«Историко-философские сочинения князя Н. С. Трубецкого (заметки последнего евразийца)»

Лев Николаевич Гумилев Историко-философские сочинения князя Н.С. Трубецкого (заметки последнего евразийца)

Когда эвакуированные в Галлиполи в 1920 г. войска П.Н. Врангеля начали анализировать причины своего поражения, среди наиболее творческой и интеллектуальной части Белой армии возникла проблема осмысления последствий и причин Великой революции 1917 г.; одни из эмигрантских мыслителей полагали, что они оказались свидетелями случайного переворота, эксцесса, который вот-вот пройдет как страшный сон; другие считали, что гибель монархии была неизбежна, но на смену прогнившему строю должна прийти парламентская республика с капиталистическим экономическим строем, копирующая западноевропейские демократии. Третьи, которых было очень мало, пытаясь разобраться в глубоких исторических причинах случившегося в России, пришли к парадоксальным выводам в экономическом, политическом и идеологическом аспектах и категорически разошлись с монархистами-реакционерами и либеральными конституционалистами. Те и другие сочли третье направление близким к большевизму, за исключением вопроса о религии. Новое направление получило название «евразийство». Видными представителями его были географ П.Н. Савицкий, историк Г.В. Вернадский, лингвист, этнограф и философ князь Н.С. Трубецкой, историко-философские труды которого, объединенные в настоящем томе, впервые предлагаются вниманию советской научной общественности. Труды эти отличаются оригинальностью и серьезностью, хотя, разумеется, читатель может относиться к высказываемым в них точкам зрения сколь угодно критически.

ЭТНОЛОГИЯ И ТЕОРИЯ ЕВРАЗИЙСТВА

Евразия, евразийство и евразийцы – эти слова или термины имеют совершенно разное значение, а тем самым и смысл. Евразия – термин географический, с него и начнем.

Отец истории, а стало быть и исторической географии, Геродот разделил известную в его время сушу на три части: западнее Эгейского моря – Европа, восточнее – Азия, а южнее Средиземного моря – Африка. Для его времени такого деления было достаточно, но через две тысячи лет, в эпоху великих открытии, выяснилось, что Европа – просто западный полуостров огромного континента, как Индия – южный, Китай – восточный, Япония, Филиппины и Зондские острова – прибрежные архипелаги, а Средиземное море – залив, образовавшийся в недавнюю геологическую эпоху из-за грандиозного землетрясения.

До тех пор, пока география была служебной сферой практической деятельности, такого деления было достаточно, но с появлением научной географии, включившей в себя биосферу и даже антропосферу, стало ясно, что деление Геродота неконструктивно, а принцип его – контуры литосферы – взят произвольно и неудачно.

В самом деле: ландшафты Сирии и Ливии похожи друг на друга, тогда как Северная Африка и леса Судана разделены подлинной биосферной границей – Сахарой. Чтобы сохранить номенклатуру Геродота, приходится писать: «Африка севернее Сахары» и «Африка южнее Сахары». А не проще ли удобный термин «Афразия»?

Еще нагляднее необходимость деления континента на крупные регионы: Индия, ограниченная Гималаями, джунглями Бирмы и пустыней Белуджистана, «Срединная равнина», которую мы называем «Китай» – субтропическая область, орошаемая муссонами, и Великая степь от Хингана до Карпат, ограниченная с юга пустынями и горными хребтами, а с севера широкой полосой леса – «таежным морем», за которым расположилась особая циркумполярная область тундры со специфическими экологическими условиями.

Западный полуостров континента от внутренней его части отделяет атмосферная граница – положительная изотерма января. Гольфстрим смягчает климат Европы и делает его непохожим на резко континентальные условия Евразии – страны, лежащей между Желтым и Балтийским морями. Эта физико-географическая разница была столь очевидна еще в древности, что китайцы III в. до н.э. соорудили Великую стену между двумя природными регионами; то же самое сделали персы около Дербента и в Средней Азии. Китайцы называли северных кочевников – хунну, персы – саками. Романо-германские народы, составлявшие собственную мозаичную целостность, постоянно осуществляя натиск на Восток, пределом этого натиска искусственно избрали Уральский хребет. Когда же стало ясно, что завоевание «Восточной Европы» неосуществимо, завоеватели перенесли агрессию за океаны: в Америку, Австралию и Южную Африку, но эта тема лежит вне наших интересов.

Из изложенного ясно, что широко распространенные понятия «Запад» и «Восток» бессмысленны, точнее, неверны. Под «Западом» обычно понимается романо-германская суперэтническая общность, а под «Востоком» вся остальная ойкумена, включающая в себя пять суперэтнических регионов: Островной, Дальний Восток, Китай, Индию, Афразию и Евразию. Кроме того, существовали и поныне существуют понятия: Черная Африка южнее Сахары, Черная Австралия, Меланезия, индейские регионы в Америке и Циркумполярный регион. И это только в первом приближении!

Может показаться, что эта преамбула не нужна для понимания мыслей изучаемого автора. Нет! Любому читателю следует научиться понимать чужие научные идеи и проверять их логику, а также соответствие идей фактам. Ради последнего необходимо уточнить понятие «этнос».

Издавна, со времен Верхнего палеолита, люди, как вид Homo Sapiens, населили всю сушу Земли, за исключением Арктического и Антарктического ледниковых массивов. Этому факту способствовала исключительная пластичность вида Homo Sapiens, способного адаптироваться в разных ландшафтах и климатических условиях. Но эта пластичность и приспособляемость повлияли на возникновение разнообразия людей, всегда живших коллективами, непохожими друг на друга. Эти коллективы называются «этносами», и каждый из них имеет оригинальную внутреннюю структуру и собственный стереотип поведения. Этнические различия не мыслятся, а ощущаются по принципу: «это мы, а все прочие – иные». Так было и так есть, пока человек остается человеком.

Этносы, возникшие в одном регионе, в одну эпоху, а тем самым от одного импульса, в советской науке – этнологии – называются суперэтническими целостностями. Они часто образуют мозаику типов, культур, политических образований. Каждый этнос в свою очередь включает в себя субэтносы – мелкие группы, отличающиеся друг от друга иногда языком, иногда религией, иногда родом занятий, но всегда стереотипом поведения. Этносы – члены одного суперэтноса – не всегда похожи один на другой, но всегда ближе друг к другу, чем к этносам других суперэтносов, как по ментальности, так и поведению. Таковы этносы – нации романо-германского мира: немцы, французы, англичане, итальянцы, поляки, чехи, шведы и испанцы. Они – целостность по отношению к представителям «мусульманского мира»: арабам, персам, тюркам, берберам и туарегам или этносам Евразии: русским, татарам и якутам.

Изложенное здесь – простое применение системного подхода, хорошо известного и давно принятого в советской науке, кроме ийгории, так как для последней нужен особый параметр – координата времени. Так, в I в. римляне и эллины были целостностью – «античным миром», а кельты и тевтоны в него не входили. Так и православная Византия не составила единого суперэтноса с Евразией, несмотря на то, что ветви восточного христианства распространились в Евразии до Китая.

Но каждая системная целостность имеет темпоральную протяженность, иными словами – начало и конец. Для этнических процессов время существования удалось подсчитать: 1200-1500 лет. Византия и славянство возникли одновременно: первая – как христианская община, возникновение второго – эпизод Великого переселения народов. Начала ознаменовались взрывом пассионарности как диссипацией энергии живого вещества биосферы. Ничего оригинального в этих процессах не было: все остальные этногенезы протекали так же и в те же сроки.

Н.С. Трубецкой дал подобные дефиниции задолго до открытия системологии, авторство которой приписано американскому биологу Л. Берталанфи. Предшественник американского ученого, советский врач А. Богданов, окрестивший свои взгляды «Тактологией», хотя и успел опубликовать свою работу, не был замечен. Та же участь постигла книгу Н.С. Трубецкого «К проблеме русского самопознания». Он не употребляет привычного термина «этнос», заменяя его русским словом «лик», а понятие «суперэтнос» – «многонародной личностью» в совокупности с ее физическим окружением. Так, для нашей страны это Россия-Евразия, ныне СССР, вместе с МНР охватившая весь физико-географический регион континента, в котором народы связаны друг с другом достаточным числом черт внутреннего духовного родства, существенным психическим сходством и часто возникающей взаимной симпатией (комплиментарностью).

Тому примером служат отношения русских и бурят в Забайкалье и контакты русских и татар на юго-восточной границе Московского царства.

В статье «Об истинном и ложном национализме» Н.С. Трубецкой отмечает, что «человек с ярко выраженной эгоцентрической психологией бессознательно считает себя центром вселенной... Поэтому всякая естественная группа, к которой этот человек принадлежит, признается им, без доказательств, самой совершенной». Его семья, его племя, его сословие, его раса кажутся ему лучше всех остальных! Романогерманцы, будучи насквозь пропитаны этой психологией, всю оценку культур земного шара строят именно на ней. Поэтому возможны два вида отношения к культуре: либо признание, что высшей культурой мира является та... к которой принадлежит «оценивающий» субъект, либо признание, что венцом совершенства является не только частная разновидность, но вся сумма родственных культур, созданных всеми романо-германскими народами. Первый вид называется в Европе узкий шовинизм, а второй – общий романо-германский шовинизм – наивно именуется «космополитизмом».

Надо особо отметить, что претензии на всемирность собственной культуры характерны далеко не для всех «межнациональных ликов», т.е. суперэтносов. Так, индусы с их системой каст, образовавшейся в VIII в., стремятся к изоляции собственного этнического коллектива. Напротив, мусульмане охотно принимают в свою среду тюрок, малайцев, негров-банту, не требуя подражательности в культуре. Евразийские народы (хунны, тюрки, сельджуки, монголы) переселяются в ландшафты, сходные с родными им, и ищут компромисса с народами, даже ими покоренными (см. ниже раздел «Соседи Евразии»). Подобно романогерманцам вели себя предки современных китайцев, народ «государства Срединной равнины». Их политика в отношении соседей сводилась к «окитаиванию» или же к прямому уничтожению.

Как шовинизм, так и космополитизм европоцентризма с позиций Науки вредны для всех неромано-германских этносов, как переливание крови несовместимых групп. Причем одинаково вредны как теория, так и практика европеизации. Ведь этнос – это процесс адаптации к определенному ландшафту, и навыки чуждого этноса, называемые цивилизацией, отнимают у аборигенов силы, необходимые для собственного хозяйства; либо, что еще хуже, прививают детям аборигенов навыки, часто убийственные во внеевропейских условиях (алкоголизм, наркомания).

Итак, европоцентризм – явление бедственное, а иногда даже гибельное. Его не компенсирует и трансплантация европейской школьной науки. Школьное образование как достижение романо-германской культуры несовершенно само по себе, и при механической пересадке в иную среду оно приносит более вреда, чем пользы. Годы, затраченные на освоение школьной программы, часто лишают детей необходимых для повседневной жизни навыков и дают информацию, в жизни неприменимую и потому неизбежно забываемую.

Таким образом, космополитизм, как и любая другая форма навязывания своих навыков иным суперэтносам, является разновидностью шовинизма и, будучи таковым, не может рассматриваться как благо.

Какую ситуацию в межэтнических отношениях Н.С. Трубецкой считает оптимальной? Начнем с понятия «национализм», который в его «истинном» виде Н.С. Трубецкой считает безусловно положительным.

Истинный национализм состоит не в заимствованиях у чужих этносов и не в навязывании соседям своих навыков и представлений, а в самопознании. Это долг, хорошо сформулированный двумя афоризмами: «познай самого себя» и «будь самим собой».

При этом Н.С. Трубецкой отвечает, что признание самопознания целью жизни как человека, так и этноса – мысль не новая. Высказал ее еще Сократ, но он не придумал ее, а «прочел на надписи храма в Дельфах». Принцип самопознания «одинаково приемлем для всех людей без различия национальностей и исторических эпох». Прочность и жизнеспособность этого принципа Н.С. Трубецкой видит в диалектическом единстве задач самопознания, решаемых на личном уровне и на уровне этноса. Развивая свою идею, Н.С. Трубецкой приходит к выводу, что «самопознание логически связано с понятием личности», а народ (этнос) он рассматривает как «коллективную личность»; в наше время это формируется несколько иначе: этнос есть личность на популяционном уровне, выраженная как самобытная культура. Но перефразировка не изменяет смысла.

Необходимо дополнить рассуждения Н.С. Трубецкого данными современной советской науки и сделать вывод, не сделанный самим ученым: общечеловеческая культура, одинаковая для всех народов, невозможна, поскольку все этносы имеют разный вмещающий ландшафт и различное прошлое, формирующее настоящее как во времени, так и в пространстве. Культура каждого этноса своеобразна, и именно эта мозаичность человечества как вида придает ему пластичность, благодаря которой вид Homo Sapiens выжил на планете Земля.

Итак, этническая пестрота – это оптимальная форма существования человечества, хотя политическое объединение различных этносов обладает определенной устойчивостью во времени.

По Н.С. Трубецкому, существует вариант «ложного» национализма – это отождествление национальной самобытности с древними культурными формами, созданными в прошлом и переставшими осуществлять живую связь культуры с психикой ее носителей.

В исторической науке «ложный» национализм неизбежно игнорирует смену этносов и характер их взаимосвязей. Так, в XX в. неоднократно делались попытки усмотреть в скифах-земледельцах предков славян, русичей и великороссов. При таком подходе упраздняется живая связь культуры с психикой этносов, так как игнорируется основа этноса – самобытность. Этот вариант ложного национализма не менее вреден, чем вышеописанные, так как в нем вымысел подменяет реальную смену событий.

ЧТО БЫВАЕТ, КОГДА АВТОР БОЛЕЕ ПРАВ, ЧЕМ ЕГО УТВЕРЖДЕНИЕ

Особого обсуждения заслуживает одна из ключевых «евразийских» работ Н.С. Трубецкого – «Наследие Чингисхана: взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока». То, что патриотически настроенного автора интересует история Отечества, – закономерно, равно как и то, что его отношение к традиционной историографии может быть не только критичным, но и скептическим. Каждый исследователь имеет право на оригинальные суждения, а читателя интересует лишь то, насколько новая концепция убедительнее прежней. В науке существует только один критерий: мнение не должно противоречить строго установленным фактам, но вправе противоречить любым концепциям, сколь бы привычны они ни были.

Даже более того, многие концепции безнадежно устаревают. Так, взгляды летописца Нестора, придворного историографа великого князя Святополка II Изяславича, вождя древнерусских западников, вряд ли имеют право на безусловное доверие. Многие натяжки и подтасовки в «Повести временных лет» обнаружили академики А.А. Шахматов и Д.С. Лихачев. Так не будем удивляться выводу, предложенному нам Н.С. Трубецким: Киевская Русь XII в. не является предком современной России. Действительно, Киевская Русь распалась на 8 суверенных государств еще в XII в., за сто лет до появления монголов и за 300 лет до создания русского национального государства.

Для начала необходимо вспомнить историю создания в Евразии монгольского государства.

В XI-XII вв. монголы не составляли единой нации. Одни служили империи Кинь, охраняя Великую стену. За службу они получали муку, посуду и шелковые ткани. Они назывались «белые татары», т.е. цивилизованные, за что их презирали «черные татары», кочевавшие в северных степях, подчинявшиеся не чужой власти, а своим, «природным» ханам. А еще севернее, на границе степи и тайги, жили «дикие татары», которые презирали «черных татар» за то, что они привязаны к своим стадам, подчинены старейшинам и ханам и, хуже того, обычаям родового строя, связывавшего любую инициативу. Те юноши, которые не выносили тягот родового строя, уходили в горные леса, добывали пищу охотой и грабежом и погибали от рук своих родственников. Этих обреченных удальцов называли «люди длинной воли»: идеалом их поведения были верность дружбе и военная доблесть. Из этой среды вышел Тэмуджин, в 1206 г. победивший соседей-обывателей и избранный Чингисханом. Тогда же был издан новый закон: Яса. В нем главное место занимали статьи о взаимопомощи в походе и запрещении обмана доверившегося. Нарушившего эти установления казнили, а врага монголов, оставшегося верным своему хану, щадили и принимали в свое войско. «Добром» считалась верность и храбрость, а «злом» – трусость и предательство. Многим монголам этот новый закон был чужд. Они отстаивали древнее право на свободу преступлений!

В 1201 г. ханство Чингиса не охватывало всей Монголии. Часть монголов, кераиты, меркиты, татары, ойраты и наиманы были врагами Чингисхана. Победа над ними, а следовательно, и объединение Монголии было достигнуто в 1206 г., когда Чингиса выбрали общемонгольским ханом. Тогда численность монголов достигала лишь 600-700 тысяч человек. Большая часть евразийской степи: Семиречье, Уйгурия, Приуралье были самостоятельны, а могучие государства – чжурчжэньская Золотая (Кинь) империя (60 млн. жителей) и Хорезмийский султанат (20 млн. населения), включавший весь Иран и Азербайджан, были врагами кочевой державы Чингиса, как и Тангутское царство, Камская Булгария и нынешняя Башкирия. Стремиться к завоеванию таких могучих стран было, казалось бы, бессмысленно. Однако завоевание все-таки произошло, и целесообразнее искать причины такого странного явления, чем сваливать вину за гибель людей и разрушения, всегда сопутствующие войнам, на дурной характер монгольского хана. Поиски могут идти по двум направлениям: 1) Почему монголы стремились к победам? и 2) Почему их соседи позволяли себя завоевывать?

Инициатива войн происходила, как ни странно, не от маленькой кочевой державы Чингисхана, а со стороны его могущественных соседей.

Чжурчжэньская империя Кинь через каждые три года отправляла войска на север (от Китая) для репрессий и грабежа. Такая практика называлась «уменьшением рабов и истреблением людей». Поныне в Китае еще жива память о том, что тогда редкая семья в Шандуне и Хэбэе не имела в услужении татарских девочек или мальчиков. Но и взрослым было не легче. Китайская хроника XIII в. с удовлетворением отмечала, что «те, которые в настоящее время у татар вельможами, тогда, по большей части, были уведены в плен. Татары убежали в Шамо (пустыню), и мщение проникло в их мозг и кровь». Учтя это, можно ли считать агрессией контрудар Чингисхана в 1210 г. по чжурчжэньской империи, тем более что монголы ограничились взятием Пекина в 1215 г. Война не кончилась. Войска чжурчжэней в Китае, пополнившись за счет аборигенов, сражались с монголами до 1235 г. по собственной инициативе, но были разбиты и истреблены.

На западной окраине объединенного кочевого мира находился Хорезмийский султанат, население которого было наиболее несчастным. Власть в Хорезме принадлежала не культурным потомкам согдийцев, а тюркам – кангалам, т.е. восточным печенегам и их союзникам карлукам и халаджам (в западном Афганистане). Тюркские гулямы (наемные воины) веди себя в Иране так грубо и жестоко, что с 1200 по 1212 г. во всех крупных городах – Нишапуре, Герате, Бухаре, Самарканде – вспыхивали восстания, после которых города отдавались карателям на трехдневное разграбление. Но хорезмшаху Мухаммеду этих побед было мало: он хотел стать «гази» – борцом с неверными. В 1219 г. он пошел на конфликт с Чингисханом, убил его послов, чего монголы не прощали, но потерпел поражение и погиб на острове прокаженных на Каспийском море. Чингисхан ограничился тем, что установил границу по Амударье, но сын Мухаммеда Джеляль-ад-Дин не согласился на территориальные уступки, захватил Азербайджан и возобновил войну с монголами. В 1231 г. он был разбит, бежал и вскоре погиб от руки курда, мстившего за казнь брата.

Как в Китае, так и в Иране монголы отражали нападение отнюдь не местного населения, а отдельных отрядов бывших завоевателей и поработителей: чжурчжэней и тюрок, отступивших после поражения, но не сложивших оружия. Вывод: монголы не пытались покорить оседлое население, а стремились установить надежные границы, обеспечивающие безопасность их собственной страны от нападений сильных и безжалостных врагов.

То же самое произошло в Причерноморье. Половцы приняли под свою защиту меркитов, врагов монголов. Степная дорога от Онона до Днепра равна дороге от Днепра до Онона. Оставить открытой границу с мобильным противником – безумие; поэтому монголы воевали с половцами, пока не загнали их за Карпаты, ради этого совершили глубокий кавалерийский рейд через Русь. Но русские земли с оседлым населением они к своему улусу не присоединяли и гарнизонов в городах не оставляли. Решив поставленную верховным ханом Угэдэем задачу, монголы Батыя и Мункэ ушли на Нижнюю Волгу, где чувствовали себя в безопасности.

И наоборот, папа объявил крестовый поход, а багдадский халиф – джихад против монголов. В число намеченных крестоносцами жертв попали и православные русские, но князь Александр Невский заключил союз с монголами и тем остановил крестоносный натиск. Договор Александра с ханами Бату и Берке был, по сути дела, военно-политическим союзом, а «дань» – взносом в общую казну на содержание армии.

Мы вкратце обозрели головокружительный процесс создания империи монголов. Он длился всего 60 лет. Какие же принципы, по мнению Н.С. Трубецкого, были положены в основание государства его создателем Чингисханом? Это:

– деление людей на подлых, эгоистичных, трусливых и, наоборот, на тех, «которые ставят свою честь и достоинство выше безопасности и материального благополучия». По существу, это деление знали сами монголы, называвшие первых «черная кость», а вторых «белая кость» или люди «длинной воли»;

– глубокая религиозность каждого – от великого хана до последнего дружинника. «Чингисхан считал, что эта религиозность является непременным условием той психической установки, которую он ценил в своих подчиненных»;

– повышенное уважение к кочевникам, морально превосходящим покоренные оседлые народы;

– отсутствие догматизма и веротерпимость, касающаяся христиан, мусульман, даосов, буддистов, сторонников религии бон, к которой принадлежал сам Чингисхан и его род. «Официальной государственной религии в его царстве не было; среди его воинов, полководцев и администраторов были как шаманисты, так и буддисты, мусульмане и христиане (несториане)».

Кратким экскурсом о вере бон необходимо дополнить и отчасти поправить приведенную цитату.

Бон – древнее поклонение космосу. Космос персонифицировался в личное бонство – Бог «Белый Свет» (ср. у греков – Уран, в Индии – Вару на). Согласно космологии бона, мир устроен из трех сфер: белой небесной области богов, красной земной области людей и синей нижней области водяных духов. Все три сферы прорастает мировое древо (под которым понимается возможность мистического сношения с верховной и нижней сферами).

Бон распространился из Средней Азии как на Запад, так и на Восток. В Персии и даже на западе, в Римской империи, бон принял форму и название Митраизма. В Риме III в. культ Митры особо распространился в солдатской среде, причем охватил даже императоров, сажаемых легионерами на престол по своему усмотрению. В Монголии то же имя звучало «Мизир». Бон или митраизм там исповедовали отдельные роды кочевников, среди которых бы род Бордэнжинов, из которого произошел Чингисхан. Этика теистической системы бон практически не отличалась от этики буддизма: рекомендуется делать добро, устраняться от зла, проповедовать истину. Разным было отношение к смерти. В отличие от норм буддизма, бон разрешал и одобрял охоту и войну. Распространенной и довольно грубой ошибкой является отождествление религии бон с шаманизмом, являющимся, по существу, медицинской практикой.

По совокупности этих принципов «власть правителя должна была опираться не на какое-либо господствующее сословие, не на какую-нибудь правящую нацию и не какую-нибудь определенную официальную религию, а на определенный психологический тип людей».

Насколько справедливо мнение Н.С. Трубецкого, мы попытались разобраться, интерпретируя известные события XIII в.

Особое значение имеет тезис Н.С. Трубецкого о положении Руси в составе государства монголов. По словам ученого, «...нелепо писать историю России эпохи татарского ига, забывая, что эта Россия была в то время провинцией большого государства». Итак, Россия, по Н.С. Трубецкому, – провинция монгольской империи. Как таковая, она «втянута» в финансовую и, разумеется, военную системы монголов. Нам придется и здесь внести необходимые поправки. С точки зрения современной науки называть Русь «провинцией» империи вряд ли корректно. Сам факт государственного единения несомненен, но объединение Руси с улусом Джучиевым (Золотой Ордой) в 1247 г. произошло спустя девять лет после похода Батыя осенью 1237 г. Дань же русские князья начали платить лишь в 1258 г. Иными словами, Александр Ярославич Невский признал суверенитет хана Орды, и случилось это в том самом году, когда папа объявил крестовый поход против схизматиков (православных) и татар (монголов). Очевидная взаимосвязь этих событий дает право на понимание ситуации «Русь – Орда» как военно-политического союза. Великий князь Владимирский становится союзником хана Золотой Орды.

Это политическая ситуация, напоминающая решение Переяславской Рады в 1652 г. о вхождении Украины в состав Русского царства при сохранении на Украине своих законов и порядка управления.

Н.С. Трубецкой был, безусловно, прав, придавая большое значение роли православной церкви, поддержанной «сильным подъемом религиозной жизни». К сожалению, в дальнейших рассуждениях о необходимости «оправославливания» монгольской государственности автор упускает из виду существование очень большого числа монголов – христиан (несториан).

В 1312 г. при победе в Орде ислама и начале религиозных гонений множество монголов-христиан эмигрировало на Русь, поступая на службу в русских княжествах.

Таким образом, «наследие Чингисхана» действительно попало на Русь, но не в 1238 г. под грозными бунчуками монгольских нойонов, а с нательными крестами женихов для ростовских, рязанских и московских красавиц. Немногочисленные монголы на Волге -всего 4000 воинов и, следовательно, не более 20 тыс. человек, за полвека растаяли среди половцев и русских. Они стали друзьями богатырей и витязей, прихожанами церквей и посетителями мечетей. И тут возникает вопрос: о каком иге можно говорить, да и знали ли сами древние русичи слово иго в значении политического и экономического господства? Впервые в таком значении оно употреблено в грамоте запорожских казаков Петру I, содержащей жалобу на произвол одного из воевод, но как применить его к великому княжеству Владимирскому, добровольно примкнувшему к Золотой Орде в 1263 г. по воле святого князя Александра Невского.

Перейдем к наболевшему вопросу о татарском иге. Н.С. Трубецкой придерживается традиционной точки зрения о существовании татарского ига на Руси, что не вполне увязывается с представлениями автора о евразийском единстве. Сомнения в действительном существовании «ига» вызывает и следующий факт. В 1312 г. хан Узбек насильственно ввел ислам как государственную религию Орды. Принятие ислама было обязательно под страхом смерти для всех подданных хана... но не распространялось на русские княжества! Более того, противники ислама находили на Руси надежное убежище. Это показывает, что зависимость Руси от Золотой Орды ограничивалась политической сферой, но не распространялась в области идеологии и быта (торговля, ремесла, празднества, образ жизни).

Итак, тезис Н.С. Трубецкого, что «московские князья... превратились как бы в бессменных и наследственных губернаторов русской провинции татарского царства и в этом отношении сравнялись с другими ханами – правителями отдельных провинций...», неверен как по существу, так и с позиции евразийства, отстаиваемого автором.

Ханы Тохта, Узбек, Джанибек и даже Тохтамыш давали ярлыки на великое княжение не только московским, но и тверским и суздальским князьям. Не трон московского князя, а престол митрополита связывал Поволжье и русский улус. Епископия Сарская и Задонская подчинялись митрополиту всея Руси. Да и князья городов подчинялись митрополитам Петру, Феогносту, Алексию и игумену Троицкой лавры – Сергию.

А в Орде русские интересы представляли епископы Сарский и Задонский. Новообращенные в ислам кочевники уважали православие не меньше ислама: фанатизм наблюдался только у камских булгар, наименее надежных подданных Орды.

Как Н.С. Трубецкой трактует события 1480 г.? По мнению автора, произошла «замена ордынского хана московским царем с перенесением ханской ставки в Москву». Вывод довольно странный с точки зрения традиционной историографии и тем не менее абсолютно верный.

Дело в том, что Орда с момента возникновения не являлась монополистом. Уже в XII в. существовало разделение на Золотую (на Волге), Синюю (в Тюмени) и Белую (на Иртыше) орды. С конца XIII в. смуты и дробление охватили собственно Золотую ОРДУ. Темник Ногай, «враг греков» и тайный мусульманин, попытался захватить власть в Сарае, но в 1299 г. проиграл сражение с законным ханом Тохтой и был убит русским ратником. В XIV в. его попытку повторил темник Мамай, друг генуэзцев и литовцев, уже обратившихся к союзу с папой. Дмитрий Московский выступил в поддержку Тохтамыша, чингисида, опиравшегося на сибирских татар. Дмитрий в 1380 г. стал Донским, а Мамай позже пал в Кафе (Феодосии) жертвой предательства генуэзцев.

В XV в. Орда распалась. Отложились: Крым, Казань, Белая Орда – на Иртыше, Синяя Орда в Тюмени и ногаи – на берегах Яика, черкесы на Кубани, но русский улус соблюдал верность.

Наконец раскололась сама Золотая Орда. Хан Улуг-Мухаммед с двумя сыновьями бежал на Русь, а его победитель – Кучук-Мухаммед оставил престол своему сыну и наследнику – Ахмеду. Улуг-Мухаммед был убит своим сыном – Махмутеком, но брат отцеубийцы, Касим, остался на Руси, получил для жительства Мещерский городок и стал самым верным сподвижником Иоанна III, сохранив веру ислама.

Итак, формулировка Н.С. Трубецкого о смене столиц, будучи бесспорной, требует лишь добавления о сопутствовавшей смене династий. А в XVI в. земли бывших Золотой и Синей орд (Поволжье и Тюмень) были воссоединены, на сей раз под рукой московского государя.

Иной оказалась судьба юго-западных княжеств. Белая Русь, Галиция. Волынь, Киев и Чернигов отказались от союза с Ордой и... стали жертвой Литвы и Польши.

Польские и литовские паны, чуждые всякой другой деятельности, кроме войны, охоты и развлечений, крайне нуждались в людях, способных управлять хозяйством. Эту роль, естественно, взяла на себя компрадорская буржуазия Средневековья в лице еврейских ростовщиков.

Поэтому поток евреев, как приглашаемых, так и прибывающих в Польшу самостоятельно, возрастал.

Белорусам и украинцам под властью Польши было несладко. Католическая реакция в XVI в. поставила население Малой, Червленой и Белой Руси перед альтернативой потери либо свободы, либо совести, т.е. вероисповедания. Эксплуатация белорусских и галицких крестьян через посредство евреев, приглашенных в Польшу из Германии и Испании, лишила сельское население всякой самостоятельности. Те же русичи, которые пытались отстоять свои традиции, бежали на границу со степью и в Запорожье и только через ряд восстаний отстояли свои права при Богдане Хмельницком. Великороссия же подобных бед избежала, благодаря союзу с Золотой Ордой, отразившей в 1399 г. при противостоянии на р. Нарове натиск ливонских рыцарей. Сохранение Новгорода в пределах России, в это время возглавившей народы западной Евразии, во многом – заслуга татар, научивших русскую конницу приемам степной войны.

А время было крайне опасным. В Новгороде возникла западническая партия, желавшая подчиниться «крулю лядскому» и остаться членом Ганзы, Смоленск – щит России, переходил из рук в руки; Крым менял ориентацию с польской на турецкую. Враги чингисидов – ногайцы, вырезавшие в 1480 г. население Сарая, боролись с русскими за Сибирь. Орда в XV-XVI вв. не представляла единого целого, но выиграли те татары, которые вошли в состав России.

Военная традиция Чингисхана, бывшая до XV в. наиболее совершенной от Атлантики и до Тихого океана и перенятая Москвой, обеспечила независимость России. Монголы принимали к себе на службу любых смелых и верных воинов.

Так же поступали в XIV-XV вв. и в Московском государстве, благодаря чему переманили к себе много православных литовцев, большую часть языческой мордвы и монголов-несториан. Этими людьми (мы назвали бы их пассионариями) была укомплектована армия, одержавшая победы на Куликовом поле, на Шелони и под Смоленском. Это войско и можно считать военным «наследием Чингисхана».

Исторические тезисы требуют наглядных примеров, иначе они неубедительны. В XV в. Великое княжество Московское было зажато тремя крупными противниками: государством Тимуридов, которые могли добраться до Волги по пути страшного деда, османским султанатом, уже подчинившим Балканский полуостров, и романо-германской общностью, продолжавшей «натиск на Восток», авангардом которой являлось Польско-литовское королевство, втянувшее в коалицию Новгород, заимствовавший на Западе тяжелое вооружение рыцарей, считавшееся в XV в. наиболее совершенным.

Москва могла рассчитывать только на свои силы, но в 1456 г. у нее возник конфликт с Новгородом, и московиты под командованием кн. Оболенского-Стрыги и Федора Басенка разграбили Старую Руссу. Обрадованные победители повезли добычу домой на санях, но были настигнуты пятью тысячами новгородских латников. Москвичи испугались не столько новгородцев, сколько своего князя, и приняли бой: 200 стрелков против 5000 латников. Владея длинными луками и привычные к верховой езде, москвичи стреляли по крупам коней, которые стали сбивать всадников. Те падали с коней в сугробы и не могли подняться из-за тяжелой брони, как все западные рыцари.

Пленных было мало, потому что «некому было брать их». Новгород капитулировал и заплатил контрибуцию.

Этот эпизод, сам по себе незначительный, показывает, каким образом Россия XIV-XVII вв. устояла в войне с Польшей и Швецией, обладавшими регулярными армиями и артиллерией, хотя последняя была и в Москве.

Хотя к концу XVII в. Петром была усовершенствована и взлелеяна регулярная армия, одержавшая победу над шведами под Полтавой, война с Турцией была проиграна, персидский поход принес завоевания на южном берегу Каспия, удержать которые оказалось невозможно, а столкновения с Хивой и Джунгарским ханством кончились поражениями, Швеция же была принуждена к Ништадтскому миру не гренадерами и драгунами армии европейского образца, а «низовыми» войсками: казаками, башкирами и татарами, которые переходили по льду Ботнический залив и предавали огню и грабежу окрестности Стокгольма. Степные навыки войны оправдали себя и здесь.

В последний же раз луки были применены в битве народов в 1813 г. у Лейпцига. Этот воинский дух был наследием долгого контакта русских с народами Сибири и Великой степи, в котором было гораздо больше дружбы, чем вражды. Этот контакт не был еще известен в 1920-е годы, когда Н.С. Трубецкой создавал свою концепцию. Его интуиция оказалась грандиознее его эрудиции.

При проверке его выводов и аргументов выясняется, что новые материалы, неизвестные Н.С. Трубецкому, говорят в пользу его общей концепции. И не вина автора, что он их не использовал: таков был уровень науки начала XX в.

Любой привычный (т.е. обывательский) тезис нуждается в пересмотре. Ради этого и существует наука. Оценка Петра I – преобразователя, произведенная Н.С. Трубецким, позволяет интерпретировать ход событий на широком историческом фоне.

Н.С. Трубецкой правильно отмечает, что перед Московской государственностью стояла важная задача: оборона против Запада. Половина Древней Руси в начале XVII в. была оккупирована Польшей. В начале этого же века, в «Смутное время», был момент, когда в Москве стоял польский гарнизон и независимость России была под угрозой. Московскому государству угрожала судьба восточной Монголии, захваченной Китаем, и Средней Азии, ставшей добычей Тимура.

В XVII в. в Западной Европе настала эпоха технического прогресса. Для того чтобы устоять против активизации агрессии Польши и Швеции, русским понадобилось обновление военной техники, и роль преобразователя принял царь Петр Великий. Однако Н.С. Трубецкой полагает, что «задача была выполнена именно так, как не надо было ее выполнять: ...внешняя мощь была куплена ценой полного культурного и духовного порабощения России Европой», и перечисляет ряд крайне болезненных и вредных нововведений, как-то: упразднение патриаршества, различные кощунства, изменение придворной одежды и этикета – «ассамблеи», приглашение на высшие посты иностранцев. Это дает Н.С. Трубецкому основание назвать новый период России «периодом антинациональной монархии». Европеизацию кн. Н.С. Трубецкой считает причиной разрушения национального единства, розни между классами, сословиями, поколениями. Короче говоря, итогом стала «изуродованная Россия». Н.С. Трубецкой формулирует свои мысли и оценки предельно четко. Он считает, что «за Петром могли пойти только либо нерусские, приглашенные им на службу иностранцы, либо русские оппортунисты, беспринципные карьеристы, гонящиеся за... наживой. Знаменитые „птенцы гнезда Петрова» были большею частью отъявленными мошенниками и проходимцами... То обстоятельство, что, как с грустью отмечают русские историки, „у Петра не нашлось достойных преемников», было вовсе не случайно: действительно – достойные русские люди и не могли примкнуть к Петру». Н.С. Трубецкой не противник заимствования европейской техники, но осуждает эксцессы, без которых можно было достичь больших результатов при меньших затратах. Наихудшим последствием петровских реформ он считает их необратимость.

Сначала Петр окружил себя иностранцами и русскими подхалимами, рассматривавшими русский народ как податную массу. Этот подход к собственной стране практиковался наследниками Петра до 1741 г., предельным воплощением его стала «бироновщина». Екатерина II действовала более тонко: она ударила по русской культуре секуляризацией 80% монастырей, бывших хранилищами летописей и древних икон. Введенные ею закрытые учебные заведения превращали самых способных русских во второстепенных европейцев; при этом подразумевалось забвение традиций, а немца из русского сделать было невозможно.

В XIX в. самая пассионарная часть русских воинов полегла в войнах с Наполеоном. Война была выиграна в значительной мере за счет монгольских традиций (партизанской войны), но восстановить генофонд и культурный фонд не удалось; впрочем, к этому даже не стремились.

Истребление евразийских традиций теперь продолжалось под лозунгом «русификации». С местными традициями и оригинальными мировоззрениями была проделана та же инволяция, что и с православием. Зато появились европейские философско-социальные концепции.

На Западе возникла безотчетная вера в технический прогресс, который якобы осчастливит человечество, учение о борьбе за существование и агностицизм Огюста Конта. О несостоятельности первой концепции не стоит даже говорить. Вторая – заменена обратным тезисом конверсии биоценоза (видообразование нашло себе объяснение в процессе мутогенеза). Третья концепция – идея об ограниченности человеческого познания, заявленная Контом как невозможность познать химический состав звезд, была опровергнута... спустя год открытием спектрального анализа. Стоило ли ради подобных заимствований уничтожать монастырские библиотеки и шедевры иконописи, что проводилось со времен Екатерины.

Все вышеизложенное дает Н.С. Трубецкому бесспорное основание назвать Российскую империю с восторжествовавшим в ней западничеством «антинациональной монархией».

НЕПРИЯТИЕ НОВОЙ КОНЦЕПЦИИ

Несмотря на то что авторы евразийского направления писали много, легко и увлекательно, их мысли были отвергнуты многими, даже слишком многими читателями. В отношении ученых аборигенов Западной Европы это объяснимо и объяснено с исчерпывающей полнотой самим Н.С.Трубецким: «Затаенной мечтой всякого европейца является полное обезличение всех народов земного шара, разрушение всех своеобразных... обликов и культур, кроме одной, европейской, которая... желает прослыть общечеловеческой», а все прочие превратить в культуры второго сорта.

Этот тезис входит в сознание каждого европейца с детства и, более того, с начала этногенеза современных европейских этносов, т.е. с IX в. Убежденные в своем превосходстве крестоносцы шли в Палестину и Прибалтику, на Константинополь и Болгарию, а потом в Америку – грабить индейцев, в Африку – захватывать невольников, в Индию, на Яву и даже в Китай, где индийский опиум находил широкий сбыт. И при этом у «цивилизаторов» не возникало никаких угрызений совести: ведь приобщение «дикарей» к культуре – это героика, «бремя белого человека». А то, что ограбляемые народы ничуть не хуже европейцев, последним не могло прийти в голову, ибо стереотип этнического поведения не может быть нарушен логическими доводами. Но эмоции европейцев, знакомящихся с евразийцами, однонаправленны. Да и в самом деле, как тут не обидеться?

Однако европейцы были настолько убеждены в своей правоте, что рассматривали направление евразийцев как несерьезный домысел русских оригиналов, и поэтому давали им жить, зарабатывая изданием филологических и художественных шедевров. Иначе восприняли евразийство немецкие фашисты. Русские издания или запрещались, или задерживались. Русским патриотам угрожали преследования за убеждения и даже аресты. Н.С.Трубецкой не был арестован лишь потому, что он был князь, аристократ, но в его квартире производились неоднократные, причем весьма грубые, обыски, вызвавшие инфаркт и раннюю смерть. Этот трагический эпизод мне рассказывал Петр Николаевич Савицкий в 1966 г. в Праге, где я был в составе группы советских ученых на археологическом конгрессе.

В русской эмиграции 20-30-х годов было два направления: либеральное и монархическое. Либералы мечтали ввести в России парламентскую республику по образцу английской или французской, т.е. уподобить Россию Европе. Именно против такой оксидентализации или вестернизации России и возражали евразийцы, осуждая Петра I.

Русская эмиграция 20-30-х годов отнеслась к евразийству в целом отрицательно. Как монархисты, мечтавшие о возвращении прошлого, так и либералы, стремившиеся превратить Россию в подобие Дании, обвиняли евразийцев в «сменовеховстве» – компромиссе с коммунизмом. Если сформулировать приведенные ниже ответы евразийцев, то возникает только одна фраза: «Зачем нам прошлое, которое было беременно настоящим?» Конечно, это не означало, что евразийцы стремились примкнуть к коммунизму или даже испытывали симпатию к режиму в России того времени, но вспомним, что тот период был переплетением троцкизма со сталинщиной, так что требовать с эмигрантов?!

Н.С.Трубецкой работал на том уровне европейской науки, который ныне, безусловно, устарел. Мы внесем поправки и проверим концепцию кн. Н.С.Трубецкого на прочность, используя материал, неизвестный автору. Если концепция в целом верна, то выводы должны сойтись.

СОСЕДИ ЕВРАЗИИ

(проверка концепции)

Условившись в определении понятий «Евразия» и «Великая степь» – степная полоса от Хингана до Карпат, ограниченная с севера «таежным морем», т.е. сплошной полосой леса, а с юга пустынями и горами, у подножий которых располагаются оазисы, – нам надлежит охарактеризовать соседние суперэтносы, взаимодействовавшие с евразийскими народами: Срединную равнину, называемую ныне «Китай» (условное наименование), Афразию (Ближний Восток и Иран) и Западную Европу – романо-германскую целостность. Восточная Европа органически связана с Великой степью, так как наиболее населенная ее часть – лесостепь, включающая на севере ополья, а на юге азоноальные ландшафты речных долин и несохранившиеся причерноморские леса, в античную эпоху именовавшиеся – «Гилея».

В историческое время в Евразии протекали три витка этногенеза: скифский, до III в. до н.э. (его история известна фрагментарно и для интерпретации непригодна), хунно-сарматский, с III в. до н.э. по XI в., монголо-маньчжурский – на востоке, XII-XX вв. (четвертый цикл этногенеза, начавшийся в XIII в., создавший отечественную историю и еще не закончившийся). При сопоставлении всех евразийских этносов в избранном параметре -взаимоотношение с соседями -просматривается общая закономерность.

Так, хунны, которых в III в. было 300 тыс.чел., сражались на равных против объединенного Китая с его 59 млн. населения, но территориальных приобретений не искали. Шаньюй (правитель) хуннов Модэ понимал, что, приобретя «земли дома Хань», хунны не смогут на них жить: предпочтение отдавалось династическим бракам и замаскированному одиночеству китайцев, в дальнейшем, однако, в державе Хунну сложились две партии. Первая принимала многочисленных эмигрантов из Китая, давая им возможность сеять просо и жить среди хуннов, не сливаясь с ними. Вторая хранила традиции покойных шаньюев: право «сражаться на коне за господство над народами».

Следствием раскола стали междоусобные войны, восстания покоренных племен и подчинение Китаю. Трагедия затянулась лишь за счет узурпации Ван Мана, попытавшегося заменить традицию разумом, конечно, собственным, поголовного восстания китайских крестьян – «краснобровых» и аристократов против узурпатора и ослабления Китая (18-25 гг.), но к 93 г. Хунну было сокрушено, и последний шаньюй, проиграв последнюю войну, погиб.

Хунны частью отступили на запад, где объединились с битогурами (манси), а частью поселились вдоль длинной китайской стены и подчинились династии Младшая Хань. Китайцы так обижали хуннов, что те восстали в 304 г. и сражались, пока не погибли в 460 г., с биттогурами же хунны смогли объединиться, потому что те и другие были членами одного суперэтноса – евразийского. Они вместе совершили поход на готов и римлян в 451 г., но после поражения от германцев при р. Недао» от хуннов остался только один осколок, хотя он и прославился на весь мир. Это – «голубые тюрки».

Древние «голубые тюрки» (мн. ч. тюркют) сложились из двух ветвей хуннов и одного сяньбийского (древнемонгольского) отряда, которым командовал вождь по имени Ашина.

После долгих исторических коллизий они, оторвавшись от китайского и романо-германского суперэтносов, не только уцелели, но и сумели объединить вокруг себя всю Великую степь и даже оазисы Согдианы. Их государство называлось Великий каганат, или Вечный тюркский Эль-Орда и охузи (покоренные племена), и просуществовало с 545 по 745 г., но было уничтожено китайскими дипломатами, сумевшими вызвать восстание уйгуров и других племен.

Тюрок сменили в Великой степи уйгуры (745-840 гг.). Они старательно избегали контактов с Китаем, как политических, так и культурных, но в 840 г. Уйгурское ханство уничтожили сибирские кыргызы, а народ разбежался кто куда.

А каковы были результаты этнических контактов монголов? К 1260 г. монголы-христиане, шедшие на освобождение Иерусалима, потерпели полное поражение в Галилее и были отброшены за Евфрат, а в Китае царевич Хубилай объявил себя великим ханом, не будучи избран курултаем. Как только монгольские кони вышли за географические пределы Евразии, монголы начали терпеть поражения даже друг от друга – в междоусобных войнах. В Иране, в Средней Азии и в Поволжье мусульмане восторжествовали над своими победителями, а в Китае Хубилай из хана превратился в китайского императора династии Юань. К 1370 г. господство монголов окончилось. В Китае воцарилась национальная династия Мин, а в Средней Азии и Иране – эмир Тимур, палладии культуры ислама. Евразийская традиция уцелела только в улусе Джучиевом.

Остановимся и сделаем вывод. Все евразийские этносы жили на своей родине сравнительно благополучно. Но, проникая в Китай или принимая китайцев у себя, они гибли, равно как и при контактах с другими этнически чуждыми мирами. Контакт на суперэтническом уровне давал негативные результаты.

Таким образом, евразийская концепция этнокультурных регионов и химерных целостностей в маргинальных (окраинных) зонах оказалась пригодной для интерпретации всемирно-исторических процессов. Там, где сталкиваются два и более суперэтноса, множатся бедствия и нарушается логика творческих процессов. Возникает подражание (мимесис) как противник оригинальности, и таким образом нарушается принцип «познай себя» или «будь самим собой».

Напротив, этносы, живущие на своих территориях-родинах, поддерживающие свою традицию – «отечество», уживаются с соседями розно, но в мире. Да и в самом деле, стоит ли делать из планеты Земля огромную коммунальную квартиру?

Мы заглянули в глубину веков. А теперь вслед за Н.С.Трубецким обратимся к Ветхому Завету и тем самым... к современности.

КУЛЬТУРА И ИДЕОКРАТИЯ

Случилось так, что практически все тезисы Н.С.Трубецкого о культуре и, шире, о судьбах евразийских народов, высказанные в 20-30-х годах, были поддержаны последующими событиями. Таким образом, читателю, знакомящемуся с трудами Н.С.Трубецкого, предоставлена удобная возможность соотнести посылки ученого с известными историческими событиями и процессами.

В статье «Вавилонская башня и смешение языков», в которой довольно полно изложена концепция евразийства о развитии национальных культур, так называемая общечеловеческая культура связывается с духовно-нравственным одичанием.

Сама культура понимается автором как «...исторически непрерывно меняющийся продукт коллективного творчества прошлых и современных поколений данной социальной среды, причем каждая отдельная культурная ценность имеет целью удовлетворение определенных (материальных или духовных) потребностей всего данного социального целого или входящих в его состав индивидов». Аргументы Н.С.Трубецкого просты и убедительны. Культура какой-либо общности всегда производит «нивелировку индивидуальных различий его членов». Понятно, что это усреднение должно и может происходить на основе общих для всех «членов» национальной или социальной общности потребностей. Сильно различаясь в стремлениях духовных, люди общи в логике и материальных потребностях. Отсюда примат «логики, рационалистической науки и материальной техники» над «религией, этикой и эстетикой» в однородной общечеловеческой культуре неизбежен. Неизбежно и следствие – духовная примитивизация и бессмысленное строительство «вавилонских башен» (последнее понимается автором предельно широко).

Совершенно иначе развивается культура, опирающаяся на национальный принцип. Только она стимулирует «духовно возвышающие человека ценности». Ведь идеальный аспект такой культуры органически, «интимно» близок «ее носителям».

Попробуем взглянуть на доводы ученого с точки зрения известной современности общей теории систем. Известно, что отличаться жизнеспособностью и успешно функционировать может лишь система достаточно сложная. Общечеловеческая «культура» возможна лишь при предельном упрощении (за счет уничтожения национальных культур). Предел упрощения системы – ее гибель.Напротив, система, обладающая значительным числом элементов, имеющих единые функции, жизнеспособна и перспективна в своем развитии. Такой системе будет соответствовать культура отдельного «национального организма». Из национальных культур составляется «радужная сеть, единая и гармоничная в силу непрерывности и в то же время бесконечно многообразная в силу своей дифференцированное».

Перейдя от «общечеловеческого» уровня к «национальному», передадим слово этнологии. Очевидно, что «радужную сеть» составляют этносы, находящиеся в тех или иных фазах этногенеза. Совокупность этносов, связанных единой исторической судьбой, составляет суперэтносы, которые соотносимы с «культурно-историческими зонами» Н.С.Трубецкого. И, наконец, именно этнос, состоящий из субэтносов и постоянно возникающих консорций, являясь дискретной системой, обеспечивает как необходимую для культуры дифференцированность, так и необходимое единство носителей этой культуры. Необходимо отметить, что, решая культурологические, исторические или современные ему политические проблемы, Н.С.Трубецкой в своих исследованиях все время отыскивал категорию этнологически значимого «целого». Ни класс, ни отдельный народ, ни целое человечество, по Н.С.Трубецкому, такой категории не соответствуют. Этим «целым» в действительности может быть «совокупность народов, населяющих хозяйственно самодовлеющее (автаркическое) месторазвитие и связанных друг с другом не расой, а общностью исторической судьбы, совместной работой над созданием одной и той же культуры или одного и того же государства». Читатель, знакомый с сегодняшним уровнем этнологии, отдаст должное интуиции ученого.

Приведенная цитата взята из статьи Н.С.Трубецкого «Об идее-правительнице идеократического государства», напечатанной в 1935 г. Дата делает понятным пафос статьи. Идеология, т.е. власть идей, – одна из «основ евразийства». В 30-х гг. в СССР идеократически осуществлялся принцип классовой диктатуры. В Европе тогда же возникают режимы, ставящие во главу угла идеократию националистическую. Обе идеологии с точки зрения евразийства принимают следствие идеократии – социализм или национал-социализм – за ее содержание. Обе идеологии, таким образом, не только далеки от истинной идеократии, но и находятся на пути, к ней не ведущем. Подлинной идеей-правительницей можно счесть лишь «благо совокупности народов, населяющих данный автаркический мир». Характерной чертой евразийства вообще и теории идеократического государства в особенности является взаимосвязанность и взаимозависимость всех теоретических элементов. Совокупность народов, живо ощущающих «общность культурных и исторических традиций», ведет автаркическое хозяйство на определенном «месторазвитии». Тем самым сохраняется преемственность взаимодействия этноса и кормящего ландшафта. Сохранится национальный характер культуры как в «целом», так и в «индивидуациях», составляющих «целое». Важно добавить, что необходимым условием осуществления идеократии является сдвиг в самосознании людей и народа в сторону понимания ими своей исторически определенной функции в жизни «органического целого». Однако само существование идеократического государства оправданно и необходимо лишь тогда, когда осуществляется идея «блага народов» конкретно автаркического мира.

В ряде «евразийских» работ Н.С.Трубецкого читатель найдет ответ на вопрос о том, как общие положения евразийства применимы к тогдашним конкретным проблемам. Тот факт, что эти проблемы актуальны и в 90-х годах XX в., придает историко-культурным исследованиям ученого особую практическую ценность. Двумя такими работами, касающимися отношений России и Украины, являются статья Н.С.Трубецкого «К украинской проблеме» и его полемика с Д. И.Дорошенко вокруг высказанных в ней идей. То, что исследованию подвергается именно культурный аспект русско-украинских отношений, ни в коей мере не говорит об ограниченности идей Н.С.Трубецкого областью культурологии. «Державная» сторона вопроса решается в рамках общей идеи о существовании Евразии. Взаимоотношения России и Украины, таким образом, сводятся к взаимосвязи двух культур, точнее, двух «индивидуаций» русской культуры. Причем, если «нижний этаж» каждого «краевого варианта» культуры национален, то именно в «верхнем этаже» русская культура достигает своего единства. Термины «нижний» и «верхний» этажи культуры находят пояснения у самого Н.С.Трубецкого. Не неся элемента оценки, эти понятия у автора означают лишь две функции культуры, в значительной мере противопоставленные друг другу. «Обращенный к народным корням» нижний этаж и «обращенный к высшей духовной и умственной жизни» верхний формируют многофункциональную культуру. При этом каких-либо барьеров между «этажами» культуры не существует. Вообще «устранение... пропасти между интеллигенцией и народными массами является одним из главных лозунгов всего евразийского движения». Естественно, что многофункциональная культура в своем едином «верхнем» этаже, проявляясь в деятельности таких людей, как Ф.М. Достоевский и Н.В. Гоголь, А.А. Шахматов и А.А. Потебня, столь же принадлежит народным массам, как и культура «нижнего этажа», непосредственно обращенная к народу и сливающаяся с народной эстетикой труда и творчества. Переходя через множество промежуточных уровней, культура «нижнего этажа» непременно получает «краевую дифференциацию». Для единой русской культуры это – краевые «индивидуаций» Украины и Белоруссии, России, ее Севера, Дона, Сибири с множественными собственными дроблениями в каждом крае.В соответствии с историко-культурными взглядами евразийцев реформы Петра, подготовленные второй половиной XVII в., прервали культурную традицию Руси. Этот разрыв в разной степени коснулся как России, так и Украины – факт совершенно упущенный оппонентом Н.С.Трубецкого профессором Д.И.Дорошенко. Петровская и послепетровская секуляризация оттеснила Православие, пронизывавшее, подобно нерву, все слои русской культуры, породило в русском обществе духовное опустошение. А при господстве откровенно антирелигиозной системы духовная опустошенность «дошла до кульминационной точки» (напомним время публикования статьи – 1927 г.). Перспективным для развития единой русской культуры путем Н.С.Трубецкой считает путь восстановления религиозного начала как интегрирующего фактора всех «индивидуальных» культур.

Резюмируя общее содержание теории евразийства, сделаем исторический экскурс. С начала нашей эры евразийские народы объединялись несколько раз: хунны, сменившие скифов, Великий тюркский каганат VI-VIII вв., монгольский улус XIII в. (см. работу «Наследие Чингисхана») и Россия (в широком понимании термина). Как государственное строительство, так и духовная культура евразийских народов давно слиты в «радужную сеть» единой суперэтнической целостности. Следовательно, любой территориальный вопрос может быть решен только на фундаменте евразийского единства.

О нем следующий и последний раздел.

ЕВРАЗИЯ XX ВЕКА

В статье «Общеевразийский национализм» Н.С.Трубецкой считает, что евразийство – это менее всего простая интерпретация исторических событий. Помимо анализа тогдашней национальной ситуации в СССР – Евразии, автор предлагает и модель будущего национального устройства Евразии, и пути следования к нему.

Следствием революции явилось то, что русский народ утратил свое положение «хозяина государства». При этом понятие «хозяин государства» нуждается в уточнении. Из работ Н.С.Трубецкого («Наследие Чингисхана» и др.) можно сделать вывод о том, что эта декларация являлась, по существу, лишь формальным проявлением той «русификации», которую производила «антинациональная монархия». Истинные же перемены в положении народов бывшей Российской империи сводятся к приобретению ими равноправия.

Н.С.Трубецкой, верный идее евразийской общности, находит факторы, поддерживающие государственную целостность Евразии в прошлом, в настоящем (20-е годы XX в.) и в будущем.

Если для прошлого это – идея русской государственности, то в Настоящем Н.С.Трубецкой определяет «объединяющий фактор» СССР – Евразии как стремление к определенному социальному идеалу. Также не может остаться пустым место «хозяина» территории. По Н.С.Трубецкому, русский народ сменен пролетариатом всех народов СССР.

Нам интересна оценка перспектив национального развития СССР-Евразии, сделанная ученым более 60 лет назад.

Н.С.Трубецкой проницательно заметил, что «...идея диктатуры пролетариата, сознание солидарности пролетариата и разжигание классовой ненависти... должны оказаться недейственными средствами против развития националистических и сепаратистских стремлений народов СССР». И это при том, что оптимальной формой сосуществования евразийских народов Н.С.Трубецкой считает общую государственность и, более того, «евразийское братство». Какой же «объективный фактор», по мнению автора, будет актуален для будущего СССР-Евразии?

По Н.С.Трубецкому, «национализм каждого отдельного народа Евразии (СССР) должен комбинироваться с национализмом общеевразийским». Аргументация автора может быть проверена столь мучительными порою коллизиями сегодняшнего дня. По мнению автора, евразийские народы связаны общностью исторической судьбы. Прошедшие десятилетия усилили эту связь. Известны были Н.С.Трубецкому центробежные для Евразии тенденции «пан-измов», выделяющие народы по отдельно взятому признаку. «Отторжение одного народа из этого (евразийского. – Л. Г.) единства может быть произведено только путем искусственного насилия над природой и должно привести к страданиям». Последующие события XX в. вполне подтвердили правоту ученого.

Необходимо повториться, что Н.С.Трубецкой рассматривал теорию евразийства как программу будущего Евразии. Разумеется, с его терминологией можно спорить. Справедливо и то, что концепция евразийства не охватывает все стороны действительности СССР-Евразии. Однако, бесспорно, практически ценным является как утверждение единства многонародного евразийского суперэтноса, так и гуманитарные пути самопознания, предлагаемые Н.С.Трубецким.

Оглавление