерках. Его «Лендровер» был перегружен браконьерами. Десять крепко связанных парней выглядывали из запыленных окон. Стивен ловко выпрыгнул из передней дверцы.

— Привет, Стэн! — Стэном меня называет африканцы, потому что имя Зденек кажется им слишком мудреным.

На мои расспросы начальник лагеря отвечал с видимым удовольствием.

— Все было непросто. Нам помогли местные жители. В их лагере, — он кивнул в сторону «Лендровера», — нашлись почти тонна сушеного мяса и кожи, бивни с трех слонов, два ружья и автомат с патронами. Мерзавцы заслужили расстрел, но я не имею на это права, зато судья точно обеспечит им несколько лет тюрьмы, — Внезапно выражение его лица изменилось. Он посмотрел на меня и улыбнулся: — Я голоден как волк, Стэн! Сначала я ополоснусь и поужинаю, а потом расскажу все, что знаю о людоеде.

Беседа продолжилась у нашей палатки, возле костра. Стивен широко улыбался, источая неимоверный запах одеколона.

— Завтра мы сворачиваем лагерь и возвращаемся в Арушу, — сообщил он, — Оставлю здесь двух парней для охраны конфискованного барахла. А потом приедет наш грузовик и все вывезет.

Я предложил всем присутствующим по баночке пива. Достал одну и для себя.

— У тебя есть пиво? — обрадовался Стивен, — Я выпью с огромным удовольствием!

— Так что ты знаешь об этой львице? — спросил я, рассказав вкратце историю с Оррорро.

— Я знаю примерно столько же, сколько и ты. Как-то в буше я встретился с воинами, которые шли по следу львицы. Они объяснили мне, что хищница задрала ребенка из их деревни в коронго на пути к Локисале. Мальчик вместе с другими детьми пас стадо. Ребятишки растерялись и позволили львице утащить добычу. На следующий день стадо вышли пасти воины. Дети показали им, где произошло нападение, и четыре воина отправились искать зверя. В результате они обнаружили только останки ребенка: голову, несколько костей и ступню с лодыжкой. На следующий день они решили использовать проверенное средство: зарезали небольшой: бычка, добавили в мясо яд и разбросали в том месте, где львица разделалась с ребенком. Но людоедка не вернулась туда. Масаи нашли только труп гиены, которая решила поживиться бычком. На третий день, когда юноши гнали стадо в деревню, львица напала на одного из них. Ребята попытались отогнать ее, но безуспешно: хищница оказалась очень опасной. Она немного припугнула смельчаков, а когда они пустились наутек, успокоилась и утащила добычу в ближайшую коронго. На следующее утро масаи заявились ко мне с просьбой уничтожить хищницу. Но я не большой специалист в таких делах, и потом у меня осталось очень мало бензина Я пообещал им прислать охотника, который знает толк в преследовании людоедов, и сразу отправил тебе телеграмму. Знаешь, Стэн, я не могу позволить себе рисковать людьми ради расправы над опасным хищником. Мы здесь для того чтобы бороться с браконьерами. Единственное, что я мог сделать, — добыть разрешение на отстрел этой гадины. Вот оно, держи, — И Стивен достал из кармана документ, без которого я не смог бы охотиться.

— Спасибо, дружище! — Я пожал ему руку, — Остается только надеяться, что до своей смерти людоедке никого не удастся задрать. Уже поздно. Нам пора спать. Завтра у нас тяжелый день, — Я улыбнулся и протянул Стивену вскрытую упаковку, в которой оставались еще три банки пива, — На, поделись с коллегами! До завтра!

У Стивена загорелись глаза: пиво в буше — большая редкость.

Сон пришел не сразу. Так всегда бывает перед опасной охотой.

На следующий день мы встали в пять утра, спешно позавтракали и, попрощавшись с командой Стивена, отправились в деревню Оррорро.

Деревенские жители тоже недавно проснулись. Женщины доили коров, а мужчины отбирали бычков, которых не пасли накануне. Молодых бычков пасут отдельно от взрослых, чтобы они не пострадали во время какой-нибудь стычки.

Надоив свежего молока, женщины смешают его с кукурузной мукой и, разлив по глиняным горшочкам, дадут воинам в дорогу. Кроме того, каждому полагается тыквенная фляжка с водой. Эту посудину обычно носят за плечами, на манер рюкзака. Как правило, масаи идут на пастбище в красных чука, подпоясавшись ремнем из коровьей кожи, на котором прикреплен длинный острый нож. В экстренных случаях они прихватывают с собой и копья.

Когда наше появление было замечено, старшая жена Оррорро гостеприимно предложила отведать парного молока. От угощения не принято отказываться, поэтому моим помощникам пришлось выпить все три порции. Мой желудок категорически не соглашался переваривать жирную пищу масаев.

Когда воины собрали деревенское стадо, насчитывавшее около ста пятидесяти голов, и, не торопясь, повели коров на водопой, мы завели мотор «Тойоты» и отправились следом.

Один из воинов показал нам дорогу в долину, куда львица утащила мальчика. Однако нам так и не удалось обнаружить то место, где хищница отобедала. Видимо, мелкие зверушки, птицы и муравьи хорошо поработали над очисткой территории. Из рассказов воинов я заключил, что людоедка — действительно опасный противник, способный найти хорошую засаду при нападении и надежное укрытие — при отступлении.

Местность, в которой случилось второе несчастье, еще гуще поросла кустарником и акациями. Ориентироваться стало труднее.

На мой вопрос о точном месте происшествия, масай, сидевший в нашей машине, ответил:

— Недалеко отсюда, около трех километров.

Снова заработал мотор, и через двадцать минут мы увидели небольшую скалу, под которой раскинулось огромное болото. По всему можно было заключить, что вода здесь никогда не высыхает. У нее другой недостаток: грязно-ржавый цвет и не самый приятный запах. Однако это не останавливает масаев: до двух других ближайших к Террату источников нужно пройти не менее сорока километров.

Изучив следы возле болота, мы лишний раз убедились, что водоем облюбовали и представители местной фауны. Кто только не посещал это место: и львы, и леопарды, и гиены! Понять, где след нашей противницы, было невозможно. Оставалось только одно средство выследить хищницу: провести весь день с воинами. Она уже почти неделю не пробовала человечины, и потому была надежда, что она совершит нападение в ближайшее время.

В деревне Оррорро мы оказались незадолго до наступления темноты. Там нас ожидал сюрприз. Трое юношей из Соррото, деревушки, расположенной в десяти километрах от Оррорро, принесли весть, что лев задрал еще одного мальчика. Я расспросил их и пришел к выводу, что это почерк нашей людоедки, хотя масаи не были уверены в том, что мальчика убила самка.

Из деревни нас отпустили с трудом: воины из Соррото, с которыми мы уговорились встретиться следующим утром, и гостеприимный хозяин мзее Оррорро упрашивали нас остаться на ночь. Пришлось объяснить, что я должен сегодня же навестить вождя Террата и взять кое-какие вещи из палаток, оставленных в лагере Стивена.

В своей палатке я нашел записку от Стивена: небрежно оторванный кусок картона, на котором корявым почерком было написано, что один из браконьеров признался в истреблении двух львов — их шкуры нашли среди других браконьерских трофеев. Львов расстреляли из автомата за то, что они хотели украсть мясо, приготовленное к вяленью. И еще одна деталь: всего львов было шесть, четверо убежали, услышав выстрелы. Послание заканчивалось припиской: «Эта информация может тебе пригодиться».

Уже лежа в постели, я принялся сопоставлять факты. Можно было предположить, что нашу львицу кто-то ранил и потому она потеряла возможность охотиться, как другие хищники. Не исключено, что пуля повредила ей челюсть или лапу, поэтому она перестала выслеживать зебр, антилоп и буйволов. Но голод, как говорится, не тетка. Он-то и заставил ее преодолеть естественный страх перед человеком.

Ведь охотиться на людей очень легко, они — большие, но слабые животные.

На следующее утро, забрав трех юношей и Оррорро, который хотел встретиться с вождем соседней деревни, мы отправились в Соррото.

В деревеньке, куда мы прибыли не позже чем через полчаса, нас встретили традиционным длинным приветствием, которое меня всегда раздражало. Но что поделать — с чужими традициями приходилось мириться. Минут через пятнадцать нам наконец удалось добраться до сути дела.

В ответ на мои расспросы вождь привел мальчонку лет десяти, который был свидетелем трагедии.

— Я приехал сюда, чтобы уничтожить льва, который задрал твоего друга, — объяснил я и представился: — Меня зовут Стэн, а тебя?

Мальчишка отчаянно мучился зевотой. Видимо, он только что проснулся.

Тогда вождь решил использовать силовой метод. Влепив пареньку мощный подзатыльник, он буквально закричал:

— Если ты не начнешь нормально разговаривать, придется врезать еще раз!

— Лерран, — наконец ответил бедолага и тут же подвергся обряду приветствия: все взрослые мужчины, присутствовавшие при нашем разговоре с вождем, по очереди положили руку на потешно выбритую голову мальчугана. То же сделал и я.

Однако сонливость не отступила: отойдя в сторону, Лерран так зевнул, что чуть было не свернул себе челюсть. Я решил подбодрить юного пастуха. Достав из кармана конфету, я развернул фантик и отправил угощение прямо в распахнутый для очередного зевка рот. Мальчишка недоверчиво подержал конфету на языке, но, почувствовав ее сладость, приветливо улыбнулся и благодарно кивнул. Пришлось угостить и взрослых: масаи все делят поровну.

— Лерран, — обратился я к пареньку, когда шуршание фантиков прекратилось, — ты помнишь место, где лев напал на твоего друга?

— На моего брата, — печально поправил он и, немного подумав, продолжил: — Я знаю это место и даже могу показать.

Видимо, мальчик питал страсть не только к сладкому, но и к машинам.

— Когда стадо погонят на водопой? — осведомился я у вождя.

— Минут через двадцать.

Утро было удивительно приятным и прохладным. Я стоял у «Тойоты» и с интересом наблюдал за тем, как деревенские жители собирают стадо. Они, как и все масаи, прекрасно разбираются в животноводстве и передают свои знания из поколения в поколение. Я уважаю этот народ: это простые, честные и гордые люди. Они далеки от жадности и корысти точно так же, как и от цивилизации.

Окончательно проснувшись и позавтракав, Лерран привел ко мне одного из своих братьев, который тоже видел льва.

Я снова достал из машины конфеты, которые мальчишки тут же разделили на равные части.

— Меня зовут Морро, — выпалил второй мальчуган, — Я точно знаю, что это был не лев, а львица.

— Почему ты так думаешь? — оживился я.

— Я ее хорошо видел. Она хромая, — Он тут же опустился на землю и, поджав левую ногу, потешно изобразил хищницу.

— Ты уверен? — еще больше оживился и.

— Да! Я специально залез на дерево, чтобы лучше видеть ее. Урро кричал, бил ее ногами, но она его не выпустила. Потом она прокусила ему шею, облизала его и… — Морро опустил голову и принялся сосать конфету.

— И ты видел, как львица съела твоего брага? — переспросил я, ужаснувшись.

Он кивнул.

— Я не мог слезть с дерева, как будто прилип к нему. Хотел убежать, но не мог. Ноги не слушались, — Морро немного помолчал, а потом добавил: — Я могу показать это место.

— Джума, — позвал я, — сбегай за вождем, пусть он даст нам какого-нибудь воина, который хорошо знает окрестности. Только поторопись — нам нужно ехать!

— Это ни к чему, — раздался из-за моей спины голос Оррорро, — я поеду с тобой. Я знаю местность как свои пять пальцев и к тому же я твой должник. Пусть воины пасут стадо, а мы отправимся за львицей. Поехали! — И вождь первым залез в машину.

Оба мальчугана с удовольствием последовали его примеру. Они еще ни разу не катались в машине, поэтому все, что они увидели в салоне, было им в новинку. Остальные детишки, толпившиеся на окраине деревни, громко кричали и размахивали руками. Каждый сосал конфету. Лерран уже успел поделиться своими конфетами со всей деревней.

По пути Оррорро принялся рассказывать страшные истории. Пятнадцать лет назад его старшего брата затоптал раненый буйвол, на которого тот случайно наткнулся в буше. Оррорро в наследство досталась деревня и все жены покойного.

Примерно через полчаса мы оказались на вытоптанной равнине с редкими деревьями, по которой бродили газели Гранта, страусы и жирафы. Мы остановились возле очередной долины, куца на машине проехать было уже невозможно, и я снова поразился, как далеко приходится ходить масаям, чтобы напоить коров.

Я решил оставить Панго в машине. Прихватив карабин, дробовик и рацию, мы впятером пустились в путь. Дети удивленно разглядывали наше снаряжение.

— Что это у тебя, бвана? — не утерпел Морро, который оказался более разговорчивым, чем Лорран. Он прикоснулся рукой к рации.

— Это говорящая коробочка, — коротко объяснил я, пытаясь сосредоточиться на предстоящей охоте.

Джума терпеливо искал следы львицы, которая прихрамывала на заднюю левую лапу.

— Смотри, — позвал он и показал на затоптанную коровами землю, — здесь след льва. Он совсем свежий. Но это след самца.

Лев прошел здесь рано утром. Возможно, он хотел доесть остатки Урро, поэтому нам следовало быть предельно внимательными.

Джума вызвался быть проводником, я шел следом за ним, а замыкали нашу процессию мальчики и Оррорро. До дерева, с которого Морро наблюдал за трагедией, рукой подать. Но торопиться было нельзя: трава достаточно высока, и лев мог в ней спрятаться.

Чуть приблизившись, я заметил грифов, сидевших на соседних акациях. Одно из двух: либо лев лакомится человечиной, либо от добычи уже ничего не осталось.

Морро легонько ткнул меня в бок и показал на дерево, которое возвышалось за нашими спинами. День стоял абсолютно безветренный. Было непросто определить, с какой стороны лучше приблизиться к месту трагедии. Я подал знак Джуме и строго-настрого наказал ребятишкам и Оррорро сидеть под деревом и не шевелиться.

Джума ловко вскарабкался на дерево и тут же просигналил, что видит льва. Протянув помощнику свой карабин, я тоже забрался на дерево. На месте вчерашней трагедии разлеглись две львицы и один лев. Я принялся разглядывать самок. Одна из них лежала на спине, как домашняя кошка, которая любит, когда ей чешут животик, другая была видна только наполовину: она дремала, развалившись под кустом. Самец оказался ценным экземпляром: его мощная, практически черная грива покорила бы любого охотника.

И тут случилось непредвиденнее. Залезая на дерево, я забыл выключить рацию. В самый неподходящий момент проклятая коробка с антенной закричала голосом Панго, который, видимо, уже измучился одиночеством. Интерес Панго к тому, что у нас происходит, оказался, тем не менее, очень кстати: хищники задрали головы и, поглядев в нашу сторону, решили, что пора смываться. Когда они пошли прочь, я мог совершенно точно разглядеть, что никто из них не хромал.

Теперь можно было ответить Панго:

— Да, я тебя слышу! Мы выследили» трех львов, а ты их спугнул. Но людоедки среди них не было. Теперь мы собираемся осмотреть место, где они лежали. Сиди и жди, больше не вызывай. Прием.

Из рации раздался странный треск и голос Панго:

— Я бы и не вызывал тебя. Свана, если бы из коронго не вылезла львица, прихрамывающая на заднюю ногу. Прием.

— Я тебя слушаю, Панго, продолжай! Прием! — оживился я.

— Львица прошла недалеко от меня, и я смог разглядеть ее. Она отправилась к Локисале. Что будем делать? Прием.

— Как ты думаешь, она сыта? У нее полное брюхо? Прием.

— Брюхо у нее точно пустое. Кажется, она голодна. Сейчас она скрылась за кустами, я ее не вижу. Прием.

— Хорошо. Жди и молчи! — распорядился я, чувствуя усиленное сердцебиение. Кажется, охота началась! — Я тебя сам вызову. Мы сейчас выберемся из долины и пойдем за ней. Будь внимателен, смотри, чтобы она не устроила нам засаду. Конец связи..

Наши деревенские сопровождающие, Лерран, Морро и Оррорро, вылупили на меня глаза. Они никогда не видели говорящих коробок.

Осмотрев место гибели ребенка, мы смогли обнаружить только остатки его одежды и обуви. Больше ничего. Львы съели даже кости. Видимо, эта троица и прогнала хромую львицу, а может быть… Я вспомнил записку Стивена, где говорилось о шести львах, в которых стреляли браконьеры. Двух они убили. Значит, осталось четыре. Трех мы только что спугнули, а четвертая — наша главная противница. В любой стае действует закон сильнейшего. Поэтому раненой львице труднее насытиться. Она старается охотиться одна, чтобы у нее не отняли добычу.

Перед тем как уйти, мы собрали все, что осталось от паренька, а маленький Лерран нашел в траве нож брата, который сразу же повесил себе на пояс. Затем мы поднялись по склону и вышли на равнину в четырехстах метрах от нашей машины.

— Панго, ты видишь нас? — зашептал я в рацию, — Львица не появлялась? Прием.

— Да, я вас вижу, бвана. Она прошла там, где ты стоишь. Поищите следы. Сейчас я подъеду к вам. Прием.

— Ни в коем случае! — возразил я строго, — Жди нас на том же месте. Конец связи.

— Бвана, иди посмотри, — позвал Джума, который уже обнаружил след, — Симба действительно припадает на левую заднюю лапу. Она практически не наступает на нее.

Однако долго рассматривать следы было опасно: трава на равнине достаточно редкая, а с нами двое детей и старик. Я автоматически проверил оба ружья. Заряжены.

Судя по всему, эти долины и равнина между ними — территория прайда, состоявшего из шести львов. Браконьеры убили самку и самца, нарушив тем самым привычное равновесие, и животные еще не приспособились к новым условиям. Раненая львица с голода стала охотиться на человека. В первый раз она, видимо, наелась, а во второй — ее отогнали голодные собратья. То же произошло и в третий раз. Поэтому сейчас хищница смертельно опасна.

— Джума, нужно идти по следу, — решил я, — Возьми дробовик. Я пойду за тобой, потом мальчики, а замыкающим будет Оррорро. Когда я начну стрелять, все должны лечь на землю. Неизвестно, в какую сторону придется целиться, поэтому будьте внимательны и не пропустите команду «ложись!». Ясно?

— Но тогда мы ничего не увидим, — расстроился Лерран.

— Мы здесь не на прогулке, малыш, — напомнил я, — Мы должны пристрелить львицу.

Оррорро решил взять инициативу в свои руки. Он отчитал пареньков на масайском, и они обреченно опустили головы.

— Не волнуйся, — заключил он, обращаясь ко мне, — Ребята тебя не подведут. Я объяснил им, что, если не будут слушаться, львица утащит и их.

Мне стало жаль мальчишек, и я решил немного отвлечь их. Сняв с пояса рацию, я протянул ее Морро.

— Это волшебная коробочка, — объяснил я, — Она будет с вами разговаривать.

Детишки непонимающе уставились на меня, когда я нажал на кнопку и произнес:

— Панго, прием.

— Привет, бвана, — отозвался мой помощник.

Наклонившись к ним, я снова нажал на кнопку:

— Это говорит музунгу. Теперь ты будешь разговаривать только с храбрецами Лерраном и Морро, ясно, волшебная коробочка?

Панго мгновенно догадался, в чем дело:

— Храбрецы Лерран и Морро, вы должны слушаться бвану. Понятно? Я великий волшебник, который все видит и слышит!

Дети изумленно кивнули головами, а старик и вовсе остолбенел. Повернувшись к Джуме, я заметил, что, склонившись к земле, он усиленно прячет улыбку. Я сам едва сдерживался, но продолжал:

— Волшебник, дети обещают тебе, что будут слушаться!

Я поднес рацию к губам Леррана и попросил его сказать что-нибудь. Мальчик смутился, но любопытство перебороло страх:

— Это Лерран. Я обещаю слушаться.

— Морро тоже готов слушаться бвану, — поклялся другой мальчонка.

Что-то подсказывало мне, что Оррорро тоже не отказался бы дать такую клятву.

— Очень хорошо, Лерран и Морро, — отозвался волшебник Панго, — если вы будете слушаться, получите награду.

Рация замолчала.

— Волшебник называл нас по именам, ты слышал? — прошептал Морро своему брату.

— Помолчи, иначе не получим награды! — одернул его тот.

Я повесил рацию на плечо Леррану, менее суетливому и любопытному из них, — так было больше шансов, что она случайно не разобьется, — и мы двинулись по следу.

Несмотря на то, что Оррорро, который приглядывал за тылом, постоянно озирался по сторонам, мне все равно приходилось его контролировать.

— Бвана, след ведет в долину, — доложил Джума, повернувшись ко мне.

— Не отвлекайся, Джума, иди вперед! — Волнение все больше овладевало мною.

Но Джума остановился и попросил меня посмотреть вниз.

— Может, лучше вызвать машину и оставить там мальчишек? Впереди очень густые заросли. Мы можем не уследить за детьми.

Что ж, пожалуй, он прав. Я снова нажал на кнопку вызова:

— Добрый волшебник, скажи Панго, чтобы он ехал к нам! Мы в полутора километрах от него. Прием.

Мы снова поднялись наверх, чтобы Панго мог нас видеть. Лерран и Морро немного расстроились, что не смогут участвовать в охоте на львицу, но в машине им было интересно, да и дружба с волшебником вызывала у них немалое любопытство. Правда, рацию мне пришлось у Леррана забрать, однако взамен я вручил ему микрофон от станции, установленный в машине.

— Держи шкатулку крепче, — посоветовал я, — Волшебник скоро скажет вам, что делать дальше.

Игра в волшебника не на шутку увлекла нас. Я решил поручить Оррорро нести рацию. Думаю, он был горд оказанным ему доверием, когда черная коробочка оказалась у него на шее.

Мы снова спустились в коронго. Джума моментально определил, что след хищницы ведет на песчаное дно пересохшего ручья. Там след стал еще более отчетливым.

— Где заканчивается этот ручей? — шепотом поинтересовался я у вождя.

— Впереди еще один ручей, а потом огромный луг. Слева от него скала и болото.

— Далеко до луга?

— Около километра.

— Мне кажется, львица будет поджидать пастухов на том конце долины, — предположил я, — Ведь они поведут стадо через эту коронго?

— Я не знаю, где пройдет стадо. Но нам нужно идти к тому месту, где соединяются ручьи. Там и узнаем, что замышляет львица.

Мы с Джумой одобрительно кивнули. Но мы ошиблись в предположениях. Против наших ожиданий, след львицы повел не в луг, а дальше, по дну следующего ручья, который сворачивал влево и продолжался в следующей коронго.

Я задумался. Судя по всему, хищница очень голодна и не успокоится, пока кого-нибудь не задерет. Решила ли она, что стадо пойдет именно через ту коронго или почуяла нас и хочет зайти к нам в тыл?

— Тут что-то не так, бвана. Приготовься. Симба идет от воды, а не к воде. Это странно. Похоже, она готовит нам сюрприз.

— Нам нужно пройти еще немного по следу, — решил я, — Если он ведет в ту сторону, значит, львица пытается нас задержать и напасть на Панго и мальчиков.

В сильном волнении мы прошли еще несколько метров. Как я и предполагал, след резко повернул и увел наверх. Я снял рацию с шеи Оррорро и попробовал связаться с Панго. Теперь уже было не до волшебников.

Моя попытка не увенчалась успехом. Видимо, так низко сигнала уже не было.

— Нужно срочно взобраться наверх, чтобы предупредить Панго.

Если дети играют возле машины, то хищница не преминет напасть на одного из них. Взбираясь по склону, я молился, чтобы львица не успела это сделать. Обращать внимание на следы уже не было времени, я попытался только снова наладить связь, Неужели дети, играя, случайно отключили ее?

Вот мы и наверху. Я осторожно высунул голову из травы и увидел машину. Но ни детей, ни Панго поблизости не оказалось. Я облегченно вздохнул, когда они появились слева от нас. Значит, все в порядке. Только я открыл рот, чтобы позвать их, как Джума схватил меня за руку. Справа от нас, пригнувшись к земле, кралась хищница. К счастью, она еще не была готова к прыжку.

В это же время малыш Морро, совершенно не подозревавший о смертельной опасности, радостно помчался к машине. И тут я заметил недалеко от нас дерево с причудливо изогнутым стволом. Ползти у меня уже не было времени. Я побежал, пригнувшись как можно ниже, чтобы меня не было заметно в траве. Хищница тоже ускорила бег, она вот-вот прыгнет. Я оперся карабином о ствол и взял ее на мушку. Еще два прыжка — и я не смогу стрелять. Морро был уже совсем рядом.

Еще раз как следует прицелившись, я спустил курок. Львица подпрыгнула и упала у ног Морро. Я перезарядил и тут же выстрелил снова, потому что первой пулей не убил людоедку. Хищница перевернулась и исчезла в высокой траве. Тут я увидел Морро, который бежал к Панго так, что у него пятки сверкали. Панго, в свою очередь, мчался на помощь к мальчугану. Оглянувшись, я заметил, что Оррорро очень испуган: он сидел, раскрыв рот и выпучив глаза.

— Мзее, — Джума потряс его за плечи, — пойдем к детям!

Оррорро с трудом поднялся на ноги и последовал за нами.

— Почему вы вышли из машины? — крикнул я Панго.

Мой помощник выглядел виноватым:

— Дети сказали, что слышат стадо, бвана. И мы пошли посмотреть. Но далеко не уходили.

— Слава богу, что мы успели! Морро могло бы не поздоровиться: еще один прыжок львицы, и все! Прихватите вождя Оррорро и ступайте в машину, а мы с Джумой навестим львицу!

Хищница была мертва. Первая пуля попала в грудную клетку, а вторая пробила голову. Мне было интересно рассмотреть рану, из-за которой львица стала охотиться на людей. Я нашел на левой задней лапе чуть выше коленного сустава две небольшие загнившие раны. Одна пуля задела, но не сломала берцовую кость, а вторая повредила мышцу и даже поцарапала правую ногу.

Вытащив пулю из левой лапы, я сразу понял, что она была пущена из автомата. Таким образом, я убедился, что именно браконьеры стали причиной смерти трех масаев.

Теперь нужно было успокоить и отвлечь ребятишек. Я взял в руки рацию и нараспев произнес:

— Я видел, как храбрый воин Морро сражался со львом. Он получит подарок! И Лерран вел себя храбро, бросившись на помощь брату. И он получит подарок. Вы найдете их вечером под своими одеялами! Растите добрыми и смелыми, и все у вас будет хорошо!

В микрофоне раздался щелчок, а затем послышался голос Морро:

— Волшебник, дай награду и белому бване. Он помог мне убить львицу. Пожалуйста!

Не стану скрывать, я был тронут словами ребенка.

— Хорошо, если ты просишь, он тоже найдет подарок в своей постели в Аруше, — снова пропел я в рацию, — А теперь мне пора, я должен лететь к другим храбрым масаям!

Тем временем Джума отправился к «Тойоте» — он должен был позвать остальных. Оррорро принес свой острый нож, чтобы снять шкуру. Это обязательная процедура. Для начала мои помощники обсыпали все тело хищника солью, что вызвало крайнее удивление детей.

— Ты когда-нибудь видел столько соли? — спросил изумленный Морро у брата, — Я — нет. Бвана сыплет ее на львиную шкуру, а у нас в деревне это такая редкость, что ее и в еду-то кладут только по большим праздникам, — Морро ткнул пальцем в мешок и засунул палец в рот, — Это действительно соль. Попробуй!

Лерран, последовав примеру брата, тоже засунул палец в рот.

— Сахар вкуснее, — таким был приговор.

Оррорро тем временем принялся отрезать лапы хищницы, чтобы в деревне знали: лапы, которые убили его сына, уже никому не принесут вреда.

В Соррото мы оказались только после одиннадцати утра. По пути я раздумывал, что же мне подарить мальчикам. Выбор у меня был небольшой: соль, сахар и конфеты…

Деревня ликовала. В честь удачной охоты я попросил Панго повозить местную ребятню на машине, но сперва достал из нее сахар, соль и два пакета конфет. Пока дети катались, я договорился с матерями обоих мальчишек и положил каждому под одеяло обещанные подарки. Матерей я попросил не говорить, откуда взялись подарки, и ни в коем случае не пускать детей в дом до наступления вечера.

Прощаться с нами вышла вся деревня.

— Белый, приезжай снова! — кричали нам вслед.

В деревне Оррорро я отдал женщинам последние пакеты соли и сахара. На прощание Оррорро попросил меня поблагодарить волшебника из коробочки. Я подмигнул своим помощникам и снова попросил покатать нас вокруг деревни.

Сняв с пояса рацию, я протянул ее вождю.

— Волшебник приветствует тебя, Оррорро, — протянул Панго.

— Спасибо тебе от моего сына, от меня, от жителей нашей деревни и от наших коров за то, что ты помог нам справиться со львом, — волнуясь, торжественно произнес вождь, — Я счастлив, что ты меня знаешь. Не забывай нас, и мы тоже тебя не забудем.

Шкура львицы и автоматная пуля стали вещественными доказательствами на суде по делу браконьеров, которых задержал Стивен. Тем самым смерть трех жителей Террата была отомщена.

Сомалийцы и драгоценные камни

Два дня шел мелкий, занудный дождь, из-за которого мы не могли покинуть Хейти, местность, расположенную всего в шестидесяти пяти километрах к югу от Аруши. Правда, колея, наезженная нашими «Тойотами», удлиняла путь раза в два.

Однако находились мы вовсе не в бедственном положении, потому что наш лагерь стоял на вершине песчано-каменного холма, к тому же из города мы предусмотрительно прихватили непромокаемый навес, под которым не страшны осадки и можно спокойно любоваться окрестностями.

В прошлом году я купил у масаев холм, в недрах которого мои помощники обнаружили маленькие зеленые камешки, похожие на осколки пивной бутылки. Оказалось, что это настоящие зеленые гранаты. Место понравилось мне не столько камнями, сколько своим расположением и тем, что никто, кроме масаев, здесь не ходил. Правда, поблизости не было ни капли воды, но я решил, что мы все равно попытаемся добывать гранаты, и потратил почти три недели на разработку этого места.

В декабре здесь всегда дождливо, однако масаи, у которых мы каждый день покупали парное молоко, говорили, что на их памяти дождь впервые накрапывает два дня подряд. Обычно в это время дождь продолжается не более двух часов и бывает не чаще трех-четырех раз в месяц. Тогда на деревьях распускаются листочки и трава снова ползет вверх. В конце января дожди прекращаются, но в буше достаточно влаги, чтобы дотянуть до апреля, когда начинается благословенное время — сезон дождей.

— Ничего, бвана, когда-нибудь дождь кончится, — с улыбкой подбодрил меня Панго. Он принес под навес чай и принялся расставлять чашки.

— У меня есть разрешение охотиться на импалу и газель Гранта, — задумчиво произнес я, вдохнув упоительный аромат свежезаваренного чая.

Глаза у Панго загорелись:

— Я бы пошел на охоту прямо сейчас, хотя мне и не хочется вымокнуть! Бвана, ведь мы же не шахтеры! Вот Джума, например. Он умеет выслеживать зверей, а не ковыряться в камнях!

Забавно наблюдать, как возмущается Панго, но, в сущности, он прав. Я тоже ничего не понимаю в шахтерском ремесле и тоскую по охоте так же, как мои помощники. К тому же охотиться скоро будет нельзя — на полгода сезон закрывается. Запрет действует с первого января по тридцатое июня. Последнее разрешение, которое мне выдали, имело срок до конца декабря. Я мог отстреливать антилоп, а также имел право охотиться на бородавочника и буйвола. Нет, все-таки стоило использовать такую возможность!

Часа два мы потратили на осмотр окрестностей. Мы видели и куду, и огромную лесную антилопу, но, даже вымокнув до нитки, не обнаружили никаких импал и бородавочников.

После обеда, согреваясь горячим чаем, я заметил, что небо на западе начало проясняться.

— Мог бы уж перестать, — сказал я, с надеждой глядя на Джуму.

— Дождь прекратится не раньше чем в четыре, — заявил он, — Вода полезна для животных и растений. Посмотри, бвана, как все посвежело. Разве это не прекрасно?

— Импалы, — вдруг произнес Панго, который был крайне молчалив после нашей прогулки и все время всматривался вдаль.

Я достал из-под рубашки бинокль и посмотрел в указанную сторону.

— Действительно импалы, — заключил я, — Не менее двадцати голов.

Но тут Джума, тоже наблюдавший за стадом, встревожился.

— Вату![36] В трехстах метрах от импал! Видишь их, мзее?

Прикрываясь ветками, за стадом ползли три темнокожих мужчины в брюках. Кроме брюк, никакой одежды на них не было. Двое сжимали в руках луки, а третий — автомат!

— Джанджили,[37] — рассудил Джума и добавил: — Откуда они тут взялись, бвана? Ведь масаи не охотятся. Может быть, это шахтеры из Комоло или Аруши?

— А может быть, и солдаты, раз у них есть автомат, — продолжил я.

— Это не солдаты, — возразил Панго, — Тем можно охотиться круглый год и незачем снимать рубашки. Это на сто процентов браконьеры.

— Что будем делать, мзее? — поинтересовался Джума.

— Пока ничего. Посмотрим, что они выкинут, а потом пойдем за ними. Не нравится мне этот автомат. Где они его взяли?

— Мне кажется, это сомалийцы, — снова отозвался Панго, — Они могли прийти сюда из Кении. У них ужасная война, и там все вооружены, даже дети.

Воцарилась мертвая тишина. Все наблюдали за троицей. Меня удивило, что они шли по ветру. Опытный охотник так поступить не может, поскольку зверь сразу же чует преследователя и пускается наутек. И тут, словно решив проиллюстрировать мою мысль, импалы бросились бежать.

— Это какие-то халтурщики, а не охотники, — заявил Панго.

— Там еще двое! — прошептал Джума.

Я снова поднес бинокль к глазам. Из буша вынырнули еще две чернокожие фигуры. Они оказались не более чем в двухстах метрах от нас. Наблюдать стало еще интересней: впереди — два чернокожих, за ними — испуганное стадо импал, а дальше — троица без рубашек. При этом животные не увидели и не почуяли двух крадущихся людей.

А между тем они тоже были вооружены. У одного в руках дробовик, у другого — карабин. Когда эти двое проходили мимо нас, импалы чуть было не врезались в них. Стадо удивленно притормозило в тридцати шагах от людей и замерло в непонятных позах. Африканцы равнодушно оглянулись и пошли дальше. Импалы, не веря своему счастью, пустились наутек по противоположному склону долины.

Не прошло и десяти минут, как в том же месте из-за кустов появились три согнутые фигуры. Судя по всему, они преследовали предыдущих. В бинокль я смог как следует рассмотреть все три лица. Похоже, Панго был прав. Это сомалийцы. Я подал знак, и мы исчезли в долине. Теперь можно было выпрямить спины. Отсюда ни нас, ни наш навес уже не видно.

— Нам нужно предупредить двух первых парней, — прошептал я, — Сомалийцы идут по их следу, в этом нет ничего хорошего.

Мы двинулись вдоль долины вслед за двумя мужчинами. Через десять минут мы без труда обогнали их, и я, оставив своих помощников в укрытии, пошел им навстречу — так, чтобы наши следы не пересекались.

— Не останавливайтесь, идите вперед и не оглядывайтесь, — тихо произнес я, возникнув на склоне в сорока метрах от беззаботной парочки, — Через сто метров по левую сторону будет скала, заберитесь на нее. Там и встретимся.

Я уже повернулся, чтобы уйти, когда один из них спросил шепотом:

— Что это значит?

— Не останавливайтесь и идите туда, куда я сказал. Вас преследуют сомалийцы.

Оба вздрогнули. Видимо, это новость прозвучала для них, как гром среди ясного неба.

— Главное — не меняйте темпа, — добавил я и скрылся.

Мои помощники были настороже. Джума лежал с ружьем, целясь в грудь одного из незнакомцев. Я по-прежнему следил за ними. Напуганные напарники поминутно оглядывались. Видимо, сомалийцы казались им очень опасными.

— Кто здесь? — задрав голову, спросил тот, что был с дробовиком.

— Шахтеры, — соврал Джума, не отводя ружья, — А вы кто?

— Мы торговцы мадини, — ответил второй, взобравшись к нам на скалу, — Меня зовут Элиаб, — представился он, — а это мой товарищ Каппара. С нами был еще третий, который нес камни. Но его убили сомалийцы.

— Мзее, мы должны исчезнуть, — напомнил Панго, — Здесь скоро будут чертовы сомалийцы.

— Они не найдут ни одного следа, — успокоил я его, — Дождь еще не перестал, и все камни мокрые. Главное, не задевать траву, кусты и ветки..

— Пойдем в пещеру, бвана? — осведомился Джума.

Я кивнул.

— Мы дождемся там темноты, а потом вернемся в лагерь? — догадался Панго.

Я нахмурил брови. Зачем чужим знать, что у нас есть лагерь? Ведь эти двое могли и обмануть нас. Может быть, они союзники сомалийцев, кто знает?!

В пещере было сухо и уютно. Из нее нам открывалась вся равнина, и, если бы кто-нибудь решил подкрасться, мы сразу его заметили бы.

— Кажется, мы окончательно запутали сомалийцев, бвана! — радостно воскликнул Панго.

Я отрицательно покачал головой.

— Никогда не верь сомалийцам! Так говорил мой знакомый из Уганды, майор Гиббон. Он сталкивался с ними во время Второй мировой войны и по-настоящему возненавидел. Гиббон рассказывал, что сомалийцы зарезали трех его друзей, которые отдыхали на привале. «Кругом тишина, ни одного звука — и вдруг появляется сомалиец, словно вырос из-под земли!» Так он говорил, — процитировал я майора.

Все молчали, всех била легкая дрожь. Ничего удивительного, ведь мы сильно вымокли.

— Бвана, вы нам не верите? — вдруг спросил Каппара, — А я тебя знаю. Ты живешь в Аруше и ездишь на «Тойоте». У тебя мудреное имя, я не помню его. Мой старший брат работал у тебя механиком, его звали Али.

— Али Матууру? — не поверил я, — Старик Али твой брат? Но вы совсем не похожи. Али маленького роста, сгорбленный, а ты высокий и прямой, словно свечка.

— У нас только отец общий, а матери разные. У отца было девять жен и столько детей, что никто не может посчитать, — засмеялся Каппара и продолжил: — Я регулярно навещаю Али, он живет в Бауде, прямо за рынком, знаешь, где это, бвана?

— Знаю. Он живет сразу за баром «Золотой Вавилон».

— Да, да! — обрадовался Каппара, — Видишь, я не вру!

И он принялся рассказывать, как на них напали сомалийцы. Это был один из тех печальных случаев, которые обычно заканчиваются смертью шахтеров или торговцев камнями. Здесь не все живут по законам чести, поэтому каждый вынужден защищать свой участок с оружием в руках. Вторжение на территорию, где добываются драгоценные камни, уже само по себе считается нападением и нередко влечет за собой кровавую расправу над нарушителем.

— Сколько сомалийцев напало на вас? — осведомился я.

— Пять, бвана, — ответил Элиаб, — Они стреляли в нас в буше и попали в беднягу Джерома. Но мне кажется, что одного из них нам удалось убить, а другой угнал нашу машину. После этого мы решили переночевать здесь, в Хейти, у масаев, чтобы наутро отправиться в Марелани, в полицейский участок.

— Вы совершили ошибку, взяв с собой все камни.

— С чего ты взял, бвана, что камни у нас? — изумился Элиаб и почему-то занервничал, — Все они в машине, которую угнали сомалийцы.

— Зачем же тогда сомалийцы преследуют вас? — не понял я, — Если бы они обнаружили камни, то сразу смотались бы!

Поняв, что вилять бесполезно, Каппара предпочел признаться:

— Я знаю, кто ты, бвана, и потому уверен, что ты не причинишь нам зла. Ты прав. Все мадини мы несем с собой. Мы всегда носим их на себе и никогда не перекладываем. А вот патроны к нашим ружьям остались в машине.

— Думаю, что теперь вам патроны не понадобятся.

— Но ведь до Марелани еще далеко, и сомалийцы могут выследить нас. Как мы дойдем до полиции без патронов?

— Вам больше не придется идти пешком. Я отправлю вас в Марелани на машине, а дальше вы уж сами разберетесь.

— Спасибо за помощь, бвана, — сердечно поблагодарил Элиаб.

— Поедете завтра, — уточнил я, — Сегодня погостите немного в моем лагере, там сомалийцы вас точно не найдут.

Дождь внезапно прекратился. Чтобы не рисковать, мы дождались шести вечера, часа, когда сгущаются сумерки. Пока мы шли к холму, где был разбит наш лагерь, мы миновали русло засохшего ручья, который так и не заполнился водой. Оно по-прежнему хранило массу информации о том, кого нам предстояло встретить.

— Люди, — заявил Панго, закончив осмотр.

Мы решили поступить как обычно: Джума пошел по следу в одну сторону, а Панго — в другую. Я и оба перекупщика остались у высохшего ручья, ожидая возвращения следопытов.

— Все три следа соединяются в том месте, где мы сегодня видели импал, — сообщил Джума.

Потом настала очередь моего второго помощника.

— Сомалийцы прошли здесь часа два назад, — отчитался Панго в свою очередь, — Трава, которую они помяли, еще не успела завянуть. Если сомалийцы не свернут — придут прямо в наш лагерь, мзее.

— Панго, ты сможешь найти обратный путь в пещеру? — спросил я и, дождавшись его положительного ответа, продолжил: — Отлично. Возвращайся туда вместе с Элиабом и Каппарой. Если что, у них есть оружие, а пищу и рацию вам принесет Джума. Вот тебе зажигалка. Пока будете ждать Джуму, разведете костер. Я не знаю, что задумали сомалийцы, но лучше, чтобы нас видели вместе.

— Добрый вечер, мзее, — Повар Кауки приветливо улыбнулся, — У нас гости. Бедняги заблудились и хотят попросить у тебя ночлега. Завтра они собираются отправиться в Марелани. Мне кажется, это сомалийцы или эфиопы, пойди посмотри. Надо решить, что с ними делать: вначале мы их связали, а теперь нам немного неловко.

Последняя фраза меня обрадовала и, хлопнув повара по плечу, я воскликнул:

— Вы поступили правильно! Молодцы!

У большого костра, который ежевечерне разводят в центре нашего лагеря, сидели пятеро из восьми нанятых мною шахтеров, занимавшихся добычей зеленых гранатов. Остальные, видимо, были заняты приготовлением ужина. Чуть поодаль я заметил трех пленников.

— Добрый вечер.

— Это они, мзее, — прошептал мне на ухо Джума, уже успевший разглядеть непрошеных гостей, — Эту подошву я хорошо знаю, — добавил он, показав на сомалийца, сидевшего слева.

Добрый Кауки принес мне стул и поставил его возле костра.

— Что вас сюда привело? — спросил я, садясь.

— Разреши сначала представиться, — сказал тот, что сидел посередине, — Мы шахтеры из деревни Котуу, которая находится между Хейти и Комоло. Мы добываем аметисты и гранаты.

— Я бывал в Котуу, — заметил я, кивнув, — Там много шахт. Вы знаете, как зовут вождя Котуу?

— Да, бвана, мы знаем его, — подтвердил средний, — Он и выдал нам разрешение на добычу. Его зовут Оббоко. В деревне говорят, что он закончил университет в Дар-эс-Саламе…

— Как ваши имена? — перебил я его, поняв, что вождя Котуу они действительно знают.

— Я Сулиб, это мой брат Мури, а это — мой свекр Халли.

— Объясни мне, почему вы пошли пешком и без оружия в такую даль? Ведь от Котуу до Марелани не меньше шестидесяти километров.

— Нас обокрали, бвана, но у нас есть оружие: автомат и два лука. Мы спрятали их недалеко отсюда, на границе этого участка. Мы поняли, что здесь ведется добыча, и не хотели, чтобы в нас стали стрелять. Поэтому мы оставили оружие на акации, рядом с большим валуном.

Джума понял меня без слов. Стоило мне только взглянуть на него, как он поднялся и, позвав одного из наших шахтеров, исчез в темноте.

Надо признаться, я запутался. Поначалу я думал, что правы Элиаб и Каппара, но теперь ситуация усложнилась.

— Где вы взяли автомат? Такое оружие хранить запрещено.

— Это не наш автомат, бвана. Мы пользуемся только луками. Мы сомалийцы, но родились в Аруше, поэтому нас можно считать танзанийцами.

— Так где же вы взяли автомат?

— Сегодня мы, как обычно, ночевали в своей хижине. Среди ночи нас разбудил громкий шепот. Открыв глаза, мы увидели, что к нам забрались бандиты. Пригрозив нам ножами и пистолетом, они заявили, что, если мы не отдадим им все мадини, которые у нас есть, они нас убьют. Я отдал грабителям завернутые в платок камни, которые мы добыли за последние полгода. Потом они обыскали хижину, но больше ничего не нашли. Мне связали руки и ноги, а дальше я ничего не помню, потому что потерял сознание от удара по голове.

— Сколько их было?

— Трое.

В это время Джума принес два лука и автомат. Я вынул магазин, но не обнаружил в нем ни одного патрона. Такими автоматами пользовалась местная полиция: «Калашников» китайского производства.

— И все-таки — где вы взяли автомат?

— Я потерял сознание, — снова ответил средний, — но Халли говорит, что его несильно ударили по голове, поэтому он все видел и слышал, — Сулиб повернул голову направо и хлопнул свекра по плечу: — Расскажи им, Халли!

— Я притворился, что потерял сознание. Грабители развели костер перед входом в хижину и приготовили себе ужин из наших продуктов. Один из них то и дело заглядывал в хижину, чтобы проверить, не пришел ли кто-нибудь из нас в себя, а потом они стали делить добычу. У каждого из них под рубашкой был кожаный мешочек для камней. Потом они поругались, и самый младший из них, кажется, его звали Элиаб, начал стрелять из автомата. Стрелял он долго, так что несколько пуль даже пробили стену нашей хижины. Потом Элиаб снял с убитого мешочек с камнями и разделил их со своим напарником. Автомат бандиты бросили возле мертвеца и исчезли так же внезапно, как появились.

Дослушав Халли, я вдруг испугался за нашего Панго. Если то, что рассказали сомалийцы, правда, ему угрожала серьезная опасность.

Я попросил Кауки приготовить гостям чаю и извинился:

— Не сердитесь на меня, но пока я не могу вас развязать. Мне нужно убедиться в том, что вы говорили правду. А чай можно пить и со связанными руками.

— Спасибо, бвана, мы не сердимся на тебя, — улыбнулся Сулиб, — Если ты засунешь руку в карман моих брюк, то найдешь там коробочку с нашими документами и разрешением на работу в окрестностях Котуу.

— Это подождет. Сейчас мне надо идти, а когда вернусь, тогда и посмотрим документы, — Я кивнул Джуме, чтобы тот отошел в сторону, — Только на вас с Кауки я и могу положиться. Возьми дробовик и смотри в оба. Сомалийцев ни в коем случае не развязывай! А я с возьму с собой двух рабочих и вернусь в пещеру.

— Лучше я пойду с тобой, бвана! — взмолился мой помощник, — Здесь-то ничего не случится, а вот в пещере вам может не поздоровиться. Хорошо, что ты не оставил им патронов!

— Ладно, — согласился я, — но сначала позови Кауки и Каану, — Имя Казна носил бригадир наших шахтеров.

Мне осталось только взять карабин «Ремингтон» калибра.223 с оптическим прицелом и вставить в фонарик новые батарейки. Когда я вышел из палатки, меня уже ждал Кауки.

— Не бойся, бвана, я за всем присмотрю. Но лучше дай мне в помощь Батаа. Он толковый парень, все понимает с полуслова.

Я кивнул повару, и мы с Джумой скрылись в темноте.

Джуму я, как обычно, отправил вперед. Он все видит лучше меня, хоть и не пользуется фонариком. Я же, освещая себе дорогу ярким электрическим лучом, постоянно спотыкался. Но уже через час нам удалось добраться до пещеры.

— Подожди здесь, бвана, я пойду на разведку, — прошептал мой помощник и снял с плеча дробовик.

Через несколько минут я услышал его крик.

— Сюда, мзее, эти двое сбежали! Панго ударили по голове, связали по рукам и ногам, вставили кляп в рот и забрали всю одежду, так что бедняга лежит, словно Адам в раю! И ругается так, будто его выперли в ад! — Хотя ситуация не располагала к веселью, Джума хохотал во все горло. Когда я вошел в пещеру, он спросил: — Неплохой сверточек, не так ли, бвана?

— Да заткнись ты! — огрызнулся Панго, когда Джума вытащил у него изо рта кляп, — Развяжи меня наконец! — И он начал ерзать, пытаясь высвободиться из веревок.

— Не злись. Лучше порадуйся, что мы быстро пришли, а то ты еще долго лежал бы! — ехидно улыбнулся Джума.

— Панго, рассказывай, что произошло, — приказал я.

— Только я просунул голову в пещеру, как они стукнули меня ружьем по голове. Я потерял сознание. Пришел в себя, только когда появился этот хам, — Панго кивнул на своего приятеля.

— Но ведь это же действительно смешно — позволить снять с себя штаны! — Джума продолжал хохотать.

— Если ты не заткнешься, — окончательно разозлился Панго, — я сниму с тебя твои портки, дурень!

— Это неплохая идея, — улыбнулся я.

— Нет, бвана, только не это! Я ему штаны не отдам! — запротестовал насмешник Джума.

— Отдашь. Посмотри, он дрожит, как осиновый лист. А я отдам ему свою рубашку. Нам пора возвращаться в лагерь.

Теперь Панго начал подтрунивать над своим другом:

— Снимай! Слышал, что сказал бвана?

В результате наших переодеваний Джума остался в нижнем белье, а Панго надел брюки и рубашку. Правда, ему пришлось идти босиком, потому что бандиты унесли даже обувь. По дороге мы рассказали Панго про сомалийцев. Он разозлился еще больше и весь оставшийся путь проклинал Хейти, где бродит куча иностранцев.

Когда мы прибыли в лагерь, Кауки сообщил мне, что успел накормить и напоить шахтеров. Они вели себя тихо, как ягнята.

Мы развязали руки нашим пленникам.

— Теперь я посмотрю ваши документы, — сказал я Сулибу, который с готовностью протянул мне бумаги.

— Я еще раз прошу прощение за меры предосторожности, которые нам пришлось принять, — извинился я, убедившись в подлинности документов, — Но я попытаюсь компенсировать это информацией о грабителях. Вчера ночью на вас напали три вооруженных бандита. Они связали вас и забрали все мадини, которые вы добыли за последние полгода. При дележе камней они застрелили из автомата одного из своих, а оружие бросили возле убитого. Халли все слышал и видел, так как был в сознании. Как только вам удалось развязать веревки, вы сразу пошли по следу грабителей, вооружившись двумя луками и бандитским автоматом без патронов. Вы приблизились к бандитам на шестьсот-семьсот метров, когда в ваш конфликт вмешались мы. Вначале мы увидели вас, и, поскольку у вас был автомат, мы решили, что вы джанджили. Потом мы увидели бандитов и решили, что вы их преследуете. Поэтому мы помогли им и постарались запутать следы, но вы все равно обнаружили наш лагерь. Когда мы наткнулись на ваши следы по дороге в лагерь, я из предосторожности отправил своего помощника Панго и бандитов в наше укрытие. Когда я допросил вас, ситуация начала проясняться, но мне нужно было все проверить, поэтому мы с Джумой, другим моим помощником, отправились в пещеру. Эти подонки раздели и связали Панго, а сами исчезли. Однако нам известно, что у них мало патронов, что последний раз они ели прошлой ночью и что им необходимо обменять камни на деньги.

— Они смогут достать деньги только в Марелани, — заметил Панго, который уже успел переодеться, — Там много перекупщиков, и от гранатов можно избавиться за пару часов. Когда у них будут деньги, они смогут уехать на автобусе или попутке в Арушу.

— Правильно, — согласился я, — но они не могут не знать, что за ними идут Сулиб с родственниками, а после того, что они сделали в пещере, легко предположить, что по их следу отправимся и мы.

— Они слишком примитивны для этого, — возразил Джума, — Бандиты наверняка думают, что сомалийцы потеряли след. А нам они найдут, что сказать. Например, что боялись за свои камни, ведь они нам о них рассказали…

— Бандиты боятся наших совместных действий, — предположил Халли, — Они, наверно, считают, что мы будем искать их на дороге к Марелани, поэтому пойдут в другую сторону. Может быть, сразу в Арушу. В деревеньках, которые расположены по пути, их всегда приютят и накормят масаи.

На рассвете мои помощники разбудили меня, и мы, пригласив с собой наших гостей, отправились к пещере, чтобы посмотреть на следы грабителей.

— Судя по всему, они направились к Марелани, — заключил Джума после тщательного осмотра территории, — Но по пути они наткнутся на деревеньку старого одноглазого масая.

— Как его зовут, Джума? — сложное имя крутилось у меня на языке, но я никак не мог его вспомнить.

— Мы с Панго обращаемся к нему мзее Мачо Моджа,[38] потому что тоже не можем запомнить его имени.

— Хорошо. Значит, деревенька Мачо Моджа расположена по пути в Марелани?

— Скорее всего, они оказались там еще ночью, подкрепились и затемно отправились дальше, — предположил Панго.

— Посмотрим, — сказал я, включив рацию.

Кауки отозвался сразу же.

— Немедленно погрузи в «Тойоту» двадцатилитровую канистру с водой, заправь машину и пошли водителя в деревню одноглазого масая. Прием.

— Понял, мзее. Ты говоришь о масае, которого зовут Мачо Моджа? Прием.

— Да, — подтвердил я, — Мы будем там через час. Пусть водитель ждет нас у масаев. Конец связи.

Следы бандитов действительно привели нас в деревню Мачо Моджа. Одноглазый масай был в деревне с другими стариками. Молодежь с самого утра пасла скот. Мы подружились с Мачо Моджа, когда я купил ему в городе средство от клещей, досаждавших его коровам, и с тех пор старик каждый день посылал нам молоко, несмотря на то, что я просил его не делать этого. Но ничего не поделаешь: масаи знают цену справедливости.

— Приветствую тебя, мзее Стэн, — Вождь вышел из своей хижины, чтобы встретить нас.

— Тебя не удивляет, что мы пришли так рано? — поинтересовался я после традиционной церемонии приветствия с распитием молока, в котором мне, слава богу, участвовать не пришлось. Мои помощники приняли удар на себя.

— Нет, не удивляет, — улыбнулся старик, — Вы, наверно, идете за теми двумя людьми, что проходили здесь ночью. Что они сделали?

— Нам — ничего, а вот у этих шахтеров, — я показал рукой на Сулиба, — они украли гранаты. Вполне возможно, что те двое ограбили и других людей. Они сказали тебе, куда идут?

— Говорили, что идут в Марелани, но, поскольку там размещается полиция, я думаю, они врали. Они ушли в половине пятого утра, вместе с воинами, которые повели коров на водопой, но это ничего не значит. Те двое могли свернуть и в другую сторону.

— А где сегодня пасется твое стадо?

— Внизу, под большим холмом. Там сейчас отличная трава. Знаешь, где это?

— Да, знаю. Вы туда ходите за водой.

— Правильно, мзее. Найдите наших воинов и спросите у них, куда направились двое чужаков.

Мачо Моджа попрощался с нами, а мы последовали его совету.

Стадо мирно паслось на огромной равнине, а пятеро вои-нов-пастухов устроились неподалеку, под небольшим кустом. Они рассказали, что двое незнакомцев свернули возле холма туда, откуда начинается дорога в Марелани.

Обнаружив следы, мы заключили, что грабители опережают нас на четыре часа.

— Не беспокойся, мзее, — сказал Панго, поймав мой озабоченный взгляд, — Мы с Джумой догоним их еще сегодня. Только пообещай мне, что, когда мы их поймаем, ты позволишь мне связать их и раздеть догола. Потом я нарежу прутьев и немного порисую на их мерзких задницах.

Все рассмеялись, только Джума продолжал вредничать:

— Но мы ведь еще не поймали их…

Мы без труда шли по следу, пока его можно было различать на узкой тропе. Вскоре мы обнаружили, что бандиты свернули влево и продолжили путь меж двух невысоких холмов. Почва там оказалась каменистая, находить следы стало труднее. Несколько раз мы теряли их, приходилось возвращаться назад, поэтому наш темп замедлился.

— Я не знаю, что у них на уме, — удивлялся Панго, — Если идти в этом направлении еще несколько километров, то окажешься в густом лесу.

Часа через два мы оказались на опушке леса. Дальше ехать было нельзя.

— Одно из двух, — заявил Джума, — либо они направились прямо по лесу в Луси, либо вдоль кромки леса — в Марелани.

— Пойдем по следу. Там увидим, — распорядился я.

Джума, Панго и сомалийцы скрылись в зарослях леса в поисках следов. Через несколько минут один из моих помощников вызвал меня по рации:

— Бвана, мы нашли одного. Но он мертв.

— Который?

— Каппара. На нем рубашка Панго.

— Мешочек с мадини у него?

— Нет. Видимо, второй, Элиаб, ударил его в спину ножом и забрал добычу.

— Куда ведет след грабителя?

— Непонятно, — отозвался Джума, — Похоже, прямо в гущу леса. Что будем делать?

— Не знаю. Если мы погрузим тело в машину и отвезем в полицию, то можем попасть под подозрение в убийстве… К тому же скоро стемнеет. Давайте разобьем здесь лагерь, а рано утром снова отправимся за предприимчивым Элиабом. За полицейскими пошлем водителя. Он без труда привезет их к телу Каппары, А мы будем обламывать по пути ветки на деревьях, чтобы полиция, не блуждая, могла проследовать за нами.

— Все это хорошо, — согласился Джума, — но до утра тело грабителя могут сожрать гиены или шакалы.

— До наступления темноты еще два с половиной часа. Закидайте труп камнями, они там должны быть.

— Да, здесь есть немного. Мы начинаем работу, а ты, бвана, иди к нам. И прихвати из машины мешок.

Завалив камнями мертвое тело Каппары, мы вернулись на опушку леса к машине, натаскали сухих веток, достали из «Тойоты» чайник, чай, сахар и воду. После еды легли головой к машине, а ногами — к двум кострам, которые развели из предосторожности: кругом было полно следов буйволов, львов и гиен.

— Этот Элиаб либо храбрец, либо сумасшедший, — рассуждал Панго, так и не смирившийся с потерей одежды.

На следующее утро, примерно в половине пятого, мы отправили водителя в полицейский участок в Марелани.

— Бвана, этот парень настоящий убийца! — ужасался Сулиб за завтраком, — Я всю ночь не сомкнул глаз!

— Он действительно головорез, — согласился Панго, прихлебывая чай, свой любимый напиток, — Он даже не постеснялся изуродовать ножом мою рубашку! И где теперь мои ботинки, брюки и нижнее белье? Вы потеряли мадини, мы их вернем вам, когда поймаем бандита, но что делать мне? Рубашка превратилась в сито, а остальные вещи — неизвестно где.

— Мы тоже вернем их тебе, когда догоним Элиаба. Твои брюки в целости и сохранности, если, конечно, бвана не пальнет из дробовика ему в задницу, — засмеялся Джума, — Но, может быть, останутся хоть ботинки?

Сомалийцы тоже развеселились.

Закончив завтрак и сложив все в рюкзаки, мы принялись искать след, оставленный Элиабом. Он шел все в том же направлении. Панго, которого мы назначили замыкающим, через каждые десять шагов обламывал ветки на деревьях, чтобы полиция без труда обнаружила нас.

Спустя два часа до нас донесся глухой звук выстрела. Мы застыли, напряженно прислушиваясь.

— Это Элиаб стреляет из своего карабина, — предположил я, когда раздался второй выстрел.

— В его ружье было два патрона, — вспомнил Джума, — Теперь их нет. Правда, он прихватил еще дробовик Каппары. Что бы это значило, бвана?

— Я не знаю, но мне кажется, он не полный идиот. Элиаб догадывается, что его кто-то преследует. Поэтому если он встретил льва или леопарда, ему пришлось стрелять… или умирать самому!

— А если он встретил каких-нибудь людей? — Панго, судя по всему, страшно боялся за свои брюки.

— Вряд ли, но, впрочем, все возможно.

— Только бы это был Элиаб! — причитал Панго, — Видимо, у них в лесу есть тайник, раз они пошли таким странным путем. Главное, чтобы его никто не сожрал по дороге, а то я и брюки потеряю!

Может быть, у них действительно есть тайник в лесу, подумал я, но если так, то к нему вела бы какая-нибудь тропинка и Элиабу не пришлось бы пробираться сквозь чащу.

Через некоторое время мы снова услышали два выстрела. Размышлять о чем-то уже не было сил — дорога оказалась чрезвычайно утомительной. День стоял жаркий, солнце палило даже в лесу. Обливаясь потом, я мечтал только об одном — поймать грабителя.

Через час мы вышли на маленькую полянку с сильно примятой травой. Элиаб топтался на ней довольно долго, только было не ясно, чем он там занимался.

— Вот, бвана, — Сомалиец Мури протянул мне только что найденную в траве гильзу.

— В кого же он стрелял? — задумался я.

Пока мои спутники искали вторую гильзу, я рассматривал эту. Калибр.270. Я был прав. Стрелял действительно Элиаб, но зачем?

Тут из зарослей послышался голос Джумы. Он звал меня, чтобы показать что-то.

— Здесь был огромный буйвол, — сделал он вывод, разглядев все следы, — Элиаб наткнулся прямо на него и выстрелил… Не пойму только, зачем он стрелял дважды, ведь после первого же выстрела буйвол бросился наутек!

— Видимо, испугался, а может быть, буйволов было несколько, — предположил я.

Джума покачал головой:

— Нет. Судя по следам, этот старый мбого был один. Пройду по следу, посмотрю, не поранил ли его негодяй Элиаб.

— Я пойду с тобой, но сначала отдам все распоряжения. Ведь ты и без меня знаешь, что раненый буйвол очень опасен.

Сомалийцев я отправил по следу Элиаба, а сам в сопровождении Джумы и Панго отправился за буйволом. На первом же кусте мы обнаружили несколько капель ярко-красной крови. Такого цвета кровь течет из раны в мышечной ткани. Через пятьдесят метров след буйвола свернул в сторону: значит ли это, что мбого решил вернуться к своему обидчику? Может быть, он решил отомстить?

— Что вы об этом думаете? — поинтересовался я у своих помощников.

— Этот мбого ранен и, похоже, возвращается, чтобы найти Элиаба, — ответил Джума.

— А давно Элиаб стрелял?

— Час назад, бвана, но, поскольку больше выстрелов не было, я думаю, что буйвол пошел своей дорогой.

Тем не менее прав оказался я. Очень скоро мы вышли на след Элиаба. Буйвол не шел за своим обидчиком, он лишь пересек его след, явно готовясь к чему-то.

— Я иду за буйволом, — решительно объявил я.

— Это глупости, мзее, — попытался уговорить меня Панго, — Пуля чуть-чуть поранила мбого, мы ведь больше не видели крови. Не забывай, что именно ты повел сомалийцев по следу грабителя, а у них совсем нет оружия. В автомате нет патронов, а луки со стрелами против буйвола — все равно что комары против слона.

— Ты прав. Я думал, что через несколько минут мы воссоединимся, но так как…

Я не успел договорить — из самой чащи донесся отзвук нового выстрела. Мы переглянулись. Ясно одно: сомалийцы стрелять не могли. Джума посчитал, что выстрел был сделан из дробовика.

— Оставим буйвола в покое, — изменил я свое решение, — Нам нужно догнать сомалийцев.

Идти по тропке, проложенной нашими спутниками, было значительно легче, чем изображать из себя первопроходцев. Поравнявшись с огромным фиговым деревом, мы услышали голос одного из сомалийцев. Оказывается, они забрались на лианы, чтобы осмотреть окрестности.

— Стреляли примерно в двухстах метрах отсюда, — Халли показал влево.

— Вы правильно сделали, что не пошли дальше и подождали нас, — похвалил их я и рассказал о нашей находке.

Когда сомалийцы спустились с дерева, я с ужасом осознал, что был не прав, отправив их по следу Элиаба с единственным оружием — луками.

— Не беспокойся за нас, бвана, — Сулиб словно читал мои мысли, — Мы умеем обращаться с луком. Он почти также опасен, как огнестрельное оружие, но на него не нужно никакого разрешения.

Я кивнул и объяснил, как мы будем действовать дальше. Первым пойдет Джума, а все остальные — за ним, на расстоянии двенадцати-тринадцати шагов. Сомалийцы кивнули знак согласия.

Мы медленно двинулись вперед, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Но кругом было тихо. Из зарослей доносились только щебет птиц и стрекотание цикад. Нам пришлось идти так не менее получаса, затем Джума остановился и знаком подозвал нас к себе.

Перед нами возникла маленькая лужайка с сильно измятой травой. Там мы обнаружили карабин с укороченным стволом и башмаки Панго со связанными шнурками. Я открыл затвор карабина. Ни в патроннике, ни в магазине патронов не было. Если бандиты не врали тогда, в пещере, то теперь Элиаб мог выстрелить всего один раз — из дробовика.

— Ну, наконец-то! Хоть башмаки вернулись! — обрадовался Панго, бережно подобрав с земли свою обувь.

Мури нашел в траве один из кожаных мешочков с перерезанным шнурком и отдал мне.

Теперь стало ясно, что буйвол тяжело ранен, иначе он н мог быть таким агрессивным. Возможно, Элиаб выстрели удачно, но пуля калибра.270 слишком мала для такого гиганта.

Сложив все находки в рюкзаки, мы снова двинулись вперед. Вскоре Джума, который все еще шел впереди, замети след бандита. Элиабу пришлось залезь на дерево — об этом свидетельствовала кровь на коре. Можно было предположить, что кровь у него шла из горла. Возможно, буйвол сломал своей жертве ребра, а те, в свою очередь, поранили легкие. Мбого поступил так, как обычно действуют все буйволы, — просто стал топтать противника. Больше мы ничего не нашли. Следы буйвола вели к дереву, где прятался Элиаб. О несколько раз обошел акацию, а потом ушел куда-то влево, натыкаясь на деревья и кусты. На земле валялось много обломанных веток, было видно, что Элиаб тяжело ранен. Пройдя по следу животного, мы снова обнаружили пятна крови.

— Ждите меня здесь, — приказал я, и мы с Джумой отправились на поиски Элиаба.

По пути бандит несколько раз останавливался и сплевывал кровь. При взгляде на примятую траву можно было заключить, что он хромал и опирался на ружье.

— Теперь он от нас не уйдет, бвана, — заявил Джума, изучив следы и показав на очередной участок примятой травы: — Видишь… здесь он лежал. Здесь свежая кровь. Может быть, из раны на ноге. Ему очень плохо.

— Да, к тому же у него остался всего один патрон, — заметил я, — Он исходит кровью. Его могут почуять гиены или, не дай Бог, львы. Нужно послать за ним сомалийцев и Панго. Они возьмут карабин, выследят и свяжут бандита. А мы пойдем за буйволом, потому что он тоже ранен и неизвестно, что придет мбого в голову. Может быть, он решит вернуться за Элиабом.

Но Джума покачал головой:

— Я думаю, нам лучше держаться вместе. Если сомалийцы найдут грабителя, они могут убить его. А Панго точно не будет их сдерживать, у него ведь свои счеты с бандитами.

— Пожалуй, ты прав, — согласился я, — Буйвол никуда не денется. Правда, он может напасть на нас… Придется чаще оглядываться…

— А он здоровяк! — изумился Панго, выслушав наш рассказ, когда мы вернулись.

По пути я постоянно думал о том, что нужно было идти по следу буйвола. Все-таки он опасней, чем раненый человек.

Вдруг Джума поднял руку. Мы остановились. Из глубины леса послышался выстрел и тоскливое мычание, а затем — пронзительный крик. Я тут же снял карабин с предохранителя и пошел туда, откуда доносились звуки. За кустами, примерно в двадцати метрах от нас, возвышалась акация, вокруг которой буйвол гонял Элиаба. Чуть поколебавшись, я шагнул вперед и прицелился. Буйвол находился так близко, что я мог слышать его тяжелое дыхание.

Если я не убью быка, он забудет о своих предыдущих ранениях, снова озвереет и тут же прикончит Элиаба. Мне нужно было сосредоточится.

Все произошло быстро, хотя для меня это мгновение тянулось целую вечность. Тяжелая пуля из моего карабина попала в могучую шею буйвола. Я стрелял тридцатисемиграммовой полнооболочной пулей, которая сбила животное с ног. Тело его задергалось в предсмертной судороге, а Элиаб с выпученными от ужаса глазами кинулся в нашу сторону. Он явно просчитался. На маленькой полянке за кустом, возле которого я целился, было полно людей. Так Элиаб оказался в руках своих преследователей.

Я не смог удержаться от того, чтобы осмотреть буйвола. Джума пошел за мной, а Панго принялся раздевать бандита.

— Что уставился-то? — послышалось из-за кустов, — Быстро снимай мои штаны, не то я тебе помогу!

Мы переглянулись и улыбнулись. Можно расслабиться, ведь мы теперь были в безопасности.

Элиаб сначала попал старому мбого под сердце, потом выбил ему глаз и снова ранил в грудь. Моя пуля перебила буйволу позвоночник.

Наш консилиум прервал Панго:

— Бвана, иди скорее сюда!

Я хотел было отчитать Панго, но ситуация на поляне полностью изменилась.

Мы забыли, что у Элиаба, если судить по рассказам шахтеров, был еще и пистолет! Панго, мечтавший заполучить свои штаны, уже был на прицеле.

— Бросьте свое оружие к моим ногам! — приказал раненый и, дождавшись, когда мы положили карабин и дробовик возле него, продолжил: — Вы ведь нашли мешочек, который я потерял? — На поляне воцарилась мертвая тишина, — Считаю до трех. Если вы не вернете камни, я прострелю ему голову!.. Раз, два…!

— Подожди! — воскликнул Халли, — Мешочек у меня!

— Давай его сюда!

Я решил вмешаться в разговор, чтобы выиграть время:

— Послушай, ты же прекрасно понимаешь, что без нашей помощи не сможешь выбраться из этого леса. Поэтому лучше брось пистолет, и мы поговорим, как разумные люди…

— Мне не о чем с вами разговаривать, — оборвал меня бандит, — Где мой мешочек?! Быстро!

Вожделенный кожаный мешочек просвистел в воздухе и упал под ноги Элиабу. В ту самую секунду, когда преступник нагнулся, чтобы его поднять, на поляне откуда ни возьмись возник Мури, который до этого куда-то запропастился, — в руке он сжимал потерянный Элиабом карабин. Мури опустил его на голову убийцы с такой силой, что я подумал — не раскололся ли череп на две половинки?

Что тут рассказывать! Панго немедленно вернул себе свои штаны, сомалийцы забрали оставшиеся камни, а мы с Джумой упаковали Элиаба так, что его спокойно можно было отправлять экспресс-почтой.

— Спасибо за все, что ты для нас сделал, бвана, — поблагодарил меня Сулиб, — Возьми себе наши камни, потому что когда сюда придет полиция, нам все равно придется с ними распрощаться. Этот вор будет утверждать, что ничего у нас не брал, а мы — наоборот, что брал. Нам никто ничего не отдаст. Лучше мы придем к тебе за ними потом, хорошо? — Сомалиец протянул мне два кожаных мешочка.

— Хорошо, — кивнул я, — Вы у меня всегда желанные гости!

Сулиб подсел к своим спутникам и собрался ждать полицию.

— Он сошел с ума, бвана, — шепнул мне на ухо Джума, — Зачем ждать полицейских? Как там говорил твой друг из Уганды, этот, майор…

— «Кругом тишина, ни одного звука — и вдруг появляется сомалиец, словно вырос из-под земли!»

Убийца из Ибанды

— Бихарамуло, это Ибанда, прием! — надрывалась рация в моей палатке, но я наслаждался прохладной водой, и мне совсем не хотелось вылезать из душа.

Бихарамуло — название охотничьего лагеря, где я прожил три недели, помогая своим многочисленным клиентам добывать охотничьи трофеи.

— Ибанда, это Бихарамуло, прием, — Я нажал на кнопку. Видно, как следует отдохнуть у меня сегодня не получится. Росси очень упрям.

— Ну, Стэн, это уже чересчур! — с возмущением прокричал он в рацию, — Я вызываю тебя уже двадцать минут! Прием.

— Я услышал тебя, когда был в душе, поэтому не смог подойти сразу. Сегодня был тяжелый день. Прием.

— Вечно ты плещешься в душе, когда нужен мне! Слушай. Я подкармливал большого леопарда каждую неделю, но последнее время он почему-то перестал брать приманку и исчез. Я не могу его найти. Кажется, мы подкармливали его для одного из твоих клиентов, ведь так? Прием.

— Так. И сколько дней тебе надо, чтобы найти его? Этот клиент собирается охотиться еще на буйвола, антилопу гну и ситатунгу.[39] Я уже нашел для него старого буйвола с великолепными рогами, парень был в восторге! Антилоп гну тут тоже много, а вот с ситатунгами проблемы… Короче, у тебя еще есть пять или шесть дней. Хватит? Прием.

— Еще как! Шесть дней мне вполне достаточно, чтобы снова найти Рэмбо. Ума не приложу, почему он исчез! Мы дважды в день оставляли ему свежее мясо, и он всегда с аппетитом поедал его. Судя по следам, он действительно огромен, поэтому мы и назвали его Рэмбо. Слушай, Стэн, подскажи какой-нибудь трюк, чтобы мне снова найти его. Прием.

— Ладно, договорились, пожиратель спагетти! Купи старую козу и привяжи ее к дереву. Ее жалобный вой ни одного леопарда не оставит равнодушным. Когда дело выгорит, с тебя большая пицца и бутылка кьянти. Прием.

— Тоже мне трюк! До этого додумалась бы даже моя бабушка! А если козу задерут гиены или львы? Что тогда делать? Прием.

— Слушай, Росси! Мне кажется, ваш Рэмбо хорошо поохотился, и теперь у него достаточно мяса. Попробуй развесить несколько приманок, чтобы расстояние между ними было не больше километра. Прием.

— Я попробую это сделать, Стэн. Сегодня мой клиент подстрелил старую зебру, из нее-то я и приготовлю приманки. Надеюсь, что Рэмбо жив-здоров и не стал жертвой браконьеров. С тех пор как в Руанде начались беспорядки, у нас здесь бродят толпы беженцев с ружьями и автоматами. Если не удастся найти Рэмбо, придется идти в горы, к угандийской границе. Там полно леопардов, но охотиться в горах — не шутки шутить. Кстати, тут у болот я встретил прекрасную самку леопарда с двумя детенышами. Мне кажется, мы с тобой видели ее в позапрошлом году, помнишь? Прием.

— Это та, с темной шкурой? Конечно, помню! Сейчас у меня последний клиент, а потом целый месяц отдыха. Может быть, тебе помочь с Рэмбо? Прием.

— Стэн, а может, ты и вправду прилетишь сюда с клиентом? Это было бы великолепно! Кьянти ждет тебя вместе с охотой на Рэмбо! Прием.

— А как же пицца? Ты что забыл, что я не пью кьянти без пиццы?! Прием.

— Ну ты и обдирала! Хорошо, договорились. Я буду вызывать тебя завтра вечером в это же время, так что не сиди на горшке и не плещись в душе! Пока. Конец связи.

За последующие два дня мой клиент пристрелил буйвола и антилопу. Нам то и дело встречались водяные козлы, но, поскольку я договорился с Росси протянуть шесть дней, мне пришлось пообещать парню, что чуть позже мы съездим к озеру Виктория, где водятся самые крупные ситатунги.

Вечером третьего дня на связь вышел Росси. В этом сеансе он сообщил, что обнаружил на дереве, недалеко от Муронго, останки какого-то подростка. В кармане разодранных брюк Росси обнаружил несколько руандийских монет. Судя по следам, мальчишку задрал Рэмбо. В полицейском участке Росси сказали, что в окрестностях люди не пропадали, и в результате бедолагу никто не опознал. Возможно, он был беженцем из Руанды. Вот почему Рэмбо перестал приходить за приманкой — он насытился человечиной.

Росси попросил полицейских, чтобы они прочесали окрестности и переловили оставшихся беженцев во избежание еще одного несчастья. Бедняги понятия не имели, что попали в заповедник, где полно львов и леопардов.

— Стэн, как у тебя с ситатунгами? — напоследок поинтересовался Росси, — Прием.

— Можем стрелять хоть завтра, но если надо, я протяну еще несколько дней. Прием.

— Мне кажется, лучше побыстрее покончить с ситатунгами и прилететь сюда. Мне что-то не нравится эта история с руандийским мальчишкой. Я никогда не сталкивался с леопардом-людоедом. Боюсь, как бы чего не вышло. Мой клиент хочет еще поохотиться на антилопу топи и бородавочника. За два дня мы точно успеем. Было бы хорошо, если бы ты прилетел послезавтра днем. Этим же самолетом можно было бы сплавить моего американца. Прием.

— Договорились. Не возражаешь, если я возьму с собой Джуму? Мы с ним уже охотились на людоедов, он знает как это делается. Прием.

— Бери с собой хоть самого дьявола, только прилетай! Если получится, захвати свежих овощей и фруктов, они у меня на исходе. Еще привези дрожжи, а то наши отсырели и никуда не годятся. Прием.

— Слушай, Росси, почему ты решил, что именно Рэмбо задрал парнишку? Прием.

— Веришь ли, Стэн, не знаю! Но мне кажется, что именно он прыгнул на него с дерева. Прием.

— Росси, подумай хорошенько! Ведь у тебя что-то есть в голове, кроме макарон с кетчупом! Во-первых, леопард обычно избегает встреч с человеком. Во-вторых, ты его прикармливал, зачем ему охотиться? В-третьих, холмы под Муронго не относятся к территории Рэмбо. Ты оставлял ему приманки в Чамуньяне, зачем же Рэмбо лезть на участок чужого леопарда?! Подумай! Прием.

— Ты думаешь, это был другой леопард? Может быть. Мы обнаружили останки парнишки, когда охотились на лесную антилопу, это было далеко от лагеря. Когда мы разглядывали следы, мой помощник Иди подтвердил, что это Рэмбо, а он никогда не ошибается. У него глаз как у орла. Прием.

— Все это странно, но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Так что, может быть, в тех краях бродит еще один огромный чуи, какой-нибудь Арнольд Шварценеггер. Прием.

— Раз он сожрал мальчишку, наша задача обезвредить его. Не дай Бог, он убьет кого-нибудь из моих людей! Прием.

— Я могу дать тебе только один совет — прикармливать его там же, где он убил парнишку. Напрасно вы вывезли останки. Завтра развесь на нескольких окрестных деревьях хорошие куски мяса, только будь очень осторожен. Смени приманку и там, где ты обычно подкармливал Рэмбо. Мне кажется, что Рэмбо и Шварценеггер — два очень похожих леопарда. Прием.

— Чао, Стэн, конец связи!

На следующий день я решил сам связаться с Росси. Но мне ответил его повар:

— Бвана, это мпиши[40] Вильям. У нас беда. Сегодня, когда бвана Росси развешивал приманки, на него напал огромный чуи и ранил его в плечо. Мы сразу вызвали врача, и тот отвез бвану Росси в Найроби. Американский охотник, его клиент, тоже уехал. Утром он успел подстрелить нгири[41] и решил улететь. Я помог ему упаковать вещи. Теперь мы здесь одни. Прием.

— Все ясно, Вильям! Вот это сюрприз! Я прилечу завтра вечером со своим клиентом, который собирался охотиться на чуи. Мы попытаемся пристрелить убийцу. Тебе что-нибудь нужно? Росси велел привезти овощей, фруктов и дрожжей. Прием.

— У нас заканчиваются сигареты. Ты можешь купить пять блоков «Спортсмена» и упаковку спичек? Это все. Прилетай побыстрее. Мы ждем!

Мой клиент, Вольфганг из Берлина, раньше охотился в Намибии, Зимбабве, Камеруне и Эфиопии. В Танзании он впервые, но как-то признался мне, что, с точки зрения охоты, это лучшая страна в Африке.

Мы снова вернулись к этой теме, сидя в четырехместном самолете, летящем с северо-запада Танзании в заказник Ибанда.

Поддерживая беседу, я не переставая думал о леопарде и бедолаге Росси. Правда, время от времени меня отвлекал Джума, который вертелся в кресле как волчок. Он впервые оказался в самолете, и ему до сих пор не верилось, что люди могут летать. Погода была ветреная, самолет иногда подбрасывало и чуть-чуть встряхивало, что приводило Джуму в бешеный восторг:

— Бвана, а ведь орлы иногда летят головой вниз! Эта железная птица тоже так умеет? Или она может лететь только прямо?

— Жаль, что с нами Вольф, — улыбнулся я, — А то пилот показал бы тебе, на что способна эта птица.

— Мне все равно, — отозвался немец, — я служил в авиации, так что в опасности только желудок Джумы, — и обратился к пилоту: — Что ты об этом думаешь, шеф?

Мауанда, старый, опытный пилот, тоже обожал фигуры высшего пилотажа. Его не надо было долго упрашивать. Он тут же вошел в крутое пике, и мы начали быстро снижаться.

— Хватит, бвана, хватит! — взмолился мой побледневший помощник, — Это ужасно! Пусть летит прямо, а то я не выдержу!

Пилот выровнял самолет, но Джума был уже готов.

— Бвана, пусть птица остановится, — забормотал он жалобно, — мне нужно выйти. Пусть пилот нажмет на тормоз!..

Все рассмеялись.

Несколько минут Джума приходил в себя, а потом шепнул мне на ухо:

— Лучше неделю голодать, бвана, чем еще раз так лететь. У этих железных птиц, видно, не все в порядке с головой! — Я опять не смог удержаться от смеха, но мой помощник не обратил на это внимания: — И еще я не пойму, как она летит, ведь она же совсем не машет крыльями!

Полевой аэродром находился примерно в пяти километрах от лагеря Росси. Там нас уже ждала машина, куда мы тут же загрузили чемоданы, оружие и еду. Джума поприветствовал своих старых знакомых, помощников Росси, и рассказал им, что ему пришлось пережить в воздухе. А я поинтересовался новостями о хозяине.

— Все о'кей, бвана, — заверили меня, — Он уже звонил, собирается прилететь завтра. Если хочешь, ты можешь вызвать его по рации прямо сейчас.

Главной моей задачей было разместить в лагере Вольфа. Этим я и занялся по приезде на место. Мой клиент стал странно задумчивым и озабоченным.

— Стэн, в леопарда придется стрелять из карабина калибра точка триста семьдесят восемь, — вдруг произнес он, — У меня появилось предчувствие, что я с ним встречусь. Здесь необходим точный выстрел.

— Ты прав, Вольф, — согласился я, — Возможно, нам придется стрелять метров с пятидесяти, кто знает. Советую тебе проверить оптический прицел. Сними его и попробуй стрелять без прицела.

Пока немец распаковывал карабин, я отправился к Джуме, который к этому времени должен был узнать все подробности страшной истории.

— Мне еще нужно переговорить с Иди, — сказал Джума, — но Мартти и Саиди считают, что Рэмбо и людоед — один и тот же леопард, потому что следы у них одинакового размера.

Я спросил, сколько отсюда до того места, где леопард задрал парнишку из Руанды. Сославшись на местных жителей, Джума ответил, что километров восемнадцать-двадцать.

— Я не пойму, бвана, — добавил он, помолчав, — зачем чуи ушел так далеко? Разве только какой-нибудь другой леопард прогнал его со своей территории. Но если он такой огромный, кто же смог его прогнать?

— А может быть, он просто встретил течную самку и последовал за ней? — предположил я, — Или кто-то ранил его и загнал туда? Но ни один местный браконьер не смог бы так долго преследовать зверя. Никто из белых здесь не охотился на леопардов, а Росси не стал бы стрелять. Я пока еще сам ничего не пойму, — закончил я, улыбнувшись. Нужно было срочно осмотреть следы чуи, которого Росси называл Рэмбо.

Наказав Джуме проверить дробовик и машину, я вернулся к Вольфу.

— Ну, как дела? Проблем нет? — полюбопытствовал я.

Вольфганг снова прицелился.

— Нет, все нормально. Взгляни, — он показал на коробку из-под виски. На ней были изображены две собаки, белая и черная. Вольф прострелил обеим головы, а третью пулю пустил посередине. Оказалось, что карабин отлично пристрелен.

— Хочешь попробовать? — улыбнулся немец.

— Нет, спасибо. Я достаточно настрелялся и из своего карабина. Я пришел сказать, что мы с Джумой собираемся изучить следы возле приманок. Так что чисти оружие и отдыхай.

Через пять минут повар принесет тебе блинчики с шоколадом, а остальные обитатели лагеря уже разводят большой костер в твою честь… Я скоро вернусь.

— Хорошо. Поезжай, мне не будет скучно. К тому же мне нужно проверить двустволку — на тот случай, если попадется крупный буйвол. У меня осталось еще одно разрешение.

На разведку я взял с собой Джуму, Иди и Мартти. К моему приходу они уже приготовили приманку из куска мяса бородавочника, которого накануне подстрелил американский клиент Росси.

На первом дереве, возле которого кормился Рэмбо, мясо, оставленное моим коллегой, было нетронуто. Следов леопарда поблизости не обнаружилось. Мы отправились ко второму дереву, но проехать нам удалось совсем немного: по знаку Иди я остановил машину. На дереве сидел леопард. Учуяв нас, он мгновенно исчез.

— Я видел его мельком, бвана, но это, скорее всего, не тот чуи, которого мы ищем, — прошептал Иди.

Когда мы подъехали ближе, то сразу заметили, что приличный кусок приманки пропал. Видимо, зверь был голоден.

Прихватив оружие, мы осторожно вышли из машины. Потревоженный хищник очень опасен. Мартти и Джума внимательно изучали следы, а мы с Иди осмотрели окрестности.

— Самка с детенышем, — объявил Мартти.

— Малышу примерно полгода, — добавил Джума.

— Взгляни-ка сюда, бвана, — позвал Иди.

На стволе дерева были отчетливо видны широкие и длинные царапины — следы когтей Рэмбо. Я попросил Мартти проследить за тем, что происходит за нашими спинами, а сам, как завороженный, продолжал смотреть на светлые бороздки, оставшиеся на темной древесной коре. Таких когтей я даже представить себе не мог. Это мутант какой-то, а не леопард, подумал я. Тем временем мои помощники определили, что леопард прогуливался здесь всего несколько часов назад.

— На это дерево мы уже трижды вешали приманку, и леопард неизменно сжирал ее. Сегодня — уже в четвертый раз, — сообщил Мартти.

— В каком месте чуи напал на Росси? — осведомился я.

— Не здесь, — Иди покачал головой, — Это произошло недалеко от Муронго. Там я нашел следы того самого леопарда, который задрал парнишку из Руанды. Бвана, я уверен, что это следы одного и того же чуи.

— Туда обязательно нужно съездить, только сегодня уже поздно. Отправимся к Муронго завтра. Но сначала расчистим здесь место, чтобы легче было въезжать на машине, и проложим тропинку для моего клиента. Утром я съезжу с немцем к болоту: он хочет поохотиться на буйволов, — а потом мы отправимся к Муронго и повесим свежее мясо для чуи-людоеда.

— Я уверен, бвана, это он задрал того парня, именно он! — воскликнул Иди.

— Я еще ни в чем не уверен. Возможно, ты прав. Давай так: если это сделал Рэмбо, ты получишь блок сигарет, если же нет — ты съешь охапку травы, идет?

— О'кей, бвана, идет! — засмеялся он, укрепляя новую приманку возле остатков прежней.

За ужином я уточнил с Вольфом программу на завтра. С утра мы поедем к болоту за буйволом, а потом отправимся на северо-восток, где леопард задрал беженца из Руанды. Вольфганг сильно удивился, услышав о людоеде, и попросил рассказать все подробности. Я выполнил его просьбу.

— Стэн, если мне удастся пристрелить людоеда, это будет моя самая удачная охота в Африке. Я с удовольствием доплачу за экстремальную ситуацию.

— С людоедом шутки плохи, Вольф, — улыбнулся я, — Я не могу взять на себя такую ответственность, ведь ты подвергаешься реальной опасности. Если уж он напал на Росси, который охотится с детства, то что говорить о тебе?!

— Стэн, не преувеличивай, — настаивал Вольфганг, — я не трус и не новичок в охоте. Почему ты не хочешь взять меня с собой? Увидишь, я тебе не помешаю. Буду делать все, что ты прикажешь.

Я, конечно, уже знал, что возьму его с собой, но был обязан предупредить.

— Хорошо. Я возьму тебя с собой. Если мы найдем леопарда, это будет только твой трофей. Но у меня есть два условия. Во-первых, поклянись, что ты постараешься как следует прицелиться. Ведь если ты промажешь, хищник нападет на кого-нибудь из нас. А во-вторых, пообещай, что на следующий год ты приедешь на сафари ко мне, а не к кому-нибудь другому.

Вольфганг засмеялся:

— Ты же знаешь, что я приеду только к тебе!

Мы подняли бокалы и сделали по глотку отличного южноафриканского вина. Но допоздна нам засиживаться было нельзя: на следующее утро мы планировали встать в половине пятого, чтобы все успеть.

Когда Вольф скрылся в своей палатке, я достал рацию и связался с Найроби. Росси быстро ответил мне. Он немного пожаловался на зверства врачей, которые наложили ему штук пятьдесят швов, сделали уйму уколов и снабдили кучей таблеток, а потом принялся расспрашивать об обстановке в лагере.

— Я приехал несколько часов назад, Спагетти, — Эта кличка прилипла к Росси из-за его итальянского происхождения, — Твой Рэмбо все еще ошивается у дерева. Я подкормил его кабанятиной. Мой клиент мечтает подстрелить людоеда и готов доплатить за это. Так что, если я позволю ему убить Шварценеггера, твой счет за лечение будет полностью оплачен. Что скажешь? Прием!

— Стэн, не глупи! Не позволяй немцу охотиться на леопарда! Вдруг что-нибудь случится? Прием.

— Завтра мы съездим туда и посмотрим. Вольф — классный охотник, я за него ручаюсь. К тому же я не собираюсь подвергать его лишней опасности. Он будет стрелять только тогда, когда все будет готово, в условиях максимальной безопасности. Я надеюсь, к тому времени ты уже вернешься в лагерь и поедешь вместе с нами. Да, кстати, привет тебе от красавицы из Бихарамуло. По-моему, она отчаянно влюблена в тебя! Вы, итальянцы, специалисты в этих делах. Пока чех будет пить пиво с хорошей закуской, итальянец закадрит девушку! Ладно, будь здоров, выходи на связь завтра в двенадцать, если надумаешь лететь. Пока.

На рассвете мы с Вольфом уже подъезжали к болоту. Неподалеку паслось стадо буйволов, однако среди них не оказалось ни одного бычка, заслуживавшего внимания.

Мы немного расстроились, но все же решили проехать немного дальше. Через несколько минут перед нами возникло стадо водяных куду примерно в двадцать голов. Испуганные животные бросились прямо в болото.

— Бвана, это какие-то ненормальные водяные куду, — заметил Джума, покачав головой, — Смотри, они бегут прямо навстречу огромным мамбам![42]

Я присмотрелся. Джума был прав, в болоте притаились четыре гигантских крокодила. Если стадо не остановится, это может плохо кончиться. Я остановил машину и достал бинокль, попросив Вольфа приготовить оружие. У него было разрешение на отстрел крокодилов, так что Вольфгангу выпадал неплохой шанс.

Будто бы вторя нам, стадо водяных куду тоже останова лось. Они с интересом разглядывали «Тойоту», блестевшую после утреннего мытья, и не подозревали об ушедших под воду хищниках.

По моей команде Джума подполз к кустам, растущим возле болота, а Мартти и Иди высунулись из машины, чтобы от влечь на себя внимание животных. Тем временем мы с Вольфгангом подобрались к месту, где росли двухметровые кусты и начиналась вода. Я установил штатив, с которого Вольф дол жен был стрелять, а он тем временем проверил замки и предохранитель своей двустволки. Наконец мой клиент прицелился. Включив рацию, я приказал всем оставшимся в машине немного пошуметь, чтобы вспугнуть стадо.

— Скорее всего, крокодилы поймают одного из водяных куду, — предположил я, — Они станут делить добычу, и брызги полетят во все стороны. Я пригляжу добычу получше, так что не стреляй, пока я не скажу.

Однако нас ждало разочарование: ситатунги беспрепятственно перебежали болото и оказались в высокой траве, из которой торчали только их головы.

— Не повезло, — расстроился я.

— А это действительно были крокодилы? — улыбнулся Вольфганг. Он все воспринимал с юмором.

— Джума был уверен, что там притаились мамбы, значит, они там есть, — заверил я, — Но крокодилы охотятся не всегда. Я видел как-то огромное стадо антилоп гну, переходившее реку, в которой лежали около тридцати крокодилов. Представь себе, ни один хищник не двинулся с места.

— Бвана, прием, — пробормотала рация.

— Прием.

— Это Мартти. Я вижу огромного буйвола. Вы не сможете его разглядеть, он пасется в высокой траве. Прием.

— Отлично. Мы возвращаемся. Конец связи.

Забросив в «Тойоту» оружие и штатив, мы припали к биноклям. До буйвола было более двухсот метров. Для двустволки это далековато. Мы решили подождать, пока буйвол поднимет голову, чтобы посмотреть на его рога.

— Ну повернись же, дружище! — взмолился я.

Животное услышало мою мольбу. Правда, рога рассмотреть мне не удалось, но мощная голова буйвола, показавшаяся из травы, дала основание предположить, что перед нами огромный бык.

— Ну что? — заволновался Вольф.

В этот момент буйвол быстро повернул голову и посмотрел прямо на нас.

— Стэн, это царь буйволов! — восхищенно шепнул мой клиент.

Я не мог не согласиться, но охота нам предстояла не из легких.

— Придется идти через болото, другого выхода нет. С нами пойдут Джума и Иди, а Мартти останется в машине. Рацией можно пользоваться только в случае смертельной опасности, ясно? — грозно сказал я.

Все дружно кивнули.

— Джума, не забудь дробовик! — приказал я, — Джума пойдет первым, затем я, потом Вольф, а последним — Иди. Может оказаться, что старый буйвол не один и мы наткнемся на его дружка, в этом случае стрелять буду я. Ты, Вольф, держи оружие наготове, но стрелять будешь только по моей команде!

— Слушай, Стэн, если это действительно опасно, тогда, может быть, не пойдем? — засомневался немец, которому явно не хотелось идти через болото, — Пусть это отличный трофей, но все-таки жизнь дороже…

— Без разумного риска охота невозможна, — возразил я, — Поверь мне, его рога стоят того! И этот старичок носит их лишь потому, что прячется на болоте. Если бы он вышел на равнину или в буш, его голова давно уже украсила бы дом какого-нибудь американца. Скажи мне лучше, резиновые сапоги у тебя с собой?

— С собой, но разве они нужны сейчас? У тебя ведь таких нет. Я лучше пойду без них.

— Ну и зря. Они защитят тебя от черных пиявок и шистосом. Ты видел на краю болота маленьких улиток? Где есть стоячая вода и улитки — там жди шистосом, а они смертельно опасны.

Долго уговаривать Вольфганга не пришлось. Он тут же достал из багажника свои сапоги.

— Теперь другое дело, — одобрил я.

— Можем идти, Стэн. Правда, я бы не отказался сделать пару глотков из твоей фляжки.

— Это хорошая идея! — Я отвинтил крышку, и все по очереди отхлебнули немного виски. Я снова повернулся к Вольфу и добавил, едва скрывая улыбку: — Ну, теперь еще раз все проверь: заряд, запасные патроны и так далее. Отнесись к сегодняшней охоте, как к репетиции охоты на людоеда.

Погода стояла безветренная, поэтому нам сложно было определить, с какой стороны удобнее подойти к животному. Джума шел в шести метрах от меня. Его слух и обоняние ничуть не хуже, чем у любого буйвола, а в данном случае кто первый учует, тот и победил. Через некоторое время мой верный помощник медленно поднял руку и показал мне четыре пальца. Это означало, что буйвол в сорока метрах от нас. По знаку Джумы мы все подобрались поближе.

Буйвол стоял к нам задом. Вольф установил оружие на треногу и приготовился к выстрелу.

— Целься под лопатку и сразу стреляй! — посоветовал я, — Если после второго выстрела он не упадет, я помогу тебе, а ты быстро перезаряжай двустволку. Идти за ним в траву нельзя. Внимание, готовься, так… огонь!

Бык дернулся, поднял голову и оглянулся. Второй выстрел тоже не дал результата. Ничего не поделаешь, придется стрелять мне. Краем глаза я заметил, что у Вольфа трясутся руки и оттого не получается быстро перезарядить ружье.

— Стреляй еще раз, — предложил я, наблюдая, как буйвол помчался по высокой траве.

Третья пуля попала ему прямо в грудь, бык пригнулся и опустил голову в грязную болотную воду.

— Целься в шею, — снова посоветовал я.

Четвертая пуля сбила зверя на землю.

— Стэн, кажется, все! — радостно воскликнул Вольф.

— Перезаряжай ружье и не ори, — грубо сказал я.

В это время буйвол пришел в себя и быстро поднялся. Шатаясь, он грозно надвигался на нас.

— Перезарядил? — тихо спросил я.

— Нет! Ради бога, стреляй, стреляй! — Вольф был близок к истерике.

Буйвол внезапно остановился, по его телу пробежала дрожь, и он опустился в болото. Я знал, что бык уже не поднимется, потому что иначе он не стал бы так протяжно, жалобно мычать. Охотники называют этот душераздирающий звук «песней смерти».

— Перезарядил? — снова поинтересовался я.

— Да, Стэн, — кивнул немец, — Куда теперь стрелять?

— Идите за мной, — скомандовал я, обращаясь ко всем.

Обойдя раненое животное, мы очутились в десяти метрах от него.

— Стреляй в первый шейный позвонок! — приказал я.

Теперь можно было расслабиться. Вольфганг стал извиняться за свою нервозность, а я попытался его успокоить, рассказав об одном клиенте, который в подобной ситуации даже наделал в штаны. Все засмеялись и по моему знаку отправились к буйволу. Из болота торчал только один гигантский рог.

— Нам придется вытащить его на берег, — сообщил я Вольфгангу, потом достал рацию и приказал Мартти: — Приготовьте веревки, смотайте трос с лебедки и подгоните машину поближе к болоту.

Примерно через час мы вытащили животное с помощью лебедки, установленной на моей машине. Вольф к тому времени уже доедал сандвич и допивал пиво на берегу. Закончив трапезу, он принялся измерять рога. Невероятно! Сто двадцать пять сантиметров! Сначала я не поверил и решил измерить снова. Результат не изменился. Я поздравил Вольфа с рекордным трофеем, и он счастливо улыбнулся:

— Никогда бы не поверил, что буду охотиться на такого крупного буйвола. Рога у него на четырнадцать сантиметров больше, чем у того, в Бихарамуло, которого я приглядел перед отъездом. Спасибо тебе за то, что убедил меня залезть в болото. Стэн, друг, огромное тебе спасибо!

От полноты чувств Вольфганг даже обнял меня. Мне оставалось только порадоваться за него: замечательно, когда охота приносит удовлетворение.

Пока Вольф принимал поздравления от наших помощников, я решил осмотреть животное. Судя по всему, бык был очень старым, и мясо его в пищу не годилось — как ни приготовь, оно будет жестким, как подошва. Лучше использовать его в качестве приманки для леопарда. Огромный желудок быка, наполненный непереваренной травой и желудочным соком, прекрасно подойдет для создания искусственного следа, который поможет хищнику обнаружить приманки, расположенные на некотором расстоянии друг от друга.

Чтобы загрузить буйвола в машину, нам пришлось разрезать огромную тушу на куски. По пути в лагерь чернокожие следопыты по традиции пели свой монотонный гимн победе. Я уже привык к нему, а вот для Вольфа эта песня все еще была экзотикой.

Повар Росси знал толк в приготовлении буйволиного гуляша. Он забрал у нас немного вырезки, язык, сердце, печень и почки, чтобы порадовать Вольфганга своим изысканным блюдом — ведь победу обязательно надо отпраздновать. А я, по совету обитателей лагеря, направился в хижину местного таксидермиста, чтобы он изготовил хорошее украшение для гостиной Вольфа.

Около полудня с лагерем связался Росси и сообщил, что сможет прилететь только через день, потому что ему придется пройти еще один курс лечения.

— Послушай, Спагетти, — решил съязвить я, — тебе сразу полегчает, когда ты узнаешь, что сегодня утром у болота мы пристрелили буйвола с рогами в сто двадцать пять сантиметров. Этот старикашка, наверно, помнил еще Ливингстона. Прием.

— Чего-чего? Сколько сантиметров? Да ты издеваешься надо мной! Таких буйволов в Ибанде уже давно нет. Ты брал с собой очки и линейку? Прием.

— Дружище, — засмеялся я, — даже павианы знают: когда на охоту выхожу я, буйволы сбегаются ко мне из всех зарослей. Прием.

— Стэн, брось смеяться, — разозлился мой приятель, — лучше скажи правду! Прием.

Я выдержал значительную паузу и повторил:

— Сто двадцать пять сантиметров. Прием.

— Надеюсь, ты сделал несколько фотографий? — ошеломленно произнес Росси, — Мы поместим их в нашу рекламную брошюру. Стэн, я тебя поздравляю! Я мечтаю послать к чертовой матери все эти уколы и примчаться в лагерь. Что за дела — ты берешь трофеи мирового уровня, а я, потомственный охотник, валяюсь в больнице с ерундовым ранением! Черт побери, это просто неприлично! Прием.

— А знаешь, Спагетти, Господь Бог воздает каждому по заслугам! Посуди сам, тебе везет больше, чем мне. Я тут подставляю задницу колючкам в буше, а тебя колет какая-нибудь крошка, и ты, я полагаю, не торопишься одеваться, не так ли? Прием.

— Стэн, берегись! — прыснул Росси, — Здесь на узле связи сидят две дамы, и мне не хочется за тебя краснеть. Я бы врагу не пожелал попасть сюда, в их нежные ручки. До самой смерти запомню их процедуры! Прием.

— Передай девушкам, что я надеюсь на их нежность и целую ручки. Желаю тебе скорейшего выздоровления. Береги задницу! Пока! Конец связи.

Сразу после обеда я приказал загрузить в «Тойоту» шесть кусков буйволиного мяса и желудок для Шварценеггера. Несмотря на все уговоры, Вольф и слышать не хотел об отдыхе и тут же забрался в машину.

Дорога в Муронго очень живописна. По пути мы имели возможность полюбоваться на различных зверей и птиц, но самое потрясающее зрелище — две огромные скалы, будто бы светящиеся на солнце, которые здесь называют Килима Кали — крутые холмы. Когда они остались позади, мы попали на развилку и, по указанию Мартти, свернули влево.

— Далеко еще? — поинтересовался я.

— Уже рядом, бвана. За этими зарослями, — с готовностью ответил Мартти.

Буквально через несколько минут мы выехали на огромный луг, где паслись зебры и антилопы топи. Мы проехали мимо небольших скал, на которых солнце и вода оставили свои узоры, за ними долина сузилась, и мы увидели огромные ветвистые деревья.

— Здесь! — воскликнул Мартти, высунув руку из окна.

— Джума, приготовь дробовик, — скомандовал я, — И ты, Вольф, тоже держи оружие наготове! Помните, леопард очень опасен. Из машины выйдем только мы с Мартти, все остальные должны сидеть смирно.

Вылезая из машины, я почувствовал, как все напряглись. Мы подошли прямо к дереву, но никаких следов не обнаружили.

— Вы вешали здесь приманки? — осведомился я у своего проводника.

— Нет, бвана, — произнес он, не спуская глаз с зарослей, расположенных прямо за деревом, — В тот момент, когда мы собирались повесить приманку, леопард напал на хозяина.

Внимательно осмотрев окрестности, мы заключили, что леопарду здесь — просто рай. Охоту ему облегчает то обстоятельство, что склоны обоих холмов практически непроходимы и все звериные тропы ведут через ущелье шириной не более двадцати метров.

Немного подумав, я разрешил всем выйти из машины: чем больше людей примет участие в поисках следов, тем быстрее мы их найдем. Джума, Иди и Вольфганг с жаром принялись за дело. Но и спустя несколько минут никаких результатов мы не достигли.

Внезапно я заметил, как Мартти, стоявший возле дерева, которое возвышалось на кромке луга, начал возбужденно размахивать руками и показывать пальцем на свои глаза. Я поспешил к нему, потому что у него не было оружия.

— Там человек, — шепнул мне Джума, остановившись за моей спиной. Следом за нами подбежал и Вольфганг.

— Что происходит, Стэн? — с ужасом спросил он. Я молча показал на одну из ветвей дерева. Немец побледнел и произнес дрожащим голосом: — Господи, там человек!.. Надеюсь, это не…

— Да, да! — подтвердил я, — Это очередная жертва леопарда. И что он тут потерял? — Я взглянул на клиента, — Вольф, далеко не отходи и внимательно смотри вокруг! — Похлопав по плечу испуганного немца, я обернулся к Мартти: — Почему ты решил искать именно здесь?

— Не знаю, бвана, — Он пожал плечами, — Я подумал, что на этом дереве леопарду было бы удобней всего. Что будем делать?

— Сначала нужно убедиться, что леопарда здесь нет. Потом вы с Джумой заберетесь на дерево и осмотрите тело. Ваша задача — определить, где именно чуи задрал человека. Возможно, обследовав это место, мы узнаем что-то еще.

Когда мои чернокожие помощники бросились выполнять приказание, я снова обернулся к Вольфгангу — Он выглядел неважно. Я протянул ему свою фляжку с виски.

— Я же предупреждал тебя, что охота на людоеда — дело сложное и опасное. Эти животные непредсказуемы, — Тут я увидел, что Джума машет мне рукой. Я позвал Мартти: — Побудь здесь немного с бваной Вольфом, не оставляй его одного. А мы поищем место нападения. Кажется, Джума обнаружил след.

Следы леопарда привели нас под другое дерево, возле которого стоял импровизированный стол — четыре камня, прислоненные друг к другу. На нем стоял глиняный горшок с мясом, а рядом валялись копье, лук и колчан со стрелами.

Джума достал стрелу и принялся рассматривать наконечник.

— Стрелы пропитаны ядом, — спустя некоторое время сказал он, — Это браконьер. Копье и стрелы похожи на оружие народа хайя. Значит, этот человек из Танзании, а не из Руанды.

От скал к дереву была протоптана дорожка, по которой мы и решили пройти. Спустя несколько минут мы оказали на склоне холма, где на небольшом выступе обнаружили натянутые крест-накрест веревки для вяления мяса. Браконьер, как и следовало ожидать, был знатоком своего дела и никогда не стал бы ночевать возле мяса. Он понимал, что хищники могут учуять запах и обязательно наведаются в гости. Ош ней всего для таких смельчаков львы, леопарды и гиены.

Вернувшись к машине, я первым делом бросился к Вол фу. Бедняга побледнел как полотно. Кажется, его мутило.

— Выпей еще чуть-чуть, — сказал я, протянув ему свою фляжку, — это помогает. Я тебя понимаю. Со мной в первый раз тоже так было.

— Что будем делать дальше? — угрюмо спросил клиент, вернув мне виски.

— У нас есть одно преимущество, — задумчиво произнес я.

— Какое преимущество, Стэн? Я вижу только задранного африканца на дереве.

— Пойми, Вольф, — я взглянул ему в глаза, — как ни кощунственно это звучит, но у нас на дереве отличная приманка, и к тому же еще несколько часов будет светло. Нам нужно только ждать — Шварценеггер скоро вернется.

— Как ужасно ты шутишь, — осудил меня немецкий охотник.

— Но это единственная возможность подстрелить людоеда! — Я глотнул из фляжки.

— Я тебе доверяю, но не могу себе представить… Мы что же — будем сидеть возле трупа и смотреть, как его будут рвать на части и пожирать?..

— Вольф, нам придется это сделать. Я не могу допустить, чтобы здесь продолжали гибнуть люди!

Мне стало жаль Вольфа, и тем не менее пришлось оставить его наедине с грустными мыслями — мне нужно было руководить сооружением засады.

Мы провозились около двух часов. Потом Джума с Мартти забрались на дерево, чтобы осмотреть труп. Леопард задрал беднягу прошлой ночью и с аппетитом поел его. Судя по всему, в ближайшее время Шварценеггер намеревался вернуться к добыче. Нам следовало быть готовыми и к тому, что это могло случиться ночью. На сей предмет я попросил своих помощников срубить несколько веток, чтобы силуэт хищника вырисовывался даже на фоне ночного неба. В этом случае стрелять буду я.

Ближе к вечеру мы решили съездить в лагерь за одеялами и продуктами. Буйволиное мясо придется отвезти к тем деревьям, где Росси прикармливал Рэмбо. Все уже поняли, что Иди вряд ли выиграет блок сигарет и предвкушали забавное зрелище, как он будет изображать пасущегося буйвола.

Когда повар вынес нам сухой паек, я протянул ему свою фляжку:

— Как всегда, полную — ночью будет холодно.

Вильям понимающе улыбнулся и выполнил мой приказ.

Ближе к семи мы окончательно обосновались в засаде, разложив там два фонаря, два карабина, дробовик и несколько фляжек с водой. После полуночи Вольфганг начал похрапывать, и мне пришлось разбудить его. Но бодрствовал он недолго. Его хватило всего на несколько слов:

— Извини, Стэн, что-то я сморился.

Это страшно развеселило Джуму и Иди.

Леопард появился ближе к утру Первым его заметил Джума. Тронув меня за плечо, он знаком показал, что слышит и чувствует чуи. Я осторожно разбудил Вольфа, шепнув:

— Там леопард.

Я смог увидеть зверя, только когда он легко и грациозно вспрыгнул на дерево. Леопард действительно оказался гигантом. Судя по тому, как он обнюхал ветвь, на которой лежала его добыча, наши исследования не прошли незамеченными. Прихватив свой завтрак, хищник скрылся за деревом. Джума шепнул мне, что зверь расположился на земле. Нам нужно было дождаться рассвета, потому что Вольфганг не мог прицелиться в темноте. В течение часа мы вынужденно слушали хруст человеческих костей, прерывистое дыхание, урчание и негромкий рык зверя. Последнее адресовалось гиенам, которые не отказались бы разделить с леопардом трапезу. Но увы — им удалось только издали взглянуть на добычу.

Начало светать. Я попросил Вольфа приготовиться к выстрелу. Внезапно людоед встал, посмотрел назад и, прекратив жевать, в два прыжка оказался за деревом. Нам были видны только часть головы и кончик хвоста. Я побоялся, что мы его упустим, но в голове у чуи созрел совсем другой план: он решил осмотреть окрестности. Вспрыгнув на дерево и обернувшись, он уставился прямо на нас.

Первый выстрел сбил хищника с дерева.

— Я целился между глаз! — разволновался Вольфганг.

До нас донеслись грозное рычание и треск ветвей.

— Думаю, выстрел был удачный, — подбодрил я клиента, — С тяжелым ранением леопард далеко не уйдет. Оставайтесь здесь, Иди тоже останется, а мы с Джумой пойдем на разведку.

Мы взяли дробовик и карабин, медленно вылезли из засады и осторожно подошли к дереву. Я огляделся по сторонам, а Джума осмотрел следы. Видимо, зверь упал на четыре лапы и тут же помчался прочь.

Мы вернулись к засаде. Вольфганг был расстроен, что он промазал и нам придется подвергаться серьезной опасности, преследуя леопарда.

— Не волнуйся, Вольф, все нормально, — успокоил я клиента, — Но дальше ты не пойдешь. Преследовать раненого людоеда очень опасно. Лучше готовьте завтрак. Я буду постоянно связываться с вами по рации. Мы обязательно оставим четкий след, чтобы Иди сразу же смог найти нас. Я бы хотел, чтобы Шварценеггер тоже стал исключительно твоим трофеем.

— О'кей, Стэн! Но раз ты считаешь, что ситуация настолько опасна, добей этого дьявола сам! Только обещай мне, что не станешь чрезмерно рисковать!

— Ты говоришь, как моя бабушка, это хороший знак, — улыбнулся я, — Через несколько минут я свяжусь с вами по рации и расскажу подробности.

Снова подойдя к дереву, мы принялись изучать следы, которые в конечном итоге привели нас в заросли. Джума сделал вывод, что леопарда шатало из стороны в сторону, он то и дело падал и снова поднимался — судя по всему, с большим трудом. На земле виднелись кровавые пятна.

Я вызвал по рации Вольфа:

— Быстро доедай сэндвич и приготовься! — Я сообщил немцу, что хищник серьезно ранен.

На тропе, по которой брел, истекая кровью, леопард, мы через каждые десять-пятнадцать шагов оставляли обломанные ветки, чтобы Иди смог быстро найти нас. Когда заросли кончились, мы оказались на открытом пространстве у основания холма. Странно, что раненый зверь решил подняться по склону. Неужели пуля так сильно повредила леопарду голову, что окончательно лишила его способности соображать?

— Джума, не забывай про деревья и кусты, — напомнил я, — Возможно, чуи где-нибудь притаился, чтобы напасть на нас сзади.

— Он взобрался на скалу, бвана. Кажется, у него там логово.

Следы на камнях разобрать очень сложно, и, несмотря на то, что Джума настоящий профессионал, несколько раз нам все же пришлось возвращаться.

— Смотри, бвана! — воскликнул мой помощник, остановившись у одного из камней, — Здесь он снова упал. У него действительно серьезное ранение: он идет по открытой местности, как будто у него не все в порядке с головой. Вот опять кровь. Чуи очень большой, бвана, у него такие же огромные следы, как у льва.

Взбираясь по холму, я через каждые пять метров переворачивал камни, чтобы облегчить задачу Иди. На очередной остановке, когда Джума снова потерял след, я связался с немцем:

— Вольф, ты слышишь меня? Прием.

— Слышу. Мы готовы идти. Что нового? Прием.

— Пока ничего. Судя по всему, леопард решил вернуться в свое логово на одной из скал. Следы ведут вверх. Его качает из стороны в сторону, он часто падает на землю. Короче, ему плохо. Дай мне Иди. Прием.

— Иди слушает. Прием.

— Мы оставили четкие следы. По моей команде вы с бваной Вольфом отправитесь за нами, ясно? Прием.

— Ясно. Ждем ваших указаний.

Мы с Джумой двинулись дальше. На открытой местности наше продвижение стало гораздо безопасней. Внезапно следы чуи резко свернули и снова повели вниз. Что бы это значило? Пройдя еще немного, мы поняли, что леопард идет назад, к дереву, на котором находились останки его добычи.

— Джума, он решил отомстить! — догадался я.

— Что будем делать бвана? Ведь Иди и твой клиент до сих пор сидят в засаде!

Все было бы хорошо, но Иди, хоть он и знает толк в охоте, не умеет стрелять, а Вольф, напротив, ловко обращается с оружием, но совершенно не знаком с повадками леопарда. До засады нам пришлось бы бежать около километра, поэтому я решил связаться с Иди и Вольфгангом по рации и попросить их идти за нами. Впрочем, Шварценеггер уже мог оказаться возле них. Вдруг он вот-вот набросится?!

Я быстро нажал на кнопку вызова:

— Вольф, слышишь меня? Прием.

— Слышу. Что нового? Прием.

— Будьте осторожны. Леопард возвращается к вам. Он опередил нас. Ни в коем случае не выходите из укрытия и держите оружие наготове. Дай мне Иди! Прием.

— Иди на связи. Прием.

— Слушай внимательно, Иди. Будьте осторожны. Чуи возвращается к вам, чтобы отомстить. Мы с Джумой идем за ним. Бвана Вольф должен стрелять только в самом крайнем случае. Не высовывайтесь из засады. Леопард, скорее всего, придет с правой стороны. Главное — ни в коем случае не выходите из засады! Конец связи.

Повесив рацию на пояс, я проверил затвор на своем крупнокалиберном карабине. Джума снял дробовик с предохранителя. В зарослях нам пришлось замедлить шаг — леопард мог затаиться в кустах и напасть на нас. До засады оставалось не более пятисот метров.

— Джума, нам надо поторопиться. Я не прощу себе, если что-то случится с немцем. Подстрахуй меня, если я вдруг промахнусь.

Мой помощник кивнул. Когда след вывел нас к дереву, все сомнения отпали: леопард действительно направился к засаде.

Я лихорадочно размышлял, стоит ли снова связываться с Вольфом и Иди или лучше сохранять тишину. Ведь леопард ничего не знает о наших товарищах, значит, мы автоматически станем приманкой.

Приблизившись к засаде шагов на сто, мы осмотрели округу. Никого. Ни одна веточка не шелохнется. Но ведь леопард должен быть где-то здесь!

Я снова достал рацию и прошептал:

— Вольф, слышишь меня? Прием!

— Слышу. Где вы? Прием.

— Ни в коем случае не стреляй вправо. Мы совсем рядом с вами. Леопарда не видно. Ни в коем случае не высовывайтесь из укрытия, попробуйте найти нас глазами. Как только увидите нас, три раза нажмите на кнопку вызова. После этого я выключу рацию, она производит слишком много шума. Конец связи!

Мы продолжали идти, осматривая каждый подозрительный куст. Через несколько минут у меня в кармане раздался тройной сигнал рации. Нас увидели, теперь можно было не бояться, что Вольф попадет в нас.

Но вот что странно — вместо облегчения я снова почувствовал необыкновенное волнение и обернулся. Огромный леопард уже приготовился прыгнуть на меня сзади. Помогла хорошая реакция: я пригнулся в тот самый момент, когда хищник взвился в воздух. Ствол моего карабина уперся ему в брюхо. Я выстрелил и тут же перезарядил винтовку. Окровавленный чуи распластался возле Джумы и уже собирался снова прыгнуть, но мой помощник хорошо прицелился и выстрелил из дробовика. Леопард, дико рыча, стал кататься по земле, затем на секунду замер. Второй выстрел из моего карабина пришелся ему точно в горло. Чуи стих.

Через несколько минут Джума осторожно стукнул людоеда по голове. Тот не двигался.

Мой помощник попытался что-то сказать, но у него получился только глубокий вздох. Я протянул ему руку:

— Прости, Джума, я не успел тебя предупредить. Леопард уже был в прыжке, и мне пришлось тут же стрелять. Я не знаю, что заставило меня обернуться! Как ты, он тебя не зацепил?

Джума покачал головой. Он по-прежнему не мог произнести ни слова.

Я связался с Вольфом.

— Как вы?! — От его крика рация буквально вибрировала у меня в руках, — Такое бывает только в кино! Как вам удалось выстрелить?

Я разрешил им выйти из укрытия, и они с Иди помчались нам навстречу.

— Стэн, у тебя куртка в крови, — заметил немец, оглядев меня с ног до головы.

— Это не моя кровь, это кровь леопарда, — успокоил его я, — Лучше посмотри на Джуму. Шварценеггер упал прямо на него, а через меня только перескочил. Я успел пригнуться к земле и выстрелить.

— Стэн, мы все видели! Леопард сбил тебя с ног, а потом напал на Джуму. Ведь так, Иди? — Вольф был потрясен, что мы остались целы и невредимы. Он бросился к Джуме, чтобы осмотреть его и оказать первую помощь, но тот в ужасе убежал от него.

— Бвана, чего хочет этот музунгу? — закричал он.

— Расцеловать тебя, Джума!

Иди расхохотался.

— Вольф, оставь его, — попросил я, — Он нас не понял. С ним не произошло ничего страшного. Видишь, бегает как угорелый!

Я опустился на землю и только тогда почувствовал, что у меня дрожат колени. Я достал фляжку и, глотнув, передал ее Вольфу.

— Стэн, я хочу забрать этого зверя целиком. В Германии мне сделают чучело в полный рост, пусть даже это обойдется мне в пару тысяч марок. Надо же — людоед! Я до сих пор не могу поверить, что все обошлось!

Окончательно успокоившись, мы несколько раз сфотографировались, а затем погрузили трофей в машину.

Но это еще не все. Нам пришлось снять с дерева останки браконьера, чтобы отвезти их в полицейский участок в Муронго. Там мы договорились, что приедем на место происшествия на следующее утро: в тот день нам необходимо было отдохнуть.

В лагере нас встречали как победителей. Вольф заказал шампанское и торжественный ужин в честь нашей невероятной охоты.

Повар Вильям передал нам привет от Росси, который должен был прилететь к вечеру. Мы собирались встретить его на полевом аэродроме, а до этого я решил осмотреть наши приманки для Рэмбо, которые мы вывесили накануне. Иди был очень расстроен, что проиграл спор: возле одного из деревьев обнаружились утренние следы этого огромного зверя, а другой кусок мяса оказался слегка объеден.

Росси выглядел неплохо, несмотря на воспаленный шов, видневшийся из-под футболки на Левом плече. Приехав в лагерь, он сразу же бросился осматривать Шварценеггера и подтвердил, что это тот самый леопард, о встрече с которым он будет помнить всю жизнь.

— Да, это он. Другого такого великана в Ибанде не найдешь!

— Найдешь, бвана, найдешь, — грустно возразил Иди, — Это твой Рэмбо, из-за которого мне придется жевать траву.

Он повернулся ко мне и обречено спросил: — Бвана Стэн, где я должен пастись? Все захохотали, глядя на печального Иди и его изумленного хозяина.

Разноцветное солнце

Разноцветное утреннее солнце — по-другому нельзя назвать это явление природы. Оно происходит нечасто — два или три раза в год. Поднимаясь, солнце начинает менять свой цвет, и это настолько удивительно, что тому, кто никогда не видел подобного явления, оно кажется искусственным, нереальным — мерещится, что вот-вот произойдет какая-то природная катастрофа. Ярко-желтый цвет меняется на оранжевый, потом на красный, фиолетовый, и наконец солнце становится голубоватым. В такое нельзя поверить, становится страшно! Я уже неоднократно наблюдал это явление, и каждый раз меня охватывало волнение. Я надеюсь, сегодня ничего не произойдет — ничего подобного тому, что было несколько лет назад…

Глаза налились усталостью, но я должен был держаться. Я высунул голову в открытое окно своей «Тойоты», подставив лицо утреннему освежающему ветерку. Ветка куста, мимо которого я проезжал, хлестнула меня по лицу и уху! Ну и пощечина! Усталость мигом слетела. Я почувствовал, что из уха начала капать кровь, и немедленно остановился. Оторвал кусок туалетной бумаги, вытер кровь. Кровотечение довольно сильное. Из-под брезента появилась кудрявая голова чернокожего человека, зевавшего во весь рот.

— Маджи! — приказал я ему.

— Что происходит, мзее? — спросил Джума, вылезая из кузова с небольшой канистрой в руках.

— Ничего не происходит. Ветка резанула меня по голове. Вот, смотри, — Я отнял руку от уха и подставил лицо под свет фар. Джума, мой следопыт, слуга, водитель, повар и надежный товарищ, тихо присвистнул и вернул мою руку с тампоном из туалетной бумаги на прежнее место.

— От этого не умрешь и ухо не отвалится, но необходимо достать аптечку и обработать рану, иначе может воспалиться. Тогда придется прибегать к помощи ножа, — Он улыбнулся и полез под брезент «Тойоты» за аптечкой.

Начало светать, на небе ни облачка. Восхитительный вид, но тут Джума взял меня за плечо и снова развернул к фарам. Было еще недостаточно светло, поэтому, чтобы осмотреть рану, ему потребовалась иллюминация. Я же поминутно поворачивался на восток — небо приобретало такой удивительный цвет, что напоминало цветной плакат!

— Сегодня будет невероятное солнце, мзее, — произнес Джума, — Раскрашенное. О таком солнце мне рассказывал мой дед, который знал от своего деда, а тот от своего…

В этот момент он задел мою рану, я дернулся и воскликнул:

— Господь с ними, с твоими дедами! Смотри, куда тычешь!.. Так что там говорил дед?

— Он говорил, что, когда солнце покрывается красочными пятнами и меняет свой цвет, это наказание божье всему живому — много людей и животных умрет в такой день! Потом бог помажет солнце их кровью, чтобы каждый знал о своей участи и обратил внимание на собственную жизнь, — Сказав это, Джума отрезал кусок лейкопластыря, чтобы заклеить им мое ухо.

— Джума, ваш бог всего живого уже взял мою кровь, и я надеюсь, что теперь увижу ее на солнце, — пошутил я, когда Джума закончил возиться с моим ухом, но глаза его остались серьезными.

— Не смейся, мзее! Скоро на нем будет не только твоя, но и много чужой крови. Вот увидишь! Смотри — солнце встает.

Мы стояли рядом, опершись о кузов машины, когда «Тойота» начала раскачиваться — это из нее стал вылезать мой второй следопыт, Панго. К тому времени он работал у меня уже несколько лет, но асе же меньше, чем Джума. Если Джума очень сметлив, шустр и работящ, то Панго — другой. Он — сама порядочность, и, главное, у него доброе сердце.

— Уа-а-а, — раздался за нашими спинами зевок следопыта, — Что? Что? Что происходит? — заикаясь, спросил Панго, боязливо оглядываясь по сторонам.

— Вуду. Раскрашенное солнце, — сухо констатировал Джума и добавил: — Помнишь, что нам дома рассказывал старый дедушка? И говорил, что он узнал об этом от своего деда?

— Бвана мзее, — обратился ко мне Панго, — сегодня будет плохой день! Видишь, какое солнце? Уже сейчас оно темно-красного цвета, через минуту будет еще темнее, потом станет почти черным, — Голос его задрожал, а глаза чуть не вылезли из орбит.

— Брось, Панго, — принялся успокаивать его Джума, — Что ты болтаешь? Какое черное солнце? Где ты такое видел, трус? Просто оно будет в пятнах, темно-красное, может быть, даже голубое, но чтобы черное…

Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь пением птиц. Вдруг издалека донесся вой гиен. Апокалиптическое небо и рассказ о вуду вызвали во мне дрожь. Я мгновенно пришел в себя. После осмотра колес мы снова сели в машину и поехали прямо в сторону восходящего солнца.

Солнце действительно потемнело, потом стало синим, через несколько мгновений вернулось к своему естественному желтому цвету, но при этом светило с такой силой, что мне пришлось надеть темные очки. «Тойота» пела свою монотонную песню. Скоро мы должны были выехать на берег реки Руфиджи, которая, делая широкие петли, прокладывает себе дорогу к океану.

В деревне Утете мы узнали, что паром еще не пустили, поскольку утром произошло несчастье. Крокодил утащил под воду женщину вместе с маленьким ребенком, привязанным к спине. Африканские женщины носят своих детей на спине до тех пор, пока малыш не начинает ходить. Это нечто вроде рюкзака для ребенка, вещь очень практичная, на материнской спине дети чувствуют себя в безопасности.

Мы спросили, как все произошло, но никто точно ничего не знал. Страшную сцену видели только два подростка, которые играли неподалеку от места трагедии. Женщина набирала воду в пластиковую бутылку, когда из воды вынырнул крокодил, схватил жертву за плечо и одним мощным рывком утащил под воду. Женщина была так испугана, что даже лишилась голоса. Подростки подняли крик, на который сбежалась почти вся деревня и, живо жестикулируя, принялась обсуждать случившееся. Это продолжалось до самого нашего приезда. Перебивая друг друга, жители деревни начали рассказывать нам, как было дело или, скорее, как все могло быть. Поверхность реки уже бороздили челны, выдолбленные из дерева мринга.

— Это жертва разноцветного солнца, — тихо прошептал Панго. Когда я строго взглянул на него, он втянул голову в плечи и исчез среди туземцев.

— Бвана, — обратился ко мне старший из африканцев, — ты сегодня видел восход солнца?

— Да, — ответил я.

— Видишь, что здесь никто не плачет и не скорбит? — спокойно продолжил старейшина.

— Да, — вновь ответил я и огляделся по сторонам. Действительно, ни одного печального лица, чувствовалось только какое-то напряжение.

— Солнце само выбрало себе дань. Это честь для семьи — принести жертву за всю деревню. Так повелось с незапамятных времен. Сегодня будет большой праздник. Будет много еды, будет выпито много помбе, потому что именно в нашей деревне солнце выбрало себе жертву. Солнце тоже должно откуда-то черпать силу, чтобы совершать путешествие с одной стороны реки на другую, — сказал старейшина и, высоко подняв руку, описал полукруг в воздухе, — У нас такое случалось уже не раз. Мамба — верный друг солнца, которое в ответ согревает в песке крокодильи яйца и дает тепло самому крокодилу, когда он лежит на берегу реки, — ведь в воде холодно!

На минуту старейшина замолк, словно взвешивая слова, которые собирался произнести.

— Следовательно, когда мамба утащит под воду для солнца корову, козу или, как сегодня, человека, то солнце, сев вечером в воду, поблагодарит мамбу и договорится с ним о другом волшебстве. Солнце такое могучее, потому что рано утром, поднимаясь из воды, оно пьет кровь жертвы, — Африканец нехотя показал рукой в сторону восхода, — Тогда, бвана, кровь разливается по солнцу, оно даже темнеет от крови, а потом так разгорается, что начинает жечь кровь, пока не посинеет. Затем солнце проглатывает кровь и таким образом набирает силу на несколько месяцев. Дальше все повторяется снова. Это происходит с незапамятных времен, — закончил старейшина свой рассказ и посмотрел на реку, катящую свои воды вдаль, к океану.

— Видишь, бвана, эти челны? — помолчав, продолжил он, — Люди бросают в воду цветы в знак благодарности солнцу и заодно чтобы умилостивить мамбу.

Действительно, африканцы в лодках время от времени бросали в воду цветы. Ко мне подошел Джума и с серьезностью в голосе произнес:

— Мзее, это глупая болтовня! Я родом с севера, из Сингиды, и там на подобную болтовню никто не обращает внимания. Мой дед говорил мне…

Я взял его за плечо и повел к машине.

— Знаешь, Джума, какая разница, кто, где, когда и кого принесет в жертву?! У вас это делает бог всего живого, а здесь — разноцветное солнце на пару с крокодилом. В Европе никто не видел солнца такого цвета. Только далеко на севере, где кругом одни снега и холод, иногда светит радужное солнце еще более удивительное, чем у вас здесь. Мы называем это полярное сияние. На свете много вещей, которые мы не можем толком объяснить. Фантазируя, мы строим домыслы, что бы это могло быть, а потом возникают разные поверья, которые передаются из поколения в поколение. При этом каждое поколение добавляет что-то свое, и таким образом создается почти совершенная форма легенды. Наподобие той, что ты слышал только что от рыбака. Правдоподобно, не так ли?

— Действительно, рассказ был хороший, но у нас в Сингиде я ранее слышал историю… — Джуму понесло дальше, а я стал искать глазами Панго.

— Мзее, — тихо позвал меня Панго. Он спрятался за небольшим кустом, так что я его не сразу заметил, — Радуйся, что мы не успели подъехать к реке до жертвоприношения, иначе мамба утащил бы для солнца тебя вместо этой женщины. Уже на дороге он пытался что-то предпринять, но ему не удалось! Только поцарапал тебе ухо, а иначе…

— Ты, дурень! — набросился на Панго Джума, — Что ты несешь? Сколько раз тебя самого хлестали ветки до крови, когда ты ехал на машине! Ты такой же глупый, как здешние рыбаки. Им это можно простить, потому что они едят одну только рыбу и от этого ужасно глупеют, но ты-то! Ведь ты, в конце концов, мой земляк из Сингиды, а получается, такой же трус, как они!

Я почувствовал, что должен вмешаться, и послал обоих к парому узнать, когда начнет работать переправа. К своему ужасу, я узнал, что по случаю Дня Солнца переправа работать не будет! Можно только праздновать, но не работать! Необходимо было что-то предпринять, иначе мы не тронулись бы в путь до следующего дня. В худшем случае пришлось бы ехать к другой переправе, расположенной в четырех часах езды по очень плохой дороге. Но что если и там отмечают день разноцветного солнца? Ведь в это верят все туземцы, живущие вдоль реки! Поэтому я выбрал тактику переговоров с паромщиком.

— Послушай, паромщик, за сколько меня перевезешь? — спросил я парня, сидевшего возле парома. Он уже несколько раз перевозил меня.

— Нет, местные мне этого не простят, — сказал парень, вытягивая губы и кивая головой в сторону деревни, — Я не здешний, но ссориться с ними не хочу, — Он пожал плечами.

— Знаешь вождя деревни? — как бы между прочим спросил я.

— Да, это тот человек, который очень долго говорил с тобой и что-то показывал руками, — Парень вновь кивнул, на этот раз в сторону африканца, который рассказал мне историю с крокодилом и солнцем.

— Паромщик, можешь пойти к нему и сказать, что я хочу с ним переговорить? Скажи, что это не бесплатно.

— О'кей, бвана, он прибежит как миленький, — улыбнулся парень и пошел за вождем. Упоминание о завади[43] вызвало блеск в его глазах. Местный вождь стоял передо мной уже через минуту.

— Я — Хамади, — объявил он и испытующе посмотрел мне в глаза, — Что тебе нужно, бвана?

— Сколько помбе выпьют сегодня в твоей деревне? — Я сразу взял быка за рога, чтобы не оставить вождю времени на раздумья и чтобы он мгновенно сказал мне правду.

— Ну-у-у, примерно две канистры по четыре галлона каждая. Зачем ты спрашиваешь? — Голос выдал его внутреннее напряжение.

— А кто будет платить за такое количество помбе? — рявкнул я.

— Ну-у, — опять протянул Хамади, — собственно, никто. И при этом все. Вся деревня. Каждый должен что-то принести, — Вождь заметно опечалился, и я воспользовался моментом.

— Хорошо, поскольку я оказался здесь, я хочу вам немного помочь. Я уплачу за половину водки и деньги отдам тебе. А уж ты со своими разберешься, не так ли? — произнес я уже более миролюбиво.

Африканец выкатил глаза, в них сквозила безудержная алчность.

— Правда, бвана? И эти деньги ты отдашь мне? — Белки его глаз светились, как бриллианты.

— Да, вождь, но ты должен разрешить мне переправиться на ту сторону Руфиджи вместе с моей машиной. Естественно, ты поедешь со мной, чтобы я мог отдать тебе деньги и чтобы никто этого не видел. Что думаешь об этом? — осторожно спросил я.

— Сава,[44] сава, бвана. Я поеду с тобой, когда ты этого захочешь, — Глаза Хамади прыгали, словно в ритме тамтама.

— Отдай соответствующие указания, Хамади, и мы поедем, — Я посмотрел на паромщика. Тот искренне радовался, что сможет нас перевезти и за это получит свой небольшой, но верный бакшиш.

Во время переправы опять возникла канитель с вождем, который потребовал фантастическую сумму, но наконец успокоился, получив реальную цену — четыре тысячи шиллингов за канистру самогонки.

Так я избежал лишних хлопот и сохранил целый день времени. Расплатившись с Хамади, мы расстались с ним и направились к деревне Кингупира, находившейся в ста двадцати километрах.

— Кто знает, что нас еще ждет сегодня, мзее! — мрачно пророчествовал Панго, а Джума лишь качал головой в знак несогласия.

В одиннадцать часов утра мы выехали на одну из многочисленных равнин, окружающих заповедник Селус. Это крупнейший в Африке заповедник, по его границам люди не селятся. Иногда в этих местах поселяются дровосеки — они рубят черное дерево, но главным образом дерево мринга, которое лучше всего подходит для производства мебели, оконных рам и дверей.

Мы находились уже в часе езды от Руфиджи, когда при переправе через небольшую речку я услышал короткое постукивание по крыше «Тойоты». На берегу я сразу же остановился и спросил, что случилось.

— Вату, — пояснил Джума и показал рукой в сторону. Действительно, я увидел две фигуры, которые возбужденно размахивали руками. Африканцы находились в четырехстах метрах от нас. Я понятия не имел, что им нужно, но в этих глухих местах все возможно, поэтому прежде всего я проверил предохранитель дробовика, предварительно вынув ружье из креплений в машине. Это очень полезное приспособление — крюки, на которых держится оружие, снабжены специальными резиновыми прокладками. Практически можно мгновенно выхватить ружье и тут же стрелять. Что-то мне подсказало, что этим людям нужна была помощь. Мы подождали минут пять, прежде чем фигуры приблизились. Один из африканцев выглядел благородным верзилой, второй — помоложе, среднего роста, но мышцы его так и перекатывались под кожей, словно волны в море. Оба тяжело дышали, верзила от усталости сел на землю.

— Джамбо,[45] — поздоровался я, хотя был намного старше их, а по местным обычаям первым всегда должен здороваться младший. Я нарушил это правило только потому, что оба африканца задыхались от быстрой ходьбы и не могли вымолвить ни слова. Молодой африканец попытался ответить за обоих, но с его губ вместо слов срывалось что-то, больше похожее на хриплое собачье тявканье.

— Не торопитесь, не надо, — спокойно сказал я, — Вначале переведите дух, потом говорите. Вы хотите, чтобы мы подбросили вас до Кингупиры?

Оба отрицательно покачали головой, и младший выдавил из себя:

— Не-е-т!

После паузы слово взял верзила.

— Джамбо, бвана, джамбо кака, — первым делом поздоровался он. Молодой вслед за ним повторил слова приветствия.

— Тембо мбайя![46] — выпалил верзила и махнул рукой в том направлении, откуда они только что прибежали.

— Бвана, этот слон убил нашего рафики[47] и преследует еще одного. Мне и Кули удалось убежать. Мы лесорубы, у нас есть разрешение на вырубку леса. Наш лагерь находится в трех километрах отсюда, если идти по берегу реки. Это ужасно! Мой брат Суди погиб. Он полностью растоптан. Ужас, ужас! — добавил он тише, и по его лицу потекли слезы. Несколько минут никто не говорил ни слова, только плачущий верзила хлюпал носом.

— Слон-убийца, — негромко произнес я и красноречиво взглянул на Джуму, чтобы он выпытал из лесорубов максимум информации. Все-таки один чернокожий скорее поймет другого чернокожего. Я присел на камень и попытался понять, о чем шла речь. Они говорили на суахили, но оба моих следопыта — ньятуру, а эти лесорубы — из народа маконде, поэтому, изъясняясь на одном и том же языке, собеседники тем не менее не вполне понимали друг друга.

В конце концов ситуация все же прояснилась. Лесорубы находились здесь уже более трех недель, и прежде слоны не появлялись в окрестностях лагеря. Напавший на людей слон был один, и у него имелся всего один бивень. Верзила точно помнил, что от слона сильно воняло. После нападения верзила и Кули бросились бежать. Они отчетливо видели, что слон растоптал Суди и погнался за остальными, но, поскольку люди бросились врассыпную, слон выбрал себе конкретную жертву — лесоруба по имени Фупи, который бросился бежать через реку на противоположный берег.

— Бвана, помоги нам! Мы простые дровосеки и не умеем защищаться от слонов. Даже не пытаемся. А ты настоящий охотник и знаешь, как это делается. Ты убьешь слона! — Кули умоляюще вращал глазами.

— Ты Кули, а как зовут твоего друга?

— Извини, бвана, я не представился. У меня перед глазами все еще стоит слон, топчущий моего брата. Меня зовут Сумак, — Было видно, что верзила начал понемногу успокаиваться.

— Хорошо! Поскольку я охотник и твой друг в опасности, мой долг — оказать помощь. Не будем терять времени. Садитесь в машину и показывайте дорогу к лагерю. Может быть, удастся спасти ваших товарищей.

Африканцы мгновенно ожили и, перебивая друг друга, стали лепетать слова благодарности. Панго, который до сих пор стоял в стороне, придвинулся ко мне.

— Мзее, это все окаянное разноцветное солнце, поверь мне! — прошептал он и полез вместе со всеми в кузов «Тойоты».

В тишине мы продирались сквозь буш вдоль речки. Почему слон атаковал людей? Что-то здесь не так! Должно ведь быть какое-то объяснение. Эти и другие мысли крутились у меня в голове, пока мы двигались по сложной для автомобиля местности. Возможно, у слона был период «охоты», во время которого у самцов из желез, расположенных между глазами и ушами, сочатся коричневые выделения. В этом периоде слоны бывают агрессивны и очень опасны. А если напала самка? У них периодов «охоты» не бывает.

Через тридцать минут мы выехали на небольшую равнину, где под огромной акацией стояла хижина, сделанная из жердей и травы. Кострище и несколько больших камней вместо кресел — вот и вся роскошь этого лагеря. А что, собственно, еще нужно лесорубам? Главное — вода, а река была рядом.

К реке спускалась только одна тропинка, вторая вела в буш. От почти потухшего костра поднималась тонкая струйка дыма. Фупи нигде не было видно.

— Бвана, — позвал меня Сумак, — Здесь ничего не происходило, все случилось немного дальше, в пори.[48] Там слон убил Суди и, наверное, Фупи.

Я молча вытащил свой самый тяжелый карабин «Винчестер Магнум» калибра.458, укрепил на поясе кобуру с запасными патронами. Джуме я доверил дробовик, заряженный самой крупной картечью на случай встречи со львами, леопардами или гиенами. Панго взял в одну руку пластмассовую канистру с водой, во второй у него было мачете.

Через несколько минут Кули и Сумак повели нас по тропинке в глубь буша. Мы ступали почти бесшумно, с нас ручьями лил пот. Температура воздуха была тридцать восемь Цельсия в тени. Ни малейшего ветерка.

Сумак шел передо мной. Спустя какое-то время он тихо спросил:

— Ты сегодня утром видел восход солнца, бвана?

Я промолчал. Сумак спросил снова:

— Видел или нет?

— Видел. И в тот самый момент, когда солнце всходило, меня по лицу хлестнула ветка дерева. Она рассекла ухо, пошла кровь. Вот посмотри, — Я показал на свое пораненное правое ухо.

— Ты счастливец, бвана. Все могло быть намного хуже, например, как с моим братом. Он уже мертв. Знаешь, мы, маконде, верим, что, когда встает кровавое, как сегодня, солнце, должно погибнуть много людей. Тогда солнце напьется самого ценного, что есть на свете, — крови — и опять будет светить и дарить людям тепло.

Джума обернулся ко мне со словами:

— Видишь, мзее, все люди верят, что солнце может пить человеческую кровь и потому тускнеет. А вот у нас на севере верят, что…

— Бог с ними, с вашими размышлениями, — оборвал я его, — Лучше внимательнее смотрите под ноги и по сторонам. Нас ждет слон-убийца.

Мы продрались сквозь заросли густых кустов и натолкнулись на пень, рядом с которым лежал извилистый ствол поваленного дерева.

Это было первое дерево, срубленное дровосеками. Работа выполнялась вручную, только топорами. Мы миновали еще несколько срубленных и обработанных стволов. Сумак тихо произнес:

— Еще немного, бвана, и мы будем на месте.

На протяжении следующих двухсот метров буш становился все более густым, видимость не превышала пятнадцати метров. Ничего удивительного, что слон смог близко подойти к лесорубам, а те не заметили грозящей опасности.

— Бвана, где-то здесь должен быть Суди, — Сумак взволнованно махнул рукой.

Мы осторожно подошли к месту, указанному лесорубом, но Суди нигде не было видно.

— Кровь, мзее, — констатировал Джума и показал на вытоптанную площадку. Мы внимательно осмотрели каждый метр поверхности. В одном месте мне показалось, что слон будто бы вонзил свой бивень в землю. Неподалеку мы нашли еще следы крови, чуть дальше — пятно крови с запахом гноя.

— Это не кровь Суди, — сказал я, — это кровь слона.

— Откуда ты это знаешь, бвана? — спросил Сумак.

Не успел я ответить, как в разговор вмешался Джума:

— Ты умеешь рубить деревья, а мы умеем охотиться на животных и читать их следы. Смотри, здесь кровь смешана с гноем, который сильно воняет. Разве твой брат был ранен так давно, что его рана загноилась?

— Нет, недавно. Но я сам видел, как слон топтал его, — возразил Сумак.

— Это ничего не значит. Не ты ли говорил до этого, что от слона сильно воняло? — спросил следопыт и продолжил: — У слона имеется рана, которая кровоточит и гноится одновременно. Это, должно быть, очень болезненно, поэтому он в ярости. Иди, посмотри сюда! Видишь землю, которую недавно кто-то расковырял? В ней опять кровь с гноем. Это след от бивня, а поскольку ты сам видел что у слона всего один бивень, следовательно, из второго обломанного бивня текут гной и кровь. Не так ли, мзее? — обернулся ко мне следопыт.

— Ты прав, Джума. Гной с кровью выходит из раны на голове слона — скорее всего, из раны, оставшейся после того, как был сломан или отстрелен бивень, — подтвердил я и спросил: — Но где же Суди?

— Здесь есть след, — раздался слева голос Панго.

Я даже не заметил, пока изучал следы вместе с Джумой, что Панго успел обследовать местность вокруг. Мои следопыты прекрасно выучены и знают, что нужно делать. Мы направились к Панго, который рассматривал следы слона и убегавшего от него человека. Внимание! Тут что-то не так, внезапно пришло мне в голову. Судя по всему, это следы второго лесоруба, Фупи. Сумак видел, как он убегал от слона. Я посмотрел на землю — следы человека и слона были четкие, хорошо читались. Лесоруб бежал, как спринтер, по следам не было видно, чтобы он хромал или имел какое-либо ранение. Тот, кто оставил этот след, был здоров. Слон топтал явно не его.

— Это, должно быть, след Фупи, — сказал я через минуту.

Сумак закатил глаза и, заикаясь, спросил:

— Но г-где мой б-брат?

— Джумо, Панго, возвращаемся к тому месту, где мы видели кровь слона! Там необходимо найти следы Суди, — произнес я, и мы все вместе двинулись в обратном направлении.

Два срубленных дерева и вытоптанная земля сильно осложнили поиск. У нас ушло целых десять минут, прежде чем мы обнаружили следы Суди. Судя по всему, он был тяжело ранен и время от времени падал на землю. Следы становились все более отчетливыми, они вели в девственную чащу буша. В одном месте мы нашли небольшие капли крови.

Мы двигались на север, тогда как слон гнал Фупи практически в другую сторону. Было не так-то просто принять правильное решение, но логика подсказывала, что сначала нужно найти раненого Суди, который находился в большей опасности, чем здоровый Фупи. Если Фупи хороший бегун и знает буш, то он вполне был способен убежать от слона. А вот на раненого Суди могли напасть гиены, гиеновидные собаки, львы или леопарды.

— Идем по следу Суди, — четко приказал я, и все согласно кивнули.

— Видишь, мзее, что я тебе говорил? — тихим голосом сказал мне Панго, — Еще не конец всем страданиям. Сегодня плохой день. Разноцветное солнце свирепствует, как помешанное. Кто знает, что еще…

— Отстань, трус! — рявкнул на него Джума.

— Я боюсь не за себя, а за вас. Ты помнишь, что когда было разноцветное солнце, то…

— Оставь солнце в покое и смотри лучше на след и по сторонам, — напомнил я Панго. Ведь нам приходилось напрягать все наши способности, чтобы найти Суди.

Мы медленно продвигались вперед, когда Джума, шедший на полусогнутых, выпрямился и тихо произнес:

— Фиси мбили,[49] — Нам всем стало ясно, что это значит.

— Быстро вперед! Как можно быстрее! — скомандовал я, — Иначе ничто уже не поможет Суди. Джума, Панго, рысью по следу! Я бегу рядом. Если что-то произойдет, падайте на землю, чтобы я мог стрелять.

Пробежав почти полкилометра, мы оказались на месте, где отдыхал Суди. Небольшое кровавое пятно, множество следов гиен…

— Быстро вперед, — задыхаясь, произнес я и вдруг понял, что след в каком-то месте снова повернул. Он давно уже вел не на север, а на запад, а теперь и вовсе возвращался к лагерю лесорубов. След также свидетельствовал, что Суди двигался медленно, иногда полз или перемещался на четвереньках.

Пробежав еще несколько минут, мы оказались возле густых кустов миомбо[50] — под одним из них сидел человек, сжимая в руке топор, а в десяти метрах от него ходили две гиены. Одна из гиен нас увидела, поскольку четыре больших человека в любом случае создают много шума. Гиена с интересом смотрела на нас — казалось, она совсем не боится людей. Пятнистая зверюга медленно приблизилась к своей товарке. Создавалось впечатление, что они собирали всю свою отвагу для нападения на человека. Я снял карабин с предохранителя и выстрелил в воздух. Обе гиены припали к земле и мгновенно исчезли в зарослях.

— Джума, гони их дальше! — приказал я следопыту. Тот бросился следом за гиенами, стреляя в воздух из дробовика.

После первого же выстрела я понял, что лесоруб был на волосок от гибели. С окружающих деревьев поднялись около пятидесяти грифов и, описывая круги, стали подниматься вверх.

— Джума, перезаряди дробовик и смотри за гиенами. Они могут вернуться.

Сумак принялся осматривать брата. Суди находился на грани потери сознания и ничего не мог сказать. Видно было, что он пережил шок, но через несколько минут на его лице, появилась слабая улыбка.

— Снимите с него брюки и рубашку! Нужно его хорошенько осмотреть, — приказал я, а сам внимательно огляделся по сторонам.

Мы сразу обнаружили, что у лесоруба было сломано левое бедро — чуть выше коленного сустава. Нога опухла, но это не был открытый перелом. Вес тело представляло собой практически один огромный синяк. Я попробовал ощупать живот и не увидел на лице Суди ни малейшего отражения каких-либо болевых ощущений, что приписал стрессу, в котором лесоруб находился последний час. Осмотрев опухший рот Суди, я заставил его сплюнуть — в слюне присутствия крови не было. Единственно, на что постоянно жаловался Суди, — это на боль в пальцах правой руки, которые опухли и приобрели синий оттенок. Я попытался согнуть и разогнуть фаланги пальцы, но у меня ничего не получилось. Мы должны были как можно быстрее наложить пострадавшему шину на левую ногу, шину поменьше — на запястье и кисть правой руки, а также приготовить носилки, чтобы отнести его к машине.

Мои помощники быстро принялись за работу, а я присел возле Суди, которого после умывания положили на землю, причем голова его находилась ниже уровня остальных частей тела. Это простой и вместе с тем необходимый способ избежать кровоизлияния в мозг в результате пережитого шока. Я дал Суди глоток виски из небольшой фляжки, которая была у меня в кармане. Потом склонился к больному и остатками водки обмыл все раны и царапины на его теле. Иногда он дергался, но в целом стоически перенес эту операцию.

— Спасибо тебе… за все, — с трудом произнес он и через минуту продолжил: — Слон играл со мной, словно с куском тряпки, — По лицу пострадавшего обильно стекал пот, — Я уже думал, что мне конец, но он внезапно бросил меня и помчался влево, между высокими деревьями. Я попытался встать. Нога не слушалась меня, словно была чужая. Я подполз к дереву; которое перед этим рубил, и некоторое время не знал, что происходит вокруг. Голова кружилась. Я боялся, что слои вернется. Хотел приподняться, но рука тоже не слушалась меня и сильно болела. Несколько раз я пытался встать и наконец мне удалось это, когда я оперся о ствол дерева. Но идти я не мог. Я попытался сделать несколько шагов и упал. Я падал несколько раз. Потом мне на глаза попался этот топор. Я попробовал идти, опираясь на него. Это получилось. Но держать топор в одной руке было очень тяжело. Более или менее я приспособился передвигаться с топором и направился в лагерь. Потом появилась гиена, за ней еще одна… — Лесоруб говорил все тише и тише, так что я почти перестал слышать его, а потом заснул. Дыхание при этом было ровное, пульс оставался в норме. Он смертельно устал. Джума, который осматривал следы немного в стороне, покачал головой и негромко произнес:

— Они ненормальные. Они ничего не умеют. Я удивляюсь, что им дали разрешение рубить лес так далеко от Утете.

— Может быть, они из Кингупиры? — сказал я вполголоса.

— Вряд ли. Там в заповеднике живут настоящие объездчики, а эти откуда-то из Утете или еще дальше. Кстати, не забудь проверить, есть ли у них разрешение! — Через минуту Джума продолжил: — Что будем делать со вторым, за которым гонится слон?

— Вначале отнесем Суди в лагерь, а уж оттуда направимся по следам Фупи. Я уверен, ему удалось убежать от слона. Возможно, он уже в лагере.

В это время вернулись Сумак и Панго, они несли срубленные жерди.

— Джума, помоги соорудить носилки, но и приглядывай по сторонам. Я буду делать шину. Хорошо, что Суди спит, он не почувствует, что мы его беспокоим, — сказал я, посмотрев на побледневшее лицо лесоруба.

Работа у нас заняла четверть часа, и мы потащили Суди в лагерь. Мы с Кули несли носилки сзади, а Джума и Сумак шли впереди. Я вновь удивился умению моего следопыта Панго ориентироваться на местности — он двигался впереди и выбирал самую подходящую дорогу, при этом ни разу не ошибся. Через двадцать минут мы пришли в лагерь лесорубов. С нас ручьями лил пот, мы умирали от жажды, О Фупи — ни слуху, ни духу. Мне это не понравилось. Все быстро утолили жажду. Я приказал развести два костра, чтобы между ними могли свободно разместиться три человека. Нам нужно было торопиться на поиски Фупи. В лагере мы оставили только Сумака с раненым братом, разместив их рядом с машиной. Я был уверен, что большей безопасности здесь не добиться. Панго, все еще склонный к панике, тихо произнес:

— Думаю, уже поздно! Разноцветное солнце не позволит уйти второй жертве, вот увидишь! Ты не знаешь и не веришь, но я должен сказать… — Я остановил его поток слов резким движением руки и направился в буш.

Мы дошли до того места, где Панго перед этим обнаружил следы слона и Фупи, и дальше мы двинулись по следу. Шли относительно легко. В нескольких местах нам попались пятна крови, смешанной с гноем. Ясно было, это один и тот же слон, который сначала напал на Суди, а потом погнался за Фупи.

Мы шли уже около часа, когда добрались до небольшой узкой ложбины и в ней обнаружили обувь лесоруба. Это была примитивная сандалия, сделанная из старой автопокрышки. Шаги Фупи становились все короче, что свидетельствовало о его усталости, а вот расстояние между следами слона было неизменным. Мы поспешили дальше и вышли на открытое место. Ложбина здесь заканчивалась. Перед нами расстилался небольшой луг с растущими на нем кустами, а поскольку мы находились на возвышении, то прекрасно увидели участок с вытоптанной травой. Кто-то бегал здесь кругами. Мы прислушались, но ничего, кроме пения птиц и обычных звуков буша, не услышали. Осторожно, шаг за шагом, мы направились к центру луга, внимательнейшим образом читая следы. Их, собственно, было только два — Фупи и слона-убийцы. Единственно, что уже сейчас можно было установить, так это то, что слон подобрался совсем близко к Фупи. Тут их разделяло всего несколько метров.

— Помнишь, мзее, — сказал Панго тихим голосом, — что я тебе говорил о лесорубе? Он мертв. Вот увидишь, слон догнал его!

— Брось, ты сам видел, что Суди перенес нечто подобное и остался жив, — ответил я, но не так уверенно, как до этого.

Судя по следам, дела лесоруба были плохи.

— Вот вторая сандалия, — произнес Кули, стоявший чуть в стороне.

«Крепление на сандалии порвано, — сказал я про себя, — Да и не могла обувь, сделанная домашним способом, выдержать такую нагрузку».

— Что дальше? — спросил Кули, а я продолжал вертеть в руках обувь лесоруба. У меня не выходило из головы — как мог ремешок разорваться здесь, на лугу? Почему не в буше? Это было бы логичнее. Там полно корней, ям, побегов деревьев, пней, поваленных деревьев и много чего еще. А может, слон на нее наступил? Но это значит, что тембо поймал человека.

— Думаю, здесь слон догнал Фупи! Ищите следы! Главным образом, те, которые ведут с луга, — приказал я и направился туда, где было больше всего следов. Остальные, склонившись к земле, пытались разгадать загадку удивительных кругов.

Мне пришло в голову, что оружие есть только у меня, поэтому было бы лучше держаться всем вместе.

— Здесь, мзее, здесь! — позвал меня Панго испуганным голосом.

Я оглянулся, но следопыта не увидел, поэтому двинулся на звук голоса. Через несколько шагов я снял карабин с предохранителя — вдруг Панго увидел слона? Нет, этого не может быть, подумалось мне, в этом случае он орал бы как оглашенный!

— Здесь, здесь! — опять послышался голос Панго. Через несколько шагов я увидел его голову.

У следопыта были вытаращены глаза, он показывал в высокую траву. Я подошел, и мой взгляд уперся в то, что я не хочу даже описывать. Исколотое, разорванное и истоптанное человеческое тело… Я автоматически пощупал пульс — ничего! Никаких признаков жизни! Тело было уже холодное, широко раскрытые глаза свидетельствовали, что последняя минута жизни Фупи была очень страшной.

Я посмотрел на остальных. Единственный, кто подал голос, был Панго:

— Видишь, мзее, солнце само выбрало следующую жертву. Я это знал.

Что на это скажешь? Простым людям бесполезно объяснять, что в этом диком краю мы стали свидетелями обычного эпизода обычной жизни природы. Каждый день здесь погибают люди и сотни животных — они становятся добычей хищников и болезней, их убивают слоны, крокодилы или бегемоты, они гибнут из-за москитов и змей. Минуту мы молчали, потом глухим голосом я сказал:

— Скоро стемнеет. Отнесем Фупи в лагерь, а завтра отправимся за убийцей! — я показал на следы слона, ведущие на юг.

Никто не произнес ни слова. Африканцы сами должны были решить, каким способом мы понесем мертвое тело. По дороге в лагерь Панго спросил меня:

— Зачем ты хочешь найти этого слона? Завтра он будет очень далеко.

— Знаю. Но я знаю также, что если он опять встретится с людьми, то снова нападет и будет убивать. Если ими окажутся объездчики, они его застрелят, а если на пути слона попадутся лесорубы или сборщики меда, с ними будет то же самое, что с Фупи.

В лагере никто много не говорил. Все были удручены событиями этого тяжелого дня, все устали как никогда. Байки о разноцветном солнце, рассказы о волшебстве вуду и гибели людей не вызывали у нас приятных ощущений. Чтобы перевести мысли на другие рельсы, я позвал к моему костру Сумака.

— Принеси мне ваше разрешение на вырубку леса, — приказал я ему. Лесоруб вначале посоветовался с лежавшим на спине Суди — тот поспал, и ему стало немного лучше. Потом Сумак на минуту нырнул в хижину и вернулся с пустыми руками.

— Бвана, я не могу их найти, а Суди не в состоянии ходить. Оставим это до утра, когда будет светло и Суди сможет встать. Тогда и покажем тебе разрешение, — уклончиво сказал Сумак, и мне показалось, что он лжет.

— Вот тебе фонарик, иди посвети и принеси бумаги, — Я улыбнулся и протянул Сумаку свой фонарь. Он осторожно взял его и заколебался. Сумак явно не знал, что ему делать.

Он вновь обернулся к Суди. Это вызвало у меня подозрение.

Я встал и направился к Суди.

— Как дела, Суди? — спросил я как ни в чем не бывало, но, поняв, что не все в порядке, продолжил: — Я должен проверить ваши документы, поскольку произошло несчастье и об этом необходимо сообщить объездчикам, а потом в полицию. Мне полагается взглянуть на ваше разрешение.

Суди ничего не сказал в ответ, тогда я взял Сумака за плечо и медленно повел к хижине.

Я догадался, что никакого разрешения у них не было, но, возможно, имелись какие-либо другие документы.

В хижине не было ничего, кроме охапки сухой травы и трех одеял, лежавших по трем углам. В четвертом углу виднелись два пластиковых пакета. В одном — кукурузная мука, в другом — какие-то жестяные банки и фасоль. Африканец с видимым усердием осмотрел одеяла, сухую траву и наконец пакеты. Во втором пакете он нашел кусок бумаги и победно протянул мне:

— Вот, бвана, это наше разрешение.

Развернув замасленный лист бумаги, я увидел, что информация, содержавшаяся в нем, не соответствовала действительности. Документ был выписан на имя Раццо Мухаммади два года назад и разрешал рубку дерева мринга в области Мауга, располагавшейся в 350–400 километрах юго-восточнее того места, где мы сейчас находились.

— Ты умеешь читать? — спросил я Сумака. Лесоруб стыдливо склонил голову и тихо произнес:

— Только свое имя. Его я могу написать и прочитать, но остальное не умею.

Я посмотрел в бумагу и задал следующий вопрос:

— Кто вам дал это разрешение?

Минуту стояла тишина, потом Сумак все тем же тихим голосом ответил:

— Знаешь, бвана, ты охотник, ты умеешь читать, у тебя есть машина, ты богат и не голодаешь, как мы и наши семьи. Мы работаем на одного араба, который нас кормит, и не

только нас, но и наши семьи. Где он скажет — там мы и рубим деревья. У него все документы, он получает необходимые разрешения у властей. А мы даже не знаем, где находятся эти конторы. Он также дает нам топоры и пилы. Каждый месяц приезжает его грузовик и отвозит то, что мы нарубили. Таков порядок. Потом нас отвезут домой, а через несколько дней доставят на другой участок буша, и мы должны будем рубить дальше. Этот араб заботится о наших семьях, дает муку, масло, фасоль, немного сахара и чай. Бвана, ты здесь живешь и знаешь, как в этих краях обходятся с бедными людьми, — закончил свою речь Сумак, не поднимая головы.

— Сколько вам платит этот чудо-араб?

— Как ты можешь спрашивать? Я тебе ясно говорю, что он нас кормит и заботится о наших семьях. За что же давать нам деньги? — удивился Сумак. Он не мог поверить, что я не понимаю его.

— Как часто вас проверяют объездчики? — спросил я.

— Бвана, они никогда нас не проверяют. Время от времени они приезжают вместе с арабом, его зовут Мухаммади, а он наш благодетель. Иногда они пересчитают срубленные деревья, но больше ничего не делают и сразу уезжают. Мы этим не занимаемся, за все отвечает араб, — сказал лесоруб, ковыряя ногой сухую листву.

— Других документов нет?

— Нет, бвана. Только эти, — Сумак замолк. Казалось, его больше ничего не интересовало, только сухие листья на полу хижины.

— Ты бывал когда-нибудь в буше на границе с Мозамбиком? В местности, которая называется Мауга?

— Нет, бвана, что мне там делать? Мы все родом из Ифакара. Знаешь, где это?

— Ты сам знаешь, что я знаю. Это между Морогоро и Ирингой. Там проходит железная дорога в Замбию.

— Ты все знаешь, бвана. Все именно так, как ты говоришь. Араб тоже родом из Ифакара, вот он и нанял нас на рубку деревьев. Это для нас выгодно, так как мы можем взять с собой и свои семьи. Нас десять семей, и все мы работаем на Мухаммади, — произнес Сумак почти с любовью.

— Ваши дети ходят в школу? — спросил я лесоруба. Он снова замолк в нерешительности.

Через минуту я повторил вопрос:

— Так ходят или нет?

— Не ходят, бвана. Там, где мы живем, нет школы. Но Мухаммади говорит, что построит нам школу и пригласит муалиму,[51] — В его голосе звучали печаль и безнадежность.

— Где вы, собственно, живете, Сумак?

— Бвана, не спрашивай. Мы не можем говорить. Мы обещали арабу, что никому не расскажем, где и как мы живем. Нам не хочется потерять работу, — смешался Сумак.

— Я не знаю, устроит ли такой ответ полицию. Если не будешь говорить правду, тебя там так обработают, что не сможешь даже встать, ни то что ходить, — сказал я с целью немного припугнуть лесоруба.

Он с минуту молчал, потом ответил:

— Араб нас защитит.

Сумак взял в руки бумаги и вышел из хижины. Я последовал за ним и спросил:

— У вас уже были какие-нибудь несчастья? Я имею в виду в буше?

— Да, были. Год назад дерево упало на старого Малого и убило его. Мы похоронили его там, где он умер, и завтра так же поступим с Фупи. Это наша договоренность с арабом. Что поделаешь, ведь домой до Увамб… — Сумак спохватился и закрыл рот рукой.

Он проговорился, назвав место, где живет его семья и семьи остальных лесорубов.

— Бвана, ты меня не выдашь? — испуганно спросил Сумак.

— Так ведь я ничего не знаю, — ответил я, — Но однажды я ехал через одну деревню. Она лежит к северо-востоку отсюда, примерно в восьмидесяти километрах. Я заблудился. Это даже и не деревня была — так, несколько хижин. И тропа, по которой я ехал, не была накатана машинами, ее вытоптали люди и ослы. Подожди, как же она называлась? А, помню. Увамбва или Увамбуса, — Я старался казаться незаинтересованным, — Кстати, это не твоя деревня?

Я внимательно посмотрел Сумаку в глаза, и мне показалось, что он немного струхнул.

— Нет, нет, бвана, у нашей деревни нет названия. То, что я сказал сначала, это название деревни, в которой я родился. Она возле Ифакара, — добавил Сумак, и лицо его успокоилось. Но я знал, что он врет, и, чтобы удостовериться, произнес:

— Значит, ты из Увамбы, деревни северней, Ифакара. Я там был в гостях у вождя Тороки. Это большая и красивая деревня. В ней есть и школа.

— Да, да, бвана, это наша деревня. Понимаешь теперь, что мы не можем везти тело Фупи в такую даль? — почти закричал Сумак, и я убедился, что он врет изо всех сил, поскольку я выдумал и деревню, и имя вождя.

— Хорошо, хорошо. Завтра об этом поговорим. Пошли спать. Завтра у нас много работы. Только скажи мне одно — как далеко находится ближайшая деревня от вашего лагеря?

— Я не знаю, бвана. Здесь нас высадил Мухаммади, и с тех пор мы никого, кроме вас, не видели, — простодушно сказал Сумак, и на этот раз мне показалось, что он не лгал.

После скромного ужина, состоявшего из кукурузной каши, вареной фасоли и одной банки компота, мы легли спать. Я не мог уснуть, в голове крутились события прошедшего дня. Ну и денек! И все вокруг верят, что все беды — от цвета солнца! Чужая страна, чужие нравы… И что это за араб-кормилец? Видимо, порядочный жулик! Так эксплуатировать неграмотных, бедных, доверчивых африканцев! Но, с другой стороны, они ничего иного и не заслуживают. Последнее, что я увидел, перед тем как окончательно уснуть, был огромный слон с одним бивнем, игравший с Фупи, но это уже начинался тяжелый сон, не приносящий хорошего отдыха.

Ранний рассвет. Меня разбудили звуки глухих ударов. Вроде совсем недалеко. Я удивленно прислушался, не представляя себе, что бы это могло быть. Откинув одеяло, я взял дробовик и выбрался из палатки. У костра уже сидел Джума и кипятил воду для чая. Панго мешал в горшочке сухое молоко. Оба выглядели спокойными.

— Что это такое? — спросил я спросонья.

— Роют могилу, — прозвучало в ответ.

— Хм, это мне не пришло в голову. Я подумал, что они опять рубят деревья для араба.

— Все равно удивительно, мзее. Ты не можешь запретить им рубку, раз у них не в порядке документы? — спросил сидевший у костра Джума.

— Не знаю, — медленно проговорил я, — Мне кажется, эти люди больше ничего и не умеют. Никто не тронет этого араба, у него всегда будут куплены все чиновники, включая полицейских. Что тут поделаешь? Ты слышал, что говорил Сумак? Объездчики всегда проводят инспекцию вместе с арабом, и это подтверждает, что они с ним заодно. В противном случае приехали бы с проверкой без этого благодетеля, не так ли?

— Когда у тебя много денег, можешь даже убить, и ничего тебе за это не будет, — на свой лад прокомментировал мои слова Панго.

Я умылся, потом мы принялись за галеты с джемом. Оба следопыта прихлебывали горячий чай и чмокали от удовольствия. Через некоторое время подошли Сумак и Кули. Они тихо подсели к костру, Джума предложил им чай и галеты. Оба отрицательно покачали головами, и Сумак торжественно произнес:

— Вначале мы должны похоронить Фупи, только потом сможем поесть. Это наш обычай.

Он обернулся ко мне и обратился с удивительной просьбой:

— Бвана, ты образован и наверняка христианин. Пойдем с нами. Помолись за Фупи, пусть ему будет хорошо хотя бы после смерти.

Что скажешь на это? Что я не совсем добропорядочный христианин? Что хожу в церковь лишь от случая к случаю? Иногда я хожу на воскресную службу, но это, скорее, дань общественной традиции, чтобы соседи не подумали, что я варвар. Я верю, что существует некая высшая сила, совершенный творец всего, которую кто-то называет Бог, кто-то — Творец, Аллах или Господь, но как это реализовать здесь, в буше? И вообще правильно ли хоронить Фупи тут, в африканском лесу? А полиция? В любом случае я должен сообщить объездчикам о случае со слоном. Но, с другой стороны, что делать с мертвым телом? Если я хочу догнать и обезвредить слона, у меня нет времени, чтобы везти тело в Кингупиру, расположенную в пяти-шести часах езды по ужасной дороге. Поэтому я принимаю решение и говорю про себя, что за несчастного лесоруба буду молиться честно и с открытым сердцем.

— О'кей, я помолюсь за Фупи. Давайте наконец похороним его. Пойдемте, пусть хотя бы после смерти его душа обретет покой.

При всей фантазии сложно было бы придумать более простые похороны. Кули и Сумак поддерживали с двух сторон Суди, рядом стояли два моих следопыта, а я выступал в роли священника. На чешском языке я пожелал покойному всего лучшего, попросил Господа простить его и, произнеся «Аминь!», начертил в воздухе над могилой крест. Потом на одеяло, в которое был завернут покойник бросил горсть глины и перекрестился. Надеюсь, Бог простил меня за то, что я вмешался в Его компетенцию. Африканцам обряд очень понравился, но меня не удивило, когда Сумак снял с покойного одеяло, сказав:

— У него пятеро детей. Одному из них оно очень пригодится.

Я повернулся и со смешанным чувством вернулся в лагерь.

Там я прикрепил на поясе нож и патронташ с патронами, сунул в карман фляжку с водой, повесил на шею бинокль, затем проверил оснащение Джумы и Панго, который нес запас провизии, и мы трое оставили лагерь. Джума точно вывел нас на место, где погиб Фупи и откуда начиналась наша работа — идти по следу слона,

Судя по всему, это был самец средних размеров, на стопах у него еще не было глубоких борозд, которые возникают с возрастом, когда растрескивается кожа. На правой задней ноге имелся деформированный ноготь, который оставлял характерный отпечаток. Следы вели на запад. Слон часто останавливался, ломал ветви, рвал траву — видимо, был голоден. В одной из многочисленных лощин он нашел болотце, в котором охлаждал ноги и водой обливал тело.

Уже было три часа пополудни. С нас ручьями лил пот. Мы сделали остановку, чтобы поесть сухарей и запить их водой. Панго поднял голову вверх и объявил, что видит грифов. Жуя сухарь, я посмотрел в бинокль. Действительно, в небе кружили около сорока хищных птиц. Похоже, это были те самые грифы, которые хотели попробовать мяса Суди. Они не опускались на землю и, скорее всего, за кем-то наблюдали.

— Там что-то есть, мзее, — снова позвал меня Панго и показал в противоположную сторону. Это «что-то» находилось в трехстах метрах от нас, и невооруженным глазом ничего не было видно. Зато в бинокль я рассмотрел десяток грифов, которые сидели на вершине высокого дерева. Я понаблюдал за ними несколько минут. За это время несколько птиц спустились на землю, а несколько, наоборот, поднялись на дерево.

— Да, там действительно что-то есть. Мы должны посмотреть, — сказал я, не отрывая бинокль от глаз.

Поразмышляв о чем-то своем, Джума задал всего один вопрос:

— Почему туда не слетаются все остальные?

Я должен был признать, что следопыт смотрел глубоко в корень. Мы упаковали остатки сухарей и двинулись дальше по следу. К нашему большому удивлению, следы слона повернули в сторону группы грифов. Мы шли очень осторожно, по возможности прячась за кустами.

— Мзее, — позвал меня Джума, — Что-то есть в траве, видишь? Смотри, как раз оттуда взлетел гриф!

Мы находились метрах в шестидесяти от указанного Джумой места, когда из травы вынырнула голова гиены. Она показалась всего лишь на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы идентифицировать животное.

— Фиси, — сказал Панго, — Значит, там что-то есть, иначе не было бы ни гиен, ни грифов.

Внезапно мне в нос ударил тяжелый запах мертвечины.

— Фу! — скривился Панго, — Эти гиены — мерзкие падальщики. Даже умея охотиться, они жрут в большинстве случаев мертвечину и сами воняют на километр вокруг. Фу! — повторил он и сплюнул.

— Удивительно, — прошептал Джума и схватил меня сзади за плечо, — Ньюмба йа фиси,[52] — Он показал влево, где в траве катались несколько щенят. На земле лежала старая самка, по которой ползал совсем уже маленький щенок.

Я показал рукой назад, давая сигнал к отходу.

Согнувшись, мы вернулись метров на сто, а потом стороной обошли семейство гиен, выискивая следы слона, который, судя по всему, прошел прямо через гиенье логово.

Обычно слоны обходят логова гиен — невероятно сильный запах падали даже у таких гигантов отбивает всякую охоту приближаться. Наш же слон, наоборот, вел себя так, словно специально искал приключений и опасностей. По-видимому, у слона прилично съехала крыша. Мы вновь нашли след и двинулись по нему на запад. Я посмотрел на свой наручный хронометр — через два часа будет темно. Нужно было торопиться, но я уже понял, что в этот день мы слона не догоним. По сравнению с нами у него было преимущество — он мог идти и ночью!

В четверть седьмого мы оказались на небольшой возвышенности, с которой хорошо были видны окрестности. Джума и Панго стали рубить ветви для строительства укрытия и разводить маленький костер, на котором мы обычно готовим чай. Я уселся на ветке раскидистой акации и принялся обследовать местность в бинокль. Увидел группу антилоп, далее паслись импалы, водяные куду и три бегемота. В одном месте, за бегемотами, мне показалось, что шевельнулось большое дерево. Я пригляделся, и действительно — огромная крона дерева вновь закачалась. Это под силу только человеку и слону. Людей здесь нет. Следовательно — слон. Я позвал следопытов, и они без всякой оптики увидели то же самое, что я в бинокль.

— Тембо, — тихо произнес Джума, а Панго добавил:

— Похоже, это тот самый чертов слон, из-за которого мы продираемся по бушу, словно толпа павианов. Подожди, мерзавец, мы еще сыграем тебе музыку!

Наступила тишина. Достаточно долго ничего не происходило. Без десяти семь слон вынырнул из гущи буша. Он шатался из стороны в сторону, и у него действительно был только один бивень! Скорее всего, это тот самый слон! Жаль, что сейчас уже не пять часов. Мы подошли бы к нему за час, даже не обязательно было бы идти по следу — все отлично видно и так! Кто знает, где он окажется утром!

— Джума, Панго, он там, — сказал я и повернулся к костру.

Оба следопыта подняли головы, я показал им направление.

— Да, это похоже он! У него один бивень, и следы ведут в ту сторону. Плохо, уже темнеет, — произнес Джума, вновь подсаживаясь к костру, в свете которого он чистил ружье.

— Лишь бы он нас не заметил, а то еще прогуляется по нам, — опять принялся пророчествовать Панго, вызвав наш с Джумой смех.

— Не думай так, Панго. Не настолько он кровожаден. Ведь это всего лишь слон, а не лев или леопард, — рассудил я, но Панго запротестовал: — Сразу видно, мзее, что в слонах ты не очень хорошо разбираешься. Они более сообразительны, чем люди. Они помнят все нанесенные им обиды. Горе тому обидчику, который встретится со слоном вновь. Слоны, мзее, это такие сволочи! — закончил свою речь Панго.

Теперь была моя очередь защищаться. Я полагал, что неплохо знаю слонов, поскольку за двадцать лет жизни в Африке много раз встречался с этими крупными животными.

— Ты прав, когда говоришь, что они очень сообразительны, но люди все же хитрее. Мы же не просто так идем за этим слоном. Если бы слон был умнее нас, мы бы за ним не шли, а прятались бы от него. Но так как я знаю слонов и их привычки, то я спокойно пойду за ним и обману его!

Мои слова утонули в наступающей темноте. Через минуту откликнулся Джума.

— Мзее, что с ним вообще разговаривать! Посмотри, он весь трясется от страха! Ручаюсь, он не будет спать всю ночь. Зато мы хорошо выспимся, пока нас будет сторожить этот трус.

— Нет, нет. Я не боюсь. Я только опасаюсь. Вы же знаете, сколько людей убивают слоны каждый год. А перед нами настоящий убийца. Я не боюсь, но мне не хочется, чтобы с вами произошло то же, что и с Фупи.

В этот момент шагах в двадцати от нас раздался треск ветвей — прямо за спиной Панго, который готовил чай на костре. Джума, уже дочистивший и зарядивший один из карабинов, вскочил и снял оружие с предохранителя. Я успел взглянуть на Панго — тот в два прыжка исчез за нашим укрытием. Я тоже снял карабин с предохранителя. Шум продолжался еще несколько секунд, потом появился небольшой танк. Бегемот! Он промчался мимо костра вниз по холму в направлении слонявшегося по долине слона. Панго, спрятавшийся в укрытии, ничего не видел. Когда фырканье бегемота стихло и звук шагов удалился, он вылез и с выпученными глазами зашептал мне:

— Это был тот убийца, мзее, — Видя, что все молчат, Панго продолжил: — Сегодня я буду спать на дереве. Он обязательно вернется. Не забывайте, сегодня день разноцветного солнца, а оно не отпускает свои жертвы. И зачем только я сюда пришел!.. Мзее, я тебе тоже советую устроиться на дереве. Вспомни, что у тебя произошло с ухом, или ты забыл?

Джума, стоявший в стороне, расхохотался. Он смеялся долго и только через несколько минут произнес:

— Ты трус, но разноцветное солнце было вчера. У тебя со страху все перемешалось в голове. Ты глупее тех рыбаков у реки. День солнца! Лучше бы слон стукнул тебя по башке, чтоб у тебя в ней прояснилось и ты перестал нести чепуху.

— Так что это было? Ведь ревело, как слон, а пыхтело еще громче, — подавленно произнес Панго, не реагируя на слова Джумы. Он и впрямь боялся, ведь обычно он не задает вопросы — у него самого всегда есть сто ответов на один вопрос.

— Ты слышал, мзее? — веселился Джума, — Ревело, как слон! А ведь этот кибоко[53] не подал и голоса! Только пробежал мимо и немножко пыхтел при этом. Эх, ты, герой!

Мы с Джумой некоторое время еще смеялись над порядком струхнувшим Панго, а тот продолжал оглядываться по сторонам.

— Разводим три костра! — отдал я последний в этот день приказ.

Наутро первой моей задачей был осмотр в бинокль окрестностей — вдруг слон где-то поблизости? Но как я ни старался, ничего не увидел — в поле зрения бинокля его не было.

Мы быстро съели по паре сухарей, выпили чая и направились к тому месту, где я вчера видел слона. След от дерева, которое вчера раскачивал слон, вел на юг, и только к полудню мы поняли, почему. Мы вышли к небольшой речке, в которой слои купался незадолго до нас. Поскольку стояла адская жара, мы разделись и тоже выкупались. Вода была восхитительно прохладной. Пусть мы потеряли десять ценных минут, зато сполоснулись. Освежившись, идти по следу гораздо легче.

— Он здесь, — прошептал Панго, который шел первым и первым оказался на вершине небольшого холма. Я посмотрел на свой хронометр. Четыре часа.

— Это он, мзее, — тихо произнес Джума, и мы увидели слона, шедшего по руслу высохшей реки. Я проверил ветер — нам следовало обойти слона с севера, чтобы оказаться с подветренной стороны. На это у нас ушло полчаса. Но когда мы обогнули холм и осторожно выглянули с другой стороны, слон исчез!

Мы осторожно спустились к речке, берега которой заросли папирусом. Мне пришло в голову, что где-то здесь должен быть источник воды и рядом — болото. Ноги стали вязнуть в смеси глины и песка. На минуту я остановился и почувствовал, что проваливаюсь еще глубже.

— Назад! — прошептал я и показал руками то же самое: назад! назад!

Мне пришлось приложить большие усилия, чтобы выбраться, в эти мгновения я и сам со стороны напоминал слона.

— Сюда, мзее, — тоже шепотом позвал Джума, — Здесь твердая почва.

— Где Панго? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

— Не знаю, был где-то здесь.

В эту минуту я добрался до Джумы и потопал по земле, проверяя ее на прочность.

— Подай сигнал, — приказал я, слыша, как у одного из нас бурчит в желудке.

На наш сигнал тут же поступил ответ. Он пришел из тростников, которые росли слева, метрах в тридцати от нас.

Вновь я услышал бурчание желудка, и тут мне стало ясно, что это голос не моего желудка. И не желудка Джумы.

— Тембо, — предупредил следопыт.

У меня в руках мгновенно оказался снятый с предохранителя карабин, и я вполголоса позвал:

— Панго, где ты застрял?

— Мзее, помогите мне. Быстрее! — закричал Панго на всю округу, — Я уже по пояс в болоте и не могу выбраться. Как можно быстрее! Слон рядом со мной. Я его слышу, но не вижу!

— Джума, быстро сруби пару веток, — сказал я и стал медленно приближаться к тому месту, откуда доносится голос Панго. Внезапно воздух прорезал звук, от которого у меня захолодело сердце. Трубный звук слона, который он издает только во время атаки. Звук оглушительный, смешанный с чавканьем болота. Я понял, что животное находится ниже меня, и услышал отчаянный крик Панго:

— Помогите! Быстрее, или он убьет меня.

В том месте, где рос самый высокий папирус, в воздух взлетела болотная грязь. Это как раз рядом с Панго. Гулкий голос слона и шлепанье по болоту доносились только оттуда. Слон нас учуял, а после криков Панго и услышал. Видимо, он сильно разозлился и решил до нас добраться. Я выждал минуту и, поскольку слон не приближался, сделал два шага вперед. Я перемещался по песку, который был более надежен, чем глина. Джума принес ветви, и мы, поочередно выкладывая их на землю, стали быстро продвигаться вперед. Я уже завидел Панго — он сидел по пояс в болоте и безуспешно пытался из него выбраться.

— Не двигайся, иначе провалишься еще глубже! — крикнул я, и вновь рядом со мной раздался трубный звук. Ошметья грязи посыпались совсем близко от Панго.

— Быстрее, мзее! Он почти надо мной. Быстрее, или он убьет меня! — в отчаянии выкатив глаза, вопил следопыт.

Джума с максимальной быстротой выкладывал на земле ветки, а я с карабином у плеча следил за качающимися стеблями тростника. Слон был почти в пятнадцати шагах от Панго. Удивительно, почему он не бросается?! Глухое ворчание и трубные звуки, доносившиеся до нас, говорили, что слон находится на одном и том же месте.

Очередная порция ветвей легла на землю, и мы оказались на том участке болота, где недавно прошел слон, оставив за собой тоннель в высоком тростнике. Слон вновь затрубил, но в этом звуке был слышен скорее страх, чем ярость.

— Видишь его, мзее? — прошептал Джума, показав на тоннель в тростнике.

— Вижу. Но почему он стоит к нам задом? — удивленно пробормотал я. Джума только пожал плечами.

Слон повернул к нам голову, и я увидел его налитый кровью глаз. Я быстро прицелился между глазом и ухом и нажал на спусковой крючок. После выстрела слон задрожал, голова его опустилась, тем не менее он не упал. Может быть, я промахнулся? Но с такого расстояния это невозможно. Здесь не более двадцати шагов! Слон не двигался. Я видел только спину и часть уха. Все остальное было скрыто тростником.

— Джума, быстрее, — гундосил Панго, о котором мы, признаться, чуть не забыли в эту минуту.

Джума достал из рюкзака длинную веревку и приготовил петлю.

— Мзее, почему не стреляешь? — произнес Панго со слезой в голосе, — Стреляй, или я сойду с ума!

С минуту я наблюдал за слоном, и мне показалось, что он немного приблизился. Я прислушался, но слон не издавал ни звука. Время от времени раздавалось только бульканье.

— Хватай! — крикнул Джума и бросил конец веревки Панго.

С первого раза веревка не долетела, но после второго броска лассо обмоталось вокруг груди Панго. Мы потянули что было сил, но, как нам показалось, Панго не сдвинулся ни на йоту. Я предложил Джуме действовать на счет «три», и мы снова впряглись в веревку. Похоже, дело пошло. Панго ревел от боли и проклинал всех слонов в Африке. Через несколько минут он уже лежал на животе и медленно полз к нам.

— Где он? — спросил Панго, боязливо оглянувшись на заросли папируса.

Я посмотрел в тоннель и ничего не увидел. Видимо, после смертельного выстрела слон все же упал на землю.

— Мне кажется, этот тембо увяз в болоте, как и Панго, но никто не поспешил ему на помощь. А как же другие слоны, Панго? Ты ведь говорил, что они умнее людей, не так ли? — рассмеялся Джума.

— Отстань! Неужели не видите, что это опасно! — огрызнулся Панго, весь покрытый болотной грязью.

Страх за жизнь следопыта отпустил нас, и мои помощники вновь начали пикироваться.

— Мы умнее слонов. Один выстрел, и слон ликвидирован, разве не так? — улыбнулся Джума, — Слышишь, что он говорит, мзее? Он утверждает, что здесь не безопасно…

— Вы ненормальные, отстаньте от меня! — прошептал Панго, тупо вглядываясь в тоннель.

Оставив Панго на твердой почве, мы с Джумой осторожно, шаг за шагом, стали продвигаться по тростниковому тоннелю. Я твердо верил, что слон мертв, но мне необходимо было убедиться в этом и к тому же выломать бивень, который мне полагалось сдать объездчикам в Кингупире вместе с протоколом.

Увы, мы недооценили болото! Когда мы добрались до слона, он действительно был мертв. В ярости, в том бешеном состоянии, в котором находился, тембо забыл об осторожности и провалился в болото — он слишком далеко забрел в коварные тростники. Если бы я не застрелил слона, болото засосало бы его живьем. Моя пуля попала гиганту в мозг, но он уже глубоко сидел в болоте и потому не мог упасть набок — у него только поникла голова, и тембо умер.

Мы стояли на спине мертвого слона. Это было небезопасно — бульканье в болоте говорило нам, что слон погружается. Голова с бивнем уже глубоко ушла в болото, поэтому я не мог определить, обломан второй бивень или отстрелен. Эту тайну слон забрал с собой в предательские глубины болота.

Еще до вечера мы вышли к речке и опять затеяли купание. Теперь нам некуда было торопиться. Мы постирали верхнюю одежду — она не только была испачкана болотной грязью, но и насквозь пропотела. Только теперь я почувствовал, насколько голоден и устал. Мы решили заночевать здесь, у реки, а для этого необходимо было соорудить навес из веток и развести три костра. Сухари и чай были нашим ужином. Впрочем, никто не жаловался. Поев, мы втроем буквально повалились на подстилку из сухих листьев.

На следующий день к полудню мы вернулись в лагерь лесорубов, где нас ждал небольшой сюрприз. Лесорубы исчезли. Наша машина стояла там же, где мы ее оставили, а на сиденье водителя лежал пластиковый пакет с самым ценным, что было у бедолаг, — едой. Этим они отблагодарили нас за помощь.

— Мзее, иди-ка сюда, — позвал Джума, который успел осмотреть окрестности и тропинку, ведущую к главной дороге, — Видишь? Следы автомобиля, но это не наша машина.

Действительно, следы протекторов, которых до этого здесь не было.

— Араб, — тихо сказал я, и Джума кивнул в знак согласия.

— Ты прав, это Мухаммади! Когда лесорубы рассказали ему, что здесь произошло, он испугался, погрузил их в машину и уехал. Мухаммади знает, что мы скоро уедем отсюда, и тогда он вновь привезет сюда лесорубов!

К нам присоединился Панго, который уже погрузил в машину рюкзаки и оружие.

— Возможно, это следы машины объездчиков, — предположил он, — Скорее всего, лесорубов арестовали из-за отсутствия необходимых бумаг. Что тут долго думать? До дороги всего три километра…

— Не забудь, от главной дороги вдоль реки вели следы только нашей машины. Может быть, объездчики увидели свежую колею и поехали по ней? Наверное, подумали, что здесь браконьеры, но наткнулись на лесорубов и арестовали их. В сущности, лесорубы тоже браконьеры, хотя не убивают животных, а только валят деревья. Разрешения у них не было… — размышлял я вслух.

Джума обернулся ко мне:

— Какое нам дело, мзее? Мы сделали что смогли, и единственный, кто поплатился, был Фупи. Ему не удалось спастись от разноцветного солнца. Я думаю, было бы лучше, заглянуть к нему на могилу и попрощаться с ним, а заодно с этим паршивым местом.

— Хорошая идея, идемте, — сказал я и направился к могиле.

Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили раскопанную, пустую могилу! Тела Фупи в ней не оказалось.

— Все-таки это араб, — прошептал я про себя.

— Раз нет лесорубов, нет и суда, — заключил Панго.

А Джума добавил:

— Фупи увез араб, и у нас нет никаких доказательств. Что же теперь делать? Если мы об этом расскажем, нам никто не поверит, не так ли, мзее?

— Думаю, ты прав. Только лишние хлопоты с властями. Едем. Ничего тут не поделаешь. И судьбу этих несчастных лесорубов нам не изменить.

— Кое-что мы можем сделать, мзее. Мы можем помолиться солнцу, чтобы в следующий раз, когда оно изменит цвет, солнце оставило нас в покое и сорвало свою злость на ком-нибудь другом. Что вы на это скажете? На сегодня мы сыты по горло, — сказал Панго, вращая глазами, и мы согласились с ним.

Мы отправились в путь, и наши обычные улыбки были немного другие, они стали печальнее и мудрее.

Цветок смерти

Высохшая земля, сухая трава, деревья без листвы — такова Восточная Африка перед сезоном дождей. Природа словно вымирает. Но когда южный ветер приносит муссоны, начинаются дожди, да еще какие! День и ночь с неба падает вода. Все вокруг зеленеет, цветет, пробуждается жизнь. Это время молодости, изобилия и счастья. Потом дожди ослабевают. Наступает период, когда миллионы термитов оставляют свои термитники и, собравшись в огромные массы, летают над землей, иногда закрывая даже солнце. Ночью полчища огромной саранчи кружат вокруг ламп. Натыкаясь на них, насекомые падают вниз — на заранее приготовленные простыни. Обжаренные на масле, они очень вкусны и немного напоминают миндаль. Каждое углубление в земле наполняется водой, русла рек оживают. Иногда реки разливаются, затопляя округу. Наконец вода спадает, и буш начинает сверкать миллионами цветов…

Именно в это время в Северной Танзании произошел случай, когда погибли четыре человека. Случай, в котором соединились суеверия, волшебство, глубокая вера и истовая убежденность.

Охота на леопарда, а тем более на леопарда-людоеда, не так проста, как может показаться на первый взгляд. Охотник должен использовать весь свой ум и изобретательность, всю храбрость и отвагу да еще помножить их на чрезвычайную осторожность.

Леопард, второй по величине хищник Африки, — зверь умный, быстрый, удивительно сильный и превосходно приспособленный к местности, в которой живет. Его можно встретить в буше, на краю пустыни и в девственных лесах. Он выживает в условиях ужасной засухи, смертоносных пожаров и наводнений, умеет прятаться и избегать встреч с самыми опытными охотниками. Охотник на леопардов должен знать их любимые деревья, кусты, скалы и камни, а также в совершенстве владеть техникой охоты. Ничего удивительного, что много людей заплатили жизнями за встречи с этими хищниками, зачастую при удивительных и непонятных обстоятельствах.

Была пятница, послеобеденное время. Я сидел в тени развесистой акации в лагере Бурунги, в охотничьем секторе, расположенном рядом с танзанийским национальным парком Тарангире. Второй день дождь лил как из ведра, все было пропитано сыростью, и русло небольшой речушки, обычно высохшее, переполнилось водой. Я размышлял о том, что через нее будет нелегко переправиться, когда придется ехать в деревню Ква-Кухинья за двумя козлами, деньги за которых я уже заплатил. Через неделю должен был прилететь клиент из Америки, и для него мы готовили охоту на старого самца леопарда. Ранее я уже нашел деревья, которые облюбовал леопард. По следам, оставленным на земле и на коре деревьев, мы со следопытами определили, что это был крупный самец. На самок, в принципе, охота запрещена.

На выбранные нами деревья мы повесили куски мяса, и теперь нам ежедневно следовало проверять, ни приходил ли леопард. Каждые три дня порции мяса полагалось обновлять. Мы решили, что построим небольшое укрытие на расстоянии 100–120 шагов от дерева с приманкой и каждый день будем придвигать его на пятнадцать-двадцать шагов.

В поездку за козлами я взял с собой следопытов Джуму и Панго — с учетом поднявшейся воды мне показалось это не лишним. К счастью, мы преодолели реку без особых проблем. А вскоре и дождь прекратился. При въезде в деревню мы поняли, что здесь что-то случилось. Об этом свидетельствовала толпа людей, собравшихся возле одной из хижин.

— Приехал бвана охотник! — закричал какой-то мальчишка и побежал рядом с машиной.

Через минуту вокруг нас собрались все взрослые и начали что-то рассказывать, перебивая друг друга. Мы пока ничего не понимали.

— Тихо! Всем молчать! — крикнул Панго, забираясь на капот джипа.

В эту минуту я увидел ужасную картину. Из хижины вышла женщина, которая несла руку и ногу ребенка. Она не могла плакать от горя.

— Бвана, — обратился ко мне вождь деревни, — Нааджима, дочь этой женщины, не вернулась из школы домой. Остальные дети прибежали и рассказали, что ее убил чуи. Несколько мужчин из нашей деревни быстро отправились к тому месту, которое указали дети. То, что у матери на руках, — это все, что осталось от Нааджимы. Девочку съел чуи. Помоги нам отомстить за Нааджиму и убить этого людоеда. Избавь нас от опасности, — закончил он свою речь.

— Сколько лет было девочке? — спросил я.

— Девять. Она была доброй и любознательной, — ответила несчастная мать, сжимая останки дочери. Потом женщина упала на землю и громко зарыдала.

— Кто нам покажет место, где случилось несчастье?

— Я, — отозвался детский голосок.

К нам подошел Сайд, брат Нааджимы. На вид ему было лет десять, голос мальчика дрожал, по лицу катились крупные слезы.

— Я все видел. Но чуи был огромный, и я испугался. Я точно знаю место, где он набросился на Нааджиму и убил ее, — сказал Сайд, захлебываясь слезами.

— Подойди сюда, не плачь. Ты храбрый мальчик. Расскажи, когда это произошло?

— Сразу после занятий в школе, — ответил он.

Мы взяли в машину Сайда, а также четырех мужчин и вождя деревни, и поехали к школе, располагавшейся в трех километрах от этого селения, в направлении деревни Лайтолья. Школа находилась между деревнями, чтобы в нее могли ходить дети из Ква-Кухиньи и соседних селений. Мы проехали почти километр, когда Сайд показал на густые заросли, где все и произошло.

Остановив «Тойоту» возле кустов, я попросил мужчин остаться в кузове и дождаться нас.

Джума и Панго без лишней подсказки начали исследовать следы. Сайд взял меня за руку и через двадцать шагов показал на большую лужу крови. Я опустился на колено и внимательно огляделся. Вокруг было множество следов людей, но я не заметил ни одного отпечатка леопарда. Я вернулся к машине и спросил у туземцев, не видели ли они зверя.

— Бвана, когда мы шли сюда из деревни, мы видели чуи, который с Нааджимой скрылся в кустах. Мы начали кричать и побежали за чуи. Руку девочки мы нашли возле лужи крови, а ногу немного дальше.

— Чуи унес тело Нааджимы? — спросил я, чтобы окончательно уяснить картину.

— Да, бвана. Он скрылся вместе с ним.

Я достал из автомобиля дробовик, зарядил оружие крупной картечью и попросил вождя выделить мне одного толкового человека для охраны «Тойоты». Остальных я отправил в деревню, а сам двинулся по следам леопарда.

На мокром песке я обнаружил прекрасные отпечатки лап леопарда. Судя по размеру и характерным чертам, они принадлежали самке.

Отпечаток левой задней лапы был особенно отчетлив, около него виднелась какая-то бороздка. Я проследовал дальше. Отпечаток повторился, и опять возле левой задней лапы была все та же загадочная борозда.

Кусты поредели, и через пятьдесят метров передо мной открылась равнина, на которой кое-где росли свистящие акации. Их называют так потому, что у них на ветвях живут маленькие черные муравьи — они проделывают в листьях мелкие дырочки, и даже при слабом ветре деревья издают свист.

На равнине я увидел своих следопытов, которые направлялись в сторону холма, находившегося на расстоянии примерно километра. Я подал им знак нашим условным свистом. Остановившись, они ответили мне тем же и стали ждать, пока я к ним подойду.

Когда я приблизился, Панго сообщил:

— Это муке,[54] у нее что-то с левой задней лапой. Судя по следам, она еще несет останки бедной девочки. Видишь, бвана, это бороздка оставлена свисающей ногой.

Я так не думал. Мне казалось, что нога леопарда попала в браконьерский капкан и загадочную полосу оставлял вонзившийся в лапу кусок проволоки.

— Через полчаса стемнеет, — сказал я следопытам, — Чуи направляется к холму, потому что здесь негде укрыться. Надеюсь, мы успеем догнать леопарда, если не обнаружим тело где-нибудь на дереве.

Мы договорились о месте и времени встречи, и я послал Панго за машиной.

Джума шел впереди меня, не отрывая глаз от земли, в то время как я внимательно смотрел по сторонам. След хорошо различался, и мы передвигались довольно быстро. На склоне холма почва была более каменистой, и след стал пропадать. Холм достигал в высоту около ста метров. Наверх мы забрались за десять минут. Как я и предполагал, самка спрятала остатки добычи. Мы нашли их в ветвях акации с искривленным стволом — в нескольких метрах от земли.

Нам было ясно, что если мы не хотим спугнуть хищника, касаться мертвого тела нельзя. Скорее всего, чуи вернется за своей добычей. Но, с другой стороны, мы понимали, что было бы правильно снять тело с дерева и передать родным, чтобы они могли его похоронить.

— Бвана, оставим тело на дереве. Девочке уже никто не поможет, — сказал Джума, — Если мы заберем добычу людоедки, она вскоре убьет другого ребенка, и мы будем винить себя в его смерти. Пока никому ничего не скажем. Чуи придет сюда на рассвете, а мы вернемся в три часа ночи и рассчитаемся за маленькую Нааджиму. Что скажешь?

Это было правильное предложение. Только не следовало никому говорить, что мы нашли останки девочки.

Внизу показался свет фар. Мы повернулись и отправились навстречу нашей машине. Панго был убежден, что мы нашли тело. Однако еще до встречи с ним мы с Джумой договорились, что скажем людям из деревни примерно следующее: «Мы обнаружили след, который вел вглубь буша, но из-за темноты не смогли идти дальше. Продолжим поиск завтра, когда рассветет».

Я зашел в хижину несчастной матери, чтобы немного успокоить ее. Однако это было лишним. Женщину окружали оставшиеся семь ребятишек, и она делила между ними кукурузную кашу Младший ребенок, которого она держала на руках, сосал грудь.

— Карубу,[55] бвана, — сказала женщина спокойным голосом, — Поешь с нами угали.[56]

— Асанте сана, мама.[57] Я только хотел попить воды.

— Бвана, мы уже похоронили Нааджиму, — тихо сказал Сайд.

— Это хорошо, Сайд, вы правильно поступили. Вы ее очень любили.

Я вынул из кармана пачку шиллингов и протянул деньги матери.

— Асанте, бвана. У тебя доброе моджо.[58] Да хранит тебя Бог от этой бестии. Я буду молиться за тебя, чтобы ничего не случилось. Карибу тена, ты всегда желанный гость в этом доме.

Я погладил Сайда по кудрявой голове и вышел из хижины. В это время жители деревни помогли моим следопытам загрузить в машину обоих козлов. Когда мы ехали назад, вновь начался дождь.

После возвращения в лагерь я сел писать рапорт в местное отделение охраны животных и природы в городе Макуюни, расположенном в двадцати километрах от нас. Вечером я отдал письмо Панго:

— Рано утром поедешь в Макуюни, отдашь письмо объездчику Гидеону и объяснишь, что произошло. На обратном пути купи канистру бензина и свежей зелени. Не забудь также купить муки и дрожжей для хлеба и кнедликов.

Хотя я был голоден, у меня не было ни малейшего аппетита, и я отправился спать. Впрочем, сна не было тоже.

В половине третьего утра зазвонил бабушкин будильник. Обычно я ставлю его на тарелку, чтобы звук был громче. Бабушкин будильник очень надежен и даст сто очков форы любому современному часовому механизму. Я быстро собрался, приготовил карабин и дробовик — заранее трудно сказать, какое оружие может пригодиться. В это время повар Кауки приготовил еду. Я был голоден, как волк. Потом я выпил кофе с галетами и джемом и обратил внимание на огромный прекрасный цветок, который повар поставил в банку из-под огурцов.

— Кауки, где ты такой нашел? Подобной красоты я еще не видел.

— Я тоже, бвана. Я ходил по трем килимам,[59] искал смолу, с помощью которой мы разводим костер, и на одном килиме нашел этот цветок. У нас возле озера Виктория тоже растут деревья, которые дают такую смолу. Костер от нее сразу загорается и дает приятный запах. Около лагеря этих деревьев нет, а вот на холмах есть, — объяснил повар и показал рукой на запад, где действительно возвышались три холма — небольшие, давно погасшие вулканы.

— Как-нибудь мы пойдем туда вместе и сфотографируем эти цветы, но пока я должен разобраться с чуи-людоедкой.

Джума уже заправил машину, погрузил в нее оружие и канистру с водой, залил воду в радиатор. Я залез в продуктовый ящик и вытащил две горсти сушеного буйволиного мяса, которое местные жители называют нуама йа канка,[60] а на юге Африки оно известно под названием билтонг.[61] Это хорошо просоленное, поперченное и нарезанное на длинные полоски мясо. Будучи высушенным на солнце, оно становится твердым, как камень, и не портится. Для приготовления пищи достаточно бросить это мясо в воду — когда оно размякнет, его можно есть. Из билтонга можно готовить отличные кушанья, а можно просто порубить его на маленькие кусочки и потихоньку жевать, хотя это довольно длительный процесс. Вкусом такое мясо напоминает знаменитый бифштекс по-татарски.

Кроме Джумы я взял с собой Джуманне, имя которого в переводе означает «вторник». Если быть точным, то на самом деле оно переводится как «четвертый день», поскольку в языке суахили первым днем недели считается суббота. Что касается Джумы, то его имя означает просто «день».

Автомобиль мы оставили на дороге между Ква-Кухиньей и школой. Я взял себе дробовик, Джума нес карабин. В начале пятого мы добрались до вершины холма. На фоне неба мы увидели акацию и мертвое тело ребенка. Первым делом я определил направление ветра. Это было весьма не просто, так как стояло почти полное безветрие. Через несколько минут я понял, что легкий ветерок дует по направлению к дереву, а потому мы должны обойти акацию и занять позицию с подветренной стороны, на северной стороне холма. Мы ждали напрасно. Около восьми утра мы вылезли из укрытия и вновь обследовали округу. Старые следы смыл вчерашний дождь, а новых мы не нашли. Чуи не вернулась к своей добыче.

— Едем в лагерь, — решил я, — Вернемся сюда после полудня и подождем ее к вечеру.

Днем леопарды очень редко возвращаются к своей добыче.

Целый день мы приглядывали деревья, удобные для развешивания приманки из козлиного мяса. Подобрали пять деревьев. Потом, изготовив из внутренностей козлов что-то наподобие сети, таскали ее за машиной, создавая таким образом искусственный след, который вел прямо к приманкам. Леопард — необычайно осторожный и недоверчивый зверь, он приблизится к приманке, только если убедится, что в воздухе нет посторонних запахов.

В четыре часа мы с Джумой вновь отправились за самкой, причем поехали не через деревню, а напрямую. Около пяти мы были уже в укрытии. Проверили оружие. Через полчаса из-за кустов напротив нашего убежища появилась самка и стала внимательно принюхиваться. Расстояние между нами составляло около сорока шагов. Хищница вела себя очень недоверчиво. Каждую минуту она поднимала голову и нюхала воздух. Потом направилась к акации. В каждом движении ее чувствовалась осторожность. В десяти шагах от дерева она вновь принюхалась, вытянув голову к верхушке акации. Хищница подошла к стволу и приготовилась запрыгнуть на дерево. Я держал ее на мушке.

Джума не выдержал напряжения и шепнул мне на ухо, чтобы я стрелял. Самка взглянула в нашу сторону, и в оптическом прицеле я увидел ее глаза. Она смотрела долго, ни разу не моргнув. Хищница не доверяла никому и ничему. Может быть, услышала шепот Джумы? Затем, резко подпрыгнув, она вскочила на ствол и необычайно легко и быстро взобралась на нижнюю сухую ветку. Значит, ничего не услышала. Вновь осторожно обнюхала ветвь могучей акации и начала медленно приближаться к телу несчастного ребенка.

Теперь я видел ее во всей красе с левой стороны. Посмотрел на заднюю лапу, но не приметил ни малейшего следа ранения. Я осторожно отложил в сторону оружие и поднес к глазам бинокль, который всегда висит у меня на шее. Вновь внимательно осмотрел заднюю лапу самки и опять ничего не обнаружил. Передо мной был прекрасный хищник в самом расцвете сил и в отличной кондиции.

Я протянул бинокль Джуме и показал на левую ногу самки. Он понял меня. Через минуту вернул бинокль и отрицательно покачал головой — ясно, что это не та людоедка, которую мы должны были уничтожить. В эту минуту самка тихо зарычала. Из кустов напротив раздалось несколько писклявых звуков, и оттуда выбежали два детеныша леопарда. Они помчались к дереву и через несколько мгновений были рядом с матерью. Я посмотрел на Джуму, он улыбнулся мне в ответ.

Я все еще не ощущал абсолютной уверенности. Должен ли я застрелить эту муке? Вдруг это та самая убийца, которую мы разыскиваем, и она задерет еще кого-нибудь? Но если я ее застрелю, детеныши вряд ли сумеют выжить. Те следы, что мы вчера исследовали, — были ли они действительно следами раненого зверя? Все эти мысли быстро крутились у меня в голове.

В это время самка приблизилась к мертвой Нааджиме. Внезапно она дернулась и стала пятиться назад. Ее рычание стало сигналом для малышей. Они молниеносно соскочили с дерева, а следом за ними и мать. Больше мы их не видели. Подождав еще немного и убедившись, что ничего не происходит, мы осторожно покинули наше укрытие.

— Бвана, это не она! У людоедки, что убила Нааджиму, след явно меньше. Смотри сам, — Джума показал на отпечаток лапы — он имел другой рисунок и был гораздо крупнее, чем те следы, что мы видели вчера.

Меня интересовала левая задняя нога. Чуть дальше мы нашли отпечатки всех четырех лап. Никаких бороздок. О хромоте или ранении не могло быть и речи.

Нам следовало понять, что делать с телом Нааджимы. Почти стемнело, когда мы решили снять тело с дерева и передать родным. Признаюсь, это было не очень приятно. Я сдернул с себя рубашку, завернул в нее останки девочки, и мы стали спускаться с холма. Мне казалось, что я несу гроб близкого мне человека. В деревню мы приехали в половине восьмого. Горе семьи уже не было таким всеобъемлющим, как вчера.

— Бвана, ты уже убил людоеда? — спросил меня маленький Сайд.

— Нет, еще нет. Дождь смыл все следы, а чуи так и не показалась. Может быть, она ушла и больше не вернется. Но если убийца появится, мы отомстим за твою сестру. Это я тебе обещаю!

Мать девочки робко предложила постирать мою рубашку: когда я приеду в следующий раз, сказала она, то смогу забрать ее. Расставшись с женщиной, мы вернулись в лагерь.

Возле реки мы встретили Кауки, который важно нес свое брюхо, двигаясь в направлении лагеря.

— Ты ненормальный, — сказал я ему, — Прогуливаешься после ужина? Тут ведь полно львов, и где-то здесь ходит чуи-убийца!

— Бваиа, все это глупости. Я их не боюсь. Еще с тех пор, когда я жил у озера Виктория, у меня есть свое средство против львов и леопардов. Ты отсутствуешь в лагере с утра до вечера, и я не знаю, что мне делать. Поэтому я пошел к трем холмам за смолой и цветами, — Кауки протянул мне один из тех прекрасных цветов.

Мы забрали повара в машину и поехали в лагерь. В тесной кабине я сразу почувствовал одуряющий запах удивительного растения.

— Много их там? — спросил я Кауки после возвращения в лагерь.

— Не знаю. Чтобы найти их, мне пришлось забраться высоко на холм. Зато смолу можно набрать внизу, ее там очень много.

Едва я проснулся воскресным утром, как услышал возбужденные голоса, доносившиеся со стороны кухни. Я встал и, одетый только в спортивные трусы, направился узнать, что происходит.

— Бвана, — громко сказал Кауки, — это люди из Лайтольи. Ночью чуи убил у них ребенка, который шел домой от соседей.

От удивления я опустился в кресло, стоявшее на кухне. В стороне стояли трое мужчин.

— Меня зовут Окоток, это был мой ребенок, — произнес самый печальный из присутствующих, африканец лет тридцати, — Все произошло около десяти часов вечера. Женщины из соседней хижины услышали крик ребенка, выскочили наружу, но ничего не увидели. И лишь когда наша маленькая Наота не вернулась домой, моя жена пошла к соседям. Те сказали ей, что малышка ушла с полчаса назад. Мы искали Наоту по всей деревне, но не нашли. А потом обнаружили ее сандалии в луже крови и рядом — следы чуи.

— Это не могла быть большая собака? — предположил я.

— Бвана, я хорошо знаю следы. Это был чуи. Он, и никто другой!

Я приказал следопытам приготовить все необходимое и объявил, что через десять минут мы едем в Лайтолью. Быстро выпив чашку кофе, я с куском хлеба в руке помчался в деревню.

Лужа крови была практически не видна. Вокруг пестрело множество человеческих и собачьих следов. Собаки за ночь вылизали кровь, и следы чуи были неразличимы. В довершение, по всем направлениям от деревни вели следы коров, овец и коз, которых хозяева на заре погнали на пастбище. Словом, ничего ценного для поиска убийцы найти не удалось.

Тем не менее я приказал следопытам объехать вокруг деревни и попытаться отыскать следы леопарда, а может быть, льва или гиен.

Сам же я сел в машину, вырвал лист из записной книжки и написал короткое письмо объездчику Гидеону в Макуюни. В нем я выразил свои сомнения в том, что ребенка убила та же самая самка леопарда. Как только удастся что-то разузнать, сообщу дополнительно, писал я, и настоятельно просил Гидеона выдать мне разрешение на отстрел людоеда. Письмо я послал с одним туземцем из Лайтольи с приказом не возвращаться без ответа.

Потом я поговорил с матерью Наоты, в глазах которой еще теплилась надежда увидеть девочку живой.

Только я решил было вернуться к луже крови, как прибежал маленький паренек, посланный следопытами, — Джума и Панго просили меня немедленно прийти к ним. Мальчик был очень горд возложенной на него миссией. Я достал из автомобиля дробовик, зарядил его, вынул из футляра бинокль и направился за парнишкой.

Деревня была расположена на холме, поэтому через десяток шагов дорога начала спускаться. Вдалеке вдоль извилистой речки росли высокие деревья. В таких местах часто встречаются леопарды. Я увидел Джуму, машущего мне рукой. Когда я приблизился, следопыт показал на траву, росшую вдоль тропинки, по которой женщины ходят за водой. На траве были следы крови. В руке Джума держал тряпку, которую нашел рядом на кусте.

Я отослал мальчишку обратно в деревню с приказом, чтобы никто не ходил по тропинке, пока я не вернусь, и мы направились к воде.

Панго ждал нас под деревом, возле которого на песке он обнаружил след леопарда, немного крови и отпечаток детской руки.

— Мы должны быть предельно внимательны. Сейчас только девять часов. Чуи вполне еще может сторожить свою добычу, — напомнил я следопытам.

— Похоже, бвана, скоро пойдет дождь, — промолвил Панго и показал на черные тучи вдалеке.

— Ничего, мы должны найти место, где леопард спрятал добычу. Отпечаток задней левой лапы уже видели? — нетерпеливо спросил я.

— Пока нет, только следы передних. Но это она. Отпечатки такие же, как и возле Ква-Кухиньи, — убежденно сказал Панго.

След левой задней лапы мы обнаружили только возле дерева, куда зверь затащил добычу. Отпечаток был небольшой, рядом — характерная бороздка. На стволе дерева виднелись царапины, оставленные когтями трех лап. Где же следы от четвертой? Мы присели на корточки и стали внимательно изучать царапины. Вдруг над нами раздался треск. Никто не успел вскочить на ноги — в воздухе пролетело могучее тело и упало Панго на спину. Прямо перед собой я увидел леопарда. Видимо, самка плохо рассчитала бросок, или же Панго успел передвинуться, но вместо спины хищница вцепилась в плечо следопыта. Прежде чем я успел вскинуть дробовик, зверь скатился по спине Панго на землю и скрылся в кустах.

Я заметил, что животное опиралось на три лапы, а четвертую поджимало.

Крикнув, чтобы Джума помог Панго, я бросился за людоедкой. Но та исчезла, словно призрак. Я понял, что преследовать ее напрасно. Вспугнутый хищник избегает встречи, а бывает, что и бросается на преследователя. Поэтому я быстро вернулся обратно.

Панго шипел от боли и проклинал чуи. Джума осматривал его раненое плечо. Крови было много, но рана не представлялась нам опасной. Конечно, ее следовало обработать. Мы бегом направились к машине. В «Тойоте» была хорошо оснащенная аптечка, которая не раз выручала нас в буше.

По дороге мы договорились, что останки жертвы оставим там, где мы их обнаружили, и вернемся к дереву позже. В деревне я приказал вскипятить воды и тщательно промыл рану. Панго повезло. Когти не задели артерию. В одном месте рана была так глубока, что в нее можно было всунуть палец. Правильнее всего было послать следопыта к доктору. Я опасался, что в рану могла попасть инфекция, которая осложнила бы процесс заживления.

После отъезда следопытов я вновь направился к месту, где хищник спрятал свою добычу. Отец несчастной Наоты хотел идти со мной. Я объяснил Окотоку, что это слишком опасно и попросил его, если он действительно хотел помочь, не пускать жителей деревни на эту тропинку. Случись такое, я мог случайно подстрелить кого-нибудь.

Медленно продвигаясь вперед, я добрался до места, откуда было хорошо видно дерево. Я внимательно осмотрел тропу, но леопарда там не обнаружил. Потом по большой дуге обошел дерево и с подветренной стороны, примерно в тридцати шагах, нашел укрытие среди кустов. Ножом я обрезал несколько веток, которые сужали обзор и мешали мне целиться и пользоваться оружием.

Около полудня пошел дождь. Я снял рубашку, завернул в нее дробовик и прислонил ружье к стволу куста.

Дождь был достаточно сильный, он шел уже второй час, но ничего не происходило. Время от времени я осматривал в бинокль крону дерева, стараясь оберегать оптику от падающих капель. Людоеда — как не бывало. После пяти часов вечера я услышал осторожный свист. Вернулся Джума.

— Что с Панго? — спросил я.

— Доктор зашил рану и сделал несколько уколов, — сказал следопыт, — Через три дня приедет, посмотрит снова. Панго остался в деревне и ждет нашего возвращения. Разрешение от Гидеона лежит в машине, — Через минуту Джума добавил: — Мне кажется, здесь будет тихо. Это очень хитрая сволочь. Она больше не придет. Придется нам что-то делать с маленькой Наотой.

Для очистки совести мы решили остаться у дерева до наступления темноты и лишь потом отнести мертвое тело в деревню.

Начало темнеть. Я подумал, что лучше переменить оружие и взять крупнокалиберный карабин. Чем гуще становилась темнота, тем больше я сомневался в убойной силе дробовика.

— Пойдем, — сказал я, и мы потихоньку начали выбираться из укрытия.

В эту минуту Джума застыл и, выпучив глаза, уставило куда-то мне за спину. Я быстро обернулся, вскинул дробовик и увидел в двадцати шагах от себя леопарда, исчезающего в густых зарослях. Выстрелить я не успел.

— Бвана, это была она, — возбужденно прошептал Джума, — Убегая, она прихрамывала. Она знала, что мы здесь. Ползла к нам с подветренной стороны. Сдается мне, она более опасна, чем мы думали.

Мы подождали полной темноты, но ничего не произошло. Решили оставить тело ребенка на дереве и рано утром вновь вернуться сюда, соблюдая максимальную осторожность.

Мы переночевали в деревне, а в половине четвертой опять заняли позицию под кустом с обрезанными ветками. Сидели до рассвета, но не заметили поблизости ни малейшего движения. В восемь часов Джума забрался на дерево и снял тело мертвой девочки.

Несчастная мать и другие женщины в деревне плакали навзрыд. Окоток благодарил нас за то, что мы нашли тело Наоты, теперь можно было предать его земле. Он также попросил нас остаться, хотя бы до окончания траурного обряда. Мы не могли ему отказать. Сразу после похорон, сославшись на ранение Панго, мы уехали в свой лагерь.

— Бвана, где вы были? Я за вас беспокоился! — закричал Кауки, — Ты только посмотри на Панго! Этот увалень едва может вылезать из машины, а ты берешь его на охоту на людоеда. Глянь — он вот-вот расплачется. А Джума, тот совсем не моется и воняет, как гиена. Он к тебе приведет грифов, бвана. Ну и общество!

Кауки частенько разыгрывает и подкалывает людей, но мы знаем характер нашего старого добряка повара — это его способ выразить радость, что мы живы.

— Хватит нести чепуху! Лучше посмотри, как леопард разукрасил плечо Панго. Мы чертовски голодны! Приготовь что-нибудь поесть. А я пока приму душ, чтобы не вонять, как ты говоришь.

Я забрался в свою палатку. Оттуда было хорошо слышно, как Кауки проклинает всех леопардов в Танзании. Он искренне любит следопытов и его шутки в их адрес — обязательная часть жизни в лагере.

Я привел себя в порядок. На сытый желудок, да еще когда я надел чистую рубашку, мир вокруг стал казаться немного лучше. Единственное, что меня беспокоило, — это ушедший от нас людоед. Смертельная опасность продолжала грозить обитателям деревень. С этими невеселыми мыслями я уснул.

На следующий день после завтрака я пошел посмотреть, как там Панго. Он сидел со всеми у костра и о чем-то оживленно рассказывал. Чувствовал он себя хорошо.

— Я направляюсь в деревню за козой, необходимо начать прикармливать людоедку. Кто поедет со мной?

Все хотели ехать, но это было уже чересчур. Больше всех канючил Кауки:

— Бвана, возьми меня! Я давно уже никуда не ездил с тобой.

— Хорошая идея. Заодно пробежишься, глядишь — кило лишнего веса скинешь, — согласился я.

— Спасибо, бвана. Я не Панго и никому не позволю отгрызать от себя куски мяса. Я исконный житель буша с берегов озера Виктория и эту людоедку, если будет нужно, задушу собственными руками, — страшно вращал глазами Кауки, забираясь в кузов джипа.

Мне не пришлось покупать козу. Окоток просто отдал нам ее. Мы поехали к злополучному дереву. Из козы получилось пять кусков приманки. Внутренности пошли на создание искусственного следа, ведущего к дереву. Одну приманку я решил повесить в кроне акации. При этом не обошлось без сложностей.

— Бвана, я так высоко не залезу, — пробормотал Кауки.

— Ну хотя бы попробуй. Ты всегда кричал, что Панго ничего не умеет. Ты бы видел, как он легко взбирается на гораздо более высокие деревья. Ты ведь человек буша!

У меня создалось впечатление, что Кауки лез на дерево первый раз в жизни.

— Вообще, возле озера Виктория растут какие-нибудь деревья? Или вы их спалили вместе с ароматной смолой? — принялся я подшучивать над поваром.

— Знаешь, бвана, у нас растут небольшие деревья. Большие мы давно срубили, и вместо леса у нас рисовое поле.

Повар попытался взобраться еще выше, но, когда стал поворачиваться на ветке, потерял равновесие и упал на землю словно мешок картошки.

В конце концов я сам залез на дерево и надежно привязал мясо, чтобы оно не упало и не стало добычей гиен или шакалов. На то, чтобы развесить оставшиеся приманки, у нас ушло еще четыре часа. При этом мы проложили почти четыре километра искусственного следа.

— Бвана, поедем к тем холмам, посмотришь, какие там цветы, — предложил Кауки, — Я буду собирать смолу, а ты заберешься наверх и нарвешь несколько букетов. Увидишь, какой оттуда открывается красивый вид.

Я согласился с предложением повара. На обратном пути мы проверили приманки, развешенные в субботу. Если на одной из них чуи начал есть мясо, в самый раз добавить туда еще порцию. Для этого у меня в машине был оставлен приличный кусок козлятины.

Через полчаса мы были возле холмов и оставили джип в тени.

— Бвана, я собираю хворост и смолу. А вот у тех деревьев, похожих на кактусы, как раз и начинают расти те самые цветы, — сказал мне Кауки.

— Не удаляйся далеко от машины, чтобы у нас ничего не пропало! — остудил я энтузиазм повара.

Я медленно полез на холм. Добравшись до растений, которые Кауки сравнил с кактусами, я увидел цветы, каких никогда в жизни не видел. Двинулся дальше. Вокруг было полно удивительных цветов. Передо мной открылся редкий лесок, за ним виднелась верхушка холма. Между деревьями понесло сильным запахом мертвечины, где-то рядом должен был лежать мертвый зверь. Я машинально сдернул оружие с плеча и снял его с предохранителя.

Со всей осторожностью я продвигался вперед. Вонь усилилась и стала просто невыносимой. Я оказался в лощине, где не росло ни одного дерева, вокруг вздымались лишь голые скалы. Передо мной возникла огромная гора старых костей. Я подошел к гигантскому валуну, который служил естественным навесом. Под ним обнаружилась небольшая полянка размером с письменный стол, а на ней — клочья шерсти и следы леопарда. И какие следы! Их оставил самец огромных размеров. Таких отпечатков не постыдился бы и взрослый лев! Следы были свежие, леопард оставил их несколько часов назад. Я не стал задерживаться здесь и быстро ушел. Вот это будет чуи для моего клиента!

С холма открывался превосходный вид на всю округу. Я увидел наш лагерь, обе деревни, а с другой стороны — озеро Бурунги и большую часть национального парка Тарангире.

На обратном пути я вновь остановился на лужайке, полной прекрасных цветов. Они были похожи на большие колокольчики, но при этом чем-то напоминали лилии. Цветы были синего цвета, который на концах лепестков переходил в фиолетовый. Каждый лепесток был окаймлен желтой полоской. Цветы были очень красивые и выделяли тяжелый, дурманящий запах. Я сорвал два еще не совсем распустившихся цветка, надеясь, что в вазе они простоят дольше. Внизу я увидел Кауки, сидящего возле машины.

Я спустился и показал повару цветы. Он не терял времени даром и насобирал целую охапку веток, на которых каплями висела смола.

— Бвана, это очень красивые цветы, но они пахнут страхом.

— Красивые — да, но страха я не чувствую. Положи их на сиденье и помоги мне. Мы возьмем остаток мяса и пойдем наверх. Я нашел жилище отличного леопарда.

— Бвана, а кто будет смотреть за машиной? Вдруг кто-нибудь что-то украдет?

— Бери мясо, лентяй, и идем. Скоро вернемся. Сверху я хорошо все осмотрел — вокруг ни одной живой души.

Повар ворчал еще несколько минут. Экскурсия уже перестала ему нравиться, к тому же Кауки очень не хотелось тащиться в гору с мясом для какого-то там леопарда. Повар грозился, что если тот попадется ему под руку, он сразу его задушит. Когда мы добрались до поляны с цветами, повар успокоился и попросил дать ему немного передохнуть.

— Бвана, вот это красота! Аромат, как в раю!

— Больше цветы не рви! Достаточно тех двух, что у нас в машине. Мне придется ездить сюда через день — проверять приманку, и я буду привозить свежие. Подожди здесь, дальше я сам понесу мясо. Не хочу оставлять много следов.

Приманку я привязал к небольшому дереву у скалы с таким расчетом, чтобы ее было хорошо видно с опушки лесочка. Те же путем я вернулся к Кауки, и мы один за другим, идя след в след, вернулись к машине.

Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили что оба цветка, лежавших на сидении, исчезли.

— Куда ты их спрятал? — спросил я повара.

— Я положил их на сидение, поверь! Ведь ты стоял рядом.

Мы осмотрели кузов, коробки и ящики под сидениями пошарили вокруг машины, но цветов не нашли. Больше ничего не пропало. На сидении лежали патроны и бинокль. Инструменты тоже были на месте.

— Бвана, я говорил тебе, что это заколдованные цветы. Поехали отсюда. У нас в Букобе очень верят в волшебство вуду Зачем брать цветы и не взять при этом бинокль и патроны? Это сделал не человек, а какой-то дух. Это предупреждение, бвана!

— Не бойся, Кауки. Может, здесь был сильный ветер? Или прошел небольшой смерч? — произнес я, не очень веря собственным словам, так как вокруг было абсолютно тихо и безветренно.

На всякий случай я пошел взглянуть на чужие следы. Искал и повар, но мы ничего не нашли.

— Садись, мне не хочется идти за новыми цветами. Глядя на тебя, я вижу, что и тебе этого не очень-то хочется, — улыбнулся я.

— Я бы туда не пошел даже за мешок денег, — серьезно сказал Кауки.

Мы направились к деревьям с приманками. Объехали все, но только на одном — пятом — приманка была съедена. Возле ствола мы опознали следы молодого леопарда. На дереве висели только кости. Похоже, леопард наелся досыта. Придется накормить его еще и потом посмотреть на этого чуи во всей его красе.

В лагерь мы вернулись в сумерках.

Была полночь, когда меня тихим голосом разбудил Кауки и сказал, что пришел Ноа из Ква-Кухиньи со страшным известием. Чуи убил ребенка и мать, которая выбежала ему на помощь. Я вскочил с постели, сполоснул лицо водой и быстро пошел к кухне. Там горел костер, вокруг которого сидели гости и мои следопыты.

— Бвана, — сказал Ноа, — я бы не посмел беспокоить тебя среди ночи, но случилось несчастье. Вечером у водоема, откуда вся деревня носит воду, чуи убил женщину и ее пятилетнего сына. В деревне волнение. Требуют звать солдат, пусть войска что-нибудь сделают. Я решил пойти за тобой, потому что, если придут солдаты, они объедят всю деревню, выпьют все помбе, но чуи не убьют.

«Ну, ты хитрец!» — сказал я про себя, но в то же время мне было ясно, что вождь говорит правду.

— Немедленно отправляемся к источнику, — принял я решение, — Джума и Джуманне поедут со мной, остальные могут идти спать.

— Бвана, я тоже еду. За этим чуи у меня числится должок, — заявил Панго и побежал собираться.

— Не забудь взять фонарик и лампу! — крикнул я ему вслед, а Кауки попросил накормить людей из деревни.

Через четверть часа мы подъехали к источнику. По дороге вождь рассказал нам подробности случившегося.

— У маленького Коли что-то случилось с ногой, поэтому он вместе со своей матерью по имени Май немного отстал. Остальные женщины и дети шли впереди. Сначала они услышали женский крик, а потом рычание. Когда они выбежали на поляну, то увидели, что там на женщине лежит чуи. Рядом валялся мальчик, весь в крови. Женщины и дети подняли страшный крик, чуи убежал в кусты. Все страшно перепугались и кричали во все горло, пока не пришла помощь из деревни. Я был в числе первых, прибежавших из деревни. Я никому не разрешил приблизиться к мертвым телам. Ты найдешь их там, где это произошло. До твоего прихода никто не посмеет приблизиться к источнику.

— Это хорошо, — похвалил я Ноа.

Приехав в деревню, я оставил автомобиль возле хижины вождя и вместе со следопытами направился по тропинке к источнику. Небо затянули тучи, но иногда в разрывах между облаками можно было видеть полную луну, и тогда становилось достаточно светло.

— Никто не говорит ни слова. Никто не зажигает фонарей, — тихим голосом сказал я, — Последние триста метров пойду я и еще… — Я хотел сказать «Джума», но меня перебил Панго.

— И еще я, бвана. Я понесу твое второе ружье.

У меня язык не повернулся, чтобы отказать ему.

По тропинке мы шли примерно с километр. Двигались в полном молчании, каждый знал, что ему делать. Панго следовал за мной, словно тень, а за сто метров до воды мы поменялись местами. Африканцы видят ночью гораздо лучше, чем белые. Вскоре Панго разглядел источник, до которого оставалось примерно тридцать метров. Пока нам везло. Луна вновь спряталась за дождевую тучу.

Последние пятьдесят шагов мы шли совсем медленно и очень осторожно. Остановились. Панго шепнул мне, что около источника зверя нет, но там что-то лежит. Мы говорили, припав к земле, и так тихо, что я едва понимал слова следопыта. Я осторожно положил рядом с собой заряженный и снятый с предохранителя дробовик. На плече у меня еще висел карабин калибра.375, заряженный полуоболочной пулей.

Стал накрапывать мелкий дождь. Поминутно я смотрел в оптический прицел в сторону источника. Мы лежали почти час. Вдруг Панго сжал мою руку. Впереди что-то зашевелилось. Зверь показался мне слишком маленьким, и действительно — запах крови привлек шакала. Нам оставалось только неподвижно следить, как он осторожно рвет человеческое мясо. Пир шакала продолжался минут двадцать. Внезапно он прекратил есть, поднял голову, повернулся и уставился в темноту. Из мрака к добыче скользнула большая тень. Наконец-то мы дождались. Минута расплаты за жизни несчастных жителей деревни приблизилась.

Самка леопарда утробно зарычала, и шакал бросился наутек. Отбежав шагов на тридцать, он начал ходить кругами возле леопарда и его добычи. Время от времени шакал пытался приблизиться, но рычание хищника каждый раз заставляло его отбегать.

Я молился, чтобы тучи разошлись и на минуту показалась луна. Я знал: у нас достаточно времени. Правда, сюда могли прийти львы, и тогда они быстро прогнали бы леопарда. Я целился изо всех сил, напрягая глаза, но не видел ни перекрестья прицела, ни людоедки. Только иногда вырисовывались контуры ее тела.

Расстояние до самки я определил в шестьдесят шагов. Подползать ближе было нельзя — мы могли спугнуть хищника. От напряжения у меня начал слезиться правый глаз. На минуту закрыл оба таза, и это помогло.

Я нисколько не сомневался в том, что перед нами была та самая людоедка, которая за последние дни убила четырех человек. Если бы это был другой леопард, он приближался бы к добыче с гораздо большей осторожностью. И если бы учуял запах человека, то наверняка ушел бы — так, как это недавно сделала самка леопарда с двумя детенышами.

Хищник, который был перед нами, шел к добыче прямо и без опасения. Он вел себя так, словно являлся суверенным хозяином добычи.

Бог поистине справедлив, пришло мне в голову, когда над поляной выглянула луна. Я бросил взгляд на небо и прикинул, что новое облако закроет луну примерно через полминуты. Панго дотронулся до меня. Я посмотрел в прицел: и перекрестье и леопард были хорошо видны. Чуи словно почувствовала, что не все в порядке. Она подняла голову. Может быть, при свете луны чуи решила осмотреться по сторонам? Я не решился стрелять в голову. Передвинув перекрестье прицела на лопатку и задержав дыхание, я нажал на курок.

После выстрела леопард подскочил почти на два метра вверх, а когда упал, начал скрести лапами по земле и отчаянно реветь. Через минуту он затих и некоторое время лежал, не подавая признаков жизни. Панго издал радостный крик и с мачете в руке бросился на поляну. В этот миг хищница подняла голову, встала на ноги и, шатаясь, ринулась в сторону Панго. Следопыт встал как вкопанный, леопард был от него в десяти шагах. Я мгновенно бросил карабин, схватил дробовик, судорожно сдернул его с предохранителя и прицелился. Первый выстрел заставил зверя остановиться, а второй — отбросил на шаг назад. Я положил разряженный дробовик на землю и снова взял в руки карабин. Диск луны скрылся за тучу. Леопард не двигался, но и Панго стоял на месте. Вокруг царила полная темнота.

Я услышал шаги. Это бежали Джума и Джуманне, которые, возбудившись нашей канонадой, поспешили на помощь.

— Кончено или ушла? — с волнением в голосе спросил Джума.

— Поостерегись, Джума! С людоедкой не бывает слишком много осторожности. Минуту назад она хотела напасть на Панго, но теперь, я думаю, нам уже не угрожает серьезная опасность.

Темноту разрезали лучи трех фонарей. Хищница лежала на боку и не пошевелилась, даже когда Джуманне бросил в нее камнем. Я взял дробовик, зарядил его и осторожно приблизился к самке. Тронул ее концом ствола — никаких признаков жизни. Только теперь я перевел дух.

Панго все еще был в трансе, в который он впал, когда леопард бросился к нему.

— Спасибо, бвана, — были его единственные слова.

Потом Панго быстро развернулся, сделал два шага, вскинул мачете и ударил людоедку по голове. Отбежал, снова приблизился и хотел опять рубануть хищницу, но я взял его за руку.

— Я должен был отвести душу! — воскликнул Панго, — Эта бестия не заслуживает иного, как быть изрубленной на куски. Она убила бы меня, если бы ты не застрелил ее.

— Зачем ты помчался к ней? Ты ведь опытный следопыт и знаешь, как ведет себя раненый леопард!

— Бвана, меня охватило такое бешенство… Эти несчастные, что там лежат, и еще две жертвы до этого… Я не выдержал.

— Ладно, хныканьем никого уже не вернешь. Панго и Джуманне, идите в деревню и возвращайтесь сюда на машине.

Вновь пошел дождь. Через двадцать минут сверкнули фары автомобиля. Приехали только два следопыта и Ноа.

— Бвана, вся деревня спит. Местные люди, словно дети. То плачут, то смеются. Они быстро забывают о боли.

Мертвые тела мы положили на землю возле дома убитой Май.

— Бвана, спасибо тебе, — сказал вождь деревни, — А это подарок от Ква-Кухиньи. Ты сделал свое дело, — Он протянул мне коробку, в которой кудахтали куры. Я обязан был принять подарок.

Потом вождь повернулся к следопытам и протянул им пятилитровую канистру из-под масла.

— Тут вам немного помбе, ребята. Помните, что вы у нас всегда желанные гости.

Было почти пять утра, когда мы приехали в лагерь. Кауки выскочил сразу же, как только услышал шум мотора.

— Наконец-то, бвана! А я уже начал бояться, не случилось ли чего с вами.

— Иди посмотри в кузов и увидишь, — Мы оставили тело самки в машине.

Повар без всякого уважения рассмотрел ее.

— Это та самая злая хищница? Не такая уж и крупная, — Его голос донесся до меня издалека. Я упал на кровать и моментально заснул.

На завтрак у нас были пироги. Половина — с медом, а половина — с клубничным мармеладом. Они были превосходны, как и все, что готовил для нас храбрый повар.

Следопыты положили самку перед хижиной, в которой мы препарируем трофеи. Это была молодая, примерно пятилетняя леопардиха. Таксидермист Хамиси ждал, что мы ему расскажем. Более всего меня интересовала левая задняя лапа самки. Мое предположение подтвердилось — из-под сустава у нее торчал уже вросший в тело кусок проволоки длиной около двадцати сантиметров, волочившийся при ходьбе. Именно проволока оставляла необычный след. Браконьеры, поставившие ловушку в буше, оказались виноваты в смерти четырех человек из двух деревень. Леопарду тоже ничего не оставалось, как начать охоту на детей, поскольку хищник не мог охотиться на нормальную добычу. Состояние самки было очень печальное — кости да кожа.

Я решил, что лучше будет отвезти труп людоедки в Макуюни к объездчику, дабы он лично удостоверился в преступных методах охоты и таким образом получил еще один аргумент в пользу усиления борьбы с браконьерством в этом районе. Положив самку в джип, я осмотрел следы моих попаданий. Пуля вошла под сердце, картечь угодила в голову, шею и плечи. Все попадания были смертельные.

На обратном пути я купил бочку бензина, а на рынке — очередную козу. Остановившись в деревне Лайтолья, я узнал, что Окоток и еще несколько мужчин отправились в наш лагерь, чтобы выразить свою благодарность и вручить подарки.

Я встретил их, не доезжая километра до лагеря, усадил в машину и пригласил всех на небольшое угощение. В подарок от Окотока я получил две курицы. Мы пили чай под раскидистой акацией, и Окоток начал рассказывать:

— Я родился в Лайтолье. У нас часто происходят какие-нибудь несчастья — то нападет чуи, то симба, бывает, беду приносят слоны или даже гиены. Знаешь, бвана, мы верим, что каждый из нас имеет на тех трех холмах свой мауа.[62] Это наши священные холмы. Их три, по числу наших деревень — Миджингу, Ква-Кухинья и Лайтолья. Никто из нас ни за что на свете не пойдет на те холмы. Даже в самую страшную жару никто не позволит, чтобы туда погнали пасти его скот. Эти холмы для нас табу. Там растут прекрасные цветы, голубые с желтыми полосками, и мы умираем тогда, когда умирает цветок. Каждый из нас имеет там свой цветок.

— Не хочешь ли ты сказать, что, если кто-то сорвет цветок, один из вас умрет?

— Бвана, каждый цветок растет там с давних пор. Это я знаю от своего отца, а тот знал от моего деда. Цветы рождаются и умирают, как люди. Если кто-то срывает цветок, погибает и человек. Умирает один из нас, кому он принадлежит. Такой порядок установили наши боги.

Несколько минут мы сидели молча. Потом Окоток встал, еще раз поблагодарил нас и вновь напомнил, что мы всегда желанные гости в его деревне.

Я не знал, что и думать. Когда бы ни объявлялся срезанный цветок, в деревне действительно кто-то умирал. И все же я не верю в волшебные чары. Возможно, это случайность. Тем не менее я вызвал Кауки и без всяких объяснений запретил ему рвать цветы, когда он ходит на холмы за смолой.

Время пролетело быстро. Когда приехал наш долгожданный клиент, я описал ему места, где жил прикормленный нами леопард, и предупредил, что это не очень крупный экземпляр. Американец уже брал одного леопарда в Зимбабве, но тот был совсем мелкий, и теперь клиент был рад возможности подстрелить более крупную особь.

Я помнил о крупном самце па священных холмах у Миджингу, но рассказ Окотока почему-то отбил у меня желание охотиться на него. Нет, не потому, что я суеверен, а потому что я уважаю традиции и серьезно отнесся к вере жителей деревни в холмы. В конце концов я собрал следопытов и рассказал им все, что знал о холмах и цветах. Мы договорились, что пойдем туда охотиться, но никто не посмеет сорвать ни одного цветка. Я сам решил, в какой именно день мы пойдем туда.

Было еще темно, когда мы остановились под холмом. В предрассветной тьме мы осторожно прошли через луг с цветами и лесок, и я, к большой своей радости, увидел, что огромный леопард съел приманку. Осталась только веревка. Мы быстро привязали на то же место новую приманку, а в пятидесяти метрах поставили неприметный, хорошо укрытый скрадок.

Мы прикармливали леопарда еще четыре дня. На пятый день я завел американца на холм. Когда мы шли мимо цветов, он поразился их видом и принялся фотографировать растения. Я предупредил его, что цветы нельзя рвать, так как, согласно местной традиции, они экзистенциально связаны с местными жителями. Гость был восхищен их неземной красотой. Хотя американец уже не раз бывал в Африке, подобных цветов он никогда не видел.

Мы ждали огромного леопарда до шести часов. Зверь появился внезапно. Он шел прямо к приманке, даже не принюхиваясь. Леопард был уверен, что здесь никто, кроме него, не ходит.

Американец выстрелил, хищник подскочил и, сделав несколько мощных прыжков, исчез в лесу. Потом мы услышали рычание, падение тела на землю, слабеющие удары лап… Наступила тишина. Мы подождали еще немного. Я оставил Джуму с клиентом, а сам, сняв дробовик с предохранителя, пошел по следу леопарда.

В двух местах на траве виднелась кровь. След вывел меня из леса на луг, где среди прекрасных цветов лежал огромный леопард, самый большой, какого я видел в жизни. Он был мертв. В том месте, где леопард умирал, он лапами вырвал кусок дерна с цветком и, пока бился в предсмертной судороге, весь его изломал.

Я подал сигнал Джуме, и тот привел счастливого охотника. Мы сделали множество фотографий с необычным трофеем, лежавшим среди моря цветов. Тем не менее, когда мы вернулись в лагерь, во мне окрепло ощущение, что нам все-таки не надо было охотиться в священном месте.

На другой день мы уезжали в местность Бурунги, лежащую южнее, где нам предстояла следующая охота. На дороге стоял старый Ноа из Ква-Кухиньи и махал рукой, чтобы мы остановились. Мы узнали, что он здесь на похоронах. Вчера скончался один из его старых друзей.

— Он умер около шести вечера. Это был уже старый и больной человек…

Через три недели я получил от моего клиента толстый конверт, полный фотографий. В письме американец извинялся, что не смог выслать снимки, запечатлевшие охоту на огромного леопарда, так как по непонятной причине ни одна фотография не получилась…

Буйволиное болото

На той же самой крокодильей реке и том же самом болоте буйволов, где когда-то человек научился добывать огонь, много тысяч лет спустя произошла совсем другая история, смысл которой древний охотник не смог бы понять.

Был конец октября 1991 года. Термометр в лагере в охотничьем секторе Мтовамбу остановился на отметке двадцать восемь градусов Цельсия в тени. В воздухе не чувствовалось не то что ветра, но даже малейшего ветерка. Лагерь располагался на склоне большой возвышенности, в месте, которое масаи называют Селеле. Всего в двадцати шагах от нашей столовой начинался крутой подъем. Высота этого массива почти 1800 метров над уровнем моря, однако наш лагерь лежал на семьсот метров ниже верхней точки.

Поток чистой холодной воды падал с высоты шестьдесят метров и превращался в небольшую речку, которая, струясь по каменистому руслу, уходила в глубь масайской степи, где и заканчивала, пересохнув, свой не слишком длинный путь. Но и это было уже благословением для всего края, поскольку речка, иногда более, иногда менее полноводная, служила постоянным источником воды.

На водопад мы ходили купаться. Холодная влага прекрасно освежала. Источников, подобных Селеле, на склоне несколько. В одних вода холодная, в других горячая. Возле некоторых живут масаи, другие служат только зверям и птицам, обитающим вокруг.

Мы сидели в креслах и обозревали огромные степные пространства, расстилавшиеся перед нами. Стада, принадлежавшие масаям, и дикие животные уже съели всю траву, и теперь зелень виднелась лишь на кустах и деревьях, росших возле речки. Животные, которым необходима трава, давно уже покинули этот участок, вместе с ними исчезли и стада масайских коров.

Примерно в двадцати километрах к востоку от Селеле раскинулся огромный естественный бассейн Энгарука. В центре его расположен тысячелетний дремучий лес, который ни разу не опустошали степные пожары. Площадь его составляет около четырехсот квадратных километров. В лесу нет ни одного источника. Единственная вода, которая орошает его, поступает лишь в период дождей, но ее хватает только до сентября. Тем не менее почва никогда не высыхает до конца, и потому здесь всегда достаточно зеленой травы. Это болото или, скорее, полуболото — идеальное место прежде всего для буйволов, но здесь много и антилоп самых разных видов. Естественно, львы и леопарды также располагаются поблизости.

На краю болота и в редком буше, окружающем его, в самые засушливые месяцы рядом друг с другом мирно уживаются карликовые куду, жирафовые газели, жирафы, газели Гранта и Томсона, страусы и ориксы. В глубине же девственного леса живут более тысячи буйволов, которые два дня пасутся в тени деревьев, а потом ночью идут за двадцать километров к реке, чтобы напиться и еще до рассвета успеть спрятаться на лесистом склоне возвышенности. Там они пережидают целый день и следующей ночью направляются вдоль русла речки обратно. Перед возвращением буйволы опять вдоволь пьют воду и всю ночь идут обратно в лес Энгаруки.

Это повторяется до первых дождей, которые наполняют водой естественные ямы и низины непосредственно в лесу. Как только появляется вода, буйволы перестают ходить к источнику Селеде. Дожди набирают силу, и озеро Энгарука, приняв влагу, становится настоящим озером. В лесу, в буше, примыкающем к нему, и, наконец, на просторах масайской степи начинает появляться новая трава.

В конце сентября мы сидели в лагере и, кроме источника Селеле, вокруг не было ни капли воды. Судя по следам, буйволы все еще ходили к речке, и это было хорошим знаком — мы надеялись, что нам удастся взять крупного буйвола. Старые самцы, ушедшие из своих стад, собираются мужскими компаниями. Некоторые из них так стары, что не могут осилить ночную дорогу на водопой и, прожив в лесу несколько недель, умирают от жажды.

Именно таких животных мы высматривали и охотились на них — во-первых, чтобы прекратить их мучения, а во-вторых, чтобы получить качественные трофеи, которые в противном случае просто пропали бы. Но львы тоже знают о старых животных. Целыми днями они бродят около умирающих буйволов, ожидая, когда те ослабнут и можно будет без большого риска полакомиться буйволятиной. Так продолжается до прихода очередного сезона дождей.

Случай, о котором пойдет речь, подтверждает, что охота не всегда заканчивается победой человека. Человек превосходит животных благодаря своей смертоносной технике, но без нее зачастую становится беспомощным — главным образом, из-за своего упрямства или каких-либо иных, не самых лучших свойств характера. А проявление этих свойств в условиях дикой природы — лучший способ погубить себя и своих друзей.

Генри Грубер из Мичигана и его друг Джо Феррем из Небраски заказали в нашем охотничьем клубе двухнедельное сафари. Их главным пожеланием было подстрелить огромного буйвола и льва. Джо должен был охотиться, а его друг Генри — снимать все это видеокамерой.

Был подписан соответствующий договор сроком на шестнадцать дней, начиная с первого ноября 1991 года.

Я должен был сопровождать гостей во время охоты. Управляющим мне в лагерь направили молодого американца Билла. Я не возражал, единственным моим условием было, чтобы на охоту с нами ходили мои следопыты — Джума и Панго.

За неделю до приезда гостей я собрал свои вещи и вместе со следопытами отправился в лагерь, где уже с июля командовал Билл. Охотничий сектор я знал, как собственный карман. В прошлые годы я здесь не только охотился, но также ловил жирафов, буйволов и страусов для отправки в Таиланд. Хорошо я знал и источник, возле которого стоял наш полевой лагерь.

— Приветствую вас, господин Вагнер, — были первые слова Билла. — Вчера я по рации разговаривал с шефом. Он предупредил меня о вашем прибытии. Вы привезли свежую зелень и остальные припасы, о которых я говорил неделю назад? — спросил он, заглянув под брезент моей «Тойоты».

— Все, что было приготовлено, я загрузил. Там же и ящик виски двадцатипятилетней выдержки, который заказали клиенты. Его привезли позавчера самолетом. Судя по всему, клиенты — приличные снобы, если пьют двадцатипятилетнее виски, — сказал я и протянул руку повару, который пришел забрать зелень.

— Я не знал, что ты здесь кашеваришь, Элиш. Рад за тебя, — приветствовал я повара, поглаживая свой живот, тем самым давая понять, что я не отказался бы что-нибудь съесть.

— Бвана, я буду готовить самые лучшие блюда. Ты меня знаешь! Наконец-то появилась возможность приготовить келик, — затараторил повар, и я улыбнулся его произношению слова «кнедлик».

Я давно знаю Элиша. Он несколько сезонов готовил нам еду, и готовил хорошо. Его булочки были восхитительны.

— Бвана, ты пьешь чай без молока и сахара, и поэтому никто не удивляется, что ты доливаешь туда немного виски, не так ли?

— У тебя память, как у министра финансов, Элиш. Я пойду расположусь и умоюсь с дороги. Необходимо смыть килограммы пыли, что пристала ко мне по пути, а потом я бы не отказался выпить немного твоего чая.

От Билла я узнал, что ему двадцать четыре года и он набирается опыта. Уже целый месяц он не видел буйволов, а львов вообще не видел никогда в жизни. Я допил приготовленный Элишем чай, приказал заправить «Тойоту» и долить воды в радиатор. Затем вынул ружье и винтовку из чехлов и установил их на специальных креплениях в джипе. Со мной был мой любимый карабин «Голланд и Голланд» калибра.375 чешского производства и дробовик двенадцатого калибра. Взяв с собой Джуму и Панго, я поехал в долину, где находилась большая маньята[63] масаев. Я хотел повидаться с вождем деревни, которого хорошо знал. В подарок ему я вез чай, сахар и аэрозольное средство против мух. Я знал, что вождь расскажет мне новости со всей округи.

Целую неделю мы готовились к охоте на льва и буйвола. Мы изъездили весь лес и окрестности. Я знал, что до тех пор, пока где-то будут скрываться старые быки, рядом будут и львы.

У одного почти совсем пересохшего болота я увидел крупного быка с большими рогами. Неподалеку я обнаружил и группу из трех мощных львов. Среди них был старый самец с прекрасной гривой.

Накануне я подстрелил раненую газель Гранта, которой до этого удалось — видимо, в самый последний момент — вырваться из когтей леопарда. Она была сильно изранена и ослабла от потери крови, но, когда мы случайно обнаружили ее и приблизились на двадцать шагов, она встала с земли и попыталась бежать. Я выстрелил, чтобы прекратить ее мучения. Таким образом, у нас появилось мясо для прикормки обнаруженных львов.

Мы также постоянно проверяли движение стад буйволов. Рядом с речкой мы обнаружили следы чрезвычайно крупного льва, который в этом месте убил буйволенка.

Джо и Генри прибыли в последний день октября около пяти часов вечера. Это были господа в возрасте, но тем не менее очень активные и крепкие. Генри не выпускал камеру из рук и снимал все подряд.

Больше всех радовался Билл — американский английский раздавался по всему лагерю, и «ноу проблем» Билла я уже в первый вечер выслушал чуть ли не сто раз. Генри не расставался с камерой, и Билл стал звездой первой величины. Про себя я смеялся над их чудачеством, но таковы американцы: шоу — обязательная часть их жизни.

За ужином прозвучали первые вопросы, касавшиеся охоты в ближайшие дни, но я настоял на необходимости провести утром учебные стрельбы, чтобы иметь представление, как стреляет Джо и что можно от него ожидать. Билла это сильно расстроило, поскольку он уже слышал от Джо, какие трофеи тот собрал.

— Тем не менее пусть докажет свое мастерство попадать в цель с первого выстрела, — потребовал я и объяснил, что за время транспортировки мог сбиться прицел, а потому необходимо удостовериться, что оружие будет стрелять точно. — Никого не обрадует, если я выведу вас на трофей мирового уровня, а вы не попадете в зверя из-за состояния вашего оружия, — спокойно сказал я.

— Это действительно так, он прав! Мы должны проверить мои ружья завтра утром, — серьезным голосом произнес Джо прямо в видеокамеру Генри.

Наш первый ужин мы закончили приличной порцией двадцатипятилетнего виски.

Я встал еще до рассвета, чтобы проверить, все ли готово в столовой к завтраку для гостей, но Билла нигде не было, а ведь забота об удобстве гостей в течение всего сафари было его главной задачей. Мне было неприятно, что уже в первый день он проспал. Не извиняло Билла и то, что он допоздна сидел с гостями, попивая виски.

Сперва я разбудил Билла, а потом и гостей. Генри появился из палатки, но вместо ответа на мое приветствие я услышал звук работающей камеры и его голос:

— Сегодня первое ноября тысяча девятьсот девяносто первого года. Сейчас я здороваюсь с профессиональным охотником. Эй, Стэн, как дела?

Я улыбнулся в камеру и направился к месту ночлега моих чернокожих помощников. Все было в порядке. Я послал Джуму, чтобы он укрепил кусок картонной коробки из-под виски на термитнике, располагавшемся в ста тридцати метрах от столовой. На верхушку термитника я приказал поставить пустую банку из-под пива. Картон был прекрасно виден в лучах восходящего солнца и отчетливо выделялся на фоне термитника.

За завтраком я спросил у Джо, какое оружие он привез. Джо вскочил, словно ужаленный, и бросился в палатку. Через мгновение он вернулся с двумя превосходными карабинами, сделанными на заказ.

На обоих стояла оптика «Лопольд 4х» и американское клеймо «Нитро Экспресс». Я похвалил оружие, и Джо с благодарностью принял похвалу. Генри опять все снимал на видео и комментировал:

— Стэн высоко оценил оружие Джо. А что на это скажет управляющий лагерем Билл?

В ту же минуту Генри направил камеру на Билла. Управляющий лагерем не был готов к этому, он прыснул от неожиданности, и вся яичница вылетела у него изо рта, на что оператор заметил:

— Билл действительно готов к стрельбе. Одним выстрелом он поразил нас всех! — Генри заржал во все горло, не переставая водить камерой.

Остальным было не до смеха, только Билл захохотал и крикнул:

— Ну, Генри, ты и подставил меня! Теперь я буду больше внимания обращать на твою камеру.

Пробная стрельба прошла гладко. С руки Джо ни разу не попал в кусок картона. Зато при стрельбе с упора четыре из пяти выстрелов попали в цель, правда, центр мишени так и не был поражен. Да, этот стрелок не отличался снайперским мастерством! Генри все снимал и радовался каждому попаданию. Билл, который был зол на меня за то, что я упрекнул его в позднем вставании, встрял в разговор.

— Профессионалы должны были бы показать своим клиентам, как они сами умеют стрелять, не так ли? — поддел он меня, с вызовом глядя в глаза.

— Жалко патронов, Билл, — прозвучал мой ответ.

Генри со злорадством громко произнес:

— А сейчас нам свое умение продемонстрирует профессионал Стэн! — Объектив камеры смотрел мне в лицо.

— Ты тоже этого хочешь, Джо? — спросил я.

— Да нет, Стэн. Но ведь это шутка. Попробуй выстрелить.

Я повернулся к Джуме и на суахили сказал ему:

— Лета бундуки мкубва.[64]

«Большим ружьем» я называю свой карабин калибра.375. Через минуту Джума принес оружие. Я прицелился и сделал два выстрела. После первого над термитником поднялось небольшое облачко пыли, а после второго исчезла пивная банка.

— Жаль патронов, — сказал я в камеру и передал оружие Джуме, вручив ему заодно два новых патрона.

Джума, широко улыбаясь, дозарядил карабин. В это время Панго принес кусок картона, который мы использовали вместо мишени, и банку из-под пива. Обе цели были поражены — в центре каждой зияла дыра.

— Раньше я стрелял лучше, и это меня забавляло, — сказал я. А потом добавил с ехидством: — Всю жизнь стреляю из чешского оружия. Тут не требуется особого мастерства. Оно само стреляет.

Американцы разом замолчали.

Улыбнувшись, я ушел вслед за Джумой.

Позднее, когда я помогал нашим клиентам грузиться, к автомобилю подбежал Билл и попросился с нами.

— Билл, это не твоя работа, — вежливо напомнил я ему о его прямых обязанностях. — Приготовь воду для душа, присмотри за людьми во время уборки палаток, запусти генератор, который дает электричество для холодильника. Потом приготовь дров для вечернего костра. Если все пойдет нормально, к обеду мы вернемся. Хорошо бы подстрелить зебру для приманок. Обед готовь к часу дня!

Мы застрелили старого самца зебры, которого уже выгнали из стада. Вместе с двумя более молодыми жеребцами он бродил по редколесью буша. После удачного выстрела к Джо вернулась уверенность, и он выглядел довольным.

Генри все подряд с восторгом снимал на видео, от него чуть ли не дым шел, да и помощник, сопровождавший нас, тоже радовался, надеясь получить кусок сала зебры, которое в этих местах считается лекарством.

После полудня мы планировали поехать вдоль склона, чтобы попытаться взять орикса, куду или геренука — жирафовую газель. Я похвалил Джо за хороший выстрел и сказал, что после обеда попробуем поохотиться на более мелкую добычу. Джо довольно улыбнулся и поднял вверх большой палец, что значило «о’кей».

Во время обеда Билл вел себя по-американски. После еды ко мне подошел Джо и попросил взять парня на охоту. Дескать, ему нравится общество Билла, и он хочет, чтобы тот сопровождал его.

— Это твое дело, Джо. Если ты хочешь, чтобы Билл охотился с нами, я не возражаю. Но пойми, я отвечаю за охоту и в целом и главным образом за тебя и Генри! Присматривать еще за третьим человеком — это уже чересчур! Кроме того, у Билла полно в лагере работы, за которую он получает деньги. Впрочем, если ты настаиваешь, пусть ездит, но не каждый день.

— Спасибо, Стэн. Я должен сказать об этом Генри, — с чувством произнес американец, направляясь к палаткам.

Потом я позвал Панго и, объяснив ему ситуацию, приказал присматривать за Биллом.

После полудня Джо подстрелил крупного самца орикса, но нам с Джумой пришлось еще целый час преследовать его. Пуля вошла в мягкие ткани, и только когда мы вновь обнаружили сернобыка, Джо с расстояния пятидесяти метров добил животное. Американец безмерно обрадовался, так как это был первый орикс в его жизни. Камера работала беспрестанно, и Билл тоже расплывался в улыбке, глядя на красивый трофей.

В лагерь мы приехали в половине шестого. У нас со следопытами еще было время, чтобы, погрузив мясо зебры, поехать и развесить приманки для львов. Обратно мы вернулись же в девять вечера. Американцы сидели у костра, вновь и вновь перебирая подробности охоты. Все уже поужинали, и я перекусил у Элиша на кухне один. Потом меня пригласили выпить виски, и Джо, подняв стакан, поблагодарил за прекрасный день.

— Джо, — сказал я в ответ. — Считай этот день подготовкой к следующему. Охота на антилоп интересна, но нас ждет охота на опасных зверей. Мы должны взять льва и буйвола. И тот, и другой ждут нас в лесу Энгаруки. Туда поедем одни. Билл может с нами охотиться только на антилоп и бородавочника. Так будет лучше, а главное, безопасно.

Прежде чем идти спать, я напомнил гостям и Биллу, чтобы они долго не засиживались у костра, поскольку назавтра ожидался трудный день.

В буш мы въехали еще в темноте. Я вел машину, не зажигая фар. Впереди на капоте сидел, как у нас завелось издавна, Панго и руками показывал мне, где я должен был объезжать ямы и камни. Джо, Генри и Билл не понимали, почему мы едем в темноте. Я объяснил им, что не хочу, чтобы свет наших фар издали увидели куду и геренуки. Джо со страхом спросил меня, не опасна ли езда в темноте.

Я успокоил его, сказав, что Панго отлично видит ночью, к тому же скорость наша совсем невелика.

Царство антилоп куду начиналось в трех километрах от лагеря. Мы должны были оказаться на месте через полчаса. Если повезет — встретим отличного самца.

Через двадцать минут стало достаточно светло, и Панго слез с капота. Мы подъехали к холмам Селеле. Джума тихонько засвистел. Я остановил машину. На одной из вершин виднелась группа жирафовых газелей. Мы посмотрели в бинокли. Самец, который вел стадо, был еще молод и не годился для отстрела. Когда мы огибали холмы, дорогу нам перебежали два самца куду. У одного из них рога были закручены в спирали, которые делали целых три оборота.

— Бвана, один из них — отличный старый самец, — прошептал мне Джума.

Я мгновенно выключил мотор и объявил:

— Джума, Джо и Генри пойдут со мной. Панго, включи рацию и будь на приеме, я сообщу, если что-то понадобится. Ты останешься с Биллом и помощником в машине. Генри, ты можешь снимать все, что хочешь, но до тех пор, пока не раздастся выстрел, никаких громких комментариев.

Джума двигался в двадцати шагах впереди, за ним следовал Джо с оружием наизготовку, потом Генри с видеокамерой. Цепочку замыкал я, чтобы видеть их всех перед собой. Мы прошли уже почти шестьсот метров, когда Джума остановился, показал себе на глаза и присел на корточки. Это значило, что он видит куду, и очень близко.

Мы осторожно подошли к следопыту и тоже опустились на корточки. Дальше двинулись только мы с Джо. Вначале следовало подобраться к густым кустам, растущим перед нами, — за ними, по всей видимости, находились оба самца. Прикрываясь кустами и используя удачный для нас ветер, мы приблизились к животным. Осторожно просунув голову между ветвями кустарника, я увидел антилоп, стоявших в восьмидесяти шагах от нас. Я шепотом посоветовал Джо проверить оружие, снять с предохранителя и целиться в живот самого крупного самца. Раздался выстрел, куду подскочил, но прицелился Джо явно неудачно. Оба самца мгновенно исчезли в густых зарослях. За нами раздался голос Генри:

— Джо стрелял в прекрасного самца куду. А что скажет о выстреле Стэн?

— Было попадание, но низковато. У животного прострелена нога. Теперь нас ждет трудное преследование.

Джума кивнул в знак согласия. Я вынул из кармана рацию и, вызвав Панго, приказал ехать к нам. Когда автомобиль подъехал, я оставил Панго и Билла приготовить небольшой завтрак для клиентов, а сам с Джумой отправился осмотреть след. Через двести метров мы обнаружили место, где оба самца на минуту остановились. Далее следы разделились. Раненый куду направился на холм, в то время как здоровый пошел вниз, в долину. Множество кровавых следов, небольшой обломок кости и тот факт, что раненое животное скакало на трех ногах, подтвердили мою догадку о простреленной ноге. Теперь куду попытается укрыться в густых кустах над нами. Мы вернулись к закусывающим сеньорам.

— Стэн, съешь сандвич, — предложил мне Генри. Но голова моя была занята другими мыслями.

— Я только выпью кофе, и через минуту пойдем дальше. Преследование займет больше времени, чем я полагал.

— Стэн, я бы хотел пойти с вами. Я еще никогда не был на преследовании, — загундел Билл.

— Так мы не договаривались, молодой человек. С нами также не пойдет и Генри. Чем меньше людей, тем лучше. Вы останетесь в машине и будете ждать от нас сигнала по рации.

Я заменил оружие, взяв дробовик, заряженный крупной картечью, на случай встречи с леопардом или львом. «Магнум» калибра.300, который был у Джо, — вполне достаточное оружие не только для того, чтобы добить раненого куду, но и для более крупного зверя.

Повернувшись к помощнику, я попросил его никого не отпускать от машины ни на шаг.

— Хайя,[65] бвана, — кивнув в знак согласия, ответил он. Я знал, что мог на него положиться.

Через полчаса я вызвал машину.

— Мы на холме, в самой гуще зарослей. Идем очень осторожно, но куду пока не видно. Мы недалеко. Ждите, пока я вновь не выйду на связь!

Мы двинулись дальше. Первым шел Джума с моим карабином, потом Джо с «Магнумом» и наконец я с дробовиком. Когда Джума выбрался на открытое пространство, он быстро присел и показал себе на глаза. При этом они были у него необычайно вытаращены. Я осторожно подполз к своему помощнику.

— Симба, бвана! Симба мкубва сана,[66] — возбужденно прошептал следопыт.

Я приподнял голову над травой и не поверил своим глазам. Нашего раненого куду терзал огромный лев. Он все еще лежал на антилопе и рвал ее шею. Я разрешил выглянуть и Джо. Тот затрясся, как осина, и быстро отполз назад, поближе ко мне.

— Ч-что б-будем д-делать? — спросил он, заикаясь.

— Лев от нас примерно в ста метрах. Я еще раз взгляну на него и скажу, что мы будем делать. Необходимо убедиться, что он один и поблизости нет его друзей. Только спокойно, Джо. Сейчас нам привалило больше счастья, чем Рокфеллеру, когда тот нашел нефть, — сказал я, пытаясь успокоить клиента.

Джо схватил меня за руку и начал канючить:

— Стэн, прошу, вернемся обратно, прошу тебя. Я боюсь. Пойдем отсюда, прошу тебя! Я действительно боюсь. Пойдем!

Лев зарычал, и его утробный рык свидетельствовал, что он очень доволен.

— Подождем десять минут, — прошептал я и выключил рацию, чтобы случайный писк вызова не помешал нам. Если через десять минут ничего не произойдет и лев начнет есть, мы поднимемся немного выше, к тому большому камню. У нас есть время, но главное — соблюдать тишину. От камня до льва гораздо ближе, а если он вздумает броситься на нас — пошлем его на тот свет.

Я вновь выглянул из травы и осмотрел в бинокль сначала окрестности, а потом хищника. У него была красивая, практически черная грива, которая почти целиком закрывала уши и плечи. Возраст льва я оценил как минимум в двенадцать лет. Нет, Джо вряд ли заслуживал такой удачи…

Медленно, шаг за шагом мы приблизились к камню.

— Джо, возьми мой карабин, — сказал я, глядя в глаза гостя. — Он бьет точно. А главное, у него больше калибр, поэтому мое оружие безопаснее. Не волнуйся, если сразу не попадешь в цель. Тяжелая пуля — не семечки. А я, для пущей уверенности, буду стрелять дуплетом из твоего карабина. Поверь мне, Джо, подобного льва я не встречал уже несколько лет. Мы не должны упустить такой шанс. Если все получится, ты возьмешь мировой трофей, я тебе ручаюсь!

— O’кей, Стэн. Подождем минуту, у меня трясутся руки.

— Это нормально, время у нас есть. У меня с собой хорошее лекарство. Сделай приличный глоток, и тебе полегчает. — Я протянул ему свою фляжку с самой обычной помбе.

— Лучшего и быть не может, Стэн, — прошептал американец, отхлебывая из фляжки.

Я внимательно осмотрел окрестности. Джума тоже огляделся вокруг. Других львов не видно. Мы подождали еще несколько минут.

— Джо, идем. Карабин заряжен, проверен и стоит на боевом взводе. — Я передал американцу свое оружие и проверил карабин гостя. — Как только лев поднимет голову, стреляй ему прямо в середину груди, — добавил я и тоже прицелился.

Лев уминал добычу за обе щеки. Мы выждали еще минуту. Наконец зверь соизволил поднять голову и осмотреться. Перекрестье моего прицела было наведено точно на сердце хищника.

Джо нажал на спусковой крючок.

Звук выстрела эхом отразился от камней, и я отчетливо увидел в прицел, как пуля впилась в шерсть льва точно посредине груди.

Голова зверя упала между передних лап.

Я сказал Джо, чтобы он быстро перезарядил карабин, а сам не сводил глаз с хищника, наблюдая за ним через оптический прицел. Пустая гильза со звоном покатилась по камням. Лев был неподвижен, только еще больше склонил голову набок.

— Сафи. Тайяки,[67] — тихо произнес Джума.

Я медленно достал из кармана рацию и, по-прежнему не отрывая глаз от льва, включил ее. Подождал еще минуту. Затем, оставив Джо и Джуму возле камня, быстро направился вниз. Первым делом я бросил на тело льва несколько камней. Зверь не двигался, и я окончательно убедился: он мертв! Я сделал знак Джуме и американцу, чтобы они подошли ко мне. Протянув руку счастливому охотнику, я искренне поздравил его с обоими трофеями.

— Нет, Стэн, подожди с поздравлениями. Это необходимо снять на пленку, — заявил Джо.

Я сообщил по рации о результатах преследования куду, но по просьбе Джо ничего не сказал про льва.

— Генри будет прыгать от радости, как безумный, — с облегчением улыбнулся Джо. — И Билл тоже!

Я приказал Джуме быть на страже и внимательно осматриваться по сторонам — вдруг где-то поблизости скрывается приятель убитого льва?

«Тойота» смогла подъехать к нам почти на пятнадцать шагов. Генри засыпал нас вопросами. Естественно, все фиксировалось на камеру. Билл много не говорил, и по взгляду парня я понял, что его мучает зависть. Мы погрузили оба трофея в машину и в половине десятого были в лагере. Я посмотрел, как начали выделывать трофеи. Нет, все-таки очень хорошо, что льва мы уже взяли!

У лагерного костра начались торжества. Шампанское текло рекой, тостам не было конца. Перед объективом камеры Джо протянул мне стакан с двадцатипятилетним виски. Естественно, не обошлось без комментария — охотник вспомнил, как, чтобы успокоить его нервы, я дал ему глоток обыкновенной африканской водки, и результат получился волшебный. Эту водку, по словам Джо, вообще нельзя пить, и если бы не чрезвычайные обстоятельства — лев, лежащий на своей добыче, — он не взял бы в рот и капли.

Генри навел на меня камеру и прошептал:

— Ну, что скажешь об этом, Стэн?

— Я пью не ради вкуса, но ради эффекта. Джо сам убедился — выстрел получился отличный. Полагаю, что два стакана виски за один глоток волшебной водки — это справедливо!

— Должен признать, что комбинация из твоей водки и твоего карабина великолепна, — пробормотал уже немного пьяный Джо. — Что у тебя за оружие? Действительно отлично стреляет и не дает осечек. Мое же новое чудовище дает сбои еще чаще, чем прежний карабин, — рассмеялся он.

— Ты не поверишь, но это прекрасное оружие я купил за четыреста долларов. К тому же на заводе мне разрешили выбрать из огромного количества ружей. Один толковый оружейник смонтировал мне прицел и дульный тормоз. С тех пор я стреляю, ничего не переделывая и не ремонтируя. Это оружие из Моравии, с завода фирмы «Ческа Збройовка» в Угерски-Броде, — с гордостью закончил я.

— Не может быть! Я отдал за два своих ствола, с которыми приехал сюда, двадцать пять тысяч долларов, и они оказались собачьим дерьмом! — опечалился Джо. — Ничего приличного из них не подстрелишь, — добавил он сокрушенно и налил себе еще шампанского.

После обеда я вместе с Джумой и Панго отправился в буш посмотреть, остался ли возле болота огромный старый буйвол.

Мы встретили восемь старых быков, но нашего буйвола среди них не было. Не страшно, у нас впереди еще двенадцать дней, за это время вполне можно найти что-нибудь приличное. К вечеру мы вернулись в лагерь, где все еще продолжалась попойка. Оба господина долго уговаривали меня завтра никуда не ездить. Когда наконец я пообещал им это, Генри на подкашивающихся ногах подошел ко мне, обнял и сказал:

— Ты мне нравишься, Стэн. Ты понимаешь пожилых парней и умеешь слушать, не то что Билл. Немного выпил с нами и начал жаловаться, что ты его никуда не берешь и он должен целыми днями сидеть в лагере. Билл тоже хочет подстрелить что-нибудь достойное и доказать нам всем, что он тоже охотник.

Это меня расстроило. Я пошел к палатке управляющего, но Билла там не оказалось. Тогда я заглянул на кухню. Повар сообщил мне, что Билл взял второй автомобиль, посадил в него двух человек из лагерной обслуги и уехал.

— Похоже, поехал за дровами для костра, — махнул рукой Элиш. — Он такой молодой и чокнутый, просто слов нет.

К вечеру Билл не вернулся. Я осмотрел его палатку и обнаружил, что он взял с собой свое оружие. У него был карабин финской фирмы «Сако» — «Спрингфилд» калибра.30–06. Никто не видел Билла стреляющим из него. Я начал опасаться — не случилось ли чего? Вдруг сломалась машина? Намеки обоих клиентов навели меня на мысль, что Билл после шампанского поехал не за дровами, а на охоту — он решил доказать нам, что умеет охотиться сам, без посторонней помощи.

Я немедленно связался по радио с шефом в Аруше и объяснил ему ситуацию. Шеф объявил, что тут же садится в машину и через четыре-пять часов будет у нас в лагере. Он попросил меня попробовать установить радиосвязь с Биллом.

Джо и Генри давно завалились спать, об исчезнувшем Билле — ни слуху, ни духу.

— На связи Стэн, Селеле, вызываю Билла. Билл, отзовись! — каждые пять минут я выходил в эфир, но никто не откликался.

Около полуночи меня вызвал по радио шеф. Он был уже в двадцати километрах от лагеря и услышал мой клич. Шеф хотел переговорить со мной, но у нас ничего не получилось: его машина находилась за холмом, поэтому я услышал только несколько фраз:

— Алло, Стэн, это Майк… Остановлюсь в деревне… Спрошу, не появлялся ли у них Билл… Думаю, парни еще пьют помбе… Если нет, через полчаса я у тебя…

Я остался на приеме, но больше вызовов не было.

Как только Майк приехал, я рассказал ему все подробности. Майк предположил, что у Билла сели батареи в радиостанции и потому он не может выйти на связь. Впрочем, шеф сам не очень-то верил в это. Каждый день мы проверяли в аккумуляторной все переносные радиостанции. И сейчас как раз одной не хватало. Она непременно должна быть у Билла — это мое обязательное условие на случай возникновения нестандартной ситуации.

— Я не должен был брать на работу этого чертового парня! — воскликнул Майк. — Я пошел на это по просьбе его отца, он мой старый друг по Найроби. Когда-то мы вместе с ним охотились в Судане и Центрально-Африканской Республике. Я многим ему обязан, и когда друг попросил меня, чтобы я взял Билла на работу сроком на один год, я не смог ему отказать. Но этот парень мне с самого начала не понравился! Он дерзок, даже чересчур. Два раза я предупреждал его, но это все равно как об стену горох. У него нет лицензии, и он не может охотиться без сопровождения. Оружие у него только для самообороны. Лишь бы не наделал каких-нибудь глупостей! Пойдем поспим часа два, а после трех начнем прочесывать окрестности. Да, кстати, как клиент? — спросил шеф с опаской в голосе.

— Пойдем, я тебе кое-что покажу, — сказал я и повел Майка к хижине нашего таксидермиста.

— Ого! — присвистнул шеф, когда увидел растянутую шкуру льва. — Вот это гигант! У него есть шанс попасть в книгу рекордов, — похвалили Майк трофей, и у него загорелись глаза.

— Это еще не все — промолвил я и показал на рога куду и орикса. — Орикса взяли вчера, а куду сегодня, вместе со львом.

— Ты дьявол, Стэн! Этот куду очень приличных размеров. Ты мне должен рассказать, как вы его взяли.

— Пойдем лучше спать, я все расскажу тебе потом.

Майку около пятидесяти лет, всю жизнь он занимается профессиональной охотой. Ничего другого он не умеет и в буше чувствует себя как дома. В тот период, что мы находились в Селеле, Майк не охотился с клиентами: за два месяца до этого во время преследования его поранил буйвол. Оба ствола Майка дали осечку, и зверь сбил его на землю. В этот момент помощники с пяти метров выстрелили в буйвола. Бык упал прямо на Майка, сломал ему несколько ребер, ключицу, в смертельной судороге проткнул нос и оцарапал лицо. Физиономия Майка опухла и отливала всеми цветами радуги. Он пролежал в больнице почти месяц.

Двуствольный карабин, который подвел шефа, был древним хламом, изготовленным в начале века, но Майкл стрелял из него всю жизнь и намеревался охотиться с этим карабином дальше. Во время выстрела в буйвола лопнули обе пружины на ударниках. Осталось загадкой, почему они лопнули одновременно, сразу две. Я навестил Майка в больнице, когда он был в самой тяжелой стадии. Майк пообещал мне, что выбросит это ружье вместе с патронами — некоторым из них было более сорока лет, — однако не сдержал своего слова. И карабин, и патроны остались при нем.

— Друг, у меня не хватает духу их выбросить, — сказал мне Майк после больницы. — Этот хлам будет со мной до самой смерти. Из чего-либо другого я не смогу так точно попадать, да и старые патроны мощнее, чем современные.

В три утра я позвал Джуму, Панго, помощника и разбудил повара, а также механика Кадога. Элиш быстро приготовил нам завтрак, собрал еду в дорогу и налил воды в канистру. Мы договорились, что шеф возьмет в свою машину помощника с механиком, а я поеду с моими следопытами.

Проверили автомобильные и переносные радиостанции — все работали нормально. Если не удастся услышать ответ, я буду выезжать на какой-нибудь холм и пытаться связаться оттуда.

Я направился в самую сложную часть бассейна Энгарука, а Майку достался лес, где было много дорог, наезженных нами ранее. Помощник их хорошо знал. Перед отъездом Майк повернулся ко мне и сказал:

— Спасибо тебе за все. Ты не просто мой сослуживец. Главное — ты отличный товарищ. Когда вернемся, Стэн, расскажешь мне историю про льва и куду. Удачи! — он протянул мне руку, пожал мою, прыгнул в джип и уехал.

Я и не предполагал, что больше не пожму его крепкой руки и вместе нам уже не придется охотиться.

Мы поехали с зажженными фарами, чтобы Билл мог увидеть нас издали. Майк направился влево, в сторону леса, а я вправо — к холмам Селеле. Как только свет фар машины Майка исчез из виду, я проверил связь. Она действовала отлично.

— Бвана, этот музунгу скорее всего отправился в лес за буйволом, — сказал Панго. — А знаешь почему? Кийяна,[68] — он имел в виду Билла, — хорошо знает, что за убитого буйвола ему никто голову не открутит. А за льва или леопарда могут даже арестовать.

Я должен был согласиться, что слова Панго звучали логично. Африканцы, размышляя, обычно не пускаются в сложные комбинации, они мыслят достаточно прямолинейно и просто. И зачастую оказываются правы. Изучая следы, оставленные буйволами между лесом и источником, мы много говорили на эту тему. Возможно, Билл решил подкараулить буйвола именно на этом пути, потому и поехал от леса к источнику. Жаль, что такая мысль не пришла мне в голову раньше.

— Бвана, — окликнул меня Джума. — У этого кийяны явно не все дома. Может быть, он действительно поехал за дровами и у него сломалась машина?

— Вряд ли, — разгорячился Панго. — Если бы у него сломался автомобиль, он давно бы уже послал одного из боев в лагерь за помощью. Дрова собирают неподалеку от лагеря. Нет, музунгу отправился на охоту. Я это прочитал у него в глазах, когда мы подъехали к убитому симбе. Парень был словно не в себе! Он самый настоящий кичва мбайя.[69]

— Думаю, ты прав. Билл наверняка поехал на охоту. Решил доказать, что он настоящий мужчина, — раздраженно сказал я. — Хочет потягаться со своими соотечественниками, дурень!

Я вызвал Майка, чтобы сообщить ему о нашем предложении:

— Думаю, мы зря едем на холмы. Будет лучше, если мы повернем и тоже поедем вдоль буйволиной тропы. Тогда в лесу и встретимся.

— Нет, Стэн. Езжай, как мы договорились. Если до рассвета не найдешь, свяжемся по рации и договоримся о месте встречи.

Шеф есть шеф. Собственно, он был прав — кто знает, какая муха укусила Билла вчера? Осмотрим окрестности и разберемся.

Было уже полшестого, начинался рассвет. Я связался с Майком и сообщил, что мы не обнаружили следов машины Билла. Майк ответил, что они тоже ничего не нашли. Видели трех львов, один из них годится для отстрела. На болотце спугнули двух старых буйволов с поломанными рогами. Больше ничего.

— Скорей бы рассвело. Где ты, Стэн? — спросил Майк.

— Рядом с лесом, к северо-востоку от вас. Если направлюсь к вам, это четыре километра по растрескавшейся почве. Яма на яме. Рассветет через полчаса, тогда и посмотрим.

Двигаясь по этой ужасной иссохшей целине, я связался с Майком еще раз. Шеф никак не мог определить, где, собственно, они находятся. По его словам, они только что обогнули полузасохшее болото в форме почки. Я знал, где это, и объяснил Майку, куда ему нужно ехать, чтобы выехать на открытое пространство у следующего большого болота. Там мы договорились встретиться через час. Через несколько минут я выбрался на дорогу в лесу.

В этот момент из радиостанции раздался в высшей степени взволнованный голос помощника.

— Бвана, отзовись! Срочно, на помощь, ради Бога! — дико завопил он.

— Алло, это Стэн. Что случилось?

— Бвана, ужас! Билл мертв и бвана Майк тоже!

— Быстро говори, где вы находитесь. Я еду к вам.

— Мы возле второго болота, там, где мы видели огромного буйвола. Это чудовищно. Оба мертвы, а буйвол убежал.

Я мчался, насколько это возможно в лесу. Очень скоро я увидел обе машины и чернокожего помощника. Тот уже немного пришел в себя и попытался объяснить, что произошло.

— Когда мы подъехали, то увидели машину. Но людей в ней не было. Вскоре рассвело. Мы нашли отпечатки обуви Билла, которые вели к болоту. Бвана Майк взял ружье и пошел по следу, а я без оружия — за ним. Билла нигде не было. Только одни следы. Потом мы нашли стреляную гильзу и рядом еще одну, обе из ружья Билла.

— Где наши африканцы из лагеря, которые были с ним?

— Не знаю, бвана. Их следов мы не видели, — ответил помощник.

Мы направились по следам к болоту.

— Стреляные гильзы валялись там, где начинается болото.

Мы как раз подошли к этому месту. Болото почти пересохло, и по нему можно было нормально идти, не опасаясь провалиться.

— Там лежит Билл, — показал помощник на противоположную сторону болота. Идти дальше он отказался, но возбужденно продолжал говорить:

— Мы подошли к мертвому Биллу. Вокруг все было вытоптано — буйвол полностью вколотил его тело в землю. Мы попытались вытащить Билла, но у нас ничего не получилось. Майк послал меня к машине за Кадогом, и я пошел. Я не успел еще перейти болото, как вдруг раздался треск. Я обернулся, вижу — на Майка несется огромный буйвол. Майк опустился на колено, прицелился и — ничего. Ни одного выстрела. Мбого опустил голову, подцепил Майка и подбросил его в воздух. Несколько раз. Я закричал и стал звать Кадога, чтобы тот подъехал. Майк ни разу не вскрикнул. Затем мбого поднял его на рога и исчез в тех кустах.

— Что было потом?

— Потом я бросился к машине и начал вызывать тебя по рации.

— За Майком ты не пошел? Откуда знаешь, что он мертв?

— Бвана, то, что я увидел… Никто не может пережить подобное. Не обижайся, но дальше я не пойду. Этот буйвол жив и опять захочет убивать. Будь очень осторожен.

Я осторожно приблизился к Биллу. Не было ни малейшего сомнения, что он мертв. Я поднял его ружье и протянул Панго. В стороне лежала двустволка Майка. Я открыл ее и вынул патроны. Они оказались целы, пули не вышли через ствол, хотя на обоих капсюлях были видны следы бойка. Старые патроны калибра.470 дали осечку. Я передал двустволку Джуме.

— Идем вперед медленно и осторожно, — сказал я следопытам.

Вокруг были густые заросли кустов, в воздухе стоял характерный запах буйвола. Шаг за шагом мы продвигались вперед. В нескольких местах следы буйвола были окрашены кровью. Джума за моей спиной легонько свистнул. Я повернул голову, чтобы посмотреть, что он хочет сказать. Джума показал себе на нос и уши, давая понять, что слышит и чувствует присутствие буйвола. Почти две минуты мы выжидали, пока не обнаружили зверя — он был примерно в сорока метрах от нас.

Сквозь густые кусты нельзя было идти напрямую, поэтому мы начали обходить это место с максимальной осторожностью. Через пять минут, в течение которых мы сделали едва больше пятнадцати шагов, я услышал тяжелое дыхание буйвола. Животное было уже в двадцати шагах от меня. Я почувствовал, что он наблюдает за нами и ждет подходящего момента. Вокруг висела тишина, которую нарушало лишь дыхание зверя — по всей видимости, раненого. Я вновь увидел темное пятно, направляющееся в мою сторону. Опустившись на колено, я навел карабин. Передо мной появилась могучая голова буйвола с окровавленными рогами. Это была кровь Майка. Буйвол шагал тяжело, что свидетельствовало о его преклонном возрасте. Он двигался прямо на меня с намерением убить. Когда мушка моего карабина легла точно на середину мощного черепа, я нажал на спусковой крючок. Затем быстро вскочил и перезарядил карабин. Животное вонзило рога в землю и завалилось набок. Я прицелился в правый глаз буйвола и выстрелил опять. Это было необходимо для стопроцентной уверенности.

Я стоял над телом чрезвычайно крупного буйвола, и в голове у меня проносились события прошедших часов. Джума и Панго внимательно изучали окрестности.

Я наклонился над тушей буйвола. Первая пуля Билла вошла над коленом левой ноги. Она пробила мышцы, но кость не задела. След второй пули я нашел на шее буйвола. Тяжелая пуля более крупного калибра наверняка убила бы животное, но Билл стрелял легкой пулей диаметром лишь восемь миллиметров. Она только ранила была, но убить не смогла. Разъяренное животное расправилось вначале с Биллом, потом с Майком, а затем решило покончить и со мной.

Постояв несколько минут на этом месте, мы направились в заросли, откуда нас атаковал буйвол. Через пятьдесят метров Панго нашел тело Майка. Оно было истыкано рогами, истоптано и изуродовано. Мы стояли, стиснув зубы, по нашим щекам текли слезы, никто не мог вымолвить ни слова. Потом мы отнесли тела Майка и Билла на край болота. Для меня было невыносимо видеть моих друзей мертвыми, друзей, с которыми я разговаривал всего несколько часов назад…

Это было мое самое печальное возвращение в лагерь. Оба тела мы омыли в водопаде, завернули в простыни, а затем Джума с помощником и Панго повез их на машине Майка в Арушу. Помощник заявил о несчастье в охотничьем управлении и заполнил необходимые протоколы. Когда на третий день все вернулись в лагерь, охота закончилась.

Отец Билла похоронил его на кладбище в Найроби. Майка предали земле в Аруше.

Во время похорон я стоял над гробом Майка. Все уже разошлись, и только два африканца в стороне ждали, когда можно будет засыпать могилу. Я вытащил из кармана два давших осечку патрона от его двустволки и бросил на крышку гроба. В ушах у меня звучали последние слова Майка:

— Когда вернемся, Стэн, расскажешь мне историю про льва и куду. Удачи!..

Словарь

Асанте сана — большое спасибо

Барути — взрывчатка

Бас! — Всё!

Бвана, бвана мзее, мзее — господин

Биа — пиво

Билтонг — сушеное мясо

Бундуки — ружье

Вату — люди

Вуду — волшебство, колдовство

Дава — лекарство

Даму — кровь

Джамбо, джамбо кака — формы приветствия

Джанджили — браконьеры

Джума — день

Джуманне — четвертый день, вторник

Додо — столб

Завади — подарок

Кабила — племя

Кабуру — южноафриканец

Карибу тена — пожелание возвращения (ср. «милости просим»)

Карубу — здравствуй

Кибли — разрешение

Кибоко — бегемот

Кийана — парнишка

Килима — холм

Кипара — лысый

Кичва — голова

Конгони — буйволица

Коронго — пересохшее русло, узкая долина

Куни — хворост

Лета бундуки мкубва. — Принеси большое ружье.

Маджи — вода

Мадини — драгоценные камни

Мама — мать

Мамба — крокодил

Маньята — деревня

Мауа — цветок

Мачо — глаз

Мбайя — злой, плохой

Мбао — столяр

Мбили — два (числ.)

Мбого — буйвол

Мганга — колдун

Мзее мачо моджа — господин с одним глазом

Миомбо — род кустарника

Мкубва — большой

Моджо — сердце

Морани — воины

Мпиши — повар

Мринга — порода дерева

Муалиму — учитель

Музунгу — белый

Муке — самка

Нгири — бородавочник

Нгомбе — коровы

Нуама йа канка — сушеное буйволиное мясо

Ньюмба — логово

Ньяни — павианы

Панго — мачете

Помбе — водка

Пори — лес

Рафики — друг

Сава — хорошо

Сана — большой

Сафи — отлично

Симба — лев

Тайяки! — Готов!

Тембо — слон

Угали — кукурузная каша

Фиси — гиена

Фупи — коротышка

Хайя — возглас, обозначающий согласие

Чем-чем — источник

Чуи — леопард

Чука — масайское одеяние

Примечания

1

Бвана (суахили) — обращение: господин. (Здесь и далее — прим. ред.)

(обратно)

2

Морани (суахили) — воины.

(обратно)

3

Дава (суахили) — лекарство.

(обратно)

4

Чуи (суахили) — леопард.

(обратно)

5

Мганга (суахили) — колдун.

(обратно)

6

Вуду (суахили) — волшебство, колдовство.

(обратно)

7

Конгони (суахили) — буйволица.

(обратно)

8

Симба (суахили) — лев.

(обратно)

9

Мадини (суахили) — драгоценные камни.

(обратно)

10

Музунгу (суахили) — белый.

(обратно)

11

Куни (суахили) — хворост.

(обратно)

12

Чука (масаи) — масайское одеяние.

(обратно)

13

Мачо (масаи) — глаз.

(обратно)

14

Фиси (суахили) — гиена.

(обратно)

15

Фупи (суахили) — коротышка.

(обратно)

16

Кипара (суахили) — лысый.

(обратно)

17

Додо (суахили) — столб.

(обратно)

18

Бундуки (суахили) — ружье.

(обратно)

19

Сукума, тутси — народы группы банту.

(обратно)

20

Помбе (суахили) — водка.

(обратно)

21

Кабуру (суахили) — южноафриканец.

(обратно)

22

Биа (суахили) — пиво.

(обратно)

23

Коронго (суахили) — пересохшее русло, узкая долина.

(обратно)

24

Мбого (суахили) — буйвол.

(обратно)

25

Даму (суахили) — кровь.

(обратно)

26

Ньяни (суахили) — павианы.

(обратно)

27

Маджи (суахили) — вода.

(обратно)

28

Чем-чем (суахили) — источник.

(обратно)

29

Кибали (суахили) — разрешение.

(обратно)

30

Мзее (суахили) — обращение: господин.

(обратно)

31

Барути (суахили) — взрывчатка

(обратно)

32

Мбао (суахили) — столяр.

(обратно)

33

Бас! (суахили) — Все!

(обратно)

34

Кабила (суахили) — племя.

(обратно)

35

Карибу тена (суахили) — пожелание возвращения (ср. «милости просим»).

(обратно)

36

Вату (суахили) — люди.

(обратно)

37

Джанджили (суахили) — браконьеры.

(обратно)

38

Мзее Мачо Моджа (суахили) — господин с одним глазом.

(обратно)

39

Ситатунга (язык лози группы банту) — вид антилопы, обитает в болотистых районах Центральной н Восточной Африки; другие названия: антилопа наконг, водяной куду.

(обратно)

40

Мпиши (суахили) — повар.

(обратно)

41

Нгири (суахили) — бородавочник.

(обратно)

42

Мамба (суахили) — крокодил.

(обратно)

43

Завади (суахили) — подарок.

(обратно)

44

Сава (суахили) — хорошо.

(обратно)

45

Джамбо, джамбо кака (суахили) — формы приветствия.

(обратно)

46

Тембо (суахили) — слон. Тембо мбайя — злой слон.

(обратно)

47

Рафики (суахили) — друг.

(обратно)

48

Пори (суахили) — лес.

(обратно)

49

Фиси мбили (суахили) — две гиены.

(обратно)

50

Миомбо (суахили) — род кустарника.

(обратно)

51

Муалиму (суахили) — учитель.

(обратно)

52

Ньюмба (суахили) — логово. Ньюмба йа фиси — логово гиены.

(обратно)

53

Кибоко (суахили) — бегемот.

(обратно)

54

Муке (суахили) — самка.

(обратно)

55

Карубу (суахили) — здравствуй.

(обратно)

56

Угали (суахили) — кукурузная каша.

(обратно)

57

Асанте сана, мама (суахили) — большое спасибо, мать.

(обратно)

58

Моджо (суахили) — сердце.

(обратно)

59

Килим (суахили) — холм.

(обратно)

60

Нуама йа канка (суахили) — сушеное буйволиное мясо.

(обратно)

61

Билтонг (африкаанс) — сушеное мясо.

(обратно)

62

Мауа (суахили) — цветок.

(обратно)

63

Маньята (масаи) — деревня.

(обратно)

64

Лета бундуки мкубва (суахили) — Принеси большое ружье.

(обратно)

65

Хайа (суахили) — возглас, обозначающий согласие.

(обратно)

66

Симба мкумба сана (суахили) — очень большой лев.

(обратно)

67

Сафи, тайяки (суахили) — отлично, готов.

(обратно)

68

Кийяна (суахили) — парнишка.

(обратно)

69

Кичва (суахили) — голова. Кичва мбайя — дурная голова.

(обратно)

Оглавление

Последний из могикан

Месть старого леопарда

Смерть Димбо

Эль-Бурко

Симба из Террата

Сомалийцы и драгоценные камни

Убийца из Ибанды

Разноцветное солнце

Цветок смерти

Буйволиное болото

Словарь X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?