«Война после войны»

Война после войны (fb2) - Война после войны 1873K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - С. В. Рац - Н. И. Милютенко

Война после войны

Сотрудникам КГБ СССР посвящается

Вступительное слово

Статьи, включенные в представленную книгу, своим содержанием напомнят читателю страницы истории второй половины ХХ в. Этот период в истории отношений СССР и США получил название «холодная война», и на многих её этапах мир балансировал на грани ядерной катастрофы.

Во всей полноте читатель может получить уникальную возможность прикоснуться к тайнам механизма войны ведущих разведок мира. Борьба шла не только за конкретных учёных-физиков, являвшихся носителями секретов ядерного оружия, но в полной мере охватила сознание миллионов граждан, находящихся по разные стороны баррикад двух ведущих идеологических систем мира.

Несмотря на привлекательность идеологии марксизма-ленинизма и его невероятную популярность среди интеллектуалов Запада и Востока, социалистическая система в силу субъективных и объективных факторов стала с середины 70-х годов давать сбой и в конечном итоге рухнула, а вслед за ней произошёл развал СССР. Мировой баланс сил двух ведущих держав мира в одночасье был нарушен, с 1991 г. для Российской Федерации начался новый исторический этап.

Этот период характеризовался тем, что почти в течение более 20 лет Россия шла в русле политики США, безраздельно правивших в созданном ими однополярном мире.

Однако в недрах российского народа и его политической элиты нашлись лидеры и силы, которые на определённом этапе сумели сказать «нет» политике диктата и произвола одной страны, попиравшей международное право и уничтожившей суверенитеты ряда стран, таких как Югославия, Ирак, Ливия.

США и её сателлиты сегодня разжигают новые очаги напряжённости в Европе, на Ближнем Востоке, в Центральной Азии, и информация, представленная учёными и ветеранами органов государственной безопасности в данной книге, напомнит политикам страницы вчерашней истории. Авторы прямо заявляют: «США и её союзники по НАТО сегодня выполняют заказ наднациональных монополий, ведут открытую войну с народами мира и это уже не «холодная» война.

Двенадцать авторов, включённых в сборник «Война после войны», каждый по-своему дают осмысление и оценку тем сложнейшим процессам, протекавшим в мировой политике с момента окончания Второй мировой войны 1945 г. и вплоть до развала СССР в 1991 г.

Материалы сборника условно можно разделить на две группы. К первой группе следует отнести статьи учёных: Б. А. Старкова, В. С. Белых, Б. А. Исаева, С. В. Раца; во вторую группу входят материалы сотрудников органов государственной безопасности и военной разведки, которые в прямом смысле в течение десятков лет находились на переднем крае тайной войны, оставив в истории современного периода след в виде статей, воспоминаний, размышлений о судьбе России.

Каждый материал уникален хотя бы потому, что раскрывает тайный механизм геополитического конфликта и в таком виде издаётся впервые в крайне опасный момент для всего мирового сообщества и ориентирован на широкого читателя. Так, например, Б. А. Старков, анализируя положительные результаты внешней разведки СССР приходит к выводу, что в основе её успеха лежала притягательность коммунистической идеологии, а также авторитет СССР на международной арене для лиц, принявших предложение сотрудничать с разведкой страны Советов.

В статье В. С. Белых раскрыты морально-психологические портреты лидеров антигитлеровской коалиции — И. Сталина, У. Черчилля, Г. Трумена, убедительно показано, что СССР для стран Запада и США был только крупной военно-политической фигурой в борьбе с нацистской Германией, «союзником на час», и ради своих геополитических интересов они в одночасье превратили СССР из союзника во врага под номером один.

В своих материалах авторы выстраивают хронологию холодной войны, раскрывают наиболее опасные моменты, которые могли привести к прямому военному столкновению между США и СССР с использованием ядерного оружия. Так, например, согласно плана Трумена вооруженные силы США были готовы нанести ядерный удар по территории СССР в 1946–1947 гг. по 20 его городам. Опаснейшая ситуация сложилась во время корейской войны 1950–1952 гг., карибского кризиса 1962 г., войны во Вьетнаме. Авторы анализируют военно-политический конфликт, возникший после ввода 40-й армии СССР в Афганистан в 1979 г., который привёл к изоляции СССР в арабском мире, накалил обстановку в Центральной Азии. С другой стороны, под руководством спецслужб США и стран Запада в данном регионе родились под флагом «ислама» опасные террористические движения Талибан, Аль-Кайда.

Одной из ярчайших страниц деятельности спецслужб СССР в Афганистане посвящён уникальный материал В. З. Щиголева «Штурм дворца-крепости Тадж-Бека».

Информационная война, как элемент в стратегии, которая велась идеологическими центрами США и странами Запада в течение нескольких десятилетий после окончания Второй мировой войны, породила необратимые процессы в общественных движениях стран Варшавского договора, изменила сознание миллионов граждан в пользу мира капитала, что привело в конечном счёте к развалу стран социалистического содружества а в дальнейшем и СССР. Вопросы радиошпионажа впервые раскрыты в статье А. И. Куранова.

В материалах Б. А. Широнина, В. Т. Медведева сквозит «красной нитью» мысль о том, что только наличие ядерного оружия у СССР, а сегодня у Российской Федерации, является фактором удержания США и стран НАТО от прямой агрессии против России.

Заставляют задуматься читателя литературные зарисовки военного корреспондента Б. А. Подопригоры, раскрывающие зловещий лик гражданской войны, где бы она не происходила — в Афганистане, или Чеченской республике, и о показывающие миротворческую роль вооружённых сил СССР и России в разрешении военно-политических конфликтов любого уровня и любой сложности.

Завершают сборник аналитические материалы О. П. Аксёнова, Ю. И. Дроздова, Б. А. Исаева. В них подводятся итоги холодной войны: с одной стороны — развал СССР, с другой — США, присвоившие право диктовать миру свою политику, создавшие однополярный мир и по сей день навязывающие мировому сообществу свои принципы, игнорируя международное право. Под флагом борьбы «за демократию» на протяжение последних десятилетий США и их сателлиты по НАТО совершили тяжелейшие преступления против человечества. Так, например, бомбёжки и прямая агрессия против Югославии, Ирака, Ливии, Афганистана привели к уничтожению суверенитетов этих стран, полному хаосу, гражданским и религиозным войнам.

Сегодня с полной уверенностью можно сказать — исламское государство ИГИЛ, терроризирующее регионы Ближнего Востока и Центральной Азии, созданное по заданию спецслужб США и Саудовской Аравии, вышло из-под их опёки и контроля, и всерьёз напугало и поставило в тупик своих создателей.

Неконтролируемая миграция миллионов людей из северной Африки и Ближнего Востока, как результат агрессивной политики США сегодня парализует Европу и приводит к новому очагу напряжённости.

Данная книга посвящена геополитическому конфликту — холодной войне и роли в нём СССР, являвшегося гарантом стабильности мирового устройства. Авторы данной монографии предупреждают — США в результате своего стремления контролировать мировые ресурсы, экономику, политику подталкивают мир к новой мировой войне и это уже не холодная война. Хотелось бы завершить анализ данной книги словами Б. А. Исаева: «Если Россия хочет вновь стать мировой силой, если она хочет противопоставить американской доктрине свое ви́дение мира как многополярной системы, она должна выдержать американское давление, причем выдержать его не только в политическом, но и в экономическом, финансовом, культурном, а если придется, то и в военном противостоянии».

В сборнике «Война после войны» авторами проведена главная мысль: Россия сегодня осуществляет независимую политику в тяжелейших условиях военного, экономического и политического прессинга и сумеет защитить свою независимость и суверенитет, даже если потребуется применить военную силу.

Данная книга рассчитана на широкого читателя, а также её можно рекомендовать студентам, аспирантам, историкам, политологам, конфликтологам — всем тем, кому небезразлична судьба России и мирового сообщества.

В. С. Гусев, С. В. Рац

«Фонд поддержки офицеров запаса государственной безопасности» выражает признательность за участие в проекте по изданию книги «Война после войны» Совету ветеранов УФСБ по г. Санкт- Петербургу и Ленинградской области, Генеральному директору ООО «НПО Еврохим» А. С. Дыкману, Президенту Научно-производственной фирмы «ВАПА» Б. Б. Сергуненкову, Генеральному директору АО ПСФ «ТОНАР» Н. Г. Силютину, Генеральному директору ЗАО «Сервис-склад» А. А. Тимофееву, Генеральному директору ЗАО «СПб- 90» В. В. Изотову, Генеральному директору ООО «Электромонтаж-сервис» В. А. Гладышеву, активному участнику проекта С. В. Бурцеву.

Особую благодарность Фонд выражает заместителю председателя Фонда развития конфликтологии Д. В. Коротаеву, главному редактору издательства «Лики России» Е. П. Шелаевой и его директору Ю. Б. Шелаеву.

Б. А. Старков Холодная война: историческая ретроспектива и ее уроки

СТАРКОВ БОРИС АНАТОЛЬЕВИЧ — российский историк, доктор исторических наук, профессор Университета экономики и финансов (СПБГУЭФ), заслуженный деятель науки Российской Федерации, специалист по истории России ХХ в., Почётный работник Высшего образования Российской Федерации, Заслуженный деятель науки Российской Федерации, почётный доктор истории Абердинского университета (Шотландия), автор более 140 научных трудов (в том числе 20 монографий) объёмом 600 п. л., член Проблемного совета по истории революции РАН, член редколлегии журналов «Новый часовой», «Русское прошлое».

Весной 1945 г. миллионы людей во всем мире искренне верили, что после страшной войны впереди их ждут счастливые и спокойные мирные дни. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. 16 апреля 1945 г., за день до открытия Потсдамской конференции, США взорвали в пустыне Аламогардо первую в мире атомную бомбу. Ее мощность равнялась 20 тысячам тонн обычной взрывчатки. «Если она взорвется, — заявил Трумэн, занявший кресло президента США 12 апреля 1945 г., — у меня будет управа на этих парней». Он имел ввиду советских руководителей. С этого момента мир вступил в новую эпоху своего существования.

Потсдамская конференция проходила далеко не в атмосфере единодушия, как предшествующие совещания союзников по антигитлеровской коалиции. Было принято решение о демилитаризации, денацификации и демократизации Германии, ее полном разоружении. Центральное место занял вопрос о послевоенном устройстве Германии. Ее разделили на четыре оккупационных зоны и учредили четырехстороннее управление Берлином. Такую систему предполагалось сохранить до тех пор, пока союзники не договорятся о создании единого общегерманского государства и не заключат с ним мирного договора.

Первые разногласия возникли по вопросу о возмещении ущерба, причиненного германской агрессией. СССР полагались репарации на сумму 10 млрд долларов из них 7,5 млрд из изъятого оборудования восточной зоны, в то время как основные предприятия находились в западной зоне Германии. Фактически они пытались не допустить СССР к военным и промышленным объектам Германии. Союзники отвергли предложение Сталина о создании советской базы на Босфоре, пересмотре конвенции о режиме черноморских проливов. Большая тройка договорилась об установлении польско-германской границы по линии Одер-Нейсе. Был решен вопрос о вступлении СССР в войну с Японией. Великие державы зафиксировали переход Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Югославии, Албании, а также Финляндии, части Германии и Австрии в сферу влияния Советского Союза.

В кулуарах конференции Трумэн сообщил Сталину «по секрету» о наличии у США «нового оружия» необычайной разрушительной силы. Сталин отреагировал на это спокойно, поскольку уже знал о «проекте Манхаттен». Однако после этого распорядился ускорить работы над собственной атомной бомбой. Атомная монополия США сказалась на советской внешней и внутренней политике первых послевоенных лет Теперь на международной арене сложилось новое соотношение сил. Особый статус приобрели две державы США и СССР Их военные союзники были истощены войной и временно утратили политическое влияние в мире.

Меньше всего пострадали США. Это позволило им не только создать, но и нарастить военно-промышленный комплекс. Потери США в войне составили менее 400 тысяч человек. ВПК производил военной продукции больше СССР, Германии и Великобритании вместе взятые. В 1945 г. США обладали самым мощным в мире флотом и самой сильной бомбардировочной авиацией. Эти обстоятельства реально превращали США в первую сверхдержаву в мире.

За годы войны неизмеримо выросли международный авторитет и роль СССР на мировой арене. Война с фашизмом снискали ему уважение народов всего мира. Принципиально новым явлением стал взлет военного могущества СССР. Он располагал самой мощной армией в мире. Страна фактически вернулась к границам Российской империи. Это позволило СССР приобрести статус ведущей мировой державы.

В то же время экономическое положение страны было сильно подорвано. Уровень жизни снизился до критической черты. США превосходили СССР по выпуску промышленной продукции в 5 раз. Атомная монополия стала символом американской мощи, и это сыграло решающую роль в переходе США от союзнических отношений к политике противостояния и вражды. После войны противостояние США и СССР получило новый импульс. В 1947 г. американский журналист Уолтер Липпмам окрестил это военно-политическое напряжение «холодной войной». Каждая страна стремилась добиться своих целей на международной арене путем прямого нажима и силы, не считаясь с законными интересами другой стороны.

В последний год войны отношения союзников стали осложняться. Их цели и интересы все больше расходились. Слишком различным было устройство двух общественных систем. Сталин рассчитывал установить новый геополитический баланс, возникший благодаря присутствию Красной Армии в Европе. Черчилль опасался, что Сталин захочет проглотить Центральную Европу и предлагал американцам объединиться и противостоять этому. Опубликованные документы говорят, что союзники вовсе не собирались церемониться со своими собратьями по оружию. План военных действий под названием «Операция невероятное» был подготовлен по приказу У. Черчилля через несколько дней после окончания войны. Основанием для этого были данные британской разведки, что Красная Армия якобы собирается напасть на Турцию, Грецию и Норвегию. Согласно этому плану, 47 британских и американских дивизий должны были внезапно напасть на СССР, кроме них планировалось использование до 100 тысяч немецких солдат. Сталин же не исключал возможности дойти до Парижа, а МИД, по словам Молотова, свою задачу видело в расширении границ нашего Отечества. Сталин не стремился к новой конфронтации с Западом, он лишь хотел закрепить территориальные приобретения и установить в Восточной Европе свою зону влияния. Факт появления у США атомного оружия не привел к коренному пересмотру советской внешней политики, но сделал ее более жесткой.

Не последнюю роль в развязывании холодной войны сыграл президент США Гарри Трумэн. Первый послевоенный год был отмечен нарастающим противоборством США и СССР. Поворотным пунктом в отношениях СССР и США стала речь отставного английского премьера У. Черчилля в американском городе Фултоне в марте 1946 г. Черчилль призвал весь англоязычный мир объединиться и показать «русским силу». Сталин расценил речь Черчилля как опасный акт, своего рода ультиматум. Ядерное оружие становилось мощным средством давления. Наших бывших союзников все больше раздражало усиление советских позиций в Иране и на Балканах. Весной 1947 г. прохладные отношения СССР и США переросли в открытый конфликт. Послевоенная разруха в Европе еще не была преодалена. Миллионы людей голодали, не имели работу. Опасаясь распространения коммунизма на страны Западной Европы, США выдвигает идею экономической помощи Западной Европе. 12 марта 1947 г. Трумэн произнес в Конгрессе США речь, вошедшую в историю как «доктрина Трумэна». Он заявил, что США готовы поддерживать правительства, желающие противостоять советской угрозе. Главным инструментом стал пресловутый «план Маршалла», названный по имени Госсекретаря США Маршалла. Условия плана Маршалла оказались неприемлимыми для СССР. Под давлением Сталина Венгрия, Болгария, Албания, Румыния, Югославия, Польша и Финляндия вынуждены были отказаться от американской помощи.

США потратили 12,4 млрд долларов на стабилизацию ситуации в Европе. В апреле 1949 г. в Вашингтоне был подписан Североатлантический договор, оформивший блок НАТО. В него вошло 12 государств. В ответ на эти действия СССР воссоздал Информационное бюро коммунистических партий (Коминформ). Отказавшись от установления социалистического строя мирным путем, СССР взял курс на форсирование революционного процесса. Коммунистические и просоветские режимы устанавливаются в Польше, Румынии, Венгрии и Чехословакии. В 1949 г. победой коммунистов заканчивается борьба за власть в Китае, которому СССР предоставил огромную помощь на сумму 15 млрд рублей. Так была заложена основа для создания социалистического лагеря. Еще в 1949 г. учреждается Совет Экономической взаимопомощи. Тогда же в этих странах начинается чистка и преследование политических лидеров, позиции которых расходились с линией Сталина. В 1948 г. именно на этой почве возникает советско-югославский конфликт.

В 1948 г. мир оказался на грани Третьей мировой войны. Летом в Лондоне западные страны принимают решение о строительстве сильного западногерманского государства. Для этого они объединяют три оккупационных зоны и образуют «Тризонию». Сталин рассчитывал, что решения Ялтинской конференции о денацификации, демилитаризации и демократизации Германии позволят укрепить в ней просоветские силы. В ответ на введение западногерманской марки проводится денежная реформа в Большом Берлине. По «техническим причинам» перекрываются наземные пути сообщения, связывающие Берлин с западной зоной В ответ на это западные державы создают «воздушный мост», по которому идет снабжение Западного Берлина в течении года. Однако помешать основанию западногерманского государства не удалось — 29 сетнтября 1949 г. было официально объявлено об образовании ФРГ, в октябре 1949 г. создается ГДР.

Летом 1950 года холодная война снова чуть не переросла в «горячую». На этот раз местом столкновения стал Дальний Восток. После ухода из Кореи оккупационных войск на власть там претендуют прокоммунистический режим Ким Ир Сена и диктаторский Ли Сын Манна, поддерживаемый американцами. Весной 1950 г. Сталин поддержал план Ким Ир Сена вторжения на юг. Северная Корея получает большую партию советского оружия. 25 июня северокорейские войска пересекают 38 параллель и распространяют свой контроль. Южная Корея обращается в Совет безопасности ООН за помощью, США вмешались в конфликт. В сентябре 1950 г. войска 15 стран высадились под флагом ООН в тылу армии КНДР. На стороне Северной Кореи выступили войска Китая. В небе развернулась борьба американских летчиков и советских, прибывших в КНДР по просьбе Мао Цзе Дуна. Советская авиация сбила в воздушных боях 569 американских самолетов и потеряла 63. Война шла с переменным успехом. Американский командующий Дуглас Макартур принял решение напасть на Китай, предварительно подвергнув его атомной бомбардировке. Однако Трумэн не хотел воевать ни с Китаем, ни с СССР. Сталин также не хотел эскалации конфликта, и 9 июля 1951 г. было подписано перемирие на основе статус-кво. С этого времени Запад стал считать любую победу коммунистического движения своим поражением.

Корейская война имела тяжелые последствия для СССР и США. Она явилась отправной точкой новой гонки вооружения. США начали размещать свои войска на территории стран Западной Европы. В конце 1953 г. там появилось тактическое оружие. Милитаризация СССР и США доходит до невиданных размеров. Ставка на силу становится главным инструментом внешней политики СССР и США. Представление о СССР как о могучей военной державе подвигает сталинское руководство на изменение глобальной стратегии: не поиск союза с Западом, а борьба за мировое господство, стремление «похоронить капитализм».

В СССР форсируются работы над созданием собственной атомной бомбы, идет стремительное перевооружение армии и флота на новом техническом уровне. В первую очередь внимание было сконцентрировано на создании ядерного и термоядерного оружия, а впоследствии на средствах доставки. Несмотря на окончание войны, экономика СССР продолжала милитаризироваться. В массовом количестве создавались НИИ, конструкторские бюро, где ученые оказывались на положении заключенных. Принудительный труд стал главным источником мобилизации рабочей силы. ВПК становится властной и социально-экономической структурой. Американские эксперты считали, что для создания собственного атомного оружия СССР потребуется от 8 до 20 лет.

26 августа 1949 г. на Семипалатинском полигоне успешно прошло испытание отечественного ядерного устройства. В 1950 г. началось серийное производство атомных бомб. В это время советские ученые разработали и реализовали проект создания термоядерной бомбы. Ее «отцом» стал А. Д. Сахаров. 12 августа 1953 г. успешно прошли ее испытания. Так СССР становится лидером ядерной гонки. В эти годы разрабатываются средства доставки — сначала ракета Р-5, а затем баллистическая Р-7. В процессе реализации Уранового проекта в СССР была создана новая отрасль народного хозяйства — атомная промышленность, атомное машиностроение. Возникают новые центры и новые города, например Арзамас-16, с общим числом 1,5 млн жителей.

Минувшая война была самой тяжелой и кровопролитной. Страна понесла большие людские и материальные потери. На долю СССР пришлось от трети до половины всех потерь: смерть настигла 26,6 млн человек. Из них на фронтах погибло 11,9 млн человек (у Германии и ее союзников — 6,7 млн человек). После войны домой не вернулось 20 млн мужчин. Было разрушено 1710 городов и рабочих поселков, свыше 70 тыс. сел и деревень. Разрушены города: Ленинград, Сталингград, Воронеж, Курск, Харьков, Днепропетровск. Чрезвычайная государственная комиссия оценила ущерб СССР в 2569 млрд довоенных рублей. Наибольший ущерб был нанесен химической, текстильной и пищевой промышленности. Земли Прибалтики, Украины, Белоруссии, Молдавии были изрыты рвами, засыпаны осколками мин, бомб, снарядов. Оставалось немало минных полей. Посевные площади СССР сократились на 36,8 млн га, т. е. почти на треть. Были разграблены и уничтожены памятники культуры, картинные галереи, астрономические обсерватории в Пулково и Крыму, социальные объекты — больницы, школы и т. п.

Переход от войны к миру потребовал перестройки всей жизни страны, отмены режима военного времени. Прежде всего нужно было демобилизовать армию, которая насчитывала к концу войны 11,3 млн человек. 23 июня 1945 г. началась демобилизация старших возрастов. Их встреча на Родине превратилось во всенародное торжество. Одновременно начался процесс возвращения угнанных в Германию. В результате вернулось 5,6 млн человек, кроме этого, 4,5 млн человек, находящихся в плену. Опасаясь репрессий, 451 тыс. советских граждан стали невозвращенцами.

Сталин считал, что репатрианты могут быть источником опасной для советского общества информации, поэтому возвращение шло через проверочно-фильтрационные лагеря. При этом большое число репатриантов подвергалось репрессиям. После войны изменилась структура, полномочия, формы и методы деятельности государственных органов. После упразднения ГКО все его функции были переданы Совнаркому СССР. Началась реорганизация наркоматов. На предприятиях был восстановлен 8-часовой рабочий день, отменены обязательные сверхурочные работы, восстанавливалась сеть библиотек, школ, клубов. Совнарком был преобразован в Совет Министров. Его председателем стал И. В. Сталин. Все наиболее важные вопросы МИД, Министерства внешней торговли, МГБ обязаны были решать лишь непосредственным согласованием в Политбюро ЦК ВКП(б).

Победа в войне большинством граждан СССР была воспринята как доказательство правильности советского строя. Сталин использовал эти настроения для укрепления системы. Им были отсечены возможные варианты развития страны. В плане четвертой пятилетки предполагалось восстановление довоенного уровня промышленности и сельского хозяйства, чтобы потом превзойти его в значительных масштабах.

Холодная война оказала значительное влияние на развитие советской промышленности. В первые послевоенные месяцы она активно перестраивалась на мирные рельсы. Ряд наркоматов сменил свои названия и профиль. Сталин действительно выступал за быстрый перевод экономики на мирные рельсы. К июню 1945 г. на выпуск мирной продукции было переведено более 500 промышленных предприятий. Конверсия была бы продолжена, но «Атомная дипломатия» США заставила СССР приостановить конверсию и направить львиную долю ресурсов на развитие военных технологий, создание атомного и ракетного вооружения.

В короткий срок вся страна превратилась в гигантскую строительную площадку. Восстановление народного хозяйства проходило крайне напряженно. Не хватало рабочих рук, сырья. В 1946 г. разразилась жестокая засуха. В стране начался голод. Хлебосдача позволила пополнить зерновые запасы и прокормить городское население, но обрекло на голод жителей деревни. В результате голода и болезней в стране погибло около 1 млн человек.

Основным источником восстановления явилась эксплуатация энтузиазма масс. Миллионы людей в принудительном порядке направлялись на строительство новых фабрик, заводов и электростанций. Кроме этого, население обязано было подписываться на государственные займы. Всего в стране было размещено 11 займов. Население тратило на покупку ценных бумаг в среднем 1–1,5 месячной зарплаты. По прежнему основная тяжесть финансирования легла на сельское хозяйство. Как и в предвоенные годы крестьяне практически ничего не получали на трудодни, жили за счет личного подсобного хозяйства. С 1946 г. власти облагают крестьян большими денежными налогами. В ответ на это крестьяне вырубают сады и уничтожают скот. Глубокий кризис руководство страны пыталось ликвидировать путем усиления государственного контроля, укрупнения колхозов.

СССР вывез из Германии в качестве репараций передовые технологии и целые производства. Всего было вывезено более 5,5 тыс. трофейных промышленных предприятий различного профиля. Спецкомитет во главе с Г. М. Маленковым организовал вывоз трофейной документации и лабораторного оборудования. В СССР были вывезены тысячи немецких ученых и конструкторов, инженеров и техников, способных воспроизвести технологии производства реактивного вооружения.

Важную роль в послевоенном восстановлении сыграла денежная реформа 1947 г. Ее необходимость определялась полной разбалансированностью денежной системы в годы войны, поскольку резкий рост расходов требовал постоянного выпуска в обращение огромного количества денег, не обеспеченных потребительскими товарами. Денежная масса увеличилась в четыре раза. Покупательная способность денег упала. Старые деньги обменивались по курсу 10:1. Льготному обмену подлежали вклады в сберкассах. Результатом проведения денежной реформы явилось значительное снижение жизненного уровня основной массы населения.

В годы войны советская система обрела определенную завершенность, самодостаточность, способность противостоять попыткам ее изменить. Десятилетия чисток, страха, репрессий создали в стране атмосферу единомыслия и конформизма. Подавляющая часть взрослого населения СССР продолжала доверять сталинский режиму, руководству страны, считая, что оно действует во имя народного блага. Распространение советской модели, обретение статуса сверхдержавы подтверждали правильность избранного пути. В этих условиях в стране не могло быть реальной организованной оппозиции режиму. После победоносной войны у Сталина не осталось не только политических соперников, но и оппонентов. Это не позволило Сталину трезво оценить новые глобальные и локальные вызовы советской системе и дать ответ. Правящая элита не смогла понять принципиальные изменения в послевоенном мире и в самой стране, увидеть скрытые симптомы нездоровья советской системы, противоречия во властных структурах и иных сферах общества.

Победа в войне породила в политическом руководстве СССР иллюзию о необыкновенной военной и экономической мощи страны. Борьба за мировое господство с опорой на «незападные» страны стала в конечном итоге главной причиной поражения России в холодной войне. Ошибочное понимание Сталиным планетарной геополитической обстановки отрицательно повлияло на внутреннюю политику СССР. Курс на конфронтацию с Западом оказался губительным для советской экономики. Окончание войны стало отправной точкой тотальной милитаризации страны. Ставка на сильное государство, понимаемое как совокупность чиновников, руководимых мудрым вождем, оказалась ошибочной.

В конце Второй мировой войны советские спецслужбы (Первое управление НКГБ, Главное разведывательное управление Генерального штаба Красной Армии, Разведывательное управление Военно-Морского Флота) значительно усилили свои позиции в странах — союзницах СССР и ряде нейтральных государств Европы и Америки. Вместе с тем следует отметить, что советские разведывательные службы на территории Германии и ее союзников, созданные в предвоенный период резидентуры и агентурные сети были в 1941–1943 гг. либо разгромлены, либо существенно ослаблены. Одновременно структуры Первого управления НКГБ, ГРУ ГШ и РУ ВМФ, действовавшие в США, Великобритании и Швеции, в годы войны не понесли серьезных потерь, но, напротив, значительно расширили свои возможности. Советской разведкой были восстановлены и вновь созданы легальные и нелегальные резидентуры в Канаде, Алжире, ЮАР, Уругвае, Колумбии, Мексике, Финляндии. Значительный объем разведывательной информации поступал в Москву по каналам контрразведывательных служб — Второго управления НКВД и армейской СМЕРШ, в 1944–1953 гг. располагавшими весьма разветвленными аппаратами и агентурными сетями на территории стран, оккупированных Красной армией. Кроме этого, информация поступала от разведывательных отделов Пограничных войск, находившихся в составе НКВД (МВД), имевших собственную агентуру в приграничных районах сопредельных государств. Продолжался сбор информации по партийной линии, после ликвидации летом 1943 г. специальных подразделений Коминтерна их место заняли созданные в 1943–1944 гг. НИИ-100 и 205, телеграфное агентство «Супресс» и Отдел международной информации ЦК ВКП (б), впоследствии Отдел внешней политики ЦК. Сбором информации различного рода — политической, научно-технической, военной, экономической — должны были заниматься все советские специалисты, независимо от того являлись они сотрудниками разведывательных служб или нет. Всего за период с 22 июня 1941 г. по начало ноября 1944 г. «работниками Первого (Разведывательного) Управления НКВД было выведено за кордон на нелегальную работу 566 человек, завербовано агентов-осведомителей 1240 человек». Американские исследователи Джон Хейнз и Харви Клер на основании данных шифротелеграмм и радиограмм Первого управление НКГБ, дешифрованных в ходе проекта «Венона», сообщали: работало более 100 офицеров-оперативников, контролирующих примерно 435 агентов и источников, из которых на советскую разведку работали такие ценные источники, как Харри Декстер Уайт — помощник министра финансов США, старший помощник президента Рузвельта Локлин Керри, директор Отдела по специальным политическим вопросам Государственного департамента США Олджер Хисс, служащий министерства финансов США Нэтан Грегори Сильвемастер и многие другие. Проектом «Венона» называлась специальная программа, осуществляемая разведывательной службой Корпуса связи армии США с 1 февраля 1943 г. по 1 октября 1980 г., направленная на дешифровку перехваченных шифротелеграмм и радиограмм, отправленных и полученных дипломатическими представительствами и другими советскими учреждениями, находившимися в период войны в США.

Серьезные позиции советских спецслужб были в Великобритании. Здесь помимо нелегальной резидентуры активно работали Советская военная миссия, Комиссия по репатриации советских граждан, Советская группа делегации ООН в Соединенном Королевстве. Число офицеров-оперативников, действовавших под официальным прикрытием этих учреждений, было значительным. Так, в начале 1950-х годов в ней успешно работали известные советские разведчики и агенты Урсула Кучинская (Соня), ее брат Юрген и муж Лен Бертон, Карл Фукс, Аллан Мэй, Лео Лонг. ГРУ ГШ и Первое Управление НКВД располагали широкими сетями в США и Великобритании, в которых кроме довоенной агентуры использовались агенты, завербованные среди военнопленных в годы войны. Результаты деятельности резидентур и агентурных сетей, воссозданных на территории Германии и Австрии, приобрели особое значение в конце 1940-х годов в связи с созданием Североатлантического союза, Федеративной Республики Германии и новых германских вооруженных сил — Бундесвера.

Весьма активно действовали советские разведывательные службы во Франции. В августе 1943 г. в Алжир был направлен опытный советский разведчик И. И. Агаянц. Официально он значился главой советской Комиссии по репатриации. Одновременно он стал неофициальным представителем правительства СССР при Французском комитете национального освобождения. 10 сентября 1944 г. в освобожденный Париж прибыл первый легальный резидент Первого управления НКВД А. А. Гузовский, восстановивший связь с парижской агентурной сетью и начавший ее реорганизацию в соответствии с предварительным планом по развертыванию разведывательной работы во Франции. Необходимость в реорганизации агентурных сетей Первого управления НКВД во Франции была вызвана притоком в них в годы войны новых источников, завербованных без санкции Москвы, снижением качества добываемой ими информации и тесным переплетением работы этих подпольных групп с деятельностью легальных структур компартии Франции, создававшей реальную опасность политической компроментации Французской коммунистической партии.

Советская разведка в эти годы получала достаточный объем необходимой СССР политической, экономической, военной и научно-технической информации. По свидетельству бывших офицеров Первого Управления НКВД В. и Е. Петровых, «…отдел Комитета информации, ответственный за операции на территории Франции, был просто завален фотокопиями оригиналов официальных французских документов».

Географическое положение Швеции и ее нейтралитет в годы Второй мировой войны превратили это государство в один из главных центров деятельности спецслужб, в том числе и советских разведок. Стокгольм стал очень удобной «точкой» для наблюдения всего, что происходило не только в Германии, Дании, Норвегии, Финляндии, Польше и Прибалтийских республиках, но и в Швейцарии, Венгрии, Югославии и ряде других стран. Это место для проведения тайных переговоров и специальных операций. Именно в Швеции в 1943–1944 гг. осуществлялись тайные встречи представителей СССР и Финляндии, приведшие к выходу последней из войны на стороне Германии; именно оттуда поступила ценная информация о попытках руководства нацистской Германии вступить в тайные переговоры с США и Великобританией о заключении сепаратного мира. Было получено немало важных сведений о политических процессах, протекающих в странах Скандинавии, об отношениях указанных стран с США и их союзниками. Большой блок экономической и научно-технической информации добывался советскими разведчиками в послевоенные годы.

Однако в это время советским спецслужбам пришлось столкнуться с целым рядом проблем. Наиболее серьезной из них стала резко усилившееся противодействие со стороны контрразведки США, Великобритании и других стран. Второй по значимости стала проблема безопасности коммуникаций, надежности используемых шифров и кодов. Третья была тесно связана со второй. Это была проблема перебежчиков — бывших офицеров и агентов Первого управления НКВД и ГРУ, по различным причинам порвавших со своими службами и предоставивших обширную информацию о направлениях деятельности советских разведок, их агентурных позициях в различных странах, особенностях их сотрудничества с местными коммунистическими партиями. Четвертой проблемой стала серия послевоенных реорганизаций советских спецслужб в 1947–1952 гг. Наконец, последней стала реорганизация правительственных структур США, которая заключалась в ликвидации ряда агентств военного времени. Так, ликвидированы были Управление стратегических служб, Управление военного производства, Управление военной информацией. Значительно были сокращены штаты важнейших ведомств: Государственного департамента, военного и морского министерств, министерство финансов. В результате множество американцев, снабжавших Первое управление, ГРУ и РУ ВМФ ценнейшей информацией, либо потеряли работу, либо были переведены на новые второстепенные должности. Не менее негативно сказались на численности офицеров-оперативников всех ветвей советской разведки и их агентурного аппарата ликвидация Советской закупочной комиссии, а также сокращение штатов других советских учреждений, работавших в США.

Активизация деятельности советских спецслужб и новые тенденции во внешней политике СССР на протяжение первых послевоенных лет были с тревогой отмечены в специальном докладе советника президента США Кларком М. Клиффордом, представленном президенту Гарри Трумэну в сентябре 1946 г. Масштабы деятельности советских разведок в США, Западной Германии и Австрии заставили администрацию Трумэна предпринять ряд срочных мер: главное контрразведывательное агентство США — ФБР резко усилило штаты своих подразделений в Вашингтоне и Нью-Йорке — основных центрах работы Первого управления, ГРУ и РУ ВМФ. В дополнение к существующей школе разведки и полиции в форте Райли Канзас была создана еще одна — в Баварии, в местечке Обераммергау. Была предпринята тотальная чистка армии и службы контрразведки и разведки от проникших туда членов компартии. В британской М16 создается специальный отдел IХ, задачей которого стало изучение документов, относящихся к деятельности компартии Великобритании и советских учреждений в Англии накануне и в годы войны.

Обеспокоенность правительства США, Великобритании и Канады в связи с деятельностью советских разведок усилилась в начале 1946 г. в связи с появлением первой волны перебежчиков. Так, Элизабет Бентли была связной между несколькими группами агентов, служивших в различных федеральных учреждениях, руководством компартии США и резидентурой Первого управления НКВД в Нью-Йорке, например, между шифровальщиком резидентуры ГРУ в Оттаве И. Гузенко и бывшим подпольным функционером аппарата компартии США Уиттэкера Чемберза, который был агентом ГРУ. Бентли назвала ФБР имена 48 известных ей агентов и источников информации, работавших в различных федеральных учреждениях. Сведения Гузенко позволили разоблачить 16 офицеров — оперативников резидентуры ГРУ и около 20 работавших на них граждан Канады, среди которых были члены парламента и высокопоставленные служащие различных правительственных ведомств, а также известный британской физик-ядерщик Аллан Нанн Мэй и его канадский коллега Исраэл Холперинг. В результате расследования, проведенного ФБР и Канадской королевской конной полицией, был установлен «круг интересов» советской разведки. Главными из которых являлась информация об исследованиях в сфере разработки и производства ядерного оружия, новейших способах наведения, а также сведения о внешней политике США. В результате расследования резидентуры Первого управления и ГРУ оказались в весьма непростом положении. Глава НКГБ В. Н. Меркулов отдал распоряжение прекратить все контакты, предупредить всех агентов и немедленно отозвать в СССР всех офицеров-оперативников. Советским резидентам в Нью-Йорке и Вашингтоне было предписано незамедлительно «прекратить на 3–4 месяца все контакты со значительной частью важнейших агентов. В сущности, разоблачения И. Гузенко и Элизабет Бентли смогли на небольшое время парализовать работу важнейших советских резидентур.

Ранее, в 1944 г., в поле зрения ФБР оказался нелегал ГРУ Артур А. Адамс, который активно занимался сбором информации по созданию атомного оружия. Ему пришлось прервать контакты со своими источниками и в 1946 г. срочно выехать из США. Один из ведущих специалистов США лингвист и криптограф Мередит Гарднер сумел прочесть ряд телеграмм резидентуры Первого управления, содержащих список ученых-атомщиков. Это позволило ФБР не только выявить имена агентов, но и начать их судебное преследование. Значительный ущерб деятельности советской разведки нанесли в 1946–1953 гг. сами главные потребители получаемой информации — И. В. Сталин и В. М. Молотов, которые инициировали в 1947 г. кардинальную перестройку ведомств, отвечающих за указанную сферу. Стремление сконцентрировать получение и обработку информации в рамках одного ведомства, повысить оперативность ее поступления и усилить личный контроль за деятельностью разведки привело практически к полной замене руководства ПГУ. 30 сентября 1947 г. был создан Комитет Информации при Совете Министров СССР, который объединил выведенные из состава МГБ и военного министерства ПГУ и ГРУ. Первым главой КИ был назначен Молотов (впоследствии — А. Я. Вышинский, В. А. Зорин, Я. А. Малик), всей же практической работой руководил генерал-лейтенант П. В. Федотов. Представителями Комитета Информации на местах (главными резидентами) были назначены послы СССР, а их эаместителями стали резиденты бывшего ПГУ и ГРУ. Одновременно было принято решение оставить в структуре МГБ и Военного министерства специальные службы разведки и диверсионной деятельности на случай локальных военных конфликтов или большой войны в Европе, на Балканах, Ближнем и Дальнем Востоке. Еще одним нововведением стало создание по инициативе министра МГБ В. С. Абакумова в рамках его ведомства специальных Бюро № 1 и 2. Задачами первого из них были подготовка и проведение диверсий на важных военно-стратегических объектах и коммуникациях на территории главных агрессивных государств — США и Англии, а также на территории других капиталистических стран, используемых главными агрессорами против СССР; проведение активных действий (актов террора) в отношении наиболее активных и злобных врагов Советского Союза из числа деятелей капиталистических стран, особо опасных иностранных разведчиков, главарей антисоветских эмигрантских организаций и изменников Родины Через три года Бюро № 1 было преобразовано в 12-й спецотдел при Втором Главном (разведывательном) управлении МВД СССР. Задачей Спецбюро № 2 было выполнение специальных заданий внутри Советского Союза, проводимых отдельными лицами, по пресечению вражеской деятельности особыми способами, а также подбор, воспитание, обучение и тренировка работников и агентуры бюро. Вне рамок Комитета Информации, помимо специальных разведывательных подразделений, оставшихся в структурах МГБ и военного министерства, Бюро № 1 и 2, продолжали заниматься в 1947–1953 гг. сбором различного рода информации Главное управление Пограничных войск, НИИ- 100 и Отдел международной информации ЦК КПСС.

Так, попытка создать аналог ЦРУ не удалась, КИ не стал подлинным центром координации разведывательной деятельности, обработки и анализа всей поступавшей в СССР разведывательной информации и не оправдал возлагавшихся на него надежд. Распыление сил и средств, разделение одних и тех же функций и задач между несколькими параллельно действующими ведомствами и учреждениями, раздел агентурного аппарата не могли не оказать негативного влияния на деятельность советских разведок в самых различных регионах мира. Поэтому неудивительно, что примерно через десять месяцев после создания Комитета информации Генеральному штабу удалось убедить Сталина в необходимости вернуть военную разведку вооруженным силам. После ухода военных разведчиков Комитет информации был «понижен в ранге» и стал, по сути дела, придатком Министерства иностранных дел. В конце 1951 г. Сталин принял решение о том, чтобы вся оперативная разведка была вновь сосредоточена в руках ГРУ и нового Первого Главного управления МГБ. Еще через два года были упразднены Бюро № 1 и 2.

Советские разведывательные службы сумели не только выжить, но и достаточно продуктивно работать. Одной из самых ярких страниц в послевоенный период стала серия операций по получению информации, необходимой для разработки и производства нового типа оружия — атомной бомбы. Первые сведения о начале работ по практическому созданию атомной бомбы были получены 10 августа 1941 г. в Лондоне резидентом ГРУ С. Д. Кремером (псевдоним «Барч») от Клауса Фукса. Фукс сообщил о проводимых под руководством Отто Фриша и Рудольфа Пайерлса в Бирмингеме исследований по получению изатопов урана. В декабре 1942 г. резидентура Первого управления НКВД получила детальный доклад об исследованиях, проводимых в Англии и США в рамках атомного проекта «Тьюб Эллойз». 10 марта 1942 г. Берией был сделан подробный доклад Сталину о состоянии работ по созданию ядерного оружия. К июлю следующего года в Москву было доставлено более 300 секретных отчетов по проблемам исследований в области атомной энергии. 11 февраля 1943 г. Сталин подписал Постановление об организации исследований и опытно-конструкторских работ по использованию ядерной энергии в военных целях. Одновременно было решено сделать получение информации по атомной проблематике приоритетной задачей Первого управления Наркомата государственной безопасности. Еще через год, в феврале 1944 г., функции координации работы всех отечественных спецслужб по атомной проблематике были возложены на группу «С» во главе с генерал-майором Судоплатовым, специально созданную в рамках НКГБ. Кроме координации усилий по сбору и обработке информации на это подразделение, преобразованное в отдел, были возложены функции реализации полученных данных внутри страны, т. е. незамедлительная передача их советским ученым-атомщикам.

Самыми «урожайными» с точки зрения объема информации и качества стали 1944–1945 гг. В этот период крупные ученые Клаус Фукс, Бруно Понтекорво, Теодор Холл, Сивил Секс, Кларенс Хаски, Исраэль Холперин, Джон Чэпин оказали советским разведчикам огромную помощь в получении ценной информации. Необычайного успеха добилась советская резидентура ГРУ, которая в 1945 г. от А. Н. Мея получила пробу урана-235 в Канаде. Заместитель резидента полковник П. С. Мотинов вез ампулу на себе, а затем всю жизнь страдал от лучевой болезни.

Уже через 12 дней после сборки первой атомной бомбы в Москву из Вашингтона и Нью-Йорка были доставлены схемы и описания ее устройства; осенью 1945 г. получены фотографии помещения завода в Оук Ридже и секретные части доклада администрации и конгрессу, не вошедшие в опубликованный текст доклада комиссии Смита, а кроме этого, информация об отдельных элементах конструкции бомбы и дневниковые записи о первом испытательном взрыве в Аламогордо, произведенном 16 июля. В целом по мнению советского научного и административно-технического руководства в лице И. В. Курчатова и А. П. Завенягина доля участия разведчиков в успешном осуществлении советского атомного проекта составляла не менее 50 %. Именно поэтому Сталин смог вовремя принять ряд важнейших политических решений, одним из которых стало создание Спецкомитета по проблеме № 1 о немедленном начале форсированных работ по разработке атомного оружия, а позже, в 1946 г., в него были внесены коррективы. Сталин знал содержание секретного доклада Ачесона — Лилиенталя, который сводился к попытке с помощью международного соглашения сохранить монополию США на обладание атомным оружием и ввести всеобъемлющий контроль за исследованиями в этой области, проводимые в других странах.

Кризис, сковавший деятельность советской разведки в США и Канаде, существенно снизил объем поступавшей информации по разработке, производству и накоплению атомного оружия. Общий объем информации не стал меньше, изменились лишь ее характер и основные источники. Главное отличие заключалось в том, что теперь источники касались в основном не только исследований и опытно-конструкторских работ, необходимых для создания ядерного оружия, но и средств его доставки, мест размещения и складирования, планов использования, деталей финансирования, ядерных программ США и Великобритании, а позже, начиная с 1949 г., планов создания ядерных сил НАТО, размещения их на территории Германии. Информация к концу войны поступала из Швеции, Дании, Болгарии, Чехословакии. Германии и ряда других стран.

Наиболее ценная часть поступала из Великобритании: самыми продуктивными агентами стали Клаус Фукс, Милита Норвуд, Дональд Маклейн и Джон Кернкросс. Главный центр ядерных исследований в Великобритании был в Харуэлл. Офицером КИ, контролирующим Фукса, был А. С. Феклисов. Уникальной информацией снабжал в то время первый секретарь британского посольства в Вашингтоне Маклейн. Он имел постоянный доступ в Комиссию по атомной энергии США. Кернкросс служил в министерстве финансов и сумел раздобыть весьма ценные сведения, позволившие советскому политическому руководству иметь точное представление о финансировании британской ядерной программы. Самой важной была информация о ядерном потенциале США и Великобритании — числе атомных бомб, готовых к применению в случае военного конфликта, средствах их доставки, дислокации соединений американской стратегической авиации. Эта информация позволила Сталину принять решение о начале блокады Берлина, что способствовало отвлечению внимания США от событий в Китае и победе коммунистов в гражданской войне. Оценивая деятельность советской разведки в сфере атомного шпионажа нельзя не прийти к выводу, что ее деятельность существенно ускорила осуществление отечественной ядерной программы. Информация о британских и американских ядерных проектах побудила Сталина принять решение начать подобные исследования в СССР. Она позволила советским ученым атомщикам в предельно короткие сроки создать атомную, а затем водородную бомбу. Достаточно точные сведения о ядерном потенциале и военно-политических планах США и Великобритании предоставили возможность Советскому Союзу трезво оценить соотношение сил и добиться решения многих военных и политических задач, стоявших перед СССР.

Получение информации политического характера всегда являлась одной из приоритетных задач советских спецслужб. Этому направлению придавалось не меньшее значение, чем атомному шпионажу. Сведения о планах послевоенного устройства разрабатывались Министерствами иностранных дел и находились в фокусе деятельности советской разведки. Информационная подготовка к работе Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференций велась самым тщательным образом: сведения о намерениях и планах делегаций США и Великобритании собирались, перепроверялись и корректировались в ходе самих конференций. Сведения, собранные советскими агентами, поступали из первых рук — кругов политической элиты США и Великобритании. Значительный объем информации поступал в Москву по спорным вопросам межсоюзнических отношений, таким как политика трех держав в отношении побежденной Германии, восстановление Польши и изменение ее послевоенных границ; отношение к Югославии. Другой причиной стал рост противодействия операциям советской разведки со стороны американских, британских, французских и других контрразведывательных служб. Сказывалось существенное сужение возможностей вербовки новой агентуры, отказ ряда старых источников возобновить контакты, обусловленный как страхом разоблачения, так и разочарованием многих людей в коммунистических идеалах, во внешней и внутренней политике СССР. Влияние этих факторов усиливалось ростом интереса советского руководства к европейскому «театру действий», что привело к новому этапу в деятельности советских спецслужб. Во второй половине 1940-х годов советское руководство столкнулось с угрозой возможного информационного голода. Весной 1947 г. отдел внешней политики ЦК ВКП(б) вынужден был получать необходимые ему сведения о процессах внутриполитической жизни США преимущественно из противоречивых сообщений советских дипломатов из Вашингтона, из материалов американской прессы таких сомнительных источников, как руководство компартии США. Информация о различных аспектах американской политики, поступавшая из Западной Европы, приобрела важное значение. Политическому руководству Советского Союза периодически не хватало достоверной разведывательной информации для принятия серьезных политических решений.

Уже в годы войны в ЦК ВКП(б) и центральные газеты поступали многочисленные предложения по реформированию советской экономической и политической системы. Однако сталинское руководство не было готово к проведению реформ. Неверная оценка геополитической ситуации в мире стала причиной принятия неадекватных мер при решении конкретных задач, а также причиной возврата к механизму репрессий. В 1948 г. Постановлением Совета Министров СССР на спецпоселение было направлено свыше 33 тысяч человек и 13 тысяч членов их семей.

Другой проблемой в послевоенные годы стало массовое знакомство с западным образом жизни. Эти впечатления заставили иными глазами посмотреть на советскую действительность. Однако критические высказывания не носили массовый характер и ограничивались лишь «разговорами на кухне» (подслушанными МГБ) о необходимости иметь настоящую демократию, распустить колхозы и т. п. Такие настроения проникали и в армию. Так, генералы Кулик, Гордов, Рыбальченко были расстреляны в августе 1950 г. как «буржуазные перерожденцы».

Наиболее радикальные настроения были зафиксированы в молодежной среде. В 1947 г. школьники и студенты Воронежа создали нелегальную Коммунистическую партию молодежи. Аналогичные группы создавались в Москве и других городах.

В Гулаг угодили и бывшие военнопленные, прошедшие фильтрационные лагеря: из обшего числа 1 млн 95 тыс. в лагеря угодило 900 тыс. человек. Репрессиями и ужесточением политического режима власти пытались пресечь создание возможной оппозиции. Физическое старение и болезнь Сталина явились также одной из причин их нового витка. Недоверие к военным в послевоенный период выросло многократно. Сбор компрометирующих материалов начался на многих военачальников, включая и маршала Жукова. Он был снят с поста Главнокомандующего сухопутными войсками и назначен командующим Одесским военным округом. В начале 1946 г. были арестованы Главный маршал авиации А. А. Новиков и командующий 12-й армией С. А. Худяков.

В послевоенные годы Сталин утрачивает доверие к органам государственной безопасности. Берия и Маленков были временно отстранены от высоких постов, и Сталин пытается создать собственную «партбезопасность». Меняется конфигурация власти А. А. Жданов получает высокие полномочия, фактически равные сталинским. Политическое руководство страны пополняется Н. А Вознесенским, а новым куратором органов госбезопасности становится А. А. Кузнецов. Возникает две соперничающие группировки: Жданова и Кузнецова, с одной стороны, и Маленкова и Берия — с другой. Сталин умело манипулировал и теми и другими. Это создавало в стране обстановку напряженности и нестабильности.

15 июля 1947 г. создается комиссия ЦК ВКП(б) во главе с А. А. Ждановым для подготовки новой Программы ВКП(б). Сталин отсек как нереальные задачи «догнать и перегнать развитые капиталистические страны». В этом проекте нашли свое отражение многие лозунги, озвученные в период «оттепели». Тогда же Госпланом был подготовлен проект Генерального народнохозяйственного плана СССР на 1946–1965 гг., выполнение которого должно было стать рубежом вступления в коммунистическую фазу развития государства и общества. Однако все планы и проекты были сданы в архив и не стали достоянием общественности. Главной причиной явился окончательный перелом в 1947 г. в отношениях с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции.

Сталин отдавал себе отчет, что крепость системы зависит от веры в непогрешимость марксистско-ленинских идей. После войны он специально консервирует созданную систему, очень скоро были ликвидированы все послабления, на которые пошла власть в годы войны, начались массовые идеологические проработки. По инициативе А. А. Жданова начинается массированная кампания по насаждению в обществе образа врага. Свою лепту в кампанию против инакомыслия вносят Берия и Маленков, используя ленинградскую тему в борьбе за власть. С инициированного ими постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград» начинается подавление инакомыслия и интеллектуальной свободы, В постановлении давалась резкая негативная оценка творчеству Зощенко и Ахматовой. Их обвиняли в безыдейности, беспринципности, формализме и низкопоклонстве перед буржуазной культурой. Постановление ЦК в обязательном порядке изучали и одобряли на партийных собраниях на заводах, фабриках, в школах и колхозах. Это был первый шаг к изменению общественного климата. Вскоре выходят постановления ЦК о кино, театральном творчестве и музыке.

Новые оттенки начались после того, как профессора Клюева и Роскин направили рукопись по проблемам лечения рака для публикации в США. Академик В. Ларин, передавший рукопись американцам, был обвинен в шпионаже и приговорен к 25 годам заключения. По всей стране прокатилась кампания борьбы с космополитизмом. С лета 1947 г. принимаются жесткие меры по предотвращению публикаций, якобы составляющих государственную тайну. Начинается глушение заграничных радиостанций и запрещаются браки с иностранцами В министерствах и ведомствах вводятся суды чести для воспитания патриотизма и преданности интересам Советского государства. Суды чести были избраны в 62 министерствах и ведомствах, включая аппарат ЦК ВКП(б) Однако это не прижилось, и Сталин уже в 1948 г. утратил к ним интерес.

В это же время все направления культуры находятся под пристальным вниманием и контролем цензуры. Сталин лично определяет лауреатов Сталинских премий, непосредственно организует философскую дискуссию, разгром генетики, редактирует доклады по этим вопросам Жданова и Лысенко, пишет руководящие материалы по политической экономии и языкознанию.

Вслед за разгромом биологии в декабре 1948 г. проходит конференция по астрономии, разгром реакционного эйнштейнианства. Ведущие физики пытались отстаивать науку от идеологического разгрома. Борьба с космополитизмом началась в театральной критике, а затем перекинулась на писателей, композиторов, архитекторов и актеров. В 1949 г. происходит ужесточение карательной политики послевоенного сталинизма, начинается новый виток репрессий. Волна арестов грозила вновь захлестнуть страну. Однако полного повторения сценария 1937 г. не получилось. Чистки могли серьезно дестабилизировать страну, и поэтому они носили точечный характер. Наиболее известным из них было «Ленинградское дело». Вернее, это была целая серия дел, сфабрикованных МГБ против видных партийных, советских и хозяйственных работников Ленинграда. По разным оценкам, было арестовано от 2 до 10 тыс. человек. Главными фигурантами этого дела были председатель Госплана Н. А. Вознесенский, начальник Управления кадров ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецов. Одно время они фигурировали как преемники Сталина. Одной из главных побудительных причин стало и то, что новые выдвиженцы оттесняли от власти старые кадры. Внезапная смерть Жданова в конце августа 1948 г. привела к усилению позиций Берии и Маленкова.

Формальным поводом для «Ленинградского дела» стало проведение без разрешения Совета Министров СССР Всероссийской оптовой ярмарки по реализации остатков залежавшихся товаров в январе 1949 г. К этому добавилось обвинение в фальсификации результатов голосования во время городской партийной отчетно-выборной конференции. Аресты начались в конце июня 1949 г. Сначала был арестован по обвинению в связях с английской разведкой второй секретарь Ленинградского горкома партии Я. Ф. Капустин, а затем в кабинете Маленкова были арестованы по обвинению в измене Родине и ведению вредительско-подрывной деятельности в партии А. А. Кузнецов, первый секретарь Ленинградского горкома и обкома партии П. С. Попков, председатель Совета Министров РСФСР М. И. Родионов. Министр Государственной безопасности В. С. Абакумов уже в начале сентября 1950 г. представил Сталину записку с предложением о расстреле шести человек.

В ходе следствия, в котором непосредственное участие принимал Г. М. Маленков, арестованных заставили «признаться» в преступлениях, которых они никогда не совершали В сентябре 1950 г. состоялся судебный процесс. Как и предлагалось, шестеро были приговорены к расстрелу, остальные — к разным срокам тюремного заключения. Впоследствии по приговорам суда были приговорены к расстрелу и длительным срокам заключения свыше 200 партийных и советских работников Ленинграда.

Ленинградское дело изменило расстановку в политическом руководстве СССР. Был заменен руководитель Московской партийной организации Г. Попов, Молотов был освобожден от поста Министра иностранных дел. Вслед за Ленинградским последовали московское, менгрельское, эстонское дела. По обвинению в шпионаже и злоупотреблении служебным положением были арестованы даже секретарь Сталина А. Н. Поскребышев, начальник личной охраны Н. С. Власик и еще несколько человек.

Одной из последних преступных акций Сталинского политического руководства стала фальсификация дела врачей. По этому делу было арестовано 37 человек. Они под пытками дали показания о существовании «террористической группы», связанной с международной террористической организацией «Джойнт», созданной американской разведкой. Лишь смерть Сталина помешала довести дело врачей до трагической развязки.

В 1948 г. в системе Гулага создаются 15 новых лагерей особого назначения. На 1 января 1949 г. в системе МВД насчитывалось 67 ИТЛ, несколько десятков тысяч лагерных отделений и лагпунктов, 1734 колонии, в которых содержалось 2,4 млн заключенных, из них 2 млн трудоспособных. МВД монополизировало добычу алмазов, асбеста и апатитов, резко активизируется добыча цветных металлов. МВД выпустило продукции почти на 20 млрд рублей. Валовая продукция промышленности МВД составила более 10 % общего выпуска продукции в стране.

С начала 50-х годов обозначился кризис лагерной экономики. Она не располагала грамотными кадрами, заинтересованными в результатах своего труда, и в итоге стала убыточной, принося государству материальный ущерб. Лагерная экономика сформировала у миллионов граждан устойчивое отвращение к труду. Служащие в системе Гулага считали вполне естественным жить за счет эксплуатации своих граждан, превращенных в рабочий скот.

Нарастающая напряженность в стране разрешилась неожиданной смертью Сталина 5 марта 1953 г. на подмосковной даче. Внезапный инсульт произошел тогда, когда его лечащие врачи находились под арестом. Существует версия о причастности к смерти сталинских соратников, она до сих пор не опровергнута историками. Со смертью Сталина страна снова оказалась на перепутье.

В. С. Белых Сталин, Трумэн, Черчилль в период холодной войны

БЕЛЫХ ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ — доктор юридических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ, директор Института права и предпринимательства УрГЮУ, заведующий кафедрой предпринимательского права УрГЮУ, Почетный работник высшего профессионального образования РФ, Почетный адвокат России, судья Третейского суда при ТПП РФ, арбитр Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ, арбитр Третейского суда при Торговой палате и Аграрной палате Чешской Республики. Является экспертом Конституционного Суда РФ, Комитета по конституционному законодательству Совета Федерации РФ.

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ

Иосиф Виссарионович Сталин (настоящая фамилия — Джугашвили, 6 (18) декабря 1878 г. (по официальной версии 9 (21) декабря 1879 г.), Гори, Тифлисская губерния, Российская империя — 5 марта 1953 г., Волынское, Кунцевский район, Московская область, РСФСР, СССР) — российский революционер, советский политический, государственный, военный и партийный деятель. С конца 20-х — начала 30-х годов до своей смерти в 1953 г. Сталин единолично руководил Советским государством. Герой Социалистического Труда (1939), Герой Советского Союза (1945), Маршал Советского Союза (1943), Генералиссимус Советского Союза (1945). Краткая биография Сталина издана в 1950 г. и содержит интересный материал о вожде.

Гарри Эс Трумэн (англ. Harry S. Truman, его второе имя было просто инициалом «S», данным в честь имен дедов — по отцу Андерсона Шиппа (Shipp) Трумэна и по матери Соломона Янга; 8 мая 1884 г., Ламар, штат Миссури — 26 декабря 1972 г., Канзас-Сити, шт. Миссури) — государственный деятель США, 33-й Президент США (1945–1953) от Демократической партии. Для информации: в 1945 г. 33-й Президент США Гарри Трумэн был возведен в высший градус масонства (Державный великий генеральный инспектор) и стал почетным членом Верховного совета юрисдикции в Вашингтоне. Он был посвящен в масонской ложе «Белтон» 9 февраля 1909 г.

Сэр Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль (англ. Sir Winston Leonard Spencer-Churchill, 30 ноября 1874 г. — 24 января 1965 г., Бленхеймский дворец, Великобритания, Лондон) — британский государственный и политический деятель, премьер-министр Великобритании (1940–1945 и 1951–1955), военный (полковник), журналист, писатель, почетный член Британской академии (1952), лауреат Нобелевской премии по литературе (1953). По данным опроса, проведенного корпорацией Би-Би-Си в 2002 г., Сэр Уинстон Черчилль был назван величайшим британцем в истории страны.

Богатая на события жизнь каждого из названных персонажей заслуживает повышенного внимания и является, безусловно, предметом глубокого и всестороннего исследования, что в полной мерее подтверждается многочисленными публикациями. Однако в рамках настоящей статьи мы ограничимся сферой их взаимоотношений в период так называемой холодной войны.

Считается, что в историческом плане точкой отсчета холодной войны между Западом и СССР является 5 марта 1946 г., когда в Вестминстерском колледже в Фултоне (штат Миссури, США) Черчилль произнес ставшую знаменитой фултонскую речь. Выступая как частное лицо, Черчилль заявил, что отношения СССР, с одной стороны, и США и Великобритании — с другой, должны строиться на военном превосходстве стран, говорящих на английском языке. Черчилль, прежде всего, решил укреплять отношения с США, так как они обладали монополией на ядерное оружие. «Соединенные Штаты находятся в настоящее время на вершине всемирной мощи». Это заявление обострило противостояние между СССР и Западом.

Сэр Уинстон Черчилль известен не только как один из авторов холодной войны. Он вместе с Гарри Трумэном был последовательным сторонником создания военного блока НАТО. Два мировых лидера предлагали сделать это для того, чтобы остановить экспансию Советского Союза в Европе.

Как известно, 4 апреля 1949 г. США, Канада и ряд европейских стран подписали договор о создании нового военного альянса. В 1952 г. в блок вступили Греция и Турция (первое расширение НАТО) для того, чтобы спасти их от «международного коммунизма»). Западная Германия стала членом НАТО в 1955 г. («Второе расширение НАТО»). В 1982 г. к НАТО присоединилась Испания («Третье расширение НАТО»). После окончания холодной войны в 1999 г. в НАТО вошли Венгрия, Польша и Чехия («Четвертое расширение НАТО»), в 2004 г. — Болгария, Латвия, Литва, Румыния, Словакия, Словения и Эстония («Пятое расширение НАТО»), в 2009 г. — Хорватия и Албания («Шестое расширение НАТО»). На пороге вступления в НАТО Грузия и Украина, хотя их членство — очень непростой и далекий сценарий.

Для информации: 13 марта 1946 г. И. В. Сталин прокомментировал в интервью «Правде» Фултонскую речь Черчилля: «По сути дела, г-н Черчилль стоит на позиции поджигателей войны. И г-н Черчилль здесь не одинок — у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах Америки». История взаимоотношений СССР и США — яркое тому свидетельство. Действительно, еще мир не пришел в себя от массовых разрушений и человеческих жертв Второй мировой войны, а Соединенные Штаты уже вынашивали план ядерного уничтожения союзника по антигитлеровской коалиции.

США — это единственная страна, которая применяла ядерное оружие. В августе 1945 г. Трумэн был инициатором атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки с целью ускорить капитуляцию Японии в рамках тихоокеанского театра военных действий Второй мировой войны. В итоге — общее количество погибших составило от 90 до 166 тыс. человек в Хиросиме и от 60 до 80 тыс. человек — в Нагасаки. Япония объявила о своей капитуляции. В течение года после окончания бомбардировки в Хиросиме был расположен контингент американских войск численностью 40 тыс. человек, в Нагасаки — 27 тыс. человек.

Однако некоторые исследователи справедливо отмечали, что основная цель атомных бомбардировок — повлиять на СССР перед его вступлением в войну с Японией на Дальнем Востоке и продемонстрировать атомную мощь США. Известно, что 24 июля 1945 г. во время Потсдамской конференции руководителей трех союзных держав президент США Гарри Трумэн сообщил Сталину, что у США появилось новое оружие невиданной разрушительной силы. При этом Трумэн не уточнил, что он имел в виду именно ядерное оружие. Сталин не проявил особого интереса, заметив только, что рад и надеется, что США смогут эффективно применить его против японцев. Черчилль, внимательно наблюдавший за реакцией Сталина, остался при мнении, что Сталин не понял истинного смысла слов Трумэна и не обратил на него внимания. Это фрагмент исторической встречи трех руководителей.

В то же время, согласно мемуарам легендарного маршала СССР Г. К. Жукова, Сталин великолепно все понял, но не подал вида и в разговоре с министром иностранных дел СССР В. М. Молотовым после встречи отметил, что «надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы».

После рассекречивания операции американских спецслужб под кодовым названием «Венона» (Project Venona) стало известно, что советские агенты уже давно сообщали о разработке ядерного оружия. По некоторым сведениям, агент Теодор Холл за несколько дней до Потсдамской конференции даже указал запланированную дату первого ядерного испытания. Это может объяснить, почему Сталин спокойно воспринял сообщение Трумэна. Теодор Холл (Хольцберг) работал на советскую разведку уже с 1944 г.

В 1947 г. по инициативе США был разработан план Маршалла, который предполагал восстановление экономики европейских стран на определенных условиях. «Программа восстановления Европы» (официальное название анг. European Recovery Program) была выдвинута американским государственным секретарем Джорджем К. Маршаллом и вступила в действие в апреле 1948 г. В ее осуществлении участвовали 17 европейских государств, включая Западную Германию. Предлагалась такая же помощь СССР и его союзникам, но Советский Союз отказался от участия. План Маршалла действовал четыре года, за это время было выделено и потрачено 13 млрд долларов на оказание экономической и технической помощи по восстановлению европейских государств, объединившихся в Организацию Европейского Экономического Сотрудничества. План содействовал установлению послевоенного мира в Западной Европе. Заявленной США целью реализации плана было восстановление разрушенной войной экономики Европы, устранение торговых барьеров, модернизация промышленности этих стран и развитие Европы в целом.

План Маршалла преследовал еще одну основную цель — это ослабление влияния коммунистов и СССР. Поэтому не случайно США в качестве предварительного условия предоставления помощи потребовали выведения коммунистов из состава правительств стран, подписавших договор. В результате к 1948 г. ни в одном правительстве Западной Европы коммунистов не было. Симптоматично, что далеко не все высшие американские сановники этого периода поддержали план Маршалла. Так, бывший вице-президент США Генри Уоллес осудил план Маршалла, назвав его инструментом холодной войны против СССР. Интересно, что 14 марта 1994 г. экс-президент Ричард Никсон, выступая перед членами Государственной думы, подчеркнул: «…Если бы я был русским политиком, я бы сообразил, что не нужно все время идти в фарватере американской политики». Другой пример: бывший президент США Джимми Картер заявил в интервью американскому сетевому каналу Salon: «Мир смотрит на Америку как на главного разжигателя войн». Видимо, такого рода прозрения наступают лишь у бывших президентов Соединенных Штатов. У действующего Президента США Барака Обамы такое прозрение пока не наступило! Как говорится, еще не вечер!

После окончания Второй мировой войны личные отношения между Сталиным, Трумэном и Черчиллем, мягко говоря, испортились. Тем не менее в феврале 1947 г. Черчилль направил частное послание Сталину в ответ на переданный через побывавшего в Москве фельдмаршала Монтгомери сталинский привет: «Я постоянно вспоминаю наши товарищеские отношения в те годы, когда все было поставлено на карту. Я также счастлив узнать от Монтгомери, что Вы в добром здравии. Ваша жизнь драгоценна не только для Вашей страны, которую Вы спасли, но и для дела дружбы между Советской Россией и Великобританией и даже всем говорящим на английском языке миром, дружбы, от которой зависит будущее счастье человечества. Верьте мне, искренне Ваш Уинстон Черчилль». Возможно, что в тот момент Черчилль на самом деле верил, что со Сталиным еще можно договориться. Окончательный разрыв между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции произошел только в следующем, 1948 г. В итоге Сталин из союзника в борьбе против Гитлера превратился в главную угрозу и неприятеля.

Именно Черчиллю принадлежит крылатое выражение: «У Британии нет постоянных врагов и постоянных друзей, а есть только постоянные интересы» (Great Britain has no constant friends or enemies but rather constant interests).

В период холодной войны Гарри Трумэн приложил немало усилий для того, чтобы испортить отношения с Советской Россией и лично со Сталиным. Приведу хронологию событий, которые были инициированы Трумэном.

1. Иранский кризис. Срок вывода союзных войск из Ирана был установлен договором 1942 г., по которому страны должны вывести свои войска из Ирана в течение шести месяцев после окончания войны. К 1 января 1946 г. Иран покинули все американские войска. Великобритания заявила, что ее войска уйдут до 2 марта. Согласно сообщению ТАСС, СССР был готов со 2 марта 1946 г. начать выводить свои войска из «относительно спокойных», то есть северных районов Ирана. Однако СССР это обязательство не выполнил.

Правительство Ирана 18 марта 1946 г. в острой форме поставило перед Советом Безопасности вопрос о немедленной эвакуации всех советских войск. Москва пыталась отложить проведение заседания Совета Безопасности хотя бы до 1 апреля. Когда это не удалось, советский представитель А. А. Громыко покинул заседание Совета. Реакция США была более чем жесткой. Трумэн пригрозил СССР войной. Он писал: «Если бы русские, прямо или косвенно, взяли под контроль иранскую нефть, баланс сырья в мире понес бы серьезный урон, и это стало бы серьезной потерей для экономики западного мира». Иначе говоря, до сих пор все крутится вокруг нефти!

2. Китай. 1 октября 1949 г. великий кормчий Мао Цзэдун провозгласил Китайскую Народную Республику. Свергнутый Чан Кайши бежал на остров Тайвань под прикрытием войск США и с их ведома устраивал военные налеты на китайские города, пока в районе города Шанхай не была размещена советская группировка ВВС. Прошли годы, десятилетия, однако центральной проблемой американо-китайских отношений остается проблема Тайваня. Речь идет не только о суверенитете КНР, но и мире и стабильности в азиатско-тихоокеанском регионе в целом. Два Китая — результат американской политики. Хотя Правительство КНР выступает против такого понятия.

3. Вьетнам. В 1945 г. Хо Ши Мин провозгласил на освобожденной территории независимую Демократическую Республику Вьетнам (ДРВ). Однако Франция объявила колониальную войну против Вьетнама. После того, как в 1950 г. ДРВ была официально признана СССР и Китаем, США начали оказывать значительную военно-экономическую помощь Франции. После поражения французских сил в июле 1954 г. были подписаны Женевские соглашения.

4. Война в Корее. 25 июня 1950 г. северокорейская армия провела наступление на Южную Корею. Практически сразу в военные действия вмешались США, заручившись при этом поддержкой ООН. Понеся тяжелые поражения в первый месяц, в дальнейшем американские войска сумели остановить продвижение северокорейцев, а в сентябре — начать успешное контрнаступление. От полного уничтожения КНДР была спасена Китаем, который отправил ей на помощь значительные военные силы. СССР официально не участвовал в войне, но во многом взял на себя финансирование, а также снабжение китайских войск. После новой серии поражений войск ООН линия фронта стабилизировалась, и в Корее началась позиционная война.

Корейская война была одним из важнейших событий во внешней политике США первой половины 1950-х годов. Ее затягивание и ставшая очевидной к 1952 г. бесплодность самым негативным образом отразились на политическом рейтинге Трумэна, не баллотировавшегося на очередных президентских выборах. Победа на них кандидата от республиканцев генерала армии Дуайта Эйзенхаура была во многом обусловлена его обещаниями прекратить боевые действия в Корее. В связи с Корейской войной Гарри Трумэн остался в истории США как президент, имевший самый низкий рейтинг во время пребывания на посту. Но с его уходом холодная война так и не закончилась.

Вновь избранный Президент США Дуайт Эйзенхауэр еще до официального вступления в должность (4 ноября 1952 г.) совершил поездку в Корею, для того чтобы на месте выяснить, что можно сделать для прекращения войны. Однако поворотным событием стала смерть Сталина 5 марта 1953 г., вскоре после которой Президиум ЦК КПСС проголосовал за окончание войны. Потеряв поддержку СССР, Китай согласился на добровольную репатриацию военнослужащих. 20 апреля 1953 г. начался обмен первыми больными и искалеченными пленными. 27 июля 1953 г. был заключен договор о прекращении войны. Представитель Южной Кореи отказался подписать документ.

Итак, можно подвести некоторые выводы и сформулировать ряд рекомендаций.

1. Инициаторами холодной войны были в первую очередь Соединенные Штаты и Англия в лице Президента США Гарри Трумэна и сэра Уинстона Черчилля. Одной из главных составляющих конфронтации была идеологическая борьба и, как ее следствие, противоречия между капиталистической и коммунистической моделями государственного устройства. И, скажем, не только. Между США и их союзниками, с одной стороны, и СССР и социалистическим лагерем — с другой, шла упорная борьба за сферы влияния и рынки сбыта. Например, иранский кризис, Корейская война и др.

2. Финальная точка в холодной войне была поставлена в декабре 1991 г., когда распался Советский Союз. Развал СССР — это результат многих причин и обстоятельств. В первую очередь распад обусловлен внутренними политическими причинами. Первый президент СССР М. Горбачев и первый президент России Б. Ельцин своими руками уничтожили СССР. Если первый в силу слабоволия и отсутствия здравого смысла, то второй, напротив, из-за избытка личного эгоизма. Б. Ельцину нужна была личная власть, власть президента, любой ценой, даже ценой гибели советской империи.

3. Возможна ли холодная война в современных условиях глобального противостояния между Россией, США и Европой? Министр иностранных дел России Сергей Лавров считает неуместными разговоры о холодной войне. Об этом глава МИД рассказал в эфире телеканала «Россия 24». Тем не менее дипломат заявил о некоторых проблемах, связанных «с тем, что мир меняется, а подходы наших западных коллег все еще остаются такими, как были в продолжавшейся много веков эпохе их однозначного доминирования».

Сергей Лавров считает, что Россия не желает и не допустит никакой холодной войны, несмотря на стремление США к конфронтации и их попытки влиять на партнеров. Об этом он заявил 21 января 2015 г. на пресс-конференции в Москве. Интересно, что думают по этому поводу наши партнеры?

Наглядный пример: Белый дом разрабатывает новые подходы к сдерживанию России в Европе, пишет The Wall Street Journal. Новая доктрина администрации Обамы предполагает усиление вооруженных сил союзников и потенциальных партнеров США, при этом ставится задача искоренить коррупцию в правительствах тех стран, которые Москва использует для увеличения своего влияния. Принятие более широкой стратегии должно ослабить способность Москвы использовать экономические рычаги или энергетику для усиления своего влияния в Восточной и Южной Европе, пишет газета.

На мой взгляд, Россия, США, Европа стоят, в лучшем случае, на пороге новой холодной войны. Причем холодная война возможна не только по причине имевшей место в прошлом идеологической борьбы между СССР и странами Запада. В основе такой войны могут быть геополитические интересы основных международных центров силы и влияния — США, Европа, Япония, Китай, Россия, что наглядно продемонстрировано на примере Украины.

Геополитические интересы России определяются ее географическим положением, территорией, населением, уровнем развития экономики, участием в мировых и европейских политических и экономических процессах. И, конечно, геополитика объективно не зависит от того, кто руководит страной.

4. Профессор Гарвардского университета (США) Джозеф Най, выступая на конференции «От Фултона до Мальты: как начиналась и как закончилась холодная война», указал на уроки, которые следует извлечь из холодной войны: а) кровопролитие как средство урегулирования глобальных или региональных конфликтов не является неизбежным; б) существенную сдерживающую роль сыграло наличие у противоборствующих сторон ядерного оружия и понимание того, каким может стать мир после ядерного конфликта; в) ход развития конфликтов тесно связан с личными качествами конкретных лидеров (Сталин и Гарри Трумэн, Михаил Горбачев и Рональд Рейган); г) военная мощь имеет существенное, но не решающее значение (США не достигли своих целей во Вьетнаме, а СССР — в Афганистане); д) в эпоху национализма и третьей индустриальной (информационной) революции управлять враждебно настроенным населением оккупированной страны невозможно; е) в этих условиях гораздо большую роль приобретает экономическая мощь государства и способность экономической системы приспосабливаться к требованиям современности, способность к постоянным инновациям; д) значительную роль играет использование мягких форм влияния, или soft power, то есть способности добиться от других желаемого, не принуждая (запугивая) их и не покупая их согласие, а привлекая на свою сторону. Весьма интересно и даже полезно для изучения и понимания российским истеблишментом!

Современная Россия также должна извлечь уроки из холодной войны.

5. Географическое расположение нашей страны определило ее историческое движение. Находясь между Западным и Восточным мирами, Россия выполняет связующую роль между ними. Поэтому у настоящей и будущей России — историческая (цивилизованная) миссия объединить Восток и Запад.

Учитывая естественные противоречия Запада и США, России надо играть роль организатора коллективных усилий по объединению Запада в противовес США. Расширение американского влияния опасно не только для России, но и для западных государств. В политике нет друзей, есть только интересы.

Печальный пример: в годы Второй мировой войны США подвергли атомной бомбардировки японские города Хиросима и Нагасаки с целью ускорить капитуляцию Японии. Однако современное японское правительство следует в фарватере за Соединенными Штатами и их союзниками. Странная логика!

Заместитель председателя комитета Госдумы по науке и наукоемким технологиям Михаил Дегтярев считает унизительным для японцев следование в русле политики США, которые подвергли эту страну страшной атомной бомбардировке, пишет РИА Новости. Действительно, странно и печально!

Оказывается не только Россию умом не понять и аршином общим не измерить. На политической карте мира есть немало государств, которые непонятны и непредсказуемы с точки зрения геополитических интересов и выбора партнеров. Их бомбят, а они укрепляют военный альянс с США и НАТО.

С. В. Чернов США — Россия: необъявленная война

ЧЕРНОВ СЕРГЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ — полковник в отставке, длительное время возглавлял оперативный архив Управления КГБ СССР — ФСБ РФ в составе Службы регистрации и архивных фондов. Огромная работа по реабилитации жертв политических репрессий, активная помощь и участие в подготовке и издании «Мартиролога» жертв репрессий в Ленинградской области, совместно с Российской национальной библиотекой проходили при его непосредственном руководстве. Автор ряда изданий по истории Управления ФСБ РФ по Санкт- Петербургу и Ленинградской области.

Вместо предисловия

На рубеже 50-х годов началось противостояние двух общественно-политических систем, двух государств — США и СССР. Это противостояние с легкой руки Б. Брауха, бывшего советником президента США Г.Трумэна, впервые употребившего это выражение 16 апреля 1947 г. в речи перед палатой представителей штата Южная Каролина, получила название «холодная война».

Одну из противоборствующих сторон представляла Организация Североатлантического договора (НАТО), созданная 4 апреля 1949 г. в США и была направленная в первую очередь на противодействие внешнеполитическим устремлениям СССР, только что победившего в войне и обладавшего поэтому огромным авторитетом в мире. Создание указанного блока руководством СССР было воспринято как угроза безопасности страны. В качестве ответной меры 14 мая 1955 г. в Варшаве СССР подписал с государствами Восточной Европы, освобожденными от фашизма, Варшавский договор о создании военного союза европейских социалистических государств, при ведущей роли Советского Союза, — Организации Варшавского договора (ОВД). Помимо государств — участников ОВД, наиболее активными и деятельными союзниками СССР в холодной войне на разных ее этапах были такие страны, как Куба, КНДР, Китай, Монголия, Вьетнам и ряд других. Берлинский кризис, Корейская война — вот основные события первого этапа холодной войны, этапа, в начале которого США планировали атомную бомбардировку СССР. Однако появление у Советского Союза атомной (1949 г.), а затем водородной (1953 г.) бомбы охладило пыл потенциального агрессора.

Холодная война стала особой формой борьбы Запада с СССР, это была борьба, направленная на разрушение экономической, военной и политической системы государства, но в дальнейшем на первый план в холодной войне вышли информационно-психологические, идейно-культурные методы и приемы.

Основные цели, принципы и направления информационно- психологической войны были сформулированы в знаменитом меморандуме Алена Даллеса: «Окончится война… и мы бросим все… на оболванивание и одурачивание людей. … Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания».

Некоторые считают меморандум фальшивкой, но даже если меморандум был фальшивкой, в действительности холодная война США против СССР состоялась и развивалась на основе целей, принципов и методов, изложенных в этой «фальшивке».

К тому же, помимо рассуждений Даллеса об ударах, нарушающих социокультурный код того или иного общества, американский сенатор Х. Хамфри писал Трумэну о важности «оказать решительное воздействие на культуру другого народа прямым вмешательством в процессы, через которые проявляется эта культура». Информационно-психологические войны в сфере идей и культуры потребовали значительного времени. Именно на это и настраивались противники СССР.

Главным направлением в холодной войне против СССР стал курс специальных служб иностранных государств на постепенное изменение общественного сознания его граждан, прежде всего в среде номенклатуры и интеллигенции Советского Союза.

Западные аналитики, хорошо зная ментально-культурные особенности советских людей, направляли свои устремления на дестабилизацию обстановки в СССР. В первую очередь под влияние попадала интеллигенция, части которой характерны такие качества, как стремление обесценить официальную идеологию и ее смыслы, склонность к критике власти.

В целом и военно-политические, и информационно-психологические технологии применялись в комплексе. НАТО пользовалась ситуацией в СССР и на международной арене и выгодным для себя образом освещала происходившие там события. Так, например, освещение НАТО ХХ съезда КПСС и венгерских событий 1956 г. нанесло существенный удар по СССР, и в тоже время подорвало позиции коммунистических партий на Западе, подставляя их под критику и обостряя внутренние противоречия в этих странах. Ослаблялись позиции СССР в государствах социалистического лагеря. Обострялись отношения КПСС с правящими в соцстранах партиями, что приводило к утрате доверия как в обществе, так и внутри самой партии.

К концу 70-х — началу 80-х годов соотношение сил в холодной войне стало меняться в сторону западной коалиции. НАТО воспользовалось тем, что советская номенклатура начала перерождаться в неидеологический, потребительский класс. Этому способствовали застойные процессы в движении и сменяемости кадров, сращивание теневой экономики с хозяйственными кадрами, падение роли партийных органов в жизни общества, участие экономики СССР в мировом рынке в качестве поставщика сырья. Следует отметить, что зависимость СССР от экспорта нефти повышала его уязвимость к воздействию тех сил, которые контролировали мировой рынок нефти и определяли цены на нем, — так было положено начало процессу частичной утраты суверенитета страны.

К середине 1980-х годов, с приходом к власти М. С. Горбачева, исповедующего западные либеральные ценности, сложились условия, способствовавшие стремительному распаду СССР. Моральное и социальное разложение верхушки, ее идеологический разворот в сторону Запада, командно-бюрократический стиль управления, бездарность «первых лиц» государства стали факторами, повлиявшими на развал СССР.

Запад приложил максимум усилий для повышения своего влияния непосредственно в самой России. Натовские «друзья» дружно хлопали в ладоши «лучшим немцам и министрам иностранных дел» за сдачу политических позиций и отдельных территорий, «лучшим министрам финансов», ввергавших Россию в долговую кабалу.

1 июля 1991 г. прекратил свое существование Варшавский договор, который подвел черту в холодной войне, но не стал окончанием геополитического наступления стран НАТО по всем направлениям. Особенно политическая и финансовая элита США открыто демонстрировала свое активное стремление к безоговорочному управлению миром.

В настоящее время украинский кризис стал свидетельством стремления США и их союзников принизить роль России в мировой политике и экономике, упрочить однополярный подход к миропорядку.

Критика современной политики России и Президента В. Путина со стороны политических противников, как внешних, так и внутренних, является прямым индикатором того, что Россия стоит на верном пути своего развития и является примером настойчивого сопротивления однополярному обустройству мира.

Особой формой ведения холодной войны в отношении СССР, а затем и России стало использование зарубежными спецслужбами так называемой агентуры влияния. Эта агентура вербовалась в основном из числа советской номенклатуры, вышедшей из-под контроля как сверху, так и снизу, и, что самое главное, выведенная из-под контроля органов госбезопасности. В подтверждение сказанному приведем текст документа за подписью Председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова, оглашенного 17 июня 1991 г. на сессии Верховного Совета СССР тогдашним шефом КГБ СССР В. А. Крючковым.

«По достоверным данным, полученным Комитетом государственной безопасности, в последнее время ЦРУ США на основе анализа и прогноза своих специалистов о дальнейших путях развития СССР разрабатывает планы активизации враждебной деятельности, направленной на разложение советского общества и дезорганизацию социалистической экономики. В этих целях американская разведка ставит задачу осуществить вербовку “агентуры влияния” из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферу управления политикой, экономикой и наукой Советского Союза. ЦРУ разработала программу индивидуальной подготовки “агентов влияния”, предусматривающую приобретение ими навыков шпионской деятельности, а также их концентрированную политическую и идеологическую обработку. Кроме того, один из важнейших аспектов подготовки такой агентуры — преподавание методов управления в руководящем звене народного хозяйства. Руководство американской разведки планирует целенаправленно и настойчиво, не считаясь с затратами, вести поиск лиц, способных по своим личным и деловым качествам в перспективе занять административные должности в аппарате управления и выполнять сформулированные противником задачи. При этом ЦРУ исходит из того, что деятельность отдельных, не связанных между собой “агентов влияния”, проводящих в жизнь политику саботажа в народном хозяйстве и искривление руководящих указаний, будет координироваться и направляться из единого центра, созданного в рамках американской разведки. По замыслу ЦРУ, целенаправленная деятельность “агентуры влияния” будет способствовать созданию определенных трудностей внутриполитического характера в Советском Союзе, задержит развитие нашей экономики, будет вести научные изыскания в Советском Союзе по тупиковым направлениям. При выработке указанных планов американская разведка исходит из того, что возрастающие контакты Советского Союза с Западом создают благоприятные предпосылки для их реализации в современных условиях. По заявлениям американских разведчиков, призванных непосредственно заниматься работой с такой агентурой из числа советских граждан, осуществляемая в настоящее время американскими спецслужбами программа будет способствовать качественным изменениям в различных сферах жизни нашего общества, и прежде всего в экономике, что приведет в конечном счете к принятию Советским Союзом многих западных идеалов. КГБ учитывает полученную информацию для организации мероприятий по вскрытию и пресечению планов американской разведки»[1].

В противостоянии военно-политических организаций НАТО и Варшавского договора на передней план были выдвинуты разведывательные и контрразведывательные организации противоборствующих сторон.

В связи с этим перед российскими органами государственной безопасности встали задачи дальнейшего совершенствования оперативной и служебной деятельности для своевременного выявления и пресечения попыток зарубежных спецслужб засылать в нашу страну кадровых разведчиков и агентов в составе дипломатических представительств и зарубежных делегаций, а также под видом коммерсантов, специалистов и туристов.

Масштабы этой тайной войны были грандиозны. «Только в 1985 г. военные разведчики США, Великобритании, ФРГ, Франции, Италии, Канады и Японии совершили 520 разведывательных поездок по нашей стране. Из них — 133 американцы, 115 — англичане, 106 — французы, 47 — разведчики ФРГ. Обычно эти «бригады» действовали нагло и напористо. Однако получали отпор от территориальных органов контрразведки», — пишет в своей книге «КГБ — ЦРУ. Секретные пружины перестройки» генерал-майор Вячесалав Широнин[2].

Примеров результативной деятельности территориальных органов безопасности России, в частности ленинградского Управления госбезопасности, можно привести много, но по оперативным соображениям расскажем только о некоторых из них.

В 1956 г. был выявлен и вскоре разоблачен агент израильской разведки Итенберг. Старший оперуполномоченный отделения Александр Степанович Бочковский в работе по делу Итенберга действовал настойчиво, целеустремленно, квалифицированно. Вслед за этим последовали разоблачения сотрудничавших с американскими спецслужбами братьев Ижболдиных, Фомичева, Рафаловича, Иевлива, работу по которым вместе с сотрудниками КГБ СССР активно вели оперработники отделения Евдокимов, Зенин, Мальков. В этот же период были пойманы с поличным при проведении разведывательных действий американские военные разведчики Уффелман и Луис, которыми занимался старший оперуполномоченный Александров Иван Алексеевич.

В середине 1960-х годов у 2-й службы были также определенные успехи в оперативной работе: разоблачен вербовщик английской разведки Тойвола, по нашей инициативе совместно с центром начата оперативная игра с американской разведкой, которая продолжалась более 30 лет. Через подставленного спецслужбам США нашего агента мы внедрили противнику большое количество дезинформации по важным военно-научным вопросам, выявили значительное число сотрудников спецслужб, работавших в Советском Союзе под различным прикрытием.

Далее идут рассказы журналиста А. Д. Витковского, записанные и составленные по материалам, которые были предоставлены С. В. Черновым.

Весна 2001 г. Санкт-Петербург. Конспиративная квартира одной из российских спецслужб. За столом небольшая компания, собравшаяся на дружеский ужин. Повод — годовщина начала уникальной, имеющей стратегическое значение для национальной безопасности России контрразведывательной операции.

Узкий круг посвященных

«Главным блюдом» на встрече стал сорокалетний армянский коньяк. Точнее, сам напиток, судя по этикетке, имел 10-летнюю заводскую выдержку, а остальные 30 лет, пока шла упомянутая операция, хранился в укромном месте, ожидая своего звездного часа.

— Эту бутылку великолепного марочного коньяка мы купили сразу после первого этапа нашей операции, чтобы выпить ее после успешного завершения всей оперативной игры, — подчеркнул полковник ФСБ Юрий Шаров. — И день настал. И мы пьем этот достойный напиток, который хранился более трех, нет, уже четырех десятков лет, за наш успех, за победу в трудном поединке с профессионалами из Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.

Одним из тех немногих, кто присутствовал на памятном ужине, был автор настоящего материала. Причем на тот момент о том, что отечественными спецслужбами осуществлялась такая оперативная игра, в стране знали всего 15 человек, из которых 14 были непосредственными ее участниками. Дело в том, что в интересах операции ей был присвоен высочайший статус секретности: по решению руководства контрразведки к делу надлежало допустить не более 2–3 сотрудников. Даже руководители КГБ и ФСБ знали главного героя операции только по оперативному псевдониму. Хотя, как видим, за 32 года игры круг посвященных по ряду причин все же расширился до 14 человек. Четверо из них, к сожалению, до окончания операции не дожили, их память мы тогда почтили «третьим тостом».

В советское время такого рода операция осталась бы, вероятно, навсегда в закрытом архиве спецслужб, но в новой России ее судьба сложилась иначе. Некоторое время спустя после завершения операции директор ФСБ РФ Николай Патрушев дал разрешение на ознакомление с материалами по ней, в результате чего в конечном итоге и стала возможной эта публикация. Меня просили не упоминать в публикациях настоящие имя, отчество и фамилию главного героя операции, поэтому будем называть его так — Михаил Моисеевич Плавин.

Нежданный сюрприз

60–70-е годы XX века были отмечены резким обострением американо-советского противостояния. В такой ситуации у спецслужб обеих стран стояла задача — любыми путями выяснить стратегические замыслы главного противника. Узнать, каков ядерный потенциал, насколько реальна угроза превентивного нападения, смогут ли пусковые ракетные шахты выдержать мощность вражеского атомного шквала, а самое главное — возможен ли ответный удар.

Разведка США совершала все мыслимое и немыслимое, чтобы добраться до этих сведений и получить объективную и достоверную информацию. Наша контрразведка, напротив, сосредоточила свои усилия на защите этих, пожалуй, самых секретных в то время материалов. Вместе с тем она делала все возможное, чтобы обмануть противника, ввести его в заблуждение по поводу стратегических замыслов советского военно-политического руководства, а также относительно сведений по поводу тактико-технических и боевых характеристик нашего оружия, его количественных показателей, мест дислокации. Тем более что изначально советская позиция в атомном противостоянии была более уязвима — и ядерных боеголовок меньше, и полетное время носителей до территории США дольше, не говоря о множестве других нюансов.

Именно тогда в оперативную лексику отечественных спецслужб прочно вошел термин «скрытое управляющее воздействие на противника», в рамках которого до потенциального противника надо было довести такую информацию, которая бы заставила его сделать окончательный и бесповоротный вывод о бесперспективности проведения масштабных или локальных боевых действий против СССР с использованием ядерного оружия.

И вот весной 1966 г. в американское посольство в Дании неожиданно приходит советский гражданин и выкладывает на стол схемы отдельных узлов ракеты морского базирования, отснятые на фотопленку в одном из секретных «почтовых ящиков» Ленинграда, уже давно интересующем ЦРУ. Американцы были просто вне себя от радости.

Оперативный замысел

«Идея подставы противнику контролируемого нами источника секретных сведений далеко не новая, — говорил мне Николай Богданов, полковник в отставке, кавалер более 20 боевых наград, один из тех, кто задумал и начал реализацию плана по подставке Лэнгли советского «шпиона-инициативника». — Американцы знали этот прием и зачастую отказывались от подобных контактов со стороны шпионов-инициативников. Поэтому мы решили сыграть на западном меркантильном прагматизме: почему бы не представить передачу секретов американцам не как акт «предательства» советского гражданина (именно от подобных доброхотов американцы зачастую отмахивались, словно от назойливых мух), а как взаимовыгодную сделку по купле-продаже секретной информации. Некий прообраз рыночных отношений в сфере шпионской деятельности. Нам представлялось, что именно такой подход будет близок меркантильной сущности и деловой хватке американцев».

«Майкл, как меня назвали цэрэушники, не был предателем и не собирался “съезжать за бугор”, — описывал мне позже свой образ «агента» Михаил Плавин. — Для моего двойника тайный контакт с иностранцами стал результатом стечения различных объективных и субъективных жизненных обстоятельств. Американцам импонировало, что я не какой-то тривиальный изменник, предатель, которому наплевать на интересы своей страны, а деловой человек, который хочет продать имеющийся у него товар и сделать это “не токмо корысти ради”, а еще и во имя общих интересов предотвращения ядерной войны и возможных партнерских взаимоотношений между нашими государствами в будущем. Если хотите, у этого человека была своя философия, которая очень близка по духу американцам. На этом и строилась вся игра».

Однако от замысла до практической реализации оперативного плана лежала дистанция огромного размера. Предстояло выявить объект устремлений американской разведки, определиться в характере дезинформационных материалов, которые без ущерба для страны и ее военно-промышленного потенциала можно передать противнику и которые должны заинтересовать его, отработать безукоризненный способ передачи этих сведений, не вызывающий подозрений у сотрудников ЦРУ. Но самое главное — надо было найти исполнителя оперативного замысла. Того человека, который возьмет на себя ответственность и смелость вступить в непосредственный контакт со спецслужбой противника, заранее зная, что стопроцентный успех не гарантирован, а риск быть раскрытым — чрезвычайно велик. Ведь в тайном поединке спецслужб могло случиться всякое.

При этом вариант использования кадрового контрразведчика был отметен сразу, поскольку военная служба, учеба в закрытом вузе или работа в органах госбезопасности накладывает неизгладимый отпечаток на характер, образ мыслей, манеру поведения и общения человека. Все эти качества не останутся незаметными для противника, заставят его быть более осторожным, недоверчивым, чаще проверять и перепроверять своего конфидента и получаемую с его помощью информацию.

Было решено найти человека на стороне, не связанного напрямую с работой органов госбезопасности. Им то и стал Михаил Плавин.

«Осенью 1965 года в здании “ЛенТАСС” ко мне подошли два молодых человека, показали документы сотрудников госбезопасности и попросили проехать с ними, — поведал мне на том памятном ужине свою историю Михаил Моисеевич. — Я уже давно работал с иностранными делегациями, знал, что за ними присматривает КГБ, поэтому их просьба меня не удивила. Страха не было. Скорее любопытство.

В черной “Волге” мы подкатили к “Астории”. В гостиничном номере ожидали два чекиста, чуть старше меня по возрасту. Познакомились, поговорили о том о сем, в том числе и обо мне, о моей работе. Разговор был достаточно долгим — вроде обо всем и ни о чем конкретно. А потом они спросили, не смогу ли я выехать туристом в какую-нибудь западноевропейскую страну и зайти в посольство одного из развитых капиталистических государств.

Поначалу их предложение вдавило меня в кресло, будто я в самолете на “мертвую петлю” пошел. Собеседники тоже заметили мое смятение и успокоили — ведь ехать нужно не завтра. Впереди несколько месяцев напряженной подготовки. Тут и я вышел из крутого эмоционального “виража”, поблагодарил за доверие и согласился».

Вопрос о том, почему выбор пал именно на Плавина, позже напрямую был задан генералуа в отставке Евгению Телегуеву, отдавшему многие годы службе в органах госбезопасности. Дело в том, что он был одним из тех двух чекистов, кто встретил Плавина в «Астории» и принял активное участие в разработке всей операции. Вот что он мне поведал: «Мы исходили из той легенды, в которую должен был вжиться наш негласный помощник. Предварительно нами был изучен не один десяток кандидатов, но остановились на Плавине. Его эрудиция, смелость (Плавин — фронтовик, воевал на пикирующем бомбардировщике. — А. В.), аналитический склад ума, самообладание, раскованность в общении с иностранцами и умение адекватно вести себя в стрессовых ситуациях свидетельствовали о том, что он справится с этой сложной и трудной работой. И еще. Мы на сто процентов были уверены, что он не предаст, даже если сотрудники ЦРУ будут оказывать на него жесткое морально-психологическое давление, и не проболтается о связях с сотрудниками органов госбезопасности среди своего ближайшего окружения. Время и наша совместная работа показали, что мы не ошиблись».

Подготовка

С выбором предприятия, к которому американцы проявляли интерес, особых проблем не было. Свой взгляд чекисты остановили на «почтовом ящике» № 271 в Ленинграде, выпускавшем ракетно-артиллерийское вооружение для ВМФ СССР. Через третьих лиц, чтобы ни у кого не было подозрений, туда устроили на работу Плавина, получившего вскоре соответствующий допуск. По своим функциональным обязанностям он занимался фотосъемкой чертежей, в том числе и совершенно секретных.

Будучи человеком коммуникабельным, Михаил быстро познакомился со многими сотрудниками, изучил расположение кабинетов и цехов предприятия, распорядок дня, систему охраны и допуска к секретным работам, тайно сделал несколько «тренировочных» снимков закрытой документации. Конечно, с формальной точки зрения он грубо нарушал инструкцию по работе с секретными документами, и если бы кто-то из коллег застал его одного за фотосъемкой секретных бумаг с нарушением установленных правил, крупных неприятностей новому сотруднику было бы не миновать. Но в шпионском ремесле все должно быть по-настоящему, особенно с учетом того, что американцы могли попытаться проверить «легенду» Плавина. К тому же «незаконная» деятельность Плавина помогла выявить и устранить некоторые упущения в работе с секретной документацией на предприятии.

Сложнее было определиться с теми сведениями, которые без ущерба для страны надлежало передать иностранцам. С одной стороны, они должны были заинтересовать ЦРУ, показав значительные оперативные возможности агента по получению важной документации, и создать предпосылки для дальнейших контактов, а с другой — ни в коем случае не нанести ущерба нашим секретным проектам и не позволить раскрыть перед американскими специалистами перспективные возможности советских научно-технических разработок в этой области. В конечном итоге было решено «слить» некоторые схемы общего плана и отдельных узлов наших ракет с дальностью до 800 км. Весь объем подобранных для передачи в ЦРУ материалов давал хаотичную и пеструю картину, которая не складывалась в целостное полотно и не раскрывала действительных секретов нашего вооружения.

Тщательно разрабатывалась легенда поведения Плавина в процессе контактов с сотрудниками зарубежных спецслужб. Особое внимание уделили мотивам «преступления». Здесь пошли, что называется, от жизни — отсутствие жилья и реальной перспективы его получения в ближайшем будущем. Единственный возможный вариант — покупка кооператива, для чего и понадобились деньги, которые инициативник и рассчитывал получить от американской разведки за представленные секретные документы.

Пришлось поломать голову и при выборе страны, в которой с наименьшим риском и максимальной эффективностью можно было бы провести операцию по подставе. Остановились на Дании. Здесь советские спецслужбы еще не проводили острых оперативных мероприятий, а вот американцы «засветились» изрядно. Только что был обнаружен специально проложенный тоннель в сторону посольства СССР, а в датской резидентуре ЦРУ вдруг появились разведчики, владеющие русским языком.

Наконец, после длительной подготовки 28 марта 1966 г. группа советских туристов, в которую были включены Плавин и оперработник Ленинградского управления КГБ, которому предстояло обеспечивать работу агента, а при необходимости — подстраховать его, выехала из Москвы в Копенгаген.

Игра начинается

1 апреля в два часа пять минут пополудни оторвавшийся наконец от своей туристической группы Плавин позвонил в дверь американского посольства.

Принявшему его дипломату пришлось долго объяснять цель визита — американец никак не мог въехать в проблему, поскольку плохо знал немецкий язык, которым владел Плавин, ну а русский дипломат не знал и вовсе. На выручку подоспел вице-консул, представившийся Бобом и сносно говоривший на русском. К необычному посетителю он проявил искренний интерес и внимательно слушал его, время от времени задавая уточняющие вопросы и делая пометки в своем блокноте. А когда увидел, как Плавин вытащил из своего фотоаппарата кассету, на катушке которой под обычной пленкой были намотаны негативы с секретными чертежами, и вовсе изумился.

Тем временем «изменник» выдвинул свои финансовые условия, на которых он был готов передать эту пленку и другие негативы, хранившиеся в гостинице. Американцы согласились и договорились о следующей встрече через день, назначив место и время.

Второе свидание происходило в автомашине, судя по всему принадлежавшей посольству США. В ней кроме Боба находился еще один американец, представившийся Александром Павловичем и почти без акцента говоривший по-русски. Позже установили, что это кадровый сотрудник ЦРУ Питер Грей. Он прежде всего отметил, что представленные документы хоть и подлинные, но несколько устаревшие, а получив вторую пленку, задал массу вопросов, касавшихся самого Плавина, его работы, доступа к секретным сведениям и условий их передачи американцам. Особо его интересовали мотивы обращения к зарубежной разведке. Именно тогда Михаил убедился в том, насколько правильно был выбран повод для его встреч с американцами и глубоко продумана легенда его поведения. Здесь же «по-деловому» договорились и о конкретной цене за «секретные» материалы. «Если вы согласитесь сотрудничать с властями США, — подвел итог беседы Александр Павлович, — то станете очень богатым человеком».

Тщательный опрос Плавина продолжился и на следующий день, на третьей встрече, начавшейся у ажурной решетки парка «Тиволи» и закончившейся на конспиративной квартире ЦРУ. Новая встреча состоялась в небольшом коттедже. Комната, где происходила беседа, была нашпигована какой-то аппаратурой, а Плавину в достаточно жестком и динамичном темпе задали огромное количество прямых вопросов, в большинстве случаев требовавших четких и недвусмысленных ответов по принципу «да-нет».

Уже затем, в Ленинграде, обсуждая обстоятельства этой встречи с нашими оперработниками, участники операции пришли к выводу, что, судя по всему, была проведена бесконтактная проверка «инициативника» на детекторе лжи. По тембру голоса, частоте дыхания и некоторым другим показателям, которые можно фиксировать в процессе визуального наблюдения, кино- и фотосъемки, цэрэушники, видимо, изучали своего нового конфидента на предмет «врет — не врет». По всей видимости, Плавин успешно прошел этот тяжелейший с точки зрения психической нагрузки экзамен, для чего пришлось даже «заложить» оперработника, сопровождавшего группу.

На новой встрече, проходившей в одной из гостиниц, американцы провели детальный инструктаж своего «агента», снабдили подставными адресами для условных писем, специальным фотообъективом и несколькими кассетами высокочувствительной мелкозернистой фотопленки для изготовления микроточек с секретной информацией, а также научили делать их и прятать в почтовые открытки, равно как и извлекать такие микроточки из корреспонденции, которая будет приходить на его адрес. Была тщательно отработана и целая система условностей для переписки. Например, если в тексте попадалось слово «Walter», то в открытке спрятана микроточка, которую надо извлечь, проявить и ознакомиться с новым заданием. Слово «Wetter» означало паузу в работе, а «Paul» свидетельствовало об угрозе.

На последней, шестой встрече Плавину дали рецепт подготовки химсостава для проявки тайнописи в письмах, которые будут приходить по внутрисоюзному почтовому каналу на его имя. Также его попросили написать расписку о согласии сотрудничать с разведкой США, а заодно — под другие расписки — вручили ему 200 рублей (на то время это был почти его двухмесячный заработок) и 500 крон на расходы в Дании.

«Шторм» год за годом

Подчиняясь нерушимым требованиям конспирации, за время своего существования оперативная игра сменила не одно название: «Аврал», «Спираль», «Искра», «Штурм» и, наконец, «Шторм». Не менялись только офицеры контрразведки, ведущие это дело, и исполнитель оперативного замысла. Вернувшись домой, он отправил открытку на подставной адрес с условным текстом, что все идет нормально. Так начался почтовый роман с ЦРУ.

Первый год, как и ожидалось, не был отмечен интенсивной перепиской. Вероятно, обе стороны анализировали опыт первых встреч, изучали полученные сведения, разрабатывали стратегию и тактику дальнейших контактов, способы проверки.

В ноябре того же 1966 г. председатель КГБ при СМ СССР Юрий Андропов обратился в ЦК КПСС с предложением провести операцию по дезинформации противника, используя возможности Плавина, по вопросам разработки и состояния ракетно-ядерного оружия в СССР. В те годы даже в оперативной работе КГБ действовал только по согласованию с партийными органами. А для таких серьезных мероприятий, как дезинформация противника по основным военно-техническим разработкам с выездом исполнителя замысла за границу и его прямыми контактами с представителями зарубежных спецслужб, требовалось согласование на самом верху.

Конечно, в ЦК не докладывали ни имени нашего агента, ни страны, где проводились контакты — ничего, что могло бы даже при случайной утечке информации навести на след Плавина. Во всех документах, которые мне приходилось читать по этой оперативной игре, вместо имен, названий, цифр, дат и прочих важнейших сведений ставились пропуски, а конкретная информация вписывалась от руки, да и то в первые экземпляры.

Специальным постановлением ЦК КПСС, чего удостоились немногие чекистские операции, было санкционировано продолжение оперативной игры, и с этого момента началась подготовка чертежей, схем, текстовых разработок и фото для долговременных дезинформационных мероприятий. Меня поразил тот факт, что успешное проведение операции обеспечивали десятки, а может, и сотни людей, каждый из которых делал свое дело на каком-то определенном этапе, но вполне хватило бы пальцев на одной руке, чтобы сосчитать тех офицеров госбезопасности, кто знал всю тактику и стратегию этой уникальной игры, все нюансы и тонкости проводимых мероприятий и объединял труд и усилия многих чекистов.

Тем временем игра набирала обороты. Совместно со своими кураторами из КГБ «агент» готовил микроточки с «секретной информацией», заделывал их в открытки и направлял по известным адресам — не более одного почтового отправления в каждый адрес — во все концы света. В ответ приходили открытки с такими же микроскопическими вложениями, где ему давались очередные задания или указывались новые адреса. В общем, шла рутинная, но крайне напряженная и кропотливая шпионская деятельность, которая приносила пользу нашей стране.

Вскоре появились ощутимые результаты работы. Тщательный анализ адресов, откуда на имя Плавина поступала корреспонденция, их проверка и постановка на почтовый контроль открыток и писем, обнаружение отдельных демаскирующих признаков помогли выявить американского агента, работающего на территории СССР и еще неизвестного нашей контрразведке. Американцами была допущена явная ошибка — один и тот же почтовый адрес они дали двум разным агентам. Фактически они подставили своего осведомителя, хотя нельзя и исключать возможности такой иезуитской проверки — если бы подставленный агент провалился, то Плавин тут же был бы «списан со счета». Или наоборот. Наши контрразведчики этот вариант предусмотрели и взяли выявленного агента под наблюдение.

Впоследствии американцы перешли и на другие каналы связи — использовали передачу кодированных сообщений по радио (на установленной частоте диктор зачитывал группы цифр, а Плавин потом расшифровывал сообщение при помощи шифроблокнота), а также применяли тайниковые закладки.

Хранить вечно

Тем временем взаимоотношения между двумя сверхдержавами переживали взлеты и падения, похолодания и оттепели. В определенной степени сказывалось это и на ходе операции. У некоторых руководителей уже российских спецслужб, так называемой новой формации, проявлялся зуд завершить долговременную операцию либо международным шпионским скандалом с компрометацией американских разведчиков путем их поимки на тайниковой операции и получением очередных наград и званий за успешно реализованное мероприятие, либо прекращением оперативной деятельности и тихим свертыванием всей операции. Были даже конкретные указания закончить игру и прекратить все контакты Плавина с ЦРУ. Но руководители игры — контрразведчики, что называется, от Бога — продолжали свою работу по дезинформации американцев и получению ценных оперативных материалов.

Полностью выдерживая линию поведения, связанную с «меркантильными наклонностями агента», контрразведчики, чтобы не вызвать никаких подозрений у ЦРУ, были обязаны довести игру до логического конца. К тому же американцы постоянно информировали Плавина о значительной денежной сумме, хранящейся на его счете в одном из американских банков. В конце 1990 г. «агент» в качестве туриста выехал в Финляндию, где опустил в почтовый ящик посольства США заранее подготовленное письмо, в котором обусловливалась необходимость личной встречи с сотрудниками американской разведки на территории третьей страны.

На следующий год состоялась поездка в Швецию и посещение посольства США, где Плавина уже с нетерпением ждали. С ним встретился представитель посольства по имени Питер и сотрудник ЦРУ Чарльз Левин. Американцев интересовали вопросы политической ситуации в стране, в особенности — реакция населения на события ГКЧП, его последствия и отношение россиян к Борису Ельцину. В конце визита оговорили условия финансовых взаиморасчетов и назначили очередную встречу. «Агент» получил 3000 долларов и 1000 шведских крон.

Через год, опять в Стокгольме, Плавин снова встретился с кураторами из ЦРУ и получил еще 10 тыс. долларов. Летом 1994 г. — очередная встреча в Швеции, получено еще 25 тыс. долларов и 12 тыс. крон. Наконец, осенью 1995 г. Плавин приезжает в Финляндию, где на встречу с ним выходит сотрудник ЦРУ по имени Жанна — тридцатилетняя голубоглазая дама, прекрасно владеющая русским и немецким языками. Встреча стала официальным завершением сотрудничества Плавина с американской разведкой. По просьбе Жанны «агент» подписал на русском и английском языках уведомление о прекращении конспиративных контактов, после чего стороны отметили сей знаменательный момент бутылкой финской водки и дополнительным гонораром в 25 тыс. долларов. Кроме того, Жанна сообщила Плавину, что на его счету в США лежит еще 52,2 тыс. долларов, заработанных ранее, и для их перевода необходимо открыть счет в одном из финских банков.

Примечательно, что когда впоследствии Плавин поехал в Финляндию забирать переведенные на его счет деньги, то на состоявшейся в столичной гостинице очередной встрече с Жанной та вручила ему премию в 20 тыс. долларов. Американская разведка высоко ценила своего «информатора».

Всего же «агент» получил от Лэнгли 53,5 тыс. руб. (официальный курс по тем временам составлял от 0,6 до 0,8 коп. за одну единицу американской валюты), а также 125 тыс. долларов.

Когда я задал Михаилу Моисеевичу вопрос о том, что он сделал со всем этим богатством, он ответил: «По акту сдал их сотрудникам контрразведки. А они должным образом оформили их получение и почти на всю сумму закупили высококлассное компьютерное оборудование, принтеры, сканеры и другую оргтехнику, укомплектовав ею свою службу. Если бы мои кураторы из ЦРУ узнали, на что были истрачены их деньги, наверное, позеленели бы от злости. Кстати, в июле 1998 г. мне еще раз пришлось съездить в Финляндию и снять со счета последние десять тысяч долларов с набежавшими процентами. Но с разведчиками из ЦРУ я больше не встречался».

В итоговой справке по операции, содержащейся в архивном деле, указано, что в ходе ее проведения выявлено 26 сотрудников ЦРУ, участвовавших в агентурных акциях, и 36 тайниковых мест для закладки контейнеров, из которых 28 в Ленинграде (Санкт- Петербурге) и 8 в Москве. Также было установлено значительное количество мест, которые были выбраны сотрудниками американской разведки в Москве и Ленинграде для использования в качестве тайников и пр. От американцев получено 38 подставных адресов в США и 29 специально подготовленных открыток для нанесения фототайнописи на подставные адреса в других странах. ЦРУ передало «агенту» 3 вида фотопленок для нанесения тайнописи, 2 закамуфлированных под ингаляторы фотоаппарата, 2 флакона с жидкостью для проявления тайнописи, 6 шифроблокнотов, электронный прибор для преодоления помех в эфире и т. п.

И это далеко не полный перечень того, что вошло в результаты оперативной игры, на материалы которой наложена резолюция: «Материалы оперативной игры “Шторм” хранить вечно».

В свою очередь, главный герой атомного «Шторма» Михаил Плавин за время ее проведения был удостоен орденов Красной Звезды (июль 1976 г.) и Трудового Красного Знамени (август 1986 г.), знака «Почетный сотрудник КГБ СССР», грамоты председателя КГБ СССР и неоднократно поощрялся денежными премиями.

Были и другие оперативные мероприятия и дела Ленинградского управления, которые по своим результатам и методике решения контрразведывательных задач вошли в историю работы питерских чекистов.

В октябре 1962 г. ленинградские чекисты захватили с поличным помощника военно-морского атташе США в Ленинграде Р. Смита, который интересовался предприятиями ВПК в городе. При личном обыске у него обнаружили специальную аппаратуру для скрытой съемки и звукозаписи. Следует отметить, что традиционно военно- морские разведчики западных государств проявляли интерес к судостроительным заводам в городе на Неве и до Октябрьской революции, и, особенно, после нее.

Спустя десять лет, в 1972 г., были задержаны еще два американских дипломата — Мэнтроп и Кайм. В сентябре 1983 г. взят с поличным при совершении действий, несовместимых с его официальным статусом, вице-консул США в Ленинграде Аугустенборг. Он был арестован в пригороде Ленинграда в момент изъятия из шпионского тайника контейнера с интересовавшими американскую разведку материалами.

В 1996 г. сотрудниками Управления был задержан связник шведской военной разведки Хано Петер Гордстрем. Во время заранее назначенной встречи с российским гражданином, завербованным ранее, Гордстрем получил контейнер в виде матрешки с непроявленной фотопленкой, которая содержала 23 кадра с отснятыми секретными документами. Взамен он передал российскому гражданину 2 тыс. долларов США. Сразу после «сделки» оба были задержаны контрразведчиками.

В ноябре 1995 г. питерскими чекистами был арестован бывший офицер Федерального Агентства Правительственной связи и информации (ФАПСИ) подполковник А. А. Дудин, вступивший в преступную связь с германской разведкой БНД с целью передачи особо защищаемой информации, представляющей государственную тайну. Тем самым была предотвращена попытка нанесения серьезного ущерба безопасности нашего государства. Военным судом за совершенное преступление предатель был приговорен к длительному сроку лишения свободы.

В 2005 г. сотрудниками Управления был разоблачен агент спецслужб Эстонии, который осуществлял сбор секретной информации о российских разработках в сфере военного кораблестроения. На следующий год была пресечена попытка использования международного канала страноведческой и языковой подготовки кадров в интересах национальных разведывательных органов США[3].

Примером контрразведывательного искусства стало проведение комплекса оперативных и следственных мероприятий по изобличению агента ЦРУ США Павлова. Детальный разбор проведенных чекистских мероприятий по данному делу стал учебным пособием в системе профессиональной подготовки чекистов. Участники тех событий вошли в число сотрудников, составляющих легендарную историю органов безопасности на Неве.

И вновь для рассказа о «делах минувших лет» мы обратимся к творчеству журналистов, профессиональных работников пера, Андрею Копланову и Андрею Юдину. И побуждает нас к этому, во-первых, то, что они дают литературное описание хода реализации оперативного, а затем уголовного дела достаточно интересно и с эмоциональной окраской. Во-вторых, опубликованный текст рассказа тщательно выверен с точки зрения соблюдения государственной и служебной тайны.

«Иницативник», или «Игры патриота»

К середине 70-х годов прошлого века сотрудники Управления КГБ по Ленинграду и области столкнулись с новым, дотоле практически неизвестным явлением. Политика «разрядки напряженности» (на западный лад — «детанта»), расширение самых разнообразных контактов с государствами Запада, научные и технические обмены, участившиеся загранкомандировки и посещение ряда крупных российских городов западными туристами привели к появлению так называемых «инициативников». Так на чекистском сленге называли тех наших сограждан, кто всеми правдами и неправдами искал выходы на представителей западных спецслужб, чтобы предложить свои услуги для шпионажа против собственной Родины. На основе личной выгоды.

Их было немного. Но они были. И появление этих «инициативников» служило тревожным признаком. Признаком серьезного кризиса моральных ценностей социалистического общества. Признаком распада Системы.

…В апреле 1992 г. в консульство Соединенных Штатов Америки в Санкт-Петербурге вошел человек, которого можно смело назвать «инвалидом холодной войны».

Рольф Дениэл — спецагент

История падения

Эта история началась в далеком 1981 г. Тогда советский инженер-атомщик Юрий Павлов еще не стал агентом, которому кураторы из Си-Ай-Эй присвоили псевдоним «Рольф Дениэл». Он еще не рисовал губной помадой условные знаки на стенах ленинградских домов, не пересчитывал иностранные купюры, не заполнял каллиграфическим почерком листы бумаги и не учился закладывать украденную информацию в тайники.

Юрий Васильевич Павлов, выпускник физико-механического факультета Ленинградского политехнического института, много лет проработал в организациях, так или иначе связанных с советским Военно-морским флотом и созданием надводных и подводных кораблей. Что подтолкнуло его к действиям, которые он предпринял в дальнейшем, можно только гадать. Пересмотр убеждений? Кризис среднего возраста? Желание добавить перца в жизнь, которую он считал пресной? Стремление выбить себе любыми путями «место под солнцем», достойное его талантов? Авантюризм?..

Помните, что это был за год? Эпоха Брежнева, самый ее излет. Сейчас ее называют «годы застоя». Впереди, совсем не за горами, маячило то, что позже с сарказмом будет названо «пятилеткой пышных похорон».

Трудовая деятельность Юрия Павлова началась при другом правительстве — Никите Сергеевиче Хрущеве, который твердо заверил с трибуны партийного съезда, что коммунизм в СССР будет построен уже в 1980 г. Советским людям оставалось жить, трудиться и верить. Казалось, все к тому и идет: мир восхищенно рукоплескал первому космонавту Юрию Гагарину, молодежь поднимала целину, а чиновники от культуры уже не повторяли вздорное: «От саксофона до ножа — один шаг!»

За переменами в жизни страны Павлов наблюдал из «далекого, но нашенского города» — после окончания Политеха он получил диплом инженера по разработке корабельных ядерных паропроизводящих установок и был распределен во Владивосток. Отсюда в 1961 г. молодой специалист отправился на корабле «Витязь» в свою первую научно-исследовательскую экспедицию. Ему довелось побывать в Японии, на островах Фиджи, Таити и на Гавайях. Даже произнести эти названия вслух — уже счастье!..

Через некоторое время Павлов возвращается в родной Ленинград и устраивается на работу в главное управление Морского регистра СССР. Здесь за пять лет он вырастает до главного инженера-инспектора атомной инспекции. Хрущев к тому времени уже снят со своего поста «группой товарищей» и мирно живет персональным пенсионером на правительственной даче. Повторять его слова, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», никто из вождей больше не решается. В народе все чаще звучит поговорка «красиво жить не запретишь», а советские нувориши к середине 70-х годов перестают прятать свое богатство от людских глаз.

Казалось бы, у Павлова нет причин быть недовольным. Работа в Морском регистре СССР предполагает заграничные командировки. Павлов включен в рабочую группу по разработке международного кодекса по безопасности мореплавания атомных судов. Он четырежды побывал в Лондоне, выезжал в Оттаву, Гамбург и Геную. Большинство его сограждан о таких поездках в «мир капитализма» даже не мечтают — их удел просмотр телепередач «Клуб кинопутешествий» и «Международная панорама».

Тем не менее Юрий Васильевич недоволен. «Даже заняв руководящий пост и став одной из центральных фигур в инспекции Регистра, — рассказывал он на следствии, — я не был удовлетворен, прежде всего материально». Встречаясь со своими иностранными коллегами-учеными, Павлов отметил, что они живут гораздо зажиточней. Вдобавок ему никак не удается защитить кандидатскую диссертацию, которая сулит пусть скромную, но прибавку к зарплате.

Осенью 1981 г. Павлов резко меняет свою жизнь. Из Морского регистра он переходит на работу в Арктический и Антарктический НИИ Государственного комитета СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды. Причина банальна: институт отправляет свои научно-исследовательские суда в загранрейсы, за которые выплачивают валюту.

…В качестве начальника радиохимической лаборатории Юрий Васильевич Павлов поднялся на борт научно-исследовательского судна «Профессор Визе», чтобы отправиться в загранрейс в составе экспедиции Госкомгидромета.

«Профессор Визе» был превосходным судном. Скорость — 18 узлов, длина — 124 метра, ширина — 17,5 метра. Водоизмещение — 7 тысяч тонн, экипаж — 86 человек. На верхней палубе — шлюпки, глубоководные лебедки, научное оборудование, установки для запуска метеорологических ракет, есть даже стол для пинг-понга. Научные и прочие совещания проводятся в конференц-зале. В каютах с вентиляторами и кондиционером живут по два-три человека. Всюду в изобилии душевые. На судне установлены даже «успокоители» качки — о морской болезни здесь и не слыхивали.

Судно от киля до клотика было начинено всевозможными лабораториями, где проводились метеорологические, физические, химические, биологические и прочие научные исследования, что делало «Визе» уникальным полярным судном и предметом особой гордости Ленинградского арктического и антарктического института.

Письмо в никуда

«Балтика была спокойна, мы раскланивались со встречными судами и миля за милей приближались к датским проливам. Их ожидали с особым нетерпением: чье сердце не дрогнет при мысли о том, что ты собственными глазами увидишь замок Гамлета, легендарный Эльсинор?..» — записал в своем дневнике один из участников рейса на «Профессоре Визе», находясь в первом своем походе на этом судне. Некоторые сердца, как выяснилось, не дрогнули.

Ученые всегда отличались свободомыслием, везде и во все времена. Те, что собрались на борту «Профессора Визе», не были исключением. Анекдоты, разговоры о политике, резкая критика правящего режима — все это, как говорится, имело место. Но почему же предателем стал именно он, Павлов?..

Первым иностранным портом на пути «Профессора Визе» стал норвежский Олесунн. Как только судно ошвартовалось, экипаж и ученые отправились побродить по городу — заглянуть в магазинчики, приобрести сувениры, прогуляться по набережной, где совсем не чувствуется качка.

Вместе со всеми отправился и Юрий Павлов. Однако цель его похода была совсем иной. Он не приценивался к товарам, не любовался неброской красотой северных берегов. Он искал контакты. Контакты с представителями иностранных государств.

И, как ему казалось, нашел. Гуляя по тихому норвежскому городку, Юрий Васильевич набрел на здание консульства Федеративной Республики Германии. Но внутрь Павлов благоразумно решил не заходить. Он спешно вернулся на теплоход и, закрывшись в своей каюте, начал писать. Результатом стала отнюдь не научная статья, не дневниковые записи о пройденных милях и даже не письмо домой. Юрий Васильевич предлагал свои услуги спецслужбе ФРГ. К письму он приложил дальнейший маршрут «Профессора Визе» и свой словесный портрет, чтобы его могли опознать при встрече.

Позже, уже после разоблачения, Павлов, разумеется, станет уверять, что предательство ни в коем случае не входило в его планы. Все это он якобы затеял исключительно для того, чтобы, вступив в контакт с западными спецслужбами, поставить об этом в известность Комитет госбезопасности и начать контригру — «гнать» иностранным разведкам дезинформацию… Вот только первая и вторая части его плана очень сильно разошлись во времени. К тому же в письме, которое он сочинил на борту «Профессора Визе», свое стремление вступить в контакт с представителями ФРГ он мотивировал совсем иначе — ненависть к Советской власти и материальные затруднения.

Напомним, это был 1981 г. Закат эпохи Леонида Ильича Брежнева.

…В своем письме в консульство ФРГ, чтобы заинтересовать собой немецкую разведслужбу, Юрий Васильевич вполне по законам рынка «показал товар лицом». В частности, подробно рассказал об активных зонах ядерных реакторов советских атомных подлодок. Намекнул, что осведомлен о ведущихся в СССР разработках по поиску американских атомных субмарин по радиоактивному следу. (Все эти сведения он собрал, когда работал в Морском регистре СССР и постоянно встречался с «закрытыми» учеными, судостроителями, флотскими офицерами.) Наконец, Павлов упомянул о работах по проектированию новейших советских подлодок и боевых кораблей. На такую жирную «наживку» должны были непременно клюнуть те, на кого он рассчитывал.

Сведения, разглашенные Павловым, содержали государственную тайну. Мог ли он об этом не знать? Вопрос сугубо риторический. И неужели он всерьез вообразил себя Штирлицем, ловко обыгрывающим и немецкую Федеральную разведслужбу, и британскую Интеллидженс Сервис, и, конечно же, «тупоголовых янки» из ЦРУ? «Еще в шестидесятых годах я мечтал о работе в органах госбезопасности, — сообщил Павлов следствию. — Стремление это появилось у меня еще в юношеские годы, и я не раз обсуждал его со своим отцом — кадровым чекистом. Позже я советовался на этот счет с друзьями отца, обращался в Управление КГБ СССР по Ленинградской области».

Однако при попытке поступить на службу в органы госбезопасности Павлов не прошел медкомиссию — подвело зрение. Впрочем, с чекистами Юрий Васильевич старался поддерживать добрые отношения. Возвращаясь из-за границы, где он участвовал в международных конференциях и симпозиумах, Павлов писал подробные отчеты в «компетентные органы», сигнализируя о поведении своих коллег.

А сейчас, отправив письмо в консульство, он замер в тревожном ожидании.

Но шли дни, научно-исследовательская экспедиция завершилась, а никто в его отношении никаких действий не предпринимал и на связь с ним так никто и не вышел. В чем же причина? Его сведения уже известны тем, кто собирает разведданные о Советском Союзе? Его сочли шизофреником или «подставой» КГБ? Он терялся в догадках.

В середине марта 1982 г. «Профессор Визе» отправился в очередной рейс. Судно вышло из ленинградского порта, взяв курс на Гамбург.

Во время стоянки на контакт с Павловым никто не вышел.

Сойдя с судна в порту, все, кому на этот раз посчастливилось быть в увольнении, организованно устремились в торговые центры. Собрался за покупками и Павлов — его группа отправилась в недорогой универмаг «Карштадт». Там-то, среди толпы покупателей, к нему и подошел неизвестный. В качестве опознавательного знака он предъявил Павлову конверт письма, которое тот отправил в консульство ФРГ в Оленсунне.

Пожилой мужчина заговорил первым. Выяснив у Павлова, куда направляется в дальнейшем судно, он пообещал поговорить подробнее уже в Санта-Крус-де-Тенерифе. Затем незнакомец растворился в толпе, предварительно вложив в руку Павлова конверт.

Возвратившись на борт «Профессора Визе», Павлов уединился в каюте и вскрыл конверт. Оттуда выпал ворох радужных купюр — 800 дойчмарок.

Вскоре судно продолжило свой рейс, взяв курс на Южную Америку. Потянулись будни, заполненные работой. Иные берега, смена впечатлений, новые виды, новые надежды…

Канары, Рио, предательство

На Канарские острова «Профессор Визе» пришел 12 мая 1982 г. Здесь произошла вторая встреча Павлова с «пожилым» — так он его для себя окрестил.

На этот раз, дважды попавшись Павлову на глаза на одной из шумных улочек и в автобусе по дороге из города в порт, незнакомец незаметно передал пакет, в котором содержалось послание.

Павлову предлагалось остаться за границей навсегда. Был в конверте и очередной «гонорар» — 300 дойчмарок, 150 гульденов и 4000 испанских песет (словно «пожилой» пошарил по своим карманам и скинул всю мелочь).

Павлов не ожидал столь крутого поворота. Уйти с судна он не решился.

Прощаясь, «пожилой» снова не оставил ему никакого конкретного задания. Как, впрочем, и никаких координат для связи. Павлов снова терялся в догадках: доверяют ли ему, интересен ли он тем, с кем рассчитывал войти в контакт. Да и состоится ли вообще новая встреча?

Судно возвратилось в Советский Союз. На контакт с Павловым никто не выходил.

…В ноябре 1982 года Павлов должен был отправиться из Ленинграда в следующую экспедицию — на этот раз на судне «Профессор Зубов». Чем ближе была дата ухода судна, тем беспокойнее он себя вел, одновременно боясь расплаты за то, что уже совершил, и теряясь в догадках, почему те, кто встречался с ним, ведут себя так осторожно и пассивно.

Ему оставалось только ждать. И он все-таки дождался.

Контакт состоялся, когда судно пришло в Копенгаген. «Пожилой» встречал своего советского подопечного в порту. Чему Павлов был крайне удивлен, ведь о заходе в Данию он не предупреждал, о дате следующей встречи не договаривался. Для Павлова оставалось загадкой: откуда «пожилой» мог узнать о том, что он сменил судно? Ведь прежде он выходил в экспедиции на «Профессоре Визе».

«Пожилой» поинтересовался (это постепенно становилось доброй традицией), нуждался ли Павлов в деньгах. При расставании он вручил сложенный вдвое лист бумаги и, мягко улыбнувшись, попросил Юрия Васильевича ответить на содержащиеся в нем вопросы.

Вопросы были разные. Часть носила сугубо личный характер. Другие касались служебной деятельности. В частности, составителей анкеты интересовал уровень образования Павлова, включая и политическое, места жительства (просили перечислить все города, в которых Павлов жил и работал), а также список предыдущих мест работы и адрес постоянного проживания. Не нужно было быть выдающимся аналитиком, чтобы сообразить: на основе этих данных пытались определить его ценность как агента.

На следующий день к Павлову подошел высокий светловолосый мужчина, который должен был забрать заполненную анкету (он получил от Павлова прозвище «молодой»).

А когда судно пришло в Бразилию и отшвартовалось в Рио-де-Жанейро, Павлова уже ждали. Встречал его «молодой». Впервые с того момента, когда Павлов вступил в контакт с иностранной спецслужбой, ему передали список вполне конкретных «технических» вопросов. Их было несколько десятков. Почти все касались кораблей советского Военно-морского флота. В первую очередь атомных — надводных и подводных. В частности, составители вопросника очень хотели знать мощность ядерной установки крейсера «Киров», а также советских атомных подлодок водоизмещением более тридцати тысяч тонн. Интересовали их и подробности аварии на одном из ядерных объектов на территории Советского Союза. Кроме того, его попросили рассказать о некоторых особенностях управления реакторами.

Позже задержанный и разоблаченный Павлов, давая показания, признается следователю УКГБ, что он не думал, что ему «так быстро придется отвечать на столь обширные вопросы»…

Передан… по наследству

15 февраля 1983 г. научно-исследовательское судно «Профессор Зубов» пришло в уругвайский порт Монтевидео. Здесь Павлов снова встретился с «молодым». Ему была передана очередная сумма в валюте, а также письмо, в котором Павлов уведомлялся о том, что впредь ему предстоит работать с представителями американской разведки. В общем, его передали с рук на руки, как наскучившую подружку, тем, кому он показался более интересным. Ведь у западных немцев не было боевого океанского флота. То ли дело США…

На отдельном листе американцы по-бухгалтерски подробно расписали условия сотрудничества с американцами. На его банковский счет, судя по уведомлению, должны были ежемесячно перечисляться по 2 тыс. долларов, кроме того, по 10 тыс. долларов за каждый год работы. Обещались даже отдельные премии (тоже по 10 тыс. долларов) за выполнение «особо важных заданий».

Сам акт передачи агента произошел достаточно буднично. На следующий день, во время прогулки по городу, «пожилой» представил Павлова его новому куратору — коллеге из ЦРУ. Павел (так назвался американец) прилетел в Монтевидео специально для встречи с Юрием Васильевичем.

«Пожилой» передал американцу конверты с результатами ночных «писательских трудов» Павлова и поинтересовался, нуждается ли «русский друг» в деньгах. Юрий Васильевич предложил переводить деньги на его счет, открытый за рубежом. И вновь получил конверт — с очередным списком вопросов и 900 долларами.

Как позже заявлял Павлов на следствии, «кажется, тогда я впервые понял, что такое страх. От меня требовали важных сведений в пользу разведок Соединенных Штатов и Германии. Я понял, что зашел очень далеко».

Следующую стоянку «Профессор Зубов» сделал в апреле на острове Маврикий. В Порт-Луи Павлова встретил связной-мексиканец. Он забрал у Юрия Васильевича листок с подробными ответами на поставленные вопросы и передал очередное письмо-наставление от ЦРУ. Новые хозяева были более напористы, чем западные немцы. Они весьма настойчиво интересовались, какую форму допуска Павлов имеет и к какой именно информации, в каком виде она хранится, есть ли у него возможность оставаться с секретными документами наедине. У Павлова требовали также данные на всех его знакомых, которые по долгу службы имели доступ к военным секретам. Здесь же, в письме, были адрес и номер телефона для связи и вхождения в контакт во время зарубежных экспедиций Павлова — «Нью-Йорк, 112063, США».

Американцы сочли своего агента ценным кадром. Павлову был присвоен оперативный псевдоним — «Рольф Дениэл». Впредь в контактах с представителями ЦРУ ему предлагали называть себя именно так. «Никогда не упоминайте Вашего подлинного имени ни в телеграмме, ни по телефону, а только — Рольф Дениэл». Кроме того, ему присвоили еще и персональный номер — «2». Этой цифрой Павлов должен был помечать в условных местах в Ленинграде, что он готов к изъятию и закладке контейнеров.

Отвечая на вопросы новых хозяев, Павлов начал перечислять различные «закрытые» конструкторские бюро и НИИ, а также козырять именами видных ученых, которые якобы высоко ценили его способности. В общем, занялся откровенной саморекламой. Он пытался создать о себе мнение как о перспективном объекте вложения средств. В частности, сообщил совершенно секретные данные о подводных лодках. Излишне говорить, что на тот момент они составляли государственную тайну.

Вскоре «Профессор Зубов» бросил якорь в датском Копенгагене. Здесь свежеиспеченный агент ЦРУ получил от своих кураторов блокнот с тайником. В переплет были заделаны инструкция и предупреждение о том, что он должен ждать важного задания.

Советскую таможню Юрий Васильевич миновал благополучно. Но с этого момента за ним постоянно, но очень ненавязчиво наблюдали. Сам Павлов, не подозревавший о том, что попал в сети не только иностранной спецслужбы, но и ленинградского УКГБ, оставался на свободе только потому, что задержать его сейчас значило «обрубить концы» и лишиться возможности выйти на тех, кто «дергает за ниточки», — на его зарубежных хозяев. Сам же он был не более чем разменной фигурой в шахматной партии. Причем роль ему хозяева отвели незавидную. Как дешевому одноразовому изделию.

Зачем агенту губная помада?

Летом 1983 г. в самый центр Ленинграда, на Владимирскую площадь, выехала бежевая «хонда» с дипломатическими красными номерами. За рулем сидела молодая миловидная женщина. Дама припарковалась, поставив машину багажником к тротуару (для того, чтобы удобнее было выезжать), а сама отправилась на Кузнечный рынок. Безобидная, в общем-то, сценка…

На самом деле она означала, что агенту ЦРУ Рольфу Дениэлу необходимо срочно выехать в Москву — там его ждут новые инструкции.

Оперативники КГБ, которые вели наружное наблюдение за «Рольфом Дениэлем», отметили, что он нарушил инструкции своих хозяев: не стал, как ему было предписано, наблюдать за положением автомобиля, проезжая в троллейбусе по Владимирской площади, а пришел на место пешком, причем со стороны Невского проспекта.

«Прочитав» условный знак, Рольф Даниэл отправился в Москву. Контакт поздним вечером в Измайловском парке. Здесь четырьмя днями ранее сотрудники посольской резидентуры Алекс Гришек и Филип Рейнолдс, вымокнув под проливным дождем буквально до нитки, заложили на берегу пруда шпионский контейнер. Внешне он ничем не отличался от увесистого камня, но внутри был набит аппаратурой и документами. Рольф Дениэл извлек оттуда шифровальные блокноты, таблетки для тайнописи, 1000 рублей на карманные расходы, расписание радиосеансов.

Самым любопытным было устройство для приема радиосообщений на обычный «бытовой» радиоприемник. Это был последний писк шпионской моды — «технари» из ЦРУ придумали новый метод с использованием аппаратуры, работающей в режиме быстродействия. Иными словами, шифрованный текст, для передачи которого требовалось, скажем, несколько минут, сначала искусственно «сжимали», а затем буквально за доли секунды «выстреливали» в эфир. Поэтому контрразведчикам было труднее его засечь.

Но расшифровать такие передачи можно было только с помощью специальной приставки. Она обеспечивала прием и передачу радиограмм в автоматическом режиме. Даже в отсутствие агента.

Кроме того, в «булыжнике» Павлов нашел новый план связи с эскизами упомянутых в нем ленинградских мест, подробные инструкции и, разумеется, новый вопросник для сбора информации.

Однако первым с содержимым контейнера ознакомился вовсе не Павлов-Дениэл.

Первыми его изучили контрразведчики КГБ.

Павлову позволили беспрепятственно забрать шпионский контейнер и возвратиться в Ленинград. Там, в условленном месте, он выставил сигнал о получении инструкций и снаряжения.

Затем он взялся за изучение инструкции.

«Дорогой друг, — сообщали кураторы из Лэнгли, — в этом пакете мы снабдили Вас всеми необходимыми материалами для передачи нам важной информации. Просим Вас как можно скорее дать сигнал о благополучном изъятии этого контейнера».

В полученных инструкциях речь шла о конкретных заданиях, которые надлежало выполнить Дениэлу: «Первое приложение. Описание места «вход в Ленинграде». От метро «Гостиный Двор» езжайте трамваем № 2 или № 3 по Садовой улице по направлению к Неве. Сойти из трамвая немедленно после того, как переедете Мойку. Вернитесь к Мойке, поверните налево и идите к Фонтанке. Перейдите через мост Пестеля и продолжайте идти по южной правой стороне улицы Пестеля. После того как улица повернет налево, а потом направо, Вы увидите сводчатый проход, у которого справа обозначен адрес “дом 11, улица Пестеля”. После 21:00, когда никого не будет, войдите в проход и пометьте ваш сигнал темным карандашом, губной помадой или подобным веществом, на левой, внутренней стороне каменной стены. На уровне пояса, на 20 см вглубь от тротуара».

Сигнал предлагалось расположить таким образом, чтобы он был виден из машины, перемещающейся по улице Пестеля в восточном направлении. Как только сигнал будет нанесен на стену, Рольфу Дениэлу предписывалось немедленно покинуть район.

Места постановки сигналов были выбраны не случайно: все они располагались на маршруте, по которому работники генконсульства США, проживавшие в Ленинграде, добирались до места своей работы.

В контейнере также находилось несколько писем, составленных якобы от имени американских туристов, побывавших недавно в СССР. Письма предлагалось использовать для переправки шифрованных сообщений по почте.

Были в контейнере также и очередные «Информационные задания». В вопроснике предлагалось «составить список всех сотрудников конструкторских бюро, производственных предприятий и районов испытаний, о которых Вам известно, что они связаны с военно-морскими научными исследованиями».

«О каких военных надводных и подводных атомных кораблях Вам известно, сообщите их данные».

«Опишите подробно подводные лодки “Золотая рыба”, “Тайфун” и “Акула”».

Всего вопросник, разработанный в штаб-квартире ЦРУ, содержал 44 вопроса, касающихся разработки и тактико-технических характеристик кораблей советского ВМФ.

Провал Аугустенборга

Ответы на часть вопросов из контейнера, полученного в Измайлово, Рольф Дениэл сумел подготовить только к началу сентября.

Вечером 10 сентября он сел в рейсовый автобус Ленинград — Зеленогорск и отправился в условленное для закладки контейнера место — на сороковой километр Приморского шоссе. Именно этот адрес содержался в инструкции ЦРУ. Приморское шоссе выбрали не случайно: сотрудники американского генконсульства добирались по нему до своей дачи в Зеленогорске. Вдобавок местность вокруг была открытой и хорошо просматривалась со всех сторон. Подойти сюда незамеченным было практически невозможно.

Кроме того, рядом располагалась автобусная остановка, где можно было, не привлекая внимания, наблюдать за происходящим.

К остановке и от нее постоянно передвигались люди. В начале сентября в этих местах всегда оживленно: гуляют отдыхающие из окрестных санаториев, рыщут по лесу грибники…

В качестве контейнера для собранной информации Рольф Дениэл решил использовать консервную банку, которую завернул в промасленную ветошь. Такие тряпки нередко валяются у обочины. Посторонний, находясь в здравом уме и твердой памяти, подобную «посылку» даже в руки не возьмет, чтобы не испачкаться…

Чем меньше оставалось времени до «часа Х», тем бльше нервничал Рольф Дениэл. Он вышел из автобуса и побрел к знаку, возле которого ему предстояло заложить тайник. По дороге он озирался по сторонам и несколько раз прошел мимо нужного ему столба… Заложив контейнер, Павлов возвратился в город и отправился на проспект Добролюбова, которому было присвоено кодовое название «Добро». Здесь в условленном месте он нанес помадой цифру «2». Это означало: «Информация заложена, можно забирать».

К тому времени были взяты под плотный контроль сотрудники резидентур ЦРУ в Москве и Ленинграде, которые работали с «Рольфом Дениэлом».

Неудачный исход операции оперативники УКГБ исключали напрочь. Сказать, что работа для этого была проведена огромная и в самые сжатые сроки, — все равно, что не сказать ничего. Спустя всего несколько часов, после того как Павлов заложил свою информацию в тайник, в одном из районов Ленинградской области, местность которого до мелочей походила на место проведения операции, был оборудован полигон. Здесь немедленно приступили к тренировкам будущие участники захвата.

Главный упор чекисты сделали на внезапность и скрытность. В Большом доме создали временный штаб, куда немедленно поступала вся информация. В его состав вошли руководители подразделений С. Е. Мануйлов и Ф. А. Мясников. Для участия в операции из Москвы прибыла спецгруппа во главе с генерал-майором Рэмом Красильниковым, начальником первого («американского») отдела Второго главного управления КГБ СССР. Оперативники работали всю ночь напролет. Не уходил из своего кабинета и начальник Управления генерал-лейтенант Д. П. Носырев. Однако окна всех кабинетов, выходивших на Литейный проспект, были, как обычно по выходным, непроницаемо темны, а само здание выглядело спящим.

Незаметная постороннему глазу работа велась и на Приморском шоссе. Непосредственно под тем местом, где «Рольф Дениэл» должен был заложить шпионский контейнер, сотрудники КГБ вырыли и оборудовали три бункера. При этом чекисты строго соблюдали конспирацию — место оживленное, по шоссе постоянно движется транспорт. Про сложность и уникальность операции говорит тот факт, что за ночь оперативники выкопали и вынесли 800 (восемьсот!) мешков земли. Причем настолько аккуратно, что на поверхности не осталось ни одного комочка потревоженной почвы, не был сдвинут с места ни один камень. Во многом помогла и русская смекалка. Например, для прокладки телефонного кабеля был использован… терьер, домашний любимец одного из оперативников.

А потом в бункер засела группа захвата. В засаду на долгие-долгие часы. Выдай они себя звуком или движением — и операция могла сорваться. А у них над головами бродили грибники, сновали к остановке и обратно пассажиры пригородных автобусов. И никто из них ничего не заметил…

Утром следующего дня, 11 сентября, сотрудник генконсульства США Ричард Мюллер отправился на своем автомобиле в сторону проспекта Добролюбова. Возле условленного места он вышел, «считал» выставленный знак, снова уселся в машину и покатил в сторону Зеленогорска. Туда, где еще с пятницы отдыхал со своим семейством его коллега, вице-консул Лон Дэвин Аугустенборг, по совместительству — сотрудник оперативной резидентуры ЦРУ в Ленинграде.

Примерно через сорок минут после приезда Мюллера на дачу из ее ворот выехала бежевая «хонда». В ней находились сам господин вице-консул, его супруга Дениз и их двухлетняя дочь. Семейство Аугустенборгов почему-то внезапно приняла решение возвратиться в город. Неподалеку от пансионата «Дюны» машина остановилась, открылась дверца, и на обочину вышла супруга дипломата. Та самая посетительница Кузнечного рынка. В руках она держала детское одеяльце… Миссис Аугустенборг развернула его, намереваясь вытряхнуть, но вытряхнула весьма неудачно — одеяло как бы случайно выскользнула из рук и упало. Причем точно накрыв валявшуюся под столбом промасленную тряпку. Всплеснув «от досады» руками, дама подняла одеяло, заодно захватив и ветошь с жестянкой.

Когда она попыталась сесть в машину, рядом с ней (в буквальном смысле — из-под земли) выросли суровые мужчины. Не ожидавшая их появления Дениз сильно перепугалась. Сначала она судорожно прижала к себе одеяло, но секунду спустя уже опомнилась и попыталась отбросить в сторону. Однако была вежливо, но крепко схвачена за руки. Тем временем Аугустенборг, оставшийся в машине, попытался скрыться с места происшествия — он даже не собирался помогать своей супруге. Но далеко уехать ему не дали.

(Кстати, кинокамера, на которую сотрудники КГБ вели оперативную съемку задержания, ныне хранится в филиале Государственного музея политической истории.)

Взятых с поличным супругов доставили в Управление КГБ, в Большой дом. Надо сказать, что обходились с ними весьма предупредительно: даме, пережившей сильный стресс, вызвали медсестру, а их ребенку — няню.

Здесь, на Литейном, 4, в присутствии представителя советского Министерства иностранных дел и срочно вызванного вице-консула США чекисты вскрыли контейнер со шпионской информацией, собранной Рольфом Дениэлом. Томясь в ожидании окончания формальностей, дама постоянно повторяла, словно стараясь убедить себя: «Для того чтобы все выбросить, нужно несколько секунд. Но у меня их не было!!!» Задержание действительно было проведено блестяще. Вот и представитель генконсульства даже не попытался что-либо опровергать. Только сухо выразил сожаление по поводу произошедшего…

Собранных доказательств оказалось более чем достаточно. Уже на следующий день, 12 сентября 1983 года, обвиненный в шпионской деятельности господин дипломат был объявлен персоной нон-грата. И вместе с семьей выслан из СССР. Был вынужден бесславно вернуться в США и его шеф Ричард Мюллер.

Об удачной операции ленинградских чекистов сообщили газеты. Одна из них, «Вечерний Ленинград», попалась на глаза Рольфу Дениэлу. Он пробежал глазами заметку, и его опасения скорого провала материализовались.

Бежать? Уйти в экспедицию и сойти с судна в зарубежном порту? Но кто теперь даст ему возможность выйти в рейс?..

Связь через костел

Павлов-Дениэл считал, что предоставлен самому себе. На самом деле чекисты решили оставить его на свободе, чтобы понаблюдать за его дальнейшими действиями.

Он отчаянно ищет выход из создавшейся ситуации, веря и не веря в возможность провала. Потеряв всякую осторожность, он несколько раз побывал у здания генконсульства США на улице Петра Лаврова (ныне Фурштадская), осмотрел подходы, пытаясь каким-то образом восстановить утраченный контакт со своими работодателями.

Между тем шел день за днем, а его никто не задерживал.

Тогда Павлов решает выйти на американцев с помощью… Господа Бога. Ему приходит в голову, что с иностранными дипломатами, которые в большинстве своем принадлежат к различным религиозным конфессиям, могут общаться служители костела или синагоги. И он начинает часто бывать на Лермонтовском проспекте. Впрочем, с визитом в синагогу ему явно не везет — как только он туда входит, двое молодых мужчин ненавязчиво начинают интересоваться целью его посещения. Павлов покидает синагогу и больше туда не возвращается.

Более перспективным каналом ему показался католический костел в Ковенском переулке. Сначала он издали наблюдает за мрачным кирпичным зданием с вытянутой вверх остроконечной крышей. Наконец «вычисляет» настоятеля — мужчину лет шестидесяти. После мучительных колебаний решает обратиться к нему с письмом.

«Святой отец, только крайние обстоятельства заставили меня обратиться к вам, — пишет он священнику, — поверьте, речь идет о жизни и смерти. Умоляю вас передать этот пакет в американское консульство. Только не пользуйтесь телефоном. Если у вас нет такой возможности, прошу вас все сжечь. Да поможет вам Бог».

К посланию Павлов приложил номер «Вечёрки», газеты «Вечерний Ленинград», с текстом сообщения о задержании Аугустенборга. И второй конверт — с письмом в американское консульство. Оба письма он бросил в почтовый ящик. Потянулись тоскливые дни ожидания. Однако на связь с ним никто не спешил. Тогда Павлов решил, что он попросту брошен своими покровителями. Что, в общем-то, соответствовало действительности.

Тем не менее Павлов-Дениэл никак не желала в это поверить. Отчаявшись, он решил пойти на личный контакт, уповая только на удачу и везение. 26 июня 1984 года он написал очередное письмо со слезным призывом: «Я — Рольф Дениэл. Пожалуйста, уведомите индастриел 112063, Нью-Йорк. Помогите мне!»

Обратиться напрямую к коллегам Аугустенборга — ход более чем рискованный. Но другого способа привлечь к себе внимание Рольф Дениэл не видел.

На следующий день, 27 июня, он отправился на улицу Петра Лаврова. Здесь, возле генконсульства США, Юрий Васильевич Павлов (он же «Рольф Дениэл») был задержан и доставлен на Литейный, 4, в Управление КГБ.

Следствие длилось полгода. Работой бригады следователей-чекистов руководил майор Виктор Черкесов. За участие в этой операции он был награжден орденом Красной Звезды. Боевые ордена и медали вручили еще нескольким следователям УКГБ. Их имена не разглашаются даже сегодня, спустя много лет…

Чужой для всех

Точка в этом деле была поставлена 19 апреля 1985 г. Военный трибунал Ленинградского военного округа приговорил Павлова Юрия Васильевича, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ст. 64, п. «а» УК РСФСР, к 15 годам лишения свободы с отбыванием срока наказания в исправительно-трудовой колонии строгого режима, с конфискацией всего имущества и ссылкой на 5 лет.

Ущерб стране, нанесенный этим человеком, трудно выразить конкретной суммой. Миллионы рублей? Миллиарды? Еще труднее подсчитать тот ущерб, который мог быть нанесен «Рольфом Дениэлом», если бы ему удалось продолжить свою работу в пользу иностранных разведок.

По приговору суда он должен был провести за решеткой оставшуюся часть столетия. Но после августа 1991 г., когда рухнул СССР, многое изменилось. И, увы, не всегда в лучшую сторону. Произошли метаморфозы и с Павловым. «Борца с тоталитарным режимом», «выдающегося ученого, ставшего жертвой Системы»… выпустили на свободу.

В один из дней апреля 1992 г. мужчина в потертой куртке долго ходил по улице Петра Лаврова, не решаясь переступить порог консульства Соединенных Штатов Америки. После мучительных колебаний все же решился войти… И вышел оттуда буквально через минуту, после чего ушел от здания не оглядываясь.

Говорят, что еще много лет после провала Аугустенборга кто-то регулярно подновлял губной помадой сигнальную павловскую «двойку» на доме № 11 по улице Пестеля.

Зачем? А чтобы помнили… Ведь американские «дипломаты» продолжали ездить этой улицей к себе в генконсульство.

Б. А. Подопригора Точка отсчета

ПОДОПРИГОРА БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ — выпускник Военного института иностранных языков и Петербургского государственного университета. Участник событий в семи горячих точках. В качестве офицера взаимодействия с военными наблюдателями ООН покинул Афганистан после выхода последней советской колонны. В должности заместителя командующего федеральными силами на Северном Кавказе возглавлял «информационный фронт» в последней чеченской компании. Полковник запаса. Заслуженный военный специалист России. Лауреат творческих премий. В настоящее время — советник главы Республики Карелия.

Вместо предисловия

15 февраля 1989 г. мне, в то время офицеру взаимодействия с военными наблюдателями ООН в Афганистане, довелось участвовать в эвакуации их наблюдательного поста из примыкающего к советской Кушке афганского местечка Турагунди — пост размещался в первой со стороны границы бывшей экспортно-импортной конторе. В обязанности ооновцев входило официально удостоверить «прекращение статуса пребывания иностранных войск» по западному маршруту их вывода. Основные силы 40-й армии во главе с командармом Борисом Громовым выходили в узбекский Термез, поэтому туркменская Кушка символом завершения афганской кампании не стала. Утру 15 февраля предшествовала нервная бессонная ночь. Накануне вечером ооновцы попросили главного по западному маршруту — замкомандарма-40 генерала Николая Пищева — усилить охрану наблюдательного поста: по своей линии они получили предупреждение, что напоследок могут быть неприятности. На что генерал, меньше всего озабоченный дипломатией, насупленно бросил: «Трусите что ли? Вон, смотрите, ближайшая колонна — метров в 500» (на самом деле — в километре с гаком). Потом, слегка подобрев, кивнул в мою сторону: «С вами целый боевой майор. Чем не охрана? Давайте…»

Стрельба действительно не смолкала до утра. Скорее всего, так шурави прощались с Афганом, а не моджахеды — с шурави. Вообще говоря, кто из афганцев — за кого, в то время определить было уже трудно. Слава Аллаху, фактический контроль над Турагунди уже некоторое время осуществляли местные «договорные» туркмены, относившиеся к шурави лучше, чем к пришлому правительственному воинству.

Правительственные охранники поста думали в основном о себе: могли и уйти туда, где теплее. Так, надо сказать, и произошло в последнюю ночь. Всё, что мы могли предпринять, это запереть двери-окна и спуститься в полуподвальный туалет — решили, что стенки от кабинок сыграют в случае чего роль пулеулавливателей. Чушь, конечно, но как себя успокоить? Там, за принесёнными партами и на топчанах, коротали время кто как. Ооновцы в десятый раз перепаковывали свои пожитки, отделяли собственные от двух разновидностей казённых: сдаваемых афганцам и берущихся с собой — так, чтобы радиоточку демонтировать перед самим отъездом. Я с неистовостью ограниченного во времени фаталиста писал стихи. Попутно прикончил пару пачек сигарет: сначала каких-то «фирменных», потом НЗ, т. е. выдаваемых вместе с пайками «Охотничьих»… За 6 копеек.

…Где-то в 9.20–9.30 мимо последнего на маршруте ооновского поста прогромыхал тягач технического замыкания нашей последней колонны. В отличие от головных машин с транспарантами типа: «Встречай, Отчизна, сыновей!» или «Я вернулся, мама!», последнюю украшала самодеятельная надпись: «Ленинград — Всеволожск» (наверное, оттуда призывался последний рядовой шурави, покинувший Афган через речку Кушку). Афганские охранники — человек семь — лениво подтянулись к «посту» часам к девяти. Причем почти сразу после выхода нашей последней машины стали весьма настойчиво добиваться от меня «прощального бакшиша» — в виде автомата АКСУ. Настроения это также не поднимало, хотя до самой «ленточки» было всего метров 400. Правда, потом их внимание переключилось на подлежащую сдаче ооновскую утварь: калориферы, посуду, постельные принадлежности. Так на афганском берегу 50-метровой речки Кушки за непроглядной снежной пеленой остались, помимо самих афганцев, трое «лишних»: двое ооновцев и я. Охранники спустились «осваивать» «наш» подвал. Возникла тишина, надо сказать, жутковатая. Неужели в круговерти последних забот о нас просто забыли?

Ан нет: где-то в 9.50 со стороны границы из-за снежного занавеса вынырнули две машины — «уазик» и за ним полупустой «Урал». Затормозили у ооновского поста, задним ходом придвинулись к крыльцу, и выскочивший из «уазика» невысокий плотный майор оголтело налетел на меня с просьбой найти простыню. Тут же с подножки «Урала» соскочил классический отечественный прапорщик. По-видимому, получив взбучку за то, что своевременно не забрал ооновский скарб, он отнюдь не с благим матом приступил вместе с водителями к погрузке, и этим наблюдателей скорее воодушевил, чем смутил. На крыльце поста уже часа три стояли 3–4 объемные коробки и столько же чемоданов, которые мы по очереди охраняли. Ооновцы — ими были подполковник фиджийской армии Альфред Туатоко и канадский майор Дуглас Майр — под предводительством решительного прапорщика помогали «такелажникам» без зримо подтверждаемого осознания своей причастности к факту истории.

Кому и для чего понадобилась простыня, я не понимал и скорее автоматически вступил в переговоры с афганскими охранниками. Они тем временем вытаскивали из полуподвала коробку с утварью, оклеенную фирменной лентой с эмблемами UNGOMAP — United Nations Good Ofifce Мission in Afghanistan and Pakistan — Миссии содействия ООН в Афганистане и Пакистане. Сошлись, помнится, на пачке «Уинстона», принадлежавшей канадцу, к слову сказать, весьма экономному. «Урал» столь же стремительно растворился в снежном тумане. В мозгу зафиксировалось что-то вроде: «Найдете нас на вертолетной площадке».

Приблизительно в 10.00 двинулись впятером: на переднем сидении водитель и майор с простыней и в огромных рукавицах, кажется предназначаемых для аэродромного состава; на заднем — оба ооновца и я. Последнее тогдашнее впечатление об Афгане: сухой пожилой пограничник, закутавшийся в старорежимную английскую шинель. Не поднимая глаз, он что-то невозмутимо ел из алюминиевой кастрюли, сидя у черно-красно-зеленого шлагбаума, не опускавшегося за последние две недели. На мое «Худо хафез! — Прощай, Афганистан!» он нехотя взглянул из-под фуражки с широким зелёным околышем. Метров через двадцать, уже на нейтральной полосе, т. е. на самой «ленточке», машину лихо остановил советский полковник со среднеазиатской внешностью, как выяснилось — великий режиссер от природы. Он-то и вытащил майора вместе с простынёй на заснеженную дорогу. Поодаль от полковника стоял его, возможно, водитель — с фотоаппаратом. Следом за майором вышли остальные. Поприветствовав ооновцев, кстати по-французски, полковник с достоинством, я бы сказал, со смаком, расстелил — благо не было метели — простынку за нашим «уазиком». Мы, русские-советские, безо всякой команды почти одновременно вытерли о нее ноги. Полковник сказал что-то матерно-хлёсткое, типа: «Ну, что, ребята, кажется, войне КОНЕЦ!» Это слово у нас «обогащает» многие эмоции. Простыня так и осталась лежать на снегу…

Полковник с майором, своим фотографом и нашим водителем, куда-то торопясь, поехали к советскому берегу. Метров 50 до пограничного оцепления мы с ооновцами шли пешком. Впереди, за снежной пеленой, проступили контуры волнующейся толпы — человек полтораста. Наши пограничники, взявшись за руки, пытались её сдержать. Куда там! Когда до них оставалось уже метров пятнадцать, группа мужиков в камуфлированной форме прорвалась нам навстречу, размашисто повалив на снег нескольких пограничников из разорванной цепи. Оттеснив меня от ооновцев, они наперебой спрашивали: «Ты что — последний?» Пожал плечами: «Наверное». Оказалось, это ребята из днепропетровского клуба воинов-интернационалистов. Кто-то из них в декабре 1979-го первыми входили в Афганистан. Им очень хотелось за час до завершения вывода ещё раз «зайти за ленточку», хотя бы на метр, чтобы потом вместе с последним «афганцем» вернуться в Кушку. Не разрешили… Объятия, камеры, диктофоны, какая-то неуместно бравурная музыка…

Диссонансом на фоне этой нервной, спонтанной и искренней церемонии прозвучали настойчивые расспросы траурного вида женщин: «А что, обозов не будет?» Кем-то был пущен слух, что здоровых выведут через Термез, а раненых и больных повезут через «незаметную» Кушку. Около сорока женщин приехали из разных мест Союза — а вдруг врёт похоронка, и живы сын, муж или брат? И сегодня стоит перед взором очаровательная молодая женщина в дорогой шубе и с шизофреническим блеском в глазах: «Вы — из Красного креста? (По-видимому, аналогия с ооновцами.) Мне-то Вы скажите правду, когда повезут уродов?» На её ресницах вместе со снежинками таяла последняя Надежда Человеческая.

А дальше — самая ответственная, самая памятная фраза, которую довелось переводить за свою переводческую судьбу. На обращенный ооновцам вопрос о завершении вывода войск канадский наблюдатель ответил сухо: «The best of my knowledge, on the Western axis of Afghanistan no Soviet troops remained — Насколько мне известно, по западной оси вывода войск из Афганистана советских войск не осталось»… Раньше и потом мне доводилось переводить многих известных лиц, в том числе Клинтона, принцессу Диану, Наджибуллу, Цзян Цзэминя, Менгисту… Но эту фразу я осилил, кажется, на третьем выдохе. Ком встал в горле… На часах, на календаре было 10.20 15 февраля 1989 г.

Почти одновременно другой мост — в Термезе — пересечёт бронетранспортёр командарма Бориса Громова. А здесь, в Кушке, первый из встретившихся на советском берегу журналистов (с Центрального телевидения) получил на память копию самого документального из моих стихотворений. В нём такие строки:

Нотный скомканный лист: Позабыть обо всем — Просто время пришло возвращаться. Снег наивен и чист. Неслепящ, невесом. А глаза почему-то слезятся…

Афганское десятилетие: пока живы эмоции…

Не скажешь, что ввод наших войск в Афганистан стал неожиданностью для всех. Мысли на этот счет наводил нескрываемый холод газетных строк сначала про неожиданную болезнь (читай: арест), затем про внезапную смерть (значит, убийство) «основателя и бывшего Генерального секретаря ЦК Народно-Демократической партии Афганистана, вождя саурской революции, большого друга советского народа Нур Мухамеда Тараки». Многие, привыкшие читать между строк, поняли — будут последствия…

Невостребованные журналы для политзанятий

20 декабря 1979 г. в воинскую часть недалеко от Ферганы соседи-десантники привезли несколько ящиков. На временное хранение сдавали не берущееся «в поход» политико-воспитательное имущество: грамоты-вымпелы, журналы для политзанятий и — самое ценное — бобины с кинофильмами. Сопровождавший груз старлей Жора Татур встретил среди «приемщиков» своих однокашников по Военному институту иностранных языков. Поэтому, делясь привезенным скарбом («Один ящик — вам. Остальные заберу, когда вернусь»), намекнул: «Мы — на месяц за речку». Ему даже завидовали: повезло мужику — настоящим делом займется и за границей побывает. В единственно доступной тогда загранице — в ГДР, Чехословакии и Венгрии — могли служить, как нам говорили, особо достойные и многократно проверенные. Тем временем выражение «за речку» стало главным эвфемизмом последующего десятилетия. Тогда же всем объяснили про «американского шпиона и предателя Амина», что «второе “Чили” не пройдет». Вспоминали Испанию 1936-го как «правое дело», которое на сей раз «мы доведем до победы». Но вскоре «за речку» стали направлять уже не только романтиков.

Вы запомните нас…

Афганское десятилетие у связавших с ним свою судьбу разделило мир на два «полушария» — рассудочное и чувственное, позднее примиренные поэтической строкой: «Вы запомните нас живыми. Ну а внуки рассудят потом».

Рассудок подсказывал рациональную причину ввода войск: отдалить от советских рубежей угрозу исламизма. Парадокс состоял в том, что он стал реальностью после «антиимпериалистической революции» в Иране — у наших тогда общих с Афганистаном соседей. Именно в Афганистане, чему мы находили подтверждение, исламизм и «американский империализм» обещали сдвоить ряды. На этом зиждилась логика глобальной конфронтации — в конечном счете так и вышло. Но тогда что-то значили и «интернациональная солидарность с братским народом», и — главное — уверенность в непобедимости своей армии. Возможность подзаработать связывали с Афганом немногие счастливцы, оказавшиеся здесь советниками: два-три дополнительных оклада в чеках-сертификатах для отоваривания в «Березках». «Мы пришли вам помочь» — почти заглавная фраза двуязычного разговорника воина-интернационалиста. Необходимость в нашей помощи подтверждалась воочию. Надо было видеть изумление друг другом при разговоре двух таджиков — советского и афганского. Такой могла быть встреча с предком из эпохи Ивана Грозного. «За сколько сатлов (деревянные полуведра-полукорыта) маша (дешевая бобовая культура) можно в Москве купить ишака?» — «В Москве нет ишаков». — «Неужели такой маленький город, что не нужны даже ишаки?». Это различие и стало фатальным. Большинство афганцев оставались в убеждении, что «эслахатэ мотараки» — «прогрессивные преобразования» — это имя божества, которого им навязывают неверные шурави.

Сегодня лишь специалисты помнят о планах возвращения советских войск в 1980-м, потом в 1981 г. Помешала сиюминутная логика: уйдем сразу, как обезопасим Кабул. Тем более что для этого достаточно вспугнуть какого-то там Ахмад Шаха по прозвищу «счастливый» — «масуд». Шли годы, а военное счастье так и оставалось на стороне множившихся в каждой афганской провинции «ахмадов» и «шахов». Год 1984-й — пик наших потерь: более 2300 из 14 тысяч. Неизвестное доселе название ташкентского похоронного бюро стало нарицательным — «Черный тюльпан». Но и тогда логика искала подтверждения в эмоциях и наоборот: ведь готовятся в Союзе «новые афганцы», говорящие с нами на одном во всех значениях языке. Как в родной Средней Азии. Местные уже не просят советских таджиков клясться на Коране, что, мол, в Союзе у каждого есть холодильник и телевизор. Мы уйдем — продолжат те, кто хочет того же. Нужно только освободить от непримиримого Ахмад Шаха ущелье Пяти Львов — Панджшер (40 процентов мировых запасов полудрагоценного лазурита — главного достояния афганского народа). А то, что дома мало кто знает, что здесь идет война, на то и военная тайна. Да и домашним спокойнее.

Проблем, конечно, много. Но все решаемо. Вот и афганский летчик, сын неграмотного пуштуна-кочевника, первый азиат, поднялся в космос: «кто был никем, тот станет всем». Хотя никто из афганцев не может взять в толк, что значит начертанное на каждом кабульском заборе: «Хальк ва хэзб — як шавед» — «Народ и партия — едины». Поднаторевшие в исламе шурави популярно разъясняли: «Это такой священный аят. Купленные баями муллы его от вас скрывали». Как и то, что «национальное примирение — это воля Аллаха». Кстати, «СССР — и есть страна победившего Аллаха».

Бери шинель, пошли… Куда?

Перестройку встретили как долгожданный час истины: теперь все изменится к лучшему. Пришедший к власти интеллигентный врач Наджибулла по-восточному амбициозен. Но ведь влиятелен и деятелен. Ему можно оставить Афганистан, а самим с гордостью вернуться домой: мы свое дело сделали, враг не прошел. Вот и о войне стали писать без дурацких эвфемизмов: «Организация учебного боя в условиях, приближенных к реальным». Едва ли не с посмертным вручением орденов «передовикам соцсоревнования». Но что это? Неужели там, в Москве, все посходили с ума? Перед выходом «на караван» солдат находит листовку, подписанную теми же «прорабами перестройки»: «Бери шинель, пошли домой». Понятно, куда девать цэрэушно-моджахедскую версию «Красной звезды». Но вот московскую листовку? Куда теперь идти солдату, если завтра и так все выйдем?

А вышли все-таки с достоинством. Совсем не так, как через пять лет входили в Грозный. Чего это стоило, знают немногие. Если бы только галоши, солярку да дрова жертвовали хозяевам дорог и перевалов! Уже в 1988-м у бандглаварей стали появляться, как мы их называли, «исламские замполиты» — талибы. Они отличались тем, что с советскими, как правило, не общались и любого парламентера встречали «приветливым взглядом исподлобья»: с вами, шурави, мы после поговорим… Логика времени в экспрессии лозунга: «Не допустить второго Мейванда!» Это название из истории другой войны — англо-афганской. Тогда, в ХIХ в., из 17-тысячного английского корпуса в живых остались 46 человек, среди которых — прототип доктора Ватсона. «Мейванда» не было. Девятимесячный вывод войск, конечно, не всегда сопровождала медь оркестров. Да и за десять лет наш контингент обновился, в том числе в моральном смысле: были и такие, кто домой вез не только купленный в духане мельхиоровый перстень. Но вслед за привычным «Я вас туда не посылал!» все с большей дерзостью Родина всем возвращающимся адресовала вопрос: «Вы понимаете, что вы — агрессоры, убийцы, к тому же позорно проигравшие войну?» Вместо задержавшегося ответа — слова из песни, которые уже никто не перепишет: «И отплясывают рьяно два безусых капитана, два танкиста из Баглана на заплатанной броне». Проигравшие ведут себя, пожалуй, иначе.

Памяти Жоры и Андрея

В полночь 27 декабря 1979 г. первой по сухопутному маршруту на термезский мост через Аму-Дарью вышла боевая разведывательно-дозорная машина дислоцирующейся в Душанбе 201-й Ленинградско-Гатчинской мотострелковой дивизии. В 9.35 15 февраля 1989 г. уже в обратном направлении речку Кушку пересек замыкающий последнюю колонну грязный танковый тягач. На его кузове сквозь снежную пелену читалось: «Ленинград — Всеволожск». Наверное, отсюда призывался один из последних солдат десятилетней афганской войны.

Она оказалась для каждого своей, в том числе в ее личном и узкопрофессиональном измерении. Офицер разведотделения Ферганской воздушно-десантной дивизии старший лейтенант Георгий Татур погиб недалеко от Кандагара в 1980 г. — одна из первых афганских потерь среди моих коллег-переводчиков. В числе последних — капитан Андрей Шишкин, подорвавшийся 29 января 1989 г. под Шиндандом по дороге к своим из расположения только что, наконец, «договорившегося» с шурави об их (нашем) свободном проходе домой отряда моджахедов…

С самолета на бал? или Последний Новый год шурави

А потом… Стопки и кружки, крышки от фляжек и мерные медицинские стаканчики — сдвинули разом. Не предотвращенный никакими инструктажами фейерверк расцветил черное небо мириадами трассирующих конфетти. Одуревшая лентопротяжка в сотый раз затянула: «Мы уходим, уходим…». Да будет последним на чужбине этот восемьдесят девятый! С Новым годом! Прозит! Чиэрс!

* * *

21 час с минутами. 31 декабря. Афганистан. Знакомый зигзаг бетонки. Аэродромной морзянкой мигает буква «Ш» — Шинданд. На каждом изгибе дороги закутанный в одеяло сорбоз опасно вскидывает автомат. «Аз феркее шоурави» — «Я — из советской дивизии». Голубая ооновская наклейка на ветровом стекле уазика. Едем провожать последний борт — на Союз. Молчим: старший наблюдатель поста ООН — австрийский подполковник, его помощник — майор из Непала, водитель Степанов (Степа) и я — офицер по взаимодействию с военными наблюдателями ООН.

Задача ооновцев — с точностью до человека отслеживать вывод нашего ограничивающегося с каждым днем контингента. Сегодня уже дважды были на аэродроме, проводили два борта. Сколько их — «интернационалистов» — в предвкушении скорого дембеля готовятся «по-боевому» встретить Новый 1989-й? Уже дома, в Союзе, но под бдительным оком отцов-командиров — из числа не вызвавших в Ташкент своих жен.

Ах, как утром своих провожал автобат! Колонна камазов-«шаланд» надрывала сирены, пока не слился с небом серебряный крестик «ан-двенадцатого». Ооновцы — не то что хмуры, так уж получилось: завтрак был в ужин, сели обедать — звонок, вперед — считать. А от ужина отказались — хотели организовать свой. Вообще-то с этими делами у них строго: и со счетом, и с трехразовым питанием… Этот рейс — дополнительный. Выводится часть госпиталя, кажется, терапия. На поле много медиков, нервных гражданских летчиков в синей, совсем забытой здесь форме: «кому там наверху понадобилось посылать самолет под Новый год?» Хорошо, еще нет журналистской братии, их перед посадкой собирают по всему полю, а аппаратуры столько, что, кажется, легче танк загрузить…

Впрочем, время еще есть. 21.40. До Нового года больше двух часов… Быстрее бы со списками… Главный воздушный эвакуатор из штаба 40-й армии подполковник Яковлев бойко направляется к ооновской машине: «Готово, всего — 85, из них офицеров… итого за сутки — 154… проверьте, подпишите…».

— Погодите, подполковник, — степенный австриец с блокнотом выбирается из уазика, — во-первых, не 154, а 145, во-вторых…

— Я и докладываю: 145 — рядового состава и 9 — врачей…

Местное время — 22 часа без минут…

— Позвольте, господин подполковник, с врачами — 145, а те 9 — корреспонденты, вне списка…

— Начнем сначала… утром: рядового состава — 67, офицеров… еще 17, которых мы провели, как вчерашних…

Двадцать два часа двадцать минут. До Нового года…

— Майор, переведите господину Яковлеву… Я буду докладывать в Кабул… Женева…

— А у меня начальник — генерал Громов…

— …а господин Шеварднадзе генеральному секретарю Пересу де Куэльяру…

Двадцать два тридцать пять…

— Это вы задерживаете вылет… я могу и без подписи… через 30 минут коридор закрывается… все равно ведь выходим… Все. 154. И с Новым годом…

Самолетный прожектор уныло освещает нестрогий строй. Кто-то долго надевает бушлат. Кто-то перебирает свой фирменный чешский дипломат: парфюмерный набор, мельхиоровый перстень, дембельский альбом с наклеенным на обложку благодарственным напутствием Наджибуллы… Ну, сколько еще ждать? Двадцать три часа ноль пять минут… Военно-политический кризис местного значения вступает в стадию развязки: «Боря, спроси у ооновцев, как они насчет жареной картошки? У меня в батальоне еще и солененькие лисички, знаешь, как по-английски “лисички”»? — дипломатично намекает на большее начмед дивизии майор Антонов… Педантичный австриец обдумывает предложение: «Вообще, конечно… надо бы с коллегой посоветоваться». Мнение «коллеги» читается в глазах: явное «за».

Подполковник в голубом берете медленно — уже для проформы — достает ручку, отвинчивает колпачок…, что-то еще пытается объяснить, но его заглушает гул самолетной турбины… «У кого — вспышка? Давай, сфотографируемся на память. А теперь, Степа, жми за “санитаркой”»…

Грохочущая магнитофоном палата — самая вместительная в медсанбате: последних раненых эвакуировали с госпиталем. Полчаса назад. На каждом квадратном метре стены — нарисованные елки. Ох, как хотелось видеть ее живую! Несколько сдвинутых буквой «П» парт, накрытых застиранными, но накрахмаленными простынями. Посередине, на тумбочке — «кремлевская елка». Так написано на листке, приколотом к высохшему букету. В нем подобие верблюжьей колючки, окаймляющей «бывшие» цветы. Их — свой свадебный букет — принесла бойкая Маринка Саид — медсестричка, недавно вышедшая замуж за афганского гэбэшника. В Афганистане нет цветов. Эти привезли из Кушки. «Главная елка» украшена ватой, нитками-мулинэ и «чертиками», сплетенными из трубок от капельниц. Зато стол — слава Аллаху! — воистину «православный»: и с жареной картошкой, и с лисичками. Блюдо от «шеф-повара» — полуманты-полупельмени. А уж чего налить… «Маринка, дай “сиську”! (лимонад «SISI» в диковинной тогда для нас банке из алюминиевой фольги). Командир, вырубинафигГорбача, порасчитать!» — «Восемьдесят, восемьдесят один, восемьдесят два… восемьдесят восемь… И под нарастающий гул — все хором: ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ!!! А потом…

* * *

С Новым годом! Где бы вы сегодня ни находились: полковник в отставке Яковлев, генерал-майор медицинской службы Антонов, бывший военный наблюдатель ООН Рейнтхофер и ты, водитель рядовой запаса Степанов… Может, в наступающем году отыщется и сгинувшая в талибское лихолетье украинская афганка Маринка Саид, в ту новогоднюю ночь так задорно «спывавшая» «Ты ж мэнэ пидманула»…

Шинданд, Афганистан, 1988–1989 гг. — Петербург

«Прощай, Афганистан, которого мне жаль…»

Эта строчка из песни самого «афганского» из советских бардов — военного корреспондента «Правды» Виктора Верстакова. Песня впервые прозвучала двадцать лет назад, в день, когда СССР вывел войска из Афганистана. Нам и сейчас жаль страну, где не растут цветы. Из нее мы ушли, не доделав задуманного. Жаль афганцев, с одинаковым достоинством смотрящих на жизнь и на смерть. Потом к этой жалости добавился стыд за предательство преданных нам. Но сегодня, восполняя тогда недосказанное, мы вспоминаем себя молодыми: «Мы вышли. У нас масса проблем. Мы живы»…

Пророчество дервиша

…Год 1988-й. Близ Шинданда. На сносном русском языке витийствует афганский дервиш с завязанной в пояс медалью «За победу в Великой Отечественной войне». Возможно, единственный ее участник и кавалер из живых афганцев. Его «забрили» в 1944- м по ошибке, когда он гостил у тестя в советском Таджикистане. «Вы пришли, чтобы отсрочить большую войну афганских таджиков с пуштунами. Оставайтесь здесь подольше. Если войну не закончите, заберете ее с собой», — пророчествовал морщинистый дервиш. Он не ошибся…

…Сверхсрочник-чеченец осаждает дивизионный политотдел: «Поймите, у меня пять дочерей, ни одного наследника. Хочу усыновить парнишку из гератского детдома. Это и есть мой интернациональный долг». Не дали из-за санитарных различий здесь и в Союзе. Где ты сегодня, старший сержант? Не надели ли твои наследницы пояса шахида?

…С придорожной заставы по-разгильдяйски «сбежал» одиночный да еще и почти безоружный бэтээр: до родного гарнизона 40 километров, всегда сходило и сегодня сойдет… Заглох на ночной дороге. Машину окружили спустившиеся с гор «духи» — много духов. Пришлось задраить люки-двери. Духи постучали по броне, стали разжигать на ней хворост. Сержант принимает командирское решение — застрелиться всему экипажу. Последним стреляет в себя. Еще через какое-то время подходит подмога. Откачали одного сержанта. Слабо, Голливуд?

Поблизости от этого сюжета — разгадка: почему за весь Афган не захватили ни одного западного наемника. Целый отряд «черных аистов», наверное, слишком доверился букве советского боевого устава. Поэтому резонно рассудил, что дистанция между головной походной заставой и основной колонной не может быть километров в семьдесят… Головных «аисты» сожгли заживо, нимало не сомневаясь, что в их руках вся колонна. Пытались даже проникнуть внутрь сожженных машин. Тут-то и подошли основные силы… Могла ли кому-нибудь из шурави прийти в голову хоть строчка из женевской конвенции о правилах ведения войны и, тем более, о каких-то там пленных? Когда все стихло, кто-то догадался снять с останков «аистов» штаны. Обрезанных среди них почти не было, да и бельишко — ой, какое неместное. Предъявить миру такие политически востребованные доказательства возможности не было. Ущелье. До ближайшей безопасной для вертолета площадки километров 100. И жара за 50. Так что обошлись без политики и панихид, прости, Господи, нас, грешных…

Доскажем историю до конца…

Завершение войны пришлось на период мазохистских саморазоблачений, а то и подлости. Откуда у солдат, уходивших брать караваны, оказывались не только цэрэушно-бенладенские версии «Красной звезды», но и вполне отечественные листовки на тему: «бери шинель, пошли домой»? Мол, доберешься до Москвы, заходи или звони — поможем. А под листовками стояли подписи, ох, каких известных тогдашних политиков. Потом те же сострадальцы взяли чистый лист и дотошно заполнили одну сторону. Обратную. Так и осталось: мародерство, дезертирство да дедовщина.

Прочтя «а», допишем и «б». Сколько в памяти случаев, когда командиры безо всяких инструкций устраивали «шмон» вернувшимся из рейда солдатам. Обнаружив у кого-нибудь в кармане часы, старшина или ротный выводил парня перед строем на импровизированный плац. Затем обладателя «боевого трофея» посылали за пудовым валуном. Причем, не всегда в ближайший овраг. Не дав времени на перекур, пацана гнали за такой же второй каменюгой. А потом заставляли положить часики на один валун и прихлопнуть другим. Безразличных к зрелищу оставалось, поверьте, немного…

А что до дедовщины, то и здесь из песни слов не выкинешь: практически никто из последнего «афганского» призыва на «боевые» не ходил. «Деды» не пускали. Вплоть до того, что «строили» не в меру ретивых лейтенантов.

На фоне первых перестроечных съездов звучала и такая хлесткая тема: мол, били по своим… Многие бывшие «афганцы» помнят, как в 1987-м вертолетчик, кстати, сын популярного военачальника, в суматохе боя дал залп по своим же десантникам. Потом пытался застрелиться. Вернули в Союз. Списан и спился. Было. Было и другое. В ходе одного из самых кровопролитных боев за всю историю афганской войны — в ноябре 1988-го близ Кишкинахуда, провинция Гильменд, командир взвода лейтенант Гончар, санинструктор рядовой Абдурахманов и рядовой Семашко свыше 3 часов доставали из самого пекла погибший экипаж танка… Доставать оказалось нечего. Взорвалась боеукладка. Принесли из танка один обгоревший автомат…

Третий тост

Из старого афганского блокнота выпадают полуистершиеся листки. Сохранить бы то, что осталось: пыль, гравий, цветные портреты полковых героев. Хаотичная мозаика сюжетов, фраз, случайных взглядов, как душа непогребенного. Афганистан. Снится. Было.

Пусть сегодня, спустя 20 лет, напомнит о себе шурави, прогрохотавший в полдевятого утра 15 февраля 89-го к Кушке. На последнем в нашей колонне грязном танковом тягаче с залихватской надписью «Ленинград — Всеволожск»… Может, кто-нибудь встречал субтильного доктора, который, как запечатлено в песне, «плюнул и к минному полю пошел». В предпоследний день афганской войны?

…и расскажет о своем послеафганском бытие прошедшая ад госпитальных ампутаций медсестра, представлявшаяся «разведенкой с Гражданки»… Пусть поведает о своих потомках контуженный под Кандагаром водила, который заявление в загс относил в афганской форме: не было у парня ничего более святого. Жив ли ты, «минный тральщик», 14 раз (!) подрывавшийся на своем танке — значит, переживший столько же контузий? С зажатым в трясущейся ладони «Красным Знаменем». Где ты — подполковник Саркис Хамедов, полуармянин-полуазербайджанец, спустя год оказавшийся в телевизионном фокусе карабахского конфликта?

* * *

…ностальгия никогда не отпустит. Ностальгия по времени, когда за спиной стояла страна — проблемная, но великая. В Афгане проявлялось это по-разному. Например, во время киносеанса в солдатском клубе Шинданда — «Несколько интервью по личным вопросам». С несравненной Софико Чиаурели — воплощением безгранично-женского обаяния и общесоюзной интеллигентности — «без Россий, Латвий и Грузий»; …в «казарменном» русско-украинском суржике, пересыпанном восточными словечками: «На ужин ниякого гуманитарного бакшиша нэ маемо?», что воспринималось как язык «воинов-интернационалистов»…

В редакционной полуземлянке дивизионной газеты под маскировочной сетью собирались барды-«пииты» со всего многотысячного шиндандского гарнизона.

Именно Афганистан подарил нашей культуре пронзительную поэтическую струну, которая до сих пор, прочнее, чем СНГ, связывает бывший Союз: Игоря Морозова — «И отплясывают рьяно / Два безусых капитана / Два танкиста из Баглана / На залатанной броне»…, …Михаила Михайлова — «Мы ещё не вернулись, / Хоть привыкли уже / Находиться средь улиц / И среди этажей…», наконец, Виктора Верстакова — «Прощай Афганистан, которого мне жаль…»

«Прощай, Афганистан, которого мне жаль». Третий тост. Стоя. Молча.

Не бойся, если вдруг тебя разлюбят…

Его полное имя звучит торжественно — Али Абдул Гафур эль-Кундузи. Посвященным оно говорит о многом. Об арабских корнях, о высоком месте в иерархии этой сверхпереплетённой даже для многонационального Афганистана провинции — Кундуз. Другое дело, что тамошняя аристократия, вопреки европейским представлениям о ханах и шахах, отличается от прочих, живущих сколько-нибудь с достоинством, разве что ценностью ковров, обязательным еженедельным пловом да могилами родственников, упокоенных на священных кладбищах — мазарах. О родстве с хозяевами здешних мест, таджиками, причем духовного происхождения, его имя точно свидетельствует: арабское Гафур перекликается с персидским Гафар — этими именами называют общепризнанно достойных. К тому же с местной арабской голытьбой родовитые таджики не сближаются, считая их тамошними «цыганами» и экзотическим меньшинством — в Кундузе их всего пять-шесть тысяч. Впрочем, и в детстве и потом его будут звать просто Али. По-русски, разумеется, Алик, и даже Алёша…

* * *

В армию его забрали в 1988 г. 20 лет от роду. Забрали так, как забирали тогда всех. 53-я узбекская дивизия генерала Дустома, одного из наиболее влиятельных военачальников Наджибуллы на севере Афганистана, поочередно окружала кишлак за кишлаком, район за районом. Всех юнцов и аксакалов, кто не мог откупиться на месте, гнали, как скот, за колючую проволоку так называемого «марказэ-харби» — дивизионного учебного центра, находившегося в четырех километрах от Кундуза. Почти сразу туда приезжали грузовики «ГАЗ-66», чтобы спешно увезти хотя бы ту часть «призывников», которая по внешнему виду могла носить оружие. Остальных тоже нельзя было держать подолгу: больных — их бывало до трети — отпускали к тут же толпившимся родственникам. Они, рисковавшие пополнить тех, кто за проволокой, тянулись сюда с тачками и баранами. Счастливцев отдавали не за так, а за блеющий «выкуп». Кого-то фильтровали гэбисты-хадовцы: увозили не только подозрительных, но и тех, кто приглянулся им самим — в воюющей стране военных кадров много не бывает. Да и какая-никакая конспирация: все, мол, видели, что такого-то заарканила госбезопасность. ХАД всегда имел преимущественное право на отбор новобранцев в свои ряды. Вообще-то Али уже один раз забирали в учебный центр, но тогда отпустили. Потому что за него похлопотал отец — едва ли не единственный в Афганистане араб-инженер и бывший партработник. Он позвонил самому Наджибулле.

Впрочем, все по порядку. Отец Али, Абдул Гафур, учившийся в Советском Союзе в начале 1970-х годов, вернулся в Кундуз с дипломом Ташкентского университета, активистом Народно-Демократической партии Афганистана и искренним другом Советского Союза. Правда, непростое происхождение и образованность привели его не к революционерам из бедняцко-левацкого крыла «Хальк», а к социал-реформаторам из «Парчама». Его лидером являлся Бабрак Кармаль. С ним Абдул Гафур эль-Кундузи поддерживал отношения до окончательного переезда Бабрака в Союз в 1987 г. А тогда, в 1978 г. Саурской революции, сначала халькист Тараки, потом его еще более радикальный соратник Хафизулла Амин сочли всех парчамистов главными врагами народной демократии. Парчамисты, кому удалось миновать кабульский застенок Пуле-Чархи, бежали кто куда. Проще было бежать из провинциального Кундуза. Впрочем, в сентябре 1979-го за семьей Али приехал русский советник в советско-афганской кампании по строительству железной дороги Термез — Хайратон. Он работал здесь уже несколько сроков и, как и отец Али, называл себя путейцем-железнодорожником — «по крайней мере, в душе!» Гость прилично знал дари и арабский, что, собственно, и сблизило его с Абдул Гафуром. Может, из-за этого знакомства семейство не трогали ни при короле, ни при Дауде, ни при народной власти. Дружба с «шоурави» — «советским» тогда дорогого стоила… Ведь Иттэхади Шоурави — Советский Союз — это страна Аллаха. Так считали все, кто по случаю гостил по ту сторону Пянджа — Аму-Дарьи… Или, по крайней мере, верил не только в Аллаха, но и в лучшую жизнь для своих детей… Может, поэтому и сегодня большинство афганцев зла на шурави не держит… Грузить небогатые пожитки (ковры да швейную машинку) помогал дервиш-узбек — едва ли не единственный афганец — участник Великой Отечественной войны: его забрили в 1944 г. по ошибке, когда он гостил у родственников в узбекских Каршах. Бачам-пацанам со всего квартала-махалля он показывал замотанную в поясной платок медаль «За победу над Японией».

Не по-афгански маленькая семья перебралась сначала в Термез, потом в Москву. Здесь отца встретил Бабрак, формально — афганский посол в Праге. Он-то и передал Абдул Гафуру наполовину самопальный указ Амина о назначении его в представительство Афганистана в Тунисе. Других путей обезопасить свои семьи у врагов Тараки-Амина не было. Как и кадровых дипломатов. На место разбежавшихся королевских послов назначали «комиссаров саурской революции», а порой и просто образованных членов НДПА.

Там Али, которому к этому времени исполнилось 11 лет, узнал о вводе советских войск на свою родину. Отнесся к этому с детским энтузиазмом: теперь и в Афганистане у каждого будет водопровод, холодильник и телевизор. Будет, как у душанбинского родственника матери бобо Бахтияра. Того, кто угощал его и еще двоюродного брата диковинными яствами под названием: «яхмос» (мороженое) и «картошка».

Но уже через год партия отозвала отца Али на родину — не из кого было набирать уполномоченных центральной власти на местах в так называемые оргъядра: партсекретарь, глава уезда, начальник Царандоя (милиции), начальник ХАДа (госбезопасности). Али, продолжившего учебу в школе советского посольства, и жену Абдул Гафура, Мир Ваэзу, также принятую на работу в посольскую парикмахерскую, муж оставил в Тунисе. До лучших времен. Но они так и не наступили. Абдул Гафур, направленный секретарем волостной партячейки в шиитский Хазаратжат, последующие 5 лет воевал с отрядом проиранского полевого командира Муллы Насима. Пока не договорился с ним и местным предводителем хазарейцев узкоглазым Султаном о «разграничении полномочий». Как воевал и какие там были «разграничения» — отдельная тема, к Али она прямого отношения не имеет. Абдул Гафур так и жил с редкими выездами в родной Кундуз и лишь дважды навестил жену с сыном: на большее у афганского государства не нашлось валюты. Он ждал перевода даже не в Кабул, а на обещанную ему Бабраком зарубежную работу: он в Москву хотел. На худой случай — в «родной» Ташкент. Но в 1987 г. на место Бабрака пришел Наджиб. Насколько удалась его политика национального примирения, известно из истории. Но при нем вновь стали подниматься халькисты — часто пуштунские националисты. Они посчитали, что парчамист, да еще араб, Абдул Гафур слишком миндальничает с Муллой Насимом, забывшем о Дарай Юсуфе. Это местечко такое, где в 1979 г. аминовские палачи живьем сбросили в шахту сотни хазарейцев.

Абдул Гафура вернули в Кундуз, но к партийной работе уже не подпускали: Наджибулла опирался на свои кадры. Отцу предоставили прежнюю должность — в дорожном управлении провинции. Тогда-то Абдул Гафур решил привезти своих домочадцев из Туниса домой. Нет, не навсегда. Для того, чтобы оформить паспорт Али, достигшего совершеннолетия. Ну и еще: с приходом Горбачева отношение к Афганистану и афганцам стало меняться: Мир Ваэзу уволили из совпосольства, взяв на то же место тунисскую француженку-полукровку. Собственно, Мир Ваэза и сама дожидалась лишь окончания сыном школы. Поступить в Афганистане в институт, известный кабульский политех, Али в тот год не успел. Да и не очень к этому стремился, рассчитывая на следующий год перебраться если не в Москву, то хотя бы к душанбинским родственникам матери. Продолжение учебы в арабских странах для него стало проблематичным из-за репутации отца-мунафика, т. е. предателя ислама и просоветского коллаборациониста. Было и еще одно обстоятельство: приятелем Али по посольской школе (строго говоря, в ней учились дети не только советских, но и других дипломатов) оказался Виктор, сын Алексея Михайловича, того самого русского советника по железной дороге. Его отец, как выяснилось, был еще и военным дипломатом. Поначалу Виктор был вроде как переводчиком Али. Он когда-то жил в Таджикистане и немного понимал схожий с таджикским язык дари. Правда, стараниями учительницы русского языка из числа старых русских эмигрантов в Тунисе языковой барьер был преодолен за год: никто так быстро, как восточные люди, не усваивает чужие «глаголы-падежи». Бывая в семье бывшего мушавера (советника) Алексея Михайловича, Али неоднократно выполнял его мелкие поручения: отнести-принести — позвонить по телефону. Их он выполнял не без расчета на последующую протекцию. В восточном обществе об этом задумываются раньше, чем в европейском. Прощаясь с Алексеем Михайловичем, он услышал: «Не дрейфь, Алик, мы обязательно свидимся. Хуб? А теперь целуйтесь с Виктором. Он — твой барадар (брат)».

Но уже в Кундузе Али об этом вскоре забыл. Особенно когда его, переводчика с русского языка, чуть было не забрали в армию Наджибуллы. Впрочем, в 1988-м его, как мы помним, все-таки призвали. Может, потому что отца в этот момент не было в Кундузе, а матери, готовящейся второй раз родить, было не до него. Али вместе с другими задержанными доставили в провинциальное управление МГБ (ХАД) и сначала стали дотошно выяснять, каким образом отец передавал им деньги в Тунис. И сколько? И не встречался ли Абдул Гафур с пакистанскими эмиссарами тунисской «Джамаа ат-таблих» — исламистской «Группой предупреждения о грядущем страшном суде»? Али многих подробностей не знал. Поэтому вызвал подозрения. Особенно, когда его отвели к следователю-халькисту, не скрывавшему, что в 1979 г. он буквально на час опоздал с арестом отца Али. Наверное, только юношеский идеализм да почти десятилетний отрыв от кровавой афганской круговерти не позволили ему испугаться по-настоящему. Хотя прошел он тогда по лезвию кинжала. Но как ведь бывает: именно когда следователь решал, что делать с «агентом пакистанской разведки», в кабинет зашел русский мушавер из разведотдела 53-й дивизии, некий подполковник Стальцов. Али обратился к нему на русском языке доблокадных петербуржцев, усвоенном от учительницы-эмигрантки: «Не соблаговолите ли о здешнем конфузе уведомить атташе по вопросам обороны советского посольства в Тунисе полковника Кирсанова?» Мушавер от неожиданности даже присвистнул: «Алексея Михайловича, что ли? Так его…». И осекся. «Бали, рафик мушавер!» — «Да, его самого» — «А ты откуда его знаешь?» Плохо знавший русский язык хадовец-халькист так и не понял, о чем шла речь. Но в главном не ошибся: с этого странного араба уже ничего не стрясёшь. Даже под угрозой расстрела.

Али действительно забрали в Кабул. Там его принял не по-афгански лаконичный полковник Абдул Хак — возможно, единственный живой участник восстания советских военнопленных в пакистанском лагере Бадабера. Перебирая четки, он медленно произнес: «Алиджан, я видел настоящих шоурави. Они совсем не похожи на шакала Горбачева. Русские не понимают, что потеряют себя, если предадут нас. Мы тебя действительно отправим учиться в Россию. Ты можешь быть полезен Афганистану, если научишься разбираться в русских». Али никогда не узнает, что халькист Абдул Хак, последний адъютант Наджибуллы, разделит участь своего патрона, хоть немного управлявшего страной. А четки, некогда принадлежавшие главному афганскому революционеру — Тараки, потом оскверненные пальцами Амина, в конце концов окажутся в одном из питерских домов. Не придется ему увидеть и могилу отца на мазаре. Абдул Гафура в числе тысяч кундузских таджиков, узбеков, пуштунов, арабов, дехкан, ремесленников, торговцев, менял, не говоря уже о никому не нужных путейцах, обезглавят талибы. Они ворвутся в Кундуз в 1999-м, первым делом разбивая телевизоры. Какое-то время им еще посопротивляются узбеки Дустома, никогда не делившие Афганистан на халькистов — парчамистов, правоверных — мунафиков. О том, что дорожное управление до последнего отстреливалось под откуда-то взявшимся флагом Киргизской ССР, тоже никто не вспомнит. Узнав об этом, Али не усомнился, что среди «киргизов» наверняка был и его отец — «советский» араб Абдул Гафур эль-Кундузи. Мать, родившая второго сына, отошла четвертой женой к младшему брату Абдул Гафура, плотоядному конформисту и хозяину нелегальной опиекурильни. От неприятностей с шариатским правосудием его спасало то, что один из родственников примкнул к талибам и даже куда-то там выбился: выезжал на учебу в Пакистан и не только.

О светском прошлом матери Али какое-то время напоминала грамота, которую ей вручил русский посол в Тунисе 8 марта. Потом она сама ее уничтожила — от греха подальше. О Мир Ваэзе, потерявшейся в вихре событий, в памяти Али останутся только любовно подкрашенные ею карандашами карточки из советского прошлого отца, сфотографировавшегося на фоне ташкентского ресторана «Голубые купола». Да еще унылая русская песня: «Не бойся, если вдруг тебя разлюбят», часто звучавшая из раздолбанного магнитофона в парикмахерской советского посольства в Тунисе. Али она запомнилась дальней аналогией с протяжными мелодиями модного в 1980-х годах афганского певца Замира.

Летом 1989 г. Али поступил в московский институт Дружбы народов, еще носивший имя Патриса Лумумбы. Учиться ему не мешали, лишь изредка задавая вопросы об однокурсниках-афганцах и арабах. Когда Али перешел на третий курс, посольство Афганистана оказалось не в состоянии оплачивать его образование. Его кураторы тоже помочь ему не могли. Именно тогда к Али приехал полковник Кирсанов, едва ли не впервые с признаками тяжкого похмелья. Разговор оказался кратким, но предметным: «Хочешь домой — до Душанбе добросим. Но ты, Алеша, уже не афганец. Там тебе не поможет даже мама. Могу предложить… поучиться. Оно ведь в жизни…». Полковник не договорил. Впрочем, владимирская школа милиции, которую «Алексей Алиев» закончил в 1994 г., на киношную разведшколу явно не тянула. Но именно тогда он получил российское гражданство. В том же году оборвалась и телефонная связь с Афганистаном. Лейтенант милиции Алиев был назначен в Грозненский (сельский) ОВД фактически уже не существовавшей Чечено-Ингушской республики.

Едва сдал предписание, настала пора сворачиваться. Он и сворачивался — единственный в райотделе офицер, не получивший ни общежития, ни «макарова». Той зимой 1994-го он эвакуировался с отдельским начопером капитаном Черенковым, бывшим подчиненным командира рижского ОМОНа Чеслава Млынника, на родине списанным за ненадобностью. С клеймом врага свободы и демократии. Уже на перроне гудермесского вокзала кто-то из тамошних ментов окликнул одетого по гражданке Черенкова — тоже, кстати, Алексея Михайловича. Черенков от чего-то эмоционально отнекивался. Потом сплюнул и позвал здесь же крутившегося рыжеусого чеченца Ваху Исаева из гаишников. Он как раз паковал вещи обоих милиционеров. Ваха, бывший старшина-«афганец», подошел к Али и почему-то его обнял: «Хуб, шурави. Аллах акбар?» Али ничего не ответил. Некоторое время он молча смотрел вслед уходившим с вокзала ментам, даже не простившимся со своими женами: «Мы сейчас. До отхода поезда еще час с лишним». Этим же поездом в Москву должен был вернуться и лейтенант Алиев. В конечном счете так и получилось. А пока Али из солидарности с коллегами направился к стоящему наискосок от вокзала райотделу милиции. Он видел, как его бывшие сослуживцы вошли в брошенное здание. И почти сразу же к нему побежали несколько вооруженных парней. Потом еще с десяток. Один из них — явно не местный, в черной косынке с арабской вязью, показался Али знакомым. Тот тоже бросил взгляд на Али: как будто вспоминал, где его видел. Был ли это его двоюродный брат, или просто на него похожий — Аллах ведает! Али помнил брата только по общей душанбинской фотографии — жили- то в разных местах.

Чем Али мог помочь сослуживцам, занявшим оборону в окружаемом бандитами райотделе? Ничем. У него не было даже пистолета. А рижанину Черенкову и «афганцу» Вахе смерть достанется лютая своим предисловием. Как ведь, оказывается, было дело? Им приказали перед отъездом взорвать в райотделе переполненную боеприпасами ружейную комнату. Они её и подорвут. Вместе с собой. Когда на них пошли под тридцать боевиков, они поделили магазины. Но тут в клумбу под райотделом бросили их раздетых жен — Верочку и Иситу, снятых с того самого поезда: отдайте оружие или… Первым не выдержал Черенков: «Ты в мою… Я в свою… не могу».

Два выстрела слились в один. Это последнее, что запомнил Али из своего двухмесячного пребывания на первом месте службы. Может быть, именно тогда Али понял, что поменять сторону баррикады он уже не в силах. Нет, он, пожалуй, не струсил. Назад на вокзал его увлекла людская волна. Обезумевшие люди инстинктивно искали убежища в вагонах с табличкой: «Гудермес — Москва»… А оборонявшиеся в райотделе еще выпустили несколько очередей — сначала длинных, потом совсем коротких. Затем обнялись: «Капитан, это не чеченцы. Это — пидорасы» — «Прощай, Ваха. Прощай, шурави». Взрыв, разметавший полрайотдела, слышал и Али в жестко тронувшемся поезде. Всё…

В Москве он пробыл недолго. Бесконечные перестановки среди российских силовиков, втянувшихся в первую чеченскую кампанию, штатные изменения и межведомственные перетасовки привели к тому, что о лейтенанте Алиеве на время забыли. Его направили в Краснодар, где на базе местного учебного центра для иностранцев проходили подготовку и те, кто служил в арабских аналогах внутренних войск. Ну, а раз так, там же находилась и группа преподавателей, в том числе владимирской школы милиции. Кто-то из них вовремя вспомнил о недавнем странноватом выпускнике — то ли афганце, то ли арабе. Его нашли: тем более что преподавателям был нужен свой подведомственный переводчик, а не чужой — от минобороны. За четыре последующих года старший лейтенант «Алексей Абдулович Алиев» четырежды прошел курс спецподготовки — опять-таки не такой, чтобы стать Рембо, но… Об этом никто не задумывается, но зачастую переводчики приобретают разнородные знания и навыки лучше самих инструкторов: способность быстро перенимать — профессиональное качество толмача. Программы не меняются годами, а преподаватели разные. В том числе, толковые…

Замкнутый от одиночества, скорее упорный, чем упрямый, не особенно распространявшийся о своем происхождении, он даже среди немногих арабов и афганцев, осевших в России, слыл чужаком. Избыток свободного времени заполнял самообразованием, ибо условия для этого имелись: многие военные переводчики, его соседи по общежитию, работали и с английским, и с французским. Последний он подтянул быстро: 9 лет, проведенных в Тунисе, чего-то стоили. Впрочем, когда он подал рапорт на курсы «ай-пи-ти-эф» — международной полиции, ему дали понять, что с его биографией рассчитывать на особый служебный рост не стоит: остался живым — вот и радуйся. И так ходишь не в участковых. И не на Колыме… Более того, впервые за милицейскую службу его дернула контрразведка: не общаешься ли с родными? Если да, то на чьей они теперь стороне? Али вспомнил о встрече с боевиком-моджахедом у гудермесского райотдела, но ничего не сказал… В Краснодаре же Али познакомился со Светланой, выпускницей местного пединститута, девушкой лиричной, но серьезной. Что сказать? Ему — 27, ей — 23. Казалось бы, и Бог им в помощь… Они встречались около трех лет. Ссорясь чаще, чем одаривая друг друга. И хотя Светланин отец, заигравшийся кубанский казак, был против брака дочери с «этим черным ментом», жизнь все-таки взяла бы своё. Светлана его любила сильнее, чем он ее. Она всегда была ведущей. Но араб не может жениться, не спросив разрешения старшего родственника — он ведь не безродный дервиш, причитающий у мечети. Он — эль-Кундузи.

Али не видел ни отца, ни матери с 1989 г. В 1999-м на свой страх и риск окружными путями добрался до Таджикистана, побывал у родственников. Они подтвердили гибель отца, еще нескольких родных, кого Али уважал и на чье благословение мог бы рассчитывать. Душанбинцы поведали ему о беспросветной гаремной судьбе матери. А ведь в Тунисе по-восточному яркой и по-светски обаятельной парикмахерше многие оказывали знаки внимания. Но — шариат… Максимум легкомыслия, которое она могла теперь себе позволить, это строгий тюрбан вместо платка да европейская расцветка длинных закрытых платьев… Стоя у Аму-Дарьи, Али уже почти договорился с контрабандистами о переправе на афганский берег. Понятно, что изо всех родственников, кого он мог найти в Афганистане, ближайший — это брат отца и муж матери. Но репутация этого брата, прямо скажем, не отцова… За этими размышлениями он не заметил пограничников. Контрабандисты, челночившие на плоту из камазовских камер и уже подплывавшие за ним с афганского берега, увидели погранцов первыми и повернули назад. Пришлось уносить ноги и самому Али. Слава Аллаху! его не задержали: все-таки выучка. 31-летний милицейский старлей вернулся в Краснодар. Ни с чем. Там его ждал сюрприз: начальником военных, то есть минобороновских, переводчиков назначили майора Виктора Кирсанова, сына «железнодорожного» мушавера и тунисского атташе. Его сослали в Краснодар за скандальный развод с оч-чень непростой москвичкой.

В тот же вечер Али взял с собой Виктора на встречу со Светланой. Девушка поначалу была раздражена: все-таки да или нет? Достали нарды. Али молча сбрасывал костяшки на доску. Собирал, тряс и сбрасывал, забывая о самой игре. Может, тогда Светлана впервые перевела взгляд с Али на Виктора? Их интерес друг к другу постепенно переходил в роман. Нет-нет, без пошлых суеты и лукавства. Только Виктор за стаканом коньячного спирта уже не доказывал самому себе, что его вот-вот заберут обратно в Москву, где его ждет такая… А Светлана всё чаще находила уважительные причины не встречаться с Али. Через месяц Али, как это часто бывает, почувствовал, что теряет Светлану. Была ли за этим боль от потери или боль от потери любви, он ответа не находил. Оценивая своё состояние, он впервые ощутил драматическую раздвоенность своей многонациональной души: как мусульманин он хотел взять и победить, как русский — любить и быть любимым… Изменились роли: у него чувства разгорались. У неё — тоже, но уже не к нему. Еще через месяц Али сделает Светлане предложение. Она, к этому времени 27-летняя женщина, произнесет на выдохе: «Позвони в 7». Он позвонит в 8. Светланин отец не без издевки ответит: «Светочка только что уехала. С этим, как его? — Виктором Алексеевичем. Будет только в понедельник». Али заплакал. Слабым утешением донеслось из глубин памяти, из того незабываемого тунисского детства: «Не бойся, если вдруг тебя разлюбят. Еще страшней, когда разлюбишь ты». Еще вчера смысла этих строк Али не понимал.

С Виктором Али долго не хотел видеться. Молчание нарушил Виктор. Он пришел в комнату Али с каким-то Валерием Владимировичем, давшим понять, что миссия Виктора на этом исчерпана. Виктор, не глядя в глаза Али, через паузу произнес: «У тебя будет новая жизнь. Это всё, что мог сделать я. И мой отец. Он обещал твоему…» Валерий Владимирович положил перед Али анкеты с десятками подробных вопросов. Попросил ответить на некоторые из них по-арабски, на дари и по-французски. Некоторые поясняющие термины он дополнил еще и на пушту. Умение складно писать — отличительная черта образованного мусульманина. Как и способность в один виток — изящной арабеской — начертать имя Пророка. Еще через месяц пришел приказ министра внутренних дел об исключении старшего лейтенанта милиции Алиева Али Абдул-Гафуровича из рядов МВД в связи с назначением в распоряжение командира войсковой части такой-то. Без подробностей. Настроение Али перед отъездом менялось в зависимости от внезапно настигающих эмоций по всей шкале Восток — Запад. От «влюбленный волк — уже не волк» до «чтобы найти свою женщину, нужно сначала её потерять».

Что это была за новая часть, Али когда-нибудь расскажет сам. Впрочем, как это ни странно, его учили на специалиста по борьбе с наркотрафиком. Уже на первой стажировке 33-летний Али, теперь переводчик службы наркоконтроля России «этнический таджик Гафур Назаров», остановится на том самом месте, где два года назад договаривался с контрабандистами-наркокурьерами. Много воды утекло с тех времен в Аму-Дарье. Его родному брату Исмаилу должно исполниться уже 13 лет. Душанбинские родственники матери еще два года назад рассказывали, что он очень похож на отца. Шел сентябрь 2001 г. Вернувшись в служебную квартиру на душанбинской улице Техрони (Тегеранской), он решился позвонить двоюродному дяде матери бобо Бахтияру. Бобо (дядя) тихо произнес: «В Кундузе талибы ведут охоту на хозяев опиекурилен. Так что…». Когда Али включил телевизор, президент Путин выражал соболезнования Джорджу Бушу. На казенном никелированном календаре стояло 11 сентября. Выйдя в тот же вечер на проспект Рудаки, Али обернется на заговорщицкое предложение по виду афганца в камуфляже: «Эй, командон. Руски ханум нада?» Так его в первый раз признали за русского. До сих пор для него «руски ханум» была только Светлана. Отведя альфонса во двор бывшего кафе «Шарк» (Восток), Али также впервые будет бить своего земляка. Бить ногами, брезгуя касаться руками. Бить, сожалея, что под руками нет главного афганского орудия «бесследного» возмездия — обмотанной войлоком увесистой дубины. Бить тем сильнее, чем тот явственней начнет подозревать встречу с соотечественником-кундузцем. Бил альфонса, а мстил Виктору Кирсанову. Мстил за свою разорванную жизнь.

Впервые за 13 лет Али вернется в Кундуз с войсками Рашида Дустома. Войдет как российский офицер, без акцента ставящий задачи замешкавшемуся майору-эмчээсовцу. Это случится уже зимой 2002-го. Обнищавшую беззубую мать, теряющую рассудок после недавней казни мужа, он, вопреки всем законам и правилам, посадит в вертолет российского МЧС. Без документов. И без брата. Его месяцем раньше заберут талибы, учившие всех юнцов стрелять из гранатометов. Собирая в десантную сумку всё наследство рода эль-Кундузи, он в последнюю очередь запихнет помятую замызганную фотографию отца, снятого на фоне каких-то перекрашенных в зеленый цвет куполов. В дорисованных одеждах. И с дурацкой надписью поверх лозунга на троллейбусе: «хадж, год 1375».

Еще через полгода, летом 2002-го, на командирской вертолетной площадке «Бронза» в чеченской Ханкале его встретит один из руководителей контртеррористической операции на Северном Кавказе странноватый, как и все военные интеллигенты, полковник Виктор Алексеевич Стальцов, которого он, кажется, когда-то видел. Накануне взятый в Чечне наркокурьер, он же связной Аль-Каиды Саид Абдул Кабир эль-Кундузи на допросе назвал Али Абдул Гафура своим двоюродным братом и пособником. Изобличенный в участии в буденновском рейде Басаева, а до того — в нападении на гудермесский райотдел милиции в 1994 г., он заложил… Заложил всех. Чтобы тоже отомстить. В том числе и родному дяде — бобо Бахтияру из Душанбе, далекому — седьмая вода на киселе — родственнику таджикского казиколона (имама) времен гражданской войны по имени Тураджонзада. Полковник, неплохо знавший не только послужной список капитана Назарова, но и персидский язык, после десяти общеознакомительных фраз предложил Гафуру прогуляться вокруг волейбольной площадки. Говорили они вполголоса. На дари. «И где он, этот брат?» — «Покончил с собой. Под тяжестью улик» — «Рафик дагерволь — товарищ полковник… Его — Вы?» — «Нет, им занимался подполковник Кирсанов Виктор Алексеевич. Мой тезка. Он, кстати, вас знает. А меня Вы помните?..» — «А протоколы допросов?» — «Вы их прочтете. Там сплошная путаница. И имя Ваше названо с искажениями, и другое…» — «А можно встретиться с подполковником Кирсановым?» — «Он на задании. Знаете, это между нами, у него много проблем. Жена, говорит, ушла, поэтому сюда и напросился. Бывает… Но по Вашему делу мы дали неподтверждение. Вам — лишь подписаться под ознакомлением. Порядок, сами знаете…».

Али не помнил, как летел из Моздока в Москву. Вернувшись в свою холостяцкую однокомнатную квартиру в Бирюлево, он первым делом налил стакан водки. Потом открыл подаренный Стальцовым зеленый пластиковый паек-рацион. Сначала он позвонил маминой сиделке. Она сказала, что улучшения нет и вообще не понимает, что говорит эта «узбечка» — то про Ташкент, то про «сефаратэ шурави» (посольство) или восьмое марта. Все время ищет Исмаила… Еще через глоток Али набрал номер отставного полковника Кирсанова: «Послушай, Алеша. Витя в первый раз повел себя как двоюродный брат… Сам знаешь, какие они бывают. А сейчас он стал тебе родным…кровным. Прими это, как есть. И вообще… не бойся любить себя…». И еще: как востоковед, Алексей Михайлович не мог не вспомнить что-то из восточных притч: «Дурак живет прошлым, безумец — будущим, остальные — настоящим». Краснодар ответил долгими ночными гудками: «Поздно. Где ты был все три года?» Русский капитан Назаров допил водку и достал листок мелованной бумаги: «В связи с открывшимися обстоятельствами, в кои ранее я не был посвящен, но предвидеть которые был обязан, прошу Вас ходатайствовать перед вышестоящим командованием об увольнении меня с действительной службы по личным мотивам…» Сев в свой дешевенький фольксваген, он включил радио. Из динамиков звучало окончание стародавней песни: «…еще страшней, когда разлюбишь ты…».

Последний аккорд перебил неожиданный звонок по мобильному телефону…

Чечня

Сначала были деньги

Об истоках и начале чеченской войны мы и сегодня знаем ненамного больше, чем в декабре 1994 года. Пока здоровы и политически живы те, кто её начинал, особые открытия нас не ждут. Впрочем, более разговорчивы рядовые участники событий, предшествовавших новогоднему штурму Грозного.

С чего началась война?

Уже тогда возникал вопрос, как правоверно-советский генерал Дудаев стал лидером сепаратистов? Что стало Рубиконом в эволюции его взглядов? Наблюдения его тогдашних соратников и родственников дают пищу для размышлений. Возьмем расхожее мнение о том, что в начале 90-х Дудаев был направлен в Чечню Ельциным для свержения прогорбачевского клана Завгаева — последнего первого секретаря чечено-ингушского обкома. Это мнение не подтверждают очевидцы. Дудаев, «конгрессом чеченского народа» избранный главой Чечни (еще в составе Чечено-Ингушетии), предложил Завгаеву пост президента Ичкерии, до поры довольствуясь неформально-общественным лидерством. Куда бы пошла Чечня, если бы Завгаев взял союзником всечеченски признанного, но политически не искушенного первого генерала-чеченца? Даже став первым политическим лицом в отрывающейся от Москвы республике, он, скорее всего, рвать с Россией не решился бы. Его окружение составляли сегодня забытые, но привычные ему по многолетнему опыту военной службы бывшие советские полковники Шамханов, Дениев, а также мой собеседник, ныне занимающий один из заметных постов в сегодняшней Чечне, поэтому ограничимся первой буквой его имени.

На вопрос, что хотел Дудаев, С. ответил: «Не допустить взрыва страстей у земляков — носителей излишне “подсолнечного” темперамента. Ожидаемые события в Союзе (Югославия к тому времени уже полыхнула) не исключали кровь. В будущем Джохар рассчитывал на широкую автономию республики в составе нового Союза — о другом до конца 91-го года никто не думал». Сходной позиции придерживался главный интеллигент в тогдашней чеченской элите — диссидентствующий актер Ахмед Закаев, а также возникший на политической периферии еще один полковник — Масхадов. Непримиримыми они стали потом. Дудаеву противостоял главный (тоже по-своему непримиримый) федералист — влиятельный мэр Грозного Бислан Гантамиров, убежденный в своей эксклюзивной ценности для Москвы после сдачи ею Завгаева.

Еще одно «если»: если бы Москва с самого начала среагировала на Гантамирова, не допустила его бодания с Дудаевым, более того — объединила всех «примиримых»? Но Борис Николаич с Михал Сергеичем никак, «понимашь», не находили консенсуса. На этом фоне окрепла третья внутричеченская сила, к 1994 г. ставшая первой — криминал-сепаратисты с идейно-исламистским самооправданием. Их объединили Яндарбиев, Басаев, Удугов. С. считает: «Война началась, когда через них Дудаеву пришли деньги». И добавляет: «Я ушел от Джохара, когда в его доме в Катаяме появились коробки от бананов, наполненные пачками “зеленых”. Я спросил: “Как ты собираешься их ‘отмыть’?” Дудаев помолчал и отрешенно ответил: “Я не могу отмыться уже сам”».

Матчасть войны

Малоизвестная справка: к декабрю 1994 г. Дудаев имел до 50 тыс. в основном ополченцев, вооруженных 42 танками, 66 боевыми машинами пехоты и бронетранспортерами, 120 артиллерийскими орудиями, 42 тысячами единиц стрелкового оружия, 27 вагонами боеприпасов. Это осталось от советских частей после их спешного и ничем не объяснимого вывода в 1992 г. В защиту военных, прежде всего тех, кто отвечал за арсеналы, приведем мнение дудаевца: более половины «крупных стволов» были явочным порядком выведены из строя. Рассказывает бывший зампотех танковой части: «Технику принимал мой бывший прапор-западенец. Сука дудаевская. Проверил ходовую часть. Но, ручаюсь, ни один танк стрелять не мог».

А сверху шли приказы с очевидным подтекстом: пусть все идет, как идет, но если что — спуску не будет. Своё дело делали и те самые деньги, в армейских порядках явно не засветившиеся. А еще — «сложные» по происхождению дудаевские советники, подписывавшие заявки на восполнение некомплекта. С чем до зимы 1994-го прибывали в Грозный самолеты из освободившейся от «советского тоталитаризма» Восточной Европы? Кто хочет, поверит, что с излишествовавшим после ухода «оккупантов» банно-прачечным имуществом. Не увлекаясь поисками мировой закулисы с вечно гадящим нам турком (немцем, англичанином, американцем…), ограничимся констатацией: тема иностранного участия в подготовке сепаратистов — тикающая бомба. И все же чем руководствовались те, кто дважды за четыре года (в 1992 и 1996 г.) подписывал распоряжения о передаче имущества «чеченской стороне»? Служили ли в Чечне их сыновья? Скандальных отставок по этому поводу память не сохранила. Существует и иной, реже задаваемый вопрос: на что рассчитывали дудаевские власти, вооружавшие народ так, как это запомнилось другому моему собеседнику, тоже предпочитающему не раскрывать своего имени? «Автоматы грудой свалили с КАМАЗа (!). Эмир, бывший товаровед (!), расписался в квитанции за списочный состав ополченцев — фактически всех мужчин от 14 до 50 лет, потом запер оружие в своем магазине. Магазин вскоре ограбили, наверх доложили о рейде федеральных спецназовцев. Потом, правда, привезли еще. А эмира после убили. Говорят, из-за денег».

Мифы и мотивация

Еще менее известная тема: как Дудаеву с Басаевым удалось загнать в окопы почти весь чеченский народ? За кого — Басаева с Радуевым? — шел умирать и грозненский инженер-нефтяник, и гудермесский железнодорожник. Рассказывает родственник Кадырова, отвоевавший за Дудаева всю первую кампанию: «Нам сказали, что есть указ Ельцина о повторной депортации всех чеченцев. Причем на сей раз с уничтожением всех до одного. Знаешь, с чего началась война? С захвата грозненского изолятора — говорили, там сидят 6 азербайджанцев, которые пришли в Чечню, чтобы предупредить чеченцев. Потом я встречал многих бывших зэков — все они говорили, что азербайджанцы-спасители сидели именно с ними — в том числе и за пределами Чечни. Многим освобожденным выдали по 300–500 долларов как пострадавшим от московского режима. Большинство зэков той волны долго не прожили, в том числе из-за наступившей здесь с 1993 г. всесоюзной бандитской вольницы: “Парень-шатоец ехал в Грозный, чтобы поступить в охрану Дудаева. Его взяли в заложники. А отцу предложили выложить 5 тысяч баксов. Отец пожаловался Дудаеву. Тот отрядил своих охранников на выручку. В кровавом месилове погибли почти все бандиты. Чеченцев среди них не было”».

Я спросил: «Неужели никто из чеченцев не задался вопросом — зачем Москве новая депортация?» Получил ответ: «Говорили, что чеченцы — самые богатые в Союзе. Поэтому в их домах расселят выводимых из Европы военных». Было и теоретическое обоснование. Вот конспект политзанятий на тему «Почему побеждают чеченцы?» Пункт первый: «Пророк Мохаммед, Коран о неизбежности победы чеченского народа». Пункт второй: «Первый президент Чеченской Республики Ичкерия Джохар Дудаев о неизбежности» того же. Пункт третий — в оригинальной стилистике: «Руски собаки — дураки». Ничего не напоминает? Красноречивый подпункт: «Сколько Русня задолжала чеченцам?» На сепаратистском плакате-аналоге «зовущей матери»: Дудаев в пилотке и с волком у ног: «Наш бог — свобода. Наш закон — война». Замени «наш» на «их» — строчка из Лермонтова. Впрочем, кого это волновало, если с начала 90-х здесь ждали, когда «из кухонных кранов кавказских кувейтцев потечет коньяк»?

Не сдающиеся пособники Дудаева

Это в первую очередь русскоязычные представители транснациональных корпораций, чей патриотизм легендами не овеян. Очевидны «военно-чеченские» интересы мировых нефтетранзитчиков, опасающихся стратегической конкуренции со стороны стабильной России. Война вспыхнула как раз тогда, когда нефтезапасы каспийского дна были названы вторыми по объему после Персидского залива с Ираком-Кувейтом и саудитами-эмиратами: сотни миллиардов долларов на тридцатилетнюю перспективу. Если это так, то труба, проходящая через Чечню — Ставрополье — Кубань, обогатила бы все окрестное население. Десятилетняя же война какими бы ни были оценки каспийского нефтяного потенциала пока съедает наши небездонные ресурсы. Это первое, что не требует экспертизы. Безотносительно нефти признаем второе. Никто из наших новых партнеров практической помощи в борьбе с сепаратизмом нам не оказал. «У России, сынок, два союзника — армия и флот», — говаривал Александр III будущему императору Николаю II. Нескончаемое чеченское лихолетье — это фактор многими желаемого ослабления России, которое нашим ненавистникам неизмеримо дороже любого сочувствия к жертвам Буденновска, «Норд-Оста», Беслана… Скажем больше: происходящее в республике определяет по принципу реостата силу внешнего давления на Москву: уступаем натовскому расширению — нас на время «не ругают» за зачистку Чечен-аула. Критикуем американцев за Ирак — значит, плохо учимся демократии, и Чечня тому — «всепогодный» пример. Третье и, пожалуй, главное: эхо грозненской канонады уже десять лет в немалой степени задает мещанское отношение к федеральной власти: нет терактов — и слава Богу! Главное, чтобы доллар не обвалился. Допустили теракт, значит, трехтысячные «новогодние» потери ничему власть не научили. Технология противопоставления общества государству освоена в декабре 1994-го, когда на дудаевской стороне оказалось большинство отечественного журналистского сообщества, представителей прочих гражданских институтов. Увы, государственная информационная машина так и не научилась взаимополезному диалогу со всеми согражданами, во всяком случае — по теме Чечни. Наш правый политический фланг по-прежнему считает, что от шахидов можно отделиться рвом или забором, а военные — главные провокаторы очередной волны взаимного насилия. Левые, кроме пресловутого импичмента, ничего внятного предложить не смогли. А центр, во всех странах представляющий интегрирующее начало нации, главных выразителей национальной идеи, имеет партию, но не социальную опору. Следовательно, нет глубинной патриотической идеологии, не подменяемой партийными установками. Федералы и общество остаются если не в афронте друг другу, то без взаимного доверия.

Свернуть голову 50-тысячной армии генерала Дудаева — при любых спорах о нем самом и времени, в котором он жил, оказалось проще.

Прорыв от Крюкова канала

Боевые приказы рождаются штабными мудрецами, а исполняет их глупая война… От того-то и мужество военное встречается чаще мужества гражданского, но не всё на войне идёт по плану. Мы сейчас — о разведчиках, без которых войны подчас начинают, но никогда не выигрывают…

Начальником разведки федеральной группировки был полковник Сергей Алексеевич Вальховский. Как и подобает разведчику, в глаза он не бросался, но личностью был заметной. Происходил из потомственных военных, которые берегли не только коричневые картонки семейных фотокарточек, но и традиции своего рода. Вместе с ермоловским крестом «За службу на Кавказе», полученным ещё его прапрадедом, командиром кавалерийского полка, за взятие Чечен-Аула, из поколения в поколение передавались и духовные заповеди: Вальховские не стреляют ни в царей, ни в народ. Или: Вальховские обходятся без гувернёров и ими не служат…

Дед по линии отца — выпускник Академии Генерального штаба. В Первую мировую служил у генерала Брусилова непосредственно в подчинении его начальника штаба — не менее известного генерала Деникина. Того самого — кстати, скупого на награды. Но за брусиловский прорыв, во многом предопределивший благополучный для Антанты исход всей мировой войны, именно Антон Иванович наградил штабс-капитана Вальховского вторым после Порт-Артура офицерским Георгием. Было за что: разработанный при его участии план стратегической маскировки впоследствии стал учебным пособием для военных академий. Еще раньше, в Порт-Артуре, судьба свела двух поручиков-квартирмейстеров: Сергея Вальховского и Владимира Мерзлякова. Владимир по окончании восточного отделения Императорского Санкт-Петербургского Университета считался одним из лучших в армии переводчиков с китайского языка. По семейной легенде, он последним видел в живых адмирала Макарова и художника Верещагина. На сестре Мерзлякова, Сонечке, субтильной петербурженке и учительнице французского языка, потом и женился полный тёзка и дед нашего Сергея Алексеевича. В 97- м, находясь в составе российского миротворческого контингента на Балканах, уже полковник Вальховский нашёл на белградском кладбище Нове гробле скромный крест: «Владимир Александрович Мерзляков. 1878–1920. Упокой, Господи, душу Его, русскую»…

А вот штабс-капитан Вальховский встал под красные знамёна, позже воевал в Испании и к 1937 г. вырос до комбрига — начальника разведки округа. Расстрелян вместе со своим начальником, командармом Корком. Оставил сына Алексея, недоучившегося по понятным причинам курсанта артиллерийского училища. Худшего не произошло: супруги Вальховские развелись накануне ареста комбрига: возможно, именно так он, предвидевший свою участь, отводил удар от семьи.

Финская война частично «реабилитировала» Алексея: приняв командование взводом, красноармеец Вальховский первым водрузил флаг на трёхэтажном бункере линии Маннергейма. Награды он, конечно, не получил, но дважды направлялся на офицерские курсы. Дважды и возвращался ни с чем. Демобилизоваться не успел. 22 июня 1941 г. встретил рядовым во взводе артиллерийской разведки. Как сказать, было ли это восстановлением справедливости, но зимой 1941-го после Невской Дубровки старшину Вальховского всё-таки направили в Ленинград доучиваться на офицера.

Блокадный дом на проспекте Римского-Корсакова, где жили мать, Софья Галактионовна Мерзлякова с младшей дочерью и бабушкой, был мёртвым во всех смыслах слова. Открыв вмерзшую в косяк дверь, Алексей нашёл у порога свою мать. Окоченевшей. И еще бабушку и 11 тел соседей по большой коммунальной квартире. Сестры не было. Собрав одеяла-ковры, ремни и верёвки, старшина стаскивал тела на площадь Тургенева, где замёрзшие трупы складывали, как дрова. Хоть и лёгкими были мертвецы, но раненный в оба плеча старшина за одну ходку больше двух оттащить не мог. Когда Алексей вернулся за матерью и бабушкой, из скрипнувшей парадной показался силуэт старика-доходяги — соседа по двору. «Вы Веру Вальховскую из 14 квартиры не видели? Девчонка восьми лет? Рыженькая такая, не помните?» Старик меланхолично произнёс: «Не видел». Потом, когда Алексей вытащил на улицу последних жильцов четырнадцатой квартиры, не уходивший никуда старик вспомнил: «Посмотри, солдат, вон в том подвале. Там вчера что-то варили. Пар шёл».

Дверь в подвал не открывалась, но Алексей, завершив прощальный обряд, всё-таки вернулся к дому. Совсем из другого подвала донёсся запах чего-то горелого. И кажется, даже голоса. Алексей раскопал занесённое снегом окошко, влез. Там в темноте искрились какие-то огоньки. Посветив фонариком, Алексей нашел двух девчонок, опаливавших на костерке мёрзлую крысу. Одна, постарше, со знакомым еврейским акцентом чему-то назидательно учила младшую… Свою сестрёнку Верку и двенадцатилетнюю соседку Бэлку, внучку профессора Гринберга, Алексей повёл сдавать в детдом на Демидовом переулке. Шли сначала по Римского-Корсакова, потом по такому же безлюдному Крюкову каналу. У Мариинского театра они остановились: женщина непонятного возраста пыталась взобраться на сугроб, скрывавший перила моста; но сил не хватало, и она соскальзывала вниз. Даже не глазами, а выбившимися из-под платка прядями она кивала на пробитую снарядом полынью и отрешённо шептала: «Не могу видеть, как умрёт Настенька». Алексей достал из вещмешка буханку и двумя руками протянул её Матери… Они ещё долго оборачивались, пока не растворилась в декабрьской метели стоящая на коленях Мать. Осеняла их крестным знамением… Во имя Отца, Сына… Значит, и Внука…

Недавно умерший Алексей Сергеевич Вальховский закончил войну на Дальнем Востоке майором, начальником разведки полка. Ушел в запас полковником, преподавателем Военной академии, доктором военных и кандидатом филологических наук. Позднее по учебникам отца, а заодно и статьям деда постигал военную науку и слушатель Академии Фрунзе Сергей Алексеевич Вальховский, пятый в роду полковник российской армии. Отец офицера, единственного сына в благополучной московской семье. Дед только что родившегося внучонка Серёжки.

* * *

Сергей Алексеевич долго стоял перед занятым боевиками Грозным и что-то внимательно разглядывал в бинокль. К нему подошел нестроевого вида агентурный начальник в гражданке, и они некоторое время вполголоса что-то подсчитывали. Непосвящённый мог понять только последние слова: «Нет, Геннадий Александрович, не 4, а все 6 тысяч». Именно столько на самом деле и было в Грозном боевиков — бойцов, по существу, регулярных формирований масхадовцев. Как их выбить из разрушенного города, еще недавно едва ли не самого красивого на Северном Кавказе? И с минимальными потерями для федералов? План начальника разведки приняли не сразу. Он состоял в том, чтобы после мощных ударов по основным узлам обороны оставить соблазнительно открытыми для боевиков несколько коридоров. Лучше по направлению к горам. Но как заманить боевиков «свободным» проходом именно туда, где для них готовят ловушку? Кого послать к масхадовцам с правдоподобной подсказкой?

Командование торопило, но решение принималось непросто. Уже в штабной «бабочке» выкуривший полпачки сигарет полковник Вальховский позвонил агентурщику: «Геннадий Александрович, пришли сюда моего Алексея». И добавил уже официально: «Капитана Вальховского к начальнику разведки». Сын полковника, участник «первой Чечни», несколько раз бывал в Грозном и при масхадовцах — внешность позволяла, да и не дурак. Арабист, с красным дипломом окончивший Военный университет (в прошлом Военный институт иностранных языков Красной Армии, где после Великой Отечественной учился и его дед — полный тёзка), Вальховский-младший рассматривался кандидатом для поступления в очень серьёзный профильный ВУЗ. Документы на имя майора Власова (фамилия — уже часть замысла) с соответствующей легендой были готовы к вечеру. «Предателю Власову» предстояло выйти на масхадовское командование с предложением торга. За рукописные (на кальке) копии карт оперативной обстановки, так называемые кроки, майор Власов намеревался выкупить из плена своего «брата»: разведчики знали, что солдат по фамилии Власов действительно находился среди заложников у некоего Доку Саламова, но по оперативным данным в живых его уже не было. Общение майора Власова с боевиками должно было происходить в два захода. В промежутке планировалось нанести по масхадовцам главный удар. Стоит ли говорить о возможных для офицера-федерала последствиях?..

Алексей спустился в город под вечер следующего дня. Как ему удалось пройти несколько масхадовских застав и ополченческих (к счастью!) патрулей, он, возможно, когда-нибудь расскажет сам. Его путь лежал не прямо в «штаб обороны Ичкерии», а в бывшее отделение милиции аэропорта Северный. Там, по информации командования, должен был находиться перекрасившийся сотрудник еще советской милиции, имевший собственный интерес: он состоял в родстве с влиятельным масхадовским командиром Доку Саламовым. Доку, в свою очередь, как никто другой стремился быстрее покинуть Грозный, да ещё в ореоле спасителя чуть ли не всего сепаратистского движения. Десять лет промышлявший захватом заложников, он слыл человеком небедным, но с «товарищами по движению» делился далеко не «по понятиям». За это и чувствовал по отношению к себе брезгливость Масхадова и «приветливый взгляд исподлобья» Радуева, Бараева и особенно Басаева — главного конкурента по тейпу беной. Причем уйти из обречённого города Доку собирался не в чисто-поле, а туда, где прятал «семейные накопления» — не меньше чемодана. Но и политическое влияние «бригадный генерал», он же всяческий «председатель-уполномоченный», терять не хотел — привык быть у руля.

Бывший милиционер принял гостя не без опаски. Постоянно поглядывал на противоположную сторону дороги, где находился Галанчежский райотдел департамента шариатской госбезопасности Ичкерии. Вопли пытаемых доносились оттуда каждую ночь. Особенно после того, как из соседнего с дэшэгэбистами дома уехали федеральные эмвэдэшники — единственные представители Москвы при Масхадове. Это произошло в 1998-м после похищения в аэропорту Северный генерала Шпигуна. Майор Власов передал часть рукописной карты и записку с описанием обстоятельств пропажи брата. В записке содержались условия следующей встречи — через сутки у последнего дома в станице Петропавловской должна остановиться машина: будет в ней брат — будут и другие такие же карты, не будет брата — цена картам 10 тысяч зелёных на выкуп пропавшего, но уже по другим каналам.

Вернувшегося под утро капитана Вальховского подробно расспрашивал отец. А вот записка майора Власова, минуя Доку, дошла до Масхадова той же ночью. Бывший советский полковник — волк стреляный. Он даже вслух размышлял, откуда растут ноги — из ФСБ или военной разведки. Тем не менее поставил задачу полевому командиру Халеду Юнусу проверить надежность подсказанной «калитки». Почему именно ему? Формально потому, что его отряд находился к ней ближе других. Возможно, Масхадов больше доверял Халеду Юнусу как «тезке». После совместного с муфтием Кадыровым хаджа Аслан Алиевич принял имя Халед. Так же как и его менее известный полевой командир — по метрике Хамзат Алихаджиев. Это была еще и проверка на вшивость. Уйдёт — значит, предатель. Погибнет — станет шахидом. Проверит и вернётся — значит, свой. «Своими» тогда запасались все лидеры Ичкерии. Хамзат вернулся в тот же день: «до Алхан-Калы путь открыт». Удар по позициям боевиков нанесли через полтора часа. Что оставалось делать «штабу обороны»? Масхадов вызвал Доку и в присутствии своих главных инквизиторов из ДШГБ напрямую спросил: «Этот Власов у тебя?» Тот ссылался на смену имен, пенял на память (четыре контузии), но сказал честно: «даже если у меня, то — в Ведено. Оттуда не привезти». Раскошеливаться на 10 тысяч за сверхценные карты пришлось всё-таки ему.

Боевики сложа руки не сидели. Яростно сопротивлялись и заодно искали пути выхода из окружённого города. Их мелкие группы вырывались в пригороды, попадали под удары федералов и откатывались назад. Вернувшись, только ужесточали сопротивление. Поздним вечером у последнего пустого дома станицы Петропавловской притормозила белая «копейка» с дагестанским номером. В ней находились по документам братья Дадаевы, на самом деле аэропортовский милиционер и полевой командир Хамзат. Майор Власов подошёл к машине лишь тогда, когда она собиралась было уехать: «Где брат?» — «Будет брат. Где карты?» — «Карты спрятаны. Недалеко». Сидели в машине и молчали. Первым заговорил Хамзат: «Скажи домашний телефон брата. Я проверю, кто ты. Если ты Власов, получишь восемь тысяч и пойдем за картами. Если ты шутник…». Такое предложение было предусмотрено. В далёком Нижнем Тагиле в доме сотрудника ФСБ зазвонил телефон. Голос почти без акцента спросил: «Ромка не нашёлся, нет?» Жена фээсбэшника ответила чуть состаренным голосом: «Ой, подождите. Вы что-нибудь знаете о Ромочке?» Гудки означали, что проверка состоялась. Но во внешнем облике майора всё равно было что-то непредательское… И нервничал он как-то не так. Чтобы психологически сблизиться с собеседником, а заодно поймать его на чём-нибудь случайном, Хамзат первым, за ним милиционер вывернули карманы: «Не бойся. Смотри, ствола нет. А нож — это национальный… Теперь — ты». Майор сделал то же самое и добавил: «Карты отдам только за брата. Я передумал». — «Тогда выйди. Позвонить надо». Алексей вышел. Из машины кому-то звонили. «Значит, так: восемь тысяч — и базару нет». Майор стоял на своём… Хамзат внимательно оглядывал подступы к пустой лачуге, из-за которой вышел майор, размышлял: «если он спрятал карты, то где-то здесь. Да и ближайшие дома как будто жилые». Брикетик новеньких стодолларовых купюр Хамзат извлёк из того кармана, который только что был пуст — фокусник! «Или карты за баксы — или…». На второе «или» майор припас аргумент: «Я специально расписался за карты. Если я не вернусь, то… обстановка изменится». И добавил: «Она, я думаю, и так изменится. Дня через три… А пока разойдёмся. Завтра в том же месте. Вы — с моим братом». Хамзат понял, что решение принимать нужно на месте. Во-первых, кроки — это не сами карты. За кроки он вряд ли расписывался. А за сутки никто его не хватится. И второе: несмотря на моросивший дождик, майор сел в машину почти в сухом бушлате. Значит, ждал в доме. Там и нужно искать… Но что это? С федеральной стороны как будто показались огни фар… Предусмотреть этого не мог даже начальник разведки, подписавший десятистраничный план операции. В нём и остался нереализованный замысел дальнейших действий…

…увернуться от удара тем самым «национальным» ножом Алексей не успел. Увы, спецназовцем он не был. Лезвие вошло в шею. «Братья Дадаевы» обшаривали фонариками дом еще полчаса. Нужного не находили. Уже собрались уезжать, когда бывший мент заметил, что на остатки прикрытого навесом забора кто-то недавно мочился. По ассоциации осмотрели и то, что осталось от туалета: вообще-то чеченцы, в отличие от русских, даже в столь неформальной обстановке предпочитают улице туалет. За сохранившимся ящиком для бумаги нашли мятый конверт с неразборчивым штемпелем и детским почерком — на имя Власова Игоря Валерьевича. В конверте находились три листка кальки с теми самыми кроками. Хамзат отзвонился тут же. Белая «копейка» поспешила в сторону Грозного.

Коллега Алексея майор Магомед Гасанов, уже третий месяц «плотно работавший» в Чечне, наблюдал за происходящим в прибор ночного видения. Из дома поодаль, тоже брошенного, он видел, как упал Алексей, как его собеседники обыскивали полуразбитую лачугу, потом уехали возбуждённые. Но Алексей, кажется, всё-таки шевелился — вот руку приподнял… Да, во всех других случаях Гасанов должен был прийти на помощь. В других. Не в этом. За свиданием могли наблюдать и с той стороны, причём местные. Те, кто тут же сообщат, что к телу подходил неизвестный. Тогда — кроки не сработают. И надо сказать, Магомед осторожничал не зря: уже потом в ближайшем от лачуги доме взяли весьма профессионального духовского агента, по крайней мере знавшего позывной Масхадова.

Когда машина ушла, не спавший уже несколько ночей полковник Вальховский получил условленный сигнал: операция проходит по плану, но с осложнением. «С осложнением» — значит, ценой жизни её проводившего. Всё, что мог сделать ещё более поседевший за последние сутки начальник разведки, это «разбудить» село привычной стрельбой по квадратам. Вокруг села. Но суеты, на которую рассчитывали для правдоподобной эвакуации тела (убитого? раненого?), увы, вызвать не удалось. К канонаде здешние уже привыкли, да и народу в станице оставалось мало. И лишь когда грозненские боевики стали необратимо собираться к «вальховскому» коридору, ногаец Миша (Магомед) Гасанов получил команду: действовать по обстоятельствам… Алексей был жив, но вместе с сознанием терял и кровь. Когда приходил в себя, пытался зажать рану, но подняться уже не хватало сил. Небесное благословение его не оставило — не то ли, ещё дедово? У театрального мостика в блокадном Ленинграде? До сонной артерии нож не достал. Когда над Алексеем склонилась небритая физиономия майора Гасанова, он его не узнал, успел выдавить: «Игорь Власов» и опять потерял сознание. Через двадцать минут его уже увозила медицинская таблетка. Встречавший её через 12 километров полковник Вальховский поверил медику, сопровождавшему сына в медсанбат: «через месяц плясать будет»… И чуть придя в себя, отодрал, как помойного кота, водилу разведбатовской санитарки: тот мышь летучую намалевал рядом с красным крестом. Тоже мне — с понтом — боец невидимого фронта!.. Жизнь и война продолжались одновременно…

Не менее трёх тысяч боевиков уходили из Грозного по «вальховскому» коридору. Хамзат шёл с Басаевым. К устремившимся в прорыв присоединялись всё новые и новые формирования масхадовцев. Правда, самого Масхадова с ними не было. Говорили, он с 20–30 особо приближёнными успел уйти по коридору-приманке, тому самому, который проверял Хамзат. Как он выскользнул, сегодня уже неважно. Не исключено, что Масхадов всё же разгадал замысел федералов: советским офицером он был далеко не последним. Разгадал для себя лично… С уходом десятков приходилось мириться. Важнее было вывести в чистое поле тысячи… Эти тысячи и устремились в сторону избавительного Аргунского ущелья. Туман обещал им «прикрытие» с воздуха. Иными словами, перенесение войны в горы. Но на этот раз поднимать вертолёты не пришлось. В семи-восьми километрах от города колонны остановились. Впереди оказалось минное поле, которое на «власовской» кальке не значилось. Сзади и с флангов медленно, но верно подтягивались федеральные части — в основном пехота и артиллерия… После первых подрывов и артиллерийских залпов отступавшим стало всё ясно… Несдающихся «убеждали» прямой наводкой, без соприкосновения с федералами. Второй раз Грозный брали совсем не так, как первый. Донесения о пленных никогда не секретились: больше тысячи, в том числе 22 полевых командира, а также почти весь штаб Басаева. Доку Саламова Басаев расстрелял лично. Сэкономленные им 10 тысяч баксов сочли прямым доказательством его «продажности».

Ну, а потом…. Партизанские войны так просто не кончаются, но история более-менее регулярных «вооружённых сил Чеченской республики Ичкерия» завершилась в «вальховском» коридоре. Впереди всё же лежали горы. С частью боевиков, пробравшихся туда заблаговременно. Да и местных удельных воинств всех окрасов и повадок там тоже хватало. Туда же устремились и федералы, попутно фильтруя разномастные толпы людей, согнанных войной с насиженных мест. Были ли среди них непримиримые боевики? Конечно, были. И многие из них понимали, что при более строгом фильтре за ними потянется хвост ой какой пёстрый…

А пока: спасибо тебе, пропавший без вести рядовой майкопской бригады нижнетагилец Рома Власов. Прости, что тебя выручить не сумели… А ты и после своей смерти помог спасти тысячи… В том числе сотни молодых земляков твоих мучителей.

Командующий федеральной группировкой обнял полковника Вальховского: «Сергей Алексеевич, я только что звонил живодёрам — ничего страшного с твоим Алексеем нет. Но в Моздок отправим — для страховки. Пиши представление: хочешь — на орден, хочешь — на майора. А пока — мне только что прислали из Ростова, — генерал достал из стола беленькую коробочку с чёрно-золотым ермоловским крестом «За службу на Кавказе», — вручи прямо сегодня от моего имени — тебе пока не дам». Такой же, только потёртый крест хранился среди семейных реликвий Дома Вальховских. Вместе с «красными звёздочками» полковника Вальховского-старшего. Жаль, «знамёна» и кресты комбрига Вальховского изъяли при аресте.

Жизнь — она как тельняшка…

Солдатское всё

Солдатское всё — это байки: духовная надстройка жизни. Не раз бывало так: невероятное оказывалось правдой, а «ты же сам видел» — фуфлом. Так к этому и отнесёмся.

Вот, например, история о казаке. Звали его Валерий Павлович. Одни говорили, что он из Ставрополя, другие называли его терским — с надтеречной части Чечни. Кому-то он даже записывал свою фамилию, но она как-то не отложилась: Валерь-Палыч и Валерь-Палыч. Серьёзный мужик, но, ох, какой непростой: воевал там, где считал, что служит России. Воевал, считай с начала 1990-х и рука об руку с очень разными союзниками-попутчиками. «Нефедеральными» в том числе… Погиб казак. Одни рассказывали — подорвался на мине, другие — сам себя подорвал. Вроде как попал в окружение. А действовал в последнее время с такими же, как он, двумя-тремя «профедеральными» одиночками. Когда узнали о его смерти, нашли бумажку с именем — типа визитки. И прочли: Валерий Павлович Луспекаев. И телефон, начинающийся с кода 812. Налили. За державу обидно.

Был ещё Серёга Виноградов — почти сорокалетний контрабас. Простой, как «Прима», но балагур — то ли от Бога, то ли от чёрта, то ли от того и другого сразу. О чём только он не травил! И сам Брежнев его на руках нянчил, и хоккеист Старшинов — его дядя, и у Гагарина в гостях бывал. Пацаны смеялись, подначивали, просили подробностей: правда, что этот (называли спортивную или иную знаменитость) пил, как лошадь? а что пил? Попутно выясняли, кто с чьими женами как себя вёл. Тут Серёга, когда был под хмельком, так живописал, что и порнухи не надо. Но чаще стеснялся… Думали — фантазии не хватает. Но потом опять садились вокруг печки и снова расспрашивали: «И чего — Гагарин?.. А она — чего?..» И опять балдели: во — даёт! Закончился у Серёги контракт. Уехал. Через месяц прислал мужикам ксерокопии нескольких фотографий:

и вправду он какой-то родственник хоккеиста Старшинова. Потому и крутился ещё малолеткой вокруг культовой по тому времени хоккейной сборной. Отсюда и Брежнев с Гагариным.

Много баек о бабах. От их дефицита. Что ни говори, а солдат, особенно контрактник, завсегда об ей думает. Да и среди господ-офицеров целибат не замечен. Так что все поголовно «сублимируют» в байки. Самое «безобидное» — это когда громко завидуют тем, кто служит в больших гарнизонах. Туда приезжают артисточки и вообще «тёлки» ходят необъезженными табунами. Уверяли, что некоторые специально сооружали для актрис-певичек высокие подмостки, чтобы наслаждаться не только музыкой. Только никакие конкретные гарнизоны при этом не назывались. А гарнизонные «мадонны» — тема мутная. Тут диапазон — от и до. Большинство всё же посередине. Не жить же в одиночку, но и домой дурную репутацию везти зазорно. Молва распространяется с «профессиональной» оперативностью: большинство женщин — телеграфистки. Как правило, одиночки. А медички? Часто приезжают сплочёнными женско-мужскими «коллективами»: посторонним вход воспрещён. Подсел выздоравливающий к дежурной сестричке, юной и нежной: «Хочется?» Покраснела: «Очень». А сама на руки ему смотрит. Ё-моё, так это она о кетчупе — в холодильник нёс. Поставил перед ней бутылочку и пошёл бедолага спать.

То там, то здесь оказываются на блокпостах «обалденные» залётные журналистки или «ищущие мужского плеча душевные» дамы. Остаются ночевать после универсального средства от простуды. Много ли, мало их на самом деле, но насчет журналисток, точнее, одной — история такая. Её, кстати, небезызвестную, искали недели две: родная редакция спохватилась. Дошло до самого верха — выше не бывает: «вы что!?», «похищен журналист, а командование и ухом не ведёт!»… Её нашёл замкомандующего группировкой. Случайно. Пьяная, одеться сама не может. Да и из одежды на ней — чуть ли не одна аккредитационная карточка, оформленная правильно и непросроченная. У прапора, начальника блокпоста, спрашивают, почему она здесь. «А куда её девать? Она с утра уходит “за живым материалом”, потом возвращается — датая». — «А почему не доложили?» Молчит. Найденная «фея пера» — девица, судя по публикациям, вполне патриотичная. И по судьбе — несчастная, откровенна, как первоклассница у врача. Но «тему» она задала хлопотную. Оставлять её на блокпосту нельзя, а забирать — вроде как «злоупотребляешь служебным положением». Решение пришло само. Прямо с поста звонит замкомандующего в Ханкалу: нашлась, мол, такая;

доложите тому, тому и ещё этому. Значит, увозит её «официально». Приехали в Ханкалу. Вечер. Вертолёты — только завтра. Куда её девать? Пошёл замкомандующего по женским контейнерам — устраивать гостью на ночлег: подчинённых подставлять неудобно. Женщины ухмыляются: где взял, туда и отдай. Нашёлся-таки пустой контейнер. Попрощались. Через полчаса она заявляется — в том виде, в котором ложатся спать, просит взаймы бутылку. Иначе — не уснёт. В присутствии «понятых» (не дай Бог, такого понапишет!) налили стакан. А дальше — как в «Осеннем марафоне»: «а поговорить?»… А работы в тот вечер выдалось немерено! Через каждые полчаса то посыльный, то сам порученец командующего заглядывают: «Вас, товарищ полковник, к правительственной связи»… Утром с ней расстались: приодели — подарили новый камуфляж, посадили на ближайший борт до Моздока. Аккредитацию отобрали, но без дискредитирующих барышню последствий. Дальше — хоть стой, хоть падай. Её чеченские публикации признали едва ли не лучшими на тему всенародной помощи воюющей группировке.

С чеченками — всё ясно. В массе — морально неуступчивы. Говорили, правда, что в тех же Шалях уже 20 проституток. Только не про нашу это честь. Хотя и упоминают о каких-то местных путанах: полупридурочных-полубомжистых. Отсюда и молва, что чеченки не только не забитые, но порой даже очень «творческие». Отдельная тема: поймали сообщницу духов. И всей ротой оставили её в живых. Аж дух захватывает! Только если что и было, то вряд ли кто из участников-очевидцев в этом признается: желающих повторить судьбу полковника Буданова что-то не находится…

Тут и предисловие к полулегендарной, столь же деликатной теме прибалтийских или прочих снайперш, так называемых «белых» или ещё каких «колготок». Вообще говоря, колготки — не самый практичный на войне вид одежды, да и не самый «верхний». Пока тётенька жива, что там она носит «снизу», вопрос, конечно, интересный. Но «в живую» сверху — чаще камуфляж-«унисекс», на худой конец — брюки. Сами чеченки не в счет — разговор не о них. А если нашли труп, то столь «въедливого поисковика» самого еще надо поискать: брезгливость сильнее любопытства. Да и зачем?.. Может, кто из снайперш и носил белые колготки — для андреналина. Но, скорее всего, это журналистский штамп. А вот русские женщины на дорогах Чечни, в том числе нестарые, иногда встречаются. Порой с непонятными документами и невразумительным объяснением, что они здесь делают. Кого-то из них «фильтруют», но по чеченским весям русские жёны и сёстры действительно разыскивают своих пропавших без вести… Иногда даже предъявляют духовские бумажки… Жизнь — она, конечно, о разных сторонах. Только трудно вообразить, что та, кто ищет близкого, думает о чём-то ещё… А кто ищет другого? Нужно ли для этого ездить в Чечню?

Один же рассказ кое-какие подтверждения получил. Ходили в одну спортивную школу парень и девица — постарше. Занимались сначала биатлоном, затем она перевелась на одну стрельбу. Настырная девка — на мастера спорта сдала. Серёжки оригинальные носила — чёрно-зелёный «камуфлированный» квадратик — запомнились. Потом жизнь развела. Парень стал прапором-спецназёром. Ехал в электричке из Прохладного в Моздок, узнал девчонку по серёжкам, подсел. Она: «Обознался, парень. Не Аня я, Вера. К мужу еду. Во Владикавказ. Серёжки? Он и подарил. На восьмое марта». Не поверил спецназёр: она это, она, только постарела. Расстались… Брал спецназ дом в Грозном. Тяжело было. Снайпер с восьмого этажа грамотно работал: пять трупов за час. И всё же сбросило снайпера взрывом. Упала под ноги того же спецназёра. С теми же серёжками. Кто-то ожесточившись, вырвал серёжку с частью уха — спецназовец забрал ее с собой. Приехал в отпуск. Через бывшего тренера нашел адрес. Поднялся в квартиру: «Где Аня?» — «Анечка в Италии работает, вот уже два раза по 300 долларов прислала: у неё ведь сынишка. А вы проходите… Она вас помнит». Постоял спецназер: показать сережку или нет? Говорит: «У вас из почтового ящика конверт иностранный торчит. Может, от Ани?» — «Ой, наконец-то. Сейчас спущусь». У пустого ящика первым оказался спецназёр. Бросил серёжку с частью синей мочки. Так было или иначе, но место событий называли одинаково: у станции метро «Удельная», Санкт-Петербург.

Отдельная тема — прибытие пополнения. Новички, особенно контрактники, свои байки рассказывают, а старожилы их к «духовной жизни» коллектива приобщают. Главное, чтобы рассказ был и правдоподобный, и плутоватый (начальника «подкололи»), и цепляющий за живое, и немного сентиментальный. То есть бугорок на ровной поверхности серых буден. Хорошо, если он еще и на притчу похож. Вот спрашивают: будут ли «иностранцы» из бывшего Союза в «красной армии» служить? Так они уже служат. Много ли, мало — другой вопрос… А история такая: жили-были два родных брата, не близнецы, но друг на друга похожи. Один в Ростовской области жил — русский, значит. Другой — в Донецкой. То есть по паспорту — хохол. «Хохол», звали его Семён, до 1992-го в Советской Армии прапорщиком служил. Уволился, пошёл работать в шахту, но шахта закрылась. А семья — будь здоров: семеро по лавкам. Приезжает в «братское зарубежье», просит «русского» брата: «“Потеряй” паспорт, но сразу не заявляй». А сам с его паспортом — в военкомат. И «характеристики» принёс. Так, мол, и так — возьмите контрактником. Взяли Семёна. В Чечню направили. Хорошо служил: всю дагестанскую операцию взводного заменял, контужен был, на медаль Суворова послали. Хоть и малость прижимист: никому не одалживал, не пил, не курил, «боевые» всеми правдами-неправдами выцарапывал и сразу домой отправлял. Вдруг с опером-особистом целая боевая группа приезжает — «засланного духа» вязать. Разобрались: Семён, оказывается, ежемесячными пятью-семью тысячами заделал «рокфеллерами» всё своё семейство. Такое не скроешь: в его «хохлошахтинске» половина населения зубы на полку кладёт. Соседи от зависти «бдительность проявили». Просигналили в местную «беспеку-сигуранцу»: такой-то в Чечню подался — наверняка к боевикам. «Беспековский» же начальник оказался горячим патриотом России:

сообщил коллегам через границу. Те — к брату. Раскрутили… Уволили Семёна. Правда, ротный ему и за последний «грешный» месяц «боевые» выбил. Через месяц ехал другой контрактник через Ростов. В привокзальном кабаке встретил «Семёна» — он на самом деле Лёнькой был. В Чечне Лёнька спиртное на дух не переносил. А тут разливает с бомжами «Великорусскую». Рассказывает: вернулся домой — те же «сусиды» ему с порога: «Гэть, морда бандитская!» Перевёз домочадцев к тестю в Ростов. Стал работу искать… Куда ни придёт — через час в «обезьяннике» оказывается. Ориентировку на «террориста» разослали, а забрать забыли. Или говорят то же, что и на родине. Только на «великом-могучем»… Сидит Лёнька пьяненький, плачет: «Может, и вправду надо было к духам податься? Хоть необидно бы было». Но — что любопытно — добавляет: «Невезучий я. Только с моей шахты двое таким же макаром в российскую армию устроились. Помнишь Генку, царствие ему небесное? Деньги с ним передавал… Так он такой же Генка, как я — Сенька!»

Применение тактических приёмов и боевых средств тоже обсуждают. Чем дальше они от десантной стези, тем интереснее — свои «дела» и так знаешь. В первую кампанию дело было: пригнали вэвэшники бэтээр с «матюгальником», чтобы духов распропагандировать. Те на консервном заводе засели. Причём ситуация такая: на первом этаже — федералы, второй держат духи, за третий этаж бой идёт. А самого спеца-«матюгальщика», видать, не было. Посадили вроде как техника роты — станцией управлять умел. Геройский парень: он и задачу усвоил, и слова ключевые запомнил, а диспозицию изучил вообще досконально. Только по национальности он — то ли абхаз, то ли сван. Что тут про акцент говорить: он «япону-мать» с трудом «конструировал». Но на «передок» выкатил отважно, встал за укрытием и на всю Ивановскую провещал: «Вах, сейчас консервицех, бутыльки-склад нэ отдашь — сдохнешь, как ишак. Тэбэ как гуманыст прошу — вихады один за один. Слышишь, да?» Стрельба, надо сказать, несколько поутихла. И те и другие поэтажно прислушались: машина вообще-то федеральная, а вот обращение… Говорят, сначала с «федерального» этажа даже очередь дали. Потом прикинули, что «консервицех» боевики держат. Они первыми и очухались. Решили, наверное, что «свой» «собакам» продался. Занялись охотой. Огонь по «предателю» открыли остервенелый. Молодец абхаз! Так «завлекающе» для духов маневрировал, так красочно предрекал торжество федерализма, что они то и дело пулемёт КПВТ перетаскивали. Поставят с одной стороны, а его уже раззадорили — он с другой выползает и на пол-Грозного: «…щак-к-алы вонючие. Да я твою маму, твою бабушку…». Пока духи мельтешили, федералы новый штурм начали. На сей раз удачный. Возможно, к тому же микрофону подсаживался и другой стихийный «матюгальщик». В качестве журналиста там находился писатель Андрей Эдоков. Филолог и вообще умница, он, однако, тоже нерусский и говорит с особенностями своей этнической среды. Кто из духов тогда остался в живых, наверное, спятили. А точка в рассказе — грустная. Погиб абхаз в тот же день. По-дурацки. Из брони вылез и попал под огонь своих.

А вот спятил или не спятил прапор из комендатуры, не знал даже комендант. Прапор был начпродом. И во «вторую Чечню», и в первую, когда тоже служил в комендатуре. В ней и прыгала по этажам живая мартышка — Маруська. Забавляла всех, но на голову садилась только хозяину-прапорщику. Пошел прапор на базар за «деликатесами» к праздничному обеду по случаю Дня защитника Отечества. Мартышка, как всегда, сидела на голове: «вшей искала». Прапор — мужик опытный: троих автоматчиков с собой взял. Ни с ним, ни с ребятами ничего не случилось. А вот мартышка пропала: сиганула куда-то под прилавки — и с концами. Зачем — непонятно. Прапор за пределы комендатуры «выездной». Даже бананы ей привозил, а сгущенки — хоть залейся… Перевернули весь базар, даже ментов местных напрягли. Нашли Маруську. С перерезанным горлом. Принёс прапор в комендатуру ещё одну безвинную «жертву международного терроризма». Пытались ребята забрать обезьянку, похоронить в клумбе перед крыльцом. Комендант — насколько не сентиментальный мужик, но и то разрешил. Сам пришёл к прапорщику — утешить. Не отдаёт прапорщик мартышку. Плачет навзрыд и никого в свою каморку не пускает. Даже стол вместо него накрывали. Сели праздник отмечать. Немного разгулялись, но веселья не получалось. Опять послали за начпродом. Привели. Налили: «Давай, Митя, скажи, чтоб война эта проклятая быстрей кончилась». Встал Митя и выпалил: «Я за Маруську всю жизнь мстить буду. Я её во Владике за сто баксов купил. Дристалась она — я её калганом отпаивал. А зимой с собой в постель ложил. Чтобы не простудилась…» И снова в плач: «Как они, изверги, могли! Бля буду, найду гада — этими руками задушу». Такой вот праздник получился. Защитников Отечества. Нашёл — не нашёл прапорщик гада, история умалчивает. Но вскоре отправили прапора домой. От греха подальше.

Война — она и есть «бугорок». На ровной поверхности бытия…

Шахиды — от политики… или от отчаяния?

Принесение себя в жертву во имя других (так полагает смертник) существовало всегда. В нашем случае, сразу оговоримся, речь идет не о матери, ценой собственной жизни спасающей ребенка. Вне темы и самоубийство на почве неразделенной любви. Сюжет, облагороженный Шекспиром, находится все же в поле исследования психиатров. Идейное же самопожертвование в любой культуре считается актом отчаяния. Отсюда и соответствующее отношение к смертнику-самоубийце: это тот, кто на своем роду-племени поставил клеймо: «с ситуацией не совладал». А это уже — генетика. В раннем христианстве даже родственники самоубийц обрекали себя на добровольную изоляцию — стыдно.

Другое дело, что взгляд на «отчаянность ситуации» в значительной мере обусловлен культурно-этнической средой. Например, в странах относительно благополучного Запада, где смысл жизни во многом имеет материальное выражение, само попадание в такую ситуацию по меньшей мере не делает чести умеющему считать. Да и нельзя переступать через Божий промысел: родился — терпи. Таким образом, срабатывает предохранительный клапан.

Новый день приходит с Востока

Иное — Восток. Относительная скудость материальной жизни большинства гиперболизирует духовную составляющую бытия. Прежде всего в ее ритуальной, наиболее понятной оболочке. Восточный смертник как будто бы напоминает своим единомышленникам: «терять мне нечего, и ценой своей жизни я доказываю ее смысл». И только потом погибающий в бою становится «шахидом», как на мусульманском Востоке, или — ранее — «камикадзе», как в Японии. Той, что в прошлом тоже не отличалась сытостью своих граждан. До недавнего времени Япония единственная обладала опытом организованной подготовки смертников.

Но вот цифры. В среднестатистическом 2001 г. (будем считать его годом отсчета) СМИ упоминали об 11 камикадзе — всех с Ближнего Востока, с допуском включая сюда «штурманов» 11 сентября. Но за 2002 г. безо всяких допусков одна Палестина дала 26. За первые семь месяцев 2003 г. террористическое самопожертвование совершили 17 палестинцев и 5 чеченок. Налицо тенденция роста, следовательно — «технологизация» подготовки смертников. Не говоря о палестинцах, кандидаты в общеисламские, национальные или прочие шахиды готовятся в Шри-Ланке с ее тамильской проблемой, а также среди «униженных и оскорбленных» пакистанцев и мусульман Индии. Возможно, к ним следует добавить таких же иракцев и алжирцев. Но мы узнаем не о фактах самоубийств, а о достигнутых таким образом политических результатах. Какой процент кандидатов доходит до «финиша», определить трудно. Явно мифологизированный японский опыт 1943–1944 гг. показывает, что при конкурсе камикадзе в 25 кандидатов на место лишь 5 % вылетевших на самолетах-снарядах и смертников-торпедистов достигали цели, о которой с их смертью становилось известно…

Еще одна грань вопроса: в камикадзе набирали не самых умелых летчиков-штурманов и в основном из семей дворян-самураев. Тех, кому при военном поражении все равно бы пришлось держать ответ. И тем не менее еще задолго до окончания войны на Тихом океане японское командование отказалось от использования камикадзе. Затратно и неэффективно. Стоимость одноразового самолета составляла приблизительно 85 % обычного. Можно, казалось бы, ставить точку…

Кто такой шахид?

По исламским канонам шахид — это погибший за веру в открытом бою с неверными. Шахидам, непременно пролившим кровь (желательно в песок), гарантируется райское блаженство как венец многотрудной земной планиды. Гарантируется притом автоматически, т. е. без очереди и «мандатных комиссий», привередливо оценивающих богоугодные деяния правоверного и наоборот. Существует, правда, понятие «истишхад». Это тот, кто готовится стать шахидом и на этом пути совершает нечто, субъективно посвящаемое Аллаху. Но не больше. Важнее, впрочем, другое: мусульманке самоубийство непростительно еще в большей степени, чем христианке: у мужчины на содержании всегда много детей, притом маленьких — куда же им без матери? Ну и мусульманин, оставивший многочисленных чад на попечение своей вдовы, поступает не лучше. И главное, ислам кровную месть не освящает. Есть, правда, другое: родственник настоящего шахида, не становясь таковым, как бы продолжает судьбу погибшего и ставит в ней точку. Такова, в упрощенном изложении, мотивация палестинцев. Но это, как и в случаях с «истишхадом», — жертвенность без райских «гарантий»: Аллах просто не замечает того, что представший пред его ликом — самоубийца. И судит его по всему свершенному до рокового нажатия кнопки.

Хроника шахидства

Другое дело — адат — народное право чеченцев, живущих с оглядкой на местные обычаи и понятия. Он-то не только приемлет, но и институализирует кровную месть. Особенно для тех, кто иначе не в состоянии поддержать репутацию семьи-рода. Иными словами, эксплуатируется отчаяние маленького человека, своей культурной средой вынуждаемого к Поступку. Ничто так не эксплуатируется политиками, клерикалами, всеми неравнодушными к власти, как это отчаяние нереализованности — действительной или подсказанной. Общая формула идейного самопожертвования выглядит одинаково — вне зависимости от истории с географией. Суть этой формулы незамысловата: подбирается кровник, лишенный возможности отомстить конкретному обидчику. Далее — техническое натаскивание и, наконец, Аллах Акбар. Есть и второй путь: будущий камикадзе готовится, точнее, зомбируется с «детских припухлых желез». Далее — варианты. С материальным стимулированием семьи мстителя или исключительно с опорой на его идейность… Чаще практикуется комплексный подход.

В Чечне первые шахиды заявили о себе в 2000 г. — при подрыве комендатуры в Алхан-Юрте. Мужской почин продолжили женщины. В 2001 г. к военному коменданту Урус-Мартановского района полковнику Гаджиеву подошла женщина — якобы с вопросом о судьбе родственника… 2002 г. вошел в хронику шахидства событиями на Дубровке («Норд-Ост») и взрывом здания чеченского правительства. Число жертв шахидского террора превысило 200 человек. 2003 г. добавил еще около 50.

Откуда берутся шахиды?

Самые явные — это фанатики, на каком-то жизненном этапе оказавшиеся бессильными сделать что-либо другое, кроме пожертвования своей жизнью. Почти десятилетие повстанчества упростило сознание боевика до слепого принятия жизни как бесконечной войны: родился, чтобы убивать. По дудаевскому призыву, заимствованному из лермонтовской строки, «Наш бог — свобода. Наш закон — война». Эти люди не отягощены ни семьями, ни знанием, в том числе небоевых традиций. «Чеченец — это тот, кто и убитый падает в сторону врага. Чтобы испугать его собственным падением». Психология этих людей незамысловата. Годы «экстремального туризма» вперемежку с подрывами федеральных машин и снайперским отстрелом «собак» подвели к выводу: вот сейчас я покажу, как надо поступать с «неверными». За мной последуют другие. И победа будет гарантирована. Федералы ведь так не могут! В знаменателе — ожидание каждого дня как боя. Последнего и решительного. В числителе — убежденность в том, что 10 % «неверных» мешают жить 90 % правоверных современников. Как на карте для политзанятий с моджахедами: сплошной исламский мир вот-вот дожмет последние плацдармы супостата: Америку, «Русню» и Израиль. Все плацдармы — по территории не больше земли обетованной. Вот так! Как таких наставлять на путь примирения, практика пока не подсказала. Другое дело, что эта категория действует все же прямолинейно. Пусть таковых насчитывается и несколько сот. Но сколько бы терактов они ни совершили, кратно больше удается предотвратить. В том числе на месте расстреляв мерзавца, ставящего бомбу на рынке.

Более многочисленная и опасная категория шахидов — это заложники и мнимые или не мнимые должники. В основном те, кто «провинился» перед моджахедами, главным образом сотрудничая с федеральными властями. Возвращение похищенного брата или отца оговаривается актом возмездия «собакам». Многие из этой группы ничем не отличаются от мирных, имеют легализующие их документы. Живут и ждут команды. Кстати, именно такие террористы выступили исполнителями теракта у Дома правительства. Сколько таких потенциальных шахидов ходит по чеченской земле, сказать невозможно. Но регулярно приписываемые федералам похищения мирных чеченцев весьма часто имеют отношение к их последующему террористическому будущему. Те из чеченцев, кто знает правду, молчат. Боятся повторить судьбу несчастных — похищенных и «свободно живущих» заложников. Под должниками понимают и реально растративших чужие деньги (в условиях разбитой Чечни это может быть 5 тысяч рублей), и должников мнимых, отягощенных, однако, перспективой заложничества. Случай осени 2002 г. В относительно благополучную семью, проживающую на севере республики, приходит гонец: «ваш сын в Красноярске задолжал три тысячи долларов».

Никакие документы, доказательства не приводятся. Зато возникает альтернатива — либо плати баксы, либо откупись соседом (найди, подставь, купи — делай, что хочешь!), но нужен исполнитель теракта. Тогда — обошлось. Нашелся «красноярец», к тому же авторитетный… Но, скажем прямо, это ведь случайность…

Теперь о женщинах, ставших главными фигурантами летних терактов в Москве 2002 г. Понятно, что среди них есть те, кто от первых двух категорий отличается лишь полом. Но в своем классическом виде эта категория самая опасная: и осторожны, и непримиримы. Начнем с того, что никак не идеализируемый федерал обыскивать женщину все же не станет. Порой даже вопреки приказу: слишком легко сойти за «домогателя» с последующим митингом местной «общественности» на тему: «Федерал насилует» — при публичном «раскрытии» подробностей. Скорее всего, это принимают к сведению организаторы терактов, по крайней мере в самой Чечне. На эту категорию мстительниц и распространяется адаптированная местными условиями формула мести. Как правило, подбирается целая группа девчонок из одного тейпа, чтобы выстроить круговую поруку. Все к тому же должны быть мотивированы гибелью родственников. Это нулевой цикл. Найти этих девчонок, увы, пока нетрудно. Десять лет чеченского лихолетья разбросали сирот кого по высоконравственным родственникам, кого — по всяким… Затем над участницами «исламских чтений», «активом жен-дочерей шахидов» или названными как-нибудь еще группами молодых женщин проводятся целенаправленные сеансы глумления, попросту — коллективные изнасилования. Вначале — для «закаливания воли». Потом, потому что «он — не насильник, а моджахед». На третьем этапе жертве объявляют, что случившееся уже нанесло непоправимый урон «столь уважаемому тейпу». И смыть позор можно, только если «послушаешь старших братьев». «Братья» готовы простить, но за «подвиг во имя Аллаха». Существуют веские основания предположить, что основу бараевской группировки на Дубровке составляли женщины такого рода.

Разумеется, это уже клиника. Требующая всесторонней психологической реабилитации жертв социальных потрясений. Для справки: англичанка — жертва семейного насилия имеет право на двухнедельную помощь стоимостью в 1800 долларов, не считая, при необходимости, полного пансиона.

* * *

А пока — рабочий блокнот. Отсюда — телеграфный стиль и нередактируемые подробности… Шахид лежит на бетонном полу КПЗ райотдела милиции, на каждый вопрос приподнимается на локтях. Нет, не избитый, только со ссадиной на скуле. С парализованными ногами. Ухоженный, интеллигентного вида, даже холеный, в белой, чуть ли не свадебной рубашке с расшитой кружевами грудью, черных вельветовых — явно парадных — брюках, модных остроносых туфлях. Очень похож на субтильного, запомнившегося по телеэкрану, помощника убитой питерской депутатки…

Он ищет сочувствия: поймите, не ВЫ победили, Я не смог… Час назад его серую «Волгу» — с ручным приводом — отсёк от колонны ВВ замыкавший ее бронетранспортер. Остановили за сотню метров до привала, где планировали отдохнуть-оправиться более сотни солдат-дембелей. Показалось подозрительным, что «Волга», долгое время преследовавшая федералов, не обогнала медленно ползущую колонну по другой дороге. Да и машина — с неизвестным «регионом» на номерном знаке: откуда? Вот и решили проверить. Когда спрыгнувший с брони федерал приблизился к «Волге», ее водитель пытался соединить какие-то провода. Но как-то лениво. То ли не смог — все-таки наполовину обездвиженный, то ли… Раскрыли багажник: более 60 кг взрывчатки. Без слов… Ох, и пили же дембеля в тот вечер!

Он, скорее, разговорчив. Возможно, от непрошедшего шока. Хотя, может, и уколотый — характерная бессвязность речи. Родился в одном из райцентров горной Чечни. После десятилетки учился в автодорожном техникуме. Не ваххабит, хотя и служил механиком в дудаевском ополчении, где этих исламских фундаменталистов было в преизбытке. А брат, по его словам, федеральный милиционер, погиб за федералов: вместе с Алхановым, главным чеченским ментом, позднее ставшим президентом республики (между двумя Кадыровыми, отцом и сыном), защищал от боевиков грозненский вокзал.

В 1999-м попал под обстрел. Обезножил. Родственники набрали долгов. Не вылечился, а деньги ушли. А потом пришли «ребята с гор» во главе с бывшим учителем физкультуры («я его с бородой не узнал»): отдавай долг. Да и за вскормленного семьей героя-федерала надо бы рассчитаться. Или тобой, или всей семьей, сам же моджахед — понимаешь? Проклятый чеченский разлом: задолжал 3 тысячи зеленых, плюс — брат. Впрочем, половину суммы принесли из тут же обысканного дома — мать отдала. Вторую половину, по словам шахида, обещали принести после… Сейчас она стоит на коленях перед райотделом, плачет и маленькими кулачками в такт своим стенаниям бьёт по бетонному крыльцу, выкрикивая на редкость правильно по-русски: «Пожалейте, он не виноват. Тридцать лет, завуч. Клянусь Аллахом, он страховку получил. Старший сын — орден Мужества».

Угнанную из Астрахани «Волгу» с ручным управлением ему вручили вместе с задатком. Объяснили задачу: вклиниться в колонну между двумя «Уралами». Показали, что нужно делать потом. Проводили до ближайшей колонны — мало ли их ежедневно бороздят Чечню. Намекнули, что в этой колонне едет Сам, кто — не сказали, то ли Путин, то ли Кадыров… Из-за пыли не смог обогнать. А затем — «этот катратник правада вырвал и павалил на зэмлю, “сука” — крычал»… Тот чеченский день закруглила выданная в эфир фраза: «Обстановка сложная, но контролируемая».

Горная Чечня, август 2002 г.

Мстители

Ныне врачующий где-то в Америке хирург Бачаев ампутировал у Басаева полуоторванную ногу. Бачаев был из тех, кто оказывает помощь любому… Но с басаевцами дальше в горы не пошёл — другой тейп. С Басаевым ушёл Хамзат. Но Чечня живёт по законам куначества. Кунак — это прежде всего родственник. К ним относятся и соседи-односельчане. Все собратья по роду-тейпу — тоже кунаки, но подальше. Кстати, когда чеченец говорит «братья», он имеет в виду свой род или из уважения причисляет к нему собеседника — на время беседы.

А пока алероевцы Хамзата с беноевцами Басаева шли вместе по направлению Сержень-Юрта. Несмотря на промозглый в этих краях декабрь, погода стояла ясная и солнечная. Впереди маячил набирающий крутизну лысый, почти бесснежный склон. Шли молча, постоянно поглядывая на небо. Только бы не заметили с воздуха… Несколько раз дозорные улавливали какой-то гул. Тогда все замирали, искали укрытие. Нет, просто воздух в тот день был каким-то звенящим и гулким. Беда для уходивших в горы боевиков пришла с вершины. Когда передовой отряд растянулся на последнем перед перевалом склоне, оттуда ударил снайпер. Или даже несколько. Первым потери понёс Хамзат. Его люди бросились оттаскивать мертвых собратьев. Чуть отстававшие басаевцы прийти им на помощь особенно не спешили. Хамзат пытался кого-то выслать для перехвата стрелявших, но от Басаева последовала команда: «отходить». Спрятаться было негде: весь склон для снайпера был как на ладони. А он, невидимый, бил зло и метко. После четвертого упавшего хамзатовца наступила очередь отряда Басаева: первым схватился за горло его носильщик. Потом молча уткнулся в снег радист, недолго искавший противника в прицел своей снайперской винтовки. Кто-то из басаевцев крикнул Хамзату: «Всех убитых и раненых стаскивать назад, вниз!». Но сам не столько принялся спасать хамзатовского раненого, сколько за ним укрылся. Очередная пуля добила хамзатовца. Басаев, скатывающийся уже без носилок, что-то кричал. Но здесь уже каждый был за себя или за свой тейп. Вот и другой беноевец укрылся за раненым муджахедом хамзатовского отряда. А двух своих, сражённых снайперской пулей, басаевцы-беноевцы стаскивали бережно — заслоняя собой. Наверное, что-то заметил и снайпер. По понятным только ему признакам, он методично добивал тех, кто к нему оказывался ближе. Ближе были алероевцы, своими телами, как щитами, прикрывавшие беноевцев. Когда спустились на километр, оказалось, что Хамзат потерял девять муджахедов, Басаев — четырёх. Остановились. Тяжело дышали. Кто-то из басаевцев клял спецназ, но в это что-то не верилось. В этих горах могли быть только свои. Тогда и прозвучали имена никому не подчинявшихся русских мстителей — Палыч и Полина… Хамзат от Басаева ушел, простившись как моджахед с моджахедом, талиб с талибом. Их многое связало и столько же развело.

В сборнике всезнающей ОБСЕ «Кавказ в поисках мира» на 185 странице есть набранная петитом почти незаметная сноска: в мирные годы 1991–1994 и 1996–1999 до 60-ти тысяч русского населения бывшей Чечено-Ингушетии исчезли бесследно. И далее: близка к этому судьба ногайского населения Шелковского района, вытесненного с мест своего обитания… В некоторых селениях ногайцев священный для мусульман обряд обрезания проводится после принятия у мальчиков зачёта по стрельбе: испытание выдерживает тот, кто со ста метров срежет у бегущего барана рог, не задев головы… Осенью 1999 г. затерялись сведения о судьбе нижнетагильской биатлонистки, неоднократном призёре мировых первенств Полине Власовой. Она сама разыскивала мужа — сгинувшего в плену солдата майкопской бригады. Двадцатисемилетняя дочь бывшего тренера сборной Союза в пятнадцать лет стала мастером спорта по стрельбе.

Федералы широким фронтом входили в горную Чечню. Командование жёстко требовало результатов, генпрокуратура — точно также — соблюдения законности: если мочить, то только, как велено, в сортире… Но какая там законность, когда в каждом третьем селе федералам предъявляют семью, которая только вчера кого-то схоронила: подкрались, подстрелили, ушли… Но мочили-то действительно духов. Откуда знали?

Командующий собрал узкое совещание. Заслуги начальника разведки, а заодно главного фээсбэшника не вспоминали. А прокурор — тот вообще не отрываясь нервно рисовал чертей по всей странице рабочего блокнота. «Ты мне найди, Сергей Алексеич, кто там бузит, — распалялся командующий, — у тебя, сам же говоришь, если не дух, то доверенный? Ты что, не понимаешь — население провоцируют на повстанчество? Возьми негодяев и сдай прокурору. Это — приказ. Мы — законная власть, а не бандиты. Вот и в Сержень-Юрте, завтра, как пить дать, будет митинг. Там четверых сняли. Говорят, мирных. Кто снял? Я тебя, Сергей Алексеич, спрашиваю?» В распоряжении начальника разведки оставался всё тот же майор Миша Гасанов, знающий Чечню, как восьмиметровую комнату в своей махачкалинской общаге: ну какой же майор со своей квартирой? Рано!

Позицию ногаец Миша занял безупречную. С ним было четверо спецназёров — в секрете, то есть кустах. Если кто пойдёт, мимо не проскочит. Ранним туманным утром от села, которое назавтра должны были занять федералы, почти не таясь, спускались трое в гражданке. За плечами — футляры, похожие на те, в которых носят музыкальные инструменты. В руках — какие-то необычные стволы, вроде израильских «узи». Впереди шли двое: рослый русский мужик с такой же молодой девахой в спортивном костюме — бесбашенно-расхристанной, матерившейся, с рыжими волосами до пояса. Шли, как по своей улице, никого не боясь, с готовностью к последнему бою. Она, явно поддавшая, называла его Палычем, откликалась на имя Полина… Миша вполголоса подал команду на захват. Командир спецназёров, цыганистого вида прапор по кличке Вася-Хаттабыч, уже сказал: «вижу». Но вдруг на лютой смеси русско-матерного и ногайского языка шедший чуть сзади окликнул: «Чую, бля, здесь засада. То ли духи, то ли федерасты. Своих бы мудаков не захерачить». Миша дал команду: «отбой». Потом, сославшись на простуду, — в течение полутора суток ждали «негодяев» — залудил прямо из хаттабычевой фляги на чём-то настоянный спирт. И доложил бате, Сергею Алексеичу: «У меня всё спокойно. Снимаюсь».

Рабы

То, что в каждом втором-третьем чеченском селе находят так называемых работников — привычно. Впрочем, при проверках «хозяева» представляют их по-разному, но деликатно: «Вот — Муса, мой родственник. Скажи, Муса, хорошо у меня жить?» — «Очень хорошо» — «Иди, Муса, иди» — «Это — беженец. Помощник мой. Документы сгорели. Отец-мать-брат — нет». Но чем дотошнее становятся проверки-зачистки, тем реже встречаются «работники». Летом их прячут на дальних полевых стоянках, в кошарах — скот пасут. Зимой — в пещерах, иногда в хлеву, бывает — в подвалах домов, чаще брошенных. Смирных просто запирают. Буйных иногда пристёгивают наручниками к открытой двери: внутри тепло, когда по нужде требуется, можно из помещения «выйти». Кормят? Бьют? Об этом после…

Этих взяли случайно. Всех двенадцать. Хотя в селе их было больше. Дело было так. Вэвэшный спецназ гнал остатки большой банды. Банда серьёзная — наёмники. Не только из Турции, но и арабы с немецкими паспортами. Идейные, значит. Бинтов-шаболов кровавых по кустам понабросали. Оставили четыре трупа — не отступали, удирали безо всякой карты. Наобум. Потому и скрылись: все «логичные» маршруты были перекрыты. Спецназовцы по инерции зашли в село, ближайшее по маршруту. Оно оказалось на ингушской территории, но население смешанное — есть и чеченцы. Они особняком жили. Вэвэшники прошерстили несколько домов. Следов бандитов не обнаружили, но сразу наткнулись на нескольких «работников». Их с летних стоянок уже забрали, а на «зимние квартиры» еще не спрятали. Октябрь. «Работники» — ребята незатейливые: «Один не пойду. Только с Николаем-маленьким. Он мне бутылку должен». «Где Николай-маленький?» — «Вон там». «Маленький» тоже не идет без «Вовки-немца»… Так двенадцать и насобирали. Местные сначала поартачились: «Прокурор жаловаться будем. Президент письмо писать». Пытались и шантажировать: «Зачем корову зарезал?», «Зачем женщину приставал?» На них цыкнули. Кто знает, как работает спецназ, догадывается, что в рейде не до женщин с коровами: не знаешь, кто кого пасёт-догоняет — мы духов или духи федералов. Спецназовцы доложили наверх. Наверху — не до гуманитарных операций: «Почему духов отпустили?» Потом сообразили, что к чему, дали команду оставить при «работниках» одного-двух спецназёров, чтобы привели освобождённых в базовый район. Остальным — без остатков банды не возвращаться. Хоть с живыми, хоть с мёртвыми.

Спустя часов пять все освобождённые (ставить кавычки или нет?) кучкой сидели у импровизированного автозака, ГАЗ-66 со стальным контейнером-камерой в кузове. Под охраной вэвэшного часового. Впрочем, внутрь их не загоняли. Некоторые, возможно, самые старые и измождённые, иногда сами поднимались в контейнер — полежать на полу. Хотя разве металлический пол теплее земли? Почему их разместили у автозака? — Не ясно, куда девать, к кому они ближе. Прежде всего, по санитарным нормам. Да и подозрительность называется на войне бдительностью. Бывали случаи, когда вместе с освобождёнными заложниками пытались легализоваться отпетые духи. Некоторые даже весьма правдоподобно рассказывали чужую биографию. Чужую — это того, кого уже нет в живых.

Сейчас они грелись у костра. На воздухе — плюс 4–5. Несколько картонных коробок от пайков валялись тут же. Пайки им дали сразу. Предложили разогреть на костре. Куда там! Съели так. Подошёл медик. Кого-то проверил. Все кашляют. И с сыпью на коже. У некоторых на голове подозрительные плеши. Медик ничего не сказал, быстро ушёл. Потом принесли несколько буханок хлеба. Кстати, хлеб — по полбуханке на брата — умяли в пять секунд. Многие и потом что-то жевали-грызли. Например, сухари из пайка, которые сами солдаты почти не едят, тем более на боевых, когда кормят прилично. Чем они грызли сухари — неясно: зубов ни у кого не было. Много пили воды: им принесли котелка четыре. Они просили ещё технической, из камеры. Медик не дал: «Вам ещё полтора часа лететь»… А когда не грызли, жадно курили: каждый получил по пачке «Примы». Один из них затушил ещё длинный окурок в банке с остатками тушёнки, доел остатки, потом достал из пачки новую сигарету, а затушенную спрятал за подкладку телогрейки. И еще: им дали газету, причём, недавнюю — разжигать костер. Один из них взял её в «щепотку» — за середину абы как сложенной полосы. Так берут незнакомую вещь.

Что на них было? Одним словом — рвань. Но какая, одной фразой не описать. Бросалась в глаза нелепица в «гардеробе»: на остатки длинной осенней куртки натянута короткая женская кофта или драный свитер. Многие сидели в одинаковых грязных камуфлированных штанах. Возможно, им их выдали уже вэвэшники — из автозаковского «комплекта». На эту же мысль наводили и военные ботинки: берцы — не берцы, что-то стоптанное, замызганное и без шнурков. И последнее, никто бритвенными принадлежностями не пользовался уже давно, может, никогда. Сквозь неровную волосатость лиц смотрели разные глаза: тупо-безразличные, с шизофреническим отливом, бегающие, с конъюктивитом, заплывшие глаза пьяницы-полутрупа. Речь… Остались подробно заполненные листы допросов.

Уже в Ханкале вэвэшники по одному подводили освобождённых к столику с лампой. За столиком сидели два офицера, возможно, опера, умевшие разговорить Тутанхамона. Впрочем, многие освобожденные говорили бессвязно, но в основном — с жадностью. Кто-то пытался понравиться, кто-то с опаской… Потом для доклада один из офицеров подчеркнул красным фломастером избранные места из монологов «гостей». В той последовательности, в которой их приводили конвоиры. Первых семь. Остальные — такие же. Обойдёмся без фамилий: неизвестно, как сложились их судьбы, да и не всё услышанное требует публичности. По разным причинам…

Михаил Т., 1945 г. р., из Орловской области, до 1990 г. шабашил там же. Были там и чеченцы. Вместе с ними уехал в Грозный. Попал к хозяину. Хороший мужик — партийный и партбилет показывал, одно слово — пенсионер, немолодой, не давал молодым бить, даже одежду дал зимнюю и крестик оставил. Обещал сделать документы, чтобы вернуться домой, но началась война. Вместе с хозяином прибыл в село, работал у него и еще у главы администрации. Никуда без охраны не выпускали, хотя кормили с двумя другими работниками. Больше всего хотел побывать в магазине: купить чаю и мыла, но денег не платили. Бежать не решался: болен, возможно, туберкулёз. «Ты считал себя рабом?» — «Нет. Все так». В селе осталось еще 6–7 работников. Владимир Ш., тот самый «немец», с Украины, год рождения точно не знает, кажется, 1960-й, малограмотный, три ходки на зону, потом пил беспробудно, не помнит, когда и как попал в Чечню: «ребята пригласили еще при Горбачёве». Летом пас баранов у дяди главы администрации, зимой сидел в подвале. Денег не получал, но когда чеченцы победили, хозяин всех напоил самогоном и после этого не бил — самое сильное впечатление за жизнь.

А знаете, что прервало допрос? Спецвыпуск новостей. В Москве боевики захватили концертный зал на Дубровке.

В последующие часы и дни журналистские обращения к командованию группировки начинались с вопроса: «А правда, что?..» За этим следовали предположения, а то и предложения, порой фантастические. Приходилось особо жёстко следовать принципу: ни слова, ни намёка во вред московским заложникам. Тем не менее официальные пресс-релизы выходили 2–3 раза в день. Вот характерные цитаты из того, что в те дни поступало из Ханкалы в информационную сеть.

«9.00. 24 октября: события в Москве на обстановку в зоне ответственности группировки не повлияли. Объективные показатели внутричеченской динамики (число обстрелов, подрывов, объём и содержание конфиската) ниже среднесуточных»;

«18.00. 25 октября: власти ряда населённых пунктов заявили о готовности своих земляков прибыть в Москву для замены ими заложников. Командование объединённой группировки с пониманием относится к этому человеческому порыву, но разъясняет, что разрешение подобных ситуаций не приемлет стихийных действий»;

«9.00. 26 октября: личный состав группировки занимает выдержанную государственно-патриотическую позицию и не допустит спекуляций на национальные темы».

Что же стояло за приведённым официозом? Прежде всего демонстрация подконтрольности событий в самой Чечне и хладнокровия командования. Впрочем, и население Чечни в эти дни безусловно испугалось внутричеченских последствий «Норд-Оста».

Никогда ни раньше, ни позже вся двенадцатикилометровая трасса Ханкала — Грозный не выглядела такой пустой, почти вымершей. Уже потом при уточнении местной криминальной хроники выявились всего два происшествия — оба относились к вечеру 25 октября: подрыв чеченца, возможно, ставившего мину, и обнаружение крупного лесного схрона с заготовками на зиму — на юге Чечни. Только через недели две-три некоторые подростки, небесприбыльно тусовавшиеся перед журналистами, бравировали родством с Бараевыми и даже представлялись «счастливо скрывшимися из театрального центра на Дубровке». По последней теме — это ложь. Проверяли «глубоким бурением». Одновременно опровергаю любой домысел на тему «сдерживания реваншистских порывов федералов». Что было в душах людей — в них и останется. Но эксцессов не было. На последнее обратили внимание даже те чеченцы, которые Москве не симпатизировали.

Такова реальность той октябрьской Чечни, не всегда адекватно отражённая в СМИ. Больше всего вопросов возникло о «Бараеве» — Мовсаре Сулейманове. Предположу, что до октября он не только находился в Чечне, но и был в поле зрения соответствующих служб. Было весьма небезосновательное предположение о его гибели. Об этом действительно были оповещены мировые СМИ. В расчете на то, что если он и жив, то объявленный убитым — скорее выдаст свое местонахождение в «опровергающем» радиообмене. Увы, выдал себя он уже в Москве.

Бамут — Аршты — Ханкала, октябрь 2002 г.

Аслан Масхадов: зеркало чеченской трагедии

Полковник Советской Армии

До 1992-го его жизненный путь был прям, как просвет на офицерском погоне. Он родился в 1951 г. в Карагандинской области Казахстана в депортированной чеченской семье. В шестнадцатилетнем возрасте вернулся в родовое село в Надтеречном, следовательно более «европейском» в сравнении с горной Чечней, районе. Как и многие из его рода, отличался деловитостью и стремлением к карьерному росту. После окончания в 1972 г. Тбилисского артиллерийского училища получил назначение на Дальний Восток. В тридцатилетнем возрасте закончил Артиллерийскую академию в Ленинграде, был одним из ее самых молодых выпускников. Бывшие однокашники вспоминают: нормальный, но не самый заметный офицер, не «блатник», не бабник. В отличие от других кавказцев, штатным тамадой и душой кампании не был. О таких говорят — себе на уме. Происхождение не афишировал: «В служебное время я русский, в отпуске — кавказец». Продолжил службу сначала в Венгрии, потом в Вильнюсе. К сорока годам стал полковником, начальником ракетных войск и артиллерии мотострелковой дивизии. Его профессиональные, да и личностные качества, проявившиеся в сходившей с советских рельсов Прибалтике, все-таки приукрашивают. Вот личное впечатление о Масхадове 1991 г.: сосредоточенный, безусловно деловой, неглупый, угрюмый, обидчивый («вечно недооцененный»), довольно четко выражающий свои мысли. Политики — с начала известных вильнюсских событий — скорее сторонился. Потом как будто пытался наверстать упущенное: участвовал в спорах с напористыми представителями «Саюдиса», хотя и не всегда убедительно — политического кругозора, да и полемических навыков все же не хватало. Почти афористичный эпизод тогдашней вильнюсской хроники. На прямой вопрос: «Верите ли Вы, господин полковник, хоть в Бога, хоть в Аллаха?» — Масхадов после паузы ответил: «Я верю в артиллерию». Оказывал профессиональную помощь вильнюсскому ОМОНу — главной местной антисепаратистской силовой структуре. Кстати, там и находился при «телеисторическом» январском (1991 г.) ночном визите невзоровских «600 секунд» на омоновскую базу в Антакалнисе. В конце того же 1991 г. по призыву Джохара Дудаева прибыл в Чечню. При очевидном дефиците военных кадров среди новой элиты мятежной республики за последующие три года вырос до начальника главного штаба сепаратистских вооруженных формирований, хотя собственно к политическому Олимпу его не подпускали. С Дудаевым не ссорился, но и не дружил. С Басаевым и особенно с Радуевым был откровенно на ножах. В первую кампанию (1994–1996 гг.) руководил деятельностью боевых отрядов сепаратистов. За счет профессиональных качеств, но не интриг стал самостоятельной и популярной фигурой чеченского масштаба. Его несомненной находкой явился территориально-ополченческий принцип организации обороны в сочетании с дерзкими вылазками наиболее подготовленных отрядов. Федералы, действовавшие по академическим учебникам, перестроиться не сумели, да и времени на перестройку им не дали. Красноречива, хотя и двусмысленна частная оценка Дудаевым тогдашних заслуг Масхадова: «Аслан, ты хороший начальник штаба, но в Советской Армии ты бы генералом не стал».

Эмир собственной резиденции

Тем не менее успешность его тактики предопределила избрание Масхадова на пост президента Чечни после гибели Дудаева в марте 1996 г. Вырос ли он при этом до политика — вопрос спорный. Удельная партизанщина («каждый сам защищает-освобождает свой “чечен-аул”») привела к явочной суверенизации каждого района-аула и раздроблению далеко не монолитной дудаевской элиты. Образовался конгломерат эмиров-князьков, действовавших от имени всей Чечни, но командовавших максимум двумя сотнями земляков-соплеменников. Воевать так можно. Но что при этом построишь? Вероятно, правы те, кто считал Масхадова одним из наиболее внятных и договороспособных руководителей на время признанной Москвой Ичкерии. Внятным — на фоне оголтелых Яндарбиева, Басаева, Радуева. Как правоверный суннит он совместно с тогдашним муфтием Чечни Ахматом Кадыровым совершает хадж в Мекку и принимает религиозное имя Халед. А потом узаконивает на чеченской земле ваххабизм как объединительную идеологию. К расколу чеченского общества по отношению к федералам добавилось религиозное противостояние, в свою очередь детализированное обострившимися межтейповыми противоречиями. Масхадов-президент становится не более чем комендантом собственной резиденции, не смевшим наведаться в Веденский район без разрешения его настоящего хозяина — Басаева. В ответ на попытки Масхадова установить связь с федеральным МВД «заслуженный бандит» Ичкерии Арби Бараев едва ли не церемониально похищает, а затем и убивает московского генерала Шпигуна. В августе 1999-го Масхадов, возможно, и не знал, что Басаев с Хаттабом готовят свой дагестанский поход. За ним наступила вторая чеченская кампания.

9 мая и 8 марта

Масхадовское руководство следующим этапом сепаратистского движения — это набор протокольных титулов, пафосных директив «командующего фронтами» и расписок за получение кредитов. Он оставался знаменем «национально-освободительной борьбы», но на фоне новых «героев антирусского сопротивления» — Гелаева, Абу Аль-Валида, Арби Бараева, Умарова — его авторитет померк даже среди вчерашних единомышленников. На импровизированных чеченских толкучках кассеты с воззваниями «эмира всех моджахедов» совершенно неблагоговейно меняли (для новой записи) на номер «СПИД-инфо», не говоря о пачке сигарет. Далеко не про-федеральные чеченцы относились к нему с элементами пренебрежения и сочувствия. Если Дудаев — в «народно-базарном» восприятии — первый лидер «свободной Ичкерии», Басаев — «лихой мститель-абрек», то Масхадов — скорее неудачник, ввергнувший чеченцев в национальную трагедию. Подтверждением тому — страницы семейных альбомов с вырванными фотографиями родственников-кровников. И все же. При проведении летом 2002 г. в Ножай-Юрте всечеченского форума «Единой России» глава чеченской администрации Ахмат Кадыров по-русски весьма жестко характеризовал Масхадова как преступника, вероотступника, наймита и прочее. Не преминул при этом добавить, что в Мекке Масхадов вез получившего травму ноги Кадырова на тележке-коляске. Но в его речи по-чеченски явственно прослеживалась мысль: если Масхадов явится с повинной, то будет прощен. Об этом едва ли не напрямую Ахмат-хаджи говорил накануне своей гибели 9 мая 2004 г. Не потому ли он погиб, что в Масхадове-сепаратисте были заинтересованы «вкладчики» в дело «освобождения Кавказа», а гипотетическая связка недавних «хаджи» обещала завершить кровавый кавказский круг? Не исключено, что на «возвращение блудного сына» исподволь рассчитывали и сами федералы. Конкретные факты, по понятным причинам, никто не приведет, тем более осведомленные. Так или иначе, жена Масхадова Кусама долгое время получала полковничью пенсию мужа. Как бывший советский полковник стал главным врагом российского федерализма — тема другого разговора. Еще менее предметен спор, являлся ли Масхадов сторонником, тем более вдохновителем терроризма. Как номинальный лидер сепаратистских сил он должен был нести ответственность за все, что от их имени происходило. И за Норд-Ост, и за Беслан. Столь же скользок вопрос о его личной приверженности переговорам. По сути он всегда предлагал одно и то же — признать независимость Чечни и вывести из нее федеральные войска. Как на мирных переговорах в Хасавюрте в 1996 г., обернувшихся нападением террористов на Дагестан в 1999-м. На такой основе серьезную политику не ведут. 8 марта 2005 г. Масхадов погиб в результате хорошо спланированной операции федеральных сил. Как до него погиб и Дудаев. Произошло то, что произошло…

Басаев — «доигрался, подлец!»

Такими словами Сталин встретил известие о смерти Гитлера. Басаев — не Гитлер: не будем все же демонизировать его личность — пусть и нарицательную в кавказской истории. Обойдемся и без плясок на его обугленных костях. Биография Басаева мельчит подробностями его злодеяний, но цельной картины не содержит. Более того, зияет черными дырами. Из них веет мифотворчеством. С ним и поборемся…

Сначала был ГКЧП

Он родился в 1965 г. в горно-чеченском селе Дышне-Ведено в семье колхозного служащего. Неправда, что сама история его рода подвигла Шамиля к продолжению дела его знаменитого аварского тёзки. Многое говорит за то, что по дальнему происхождению он — русский. Во всяком случае его пращуром мог быть заложник или беглец из армии генерала Ермолова — по фамилии или прозвищу Босых или Босой. В неприметном музее города Георгиевска среди борцов за советскую власть на Северном Кавказе упомянут некий полурусский-полуосетин Босаев, который приходился родственником Шамилю. Его отца — Салмана — это от депортации не спасло, но затем помогло ему куда-то там избираться. А вот характеристика, данная ефрейтору Ш. С. Басаеву, солдату пожарной команды военного аэродрома: «Толковый, цепкий, очень спортивный парень, лидер от природы, но какой-то утрированный чеченец». Его призвали в армию как целинника — до этого он с отцом «поднимал» земли в Волгоградской области — фактически шабашил. Представители не менее известного в России клана Хасбулатовых, куда более родовитых конкурентов Басаевых по тейпу беной, напрямую называли его неофитом, силившимся доказать, что он — больший чеченец, чем все остальные. Касаясь легендарной причастности Шамиля Басаева к российским спецслужбам, поясним: почти сразу же после срочной службы он действительно проходил сборы запасников на базе разведбата мотострелковой дивизии: если кто-то считает, что бывший пожарник за тридцать суток становится рэмбо — армейским пиарщикам делать нечего. В 1987 г. с учетом ныне забытых льгот — нацкадр из «здоровой» советской среды и с комсомольской путевкой целинного совхоза, к тому же спортсмен — он поступает в Московский институт инженеров землеустройства. Там его преподавателем информатики становится доцент по имени Константин Боровой, умевший просвещать молодежь — по крайней мере политически. В марте 1996-го эта история получит драматическую развязку: Константин Натанович станет последним телефонным абонентом Джохара Дудаева, с которым за пять лет до этого познакомился не без участия Басаева. Но еще до окончания первого курса Шамиля отчисляют из института — за хронические прогулы. До августа 91- го он вроде бы охранял кого-то из перестроечных неформалов. Доподлинно известно о его участии в обороне Белого дома от так и не напавших на него гэкачепистов. Вопреки опровержениям Хасбулатова, он мог быть одним из помощников его помощников: по тейповым законам конкуренция не мешает сотрудничеству. Но выполнения «деликатных» поручений Ельцина-Коржакова известная нам хроника не подтверждает, хотя сам Басаев на это намекал. Тем временем он возвращается в бурлящую Чечню, вооружившись ельцинский лозунгом дня: берите суверенитета, сколько хотите… Чувствуя себя «обстрелянным» демократом, Басаев на тамошних президентских выборах противостоит «просоветскому» генералу Дудаеву, но с треском проигрывает.

С досады — на одном демократическом порыве — угоняет самолет Минводы — Анкара: душа требовала признания. Отдышавшись от не самой шустрой погони, сначала воюет за Азербайджан в Карабахе. Потом — это уже серьезнее — учится в талибской школе в Пакистане. Но уже весной 92-го около 20 северокавказцев перешли из «чечен» в «абхазы». До того захватив автобус с заложниками — в ответ на попытку задержания по «самолетно-минводовскому» делу. Защитник свободной России, не став политиком, эволюционировал в уголовника, а затем — в боевика-террориста. За полгода Басаев пережил больше, чем граф Монте-Кристо за всю жизнь…

Ни года — «впустую»

Что же до Абхазии — из песни слов не выкинешь. Война против грузинских уголовников и местных шеварднадзевских «приспешников» прибила в абхазский стан и преданных «нерушимому Союзу» (преданных «новой Россией»!) прибалтийских омоновцев, и казаков — как патриотов, так и авантюристов. Время подскажет, к кому отнести уже упомянутого нами отчаянного казачьего атамана-рубаку, называвшего себя Валерием Павловичем Луспекаевым (сына?). Между боевыми порядками местных ополченцев (кстати, почти на четверть — тоже грузинами) и пришлых «интернационалистов» нашлось место и воинству «Конфедерации народов Кавказа», выдвинувшему своего командира в замминистры обороны Абхазии — по «добровольцам». Оценки полководческого дарования тогдашнего Басаева расходятся. Остановимся на бесспорном: не щадил ни себя, ни своих, ни чужих. Но перевес абхазов над грузинским воинством, рекрутированном, напомним, из руставской колонии, обеспечили все же местные пассионарии, импортировавшие ельцинский лозунг в доселе изнывавшую под тоталитаризмом страну пицундских пляжей и сухумских мандаринов. В феврале 1994 г Басаев во главе 500–600 боевиков из «абхазского батальона» вернулся в Чечню, закрепив связь с освобожденной Абхазией в том числе сыном от гражданского брака с абхазкой из Гудауты Индирой Джения.

Северокавказские рыскания Басаева известны по прямому эфиру. Напомним лишь некоторые штрихи. Летом 1994 г. его батальон сыграл решающую роль в отпоре профедеральному формированию Лабазанова, по неизвестной причине остановившемуся в двухстах метрах от грозненского Дома правительства. С этого времени Шамиль становится вторым после Дудаева лидером Ичкерии. Но друзьями они никогда не были: не только из-за оскорбительной для Дудаева предвыборной агитации Басаева в 1991 г. Первого президента Ичкерии откровенно раздражали его волчьи повадки. Даже на заседание правительства он мог прийти за пять минут до его завершения или уйти на второй минуте. Впрочем, эта сверхподозрительность до времени спасала ему жизнь. Хотя… К июню 1995 г. худо-бедно освоившиеся в Чечне федералы по существу разгромили его группировку в 2000 боевиков. 3 июня прямым попаданием ракеты в родовой дом Басаевых были убиты большинство его близких родственников, в том числе жена и дети. В Чечне говорили, что без наводки со стороны «товарищей по движению» дело не обошлось.

Так или иначе — в ответ Басаев проводит тот самый рейд. Его конечной точкой должна была стать вертолетная база. Басаев по срочной службе считал себя специалистом «авиационного» профиля. Но поворот на базу проскочили. Впереди высились корпуса районной больницы Буденновска. 14 июня 1995 г. из телефонного диалога Басаева с Черномырдиным мир узнал о «чеченском сопротивлении». Но совсем не в том ракурсе, на который рассчитывал Дудаев. Уничтожение авиабазы статусно уравнивало бы его с федералами. Захват больницы превратил сепаратистов в террористов. Басаева повысили из «подполковников диверсионно-разведывательной службы» в «бригадные генералы». И от греха подальше назначили комендантом Веденского района. 3 августа 1995 г. в туннеле на грозненской площади Минутка басаевцы взрывают уазик командующего федеральными силами. Генерал Романов, возможно, ближе других продвинулся к сколько-нибудь приемлемому перемирию с Дудаевым, который действовал через Масхадова. Впрочем, тогдашний муфтий Ичкерии Кадыров в последствие это отрицал. Но с тех пор Дудаев с Масхадовым становятся для Басаева почти предателями. Ибо в мирной Чечне места для Басаева не было. Весной 1996 г. он пытается устранить президента Ичкерии, но его опередил телефонный звонок Константина Натановича Джохару Мусаевичу. Впрочем, похабный хасавюртовский мир — в августе 1996-го — все же подпишут. После контрзахвата Грозного, в котором преуспел скорее Масхадов, «дальновидно» поручивший Басаеву подготовку хасавюртовского договора.

В 1997 г. Басаев еще померится с Масхадовым силами на следующих президентских выборах. Но став «абреком» общероссийского масштаба, он исключил себя из политиков даже в тогдашней Чечне. Ничего качественно нового в его биографию не добавили ни поход в Дагестан в 1999-м, ни еще 14 (!) организованных им громких терактов-нападений. От взрывов московских многоэтажек (в том же 1999 г.) до резни в Назрани (2004 г.) и Нальчике (2005 г.). Через «Норд-Ост» (2002 г.) и Беслан (2003 г.). Около 2000 только мирных жертв поставили его в один ряд с бен Ладеном.

Басаевский архив

Четыре увесистых сумки, захваченные в схроне, приоткрыли завесу над его личностью. Пунктуален, мелочно бережлив, сентиментален. Хранил справки о болезнях своих и родственников. Конверт со школьными аттестатами, сочинениями, рисунками: учился средне. Рисовал (перерисовывал или ему рисовали) терминаторов. Дневник за 8-й класс: благодарность за помощь в обеспечении порядка на конно-спортивном празднике. Личная переписка — умел быть не по-горски лиричным. Перевязанные резиновым жгутом расписки — «Я (ФИО) поддерживаю кандидатуру Шамиля Салмановича Басаева на должность Президента Чеченской Республики Ичкерия и добровольно передаю в его пользу принадлежащий мне…» Далее — от холодильника до магазина. ФИО и заключительная подпись — часто неразборчиво. Зато — «передаю автостоянку с трофейными (!) автобусами. Сидения украл…» — следует армянская фамилия. Пригласительные билеты в театр имени Нурадилова: карандашная пометка: «Д (Дудаева) — не будет». Снизу приписка: «Будет Алла и Кусама» (жены Дудаева и Масхадова) — в театр не пошел. Списки «предателей» и «преступников»: в их числе ряд известных российских журналистов (не будем их задним числом пугать). Варьируемые «цены» за голову. Арабские прописи и учебники — почти без пометок: филологом не был. Значки, повязки, ритуальные погоны — наградами и статусом дорожил. Тысячи групповых фотографий: семья, родственники, много узнаваемых лиц. Последние — в основном за период между двумя чеченскими войнами. Застольные встречи — скромные, внешне без спиртного. Несколько журналов по шахматам…

* * *

Свою партию он отыграл. Операция по его устранению продолжалась не один год. На авось действовать было нельзя, чтобы не начинать всё сначала. И еще: при облаве на волка никогда не знаешь, на кого в конечном счете он выскочит — на главного снайпера или загонщика. Теперь это и неважно…

Эфиопия: зигзаги интернационализма

Эфиопию редко вспоминают. Даже тогда, когда речь заходит об Африке. Однако именно наши с ней отношения во многом предопределили сегодняшний день родины кофе. До середины 1970-х эти отношения распадались на две, как оказалось, политически несоизмеримые части. С одной стороны — официоз — в виде очередного «Ила», дарованного Москвой императору Хайле Селласие I. С другой — до 1977 г. наше участие в судьбе единственной на зеленом континенте цивилизации, близкой к православию, ограничивалось поддержкой оппозиционных императору сил. На что были политические причины.

Наши сепаратисты

Создав на континенте, избавляющемся от колониального наследия, Организацию Африканского Единства, эфиопский император стал флагманом всеафриканской борьбы за чуждые Москве западные идеалы. Но в самой Эфиопии зрели сепаратистские настроения. И зрели не только в мусульманских районах: на северо-востоке — в Эритрее и на юго-востоке — в Огадене, но и чуть к северу от столицы — в недовольной притеснениями Центра этнически смешанной провинции Тигре. Под влиянием сепаратистов, небеспочвенно называвших себя «друзьями Москвы», оказалась почти четверть империи, в том числе все жизненно важное для нее побережье Красного моря.

Как тут было СССР не протянуть руку «братьям по антиимпериалистической борьбе»? Тем более что в той же эритрейской столице — Асмаре — с послевоенного времени исправно функционировал американский разведцентр. Да и соседняя с Эфиопией страна Сомали оказалась куда ближе к Москве, провозгласив антизападный путь развития. За что и получала не только моральную поддержку. И немалую.

В 1974 г. в самой Эфиопии — одной из самых голодных, даже в Африке, стран, испытавшей до этого трехлетнюю засуху, произошел «демократический переворот недовольных полковников». Искать в нем аналогию со свершившейся через пять лет саурской революцией в Афганистане не стоит. Члены недолго правившей военной хунты учились в США, Великобритании и Израиле и на страну Советов смотрели соответственно. Совсем не так, как их подчиненные в званиях младших офицеров. Капитан-тыловик из 6-й дивизии по имени Менгисту Хайле Мариам уже в 1976 г. назвал «полковничий переворот» эфиопской «февральской революцией». Тогда же, возможно, не без политического подтекста, половина «контрреволюционной военной хунты» была расстреляна в квартале от Русского леса — советского посольства в Аддис-Абебе.

Война за обе стороны

«Подлинно народная» революция 1976 г. нашла сочувствие в Москве, поначалу не подкрепленное военной помощью. Необходимость последней вызывалась не столько «сопротивлением контрреволюции», сколько весьма энергичным наступлением сомалийцев на «ранее отторгнутую» от них императором-«империалистом» Хайле Селласие пустыню Огаден. Благоприятным моментом воспользовались и «северяне» — Эритрея с Тигре. Советскому Союзу пришлось выбирать между старыми и новыми союзниками. Выбор в конечном счете был сделан в пользу новых.

С лета 1977 г. в Эфиопию пошли советские морские конвои, был налажен «воздушный мост» из 225 транспортных «Анов», по нарастающей стали прибывать военные советники и специалисты. Часто их размещали в «гостевых домиках», даже не прибранных после спешного отъезда американских предшественников. Последние ретировались из-за боязни оказаться в непредсказуемом по тому времени водовороте кровавых событий, вначале не определившись, кому следует помогать. Во всяком случае, запчасти к «F-5E» и «Дугласам» для ВВС Эфиопии еще какое-то время шли из США. Но уже не они, а «МиГи», «Т-55» и «Грады» становились матчастью ожесточившейся войны за пустыню, а потом и джунгли. 12-тысячный кубинский контингент во главе с самым крупным в то время военным специалистом по Африке генералом Очоа (позднее расстрелянным на Кубе как «наркоконтрабандист»), а также советский советнический аппарат в 100 офицеров с неистовым генералом Петровым — вот, кто остановил, а затем и отбросил 70 тысяч неплохо подготовленных сомалийцев.

Остановили тогда, когда сомалийский лидер Сиад Барре отправил домой все 2000 своих советских и 150 кубинских советников. Пожалуй, впервые и никогда больше в истории «качество» нашей «военно-интернациональной» школы прошло очную проверку «встречным боем». Как бы иронично это не звучало сегодня, но тогда, судя по результатам сомалийского наступления и эфиопского контрнаступления, Советский Союз «выиграл», выступая за обе стороны одновременно. Но потом…

Памяти полковника Зайнуллина

С начала 1978 г. главный и, как нам тогда казалось, бесконечный фронт сместился в Эритрею. По большому счету, поражений у правительственных сил не было. Только с каждой победой сопротивление «контрреволюционеров» — вчерашних просоветских сепаратистов — нарастало. Стоит перед глазами пленный «мусульманин-коммунист» — четыре года учился в СССР, сбежал из полевой тюрьмы — зиндана. Раненному в печень далеко не уйти. На всю оставшуюся жизнь вопрос: «Что Вас заставило сбежать?»; ответ — остатками раздробленных челюстей, по-русски, на жаргоне курсов «Выстрел»: «А ты, сука, второй раз проживешь?» и — совсем не киношный мотив «Интернационала» на амхарском. Чья-то команда: «Проветрите его». Выстрел…

Из почти забытой жизни советских интернационалистов в Эфиопии: дома — командир дивизии, а в Эритрее — советник командира эфиопского корпуса полковник Ильяс Абдулович Зайнуллин по 8 раз в день гонял штаб корпуса вверх-вниз по 300-метровой окрестной высоте. С подробными тактическими назиданиями. За что и получил кличку Инкуляль — «живчик» — «яйцо» — в небакалейном смысле слова. Полковник Зайнуллин дважды успешно поднимал фактически ему подчиненный корпус на штурм очередной безымянной высоты. Один раз — и наверное, это прецедент в военной истории — практически без потерь. За что был представлен к званию Героя Советского Союза. Не дали: кто-то увидел Коран в нехитром скарбе полковника. Ограничились второй за Эфиопию Красной Звездой. В 1978-м среди 68 погибших в бою из состава поднятого им в очередной раз того же 17-тысячного корпуса оказался и советский мусульманин полковник Зайнуллин. Отправленный на Родину в белом американском гробу. Со стертыми по бокам — «Армия США» и какими-то буквами-цифрами. Из наших трофеев с бывшей штатовской базы… Так продолжалось следующие 20 лет.

Историческое резюме

С начала 1990-х правительству Социалистической Эфиопии пришлось положиться на себя. Не побежденные, но и не проигравшие сепаратисты нашли других, как оказалось, более благополучных арабских спонсоров. Это произошло после отзыва — в начале 90-х — советских советников. С новыми спонсорами-посредниками бывшие «сепаратисты», потом — «контрреволюционеры», ныне — «патриоты-автономисты» вместе с «федералами» достигли, как считает ООН, консенсуса: Красноморское побережье — Эритрее, остальное — «неделимой» Эфиопии.

Двадцативосьмилетняя война унесла почти 600 тысяч из 60-милионного населения. Около миллиона выехали из страны. 12 миллиардов долларов невозмещенной советской помощи остались на совести преемников Менгисту. Сам Менгисту живет в Зимбабве. К 200-летию Александра Сергеевича вместо приличествующего случаю поздравления получен ответ в том смысле, что Аддис-Абеба не интересуется эфиопскими корнями иностранных граждан — вне зависимости от их статуса. Впрочем, когда-то подаренный Аддис-Абебе бюст Пушкина вроде бы цел. В отличие от гигантского Ильича на центральной площади страны, провозгласившей строительство «неидеологизированного» общества. Но среди эфиопских переселенцев, прибывших недавно в Израиль, одиннадцать молодых людей заявили о «советско-интернациональном» происхождении по отцовской линии.

Солдатская лямка по-американски

Дополним балканско-миротворческие впечатления взглядом на американскую казарму. Причем не со стороны, а изнутри. Со вниманием к деталям, в которых вся соль. С дополнением общеизвестного личными впечатлениями. Без сусальной восторженности, но и без публицистического оплевывания по остаточному классовому или ура-патриотическому принципу. В жанре «живого» рассказа. Такую возможность предоставил почти двухлетний опыт службы российского представителя в американском штабе в Боснии…

Чем набор отличается от призыва?

Набор в вооруженные силы (ВС) США осуществляется через сеть recruiting stations — «призывных пунктов» (ПП), функционирующих из расчета: один на 70–100 тысяч городского населения и 15–20 тысяч сельского. ПП замыкаются на местную власть, но состоят в договорных отношениях с минобороны. Персонал ПП стимулируется призовыми баллами, начисляемыми по весьма сложной схеме. Она ориентирована на преимущественный набор наиболее подготовленных рекрутов, готовых служить в не самых престижных частях. К ним относятся прежде всего сухопутные войска (СВ). Ибо в пехоте меньше условий для приобретения навыков, полезных на гражданке. Поэтому за согласившегося служить на флоте или в авиации начисляется условно 1 балл, за пехотинца — 3. За «образованного» (с «ПТУ») сухопутчика добавляется еще 1 балл…

Освидетельствование рекрута, достигшего 17 лет, осуществляется через тесты, соответствующие требованиям к выпускнику средней школы: число отжиманий за минуту, задачки про бассейн с двумя трубами и автотрейлеры (не поезда!), отправившиеся из пункта «а» в пункт «б», чейнворд — «танК»-«Кухня-…Север», диктант из местной газеты и «чем отличаются Ирак от Ирана или Персия от Пруссии?» По последнему — нужно угадать не менее 4 из 10 правильных ответов, ибо с кругозором — скажем позже — беда.

Начальную оценку качества призыва даёт Служба по подписанию контрактов (СПК) — первое воинское учреждение, куда попадает отобранный новобранец. СПК схож с нашим военкоматом, но через свои гарнизонные представительства «сопровождает» «джи-ай» (военнослужащего) в течение всего периода его действительной службы и в резерве. С СПК, минуя ПП, заключают контракты те, кто хочет и может стать офицерами резерва, а также унтер-офицерами и специалистами: прибавка к гражданскому доходу — в среднем 6–8 тыс. долларов в год. В резерв зачисляются лица в возрасте 22–55 лет, как правило с высшим образованием и после 90-суточных сборов. Действительная служба резервистов (сборы, участие в учениях и «живых» операциях) — 30 суток, минимальная — 7 суток в год.

СПК через более военно-ориентированные тесты повторно проверяет профпригодность и предлагает подписать первичный контракт на 2 или 3 года. По результатам тестов новобранца опять склоняют к непрестижной службе, ибо кандидаты для престижной — приходят чаще. Типичный новобранец — это вчерашний школьник (более 60 %) реже выпускник «ПТУ» или аналога наших кадетских корпусов. Но эти военизированные дублеры технических лицеев готовят скорее будущих курсантов, чем солдат-контрактников. Ибо находятся в ведении учебных командований видов вооруженных сил. Как и у нас — Суворовские училища. Правда, более половины сержантов — это бывшие кадеты-«суворовцы», не поступившие в «офицерские» вузы, но сделавшие выбор в пользу службы.

Отсев в ходе тестирования в СПК считается браком ПП и снижает баллы, по которым вербовщикам определяют тарифный разряд. Так поддерживается многосторонний баланс интересов между новобранцами и вооруженными силами. Обеспечивается первоочередной приток новобранцев в те части, откуда происходит их преимущественное убывание. Ныне в СВ США более 60 % «джи-ай» ограничиваются первичным контрактом — снижение за десять лет, по некоторым данным, на 20 % (!).

Поиск и предварительная вербовка новобранцев осуществляется главным образом в школах и спортивных секциях. Бывают случаи одновременного рекрутирования целой спортивной команды — через посулы содействовать спортивному росту. В половине штатов США действует специальный закон о необлагаемой налогом рекламе вооруженных сил. Среди молодежи распространяются бесплатные абонементы на спортивные состязания, молодежные клубы «здоровой» направленности. Организуют экскурсии в воинские части, где дают попрыгать с парашютом, учат стрелять, водить автомобили, пилотировать воздушные суда. Некоторые вербовщики, а также состоятельные отставники-патриоты — особенно в глубинке — содержат собственные скаутские клубы (аналог наших захиревших — военно-патриотических). С первых классов проводятся лотереи и конкурсы среди обладателей наибольшего числа предметов военной атрибутики, «умников и умниц» по военно-техническим дисциплинам. Вербовщики с гражданки (с «убыточных» по американским меркам предприятий) тем не менее считают, что привилегии их военных коллег пора подрезать законодательно.

Стимулы и соблазны…

Главный высказываемый довод в пользу службы — так называемый челендж — возможность себя проявить. С ним тесно связан реальный стимул — льготное или бесплатное образование, а также повсеместно ценимый на гражданке опыт военной службы: на контракте с Пентагоном состоят около 80 только высших учебных заведений, имеющих филиалы в гарнизонах. Есть и такие, кто пришел служить потому, что «в армии больше, чем на гражданке, порядочных людей и отношения чистые, как завещал Иисус Христос (много реже — Аллах)». Кстати, о защите Америки и демократии в самой армии говорят реже, чем вне ее. Кто побогаче и «попроще» — на первое место ставят тягу к путешествиям и новым впечатлениям. Иногда в армии ищут спутницу, чаще спутника жизни. Хотя число внутриармейских пар колеблется в пределах 5–7 % на все сухопутные войска. Скажем прямо: претендентов на конкурс красоты, в отличие от спортивных дарований, в армии найти непросто. Но про ЭТО — позже.

Чтобы мотивировать военнослужащего к продлению контракта, ему для начала предоставляют право учиться лишь в системе вечерних технических школ, нередко выхолощенных до приобщения к ПК или кассовым аппаратам. Доступ к высшему или иному дорогостоящему образованию военнослужащий получает не ранее, чем через 5 лет после подписания первичного контракта. Через такой же срок на «джи-ай» распространяется расширенный перечень — около 20 видов — льгот — «бонусы-алаунсы»: санатории, путешествия, право на выбор гарнизонов и пр. Многие «джи-ай» предпочитают финансовые за них компенсации. Непосредственное вознаграждение — 1,5–2 тыс. долларов в месяц (в боевых условиях в 3–4 раза больше) при бесплатных столовой, медицинском обслуживании (в целом сопоставимом с нашим), а также спорткомплексах — о чем придется вспоминать еще не раз. Все это имеет ценность для не особо привередливых «низших середняков» и ниже. С Америкой в нашем сознании ассоциируется жизнь равномерно динамичная и в целом благополучная. Далеко не везде и не для всех это так. Вот суммированный пример типичной истории: вырос в негритянском (вариант — латиноамериканском) квартале или в тоскливом американском «урюпинске», 5–6 братьев (сестер), кое-кто уже побывал в тюрьме… Варианты: «мой отец был последним, кого в нашем штате посадили на электрический стул. Армия не только спасла от безработицы и наркотиков. Она дала мне шанс выбиться в люди».

Другая — типично «женская» причина: «Я — феминистка по жизни. Только в армии я чувствую себя человеком, а не, простите, телкой». Ну, и что дальше?

Дальше пример из жизни: прихватило как-то сердце у российского офицера в американском штабе. Уложили его прямо на пол. Вызвали медсестру — на 2 тысячи личного состава никого опытнее не нашлось. Ничего не скажешь — сестричка прибежала тут же. Семнадцатилетняя испуганная девчонка, только что получившая сертификат помощника эвакуатора. Не говоря о капельницах, даже в простейших пилюлях не разбирается. Зато с детской наивностью умоляет: «Держитесь, сэр. Если с вами что-то случится — мне конец». До госпиталя тащились целый час. Впрочем, там, скажем честно, и кардиолог, и младший медперсонал — все на месте. Первой подбежала шустрая негритянка: «Меня зовут Уинди (Ветерок). Правда, хорошее имя? Если что — прибегу сразу»…

Ввиду нынешней в целом неплохой экономической ситуации в США (снижение безработицы), а также прогрессирующей «иракобоязни» (почти 9 тысяч только дезертиров) число первичных добровольцев за период 2001–2006 гг. сократилось в 6 раз. Впервые с 1973 г. (с перехода на контрактную службу) начальное тестирование по существу не применяется. По крайней мере, в пехоту берут всех, кто хочет служить. Известны случаи нарушения законов: добровольцу обманным путем предлагают подписать «пехотный» контракт — потом, мол, переведем… Сулят службу в военной полиции. Это лучшее, что есть в пехоте: в 1997 г. около 70 % сотрудников высокооплачиваемой гражданской полиции — бывшие военные полицейские. В 2005 г. имело место поступление на службу двух лиц, находившихся под подпиской о невыезде. К очковтирателям, таким образом, повысившим «процент набора», приняты драконовские меры.

Тем не менее за будущее всей системы найма и особенно призыва резервистов уже беспокоятся. Дело в том, что до урагана «Катарина» осенью 2005 г. резервист заранее знал сроки сборов или участия в экспедиционных операциях. Чрезвычайный призыв 60 тыс. резервистов, не спланировавших свой рабочий график и бюджет, привел к массовому расторжению контрактов (23 тыс. человек). Кроме того, выявились разночтения по оплате службы при чрезвычайных обстоятельствах на территории США — 9400 судебных исков с обеих сторон.

В последнее время американцами проявлен симптоматичный интерес к российской системе призыва, прежде всего к моральному стимулированию призывников (вплоть до «ритуалов приобщения новобранцев к армии») и ответственности за уклонение резервистов (офицеров-приписников). С июня 2006 г. повышен предельный возраст первичного контрактника — с 35 до 40 лет. Одновременно приняты меры по укреплению отношений командования частей с «большой семьей» военнослужащих — родственниками, бывшими сослуживцами, школьными учителями и тренерами. Ранее в этом, по всей видимости, нужды не было. Любопытно, что даже «переименовали» наших политработников. Вместо презрительного «zampolits» называют их по аналогии со своими — «welfare ofifcers» — офицеры по обеспечению благополучия. Не менее показательно увольнение преподавателя военной академии за интервью, в котором он усомнился в эффективности контрактной системы. Контекстуально — при двух и более экспедиционных операциях, осуществляемых одновременно.

В идеале американцы хотели бы иметь армию, отражающую национальный и социальный состав общества. В реальности, по крайней мере в пехоте, служат, повторим, преимущественно выходцы из фермерских хозяйств и небольших городов — более 80 % — иногда при пороговом коэффициенте умственного развития (0,3–0,4 из 1). Афроамериканцев — 35–40 %, около 25 % — испаноязычные (чиканос), а также филиппинцы, китайцы, вьетнамцы, индусы. Русских — единицы.

Вопрос о «равных возможностях» женщин и мужчин по существу завис. Официально декларируя равноправие полов, от «широкозахватного» набора женщин постепенно отходят. Пик — 1994 г. — 37 % пехотинцев. Причина — в нескрываемом ропоте низовых командиров, считающих женщин «постоянно беременными» проблемами для службы. Доказательство тому — трагикомическая ситуация: сержант в шутку запустил мыша в спальный мешок «товарища по оружию», законно отдыхавшей в одной с ним палатке. А у той, как на грех, молния на мешке разошлась. Причем снизу. И выявила при этом, гм, «недопустимое отсутствие элементов спального обмундирования»… Выгнали взашей обоих. Шутника — с «волчьим билетом» — без пенсии и выходного пособия. Обещанное — «про ЭТО»: любой «джи-ай» знает: «с начальством — можно, с подчиненными — тюрьма!..» Впрочем, пик всеамериканской борьбы с «домогателями», кажется, миновал. И «характерные вербальные формы сексуальных домогательств» (цитируем) — «сладострастное аханье», «вожделенное урчание», «похотливое посвистывание», «восторженный скулеж», а также обращения типа «детка», «лапочка», «заинька» (еще хуже — «киска») уже не размещают на стенде в столовой. Хотя «служба по обеспечению равных возможностей» никуда не делась. Добро пожаловать с закла… в смысле — докладом. Круглосуточно и при любой погоде.

К бракам между военнослужащими отношение непростое. С одной стороны, если супруги служат в одном гарнизоне, то у обоих выше «уровень душевного комфорта». Но с другой стороны, этот «уровень» должен быть единым для всех — никаких привилегий. Служили два капитана — муж и жена — только что поженились. В одном штабе, но в разных подразделениях. Следовательно, жили в разных контейнерных городках. Поскольку оба — офицеры, соседи у каждого — однополые. Сосед мужа время от времени «входил в положение». А ей — досталась завистливая грымза. В результате «служба по обеспечению равных возможностей» получила сигнал… эквивалентный 600 баксам. Соседка жены озаботилась неуставным «уровнем душевного комфорта» сослуживицы…

You’re in the Army now — песня и проза…

Что действительно привлекает многих — это показательная (не показная) демократичность отношений между сослуживцами и подчеркнуто уважительное отношение к армии со стороны гражданских властей всех уровней. Комдив займет очередь за рядовым и отстоит ее честно. За обеденным столом заключит с солдатом пари на результат футбольного (по американскому футболу) матча между «пехтурой» и «флотскими». Запишет номер (личную карточку) солдата и, если проиграет, то пошлет ему шутливый вымпелок с надписью «BEATNAVY» (игра слов: «Вступай во флот» и одновременно «Бей флотских»). Как вы думаете, куда в первую очередь придут навещающие гарнизон «POTUS-FLOTUS» (президент с первой леди), не говоря о министре обороны и ниже? Правильно. В ту же столовую. Чтобы встать на 10 минут за раздачу и лично положить ошарашенному «джи-ай» кусок лазании или омлет с ветчиной. Чтобы через желудок преподать урок «американской демократии». Действует… Притом убедительно… В офицерской среде проявляются и элементы «рыцарского» отношения к службе. Офицер, в отличие от солдата, никогда не захватит с собой из столовой-клуба даже банку кока-колы. Хотя бери — сколько хочешь. Нет, если жарко, он купит такую же банку в уличном автомате.

Подробнее о рутинных буднях. Комплексная подготовка новобранца носит фактически одноразовый характер и осуществляется в учебных центрах. Срок обучения — от 9 недель. За это время некоторые новобранцы теряют до 10 кг начального веса. В регулярных частях подготовка проводится по двум-трем дисциплинам в учебный день недели (чаще в субботу), как правило, в полигонных условиях. Тогда же происходят тренировки «флаговых церемоний» (вроде нашей строевой подготовки). Учения — внешне неинтенсивные — с элементами «замедленности» и повторением уже отработанных вопросов: каждый элемент тактической обстановки тренируют раздельно, иногда не без перебора. Например, «одиночное следование перед автомашиной, задающее скорость ее движения по жилому городку». Самое смешное — потом: «Чего встал, водила? Есть проблемы?» — «Некому темп задать. Идите, пожалуйста, перед машиной».

Бумаг пишут значительно больше, чем мы, — на случай разбирательств с юристами и страховиками. На всех видах коллективной полевой подготовки экономят. Главным образом, из-за боязни травм, часто влекущих за собой значительные выплаты пострадавшим. В дивизии на 13 тысяч военнослужащих приходится около 30 гражданских страховиков. Они являются главными «инспекторами» полевой и гарнизонной деятельности войск и, как правило, находят изъяны в учебно-боевом планировании. Иногда на 1 доллар страховки, выплаченной «жертве ЧП» страховыми кампаниями, приходится 40 долларов — из бюджета минобороны. Бежал солдатик по лестнице, да и упал. Ногу сломал. Командиры и солдатика, и ступеньки проверили — всё сходится: «травма — при исполнении». Вот вам, господа страховики, счёт. Но уполномоченный страховой компании сидит в том же штабе, что и командиры. И темой владеет не хуже. Повертели страховики солдатские ботинки — да, ведь, протекторы на них поистёрлись. То есть, виноват сам солдатик: не сменил, не позаботился. И командиры недоглядели: положено каждый месяц подкрашивать жёлтой краской ребра ступеней, а после последнего обновления уже дней 40 прошло. Значит, страховая компания не причем: разбирайтесь сами…

Тренажеров, а также учебной техники в регулярных частях, по существу, нет: «солдат должен с самого начала знать ту технику, на которой ему предстоит воевать». Одновременно упор делается на индивидуальную подготовку солдата и подготовку расчетов (3–5 чел.). От результата ежеквартальной проверки, особенно на физическую выносливость, зависит постоянно уточняемый размер жалования. Прямо в столовой от души плачет девчонка с лейтенантской «шпалой». Плачет и, ища сочувствия, показывает сквозь камуфляж на внутреннюю сторону бедра. Оказывается, перед сдачей «пи-ти-ти» (физо) рьяно тренировала мышцу, «ответственную» за гибкость соответствующей части тела. Готовилась сдать по повышенному нормативу. Не получилось…

Одинаковой зарплаты не бывает даже у новичков. Так стимулируется интерес к совершенствованию знаний и навыков каждого в отдельности. Иная ситуация при организации боевой подготовки в специальных подразделениях (рейнджеры, спецназ, частично — военная полиция, разведка и т. д.). Здесь идет ежедневная (бывает — без выходных) весьма интенсивная боевая учеба в составе отрядов, как правило, на незнакомой местности (лес, горы). Иногда — в гражданке. Все учебные мероприятия организуются жестко, но не оставляют впечатления изнурительности. Жестких лимитов по моторесурсу и расходу боеприпасов нет. Проблема — в другом: американский пехотинец получает 23 наименования вооружения и имущества, за сохранность которого отвечает лично. Пирамид, ружкомнат и каптерок нет. Утраты происходят регулярно. Для поиска потерянного оружия и военного снаряжения, например касок, также регулярно отряжают целую роту, порой лишая личный состав законного отдыха.

Отношения в воинских коллективах, хотя и демократичные, но с элементами конкуренции. «Заклад», как мы уже знаем, считается нормой. Еще один пример: выпил лейтенант-направленец за российскую бригаду (выпил без нашего участия — бывает!) и лег спать в родном контейнере. Сосед проснулся раньше. Поэтому нашего лейтенанта разбудил уже юрист. Юрист — в том числе и «по национальности» — пожалел бедолагу-соплеменника, что, вообще говоря, редкость: «С русскими хорошо дружишь?» — спрашивает юрист. — «Хорошо», — отрешенно отвечает провинившийся. — «А какой вчера был день?» — «6 июля, а что?» — «То, что это день открытия второго фронта… Напишут русские докладную записку, что это их национальный праздник, тогда спасу». Спасли лейтенанта. Но надолго его в гарнизоне не оставили: русские ведь помогли… Здесь требуется расшифровка. В гарнизоне принят «почти сухой закон». При проведении операций — без «почти». В изобильном гарнизонном военторге («пи-эксе», где цены процентов на 15 ниже, чем в обычном супермаркете) — объемные стеллажи с безалкогольным пивом, вином, ликерами. Такие же водку и коньяк — не видел.

Но если «что-то где-то нашел» солдат, то у него два пути: раскаяться и воспользоваться «контейнером для сброса незаконных предметов» (amnesty box) — даже если увидят, что высыпаешь героин, официально ничего не будет; или на свой страх и риск… Правда, в условиях совместной с нами миротворческой операции американским офицерам взаимодействия официально разрешалось поднять не более трех тостов в дни наших «национальных праздников». По этому поводу была издана специальная директива: первый тост — за дружбу, второй — за президентов, третий… Витиеватое и непонятное даже нам разъяснение про православный обряд поминовения тех, «кто остался в небесах»… (Американцы считали, что это — про летчиков и десантников). Но надо сказать правду: служба отучает «злоупотреблять» даже тех, кто к этому имел склонность на гражданке. То же с курением, не говоря о наркотиках.

Традиционно понимаемого распорядка дня, как и движения в строю, нет. Нет и перспективного (на месяц и далее) планирования боевой подготовки (кроме учений). На это имеется объяснение: «на войне ничего спланированного не происходит». Решение на последующие сутки принимает командир роты в зависимости от задачи дня и выявленных недостатков. Подъема и отбоя тоже нет. Но встают, как правило, в 5.30. В 6.00 — индивидуальная зарядка — кросс до 3 км. Бегут, впрочем, повзводно-поротно. С комбатом, комбригом, а порой и с комдивом во главе.

8.00–12.00 — занятия по выполнению типовых задач. В условиях миротворческой операции это установка мобильных блокпостов, преследование нарушителя, разминирование, ускоренная посадка на транспорт, организация боевого охранения и т. д. Методологический посыл: «солдат должен уметь, командир должен знать». На свежую голову проводят и занятия по технике безопасности (force protection). Чаще — по методичке «Усвоенные уроки» — подробное описание ЧП и как его можно было избежать. Инструктируют иной раз не без утрирования. Тема занятий: «как держать винтовку в столовой, чтобы не зацепить соседа». В боевой обстановке действуют соответственно. Прибыли к месту разминирования:

«Чего жметесь?» — «Ждем, когда туалеты поставят, — без улыбки отвечает «саперша» с капитанским «квадратиком» на лацкане, — и химики местность не опрыскали (от комаров)». Поставили. Опрыскали… «Кто инженерную разведку начинает?» — «Во «фраге» (подробном — до сведения скул — боевом приказе) не сказано. Пусть русские начнут. У нас еще собаки (кинологическая служба — «кей- 9») не поели»… Нет, американец — не трус. Но от инструкции не отступит ни на йоту. И если сможет эту инструкцию интерпретировать в пользу своей безопасности, сделает это непременно. Когда есть время, всё это — во благо…

13.00–17.00 — «расширение — в составе расчетов — профессиональных горизонтов» и «часы командирской информации». То есть овладение смежной специальностью, приобретение углубленной (вне учебной программы родного подразделения) инженерно-саперной, медицинской, парашютно-десантной, артиллерийской и прочей подготовки на базе «чужих» служб. Цель — обеспечить максимально широкую взаимозаменяемость. Тогда же изучают иностранные вооружения и тактику. Последнее аранжируется с узнаваемым намеком на Россию и воспринимается как изучение главного противника — мы по-прежнему «в цене». Учат, судя по всему, неплохо. На соревнованиях с нами по разборке-сборке Калашникова и М-16 американцы порой управлялись с «калашом» быстрее. Спаривают практические занятия с политинформациями. Тогда же знакомят личный состав с юридическими нововведениями, проводят весьма идеологизированные брифинги по «ситуации по месту дислокации»: в Боснии — «сербы — террористы, остальные — «пушистые».

Еженедельно тренируют выполнение коллективных нормативов по защите от оружия массового поражения. К теории отношение скептическое. Зато при объявлении учебной тревоги бросают всё и бегут в убежища. Кто не спрятался — «виноват» на четверть-треть месячной зарплаты. В среднем раз в две недели проводят стрельбы, водят боевую технику. Ее обслуживают-модернизируют (особенно после остановок-поломок) порой даже ночью. И относятся к этому как к элементу повседневного слаживания. Бывает, что чумазые солдат и «солдатка» копаются под «хаммером» до полуночи. Причем она — даже «топлес» — чтобы после работы на месте принять душ и в палатку идти не «чушкой». И никаких нарушений тут нет. Как нет, напомним, «в армии США ни мужчин, ни женщин». Есть «военнослужащие, принявшие присягу на верность Соединенным Штатам». Хочется добавить: «бурные продолжительные аплодисменты»…

Отношение к «расширению горизонтов», в отличие от force protection, скорее «экскурсионное», ибо на жаловании это относительно не сказывается. Но присутствие на всех видах занятий обязательно. После 17.00 — формально — личное, фактически — «организованное» время солдата, не занятого службой в карауле. Оно тратится на многочисленные брифинги по воспитанию национальной терпимости («расскажи, за что ты любишь своего друга иной национальности»), изучению этических правил (тех же признаков сексуальных домогательств или «военно-гражданских отношений»), иностранных языков (проформа), на беседы с капелланами («давайте вместе придумаем текст вечерней молитвы») и знатными гостями гарнизонов, артистами (иногда шокирующими своей убогостью — кто берет три аккорда — тот уже заслуженный).

Вот впечатление от инструктажа «как по именам-фамилиям определять национальность». Её со взводом разведбата проводил преподаватель-культуролог из гарнизонного гражданского учебного центра. Открыл большой лист бумаги с характерными фамилиями: де Голль, Сервантес, Беккенбауэр… Предложил отгадать, кто какой национальности. Не ответил никто. Смущенный инструктор предоставил слово русскому гостю. На моё «назовите характерную русскую фамилию» — несколько дружелюбных благоглупостей: «У меня дома — библия на непонятном языке. Наверное, русская»… Самый активный — жизнерадостный белозубый капрал тянет руку с кружкой кофе: произнёс нечто похожее на «зад». При коллективном переводе выяснили: «царь». Инструктор догадливо бросается к новому листу бумаги и размашисто выводит маркером: «Толстоевски». Неизгладимо…

«Совсем» личное время часто уходит на все тот же спорт. В сутки необходимо пробежать 12 км, плюс почти непременные тренажеры — анаболики едят как хлеб. Но тут не все просто. Зашел в их тренажерный зал наш тогдашний командующий ВДВ почти 60-летний генерал Шпак. И 45 секунд продержал на перекладине «уголок». Потом снял часы и предложил: «Приз тому, кто продержит дольше». Американский главком НАТО мобилизовал 2–3 накаченных «горилл». Даже чемпион сухопутных войск США по легкой атлетике сломался на 22-й секунде. Да и периодические «марафоны» (5 км в произвольной форме одежды) нередко выигрывали русские.

Много времени занимает быт — выстаивание в очередях в прачечную, на склад. Подолгу и с чувством поют в походной церкви. Особенно афроамериканцы, которых белые за глаза называют «братьями — в смысле — по разуму». Кстати, по поводу «дяди Тома»… Глубокая ночь. Два полковника — русский и белый американец — устало жуют после многочасовой дороги. В обеденный зал вваливается (мягче не скажешь) разгоряченная негритянская братва со знаками различия не выше капрала. Орущий магнитофон и брань, не более «дистиллированная», чем русская. «Полковник, почему вы не призовете подчиненных к порядку?» Американец поднимает глаза: «А вы не догадываетесь? — и продолжает: — В 1991-м я проспорил пари, утверждая, что Советский Союз не развалится…» Понятно?

Ходят за подарками в контору Американского красного креста: подарки от школ и хора мормонов, бейсбольной команды и коллектива «макдоналдса» — открытка с сердечком: «Солдату, который промок в карауле». От «2-го “В” класса… который любит защитника Америки». Вот тебе карточка на час работы в интернете, пара носков-платков или тюбик с зубной пастой…

Играют в компьютерные игры в солдатских клубах, где масса книг, пожертвованных соотечественниками. Но читают мало. Зато часто пишут письма домой: e-mail, как выяснилось, — дорого. Посещение круглосуточно открытой и изобильной столовой — по необходимости. Но и здесь встречаются элементы утрирования. В столовую отряжают 1–2 представителей от отделения. За «пайками» для всех. Чтобы остальным наглядно проявить служебное рвение. Правда, «сэкономленное» при этом время часто занимают компьютерной игрой.

Получившие право на учебу часто относятся к ней добросовестнее, чем к служебным обязанностям — особенно при завершении срока контракта. Но это едва ли не единственное неофициально допустимое послабление.

Привычных нам поощрений и наказаний по существу нет. Наиболее показательное наказание — десять отжиманий на месте «преступления» — за неотдание воинского приветствия, незначительные опоздания или мелкие нарушения формы одежды. В остальном действует жесткая система штрафов за невыполнение постоянно уточняемых обязанностей. Считается, что нескончаемое нормотворчество на это и рассчитано. Главный стимул — доллар, который у солдата постоянно хочет урезать сержант, специалист по вооружению и технике, патруль военной полиции, в последнюю очередь — командир роты. Реально он личным составом не занимается — это обязанность сержантской вертикали. Перед законом равны все. С тогдашнего замкомдива Абизейда (потом он стал главкомом в Ираке) вычли 7 баксов с копейками за какую-то ерундовую недостачу: вроде как его писарь лишнюю пачку дискет получил. Отдельные заслуги военнослужащего отмечаются подарком командования — койном (то есть монетой с эмблемой части) или предметом быта (нож, кружка, интернет-карточка). Вручение обставляется торжественно. Происходит в главном штабе гарнизона при ежевечернем «разборе полетов». Для большинства рядовых — это знак особого доверия и чести: гладятся-прихорашиваются.

Итогом неоднократных нарушений является снижение тарифа со стороны гарнизонного центра СПК (дивизионный штат — около 70 специалистов) или разрывом контракта. За год «беспорочной» службы (обладателю 5 и более «монет») этот же центр повышает тарифный разряд или дает указание финоргану на выплату разовой премии…

* * *

Что тут скажешь? В мирное время система сбоев почти не дает. В боевой обстановке — по-разному. В Ираке более трети потерь случается из-за «неправильного применения инструкций», то есть жизнь оказывается сложнее, чем написано в «Усвоенных уроках». Нас, по-видимому, она учит большему… Вот откровение бывшего советского «афганца» — ныне натовца (эмигрант): «в бою русский солдат — уникален: чем тяжелее обстановка, тем больше у него смекалки — а не наоборот». Еще: «русский не бегает каждый раз к юристу и не вымещает злобу на службе, отделяет обиду от приказа». Впрочем, об этом в другой раз.

«На выходе» же между рядовым первого класса Попкинсом и отечественным контрактником Пупкиным принципиальной разницы нет. Хотелось бы, очень хотелось лучшее из американского опыта забрать к себе. Но не будем забывать, что это «лучшее» обусловлено не только экономикой, но и менталитетом с психологией. Мы — не Америка. К сожалению. И слава Богу…

Ещё не вечер?

Прибалтика-91 в тогдашних цитатах и сегодняшних вопросах

25 лет назад казалось, что Советский Союза легче сохранить, чем довести дело до его распада. За этим стояло прежде всего восприятие событий изнутри. Но сегодня, перелистывая прибалтийский блокнот 91-го года, не только отделяешь Правду Времени от правды эпизода, но размышляешь над уроками.

Когда было ещё не поздно?

В конце 1990 г. в советской повестке дня значились, во-первых, социально-хозяйственная оптимизация жизни населения в условиях трёх-, а потом и пятикратного роста цен на продукты. Во- вторых, сдерживание взаимно ожесточённых националистических и просоветских сил. Первые шли напролом, а вторые, как многие считали, по меньшей мере поддавались на провокации. В обострении их уличного противостояния усматривалась главная угроза для стабильности страны. Риск её распада не то чтобы недооценивался, но каждый день ставил локальные задачи: Представители 9 предприятий Риги с численностью персонала от 500 чел. предложили укрепить («советский») Интерфронт рабочими дружинами общей численностью от 3 до 5 тысяч человек… 489 рижан (все — призыва 1 категории) готовы вступить в формирования народного ополчения… Из них лиц латышской национальности — 142, русских — 51, назвали себя гражданами СССР — 284 (!)…

Правда, некоторые, прежде всего общественные, защитники Союза утверждали, что на встрече в Рейкьявике Рейган предъявил Горбачёву компромат против него такой силы, что сдача Прибалтики становилась едва ли не главным условием сохранения им власти над остальным Союзом. Приводились по-разному аргументированные предупреждения о реализации Западом плана отделения Прибалтики к осени 1991 г. Этим планом якобы закладывались три взаимодополняющих модели. Литовская — преимущественно по законодательному выходу из Союза с опорой на психологический террор против его защитников. Латвийская — через провоцирование «народного гнева», прежде всего против силовиков. Эстонская — нацеленная на межэтнический взрыв, не исключавшая резонансных терактов от имени русскоязычных «оккупантов». Эти предупреждения казались столь же запальчивыми, что и требования националистов. На практике же изначальное сдерживание просоветских сил развязывало руки их антиподам.

Прибалтийскую хронику можно разделить на два условных периода: до «кровавого января» и после. Приведём факт, на наш взгляд, ключевой. В конце марта Москве доложены цифры, сколько бы в этих республиках проголосовало за Союз, если бы республиканские власти пошли на референдум: «Против отделения от Москвы высказались бы: в Литве — 21, процента, в Латвии — 35,8, Эстонии — 23,8». Уже после ГКЧП ответственные за мониторинг в Латвии и Литве признали, что эти показатели были занижены процентов на 15, а то и 20 — ради сгущения красок: принимайте, мол, экстренные меры, иначе Прибалтику не удержать. При любом их «прочтении» эти цифры характеризуют расклад сил на пике агрессивно-митингового негатива к Москве после «кровавого января» в Вильнюсе и Риге. Впрочем, как сказано в источнике, — «без учета мнений в коллективах с устойчивым советским настроем». А, ведь на рубеже 1990–1991 гг. «по подтверждённым данным, число активных сторонников независимости в Риге не превышает 12–15 процентов горожан, в Вильнюсе — до 20 проц. Число им пассивно сочувствующих — сопоставимое. За пределами столиц националистические настроения публично не проявляются».

Вопросы возникли, конечно же, после. Например, такие: как учло государство «декабрьскую» волю большинства и не слишком ли оно осторожничало с созданием антисепаратистского заслона?

Всполохи над болотом

Наиболее адекватный перевод литовского слова «саюдис» — всполох. Так называлась главная антисоветская сила в Литве. Что же ей, а заодно латвийскому Народному фронту противопоставила Москва? Внутренне противоречивые, а порой и абсурдные резолюции типа: «исполнить при наличии условий», «работу проводить неуклонно, но при гарантированном результате», «для преодоления нездоровых настроений шире опираться на “Движение за перестройку — Саюдис”». А после январских кровопролитий — «сделать центром идеологической работы приближающийся День Советской Армии». Несмотря на «августейшую» подпись под телеграммой, просоветский лидер Литвы Бурокявичюс открыто назвал её автора «чудаком», заменив первую букву на инициал подписавшего. Над душевным смятением, поиском меньшего из зол, жизненным опытом тех, кто ещё мог что-то изменить, витало не прописанное, но проступавшее сквозь бумагу: «пусть идет, как идет, но если что — спуску не будет».

Двуликая и вязкая политическая элита, прежде всего Риги, да и Вильнюса, во многом состояла из функционеров, ждавших, когда с разрушительным местным двоевластием справится Москва, а ни они сами. Поэтому «верный ленинец» из латвийского ЦК, инструктируя пополнение рядов КПСС, объяснял, что перестройка — это «путь к распаду империи, ибо не может же Москва устанавливать цены на рижские торты» — такая вот диалектика! Попутно заметим, что в той же Латвии, в отличие от Литвы и Эстонии, партбилеты выдавались ещё и в июне 1991 г. Как ритуальное свидетельство «зрелости» гражданина теперь уже «свободной страны». Потому и лидеры «полунезависимой» в условиях 1991 г. Латвии не в самом узком кругу намекали не только на «продолжение дела красных латышских стрелков», но и на приверженность «чекистской платформе». Как говорится, на всякий пожарный…

* * *

Подтверждать ли всё это имёнами? Остановимся на формуле: никому задним числом не мстить, но и кошку называть кошкой. В оценке же деятельных защитников Союза тем более проявим деликатность. Кроме того, эпически ещё не раскрыта жизненная драма многих обладателей фамилий на «-ис» и «-чюс», кто до сих пор не может навестить даже могилу матери.

А тогда? Едва ли не единственным «непримиримым» борцом за независимость выступал литовец Ландсбергис с верхушкой «Саюдиса». В Латвии таких, как он, скорее всего, не было вообще. Сквозная для советской стороны проблема состояла в дефиците не номенклатурных лидеров. Возможно, на эту роль подходили — в Литве непререкаемо харизматичный глава Шальчининкайского района Высоцкий. В Латвии, в частности, — актриса Артмане. С первым откровенно тянули из-за его польских корней, но главное — из-за его открытого выпада против Горбачёва. А вторую — националисты «вовремя» подставили какой-то историей с сыном-художником. В пику ей они же назначили министром культуры не менее известного Паулса.

Его роль ситуативно, по крайней мере на пике противостояния, сводилась к посредничеству между Москвой и Ригой. Ему, всесоюзно взращённому маэстро, приходилось на голубом глазу доказывать историческую — присно и во веки веков — вину первой перед второй. Не без его подачи прибалтийские, а потом и прочие националисты нашли врага «всего живого». Это — «Красная армия и её клевреты», характеризуемые «народными» виршами рижского января 1991 г.: «Московский доблестный ОМОН! / Из дефективных собран он. / Дебилы все собрались там / И по уму и по мордам...» Увы, с этим дружно соглашались и заезжие российские VIP-«демократы». Зачитаем из блокнота диалог, обращенный, как выяснилось, в будущее: «Товарищ депутат, Вы только что скандировали: “Россия — с вами. Коммунистов — под суд. Оккупантов — вон”. Кого вы имели в виду?» — «Советскую Армию — главного рассадника коммунизма». — «Куда же им идти — в Россию? Чтобы усилить там коммунистов?» — «Вы откуда?» — «Из Ленинграда». — (шутливо) «Вам — по секрету: эх, если бы маленькая война… где-нибудь на Кавказе. Ею бы и занялись. Что тут толкаться?» Когда же вильнюсская афиша Дольского, под которой собирались радетели «нашей и вашей свободы», стала символом окончательного разрыва «масс» со «сталинскими вертухаями», вопросы возникли уже не прибалтийского масштаба и не отдельно проклятого 1991 г.

Из кого у нас выстраивается иерархия государевых мужей и кто обещает, что они воистину государевы? Каково должно быть соотношение между творцами государевых дел и их исполнителями? Только ли «революционная смердяковщина» подвигла перестроечных «прорабов» в очередной раз «разрушить всё до основанья»? А затем? В чём состоит роль «государевой стражи» — в защите Отечества или в «громоотводе» на случай их принародного раскаяния? Наконец, кому и с каким нравственным охватом служит творческое сообщество страны — ей или кухонному, теперь — киберпространству?

«Дело прочно, когда под ним струится кровь»

Вопрос «быть или не быть?» с самого начала был круто замешан на теме «неизбежного кровопролития, замышляемого Москвой против борцов за свободу». Тогда же Москву предупреждали: «В условиях зыбкого равновесия главное — исключить кровь».

Сторонники независимости, памятуя о том, что «дело прочно, когда под ним струится кровь», ее жаждали как главный мобилизующий довод в пользу отделения от Москвы. Красноречивый эпизод. Главный силовик литовских национал-сепаратистов Буткявичюс был задержан советским вильнюсским ОМОНом. У силовика забрали «незаконно хранящееся оружие», после чего отпустили. С копией протокола. Об этом Буткявичюс доложил председателю парламента Ландсбергису. Спросив, почему задержанные не оказали сопротивления, получил простодушный ответ: «Иначе меня бы убили». На это последовала воистину «убийственная» реплика Ландсбергиса: «Ну, и убили бы…»

Но «узурпаторы свободы» никого убивать не хотели. Команды — вы их прочли — выполнялись при морфологическом нежелании вовлечь себя в какую бы то ни было авантюру. По прошествии лет события укладываются в простую формулу: радикал-сепаратисты, не стесняясь в средствах во всех смыслах этого слова, наступали и провоцировали. «Советская сторона» неорганизованно оборонялась, порой, поддаваясь на провокации. А уж если кровь пролилась, тех ли назначили виновными? Записные «национал-предатель Бурокявичюс», «промосковский редактор (?) Мицкевич», «омоновец Млынник», если вникнуть в их жизненные обстоятельства, «ягнятами» быть не могли. Но обошлись с ними по дедушке Крылову: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…»

Неделя, «перевернувшая» Прибалтику, началась с 13 января с кровопролития у вильнюсской телебашни. Эти события объективно не расследованы. А ведь тот же Буткявичюс ставил потом себе в заслугу «политическую» меткость своих снайперов. Мы же вместо газетной патетики приведём диктофонную запись, датированную тем же вечером: «Идут танки?» — «Какие?» — «Кажется, Т-72». — «Слышите, на нас идут 72 танка!» А вот стиль общения с теми, кто пробовал сомневаться: «Почему, как минимум, трое погибших у телебашни показаны в карете “скорой помощи” в микрорайоне Виршулишкис — ведь это не совсем рядом. Их туда было не вынести и машине не пробиться… Почему работник морга сначала разрешил узнать фамилии поступивших в него накануне 13 января, а после звонка вашему помощнику отказал? За что работников морга наградили растворимым кофе?» — «Вы — провокатор. Вы глумитесь над памятью павших за свободу». Страшнее другое: по меньшей мере, четверо родственников тех, кто погиб якобы у телебашни, потом куда-то исчезли. Не потому ли, что успели рассказать что-то политически «глумливое»?

Рига. Здесь у Бастионной горки 19 января тоже прогремели выстрелы. Народный фронт тут же организовал «экскурсию»: «Здесь убили кинооператора Слапиньша, тут ранили журналиста такого-то…» — «Скажите, как они все разом оказались на площадке 50 на 50 метров, где, как Вы говорите, ничто не предвещало перестрелки с омоновцами?» — «Спросите у министра МВД Вазниса» (к тому времени «перекрасившегося» в «борца за свободу»). Вот выдержки из его телеграммы в Москву, посланной накануне рижского кровопролития: «В приемную министра позвонил работник ОМОНа ст. л-т Кузьмин и потребовал соединить его с министром. Узнав об его отсутствии, Кузьмин сказал: “Пусть министр винит сам себя” и положил трубку. В тот же день к тыльной стороне здания МВД приехали четверо сотрудников ОМОНа и провели рекогносцировку, после чего уехали. Мною… отдан приказ в случае попыток проникновения работников ОМОНа… открывать по ним огонь на поражение». Вникните в логику документа: позвонил старший лейтенант, кто-то подъезжал… Хотелось открыть огонь — да так, чтобы пораскатистей, — его и открыли. За назначением виновных дело не стало… А расследования по существу не было.

А там, в центре Риги, мог стоять и автор другого документа, приведенного в оригинальной стилистике: «Начальнику Кировского РОВД г. Риги от Филиппова Сергея Викторовича, 1970 г. рж, 13.01, прож. по адресу: г. Рига, ул. Артиллерияс, дом 17, кв.30, не работаю с 86.04.17. Объяснение. Я с 19 числа состою в добровольном формировании по охране Латвийской республики. Мои знакомые сообщили что дают бесплатно вино и сигареты, так как я нигде не роботаю меня это устраивало. Я шел с барикад домой и был раньше судим по статье 139 ч.2 два раза. Вчера 22 числа я выпил много водки точное количество не помню это было несколько бутылок потому и попал в атризвитель. Филиппов. 23.01.91». Безработного парня можно понять, а заодно и поздравить со счастливым для него исходом. Очевидно, что Историю не делают в белых перчатках. Но и правда — о двух концах. Например, подсказывающая «рефренный» вопрос: способно ли наше нынешнее государство прогнозировать социальные потрясения? Существует ли у него конфликтологический инструментарий их профилактики? Или «главным по стабилизации» у нас по-прежнему служит ОМОН? Как на Манежной. Наконец, жива ли русская духовная традиция — своих не бросать?

«Цветные революции» начались с Прибалтики

Это так, если под ними понимать возведение в абсолют интересов самой «мотивированной» группировки. Когда мораль и право предстают фикцией, ничто не чересчур, заграница всегда права, а человек, если он «не наш», это моль… За назидательной преамбулой — ещё одно свидетельство Времени. Тоже в оригинальной редакции. «По проверке заявления о выселении гр. С-ва, Михаила Львовича проживающего по адресу г. Вильнюс ул. Шевченко дом…, кв. … так как у него незаконно проживают подозрительные жильцы… гр. С-в М. Л. дверь не открыл так как никого небыло дома С-в М. Л. чинил жигули водворе… Дверь в квартиру С-ва М. Л. открыли отжатием скобы. После этого гр. С-в заявил что у него никто неночивал только в ноябре Еврей Горохов из Орджоникидзе. Граж. С-в сказал что он бывший военный пенсионер советской армии и клеветал на верховный совет Литвы оскорблил работников милиции словами морда фашиская конная милиция и вы что ах…ели… Граж. С-в оскорблил работников милиции что сломали дверь выпустили кота и разбили чайник. После этого граж. С-в пошол в первый подезд за пяными офицерами советской армии. Они оскорблили жильцов дома и сказали знают Еврея Горохова подполковника и начали драку об окупации… задержаны гр. С-в М. Л. и начавший драку несовершеннолетний Дабкуст». Вы поняли, за что задержали, если не выселили несчастного? А знаете, с чего начался общебалтийский исторический реваншизм? С эстонского запроса о мерах, принятых против советских лётчиков, бомбивших оккупированный гитлеровцами Таллин.

Вопрос же о национальной чистоте «всенародного чаяния» обратим Москве 91-го года в надежде, что нынешняя извлекла уроки. Почему на жизненном рубеже тогда ещё единой страны столь издевательски действовали её зарубежные недруги? Блокнот испещрён фамилиями западных «миссионеров», появлявшихся даже в националистических президиумах. Какая, например, связь между охранным ведомством латвийских националистов и американской «христианской миссией «Добрая весть и милосердие»? Почему тоже американец, некто Малскис, не скрывая своей военно-профессиональной принадлежности, участвовал во встрече с «представителями советских военных властей» в Вильнюсе? Кстати, именно он обращался к небезызвестному впоследствии полковнику Масхадову: «А Вам-то, кавказцу, что до Советов? Вам о своей родине нужно думать». Или как расценить полуанекдотическое разоблачение в Шальчининкае польского «пограничника» (тогда Польша числилась в союзниках СССР!) — его жена, тоже оказавшаяся в этом литовском городке, заподозрила «неслужебный» переход супругом советской границы.

Где в конечном счёте граница между суверенитетом государства и закордонными «заботами» о его будущем? Не актуальна ли и сегодня информационно-психологическая защита государства, если оно видит себя в конституционных границах?

* * *

История не стоит на месте. Бывший вильнюсский силовик Буткявичюс впоследствии осужден за мошенничество (или за развязанный язык). Рижский омоновец Млынник зимой 2004-го оказался среди тех, кто спас Абхазию от гражданской войны. Проигравших «узурпаторов» переместили на нары — Бурокявичюс, скажем, отсидел 12 лет. И представьте, никакой правозащитной неистовости и «христианского милосердия». Учит ли чему История? Вопрос открытый. Очевиднее то, что до завершения полного исторического цикла уроки истории редко принимаются во внимание. А цикл, возможно, еще не завершён. Прибалтам помогли не только собственная пассионарность, плюс, понимашь, чьи-то амбиции и незапятнанное политическое слабоумие… Аккумулированный тогда заряд вероломства, лжи и пакостливости в землю не ушел. В Вильнюсе и Риге не стреляют уже 25 лет. Почти столько же стреляют на Кавказе…

Август 2008-го: победа во избежание худшего…

Такова сжатая оценка событий августа. Итогом спорадических боестолкновений и разнесенных по политическим этажам демаршей стала пятидневная российско-грузинская война, завершившаяся потерей Грузией её мятежных автономий.

Полковник Баранкевич против «чудесного грузина»

Дело обстояло так. Грузия форсировала вступление в НАТО, ожидая, что это произойдет уже зимой 2008 г. Восстановление территориальной целостности должно было подтвердить соответствие страны по крайней мере натовским стандартам военной эффективности, т. е. подтвердить зрелость грузинской государственности. Действия Тбилиси поддерживались всеми недовольными Москвой и опирались на лучезарный прогноз: во-первых, Россия, зависимая от энергопотребителей, не пойдет на прямую конфронтацию с Западом; во-вторых, она надолго увязла в собственных кавказских делах. Москва, со своей стороны, надеялась, что Саакашвили, доселе не проигравший ни одной политической баталии, не станет рисковать своей репутацией и ограничится очередной демонстрацией силы. Тем более что Запад, во всяком случае публично, не связывал вступление Тбилиси в альянс с возвращением им этих автономий.

От противного не внушала доверия и нарочитость концентрации грузинских войск под лозунгом «последнего боя за спасение отечества». Во всяком случае, российские части, накануне пройдя боевое слаживание в ходе учений в Северной Осетии, границы Южной — не пересекли. Был ли в этом элемент втягивания Тбилиси в войну, однозначно сказать трудно. Но их появление в Цхинвале до первых залпов грузинской артиллерии определенно оправдывало бы упомянутое «спасение». Хотя кто знает, меньше или больше жертв вызвало бы экстренное усиление миротворцев? Так или иначе, прибытие в Тбилиси десанта западных журналистов и отзыв с передовых позиций ряда таких же военных советников — это произошло утром 7 августа, — всеэкранное (но позднее дезавуированное — бывает…) объявление антисепаратистского похода указывают на инициаторов военной кампании, а заодно на расчеты её успешного проведения.

На чем, кстати, они строились? Иными словами, был ли у Саакашвили шанс на победу? По формальной логике был. Правда, по той же логике — «если разгладить Грузию утюгом, получится территория, равная Франции» (цитата Саакашвили). По замыслу Тбилиси, массированный артналет на Цхинвал позволил бы грузинским танкам без боя «проскочить» югоосетинскую столицу и через 3–4 часа доставить к пограничному с Россией Рокскому тоннелю 300–400 спецназовцев. То есть с опережением наших войск «закупорить» Южную Осетию и вторым эшелоном навести в ней «конституционный порядок», который бы немедленно признало «мировое сообщество». Тем более что для «раскачки» 58-й армии требовалось не менее 5–6 часов. В этом грузины не ошиблись. В угоду тбилисским самооправданиям упростим ход дальнейших событий. Далее в дело вмешался военный министр Южной Осетии отставной российский полковник Анатолий Баранкевич. Он лично подбил из гранатомета 2 грузинских танка, спéшив спецназовский десант в трагическом для него удалении от Рокского тоннеля… Мертвые сраму не имут. По 400 жертв с каждой стороны соответствовали логике войны: грузины потеряли в основном военных, югоосетинцы — мирных.

Существо же событий состояло в том, что на натовскую помощь и российское головотяпство Саакашвили уповал больше, чем на собственную силу. Но натовцы не стали отягощать душу ни воспоминаниями о Косово, ни проблемами «чудесного грузина» и сосредоточились на осуждении исторического визави по «всесезонной» модели Венгрии, Чехословакии, Афганистана. Отечественное же воинство действовало в привычном для себя режиме «плановой рефлексии» — «неужели, ё моё, 14 лет кавказской войны ничему не научили?!» Воевали, надо сказать, не без огонька и смекалки.

Чего стоит «ниппельное» обхождение ямадаевцев с главной полевой ставкой Саакашвили в городе Гори? Из него в сторону Тбилиси выпускали, предварительно разоружив, всех «спасавшихся» и жаждавших спасти грузинский суверенитет на столичном рубеже. Обеспеченный тем самым временный паралич управления Грузией стал нашим ответом западным создателям нелетального оружия. Поэтому жуть, охватившая Тбилиси на пятый день «восстановления конституционного порядка», наигранной не была. Да и из «Верхней Абхазии» — Кодорского ущелья, нависающего над Сухумом, защитники грузинского суверенитета бежали столь же резво, что и их верховный главнокомандующий — из Гори. Но злорадствовать по этому поводу не будем. Саакашвили когда-нибудь переберется к родственникам голландской жены, а наше соседство с менее «чудесными» грузинами никто не отменит.

В ожидании овертайма

Если суммировать волны комментариев мировых СМИ за прошедший год, то обнаружатся три неравных информационно-политических периода. В июле — начале августа в центре не самого пристального медийного внимания находилось покушение на Дмитрия Санакоева — тбилисского ставленника в пику цхинвальскому лидеру Эдуарду Кокойты, а также спорадические перестрелки за контроль над дорогами и господствующими над Цхинвалом высотами. Даже закрытие рынков (кавказский народный «барометр» — «холодно — горячо»), эвакуация на Север около 2,5 тыс. цхинвальцев, а заодно и предложение Кокойты заполнить российскими осетинами 530 вакансий в цхинвальской милиции не стали главными мировыми новостями. При этом все стороны по нарастающей обвиняли друг друга в злокозненных намерениях.

Второй период наступил 8 августа. В последующие 2 месяца ситуация обрисовывалась сверхэмоционально и с диаметрально противоположных позиций: Россия — агрессор, Грузия — жертва. Или наоборот — с той оговоркой, что жертвой грузинской агрессии стала не собственно Россия, а её миротворцы, защищавшие жителей Южной Осетии и Абхазии. В этой какофонии первое военно-политическое поражение Запада на постсоветском пространстве «компенсировалось» не самым успешным со стороны Москвы информационным подкреплением своей версии событий. В итоге Запад на своем поражении «не настаивал», а Россия не вполне распорядилась своей победой. Подтвердил свое значение афоризм информационной эпохи: выигрывает тот, кого назначает СNN.

Увы, нам не на чем было выстраивать модель поведения даже при локальной победе. Запад же использовал традиционный лозунг — «Россия не права по факту своего существования». О том, как бы мы выглядели, уступив «демократическому сообществу», и что бы стало с Южной Осетией, нам не подсказали. Мы же тогда постеснялись внятно произнести то, что спустя год услышали от американского вице-президента Джо Байдена: не надо загонять Россию в угол…

Третий период наступил к зиме 2008-го. Стало ясно, что пополнение Грузией НАТО, по крайней мере юридически, ввергнет альянс в войну, по прикидкам похожую на иракскую. К тому же возникла общенатовская потребность превратить Афганистан в мировое антитеррористическое ристалище, ибо ответственным за «штурманов 11 сентября» назначен талибан. Рисковать транзитом через Россию не решились ни Вашингтон, ни Брюссель. Дежурное же поощрение тбилисского «недосуверена» сродни поправке Джексона — Вэника. Той, что до недавнего времени увязывала торговлю с Москвой со свободой еврейской эмиграции из Советского Союза. Все понимают символичность того и другого, но избавление от образа собственной правоты снижает доверие к нынешней политике. Саакашвили в любом его статусе, как муху в чашке кофе, отдувают по мере навязчивого приближения к непорочным устам «цивилизационных союзников».

P. S. Уроки нашей победы

Россия одержала тактическую победу во избежание стратегического поражения. Победила, чтобы подвести черту под перечнем отступлений и потерь, до августа 2008 г. именовавшихся «приобщением к демократическим ценностям». Неискушаемый да не соблазнится. Да и натовцы, как выяснилось, не всесильны. Главный же для нас урок пятидневной войны состоит в том, что подготовка пророссийского, скажем так, «резерва» из числа грузинских граждан по обе стороны Кавказского хребта обошлась бы нам дешевле военной победы. На тему второго урока спросим не только экономистов: почему безусловное экономическое, прежде всего энергетическое, превосходство России над ее соседями недостаточно для их «нужной» политической мотивации? Третий урок, он же вопрос — ещё и для дипломатов: чем нам так дорого международное право, в каждой острой ситуации обращаемое против нас? Пока — многоточие…

Трофейная Грузия, или неизвестный август 2008-го

Привет турецким морпехам…

Всего в «классическом» плену побывало около 30 грузинских военнослужащих, в абсолютном большинстве рядовых, даже не сержантов. Сразу вопрос: что значит в «классическом»? Это значит, что они были задержаны с оружием в руках российскими регулярными войсками (а не югоосетинскими формированиями) с соблюдением соответствующих процедур. Впрочем, Южная Осетия слишком мала, чтобы скрыть что-то вопиющее. И хотя действия агрессоров не располагали к политесу в отношении всех грузин, общая формула: «разоружать и отпускать» — распространялась на всех, кто им противостоял. Почему среди пленных практически не было командиров?.. Ведь по опыту чеченских кампаний именно командиры оказывались в плену едва ли не чаще рядовых солдат. Потому что российские офицеры нередко прикрывали отход своих подчиненных, обрекая себя, как минимум, на плотный контакт с противником, а порой и на окружение. Под Цхинвалом было иначе. Когда над боевыми порядками грузин перестали летать американские вертолеты (а это случилось уже к концу второго дня войны), грузинские командиры убыли на совещание в тыл, да так в большинстве и не вернулись — доставали быстроходный транспорт для собственной эвакуации в сторону Тбилиси. Возможно, командиры бросили солдат по приказу. Некому было, как выяснилось, крепить оборону столицы. В военной истории таких примеров немного.

Теперь по поводу американских вертолетов. Их, скорее всего, пилотировали грузинские летчики. Но примечательно другое: значительная часть рядового состава не сомневалась, что главные союзники прикрывают их не только политически, и не только с воздуха. Приблизительно четверть пленных грузин были убеждены в том, что Грузия уже вступила в НАТО и союзники (почему-то турецкая морская пехота (?)) уже заняли Рокский тоннель. Поэтому грузинским сухопутчикам остается лишь покончить с цхинвальским узлом сопротивления и выдвинуться навстречу «туркам».

Той же логике соответствовала изначальная убежденность ряда пленных в том, что российская армия в Южную Осетию не придет, потому что она беспросветно завязла в Чечне. Тем неожиданнее для них стало появление в Южной Осетии батальона «Восток». Поскольку в 13-тысячной грузинской группировке, нацеленной на Цхинвал, процент выходцев из Абхазии был выше, чем по всей грузинской армии, остаточная память о действиях других чеченцев, но в Абхазии в 1992–1993 гг. сыграла дополнительную деморализующую роль. Участие роты из состава батальона «Восток» Героя России подполковника Сулима Ямадаева позже поясним малоизвестным эпизодом. Ямадаевцы осуществили блиц-захват грузинского Гори, после чего почти сразу были выведены из зоны боевых действий.

Определенную часть 1-й пехотной бригады, выступившей на Цхинвал, составили резервисты из Гори и окрестностей. Скорее всего, именно они, а не действовавшие в первом эшелоне профессионалы понесли основные потери. В Тбилиси сообщили сначала о 215 погибших военнослужащих Грузии. Потом дали понять, что это цифра не окончательная, но тему легче закрыть, чем развивать. Официальная Москва спорить не стала. Но российские посты видели вереницы грузинских авторефрижераторов с телами убитых, следовавших в сторону Тбилиси. Вполне возможно, что часть погибших «замаскирована» под небоевые потери.

Наилучшую, хотя и относительную боеспособность показали грузинские спецназовцы. Таковых в районе Цхинвала могло находиться до 300 человек, но в боевых действиях принимали участие около 150. К третьему дню войны их уничтожили вместе с артиллеристами. В плен спецназовцев не брали, а мертвые сраму не имут… Заметим, что понятия «Южная Осетия», как и «осетин», для значительного числа плененных оказались неизвестными. Все они воевали, как им объяснили, против «бандитов и контрабандистов», из-за которых — цитируем: «Грузия не может продавать вино и вынуждена повышать цены на сигареты». Примечательно весьма неожиданное от грузин крайне слабое знание русского языка на фоне полного непонимания, в каком качестве и перед кем они находятся: немногие пленные отчетливо объяснили, являются ли они резервистами или «регулярными» военнослужащими. О каком-либо грузинском шовинизме говорить не приходится. Большинство вели себя как нашкодившие юнцы перед участковым: плакали и обещали, что больше не будут.

Кто у них президент?

Чуть ли не половина пленных, едва отдышавшись, предлагала подобие торга: расскажу, всё что хотите, но запишите, что молчал как рыба. Некоторые предлагали выкуп, если «позвоните по этому телефону». Все стопроцентно заверяли, что лично ни в кого не стреляли и вообще — любят Россию. Не только имена командиров выше ротного уровня, но и фамилии министра обороны и даже президента страны называли неуверенно. Один из пленных таковым считал Буша. На вопрос, вполне ли он в этом уверен, молодой грузин осенил себя крестным знаменем — вот-те, мол, истинный крест. На попытку одурачить спрашивавших это похоже не было. Тем более что по суммированным показаниям многое совпадало в деталях. Да и вели допросы этнические грузины. Возможно, в подтверждение общей с пленителями веры военнопленные часто и истово молились. Складывалось впечатление, что массовой сдачей в плен грузинские власти пытались создать нам дополнительные гуманитарные проблемы (как минимум, создать условия для последующих пропагандистских акций).

Характерную ситуацию пленения проиллюстрируем эпизодами, когда в плен не брали. 11 августа ямадаевская разведывательная группа (около 10 человек) организовала засаду на выезде из Гори в сторону Тбилиси. Впрочем, при поиске объекта захвата пришлось остановить колонну — 5–6 автобусов и несколько грузовиков под тентами. Колонна безропотно встала. Из автобусов довольно бодро вышли около 300 грузинских солдат… все — со стрелковым оружием. Командиру разведгруппы было от чего присвистнуть. Вместо этого он для начала построил сбегавшее грузинское воинство. После чего распорядился последний грузовик загрузить изъятыми винтовками-автоматами. После выполнения приказа колонна продолжила путь на Тбилиси, а грузовик — обратно. Приблизительно в то же время к причалу в Поти, занятому российскими военными, подошла колонна из нескольких грузинских «хаммеров». Вышедший из первой машины офицер предъявил документы на получение военного груза и заодно по-русски переспросил, не знают ли наши моряки, где будет швартоваться турецкое (опять!) судно. Грузополучателей вытащили из машин и послали, догадайтесь куда… Некоторые, правда, просили оставить при них и «хаммеры», потому как они не грузинские, а американские. Так вот: эти «хаммеры» с нашими водителями отправились на пункт сбора трофеев. Своим ходом и без охраны. Многочасовая дорога прошла без происшествий. Наши начальники иронизировали, что лучше было бы препроводить трофеи через Тбилиси в Цхинвал. Там бы их встретили радостнее, чем Валерия Гергиева.

Не забудь станцию Лозовую

Тему трофеев заострил последующий за войной пожар на украинских военных складах в Харьковской области. Для ясности повторим. В период с 8 по 12 августа российской стороной уничтожено около 50 и захвачено до 150 единиц боевой техники грузинской армии, в том числе 65 танков из начальных 230–240. Выведена из строя боевая авиация и основная часть систем ПВО, а также кораблей вооруженных сил Грузии. Подобрано в исправном состоянии свыше 4000 единиц только легкого стрелкового оружия. Впрочем, не об этом сейчас речь. Захваченные формуляры боевых машин свидетельствуют о том, что значительная часть иностранного вооружения поставлена сюда в обход действующей международно-нормативной базы. Так, спешная, фактически приуроченная к августу 2008 г., модернизация Украиной, как минимум, танкового парка Грузии «закамуфлирована» «ремонтно-восстановительными работами», «поставками запчастей и учебно-тренировочного оборудования» и т. д. Налицо факты по меньшей мерей документальной «пересортицы» наступательных вооружений в оборонительные. Объем и номенклатуру боеприпасов, оказавшихся в грузинских арсеналах, характеризует неформальный вывод российского эксперта: «Наверное, весь бывший Варшавский договор с Украиной в придачу «слил» сюда все, что у них дома грозило взорваться». Впрочем, о большой политике мы обещали не говорить.

История состоит из множества загадок (перелистывая книгу Владимира Чурова)

Еще раньше, чем книга Владимира Чурова, толчок к этому разговору дал поиск сюжетов совсем к другому, еще не завершенному повествованию — исторической фантасмагории «Призраки Главного штаба». В коридорах на Дворцовой площади по ночам под звон шпор между затяжками «Парламента» спорят живые и ушедшие герои переломных эпох российской истории — военные министры Милютин и Троцкий, командующие Петроградским и Ленинградским военными округами Полковников (октябрь 1917 г.) и Самсонов (август 1991-го). В их разговор вмешиваются звонки Керенского и Собчака… Звонки Истории, с которой не спорят и о которой многие из нас забыли с последним школьным звонком.

Подсказка Владимира Чурова

Но сейчас речь о «документальной повести с некоторыми предположениями и семейными рассказами» председателя ЦИК РФ Владимира Евгеньевича Чурова «Тайна четырех генералов», изданной московским издательством «Граница — Кучково поле». Написанная в жанре конспирологических предположений, эта книга раскрывает генеалогию рода автора в увязке с судьбами известных военных деятелей России и Европы — Алексея Игнатьева, Александра Черепанова, Александра Самойло, Карла Густава Маннергейма, а также Антона Деникина, Михаила Бонч-Бруевича, Федора Палицына, Евгения Беренса и еще ряда исторических персонажей периода от русско-японской войны 1904–1905 гг. до 50-х годов ХХ в. По оригинальной версии Чурова всех их объединяла служба в царской военной разведке, верность которой они в разной степени сохранили до конца своих дней. Применительно к Маннергейму именно этим автор объясняет, например, странности, то есть очевидную пассивность советско-финского противостояния на Карельском перешейке и Прионежье в 1941–1944 гг., позволившую направлять сюда части Красной Армии фактически на отдых и перегруппировку. История завершилась беспрецедентным сталинским помилованием Маннергейма — союзника Гитлера. Впрочем, сведения, заимствованные автором из 300 с лишним источников, подлежат проверке профессиональным историком. Интерес же, проявленный Чуровым не только к своему роду, но и к неожиданному пласту отечественной хроники, пробуждает любопытство к не менее легендарным ее страницам, приоткрытым автором и ждущим внимательного читателя.

Начнем с того, что ни одна спецслужба не раскрывает всей правды о своей деятельности, даже если нет страны, за интересы которой она боролась. Не только беллетристам-романистам, но и историкам чаще приходится напрягать фантазию, довольствуясь сведениями, почерпнутыми из официальных летописей или семейных хроник. Увы, дефицит интригующего материала, особенно для самого массового из искусств — кино, уже привел к мелодраматизации («Баязет») либо к космополитичному «оголливуживанию» («Турецкий гамбит») исторического пути России. С общим идейным знаменателем: «наша история — хроника головотяпств», «быть русским — значит проигрывать». Может, что-то из навеянного книгой Чурова подскажет другому писателю более оптимистические сюжеты?

Неоконченные сюжеты русской летописи

Конечно же, история государства Российского состоит не только из разведывательных донесений и в детективном флере не нуждается. Тем более если они комментируются не историком спецслужб, а лишь посетителем музеев, в частности в афганском Герате, китайском Харбине, Белграде и Мадриде. Вот несколько малоизвестных фактов. 20-е годы ХIХ века. Государственный секретарь Коллегии иностранных дел России грек Иоанн Каподистрия, он же один из руководителей русской разведывательной сети на Балканах и в Турции, получает императорский указ о личном участии в разворачивавшихся тогда событиях в Греции. Свою задачу Каподистрия скорее перевыполнил, став первым президентом нового греческого государства.

Почти тогда же на соответствующих аналитических должностях в коллегии работают два Александра Сергеевича — Грибоедов и Пушкин. Причем последний при петербургской жизни первого работал более продуктивно и рискованно: со спецкомандировками в «горячие точки». Петербургский литератор Сергей Порохов убежден, что этим, в частности, объясняется весьма снисходительное отношение императора к декабристским исканиям поэта. Не станем вносить дополнительный детективный подтекст в подневно исследованную биографию Михаила Юрьевича Лермонтова. На Кавказе он служил командиром, как мы сегодня сказали бы, роты глубинной разведки, неоднократно переправлялся через Терек и, судя по всему, совершал рейды в Аргунское ущелье. Но вот кавказские рассказы Льва Николаевича Толстого, по оценке «непрофессиональных литературоведов», свидетельствуют о его более чем осведомленности в разведывательных донесениях. Может, литературные задатки будущего «зеркала русской революции» были замечены раньше, и не только литературными критиками?

В 1863 г. «выпускник восточного отделения Императорского петербургского университета» казачий сотник (!) Андрей Шульц получает приказ «установить южный предел Российской империи», выставив «государев кордон» по речке Кушка. Из разрозненных и, разумеется, требующих уточнения сведений известно, что к своему базовому лагерю в районе современного города Мары Шульц прибыл из длительной южной «спецкомандировки», поразив сослуживцев «изрядным умением в турецком (наверное, туркменском или, быть может, «тюрки», общетюркском lingua franca до начала XX в. — Авт.) и персидском языках». А далее следует детективная история. Шульц лихо проскакивает Кушку и, перемахнув через перевал Рабати-Мирза, оказывается в предместьях Герата — в доброй сотне километров южнее указанного рубежа. Уже оттуда вестовой привозит доклад: туркменское население Северного Афганистана с почестями встретило русских казаков. В дело включились англичане, из своих источников получившие сведения о явочном прорыве русских, нарушивших ранее достигнутые договоренности с Лондоном. Пришлось возвращаться, объясняя «мировому сообществу», что, мол, провожатый-туркмен таким образом хотел установить российский суверенитет над родным племенем.

Восточным интересам Отечества посвящена жизнь и двух других великих путешественников — Андрея Снесарева и Николая Пржевальского, кадровых офицеров российской военной разведки. Первый стал едва ли не родоначальником современной афганистики. Второй так глубоко вошел в историю с географией Восточного Туркестана и Монголии, что оказался одним из первых профессионалов-«квартирмейстеров», получивших генеральское звание. Не знаем ли мы о лошади Пржевальского больше, чем о нем самом?

Известный итог русско-японской войны не затеняет примечательного факта: русские карты Маньчжурии да и всего Северо-Восточного Китая с конца ХIХ в. и до конца Второй мировой войны считались на порядок точнее японских, не говоря о немецких — лучших в Европе. Здесь уместно вспомнить двух главных отечественных картографов того времени. Имя одного — Павел Мищенко, в русско-японскую войну он командовал разведывательно-диверсионным эскадроном. Другой — Ма Дахань, более известный как барон Карл Густав Маннергейм.

Даже историками забыты имена двух руководителей русской военной разведки начала ХХ в. — генералов Палицына и Бонч-Бруевича. Обоих связывают с деятельностью в России масонских лож, по мнению многих историков оказавших значительное влияние на ход и исход трех революций вплоть до Октября 1917 г. Но европейские, например французские, исследователи усматривают прежде всего обратную зависимость: никогда раньше, во всяком случае до августа 1914-го, глобальная сеть масонов не работала столь однозначно на нужды одной страны — России. Другое дело, насколько это оказалось эффективным в более широком и жестоком историческом контексте. Вполне вероятно, что роль Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича оказалась на десятилетие затененной его родным братом, секретарем Совнаркома, Владимиром Дмитриевичем. Более известным оказался и другой родственник шефа царской разведки — Михаил Александрович, давший имя институту связи. Насколько созданная в начале ХХ в. разведывательная сеть в европейских столицах впоследствии служила интересам красной Москвы — вопрос к заинтересованному историку. Но показательно, что ни одна крупная диверсионная операция, разработанная белогвардейскими штабами при участии европейских спецслужб, успехом не увенчалась.

Король-республиканец, или «Свеча Ксении Блаженной»

Летом 1934 г. в карликовое государство Андорра, зажатое между Францией и Испанией, прибывает белогвардеец по имени Борис Скосырев. Долгое и весьма профессиональное изучение европейской истории привело его к мысли об основании здесь собственной династии. Под ликование андоррцев, недовольных властью испанского епископата, он провозглашает себя королем Борисом I. Спустя 9 дней удивившиеся такой наглости испанцы увозят «русского короля» в Барселону, потом высылают его в Португалию. Скажете, сюжет для авантюрного романа? Не совсем. В дальнейшей биографии монарха-самозванца провал. Но известно, что его советчиком выступал некто Тищенко, вполне вероятно, он даже сопровождал Скосырева в его андоррском походе. Фамилия Тищенко известна по не менее любопытному сюжету — «команде Кузьмина», воевавшей в Испании на стороне республиканцев. Возможно, что в России о нем и о ней ничего не известно. В 1936 г. группа бывших белогвардейцев обратилась к Сталину с просьбой о возвращении на родину. Их обращение совпало с началом гражданской войны в Испании. Сталин якобы сказал: «Их путь домой лежит через Испанию». Старшим группы, значительная часть которой располагалась в Сербии, стал подполковник из Петербурга Кузьмин — скорее всего, офицер царской разведки (славист по образованию, а заодно — выпускник Сорбонны). Советские добровольцы тогда еще до Испании не доплыли. Настоятель русской церкви в Белграде со слов своего деда, бывшего духовника Врангеля (вспомните эпизод из фильма «Бег»!), не очень уверенно говорит: «В “команде Кузьмина” было не менее 20 офицеров. Значился в списке и штабс-капитан Тищенко». Не исключено, что накануне он прибыл из Испании, ибо свободно владел испанским языком. В Испании этих фамилий не знают, хотя известны имена белогвардейцев, воевавших на стороне фалангистов Франко. В русском Музее Оцупа в Мадриде предполагают: русские фалангисты спасли своих «республиканских» соотечественников, по крайней мере их имена. Скорее всего, все белогвардейцы-республиканцы погибли. Но что удивительно: после гитлеровской оккупации Парижа в 1940 г. в концлагерь на территории Вишистской Франции из Испании доставят Бориса Скосырева. В 1944 г. его не станет.

В последний день моего пребывания на Балканах ко мне в белградской церкви Свято-Троице подошла древняя русская старуха: «Господин полковник, передайте привет столице нашей. Поставьте свечу Ксении Блаженной» — «От кого поставить?» — «Ото всех Кузьминых». Может, совпадение?

* * *

Эпиграфом к своей книге Владимир Чуров выбрал слова Тимофея Грановского: «Изучение русской истории портит самые лучшие умы»… Или обостряет?

Равные всем живущим Я встретил принцессу на минном поле

Тузла — город на севере Боснии, страны 10 миллионов «рассеянных» противопехотных мин. Кампания за размещение крупного ооновского заказа на разминирование пришлась как раз на лето 1997 г. То ли в связи с кампанией, то ли принцессы ради… Впрочем, «все вопросы — к мистеру Вэнсу из королевского протокола». 28 июля к трехэтажной гостинице в центре Тузлы прибыл кортеж из пяти или шести «тойот»-полуфургонов. «Господа, Ее высочество возглавляет общественную борьбу с противопехотными минами. Однако проявите понимание… Дорога заняла пять часов…».

Не искушенный в женской моде и стилях, допускаю небрежение к деталям. Энергично, чтобы не сказать ослепительно — для мужских глаз, — в дерзко короткой юбке выскочила ожидаемая уже часа полтора принцесса Ди. Светло-бежевое с еще более светлой отделкой платье с кромкой контрастных пуговиц. Застегнуты — не все. Простите, моралисты, — без чулок и колготок. В правой руке — одноцветная жакетка и совсем не подходящая к случаю театральная белая сумочка с дешевым, почти бижутерным, никелированным значком-застежкой. Очень молодежно… В шнурованных не по сезону то ли кроссовках, то ли туфлях, добавляющих ей еще сантиметров шесть, а может, и восемь. Явно лишние. Высокая, с гордой осанкой (но не скажешь «аршин проглотила»), узкобедрая — то ли затянута в корсет, то ли отродясь с мальчишеской фигурой. Наклонила голову. Не маска — сейчас рассмеется и примкнет к строю невесть кого ожидающих. Чем-то похожа на всех. Никакого аристократизма. Не по-женски далеко протянула ладонь. Перевернутой лодочкой. Бесцветный лак для ногтей. Короткая мальчишеская стрижка. Ни одной морщины и никакого намека на косметику: губы, ресницы, веки абсолютно натуральные. Очень узнаваемый, какой-то классический запах духов. Рукопожатие — жесткой сцепкой. Пальцы нехоленые, нервические, влажные, тут же готовые к следующим пожатиям… Еще полмгновения — глаза в глаза, ответный комплимент — и хочется задержаться и сказать что-нибудь вне протокола. Не расслабляйся — подходят следующие. Вот оно, запримеченное уже давным-давно, — легкий выдох: «Ах…». Пауза. «It’s nice to have you here…».

Обращаться велено: Your Highness — Ваше Высочество. «Королевское» — моветон: о монархии всуе не говорят. Никаких «леди», тем более — «принцесс». Сведущая в светско-протокольных нюансах американка из CNN с иронией о своих неискушенных в герольдии соотечественниках вспоминает: при визите принцессы в США кто-то ее назвал «Ваше величество миссис Спенсер» (мрак!)… Кстати, о правиле «полутора рук» — подходить ближе невежливо. Не чаще одного вопроса в пять минут. Ни намека — вне темы визита. «Вечером будет итоговое сообщение». Какие там папарацци — они, если их не придумали криминалисты, будут через месяц, там — в Париже! А здесь — пять-шесть вышколенных журналистов из королевско-букингемского сопровождения в черных галстуках при 30-градусной жаре. А вообще: пиетета мало. Не по-британски расточительный на эмоции престарелый бывший ливерпульский докер, потом — модный журналист, ошарашен встречей с русским: «Моя мать благоволила Сталину». В подтверждение насвистывает «Союз нерушимый республик свободных…». «В Европе напрасно боготворят леди Ди!» Добавляет что-то хлесткое: «Надоела эта королевская тамогоча».

* * *

Это всего лишь встреча с официальными лицами — с «Тузлянско-Подриньским кантоном», с международными представителями, с командованием миротворческих сил. С «приглашением ряда журналистов». «Заметьте — не пресс-конференция. Текст сообщения зачитает мистер Вэнс, ее высочество дополнит, если сочтет необходимым». Сочла. К занудливо-высокопарному тексту («Я приветствую тех, кто занимается практическим выкорчевыванием мин. Это ваша благословенная участь») добавила улыбку. С еще одной демонстрацией коленок садится в фургон. «Ах. До вечера».

Это долгая поездка через линию разделения вчерашних противников, оставивших друг другу миллионы мин. Принцесса не отвечает на предложение выйти и услышать о службе всего многонационального контингента, и российского в том числе… Мистер Вэнс на переднем сидении. «Полковник, не настаивайте с комментариями». Подбегает заинструктированный сержант-десантник. Отдает честь, не понимая, кто перед ним. Пауза — долгая, при неоднократных поворотах головы велеречиво-главенствующёго мистера Вэнса: «Её высочество испытывает скорбь по поводу негуманного минирования». За деревней Пожарнице из полуразрушенного дома выпархивает девчонка в мусульманских шароварах. Из-за нее выглядывает кто-то явно неместный — «невидимая» охрана… Девчонка протягивает замотанного в лилово-синие лоскуты малыша: «Выносила и родила, благодаря Аллаху». Принцесса открывает дверцу, поправляет задравшийся подол, опускает ногу в полугальку-полупесок: «It’s our baby» — «Это наше дитя». Поцелуй в плечико ребенка, сиюсекундный замочек с пальчиками его мамы. Перевернутая лодочка ладошки.

Назад. Время. Протокол. Принцесса сквозь полуопущенное стекло улыбается, протягивает все ту же «лодочку». Мистер Вэнс строго осматривает телекамеры, рекомендует кому-то отойти. Театрально громкое «Хвала лепо!» — спасибо, сувенир — в виде полотенца. Полуминутно-выверенный взгляд принцессы и все то же «Ах…» с долгим, волнующим мужское сердце придыханием. Леди Ди, опаздывая, грациозно кивает. Мистер Вэнс профессионально пожимает и отводит руки.

Через месяц в Париже мистера Вэнса не было…

Тузла, сентябрь 1997 г.

Лицо афганской войны

Эти размышления навеяны не только отголосками афганской канонады, будем считать, траурным салютом по генералу армии Валентину Ивановичу Варенникову. Его судьба ещё долго будет побуждать к осмыслению судьбы всей страны. Мы же вспомним генерала таким, каким он был в Афганистане, главной советской войне после Победы в 45-м. Тем более что людей военных оценивает прежде всего война. Эта максима на откровение не претендует, но всецело относится к его Личности — масштабной, цельной, одномерной, символизирующей лучшее из минувшей эпохи.

Он был главным действующим и просто лицом афганской войны, по меньшей мере самым политически облеченным шурави. В некотором роде он был её «Жуковым», а иногда и «Молотовым». Вот — частный пример, памятный мне, тогдашнему майору-переводчику: на советской авиабазе Шинданд оказался, но не смог с неё взлететь ооновец-чилиец, да ещё родственник Пиночета. Никто, включая командарма-40 и советского посла, «разрулить» ситуацию не смог. С Тайванем, Южной Кореей, тем более с чилийской хунтой советская власть решительно «не дружила», что невозмутимо подтвердила и Москва. Варенников взял ответственность на себя — чилиец улетел. Генерал не принимал слепой бюрократизм по здравомыслию комбата Великой Отечественной. Другое дело — насколько он, воспитанный на партийной субординации, был самостоятелен в принятии судьбоносных решений? К этому он, пожалуй, стремился, но перестройка задала другие правила игры. И хотя генерал к тому времени разменял седьмой десяток, о нём, как о будущем министре обороны Советского Союза, говорили не только в Кабуле, но и в Москве.

Главный шурави подготовил бескровный вывод войск, но выиграть войну — в смысле обеспечить живучесть лояльной нам кабульской власти — он не смог, или ему не дали, что в итоге — одно и то же…

Военачальник от Бога, Варенников более чем кто-либо из шурави прививал афганцам логику боевого управления, точнее — управления страной в условиях войны. Он учил их штабной конкретике в государственном строительстве. В ходе одного из первых совещаний с афганским военным министром Шахнавазом Танаем он под запись продиктовал афганцу 30–40 вопросов, которыми министр обязан владеть без блокнота, звонка в генштаб и кивка в сторону адъютанта с большим портфелем. Собственно военные среди этих вопросов составляли не более половины. После чего провёл с министром часовое занятие на тему «Что такое карта и как ее читать?» Притом так погрузился в топографическую и иную специальную терминологию, что переводчику хотелось застрелиться.

О той встречи память сохранила варенниковский пример: далеко не в победном 1943-м он вызвал неприязнь командиров-однополчан лучшей в полку графикой карт. «Так вот, — резюмировал Валентин Иванович, — из всех ротных и комбатов моего полка до Победы дожил я один». Да, в мелочах он был консерватор: карта, «поднятая» карандашами, вызывала у него куда больше доверия, чем разрисованная дефицитными в 80-е годы фломастерами. Зачем он спрашивал разведчика о том, что должен знать оператор, и наоборот, — не понимали ни тот ни другой. Но это не затеняет масштабов его мышления. При следующей встрече с афганским министром тот пытался обрисовать Варенникову систему мобилизационной работы в Афганистане. На что услышал: «То, что у вас есть, я знаю и так. Представьте мне предложения по созданию вашего аналога ДОСААФ. К 8.00 завтра. В 9.00 я звоню в Москву». Много ли компетентности и обязательности «во что бы то ни стало» дарит нам нынешняя управленческая культура?

Он учил афганцев мыслить, а не слепо повиноваться, чем нередко злоупотребляли прочие шурави, командированные на 2 года. К этой ответственности за судьбу своей страны тогдашние кабульские власти не были готовы. Они, даже исполненные лучших намерений, настаивали на разделении функций: Кабул занимается гражданским строительством и национальным примирением, шурави — сами и с опорой на местное воинство — защищают завоевания «народной власти». Варенников приучал афганцев к ранжированию стратегических задач: сначала отбиться от моджахедов, потом строить будущее. Приводил неотразимый по его опыту аргумент: пока идет война, ничто не ценнее грядущей победы. Но она должна быть прежде всего афганской, а не мирового социализма: «Ты переведи главное — пусть берут на себя…».

По этому поводу с ним спорил и афганский лидер Наджибулла. Даже переходил с «дорогого товарища генерала» на подчеркивающее статусное различие «господин руководитель оперативной группы». Но в конце очередной встречи афганский лидер чаще «сдавался» под натиском победителя во второй мировой. Хотя потом не всегда искал новых встреч. Более того — часто поступал по-своему. Впрочем, он просил Горбачева оставить Валентина Ивановича в Афганистане после вывода войск — как гаранта сохранения кабульской власти. Наджибулла был скорее прав, считая Варенникова прежде всего советским генералом, во вторую очередь — интернационалистом и «другом афганского народа». При всем уважении к памяти тогдашнего советского посла Юлия Михайловича Воронцова, эрудита и блестящего полемиста, политико-дипломатическое око Москвы не всегда соответствовало значению главного военного, то есть «государева наместника», в Кабуле. Варенников видел дальше и панорамнее. Почему западные гаранты вывода шурави из Афганистана никак не усмиряют моджахедов? Даже наоборот. Почему избавление Афганистана от нашего присутствия становилось самоцелью Москвы? Неужели всё дело в скудоумии канувших в Лету прорабов перестройки?

Он с воодушевлением встретил приход Горбачева, но к концу афганской кампании сохранял лишь уставную сдержанность. Сталинистом, позднее присваивающим «вождю всех народов» «Имя России», он тогда точно не был и вообще спорными историческими реминисценциям не злоупотреблял. Что же из прагматика сделало неосталиниста — только ли ностальгия по молодости? — вопрос, не ограниченный послужным списком и жизненными исканиями генерала Варенникова.

Можно спорить, насколько в тактических обстоятельствах он был обращён к прошлому и будущему и что превалировало в его взглядах. Осенью 1988-го он дотошно инструктировал «дневного» губернатора Герата Халекьяра, как воевать с его «ночным» антиподом — Тураном Исмаилом. Приводил примеры из далекой от афганцев хроники борьбы с бандеровцами в конце 40-х. Халекьяр, рассчитывавший на пост афганского премьера, относился к Варенникову, с одной стороны, с оглядкой на по-восточному изменчивого Наджибуллу. С другой — губернатор знал, что генерал, предвидевший «постсоветское» будущее Афганистана, сам ищет примирения с «ночным» Тураном. Судя по всему, Варенников связывал стабильность страны с тандемом просоветского пуштуна Наджибуллы и главного моджахеда-таджика Ахмадшаха Масуда. Может, тогда бы не было ни наркотрафика, ни талибов с бен Ладеном? По одному из свидетельств, генерал даже беседовал с Ахмадшахом, назвавшимся при встрече лишь его родственником, чего Варенников предпочёл не заметить. Но чем объяснить ракетно-бомбовые удары по Ахмадшаху непосредственно перед выходом наших последних колонн? Только ли тем, что генерала в это время не было в Кабуле? Или левая рука «не знала», что делает правая? Не актуален ли для нынешней России Закон об ответственности госслужащих? Не исторической.

Перечитывая каждый абзац, не хочется забывать и про обратную сторону листа. Его сослуживцы вспоминают и, мягко говоря, непростой характер генерала, и странности, которые кто-то назовет в лучшем случае сиюминутными капризами, и генеральскую уверенность в эксклюзивной правоте. Подавление статусом и опытом, увы, распространялось на всех — от переводчика до Наджибуллы. Обиженные им, в том числе незаслуженно, скажут больше. Но я ощущаю бездну между, с одной стороны, тогдашним переводчиком, с другой, — возможно, единственным Военачальником, сумевшим опыт мировой войны переплавить в Достоинство выхода из острейшего из военных конфликтов второй половины ХХ века. Генерал Варенников не был мелочным и злопамятным. Мы с ним встретились на одном из чествований ветеранов-афганцев. Тогда я спросил: «Вы чувствуете, что в Афганистане сделали больше, чем генерал Уэстморленд во Вьетнаме?» В ответ Валентин Иванович меня просто обнял.

Тем более приторны мифы о Генерале, пытавшемся в единственном лице спасти социалистическое Отечество в августе 1991- го. Валентин Иванович был патриотом, но субординированным по миропониманию комбата Великой Отечественной. Точка. О Форосе с Горбачевым пусть судят те, кто там был.

Есть что-то символическое в том, что генерала похоронили 8 мая, в канун годовщины Великой Победы, знаменосцем которой он останется теперь навсегда. Свой нерастраченный душевный боезапас он передоверил нам.

май 2008 г.

«Каждый выбирает для себя…»

Его омоновский уазик с красным флагом последним покинул сошедшую с советских рельсов Ригу, чтобы продолжить путь по нескончаемым политическим ухабам постсоветских окраин. Несдающийся солдат капитулировавшей державы. По призванию и надежде… С Чеславом Млынником можно спорить, но трудно переубедить.

Трезвенник по жизненной философии, он отказывается даже от чая — пьёт только минеральную воду или кипяток с мёдом. Подчёркнуто корректен: даже с давними знакомыми — на «Вы». По- спортивному подтянут, сосредоточен и весом. Цитируя поэтическую классику или размышляя о постмодернистском мироустройстве, он в следующую секунду готов действовать. Как тогда— в декабре 1979-го…

* * *

Боевое крещение 19-летнего сержанта Млынника состоялось в один из первых дней «интернациональной миссии» шурави в Афганистане. Первый для него боевой приказ звучал по-военному предметно и ёмко: обеспечить безопасную посадку наших транспортных «анов» на аэродром Баграм. Обеспечить — значит свести к минимуму риск неоправданных потерь. Для этого на господствующей над аэродромом высотке он сначала обезвредил афганских часовых — тогда ещё «аминовцев»[4], то есть то ли союзников, то ли… К тому времени штурм кабульского дворца диктатора только предстоял. Скрытно подобравшись к часовым, он встал перед ними из укрытия — в полный рост. С гранатами в обеих руках. Продев пальцы в кольца предохранительных чек. В его жизни ситуация «или-или» возникнет не раз… А тогда часовые предпочли не шуметь. Тем же способом десантники разоружили ещё около 80 аэродромных охранников. «Ну вы даёте!» — подвел итог командир десантников. И почти сразу же перебросил группу в Кабул на блокирование аминовского дворца «Тадж-Бек». Успели к штурму, успех которого в той обстановке гарантирован не был. Когда на штурм поднялись «альфовцы» с «мусульманским батальоном», в их боевом резерве находилось подразделение, в котором служил Чеслав Млынник. Политическая страница была перевёрнута. В остальном — и так будет много раз — спрос с политиков.

В коридоре рижского ОМОНа висел листок со стихами Юрия Левитанского: «Каждый выбирает для себя / Женщину, религию, дорогу / Дьяволу служить или пророку / Каждый выбирает для себя». Командир отделения из состава 103-й воздушно-десантной дивизии, поляк по национальности, уроженец Белоруссии, рижанин по месту призыва сержант Млынник свой выбор сделал, скорее всего, задолго до штурма «Тадж-Бека». Сделал — по судьбе и Присяге, которую он приравнял к Достоинству. До наградных планок на кителе полковника в отставке Млынника было ещё далеко.

В километре от Гудана на атакующих обрушился шквальный огонь. Четверо десантников, находившихся на острие атаки, тем не менее вывели из строя до 30 душманов. Четверку пытались отсечь, окружить, лишить путей для маневра, засыпать минами… На личном счету первого, кто ворвался в Гудан, — сержанта Млынника — 2 минометных расчёта противника. За 2 часа боя, совсем не похожего на тот — из киношной «9 роты». Когда все стихло, комбат доложил о 500 уничтоженных душманах. Назовём поименно тех, кто шёл в лобовую атаку: прапорщик Готовкин, сержант Млынник, рядовой Долгов (убит в бою), рядовой Саадуев. 11 лет спустя, в рижском ОМОНе, один из его подчинённых скажет: «друг — это тот, кто прикрывает тебя со всех четырёх сторон света». Командир ОМОНа майор милиции Млынник другому научить не мог.

А тогда вернувшихся из пекла наградили совсем как передовиков соцсоревнования — грамотами. Медаль «За отвагу» воин-интернационалист Млынник получил уже на завершении своего афганского пути в ноябре 80-го. Следом за ранением в грудь и контузией, стоивших ему несколько месяцев госпиталей — в Шинданде и узбекском Чирчике. Последовавшие специальная подготовка, в том числе в Высшей школе милиции, освобождение заложников в следственном изоляторе и командование рижским ОМОНом, как и феерический поиск своей Маргариты, а ещё — спасение друзей — преданных нами, преданных нам, пережитое покушение и прочие жизненные зигзаги останутся общим рефреном его биографии. Ее, похожую на жизненный путь графа Монте-Кристо, Чеслав Геннадьевич полнее напишет сам — был же он одно время корреспондентом общероссийской газеты. Напишет, если не найдутся дела поважней…

Впрочем, и написанное от первого лица не отразит всех его ипостасей. Некоторые из них проявились потом и оказались заметнее со стороны. На этой ноте кто-то спросит, мало ли «борцов — по характеру» или «боевиков — по привычке» рождает военное время, для многих никогда не прошедшее? Другой, порывшись в интернете, назовет Млынника в лучшем случае ортодоксом-авантюристом, в худшем — «слепым орудием имперской политики». Но и по перечисленным качествам — он далеко не нарицателен. Иначе не там бы себя искал и, скорее всего, нашел бы. Верно и то, что человек, на протяжении почти 20 лет занимавшийся нетрибунной политикой, однозначным быть не может. Тем более что никому лично он нравиться не обещал. А судьи?.. Географические контуры его судьбы проходят по не расплетенным до сих пор узлам во многих концах страны, истинный Гражданин которой ощущает её не только как географическое понятие. Тем более что многие его начальники отдавали приказы бойчее, чем отвечали за их исполнение. Яснее скажет он сам…

В конце 2004 г. Чеслав Млынник оказался в числе тех, кто спас Абхазию от гражданской войны. Не только как герой абхазской «Отечественной войны 1992–1993 гг.», а как человек, знающий, чего стоит ситуация «или-или». Как в декабре 1979-го, он опять встал в полный рост. Но уже без гранат. Встал между вооруженными и решительными сторонниками местных Сциллы и Харибды. Политики и дипломаты знают: конструктивный диалог между непримиримыми возможен лишь до первой крови. Потом он надолго сведётся к выяснению, кто начал первым. Случайная жертва от шальной пули, к счастью, не вызвала цепной реакции. В долгие сухумские часы — под привычную минеральную воду, он, как будто следя за губами собеседников, искал, откуда исходит угроза примирению. Собеседниками выступали горячие сторонники своих политических группировок, надеявшиеся на поддержку Млынника. Но тогда…

Он испещрял пометками блокнот, чаще оставляя свое мнение при себе. Услышав неожиданное, стремительно уезжал. В основном один. В Афганистане всё решал дерзкий выпад и первый выстрел. В Абхазии — умение избежать того и другого. Описание каждого афганского рейда требует подробностей. Его работа в Абхазии — времени, чтобы не навредить тем, кто сознательно или по обстановке помог сдержать конфликт на пиковой отметке. Потом смягчил его остроту. Потом по сухумским улицам опять пошли троллейбусы.

Главное всё же — в другом: Чеслав Млынник показал пример эффективного предупредительного миротворчества и реального посредничества на постсоветском пространстве. Ни теоретического, разрабатываемого столичными конфликтологами, а с личной заинтересованностью и ответственностью бывшего соратника тех, кого развела политическая баррикада. Межабхазское кровопролитие (остались бы в стороне другие?) предупредил боевой офицер из России, длительное время пребывавший в вынужденном публичном небытии. Такое не постигается в академиях. Такое предопределяет гражданский выбор командира, больнее всего переживающего человеческие потери… Абхазия — не единственный полевой опыт таких, как он, а карта политических конфликтов, увы, изменчива. Поэтому четверостишие поэта Левитанского заканчивается многоточием:

«Каждый выбирает по себе

Слово для Любви и для Молитвы,

Шпагу для дуэли, меч для битвы

Каждый выбирает по себе…»

Анне Политковской: правда, как мать, — в единственном числе

Минута молчания в Вашу память не могла быть короче 9 дней. Таков масштаб Вашей личности. Такие неуемные натуры востребует сама жизнь, особенно на стыке войны и мира. Так это и было во время наших чеченских встреч. Трагедия всего Общества в том и состоит, что смерть Вы нашли раньше, чем Правду, которую искали так неистово. Этот поиск воодушевлял Вас больше, чем результат очередного расследования. Расследования, безусловно, полезного для всесторонней оценки жизни. Если и прочие ее фрагменты стыкуются между собой, а ценой решения одного конфликта не становятся десятки новых.

Чечня, сделавшая Вас известной, стала, как Вы говорили, большей для Вас родиной, чем Америка, где Вы родились. Что ж, многие из ее идеалов мы ценим и сами. Впрочем, и без того в России никто не спорит, что преступник должен сидеть в тюрьме. Беда — в мандельштамовской «перепутанности» чеченской жизни на изломе отечественной судьбы, во внешней неочевидности деяний тех, кто оказался в фокусе-прицеле нашей с Вами общей кавказской политики. Оценки нам всем поставят внуки. Но Вы отказывались верить, что задержанный абрек — это воплощение не только свободы ичкерийских гор, но и свободы от ответственности за всё, что заставило его там скрываться. Иншалла, будь на то воля Аллаха, «экстремальный туризм» — то немногое, за что федеральный «Ванька-взводный» посягнул на «волю» горца. Сам же федерал, спустивший абрека с гор, для одних — «узурпатор чужой свободы» или «винтик бездушной государственной машины», для других он — государев уполномоченный по расчистке авгиевых конюшен послеперестроечного Кавказа. Может, уже через час ему, как «маяковскому» «Петрову-поручику», оторвет ногу та самая мина, которую успел заложить его «свободолюбивый» оппонент. Как их развести во времени и пространстве, на какой меже свобода переходит в произвол? Пытаясь найти ответы, Вы, Анна Степановна, уповали на некую третью силу — силу абсолютного закона и небесной справедливости… Такая бывает только в лабораториях и в фильмах. Увы, даже в дистиллированной воде заинтересованный химик найдет примеси. А где взять непредвзятого шерифа? Даже Голливуд далеко от Аргунского ущелья.

Каково соотношение между правдой о войне и ее вековечными законами? Самая «дистиллированная» правда подчас подлее мины-ловушки. Как было Вам объяснить, что открытая Вами истина о федеральном обстреле «чечен-аула» вернет в горы сотни мстителей, такой кровью спущенных оттуда накануне? И не потому произошел тот познакомивший нас случай, что федеральный артиллерист — преступник или бестолочь. Просто приказы штабных праведников выполняет бездушная война. Вы, Анна Степановна, эту мысль отвергали с порога. Но тех ли Вы обвиняли в несправедливости? Возможно, конкретные федералы досаждали Вам больше, чем близкие Вашему сердцу беженцы. Но ведь служивый пришел в Чечню как раз для того, чтобы ни там, ни в остальной России беженцев не было вообще. Вам не нравилась нынешняя грозненская власть. К ней, действительно, и тогда и сейчас столько же вопросов, сколько ко всем «предержащим». Увы, у страны нет ни других чиновников, ни прочих служивых, ни других журналистов. Кстати, к Вам-то и отец, и сын Кадыровы относились вполне терпимо, пусть и без особой симпатии. Забот Вы действительно приносили много, но изменить тот порядок вещей, который сложился помимо Вашей воли, уже не могли. Это не ставит под сомнение Вашу личную отвагу, но уверяю Вас — в противном случае Чечня не стала бы Вашим рабочим кабинетом, из которого Вы выходили за подтверждением двух цветов чеченского пейзажа — белого и черного. Как на масках древнекитайских актеров.

Вы считали военных антиподами прежде всего журналистов. Гражданскую ответственность служивых Вы мерили шкалой личной и творческой свободы. Служивый же, как Вы считали, по жизни «засугублен», чтобы не сказать — примитивен. Считали, что судить об интересах общества, тем более давать ему оценки — не мой удел. На это я и не претендую. Добавлю лишь, что и «четвертая власть» не заменяет остальные. Но я не верю, что убийцу подослал к Вам Рамзан Кадыров. Более того, ему-то сейчас меньше всего нужен криминальный ореол. Вы, кстати, и сами считали его, тогда 25-летнего шефа охраны своего отца, не по возрасту осторожным.

Ваш трагический уход бьет по всей российской власти. Живая Вы для нее были куда безопаснее, чем ушедшая с громким политическим укором. Не мне судить, кто поднял на Вас руку. Но разборчивость во встречах и суждениях, умение отличить откровение от лукавства свойственны далеко не всем. У каждого — свои слабости. У некоторых это — стремление сорвать с визави воображаемую маску. Хотя, если по правде, о многом Вы судили с позиции репортера, опоздавшего к первой чеченской кампании, но «заряженного» на бесконечные обличения, расследования, «выведения на чистую воду». Вас, например, не заинтересовал наш с Вами соотечественник, освобожденный после 15 лет пребывания в рабстве. Сказали, не Ваша это тема. Если в других случаях Вы оставались такой, как в Чечне, то круг Ваших противников трудно ограничить «95-м регионом».

Во время одного из наших споров Вы, признав мою информированность, добавили: «Правды могут быть разными — кто какую ищет». Нет, если это Правда, то она, как мать, — единственная. В чеченском же случае — с таким трудом отмываемая от грязи военного лихолетья. В другом месте и в другое время мы нашли бы больше общего. Но мы встретились на чеченской баррикаде, подойдя к ней с разных сторон и разойдясь каждый со своим пониманием, что надо делать. Помните, что прервало нашу последнюю встречу? Вас куда-то иносказательно пригласили, и Вы застеснялись общества федерала. Прощайте, Анна Степановна. Спасибо за то, что не только Вашим единомышленникам Вы давали пищу для размышлений. Прощайте. Теперь уже — навсегда.

Октябрь, 2006 г.

Генерал Романов: долгое эхо взрыва на Минутке

6 октября 1995 г. в тоннеле под железнодорожным мостом на грозненской площади Минутка был взорван уазик с командующим федеральными силами на Северном Кавказе генерал-полковником Анатолием Романовым. Генерал, парализованный с тех пор, жив. И его близкие надеются, что когда-нибудь он заговорит. Если это произойдет, он скажет о многом. Всё остальное — размышления.

Мог ли тогда наступить мир?

Многие по обе стороны федерально-сепаратистской баррикады в этом убеждены. Они считают, что в 1995 г. Анатолий Романов ближе других подошел к компромиссу с Масхадовым. Тот действительно высоко ценил неполитизированность и порядочность командующего, отличавшегося верностью слову. Не состоявшееся тогда соглашение, возможно, и впрямь могло изменить ход событий. Об этом напрямую говорил Бислан Гантамиров. Многолетний мэр и неформальный «хозяин» Грозного, он в 2003 г. ушел с поста министра печати после ссоры с отцом и сыном Кадыровыми. С ним согласен и один из руководителей сегодняшней Чечни: его имя по этическим причинам не называю. Тогда он тоже искал диалог с федеральным центром и расстался с «эмиром всех муджахедов» непосредственно после покушения на Романова. При этом дал понять, что взрыв организовали противники «эмира», не заинтересованные в его возвышении перед ичкерийскими выборами. Сам Масхадов и его окружение в устранении командующего сначала обвинили федералов, сделавших, по его мнению, ставку на силовое подавление повстанчества. Правда, в августе 1996 г. накануне подписания с Москвой хасавюртовского соглашения тот же «эмир» при неслучайном присутствии Басаева и с очевидным намеком на Романова заявил: «договор могли заключить ещё год назад, но этого не хотели, не только в Москве, но и в Чечне». Услышав это, Басаев отошел в сторону, а главный пропагандист Ичкерии Удугов ещё с большей настойчивостью стал опровергать сепаратистский след во взрыве на Минутке.

Иначе думал погибший 9 мая 2004 г. первый профедеральный президент Чечни Ахмат-хаджи Кадыров, наиболее крупный северокавказский политик за те же 10 лет. Не любитель вспоминать свою роль при Дудаеве и Масхадове, бывший муфтий Чечни тем не менее признал: в 1995 г. мирных перспектив с Москвой не было: «Чечня должна была пройти свой круг». Тогда же он дипломатично намекнул: Романов действовал скорее по совести и наитию честного солдата, нежели согласно спущенной сверху директиве. Разрозненные и противоречивые свидетельства того времени подводят к мысли, что «государева» плана «замирения Чечни», скорее всего, не было. Были пожелания, исходившие от окружения Ельцина: к президентским выборам 1996 г. успокоить «дорогих россиян» выводом войск, закрыв глаза на происходившее в мятежной республике и добившись от ее лидеров формального подтверждения единства с Россией. Это и было зафиксировано в хасавюртском соглашении с юридически двусмысленной главной статьей — что произойдет по истечении пятилетнего срока: полный разрыв с федеральным центром или возращение в лоно Москвы. Сепаратисты настаивали на первом, федералы — по существу на авось — надеялись на второе. Отсроченное решение о судьбе части страны в последние годы принималось лишь однажды. Подобное соглашение заключала Франция с затерявшейся в Микронезии малоизвестной Каледонией. Но и оно было более выверено в пользу интеграции с Парижем, а потом им и аннулировано. Новации же в политике-дипломатии чаще придумывают те, кто плохо учился или не знает, сколько стоит проезд в метро. Тем более — сколько колес у бронетранспортера.

Мирное соглашение о будущей войне

Таким, повторимся, стал Хасавюртский договор, подписанный тогдашним секретарем совбеза Лебедем с Масхадовым. Составленный в веденском доме Басаева, он был подписан не глядя. Едва ли не единственное, что в нем определялось сколько-нибудь внятно, это порядок создания и функции совместных с сепаратистами комендатур — до полного вывода федеральных сил. В этом заслуга прежде всего военных, думавших, как спасти солдата от уголовной вакханалии, охватившей Чечню после «исторической победы над Руснёй». Совместные, на самом деле федеральные, комендатуры с карикатурным представительством масхадовцев спасали не только солдат-федералов, на которых после Хасавюрта было открыто всечеченское сафари. Возможно, об этом еще никто не писал: тогда же «свободную Ичкерию» покинули практически все русские, а также чеченцы, по «еретическому» упрямству не верившие, что с падением «колониальной власти» из кранов потечёт коньяк. Часто вперемешку с федералами ушли 10–15 тысяч русских, а также от 30 до 100 тысяч чеченцев и других кавказцев. В «мирные» же 1991–1994 и 1996–1999 годы в Чечено-Ингушетии «пропали без вести» до 60 тысяч русских. Эти данные стеснительно привела ОБСЕ, но в среде отечественных правозащитников они почему-то не на слуху. В художественном фильме «Вор» есть пронзительная сцена: на фоне эшелона с федералами, покидающими «освобожденную республику», местные «правоохранители» уже кого-то ставят к стенке за перроном. В нашу с Андреем Константиновым книгу «Рота» не полностью вошёл ещё более дикий эпизод: обкуренный масхадовский «со-комендант» (он же освобожденный «революцией» рецидивист — в прокурорском мундире, но с армейскими подполковничьими погонами), настоятельно предлагает федеральному «коллеге» пострелять на пари в беженцев, а «кого жалко», того «вызвать» для ночных «показаний». На звонок федерала, куда следует, «подполковник» со значением показал украденный у него же конверт с домашним адресом…

Хотел того сам Масхадов или нет, это мракобесие творилось при его «президентстве». Его главным «достижением» стала поставленная на поток работорговля. И по сей день в каждом десятом чеченском селе можно встретить «работников», откликающихся на мусульманские имена, но с подозрительно славянскими физиономиями. Другое дело, что многим из освобожденных рабов некуда идти: нет ни семьи, ни крыши, а ежеутренне «мобилизующие» побои вкупе с ежевечерним стаканом самогона — в виде «оплаты труда» — довели их до потери человеческого облика. Московские же политики того давнего 1996-го еще долго праздновали победу «демократа» Ельцина над «коммунистом» Зюгановым.

Развязка сюжета была политически предопределена. К августу 1999-го внутренние ресурсы масхадовцев иссякли даже при «свободном» труде «добровольных работников». Пришлось приступить к «освобождению» соседнего и экономически более благополучного Дагестана. Тем более что там мудростью тогдашнего премьер- министра Степашина дали «зеленый» свет местным ваххабитам: не кури — не пей — молись и работай по 16 часов в сутки. За это получишь кусок козьего сыра, а осенью — арбуз. Фактически тогда в дагестанской земле привились зерна исламизма. Но в то время многонациональный, хотя и на три четверти «безработный» Дагестан под встречным кличем «Аллах Акбар!» дал отпор Басаеву — Хаттабу. Кто знает, что десяток селян отчаянно удерживали в Ботлихском районе свой аул? И удержали до подхода федералов ценой жизни 7 из 10? Под предводительством местного муллы — бывшего «афганца», потерявшего тогда единственного сына. И полурусской-полуаварки, 25-летней махачкалинской учительницы музыки (!), гостившей у родственников. Кстати, возможно, так и оставшихся ненагражденными.

Вторая чеченская — во избежание третьей…

Подзабытые за давностью лет генералы 99 года — Казанцев и Квашнин, Трошев и Шаманов, Лабунец и Молтенской — сделали то, на что оказалось не способно предшествующее поколение политиков. 5–8 тысяч боевиков были выбиты из Дагестана, потом 2–4 тысячи — с севера Чечни, затем — более 20 тысяч — из Грозного. Ценой святой и грешной «всероссийской шестой роты», павшей в Аргунском ущелье в первый день весны 2000-го. Тогда же, по сути, прекратилось организованное сопротивление федералам. Кстати, заморские гости, оглядываясь на свой Ирак — Афганистан куда более дотошно, чем после Косова, нас об этом расспрашивают. И, представьте, интересуются, как мы пресекаем «политические спекуляции пацифистов». Почему-то мы об этом знаем меньше, чем о деятельности «солдатских матерей» — при полном уважении к тем, кто без кавычек. Терроризм, по крайней мере исламистов, искореним тогда, когда ему будет объявлен джихад самими исламскими иерархами. От наших же западных собеседников требуется не противопоставление сепаратистов-террористов «борцам за свободу», а их соизмерение по запаху гексогена.

Неорганизованное же сопротивление продолжается и будет продолжаться пока Стабилизационным фондом мы не распорядимся в главных общефедеральных целях. Чтобы исключить войну третью. Кстати, о названиях. Кто в России, если не Кавказ с его 60–70-процентной безработицей, требует первоочередной стабилизации?

Федерация — не часть ли названия страны? Об этом напоминают 30 тысяч чеченцев, ежегодно достигающих боеспособного возраста. Не все из них имеют альтернативу автомату Калашникова — пусть даже в виде лопаты. Но, как и мы, они хотят есть, одеваться, нравиться. Большинство из «автоматчиков» об идеалах свободы давно не вспоминают. Но пойманные под мостом с фугасом уже уверенно требуют адвоката. Может, это тоже — пусть и незаметная — победа Анатолия Романова?!

Трудно сказать, что бы к этому добавил он сам, молчащий уже много лет.

Забыть Буданова…

Он признался в совершённом убийстве и отсидел за это почти девять лет из назначенных ему десяти. Его не оправдывали — его жалели. И уж точно никто не хотел разделить его судьбу, ставшую, возможно, предупреждением для других. Вообще, о нём старались не вспоминать. А если вспоминали, то скорее как о жертве стечения обстоятельств времени, места и образа действий. Времени — до конца не пережитого, поэтому требующего оценочной осторожности. Места — где страна особо варварски испытывалась на излом. Образа действий двух сторон — противостоявших по принципу кто кого. В таких сшибках люди проявляют и лучшие намерения, и всякие качества. Но чтобы оценивать чужую боль, обиду, стыд, отчаянье, озверение, кураж, эйфорию нужно всё это пережить наяву… Те, кто считают, что Кавказ нужно было отпустить, дальше могут не читать. Те, кто думают, что побеждать следовало иначе, экономили свои таланты вдали от Аргунского ущелья.

Это не оправдывает убийства, совершённого Будановым 26 марта 2000 г. Была ли Эльза Кунгаева из села Танги-Чу невинной жертвой или неразоблачённым снайпером, установит теперь даже не Верховный суд, а Высший. До убийства Буданов был советским-русским офицером безо всяких но. Выведенный со своей частью из Венгрии, он отказался присягать во второй раз и предпочёл благополучной Белоруссии забытое богом Забайкалье. Там и стал командиром полка. В 1999 г. вместе с полком его направили в Чечню. Танкист, награжденный орденом Мужества, умел воевать на победу. В отличие от предшественников, оставивших Чечню в 96- м. Ибо тот, кто убивал меньше, чем убивали его подчинённых, не победил бы и собственный страх. Незадолго до убийства чеченки 40 его подчинённых в течение 8 часов отстреливались от 250 боевиков. А потом 18 однополчан полковника сняли снайперы. Отпусти его командование на недельную побывку домой — воистину от греха подальше, — может, другая у него была бы судьба…

Из Танги-Чу ещё с «первой чечни» боевики действительно забирали «бесшкольную» молодёжь в школу снайперов. Дальше — смотри 46 томов дела Буданова, в которых 90 процентов он отмерил политической целесообразности. Но и сам он перешёл черту между военной целесообразностью и по крайней мере человеческим сомнением. Ещё хуже, что этих сомнений он не испытал — перед ним-то оказалась 18-летняя девчонка, а не бородатый ваххабит с синяком на плече! Только насчёт изнасилования — это вряд ли. Он мог напиться, мог пришибить подчинённого лейтенанта, за сутки потерявшего почти взвод, но — не это. Потому что…

Сослуживцы вспоминают его по-разному, не забывая те качества, которые не позволили ему, командиру части, ощутить наметившийся в войне перелом. Перелом, обеспеченный в том числе лично Будановым, но к весне 2000 г. требовавший не столько боевого ожесточения, сколько осознанной осмотрительности. К тому времени от победивших федералов требовали наглядного соблюдения законов — во избежание новой волны повстанчества. Тем более что на нашей стороне появился муфтий Кадыров. Дело Буданова от противного стало знаком забрезжившего политического примирения и гражданского контроля над Чечнёй. Воображения полковника на это не хватило. Его ли только в этом вина? Может, советский партком остудил бы его страсти раньше, чем он задушил чеченку? Он виновен прежде всего в том, что стал всечеченским символом жестокости федералов. Даже если жестокость, повторим, приблизила на этой земле какой-никакой мир.

Но командир полка обязан не только уничтожать противника и реанимировать заглохший на перевале тягач МТЛБ. Про себя он мог как угодно относиться к начальству, но должен был погонами чувствовать, за что его командиров берут за глотку. Тем более что лорд Джадд уже подоспел с афоризмом: «Права человека важнее, чем то, кто победит». Пусть Буданову «по жизни» важнее была победа. Только с 26 марта он стал жупелом-символом российского воинства — не только лорда пугающего своей материально-правовой немотивируемостью. В экспозиции стокгольмского военного музея полковник со всех мониторов отдаёт команду «Огонь» — прежде чем поздравить «горы, лес и дол» с Рождеством–2000. Но списки его бойцов, даже посмертно представленных к наградам, завернули назад. Это несправедливо. Поэтому генерал «Шаман», его тогдашний командир, подошёл к клетке с «зачумлённым» полковником и пожал ему руку.

Стране и сегодня нужно примириться с той Чечнёй, которая не стреляет. Без воодушевления личностью Рамзана. Но с пониманием того, что лучше Рамзана — нет. Убийство Буданова может ожесточить стреляющих. Моджахеды-сепаратисты заявят о торжестве мести и наметят новые жертвы. Националисты в ответ сделают свои зарубки. Добавит ли это мира всем нам? Вместо ответа — откровение, которое в другом случае лучше было бы опустить: с зачистки, стоившей жизни десятку вэвэшников-сосунков, привезли пять-семь уже обезображенных тел боевиков. С арабскими и немецкими паспортами, неизменно турецкими или грузинскими визами: «Товарищ замкомандующего, что с ними делать?» — «Похороните вон там» — «Это приказ или?..» Вэвэшный генерал оглушил меня с порога: «Товарищ полковник, вы отвечаете за своё. Я — за своё. Тех уродов нужно было раскатать траками — без панихид. Полроты — молодые! Пусть к войне привыкают»… Я не знаю, как было правильнее поступить…

О нём лучше бы забыть с момента освобождения по УДО в 2009- м. Увы, не забыли — его тогдашняя вина обернулась трагедией не только для семьи Кунгаевых. И дай бог, чтобы не им начатая, но им символизируемая вендетта завершилась 10 июня 2011-го!

Но оружейный залп над своей могилой он своей судьбой заслужил. Пусть этот залп станет предтечей салюта по случаю полного окончания северокавказского лихолетья. В своих лучших помыслах полковник Буданов стремился в конечном счёте к тому же.

Туркменбаши: «дорогой духа» он проложил путь к газовым вышкам

Почти в безозазисных Каракумах он сделал то, что сегодня делает богатая недрами Россия: нашел главный источник жизни своего 6-миллионного народа. Народа, до 1991 г. не знавшего своей государственности. Поэтому до сих пор ищущего свой «рух», то есть дорогу и дух в единой ипостаси. Отсюда и причудливое переплетение созидания и мифологии, здравого смысла и произвола, возведенного в абсолют культа личности и личного обаяния сына своего народа и времени — Сапармурата Атаевича Ниязова. Каким он запомнился при личной встрече? Небольшого роста, смугловатый, сутулый — почти горбатый, с непропорционально большой головой и неодинаковыми — по объему — плечами, с руками не чиновника, а работяги. И еще: улыбчивый, отчасти стеснительный, косноязычный (слова опережали мысль), внешне простоватый, по-восточному хлебосольный… Может, обрадовался встрече с «земляком-ленинградцем», встрече с молодостью? Вспоминал автобус 47-го маршрута, делавший в 60-е годы кольцо у ленинградского политеха, который, по его признанию, закончил на одни тройки — заочник. Выросший в пустынном Ашхабаде, он привел свое первое впечатление о тогдашнем Ленинграде: на заводе, куда поначалу устроился грузчиком, стояли автоматы с бесплатной газированной водой.

Детдомовец, сын сгинувшего в фашистском плену неграмотного красноармейца, он особенно переживал смерть — во время ашхабадского землетрясения 1948 г. — всех своих родных, включая мать. Разнесем в этическом пространстве золотую фигуру Туркменбаши и памятник Матери. Не будем вставать в европозицию: на Востоке иное понимание добра и зла. Он, в отличие от большинства своих среднеазиатских и прикаспийских соседей, как мог, сберег мир. Заметьте, в стране со стойкими традициями непримиримого кланового противостояния проузбекских чарджоусцев и бывших басмачей-текинцев, «разбавленных» «неуправляемыми» марыйцами. Кстати, название текинского кишлака Геок-Тепе выбито золотом на лестнице Главного штаба рядом с Полтавой и Бородино: пожалуй, нигде в Туркестане не пролилось столько русской и нерусской крови.

Как дипломированный энергетик, он сделал ставку на газ. Его трехтриллионные запасы не сопоставимы с российскими — 33-триллионными. Но бывший инструктор отдела оргпартработы ЦК КПСС продолжал строить социализм с туркменским лицом: сделал бесплатными воду, газ и соль, по существу отменил квартплату. Он много фантазировал и чудил: понятие «право» заменил на «справедливость». Иностранцы, желающие жениться на туркменках, должны платить «государственный» калым в размере 50 тыс. долларов. Он ввел запрет на иностранную литературу и отказался от пенсий по старости — чтобы дети не «становились стилягами и помнили о долге перед родителями (цит.)».

В его 16-летнем правлении потомки найдут и свидетельства мудрости, и проявления восточной деспотии. Декларируя вечный нейтралитет, он — весьма далекий от дипломатии — пытался дружить с талибами и Турцией, Западом и Китаем. Как текинец он недолюбливал узбеков и опасался сверхпассионарных иранцев. Он щедро давал воинские звания оставшимся в его армии русским. Что не предотвратило их массового исхода на Родину — с 300 тысяч до 70 тысяч — с попутным оголением туркменских вузов и больниц. В отместку все реже вспоминал тех, кто открыл в Туркмении первые газовые месторождения и построил каналы: «После того, как в 1881 г. русские завоевали Туркменистан, туркменские ковры стали хуже…»

Он «реформировал» систему образования: технари учились на газовиков, гуманитариев учили правильно трактовать рухнаму.

Фактический атеист (не это ли спасало его страну от исламизма?), он возвел свое эпическое творение в статус Корана. «Почему приехал в Россию?» — «Не сдал экзамена по рухнаме и испугался…» Он преследовал оппозицию. Вполне возможно, что в 2002 г. сам на себя организовал покушение, чтобы выявить, кто этому возрадуется. Но, чтобы не говорили его противники, «кровавых застенков», как и «андижана», в его стране не было. Спросим себя: мог ли он быть иным?

Евкуров — президент с чертами десантника

Так его характеризуют сослуживцы, знающие Евкурова на протяжении 20 лет из его 45. Им он известен задолго до избрания 31 октября главой одного из самым запущенных регионов страны. Не ускользнуло из внимания и то, что это уже вторая замена назначенца прежнего президента России.

Впервые фамилия «Евкуров» запомнилась в июне 1999 г. Тогда наш миротворческий батальон под его командованием занял авиабазу в косовской Приштине, совершив 300-километровый марш-бросок из сербо-боснийского Углевика. Именно к Евкурову натовцы отрядили парламентера для разрешения военно-политического кризиса далеко не местного значения. Этим парламентером, имевшим такую же боевую задачу, но опоздавшим на полтора-два часа со своей штабной ротой, был капитан Джексон, сын командующего британским контингентом. По воспоминаниям отца, впоследствии главкома сухопутных войск Великобритании, его сын встретился с российским офицером «цыганской наружности, несколько нервным, пытавшимся с кем-то связаться, но весьма конкретным, ироничным и находчивым». Последнее — политически существенно. Находившийся среди десантников замглавкома НАТО по российским миротворцам генерал Заварзин с младшим офицером армии ее величества встречаться не захотел. Впрочем, аэродромный кризис урегулировал всё-таки генерал Джексон. После доклада сына он не выполнил приказ своего начальника американца Кларка «о силовом принуждении русского авангарда к перемещению». Говорят, нарушение субординации санкционировал лично премьер Блэр по совету жены, принявшей накануне католичество. А святой престол тогда в очередной раз искал примирения с РПЦ.

Уже через год подполковник Евкуров вновь привлек к себе внимание — на сей раз в Чечне. Исполнявший обязанности начальника разведки тактической группы 217-го парашютно-десантного полка подполковник Евкуров отличился при взятии населенных пунктов Шали и Автуры. Но звание Героя России он получил за освобождение его подчиненными 12 российских военнопленных. Некоторые его сослуживцы считают, что правильнее было наградить другого офицера, но стране были нужны герои-кавказцы. Тем не менее никто не оспаривает боевой опыт и десантную харизму Евкурова, кстати еще до 1991 г. получившего орден Красной Звезды. За что? Расскажем, когда он разрешит. 1 июня 2000 г. президент Путин всеэкранно вручил ему «Золотую звезду».

Высшая награда страны, безусловно, помогла войсковому разведчику поступить в академию генштаба и позднее стать заместителем начальника штаба Приволжско-Уральского военного округа в Екатеринбурге. В пользу Евкурова — поддержка со стороны харизматичного генерала чеченской войны Шаманова, а также личные отношения с доселе влиятельным тогдашним командующим ВДВ Шпаком. Достаточно ли этого для президентства? — вопрос сложный. Эффективность главы региона обеспечивается не только успешностью его военной карьеры. Хотя по местным представлениям — это залог уважения, как минимум — подчинения земляков. Но и неформальные связи играют не меньшую роль. Считающие, что армейское прошлое президента ставит его над сложными отношениями между вирдами — тейпами — тухкумами, немножко лукавят. На Кавказе родственно-клановые связи емче президентского указа.

Полковник Юнус-Бек Евкуров родился в Северной Осетии в многодетной (10 братьев и сестер) даже по кавказским представлениям, а значит «правильной», ингушской семье. По существенным для Кавказа истокам он представляет тейп орцхой, по другим сведениям — хулхой, по неформальному влиянию на ингушскую ситуацию одинаково занимающим положение выше среднего. Впрочем, куда важнее его брак (кстати, в недавнем 2007 году) с обладательницей фамилии Кодзоева. Кодзоевы всегда находились в тесном союзничестве с Аушевыми. Кстати, Аушевы именно после свадьбы назвали Евкурова одним из возможных кандидатов на замену Зязикова. Значение Аушевых для ингушей сопоставимо с Плиевыми для осетин. Они суть их всенародно признанные моральные авторитеты. Немаловажно то, что выдвижение Евкурова, судя по всему, поддержали влиятельные северокавказские олигархи — глава «Росснефти» Гуцериев и Келигов, бывший госинспектор по Ингушетии и сослуживец первого президента республики Аушева по Афганистану. Это, поверьте, существенно, даже если сам полковник не вполне искушен в связке бизнес — политика.

Лаконичная, одновременно весомая биография Евкурова сомнений не оставляет. Его предшественник генерал ФСБ Зязиков, несмотря на федеральную репутацию в сходившей с советских рельсов Чечено-Ингушетии, так и не адаптировался под ингушскую реальность. Республика и при Аушеве считалась тыловой базой чеченского криминал-сепаратизма. Сегодня же по мере ослабления общекавказской террористической составляющей острота отношений между населением и силовиками (часто командированными) дополнилась чередой скандалов с правозащитной оппозицией, фактически взращенной самим Зязиковым. В этих условиях президент Медведев заменил чекиста жестким десантником. Ибо мягкие в десанте не служат, аэродромов не захватывают и пленных не освобождают.

Сулим Ямадаев: ни слова о смерти!

…потому что его смерть создаёт прецедент для многих, чей жизненный путь схож с его. Потому что слишком много вопросов она задает всей стране, призванной защищать не только единственную в ее истории семью трех Героев России. Если звания у нас даются не по национальному признаку и политической разнарядке, а за государеву службу.

Антиваххабизм — поле для взращивания Героев России?

О Чечне, как и об истории как таковой, большинство судит по телевизору. Чеченцев, если они не похожи на подзабытого нами Махмуда Эсанбаева, мы подводим под общий знаменатель: у них — своя «свадьба», у нас — своя. Чеченец с «лермонтовским» кинжалом или сегодняшним «калашом» тем более не вызывает ничего, кроме оторопи сытого мещанина: не приведи Господь с таким — в безлюдном месте! Но Чечня, во многом не похожая на остальную Россию, взросла на нашем же культурно-историческом поле. Её населяют такие же, как мы, соискатели Человеческого счастья. Счастья, понимаемого с поправкой на Веру в свой род-тейп, постигаемые с возрастом заповеди Всевышнего и справедливость, не стесняемую кавказскими хребтами, — всё в сумме не такое уж чужеродное нам, русским. Такими, а не публицистически раскрашенными персонажами чеченской хроники, стали братья Ямадаевы, не самые дальние родственники Кадыровых.

Сулейман (Сулим) Ямадаев в силу своего понимания Веры, оставшейся единственным смыслом бытия после 1991 г., в 20 с небольшим лет стал самым молодым командиром 5-тысячного по численности полка, непосредственно подчиненного муфтию дудаевской Чечни Ахмату Кадырову. Его он считал больше, чем отцом. Когда в безвластно-масхадовском 1998 г. ваххабиты Хаттаба замахнулись на «европезированный» Гудермес, он выступил не ЗА «неверных» федералов, ПРОТИВ чужой Веры. Своя Вера оказалась ближе к федеральным знаменам, на которых, по правде говоря, ничего святого для чеченцев не написано. В ноябре 1999-го Ямадаевы без цветов, но и без выстрелов в спину встретили в Гудермесе бронетранспортер русского генерала Трошева. «Шеф» ямадаевского полка Ахмат- хаджи стал новым лидером Чечни.

Ваххабитов, оказавшихся феодальными смутьянами в век интернета и дискотек, пассионарный Сулим изничтожал по праву хозяина родных равнин и гор, до поры не приноравливаясь к федеральным титулам. Как изничтожал? Разговор не для гламурных барышень. Да, мартиролог врагов федерализма (более 400 — только на его личном счету, и еще за тысячу — у его братьев) пополнялся врагами рода, а потом и его семьи. Даже у Кадыровых, пожалуй, меньше кровников, чем у Ямадаевых. Так или иначе, не надо было заставлять женщину-ваххабитку поливать из кувшина его руки, промасленные после ремонта «пазика» с табличкой «Пресса». Этот эпизод лета 2002-го едва не обернулся бедой для десятка телеузнаваемых журналистов. Уже удаляющуюся от Замай-Юрта машину веерно обстреляли местные «заступники за женскую честь» — для памяти «неверным». Но разве этот эпизод единственный и самый жесткий? Скажем и другое: путешествуя в одиночку по Чечне, лишь с Сулимом федерал считал себя защищенным настолько, насколько позволяет война.

Во время второй чеченской войны он не особо примерял себя с сыном-охранником Ахмата-хаджи, ибо его личная мотивация была куда ценнее для федералов, к тому времени поднаторевших в управлении мятежными «весями». Но эти же «искушенные» решали задачи дня, не задумываясь о том, что на смену эпохи побивания каменьями придет время их собирания. А сам Сулим? От своих старших братьев он отличался не только хмурой задумчивостью. Руслан с самого начала искал государева признания за «восстановление федерализма». Джабраил видел себя лихим профедеральным «абреком». Сулим все же оставался воином, с несомненными командирскими и даже политическими задатками и с весьма условно приданным его подчиненным статусом батальона спецназа ГРУ (точно так же он мог стать подведомственным другим спецслужбам и правоохранителям). Тем не менее за устранение главного на чеченской земле «послехаттабовского» ваххабита — саудовца Абу-аль-Валида — он в 2005 г. стал третьим в их роду Героем России.

Героям тесно после войны

Непривычная для поколения Ямадаевых — Кадыровых атмосфера полумира-полувойны, развела прежних героев. Кадыров, выросший из охранника отца в отцы нации, не смог примирить всех, кто в ситуации «или-или» поддержал Ахмата-хаджи. Рамзан тоже стал Героем России. За то, что под гарантии отца спустил с гор тысячи своих бывших антифедеральных единоверцев, часто «недомстивших» не федералам вообще, а конкретному «шайтану» Ямадаеву. Когда «республиканские милиционеры» Кадырова стали не союзниками, а конкурентами спецназовцев Ямадаева, возник ключевой для послевоенной Чечни вопрос: какое из федеральных «усилений» юридически «весомей», иными словами, ценнее для Москвы? Обострившие ситуацию финансовые «ножницы» «укололи» прежде всего ямадаевцев. Кадыровцы стали получать из республиканского бюджета в полтора-два раза больше минобороновских «антитеррористов» Сулима? Хотя «подушная» цена вопроса не превышала ежемесячных 8–12 тысяч отечественных целковых, встречные иски «конфронтантов» не ограничились внутритейповой фактурой анти-и профедерального лихолетья, но вобрали в себя далекие от шариата и адата статьи УК РФ. Аварскую станицу Бороздиновскую с питерскими «Самсоном»-«Салолином», как и не более законную блокаду гудермесской базы ямадаевцев (с «членами семей военнослужащих») поставим в один ряд «взаиморасчетов по-горски», «попранных, видит Аллах, справедливостей» и «неслыханного, держи меня втроем, злодейства», одинаково чуждых общероссийской норме. Нашим же героям оставалось лишь не уступить друг другу дорогу. Что и случилось в апреле 2008 г. по пути кадыровского кортежа из Грозного в Гудермес. Блиц-захват подчиненными Сулима грузинского Гори в августе того же года уже ни на что не повлиял. Хотя Сулим уволен из армии не только, повторим, Героем России, но и подполковником.

Станет ли профедеральный авторитаризм Рамзана трагическим обстоятельством в истории его общего с Ямадаевыми тейпа «беной» или драматическим препятствием на пути от Чечни воюющей к Чечне восстанавливающейся — эту тему сегодня лучше не развивать.

Тем более что известные каждому чеченцу «допущения» в обстоятельствах гибели Джабраила Ямадаева в 2003 г., убийство в 2008 г. главы ямадаевского рода — бывшего депутата госдумы Руслана, сплошные вопросы вокруг событий 28 марта 2009 г. в Дубаи ставят нынешнего грозненского лидера перед необходимостью самому скорее и убедительно предъявить «горам и миру» имена покусившихся на не безусловный кавказский мир и не устоявшийся послевоенный мир.

P. S. Кому это выгодно?

…тем, кто делает ставку на новый внутричеченский взрыв как новый виток распада государства Российского. Ибо столкнуть Кадыровых с Ямадаевыми — значит не просто превратить в «монтекки-капулетти» их многочисленную родню — только у Рамзана и Сулима по шесть детей. Это значит направить против власти тысячи неотмщенных в Чечне и окрест. Какое уж тут завершение контртеррористической операции!? Это осознают прежде всего продолжатели «дела» Хаттаба и Абу-аль-Валида, да и прочие, кто не слишком заинтересован в благополучии Отечества. Насколько это понимают по федеральную сторону баррикады, ясности меньше. Если бы ее было больше, то героев войны «надоумили» еще до ее окончания. Чтобы впредь всемедийно не жонглировать аббревиатурами спецслужб, вовлекая страну далеко не в политологический спор, кто «матери-истории ценен». Поэтому подождем, что скажут не только строитель самой вместительной в Европе мечети, но и уполномоченные государевы мужи — от прокурора до посла в Дубаи, которые долго не могли отличить мертвого Сулима от живого.

Слободен свободен, наконец…

11 марта закончил свой земной путь бывший президент-«председник» бывшей Югославии Слободан Милошевич. Закончил сам или ему помогли? Этот вопрос еще долго будет разделять тех, кто видит в нем главного балканского злодея, и тех, кто считает его жертвой подлого времени, с которым он не совладал…

«Председник» из рабочего блокнота

Спорящих о месте Милошевича в истории вряд ли примирят политические аргументы и исторические экскурсы: на каждое «за» всегда найдется «против». Вот — заметки, вырванные из рабочего блокнота. В них — несколько эпизодов встреч с югославским лидером, его высказывания. И еще — долгие беседы с людьми из его окружения. Иногда близкого. Иногда — фонового. Но всегда — взволнованного. Дальше — вопросы. И часто — сумбур вместо ответов. Времена не выбирают…

Осознавал ли он историческую ответственность или был беспринципным властолюбцем? — «У меня всегда температура плюс 38»: признался Милошевич, разгоряченный дейтонскими впечатлениями 1995 г. Только что подписан документ об окончательном распаде его родины — Югославии. Югославии Великой Победы (там она называлась, как и у нас), Югославии социалистической (это завещание Тито — самого известного и до сих пор непререкаемого югослава). Милошевич стал одним из гарантов независимости Боснии — республики, по национальному составу копировавшей всю Югославию: православные — католики — мусульмане. Неужившихся в едином государстве попытались примирить в одной его части. Одновременно гарант получил клеймо главного преступника. «Тито был самым “дорогим” преступником третьего рейха. За его голову обещали 10 млн марок. Кстати, — это цитата, — лучше, чем в русском фильме “Освобождение”, где Тито не показан». На его столе долго стояла фотография — Тито вручает партбилет юному Милошевичу. Потом этот снимок он поменяет на короля Александра, основавшего в 1929 г. Югославию. Энергичный, беспокойный — классический холерик — он пытался заменить всех и для всех быть своим: «Это Тито мог планировать свой протокол на год вперед. У меня каждый день “свадьба”. Полпятого сел за руль и приехал во владу (правительство). Вызвал Владимира (Владимир Грунич — один из его спичрайтеров) и сел писать обращение к краинцам (сербам в Хорватии)». «Я обращаюсь к вам как…» Этот список ему предъявят как свидетельство его лицемерия: югослав, серб, отец, провинциал из Пожароваца, коммунист, атеист, юрист, майор запаса…

Мог ли он спасти Югославию? «Если во главе Югославии станет серб, государство развалится. Сербы слишком упрямы, чтобы управлять страной», — предупреждал хорват Тито. Так и случилось. Черногорец по происхождению, серб по ментальности — Милошевич пытался спасти страну, опираясь на армию. Не вышло. Югославия, как Карфаген, должна была рухнуть. Главный военный советник хорватов — фактически командующий их войсками — вчерашний председатель комитета начальников штабов США генерал Карл Вуоно воевать умел. За 5 лет войны всех против всех известен лишь один случай, когда на местном сходе сербы и хорваты постановили: никому не подчиняемся, ни за кого не воюем. Это произошло в августе 1991-го в краинской Костайнице. Не затем ли туда спешили российские журналисты Ногин и Куренной, чтобы рассказать о тамошнем феномене? Не рассказали. Погибли в той самой Костайнице. Такой феномен никому не был нужен.

Был ли он преступником? С первых выстрелов в Краине в 91-м до косовского позора 99-го он, конечно же, отдавал приказы. Вряд ли в них записано: этих повесить, тех расстрелять. Не все, кто брался за оружие, стали преступниками. Но война — всегда варварство. Гражданская — вдвойне. В первый день моего приезда в боснийскую Тузлу старик-мусульманин, поливавший из шланга газон, остановил взгляд на моем шевроне с российским флагом. Потом презрительно сплюнул, смачно выругавшись. Ещё через неделю-другую мы разговорились. До 92-го он жил в сербской части Боснии — в Биелине. Преподавал русский язык. В класс зашли несколько «ополченцев» во главе с местным паханом по кличке Аркан. На их нарукавных повязках красовались такие же по набору цветов, только по-сербски перевернутые триколоры. Предложили прочесть «Отче наш». Кто отказался — значит, мусульмане. Расстреляли полкласса, назидательно написав на доске: «Мы держимо речь», то есть «хозяева здесь — мы». В Биелине я встретил другого деда — серба. Эту школьную историю он тоже знал. Более того, после рюмки 60-градусной ракии признался: аркановцы пошли в школу из его двора. Во дворе в большом котле такие же «ополченцы», только с зелеными повязками на лбу сварили его трехлетнюю дщирку. Дочку. Бросив в котел несколько луковиц. Для приправы. И дщирка и полкласса вошли в мартиролог из 270 тысяч говоривших на одном языке. «Деду» оказалось 30 лет. А русскому языку его учил мой тузлинский собеседник. Нужно ли было Милошевичу отдавать преступные приказы?

Торговался ли Милошевич с западниками или по-сербски упрямо не поступался принципами? Конечно, торговался и поступался. Тем более когда лишь президентская должность и статус международного гаранта до поры спасали его от трибунала. Но если трибунал его всё-таки настиг, значит, «продал» он им немного. А ведь стоило ему чувственно поблагодарить западников за наведение на его родине демократического порядка — так сделали хорват Туджман и босниец-мусульманин Изетбегович, — а ещё лучше, предъяви он Москве какой-нибудь счёт за оккупацию, он бы и сегодня назывался «председником», гарантом и вообще слыл примерным борцом с тоталитаризмом. Возведенный в ранг изгоя, он метался и между собственными политическими флангами — от проамериканца Джинджича до националиста Шешеля, называя их своей левой и правой руками. Своим военным предлагал «дружить» с Москвой, дипломатам — с Западом. Чтобы понравиться демократам, пытался закрыть усыпальницу «диктатора» Тито, но товарищи по социалистической партии его поправили. Харизмы маршала у майора запаса не было. Политический титан редко готовит преемников.

Как к нему относились сами сербы? Сначала на него возлагали надежды. Как в Союзе на Горбачева. После прихода к власти в 1987 г. с ним себя он и сравнивал. «Наш Горбачев» — газетное клише того времени. Потом — как к искреннему неудачнику, которому вот-вот повезет. О нём говорили: «Слобо — наша вечна трудность». «Трудность» по-сербски — «беременность». После косовской трагедии до ареста — с элементами презрения: много мельтешит, но всегда проигрывает. Иронизировали про раскладушку, которую пора ставить у надгробной плиты маршала Тито. После ареста — снова с сочувствием. Но оно не слишком распространялось на его сверхделовую жену — Миру — лидера «левицы» — левой партии, ничем не отличающейся от социалистической. Об их финансовых злоупотреблениях говорили всегда, часто по слухам, но больше склонны были обвинять в них Миру. Как бы там ни было, внешних признаков роскошной жизни не допускал. В течение года ходил в одном и том же костюме, принародно купленном в белградском универмаге. Помпезных выездов с кавалькадой лимузинов и перекрытием улиц, в отличие от Тито, не любил.

Был ли он другом Москвы? Закадычным другом не был. Но к России относился по крайней мере с вниманием, нередко сравнивая себя с нашими вождями. Из нынешней политической элиты выделял Примакова: напрямую обращался к Кремлю с просьбой о его посредничестве в косовском кризисе. Почти брезгливо относился к Козыреву. Прилично говорил по-русски. Его мать — Станислава — некоторое время преподавала русский язык. Часто приводил примеры из советской истории, которую знал неплохо. Встретившись с российским военным атташе по фамилии Шепилов, в шутку заметил: «и примкнувший к ним?» (так в конце 50-х годов именовался тогдашний министр иностранных дел СССР Шепилов, «примкнувший» к антипартийной группе Маленкова — Молотова). Любил советские фильмы, на некоторые из них, например «Белое солнце пустыни», под псевдонимом писал рецензии. Следил за культурной жизнью России. Завершая аудиенцию с российским посланником, неожиданно спросил: «А что, и Большой театр развалили?» Его отношение к Москве заметно испортилось в 1995 г. Тогда стараниями российского посла в Хорватии загребский лидер Туджман получил орден Отечественной войны. За полтора месяца пребывания в плену у партизан Тито. И ещё за то, что, будучи адмиралом, одним из первых среди югославского генералитета изменил присяге.

P. S. Между Горбачевым и… Хрущевым

Расставшись с имиджем Горбачева, он попытался стать таким же ниспровергателем, как Ельцин: тогда-то и «закрывал» «мавзолей» Тито. Подражая Ельцину, пытался быть надпартийным «слугой народа». Потом вернулся к руководству страной с партийной трибуны. Сравнивал себя с Хрущевым. Несколько кокетничая, говорил, что, став преемником мирового лидера, теперь лучше понимает и Сталина, и Тито, и Хрущева. Кстати, находясь в Москве, возможно, единственный из действовавших лидеров стран, посетил могилу Никиты Сергеевича на Новодевичьем…

Он не был диктатором, хотя его эпоха требовала жесткости. Он не был преступником, хотя и ни пресек варварства, творившегося от его имени. Он был не более упрям, чем большинство сербов. И амбициозен как партийный секретарь, велением времени ставший лидером 22-миллионной Югославии. Страны, рассыпавшейся без железной руки маршала. В этом он — его антипод. В этом же — подлинная югославская трагедия, пополнившаяся еще одной жертвой.

С именем, начинающимся на «авось»

А, ведь, авось — самая испытанная из русских надежд. В остальном же? Критик скажет своё. Летописец — тоже. Есть, что сказать, и просто современнику. Вознесенский вознёсся несением воза. Его воз — рифмование — уже поэтому публичное осмысление времени, «перепутанного» от Мандельштама до Бродского. Поэт тоталитарной эпохи дерзновенных талантов, он казался свободным в стране, не знавшей, что это такое. В России смысл бытия задаёт отсутствие крайностей. Например, свободы и блокпостов. Вознесенский поддерживал власть, демонстрируя потенциал её испытателей.

«Государя злым оком» она удостоила его больше любого из русских поэтов, оставшихся после этого живым. Благодаря и вопреки он собирал стадионы, куда более многолюдные и «добровольные», чем демонстрации. Его знали, по крайней мере, по шарфику вместо галстука. И держали под микроскопом молвы. Ан, ничего непростительного не нашли. Пригодился, где родился. Не бронзовел. Со сцены читал стихи, а не нотации. «И ни у кого не воровал / И ни на кого не доносил»; о Евтушенко, Рож-рож-дественском и других говорил либо хорошо, либо лаконично. Барабанщиком на всю планету был лишь в песне. Гламурной, как и про миллион алых роз, но не пошлой. Впрочем, не ему принадлежит пафосно-бескомпромиссное «Поэт в России — больше, чем поэт».

В политику не играл. Но… Промозглой зимой 1981-го американских VIPов демонстративно сопровождали в Ленком охранники посольства. В футболках US marines и трусах, выспренне подтверждавших конфронтационное спартанство. После прощальной «Аллилуйи» повторная нарочитость морпехов стала казаться публицистическим абсурдом. Пусть на двусложные — как «авось» — 2 секунды до открытой дверцы лимузина. Русско-американская надежда на «Авось» сделала больше нобелевских лауреатов премии мира: «И окажется так минимальным / наше непониманье с тобою / перед будущим непониманьем двух живых с пустотой неживою».

«Любимов поэт Захарова» был ортодоксален, как режиссер революции. И интеллигентен недосказанностью, когда она красноречивее слов. Монтажник строф и рифм слыл парадоксальным как ле Корбюзье. «После Пушкина — будет много, с Маяковского — никого»… Подобно тому, как Пушкина «рукоположил» классик, то же сделал и Пастернак. Наверное, предчувствовал, что новых «слепящих фотографий» лучше никто не снимет. Планка классика, заданная с юности, помогает лучше, чем палка, которой мы себя погоняем. Это тоже по-русски. А кто на какой орбите, они теперь разберутся без нас.

Поднимая андреевский флаг — для многих впервые воочию, Вознесенский не унижал веры своего поколения. Но чувствовал, где она переходит в заумь «антимиров», по ленте Мёбиуса переходящую в чертовщину. Отвечая на записки, характерно откладывал «ненужные» в сторону. Повторял под усмешки зала: «Это — не мне. Это вы знаете лучше меня». Уйдя за занавес, мог появиться в многолюдном фойе, долго нервически пульсировавшем после его Слова. Кого-то терпеливо выслушивал, как будто извиняясь за затянувшийся собственный монолог. Потом почти внезапно приглашал на своё следующее выступление. Для «следующего» администратора размашисто выводил на сегодняшней программке: «Прошу пропустить такого-то числа. А. Воз.». Срабатывало.

В далеких 70-х московский, да и питерский бомонды ранжировались в том числе по доступности к ним публики из зала. Слушатели-зрители в курсантской форме тем более редко встречали внимание грандов. Исключения — двое: Вознесенский и Товстоногов. А дальше? В конце 80-х в военторговские лавки в Афганистане стали завозить книжки «дефицитных» тогда авторов: Ахматовой, Пастернака, Вознесенского и — неисповедимы пути господни — английского поэта Джона Китса. Остальной Союз собирал макулатуру на «путешествия» Дюма и «пиратов» Стивенсона. А шурави перед рейдом на караван читал купленного за чеки Вознесенского. Иногда уже замусоленную распадавшуюся книжку. С нестёртыми карандашными пометками о посадке последнего «тюльпана»… Не потеряли ли мы ту культуру, которая казалась ущербной, но исправимой через свободу? Ведь в Чечне, спустя 5–7 лет читали уже «СПИД-инфо»…

Мы ищем стволовые клетки правды, чтобы закончить гражданскую войну в собственных душах. Значит, обрести волю — в двух смыслах этого парадоксальнейшего из слов русской словесности. Без «Страдивари страдания» тут не обойтись. Одним из символов наших «войн и мiров» стали шестидесятники, совместившие в себе лучшее из унёсшегося с нашими родителями и худшее из того, что мы у них заимствовали. Евтушенко писал: «когда изменяемся мы, изменяется мир». Вознесенский меньше рассчитывал на изменение мира, но помогал утешиться его непостижимой мудростью. Не только в кухни, но и в прочее малогабаритное пространство дома приносил дух, выветривавший быт.

Поэтому он стал одним из духовных скреперов ещё совсем «тёплых» поколений. Он ещё почти жив. Он уже судит. Его слово может стать логином в поиске гармонии Гражданина с Государем. Адмиралтейства и Биржи. Если «В человеческом воплощении — 90 процентов добра». Авось!

Успел сыграть и сказать

Памяти Владимира Маслаченко

Подробнее о нём расскажут ветераны футбола и спортивные журналисты. Болельщик, тем более не «истый», тут мало что добавит. И всё ж… Бывают случайные встречи, оставляющие ощущение урока. Такой была и эта — полуторамесячной давности. Хмурым утром 16 октября. Кавычки по тексту, конечно же, условны.

А тогда было так: поздний подъём после затянувшегося за полночь разговора с московским приятелем. Яичница за час с чем-то до отправления первого «Сапсана» в Питер: «Смотри, на “Белорусской” перехода нет»… На подходе к кварталу, отделяющему «деревню художников» от метро «Сокол», что-то подсказало, что впереди прохода нет. А на пустынном тротуаре — лишь две фигуры: статный мужчина в зимнем спортивном костюме и с собачкой на поводке. И его незапомнившийся собеседник. «Извините, как побыстрее пройти к метро?» Мужчина с собачкой не сразу обернулся на вопрос…

«…Вы — Маслаченко?» В ответ что-то вроде: «Ну вот, сейчас Вы позовёте меня к магазину… и…» — «Простите, Владимир — не знаю Вашего отчества. Зачем Вы так? Я лишь хочу выразить Вам своё уважение как человеку, достигшему вершин и в спорте, и в журналистике…» — «… Вы — кто?» — «Да, просто… из Питера… спешу на поезд… Вот, моя карточка» — «Пидопрыгора! Постойте, это не Вы тогда… — Маслаченко вспомнил меня по частому появлению на телеэкране несколько лет назад. — А я — з Днипропэтровщины… — произнёс он по-украински — Если дойдёте до Ленинградского… Ай, давайте я провожу… Иначе не объяснишь…» — «Владимир…?» — «Никитич» — «Владимир Никитич, помню Ваш снимок в “Огоньке”. Шестидесятых годов. Вы пропустили мяч и были не просто расстроены — “крушение надежд”…» — «Это в таком-то году. Спартак проиграл чемпионство… Статья Льва Кассиля. Кстати, он сделал очерки только о двух вратарях — о Льве Ивановиче (Яшине) и мне… А еще в Кривом Роге…» — опять в нарочитой украинской фонетике… «Знаете, как я оказался в Москве?» И красочный как будто отрепетированный рассказ о своей молодости. Мы несколько раз останавливались — собачка «требовала». Я начинал поглядывать на часы…

«Владимир Никитич, знаю, к Зениту отношение в Москве непростое…» — «Зенит, конечно же, чемпион. Когда будет — поздравлю… — он достал из кармана и ещё раз взглянул на мою визитку и неторопливо продолжил: Сейчас другой футбол. Не лучше и не хуже. Просто — другой… Как и люди. Тогда мы все друг друга знали. Дружили семьями… Безо всяких команд — Спартак, Локомотив, тбилисцы. Вот, — продолжил Владимир Никитич, — один наш спартаковец увлекся женой “чужого” вратаря… Мы все в курсе. А тренер — чёрт его знает… А тут — пенальти… Если бы он забил — в Спартаке его бы не было… Или еще: кто-то заболел у… фамилию не надо. А он — на сборах. Лобановский всюду был вхож, но тут что-то не получилось. Тогда Сабо — был такой футболист — позвонил в Будапешт. После этого сам Кадар просил Брежнева помочь нашему хлопцу… Знаете, что Брежнев сказал? “Теперь я знаю, что вы победите!” И победили, ведь… Футбол учил порядочности, добру… Тогда болели за это. А цвета команд — это символ верности, а не раздора, как сейчас… Ладно бы шоу. Но стадион становится суррогатом вольницы, если хотите, школой ненависти. Это — для одних. И ареной для 90 минут славы по контракту для других. Хорошо, если славы… И для игроков, и для журналистов».

Он явно нашёл благодарного слушателя. Но говорил не столько мне, сколько себе. Через паузы выбирая из своего богатого словаря единственно точное слово. Как будто подводил итог. Деликатно обходил фамилии знаменитостей, если в приведённых им эпизодах они не заслуживали его похвалы. Его волновал не сам футбол, а отражение в нём нашей повседневности. А её он чувствовал не только тонко, но и мудро. Сказал что-то вроде: «Стадион — это ведь зеркало, а не бахча». Я ещё подумал: почему его не приглашают на весомые аналитические телепрограммы?

«В Питере был один великий комментатор — Виктор Набутов. Хотя ревнивый… Тогда на чемпионат вместо него послали не меня, а Спарре. Но он не поверил… Вот чьим именем нужно стадион ваш новый назвать! Вы спрашиваете — Гена Орлов? У него ленинградского “придыхания” больше, чем… Он тоже ревнивый. Как и Кирилл (Набутов)… Ревновать надо к “себе-лучшему”. Чтобы задать новую планку. Себе задать. А не сравнивать другого с собой. От этого — только дрязги. Но в той передаче (“Опять о футболе”) мы с Орловым не ругались… Просто ради двух фраз — одну с кивком, другую с “нет” — на эфир не приглашают. Вообще-то я люблю питерцев. У вас ещё много интеллигентных идеалистов. Снизу — наивность. Сверху — гонор. Ни там и не здесь, — Маслаченко пальцем показал вверх и вниз, — проку не будет. Так что лучше посередине…». Он говорил ещё и ещё… «Владимир Никитич. Вас очень интересно слушать. Увы, спешу. Извините».

Мои питерские знакомые удивились тому, что случайный в общем-то разговор я запомнил так подробно.

Вечером 14 ноября Владимир Никитич поздравил меня с чемпионством Зенита… Спустя четыре дня газеты сообщили, что у Маслаченко — инсульт. 28 ноября его не стало. Спасибо Вам, Владимир Никитич. О Ваших словах я буду ещё долго думать.

В подоле у неба

О своей первой профессии опять приходится вспоминать под «третий тост». 26 июня не стало «главного» переводчика афганской войны Геннадия Клюкина. Почему главного? Потому что в 24 года он, выпускник Военного института иностранных языков, прибыл тогда ещё в королевский Афганистан. Из него он окончательно вернулся спустя 16 лет, из которых 12 — прерывались лишь отпусками. Восемь лет при этом в Афганистане шла война. Книга рекордов Гиннеса не знает более длительной командировки на войну. Ещё сложнее сравнить его с кем-либо из неафганцев по владению языком дари, ставшим для него родным по судьбе. Да и большинство афганских таджиков знали язык Омара Хайяма хуже, чем переводчик — «тарджуман Геннадий». Может, из-за этого он в дальнейшем и не искал иных жизненных вершин. Ибо ему покорились главные профессиональные. А становиться коммерсантом ли, политологом, общественным деятелем — он не мог по генетической «невсеядности» русского офицера и «доблокадного» — по нравственной планке — ленинградского интеллигента… Трудно об ушедшем писать в жанре некролога, если его жизни хватит на несколько книг. И вообще писать о нём трудно. Геннадий Клюкин умел увлекательно говорить о самой продолжительной из отечественных войн, не рассказывая о своём в ней участии. Вообще он исповедовал принцип — о себе только с иронией. Притом что его голосом отдавались распоряжения «старших шурави» Варенникова и Гареева. Его же голосом им отвечали президенты Бабрак и Наджибулла. Афганские министры и иные советские генералы не всегда «дотягивали» до участия этого по последнему званию подполковника в их переговорах… Да и не всегда соответствовали интеллектуальному уровню Геннадия Николаевича, порой снимавшего переговорное напряжение уместной цитатой из того же Омара Хайяма. Кстати, из его четверостиший во многом складывалась и жизненная философия самого Геннадия Николаевича: «Тот, кто мир преподносит счастливчикам в дар, / Остальным — за ударом наносит удар. / Не горюй, если меньше других веселился. / Будь доволен, что меньше других пострадал». В остальном Геннадий Клюкин оставался незаметным, но незаменимым — высшая оценка переводческого мастерства. Его младшие коллеги вроде будущей телезвезды Евгения Киселёва остались лишь учениками на не пройденном ими пути к профессии востоковеда-практика.

После возвращения из Афганистана через полтора года после вывода наших войск мало кто видел его в военной форме. С совсем не юбилейными наградами — кто теперь сможет «расшифровать» их историческую подоплеку? Хотя в книгах об афганской войне его имя встречается чаще, по крайней мере, чем имена других переводчиков. Последний военный советник СССР в Афганистане генерал армии Махмут Гареев оставил такую надпись на подаренном Геннадию Николаевичу экземпляре своих мемуаров: «Лучшему переводчику афганской войны». Задолго до его ухода в нашей с Андреем Константиновым будущей книге нашлось место единственному из «тарджуманов-шурави» — «самому крутому из генеральских переводчиков Гене Клюкину».

И еще. Возможно, это единственное его публичное откровение об афганской командировке: «Восемь лет войны я прошел с одним пистолетом, в котором был единственный патрон. Он-то и давал мне уверенность в том, что живым в плен афганцам я не сдамся». «Афганцам» он и не мог сдаться. Он им посвятил лучшие из 64 лет своей «божественной командировки на землю»:

Даже гений — творенье венца и краса —

Путь земной совершает за четверть часа.

Но в кармане земли и в подоле у неба

Живы люди, покуда стоят небеса…

В. З. Щиголев «Шторм 333»[5] (Штурм дворца-крепости Тадж-Бек)

ЩИГОЛЕВ ВИТАЛИЙ ЗАХАРОВИЧ — полковник в отставке. Закончил высшую Краснознамённую школу КГБ СССР имени Ф. И. Дзержинского, курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС). Дважды направлялся в составе оперативной группы в Афганистан: с ноября 1979 г. по январь 1980 г. и с января по июль 1981 г. За участие в штурме дворца крепости Тадж-Бек и проявленное мужество награждён орденом «Красной Звезды».

В декабре есть еще одна дата

Без отметки на календаре.

Я тебя целую, как брата

На кабульском чужом дворе.

С. Климов

Как известно, быстротекущее время — на редкость искушенный ретушер. Неумолимо проходят годы, десятилетия — и некоторые, казалось бы, чрезвычайно важные события нашей жизни сглаживаются. Они как бы уходят за горизонт, покрываются флером забвения. Наоборот, случаются часы и даже минуты, которые со временем становятся лишь острее и зримее. Для человека военного подобного рода моменты истины — это всегда эпизоды вооруженной борьбы, столкновения жизни и смерти. Сколько бы времени ни прошло, они все так же будоражат, тревожат, заставляют учащеннее биться пульс. За ними — горячий азарт атаки, грохот акаэсов, запах крови и пороховой гари, возгласы боевых товарищей. Незатихающая боль и скорбь утрат. И — ни с чем несравнимое ликование от добытой с таким трудом победы. Прошло более тридцати лет, а тревожная ночь декабря 1979 г. по-прежнему в моей памяти до последней детали…

Начало 1979 г. выдалось для меня, в ту пору 30-летнего старшего лейтенанта Управления КГБ СССР по Ленинградской области, достаточно беспокойным. Позади остались вечерняя школа, заводская проходная, незабываемая срочная служба в кремлевском полку и интереснейшие годы учебы на иностранном факультете в прославленной Высшей Краснознаменной школе КГБ им. Ф. Э. Дзержинского.

После окончания курсов усовершенствования офицерского состава в подмосковной Балашихе весной следующего года стал готовиться к длительной служебной командировке. Таким образом, все лето провел в Псковской воздушно-десантной дивизии. Затем вместе с семьей убыл в отпуск — в Прибалтику. И вдруг — срочный вызов обратно в Балашиху. Причем без объяснения причин. А сюда уже съезжались из республик, краев и областей всего необъятного Советского Союза ее выпускники.

В системе государственной безопасности КУОС был в то время основным центром подготовки командиров разведывательно- диверсионных подразделений для действий в тылу противника. Именно в этом учебном заведении готовились кадры еще для войны в Испании, а позднее — бойцы из группы Павла Судоплатова и Ильи Старинова. В том числе такой непревзойденный мастер секретных операций, как Герой Советского Союза Николай Кузнецов. Руководил КУОСом всеобщий любимец и образец для подражания слушателей — полковник Григорий Иванович Бояринов. Профессиональный разведчик-диверсант с опытом боевых действий еще со времен Великой Отечественной войны, он почти два десятка лет отдал преподавательской и научной работе в области партизанской и разведывательно-диверсионной деятельности.

Как выяснилось, в Балашиху нас вызвали не для развлечений. Немедленно начались интенсивные занятия по дополнительной огневой, физической и минно-взрывной подготовке, а также по тактике действий в составе оперативно-боевой группы. Вот тогда-то почти шепотом впервые прозвучало — Афганистан. «Странно», — подумалось мне. Южное направление не совсем соответствовало моему знанию иностранного языка и северо-западному предназначению. Однако неуместные вопросы задавать в то время было не положено. К тому же мое недоумение очень скоро рассеялось.

Внимательный анализ ситуации еще в 1978–1979 гг. подтверждал обоснованность тревоги руководства СССР за состояние южных рубежей страны. Изменения в политической жизни Афганистана в 1978 г. серьезно обеспокоили и противников Советского Союза, ибо затрудняли осуществление их планов. В ЦРУ, например, было решено с помощью специально подготовленной агентуры противодействовать режиму Тараки. Американские разведчики, готовившие агентуру из числа афганцев, утверждали, что так просто русским Афганистан не отдадут. Чуть ли не открыто грозили, что создадут международную вооруженную коалицию сопротивления демократическому режиму, добиваясь ослабления советского влияния в стране. Вплоть до развертывания басмаческого движения в советской Средней Азии. Наивно спрашивать: для чего? Закрепление в Афганистане приблизило бы США к уникальной кладовой мира — Таджикистану и другим соседним регионам. Только слепой сегодня может не видеть того, с каким маниакальным упорством именно здесь, в самом подбрюшье современной России, орудуют натовские войска. Правда, при этом уже ни на кого особо не оглядываясь. Настанет день, и наши политики, уверен, всерьез задумаются о далеко идущих стратегических целях этой бурной и неослабевающей военной активности вблизи наших суверенных границ.

Долгое время подробности штурма дворца Амина оставались строжайшей государственной тайной. В Советском Союзе эти события проходили под кодовым названием «Второй этап Апрельской революции». О людях, совершивших этот «второй этап» не было известно ровным счетом ничего. Как через много лет вспоминал в своей книге «Трагедия и доблесть Афгана» генерал А. Ляховский, еще 8 декабря 1979 г. в кабинете Л. И. Брежнева состоялось совещание, в котором принял участие узкий круг членов Политбюро ЦК КПСС: Ю. Андропов, А. Громыко, М. Суслов и Д. Устинов. Они долго обсуждали положение, сложившееся в Афганистане и вокруг него, взвешивали все «за» и «против» ввода туда войск. В качестве подтверждения необходимости такого шага со стороны Ю. Андропова и Д. Устинова приводился целый ряд доводов. А именно: предпринимаемые со стороны ЦРУ США усилия по созданию «новой Великой Османской империи» с включением в нее южных республик из состава СССР. Отсутствие на юге надежной системы ПВО, что в случае размещения в Афганистане американских ракет типа «Першинг» ставит под угрозу многие жизненно важные объекты, включая космодром Байконур. Кроме того, обращалось внимание на возможность использования афганских урановых месторождений Пакистаном и Ираком для создания ядерного оружия. Не исключались и крайние меры. Например, установление в северной части Афганистана власти оппозиции в целях присоединение этого района к Пакистану и т. п. На том совещании было принято решение проработать два варианта: руками спецслужб КГБ устранить Хафизуллу Амина и поставить на его место вполне предсказуемого Бабрака Кармаля. И, кроме того, послать ограниченное количество войск на территорию Афганистана для последующей стабилизации обстановки.

Тем временем «отстрелявшиеся» молодые офицеры в составе небольших групп поэтапно убывали в Афганистан, где вливались в состав оперативно-боевого отряда КГБ СССР «Зенит». Всего в начале декабря в Кабул прибыли две подгруппы (по 30 человек в каждой). А 23 декабря в Баграм была переброшена спецгруппа «Гром» (тоже 30 человек). Во избежание путаницы скажу, что такие кодовые названия у них были только на территории Афганистана. В центре, в Москве, они назывались по-другому. Группа «Гром» — подразделение «А», спецгруппа по борьбе с терроризмом, в составе одного из Управлений КГБ. Впоследствии, по версии журналистов, «Альфа». А оперативно-боевой отряд (ОБО) «Зенит» — будущий «Вымпел». Численность «зенитовцев» (вместе с ранее прибывшими) достигла 150 человек. Общее руководство ими осуществлял А. Поляков.

Подходила и наша очередь. Группа под руководством подполковника А.Голубева насчитывала около 16–18 человек. В нее входили офицеры территориальных органов, особых отделов и специалистов внешней разведки, знавших язык «дари». Именно таким составом мы были представлены в конце октября в Ясенево одному из руководителей ПГУ КГБ СССР. Генерал вкратце обрисовал ситуацию, складывающуюся в Афганистане. И, не называя основной цели пребывания ОБО «Зенит» в этой стране, тем не менее не исключил возможность участия офицеров отряда в некой совершенно секретной спецоперации. Здесь, заверил он с явным подтекстом, будут в полной мере востребованы знания и навыки, полученные нами во время учебы в Балашихе. Непосредственно перед вылетом, инструктируя группу, заместитель начальника отдела Управления «С» ПГУ, участник Великой Отечественной войны, полковник А. И. Лазаренко обратил особое внимание на дисциплину, организованность, выучку и взаимодействие, необходимые участникам в ходе проведения боевых действий. Без этого, подчеркнул он, вряд ли удастся выполнить поставленную задачу и избежать потерь. Как вскоре выяснилось, словно в воду глядел опытный офицер-ветеран.

А напряженность в Кабуле нарастала. Вражда между основным противоборствующими политическими группами — «Халькистами» и «Парчамистами» привела к гибели президента республики Тараки. С приходом к власти Х. Амина начались покушения на лидеров сторонников бывшего президента. В городе регулярно вспыхивали перестрелки. Стало известно, что глава государства дважды конспиративно посещал американское посольство. Возникло опасение, что американцы спешно планируют переворот. Одновременно Х. Амин, опасаясь многочисленных врагов и ведя очевидную «двойную игру», просил советское руководство прислать для его охраны и борьбы с неприятельским подпольем подготовленных специалистов.

Наш отряд, в отличие от других, следовал в Афганистан под видом инженерного подразделения советской армии с промежуточной остановкой в Ташкенте. Здесь мы находились около недели и были приняты начальником особого отдела Туркестанского военного округа. Он то и уточнил: основной задачей спецоперации будет захват и удержание в течение двух-трех часов, до похода основных сил, одного из важнейших государственных объектов в Кабуле. Через несколько дней группа в полном составе на самолете военно-транспортной авиации вылетела из Ташкента, преодолела хребты Гинбукуша и вскоре благополучно приземлилась на аэродроме авиабазы Баграм, расположенной в 60 километрах от Кабула. Разместились там же, в палатках, в ожидании приказа к бою.

И такой приказ не заставил себя ждать. Заместитель командующего ВДВ генерал-лейтенант Н. Гуськов уже 11 декабря отдал команду на захват так называемого «объекта Дуб» — резиденции главы государства в центре Кабула. Ни плана дворца, ни системы его охраны не имелось. Известно было лишь, что здание охраняют примерно две тысячи афганских гвардейцев. Как ни храбрись, а чересчур много для наших 22 «зенитовцев» и роты поддержки спецназа ГРУ. Тем не менее в течение двух суток напряженно проводились организационные мероприятия. Составлялись планы и схемы охраны объекта, уточнялись вопросы взаимодействия. В результате — какой-никакой — план захвата оказался сверстан. В палатке, при колеблющемся свете свечи, документ был доведен ответственным за его исполнение майором Я. Семеновым до командиров боевых подгрупп. В час «Х» 13 декабря объединенной группе надлежало в течение часа выдвинуться из Баграма в Кабул и штурмом овладеть резиденцией Х. Амина. В расчетное время участники штурма, разбитые по подгруппам, с полным боекомплектом заняли свои места. Колонна бронетехники, рыча моторами, покинула территорию авиабазы и взяла курс на Кабул. Теперь можно только гадать — чем бы закончилась эта спешно подготовленная операция. Но на каком-то уровне руководства, по все видимости, все же возобладал здравый смысл. Не пройдя и трети пути, мы неожиданно получили команду «отбой». Отряд возвратился обратно к месту своей дислокации.

В связи с этим неудавшимся рейдом ранее нелегально прибывшие в Баграм (под охраной сотрудников КГБ) Б. Кармаль и его ближайшие сподвижники были вынуждены возвратиться в Ташкент. А 17 декабря года наша группа вместе с 154-м батальоном 15-й бригады спецназа ГРУ, укомплектованным выходцами из Средней Азии и поэтому неофициально названным «мусульманским» (батальон предназначался как раз для усиления новой резиденции главы государства — дворца Тадж-Бек), передислоцировались из Баграма на окраину Кабула. Расположились в 600 метрах от объекта, в помещении недостроенной армейской казармы с окнами без стекол. Вместо них натянули плащ-палатки, поставили печки «буржуйки», койки в два яруса. Получили обмундирование — форму афганской армии без знаков различия, одеяла из верблюжьей шерсти. В тот год зима в Кабуле была холодной. Ночью температура опускалась до 20 градусов мороза, так что утренняя физзарядка проходила весьма интенсивно.

В ночь с 25 на 26 декабря 1979 г. в Кабуле десантировалась 103- я воздушно-десантная дивизия. Было слышно, как советские военно-транспортные самолеты садились в аэропорту Кабула. И хотя один ИЛ-76 с 37 десантниками на борту при этом врезался в гору в районе перевала Саланг, в целом это была, по мнению экспертов, хорошо организованная операция. Говоря о вводе войск в ДРА, необходимо уточнить: именно 25 декабря глава государства Х. Амин планировал выступить по местному радио и телевидению с неким чрезвычайным обращением к народу. Он собирался сообщить о том, что просьба руководства Афганистана о вводе войск удовлетворена советскими руководителями и что войска уже пересекают государственную границу. Однако к 25 декабря текст этого заявления все еще не был согласован на уровне внешнеполитических ведомств двух стран. Так что выступать Х. Амин не мог. Но даже 26 декабря, когда наши войска уже находились в Кабуле, согласованного документа так и не дождались. Только 27 числа в канцелярию главы ДРА поступил готовый вариант заявления. Но в этот день события шли уже совершенно по другому сценарию.

После десантирования воздушно-десантной дивизии закончилось сосредоточение в Кабуле основных сил и средств по проведению операции с кодовым названием «Байкал-79», начало которой была назначено на 27 декабря. В российском посольстве в Кабуле на первом этаже была библиотека, которую в оперативном порядке переоснастили во временный штаб по проведению операции. Повесили с внешней стороны табличку «посторонним вход воспрещен». Конкретный план боевых действий существовал в форме карты-схемы с подробной легендой. Текущей технической отработкой и уточнением плана занимались профессиональные командиры-штабисты.

Было известно, что в государственной системе ДРА всего три человека имели полномочия отдавать серьезные распоряжения и командовать армейскими частями, подразделениями МВД и спецслужбами. Это сам Хафизулла Амин, начальник службы безопасности Асадулла Амин и начальник генерального штаба Якуб. Х. Амин являлся одновременно и министром обороны республики. Поэтому первая задача операции состояла в том, чтобы надежно нейтрализовать эту «тройку», лишить ее физической возможности противодействовать мероприятиям, которые будут реализовываться местной оппозицией при нашей поддержке. Во-вторых, необходимо было оказать предметную помощь здоровым политическим силам страны в овладении стратегическими объектами управления и жизнеобеспечения непосредственно в столице — Кабуле. Наконец, в третьих, после решения первых двух задач, было важно обеспечить повсеместную стабильность обстановки и общественного порядка.

Саму же операцию «Байкал-79» условно разделили на два этапа. Первый — нейтрализация руководителей государства и захват стратегических объектов. Этот этап осуществлялся в основном силами подразделений КГБ с приданными подразделениями ГРУ Генштаба и воздушно-десантной дивизии. Возглавил его представитель Комитета государственной безопасности Ю. И. Дроздов. Этот опытнейший генерал — участник Великой Отечественной войны и начальник управления «С» ПГУ являлся непосредственным разработчиком и одним из руководителей операции. На втором этапе задача по поддержанию порядка и стабильности в стране возлагалась на регулярные части Советской армии. Руководителем здесь назначался представитель Министерства обороны СССР.

Итак, на карте-схеме были обозначены все цели, которые предстояло захватить или ликвидировать. В прилагаемой легенде подробно описывались как сами объекты, так и основные силы и средства, предназначенные для действий в каждом конкретном случае, а также вспомогательные силы и средства усиления. Производился подробный расчет времени. Указывались командиры, персонально ответственные за каждый объект и этап. Несомненно, в качестве объекта номер один, согласно легенде, фигурировал сам Х. Амин и его резиденция. Далее шли генеральный штаб, служба безопасности, министерство внутренних дел, радио и телевидение, министерство иностранных дел, тюрьма Поличархи и так далее. Всего предстояло нанести удар по 18 ключевым точкам, включая воинские части и соединения, расположенные в столице и на окраинах. Это были немалые вооруженные силы: 7-я и 8-я афганские пехотные дивизии по 10 тысяч человек в каждой, две танковые бригады — около 200 танков, полк «коммандос» — 3 тысячи человек, народная гвардия и охрана — 2 тысячи человек, служба безопасности — 1,5 тысячи человек. Сюда следует добавить штабы, управления, полицию, подразделения ПВО, ВВС, самолеты в Баграме и на аэродроме Кабула. Состав наших сил: спецназ КГБ — 150 человек, группа «Гром» — порядка 30 человек, пограничная рота — около 100 человек. (Правда, пограничники не участвовали непосредственно в силовых акциях, а занимались главным образом охраной советского посольства.) Кроме того, «мусульманский» батальон ГРУ ГШ — 500 человек. Плюс, как уже отмечалось, высадилась воздушно-десантная дивизия. В ее первом эшелоне насчитывалось до трех тысяч человек. Отсюда нетрудно высчитать общее соотношение сил.

Вышеуказанный общий план был утвержден от КГБ СССР генерал-лейтенантом Б. Ивановым. С левой стороны карты в графе «Утверждаю» стояла его подпись. Справа под этой записью поставил свою согласующую визу главный советский военный советник при вооруженных силах Афганистана генерал-полковник С. Магометов. Завизировали план в числе других также резидент КГБ в ДРА и уже упомянутый заместитель командующего воздушно-десантными войсками генерал-лейтенант Н. Гуськов. По дворцу Тадж-Бек имелся отдельный план с кодовым названием «Шторм 333», разработкой которого занимались лично Ю. И. Дроздов и В. В. Колесник от ГРУ. Этот частный документ никем больше из руководства не утверждался. Возможно, такое решение принималось из-за соображений сверхвысокого уровня секретности.

Бывший королевский дворец Тадж-Бек, как уже упоминалось, располагался на окраине Кабула, в районе Дар-уль-Аман, на высоком, поросшем деревьями и кустарником крутом холме. Который был к тому же еще оборудован террасами, а все подступы к нему — заминированы. К зданию вела одна-единственная дорога, усиленно и круглосуточно охраняемая. Толстые стены способны были сдержать удар артиллерии. Если к этому добавить, что местность вокруг дворца простреливалась, то станет понятным, какая нелегкая задача стояла перед спецгруппами КГБ и армейским спецназом.

Система охраны во дворце была тщательно продумана. Внутри несла службу личная охрана, состоящая из родственников и особо доверенных людей. Они жили в непосредственной близости от дворца, рядом с домом, где располагался и штаб бригады охраны. Форму носили специальную, отличную от других афганских военнослужащих: на фуражках белые околыши, белые ремни и кобуры, белые манжеты на рукавах. Вторую линию составляли семь постов. На каждом из них — четверка часовых, вооруженных пулеметом, гранатометом и автоматами. Внешнее кольцо охраны — пункты дислокации батальонов трех мотопехотных и одного танкового). Они располагались вокруг Тадж-Бека на небольшом удалении. Всего в охранной бригаде насчитывалось 2,5 тысячи человек. Кроме того, неподалеку дислоцировался полк, на вооружении которого находились 12 100-мм зенитных пушек, 16 зенитных пулеметных установок. Здесь же базировался также еще один строительный полк (около тысячи человек со стрелковым оружием). Одной из важнейших задач был захват двух закопанных неподалеку танков Т-34, которые держали под прицелом все подходы к дворцу. Для этого выделили 15 человек во главе с заместителем командира «мусульманского» батальона капитаном Сатаровым, а также двух снайперов из КГБ. От действий этой группы во многом зависел успех. Они должны были начинать первыми. Руководство батальона хорошо понимало, что задача может быть выполнена только при условии внезапности и применения военной хитрости. В противном случае никому живыми не уйти. Тем более что вражеская контрразведка — нам это было известно досконально — уже перепроверяла полученную информацию о возможном нападении на дворец.

За объектом внутри и снаружи продолжалось непрерывное наблюдение. У атакующих к тому времени уже был детальный план дворца (расположение комнат, коммуникаций, электросети и т. п.). Поэтому к началу операции «Шторм-333» спецназовцы из «мусульманского» батальона и групп «Гром» (командир майор М. Романов) и «Зенит» (командир майор Я. Семенов) детально знали объект захвата «номер один». А именно: наиболее удобные пути подхода, режим несения караульной службы, общую численность охраны и телохранителей Амина, расположение пулеметных гнезд, бронемашин и танков, внутреннюю структуру комнат и лабиринтов дворца, размещение аппаратуры радиотелефонной связи и т. д. Поздно вечером 26 декабря В. В. Колесник вместе с Э. Козловым и О. Швецом отработали окончательный план операции по объекту Тадж-Бек. Основным замыслом плана было осуществить решение главной задачи силами двух смешанных штурмовых групп «Гром» и «Зенит». Их действия обеспечивались созданием внешнего и внутреннего колец окружения силами подразделений «мусульманского» батальона и средствами огневой поддержки. Особое внимание уделялось вопросам связи и взаимодействия. Таким образом, против каждого батальона противника должна была действовать наша рота спецназа или десантников. Командиром приданной парашютно-десантной роты был старший лейтенант В. Востротин.

27 декабря 1979 г. в 15 часов из советского посольства передали, что время «Ч» установлено на 22, потом — на 21 час. Позже оно периодически уточнялось и в конечном итоге было зафиксировано на 19 часов 30 минут. Видимо, руководители операции рассчитывали, что сработает параллельный план так называемого несилового устранения хозяина резиденции. И тогда, возможно, вообще отпала бы необходимость штурмовать дворец. Накануне штурма Амин внезапно получил тяжелое пищевое отравление. Однако, по причине чрезвычайной секретности, работавшие в резиденции советские врачи не были проинформированы о реальных причинах неожиданной комы, в которую впал афганский руководитель. По незнанию они сорвали выполнение хитроумного плана. А именно — выполнили клятву Гиппократа и экстренными мерами практически чудом вернули к жизни своего потерявшего сознание высокопоставленного пациента. Таким образом, атака была предрешена.

Находившийся на командном пункте полковник Г. Бояринов, который входил в состав «Зенита», заметно волновался, так как прибыл в Кабул лишь накануне и еще не до конца освоился в обстановке. Э. Козлов, как мог, поддерживал старшего товарища и уже на ходу прояснял детали. Никто не мог предположить, что после штурма оба станут Героями Советского Союза, причем Григория Ивановича этим высоким званием наградят посмертно.

Получив сообщение о назначенном времени штурма, Ю. Дроздов вместе с В. Колесником решили срочно собрать всех командиров рот, штурмовых групп и подразделений огневой поддержки на втором этаже казармы. В своем кратком выступлении генерал дал политическую оценку обстановки, раскрыл общую поставленную задачу, охарактеризовал силы и средства противника и основного объекта, нашего положение, соотношение сил и средств, общее расположение «мусульманского» батальона и штурмовых групп. После этого В. Колесник отдал боевой приказ подразделениям, перечислив для каждого конкретные задачи. Суть действий сводилась к следующему. Как уже говорилось, силами двух оперативно-боевых групп «Зенит» и «Гром» (всего девять штурмовых подгрупп общей численностью 52 человека) на четырех БТР и семи БМП выдвинуться из места расположения. И, при поддержки роты «мусульманского» батальона (задача которого — завязать бой на подступах к объекту), атаковать резиденцию главы государства — дворец Тадж-Бек. На полный захват резиденции отводилось не более 45 минут.

Около семи вечера поступила команда занимать места. Мы собрались, выпили «наркомовские» сто грамм и настроились на штурм. В самый последний момент в задний люк одной из боевых машин заскочил Г. Бояринов. Хотя заслуженный и уже не очень молодой полковник по плану не должен был лично участвовать в «горячей» стадии операции.

Первой к дворцу должна была выдвигаться рота старшего лейтенанта В. Шарипова на боевых машинах пехоты, где в качестве десанта находились подгруппы «Грома» во главе с О. Балашовым, Е. Емышевым, С. Головым и В. Карпухиным. Майор Я. Семенов со своим «Зенитом» на четырех бронетранспортерах получил задачу прорваться к торцевой части здания, а затем совершить бросок по пешеходной лестнице, которая вела вверх к Тадж-Беку. У фасада обе группы должны были соединиться. Однако в последний момент план изменили. Первыми к зданию дворца на трех бэтээрах выдвинулись подгруппы «Зенита», старшими которых были А. Карелин, Б. Суворов и В. Фатеев. В силу этих обстоятельств возглавляемая мною четвертая подгруппа «Зенита» заняла место в колонне «Грома» и в дальнейшем действовала уже в его составе.

Все началось со взрыва так называемого кабельного «колодца» связи, в результате которого столица была отключена от внешнего мира. Разведчики-диверсанты заранее выехали на задание. Подгруппа Бориса Плешкунова на УАЗе приблизилась непосредственно к объекту диверсии. Но в этот момент «зенитовцев» окликнул охранник — боец Царандоя. Пока переводчик отвлекал его разговорами, объект скрытно заминировали. Часы показывали 19 часов 15 минут. Спустя еще четверть часа, после подрыва «колодца связи», когда небо вспороли две красные сигнальные ракеты, по дворцу прямой наводкой открыли ураганный огонь «Шилки».

Автоматические гранатометы ударили по расположению танкового батальона, не давая экипажам подойти к танкам. Остальные самоходки били по расположению пехотного батальона, поддерживая роту десантников В. Востротина. Кстати, по этому сигналу бойцы ОБО «Зенит», при поддержке десантников, атаковали и другие важнейшие военные и административные объекты в Кабуле, тем самым привели «Байкал-79» в действие.

Вслед за этим наши боевые машины сбили внешние посты охраны и устремились вперед к Тадж-Беку по единственной дороге, ведущей на площадку перед дворцом. По броне сотнями кувалд застучали пули от ДШК. При подходе к дворцу второй БТР был подожжен, командир группы Б. Суворов погиб сразу. Выскочив из БТРа, спецназовцы вынуждены были залечь и вести огонь по дворцу. У первого БТРа, в котором находился Яков Семенов и будущий глава МВД ДРА Саид Гулябзой, оказались повреждены колеса. Но механику-водителю удалось проскочить зону огня и добраться до торца здания. Третий БТР «Зенита», к счастью, благополучно преодолел простреливаемую зону. «Зенитовцы» вынуждены были залечь и стрелять по окнам дворца. Это они первыми приняли на себя огневой удар обороны Тадж-Бека. Вскоре к ним присоединились подгруппы «Грома». Подразделения «мусульманского» батальона обеспечили внешнее кольцо прикрытия, создав вокруг объекта абсолютно непроницаемое огневое кольцо. Без этой помощи нам пришлось бы гораздо тяжелее. Ведь ночной бой в стесненных условиях внутри малознакомого здания требует высочайшего взаимодействия и не признает деления на ведомства. За спецгруппами КГБ на штурм пошли и некоторые солдаты из смежных групп спецназа. Для устрашения обороняющихся, а возможно, взбадривая самих себя, атакующие громко кричали. При этом, конечно, не жалели крепких русских выражений.

Оглушительный грохот от взрывов; пространство, насыщенное свинцом, осколками; черный от горящей резины дым; маневрировавшая на небольшом пространстве бронетехника; отскакивающий от стен дворца на головы штурмующих град гильз от снарядов ЗСУ «Шилка»; интенсивный пулеметно-автоматный огонь гвардейцев и бойцов охраны, ведущийся из окон дворца; стоны раненых, крики отдаваемых команд — все это создавало какую-то нереальную, жутковато-мистическую картину. В конце концов спецназовцы выскочили на площадку перед дворцом. Командиру первой подгруппы «Грома» О.Балашову осколками пробило бронежилет. В горячке он сначала не почувствовал боли и бросился вместе со всеми к дворцу, но затем все же был отправлен в медсанбат. Особую выдержку и мужество показал В. М. Рязанцев, который, получив сквозное огнестрельное ранение в бедро, хладнокровно перевязал себя, чтобы продолжить участие в штурме.

Самым сложным оказалось проникнуть непосредственно в здание. Бойцам Я. Семенова предстояло преодолеть пешеходную лестницу, выходившую на торец дворца. Потом, соединившись у фасада, всем нам нужно было проникнуть в Тадж-Бек. Однако, как это часто бывает, ситуация внесла свои коррективы. Прорыв группы Я. Семенова оказался затруднен. Только несколько бойцов подошли к намеченному рубежу, остальные были рассеяны и прижаты огнем к земле. Затем, когда «Шилка» все же подавила афганский пулемет, они с помощью штурмовых лестниц стали взбираться вверх, в гору. Оставшиеся, оказались на виду у противника в зоне обстрела.

Признаюсь, у многих состояние было на грани шока. Казалось, что таким количеством людей мы дворец не возьмем. Огневые точки, которые обязаны были подавить армейцы, били по нам непрерывно. Состояние критическое. Если бы чуть-чуть тогда дрогнули — иначе все закончилось. Но затем собрались с духом, ринулись в общий порыв. Делаем рывок ко входу во дворец. Вокруг лежат трупы обороняющихся — они падали сверху. Когда спецназ КГБ ворвался во здание, сопротивление гвардейцев возросло еще сильнее. Около главного входа и без того ураганный огонь еще более усилился. Творилось нечто невообразимое. Афганцы со второго этажа начали забрасывать нападавших гранатами. Едва начав подниматься по дворцовой лестнице, А. Якушев был насмерть сражен осколками гранаты, а бросившийся к нему на помощь В. Емышев оказался тяжело ранен в правую руку, которую позже пришлось ампутировать. Еще на подступах к дворцу был убит Г. Зудин, ранены С. Кувылин и Н. Швачко. В первые же минуты боя в подгруппе майора М. Романова оказалось ранено 13 человек. Самого командира группы контузило. Не лучше обстояло дело и в «Зените». Всего из состава спецгрупп при штурме дворца погибло 5 человек, 17 бойцов получили ранения. Впрочем, легкие ранения получили практически все, но каждый, кто мог держать в руках оружие, продолжал сражаться. В «мусульманском» батальоне тоже погибло пятеро, но раненых оказалось почти в два раза больше. Получивший ранение В. Шарипов не оставил поле боя и продолжил командовать вверенной ему ротой.

Вполне вероятно и то, о чем впоследствии предпочитали говорить вполголоса: кое-кто из наших бойцов пострадал от своего же огня. В темноте личный состав «мусульманского» батальона и спецгрупп КГБ узнавали друг друга лишь по специальным белым повязкам на рукавах, по паролю «Миша — Яша» и русской речи. Все были одеты в одинаковую афганскую форму, а вести стрельбу и бросать гранаты зачастую приходилось не только вблизи, но и с приличного расстояния. Тут уже не всегда удавалось разглядеть и услышать, где свои, а где чужие. Но как бы то ни было, все стремления были подчинено одной цели: любыми силами выполнить поставленную задачу.

В какой-то момент посеченный осколками Григорий Иванович Бояринов, только что выведший из строя (в паре с С. Кувылиным) узел связи дворца, выскочил из парадного подъезда и попытался, скорее всего, привлечь бойцов «мусульманского батальона» к поддержке штурмующих групп внутри здания. В этот момент начальника КУОСа настиг шальной осколок. Он срикошетил от бронежилета и угодил в шею. Было ему 57 лет.

Первыми ворвались в здание Э. Козлов, М. Романов, С. Голов, М. Соболев, В. Карпухин, А. Плюснин, В. Гришин и В. Филимонов, а также, через окно с правой стороны, Я. Семенов с бойцами из «Зенита» — В. Рязанцевым, В. Быковским и В. Поддубным. Моя подгруппа, в том числе А. Карелин и Н. Курбанов, штурмовала дворец с торца. Действовать пришлось решительно, жестко, а подчас и просто отчаянно. На сдававшихся в плен времени не отводилось.

Внутри дворца характер боя не только не изменился, но, пожалуй, принял еще более бескомпромиссный характер. Офицеры и солдаты личной охраны Амина (около 150 человек) сопротивлялись отчаянно и в плен сдаваться не собирались. «Шилки» снова перенесли огонь и стали бить по Тадж-Беку и по площадке перед зданием. Заранее была дана установка: никому из дворца обратно не выходить. Вскоре в задании на втором этаже начался пожар, что сильно подорвало боевой дух обороняющихся. Однако по мере продвижения спецназа ко второму этажу стрельба и взрывы лишь усиливались. В конце концов некоторые солдаты из охраны Амина, оттесненные в периферийные помещения, услышав русскую речь, все же начали поднимать руки вверх. Как потом выяснилось, многие из них учились в рязанском училище ВДВ, откуда и почерпнули свои знания непростого русского языка и нашего национального характера.

В стесненных дворцовых покоях боевые действия видоизменились и сводились к следующему: бросок гранаты, автоматная очередь вдоль по коридору, короткая перебежка, новый рубеж. Если защитники помещений сразу не выходили из комнат с поднятыми руками, туда бросались гранаты. Затем бойцы врывались внутрь и расстреливали противника из автоматов. «Шилки» на это время перенесли огонь на другие объекты. Бронетехника развернулась, покинула площадку перед дворцом и заблокировала единственную дорогу, по которой к защитникам дворца могла быть направлена помощь. Другая часть бойцов вела огонь по афганским танкам, не давая личному составу добраться до своих машин. Затем они захватили эти танки и одновременно разоружили солдат соседнего строительного батальона. Одна из групп также захватила вооружение афганского зенитного полка и пленила его личный состав. На этом участке руководство боевыми действиями осуществлял подполковник О. Швец (ГРУ).

Несмотря на потери, в целом все как будто бы шло по плану. Но случилось непредвиденное. При выдвижении батальона в район боевых действий с построенного через арык хлипкого мостика свалился один из бронетранспортеров. Машина перевернулась, люки оказались заблокированными, и экипаж не мог ее покинуть. Командир отделения стал вызывать по радиостанции подмогу. Он включился на постоянную передачу и безостановочно вызывал своего старшего командира, чем в самый ответственный момент полностью парализовал связь. Пришлось использовать другие средства связи, к счастью предусмотренные заранее. Но несколько драгоценных минут все же было потеряно.

В конце концов одна из спецгрупп КГБ прорвалась к помещению, где находился Х. Амин. Обнаружили его лежащим ниц возле стойки бара. Афганский руководитель погиб, скорее всего, в результате интенсивного обстрела дворца, ведущегося извне, и стремительной атаки внутренних помещений спецгруппами КГБ. Об этом событии незамедлительно по радиостанции было доложено руководителям операции, которые вскоре прибыли во дворец. Основная задача была выполнена. Штурм трехэтажного дворца-крепости длился ровно 43 минуты.

Убитых в здании оказалось довольно много. Роскошные персидские ковры имели неприглядный вид. В одной из комнат под диваном обнаружили наших сотрудников из охраны Амина. Они были одеты в спортивные костюмы, на некоторых проступала кровь. Их вывели из дворца.

После окончания боя командиры подгрупп доложили командирам ОБГ о раненых, убитых и оставшихся в строю, о готовности подразделений к выполнению новых задач. Было выставлено боевое охранение, взяты под охрану пленные и оставшиеся в живых члены семьи Х. Амина. Наладили связь с взаимодействующими подразделениями, находящимися за пределами объекта.

Как никто другой, запомнился мне в тот момент генерал Ю. Дроздов, с которым, конечно, до этих событий я и не мечтал познакомиться лично. Седоватый, уже немолодой мужчина без каски, играючи держал руках немецкий «шмайсер», одновременно работал с радиостанцией и всем своим видом внушал окружающим полнейший оптимизм. И только тогда мне, как и многим моим товарищам, стало очевидно, что все самое страшное, по всей видимости, уже позади. Впрочем, легендарному генералу, в отличие от нас, было не привыкать к такого рода стрессовым ситуациям. Во время Великой Отечественной войны Ю. И. Дроздов был фронтовым офицером на передовой, потом, прекрасно владея тремя языками, работал по линии нелегальной разведки. Сразу после взятия Тадж-Бека именно генерал Ю. Дроздов первым сообщил генералу Б. С. Иванову о выполнении поставленной боевой задачи.

В два часа ночи по радио передали выступление нового лидера страны Б. Кармаля. Страна вступала в новый и совершенно непрогнозируемый этап своего развития.

Незаметно прошла ночь в ожидании смены. Но вместо этого утро началось с оглушительной команды Ю. Дроздова: «Товарищи офицеры! Приготовиться к бою!» Выяснилось, что на подходе к дворцу — части танковой и пехотной дивизий. Они остались верны прежнему президенту. Вскоре залпы танковых орудий противника вновь заставили содрогнуться стены дворца-крепости, несмотря на их немалую толщину. Спецназовцы, еще вчера штурмовавшие резиденцию, заняли по периметру ее оборону. Однако на сей раз стрелять нам все-таки не пришлось. Бой разгорелся внизу, на подходе к дворцу. Дислоцированные по периметру подразделения ВДВ и спецназа ГРУ все же не позволили афганским батальонам прорваться к Тадж-Беку. Советские военные советники и срочно переброшенные в афганскую столицу части воздушно-десантных войск уже практически полностью контролировали ситуацию в городе. Захват остальных ключевых объектов в Кабуле, включая здание министерства обороны, прошел относительно спокойно и с минимальными потерями. Правда, начальник Генерального штаба Якуб сумел забаррикадироваться в одной из комнат и начал по рации вызывать подмогу, рассчитывая в первую очередь на верную ему 444-ю бригаду местных коммандос. Однако никто не поспешил ему на выручку. После чего Якуб сдался и был немедленно застрелен на месте одним из своих политических противников из числа самих же афганцев.

Примерно через сутки, в ночь на 28 декабря, в Афганистан вошла еще одна советская мотострелковая дивизия, ранее дислоцировавшаяся в Кушке. Она направилась в Герат и Шинданд. Один полк этой дивизии разместился на аэродроме Кандагара. Позже именно он был переименован в 70-ю бригаду. Таким образом, последние выстрелы, завершившие операцию по ликвидации аминовского режима, отгремели утром 28 декабря.

Позднее закрытым указом Президиума Верховного Совета СССР звания Героев Советского Союза были присвоены полковнику Г. Бояринову (посмертно), полковнику В. Колеснику, капитану 2-го ранга Э.Козлову, капитану В. Карпухину. Командир отряда «Зенит» А. Поляков и командир группы «Гром» М. Романов стали кавалерами орденов Ленина. Руководитель ОБГ «Зенит» Я. Семенов был награжден орденом Красного Знамени. Высокими государственными наградами были отмечены и другие участники тех поистине драматических событий конца 1979 г.

Несмотря на завесу секретности, советский спецназ, впервые осуществивший в Кабуле столь масштабное и дерзкое боевое задание, привлек к себе внимание зарубежных коллег из спецслужб и политиков всего мира. Он вновь показал, на что способен хорошо подготовленный российский воин, имеющий высокий морально-боевой дух и уверенный в своей правоте. Нельзя не сказать и о другом: за нами в то время стояла поистине имперская мощь и идеология родного для нас рабоче-крестьянского государства. В силе и правоте которого мы, его передовой вооруженный отряд, не сомневались ни на йоту. Правда, никто из нас тогда даже не подозревал: для многих, в том числе и для меня, это окажется далеко не последняя спецкомандировка в далекую и непредсказуемую страну. Что предстоит пройти еще через множество опаснейших испытаний. И что последний советский офицер и солдат покинет афганскую землю лишь спустя десять долгих и тревожных лет.

Забегая вперед, напомню, что уже летом 1980 года наша Родина имела на территории своего южного соседа так называемый ограниченный контингент войск, оказывающих ему интернациональную помощь. А на деле, пытаясь отодвинуть от своих южных границ потенциального противника, исходя из стратегических интересов и стремления помочь народу Афганистана, мы все сильнее ввязывалась в большую войну. И ей не было видно конца. Это был период, когда, потерпев ряд крупных поражений, противники нового режима перешли к тактике партизанской войны. Акцент был сделан на действиях небольших мобильных (до 20–30 человек) бандформирований. Их основной задачей было активное противодействие созданию и укреплению народной власти на местах, проведение диверсионно-террористических акций против проправительственных войск и подразделений Советской Армии, создание альтернативных органов власти и управления на контролируемой территории. Стало очевидным, что в условиях слабости нового режима нормализация обстановки в Афганистане, раздираемом межэтническими и межрелигиозными противоречиями при поддержке извне будет носить затяжной характер. Противостоять подобным устремлениям противника, помочь самим афганцам действовать в изменившихся условиях был призван ОБО (оперативно-боевой отряд) КГБ «Каскад», созданный в июле 1980 г. в соответствии с постановлением правительства и приказа Председателя КГБ.

Всего в Афганистане с июля 1980 по апрель 1984 г. действовало четыре спецподразделения «Каскад», a также группа «Омега», командирами которых являлись сотрудники спецотдела внешней разведки КГБ. Основную массу командиров и сотрудников отряда «Каскад» составляли офицеры, состоявшие в штате Отдельной бригады Особого Назначения, спецуправления ПГУ, которая носила кадрированный характер и предназначалась для разведывательно-диверсионных действий в военное время и особый период. Частью отряда «Каскад» были сотрудники бывшего спецподразделения «Зенит». Отряд являлся уникальной силой специального назначения, так как наиболее соответствовал характеру войны в Афганистане. Офицеры спецподразделения были в основном готовы к тактике партизанской войны противника и в целом знали, что ей противопоставить. Отряд состоял из команд, которые дислоцировались в восьми крупнейших территориально-административных центрах (зонах ответственности) страны. В отдельные периоды до 70 % территорий, находящихся в зоне ответственности конкретных команд «Каскада», были под контролем противника. Его активная часть численностью до 70 тысяч человек, объединенных приблизительно в 1500 бандгрупп, участвовала в активных вооруженных акциях: нападая на экономические объекты, административные центры, госучреждения, гарнизоны, посты армии и народной милиции, терроризируя местное население.

Противники новой власти получали активную помощь (500–600 караванов в год) из соседних Пакистана и Ирана. Эта помощь наращивалась за счет США, арабских и западных стран. Увеличивалась помощь из года в год и в обучении их кадров на территории Пакистана и Ирана.

Основными задачами отряда, которые поставил его командиру начальник внешней разведки, были:

• оказание помощи в создании органов безопасности на местах;

• организация агентурно-оперативной работы против бандформирований;

• организация и проведение специальных мероприятий против наиболее агрессивных противников афганского народного режима и СССР.

Позднее к ним добавились:

• участие в локальных операциях (рейдах, подготовленных разведгрупп, организации лжебанд);

• организации засад на путях возможного отхода банд;

• сбор сведений для нанесения авиаударов по противнику;

• инспирирование боестолкновений между бандами различной религиозной окраски;

• освобождение военнопленных и заложников.

В составе двух команд отряда «Каскад» исполняли свой воинский долг 15 сотрудников Ленинградского управления госбезопасности. Деятельность команд в своих зонах ответственности, достигнутые ими результаты получили высокую оценку как со стороны руководства отряда, так и со стороны представительства КГБ в Афганистане. Доказательством явилось награждение восьмерых офицеров боевыми орденами и медалями Союза ССР.

Но все это происходило уже гораздо позднее. Возвращаясь к декабрю 1979 г., хочу подчеркнуть — безо всякого преувеличения, — что завоеванная тогда победа согревала нас все последующие годы. В немалой степени помогала выжить на последующих полях сражений, да и во всей наступившей вскоре непростой постперестроечной жизни.

…Во второй половине дня 28 декабря полуразрушенное, выгоревшее и опустошенное здание было передано под охрану представителям вооруженных сил. Бойцы ОБГ «Зенит» и «Гром» вернулись в свою промозглую казарму, где медики оказывали помощь раненым и контуженным. Погибшие и тяжелораненые были отправлены накануне в госпиталь в посольство. Той же ночью, сгрудившись у плохо греющей печки, совершенно не замечая холода, коротко помянули погибших. Тягостно было видеть пустые кровати и сиротливо стоящие возле них вещевые мешки с личными вещами погибших товарищей.

На другой день, 29 декабря, к вечеру, в одной из консульских вилл состоялся победный товарищеский ужин. Были приглашены офицеры оперативно-боевых групп, участвовавших в штурме дворца и офицеры, бравшие другие важные объекты. Также присутствовали сотрудники представительства КГБ СССР в Афганистане. Всего около 80 человек. Во главе стола по праву сидел Юрий Иванович Дроздов. Он поздравил участников с успешным выполнением задания партии и правительства, отметил наиболее отличившихся. Как положено, помянули погибших.

Приятно было находиться в кругу боевых товарищей, крепких, здоровых, еще сравнительно молодых, но уже опаленных, пусть и скоротечным, огнем войны. Ужин длился до позднего вечера. Звучали поздравления, воспоминания, тосты. Приподнятая атмосфера вечера, наполненная чувством исполненного долга, великого братства и товарищества его участников, позднее нашла отражение в одной из первых песен, рожденной там же, в Афганистане. Песня эта стала, по сути, нашим общим гимном тех лет. Помню, как еще несколько дней мы с непривычным для себя комфортом проживали в родном посольстве, пользовались теплым и сердечным отношением к себе со стороны всех без исключения, кто там находился. Не могу не упомянуть, что 31 декабря, в канун наступавшего 1980 г., офицеры были приглашены на общий новогодний вечер. Особенно волнующим оказался момент, когда в ходе новогоднего концерта, при исполнении еще одной песни, на сей раз В. Высоцкого, прозвучали проникновенные слова «только он не вернулся из боя». Разом все, не сговариваясь, молча встали и слушали ее до окончания стоя. Встреча прошла интересно, душевно, но, как мне показалось, в обстановке повышенной внутренней тревоги и бдительности. Впрочем, бурная и кровавая ночь 27 декабря резко поменяла привычный уклад жизни не только посольских сотрудников, но и всех специалистов, находившихся в то время в Афганистане.

Уже в начале января нового, 1980 г. наша группа вернулась в Москву. Разместились, как обычно, в своем втором доме — на базе КУОСа в Балашихе, сиротливо опустевшей после гибели руководителя диверсионно-разведывательной школы Г. И. Бояринова. Здесь все участники спецоперации дали подписку о неразглашении «государственной тайны».

…Прошло уже более 30-лет после незабываемого декабря 1979 г. Но то, что мы тогда пережили и значимость того, что смогли совершить, — всегда со мной. Как и мужественные светлые образы моих командиров и боевых товарищей, до конца исполнивших свой долг перед Отечеством. Огромное им спасибо за то, что были рядом тогда. Сердечно ценю и сегодня каждую нашу встречу. К великому сожалению, повидаться сегодня удается уже далеко не со всеми. Но сколько бы лет ни прошло, у каждого спецназовца штурм дворца Тадж-Бека останется в памяти навсегда. Это был кульминационный момент всей нашей жизни и судьбы.

С. В. Рац Афганистан — предмет конфликта в геополитическом противостоянии между США и СССР

РАЦ СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ — исследователь истории органов государственной безопасности России, писатель. Автор книг: «Пикник над пропастью», «Морская бездна», «Третий кандидат», «НКВД СССР в Испании. 1936–1939» и других художественных произведения. С. В. Рац известен как составитель историко-документальных сборников по участию спецслужб СССР в гражданских войнах в Испании 1936–1939 гг. и Афганистане 1979–1989 гг. В настоящее время является доцентом кафедры конфликтологии института философии СПбГУ, кандидат политических наук, ветеран органов госбезопасности.

Политическая элита Великобритании на протяжение нескольких столетий ясно представляла стратегическую значимость географического положения Афганистана в Центральной Азии и неоднократно предпринимала попытки контролировать его территорию с помощью военной силы.

Основными противниками в так называемой «большой игре» за владение «ключом» к территориям Евразийского континента являлись царская Россия и Великобритания. Без сомнения, предметом противостояния соперников являлись территории, по которым проходили исторические коммуникации, соединившие Восток и Запад.

В XX в. принципиально противники в борьбе за геополитический плацдарм не изменились. США приняли эстафету у Великобритании, а СССР (в дальнейшем Российская Федерация) — у Российской империи.

Особую остроту противостояние приобрело в 70-е годы ХХ в., когда СССР в борьбе за влияние над данным регионом использовал крайние формы политической борьбы — применение вооружённых сил в лице 40-й армии Министерства Обороны СССР, находившейся в Афганистане с декабря 1979 по февраль 1989 г.

В свою очередь США, используя благоприятный повод, создали уникальную антисоветскую коалицию в лице группы арабских стран, исповедующих ортодоксальный ислам, стран НАТО и Китайской Народной Республики. На протяжение десяти лет Афганистан стал ареной борьбы сверхдержав США и СССР за влияние в Центральной Азии.

Формально борьба СССР за данный регион велась под лозунгом оказания «интернациональной помощи» братскому афганскому народу. Фактически политическое руководство СССР поддержало с помощью военной силы антинародный режим НДПА (партия коммунистического толка), пришедшего к власти в результате государственного переворота.

США ничего нового не придумали: они боролись за «демократию» в данном регионе, используя наиболее агрессивные партии: Исламскую партию Афганистана, Исламское общество Афганистана, Национальный фронт исламской революции Афганистана, Движение исламской революции в Афганистане, Фронт национального спасения Афганистана и другие антиправительственные отряды. Ударные отряды моджахедов (борцов за веру) насчитывали в 1982 г. до 70 тысяч человек.

СССР в борьбе с антисоветской коалицией во главе с США истратил огромные финансовые и военные ресурсы (15 млрд долларов США в течение 1988 г.). В результате борьбы за данный регион политике и экономике СССР был нанесён невосполнимый урон, многонациональный советский народ получил тяжёлый моральный ущерб, что в совокупности с другими факторами подтолкнуло в конечном счёте к развалу СССР.

Что же так привлекало руководителей партии и правительства СССР в борьбе за влияние над данным регионом? Другими словами:

что же изменилось в предмете конфликта, в его значимости для стратегов СССР, если они зашли столь далеко в своей политике, направленной на удержание Афганистана под своим контролем.

В 70-е годы СССР в развитие экономики Афганистана вложил 2,5 млрд долларов США, в пять раз больше чем США. Советские геологи к середине 70-х годов открыли уникальные для Центральной Азии залежи нефти (0,4 млрд баррелей), газа (3,5 млрд куб.), меди, каменного угля, железной руды, золота, изумруда.

В конце 70-х годов, в основном в северных провинциях, на промышленных объектах Афганистана, работало до 6 тысяч советских специалистов. В 1984 г. афганская республика, компенсируя частично военную и экономическую помощь СССР, поставила в республики советской Средней Азии 4 млн кубометров природного газа. Что составляет 90 % всего добытого газа Афганистаном за указанный период.

Приведённые данные дают право сделать заключение, что именно огромные вложение СССР в экономику Афганистана, открытие в его недрах стратегических ресурсов, в первую очередь энергоносителей: газа, нефти, подтолкнули руководство СССР к принятию решения о вводе на территорию Афганистана самой современной и оснащённой армии в мире.

Сегодня с большой уверенностью можно сказать, что предметом в геополитическом противостоянии между СССР и США в 70-е годы были недра Афганистана и его выгодное стратегическое положение.

В то же время нельзя полностью игнорировать политический, идеологический, военный факторы, повлиявшие на принятие решение о вводе войск СССР на территорию Афганистана. Однако время показало несостоятельность штампа о возможном военном вмешательстве США в дела Афганистана в конце декабря 1979 г.

Как известно, подразделения США в составе коалиции войск НАТО вошли в Кабул в январе 2002 г., нанеся удар по основным очагам движения талибан. То есть это произошло через 12 лет после вывода советских войск из Афганистана. Правительство новой исламской республики определило свои приоритеты, взяв курс на активное сотрудничество с США.

Таким образом, взяв под контроль основные стратегические пункты на территории Афганистана, США «открыли двери» для проникновения иностранных монополий с целью эксплуатации природных богатств исламской республики.

Для России Афганистан на несколько десятилетий выпал из сферы её традиционного влияния — при этом являясь мировым очагом распространения героина, который уносит в России ежегодно до 30 тысяч молодых жизней.

США стратегически определили Афганистан как один из основных объектов своих интересов в Центральной Азии на ближайшие 20 лет.

Сегодня в Афганистане открыто 18 газовых, 11 нефтяных месторождений. Его значимость как объекта геополитических интересов США и стран лидеров Центральной Азии резко возросла в связи с полученными дополнительными данными Геологической службой США и Министерством горнодобывающей промышленности Афганистана о запасах энергоносителей: газа — с 3,5 млрд кубометров до 36,4, нефти с 0,4 — до 3,6 млрд баррелей. Показатели оценочных запасов газа выросли в 10,4 раза, нефти — более чем в 9 раз.

Помимо этого, резко возросла борьба между компаниями по добыче и транспортировке в первую очередь газа на территории Туркмении с транзитом через Афганистан. В борьбу включились корпорации Ирана, Пакистана, Индии (последние две компании действуют при поддержке США).

Известный международный журналист Ахмед Рашид так описывает устремления монополий к данному региону: «В 1994 г. Bridas, аргентинская нефтяная компания, имевшая концессии в Туркменестане, предложила построить газопровод через Афганистан и поставлять газ в Пакистан и в Индию. Американская компания Unocal при поддержке Вашингтона в 1995 г. выступила с аналогичным предложением. В битву были втянуты талибы и другие афганские полевые командиры. Так Афганистан стал центром первой битвы “новой большой игры”».

Российские компании также включились в борьбу за покупку и транзит туркменского газа, предпринимают шаги в разработке недр Афганистана, имея возможность использовать информацию советских геологов. Однако роль России в данном регионе пока ограничивается договором США на транзит грузов и войск через территорию Российской Федерации, предназначенных для отправки в Кабул.

Говоря о возрастающей роли корпораций Китая в разработке полезных ископаемых Афганистана, следует отметить, например, деятельность компании China Metallurgical Group, которая приобрела у правительства Афганистана лицензию на разработку месторождения меди (Aynak) сроком на 30 лет за 3 млрд долларов США, обойдя компании: Hanter Dictinson — Канада, Phelps Dodg — США, «Базовый элемент» — Россия, Kazakhmys Consortium — Казахстан.

Можно предположить, что Афганистан с его уникальными природными богатствами, стратегическим положением в ближайшие двадцать лет станет объектом острой борьбы, в первую очередь между США и Китаем. Кроме того, борьба будет протекать между корпорациями Ирана, Пакистана, Индии, Аргентины в разработке недр Афганистана и использовании его территории для транзита в ближайшем будущем ископаемых каспийского региона, например туркменского газа и нефти.

Для российской политической элиты Афганистан будет всегда являться объектом стратегических интересов, предметом борьбы, которую Россия пока проиграла.

В. Т. Медведев Щит России

МЕДВЕДЕВ ВЛАДИМИР ТИМОФЕЕВИЧ — полковник в отставке, выпускник Военно-инженерной космической академии в г. Ленинграде. С 1969 по 1978 г. служил в Забайкальском ВО (ВВС), Сибирском ВО (РВСН). В период с 1978 по 1994 г. проходил службу в органах военной контрразведки, где обеспечивал безопасность «ядерного щита СССР». С 1994 по 2003 г. работал на телевидении в Санкт-Петербурге (заместителем руководителя телеканала). С 2003 г. занимается общественной работой в Центре социально-консервативной политики (СЗО ЦСКП). В свободное время пишет книги философского и научно-фантастического жанра.

Начало службы в РВСН (Ракетные войска стратегического назначения) относится к периоду почти полувековой давности. Казалось бы, многое уже изменилось и в обществе, и в Вооруженных Силах настолько существенно, что стоит ли «ворошить» старое?.. Ведь достаточно много уже написано и учеными, инженерами, и, конечно же, офицерами-ракетчиками. Но мне, как военному контрразведчику, прошедшему путь от становления — очередного этапа развития — РВСН до сокращения и ликвидации некоторых видов стратегического вооружения, буквально несколько последних лет отчетливо стали напоминать ту обстановку в нашей стране и мире, которая сложилась к середине 70-х годов прошлого столетия. В этой связи и небезынтересно было бы напомнить некоторые общеизвестные факты:

• К середине 70-х годов было достигнуто примерное равенство по стратегическим наступательным вооружениям между СССР и США.

• Разрядка напряженности, наметившаяся после заключения Договора по ОСВ-1 (1972 г.), а также в связи с подписанием Хельсинского Акта по безопасности (1975 г.) и подготовкой Договора по ОСВ-2 (1979 г.), в начале 80-х годов сменилась жесткой конфронтацией, которая особенно усилилась после прихода Р. Рейгана к руководству администрацией США.

• США и НАТО взяли курс на беспрецендентное для мирного времени наращивание военной мощи.

• США поставили своей целью обеспечение решающего превосходства над стратегическими ядерными силами СССР.

• В ответ на это в СССР (1973–1985 гг.) шло оснащение РВСН боевыми ракетными комплексами (БРК) межконтинентальных баллистических ракет третьего поколения с разделяющими головными частями и средствами преодоления противоракетной обороны (ПРО) вероятного противника и мобильными БРК средней дальности.

• В этот период в РВСН приняты на вооружение стационарные БРК РС-16, РС-18, РС-20А и РС-20Б, а также мобильный грунтовый БРК РСД-10 «Пионер», оснащенные разделяющими головными частями индивидуального наведения.

• Ракеты и пункты управления стационарных БРК размещались в сооружениях с особо высокой защищенностью до десятков мегапаскалей. В ракетах применены автономные системы управления (АСУ) с наземной и бортовой вычислительными машинами, обеспечивающими дистанционное переприцеливание ракет перед пуском и пуск ракет.

Как раз в разгар строительно-монтажных работ на БРК я прибыл на объект (Красноярский край, 1978 г.) и получил в оперативное обслуживание ракетный полк (РП), где полным ходом шло формирование боевых расчетов, их подготовка к несению боевого дежурства.

На первом этапе стояла только одна задача: как можно быстрее познакомиться с обстановкой на объекте и в его окружении, а также с личным составом полка и других обслуживаемых подразделений.

Конечно, я ясно понимал, что предстоит освоить не только новый вид своей деятельности, но и для начала, хотя бы в общем плане, определить наиболее уязвимые места (с точки зрения безопасности) как в процессе транспортировки пусковых установок, боевых частей, так и в период их эксплуатации на отдельных стартовых позициях (ОС) в позиционном районе (ПР), периметр которого очерчивал достаточно большую территорию с находящимися там населенными пунктами.

Начинать новую работу (тем более оперативную) всегда не просто… Но когда ставишь перед собой цель во что бы то ни стало — постепенно, этап за этапом — освоить свою работу, то и результат, как правило, не заставит долго ждать. Правда, одно дело, когда теоретически что-то познаешь в аудитории, и совершенно другое, когда, изучая конкретные образцы ракетного оружия, сразу же не только определяешь наиболее уязвимые места боевой техники, но и планируешь мероприятия по предотвращению возможных несанкционированных действий и других нежелательных акций. Несмотря на оптимистичный настрой, я понимал, что к деятельности контрразведчика, особенно применительно к РВСН, предъявляются повышенные требования, и прежде всего по наличию и хороших знаний техники, и некоторого уже опыта работы с ней. Как показала дальнейшая практика, в любом случае к этому времени надо было что-то «весомое» — уже иметь за плечами.

Несомненно, что пятнадцатилетний период службы в Советской Армии, включая и учебу, только способствовал приобретению знаний и навыков управления техническими системами.

Так, в 1968 г. — после окончания Омского авиационного техникума им. Н. Е. Жуковского — по распределению я был направлен (как отличник) в НИИ средств связи и управления на должность научного сотрудника. Однако в тот момент задавал себе вопрос: «Не рано ли в 17 лет погружаться в науку?..» И самостоятельно нашел устраивающий меня ответ: «Сначала надо посмотреть, как в реальных условиях работают знакомые мне технические системы, а для этого — пойти на службу в армию (хотя в НИИ была бронь)».

Обратился в военкомат. Вскоре был призван в армию и направлен в Забайкальский ВО. После краткосрочной стажировки назначен на должность техника диспетчерского пункта полетов (ПП) соединения ВВС. Обстановка в регионе была настолько напряженной (в связи с событиями на о. Даманский), что требовала, как говорится, на ходу осваиваться и работать. «Раскачиваться» не было времени: постоянные взлеты и посадки военных самолетов вынуждали оперативно принимать решения и самостоятельно выполнять ответственные операции.

В 1974 г. (по завершении обучения в Военно-инженерной Краснознаменной Академии им. А. Ф. Можайского) был направлен для прохождения службы в качестве офицера в структуры систем управления армейского звена Ракетного объединения, где за четыре года практически освоил обязанности инженера, а затем и начальника подразделения.

Не могу не выразить слов благодарности в адрес Заместителя начальника академии генерал-лейтенанта Д. А. Медведева — боевого летчика (во время Великой Отечественной войны), Героя Советского Союза, а также начальника курса полковника А. А. Баранова, которые сыграли большую роль в моем воспитании, обучении и становлении как будущего офицера.

Так уж сложилось в жизни, что с раннего возраста всегда старался понимать и оказывать посильную помощь своим сверстникам. Чаще всего отвечали мне тем же. В техникуме был старостой группы, в армии (срочная служба) находился на старшинской должности, в академии в течение пяти лет и на Высших курсах военной контрразведки являлся старшиной курса. Общение с людьми, как убедился, в первую очередь обтачивает грани характера, заставляет чаще задумываться над своими поступками и, конечно же, вырабатывает терпимое и понимающее отношение к различным мнениям и проявлениям в обществе.

Всегда помню и с большим уважением отношусь к профессорско-преподавательскому составу и авиационного техникума, и военной космической академии. Это они — своим интеллектуальным трудом — заложили в нас прочные основы фундаментальных точных наук. Часто вспоминаю видного советского ученого (по системам связи и управления) Н. И. Буга, который нам — без пяти минут инженерам, слушателям пятого курса — сказал провидческие слова: «Знаний, которые вы получили в академии, вам будет достаточно минимум на полвека…»

Сейчас, по прошествии 50 лет, приходится не только подтверждать слова преподавателя, но и отмечать начало нового этапа по созданию в нашей стране условий, в которых научные идеи отечественных ученых, конструкторов воплощаются уже в современных образцах технических устройств.

Возвращаясь к изложению наиболее актуальных направлений своей деятельности, хочу отметить, что, реально представляя структуру управления БРК, состав его технических средств, с первых дней — даже с какой-то уверенностью — приступил к непосредственной работе, про себя заметив: «Ну что же, не впервой! Придется опять все начинать, но уже в совершенно другой сфере деятельности».

В тот периодбыло над чем крепко призадуматься:

• в позиционном районе широким фронтом развернулись строительно-монтажные работы по реконструкции шахт для пусковых установок, командного пункта, вспомогательных сооружений, а также средств коммуникаций, систем охраны и обороны;

• на объектах строительства задействовано большое количество специалистов — от простых рабочих, наладчиков, до представителей промышленности, КБ, НИИ;

• в сооружения для хранения начинает поступать боевая и вспомогательная техника, которая — по мере готовности площадок — будет устанавливаться на ПУ, КП и другие второстепенные объекты.

Кроме того, анализ информации в отношении военных строителей позволил выделить некоторые существенные особенности этого контингента, в состав которого входили молодые люди не только с высшим и средним образованием, но и те, которые не умели писать и не знали русского языка. С учетом того, что в составе военных строителей проходили службу представители более сорока национальностей, задача по организации моей работы некоторым образом усложнялась. Офицеры военно-строительных отрядов, казалось, на глазах «творили чудеса»… За короткие сроки им необходимо было и обучить многих молодых людей языку, и одновременно подготовить из их числа многопрофильных специалистов — от водителей машин и движущихся механизмов, до каменщиков, штукатуров и поваров. Но и такой, кропотливой, требующей невероятных усилий и умений работы было недостаточно. Главное, невзирая ни на какие трудности, они должны были вовремя выполнять план строительства и подготовки объектов к эксплуатации.

Поскольку все военные строители были задействованы в работах на особо режимных объектах с повышенной опасностью для окружающих, стояла задача по предотвращению возможных негативных и иных — в том числе преступных — проявлений в этой среде, недопущению случаев необоснованной задержки плановых мероприятий, своевременному выявлению фактов некачественного производства строительно-монтажных работ.

Ради справедливости стоит отметить, что каких-то серьезных затруднений в оперативной деятельности в этой, казалось бы, сложной среде испытывать не приходилось. И была на то веская причина. Еще в молодом возрасте мне пришлось жить и учиться вместе с ровесниками, среди которых было много представителей разных национальностей: немцы, китайцы, корейцы, а также ребята, родители которых были выходцами из республик Средней Азии, Кавказа, Прибалтики и из Западной Украины. Как правило, их родители — по «известным» и неизвестным обстоятельствам — оказались в Сибири, а в дальнейшем остались там навсегда. Отличительной особенностью являлось то, что суровые природные условия, индивидуальные семейные обстоятельства только укрепляли наше дружное многонациональное существование. С утра до позднего вечера вместе учились, занимались спортом, помогали друг другу в домашних делах. Обычным явлением было посещение семей своих друзей, особенно во время разных национальных и религиозных праздников. Все родители с удовольствием поддерживали наши дружеские отношения. С ранних лет мы усвоили, что полное уважение культурных традиций проживающих рядом людей — непременное условие поддержания в нашей среде благоприятной для жизни обстановки, особенно на фоне всех трудностей послевоенных лет. Порой часами стояли в очередях за хлебом, и… далеко не всегда получалось его купить. Но мы не огорчались, зная, что за лето своим трудом необходимые для нормальной жизни продукты уже заготовили.

В школе учились с интересом. В начальных классах (кроме всех остальных дисциплин) уже свободно владели разговорным немецким и изучали его грамматику (благодаря нашему учителю Р. П. Имгер). В течение нескольких лет переписывались со своими сверстниками — пионерами из ГДР. Было принято писать на грамотном немецком языке, а содержание письма должно было вмещаться в обычную школьную тетрадь. Как правило, мы писали о своей школьной жизни, увлечениях, знаменательных событиях. И каждый раз с нетерпением ожидали ответа. А когда его получали, то при всех и по нескольку раз прочитывали письмо от своих немецких друзей. Они, так же как и мы, подробно сообщали нам о своей школьной жизни. И что было особенно приятно читать (упоминалось об этом в каждом письме), так это то, что друзья из ГДР благодарили народ нашей страны за оказание им большой помощи в трудные для них времена.

В своем кругу, обсуждая жизнь своих друзей в ГДР, — с каким-то истинным юношеским благородством — говорили: «…Пусть и нам иногда не достается хлеба, но немецким друзьям надо помогать». И были уверены: разве об этом в будущем сможет кто-то забыть? Мы — не устаем помнить! А вот наших друзей из бывшей ГДР (некоторые из них сейчас занимают ответственные посты в Германии) понимать становится все труднее…

На протяжении более чем полувека, находясь в гуще разных событий, приходилось постоянно констатировать, что наш народ всегда проявлял доброжелательное отношение к людям разных национальностей.

Имеет смысл привести еще один характерный пример интернационального воспитания, которое, не оседая на плечах каким-то грузом, способствовало действительно толерантному отношению к любому человеку, невзирая на особенности его личности и национальной принадлежности.

В начале 60-х годов в школе «прикрепили» ко мне сверстника-китайца (в то время миллион китайцев прибыл в регионы Сибири и Дальнего Востока для оказания нам помощи по развитию сельского хозяйства).

Его надо было научить русскому языку, математике и т. д. — по программе обучения. Естественно, Сашу (так мы его называли, а на самом деле — Лю Ке Дян) пришлось сразу же подключить — и по полной схеме — к нашей дружной многонациональной команде друзей. И что поразительно, буквально через пару лет мой Саша ничем уже не отличался от своих ровесников. Единственное, что его огорчало, так это то, что немецкий язык давался ему с большим трудом… Приходилось разными способами его утешать и даже иногда говорить: «Да дался тебе этот язык? Тебе русским надо владеть, и ты уже его знаешь. Наша-то страна всегда будет с вами рядом, а где Германия?.. Надо будет, немцы и сами выучат китайский язык». Часто посещая вместе с ним китайские семьи, убедился в том, что культуры наших народов близки, прежде всего по сущности общечеловеческих ценностей. Китайцы, так же как и мы, трудолюбивы, добросердечны в отношениях с людьми и, конечно же, стремятся к учению.

Через несколько лет китайцы (в большинстве своем уже со смешанными семьями) выехали на свою родину. Было известно, что в дальнейшем такие, как мой друг Саша, окончили в СССР и техникумы, и институты и в своей стране стали руководителями производств, а также государственными функционерами. Уже в новое время, встречаясь в Санкт-Петербурге с китайскими бизнесменами, общественными деятелями, вспоминали начальные этапы становления Китая как мощной державы. И приятно всегда было слышать то, что китайский народ по достоинству оценивает большую помощь великого народа нашей страны и никогда об этом не забывает. Они уверены, что дружба и взаимовыгодное сотрудничество между нашими народами сохранится и в будущем.

Примеры с пролонгацией по времени процессов при развитии тех либо иных событий будут приводиться и дальше, что, по моему мнению, дает возможность более объективно относиться к оценке их значимости как в рассматриваемые периоды, так и в настоящее время.

Несмотря на неимоверную ответственность и грандиозность масштабов работ, их предельную срочность, невзирая на объективные проблемы и погодные условия, военные строители успешно справились с поставленными перед ними задачами: точно в определенный заказчиком срок сдали объекты в эксплуатацию. Конечно, в такой напряженной для всех обстановке имели место и разного рода негативные случаи, но совместно с командованием военно-строительных отрядов приходилось своевременно предотвращать и несанкционированные, и противоправные действия отдельных лиц.

Но приближалось время основных событий на объекте.

Боевые расчеты дежурных смен завершали профессиональную подготовку, а формирование караулов по охране и обороне БСП, КП уже заканчивалось.

«Самое оптимальное время, — подумал я, — чтобы познакомиться с офицерами полка, а также с другими категориями военнослужащих и служащих СА».

Отмечу, что и здесь каких-либо затруднений испытывать не приходилось, поскольку все офицеры заканчивали однопрофильные высшие военные учебные заведения, а многие из них уже имели опыт боевого дежурства. Приятно было общаться и работать с такими людьми — не без оснований относя их к элите общества, как на тот период, так и сейчас, не говоря уже о технологичном будущем. Без преувеличений также можно говорить, что это действительно государственные люди, которые, десятилетиями поддерживая боевую готовность на должном уровне и на самых совершенных в мире боевых комплексах, надежно обеспечивают безопасность нашего народа, несмотря ни на какие перемены в обществе.

Из истории все мы знаем, как в царской России относились к заслугам офицеров. «А что, угроз для нашего государства стало меньше, или впереди даже в этом столетии наш народ не ожидает еще более высокий уровень технических совершенств, и военных в том числе?..»

Да, каждый понимает, что потемкинские деревни уже далеко в прошлом, но как-то порой (и раньше, и сейчас) не совсем логично получается — не задействовать заслуженных офицеров в различных структурах государственного управления. В середине 90-х годов мой хороший товарищ Н. М. Чичеватов (доктор технических наук, ранее — командующий Оренбургской ракетной армией, начальник академии им. А. Ф. Можайского) избирался в районный совет депутатов и… почему-то не прошел даже в такую структуру. А ведь Н. М. Чичеватов не только знает не понаслышке и технику, и промышленность, и даже сельское хозяйство, но и по своим качествам является мудрым человеком, имеющим колоссальный опыт успешной работы с людьми.

Правда, такие люди сами по себе не могут долго оставаться без полезного дела. Так, Н. М. Чичеватов, в очередной раз проявив свои лучшие качества, один из первых в России оказался у истоков создания современного телевидения.

Просматривая жизненный путь многих знакомых (офицеров-ракетчиков), умудренных опытом эксплуатации совершенных систем вооружений, порой задумываешься над тем, что после службы они могли бы играть более значимую роль и в развитии современных производств на отечественной технологической основе.

Но даже в то время, объективно размышляя, какой-то манны небесной на ближайшее будущее ожидать не приходилось. А когда в одной из бесед мой хороший знакомый (специалист военно-полевого банка) рассказал, во что обходится государству создание только одной единицы ракетно-ядерного вооружения, стало понятно, почему (еще в 70-е годы прошлого столетия) на прилавках магазинов не было разного рода отечественных мобильных электронных устройств, в том числе и систем наподобие Интернета. И были веские основания для утверждения мнения о том, что мы имели реальную возможность (не только теоретически, но и технологически) уже много десятилетий назад производить в нашей стране современные электронные устройства. Больше чем полвека прошло с тех пор, когда мы (слушатели академии) в курсовых работах рассчитывали и конструировали устройства, которые обеспечивали устойчивый обмен цифровыми данными с объектами, находящимися и в разных точках планеты, и в космическом пространстве. А подобные аппараты систем управления, например ракетного комплекса, на порядки сложнее, нежели какие-то электронные устройства ширпотреба.

Следует отметить, что в формировании Особого отдела КГБ СССР ракетной дивизии высокопрофессиональными оперативными работниками большая роль принадлежала руководителям и кадровым сотрудникам разных уровней. Их реальная помощь ощущалась на всем протяжении службы. И в том, что все оперативные сотрудники были, как на подбор, грамотными специалистами, обладающими высоким уровнем общего развития и имеющими уже определенный практический опыт, — конечно же, заслуга кадрового аппарата. Ведь большинство обслуживаемых объектов стандартно одинаковы. И роль каждого из них в деле обеспечения безопасности страны неизмеримо велика. Всегда с благодарностью вспоминаю ту действенную помощь, которую постоянно оказывали такие опытные руководители, как генерал-майор В. М. Орлов, полковники П. С. Черний, А. И. Казаков, А. Ф. Матвеев, В. Т. Медведев.

Все оперативные работники отдела (до перехода на службу в органы государственной безопасности), как правило, имели хорошую перспективу служебного роста и в Советской Армии. Но, несмотря ни на какие преимущества и личные интересы, они добровольно приняли решение о смене характера своей деятельности.

Еще в начале обучения на Высших курсах военной контрразведки один из опытных преподавателей, обращаясь к нам, сказал: «Все вы — способные офицеры. Многие из вас могли бы стать видными военными начальниками, большими учеными и конструкторами, однако вам предстоит внешне неприметная, но очень ответственная государственная работа: обеспечить безопасность ракетно-ядерного оружия». И эта задача — на всем протяжении службы — для нас была основной.

Как-то в одной из бесед начальник штаба ракетного полка капитан Н. Е. Соловцов, рассуждая о перспективах службы, уверенно заявил, что намерен завершить ее в звании не ниже чем генерал. (Действительно, это был энергичный, профессионально грамотный, с аналитическим складом ума офицер.) В то время Н. Е. Соловцову пришлось сказать, что у меня тоже была такая же перспектива по службе в армии, но решение свое я уже принял. Через несколько лет мы встретились: он был в звании генерал-майора, а я недавно получил очередное звание майора. К Н. Е. Соловцеву всегда относился с уважением и был искренне рад за его быстрым продвижением по службе. (Закончил службу он в должности Главкома РВСН.)

Так что же еще произошло в интересующий нас период в мире и по каким причинам в 1970-х годах обстановка «вдруг» в корне изменилась?

Известно, что важнейшей компонентой ядерных сил США сразу после окончания Второй мировой войны стали тяжелые стратегические бомбардировщики. По этим самолетам они всех опережали. Высота полета делала их недосягаемыми для истребителей и зенитных систем. И американцы тогда считали, что могут беспрепятственно нарушать воздушную границу СССР, пока эти иллюзии не разлетелись «в пух и прах» — вместе с обломками самолета У-2, сбитого над Свердловском новой зенитной ракетой.

С этого момента США решили, что основной центр тяжести в ядерных силах следует переносить на подводные ракетоносцы. В 1961 г. в море вышла первая американская субмарина с ядерными стратегическими ракетами на борту. (Они воспользовались наиболее выгодным для себя видом носителей ядерного оружия: с востока и запада их территория омывается водами Мирового океана, имеется достаточное количество удобных бухт, развитая дорожная сеть, необходимая инфраструктура.)

А вот стратегические ракеты наземного базирования у них всегда отставали от двух первых китов «ядерной триады» — авиации и подводных лодок.

Был небольшой период (в 1960-х — начале 1970-х гг.), когда США добились значительного превосходства. Они опережали нас прежде всего по средствам доставки ядерного оружия. Кроме того, в 1960-е годы они применили систему разделяющихся ядерных боеголовок. (Одной ракетой наносился удар по гораздо большим площадям.)

Специалистами оценивалось соотношение между американской ядерной мощью и нашей — в период Карибского кризиса — как 17:1 в пользу американцев.

В ответ на американскую ядерную угрозу советское правительство в 1969 г. приняло решение развивать тяжелые ракеты шахтного базирования.

И в 1975 г. все изменилось в мировой политике, когда в СССР на боевое дежурство были поставлены тяжелые ракеты СС-18. Американцы тут же окрестили ее «Сатаной». Эта ракета действительно оправдывает свое название и перед ней американцы, надо сказать впервые, ощутили свою беспомощность и беззащитность.

А наше государство — тоже впервые — получило абсолютный стратегический перевес!

Что касается Ракеты СС-18 «Сатана» (под таким названием она фигурирует в американских официальных документах), то она на порядок превосходит другие существующие ракетные системы. По сообщениям зарубежной прессы, «Сатана» — это самая тяжелая боевая стратегическая ракета в мире. Ее вес — свыше 210 тонн. Для сравнения: американская МХ почти в два раза легче. А вес ракеты и определяет ее полезную нагрузку. За счет того, что ракета несет большой полезный груз, она снабжена мощной системой для прорыва американской противоракетной обороны (ПРО).

Было подсчитано, что американский зенитный комплекс на каждую отделившуюся боеголовку истратит от 3 до 7 антиракет. Но «Сатана» несет еще и ложные головные части, которые защищают основные ядерные головные блоки. Однако современные средства слежения позволяют отличить ядерный заряд от ложной цели по характеру оставляемого ими в атмосфере ионизированного следа. Наши ученые и инженеры решили и эту проблему: ложные боеголовки выбрасывают специально дипольные отражатели, которые у противника создают полную иллюзию того, что на них идет не ложная, а настоящая боевая часть с ядерным зарядом. В результате получается, что навстречу каждой «Сатане» американцы вынуждены выпускать не один десяток антиракет. Но даже в самых неблагоприятных случаях часть боеголовок «Сатаны» все равно прорвется к цели. У наших ученых и технических умельцев имеется еще достаточно количество и необыкновенных сюрпризов.

В свое время министр обороны США Р. Макнамара подсчитал, что для полного уничтожения Соединенных Штатов достаточно всего 400 ядерных зарядов. А на самом деле, если хотя бы 5–6 подобных ракет достигнут территории США, это будет уже национальная катастрофа.

Все это свидетельствует о том, что пока «Сатана» стоит на страже мира, для нашего народа не существует глобальной военной угрозы.

Америка никак не могла смириться с подобным положением и лихорадочно стала искать «волшебную» систему вооружений, которую можно противопоставить нашим тяжелым ракетам. И долго ожидать не пришлось. В 1983 г. президент Р. Рейган объявил, что США приступили к созданию «Стратегической оборонной инициативы» (СОИ). Это была вынужденная попытка — создать систему глобальной защиты всей территории США и тем самым обезопасить себя от ответного ядерного удара.

СОИ предусматривала глобальную сеть слежения за всей территорией СССР и вывод на околоземную орбиту боевых космических аппаратов, способных поражать наши летящие ракеты. На этих же спутниках они планировали установить мощные лазеры, способные воздействовать на взлетающие ракеты.

Но наиболее надежным средством поражения ракет американцы считали такой: со своего боевого спутника они выпускают ядерный заряд, который взрывается на пути следования советской тяжелой ракеты. И когда головная часть нашей ракеты проходит через зону ядерного взрыва, то — по замыслу американских конструкторов — она подвергается всем видам жестких излучений, а также электромагнитному излучению и вторичной радиации, которая наводилась в металлических частях ракеты. Все эти факторы выводили из строя систему наведения ракеты и разрушали структуру всех основных рабочих узлов.

Многомиллиардные затраты американцев на создание СОИ должны были привести к прорыву в области новых технологий для производства таких наземно-космических систем, которые бы обеспечивали надежную защиту от наших тяжелых ракет.

Благодаря неимоверным усилиям советских ученых и конструкторов наша промышленность — в короткий срок — сумела создать устройства систем управления и наведения, защищенные от всех видов излучений. Головные части наших ракет стали изготавливать из специальных композиционных материалов, нечувствительных к радиации. Таким образом, ракета СС-18 «Сатана» снова оказалась хитрее всех «новейших» ловушек СОИ и окончательно поставила на ней крест. И совершенно обоснованно «Сатану» можно относить к ракетам XXI в. Наши тяжелые ракеты — чрезвычайно перспективное направление в развитии ракетной техники. Они имеют огромный ресурс для модернизации и совершенствования. Насыщенные новой электроникой, они способны преодолевать любую систему ПРО, которую американцы будут способны создавать в ближайшие десятилетия. «Сатана» — и в стационарном состоянии — имеет надежную защиту от внешних воздействий. Каким-то внезапным ядерным ударом поразить ракету в шахте практически невозможно. Даже попадание американской ракеты с ядерным зарядом в радиусе 10–15 метров от крышки шахты недостаточно для того, чтобы вывести ракету из строя. Ее сохраняют специальные демпфирующие устройства. (Среднее квадратическое отклонение американских баллистических ракет значительно больше и составляет 25–40 метров от центра цели.)

Постановка ракетных комплексов — межконтинентальных баллистических тяжелых ракет — на боевое дежурство не только ознаменовала очередную победу советского народа в создании абсолютного стратегического ядерного перевеса, но и подвела выдающиеся итоги колоссального труда наших ученых, конструкторов, инженеров и рабочих.

Вместе с тем военная политика США и НАТО продолжала быть направленной на обеспечение военного превосходства в стратегических наступательных вооружениях. Вполне прозрачно по этому поводу высказался известный политический деятель того времени Дж. Кеннан: «Давайте не будем наводить тень на ясный день, сваливая всю ответственность на наших противников. Мы должны помнить, что именно мы, американцы, на каждом повороте пути были инициаторами дальнейшей разработки ракетно-ядерного оружия. Мы первыми создали водородную бомбу, мы первыми создали многозарядную боеголовку, мы отклонили всякие предложения отказаться в принципе от применения ядерного оружия первыми, и мы одни, да простит нам Бог, употребили это оружие против десятков тысяч беззащитных граждан». В США в середине 1970-х годов концепция «обезглавливающего удара» была объявлена новой основой ядерной политики. (Предусматривалось нанесение ядерного удара до вступления в действие основного механизма ответно-встречного удара.) Это возродило представление о возможности победы в «ограниченной ядерной войне» на базе выигрыша в подлетном времени. Упор в средствах сдерживания смещался со стратегической триады на средства средней и меньшей дальности. НАТО приняло решение, предусматривающее размещение (в 1980-х годах) в Европе 572-х ракет «Першинг-2». Малое подлетное время этих ракет (6–8 минут) давало США возможность нанести первый удар по командным пунктам и пусковым установкам советских межконтинентальных баллистических ракет (МБР).

На морских рубежах нашей страны появились военные корабли НАТО, оснащенные «крылатыми» ракетами. В странах Европы (Германия, Италия) были размещены «Першинги» (108 единиц боевых ракет), военные группировки значительно усилены разведывательно-диверсионными подразделениями, предназначенными для боевых действий на территории нашей страны.

Напряженная обстановка в мире вызывала необходимость дальнейшего развития РВСН, в том числе и нового рода войск — подвижных грунтовых ракетных комплексов (ПГРК). (Экономика, наука, техника, инженерные мысли в Советском Союзе находились на таком высоком уровне, который и позволил создать ПГРК — «Темп-2С», РСД-10 «Пионер», «Тополь-М»).

Поэтому, впервые в мировой практике, в нашей стране был создан подвижный грунтовой ракетный комплекс стратегического назначения с твердотопливной управляемой межконтинентальной баллистической ракетой, обладающей высокой выживаемостью, малой продолжительностью предстартовой подготовки, возможностью пуска с многих плановых точек на маршруте патрулирования. Агрессивные действия НАТО вызывали тревогу в СССР. Модифицируя устаревшие комплексы РСД-4 и РСД-5, СССР приступил к развертыванию на западных границах ракет средней дальности РСД-10 «Пионер». Всего было развернуто около 300 ракет подобного класса, каждая из которых была оснащена тремя боевыми блоками индивидуального наведения на цели. Это позволяло в считанные минуты уничтожить военную инфраструктуру НАТО в Западной Европе: центры управления, командные пункты и, особенно, порты (последнее — в случае войны — делало невозможным высадку американских войск в Западной Европе).

В 1985 г. я был назначен на должность заместителя начальника Особого отдела дивизии (Винницкая ракетная армия), на вооружении которой находились мобильные ракетные комплексы.

Существенная особенность, влияющая на характер оперативной деятельности, заключалась в том, что боевая техника совершала плановые выходы на полевые боевые стартовые позиции по маршрутам патрулирования.

Решение многих вопросов, связанных с живучестью комплекса, его боевой готовностью, эффективностью действий по цели, способностью преодолевать противодействие противника, в большей степени зависело от частоты перемещений между боевыми стартовыми позициями, времени подготовки к пуску, а также от массогабаритных размеров самоходных пусковых установок (СПУ).

Наряду с этим, передвижение большегрузных машин с боевыми ракетами и обслуживающей техникой в ночное время и в густонаселенной местности вызывало необходимость проведения комплекса дополнительных мероприятий, прежде всего по предотвращению несанкционированных действий и происшествий, обеспечению ядерной безопасности. (Так, было известно, что даже при случайном, непреднамеренном поражении головной части может произойти взрыв самоликвидации ядерной головной части, что представляет опасность для личного состава и местного населения.)

В тесном взаимодействии с командованием дивизии различными территориальными организациями осуществлялся непрерывный контроль за инженерным оборудованием, мостами, дорогами на маршрутах выдвижения ракетной техники на ПБСП, а также за средствами боевого охранения ПГРК на марше. Каких-либо ЧП и других нежелательных событий в дивизии (за период моей службы) не было.

Искренне благодарен генерал-майору Л. П. Вахрушеву, полковнику В. С. Недужему, полковникам В. К. Очеретько, Н. Н. Бардюжа, С. Зорину за оказанную помощь в работе.

В середине 80-х годов страны НАТО приняли решение активизировать деятельность, направленную на сокращение ракет средней дальности. В декабре 1987 г. был подписан Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности.

В начале 1988 г. я был назначен на должность начальника Особого отдела КГБ СССР Базы ликвидации ракет (г. Сарны в Западной Украине).

Поскольку вся предыстория переговорного процесса между СССР и США по сокращению стратегических вооружений происходила в период моей службы (сначала на МБР шахтного типа, затем на мобильных комплексах), то целесообразно напомнить некоторые наиболее значимые события на этом ответственном для нашего государства пути.

В 1981 г. администрация Р. Рейгана предложила «нулевой вариант»: США — не размещают в Европе ракеты средней и меньшей дальности, а также крылатые ракеты. СССР ликвидирует свои ракеты РСД-10 «Пионер». Однако СССР от такого подхода отказался. Во-первых, американских ракет в Европе еще не было. И советское руководство считало «ликвидацию» «Пионеров», в обмен на «пустоту» — неравноценным обменом. Во-вторых, американский подход не учитывал РСМД Англии и Франции, которые, конечно же, представляли угрозу нашей стране.

В 1982 г. советская позиция была несколько модифицирована: СССР объявил временный мораторий на развертывание РСД-10 «Пионер» — до подписания всеобъемлющего соглашения. Тогда же наша страна предложила сократить количество РСД-10 «Пионер» до аналогичного числа французских и британских ракет средней и меньшей дальности. Но Франция и Англия объявили свои ядерные арсеналы «независимыми».

В августе 1983 г. Ю. В. Андропов заявил, что СССР будет вести переговоры по РСМД только в пакете с переговорами по космическим вооружениям (имеется ввиду СОИ). Одновременно СССР взял на себя односторонние обязательства не испытывать противоспутниковое оружие.

Однако США в сентябре 1983 г. начали развертывание своих ракет на территориях Англии, Бельгии, Нидерландов, Италии и Германии.

Ю. В. Андропов выступил с заявлением, в котором говорилось о нарастании опасности ядерной войны в Европе, выходе СССР из Женевских переговоров по «евроракетам» и принятии ответных мер — размещении оперативно-тактических ракет (ОТР-23 «Ока») на территории ГДР и Чехословакии. (С радиусом действия до 450 км — они могли простреливать всю территорию ФРГ, т. е. нанести превентивный разоружающий удар по местам дислокации «Першингов».) Одновременно СССР выдвинул свои подводные лодки ближе к побережью США.

В 1984 г. новый генсек К. У. Черненко выступал за переговоры с НАТО. Но министр обороны Д. Ф. Устинов отказывался разблокировать пакет. СССР в специальной ноте предложил возобновить процесс переговоров по «евроракетам» на «пакетных условиях». Со стороны США был получен отказ от переговоров. В таких условиях СССР продолжал развертывание (начатое еще при Ю. В. Андропове) ОТР-23 «Ока» в Чехословакии и ГДР.

В ответ США заявили, что летом 1984 г. развернут свои оперативно-тактические ракеты «Лэнс» с нейтронными боеголовками.

Ситуация изменилась после смерти Д. Ф. Устинова (20.12.84). После этого в советском руководстве возобладала более компромиссная линия по переговорам.

7 февраля 1985 г. на встрече в Женеве министра иностранных дел А. Громыко и госсекретаря США Д. Шульца СССР согласился вести переговоры по «евроракетам» отдельно от переговоров по космическим вооружениям.

Переговоры возобновились после избрания М. С. Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС (10.03.85 г.).

С этого периода СССР и США начали переговоры об условиях, на которых СССР согласился бы разблокировать переговорный пакет. Кроме того, к этому времени и позиция СССР на переговорах стала гораздо мягче. А летом 1985 г. М. С. Горбачев ввел мораторий на развертывание ОТР-23 «Ока» в Чехословакии и ГДР.

Попытку достичь соглашения М. Горбачев и Р. Рейган предприняли в ноябре 1985 г. в Женеве. США отказались вывести ракеты средней дальности из Европы.

Но в январе 1986 г. М. С. Горбачев провозгласил программу поэтапной ликвидации ядерного оружия во всем мире. СССР пошел на ряд серьезных уступок.

На встрече М. Горбачева и Р. Рейгана в Рейкьявике СССР согласился «разблокировать пакет» и вести переговоры по РСД отдельно от СОИ.

Осенью 1986 г. СССР предложил вариант вывоза ракет средней дальности: СССР отводит РСД-10 «Пионер» за Урал, а США вывозят «Першинг-2» и крылатые ракеты наземного базирования в Северную Америку.

Но против такого варианта категорически выступила Япония. Против этого проекта выступила и КНР.

В итоге, когда в феврале 1987 г. СССР предложил проект «двойного нуля», США, учитывая интересы Японии, отказались от него. Достичь компромисса удалось на переговорах Э. А. Шеварнадзе в Вашингтоне в сентябре 1987 г. СССР согласился разработать единую классификацию по РСМД и включить в будущий Договор ОТР-23 «Ока», хотя она не подпадала под определение РСМД. В свою очередь США обещали уничтожить крылатые ракеты «Томагавк» и отказаться от развертывания оперативно-тактических комплексов «Лэнс» в Европе.

8 декабря 1987 г. в Вашингтоне состоялась советско-американская встреча на высшем уровне, в ходе которой М. Горбачев и Р. Рейган подписали бессрочный Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности (РСМД), вступивший в силу с 1 июня 1988 г.

Участники договора обязались не производить, не испытывать и не развертывать баллистические и крылатые ракеты наземного базирования средней (от 1000 до 5500 км) и малой (от 150 до 500 км) дальности.

Стороны в течение трех лет должны будут уничтожить все пусковые установки и ракеты наземного базирования с радиусом действия от 500 до 5500 км, включая ракеты как на европейской, так и на азиатской территории СССР. Договор предусматривал также процедуры проверки инспекторами, которым надлежало следить за уничтожением ракет противоположной стороны.

Уничтожению подлежали:

• Ракеты средней дальности РСД-10 «Пионер», «Р-12», «Р-14» (по классификации НАТО — «СС-20», «СС-4», «СС-5») и крылатые ракеты наземного базирования РК-55.

• США — «Першинг-2» и «Томагавк» (крылатая ракета наземного базирования).

В соответствии с положениями Договора на базе (г. Сарны) были начаты работы по ликвидации ракетных систем — точно по согласованному с американскими инспекторами графику.

Личный состав базы (офицеры, прапорщики, военнослужащие срочной службы, служащие), принимавший участие в технологическом процессе, профессионально был уже подготовлен: обучен безопасной работе на установках плазменной резки металла, эффективному использованию разнообразных транспортных механизмов и подсобных устройств для разборки агрегатов.

Со стороны командования базы (полковники А. А. Загривый, Е. И. Грушевский) принимались исчерпывающие меры по созданию благоприятных условий работы и отдыха как для личного состава, так и для иностранных инспекторов, находившихся на базе на постоянной основе (с периодической сменой их команд).

Особый отдел КГБ СССР был сформирован из оперативных работников, обладающих высоким уровнем общего развития, отличающихся профессионализмом, владеющих иностранным языком. (В этом большая заслуга принадлежит генерал-майору А. Ф. Боброву, а также кадровому аппарату.)

Совместно с командованием базы постоянно осуществлялись мероприятия по предотвращению фактов нарушений технологических операций, несанкционированных действий в процессе работ, а также обеспечению охраны мест сосредоточения ракетной техники и безопасности инспекторов.

В реализации договорных соглашений по РСМД активное участие принимали также базы, расположенные в разных местах на территории СССР (Читинская область, Капустин Яр, Казахстан).

Договор между СССР и США по РСМД был выполнен полностью: СССР уничтожил 1846 ракетных комплексов (из них около половины — произведенные ракеты, не находившиеся на боевом дежурстве), а США уничтожили 846 комплексов.

Офицеры, прослужившие не один год на этих современных комплексах, добросовестно выполняя работы по уничтожению знакомых им агрегатов и систем, редко (даже общительные) были многословны…

Потаенную печаль от такой «полезной» работы они с трудом скрывали и на своих лицах. А один из офицеров, рассказывая мне об особенностях разборки блоков управления, как-то сухо заявил: «Язык не поворачивается говорить о том, что сейчас делаю, притом своими руками. Почти десять лет отслужил на таком комплексе. А что делать дальше? После сокращения придется отправляться из военного городка вместе с семьей… на все четыре стороны, но нигде и там нет ни кола, ни двора».

Другой опытный старший офицер, прошедший боевые испытания в кризисных точках, рассуждая о завершении работ на базе и перспективах мирной жизни, неожиданно, но уверенно сказал: «Наступит время (поверь, что не так уж и долго придется ждать), и ты вспомнишь мои слова, но ровно тогда, когда нашему народу заново придется восстанавливать эти подвижные комплексы. Побывав во многих «горячих» точках, убедился только в том, что мир «бурлит» и не скоро успокоится, а желающих — с притязаниями на нашу территорию — будет становиться не меньше, а чем дальше, тем все больше…»

По прошествии почти двух десятков лет действительно вспомнил прозорливые слова ветерана ракетных войск, когда из СМИ стали поступать сообщения, из содержания которых можно сделать предположение о том, что в тот период, видимо, преждевременно отправили на «покой» универсальные средства защиты нашего государства?

Имеет смысл привести некоторые факты из наиболее значимых высказываний высокопоставленных лиц нашей страны, относящихся к перспективам развития подобного класса РСМД.

В июне 2000 г. Президент России В. В. Путин в ответ на объявление США о выходе из Договора об ограничении систем ПРО сделал заявление о возможном выходе России из Договора по РСМД.

Начальник Генерального штаба ВС России генерал армии Юрий Балуевский (15.02.07 г.) сообщил, что Россия может начать пересмотр всей договорно-правовой системы ядерного сдерживания в ответ на размещение элементов американской системы ПРО в Восточной Европе По его словам, Россия может в одностороннем порядке выйти из Договора о ликвидации РСМД: «Договор имеет бессрочный характер, но возможность выхода из него существует, если одна из сторон предоставит убедительные доказательства о необходимости выхода. Сегодня они есть: многие страны разрабатывают и совершенствуют ракеты средней дальности, а Россия, выполнив договор о РСМД, потеряла многие системы этого оружия».

Сергей Иванов в бытность министром обороны России охарактеризовал Договор РСМД как «реликт холодной войны». Он утверждал, что Россия должна иметь на вооружении ракеты средней и меньшей дальности уже хотя бы потому, что они есть у Индии, Пакистана, Кореи, КНР, Ирана и Израиля: «Эти страны расположены недалеко от наших границ, и не учитывать этого мы не можем. Только две страны не имеют права обладать этими ракетами — Россия и США. Вечно так продолжаться не может».

В феврале 2007 г. Командующий РВСН ВС России генерал-полковник Николай Соловцов объявил, что Россия готова восстановить производство баллистических ракет средней дальности: «Как класс БРСД были уничтожены, но документация вся осталась, технология вся осталась. В кратчайшее время, если понадобится, производство этих комплексов будет восстановлено. Но уже с новыми технологиями, на новой элементной базе, с новой системой управления, с новыми возможностями». Это заявление было сделано в ответ на сообщения о том, что Польша и Чехия намерены принять предложение США о размещении ПРО (РЛС наблюдения и ракет-перехватчиков) на их территории.

В связи с тем, что Договору по РСМД за прошедший период его действия так и не было придано универсального характера, а все большее число государств, в том числе расположенных вблизи наших границ, разрабатывают и берут такие ракеты на вооружение, 22 июня 2013 г. Президент России В. В. Путин указал, что в этих условиях необходимо задуматься об обеспечении нашей собственной безопасности и возможности выхода Российской Федерации из договора. Далее имеет смысл отразить некоторые эпизоды, взятые из опыта работы с американскими инспекторами на базе ликвидации ракет. (За установленный договором период в контрольных функциях приняли участие более 200 инспекторов.)

С уверенностью можно сказать, что на техническом и интеллектуальном уровнях они представляли лучших специалистов различных ведомств и служб США и являлись своего рода «яркими цветами» американского народа. Поэтому их мнения — по тем либо иным обсуждаемым проблемам — в основном носили продуманный характер и в какой-то степени отражали взгляды определенных кругов правящей элиты.

А наступившие в те годы некоторая разрядка напряженности в мире и начало процессов перестройки в нашей стране только способствовали развитию благоприятного климата во взаимоотношениях между инспекторами и обслуживающим персоналом Базы.

С самого начала инспекторской деятельности на Базе, обсуждая с нашими специалистами разные вопросы по соблюдению установленных технологических операций, американцы были несколько удивлены высоким уровнем профессиональной подготовки наших офицеров.

На первых порах некоторые из их числа даже пытались утверждать: «Вы, наверное, специально собрали здесь со всей страны способных офицеров!»

Сопровождающим офицерам приходилось пояснять, что эксплуатировать такие технически сложные ракетные установки могут только профессионально грамотные офицеры, прошедшие пятилетний курс обучения и соответствующую (по специализации) дополнительную подготовку в войсках. Перед допуском к работе на боевых системах офицерам еще приходится до автоматизма отрабатывать необходимые им операции и, в пределах своей компетенции, они знают каждый элемент в любом блоке, а при необходимости могут его еще и быстро заменить.

После таких разъяснений подобных вопросов от них стало поступать гораздо меньше: инспектора поняли, что уровень специальной подготовки офицеров в ракетных войсках действительно поддерживается на высоком уровне, о чем свидетельствует мнение одного из руководителей команды инспекторов: «Да, мы уже знаем о вашей эффективной системе образования и подготовки офицеров, но и люди в вашей стране умные». Поскольку в то время я сам присутствовал при разговоре, то решил сделать ответный жест и сказал: «Нам также известно, что ваши «Першинги» и «Томагавки» создают и эксплуатируют грамотные американские люди». Положительно восприняв мои слова, инспектор улыбнулся и произнес: «И вы, и мы хорошо обучены в ракетном деле благодаря тому, что у нас (США и СССР) были общие великие учителя — Эйнштейн, Опенгеймер, Браун».

Мне пришлось сначала добавить к этому перечню русских ученых — Циолковского, Королева, Глушкова, а затем особо подчеркнуть то обстоятельство, что «конечно же, все обучаемые хорошо усвоили труды этих замечательных ученых, но только Юрию Гагарину впервые в мире удалось совершить полет в Космос».

Какое-то время помолчав, американец все-таки согласился, а затем стал говорить, что только Америке и СССР «под силу» создавать и периодически модифицировать ракетные комплексы, располагая развитой технической основой для этого и высоким кадровым потенциалом. Поэтому в будущем, по его словам, мы не должны воевать друг против друга, а спорные проблемы надо стремиться разрешать мирным путем, как — к примеру для следующих поколений — в настоящее время, предварительно договорившись, мы убираем препятствия, являющиеся причиной для чрезмерной конфронтации между США и СССР.

Американцев заметно отличало почти равнодушное отношение к международной политике, но вот что касается политической жизни внутри страны, здесь-то они — и без всяких «натяжек» — проявляли твердую последовательность во взглядах, и прежде всего в патриотизме к своей стране, укреплении ее могущества, желании видеть во главе их государства сильных и грамотных лидеров, которые (по их мнению) только и смогут претворять в жизнь все чаяния и надежды американского народа.

Как-то, рассказывая о выборах президентов в США, один из опытных и вдумчивых инспекторов стал с полной уверенностью говорить о том, что он и его окружение всегда будут голосовать за таких кандидатов, как Буш (старший).

Когда же я поинтересовался причиной такого решения, заметив при этом, что Буш является олицетворением спецслужб США, то нисколько не задумываясь, инспектор ответил: «Как раз это обстоятельство и будет являться главным преимуществом Буша, который хорошо разбирается в международных делах, имеет реальные возможности оперативно влиять на положение тех или иных дел в разных регионах мира (а не будет годами искать подступы к ним), что в значительной степени будет только способствовать принятию правильных решений и “упасет” нашу страну не только от лишних ошибок, но и от излишних затрат бюджета». Некоторое время помолчав, он, рукой показывая на пусковые установки, находящиеся на площадке, добавил: «Мы же знаем, что подобные ракетные комплексы ни у вас, ни у нас далеко, и очень далеко, не последние и существуют более мощные ракеты, последствия от применения которых могут быть катастрофически непредсказуемыми не только для наших стран, но и для существования жизни на Земле. Вот почему я и уверен в том, что сильный и разумный президент не допустит каких-либо ошибок в этом важном для судеб всех людей в мире вопросе».

Согласившись с американским инспектором, я высказал и свое мнение: «Мы тоже понимаем ту большую ответственность, которая возложена и на наше государство, обладающее разными мощными системами ракетно-ядерного оружия. Поддерживая ваше мнение, мы тоже стремимся к тому, чтобы страна наша экономически развивалась и чтобы управляли ей сильные и мудрые лидеры».

Не составляет большого труда просмотреть череду выборных компаний президентов США на временном промежутке последней четверти века и убедиться (а заодно подтвердить искренность позиции инспектора) в историческом предпочтении взглядов достаточно большой категории американцев, которые готовы отдавать свои голоса сначала за Буша (старшего), затем за Дж. Буша (младшего). А в настоящее время серьезно готовится вступить в предвыборную борьбу третий представитель этого семейства — Джеп Буш.

Ранее было отмечено, что подвижные ракетные комплексы впервые появились в нашей стране. Нередко можно было слышать от американцев предложения о необходимости сосредоточить основные усилия нашей страны на поднятии жизненного уровня народа и развитии для этого соответствующих производств. «Все эти меры и так потребуют продолжительного периода времени, который может занять не один десяток лет», — утверждали некоторые из них.

В различных беседах американцам доводилась до сведения информация о том, что генетическая память у нашего народа навсегда зафиксировала многомиллионные жертвы, которые он понес во время Великой Отечественной войны, и, не желая повторения подобных событий, мы постоянно будем и впредь поддерживать необходимый для спокойной и безопасной жизни людей и достаточный для отражения любой агрессии извне уровень обороноспособности страны. А когда было рассказано о понесенных утратах человеческих жизней от внешних авантюр только в моем роду, то они отнеслись с пониманием и больше к теме войны и кровавых конфликтов не возвращались.

Не осталось без нашей реакции и предложение американцев о необходимости преобразований. «Естественно, мы знаем, — говорили сопровождающие офицеры, — что на преобразования в экономике потребуется не один год. Но при наличии мощной ракетной техники стоит ли спешить? Оборонная промышленность и дальше будет развиваться. Все остальные производства — постепенно, шаг за шагом — со временем и сами выйдут на должный уровень. А если США (для укрепления партнерских отношений) активизируют экономическое сотрудничество с нашей страной, то мы гораздо раньше смогли бы достичь приемлемого для нас уровня жизни. Ведь дальше наступают времена, когда каждый из нас — в полной мере отстаивая свои национальные интересы — должен быть готов к тому, чтобы (в любое время) встречаться и обсуждать назревающие проблемы. При таком подходе в мировых делах (совместными усилиями) более-менее спокойно удастся преодолевать тяжелые времена и продвигаться к началу такого периода развития, когда наша страна будет готова при первой необходимости прийти на помощь и Америке».

Понимая, что информация такого рода вызывала некоторое замешательство у инспекторов, сопровождающие, как правило, в обсуждении подобных тем и не настаивали.

Но законы, определяющие развитие — природы, общества, технического прогресса, человека, еще никому в истории (при всех усилиях и желаниях) не удавалось продолжительное время обходить, искусственно создавая условия для воспрепятствования появления на свет закономерных и явлений, и событий…

Вспоминаю еще один интересный разговор с инспектором, в котором после обсуждения затронутой темы по-дружески посоветовал поменьше «распылять» силы и средства на проведение «рискованных» операций не только в арабском мире, но и в других странах. Свою позицию обосновывал тем, что у каждого народа сугубо свои национальные особенности, которые из поколения в поколение, несколько трансформируясь, но все равно передаются и — независимо от времени — достаточно устойчивы в проявлениях и действиях людей. В ответ было сказано, что их государство существует уже на протяжении более двух веков и в нем хорошо живут американцы разных национальностей. «Действительно, продолжительность временного фактора имеет определяющее значение в укреплении основ государства и в совершенствовании самобытности народов в нем проживающих, — продолжил я разговор. — В нашей стране, возраст которой “перевалил” за десять веков, «чудесным» образом (понимаем, что кто-то может и с завистью смотреть на это) уживаются люди более ста национальностей».

Приводя примеры из своего опыта проживания и работы в многонациональной среде, отметил то основное обстоятельство, что мы за такой многовековой период существования России (несмотря ни на какие различия в национальной принадлежности людей) не только научились понимать друг друга (в вопросах обустройства совместной жизни, принятия единых ценностей), но и с народами других государств стремимся налаживать взаимовыгодные отношения, используя для этого мирные пути и свои лучшие качества, свойственные нашему народу.

За долгий период существования России многочисленным поколениям нашего народа уже порядком надоело ожидание опасных событий, которые (словно по расписанию) с большой вероятностью произойдут — если не прямые военные конфликты, то «изощренный» набор провокаций и разного рода действий, смысл которых все равно сводится к ущемлению основного права наших граждан — свободно жить и развиваться.

Порой в ход запускаются (и без какого-либо нравственного разбора) все имеющиеся силы и средства — и лишь для того, чтобы в очередной раз ослабить нашу страну, «приучить» ее слушать якобы единственно правильно звучащий в пространстве Земли и Вселенной «голос», призывающий не то к справедливости, не то к рабству либо заставляющий (разными путями) поверить в уже существующий на Земле культ «несокрушаемой» Силы. И почему-то после подобных «титанических» усилий наш народ терпеливо продолжает делать все для того, чтобы на каждое недружелюбное действие партнеров у нас всегда находилось в арсенале равное противодействие.

Некоторым западным партнерам трудно даже представить (не говоря о том, чтобы понять!) — в чем же заключается сила нашего народа. Казалось бы, в послевоенной разрушенной стране на долгие времена могла «замедлиться» активность всей жизни. Ан нет!.. Промышленность восстановилась в короткие сроки. Первыми в космосе побывали. Создали ракетные войска.

Вспоминая послевоенные годы, думаю: наверное, невозможно забыть, как мы, мальчишки, (кроме учебы) постоянно работали — и днем, а нередко и ночью — на своем хозяйстве. Денег от него не было, но каждый день сдавая приемщику по десять литров молока, в конце недели взамен получали 5–7 килограммов натурального сливочного масла. Или как (после окончания военной академии в Ленинграде) отправившись служить (в разные края нашей страны) с женой и двумя чемоданами (как и большинство молодых офицеров), через 20 лет (с божьей помощью) возвратился с теми же двумя чемоданами, но с двумя сыновьями, и с надеждой заработать, хотя бы еще на один чемодан для внуков. Вместе с тем самым главным достижением в своей жизни (чем в душе доволен и горд) считаю то, что смог внести посильную лепту в укрепление обороноспособности нашего государства. Да и выдержка, терпение и миролюбие всего нашего народа разве требуют каких-либо доказательств? Это же не какие-то там аксиомы, теоремы, а закономерная истина тысячелетнего опыта существования нашего государства!

А разве ликвидация наших 1846 ракетных комплексов (как раз средней и малой дальности) не подсказала никаких мыслей некоторым представителям европейских стран, которые после такого (надо сказать точнее — уж слишком благородного) «освобождения» от тяжести грозного оружия, как-то (словно по мановению волшебной палочки) враз освободились от непосильных для них расходов и на создание подобных вооружений, и на содержание больших вооруженных сил?

Можно говорить, что после этого (некоторые даже завидуют) они стали жить еще лучше. Но затем, шаг за шагом, стали (почему-то?) еще и искусно демонстрировать преимущества их «ценностей» жизни, как бы показывая примерный путь развития для других стран Восточной Европы.

И даже в этом для нас нет ничего предосудительного, а наоборот — приятно осознавать, что люди стремятся к благополучию. Но желательно, чтобы они выбирали — каждый себе — свой путь и делали бы это самостоятельно, а не «опутывая» магнитно-финансовым тросом (словно медведя в берлоге) «обители» самостоятельных и уважающих себя народов.

Наши европейские партнеры (при таком-то высоком уровне образования), наверное, в состоянии были подсчитать, во что обошлось нашему народу уничтожение почти двух тысяч ракетных комплексов, а также вспомогательного оборудования, сооружений, инфраструктуры и т. п.

И странам, считающим себя «успешными» в Европе (пусть в качестве какой-то благотворительной акции), не так и затратно было бы выделить хотя бы 1/100 от астрономической суммы потерь для нашего народа, направив эти средства в первую очередь для обустройства офицеров, прапорщиков (их семей), сокращенных в связи с ликвидацией ракетных комплексов и в начальный период перестройки предоставленных в основном самим себе… Заодно можно было проявить и заботу, и благосклонность к блокадникам Ленинграда, которые своим героическим подвигом во время Великой Отечественной войны в значительной степени спасли народы Европы от порабощения фашизмом. (Правда, Господь Бог не забывает о заслугах этих замечательных людей и продолжает предоставлять «уютные места в своих святых хоромах»… и моей родственнице, и другим блокадникам…)

«Да ладно! — скажут многие из нас. — Мы все-таки милостливо поступили в отношении наших зарубежных соседей. И они — рано или поздно — все равно добром отзовутся». Зачастую, улыбаясь от некоторого непонимания, они все так же будут продолжать удивляться: «Вот же какая “загадочная” душа у этих русских!»

Несмотря ни на какие препятствия, Рооссия продолжается свою миролюбивую политику (и она находит все большее одобрение среди многих народов планеты), — о чем свидетельствуют дальнейшие усилия нашей страны по снижению уровня ядерного противостояния (России и США) по стратегическим наступательным вооружениям (СНВ), — но делает это уже в первую очередь с учетом своих национальных интересов. А в последние 15 лет, активно укрепляя обороноспособность, Россия развивает и современные системы вооружений. В этой связи показательна последовательность и динамика происходивших политических событий.

Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений между СССР и США (СНВ-1) был подписан 31 июля 1991 г. в Москве в ходе встречи на высшем уровне президентами СССР и США М. Горбачевым и Д. Бушем и вступил в силу 5 декабря 1994 г. Срок действия Договора составлял 15 лет (до 2009 г.). При согласии сторон срок может продлеваться на 5 лет. Цель договора — обеспечение паритета между стратегическими ядерными силами двух сторон на уровнях, которыми предусматривалось снижение примерно на 30 процентов ниже уровней изначально развернутых сил.

Договор устанавливал для сторон равные лимиты на количество боезарядов и средств их доставки, а также лимиты на забрасываемый вес баллистических ракет. Под контроль СНВ-1 попали средства доставки ядерных боезарядов: межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) наземного базирования и их пусковые установки (ПУ), баллистические ракеты подводных лодок (БРПЛ) и их ПУ, тяжелые бомбардировщики (ТБ). Каждая из сторон должна была сократить их общее число до 1,6 тысяч единиц. Предельное количество ядерных боеприпасов — 6 тысяч единиц. Стороны обязались не разрабатывать новые типы тяжелых МБР и БРПЛ и ракеты с количеством боеголовок более 10, вводили ограничения на новые виды стратегических наступательных вооружений.

Вне договора остались крылатые ракеты морского базирования (КРМБ) с дальностью более 600 км. Однако были взяты обязательства — не развертывать КРМБ в количестве, превышающем 880 единиц.

После распада СССР Договор по СНВ-1 пришлось обновить 23 мая 1992 г. в Лиссабоне — Россия, Белоруссия, Казахстан, Украина подписали так называемый Лиссабонский протокол к Договору СНВ-1. Протокол фиксировал подключение этих стран к Договору по СНВ и одновременно требовал присоединения их к договору о нераспространении ядерного оружия.

6 декабря 2001 г. официальные представители России и США заявили, что их страны выполнили обязательства по Договору СНВ-1.

На саммите в Москве (24 мая 2002 г.) президентами США и России был заключен дополнительный договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (СНП), ограничивающий число оперативно развернутых ядерных боезарядов у каждой из сторон до 1,7–2,2 тысяч единиц. Этих уровней они должны достичь к декабрю 2012 г. При этом за сторонами остается право определять состав и структуру наступательных вооружений по собственному усмотрению.

В 2005 г. Россия предложила американской стороне заключить новое соглашение вместо договора по СНВ. (Договор между Россией и США о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-2) был подписан президентами России и США 3 января 1993 г. в Москве). Неотъемлемой частью Договора по СНВ-2 являлся Меморандум о зачислении боезарядов и о данных по тяжелым бомбардировщикам; Протокол о процедурах, регламентирующих ликвидацию тяжелых МБР и переоборудование их ШПУ; Протокол о показах и инспекциях тяжелых бомбардировщиков.

Российская сторона ратифицировала Договор в пакете с Протоколом (14 апреля 2000 г.) с условием сохранения договора по ПРО. США ратифицировали Договор в январе 1996 г., однако Договор в пакете с Протоколом по ПРО на ратификацию не выносился и считался нератифицированным.

После выхода США из договора по ПРО 13 июня 2002 г. российская сторона заявила о прекращении обязательств по Договору СНВ-2. Было опубликовано Заявление, в котором говорилось, что в связи с действиями США Российская Федерация не считает себя более связанной предусмотренным международным правом обязательством воздерживаться от действий, которые могли бы лишить этот Договор объекта и цели.

1 апреля 2009 г. президенты России и США Д. Медведев и Б. Обама на встрече в Лондоне договорились начать переговоры по заключению нового соглашения на замену договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ), срок действия которого истекает 5 декабря 2009 г.

С мая по июль 2009 г. прошли три раунда переговоров российских и американских экспертов по выработке договора по проблемам сокращения стратегических наступательных вооружений (СНВ).

6 июля 2009 г. в Москве президенты России и США Д. Медведев, Б. Обама по итогам переговоров на высшем уровне подписали рамочный документ по стратегическим наступательным вооружениям (СНВ).

В этом политическом документе, не имеющем юридически обязывающего статуса, были зафиксированы ориентиры для дальнейшей работы над текстом соглашения, которое придет на смену СНВ.

В рамочном документе Россия и США заявили о намерении сократить почти в два раза количество ядерных боезарядов — до 1,5 тысяч единиц и их носителей до 0,5–1,1 тысяч единиц. Этот документ был подписан в рамках визита Президента США Б. Обама.

Далее в ходе состоявшихся еще трех раундов переговоров на уровне экспертов и рабочих групп отрабатывались конкретные статьи будущего договора.

23 сентября 2009 г. в Нью-Йорке президенты России и США Д. Медведев и Б. Обама провели двусторонние переговоры, на которых обменялись своими оценками того, как продвигается работа экспертов по подготовке нового договора по СНВ. После встречи Президент России Д. А. Медведев сообщил, что работа по подготовке нового договора по СНВ продолжается. Из хронологии повествования переговорных процессов не сложно определить те события, которые имели свое завершение, а также выделить события, которые остались в «подвешенном» состоянии по причинам «несговорчивости» противоположной стороны. Почти три десятилетия американцы, «пестуя» свои СОИ — ПРО, любыми путями стремясь не участвовать в договорных отношениях по этому классу вооружения, настойчиво продолжают размещать свои радиолокационные станции (РЛС — важный элемент ПРО), все ближе и ближе продвигаясь к границам России. США уже возвели систему РЛС (Великобритания, Германия, Гренландия, Турция, Аляска) и предпринимают усилия по размещению РЛС в Чехии и Польше. При таком подходе США к сокращению вооружений иногда напрашивается вопрос: «А где же у них остаются договоренности по снижению уровня ядерного противостояния?» Можно представить себе тот технический уровень, которого американцы стремятся достичь в результате такого «опутывания» России кольцом подобных «современных» систем РЛС. Но неужели они серьезно надеются достичь какого-то значительного перевеса сил в свою пользу? (В России имеются равносильные средства противодействия.) Наши дети, внуки живут своей интересной жизнью (думаю, что и в США то же происходит) и уверены в том, что их отцы и деды обеспечат им мирную жизнь. Поэтому никому не надо забывать о той ответственности, которая возложена на нас за будущее детей.

Изначальный настрой на мирное разрешение возможных конфликтов среди отдельных групп населения (с учетом «горького» опыта моих родственников в период предыдущих революционных перемен в России) всецело поддерживался оперативными сотрудниками отдела, которые с честью справились с возложенными на них ответственными обязанностями. Это — подполковники О. В. Трегулов, Ю. Н. Буряк, Н. А. Алексеев, Ю. Ю. Басалаев, А. П. Мазин, С. Б. Шевченко, И. П. Берсенев, майоры А. Д. Никонов, С. Д. Дюнин, Ю. М. Горшенев, И. Н. Бусько (переведен был в Белоруссию, где, успешно пройдя многие должностные ступени, получил звание генерал-майора), ст. прапорщик Н. П. Шабаловская.

Большую помощь нашему отделу оказывали взаимодействующие структуры МВД, ФСБ, органов власти.

Особую признательность выражаю за своевременную и полезную помощь в совместной работе генерал-полковнику В. Н. Савину (командующий войсками Северо-Западного округа ВВ МВД, затем — главком ВВ МВД РФ), капитану I ранга А. П. Романенко, полковнику В. И. Черепянскому (начальники Особого отдела ФСБ по Северо-Западному округу ВВ МВД), а также представителям других структурных аппаратов — генерал-лейтенанту Ю. П. Демик, генерал-майору М. И. Гей, полковникам А. П. Конташову, С. В. Рац, Ю. Н. Бабушкину, А. Д. Филатову, В. Г. Широкову, В. А. Кнырикову.

При всем разнообразии моей и служебной, и общественной деятельности все-таки большая часть наиболее активной жизни относится к периоду службы в органах военной контрразведки в РВСН. И, основываясь на своем опыте работы, хочу отметить, что военная контрразведка — это прежде всего искусство организации оперативной работы среди разных категорий военнослужащих, особенно тех, которые непосредственно находятся у пультов управления ракетно-ядерным оружием и которые в силу своих обязанностей проводят ответственные технологические операции на боевой технике.

Б. А. Широнин Ядерное противостояние

ШИРОНИН БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ — полковник. Закончил Алтайский политехнический институт, факультет повышения квалификации руководящего состава и специалистов при высшей Краснознамённой школе КГБ СССР им. Ф. Э. Дзержинского. В качестве советника выезжал в республику Афганистан в 1980–1981 гг. Награждён медалями КГБ СССР «За безупречную службу» и правительства Афганистана «За верность долгу и Отечеству».

В 1990 г. ежегодные военные расходы СССР достигали 292 млрд долларов. Гонка вооружений между ведущими державами мира в конечном счёте привела к подрыву экономики СССР и его дальнейшему развалу. Несметные ресурсы России давно привлекали внимание стран-лидеров капиталистического мира. Дело в том, что США — страна, бедная ресурсами, особенно энергетическими. Сырьевые же ресурсы России превышают 350 трлн долларов. В расчете на душу населения её ресурсы превосходят США в 3 раза, в 7 раз — Германию и в 20 раз — Японию. Поэтому только наличие ядерного оружия у СССР сдерживала блок НАТО от прямой агрессии и нового передела мира.

Чтобы правильно оценить ратификацию СССР и США договоров СНВ-1 и СНВ-2, предварительно вкратце рассмотрим историю ядерного противостояния между СССР и США.

После окончания Второй мировой войны по количеству и качеству стратегических бомбардировщиков США занимали первое место в мире. Высота полета делала их неуязвимыми для истребителей и зенитных систем, пока в небе над Свердловском не был сбит ракетой «Земля — Воздух» самолёт ВВС США «У-2». С этого момента Соединенные Штаты перенесли всю тяжесть ядерных сил на подводные ракетоносцы. В 1961 году в море вышла первая американская субмарина с ядерными ракетами на борту.

В 1960–1970-х годах США значительно опережали СССР прежде всего по средствам доставки ядерного оружия. Специалисты оценивали соотношение ядерного потенциала США и СССР в период Карибского кризиса как 17:1 в пользу американцев, в 1974 г. — как 3:1. В этом заключался главный скрытый смысл всех последних договоров по ядерному разоружению, которые ставили за основу симметричную структуру ядерных сил. На самом же деле советские и американские вооружения развивались совершенно несимметрично.

В 1975 г. в СССР на боевое дежурство встали тяжелые ракеты СС-18. В них был вложен труд десятка тысяч рабочих, ученых и инженеров. В ответ на американскую ядерную угрозу было принято опережающее политическое решение о развитии советских тяжелых ракет шахтного базирования. В итоге на свет появилась вначале ракета СС-17 с шестью разделяющимися боеголовками, а вслед за ней и ракета СС-18 с десятью разделяющимися боеголовками. Американцы окрестили ее «Сатаной», потому что с этой минуты Советский Союз получил абсолютный стратегический перевес. Эта ракета несла большой полезный вес и обладала мощнейшей системой для прорыва американской противоракетной обороны (ПРО). Кроме того, «Сатана» имела специальные дипольные отражатели, которые у противника создавали иллюзию настоящей боевой части. Так, американцы вынуждены выпустить по одной советской ракете не один десяток своих антиракет. СС-18 имеют огромный ресурс для модернизации и совершенствования. Насыщенные новейшей электроникой, ракеты нового класса способны преодолевать любую систему ПРО США. В то же время в СССР продолжалась работа по усовершенствованию СС-18 в виде «укороченной ракеты» с более мощным зарядом — это уже была ракета XXI в.

В 1983 г. Р. Рейган объявил, что США приступили к созданию «Стратегической оборонной инициативы» (СОИ). Была попытка создать систему глобальной защиты всей территории США и тем самым обезопасить себя от ответного ядерного удара. СОИ предусматривало глобальную сеть слежения за всей территорией СССР и вывод на околоземную орбиту боевых спутников, способных поражать наши летящие ракеты.

В начале 1980-х СССР получил преимущество над противником в создании ядерного потенциала. В это же время по инициативе американцев начался процесс сокращения ядерных вооружений. М. Горбачев, как первый президент СССР, с готовностью принял навязанную американцами идеологию и логику завершающего процесса «холодной войны». В начале 80-х годов американцы проникли в первую очередь в наш МИД и Академию наук, где готовились эти решения. С каждым этапом переговоров происходило одностороннее разоружение СССР и усиление военной мощи США. В 1991 г. с американцами был подписан договор по ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-1), который вступил в силу в декабре 1994 г. Так был сделан первый шаг на пути уничтожения тяжелых ракет СССР. Их количество сократилось с 64 до 51 процента.

Стартовые площадки «разоружения» в Сибири лично контролировал М. Горбачев с помощью своих единомышленников: в Кемерово с участием члена ЦК КПСС В. Бакатина, в Алтайском крае — выходца из Ставрополя начальника Управления КГБ СССР по Алтайскому краю генерала В. С. Сергеева (первый стал председателем КГБ СССР при М. Горбачеве, второй был назначен начальником военной контрразведки Советского Союза). Обоим М. Горбачёв давал наставления о перспективах перестройки Вооруженных Сил СССР и суверенитете союзных республик.

Договор СНВ-2 к 2003 г. предусматривал ликвидацию ракет СС- 18, а также всех ее шахт на пятиметровой глубине, залитых бетоном. Этим была подорвана ядерная мощь СССР, а США, в свою очередь, получили возможность выйти из договоров ПРО и СНВ-2.

К этому времени наземная ракета «Тополь-М» стала основным звеном в ядерном потенциале России. В 1991 г. в нашей стране было 288 ракет такого типа. За два года предстояло изготовить еще 800 ракет. Тогда же перед правительством СССР стояли и другие задачи. Так, еще при М. Горбачеве у нас строилась Красноярская РЛС (радиолокационная станция), предназначенная контролировать движение спутников, но американцы заставили ее закрыть. В то же время США в Гренландии, на базе Туле, построили станцию раннего обнаружения. Такая же станция была построена и в Великобритании, и в Турции, и на Аляске. Мы же потеряли свои РЛС на Западной Украине, в Армении и в Азербайджане.

7 января 1974 г. президент США Никсон подписал меморандум о реализации стратегического плана «СИОП-5» — нанесении первого удара по советским стратегическим силам. Согласно этому плану у США после нанесения первого удара оставалось бы еще 6250 стратегических ядерных зарядов, в то время как в СССР уцелело бы не более 520.

По мнению бывшего командующего войсками стратегического назначения генерала армии Ю. П. Максимова, к 2003 г. американцы имели возможность превзойти нас в моще ядерного удара более чем в два раза, а с учетом возможности прорыва системы ПРО — в 12 раз.

О ходе подготовке документов по ОСВ шли регулярные доклады руководству страны. Подчеркивалось о неприемлемости предложений США, которые давали им односторонние преимущества.

Предложение учёных и военных по размещению ракет СС- 19 в шахтах от ракет СС-18 было поддержано Ю. В. Андроповым. Поэтому американцы не смогли точно оценить реальную ядерную мощь СССР и не получили преимущества в применении МБР «Минитмен».

Впоследствии правительство СССР договорилось с США о полном уничтожении ПУ для этого класса ракет и их демонтажу. Следует отметить, что при Ю. Андропове две стороны смогли договориться о неразвертывании противоракетной обороне (ПРО) и ограничении уровня вооружений.

В то же время был снят гриф секретности с информации о расположении и количестве МБР, так как в 1997 г. США располагали большим преимуществом ракетного потенциала, но не имели эффективной космической разведки, способной обнаруживать места базирования советских ракет.

Подводя итог ядерному противостоянию между СССР и США, можно с уверенностью сказать, что только наличие современного ядерного потенциала у страны Советов остановило США и страны НАТО от развязывания третей мировой войны.

Последние дни социализма в Польше, Чехословакии, Литве

В 1977 г. ястребы из «Комитета по существующей опасности» США получили полную поддержку на вмешательства во внутренние дела Польши с целью демонтировать социалистический строй. Эксперты из антисоветских организаций вместе со спецслужбами США рассчитывали вырвать Польшу из Совета экономической взаимопомощи (СЭВ). Средства массовой информации США развязали разнузданную антипольскую и антисоветскую компанию.

Агентура «влияния» разведок Запада активизировала свою работу сразу после окончания Второй мировой войны. Демонстрируя лояльность социализму, они ожидали своего часа в партийных и государственных аппаратах, проникали в идеологические учреждения, прессу и телевидение под видом убежденных коммунистов, втирались в доверие и получали ответственные посты, исподтишка готовили почву для развала социализма.

В книге «В сетях» Симона Визенталя названы их имена: Эрвин Вайт — редактор журнала «Право Польска»; И. Изерлес — редактор «Право и жице»; М. Вельгош — первый секретарь посольства в Риме; журналисты А. Глюкман и Л. Пежановский; военачальники Войска Польского Б. Бергельсон, А. Эдельсберг, Г. Фляшнер, Л. Грудфельд, М. Копман, Л. Штрассер, А. Каплан; экс-директор польской кинематографии А. Форд.

Особого внимания заслуживает пример агента и государственного служащего США и СССР в 1947–1962 гг. Юлиуша Кац-Сухи бывшего польского коммуниста и дипломата при ООН в 1951 г. В 1970 г. он получил политическое убежище в Дании, работал в МИД Польши, сотрудничал с Центром документации Симона Визенталя, составлял для ЦРУ вербовочные карточки на польских и советских дипломатов, добывал шпионскую информацию о взаимоотношениях Польши, США и СССР.

Л. Унгер — политический хамелеон и по совместительству секретарь газеты «Жица Варшавы», член Польской объединенной партии организовал в газете поддержку агрессии на Ближнем Востоке под псевдонимом Поля Матиля, иммигрировал в Бельгию и занялся там травлей польских патриотов.

Польские журналисты Закс и В. Брус, ревизионисты социалистической системы, призывали в журнале «Новее дроги» на практике применить теорию конвергенции Р. Арона о сближении капитализма и социализма, которая в 1970-х годах привела к краху экономики Польши.

В Варшаве были организованы массовые контрреволюционные выступления молодежи. Эксперты клуба «Бабель», в свою очередь, призывали к установлению диктатуры, увеличение квоты на выезд в США, Канаду, Австрию и Западную Европу. Но при этом Запад бойкотировал польские товары, препятствовал прохождению её торгового флота. Газета «Нойс Вельт» в Вене писала: «Если бы мне пришлось стать перед выбором застрелить немца или поляка, то я застрелил бы поляка». Это была первая проба сил антикоммунизма. В США на страницах ведущих изданий появились требования о выходе Польши из социалистического лагеря. Обстановка в Польше в то время была исключительно сложной. Отношения между Польшей и Россией были всегда непростыми, так как исторических претензий друг к другу накопилось немало. К концу 1970-х годов из-за многочисленных ошибок польского руководства недовольство в стране возросло. Этим обстоятельством воспользовались антисоциалистические силы и спецслужбы США. Появилась организация «Солидарность», которая делала ставку на раскачивание социалистической системы, вовлекала рабочих в протестное движение. Не случайно наряду с марионетками Запада во главе «Солидарности» появился выходец из рабочей среды из Гданьска Лех Валенса. Ослаблению позиций польских коммунистов в стране способствовала и неясная политическая линия первого секретаря ПОРП С. Кани, который заигрывал с оппозицией.

Получить объективную информацию о политической ситуации в ПНР было крайне сложно. Появилось немало перебежчиков, ренегатов из правящего лагеря в стане противника. Это в полной мере относилось и к некоторым работникам органов МВД Польши. Как бы то ни было антисоветские, националистические силы достаточно легко вывели Польшу из социалистического лагеря и тем самым приблизили развал СССР. Этот раунд в «холодной» войне с Западом был проигран.

Как развалили социалистический строй в Чехословакии

Активизация агентов влияния в ЧССР отмечалась уже в первые годы народной власти. Так, Э. Гольдштюкер, выходец из богатой семьи, накануне войны эмигрировал в Англию, где занимался просвещением эмигрантского чехословацкого правительства.

Благодаря личным связям вступил в компартию и попал на дипслужбу в Париж, после стал связным между США и подпольем в Чехословакии.

Ортодоксальный коммунист Э. Гольдштюкер, боясь разоблачения, становится в 1956 г. «либералом» и пропагандистом демократических взглядов среди творческой интеллигенции, в 1963 г. единомышленники назвали его «отцом чехословацкого либерализма». Его соратник по политическому движению О. Шик становится отцом экономических реформ. Так было создана демократическая опора в государственных верхах.

Для создания плюралистической системы в СССР М. Горбачеву потребовалось в качестве исполнителя посол Советского Союза в Канаде А. Яковлев, который в качестве идеолога создал новую модель социализма с человеческим лицом и провел политические встречи М. Горбачева с премьер-министром Англии М. Тетчер и представителями глав правительств США и Канады.

Франца Кафку, писателя-экспрессиониста, выступавшего против жестокостей и несправедливости своего века, антисоветчики ХХ в. сделали знаменем своей борьбы. В 1963 году «оргии кафкизма» не случайно совпали по времени с началом «пражской весны», где консолидировались правые оппортунисты и контрреволюция ЧССР, где Гольдштюкер готовился стать президентом. В книге И. Дайгера «Неоконченная революция» его роль выдающегося марксиста связана со сменой государственного устройства Чехословакии. Заместителем председателя Совета министров должен был стать О. Шик — отец экономических реформ (в России соавтором проамериканской перестройки стал премьер-министр Е. Гайдар). На пост председателя Национального фронта проник Ф. Кригель, исключенный из КПЧ за стремление возбудить недоверие к руководству партии и государству (в СССР министр иностранных дел А. Шеварнадзе был соавтором перестройки и также развала страны).

Э. Лебл призывал заменить диктатуру правительства на власть интеллигенции. Агентура влияния вербовала своих сторонников среди лидеров партии и средств массовой информации, влиявших на широкий круг людей. Это были министр внутренних дел Павел, в радиокомитете директор Гейзлар, в институте международной политики и экономики директор Шнейдарк. А. Лим возглавил Союз работников кино и телевидения. П. Ленк руководил Пражским госконцертом.

Эрозия социализма в Чехословакии осуществлялась под руководством таких организаций как «Джойнт», «центр документации» в Вене, Гудзоновского института, спецслужб ЦРУ.

Главная ставка делалась на верхушечный переворот и разрушение идеологии, на захват руководящих постов в партийном и государственном аппарате, включая уголовно-диверсионное средство борьбы. Особое место отводилось дискредитации патриотов и исторического прошлого страны.

События в Польше и Чехословакии подорвали основу социалистического строя в Европе, что явилось в конечном счёте прологом деструктивной перестройки и уничтожения СССР.

О событиях в Литве

В мае 1991 г. состоялась встреча ленинградских чекистов со своими коллегами КГБ Литовской ССР, которые рассказали о сложной внутриполитической обстановке в республике, о реставрации буржуазного строя и ущемлении политических прав русскоязычного населения.

По мнению литовских чекистов, январские события в Вильнюсе были заранее тщательно подготовлены и спровоцированы руководством республики во главе с Ландсбергисом, перенявшим опыт чехословацкой весны. Были приведены факты причастности к данным событиям западных спецслужб, участия в них бывшего военного советника США.

Чекисты подтвердили объективность и достоверность информации, представленной о Литве телеобозревателем А. Г. Невзоровым, а также правдивость выводов следственной группы прокуратуры СССР о грубейшей фальсификации причастности Красной Армии к гибели литовских граждан во время Второй мировой войны. Чекистами Литвы было высказано мнение, что к власти в стране пришло националистическое руководство фашистского толка.

Отмечалось несвоевременность и несогласованность действий Советской Армии с руководством КГБ республики, что сыграло на руку сторонникам Ландсбергиса, на сторону которых под напором националистической истерии перешло большинство литовцев, хотя накануне они требовали изменения антинародной политики и роспуска парламента. Литовские чекисты предупреждали, что в случае дальнейшей пассивности и бездействия союзного руководства М. Горбачева по аналогичному сценарию будут развиваться политические события и в других регионах страны, в том числе и в РСФСР.

А. И. Куранов Вопросы радиошпионажа

КУРАНОВ АНАТОЛИЙ ИВАНОВИЧ — Лауреат Государственной премии СССР (1987), награждён знаком КГБ СССР «Почётный сотрудник государственной безопасности» (1991), генерал-лейтенант в отставке. После увольнения с военной службы в 1994 г. работал в службе безопасности Центрального Телеграфа (1995–2005 гг.), в 2005–2011 гг. — консультант аппарата при руководстве ПФР Российской Федерации, профессор Академии военных наук Российской Федерации.

Термин «радиошпионаж» использовали в своей книге «Радио-шпионаж» Б. Анин и А. Петрович. Значительная ее часть посвящена борьбе 8-го Главного управления КГБ СССР, а с 1973 г. и 16- го управления КГБ СССР в сфере криптографии и радиоразведки против Агентства национальной безопасности (АНБ) США и Штаб-квартиры правительственной связи (ШКПС) Великобритании, а также против соответствующих спецслужб других развитых капиталистических государств во время холодной войны. Книга вышла в 1996 г., в это время после реформирования КГБ СССР в 1991 г. в составе Федерального агентства правительственной связи и информации при Президенте Российской Федерации (ФАПСИ) действовали в этой же сфере два подразделения ФАПСИ: Главное управление безопасности связи (ГУБС) и Главное управление радиоразведки средств связи (ГУРРСС). Федеральный закон Российской

Федерации «О федеральных органах правительственной связи и информации» № 4524-1 от 19 февраля 1993 г. термина «радиошпионаж» не предусматривал. Основными направлениями деятельности ФАПСИ были: обеспечение в пределах своей компетенции сохранности государственных секретов, организация и обеспечение криптографической и инженерно-криптографической безопасности шифрованной связи в Российской Федерации и ее учреждениях за рубежом, организация и ведение внешней разведывательной деятельности в сфере шифрованной, засекреченной и иных видов специальной связи с использованием радиоэлектронных средств и методов. Вместе с тем книга «Радиошпионаж» получила положительные рецензии СВР и ФСБ, пользовалась успехом у специалистов и широкой публики, тираж ее быстро разошелся в продаже. Принято считать, что начало холодной войны провозгласил 5 марта 1946 г. в Фултоне У. Черчилль, который сказал: «От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес». Термин «холодная война» впервые употребил американский журналист У. Липпман в сентябре 1947 г. в газете «Нью-Йорк геральд трибьюн». Формально холодная война завершилась 1 февраля 1992 г., когда в Кэмп-Дэвиде была подписана российско-американская декларация о завершении холодной войны.

Период холодной войны отмечен многими событиями противоборства спецслужб Советского Союза и западных спецслужб. Многие из них не будут рассекречены длительное время, а некоторые — никогда. Любая содержательная информация о шифровальной службе и радиоразведке представляет интерес для противника. В своей книге О. Калугин — бывший генерал разведки, бежавший на Запад, обмолвился, что молодой американский солдат продавал нам телеграфные ленты по доллару за штуку, которые он крал, вместо того чтобы уничтожать их согласно инструкции службы. ФБР потратило много лет, прочистив весь персонал, имевший доступ к шифрматериалам, и вычислило его. Это был Липка. Будучи уже пенсионером, он даже и не предполагал, что проведет остаток своей жизни в американской тюрьме. Еще пример. Р. Tомлинсон, бывший сотрудник МИ-6, в своей книге «Большой провал. Раскрытые секреты британской разведки» пишет, что, читая досье одного из агентов МИ-6, имеющего псевдоним «Battle», наткнулся на деталь, которая тогда показалась ему малозначительной. Позднее она сыграла негативную роль. Сама операция состояла в покупке, используя возможности спецслужб, новых образцов советских бронетранспортеров для личного состава типа БМП-3 с целью изучения и натурных испытаний. Как оказалось, одним из информаторов агента, встречи с которым проходили в парижском отеле «Риц», был начальник охраны этого отеля, француз по имени Анри Поль, получавший от МИ-6 плату за свои сведения. Он имел доступ к списку гостей и мог оказывать услуги по установке подслушивающих устройств. Но в данной операции Поль был второстепенной фигурой. Р. Томлинсон в книге пишет, что это был тот самый Анри Поль, который пять лет спустя погиб в той же автокатастрофе в парижском тоннеле Альма 31 августа 1997 г., что и Доди аль-Файед с принцессой Уэльской. Через несколько лет после публикации книги, в начале июля 2006 г., французские спецслужбы, действуя, как полагают, по инструкции МИ-6, арестовали Р. Томлинсона, который скрывался во Франции от преследования со стороны МИ-6. Целью ареста было помешать ему дать сенсационные сведения о гибели принцессы Дианы. Вопрос о причастности МИ-6 был поставлен отцом Доди аль-Файеда. Но МИ-6 имела и собственный интерес отомстить Р. Томлинсону, который опубликовал после незаконного, по его мнению, увольнения из МИ-6 подлинные имена 65 секретных агентов МИ-6 по всему миру.

Одно важное замечание. Служба радиоразведки и криптографическая служба являются лишь звеном в деятельности государства и его структур. Успех этих служб должен вплетаться в канву принимаемых решений и деятельность других структур. Классическим примером является сокрушительное поражение, нанесенное Японией в декабре 1941 г. Соединенным Штатам в Перл-Харборе, хотя США перехватывали и дешифровали практически всю переписку адмирала Ямамото. Японцы победили не только за счет активного вброса дезинформации о своих действительных намерениях, подыграв ошибочной позиции командования ВМС и дипломатического ведомства, но главным образом — из-за недооценки роли собственной радиоразведки и дешифровальной службы. Основной причиной было то, что США не имели в это время органа внешней разведки. Об этом позднее прямо говорили руководители разведки США. Сыграли свою негативную роль некоторые недостатки в работе дешифровальной службы: языковые проблемы, нечеткая регламентация доклада добытой информации и др. В частности, генерал Донован, руководитель Управления стратегических служб, говорил: «Если бы мы имели подобную разведывательную службу во времена Перл-Харбора… мы могли бы разбить предвзятое мнение командования армии и флота, сводившееся, как показало расследование, к убеждению, что японцы не в состоянии были сделать то, что они сделали». Генерал Ванденберг, директор ЦРУ, доказывал, что у Америки не было хорошей разведки до событий в Перл-Харборе, в результате чего правительство часто ошибочно судило о развитии международных событий и собственных возможностях. Здесь уместно привести одно высказывание, которое приписывают госсекретарю США Стимсону: «Джентльмены не читают чужих писем». Сегодня это воспринимается как курьез. Позднее спецслужбы США, пользуясь своим превосходством в дешифровании японских шифров, отследили и уничтожили самолет, в котором летел адмирал Ямамото, отомстив ему за Перл-Харбор. 8-е Главное управление КГБ СССР с момента своего создания в 1954 г. всегда относилось к одному из самых закрытых подразделений. Только в 1990 г. появилась первая официальная публикация. Она была необходима в силу сложившейся обстановки в стране, инсинуаций и нападок на органы безопасности, а также публикаций на Западе. За все время существования службы не было случаев бегства на Запад криптоаналитиков. Вместе с тем сотрудник 8-го Главного управления (Шеймов) и сотрудник 16-го управления (Макаров) в 1980-е годы сбежали на Запад. Все это приводило к возникновению определенного резонанса в обществе. Как показали последующие события, такое решение оказалось правильным. Журналист газеты «Правда» Г. Овчаренко впервые перешагнул порог 8-го Главного управления КГБ СССР. 16 сентября 1990 г. под заголовком «В святая святых безопасности» было опубликовано интервью начальника 8-го Главного управления генерал-лейтенанта Николая Николаевича Андреева. Он сказал, что нам противостоят разведывательные дешифровальные органы США, Англии, ФРГ, Японии и других развитых капиталистических стран. Их объединенный научно-технический потенциал огромен. Противостоять дешифровальным службам развитых капиталистических стран может только служба с очень высоким научно-техническим потенциалом и общим уровнем развития смежных с криптографией областей науки и техники при условии выделения значительных финансовых и людских ресурсов. Криптографическая служба СССР за 70 лет развития накопила огромный опыт работы, располагает большим коллективом специалистов и в состоянии обеспечить безопасность передаваемых по каналам связи секретов страны. Вместе с тем он отметил, что просчеты бывают во многих криптографических службах. Это непрерывная борьба, в которой могут быть и победители и побежденные. Так, в 1989 г. газета «Вашингтон пост» опубликовала статью под названием «Катастрофа» о крупных провалах в обеспечении безопасности шифрованной связи США. Сюда же можно отнести и бегство из АНБ американских криптографов Мартина и Митчела. В американских публикациях о Шеймове отмечалось, что он оказал большую услугу американской радиоразведке, имел доступ к важным секретам КГБ и даже участвовал в составлении сводок для Политбюро. В действительности Шеймов в качестве рядового сотрудника имел допуск к ограниченному кругу служебных секретов, он занимался обслуживанием техники, а затем был переведен в подразделение, ведущее строительно-монтажные работы в совзагранучреждениях. Просчет был в том, что не смогли разглядеть истинное лицо этого человека. Врал он и нам, и американцам. Шеймов не мог привлекаться к составлению сводок в Политбюро, так как в сферу деятельности 8-го Главного управления подготовка таких сводок не входила. Утверждение Шеймова о причастности КГБ к покушению на президента Зия уль-Хака в 1988 г. несостоятельно уже потому, что к этому моменту Шеймов уже длительное время (он бежал в 1980 г.) не имел никакого отношения к КГБ и такую информацию мог сообщить только с подачи ЦРУ. В 1990-х годах были провокации, направленные непосредственно против 8-го Главного управления. 5 февраля 1991 г. газета «Комсомольская правда» поместила сообщение о наличии в здании Верховного Совета РСФСР аппаратуры для прослушивания. В тот же день группа депутатов Верховного Совета предприняла попытку войти в помещения 4-120 и 4-120а, где находились сотрудники 8-го Главного управления КГБ, но они ответили отказом, заперли двери и, забрав ключи, ушли. В 19:30 того же дня служба безопасности Верховного Совета в присутствии депутатов вскрыла дверь и установила, что одна из комнат пуста, а в другой находилась радиоаппаратура. По требованию депутатов было сделано обращение в прокуратуру о необходимости немедленно прибыть в здание ВС РСФСР. В 22:25 прибыл прокурор Краснопресненского района А. Селиховкин, прибыли также сотрудники 8-го Главного управления. В 0:30 был вызван «независимый» эксперт по радиоаппаратуре и начался осмотр помещений, который завершился в 4:15. По заявлению сотрудников 8-го Главного управления, радиоаппаратура предназначалась для радиоконтроля несанкционированных сигналов в здании ВС РСФСР. Независимый эксперт считает, что радиоаппаратура может использоваться в других целях. 7 февраля на сессии ВС РСФСР по требованию народных депутатов решен вопрос о создании депутатской комиссии для парламентского расследования этого инцидента. Учитывая секретный характер проводимых работ, была создана межведомственная комиссия из лиц, имеющих доступ к секретным и совсекретным сведениям. Она подготовила заключение о том, что единственной функцией аппаратуры было обнаружение нештатных радиосигналов в здании Верховного Совета (закладки). Решающим фактором было то, что компетентная комиссия не обнаружила в этой аппаратуре никаких элементов памяти. Таким образом, эта провокация была сорвана.

В 1996 г. состоялось неординарное событие, которое привело к появлению важных материалов по рассматриваемому вопросу. 13 июня в Москве состоялась встреча бывшего начальника 8-го Главного управления КГБ СССР Н.Н. Андреева с Дэвидом Каном, автором известной книги — бестселлера в области криптографии «The Codebreakers» (New York, 1967) и других книг и статей, а также крупнейшим специалистом и одним из основателей журнала «Криптология». Итоги встречи были опубликованы Каном в журнале «Криптология» в январе 1998 г. под заголовком «Советская разведка средств связи во время холодной войны». Кан пишет, что он узнал от бывшего сотрудника 16-го Управления КГБ Макарова, который бежал на Запад, домашний адрес Андреева и передал ему письмо на русском языке, когда тот садился в машину, чтобы ехать на работу. В письме было предложение о встрече, которое Кан объяснял своим желанием, как он говорит, испытать Россию во время конца холодной войны, когда соответствующие службы России и Америки переживают трудные времена, и им надо добиваться в целях самосохранения общественного признания и бюджетной поддержки. Это был 1993 г. Но в тот раз встреча не состоялась. Позднее, на одной из международных конференций по криптологии, один русский, которому Кан в чем-то помогал на ней, позвонил ему по телефону и спросил, не хотел бы он встретиться с генералом Андреевым. Встреча проходила при участии переводчиков с обеих сторон и одного официального лица, как пишет Кан. Основные результаты их встречи являются ответом на вопрос о роли радиоразведки средств связи в период холодной войны. Кан отмечает, что уроком Второй мировой войны является то, что наилучшая информация приходит из дешифровки. Не от агентурной разведки, которая очень часто заблуждается или вводит в заблуждение. Не от воздушной разведки, которая просто фотографирует войска в местах их расположения или на пути к ним. И не из допросов военнопленных, которые сообщают главным образом тактические данные. В большей степени, чем любой другой источник, дешифровка доставляет надежную на самом высоком уровне, быструю, непосредственную, обширную, непрерывную и недорогую информацию.

Холодная война еще раз подтвердила эти выводы. Разведка средств связи — прослушивание — вновь доставила Америке основную массу наиболее ценной секретной информации.

Задавшись вопросом, пользовался ли Советский Союз и советская разведка средств связи успехами во времена холодной войны, Кан обратился к Л. Торделу — помощнику директора АНБ после наиболее длительного его пребывания на этом посту с вопросом, были ли случаи перехода на сторону Америки советских крипто-аналитиков, которые могли бы рассказать об этом. Однако из его рассказа и последовавшей за этим более открытой позиции АНБ следовало, что ни одного такого перехода не было.

Кроме того, было рассекречено советское секретное расследование союзников «Русская криптология во Второй мировой войне», но и оно не включало ни одного конкретного указания на такие достижения.

Вскоре после этого в Англии состоялась встреча Кана с В. Макаровым, за которой последовала встреча с Андреевым.

Кан пришел к выводу, что, скорее всего, Советский Союз получал большую часть разведданных из средств связи не в результате криптоанализа, а с помощью прослушивания и от перебежчиков. И то, что Андреев, специалист по прослушиванию, был на вершине советской радиоразведки, подкрепляло, как он считал, это предположение. Американское посольство в Москве и консульство в Ленинграде были в течение многих лет напичканы электронными подслушивающими устройствами. Кан отметил, что американские криптосхемы высокого уровня, по-видимому, не были преодолены путем криптоанализа, но некоторые сообщения все же были прочитаны, поскольку перебежчики продали их Советскому Союзу. В противоположность этому Соединенные Штаты и Соединенное Королевство, по-видимому, получили большую часть своих разведывательных сведений на криптоанализе средств связи.

Но ни советская, ни американская разведка, как и любая другая, не смогли коренным образом повлиять на ход холодной войны. Вместе с тем КГБ в 1967 г. прочел 188 400 телеграмм из 152 криптосхем 72 капиталистических государств, раскрыл 11 кодов и получил 7 других, установил микрофоны в 36 точках и перехватил криптограммы из 2002 радиопередатчиков в 115 странах.

В 1985 г. КГБ докладывал советскому лидеру М.С. Горбачеву, что «секретная документированная информация капиталистических государств и их военно-политических блоков регулярно получается путем перехвата и расшифровки сообщений, передаваемых по различным каналам информации». Это могло повлиять на отдельные события в холодной войне.

Андреев сказал на встрече, что в качестве плодов этих усилий было более ясное понимание советским премьером Н. Хрущевым американской позиции в Кубинском кризисе, оно помогло ему избежать войны.

Советы, например, перехватили некоторые из сообщений американского военно-морского флота, указывающие, что он прослеживает курс советского судна «Александровск», на которое были погружены ядерные боеголовки, что случилось в самый разгар Кубинского кризиса. Подробности того, как формировалось понимание ситуации президентом Кеннеди, рассказывал на страницах АиФ наш легендарный разведчик Александр Семенович Феклисов, резидент советской разведки в США в 1962 г. До 1947 г. он осуществлял связь с Дж. Розенбергом, который передавал чертежи бомбы, сброшенной на Нагасаки. В 1947 г. его перевели в Лондон и поручили вести ценного агента Клауса Фукса, ведущего специалиста по созданию ядерного оружия. Советский Союз смог в короткие сроки, сэкономив немалые ресурсы, создать атомную бомбу и испытать ее в 1949 г.

Участие А.С. Феклисова в атомном проекте было его первым вкладом в спасение мира от ядерной катастрофы. В дни карибского кризиса он оказался на связи с Кеннеди, хотя не имел на это никаких полномочий.

Вспоминая свою встречу с Дж. Скали, обозревателем Эй-Би-Си, который был вхож в семью Кеннеди, в ресторане «Оксидентал», от которого он узнал, что Пентагон заверил президента, что в случае его согласия ведомство в 48 часов покончит с советскими ракетами и режимом Кастро. Феклисов, по его словам, ответил, что СССР сможет нанести удар по уязвимому месту в другом регионе мира, имеющему важное военно-политическое значение для Вашингтона. Например, Западный Берлин. Около 16:00 Феклисов доложил это послу Добрынину. Вошел помощник и сказал о срочном звонке Скали, попросившем о немедленной встрече. Скали передал условия решения Карибского кризиса от имени высшей власти:

1. СССР демонтирует и вывозит ракеты;

2. США снимают блокаду;

3. США обязуются не вторгаться на Кубу.

Феклисов записал и спросил: «Кто это?». Ответ: «Д. Ф. Кеннеди». Эти условия были доведены до Н. С Хрущева и он дал положительный ответ.

В конце статьи Кан рассуждает на тему о том, что окончание холодной войны привело к смещению целей радиоразведок великих держав в сферы контроля передвижения наркодельцов, террористов, наемников и других видов организованной преступности. А эти виды деятельности спецслужб носят международный характер и нуждаются в международном сотрудничестве. Он говорит в связи с этим о контактах КГБ и ЦРУ в 1992 г., когда Роберт Гейтс посетил Москву, чтобы инициировать эти совместные усилия. По его словам, Н.Н. Андреев якобы высказал мысль о том, что было бы интересно дешифровать криптосистемы, которые используются в криминальной среде. И Кан сделал запрос в АНБ, но он остался без комментариев.

Вместе с тем в марте 1993 г. группа специалистов ФАПСИ и ГУО под руководством генерального директора ФАПСИ встречалась в Лондоне со специалистами Великобритании по вопросам организации горячей линии глав государств. Американская горячая линия уже действовала. Это был момент, когда указом Б. Ельцина заказчиком горячих линий было назначено ГУО. В Лондоне решались вопросы двусторонних отношений Россия — Великобритания по созданию горячей линии. Были решены технические и организационные вопросы, обеспечивающие безопасность информации, передаваемой по горячей линии, от третьих сторон.

В другом интервью по поводу встречи с Каном Андреев сказал, что Каном были обойдены некоторые невыгодные для американской стороны моменты встречи. Так, Кан, ничего не рассказал о его предостережении опубликовать имеющиеся в нашем распоряжении материалы в ответ на предание гласности американцами 2000 перехваченных в результате известной операции «Венона» наших телеграмм и намерении опубликовать еще 4000. Он обещал довести эту информацию до сведения руководства АНБ и, видимо, сдержал свое слово, поскольку дальнейших публикаций не последовало.

Никак не были опровергнуты им сведения, полученные от сбежавшего на Запад бывшего сотрудника 16-го Управления КГБ В. Макарова, утверждавшего, что разведывательную информацию СССР получал главным образом путем использования специальных технических средств, а не благодаря работе своих криптоаналитиков. Между тем, это утверждение в корне неверно. Многие результаты были достигнуты «чистыми» методами — с помощью математики и вычислительной техники.

«Главная трудность, — вспоминал Андреев, — заключалась в том, чтобы нащупать слабости электромеханического шифратора, стоящего в посольстве США в Москве — определить, какие части их машины создают побочные излучения». Тем не менее в 1959 г. группа специалистов во главе с ним сумела победить американский шифратор и разработала аппаратуру, с помощью которой была прочитана часть секретной переписки американцев, за что советские специалисты получили Ленинскую премию.

Скорее всего, именно об этом пишет Дэвид Кан: «В период “холодной войны” русские сумели вскрыть шифры американского посольства в Москве. Такие подвиги свидетельствуют об их осведомленности, базирующейся на глубоком понимании шифровального дела и криптоанализа».

Сам Кан писал ранее: «Советы всегда имели хорошую репутацию в деле вскрытия шифров и кодов. Хорошо известно, что три области связаны с успехами дешифрования — музыка, шахматы и математика. Именно в этих трех областях русские наиболее сильны».

Начало одной из первых крупных радиошпионских операций ЦРУ было положено в 1953 г. Именно тогда в его вашингтонскую штаб-квартиру поступило сообщение, что в Берлине, на территории ГДР, под землей действует крупная телефонная подстанция, через которую осуществляется значительная часть телефонной связи ее государственных органов.

В течение четырех месяцев аппарат ЦРУ в Берлине с благословения Даллеса с помощью английской спецслужбы скрытно прорыл туннель, на поверхности скрытый другими зданиями, была специально смонтирована новая радиолокационная станция, работы шли 24 часа в сутки. Воздух в тоннеле кондиционировался, насосы откачивали грунтовую воду. Было установлено 400 усилителей, по одному на канал связи, и столько же подслушивающих и фиксирующих устройств для записи телефонных разговоров. Линии проводов подключили к восточногерманским кабелям так, чтобы связь через подстанцию не прерывалась ни на секунду. Вскоре все 400 магнитофонов одновременно вступили в действие.

В течение года переговоры Москва — Берлин шли в Лондон, где группа русских эмигрантов немедленно осуществляла перевод. Телеграфные перехваты, требовавшие дешифровки, отправлялись в Нюрнберг. Там работала специальная группа из 5 криптоаналитиков. В Вашингтоне большое число сотрудников ЦРУ в течение нескольких месяцев занимались анализом и систематизацией для передачи ее правительственным органам.

В американской версии дальнейшего произошло следующее. Советские связисты проводили технический осмотр станции, и один из солдат обнаружил провода неизвестного назначения и далее стальную дверь. На двери была надпись на русском языке: «Без разрешения Верховного командования вход воспрещен». Несмотря на это, связисты вошли в тоннель. После прикосновения к одному из проводов, автоматическое устройство подало сигнал тревоги персоналу американской радарной станции, служащей прикрытием для шпионского тоннеля. В тоннеле все оборудование продолжало работать. Последовал протест с советской стороны. Соединенные Штаты хранили глубокое молчание.

Истинная история тоннеля стала известна только через 14 лет — благодаря Джорджу Блейку, бывшему офицеру шпионской спецслужбы Англии, известному советскому разведчику. Блейку удалось сообщить в Москву о предстоящем подключении ЦРУ к этой станции, и советская сторона переключила наиболее важные разговоры на другие каналы связи, в обход берлинской станции. А через нее шла другая, менее важная информация, которой жертвовали, чтобы отвести подозрения от такого ценного агента, каким был Блейк.

У советской контрразведки были и неудачи. Аллен Даллес вспоминает, что он «здорово посмеялся, поговорив с Хрущевым во время его визита в Вашингтон в сентябре 1959 г.» Отрывок протокольной записи беседы:

«Даллес. Господин председатель, Вы возможно видели мои доклады.

Хрущев. Я полагаю, мы получаем одинаковые доклады. Может быть, даже от одних и тех же людей.

Даллес. Может быть нам лучше объединить усилия?

Хрущев. Да, нам нужно вместе покупать информацию, чтобы экономить деньги. Нам придется платить только один раз».

Во время визита в Лос-Анджелес Хрущев снова сказал: «Вы напрасно тратите деньги. Для Вас было бы лучше отправлять деньги сразу нам, а не посредникам, мы все равно получаем большую часть этих средств. Ваши агенты передадут нам ваши шифры, а мы с их помощью предоставим ложную информацию. Затем пришлем телеграмму с указанием суммы, а вы нам отправите деньги».

Хрущев сказал, что в его столе лежит копия телеграммы иранского шаха, в которой он просил помощи у президента Эйзенхауэра. Таким образом, он недвусмысленно дал понять, что советские криптоаналитики читают американскую переписку. Вскоре АНБ спешно заменило практически все свои шифрсистемы.

США создали в 1948 г. для наблюдения за СССР спутниковую систему радиоразведки, которая совершенствовалась по мере развития науки и в период холодной войны представляла гигантский коллектор, которым охвачен весь мир («Эшелон»). Система принадлежит АНБ и позволяет перехватывать любые телефонные разговоры, факсы, сообщения электронной почты, шифровки, которые затем обрабатываются для практического использования, в том числе и для экономического шпионажа.

По состоянию на конец 90-х годов «Эшелон» перехватывал ежемесячно 100 млн сообщений, передаваемых через спутники и Интернет. Станции «Эшелона», прослушивающие переговоры, размещены на американских военных базах в Германии, Новой Зеландии, Австралии, Великобритании и в самих США. «Эшелон» находит нужные сообщения по ключевым словам.

АНБ, созданное в ноябре 1952 г. и получившее прописку в местечке Форт-Мид под Вашингтоном, соблюдало режим строжайшей секретности вплоть до 1973 г., когда был положен конец вьетнамской войне и в печать просочились первые скандальные сведения по «Уотергейтскому делу», приведшему к отставке президента Никсона. В слушаниях в Комитете по разведке Палаты представителей Конгресса США выяснилось, что АНБ прослушивало американских и иностранных граждан и организации, причем одновременно контролировалось до 40 тыс. только телефонных звонков и телеграфных сообщений (операции «Минарет и Шамрок»). Полученные данные немедленно засекречивались. Регистрация производилась по ключевым словам. АНБ оказалось замешенным в «Уотергейтском скандале».

В период холодной войны АНБ повышенное внимание уделяло перехвату линий радиорелейной связи, которые были широко распространены в министерствах обороны и связи. Именно спутники осуществили коренной перелом в доступности перехвата этих линий, так как до этого радиоразведке надо было либо включиться в створ линии между соседними башнями РРЛ, что без спутника технически было невозможно, или приблизиться к ним настолько, чтобы перехватывать сигналы боковых лепестков диаграммы направленности излучения данной конкретной башни, что с легальных позиций было бы подозрительно.

В период с 1968 по 1977 г. семь спутников системы «Каньон» перехватывали информацию, которая передавалась по РРЛ, проложенным в Сибири. Им на смену пришли аппараты системы «Шалет», затем «Вортекс», а в начале 1990-х «Меркурий».

С 1994 по 1998 г. было выведено на околоземную орбиту восемь спутников радиоэлектронной разведки.

Специалисты хорошо понимали, что иностранные спецслужбы не могли осуществлять перехват круглосуточно с каждой башни РРЛ, но в определенные моменты они могли прицельно и с легальных позиций осуществлять перехват излучений боковых лепестков отдельных башен, расположенных поблизости от посольств и инопредставительств. Это же, кстати, касалось и перехвата кабельных линий связи, которые могли улавливаться аппаратурой радиоразведки, расположенной в автомобиле.

В частности, были отмечены семейные выезды на лыжные прогулки иностранных дипломатов в район Ясенево, на уровне прямой линии Ясенево — Лубянка. Автомобиль останавливался прямо на МКАД, выбирал зону уверенного приема сигналов кабеля и ожидал, пока лыжники катались в окрестностях. Специалисты 8-го ГУ совместно с сотрудниками ПГУ в срочном порядке проработали и реализовали схему криптографической защиты этого кабеля, после чего лыжные походы прекратились.

С РРЛ сложнее. Аппаратуры гарантированной стойкости в 1970-х годах еще не хватало, она появилась позднее. Поэтому было решено в наиболее опасных местах каблировать некоторые направления связи не доходя до Москвы, одновременно с этим уточнить порядок использования аппаратуры временной стойкости. Абонентам Минсвязи, передающим сообщения по открытым каналам, давалось автоматическое сообщение: «Связь по радио. Секретность не гарантируется».

Российская газета (23 июня 2002 г.) опубликовала статью «Скрылся в СССР, чтобы умереть в Москве» со ссылкой на западные СМИ о том, что в Москве в возрасте 50 лет скончался бывший сотрудник ЦРУ США Эдвард Ли Ховард, бежавший в СССР в 1985 г. Как считают на Западе, он передал КГБ информацию, касающуюся подключения к советским подводным кабелям связи в Тихом океане и Баренцевом море и об установке подслушивающих устройств на линии правительственной связи за пределами Москвы. В пресс службе СВР тогда заявили, что ничего о судьбе Э. Ли Ховарда им неизвестно.

Сотрудник АНБ У. Пелтон, завербованной внешней разведкой в январе 1960 г., сообщил о действующей операции «Айви Беллз», в ходе которой американцы осуществляли съем информации с советского подводного кабеля, проходившего по дну Охотского моря. Американцы не могли предположить, что источником является не работающий в АНБ человек. В один прекрасный день космическая разведка доложила им о замеченном скоплении советских судов над местом установки аппаратуры. Они поняли, что это не было случайно, что к советским специалистам просочилась информация. В ноябре 1980 г. Пелтон был арестован.

В ноябре 1971 г. американская разведывательная субмарина тайно проникла в советские территориальные воды. Подлодка искала подводный кабель, связывающий штаб Камчатской военной флотилии, ракетный полигон Кура и базу подводных лодок со штабом Тихоокеанского флота. Водолазы-глубоководники вышли из лежащей на дне лодки и установили оборудование, индукционным способом снимавшее информацию с линии. Перехват продлился несколько суток, а сама операция получила кодовое наименование «Колокольчики плюща».

А в сентябре 1972 г. на вооружение американских подводников поступил «Кокон» — так называли новый усовершенствованный аппарат для автоматического съема и записи информации, передаваемой по подводной кабельной линии связи. Устройство было создано компанией «Белл» по заказу Отдела подводной разведки Разведывательного Управления Министерства обороны США (РУМО). Первая модель длиной 6 метров, диаметром 1 метр и весом 6 тонн позволила непрерывно снимать информацию с кабеля в течение месяца.

Весной 1978 г. американской разведкой было принято решение об установке «Кокона» на подводном кабеле в Баренцевом море на линии связи, соединяющей Северодвинск с Мурманском. Спустя некоторое время экземпляр «Кокона» был доставлен командованию ВМФ СССР. В изучении этих устройств и анализе линий связи принимали участие и сотрудники 8-го Главного управления КГБ СССР. Как выяснилось, большинство каналов связи были оборудованы засекречивающей аппаратурой временной стойкости. Вместе с тем перед гидронавтикой ВМФ стала задача охраны подводных линий связи. Для этого нужны были глубоководные аппараты с большой автономностью. И хотя усовершенствованный вариант «Кокона», прозванный «Камбалой», американцы стали снабжать самоликвидатором, это не помешало гидронавтам ВМФ регулярно выходить на лов «камбалы». Блок питания «Камбалы» использовал радиоактивные компоненты.

В 1970–1980-х годах в СССР быстро развивающиеся системы связи, особенно системы силовых структур, испытывали значительные трудности в оснащении перспективной засекречивающей аппаратурой. В СССР работали несколько крупных специализированных НИИ и более 20 заводов в Москве, Ленинграде, Пензе, Калуге и др. городах. Они были хорошо оснащены, имели квалифицированные кадры. Однако новая элементная база БИС, разрабатываемая главным образом в Зеленограде и ряде других предприятий была недоступна, хотя она и обеспечивала основные потребности заказчиков — Министерств и ведомств СССР. В 1975 г. заместитель Председателя КГБ СССР Н. П. Емохонов поставил перед 8-м ГУ задачу по созданию малогабаритной скрытноносимой засекречивающей аппаратуры телефонных переговоров для пеших разведчиков и подвижных групп. Такая аппаратура должна была быть создана к предстоящим в 1980 г. летним Олимпийский играм в Москве.

В это время был известен английский прототип, размером с колоду карт, он был построен с использованием БИС.

Совместная проработка 8-го ГУ и ОТУ дала возможность решить криптографические и другие специальные вопросы, подготовить техническое задание. Разработка была успешно завершена и Олимпиада была оснащена стойкой засекречивающей аппаратурой, которую можно было разместить на сотруднике в легкой летней одежде и использовать, не опасаясь перехвата противником.

В это же время оснащались засекреченной аппаратурой линии связи и управления космическими аппаратами: командные радиолинии, телеметрия, связь с космонавтом. Основную пробивную роль на элементной базе решали главные и генеральные конструкторы космических объектов, применение БИС определялось жесткими требованиями со стороны объектов. В разработке и использовании на космических линий связи были более 20 различных аппаратов засекречивания, что определялось широким спектром к засекречиванию со стороны космических линий связи и управления.

Попытки противника нарушить штатный режим управления космическими объектами со стороны противника успеха не имели.

Академик Борис Евсеевич Черток, который более 20 лет был правой рукой С. П. Королева (его фамилия долго была засекречена, в официальных документах он именовался не иначе как профессором Евсеевым), лично занимался урегулированием многих технических вопросов внедрения засекречивающей аппаратуры командных радиолиний, защитой телеметрии, информативность которой была высокой. Для решения вопросов он принимал работников 8-го ГУ без всякой задержки. В одном из интервью он говорил, что «после пуска Титова мы детально просматривали телеметрию и хватались за голову: ах, как же мы проскочили!». Эту информацию отдавать противнику было нельзя. На вопрос «какую роль в обеспечении безопасности космических полетов играет элемент случайности?» — отвечал: «Случайностей быть просто не должно! Надо тратить огромные средства на наземную обработку. А истинная причина открытия дыхательного клапана в момент разделения спускаемого аппарата и бытового отсека “Союз-II”, приведшая к смерти трех космонавтов (Волкова, Добровольского, Пацаева. — В. К.) так и осталась тайной».

В системах фоторазведки надо было защищать не только содержательную информацию, но и разрешающую способность оптической системы.

Подводя итоги вышесказанному, можно констатировать что в период холодной войны криптографическая служба и служба радиоразведки КГБ СССР (8-е Главное управление, 16-е управление), а позднее ФАПСИ обеспечили необходимый уровень государственной безопасности шифрованной связи, а также ведение внешней разведывательной деятельности в сфере шифрованной и иной спецсвязи с использованием радиоэлектронных средств и методов. Этому в немалой степени способствовало и то, что холодная война с Западом проходила в условиях военного паритета в несравненно более выгодной для Москвы обстановке. Советский Союз противостоял противнику не в одиночку, а в составе мощного военно-политического альянса с союзническими режимами на разных континентах. Современная Россия сильно уступает СССР по всем показателям. В результате через 23 года Россия находится в условиях конфронтации с Западом в гораздо худшей позиции. В наше время необъявленная холодная война продолжается.

В газете «Комсомольская Правда» от 12.11.2014 г. полковник ГРУ ГШ РФ в отставке Г. Ванин рассказывал о планах США разместить в Крыму ядерные ракеты. К концу 2014 г., полуостров должен был стать центральной базой НАТО в Крыму. Там уже скрытно начался ремонт объектов, выбранных для инфраструктуры НАТО. Для США это была задача № 1.

Обама решил сменить власть в Киеве, чтобы форсировать события. К 15 мая 2014 г. премьер Яценюк должен был объявить о денонсации договора по Черноморскому флоту и потребовать его вывода из Севастополя. Эксперты Комитета начальников Штабов США еще 17 января рассматривали возможность применения наемников из частных военных компаний для оккупации Крыма. 13 февраля Россия провела масштабные военные учения на юге, которые были самыми крупными за последние 20 лет и предусматривали повышение степени боевой готовности российских ядерных сил (The Washington Times). В НАТО решили, что Кремль решил попугать их, и продолжили подготовительный цикл оккупации полуострова. Фактор времени был на вес золота. По замыслу, крымские татары должны были сыграть роль косовских албанцев при уничтожении Югославии — объявить суверенитет и очистить Крым от русских патриотов. Накануне Крымского референдума Яценюк срочно прилетел в США для консультаций с Обамой, но «вежливые люди» не допустили провокаций. Указом Президента российской Федерации от 26 февраля 2015 г. № 103, 27 февраля установлено Днем Сил специальных операций. Американская разведка — космическая, авиационная, морская, военная, радиоразведка потерпела в Крыму поражение. Такого не было никогда, чтобы в современных условиях, когда каждый дециметр земли под контролем, никто ничего не заметил. В эфир не было сказано ни единого лишнего слова, а передвижение подразделений осуществлялось абсолютно скрытно. Зарубежные эксперты считают, что Россия применила технологии прикрытия подготовки войсковой операции техническими средствами, которых больше ни у кого нет.

10 апреля в Черное море вошел американский эсминец «Дональд Кук» с броней из высокопрочных сплавов с поглотителями радиолокационного излучения. Плюс четыре антенны супер радаров, до 100 «Томагавков», ракеты ПВО и боевая информационно-управляющая система «Иджис». На третий день пребывания к эсминцу подлетел фронтовой бомбардировщик СУ-24 и совершил облет. Он не представлял, по мнению американских военных, опасности, но на брюхе у него висел контейнер с комплексом РЭБ «Хибины». Летчик включил его и сымитировал ракетную атаку на корабль. Один из моряков позже писал в соцсети: «Мы вели русского локатором до его подхода к зоне поражения, чтобы затем накрыть, но когда он вошел в эту чертову зону, началась мистика. Первыми погасли наши локаторы. Потом выключилась функция целеуказания, и весь “Иджис” вышел из строя. Наш великолепный “Дональд Кук” качался на волнах, как дохлая черепаха. Оказывается этот проклятый русский металлолом включил аппаратуру электронного подавления, и гордость нашего флота превратилась в наш позор. А русский стал откровенно глумиться над нами. Он провел над нами 12 учебных атак, ездил по нашим локаторам брюхом, глушил нас ревом двигателя и вообще показывал всем, что на таком дерьмовом корыте может служить только дерьмовая команда…» После этого 27 членов экипажа подали рапорты об отставке, так как не хотят подвергать свои жизни опасности.

После формального окончания холодной войны руководство ФАПСИ (1991–2003 гг.) неоднократно выступало в СМИ. В этих выступлениях давались оценки соотношения сил в области криптографии и радиоразведки России и развитых стран мира, которые можно охарактеризовать следующим образом: «Мы держим паритет».

О. П. Аксенов Дорога к прозрению (Главы из книги «Доверием испытан. Заметки партийного работника и чекиста», СПб.: Специальная Литература, 2014)

АКСЕНОВ ОЛЕГ ПЕТРОВИЧ — первый заместитель председателя Совета ветеранов Управления ФСБ России по г. Санкт- Петербургу и Ленинградской области, полковник в отставке. Обладает большим опытом работы в Ленинградской организации КПСС в советское время и оперативно-служебной деятельности в органах безопасности новой России. Имеет государственные и ведомственные награды. Удостоен знака отличия Российского Комитета ветеранов войны и военной службы «За заслуги в ветеранском движении». Автор книги «Доверием испытан. Заметки партийного работника и чекиста», ряда публикаций по вопросам патриотического воспитания молодёжи.

Политическое обновление и последний партийный съезд

Объединенная конференция коммунистов Ленинграда и области, состоявшаяся 25 апреля 1990 г., работала с перерывами и в мае, и в июне. Она стала реальным шагом на пути к долгожданному соответствию форм и методов партийной работы сложнейшим условиям политического кризиса в стране. Лидер Смольного — Б. В. Гидаспов, окунувшийся в «кипяток» политической борьбы последних месяцев, вышел из него обновленным, более сильным и энергичным руководителем, способным объединить партийцев города и области накануне высшего партийного форума.

Главным достижением областной партийной организации в этот период стала выработка политического заявления ленинградских коммунистов XXVIII съезду Коммунистической партии Советского Союза «За историческую правду, гражданский мир и социальную справедливость». В заявлении была дана действительно правдивая оценка текущего момента и отмечено, что огромное количество коммунистов честно служило и служит народу и неповинны в трагических для общества ошибках политического руководства страны в годы репрессий и застоя. В целях скорейшего восстановления морального авторитета партии предлагалось внести в повестку дня предстоящего съезда КПСС вопрос о привлечении к персональной ответственности членов политического руководства страны, запятнавших честь партии политическими и нравственными преступлениями в годы застоя и перестройки.

В заявлении было зафиксировано твердое намерение отказаться от монополии одной идеологии рассматривать коммунистическую перспективу как общечеловеческую ценность, как наиболее полное воплощение в историческом будущем выстраданного человечеством идеала духовной свободы личности, подлинного гуманизма и социальной справедливости. При этом партия предлагает, а не навязывает эту перспективу обществу.

В том ленинградском политическом документе прописывались необходимые принципы достижения демократического единства КПСС. Это: осуществление власти партийных масс, расширение прав первичных партийных организаций в решении вопросов финансово-хозяйственной и издательской деятельности; обновление принципа демократического централизма, признание многоплатформности нормой жизни партии; окончательное освобождение КПСС от функций огосударствленной партии. Но, отказавшись от монополии на власть, КПСС будет бороться за положение правящей партии советского общества, стремиться к его радикальному обновлению при осуществлении экономической свободы граждан на основе равноправия государственной, арендной, коллективной и индивидуальной трудовой собственности. Одновременно предполагалось решение задачи создания научно обоснованной концепции поэтапного перехода к регулируемой рыночной экономике, учитывающей все социальные и политические последствия предлагаемых реформ[6].

Все эти и другие предложения ленинградцев, содержавшиеся в их политическом заявлении съезду, были теоретически взвешены (чего явно не хватало Центру), воплощали в себе лучшие мысли подлинных сторонников социалистического выбора для страны. Они свидетельствовали также о «подпитке» Смольного свежими и энергичными кадрами с новым мышлением.

На пресс-конференции в мае 1990 г. Борис Вениаминович Гидаспов сказал, что во главе партийной организации встали люди, многие из которых слабо знают партийную работу в ее традиционном смысле. Но их отличают энергия, здравый смысл, самостоятельность — качества, которые сейчас, когда ситуация в партии и стране меняется чуть ли не каждый день, трудно переоценить. Именно этим людям и предстоит вырабатывать стратегию и тактику областной партийной организации, а аппарат обкома, сократившийся почти наполовину, станет выполнять лишь исполнительские функции.

Одним из таких ленинградских партийных лидеров новой формации, поднятых на вершину Смольного в первой половине 1990- го, стал Юрий Павлович Белов, будущий известный российский политический деятель, писатель, публицист, член президиума ЦК Коммунистической партии Российской Федерации. В начале июня он был избран секретарем обкома партии по идеологии, культуре и массово-политической работе.

«Еще никогда секретарем обкома не становился человек, имеющий столь мизерный стаж партийной работы, как Ю. П. Белов. На нее он пришел лишь в начале нынешнего года с должности заведующего отделом ВНИИ профтехобразования. Но времена меняются, и профессиональный педагог по специальности Юрий Павлович становится сразу вторым, а затем первым секретарем Смольнинского райкома, а вчера вот, совершив невиданную по недавним временам карьеру, стал и секретарем обкома»[7].

Партийному активу города и области хорошо запомнилось яркое выступление Ю. П. Белова уже на первом заседании ленинградской объединенной партконференции 25 апреля 1990 г. В облике Юрия Павловича было, да и сейчас есть, что-то ленинское: невысокий рост, бородка, умный, располагающий к себе взгляд. А главное — страсть, убежденность и убедительность его как оратора, глубина мысли. Да и сам он себя постоянно позиционирует как убежденный сторонник не просто коммунистической партии, а партии ленинского типа.

В своем выступлении в Таврическом дворце Ю. П. Белов дал емкую оценку работе областного комитета партии: «…скажу только о высшей точке деятельности бюро обкома и первого секретаря. Таковой точкой не только я, но и мои товарищи по смольнинской делегации считают разработку и принятие первой в партии платформы, ряд положений которой до сих пор не утратили своей актуальности. Это делает честь обкому и Борису Вениаминовичу Гидаспову. И низшая точка: это подготовка к выборам, самоуверенность, выборы, провал, как результат самоуверенности, и затем паралич, растерянность, безволие, продолжающиеся до сегодняшнего дня»[8].

Логику размежевания, которую предложило партии известное Открытое письмо ЦК, Юрий Павлович назвал страшной логикой, отрыжкой прошлого, толкающей коммунистов на путь междоусобной войны, на путь поиска «неверных» по политическим мотивам. Одновременно он предложил всерьез продумать: а какова должна быть основа неизбежного размежевания? И подчеркнул: «Размежевание неизбежно, и не в силу того, что несовершенный проект Устава {КПСС} нам предлагается, и не в силу того, что эклектична Платформа ЦК, а потому, что мы переходим к многоукладной экономике и, стало быть, неизбежна многоукладность психологии, многоукладность идеологии, политики, дай-то Бог, чтобы у нас мораль была единая. И вот с точки зрения моральной нам нужно искать эту основу — такую, когда бы мы могли размежеваться путем добровольного самоопределения, с последующей перерегистрацией членов партии по личному заявлению коммуниста»[9].

Вот так Ю. П. Белов уже в самом дебюте своей партийной карьеры «разрубил» известный нам узел противоречий, связанных с Открытым письмом ЦК. Что этому способствовало? Двадцать лет занятий воспитательным процессом в системе профтехобразования? Ученая степень кандидата педагогических наук? Личные качества, о которых говорилось выше? Наверное, все это играло свою роль. Но ведь были в составе обкома личности и покруче в плане опыта, профессиональной подготовки, ученых степеней и званий. Главное же, на мой взгляд, состояло в том, что Юрий Павлович не был «зашорен» сложившимися отношениями ни с местной партийной элитой, ни с Центром. Он действительно олицетворял собой в то время в Смольном желанный «свежий ветер» перемен.

Запомнилась еще одна важная мысль, высказанная тогда Ю. П. Беловым: в ближайшем будущем нужно основательно изучать вопрос о блоке социалистических партий, чтобы не допустить консолидации реакционных сил. «Пора перестать находить жирные комья грязи и кидать друг в друга, — заметил он, — а всерьез подумать о будущем общества». В части взаимоотношений с социалдемократами им был сделан классический вывод: «У нас не может быть компромиссов в идеологии, но вот в политике у нас компромиссы обязательно должны быть, если мы не отказываемся от ответственности за судьбу нашего общества»[10].

Взгляды на ситуацию в партии Ю. П. Белова и других, вновь пришедших в Смольный руководителей, были поистине свежи, неординарны. Под их влиянием объединенная областная и городская партконференция на своем втором заседании в мае 1990 г. отменила постановление совместного пленума обкома и горкома КПСС «Об Открытом письме ЦК коммунистам страны» как политически ошибочное, способствующее расколу Ленинградской партийной организации в период предсъездовской дискуссии. Конференция еще раз отметила пассивность Центрального Комитета КПСС, утратившего способность адекватно и своевременно политически воздействовать на положение в партии и обществе.

А что же Б. В. Гидаспов? Чувствовалось, что он был рад этим новым силам в областной парторганизации. Собственно, и сам Борис Вениаминович демократично способствовал включению зеленого света на их пути в Смольный. Кроме Ю. П. Белова, ставшего главным идеологом обкома, можно назвать и такую упоминавшуюся выше яркую личность, как В. А. Ефимов, который возглавил идеологическое направление работы в Ленинградском горкоме партии. А первый секретарь Красносельского райкома КПСС В. В. Яшин, один из немногих партийных руководителей, успешно выдержавших нелегкую борьбу за мандат народного депутата Ленгорсовета, был в июне на конкурсной основе избран сразу вторым секретарем областного комитета партии.

Процесс обновления областной парторганизации, взыскательный коллективный анализ пройденного пути, безусловно, придали сил лидеру ленинградских коммунистов. На объединенной конференции он вступает в борьбу за право и далее занимать главный кабинет Смольного. Взвесив все плюсы и минусы отчетного периода, две трети делегатов конференции отдали свои голоса за повторное избрание Бориса Вениаминовича Гидаспова первым секретарем Ленинградского обкома КПСС.

Это был выбор мужественного человека, умеющего делать правильные выводы из допущенных ошибок, чувствующего свою огромную личную ответственность за оказанное ему доверие. Борис Вениаминович смог подняться над огульными обвинениями в консерватизме, над сложнейшими семейными проблемами, смог оставить в стороне научные интересы большого ученого, соблазн получить (и заслуженно!) звание академика союзной Академии наук.

После завершения выборов корреспондент газеты «Ленинградская правда» спросил Б. В. Гидаспова, о чем он думал, когда слушал аплодисменты в свой адрес. Приведу ответ Бориса Вениаминовича дословно: «Я радовался победе, за которую боролся, и думал о том, что, наверное, не скоро удостоюсь столь дружных аплодисментов снова. Ведь впереди — труднейшая и сложнейшая, не рассчитанная на овации работа». Когда же журналист попытался уточнить, не страшно ли ему вновь браться за этот воз, он твердо ответил: «Нет, работы и борьбы никогда не боялся и не боюсь»[11].

Смею предположить, что таких преданных делу партии, идущих в ногу со временем партийных руководителей регионов страны, как Гидаспов, было не мало. Были они и в составе Центрального Комитета партии. Даже после проведенной Горбачевым массовой чистки на апрельском Пленуме ЦК, когда были отправлены в отставку 110 из 303 членов и кандидатов в члены ЦК и членов Центральной ревизионной комиссии.

Почему таким бойцам за подлинное обновление партии в рамках существовавшего в стране общественного строя не удалось предотвратить уже в следующем году предательство интересов коммунистов верхушкой КПСС — развал партии и государства, — объективно судить историкам. Скорее всего — будущим историкам. На страницах же этой книги с высоты Смольного делаются лишь частные заметки непосредственного участника тех перестроечных событий, подпитанного многими публикациями представителей Центра, участвовавших в перипетиях того времени с позиций Кремля и Старой площади Москвы.

Объединенная партийная конференция города и области завершила свою работу в июне 1990 г., а уже 2 июля был созван XXVIII съезд КПСС. Делегация ленинградцев отправилась в Москву с целым пакетом предложений, базирующихся на тщательно выверенных положениях Политического заявления ленинградских коммунистов партийному съезду. В печати сообщалось, что за принятие съездом своего видения путей вывода партии и страны из кризиса делегация Ленинграда во главе с Б. В. Гидасповым «сражалась активно, сплоченно, демократично и культурно». В итоговых документах съезда — новом Уставе КПСС и Программном заявлении — «ленинградский мотив» оказался в результате достаточно ощутимым.

На съезде состоялись отчеты членов и кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК КПСС, то есть было реализовано требование «консервативного» ноябрьского (1989 г.) митинга ленинградских коммунистов. Эти отчеты подтвердили, что деятельность Центрального комитета по организации исполнения принятых решений была недостаточной (мягко сказано!). Комиссии ЦК КПСС слабо опирались на интеллектуальный потенциал партии, творчество партийных организаций. Как следствие, остались нерешенными многие поставленные XXVII съездом партии и XIX Всесоюзной партконференцией задачи, что усилило кризисные явления, обострило ситуацию в обществе и партии.

Со съезда Борис Вениаминович вернулся в новом качестве: он был избран секретарем ЦК КПСС. Но в его взгляде не ощущалось оптимизма и, пожалуй, чувства исполненного долга. Тогда, при встрече в Пулково своего руководителя, я не до конца понял причины этих ощущений. Ведь, казалось, съезд выполнил свою главную задачу — предотвратил раскол партии. КПСС оставалась реальной силой, способной противостоять деструктивным процессам, ведущим к политическому и экономическому хаосу. При этом она продолжала именоватьcя партией социалистического выбора и коммунистической перспективы, своей политикой отстаивающей интересы рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, всего трудового народа.

Конечно, обстановка в стране оставалась острой. Достаточно сказать, что во время съезда более чем на 100 шахтах Донбасса прошли 24-часовые забастовки, участники которых потребовали отставки председателя Совмина СССР Н. И. Рыжкова, закрытия парткомов на предприятиях и национализации имущества КПСС. И без активного влияния идей демократов-радикалов либерального толка здесь не обошлось.

К тому же съезд оставил открытым вопрос о стратегии и тактике партии, ее программных действиях в условиях перехода к рынку. А именно рынок решал, быть Советскому государству как Союзу Советских Социалистических Республик или нет. Позднее Б. В. Гидаспов неоднократно говорил о неприемлемости того, что КПСС не имеет своей концепции рынка, что разработка этой концепции оказалась только прерогативой Президентского совета и правительства. Этот факт ставил партию в незащищенное положение, отводил ей место в хвосте политических событий.

Во всех этих направлениях можно и нужно было работать, и, как нам виделось, оставалась еще надежда на достижение определенных, первоначально объявленных целей перестройки. Тогда мы не могли отдавать себе отчет в том, что XXVIII съезд станет «съездом обреченных», как его через десять лет назовут российские СМИ. И уж точно невозможно было предположить, что он станет последним в истории КПСС.

Борис Вениаминович Гидаспов, непосредственно участвовавший во всех крупных партийных и советских мероприятиях Центра, был, конечно, более информирован о положении в стране, о подлинных намерениях Горбачева и его ближайшего окружения. Мне же, занятому подготовкой бесконечной череды совместных пленумов обкома и горкома, партийных конференций, ситуация в партии представлялась очень сложной, но ощущения обреченности все же не было. Не имелось тогда и возможности заглянуть в Интернет, чтобы перед встречей с Борисом Вениаминовичем лучше понять обстановку на съезде. Сегодня, спустя более чем двадцать лет, подкрепленный имеющейся разносторонней информацией о тех событиях, я более отчетливо чувствую те борения, которые происходили в душе Бориса Вениаминовича.

Главное состояло в том, что на съезде не удалось реализовать все более утверждавшееся в партийных организациях намерение заменить Генерального секретаря ЦК во имя спасения партии и Советского государства. Кто-то из делегатов вновь поверил в «социалистические» изыски Горбачева и понадеялся на лучшее в его политике. Кто-то оказался слаб для открытого выступления и дрогнул. О делегатах радикально-демократического толка и говорить нечего.

В результате при выборах Генерального секретаря из 4683 делегатов против Горбачева проголосовало только 1116 человек. И хотя, по свидетельству заведующего общим отделом ЦК В. И. Болдина, Горбачев был потрясен итогами голосования, ибо «такого политического нокдауна не ожидал»[12], но сумел все же на этом съезде провести все необходимые ему решения. «Генпрораб» перестройки сделал свою игру, пустив в ход свое мастерство «заговаривать зубы»[13], свою излюбленную тактику политического противоборства по принципу «вперед — назад, потом остановиться»[14], свои способности обращать слабости партии себе на пользу.

Таким образом Горбачев «замотал», как говорили журналисты, постановку на голосование острого предложения одного из делегатов о полной отставке ЦК во главе с Политбюро за развал работы. Используя закулисную работу с делегатами, он провел на искусственно созданную новую должность заместителя Генерального секретаря ЦК руководителя компартии Украины В. А. Ивашко, которому противостоял Е. К. Лигачев.

Генсек очень тонко использовал в своих интересах ситуацию с созданием коммунистической партии РСФСР, составлявшей около половины всей КПСС. Сначала он был решительно против образования этой структуры, но потом неожиданно дал согласие и выслушал в свой адрес очень много нелицеприятных оценок от делегатов Учредительного съезда Российской компартии. Через десять дней, когда те же делегаты от КП РСФСР прибыли на XXVIII съезд КПСС, Горбачев сумел обратить их гнев (так же как и недовольство своей политикой делегатов других политических взглядов) против своих ближайших соратников — Н. И. Рыжкова, А. Н. Яковлева, В. А. Медведева, Э. А. Шеварднадзе, Е. К. Лигачева и других членов Политбюро, с которыми начинал перестройку. Все эти руководители, критикуемые и справа и слева, впоследствии не были избраны в новый состав Политбюро. Тем самым генсек пытался усилить свою личную власть над КПСС, чтобы использовать ее в борьбе против оппозиционного российского руководства во главе с Б. Н. Ельциным.

Важно было понимать и другое. Горбачев впервые был избран первым лицом партии не на Пленуме ЦК, а на ее съезде. У него появлялась возможность еще меньше считаться с мнением Центрального комитета и Политбюро. В последнее время ключевые вопросы жизни страны итак все чаще решались не коллегиально, а в узком кругу ближайших советников генсека. Теперь же полностью обновленное Политбюро, в которое впервые в советской истории не вошли руководители государства, и вовсе было обречено на малую работоспособность, на совещательный характер своей деятельности.

Аналогичная ситуация сложилась и с Секретариатом ЦК. Его руководитель, ставленник Горбачева В. А. Ивашко, по уровню профессиональной подготовки и личным качествам не давал оснований для оптимизма в отношении возрождения былого значения этого важного коллегиального органа партии. Не способствовала мобилизации коммунистов и практически узаконенная съездом федерализация партии, провозглашение самостоятельности республиканских парторганизаций. В условиях ожесточенной политической борьбы такая «рыхлость» партийного Центра становилась самоубийственной.

Но может быть, Горбачев, лавируя на съезде между представителями консервативных и радикальных течений в партии, все же действительно искренне добивался указанных выше, в определенной мере обнадеживающих итоговых документов съезда? А если принятые решения оказались не вполне отвечающими задачам текущего момента, то, возможно, генсек также искренне заблуждался, ошибался? В настоящее время я могу твердо ответить: нет, не заблуждался, не ошибался! Более того, большинство делегатов съезда он уже и своими товарищами по партии не считал.

Передо мной лежит книга А. С. Черняева «1991 год: Дневник помощника президента СССР». Анатолий Сергеевич, пожалуй, самый близкий и верный соратник Горбачева. Он «закладывал» основные идеи в доклад генсека на XXVIII съезде КПСС, был рядом с форосским «узником» в августе 1991 г., через четыре месяца готовил «некролог» о бесславной кончине горбачевского президентства. Черняев — выходец из Международного отдела ЦК, принадлежал к привилегированной касте внутри партийной элиты, имевшей возможность непосредственно общаться с первыми руководителями партии и государства и, естественно, в той или иной степени формировать их взгляды. Из известных ныне признаний Черняева следует, что в нем самом «не было особо истовой коммунистической веры»[15] и что в 1990 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС «перестал быть социалистом»[16].

8 июля 1990 года Анатолий Сергеевич делает в своем дневнике такую запись:

«Идет съезд партии. Скопище обезумевших провинциалов и столичных демагогов. Настолько примитивный уровень, что воспринять что-то, кроме марксизЬма-ленинизЬма, они просто не в состоянии. Все иное для них предательство, в лучшем случае — отсутствие идеологии.

После встречи с секретарями райкомов и горкомов Горбачев сказал мне: “Шкурники. Им, кроме кормушки и власти, ничего не нужно”. Ругался матерно. Я ему: “Бросьте вы их. Вы — президент, вы же видите, что это за партия, и фактически вы заложником ее остаетесь, мальчиком для битья”. “Знаешь, Толя, — ответил он мне, — думаешь, не вижу? Вижу… Но нельзя собаку отпускать с поводка”»[17].

А теперь хотел бы привлечь внимание читателя еще к одной недавно увидевшей свет книге. Это, по существу, показания бывшего первого секретаря Московского горкома КПСС Ю. А. Прокофьева по вопросу: «Как убивали партию». Именно так книга и называется. Юрий Анатольевич, будучи делегатом XXVIII съезда КПСС, тоже принимал участие в упомянутом выше совещании секретарей райкомов и горкомов партии, которое состоялось, по их настоянию, в перерыве между заседаниями съезда. Он пишет, что на совещании Горбачеву стали задавать неудобные, неуютные вопросы по внутриполитическому и экономическому положению в стране. Генсек «сразу завелся», начал кричать: «Вы не понимаете идущих процессов перестройки!» Далее Прокофьев продолжает: «Чувствовалось не просто непонимание, непринятие Горбачевым зала, а я бы даже сказал — его ненависть ко всем присутствующим, ко всему активу, который, чего таить, его не поддерживал.

И я отчетливо тогда понял, что ни актив, ни сама партия Михаилу Сергеевичу не нужны. Они мешают ему в реализации тех задач, которые он перед собой поставил»[18].

Эти воспоминания Ю. А. Прокофьева сегодня для меня еще один шаг к пониманию причин того «пасмурного» настроения Б. В. Гидаспова, с которым он вернулся со съезда. Борис Вениаминович, безусловно, был на том совещании секретарей, и горький осадок от сложившейся на нем безрадостной атмосферы у него остался. Не исключаю и возможного «обмена мнениями» по наболевшим вопросам между лидерами московских и ленинградских коммунистов, встречи которых на мероприятиях в Москве в то время были традиционными.

К сожалению, Б. В. Гидаспов, насколько мне известно, своих мемуаров не оставил. А Юрий Анатольевич мог поделиться с ним весьма интересными фактами, о которых свидетельствует в своих воспоминаниях. О том, например, как главный идеолог КПСС А. Н. Яковлев очень «осторожно агитировал его за капиталистический способ развития на примитивных примерах виденного им в Канаде, когда он там был послом»[19]. А также о беседе с председателем КГБ СССР В. А. Крючковым, который задолго до событий 1991 г. сообщил, что «у него есть абсолютно точные сведения» о том, что Яковлев завербован[20].

На съезде произошло еще одно значимое событие, все негативные последствия которого не сразу бросались в глаза. 12 июля председатель Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельцин с главной трибуны съезда выступил с критикой партийного руководства, заявил о своем выходе из КПСС и покинул зал заседаний. А. С. Черняев пишет, что даже Горбачев недооценил значение этого демарша, рассматривая его как «логический конец» российского лидера. Кремлевский летописец приводит целый ряд поучительных аргументов в пользу того, что «такие вещи производят сильное впечатление». Это прежде всего «сигнал общественности и Советам, что можно с КПСС отныне не считаться». Это и «сигнал коммунистам: можно уже не дорожить партбилетом и оставаться на коне»[21].

Вот примерно с такими съездовскими впечатлениями Б. В. Гидаспов возвратился в Ленинград. Конечно, он понимал: фирменный горбачевский поезд под названием «Перестройка» с советскими опознавательными знаками прошел еще одну рубежную отметку, после которой уже реально виднелся капиталистический тупик. Но не в характере Бориса Вениаминовича было опускать руки. Работы и борьбы он, как известно, не боялся. К тому же ленинградская делегация на съезде немало сделала, чтобы страна хотя бы на ближайшую перспективу имела социалистические ориентиры.

«Мы не прячемся в окопах»

Смольный активно начинает работу по реализации решений XXVIII съезда партии. Она основательно отличается от тех мажорных кампаний, которые следовали после предыдущих партийных съездов. В первую очередь тем, что не было единодушного одобрения решений съезда. Сохранив внешнюю целостность КПСС, этот высший партийный форум не ответил на многие и многие вопросы внутрипартийной борьбы и будущего развития страны.

Сразу стало ясно: только что принятый Устав КПСС далеко не идеален. Партия остро нуждалась в новой Программе, соответствующей реалиям времени. Уже 31 июля 1990 г. «Ленинградская правда» печатает статью «Съезд состоялся — что дальше?» секретаря обкома по идеологии Ю. П. Белова. Обком продолжает напряженный творческий поиск своего отношения к кардинальным вопросам партийной политики. Вскоре местные газеты публикуют разработанную Смольным «Политическую позицию и программу действий Ленинградского областного комитета Коммунистической партии Советского Союза»[22].

В октябре Центральный комитет наконец откликается на требования ленинградцев, а также целого ряда других территориальных партийных организаций и рассматривает на своем пленуме задачи КПСС в связи с переходом экономики на рыночные отношения. Реагируя на решения ЦК, обком созывает объединенную Ленинградскую партконференцию, которая работает под девизом: «Защитить права личности, интересы трудящихся». Через месяц после опубликования новой Конституции РСФСР проходит собрание актива Ленинградской областной партийной организации, призывающее сохранить Советскую Россию в составе СССР.

Одновременно обком готовится к решению предстоящих серьезных финансовых проблем, связанных с изменением партийного бюджета. Дело в том, что сумма партийных взносов, поступающих в распоряжение горкомов и райкомов партии от первичных партийных организаций, должна была уменьшиться с 1 января 1991 г. не менее чем вдвое. В соответствии с положениями нового Устава КПСС существенно менялись в сторону уменьшения шкала и процент ежемесячных членских взносов членов партии, а «первички» теперь могли оставлять на собственные нужды до 50 % средств от суммы собранных взносов.

Выход, как всегда в последнее время, виделся в очередной структурной реорганизации ГК и РК, их аппарата, а возможно, и в сокращении количества районных комитетов в Ленинграде. Был еще и другой путь: новый уставной документ официально поощрял прибыльную хозяйственную деятельность партийных комитетов, не идущую вразрез с интересами политической работы.

К сожалению, этот путь из-за отсутствия необходимого опыта принесет обкому немало разочарований. Хорошо помню треволнения управляющего делами Смольного А. А. Крутихина при решении, например, вопросов сдачи в аренду отдельных обкомовских объектов недвижимости сторонним организациям, в том числе иностранным, когда не было ожидаемой отдачи от проведенной предпринимательской деятельности.

Наступил 1991 год — роковой год для КПСС и Советского государства. Сегодня, спустя более двадцати лет, для меня, как и для любого патриота нашей Родины, очень важно еще раз вернуться к тому историческому периоду, чтобы лучше понять причины катастрофы, случившейся с великой страной. Как действовали в той трагической обстановке ленинградские руководители, в том числе избранные членами центральных органов КПСС — Центрального комитета и Центральной контрольной комиссии? Были ли в Центре силы, способные освободиться от горбачевского гипноза и предотвратить развал СССР? Наконец, кто же такой Горбачев — неудачник, адепт Запада или сознательный разрушитель партии и государства?

Естественно, главным рупором политической позиции Смольного оставался Борис Вениаминович Гидаспов. Избрание секретарем ЦК придало ему уверенности. Он стал более твердо и однозначно выражать свои взгляды и мнение коллегиальных органов областной партийной организации по вопросам социально-экономического положения в стране. Теперь уже команда Гидаспова открыто и предметно посылает в адрес высшего руководства ЦК не эмоциональные хулительные всплески, а остро заточенные критические стрелы, которые, при имеющейся поддержке коллег из других регионов Союза, казалось, вот-вот кардинально изменят обстановку в Центре.

12 января 1991 г. орган ЦК КПСС газета «Правда» публикует развернутое интервью Б. В. Гидаспова под заголовком «Мы не прячемся в окопах». Борис Вениаминович заявляет, что «время митинговых страстей, ораторского надрыва и битья себя в грудь прошло. Такой дорогой не придешь к гражданскому миру, совместному и здравому решению острых проблем в экономике, социальной и политической сферах». Он дает обстоятельный анализ текущего момента, подчеркивая, что коммунистам все вменяется в вину, «даже нынешнее запустение городов и деревень, которыми давно руководят новоизбранные Советы».

В этих экстремальных условиях партии необходимо не только обороняться от незаслуженных обвинений, но практически заново найти свое место в обществе. Ленинградский обком старается полностью развеять заблуждение, будто партия должна уйти из всех сфер экономической деятельности. «Как будут в этом случае развиваться события? Наши партийные комитеты вытеснят с предприятий другие партии. Деполитизация и деидеологизация — это побасенки для несмышленышей. За ними конкретная цель — переполитизация и переидеологизация масс».

Говоря о политической ситуации, Б. В. Гидаспов отметил, что за последнее время ряды Ленинградской партийной организации покинули 110 тысяч человек, что составляло почти восемнадцать процентов ее членов. «Не жаль расставаться с карьеристами, с теми, кто сделал этот шаг из конъюнктурных соображений. Но есть и большая группа коммунистов, которые вышли из партии потому, что утратили веру в ее лидеров. В том, что мы их потеряли, повинны и руководство Центрального комитета и обком КПСС. Перестройка, которую принято называть революцией, в какой-то момент оказалась без дееспособного штаба. Дошло до того, что одно время даже Пленумы ЦК стали созываться лишь после настойчивых требований с мест. Незаметно ушло в тень и Политбюро ЦК. Для правящей партии, коль скоро КПСС таковой остается и сегодня, такое положение недопустимо»[23].

Это интервью Б. В. Гидаспова с обличением происходящих реформ, призывом вернуться к курсу 1985–1986 гг. и восстановить роль КПСС имело резонанс в партии. Известный историк А. И. Уткин, анализируя события начала 1991 года, пишет, что на фоне нерешительности вождя «перестройки» обозначился «антилидер» — глава Ленинградской партийной организации Борис Гидаспов. На январском объединенном Пленуме ЦК и ЦКК «случилось неожиданное для Горбачева»: при обсуждении проблем текущего момента и задач партии «его прямой ставленник — заместитель Генерального секретаря Владимир Ивашко и новый главный партийный идеолог Александр Дзасохов примкнули к Гидаспову»[24].

Взыскательный анализ происходящего сделан Борисом Вениаминовичем и в последующем интервью «Ленинградской правде». На вопрос главного редактора газеты Олега Кузина: «Даются ли какие-либо рекомендации М. С. Горбачеву на заседаниях Политбюро, Секретариата ЦК?» — последовал откровенный, полный искренней тревоги за судьбу партии и государства ответ:

«Даются. К сожалению, не всегда принимаются. Работа Политбюро, как мне кажется, не может устраивать коммунистов. Мы действительно уходим порой от обсуждения основных вопросов. Один из примеров ухода — это вопрос о теоретической модели обустройства нашего государства. Надо принять критику в мой адрес, критику в адрес Политбюро и Генерального секретаря партии. Проблемы теоретические обсуждаются на недостаточно высоком уровне, да и готовятся они пока идеологическим отделом достаточно слабо, недостаточно работают и Академия общественных наук, институты ЦК КПСС.

Я не отношу себя к числу теоретиков, которые способны возвратить ореол величия идеям марксизма-ленинизма. Но как ученый могу сказать, что нет такой теории, которая бы не нуждалась в постоянном переосмыслении, дополнении… Однако замечу, переосмысление истории партии и нашего социалистического государства ведется с шараханьем то в правую, то в левую сторону».

На классический вопрос О. Кузина «Что делать?» Б. В. Гидаспов ответил: «Приходится учиться самому все время, самому придумывать какие-то шаги. Я уже прекрасно понимаю, что ждать чего-то от Генерального секретаря, от Политбюро и от Центрального комитета бессмысленно»[25].

Ленинградская позиция — позиция коммунистов, которых глубоко волнует судьба партии и государства, отчетливо звучала на всех пленарных заседаниях ЦК 1991 г. В этом ключе выступали секретарь обкома Е. И. Калинина, председатель контрольно-ревизионной комиссии областной парторганизации Н. Н. Кораблев и, конечно, сам Б. В. Гидаспов. В июле, с избранием секретарем ЦК заведующего кафедрой политической истории ЛЭТИ имени В. И. Ульянова (Ленина) В. В. Калашникова, возможности ленинградского влияния в Центре возросли. Последовательным борцом за подлинные идеалы перестройки и убедительным публицистом проявил себя в этот период Ю. П. Белов, избранный членом ЦК Компартии РСФСР.

Тучи над Горбачевым сгущались. Вот-вот в партии должна была грянуть гроза с реальными выжигающими молниями в адрес антигосударственного курса генсека и порывом мощного единого патриотического ветра, который вымел бы из Кремля и со Старой площади прозападное лобби.

Московский коллега Б. В. Гидаспова Ю. А. Прокофьев отмечает, что в 1991 г. на апрельском пленуме ЦК КПСС впервые открыто была высказана критика в адрес Генерального секретаря. Горбачева сравнили с машинистом, который ведет состав на красный свет и не думает его останавливать[26]. Такую оценку многие выступающие поддержали. В том числе и наш Н. Н. Кораблев, заявивший, что разрыв между партией и ее Генеральным секретарем, к большому сожалению, растет катастрофически быстро.

После этого Горбачев заявил о своем уходе в отставку. Но ему вновь удалось, как в таких случаях говорят, «завести рака за камень». Ибо ни в какую отставку он не собирался, а делал все, чтобы остаться у власти, понимая, что без должности генсека не быть ему и президентом страны.

На пленуме был объявлен перерыв, во время которого Ивашко, заместитель Михаила Сергеевича, провел заседание Политбюро и предложил вопрос об отставке Горбачева на Пленум не вносить, с чем большинство членов Политбюро, как это ни печально сегодня сознавать, согласилось. Потом Горбачев, естественно, отозвал заявление о своем уходе с поста генсека, и Пленум, «исходя из высших интересов страны, народа, партии», не стал его обсуждать.

Тем не менее уже к лету можно было говорить о формировании в партии и ЦК ощутимой оппозиции Горбачеву. Вместе c московскими и ленинградскими коммунистами в ее ряды встали многие и многие территориальные партийные организации, понимавшие, что дело идет к развалу общественно-политического строя страны. Их объединяло общее требование о проведении в конце года внеочередного, XXIX съезда КПСС, о смене руководства партии, в первую очередь — Горбачева.

Казалось, политическая гроза разразится, наконец, над генсеком на июльском пленуме Центрального комитета. Выступая на нем, Б. В. Гидаспов заявил, что в настоящее время «полностью отброшены идеи XIX партконференции о том, что главное направление демократизации нашего общества и государства — восстановление в полном объеме роли и полномочий Советов народных депутатов как полновластных органов народного представительства».

Он подверг резкой критике представленный пленуму проект новой Программы КПСС: «Мы не видим здесь философского осмысления эпохи, конкретного исторического и политологического анализа тенденций развития как общества в целом, так и самой партии. Вызывает недоумение и тот факт, что о коммунистической идее (мы не говорим о перспективе) говорится только один раз, но не с точки зрения научного анализа явления, а скорее в жанре “надгробной эпитафии”»[27].

Борис Вениаминович обратил также внимание и на важность подготовки к рассмотрению в ближайшее время вопроса о целесообразности совмещения постов Генерального секретаря ЦК КПСС и Президента СССР. От имени Ленинградской областной парторганизации он потребовал, чтобы решение о дате проведения внеочередного съезда партии было принято на настоящем пленуме ЦК. И такое очень важное принципиальное решение, благодаря консолидированным действиям противостоящих генсеку членов ЦК, состоялось. Но политической отставки Горбачева на пленуме вновь не произошло. Почему?

По информации Ю. А. Прокофьева, «Горбачев хотел воспользоваться этой ситуацией следующим образом: если на пленуме прозвучит требование об его немедленной отставке и вопрос будет вынесен на голосование, то около сотни членов ЦК должны будут покинуть заседание и таким образом сначала расколоть ЦК, а затем и партию, проведя свой, внеочередной, съезд. Понимая это, члены ЦК, не поддерживающие Горбачева, не стали ставить на голосование вопрос о его немедленной отставке»[28].

Вот так М. С. Горбачев продлил свою политическую жизнь на посту генсека. Но не до съезда партии, где его совершенно определенно ждал «последний и решительный бой», а, как оказалось, только на один месяц.

Анатомия измены

За июлем, естественно, последовал август — август 1991 г., ставший трагическим для судьбы партии и Cоветского государства. Трагическим — в силу той роли, которую (теперь это уже ясно всем) сыграл в нем Горбачев.

Казалось бы, о событиях того периода известно все или почти все каждому мало-мальски интересующемуся политикой человеку. Утром 19 августа, за день до подписания нового Союзного договора, средства массовой информации объявили гражданам Советского Союза, что в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения М. С. Горбачевым обязанностей Президента СССР в исполнение этих обязанностей вступил вице-президент СССР Г. И. Янаев.

В целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса, сохранения целостности страны было введено чрезвычайное положение в отдельных ее местностях, на всей территории государства устанавливалось безусловное верховенство Конституции СССР и законов Союза ССР. Для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения 19 августа 1991 г. был создан Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР). В него вошли практически все высшие руководители Советского Союза — ближайшие соратники Горбачева, который находился в то время на отдыхе в Крыму, в Форосе. О своих благих целях члены ГКЧП сообщили населению в соответствующем заявлении советского руководства.

А что же дальше? А далее события развивались как в калейдоскопе. Справедливые с точки зрения государственных интересов намерения членов ГКЧП не были подкреплены последовательными и решительными действиями. Войска в Москву ввели, но четких задач им не поставили. Сторонники капиталистического пути развития общества и развала Советского государства оказались полностью свободны в своих устремлениях.

Началась война указов Янаева — Ельцина. Президент РСФСР поднимается на танк и объявляет о незаконности действий ГКЧП СССР. Это вызывает симпатии не только у его сторонников, но и у многих простых людей, которым уже все равно, какая будет в стране власть, лишь бы были надежды на лучшее. Спровоцированная оппозицией гибель трех молодых парней при выводе военной техники из Москвы кощунственно используется либеральными демократами в своих целях.

21 августа ГКЧП распускается, его делегация летит в Форос к Горбачеву с объяснениями, но тот ее не принимает и встает на сторону Ельцина. На следующий день Горбачев возвращается в Москву. Видно, что он утратил остатки воли и уже не является независимой политической фигурой. Следуют заявления о причастности КПСС к перевороту. А еще через день Ельцин в присутствии генсека в унизительной для него форме подписывает указы о запрещении деятельности организованных структур Компартии РСФСР и КПСС, после чего Горбачев слагает с себя обязанности Генерального секретаря партии.

В этом телеграфном изложении тех августовских событий можно что-то добавлять, уточнять. Что-то до сих пор по разным причинам остается неизвестным. Вместе с тем многим исследователям, и мне в том числе, представляется чрезвычайно интересным понять мотивацию поступков, а может быть, бездеятельности первого лица государства и партии в указанный период, которые привели к уничтожению КПСС и ускорили разрушение СССР.

В этой связи вспоминается загадочное, по выражению историка Александра Костина, высказывание Горбачева, произнесенное им сразу же после своего форосского «заточения»: «Всего я вам все равно никогда не скажу…»[29]. Что значит «всего» и тем более «никогда»? Возможно, тогда смелости Михаилу Сергеевичу не хватило сказать о том, что он через несколько лет открыто поведал всему миру на семинаре в Американском университете в Турции: «Целью всей моей жизни было уничтожение коммунизма… Именно для этой цели я использовал свое положение в партии и стране… Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей»[30].

А я то, чувствуя внутренне этот лейтмотив в делах генсека, не считал возможным, как говорится, без суда и следствия назвать их изменой, предательством. Может быть, наш партийный главковерх ошибался, заблуждался, не обладал необходимыми качествами руководителя такого уровня. Спасибо Николаю Старикову, в одной из книг которого несколько лет назад я нашел упоминание о той стамбульской речи Горбачева. Теперь эта речь часто цитируется средствами массовой информации. И что важно, никаких комментариев, а тем более опровержений со стороны Михаила Сергеевича не замечено.

А кого же Михаил Сергеевич зачислил в свои «сподвижники» по уничтожению партии и страны? Двух из них он называет: это секретарь ЦК КПСС А. Н. Яковлев и министр иностранных дел СССР Э. А. Шеварднадзе. Но беда наша состояла в том, что количество таких «сподвижников» в высшем советском руководстве тогда не ограничивалось двумя этими фигурами. Да и называются они, конечно, иначе. В этой связи вспоминается откровение одного из представителей администрации США того периода, который заявил, что когда они скажут, на каком уровне у них были агенты влияния в нашей стране, то все ахнут.

Председатель КГБ СССР В. А. Крючков сделал попытку привлечь внимание общественности к этой важнейшей проблеме. 17 июня 1991 г. он выступил на закрытом заседании Верховного Совета СССР с докладом и огласил записку своего предшественника Ю. В. Андропова в ЦК КПСС «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан». Данный документ датирован 24 января 1977 г.

По замыслу этой спецслужбы США целенаправленная деятельность агентуры влияния должна способствовать созданию определенных трудностей внутриполитического характера в Советском Союзе, сдерживанию развития нашей экономики, проведению отечественных научных изысканий по тупиковым направлениям[31]. Могут ли быть сомнения, что именно так в последние годы все и происходило.

А. И. Доронин в книге «Бизнес-разведка» пишет: «Озвученные Крючковым сведения были весьма надежны, ибо на тот момент советская разведка располагала значительными информационными возможностями практически во всех спецслужбах США. Достоверно известно и то, что М. С. Горбачев знал о существовании специальных учреждений по подготовке агентов влияния, известны ему были и списки их “выпускников”. Но, получив от руководства КГБ СССР данные о выявленной агентуре влияния, Горбачев запрещает контрразведке предпринимать какие-либо меры по пресечению преступных посягательств. Более того, он всеми силами прикрывает и выгораживает “крестного отца” агентов влияния в СССР А. Н. Яковлева, несмотря на то, что характер сведений о нем, поступивших из разведисточников, не позволял сомневаться в истинной подоплеке его деятельности»[32].

В чем же состояли причины такой «заботы» генсека? Известно, что Александр Яковлев в 1972 г. с должности первого заместителя заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС был отправлен послом в Канаду. К началу 1980-х годов он стал проявлять стремление к возвращению на родину. В то же время отмечается его настойчивый интерес к персоне М. С. Горбачева, который уже стал членом Политбюро и начал совершать важные зарубежные поездки.

В период пребывания в одном из отпусков Яковлев добивается встречи с Михаилом Сергеевичем и уговаривает того съездить посмотреть сельское хозяйство в Канаде. Затем было организовано соответствующее приглашение от имени канадского правительства. Ю. В. Андропов, не без сомнений (государственной необходимости в такой командировке не было), согласился под напором будущего генсека отпустить его на короткое время за океан. Произошло это в мае 1983 г.

Помощник М. С. Горбачева В. И. Болдин отмечает: «Это была решающая поездка для понимания будущим автором “Перестройки и нового мышления” процессов, происходящих в западном мире, знакомства с иными точками зрения на развитие нашей страны, вопросами демократизации, свободы и гласности. Именно там <…> А. Н. Яковлев изложил свое видение развития СССР и мира, изложил пути, которые могут привести к оздоровлению нашего общества. Большое значение имела эта поездка и для дальнейшей судьбы А. Н. Яковлева, которого до поездки Горбачева не очень-то спешили вернуть в Россию»[33].

Горбачев, видимо, очень ответственно отнесся к встречам со своим будущим идеологическим наставником, забыв, похоже, о главной цели своего приезда в Канаду — знакомстве с ее сельским хозяйством. Недавно мне стали известны воспоминания одного из участников той поездки, знаменитого тогда в нашей стране овощевода (я лично очень хорошо знаю этого человека). Из них следует, что возглавляемая Горбачевым делегация своего руководителя на канадской земле практически и не видела: у него была «особая» программа пребывания вместе с А. Н. Яковлевым. Российский публицист В. Н. Швед отмечает: вместо одной запланированной встречи с премьер-министром Трюдо состоялись три, в том числе с вероятным присутствием представителей США. По существу это были «первые смотрины» Горбачева с участием американцев[34].

После своей поездки в Канаду Горбачев настоял на возвращении Яковлева в Москву. Уже в том же, 1983 г. посол возвращается на родину и возглавляет Институт мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР. Спустя год организуется визит делегации Верховного Совета СССР в Великобританию. Через британского посла в Москве поступает информация о том, что премьер-министр этой страны Маргарет Тэтчер могла бы встретиться с главой делегации, если ее будет возглавлять секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев. Ряд историков и политиков того времени отмечают: без влияния Яковлева здесь не обошлось. Тем более и он сам, видимо, по настоянию Горбачева был включен в состав группы советских посланцев на Туманный Альбион.

Так или иначе, оба будущих архитектора перестройки в декабре 1984 г. прибыли в Англию и были приняты М. Тэтчер в особой загородной резиденции в Чеккерсе, которая предназначалась для особо важных и доверительных встреч с иностранными представителями. Итоги визита превзошли ожидания «железной леди». Она, конечно, была проинформирована своими заокеанскими коллегами о том, что Горбачев, в отличие от своих товарищей по Политбюро, проявляет значительный интерес к западным моделям управления экономикой и к западной системе ценностей. Но неожиданные откровения Горбачева по вопросам ядерных вооружений, для которых у него, скорее всего, не было полномочий, потрясли ее. Михаил Сергеевич выложил на стол переговоров подлинную сверхсекретную карту Генштаба с направлениями ракетных ударов по Великобритании и сказал растерянной Тэтчер: «С этим надо кончать». Сразу же после завершения визита Горбачева Тэтчер вылетела в Америку, чтобы поделиться с президентом США впечатлениями о будущем советском лидере[35]. Впоследствии она, как пишет Н. И. Рыжков в книге «Главный свидетель»: «…с гордостью говорила: “Мы сделали Горбачева Генеральным секретарем”»[36].

РОССИИ», № 3 (174), март 2011 г. // URL: (дата обращения: 23.03.2014).

Да, отечественные и зарубежные историки и политики, имевшие отношение к деятельности М. С. Горбачева, и он сам, несмотря на свои первичные заклинания, с годами постепенно приподнимают занавес над сутью процессов, происходивших в перестроечный период и особенно в 1991 г.

Раскрыл свои карты и «духовный наставник» генсека — А. Н. Яковлев, открыто признавшийся, что он посвятил работу в Политбюро ЦК КПСС «борьбе с советским тоталитаризмом и КПСС». В обстоятельном интервью «Литературной газете» в 1991 г. он, в частности, сказал:

«Представьте себе, что мы в 1985 г. сказали бы, что надо переходить на другой общественный строй? Ведь вот сейчас все нас обвиняют, что у нас не было плана? Какой план? Давайте вместо социализма учредим другой строй? Где бы мы оказались? Самое ближнее — в Магадане. И то не довезли бы…

В конце концов я пришел к одному выводу: этот дикий строй можно взорвать только изнутри, используя его тоталитарную пружину — партию. Используя такие факторы, как дисциплина и воспитанное годами доверие к Генеральному секретарю, к Политбюро: раз Генеральный говорит так, значит — так оно и есть»[37]

Сегодня особенно поражает, как близки эти слова Яковлева менторскому высказыванию в 1991 г. бывшего директора ЦРУ США Роберта Гейтса: «Мы понимаем, что Советский Союз ни экономическим давлением, ни гонкой вооружений, ни, тем более, силой не возьмешь. Его можно разрушить только взрывом изнутри»[38].

И в этом состояла одна из важнейших причин трагедии партии и страны. Подавляющее большинство партийного и государственного аппарата верило высшему руководству государства и, даже видя серьезные недостатки в деятельности Горбачева, критикуя его за них, не подозревало, что события развиваются по воле лидера-предателя. На основании той информации, которая оказалась мне доступной, считаю необходимым сделать некоторые акценты в горбачевском поведении в августовских событиях и в последние месяцы существования Советского государства.

«Он нас всех продал!»

Каких только ярлыков не навесили недруги cоветской власти на ГКЧП и его цели: это и путч, и заговор, и мятеж, и государственный переворот, и даже — пиночетовщина. Но ничего подобного члены ГКЧП не желали. Они сами занимали высшие посты в государстве и выступили, прежде всего, против распада СССР, а не против лично Горбачева.

Более того, можно утверждать, что ГКЧП являлся, по существу, детищем Горбачева и имел правовые предпосылки. Этого мнения придерживаются А. И. Лукьянов и Ю. А. Прокофьев. Ведь известно, что 3 апреля 1990 г. был принят Закон СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения». В марте 1991 г., с учетом углубляющегося в стране кризиса, президент-генсек создал комиссию во главе с Г. И. Янаевым по выработке механизма реализации этого закона на практике. В эту комиссию вошли почти все будущие члены ГКЧП.

Результатом ее работы стало издание 16 мая 1991 г. Указа Президента СССР № 71977 «О неотложных мерах по обеспечению стабильной работы базовых отраслей народного хозяйства», в котором впервые говорится, что обстановка требует особых действий в экономике, находящейся в критическом состоянии. По свидетельству самого Горбачева, он даже согласовал названный указ с Ельциным[39].

Было разработано, как отмечают Г. И. Янаев[40] и бывший в 1991 г. руководителем Гостелерадио СССР Л. П. Кравченко[41], четыре варианта введения чрезвычайного положения.

А. И. Лукьянов пишет, что «3 августа 1991 г., всего за две недели до так называемого путча, Горбачев на заседании кабинета министров констатировал “наличие в стране чрезвычайной ситуации и необходимости чрезвычайных мер”. Причем, как он подчеркивал, “народ поймет это!”»[42]. К тому времени Россия, по существу, объявила банкротом Советский Союз. Об этом свидетельствовали отказ платить в федеральный бюджет основную часть российских налоговых сборов, признание верховенства Конституции РСФСР и российских законов над федеральными, возможность бойкота любых постановлений союзного правительства, если они касаются России. Обстановка в СССР стала неуправляемой.

Командующий сухопутными войсками СССР в 1991 г. В. И. Варенников приводит в своей книге «Дело ГКЧП» выдержку из стенограммы того заседания союзного правительства накануне отлета Горбачева в Крым: «Я завтра уеду в отпуск с вашего согласия, чтобы не мешать вам работать»[43]. Вот как! Высшее должностное лицо отбывает на отдых и ставит свое ближайшее окружение — остающихся «на хозяйстве» руководителей страны — перед многотрудной дилеммой: быть или не быть этой стране?

Ожидаемое 20 августа неправомерное подписание без обсуждения Верховным Советом СССР нового союзного договора лишь частью республик, закрепление в нем отмеченных выше «новых» отношений с Россией поставили бы крест на Советском Союзе. А это входило в прямое противоречие с Конституцией СССР и результатами состоявшегося в марте 1991 г. Всесоюзного референдума, когда три четверти граждан высказались за сохранение Союза.

Говорят, что у членов ГКЧП были разные мотивации при вхождении в этот орган. Мол, некоторые из них надеялись таким образом сохранить свои высокие государственные должности. Но так ли это важно? Важнейшей и совершенно законной мотивацией для всех участников ГКЧП являлась главная цель — сохранить Советское государство, оставаться верными Конституции и социалистическому выбору своего народа. Это был акт отчаяния в условиях крайней необходимости, благородный и мужественный шаг во имя спасения Отечества от распада и национальной катастрофы.

Понимая тяжесть обстановки в стране и желая не допустить прохождения ею точки невозврата к действующему конституционному устройству, группа руководителей, занимавшихся по поручению Горбачева разработкой документов, связанных с введением чрезвычайного положения, вылетает 18 августа к нему в Форос и предлагает принять необходимые меры для спасения СССР. Президенту сообщаются предполагаемые практические шаги будущего ГКЧП, его состав.

Михаил Сергеевич не говорит, что вводить чрезвычайное положение не надо. Он говорит, что не может в этом участвовать. Член той форосской делегации генерал В. И. Варенников так описывает окончание встречи с Горбачевым: «Мы попрощались. Он подал всем руку, сказав: “Черт с вами, делайте, что хотите, но доложите мое мнение”»[44]. Спрашивается какое? То есть опять: ни «да», ни «нет». Таким образом, в критический для великой страны час ее действующий президент самоустраняется от наведения в ней должного порядка, чем создает прямые предпосылки для последующих, уже необратимых трагических событий в общественной жизни.

Очень точно по этому поводу высказался А. И. Лукьянов: «Ведь многие могут поставить себя в подобную острую ситуацию. Скажем, находящийся в отпуске директор завода или совхоза, просто глава семьи, узнав, что дома затевается что-то неладное, видимо, не раздумывая, бросится к себе на производство, в свой город, село, чтобы разобраться, остудить страсти, предупредить неразумные шаги. А тут речь шла о судьбе целого народа, огромного государства»[45].

Следственные материалы по делу ГКЧП однозначно подтверждают, что Горбачев мог 18 августа вернуться в столицу вместе с московской делегацией, мог задержать и даже арестовать ее. У него была возможность связаться с Москвой, дать соответствующие указания руководству страны и КПСС. Но ничего этого сделано не было! А товарищеское пожатие рук посланцам от ГКЧП создавало впечатление, что «таможня дает добро», хозяин скоро «подтянется» и возглавит начатое ими. Похоже, эта иллюзия оказала плохую услугу организаторам чрезвычайного положения, во многом сковала их благородные и патриотические намерения нерешительностью.

Иначе трудно объяснить, почему эти государственные мужи, прошедшие испытания в горниле организаторской работы в комсомоле и партии, руководившие крупными административными и хозяйственными структурами, силовыми ведомствами, допустили мягкость и рыхлость в достижении обнародованных высоких целей ГКЧП.

Не были, например, правильно просчитаны действия Ельцина, в котором «путчисты» не увидели врага: ведь он еще недавно был кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. А тот, будучи свободен, к своему удивлению, в связи с внешним миром и в передвижении по Москве, приехал к Белому дому, взошел на танк и объявил ГКЧП незаконным. Тем самым перехватил у «путчистов» инициативу.

К этому времени в Белом доме были запасы оружия, питания. Американцы наладили поступление информации к Ельцину о передвижении войск в столице через систему спутниковой связи и даже о переговорах ГКЧП на основе радиоперехватов. В начале же «путча» у российского лидера не было никакой уверенности в своем «светлом» будущем. Более того, в ночь с 20 на 21 августа, опасаясь своей ликвидации, Ельцин намеревался бежать в американское посольство, «чтобы сохранить себя для России»[46].

Оказались нелокализованными и действия московских властей, вступивших в контакт с посольством США и специалистами ЦРУ, призывавших москвичей к забастовкам, выходу на улицы, к манифестациям и имевших на этот счет специально подготовленные планы[47].

А как можно было в условиях чрезвычайного положения допустить сбор большого количества людей перед зданием Верховного Совета РСФСР и создание центра противодействия ГКЧП? И для наведения порядка здесь не требовалось привлечения войск Московского военного округа. В то же время организаторы «путча» не закрыли радиостанцию «Эхо Москвы», она продолжала работать и призывать граждан к оружию, к защите Белого дома.

О средствах массовой информации — особый разговор. По непрерывным телефонным звонкам в Гостелерадио, сообщает Л. П. Кравченко в своей книге «Лебединая песня ГКЧП», складывалось впечатление, что большинство поддерживает ГКЧП. Обращались с просьбами выступить по телевидению в его поддержку многие общественные организации, руководители ряда союзных и автономных республик.

При определенной подготовке «мы бы смогли, — пишет он далее, — соответственно успеть перестроить весь эфир, а не транслировать “Лебединое озеро”. Объявив, например, на весь день марафон, мы открыли бы эфир для представителей разных слоев народа в поддержку чрезвычайных мер. Устроили бы телевизионные переклички от Калининграда до Владивостока. Непрерывно работала бы в живом эфире большая студия, где, сменяя друг друга, выступали политики, рабочие, ученые, деятели культуры в поддержку чрезвычайных мер. То есть могли бы создать картину всеобщей поддержки. Иными словами, если бы ТВ и радио оказались в руках людей, решивших без колебания поставить их на службу ГКЧП, можно было бы сделать то, что не удалось всем этим танкам и бронетранспортерам»[48].

Колебания в действиях членов ГКЧП продолжались. Позиция президента-генсека оставалась непонятной. Взвешенные решения принимать было трудно. Приходилось думать о том, что делать с Ельциным, с толпой у Белого дома. При этом довлели опасения повторения кровопролития в Тбилиси, Баку, Вильнюсе. Ельцин же объявляет о созыве Верховного Совета РСФСР, и уже через день, 21 августа, сессия этого Совета осуждает инициаторов чрезвычайного положения.

Союзный же руководитель А. И. Лукьянов так же оперативно собрать депутатов Верховного Совета СССР не смог. С ними надо было основательно поработать, чтобы они прибыли в Москву из отпусков. 20 августа в переговорах с руководством РСФСР Анатолий Иванович, по существу, размежевался с ГКЧП. Он неоднократно подчеркивал, что лично не причастен к «путчу»: «Я не участвую во всем этом “деле”»[49]. Так или иначе, организаторы принятия чрезвычайных мер лишились надежды на оперативное признание своей легитимности.

Импульсы неуверенности, нерешительности шли и на места — в столицы республик, краевые и областные центры, которые не получали из союзного Центра ни четких инструкций, ни конкретных указаний, как действовать. Осторожную позицию занял и Секретариат ЦК КПСС, ограничившись направлением в регионы краткой телеграммы с просьбой к первым секретарям партийных комитетов оказывать ГКЧП содействие, но с оговоркой: руководствоваться при этом Конституцией СССР. Эта никчемная, как ее назвал М. Н. Полторанин, телеграмма сыграла позднее для КПСС роковую роль, засветив и подтвердив документально связь партии с путчистами[50]. Пленум Центрального комитета собрать не решились, хотя известно, что большинство членов ЦК в тот период было в Москве. Ждали Горбачева, его мнения о происходящем.

А Михаил Сергеевич в это время с радикулитом в пояснице спокойно выжидал в Форосе. Не думаю, что в тот момент Горбачев решал, как считают некоторые историки, кого ему предать: членов ГКЧП, которых он «за уши» вытащил на высокие государственные посты и которых, сегодня очевидно, спровоцировал на выступление, или Ельцина и его команду, формально сохранившими верность ему. На мой взгляд, он прекрасно понимал, что его ждет на предстоящем через три четыре месяца XXIX съезде КПСС: безусловная отставка с поста Генерального секретаря, а потом, скорее всего, и с поста Президента СССР. Поэтому мучительного выбора у генсека не было. А если верить его последующим откровениям о борьбе с коммунизмом, то такого выбора для него не могло быть и вовсе.

Когда 21 августа 1991 г. становится ясно, что попытка спасения Советского Союза проваливается, делегация ГКЧП вновь летит в Форос, чтобы просить Горбачева вернуться в Москву и взять власть в свои руки. Но тот посланцев-патриотов не принимает, снимает с занимаемых постов практичски все союзное руководство — своих недавних соратников — и отправляет их в тюрьму.

Член ГКЧП, министр внутренних дел СССР Б. К. Пуго, пораженный открывшейся ему правдой, сказал о Горбачеве за день до своей гибели буквально следующее «Он нас всех продал! Жалко — так дорого купил и так дешево продал. Всех!»[51].

Похоже, что члены ГКЧП до последнего момента надеялись на порядочность Горбачева, считали необходимым, чтобы он оставался пока во главе государства, так как еще имел авторитет на Западе, а значит, была надежда на спасительные кредиты. Как отмечал историк А. И. Уткин, Горбачев «с самого начала поразил американцев тем, что говорил не об интересах своего государства, которые он призван охранять, а выступал в некой роли Христа, пекущегося “о благе всего человечества”»[52]. Поэтому, зная о способности и стремлении президента-генсека всегда оставаться в стороне от «горячих ситуаций», организаторы ГКЧП «позаботились» о сохранении имиджа первого лица страны, объявив о его «тяжелой» болезни и отключив на даче в Форосе спецкоммутатор. А это только многих насторожило и оказало в итоге плохую услугу инициаторам чрезвычайных мер.

Ю. А. Прокофьев в своей книге «Как убивали партию» пишет: «…у Горбачева был лишь радикулит, и ссылаться на его болезнь в такое время неправомерно. Если хотели наводить порядок законным путем, надо было вести разговор о том, что президент практически самоустранился от руководства страной, в тяжелый период ушел в отпуск, отказался возвратиться в Москву, хотя к нему приезжала представительная делегация. Вот поэтому до решения сессии Верховного Совета СССР власть передается вице-президенту. Это было бы понятно, все было бы нормально. А здесь я увидел попытку слукавить, схитрить»[53].

Подводя итог сказанному, следует отметить, что существует множество версий, трактовок политической картины каждого дня, каждого эпизода августовских событий 1991 г. Для меня здесь не так уж важно, были ли предварительные договоренности членов ГКЧП с Горбачевым, был ли заговор Горбачева и Ельцина, насколько велика была роль спецслужб Запада в тот период. Важно, что в той политической картине для успеха не хватило ключевого пазла — гражданской позиции и ответственности главного действующего лица государства.

Измена Горбачева становится явной. Обезглавив парламент, кабинет министров, все силовые ведомства, ЦК КПСС, он открывает путь прокапиталистическим экстремистским силам. Президент-генсек не употребит законную власть, чтобы не допустить запрета Ельциным деятельности КПСС, сложит с себя полномочия Генерального секретаря и распустит Центральный комитет без решения не то, что съезда партии, даже Пленума ЦК. Распустит высший орган государственной власти — Съезд народных депутатов СССР.

Не даст конституционной оценки авторам Беловежских соглашений — Ельцину, Кравчуку и Шушкевичу, которые окончательно развалили союзное государство и собирались, чувствуя ответственность за содеянное, «сушить сухари».

А. И. Уткин пишет: «А ведь Горбачеву требовалось не многое: стоило ему сказать, что “мы — единственная легитимная сила и власть на огромной территории страны”, как вся ельцинская абракадабра переворачивалась, подчиняясь логике соподчинения в единой стране, которую парламентарно еще нужно было разрушить. Но для этого нужно было обладать личной смелостью. Нужно было любить страну больше себя»[54].

Эти простые качества человека-гражданина обошли Горбачева далеко стороной. В своей изменнической политике он делал все только ради того, чтобы самому оставаться на вершине власти — причем не важно, какого государства: ССГ или СНГ. Однако Ельцин переиграл Горбачева и оставил его не у дел.

Вызывает большое уважение гражданская позиция генерала В. И. Варенникова, который, в силу своих убеждений, оказался активным сторонником ГКЧП, за что подвергся аресту и судебному преследованию. Поддерживая действия ГКЧП, он выступал против развала нашей державы, холуйства и пресмыкания перед Западом и США, что в итоге привело к обнищанию, разложению и унижению народа. Глубокая убежденность Валентина Ивановича в своих поступках отразилась в том, что он стал в 1994 г. единственным из обвиняемых по делу ГКЧП, кто отказался принять амнистию, предстал перед судом и был оправдан. Замечу: оправдан в ельцинской России и при участии Горбачева в судебном процессе в качестве свидетеля, о чем подельник бывшего генсека А. Н. Яковлев с желчью заявил: «Надо этот суд судить»[55].

В тот принципиально важный момент Валентин Варенников проявил себя как Великий Сын России. Это он, прошедший войну от Сталинграда до Берлина, трижды раненный, Знаменосец исторического Парада Победы в Москве, один из самых образованных и эрудированных советских военачальников, Герой Советского Союза, народный депутат СССР, обвиняемый в измене Родине за связь с ГКЧП, задал на суде прямой вопрос Горбачеву, глядя ему в глаза:

— Скажите, свидетель, почему вы в итоге своей деятельности стали ренегатом в партии и предателем своего народа?

Горбачев несколько минут возмущался: это, мол, произвол, задавать такие вопросы, и пытался воздействовать на суд. Но Валентин Иванович твердо произнес в наступившей тишине:

— Так я жду ответа!

После этого, пишет В. И. Варенников, «Горбачев беспомощно развел руками, а председательствующий, словно спохватившись, объявил, что вопрос снят, так как носит политический характер. Верно, но ведь он освещает истину — кто предал наш народ»[56].

Валентин Иванович сожалеет, что не сказал это Горбачеву раньше, хотя бы в 1987–1988 гг. А я вспоминаю совещание в Смольном в июле 1989 г., когда генсек приехал в Ленинград снимать Ю. Ф. Соловьева. Тогда первые секретари райкомов города открыто предрекали: после сдачи Горбачевым первых секретарей обкомов может последовать и сдача партии.

Дни допроса Горбачева в качестве свидетеля стали днями его позора. Ведь здесь он не мог бравировать истинными целями своей политики, иначе из свидетеля превратился бы в совсем иное действующее лицо на суде. Признание судом В. И. Варенникова невиновным оправдывало, по существу, и всех членов ГКЧП.

Когда я узнал об известной антисоветской речи Горбачева в Стамбуле в 1999 г., то, потрясенный ее содержанием, обратился к Интернету за уточнениями и встретил там привлекшее мое внимание мнение на этот счет одного, вероятно, случайного пользователя Всемирной паутины. Он в резкой форме высказывался примерно так: мол, кишка тонка у Михаила Сергеевича для намеренного могильщика Советского Союза и что эта стамбульская речь — прежде всего пиар-акция для продолжения сбора дивидендов от его предательской политики в годы перестройки. Пришлось задуматься: мог ли действительно Горбачев ставить перед собой задачу уничтожения коммунизма? Он ведь, кстати, по мнению ряда коллег из своего ближайшего окружения, не отличался выдающимися волевыми и интеллектуальными качествами.

Но вот мне в руки попадает книга журналиста А. П. Шевякина «Как убили СССР», в которой автор, рассуждая о виновности конкретных лиц в гибели Советского Союза, отмечает: «Когда кого-то обвиняют в чем-либо, я задаю себе вопрос: а под силу ли ему было осуществить это в профессиональном плане? И тут обвинения М. С. Горбачева в соавторстве с Б. Н. Ельциным в развале СССР у меня вызывают улыбку. Это была наисложнейшая интеллектуальная задача, которая в начале своего пути даже в принципе не имела решения, для одного только ее описания требовалось подключить лучшие силы, может быть, всего мира. Она уж явно не для их мозгов. Как могли эти две интеллектуальные сироты… сообразить, как такие дела делаются вообще? Здесь все на компьютерах было просчитано. Да, юридически они виновны — тут я не веду спор, но насчет их интеллектуальных способностей я сильно сомневаюсь»[57].

Александр Шевякин приходит к выводу, что в отношении СССР в ходе начатой Горбачевым перестройки велась организационная война с активным участием американских оргпроектировщиков. «Это война, которая целиком и полностью проходит в тиши кабинетов высоких начальников, на совещаниях и заседаниях, в ходе пленумов и парламентских дебатов, а также за пределами официальных мест, когда дела решаются в неформальной обстановке»[58]. Эта системная война пронизала своими подлыми щупальцами все управленческие структуры Великого Союза, постепенно уничтожая государственную власть. Шаг за шагом «был полностью стерт весь союзный центр, и таким образом через его уничтожение убит весь СССР»[59].

Советский Союз практически с самого его рождения многие отечественные политические деятели называли осажденной крепостью. «Но… на каком-то этапе, — констатирует А. П. Шевякин, — народ просто расслабился, позволил себе некоторые бойницы закрыть, в какие-то стороны не смотреть, а на последнем этапе открыть и ворота, через которые хлынули целые табуны троянских коней. И в итоге, перефразируя известное выражение, можно сказать, что нет таких крепостей, которые не могли бы сдать подлецы…»[60].

Последняя фраза для исследования роли главы нашего государства в период его перестройки является, на мой взгляд, ключевой. В августе 1991 г. организационная война с позиций внешних и внутренних действительно поразила все управленческие структуры Союза. Но стоило бы Горбачеву не уйти в отпуск в такое ответственное для страны время или вернуться 18 августа в Москву вместе с приезжавшей к нему в Форос делегацией будущего ГКЧП и проявить свою гражданскую ответственность — употребить данную ему народом власть, то даже тогда еще многое можно было развернуть так, чтобы враждебный для СССР «политический пасьянс» не сошелся. И при всех происках Запада и их московских клевретов не произошло бы одномоментного обрушения государственного и партийного стержневых скрепов Союза.

Однако в этой судьбоносной ситуации главное руководящее лицо страны оказалось, мягко говоря, слабым звеном. И тут, возможно, интересы Запада и Горбачева определенно совпали.

Ю. И. Дроздов Россия для США — не поверженный противник

ДРОЗДОВ ЮРИЙ ИВАНОВИЧ — основатель «Вымпела», генерал-майор, выпускник ВИИЯ (1956). 35 лет своей жизни отдал службе в нелегальной разведке, был советским резидентом в США и Китае, прошел путь от оперативного уполномоченного до начальника управления «С» Первого главного управления КГБ (нелегальная разведка). В течение 12 лет руководил нелегальной разведкой СССР, создал группу специального назначения «Вымпел», руководил операцией «Шторм-333» по взятию дворца Амина в Кабуле, принимал участие в событиях послевоенного периода государства. Награжден орденами Ленина, Отечественной войны I степени и другими российскими, советскими и зарубежными наградами.

10 марта 2011

Начальник Управления нелегальной разведки КГБ СССР, живая легенда отечественных спецслужб, генерал-майор Юрий Дроздов в интервью «Фонтанке» рассказывает о секретных соглашениях Госдепартамента США и объясняет, что источник межнациональных конфликтов в России находится на Западе, раскрывает американские методы влияния на массы и вспоминает, как был резидентом советской разведки в Китае и США и спасал из нью-йоркской тюрьмы Рудольфа Абеля.

— Согласно внешнеполитической доктрине США времён СССР само существование Советского Союза было несовместимо с американской безопасностью. Изменилось ли, на Ваш взгляд, отношение США к России после официальной констатации окончания холодной войны и распада СССР?

— К 1991 г., если судить по документам Международного валютного фонда и ряду документов внутри самих США, американцами было проведено глубокое изучение нашей экономики и морально-политического состояния и настроения советского народа. Конгресс США рассмотрел эти материалы и в результате был принят закон 102 от 1992 г. под оскорбительным для России названием «Закон о свободе для России и новых независимых государств». Одновременно, осенью 1992 г., Объединённый комитет начальников штабов США доложил президенту и Конгрессу оценку состояния вооружённых сил Соединённых Штатов, где в первом же абзаце 11-й главы «Специальные операции» говорится, что, не смотря на то, что руководители России взяли на себя обязательства реформировать свои вооружённые силы и правоохранительные органы, Россия всё равно будет оставаться нашим главным противником, требующим самого пристального внимания.

— Но можно ведь и сказать, что это были только первые постсоветские годы и США, быть может, ещё находились под впечатлением недавнего милитаристского, с их точки зрения, прошлого нашей страны? Просто-напросто не спешили нам доверять.

— Ну, в принципе можно сказать, что тогда ещё было горячее время, «лихие 1990-е», но… Несколько лет тому назад Норвежский институт стратегических исследований опубликовал работу, написанную бывшим советским офицером, который, вероятно, когда-то «ушёл» на Запад — я специально не исследовал это обстоятельство, — под названием «Может ли территория бывшей сверхдержавы стать полем боя». В ней он, исходя из собственного опыта и на основании анализа многих документов, даёт заключение, какое сопротивление на территории России могут встретить военные подразделения стран НАТО: в каком месте их будут встречать камнями, в каком месте будут стрелять, а в каком будут приветствовать.

Насколько нам удалось понять, в дальнейшем наблюдая за судьбой этой работы, она прошла большой круг исследования в странах НАТО и была очень серьёзно принята в США. Они, конечно, никогда в этом не признаются, но это так. Так что я полностью уверен, что со времён крушения Советского Союза отношение США к нам не изменилось. Сегодняшнее внимание США к России — это внимание к не поверженному окончательно в 1991 г. противнику. И США руководствуются этим принципом в осуществлении своей внешней политики.

— Если США, по-прежнему нам не доверяют и, мягко говоря, не способствуют нашему развитию, то почему они не боялись возрождения послевоенной Германии, своего реального врага на поле боя?

— Возрождения послевоенной Германии американцы не боялись, как не боятся её усиления сейчас, потому что в 1949 г., прежде чем окончательно сформировалась ФРГ, которой разрешили иметь Бундесвер, Германию по рукам и ногам связали соглашениями с США и другими странами НАТО. Бывший начальник военной контрразведки Бундесвера генерал Камоса опубликовал книгу «Секретные игры тайных служб», где прямо пишет, что согласно послевоенным германо-американским соглашениям каждый новый канцлер Германии, приходящий к управлению страной, должен сразу после выборов приехать в США и подписаться под документом под названием «Канцлер-акт». Срок окончания «Канцлер-акта» — 2099 год. Процитирую вам выдержку из «Секретных игр тайных служб»: «21 мая 1949 г. Федеральная разведка опубликовала под грифом “Совершенно секретно” тайный государственный договор, в котором были изложены основные принципы подходов победителей к суверенитету Федеральной республики до 2099 года…» Останется ли к этому времени немец немцем? Останется ли к этому времени Бундесвер способным воевать так, как он воевал во Второй мировой войне? Каково вообще конечное назначение «Канцлер-акта»? Вот какие вопросы возникают при чтении этой книги.

Кстати, генерал Камоса был очень осторожен, поэтому не осмелился издать «Секретные игры тайных служб» в Германии, а вынужден был выпустить книгу в Австрии. Был небольшой шум. Наши корреспонденты, которые прочитали «Секретные игры тайных служб» в Австрии, опубликовали маленькую заметку: отдаёт ли себе отчёт генерал Камоса какую «бомбу» он выдал? Вместе с тем они задались вопросом: а что подписали в 1991 г. наши руководители? Политический обозреватель «Независимой газеты» Фаенко полгода назад в одной из своих статей выложил свою «бомбу»… Он пишет, что в США очень многие видные политические деятели и крупные бизнесмены недовольны тем, что Россия не придерживается негласных соглашений, которые были подписаны её руководителями.

— Была ли, на Ваш взгляд, у СССР вообще хоть когда-нибудь пускай теоретическая возможность стать полноценным партнёром США? Ну, хотя бы на пике советско-американского сотрудничества во Второй мировой войне.

— Нет, потому что вина за то, что немцы в 1941 г. напали на СССР, в том числе лежит и на США. Об этом почему-то сейчас не вспоминают, но ведь в 1940 г. советник английского премьер-министра Черчиля — Монтгомери Хайд, который помогал Уильяму Доновану (один из руководителей американских спецслужб. — Авт.) создавать Управление стратегических служб, передал ему для вручения президенту США Рузвельту письмо Черчиля, где тот писал: поскольку США не находятся в состоянии войны с Германией, то не могли бы вы побудить Гитлера оставить в покое Балканы и ускорить мероприятия в отношении России. С той поры прошло уже много лет и многим на Западе кажется, что про это письмо все забыли. Но забыть можно лишь тогда, когда ты не хочешь помнить о чём-то.

Сегодня никто не вспоминает так же, что на самом деле подготовка ко Второй мировой войне началась в 1929 г. со встречи американского президента Герберта Гувера с виднейшими предпринимателями США из центра Рассела; есть у них такое тайное общество. Оно заявило Гуверу: «Приближается кризис, попытаться избежать трудного положения, в котором могут оказаться США, можно лишь изменив расстановку сил в мире. Для этого надо оказать помощь России, чтобы она окончательно избавилась от разрухи — последствий гражданской войны, и помочь Германии избавиться от тисков Версальского договора». — «Но на это нужны деньги, — возразил Гувер, — несколько миллиардов. Да и для чего нам это нужно, что будет потом?» — «А потом надо столкнуть Россию и Германию лбами для того, чтобы воспрянув после кризиса, США оказались только один на один с оставшимся из этих противников».

Такие деньги в результате были выделены. И те же самые американские концерны, которые помогали России восстанавливать хозяйство — строили заводы, участвовали в создании Днепрогэса — восстанавливали и оснащали Германию. Не зря же дед президента США Буша — Прескот Буш, который в 1930-е годы помогал немцам, сразу после начала войны был лишён права управлять своим имуществом, исходя из того, что США в данный момент находятся в состоянии войны с Германией. Всё это документально зафиксировано, в том числе и в пятитомнике американского экономиста и историка Энтони Саттона. А что было после войны известно: американцы на протяжении всего 20 века вели очень серьёзную, продуманную работу по уничтожению оставшегося у них одного сильного противника в лице СССР.

Кстати, наглядно принцип выборочной памяти в отношении истории демонстрировал сегодня, например, Сванидзе в своей передаче «Суд времени», где регулярно нарочно умалчивает о важных фактах, ну, а если собеседник ему о них напоминает, то он его быстро обрывает. Смотреть эту передачу, конечно, было противно, но интересно, потому что она показывает глубину работы американцев по осуществлению операции влияния на противную сторону. В Америке же разработана очень интересная система влияния на большие людские массивы, для того, чтобы убедить их принять американскую точку зрения по тому или иному поводу.

— С 1979 по 1991 г. Вы возглавляли Управление нелегальной разведки КГБ СССР, поэтому наверняка лучше всех знаете, каковы, кроме чисто гуманитарного навязывания американского взгляда на прошлое и настоящее той или иной страны, ещё цели деятельности «системы влияния на большие людские массивы»?

— Ну, например, чтобы получить во взаимоотношениях с тем или иным государством какое-либо дипломатическое преимущество. Именно поэтому политическая линия США по разрушению внутреннего спокойного содержания той или иной страны глубоко продумана, а не локальна и спонтанна, как иногда кажется. Для этого во многих странах создаются прослойки людей, распространяющих те идеи, которые им диктуют на Западе, чтобы облегчить ему овладение конкретной территорией. Ведь ещё Сунь Цзы говорил, что лучше покорить страну, не сражаясь. США, начав серьезно изучать нас в 1917 г., больше никогда не оставляли вне поля своего зрения, занимались не просто аналитической или научной работой, а вели и очень серьёзную разведывательную деятельность.

Кстати, интересный факт. После взрыва башен-близнецов в Нью-Йорке американцы провели большую работу по изучению опыта борьбы советской власти с басмачеством. Между прочим, и развитие терроризма в странах Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии, и на нашей территории — явление отнюдь не случайное. Если внимательно посмотреть, кто учился в специальных школах на территории США и Великобритании, то становится понятно, что именно там готовили моджахедов и ваххабитов, скажем, для подрывной деятельности в Уфе или на Северном Кавказе.

А то, что происходило в Татарстане в районе Зеленодольска, было, видимо, подготовлено англичанами, я имею в виду волнения среди мусульман, спровоцированные ваххабитами, которых, к счастью, сами татары быстро подавили; люди, организовавшие эти волнения, ведь ездили на подготовку в Англию, и очень много было таких людей. Или взять сложности, которые сейчас переживает Башкирия. Они тоже имеют западные корни. И удивляться тут нечему, потому что американцы создали специальное учреждение — Объединённый университет по подготовке лидеров антитеррористических организаций, под эгидой которого и готовятся кадры для организации волнений в различных регионах мира, а не только для реальной борьбы с террором.

— Существовал ли в реальности «список Крючкова», в котором тогдашний руководитель КГБ перечисляет агентов влияния Запада в отечественных властных структурах?

— Конечно. И сейчас, наверное, подобный список у кого-нибудь есть. А что касается «списка Крючкова»… Такой список действительно был передан Крючкову. Он пошёл с ним к Горбачёву. Горбачёв отправил его к Яковлеву (в то время секретарь ЦК КПСС по идеологии. — Авт.)…который был в том списке…

— (Смеётся)…После смены власти зам. генерального прокурора Лысейко приставал ко мне с вопросами по поводу «списка Крючкова»: «Вы получали такие документы?» Я отвечаю: «Не помню». Он опять: «А кто был в этом списке?» — «Не помню». — «Почему не помните?» Я говорю: «Понимаете, есть постановление Совета министров СССР и Центрального комитета середины 1930-х годов, которое запрещает правоохранительным органам накапливать материалы на руководящий состав государства». Лысейко открывает свою папку: «Да, есть такое постановление!» Я продолжаю: «Эти материалы передавались Крючкову, докладывались наверху, возвращались к нам и уничтожались». — «И что, вы так и не помните ничего?» — «Не помню». Он не отстаёт: «А чьи это были материалы?» Я отвечаю: «Вы хотели, чтобы я стал дважды предателем? Не получится. Я ничего не помню…»

В 1992 г. в «Советской России» или в «Правде» была опубликована статья адвоката Князева, где прямо говорилось, что Дроздов не подтвердил данные о «списке Крючкова», Шебаршин (один из последних руководителей Первого главного управления КГБ СССР. — Авт.) тоже не подтвердил… Ну и не надо было нам его подтверждать. Зачем?

В ближайшие месяц-полтора выйдет книга, написанная одним из бывших военных контрразведчиков и бывшим сотрудником особого сектора ЦК КПСС Иосифом Борисовичем Линдером под названием «Легенды Лубянки. Яков Серебрянский». Про известного разведчика с трудной биографией. В этой книге даны в концентрированном виде все сложности нашего развития, начиная с 1917 г. по конец Великой Отечественной войны, которые никогда так не раскрывались… Обязательно почитайте.

— А противник в этой книге для себя не найдёт ничего нового?

— Противник и так многое знает, но, скорее всего, будет сравнивать известные ему факты с теми, которые изложены в этой книге. Кстати, помню, когда в 1990-е годы «ушёл» Митрохин, сотрудник- пенсионер из учётных подразделений разведки, он передал американцам снятые им материалы. Так американцы прислали эти материалы мне — я тогда уже был в отставке: «Познакомься, пожалуйста, с материалами Митрохина. Не мог бы ты подтвердить, где, правда, а где вымысел». (Смеётся.)

Когда будете читать «Якова Серебрянского», то поймёте, как в сложнейшей обстановке в старой разведке был поставлен процесс формирования подразделений и подбора людей; тогда внутри самой разведки были подразделения, о которых никто не знал. После 1991 г. всё это, конечно, изменилось.

— Вы несколько лет работали резидентом советской разведки в Нью-Йорке и знаете Америку и её политическое устройство, что называется, изнутри. Скажите, может ли политика США в отношении России колебаться в зависимости от личностных особенностей тех или иных персон американского правящего истаблишмента? Насколько независимы, по Вашему мнению, в принятии решений высшие государственные деятели США?

— Несколько лет назад Конгресс США возложил на президента в качестве одной из приоритетных его задач работу с общественными организациями, а руководитель Госдепартамента США Кондолиза Райс незадолго до своего ухода с этого поста утвердила специальную директиву «О задачах Госдепартамента при осуществлении специальных операций политического влияния», где расписаны функции каждого дипломатического сотрудника: от посла до самого маленького драгомана.

В контексте ответа на ваш вопрос большой интерес представляет работа, подготовленная Rand Corporation (неофициальный мозговой центр правительства США — Авт.) «Внешняя политика США до и после Буша», где дана оценка целому комплексу политических мероприятий правительства США и выработана национальная стратегия в отношении стран, которые представляют для США большой интерес. Так что политика США по отношению к России и к другим интересным им странам — это тщательно продуманный подход при подготовке любых официальных или неофициальных мероприятий. Другое дело, что выводы, которые делают те или иные американские аналитики из того же Rand Corporation, не всегда воспринимаются администрацией США при разработке конкретных мероприятий — и это святое право любого государственного деятеля, но то, что к ним внимательно прислушиваются, это точно.

— Декларировали когда-нибудь вслух США свои интересы к недрам СССР или идея освоить природные богатства нашей страны стала витать в воздухе только в постсоветское время?

— В отношении экономических богатств нашей страны у США аппетиты были большими всегда. Мало кто знает, что в конце Великой Отечественной войны, когда странами — участницами антигитлеровской коалиции обсуждалось будущее мира, были приняты два решения, цитирую: «создать Организацию объединённых наций с Советом безопасности — как прообраз мирового правительства» и — на нём особенно настаивали американские миллиардеры — «создать трёхстороннюю комиссию для осуществления постепенных попыток слияния экономик США и СССР». И такая комиссия была создана. Она существовала. Она действовала. Когда я работал в Америке, мне приходилось принимать участие в некоторых встречах с Рокфеллером, и по его вопросам мне становилось понятно, что в результате хотят от СССР американцы.

Для них главной политической целью работы в этой комиссии было, конечно, полное поглощение нашей экономики, о чём некоторые люди из ЦК КПСС, стоявшие тогда у руля нашей экономической политики, знали или догадывались, но участвовали в этой игре, надеясь, в свою очередь, перехитрить противника и посредством этой комиссии усовершенствовать торговые контакты между СССР и Западом. В некоторых случаях им это удавалось, в некоторых нет, а вот Западу, чтобы полностью реализовать свои замыслы понадобилось, как мы видим, около 50 лет.

— Судя по тому, что Вы пишите в своей книге «Операция “Президент”. От “холодной войны” до перезагрузки» всё ужасное для России только начинается: «Мир вступил в фазу наиболее опасного противостояния — цивилизованного. Цена поражения в этом противостоянии — полное исчезновение с лица Земли одной из цивилизаций»…

— … В данном случае под словом «цивилизация» понимается система или системы ценностей, объединяющих людей разных национальностей, живущих в разных государствах и исповедующих разные религии. Могущественные транснациональные олигархические кланы уже определили будущее всего человечества, а академические круги Запада даже придали ему для большей убедительности научно-теоретическую форму. Практический процесс глобализации уже идет, и с каждым годом мир неуклонно приближается к торжеству нового мирового порядка.

При этом история Запада не дает никаких оснований для надежды на то, что его правящие круги предоставят незападным странам и народам необходимые ресурсы и материальные блага, которые западные государства целеустремленно отбирали у них на протяжении столетий. Вся мировая история убедительно свидетельствует, что они никогда и ни при каких обстоятельствах не пойдут на уменьшение своего потребления ради выживания незападных народов. В этих условиях России уготована участь тельца, который должен быть принесен в жертву «для блага всего человечества», как и предлагал почти сто лет назад личный советник президента США Вильсона полковник Хауз.

— Каково в этой ситуации будет значение органов госбезопасности, призванных охранять суверенитет страны?

— Голландский ученый, лауреат Нобелевской премии Ян Тинберген прямо говорил: «Обеспечение безопасности нельзя отдать на усмотрение суверенных национальных государств. <…> Мы должны стремиться к созданию децентрализованного планетарного суверенитета и сети сильных международных институтов, которые будут его осуществлять…» Вот так. Глобальная структуризация и иерархизация мира при одновременном упразднении суверенитета национальных государств откроет олигархии свободный доступ ко всем природным ресурсам планеты.

— Давая оценку советскому политическому наступлению периода разрядки, администрация США делала вывод, что активность советских разведывательных операций в пять раз превышает размеры деятельности ЦРУ и союзников. Но если иметь в виду, что могильщиком СССР всё-таки стали США, то возникает резонный вопрос: а почему же мы проиграли?

— Американский разведчик, бывший резидент США в Индии Гарри Розицки в своей книге написал, что если бы в США была такая нелегальная разведывательная служба, как в Советском Союзе, численностью хотя бы человек в 100, то Америка могла бы чувствовать себя спокойно. Так что разведка не проиграла. Проиграла страна в целом. А проиграла, потому что у нас не было времени. Ведь практически весь период первых пятилеток, когда нам удалось кое-что создать, и то происходил в условиях борьбы. При этом борьбы как извне, так и в результате очень серьёзных споров и разногласий в политическом руководстве СССР. Кстати такие разногласия были и в последние годы существования СССР.

В частности, на примере взаимодействия разведки и политической власти СССР могу сказать, что работа наших руководителей по использованию установленных нами связей в политических интересах государства в какой-то мере была ослаблена. Каждый из руководителей считал свою точку зрения истинной в последней инстанции, у них были серьёзные споры друг с другом. Скажем, по делу Шевченко (в 1970-е годы зам. представителя СССР в ООН, сбежал на Запад. — Авт.) мне Юрий Владимирович (Андропов. — Авт.) прямо сказал: «Я прочитал всё, что ты писал. Ты был прав, и никто тебя наказывать не будет». Дело в том, что заподозрив Шевченко в измене, я, как резидент нашей разведки в США, стал сигнализировать об этом в Москву. А в результате получил… запрет на наблюдение за Шевченко! Тем не менее я сам себе сказал: «Нет, так дело не пойдёт!» и продолжал отправлять компрометирующие Шевченко материалы в центр.

— Запрет трогать Шевченко был внутриведомственным конфликтом и нежеланием бросать тень на МИД или в Москве его берегли агенты влияния во властных структурах?

— Мне сложно сейчас сказать, почему мне не разрешали трогать Шевченко, но я знаю, что влияние самого Шевченко на наших руководителей было достаточно высоким. Он и его семья были в очень близких отношениях с Громыко. Кроме этого у Шевченко была ещё группа хороших знакомых на разных должностях и в разных позициях, которые могли ему подыгрывать, оказывая влияние на наших руководителей, которые рассматривали мои материалы по Шевченко. Поскольку Шевченко проработал в Нью-Йорке большой промежуток времени, мои предшественники, которые там с ним общались, тоже чувствовали себя немного связанными, боялись получить выговор, если что-то всплывёт, и не поехать потом заграницу. Это естественные вещи… Бывают в жизни, к сожалению, такие истории. (Вздыхает) Трояновский (советский дипломат, следующий, после Шевченко, представитель СССР в ООН. — Авт.) тогда меня прямо спросил: «А что, разве не может советский человек выбрать себе новую родину?» Я ему ответил: «Родина — одна, можно сменить место жительства». И нажил ещё одного недруга.

— Тогда, быть может, одной из внутренних причин гибели Советского Союза было то, что, как Вы выразились «работа наших руководителей по использованию установленных нами связей в политических интересах государства в какой-то мере была ослаблена», что, говоря простым языком, означает: информацию разведчиков принимали к сведению, но использовать не спешили. Вы ощущали политический или дипломатический эффект от своей работы?

— В принципе, ощущал, и даже бывал на приёмах у наших руководителей, которые знакомились с результатами работы нелегальной разведки и принимали на её основании решения, но, с другой стороны, скажем, в моём личном деле, как мне говорили, есть резолюция ещё самого Никиты Сергеевича Хрущёва, которого в 1960- х годах я, как резидент советской разведки в Китае, предупреждал о готовящихся столкновениях на Даманском, а Хрущёв на материале с этой моей информацией написал: «Не верю». А ведь мы тогда специально отправили людей в район сосредоточения китайских подразделений напротив Даманского, где тогда жили бывшие белогвардейцы; эти люди встретились там с нашим древним «источником», который рассказал, что китайцы прогнали его с собственной пасеки, построили на её месте гигантский ящик с песком, в котором воссоздали всю территорию по ту сторону границы, которая принадлежала СССР, и проводят там военные учения.

После этой информации мы изучили положение дел на китайских железных дорогах — какие и куда осуществляются перевозки, поговорили с иностранцами, а окончательный вывод, к сожалению, оказавшийся верным, нам помогло сделать одно обстоятельство. У меня была встреча с представителями концерна «Крупп», которым мы поставляли водку и которых по целому ряду вопросов обхаживали китайцы, и один из этих представителей мне прямо сказал: «Вы что — слепые? Не видите, что китайцы делают? А я вижу, потому что я — “Крупп”, я — сталь, а сталь — это война!». Вот и весь разговор, который тем не менее переполнил чашу наших догадок. Мы обобщили информацию и сделали вывод: следует ожидать вооружённой провокации в районе Даманского. Но Хрущёв нам не поверил.

Заместитель покойного Александра Михайловича Сахаровского (в то время руководитель ПГУ КГБ СССР. — Авт.) генерал-лейтенант Мортин, который в это время сидел на его месте, когда я приехал в отпуск и с ним встретился, сказал мне: «Слушай, ты меня в инфаркт вгонишь своими телеграммами!» (Смеётся). Его можно понять, была ведь трудная обстановка. В Китае шла культурная революция, всё больше и больше приобретающая антисоветский и антирусский характер, в которой, кстати, активно участвовали бывшие троцкисты, которых выкинули из США и почему-то бросили в Китай; это произошло в разгар маккартизма в конце 1940-х годов. Я с некоторыми из них был знаком. Хорошо знал Анну Луизу Стронг, Ванштейна. Все они хорошо говорили по-русски.

— …Слушаю и не понимаю, за что же Вас тогда было поздравлять с днём рождения самому Мао Цзэдуну?

— Мао Цзэдун не мог меня поздравить. Это была шутка моих коллег. Когда я справлял в Китае один из своих дней рождения, ребята, которые входили в состав нашей резидентуры, изготовили «сообщение» сводки «Синьхуа» (китайское информационное агентство. — Авт.) по этому событию. (Смеётся.) Спустя много лет после этого случая, когда я приехал на работу в Нью-Йорк, где встречал своё 50-летие, то застал там несколько моих бывших сотрудников, которые хорошо помнили тот наш китайский период. Они-то и принесли и положили передо мной рулон телетайпной ленты, где сообщалось, что Юрия Дроздова с юбилеем поздравил Мао Цзэдун. Я говорю: «Опять сотворили провокацию?»… Тут надо понять, что «американцы» и «китайцы» были в разведке двумя внутренне доброжелательно соперничающими структурами, а эта шутка дала мне понять, что большая легальная резидентура в США приняла меня за своего.

— Возвращаясь к Китаю… Как я понимаю, в 1960-е годы разглядеть истоки китайского экономического чуда было ещё нельзя? Разведке не из чего было делать такие далеко идущие выводы?

— Когда в 1968 г. я заканчивал свою работу на посту резидента советской разведки в Китае, мне из центра прислали телеграмму: «Не смотря на то, что ваша работа в Китае завершена, Юрий Владимирович просит вас задержаться на месяц и написать свои соображения относительно положения в Китае и перспектив советско-китайских отношений». В течении этого месяца я написал 103 страницы, где среди прочего было сказано, что ситуация, которая складывается в настоящее время в Китае, изменчива, китайцы решают вопрос создания новой общественной формации, но в этом нет ничего удивительного, к этому надо относится терпимо и исходить из того, что китайцы будут использовать в интересах своей страны передовые элементы как социалистической, так и капиталистической систем.

После моего возвращения из Китая прошло больше года, когда мне однажды позвонил Андропов: «Возвращаю тебе твой отчёт по Китаю» — и отдал мне мой материал. И добавил: «На нём есть пометки. Знаешь, чьи?» Пожимаю плечами: «Нет, не знаю». — «Эта пометка такого-то, эта такого-то, а вот эта такого-то… — называет Андропов фамилии высоких политических деятелей. — А вообще- то смело написано!»

— Правда, что в кабинете одного из американских контрразведчиков висел портрет Андропова?

— Да, правда. Это был начальник отделения ФБР в штате Нью- Джерси. Это было в середине 1970-х. Лично я этого портрета не видел, его видел наш сотрудник, который поддерживал контакты с ФБР по обмену наших товарищей, которые тогда сидели в центральной нью-йоркской тюрьме. Энгера и Черняева. Кстати, фактически их выдал как раз Шевченко, хотя, в принципе, их не должны были поймать, однако во время одной из операций Черняева и Энгера задержали, потому что мы не учли, что американцы пустят в воздух небольшой спортивный самолётик, с которого и будут вести наблюдение за нашими разведчиками. Так вот. Когда наш сотрудник был в кабинете у начальника отделения ФБР, он поднял глаза, увидел на стене портрет Андропова и страшно удивился. Был ответ: «А чего ты удивляешься? Я что, не могу повесить портрет руководителя лучшей разведки мира?»

— Было ли с Андроповым у СССР перспектив выжить больше, чем с любым другим советским лидером? Каковы Ваши впечатления об Андропове?

— Помню, Семичастный (в начале 1960-х руководитель КГБ СССР. — Авт.) впервые отправил меня на доклад к Андропову, как к заведующему отделом социалистических стран ЦК. Я не ожидал, что встречу в ЦК абсолютно другого, нежели остальные партийные руководители человека, с которым можно разговаривать, интересного; мы просидели с Андроповым тогда больше четырех часов, он расспрашивал о Китае, а в это время к нему в кабинет заходили и выходили люди, некоторых Андропов оставлял: «Сиди, слушай, тебе это нужно». Андропов, например, читал всё: и приятное, и неприятное, а ведь были и такие руководители, которые читали только приятную информацию.

Андропов никогда никому не мстил. Если видел, что у человека что-то не получается, то просто переводил его на другую работу, а если, к примеру, он убирал чекиста, совершившего какую-то ошибку в другое подразделение, то, получив дополнительное объяснение, почему человек ошибся, мог и изменить свою точку зрения. Помню, как-то во время нашего доклада Андропову, Юрий Владимирович сказал, что у него есть другая, отличная от нашей, информация. Я возразил: «Это не так». Андропов говорит: «Сколько надо дней, чтобы проверить, кто прав: я или ты?» «Дней 40–50. Сложные условия»….Крючков меня потом упрекал, зачем я среагировал так грубо, но я сказал, что Андропов с давних пор просил меня говорить только правду. Спустя срок меня встречает тот же Крючков: «Ну как?» — «К сожалению, прав оказался я». (Смеётся).

Сейчас ФСБ готовит к выходу книгу «Команда Андропова», куда я написал свои впечатления об отношениях с Юрием Владимировичем, которые озаглавил «Ю. В. Андропов (на партучёте в нелегальной разведке)». (Улыбается). Он ведь действительно был членом нашей партийной организации. Приходил. Но не каждый раз, человек он всё-таки был очень занятый.

— Каковы были максимальные сроки пребывания разведчиков на нелегальном положении? И, кстати, когда нелегала было подготовить проще: в Ваше время или сейчас?

— В те годы, когда приходилось работать нам, будущий нелегал зачастую не имел тех качеств, которые имеют сегодня самые обычные люди; у наших сотрудников, к примеру, изначально не было зубастой хватки людей, занимающихся бизнесом. Поэтому нередко приходилось смотреть, какие личностные качества присущи конкретному человеку и фактически давать ему второе образование, от средней школы — до высшего. У нас не было нелегалов, которые знали бы только один иностранный язык, минимум 2–3. То есть мы проделывали огромную работу.

В одном случае самый короткий срок подготовки нелегала для конкретной цели у нас составил 7 лет, после чего человек 3 года отработал за рубежом и украсил свою грудь двумя орденами и знаком «Почётный чекист». Естественно, что срок подготовки нелегала зависит от поставленной перед ним цели. А цель бывает разная: от хорошего места, где он может спокойно жить и работать, до сейфа какого-нибудь зарубежного руководителя. В этом смысле самый длинный период от начала работы в нелегальных условиях до выполнения поставленного задания составил 17 лет; человек этот, к слову, вернулся Героем Советского Союза.

Если говорить о сроках непрерывного проживания за границей в качестве разведчика-нелегала, то Вартанян, например, пробыл в такой роли 43 года. Фактически всю свою жизнь! У одной пары наших нелегалов за рубежом родились два ребёнка, и когда в результате предательства Гордиевского им пришлось вернуться всей семьёй на родину, то дети стали просить родителей уехать обратно: «Мама, поехали домой! Здесь ни кока-колы, ни бананов нет». (Смеётся).

— Какими побудительными мотивами руководствуются люди, решившие идти в разведку «делать жизнь» другого человека? Романтика?

— Конечно. Приведу пример. Однажды в Ростове в КГБ пришла 16-летняя девушка и сказала, что хочет работать в разведке. Начальник управления её спрашивает: «Ты школу закончила? Иностранные языки знаешь?» — «Нет» — «Тогда сначала закончи институт, выучи язык, а потом приходи». Она переспрашивает: «А какой язык я должна выучить?» Начальник отвечает: «Какой хочешь!» Через несколько лет она опять приходит к этому же начальнику управления: «Вы меня помните? Я закончила институт, владею иностранным языком…» и повторяет свою просьбу. Упорная девушка!.. (Улыбается). Мы её взяли. Подготовили. Выдали замуж за нашего хорошего сотрудника…

— Но отказаться она имела право?..

— Имела, конечно, их же предварительно познакомили, показали друг другу… И они как пара уехали на работу. Помогали там друг другу. И сейчас живут как муж и жена. Хотя бывали, конечно, случаи, что они ссорились за границей и обратно из аэропорта ехали в разных машинах. Для советского нелегала за границей наступала совершенно другая жизнь: дети, к примеру, могли учиться в католических монастырях, и когда некоторые из нелегалов возвращались домой, то им приходилось заново вживаться в окружающую среду, хотя, казалось бы, это была их родина.

— Если мы уж затронули деликатную тему… По заданию разведки сотрудник-нелегал мог жениться за границей?

— Мог. У меня были такие знакомые. Незадолго до объединения двух Германий коллеги-немцы у меня спрашивают: «Вы знаете такую-то женщину?» Я говорю: «Знаю». — «Мы можем её использовать?» Отвечаю: «В том случае, если она согласна». Они с ней стали разговаривать. Она спрашивает: «С кем из сотрудников я должна уехать? С ним? — вспоминает человека, с которым она до этого работала. — С ним хоть на край света! А с другим — нет». (Смеётся). Кстати, парень, которого она вспомнила, был из Ленинграда. Он уже умер.

— Вам же тоже, Юрий Иванович, если не случилось жениться по приказу, то в начале 1960-х пришлось обрести нового «родственника» в лице легендарного разведчика Рудольфа Абеля, чтобы помочь ему выбраться из американской тюрьмы… Сами решили стать его «двоюродным братом» Юргеном Дривсом?

— Сам, но по заданию Центра, и как я сегодня считаю, действовал несколько легкомысленно. Когда мне сказали, что я должен принимать участие в операции по возвращению Абеля, у меня были только документы легального сотрудника, то есть мне надо было как-то документироваться. И вот однажды, возвращаясь с одного задания из Западного Берлина, я прочитал на железной ограде полуразрушенного дома: «Доктор Дривс Ю.» Про себя подумал: «Вот уже и фамилия есть и адрес. И главное, что этот адрес в Западном Берлине». И когда зашла речь о том, какие мне документы делать, чтобы стать «родственником» Абеля, принять участие в этой комбинации и в переписке с Джеймсом Донованом (в то время нью-йоркский адвокат Абеля. — Авт.), я назвал эти имя-фамилию и адрес в ГДР. Так и сделали.

А в Германии тогда было правило: для того, чтобы участковый-полицейский мог видеть, кто где живёт, необходимо было на доске, так называемый «Тихий портье», написать свою фамилию и повесить на забор рядом с домом или рядом с дверью в дом. Американцы дали задание проверить «мой» адрес своему «источнику», который задание выполнил, нашёл это здание, хотя очень боялся территории ГДР, на которой располагался Западный Берлин. Я потом читал его рапорт американцам.

Во время операции мне приходилось разговаривать с Донованом, встречать-провожать его — мы даже распили с ним бутылку вина, и позже в мемуарах он написал: «У Дривса были большие волосатые руки». (Смеётся.) Я долго думал: «Разве у меня волосатые руки?» (Демонстрирует руки).

— «Подкрышники» — обидный термин?

— Совершенно не обидный. Это человек, который в силу своей занятости постоянным местом работы имеет какое-то гражданское учреждение, частное или государственное. В США, например, я числился заместителем нашего постоянного представителя при ООН.

— Известны слова 10-го советника по национальной безопасности президента США Бжезинского: «Мы сознательно увеличиваем возможность того, что Советский Союз направит войска в Афганистан». Была ли возможность избежать силового варианта развития событий, не вестись на провокацию? И знала ли об этих словах разведка?

— Знала. Но избежать введения наших войск в Афганистан было нельзя, потому что сами американцы туда активно лезли, выдвигали свои технические наблюдательные посты к нашим южным границам и даже заключили с Китаем соглашение по Афганистану. Так что это была объективная необходимость. Кстати, это был не первый случай, когда мы входили в Афганистан с подобной миссией, а третий или четвёртый. Кроме того, мы совершенно не собирались там задерживаться…

— Действительно в виде документа существовал план вывода советских войск из Афганистана в 1980 г.?

— Да. Я уничтожил этот документ. Спустя несколько лет после ввода войск, пришёл к Крючкову и говорю: «С 1980 г. у меня лежит такой вот материал, до реализации которого дело не дошло. Что будем делать?» Он отвечает: «Уничтожь». Я и уничтожил. Довольно интересный и хороший документ, который мы готовили вместе с Ахромеевым (в то время первый замначальника Генерального штаба Вооружённых Сил СССР. — Авт.).

Между прочим, сегодня афганцы, в том числе и Раббани (в 1979–1989 гг. — один из командующих моджахедами, в 1992–2001 гг. — президент Афганистана. — Авт.), говорят: «Какие мы дураки, что тогда воевали с русскими! Лучше бы мы с ними тогда дружили». И натовцы уже давно хотят уйти из Афганистана, но я очень сомневаюсь, что афганцы их так просто выпустят, потому что натовцы, в отличии от нас, только и делали, что стреляли и бомбили, а мы один раз стреляли, потом получали пулю в ответ, но при этом продолжали строить; мы же очень много объектов построили в Афганистане.

Во время пребывания наших войск в Афганистане бывали случаи, когда, к примеру под Кандагаром, где в то время была очень сложная обстановка, к начальнику нашего спецподразделения пришел ночью с бутылкой коньяка руководитель местных моджахедов и говорил: «Я новую власть принимать не буду, но с тобой воевать не хочу. Давай не будем стрелять друг в друга?» А сегодня американцы, датчане, англичане привыкли смотреть на эти вещи несколько иначе: «Подчиняйся — и всё!»

Тут надо ещё сказать вот что… Запад использует территорию Афганистана и территории наших Среднеазиатских республик для проникновения в Россию; в Афганистане готовят людей, которые создают очаги напряжённости в Киргизии, Таджикистане, Узбекистане… В данном случае американцы осуществляют план, который изложен в работе «Задачи ВВС США на Северном Кавказе и в Средней Азии» — разделять бывшие республики СССР на куски, чтобы тут же подбирать то, что отвалится.

— Бен Ладен — американское изобретение?

— В кабинете, в котором мы с вами сейчас беседуем, сидел бывший американский руководитель Осамы Бен Ладена. Мы с ним долго разговаривали. В ту афганскую войну американцы принимали непосредственное участие в деятельности моджахедов. Когда лет пять назад к управлению в Пентагон пришла новая когорта молодых генералов, они приехали в Москву, с ними встречался Леонид Григорьевич Ивашов, который на эту встречу пригласил и меня. Там американцы меня спрашивают: «Что такое Басаев?» А известно же, что Басаев был одним из руководителей подразделения специального назначения причастного к военным. Я отвечаю американцам: «Басаев наша ошибка, а ваша ошибка Бен Ладен. В результате ошибки в организации отношений Бен Ладена с руководителем местного спецформирования у вас с Бен Ладеном и произошёл разрыв. Так же произошло и у нас».

— Чего, на Ваш взгляд, не хватает нашим компетентным органам в борьбе с терроризмом? Вы можете привести пример современного эффективного способа справиться с этой напастью XXI в.?

— Арнольд Шварценеггер — очень умный в этом смысле человек, когда был губернатором Калифорнии, прекрасно организовал у себя в штате антитеррористическую работу. Шварценеггер прекрасно знал свой штат, его население, понимал, как надо оповещать население об угрозах терактов и организовывать сбор необходимой информации — для этого он даже создал свой собственный центр разведывательных операций. А главное, он занимался тем, чем не хотят заниматься наши — серьёзной, продуманной агентурной работой, для того, чтобы держать в руках регион. Агентурная работа ведь лежит в основе основ всех антитеррористических действий, а наши эту работу просто-напросто боятся. Об этой работе не надо много болтать, но заниматься ею надо серьёзно.

— В этом году исполняется 30 лет легендарному разведывательно-диверсионному отряду «Вымпел», инициатором создания которого являетесь Вы. Зачем в то относительно благополучное время стране понадобилось такое спецподразделение?

— О необходимости создании такого спецподразделения я начал думать давно; история борьбы с оуновским подпольем на Украине, высадка американской агентуры с воздуха на Украине и в Прибалтике — говорили о том, что решение о ликвидации по политическим соображениям в 1950–1960-е годы подразделений, осуществлявших специальные мероприятия на территории противника и способных к оперативной переброске по всей территории страны, требует пересмотра. Утвердился я в своей мысли, когда увидел, как выглядят «наши» вооружённые силы, прибывшие в Афганистан, и в какой физической форме находятся там некоторые мои бывшие сотрудники.

Руководствуясь этими соображениями, я в 1980 г. доложил о своей идее Андропову. «Зачем это надо?» — удивился он. Отвечаю: «К примеру, сложилась острая обстановка, вы нас выбрасываете на место, мы решаем основные задачи, а к вечеру подтягиваются главные силы…» «Сколько человек вам надо?» — «Тысячи полторы».

Год, после того, как мы подготовили все документы, этот вопрос рассматривался в Центральном комитете и Совете министров. И только 19 августа 1981 г. было принято соответствующее решение. Ещё живы ребята, которые разрабатывали этот материал, писали бумаги… Я, помню, «резал» их, поправлял, высказывал свои мысли… Интересный получился документ, за год, пока его рассматривали, я в Кремль протоптал небольшую дорожку. (Смеётся). Отчитывался и перед юристами, и перед такими, и перед сякими… Чего только не было! Вспоминали даже схожие мероприятия, которые были и в довоенный период.

— По какому принципу отбирали людей в первый «Вымпел»?

— Тех, кто принимал участие в афганских событиях, сделали основой костяка, на который наращивали потом чьё-то мясо. Брали только добровольцев со всего Союза, только офицеров КГБ и войск. Офицеров КГБ было меньше: во-первых, потому что большое количество их набрать было сложно, а, во-вторых, как только мы готовили такого офицера на своих курсах, он потом садился к письменному столу — и, смотришь, через 3–4 года уже растолстел, значит, уже не годится. Маршал Ахромеев, когда посмотрел на них в Афгане, потом мне говорит: «Слушай, а почему они у тебя такие толстые?» (Смеётся).

Полное комплектование заняло полтора-два года, но, создавая маленькое подразделение человек в 100 и дав ему основную подготовку, мы сразу же отправляли его на боевое задание. Ходили они на задания под разными названиями: «Каскад», «Вымпел», по-моему, одна группа даже называлась «Вега». Некоторые сотрудники «Вымпела» прошли, естественно, нелегально, «стажировку» в подразделениях специального назначения НАТО, а 90 % сотрудников «Вымпела» знали иностранные языки, многие имели по 2–3 высших образования, некоторые даже окончили Сорбону, но при этом, подчеркну, тренировки, скажем, по рукопашному бою для всех без исключения шли не на мягком ковре, а на асфальте.

Материальное обеспечение «Вымпела» отличалось от обеспечения сотрудников обычных органов в два раза, потому что люди отдавали себя своей работе фактически целиком. Внимание правительства к ним было огромным…

— …вплоть до того, что любую операцию мог разрешить только лично председатель КГБ СССР…

— …только он один. Потому что сразу же задействовались огромные силы…

— …причём за пределами СССР. Чем занимались и где именно?

— Прежде всего в Афганистане, Анголе, Мозамбике, Никарагуа, на Кубе… Делали всё, что делается на войне. И даже больше. «Воровали», к примеру, людей, которые являлись секретоносителями, с территории противника. Или в одной из стран Ближнего Востока были захвачены в заложники граждане СССР. Переговоры с террористами не дали никаких результатов. И вдруг при невыясненных обстоятельствах погибают один за другим лидеры бандитов. Оставшиеся получают ультиматум: если они не выпустят заложников, то придётся выбирать самим, кто будет следующим… Всех отпустили.

— О подготовке «Вымпела» ходят легенды…

— «Вымпеловцы» были подготовлены всесторонне. Могли, к примеру, использовать дельтапланы во время своих небольших операций. Могли, если это надо было для дела, выпить две бутылки водки и оставаться трезвыми — есть же специальный медикамент, который превращает спирт в чистую воду. Использовали специальные патроны, позволяющие превращать в мощное средство поражения обычные предметы: авторучки, зонты, трости. Умели изготовить взрывчатку из средств бытовой химии. Знали, каких пауков можно есть, а каких нельзя, с какой травой нужно сварить ту же крысу, чтобы она стала пригодной к употреблению в пищу. На территории ряда стран мы оборудовали тайники с хранящимся там специальным снаряжением для разведывательно-диверсионной деятельности в «особый период». Есть ли они сейчас? Скажу так: пусть от этого вопроса поболит голова ещё кое у кого.

Маскироваться «вымпеловцы» умели очень хорошо. Как-то помню, инспектировавшего нас генерала-армии Захарова привезли на место, где наши ребята проводили учения. Он их не обнаружил. Тогда, чтобы продемострировать ему, что замаскировавшиеся «вымпеловцы» его видят, мы попросили Захарова сделать какие-нибудь движения, и включили погромче рации. Спрашиваем: «Что сейчас делает генерал?» Они отвечаю: «Поправляет фуражку». (Смеётся). А в районе подмосковной Черноголовки по «вымпеловцам» и вовсе буквально шли, когда их искали, — настолько они слились с природой. Когда ребятам это надоело, они условным сигналом спросили: «Брать можно?» Им ответили: «Можно». Они преследователей моментально положили.

— На территории СССР «Вымпел» действовал?

— Были учения, но зато какие!.. В середине 1980-х по просьбе руководства мы проверяли боеготовность спецслужб и правоохранительных органов страны. Выбросили на территорию СССР, от Одессы до Ленинграда, 182 человека «диверсантов» со снаряжением; вышли, например, из подводной лодки в районе Севастополя, прошли весь Крым, дошли почти до Киева, и на нас не поступило ни одного сигнала, хотя на ребят всерьёз натравили все местные органы: Московское управление КГБ, КГБ Украины, Белорусский КГБ просили усилить наблюдение за стратегически важными объектами, потому что, мол, ожидаются диверсанты. Никого не поймали.

В результате мы спокойно вышли на те объекты, которые были нами намечены для «диверсий»: мы проверяли, скажем, Воронежскую и Белоярскую атомные станции, незаметно изучили их строение, добрались до реакторов и условно заминировали, а на Ереванскую АЭС вообще с воздуха сбросили десант. Тогда же большой участок нефтепровода «Дружба» до самой границы «заминировали» аж в 16 местах, да ещё повесили на одну из дежурных будок табличку «мины». Или. Проникли даже в райотдел КГБ в Дубне.

— Судьба «Вымпела» трагична — он стал заложником политических разборок среди руководства новой демократической России…

— Да. Ельцин не простил «Вымпелу» отказ штурмовать Белый дом в 1993 г., хотя в 1991 г. «Вымпел» в аналогичной ситуации также не стал брать штурмом здание Верховного Совета, где тогда укрывался тот же Ельцин. 23 декабря 1993 г. Ельцин подписал указ о переподчинении «Вымпела» МВД. 112 человек сразу подали рапорты об отставке. 150 человек ушли в контрразведку, в разведку, в МЧС. Часть бывших сотрудников создали частные охранные предприятия или свой бизнес; как мне известно, никто из них не запятнал себя службой криминальным авторитетам, которые за колоссальную плату предлагали советническую работу. В МВД тогда остались только 50 человек. Насколько я помню, это ребята, которые пришли в «Вымпел» на его позднем этапе, в конце 1980- х годов, когда в стране начало развиваться кооперативное движение. Поэтому, что касается настоящих «вымпеловцев», которые создавали это подразделение, я уверен, что если бы в стране не изменилась обстановка, они бы у меня до сих пор продолжали повышать свои боевые качества.

— У Вас была очень нелёгкая жизнь: штурмовали Берлин в 1945- м и видели распад страны-победительницы, кочевали по миру под чужими именами во имя безопасности родины и застали время, когда на родине имена чекистов огульно придавали остракизму… Вроде бы можно и на покой, но, знаю, что вы ещё в строю, Юрий Иванович. Чем сегодня занимаетесь, если, конечно, это не государственная тайна?

— Миром! У меня же полем моей профессиональной деятельности всегда был весь мир. В моей памяти, кроме тех стран, о которых я вам рассказал, — и Огненная земля, и Чили, и Новая Зеландия, и много-много других; в памяти — люди, связанные с этими странами. Но вот какую парадоксальную вещь я хочу вам сказать… С точки зрения понимания целого ряда тонкостей в политических хитросплетениях мировой политики раньше, как ни странно, я был беднее, чем сейчас, потому что аналитикой занимался только по узким проблемам, касающимся меня непосредственно как руководителя данного направления. Поэтому рискну сказать, что работа в аналитическом центре, который я создал сразу после отставки в 1991 г., памятуя о 16-й главе американского наставления разведчикам «Использование открытых источников информации», с точки зрения понимания обстановки в мире дала мне не меньше, чем управление советской нелегальной разведкой.

Беседовал Лев Сирин, первоисточник: Фонтанка. ру

Б. А. Исаев Современная геостратегия США

ИСАЕВ БОРИС АКИМОВИЧ — кандидат исторических и доктор социологических наук, профессор кафедры конфликтологии института философии СПбГУ с 2007 г. Известен как специалист в области геополитического конфликта, является автором десятка популярных монографий. Служил на Северном флоте в качестве командира группы дистанционного управления ядерной энергетической установки атомного ракетного подводного крейсера стратегического назначения (АРПКСН). В 1986 г. окончил Военно-политическую академию в Москве, получил золотую медаль, диплом с отличием преподавателя общественных наук.

В 1990-х годах главным фактором изменений стратегического планирования в США стал распад СССР. Основой всех документов по национальной безопасности и военной стратегии продолжала оставаться защита и продвижение американских ценностей, в первую очередь свободы и демократии, но с уходом главного противника в лице мирового коммунизма, Советского Союза и Варшавского договора, сутью американской стратегии национальной безопасности стало утверждение гегемонии США в мире, устранение других стран, препятствущих этой гегемонии. Таким образом, в стратегиях национальной безопасности США в XXI в. заложено не столько стремление обеспечить безопасность страны от внутренних и внешних угроз (это осталось необходимым, но стало недостаточным условием национальной безопасности), сколько обеспечить американское превосходство. Главным фактором американского превосходства выступает мощная экономика, а выражаясь языком экономической геополитики — борьба за обеспечение преимущественного положения американских компаний на всех континентах Земли.

Главными теоретическими положениями американской геополитики в 1990-х годах в формулировке госсекретаря У. Кристофера стали «три столпа», четыре принципа и пять направлений. К «столпам» он отнес:

1) развитие экономики США;

2) распространение демократии в мире;

3) усиление военной мощи США.

В соответствии с принципами геостратегии, сформулированными Кристофером, Америка должна:

1) сохранить свое лидерство как единственная сверхдержава мира;

2) установить и поддерживать эффективные политико-экономические отношения с наиболее сильными державами мира;

3) создавать институты, содействующие экономическому сотрудничеству и решению проблем безопасности;

4) поддерживать демократические процессы в целях распространения американских идеалов и интересов в мире.

Пять направлений, по Кристоферу, включают:

1) развитие открытой глобальной торговой системы;

2) развитие нового порядка безопасности в Европе;

3) содействие в установлении многостороннего мира на Ближнем Востоке;

4) препятствие распространению оружия массового поражения в мире;

5) борьба с международной преступностью, наркобизнесом и терроризмом.

Основные цели геостратегии США в изложении авторов Доклада министерства обороны Конгрессу (1996) включали в себя:

• защиту жизни американцев как в своей стране, так и за рубежом;

• сохранение государственного суверенитета, независимости и территориальной целостности;

• защиту политических свобод и моральных ценностей;

• материальное и моральное процветание государства и граждан. Среди угроз национальной безопасности указывались:

• попытки региональных держав, враждебных США, достичь гегемонии в своих регионах путем агрессии или устрашения;

• угрозы демократии и реформам в государствах бывшего СССР и его сателлитов в Восточной Европе, других странах.

Сегодня, согласно американским взглядам, целенаправленность обеспечения национальной безопасности достигается путем выработки и реализации соответствующей стратегии, утверждаемой президентом страны. «Стратегия национальной безопасности» — это основополагающий документ, принимаемый конгрессом, в котором излагаются цели и задачи национальной безопасности, а также методы их реализации. Впервые такой документ появился при президенте Р. Никсоне.

Первоосновой американской стратегии национальной безопасности являются фундаментальные (постоянные) национальные цели, которые декларируются в конституции и заключаются в обеспечении безопасности, процветания и свободы американского народа. Основными этапами формирования американской стратегии национальной безопасности являются: определение национальных интересов, которые подразделяются на жизненно важные, важные и гуманитарные; выработка национальной политики, т. е. согласованных подходов к обеспечению защиты национальных интересов;

определение целей стратегии национальной безопасности, а также средств и способов их достижения; оценка реализуемости и эффективности выдвинутой стратегии.

Механизм реализация стратегии национальной безопасности в строительстве и применении ВС США предусматривает издание Пентагоном целого комплекса документов, на основе которых разрабатываются оперативные планы, военные программы и военный бюджет[61].

В XXI в. США трижды принимали стратегии национальной безопасности как политический документ и юридический акт — в 2002, 2006 и 2010 гг.

События 11 сентября 2001 г. резко актуализировали проблему безопасности в общественном мнении США. Новая Стратегия национальной безопасности США, приуроченная к годовщине террористической атаки и обнародованная в сентябре 2002 г., отмечала:

• основные угрозы безопасности США исходят от государств-изгоев и террористических сетей: и те и другие стремятся получить оружие массового уничтожения. Этим мотивируется переход от политики нераспространения оружия массового уничтожения к борьбе с распространением;

• США не допустят достижения какой-либо страной военного паритета с ними;

• США намерены применять военную силу первыми, чтобы предупредить враждебные действия, даже если нападение на США в данный момент не готовится или невозможно;

• США намерены оставаться единственной в мире страной, имеющей право на превентивное применение силы и не позволят другим нациям использовать предварение как оправдание для агрессии.

В основу документа Белый дом заложил принцип превентивного подхода. Этот принцип гласит, что, обеспечивая самооборону, США готовы наносить удары по противнику даже в том случае, если время и место его атак на Америку доподлинно неизвестны.

16 марта 2006 г. в Вашингтоне опубликована обновленная, по сравнению с вариантом 2002 г., версия Стратегии национальной безопасности, которая была призвана обеспечить безопасность американцев в условиях видоизменившихся вызовов и угроз нового тысячелетия.

В качестве главных угроз были названы терроризм, вдохновляемый агрессивной идеологией ненависти и насилия, а также распространение опасных видов вооружений. Основами современной стратегии национальной безопасности США на тот период являлись защита свободы, справедливости и достоинства людей в различных регионах мира, а также исторически обусловленное мировое лидерство США в растущем сообществе демократических государств, противостоящих современным глобальным угрозам. Отмечается, что главной целью государственной политики США в области национальной безопасности есть создание мирового устройства, предполагающего наличие совокупности демократических, «хорошо управляемых» государств, отвечающих интересам их граждан и ответственных перед мировым сообществом, что является лучшим путем обеспечения безопасности американского народа.

В Стратегия национальной безопасности 2006 г. отмечалось, что процесс демократизации как мировая тенденция стал возможен во многом благодаря внутренней и внешней политике Соединенных Штатов. В период биполярного мира, когда страны, входящие в блок, возглавляемый СССР, постепенно шли к своему тупику, страны противоположного блока, возглавляемого США, интенсивно и эффективно развивались, совершенствуя свою рыночную экономику и демократический режим. В течение длительного времени США были примером свободного и успешного развития для своих «подопечных», а после краха биполярного мира стали таким же примером для подавляющего большинства стран, входящих еще недавно в противоположный блок. Но в настоящее время геополитически опасно то, что Соединенные Штаты, считая, что их удел — даровать демократию несостоявшимся государствам и угнетенным народам, стремительно форсируют этот процесс, порой методами мирового полицейского.

Цель геополитики США в отношении России — это выгодное для США изменение российской политики в значимых для США сферах. Соединенные Штаты стремились и стремятся к этим изменениям, используя «мягкую» и «жесткую» силу. Можно выделить ряд компонентов как проявлений «мягкого» влияния США на российскую систему: распространение идей демократизации, культивирование в обществе либеральных ценностей, рыночное реформирование экономики, «геополитический плюрализм» на постсоветском пространстве, борьба с терроризмом. В вопросе регулирования ядерных проблем в глобальном масштабе Соединенные Штаты нуждаются в России больше, чем в ком-нибудь другом. Только совместными усилиями Вашингтон и Москва могут сделать так, что возобновление в мире интереса к ядерной энергетике не будет чревато опасностью распространения ядерного оружия. Соединенным Штатам Россия необходима и для противодействия международному терроризму, особенно для устранения риска применения террористами ядерного или другого оружия массового уничтожения. Без сотрудничества с Россией Соединенным Штатам вряд ли удастся окончательно определить статус Косова и урегулировать конфликты в Черноморско-Кавказско-Каспийском регионе. «Жесткая» сила США в отношениях с Россией проявляется в политических акциях, как направленных непосредственно на Россию, так и не имевших непосредственной целью воздействие на российскую политику, но неизменно затрагивавших российские интересы. К «жестким» акциям можно отнести такие, как расширение блока НАТО, выход США из Договора об ограничении систем противоракетной обороны 1972 г. (ПРО), развертывание американского военного присутствия в Центральной Азии, проведение военной операции против Ирака, активная поддержка государств, находящихся на постсоветском пространстве, которые объявили свое несогласие с политикой РФ (Украина, Грузия, Молдова), кризис Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), план США по развертыванию элементов системы противоракетной обороны в Европе (Польша, Чехия).

По сравнению с Стратегией 2002 г. в Стратегии 2006 г. была существенно изменена позиция США в отношении Российской Федерации. Если в Стратегии 2002 г. Вашингтон отмечал положительные изменения, происходящие в России, и именовал ее как одного из союзников в борьбе с терроризмом, то в документе 2006 г. Вашингтон выразил весьма скептическое отношение к развитию демократии в России. Россия называется партнером, с которым у США есть общие, но есть и расходящиеся интересы. Вашингтон признает факт влияния России в целом ряде важных для США регионов: в Европе, на Ближнем и Среднем Востоке, в Центральной, Южной и Восточной Азии. Акцент в стратегии, однако, сделан не на геополитику, а на внутреннее развитие России, которое названо «достойным сожаления» в части развития демократических свобод и институтов.

Основные положения Стратегии национальной безопасности США (2006) заключаются в следующем:

• главное направление геостратегии США — продвижение демократии и свободы во всем мире. Распространение демократии — это основной инструмент американской стратегии безопасности. Поддержка свободы является важнейшим оружием США в их борьбе с тоталитарным противником, применяющим методы террора. Объектом геополитики США названы авторитарные режимы Ирана, КНДР, Сирии, Кубы, Белоруссии, Бирмы, Зимбабве, а также правительства Судана и Венесуэлы;

• приоритетным регионом остается Ближний Восток. США будут продолжать свои усилия в Ираке и Афганистане. Решение Палестинской проблемы будет зависеть от способности ХАМАС включиться в мирный процесс. Наиболее острой в ближайшие годы будет проблема Ирана, который дестабилизирует обстановку в регионе;

• самой серьезной угрозой национальной безопасности США является распространение ядерного оружия. В связи с этим в отношении Ирана и Северной Кореи, которые стремятся иметь ядерное оружие, ставка делается на сочетание давления со стороны ведущих держав, союзников в этом регионе и поддержки внутренней эрозии режимов в Тегеране и Пхеньяне.

• Вашингтон, понимая, что ему, как никогда, нужны надежные партнеры, ставит задачу предотвращения серьезных конфликтов между основными мировыми игроками;

• основными союзниками Соединенные Штаты считают «сообщество демократий»: страны НАТО, Японию, Австралию, Южную Корею. США будут развивать стратегическое партнерство с Индией. На Ближнем Востоке традиционными союзниками

США продолжают оставаться Израиль, Египет, Саудовская Аравия, Пакистан и др.

• в геостратегии США много внимания уделено Китаю. США заявляют о своей готовности приветствовать превращение Китая в глобального игрока, но в то же время опасаются, что Китай быстрыми темпами наращивая свою военную мощь, остается при этом авторитарной, относительно закрытой страной.

Если говорить и средствах и методах американской геостратегии XXI в., то в Стратегии национальной безопасности (2006) отмечено, что США будут продолжать модернизацию внешнеполитического, военного и разведывательного аппаратов, созданных в период холодной войны, чтобы приспособить их к реалиям XXI в. Пентагон продолжит линию на коренную трансформацию вооруженных сил США. В качестве важного метода Пентагона станет использование превентивной войны как средства борьбы с террористической угрозой. Это связано с опасностью появления таких террористов, которые могут иметь потенциальный доступ к оружию массового уничтожения.

В следующей Стратегия национальной безопасности США, принятой в 2010 г. выделяются четыре аспекта:

1) безопасность;

2) экономическое процветание;

3) продвижение «универсальных ценностей»;

4) укрепление миропорядка под американским руководством.

В такой постановке вопроса, пожалуй, нет ничего нового. «Стратегия национальной безопасности» президента Обамы, как и все предыдущие документы XXI в. такого рода, сохраняет упор на поддержание американского лидерства в мире. Вместе с тем подход нынешнего руководства США содержит ряд важных нововведений не только тактического, но и стратегического характера. Если ранее, в XX в., американский подход к проблеме национальной безопасности ограничивался международными аспектами — вопросами военной и внешней политики, то теперь, в XXI в., предлагается интегрировать все средства обеспечения национальной безопасности:

1) дипломатию, 2) военную силу, 3) экономические инструменты, 4) разведку, 5) силы обеспечения внутренней безопасности.

Таким образом, понятие «национальная безопасность» расширилась и объединяет теперь внутренние и международные аспекты национальной безопасности. Стратегия отражает острейший системный кризис, с которым столкнулись Соединенные Штаты в конце прошлого десятилетия. Проблема внутренней безопасности в новом документе больше не сводится к защите от террористической угрозы. Первостепенное значение в стратегии уделяется вопросам экономической безопасности, а конкретно — восстановлению американской экономики после глобального экономического кризиса. Особый упор делается на развитие образования, здравоохранения, науки и техники, а также решения проблемы дефицита государственного бюджета. Впервые отнесен к сфере национальной безопасности вопрос сокращения дефицита федерального бюджета. Поставлена задача обеспечить лидерство США в создании «чистых энергетических технологий». В новой стратегии говорится, что «страна, которая возглавит мир в создании экономики, основанной на чистой энергетике, получит значительные преимущества». Кроме того, в документе подчеркивается необходимость сохранить американское преимущество в космических исследованиях и инвестировать в создание нового поколения космических технологий. В стратегии довольно много говорится об обеспечении безопасности киберпространства. При этом отмечается, что информационные технологии обеспечивают военное превосходство США, но делают американскую гражданскую экономику чрезвычайно уязвимой. В этой связи предлагается ликвидировать «цифровую безграмотность» и активизировать государственно-частное партнерство.

Традиционно важную роль в обеспечении национальной безопасности США играет военный фактор. Администрация Обамы продолжила наращивание военного бюджета, но предложила вместе с тем сократить «ненужные расходы» то есть устаревшие, дублирующие, неэффективные и ненужные программы. В документе провозглашается, что США намерены сохранять военное превосходства и способность «возобладать» над любыми потенциальными противниками.

Сегодня Пентагон тратит более половины всех мировых военных расходов и сохраняет глобальную сеть военных баз. Вместе с тем новая стратегия отказывается от бушевского тезиса о «глобальной войне против терроризма». Вместо этого ставится гораздо более узкая задача — борьба против «Аль-Каиды» и сети ее союзников.

Важное значение придается ядерному разоружению, хотя заявляется, что «эта цель не будет достигнута во время пребывания у власти нынешней администрации». Подчеркивается значение нового Договора СНВ с Россией. Но самой главной угрозой американскому народу объявляется «террористическая атака с использованием ядерного оружия». В новой стратегии делается упор на укрепление режима нераспространения, объявляется намерение «повернуть вспять распространение ядерного оружия». При этом главное внимание уделяется Ирану и Северной Корее. Этим государствам предлагается сделать выбор: либо играть по правилам, либо столкнуться с последствиями. Стратегия национальной безопасности отмечает, что в сфере противоракетной обороны упор сделан на развитие «адаптивной» региональной ПРО. Тем самым подтверждается решение о замораживании и прекращении всех программ стратегической ПРО.

В документе провозглашается приоритет коллективных действий мирового сообщества в рамках международного права, подчеркивается необходимость укрепления международных институтов. При этом декларируется признание прав и обязанностей всех государств. Особое внимание уделяется взаимодействию с американскими союзниками — странами НАТО (особенно с Великобританией, Францией, Германией), а также Японией, Южной Кореей, Австралией и др. Стоит отметить, что в документе вообще не упоминается расширение Североатлантического альянса и придание НАТО глобальных функций. Однако в стратегии Обамы признается, что в мире растет число новых «центров влияния», с которыми США необходимо взаимодействовать, а именно — Китай, Индия и Россия, упоминаются региональные «центры влияния» — Бразилия, Индонезия, Южная Африка, Саудовская Аравия, Нигерия, Кения. Для решения глобальных финансово-экономических проблем администрация Обамы намерена «перенести фокус» с «большой восьмерки» на «большую двадцатку», куда входят почти все новые «центры влияния». Термин «многополярный мир» в новой «Стратегии национальной безопасности» не используется. Но примечательно, что государственный секретарь Хиллари Клинтон в 2010 г. заявила, что «необходимо превратить многополярный мир в многопартнерский мир». Это значит, что Вашингтон переходит от стратегии «единственной сверхдержавы» в однополярном мире к стратегии обеспечения лидерства США в полицентрической системе международных отношений.

К числу глобальных вызовов, с которыми предлагается бороться коллективными усилиями, относятся: изменения климата; пандемии; транснациональная преступность и т. п.

Что касается России, то признается, что она «вернулась на международную арену и говорит сильным голосом». Главный упор в американо-российских отношениях делается на сокращения ядерных арсеналов и укрепление режима нераспространения. Провозглашается, что США намерены «строить стабильные, существенные, многомерные отношения с Россией, основанные на общих интересах». В частности, отмечается необходимость развития «партнерства для борьбы с насильственным экстремизмом, особенно в Афганистане». Заявляется о «поддержке новых торговых и инвестиционных соглашений». Вместе с тем в тексте документа содержатся неоднозначные положения. Утверждается, что администрация Обамы «поддерживает усилия в России, чтобы развивать правление закона, подотчетное правительство и универсальные ценности». То есть намекается, что Россия не вполне соответствует критериям демократического государства. Кроме того, в «Стратегии национальной безопасности» говорится: «Активно добиваясь сотрудничества с Россией, чтобы она действовала как надежный партнер в Европе и Азии, мы будем поддерживать суверенитет и территориальную целостность соседей России».

Таким образом, открывается перспектива американо-российского партнерства, но оно обусловливается поведением Москвы на постсоветском пространстве. Подтверждается, что США не намерены признавать независимость Абхазии и Южной Осетии.

Геополитика США вызывает возмущение многочисленных граждан и многих стран практически на всех континентах мира. Свое неприятие американских гегемонистских амбиций выражают в открытой или завуалированной форме такие мировые игроки, как Китай, Россия, АСЕАН, некоторые страны Европейского Союза и др. Оппоненты США считают, что геополитическая мощь Соединенных Штатов может и должна обеспечивать глобальную безопасность, но в категориях и методах, которые отвечали бы интересам не только США, но и интересам других стран и регионов, а потому пытаются уменьшить их амбиции, корректируя геополитику США с учетом глобальных интересов. Согласно опросам общественного мнения, проведенным германским Фондом Маршалла (США) в девяти крупнейших странах ЕС (июнь 2005 г.), 59 % респондентов выступают против американского доминирования в мировых делах, а 72 % не одобряют внешнюю политику администрации Буша. В то же время большинство опрошенных (55 %) высказались в поддержку большей независимости Европы от США в сфере безопасности и международных отношений и 70 % за то, чтобы ЕС стал «сверхдержавой», равновеликой Америке. В выступлении на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности 10 февраля 2007 г. президент РФ В. В. Путин, анализируя негативные тенденции геополитики США, сделал вывод о том, что однополярный мир губителен для мира. В США также большинство американцев разделяют многостороннее видение мира, выступают против односторонних внешнеполитических действий США, считают необходимым действовать через международные организации. В опросах общественного мнения граждан США, проведенных в конце истекшего столетия, около 67 % опрошенных высказались за усиление роли ООН в решении глобальных проблем; 60 % — за усиление ВТО;

56 % — за усиление роли Международного Суда и 44 % — за укрепление МВФ; 66 % поддержали идею создания Международного уголовного суда[62].

Столкновение геостратегий России и США в современном мире, в первую очередь в процессе украинского кризиса, вызвано вовсе не стремлением американцев к «защите демократических ценностей» и даже не их попытками «наказать Россию за нарушение норм международного права», а стремлением самих США к доминированию и гегемонии в мире. Современные отношения РФ и США можно понять из представлений о глобальном геополитическом конфликте, в котором постоянно то резко и мощно, то незаметно, но неизменно сталкиваются национальные интересы двух держав, из которых одна не признает американскую концепцию однополярного мира, другая хочет доказать свое лидерство и указать России ее место в мире — место континентальной, но не глобальной державы. Если Россия хочет вновь стать мировой силой, если она хочет противопоставить американской доктрине свое видение мира как многополярной системы, она должна выдержать американское давление, причем выдержать его не только в политическом, но и в экономическом, финансовом, культурном, а, если придется, то и в военном противостоянии.

Примечания

1

Без срока давности: в 2 кн. Кн. 1. В. А. Крючков. М.: Просвещение, 2006. С. 14–15.

(обратно)

2

КГБ — ЦРУ. Секретные пружины перестройки. М.: Ягуар, 1997. C. 109.

(обратно)

3

«Большой дом» без грифа «секретно». 2-е изд. М.: Русь, 2012. С. 57.

(обратно)

4

Военнослужащие правительственных войск Афганистана, присягавшие лидеру страны Хафизулле Амину, которого предстояло заменить. Как и до его увольнения — формально — из рядов ещё Советской Армии. После Баграма и Кабула одна из 18 афганских боевых операций сержанта, потом старшины пришлась на июль 1980-го. Недалеко от афганского местечка Гудан его роте предстояло по открытой почти пятикилометровой долине пройти к учебному центру моджахедов. Чтобы их блокировать и удерживать до подхода правительственных сил. Но защитники афганского отечества, как это часто бывало, не торопились.

(обратно)

5

В своих воспоминаниях автор использовал мемуары и исторические документы, принадлежащие перу других участников и хроникеров указанных событий, в том числе Ю. Дроздову, В. Богданову, А. Ляховскому и В. Ютову.

(обратно)

6

За историческую правду, гражданский мир и социальную cправедливость. Политическое заявление ленинградских коммунистов XXVIII съезду Коммунистической партии Советского Союза // Ленинградская правда, 15 июня 1990 г.

(обратно)

7

Ленинградская правда, 9 июня 1990 г.

(обратно)

8

Ленинградская правда, 28 апреля 1990 г.

(обратно)

9

Там же.

(обратно)

10

Там же.

(обратно)

11

Там же.

(обратно)

12

Болдин В. И. Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М. С. Горбачева. М.: Республика, 1995. С. 364.

(обратно)

13

Там же. С. 245.

(обратно)

14

Лукьянов А. И. Август 91-го. Был ли заговор? М.: Алгоритм: Эксмо, 2010 (Проект «Cуд истории»). С. 52.

(обратно)

15

Колесников А. Дневник двух эпох. Анатолий Черняев, помощник Михаила Горбачева, вспоминает, как заканчивалась советская власть [Электронный ресурс] // The New Times. № 19. 2009. 18 мая // URL: / detail/3290 (дата обращения: 22.03.2014).

(обратно)

16

Коттрелл Р. Отец-основатель. О книге «Мои шесть лет с Горбачевым» Анатолия Черняева [Электронный ресурс] // Архив новостей Горбачев-Фонда. 2002. 24 января // URL: / (дата обращения: 22.03. 2014).

(обратно)

17

Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника президента СССР. М.: ТЕРРА: Республика, 1997. C. 35.

(обратно)

18

Прокофьев Ю. Как убивали партию. Показания Первого секретаря МГК КПСС. М.: Эксмо: Алгоритм, 2011 (Проект «Cуд истории»). С. 113–114.

(обратно)

19

Там же. С. 60.

(обратно)

20

Там же. С. 37.

(обратно)

21

Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника президента СССР. С. 37.

(обратно)

22

Ленинградская правда, 2 сентября 1990 г.

(обратно)

23

Герасимов В. Мы не прячемся в окопах. Интервью секретаря ЦК КПСС, первого секретаря Ленинградского обкома партии Б. В. Гидаспова // Правда. 12 января 1991 г.

(обратно)

24

Уткин А. И. Измена генсека. Бегство из Европы. М.: Эксмо: Алгоритм, 2009 (Проект «Cуд истории»). С. 112.

(обратно)

25

Ленинградская правда. 26 марта 1991 г.

(обратно)

26

Прокофьев Ю. Как убивали партию. Показания Первого секретаря МГК КПСС. С. 119.

(обратно)

27

Правда. 27 июля 1991 г.

(обратно)

28

Прокофьев Ю. Как убивали партию. Показания Первого секретаря МГК КПСС. C. 121.

(обратно)

29

Костин А. Л. Заговор Горбачева и Ельцина: Кто стоял за хозяевами Кремля? М.: Алгоритм, 2010. (Проект «АнтиРоссия»). C. 504.

(обратно)

30

Стариков Н. В. Шерше ля нефть. Почему наш Стабилизационный фонд находится ТАМ? СПб.: Питер, 2009. C. 79.

(обратно)

31

Бобков Ф. Д. Как готовили предателей: Начальник политической контрразведки свидетельствует… М.: Эксмо: Алгоритм, 2011 (Проект «Суд истории»). С. 158–159

(обратно)

32

Доронин А. Агенты влияния [Электронный ресурс] // Раздел из второго издания книги А. Доронина «Бизнес-разведка» // URL: -vlian.html (дата обращения: 23.03.2004).

(обратно)

33

Болдин В. И. Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М. С. Горбачева. М.: Республика, 1995. С. 49.

(обратно)

34

Швед В. Н. Герострат XX века. Не осмыслив феномена Горбачева, Россия рискует наступить на те же грабли [Электронный ресурс] // «СПЕЦНАЗ

(обратно)

35

Там же.

(обратно)

36

Рыжков Н. И. Главный свидетель. М.: Эксмо: Алгоритм, 2009 (Проект «Суд истории»). С. 27.

(обратно)

37

Костин А. Л. Заговор Горбачева и Ельцина: Кто стоял за хозяевами Кремля? С. 173, 174.

(обратно)

38

Янаев Г. И. ГКЧП против Горбачева. Последний бой за СССР. М.: Эксмо, 2010 (Проект «Суд истории»).С. 31.

(обратно)

39

Прокофьев Ю. Как убивали партию. Показания Первого секретаря МГК КПСС. С. 125.

(обратно)

40

Янаев Г. И. ГКЧП против Горбачева. Последний бой за СССР. С. 75.

(обратно)

41

Кравченко Л. П. Лебединая песня ГКЧП. М.: Эксмо: Алгоритм, 2010 (Проект «Суд истории»). С. 275.

(обратно)

42

Лукьянов А. И. Август 91-го. Был ли заговор? М.: Алгоритм: Эксмо, 2010 (Проект «Суд истории»). С. 59.

(обратно)

43

Варенников В. И. Дело ГКЧП. М.: Эксмо: Алгоритм, 2010 (Суд истории). C. 259.

(обратно)

44

Там же. С. 259.

(обратно)

45

Лукьянов А. И. Август 91-го. Был ли заговор? С. 62.

(обратно)

46

Хасбулатов Р. И. Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву [Электронный ресурс] // URL: -hasbulatov/polurasp_832.html (дата обращения: 28.03.2014).

(обратно)

47

Уткин А. И. Измена генсека. Бегство из Европы. М.: Эксмо: Алгоритм, 2009 (Проект «Суд истории»). С. 149; 23; 59–61.

(обратно)

48

Кравченко Л. П. Лебединая песня ГКЧП. М.: Эксмо: Алгоритм, 2010 (Проект «Суд истории»).С. 284.

(обратно)

49

Хасбулатов Р. И. Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву [Электронный ресурс] // URL: -hasbulatov/polurasp_832.html (дата обращения: 28.03.2014).

(обратно)

50

Полторанин М. Н. Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса. М.: Эксмо: Алгоритм, 2011 (Политические тайны XXI века). С. 177.

(обратно)

51

Колесов В. И. Перестройка. Летопись 1985–1991 годов [Электронный ресурс] // URL: (дата обращения: 28.03.2014).

(обратно)

52

Уткин А. И. Измена генсека. Бегство из Европы. С. 13.

(обратно)

53

Прокофьев Ю. Как убивали партию. Показания Первого секретаря МГК КПСС. С. 134–135.

(обратно)

54

Уткин А. И. Измена генсека. Бегство из Европы. С. 193.

(обратно)

55

Варенников В. И. Дело ГКЧП. М.: Эксмо: Алгоритм, 2010 (Суд истории). С. 315.

(обратно)

56

Там же. С. 234–235.

(обратно)

57

Шевякин А. П. Как убили СССР. «Величайшая геополитическая катастрофа». М.: Яуза: Эксмо, 2011 (Запрещенная история. От вас это скрывают!). С. 9.

(обратно)

58

Там же. С. 10.

(обратно)

59

Там же. С. 8.

(обратно)

60

Там же. С. 6.

(обратно)

61

(обратно)

62

См.: 19/5_strategy.html

(обратно)

Оглавление

Вступительное слово

Б. А. Старков Холодная война: историческая ретроспектива и ее уроки

В. С. Белых Сталин, Трумэн, Черчилль в период холодной войны

С. В. Чернов США — Россия: необъявленная война

  Вместо предисловия

  Узкий круг посвященных

  Нежданный сюрприз

  Оперативный замысел

  Подготовка

  Игра начинается

  «Шторм» год за годом

  Хранить вечно

  «Иницативник», или «Игры патриота»

  Рольф Дениэл — спецагент

Б. А. Подопригора Точка отсчета

  Вместо предисловия

  Афганское десятилетие: пока живы эмоции…

  «Прощай, Афганистан, которого мне жаль…»

  Чечня

    Сначала были деньги

    С чего началась война?

    Матчасть войны

    Мифы и мотивация

    Не сдающиеся пособники Дудаева

    Прорыв от Крюкова канала

  Жизнь — она как тельняшка…

  Шахиды — от политики… или от отчаяния?

    Новый день приходит с Востока

    Кто такой шахид?

    Хроника шахидства

    Откуда берутся шахиды?

  Мстители

  Рабы

  Аслан Масхадов: зеркало чеченской трагедии

    Полковник Советской Армии

    Эмир собственной резиденции

  Басаев — «доигрался, подлец!»

    Сначала был ГКЧП

    Ни года — «впустую»

    Басаевский архив

  Эфиопия: зигзаги интернационализма

    Наши сепаратисты

    Война за обе стороны

    Памяти полковника Зайнуллина

    Историческое резюме

  Солдатская лямка по-американски

    Чем набор отличается от призыва?

    Стимулы и соблазны…

    You’re in the Army now — песня и проза…

  Ещё не вечер?

    Прибалтика-91 в тогдашних цитатах и сегодняшних вопросах

    Всполохи над болотом

    «Дело прочно, когда под ним струится кровь»

    «Цветные революции» начались с Прибалтики

  Август 2008-го: победа во избежание худшего…

    Полковник Баранкевич против «чудесного грузина»

    В ожидании овертайма

    P. S. Уроки нашей победы

  Трофейная Грузия, или неизвестный август 2008-го

    Привет турецким морпехам…

    Кто у них президент?

    Не забудь станцию Лозовую

  История состоит из множества загадок (перелистывая книгу Владимира Чурова)

    Подсказка Владимира Чурова

    Неоконченные сюжеты русской летописи

    Король-республиканец, или «Свеча Ксении Блаженной»

  Равные всем живущим Я встретил принцессу на минном поле

  Лицо афганской войны

  «Каждый выбирает для себя…»

  Анне Политковской: правда, как мать, — в единственном числе

  Генерал Романов: долгое эхо взрыва на Минутке

    Мог ли тогда наступить мир?

    Мирное соглашение о будущей войне

    Вторая чеченская — во избежание третьей…

  Забыть Буданова…

  Туркменбаши: «дорогой духа» он проложил путь к газовым вышкам

  Евкуров — президент с чертами десантника

  Сулим Ямадаев: ни слова о смерти!

    Антиваххабизм — поле для взращивания Героев России?

    Героям тесно после войны

    P. S. Кому это выгодно?

  Слободен свободен, наконец…

    «Председник» из рабочего блокнота

    P. S. Между Горбачевым и… Хрущевым

  С именем, начинающимся на «авось»

  Успел сыграть и сказать

  В подоле у неба

В. З. Щиголев «Шторм 333»[5] (Штурм дворца-крепости Тадж-Бек)

С. В. Рац Афганистан — предмет конфликта в геополитическом противостоянии между США и СССР

В. Т. Медведев Щит России

Б. А. Широнин Ядерное противостояние

  Последние дни социализма в Польше, Чехословакии, Литве

  Как развалили социалистический строй в Чехословакии

  О событиях в Литве

А. И. Куранов Вопросы радиошпионажа

О. П. Аксенов Дорога к прозрению (Главы из книги «Доверием испытан. Заметки партийного работника и чекиста», СПб.: Специальная Литература, 2014)

  Политическое обновление и последний партийный съезд

  «Мы не прячемся в окопах»

  Анатомия измены

  «Он нас всех продал!»

Ю. И. Дроздов Россия для США — не поверженный противник

Б. А. Исаев Современная геостратегия США Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg