«Преступники. Мир убийц времен Холокоста»

Преступники. Мир убийц времен Холокоста (fb2) - Преступники. Мир убийц времен Холокоста [litres] (пер. Наталья Михайловна Бородавкина) 3282K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Гюнтер Леви

Гюнтер Леви Преступники. Мир убийц времен Холокоста

Нарушение прав автора, правообладателя, лицензиара в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации, включая, но не ограничиваясь УК РФ, КоАП РФ, ГК РФ влечет привлечение виновных к уголовной, административной и гражданской ответственности.

Perpetrators. The world of the Holocaust killers was originally published in English in 2017. This translation is published by arrangement with Oxford University Press. Ast Publishers is solely responsible for this translation from the original work and Oxford University Press shall have no liability for any errors, omissions or inaccuracies or ambiguities in such translation or for any losses caused by reliance thereon.

Перевод с английского Натальи Бородавкиной

© Oxford University Press 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2019

Предисловие

Спустя семьдесят с лишним лет после краха Третьего рейха попытка нацистов уничтожить еврейский народ, известная как Холокост, продолжает вызывать серьезные вопросы. На протяжении нескольких лет причиной смерти около шести миллионов мужчин, женщин и детей было исключительно их происхождение. Почти два миллиона евреев были расстреляны при ужасающих обстоятельствах, а остальные – удушены в газовых камерах и газвагенах, заморены каторжной работой и голодом. Само слово «Освенцим» является символом этого беспрецедентного преступления. Как могли эти ужасные события произойти в сердце христианской Европы среди народа, известного своими поэтами и мыслителями, – народа, давшего миру Шиллера, Гете, Баха, Бетховена и Брамса? Что превратило обычных людей в убийц, добровольно участвовавших, наверное, в самом страшном преступлении в современной истории? На этот вопрос я пытаюсь найти ответ.

Источники для подобного исследования находятся в свободном доступе, но при этом большая их часть остается неосвоенной. В немецких архивах собрано около пятидесяти тысяч писем с Восточного фронта, дневники солдат и офицеров, где описаны убийства евреев. Поскольку их авторы были непосредственными участниками событий, эти сообщения служат важным противовесом избирательной памяти обвиняемых. Сохранились воспоминания бывших узников концлагерей, многие из которых прожили со своими мучителями не один месяц. Наконец, что самое важное, имеются протоколы судебных заседаний по делам сотен нацистских функционеров, начиная с Нюрнбергского процесса 1945–46 гг. и заканчивая сегодняшними судебными заседаниями в Германии.

Самым ценным для исследования стало 49-томное собрание приговоров 929 германских судов, опубликованное издательством Амстердамского университета между 1968 и 2012 гг. Увы, аналогичного собрания материалов австрийских судов не существует, а потому нет сведений об австрийских нацистских преступниках. Голландское издание «Justiz und NS-Verbrechen» («Правосудие и преступления нацизма»), посвященное преступлениям, совершенным с 1939 по 1945 г., предоставляет уникальную возможность познакомиться с личными сведениями о нацистских убийцах. Охранники СС обычно не писали мемуары и после войны предпочитали залечь на дно. Поэтому материалы судов – это действительно ценная информация.

В соответствии с германским законодательством убийство или соучастие в убийстве являются единственными преступлениями, на которые не распространяется срок давности, поскольку преступник действовал со злым умыслом или из низменных побуждений. Именно необходимость доказать наличие злого умысла позволила раскрыть важные детали преступлений. Судьи делали все возможное, чтобы установить намерения и мотивы подсудимых, в том числе собирали информацию о происхождении убийц и их политической деятельности, хотя эти данные не всегда использовались в ущерб обвиняемому. Для принятия решения и вынесения обвинительного приговора помимо подробного описания преступления использовались материалы допросов, аффидевиты, показания свидетелей, а также архивные документы. Ни один из этих источников, рассматриваемый отдельно, не является надежным, но вместе они демонстрируют достоверную картину. Эта информация позволила суду перепроверить то, о чем рассказывали или умалчивали подсудимые. Сегодня мы знаем о Холокосте во всех его ужасающих подробностях. Для тех, кто не владеет немецким языком, эта книга будет первой работой на английском, в которой использовался этот ценный языковой материал.

Поиск ответа на вопрос «Почему они совершили это?» невозможен без описания процесса убийств во время Холокоста. Однако книга – не очередная история Шоа. В центре этой работы – проблема осознания причин событий и роли отдельных личностей в развернувшейся программе убийства, проблема личной ответственности. Как немцы стали массовыми убийцами? Почему лишь немногие отказались от участия в этом, когда была такая возможность, и при этом не подвергли опасности свою собственную жизнь? Наша книга для всех, кто ищет ответы на эти вопросы.

Некоторым читателям содержимое книги может показаться настолько омерзительным, особенно фотографии, что они могут обвинить автора в погоне за сенсацией и бесстыдном вуайеризме. К сожалению, большая часть книги – это перечень ужасов, чему есть несколько объяснений. Как отмечал русский писатель и военный корреспондент Василий Гроссман о своих невероятно реалистичных репортажах, «даже читать об этом бесконечно тяжело. Пусть читатель поверит мне, не менее тяжело и писать об этом». Я привожу в свое оправдание тот же довод. Я не новичок в изучении истории Холокоста, однако смог написать эту книгу, когда выработал квазиклиническое отношение к материалу, с которым мне пришлось иметь дело, подобно тому, как хирурги относятся к виду и запаху крови, являющимся частью их профессии. Но, что важнее, я твердо убежден: подробное описание произошедшего с беспомощными жертвами Холокоста является ключевым для подобного рода исследований. Только полное описание ужасов и зверств позволит нам дать ответ на вопрос о личном участии. В частности, фотографии способны отразить реальность, которую невозможно передать словами.

Немецкий ученый еврейского происхождения Макс Хоркхаймер утверждал, что задачей еврейских интеллектуалов, которые избежали смерти, было содействовать тому, чтобы эти ужасы никогда не повторились и никогда не были забыты. Я вырос в Германии и около шести лет жил под властью нацистского режима. Во время ноябрьского погрома 1938 года, известного как Хрустальная ночь, или Ночь разбитых витрин (Kristallnacht), я стал одной из жертв жестокости штурмовиков, и мой отец вместе с тысячами других взрослых мужчин-евреев был отправлен в концентрационный лагерь Бухенвальд. Он c большим трудом выдержал три месяца суровых испытаний. Мой интерес и стремление понять, почему так много немцев участвовало в преступлениях нацистов, связаны со страницами моей личной жизни, которые я не могу и не должен забыть.

Я хочу поблагодарить моих друзей, историков Абрахама Ашера и Дэвида Ларджа, за их комментарии к первоначальному варианту книги. Я признателен своей дочери Барбаре за внимательное прочтение и конструктивные замечания, сделавшие эту книгу более легкой для читательского восприятия. И самое главное, я в огромном долгу перед Нэнси Тофф, вице-президентом и ответственным редактором издательства Оксфордского университета. Это может прозвучать удивительно, но за многие годы моей научной работы она стала первым редактором, который уделил время рукописи автора и улучшил ее. Внимание Нэнси Тофф к деталям и ясности изложения достойно подражания, и ее помощь в работе над книгой стала для меня большой удачей.

Введение

После того как в сентябре 1941 года немецкие солдаты и их помощники из числа местных жителей расстреляли более 33 тысяч проживавших в Киеве евреев, одна из горожанок, Ирина Хорошунова, написала в своем дневнике, что часами напролет наблюдала, как раздетых людей вели к оврагу Бабий Яр. Она пыталась осмыслить увиденное и услышанное: «Одно знаю: происходит что-то ужасное, страшное, невообразимое, что нельзя ни понять, ни осознать, ни объяснить» 1. Увидев тысячи незахороненных истощенных трупов после освобождения концентрационного лагеря Берген-Бельзен, корреспондент лондонской газеты «Таймс» заявлял в апреле 1945 года: «Мой долг – описать то, что выходит за рамки человеческого воображения» 2. И по сей день эта мерзость не поддается осознанию. Бывший узник концлагеря Эли Визель – один из многих, кто назвал трагедию еврейского народа необъяснимой. Ученый говорит о «черной дыре понимания человечества» 3. Нацистские лагеря уничтожения – не просто пример абсолютного зла, но, по утверждениию Ханны Арендт, являются демоническим элементом, «стоящим за гранью жизни и смерти» 4. И, если хотим избежать подобного в будущем, мы должны попытаться понять, что нас привело к таким страшным событиям.

В 1945 году 22 руководителя нацистской Германии предстали перед судом в Нюрнберге по обвинению в военных преступлениях. Учитывая серьезность предъявленных обвинений, неудивительно, что мотивация поступков объяснялась прежде всего патологией. Все совершенные поступки гестапо и СС (элитными войсками нацистской партии, возглавляемыми Генрихом Гиммлером), двумя преступными организациями, были настолько ужасны, что множество людей посчитало содеянное делом рук садистов, иначе говоря, психически больных. Такое чудовищное нарушение всех норм морали и права, несомненно, могли бы совершить только монстры. И позиция, возлагающая ответственность за эти гнусные преступления на демонических злодеев, позволила многим немцам верить, что это не они, а представители другого вида виновны во всем случившемся 5.

Клинические обследования подсудимых в Нюрнберге, проведенные несколькими психиатрами и психологами, доказали несостоятельность патологического объяснения преступлений нацистов. По инициативе тюремного психиатра Дугласа Келли было проведено несколько диагностических тестов Роршаха, чтобы установить состояние подсудимых перед судом. По современным стандартам реализация этих тестов оставляет желать лучшего, но первоначальная и повторная трактовки результатов привели к практически единодушному выводу: руководители нацистской Германии не были ни уникальными личностями, ни душевнобольными. У них не было диагностируемой патологии, которая могла бы объяснить зверства, совершенные по их приказу 6. Все они осознавали разницу между добром и злом. Густав Гилберт, тюремный психолог, свободно владел немецким языком и регулярно посещал заключенных. В 1947 году он опубликовал «Нюрнбергский дневник», в котором подтверждает, что нет оснований сомневаться в здравом уме этих людей 7. Психиатр Генри Дикс провел подробные интервью с несколькими рядовыми убийцами СС и пришел к аналогичному выводу: эти люди не были душевнобольными в общепринятом клиническом смысле 8.

Во время судебных процессов по делу нацистских преступников общественность Германии часто видела в лице обвиняемых злодеев, которые не имели ничего общего с простыми немцами 9. Более того, приписывая эти действия руководителям нацистской партии и «черному ордену» Гиммлера, можно оправдать население страны в целом. В Германии книга британского историка Джеральда Рейтлингера «СС. Алиби для нации» (1956 г.) вышла с названием «Die SS Tragödie Einer Deutschen Epoche» («СС: Трагедия германской эпохи»), и послесловием немецкого издателя, раскритиковавшего авторскую точку зрения об участии немцев в преступлениях нацистов 10. «Немецкий солдат, – настаивали выдающиеся политики послевоенной Германии, включая канцлера Конрада Аденауэра, – вел себя достойно» 11. Немецкие солдаты-христиане, заявлял епископ Гален в июне 1945 года, рисковали своими жизнями ради Отечества, сохраняя при этом свои «сердца и руки незапятнанными ненавистью, грабежом и беспричинными актами насилия» 12. Писатель Вальтер фон Моло в письме Томасу Манну в 1945 году утверждал: «Немецкий народ не делал этого» 13. В сентябре 1951 года Аденауэр высказал мнение, что «немецкий народ, в подавляющем своем большинстве, питал отвращение к преступлениям, совершаемым против евреев, и не принимал в них участия» 14.

Германия пыталась сбежать от своей собственной истории. Немцы считали себя народом-жертвой, беспомощным перед лицом тоталитарного террора и, следовательно, неспособным противостоять политике нацистов. Интересно, что это мнение сходно с позицией восточногерманского коммунистического режима, который расценивал немецкий фашизм как особую форму монопольного капитализма, поработившего германский народ. Вера в жертвенность немцев была широко распространена в первые послевоенные годы. Это нашло отражение в мрачной шутке, популярной в то время: «Немцы никогда не простят евреев за Освенцим». В 2006 году во время своего визита в Освенцим папа Бенедикт XVI (в миру – Йозеф Ратцингер) назвал себя «сыном народа, оказавшегося во власти банды преступников», народа, который «использовали как орудие разрушительной ярости и господства» 15. Таким образом, сомнительный тезис о коллективной вине немцев был вытеснен еще более неуместной идеей об их коллективной невиновности16. Общество, пережившее психологическую травму, на обвинение в коллективной вине отвечало: «Мы не знали об этом!» 17 Но почти никто не отдавал себе отчет в том, что утверждение о незнании о происходивших зверствах серьезно подрывало другое оправдание – невозможность противостоять преступлениям. Как было невозможно противостоять тому, о чем не знаешь? 18

Последовали новые недоразумения. В первые два десятилетия после поражения нацистской Германии Холокост часто преподносили как следствие эффективной машины уничтожения, как преступление без преступников. Подход к исследованию Холокоста, известный под названием структуралистский или функционалистский, основное внимание уделял бюрократическому аппарату прежнего режима и замалчивал роль конкретных исполнителей. Убийство евреев рассматривалось как дело рук безликих бюрократов, которые были винтиками в безымянной машине уничтожения. Эта концепция помогала отвлечься от щекотливого вопроса об участии большого количества немцев в «окончательном решении» и ответственности немецкого общества за происходящее в эпоху нацизма. Но убийство евреев осуществлялось не бюрократией или любой другой «структурой». Евреев убивали не СС или иные организации, а конкретные люди. Предметом этого исследования являются эти преступники – непосредственные убийцы, которые участвовали в массовых расстрелах, работали в концентрационных лагерях или лагерях уничтожения, подобных Освенциму.

К 1960-м гг. новое поколение выразило готовность посмотреть в глаза прошлому нацисткой Германии честно и открыто. Важную роль в этих переменах сыграл ряд судебных процессов. Историки пытались найти объективные причины этих событий; юристы выясняли в суде вину или невиновность конкретных людей. И то, и другое помогло пролить свет на прошлое 19. Прокуроры и судьи во время процессов почти всегда руководствовались дидактическими методами для привлечения нацистских преступников к ответственности за шокирующие зверства, о которых стало известно, и прояснения значимости этих событий. Свидетельские показания бывших узников по делу Адольфа Эйхмана, человека, организовавшего вывоз евреев в лагеря уничтожения, в 1961 году позволили сконструировать подробную картину повседневной реальности Холокоста, которая шокировала мир. В своей книге «Эйхман в Иерусалиме» Ханна Арендт назвала его символом «банальности зла», но сегодня эта точка зрения полностью опровергнута. Какими бы ни были достоинства концепции «банальности зла», она неприемлема для характеристики Эйхмана, ярого нациста и убежденного антисемита, и она совершенно не подходит для непосредственных убийц, чьи отвратительные поступки были освещены судом.

29 августа 1958 года суд Ульма вынес решение по делу десяти членов айнзацгруппы А (нем. Einsatzgruppe, EG, «целевая группа»), оперативного карательного отряда, уничтожившего тысячи еврейских мужчин, женщин и детей в Литве 20. Судьи рассказали общественности Германии о подлинных ужасах, совершенных нацистами, поэтому эти судебные процессы нельзя было сбросить со счетов как те, которые были названы «правосудием победителей». Суд не только раскрыл отвратительные преступления, но и показал, что многие из самых страшных преступников живут обычной жизнью в послевоенном германском обществе, часто занимая ответственные должности.

Особое значение для задачи преодоления прошлого (Vergangenheitsbewältigung), с которой столкнулась новая Германия, представлял Освенцимский процесс во Франкфурте, который впервые обнародовал достоверную информацию об этом месте, где совершались чудовищные преступления. Длившийся с 20 декабря 1963 г. по 20 августа 1965 г., самый долгий в истории Германии суд присяжных вынес обвинительные приговоры 20 членам персонала лагеря Освенцим. Семнадцать мужчин были признаны виновными в убийстве или соучастии в убийстве, и шестеро получили пожизненное заключение, самую суровую меру наказания согласно германскому законодательству 21. Эксперты из Института современной истории в Мюнхене представили детальный анализ системы концентрационного лагеря. Более четырехсот свидетелей, из которых примерно половина – бывшие узники, рассказали о том, как это было: жить и умирать в Освенциме – месте, ставшем символом морального разложения нацистов 22. Суд также выяснил, что некоторые нашли способы уклониться от участия в убийстве, и что ни один из них не понес за это серьезного наказания. Таким образом, довод многих подсудимых – убивали из страха за свою собственную жизнь – был ложным и использовался в личных целях. Даже в этой ужасной обстановке была возможность выбирать, как вести себя, хотя этим выбором воспользовались немногие.

Еще одной вехой в признании преступлений нацистов широкой немецкой общественностью стал 1979 год, когда в Германии был показан американский телесериал «Холокост». Фильм посмотрели 20 миллионов человек, половина взрослого населения ФРГ. Статья в журнале «Шпигель» резюмировала колоссальное впечатление, которое он произвел: голливудская мыльная опера «сделала то, что сотни книг, пьес, фильмов, телевизионных программ, тысячи документов и все судебные процессы над нацистами не смогли сделать за тридцать с лишним лет после окончания войны – рассказать немцам о совершенных во имя них преступлениях против евреев так, что миллионы людей были растроганы» 23. Люди отождествляли себя с семьей д-ра Йозефа Вайсса, поскольку он обладал чертами, которые каждому немцу были знакомы – состоятельный и образованный представитель среднего класса. «Смерть – это немецкий учитель», – написал переживший Холокост Пауль Целан в своем стихотворении «Фуга смерти», опубликованном в 1948 году 24. И вот впервые, примерно тридцать лет спустя, многие немцы заявили, что стыдятся того, что совершила их страна 25. Наконец было отброшено представление о том, что искать возмездия за преступления, совершенные нацистами, это все равно, что выносить сор из избы (Netzbeschmutzung).

Долгое время историки спорили о роли Гитлера в осуществлении «окончательного решения». Так называемые интернационалисты утверждали, что Гитлер с самого начала планировал физически уничтожить еврейский народ. «Функционалисты» подчеркивали внутренние движущие силы бюрократической системы. Вопрос об ответственности Гитлера за Холокост является очень важным. Однако с 1990-х гг., когда исследователи Холокоста начали уделять особое внимание поведению конкретных людей, совершавших убийства, дискуссия интернационалистов и функционалистов отошла на задний план. Внимание переключилось на преступников в узком смысле этого понятия – персонал концентрационных лагерей и лагерей уничтожения, членов расстрельных команд, водителей газвагенов и других правонарушителей 26. Их количество, как оказалось, достигало десятков тысяч человек. К середине 1939 года количество сотрудников концентрационных лагерей составило 22 033 человека, а в начале 1945 года – около 40 тысяч мужчин и женщин 27. К концу войны только в Освенциме, являвшемся одновременно концентрационным лагерем и лагерем уничтожения, работали 4481 мужчина и 71 женщина 28. Около 6 тысяч человек поочередно служили в айнзацгруппах. Им помогали примерно 15 тысяч человек из полицейских батальонов и 25 тысяч – из Ваффен-СС 29. Изучение роли вооруженных сил показало, что вермахт принимал непосредственное участие в убийстве евреев 30. Поскольку вермахт был армией, комплектуемой по призыву, то признание, что солдаты совершили многочисленные преступления, было равносильно серьезному обвинению против немецкого общества в целом (или, по крайней мере, его мужского населения) 31.

Две работы сыграли особенно важную роль в появлении этой новой концепции. Книга Кристофера Браунинга «Обычные люди: 101-й резервный полицейский батальон и “окончательное решение” в Польше», опубликованная в 1992 году, продемонстрировала готовность обычных полицейских принять участие в массовом убийстве, даже если у них была возможность отказаться. Книга Дэниэла Голдхагена «Добровольные пособники Гитлера», которая появилась в 1996 году, имела говорящий подзаголовок «Обычные немцы и Холокост». Голдхаген утверждал, что преступники вели себя так, потому что были немцами. Весь немецкий народ, а не только нацисты, стал одержим распространяющимся «элиминационным антисемитизмом». Браунинг и Голдхаген по-разному объясняют описываемые ими события, но в обеих книгах основное внимание уделяется поведению преступников.

В последующие годы работы Браунинга и Голдхагена стали предметом длительной дискуссии. Делая акцент на социально-психологических процессах послушания и подчинения, Браунинг игнорирует роль антисемитизма и идеологии в целом. Голдхагена критиковали за его упрощенный подход и весьма приблизительную картину поведения нацистов. Наша книга подхватывает и продолжает эту полемику. Она расширяет дискуссию, привлекая большое количество судебных постановлений, а также архивных и других материалов, которые стали доступны с 1990-х гг. Цель этой книги – на основании многочисленных источников дать последовательный ответ на вопрос «Почему они совершили это?» Исследование подобного рода не остановит то зло, которое люди совершают до сих пор, но без точных знаний о том, как и почему произошли эти ужасающие события, у нас нет надежды на предотвращение подобных гуманитарных катастроф.

1. Евреи в концентрационных лагерях

Нацистские концентрационные лагеря (КЛ, нем. Konzentrationslager, KZ) возникли в первые месяцы 1933 года для борьбы с политическими противниками нового режима – членами партий левого толка, а также юристами и журналистами, выступавшими против нацистов во время Веймарской республики. Заключенные попадали в лагерь не в результате обычных судебных разбирательств, а по распоряжению гестапо, новой тайной полиции, которая была учреждена 26 апреля 1933 года. Она же определяла и срок так называемого «превентивного заключения».

Поскольку евреи играли значительную роль в этой оппозиции, их количество относительно доли в численности населения в целом было чрезмерно. По имеющимся оценкам, до 1938 года евреи составляли от 5 до 10 % всех заключенных концентрационных лагерей, в то время как они представляли менее 1 % населения Германии 1. В КЛ Дахау и Ораниенбург были так называемые еврейские роты (Judenkompanien), с членами которых обращались особенно жестоко 2.

В первые месяцы совершалось множество незаконных и необоснованных убийств. СС взяли на себя управление концентрационным лагерем Дахау в апреле 1933 года, что было отмечено особой жестокостью эсэсовцев в отношении еврейских заключенных. За первые два месяца руководства СС в Дахау были убиты 12 пленников 3. Относительно небольшое количество смертей объясняется тем, что в первые месяцы режима государственные прокуроры иногда все еще отваживались выдвигать обвинения в особо жестоких убийствах. Однако довольно скоро концентрационные лагеря стали независимыми от судебной власти. В тех немногочисленных судебных разбирательствах, которые все-таки имели место и закончились вынесением обвинительного приговора, Гитлер лично помиловал осужденных. Подобный акт милосердия был в интересах двадцати трех штурмовиков, чье поведение в концентрационном лагере Хонштайн министр юстиции Франц Гюртнер назвал «жестокостью, напоминающую восточный садизм» 4.

В конце июня 1933 года офицер СС Теодор Эйке был назначен комендантом Дахау. Эйке вступил в нацистскую партию в 1928 году и два года спустя перешел из СА (военизированной организации нацистской партии) в СС, где он быстро получил повышение. В июле 1934 года его назначили главой всех подразделений СС, размещенных в лагерях, а «система Эйке» стала моделью для всех концентрационных лагерей 5. Методы Эйке были названы «академией насилия, где охранников учили непреклонности, решительности и приемам террора» 6. С этого момента подробные правила регулировали поведение охранников. Их отношение к заключенным определялось предписаниями нацистской идеологии, и было обусловлено мнимой враждебностью узников к национал-социалистическому государству. В своем выступлении в 1937 году Гиммлер заявил, что заключенные концентрационных лагерей были не более чем преступниками и отщепенцами. Герман Геринг назвал их «отбросами нации», которые стоило бы сжечь. Следовательно, в обращении с этими никчемными людьми эсэсовец должен был быть непреклонным, беспощадным и безжалостным 7.

Личные мотивы вступления в СС разнообразны. Некоторые новобранцы были преданными сторонниками режима. Были интеллектуалы, которые видели в СС средство преобразования немецкого общества в соответствии с национал-социалистической идеологией. Многие принадлежали к поколению, которое научилось жестокости в реакционной обстановке движения фелькише 1920-х гг., включая службу во фрайкорах, добровольческих подразделениях, которые боролись с Веймарской республикой и совершали политические убийства. Для этих людей твердость, жестокость и убийство являлись доказательством мужества и силы 8. Остальные были приспешниками, чья идеологическая приверженность была поверхностной или вообще отсутствовала. Многие из них вступали в СС, чтобы получить надежную работу. Одним из них был Йозеф Крамер, который поднялся по карьерной лестнице, заняв пост коменданта лагеря, и вошел в историю как один из «бельзенских зверей». А другие были людьми, не добившимися успеха на своей прежней работе, или даже асоциалами или бандитами 9. Большинство из них имели посредственное образование 10.

В конце 1934 года охранники были выделены из общей структуры СС и объединены в отряды «Мертвая голова» (SS – Totenkopfverbände). Их члены носили эмблему с черепом и костями на своей форме. По словам Эйке, «тот, кто вступает в наши ряды, становится товарищем смерти». Добровольцы этих отрядов должны были родиться в период между 1914 и 1919 гг., и их кандидатуры не должны были вызывать никаких сомнений 11. К 1935 году существовало семь концентрационных лагерей, и в одном только Дахау было около 2500 заключенных. В лагерях теперь содержались не только политические противники, но и те, кого считали вредными элементами, но на которых не распространялись правовые санкции, такие как асоциалы (цыгане), гомосексуалисты, свидетели Иеговы и рецидивисты. В военные годы количество лагерей и их филиалов продолжало неуклонно расти, пополняясь большим числом иностранцев, отправляемых сюда на рабские работы. К апрелю 1944 года существовало двадцать концентрационных лагерей со 165 прикрепленными трудовыми лагерями 12. Общее количество подобных филиалов было велико; только один Освенцим имел около пятидесяти лагерей-сателлитов 13. По достоверным данным, количество заключенных концентрационных лагерей между 1933 и 1945 гг. составляло 1 650 000 человек. Когда концентрационный лагерь Берген-Бельзен был освобожден 15 апреля 1945 года, там было пятьдесят пять тысяч изнуренных заключенных и приблизительно 13 000 обнаженных незахороненных тел на разных стадиях разложения. Еще 13 000 человек умерли в последующие дни, несмотря на медицинскую помощь. Врач-заключенный рассказывал, что был свидетелем многочисленных случаев каннибализма 14. Подобные условия существовали и в других лагерях.

Дни в концентрационных лагерях проходили за принудительной работой. Некоторые заключенные работали в каменоломнях, рудниках или на строительных объектах, в то время как другие, особенно в военные годы, трудились на производстве оружия и боеприпасов. Работа была тяжелой, многочасовой, и питание совершенно не соответствовало силовым затратам. Горячий обед представлял собой жидкий непитательный суп. Заключенные быстро слабели; и выжившие превратились в истощенные фигуры, которые открылись миру после освобождения лагерей. В конце рабочего дня пленников вели строем обратно в лагерь на вечернюю перекличку. Бывший узник Ойген Когон назвал это террором заключенных. Изнуренные работой и независимо от погоды, они должны были часами стоять шеренгами, пока охранники СС не завершат подсчет заключенных и не убедятся, что никто не сбежал. Всякий раз, когда подсчеты оказывались неверными, весь лагерь оставался на ногах до тех пор, пока виновник не был схвачен, что часто занимало много времени. Во время вечерней переклички в Бухенвальде 14 декабря 1938 года отсутствовали двое узников. При температуре -36° легко одетым заключенным пришлось простоять на площади для переклички девятнадцать часов. К следующему утру двадцать пять замерзли насмерть, а к полудню их количество превысило семьдесят человек 15.

Правила предполагают отсутствие произвола, но дело обстояло иначе в нацистских концентрационных лагерях, управляемых по системе Эйке, где жестокое обращение с узниками определяло поведение СС. Здесь жестокость стала нормой. Свод правил позволял персоналу творить произвол. У охранников была неограниченная власть в случаях, которые они определяли как халатность, отказ от работы или беспорядки, и эти нарушения могли караться телесными наказаниями или штрафными работами. Эти правила можно назвать «оформленным террором» 16. Самые незначительные проступки, например оторванная пуговица, могли привести к наказанию. Количество ударов колебалось от 5 до 50. Заключенного привязывали к стойке (Bock) и избивали палками или кнутом. Первые несколько ударов обычно рассекали кожу. Заключенный должен был считать наносимые удары, и если он ошибался, пытка начиналась сначала. Еще одно крайне болезненное наказание заключалось в том, что заключенному связывали руки за спиной и на час или более подвешивали его, в таком состоянии вес тела полностью приходился на вывернутые плечевые суставы. Тех, кто терял сознание, приводили в чувство, обливая холодной водой. Большинство заключенных постоянно получали травмы во время этих пыток, и многие умирали. Об этих смертях должно было сообщаться вышестоящим органам, но если подобные донесения и поступали, истинную причину смерти скрывали за фразой «застрелен при попытке к бегству» 17.

Каждые три месяца охранники лагеря должны были подписывать заявление, запрещавшее жестокое обращение с заключенными. «Только фюрер принимает решения, касающиеся жизни и смерти. Поэтому ни один национал-социалист не имеет права поднимать руку на врагов государства и подвергать их физическому насилию. Решение о наказании заключенных принимает комендант» 18. Несмотря на этот приказ, произвол и жестокость преобладали в жизни заключенных 19. Охранники СС считали насилие своим неотъемлемым правом и продолжали мучить узников. В Дахау вышел секретный приказ, предписывавший охранникам заносить в отчеты любые случаи насилия по отношению к заключенным как самозащиту 20. Коменданты подписывали официальные приказы о наказании, но при этом жестоко обращались с заключенными в обход официальных правил. По словам судьи СС Конрада Моргена, правила, ограничивающие власть комендантов лагерей, редко исполнялись 21.

У персонала СС возникали неприятности, только если их действия приводили к беспорядкам или угрожали дисциплине в лагере. Именно это произошло с Паулем Цайдлером в концентрационном лагере Заксенхаузен. В феврале 1937 года Цайдлер, известный своими садистскими наклонностями, стал одним из нескольких охранников, зверски убивших Фридриха Вайсслера, руководителя протестантской церкви. Известие о его убийстве попало в иностранные газеты и вызвало тревогу в церковных кругах и за границей. Когда дело Вайсслера грозило затронуть других служащих Заксенхаузена, Цайдлера сделали козлом отпущения и приговорили к одному году лишения свободы. Насколько известно, Цайдлер был единственным охранником СС, осужденным за жестокое обращение с заключенными лагеря 22.

Охранникам было приказано стрелять в каждого, кто приближался к ограждению из колючей проволоки вокруг лагеря, и немало заключенных лишилось жизни только потому, что их заставляли подходить к внешней границе лагеря. Рохель Хуго, капо (должностное лицо из числа заключенных, бывший надзирателем над другими узниками) в концентрационном лагере Флоссенбюрг, поступил так с заключенным, который не проявил достаточного рвения во время принудительных работ. Когда заключенного жестоко избивали, с него слетела кепка. Хуго подобрал ее, швырнул к ограде и приказал ему поднять вещь. Поскольку тот не решался подойти к ограде, Хуго несколько раз ударил его и подтолкнул вперед. Когда он, наконец, подобрал свою кепку у ограды, был застрелен охранником с ближайшей сторожевой вышки. Коменданту лагеря, явившемуся на место происшествия, сообщили, что заключенный был застрелен при попытке к бегству 23.

Многие наказания представляли угрозу для жизни или были смертельны. Муштровка (Strafexerzieren), которую в СС называли «спортом», заключалась в преследовании жертв на плацу. Их заставляли прыгать, перекатываться и сгибать колени до изнеможения. Зимой заключенных, которые «вели себя ненадлежащим образом», обливали водой, пока они не превращались в кусок льда. Количество всех потенциально смертельных наказаний увеличивалось, и немногие попадавшие в лагерную тюрьму, наводящий ужас Бункер (Bunker), возвращались живыми. Для эффекта устрашения многие наказания и казни проводились публично, и заключенных заставляли на них смотреть. Во время казни через повешение предсмертную агонию жертвы обычно старались продлить 24. Не поддается учету количество заключенных, убитых в рамках программы «эвтаназии», известной как 14f13, которая предназначалась для инвалидов и тех, кто больше не мог работать. В лагере Маутхаузен между 1939 и 1945 гг. один или два раза в месяц до двадцати ослабленных заключенных отсеивали во время регулярного отбора и затем убивали инъекцией в сердце 25. Рейске Вайсс, которая прошла через этот процесс отбора в Освенциме, рассказывала, как женщинам приходилось раздеваться, пока эсэсовцы стояли рядом, насмехались над их смущением и отпускали непристойные замечания. «Переполненные чувством стыда, мы не знали, какие части тела нам закрывать руками» 26.

Нацистские врачи использовали заключенных концентрационных лагерей для медицинских экспериментов. В Дахау в 1944 году врачи Герман Беккер-Фрейзен и Вильгельм Байгльбёк по заказу ВВС проводили исследования по выявлению пригодности морской воды для питья. Людей, выполнявших роль «подопытных кроликов», разделили на несколько групп. Одну группу лишили пищи и воды, другой группе давали только морскую воду, третьей – морскую воду с добавкой, устранявшей соленый привкус воды, четвертой – жидкость, в которой соль была нейтрализована добавлением нитрата серебра. У жертв вскоре проявились симптомы голодания и сильной жажды. Они быстро теряли вес и становились все более беспокойными; тех, кто начинал кричать и бредить, привязывали к кроватям. Когда они были на грани смерти, им вводили препараты, которые должны были поддержать в них жизнь. В конечном счете, два врача, проводившие эти эксперименты, были приговорены военным трибуналом союзников к длительным срокам тюремного заключения 27.

В Бухенвальде д-р Зигмунд Рашер использовал узниц из Равенсбрюка в экспериментах по приведению в чувство моряков и летчиков, извлеченных из ледяного океана. Восемь узников поместили в резервуар с практически замерзшей водой и оставили там, пока те не потеряли сознание. Затем их достали из резервуара и каждого положили между двумя обнаженными женщинами из Равенсбрюка, которым было приказано прижиматься к потерявшим сознание мужчинам в большой кровати. Но единственным эффективным отогреванием оказалась лишь горячая ванна. Один подопытный умер от кровоизлияния в мозг 28. Эксперименты в других концентрационных лагерях включали стерилизацию, испытание новой вакцины против тифа, воздействие газа и многое другое. Все они проводились с крайней жестокостью и зачастую заканчивались мучительной смертью несчастных заключенных.

Несмотря на провозглашенную цель «перевоспитания» заключенных, а также требование по обеспечению производительной рабочей силой в военные годы, смертность в лагерях – результат систематического жестокого обращения, недоедания и болезней – была чрезвычайно высокой. В декабре 1942 года Гиммлер приказал Освальду Полю, который отвечал за обеспечение условий труда в лагерях, улучшить питание заключенных и снизить показатели смертности. Коменданты концентрационных лагерей лично должны были нести ответственность за исполнение этого приказа 29. Согласно постановлению, изданному Полем, которое вступало в силу 15 мая 1943 года, заключенным, которые отличились на производстве, предоставляли дополнительные порции еды и табака, а те, кто продемонстрировал «выдающиеся успехи», получали право раз в неделю посетить лагерный публичный дом 30. Но превратить лагеря в эффективно организованные места военного назначения так и не удалось. Коменданты лагерей не хотели и не могли положить конец укоренившимся злоупотреблениям.

Насилие и смерть были характерными чертами жизни лагерей до самого конца. Из предполагаемого общего количества заключенных в лагерях погибли 1,65 миллиона человек, примерно две трети. Длительное выживание зависело от способности занять особое положение, например, работать на кухне, в ремонтной мастерской или в канцелярии. Примо Леви вспоминал, что из нескольких сотен евреев, живших в рабочем лагере Освенцим в 1944 году, ни один не был простым заключенным 31. Между 1934 и 1944 гг. средняя продолжительность жизни тех, кому не посчастливилось занять подобную нишу, составляла один-два года, а в некоторые периоды – еще меньше. Записи, обнаруженные после войны, показывают, что во второй половине 1942 года не менее 60 % от общего числа заключенных умерли в течение шести месяцев 32. В конце войны, по мере наступления союзников, выживших узников перемещали маршами смерти, в ходе которых тысячи погибали от истощения или были убиты сопровождавшими их охранниками 33.

Хотя до осени 1941 года и не существовало четкой политики истребления всех евреев, обращались с ними в концентрационных лагерях с особой жестокостью, что привело к большому количеству смертей. Различные категории заключенных в лагерях распознавали с помощью цветных треугольников, пришитых к одежде: красный – для политических заключенных, зеленый – для обычных преступников, и так далее. Евреи носили желтые треугольники и Звезду Давида, а еврейские преступники – зеленые и желтые бирки. К различным группам заключенных относились по-разному, евреев относили к низшей категории, известной как III степень. Их бараки были более тесными, их направляли на самые изнурительные и неприятные работы, их порции хлеба были меньше, им нельзя было получать посылки, в большинстве лагерей их не принимали в больницу – у них было меньше шансов выжить. Согласно имеющимся оценкам, около трехсот тысяч еврейских заключенных умерли во время работ согласно программе «Уничтожение через труд» 34.

В Эстервегене евреи составляли от 5 до 10 % населения лагеря, но при этом – 25 % всех умерших 35. В Дахау также «мусульманин» (Muselmann) – так называли в лагерях апатичного заключенного, который сдался и утратил волю к жизни – был обычно евреем. «Евреи, – вспоминает бывший заключенный, – с самого начала были объектом нацистской жажды крови» 36. Из двадцати одного заключенного, убитого в Дахау в 1933 году, две трети были евреями. В 1937 году 10 % заключенных Дахау были евреями, но среди тех, кто был убит в том году, они составили 20 % 37. Приказы, изданные Гиммлером в начале 1935 года, запрещали «индивидуальные действия» против евреев, но, как и приказы против применения чрезмерного насилия, они не соблюдались 38. То, что евреи подвергались особо суровому обращению в концентрационных лагерях, было очевидным результатом претворения СС антисемитской идеологии в смертоносную практику 39.

В феврале 1937 года гестапо отдало приказ сосредоточить евреев из других концентрационных лагерей в Дахау. Судя по всему, причиной этого решения стало желание предотвратить «тлетворное влияние евреев на немецких заключенных» 40. К началу 1938 года в Дахау содержалось около 2750 заключенных-евреев. Большинство из них отбывали тюремный срок за осквернение расы (Rassenschande) согласно Нюрнбергскому закону 1935 года, и затем были переведены из тюрьмы в концентрационный лагерь. После аннексии Австрии в 1938 году в Дахау прибыла новая группа евреев, большинство из которых были связаны с партиями левого толка. Остальные были арестованы в июне 1938 года во время волны арестов «асоциалов», известной как операция «Уклоняющиеся от работы» 41.

Новый большой приток евреев в концентрационные лагеря последовал за убийством немецкого консула в Париже 8 ноября 1938 года семнадцатилетним польским евреем Гершелем Гриншпаном. Во время ноябрьского погрома, известного как Хрустальная ночь, разбитое стекло окон разрушенных синагог, домов и принадлежавших евреям предприятий устилало улицы немецких городов. В это же время Гестапо арестовало около тридцати тысяч мужчин-евреев и переправило их в Бухенвальд, Дахау и Заксенхаузен. Обращались с новыми заключенными хуже, чем обычно. В первую неделю в Бухенвальде СС проводили ночные рейды по баракам и избивали беспомощных и запуганных заключенных 42. К февралю 1939 года умерли 187 из 10 911 евреев, помещенных в Дахау 43. В целом около 1000 евреев, арестованных после событий Хрустальной ночи, погибли в лагерях, умерли после освобождения из-за жестокого обращения или покончили с собой. Цель этого тюремного заключения в тюрьму – вымогательство денег и попытка заставить евреев покинуть Германию 44. Мой отец был одним из арестованных. После освобождения он был лишь тенью прежнего себя.

События, происходившие за стенами концентрационных лагерей, служили СС предлогами для жестокого обращения с заключенными-евреями. Так, после неудачного покушения на Гитлера в мюнхенской пивной 8 ноября 1939 года двадцать один еврейский заключенный был расстрелян в качестве ответной меры по приказу коменданта Бухенвальда Карла Отто Коха. Убийца, Георг Эльзер, не был евреем и действовал в одиночку, и официальная нацистская пропаганда обвинила британскую секретную службу. Но Кох воспользовался этой возможностью для преследования «своих» евреев. Кох сообщил в Берлин, что евреи попытались «поднять восстание» и были «застрелены при попытке к бегству» 45.

В военные годы евреев, которых планировалось поместить в концентрационный лагерь, отправляли преимущественно в Маутхаузен, лагерь III категории, из которого мало кто вышел живым. Заключенным приходилось выполнять тяжелую работу на каменоломне по 11 часов в день. Им на плечи устанавливали доску, нагруженную очень тяжелыми камнями, с которой они должны были подняться по лестнице из 186 ступеней, вырезанных в скале. Этот путь известен как «лестница смерти». Камни слетали с досок и давили тех, кто поднимался следом; многие теряли равновесие или их подталкивали охранники. Посреди этого «спорта» эсэсовцы кричали: «Берегись! Парашютисты!», в то время как жертвы наталкивались друг на друга и разбивались насмерть. С 1941 по 1943 г. 2600 евреев прибыли в Маутхаузен. И в первый же год в живых осталась лишь горстка людей. После закрытия Освенцима в условиях приближения советских войск около 9000 заключенных, большую часть которых составляли евреи, отправили в Маутхаузен. 1500 каторжников Освенцима были выгружены мертвыми на станции в Маутхаузене, и еще около 500 умерли после того, как их заставили несколько часов простоять в ожидании регистрации 46.

Программа «эвтаназии» 14f13, предназначенная для уничтожения физически и умственно неполноценных, также использовалась для убийства евреев в концентрационных лагерях. Еврейские заключенные обычно находились в плохой физической форме, и временами их включали в программу только из-за их национальности. Член одной из групп врачей, которые посещали лагеря для отбора заключенных, писал своей жене из Бухенвальда 23 ноября 1941 года, что он выбрал 1200 евреев без осмотра, просто на основе их личных дел 47. Согласно оценкам, между апрелем 1941 г. и апрелем 1942 г., по меньшей мере, 10 000 еврейских заключенных были отправлены в центры эвтаназии, расположенные в психиатрических больницах, такие как Бернбург и Хартхайм 48.

Наступление советских войск летом 1944 года привело к эвакуации концентрационных лагерей на Востоке. Около 47 000 еврейских заключенных были переброшены в концентрационный лагерь Штуттгоф рядом с Данцигом. Тех, кого сочли неспособным работать – мужчин, женщин и детей, – отправили в Освенцим, где большинство из них были убиты 49. Еврейские заключенные также умирали в большом количестве во время маршей смерти, которые начались в то время. Одно из самых жестоких массовых убийств произошло в Восточной Пруссии, где почти 7000 евреев, отконвоированных туда из лагеря Штуттгоф, были расстреляны 31 января 1945 года. В лагерях, которые продолжали функционировать, начался настоящий хаос. В Берген-Бельзене, например, администрация лагеря больше не обеспечивала даже минимальные продовольственные пайки, и тысячи людей умерли от голода и болезней незадолго до прихода избавителей 50.

Когда Освенцим был освобожден 27 января 1945 года, многие еврейские дети, над которыми, вероятно, планировалось проводить медицинские эксперименты, еще были живы. 29 ноября 1944 года двадцать детей, десять мальчиков и десять девочек в возрасте от 5 до 12 лет, были переправлены в концентрационный лагерь Нойенгамме рядом с Гамбургом, где д-р Курт Хейсмейер использовал их в экспериментах по предотвращению туберкулеза. Суд Восточной Германии, который приговорил врача к пожизненному заключению 30 июня 1966 года, отметил в вердикте, что д-р Хейсмейер не видел разницы между подопытным кроликом и еврейским ребенком 51. К апрелю 1945 года двадцать детей, покрытых шрамами и гнойными ранами, были серьезно больны. Когда британцы находились всего в нескольких милях от Гамбурга, из Берлина пришел приказ убить детей, чтобы скрыть следы экспериментов. Поэтому 20 апреля детей перевезли в начальную школу Булленхузер-Дамм в Гамбурге, филиал Нойенгамме. Когда они уснули, врач СС сделал им инъекцию морфия. Затем одного за другим их перенесли в подвал и повесили. Мальчик двенадцати лет, изнуренный болезнями и жестоким обращением, был настолько легким, что петля веревки не затягивалась. Тогда один из эсэсовцев, Иоганн Фрам, использовал вес своего тела, пока он не задохнулся. К утру 21 апреля ужасное задание было выполнено. Британский военный трибунал приговорил пятерых из эсэсовцев, ответственных за это зверство, к смерти. Они были повешены 8 октября 1946 года 52.

Когда в 1939 году разразилась война, значительное число охранников СС были переведены из концентрационных лагерей в Ваффен-СС (отряды СС, которые были задействованы на военной службе). Их место в лагерях заняли пожилые мужчины, а позднее – раненые из Ваффен-СС. Их ряды пополнялись этническими германцами (Фольксдойче), призванными на службу в войска СС в ходе войны. В 1944 году около двадцати тысяч солдат, которые больше не годились для службы на фронте, стали охранниками в лагерях, персонал которых становился все более неоднородным 53. Все новоприбывшие быстро привыкали к жестоким порядкам в лагере. До 1939 года членство в отрядах «Мертвая голова» было добровольным и существовала возможность оставить службу в лагере. Во время войны работа охранника в концентрационном лагере, как в отрядах «Мертвая голова», так и в Ваффен-СС, рассматривалась как «военная служба», которую нельзя оставить 54.

Учитывая важность принципа лидерства (Принцип фюрерства) в нацистской системе и для культуры охранников, неудивительно, что степень жестокости в условиях лагерей зависела главным образом от их комендантов. Офицер СС Ганс Лориц был поочередно комендантом концентрационных лагерей Эстервеген, Дахау и Заксенхаузен. Во всех этих лагерях его прибытие означало заметное ухудшение положения заключенных 55. Бывший узник Герман Лангбейн вспоминал, что когда Рудольф Хёсс был комендантом Освенцима, его офицеры знали, что он не возражал против ежедневных пыток и убийств. С другой стороны, с ноября 1943 года его преемник Артур Либехеншель не поощрял насилие и даже сдерживал крайнюю жестокость. В результате атмосфера в лагере заметно изменилась 56.

Персонал лагеря состоял из трех основных типов людей – садистов; тех, кто просто следовал заведенному порядку в лагере; и очень небольшой группы охранников, которые воздерживались от насилия над заключенными или даже иногда помогали им.

По оценкам выживших узников лагерей, только 5–10 % охранников имели садистские наклонности и получали удовольствие, причиняя вред своим жертвам. Садистам не хватает самоконтроля, уверенности и способности сопереживать 57. Оказывается, у психопатов та часть мозга, которая отвечает за эмоции, мозжечковая миндалина, меньше, что может объяснять их реакции на чей-то страх или горе, отличные от поведения остальных людей. Ученые не могут прийти к единому мнению о причинах такого психопатологического поведения: является ли оно генетическим или, по крайней мере, частично вызвано влиянием окружающих условий 58. Считается, что процентное соотношение садистов в концентрационных лагерях более или менее идентично этому соотношению в обществе в целом 59.

Австриец Йозеф Шваммбергер переехал в Германию в 1933 году, чтобы вступить в ряды СС. Несколько лет службы в этих элитных войсках превратили его в ярого нациста, который ненавидел евреев. Во время войны Шваммбергер возглавил концентрационный лагерь в Польше, а также ближайший трудовой лагерь. Хотя сами по себе эти лагеря не были лагерями уничтожения, большое число евреев погибло там из-за Шваммбергера. За его крайнюю жестокость заключенные называли его «зверем в человеческом обличье». Шваммбергер не просто убивал, он стремился унизить и помучить своих жертв. Он известен своими приказами пороть обнаженных заключенных. Тех, кто получал пятьдесят ударов плетью и был на грани смерти, он обычно расстреливал лично. Он также натравливал на заключенных свою собаку Принца и заставлял людей есть экскременты. Его приводил в ярость один только взгляд на еврейского заключенного. Поэтому когда раздавался крик «Шваммбергер», евреи прятались как можно быстрее. Суд Германии приговорил его к пожизненному заключению в 1992 году, установив его виновность по меньшей мере в 25 убийствах и причастность к 641 преступлению со смертельным исходом 60.

Еще более жестоким охранником СС, если это возможно, был Мартин Зоммер, который служил в Бухенвальде с 1937 по 1943 г. и стал начальником лагерной тюрьмы, наводящего ужас бункера. Бывший узник Ойген Когон вспоминал, что «по меньшей мере сто евреев прошли через бункер в 1940–41 гг., и ни один не выжил». Некоторые из пыток, которые проводил Зоммер, например, когда заключенных подвешивали вниз головой или закрепляли на голове зажим, медленно сдавливая ее, Когон назвал «кошмарами садизма» 61. Людей «подвешивали» с крепко связанными за спиной руками на срок до пяти часов, а Зоммер бил беззащитных заключенных по лицу и гениталиям. Жертвы просили воды, звали своих жен и детей, умоляли застрелить их, чтобы прекратить мучение 62. В результате самовольных действий и нарушений прямых приказов коменданта лагеря Германа Пистера, в 1943 году суд СС признал Зоммера виновным в «неподчинении приказам» и приговорил к службе в штрафном батальоне на Восточном фронте 63. Там он был ранен, попал в плен и был освобожден в 1955 году.

Германский суд, который признал Зоммера виновным, по меньшей мере, в 25 убийствах посредством инъекций и приговорил его к пожизненному заключению в 1958 году, отметил, что, судя по всему, Зоммер получал удовольствие, проводя порку заключенных. Он известен тем, что отбирал кнут у охранников, которые, по его мнению, наносили удары недостаточно сильно. Комендант лагеря Карл Отто Кох любил использовать Зоммера для этого вида наказания, поскольку тот был известен своей жестокостью 64.

Карл Шмилевски вступил в СС в 1932 году. Он служил охранником в концентрационных лагерях Заксенхаузен и Маутхаузен, в конце концов его повысили до коменданта Гузена, филиала Маутхаузена. Начальство оценивало его как преданного национал-социалиста, а потому особо ценного коменданта, который относился к заключенным так, как они того заслуживали. После войны германский суд приговорил его к пожизненному заключению, признав виновным в 282 убийствах, осуществленных бесчеловечно и жестоко. Шмилевски стал инициатором убийства заключенных через Totbaden (смерть через купание). Жертвами становились узники, которые не могли работать, или нежелательные лица, включая евреев. Толпу заключенных заводили в помещение, где было более пятидесяти душевых леек с очень сильным напором холодной воды, и они должны были стоять, пока не теряли сознание. Кто-то выдерживал двадцать минут, кто-то – более двух часов. Тех, кто пытался уклоняться от воды, вновь заталкивали и топили: головы людей держали под водой, пока они не умирали. Ни в одном из этих случаев истинная причина смерти в отчетах лагеря не была указана 65.

Половые отношения между охранниками и заключенными, особенно евреями, были строго запрещены, но нам известно, что они происходили постоянно. Отказ узницы охраннику мог повлечь за собой смерть, и зачастую при этом проявлялись самые жестокие наклонности охранника. Фридрих Хайнен вступил добровольцем в Ваффен-СС и в начале 1943 года стал охранником в трудовом лагере во Львове. Однажды он сделал предложение двум привлекательным молодым еврейским девушкам, но получил категорический отказ. Германский суд, который приговорил его к пожизненному заключению за убийство, описал это так: Хайнен приказал двум девушкам раздеться, лечь на пол и раздвинуть ноги. Затем он выстрелил в половые органы первой девушки и убил ее выстрелом в рот. Вторая девушка была убита таким же способом, хотя точную причину смерти установить не удалось. Двух убитых девушек унесли заключенные, чьими обязанностями было убирать тела, и на этом для Хайнена дело закончилось, пока он не получил заслуженное наказание в 1978 году 66.

Освальд Кадук начал свою военную карьеру добровольцем в Ваффен-СС, но после перенесенной болезни стал охранником в Освенциме в 1941 году. Представший перед судом в 1965 году, Кадук был приговорен к пожизненному заключению за многочисленные убийства заключенных. Суд охарактеризовал его как «одного из самых жестоких, бесчеловечных и грубых эсэсовцев Освенцима». Случайная встреча с ним грозила заключенным избиением, издевательствами или смертью за мельчайшие проступки. Выпив, Кадук становился совершенно непредсказуемым. Было много случаев, когда он убивал заключенных, затоптав их своими тяжелыми сапогами до смерти 67. Судя по всему, на Освенцимском процессе не было более «зверского» обвиняемого 68. Когда немецкий продюсер Эббо Демант брал интервью у Кадука в тюрьме, тот признался, что никогда не испытывал угрызений совести по поводу жестокого обращения или убийства заключенных, особенно евреев, к которым он стал относиться как к «унтерменшен» (недочеловекам) 69.

Вильгельм Богер, член политического отдела Освенцима, был печально известен жестокостью, с которой он проводил допросы заключенных. Богеру нравилось сеять страх и ужас. Его самый ужасный инструмент пыток – «качели Богера». Это железный прут, к которому привязывали узников головой вниз. Затем их избивали, пока все ягодицы не были в крови. Если их ответы были неудовлетворительными, избиение продолжалось до тех пор, пока они не теряли сознание 70. По итогам Освенцимского процесса Богер был признан виновным в 114 убийствах и в пособничестве и подстрекательстве к убийству еще 1000 человек. Ему дали пожизненный срок плюс пять лет 71.

Офицер СС Йозеф Шм. 72 служил в Лагише, филиале Освенцима, и был известен тем, что получал удовольствие, издеваясь над узниками лагеря, заставляя их заниматься «спортом». В конце 1943 года Шм. обратил внимание на еврейского заключенного около 50 лет, который уже почти дошел до состояния «мусульманин». Когда узник, уже не способный выполнять «упражнения», молил о пощаде, Шм. несколько раз ударил его и стал топтать тяжелыми сапогами. Свидетели утверждали, что это избиение продолжалось около двадцати минут, при этом Шм. смеялся и называл свою жертву «грязным евреем». Когда узник перестал шевелиться, Шм. приказал облить его водой, но мужчина так и не пришел в себя. После войны германский суд признал Шм. виновным в убийстве 73.

Еще одним садистом, который убивал с явным удовольствием, был Амон Гёт, комендант концентрационного лагеря в оккупированной Польше, который развлекался тем, что стрелял по заключенным как по мишеням со своего балкона. Его кровавые деяния стали широко известны благодаря фильму «Список Шиндлера». Гёт предстал перед польским судом в 1946 году и был повешен 13 сентября того же года недалеко от лагеря Плашов, который он терроризировал 74.

Подавляющее большинство охранников издевались над заключенными, потому что жестокость была нормой лагерной жизни, а, следовательно, предсказуемой. Охранники били, истязали и убивали узников, потому что им это было позволено и от них этого ждали 75. Насилие и жестокость рассматривались как доказательство преданности. Грубость по отношению к узникам могла способствовать продвижению по карьерной лестнице в системе лагерей, тогда как мягкость могла повредить ей и сделать эсэсовца объектом насмешек его же товарищей. Некоторые охранники изводили узников от скуки или потому, что это давало им ощущение власти. Многие охранники были малограмотными, и то, что представители интеллигенции были в их власти, стало простым способом справиться с чувством неполноценности. Издеваясь над узниками, вспоминает заключенный, охранник мог почувствовать себя сильным и важным 76. Или, как выразился бывший узник Освенцима, работа охранником в концентрационном лагере давала возможность почувствовать «свое господство и силу, право решать, кому жить, а кому умереть, право самому и без разбора раздавать смерть, и право злоупотреблять своей властью в отношении узников» 77.

Мы знаем сравнительно немного о происхождении этих мужчин и женщин. Вильгельм Шуберт с удовольствием надел форму и вступил в СА, военизированную организацию нацистской партии, в 1933 году, когда ему было семнадцать лет. Чуть позже, чтобы найти работу со стабильным заработком, он записался в СС и стал охранником в концентрационном лагере Заксенхаузен. Сослуживцы говорили, что он не интересовался политикой, но был честолюбив. Медали для него были важнее, чем судьбы или жизни заключенных. Чтобы произвести впечатление на коллег, он был особенно жесток с узниками, когда знал, что за ним наблюдают. После войны суд, который приговорил его к пожизненному заключению, назвал его незрелым и непредсказуемым. «Такие люди, как Шуберт, были наиболее полезными слугами нацистского режима», – гласил вердикт 78.

Карьера офицера СС Отто Генриха Кайзера была очень похожей. Девятнадцатилетним безработным он вступил в СС в 1936 году и стал охранником в Заксенхаузене. Суд счел его политически незрелым и определенно не фанатичным национал-социалистом. Однако в условиях, когда жестокость в отношении заключенных была обычным делом, а начальство говорило, что заключенные были врагами отечества и, следовательно, ничего другого не заслуживали, Кайзер охотно издевался над узниками и стал считать себя всемогущим 79.

Насколько лагерный режим очерствлял охранников особенно заметно на примере женщин-надзирательниц, которые составляли около 10 % персонала концентрационных лагерей. Большинство из них добровольно пошли на службу в лагеря ради более высокой заработной платы и стабильной работы, которые предоставляла должность охранника в концентрационном лагере. Кроме того, эта работа представлялась более интересной, чем монотонные сборочные конвейеры на военных заводах. Женщины проходили подготовку, в ходе которой их обучали относиться к узникам как к неполноценным людям и жестоко обращаться с ними. Затем они становились гражданскими служащими СС, имевшими при себе дубинки, кнуты, а также пистолеты. В концентрационном лагере Равенсбрюк, предназначенном исключительно для женщин, у них также были собаки 80. Маргарет Бубер-Нойман, бывшая узница Равенсбрюка, вспоминала, что обычно проходило не больше двух недель, прежде чем эти молодые женщины, некоторые из хороших семей, начинали вести себя так, словно они выросли в военных бараках, и начинали издеваться и бить заключенных 81. Жермен Тийон, еще одна заключенная, которая попала в Равенсбрюк в 1943 году и опубликовала свои воспоминания в 1946 году, согласна с этой оценкой. Она отмечает, что ей было известно лишь об одной женщине, которая не смогла приспособиться к жестоким порядкам лагеря, и которой удалось уйти со службы 82. Надзирательницы в концентрационном лагере Майданек также превышали свои полномочия и охотно издевались над своими подопечными 83.

Некоторые из надзирательниц прославились своей крайней жестокостью, и среди них Мария Мандель, старшая надзирательница в Равенсбрюке. Бывшие узники рассказывают, что Мандель была причастна к смерти сотен заключенных. В Освенциме, где она занимала такую же должность, она отдавала приказы об избиении и иногда лично проводила порки 84. Вместе с лагерными врачами Мандель производила отбор слабых и больных узниц, которых убивали в газовой камере. В 1947 году она была приговорена к смерти польским судом 85. В Освенциме служила и Луиза Данц, чьей специализацией, по имеющимся сведениям, было заканчивать каждую перекличку убийством нескольких заключенных 86. Ирма Грезе служила в Равенсбрюке, Освенциме и Берген-Бельзене и была известна как «бельзенский зверь». Дочери крестьянина, Грезе, был всего двадцать один год, когда в 1945 году она предстала перед британским военным трибуналом за избиение, истязания и убийства неустановленного количества заключенных. Она была повешена 12 декабря 1945 года 87. За пять дней до казни она заявила: «Я выполняла свой долг перед отечеством» 88.

Многие из капо (обычные преступники, набираемые из числа заключенных, чтобы выполнять обязанности надсмотрщиков в бараках или рабочих командах) также плохо обращались с узниками и убивали их, поскольку этого от них ждали. Лагерная среда пробуждала их худшие инстинкты, и многие вели себя с еще большей жестокостью, чем охранники СС. Отто Локе был капо в Освенциме. Он всегда носил при себе тяжелую дубинку, которой избивал заключенных при каждой возможности. В 1957 году суд смог найти доказательства семи убийств. Ни в одном из этих случаев администрация лагеря не расследовала убийства. Тела были сожжены, и Локе смог продолжить безнаказанно издеваться над узниками89. Капо из Бухенвальда Иоганн Херцог был признан виновным в действиях, повлекших за собой смерть или серьезный вред здоровью, по меньшей мере, в пятидесяти случаях. Херцог тоже смог установить царство террора, поскольку притеснения и издевательства над заключенными были нормой в лагерях 90.

Однако в системе, где поощрялась жестокость, были немногие охранники, которые игнорировали эти нормы. Когда Иоганн Сосновский предстал перед германским судом за свою службу в концентрационном лагере Заксенхаузен, бывшие заключенные описывали его как «гуманного эсэсовца». Хотя он и был добровольцем СС и национал-социалистом, он редко применял силу в отношении заключенных. Сосновский также отказывался принимать участие в порках заключенных, утверждая, что он не бил даже своих собак, не говоря уже о людях. Послевоенный суд приговорил Сосновского к одному году тюремного заключения 91.

Бывший узник Освенцима Шломо Венеция вспоминает эсэсовца-голландца, который добровольно вступил в СС, поскольку восторгался точностью и рациональностью немцев. К тому времени, когда он осознал, к чему привела эта рациональность, было уже слишком поздно бросать свою смертоносную работу. И все же он пытался вести себя гуманно. Когда ему приходилось бить кого-то, он использовал бамбуковую трость, расколотую посередине. Боль от удара ей была минимальной, а звук, издаваемый двумя сталкивающимися концами, напоминал громкий удар хлыста 92.

В концентрационном лагере Дахау членов персонала СС, которые гуманно обращались с заключенными, называли «белыми воронами». Одним из немногих, кто принадлежал к этой категории, был Ганс Мурш, который занимал различные должности в администрации Дахау на протяжении двенадцати лет, начиная с сентября 1933 года. Он никогда не оскорблял узников и не обращался с ними жестоко, известно также, что он предупреждал заключенных, которых планировалось вызвать на допрос в политический отдел лагеря. Узник Карл Рёдер, который пережил одиннадцатилетнее пребывание в Дахау, хвалил Мурша, называя его «одним из нас». Как рассказывал другой заключенный, однажды Мурш просидел несколько недель в камере за то, что не смог избить упрямого заключенного 93.

Единственным в своем роде был врач СС Вильгельм Флагге, мужчина лет пятидесяти, который служил в Бабице, филиале Освенцима. Благодаря Флагге этот маленький лагерь, в котором насчитывалось около 180 узниц, занимавшихся сельскохозяйственными работами летом 1944 года, стал, по словам австрийской заключенной д-ра Эллы Лингенс, «островком мира». Флагге делился своей едой с заключенными и следил за тем, чтобы классные комнаты школы, где они жили, отапливались. Однажды д-р Лингенс спросила Флагге, как человек с подобными взглядами мог оставаться в Освенциме. Он ответил вопросом на вопрос: «А вы бы предпочли, чтобы на моем месте был зверь?» И, как ни странно, пишет д-р Лингенс, у него никогда не было неприятностей. «Он вел себя бесцеремонно и никогда не привлекал внимания. Но и повышения он тоже не получил. Его случай служит примером того, как много зависит от человека и его поступков, и как фальшивы были оправдания тех, кто утверждал, что им приходилось совершать свои гнусные поступки. У них не было мужества, а у Флагге оно было – вот и все» 94.

Согласен с таким выводом и Герман Лангбейн, долгое время бывший заключенным в Освенциме, где он работал лагерным писарем. Было несколько случаев, когда эсэсовцы спасали жизнь новичкам, прибывшим из их родного города. Некоторые эсэсовцы, большинство из которых были бывшими социал-демократами или коммунистами, заявляли, что их нервная система не позволяет им выполнять некоторые задания. И действительно есть ряд документально подтвержденных случаев, когда у охранников происходил нервный срыв. Один из них, Рихард Бек, который доставлял нетрудоспособных заключенных в газовую камеру, заявил, что не мог больше выполнять свою работу. Его освободили от этой обязанности и после этого поручили ему доставку продовольствия. Офицер СС Эмануэль Шефер свидетельствовал на Освенцимском процессе, что были и другие случаи, когда людей переводили на менее напряженную в эмоциональном плане работу 95. Эти люди никогда не получали повышение, но их и не наказывали. Еще один способ уклониться от ужасной службы в Освенциме – пойти добровольцем на фронт. Переходя на действительную военную службу, офицер СС лишался всех приобретенных званий, но, по свидетельству одного из них на Освенцимском процессе, они были рады, что им больше не приходилось наблюдать за ужасами лагерной жизни или участвовать в них 96.

Активная помощь заключенным была сопряжена с риском. Лангбейн сообщает о трех случаях, когда эсэсовцы помогали узникам бежать. Иногда охранников наказывали за помощь заключенным. Артур Брайтвизер, начальник вещевого склада, был приговорен к тюремному сроку за то, что дал узнице три метра ткани. Ладислав Гура, этнический немец из Словакии, несколько раз был заключен под стражу и в итоге был приговорен к двум годам тюремного заключения трибуналом СС в Катовице, потому что его несколько раз застали за распитием спиртных напитков с несколькими узниками. Людвиг Карл Шмидт, который устраивал встречи заключенным мужчинам и женщинам, получил лишение свободы условно с испытательным сроком на фронте. Как оказалось, число гуманных поступков возросло в 1944 году, поскольку военная фортуна решительно отвернулась от Германии. Моральный дух вновь упал, когда советские войска подошли к Освенциму. По свидетельству бывшего узника Генриха Дюрмайера, на Рождество 1944 года эсэсовец, проводивший перекличку, подошел к нему в нетрезвом состоянии, обнял и сказал: «Эй, если все изменится, ты же поможешь мне, правда? Я уже делаю все, что ты хочешь» 97.

Большинство нацистских преступников, представших перед судом после 1945 года, заявляли, что были вынуждены выполнять эти ужасные задания из страха за свою собственную жизнь. Но история концентрационных лагерей является одним из доказательств ложности подобных заявлений. Когда д-р Лингенс давала показания на Освенцимском процессе, судья спросил ее: «Вы хотите сказать, что в Освенциме каждый для себя мог решить, какую сторону занять – добра или зла?» И Лингенс ответила: «Именно это я и хочу сказать» 98. Выбор был у всех, хотя тех, кто сделал его правильно, к сожалению, было очень мало.

2. Массовые расстрелы

Фабрика убийств в газовых камерах Освенцима утвердила Холокост как анонимное массовое убийство. Эта точка зрения нуждается в пересмотре. Около 1,8 миллиона евреев были убиты в ходе массовых казней при самых ужасных обстоятельствах. Но расстрелы проводились конкретными людьми, и нам известны имена многих из них. Немцы – народ дисциплинированный, и офицеры-руководители составляли подробные отчеты, где фиксировалась информация о проведении расстрелов и количестве уничтоженных евреев. Эти отчеты сохранились. Они раскрывают механизм убийства, который функционировал с пугающей эффективностью. Воспоминания и письма солдат с Восточного фронта предоставляют дополнительные подробности. Наконец, сотни убийц в итоге были осуждены за свои преступления, и протоколы этих судебных разбирательств позволяют нам поближе рассмотреть тех, кто совершал эти ужасные преступления.

Не существует конкретного письменного приказа Гитлера, который положил бы начало «окончательному решению». Отто Олендорф, командир айнзацгруппы D, говорил о существовании такого приказа на Нюрнбергском процессе, и многие подсудимые ссылались на него в свою защиту. Однако эта уловка провалилась после того как Бруно Шрекенбах, офицер Ваффен-СС, который, по словам других, передал приказ Гитлера, неожиданно вернулся из России в 1955 году и отрицал существование этого мнимого приказа фюрера (Führerbefehle)1. После долгих поисков этих инструкций, мы можем с уверенностью утверждать, что подобный приказ никогда не был написан. Это не означает, что Гитлер был не причастен или играл незначительную роль в развитии политики истребления, которая началась с вторжением в Советский Союз в июне 1941 года и становилась все более и более радикальной в последующие месяцы. Биограф фюрера Ян Кершоу приходит к выводу, что Гитлер был главным выразителем идеологических установок, которые его последователи с энтузиазмом поддерживали. «Без фанатичного желания Гитлера уничтожить еврейский народ, которое лишь к 1941 году оформилось в реальную задачу физически истребить евреев в Европе, Холокост почти наверняка не возник бы» 2. «Окончательное решение» выражало волю Гитлера, и Гитлер был главным творцом еврейской катастрофы 3.

Как отмечал Карл Шлеунес в своей известной книге «Извилистая дорога в Освенцим», путь, который в конечном счете привел к воротам лагерей уничтожения, не обязательно был намечен заранее 4. Тем не менее одержимость Гитлера решением еврейской проблемы никогда не подвергалась сомнению. Неоднократно он задавал тон в полных ненависти публичных выступлениях, объявляя евреев извечными врагами Германии, с которыми нужно сражаться насмерть. 30 января 1939 года, выступая перед Рейхстагом, германским парламентом, он заявил, что если евреи «в Европе и за ее пределами еще раз преуспеют во втягивании народов в мировую войну, то ее результатом будет не большевизация всего мира, и соответственно победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе!» 5 После того, как эта война началась на самом деле, Гитлер повторил свое «пророчество» более десятка раз, давая ясно понять своим последователям, какую ужасную судьбу он уготовил евреям.

Приверженцы Гитлера воспользовались этими идеями, воплощая угрозы фюрера в реальность. Кершоу назвал этот процесс «содействием фюреру» 6. Он заключался в исполнении всем известной воли Гитлера, не дожидаясь особых указаний. В отношении евреев именно Гиммлер и Рейнхард Гейдрих, начальник немецкой полиции и СС, с рвением воплощали волю фюрера в конкретные директивы. «Чтобы узнать, о чем думал Гитлер, – пишет историк Кристофер Браунинг, – достаточно посмотреть на действия Гиммлера» 7. В докладе в Кобленце 13 марта 1940 года Гиммлер заявил: «Я не делаю ничего, о чем не было бы известно фюреру» 8. В другой раз он утверждал, что меры против евреев в Польше проводились на основании приказов Гитлера, но что «личность фюрера ни при каких обстоятельствах не может быть связана с этими действиями» 9. Гиммлер неоднократно заявлял, что при организации процесса уничтожения евреев, он действовал по поручению Гитлера. «Фюрер возложил исполнение этого очень трудного приказа на мои плечи», – писал он 28 июля 1942 года Готтлобу Бергеру, руководителю Главного управления имперской безопасности, РСХА (Reichssicherheitshauptamt, RSHA) 10. Эйхман утверждал, что слышал от Гейдриха, что Гитлер отдал приказ о физическом уничтожении евреев 11.

Руководители СС низшего звена, в свою очередь, расценивали приказы, исходящие от Гиммлера, включая все более радикальный подход к еврейскому вопросу, исполнением воли фюрера. И они были правы. Аргумент, который выдвигали многие из этих людей во время послевоенных судов, – выполнение приказов сверху – был не просто оправданием, которое должно было свести к минимуму их собственную вину. По мнению Кершоу, нет никаких сомнений в том, что «Гитлер стоял за каждым масштабным и значительным решением – скорее всего это было устное согласие с предложениями, вносимыми Гиммлером» 12.

Это не означает, что офицеры, руководившие убийством евреев на местах, не обладали значительной свободой действий. Они не просто подчинялись приказам. В их глазах евреи были заклятым врагом, с которым нужно было бороться твердо и настойчиво. Большинство этих людей были убежденными нацистами, которые исполняли приказы с самоотверженностью, даже с энтузиазмом, часто по собственной инициативе проводя их с крайней жестокостью. Многие из этих постановлений были весьма неопределенными, что позволило пособникам Гиммлера проводить антиеврейские меры все более радикально, что в конечном итоге привело к убийству всех еврейских мужчин, женщин и детей, которых они смогли найти.

В приказах, касающихся операции «Барбаросса» (кодовое название вторжения в Советский Союз 22 июня 1941 года), изданных для вооруженных сил 3 марта 1941 года, говорилось о необходимости истребить «еврейско-большевистскую интеллигенцию», но не разъяснялось, кого следует включать в эту категорию 13. До вторжения командиры айнзацгрупп (специальных целевых мобильных карательных отрядов) были созваны на ознакомительные совещания, где прослушали наставления Гейдриха относительно предстоящей миссии. По воспоминаниям нескольких участников, им сообщили о приказе Гитлера ликвидировать евреев и коммунистических функционеров, которые представляли угрозу для безопасности войск14.

Письменных копий этих приказов не существует, но у нас есть письмо, которое Гейдрих отправил 2 июля 1941 года руководству СС и полиции на восточных территориях, обобщая устные инструкции. Эти письма демонстрируют, что в распоряжениях Гейдриха также нет точных инструкций в приказах о казни «евреев, занимавших партийные и государственные должности» и «других радикальных элементов» 15. Гейдрих также рекомендовал поощрять проведение погромов местными элементами, при этом заботясь о сохранении личностей зачинщиков в тайне. Ничто из вышеперечисленного не является приказом убивать всех мужчин-евреев, что практиковалось как айнзацгруппами, так и полицейскими формированиями, присоединившимися к ним вскоре после начала войны на Востоке. Иными словами, участь, которая постигла евреев после вторжения Германии, была не только результатом приказов сверху, но также последствием все более и более жестоких действий, инициированных низшими эшелонами управления. Эти инициативы проводились с полной уверенностью, что было утверждено радикальное решение еврейского вопроса, о чем сообщалось в устной форме 16.

Айнзацгруппы впервые появились во время аннексии Австрии и Чехословакии в 1938 и 1939 гг. Они сыграли более существенную и зловещую роль в ходе польской кампании 1939 года, когда им было поручено уничтожить реальных и воображаемых врагов Рейха. Согласно имеющимся оценкам, на той части Польши, которая была присоединена к Германии, до конца 1939 года было убито более 60 000 мирных жителей, включая неустановленное число евреев 17. После того как отряды Ваффен-СС казнили 50 евреев из числа мирных жителей 18 сентября, некоторые офицеры вермахта предлагали отдать участвовавших в казни эсэсовцев под военный трибунал. Генерал Вальтер фон Рейхенау, командующий 10-й армией, в связи с этим позвонил Гитлеру, который сказал ему, что этот вопрос входил в компетенцию Гиммлера. И на этом дело закончилось. 4 октября 1939 года по случаю победоносного завершения польской кампании Гитлер издал «декрет об амнистии», согласно которому не подлежали наказанию все «действия, совершенные с 1 сентября по 4 октября вследствие озлобления из-за зверств, совершенных поляками» 18.

К маю 1941 года в ходе подготовки к вторжению в Советский Союз Гейдрих создал четыре айнзацгруппы (АГ), обозначенные А, B, С и D. Каждый мобильный отряд включал от 500 до 900 человек и был разделен на несколько айнзацкоманд (АК, целевых подразделений, нем. Einsatzkommandos, EK) и зондеркоманд (ЗК, специальных подразделений, нем. Sonderkommandos, SK), включающих в общей сложности 3000 человек. Специальные целевые группы составляли значительную часть СС и носили такую же униформу и знаки отличия. Каждая АГ была включена в состав группы армий и формально находилась под командованием армии. Но на практике отряды действовали самостоятельно под руководством РСХА, главного управления полиции безопасности, возглавляемого Гейдрихом. Многие из офицеров, командовавших этими подразделениями, были из РСХА. Другие офицеры пришли из СС, СД (разведывательной службы Гиммлера), гестапо, Ваффен-СС и уголовной полиции. Практически все они примкнули к движению на раннем этапе его существования и были убежденными нацистами. Многие из них были причастны к насилию, которое было отличительной чертой политической жизни 1920-х гг. Считается, что 43 % были выпускниками университетов 19. Многие имели научные степени в области юриспруденции, философии и экономики, и был как минимум один бывший министр 20. Нижние чины айнзацгрупп набирались из тех же организаций, хотя их идеологическая приверженность была более разнообразной. Из 990 членов айнзацгруппы A 340 были членами Ваффен-СС 21. Среди них не было бандитов и обычных преступников.

Задача этих подразделений – обеспечение безопасности в тылу наступавшей германской армии, но их миссия – убийство евреев, политических комиссаров и других коммунистов, а также кочующих цыган 22. В документе по планированию говорилось о необходимости арестовывать «ненадежных элементов (партизан, диверсантов, евреев, коммунистов)» 23. Айнзацгруппам оказывали содействие германские полицейские батальоны, подразделения вермахта, Ваффен-СС, а также местные ополченцы. К концу 1941 года айнзацгруппам удалось убить более полумиллиона советских евреев 24, и это число превысило количество советских солдат, убитых в бою 25. На момент проведения Ванзейской конференции 20 января 1942 года, созванной для принятия «окончательного решения еврейского вопроса» во всей Европе, около 900 000 евреев уже погибли на Востоке 26. По достоверным данным, общее количество евреев, убитых айнзацгруппами в Советском Союзе, составляет 1,5 миллиона человек 27.

Массовые убийства начались с «проб и ошибок». Использование пулеметов для уничтожения большого количества евреев оказалось неудовлетворительным, поскольку многие жертвы умирали не сразу. Многим серьезно раненым людям приходилось наносить coup de grace[1] одному за другим, что оказалось травмирующим опытом для убийц. Поэтому в некоторых случаях офицеры, чьей работой было добивать раненых, использовали гранаты 28. В итоге установилась практика выстраивать евреев в линию, стоя или на коленях, рядом со рвом, спиной к их палачам, и расстреливать по одному. Вскоре процедура была «усовершенствована»: жертву заставляли спускаться в яму и ложиться на землю перед тем, как застрелить. Этот способ казни стал известен как «упаковка сардин»: когда евреев заставляли ложиться рядом и на тела убитых, яма становилась плотно набитой подобно содержимому консервных банок. «Sardinenpackung», видимо, был изобретен Фридрихом Еккельном, одним из четырех высших руководителей СС и полиции в России, который координировал деятельность айнзацгрупп 29. Их прозвали «первопроходцами процесса уничтожения» 30. Еккельн стал известен своей крайней жестокостью, но Гиммлер неоднократно поощрял его за преданность. Приговоренный к смерти рижским судом в конце войны, Еккельн был повешен 3 февраля 1946 года на глазах примерно четырех тысяч зрителей, пожелавших стать свидетелями этого акта возмездия 31.

Сначала массовые казни затронули только евреев-мужчин, которых убивали потому, что они были коммунистическими функционерами или предполагаемыми партизанами, диверсантами или просто членами «еврейско-большевистской системы», представляющей угрозу германскому господству. Однако очень скоро в отчетах стали упоминаться расстрелы еврейских женщин и детей. Переход к подобному всеобщему истреблению произошел в разных отрядах в разное время, и в роли катализатора этого процесса выступил Гиммлер 32. В его глазах, убийство детей было необходимо, чтобы они не смогли попытаться отомстить за убийство своих родителей, когда повзрослеют 33. В отчетах, представленных айнзацкомандой 3 айнзацгруппы A, указывалось, что в Рокишкисе (Литва) 15 и 16 августа 1941 года было убито около 3200 женщин и детей. С этого момента статистика убитых женщин и детей стала регулярно появляться в отчетах, и их число превышало количество убитых взрослых мужчин, поскольку те уже были мертвы к этому времени. Между 18 и 22 августа та же айнзацкоманда 3 расстреляла 466 еврейских мужчин, 440 женщин и 1020 детей; между 29 и 31 августа число погибших составило 582 еврейских мужчины, 1731 женщина и 1469 детей. Подобное соотношение преобладало и в Каунасе. Здесь 29 октября айнзацкоманда 3 отчиталась об убийстве 2007 еврейских мужчин, 2920 женщин и 4273 детей 34. Из 131 850 евреев, убитых айнзацкомандой 3 между 4 июля и 29 ноября, 67 % составили женщины и дети 35.

Убийство женщин и детей стало рутиной, что видно из заявления, сделанного членом айнзацкоманды 6 на послевоенном суде. Вальтер Хельфсготт утверждал, что он следил за тем, чтобы казни проводились гуманно и без применения жестокости. Когда его спросили, что это означает, он ответил: «Когда перед нами была еврейская женщина с младенцем на руках, сначала мы убивали женщину, а потом младенца» 36. Оказалось, что убийца не видел ничего предосудительного в убийстве еврейских женщин при условии, что им не приходилось видеть смерть своих детей.

Включение женщин и детей в программу уничтожения являлось результатом приказов, изданных Гиммлером и Гейдрихом, хотя точная формулировка этих приказов не известна. Командиры карательных отрядов считали, что они выражают намерения своего руководства и вели себя соответственно. Практические решения – когда, где и в каких масштабах сделать это и сохранить ли жизнь нескольким рабочим евреям с семьями – были предоставлены местным командирам СС, в сотрудничестве и координации с военной и гражданской администрацией 37. Командир айнзацгруппы A, офицер СС Вальтер Шталекер выражал сожаление, что германская гражданская администрация и вермахт, которым нужны были квалифицированные еврейские рабочие для срочных заданий, помешали ему убить всех евреев 38. Шталекер, который превратил айнзацгруппу A в самый смертоносный из четырех карательных отрядов, позднее был убит в столкновении с советскими партизанами.

Некоторые из этих убийств были названы «чисткой гетто от лишних евреев», поскольку именно так можно объяснить, почему к сентябрю 1941 года большинство убитых евреев в Литве – это старики, женщины и дети. Молодые мужчины уже погибли в предшествующие недели. Обитатели гетто классифицировались в соответствии с их способностью выполнять тяжелую работу, и во времена растущей нехватки продовольствия еврейские женщины и дети считались лишними ртами. Гиммлер также отвечал за планирование заселения немцев на вновь завоеванных восточных территориях. Поэтому, помимо удовлетворения его идеологических предпочтений, уничтожение должно было освободить место для немецких поселенцев 39.

В отчете из Вильнюса (Литва), датируемом 13 июля 1941 года, указывалось, что около «500 евреев и других диверсантов» ликвидировали ежедневно. «Работа всех отрядов развивалась удовлетворительно. Главным образом ликвидации, которые теперь осуществляются в широких масштабах и проводятся без осложнений» 40. Описание этих «ликвидаций», осуществленных айнзацкомандой 8 айнзацгруппы A, было составлено послевоенным германским судом:

Деревни или еврейские кварталы городов окружались. Больных и неспособных идти расстреливали прямо в их домах. Остальных уводили в центральный сборный пункт, откуда жертв вели строем или перевозили к месту казни – обычно это был заброшенный противотанковый ров или свежевырытая яма. Здесь они должны были сдать все ценные вещи и раздеться до нижнего белья. Сидя полуголыми на земле, зачастую в очень холодную погоду, они слышали выстрелы, убивающие их соседей. Когда приходил их черед, их заставляли спускаться в яму и ложиться лицом вниз поверх только что убитых жертв. Тех, кто шел слишком медленно, подталкивали прикладами или кнутами. Поначалу каждый слой мертвых тел покрывали тонкой прослойкой земли, но от этой практики скоро отказались, поскольку она занимала слишком много времени. Должно быть, необходимость наступать и ложиться на все еще теплые окровавленные трупы их родственников и соседей, отметил суд, производила особенно жуткое впечатление. Затем солдаты убивали евреев выстрелом в голову, и массовая могила засыпалась землей 41.

Офицеры айнзацгрупп знали, что практически ежедневное проведение казней могло оказать тяжелое психологическое воздействие на их людей, поэтому они шли на различные уловки, чтобы ограничить ущерб. Бремя убийства делили между как можно большим количеством людей, чтобы облегчить его для каждого из них. Некоторые офицеры прибегали к использованию военных расстрельных команд, стрелявших на расстоянии, что помогало свести к минимуму индивидуальную ответственность 42. Казни проводились посменно, и люди по очереди расстреливали и заряжали оружие. В одном подразделении решили, что убийство будут совершать сразу двое: один целился в голову жертвы, а другой – в грудь. Эта практика не согласовывалась с требованием «продуктивности» при проведении массовых расстрелов, но у нее было преимущество, она снижала ответственность за убийство 43.

Время от времени, особенно перед масштабными массовыми расстрелами, командиры произносили речи, оправдывающие убийства. Но зачастую этой поддержки было недостаточно. Учитывая, насколько ужасным и кровавым было массовое преступление, особенно когда речь шла о женщинах и детях, сформировалась практика выдавать стрелкам большое количество алкоголя. В состоянии опьянения палачи вели себя более жестоко, чем обычно, и часто не добивали тяжелораненых 44. Бесплатный алкоголь действительно помогал психологически успокоить убийц, но также отражался на точности выстрелов. Есть свидетельства евреев, которые были лишь ранены и смогли выбраться из ямы. Если невезучих беглецов ловили, их расстреливали на месте или снова вели к яме. Количество тяжелораненых, неспособных выбраться из-под мертвых жертв, а следовательно, погребенных заживо, мы никогда не узнаем. Согласно свидетельским показаниям на послевоенном суде раненые жертвы умоляли из ямы: «Пожалуйста, пристрелите!» или «Положите этому конец!» 45 Иногда евреев-мужчин заставляли рыть собственные могилы. Был случай, когда во время выполнения этого задания над ними насмехались, говоря: «Живее, Исидор! Скоро ты будешь со своим богом» 46.

Отчет о массовом расстреле поступил от немецкого инженера Германа Гребе, который 5 октября 1942 года стал свидетелем подобной бойни рядом с Дубно, местом старой еврейской общины на Украине. Этот отчет был представлен в качестве доказательства на Нюрнбергском суде над главными военными преступниками в 1945 году. Один из помощников Гребе рассказал ему о расстреле нескольких сотен евреев в трех больших ямах:

Менникес и я пошли прямо к ямам. Никто не остановил нас. Я услышал быструю автоматную очередь из-за одной из земляных насыпей. Люди, которые сошли с грузовиков – мужчины, женщины и дети всех возрастов, – должны были раздеться по приказу эсэсовца с хлыстом в руках. Они должны были складывать свою одежду в отдельные кучи: обувь, верхняя одежда и нижнее белье. Я видел груду обуви, в которой должно быть было восемьсот пар, огромные кучи одежды и нижнего белья. Без криков и слез эти люди раздевались, стояли семьями, целовались, прощались и ждали знака от другого эсэсовца, который стоял рядом с ямой, также с хлыстом в руке.

За те пятнадцать минут, что я простоял рядом с ямой, я не слышал ни одной жалобы или мольбы о пощаде. Я наблюдал за семьей из восьми человек: мужчина и женщина, обоим около пятидесяти, с детьми в возрасте примерно один, восемь и десять лет и двумя взрослыми дочерьми около двадцати и двадцати четырех лет. Старая женщина, убеленная сединой, держала годовалого ребенка на руках, напевая ему что-то и играя с ним. Ребенок ворковал от радости. Муж и жена смотрели на него со слезами на глазах. Отец держал за руку мальчика десяти лет, тихо разговаривая с ним. Мальчик пытался сдержать слезы. Отец показал на небо, погладил мальчика по голове и, казалось, пытался ему что-то объяснить.

В этот момент эсэсовец около ямы прокричал что-то своему товарищу, который отделил около двадцати человек и приказал им идти за земляную насыпь. Среди них была и семья, о которой я упомянул. Я до сих пор хорошо помню темноволосую стройную девушку, которая, проходя рядом со мной, показала на себя и сказала: «Двадцать три». Я перешел на другую сторону насыпи и оказался перед огромной могилой. Люди лежали так плотно друг к другу, что были видны только головы. Почти у всех кровь струилась с головы на плечи. Некоторые все еще двигались. Некоторые поднимали руку и поворачивали голову, чтобы показать, что они еще живы. Яма была заполнена почти на две трети. По моим подсчетам, там уже было около тысячи человек. Я оглянулся в поисках человека, который расстрелял их. Им оказался эсэсовец, сидящий на краю узкого конца ямы, свесив в нее ноги. У него на коленях лежал автомат, он курил сигарету. Люди, совершенно нагие, спускались вниз по ступеням, вырубленным в глиняной стене ямы, карабкались по головам людей, уже лежавших там, к месту, указанному эсэсовцем. Они ложились вниз перед мертвыми или ранеными людьми. Некоторые успокаивали тех, кто все еще был жив, и тихо говорили с ними. Затем я услышал автоматную очередь. Я посмотрел в яму и увидел все еще дергающиеся тела или головы, лежащие неподвижно на телах, которые были положены до них. Кровь стекала по их шеям 47.

Крупнейший массовый расстрел в ходе Холокоста произошел в Киеве, где ЗК 4 (айнзацгруппа C) при участии Ваффен-СС и двух отрядов полицейского полка за два дня убили 33 771 еврея в ущелье Бабий Яр. После бомбардировки в центре Киева Еккельн приказал всем евреям в городе собраться на следующий день в центре. Судя по всему, большинство из 30 000 человек, явившихся 29 сентября 1941 года, думали, что будут переселены. Фриц Хофер, водитель грузовика в ЗК 4, дал свидетельские показания о последовавшем массовом расстреле:

Однажды мне было поручено вести грузовик за город. Меня сопровождал украинец. Было, наверное, около 10 часов. По пути мы обгоняли евреев, идущих пешком с багажом в руках в том же направлении, что ехали мы. Там были целые семьи. Чем дальше мы удалялись от города, тем плотнее становились колонны. Кучи одежды лежали посреди большого открытого поля. Они и были местом назначения. Украинец показал мне, как туда проехать.

Когда мы остановились недалеко от груд одежды, грузовик сразу же загрузили вещами. Эту работу выполняли украинцы. Я наблюдал за тем, что происходило, когда евреи – мужчины, женщины и дети – прибывали. Украинцы проводили их в разные места, где один за другим они должны были оставить свой багаж, затем пальто, обувь и верхнюю одежду, а также нижнее белье. Они также должны были оставлять свои ценные вещи в установленном месте. Для каждого предмета одежды была отдельная куча. Все происходило очень быстро, и любого, кто замешкался, украинцы пинали и толкали, чтобы те продолжали движение. Думаю, и минуты не проходило с того момента, когда каждый еврей снимал пальто, как он уже стоял полностью голый. Никаких различий не проводилось между мужчинами, женщинами и детьми. Можно было бы подумать, что у евреев, прибывших позже, был бы шанс повернуть назад, когда говорили, что шедших впереди заставляют раздеваться. Я до сих пор удивляюсь, что этого не произошло.

Раздетых евреев вели в овраг около 150 метров в длину, 30 метров в ширину и не менее 15 метров в глубину. В этот овраг вели два или три узких входа, через которые и направлялись евреи. Когда они добирались до дна оврага, их хватали члены Schutzpolizei (полиции) и заставляли ложиться поверх уже расстрелянных евреев. Все происходило очень быстро. Трупы буквально лежали слоями. Появлялся полицейский и расстреливал всех евреев в затылок из автомата на том месте, где они лежали… стрелков, проводивших казнь, было всего двое. Первый работал в одном конце оврага, второй – в другом. Я видел, как эти стрелки стояли на верхнем слое трупов и убивали одного за другим… Кроме двух стрелков у каждого входа в овраг был «упаковщик». Этими «упаковщиками» были Schutzpolizisten, чья работа заключалась в том, чтобы укладывать жертв поверх трупов, чтобы все, что должен был сделать проходящий стрелок, это нажать на курок… Дул резкий ветер, и было очень холодно. Выстрелы из оврага нельзя было услышать там, где люди раздевались. Я думаю, поэтому евреи не осознали вовремя, что их ждет впереди 48.

Другой член зондеркоманды 4а вспоминал «совершенный ужас евреев, когда они впервые увидели тела, достигшие верхнего края оврага. Многие евреи закричали в панике. Практически невозможно представить, какие стальные нервы нужно было иметь, чтобы проводить ту грязную работу внизу. Это было жутко» 49. Реакция этого человека, который пожалел себя, а не жертв массового расстрела, была обычной. В 1968 году германский суд, перед которым предстали десять человек, совершивших это преступление, отмечал, что многие жертвы были только ранены, и некоторые из них сумели выбраться из-под трупов. Тяжелораненые, которые не смогли выбраться, были погребены заживо, когда саперная часть вермахта взорвала склоны оврага, чтобы скрыть следы массового убийства50. Когда все было кончено, руководитель СС и полиции Фридрих Еккельн устроил праздничный банкет, во время которого вино текло рекой 51.

Не было ничего необычного в участии украинцев в событиях в Бабьем Яре. Немцы набирали помощников, так называемых хиви (Hiwi – сокращение от немецкого Hilfswillige, или добровольный помощник), а также местных ополченцев, которым они поручали переправлять евреев к месту их казни, заставлять тех раздеваться и другие подобные обязанности. Иногда, чтобы избавить немецких убийц от психологического стресса, они также использовали местных коллаборационистов при расстрелах. В одном из случаев офицер счел группу восемнадцати-двадцатилетних солдат Ваффен-СС слишком молодыми для проведения казни еврейских детей. Многие члены айнзацкоманд, которые должны были принять участие в этом расстреле, сами были женаты и имели детей. Поэтому было решено использовать украинских ополченцев 52. Считается, что эта практика была довольно распространенной 53.

Среди завербованных были различные этнические группы, но самый многочисленный контингент составляли украинцы. К концу 1942 года на службе германских властей на Украине было 238 000 местных полицейских 54. Многие из них входили в Организацию украинских националистов (ОУН) и разделяли рвение немцев относительно «еврейского большевизма». Евреи составляли самую многочисленную этническую группу в НКВД, ненавистной советской тайной полиции. В ходе стремительного отступления оказалось невозможным эвакуировать тюрьмы, и НКВД казнил около десяти тысяч заключенных, большинство из которых были политическими. Евреев обвинили в этих убийствах, и в отместку украинцы убили тысячи евреев во время массовых погромов. Местные также оказались весьма полезными, приводя немецких убийц в дома евреев. По одной из оценок, от тридцати до сорока тысяч украинцев так или иначе участвовали в убийстве нацистами евреев, хотя в этом коллаборационизме важную роль играли и другие причины, помимо антисемитизма, в особенности, жадность, карьеризм и давление коллектива. Украинцы вскоре стали известны своей жестокостью, что влияет на еврейско-украинские отношения и по сей день 55.

Вербовали местных жителей и в балтийских государствах. Три роты латышей служили в 11-м резервном полицейском батальоне в Минске 56. Ополчение, сформированное в июле 1941 года и возглавляемое Виктором Бернхардтом Арайсом, отличалось своим рвением в помощи немцам. Послевоенный германский суд, который приговорил Арайса к пожизненному заключению, признал, что тот истово ненавидел евреев, и в действительности «команда Арайса» играла ключевую роль в убийстве тринадцати тысяч евреев в Риге. В других районах люди Арайса и немцы по очереди расстреливали евреев 57. В Литве большинство убийств было совершено литовцами 58. 2 июля 1941 года, когда айнзацгруппа A подошла к Каунасу, второму по величине городу Литвы, айнзацкоманда 3 сформировала мобильный отряд (Rollkommando), чтобы прочесать литовские тюрьмы и убить «опасных евреев и большевиков» 59. Он состоял из восьми или десяти немцев и нескольких десятков литовских добровольцев, непосредственно участвовавших в расстрелах. Командовал Rollkommando офицер СС Иоахим Хаманн. В отчете, составленном в январе 1942 года, указывалось, что этот отряд убил 139 346 человек. «Сельские районы Литвы очищены от евреев [judenfrei]» 60.

В большинстве случаев перед расстрелом жертвы должны были снять одежду и оставались совершенно нагими, последнее и крайнее унижение, причиняемое несчастным страдальцам. Женщинам чаще, чем мужчинам, приходилось раздеваться перед своими убийцами, которые находили время фотографировать их обнаженными. Их одежда отправлялась в Германию и распределялась среди нуждающихся немцев. Люди не собираются нагими. Отбирать у них одежду значило уподобить их животным. После войны некоторые убийцы на суде действительно говорили, что эти обнаженные, подобные животным, тела было проще убивать 61. Алкоголь раздавали в огромном количестве. Вечером, возвращаясь пьяными в свои казармы, убийцы хвастались количеством евреев, которых они убили 62.

Относительно небольшое еврейское население Эстонии было уничтожено местными отрядами полиции. Главным основанием убийств был объявлен антикоммунизм. Как и на Украине, евреев – «оплот советской власти» – провозгласили ответственными за преступления, совершенные советскими оккупантами. Их считали идеологическими врагами, и эта борьба была настолько непримиримой, что даже пожилые женщины и дети подверглись уничтожению. Активно преследуя своих евреев, эстонские националисты хотели снискать расположение немцев. Один из ученых, работающих над этой проблемой, говорит об «убийстве во имя национализма» или «убийстве без ненависти» 63.

Айнзацгруппы продолжали свою смертоносную деятельность, когда стали частью немецких оккупационных войск и из мобильных отрядов превратились в стационарные части. На протяжении 1942–1943 гг. они занимались ликвидацией еврейских гетто посредством расстрелов. То, что они вели себя как «высшая раса» на оккупированной территории, усугубляло их отношение и поведение, и с каждым следующим шагом издеваться и унижать жертв было все легче 64. Во время разбирательства, которое длилось девять месяцев, германский суд над восемью членами отряда в Тарнополе (Западная Украина), отмечал «чудовищность» их действий, что было очевидно из показаний свидетелей:

Перед тем, как сделать свои последние шаги к яме, жертвы должны были снять с себя всю одежду… Затем они должны были встать лицом к могиле, перед «своими» палачами. По команде производился выстрел с близкого расстояния в затылок указанной жертвы, и ударом ноги тело сталкивали в яму. Иногда семьям разрешали проделать этот последний путь вместе. Дети должны были идти наравне со взрослыми. Матери несли младенцев. Первым выстрелом убивали мать. Как только она падала, стрелок убивал ребенка. Поскольку многие выстрелы не заканчивались смертью жертвы, можно было увидеть дергающиеся конечности среди трупов и слышать стоны. Кое-где этих раненых добивали. В противном случае эти несчастные задыхались под телами жертв, которые следовали за ними, или позже, когда ямы засыпали. Окончательное выравнивание массовых захоронений происходило, когда земля переставала подниматься. Тела, распухавшие от газов разложения, поднимали землю несколько дней 65.

С началом войны на Востоке численно небольшие карательные отряды были пополнены полицейскими батальонами. В целом около 12 000 полицейских, объединенных в 24 батальона, приняли участие во вторжении в Советский Союз и реализации «окончательного решения» 66. В одиночку или совместно с айнзацгруппами они искали евреев, охраняли тех, кто вскоре будет убит, и непосредственно участвовали в расстрелах. Согласно одной из оценок, количество евреев, убитых полицейскими отрядами, составляет полмиллиона человек 67.

Слияние полиции и СС в единое целое было одной из первоначальных целей Гиммлера. К 1941 году около 30 % полицейских в звании офицера принадлежали к «черной элите», среди рядового состава это число составляло 16 %. Полицейские батальоны состояли из членов полиции порядка (униформированная полиция), молодых новобранцев и полицейских резервистов, призванных на действительную военную службу. Некоторые были добровольцами. От одной четверти до одной трети составляли члены нацистской партии 68. Помимо военной подготовки велась интенсивная идеологическая «обработка», в частности – в вопросах обращения с «еврейско-большевистским врагом». «Еврейский вопрос» был основной частью обучения, в ходе которого евреев изображали тунеядцами, осквернителями германской расы и самым опасным врагом германского народа 69. Другие группы населения Германии превратились из добропорядочных граждан в массовых убийц так же быстро, как и члены полицейских батальонов 70.

Наиболее известным примером этого плавного перехода является 101-й резервный полицейский батальон, ставший предметом первого исследования Кристофера Браунинга в 1992 году. За несколько коротких недель большинство членов этого подразделения, две трети которых Браунинг назвал «обычными людьми» из рабочего класса, стали умелыми убийцами еврейских мужчин, женщин и детей. Члены этого подразделения не обязательно были признанными антисемитами, они просто считали, что евреи выходят за рамки их человеческих обязательств и ответственности. Евреи были «врагами», и это убеждение помогало людям привыкнуть к массовым убийствам. Самое поразительное объяснение, говорит Браунинг, дал тридцатипятилетний слесарь из Бремерхафена, который во время допроса после войны объяснял, как ему удалось свыкнуться с убийством детей:

Так получилось, что матери вели детей за руку. Мой сосед застрелил мать, а я – ее ребенка, потому что я рассудил про себя, что в конце концов без матери ребенок не сможет дальше жить. Это должен был быть, так сказать, выстрел по велению совести, ради избавления детей, которые не могли жить без своих матерей 71.

И все же деяния 101-го резервного полицейского батальона, которые на самом деле были чудовищными, были не самыми ужасными преступлениями, совершенными полицейскими батальонами. Вероятно, самое хладнокровное массовое убийство евреев полицейским подразделением произошло 27 июня 1941 года в Белостоке в оккупированной Германией Польше и было проведено 309-м полицейским батальоном. Этот батальон входил в состав 221-й охранной дивизии, которую перед вторжением в Советский Союз проинструктировали, как следует обращаться с вооруженным врагом и гражданским населением. Им было сказано, что войска Красной Армии – не только военный, но и политический враг: «В соответствии с еврейско-большевистским учением, они используют не только военное оружие. Наши силы должны учитывать это и, если потребуется, принимать соответствующие решительные и безжалостные меры против вражеского гражданского населения» 72. Эти инструкции попали на плодородную почву. Многие офицеры и сержанты этого подразделения, как установил послевоенный суд Германии, были фанатичными национал-социалистами, и большинство рядового состава также разделяли ненависть к евреям. Пение антисемитских песен в столовой было обычным делом 73. Поскольку это зверство произошло на шестой день восточной кампании, его нельзя объяснить ожесточающим эффектом войны, но очевидно, это было связано с сильными антиеврейскими настроениями.

Приведенное ниже описание эпизода основано на вердикте германского суда, который в 1973 году разбирал дело двух членов 309-го полицейского батальона по обвинению в убийстве. Инициатором стал лейтенант Генрих Шнайдер по прозвищу «Пипо», у которого была репутация человека, убивающего евреев без разбора. Говорили, что он приходил в ярость, когда кто-то просто заговаривал о евреях. Днем 27 июня члены полицейского отряда при содействии местных жителей искали евреев призывного возраста и приводили в главную синагогу города. После того как несколько сотен евреев – оценки варьируются от пятисот до восьмисот человек, – в основном мужчин, но также женщин и детей, загнали в синагогу, члены батальона занесли канистры с бензином в здание и заперли двери. Крупнокалиберный пулемет был установлен снаружи и наведен на главный вход в синагогу. Затем полицейские бросили ручные гранаты через окна, и здание синагоги загорелось.

Запертые внутри евреи, которые понимали, что их ждет, начали петь хорал, но когда взорвались ручные гранаты, и начался пожар, пение заглушил чудовищный крик. Тем временем нескольким сильным еврейским мужчинам удалось выломать главную дверь, но когда они появились из синагоги, многие в горящей одежде, их подкосила пулеметная очередь. Некоторые еврейские женщины выглядывали в окна с детьми на руках и кричали, что немцы должны пощадить хотя бы детей, но солдаты расстреляли их вместе с детьми. Чтобы не сгореть заживо, некоторые евреи выбирались через окна и намеренно бросались под обстрел. Один мужчина повесился на выступе колонны. Пожар в конечном итоге распространился из синагоги в еврейский квартал, и еще около тысячи человек погибли в пламени 74. Командиры полицейского батальона и охранной дивизии стояли рядом и не вмешивались. В официальном отчете сообщалось, что синагогу подожгли после того, как немецкие солдаты попали под обстрел партизан, укрывшихся внутри 75.

Такие вопиющие зверства, как события 27 июня 1941 года в Белостоке, не были нормой, но массовые казни, происходившие практически ежедневно, не уступали им в жестокости. На женщин, которые отказывались раздеваться, натравливали собак 76. Германский суд, который разбирал дело шестерых членов 306-го полицейского батальона, задокументировал ужасные события, произошедшие во время ликвидации гетто в Столине, маленьком городке на Украине. Свидетель, который сопровождал евреев к яме, где их расстреляли, вспоминал, что ребенок, погребенный под трупами, начал кричать. Поэтому солдаты начали стрелять туда, пока крики не прекратились. Младенца, который шевелился под телом своей мертвой матери, вытащили, подбросили в воздух и разнесли на куски автоматной очередью. События в Столине, начавшиеся с облавы на беззащитных жителей гетто и закончившиеся их смертью в яме, свидетели описывали как «омерзительные, душераздирающие и отвратительные» 77.

Еще одно такое массовое убийство произошло 12 октября 1941 года в Станиславове, Галиция, и вошло в учебники истории как «Кровавое воскресенье». В тот день 133-й полицейский батальон совместно с украинскими ополченцами и местным подразделением полиции расстреляли, по меньшей мере, десять тысяч евреев. Из города их отвезли на еврейское кладбище, где украинцы вырыли большие могилы, в которых евреев расстреливали группами по 200–250 человек. Германский суд, который приговорил Ганса Крюгера, офицера, ответственного за эту операцию, к пожизненному заключению, описывал, как мужчин и женщин везли к месту казни в грузовиках, как скот на убой:

Здесь не только мужчины, но и женщины должны были раздеваться перед своими палачами и их помощниками, что было для них полным унижением и позором перед лицом смерти. Пока первые группы отправлялись в яму и должны были взглянуть в свою собственную могилу, остальным ожидающим жертвам приходилось смотреть на эту ужасную сцену и слушать выстрелы, вопли и стенания своих товарищей по несчастью. Когда чуть позже они подходили к яме, то видели окровавленные трупы, деформированные и изуродованные тела своих коллег, знакомых и друзей. Их ужас длился, пока они сами не были сражены многочисленными пулями 78.

Расстрел начался в полдень и продолжался до темноты. Один из выживших описывал, как Крюгер бегал взад и вперед, подгоняя своих людей словами «Быстрее! Быстрее!» 79 С наступлением ночи рьяный офицер СС пытался продолжить казнь при свете фар грузовиков, но в конце концов ему пришлось прекратить убийство 80.

Офицеры регулярно объясняли полицейским, почему убийства были необходимы, но им все равно было тяжело убивать ежедневно. Приказ, датируемый 11 июля 1941 года, предписывал старшим офицерам 307-го полицейского батальона устраивать вечеринки, «чтобы изгладить из памяти впечатления прошедшего дня» 81. Стрелки также получали дополнительное количество шнапса. На следующий день после массового убийства в Бабьем Яре потрясенные члены полицейского батальона, помогавшие во время зверской расправы, пришли в местный винный магазин и напились до беспамятства 82. Хиви тоже обычно много пили, и часто их поведение было настолько жестоким, что даже немецкие убийцы смотрели на них с отвращением. Например, несколько свидетелей описывали массовое убийство детей, когда украинцы, которые были пьяны уже перед началом, подбрасывали младенцев в воздух и стреляли по ним как по тарелочкам 83.

Зимой 1941–42 гг. наступила передышка в массовых казнях. Земля промерзла настолько, что было очень сложно, практически невозможно, рыть ямы для расстрелов. К весне 1942 года многие мобильные полицейские отряды превратились в стационарные части, и они были усилены членами Gendarmerie (полицейскими из сельских районов Гемании) и набираемыми на местах полицейскими. Эти части помогали при «эвакуации» евреев из гетто в лагеря уничтожения и участвовали в Judenjagd, выслеживании скрывавшихся евреев. Жандармы обычно выполняли эту работу с большой жестокостью. Немецкий инженер, который служил на Украине, описывал, как жандарм вырвал маленького ребенка из рук матери, раскрутил его и размозжил голову о дверной косяк. Затем этот офицер заявил своим товарищам: «Это лучший способ, нужно просто научиться» 84. По оценкам одного исследователя, основанным на тщательном изучении полицейских архивов на территории оккупированной Германией Польши (так называемое генерал-губернаторство – Generalgouvernement), количество евреев, ставших жертвами Judenjagd только в Польше составило почти двести тысяч человек 85.

Было отмечено, что при поиске евреев, по крайней мере, у некоторых членов этих отрядов было много возможностей, даже больше, чем при осуществлении массовых казней, воздержаться от убийства 86. Но, как и в случае с айнзацгруппами, число тех, кто воспользовался этой возможностью, было невелико. Общие показатели в полицейских батальонах и жандармерии ничем не отличались от показателей в айнзацгруппах 87.

Историческая наука в самом начале опровергла понятие «чистого вермахта», но оно преобладало в мировоззрении германской общественности до 1990-х гг., когда передвижная выставка «Война на уничтожение: вермахт и преступления 1941–1944 гг.» вызвала широкую и острую дискуссию о соучастии вооруженных сил в нацистских преступлениях. Документальные свидетельства продемонстрировали тесное взаимодействие между армейскими подразделениями, различными мобильными карательными отрядами и гражданской администрацией при осуществлении антиеврейских мер. Это сотрудничество основывалось на общем мировоззрении, совокупности идей, включая радикальный национализм, антисемитизм, антибольшевизм и верность Гитлеру. Вермахт не был инициатором уничтожения евреев, но и против него вооруженные силы не выступали. В действительности, без активной поддержки вермахта, приходит к выводу немецкий историк Йоханнес Хюртер, самым тщательным образом изучивший этот вопрос, массовое убийство евреев на Востоке не могло бы пройти так быстро и эффективно 88.

Уже осенью 1935 года армия подготовила листовки, которые должны были использоваться в случае вооруженного конфликта с Советским Союзом. Эти средства психологической войны говорили солдатам Красной Армии, что они сражались не за Россию, а за «комиссаров и партийных чиновников, большинство из которых грязные евреи». Именно в их интересах велась эта война. Страной «управляли евреи и бывшие преступники». Листовки призывали советских солдат обратить свои штыки против проклятых еврейских комиссаров и убить их 89. Точно так же в очерке «Еврей в истории Германии», опубликованном в 1939 году для подготовки вермахта с национал-социалистической позиции, утверждалось, что мировое еврейство представляло собой «заразную бациллу», с которой надо бороться как с «чумой народов» 90.

К началу войны, а впоследствии все в большей степени вооруженные силы находились во власти откровенной антиеврейской доктрины 91. Большинство солдат были недавно призванными на военную службу молодыми людьми, чья юность прошла в школьной системе, которая становилась все более пронацистской и военизированной атмосферой Гитлерюгенд и Arbeitsdienst (служба труда), благодаря чему они подвергались непрекращающейся идеологической обработке 92. Вермахт также все больше внимания уделял идеологической работе. Офицеры должны были быть ознакомлены с национал-социалистическими идеями, и в этом им содействовал введенный в 1943 году институт офицеров национал-социалистического руководства (NSFO) 93. Центральными были вопрос расовой принадлежности и еврейский вопрос 94. Борьба против мирового еврейства, заявлялось в пособии для вермахта в 1939 году, велась за чистоту и здоровье германского народа. Евреев описывали не просто как врагов Германии, но как «бедствие всех народов» 95. Информационный бюллетень для войск (Mitteilungen für die Truppe) в 1941 году провозгласил еврейских политических комиссаров Красной Армии демоническими фигурами. В статье говорилось, что называть внешность этих людей «звериной» (tierisch) является оскорблением для животных. В октябре 1942 года вышла инструкция, напоминающая офицерскому составу, что они должны занять «четкую и однозначную позицию в еврейском вопросе» и поддержать «нынешнюю борьбу против еврейско-большевистского врага» 96. Уничтожение евреев изображалось необходимым предварительным условием для достижения спокойствия и порядка в мире. Возможно, это учение не превратило всех солдат вермахта в фанатичных антисемитов, но оно подготовило их к массовым убийствам, в которых они участвовали. Были исключения, но по большей части, репутация вермахта далеко не безупречна. Количество солдат, принявших участие в убийстве евреев – выслеживании, отборе, охране, перевозке и непосредственном убийстве – оценивается в десятки тысяч человек 97.

Гитлер задал тон этой истребительной войне в нескольких приказах войскам перед началом операции «Барбаросса». Führererlass (Декреты фюрера) от 3 марта 1941 года называли грядущую войну не только вооруженным столкновением, но битвой идеологий. Чтобы победить в этой войне, было необходимо «ликвидировать еврейско-большевистскую интеллигенцию» 98. Второй декрет, изданный 6 апреля, объявлял, что война против большевизма «требует беспощадных и решительных действий против большевистских агитаторов, снайперов, диверсантов и евреев, а также неустанных действий по уничтожению всякого активного или пассивного сопротивления» 99. Соответственно евреи оказались в числе тех, кого можно было расстрелять на месте и без суда. Тем не менее еще один декрет от 13 мая установил правило, согласно которому преступления в отношении гражданского населения противника больше не подпадали под юрисдикцию военных судов. Подобные преступления должны были преследоваться в судебном порядке, только «если это было необходимо для поддержания дисциплины или безопасности войск» 100. Таким образом, немецким солдатам была предоставлена фактически полная свобода по отношению к гражданскому населению. Директива от 6 июня, известная как Приказ о комиссарах (Kommissarbefehl), утверждала передачу политических комиссаров Красной Армии для проведения казни айнзацгруппам или расстрел солдатами, взявшими их в плен 101. Старшие офицеры вермахта сначала выражали свое беспокойство по поводу приостановления действия законов войны, поскольку боялись, что это подорвет дисциплину, но в конечном итоге они примирились с этим и подчинились 102.

В личном послании вооруженным силам накануне вторжения Гитлер снова обвинил «еврейско-большевистских правителей в Москве» в стремлении к господству над народами Европы 103. Изображение борьбы против еврейского большевизма защитной мерой без труда переложило ответственность с убийц на их жертв 104. После того как Сталин заговорил об «истребительной войне» в ноябре 1941 года, террор против гражданского населения мог быть оправдан как защита от безжалостного большевистского противника.

Последним шагом, поставившим евреев прямо под прицел вермахта, стало уравнивание евреев и партизан, и Гитлер прекрасно понимал, что это означало. «Война против партизан, – заявил он 16 июля 1941 года, – имеет свои преимущества. Она позволяет нам уничтожать всех, кто нам противостоит» 105. Утверждается, что во время своего визита на недавно оккупированные территории 8 июля, Гиммлер заявил, что «всех евреев следует считать партизанами» 106. И хотя нападения партизан едва начались, убийства евреев оправдывались как мера, необходимая для безопасности наступающей немецкой армии. Солдаты должны были расстреливать любого лишь по подозрению в участии в партизанском движении (Freischärler). Курс подготовки, проведенный в сентябре 1941 года в Могилеве вместе с айнзацгруппой B и подразделениями СС, подвел итог смертельного сравнения: «Все партизаны – евреи, а все евреи – партизаны» 107. В приказе командующего немецкими вооруженными силами в Белоруссии от 10 ноября 1941 года, отмечалось, что поскольку евреи «продолжают действовать сообща с коммунистами и партизанами, этот инородный элемент должен быть полностью уничтожен» 108. Таким образом, убийство евреев стало неотъемлемой составной частью ведения войны. Предполагаемая угроза со стороны партизан служила прикрытием для геноцида. Каждый немецкий солдат теперь получил разрешение на убийство евреев 109. Обескураженный таким развитием событий, немецкий офицер отмечал в своем дневнике: «Мы уничтожаем не просто евреев, которые борются с нами, целью буквально является стереть с лица земли еврейский народ» 110.

Некоторые приказы, исходившие от высших эшелонов вермахта, еще больше разжигали пламя кампании против «еврейско-большевистской системы». 10 октября 1941 года фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау, командующий 6-й армией, напомнил своим солдатам, что каждый из них был «носителем безжалостной расовой идеи и мстителем за все зверства, которые были причинены немецкому и родственным народам. Поэтому солдат должен всецело осознавать необходимость суровой, но справедливой расплаты еврейских недочеловеков. Необходимо подавить в зародыше восстания в тылу вермахта, зачинщиками которых, как показывает опыт, всегда являются евреи» 111. Чуть больше месяца спустя, 20 ноября генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, командующий 11-й армией, также призывал своих людей проводить кампанию против «еврейского большевизма» с «беспрецедентной жестокостью», не проявляя «жалости и слабости» 112. Возможно, самые жесткие из этих приказов были изданы генералом Густавом Фрайхерром фон Бехтольшаймом, командиром 707-й пехотной дивизии в Белоруссии. 16 октября он заявил: «Евреи, как интеллектуальные лидеры и носители идей большевизма и коммунизма, являются нашим смертельным врагом. Их необходимо уничтожить» 113. И в своем ежемесячном отчете о боевых действиях за период с 11 октября по 10 ноября Бехтольшайм подчеркнул: «Поскольку евреи продолжают действовать сообща с коммунистами и партизанами, нужно вырвать с корнем этот инородный элемент» 114. Следует отметить, что евреи упоминались в этих приказах как общая категория, независимо от пола, возраста и профессии 115.

Учитывая эти и другие подобные приказы сверху, неудивительно, что младшие офицеры и рядовые вермахта вскоре начали убивать евреев. Поскольку малочисленные айнзацгруппы не могли присутствовать везде, инициаторами первых антиеврейских мер часто становились армейские подразделения, особенно тайная военная полиция (Geheime Feldpolizei). К ним относилась регистрация местного еврейского населения, изоляция в гетто, принудительный труд, «репрессалии» и расстрел «заложников» 116. В действительности взаимодействие между вермахтом и айнзацгруппами началось фактически одновременно с вторжением в Советский Союз. Айнзацгруппа B сообщала в Берлин 24 июля 1941 года, что айнзацкоманда 8, размещенная в Барановичах, «работает особенно эффективно с вермахтом». Совместно они «ликвидировали 381 человека… еврейских активистов, чиновников и мародеров» 117. В Тарнополе солдаты регулярной армии убили около шестисот евреев и подожгли их дома 118. Айнзацгруппа C сообщала 20 августа, что они постоянно получают отчеты вермахта о казнях «коммунистических функционеров и евреев» 119. Во время массового убийства в Бабьем Яре именно армейская саперная часть взорвала склоны оврага, в котором были застрелены евреи. Вермахт также предоставил около ста грузовиков, чтобы вывезти одежду и ценные вещи, оставленные их жертвами 120. С самого начала войны с Советским Союзом в соответствии с соглашением, достигнутым с Гейдрихом в марте 1941 года, специальные подразделения тайной полиции, действующие на советской территории, получали от армии материально-техническое обеспечение: провизию и жилье 121. Согласно приказу, выпущенному начальником штаба сухопутных войск Францем Гальдером 11 июня, армия должна была содействовать отрядам СС «всеми средствами, пока позволяет боевая обстановка» 122.

Немецкий офицер, известный своей жестокостью, организовал убийство 25 евреев в украинской деревне в июле 1942 года. Мужчинам пришлось копать яму для расстрела, и, как сообщалось, этот офицер сталкивал плачущих женщин и детей в массовую могилу с садистским удовольствием. Этот офицер позднее предстал перед военным судом, вероятно, главным образом потому, что его также обвиняли в изнасиловании, грубом обращении с подчиненными и воровстве. В свою защиту он утверждал, что приказывал расстреливать евреев, чтобы предотвратить их совместные действия с партизанами. Более того, он хотел, чтобы было принято во внимание предупреждение Гитлера, что война будет означать уничтожение евреев. Военный трибунал согласился, что данные обстоятельства являлись смягчающими и приговорил офицера к одному году тюремного заключения за случаи насильственной смерти, а не за предумышленное убийство. Безразличие, с которым военные судьи смотрели на убийство еврейских женщин и детей, было очевидно из заключения суда, что «в ходе массовых расстрелов женщины неизбежно плакали и молили о пощаде» 123.

Считается, что в октябре и ноябре 1941 года около 60 000 евреев были убиты в Белоруссии при участии 707-й дивизии 124. Согласно подсчетам айнзацгруппы A, группой армий «Центр» (Heeresgruppe Mitte) к декабрю 1941 года было расстреляно «около 19 000 партизан и преступников, то есть главным образом евреев» 125. 20 марта 1942 года генерал Карл фон Рокес, командующий тыловым районом группы армий «Юг», отдал приказ всем подразделениям о необходимости оказывать максимальную поддержку айнзацгруппе D, предоставляя транспорт, укрытие, провизию и охрану во время перестрелки 126. К лету 1942 года в ходе «операций по зачистке», проводимых группой армий «Юг», было убито 20 000 евреев 127. Иногда сами армейские подразделения обращались за помощью к айнзацгруппам и другим карательным отрядам. В июле 1941 года генерал Сикст фон Арним, командующий 95-й пехотной дивизией, приказал казнить около 200 евреев рядом с Житомиром (Украина). Наблюдавший солдат Гюнтер Дрексель назвал убийства, проведенные при содействии подразделения СС, «чудовищными» 128. В сентябре 1941 года 17-я армия обратилась к зондеркоманде 6b за помощью в решении вопроса с евреями в Кременчуге (Украина), поскольку там было три случая диверсии. Спустя шесть дней 1600 евреев были расстреляны 129. В свете ожидаемой оккупации Ленинграда командование 17-й армией планировало передать «евреев любого возраста и пола» в руки полиции безопасности 130.

Это отнюдь не означает, что каждый немецкий офицер или рядовой солдат, всем известный Landser, или пехотинец, активно участвовали в убийстве евреев. Нам известен по крайне мере один отчет офицера штабной службы, в котором упоминается отказ командиров на фронте расстреливать евреев, военнопленных и комиссаров 131. До нас дошла история восемнадцатилетнего солдата Вольфганга Хольцапфеля, который стал свидетелем массового убийства евреев, включая женщин и детей, зондеркомандой в Житомире и рассказал, как этот опыт разрушил его мир. «Что же руководство государства делает с его гражданами, которые хотят исполнить свой долг перед фюрером, народом и отечеством честно и не запятнав себя?», – написал он в письме 132. Нам не известно, сколько еще солдат реагировали подобным образом на операции айнзацгрупп, но, вероятно, он был не единственным разочарованным нацистским идеалистом. Изучение роли вермахта в Белоруссии раскрыло целый спектр причин участия в убийствах. Это поведение основывалось на выборе, поскольку общеизвестная строгая система дисциплины предоставляла удивительную степень индивидуальной свободы действий 133. Многие приказы не были точными, и способ их выполнения зависел от решений конкретных людей.

Определенные типы военных подразделений, например танковые части, не участвовали в облавах на евреев, и поэтому подверглись меньшему искушению злоупотребить своей властью. Хорст Фукс Ричардсон опубликовал письма своего отца, Карла Фукса, который служил в 7-й танковой дивизии. Фукс-старший был всецело поглощен нацистской пропагандой о «еврейском большевизме». Он поддержал войну против «этих недочеловеков», «отбросов земли». Он надеялся, что фюрер спасет Германию от «большевистских орд», возглавляемых «евреями и преступниками». Остается открытым вопрос о том, претворил бы в жизнь хороший нацист Фукс свою ненависть к большевикам и евреям, если бы представилась такая возможность. В действительности имя Фукса-старшего не связано с этими зверствами, как и офицеров, командовавших его подразделением. Фукс Ричардсон описывает их как «офицеров старой школы, расценивавших жестокое обращение с гражданским населением и военнопленными как недостойное солдата и безнравственное, а также вредное для дисциплины и боевого духа» 134. Мы не знаем, насколько нетипичной была 7-я танковая дивизия. Нам известно, по крайней мере, об одном отчете командира танкового подразделения, отдавшего приказ о расстреле взятого в плен советского политического комиссара. То, что эта казнь была проведена быстро и в обычном порядке, позволяет предположить, что это было не единственное нарушение военного закона подобного рода. Офицер, о котором идет речь, был ярым германским националистом и антикоммунистом, который лично принимал участие в расстреле комиссара 135.

В первые месяцы войны против Советского Союза мало кто из офицеров вермахта выражал опасение относительно систематического истребления евреев, и многие принимали участие в этом преступлении. Быстрая победа в Блицкриге (Blitzkrieg, молниеносной войне) против Франции породила волну обожания фюрера и заглушила критику его приказов. По-видимому, это настроение изменилось осенью 1941 года, когда начались затяжные дожди, превратившие землю в грязь и сменившиеся льдом и снегом. Серьезный упадок боевого духа был связан с суровой русской зимой, к которой войска не были подготовлены, а также остановками немецкого наступления под Москвой 136.

Смена настроения повлияла на отношение офицеров вермахта к жестоким методам ведения войны в соответствии с приказами Гитлера. В отчете об инспекции на фронте, составленном майором Рудольфом-Кристофом Фрайхерром фон Герсдорфом 9 декабря 1941 года, отмечалось: «У меня сложилось впечатление, что почти повсюду офицерский состав отказывается расстреливать евреев, военнопленных, а также политических комиссаров… Эти расстрелы расцениваются как попрание чести германской армии» 137. 21 марта 1943 года фон Герсдорф предпринял попытку покушения на Гитлера, решив взорвать себя на выставке трофейных русских флагов и оружия в Берлине. Попытка не удалась, поскольку Гитлер уехал с выставки раньше, чем ожидали военные заговорщики. Фон Герсдорф был решительным противником Гитлера, и, возможно, передавая в своем декабрьском отчете 1941 года это впечатление растущего отчуждения среди офицерского состава, он принимал желаемое за действительное. Общеизвестно, что на протяжении 1942–1943 гг. подразделения вермахта продолжали принимать участие в антиеврейских акциях.

Кое-где возникали разногласия между вермахтом и германскими оккупационными властями в вопросах использования труда квалифицированных еврейских рабочих. В отчете СД без указания даты (возможно датируемом началом 1942 года), направленном в Берлин, признавалось, что хотя евреи и представляют собой очень дешевый источник рабочей силы, они «продолжают оставаться самыми верными носителями большевистской идеологии». Поэтому вермахт считал «скорое решение еврейского вопроса необходимым для поддержания безопасности» 138. Нет необходимости говорить, что это разногласие касалось лишь сроков уничтожения евреев. Что особенно важно, в данном случае именно вермахт отстаивал более радикальный курс.

Соглашение 7 октября 1941 года между Гейдрихом и Верховным командованием сухопутных войск (ОКХ, нем. OKH, Oberkommando des Heeres) предусматривало, что комендантам лагерей для военнопленных предоставлялись особые отряды СД, чтобы ликвидировать «неприемлемые элементы», категория, которая включала функционеров коммунистической партии и представителей умственного труда, политических комиссаров и евреев. Ликвидация этих заключенных должна была быть проведена за стенами лагеря, и об этих убийствах не должны были знать ни другие заключенные, ни население в целом 139. Типичный приказ об обращении с еврейскими военнопленными гласил: «Немецкий солдат, всегда помни, там, где еще живы евреи, не будет безопасности за линией фронта. Еврейским гражданам и партизанам не место в лагерях для военнопленных, они должны быть убиты» 140.

Айнзацгруппа C сообщала о временных разногласиях относительно обращения с еврейскими военнопленными. В отчете от 3 ноября 1941 года АГ отмечалось «полное взаимопонимание со всеми подразделениями вермахта», но выражалось недовольство тем, что иногда бывает сложно найти лагеря для военнопленных еврейских заключенных. В конце июля по приказу ОКХ еврейские заключенные были изолированы, и с самого начала некоторые коменданты лагерей для военнопленных стали их расстреливать. В некоторых случаях, однако, айнзацгруппы беспокоились, что их людей не допускали в лагеря для военнопленных. «Слишком часто айнзацкоманды сталкиваются с более или менее скрытым недовольством их твердой позицией в отношении еврейского вопроса». В отчете отмечалось, что новый приказ Верховного командования вермахта, как ожидается, внесет ясность в этот вопрос 141.

О совершенно ином положении дел сообщалось 12 ноября зондеркомандой 4a той же айнзацгруппы. Отряд хвастался, что благодаря его сотрудничеству с 6-й армией, ему удалось казнить 55 432 человека, «большинство из которых составляли евреи и большей частью военнопленные, которые были переданы им вермахтом». Например, в лагере для военнопленных в Борисполе (к востоку от Киева) они расстреляли 752 еврейских заключенных 10 октября и 357 – 18 октября, среди них было несколько комиссаров и 78 раненых еврейских заключенных, которые были переданы им лагерным врачом. «Беспрепятственное выполнение этих действий в Борисполе можно объяснить энергичной поддержкой офицеров вермахта» 142. Согласно подсчетам, немцы расстреляли по меньшей мере 50 000 пленных солдат Красной Армии только потому, что те были евреями 143. Поскольку убийство еврейских военнопленных началось сразу после вторжения в Советский Союз, пленные еврейские солдаты были названы «defacto первыми еврейскими жертвами» и «первыми жертвами Холокоста» 144.

Командиров вермахта мало беспокоил отказ от выполнения устоявшихся конвенций международного военного права, содержавшийся в приказах Гитлера о новом способе ведения войны против большевистско-еврейского врага. Однако они были обеспокоены тем, что несанкционированное убийство гражданского населения могло привести к резкому падению дисциплины. Поэтому некоторые командиры отдавали приказы, в которых подобные убийства должны расцениваться как нарушение субординации и наказываться соответственно 145. И все же, когда происходили подобные судебные разбирательства, суды назначали совершенно несоответствующие преступлению мягкие наказания. Так, Франц Х. был обвинен в убийстве еврейской женщины в Звенигороде, Россия, в ноябре 1941 года, возможно потому, что убийство произошло, когда он с несколькими товарищами обыскивал дом. Когда женщина попыталась защитить свое имущество, обвиняемый приказал ее дочери выкопать большую яму в саду, заставил женщину встать на краю этой ямы, затем выстрелил в нее разрывной пулей, размозжив ей голову. После того как суд убедился в целесообразности данного разбирательства, обвиняемый был признан виновным в убийстве и приговорен к шести месяцам тюремного заключения 146.

В другом случае убийства еврея без соответствующего разрешения судебное разбирательство было приостановлено, поскольку угрожало раскрыть систематическое уничтожение еврейского населения на Востоке. Карл Шу. был старшим сержантом в Организации Тодта (Organisation Todt, OT), которая среди прочих заданий выполняла строительные и инженерные работы для вермахта. В условиях серьезной нехватки рабочей силы начиная с 1941 года ОТ использовала большое количество иностранных подневольных рабочих и военнопленных. Коллега Шу., обвиняемый в убийстве и воровстве на территории России, утверждал, что тот отдавал приказы об убийстве, а также руководил расстрелом еврейских военнопленных. Во время допроса 9 марта 1942 года Шу. открыто признал, что отдавал приказы о расстреле еврейских военнопленных. Он сделал это, по его словам, поскольку узнал, что «всех евреев на Востоке прикончили. Во всех больших городах прикончили более 10 000 евреев». В сложившейся ситуации, чтобы оправдать свои проступки, Шу. мог бы назвать имена и попытаться предоставить доказательства того, что евреев в России систематически убивали, поэтому на тот момент обвинения были сняты 147.

Ваффен-СС, одно из самых смертоносных звеньев нацистской военной машины, формально было частью вермахта, но при этом пользовалось значительной автономией. Начиная с 1944 года некоторые армейские подразделения действовали под командованием офицеров Ваффен-СС и наоборот, так возникла сложная взаимосвязь между вермахтом и Ваффен-СС 148. Сначала большинство членов Ваффен-СС были добровольцами с твердой приверженностью национал-социалистической идеологии 149. Согласно данным одного из исследований, 75 % из проверенных людей Ваффен-СС были членами нацистской партии, в отличие от всего лишь 10 % среди солдат регулярной армии 150. За время войны численность Ваффен-СС значительно увеличилась, в конечном итоге достигнув 38 дивизионов. К концу 1943 года в Ваффен-СС состояла 501 000 человек 151. Его предельная штатная численность составляет около 600 000 человек 152, и к 1945 году оно включало около 200 000 иностранных добровольцев 153. Этот рост отчасти разбавил идеологическую однородность Ваффен-СС, но его подразделения всегда с готовностью участвовали в уничтожении евреев. Один из первых четких приказов об убийстве евреев был выпущен командиром 1-го кавалерийского полка СС 29 июля 1941 года: «Ни один еврей не должен остаться в живых, и нигде не должно остаться ни одной [еврейской] семьи». Получив подобные инструкции, 2 августа отряд СС убил около 2000 мужчин, женщин и детей в белорусском городе Хомске 154. 31 июля Гиммлер направил подобный приказ кавалерийской бригаде Ваффен-СС перед тем, как она подошла к Припятским болотам на границе Белоруссии и Украины: «Все евреи должны быть расстреляны. Еврейских женщин загоняйте в болота» 155. Насколько известно, ни один член Ваффен-СС никогда не отказывался участвовать в убийстве евреев 156.

3. Портреты убийц

Люди, участвовавшие в массовых расстрелах евреев, происходили из разных слоев немецкого общества, и не все они были немцами. Не существовало типичного преступника. Убийцы в значительной степени напоминали персонал концентрационных лагерей: среди них были садисты, следовавшие своим низменным инстинктам; убежденные нацисты, которые считали убийство евреев идеологической задачей; приспособленцы, которые надеялись улучшить свой статус; «обычные люди», которые выполняли приказы или убивали, чтобы не выделяться среди своих товарищей; и наконец те, кто по разным причинам пытался уклониться от этого неприятного задания 1. Невозможно определить точное соотношение этих групп. По одной из оценок, количество «злостных преступников», которые действовали, повинуясь собственному побуждению, а не просто выполняли приказы, составляло около 50 % 2. По мнению другого автора, не более 20 % подходили под эту категорию, а 60 % были Befehlstäter – преступниками, которые действовали в соответствии с приказами 3. Кристофер Браунинг утверждал, что от 10 до 20 % членов 101-го полицейского батальона пытались избежать участия в убийстве 4.

Тот факт, что многие смогли уклониться от участия в массовых убийствах, доказывает, что у них был выбор и пространство для маневра. На преступников никогда не оказывалось непреодолимое давление. Оправдания, что они были вынуждены подчиняться приказам или рисковали своей жизнью, являются безосновательными с точки зрения закона и морали. Наконец, разнообразие преступников опровергает утверждение Дэниэла Голдхагена, что Холокост был результатом немецкого демонологического антисемитизма 5. Есть убедительные свидетельства того, что на протяжении всей нацистской эпохи существовал широкий спектр мнений в отношении евреев, а соответственно, и различное поведение, даже в ходе карательных операций на Востоке 6. Участие в Холокосте украинцев, румын и граждан балтийских государств, многие из которых превосходили в жестокости немцев, еще больше подрывает тезис Голдхагена.

В концентрационных лагерях количество охранников-садистов, которым действительно нравилось издеваться над заключенными, было невелико, то же самое можно сказать и об убийцах, проводивших массовые расстрелы. Ужас этих событий заключался в самой сущности казней, а не в крайней жестокости отдельных людей. И все же такие садисты действительно существовали. Многие из них уже совершали насильственные действия еще до того, как стали нацистами, и убийство евреев – лишь продолжение их долгой жестокой карьеры. И не столь важно, была ли их ненависть к евреям подлинной или являлась предлогом, эти люди могли дать волю своей кровавой ярости. Им предоставили полную власть над евреями, и они наслаждались ей.

Например, офицера СС Иоганна Деманта все знали как человека, который издевался над евреями при любой возможности. Большинство евреев из Хрубешува в юго-восточной Польше были отправлены в лагерь уничтожения Собибор в июне 1942 года, но несколько сотен человек оставили для принудительных работ. Во время суда над Демантом в 1968 году свидетели утверждали, что жители гетто прятались, едва заслышав его шаги, чтобы избежать садистской жестокости. В октябре 1941 года Демант лично руководил убийством оставшихся евреев. Около двухсот человек выстроили в линию у края рва и расстреляли, но некоторые из жертв были только ранены. Тем не менее Демант приказал рабочей команде засыпать ров землей, похоронив раненых заживо. Германский суд приговорил его к пожизненному заключению 7.

Родившийся в 1895 году, Оскар Дирлевангер, доктор экономических наук и один из первых членов нацистской партии, был печально известен своими сексуальными эскападами и пьяными оргиями. Неоднократно сидевший в тюрьме по различным обвинениям, Дирлевангер получил шанс реабилитироваться в мае 1940 года, возглавив только что сформированный Особый отряд СС Дирлевангер (SS – Sonderformation Dirlewanger) при Ваффен-СС. Отряд изначально состоял из браконьеров и других мелких правонарушителей, но в конечном итоге в его состав вошли всевозможные преступники, включая осужденных за убийство. Тон в отряде задавал Дирлевангер. Его задачей была борьба с партизанами в Польше, а позже – в Белоруссии, и отряд Дирлевангера стал известен благодаря групповым изнасилованиям и пыткам пленников, включая женщин и детей. Направленные на подавление Варшавского восстания летом 1944 года, люди Дирлевангера делали то, что они хорошо умели – убивали, насиловали и грабили. После поражения Варшавского восстания Дирлевангер получил Рыцарский Крест, высшую награду нацистской Германии за особую отвагу на поле боя и выдающееся военное руководство. Отряд продолжил воевать в Словакии в октябре 1944 года. В конце войны Дирлевангер был взят в плен и убит своими охранниками 8.

Карл Шульц был заместителем командира полицейского гарнизона в районе Мир в Белоруссии. Его также все знали как зверя в человеческом обличье. Освальд Руфайзен, который служил немцам в качестве переводчика, описывал Шульца как «жестокого человека, садиста, [который] испытывает огромное удовольствие, пытая людей, и в особенности евреев. Например, встречая двух своих будущих жертв, мать и ребенка, он сначала убивал ребенка на глазах у матери, и только через день или два убивал мать». Кроме того, он был запойным пьяницей, и алкоголь «только усугублял его жестокость» 9.

Значительную долю среди убийц составляли убежденные нацисты, которые действовали из идеологических соображений. Их рвение было не результатом садистских наклонностей, а основывалось на твердой приверженности нацистской идеологии. У многих из них эти радикальные правые убеждения сформировались в 1920-е гг. Среди них было много AlterKämpfer (буквально «старые бойцы», старейшие члены нацистской партии), которые прошли подготовку в климате насилия – перебранки на политических собраниях, уличные драки с политическими противниками и политические убийства 10. Среди них было много хорошо образованных людей. Один из авторов недавно заговорил о «разумном антисемитизме» 11. Эти люди не испытывали ненависти к евреям лично, хотя считали их бесспорно неполноценными. Еврейский вопрос должен был быть решен, чтобы удовлетворить потребности немецкого народа в Lebensraum (жизненное пространство) и построить Тысячелетний Рейх. С этой точки зрения, это был лишь маленький шаг к их готовности участвовать в массовых убийствах, как только представится такая возможность, и руководство даст знать, что время для окончательного решения еврейской проблемы настало. Во многих айнзацгруппах офицеры должны были принять участие хотя бы в одном расстреле, но это обычно не было проблемой.

Хорошим примером этих технократов террора был Отто Олендорф, начальник айнзацгруппы D. Родившийся в 1907 году, Олендорф изучал экономику и право, получил степень доктора в области юриспруденции. Он стал известен как весьма одаренный национал-социалистический ученый. В 1925 году Олендорф вступил в нацистскую партию, а в 1926 году – в СС, и в конечном итоге он стал руководителем внутренней СД, разведывательного отдела СС. Он считал службу командира айнзацгруппы еще одним способом доказать свою готовность служить нацистскому государству в любом необходимом деле. Олендорф служил на Востоке целый год, дольше, чем любой другой командир айнзацгруппы. Как он сказал на военном трибунале, разбиравшем дело айнзацгрупп в 1946 году, он выполнял свои обязанности в Советском Союзе «по мере своих сил и с чистой совестью» 12. На практике это означало, что в период между июнем 1941 г. и мартом 1942 г. его отряд на юге Украины и в Крыму убил более 90 000 человек, подавляющее большинство которых – евреи. Олендорф лично руководил, по меньшей мере, двумя массовыми казнями.

На суде Олендорф пытался свести к минимуму свои антисемитские взгляды, но он признал, что считал истребление евреев, включая детей, необходимой мерой. Из «кабинетного преступника» этот одаренный нацист превратился в активного участника массовых убийств 13. Олендорф сказал нюрнбергскому тюремному психиатру Леону Голденсoну, что, по его мнению, сбрасывать фосфорные бомбы на немецкие города было «ничуть не лучше, чем расстреливать этих евреев». Более того, он всего лишь выполнял приказы, поступавшие из Берлина 14. После бесконечных апелляций Олендорф был казнен через повешение в ландсбергской тюрьме 7 июня 1951 года.

Эрнст Биберштейн был еще одним офицером СС, которого признали виновным на процессе по делу об айнзацгруппах. Родившийся в 1899 году, Биберштейн какое-то время был протестантским пастором. Он вступил в нацистскую партию в 1929 году и в конечном итоге отказался от сана и церковного облачения. Преданный идее национал-социализма, Биберштейн в августе 1935 года вошел в состав Имперского министерства по делам церкви, в 1940 году служил несколько месяцев в вермахте, а в июне 1941 года возглавил гестапо в Оппельне (Силезия). В июле 1940 года его поставили во главе айнзацкоманды 6 айнзацгруппы C. Он признался, что лично присутствовал, по меньшей мере, при двух массовых убийствах, одно из которых он описывал следующим образом:

Я лично руководил казнью в Ростове, которая была проведена с помощью газвагена. Людей, осужденных на смерть, – после того, как у них забрали деньги и ценные вещи (а иногда и одежду), – загрузили в газваген, который вмещал от 50 до 60 человек. Затем его отогнали за город, где члены моего отряда уже вырыли массовую могилу. Я сам видел, как разгружали мертвые тела, их лица были совершенно спокойны, смерть наступила для этих людей без каких-либо внешних признаков судорог 15.

Биберштейн не выказал ни малейшего сожаления о том, что сделал. На послевоенном суде бывший богослов заявил в своей заключительной речи: «Что касается предъявленного обвинения, я не чувствую вины перед богом и своей совестью». Биберштейна приговорили к смерти, но этот приговор был заменен пожизненным заключением. Как и многие другие нацистские преступники, Биберштейн был освобожден в 1958 году 16.

Генерал Густав Фрайхерр фон Бехтольшайм, командир 707-й пехотной дивизии в Белоруссии, является примером армейского офицера, который в силу своих антисемитских убеждений стал ярым преследователем евреев. Бехтольшайм считал евреев опасными коммунистами, которые должны быть уничтожены. Считается, что он виновен в смерти более чем двадцати тысяч евреев. Родившийся в 1889 году, Бехтольшайм служил во время Первой мировой войны, а затем во фрайкоре Эппа, одном из правых военизированных подразделений, которые возникли в конце войны. В 1919 году Бехтольшайм участвовал в подавлении неудавшейся Советской Республики (Räterepublik) в Мюнхене. В 1939 году начальство оценило его политические взгляды как «положительное отношение к национал-социалистическому государству». В начале 1942 года он писал в отчете: «Все без исключения евреи приравниваются к партизанам». И подтверждением этого были убийства евреев, совершенные им на Востоке. Его назвали одним из «многих преступников Холокоста в военной форме» 17.

Письма с Восточного фронта показывают, насколько успешно нацистская пропаганда распространяла антисемитское учение. Большинство этих уцелевших писем было написано младшими офицерами и рядовыми, которые выражали свое отвращение к евреям простым, но живым языком. Эти чувства, несомненно, были подлинными, а не выставленными напоказ по требованию. Нацистская цензура была обеспокоена случаями критики, а не отсутствием нацистских формулировок. Эти письма отражают убеждение, что евреи представляли собой опасных недочеловеков, и эта демонизация оправдывала их убийство. Кроме того, письма раскрывают, насколько велика была вера большинства этих людей в фюрера как спасителя Германии 18. Невозможно выяснить, сколько еще немецких солдат разделяли эти идеи. Однако, учитывая большое количество таких писем, есть все основания полагать, что подобные настроения были широко распространены 19.

Во многих из этих писем говорилось о том, что Германия находится под угрозой «еврейско-большевистского заговора». Великая задача борьбы с большевизмом «заключается в уничтожении вечного иудаизма». В России, отмечал капрал H.K., «восточный еврей сейчас показал себя во всей своей жестокости» 20. Евреи, писал другой военнослужащий, «свиньи в человеческом обличье», и мы «освободим человечество от этих вредителей». Не сомневайтесь, заверял один солдат свою семью, «евреев отправляют в подходящее место, где они больше не смогут никого притеснять» 21. Еще один назвал евреев «паразитами человеческой расы», которые, как все остальные паразиты, «должны быть истреблены» 22. Они «липкая грязь», писал другой, и, глядя на них, можно смело утверждать, «что у них нет права жить на божьей земле». На данный момент, похвалялся один из писавших, «мы отправили 1000 евреев на тот свет, но этого слишком мало за все, что они сделали». Еще один писал в «Дер Штюрмер», агрессивную антисемитскую низкопробную газету, издаваемую Юлиусом Штрейхером, что, проведя более двух лет на Востоке, он и его товарищи смогли в полной мере оценить опасность, которую представляют евреи. «Искоренение и уничтожение являются единственными подходящими мерами, и мы надеемся, что близок тот час, когда последний [еврей] выроет свою собственную могилу». Во время разговора за ужином, сообщал еще один, «к моему большому удивлению, мы все были единодушны в нашем убеждении, что евреев необходимо устранить из этого мира» 23.

Дневник солдата, направленного на службу в минское гетто, демонстрирует такие же сильные антиеврейские настроения:

Сейчас три часа дня. За истекший час все евреи, живущие здесь, 962 человека – женщины, старики и дети – были расстреляны. Наконец-то. Операция была проведена отрядом полиции из двадцати человек. Два человека стреляли по очереди. Евреи шли в шеренгу по одному через два барака (рядом с ямой). В первом они сдавали ценные вещи, во втором – головные уборы, меховую одежду и обувь. Были слышны душераздирающие крики. Тех, кто пытался бежать, расстреливали на месте. В первую очередь убивали детей, затем стариков и женщин… Тех, кто отказывался подчиниться, избивали резиновыми дубинками. Дети, которых спрятали, были найдены… Завтра операция завершится. В соседнем городе Червене этот же отряд прикончит 1200 евреев. Так уничтожается вредитель. Гетто находится в 500 метрах от места, где я работаю, и из окна хорошо слышны крики и выстрелы. Жаль, что меня там нет 24.

Солдаты иногда вызывались добровольцами для расстрела евреев. Тридцатишестилетний полицейский из Вены, отец двух маленьких детей, радостно сообщал о такой возможности своей жене: «На завтра я вызвался добровольцем для специальной операции… Впервые мне представится возможность использовать свой пистолет. Я возьму 28 пуль. Скорее всего, их не хватит… В чем польза от 2200 евреев, которых опять-таки слишком много в городе и которых нужно прикончить?» Три дня спустя, он описывал, как все прошло: «На первом грузовике [жертв] мои руки немного дрожали во время стрельбы, но к этому привыкаешь. К десятому грузовику, я спокойно прицеливался и с легкостью застрелил многих женщин, детей и младенцев… Младенцев, широко размахнувшись, подбрасывали в воздух, и мы расстреливали их до того, как они упадут на землю или в воду. Покончим с их родом, который втянул всю Европу в войну, а теперь даже подстрекает Америку» 25. Другой полицейский вспоминал, что для одной из операций вызвалось так много добровольцев, что не было необходимости назначать стрелков 26. Судя по всему, такая ситуация сложилась в 322-м полицейском батальоне. Офицер сообщал, что сформировать расстрельную команду никогда не составляло труда, поскольку всегда было достаточно добровольцев, и обычно вызывались одни и те же люди. Он предположил, что некоторые из них поступали так ради возможности «организовать» что-то, то есть заполучить часть ценных вещей, которые жертвы должны были сдавать 27.

Устав запрещал солдатам вермахта добровольно участвовать в казнях, проводимых айнзацгруппами, но некоторые солдаты утверждали, что они обращались с просьбой и получили разрешение сделать это 28. Влияние коллектива могло стать причиной, по которой люди вызывались добровольцами в расстрельные команды в своем собственном подразделении. Однако это не объясняет, почему солдаты вермахта прилагали все усилия, чтобы участвовать в казнях, проводимых мобильными карательными отрядами. Солдаты и представители оккупационных властей, иногда вместе со своими женами, присутствовали как зрители во время казней. Этот феномен стал известен как Hinrichtung-Tourismus («расстрельный туризм») 29.

Кристофер Браунинг утверждает, что склонные к геноциду убийцы-антисемиты составляли незначительное меньшинство, в то время как большинство тех, кто был причастен к убийству евреев, были пассивными соучастниками – им была безразлична участь евреев 30. Судебные решения и другие материалы, которые я изучал, подтверждают эту точку зрения. Самую большую группу убийц представляли люди, которые выполняли эту неописуемую работу, потому что получили такой приказ. Преступность этих приказов в соответствии с общепринятыми моральными нормами не имела значения, поскольку было важно лишь то, что они поступали от их начальства. Подчиняться приказам и выполнять свой долг – часть патриотических убеждений. Члены вермахта поклялись в «безоговорочном подчинении» Гитлеру, своему «верховному главнокомандующему». После окончания войны старшие офицеры ссылались на эту клятву как на причину своего участия в массовых убийствах. «В то время я воспринимал как должное, что приказам действующего правительства нужно подчиняться» 31. Хороший немецкий солдат не нарушает данных им клятв. Командир роты 322-го полицейского батальона заявил перед расстрелом евреев в Пинске: «Товарищи, сегодня мы должны выполнить задачу, которая неприятна немецкому солдату. Однако приказы есть приказы, и мы привыкли подчиняться. Другие, не мы, несут ответственность» 32.

Для многих офицеров и рядовых солдат подчиняться и выполнять неприятные задания, которые они получали, было проще, учитывая тот факт, что жертвами были евреи, которых их учили презирать. И все же реакция полицейского, приведенная выше, не была необычной. Многим из этих людей убийство беззащитных мужчин, женщин и детей давалось нелегко. Тем не менее это была работа, которую нужно было выполнять. Вот типичное письмо: «Нам не нравится убивать, но когда мы осознаем, что это необходимо для выживания немецкого народа, мы выполняем даже эту задачу с гордостью и добросовестностью – каждый выполняет возложенную на него задачу» 33. В военное время каждый должен выступать в защиту отечества, невзирая ни на что, и подобная позиция вела к прекращению или, по крайней мере, ослаблению критики в адрес массовых убийств, которые им приказывали осуществлять. Чтобы поддержать свое психологическое равновесие, они убеждали себя, что убийства были оправданы. Давая свидетельские показания после войны, многие подсудимые использовали такие слова, как Schweinerei («свинство») для описания того, что они пережили. И все же по прошествии времени убийство стало рутиной и породило новую нормальность. Возможно, некоторые по-прежнему жалели себя, но они больше не чувствовали за собой вины 34.

Подсудимый Р., бывший член полицейского батальона при айнзацгруппе B, участвовал в массовых расстрелах евреев в Могилеве (Белоруссия) в октябре 1941 года. Во время суда в 1963 году он утверждал, что поскольку в то время приказы о расстрелах отдавала законная власть, его начальники, он считал их справедливыми. Наличие противоречия между тем, что приказывало государство, и тем, что было правильно (между Gesetz и Recht), он считал невозможным по определению 35. Такая позиция была широко распространена и позволяла этим людям подавлять любые сомнения в совершении убийства, которые могли у них возникнуть. В 1970 году Пауля Йоханнеса Цаппа, бывшего начальника ЗК 11а, признали виновным в убийстве в 13 449 случаях. Суд установил, что Цапп всецело осознавал, что убивать мужчин, женщин и детей только потому, что они принадлежали к якобы неполноценной расовой группе, было неправильно. Однако он верил, что эти меры основаны на приказе фюрера и что он обязан выполнить этот приказ «беспрекословно» 36.

Альберт Рапп, начальник еще одной зондеркоманды, в 1965 году был признан виновным в многочисленных убийствах. На суде он заявил, что отдавал себе отчет в том, что массовые убийства, в которых он принимал участие, «противоречили общепринятым нормам европейской этики и морали». Однако он полагал, что они принесут свои плоды «национал социалистической политической и расовой идеологии» 37. Курт Дре, бывший лейтенант резервного батальона, в 1972 году был признан виновным как соучастник убийства 1800 евреев. Суд постановил, что этот офицер отказался от «четких представлений о том, что правильно, а что нет», чтобы выполнить смертельный приказ, который он получил. Он считал своим долгом вести себя «в соответствии с требованиями начальства» 38.

Поскольку немецкая военная кампания против Советского Союза захлебнулась, нацистские лидеры пытались возродить боевой дух войск рассказами о тех ужасах, которые испытает немецкий народ от его заклятого врага, евреев, в случае поражения Германии. Геринг в своей речи 5 октября 1942 года заявил, что евреи достигнут своей ненавистной цели – уничтожение Германии. Так, жертвы стали потенциальными преступниками. Возможно, представляя истребление евреев необходимой защитной мерой, нацистская пропаганда отчасти облегчила задачу убийцам 39.

И все же, несмотря на попытки «оправдать» ежедневные убийства с помощью различных рациональных объяснений, психологические последствия были тяжелыми. Гиммлер знал об этой проблеме и отдал приказ устраивать вечеринки, которые бы отвлекали и развлекали войска. На этих вечеринках сослуживцы «ужинали вместе в лучшем стиле немецкой семьи, слушали музыку и лекции, чтобы познакомиться с прекрасной интеллектуальной и эмоциональной жизнью Германии» 40. Эти вечеринки проходили с огромным количеством алкоголя, но так и не смогли решить проблему стресса. Люди теряли над собой контроль, были нервные срывы и другие проявления глубоко скрытой тревоги. Поэтому Гиммлер, на которого картина мертвых тел произвела сильное впечатление, поощрял применение таких методов убийства, которые его людям было бы легче перенести. Использование взрывчатых веществ не сработало, зато использование газа оказалось многообещающим.

4. Служба на фабрике смерти

15 августа 1941 года Гиммлер стал свидетелем массового расстрела в Минске, который произвел на него сильное впечатление. Кроме двух женщин, все жертвы были мужчинами. После расстрела обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах-Зелевски, один из трех высших руководителей СС и полиции, ответственных за операции по уничтожению на недавно оккупированных советских территориях, заявил Гиммлеру, что эти массовые расстрелы были ужасным психологическим бременем для тех, кто их проводил. В связи с этим Гиммлер предложил Артуру Небе, начальнику айнзацгруппы B, который устроил «показ», найти другие, «более гуманные», методы убийства – те методы, которые бы упрощали задачу палачей. Чуть позже Небе организовал казнь с помощью взрывчатых веществ, для чего двадцать четыре душевнобольных поместили в деревянный бункер. Однако взрыв не убил пациентов. Окровавленные, с громкими криками они выходили из бункера. Таким образом, осталось только применение окиси углерода, газа, уже широко используемого в рамках так называемой программы «эвтаназии», которая подразумевала убийство физически или умственно неполноценных и душевнобольных людей. Помещение на нижнем этаже психиатрической больницы в Могилеве было заложено кирпичом, и внутрь были направлены выхлопные газы легкового автомобиля и грузовика. Примерно через 15 минут пять пациентов, которых поместили в эту комнату, были мертвы. Казалось, наконец-то нацисты нашли менее кровавый способ массовых убийств 1.

Многообещающие новые средства применялись в нескольких центрах для убийств на Востоке. Единственной целью этих лагерей было истребление. Это были фабрики смерти. Небольшое количество жертв оставляли в живых, чтобы лагерь мог функционировать, но остальных заключенных убивали немедленно по прибытии. В некоторых лагерях убивали также советских военнопленных и цыган. Первым подобным местом стал Хелмно, к северо-западу от города Лодзь. Начиная с 8 декабря 1941 года отряд СС под командованием Герберта Ланге стал применять газваген, передвижную камеру, замаскированную под грузовик. С начала 1940 года Ланге возглавил зондеркоманду (специальное подразделение), чтобы в рамках программы «эвтаназии» ликвидировать пациентов психиатрических больниц в Восточной Пруссии и ближайших районах, используя газваген или расстреливая их. Перед лицом народных волнений Гитлер «официально» был вынужден закрыть программу «эвтаназии» 24 августа 1941 года, хотя на самом деле она продолжала работать, но уже в меньших масштабах. Теперь опыт Ланге и его людей применялся для убийства евреев. Жертвы были убеждены, что их будут переселять, а вместо этого они умирали от удушья в газвагене. По одной из оценок, число евреев, убитых таким способом в Хелмно за период между 1941 и 1943 гг., составило 225 тысяч человек 2.

Считалось, что применение газвагена пощадит нервы палачей, но эти предположения оказались ошибочными. Жертвы умирали дольше, и их крики отчаяния были слышны, пока фургон постепенно не погружался в тишину. Даже учитывая, что большая часть грязной работы по разгрузке и захоронению трупов и уборке фургона выполнялась «рабочими евреями», вид грязных переплетенных тел и изуродованных лиц несчастных жертв травмировал убийц 3. Один из водителей зондеркоманды утверждал, что «применение газвагена было самым ужасным, что он когда-либо видел». Тела, которые разгружали, «были покрыты рвотными массами и экскрементами. Это было страшное зрелище» 4. Член айнзацгруппы D в Крыму, которая также некоторое время использовала газваген, рассказывал: «Мужчины, которые принимали в этом участие, говорили, что предпочли бы застрелить этих людей, чем нести дежурство во время использования и разгрузки фургона» 5.

В каждом из лагерей смерти – Белжец, Собибор и Треблинка – не более 20–35 немцев надзирали над 700–1000 еврейскими заключенными и 90–130 украинцами 6. Тот факт, что большую часть работы на фабриках уничтожения выполняли другие, служил оправданием немецким подсудимым на послевоенных судебных процессах. Например, Густав Мюнцбергер, заместитель коменданта в Треблинке, утверждал, что он не играл значительной роли: «На самом деле, нам почти ничего не приходилось делать. Мы просто должны были там присутствовать. Вот и все». Суд не принял это оправдание и приговорил его к двенадцати годам заключения как соучастника убийства 7.

Труд евреев был хорошо организован. Была железнодорожная команда, которая убирала тела умерших по дороге и чистила железнодорожные вагоны; сортировочная команда, которая собирала багаж жертв и одежду и готовила трофеи к отправке; парикмахеры, которые состригали женские волосы для использования их в качестве изоляционного материала; «золотые евреи», которые собирали ценные вещи и проводили личный досмотр женщин, включая их половые органы (эта операция всегда привлекала зрителей из числа СС); команда, занимавшаяся очисткой газовых камер, которая переносила трупы для сожжения; команда, которая рубила лес для отопления, приготовления еды в лагере и для сожжения трупов; и многие другие. Группы «рабочих евреев» и сами периодически ликвидировались и заменялись вновь прибывшими 8.

Лагерь смерти Белжец начал свою работу 17 марта 1942 года с началом депортации евреев из Люблина. Это было частью более масштабного плана по уничтожению более 2 миллионов евреев из переполненных гетто генерал-губернаторства, части Польши, не включенной в состав Рейха. Уже в сентябре 1941 года Ганс Франк, генерал-губернатор этой территории, заговорил о необходимости уничтожить евреев под его правлением, которых он назвал «крайне вредными обжорами», не заслуживающими жалости 9. Операция по уничтожению, названная «Рейнхард», начала осуществляться весной 1942 года. Ею руководил начальник СС и полиции Одило Глобочник, бывший гауляйтер Вены, который действовал на основании устных приказов Гиммлера. Геббельс отмечал в своем дневнике 27 марта: «Начиная с Люблина, евреи генерал-губернаторства сейчас эвакуируются в восточном направлении. Эта процедура довольно варварская, и нет необходимости описывать ее здесь более [подробно]… Мало что останется от евреев» 10. Сами жертвы по большей части понятия не имели, что их ожидало. Даже когда зловещие слухи стали просачиваться в гетто, никто не хотел им верить.

Секретность и обман были краеугольным камнем этой «эвакуации». Когда поезд, на котором ехали евреи, останавливался, они полагали, что прибыли в пересыльный лагерь. Газовая камера выглядела как обычная баня, у входа стояли большие горшки с цветами. Мужчины заходили первыми, за ними шли женщины и дети. Затем двери закрывались, начинал работать двигатель, подающий газ, и спустя несколько минут все были мертвы от удушья. После того как камеру проветривали, заходила группа еврейских рабочих и убирала тела. Затем трупы доставляли к месту сожжения, где специальная команда складывала тела слоями. Один из членов этой группы вспоминает, как эсэсовец, руководивший сжиганием тел, давал им указания класть полных женщин в первый слой. Иногда три тысячи тел укладывались в печь, которую затем разжигали. Еще один бывший узник вспоминает, что издалека костер напоминал извержение вулкана, а зловоние и жара были невыносимыми 11.

Помимо еврейских рабочих команд значительную часть физической работы в нацистских лагерях уничтожения выполняли так называемые «травники», вспомогательные части, набираемые главным образом из военнопленных красноармейцев. Их название произошло от деревни Травники рядом с Люблином, где они проходили подготовку. Немцы использовали травников в основном для тех заданий, которые требовали близкого контакта с их жертвами, таких как разгрузка и очистка поездов, доставка евреев в газовые камеры 12. Но конечно был еще и немецкий персонал. Были эсэсовцы и врачи, которые занимались людьми на железнодорожных платформах и отбирали немногих из прибывших евреев для работ, в то время как большинство (а иногда и всех) отправляли в газовые камеры. Другие должны были проследить, чтобы жертвы разделись, поместить их в «душевые комнаты» и подать газ. Были те, кто надзирал за различными еврейскими зондеркомандами и заключенными, сортировавшими трофеи, и, наконец, комендант и его администрация.

Смерть в газовой камере была ужасной, но временами возникали еще и технические проблемы, которые продлевали агонию жертв. Курт Герштейн, горный инженер и член исповедующей церкви, вступил добровольцем в СС, чтобы выяснить правду об уничтожении евреев и предупредить внешний мир. Он стал свидетелем такого случая в Белжеце:

Хакенхольт был водителем дизельного грузовика, выхлопные газы которого должны были убить этих несчастных. Сержант СС Хакенхольт изо всех сил старался завести двигатель, но безуспешно. Подошел капитан Вирт. Он был явно напуган, поскольку я наблюдал за катастрофой. Да, я видел все и ждал. Пятьдесят минут, семьдесят минут отмерили мои часы, но двигатель не работал. Внутри газовой камеры ждали люди, ждали напрасно… Взбешенный задержкой, капитан Вирт внезапно ударил кнутом украинца, помогавшего Хакенхольту. Два часа и сорок девять минут – зафиксировали мои часы, – прежде чем двигатель завелся. А до того момента люди были заперты, живые, в четырех переполненных камерах, четыре раза по 750 человек в четырех помещения по 159 кубических футов! Так тянулись еще 20 минут. Многие из тех, кто находился внутри, были уже мертвы. Их можно было увидеть через маленькое окошко, когда электрическая лампа внутри зажглась на несколько секунд и осветила камеру. Наконец, через 32 минуты все были мертвы 13.

За одиннадцать месяцев 1942 года на фабрике смерти в Белжеце были отравлены газом от 600 тысяч до миллиона еврейских жертв 14. В Собиборе, который начал свою работу в июне 1942 года, были убиты по меньшей мере 250 тысяч человек 15. Самым эффективным был лагерь Треблинка, примерно в шести милях от Варшавы, в котором было восемь газовых камер и где было убито около одного миллиона человек. Учитывая большое количество евреев, которых планировали убить, применение газвагенов с их ограниченной вместимостью не подходило.

Некоторые евреи так и не добрались до лагерей смерти. Железнодорожные вагоны, в которых их перевозили, были переполнены, часто было жарко и не было воды. Многие умирали от перегрева или удушья. Один из выживших вспоминает, что те, кому удалось пробраться к двери и высунуть голову, чтобы вдохнуть воздуха, были застрелены охраной, сопровождавшей поезд 16. Рихард Глацар, которого отобрали в группу «рабочих евреев» и который провел десять месяцев в Треблинке, упоминает, что некоторые покончили с собой по прибытии в лагерь 17.

Хиль Райхман, работавший сначала парикмахером, а затем переносивший тела, описывал состояние жертв после того, как открывались двери газовой камеры:

Трупы из маленьких и больших газовых камер выглядели по-разному. В маленьких камерах смерть была легче и быстрее. Лица часто выглядели так, словно люди заснули, их глаза были закрыты. Только рты некоторых из жертв были искривлены, а на губах была кровавая пена. Тела были покрыты потом. Перед смертью люди мочились и испражнялись. Трупы в больших газовых камерах, где люди умирали дольше, были ужасно деформированы, их лица были черными, как будто обгорели, тела – распухшими и посиневшими. Зубы были стиснуты так плотно, что буквально невозможно было открыть их, и чтобы достать золотые коронки, нам приходилось иногда вырывать зубы – иначе рот не открывался 18.

К концу 1943 года операция «Рейнхард» исчерпала себя. Около 1,7 миллиона евреев были отравлены газом, и в генерал-губернаторстве их осталось немного. Собибор, в котором мужественные заключенные подняли восстание в 1943 году, закрылся последним из трех лагерей смерти, где осуществлялась операция «Рейнхард». Но на этом убийство евреев на оккупированной Германией восточной территории не прекратилось. Осенью 1943 года Гиммлер решил ликвидировать всех евреев, которые остались в живых и выполняли принудительные работы, в ходе акции под кодовым названием Aktion Erntefest (операция «Праздник урожая»). В рамках этой акции 3–4 ноября 1943 года около 17 тысяч евреев были расстреляны в Майданеке на окраине Люблина, изначально концентрационном лагере, который с 1943 года также был и лагерем уничтожения. Общее число евреев, погибших в Майданеке, оценивается в 90 тысяч человек 19.

Вторым концентрационным лагерем, который был также и фабрикой смерти, стал Освенцим, рядом с Краковом. Со временем это место превратилось в крупнейший центр убийств, а слово «Освенцим» как никакое другое стало символом морального разложения нацистов. Освенцим был назван местом не только беспрецедентных конвейерных массовых убийств, но и разрыва с самой Западной цивилизацией 20.

Летом 1940 года на базе бывшего армейского лагеря рядом с городом Освенцим (Аушвиц) был основан концентрационный лагерь для поляков. В преддверии нападения Германии на Советский Союз и в ожидании большого количества военнопленных лагерь был расширен. В октябре 1941 года в Биркенау, на расстоянии меньше двух миль, началось строительство большого лагеря для 100 тысяч военнопленных, который был назван Освенцим II. Деревянные сооружения, изначально строившиеся как конюшни для 52 лошадей, стали жилищем для более 400 узников. Именно в Биркенау в начале 1942 года были построены первые газовые камеры. Одновременно в них можно было втиснуть около 2 тысяч жертв. К марту 1943 года в лагере работали четыре газовые камеры и специально спроектированные крематории. Работая на полную мощность, они могли «обрабатывать» 4416 жертв в сутки 21.

Поезда с евреями прибывали в Освенцим со всей Европы – из Нидерландов, Бельгии, Франции, Словакии, Норвегии и даже с Крита и Родоса. Кульминация была достигнута летом-осенью 1944 года, когда около 426 тысяч венгерских евреев, оказавшись в лапах Эйхмана, были депортированы в Освенцим. В период максимальной нагрузки около 24 тысяч человек убивали ежедневно. В то время как немецкая военная экономика испытывала серьезную нехватку железнодорожного состава, два-три грузовых поезда с венгерскими евреями прибывали в Освенцим ежедневно. Последний поезд с евреями из Терезиенштадта, транзитного лагеря в Чехословакии, прибыл 30 октября 1944 года. Поляков, советских военнопленных и цыган также убивали в Освенциме, но евреи составляли около 90 % жертв. Неполнота информации не позволяет установить сколь-нибудь точно общее количество убитых евреев. Но согласно подсчетам, по меньшей мере, 1,1 миллиона евреев были убиты или умерли в Освенциме 22.

По прибытии людям приказывали оставить багаж на платформе и выстроиться в шеренги по пять человек – мужчины с одной стороны, а женщины и дети с другой. Их разделяли всего несколько ярдов, но любого, кто пытался покинуть свое место, охранники СС избивали и возвращали в его колонну. По воспоминаниям одного из эсэсовцев, на платформе «были душераздирающие сцены прощания. Мужей разлучали с их женами, матери в последний раз махали на прощание своим сыновьям» 23. Затем врачи СС начинали отбор годных к работе. У крепких мужчин в возрасте до 40 лет были самые большие шансы быть выбранными для рабского труда. Матери с детьми, как правило, не подходили, то же относилось и к слабым или болезненным на вид людям. Бывший охранник вспоминает, что в ноябре 1942 года «среди мусора, брошенного прибывшими узниками, был найден кричащий ребенок. Мать ребенка, очевидно, оставила его в надежде, что тогда ее выберут в рабочую команду и не отправят в газовую камеру. Один из эсэсовцев, разозленный криками, забил младенца насмерть» 24.

Тех, кого отобрали для газовых камер, часто погружали в грузовики, годные к работе маршировали к лагерю для мужчин или женщин, где им наносили татуировку с номером 25. С этого момента они были уже не людьми, а предметом потребления. Регулярно тех, кто больше не мог работать, убивали с помощью инъекций или отправляли в газовые камеры. Нормы отбора с каждым месяцем менялись. Иногда все прибывшие отправлялись прямиком в газовые камеры. Большинство женщин и практически все дети были обречены на смерть. На основе данных о 329 транспортах, численность которых можно восстановить, один из исследователей подсчитал, что в среднем 74 % прибывавших евреев отправлялись в газовые камеры, в то время как около 26 % оставляли в живых для принудительного труда на промышленных предприятиях, таких как И.Г. Фарбен (IG Farben) 26. Продолжительность их жизни также была коротка. Согласно оценкам, большинство из них умирали через три-четыре месяца вследствие голода, истощения и жестокого обращения 27.

Есть свидетельства выживших членов еврейской зондеркоманды, а также эсэсовцев, которые работали в газовых камерах и крематориях, о том, что происходило дальше. Жертв, отобранных для газовых камер, приводили в большую раздевалку. Здесь дружелюбным голосом им говорили, что они должны вымыться и пройти дезинфекцию, чтобы не допустить эпидемии в лагере. После этого их обещали отвести в бараки и дать горячий обед. Члены еврейской зондеркоманды давали им указания повесить одежду и запомнить номер вешалки, чтобы они смогли найти свои вещи, когда вернутся из душа. Еврейские «помощники» объясняли свое вынужденное сотрудничество в этом аппарате уничтожения тем, что они избавляли жертв от ненужного страха и страданий. Женщины, дети, старики и больные раздевались первыми, а также первыми заходили в комнату с большой вывеской «Душевая комната», написанной на нескольких языках. Душевая вмешала до двух тысяч человек. Затем заходили мужчины, и толстая дверь закрывалась. Находившиеся внутри слышали, как запирался тяжелый засов. Должно быть, именно в этот момент несчастные жертвы, обнаженные мужчины и женщины, прижатые друг к другу, начинали понимать, что что-то было не так. Раздавались крики и удары в дверь. Некоторые жертвы обычно замечали, что крышки вентиляционных отверстий в потолке сняты. Через эти отверстия эсэсовцы в противогазах высыпали содержимое банок «Циклон Б». Гранулы этого пестицида (синильная кислота, обычно используемая для дезинфекции) выделяли газ и делали свое смертоносное дело 28.

Циклон Б должен был действовать быстрее и результативнее, чем окись углерода. Он был испытан на советских военнопленных и оказался эффективным. Более того, для осуществления массовых убийств в Освенциме применение выхлопных газов двигателя внутреннего сгорания не представлялось возможным. Вероятно Рудольф Хёсс, комендант Освенцима, решил, что применение Циклона Б приводило к практически мгновенной и безболезненной смерти 29. Однако в своих мемуарах Хёсс пишет, что только стоявшие рядом с вентиляционными отверстиями, через которые высыпали яд, около одной трети, «умирали сразу же. Остальные шатались и начинали кричать и задыхаться… Кричавшие, а также старые, больные и слабые, и маленькие дети умирали быстрее, чем молодые и здоровые» 30.

Рассказы свидетелей похожи. Член еврейской зондеркоманды, который выносил трупы из камеры, вспоминал, что «на их лицах можно было видеть боль, вызванную удушением» 31. Еще один «рабочий еврей» так описывал ужасное зрелище, когда зондеркоманда открыла дверь: «Можно было найти людей, глаза которых вылезли из глазниц, поскольку их организм боролся. У других кровь шла отовсюду, или они были перепачканы своими собственными экскрементами или экскрементами других людей… Некоторые тела были красными, другие – очень бледны, поскольку все реагировали по-разному. Но все они мучились перед смертью» 32. Миклош Нисли, еврейский врач, который обслуживал персонал крематория, также осматривал место, когда открывали дверь. «Я чувствовал, что это был мой долг перед моим народом и перед всем миром дать подробный отчет о том, что я видел, если когда-нибудь благодаря чудесному капризу судьбы мне удастся спастись». Д-р Нисли сообщал, что тела лежали друг на друге. Газ сначала заполнял нижний слой воздуха, из-за чего жертвы наступали друг на друга, чтобы подняться на несколько футов выше и попытаться спастись от газа. «Какая, должно быть, это была борьба за жизнь!» – писал он 33.

Затем другая еврейская команда принималась за работу. «Дантисты» разжимали рты мертвых, чтобы извлечь или вырвать золотые зубы и протезы. Вместе с другими ценностями, такими как цепочки и обручальные кольца, они собирали около 18–20 фунтов золота ежедневно. Затем «парикмахеры» состригали женские волосы и упаковывали их в мешки. И, наконец, команда по кремации грузила тела на металлические ручные тележки и толкала их к печам крематориев. Было четыре крематория, каждый – с несколькими печами. Это означало, что ежедневно можно было кремировать несколько тысяч трупов. Чтобы сжечь тела, требовалось 20–30 минут. Пепел грузили в грузовики и использовали как удобрение или сбрасывали в реку Висла и соседние пруды 34.

Летом и осенью 1944 года истребление нескольких сотен тысяч венгерских евреев перегрузило систему. Проблемой стала нехватка Циклона Б, а крематории не справлялись с большим количеством трупов. Поэтому для сожжения тел были сооружены несколько погребальных костров на открытом воздухе. Как утверждал бывший узник Герман Лангбейн, который был писцом и стал ключевым свидетелем на Освенцимском процессе 1963–65 гг., был по меньшей мере один случай в 1944 году, когда живых еврейских детей бросали в огромные костры. Другой свидетель утверждал, что видел, как несколько грузовиков, где было примерно 500 детей, подъехали к горящей яме и сбросили туда детей. Сначала были слышны крики, затем наступила тишина 35. Еврейская заключенная д-р Элла Лингенс также видела, как маленьких детей живьем бросали в погребальный костер 36. Как утверждается, приказ об этой «мере по экономии времени и газа» был отдан комендантом лагеря Хёссом 37.

После того как Хёсс снова возглавил Освенцим в 1944 году, он заставил весь персонал лагеря подписать данное заявление:

Я осведомлен, что присвоение мной любой собственности евреев будет караться смертной казнью.

Я буду хранить в строгой тайне меры, необходимые для эвакуации евреев, даже от моих товарищей.

Я полностью посвящу себя и приложу все силы для быстрого и бесперебойного осуществления этих мер 38.

Это заявление – одно из многочисленных доказательств ложности утверждения освенцимских обвиняемых во время послевоенных судебных процессов о том, что они не знали о массовых убийствах евреев в Освенциме.

Медицинские опыты на узниках, с которыми обращались как с подопытными кроликами, проводились во многих концентрационных лагерях. Но те, что проходили в Освенциме, получили особую известность благодаря участию печально известного Йозефа Менгеле. Обладая докторской степенью в области антропологии и медицины, Менгеле особенно интересовался однояйцевыми близнецами и своими экспериментами пытался доказать генетическое происхождение расовых и социальных различий. В мае 1943 года Менгеле стал главным врачом цыганского лагеря в Освенциме 39. В дополнение к этим обязанностям, у Менгеле была масса времени, чтобы заниматься своими научными интересами. Он изучил примерно 250 пар близнецов, а также проводил морфологические исследования и опыты с рентгеновским излучением. Многих из его объектов затем убивали инъекцией фенола в сердце, после чего производили вскрытие. Другой исследовательский проект Менгеле включал в себя изучение наследственных факторов в цвете глаз. Миклош Нисли, венгерский патологоанатом, который работал в крематории, но также должен был ассистировать Менгеле в его экспериментах, вспоминает, что однажды целая семья из восьми человек была убита, чтобы отправить их гетерохроматические глаза в Институт антропологии имени кайзера Вильгельма в Берлине для дальнейшего изучения 40.

Менгеле, состоявший в звании гауптштурмфюрера СС, был типичным нацистским ученым, человеком без моральных принципов. Его готовность убивать своих подопытных, чтобы получить доступ к их органам, согласуется с его репутацией одного из самых фанатичных и безжалостных врачей СС, выполнявших селекцию на железнодорожной платформе. Парадоксально, но Менгеле также мог проявлять и доброту, особенно – к цыганским детям. Он организовал прекрасно оборудованный детский сад и лично приносил им игрушки и конфеты. Выживший германский цыган свидетельствовал на судебном разбирательстве 1973 года, что Менгеле организовал специальный рацион для некоторых пациентов с дифтерией, чем спас их жизнь. Еще несколько заключенных дали подобные показания на Освенцимском процессе 41. Как утверждается, другие нацистские убийцы проявляли такую же смесь жестокости к большинству своих жертв и доброты к нескольким избранным. Кажется, сострадание и жестокость могли сосуществовать в одном и том же человеке. По мнению Цветана Тодорова, эта «противоречивость поведения» была присуща всем охранникам 42.

Рудольф Хёсс служил в концентрационных лагерях Дахау и Заксенхаузен перед тем, как принял должность коменданта Освенцима в мае 1940 года. Он оставался там до ноября 1943 года, а после нескольких месяцев работы в Главном административно-хозяйственном управлении СС в Берлине Хёсс возобновил командование в середине 1944 года. В своей автобиографии, написанной в польской тюрьме в 1947 году, Хёсс рассказывает, что вырос в семье с глубоко религиозной атмосферой. Его отец был преданным католиком, который воспитал своего сына на строгих военных принципах. Его учили «слушаться всех взрослых» и с самого детства бороться с любыми «признаками мягкости». Служив солдатом в Первой мировой войне, Хёсс вступил в один из фрайкоров, военизированных подразделений, которые боролись с коммунистами в Балтийском регионе, Руре и Верхней Силезии. «Я снова обрел дом и чувство безопасности среди моих товарищей». Хёсс также участвовал в убийстве «предателя» в их рядах, в результате чего в 1924 году был приговорен к тюремному заключению сроком на 10 лет. Будучи членом нацистской партии с 1922 года, Хёсс поступил на службу в СС в 1934 году и вскоре после этого получил назначение в Дахау. «Для меня речь просто шла о том, чтобы снова быть активным солдатом, возобновить мою военную карьеру». И отсюда его карьера пошла в гору 43.

Хёсс не был садистом, подчеркивает его биограф Иоахим Фест. «Среди его наиболее выдающихся черт было строгое следование долгу… и наконец явная приверженность моральным принципам, необычайная склонность подчиняться строгим приказам и чувствовать над собой власть… Именно это моральное желание, столь же сильное, сколь и произвольное, и сделало Рудольфа Хёсса подходящим материалом для требований тоталитарной этики, потому что она содержала все, что он искал: простые формулы, незамысловатое представление о добре и зле, иерархию обычных норм, ориентированную в соответствии с военными категориями, и утопию». Поначалу ему сложно было проявлять грубость или наблюдать за казнями. Однако благодаря «непрерывному процессу ожесточения он стал тем типом хладнокровного и абсолютно равнодушного убийцы, для которого были важны лишь поставленные объективные цели, а убийство ничего не значило». В 1944 году он сказал товарищу, что уже давно перестал испытывать человеческие чувства 44.

Хёссу удалось разграничить руководство массовыми убийствами и личную жизнь. Он полностью посвятил себя семье, особенно детям. Психиатр Роберт Джей Лифтон говорит о существовании двух «я», или «раздвоении» личности, в подобных ситуациях. Было освенцимское «я», которое позволяло таким людям, как Хёсс, исполнять свои обязанности в окружающей обстановке, так сильно отличавшейся от ценностей, в которых их воспитывали, и второе, более важное «я», которое было ему необходимо, чтобы по-прежнему считать себя хорошим мужем и отцом 45. Поэтому «раздвоение» служило механизмом, позволявшим избегать чувства вины. Вполне вероятно, что этот постоянный разрыв между эмоциями в кругу семьи и недовольством ежедневной рутиной, между идиллией тихих вечеров дома и ремеслом палача не мог пройти совсем без осложнений. Возможно, порой подсознание восставало против навязанного раздвоения личности 46. Но в целом он справлялся с этим двойным существованием довольно неплохо.

Когда тюремный психиатр Голденсон спросил Хёсса, не расстраивало ли его убийство стольких людей, тот ответил: «Я думал, что поступаю правильно… Не знаю, что вы подразумеваете под расстройством из-за этого, потому что я лично никого не убил». На вопрос, преследуют ли его мысли об отравленных газом и сожженных трупах, он ответил: «Нет, у меня не бывает подобных фантазий» 47. Когда летом 1941 года он получил приказ от Гиммлера подготовить базу для массовых казней, как он вспоминал, «причины программы уничтожения казались мне правильными. Я не размышлял над ними тогда: мне был дан приказ, и я должен был его выполнить. Относительно того, было ли массовое истребление евреев необходимо или нет, я не мог позволить себе составить собственное мнение, поскольку мне недоставало необходимой широты взглядов». «Основные приказы», полученные от Гиммлера и изданные от имени фюрера, были священны. «Они не допускали ни обсуждения, ни возражения, ни толкования…То, что приказывал фюрер, а в нашем случае его заместитель, рейхсляйтер СС, всегда было правильно» 48.

Хёсс гордился своим эффективным управлением фабрикой смерти. С удовлетворением успешного организатора он отмечал, что вместимость газовых камер в его лагере в десять раз превышала вместимость газовых камер Треблинки 49. Хёсс был талантливым инженером смерти. Он считал евреев «врагами своего народа», но, как он подчеркивал: «Я никогда лично не испытывал ненависти к евреям». Он с отвращением смотрел на погоню за сенсацией отвратительной газетенки Штрейхера «Дер Штюрмер». «Эта газета причинила много вреда. Вместо серьезного служения антисемитизму она принесла много зла» 50. Безразличный к участи сотен тысяч убитых за время его пребывания на посту, Хёсс жалел себя, поскольку ему пришлось нести бремя главного палача. Ему пришлось увидеть саму смерть через смотровое отверстие газовой камеры. «Поверьте, не всегда было приятно видеть эти горы трупов и чувствовать запах постоянной гари»51. Подобная сентиментальность не спасла его от виселицы. Осужденный польским судом, Хёсс был повешен в Освенциме, на месте своих преступлений, 16 апреля 1947 года. Его тело кремировали, а прах развеяли над рекой Сола, расположенной рядом с лагерем 52.

Заместитель Хёсса, Роберт Мулка, был еще более твердым человеком, у которого, кажется, не возникало сомнений относительно своей работы на фабрике смерти Освенцим. Он добровольцем вступил в Ваффен-СС в 1941 году в возрасте 46 лет. Германский суд, который рассматривал его дело, пришел к заключению, что Мулка был надежным членом команды Освенцима. Четырежды Мулка нес службу на платформе, и поэтому был признан виновным в соучастии в убийстве по меньшей мере трех тысяч человек. Однажды, когда Мулка руководил операцией на платформе, ему сообщили, что «эта свинья», член еврейской «железнодорожной команды» (которые переносили багаж новых жертв), разговаривал с прибывшими евреями. Вслед за этим Мулка отдал приказ: «Прикончи его, уже поздно». Затем два эсэсовца забили заключенного дубинками насмерть. Мулка был приговорен к 14 годам тюремного заключения 53.

Франц Штангль был комендантом Треблинки во время осуществления операции «Рейнхард» в 1942–43 гг. Родившийся в Австрии в 1908 году, Штангль стал полицейским чиновником и тайным членом нелегальной австрийской нацистской партии. Штангль был добросовестным и умелым организатором массовых убийств. В своем интервью журналистке Гитте Серени в 1971 году он заявил, что его расстраивали убийства, но признал, что был предан своей работе. «Я должен был делать все, что в моих силах. Такой уж я есть» 54. В 1943 году Гиммлер приказал повысить по службе тех офицеров лагеря, которые «внесли значительный вклад в успех операции “Рейнхард”», и Штангль был среди тех, чью работу сочли особенно похвальной 55. После войны он бежал в Бразилию, но его выследил «охотник за нацистами» Симон Визенталь, и Штангль был экстрадирован в Германию. 22 декабря 1970 года послевоенный суд приговорил его к тюремному заключению, возложив на него ответственность за убийство по меньшей мере 400 тысяч евреев. Штангль умер от сердечной недостаточности в тюрьме в июне 1971 года.

Курт Франц, заместитель коменданта Треблинки, был, по общему мнению, чрезвычайно жестоким человеком. Член СС, Франц с самого начала работал над программой «эвтаназии». Он добровольцем пошел в охранники лагеря и служил в Бухенвальде, Белжеце и, наконец, почти 14 месяцев в Треблинке. Он унижал евреев, работавших в лагере, называя их «кретинами», «отбросами» и «дерьмом». Франц проявил себя как садист, который всегда находил возможность унизить и помучить. Он убивал евреев, подчиняясь порыву, а его собаки рвали заключенных на части. Франц приказывал сечь заключенных и лично выполнял это жестокое наказание. На судебном процессе свидетели рассказывали, как в начале 1943 года Франц увидел, как один эсэсовец убил еврейского младенца, несколько раз ударив его головой о стену барака. Франц воскликнул, что он мог бы сделать это намного лучше. Он схватил другого младенца и ударил его головой о стену с такой силой, что тот умер мгновенно.

Когда Франц был арестован в 1959 году, полиция, обыскивавшая его дом, нашла альбом с фотографиями, включая те, что были сделаны в Треблинке. Альбом был подписан: «Schöne Zeiten» (Добрые времена) 56. На послевоенном суде Франц был признан виновным в убийстве 35 человек и соучастником убийства еще 139 жертв. «Многие из тех потоков крови и слез, что лились в Треблинке, – заключил суд, – были делом его рук». Согласно заключению суда, жестокость Франца и правление террора, которое он установил в лагере, доказывали, что он осуществлял процесс уничтожения евреев ревностно и убежденно 57.

Отто Молль руководил процессом сожжения тел в Освенциме. Филипп Мюллер, который служил в команде по кремации под командованием Молля, описывал его как «жестокого, бесчеловечного и беспринципного. Для него евреи были недочеловеками, и он обращался с ними соответственно. Он с тайным злорадством наблюдал за страданиями, которым подвергал своих жертв, и постоянно придумывал новые способы пыток. Его садизм, бессердечие, кровожадность и жажда убийства не знали границ» 58. Другие свидетели подтвердждали это. Он был «полубезумным, садистом». Молль убивал по малейшему поводу или вообще без причины. «Для него убийство было детской игрой» 59. По мнению одного из историков, Молля нельзя назвать «обычным человеком» 60.

Генрих Артур Маттес был ответственным за еврейские рабочие команды в Треблинке с августа 1942 до сентября 1943 гг. Он также надзирал за перевозкой вновь прибывших в газовые камеры, отдавал команду закрыть двери «душевой кабины» и отвечал за вынос трупов. Суд, который рассматривал его дело по обвинению в убийстве, отметил, что он работал эффективно, руководя процессом отправки вещей, чтобы обеспечить следующую партию товара. Маттес был признан виновным в убийстве четырех заключенных и соучастником убийства по меньшей мере 100 тысяч евреев 61. Также на этом судебном процессе рассматривалось дело Вилли Ментца, который прибыл в Треблинку летом 1942 года и пробыл там до ноября 1943 года. Его главной задачей было надзирать за лагерной больницей, которая на самом деле служила еще одним местом расправы. Прибывавшие больные евреи, которые не могли ходить, отправлялись туда, поскольку они мешали бы нормальному движению жертв в газовую камеру. Больных евреев, назначавшихся в рабочие команды, тоже убивали здесь. Жертв заставляли выстраиваться в линию обнаженными на краю ямы, вырытой для сожжения трупов, и Ментц убивал их выстрелом в затылок. Суд отметил, что Ментц не пытался удостовериться, были ли жертвы действительно мертвы. «Тот факт, что он пренебрегал подобной проверкой и позволял раненым быть похороненными заживо, служит признаком жестокого и безжалостного отношения обвиняемого по отношению к своим жертвам» 62.

Йозеф Эрбер вступил в СС в 1939 году и прибыл в Освенцим в конце 1940 года. Он занимал здесь различные должности, включая службу в политическом отделе (гестапо), до эвакуации лагеря в 1945 году. Эрбер участвовал по меньшей мере в 50 селекциях на платформе и принимал решения об умерщвлении в газовой камере евреек из рабочих команд, которые не могли больше работать. Однажды он заставил женщин-заключенных прыгать через ров. Те, кто в него упали, были отправлены в газовую камеру. Германский суд установил, что Эрбер был виновен в смерти как минимум 261 узницы и приговорил его к пожизненному заключению 63. В интервью, которое Эббо Демант бралу Эрбера для своего фильма «Lagerstrasse (Лагерная улица) Auschwitz», тот заявил, что его несправедливо осудили. В конце концов, он переживал «очень тяжелые времена». Высокопоставленные должностные лица регулярно посещали Освенцим, но ни один из них, по его словам, не указал ему на то, что происходившее там было неправильно 64.

Эрнст Цирке был таким же человеком. Он участвовал в программе «эвтаназии» и с июня 1942 года до марта 1943 года служил в лагере уничтожения Белжец. Цирке руководил процессом раздевания жертв перед тем, как их отводили в газовую камеру. Согласно свидетельским показаниям одного из его товарищей, он не был жестоким человеком, и, как и многие в его положении, просто выполнял свои должностные обязанности. Более того, работа на фабрике смерти была сравнительно прибыльной. Там были надбавки к жалованью, хорошая еда, спиртные напитки в изобилии, а также регулярные отпуска домой, не говоря уже о праве принимать посетителей. Многие из этих людей находили возможность присваивать золото и другие ценные вещи, принадлежавшие жертвам. Работа в таком месте была определенно безопаснее, чем служба в армии 65.

Выживший еврей из Освенцима описывал Иоганна Гёргеса точно так же. «Хотя он послушно выполнял приказы, он никогда не делал больше того, что ему было приказано, не предавался он и садистским пыткам. Без сомнения, он бы вел нормальную и непримечательную жизнь, если бы судьба не забросила его в Освенцим в качестве члена СС» 66. Бывшая узница Освенцима Элла Лингенс называет таких, как он, «маленькими серыми людьми, которых никогда бы не заметили, если бы им не представилась возможность для необычного поведения» 67.

По словам ветерана прокурора Адальберта Рюкерла, «вряд ли кто-нибудь из [тех, кто служил в польских лагерях уничтожения] стал бы преступником в правовом государстве» 68. Ицхак Арад, который изучал происхождение персонала лагерей смерти, где проводилась операция «Рейнхард», отмечал, что подавляющее большинство персонала СС, который управлял лагерем и руководил процессом уничтожения, были абсолютно обычными людьми. «В условиях режима нацистской Германии эти совершенно “обычные” люди превращались в нечто исключительно нечеловеческое» 69. Большинство этих людей были приспособленцами, которые следовали путем наименьшего сопротивления. И это приспособленчество, превратившее их в преступников в условиях нравственного вакуума Германии Третьего рейха, позволило им без особого труда вернуться к их роли законопослушных граждан, как только этот вакуум заполнился этическими принципами послевоенного демократического государства 70.

По-видимому, большинство подчиненных среди персонала лагеря разделяли враждебность своих начальников по отношению к евреям. Если эсэсовцы по-разному относились к заключенным в концентрационных лагерях, то те, кто обслуживал аппарат уничтожения, как правило, выполняли свою смертельную задачу добросовестно и усердно. Они зачастую обращались жестоко с рабочими еврейскими командами в лагерях. У некоторых из этих людей были садистские наклонности. Другие, возможно, дошли до звероподобного состояния в условиях ежедневной службы на фабрике смерти. Жестокость, как предположил Рауль Хильберг, часто была проявлением нетерпения. «Охранники, стоявшие перед дверью газовой камеры, использовали кнуты или штыки, чтобы загонять жертв внутрь» 71. Один свидетель, немец, описывает это следующим образом: «В Освенциме можно было реагировать как нормальный человек только первые несколько часов. В лагере каждый запятнал себя. Попав туда, ты должен был смириться» 72.

Немногие эсэсовцы могли избежать ожесточающего воздействия фабрики смерти, но выжившие евреи вспоминают двоих таких мужчин в Треблинке, которые не только не издевались над заключенными, но иногда помогали им. Эрвин Герман Ламберт руководил строительным отрядом. Он хорошо относился к своим еврейским рабочим и иногда приносил им еду из кухни для немецкого персонала. Карл Людвиг тоже относился к еврейским узникам гуманно и помог спасти жизнь нескольких заключенных. Какое-то время Людвиг служил в Собиборе, где он приносил хлеб еврейской команде, занимавшейся починкой обуви. Другой эсэсовец в Собиборе, Й. Клер, тоже обеспечивал рабочих евреев хлебом 73. К несчастью, такие эсэсовцы были исключением.

Значительную долю персонала в лагерях смерти, где проводилась операция «Рейнхард», представляли ветераны программы «эвтаназии», известной под кодовым названием Акция «Т 4». Газовые камеры строились и инспектировались экспертами «Т 4» 74. Число персонала СС, непосредственно участвовавшего в механизме истребления, было сравнительно небольшим, и нам известно о них немного. Есть основания предполагать, что многие из них, как и те, кто проводил массовые расстрелы, убивали из чувства долга. Многие имели дело с трупами в ходе программы «эвтаназии» и привыкли убивать. Даже те, кто был сначала потрясен массовыми убийствами, в конце концов подчинились. По рассказам, после своей первой селекции на платформе молодой врач СС Ганс Дельмотт пережил нервный срыв. Но при поддержке своих коллег Дельмотт вскоре освоился со своей работой 75.

Дик де Милдт, профессор юриспруденции университета в Амстердаме, предположил, что для «этих людей не требовалось никаких дополнительных стимулов или приготовлений, кроме приказов к действию, чтобы превратить их из «убийц из милосердия» в исполнителей “окончательного решения”». Они вели бы себя точно так же, если бы им приказали убить как врагов Рейха всех людей со светлыми волосами или тех, кто носит очки 76. Я считаю этот вывод умозрительным и ошибочным. Хотя они не были одержимы идеологией, все эти люди подвергались воздействию антисемитской агитации, и большинство из них стали относиться к евреям как изгоям, чья участь никого не волновала. Альф Людтке придумал термин Alltag-rassismus (повседневный расизм) для подобного отношения 77. Возможно, их готовности подчиняться приказам было бы недостаточно, чтобы заставить убивать светловолосых людей в очках. В действительности, как продемонстрировал суд, разбиравший дело айнзацгрупп, даже офицеры этих карательных отрядов не желали выполнять каждый приказ убивать.

Разграбление было неотъемлемой частью политики нацистов по отношению к евреям. Рейх конфисковал экономические предприятия, и когда евреи были депортированы, государство забрало их квартиры и другую недвижимость. К началу 1943 года вырученная сумма от продажи этой собственности с аукциона дошла до 7,2 миллиона рейхсмарок 78. Финальная стадия расхищения происходила в центрах убийств 79. Здесь даже части тел использовали в промышленных целях. Фабрики смерти не только оборвали жизнь около трех миллионов евреев, но также стали богатым источником трофеев для нацистского государства и убийц. Общеизвестно, что все эшелоны аппарата убийства присваивали любые ценные вещи, которыми могли завладеть. Гиммлер считал такое несанкционированное обогащение несовместимым с «порядочностью», которою он ожидал от своих людей, и он неоднократно пытался положить конец широко распространенной коррупции. Эти попытки провалились, и убийцы продолжали присваивать еврейское золото, меховые шубы и другие ценные вещи.

И все же достаточно осталось и министерству финансов, и немецкому народу. В руководящих документах, изданных в 1942 году, содержался перечень товаров, подлежащих конфискации. В список входили одеяла, зонты, детские коляски, брюки, женское нижнее белье, бритвенные принадлежности, карманные ножи, ножницы, авторучки и т. п. 80 5 января 1944 года Одило Глобочник сообщал Гиммлеру, что операция «Рейнхард» принесла доход в размере 180 миллионов рейхсмарок (72 миллиона долларов) в валюте, золотых украшениях, бриллиантах, часах и других ценностях. Всего 1901 вагон, загруженный одеждой, полотенцами, скатертями и тканями, прибыл в Германию 81. Это имущество было передано нуждающимся немцам или продано с аукциона в пользу государства. В Освенциме летом 1944 года, на пике процесса истребления, 1600 узников, мужчин и женщин, работали в две смены, чтобы отправлять собственность убитых. По словам Хёсса, двадцать вагонов в день загружали конфискованным имуществом. Место, где трофеи хранились и сортировались, прозвали «Канадой» (страна, символизировавшая богатство). Когда советские войска освободили Освенцим в январе 1945 года, они обнаружили 293 мешка человеческих волос общей массой семь тонн. Также там были кучи обуви, очков и многое другое.

Убийство евреев в Освенциме принесло 6 тонн золотых зубов, большая часть этого золота была размещена в рейхсбанке 82. Тюремный психиатр Голденсон спрашивал Освальда Поля, главу административно-хозяйственного управления СС, через руки которого проходила большая часть золота, приходило ли ему когда-нибудь в голову, что на этом золоте была человеческая кровь. Поль ответил, что он «никогда не приносил золото в рейхсбанк лично»: знал, что «его забрали у убитых евреев… Но не прикасался к нему» 83. После войны он скрылся, переодевшись сельскохозяйственным рабочим. В конце концов его нашли, судили и повесили в ландсбергской тюрьме.

5. Противостоять убийствам

12 декабря 1941 года Гиммлер издал директивы о важности организации увеселительных мероприятий для подразделений, осуществляющих «окончательное решение» еврейского вопроса. В приказе говорилось о «сложной задаче» и «тяжелой обязанности», возложенной на карательные отряды. Необходимо, продолжал Гиммлер, чтобы те члены СС и полиции, которые чувствуют, что не способны выполнить это задание, были «своевременно» освобождены и отправлены в отпуск или переведены на другую работу 1. Возможно, эта директива не была первой подобной инструкцией, поскольку с начала вторжения в Советский Союз в июне 1941 года практически все подразделения придерживались того принципа, что слабохарактерные люди могли быть освобождены от участия в расстрелах. Нам известно, что ни один из тех, кто попросил освободить его от этой обязанности по психологическим причинам, не был судим военным судом и жестоко наказан. Первое тщательное исследование, подтверждающее этот факт, было проведено Гансом Буххаймом из Института современной истории в Мюнхене для Освенцимского процесса в 1964 году 2. Герберт Егер, профессор криминологии Франкфуртского университета предпринял еще более всеобъемлющее исследование данного вопроса в 1967 году и пришел к такому же выводу. Из 103 случаев, когда люди просили освободить их от участия в массовых убийствах, ни один не понес сурового наказания за подобную просьбу 3. Гиммлер и его подчиненные не хотели полагаться на «слабохарактерных» при выполнении «сложной задачи». Более того, тот факт, что суд над таким человеком потребовал бы рассмотрения убийств невинных мужчин, женщин и детей, был несомненно одной из причин, почему подобные суды никогда не проводились.

Другие источники содержат ту же мысль. По сообщениям, незадолго до начала войны против Советского Союза Гейдрих заявил группе офицеров СС и гестапо, что они могут ожидать «неприятных приказов». Те, кто полагал, что не смогут выполнить эти приказы, должны были сказать об этом, и их назначат на другие должности. На послевоенных судах офицеры СС, служившие в карательных отрядах, признавали, что была возможность перевестись на другую должность и избежать дальнейшего участия в убийствах. Франц Зикс, командующий передовой командой «Москва» (айнзацгруппа B), свидетельствовал на суде по делу Эйхмана, что несколько офицеров СД подали заявление о переводе в РСХА и получили положительный ответ. Другой офицер на процессе по делу об айнзацгруппах сказал, что начальник айнзацгруппы В позволял переводить на другую работу тех, кто был слишком слаб для проведения массовых убийств. Все свидетели упоминали, что этих людей обычно переводили на службу на фронт или что-то подобное4.

Одним из первых нацистских лидеров, который упомянул о психологическом бремени участия в массовых убийствах, был Ганс Франк, генерал-губернатор оккупированной Германией Польши (Generalgouvernement). Это произошло на собрании 30 мая 1940 года, созванном для обсуждения приказа Гитлера уничтожить польскую интеллигенцию. «Господа, – заявил Франк, – мы не убийцы. Для полицейского или эсэсовца, который обязан провести казнь, что является частью его официальных обязанностей, это ужасная задача. Легко подписать сотни смертных приговоров, но их исполнение является ужасным бременем для немецких людей, порядочных немецких солдат и их товарищей» 5.

Кампания против евреев во время войны с Советским Союзом значительно увеличила психологическое бремя, о котором говорил Франк. Известно, что существует обратная связь между расстоянием и убийством: тем легче отнимать жизнь, чем больше расстояние между преступником и его жертвой 6. Эта связь рассматривается в исследовании подчинения, проведенном психологом Стэнли Милгрэмом в начале 1970-х гг., и она проявляется в приемах ведения войны 7. Сбросить бомбы из высоко летящего самолета психологически легче, чем проткнуть штыком вражеского бойца. Тот способ, которым проводилось истребление евреев в первый год войны, подразумевал именно близкий контакт между убийцей и жертвой, что, как известно, очень трудно. Поэтому неудивительно, что практика массовых убийств оказывала тяжелое эмоциональное воздействие. Согласно одному из исследований, около 20 % членов айнзацгрупп испытывали серьезные психологические проблемы 8.

Большинство тех, кто подавал прошение о переводе с этой мерзкой работы, не обязательно были против убийства евреев по моральным причинам, они просто не могли сами принимать участие в них. Массовые убийства приводили их в состояние физического или эмоционального расстройства, а убийство женщин и детей было особенно трудным. Принимавшие в этом участие переживали нервные срывы, были случаи, когда люди кончали жизнь самоубийством или сходили с ума. Роберт Лифтон брал интервью у немецкого психиатра, занимавшегося лечением членов айнзацгрупп. Он сообщил, что столкнулся с сильной тревогой, ночными кошмарами, дрожью и многочисленными жалобами на самочувствие своих пациентов 9. Сегодня мы называем такую реакцию посттравматическим стрессовым расстройством.

Высокопоставленным офицером СС, который пережил нервное расстройство в результате своего участия в массовых убийствах, был руководитель СС и полиции Эрих фон дем Бах-Зелевски, руководивший айнзацгруппой B и другими подразделениями, участвовавшими в антипартизанских боевых действиях и убийствах евреев в центральной России. Фон дем Бах присутствовал на массовых казнях и как минимум однажды принял участие в расстреле 10. Он приобрел репутацию фанатичного нациста и яростного уличного бойца в 1920-е гг., и, оказавшись в России, он продолжил истреблять всех идеологических противников с эффективностью, жестокостью и усердием 11. Тем не менее в марте 1942 года Бах был госпитализирован с серьезным кишечным расстройством и нервным срывом. Эрнст-Роберт Гравиц, начальник медицинской службы СС, докладывал Гиммлеру, что Бах страдает от нервного истощения и «галлюцинаций о расстрелах евреев, которыми он руководит, и других тяжелых событиях на Востоке» 12.

Сам Бах отказывался признать, что проявил слабость. Он обвинил своих врачей в том, что они «отравили его эмоционально» и довели до нервного расстройства. «Как ваш ветеран, – писал он Гиммлеру, – который чувствует себя лучше с каждым днем, я отвергаю подобное искажение фактов». Он продолжил, утверждая, что в течение года докажет, что «ваш старый бывалый солдат не позволит сломить себя подобным трудностям»13. Бах сдержал слово и несколько месяцев спустя продолжил убивать евреев и проводить антипартизанские операции. В августе 1944 года Баху поручили командование всеми войсками при подавлении Варшавского восстания, и он вновь отличился своей жестокостью. В обмен на его свидетельские показания на Нюрнбергском процессе против его руководства, Бах так и не был обвинен в военных преступлениях. Но в 1961 году его признали виновным в убийстве нескольких немецких коммунистов в начале 1930-х гг., и он умер в мюнхенской тюрьме 8 марта 1972 года.

Дело Алфреда Филберта, офицера СС и руководителя айнзатцкоманды, подтвердило, что даже ярый нацист, ненавидящий евреев, не застрахован от нервного расстройства. Юрист Филберт руководил айнзацкомандой 9 в составе айнзацгруппы A и отличился во время уничтожения еврейской общины в Вильнюсе. В 1962 году германский суд приговорил его к пожизненному заключению за соучастие в убийстве, по меньшей мере, 6800 человек. В свою защиту Филберт доказывал, что он просил перевести его на другую должность в Берлин, но суд постановил, что он поступил так не по соображениям совести. Как раз наоборот, Филберт отдавал приказы о расстрелах всех евреев, которых ему удалось схватить, и вел себя по отношению к жертвам самым «бесчеловечным» образом. Филберт, как определил суд, просил о переводе из-за «нервного напряжения», которое было результатом командования айнзацкомандой 914. Согласно документам, Филберта перевели в Берлин, поскольку он страдал от нервного расстройства и тяжелой депрессии, убивая людей на протяжении четырех месяцев. Исходя из этого, можно сделать вывод, что традиционное моральное осуждение убийства невиновных до некоторой степени сохранилось в умах даже самых фанатичных нацистов. Несмотря на их убеждения, что евреи представляют собой низший вид, их старые ценности и совесть еще не были полностью забыты 15.

Многие солдаты и те, кто участвовал в убийстве евреев, сталкивались с подобными психологическими проблемами. Во время расстрела примерно двух тысяч евреев в Белоруссии, с членом полицейского отряда случился нервный припадок, и его, кричащего, пришлось увести. Этот опыт оказался таким разрушительным для еще одного члена этого отряда, что он дезертировал16. У других были более слабые симптомы психологического стресса. Некоторые из этих людей справились со своей проблемой и привыкли к повседневным убийствам; остальные просили о переводе, и большая часть этих просьб была удовлетворена.

Член айнзацгруппы C вспоминал: во время первой казни «я смог выстрелить всего раз пять. Мне стало плохо, все было как будто во сне… Я отошел и остановился примерно в 50 метрах от расстрельной команды. Было очевидно, что я был не в состоянии продолжать расстрел. Нервное напряжение было слишком сильным для меня»17. Согласно свидетельским показаниям членов айнзацкоманды «Тильзит» на послевоенном суде, несколько членов отряда, которым тогда было по 18 и 19 лет, почувствовали себя плохо, и их вырвало во время расстрела нескольких еврейских подростков. Некоторые жертвы были только ранены, и из ямы доносились крики с просьбой прекратить их страдания. Двое из производивших расстрел молодых солдат были в такой плохой форме, что командир вынужден был занять их место18. Член другого такого же подразделения описывал сцену расстрела примерно 400 еврейских мужчин, женщин и детей: «На месте казни был хаос. Нескольким людям стало плохо. Жертвы падали в ров, и некоторые из них были все еще живы… Я почувствовал тошноту, когда увидел кровавую массу, двигающуюся в канаве, и я отвернулся. У меня свело желудок. В итоге я выпил много шнапса»19. Еще один стрелявший, который заболел после того, как убил двух женщин и двух детей, признавался: «Я не мог ни есть, ни работать два дня. Весь первый день я оставался в постели» 20. Участник массового убийства в Могилеве рассказывал: «После этого события я не мог ни спать, ни есть. У остальных была такая же реакция»21. Зафиксировано еще очень много подобных случаев 22.

Как правило, тех, кто сталкивался с подобного рода психологическими проблемами, командиры освобождали от участия в расстреле. Часто тем, кого считали «слабохарактерными», поручали обязанности по конвоированию или охране. Также известны случаи, когда офицеры перед расстрелом объявляли, что те, кто не способен это сделать, могут быть освобождены от этой обязанности. Майор Вильгельм Трапп делал подобное предложение людям 101-го резервного полицейского батальона в июле 1942 года, и десять-двенадцать человек воспользовались этой возможностью. Несколько месяцев спустя лейтенант Хайнц Бухман освободил от этой обязанности четырех человек из своей роты23. Такая же политика преобладала в 320-м полицейском батальоне 24 и в айнзацгруппе D, где людей информировали о такой возможности во время учений 25. Многие из этих мер проводились скрытно. Кристофер Браунинг отмечает, что «уклониться можно было легко, а вот противостоять и препятствовать категорически воспрещалось». Согласно его подсчетам, в полицейских подразделениях доля тех, кто стремился избежать участия в убийствах, составляла от 10 до 20 % 26. Практика удовлетворения подобных просьб согласовывалась с позицией Гиммлера, поскольку он хотел, чтобы важная задача уничтожения евреев проводилась людьми с твердыми убеждениями. Более того, офицеры, которые руководили проведением этих операций, несомненно, были заинтересованы в сведении к минимуму осложнений и предпочитали полагаться на добровольцев, которых обычно было достаточно 27.

Многие из тех, кто просил освободить их от участия в убийстве, ненавидели евреев за то, что те заставили их участвовать в выполнении гнусной задачи убивать их. Пауль Блобель, начальник айнзацкоманды 4a (айнзацгруппа C), был одним из многих, кто после войны выражал жалость к себе из-за того, что ему приходилось делать. «Для наших людей, которые проводили казни, нервное напряжение было гораздо сильнее, чем для их жертв. С психологической точки зрения для них это было ужасное время» 28. Сорокатрехлетний сержант вермахта тоже винил своих жертв. Он называл казни «свинством» (Schweinerei) и добавлял: «Именно нам приходилось страдать» 29.

Нам известно о 85 случаях, когда солдаты вермахта отказывались стрелять в гражданских и военнопленных 30. Можно предположить, что причиной большинства этих отказов было нежелание убивать беззащитных людей. Вот несколько примеров. Член вспомогательного подразделения заявил своему командиру: «Я пришел в Россию не за тем, чтобы убивать женщин и детей. У меня самого дома жена и дети». Офицер не настаивал на его участии в расстреле 31. Немецкий служащий лесничества, который был назначен на выполнение операции по зачистке гетто, возразил своему командиру: «Моей задачей, как начальника лесничества, не может быть расстрел евреев»32. Водителя зондеркоманды упрекали, что он не принял участия ни в одном расстреле. Он ответил, что он «добрый католик» и не может примирить эти казни со своей совестью. Слухи о его отказе распространились, и его перевели на службу в Нидерланды, чтобы он не подрывал дисциплину в отряде 33. Члену 322-го полицейского батальона удалось избежать участия в расстреле евреев. Когда его действия раскрылись, и командир спросил его, почему тот не смог выполнить свое задание, он ответил, что «не хотел стрелять в беззащитных невинных людей». Вслед за этим солдату приказали принять участие в расстреле пяти молодых евреев и еврейской пары, и командир отдал приказ убедиться, что на этот раз выскочка на самом деле попадал в цель 34.

В некоторых случаях люди, пытавшиеся уклониться от участия в убийстве, притворялись больными. В октябре 1941 года член айнзатцкоманды притворился душевно больным и был отправлен в больницу в Германию. Согласно свидетельским показаниям на послевоенном суде, его посетил Олендорф, начальник айнзацгруппы D, который упрекнул его в слабости. Выздоравливающий «душевнобольной» ответил, что он был воспитан как католик и не мог убивать беззащитных людей 35.

Рудольф Лоренц вступил добровольцем в парашютно-десантный отряд, а закончил в России, убивая евреев. Через какое-то время он отказался от дальнейшего участия из-за нервного расстройства. В такое состояние его привела казнь еврейских мальчиков и девочек в возрасте от 15 до 18 лет, которых заставили рыть собственную могилу, а затем расстреляли. Его отправили в больницу, лечили с помощью электрошока и других средств, а затем отправили обратно в Россию. Он пытался подать жалобу командиру подразделения, но не смог прорваться к нему. После второго курса лечения в психиатрической клинике Лоренц вместе с четырьмя другими солдатами пытался дезертировать, но их поймали. За это все пятеро были приговорены к смерти. Лоренц выжил, потому что его мать, которая была одноклассницей сестры Гитлера, Паулы, уговорила ее обратиться к нему с просьбой о помиловании ее сына. Война закончилась раньше, чем это дело исчерпало себя 36.

Клаус Хорниг был старшим лейтенантом полиции, в октябре 1941 года его отправили в 306-й полицейский батальон в Люблине. Хорниг был верующим католиком, который отказался вступить в СС. В конце октября ему приказали расстрелять 780 военнопленных, которые были политическими комиссарами и евреями, но он сказал своему командиру, что не может выполнить этот приказ, поскольку тот нарушает как принципы международного права, так и статью 47 германского военного кодекса. Статья гласит, что если приказ нарушает правовые нормы, то ответственность несет лицо, отдающее этот приказ. Подчиненный, выполняющий этот приказ, также понесет наказание как соучастник, если он знал, что данный приказ влечет за собой незаконное действие. Потом Хорниг заявил, что только SS-Lümmel (грубияны СС) использовали жестокие методы, например, выгоняя мирных жителей из их домов. Хорнига перевели во Франкфурт и обвинили в подрыве боевого духа, потому что он сказал своим людям, что расстреливать военнопленных противозаконно. В мае 1943 года суд СС приговорил его к двум с половиной годам заключения. Хорниг обжаловал приговор, но впоследствии его обвинили в том, что он слушал зарубежные радиостанции в июле 1944 года. По этому обвинению его отправили в концентрационный лагерь Бухенвальд. Здесь его снова судили за подрыв боевого духа и приговорили к тюремному сроку на пять лет и семь месяцев, а также продолжению заключения в концентрационном лагере. В конечном итоге Хорниг вышел на свободу, когда войска союзников освободили Бухенвальд 11 апреля 1945 года 37.

Даже в лагере смерти Освенцим можно было уклониться от сомнительных обязанностей или перевестись. Александр Ласик обнаружил несколько таких случаев в ходе исследования персонала Освенцима за период 1940–42 гг.38 Офицеру СС Курту Юрасеку, назначенному в аптеку лагеря, было приказано надзирать за еврейскими заключенными, которые должны были извлекать золотые зубы умерших жертв. По дороге к крематорию он решил, что не будет участвовать в этом процессе. Юрасека освободили от этой обязанности. Его просьба о переводе была удовлетворена, и в течение трех недель его отправили в Германию 39. Бактериолога Ганса Вильгельма Мюнха, которого призвали в Ваффен-СС, направили в освенцимский филиал Института гигиены Ваффен-СС. Мюнх отказался выполнять на железнодорожной платформе селекцию жертв для газовых камер. Когда командир стал настаивать, Мюнх уехал в Берлин и получил освобождение от этой обязанности от главы Института гигиены40. После войны Мюнха судил польский суд в Кракове, но его признали невиновным на основании свидетельских показаний заключенных лагеря, которых он защищал.

Некоторые из выживших евреев рассказывают, что иногда солдаты и полицейские, охранявшие колонну евреев, которых вели к месту казни, не стреляли в пытавшихся бежать или стреляли, не целясь41. В нескольких случаях солдаты и офицеры не только отказывались участвовать в убийстве евреев, но также активно старались предотвратить его. В июле 1942 года старшему лейтенанту Альберту Баттелю, командиру местного гарнизона вермахта в Пшемысле (в юго-восточной Польше) сообщили, что оставшиеся еврейские рабочие в городе будут ausgesiedelt, то есть ликвидированы. После этого Баттель, завоевавший репутацию друга евреев, с помощью вооруженных людей перекрыл мост, ведущий в город. После интервенции высших эшелонов Баттелю пришлось снять блокаду, и на него было наложено дисциплинарное взыскание. 3 октября Гиммлер писал Борману, что после окончания войны он отдаст приказ арестовать мятежного офицера42. Суд над офицером во время войны мог бы обременить гладкие отношения между вермахтом и СС. Подобный судебный процесс неизбежно привлек бы нежелательное внимание общественности к операциям по уничтожению. По этим причинам Баттель вышел из этой истории невредимым. Германский послевоенный суд, который разбирал этот инцидент, отмечал, что разногласия между вермахтом и полицейскими подразделениями, задачей которых была ликвидация, привлекли много внимания. И действительно, Яд ва-Шем в Иерусалиме назвал Баттеля посмертно одним из «праведников народов мира»43.

Фельдфебель (заместитель командира взвода) Антон Шмид был набожным католиком, который считал своим христианским долгом спасти как можно больше евреев. Шмид управлял мастерской в Вильнюсе, где работало 150 евреев, хотя работа была только для 50 человек. Члены еврейского сопротивления могли встречаться в его квартире. Немцы начали ликвидацию рижского гетто 29 ноября 1941 года, и вскоре после этого Шмид переправил одного из лидеров сопротивления, Мордехая Тененбаума, в Ригу, чтобы спасти известного еврейского историка Семена Дубнова. К сожалению, эта попытка была предпринята слишком поздно. Дубнов уже был застрелен. Шмид также изготовлял поддельные удостоверения личности для евреев, подвергавшихся опасности, и в своем грузовике вывозил их из гетто. Как утверждается, он спас жизнь примерно 350 человек. В конце концов, мужественный немецкий солдат был схвачен. Его предали военному суду и казнили 13 апреля 1942 года. Он также был признан «праведником народов мира»44.

Офицер Вильгельм Хозенфельд, также католик, вступил в нацистскую партию в 1935 году, но разочаровался после увиденного в оккупированной Польше. В письме своей жене от 23 июля 1942 года Хозенфельд писал о своем депрессивном состоянии и отвращении к массовому убийству евреев, свидетелем которого он стал. «Разве за это умирают немецкие солдаты на фронте? Вряд ли что-то подобное происходило в истории человечества. Возможно, первобытные люди пожирали друг друга, но уничтожение целого народа – мужчин, женщин, детей – в двадцатом веке является таким чудовищным бременем вины… что хочется опустить голову от стыда». Хозенфельд не мог поверить, что Гитлер хотел, чтобы происходили такие «мерзости»45. Офицер, который так резко критиковал «чудовищные преступления» режима, пошел дальше. Будучи размещен в Варшаве в сентябре 1939 года, Хозенфельд изготавливал поддельные удостоверения личности и предоставлял работу тем, кто подвергался опасности со стороны СС. Так он заявлял в другом письме: «Я пытаюсь спасти всех, кого можно». Именно Хозенфельд помог известному еврейскому пианисту Владиславу Шпильману, который укрылся в разрушенном бомбежкой доме – храбрый поступок, о котором рассказывается в фильме «Пианист». После того, как немцы подавили восстание в варшавском гетто, Хозенфельд записал в своем дневнике: «Все мы трусы и рисковали недостаточно». Немецкому народу придется заплатить за ужасные вещи, которые там произошли46. Хозенфельд был взят в плен Красной Армией в январе 1945 года и умер в советской тюрьме в 1952 году. 25 ноября 2008 года частично благодаря стараниям Владислава Шпильмана, Хозенфельд также был избран Яд ва-Шем одним из «праведников народов мира» 47. В целом Яд ва-Шем признал около 45 солдат вермахта спасителями евреев. Возможно, в действительности таких людей было гораздо больше48.

3 мая 1944 года немецкий солдат, чье имя до нас не дошло, попытался спасти 13 венгерских евреев: спрятал их в грузовике вермахта, чтобы отправить в Румынию. На пограничном пункте спрятанные между бочками евреи были обнаружены. Спустя шесть дней солдата судил военный трибунал за государственную измену в военное время, именно за попытку «переправить евреев», и приговорил к смерти. Командующий всеми немецкими подразделениями в Румынии приказал, чтобы о казни солдата было известно в его части. Приказ утверждал, что перевозка осуществлялась в обмен на денежную плату, но оставлял открытым вопрос о том, какую роль сыграли гуманные чувства49.

Спасать евреев было опасно. После начала депортации германских евреев на восток осенью 1941 года, все контакты с еврейским населением были объявлены уголовно-наказуемым деянием. Декрет РСХА от 24 октября того же года грозил заключением в концентрационный лагерь за любое проявление сочувствия к евреям. Когда военная фортуна отвернулась от Германии, дисциплина в вермахте стала ужасной. В первый военный год трибуналы ежемесячно выносили 29 смертных приговоров; к ноябрю 1944 года это число возросло до 52650. Поэтому свобода действий солдат, желающих помочь евреям, была строго ограничена, и подобные действия были сопряжены с высоким личным риском51.

Иногда помощь евреям приходила, откуда ее не ждали. Бывший гауляйтер и руководитель оккупационной администрации Белоруссии генерал-комиссар Вильгельм Кубе был участником ряда сомнительных с моральной точки зрения событий. Хилберг назвал это «одним из самых странных эпизодов нацистского режима»52. Кубе был одним из первых членов нацистского движения, и его антисемитский послужной список был безупречен. В статье, опубликованной в 1934 году, он назвал евреев столь же опасными для белых людей, как «чума, туберкулез и сифилис опасны для человеческой расы… Переносчики чумы должны быть истреблены и изолированы». Он не возражал против убийства евреев в Белоруссии, и однажды даже потребовал проведения расстрела. Тем не менее, он был обеспокоен убийством германских евреев, которых он прежде очернил. Обращая внимание на то, что некоторые из них имели медали за выдающуюся службу во время Первой мировой войны, он пришел к выводу, что эти люди, в конце концов, являлись частью «нашего культурного наследия» и с ними не следовало обращаться как с «недостойными восточными евреями»53.

Кубе также возражал против того, каким образом проводилась политика истребления. Один из его подчиненных сообщил ему о 1941 операции, проведенной 11-м полицейским батальоном в городе Слуцк, которые «граничили с садизмом. Во время проведения акции город представлял собой ужасную картину. С неописуемой жестокостью немецкие полицейские, но особенно литовцы, вытаскивали евреев из их жилищ и сгоняли всех вместе. По всему городу звучали выстрелы, а тела застреленных евреев нагромождались на улицах… Вся картина целиком была более чем жуткой». Члены полицейского батальона грабили «вопиющим образом», унося с собой «все полезное, например обувь, кожу, ткани, золото и другие ценности». Часы и кольца отбирали у евреев «самым жестоким образом» 54. Когда Кубе передал эту информацию своему командиру, рейхскомиссару Генриху Лозе, и в качестве примера совершенно неприемлемых методов он говорил о раненых евреях, которые были похоронены заживо и в конечном итоге смогли выбраться из массовой могилы. Подобное было названо иллюстрацией «невероятного свинства» (eine bodenlose Schweinerei), о чем следовало сообщить фюреру и рейхсмаршалу Герингу 55.

Напряженность между Кубе и СС относительно осуществления «окончательного решения» продолжалась на протяжении следующих двух лет. Выступая на стороне отдельных евреев, Кубе также пытался защитить около 4 тысяч германских евреев, предоставив им работу на фабриках в гетто. Эти попытки вызвали негативную реакцию со стороны Эдуарда Штрауха, офицера СС и командира полиции безопасности и СД в Белоруссии. В служебной записке от 20 июля 1943 года Штраух резюмировал свой телефонный разговор с Кубе, состоявшийся ранее тем же днем. Этот разговор произошел после того, как Штраух арестовал 70 евреев (нанятых на работу Кубе), которых ожидало «особое обращение» («зондербехандлунг», нем. Sonderbehandlung):

Я подчеркнул, что не понимаю, почему немцы раздували проблему из-за нескольких евреев. Снова и снова моих людей обвиняли в варварстве и садизме, в то время как я просто выполняю свой долг. Даже тот факт, что у евреев, отобранных для «зондербехандлунг», дантисты забрали их золотые коронки, стал предметом разговора. Кубе ответил, что подобный тип поведения недостоин немца и Германии Канта и Гете. И мы будем нести ответственность, если наше поведение запятнает репутацию Германии по всему миру. Люди якобы расчувствовались повсюду. Я решительно протестовал против этого и выразил свое сожаление, что мало того, что мы должны выполнять эту отвратительную работу, нас еще и оклеветали 56.

Штраух отправил эту служебную записку в Берлин, но Кубе остался на своем посту. Он был убит 22 сентября 1943 года бомбой, брошенной в его спальню русской женщиной. Штраух был приговорен к смерти двумя послевоенными судами и умер в тюрьме в ожидании казни.

Позиция Кубе, не согласного с уничтожением евреев, не была уникальной. На Восточном фронте были и другие, кто протестовал против методов проведения казней, хотя не отрицали справедливости истребления евреев. После того, как люди зондеркоманды 10b и прикрепленного 9-го резервного полицейского батальона казнили сотню евреев в Черновцах, они обсуждали проведенную операцию в своих казармах. Несколько человек назвали расстрел евреев «свинством» (Sauerei), но не подвергали сомнению само деяние 57. Протестантский пастор писал своей жене в 1941 году о том, что «всеобщее отвращение» было вызвало тем, как латвийцы убивали евреев штыками. Все были готовы поставить евреев к стенке, но не к такому «непотребному убийству» 58. Нечама Тек писала о полицейском в белорусском городе, который выступал против того, что расценивал как «беспорядочные и стихийные казни». Он называл их Schweinerei и настаивал, чтобы евреев расстреливали «в организованном порядке». Тот же офицер отказался участвовать в выслеживании евреев, которые подались в бега 59.

Даже то, каким образом евреев депортировали из Берлина, вызывало критику. Так получилось, что редакция газеты «Черный корпус» (Das Schwarze Korps), официального печатного органа СС, находилась рядом с местом, где евреев собирали перед депортацией. Редактор газеты жаловался Рудольфу Брандту на ближайших сотрудников Гиммлера, поскольку как его служащие, так и иностранные гости становились свидетелями «оскорбительного и постыдного» зрелища – евреев жестоко избивали в ходе депортации. Подобное обращение было названо недопустимым и чистым безумием. Писатель подчеркнул, что эта жалоба не имеет ничего общего с гуманными чувствами, а только с искренним убеждением, что все должно выполняться в надлежащей немецкой манере. «В конце концов, мы не хотим выглядеть оголтелыми садистами» 60.

Еще одно сомнительное в нравственном отношении событие произошло в первые дни после вторжения в Советский Союз. В начале августа 1941 года немецкая дивизия оккупировала город Белая Церковь, к югу от Киева, и ее командир попросил зондеркоманду 4a (айнзацгруппа C) убить евреев, проживавших там. За 10 дней рота Ваффен-СС при зондеркоманде застрелила около 850 евреев, но оставила в живых группу из 90 детей в возрасте до пяти лет, бросив их без еды и воды. Из-за детских криков солдатам вермахта пришлось позвать двух военных священников, которые обнаружили их полураздетыми, покрытыми мухами и лежащих в собственных экскрементах. Обо всем этом доложили старшему штабному офицеру дивизии, подполковнику Хельмуту Гроскурту. После того, как Гроскурту сказали, что отряд Ваффен-СС намерен убить детей, он с помощью вооруженных людей преградил путь грузовику, в котором были дети. Он также связался со своими командирами, чтобы попытаться отсрочить убийство. Этот вопрос обсуждался несколькими инстанциями, и фельдмаршал Рейхенау, командующий 6-й армией, лично принял решение, что эта операция «должна быть выполнена соответствующим образом»61. Но остался открытым вопрос, кто возьмет на себя это неприятное задание. Август Хэфнер, офицер зондеркоманды, отмечал, что люди из отряда Ваффен-СС, которым было от восемнадцати до двадцати лет, были слишком молоды, а члены зондеркоманды были женатыми людьми, и у них тоже были дети, следовательно, они также не подходили. Поэтому убийство 90 детей было совершено группой украинских помощников. На послевоенном суде Хэфнер описывал, как детей выстроили в линию на краю ямы и затем застрелили. «Вопли были неописуемыми» 62.

Вышеизложенные факты неоспоримы, но роль Гроскурта в этой ситуации остается неясной. В письме своей жене, датированном 21 ноября 1939 года, он писал, что после действий СС в Варшаве ему «стыдно быть немцем» 63. У него также были связи с группой сопротивления вокруг адмирала Вильгельма Канариса, начальника военной разведки. Глубоко религиозный протестант, Гроскурт в дневнике заявлял о сильных антинацистских чувствах. Он на самом деле пытался предотвратить или, по крайней мере, отсрочить убийство детей. В отчете он писал: «Меры, предпринятые против женщин и детей, ничем не отличаются от зверств, совершаемых врагом, о котором постоянно рассказывают войскам». И, тем не менее, как утверждает Саул Фридлендер, по-видимому, его действия в отношении еврейских детей были обусловлены не столько гуманными соображениями, сколько заботой о реакции его людей. «Казнь, – писал Гроскурт, – можно было бы провести без всякого шума, если бы местный штаб предпринял необходимые шаги, чтобы не допускать сюда войска… И младенцев, и детей следовало устранить немедленно, чтобы избежать этой бесчеловечной агонии» 64. С другой стороны, историк Николас Старгардт предположил, что у Гроскурта не было иного выбора, кроме как предложить этот довод против убийства детей в выражениях, приемлемых для его командования 65.

Во всех этих случаях людям удалось в разной степени и по разным причинам избежать участия в убийстве евреев, а некоторые пытались даже предотвратить их. Другие критиковали, иногда даже публично. После вторжения в Польшу в 1939 году генерал Йоханнес Бласковиц, командующий Восточными территориями, осуждал поведение СС и убийство евреев и поляков. Он также возражал против «незаконных казней», протест, который Гитлер отверг, назвав «ребяческим» 66. В служебной записке, датированной 27 ноября 1939 года, Бласковиц отмечал «ужасную жестокость и моральное разложение, которое быстро распространяется». Высокопоставленные офицеры СС и полиции «требовали и открыто поощряли акты насилия и жестокости» 67. Подобная позиция, утверждал Бласковиц, являлась «непосильным бременем» для вермахта 68. Гитлера привела в ярость подобная характеристика, и Бласковиц извлек из этого урок. В своем выступлении 6 февраля 1940 года генерал назвал поляков и евреев своими «заклятыми врагами на Востоке» и обратился с просьбой о более систематической стратегии против них 69.

Летом 1943 года военный врач Кристиан Шёне упомянул об убийстве евреев в письмах, разосланных ближайшим родственникам солдат, пропавших без вести, и потребовал положить конец массовым убийствам, «исходя из соображений нравственности и чести». Доброго врача отдали под трибунал, но он вышел из этого положения, получив один год тюремного заключения 70. Те, кто нес ответственность за проведение «окончательного решения», знали, что кое-где последует негативная реакция, но они были решительно настроены игнорировать ее. После встречи с Гитлером 19 июня 1943 года Гиммлер отметил в служебной записке, что «эвакуация» евреев будет проведена с «непоколебимой решимостью» вместо «беспокойства» (Unruhe), которого следовало ожидать 71.

Общее количество немецких солдат и офицеров, которые протестовали против убийства евреев, было невелико, и еще меньшей была доля тех, кто делал это по моральным соображениям. Дэвид Киттерман проанализировал 85 случаев отказов убивать в России и пришел к выводу, что около четверти из них были обоснованы соображениями совести в противовес проявлению слабости 72. Выводы Киттермана не являются последним словом, но картина в целом, видимо, верна. Вероятно, многие из тех, кто выступал против убийства евреев и активно старались помочь им, были верующими христианами, но нам известно, что это не помешало многим другим принимать участие в убийствах. Фактически все нацисты были христианами, и приверженность подавляющего большинства немецкого народа христианской вере не являлась эффективной защитой от непрерывного процесса разрушения. Почти 18 тысяч католических священников, студентов богословия и послушников служили в вермахте в качестве военных священников, но ни один из них не выразил несогласия с политикой истребления 73. Отчеты протестантских военных священников еще не были детально изучены, но, по-видимому, это ничего не меняет 74. Для всех этих людей преданность отечеству и дело спасения христианских душ было важнее сомнений в правильности реализуемой практики геноцида нацистского режима. Эта политика противоречила всему, за что ратовала их вера, но этот теоретический конфликт не смог помешать им приспосабливаться и искать компромисс.

Само существование людей, не желавших принимать участия в убийствах, говорит о том, что согласие с нацистскими целями было не единственно возможной линией поведения75. Даже если не все были готовы идти на риск, сопряженный с прямым отказом, была возможность получить разрешение не участвовать в этом из-за слабости характера. Как заявил фон дем Бах-Зелевски в Нюрнберге, это был вопрос «не жизни и смерти, а готовности подвергнуть опасности свою карьеру»76. И абсолютное подчинение приказам, на которое часто ссылались, на практике оказалось не таким безоговорочным.

6. Преступники перед судом: ошибки правосудия

Неоценимую помощь историку, который ищет ответ на вопрос: «Почему они совершили это?», могут оказать материалы судебных процессов против нацистских преступников. Чтобы определить соответствующее наказание для этих людей, германский суд должен был установить обстоятельства совершения преступлений нацистского режима и расследовать мотивы людей, их совершивших. Поэтому совокупная документация этих расследований содержит важные исторические сведения. Более того, то, что кажется просто юридическим вопросом, также помогает изучить роль конкретных убийц и причины их готовности участвовать в массовых убийствах. То, каким образом суд проводил разграничение между преступником и соучастником, или доктрина о выполнении приказов сверху, например, помогает нам понять ту дилемму, с которой столкнулись участники программы убийств.

В то же время необходимо признать, что этот процесс возмездия часто не отвечал целям правосудия. Суд придерживался грубой версии концепции тоталитаризма, согласно которой только Гитлер, Гиммлер, Гейдрих и их непосредственное окружение были настоящими преступниками Холокоста, в то время как большинство остальных судили, в худшем случае, как соучастников убийства1.

Во многом достижения Германии в решении проблемы ее нацистского прошлого являются показательными. Они представляют собой резкий контраст с отношением таких стран, как Япония, к своей неблаговидной роли во Второй мировой войне. Ужасные деяния, совершенные нацистским режимом между 1933 и 1945 гг., полностью признаны, большие денежные суммы выплачены их жертвам, почти две тысячи мемориалов установлено на месте бывших концентрационных лагерей и в других связанных с войной местах. Ученые продолжают проводить важные исследования, чтобы понять, как и почему могли произойти эти преступления. В частности, поколение молодых историков посвятило себя задаче сделать все, чтобы эти ужасные события не были забыты, а их уроки были усвоены. С другой стороны, материалы германских судов относительно беспрецедентного насилия, совершенного нацистским государством над человеческим достоинством и моральными принципами, вызывает критику как внутри Германии, так и за ее пределами. Ральф Джордано, переживший Холокост германский еврей и пользующийся большим авторитетом общественный интеллектуал, назвал это «второй виной»2.

Неспособность германской судебной власти обеспечить своевременное и справедливое возмездие за нацистские преступления была признана на высшем уровне. Министерство юстиции Германии 10 июня 2013 года опубликовало материалы симпозиума, организованного для исследования роли, которую при вынесении приговоров нацистским преступникам сыграл тот факт, что после 1945 года бывшие нацистские судьи остались на прежних должностях 3. Одним из основных докладчиков по данному вопросу был Джордано, который утверждал, что, вопреки искренним попыткам на разных уровнях судебной системы, длившимся более 50 лет, «колоссальные усилия Германии по привлечению нацистских преступников к ответственности остались фарсом» 4. Тот факт, что подобные резкие слова могли быть произнесены на официальном собрании правительственных чиновников, является показателем того, насколько серьезно вопрос наказания нацистских преступников воспринимается в современной Германии.

Изучение этого вопроса можно начать, взглянув на основные статистические данные. Численность персонала концентрационных лагерей к началу 1945 года достигла примерно 40 тысяч мужчин и женщин. Около 6 тысяч мужчин служили в айнзацгруппах, и, согласно подсчетам, им помогали 15 тысяч человек из полицейских батальонов и 25 тысяч – из Ваффен-СС. О количестве членов вермахта, участвовавших в нацистских преступлениях, можно только догадываться. Таким образом, в целом эта цифра достигает, по меньшей мере, 100 тысяч мужчин и женщин, теоретически участвовавших в различных преступлениях, особенно в Холокосте. За 2005 год власти Западной Германии предприняли расследования в отношении 172 294 лиц, но выдвинули обвинения только против 16 740 предполагаемых преступников – менее 10 % от всех подозреваемых. Смерть некоторых подозреваемых и несколько амнистий исключили 2045 обвиняемых, и 13 952 подсудимых предстали перед судом. 6656 из них, около 48 %, были признаны виновными5.

Эти не особо впечатляющие цифры становятся еще хуже, если мы посмотрим, какие преступления фигурировали в этих обвинениях. Большинство касалось преступлений против политических противников в первые дни нацистского режима, злонамеренных доносов и событий Хрустальной ночи. Только 9 % касались преступлений, совершенных в концентрационных лагерях, и всего 7 % были связаны с Холокостом, самыми отвратительными преступлениями, совершенными нацистами. Лишь 981 обвинительный приговор был вынесен за убийство 6. Вынесение обвинительных приговоров подсудимым, участвовавшим в убийстве евреев на Востоке, несомненно, было сопряжено со многими трудностями. Когда выжившие, травмированные ужасными событиями, через которые им пришлось пройти, давали показания в суде, им часто было трудно вспомнить факты с той точностью, которой требовал суд. Члены СС по большей части отказывались свидетельствовать против своих бывших товарищей. Но остается поразительным, как мало подсудимых предстали перед судом и были признаны виновными в участии в Холокосте.

Еще более удивительна, в свете серьезности этих преступлений, легкость наказания. Большинство из тех, кто был непосредственным участником убийства евреев – более двух третей членов айнзацгрупп – были признаны виновными только в соучастии преступлениям 7. До отмены смертной казни Основным законом 1949 года (Конституция Германии) суды вынесли 16 смертных приговоров. Впоследствии только 166 подсудимых были приговорены к пожизненному заключению, самому суровому наказанию за убийство 8. Другими словами, из 981 человека, которых обвинили в убийстве, только 182, то есть менее 20 %, получили максимальное наказание, предусмотренное германским законом за подобные преступления. Согласно одному из исследований, из проверенных 1770 членов айнзацгрупп только 136, то есть 7,5 %, удалось привлечь к ответственности, и лишь 8 из них получили максимальное наказание в виде пожизненного заключения. Более того, ни один офицер вермахта не был признан виновным за преступления, совершенные против евреев 9.

Нет никаких сомнений в том, что проводить расследования в отношении примерно 100 тысяч подозреваемых нацистских преступников представляло собой чрезвычайно трудную задачу. В конце войны юридического аппарата для этого просто не существовало. Было также высказано предположение, что ситуация усугублялась тем, что преступников было сложно разыскать после 1945 года. Один из исследователей продемонстрировал это на примере полицейского батальона, участвовавшего в массовых убийствах евреев. Из 889 бывших членов этого батальона, чьи имена были установлены, около 400 были убиты во время войны, объявлены пропавшими без вести или умерли после окончания войны до начала судебных процессов в 1960-х гг. У тридцати было австрийское гражданство, поэтому они пользовались иммунитетом от судебного преследования в Германии, а местонахождение еще 271 человека установить не удалось. Некоторые из них, возможно, бежали за границу. Поскольку 130 человек, как установили следователи, не участвовали в массовых убийствах, осталось 58, которых можно было судить, но к тому времени, когда их попытались привлечь к ответственности, многие из них были больше не в состоянии предстать перед судом 10.

И все же эти доводы не особенно убедительны. Количество возможных обвиняемых не могло всегда быть так мало, как в приведенном выше примере. Например, на судебном разбирательстве в 1965 году против членов 303-го полицейского батальона общей численностью 883 человека, которые участвовали в убийстве примерно 50 тысяч евреев, была возможность допросить 376 человек 11. Более того, нам известно, что многие из тех, кто представил медицинское заключение о наличии заболевания, ведущего к нетрудоспособности, получали эти справки обманным путем от врачей, сочувствующих бывшим нацистам. Этот способ избежать наказания получил название «биологическая амнистия», и многие судьи с готовностью принимали эти документы, даже если было очевидно, что они поддельные 12. И наконец, количество тех, кто избежал суда ввиду смерти, старости или болезни, было бы намного меньше, если бы суды над членами карательных отрядов начались сразу после войны, а не в 1960-х гг. Но гораздо более серьезные препятствия правосудию оказывали многие судьи, в ходе разбирательства находившие способы минимизировать ужасные преступления, в которых обвиняли подсудимых. Дело было не в том, что послевоенная судебная власть не могла назначить соответствующее наказание за эти преступления, а в том, что многие из судей не выполняли того, что требовало правосудие. Это бросается в глаза, когда мы сравниваем материалы германских судов и трибуналов союзников.

После поражения Германии в 1945 году многие из лидеров нацистского режима покончили жизнь самоубийством. Кроме Гитлера этот список включал Гиммлера, Йозефа Геббельса, Филиппа Боулера, Бернгарда Руста и Отто Тирака. Геринг покончил с собой незадолго до казни. Международный военный трибунал в Нюрнберге (20 октября 1945 – 1 октября 1946) рассматривал дела 24 подсудимых и приговорил 12 из них к смерти, троих – к пожизненному заключению, и четверых – к тюремному сроку от 10 до 20 лет. Все эти люди были «кабинетными убийцами», то есть они принимали активное участие в организации убийства миллионов, но сами не запачкали рук кровью.

У нас нет достоверных данных о судах над нацистскими преступниками в русской зоне оккупации. Коммунистический режим Восточной Германии, известный как Германская Демократическая Республика, судил 1642 обвиняемых. Из них 216 человек были приговорены к смертной казни или пожизненному заключению, в то время как остальные получили длительные тюремные сроки 13. До какой степени при этом соблюдались надлежащие правовые процедуры, остается предметом дискуссии. В трех западных зонах оккупированной Германии около 35 тысяч подсудимых были признаны виновными военными трибуналами, и около 6500 смертных приговоров были приведены в исполнение 14. Многие из этих судов привлекли к ответственности тех преступников, которые рассматриваются в данной книге.

Между 17 августа и 17 ноября 1945 года британский военный суд рассмотрел дела 45 мужчин и женщин, которые служили в концентрационном лагере Берген-Бельзен, включая коменданта Йозефа Крамера. Одиннадцать обвиняемых были приговорены к смертной казни, а четырнадцать – оправданы. Важно отметить, что в отличие от германских судов над нацистскими преступниками в последующие годы, подсудимых обвиняли не только в конкретных случаях жестокого обращения или убийства. Им также предъявляли обвинение в том, что они были частью организованной группы, жестоко обращавшимися с людьми, находившимися на их попечении. Они были частью целого, действуя как толпа линчевателей, членами организации, выполнявшими «совместные действия» 15.

Доктрина «совместных действий» окончательно оформилась на суде по делу Дахау в 1945 году. 15 ноября 1945 года сорок мужчин, которые служили в концентрационном лагере Дахау, предстали перед американским военным трибуналом, который судил их за то, что они убивали, издевались и морили голодом заключенных. Точное число узников, подвергавшихся бесчеловечному обращению, не могло быть установлено, но оно исчислялось многими тысячами. Уильям Дентон, молодой американский адвокат, который вел это дело, отмечал в самом начале, что подсудимых обвиняли не в убийстве, избиении или пытках заключенных, а в «участии в общем умысле убивать, бить, пытать и морить голодом заключенных». Чтобы управлять таким лагерем, людям надо было действовать сообща. Независимо от должности, занимаемой обвиняемым в лагере, каждый из них «являлся винтиком в механизме или машине истребления». Поэтому о «наличии достаточных доказательств виновности» можно было говорить сразу же, как только выяснялось, что подсудимый служил в Дахау и соответственно участвовал в общем умысле. Именно система концентрационного лагеря с сопутствующей практикой убийств и жестокого обращения с заключенными была преступной 16.

Доктрина общего умысла была заимствована из американского уголовного права и была сходна с концепцией сговора. Однако в отличие от сговора, доктрина общего умысла не требует совместного планирования преступления. Она предусматривает только то, что все участники противоправного деяния должны рассматриваться как главные виновники. Если А и В идут грабить банк, и в ходе ограбления А убивает банковского служащего, А и В оба несут ответственность за убийство, даже если В просто стоял на страже. Применительно к ситуации в концентрационном лагере это означало, что каждому подсудимому не обязательно было совершать все преступления, которые, как показало следствие, имели место. Доказательством вины каждого из них служило то, что он был членом персонала лагеря и знал об общем умысле. Осведомленность о смертельных целях лагеря подтверждалась действиями, совершенными этими людьми в лагере. Каждый был его неотъемлемой частью, большой или маленькой. Многие добровольно шли на свою ужасную службу, и ни один не попытался оставить ее. Большинство проявляли усердие, и этот факт исключает возможность оправдания тем, что они были вынуждены выполнять приказы начальников. Только в тех случаях, когда охранники вели себя более гуманно, доктрина о выполнении приказов сверху использовалась для смягчения наказания, и действительно 12 обвиняемых были приговорены к тюремным срокам, а не смертной казни 17.

Впоследствии американские военные трибуналы продолжали использовать правовое понятие общего умысла в ходе судебных разбирательств над нацистскими преступниками. Судебный процесс над 61 членом персонала СС концентрационного лагеря Маутхаузен начался 29 марта 1946 года. Суд постановил, что управление этим лагерем, вторым по величине, было преступным деянием, и ни один из членов персонала, работавшего там, не может отрицать этот факт. Рядовой СС или Ваффен-СС, охранник или гражданский служащий, участвовавший в управлении Маутхаузена или его филиалов – все они были виновны в нарушении законов и обычаев цивилизованных народов, расстреливая, отравляя газом, вешая, моря голодом и убивая различными способами невинных людей. Точные имена и число жертв остается неизвестным, но их насчитывалось много тысяч. 58 обвиняемых были приговорены к смерти, а трое остальных – к пожизненному заключению. В результате обжалования 9 смертных приговоров были заменены на пожизненное заключение, остальные 49 были приведены в исполнение 18.

За маутхаузенским судебным процессом последовал еще 121 американский суд над нацистскими преступниками с примерно 500 обвиняемыми. В ходе всех этих судебных процессов судьи пришли к выводу, что «массовые зверства были преступными по своей природе, и что участвовавшие в них, действуя по общему умыслу… для опровержения которого необходимы убедительные доказательства, … знали о преступном характере вышеуказанного». Поэтому единственной задачей этих судов было установить способ и степень участия каждого подсудимого. Требовалось «убедительное доказательство», чтобы опровергнуть предполагаемую вину подсудимых 19.

29 сентября 1947 года военный трибунал союзников начал судебный процесс над членами айнзацгрупп. Основное обвинение было выдвинуто в преступлении против человечества, совершенном в качестве части организации, которая убила тысячи невинных граждан. Обвинений в конкретных преступлениях предъявлено не было 20. Как главный обвинитель, Телфорд Тейлор заявил в своей заключительной речи: «Любой, кто помогал работе этих отрядов, зная об их целях, виновен в преступлениях, совершенных этими отрядами». Обвиняемые действительно в точности знали, чего от них ожидают. Они были не крестьянами, призванными в ряды вермахта, а образованными людьми, которые полностью осознавали «зловещую программу, к которой они приступили». Суд закончился обвинительными приговорами в отношении 22 обвиняемых. 14 человек были приговорены к смертной казни 21.

Когда подсудимый заявил в суде, что он просто выполнял приказы сверху, судья Майкл Мусманно спросил Вилли Зайберта, который в конечном итоге был приговорен к повешению, застрелил бы тот своих родителей, если бы ему приказали это сделать. Зайберт не желал отвечать на этот вопрос, и Мусманно отказался продолжать заседание, пока не получит ответ. В работе суда сделали перерыв на один день. На следующее утро Зайберт выглядел измученным и изнуренным, и судья, дав подсудимому время прийти в себя, повторил свой вопрос: «Вы бы убили своих родителей, если бы вам приказали?» После очередной мучительной паузы Зайберт ответил: «Г-н председатель, я бы этого не сделал». Затем последовал нижеприведенный диалог:

МУСМАННО: В таком случае есть приказы, изданные главой [sic] государства, которым можно не подчиняться?

ЗАЙБЕРТ: Это бесчеловечно – просить сына застрелить его родителей… Я бы не подчинился такому приказу.

МУСМАННО: Теперь предположим, что вам отдан приказ расстрелять чьих-то родителей, скажем, еврея и его жену… Установлено, вне всякого сомнения, что [они] не совершили никакого преступления… Единственное, что известно, что они евреи, и у вас есть приказ… Вы бы застрелили этих родителей?

ЗАЙБЕРТ: Ваша честь, я бы не застрелил этих родителей.

МУСМАННО: Да, следовательно, по вашему мнению, немецкие солдаты не должны были подчиняться приказу фюрера убивать всех евреев без исключения.

Мусманно задавал каждому подсудимому этот вопрос. Некоторые, как Зайберт, признавали, что они бы не выполнили подобный приказ – ответ, противоречащий их поступкам во время службы в айнзацгруппах. Другие отказывались отвечать. Тем не менее Мусманно установил, что есть предел подчинению приказам. Подсудимые не могли спрятаться за доктриной о выполнении приказов сверху 22.

Суд по делам айнзацгрупп смог установить происхождение огромного числа жертв из отчетов, которые различные карательные отряды регулярно посылали в Берлин. Имеется 195 таких ежедневных Ereignismeldungen (отчетов о событиях) и, после 1 мая 1942 года, всего 55 еженедельных Meldungenausdenbesetzten Ostgebieten (отчетов с оккупированных восточных территорий). Защита попыталась поставить под сомнение точность этих отчетов, но попытка использовать это оправдывающее обстоятельство не удалась. Кое-где могли быть допущены ошибки при классификации жертв. Были также случаи, когда отряды приписывали себе количество евреев, убитых другими подразделениями, чтобы преувеличить свой вклад в дело массового убийства. Однако хорошо известное стремление немцев к точности помешало сколько-нибудь значительному искажению количества известных жертв. Редакторы окончательного издания этих отчетов пришли к заключению, что «не может быть сомнений относительно достоверности и значимости ЕМ [отчетов о событиях] как источника» 23.

Приговоры первых судебных процессов над нацистскими преступниками, проведенных германскими судами, были суровыми. Из тридцати бывших штурмовиков, которые в 1933-34 гг. терроризировали заключенных концентрационного лагеря Кемма, Земельный суд (Landgericht) Вупперталя в 1948 году приговорил пятерых подсудимых к смерти, а остальные получили длительные тюремные сроки 24. До 1950 года более 40 % тех, кто предстал перед германскими судами за нацистские преступления, были приговорены к пожизненному заключению 25. Иногда при вынесении решений относительно службы в лагерях смерти, таких как Хелмно и Собибор, суды пользовались концепцией общего умысла, которая была разработана военными трибуналами союзников. Йозеф Хиртрайтер служил в Треблинке, лагере, единственной задачей которого, как отметил суд в 1951 году, было убийство евреев. Он несколько раз лично убивал евреев и был известен среди «рабочих евреев» как один из самых жестоких охранников. Однако его вина не зависела от этих убийств. Суд постановил, что не имело значения, руководил ли член персонала Треблинки процессом раздевания еврейских жертв, отводил их в «больницу» или работал на кухне в лагере. Решающее значение имело то, что все эти действия гарантировали бесперебойную работу Треблинки как фабрики смерти. Было установлено, что Хиртрайтер был виновен в убийстве, и он был приговорен к пожизненному заключению 26.

Федеральный верховный суд (нем. Bundesgerichtshof, BGH), высший судебный орган Германии, в официальном решении от 25 ноября 1964 года постановил, что охранники в лагере истребления Хелмно были виновны в соучастии в убийстве просто «в силу своей службы в зондеркоманде», задачей которой было истребление еврейского населения Польши. «В этой связи не принимается в расчет то, какие именно задания им давали для выполнения» 27. Даже бухгалтер в Собиборе был признан виновным в соучастии в убийстве в 1966 году и получил четыре года тюрьмы. Офицер СС Альфред Иттнер был направлен в Собибор в апреле 1942 года и отвечал за ведение учета, включая учет ценных вещей, изъятых у прибывших евреев. Его готовность помогать в совершении убийств, заявил суд, продемонстрировала «бессердечное отношение». Он не убил ни единого человека, но «в силу занимаемой должности в администрации лагеря смерти Собибор, [он] сделал массовые убийства евреев возможными» 28. Федеральный верховный суд подтвердил этот приговор, постановив, что не было необходимости доказывать непосредственную вину подсудимого. Было достаточно продемонстрировать, что он «содействовал главным преступникам» 29.

Однако германское общественное мнение сочувствовало преступникам, и вскоре судебные разбирательства начали отражать социальную атмосферу, в которой преступления нацистов часто воспринимались просто как «ошибки». Не случайно 1950 год стал также годом, когда германские суды снова обратились к помощи судебных заседателей (Schöffen), представителей местного сообщества, чувствовавших пульс общественного мнения. Когда Мартину Борману-младшему, моральному теологу и сыну Мартина Бормана, могущественного главы партийной канцелярии Гитлера, задали вопрос о том, как он оценивает роль своего отца, он ответил, что его отец не обязательно был жестоким человеком, лишенным совести. «Людям свойственно ошибаться. Такое может случиться с каждым» 30. Обвинители не были заинтересованы и не имели средств для начала и проведения длительных расследований в отдаленных местах. Следует отметить, что ценное собрание материалов немецких судебных процессов над нацистскими убийцами, «Justizund NS-Verbrechen», пришлось опубликовать в Нидерландах, поскольку ни один издатель в Германии не желал обнародовать это собрание нацистских преступлений 31.

«Немецкий народ, – заявил кардинал Йозеф Фрингс из Кельна в августе 1945 года, – был гораздо большей жертвой, чем виновные в совершении [нацистских] преступлений». И подобное утверждение жертвенности длилось несколько лет. После страданий, пережитых под властью нацистов, немцы чувствовали, что теперь они подвергаются преследованиям и лишению своих прав со стороны победивших союзников32. Для многих немцев после 1945 года суды союзников над нацистскими преступниками представляли собой «правосудие победителя». Считалось, что ужасы нацистского режима были совершены небольшой кликой преступников. «До окончания войны и того момента, когда оккупационные власти сообщили об этом, – постановил германский суд в 1953 году, – подавляющее большинство немецких граждан не знали об этих событиях»33, – утверждение, которое было опровергнуто многочисленными научными исследованиями. Информация о массовых убийствах евреев была широко известна среди германского населения 34.

Программа денацификации, проводимая оккупационными властями, была крайне непопулярна. Поскольку у большинства немцев было в прошлом то, что они предпочли бы забыть, все, кроме небольшого числа интеллектуалов и журналистов выступали против того, чтобы ворошить старое. Проверку на благонадежность около пяти миллионов немцев вскоре осудили не только те, кого она непосредственно затронула, но также правительство новой Германии, Федеративной Республики Германии (ФРГ), которая была образована из бывших трех западных зон оккупации 23 мая 1949 года. Денацификация, как заявил канцлер Конрад Аденауэр 20 сентября 1949 года, причинила «большой вред и большой ущерб», и теперь пришло время забыть прошлые обиды.

Аденауэр также обещал обратиться к союзникам с просьбой об амнистии тех, кто был осужден военными трибуналами 35. Когда 7 июня 1951 года после длительного процесса пересмотра вынесенного решения союзники привели в исполнение последние смертные приговоры против нацистских преступников, признанных виновными в убийстве десятков тысяч невинных людей, поднялась буря общественного негодования. Вице-канцлер ФРГ и член либеральной Свободной демократической партии Франц Блюхер подал официальный протест против этого акта «несправедливости». Среди немецкого населения преобладало глубоко укоренившееся нежелание признавать самые отвратительные аспекты политической системы, которую они с таким воодушевлением поддерживали. Лишь очень немногие немцы были склонны заниматься вопросом ответственности немецкого общества в целом за все, что произошло за 12 долгих лет нацистского правления 36.

Начало холодной войны, последовавшее за советской экспансией в Восточную Европу, изменило политический ландшафт как Германии, так и Соединенных Штатов. В глазах многих немцев холодная война подтвердила то, что они знали с самого начала: Германия всегда была на правильной стороне, хотя западные союзники еще этого не осознали. Новый акцент на коммунистическом враге также привел к новой политике союзников в отношении разгромленной Германии, в которой теперь видели важного союзника. Правительство Аденауэра поддержало перевооружение Германии. На самом деле, уже в 1946 году в письме своему другу в Соединенных Штатах Аденауэр озвучил свою тревогу из-за угрозы коммунизма: «Опасность очень серьезная. Азия начинается к востоку от Эльбы». Только здоровая Европа под руководством Англии и Франции в союзе со свободной частью Германии, может остановить «наступление азиатской идеологии и власти»37. Для многих немцев было неприемлемо служить на стороне союзников, пока немецкие солдаты, которые так доблестно сражались против советского коммунизма, по-прежнему содержались в тюрьме правительствами этих самых союзников. Поэтому в обмен на политическую и военную поддержку Германии против Советского Союза западные союзники постепенно прекратили преследование нацистских преступников. Они также смягчили приговоры и освободили многих при последующих амнистиях. Например, из 21 смертного приговора, вынесенного на бухенвальдском суде, 17 были изменены в ходе амнистий. К 1951 году все, за исключением четырех, члены айнзацгрупп, признанные виновными, были освобождены из тюрем; последние подсудимые, приговоренные трибуналами союзников, получили свободу в 1958 году 38.

В 1958 году суд в Ульме над членами айнзатцкоманды «Тильзит» раскрыл масштаб преступлений, совершенных на Востоке, и способствовал изменению отношения немцев к нацистским преступлениям. В результате в ноябре 1958 года Министерство юстиции германских земель (Länder) учредило центральное следственное ведомство, Zentrale Stelleder Landesjustizverwaltungenzur Aufklärungnationalsozialistischer Verbrechen (Центральное ведомство государственного управления юстиции по расследованию национал-социалистических преступлений), чтобы ускорить процесс возмещения по суду. Расположенное в Людвигсбурге, недалеко от Штутгарта, Центральное ведомство сначала вынуждено было обходиться небольшим количеством персонала. Но к 1965 году здесь работало около 50 судей и прокуроров, и оно могло активно проводить расследование нацистских преступлений. Центральное ведомство не имело права предъявлять официальное обвинение, но его рекомендации способствовали росту числа судебных преследований в германских землях в последующие годы 39.

Военные трибуналы западных союзников использовали понятие «Преступления против человечества» как новую формулу для старой концепции. Международное право (как, например, преамбула IV Гаагской конвенции 1907 года) давно признало, что даже в отсутствии конкретных постановлений, гражданское население и воюющие стороны остаются под защитой «принципов международного права, поскольку они вытекают из установившихся между образованными народами обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания». Военные суды союзников включили в число преступлений против человечества зверства, пленение, пытки, изнасилования и другие бесчеловечные действия против гражданского населения, независимо от того, нарушают ли эти действия внутреннее законодательство страны, где они были совершены. Немецкие судьи возражали против использования этой нормы права на том основании, что она нарушает принципы германского правового государства (Rechtsstaat), в частности, закона expostfacto (имеющего обратную силу), что было запрещено статьей 103 Основного закона. По этой же причине немецкие прокуроры не применяли понятие геноцида даже после того, как 9 августа 1954 года ФРГ включила Конвенцию о предупреждении преступления геноцида 1948 года в Уголовный кодекс (ст. 220а).

Ни одно из этих решений со стороны судебной власти Германии не является убедительным или аргументированным. Как преступления против человечества, так и преступления геноцида давно являлись частью международного права. Конвенцией о предупреждении преступления геноцида был признан этот факт, когда в ее преамбуле было указано, что «на протяжении всей истории геноцид приносил большие потери человечеству». Эти преступления не были четко кодифицированы до 1945 года, поскольку массовые убийства, которые имели место в нацистскую эпоху, были невообразимы. Поэтому преступления нацистского режима могли и должны были быть наказуемыми в соответствии с существующими нормами международного права. Применение этого законодательства не нарушает ни принцип «nullum crimen sine lege» (нет преступления без предусматривающего его закона), ни концепцию закона, имеющего обратную силу 40.

Западные союзники не принимали во внимание того, что им казалось юридическими формальностями, но они уступили и в 1951 году позволили германским судам опираться на немецкие законы. Это означало, что нацистские преступники, обвиняемые в убийстве, могли быть признаны виновными только в том случае, если они нарушили общие положения уголовно-исполнительного кодекса Германии. В соответствии с этим законом срок исковой давности для преступлений с возможным наказанием до 15 лет лишения свободы или меньше, составлял 15 лет с момента совершения преступления, таким образом, никаких обвинений в непредумышленном убийстве не могло быть предъявлено после 1960 года. После долгих дебатов в Бундестаге (парламенте) в 1964–65 гг., 1968–69 гг. и 1978–79 гг. срок исковой давности для убийства неоднократно продлевали, хотя эти меры вовсе не были популярны. Во время одного из таких эмоционально окрашенных обсуждений Гюнтер Диль, пресс-секретарь правительства, назвал людей, которые убивали по приказу, «жертвами нацистской системы» 41. И только в январе 1979 года, когда американский фильм «Холокост» был показан в Германии, большинство немцев смогли понять и признать масштаб и жестокость нацистской эры. Фильм оказал сильное воздействие, значительно превосходящее влияние документальных фильмов и другой просветительской деятельности, и 3 июля 1979 года Бундестаг наконец полностью отменил срок исковой давности для убийства 42. Теоретически привлечение нацистских убийц к уголовной ответственности возможно, пока эти мужчины и женщины живы и можно установить их местоположение.

Статья 211 Уголовного кодекса ФРГ (переформулировка версии 1871 года) определяет убийство, совершенное со злым умыслом, как лишение человека жизни «из жажды крови, для удовлетворения половой потребности, из корысти или прочих низменных побуждений, коварно или жестоко». Изначально наказанием за убийство, совершенное со злым умыслом, являлась смерть. После отмены смертной казни Основным законом 1949 года максимальным наказанием стало пожизненное заключение. Массовое убийство евреев определенно являлось убийством, мотивы которого достойны порицания, и выполнялось оно бесчеловечно, хотя доказать низменные побуждения со стороны конкретных людей было сложно. Мотивы убийц отличались и не всегда были низменными. И что важнее, такое определение убийства не соответствует реалиям Холокоста. «Окончательное решение» еврейского вопроса не было результатом серии отдельных преступлений. Напротив, это было санкционированное государством массовое убийство. Оно было законно в соответствии с судебной практикой нацистского государства.

Попытка наказать за совершение этих преступлений в соответствии со стандартами индивидуальных правонарушений была обречена на неудачу. Холокост был преступлением, которое можно было понять только во всей его полноте. Военные трибуналы союзников признали эту фундаментальную истину и применяли принцип общего умысла, объединяющего в себе как систематическую организованную государством деятельность, так и индивидуальную ответственность. Разграничивать преступников Холокоста, основываясь на предполагаемой мотивации, означало разбить Холокост на серию отдельных, часто разрозненных правонарушений, ни одно из которых не складывается в общую картину преступлений геноцида. Это вело к абсурдным последствиям, например, эсэсовец, который, выполняя свои официальные обязанности на фабрике смерти, убил десятки тысяч человек, высыпая гранулы газа в газовую камеру, получал более мягкое наказание, чем охранник, который по собственной инициативе убил одного заключенного. Это также означало, что на судебных заседаниях, касавшихся обычных дел о случаях насильственной смерти, суды проводили разграничение между преступниками и соучастниками. Подобное разграничение совершенно не подходило для фабрик смерти, поскольку из-за подобной дифференциации некоторым обвиняемым убийство буквально сошло с рук.

Американские суды устанавливали состав преступления на основе объективных обстоятельств. Причины, по которым преступник убил свою жертву – психологический портрет и личные особенности подсудимого, – по большей части не относятся к делу. Более того, все участники убийства виновны в преступлении, независимо от того, сделали ли они выстрел, приведший к смерти, или просто стояли на страже 43. Германская судебная практика, напротив, применяла так называемую «субъективную теорию»: человек, который замышляет преступное действие, является преступником. Если преступный умысел отсутствует или если этот человек совершает действие по поручению другого лица, то он является только соучастником 44. Военный уголовный кодекс от 10 октября 1940 года (который применялся не только к вооруженным силам, но также к членам СС и полицейских отрядов, служивших в России) следовал аналогичным правовым принципам. Статья 47 предусматривала, что ответственность за исполнение приказа, который нарушает уголовный закон, ложится на офицера, который отдал приказ. Подчиненный, который привел приказ в исполнение, подлежит наказанию, только если он умышленно выполнил его или если он знал, что это связано с совершением преступного деяния 45.

И все же часто сложно бывает провести линию между преступником и соучастником. Это затрагивает сложные аспекты мотивации и умысла. Внутреннюю предрасположенность обвиняемых непросто установить 46. Вопрос, действовал ли человек по своей собственной воле или просто помогал другому лицу, сложно решить. Поэтому субъективная теория часто оставляет выявление границы между преступником и соучастником на усмотрение судей, которые сами находятся под влиянием политической и социальной обстановки, в которой они живут. Субъективная теория приводит к судебной практике, основанной на мнении судей, которой не хватает объективного критерия. Это подрывает власть закона.

Разграничение между преступником и соучастником использовалось немецкими судами, чтобы избежать вынесения сурового приговора. Например, при рассмотрении так называемого Badewannenfall (дела об утоплении в ванне) 1940 года Верховному суду Германии пришлось иметь дело с матерью незаконнорожденного ребенка, которая сразу после родов уговорила свою сестру утопить новорожденного в ванне. Земельный суд Трира признал сестру виновной в убийстве, что означало бы смертный приговор, но Верховный суд отложил вынесение судебного решения. Сочувствуя этой женщине и приводя доводы, что настоящей виновницей была мать ребенка, суд постановил, что сестра, будучи исполнителем убийства, совершила это деяние не в своих собственных интересах, а исполняя волю другого лица. Поэтому у нее не было преступного умысла (Täterwille), и соответственно она была просто соучастником, которому должен быть вынесен более мягкий приговор 47.

Не все согласились с этим судебным решением, и в 1956 году Федеральный верховный суд Германии, высший апелляционный суд по гражданским и уголовным делам, прямо и открыто аннулировал его. «Человека, который собственноручно убивает другого человека, следует считать преступником, даже если он совершает это деяние в присутствии или в интересах другого лица» 48. Однако в деле Сташинского 19 октября 1962 года Федеральный верховный суд снова обратился к субъективной теории, и с тех пор она доминировала.

Богдан Сташинский был агентом советской секретной службы, который, по приказу сверху, убил двух русских эмигрантов, проживающих в Федеративной Республике Германия (Bundesrepublik). И хотя Сташинский убил их собственноручно, Федеральный верховный суд постановил, что его следует считать соучастником и приговорил к восьми годам тюремного заключения. Суд пришел к выводу, что, проведя годы под властью советского режима, Сташинский «постоянно подвергался идеологической обработке» в коммунистическом государстве. Он не был заинтересован в смерти своих жертв и совершил убийства не по «собственному умыслу», а будучи «марионеткой» в руках своих начальников. Человек, который соглашается с преступными намерениями государства, попирающего закон, усердно претворяет их в жизнь и заглушает голос совести, заявил суд, является преступником. Однако в определенных обстоятельствах то, что преступные приказы были изданы государством, может смягчить наказание. По мнению суда, те, кто не подчинялся подобным приказам или «выполнял их в силу своей слабости и неспособности выступить против превосходящей силы государства, или те, у кого не хватало смелости сопротивляться и не было сообразительности, чтобы найти выход из этого затруднительного положения», находятся в иной ситуации. Даже если они использовали политические лозунги, чтобы хотя бы на время заглушить голос своей совести, их следует считать соучастниками. Было бы неправильно приравнивать подобных людей к тем, кто планировал эти убийства или к тем, кто выполнял их добровольно. Как полагал суд, в тоталитарном государстве нельзя ожидать от среднестатистического человека сопротивления преступным приказам. Более того, суд прямо ссылался на «Германию под властью национал-социалистов», когда описывал, как некоторые современные государства планировали политические убийства и другие массовые расправы 49.

Такой подход предполагает наличие дилеммы, стоящей перед нацистскими убийцами, а потому суд считает верным признать их лишь пешками в руках руководства – соучастниками преступлений, что дает право на снисхождение и сравнительно более мягкий приговор. Мы не ошибемся, если предположим, что Федеральный верховный суд был прекрасно осведомлен о пользе такого решения суда и знал, что оно будет работать в интересах нацистских преступников, которым предъявят обвинение в убийстве 50. Действительно, впоследствии суды первой инстанции, как и Федеральный верховный суд, постоянно прибегали к аргументации по делу Сташинского. Адальберт Рюкерл, который долгое время возглавлял ведомство по расследованию в Людвигсбурге, так описывал это: «Не может быть никаких сомнений в том, что склонность судов считать всех, за исключением злостных преступников [убежденных убийц], соучастниками, а не виновниками, является результатом того факта, что в случае признания виновным в убийстве, судам необходимо приговорить их к пожизненному заключению» 51. Или, как один автор иронично охарактеризовал этот процесс: «Германская судебная практика прочно лежит в ванной Сташинского и создает тип преступников, искусственных нацистов, тем самым игнорируя саму реальность» 52. Дело подтвердило большую власть судей, от которых зависело определение различия между преступником и соучастником. Но Федеральный верховный суд не считал это проблемой и даже подчеркивал право судов свободно выносить решение53.

В соответствии с решениями по делу Сташинского, подсудимый мог быть признан преступником, только если он или она были заинтересованы в успешном исходе деяния. В случае обычного убийства эту заинтересованность легко установить, поскольку подобные преступления обычно совершаются из личной мести или ради обогащения. Однако, это сложно доказать в случае со всеми убийствами в нацистском государстве, которые часто совершались большими группами людей. Это привело к абсурдному результату: убийство одного заключенного в концентрационном лагере каралось максимальной мерой наказания за убийство, в то время как за убийство тысяч жертв во время организованных массовых расстрелов судили как за помощь и содействие в совершении убийства. Последствия оказались парадоксальными – чем больше количество жертв, тем мягче наказание 54. Когда Отто Брадфиша, руководителя айнзатцкоманды, судили за убийство, он заявил, что слышал от Гиммлера, что приказ об истреблении евреев исходил лично от Гитлера. В таком случае даже Гиммлера можно было бы считать простым соучастником. Применительно к Холокосту, аргументация по делу Сташинского была близка к тому, чтобы предположить, что существовал лишь один реальный преступник, Адольф Гитлер, который управлял волей 60 миллионов соучастников 55.

Наказать соучастников стало еще сложнее в 1968 году, когда законодательной властью был изменен параграф 50 Уголовного кодекса. Согласно старой версии статей 49 и 50 (теперь статьи 27 и 28) наложение более мягкого наказания за соучастие было произвольным. Якобы для предотвращения вынесения крайне суровых наказаний за незначительные правонарушения, такие как нарушение правил дорожного движения, наложение менее сурового наказания за соучастие было сделано обязательным, если только не было особых отягчающих обстоятельств. Это означало, что за совершение насильственных преступлений соучастники не могли больше получить пожизненное заключение, если только не было доказано, что подсудимый разделял низменные побуждения преступника. Отсутствие таких мотивов меняло обвинение в соучастии в преднамеренном убийстве на соучастие в непредумышленном убийстве, а к тому времени срок исковой давности для непредумышленного убийства закончился. По этим причинам судебное преследование за соучастие в преднамеренном убийстве могло начаться, только если человек действовал с рвением и усердием или при иных особых обстоятельствах 56. Авторы этих изменений в Уголовном кодексе утверждали, что они стремились просто исправить непреднамеренные пробелы в законодательстве, и не имели в виду нацистские преступления. Другие, однако, отмечали, что главным инициатором этой ревизии стал Эдуард Дреер, бывший судья зондергерихт (нем. Sondergericht, специальные нацистские суды, которые действовали вне рамок обычной судебной системы и применяли смертную казнь за малейшие правонарушения). Невзирая на причины этой поправки, она привела к тому, что предъявить обвинение и вынести серьезную меру наказания за жестокие нацистские преступления стало еще сложнее 57.

Прокурор Фриц Бауэр, который играл ведущую роль на Освенцимском процессе, настаивал, чтобы германские суды применяли подход, аналогичный концепции общего умысла. В лагере уничтожения, настаивал он, каждый, независимо от его или ее должности, был частью машины убийства, потому что все знали о задаче этого лагеря 58. Поэтому всех этих людей следует считать активными участниками «окончательного решения» и судить соответственно 59. Разделяя организованное массовое убийство евреев на отдельные деяния, суды искажают реалии Холокоста, который не был просто суммой отдельных событий 60. Однако освенцимский суд не принял эти аргументы, а Федеральный верховный суд открыто отверг их. Пытаясь оправдать дантиста СС Вилли Шатца, Верховный суд утверждал, что работа дантиста для персонала СС в Освенциме не связана с лагерным механизмом уничтожения, и соответственно не делает Шатца соучастником убийства. Даже тот факт, что Шатц регулярно собирал золото, переплавляемое из коронок отравленных газом жертв, не являлось наказуемым правонарушением, поскольку, как утверждал Шатц, он не знал, что тем самым содействует преступному умыслу руководства СС 61. В последующие годы и до рассмотрения в 2011 году дела Демьянюка, охранника на фабрике смерти, другие прокуроры и суды использовали эту аргументацию и также настаивали, что вынесение обвинительного приговора зависит от конкретной роли подсудимого в процессе убийства62.

Начиная с 1950-х гг. большинство судов, занимавшихся рассмотрением дел, связанных с убийствами на Востоке, использовали шаблонный язык, что привело к тому, что подавляющее большинство обвиняемых судили за соучастие. Различие между преступником и сообщником, установленное судом в 1968 году, зависело не от объективных обстоятельств преступления, а от «внутренней предрасположенности» обвиняемого. «Тот, кто совершает деяние по собственной воле, является преступником. Тот, кто действует просто как марионетка или соучастник действия, совершенного другим, является сообщником» 63. Считалось, что политика убийства евреев, «окончательное решение», была разработана Гитлером, Гиммлером, Гейдрихом и их ближайшим окружением. Следовательно, эти люди были виновниками массовых убийств, действовали жестоко и из низменных побуждений, и их следовало считать убийцами, даже если их больше не было в живых. Небольшое количество членов карательных отрядов, которые помимо приказов действовали и по собственной инициативе, проявляя рвение, также рассматривались как убийцы. Их называли «злостными преступниками». На судебных процессах над членами айнзацгрупп 92 % обвиняемых были признаны виновными лишь в соучастии в убийстве 64. Даже командиры этих отрядов часто считались соучастниками, лишь винтиками в машине, управляемой другими. Они подчинялись приказам и действовали не с преступным умыслом, но с покорностью соучастника. Они просто оказывали помощь и содействие в деянии, которое было спланировано и приказано нацистским государством, и поэтому, самое большее, понесли наказание за соучастие в убийстве. Вместо пожизненного заключения за убийство они получали сравнительно короткий тюремный срок за соучастие.

Суды были правы в определении источника «окончательного решения», а именно Гитлера, Гиммлера и их ближайших сторонников. Но они ошибались, полагая, что большинство участвовавших в реализации истребления евреев всего лишь следовали приказам. Прежде всего офицеры, которые организовывали операции по убийству, обладали значительной свободой действия, и многие из них выполняли свои обязанности с энтузиазмом. Они выслеживали своих жертв и принимали решение, кто должен умереть. То же самое относится и к тем, кто проводил селекцию евреев, прибывающих на железнодорожные платформы лагерей уничтожения. Точка зрения, что они были всего лишь соучастниками в действиях, выполняемых по приказу начальников, – марионетками, а не независимыми лицами – имеет серьезные изъяны.

Таким же неудачным является и акцент на внутренней предрасположенности обвиняемых. Помимо того, что сложно с какой-либо определенностью установить образ мыслей конкретного обвиняемого, этот подход способствует отрицанию личной ответственности. Благодаря ему обвиняемый мог утверждать, что при совершении конкретных преступлений в глубине души он оставался порядочным человеком. Моральное раздвоение, присущее этой концепции, было прямо выражено в широко известных словах Гиммлера, который хвалил своих людей за то, что, уничтожая евреев, они остаются при этом порядочными людьми 65.

Утверждение, что подсудимые на самом деле не желали совершать преступления, в которых их обвиняли, часто противоречило описанию ужасных событий, которые суды излагали в мельчайших подробностях в начале вердикта, но которые они игнорировали через несколько страниц, давая им юридическую оценку. Вот несколько примеров.

Виктор Капесиус был офицером СС и врачом в лагере Освенцим с конца 1943 г. до Рождества 1944 г. В его обязанности входила служба на железнодорожной платформе. Согласно вердикту освенцимского суда, Капесиус знал, что «он должен был определять трудоспособность еврейских мужчин и женщин, что только те, кто будет выбран для работы в лагере, останутся в живых, а те, кого он отправит в другую сторону, будут убиты «Циклоном Б» в газовых камерах». Было доказано его присутствие на платформе во время прибытия, по меньшей мере, четырех составов, и его решения повлекли за собой смерть как минимум двух тысяч человек. Примерно около трех месяцев в 1944 году д-р Капесиус также был начальником лагерной аптеки, и суд признал, что на протяжении этого времени он выполнял работу в газовых камерах, а именно заведовал доставкой «Циклона Б». Cуд установил, что иногда Капесиус присваивал собственность еврейских жертв, включая целые чемоданы, полные одежды и ценных вещей, например наручных часов. Он также получал золото, переплавленное из коронок убитых евреев. Однако суд решил, что поскольку Капесиус считал, что эти предметы уже принадлежали германскому государству, данная конфискация не доказывала, что врач СС желал смерти их еврейским владельцам. Суд пришел к выводу, что Капесиус выполнял свои обязанности уверенно и с обманом, что следовало из его слов прибывавшим евреям, что их перевезут в хорошее место. Тем не менее, несмотря на эти серьезные преступления, Капесиус был признан виновным лишь в соучастии в убийстве и 20 августа 1965 года был приговорен к девяти годам тюремного заключения. Он был освобожден в январе 1968 года 66.

Вилли Франк был дантистом и одним из первых членов нацистской партии. Франк вступил в СС в 1935 году и добровольцем пошел в Ваффен-СС в 1940 году. Заболев в России, он продолжил службу в качестве дантиста в лагере Дахау, а позже – в Освенциме. Освенцимский суд считал доказанным, что Франк проводил селекцию на платформе по меньшей мере пять раз, и соответственно был виновен в смерти как минимум 6 тысяч евреев. Как минимум однажды Франк руководил процессом убийства в газовой камере, лично дав сигнал сбросить гранулы газа, и наблюдал за его воздействием через смотровое окно. Убедившись, что все были мертвы, он дал сигнал открыть дверь газовой камеры и убрать тела. Но суд отметил, что Франк не отличился особым рвением. Также невозможно было доказать, что «у него была личная заинтересованность в смерти вновь прибывших». Поэтому Франк был признан виновным только в соучастии убийства и приговорен к семи годам тюрьмы. Он вышел на свободу в 1970 году 67.

Отто Брадфиш изучал политическую экономию и юриспруденцию. В январе 1931 года он стал членом нацистской партии, а в 1937 году вступил в гестапо. Весной 1941 года он был назначен руководителем айнзатцкоманды 8 (айнзацгруппа B) и прослужил в этой должности до апреля 1941 года. Земельный суд Мюнхена I установил, что в этой роли Брадфиш организовал и привел в исполнение большое количество массовых расстрелов. Он объяснял своим подчиненным, что, следуя приказу Гитлера, Россия должна быть «юденфрай» (нем. Judenfrei, свободной от евреев) и что другие низшие по происхождению элементы, равно как и коммунистические функционеры, должны быть ликвидированы.

Суд отметил, что Брадфиша знали как надежного и квалифицированного офицера, который проявлял инициативу в поиске своих жертв. Как минимум дважды он лично участвовал в расстреле, нанося coupdegrace раненым евреям, лежащим в яме. Суд отметил, что не было свидетельств того, что Брадфиш пытался уклониться от выполнения задания. «Он вел себя как верный последователь Гитлера. Воля фюрера для него была законом, независимо от содержания»68. По показаниям члена его отряда, во время казни в Минске Брадфиш заметил, что «к евреям нельзя относиться как к людям» 69. И, тем не менее, в 1961 году Брадфиш был признан виновным только в соучастии в убийстве, повлекшем смерть по меньшей мере 15 тысяч человек, и был приговорен к 10 годам заключения.

Проигнорировав карьеру Брадфиша в нацистском государстве и объявленное им обязательство уничтожать недочеловеков-евреев, суд пришел к выводу, что в действиях Брадфиша не было преступного умысла, и он был просто «марионеткой» своих начальников. Он выполнял приказы убивать, поскольку был убежденным национал-социалистом. Даже факт личного участия в расстрелах не доказывал наличия иных мотивов, кроме верности приказам Гитлера. Говоря словами суда, «отсутствуют свидетельства того, что он проявлял враждебное отношение или враждебные высказывания по отношению к евреям» 70. Суд не объяснил, как человек мог в одно и то же время быть «убежденным национал-социалистом» и эффективным убийцей евреев и не иметь при этом «враждебного отношения» к ним. Один из авторов приходит к выводу, что подобное решение суда растягивает правовое определение соучастия «до абсурда» 71.

Ганс Граальфс вступил в СС в ноябре 1933 года и стал командиром взвода айнзатцкоманды 8 (айнзацгруппа B) в 1941 году. В 1964 году Земельный суд Киля предъявил ему обвинение в проведении как минимум трех расстрелов евреев, в которых 760 человек погибли при самых ужасных обстоятельствах. Граальфс заставлял жертв ложиться «упорядоченно», лично спрыгнув в ров и ударами сапогов заставляя несчастных евреев лечь правильно. Он лично стрелял в любого, кто менял положение. Однажды, когда его людям было сложно расстрелять детей, Граальфс сам это сделал.

В своих показаниях члены его отряда говорили, что можно было избежать участия в убийстве, симулировав нервное потрясение, но Граальфс не пытался уклониться от выполнения своего смертоносного задания. Игнорируя эти свидетельские показания, суд признал его виновным только в соучастии в убийстве и приговорил к трем годам лишения свободы. Граальфс заявил в суде, что был отчасти знаком с евреями, что однажды он пустил еврейку в бомбоубежище, а его жена много лет проработала в доме евреев. Основываясь на данной информации, суд принял его утверждение, что он не испытывал враждебных чувств к евреям и просто выполнял свои обязанности. Во времена Третьего рейха, отмечал суд, «национал-социалистические правители, опираясь на власть государства, возлагали исполнение многочисленных преступлений на своих подчиненных, связанных с ними военными или другими подобными обязательствами, и использовали этих лиц как марионеток. По этой причине отношение подчиненных к этим деяниям не может, как правило, расцениваться как преступный умысел» 72.

Лейтенант полиции Рольф-Иоахим Букс вступил в СС в 1938 году. Он поступил так, как позже объяснял, ради продвижения своей карьеры. Поскольку Гиммлер в то время хотел объединить полицию и СС, вступать в ряды СС было обычным делом. Суд, который рассматривал дело Букса в 1973 году, отмечал, что молодой офицер не был фанатичным национал-социалистом, и у него даже была подруга-еврейка. С другой стороны, его поведение как командира роты 309-го полицейского батальона, явно отражало его непрязнь к евреям. 27 июня 1941 года, в течение шести дней в ходе кампании на Востоке, 309-й полицейский батальон осуществлял крупномасштабное убийство в Белостоке и в конечном итоге запер около 700 евреев в синагоге, где они были сожжены заживо. Букс слушал крики беспомощных жертв на протяжении почти получаса, но лично убеждал своих людей стрелять в каждого, кто попытается выбраться из горящего здания. Таким образом, Букс укреплял решимость своих подчиненных. Он приказал прекратить огонь только когда в здании никто не подавал больше признаков жизни. В то же время суд пришел к выводу, что Букс действовал не из низменных побуждений, таких как сильная ненависть, а из-за «слабости характера» и нежелания навредить своей карьере. Поэтому его признали виновным только в соучастии и приговорили к четырем годам лишения свободы. Обосновывая данный приговор, суд ссылался на пересмотр статьи 50 уголовного кодекса в 1968 году, которая предполагала более мягкое наказание при отсутствии низменных побуждений со стороны соучастника при совершении убийства 73.

Густав Мюнцбергер служил на фабрике смерти Треблинка. Вместе со своими украинскими помощниками Мюнцбергер заталкивал как можно больше людей в газовую камеру. Он кричал на них и бил кнутом, чтобы заставить их вставать как можно теснее. Говорили, что упаковывал газовую камеру как наполненный до отказа чемодан. Иногда Мюнцбергер расстреливал евреев, для которых не хватало места в газовой камере, поскольку правила запрещали использовать ее всего для нескольких человек. Суд считал установленным факт, что Мюнцбергер участвовал в убийстве, по меньшей мере, 300 тысяч евреев, но признал его виновным лишь в соучастии. Он был просто «винтиком в жестокой машине уничтожения», и нельзя было доказать, что Мюнцбергер был согласен с преднамеренным массовым истреблением евреев. Его приговорили к 12 годам тюремного заключения и освободили через шесть лет за примерное поведение 74.

В нескольких случаях Федеральный верховный суд считал необходимым удовлетворять апелляции прокуроров и изменять статус подсудимых с соучастников на виновников. Офицеры СС Вернер Шеу и Карл Струве отобрали сотни литовских евреев для казни, руководили операциями и лично участвовали в расстрелах. Как постановил Верховный суд, действия обоих мужчин выходили далеко за рамки полученных ими приказов, и поэтому их следовало считать совиновниками, а не соучастниками. Согласно аргументации суда, те, кто несет ответственность за подобные действия, являются преступниками, даже если они сами подчинялись начальникам. В результате апелляции их мера пресечения была изменена с десяти и девяти лет лишения свободы на пожизненное заключение 75. Но в подавляющем большинстве дел даже подсудимые, виновные в большом количестве убийств, были осуждены только за соучастие. Ответственность за массовые убийства была возложена на небольшую группу высокопоставленных руководителей, которые использовали своих подчиненных как марионеток. Этот подход полностью соответствовал широко распространенному убеждению, что немецкий народ был жертвой, и что Гитлер, Гиммлер и другие лидеры нацистов вынудили его совершать плохие поступки. Например, между 1959 и 1965 гг. прокуроры предъявили подсудимым обвинение в убийстве в 70 % случаев, связанных с нацистскими преступлениями, но суды вынесли обвинительные приговоры только 25 % из них. В случае членов айнзацгрупп соотношение составляло 90 % соучастников и 10 % виновников 76.

Все изменилось в 2009 году, когда немецкий прокурор в Мюнхене предъявил обвинение Ивану Демьянюку в соучастии в убийстве во время службы в лагере смерти Собибор. Несколько десятилетий судебные власти трех стран занимались делом бывшего украинского охранника. Демьянюк был призван на службу в советскую армию и попал в плен к немцам в мае 1942 года. Как и несколько тысяч других советских военнопленных Демьянюк прошел обучение в лагере Травники в генерал-губернаторстве, чтобы стать охранником в концентрационном лагере. С марта по сентябрь 1943 года Демьянюк служил в Собиборе, а затем в концентрационном лагере Флоссенбюрг.

Демьянюк эмигрировал в Соединенные Штаты в 1952 году и получил американской гражданство в 1958 году, но на основании полученной в 1970-х гг. информации, он был лишен гражданства, поскольку скрыл факт службы на стороне нацистов во время войны. Впоследствии он был экстрадирован в Израиль, где его судили за преступления против человечества в 1987 году. В своих показаниях бывшие узники называли его «Иваном Грозным» из концентрационного лагеря Треблинка, и 25 апреля 1988 года Демьянюк был признан виновным и приговорен к смерти. Когда его апелляция поступила в Верховный суд Израиля, Советский Союз распался, и стали доступны новые данные из бывших советских архивов, согласно которым лагерь Травники относился к Собибору, а не к Треблинке. 29 июля 1993 года Верховный суд Израиля отменил свой приговор, а Демьянюку позволили вернуться в Соединенные Штаты. Его американское гражданство было восстановлено в 1998 году после пяти лет тяжбы, но он снова утратил его в 2002 году, когда Министерство юстиции США пришло к выводу, что он был охранником в концентрационном лагере с 1942 по 1945 г. После еще нескольких апелляций Демьянюка экстрадировали в Германию в мае 2009 года 77.

Центральное ведомство по расследованию национал-социалистических преступлений в Людвигсбурге занималось делом Демьянюка с 1993 года, но не могло представить доказательства того, что украинские «травники» убили кого-либо в Собиборе. Бывший судья Томас Вальтер, один из сотрудников ведомства в Людвигсбурге, был представителем нового поколения прокуроров – известных как «поколение внуков», – которые были решительно настроены задержать нацистских преступников, ответственных за ужасные деяния. Ему помогал Кирстен Гетц, который разработал правовую теорию нового подхода к нацистским преступлениям. Вальтер, в сотрудничестве с судом Мюнхена, выдвинул обвинение против Демьянюка без доказательств его вины в совершении конкретного преступления. По сути, официальное обвинение восходило к доктрине общего умысла, сформулированной военными трибуналами союзников, которую немецкие суды не использовали более 60 лет. Суд Мюнхена обвинил Демьянюка в том, что он был охранником в Собиборе с 27 марта до середины сентября 1943 года. За это время 15 составов с евреями прибыли из Голландии, в некоторых были и немецкие евреи. Два состава привезли примерно 1300 детей в возрасте от одного года до 16 лет. Поэтому Демьянюк был обвинен в том, что был причастен к смерти по меньшей мере 28 060 человек. Единственной задачей Собибора было убийство евреев, и все, кто служил на этой фабрике смерти, независимо от занимаемой должности, знали об этом. Демьянюк, как постановил суд, был частью организации, осуществлявшей охрану лагеря, и таким образом внес «конкретный вклад в убийство депортированных». 5 декабря 2011 года его признали виновным только в соучастии в убийстве и приговорили к пяти годам лишения свободы. Короткий тюремный срок считался обоснованным, учитывая, что Демьянюку был 91 год 78. Освобожденный в результате успешной апелляции, Демьянюк умер 17 марта 2012 года, в результате чего это дело стало спорным 79.

Дело Демьянюка имело важное значение. Украинский «травник» был признан виновным в соучастии в убийстве без доказательств того, что он был причастен к конкретному убийству. Наоборот, он был признан участником общего преступного умысла, и этого факта оказалось достаточно. Вынесению данного решения способствовал тот факт, что Собибор был лагерем уничтожения в полном смысле слова, но людвигсбургский прокурор Тило Курц заявил в марте 2013 года, что оно применимо как минимум и к фабрике смерти Аушвиц-Биркенау 80. Спустя месяц людвигсбургское ведомство объявило, что оно готовило обвинения против 37 бывших охранников Освенцима 81. 7 мая власти арестовали повара из Освенцима Ганса Липшица, за время службы которого были убиты более 10 тысяч евреев. С помощью цифровых технологий обвинение выстроило модель, которая показывала, что персонал лагеря мог видеть с определенной наблюдательной позиции. Это доказывало, что дымящиеся трубы крематория были видны из кухни. Но чудесам современной технологии не удалось превзойти слабость пожилого возраста. Липшицу было 93 года, и он не мог предстать перед судом из-за слабоумия 82.

В апреле 2015 года 93-летний Оскар Грёнинг, известный как «бухгалтер Освенцима», предстал перед судом в Люнебурге. За два года его службы на фабрике смерти Освенцим было убито около 300 тысяч евреев. Бывший эсэсовец открыто признал, что он отвечал за сбор наличных денег прибывавших евреев. «Нет никакого сомнения, – сказал он судье после того, как было зачитано обвинение, – что я являюсь соучастником с моральной точки зрения. Эту моральную вину я признаю здесь, перед жертвами, с сожалением и смирением». Затем Грёнинг добавил: «Что касается вины перед законом, это вам решать» 83. Грёнинг лично никого не убил, но, опираясь на прецедент Демьянюка, он был признан виновным в соучастии в убийстве и приговорен к четырем годам лишения свободы 15 июля 2015 года 84. Раскаивающийся эсэсовец обжаловал этот приговор, но Федеральный суд отверг апелляцию.

21 сентября 2015 года прокурор земли Шлезвиг-Гольштейн предъявил обвинение 91-летней женщине в соучастии в убийстве в 260 000 случаев. Эта женщина (по германскому закону о неприкосновенности частной жизни ее имя не раскрывалось) служила радисткой коменданта Освенцима с апреля по июль 1944 года. Однако в июле 2016 года ее признали не способной предстать перед судом 85. Бывший эсэсовец Райнхольд Ханнинг предстал перед судом в городе Детмольд в начале 2016 года. Ханнинг служил охранником в Освенциме с 1943 по 1944 г. Он встречал прибывавших на поездах евреев и конвоировал их в газовые камеры. Ханнинга обвинили в соучастии в убийстве по меньшей мере 170 тысяч человек. Он удивил бывших узников и других присутствовавших на заседании, когда со своего инвалидного кресла заявил 29 апреля, что «глубоко раскаивается» в том, что он сделал. «Мне стыдно, что я был свидетелем несправедливости и не предпринял никаких действий, чтобы остановить это» 86. Суд Детмольда огласил обвинительный приговор 17 июня 2016 года и приговорил 94-летнего мужчину к пяти годам лишения свободы.

Количество подобных судебных процессов в будущем, вероятно, будет ограничено. Самым молодым из подозреваемых сейчас далеко за 80 или 90, и немногие из них способны предстать перед судом. Некоторые считают, что подвергая преследованию поваров и бухгалтеров, новые судебные процессы скребут по сусекам. Другие настаивают, что все, кто был частью механизма уничтожения, заслуживают наказания. Они считают это долгом перед жертвами.

В соответствии со статьей 47 Военного уголовного кодекса Германии (Militärstrafgesetzbuch или MStGB), имевшего силу во время Второй мировой войны, подчиненный был обязан выполнить противоправный приказ начальника, если только он не знал, что данный приказ подразумевает общее или военное правонарушение 87. В соответствии с официальным толкованием MStGB, подчиненный больше не обязан исполнять приказ, если он в полной мере осознает, что данный приказ преследует целью совершение преступления. Просто знать, что, исполняя этот приказ, он совершает преступление, было не достаточно 88. На самом деле считалось, что солдат не должен ставить под сомнение правомерность приказов 89. Более того, статьи 52 и 54 Гражданского уголовного кодекса, имевшего силу во времена Третьего рейха (сейчас статьи 34 и 35), гласили, что человек, совершающий преступление с целью предотвратить «опасность жизни, здоровью и свободе», грозящую ему и его близким, является невиновным. Неудивительно, что большое количество обвиняемых нацистских преступников во время послевоенных судов, чтобы подтвердить свою невиновность, ссылались на Befehlsnotstand (противоправный приказ как основание крайней необходимости). Не подчинившись приказам убивать евреев, доказывали они, они бы подвергли риску свою собственную жизнь. Утверждение, что они участвовали в убийстве путем принуждения, также помогало подсудимым справиться с угрызениями совести.

Германская юридическая практика ограничила применение Befehlsnotstand некоторыми условиями. Защита со ссылкой на приказы сверху не действует, кроме случаев непосредственной, а не просто вероятной, опасности для жизни в случае отказа от выполнения приказа. Возможность навлечь на себя простое неудобство, например, понижение в звании или вред карьере, считалось недостаточным для ссылки на Befehlsnotstand в оправдание своих действий. Более того, применительно к Холокосту, заявление признавалось несостоятельным, если человек, о котором шла речь, добровольно вступил в карательный отряд, или если его политическая карьера или поведение доказывали, что он не выступал против убийства невинных, или если он не прилагал усилий, чтобы избежать бесчеловечной обстановки нацистских приемов ведения войны. Согласно постановлению Федерального верховного суда, чем серьезнее было преступление, которое влек за собой приказ, тем активнее человек должен был искать возможности избежать участия в этом преступном деянии 90. Для обоснования доктрины о выполнении приказов сверху было необходимо, чтобы преступный умысел был «вызван страхом перед опасностью для жизни и здоровья». Закон, как заявил суд в 1966 году, не требует «героического самопожертвования», но он ожидает, что человек осознает, что этот противоправный приказ приведет к конфликту с его совестью. Закон оправдает тех, и только тех, кто, оказавшись в условиях необычайно сильного внешнего давления, поддался слабости и совершил противоправное действие, которое при этом вызывало у него внутренний протест 91.

Подчиненный, постановил другой суд в 1970 году, не должен был размышлять о правомерности каждого приказа. Однако существует обязанность подвергать сомнению те приказы, которые в случае приведения в исполнение, «нарушали хорошо известные принципы человеческой общественной жизни и всеми признанные критерии добра и зла». Это заявление ссылается на взгляды немецкого правоведа Густава Радбруха, который в часто цитируемом эссе 1946 года заклеймил нацистское государство как Unrechtsstaat («неправовое государство»). По мнению Радбруха, там, где «даже не пытаются обеспечить справедливость, где равенство, сама суть справедливости, преднамеренно предается действующим законодательством, там закон не просто “несовершенен”, там вообще нет самой природы закона. Когда конфликт между законом и справедливостью достигает невыносимого уровня, возникает “обязанность не повиноваться”» 92. В соответствии с данным обязательством Земельный суд Вупперталя заявил, что подсудимому недостаточно объявить о том, что его учили подчиняться приказам. Доктрина о выполнении приказов сверху не защитит тех, кто решил подчиниться воле другого человека, беспрекословно выполнять приказы фюрера и поэтому забыть о своей совести. Более того, постановил суд, «никто не может ссылаться на падение уважения к человеческой жизни, вызванное бесчинствами национал-социалистических лидеров, для того чтобы оправдать отказ от собственных представлений о том, что правильно» 93.

Фактологические выводы судов показали, что многие подсудимые убивали импульсивно. За предполагаемым приказом фюрера (Führerbefehl) стояла инициатива людей, которые часто действовали без подробных инструкций сверху и с недостойным рвением. Как отмечала Ханна Арендт в связи с Освенцимским процессом, никто из находившихся у власти никогда «не отдавал приказов подбрасывать младенцев в воздух и стрелять по ним как по мишеням, или швырять их в огонь живыми, или размозжить им головы о стены; не было приказов, чтобы людей затаптывали до смерти, или делали объектами убийственного “спорта”, включая убийства одним ударом по голове» 94.

Доктрина о выполнении приказов сверху как таковая редко принималась судами. Единогласным заключением всех экспертов, которые выступали свидетелями на этих судебных процессах, было то, что им не удалось найти ни одного случая, когда попытка уклониться от убийства или даже проигнорировать приказ начальника об убийстве, привела бы к серьезным последствиям. В свете этих фактов суды могли без промедления отвергнуть оправдание приказами начальника. Они не делали этого, потому что, как считали многие судьи, они не могли опровергнуть утверждение подсудимых, что те искренне боялись за свою жизнь и свободу. Учитывая принцип in dubio pro reo («в случае сомнения – в пользу обвиняемого»), всякие сомнения относительно виновности толкуются в пользу обвиняемого. Поэтому суды довольно легко допускали наличие «предположительно существовавшей» искренней, пусть и ошибочной, веры, что отказ выполнять приказ повлечет серьезный вред. Это было сложно опровергнуть, поэтому прокуроры обычно предъявляли официальное обвинение только тем членам карательных отрядов, чье исполненное ненависти поведение позволяло легко опровергнуть их оправдание о выполнении приказа сверху 95.

Неудивительно, что подобная ситуация привела к ошибкам правосудия. Судьи, которые считали нацистских преступников жертвами репрессивного режима, с легкостью верили, что обвиняемые убивали не из личных убеждений, а из страха за свою жизнь.

Дело 10 членов 316-го полицейского батальона, обвиняемых в участии в массовом расстреле русских евреев, является одним из грубейших примеров подобных прискорбных последствий. Во время совершения массовых убийств этим людям было от 24 до 36 лет. Согласно показаниям экспертов было установлено, что существовала возможность избежать участия в ежедневных убийствах, вызвавшись добровольцем для прохождения специальной подготовки и других подобных заданий, но ни один из подсудимых не воспользовался этой возможностью. Двое из них отказались расстреливать женщин и детей и, насколько известно, наказания за это не последовало. Также отсутствовали доказательства того, что обвиняемые проводили расстрелы под угрозой причинения вреда. Один из обвиняемых посещал SS-Junkerschule (училище для офицеров Ваффен-СС). Чтобы поступить в подобное учебное заведение, кандидаты должны были пройти строгую проверку их политической благонадежности, а обучение нацистской идеологии было важной частью учебного плана. Но даже подобное происхождение, постановил суд, не доказывает, что человек, о котором идет речь, был согласен с массовым убийством евреев. После судебного разбирательства, которое длилось с декабря 1966 г. по 6 июня 1968 г., все подсудимые были оправданы на основании неопровержимой доктрины о выполнении приказа сверху 96.

Врач СС, который принимал участие как минимум в четырех селекциях на платформе Освенцима, также использовал в своих интересах доктрину о выполнении приказа сверху. На освенцимском процессе 1963–65 гг. Франц Лукас был признан виновным в помощи и содействии в совершении убийства как минимум тысячи человек и приговорен в трем годам и трем месяцам тюремного заключения. Суд рассмотрел заявление Лукаса, что он проводил селекции по приказу коменданта Биркенау и во избежание сурового наказания. Лукас, согласно решению суда, был слишком слаб, чтобы отказаться от участия в селекциях для газовых камер и выбрал наиболее легкий путь 97. При рассмотрении апелляции Федеральный суд отверг эту аргументацию и назначил новое слушание. Он постановил, что Освенцимский процесс проигнорировал доказательства, которые указывали на наличие приказов сверху, и особенно свидетельства о дружелюбном отношении Лукаса к заключенным 98.

Когда Лукас вновь предстал перед судом, Земельный суд Франкфурта-на-Майне постановил, что невозможно опровергнуть утверждение Лукаса о страхе за собственную жизнь и выполнении приказа о селекции только по этой причине. В силу сложившихся обстоятельств в данном случае можно было говорить о наличии противоправного приказа как основания крайней необходимости. Поэтому Лукас был оправдан 99.

Некоторые из тех, кто участвовал в «окончательном решении» действительно могли действовать, исходя из ошибочного убеждения, что их жизнь подвергалась опасности. Нам известно, что офицеры иногда выражали подобные опасения. Мы не можем выяснить или даже подсчитать настоящее количество таких случаев, поскольку прокуроры обычно не предъявляли обвинения тем, кто выдвигал убедительные доводы относительно приказов сверху 100. В случаях, когда подсудимые делали подобное заявление, DeutscheJuristentag 1966 года (Съезд немецких юристов, проходивший раз в два года) пришел к выводу, что «есть указания на то, что суды соглашались с ним до сих пор слишком легко». По этой и другим причинам, юристы выразили надежду, что «по крайней мере, в будущем нацистские насильственные преступления будут судить, отдавая должное их тяжести» 101.

В соответствии с уголовно-исполнительным кодексом Германии при вынесении обвинительного приговора судьи должны взвесить отягчающие и смягчающие обстоятельства, включая такие вопросы, как происхождение преступника, причины преступления и поведение осужденного лица после совершения преступления 102. В случае с нацистскими подсудимыми, признанными виновными в насильственных преступлениях, вскоре стало очевидно, что большинство приговоров были чрезвычайно мягкими, с минимальными мерами наказаний, и зачастую не соответствующими серьезности преступления. Судьи прилагали все усилия, чтобы истолковать закон в пользу подсудимых, это отношение отражало настроение немецкого народа, от имени которого они выступали. Нацистских подсудимых считали ответственными в подчинении власти, которую все поддерживали, и это заставило послевоенное германское общество тщательно исследовать свое соучастие в этих преступлениях 103.

Одним из часто принимаемых во внимание смягчающих обстоятельств называлось насквозь пропитанное национал-социалистическими идеями общество, в котором подсудимые выросли и жили. Вне всякого сомнения, преступления, совершенные в квазитоталитарной системе не могут оцениваться так же, как правонарушения, совершенные в государстве под властью закона, Rechtsstaat 104. В то же время, этой разнице долгое время придавали чрезмерное значение. Во время процесса над членами айнзацгруппы суд отметил, что обвиняемые были «детьми своего времени». Они нарушали закон «государства, которое игнорировало справедливость и в то же время провозглашало себя Rechtsstaat. Именно в такой обстановке они превратились в преступников, и в этой связи необходимо учитывать смягчающие обстоятельства» 105.

В 1966 году Альфреду Карлу Хайнриху было предъявлено обвинение в соучастии в убийстве в нескольких сотнях случаев. Еще в юности его привлекали идеи национал-социализма, и в 1923 году он вступил в Jungsturm, позже ставший Гитлерюгенд. Он вступил в ряды нацистской партии в 1931 году и стал членом СД два года спустя. В то время Хайнрих принес присягу СД: «Я клянусь в верности моему фюреру Адольфу Гитлеру, СС, а также всем моим начальникам». В 1942 году Хайнрих был направлен в Белоруссию, где руководил группой офицеров СД и принимал участие в убийстве евреев до весны 1944 года. Суд не смог опровергнуть утверждение Хайнриха о том, что он считал операции против евреев «unschön» (некрасивыми) и выполнял их «неохотно». Смягчающими обстоятельствами для Хайнриха судьи сочли «затягивающий человека водоворот национал-социалистического правления» и «влияние пропаганды». Он стал верным сторонником нацистского режима и неукоснительно соблюдал свою клятву верности. Кажется, заявил суд, «он выполнял преступные приказы главным образом потому, что был убежденным сторонником Третьего рейха» и поэтому считал необходимым подчиняться своему фюреру. В награду за то, что он был хорошим нацистом, Хайнрих получил всего пять лет лишения свободы106.

В некоторых случаях суды отвергали воздействие идеологической обработки как смягчающий фактор при вынесении приговора. Суд Дармштадта постановил, что приверженность идеям национал-социализма не может вести к сокращению срока заключения. Каждый, кто считает себя порядочным человеком, «должен иметь представление о том, что правильно, а что нет, чтобы осознавать несправедливость поступка, даже если получит приказ от безответственного лидера» 107. Суд города Бохум постановил, что обвиняемый был убежденным нацистом, который присоединился к «окончательному решению». Поэтому его участие в расстрелах евреев как явного врага еврейского народа, должно считаться отягчающим обстоятельством 108.

Как представляется, Федеральный суд разрешил это разногласие в постановлении, вынесенном в 1978 году. Судом Гамбурга Вильгельм Эйкхофф был признан виновным в убийстве по меньшей мере 50 евреев. Он выбирал своих жертв и участвовал в расстрелах. За эти преступления его приговорили к 12 годам лишения свободы. Верховный Суд постановил, что судьям Гамбурга следовало бы назначить Эйкхоффу меру пресечения в виде пожизненного заключения. То, что подсудимый «запутался в системе несправедливости», не было веской причиной освобождать его от наказания, предусмотренного законом. «Члены других групп, которые восхваляют и применяют насилие, также могут утверждать, что насильственные действия оправданы в их кругах». В отсутствие веских смягчающих факторов убийство должно караться пожизненным заключением 109.

Это решение Федерального суда стало важным правовым аспектом. Так же как молодой человек, выросший в окружении мафии, не может оправдывать последующее убийство на том основании, что ему привили неуважение к человеческой жизни, нацистским преступникам нельзя позволять приводить воздействие нацистской идеологии как оправдание своих преступлений. Очевидно, что взрослые люди являются не пешками или марионетками в руках старших или начальников, а людьми, несущими ответственность за свои поступки. Однако это потенциально важное решение не имело последствий на практике. Неуместность подобного оправдания рассматривалась судами просто как obiter dictum (несущественное высказывание, которое не устанавливает прецедент). Переломным моментом стало принятие Верховным Судом постановления, согласно которому признание виновным в убийстве влечет наказание в виде пожизненного заключения. Поэтому в последующие годы судьи продолжили выносить спорные решения по вопросу, следует ли считать смягчающим обстоятельством тот факт, что человек был убежденным нацистом и поэтому не обладал mens rea (виновной волей). Статья 17 уголовного кодека гласит, что обвиняемый, который осознавал, что поступал неправильно, признается невиновным, если он не мог избежать этой ошибки, и он должен получить более мягкое наказание, если бы он мог ее избежать.

Даже когда преступная природа действий была очевидна, как в случаях убийства детей, некоторые судьи оправдывали обвиняемых тем, что у них не было mens rea. Сотрудник СД Вальтер Тормайер отдавал приказы о расстрелах евреев и обычно сам проводил их с особой жестокостью. Однажды он приказал сбрасывать больных жертв в яму, чтобы «не тратить напрасно пули». Тем не менее, Тормайер был признан виновным как соучастник и получил 12-летний тюремный срок. Его жестокость не доказывала, что он был злостным преступником. Он не намеренно поступал неправильно, а «разделял отношение людей, находившихся тогда у власти, которые считали евреев неполноценными» 110. Вместо того чтобы отнестись к этой ситуации как свидетельству низменных побуждений, ее восприняли как признак пониженной ответственности.

Многие судьи всячески стремились обосновать более мягкие наказания. Руководитель гестапо в Кельне Франц Шпринц нес ответственность за депортацию более 8500 евреев в Освенцим и другие лагеря уничтожения. Но после 1945 года он вел размеренную жизнь, что было расценено как фактор, смягчающий его вину. По-видимому, это свидетельствовало о том, что, не окажись он вовлечен в нацистскую систему, он бы не стал преступником. Смягчающей была и «длительная психологическая нагрузка», которую он испытывал, годами прячась в своей квартире, поскольку «боялся, что понесет несправедливое наказание в случае экстрадиции за границу» 111. Получил бы убийца или вор в поствоенном германском обществе более мягкое наказание потому, что пока не был схвачен, он успешно скрывался от властей?

В 1966 году в суде рассматривалось очередное дело члена полицейского гарнизона, участвовавшего в большом количестве казней с огромным числом жертв. Согласно достоверным свидетельским показаниям, подсудимый был известен как исключительно «хороший стрелок», и что многие из тех, кого должны были казнить, просили, чтобы их застрелил именно он, поскольку «таким образом, они избежали бы дополнительных страданий». Суд счел эти обстоятельства смягчающими 112. В ходе подобных слушаний смягчающими вину могли быть названы и другие факты: подсудимый был военнопленным, был интернирован, получил ранение во время войны, был выслан из Восточной Европы, потерял члена семьи или имущество 113. Многие суды также приходили к выводу, что необходимость наказания уменьшилась по прошествии времени, и по этой причине выносили более мягкие приговоры 114.

Некоторые судьи выносили постановления таким образом, что складывалась беспроигрышная ситуация для подсудимых. Соответственно, молодость нацистских преступников во время совершения ими преступления, могла быть смягчающим фактором, но им мог быть и преклонный возраст на поствоенном суде – длительные тюремные сроки сталкивались со сравнительно коротким сроком оставшейся жизни. Не очень образованные подсудимые, которые соответственно легче поддавались нацистской пропаганде ненависти, постановил суд в 1966 году, заслуживали «человеческого сочувствия» 115. С другой стороны, для обвиняемых гражданских служащих и профессиональных офицеров облегчающим вину являлся факт их ярого «рвения при исполнении своих обязанностей как часть своей профессиональной репутации» 116. Ни мягкость приговоров, ни их несоответствие тяжести преступления не могли быть обжалованы. Если только приговор не содержал правовой ошибки, у судей была широкая свобода действий при вынесении соответствующего наказания.

Мягкие приговоры, зачастую не соответствующие тяжести преступления, выносимые судами по делам о нацистских насильственных преступлениях, вызывали критику различных кругов. 12 марта 1963 года Координационный совет Общества христианско-еврейского сотрудничества направил немецким профессорам права письмо, в котором обращал внимание на мягкость приговоров, выносимых лицам, осужденным за массовое убийство евреев. В письме содержалось описание 12 подобных случаев и отмечалось, что согласно приговорам наказанием за каждого убитого человека были около 10 минут тюремного заключения 117. 13 марта 1963 года Управляющий Совет Евангелической церкви Германии опубликовал заявление, в котором священнослужители выражали свое беспокойство относительно несоответствия между приговорами, выносимыми за общие насильственные преступления и за убийства, совершенные нацистами. Существовала настоятельная необходимость восстановить справедливость, которая была так вопиюще попрана нацистскими лидерами 118. Законопроект, который 11 июля 1963 года внесли все четыре партии, представленные в парламенте земли Вюртемберг, обязывал правительства этой и других земель проводить более основательное рассмотрение дел, связанных с нацистскими преступлениями. К государственным прокурорам был обращен настоятельный призыв требовать меры ответственности, соразмерной с тяжестью преступления и обжаловать приговоры, нарушающие решения Федерального верховного суда. Законопроект был принят единогласно 119. Deutsche Juristentag 1966 года также привлек внимание к тому факту, что наказания, к которым приговаривали нацистских преступников, были самыми мягкими из ряда рекомендованных мер. Это было недопустимо, особенно там, где преступники занимали ответственные должности или где количество убитых было очень велико 120.

Основываясь на материалах 141 судебного протокола, бывший узник Освенцима Герман Лангбейн говорил о многочисленных «непродуманных вердиктах» 121. Другие критики использовали более резкие формулировки. Фриц Бауэр назвал многие приговоры «насмешкой над жертвами» 122. Сама система аргументов для смягчения судебных приговоров была названа «тривиализацией преступлений национал-социалистов» 123. Еще один автор утверждал, что многие из мягких приговоров представляли собой «просто символическое наказание»124.

До 1933 года германские юристы, особенно работавшие в университетах, внесли свой вклад в развитие национал-социалистической правовой теории125. После захвата власти нацистами большое количество судей вступили в нацистскую партию и связанные с ней структуры. Многие судьи были консерваторами, которые разделяли антидемократические и авторитарные настроения, и подобные взгляды способствовали их принятию нацистской идеологии. Если к этому прибавить широко распространенное уважение к власти и недостаток гражданского мужества, преобладающий в Германии, станет ясно, почему германская судебная власть так быстро и охотно выполняла репрессивные законы нового режима.

После победы над нацистским режимом весной 1945 года союзники временно приостановили действие всех германских судов, но к концу того же года местные, окружные и земельные суды снова работали. Предполагалось, что работать будут только политически благонадежные судьи и другой персонал, но это оказалось невозможно. В Бремене, например, смогли найти только двух судей с незапятнанным послужным списком. К 1946 году около 80 % судей нацистской эпохи снова занимали свои должности126. В отчете, опубликованном в 1949 году американским комиссаром в Баварии, озаглавленном «Некоторые аспекты ренацификации в Баварии», говорилось, что 752 из 924 судей и прокуроров (то есть 81 %) были бывшими нацистами. Аналогичные условия существовали и в других западных зонах оккупации 127.

Реинтеграция бывших членов нацистской партии в германское общество продолжилась после образования Федеративной Республики Германии 23 мая 1949 года. Много говорилось о необходимости использовать знания и опыт всех немцев. 11 мая 1951 года Бундестаг принял закон, в народе известный как «закон 131». Статья 131 Основного закона позволяла парламенту регулировать статус всех гражданских служащих, которым не вернули их прежние должности. Теперь закон предоставлял всем чиновникам, за исключением членов гестапо и других «главных преступников» право требовать восстановления на работе. Это привело к тому, что менее чем 1000 из 345 000 гражданских служащих нацистской эпохи не удалось восстановиться в прежней должности 128.

В земле Северный Рейн-Вестфалия 20 из 33 руководящих постов в уголовной полиции занимали бывшие офицеры СС 129. Даже высокопоставленные чиновники нацистского государства вскоре снова заняли высокие должности. Ганс Глобке, человек, который выступил соавтором нюрнбергских расовых законов, возглавил канцелярию Конрада Аденауэра. В некоторых землях 100 % нацистских судей смогли вернуться на занимаемые должности. 27 из 40 судей, входивших в Федеральный верховный суд в 1950 году, работали в нацистской судебной системе 130. По состоянию на эту дату 68 % всех судей Германии были судьями нацистской эпохи 131.

Широко распространенное в обществе настроение забыть о прошлом сыграло на руку некоторым из наиболее запятнавших себя немецких судей и прокуроров. Одно дело – простить членство в НСДАП: многие немцы вступили в партию не по идеологическим убеждениям, а для продвижения своей карьеры. Совсем другое – сделать поблажку людям, которые работали в специальных судах нацистского государства и несли ответственность за тысячи смертных приговоров, вынесенных за малейшие правонарушения. Когда во время Нюрнбергского процесса разбирали дела некоторых из этих судей, про них говорили, что они «носили кинжал убийцы под мантией судьи» 132. Так, Курт Беллманн, который как главный судья зондергерихт в Праге вынес по меньшей мере 110 смертных приговоров, стал прокурором Земельного суда Ганновера. Эдуард Дреер служил прокурором зондергерихт в Инсбруке, где он приговаривал к смертной казни даже за такие незначительные правонарушения, как кража велосипеда. После войны Дреер занял высокий пост в министерстве юстиции Германии и играл ведущую роль в развитии уголовного законодательства 133. В земле Северный Рейн-Вестфалия 24 бывших члена печально известного Народного суда (Volksgerichtshof), высшего чрезвычайного судебного органа, вынесшего 5243 смертных приговора, работали судьями или прокурорами. Вслед за ним идет Баден-Вюртемберг, где было 19, и Бавария, где было 15 бывших служащих Volksgerichtshof 134. Ни один из 106 судей и 179 прокуроров, работавших в Volksgerichtshof, не был осужден за их юридический террор, то же самое относится и к судьям специальных судов 135. Из 22 прокуроров и судей, работавших в зондергерихт Киля, к 1951 году 21 человек (95 %) вернулись на различные должности судебной системы Шлезвиг-Гольштейна, некоторые из них заняли высокие посты 136.

Широкая и крайне пагубная огласка об этих людях привела к принятию половинчатого решения. В 1950 году Бундестаг принял в качестве статьи 116 новый закон о судебном постановлении, согласно которому судьи и прокуроры, служившие между 1 сентября 1939 и 9 мая 1945 г., могли подать в отставку в течение 9 месяцев. Комитет, предложивший этот законопроект, выразил «надежду, что судьи и прокуроры, которые ввиду своей роли в вынесении смертных приговоров в прошлом, могли ожидать обоснованных жалоб, осознают свой долг и уйдут в отставку» 137. Тем не менее подавляющее большинство судей, которых это затрагивало, либо не считали, что данный закон относится к ним, либо расценивали ранний выход на пенсию как признание вины. В конце периода отсрочки, 30 июня 1962 года, только 149 судей подали в отставку 138. Проблема окончательно разрешилась, когда по прошествии времени многие судьи достигли пенсионного возраста.

Дискредитированная послевоенная судебная власть считалась ответственной за множество недостатков в ходе судебных разбирательств над нацистскими преступниками. Например, 8 апреля 1945 года нацистский судья Отто Торбек приговорил к смерти шесть членов германского сопротивления, включая Вильгельма Канариса и Дитриха Бонхёффера. Но 19 июня 1956 года Федеральный верховный суд признал Торбека невиновным в соучастии в убийстве на том основании, что по действовавшим в его время законам, участники сопротивления совершили измену 139. Тот факт, что 4 из 5 членов Федерального верховного суда, вынесшие этот приговор, были судьями и прокурорами во времена нацистского режима, играл далеко не последнюю роль в этой ошибке правосудия. Позже германские суды признали, что сопротивление нацистскому Unrechtsstaat не только не было преступлением, но было обязанностью 140.

Мягкость многих вердиктов объяснялась тем фактом, что многие послевоенные судьи были активными участникам нацистской судебной системы 141. Историк, изучивший 142 вердикта подобных судебных разбирательств, пришел к выводу, что «высокий процент национал-социалистических юристов является принципиальной причиной того, что возмездие так и не наступило» 142. Другой исследователь данного вопроса также утверждает, что важным фактором в определении многих нацистских преступников просто как соучастников, являлась позиция судей. Многие из них были лично заинтересованы в признании нацистских правонарушителей «соучастниками, действовавшими не по собственной воле», и жертвами преступного руководства 143.

Даже Федеральный верховный суд в конце концов осудил ошибочные решения прежних лет. В 1995 году Верховный суд подтвердил обвинительный приговор бывшего судьи из Восточной Германии за нарушение закона и вынесение смертных приговоров по политическим соображениям. Суд постановил, что идеологическая слепота не оправдывает поведения, идущего вразрез с основными моральными ценностями, и подверг критике решения Федерального верховного суда в 1960-е гг. за то, что те не сочли нужным применить этот принцип к нацистским судьям. Нацистский режим исказил законный порядок, в результате чего можно было говорить о Blutjustiz (кровная справедливость). Тем не менее, как заявил суд, ни один из судей, ответственных за эти преступления, не понес наказания 144. (Этот вывод не совсем верен, но действительно лишь немногие были осуждены за вынесение своих ужасных приговоров, включая дела без надлежащего судебного разбирательства в последние дни войны 145.)

Бывшая статья 336 Уголовного кодекса (сейчас статья 339) объявляла уголовным преступлением, наказуемым тюремным сроком от 1 года до 5 лет, участие судей в Rechtsbeugung (препятствии правосудию, дословно «нарушение закона») в ущерб или в интересах партии. В постановлении, вынесенном в 1993 году, Верховный суд объяснял, что подобные неправомерные действия судьи имели место, если, например, существовало «недопустимое несоответствие между тяжестью преступления и назначенного наказания» 146. В соответствии с этим критерием и аргументацией Федерального верховного суда в постановлении 1995 года, очень большое число судей нацистской эпохи было виновно в нарушении правосудия, и им следовало предъявить обвинение в нарушении статьи 336 Уголовного кодекса. Учитывая тот факт, что многие из этих запятнавших себя судей занимали высокие посты в германской судебной системе, неудивительно, что возмездия так и не последовало. Судьи действовали в соответствии с широко известным принципом – «ворон ворону глаз не выклюет».

Сотрудник людвигсбургского ведомства Адальберт Рюкерл предостерегал против необоснованных решений. Не все судьи и прокуроры, работавшие в нацистскую эпоху, не способны из-за этого занимать должности в современной демократической Германии 147. Также важно признать, что позиция этих судей в первые послевоенные десятилетия точно отражала настроение общества, частью которого они являлись. Тем не менее, каковы бы ни были многочисленные причины, приведшие к такому результату, остается фактом, что возмездие за нацистские преступления в послевоенной Германии было, по выражению пережившего Холокост Ральфа Джордано, фарсом и второй виной. Герта Дойблер-Гмелин, министр юстиции ФРГ с 1998 по 2002 гг., сочла немаловажным тот факт, что ни один судья ужасного Volksgerichtshof не предстал перед судом. Судебная власть успешно обеспечила свою собственную амнистию. В соответствии с надлежащими стандартами правосудия, сделала вывод Дойблер-Гмелин, судебное преследование нацистских преступлений «не было историей успеха» 148. В 1995 году Федеральный верховный суд заявил об элементарной «неспособности осудить нацистскую систему правосудия» 149, и это мнение тоже, по всей видимости, является закономерным.

7. Объяснение Холокоста

Было много попыток объяснить, почему столько вроде бы обычных немцев стали добровольными участниками убийства евреев. Один из исследователей подсчитал, что всего существует 41 теория 1. Холокост пытались объяснить и наличием зла в самой человеческой природе, и психологическими особенностями преступников, а также такими ситуативными факторами, как влияние коллектива и нежелание выделяться. Почти все исторические свидетельства говорят о роли антисемитизма в германском обществе, начиная с легкого предубеждения и заканчивая сильной ненавистью к евреям. Тем не менее, ни один из этих предполагаемых причинных факторов не выдерживает критического анализа. Многие из этих противоречащих друг другу объяснений отчасти верны, но ни одного из них не достаточно, чтобы объяснить этот феномен.

Объяснение Холокоста, которое исходит из индивидуальной патологии, является, вероятно, самым первым, но при этом одним из самых слабых. Как показывает эволюционная психология, чтобы обеспечить выживание и воспроизводство, естественный отбор наделил людей определенными моделями поведениями, включая склонность к агрессии, насилию и злу. Способность к крайней жестокости, которая проявилась во время Холокоста, как писал один психолог, есть «в каждом из нас. У нас есть врожденная темная сторона, которая является универсальной для всего человечества»2. Однако универсальная способность к злу не объясняет, почему лишь некоторые из нас совершают крайне жестокие поступки, а подавляющее большинство никогда этого не делает. Не существует гена, ответственного за геноцид, и действительно в нас есть врожденное сопротивление убийству своего вида. Более того, человеческой природе присуще как добро, так и зло. Помимо склонности к насилию мы способны учиться ценить любовь и дружбу, верность и взаимопомощь, честность и даже способность к самопожертвованию. Как выразился Стивен Пинкер, «лучшие ангелы нашей природы» смиряют демонов насилия в нас 3. И наконец, что самое важное, наше поведение не определяется нашей генетической программой. Наш генетический набор – не смирительная рубашка, не оставляющая нам выбора. Поведение не зависит от генов. Скорее, они влияют на наш образ жизни. В результате взаимодействия природы и воспитания мы способны усвоить, и усваиваем, самые разнообразные потенциальные модели поведения 4.

Эти выводы подтверждаются историческими фактами. Исполнители «окончательного решения» не были психически больными людьми с медицинской точки зрения, не представляли они и один психологический тип. Не существовало уникального типа личности убийцы-нациста. Они представляли различные слои общества, обладали разными психологическими чертами и руководствовались целым рядом мотивов. Некоторые действительно охотно убивали, наслаждаясь властью над жизнью и смертью и развивая способность к жестокости. Другие убивали ради продвижения своей карьеры или следуя приказам, поскольку это был самый простой выход. И все же были те, кто отказывался убивать, и некоторые из них дорого заплатили за то, что поступили по совести. Конкретные случаи демонстрируют пропасть между представлявшейся возможностью и самим поступком. Остается небольшой непредсказуемый фактор, не поддающийся объяснению: свобода совершать насилие или удержаться от него 5.

Попытки систематизировать причины участия немцев в Холокосте, основываясь на конкретных, типично немецких чертах, закончились не лучше. Как подчеркивали такие психологи, как Александр Митчерлих, не вызывает сомнений тот факт, что германское образование, семейные ценности и школы поощряли отношения, основанные на дисциплине и подчинении власти 6. Можно утверждать, что история Германии следовала по пути, отличному от большей части Западной Европы, уделяя особое внимание моральному превосходству государства и преимуществу сильной власти. Большинство немцев следовали практически непрерывной авторитарной традиции, результатом чего было сравнительно слабое и зависимое общественное сознание 7. Эта традиция не обязательно предполагает наличие причинной связи между Мартином Лютером и Адольфом Гитлером, не означает она и того, что восхождение Гитлера к власти было неизбежно. Однако система культурных убеждений определенно сыграла свою роль в формировании индивидуального поведения. Нацистская идеология использовала эту типично германскую точку зрения, культивируя обязанность абсолютного подчинения приказам фюрера, и многие немцы были склонны согласиться с этим.

И все же эта теория тоже оставляет открытым вопрос, почему лишь некоторые немцы стали исполнителями «окончательного решения». Как высказался один ученый, «приучение к туалету не является залогом геноцида» 8. Те же самые немцы, которые в лучшем случае оставались безучастными наблюдателями травли евреев, выражали свой гнев по поводу программы эвтаназии, убийства инвалидов и душевнобольных. Их социализация в культуру подчинения не помешала многим из них иногда протестовать против мер, которые они считали морально неприемлемыми. Хотя культура большинства поддерживала авторитарный подход, процесс социализации не вел автоматически к геноциду. Человек мог быть антисемитом, но при этом принять решение не участвовать в убийстве евреев. Поступки людей не диктуются их историей или культурой 9.

Книга Дэниэла Голдхагена «Добровольные пособники Гитлера», изданная в 1996 году, была хорошо принята немецкой публикой, отчасти из-за утверждения молодого американца о немецком народе, нашедшем в себе силы примириться со своим нацистским прошлым, что достойно подражания. Однако исследователи Холокоста как в Германии, так и в Соединенных Штатах резко раскритиковали эту работу. По мнению Голдхагена, немцы под властью Гитлера были одержимы исключительным «расовым элиминационным антисемитизмом», а эта система взглядов является достаточным объяснением, почему отдельно взятые немцы добровольно убивали евреев 10. Доводы Голдхагена легко опровергаются, поскольку литовцы, хорваты, румыны и другие этнические группы в «отрядах смерти» Гиммлера убивали евреев столь же эффективно, и часто с большей жестокостью, чем немцы. Украинцев, например, часто привлекали, когда немцы отказывались убивать детей.

Голдхаген также выдвигает ошибочный тезис о всеобщем элиминационном антисемитизме в Германии. Даже когда нацистский режим снял ограничения на насильственные действия против евреев, не возникло спонтанных антиеврейских выступлений. Как видно из дневника пережившего Холокост Виктора Клемперера, отношение к оклеветанным евреям было разным даже в годы войны, когда они стали абсолютными изгоями. Тезис Голдхагена также не может объяснить разное поведение, которое было характерно для немцев на Востоке, и возрождает изжившее себя представление о коллективной вине Германии. Он не принимает во внимание множество различных ситуативных факторов, без которых поведение обычных немцев вырвано из контекста. «Не учитывая тонкостей и нюансов, – пишет историк, – Голдхаген в действительности апеллирует к обществу, которое хочет услышать то, во что верит. Поступая подобным образом, он замалчивает тот факт, что Холокост был слишком темным и слишком ужасающим, чтобы сводить его к простейшему объяснению, которое лишает его значимости в наше время» 11. Геноцид в Камбодже и Руанде – еще одно напоминание: массовое убийство не является исключительной прерогативой немцев12.

Теодор Адорно и еще несколько бывших членов Франкфуртского института социальных исследований предприняли попытку выявить склонность к антисемитизму в особенностях характера. В своей работе «Авторитарная личность» немецкие исследователи-эмигранты утверждают, что личности на вершине так называемой F-шкалы склонны к идеологии фашизма. Таких людей обычно относят к тому типу личности, представители которого сгибаются перед вышестоящими и не считаются с теми, кто ниже их по положению. Они также превращают свою подсознательную ненависть к диктаторам во враждебность к евреям и другим меньшинствам 13. Критики отмечали, что авторитарные взгляды были распространены не только среди правых, но и левым тоже был присущ авторитаризм, поразительно похожий на авторитаризм правых 14. И что более важно: авторитарный тип характера не обладает прогностической ценностью. В ходе исследования персонала охраны СС была изучена социокультурная обстановка, из которой вышли эти люди. Речь, в частности, шла о депривации, которая способствовала развитию авторитарной личности, например низкий уровень образования, происхождение из крестьянской среды, догматическая религия, воспитание в авторитарной семье и др. Автор этого исследования пришел к выводу, что не существовало единой социокультурной обстановки, к которой бы относилось большинство охранников. Также не было и конкретного типа личности, авторитарной или нет, характерного для организаций, которые автор назвал «силовыми структурами Гитлера». Причины их поведения можно было найти не в их неполноценной личности, а в обстановке, которая узаконила массовые убийства 15. Поведение преступников свидетельствует о большом значении веры в то, что Холокост являлся политикой государства, осуществляемой якобы по приказу самого Гитлера, хотя у этой веры нет ни морального, ни правового оправдания.

Сама обстановка, в которой происходили массовые казни, является еще одной причиной того, что тезисы, основанные только на конкретных психологических характеристиках, не могли объяснить эти убийства. Коллективные преступления в условиях тоталитарного режима нельзя объяснить причинами, по которым люди совершают преступления в обычном обществе. Отдельные случаи убийств или массовые расстрелы в Париже или Орландо, вдохновленные радикальными исламистскими идеями, происходят в нарушение правовых и социальных норм, в то время как массовые убийства Холокоста организовало, управляло и узаконило государство. Игнорирование этого важного факта ведет к преувеличенным выводам психологических экспериментов, таких как изучение подчинения Милгрэмом.

Социальных психолог Стэнли Милгрэм попросил группу добровольцев применять все более сильный электрошок к мужчине, привязанному к стулу. Хотя на самом деле электрошок не использовался, притворяющаяся жертва кричала и просила пощады. Тем не менее, добровольцы подчинялись приказам инструктора не обращать внимания на эти мольбы и продолжать применять шок, даже если прибор указывал на возможный летальный исход. В результате этого эксперимента Милгрэм пришел к выводу, что когда человек воспринимает себя как исполнителя воли человека, облеченного властью, он считает, что не несет ответственности за свои действия. Таким образом, обычные люди становятся исполнителями чудовищных поступков 16. Эксперимент Милгрэма был повторен во многих других странах с разной историей, включая Италию, Южную Африку, Австралию, Испанию, Германию, Иорданию и Нидерланды, и эти повторные опыты подтвердили выводы Милгрэма 17.

Казалось, что исследование Милгрэма доказало, что любого человека в любое время можно превратить в массового убийцу и исполнителя геноцида. Сам Милгрэм подтвердил этот вывод. Когда он появился в телевизионной программе «60 минут» в 1979 году, ему задали вопрос, мог ли Холокост произойти в Соединенных Штатах. Милгрэм ответил, что можно найти достаточно сотрудников для лагеря смерти в любом среднем по величине американском городе18. Другие также утверждали, что зло слепого подчинения может всех нас превратить в преступников. В своей книге «Мы все нацисты?» Ганс Аскенаси утверждает, что мы почти наверняка могли бы поступить так же, как участники исследования Милгрэма. Потенциально мы все являемся нацистами19. И все же этот вывод не подтверждается ни исследованием Милгрэма, ни другими психологическими экспериментами.

Между Холокостом и обстоятельствами проведения исследования Милгрэма существует несколько важных различий, имеющих решающее значение. Во-первых, человек, руководивший экспериментом Милгрэма, заверил его участников, что их действия не приведут к увечьям. Исполнители геноцида знали, что уничтожают человеческую жизнь. Во-вторых, многие из преступников Холокоста убивали, не просто подчиняясь приказам, а действовали против евреев с рвением. Участники исследования Милгрэма не только не испытывали враждебных чувств по отношению к своим жертвам, но, вероятно, были категорически против причинения им вреда. Наконец, участники эксперимента мучились и не хотели выполнять задание, применяя электрошок. Многие из убийц Холокоста, напротив, действовали убежденно, жестоко и садистски 20.

В целом, как лабораторные работы, так и исторические события Холокоста заставляют усомниться в значимости эксперимента Милгрэма. Он не может объяснить многих проявлений жестокости, вызванных ненавистью, которые были характерны для убийства евреев 21. Нет оснований верить, что кто-либо из участников исследования Милгрэма смог бы стоять около ямы и стрелять в обнаженных мужчин, женщин и детей, или сбрасывать капсулы с ядом в газовые камеры. Милгрэм обращает наше внимание на социальное и ситуативное давление, которое приводит к тому, что обычные люди совершают чрезвычайно жестокие поступки 22. Однако большинство людей не являются потенциальными преступниками, ставящими своей целью геноцид, и худшее из того, что может произойти, к счастью, случается не очень часто. Ужасные события Холокоста произошли не из-за психологического состояния участвовавших в них людей, а потому что нацистское государство предоставило в распоряжение своих последователей средства насилия, недоступные для других людей, обычных или нет 23.

Еще один психологический эксперимент тоже не смог доказать неизбежную склонность людей ко злу. Социальный психолог Филип Зимбардо разделил группу добровольцев на «охранников» и «заключенных» и поместил их в сымитированный тюремный блок. Охранникам поручили приносить еду и обеспечивать надлежащий порядок, а во всем остальном они были вольны поступать по своему усмотрению. Как выяснилось, многие вскоре начали изводить заключенных. Поведение некоторых из их жертв также изменилось, они отказались от солидарности друг с другом. Эксперимент, который был рассчитан на две недели, пришлось приостановить всего через семь дней из-за садистского поведения некоторых охранников и случаев депрессии и других расстройств среди заключенных. Зимбардо отмечал, с какой легкостью обычные люди начинали вести себя как садисты, когда оказывались в соответствующей обстановке 24, и эксперимент определенно продемонстрировал, что люди приспосабливают свое поведение в конкретной ситуации. Люди действительно часто совершают злые поступки в силу того, где они находятся, а не кем они являются25. Тем не менее обстоятельства, в которых проходило исследование, не смогли объяснить, почему не все участники эксперимента вели себя неожиданным образом. Как и во время исследования Милгрэма, искусственные условия эксперимента Зимбардо вызвали еще одну проблему. Участники эксперимента знали, что это была часть игры, и что ситуации не позволят выйти из-под контроля. Множество различных аспектов, которые составляли такое сложное явление, как Холокост, не могли быть воспроизведены в ходе эксперимента. Разрыв между лабораторией и реальной жизнью слишком велик, чтобы его можно было преодолеть 26.

Принимая во внимание ограничения, присущие экспериментальным исследованиям, социальная психология смогла, тем не менее, внести вклад в наше понимание динамики участия в Холокосте. Большое количество данных, основанных на наблюдении и контролируемых исследованиях, показывают, что ситуативные элементы оказывают мощное влияние на человеческое поведение. Например, эксперименты, проведенные Соломоном Ашем в Суортмор-колледже в 1950-х гг., продемонстрировали сильную склонность людей к конформизму. Некоторые из этих факторов, как показал Кристофер Браунинг, проявились в 101-м резервном полицейском батальоне. Члены батальона, которых мучили сомнения по поводу убийства беззащитных людей, утешались тем фактом, что остальные, по-видимому, не испытывали проблем, убивая их. По крайней мере, вначале почти все они испытывали ужас и отвращение, выполняя свою работу, но для подавляющего большинства открыто выделиться и не подчиниться общим правилам было просто невообразимо. Им было проще стрелять 27. Отказаться от участия в расстрелах означало переложить неприятное задание на сослуживцев, а значит, считаться человеком, нарушившим солидарность и готовность разделить это бремя, что ожидалось от всех членов отряда28.

Более того, нахождение в группе размывало ответственность. Группы подавляли инакомыслие и создавали доминирующий моральный авторитет, который защищал людей. Товарищество на Востоке действовало как смазка для механизма уничтожения и освобождало от бремени вины. Это означало, что участие во всех действиях группы было правильным и необходимым 29. Как отмечалось, члены группы были способны на поведение, на которое не решились бы отдельно взятые люди 30.

Отождествление себя с группой также вело к возрастающему предвзятому отношению к аутсайдерам, что в крайнем случае могло привести к обесчеловечению «другого». Для многих служивших в 101-м полицейском батальоне, пишет Браунинг, евреи находились за пределами их человеческого долга и ответственности. Они были врагом, и командир батальона обратился к этой идее опасного еврея, когда объяснял своим людям, почему было необходимо убивать женщин и детей 31. Нацистская пропаганда постоянно объявляла евреев паразитами, сбродом и чумой, и подобное обесчеловечение облегчало задачу убийцам. Жертва, которую не считали человеком, не воспринималась как личность, способная чувствовать и страдать. Дегуманизация создала психологическую дистанцию между преступником и злодеянием. Жертва превратилась в расходуемый материал. Дегуманизация также предполагала, что жертвы заслужили такую крайнюю меру, как смерть. Когда их изображали демонами и другими устрашающими фигурами, любые действия по отношению к ним были оправданы. С учетом воображаемой смертельной угрозы, депортация и массовое убийство могли стать превентивной мерой самозащиты 32. Лучший способ защититься от влияния сцен боли и страдания других, это убедить себя, что жертвы, должно быть, совершили что-то, чем навлекли на себя это33.

И все же еще одним психологическим механизмом, который оказал влияние на поведение служивших в 101-м полицейском батальоне, был тот факт, что они действовали по приказу своих командиров. Выполнение приказа усиливает склонность приспосабливаться к поведению своих товарищей 34. Получив определенный приказ, человек не считает себя лично ответственным 35. Наличие приказа начальника становится одним из многих возможных рациональных объяснений, которое помогает преступнику привести убийство в соответствие с его жизненными ценностями 36. И здесь возникает эффект совокупного убийства. Обстановка насилия, в которой жили эти люди, не могла не оказать ожесточающего воздействия. «Как и в бою, – отмечает Браунинг, – ужас первого столкновения в конце концов становится рутиной, и убивать становиться все легче». Привыкание сыграло свою роль. «Как и ко многому другому, к убийству можно было привыкнуть» 37. То, что стало рутиной, больше не вызывало нравственных размышлений. Убийство рассматривалось как часть нормальной работы, как «ежедневные обязанности». Обычные запреты насилия становились все слабее, чему способствовали такие эвфемизмы, как «зондербехандлунг» («особое обращение»), за которыми скрывалось истинное значение убийства 38.

Несмотря на ценность психологических исследований, не стоит забывать, что ситуативные факторы не больше, чем гены, обуславливают и определяют поведение. В одних и тех же обстоятельствах разные люди ведут себя по-разному. Иногда люди совершают зло, когда нет особого внешнего воздействия, а иногда воздерживаются от плохих поступков даже при наличии подобных внешних факторов 39. Как мы могли убедиться, даже в ужасной обстановке карательных отрядов и фабрик смерти были те, кто отказывался убивать. Общественная обстановка, в которой живут люди, определяет для них пределы допустимой свободы действий, в которых преступники могут воспользоваться свободой выбора. Эти пределы расширяются, когда речь идет о людях с высоким моральным и социальным интеллектом 40. Это напоминает нам о том, что объяснить, почему одни поддаются внешнему давлению, а другие успешно ему противостоят, крайне сложно. Это заставляет нас усомниться в концепциях, основанных на единственной причине, которые упрощают человеческую жизнь. Ответ, который мы ищем, может быть найден только во взаимодействии множества различных факторов.

С самого начала антисемитизм был главным компонентом нацистской идеологии. Исходя из тактических соображений, Гитлер иногда изменял степень жесткости своих антиеврейских мер, но сила его ненависти к евреям никогда не ставилась под сомнение. Когда Гитлер пришел к власти 30 января 1933 года, лозунг «Германия без евреев» стал государственной политикой. И все те антисемиты, которые во времена Веймарской республики, вероятно, не решались открыто выражать свои враждебные чувства по отношению к евреям, теперь могли свободно делать это. На тот момент еще никто не мог предвидеть мобильных карательных отрядов или газовых камер. Тем не менее, с того момента, как мир без евреев стал рассматриваться как реальность, произошел решающий разрыв с основополагающими ценностями Западной цивилизации 41.

До 1933 года немцы, вероятно, были среди наименее склонных к антисемитизму европейских народов, хотя враждебность к евреям существовала веками. Общепризнанно, что христианский антииудаизм был источником ненависти и презрения, что способствовало появлению расового антисемитизма в XIX веке. Демонологический взгляд на евреев, воспринятый из христианской теологии, с легкостью соединился с новыми светскими антиеврейскими настроениями. Новый Завет смешался, как бы абсурдно это ни было, с арийскими мифами и дарвинистским взглядом на историю, согласно которому сильнейшие выживали, истребляя низших и нечистокровных. Во времена Веймарской республики многие немцы терпеть не могли евреев как экономических конкурентов, будь то врачи, юристы, владельцы магазинов или торговцы. Нацисты знали, как использовать и поощрять эту враждебность 42. То, что долгое время оставалось скрытым, теперь стало явным. «Призыв сверху, – писал переживший Холокост Ральф Джордано, – встретил отклик снизу» 43.

Первые антиеврейские меры, предпринятые правительством – еврейские чиновники и профессора университетов потеряли свою работу, а бизнес евреев был бойкотирован, – казалось, были не очень радикальными и опасными, но вместе с этими официальными действиями начались постоянные призывы к ненависти, требовавшие устранить евреев из германского общества. Любой, кто слышал, как нацистские штурмовики распевали на улицах «Juda verrecke!» («Смерть евреям!») или «Wenndas Judenblutvom Messerspritzt, danngeht’snochmalsogut» («Когда кровь еврея стекает с ножа, тогда все опять хорошо»), должен был понимать, что худшее впереди. Нацистская газетенка «Дер Штюрмер» во времена своего расцвета имела 1,5 миллиона читателей и размещалась в общественных местах по всей Германии. Когда это одиозное издание заявляло в каждом выпуске: «Die Judensindunser Unglück» («Евреи – наша беда»), должно было стать ясно, что, по мнению нацистов, евреям нет места в германском обществе. Деевреизация (Entjudung) Германии рассматривалась как предварительное условие и основа для абсолютно однородной фольксгемайншафт (нем. Volksgemeinschaft, народная общность), только для арийцев. Нацисты создали культуру, в которой было возможно представить Германию без евреев и иудаизма. А отсюда был лишь короткий шаг к решению, что евреям вообще не место среди людей и их нужно физически уничтожить 44.

Когда конкретные антиеврейские меры, такие как бойкот, лишение гражданства, ариизация и эмиграция, не смогли решить «еврейскую проблему», начали применяться более радикальные средства 45. Это стремительное наступление на евреев происходило у всех на глазах, но ни одна социальная группа германского общества не выступила открыто против этого. По-видимому, мнение, что евреи оказывали чрезмерное влияние на германское общество, было широко распространено. Возможно, для большинства немцев антисемитизм не шел дальше убеждения, что германские евреи не были настоящими германцами, и что желательно сократить их влияние. Но даже такого сдержанного предубеждения было достаточно, чтобы немцы безразлично наблюдали, как их соседей-евреев преследовали в 1930-х гг., депортировали и убивали в 1940-х гг. 46 Ни Нюрнбергские законы 1935 года, которые в сущности низвели евреев до положения изгоев, ни вынужденная ариизация еврейских предприятий не вызвали серьезной реакции в германском обществе 47. Немало немцев лично выражали несогласие с сожжением синагог и разграблением еврейских предприятий во время Хрустальной ночи 9 ноября 1938 года. И тем не менее, в тот день, пишет историк Алон Конфино, «можно было представить себе германский мир, где евреи и иудаизм будут уничтожены огнем и насилием» 48. Около ста евреев были убиты во время Ночи разбитых витрин, но полиция не вмешивалась. Высший партийный суд постановил впоследствии, что те, кто убивал евреев, действуя без приказов или вопреки им, полагали, что они служат фюреру и поэтому не должны быть исключены из нацистской партии 49. В своей речи 30 января 1939 года Гитлер сказал немецкому народу, что в случае если мировое еврейство еще раз преуспеет во втягивании народов в войну, результатом будет не победа евреев, а их «истребление». И хотя ни у Гитлера, ни у кого-либо из его окружения в тот момент не было конкретного плана «истребления», Холокост стал возможным.

Когда в 1939 году разразилась война, большинство немцев поверило, что евреи представляли собой проблему, которую нужно было решить, и что лучшим решением будет исчезновение евреев из Германии. Шквал преследований, обрушившийся на евреев, наложил свой отпечаток на отношение людей. Тщательное исследование общественного мнения Германии показало, что к этому времени большинство немцев начали враждебно относиться к евреям. «Политика нацистов оказалась успешной, потому что опиралась на глубоко укоренившиеся антиеврейские настроения, которые пронизывали все классы». Поскольку большинство немцев не протестовали против преследования евреев, исходя из своих убеждений, их потенциальное противодействие готовящемуся геноциду было невелико 50. В некоторых местах немцы, наблюдавшие за депортацией евреев, аплодировали, в других – выражали беспокойство. Но чаще всего это было равнодушие. Воспоминания евреев, бывших свидетелями этих событий, а также отчеты службы безопасности об отношении людей показывают, что наиболее распространенной реакцией среди населения Германии было безразличие к судьбе евреев и тому, как с ними обращались. С глаз долой – из сердца вон. Но биограф Гитлера Ян Кершоу отмечал: «Это не была нейтральная позиция. Это был преднамеренный отказ от личной ответственности» 51. Евреи были оставлены на милость государства, которое не знало милосердия.

Немецкий народ занял антиеврейскую позицию без угроз и «промывания мозгов». Сама идея идеологической обработки 60-миллионной нации, конечно, совершенно невероятна. Возможно эта концепция получила признание, поскольку помогла справиться со всей чудовищностью того факта, что огромное количество зверств было совершено при поддержке многих немцев 52.

Гитлер всегда заявлял, что выполнял богоугодное дело, когда боролся с евреями, и многие немцы действительно стали видеть в нем мессианскую фигуру 53. Его считали назначенным богом спасителем, который, ведя вселенскую битву с еврейским злом, освободит Германию. Ян Кершоу назвал связь между Гитлером и немецким народом примером харизматичной власти. Гитлера наделяли чертами героя. Его руководство предлагало перспективу национального спасения 54. Вера в фюрера создала ситуацию, в которой государство могло опираться на совесть широкого круга граждан для реализации нравственной катастрофы. Роль Гитлера как единственного источника закона и политической легитимности размывала моральные нормы, а также любые сомнения в правомерности приказов убивать евреев 55. Немецкие солдаты, вторгшиеся на советскую территорию в июне 1941 года, заранее получили инструкции убивать безоружных еврейских мужчин, женщин и детей. Их готовили к совершению расовых убийств в течение 6-летней кампании непрекращающейся клеветы, изображавшей евреев бедствием Германии и опасной бациллой, которая угрожает человечеству.

Готовность немцев исключить евреев из сферы своего морального долга стала результатом информации, распространяемой институтами, которые они уважали – церковью, школами, университетами и научными учреждениями 56. Известные богословы, такие как Этельберт Штауфер и Герхард Киттель утверждали, что всякий добрый христианин обязан поддерживать антиеврейскую политику национал-социалистов. После кровопролитных событий Хрустальной ночи 1938 года протестантский епископ Мартин Сасс распространил собрание антисемитских отрывков из произведений Лютера с торжествующим заявлением: «10 ноября, в день рождения Лютера, горят синагоги Германии» 57. В книге, опубликованной в 1937 году, «Еврей как преступник» два криминолога утверждали, что подобно «бактериям спирохеты, которые вызывают сифилис, евреи являются носителями преступности в ее политической и аполитичной формах». Евреи, писали они, «являются воплощением зла, которое восстает против бога и природы» 58. Спустя несколько лет в концентрационном лагере Берген-Бельзен врач СС Фриц Кляйн довел это утверждение до его логического завершения: «В знак уважения к человеческой жизни я удалял гнойный аппендикс из тела больного». По этой же причине евреи, «гнойный аппендикс в теле Европы», должен быть вырван из тела континента 59.

Немцы, участвовавшие в «окончательном решении», могли выполнять свою грязную работу, не будучи фанатичными антисемитами, хотя многие определенно являлись таковыми и даже хуже. Идеологическая приверженность была разной, но подавляющее большинство немцев пришли к убеждению, что евреи были угрозой, которой нужно противостоять. Это мнение было частью системы взглядов, определявшей их восприятие и интерпретацию событий, свидетелями которых они становились. Эта система взглядов иногда вынуждала их критиковать способы проведения массовых убийств, но не сами убийства 60. Годы антисемитской агитации снизили барьеры на пути к убийству 61. Многие из тех, кто служил на Востоке, переняли нацистскую систему моральных принципов, которая допускала убийство представителей низшей расы и недочеловеков. Они расценивали операции по убийству не как зверства, а как необходимые жестокие меры против тех, кого официально объявили опасным врагом Германии 62. Голодающие евреи, с которыми они сталкивались, вписывались в образ, созданный нацистской пропагандой. Уравнивание евреев с большевиками и партизанами еще больше способствовало их готовности убивать. Бывший член полицейского батальона вспоминал в 1961 году, что в то время он полностью верил пропаганде, объявившей евреев преступниками и недочеловеками: «Мысль о том, что следует не подчиняться или уклоняться от приказа участвовать в истреблении евреев никогда не приходила мне в голову» 63.

Антисемитизм может привести к погромам, но чтобы осуществлять массовые убийства в гигантских масштабах «окончательного решения», была необходима управляющая рука государства. Нацистский режим организовал это со смертоносной эффективностью. Нацисты выслеживали своих жертв по всему континенту с упорством и фанатизмом, примеров которым немного. В 1980-е гг. консервативные немецкие историки, например Андреас Хилльгрубер, предложили рассматривать Холокост не как «отдельное событие», а как «нормальную историю» 64. Дебаты по данному вопросу стали известны как «спор историков» (Historikerstreit), и те, кто разделял мнение Хилльгрубера, говорили о необходимости «историзировать» Холокост. Но поскольку попытка уничтожить еврейский народ осуществлялась, как правило, обычными людьми, это было все что угодно, но не «нормальная история». Холокост был беспрецедентным событием, поскольку никогда раньше государство не убивало всех членов группы – мужчину, женщину и ребенка – и не выслеживало их по всему континенту. В отличие от массовых убийств предшествующих столетий, геноцид, устроенный нацистами, имел идеологическую цель, а не прагматический интерес. Холокост возник как часть нацистского представления о построении чистого с расовой точки зрения арийского мира, в котором евреям не было места 65. Члены СС, на всех уровнях этой организации, принимали активное участие в воплощении того, что режим называл «окончательным решением» еврейского вопроса. И другие исполнители Холокоста были согласны с их объяснением программы массового убийства и их моральными принципами.

Членство в СС предполагало определенный образ жизни. У СС был собственный взгляд на мир и система ценностей, смесь национализма, расизма и культа молодости и мужественности. Служба в отрядах СС, считавшихся элитными войсками, была престижной. Сам Гиммлер называл СС «рыцарством», «новым дворянством» 66. «Мы были лучшими и самыми сильными», – заявлял Йоханнес Хассеброк, один из комендантов концентрационного лагеря Гросс-Розен, после войны, по-прежнему испытывая гордость 67. Другие называли СС «образцовыми гражданами смертоносного режима» 68, для которых одним из важнейших достоинств было безоговорочное подчинение 69. Клятва СС гласила: «Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, фюрер и рейхсканцлер, в своей верности и храбрости. Я клянусь повиноваться тебе и тем, кого ты назначил командовать мной, до самой смерти, да поможет мне в этом Бог» 70. Руководство по поведению, которого ожидали от эсэсовца, описывало это таким образом: «Подчинение основывается на убеждении в верховенстве национал-социалистической идеологии» 71.

Нацистский режим организовал идеологическую обработку всех слоев общества и в особенности сотрудников служб безопасности и военнослужащих. В издании, опубликованном для СС в 1943 году, под названием «Унтерменш» («Недочеловек») заявлялось, что советские люди, в том числе и евреи, «находятся на уровне ниже животных». На фотографиях, якобы снятых на оккупированных восточных территориях, были изображены монстроподобные люди, одетые в лохмотья, которые противопоставлялись прекрасным арийцам 72. Трудно выяснить, насколько эффективной была эта пропаганда, возможно, она просто укрепила уже существовавшее предубеждение. Каким бы ни был ответ, очевидно, что идеологическая обработка усилила враждебность по отношению к евреям и таким образом содействовала готовности убивать их. Это расширяло границы приемлемого и надлежащего поведения и ослабляло традиционные представления о добре и зле 73. Неудивительно, что Гиммлер постоянно призывал к усилению идеологического образования 74. В центре обучения был еврейский вопрос, и когда развернулось «окончательное решение», его разрушительная цель признавалась все более и более открыто. В выпуске информационного бюллетеня, вышедшем в декабре 1941 года, заявлялось: «То, что еще два года назад казалось невозможным, сейчас осуществляется шаг за шагом: в конце войны Европа будет свободна от евреев» 75.

Все больше и больше нацистская риторика на высшем уровне упоминала об уничтожении евреев, которое претворялось в жизнь, и превозносила его как важнейшее историческое событие, операцию по избавлению от зла. В послании, зачитанном на церемонии по случаю годовщины основания нацистской партии 24 февраля 1942 года, Гитлер заявил: «Мое предсказание о том, что в этой войне будут истреблены не арийцы, а евреи, исполнится. Чем бы ни закончилась эта битва и сколько бы она ни продлилась, именно это будет окончательным итогом этой войны. И затем, наконец, после уничтожения этих паразитов, мир, который так долго страдал, вступит в долгий период братства народов и настоящего спокойствия» 76. А в передовой статье для нацистского еженедельника «Дер Ангриф» от 23 февраля 1943 года Роберт Лей, руководитель трудового фронта нацистской Германии, писал: «Наконец-то было решено уничтожить евреев за их возмутительные злодеяния и преступления. Нам, немцам, было назначено судьбой осуществить это решение Провидения» 77.

Гиммлер выразил аналогичную мысль, выступая перед группой офицеров СС в Познани (оккупированная Польша) 4 октября 1943 года: «В нашей истории это [истребление евреев] славная страница, которая никогда не была и никогда не будет написана» 78. Тем не менее тот факт, что Гиммлер назвал убийство евреев «страницей, которая никогда не была и никогда не будет написана», указывает на то, что организатор «окончательного решения» не желал допустить открытого признания массовых убийств. Поскольку Гитлер также постоянно говорил отвлеченно об «истреблении», участь евреев не была подходящей темой для разговора в его штабе 79. Нежелание Гитлера и Гиммлера признать реальность массовых убийств, по предположениям Конфино, означает, что у них было «осознание правонарушения». Оба избегали описания подробностей того, что происходило на самом деле, и не только в разговоре с другими людьми, но и когда речь шла о них самих, потому что они понимали, что нарушают табу80. 27 марта 1942 года Геббельс сделал запись в дневнике, говоря об истреблении евреев как о «варварском поступке, который нет необходимости описывать более подробно» 81. По утверждениям, в начале «Операции Рейнхард» в 1942 году Гиммлер упоминал о необходимости «сверхчеловеческих актов бесчеловечности» 82. Говорят, что один офицер СС заявлял: «Когда я на службе, я – свинья, а я почти всегда на службе» 83. Как бы ни хотел нацистский режим достигнуть полной трансформации ценностей, ему так это и не удалось. Даже Гитлер и его ближайшее окружение, вероятно, понимали в глубине души, что они поступают неправильно 84.

Беспокойство, которое испытывали лидеры, нашло отражение в эвфемизмах, которые они использовали при описании ужасов массового убийства. Все началось с таких терминов, как «зондербехандлунг» (Sonderbehandlung, особое обращение), «эндлозунг» (Endlösung, окончательное решение) и «умсидлунг» (Umsiedlung, переселение), но даже эта терминология стала считаться слишком конкретной. Относительно статистического отчета о проведении «окончательного решения», составленного 4 апреля 1943 года, Гиммлер отдал приказ, что уничтожение евреев нигде не должно упоминаться как «Sonderbehandlung der Juden». Напротив, истребление нужно было называть «транспортировкой евреев из восточных провинций на русский восток» и «сопровождением». Беспокойство о регламентации языка является еще одним свидетельством того, что сохранились старые нормы морали, из-за чего неприемлемо было называть вещи своими именами 85.

То, с какой настойчивостью Гиммлер повторял, что уничтожение евреев проходит в должном порядке, а его исполнители остаются «порядочными» людьми, является еще одним признаком того, что руководитель СС так и не отказался полностью от тех ценностей, в которых его воспитали. Для нас невозможно связать порядочность и массовые убийства, но сам факт, что Гиммлер использовал такое понятие, как «порядочность», термин, принадлежавший нравственному языку его прошлого, является очень важным. В приказе, изданном 12 декабря 1941 года, Гиммлер возложил на своих подчиненных «священную обязанность лично убедиться, что ни один из наших людей, который должен выполнить эту трудную задачу [убивать евреев], не пострадает и не получит душевных травм» 86. Пособие по идеологическому обучению СС и полиции, излагавшее моральный кодекс «черного ордена», апеллировало к таким ценностям, как «чистота» и «благородство» 87.

В то же время содержание этого призыва четко указывало на то, что представители иной расы были исключены из этой моральной вселенной, и для них не предусматривалась человеческая солидарность. Не было необходимости обращаться с евреями как с людьми, и, несомненно, это было явное преступление. Лишение жизни евреев не считалось убийством. В свете новой этики это был моральный долг. Данная концептуальная связь является ключевой. Без этого нравственного обоснования массовое убийство было бы невозможно 88. О сильном влиянии, которое ненависть к евреям оказывала на умонастроение СС, свидетельствует то, что даже после приказа Гиммлера о прекращении убийств евреев в 1945 году, эти преступления продолжались в ходе маршей смерти, которым заключенные лагерей подверглись весной 1945 года.

Во время нескольких полупубличных выступлений Гиммлер признал, что убийства, которые пришлось совершать его людям, были поистине ужасными, но их нужно было осуществить без личного обогащения. 29 февраля 1940 года Гиммлер говорил с гауляйтерами (нем. Gauleiter, руководители нацистской партии областного уровня) и другими партийными функционерами и оправдывал убийство польской интеллигенции. Он заявил, что казни были ужасными. «Присутствовать при этом ужасе было страшным и отвратительным опытом для немца. Это так, и если бы это было иначе, он больше не был бы представителем германского народа» 89. 4 октября 1943 года в Познани Гиммлер снова обратился к высшим офицерам СС по вопросу массовых убийств. Эвакуация и уничтожение еврейского народа является «тяжелым вопросом», заявил Гиммлер, о котором мы не говорим публично. «Многие из вас узнают, каково это, когда сотня трупов лежит рядом, когда их 500 или 1000. Видеть это и, не считая отдельных случаев человеческой слабости, остаться порядочными – это закалило нас». Мы забрали богатства евреев, продолжил Гиммлер, и передали их в государственную казну. «[М]ы ничего не взяли себе. Тех, кто нарушил это правило, будут судить в соответствии с приказом, который я отдал вначале: Присвоивший себе хоть одну марку – покойник… У нас есть моральное право и обязанность сделать это – уничтожить этот народ, который уничтожил бы нас. Однако у нас нет права взять себе хотя бы одну шубу, одну марку, одну сигарету, часы или что-то еще… Мы выполнили эту сложнейшую задачу из любви к нашему народу. И никакой ущерб не был причинен нам самим или нашему характеру» 90.

Идея Гиммлера, что можно было участвовать в массовых убийствах и оставаться порядочными людьми, конечно, была фикцией. Все, что нам известно о реализации «окончательного решения», четко указывает на то, что Холокост включал в себя варварский разгул насилия и массу ничем не оправданных зверств. Беспричинная жестокость по отношению к евреям неизменно сопровождала их убийство. Нацистское руководство мотивировало убийц, называя евреев недочеловеками, паразитами и угрозой самому существованию германского народа. Какими бы ни были личные предпочтения Гиммлера, учитывая эту жестокую кампанию ненависти, невозможно было осуществить «окончательное решение» в должном порядке. В организации, созданной с целью осуществления массовых убийств, не было шанса предотвратить произвольные убийства. По мнению Гиммлера, человек мог убить тысячи евреев и при этом остаться порядочным немцем. В то же время ни Гиммлер, ни его сторонники не верили полностью в этот принцип, и они использовали различные отговорки, чтобы успокоить совесть, что им никогда не удавалось сделать полностью.

Евреи на Востоке были объектом травли. Тем не менее, их убийцы могли столкнуться с проблемами, если их безнравственные поступки становились известны общественности. Именно публичная огласка, а не убийство евреев как таковое, привело к тюремному заключению Макса Таубнера, командира подразделения технического снабжения 1-й пехотной бригады СС на Украине. Таубнер вступил в СС в январе 1943 года и добровольцем поступил в Ваффен-СС всего за несколько дней до вторжения в Советский Союз в июне 1941 года. Германский суд в 1973 году охарактеризовал его как «фанатичного врага евреев» 91. После начала войны на Востоке Таубнер заявил во всеуслышание, что он собирается «прикончить» 20 тысяч евреев, если получится, но к его глубокому сожалению, вспомогательный отряд, которым он руководил, практически не сталкивался с евреями. Тогда Таубнер разработал собственный план действий относительно убийства ненавистного врага.

Когда отряд Таубнера подошел к Звягелю (Новоград-Волынский), к западу от Киева, большинство евреев, проживавших там, были уже убиты айнзацгруппой C 12 сентября 1941 года или в ходе последующих «операций по зачистке». Однако около 300 человек были взяты под стражу местной украинской милицией и находились в тюрьме рядом с городом. Таубнер повел своих людей в тюрьму, где они расстреляли 319 еврейских заключенных. Отряд Таубнера прибыл 17 октября в Шолохово, где они расстреляли 191 еврея всех возрастов. По приказу Таубнера один из эсэсовцев делал фотографии во время расстрела. В конце месяца из-за проливных дождей отряд на несколько недель задержался в городе Александрия северо-восточнее Кировограда. Чтобы провести время, люди Таубнера расстреливали всех евреев, которых могли найти – всего 459 человек.

Таубнер и некоторые из его подчиненных также издевались над своими жертвами перед тем, как убить их. Суд СС, перед которым в конце концов предстал Таубнер, описывал его поступки следующим образом: «Евреев, которым было приказано пилить лес во дворе казарм, избили под предлогом, что они не выполняли свою работу должным образом. Кроме того, их били лопатами». Один из эсэсовцев «заставил евреев избивать друг друга до смерти, пообещав, что выжившего не расстреляют. В действительности евреи сбивали друг друга с ног, хотя и не убивали». Таубнер участвовал в избиении, «а также бил еврейских женщин кнутом… Однажды нескольким евреям было приказано демонтировать деревянный навес. Все было организовано так, чтобы навес рухнул им на голову, и они были погребены под обломками». Однажды вечером, когда люди Таубнера праздновали, он позвал их с собой в подвал, где находились около 20 еврейских заключенных, включая женщин и стариков. Таубнер избивал запуганных узников деревянной дубинкой, пока двое из них не умерли, остальных оставили ранеными. Через несколько дней он казнил группу из десяти-пятнадцати осиротевших детей вместе со старшими, заботившимися о них. Эсэсовец хватал детей за волосы, вытаскивал их одного за другим, делал выстрел в затылок и затем швырял их в могилу. Все эти убийства запечатлели на фотографиях и занесли надлежащим образом в журнал 92.

Именно документирование этих событий привело к краху Таубнера. После того как его отряд был отозван из Украины и перенаправлен в Восточную Пруссию, этот человек, фанатично ненавидевший евреев, начал хвалиться своими поступками и показывать фотографии, которые он приказывал снимать. Действующие положения запрещали делать подобные снимки, он и четверо его подчиненных были арестованы. С 17 октября 1939 года специальные суды рассматривали дела членов СС и полиции, с Гиммлером во главе этой судебной инстанции 93. По приказу Гиммлера, судебные разбирательства дел соучастников Таубнера прекратились в конце 1942 года, а дело самого Таубнера было передано в Главное судебное управление СС (Hauptamt SS-Gericht) в Мюнхене. Здесь ему предъявили обвинения не в убийстве, а всего лишь в «нарушении военной дисциплины». Вердикт суда СС от 24 мая 1943 года гласил:

Обвиняемого не следует наказывать за действия против евреев как таковые. Евреи должны быть уничтожены; ни один убитый еврей не является утратой. Хотя подсудимый должен был сознавать, что истребление евреев является задачей Kommandos, специально предназначенных для этой цели, следует учесть в его пользу, что, возможно, он считал себя в праве лично принять участие в их истреблении. Движущим мотивом действий подсудимого была искренняя ненависть к евреям 94.

Суд постановил, что Таубнер должен понести наказание не за сами убийства, но за способы, которыми проводились казни. «Поведение подсудимого, – заявил суд Мюнхена, – в высшей степени недостойно честного и порядочного немца». Суд объяснил:

Немцам не подобает применять большевистские методы в ходе необходимого уничтожения злейшего врага нашего народа. Действия подсудимого граничат с этими методами.

Обвиняемый позволил своим подчиненным потерять человеческий облик, поэтому они вели себя как дикая орда. Подсудимый поставил под угрозу дисциплину среди своих людей наихудшим образом. И хотя в остальном подсудимый заботился о своих подчиненных, благодаря подобному поведению он грубо нарушил обязанности начальника, среди прочего, согласно руководящим принципам СС, не дать своим подчиненным морально деградировать 95.

В глазах судей Таубнер страдал от «серьезных дефектов личности». Он приказывал делать фотографии «самых страшных зверств» и показывал эти снимки своей жене и знакомым. Эту деградацию иллюстрировал и тот факт, что «подсудимый был особенно доволен фотографией, на которой была изображена почти полностью обнаженная еврейка». Все это также говорило о серьезном нарушении безопасности. «С какой легкостью можно было бы [эти фотографии] переправить из Южной Германии через Швейцарию в руки вражеской пропаганды». За различные правонарушения, совершенные им, Таубнер был приговорен к 10 годам заключения, исключен из СС и объявлен негодным к военной службе. Разжалованный эсэсовец пробыл чуть больше года в тюрьме перед тем, как был помилован Гиммлером в январе 1945 года96. Но когда прокуроры в начале 1970-х гг. хотели предъявить Таубнеру обвинения в многочисленных убийствах, которые он совершил, местный суд отклонил их на том основании, что подобное обвинение было бы повторным привлечением к уголовной ответственности 97.

Вердикт суда СС основывался на правовом принципе, установленном Гиммлером при рассмотрении аналогичного дела 26 октября 1942 года: в случаях несанкционированных расстрелов евреев решающим был мотив. Никакого наказания не налагалось за убийства по «политическим мотивам», если только не оказывалось под угрозой поддержание военной дисциплины или это не были «мотивы личного или садистского или сексуального характера» 98. Человек, уличенный в подобных преступлениях, по словам судьи СС Конрада Моргена, «демонстрирует подобными действиями серьезные недостатки характера, неприемлемые для фольксгемайншафт [народной общности]» 99.

И все же в поступках Таубнера и его людей не было ничего необычного. Нам известно, что перед расстрелом с евреями почти всегда обращались с невероятной жестокостью. При том, что алкоголь тек рекой, воинская дисциплина была также крайне слабой. Похоже, что Таубнеру просто не повезло, что его арестовали за то, что он снимал и многим показывал эти фотографии. Он вызвал скандал, в чем и заключалось его преступление. Ни Гиммлера, ни кого-либо из его подчиненных ни капли не волновали убийства евреев, какими бы ужасными ни были обстоятельства. Не особенно их заботила и военная дисциплина, пока делом убийства евреев занимались более или менее эффективно. Неприемлемым считалось именно документирование этих событий посредством фотографий и их свободное распространение. Известно, что многие солдаты нарушали запрет на съемку казней. Солдаты Красной Армии нашли тысячи подобных фотографий в карманах немецких пленных 100. Однако эти снимки по большей части оставались в семьях. Более того, на них обычно не были изображены такие крайне жестокие поступки, как те, что совершал Таубнер.

В ходе войны суды СС и полиции несколько раз предъявляли обвинение и выносили обвинительный приговор членам СС, убивавшим евреев самовольно. Осенью 1944 года Максимилиан Грабнер, глава гестапо в Освенциме, был обвинен в своевольном убийстве узников, но его суд был перенесен и так и не возобновился 101. Похоже, что Гиммлера на самом деле не волновали те зверства, которые почти всегда сопровождали убийства евреев, до тех пор, пока они не угрожали упорядоченному проведению «окончательного решения» и не приводили к нежелательной публичной огласке. Даже в этих случаях Гиммлер обычно миловал правонарушителей, поскольку он был готов признать, что они действовали правильно 102. Например, Таубнер, которого приговорили к десяти годам лишения свободы, пробыл в тюрьме чуть больше года. Другими словами, неудивительно, что судебная практика СС служила не цели защиты невинных людей и наказания тех, кто пренебрегал этими элементарными общечеловеческими ценностями, а поддержанию порядка и дисциплины в организации убийц.

Несмотря на предупреждение Гиммлера о жестоком наказании для тех, кто присвоит себе собственность и ценные вещи евреев, воровство процветало, начиная с простого рядового, забравшего себе меховые ботинки еврейской жертвы, и заканчивая офицерами СС, отправлявшими домой целые чемоданы с украденными еврейскими драгоценностями и золотом. 80 % всех дел, рассматриваемых в судах, и 25 % обвинительных приговоров, вынесенных судами СС в 1943 году, касались имущественных вопросов. Серьезность, с которой руководство СС относилось к нарушению правил в этом элитном подразделении, доказывает тот факт, что между 1939 и 1944 гг. был приведен в исполнение 1001 смертный приговор 103. Среди казненных за имущественные правонарушения был и Карл Отто Кох, комендант Бухенвальда, где процветала коррупция104. Бывший узник Бухенвальда Ойген Когон говорит о «нарыве на прогнившем теле», который наконец-то прорвался 105. После того, как Освальд Поль стал начальником нового Главного административно-хозяйственного управления СС в феврале 1942 года, он сместил треть комендантов концентрационных лагерей за коррупцию106.

Осенью 1944 года на почте обнаружили весящую больше нормы посылку, в которой было золото из зубов узников Освенцима, и Гиммлер отдал приказ о создании специальной комиссии по расследованию деятельности охранников СС в Освенциме. Комиссию возглавил судья СС Конрад Морген, который занимался вопросами коррупции в рядах СС с начала 1942 года. Морген устроил обыск комнат и шкафчиков рядовых охранников и обнаружил массу краденого золота и драгоценностей. Более 20 эсэсовцев были отданы под суд. Ему не позволили обыскать комнаты старших офицеров 107. Более того, когда Морген стал искать источник ворованного золота и заявлений о крайней жестокости, его расследование остановили. С самого начала Гейдрих и Гиммлер оставили за собой право контролировать заседания судов СС и полиции. Они могли смещать «неподходящих» судей, смягчать приговоры и останавливать расследования. Это произошло и в данном случае. Морген давал показания на послевоенном Освенцимском процессе: «Я не мог предъявить обвинения людям, выполнявшим приказы моих начальников, например, казни, приказ о которых отдал рейхсфюрер Гиммлер» 108. Другой член освенцимской особой комиссии, судья СС Герхард Вибек заявил, что «проводить расследование убийств не разрешалось. Я слышал, что устный приказ об истреблении евреев был отдан Гитлером» 109.

Гиммлер хотел, чтобы его элита оставалась порядочной. Тот факт, что существовал огромный разрыв между ожиданиями рейхсфюрера и поведением его подчиненных – будь то ничем не вызванная жестокость массовых убийств или жадное разграбление собственности евреев – является еще одной причиной того, почему поведение преступников нельзя объяснить только идеологическими причинами, включая антисемитизм. Стремление к личному обогащению и удовлетворение склонности к насилию были повсеместными составляющими Холокоста. В то же время антисемитизм, будучи результатом многолетней пропаганды и идеологической обработки, являлся основным мировоззрением «окончательного решения» и удобным объяснением. В глазах большинства преступников помощь в решении еврейской проблемы оправдывала любой их поступок и обеспечивала отпущение грехов 110.

«Однако хотелось бы остановиться на активном участии, – писал Рауль Хильберг, основоположник исследования Холокоста, – механизм уничтожения представлял собой замечательный срез населения Германии. Все профессии, все специальности и все слои общества были представлены в нем» 111. Преступники руководствовались разными мотивами. Некоторые яро ненавидели евреев, в то время как другие убивали из чувства долга, ради своей карьеры, подчиняясь приказам или потому, что не хотели выделяться. Не существовало единого типа нацистского преступника. Большинство убийц не были садистами, хотя некоторые категории лиц возможно легче соглашались на ежедневные убийства. Руководство было важным фактором: подразделения, возглавляемые крайне жестокими людьми, сами становились крайне жестокими 112. Снова и снова размах и скорость массовых убийств, а соответственно и участь десятков тысяч людей, зависели от энергии, с которой высшее и даже низшее руководство осуществляло убийство евреев 113. И наконец, кроме личностных факторов мы должны учитывать факторы ситуативные. Холокост являлся частью войны на уничтожение на Востоке, для которой Гитлер приостановил действие конвенции гуманитарного права. По меньшей мере, два миллиона русских военнопленных были оставлены умирать от голода в ходе конфликта, который в целом обесценил человеческую жизнь.

Ни один из этих факторов не объясняет причинных связей и не обуславливает поведение человека. Они говорят нам, как мы склонны действовать, но не как мы должны действовать, или, говоря научным языком, прогноз является вероятностным, а не детерминистским. Люди – не собаки Павлова, которые отвечают условными рефлексами на стимулы. Они не пленники ни психических факторов, ни внешних обстоятельств. Даже при совершении коллективных преступлений, таких как Холокост, существует индивидуальный аспект, который определяет степень вовлеченности в преступление. Что бы ни делал человек, он всегда может поступить иначе. Даже если на восприятие и поступки людей оказывают влияние социальные, культурные и биологические обстоятельства, во все времена люди обладали свободой действия 114. В зависимости от типа личности, люди по-разному реагируют на различное внешнее давление. Эти обстоятельства оказывают влияние на людей, но не принуждают их 115. Всегда остается элемент личного участия.

То, что мы узнали из биографических данных преступников и их последующего поведения, подтверждает, что на нескольких разных этапах своей жизни перед ними вставал выбор дальнейших действий. В тот момент, возможно, они не осознавали, что им предстоит сделать нравственный выбор, но, знали они об этом или нет, они свой выбор сделали. Многие из них стали палачами, и с этим им пришлось жить до конца своих дней116. После окончания войны обычные немцы, совершившие все эти поступки, вернулись к своим семьям и продолжили жить нормальной жизнью. Предстали ли они перед судом и понесли наказание за свои преступления, или, как чаще всего происходило, вышли сухими из воды, очевидно, что массовые убийства неизбежно оставляли глубокий след на личности убийц. Мы не ожидаем, что обычный человек покончил с собой, чтобы сохранить личное достоинство. Но даже в худших уголках нацистской системы существовала возможность избежать чрезвычайной жестокости, несмотря на приказы сверху. Тот факт, что лишь немногие воспользовались этой возможностью, остается несмываемым позором для целого поколения немцев и крестом, который их потомки продолжают нести.

Список сокращений и терминов

Alter Kämpfer – старейшие члены нацистской партии (букв. «старые бойцы»)

BA – Федеральный архив Германии (нем. Bundesarchiv)

BDC – Берлинский документальный центр

Befehlsnotstand – защита в суде со ссылкой на приказы сверху

Beihilfezum Mord – пособничество в убийстве

BGH – Федеральный верховный суд Германии (нем. Bundesgerichtshof)

Bunker – бункер, лагерная тюрьма

DAF – Германский трудовой фронт (нем. Deutsche Arbeitsfront)

EG – айнзацгруппа (нем. Einsatzgruppe, специальные целевые группы, игравшие ключевую роль в убийстве евреев)

EK – айнзацкоманда (нем. Einsatzkommando,подразделение айнзацгруппы)

FRG – ФРГ, Федеративная Республика Германия

Führerbefehl – приказ фюрера

Gauleiter – гауляйтер (руководитель нацистской партии областного уровня)

Gehilfe – соучастник (преступления)

Generalgouvernement – генерал-губернаторство (территория оккупированной Германией Польши)

Gestapa – [управление] государственной тайной полиции в Берлине (нем. Geheimes Staatspolizeiamt)

Gestapo – гестапо (нем. Geheime Staatspolizei, тайная государственная полиция)

Gleichschaltung – Гляйхшальтунг (захват нацистами контроля над общественными и политическими институтами и организациями)

Heer – немецкая армия

Hiwis – хиви (нем. Hilfswillige, помощники, набиравшиеся из числа советских военнопленных и других добровольцев)

HJ – гитлерюгенд (нем. Hitlerjugend)

Judenfrei – «юденфрай» (свободный от евреев)

JUNSV – “Justiz und NS-Verbrechen” («Правосудие и преступления нацизма», собрание материалов германских судов, опубликованное издательством Амстердамского университета)

Kapo – Капо (заключенный концентрационного лагеря, работавший на администрацию)

Kommando – отряд

KZ – концентрационный лагерь (нем. Konzentrationslager)

Land – Земля в Германии

Landgericht – Земельный суд

MStGB – Военный уголовный кодекс Германии (нем. Militärstrafgesetzbuch)

NA – Национальное управление архивов и документации, Колледж-Парк

NJW – Neue Juristische Wochenschrift (Новый юридический еженедельник

n. p. – нет нумерации страниц

NSDAP – НСДАП, Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (нем. Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei)

NSFO – Офицер национал-социалистического руководства (нем. Nationalsozialistischer Führungsoffizier)

OKH – ОКХ, Верховное командование сухопутных войск (нем. Oberkommando des Heeres)

OKW – ОКВ, Верховное главнокомандование вермахта (нем. Oberkommando der Wehrmacht)

par. – пункт

Pg. – Parteigenosse (товарищ по партии)

Rechtsbeugung – препятствие правосудию

Rechtsstaat – правовое государство

Reichsführer SS und Chef der Deutschen Polizei – должность Гиммлера, главы СС и полиции

Revier – ревир, лагерная больница

RGBl – Reichsgesetzblatt (имперский вестник законов)

Rollkommando – мобильный отряд

RSHA – РСХА, Главное управление имперской безопасности (нем. Reichssicherheitshauptamt)

SA – СА (нем. Sturmabteilung, досл. «штурмовые отряды», военизированные формирования нацистской партии)

SD – СД (нем. Sicherheitsdienst, досл. «служба безопасности», служба разведки СС)

SK – ЗК, зондеркоманда (нем. Sonderkommandos, специальное подразделение айнзацгруппы)

Sonderbehandlung – зондербехандлунг («особое обращение», нацистский эвфемизм, означающий убийство евреев)

Sondergericht – зондергерихт (специальный суд)

SPD – СДПГ, Социал-демократическая партия Германии (нем. Sozialdemokratische Partei Deutschlands)

Sport – «Cпорт» (муштровка)

Schutzstaffel – СС (досл. «охранные отряды», элитные войска нацистской партии, возглавляемые Гиммлером)

StGB – Strafgesetzbuch (Уголовный кодекс Германии)

Täter – преступник

Trawniki – «Травники» (вспомогательные части, набираемые из советских военнопленных)

Unrechtsstaat – «неправовое государство», характеризующееся отсутствием правосудия и законности

Untermensch – «унтерменш» (недочеловек)

USHMM – Мемориальный музей Холокоста (США)

Vergangenheitsbewältigung – преодоление прошлого

Völkische – фелькише (националистическое движение)

Volksdeutsche – фольксдойче (этнические германцы Восточной Европы)

Volksgemeinschaft – фольксгемайншафт (народная общность)

Volksgerichtshof – Нацистский чрезвычайный суд, занимавшийся рассмотрением дел о государственной безопасности

Wehrmacht – вермахт (вооруженные силы нацистской Германии)

Zentrale Stelleder Landesjustizverwaltungenzur Aufklärungnationalsozialistischer Verbrechen – Центральное ведомство государственного управления юстиции по расследованию национал-социалистических преступлений

Примечания

Введение

1. Цит. по: Confino, A World without Jews, p. 205.

2. Цит. по: Laqueur, The Terrible Secret, p. 2.

3. Allen, The Business of Genocide, p. 275. Сам Аллен не разделяет эту точку зрения.

4. Arendt, The Origins of Totalitarianism, p. 416.

5. De Mildt, In the Name of the People, p. 15.

6. Brunner, “‘Oh Those Crazy Cards Again’”, pp. 342–344.

7. Gilbert, Nuremberg Diary, p. 11.

8. Dicks, Licensed Mass Murder, p. 17.

9. Wittmann, Beyond Justice, p. 32.

10. Rupnow, “Das unsichtbare Verbrechen,” p. 91

11. Frei, Vergangenheitspolitik, p. 77. Отдавая должное таким людям, как Аденауэр, следует отметить, что даже Эйзенхауэр разделял представление о благородном немецком солдате. См. Large, “ReckoningwithoutthePast”, p.111.

12. Stargardt, The German War, p. 559.

13. Вальтерфон Моло Томасу Манну, 4 августа 1945 г., цит. по Bermann-Fischer, Bedrohtbewahrt, p. 547.

14. Цит. по: Stern, The Whitewashing of the Yellow Badge, p. 367.

15. Цит. по: Besier, Neither Good nor Bad, p. 37.

16. Kershaw, Hitler, the Germans, and the Final Solution, p. 140.

17. Volker Ullrich, “‘Wir haben nichts gewusst’”, p. 44.

18. Giordano, Die zweite Schuld, p. 33.

19. Rückerl, NS-Verbrechen vor Gericht, p. 324.

20. University of Amsterdam, Justiz und NS-Verbrechen: Sammlung deutscher Strafurteile wegen nationalsozialistischer Tötungsverbrechen 1945–2012, дальше JUNSV, vol. 15, case 465а.

21. JUNSV, vol. 15, case 595.

22. Cм. в частности: Broszat, “Nationalsozialistische Konzentrationslager 1933–1945”, pp. 11–133.

23. “‘Holocaust’: Die Vergangenheit kommt zurück”, Spiegel, January 29, 1979.

24. Celan, The Poems of Paul Celan, pp. 60–62.

25. Buruma, The Wages of Guilt, pp.88–91.

26. См.: Szejnmann, “Perpetrators of the Holocaust”, pp. 25–54.

27. Orth, “The Concentration Camp Personnel”, p. 46.

28. Lasik, “Historical-Sociological Profile of theAuschwitz SS”, p. 274.

29. Mann, The Dark Side of Democracy, p. 263. См. также: Westermann, Hitler’s Police Battalions.

30. См. например: Heer and Naumann, eds., Vernichtungskrieg.

31. Bartov, Germany’s War and the Holocaust, p. 158.

Глава 1

1. Wünschmann, Before Auschwitz.

2. Morsch and Ohm, eds., Terror in der Provinz Brandenburg, p. 70.

3. Orth, Die Konzentrationslager-SS, p. 99.

4. Broszat, “Nationalsozialistische Konzentrationslager 1933–1945”, p. 39.

5. Richardi, Schule der Gewalt.

6. Dillon, Dachau and the SS, p. 1.

7. Цит. по: German court verdict of May 28, 1965, JUNSV, vol. 21, case 591, p. 123.

8. Kaienburg, “KZ-Terror und Kriegsgewalt”, pp. 38–39, 46.

9. Smelser and Syring, eds., Die SS Elite unter dem Totenkopf, p. 18.

10. Allen, The Business of Genocide, p. 39

11. Broszat, “Nationalsozialistische Konzentrationslager 1933–1945”, p.65.

12. Ibid., p. 131.

13. Krakowski, “The Satellite Camps”, p. 50.

14. Phillips, ed., The Trial of Joseph Kramer and Forty-Four Others, pp. 47, 123

15. Kogon, The Theory and Practice of Hell, p. 80.

16. Sofsky, The Order of Terror, p. 113.

17. Когон является одним из многих узников лагерей, умело описавшим режим террора: Kogon, The Theoryand Practice of Hell, chap. 9.

18. Цит. по: The verdict of the Auschwitz trial, August 20, 1965, JUNSV, vol. 21, case 595, p. 406.

19. Buchheim et al., Anatomie des SS-Staates, vol. 1, p. 320.

20. Wachsmann, KL, p. 107.

21. BA, NS added 7/1020, n.p.

22. Wachsmann, KL, pp. 108, 727.

23. Хуго был признан виновным в убийстве и приговорен к пожизненному заключению германским судом в 1967 году. См.: JUNSV, vol. 26, case 650.

24. Мнения бывших узников см.: Kautsky, Teufelund Verdammte; Neurath, Die Gesellschaftdes Terrors; Kielar, Anus Mundi; Wiesel, Night.

25. Sofsky, The Order of Terror, p. 247.

26. Weiss, Journey through Hell, цит. по: Schoenberner, ed., Wir haben esgesehen, p. 258.

27. Kogon, The Theory and Practice of Hell, chap. 14.

28. Helm, If This Is a Woman, pp. 227–228.

29. BA, NS 7/355, p. 2

30. BA, NS 7/355, pp. 6–14.

31. Levi, Survival in Auschwitz, p. 89.

32. Herbert, “Arbeit und Vernichtung”, p. 228.

33. Ulrich Fritz, “Wachmannschaften im Konzentrationslager Flossenbürg”, p. 38; См. также: Erpel, Zwischen Vernichtung und Befreiung, chap. 4.

34. Stargardt, The German War, p. 299.

35. Wünschmann, Before Auschwitz, p. 155

36. Kogon, The Theoryand Practice of Hell, chap. 29.

37. Riedel, Ordnungshüter und Massenmörder im Dienst der “Volksgemeinschaft”, p. 186.

38. Matthäus et al., Ausbildungsziel Judenmord, p. 50. Маттеус отмечает, что несоблюдение этих приказов Гиммлера раскрывает в интересном свете заявления нацистских подсудимых после войны, что они действовали в условиях «абсолютного подчинения» и поэтому были вынуждены применять насилие в отношении евреев.

39. Orth, “The Concentration Camps”, p. 51.

40. Wünschmann, Before Auschwitz, p. 161.

41. Dieter Pohl, “The Holocaust and the Concentration Camps,” pp. 160–161; Garbe, “Absonderung, Strafkommandos und spezifischer Terror,” p. 176–177; Pingel, Häftlinge unter SS-Herrschaft, pp. 92–93.

42. Wünschmann, Before Auschwitz, p. 203.

43. Dillon, Dachau and the SS, p. 177.

44. Matthäus et al., Ausbildungsziel Judenmord, p. 56–57.

45. Wünschmann Before Auschwitz, p. 227.

46. Horwitz, In the Shadow of Death, pp. 14–16, 20–21

47. Garbe, “Absonderung, Strafkommandos und spezifischer Terror”, p. 190.

48. Dieter Pohl, “The Holocaust and the Concentration Camps”, p. 151

49. Orth, “Die Kommandanten der nationalsozialistischen Konzentrationslager”, p. 769.

50. Ibid., p.159.

51. Schwarberg, The Murders at Bullenhuser Damm, p. 119.

52. Ibid., pp. 40–46. См. также: Alexandre, Der Judenmord, p.124

53. Orth, “The Concentration Camp Personnel”, pp. 47–48.

54. Buchheim, Anatiomie des SS-Staates, vol. 1, pp. 376–379.

55. Riedel, Ordnungshüter und Massenmörder im Dienst der “Volksgemeinschaft”, p. 9.

56. Langbein, Im Namen des deutschen Volkes, p. 93.

57. Baron-Cohen The Science of Evil, p. 20.

58. Besier, Neither Good nor Bad, p. 270.

59. Welzer, Täter, p. 11.

60. Verdict of Landgericht Stuttgart, May 18, 1992, in JUNSV, vol. 48, case 911.

61. Kogon, The Theory and Practice of Hell, pp. 232–235.

62. Hackett, ed., The Buchenwald Report, p. 154.

63. BA, NS 7/1020, n.p.

64. Verdict of Landgericht Bayreuth, July 3,1958, JUNSV, vol. 14, case 484a.

65. Verdict of Landgericht Ansbach, April 11, 1961, JUNSV, vol. 17, case 505.

66. Verdict of Landgericht Saarbrücken, July 10, 1978, JUNSV, vol. 42, case 849a.

67. Verdict of Landgericht Frankfurt/M, August 19–20, 1965, JUNSV, vol. 21, case 595.

68. Wittmann, Beyond Justice, p. 140.

69. Demant, Auschwitz, p. 8.

70. Werle and Wandres, Auschwitz vor Gericht, pp. 152–153.

71. Wittmann, Beyond Justice, p.285.

72. Закон о неприкосновенности частной жизни Германии требовал, чтобы его имя указывалось сокращенно.

73. Verdict of Landgericht Frankfurt/M, February 27, 1981, JUNSV, vol. 44, case 866.

74. Crowe, Oskar Schindler, p. 74.

75. Sofsky, The Order of Terror, p. 115.

76. Kautsky, Teufel und Verdammte, p. 83.

77. Anna Pawelczynska, цит. по: Todorov, Facing the Extreme, p. 181.

78. Verdict of Landgericht Bonn, February 6, 1959, JUNSV, vol. 15, case 473, p. 655. См. также: Riedle, Die Angehörigen des Kommandostabs im KZ Sachenhausen, pp. 204–219.

79. Verdict of Landgericht Cologne, May 28, 1965, JUNSV, vol. 21, case 591.

80. Distel, “Frauen in nationalsozialistischen Konzentrationslagern”, p. 204.

81. Buber-Neumann, Als Gefangene bei Stalin und Hitler, p. 314.

82. Tillion, Frauenkonzentrationslager Ravensbrück, p. 154.

83. Mailänder, Female SS Guards and Workaday Violence, p. 280.

84. Langbein, People in Auschwitz, p. 396.

85. Müller, “Die Oberaufseherin Maria Mandl”, pp. 52–54.

86. Dublon-Knebel, “‘Erinnern kann ich mich nur an eine Frau Danz’,” p. 308.

87. Phillips, ed., The Trial of Joseph Kramer and Forty-Four Others, p. xli.

88. Wenck, “Verbrechen as ‘Pflichterfüllung’?” p. 38.

89. Verdict of Landgericht Berlin, September 5, 1957, JUNSV, vol. 14, case 450.

90. Verdict of Landgericht Heidelberg, December 16, 1949, JUNSV, vol. 5, case 188.

91. Verdict of Landgericht Cologne, May 28, 1965, JUNSV, vol. 21, case 591; См. также: Riedle, Die Angehörigen des Kommandostabs im KZ Sachenhausen, pp. 237–241, 257.

92. Venezia, Inside the Gas Chambers, pp. 74–75.

93. Dillon, Dachau and the SS, pp. 133–134.

94. Lingens, Prisoner of Fear, p. 139. О лагере Бабиц см. также: Zieba, “‘Wirtschaftshof’ Babitz,” pp. 73–87.

95. См., например, дело унтершарфюрера СС Палмера, который был переведен из Заксенхаузена: VerdictofLandgerichtDüsseldorf, October 15, 1960, JUNSV, vol. 16, case 497, p. 713.

96. Langbein, People in Auschwitz, pp. 287, 419, 422–426, 429.

97. Ibid., pp.437-38.

98. Naumann, Auschwitz, p. 93.

Глава 2

1. Mallmann, “Die Türöffner der ‘Endlösung’ ”, p. 438.

2. Kershaw, Hitler, the Germans, and the Final Solution, p. 270.

3. Hilberg, Perpetrators, Victims, Bystanders, p. 16.

4. Schleunes, The Twisted Road to Auschwitz, p. 257.

5. Цит. по: Kershaw, Hitler, the Germans, and the Final Solution, p. 104.

6. Kershaw, Hitler 1889–1936: Hubris, p. 527.

7. Browning, ed., The Origins of the Final Solution, p. 425.

8. Цит. по: Krausnick, “Hitler und die Morde in Polen”, p.205.

9. Ibid., p. 206

10. Heiber, ed., Reichsführer! p. 167.

11. Browning, Collected Memories, p. 23.

12. Kershaw, Hitler, the Germans, and the Final Solution, pp. 108–109.

13. Schramm, ed, Kriegstagebuch des Oberkommandos der Wehrmacht, vol. 1, p. 341.

14. См. аффидевит Вальтера Блюме: Einsatzgruppen Case in Trials of War Criminals before the Nuernberg Military Tribunals, vol. 4, p. 140, и аффидевит Вильгельма Фёрстера, Nuremberg document NO-5520, NAWashington, RG 238, box 95.

15. Письмо переиздано в: Klein, ed., Die Einsatzgruppen in der besetzten Sovietunion 1941–42, pp. 324–327.

16. Kwiet, “From the Diary of a Killing Unit”, p. 81.

17. Matthäus et al., eds., War, Pacification and Mass Murder 1939, p. 3.

18. BA, NS 2, p. 123.

19. MacLean, The Field Men, p.132.

20. Christian Ingrao, Believe and Destroy, p. vii.

21. Sydnor Jr., Soldiers of Destruction, p. 346.

22. Hilberg, The Destruction of the European Jews, p. 189; Krausnick and Wilhelm, Die Truppe des Weltanschauungskrieges, p. 281; Earl, The Nuremberg SS-Einsatzgruppen Trials 1945–58, pp. 4–5. См. также: Longerich, Der ungeschriebene Befehl, p. 97.

23. Цит. по: Angrick, Dokumente der Einsatzgruppen in der Sowjetunion, vol. 2, p. 266.

24. Mallmannetal., eds., Die ‘EreignismeldungenUdSSR’ 1941, vol. 1, p. 8, приводятся данные о 535 000 погибших.

25. Fritsche, “Holocaust and the Knowledge of Murder,” p. 600.

26. Dieter Pohl, Verfolgung und Massenmord in der NS-Zeit 1933–1945, p. 83.

27. Langerbein, Hitler’s Death Squads, pp. 15–16.

28. Ingrao, Believe and Destroy, p. 293.

29. Mallmann, “Der qualitative Sprung im Vernichtungsprozess,” p. 254.

30. Westermann, Hitler’s Police Battalions, p. 165.

31. Birn, Die Höheren SS- und Polizeiführer, pp. 392–393.

32. Longerich, Der ungeschriebene Befehl, p. 109.

33. Слова Гиммлера: Мы не можем «дать вырасти этим детям, которые потом убьют наших детей и внуков», – цит. по: Welzer, Täter, p. 173.

34. Angrick et al., eds., Dokumente der Einsatzgruppen in der Sowjetunion, vol. 1, pp. 243–244.

35. Данные взяты из «Отчета Шталекера» («Stahlecker-Bericht»), который также использовался во время Нюрнбергского процесса. Его можно найти в: International Military Tribunal, Trial of the Major War Criminals,vol. 37, document 180-L. Здесь цит. по: Jäger, Verbrechen unter totalitärer Herrschaft, p. 336.

36. Цит. по: Langbein, Im Namen des deutschen Volkes, p. 128.

37. Arad, The Holocaust in the Soviet Union, p. 131.

38. “Stahlecker-Bericht”, цит. по: Angricket al., eds., Dokumente der Einsatzgruppen in der Sowjetunion, vol. 1, p. 172.

39. Herbert, “Vernichtungspolitik,” pp. 49–50.

40. Ibid., p. 115.

41. Verdict of Landgericht Munich I, July 21, 1961, JUNSV, vol. 17, case 519, pp. 669–670.

42. Earl, The Nuremberg SS-Einsatzgruppen Trials 1945–58, p.6

43. Ingrao, Believe and Destroy, p. 196.

44. Matthäus, “What about the ‘Ordinary Men’?”, p. 139.

45. Verdictof Landgericht Aurich, May 29, 1961, JUNSV, vol. 17, case 511a, p. 446.

46. Verdict of Landgericht Tübingen, May 10, 1961, JUNSV, vol. 17, case 509, p. 345.

47. Nuremberg document PS-2992, цит. по: . Этот документ, с незначительными отличиями от официального перевода, также воспроизведен в: Reitlinger, The SS, pp. 184–185. При переводе допущены некоторые грамматические ошибки.

48. Höfer’sstatement, August 27, 1959, Bundesarchiv Ludwigsburg, 2 ARZ 21/58, vol. vi, p. 4035ff., цит. по: Kleeetal., eds., “The Good Old Days,” pp. 63–66.

49. Цит. по: Earl, The Nuremberg SS-Einsatzgruppen Trials 1945–58, p. 164.

50. Verdict of Landgericht Darmstadt, November 29, 1968, JUNSV, vol. 31, case 694a, p 183.

51. Westermann, “Stone-Cold Killers or Drunk with Murder?”, p.10

52. Verdict of Landgericht Darmstadt, November 29, 1968, JUNSV, vol. 31, case 694a, p160.

53. Ingrao, Believe and Destroy, p. 200.

54. Burds, Holocaustin Rovno, p. 13.

55. Pohl, “Ukrainische Hilfskräfte beim Mord an den Juden,” p. 219; Heer, Vom Verschwinden der Täter, p. 119.

56. Heer, “Extreme Normalität”, p. 732.

57. Verdict of Landgericht Hamburg, December 21, 1979, JUNSV, vol. 43, case 856.

58. MacQueen, “The Context of Mass Destruction”, p. 27.

59. Angricketal., eds., Dokumente der Einsatzgruppen in der Sowjetunion, vol. 1, p. 259.

60. Ibid.

61. Todorov, Facing the Extreme, p. 160.

62. Stang, Kollaboration und Massenmord, p. 167.

63. Weiss-Wendt, Murder without Hatred.

64. Browning, Nazi Policy Jewish Workers, German Killers, p. 150.

65. Verdict of Landgericht Stuttgart, July 15, 1966, JUNSV, vol. 24, case 634a, p. 16.

66. Westermann, Hitler’s Police Battalions, pp. 15–16; Matthäus, “Die Beteiligungder Ordnungspolizei am Holocaust,” p. 176.

67. Klemp, Nicht ermittelt, p. 71.

68. Westermann, “ ‘Ordinary Men’ or ‘IdeologicalSoldiers’?”, pp. 45–50; Curilla, Der Judenmord in Polen und die deutsche Ordnungspolizei 1939–1945, pp. 916–919.

69. Matthäus, “Die ‘Judenfrage’als Schulungsthema von SSand Polizei”, p. 49

70. Angrick, “‘Dahätte man schon ein Tagebuch führen müssen’,” p. 325.

71. Browning, Ordinary Men, p. 73.

72. Mallmann et al., eds., Deutscher Osten 1939–1945, p.70.

73. Verdict of Landgericht Wuppertal, May 24, 1973, JUNSV, vol. 38, case 792, p. 790.

74. Ibid., pp. 798–802.

75. Mallmann et al., eds., Deutscher Osten 1939–1945, p.71.

76. Schäfer, “Jedenfalls habe ich auch mitgeschossen”, p. 531.

77. Verdict of Landgericht Frankfurt/M, February 6, 1973, JUNSV, vol. 38, case 787, p. 319.

78. Verdict of Landgericht Münster, May 6, 1968, JUNSV, vol. 28, case 675a, p. 276.

79. Freundlich, Die Ermordung einer Stadt namens Stanislau, p. 158.

80. Browning, ed. The Origins of the Final Solution, p. 349.

81. Wolfgang Benzet al., eds., Einsatz im ‘Reichskommissariat Ostland, p. 76.

82. Schneider, “Auswärts eingesetzt”, p. 471.

83. Angrick and Prehn, Besatzungspolitik und Massenmord, pp. 348–349.

84. Mallmann et al., eds. Deutscher Osten, pp. 46–47.

85. Grabowski, HuntfortheJews, p. 3.

86. Matthäus, “What about the ‘Ordinary Men’?”, p. 139.

87. Dieter Pohl, Verfolgung und Massenmord in der NS-Zeit, p. 74.

88. Hürter, HitlersHeerführer, p. 531. К аналогичному выводу приходит Стивен Фриц: Stephen G. Fritz, Ostkrieg, p. 104.

89. Листовки были составлены психологической лабораторией военного министерства. Здесь цит. по: Krausnick, “Kommissarbefehl und ‘Gerichtsbarkeitserlass Barbarossa’ in neuer Sicht”, pp. 721–722.

90. Цит. по: Messerschmidt, Militarismus, Vernichtungskrieg, Geschichtspolitik, p. 229.

91. Manoschek, “‘Wo der Partisan ist, ist der Jude’”, p. 178.

92. Bartov, Germany’s War and the Holocaust, p. 26.

93. Besson, “Zur Geschichte des nationalsozialistischen Führungsoffiziers”.

94. Messerschmidt, Die Wehrmachtjustiz 1933–1945, pp. 33–38.

95. Цит. по: Messerschmidt, “Wehrmacht und Nationalsozialismus”, p. 21.

96. Цит. по: Messerschmidt, Die Wehrmacht im NS-Staat, pp. 327 and 355.

97. Dieter Pohl, “Die Wehrmacht und der Mord an den Juden in den besetzten sowjetischen Gebieten”, p. 50.

98. Longerich, Der ungeschriebene Befehl, p. 94.

99. Jacobsen, “Kommissarbefehl und Massenexekutionen sowjetischer Kriegsgefangener”, p. 187.

100. Полный текст в: Jacobsen, “Kommissarbefehl und Massenexekutionen”, pp. 181–184.

101. Полный текст в: Jacobsen, “Kommissarbefehl und Massenexekutionen”, pp. 188–191.

102. Messerschmidt, Die Wehrmacht im NS-Staat, p. 400.

103. Beorn, Marching into Darkness, pp. 52–53.

104. Bartov, Hitler’s Army, p. 131.

105. Цит. по: von Lingen, “Partisanenkrieg und Wehrmachtjustiz am Beispiel Italien 1943–1945”, p. 16.

106. Longerich, Heinrich Himmler, p. 543.

107. Цит. по: Kay, The Making of an SS Killer, p. 69

108. Цит. по: Messerschmidt, Militarismus, Vernichtungskrieg, Geschichtspolitik, p. 232.

109. Manoschek, “‘Wo der Partisan ist, ist der Jude’”, pp. 176–177.

110. Töpperwien, “Erschiessen will ich nicht!”, p. 247.

111. “Verhalten der Truppeim Ostraum”, переиздано в: Klee and Dressen, eds., “Gott mit uns”, p. 39

112. Ibid., pp. 41–42. См. также: Stephen G. Fritz, Frontsoldaten, p. 199.

113. Цит. по: Gerlach, Kalkulierte Morde, p. 619.

114. Цит. по: Richter, “Die Wehrmacht und der Partisanenkrieg inden besetzten Gebieten der Sowjetunion”, p. 847.

115. Klein, “Die Erlaubnis zum grenzenlosen Massenmord”, p. 929

116. Hürter, Hitlers Heerführer, p. 532.

117. Mallman et al., eds., Die ‘Ereignismeldungen UdSSR’ 1941, p. 171

118. Ereignismeldung 28, July 20, 1941, ibid., p. 151.

119. Ereignismeldung 58, August 20, 1941, ibid., p. 321.

120. Ingrao, Hitler’s Elite, p. 271.

121. Longerich, Heinrich Himmler, pp. 535–536.

122. Цит. по: Berkhoff, “The Mass Murder of Soviet Prisoners of War and the Holocaust”, p. 795.

123. Staff, ed., Justiz im Dritten Reich, p. 251. Полностью вердикт воспроизведен на стр. 249–252.

124. Messerschmidt, Wehrmachtjustiz 1933–1945, p. 292.

125. Manoschek,“ ‘Wo der Partisan ist, ist der Jude’ ”, p. 173.

126. Friedrich, Das Gesetz des Krieges, p. 795.

127. Ibid., p. 172.

128. Цит. по: Engert, ed., Soldaten für Hitler, p. 142.

129. Mallmann, “Die Türöffner der ‘Endlösung’ ”, p. 447.

130. Dieter Pohl, “Die Wehrmacht und der Mord an den Juden”, pp. 44–45.

131. Richter, “Die Wehrmacht und der Partisanenkrieg in den besetzten Gebieten der Sowjetunion”, p. 848.

132. Цит. по: Heer, Vom Verschwinden der Täter, p. 130.

133. Beorn, Marching into Darkness, p. 240.

134. Fuchs, Your Loyal and Loving Son, pp. 118–22.

135. Römer, “Truppenführer als Täter”, pp. 70–71, 78.

136. См. например: Hürter, Ein deutscher General an der Ostfront.

137. Цит. по: Krausnick, “Kommissarbefehl und ‘Gerichtsbarkeitserlass Barbarossa’ ”, p. 737.

138. Angrick, Dokumente der Einsatzgruppen in der Sowjetunion, vol. 2, p. 263. См. также: Krannhals, “Die Judenvernichtung in Polen und die Wehrmacht”, p. 575.

139. Messerschmidt, Wehrmachtjustiz 1933–1945, p. 316.

140. Цит. по: Stargardt, The German War, p. 196.

141. Mallman et al., eds., Die ‘Ereignismeldungen UdSSR’ 1941, p. 745.

142. Цит. по: Manoschek, “‘Wo der Partisan ist, ist der Jude’”, p. 182–183.

143. Osterloh, “‘Hier handelt es sich um die Vernichtung einer Weltanschauung’”, p. 794.

144. Polian, “First Victims of the Holocaust”, p. 771.

145. См., например, приказ командующего тыловым районом группы армий «Юг» от 1 сентября 1941 г., цит. по: Krausnick, “Kommissarbefehl und ‘Gerichtsbarkeitserlass Barbarossa’ ”, p. 709

146. Wüllner, Die NS-Militärjustiz, pp. 380–382.

147. Это дело также описано в: Wüllner, DieNS-Militärjustiz, pp. 423–430.

148. Keilig, Das deutsche Heer, 1939–1945, sect. 141, p. 1.

149. Cüppers, Wegbereiter der Shoah, pp. 85, 98–99.

150. Rohrkamp, “Weltanschaulich gefestigte Kämpfer”, p. 69.

151. Messerschmidt, Die Wehrmachtjustiz, p. 168.

152. Stein, The Waffen-SS, p. 286.

153. Absolon, Wehrgesetz und Wehrdienst 1935–1945, p. 96.

154. Cüppers, “Auf den Weg inden Holocaust”, pp. 290–291.

155. Browning, The Origins of the Final Solution, p. 310.

156. Weinberg, Crossing the Line in Nazi Genocide, p. 6.

Глава 3

1. Аналогичная типология разработана Паулем и Мэнном: Paul, “Von Psychopathen, Technokraten des Terrors und ‘ganz gewöhnlichen’ Deutschen”, pp. 61–62; Mann, “Were the “Were the Perpetrators of Genocide ‘Ordinary Men’ or ‘Real Nazis’?”, pp. 332–333.

2. Perels and Pohl, NS-Täter in der deutschen Gesellschaft, p.10.

3. Jäger, Verbrechen unter totalitärer Herrschaft, p. 77.

4. Browning, “Ideology, Culture, Situation, and Dispositions”, p. 74.

5. Goldhagen, Hitler’s Willing Executioners, p. 23.

6. Kershaw, Hitler, the Germans, and the Final Solution, p. 73.

7. Verdict of Landgericht Hildesheim, May 3, 1968, JUNSV, vol. 28, case 674a.

8. Stang, “Dr. OskarDirlewanger”, pp. 66–75.

9. Tec, In the Lion’s Den, p. 103.

10. Paul and Mallmann, “Sozialisation, Milieu und Gewalt”, p. 12; Neitzel and Walzer, Soldaten, p. 52.

11. Vest, Genozid durch organisatorische Machtapparate, p. 141.

12. Earl, Nuremberg SS-Einsatzgruppen Trials 1945–58, p. 68.

13. Weber, “Normalität und Massenmord”, pp. 49–50.

14. Goldensohn, The Nuremberg Interviews, pp. 390–391.

15. Trials of War Criminals before the Nuernberg Military Tribunals, vol. 4, p. 542.

16. Linck, “Ernst Szymanowski alias Biberstein”, p. 226.

17. Heer, “Extreme Normalität”, pp. 750–751, 753.

18. Bartov, Hitler’s Army, p. 152.

19. Latzel, “Wehrmachtsoldaten zwischen ‘Normalität’ und NS-Ideologie”, p. 577.

20. Stephen G. Fritz, Frontsoldaten, pp. 198, 195.

21. Buchbender and Sterz, eds., Das andere Gesicht des Krieges, p. 171.

22. Linck, “OrdnungundSauberkeit”, p. 43.

23. Manoschek, ed., “Es gibt nur eines für das Judentum – Vernichtung”, p. 18.

24. Цит. по: Raim, Justiz zwischen Diktatur und Demokratie, p. 1138.

25. Цит. по: Gerlach, ed., Durchschnittstäter, pp. 588–589.

26. Jäger, Verbrechen unter totalitärer Herrschaft, p. 44.

27. Angrick, “‘Da hätte man schon ein Tagebuch führen müssen’”, p. 360.

28. Neitzel and Walzer, Soldaten, pp. 149–151.

29. Ullrich, “‘Wir haben nichts gewusst’”, p. 21.

30. Browning, Ordinary Men, p. 201.

31. Цит. по: Angrick, “‘Da hätte man schon ein Tagebuch führen müssen’”, p. 354.

32. Цит. по: Angrick, “‘Da hätte man schon ein Tagebuch führen müssen’”, p. 341.

33. Golovchansky et al., eds. “Ich will raus aus diesem Wahnsinn”, p. 314.

34. Welzer, Täter, pp. 218–219; Browning, Origins of the Final Solution, p. 429.

35. Verdict of Landgericht Freiburg, July 12, 1963, JUNSV, vol. 19, case 555a, p. 455.

36. Verdict of Landgericht Munich I, February 26, 1970, JUNSV, vol. 33, case 724а, p. 458.

37. Verdict of Landgericht Munich I, March 29, 1965, JUNSV, vol. 20, case 588а, p. 805.

38. Verdict of Landgericht Hamburg, April 24, 1972, JUNSV, vol. 37, case 772, p. 193.

39. Longerich, “Davon haben wir nichts gewusst!”, p. 240.

40. Приказ от 12 декабря 1941 года, цит. по Kwiet, “Erziehungzum Mord”, p. 449.

Глава 4

1. Hilberg, The Destruction of the European Jews, pp. 218–219.

2. Sofsky, Order of Terror, p. 43.

3. Яркое описание одного из таких удушений газом см. в: Verdict of Landgericht Karlsruhe, December 20, 1961, JUNSV, vol. 18, case 826a, p.100.

4. Цит. по: Earl, The Nuremberg SS-Einsatzgruppen Trials 1945–58, p. 165.

5. Цит. по: Ingrao, Believe and Destroy, p. 377.

6. Arad, Belzec, Sobibor, Treblinka, p. 377.

7. Friedrich, Die kalte Amnestie, p. 355. См. также: Landgericht Düsseldorf, September 3, 1965, JUNSV, vol. 22, case 596a.

8. Verdict of Landgericht Düsseldorf, September 3, 1965, JUNSV, vol. 22, case 596a, pp. 108–113.

9. Frank diary, September 9, 1941, цит. по Poliakov and Wulf, eds., Das Dritte Reich und die Juden, pp. 181–182.

10. Цит. по: Arad, Belzec, Sobibor, Treblinka, p. 68.

11. Ibid., pp.69–71, 175.

12. Dieter Pohl, “Die Trawniki-Männer im Vernichtungslager Belzec 1941–43”, p. 285.

13. Friedländer, Kurt Gerstein, pp. 109–110.

14. Tregenza, “Belzec”, p. 242.

15. Sofsky, Order of Terror, p. 43.

16. Schwan and Heindrichs, eds., Der SS-Mann, p. 95.

17. Glazar, Trap with a Green Fence, p. 11.

18. Rajchman, The Last Jew of Treblinka, p. 67.

19. Orth, “Experten des Terrors”, p. 103.

20. Diner, “Negative Symbiosis”, p. 252.

21. Gutman and Berenbaum, eds., Anatomy of the Auschwitz Death Camp, p. 30.

22. Piper, “The Number of Victims”, p. 71.

23. Peri Broad in Bezwinska, ed., KL Auschwitz Seen by the SS, p. 179.

24. Smale, “Judging the Guilt of a Man Who AdmitsComplicity at Auschwitz”.

25. Broad in Bezwinska, ed., KL Auschwitz Seen by the SS, p. 179.

26. Sofsky, Order of Terror, p. 252.

27. Gross and Renz, eds., Der Frankfurter Auschwitz-Prozess (1963–1965), vol. 1, p. 39.

28. Greif, We Wept without Tears, pp. 194–195, 298; Venezia, Inside the Gas Chambers, pp. 66–67; Broad in Bezwinska, ed., KL Auschwitz Seen by the SS, pp. 175–176.

29. Lifton, The Nazi Doctors, p. 162.

30. Hoess, Commandant of Auschwitz, p. 198.

31. Greif, We Wept without Tears, p. 112.

32. Venezia, Inside the Gas Chambers, p. 64.

33. Nyiszli, Auschwitz, p. 52.

34. Ibid., pp. 54–55. Piper, “Gas Chambers and Crematoria”, pp. 170–171.

35. Verdict of LandgerichtFrankfurt/M, February 26, 1976, JUSNSV, vol. 40, case 829, p. 800.

36. Gross and Renz, eds., Der Frankfurter Auschwitz-Prozess (1963–1965), vol. 1, p. 262.

37. Alexandre, Der Judenmord, pp. 117–118, 122.

38. Hördler, Ordnung und Inferno, pp. 304–305.

39. Подробнее о судьбе цыган в Освенциме см.: Lewy, The Nazi Persecution of the Gypsies, ch. 10.

40. Ibid., p. 160.

41. Ibid., pp. 161–162.

42. Todorov, Facing the Extreme, p. 141.

43. Hoess, Commandant of Auschwitz, pp. 31–32, 42, 44–45, 65.

44. Fest, Face of the Third Reich, pp. 278–279.

45. Lifton, The Nazi Doctors, p. 419.

46. Ibid., p. 284.

47. Goldensohn, The Nuremberg Interviews, p. 315.

48. Hoess, Commandant of Auschwitz, pp. 144–145.

49. Fest, Face of the Third Reich, p. 285.

50. Hoess, Commandant of Auschwitz, pp. 130–132.

51. Fest, Face of the Third Reich, p. 285.

52. Koop, Rudolf Höss, p. 282.

53. Verdict of Landgericht Frankfurt/M, August 20, 1965, JUNSV, vol. 21, case 595, p. 430.

54. Sereny, Into the Darkness, p. 229.

55. Verdict of Landgericht Düsseldorf, December 22, 1970, JUNSV, vol. 3, case 746, p. 776.

56. Webb and Chocholaty, The Treblinka Death Camp: History, Biographies, Remembrance, p.19.

57. Verdict of Landgericht Düsseldorf, September 3, 1945, JUNSV, vol.22, case 596a, pp. 41, 50, 60, 177.

58. Müller, Eyewitness Auschwitz, p. 125.

59. Greif, We Wept without Tears, p. 203.

60. Schmid, “Otto Moll”, p. 138.

61. Verdict of Landgericht Düsseldorf, September 3, 1945, JUNSV, vol.22, case 596a.

62. Ibid., p. 188.

63. Verdict of Landgericht Frankfurt/M, September 16, 1966, JUNSV, vol. 24, case 637a, pp. 627–628.

64. Demant, Auschwitz, pp. 40, 45.

65. Fahlbusch, “Im Zentrum des Massenmordes”, pp. 63, 69, 71.

66. Müller, Eyewitness Auschwitz, p. 93.

67. Lingens, Prisoner of Fear, p. 133.

68. Высказывание Рюкерла цит. по: De Mildt, In the Name of the People, p. 311.

69. Arad, Belzec, Sobibor, Treblinka, p. 198.

70. Ibid., p. 312.

71. Hilberg, Perpetrators, Victims, Bystanders, p. 54.

72. Naumann, Auschwitz, pp. 95–96.

73. Arad, Belzec, Sobibor, Treblinka, p. 196.

74. Rückerl, Nationalsozialistische Vernichtungslager im Spiegel deutscher Strafprozesse, pp. 72–73.

75. Wachsmann, KL, p. 371.

76. De Mildt, In the Name of the People, p. 310.

77. Lüdtke, “Der Bann der Wörter”, p. 11.

78. Stargardt, The German War, pp. 241–242.

79. Strzelecki, “The Plunder of the Victims and Their Corpses”, p. 248.

80. Friedländer, The Years of Extermination, p. 498.

81. De Mildt, In the Name of the People, p. 245.

82. Strzelecki, “The Plunder of the Victims and Their Corpses”, pp. 251–254, 260–261.

83. Goldensohn, The Nuremberg Interviews, p. 403.

Глава 5

1. Kwiet, “Erziehung zum Mord”, p. 451.

2. Buchheim, “Befehlund Gehorsam”, pp. 257–380.

3. Jäger, Verbrechen unter totalitärer Herrschaft, part 2. См. также перечень подобных случаев в: Verdict of Landgericht Darmstadt, July 28, 1967, JUNSV, vol. 26, case 657a, p. 450.

4. Jäger, Verbrechen unter totalitärer Herrschaft, pp. 141, 149–151.

5. Цит. по: Buchheim, “Befehl und Gehorsam”, p. 273.

6. Grossman, On Killing.См. также комментарий Уоллера: Waller, Becoming Evil, p. 236.

7. Milgram, Obedience to Authority.

8. MacNair, “Psychological Reverberations for the Killers”, p. 276.

9. Lifton, Nazi Doctors, p. 15.

10. Ronald Smelser and Syring, eds., Die SS-Elite unter dem Totenkopf, p. 39.

11. Angrick, “Erich von dem Bach-Zelewski”, pp. 31, 42.

12. Heiber, ed., Reichsführer! p. 131.

13. Цит. по: Birn, Die Höheren SS- und Polizeiführer, p. 387.

14. Verdict of Landgericht Berlin, June 22, 1962, JUNSV, col. 18, case 540a, p. 627.

15. Cf. Schwan, Politics and Guilt, pp. 58–63.

16. Oleschinski, “Ein Augenzeuge des Judenmord desertiert”, p. 54.

17. Цит. по: Klee et al., eds., “The Good Old Days”, p. 62.

18. Verdict of Landgericht Tübingen, May 10, 1981, JUNSV, vol. 17, case 509, p. 353.

19. Цит. по: Ingrao, Believe and Destroy, p. 194.

20. Ibid., p. 192.

21. Цит. по: Angrick, “‘Dahätte man schon ein Tagebuch führen müssen’”, p. 350.

22. См., например: Curilla, Die deutsche Ordnungspolizei und der Holocaust, pp. 931–933.

23. Browning, Reserve Police Battalion 101, pp. 57, 113.

24. Mallman et al., eds., Deutscher Osten, p. 86.

25. Angrick and Prehn, Besatzungspolitik und Massenmord, pp. 432–433.

26. Browning, Nazi Policy, Jewish Workers, German Killers, p. 175.

27. Cüppers, Wegbereiter der Shoah, p. 210.

28. Цит. по: Höhne, The Order of the Death’s Head, p. 364.

29. Цит. по: Rümer, Kameraden, p. 457.

30. Ziemann, “Fluchtenausdem Konzenszum Durchhalten”, p. 607.

31. Klee et al., eds., “The Good Old Days”, p. 204.

32. Цит. по: Browning, Nazi Policy, Jewish Workers, German Killers, p. 159.

33. Streim, “Zum Beispiel”, p. 99.

34. Angrick, “‘Dahätte man schon ein Tagebuch führen müssen’”, p.361.

35. Verdict of Landgericht Munich I, February 26, 1970, JUNSV, vol. 33, case 724a, pp.443.

36. Alexandre, Judenmord, pp. 67, 72.

37. Ibid., pp. 62–66. Подробнее см.: Ueberschär, “Der Polizeioffizier Klaus Hornig”, pp. 77–93.

38. Lasik, “Historical-Sociological Profile of the Auschwitz SS”, p. 288.

39. Gross and Renz, eds., Der Frankfurter Auschwitz-Prozess (1963–1965), vol. 2, p. 912.

40. Naumann, Auschwitz, pp. 95–96.

41. Beorn, Marching into Darkness, pp. 174–175.

42. Haase, “Oberleutnant Dr. Albert Battell und Major Max Liedtke”, p. 200. См. также: Verdict of Landgericht Hamburg, January 14, 1969, JUNSV, vol. 31, case 699, p.599.

43. Goshen, “Albert Battels Widerstand gegen die Judenvernichtung in Przemysl”, p. 488.

44. Wette, FeldwebelAntonSchmid, passim.

45. Hosenfeld, “Ich versuche jeden zu retten”, pp. 627–628.

46. Heinrichs, “Hauptmann d.R. Wilm Hosenfeld”, p. 76.

47. .

48. Wette, ed., Retter in Uniform, pp. 16–17.

49. Wette and Vogel, eds., Das letzte Tabu, pp. 101–102, 241.

50. Haase, “Wehrmachtsangehörige vor dem Kriegsgericht”, p. 479.

51. Wette, ed., Retter in Uniform, pp. 20, 25.

52. Hilberg, TheDestruction of the European Jews, p. 253.

53. Westfälische Landeszeitung, May 19, 1945, цит. по: Heiber, “Dokumentation,” p. 68, n. 3.

54. Цит. по: Browning, Ordinary Men, pp. 21–23.

55. Письмо воспроизводится в: Verdict of Landgericht Kassel, January 9, 1963, JUNSV, vol. 18, case 546a, p. 808.

56. Heiber, “Dokumentation”, p. 79.

57. Curilla, Die deutsche Ordnungspolizei und der Holocaust, p. 939.

58. Steinbach, Ein Volk, ein Reich, ein Glaube? p. 221.

59. Tec, In the Lion’s Den, pp. 74, 102.

60. Bankier, The Germans and the Final Solution, p. 135.

61. Friedländer, Years of Extermination, pp. 215–218. Утверждение Рейхенау на стр. 216.

62. Verdict of Landgericht Darmstadt, November 29, 1968, JUNSV, vol. 31, case 694a, p. 160.

63. Gorscurth, Tagebücher eines Abwehroffiziers, p. 51.

64. Цит. по: Friedländer, The Years of Extermination, p. 218.

65. Stargardt, The German War, p. 174.

66. Jäger, Verbrechen unter totalitärer Herrschaft, pp. 203–204.

67. Klee et al., eds., “The Good Old Days”, p. 5.

68. Цит. по: Stahl, “Generaloberst Johannes Blaskowitz”, p.23.

69. Matthäus et al., eds., War, Pacification and Mass Murder 1939, p. 29.

70. Wetter and Vogel, eds., Das letzte Tabu, p. 32.

71. Jäger, Verbrechen unter totalitärer Herrschaft, pp. 205–220.

72. Kitterman, “Those Who Said ‘No!’”, p. 248.

73. Rossi, Wehrmacht Priests, p. 246.

74. Bergen, “Between God and Hitler”, pp. 123–38.

75. Blass, “Psychological Perspectives on the Perpetrators of the Holocaust”, p. 40.

76. Цит. по: Kempner, SS im Kreuzverhör, p. 281.

Глава 6

1. Sandkühler, “Die Täter des Holocaust”, p. 41.

2. Giordano, Die zweite Schuld.

3. Görtemaker and Safferling, eds., Die Rosenburg.

4. Giordano, Der perfekte Mord, p. 21.

5. Eichmüller, “Die Strafverfolgung von NS-Verbrechen durch westdeutsche Justizbehörden seit 1945”, pp. 630–632.

6. Ibid., p.636.

7. Nehmer, “Täter als Gehilfen?”, pp. 644–645.

8. Ibid., p.636.

9. Wette, “Das Bild der Wehrmacht-Elite nach 1945”, p. 301.

10. Hoffmann, Stunden Null? p. 15.

11. Schneider, “Auswärtseingesetzt”, p. 563.

12. Müller, Hitler’sJustice, pp. 259–260.

13. См. вступительные замечания к разделам JUNSV, содержащим материалы восточно-германских судов.

14. Lichtenstein, “NS-Prozesse”, p. 166.

15. Phillips, ed., Trial of Joseph Kramer and Forty-Four Others, p. 13.

16. Sigel, Im Interesse der Grechtigkeit, p. 55; Lessing, Der erste Dachauer Prozess (1945/46), p. 141.

17. Lessing, Der erste Dachauer Prozess (1945/46), pp. 106, 208–209, 267; Sigel, Im Interesse der Gerechtigkeit, p. 44.

18. Sigel, Im Interesse der Gerechtigkeit, pp.105–107.

19. Ibid., p. 77.

20. Earl, The Nuremberg SS-Einsatzgruppen Trials 1945–58, p. 259.

21. Trials of War Criminals before the Nuernberg Military Tribunals, vol. 4, pp. 373–377.

22. Earl, The Nuremberg SS-Einsatzgruppen Trials 1945–58, p. 249.

23. Mallmann et al., eds., Die ‘Ereignismeldungen UdSSR’ 1941, p. 16.

24. Ibach, Kemna Wuppertaler Konzentrationslager 1933–1934, p. 126.

25. Kruse, “NS-Prozesse und Restauration”, p. 132.

26. Verdict of Landgericht Frankfurt/M, March 3, 1951, JUNSV, vol. 8, case 270a, pp. 269–270. 27. Verdict of BGH, November 25, 1964, 2 StR 71/64, par. 42c.

28. Verdict of Landgericht Hagen, December 20, 1966, JUNSV, vol. 25, case 642a, p. 217.

29. Verdict of BGH, 4 StR 47/69, March 25, 1971, par. 102.Müller

30. Müller-Hohagen, Verleugnet, verdrängt, verschwiegen, p. 85.

31. Perels, “Die Aushöhlung des Rechtsstaates durch die Umwandlung von NS-Tätern in Gehilfen”, p. 204.

32. Memo of Cardinal Frings of August 2, 1945, цит. по Görtemaker and Safferling, eds., Die Rosenburg, pp. 45–46.

33. Verdict of Landgericht Bremen, November 27, 1953, JUNSV, vol. 11, case 379, p. 567.

34. Longerich, “Davon haben wir nichts gewusst!”, p. 240. См. также: Johnson, Nazi Terror.

35. Frei, ed., Karrieren im Zwielicht, p. 310.

36. De Mildt, In the Name of the People, p. 23.

37. Цит. по: Buruma, The Wages of Guilt, p. 13.

38. Sigel, Im Interesse der Gerechtigkeit, pp. 112–113; Earl, The Nuremberg SS-Einsatzgruppen Trial 1945–58, p. 266.

39. Friedlander, “The Judiciary and Nazi Crimes in Postwar Germany,” p. 4.

40. Ratz et al., eds., Die Justiz und die Nazis, p. 78.

41. Цит. по: Anne Sa’adah, Germany’s Second Chance, p. 170.

42. Werle, “Der Holocaust als Gegenstand der bundesdeutschen Strafjustiz”, p. 2531.

43. Pendras, The Frankfurt Auschwitz Trial, 1963–65, pp. 54–55.

44. Strafgesetzbuch (StGB), Articles 25–27. См. также: Verdict of Oberlandesgericht Frankfurt/M, April 16, 1948, JUNSV, vol. 1, case 14b, pp. 268–269.

45. Absolon, Das Wehrmachtstrafrecht im 2, Articles 47.

46. Greve, “Täter oder Gehilfen?”, p. 206.

47. Entscheidungen des Reichsgerichts in Strafsachen 74, 84.См. также: Nehmer, “Täter als Gehilfen?”, p. 638.

48. BGH, 5 StR 529/55.

49. BGH 9 StE4/62, in Neue Juristische Wochenschrift 8 (1963), p. 358. Довольно неудачный перевод этого постановления можно найти в: Dubber and Hörnle, Criminal Law: A Comparative Approach, pp. 312–315.

50. Bryant, Eyewitnesses to Genocide, p. 214.

51. Цит. по: Wittke, “Teilexkulpation von NS-Tätern?”, p. 587.

52. Friedrich, Die kalte Amnestie, p. 365.

53. Greve, Der justitielle und rechtspolitische Umgang mit den NSGewaltverbrechen in den sechziger Jahren, p. 193.

54. Wittke, “Teilexkulpation von NS-Tätern?”, p. 580.

55. Baumann, “Beihilfe bei eigenhändiger voller Tatbestandserfüllung”, p. 561.

56. Friedlander, “Nazi Crimes and the German Law”, p. 32.

57. Wittman, Beyond Justice, pp. 220–221. См. также Dencker, “Täterschaft und Beihilfe bei NS-Gewaltverbrechen”, p. 55.

58. Fritz Bauer, “Ideal-oder Realkonkurrenz bei nationalsozialistischen Verbrechen?”, p.628.

59. Renz, Fritz Bauer und das Versagen der Justiz, p. 34.

60. Fritz Bauer, “Im Namendes Volkes,” p. 307.

61. Verdict of BGH, February 20, 1969, in JUNSV, vol. 21, case 595b, p. 125.

62. Kurz, “Paradigmenwechsel bei der Strafverfolgung des Personals in den deutschenVernichtungslagern?”, p. 124.

63. Verdict of Landgericht Münster, May 6, 1968, JUNSV, vol. 28, case 675a, p. 647.

64. Perels, Entsorgung der NS-Herrschaft? pp. 20–21.

65. Noll, “Die NS-Verbrecherprozesse strafrechtsdogmatisch und gesetzgebungspolitisch betrachtet”, pp. 46–47.

66. Gross and Renz, eds., Der Frankfurter Auschwitz-Prozess, pp. 939, 951, 960–961, 1366. См. также Friedrich, Die kalte Amnestie, p. 359.

67. Gross and Renz, eds., Der Frankfurter Auschwitz-Prozess, pp. 918–919, 1367. См. также: Friedrich, Die kalte Amnestie, p. 358.

68. Verdict of Landgericht Munich I, July 21, 1961, JUNSV, vol. 17, case 519, p. 693.

69. Цит. по: Mallmann et al., eds., Deutscher Osten 1939–1945, p. 131.

70. Verdict of Landgericht Munich I, July 21, 1961, JUNSV, vol. 17, case 519, p. 705.

71. Greve, “Täter oder Gehilfen?”, p. 209.

72. Verdict of Landgericht Kiel, April 8, 1964, JUNSV, vol. 19, case 567a, pp. 802–805. См. также: Greve, “Täter oder Gehilfen?”, p. 202–207.

73. Verdict of Landgericht Wuppertal, May 24, 1973, JUNSV, vol. 38, case792, p. 316–317.

74. Verdict of Landgericht Düsseldorf, September 3, 1965, JUNSV, vol. 22, case 596a. См. также Perels, “Die Aushöhlung des Rechtsstaates durch die Umwandlung von NS-Tätern in Gehilfen,” p. 217. Friedrich, Die kalte Amnestie, p. 355.

75. BGH 5 StR 114/65, August 25, 1965, JUNSV, vol. 20, case 579b.

76. Perels, “Die Aushöhlung des Rechtsstaates durch die Umwandlung von NS-Tätern in Gehilfen”, p. 205.

77. См. United States Holocaust Memorial Museum, “John Demjanjuk: Prosecution of a Nazi Collaborator”, /

78. Verdict of Landgericht Munich II, December 5, 2011, JUNSV, vol. 49, case 924, pp. 229, 247, 355, 378. См. также: Wefing, Der Fall Demjanjuk.

79. Подробное описание судебного процесса над Демьянюком см. в: Douglas, The Right Wrong Man.

80. Kurz, “Paradigmenwechsel bei der Strafverfolgung des Personals in den deutschen Vernichtungslagern”, pp. 128–129.

81. Crossland, “Late Push on War Crimes”.

82. Eddy, “Chasing Death Camp Guards in Germany with New Tools for Prosecutors”.

83. Smale, “Judging the Guilt of a ManWho Admits Complicity at Auschwitz”.

84. “‘Bookkeeper of Auschwitz’ Found Guilty by German Court,” Reuters World News online.

85. “Woman, 91, Charged over Auschwitz Role”, Wall Street Journal; Smale, “Survivors of Auschwitz Seek Action in Nazi Case”.

86. Eddy, “‘Sincerely Sorry,’ Ex-Auschwitz Guard Says at Trial”.

87. Absolon, ed., Das Wehrmachtstrafrechtim 2. Welltkrieg, p. 14.

88. Rittau, Militärstrafgesetzbuch, p. 108.

89. Grau, Wehrstrafrecht und allgemeines Strafrecht, p. 39.

90. BGH, March 29, 1963, 4 StR 500/62.

91. Verdict of Landgericht Essen, February 10, 1966, JUNSV, vol. 23, case 620, p.182.

92. Radbruch, “Statutory Lawlessness and Supra-Statutory Law”, p. 231.

93. Verdict of Landgericht Wuppertal, April 30, 1970, JUNSV, vol. 33, case 730, p. 755.

94. Цит. по: Naumann, Auschwitz, p. xxiv.

95. Rückerl, The Investigation of Nazi Crimes 1945–1978, pp. 82–83.

96. Verdict of Landgericht Bochum, June 6, 1968, JUNSV, vol. 29, case 678.

97. Verdict of Landgericht Frankfurt/M, August 20, 1965, in Gross and Renz, eds.Der Frankfurter Auschwitz-Prozess, pp. 896–898.

98. BGH, February 20, 1969, 2 StR280/67, in Gross and Renz, eds. Der Frankfurter Auschwitz-Prozess, p. 1242.

99. Verdict of Landgericht Frankfurt/M, October 8, 1970, in Gross and Renz, eds. Der Frankfurter Auschwitz-Prozess, pp. 1331, 1350.

100. Jäger, Verbrechen unter totalitärer Herrschaft, p. 154.

101. Deutscher Juristentag, Probleme der Verfolgung und Ahndung von nationalsozialistischen Gewaltverbrechen, p. 9.

102. StGB, Articles 46–49.

103. Mildt, In the Name of the People, p. 325.

104. Этот аспект подчеркивал Эрнст-Вальтер Ханак. См., например: Horstmann and Litzinger, An den Grenzen des Rechts, p.69.

105. Verdict of Landgericht Hannover, October 14, 1971, JUNSV, vol. 36, case 760a, p. 275.

106. Verdict of Landgericht Munich I, January 21, 1966, JUNSV, vol. 23, case 617, pp. 5–6, 37, 40.

107. Verdict of Landgericht Darmstadt, July, 16, 1948, цит. по: Hirsch,Die Strafzumessung bei nationalsozialistischen Gewalt- und Kriegsverbrechen, p. 155.

108. Verdict of Landgericht Bochum, July 22, 1966, цит. по: Hirsch, Die Strafzumessung bei nationalsozialistischen Gewalt- und Kriegsverbrechen, p. 214.

109. Verdict of BGH, February 23, 1978, JUNSV, vol. 40, case 830b, p. 867.

110. Verdict of Landgericht Freiburg/Br, May 18, 1967, цит. по Greve, Täter oder Gehilfen? p. 220.

111. Verdict of Landgericht Cologne, July 9, 1954, JUNSV, vol. 12, case 403a, p. 599.

112. Verdict of Landgericht Bochum, July 22, 1966, JUNSV, vol. 24, case 635, p. 476.

113. Greve, Täter oder Gehilfen? p. 217.

114. См. например: Verdict of Landgericht Verden, June 6, 1962, JUNSV, vol. 18, case 537.

115. Verdict of Landgericht Stuttgart, July15, 1966, JUNSV, vol. 24, case 634, p. 257.

116. Greve, Der justitielle und rechtspolitische Umgang mit den NS-Gewaltverbrechen, p. 164.

117. Henkys, Die nationalsozialistischen Gewaltverbrechen, pp. 346–349.

118. Ibid., pp. 339–342.

119. Just-Dahlmann and Just, Die Gehilfen, p. 124.

120. Deutscher Juristentag, Probleme der Verfolgung und Ahndung von nationalsozialistischen Gewaltverbrechen, p. 9. См. такжеJust-Dahlmann and Just, Die Gehilfen, pp. 248–249.

121. Langbein, Im Namen des deutschen Volkes, p. 119. Такое же определение использует Хей: Hey, “Die NSProzesse,”p. 352.

122. Bauer, Die Humanität der Rechtsordnung, p. 84.

123. Wolfrum, “Täterbilder,” p. 134.

124. Henkys, Die nationalsozialistischen Gewaltverbrechen, p. 234.

125. Messerschmidt, Militarismus, Vernichtungskrieg, Geschichtspolitik, p. 117.

126. Von Miquel, “Juristen”, p. 188.

127. Müller, Hitler’s Justice, pp. 202–203. См. также Diestelkamp, “Die Justiz nach 1945 und ihr Umgang mit der eigenen Vergangenheit,” p. 145.

128. Müller, Hitler’s Justice, p. 205.

129. Okroy, “ ‘… kann nicht bezeifelt werden’ ”, p. 108.

130. Rüthers, “Die Gesetzgebung”, p. 138.

131. Von der Ohe, “Der Bundesgerichtshof und die NS-Justizverbrechen”, p. 314.

132. The United States vs. Josef Alstötter et al., цит. по Hankel, “Die NS-Militärjustiz in den Nürnberger Urteilen”, p. 47.

133. Helmut Kramer, “Entlastung als System”, pp. 109, 117.

134. Rottleuthner, Karrieren und Kontinuitäten deutscher Justizjuristen vor und nach 1945, p. 124.

135. Lamprecht, “Lesarten für Rechtsbeugung,” p. 562. См. также Friedrich, Freispruch für die Nazi-Justiz.

136. Godau-Schüttke, “Ich habe nur dem Recht gedient”, p. 130.

137. Цит. по: Ratz, Die Justiz und die Nazis, p. 66.

138. Von Miquel, “‘Wir müssen mit den Mördernzusammenleben!’”, p. 217.

139. BGH 1 StR 50/56, June 19, 1956.

140. Fröhlich, “Freispruch für Bonhoeffers Richter”, pp. 241–242.

141. Rottleuthner, Karrieren und Kontinuitäten deutscher Justizjuristen vor und nach 1945, p. 100.

142. Freudiger, “Die blockierte Aufarbeitung von NS-Verbrechen in der Bundesrepublik,” p.130.

143. Greve, Täter oder Gehilfen? p. 221.

144. BGH, StR 747/94, November 16, 1995, par. 75–76.

145. Spendel, Rechtsbeugung durch Rechtsprechung, pp. 17–18.

146. BGH decision of December 13, 1993, цит. по: Lamprecht, “Lesarten für Rechtsbeugung,” p. 562.

147. Rückerl, NS-Verbrechen vor Gericht, pp. 310–311.

148. См. Введение к: Perels, Das juristische Erbe des “Dritten Reiches”, p. 10.

149. Neue Juristische Wochenschrift 49 (1996), p. 863.

Глава 7

1. Heinsohn, Warum Auschwitz? chap. 3.

2. Waller, Becoming Evil, pp. 152, 166–167. См. также: Kekes, Facing Evil.

3. Pinker, The Better Angels of Our Nature, p. 569.

4. Waller, Becoming Evil, p. 152.

5. Sofsky, Violence, pp. 20–21. См. также: Newman and Erber, Understanding Genocide, pp. 326, 340.

6. Mitscherlich and Mitscherlich, The Inability to Mourn.

7. Elias, The Germans, p. 401.

8. Zukier, “The ‘Mindless Years’?”, pp. 207–208.

9. Jones, Moral Responsibility in the Holocaust, p. 111; Zukier, “The ‘Mindless Years’?” p. 204.

10. Goldhagen, Hitler’s Willing Executioners, pp. 416–417.

11. Bartov, Germany’s War and the Holocaust,p. 136.

12. Есть несколько сборников, в которых рассматривается тезис Голдхагена: Schoeps, ed., Ein Volk von Mördern?; Heil and Erb, eds., Geschichtswissenschaft und Öffentlichkeit; Finkelstein and Birn, eds., A Nation on Trial.

13. Adorno et al., The Authoritarian Personality.

14. Shils “Authoritarianism, ‘Right’ and ‘Left’”, p. 38.

15. Browder, Hitler’s Enforcers, p. 168. См. также Rippl, ed.,ed., Autoritarismus; Waller, Becoming Evil, pp. 76–86.

16. Milgram, Obedience to Authority.

17. Neubacher, “Verbrechen aus Gehorsam”, pp. 54–55.

18. Blass, ed., Obedience to Authority, p. 36.

19. Askenasy, Are We All Nazis? p. 83.

20. Waller, Becoming Evil, pp. 107–108.

21. Blass, “Psychological Perspectives on the Perpetrators of the Holocaust”, pp. 37.

22. Waller, Becoming Evil, p. 108.

23. Wolfe, Political Evil, p. 75. См. также: de Swaan, The Killing Compartments.

24. Zimbardo, “Pathology of Imprisonment”, pp. 4, 6, 8.

25. Waller, Becoming Evil, p.227.

26. Wolfe, Political Evil, p. 71. См. также: Fenigstein, “Were Obedience Pressures a Factor in the Holocaust?”

27. Browning, Ordinary Men, p. 184.

28. Kühne, Kameradschaft, p. 187.

29. Kühne, “Male Bonding and Shame Culture”, p. 74.

30. Waller, Becoming Evil, pp. 34–35.

31. Browning, Ordinary Men, p. 73.

32. Koonz, The Nazi Conscience, p. 259.

33. Waller, Becoming Evil, pp. 248–249, 255; Kelman, “Violence without Moral Restraint”, pp. 49–50. См. также: Kelman and Hamilton, Crimes of Obedience.

34. Browning, Ordinary Men, p. 87.

35. Kelman, “Violence without Moral Restraint”, p. 39.

36. Basic and Welzer, “Die Bereitschaft zum Töten”, p. 88.

37. Browning, Ordinary Men, pp. 161, 85.

38. Kelman, “Violence without Moral Restraint”, pp. 46–48.

39. Kekes, Facing Evil, p. 128.

40. Waller, Becoming Evil, p. 229.

41. Confino, A World without Jews, pp. 8–9.

42. Kater, “Everyday Anti-Semitism in Prewar Nazi Germany”, p. 136.

43. Giordano, Erinnerungen eines Davongekommenen, p.119.

44. Confino, A World without Jews, pp. 154–155.

45. Schleunes, The Twisted Road to Auschwitz, p. 260.

46 McMillan, How Could This Happen? p. 152.

47. Burrin, Warum die Deutschen? pp. 88–89.

48. Confino, A World without Jews, p.10.

49. Цит. по: Sellert and Rüping, Studien- und Quellenbuch zur Geschichte der deutschen Strafrechtspflege, vol. 2, p. 277.

50. Bankier, The Germans and the Final Solution, pp. 11, 156.

51. Kershaw, Hitler, the Germans, and the Final Solution, p. 229.

52. Gelately, Backing Hitler: Consent and Coercion in Nazi Germany, p. 259.

53. Schoeps, Das Gewaltsyndrom, p. 87.

54. Kershaw, Hitler, the Germans, and the Final Solution, pp. 348–349.

55. McMillan, How Could This Happen? p. 135.

56. Koonz, The Nazi Conscience, pp. 272–273.

57. Sasse, ed., Martin Luther über die Juden, p. 2, цит. по: Schoeps, Das Gewaltsyndrom, p. 89.

58. Цит. по: Confino, A World without Jews, p. 7.

59. Lingens, Prisoner of Fear, pp. 1–2.

60. Neitzel and Walzer, Soldaten, p. 120.

61. Kochinka and Straub, “‘Dämonologie’ oder psychologisches Denken”, pp. 104–106.

62. Jones, Moral Responsibility in the Holocaust, p. 163.

63. Цит. по: Westermann, Hitler’s Police Battalions, p. 12.

64. Hillgruber, “Jürgen Habermas, Karl-Heinz Janssen, and the Enlightenment in the Year 1986”, p. 233.

65. Cf. Bauman, Modernity and the Holocaust, pp. 91–92.

66. Wegner, “Anmerkungen zur Geschichte der Waffen-SS aus organisatorischer- und funktionsgeschichtlicher Sicht”, p.410.

67. Segev, Soldiers of Evil, pp. 62–63.

68. Allen, The Business of Genocide, p. 5.

69. Reichsorganisationsleiter der NSDAP, Organisationsbuch der NSDAP, p. 418.

70. Цит. по: Simmel, “Wir haben nur un sere Pflicht getan”, p. 17.

71. Цит. по: Langerbein, Hitler’s Death Squads, p. 20.

72. Reichsführer SS und Chef der Deutschen Polizei, SS Hauptamt, Der Untermensch, p. 16.

73. Bauman, Modernity and the Holocaust, p. 7.

74. См. его записку Теодору Эйке от 30 апреля 1942 г.: Heiber, ed., Reichsführer! p. 145.

75. Mitteilungsblatt für weltanschauliche Schulung, 27 (December 1, 1941), цит. по Matthäus, “‘Warum wird über das Judentum geschult?’ ”p. 122. См. также: Banach, Heydrichs Elite.

76. Цит. по: Browning, The Origins of the Final Solution, p. 547, n. 2.

77. Цит. по: Longerich, “Davon haben wir nichts gewusst!”, p. 263.

78. Цит. по: Confino, A World without Jews, p. 196.

79. Longerich, Der ungeschriebene Befehl, pp. 24–25.

80. Confino, A World without Jews, p. 197.

81. Цит. по: Longerich, Der ungeschriebene Befehl, p. 154.

82. Friedländer, “From Anti-Semitism to Extermination”, p. 44.

83. Rückerl, NS-Verbrechen vor Gericht, p. 279.

84. Jäger, Verbrechen unter totalitärer Herrschaft, pp. 201–202.

85. Ibid., p. 238–239.

86. Цит. по: Kwiet, “Erziehung zum Mord”, p. 449.

87. SS-Hauptamt, Lehrplan für die weltanschauliche Erziehung in der SS und Polizei.

88. Welzer, Täter, p. 40.

89. Himmler, Geheimreden 1933 bis 1945 und andere Ansprachen, p. 128.

90. Существует как письменный вариант, так и запись этой речи, которая фигурировала на Нюрнбергском процессе как документ PS-1919. Вышеизложенный текст, переведенный на английский язык представителями Проекта Nizkor, можно найти на сайте: .

91. JUNSV, Landgericht Heilbronn, May 24, 1973, vol. 38, case 793, p. 835.

92. Цит. по: de Mildt, “Getting Away with Murder,” pp. 102–104 (перевод изменен). См. также: Ernst Klee et al., eds., “The Good Old Days,” p. 197.

93. Резюме обсуждения см.: Buchheim et al., Anatomie des SS-Staates, vol. 1, pp. 181–190.

94. De Mildt, “Getting Away with Murder”, p. 104.

95. Ibid., p. 105.

96. Ibid.

97. Ibid., p. 110.

98. Цит. по: Vieregge, Die Gerichtsbarkeit einer “Elite”, p. 263.

99. Цит. по: Pauer-Studer and Velleman, Konrad Morgen, p. 31.

100. Stargardt, The German War, p. 233.

101. Wachsmann, KL, pp. 388–389.

102. Wachsmann, KL, p. 389.

103. Wegner, “Die Sondergerichtsbarkeit von SS und Polizei,” p. 256; Scheffler, “Zur Praxis der SS- und Polizeigerichtsbarkeit im Dritten Reich”, p. 232.

104. Weingartner, “Law and Justice in the Nazi SS”, pp. 290–291.

105. Kogon, The Theory and Practice of Hell, pp. 297–298.

106. Orth, “Die Kommandantender nationalsozialistischen Konzentrationslager”, pp. 758–759.

107. Langbein People in Auschwitz, pp. 300–301.

108. Цит. по: Wittmann, Beyond Justice, p. 162.

109. Ibid., p. 173.

110. Mallmann, “‘Mensch, ich feiere heute den tausendsten Genickschuss’”, p. 124.

111. Hilberg, The Destruction of the European Jews, p. 649.

112. Beorn, Marching into Darkness, p. 7.

113. Jäger, Verbrechen unter totalitärer Herrschaft, p. 54.

114. Neitzel and Walzer, Soldaten, p. 8.

115. Waller, Becoming Evil, p.16.

116. De Swaan, The Killing Compartments, pp. 39–40.

Примечания

1

Последний удар (которым добивают раненого, чтобы прекратить его страдания)..

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Введение

1. Евреи в концентрационных лагерях

2. Массовые расстрелы

3. Портреты убийц

4. Служба на фабрике смерти

5. Противостоять убийствам

6. Преступники перед судом: ошибки правосудия

7. Объяснение Холокоста

Список сокращений и терминов

Примечания Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg