«Экспертиза по делу об убийстве Андрюши Ющинского»

И. А. Сикорский

Экспертиза по делу об убийстве Андрюши Ющинского

С портретом автора.

Чистая прибыль от продажи настоящего издания предназначается

на увековечение памяти Андрюши Ющинского.

I.

Мнение профессора Сикорского о ритуальном убийстве А. Ющинского, совершенном 12-го марта 1911 г. в Киеве в усадьбе, принадлежащей еврейской хирургической больнице, находящейся в заведовании купца Марка Иойновича Зайцева, согласно вердикту присяжных, произнесенному 28-го октября 1913 года

Убийство Ющинского, вероятно, произошло при таких обстоятельствах. Когда Ющинский был втащен или втолкнут в нежилое помещение (место убийств) в означенной усадьбе, где, уже собравшись, его ждали убийцы, он внезапно был окружен заговорщиками и схвачен за руки двумя лицами (отчего и не могло быть борьбы), третий же соучастник, стоя лицом к лицу, нанес ему колющим (колюще-режущим) орудием несколько ударов в голову через шапку, бывшую на голове. Ющинский сразу был ошеломлен, повергнут в состояние ужаса, и утратил силу сопротивления. Он еще держался на ногах, склонившись несколько влево, судя по тому, что первые потеки крови с головы, наполнившие шапку и окровавившие бывшие на нем курточку и рубаху, указывают направление течения сверху вниз и несколько влево. В ужасе и бессилии Ющинский почти не мог сопротивляться: с него сняли курточку, отвернули ворот рубахи, открыли шею справа и приступили к нанесению ран для получения крови из шейных кровеносных жил. С этой целью было произведено несколько вколов в ткани шеи, которыми поранены как вены, так и одна маленькая артерия, давшая глубокое внутреннее кровотечение по тканям почти до грудобрюшной преграды, - знак, что Ющинский стоял, вероятно, поддерживаемый убийцами. Работа сердца в это время еще была полной, судя по ясным прижизненным реакциям в пораненных сосудах и тканях. Однако же, потеков крови от шеи по телу не видно - знак, что с этого момента кровь уже была собираема, но не лилась наземь, иначе она оставила бы на теле, на своем пути, следы.

В этот же промежуток, т.е. в непосредственной смежности по времени, произведена была убийцами загадочная, вероятно только символического значения, процедура, состоявшая в нанесении тринадцати небольших неглубоких вколов в правый висок, поранивших кожу и отчасти подлежащие части. Вколы исполнены тщательно, уверенною, спокойною рукою и расположены с известною правильностью. По поводу этих вколов возникла оживленная полемика на суде между обвинением и защитой: обвинение (и его эксперты) насчитывали 13 вколов, защита считала 14. Вколы не имеют ни убойного, ни даже кровоисточительного значения, так как слишком малы и могли дать в общей сложности едва ли больше чайной ложечки крови, но число их - 13, по мнению богословской экспертизы, имеет чисто ритуальное значение в еврейской догматике. Судя по тому, что множественность мелких вколов упоминается в описании тех случаев детских убийств, где не было совершено над жертвою обряда еврейского ритуального обрезания, 13 вколов и обряд обрезания представляют собою только ритуальные акты, но ни к убийству, ни к добыче крови прямого отношения не имеют.

Как сказано выше, вколы на виске и вскрытие шейных вен - акты, смежные по времени, исполнены при полной силе сердца и кровообращения, но по топографическим удобствам (двигаясь сверху вниз), а может быть и по требованиям ритуала, вколы на виске предшествовали вскрытию вен на шее. Операция на шее требовала более энергического удерживания головы Ющинского, который неминуемо стремился по инстинкту склонить голову для самозащиты.

Во время вколов в висок и вскрытия вен на шее положение убийц и число их было такое: двое держали Ющинского за руки (руки не были связаны), третий удерживал за голову. Положение рук третьего было такое: стоя сзади, он держал левую руку на темени Ющинского, достигая пальцами лба (есть следы ногтей на лбу), правая рука его шла ко рту Ющинского и могла зажимать рот (есть отпечатки зубов во рту Ющинского от нажима на щеку). Такое положение рук третьего было удобным для процедуры вколов, оставляя висок открытым; при вскрытии же жил на шее третьему сподручнее было держать свои руки по бокам головы Ющинского, прижимая ее к себе, - чем, возможно, было достигнуть лучшего фиксирования головы в момент операции вскрытия вен. При описанном удерживании Ющинского тремя - четвертый соучастник (главный) мог удобно для него исполнить как операцию вколов на виске, так и вскрытие жил на шее.

После описанных сейчас двух важнейших для ритуального убийства операций (на виске и шее) наступил как бы свободный от действия промежуток в 10-20 минут, в течение которого кровообращение, бывшее в начале полным, сильно ослабело и упало. В этот промежуток кровь была, очевидно, перехватываема на шее и собираема, ибо потеря ее из организма бесспорна до наглядности, между тем следов крови и потеков не осталось на теле Ющинского. В это время могло наступить у Ющинского полное изнеможение и обморок. Убийцы старались, вероятно, уколами возбудить сознание, а еще вероятнее, они стремились убедиться, посредством многих глубоких пробных вколов в спину, живот, печень, грудь и голову (позднейшая серия ранений), что крови уже вытекает отовсюду мало. Убийцы могли усмотреть в этом приближение смерти и тогда поторопились предупредить этот естественный конец нанесением смертельных ударов в сердце. Во всем этом совершенно очевидно и желание добыть всю возможную кровь при жизни, и стремление причинить смерть еще живому, хотя и крайне обессиленному, человеку, т.е. убить жертву, не допустив ее умереть. Эта бдительная забота о том, чтобы убить человека, не дав ему умереть, составляет, наравне с кровоизвлечением, один из самых бесспорных признаков ритуального убийства.

Естественно различить шесть периодов в процессе убийства Ющинского:

ошеломляющие кровавые удары в голову при полной силе сердца;

нанесение тринадцати ритуальных знаков в висок при полной силе сердца;

вскрытие вен на шее также при полной силе сердца и кровообращения;

истечение и собирание крови - при постепенном падении силы сердца;

пробные вколы в разные части тела при слабой работе сердца и

умерщвление Ющинского ударами в сердце по всецелом использовании его для целей ритуала.

Судорожные сокращения укалываемого и прободаемого сердца (шесть ран сердца, - одна сквозная) чувствовались рукою убийцы через инструмент и послужили для него верным знаком того, что жертва убита, а не умерла, и что даже последние капли крови добыты из живого человека, а не взяты от свежего трупа, обстоятельство капитальной важности для ритуальных убийц.

В центре всего акта убийства Ющинского стоят пункты 2-й, 3-й и 4-й. Изложенное в первом пункте есть только приступ к делу, а в пятом и шестом - заключение и окончание дела. Все исполнено на Ющинском очевиднее, чем на многих исторических примерах ритуальных убийств. Убийство Ющинского является, таким образом, одним из самых бесспорных случаев ритуального изуверства.

Приемом или способом для собирания крови у Ющинского (пункт четвертый) вероятнее всего было прикладывание к кровоточащим ранам небольших кусочков холста или марли для пропитывания их кровью с немедленным просушиванием их, - чем и заканчивалась вся ритуальная операция. Источение же крови в буквальном смысле могло не быть, - было бы собирание струящейся и сочащейся крови, это соответствует историческим примерам и свидетельствам. Для собирания крови могли понадобиться пятый и шестой соучастники или четвертый, пятый и шестой, если четвертый (главный) мог считать себя уже свободным от общего наблюдения за ходом дела.

С потерей значительного количества крови Ющинский без сомнения впал в обморок и мало испытывал страданий, до того же времени оставался в сознании и страдал.

II.

Психологическое и психиатрическое мнение профессора И. Сикорского по делу об убийстве Андрея Ющинского (в историческом освещении).

А. Особый характер убийства Ющинского

Убийство Андрея Ющинского отличается от обыкновенных убийств, но чрезвычайно сходно с теми более редкими злодеяниями, которые известны уже с отдаленных времен и которые были неоднократно наблюдаемы во всех даже культурных странах. Это своеобразные убийства детей посредством истечения крови при жизни.

Кроме своего главного признака - обескровливания, убийства детей характеризуются еще и некоторыми второстепенными признаками, которые почти столь же существенны, как и главный, особенно потому, что ими исключается всякая идея о случайности убийства и устанавливается факт определенной преднамеренности. Эти признаки касаются следующих обстоятельств:

-отсутствие со стороны жертвы поводов к нападению;

-возраста убиваемых детей;

-способа совершения кровавой операции;

-числа убийц;

-судьбы тела убитого ребенка;

-времени года и

-единообразия процедуры злодеяния.

Исчисленные семь пунктов требуют некоторых пояснений.

По первому пункту можно сказать, что, как видно из Саратовского процесса, мальчик Канин назвал своего соблазнителя сманивателем. Сманиватель, бродя по улице, старался завлекать случайно встречаемых на улице детей обманными обещаниями.

По второму пункту - касательно возраста детей - выяснено, что жертвами обыкновенно избираются мальчики младшего, а еще чаще старшего возраста, т. е. от 6 до 13 лет. Младшие дети насильно похищаются, а старшие сманиваются и завлекаются в засаду.

По третьему пункту - касательно способа убийства - наблюдается, особенно в последние столетия, что жертве наносится известное количество кровоточащих, глубоко проникающих вколов в разные части тела и, кроме того, наблюдается порез венных сосудов, преимущественно в области шеи. Оба приема дают медленное, но более или менее обильное истечение крови. Число уколов различно; иногда оно равно кратному от семи, т. е. 14-ти, 28-ми и т. д., до 49-ти.

По четвертому пункту. Убийц всегда бывает несколько человек: один оперирует (режет), другие поддерживают жертву, зажимают рот... По Саратовскому делу выяснено, что было шесть участников убийства. В убийстве Ющинского участвовало, вероятно, не меньше этого числа, потому что Ющинский был обескровливаем, по-видимому, в стоячем положении и ему также зажимали рот.

По пятому пункту. Труп убитого, бледный и обескровленный, уносится с места убийства и оставляется не в далеком расстоянии покинутым, но не зарытым в землю, и без каких-либо других повреждений, кроме тех, какие были надобны убийцам для получения крови; иногда убийцами оставляются при трупе какие-либо вещественные знаки, облегчающие опознание личности убитого (у Ющинского - классные тетради).

По шестому пункту весьма существенно заметить, что убийства не распределяются безразлично и равномерно в течение года, но приурочены к весеннему времени, - марту, апрелю (всего чаще).

По седьмому пункту. Убийство детей и добыча крови производятся с таким заметным единообразием в разных местностях и странах, что наблюдателям невольно приходила мысль о том, что злодеяние совершается по какому-либо предписанию или инструкции или же на основании живой традиции, то есть убийца раньше уже убивал или присутствовал при убийстве.

Об убийстве Ющинского можно сказать, что оно сосредоточивает в себе многие признаки, содержащиеся раздельно в других случаях детских убийств, и может быть названо как бы моделью для такого рода злодеяний. Оттого осмотр препаратов вскрытия Ющинского производит впечатление потрясающей реальности. Тому, кто не верит факту таких убийств, или сомневается, достаточно взглянуть на свет в череп Ющинского. Очевидность здесь поражает чувства. Это не миф средних веков, это страшная действительность XX столетия.

Б. Кто совершает убийства детей?

Можно с положительностью сказать, что убийства с источением крови совершаются преступными и изуверными, однако же, вполне здоровыми в психическом отношении, людьми. Мысль, возникшая было в Киеве в первые дни после находки трупа Ющинского, - о том, будто убийство могло быть совершено душевнобольными Кирилловской больницы, такая мысль не выдерживает критики, потому что душевнобольные лишены свободного выхода за стены больницы. Но если бы они даже как-нибудь воспользовались свободою, то самое объединение их для одного общего дела почти невозможно по различию у них бреда, стремлений и наклонностей.

Столь же безосновательно и беспочвенно предположение о том, что убийцами Ющинского могли быть субъекты с половыми извращениями и аномалиями и что эти аномалии послужили мотивом убийства, - вскрытие тела убитого мальчика не дает ни основания, ни поводов для таких предположений.

Хотя насилия, учиняемые половыми психопатами, и детские убийства типа Ющинского имеют нечто общее, а именно, пролитие крови и проявление жестокости, но они существенно различаются, как показывает сопоставление их, а именно:

(1) цель полового психопата видеть кровь и получить от того чувственное удовольствие и удовлетворение, но не убивать человека (убийство большею частью может быть случайным, выйти от нетвердости движений); цель детского убийцы - добыть кровь, собрать ее возможно больше и унести с собою, убив обескровленную жертву;

(2) половой психопат большею частью действует в одиночку, ибо ищет личного удовлетворения; детские убийцы действуют всегда в сообществе и для общей цели. Иногда и половые психопаты бывают также вместе, ходят стаями, подобно псам, но каждый из них занят своим делом и для себя, и

3) половой психопат - субъект безхарактерный, лишенный воли, дерзкий, капризный, но убийца детей тверд, решителен, спокоен (судя по твердости его руки, совершающей обескровливание и убийство).

Таким образом, оба вида насилия разнятся по существу, по своей цели и по своему концу. Можно с положительностью утверждать, что убийство Ющинского совершено не умалишенными, не дегенератами, не половыми психопатами, но людьми психически здоровыми, которые в своих действиях проявили расчет и холодность здравого ума.

В. Кто виновники убийств типа Ющинского?

Здесь представляются большие трудности для ответа по причине существующей всегда обширной и тонкой конспирации, которою обставлено убийство; обыкновенно находят убитого с указанными выше признаками, а убийцы не открываются. Однако же, весьма часто вслед за убийством выступает неведомая бдительная рука, которая направляет следователя на ложный путь. Так было и в деле Ющинского. Это указывает на тонкую обдуманность убийства и на сложную организацию сообщества убийц.

В разыскании виновников детских убийств следователями издавна придавалось значение трем фактам: а именно:

1) убийства исключительно совершаются над христианскими мальчиками и наблюдаются только там, где среди христиан живут евреи, там же, где евреи не живут, этих убийств не бывает;

2) не наблюдалось, чтобы еврейские мальчики становились жертвою таких убийств, и

3) над некоторыми из обреченных на жертву мальчиков было предварительно совершено обрезание по еврейскому обряду (не по магометанскому, а именно по еврейскому).

На основании этих фактов возникли подозрения и догадки, что убийства совершаются руками изуверов и фанатиков, выходящих из среды еврейства (такие догадки уже раньше были высказаны древними греками, которые утверждали, что евреи убивают мальчиков тех народов, среди которых сами живут), и такие догадки, в отдельных случаях, были неоднократно подтверждены следствием и судом во все времена, вплоть до новейшего времени, даже в культурных странах. Другие же расы, кроме евреев, не были судебно уличены. Отсюда собственно зародилось и окрепло вековое убеждение народов, что убийства детей совершаются повсюду руками еврейских изуверов. Сами евреи, как раса, содействовали упрочению этого убеждения своим особенным отношением к делу правосудия, а именно - обнаруженным повсюду противодействием и помехами правосудию.

Помехи правосудию в руках евреев выражаются трояко: вначале - наведением следователя на ложный путь с подделкою или уничтожением документов и вещественных доказательств, далее - подкупом преступных лиц из неевреев к обманному принятию на себя вины убийства, как видим в Саратовском деле и других, и, наконец, неудержимой и неразборчивой агитацией в прессе и обществе с целью помешать доведению дела до суда и вообще затруднить задачу правосудия от начала до конца. В такой деятельности всегда принимает участие не только местное, но и всемирное еврейство, что вытекает из религиозно-расовых воззрений евреев, но не согласно с гражданским долгом уважения к суду.

На почве противодействия суду возникло во всех культурных странах разногласие и полемика между еврейскою и неевейскою частями населения, состоящие в том, что неевреи (христиане) утверждают действительность факта детских убийств, евреи же часто отрицают самый факт, называя его мифом, а веру в него - средневековым предрассудком, или смотрят на убийство как на чистую случайность, но не как на предумышленное злодейство; неевреи жаждут суда для раскрытия истины, какова бы она ни была, чтобы выйти из состояния тяжких для духа сомнений, евреи, наоборот, противятся и противодействуют суду. Между тем, только суд может вывести человечество из тупика разногласий, и все одинаково должны жаждать правды и искать правосудия, ибо упорство, с каким убийства детей продолжают существовать и в XX веке, не исчезая и не уменьшаясь, наносят оскорбление правде и причиняют чувство острой боли всякому человеческому сердцу. Когда же наступит конец убийству наших детей? - мучительно слышится вопрос из глубины христианских душ. Но тот же вопрос раздается также из глубины души лучших людей еврейства. У Исаака Кремье, вице-президента еврейской консистории во Франции, а впоследствии министра третьей республики, после Дамасского убийства невольно вырвались из груди такие горькие слова:

«Если еврейская религия предписывает убийство и пролитие человеческой крови, то подымимся все, - свободомыслящие, евреи, христиане и мусульмане, и искореним этот варварский, богохульный культ, который возводит человекоубийство на степень божественного предписания» («Journal des debats», 7-IV 1840 года. VI отдел - письма).

Такова у всех добрых людей - христиан и евреев - горечь сердца от непрекращающихся жестоких убийств детей. Легко понять поэтому, отчего противодействие задачам правосудия покажется всякому подозрительным, особенно, если это противодействие исходит от еврейской расы, наделенной от природы способностями в осведомительном и сыскном ремесле. Такая раса могла бы скорее, чем другие расы, раскрыть дело, открыть убийц и показать их суду и всему свету, но противодействие этой именно расы усилиям правосудия невольно наводит на мысль о возможности соучастия. Софистическая же самозащита, к которой обыкновенно прибегают евреи, лишь усугубляет подозрения.

Приведенные выше слова Исаака Кремье весьма знаменательны. Хотя Кремье отрицает причастность евреев к кровавым убийствам, но его слова по своему содержанию и даже по форме представляют тревожный зов на помощь, обращенный ко всему культурному человечеству. Очевидно, что в деле прекращения убийств Кремье не полагался на собственные силы евреев, но хранил в душе убеждение, что только соединенные усилия народов могут удержать изуверов от присущего им расового каннибализма или, как допускает Кремье, религиозно-расового. И почти несомненно, что пока взгляд Кремье не будет усвоен всеми и пока, согласно этому взгляду, не будут приняты народами меры самозащиты, убийства детей не исчезнут с лица земли, не исчезнет также и противосудебная агитация со стороны расы, которая питает и греет своих изуверов, но не допускает ни малейшей критики своих недостатков и тем лишает себя средств нравственного самосохранения. На этой именно односторонности расового характера, на этой самопереоценке и крайней расовой нетерпимости, свойственной еврейству, каннибальский инстинкт нарастает до высоты действия и изуверных субъектов и изуверских сект, которые узко и дико понимают задачи и долг еврейского национализма (Влад. Даль). Зло замалчивается, утаивается, отрицается, но оно существует, и вот каковы его обычные проявления: исчезает вдруг христианский мальчик, но вскоре его находят мертвым, исколотым обескровленным и тотчас же начинаются неистово-дерзкие обвинения и заподозривания, возбуждаемые евреями и направляемые то против родных убитого, то против единоплеменников и единоверцев, то против националистов страны, то против христиан вообще. Обвиняя других, евреи тем отклоняют подозрения от себя. Но если бы кто-нибудь обвинил или заподозрил их самих, они немедленно поднимают ожесточенную агитацию против всякого, будет ли то частное лицо или судебный следователь, судья и даже суд. Тут уже в защиту изуверов выступает не только местное, но и всемирное еврейство, причем оно действует как раса, - богачи стоят во главе движения. Это обстоятельство замечено всеми исследователями предмета. Но самозащита евреев исполнена несправедливостей: Теодор Фрич говорит, что евреи крайне мстительны и свою месть выражают нанесением вреда имуществу, чести и самой жизни преследуемого лица. Однако же, для нравственной оценки народа или лица важно знать не столько его отношение к практическим интересам жизни, например, борьбы, сколько его отношение к идейной стороне, т. е. какова сила и стремление к истине и правде. Для характеристики этой стороны души у евреев я приведу слова знатока евреев и знатока вопроса об убийстве детей. Князь Голицын так говорит: «Нет сомнения, что тяготей это обвинение (в убийстве детей) на какой угодно национальности земного шара, исповедующей какую угодно религию, спор был бы давно разрешен, человеческое мышление, право и наука давно бы установили факты; вся реальность или призрачность обвинения давно была бы раз навсегда констатирована, подчеркнута, закреплена и установлена в интересах исторической и нравственной истины. Все это было бы возможно со всяким другим народом, но когда человечеству, науке и логике приходится иметь дело с народом, который признан еще со времен глубокой древности лживым и жестоковыйным устами своего же вождя и пророка... тогда победа истины не так легко дается. Этот жестоковыйный народ не смущается ни перед логикой, ни перед фактом, ни перед лицезрением, ни перед осязанием... никогда не скажет правды, не произнесет покаянного: я виновен...» По этой причине в сотый-трехсотый раз открывается вновь и вновь международный калейдоскоп мирового уголовного процесса, богатого упорными отрицаниями, таинственностью, пожарами, загадочными смертями свидетелей и всесветным беспокойством, вносимым евреями во все дела, особенно касающиеся убийства христианских детей.

Г. Свидетельства из новейшей истории.

Одно из лучших исследований по вопросу об убийстве детей принадлежит Владимиру Далю, известному русскому писателю, этнографу и автору знаменитого «Толкового Словаря» великорусского языка. Мнение Владимира Даля имеет особую ценность по своему спокойному тону, объективности и логике. Книга Даля была напечатана в 1844 году на основании официальных документов, по распоряжению министра внутренних дел, для доклада Императору Николаю I.

По существу предмета Даль говорит:

«Никто не будет оспаривать, что в странах, где евреи терпимы, от времени до времени находимы были трупы младенцев всегда в одном и том же искаженном виде или, по крайней мере, с подобными знаками насилия и смерти. Не менее верно и то, что знаки эти доказывали умышленное и обдуманное злодейство мученического убийства ребенка и притом ребенка христианского; то и другое доказано множеством следственных, судебных и врачебных свидетельств» (Владимиру Далю, по его службе, доступны были официальные документы).

Факт убийства христианских детей евреями в России строго доказан книгою Даля и другими данными, особенно судебными. Но эти данные, как прежние, так и новейшие, большею частью замалчиваются в прессе и не доходят до читателя, и оттого весьма часто имеет успех, особенно в кругах интеллигенции, недоверие к самому факту убийства детей. Об этом Даль думает, что мы, будучи свободны от каннибализма, переносим это и на не евреев по сочувствию к ним. «Это делает честь нашему человеколюбию, - говорит Даль, - но мы не должны быть пристрастны до той степени, чтобы забыть своих единоверцев, потворствуя бессознательно какому-то чудовищному исчадию фанатизма». В книге Даля чрезвычайно ценно то, что в ней приведены свидетельства и мнения двух образованных евреев, высказанные Далю глаз на глаз и удостоверяющие факт убийства христианских детей их единоверцами. Еще более важно то, что один из этих евреев (крещеный) указывает самый путь распространения каннибальского зла. Этот темный путь начинается в гнездах фанатических талмудистов и оттуда переходит в среду невежественной еврейской бедноты. Но отсюда путь идет дальше, потому что талмудисты находят себе крупную поддержку в классе еврейских богачей и банкиров. Этот класс людей пытается играть в еврействе роль покровителей расы, патронов религии и дипломатических ходатаев. В такой своей роли богачи имеют успех, - за отсутствием независимой национальной еврейской интеллигенции. Еврейские богачи и банкиры, по словам собеседника Даля, пользуются своею денежною силою и влиянием для сокрытия убийств, для жестокого преследования уличителей зла и для борьбы с администрацией и судом при посредстве местных и заграничных органов всякого рода. Эти разъяснения образованного еврея вполне совпадают с тем, что мы видим в жизни, и объясняют факт колоссальных денежных расходов по сокрытию убийств и ликвидации уголовных дел.

К изложенным существенным данным, заимствованным из книги Даля, должно прибавить, что в наши дни на помощь еврейским богачам выступила еврейская пресса. Она поддерживает интересы еврейской плутократии и ведет широкую агитацию по сокрытию убийства детей и по борьбе с судом и уличителями убийств. В еврейской прессе не раздается ни одного отрезвляющего звука, но всегда царит предательское единодушие, успокоительно действующее на изуверов.

Сопоставляя сказанное сейчас с тем, что почерпнуто из книги Даля, должно сделать общий вывод, что талмудизм, еврейский капитализм и еврейская пресса составляют одно общее злокачественное целое в деле организации убийств и сокрытия следов. Что же касается еврейских трудовых и профессиональных масс, то эти массы, трезвые, трудолюбивые, живущие реальными интересами, вероятно стоят вдали от убийства христианских детей, - их участие не заметно. Следовательно, не все еврейство виновно, а только его худшая часть, сейчас указанная. Но здоровая часть еврейства бессильна бороться с изуверною и богатою. Поэтому должно признать, что не без основания Исаак Кремье предусматривал перспективу международной нравственной опеки над беспокойным и нервным еврейским народом... События, по-видимому, приближаются!

Изложенное сейчас освещение фактов находим и у такого глубокого знатока еврейства, как Теодор Фрич, в его книге: «Handbuch der Judenfrage» (Hamburg. 1910). В своей книге Фрич горячо рекомендует правительствам и законодательным палатам ознакомление с Талмудом. Фрич признает доказанным факт убийства евреями христианских детей.

Убийство христианских детей признают также и некоторые из крещеных евреев. Особенное значение имеют признания тех, которые были раввинами и сами совершали убийство детей, например, Серафимович, инок Неофит. Показаниями этих лиц разъяснены некоторые уголовные подробности детоубийственных преступлений, например, нахождение холста, смоченного кровью, приурочение убийств к весеннему времени, возраст убиваемых и проч. Хотя другие крещеные евреи отрицают факт убийства детей, но такие отрицательные заявления не уничтожают положительных в виду того, что евреи, как известно, иногда принимают христианство притворно для личных выгод и для пользы своей расы.

Д. Новейшие примеры убийства детей.

Я не стану говорить о давно случившихся убийствах детей, не стану приводить иностранной казуистики, но для пояснения существа дела скажу, что в убийстве Ющинского, как в позднейших убийствах вообще, замечается меньше мучительства, нет распятия жертвы, но зато обескровливание совершается более полно, притом с холодностью и спокойствием. Примером может служить убийство в Белостоке в 1690 году и два убийства в Саратове в 1852 и 1853 году.

В декабре 1853 года бесследно исчез и найден убитым мальчик Феофан Шерстобитов, 10 лет, а в январе 1853 г. таким же образом исчез и найден убитым мальчик Михаил Маслов, 11 лет. Оба убийства раскрыты следствием и судом. Они оказались совершенными руками евреев, которых участвовало в убийстве шесть человек. Вовлеченные в преступление русские играли несущественную роль по сокрытию убийства. Дело было, по решении его в местных судах, рассмотрено по Высочайшему повелению в сенате и государственном совете и мнение государственного совета утверждено Императором Александром II.

Оба мальчика, убитые в Саратове, были предварительно подвергнуты обрезанию по еврейскому обряду и затем у каждого была источена кровь, которую убийцы собирали в посуду. Мальчик Михаил Маслов был подвергнут повторному источению крови, оставаясь в промежутке времени в еврейском плену, подобно мальчику Гавриилу Гавдылю, убитому в Белостоке в 1690 году и испытавшему ту же участь.

Е. Мнения ученых.

Особенно ценно для дела истины то, что в расследовании Саратовского дела принимал участие профессор Н. И. Костомаров. Он не только выразил свое мнение, но и дал исторические сведения о других подобных делах. Мнение Костомарова и мнение протоиерея Сидонского (участника ученой комиссии экспертов по Саратовскому делу и знатока вопроса) пролили свет науки на убийство детей, как на бесспорный уголовный факт, зарождающийся в недрах еврейских изуверных сект. Возникшая полемика между профессором Костомаровым и профессором Хвольсоном по вопросу иллюстрирует взгляды обоих ученых и заставляет склониться к мнению Костомарова, как к более спокойному и исторически объективному.

III. Заключение

Из исторического очерка ритуальных убийств и из вердикта присяжных в Киеве по делу об убийстве Ющинского истина открылась, ибо «нет ничего тайного, что не стало бы явным». Открывшаяся истина принесла с собою некоторые ценные выводы, которые имеют тем более значения, что добыты великим трудом, долгим временем и победою над вековой техникой утаивания и скрывания, которые успели подняться на высоту унаследованной инстинктивной традиции. Тайное еще раз стало явным, как Божий день, хотя и не сразу, ибо знает Бог правду, да не скоро сказывает. Теперь эта правда сказана, пройдя в первый раз через горнило присяжной совести русского народа.

Выяснилось, что в действительности существует не кровавый навет на евреев, но кровавый пережиток у евреев. Последнее с ясностью и очевидностью в недавнее время снова подтверждено английским историком Frazer'ом, а свежий факт убийства Ющинского, совершенный во всем объеме расовой и этнической обстановки, показал, что ритуальный пережиток убийства чужих детей («иноплеменных»), до того глубоко вкоренен в недрах расы, что не встречает ни противодействия, ни протеста, но с единодушным упорством замалчивается и отрицается, таясь в памяти расы, как живучее проклятие, как ядовитая язва, наводящая ужас на все человечество и отравляющая национальную душу еврейской расы. Таящееся и тайное зло по временам становится явным - как в мучительстве Ющинского.

Подобно грозному року раздались слова великого французского еврея Исаака Кремье, звучащие сомнением в отношении способности евреев освободиться собственными силами от застарелого порока людоедства. Столь же безотрадно и безнадежно звучит и его тревожный клич, призывающий все человечество к содействию в борьбе с ритуальным злом. Это зло разъедает душу еврейского народа, гордого верой в себя, а не в человечество. Но узкая вера в себя, соединенная с крайней самопереоценкой, не спасла и не могла спасти евреев от этических ошибок, потому что спасающая сила содержится только в общечеловеческом, а не в расовом. Оттого сомнения и тревоги проницательного Исаака Кремье, высказанные семьдесят лет назад, очевидно, не напрасны. Жестокое убийство Ющинского проявилось так же, как 2000 лет назад во времена Аппиона и Диона Кассия и в той же типической форме, какая закреплена за ритуальными злодеяниями их непрерывной традицией в течение тысячелетий.