«История человечества в великих документах»

История человечества в великих документах (fb2) - История человечества в великих документах [litres] 16376K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кирилл Владимирович Бабаев

Кирилл Бабаев История человечества в великих документах

В оформлении обложки использована фотография:

© Keystone / Hulton Archive / Gettyimages.ru

Во внутреннем оформлении использованы фотографии и иллюстрации:

miminoshka, jsp, Pecold, Lerner Vadim, Artemii Sanin, new7ducks, Fourleaflover, seamuss, Sentavio, Christos Georghiou, Topuria Design, pluie_r, MatiasDelCarmine, Vasya Kobelev, Soleiko, Jose Gil, Dario Lo Presti, pixldsign, pingebat, Kateryna Kon / Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com; © Getty Images / Getty Images Entertainment / GettyImages.ru; © Science History Images / Alamy Stock Photo / Legion-Media; © Архив РИА Новости; © Legion-Media

© Бабаев К.В., 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Предисловие

История состоит из документов, с них она и началась. Пока антропологи исследуют строение челюсти очередного подвида доисторических человекообразных, а археологи в соседней пещере пытаются склеить черепки древнего сосуда, историки молчат – это не их работа, это жизнь доисторического человека. И лишь когда из земли показывается глиняная табличка, испещрённая письменами, или наглухо законопаченная амфора с древними папирусными свитками, или в древней могиле рядом с украшениями тускло заблестит терракотовая печать с двумя-тремя иероглифами: вот тогда перед нами начинает разворачиваться сама История.

Разумеется, вал самых разных документов, созданных руками человека, с тех пор только продолжает нарастать – каждый из нас вносит свою лепту в этот бумажно-электронный поток. Но есть такие, которые никогда не устареют. Потому что, будучи созданы несколько сотен или тысяч лет назад – на бумаге, холсте или каменной стеле, они стали фундаментом нашей цивилизации. В этой книге я постарался собрать коллекцию таких документов, которые сформировали нас самих и мир вокруг нас – без них всё было бы по-другому, и мы были бы другими. Эти документы открывали и завершали целые эпохи, олицетворяли собой крупнейшие события в регионе, на континенте или во всём мире. Их значение сложно даже оценить (хотя сами документы оценить иногда получается: недавно копия Великой Хартии вольностей 1215 г. была продана на аукционе за 21,3 млн долларов).

Многие из них не сохранились, хотя их слава живёт. Многие забыты, а другие известны вроде бы неплохо, но только по названиям или по трактовкам – зачастую неверным. Все мы знаем, что такое Домострой, но мало кто читал его текст, а он, надо сказать, чрезвычайно увлекателен. Все слышали о Колумбе, но написанные им отчёты об открытии Америки гораздо интереснее романов и фильмов о нём. Мы увлеклись описаниями и пересказами, но редко обращаемся к первоисточникам, хотя в них – квинтэссенция аромата истории.

Книга даст вам возможность самим оценить величайшие вехи развития человечества. Сделать собственные выводы, не довольствуясь мнениями комментаторов – неизбежно субъективными. Каждому из нас приходится много читать – и в книгах, и в Интернете. На нас ежедневно падает ворох самой различной информации, но умеем ли мы анализировать прочитанное, вычленить главное и выкинуть ненужное? Для того ведь и нужны первоисточники.

По этой же причине я почти не приводил ссылок на литературу – хотя мне как учёному это было весьма мучительно. Лучшим источником информации является сам документ: будь то письмо, книга, международный договор, текст речи или аудиозапись. Где возможно, я старался прочесть и изучить их на языке оригинала (с латынью это было легко, а вот со старонидерландским пришлось помучиться) и найти для вас самые «вкусные» цитаты, перевод которых тоже частенько мой собственный – за неимением лучшего. Пусть эти выдержки вызовут у вас желание прочесть всё произведение целиком – будь это даже адский «Ад» Данте Алигьери.

Всегда ведь интересно понять, из чего слагалась наша сегодняшняя культура, наш образ жизни и мысли. Когда я задумывал эту книгу, я не знал изрядной доли того, что в ней изложено, – эти факты и цитаты были найдены уже по дороге. Процесс написания 400 страниц текста (не всегда весёлое занятие, что подтвердит вам любой писатель) превратился в настоящее захватывающее приключение. Чтение документов ушедших времён и далёких цивилизаций каждый день приносило мне удивительные открытия – большие и маленькие. Ну а раз мне было так интересно писать о них, то читать тоже должно быть увлекательно. Хороший повар делает каждое новое изысканное блюдо как для себя – только тогда им будет наслаждаться вся компания. Таких блюд у меня здесь целая сотня.

Мне хотелось дать сбалансированную картину великих документов – как по хронологии, так и по регионам мира. Это не всегда получалось. Доминирование того или иного континента или ареала в определённые исторические эпохи нельзя игнорировать: в Древнем мире история во многом делалась на Ближнем Востоке, Античность создавалась в Средиземноморье, Новым временем рулила Западная Европа, а в Новейшей эпохе выросла роль России и Северной Америки. В любом случае картина не получилась ни европоцентричной, ни замкнутой на внутрироссийских событиях, а древности и Средневековью посвящено не меньше внимания, чем современности.

Эта книга – кругосветный путеводитель по музею свидетелей истории. Как любой гид для путешественников не даст вам впечатлений от египетских пирамид или Эйфелевой башни, так книга не позволит вам в полной мере ощутить вкус великих произведений прошлого. Но после её прочтения вам самим нестерпимо захочется увидеть, услышать, прочесть их, прикоснуться руками. Например, сходить в Британский музей взглянуть на Розеттский камень или скачать в Интернете «Молот ведьм». Если вы это сделаете, гарантирую – узнаете много нового и удивительного о прошлом, а значит, сможете заглянуть в будущее. Именно поэтому документов здесь ровно 99 – потому что сотый ещё не написан. Может быть, он пишется сегодня. Может быть, он будет создан вами. История продолжается, и каждый из нас может стать героем этого захватывающего, вечно незаконченного произведения.

Эта книга не была бы создана, если бы не помощь и советы моих друзей и коллег, с которыми мне в разное время довелось обсуждать её концепцию, состав и содержание. Я хотел бы выразить благодарность академику РАН Вяч. Вс. Иванову, академику РАН В. В. Наумкину, члену-корреспонденту РАН Д. М. Бондаренко, С. Н. Лебедеву, А. А. Архангельской, А. Д. Кошелеву, Г. В. Бондаренко, П. Р. Давтяну и многим, многим другим. Спасибо моим близким за то, что выслушивали цитаты из древних рукописей, которые я нараспев зачитывал в худшие минуты сбора материалов для книги. И разумеется, крепко жму руку моему другу Евгению Думалкину, без которого идея этой книги не родилась бы летом 2015 г.

Книга посвящается моему папе, который никогда не увидит её.

Документ № 1 Глиняная табличка (ок. 3200 г. до н. э.)

• зарождение письма

• первая администрация

• древнейшая школа

Всё началось в Шумере. Энмеркар, правитель шумерского города Урука, поспорил со своим коллегой из страны Аратта по имени Энсукушсиранна, кто из них круче. Гонцы обоих царей в мыле курсировали между столицами, пытаясь впечатлить конкурента различными богатствами, символами власти и благорасположения богов. В конце концов Энмеркару надоела эта бессмыслица, и он приготовил убийственную, громоподобную речь, которая должна была разгромить оппонента в пух и прах вместе с его непроизносимым именем. Только вот проблема: речь царя оказалась столь страшна, что скудоумный посол никак не мог запомнить и воспроизвести её. Тогда

«взял Энмеркар комок глины, и сделал табличку из него, и начертал на ней речи свои. До того дня не наносились слова на глину, но после того дня все стали делать это».

Так человек обрёл письменность.

Изобретение письма явилось важнейшим открытием человечества, любой писатель не даст мне соврать. Но даже те, кто книг не пишет и не любит их читать, не смогут представить себе мир, где нельзя прочесть вывеску магазина или отправить сообщение в мессенджере. Ещё пару столетий назад можно было ухитриться прожить жизнь, не сталкиваясь с письменным словом. Сегодня это невозможно.

Однако переход человека из эры устной речи к эре письменной, от доисторической эпохи к исторической, на самом деле занял много столетий. Сперва записи делались в виде рисунков (пиктограмм): изображение рогатой головы с шестью вертикальными чертами даже невеждой будет понято как «шесть коров», а два круга и колосок легко могут быть истолкованы как «две меры ячменя». Однако пиктографию нельзя назвать письменностью – ведь она никак не связана с устной речью, и ранние шумерские таблички, подобные Табличке из Киша, нельзя было читать в том смысле, какой мы сегодня вкладываем в это слово. Даже понять их можно было, только обладая контекстом и зная, о чём в принципе идёт речь. Разумеется, играла роль и доходчивость изображения. Инструкцию по сборке мебели из «Икеи» поймёт носитель любого языка, хотя на ней нет ни единого слова, а инструкцию фабрики «Москомплектмебель» не поймёт никто. По этой самой причине табличка из Киша до сих пор остаётся нерасшифрованной.

Табличка из Урука с именем первого исторически известного человека

То, что делает письменность системой, – это принцип ребуса. В русском языке сочетание рисунков «крот» и «кий» (если вы сможете их изобразить) даёт прилагательное «кроткий», а для англичанина изображением глаза можно передать слово I – «я», ведь звучат они одинаково. Так значок глаза становится из пиктограммы фонограммой – то есть начинает звучать. А значит, при помощи ограниченного набора картинок при некоторой степени допущений (ну, например, пусть рисунок змеи передаёт звук [з], а рисунок дома – звук [д]) можно записать любое слово и любой текст.

Принцип ребуса – и, соответственно, настоящее письмо – при всей кажущейся простоте люди за всю историю придумали лишь четыре раза. Шумеры, египтяне, китайцы и майя делят между собой первое место: с помощью ребусов, сочетая пиктограммы и фонограммы, им удалось создать настоящую систему письма, которую может прочесть любой владеющий языком. Все остальные письменности либо остались на этапе пиктографии, либо являются производными от этих четырёх, либо, во всяком случае, созданы людьми, уже знакомыми с самим принципом письма.

Первым, кому помогли пиктограммы и ребусы с коровами и ячменём, были правители ранних городов Междуречья. Если египтянам письмо было нужно прежде всего для погребальных обрядов, а китайцам – для гаданий о будущем, то у шумеров оно было вызвано к жизни хозяйственными нуждами. Городским правителям всё сложнее становилось учитывать складские запасы, систематизировать налоги и распределять дотации между храмами, вельможами и гражданами. Быстрый рост шумерских городов стал головной болью для первых сити-менеджеров вроде Энмеркара, и неудивительно, если окажется, что именно он и придумал письменность, чтобы как-то упорядочить городское хозяйство и собственность Урука (в пору расцвета там проживало не менее 50 тыс. жителей). Под рукой у шумеров было много глины – отличного материала для письма, обладающего хорошей сохранностью, а палочка треугольной формы придала письменности уникальный стиль, известный нам как клинопись. Вот так в Междуречье появилась первая полноценная система письма на Земле.

Однако вовсе не царь стал первым на свете человеком, чьё имя было увековечено в документах. Представленная здесь табличка, изготовленная ок. 3200 г. до н. э. в Уруке, посвящена поставкам ячменя в храм богини Инанны, и в ней нет ничего лишнего:

«Для производства пива, 29086 мер ячменя будет доставлено в течение 37 месяцев Кушиму».

Мы не до конца уверены, что именно эта табличка наиболее древняя из тех, что были найдены в древнейших слоях Урука. Мы даже не можем утверждать, что два символа, читаемые на табличке как «Ку-шим», в действительности являются именем. Они и составляют тот самый ребус, который использовался для создания фонетического письма. Но если эта версия верна, весьма символично, что первым именем, дошедшим до нас через пять тысячелетий истории, стало имя чиновника – бухгалтера или завскладом храмового хозяйства.

После того, как письменность была освоена в Уруке, она молниеносно распространилась по всем городам Междуречья. Казалось бы, не так уж просто вызубрить несколько сотен знаков, состоящих из похожих на вид клинышков. Однако потребность в записи была столь велика, что несовершенство системы не было препятствием. Архив сохранившихся табличек и надписей на камне насчитывает десятки тысяч штук, и скучные бухгалтерские документы быстро потонули в радужном потоке торжествующей человеческой мысли – появилась литература. Клинопись была адаптирована для нужд множества языков Ближнего Востока, после чего лавинообразный рост литературы было уже не остановить. Шумерской клинописью будет записан знаменитый «Эпос о Гильгамеше» (см. Документ № 4) с его первым описанием Всемирного потопа. Клинопись позволит создать первые законодательные акты, среди которых настоящим фундаментом современной цивилизации станут Законы Хаммурапи (см. Документ № 3). Клинопись рассказывает нам о радостях возвышенной любви:

«Жених, дай приласкаю тебя, Драгоценные ласки мои слаще меда, В спальне, исполненной меда, Дай насладиться гордой твоей красотой, Лев, дай приласкаю тебя», —

и о том, что обычно следует за этими радостями:

«Жена ушла в святилище, Мать ушла на реку, А я один, умираю с голоду».

В числе документов, написанных клинописью, сохранились школьные прописи, где молодые шумеры пытались освоить нелёгкую, но престижную науку письма, и наставления родителей вечно нерадивым ученикам, которым, разумеется, только шляться да в компьютерные игры играть. С изобретением письма жизнь школьников и студентов резко усложнилась и никогда уже не вернётся к идиллии, о чём свидетельствует следующий клинописный шумерский текст:

«Куда ты ходил? – Никуда я не ходил. – Тогда почему ты слоняешься без дела? Иди в школу, прочти наизусть задание, открой портфель, напиши табличку…»

Изобретение Энмеркара при всём несовершенстве клинописи просуществует больше трёх тысяч лет и тихо выйдет из употребления, уступив дорогу менее изысканному, но более удобному изобретению человечества – алфавиту (см. Документ № 6).

Документ № 2 «Разговор разочарованного со своим ба» (ок. 2200 г. до н. э.)

• первое художественное произведение

• древнейшая философия

• первый опыт психоанализа

В XXIII в. до н. э. в Египте случилась настоящая беда. По каким-то причинам, которые в таких случаях всегда сложно определить, великая держава в кратчайшие (по тогдашним меркам) сроки распалась на множество независимых княжеств, которые немедленно принялись враждовать друг с другом: читателям, пережившим распад СССР, хорошо известно, как это бывает. Разрушение централизованной власти вызвало экономический коллапс: тщательно поддерживаемая в течение веков система орошения нильских земель пришла в запустение, на страну обрушились голод и анархия, а преступность выросла до необычайных высот.

Для древних египтян произошедшее стало настоящим шоком – они не представляли, что такое может случиться. Государство процветало тысячу лет, и людям казалось, что расцвет будет вечным: всё выше будут становиться храмы «крепкой и прекрасной» столицы Мен-нефер (более известной как Мемфис), всё богаче пирамиды «великого дома» фараонов, всё шире территория государства, вокруг которого нет ничего, кроме пустынь и дикарей. Но вот столица разорена, фараоны калейдоскопически чередуются (в седьмой династии, по образному преданию, было семьдесят царей, правивших в течение семидесяти дней), а в дельту Нила со всех сторон вторглись кочевники, полюбившие массовые поездки в Египет именно в период ослабления центральной власти. Для египтян, не знавших ранее ничего подобного, наступил настоящий конец света, и это важно представить себе, когда читаешь строки «Разговора».

«С кем говорить мне сегодня? Отчаялся человек из-за поступков своих злых. Но у всех вызывают лишь смех его ужасные злодеяния. С кем говорить мне сегодня? Грабят, всяк обирает ближнего своего… Злодей в облике близкого друга, а брат, с которым вместе трудился, обернулся врагом».

Рукопись «Разговора разочарованного со своим ба»

Быстрое разрушение миропорядка и полное отсутствие перспектив его восстановления вызывало ощущение потерянности, отсутствие желания жить. Однако именно эти эмоции дали жизнь первому в мире художественному произведению – во многом революционному по меркам самой египетской литературы. До «Разговора» египетские тексты в основном представляли собой религиозные гимны и поминальные формулы, записанные из устного оборота, либо же поучения: отца – сыну, мудреца – потомкам. В них не было всего того, что делает произведение художественным: сюжета, литературных героев, развития действия, авторского вымысла.

Лирическое название «Разговора» придумано значительно позже: в Древнем Египте титулов и контртитулов у книг ещё не существовало. Неизвестен нам и автор, а текст из 24 элегий сохранился лишь в копии анонимного переписчика XXI в. до н. э. Сегодня эта копия, выполненная иератическим письмом (скорописью) на трёхметровом папирусе, хранится в Египетском музее Берлина.

Ба – душа человека, которая действует в этом относительно кратком произведении как одно из двух действующих лиц. Ба не только выслушивает своего хозяина, но и спорит с ним, обнаруживая весьма радикальные взгляды на мир. Сюжет стартует с сетований автора: человек рассказывает своей душе о настроениях, знакомых депрессивному состоянию любой эпохи: всё плохо, вокруг одни проблемы, одиночество и пустота. Жизнь не удалась, и смерть – единственный отдых от этого мира, где только суета сует и томление духа. Поэтому нужно срочно выполнить все положенные ритуалы, выстроить гробницу и отправляться на Запад, вслед за солнцем (в отличие от наших дней, под Западом в те времена понимался загробный мир, туда отправлялись умирать, а не покупать недвижимость).

«Веди меня к смерти и сделай так, чтобы Запад встретил меня благосклонно. Разве смерть – это горе? Жизнь – это постоянное изменение. Взгляни на деревья, они роняют листья. Так отпусти мне грехи и подари покой несчастному».

Ба не столь пессимистичен. Подобно хорошему психотерапевту, он держится бодро и отвечает на шаблонные разглагольствования клиента такими же шаблонными для терапевта тезисами: бывает и хуже, нужно надеяться на лучшее, наслаждаться сегодняшним днём. Да и смерть, говорит душа, – не выход, потому что в потустороннем мире ничего интересного нет, а на земле о тебе после смерти вообще никто не вспомнит. Чтобы подкрепить свои слова, он припоминает народные притчи о людских несчастиях и приводит пример фараонов, которых после смерти ждало забвение.

«Те, для кого высекался красный гранит, для кого создавались комнаты в пирамидах, зодчие, ставшие богами, – их жертвенники пусты, как у всеми позабытых мертвых, умерших на берегу [реки] и не оставивших после себя никого, кто позаботился бы о приношениях… Послушай же меня, ибо человек должен внимать: надейся на счастливые дни и забудь о своих печалях».

Философия и психологизм «Разговора разочарованного» делают его поистине гениальным предтечей целых направлений человеческой мысли. К сожалению, этой гениальности сопутствует большое количество неясностей. За истекшие полтора века изданы десятки вариантов перевода «Разговора», и они весьма разноречивы. Множество слов с неясными значениями и смутные грамматические обороты не дают однозначно истолковать детали произведения. В папирусе испорчено начало, и судя по тому, что оба главных героя периодически обращаются к кому-то третьему, весьма вероятно, что участников в разговоре больше двух – но так ли это, мы никогда не узнаем. Да и образ мысли человека за четыре тысячи лет слегка поменялся. Тем интереснее для нас сегодняшних попытаться проникнуть в ментальность той эпохи и понять, как размышлял наш далёкий предок.

В науке существует масса толкований «Разговора»: кто-то видит в тексте борьбу с официальной религией (где Ба выступает в качестве атеиста и ниспровергателя религиозных устоев), а кто-то социальную революцию. Философы упоминают о героях «Разговора» как о предшественниках спора скептиков и эпикурейцев. А психологи рассуждают о болезненном раздвоении личности автора, однако это у нас такое считается заболеванием, а в Древнем Египте было вполне в порядке вещей – египтяне насчитывали в человеке не менее пяти разных сущностей, включая тело, имя, душу-двойника и дух. Попытки человека разобраться в себе и своих сущностях – первый в истории письменный опыт аутопсихотерапии.

Из всего древнеегипетского литературного наследия именно «Разговор» стал наиболее широко известен за пределами египтологии. О нём писали психологи, философы, литературоведы и социологи. Макс Вебер и Карл Ясперс считали его ярким исключением из всей египетской литературы – в основном довольно скучной и малопонятной. Да и на развитие самой мировой литературы «Разговор разочарованного» оказал не менее важное влияние. Многие более поздние древнеегипетские произведения обращаются к той же тематике, схожие сюжеты обнаруживаются в литературе Междуречья. Невозможно не заметить аналогий между древнеегипетским текстом и мыслями главной философской книги Ветхого Завета – Книги Екклезиаста (откуда, собственно, и происходят слова про томление духа, упомянутые чуть выше). Христианское вероучение о загробном мире как отдыхе от греховной земной жизни не могло не испытать влияния египетской литературы, и репертуар средневековой христианской литературы вторит описанию смерти автором «Разговора»:

«Смерть для меня сегодня подобна выздоровлению больного, подобна выходу после заключения на волю. Смерть для меня сегодня подобна запаху мирры, подобна сидению под навесом в ветреный день… Смерть для меня сегодня подобна дороге дождливой, подобна возвращению человека из похода в дом свой».

Книга Екклезиаста и древнеегипетский «Разговор» схожи и форматом диалога, и речевыми оборотами, и самое главное – моралью: нет смысла предаваться унынию, нужно наслаждаться каждым новым днём, ведь ничего не может быть хуже, чем печалиться о том, что изменить невозможно.

Разве спустя 4000 лет этот вывод потерял актуальность?

Документ № 3 Законы Хаммурапи

• первый полный кодекс законодательства, действовавший 1800 лет

• закон человеческий вместо закона божьего

• понятие справедливости

• права женщин

• частная собственность

В декабре 1901 г. раскопки французских археологов на месте столицы древнего государства Элам на юге Ирана принесли настоящую сенсацию: из земли была поднята массивная каменная стела, содержавшая подробный клинописный текст. После расшифровки выяснилось: около 4000 лет назад на ней был записан самый полный из дошедших до нас кодексов законов Междуречья. С тех пор «Законы Хаммурапи», как они были названы по имени их автора – вавилонского царя, были изданы на десятках языков всего мира и считаются древнейшим памятником мирового права.

С тех пор, как в Междуречье появилась письменность, жители Шумера уже пытались фиксировать нормы и обычаи своих городов. Самыми древними считаются таблички с законами городов Лагаш (2318 г. до н. э.) и Ниппур (ок. 2100 г. до н. э.). Однако они объявляют законы продуктом воли богов. Хаммурапи в этом смысле решился стать революционером: он первым отобрал у небесной канцелярии законодательную власть и объявил закон своим собственным, человеческим творением. Если бы не этот шаг – быть может, история сложилась бы по-иному, и все государства мира были бы сегодня теократическими – управляемыми законом божьим.

Сам Хаммурапи своё нововведение преподносил как вполне легитимное: в преамбуле документа сообщается, что царь заключил с богами договор и на основании этого договора сам будет руководить своими подданными, сам будет издавать для них законы. Впрочем, текста такого договора с подписями сторон археологам обнаружить пока не удалось, так что Хаммурапи, возможно, и слукавил.

Барельеф на стеле с Законами Хаммурапи

«Когда Мардук направил меня, чтобы справедливо руководить людьми и дать стране счастье, тогда я вложил в уста страны истину и справедливость».

Царём руководили высокие мотивы: ему хотелось установить в государстве порядок, защитить своих подданных от произвола ростовщиков, местных властей и прочего преступного элемента. Введённое Хаммурапи понятие справедливости на тысячелетия стало одним из важнейших правовых принципов государств Ближнего Востока, вечной и недосягаемой целью любого правителя. Из Вавилона оно перекочевало и в Палестину, а оттуда – не без помощи Библии и Платона (см. Документ № 16) – и в наш XXI в. Неслучайно справедливость и сегодня упоминается в первых же строках российской Конституции.

Библия, как оказалось, довольно много позаимствовала из Законов Хаммурапи. Открытие эламской каменной стелы произвело фурор в мире ещё и потому, что довольно скоро выяснилось – многие стихи ветхозаветных книг «Исход» и «Второзаконие», вероятно, содержат прямые и косвенные выдержки из вавилонских законов. А значит, могли быть продиктованы Моисею не только богом, но и древним наследием Междуречья – Хаммурапи был примерно на 500 лет старше Моисея.

Текст законов поражает своей почти современной пунктуальностью и регламентацией жизни. Многие его положения применимы и к сегодняшней жизни, ведь правило

«Если человек взял жену и не заключил с ней договора, то эта женщина – не жена»

известно каждому из нас – кроме сторонников гражданского брака, конечно. Правда, за истекшие 3800 лет наказания за проступки в этой области стали существенно гуманнее. Например, за супружескую измену Законы Хаммурапи предписывали жену и её любовника связать и бросить в воду, в результате чего процент неверных жён в древнем Вавилоне, вероятно, был существенно ниже нынешней Москвы, к примеру. Зато если муж прощал свою легкомысленную супругу, то и закон даровал милость обоим.

Положение женщин во времена Хаммурапи вовсе не во всех случаях было таким суровым. В отличие, скажем, от Древнего Рима или средневековой Европы вавилонские женщины могли распоряжаться наследством, выбирать себе мужей по сердцу и разводиться с наиболее агрессивными мегерами. Если муж надолго уезжал из дома и не оставлял жене пропитания, она могла с полным правом уйти жить к другому мужчине. Полагаю, немало современных женщин назовёт именно это высшим проявлением того самого принципа справедливости.

Справедливым, по мнению царя, было и наказание, равное преступлению – принцип талиона, тоже сохранившийся на века. Этот принцип, более известный как «зуб за зуб», впервые сформулирован именно в Законах Хаммурапи:

Возможно, скульптурный портрет царя Хаммурапи

«Если человек выбил зуб человеку, равному ему, то должны ему выбить зуб».

Смертная казнь предусмотрена по более чем 30 преступлениям, причём всякий раз разная – сожжение, повешение, утопление, посажение на кол… Иногда метод умерщвления не конкретизируется – оставаясь, по-видимому, на усмотрение местного самоуправления:

«Если человек сделал пролом в дом другого человека, то перед этим проломом его следует и убить».

Членовредительство вроде выбитых зубов, отрезанных рук и переломанных костей в законах тоже вполне в порядке вещей. А вот такого гуманного наказания, как тюремное заключение, Законы Хаммурапи не знают. Держать человека под замком царь явно считал бессмысленным убытком для народного хозяйства, о котором он очень заботился. Его законы – это не только Уголовный кодекс, Билль о правах и Гражданское уложение, но и подробный прайс-лист и свод бизнес-правил. Пытаясь защитить подданных от спекуляции и нечистых на руку торговцев, царь устанавливал жёсткие цены на самые распространённые товары и услуги в государстве:

«Если трактирщица не принимает зерно в качестве платы за пиво, или принимает серебро большей гирей [т. е. обвешивает], или уменьшает стоимость зерна к пиву, то эту трактирщицу должно изобличить…»

Нарушителей экономической политики государства вроде несчастной трактирщицы ждала лютая кара, сравнимая с наказанием за прелюбодеяние:

«…и бросить её в воду».

Вопреки представлениям многих западных учёных, частная собственность не была придумана древними греками, а существовала уже во времена Хаммурапи. Причём её защита – одна из основных целей законов. Воровство, грабёж, увод чужого раба и иные посягательства на частное владение карались не менее сурово, чем убийство. Лишь одного не желал признавать царь: собственности на землю. Вся она могла принадлежать лишь государю. Именно на эту традицию тысячелетием позже и покусились греки – родоначальники современной капиталистической системы.

Ценность Законов Хаммурапи оказалась настолько велика, что ни один правовой документ с тех пор не может сравниться с ними в долголетии. Созданные ок. 1755 г. до н. э., они многократно копировались и переписывались по всему Ближнему Востоку. Позднейшие копии законов относятся уже к рубежам Новой эры, так что действовали они на протяжении не менее 1800 лет. Эламцы, завоевав Вавилон, позаимствовали Законы Хаммурапи в буквальном смысле – увезли стелу в свою столицу Сузы, при раскопках которой она и была обнаружена. Другие государства были менее кровожадны и переняли лишь дух и букву закона. Так что современное нам право – во многом дитя тех правил, которые почти 4000 лет назад приказал записать на каменной стеле царь Хаммурапи.

«На будущие времена, навсегда: царь, который будет в стране, пусть хранит справедливые слова, которые я начертал на своей стеле… Только для неразумного они – пустое, мудрому же они созданы для соблюдения».

Документ № 4 Эпос о Гильгамеше (XVII в. до н. э.)

• величайшее произведение литературы Междуречья

• древнейший стихотворный эпос

• поиски бессмертия

• миф о Всемирном потопе

Мы живём в уникальное время. Это время, когда человечество невероятно близко подошло к крупнейшей и самой желанной научной революции всех времён – обретению бессмертия. Оптимисты полагают, что в течение нынешнего столетия генная инженерия, биотехнологии и медицина научатся омолаживать организм и позволят человеку жить несколько сотен, а то и тысяч лет. Оставив в стороне все ужасы столь длительного существования, давайте попробуем перенестись туда, где начался этот великий поход за цветком вечной жизни.

Глиняная табличка с фрагментом «Эпоса о Гильгамеше»

«Эпос о Гильгамеше» – это поэтическая история о любви и смерти, а такие истории никогда не теряют актуальности. Гильгамеш (по-шумерски Бильгамеш) был вполне исторической личностью – его имя найдено в списке царей города Урука где-то в глубинах XXVI в. до н. э. Легенда говорит, что был он одинок, а когда царь одинок, это проблема в основном его подданных. Одиночество делало его буйным, и жители города, которых он донимал с утра до ночи, заказали богине Аруру изготовить ему достойного соперника. Из слюны и глины Аруру слепила устрашающего киборга Энкиду, способного померяться силами с царём. Первоначально Энкиду жил в степи и ходил на водопой со стадами диких животных – но там его и подловила высококвалифицированная девушка, посланная Гильгамешем для растления дикого кочевника. После семи дней и ночей, проведённых в тесном контакте с блудницей, Энкиду соглашается с исторической необходимостью перейти к оседлому образу жизни. Однако горожанин Гильгамеш и друг степей Энкиду быстро становятся друзьями и совершают вместе немало подвигов. Одним из них стала доставка в Урук кедровой древесины, которая в Шумере сильно ценилась. Подвигом это считалось потому, что шумеры, жители заболоченных равнин, не знали и боялись лесов и их обитателей:

«Хумбаба – ураган его голос, Уста его – пламя, смерть – дыханье! Люди молвят – тяжек и путь к тому лесу — Кто же проникнет в середину леса? Чтоб кедровый лес оберегал он, Ему вверил Эллиль страхи людские, И кто входит в лес, того слабость объемлет».

Лесной Хумбаба был побеждён, а дружба Гильгамеша и Энкиду становилась всё крепче: но, как это часто бывает, всё погубила женщина. Богиня Иштар решила добиться любви Гильгамеша, а когда у неё ничего не вышло, подослала к нему могучего Небесного Быка. Победа над ним стоила Энкиду жизни (а Гильгамешу репутации – из-за этой истории многие современные западные исследователи считают его отношения с другом чем-то большим, чем просто дружба). Спустя семь дней после смерти друга Гильгамеш теряет покой: он боится смерти, он хочет вернуть близкого человека, он не понимает, как жить дальше. Ценой невероятных усилий человеку удаётся невозможное – Гильгамеш завладевает цветком вечной жизни, несмотря на его шипы, но вскоре змея похищает сокровище. Коварная рептилия съедает цветок, сбрасывает кожу и остаётся навсегда молодой, а человеку не дано этого:

«Ярая смерть не щадит человека: Разве навеки мы строим домы? Разве навеки ставим печати? Разве навеки делятся братья? Разве навеки ненависть в людях? Разве навеки река несет полые воды? Стрекозой навсегда ль обернется личинка?»

По силе воздействия «Эпос о Гильгамеше» является величайшим произведением ближневосточной литературы – сравнимым разве что с Библией и Кораном. Интересно, что свою мировую известность он приобрёл именно благодаря Ветхому Завету. 3 декабря 1872 г. в Лондоне талантливый востоковед-самоучка Джордж Смит открыл миру, что известная каждому христианину с детства легенда о Всемирном потопе записана ассирийской клинописью на глиняных табличках, возраст которых намного превышает возраст древнейших копий Ветхого Завета. Трудно представить, какое впечатление эта новость произвела на европейскую цивилизацию, выросшую на Священном писании. Смит сделался знаменитым уже на следующий день (на его лекции в Обществе библейской археологии присутствовал сам премьер-министр Гладстон), а открытие его сыграло для гуманитарных наук почти такую же революционную роль, как дарвиновское «Происхождение видов» (см. Документ № 71) для наук естественных.

«…Цепенеет небо, Что было светлым, – во тьму обратилось, Вся земля раскололась, как чаша. Первый день бушует южный ветер, Быстро налетел, затопляя горы, Словно войною, настигая землю. Не видит один другого, И с небес не видать людей».

Клинописная легенда о потопе до деталей совпадает с рассказом книги Бытия: там фигурируют и единственный человек, которому суждено спастись благодаря Божьему совету (именно он обрёл бессмертие), и четырёхугольный ковчег, на котором отправятся в путешествие все домашние и дикие животные, и гора, к которой причалит ковчег, и даже ворон, выпущенный с корабля проверить, снова ли земля стала пригодна для обитания (эпос в этом месте очень конкретен: «Ворон не вернулся; каркает, ест и гадит»). Легенда о потопе является одним из древнейших и наиболее распространённых мифологических сюжетов не только Древнего Востока, но и всего мира, и своей образностью она покоряет настолько, что ни шумерский эпос, ни Библия, ни Коран не смогли пройти мимо неё.

Вслед за своей триумфальной находкой Смит отправился в Междуречье и сумел обнаружить вторую часть эпоса. Наиболее полная версия произведения была создана в VIII в. до н. э., причём она имеет конкретного автора – ассирийского заклинателя Синликиуннинни. Однако позднейшие находки подтвердили, что материалом для неё послужили более ранние записи, некоторые из которых датируются целым тысячелетием раньше. Но и это не возраст: если Гильгамеш действительно реальный исторический персонаж, он стал мифологическим героем не позже 4500 лет назад, хотя истории о нём первоначально передавались устной традицией. А поход за вечной жизнью могли приписать ему, как обычно приписывают героям сверхъестественные свершения.

Первый поэтический эпос Междуречья переписывался и переводился на различные языки Ближнего Востока в течение трёх тысяч лет, а после своего второго обретения археологами получил уже всемирную известность. Гильгамешу посвящены десятки научных исследований и художественных романов, музыкальных композиций, спектаклей и даже бродвейский мюзикл. Секрет такой популярности прост: люди с незапамятных времён мечтали о бессмертии, о вечной молодости для себя и тех, кто им дорог. Многие считают, что весь научный путь человека был подчинён цели, которую поставил перед нами когда-то царь Урука.

Сейчас, кажется, человечество находится на расстоянии вытянутой руки от того самого цветка, некогда утраченного Гильгамешем. Самое время перечитать тысячелетнюю легенду и задуматься о том, насколько опасны будут его шипы.

«Взора, что вынес бы взоры Солнца, С давних времен еще не бывало… …Боги смерть и жизнь определили, Не поведали смертного часа, А поведали: жить живому!»

Документ № 5 Фестский диск (ок. 1700 до н. э.)

• самый загадочный артефакт в мире

• первое применение печатного шрифта

Ни одна тайна Древнего мира не породила такого количества литературы, как 15-сантиметровый глиняный кружок, найденный в 1908 г. на раскопках древнего города Фест на южном побережье острова Крит. Опубликованный в следующем году, он немедленно приобрёл ажиотажную популярность в кругах учёных и любителей древности, и эта популярность, кажется, продолжает расти и столетие спустя. Фестский диск стал едва ли не самым известным документом в истории Древнего мира: ему посвящены сотни книг и статей, тысячи интернет-сайтов, телефильмы и романы. Его проблеме посвятили свою жизнь десятки профессиональных исследователей и дилетантов, и любой из читателей, кто хотел бы утратить покой до конца дней, может с лёгкостью достичь этого, занявшись дешифровкой надписи из 241 затейливого символа.

Фестский диск уникален по целому ряду признаков. Во-первых, текст на нём выполнен знаками, которые не встречаются ни на одном другом критском памятнике (кроме, быть может, старинной бронзовой секиры из местечка Аркалохори, надпись на которой слишком коротка, чтобы убедительно толковать её значки). Несмотря на то, что на Крите в Бронзовом веке существовало несколько письменностей – в т. ч. одна иероглифическая и как минимум две слоговые, автору диска потребовалось использовать совершенно иной тип письма. Это заставляло некоторых учёных подозревать иностранное происхождение Фестского диска, однако это тоже невозможно подтвердить, поскольку других образцов такого письма не найдено даже за пределами острова.

Во-вторых, надпись на Фестском диске не написана вручную, а напечатана, как бы удивительно это не звучало для второго тысячелетия до н. э. Для этого единственного на весь мир текста были изготовлены специальные каменные печати исключительной детализации, с помощью которых на глине делались аккуратные оттиски. Почему древнейшая типография прекратила работу после первого же издания, остаётся загадкой почище самого текста.

Но и текст заставляет удивляться без конца. На обеих сторонах – в общей сложности 241 знак в виде рисунков, из которых складывается азбука в 45 символов. Многие из них повторяются довольно часто, как, например, знак головы с гребнем (его в литературе довольно часто так и называют «панком»). Среди этих иероглифов – «пешеход», «женщина», «ребёнок», «рукавица», «стрела» и другие визуально понятные существа и предметы. Кроме того, текст чётко разделён на слова, размеченные вертикальными линиями, что нехарактерно для древних письменностей. Да и строки его, тоже нетипично, идут не горизонтально и не вертикально, а по спирали, постепенно «скручиваясь» к центру или, наоборот, «раскручиваясь» к краям диска.

Фестский диск: фото и прорисовка

Однако даже направление чтения текста Фестского диска до сих пор не определено: мнения учёных делятся примерно поровну, хотя для прочтения любого текста это, разумеется, вопрос кардинальный. Неизвестны ни язык письма, ни надёжное чтение хотя бы одного знака, ни даже смысл содержания – ни одного из четырёх компонентов, за который можно было бы зацепиться без риска свалиться к домыслам. В этих условиях сотню вариантов расшифровки, предложенных за последнее столетие, объединяет, как правило, лишь одно – железная уверенность их авторов в их правоте. Как пишет учёный Юрий Откупщиков:

«Когда, не желая обидеть… одного такого автора, я в мягкой форме начал: “По-моему, Ваша гипотеза нуждается…” – мой собеседник резко прервал меня: “Это – не гипотеза, это – великое открытие!”».

Для дешифровки применяли математическую статистику частотности знаков, их сравнивали с письменами долины Инда и острова Пасхи, привлекали компьютерные методы и гениальные догадки (вроде того, что знак «женщина» должен читаться как «ЖЕ»). Одной исследовательнице удалось «дешифровать» надпись с помощью великого поэта Перси Шелли, который являлся ей в образе золотого змея. Почему именно Шелли должен был обладать разгадкой этой тайны, она объяснить не могла. Диск считали поминальной формулой, древним календарём, музыкальным опусом, справочником по фармацевтике и победным гимном. Текст пытались прочесть не только на древнегреческом, лувийском и других древних языках Средиземноморья, но и по-фински, по-старославянски, по-древнееврейски, по-русски. Последние полвека создатели Фестского диска вертятся в гробу вообще без остановки: за это время их успели окрестить древними русами, пеласгами, гипербореями, жителями безвременно ушедшей под воду Атлантиды и, наконец, инопланетянами, прибывшими на Землю, чтобы напечатать этот документ нам на погибель.

«Засунь фаллос! Засунь эрегированный член Того, с большим фаллосом!» [Образец дешифровки текста диска в одном из научных изданий Венгрии]

Даже после беглого ознакомления с таким разбросом трактовок любой учёный становится неисправимым пессимистом, а пессимист делает однозначный вывод: текст Фестского диска расшифровать невозможно. На новые гипотезы, появляющиеся в Интернете или в популярных изданиях, учёные часто уже не реагируют, а многие солидные издательства и научные журналы перестали принимать к печати сенсационные работы о расшифровке текста диска.

Правда, вероятно, заключается в том, что расшифровать-то его можно – может быть, верная гипотеза уже давно предложена. Но любая дешифровка, даже единственно верная, будет недоказуема – так же, как невозможно будет доказать и её ошибочность. В качестве забавного эксперимента, чтобы показать произвольность любой гипотезы, советские лингвисты Виталий Шеворошкин и Александр Кондратов предложили «дешифровку» диска на современном русском языке, причём тщательно обосновали звучание и значение каждого знака и даже привлекли знаменитого критского царя Миноса:

«Говорят царя Мормикатата-слова, говорят навеки царя-слова, словеса мудрейшие. Царя Миноса велением; царевичу Мишуве, сыну моря; перевезти грузов корабль. Храни грузов вес, милость нашу!»

В чём же можно быть уверенными? Несколько положений не вызывают споров учёных. Несомненным кажется критское происхождение диска – его создание относят к т. н. «дворцовому периоду» истории острова, когда он был разделён на города-государства, жители которых говорили на разных языках и могли использовать различные виды письменности. Характер письма тоже ясен: это не алфавит (знаков слишком много) и не иероглифика (слишком мало), а скорее слоговая азбука вроде японской хираганы, состоящая примерно из 50–55 символов. Язык, на котором написан текст, скорее всего был сравним по структуре с индоевропейскими языками Европы, имеющими суффиксы и префиксы: об этом свидетельствуют наиболее частотные знаки в начале или конце слов Фестского диска. Но это, конечно, пока ещё далеко не значит, что язык диска принадлежал именно к индоевропейской семье.

И последнее, что не вызывает сомнений. Единственным шансом Фестского диска является будущая находка любого другого текста, выполненного той же письменностью – хотя бы примерно такого же размера. Благодаря маленькому глиняному диску вот уже сто лет интерес миллионов людей к археологии и древним артефактам не ослабевает. Тысячи людей идут в науку, учат иностранные языки или зачитываются научно-популярными изданиями (вроде того, что вы держите в руках), так что Фестский диск уже сослужил человечеству неплохую службу. Многие из тех, кто в детстве мечтал разгадать его загадку, сделают другие выдающиеся открытия, пусть даже диск из Феста не станет одним из них. А быть может, именно вам повезёт, и вы, подобно гениальным археологам-любителям прошлого, отправитесь на Крит и поднимете из земли билингву – двуязычный текст вроде Розеттского камня (см. Документ № 68), некогда давшего ключ к египетским иероглифам.

Пока же этого не случилось, учёным и энтузиастам всего мира суждено ломать голову и тратить годы жизни на проникновение в самую недоступную тайну древнего Средиземноморья. А Фестский диск, стоящий на хрупкой подставке за стеклом стеллажа в Археологическом музее города Ираклиона, будет терпеливо ждать своего часа.

Документ № 6 Протосинайская надпись (ок. XVII в. до н. э.)

• изобретение алфавита

Выше уже упоминалось о том, что по меньшей мере в четырёх точках земного шара была независимо изобретена система письма. Во всех четырёх цивилизациях люди легко перешли от стадии рисуночного письма до развитой иероглифики. Однако сделать третий шаг и открыть наиболее совершенную разновидность письма – алфавит, где одному знаку соответствует один звук, и наоборот, – человеку удалось только однажды. Возможно, это стало озарением какого-то конкретного гения, которому пришло в голову разделить речь на звуки и придать каждому из них письменную форму. Сегодня примерно три четверти населения Земли должны быть благодарны этому неведомому гению, так как пользуются одним из алфавитов – потомков того самого письма, которое неизвестный первооткрыватель записал на камне почти 4000 лет назад.

Сложно сказать, почему высокоразвитые цивилизации Египта, Междуречья, Китая и Мезоамерики создали величайшие памятники культуры и важнейшие технические достижения, но так и не преодолели расстояния от иероглифа к букве. На это могла повлиять структура языка. В китайском, шумерском и языке древних майя корни слов односложные, имена и глаголы внешне не различаются, а привычных нам суффиксов и окончаний довольно мало. Соотношение «один знак = одно слово» для них является вполне естественным, и раскладывать слово на звуки нет необходимости. Китайская иероглифическая система именно поэтому дожила до наших дней и функционирует вполне эффективно.

Ближе всего к алфавиту оказались египтяне. Древнеегипетский язык, в отличие от китайского, односложным не является, в нём важную роль играют суффиксы. Египетская иероглифика уже на ранних стадиях содержала знаки, использовавшиеся для обозначения отдельных согласных звуков – например, в личных именах фараонов или вельмож. Их иногда так и называют «древнеегипетским алфавитом», но это не совсем верно, так как эти знаки употреблялись исключительно в дополнение к иероглифам, никогда не заменяя их, при этом один и тот же звук подчас мог обозначаться различными знаками. Кроме того, иероглифическая система считалась даром бога Тота, она была освящена традицией, и потому изменить её было равносильно святотатству. В течение трёх тысяч лет египетские писцы меняли внешнюю форму иероглифов, но перейти от иероглифического к алфавитному принципу так и не решились. Позже это сделают потомки древних египтян – копты, чей современный алфавит заимствовал несколько знаков из иероглифики.

Эволюция алфавитного письма

Однако на периферии египетской империи революцию в письменности совершили народы семитского происхождения. Семитские языки идеально подходят для создания алфавитной письменности: корни их слов многосложны и строятся на основе нескольких согласных, к которым, как на ниточку, нанизываются гласные, меняя значение слова. В семитских языках большое значение играют суффиксы и префиксы, так что иероглифика для них совсем не годится. Кроме того, семиты, столетиями жившие в тени египетской державы, не испытывали особого благоговения перед богом Тотом и его дарами, поэтому с готовностью принялись за модификацию иероглифики.

Древнейшие надписи семитским алфавитным письмом обнаружены на Синайском полуострове, где рабочие добывали бирюзу для египетской ювелирной промышленности. Они датируются, по разным мнениям, XV–XVIII вв. до н. э. и высечены на камне вперемешку с иероглифическими граффити. Убедительно расшифрована только надпись, украшавшая статую на развалинах храма богини Хатхор, – эта надпись сделана по-семитски и примерно переводится как «посвящено госпоже».

Вероятно, распространению новой письменности способствовало то, что Египет в это время переживал политический кризис и вторжение кочевников-гиксосов, так что семитские народы могли пользоваться относительной духовной свободой. К XVI в. до н. э. алфавитная письменность распространилась по Палестине, а ещё тремя столетиями позже оформился финикийский алфавит – прямой предок тех букв, которые я сейчас пишу, а вы читаете.

Строго говоря, первый алфавит тоже не был до конца алфавитом: семиты обозначали на письме только согласные, огласовка понималась по контексту. Этот принцип сохранился и в современном арабском алфавите, где гласные звуки обозначаются факультативно в виде над- и подстрочных знаков. Законченную форму алфавит получит уже в Европе: познакомившись с финикийским письмом, его примерно в IX в. до н. э. модифицируют древние греки, дополнив гласными буквами. Греческий же алфавит станет родоначальником и двух наиболее распространённых алфавитов наших дней – латиницы и кириллицы.

Ни один из них совершенным, впрочем, не является, и алфавитный принцип «один знак = один звук» никогда не выдерживается до конца. В английском языке буква А читается пятью различными способами, что легко подтверждается словами cap, cape, car, call и comma. В русском алфавите буквы Е, Ё, Ю, Я содержат по два звука каждый, зато Ъ и Ь вообще не звучат. Несогласованность языка и письма происходит оттого, что язык с течением времени меняется, а алфавит остаётся прежним: когда-то и мягкий, и твёрдый знак в языке наших предков звучали как сверхкраткие гласные.

Древнее семитское происхождение нашего письма даже спустя тысячелетия проследить несложно. Буква А когда-то обозначала быка с рогами, по-семитски «alp» (отсюда греческое название «альфа»); буква Б, греческая «бета», – не что иное, как вид дома и дворика с птичьего полёта, ведь «дом» по-семитски «bet». При желании в букве М всё ещё можно разглядеть рябь на воде (по-семитски mayim – «вода»), а в букве О – глаз (по-семитски «en»). Эти и некоторые другие знаки первого семитского алфавита графически представляют собой адаптацию древнеегипетских иероглифов. Из Египта сквозь тысячелетия в наш алфавит вошла и буква Ш, происходящая из иероглифа со значением «затопленное поле», которые в древнеегипетском языке тоже читался «ша». Её внешний вид почти неизменным сохранился и в кириллице, и в арабском, и в еврейском, и в коптском алфавитах.

Помимо нынешних письменностей Европы, к семитскому алфавиту восходят все разновидности письма Среднего Востока и Южной Азии, включая индийское деванагари, а также многочисленные слоговые письменности Юго-Восточной Азии вплоть до островов Индонезии. Из того же источника происходят эфиопское слоговое письмо, алфавиты Закавказья и даже вертикальное старомонгольское письмо. Да и более современные алфавиты, изобретённые энтузиастами Азии, Африки и Америки в XIX–XX вв., уже нельзя назвать в подлинном смысле открытиями – их авторы уже были знакомы с принципом алфавита, и их изобретение ограничивалось набором символов, многие из которых так или иначе повторяют знаки более древних алфавитов.

Впрочем, победное шествие Интернета в XXI в. практически не оставляет шансов самобытным видам письменности: весьма вероятно, что к концу нашего столетия большинство народов вынуждено будет перейти на один из крупнейших алфавитов современного мира.

Документ № 7 Мирный договор в Кадеше (1258 до н. э.)

• первый межгосударственный мирный договор

• первый опыт «раздела мира» между сверхдержавами

• зарождение канонов современной дипломатии

• железное оружие

Мировая война тогда чуть не разразилась из-за Сирии. Две крупнейшие мировые державы поспорили за сферы влияния в этой стране, и у каждой в запасе были подконтрольные местные полевые командиры, которые постоянно переходили из одного лагеря в другой. К тому же обе стороны широко использовали наёмников из других стран Ближнего Востока. Особенно бурные события произошли в районе между городами Хомс и Алеппо.

Важно пояснить: описанные события относятся не к началу XXI в., а происходили тридцатью четырьмя столетиями раньше, на заре XIII в. до н. э., что доказывает только одно – ничто в мире с тех пор, по большому счёту, не поменялось. Разве что действующие лица были другими: сверхдержавами того времени выступали Египет и Хеттская держава, оспаривавшие друг у друга право доминировать на Ближнем Востоке.

После освобождения от господства гиксосов, захвативших власть над Нижним Египтом в XVIII в., фараоны Нового царства решили обезопасить страну при помощи лучшей защиты – нападения и повели широкую военно-политическую экспансию на азиатском направлении. Постепенно небольшие государства Палестины, Ливана и Сирии стали данниками фараонов, в здешних крепостях появились египетские гарнизоны. Однако в то же самое время с севера, с территории современной Турции, границы своей державы успешно расширяли хеттские цари, сумевшие создать не менее могущественную империю.

Неизбежное столкновение произошло (по одной из датировок) в 1274 г. до н. э. возле крепости Кадеш (район нынешнего Хомса), где египетское войско фараона Рамзеса II из примерно 20 000 человек – огромная армия по тем временам – было обмануто хеттской разведкой и подверглось внезапному нападению. Войска хеттов насчитывали не менее 30 000 человек, так что на сирийских холмах разразилась крупнейшая битва эпохи. Для египетской армии положение ухудшалось тем, что хетты были вооружены железным оружием, а для египтян железный век ещё не наступил, и мечи их были бронзовыми. Под угрозой окружения и плена фараону всё же удалось переломить ход битвы и заставить хеттов отступить в крепость. Однако потери были столь велики, что египтянам тоже пришлось вернуться. Обе стороны, как это чаще всего и бывает, рапортовали о своей ошеломительной победе, однако правда была где-то посередине, и к 1270 г. до н. э. державы решили заключить почётный мир.

Уцелевшие фрагменты текста Кадешского договора

Договор, выбитый на серебряных табличках на двух языках – древнеегипетском и аккадском (второй был дипломатическим языком того времени), – стал первым из известных нам мирных договоров между государствами и на века предопределил каноны дипломатии, перекочевавшие с Востока в Грецию, а оттуда в Западную Европу. Было положено начало целому ряду стандартов, действующих сегодня не только в дипломатии, но и в гражданском праве. Даже структура договора – полные титулы сторон, преамбула, условия, санкции при нарушении – осталась неизменной, и любой договор аренды квартиры где-нибудь в Балашихе сегодня пишется по схеме, разработанной фараоном Рамзесом II и царём Хаттусили III.

Два варианта договора отличались лишь в деталях: например, хеттский вариант декларирует, что просить мира прибыли египтяне, а египетский – что это хетты приползли с мольбой о мире. В египетском тексте фараон вообще выглядит настолько могущественным владыкой мира, что становится неясно, зачем ему понадобилось заключать договоры с какими-то невзрачными хеттами. Оба текста готовились в том числе для внутреннего пользования, ведь государственная пропаганда обеих стран преподносила договор как великую победу, достойную занесения на скрижали: что и было сделано на стенах храма в египетском Карнаке.

«[К фараону], все земли и чужеземные страны повергнуты под его сандалии навечно, пришел царский посол хеттов Теретсеб… чтобы просить мира… у величества Рамзеса – Мериамона, Тельца властителей, устанавливающего свои границы по своему желанию в любой стране».

Договор имел для политики Ближнего Востока определяющее значение: в огромном регионе устанавливался паритет двух сверхдержав, обещавших друг другу действовать заодно в случае нападения любой третьей стороны. Для тогдашних жителей региона это было равносильно разделу всего цивилизованного мира, т. к. за пределами Ближнего Востока (например, в Европе), по их представлениям, проживали только звери и дикари. Что отчасти и было правдой. Впоследствии практика раздела мира между двумя колоссами обретёт новые формы в виде Тордесильясского договора 1494 г. (см. Документ № 45), Тильзитского мира 1807 г. или пакта Молотова – Риббентропа 1939 г. (см. Документ № 80), но практика XX в. окончательно доказала, что биполярный мир никогда не живёт долго. Хотя высокие договаривающиеся стороны всегда уверяют друг друга, что подписывают мир «на вечные времена»:

«Смотри, вступил Хаттусили, правитель хеттов, в договор с… великим властителем Египта, начиная с сего дня, чтобы был добрый мир и доброе братство между нами вековечно: он в братстве со мной, он в мире со мной, и я в братстве с ним, в мире с ним вековечно… Это лучше любых прежних мира и братства, бывших на Земле».

Возможно, властителям нашего времени было бы легче соблюдать договоры, если бы они поддерживались династическими браками – эту инновационную технологию тоже впервые опробовали Рамзес и Хаттусили, причём в гарем к фараону отправились целых две хеттских принцессы, а вдобавок и корабль железа, которое на тогдашнем рынке ценилось едва ли не на вес золота. Как отнеслась к коллегам-иностранкам жена Рамзеса, великая царица Нефертари, документы не сообщают.

Отдельным новшеством договора была договорённость о взаимной выдаче государственных преступников – эта норма прописана в тексте даже дважды. Экстрадиции на родину подлежали как аристократы, так и простые граждане («те, которых не знают», так их называет договор). С этих пор и по сегодняшний день нет на свете покоя политическим диссидентам – от Ганнибала и до Березовского.

Договор между Египтом и Хеттским царством смог пережить своих творцов. Хаттусили и Рамзес отошли в историю, не узнав, что всего через полвека после их «вечного мира» обе державы будут сотрясены ужасающим нашествием неведомых «народов моря», Хеттская империя падёт, а новой сверхдержавой Древнего мира на долгие годы станет Ассирия.

«Что касается слов на этой дощечке из серебра, для страны хеттов и Египта – если кто-нибудь не будет блюсти их – тысяча богов страны хеттов вместе с тысячей богов Египта отрешат его дом, его страну, его подданных. Что же касается того, кто будет блюсти слова, что на этой дощечке из серебра, будь они из страны хеттов, будь они из египтян, то тысяча богов страны хеттов и Египта дадут, чтобы он был здоров, дадут, чтобы он был жив вместе с его домом, вместе с его [страной], вместе с его подданными».

Серебряные таблички с текстом договора исчезли в водоворотах истории. Копии текста сохранились в настенных надписях в египетских храмах Карнака и Фив, а также на клинописных табличках из разрушенной хеттской столицы Хаттусы, часть из которых ныне хранится в Государственном Эрмитаже.

Документ № 8 Тора (Пятикнижие) (XIII в. до н. э.)

• самая тиражная книга на Земле

• фундамент трёх мировых религий

• основа современной культуры и мышления

«В начале сотворил Бог небо и землю».

Самая узнаваемая строка самой известной книги на свете за последние три тысячелетия была прочитана миллиардами людей, и ни один писатель не мог бы изобрести более притягательного, чарующего начала для книги с единственно верным названием: Бытие. Общий тираж Библии за всю историю составил не менее 6 млрд экземпляров; ежегодно в мире продаётся и распространяется бесплатно более 100 млн копий, переведённых на 3000 языков. Эти рекорды вряд ли будут когда-нибудь побиты любым другим произведением.

Пятикнижие – первые пять книг Ветхого Завета (Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие), по преданию, написанные пророком Моисеем (в иудаизме Моше, в исламе Муса), – почитается христианами, иудеями и мусульманами, хотя и в разной степени. В иудаизме оно носит название Тора и является частью Священного Писания (Танах). В исламе Пятикнижие называют Таурат, настаивая на том, что оригинал этого документа утерян, а нынешние тексты являются искажёнными. В христианстве же Ветхий Завет хотя и считается священным, богодухновенным каноном, но по значению уступает Новому Завету, созданному значительно позже.

Тора восходит к древнесемитским устным сказаниям, возраст которых определить почти невозможно. Вероятно, анонимные авторы стали записывать их на древнееврейском языке ок. XIII в. до н. э., когда в Палестине получила распространение алфавитная письменность, систематизация же отдельных книг в единый сборник была завершена гениальным иудейским мыслителем Ездрой (Эзрой) после возвращения евреев из вавилонского плена и восстановления иерусалимского Храма в VI в. до н. э. Древнейшие из сохранившихся текстов Пятикнижия (Кумранские свитки) относятся к трём последним векам до н. э.

Сюжет Пятикнижия – это рассказ о сотворении богом мира и первых людей, о жизни череды легендарных патриархов и истории богоизбранного еврейского народа, его тяжкого пути к обретению родины и единого господа. Этот сюжет густо переплетён законами и установлениями для всех сфер человеческой жизни, данных людям от бога, от общечеловеческих ценностей и законов ведения бизнеса до правил личной гигиены, супружеской жизни, питания и внешнего вида, некоторые из которых сегодня не утратили актуальности —

«На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом Богом твоим всякий делающий сие» (Второзаконие, 22:5).

А некоторые звучат довольно дико и заставляют задуматься о нравах того времени:

«Когда дерутся между собою мужчины, и жена одного подойдёт, чтобы отнять мужа своего из рук бьющего его, и, протянув руку свою, схватит его за срамный уд, то отсеки руку её: да не пощадит [её] глаз твой» (Второзаконие, 25:11–12).

Основной идеей, сыгравшей революционную роль в развитии всей последующей человеческой цивилизации, в Торе выступает идея единого бога – ранее практически неизвестная Ближнему Востоку. На формирование у евреев идеи монотеизма могло оказать влияние кратковременное введение единобожия в Египте в XIV в. до н. э. – в ту эпоху еврейский народ, возможно, как раз находился в египетском плену. Родившийся и воспитанный в Египте пророк Моисей – несомненно, главное действующее лицо Пятикнижия – сумел вывести свой народ из плена и успешно поборол язычество, предложив евреям Закон единственного бога, ниспосланный ему свыше в виде серии откровений. Хотя никаких прямых исторических свидетельств жизни Моисея не сохранилось, принято считать его эпохой примерно XIII в. до н. э. Моисей умер у ворот Земли обетованной (Ханаана), куда он привёл свой народ после сорокалетних скитаний по Синайскому полуострову и пустыням северной Аравии.

Один из кумранских свитков

Идея единобожия, впрочем, не всегда отражена в Торе последовательно – отголоски языческих верований особенно часто встречаются в Книге Бытия, представляющей собой древнейший ближневосточный миф о сотворении мира. В качестве примера приводят следующие стихи, где боги недвусмысленно выступают во множественном числе:

«…и вы будете, как боги, знать добро и зло» (Бытие, 3:5);

«И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простёр он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (Бытие, 3:22).

Кроме того, термин «элохим», которым в древнееврейском тексте Пятикнижия именуется бог, на самом деле несёт значение множественного числа – «боги», и объяснение этого факта доставляло настоящие мучения многим поколениям толкователей Библии.

Исторические свидетельства не позволяют подтвердить практически никаких сведений, изложенных в Пятикнижии. Разумеется, жизнь Адама и Евы, их в буквальном смысле допотопных потомков, легенды о потопе, трёх сыновьях Ноя, о жизни династии библейских патриархов Авраама (в исламе Ибрахима), Исаака (Исхака), Иакова (Якуба) и Иосифа (Юсуфа) исторически доказать вряд ли возможно. О египетском плене можно говорить более уверенно – известен факт наличия семитского населения в Дельте Нила в ту эпоху. Но когда именно произошло обретение евреями обетованной земли, наука ответить бессильна: археологических свидетельств смены населения в Израиле в XIII в. до н. э. пока не обнаружено.

Впрочем, в течение тысячелетий об историчности Священного Писания не принято было задумываться. Важнейшая предпосылка научного знания – принцип «ignoramus» («не знаем») – вплоть до Нового времени не существовала. Средневековый человек полагал, что бог знает всё, и ответы на любые вопросы хранятся в Писании, а священник может их истолковать. Наука появилась, когда человек начал задумываться о своём собственном знании, после чего реальность сюжетов Торы стала быстро разрушаться. В XVII в. Томас Гоббс подверг сомнению самое святое – авторство первых книг Ветхого Завета. Он доказывал, что основную часть Пятикнижия не мог написать Моисей, что у Писания множество авторов. В качестве одного из остроумных доводов приводилось то, что автор Пятикнижия называет Моисея самым скромным человеком на Земле, но самый скромный вряд ли стал бы писать о себе такое. Да и вообще, по мнению Гоббса, священным Писание стало лишь потому, что этот статус во все времена поддерживали власти. Книги Гоббса были немедленно запрещены как католической, так и англиканской церковью, но клапан научного интереса к Библии уже невозможно было закрыть. Уже вскоре Барух Спиноза, происходивший из почтенной иудейской семьи, написал свою знаменитую фразу: «То, что Пятикнижие написано не Моисеем, – ясно, как солнце в полдень».

Самые чувствительные удары по реалистичности Торы были нанесены в XIX в.: дарвиновское «Происхождение видов» (см. Документ № 71) убедительно опровергло миф о божественном сотворении мира, а археологические раскопки на Ближнем Востоке не нашли подтверждений многим фактам, изложенным в Завете. Кроме того, критический анализ текста Пятикнижия неизбежно обнаруживает множество нестыковок и очевидных нелепиц, начиная с того, что дневной свет существовал с первого дня творения, а солнце было создано лишь на четвёртый.

«И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один… И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так… И был вечер, и было утро: день четвёртый» (Бытие, 1:3–19).

На это, впрочем, церковь даёт разумный ответ: сакральный текст представляет собой аллегорию, пытаться буквально понять его не имеет смысла и в корне неверно, да и вообще он написан для людей с иным сознанием, нежели наше с вами. Библию не стоит читать как поваренную книгу: она нуждается в толковании. Например, шесть дней, в ходе которых формировалась Вселенная, можно объяснить как шесть отдельных длительных фаз в развитии Вселенной – от сотворения мира до появления первого человека, а вовсе не шесть отрезков по 24 часа и ни секундой больше. Современная библеистика предлагает варианты анализа Библии, предлагающие довольно точные соответствия между новейшими открытиями науки и текстом Пятикнижия. Лишь ортодоксальные течения как христианства, так и иудаизма продолжают придерживаться буквального толкования Библии.

Где бы ни находилась правда в этом споре, невозможно отрицать фундаментального влияния Пятикнижия на культурное и нравственное развитие человечества. Десять заповедей, данных Моисею на горе Синай и впервые изложенных в Книге Исход, с детства знакомы – хотя бы частично – практически каждому жителю России, Европы, Америки вне зависимости от его религиозных воззрений. Из Пятикнижия выросли Евангелие и Коран (см. Документ № 25), основы двух крупнейших религий мира, которые исповедует в совокупности почти 4 млрд человек. Пятикнижие содержит гигантское количество притч, на которых выросли и иудео-христианская, и исламская цивилизации, начиная от легенды о Всемирном потопе, посланном людям за их грехи, и до истории о предотвращённом покушении Авраама на убийство своего сына. Устои нашего общества, книги, которые мы читаем с первых лет жизни, искусство и музыка, да и всё наше мышление настолько сильно укоренены в Библии, что даже коммунистическая идеология, отрицавшая религию как таковую, строилась на библейских принципах.

«В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Бытие, 3:19).

Документ № 9 Илиада (VIII в. до н. э.)

• основа античной литературы

• древнейшее поэтическое произведение Европы

Слепой грек Гомер вряд ли был слепым и, вполне вероятно, не был греком. Многие учёные вслед за Гюставом Флобером готовы заявить, что Гомер вообще никогда не существовал. Однако в чём ему точно не откажешь – пусть мы о нём ничего не знаем, но это был настоящий гений, один из тех людей, которые рождают эпоху. Две поэмы, приписываемые его авторству, – «Илиада» и «Одиссея» – стали тем зерном, из которого будет выращен сад античной культуры, а из неё, в свою очередь, родятся культуры Возрождения, Нового времени и современности. Сегодня количество книг, фильмов, спектаклей и афоризмов, созданных на основе «Илиады», можно исчислять сотнями, и даже высказывание Раймона Кено: «Любое произведение искусства – это либо «Илиада», либо «Одиссея», выглядит не слишком большим преувеличением. Так что совершенно неудивительно, например, что в США имя Гомера продолжает жить в лице главного персонажа культового американского мультсериала (60 % американцев ассоциирует это имя уже не с древнегреческим сказителем, а с отцом семейки Симпсонов).

«Гнев» – первое слово «Илиады» – является и основой её сюжета, что само по себе уникальный художественный приём. 24 песни «Илиады» посвящены событиям легендарной войны греков с троянцами, но автор сосредотачивается лишь на одном небольшом эпизоде, девяти днях этого эпохального противостояния под стенами осаждённой Трои (греки звали её Илион, отсюда и название поэмы). Как и причиной всей войны, яблоком раздора и в этот раз стала красивая женщина – даже две. Царь Агамемнон, командующий греческими войсками, захватил в плен Хрисеиду, дочь жреца храма Аполлона, и сделал её своей рабыней. Ни жрецу, ни Аполлону это не понравилось (о предпочтениях самой Хрисеиды сведений нет), и на войско греков обрушилась эпидемия. Один из греческих полководцев Ахилл, сын богини Фетиды, собрал совет, заставивший Агамемнона вернуть чужую собственность. Царь подчинился, но взамен прихватил у Ахилла его наложницу троянку Брисеиду. Гнев Ахилла, лишённого последней радости окопной жизни, становится центральным событием, завязкой всей истории. Этот гнев будет стоить жизни его лучшему другу Патроклу и ещё двум десяткам героических персонажей с обеих воюющих сторон.

«Гнев ненавистный, который и мудрых в неистовство вводит, Он в зарождении сладостней тихо струящегось меда».

«Илиаду» украшает специфическое взаимодействие двух групп действующих лиц – людей и божеств. Боги Олимпа здесь ведут себя совсем не по-божески: они эмоциональны, импульсивны и морально нечистоплотны. Разделившись на два лагеря, поддерживающие греков и троянцев, они легко могут перекинуться на другую сторону конфликта, врут друг другу, прибегают к весьма сомнительным шпионским приёмам. Их нравственный уровень оставляет желать много лучшего, и никакой справедливости от таких богов ждать не приходится. Более того, люди периодически вступают с обитателями Олимпа в противостояние, и довольно успешно: грек Диомед, например, умудряется ранить в битве самого бога войны Ареса, и ему это благополучно сходит с рук.

Единственным божественным стержнем в повествовании выступает Судьба (Мойра), бесстрастная и безапелляционная, к которой нет смысла возносить молитвы. Остановить Судьбу не в силах даже боги, и в конце концов Ахилл смиряет свой гнев, мстит за друга, погибшего по его же глупости, но война будет продолжаться ещё целый год, и вскоре самому главному герою «Илиады» предстоит погибнуть под стенами Трои.

Елена Троянская. Данте Россетти, 1863 г.

Елена Троянская. Энтони Сэндис, 1867 г.

«Что ты, о конь мой, пророчишь мне смерть? Не твоя то забота! Слишком я знаю и сам, что судьбой суждено мне погибнуть Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я С боя, доколе троян не насыщу кровавою бранью».

«Илиада», вероятно, стала общеизвестной в Греции ещё при жизни Гомера (если эта жизнь вообще имела место) или вскоре после его смерти. В греческих колониях на островах близ Италии найдены упоминания о ней, датируемые VIII в. до н. э. В классический период всё образование в Древней Греции строилось на изучении поэм Гомера: школьники учились по ним читать (а «Одиссея» считалась ещё и учебником географии), многие греки знали их наизусть. Из Греции слава Гомера шагнула в Рим: величайшее произведение римской литературы – «Энеида» Вергилия – является подражанием «Илиаде». Гомер не был забыт и после распространения христианства, его активно изучали в Византии, и древнейшая сохранившаяся копия текста поэмы изготовлена около 500 г. в Константинополе. В эпоху Возрождения поэмы получили известность в Западной Европе, её автор и персонажи стали героями Данте (см. Документ № 38). «Илиада» будет одной из первых художественных книг, изданных в Европе после изобретения книгопечатания. Традиция героического эпоса заново расцветёт в Европе в XVI–XVII вв., когда под влиянием гомеровского эпоса были созданы произведения Камоэнса, Тассо и Мильтона.

Возможно, к «Илиаде» и сегодня относились бы как к красивому мифу, если бы не ещё один человеческий гений. В 1871 г. археолог-дилетант и успешный бизнесмен (кстати, сделавший своё состояние в России) Генрих Шлиман поверил Гомеру и на собственные деньги начал раскопки на турецком холме Гиссарлык, где, по одной из версий, могла стоять древняя Троя. Шлиману фантастически повезло: на третий год работ ему удалось обнаружить на холме не только стены и ворота древнего города, но и золотой клад, немедленно отождествлённый им с событиями «Илиады». Впоследствии оказалось, что клад Шлимана на тысячу лет древнее событий гомеровского эпоса, однако археолог был прав в главном – он раскопал ту самую Трою, один из слоёв которой (седьмой из девяти) хранил остатки города, разрушенного греками.

Менелай и Елена. Деталь древнегреческого сосуда, 450–440 гг. до н. э.

Оказалось, что события Троянской войны не были вымыслом – она действительно имела место ок. 1200 г. до н. э. и стала одним из событий Катастрофы бронзового века в Средиземноморье. Жителями Трои в ту эпоху, вероятно, были лувийцы, чей язык отдалённо родственен и русскому, и греческому. Мощные волны нашествий и переселений, полностью изменившие политическую карту Ближнего Востока на рубеже XII–XIII вв. до н. э., смели с лица Земли не только Трою, но и микенскую цивилизацию, к которой принадлежали Ахилл, Агамемнон и Одиссей. На смену бронзовому веку шёл век железа. Были разрушены и покинуты крупные города, упомянутые в «Илиаде», – Микены, Тиринф, Пилос. Начисто забытой оказалась и письменность – она снова возникнет в Греции только спустя четыре «тёмных» столетия. Только предания о героях прошлого были сохранены устной традицией, которая донесла их до VIII в. до н. э., времён Гомера. То, что в его эпоху сказания о Троянской войне были уже широко известны, вполне ясно: в «Илиаде» автор не стремится объяснить читателю, кто такие Ахилл с Аяксом или сколько мужей было у Елены Троянской.

Дайан Крюгер в роли Елены Троянской. Кадр из фильма «Троя», 2004 г.

Гомер навеки вошёл в историю не сюжетами своих поэм, а уникальным для того времени поэтическим даром, силой и художественной образностью. В Древней Греции поэта именовали божественным, в его честь был воздвигнут храм. Судя по кассовым сборам, полученным фильмом «Троя» в 2004 г. (почти $500 млн), этот храм и сегодня готовы посещать миллионы людей во всём мире.

«Некогда, видя его, кто-нибудь и от поздних потомков Скажет, плывя в корабле многовеслом по черному понту: – Вот ратоборца могила, умершего в древние веки: В бранях его знаменитого свергнул божественный Гектор! – Так нерожденные скажут, и слава моя не погибнет».

Документ № 10 Книга Перемен (ок. 700 г. до н. э.)

• основа китайской культуры и философии

• древнейшая из непрерывно читаемых книг

• неразгаданная загадка мироздания

На протяжении предыдущих страниц мы листали египетские папирусы и перекладывали ближневосточные клинописные таблички, восторгались греческим эпосом и древнееврейской философией. Государств, культур, цивилизаций, о которых мы говорили, уже давно не существует. Кого-то обрушили нашествия, кого-то время; кто-то не смог пережить смену религии или крушение эпохи. Древние цивилизации Востока и Запада объединяет одно – все они исчезли. А китайская цивилизация осталась жива.

Поразительная живучесть этой древнейшей из ныне существующих культур сложно поддаётся объяснению. На протяжении не менее 4000 лет китайский этнос сохранял территорию, язык, письменность, непрерывную преемственность государственности и культурной традиции. Почти всё это время, с небольшими перерывами на «отдых», китайское государство оставалось одной из самых мощных держав планеты и сегодня снова стремительно выходит на своё привычное первое место в ряду сверхдержав.

Трудно сказать, какую роль в этом уникальном феномене сыграл важнейший и наиболее древний из документов по истории Китая, часто именуемый Библией китайской культуры – «И Цзин», или «Канон Перемен» (название «Книга Перемен» представляет собой распространённый, но неточный перевод). Значение этой книги для каждого китайца и для всех, кто старается постичь Срединную империю, необъятно и вечно, как Великая стена. О ней пишут, что в её словах заключены загадка мироздания и судьбы всех людей. Что никаким умом она не может быть постигнута, но всякому уму даёт силу и содержание. Карл Юнг считал её величайшей загадкой природы, по сей день неразгаданной. О «Книге Перемен» ясно одно – сегодня она востребована не меньше, чем 2500 лет назад, когда великий Конфуций, которого в Китае считают одним из авторов «И Цзин», сказал:

«Продлись мои лета, пятьдесят отдал бы изучению «Книги Перемен» и смог бы избежать больших ошибок».

Загадочность и непостижимость всегда не дают покоя человеку, поэтому толкований «Книги Перемен» уже сегодня насчитывается два десятка, а со временем их число будет только расти. Её считали философским трактатом и гадательной картой, энциклопедией и собранием поговорок, фаллической космогонией (что бы это ни значило) и простым бредом. Однако уже в древности она стала во главе пяти основных трудов китайской мысли и со времён Конфуция почитается как фундамент всей китайской культуры и философии. Благодаря универсальной абстрактности своих идей, которые говорят ни о чём и обо всём одновременно, «Книга Перемен» использовалась в астрономии, истории, математике, государственном управлении, медицине и боевых искусствах. Если и есть на свете произведение, дающее представление о том, как мыслит китаец, то это, конечно, «И Цзин».

«И кривой может видеть, и хромой может ступать. Но если наступишь на хвост тигра так, что он укусит тебя, то будет несчастье».

А между тем «Книга Перемен» до изящества проста. Она представляет собой таблицу, состоящую из различных сочетаний восьми триграмм – троичных композиций непрерывных и прерванных горизонтальных черт. Первые означают светлое мужское начало, вторые – тёмное женское. Каждая триграмма имеет несколько значений: например, сочетание трёх непрерывных черт называется Цянь и означает «творчество, крепость, небо, отец»; триграмма из трёх прерывистых черт, Кунь, имеет значения «исполнение, самоотдача, земля, мать». Две триграммы составляют одну гексаграмму, состоящую из шести черт, таких гексаграмм в таблице может быть 64. Эта остроумная система подкупает своей завершённостью и универсальностью – её действительно можно привязать к чему угодно. Математик Лейбниц находил в ней свидетельство гармонии и единства божьего промысла для всех времён и народов, а психолог Юнг видел общечеловеческий набор архетипов.

Согласно древнекитайским комментариям к «И Цзин», весь мир сложен из 64 ситуаций и ими исчерпывается, так что будущее каждого человека и ответ на любой вопрос можно узнать с помощью гадания на этих 64 гексаграммах. Традиционно было принято гадать при помощи трещин на черепашьих панцирях – отсюда и могла родиться система горизонтальных черт, составляющих триграммы. При прокалывании панциря на нём появлялись трещины, которые позже начали схематически рисовать в виде сплошных и прерывистых линий. Впоследствии техника гадания упростилась: известны методики ручной выборки из 50 стеблей тысячелистника или подкидывания трёх монет. Выпавшую комбинацию ищут среди гексаграмм. К каждой гексаграмме и каждой из шести её черт «И Цзин» предлагает набор смутноватых афоризмов, какими славятся оракулы всех времён, вроде такого:

Восемь триграмм «Книги перемен»

«Свершение. Молодой лис почти переправился, но вымочил свой хвост – ничего благоприятного.

1. Промочишь свой хвост. Сожаление.

2. Затормози свои колёса. Стойкость – к счастью.

3. Ещё не конец. Поход – к несчастью. Благоприятен брод через великую реку.

4. Стойкость – к счастью. Раскаяние исчезает. При потрясении надо напасть на страну бесов, и через три года будет похвала от великого царства.

5. Стойкость – к счастью. Раскаяния не будет. Если в блеске благородного человека будет правда, будет счастье.

6. Обладай правдой, когда пьешь вино. Хулы не будет. Промочишь голову – даже обладая правдой, потеряешь эту правду».

Глубокая древность «И Цзин» несомненна. Систематизация её могла произойти в период существования эпохи Западной Чжоу в XI–XII вв. до н. э.: наиболее популярный порядок расположения гексаграмм в «И Цзин» традиция приписывает основателю династии Чжоу Вэнь-вану. «Книга Перемен» уже в древности была настолько значимой, что успешно пережила даже мракобесие императора Цинь Ши-хуанди, который сжёг едва ли не все древнекитайские рукописи, а писателей предусмотрительно закопал заживо. Древнейший текст «Книги Перемен», найденный в 1973 г. в центральном Китае, датируется 180 г. до н. э., всего 30 годами позже смерти Ши-хуанди.

Комментарии к «И Цзин» (известные как «Десять крыльев») начали появляться в китайской литературе примерно тогда же; толкования её не прекращаются и по сей день. Не так давно американским философом на основании нумерологии «Книги Перемен» был абсолютно точно предсказан конец света в 2012 г. Можно ожидать подобных открытий и в будущем, ведь даже в русскоязычном Интернете «И Цзин» не теряет популярности, и на десятках сайтов с помощью одного лишь клика мышки можно узнать свою судьбу по великой книге. Потенциал памятника неисчерпаем, а загадка его вечна. Это нечего даже доказывать, достаточно лишь обратить внимание на названия двух финальных гексаграмм «Книги перемен», ведь предпоследняя зовётся

63. Цзи Цзи – «Уже конец»,

а последняя —

64. Вэй Цзи – «Ещё не конец».

Документ № 11 Махабхарата (VII в. до н. э.)

• фундамент индийской культуры и философии

• крупнейший эпос всех времён и народов

Если вы со школьной скамьи убеждены, что «Война и мир» могла бы быть и покороче, вы просто пессимист. Поблагодарите судьбу, что в вашу школьную программу не входила «Махабхарата», которая по объёму (ок. 8000 страниц) втрое превышает все четыре тома сочинения графа Толстого. Фундаментальное произведение древнеиндийского эпоса длиной своей превосходит все традиционные эпосы европейских народов, взятые вместе, и в восемь раз длиннее «Илиады» с «Одиссеей». Почти всё, что мы знаем об Индии, её культуре, философии и религии, находит истоки в «Махабхарате», и в мире не найдётся второй такой книги, которая сама о себе утверждала бы, что в ней есть всё на свете.

Помимо размеров, между древнегреческим и древнеиндийским эпосом больше сходств, чем различий. В центре сюжета «Илиады» и «Махабхараты» – война родичей, в которой участвуют и боги, и люди, причём земные герои частенько сами внебрачные дети богов. В обоих эпосах драка завязывается из-за женщины, так что судьбы Елены Троянской и Кришны Драупади в чём-то схожи. Однако если Елена последовательно сменила трёх мужей, то на Драупади свалилось целых пятеро, причём одномоментно. В ходе ритуального состязания богатырей её выиграл Арджуна, один из пяти братьев Пандавов, но, когда братья вернулись с добычей домой, их мать решила, что они ездили собирать милостыню, и опрометчиво произнесла: «Наслаждайтесь ею совместно», что решило нелёгкую участь девушки. Впоследствии выясняется, что Драупади сама виновата: она пять раз молила Шиву дать ей мужа, вот и получила искомое.

«Когда они посмотрели на Драупади, перед ними всеми… явился бог любви, возмутив все их чувства. Ибо прелестная форма царевны, которая была создана самим творцом, была более привлекательна для всех существ, чем красота других. И царь Юдхиштхира, сын Кунти, узнав их чувства по их внешнему виду… сказал братьям, опасаясь раздора между ними: “Прекрасная Драупади будет супругою для всех нас”».

Крупнейшие эпосы мира по количеству слов

Проигравший на состязании и не получивший жены богатырь Карна, единокровный брат Арджуны, воспитанный подкидышем в приёмной семье, решает мстить, привлекая своих двоюродных братьев Кауравов, старший из которых тоже претендовал на Драупади. Однако месть выбирается не кровожадная: старшие братья обеих фамилий садятся за ритуальную игру в кости, в которой старший из Пандавов проигрывает Кауравам всё царство, своих братьев, себя самого и, наконец, общую жену. И хотя Драупади своевременно подаёт голос, здраво вопрошая, как это человек, проигравший себя, может распоряжаться женой, во втором раунде Пандавы снова триумфально проигрывают в кости с трудом созданное государство и отправляются в изгнание. По возвращении им предстоит восемнадцатидневная битва народов при Курукшетре, которой посвящено не менее 2000 страниц «Махабхараты». В битве все Кауравы погибнут, Пандавы с помощью ряда весьма сомнительных с этической точки зрения приёмов останутся победителями, а мир прежним уже не будет.

«Илиаду» и «Махабхарату» роднят и мотив мужской дружбы, и сюжет отказа героя от битвы из-за обиды со стороны руководства, и нечистоплотные хитрости людей и божеств, с помощью которых достигается победа. Вероятно, оба эпоса имеют общее происхождение и относятся к той древнейшей эпохе, когда общие предки индоариев и греков (да и русских тоже) кочевали в степях Центральной Азии или Причерноморья. Устные гимны в честь героев издревле передавались от поколения к поколению, и неудивительны чрезвычайно архаичные явления, которые можно найти в «Махабхарате» – групповой брак, человеческие жертвоприношения или древние племенные обряды.

Однако, подлинным фундаментом индийской культуры делает «Махабхарату» её философия. Когда накануне великой битвы богатырь Арджуна сомневается в справедливости братоубийственной войны с Кауравами, главным героем произведения становится его возничий Кришна. Он признаётся своему хозяину, что всё это время его возил на колеснице сам Всевышний, олицетворение абсолютной истины и всемирного блага. Кришна произносит квинтэссенцию индийского понимания жизни и смерти: никакого греха в убийстве нет, потому что судьбы всех людей уже определены Дхармой – божественным законом, да и вообще, душу человека убить невозможно:

«Он никогда не рождается, не умирает, не возникая; Он никогда не возникает; Нерождённый, постоянный, вечный, Он, древний, не умирает, когда убито тело».

Дхарма и есть высшая из четырёх целей человека, которые сформулированы в «Махабхарате»: тремя другими называются артха (богатство), кама (чувственное наслаждение, отсюда Камасутра) и мокша (освобождение из круговорота жизни и смерти). На этих четырёх столпах вырастут и индуизм, и буддизм, и другие индийские религии.

Проповедь Кришны, знаменитая «Бхагавад-гита» (в переводе «Божественная песнь»), стала неотъемлемой частью «Махабхараты» и остаётся основой индийской философии, Священным Писанием индуизма и одним из самых популярных произведений в мире (столь же, впрочем, и сложным для понимания – противоречивых трактовок «Бхагавад-гиты» в мировой литературе несколько десятков). Её влияние мы воочию наблюдаем даже в России: не только кришнаиты, известные нам своими звонкими шествиями по улицам российских городов, но и тысячи девушек, спешащие по улицам города на очередное занятие йогой, обязаны своей страстью именно «Бхагавад-гите».

Когда в героический эпос влился философский трактат, сказать сложно. Оформление «Махабхараты» в её нынешнем виде произошло не ранее начала новой эры, а древнейшие сохранившиеся рукописи и вовсе не старше пятисот лет. Однако, как можно судить по архаичному языку эпоса, он сложился уже к VII в. до н. э. (к этому времени относятся первые упоминания о ней в эпиграфике), хотя индийские исследователи склонны отодвигать битву на Курукшетре вплоть до 3100 г. до н. э., а то и далее вглубь веков. Постепенно к эпической поэме присоединялись религиозные и философские вставки, в результате чего «Махабхарата» действительно превратилась в настоящую энциклопедию жизни, где любой может найти для себя своды нравственных принципов, правила поведения в обществе, психологические установки и каноны семейной жизни. Целых две книги (из восемнадцати) посвящены поучениям об управлении государством, которые герою Юдхиштхире даёт его двоюродный дед Бхишма. Увлекающиеся натуры находят в эпосе детальное описание грядущего конца света и даже свидетельства доисторического применения ядерного оружия:

«Раскаленная колонна дыма и огня, яркая, как 10 тысяч солнц, поднялась во всем своем великолепии. Это было неизвестное оружие, Железный Удар Молнии, гигантский посланец смерти, который превратил в пепел всю расу Вриши и Андхаков».

Середина первого тысячелетия до н. э. была временем становления, одной из тех осевых эпох, которые, как землетрясения, формируют поверхность Земли. Не случайно Пятикнижие, «И Цзин», «Илиада» и «Махабхарата» были оформлены именно в этом промежутке истории, и не случайно все четыре книги стали родниками крупнейших цивилизаций Старого Света – иудейской, дальневосточной, европейской и индийской. Каждая из них породила мыслителей, которые произвели – каждый по-своему – революцию в человеческой мысли. Ездра, Конфуций, Махавира и Будда были современниками и могли бы встретиться за чашкой чая где-нибудь в конце VI в. до н. э. Всего одним поколением позже свою революцию, в европейском сознании, совершил Сократ.

Быть может, прочитав и попытавшись понять лишь эти четыре произведения, мы сможем представить себе мир совершенно по-другому. Взглянуть на себя нынешних оттуда, где всё начиналось, чтобы понять то, что есть и будет. Ведь, как говорит «Махабхарата»,

«Кто бросил прошлое и, глупый, цепляется за будущее, будет того презирать весь мир».

Документ № 12 Лидийская монета (ок. 650 г. до н. э.)

• революция денежного обращения

• государство как гарант взаимного доверия граждан

Сегодня, когда деньги стремительно выходят из употребления (не более 15 % мирового денежного объёма приходится на наличные), мы, как это ни парадоксально, всё больше зависим от них. Натуральное хозяйство, когда жители деревни живут тем, что производят или обменивают, на глазах уходит в прошлое, а власть денег в обществе, как полагают многие, достигла невиданных масштабов. Тем более интересно представить себе мир, где денежное обращение только зарождалось, революционно меняя навсегда и отношения между людьми, и их сознание.

Изобретение монет традиционно приписывают властителям Лидии, государства в западной части нынешней Турции, существовавшего в VIII–VI вв. до н. э. Геродот ставит это изобретение на одну доску с другим удивительным явлением, наблюдавшимся в Лидии:

«Обычаи лидийцев одинаковы с эллинскими, за исключением того, что лидийцы разрешают молодым девушкам заниматься развратом. Первыми из людей они, насколько мы знаем, стали чеканить и ввели в употребление золотую и серебряную монету и впервые занялись мелочной торговлей».

До этого в качестве всеобщего эквивалента в цивилизованном мире выступали мешки с ячменным зерном (в Шумере), слитки золота или серебра (в Вавилоне и Палестине). Известны в мире и другие заменители денег – раковины каури, железные прутья или каменные диски, и некоторые из них были в ходу ещё столетие назад в Африке и на тихоокеанских островах. Но все они весьма непрактичны по сравнению с ценными металлами: ячмень, например, тяжело таскать, его могут запросто съесть мыши, да и портится он быстро. Золотой слиток – вещь в хозяйстве полезная, однако как поймёшь, сколько он весит и настоящий ли он вообще?

Царь Лидии Гиг (правил ок. 680–644 гг. до н. э.) был человеком практичным. Сперва он служил у лидийского царя военачальником, но жена правителя публично обвинила его в домогательствах, и тогда, пользуясь древним принципом «не можешь противостоять – возглавь», он убил царя, занял трон и женился на строптивой царице. Разумеется, только такой предприимчивый человек и мог придумать деньги. Около 650 г. до н. э. в Лидии начался выпуск первых в мире монет с царской печатью, которая удостоверяла: монета подлинная, и царь гарантирует её владельцу, что любой продавец обязан принимать её в качестве оплаты за любой товар. Уже один из наследников Гига – царь Алиатт – начинает печатать на монетах своё имя.

Один из древнейших лидийских золотых статеров

Революция экономических отношений свершилась. Теперь и навсегда стало возможным обменять друга на друга любые ценности. И это не только товары: с помощью денег можно обменять, например, рождение на смерть (повивальная бабка получает монету за свои услуги и нанимает на неё убийцу своей конкурентки), а убийство на спасение души (если наёмный убийца на заработанные деньги купит в церкви индульгенцию). До изобретения монет такое было бы немыслимо.

Помимо царской печати, превращавшей монету из куска металла в государственный документ, для денежного обращения необходимы состав металла и вес. Первые монеты изготавливались из электрума – природного сплава золота и серебра, его в Лидии было сколько хочешь. Уже самые первые деньги были стандартизованы по весу: например, вавилонский статер весил 168 г электрума, а соотношение стоимости золота к серебру было примерно 1:13 (сейчас, кстати, 1:76 – золото сильно выросло в цене с тех пор). О чистоте металла первым стал заботиться лидийский царь Крёз – который, как известно из истории, в деньгах знал толк. Стандартный вес и чистота сплава избавили и продавца, и покупателя от занудной необходимости взвешивать драгоценный металл: по изображениям на монете всегда можно было определить номинал, а следовательно, и стоимость. Несколько веков спустя люди додумаются обрезать монеты, но, чтобы избежать этого, придумают гурт – маркировку или надпись на монетной грани. А монополия чеканки монет будет во все времена ревниво охраняться государством, и наказания не удастся избежать даже таким знаменитым фальшивомонетчикам, как греческий философ Диоген:

«Некоторые рассказывают, что его склонили на это работники, когда он был назначен заведовать чеканкой, и что он, отправившись в Дельфы, спросил, сделать ли ему то, что ему предлагают. Оракул посоветовал ему «сделать переоценку ценностей», а он не понял истинного смысла, стал подделывать монету, был уличён и, по мнению некоторых, приговорён к изгнанию» [Диоген Лаэртский].

Монеты оказались настолько удобными в обращении, что в пределах жизни всего одного поколения распространились из Лидии по всему Восточному Средиземноморью – к 600 г. до н. э. их уже выпускали и в греческих полисах. Каждый правитель или город, разумеется, ставил на монеты свою печать, однако деньги быстро преодолели все политические границы. Они породили в мире универсальную систему взаимного доверия, единственную в истории человечества. На самом деле золото стоит столько же, сколько пыль на дороге. Но я верю в высокую стоимость золота, потому что в неё верят все окружающие, а они верят в неё благодаря мне. Государственная печать имеет значение, но кто её поставил, для золотой или серебряной монеты совершенно неважно: в древней Индии 2000 лет назад имели хождение (и даже чеканились) римские денарии с изображениями императоров, хотя о местонахождении Рима ни один индиец не мог тогда сказать ничего членораздельного.

Пробный сестрорецкий рубль 1771 года чеканки весил около 1 кг

Помимо своей основной функции – экономической – монеты стали ценнейшими историческими документами. Они прекрасно сохраняются в любой почве и переживут любой папирус, любую глиняную табличку и берестяную грамоту. На них сохранились прижизненные портреты многих исторических личностей, внешность которых мы иначе никогда бы не узнали – например, достоверные изображения Клеопатры (которые, надо признать, разочаруют поклонников Элизабет Тейлор). По легендам на монетах, по кладам и археологическим слоям, где они найдены, историки сегодня воссоздают целые династии и государства, о которых не упоминает ни одна летопись. За примерами далеко ходить не стоит: множество удельных князей, правивших своими микроскопическими княжествами на Руси в XV в., не оставили следа нигде, кроме как на серебряных монетах, которые позволяют открыть новые страницы русской истории. Наконец, некоторые монеты стали свидетельствами поистине удивительных и эпохальных событий нашей истории: как, например, знаменитый «Константиновский рубль», отчеканенный в восьми экземплярах в честь восшествия на российский престол в 1825 г. императора Константина Павловича, который на самом деле от престола отрёкся.

Древнекитайские монеты в виде ножей, VII–III вв. до н. э.

Справедливости ради стоит сказать, что монеты были независимо изобретены ещё один раз – в Китае, причём случилось это тоже около 600 г. до н. э. Первые китайские деньги изготавливались из бронзы и имели форму миниатюрных ножей и лопат. Примерно в 350 г. до н. э. (возможно, под влиянием монет Среднего Востока) начинается отливка монет классической формы – круглых, но с обязательным отверстием посередине для нанизывания на шнурок (отверстие было непременно квадратным – ведь важно же уравновесить инь и ян). Так появился юань («круглый»), древнейший из существующих поныне монетных номиналов на свете.

А вот до России монетам пришлось добираться целых полтора тысячелетия. Первыми русскими денежными единицами станут сребреники и златники великого князя Владимира Святославича (980–1015), который перенял их идею из доброй старой Византии. Впрочем, обращаться они будут недолго, и уже к 1050 г. чеканка монет на Руси прервётся на целых триста лет, чтобы возобновиться уже в образе знакомой нам копейки. Она и сегодня тщательно бережёт рубль. Уже давно не существует ни Лидии, ни её народа. Но когда мы с вами замечаем лежащую на земле 10-копеечную монетку, жертву суровой инфляции XXI в., давайте не будем проходить мимо. Вспомним, что она является прямой наследницей золотого статера лидийских царей, некогда перевернувшего жизнь человечества.

Спинтрия – платёжное средство для посещения древнеримских домов терпимости

Документ № 13 Остракон (507 г. до н. э.)

• рождение демократии

• наиболее чистая форма народовластия

Если и есть какое-либо достижение древнегреческой цивилизации, которое смело можно назвать стержнем современного мироустройства, то таким достижением следует считать демократию. Само это слово, зародившись на просторной афинской площади Агора в VI в. до н. э., успешно прошло через античные империи македонян и римлян, прорвалось сквозь тесный туннель Средневековья, пережило в меру просвещённый абсолютизм Нового времени и проросло через асфальт тоталитарных диктатур XX столетия. Демократическими называют себя все страны Европы и Америки, демократия фигурирует в конституциях подавляющего большинства государств мира, в десяти из них оно включено в официальное название. Не говоря уже о том, что из 193 государств – членов ООН 150 называют себя республиками, то есть декларируют народовластие. То самое, что было впервые провозглашено в Афинах 2500 лет назад.

А начиналось всё с того, что афинский народ (демос) устал от тирании и задумался о том, как законодательно закрепить невозможность её возвращения. Честь изобретения новых демократических законов была возложена на афинянина Клисфена Алкмеонида, который до этого уже успел настрадаться от тиранов династии Писистрата. Клисфен возглавил город в 507 г. до н. э. и взялся за дело со всей серьёзностью. Он ликвидировал старую родовую систему и создал вместо неё новую, территориальную сеть местного самоуправления, чтобы люди поскорее забыли о знатности или бедности своего рода. Военная власть перешла в руки коллегии десяти стратегов, чтобы избежать концентрации единоличного господства над войском. А основные решения в городе принимало общее собрание граждан (экклесия). Это и была самая прямая демократия, которую можно себе представить. Схожие политические системы существовали и в других городах-государствах античного мира, но афиняне гордились, что довели систему народовластия до абсолюта, и не зря говорил афинский стратег Перикл:

«Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям; мы сами скорее служим образцом для некоторых, чем подражаем другим. Называется этот строй демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве, а на большинстве демоса. По отношению к частным интересам законы наши предоставляют равноправие для всех».

Но самым прорывным нововведением Клисфена стал закон об остракизме, с помощью которого устранялась сама опасность тирании. Каждый гражданин республики получил право написать на черепке разбитой амфоры имя политика, угрожающего демократии в городе, и участвовать этим черепком в голосовании. Голосование проводилось раз в год – если таких черепков (остраконов) накапливалось более 6000, то политик, получивший больше всего голосов, отправлялся в изгнание на целое десятилетие (не очень далеко – примерно, как из Москвы в Можайск). Афиняне пользовались остракизмом почти столетие (последний случай засвидетельствован в 417 г. до н. э.), и демократия успешно работала – настолько успешно, что некоторые историки называют самого Клисфена в рядах изгнанных. Античные авторы считали, что благодаря народовластию Афинам через несколько десятилетий удалось блестяще победить могущественную Персию, потому что граждане теперь сражались за себя, а не за чужого дядю. Многие полисы материковой Греции ввели у себя закон остракизма, а на афинском Акрополе была установлена статуя первого из изгнанных политиков, на пьедестал которой добавлялись имена всех «остракированных». При этом имущество изгнанных никто не смел трогать, а в случае военной опасности опальных деятелей возвращали на родину.

Десятки тысяч остраконов с именами знаменитых и безвестных афинских политиков найдены при раскопках древнего города. Но история того черепка с выцарапанной надписью «Аристид Лисимахович», что вы видите на фотографии, особенно интересна и поучительна, ведь она случилась с известным афинским политиком Аристидом, прозванным Справедливым:

Остракон с надписью «Аристид [сын] Лисимаха»

«Когда надписывали черепки, какой-то неграмотный, неотёсанный крестьянин протянул Аристиду – первому, кто попался ему навстречу, – черепок и попросил написать имя Аристида. Тот удивился и спросил, не обидел ли его каким-нибудь образом Аристид. «Нет, – ответил крестьянин, – я даже не знаю этого человека, но мне надоело слышать на каждом шагу «Справедливый» да «Справедливый»!..» Аристид ничего не ответил, написал свое имя и вернул черепок» [Плутарх].

Сложно сказать, попался ли археологам тот самый остракон с собственноручным автографом Аристида (он был-таки изгнан из Афин в 482 г. до н. э.) или какой-то другой, однако эта история показательна не только для афинской, но для демократии вообще. Она о том, что плохо образованный народ легко поддаётся эмоциям, его несложно обмануть, напугать, заморочить голову обещаниями или наветами. Самого справедливого на свете правителя такой народ может изгнать по ложному обвинению, если только оно красиво подано. Да может ли такой народ, может ли каждая такая кухарка управлять государством, или, как спустя 200 лет после Клисфена напишет Платон (см. Документ № 16), любое истинное народовластие неизбежно приведёт к тирании?

Кроме того, следует отдавать себе отчёт, что прямая демократия древних Афин, которую в современном обществе часто вспоминают с ностальгией, была возможна только в небольших городах. Да и не очень-то она была демократической, если вспомнить, что женщинам, рабам и метекам (иностранцам и отпущенным рабам) никакого слова не давали, и попробовали бы они заявиться на Агору со своим черепком в попытке поучаствовать в голосовании! Афинское народовластие на деле распространялось на 15–20 % населения города, что по тем временам равнялось примерно 20–30 тыс. жителей. Такое количество людей несложно собрать на городской площади (государство даже платило гражданам за участие в собраниях), и столь же несложно собрать и посчитать их голоса в виде судьбоносных черепков. Сегодня такое осуществимо разве что где-нибудь в Монако, но как раз там такое вряд ли возможно.

И всё же именно Клисфену и его черепкам от разбитых амфор мир обязан сегодняшними свободами. Изобретённая греками демократия позволила породить великие государства: Афинскую державу, Римскую империю, Францию Наполеона, Соединённые Штаты – все они родились из идеи демократии, хотя далеко не все её придерживались. Идея завоевала весь мир: ведь никто из современных глав государств, даже монарх или диктатор с руками по локоть в крови, не посмеет публично заявить о вреде народовластия. Разумеется, по дороге от Клисфена до Трампа демократия видоизменилась до неузнаваемости. Но как знать – может быть, без остракона, на котором когда-то справедливый Аристид сам себе подписал несправедливый приговор, не были бы возможны даже споры о справедливости демократии.

Документ № 14 Искусство войны Сунь-Цзы (ок. 500 г. до н. э.)

• древнейший трактат о стратегии

• универсальные законы войны, политики и менеджмента

«Тончайшее искусство! Тончайшее искусство! – нет даже формы, чтобы его изобразить. Божественное искусство! Божественное искусство! – нет даже слов, чтобы его выразить».

Эти восторженные слова сказаны не о скульптуре или поэзии. Эти слова восславляют искусство войны, управления войсками и шпионажа, искусство «огневого нападения, … когда сжигают людей». В наш век пацифизма, когда люди, кажется, твёрдо усвоили уроки двух мировых войн и понимание, что третья будет последней, слова из «Искусства войны почтенного Суня» выглядят диковато. Но на протяжении предыдущих 2500 лет люди только и делали, что воевали, да и в эти минуты в мире продолжается не меньше двух десятков вооружённых конфликтов, так что древнейший трактат о военном искусстве ещё долго не потеряет своего читателя.

Почтенный Сунь, более известный как Сунь-цзы, – фигура легендарная, и его реальное существование плотно окутано туманом времени. Традиция считает его генералом, обеспечившим победы древнего царства У благодаря своему стратегическому таланту. Талант этот, как пишут о Сунь-цзы, проявился уже при приёме на работу. На собеседовании император спросил Суня: неужто он сможет сделать бойцов даже из дворцовой обслуги? Сунь-цзы принял командование, разделил 180 служанок и кухарок повзводно и поставил командирами наложниц императора. Когда на команду «напра-во!» девчонки не среагировали, Сунь-цзы заявил: «Если команды генерала непонятны, виноват генерал. Если команды чётки и понятны, виновны офицеры» и приказал отрубить головы трём любимым наложницам повелителя. После этого женский батальон повиновался генералу беспрекословно, а император мгновенно принял Сунь-цзы на службу, что обеспечило процветание государству У.

Исторические свидетельства, впрочем, утверждают, что персонажей по фамилии Сунь, увлекающихся стратегией и тактикой, в древнем Китае было несколько. Но чьим бы ни было его авторство, бесспорно, что трактат «Искусство войны» был широко известен военно-политической элите Поднебесной уже в последние века до н. э., широко цитировался и комментировался многими знаменитыми полководцами древнего и средневекового Китая. В XVIII столетии трактат был переведён на европейские языки, после чего получил уже всемирную славу. В течение последних столетий его одинаково внимательно штудировали японский даймё Такэда Сингэн и французский император Наполеон Бонапарт, финский маршал Маннергейм и американские генштабисты. В Китае он в последний раз сослужил добрую службу Мао Цзэ-дуну в его войне с Гоминьданом, а командующему вьетнамской Народной армии Во Нгуен Зяпу «Искусство войны» помогло выиграть последовательно три войны с великими державами (Францией в 1954 г., США в 1973 г. и Китаем в 1979 г.).

Бамбуковая книга «Искусства войны»

Популярность трактата во все времена объясняется ещё и тем, что стратегия – это всегда больше, чем просто война. Политика, государственное управление, бизнес и даже спорт немыслимы без стратегии и тактики, и почтенный Сунь даёт советы, которые выглядят универсальными для достижения любых стратегических целей:

«Управлять массами все равно, что управлять немногими: дело в частях и в числе».

После прочтения «Искусства войны» создаётся впечатление, что ничего нового в военной науке за истекшие два с половиной тысячелетия создано не было. Ориентация на местности, психологическое состояние солдата, расположение различных родов войск в ходе битвы, манёвры и планирование – всё это изложено так, будто у автора за плечами по меньшей мере Столетняя война. Макиавелли, Суворов, Клаузевиц и Гудериан не были знакомы с трудом Сунь-цзы, но их доктрины как будто сходят с бамбуковых пластинок его «Искусства войны». Разве что писали и говорили они менее образным языком, чем вот этот:

«Тот, кто хорошо ведет войну, подобен Шуайжань. Шуайжань – это чаншаньская змея. Когда её ударяют по голове, она бьёт хвостом, когда её ударяют по хвосту, она бьёт головой; когда её ударяют посредине, она бьёт и головой, и хвостом».

Поневоле задумаешься, скольких трагических ошибок можно было бы избежать, сколько жизней спасти, если бы во все времена руководители нашей страны держали на столе «Искусство войны». Ведь каждый, кто знаком с историей начального периода Великой Отечественной войны, сегодня согласится с простыми, кажущимися очевидными фразами:

«Побеждают те, у кого полководец талантлив, а государь не руководит им… Тот, кто хорошо сражается, ищет все в мощи, а не требует всего от людей. Поэтому он умеет выбирать людей и ставить их соответственно их мощи».

При этом Сунь-цзы сложно обвинить в кровожадности, по-хорошему он вообще выступает против войны и уничтожения вражеских войск. Основной целью является подчинение государства без вступления в военный конфликт. Побеждать противника нужно уметь без боя, с помощью политических средств:

«По правилам ведения войны наилучшее – сохранить армию противника в целости, на втором месте – разбить её. Поэтому сто раз сразиться и сто раз победить – это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего – покорить чужую армию, не сражаясь».

Особенное внимание почтенный Сунь обращает на разведку как один из важнейших компонентов искусства войны. «Война – это путь обмана» (один из самых расхожих афоризмов книги), так что всегда необходимо содержать и использовать разведчиков. 2500 лет назад китайскому генералу были известны такие, казалось бы, современные понятия, как двойные агенты, стратегическая дезинформация и контрразведка. И всему этому сопутствует редкий для древнего человека прагматизм, абсолютное отсутствие опоры на сверхъестественное. А нам-то подчас кажется, что древние люди без шаманов и жертвоприношений шагу ступить не могли.

«Знание наперёд нельзя получить от богов и демонов, нельзя получить и путём заключения по сходству, нельзя получить и путём всяких вычислений. Знание о положении противника можно получить только от людей».

«Искусство войны» – к сожалению, или к счастью – не теряет актуальности и в наше время. Гитлеровский блицкриг и блестящее окружение немецких войск под Сталинградом тоже были описаны великим генералом царства У. С течением времени к его канонам просто добавляются новые, более конкретные правила. Как то, что полвека назад сформулировал герой Второй мировой войны британский фельдмаршал Бернард Монтгомери, сам любивший полистать томик почтенного Суня:

«Правило номер один на первой странице книги войны гласит: “Никогда не пытайтесь захватить Москву”. Многие люди пытались – Наполеон и Гитлер, – но ничего хорошего не вышло. Это первое правило».

Документ № 15 «История» Геродота (ок. 450 г. до н. э.)

• рождение исторической науки

• представление о мире как едином целом

• основы европейского самосознания

В наши дни, когда ежегодно на прилавки книжных магазинов по всему миру выбрасывается не менее 2,2 млн новых названий книг, трудно написать что-либо, сопоставимое по значению с одним произведением античной эпохи. Особенно таким произведением, которое сформировало целый ряд направлений мировой научной мысли. Цицерон, который умел метко заклеймить человека, назвал Геродота «отцом истории», и это не было преувеличением. Его детищем стала не только «История» с рассказом о мире V в. до н. э., но и история как наука и как литературный жанр. С тех пор в Европе написаны тысячи тонн исторической литературы, но канон, заданный великим ионийцем, остался во многом неизменен. И каждый автор, пишущий об истории, в том числе и автор этих строк, что бы он ни написал, на самом деле пишет сиквел «Истории» Геродота.

Первая же строка книги предельно ясно излагает и цель, и метод исследования. Книга будет написана для того, чтобы люди не забыли деяний своих предшественников, будь они героические или позорные: вот зачем нужна история. Книга будет рассказывать о греках и варварах в равной степени, безо всяких эмоций и пристрастий: вот какой должна быть история. За эту объективность, столь же ценную, сколь и редкую в исторической науке, Геродота уже в древности сильно критиковали те, для кого не существует истории без «добрых» и «злых». А Геродота мало интересует «борьба бобра с ослом», он перечисляет факты и терпеливо объясняет мотивацию обеих сторон – хотя основные события его книги касаются бурлящей эмоциями эпохи греко-персидских войн. Конфликт «государственных интересов» (как их понимает какой-нибудь отдельный чиновник) и объективной науки будет жить столько же, сколько живёт история, и нам ли с вами этого не знать.

Автор «Истории», например, не склонен оправдывать «своих» греков за конфликт с троянцами: немыслимый либерализм по тому времени. Он считает, что греко-персидское противостояние – великий конфликт между Европой и Азией – берёт начало с мести греков троянцам за похищенную Елену:

«Тяжкая вина лежит на эллинах, так как они раньше пошли походом в Азию, чем варвары в Европу. Похищение женщин, правда, дело несправедливое, но стараться мстить за похищение, по мнению персов, безрассудно. Во всяком случае, мудрым является тот, кто не заботится о похищенных женщинах. Ясно ведь, что женщин не похищали бы, если бы те сами того не хотели».

Возможно, редкий талант объективности Геродота объясняется тем, что он родился и вырос на границе двух миров и двух цивилизаций, которые он же первым и разделил в своём произведении: Европы и Азии, Востока и Запада. В те времена Азией звался нынешний турецкий берег Эгейского моря, где как раз и находился родной город Геродота – Галикарнас (сегодня на его развалинах в отелях Бодрума с удовольствием загорают наши соотечественники). Основан и населён он был ионийскими греками. Ко времени рождения Геродота описанные им события греко-персидских войн были уже позади, но он, конечно, с детства слышал множество рассказов ветеранов и очевидцев. К тому же будущий историк получил хорошее образование, а его двоюродный брат был лирическим поэтом, так что литературное поприще молодому Геродоту было обеспечено.

Фрагмент древнейшей сохранившейся копии «Истории», X в.

Однако основной стимул к написанию своего труда Геродот получил в ходе долгих путешествий по всей известной тогда грекам ойкумене. Он побывал на Ближнем Востоке, в Египте, на Чёрном море и на Балканах, объехал всю Грецию и закончил жизнь в им же основанной колонии в южной Италии. Страсть к интервьюированию местных жителей быстро обогатила его сотнями рассказов об обычаях и происхождении различных народов, некоторые из которых на удивление точны, а некоторые откровенно фантастичны. Автор мог им и не верить (Геродота часто и незаслуженно считают наивным), но с удовольствием записывал, рассчитывая, вероятно, на успех у читателя. Так в солидном научном произведении появились африканцы, «язык которых подобен писку летучих мышей» (видимо, речь идёт о тональных языках), и пёсьеглавые животные Ливии (возможно, имеются в виду бабуины). Про нашу с вами страну Геродот увлечённо писал о «мужчинах и женщинах, лысых от рождения», о козлоногих и одноглазых народах. В наших северных широтах люди, по его словам, спали по шесть месяцев в году и были, таким образом, завидно счастливее, чем мы, их потомки, которым все эти шесть тёмных и холодных месяцев приходится ходить на работу и праздновать двухнедельный Новый год, что иногда ещё более мучительно.

«О перьях, которыми, по словам скифов, наполнен воздух и оттого, дескать, нельзя ни видеть вдаль, ни пройти, я держусь такого мнения. К северу от Скифской земли постоянные снегопады, летом, конечно, меньше, чем зимой. Всякий, кто видел подобные хлопья снега, поймёт меня; ведь снежные хлопья похожи на перья, и из-за столь суровой зимы северные области этой части света необитаемы. Итак, я полагаю, что скифы и их соседи, образно говоря, называют снежные хлопья перьями».

Описание обитаемого мира, гор и рек, народов и культурных традиций оказалось для того времени настолько полным, что Геродот мог бы с полным правом быть назван отцом и географии, и этнографии. Собственно, «Историей» его безымянный труд назвали уже значительно позже, когда в Александрийской библиотеке сочинение Геродота разделили на девять книг и сделали с них копии. Одна из таких копий частично дошла до нас в виде папируса II–III в. н. э., а древнейшая полная версия «Истории» датирована X в. и хранится во Флоренции.

Однако историческая часть книги сама по себе чрезвычайно ценна. Начальный период греко-персидских войн – самая славная страница древнегреческой истории, она и сегодня на слуху. Уже в школе мы узнаём о Фермопильском ущелье, Марафонской битве и разгроме персидского флота при Саламине. Все эти истории нам известны по Геродоту – так что при просмотре блокбастера «300 спартанцев» не забывайте, кому на самом деле принадлежат лавры. Правда, у персов в оригинальной версии Геродота не было таких жутких лиц и костюмов.

Произведение Геродота получило признание ещё при жизни – благодаря искусному сочетанию удивительных сведений и драматургического накала им заслушивалась афинская публика, которой автор охотно читал выдержки из «Истории». Есть сведения, что за свои труды он получил от Афинской державы 10 талантов серебра (260 кг). В наши дни даже издательство «Эксмо» не позволяет себе такой щедрости к авторам, а жаль.

Награда Геродота была заслуженной. Ни одно историческое произведение не пользуется такой известностью и не цитируется столько, сколько его «История», и так будет всегда. А перед нами всегда будет эталон прагматизма, доступного языка, тонкого юмора и научной объективности, заданный два с половиной тысячелетия назад и неизменный, как сама история.

Документ № 16 «Государство» Платона (ок. 360 г. до н. э.)

• самый знаменитый трактат о государственном устройстве

• рождение европейского идеализма

«Платон мне друг, но истина дороже». Эти слова, сказанные, по преданию, его учеником Аристотелем, должны были сильно обидеть великого учителя: ведь Платон считал абсолютную истину возможной и именно на вере в истинность базировал многое из своего учения. А учение это оказало поистине грандиозное влияние на развитие европейской и ближневосточной мысли в последующие два с лишним тысячелетия. Казалось бы, к его перу бесспорно можно отнести всего лишь 35 произведений, из которых 13 – небольшие по объёму письма. Однако эти произведения легли в основу всей европейской философии идеализма, стали фундаментом социологии, логики и психологии. А его «Государство», диалог о принципах власти и государственного устройства, заложило основы современной политологии.

Древнегреческая наука была наукой теории, практическое применение которой тогдашних учёных интересовало мало. Греки достигли потрясающих высот в физике и математике, но так и не додумались до водяной мельницы или многоэтажного жилого дома. Они открыли энергию пара и силу ветров, но продолжали использовать в хозяйстве голые руки рабов и почти не выходили на своих судах за пределы Средиземноморья. Это уже практичные римляне на основе греческих открытий изобретут кривошипно-шатунную трансмиссию и механическую сенокосилку, смастерят осадные машины и проложат каменные дороги от Шотландии до Марокко. Грек – это философ, а для философа важен не продукт, а чистый созерцательный идеал любого понятия – в том числе и понятия государства.

Этот идеал – справедливость. Мы с вами уже знаем, что первым её сформулировал вавилонский царь Хаммурапи почти за полтора тысячелетия до Платона. Через посредство платоновского «Государства» понятие «справедливой власти» будет бережно пронесено до наших дней и станет вдохновением всех утопий последних веков – от Томаса Мора до мечты о всемирном коммунистическом обществе.

«Если бы государство состояло из одних только хороших людей, все бы, пожалуй, оспаривали друг у друга возможность устраниться от власти, как теперь оспаривают власть».

Платон знает пять видов государственного устройства, из которых лишь один считает таким идеалом: это аристократия («власть лучших»), где лучшие – это самые одарённые, образованные, интеллектуально развитые и опытные люди страны, а вовсе не лоботрясы из знатных семейств. Аристократом нужно становиться по заслугам, проходя несколько стадий государственных экзаменов (впоследствии подобная система будет реализована в Китае, где о Платоне ничего не слышали). Только такая интеллектуальная элита может вести государство в верном направлении и обеспечивать всеобщую справедливость, пусть даже и находясь в абсолютном меньшинстве.

Виды государства по Платону

Все остальные разновидности политической системы, по мнению Платона, заведомо никуда не годятся. Власть честолюбцев (тимократия) чревата возникновением военной диктатуры и неизбежно приводит к власти богатых (это знакомая нам олигархия) – когда честолюбцы под влиянием не в последнюю очередь своих жён начинают накапливать богатства и фактически покупают государство. Олигархия заканчивается народным восстанием обозлённых бедняков, которые перебьют богатых и разделят их имущество между собой. Однако получившееся в результате всеобщее равенство (демократия) тоже не продержится долго: избыток свободы быстро обратится в рабство, и над толпой рабов встанет тиран-демагог, прикрывающийся словами о народном благе. За примерами, подтверждающими эти метаморфозы власти, русскому человеку далеко ходить не надо – где-то лет сто назад мы всё это уже проходили.

«Когда же тиран примирится кое с кем из своих врагов, а иных уничтожит, так что они перестанут его беспокоить, я думаю, первой его задачей будет постоянно вовлекать граждан в какие-то войны, чтобы народ испытывал нужду в предводителе…»

Сегодняшнюю демократию в странах Запада, как представляется, Платон считал бы чистой аристократией в своём понимании этого термина. Властью распоряжается немногочисленная элита, но доступ в эту элиту теоретически открыт для каждого, кто сумеет достичь определённого социального статуса. Но вряд ли Платон одобрил бы структуру власти современного ЕС или США. Его идеальное государство не предусматривает главного достижения европейского индивидуализма – личной свободы и прав человека. Оно скорее смахивает на режим чучхе, чем на рай всеобщей справедливости. Частной собственности ноль, половая жизнь только с санкции властей, у матерей всех детей следует принудительно изымать, а неудачных на вид умерщвлять где-нибудь в укромном месте. И тотальный контроль над культурой, потому что она должна служить идее:

«В наше государство поэзия принимается лишь тогда, когда это гимны богам и хвала добродетельным людям. Если же ты допустишь подслащённую Музу, будь то мелическую или эпическую, тогда в этом государстве воцарятся у тебя удовольствие и страдание вместо обычая и разума…»

В довершение этого идеального тоталитаризма Платон предлагает ввести строгое кастовое деление общества, звучащее отголоском древних индоевропейских обычаев: «философы» (жрецы) правят, «стражи» (воины) охраняют, ремесленники (все остальные) пашут землю или мастерят что-нибудь по госзаказу.

Такого идеального общества Платону в течение жизни создать не удалось, хотя элементы подобной «социальной справедливости» существовали в спартанской военной державе того времени. И всё же уже при жизни философ пользовался огромной популярностью среди власть имущих и образованных людей. Его советами пользовались крупнейшие правители того времени, а основанная им Академия в Афинах просуществует почти тысячу лет – дольше, чем любой из нынешних европейских университетов – и будет закрыта только в раннем Средневековье (529 г.).

Сам же Платон к концу жизни здорово разочаровался в собственных идеях. Один из последних его трудов, «Законы», уже не ставит задачей построение идеального общества и пытается работать с тем, что есть. Поиски идеала великий философ оставил своим последователям, которых во все времена было немало. Платоновское «Государство» не потеряет популярности ни в Античности, ни в христианском Средневековье, ни в Новое время, да и современная политология едва ли не целиком выросла из него. А примеров государства, основанного на чистой идее и приносящего в жертву этой идее человеческие судьбы, в истории будет ещё немало, в том числе и на нашем веку.

«Надо признать и для справедливого человека: всё равно, постигнет ли его нищета, болезни или что иное из того, что считается злом, всё это в конце концов будет ему во благо при жизни и после смерти».

Документ № 17 Эдикт Ашоки (ок. 250 г. до н. э.)

• первое объединение Индии

• империя, основанная на нравственных принципах

• экология, права человека и отказ от войны

• буддизм – мировая религия

Прогресс человечества многим из нас представляется как безостановочное движение вперёд, как бесконечная спираль, идущая вверх от каменного топора к бескнопочному смартфону. Тем удивительнее обнаруживать, что в истории человечества случались откаты назад, эпохи деградации экономики и культуры, когда человек забывал достижения науки и техники и возвращался на сотни лет вспять – подчас в полупервобытное состояние. Чтобы затем, как второгодник, проходить заново тот же курс. Древним грекам пришлось вторично изобретать письменность после того, как они напрочь забыли первую. Европейцы, строившие в XV в. мощёные дороги, с удивлением обнаруживали давно заросшие и заброшенные магистрали, построенные римлянами тысячелетием ранее. Великий индийский правитель Ашока придумал экологию, свободу вероисповедания и институт правозащитников, не подозревая, что эти нововведения пригодятся человечеству только через две с лишним тысячи лет.

В 1837 г. сотрудник монетного двора в Калькутте Джеймс Принсеп совершил революцию в изучении Древней Индии, сумев прочесть всего две буквы в надписи на каменной ограде пагоды в городке Санчи. Вскоре эти две буквы позволили ему расшифровать весь алфавит письма брахми и открыть миру эдикты царя Ашоки. Каменные стелы, плиты и колонны с такими надписями на древних языках Индии (пракритах) были известны по всей стране, но оказались исполненными в едином стиле, с одинаковыми формулами. Оказалось, что Ашока, правитель государства Маурьев ок. 273–232 гг. до н. э., сумел первым в истории объединить почти всю Индию – от афганских гор до Гималаев. После его смерти соединить разрозненные княжества Индийского субконтинента в единую державу удастся только в XIX в. англичанам, и даже сегодняшняя Индия заметно уступает по площади державе Ашоки.

Объединение страны проводилось старыми испытанными средствами: через завоевания и массовые убийства. В одной из своих надписей император рапортует, что поход на государство Калинга, совершённый им ок. 260 г. до н. э., привёл к гибели ста тысяч человек и изгнанию ещё ста пятидесяти тысяч. Однако этот результат навсегда перевернул душу молодого правителя: ужаснувшись количеству жертв, «любимец богов» Ашока стал

«печален с тех пор, как завоевал Калингу. Ибо неизбежно захват ещё не покорённой страны сопровождается убийством, гибелью или угоном людей. И от этого терзают любимца богов печаль, горестные и тяжелые мысли».

Этот эдикт стал настоящей революцией сознания. Казалось бы, Ашока был продуктом своего времени, и сколько таких древних владык – и до него, и после – выбивали на камне, папирусе или бумаге хвалебные надписи в честь своих побед и завоеваний, похваляясь числом убитых и пленённых врагов. Но никого из них – от Рамзеса II через Чингисхана и до Наполеона с Гитлером – не посещали «печаль и горестные мысли» по поводу противников, из черепов которых некоторые из них любили складывать пирамиды. Политика цинична и жестока испокон веков, и для любого властителя человеческая жизнь тысячелетиями не стоила ни гроша. Ашока стал единственным в мировой истории императором, отказавшимся от расширения своей власти ради сохранения жизни не только своих, но и чужих подданных.

Размер крупнейших государств в истории Индии

Вместо империи, основанной на силе, царь постановил создать империю добродетели – уникальное государство, не имевшее с тех пор аналогов на Земле. Знаменем Ашоки стало понятие Дхармы – мирового социального порядка, где правят доброта, снисхождение к заблудшим, справедливость и гармония власти с обществом (много позже эти идеи переродятся в идеологию Махатмы Ганди, (см. Документ № 81). Император ежегодно проводил амнистии для преступников и миловал осуждённых на смерть по ходатайству их родственников, защищал вдов и опекал сирот. Он ввёл специальную должность инспектора по защите прав человека – такие чиновники курсировали по регионам страны, проверяя местных губернаторов, которые уже в те времена, видимо, были порядочным жульём. Кроме того, Ашока стал первым в мире борцом за экологию: в его эдиктах содержатся запреты сжигать леса под посевы и охотиться на диких зверей. Ради последнего царь даже сократил рацион своей столовой: теперь вместо сотен зверей там умерщвлялись лишь пара павлинов и одна антилопа в день, «да и эта антилопа не всегда».

«Вдоль дорог я приказал посадить деревья “ниггоха”. Они будут давать тень для скота и людей. А также я велел насадить манговые рощи. На расстоянии половины коса друг от друга я приказал вырыть колодцы и устроить места для отдыха. Повсюду я приказал сделать навесы для питьевой воды ради довольства скота и людей».

Хотя «скот» в эдикте идёт первым, для людей Ашока делал всё же значительно больше. В его государстве царила веротерпимость, которой позавидовали бы даже в сегодняшних западных демократиях: «следует восхвалять чужие вероучения по каждому поводу». Сам Ашока при этом был убеждённым буддистом, строил ступы и медитировал под деревом Бодхи, где ещё незадолго до него (всего за каких-то два столетия) сиживал сам Будда. Несомненно, что Ашока сделал для всемирного распространения буддизма больше, чем любой другой правитель – во многом благодаря ему буддизм превратился в мировую религию. Завоевание мира посредством идеологии, а не оружия было его идеалом (задолго до Коммунистического Интернационала или пропаганды «американского образа жизни») – несколько каменных эдиктов на территории Пакистана и Афганистана написаны на греческом и арамейском языках, специально для граждан ближневосточного и античного мира.

«Ведь не могу я утолить свою жажду действовать и решать дела. Ибо считаю я своим долгом благо всего мира… Нет ведь более важного дела, чем благо всего мира. И что бы я ни предпринимал – всё ради того, чтобы достичь освобождения от долга перед живыми существами».

Читать такое сегодня просто удивительно. С такими либеральными воззрениями Ашока мог бы стать прекрасным главой государства в нашем XXI веке. Но ему выдалось родиться значительно раньше, когда идеи Дхармы не могли просуществовать долго в мире деспотов и рабов. Буддийские легенды (аваданы) говорят, что незадолго до смерти Ашока раздал всю казну монастырям, а то и вовсе принял монашество, и его государством завладели более прагматичные родственники. Спустя всего полвека после смерти царя-пацифиста его империя распалась, оставив после себя лишь 150 каменных стел, наскальных надписей и колонн, одна из которых сегодня является государственным гербом Индии. А мы, наслаждаясь гражданскими свободами, посещая заповедники дикой природы или просто сидя на лавочке в городском парке, давно забыли, что эти прелести жизни для нас когда-то выбил на камне индийский царь Ашока.

«Все люди – мои дети. Как детям желаю я, дабы обрели они благо и счастье в этом мире и в ином…»

Документ № 18 Словарь Эръя (ок. 250 г. до н. э.)

• первый толковый словарь и первая энциклопедия

• фундамент китайской письменности и филологии

Загадка феноменальной живучести китайского письма волнует умы западных учёных уже не первое столетие (сами китайцы ничуть не взволнованы). В самом деле: четыре великих письменности Древнего мира – египетская, шумерская, хеттская и китайская – были иероглифическими, одинаково сложными для исполнения, понимания и заучивания. Однако три из них вымерли без остатка, не устояв перед победным шествием алфавита, а китайская иероглифика успешно справилась и с модой на западную культуру XIX в., и с коммунистическими экспериментами XX в., и с Интернетом XXI в. тоже справляется неплохо. Если считать население Японии, Тайваня и Южной Кореи, где китайские иероглифы также в ходу, то количество людей, ежедневно использующих иероглифику, достигнет 1,6 млрд. – это каждый пятый житель Земли. Документом, сыгравшим важнейшую роль в этом тысячелетнем триумфе иероглифа, стала книга «Эръя» – первая в мире энциклопедия, толковый словарь языка и практический курс самой удивительной письменности на свете.

Помимо редкой консервативности китайской культурной традиции, имеются и вполне прагматичные причины успешного выживания иероглифов. Китайский язык принадлежит к изолирующему типу – то есть слова в нём состоят из односложного корня (или сочетания двух-трёх корней, как в слове «чжун-го», «Срединное государство», как на родном языке зовётся Китай) и не изменяются, в отличие от русского. В одном иероглифе заключён один корень, и это простейшее уравнение составляет суть китайской письменности. Один слог – одно слово – один иероглиф, и нет нужды в разбивке слов на звуки, так что и алфавит не пригодится. Помимо этого, диалекты китайского языка различных областей страны разнятся примерно так же сильно, как русский, немецкий и итальянский языки, и если бы не иероглифы, для чтения которых не нужно знать их звучание, то житель провинции Хубэй не смог бы прочесть центральную газету Компартии Китая «Жэньминь жибао», а этого допустить никак нельзя.

Словарь «Эръя» (буквальный перевод «Приближение к правильному») был оформлен в III в. до н. э. для кодификации иероглифов, некоторые из которых уже тогда считались устаревшими. В то время, как и сейчас, китайское письмо использовало около 6–7 тыс. знаков (эту информацию я использую как беспроигрышный аргумент в споре с собственными детьми, не желающими зубрить английский алфавит). Разумеется, такое количество иероглифов, некоторые из которых состояли из 60 и более линий, нуждались в записи и объяснении. Однако составители «Эръя» пошли дальше и создали полноценную энциклопедию, в 19 разделах которой присутствуют названия зверей и птиц, деревьев и трав, гор и небесных тел, посуды и продуктов питания, климатических явлений и видов жертвоприношений, глаголы и прилагательные – всё это вместе с разъяснениями. Последняя секция описывает домашних животных (в т. ч. кур), которые зверьми и птицами ни в коем случае не считались.

Несколько томов словаря Эръя

Детальность работы поражает воображение. Например, в словаре приводится гигантское количество терминов родства по отцу и матери, в т. ч. наименования потомков вплоть до восьмого колена (на заметку изучающим китайский язык – это 云孙 «юньсунь», или прапрапрапрапраправнук). Есть также «второстепенные жёны отца мужа» – почему-то этот термин кажется мне самым грустным. А среди домашних животных наряду с «коровой с длинным туловищем», «бараном с жёлтым брюхом» и «собакой с большой пастью» каким-то чудом затесалась зверюга по имени «бо», похожая на лошадь и пожирающая тигров и леопардов. К сожалению или к счастью, до наших дней этот милый домашний питомец не дожил.

О том, каков был словарный запас образованного китайца того времени, свидетельствуют хотя бы тот факт, что под словом «большой, великий» словарь перечисляет 39 различных иероглифов. «Имён много, а суть одна», – флегматично замечает автор. Огромное количество терминов и сложный язык – единственное оправдание того удивительного факта, что «Эръя» до сих пор не переведён полностью ни на основные европейские языки, ни на русский.

«Жертвоприношение небу называют «фаньчай».

Жертвоприношение земле называют «имай».

Жертвоприношение горам называют «гуйсюань».

Жертвоприношение реке называют «фучэнь».

Жертвоприношение звездам называют «бу».

Жертвоприношение ветру называют «чжэ».

Человечество всегда стремилось к систематизации знаний. Уже в древнем Междуречье и Египте предпринимались попытки составления двуязычных списков слов или словарей терминов. Однако безымянный автор «Эръя» (традиция подозревает, что к словарю приложил руку сам Конфуций, хотя подтверждений тому нет) первым в истории использовал принцип энциклопедии – не просто отразить значение и правописание термина, но и объяснить его доступным языком. В этом секрет его многовековой популярности.

В эпоху династии Цинь в III в. до н. э. «Эръя» был уничтожен шизофреничным императором Ши-хуанди, который считал, что история должна начинаться с него, а до него была только «тьма над бездною». Однако рукописи не горят, и особенно в Китае, где без прошлого нет настоящего: уже вскоре после смерти Ши-хуанди словарь был восстановлен, со временем к нему добавились многочисленные комментарии. Он стал одной из тринадцати канонических книг конфуцианской культуры. По сути, вся китайская наука о языке была на самом деле наукой об иероглифах, их классификации, истории, значениях и правописании. Благодаря «Эръя» китайское письмо приобрело тот вид, который имеет по сей день, распространилось по всей Восточной Азии, от Туркестана до Вьетнама, и продолжает жить и развиваться. Спустя много веков после создания словаря под его влиянием создавались сотни новых иероглифов в Китае, Корее и Японии.

Один из сложнейших китайских иероглифов: «Звук лапши, падающей на кухонный стол при приготовлении»

В Европе словари начнут писать только в VII в. («Эпинальский кодекс»), спустя тысячелетие после «Эръя», а в России к этой идее пришли ещё спустя пятьсот лет. Когда в XVIII столетии француз Дени Дидро хвастался объёмом своей «Энциклопедии, или толкового словаря наук, искусств и ремёсел» (см. Документ № 63), он и не подозревал, что его изобретению уже две тысячи лет, и что в Китае за триста лет до этого был издан «Свод эпохи Юнлэ», который даже сегодня остаётся крупнейшей бумажной энциклопедией в мире. Этот и другие труды, позволившие зданию китайской культуры выстоять и вырасти, вряд ли были бы возможны без фундамента, созданного словарём «Эръя». Сегодня, спустя двадцать три века после его создания, в толковом словаре современного китайского языка 70 % иероглифов «Эръя» сохранились без особых изменений.

Документ № 19 Письмо Цезаря Матию (47 г. до н. э.)

• рождение Римской Империи

• возвращение Европы от республики к монархии

В этом документе всего три слова и двенадцать букв – но в нём заложены события, завершившие эпоху и изменившие судьбу Европы. Но несмотря на то, что слова «Пришёл, увидел, победил» (по-латыни «Veni, vidi, vici») наизусть знает каждый школьник, немногие из нас смогут вспомнить, что там, собственно, случилось и почему эти три слова стали такими судьбоносными.

Гай Юлий Цезарь (Гай – его имя, Юлий – фамилия, а Цезарь – родовое прозвище) был исключительно одарённым человеком: только такие люди и способны переворачивать тяжёлые страницы мировой истории. Талант везде найдёт себя: Цезарь одинаково успешно писал книги и управлял войсками, руководил государством и вёл дипломатические сношения. Такой человек неизбежно будет честолюбивым настолько, что успокоится только с завоеванием абсолютной власти.

В 47 г. до н. э. Римскую Республику раздирала гражданская война – собственно, благодаря Цезарю она и разгорелась. К тому времени он устал согласовывать свои действия с Сенатом, ему надоела запутанная политическая система республики, к тому же он обладал мощной армией, которая уже давно провозгласила его «императором», то есть триумфальным победителем. Наиболее упорные из его противников – даже такие великие, как Помпей Великий, – были побеждены, гламурнейшие женщины того времени, вроде Клеопатры, покорены, а богатые территории – как Галлия, Египет, Испания и Северная Африка – завоёваны. Оставалось решить единственную проблему – разгромить на территории современной Турции надоедливого понтийского царя Фарнака II, который никак не мог усвоить своей неизбежной исторической участи.

2 августа 47 г. до н. э. в битве при Зеле войско Фарнака было разгромлено, сам он благополучно сбежал в Крым, а Цезарь отправил в Рим своему другу Гаю Матию письмо, где битва была описана всего тремя словами – теми самыми.

Это письмо ознаменовало конец Римской Республики. Цезарю теперь не мог противостоять ни один серьёзный оппонент в римской политике. Получив письмо, Матий немедленно запустил в Риме масштабную пиар-кампанию, превознося быстроту и лёгкость побед Цезаря. Римляне так и не узнали, что Фарнаку вообще-то удалось бежать с частью войска, а Понтийское царство сохранило свои владения.

Сегодня древний девиз на древнем языке украшает разве что сувенирные кружки в римском Колизее

По возвращении в столицу Цезарь всего за месяц провёл целых четыре триумфальных шествия (представьте себе четыре изнурительных Дня Победы с промежутками в неделю) с парадами слонов и экзотических пленных, и на последнем из этих парадов перед ним несли его письмо Матию – три слова теперь были выбиты в камне. На самом деле триумфы, конечно, славили не Рим, а только самого Цезаря, и праздновали победу не над варварами, а над самой республикой.

«Затем была произведена перепись граждан Рима. Вместо 320 тысяч человек, насчитывавшихся прежде, теперь оказалось налицо всего 150 тысяч. Такой урон принесли гражданские войны, столь значительную часть народа они истребили, – и это еще не принимая в расчет бедствий, постигших остальную Италию и провинции!» [Плутарх]

После этих парадов по обезлюдевшему городу Цезарь становится пожизненным диктатором и единственным консулом, и Римская Республика на глазах превращается в империю. Впервые за почти 500 лет существования республики власть сосредотачивается в руках одного человека, и отнять её у Цезаря получится только двадцатью тремя ножевыми ударами 15 марта 44 г. до н. э.

Убийство диктатора, впрочем, ничего не изменило, разве что Клеопатре пришлось съехать с комфортабельной римской виллы и вернуться в свою Африку, а её позолоченную статую убрали с алтаря Венеры. Республику нельзя было спасти, свой исторический век она уже прожила, и на то были причины поважнее, чем победы Гая Юлия. Уже при наследнике Цезаря Октавиане Сенат теряет всякую власть в стране, титул императора становится официальным и наследственным, да и само слово «Цезарь» из названия ветви рода Юлиев становится титулом, которым именовались императоры Рима, а впоследствии и Византии вплоть до падения Трапезундской империи 1461 г. (последним цезарем в мире, вероятно, был друг Петра I князь-кесарь Фёдор Ромодановский). Обожествлённый после смерти Гай Юлий Цезарь был бы доволен такой славой (но вряд ли славой, доставшейся ему в последние годы в России благодаря одноимённому салату).

В Риме некогда уже правили цари, но после их свержения в 510 г. до н. э. казалось, что монархам больше не место на европейской земле. Но теперь европейская цивилизация вернулась к монархии, от которой она давно отреклась. Римская империя просуществует пять веков, а её наследница Византия – ещё десять, став эталоном государства для всех будущих европейских правителей. Свои империи будут строить и француз Карл Великий (VIII в.), и немец Оттон (X в.), а впоследствии и Пётр I, Наполеон и королева Виктория. Как знать? Быть может, если бы не триумф Цезаря в 47 г. до н. э., Европа осталась бы республиканской и пошла бы по совсем иному пути. И уж точно в русском языке никогда не появилось бы понятия «царь» – ключевого термина русской государственности во все времена, некогда переделанного из титула «Цезарь».

Оригинал знаменитого письма Матию не сохранился – о нём нам известно только со слов римских историков Плутарха и Светония. Однако три слова Цезаря вовек не теряли своей актуальности: их вспоминали и польский король Ян Собеский после победы над турками при Вене, и даже Хиллари Клинтон после убийства ливийского диктатора Муаммара Каддафи, которое она тоже, видимо, считала своим триумфом. Один из видов тихоокеанских попугаев именуется в биологии Vini vidivici – правда, попугай этот, как и автор знаменитого письма, давно вымер.

Документ № 20 Нагорная проповедь (ок. 30 г. н. э.)

• квинтэссенция христианства

• основа современной этики

• торжество европейского индивидуализма

Опрос, проведённый по России в 2016 г. Фондом «Общественное мнение», показал, что 52 % православных (так себя называют примерно 2/3 населения нашей страны) ни разу не открывали Библии, а четверть никогда не заходит в церковь. Смысл христианства известен им в основном из общего развития, рассказов старших, обрывочных проповедей и телепередач. А между тем для понимания религиозного учения, сформировавшего сознание каждого из нас вне зависимости от его вероисповедания, нет необходимости изучать Священное Писание целиком. Достаточно прочесть несколько страниц Евангелия от Матфея, известных как Нагорная проповедь – самый мощный, цельный и яркий элемент христианской доктрины, повлиявший на человечество, возможно, больше, чем все остальные библейские книги, взятые вместе. Именно ей Европа обязана Возрождению и гуманизму, именно в ней черпали свои идеи Толстой, Ганди и Мартин Лютер Кинг.

Из четырёх евангелистов только Матфей довёл до нас связную и цельную речь Христа, пусть и состоящую из отдельных изречений. Нагорная проповедь несколько выбивается из общего стиля Евангелия, да и по содержанию стоит особняком, во многом не совпадая с другими частями Нового Завета. Но даже сегодня, спустя почти 2000 лет после её создания (Матфей творил ок. 80–90 гг. н. э.), она поражает силой художественного слова.

Мало кто знает, к примеру, что Нагорная проповедь написана стихами. Иисус проповедовал на арамейском языке, Матфей записывал на греческом, и в русском переводе ритмичный поэтический характер текста уже совсем потерялся. Да и стихи, к которым мы привыкли сегодня, сильно отличаются от ближневосточных стихов того времени – в них не играли роль ни рифма, ни ударение. Значение имеют повторы, смысловые параллели строк, противопоставления вроде

«Всякое доброе дерево приносит плоды добрые, а худое дерево приносит плоды худые».

Страница Евангелия от Матфея

В этом смысле художественные приёмы Нагорной проповеди ничуть не уступают по красоте её содержанию. А содержание буквально разобрано на афоризмы – едва ли не в каждом стихе можно найти крылатые выражения: «соль земли», «ищите и обрящете», «подставь другую щёку» или «не судите, да не судимы будете». Да и «Отче наш», самая популярная в мире христианская молитва, тоже является частью знаменитой Нагорной речи Иисуса.

Атеистически настроенные исследователи видят в Нагорной проповеди взгляды модного в то время учения стоиков и вообще влияние поздней греческой философии. Так ли это, сказать сложно, но проповедь явно не назовёшь ближневосточным произведением – это чисто европейский манифест, и неудивительно, что христианство, возникнув в Палестине, укоренилось именно в Европе. В частности, в отличие от Ветхого Завета, написанного для всей общины верующих, Иисус обращается к каждому человеку в отдельности и призывает к индивидуальному спасению. Благодаря Нагорной проповеди европейский индивидуализм переживёт «тёмные» века и возродится в эпоху Реформации, теперь уже навсегда.

Борьба Старого и Нового Заветов, грандиозная битва пророков Иисуса и Моисея, видна даже в деталях: как и Моисею, Иисусу понадобилось взойти на гору, чтобы произнести откровение. В начале речи он успокаивает евреев:

«Не думайте, что я пришёл нарушить Закон или пророков: не нарушить пришёл я, но исполнить»,

после чего немедленно обрушивается на Десять ветхозаветных заповедей с уничтожающей критикой, не оставляя камня на камне от Закона Моисеева. Выясняется, что Моисей порицал только поступки людей, а Иисус не прощает им даже мыслей. Не только убийство является грехом, но и оскорбление, чувство гнева, сама мысль о причинении вреда. Не только «не прелюбодействуй», но и не смей смотреть на чужих женщин с вожделением, думать о них – это «прелюбодеяние в сердце». Не только нельзя давать пустых клятв, но и вообще клясться чем-либо. Вместо древнееврейского «зуб за зуб» Иисус требует подставлять под удар вторую щёку, а врагов призывает любить и молиться за них.

Этот этический радикализм во все времена ставил христиан в тупик. Иисус не останавливается перед призывом «вырви правый глаз твой и брось, если он соблазняет тебя», что выглядит совсем провокативно. Только самым продвинутым отшельникам, укротившим плоть (тем, кого «есть царствие небесное»), доступны секреты любить своих врагов и не реагировать на оскорбления, но таких людей вокруг в последнее время как-то не сыщешь, особенно где-нибудь в очереди на маршрутку в час пик, где адепты Нагорной проповеди совсем редки.

Как воспитать в себе стоическое отвращение к гневу, любовь к врагам и равнодушие к окружающему женскому телу, церковь стала думать уже в первые века существования христианства. Католическая и протестантская церкви сошлись на том, что к идеалам Нагорной проповеди необходимо стремиться, но практически достичь их невозможно. Православие, как самая душевная и идеалистическая из ветвей Христовой церкви, предлагает всё же попробовать.

«И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся».

Удел Нагорной проповеди, как и во многом всего Евангелия – веками противостоять реалиям грешного мира. Иисус учил не поклоняться идолам и молиться строго в одиночестве, но неразумная паства быстро забыла эти наставления, принявшись ставить статуи святых и собираться на молитву в храмы. Нагорная проповедь призывает не копить богатств и не думать о еде и одежде: но стремление к материальному благополучию всегда оставалось двигателем цивилизации, и самая набожная из нынешних западных наций (США) состоялась и по сей день стоит на чистом бизнесе. Ну а о грехах гнева, оскорбления и убийства даже говорить не приходится – к сожалению, за последние 2000 лет христиане истребили народу (и прежде всего друг друга) больше, чем последователи любой другой религии.

И всё же без Нагорной проповеди в мире было бы во много раз меньше добра и милосердия. Разве можно жить без веры в идеал, пусть и несбыточный? А идеалу абсолютной любви и добра, высказанному Христом на холме возле городка Капернаума в 30 г. н. э., противопоставить нечего, выше идеала всё равно не придумаешь. Не зря одной из центральных идей проповеди стало так называемое «Золотое правило»:

«Во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними».

Да, это простое и универсальное понятие человеческой нравственности с древности было известно и конфуцианской философии, и индийскому эпосу, и иудаизму, но повсюду оно встречается лишь в негативной трактовке, в виде предостережения «не делай зла – не получишь зла». Христос был первым, кто озвучил «Золотое правило» в позитивном ключе: делай добро, добро же и вернётся.

Давайте верить в это.

Документ № 21 Апокалипсис (ок. 80 г. н. э.)

• главный триллер мировой истории

• важнейший источник вдохновения средневекового человека

• начало непрерывных поисков конца света

За столетие существования кинематографа картины конца света прочно заняли одно из лидирующих мест среди киносюжетов. Только за последние 15–20 лет наш хрупкий мир обрушивался из-за астероидов, непривлекательных инопланетных созданий, гигантских обезьян (ведущих себя подозрительно по-человечески), природных катаклизмов, термоядерной войны, очумелых драконов, ходячих растений, мутировавших роботов, неизвестных болезней и зомби самого дикого образа и вида. Из зрительного зала крушение Вселенной выглядит красиво, но оглянитесь назад: вы увидите сотню скучающих лиц, ни один мускул которых не дрогнет при виде падения очередного небоскрёба, а невозмутимый хруст попкорна лишь подчёркивает людское равнодушие к судьбам мира. В конце концов, каждому зрителю ясно, что обычный американский парень и его безукоризненно накрашенная подруга всех спасут и снова пойдут пить кофе из бумажных стаканчиков.

Дедушкой режиссёров и продюсеров десятков этих блокбастеров был некий Иоанн, создатель самого знаменитого в мире триллера под названием «Откровение», по-гречески «Апокалипсис». Каноническая версия отождествляет его с апостолом Иоанном Богословом, автором одного из Евангелий и единственным из двенадцати учеников Христа, умершим естественной смертью. Однако имеются и другие версии – ясно лишь, что автор Апокалипсиса проживал в I в. н. э. в Малой Азии (нынешней западной Турции), поскольку книга начинается посланием к епископам семи малоазиатских городов.

«Откровение Иоанна» было известно уже в античную эпоху, однако интереса у широкой публики оно не вызывало, и к каноническим книгам его причислять не спешили. Настроения грядущего конца света, характерные для времени написания книги, на некоторое время ушли в прошлое и снова возродились лишь после падения Римской империи в конце V в. Подлинным бестселлером Апокалипсис стал спустя семь столетий после создания, когда в 776 г. испанский монах Беат из Лиебаны выпустил свой комментарий к нему. Его текст, снабжённый жуткими, но красочными иллюстрациями, переиздавали в Европе десятки раз, и благодаря миниатюрам книга на века нашла своего благодарного читателя (а затем и зрителя).

Картины вселенского ужаса, описанные в Апокалипсисе, пали на благодатную почву. Средневековый человек жил в постоянном страхе голода, эпидемии и войны – трёх знаменитых апокалиптических всадников. Монастырские художники достигли непревзойдённого мастерства в описании картин конца света, на которые человек того времени смотрел несколько иначе, чем сегодняшний кинозритель на какую-нибудь Годзиллу – хотя бы потому, что верил им безоговорочно. Второе пришествие, антихрист, ангелы и бесы представлялись ему такими же реальными, как трава на лугу, а всё, что написано в священных книгах, не подвергалось ни малейшему сомнению. К тому же протяжённость времени в Средневековье представляли плохо, и людям тогда казалось, что Христос жил совсем недавно, а Иоанн Богослов, быть может, ещё здравствует.

Впрочем, нужно отдать должное и автору книги: он весьма живо и талантливо преподносит свои видения. Любому современному психотерапевту «Откровение» покажется галлюцинациями несомненного шизофреника, но тогдашний мир был сложнее, образы и символы были разлиты в воздухе и могли являться любому человеку, и ещё похлеще таких:

«По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней венцы, похожие на золотые, лица же её – как лица человеческие; и волосы у ней – как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов. На ней были брони железные, а шум от крыльев её – как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну; у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах её были жала».

Саранча и в обычном-то виде была настоящей напастью для крестьянина, а уж представив её с женскими волосами и львиными зубами, европеец XI в. вообще рисковал не заснуть ночью. Таких созданий в книге довольно много: это и «зверь багряный с семью головами и десятью рогами», и огнедышащие кони, и «духи нечистые, подобные жабам, выходящие из уст дракона». Но особенно доходчиво описаны ужасы, ожидающие человечество перед вторым пришествием Христа: град величиною с большую серебряную монету, великое землетрясение, язвы, кровавые реки и нестерпимый зной. Большинство символов книги ещё не раскрыты и не поняты современной наукой, но ясно по крайней мере, что современные кинокатастрофы особенно ничего нового не придумали.

Средневековая миниатюра из Апокалипсиса

Апокалипсис казался тем реалистичнее, что в течение первых полутора тысячелетий нашей эры он регулярно происходил воочию. Когда Иоанн записывал своё «Откровение», римляне разрушали иерусалимский храм, христиан повсюду распинали на крестах, и живым антихристом выглядел римский император Домициан; когда монах Беат садился за свой комментарий к Апокалипсису, Европа была в оцепенении от нашествия мусульман на Францию и Византию. Сегодня мы уже не можем даже представить себе ужасов «Чёрной смерти» середины XIV в., когда эпидемия чумы буквально обезлюдила Европу. Чума регулярно возвращалась, а голод и войны были постоянными спутниками жизни людей вплоть до недавнего времени. Неудивительно, что Апокалипсис стал едва ли не самой популярной библейской книгой для каждого европейца.

Удивительно другое. В книге, созданной примерно в те же годы, что и Евангелие, Иисус предстаёт совсем иным. Добра и милосердия Нагорной проповеди, о которой вы читали на предыдущих страницах, в Апокалипсисе ни на грош. Христос выглядит как герой какого-нибудь компьютерного фэнтэзи-экшена

(«глава Его и волосы белы, как белая шерсть, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны расплавленной меди, как раскалённые в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч»)

и постоянно угрожает болезнями и смертоубийством различным людям, в том числе некой безвестной нам «жене Иезавели, называющей себя пророчицей», которая никак не хочет «покаяться в любодеянии». В Апокалипсисе Христос устами Иоанна грозит «повергнуть её на одр» (т. е. на кровать), что звучит несколько двусмысленно, но речь, скорее всего, идёт о болезни.

Но есть в «Откровении» и элементы сладкой утопии, чтобы читатель мог отвлечься от кошмаров предстоящего и неизбежного конца. В финале книги автор рассказывает о видении ему небесного града Иерусалима, где улицы сделаны из чистого золота, а ворота из жемчуга, и где будут со временем проживать спасённые.

«Ворота его не будут запираться днём, а ночи там не будет».

Популяризация Апокалипсиса уже в раннем Средневековье породила настойчивые попытки определить дату конца света, которые не прекращаются по сей день. Уже сам Беат в своём комментарии предлагает дату 801 г. Автор Апокалипсиса красочно описал местечко Армагеддон в Израиле, где в конце времён состоится финальная битва добра и зла, и прихода этого часа жители Европы будут с ужасом ждать в 666 («число зверя», впервые названное в Апокалипсисе), 1000, 1033, 1260, 1492, 1500 и многих других годах. В наше время, как известно, томительное ожидание этого яркого мероприятия продолжается: в ход идут гороскопы майя, мутные строки Мишеля Нострадамуса, траектории движения астероидов и предсказания слабовидящих пророчиц. Мы, учёные, конечно, этим прогнозам не верим – мы люди разумные и считаем возможным опираться только на расчёты Исаака Ньютона, который в полном соответствии с Апокалипсисом предсказал конец света в 2060 г.

Документ № 22 Карта мира Птолемея (150 г.)

• первая карта планеты

• изобретение картографической проекции

• основной источник информации о мире в течение 1500 лет

Кажется странным, что карта мира не была создана раньше Птолемея, и что античные путешественники, купцы и военачальники могли обходиться без неё. Непобедимый завоеватель Азии Александр Македонский без каких-либо карт дошёл до Индии и Средней Азии, в то время как в наши дни таксист из той же Средней Азии подчас не может найти даже соседнего переулка без спутникового навигатора. В Междуречье и Греции в древности делались попытки составить карты Ойкумены, но все они ограничивались пределами близлежащих земель. И лишь в эпоху Римской империи, когда завоевательные походы по всем направлениям стали сопровождаться массовым строительством инфраструктуры, человеку пришла в голову амбициозная идея увидеть всю Землю сразу – разложенную перед собою на столе.

«География даёт нам возможность обозреть всю Землю в одной картине, подобно тому, как мы можем непосредственно обозревать всё небо с его созвездиями в его вращении над нашей головой».

Житель Александрии Клавдий Птолемей олицетворял собой всю науку эллинистической эпохи. Он творил как астроном, математик, астролог, механик, историк, писал труды по оптике и музыке – и практически все его достижения не удастся превзойти в течение целого тысячелетия. Его астрономическая система Вселенной (с Землёй в центре) оставалась общепринятой вплоть до Коперника, а карта звёздного неба в сегодняшних атласах по-прежнему содержит 1022 звезды Птолемея. Сразу несколько книг его пера достойны оказаться в нашей сотне, однако значение карты мира (и ещё 26 карт отдельных регионов) из «Руководства по географии» Птолемея, созданного ок. 150 г., сложно переоценить.

Заметим сразу: Птолемей, как и любой образованный человек его времени, считал планету круглой, а фантазии с плоской Землёй и куполообразным небом возобладают в Европе только позже, в Средневековье, и то на короткое время. Так что самой сложной задачей для Птолемея было придумать методику проекции шарообразной планеты на прямоугольную карту – и с ней он справился блестяще. Земля была чётко расчерчена по параллелям («климатам») и меридианам («часовым поясам»), знакомым сегодня каждому школьнику, прошедшему через пытку контурными картами. Правда, нулевой меридиан у Птолемея отсчитывался от Канарских островов, западнее которых европейцы не бывали, но нулевая параллель, как и по сей день, проходит по экватору. День летнего солнцестояния на экваторе продолжается 12 часов, на полярном круге – 24 часа, отсюда и строение параллелей по Птолемею (на современных картах принята иная система – исходя из 360 градусов круга).

Карта мира Птолемея

В работе Птолемея упоминается более 8000 географических названий, и координаты многих известных нам городов на удивление точны. Например, широта Лютеции (ныне больше известной как Париж) отличается от реальной всего на 10 минут, Неаполя и Дамаска – на 20, и даже Херсон оказался всего на два градуса севернее нашего. Хуже обстоят дела с долготой – чем восточнее, тем менее верными выглядят значения. Основной ошибкой Птолемея было существенное уменьшение окружности Земли. Из-за преувеличенного размера Азии получалось, что известный к тому времени мир протянулся с Востока на Запад на 180° (в действительности на 130°). Шарик на карте получился примерно на четверть меньше настоящего, и эта ошибка стала поистине судьбоносной.

Дело в том, что «География» Птолемея была уже в IX в. переведена на арабский язык, а в 1406 г. вторично открыта в Европе, где утраченные карты к ней вскоре реконструировали, отрисовали и перевели на латынь. Так карта Птолемея стала настольной для Энрике Мореплавателя (см. Документ № 40), Колумба (см. Документ № 44) и Магеллана (см. Документ № 49), сыграв с последними поистине злобную шутку. По Птолемею выходило, что из Испании в Китай можно доплыть всего за пару недель весёлой круизной прогулки по Атлантике – что они и пытались сделать. Но если Колумбу ещё повезло в своём путешествии наткнуться на Америку, то Магеллан вынужден был вслепую колесить по огромному Тихому океану, который картой Птолемея вообще не был предусмотрен. Какими словами отзывался адмирал Магеллан о знаменитом картографе, мы узнаем из следующих документов.

Сведений о географии мира Птолемей не собирал самолично по городам и весям. Он воспользовался абонементом в библиотеку родной Александрии – крупнейшее книгохранилище того времени – и многое заимствовал из книг своих известных предшественников: Эратосфена, Арриана, Страбона и Марина Тирского. Дополнительным источником стали животрепещущие, но редко правдивые рассказы купцов и путешественников, которых судьба заносила в такие дикие, нецивилизованные страны, как Эфиопия, Британия и Россия.

«Купцы не думают о сборе правдивой информации, так как поглощены своими деловыми операциями, зато они частенько преувеличивают пройденные расстояния из претенциозности. То, что за семь месяцев пути они не видели ничего стоящего, объясняет их удивление длиной путешествия».

Наша родина, уже тогда вполне необъятная, в «Географии» зовётся Сарматией и населена в основном мифическими народами, такими как меланхлены («чёрные плащи») и фтирофаги («вшееды»). Лишь некоторые известные нам народы Восточной Европы угадываются среди множества названий: это венеды (балтийские славяне), боруссы (пруссы), аланы (осетины), ставаны (словены или просто славяне) и буланы (возможно, поляне). Также Птолемею известны реки Ра (Волга), Борисфен (Днепр) и Гипанис (Кубань или Южный Буг), при непреодолимом желании можно увидеть на карте и реку Урал. Границей Европы автор называет реку Танаис (Дон), что должно немного обидеть жителей Поволжья.

Ни одна карта мира не может похвастаться таким долголетием, как карта Птолемея. Даже когда Колумб открыл положенную ему Америку, даже когда было опытным путём выяснено, что Мировой океан един (а не два, как у Птолемея), а Земля на несколько тысяч километров больше его представлений, это античное произведение продолжало активно переиздаваться в Европе. Ошибки Птолемея кочевали из одного атласа в другой, а его сведения об Африке публиковались на картах ещё в XIX в., спустя два тысячелетия после смерти картографа. Каким же гением должен был быть античный учёный, если его научный труд не потерял актуальности за две тысячи лет активного исследования мира?!

Документ № 23 Миланский эдикт (313 г.)

• христианизация Римской империи

• рождение современной Европы

К IV в. н. э. Римская империя давно уже отличалась редкой религиозной терпимостью, граничившей с распущенностью. Практичные римляне веками принимали в свой пантеон понравившихся им богов – греческих Вакха и Фавна, египетских Сераписа и Анубиса или кельтскую богиню скота Бубону. В Вечном городе большой популярностью пользовался культ иранского солнечного бога Митры и фригийской матери-земли Кибелы. Дошло и до статуи бога-крокодила Себека, установленной на одной из площадей Рима. Город стал настолько разноликим, что здесь всем богам хватало места.

Однако веротерпимость эта была мнимой. Можно было исповедовать любую религию лишь до тех пор, пока соблюдается государственный культ императора. И если у любителей крокодила на эту тему проблем не возникало, то одна конфессия напрочь отвергала почитание священной особы цезаря. Это были христиане.

Поначалу их считали одной из сект иудаизма, к которому в империи относились весьма лояльно. Затем начались гонения, которые ни привели ни к какому результату: христиане с лёгкостью, а часто и с радостью становились мучениками за веру. К началу IV в., когда в государстве (особенно в восточных провинциях), вероятно, насчитывалось уже не менее 15 % христиан, у запрещённой религии появился исторический шанс. В борьбу за власть в империи вступил Флавий Константин, рождённый от святой Елены – наложницы римского офицера, дочери трактирщика, христианки. Сам Константин поначалу охотнее приносил жертвы в храме Аполлона, но в 312 г. перед битвой с очередным соперником Максенцием ему привиделись в небе крест и бегущая строка «Сим победишь». Полководцу удалось уверить войско в вещей силе этого знамения, укрепить тем самым боевой дух, и под знаменем с монограммой Христа (так называемым «лабарумом») Константин одержал победу, а Максенций погиб.

На следующий год Константин и его соправитель Лициний направили губернаторам всех римских провинций указ, написанный, по преданию, в Медиолане – нынешнем Милане и тогдашней столице империи. Это и был Миланский эдикт о веротерпимости, первый шаг к созданию христианской Европы. Эдиктом предписывалось вернуть христианам отобранные у них ранее храмы (церковь всегда чувствительно относилась к собственности), а по всей империи провозглашалась свобода вероисповедания – впервые в европейской истории. Число христиан в Риме стало стремительно расти.

На этой золотой монете Константин ещё язычник и поклоняется Солнцу

«Дозволяем каждому исповедывать то богослужение, к какому кто имеет склонность, дабы это верховное божество, религии которого воздаём мы охотно наше почтение, продлило к нам милость свою и покровительство».

Нельзя сказать, впрочем, что влияние матери на императора сделало его самого кротким последователем истинной Христовой веры. После чудесной победы над Максенцием, например, Константин приказал отрубить голову мёртвому врагу и с этой головой вступил в Рим. Соавтора Миланского эдикта Лициния он приказал удушить, и это тоже никого не удивило. Убийства врагов были в то время в порядке вещей, но кровожадность по отношению к родным выглядела уже совсем языческой. Императрица Фауста однажды нажаловалась мужу, что к ней пристаёт его 20-летний внебрачный сын Крисп. Император мгновенно повелел убить его. Когда же мать заметила ему, что убивать сына как-то не по-христиански и что Фауста могла и преувеличивать, Константин раскаялся и на всякий случай убил ещё и жену, собственноручно заперев её в крепко натопленной бане.

«Он пошёл к жрецам, чтобы они очистили его от его преступлений. Но те сказали, что таких злодейств искупить нельзя. И только испанец по имени Эгиптий… заверил его, что христианство научит его очиститься от всех прегрешений немедленно» [Зосим «Новая История»].

Константин умер в 337 г., перед смертью крестившись по арианскому обряду, который сам же ранее повелел признать еретическим – возможно, это единственный еретик, почитаемый православной церковью как святой равноапостольный царь. Однако Миланский эдикт о веротерпимости не дожил даже до кончины своего автора. Терпимость в вопросах религии вообще не свойственна авторитарным государствам, где служители культа всегда находятся на службе власти. Уже вскоре после уравнивания прав всех конфессий Константин, резко склонившись к христианству, начинает разрушать языческие храмы, велит праздновать воскресенье, запрещает частные подношения древним римским божествам. В 325 г. после Вселенского собора христианских церквей в Никее христианство становится официальной и единственной государственной религией – Европа отныне выбрала свой путь и больше с него не сворачивала.

«По приведении в действие всего того, что здесь узаконено, мы надеемся, что небо продлит к нам милости свои, которые испытали мы уже неоднократно».

Свобода вероисповедания по Миланскому эдикту просуществовала 12 лет и быстро сменилась новыми репрессиями: только гонимые теперь превратились в гонителей. Костры с ведьмами, еретиками и иудеями погаснут только к XVIII в., когда на нашем континенте в следующий раз обживётся веротерпимость. Но и она до поры до времени будет выглядеть своеобразно: например, известный либеральный философ Джон Локк ещё в XVIII в. говорил, что право на жизнь имеют все религии – только не атеизм. В нашей стране веротерпимость будет официально объявлена только в 1905 г.

Как ни странно, важнейшую роль сыграл Миланский эдикт для России, которой в то время ещё не существовало. Так как в Риме не жаловали христианские увлечения Константина, он со временем решил перенести столицу на Восток: так в 330 г. появился Новый Рим, Константинополь, известный восточным славянам как Царьград, вечный центр притяжения русской культуры и источник православия на Руси. После его падения знамя Константина с монограммой Христа перехватит Москва (см. Документ № 39).

О причинах торжества христианства в Римской империи, откуда затем оно распространится во всей Европе и России, можно говорить много. Огромной многонациональной державе нужна была единая и мощная вера, которой уже не могли обеспечить ни престарелые Юпитер с Минервой, ни экзотические боги-крокодилы. Уровень морали и нравственности в империи снизился настолько, что такой новой верой могла стать только вера греха и спасения. А экономический и общественный кризис распадающейся рабовладельческой империи провоцировали мысли о смерти и вечной жизни на небесах. Эти три составляющих стали лишь некоторыми из множества причин произошедшего в IV в. в Римском государстве. Но первым документом, открывшим дорогу всемирному торжеству христианства, стал Миланский эдикт Константина и Лициния.

«А ради мира и покоя нашего царствования мы признаём за благо, дабы даруемая христианам свобода простиралась и на всех других наших подданных с тем, чтобы ничьё богослужение отнюдь нарушаемо не было».

Документ № 24 Касыда Имру-ал-Кайса (ок. 540 г.)

• рифмованная поэзия

• классика арабской литературы

Для большинства из нас стихи неразрывно связаны с рифмой. Белый стих, речитативы древних эпосов, верлибры (свободные стихи без рифмы и ритма) и тем более тургеневские стихотворения в прозе воспринимаются как нечто неканоническое, выпадающее из привычной модели поэзии. Рифма настолько глубоко проникла в нашу повседневную жизнь, что без неё нам не представляются ни песни, ни спортивные кричалки, ни телереклама лекарств. Изобразительное искусство, музыка и скульптура за последнее столетие ушли далеко вперёд, избавились от всех прежних канонов и приобрели немыслимые формы. Но поэзия XXI в. вместо рифмы особенно ничего не изобрела и потому недалеко ушла от Лермонтова (может, и к счастью). Даже сегодня, в век ультрасовременных рэп-баттлов, нас восхищают в них по-прежнему изящные рифмованные обороты.

Так было не всегда. Древневосточной поэзии рифма практически неизвестна. В Античности она тоже появлялась изредка – Вергилий и Гораций рассматривали её как забавную шалость, но всерьёз не воспринимали, оставаясь верны древнему метрическому стиху. Зачатки рифмования появляются в Европе примерно в V в. благодаря кельтским бардам, которые любили побаловаться рифмой, хотя и весьма непохожей на нашу «любовь – кровь». Кельтом по происхождению, возможно, был римский поэт Седулий – его считают первым автором рифмованных стихов в классической литературе. Но что это за рифмы, вы может судить сами:

saeculi – induit, venerant – obviam, plurimus – febrium или sabbatum – angelus.

C такими рифмами, боюсь, Седулия сегодня не приняли бы даже в литературный салон «Синий чулочек» (в интернете нашёл). Скорее здесь можно говорить о созвучии (ассонансе) ударных и безударных гласных звуков последнего слога, в котором Седулий действительно виртуозен.

Всё изменилось в VIII столетии с приходом в Европу арабов, чья рифмованная поэзия достигла удивительных высот ещё до появления ислама. Классику рифмованного стиха подарил нам Имру-ал-Кайс, сын племенного вождя, творивший в VI в. Был ли он первым поэтом? Вряд ли, но он был, несомненно, лучшим. Его поэма (касыда) «Постойте, поплачем» в арабской культуре приобрела такую же известность, как «Чудное мгновенье» в русской, и, проникнув через Испанию в европейскую литературу, стала прародительницей рифмованной поэзии. И хотя рукопись поэмы не сохранилась, её многократно переписывали уже при жизни странствующего поэта.

Собственно, странствующим Имру-ал-Кайс стал потому, что отец его недолюбливал стихи (особенно, вероятно, рифмованные). Источники расходятся в деталях: то ли сын сочинил нелестные стишки о наложницах своего отца, то ли постоянно волочился за соседскими женщинами, но в конечном итоге отец указал безответственному поэту на дверь. Имру немало грустил о расставании, но не с отцом:

В разлуке с любимыми и прежде ты мучался – припомни красавиц на стоянке у Масала́. Повеет от них с утра гвоздикой и мускусом – на запахи пряные готова лететь пчела.

Женщин Имру-ал-Кайс действительно жаловал, и в этом смысле поэма хорошо коррелирует с его биографией. Некоторое время поэт служил в Константинополе, но вынужден был бежать и оттуда – по слухам, из-за совращения византийской принцессы. Затем он много путешествовал и с удовольствием вспоминает это время. Самые сильные строки касыды посвящены деталям интимной биографии автора, дающим представление о том, что отец арабской поэзии был, вероятно, и отцом массы незаконнорожденных детей:

Ночами нередко я к беременной хаживал и к той, что с грудным ребёнком в шатре спала. Заплачет он – повернётся грудью она к нему, а ниже – моя она, где наши сплелись тела.

Говорят, поэт прилюдно обещал взять в жёны ту, кто отгадает загадку с физиологическим уклоном «о восьми, четырёх и двух», и якобы некая случайная попутчица с лёгкостью щёлкнула этот орех, догадавшись, что речь идёт о восьми сосцах у собаки, четырёх у верблюдицы и о женской груди. Женился ли в конце концов Имру-ал-Кайс и на ком, доподлинно неизвестно, но известно, что и сын его тоже был поэтом.

Да и имеет ли значение судьба гения по сравнению с талантом его художественного слога? Девяносто два стиха-монорима, то есть спаянные единой сквозной рифмой, в роскошном русском переводе А. А. Долининой читаются на одном дыхании как свободный рассказ, и даже слушая поэму на языке оригинала, невозможно не дойти до конца.

Нашли позади шатров местечко укромное, где впадина меж холмов уютная залегла. Схватил за виски её, прильнула она ко мне, тонка её талия, а ляжка её кругла. Живот не отвис у ней и груди упругие, а кожа – как зеркало: чиста она и светла. Точь-в-точь несверлёная жемчужина белая, слегка желтоватая, что в море на дне росла.

Неудивительно, что уже при жизни автора касыда Имру-ал-Кайса стала первой из семи поэм, которую развешивали для чтения в самом храме Каабы (откуда происходит и арабское название поэмы «Муалляка», или «Подвешенная»). С того дня, когда священная Мекка впервые увидела её золотые строки, арабская литература вот уже полторы тысячи лет развивается под влиянием Имру-ал-Кайса, и существует мнение, что даже священные книги ислама отливают её блеском.

Всё дело в рифме – она оказывает поистине гипнотическое воздействие на читателя и слушателя. Объединяя строки единым звучанием, позволяя легко задержать их в памяти и принося необъяснимое эстетическое удовольствие, рифма стала настоящим наркотиком как для поэтов, так и для их аудитории. Освоив её, европейская поэзия уже никогда не сможет от неё отказаться, и Данте, Петрарка, Шекспир, Пушкин и Маяковский в равной степени воссияют благодаря рифме. Правда, их современные последователи не всегда удачно эксплуатируют изобретение арабского гения, и Имру-ал-Кайс перевернулся бы в гробу, услышав строки сегодняшних поп-звёзд вроде

«Постой-постой, куда ты, мужчина? Оставь хотя б своё ламборджино, Мужчина! Оставь свой машина».

Но что же делать – в поэзии всегда отражается эпоха. Касыды, созданные современниками Имру-ал-Кайса, сформированы по единому принципу. Как и его «Постойте, поплачем», они начинаются с тоски человека при виде заброшенной стоянки бедуинов, где когда-то жили люди, а с ними их любовь. За красочным и лирическим описанием ушедшей страсти следует перечисление трудностей нынешнего быта и рассказ о других аспектах жизни кочевника пустыни – как правило, это кони, охота, посиделки у костра, битва. Завершаются поэмы моралью или восхвалением собственного племени или его правителя. Мир VI в. был лиричен, и такой же была его поэзия. Так что не стоит нам с вами удивляться текстам современных песенных композиций типа «Я стою на переходе, из меня любовь уходит». Наша поэзия такова, какова наша жизнь.

Документ № 25 Коран (609–632 гг.)

• манифест самой динамичной религии мира

• основа исламской науки, философии и искусства

Мир меняется быстро. Сегодня на планете проживает 2 млрд мусульман (примерно 25 %), а спустя десятилетие ислам будет исповедовать каждый третий житель Земли. Не позднее 2070 г. по количеству последователей ислам должен обогнать христианство и стать крупнейшей мировой религией. Самое время повнимательнее присмотреться к манифесту самой быстрорастущей идеологии в мире – священному Корану.

Для того чтобы принять ислам, как известно, нет необходимости изучать Коран – достаточно трижды произнести заветную фразу. Говорят, что Мухаммад, получивший священное писание от Аллаха через ангела Джибриля, сам нередко трижды повторял вслух свои откровения, чтобы слушателям было легче понять их и запомнить. Мухаммад является неоспоримым автором Корана, но сам не писал его. У великих пророков древности вообще не было обычая собственноручно вести записи: у Будды для этого были ученики, у Христа – апостолы, а для Моисея законы Пятикнижия высекал на камне сам Бог. Высказывания Мухаммада в течение более двух десятилетий собирал для потомков его секретарь Зейд ибн Сабит, а после смерти пророка в 632 г. его сподвижники составили канонический текст Корана, известный нам по сей день. Древнейшая из сохранившихся пергаментных копий книги была недавно найдена в Великобритании и относится к середине VII в. – её авторы, вероятно, ещё общались с Мухаммадом лично и участвовали в первоначальной записи главного документа последней мировой религии.

Сегодня, когда мировые СМИ и кинематограф изображают исламский фундаментализм главным врагом человечества, а радикальные течения в исламе вовсю помогают им это делать, миллионы людей в той или иной степени боятся Корана, считают его агрессивной доктриной, направленной на обращение неверных, закабаление женщин и уничтожение христиан. Парадоксальная ситуация: книга многим кажется первопричиной войн. Мусульманские богословы отвечают на это, что Коран вовсе не призывает к агрессии и нетерпимости, напротив, ислам – религия милосердия. Истина, как всегда, находится где-то посередине. В 114 главах (сурах) священной книги призывы к войне и милосердию неоднократно чередуются, располагаясь иногда даже в соседних строках:

«Когда кончатся месяцы запретные, убивайте многобожников, где их найдете, захватывайте их, осаждайте, устраивайте засаду против них во всяком скрытом месте! Если они обратились и выполняли молитву и давали очищение, то освободите им дорогу: ведь Аллах – прощающий, милосердный! Если же кто-нибудь из многобожников попросит у тебя убежища, то дай ему убежище, дабы он услышал слово Божие, после того доведи его до безопасного места» (Сура 9: 5–6).

Кроме того, не следует забывать, что агрессивные призывы Корана в основном направлены против арабов-язычников, с которыми всю жизнь неустанно боролся Мухаммад. Против «людей писания», как в исламе называют христиан и иудеев, Коран вовсе не столь кровожаден и относится к ним весьма уважительно. В конце концов, и Тора (в исламе Таурат), и Евангелие (Инджиль) признаются в исламе священными книгами, а Моисей (Муса) и Иисус (Иса) – такими же пророками Аллаха, как и Мухаммад, только его редакция божьего Закона – последняя и самая правильная.

Скажи: «Он – Аллах, единый,

Аллах вечный. Он не родил и не был рожден,

и нет никого, равного Ему» (Сура 112).

Ислам действительно строился на фундаменте иудаизма и христианства, более древних ближневосточных религий, позаимствовал из них много толкового, и оттого многим кажется наиболее цельным и последовательным из всех трёх учений. Он понятнее христианства и гостеприимнее иудаизма, и это одна из причин того, что с древности и до наших дней ислам с непрерывным успехом распространяется по миру. Коран вызвал к жизни невиданную экспансию ранее практически неизвестных миру арабских племён, сравнимую разве что с завоеваниями Александра Македонского. В течение всего одного столетия (630–730 гг.) Арабский Халифат подчинил Ближний Восток и Среднюю Азию, Северную Африку и Испанию, сокрушил две сверхдержавы (Персию и Византию), достиг Франции и Китая. С той поры и по сей день наступление ислама не останавливается, в том числе и за счёт христианства. В частности, массовый переход христиан в ислам – хорошо известное историческое явление, в то время как обратные случаи можно пересчитать по пальцам.

Арабский Халифат к 750 г. захватил едва ли не половину цивилизованного мира

Разумеется, на протяжении полутора тысячелетий своей истории ислам сильно трансформировался, а Коран обрастал сопутствующими книгами разной степени священности, но мусульманам всё же удалось сохранить строгое единобожие, в отличие от христианства с его непростой теорией Троицы, к которой постепенно добавилось почитание Богородицы и вполне языческих по сути многочисленных святых, а Антихрист прочно вошёл в пантеон наравне с Христом.

«О люди Писания! Не проявляйте чрезмерности в вашей религии и говорите об Аллахе только правду. Мессия Иса, сын Марьям, является посланником Аллаха, Его Словом, которое Он послал Марьям, и духом от Него. Веруйте же в Аллаха и Его посланников и не говорите: “Троица!” Прекратите, ведь так будет лучше для вас» (Сура 4: 171).

И тем не менее сразу же после кодификации Корана в VII в. между мусульманами произошёл раскол, виной которому была политика. Борьба за власть в быстро растущем халифате сделала непримиримыми врагами халифа Али (зятя пророка и единственного человека, рождённого в священном храме Кааба) и полководца Муавию. Последователи Али назвали себя шиитами: сегодня они проживают в основном в Иране, Ираке и Йемене и по сей день считают, что противники Али вычистили из Корана все упоминания о нём. По преданию, шиитские имамы бережно хранят особый, настоящий свиток Корана, где написана вся правда. От шиитов, в свою очередь, очень скоро отложились хариджиты, один из которых убил Али в 661 г. У них тоже есть свои претензии к Корану. В частности, хариджиты, живущие сегодня в основном в Омане, считают, что сура 12, рассказывающая о жизни пророка Юсуфа (в иудаизме и христианстве Иосифа) слишком уж вольно толкует о домогательствах, которым юный герой подвергался в Египте из-за темперамента тамошних замужних дам.

Коран, тем не менее, пережил и этот раскол, и множество других споров, но продолжает оставаться настольной книгой и путеводной звездой всех мусульман мира. Ему приписываются чудесные свойства и уникальный потенциал. В частности, исламские учёные считают, что Коран предсказал открытия, сделанные мировой наукой много веков спустя. Так ли это, сказать сложно, но несомненно, что Коран сам по себе стал родоначальником целого куста научных дисциплин. Среди них не только известный шариат – система мусульманского права, но также таджвид и кираат, изучающие правильное чтение и звучание великой книги, а также тафсир – наука толкования и разъяснения Корана, потребность в которых возникла уже вскоре после его создания. Древние конкурсы хафизов – чтецов Корана, знающих его текст наизусть, – проходят и сегодня, в т. ч. и в России.

Кроме того, Коран стал источником уникального искусства исламской каллиграфии, с помощью которого созданы и продолжают создаваться потрясающие художественные произведения. Мухаммад в своих высказываниях запрещал изображать живых существ и вообще с предубеждением относился к художникам («Воистину, те, кто изображают, будут испытывать мучения в Судный День»), но каллиграфия позволяет компенсировать этот запрет и даёт свободу самовыражения, сопоставимую с западным изобразительным искусством. Например, вот так может выглядеть текст суры 112, исламского «символа веры», текст которой приведён выше:

Каллиграфический текст суры № 112

Отношения между исламской и иудео-христианской цивилизациями никогда не были простыми. Библия и Коран, как амбициозные родные братья, не прекращают соперничать уже много веков, и временами это соперничество зашкаливает до уровня Крестовых походов и Священного джихада. Сейчас, быть может, мы переживаем самый сложный период этого семейного конфликта. Но единственным путём к достижению мира является путь взаимного изучения и понимания друг друга. Ведь сказал же когда-то Моисей: «Положите слова мои в сердце ваше и учите им сыновей своих». А Мухаммад ему ответил: «Лучшим из вас является тот, кто изучает Коран и учит ему других».

Документ № 26 Константинов дар (ок. 770 г.)

• крупнейшая подделка в истории

• обоснование вселенской власти папы римского

Этот документ сыграл огромную роль в истории целого континента. В течение многих веков он оправдывал власть римского папы над императорами, королями, герцогами и другими властителями по всему христианскому миру. Он утверждал принцип верховенства церкви над государством и поддерживал роль папы как главного арбитра между бесчисленными князьями средневековой Европы. Но нам с вами он интересен не этим. Этот документ примечателен тем, что его никогда не было.

Самая грандиозная подделка в европейской истории была изготовлена примерно во 2-й половине VIII в. В недрах папских архивов в Риме таинственно «всплыл» дарственный акт, которым римский император Константин Великий официально отказывался от своей власти над западной частью своей империи, препоручая её папе Сильвестру I. Император пишет, что тяжело заболел проказой и по совету жрецов собирался лечить её испытанным языческим рецептом – а именно лечь в ванну, наполненную кровью невинных младенцев. Но что-то его удержало: младенцы были возвращены матерям, а ночью к Константину явились во сне апостолы Пётр и Павел и посоветовали сменить лечащего врача – обратиться к римскому епископу Сильвестру. Вдохновлённый крещением и последующим чудесным исцелением, Константин решил навсегда оставить Рим, перенести столицу империи в Константинополь, передать папе:

«город Рим и все провинции, округа и города Италии и западных регионов; и, отказываясь от права владения ими по этому божественному декрету и императорскому указу, передать их в законную собственность священной Римской церкви».

По документу выходило, что папы должны считаться законными верховными властителями всей Европы, а императорская корона, вручённая из их рук, является единственным легитимным символом власти. Эта концепция в конце VIII в. очень удачно подходила для сделки между королём франков Карлом Великим и папой, который в конце концов в 800 г. короновал Карла императорской короной. Так сложилась новая система власти в Европе: император получает корону от папы, короли и герцоги – из рук императора, и так далее вплоть до самого мелкого феодала. Через два века распавшуюся империю франков сменила Священная Римская империя, однако иерархия власти не поменялась. При любых разногласиях с императорами папы извлекали из широкой сутаны «Константинов дар» как бронебойный юридический аргумент в споре со светской властью.

Мечтой многих римских пап в те годы было создание единого европейского христианского государства во главе с наместником святого Петра. Как мы знаем, этому не суждено было сбыться. Однако власть папы на протяжении большей части Средневековья была почти необъятной. Если на святом престоле оказывался деятельный человек, он с удовольствием свергал и назначал императоров, отлучал от церкви неугодных ему правителей, возбуждал и прекращал войны между ними. В 1073 г. папа Григорий VII провозгласил своё право низлагать императоров и королей, а также освобождать любых подданных от подчинения правителю. Через несколько лет он заставил императора Генриха IV трое суток стоять на коленях перед своим замком. Папа Урбан II воспользовался своей властью для объявления Первого общеевропейского крестового похода (см. Документ № 34). В 1213 г. вассалами папы Иннокентия III признавали себя не только германский император, но и короли Англии, Португалии и даже православной Болгарии. Папа тогда настолько увлёкся «собиранием земель», что предложил королевскую корону даже Великому князю киевскому Роману Мстиславичу (его сын Даниил будет-таки коронован папой как «король Руси»).

Константин I ведёт под уздцы коня, на котором восседает папа Сильвестр I – фреска капеллы Сан-Сильвестро в римском монастыре Санти-Куаттро-Коронати. До 1247 года

«Также объявляем и постановляем, что Римский престол будет властвовать над четырьмя высокими престолами в Антиохии, Александрии, Константинополе и Иерусалиме, и над всеми церквями Господними во всем мире».

Слава «Константинова дара» дошла и до наших мест: в России, правда, обыкновенно опускали пассажи о верховной власти римского епископа над восточными патриархами. В «Кормчей книге» православной церкви сюжет о «Даре» сохранился до самого XIX в., и в подлинности его никто до той поры не сомневался.

Европейцы оказались более циничными. Первые подозрения в подлинности «Константинова дара» выразил ещё император Оттон III в начале XI в., но выступать против папской власти тогда было существенно опаснее, чем плевать против ветра. Затем в 1430 г. известный в Европе мыслитель Николай Кузанский написал, что факт «Константинова дара» не подтверждается ни одним историческим источником, но и это замечание сошло папе с рук, тем более что Николая через несколько лет на всякий случай назначили кардиналом, и с тех пор он своих подозрений больше не высказывал. Однако всё тайное рано или поздно становится явным, таков уж закон истории.

В 1440 г. итальянский писатель Лоренцо Валла написал сенсационный труд «О подложности так называемого Константинова дара», который камня на камне не оставил от основополагающего документа вселенской власти папы. В книге приводятся десятки исторических, филологических, теологических да и просто логических аргументов, доказывающих, что «Константинов дар» является подделкой, изготовленной в папской курии спустя несколько веков после смерти Константина Великого. И действительно: некоторые даты там указаны неверно, в тексте «Дара» упоминаются гунны, о которых в 315 г. в Европе ещё не слыхивали, фигурирует несуществующая «Византийская провинция» империи, а речь документа вульгарна и разительно отличается от классического языка императорских эдиктов.

«Уже в течение нескольких веков они либо не понимали, что Константинов дар – это подлог, либо сами этот подлог создавали, либо, следуя по стопам своих предшественников, защищали истинность этого дара, о подложности которого хорошо знали. И этим они бесчестили величие первосвященства, память древних пап, христианскую веру и всё смешивали с убийством, разрушением и преступлениями».

К тому времени, как труд Валлы был опубликован, папство уже во многом растеряло свою власть в Европе и без него. Интересно, что Рим ни разу не опроверг его аргументов – «Константинов дар» просто тихо убрали под сукно, откуда он и возник семью веками раньше, и после 1440 г. этот документ больше не упоминается в папских буллах. Но так как книга Валлы активно использовалась в годы Реформации для издевательств над папским престолом, в середине XVI в. она была внесена в «Список запрещённых книг» Ватикана, в котором успешно и будет находиться в компании с философскими трудами Спинозы и Декарта, энциклопедией Дидро, романами Дюма, мемуарами Казановы и почему-то баснями Лафонтена, которые католикам тоже строго-настрого запрещалось читать. Список этот был отменён папой только в 1966 г., а в 1994 г. вышел в свет Катехизис католической церкви, который действует поныне и содержит следующий пассаж:

«Римский Первосвященник имеет над Церковью, в силу своей должности наместника Христа и пастыря всей Церкви, полную, верховную и вселенскую власть, которую он вправе всегда свободно осуществлять» [§ 882].

Но сегодня до вселенской власти папы, даже над христианской церковью, уже очень далеко. А рукопись «Константинова дара» IX в., хранящаяся в Национальной библиотеке в Париже, остаётся лишь памятником самой удачной религиозно-политической фальсификации.

Документ № 27 «Книга об индийском счёте» (ок. 820 г.)

• арабские цифры

• понятие нуля и революция в математике

Сложно даже представить, сколько цифр мы видим перед собой ежедневно – в наш поистине цифровой век жизнь без них уже невозможна. Дорожные знаки, цены в магазинах, телефонные номера или циферблаты часов – куда ни взглянешь, всё кругом наполнено цифрами, и без них мир, кажется, и теперь оставался бы всеобщим хаосом. А может быть, наоборот – был бы тихим и спокойным, а хаос – это как раз к нам.

В обоих случаях винить и благодарить нам одинаково придётся человека по имени Мухаммад ал-Хорезми, родившегося в конце VIII в. на территории нынешнего Узбекистана. В наше время многие уроженцы его родной Хивы едут учиться и работать в Москву, но в ту эпоху предки москвичей ещё похаживали в звериных шкурах, так что ал-Хорезми счёл за лучшее отправиться в Багдад, где при дворе арабского халифа ал-Мамуна создавалась Академия наук («Дом мудрости»). Именно там ал-Хорезми написал свою великую «Книгу об индийском счёте», благодаря которой в Европу пришли цифры – арабские, как мы их называем, но на самом деле происходящие из Индии.

Очертания знаков, передающих простейшие числа в древнеиндийском письме брахми, были известны ещё императору Ашоке (см. Документ № 17). Подобные знаки с древности существовали и в других системах письма, в том числе и в Европе – в древнегреческой и римской письменностях в роли цифр фигурировали обычные буквы алфавита с над- и подстрочными линиями для лучшего узнавания. Собственно, римские цифры дожили до наших дней, и их можно обнаружить не далее, как в предыдущем абзаце.

Арабские цифры оказались гораздо экономичнее римских, ведь римское число MMMCCCCLXXXVIII можно без лишнего труда записать как 3488. Однако достижение ал-Хорезми заключалось вовсе не в том, чтобы заменить одни символы на другие. Именно в «Книге об индийском счёте» ал-Хорезми впервые была описана позиционная система записи чисел, когда тысячи, сотни, десятки и единицы занимают каждый своё определённое место. Эта система была изобретена в Индии и позволила ближневосточной науке сделать огромный шаг в изучении математики, ведь без позиционной системы невозможно производить сложных вычислений. В дополнение к математике древних греков, которые больше увлекались геометрическими построениями, ал-Хорезми стал изобретателем алгебры и тригонометрии (за что его никогда не простят учащиеся гуманитарных классов средней школы).

Собственно, само слово «алгебра» пришло в европейские языки из названия одной из книг Хорезми и происходит из арабского слова «ал-джебр» («восполнение»). Удивительно, но сама книга написана без единой цифры, что нелегко было сделать. Словами, например, описывались следующие действия, которые ал-Хорезми как раз именует «ал-джебр» и «ал-мукабала» («противопоставление»):

1) Дано: 6x-13=5x-8

2) Прибавив к обеим частям по 13 и 8, совершим «ал-джебр»

3) Получим: 6x+8=5x+13

4) Отняв от обеих частей по 5x и по 8, совершим «ал-мукабала»

5) Получим: x=5.

Вместе с алгеброй и новыми цифрами «Книга об индийском счёте» принесла в Европу ещё одно революционное нововведение ал-Хорезми, которого для европейцев ранее не существовало, – ноль. Этот символ для маркирования пустых ячеек в сложных числах тоже появился в Индии (впервые он засвидетельствован в надписях VIII в.) и через посредство книги Хорезми оказался в Европе. Без нуля никакая алгебра была бы невозможна. Интересно, что индийский ноль, весьма вероятно, был в свою очередь заимствован из трудов древнеримского астронома Птолемея (см. Документ № 22), который обозначал маленькой буквой «о» пустые ячейки при 60-значном счёте. Теперь же ноль вернулся на свою европейскую родину и триумфально царил уже в трудах знаменитого Леонардо Фибоначчи в XIII в.

К этому времени в Европе уже устоялись современные очертания привычных нам арабских цифр. Непосредственным их предком являются цифры, бытовавшие у арабов Северной Африки и Испании, – эту разновидность называют обычно «губар». При сравнении легко заметить, как происходила трансформация – например, цифры 2 и 3 происходят из горизонтальных линий, соединённых между собой. Цифра 4 когда-то изображалась простым крестиком. При этом современные цифры арабского письма ушли от своих индийских прародителей так же далеко, как и наши.

Эволюция цифр

«Книга об индийском счёте» и алгебра ал-Хорезми полностью изменили мировую математическую науку и на несколько столетий стали главными учебниками математики для всей Европы. Однако новая система счёта приживалась довольно долго – в научных трудах Средневековья часто случалась путаница между арабскими и римскими цифрами, так что можно встретить жутковатые даты вроде М0ССС050 (т. е. 1450) или 1000.300.80.4 (т. е. 1384). Только в XIV в. арабскими цифрами стали датировать монеты, а к следующему столетию они были распространены уже повсеместно.

Тогда цифры от 1 до 9 ещё имели свои латинские названия, ныне забытые: igin, andras, ormis, arbas, quimas, caltis, zenis, temenias, celentis. Хотя происхождение их неясно, некоторые из этих слов явно заимствованы из арабского, как и слово для нуля (по-арабски «сыфр»), который в средневековой Европе называли «цифрой» или «зефиром» (русское слово «шифр» тоже отсюда). При этом, так как понять и представить себе ноль простому человеку было непросто – ведь его не было на канцелярских счётах, с помощью которых тогда принято было производить вычисления – некоторые авторы долго считали ноль бесовским отродьем:

«Рогатый зверь, баран, арабский ци́фирь — Вот тот священник, что не славит Богоматерь».

В России когда-то тоже было своё слово для нуля – но читатель наверняка согласится со мной, что «ни за что» звучит менее благозвучно, чем «ноль». Вообще в Россию арабские цифры приходят поздно: в багаже Петра I при его возвращении из «Великого посольства». Петру не нравилось старославянское буквенное обозначение чисел, так что по его указу употреблять их было запрещено, а 31 декабря года (7207 от сотворения мира) сменилось на 1 января года 1700 от рождества Христова.

К тому времени Мухаммад ал-Хорезми и его труд уже приобрели всемирную славу. Многие учёные и сегодня продолжают считать его величайшим математиком всех времён, что кажется вполне заслуженным. И пусть даже оригинал его «Книги об индийском счёте» давно утрачен (сохранились лишь латинские копии), сам учёный навсегда оставил своё имя в веках. Не только на страницах энциклопедий и научных трудов, но и в слове «алгоритм» – именно так европейцы переиначили его фамилию и именовали его систему счёта.

Документ № 28 Шариат (IX в.)

• универсальные законы миллиардов мусульман

• наиболее полный свод религиозных норм в истории

Спустя два столетия после смерти пророка Мухаммада (632 г.) Арабский Халифат вырос до статуса мировой державы, подчинив себе территории на трёх континентах. Халифы уже не могли охватить взором его окраины, и великое государство на глазах расползалось на отдельные княжества. Арабская культура смешивалась с местными – персидской, византийской, испанской – и растворялась в них. То же происходило и с исламом, который, как полноводная река, постепенно расходился на течения, или «толки» (мазхабы), как и предсказывал пророк:

«Клянусь Аллахом, я не боюсь того, что после моей смерти вы станете многобожниками, но боюсь, что будете вы соперничать друг с другом».

Но если халифы весьма безучастно смотрели на распад своего государства, исламские богословы забили тревогу. Коран (см. Документ № 25) написан кратко и не давал ответов на многие вопросы верующих, к тому же многие его положения звучат неясно и явно нуждаются в разъяснении. Именно IX в. стал высшей точкой исламской научной мысли, когда были сформированы чёткие, понятные и всеобъемлющие законы жизнедеятельности, которые мы сегодня называем законами шариата.

Вопреки мнению, распространённому среди невежественных кафиров («неверных» по версии ислама), шариат не представляет собой единого документа. Законы быта, поведения, исполнения религиозных обязанностей и взаимоотношений с окружающими прописаны в целом ряде книг. Главной из них, безусловно, остаётся Коран – его строками говорит сам Аллах. За Кораном следует Сунна («поведение»), включающая несколько объёмных сборников высказываний (хадисов) пророка Мухаммада, его родственников и ближайших сподвижников, а также не менее объёмные комментарии к Корану. Хадисы являются личным мнением пророка и могут не отражать точку зрения Аллаха, но мусульмане им вполне доверяют. Те из них, кто признал Сунну, называют себя суннитами и составляют ок. 80 % всего мусульманского населения мира, однако и шииты (15 %) тоже следуют нормам шариата, хотя их хадисы и их комментарии существенно отличаются от суннитских.

Основные течения в современном исламе

В течение IX в. возникли первые сборники суннитских хадисов – сегодня шесть из них считаются крупнейшими и наиболее авторитетными – это «Ас-Сихах ас-Ситта», или «достоверная шестёрка». О том, какой грандиозной работы потребовало их создание, говорит хотя бы следующее: учёный Мухаммад ал-Бухари в течение всей жизни беспрестанно колесил по халифату и собрал в итоге от 700 до 800 тысяч высказываний пророка, переданных из уст в уста. Из них он отобрал 7275, которые счёл достоверными. В тот же период были созданы и другие сборники, а общее количество высказываний пророка Мухаммада, по некоторым подсчётам, переваливает за 2 миллиона. Большинство из них, впрочем, считаются «слабыми» или недостоверными, а то и вовсе выдуманными. Сегодняшние законы шариата в основном базируются на достоверных хадисах.

«Посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, проклял мужчин, уподобляющихся женщинам, и женщин, уподобляющихся мужчинам».

Создавая новую религию, тщательно пророк регламентировал каждую сферу повседневной жизни своих последователей. Практически любой аспект жизни мусульманина нашёл свой отклик в хадисах: молитва, еда, сон, семейные и половые отношения, одежда, отношение к детям и животным. Правила ведения бизнеса тоже объясняются, хотя и на уровне экономических отношений IX в.: например, запрещается авансовая торговля («не продавай того, чего у тебя нет») и выдача денег в долг под процент, так что тема современных финансовых услуг и торговых корпораций остаётся для современных исламских богословов головной болью.

Чем больше времени проходит с момента изречения пророком шариатских норм, тем больше поражают читателя их детализация вкупе с неочевидной целесообразностью. Мухаммад, например, строго запрещает ходить в одной сандалии, облокачиваться на что-либо во время еды, спать на животе и носить одежду, выкрашенную диким шафраном – причины сложных отношений пророка с шафраном затерялись в глубине веков. Иногда хадисы противоречат друг другу: однажды Мухаммад потребовал немедленно убивать змей и скорпионов («даже во время молитвы»), а в другом месте рекомендовал официально предупреждать змею о смерти за три дня, потому что в её облике могут находиться «джинны, которые приняли ислам». Есть и другие удивительные высказывания, которые богословы не любят комментировать, потому что комментарии здесь излишни:

«Пророк сказал: «Если муха упадет в питьё кого-нибудь из вас, пусть он сначала погрузит её в это питьё полностью, а потом вытащит её оттуда, ибо поистине на одном её крыле – болезнь, а на другом – исцеление».

Очевидная абсурдность некоторых хадисов вечно служила топливом для критики Сунны со стороны как шиитов, так и представителей других религий. В частности, христианские авторы справедливо указывают, что высказывания пророка (разной степени достоверности) призывают к убийству неверных, вероотступников, шпионов и гомосексуалистов, устанавливают жестокие телесные наказания и оправдывают похищение людей за выкуп, что служит неплохим стимулом для развития самой большой проблемы современного мира – терроризма. Шиитские же комментаторы обращают внимание, например, на весьма отчётливые описания личности Аллаха в суннитских хадисах – в то время как известно, что Аллах не может обладать внешностью, некоторые строки Корана и хадисы наделяют его руками (обе – правые), лицом, ногой и даже речевыми органами:

«Передают от Джабира ибн Абдуллы: «Я слышал, как посланник Аллаха говорил: …«скажет (тот человек): о Господи! Ты издеваешься надо мной? И тогда Господь засмеется так, что будут видны Его язычок и Его зубы».

Однако такие случаи списывают на древность, тонкости метафоры или ошибки записи – всё же хадисы записывались обычными людьми, а не пророками. Ну да, сегодня верблюжья моча не считается лекарством, но это не значит, что она не помогала больным в VII в., когда пророк активно рекомендовал пить её. Но при этом многие законы шариата вполне выдержали испытания временем, и их положения сегодня полезно было бы прочесть каждому мусульманину. Например, вопреки распространённому мнению, шариат предписывает уважительно относиться к женщинам, позволяет им свободно выходить из дома по своим делам, тратить часть семейного бюджета по своему усмотрению и разводиться по собственной инициативе. Предписывается спрашивать согласия сыновей и дочерей перед их замужеством, что изрядная часть мусульман в Африке и Азии до сих пор попросту игнорирует. Правда, пророк доверительно сообщает, что большинство обитателей ада – женщины, и всё потому, что они неблагодарны и постоянно жалуются. Но с этим, пожалуй, в целом согласятся и христианские мужчины.

Детальность и универсальность шариата сделала возможным его превращения в светский закон. Исламский Восток жил по шариату вплоть до XX столетия, на его законах выросли такие мощные державы, как Империя Великих Моголов и Османская Империя. Даже сегодня, в XXI в., когда мир изменился до неузнаваемости, а европейская система права, кажется, возобладала повсюду, на планете насчитывается не меньше десятка стран, где закон шариата официально распространяется на все сферы жизни, и ещё два десятка, где он регулирует семейные отношения. Исламский развод (его запросто можно оформить даже через СМС) по-прежнему практикуется на Ближнем Востоке и лишь недавно отменён в Индии, а в Иране, Пакистане и Сомали по сей день до смерти забивают камнями прелюбодеев в полном соответствии с хадисами. А ведь прелюбодейкой, как говаривал Мухаммад, может считаться и та неосмотрительная девушка, что

«надушится благовониями, а затем пройдёт мимо людей для того, чтобы они почувствовали её запах».

В шариате, как и в любых религиозных книгах, слишком много противоречий и безнадёжно устаревших норм, чтобы его можно было целиком примирить с действительностью. Призывы к убийству соседствуют с призывами к милосердию и гуманизму, агрессия с миролюбием, унизительное рабство с гражданскими свободами, и каждый решает для себя сам, каким аятам и каким хадисам следовать. Споры относительно шариата и комментарии к священным книгам не прекращают порождать ежегодно тысячи страниц литературы, но и она пока не может дать надёжного ответа на вопросы, почему в наши дни мирная арабская страна на глазах превращается в поле боя, юноша бросает школу и отправляется в джихад, а девушка откладывает косметичку и надевает пояс шахида.

Может быть, ответ следует искать вне ислама?

Документ № 29 Договор Руси с Византией (911 г.)

• первый письменный документ в истории русского государства

• происхождение названия Руси

• начало вечного стремления России к проливам

Начало древнерусской истории таит в себе много неясностей. Камнем преткновения вот уже несколько столетий остаётся даже само название Руси, происхождение которого окутано тайной. Традиционная «норманнская» теория отражена в «Повести временны́х лет» и утверждает, что основателями первого государства стали граждане скандинавского происхождения, три брата Рюрик, Синеус и Трувор, приглашённые новгородской элитой в 862 г. «из-за моря» для защиты страны от междоусобиц. Варяги якобы называли себя «русь», и их этноним прижился в государстве даже после того, как их дети и внуки ассимилировались на славянских просторах. «Норманнская» теория вполне подтверждается данными археологии, материалами западных хроник и даже генетическим анализом ДНК потомков Рюриковичей, но сколько эта теория существует лет, столько же и возражений она вызывает у патриотически настроенных учёных, начиная ещё с Михайлы Ломоносова, который считал обидным возводить русскую государственность к какому-то немцу.

Однако другие теории ещё более экзотичны. Рюрика называли и западным славянином, и балтом, и новгородцем. Этноним «русь» возводили к племени ругов, балтийскому острову Руян (Рюген), русому цвету волос, украинской реке Рось и скифскому слову «белый», а некоторые энтузиасты и вовсе пытаются доказать, что «этруски = это-русские».

В отсутствие письменных документов этим спорам суждено длиться вечно. Первый же достоверный документ в истории русского государства появляется только в 911 г. в результате эффективного набега, который дружина князя Олега четырьмя годами ранее предприняла на богатейшую средиземноморскую державу того времени – Византию. С этого года и навсегда на авансцену европейской и всемирной истории шумно, агрессивно и успешно выходит Россия.

«Пошёл Олег на греков…; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи… И с этими всеми пошёл Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000».

Летописец Нестор с увлечением рассказывает подробности первой исторической победы наших предков: жителей Царьграда (Константинополя) «одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море». Греки пытались было отсидеться за мощными стенами, которые их никогда не подводили, но князь Олег предпринял новаторский тактический ход, поставив свои ладьи на колёса и перекатив их таким образом в загороженную цепями бухту Золотой Рог. Целью русов при этом был не захват города, а исключительно пожива, а в бухте стояли богатые купеческие корабли. В этой ситуации император Лев VI Философ мудро рассудил, что договориться с русскими будет дешевле, и пришельцы были приглашены в город для переговоров.

Договоров с Византией, заключённых Олегом, летопись называет два, однако о первом из них (907) византийские источники молчат, зато второй (911) вполне подтверждается хрониками, так что весьма вероятно, что лишь он и был письменным. Подписантами исторического документа, который сохранился только в летописных копиях, выступили дружинники, чьи имена несколько обескуражат сторонников славянской теории происхождения Руси:

«Мы отъ рода рускаго – Карлы, Инегелдъ, Фарлофъ, Веремудъ, Рулавъ, Гуды, Руалдъ, Карнъ, Фрелавъ, Рюаръ, Актеву, Труанъ, Лидуль, Фостъ, Стемидъ».

В договоре Олег называется «великим князем русским» – этот титул впредь будут носить правители России ещё тысячу лет, вплоть до 1917 года. Великий князь на равных подписывает договор с византийским императором и его соправителями, что равноценно государственному признанию Руси – теперь она полноценный субъект международных отношений, могучее европейское государство. Случилось то, о чём ранее пророчествовал византийский патриарх Фотий:

«Народ незаметный, … причисляемый к рабам, безвестный – но получивший имя от похода на нас, неприметный – но ставший значительным, низменный и беспомощный – но взошедший на вершину блеска и богатства; народ… варварский, кочующий, имеющий дерзость оружия, беспечный, неуправляемый, без военачальника, такою толпой, стремительно нахлынул будто морская волна на наши пределы…»

Подписание договора между Русью и Византией в 911 году. Радзивилловская летопись, начало XV века

Русские купцы отныне получили право входить в Константинополь (правда, не толпою, а группами по 50 человек и без оружия) и даже получали суточные на период своего проживания в императорской столице и командировочные для возвращения домой. Устанавливались правила взаимной выдачи преступников и возвращения рабов, а византийская сторона настояла на соблюдении русскими туристами приличий, что сохранило актуальность и на современных пляжных курортах Турции:

«Пусть запретит русский князь указом своим приходящим сюда русским творить бесчинства в сёлах и в стране нашей».

Император, кроме того, не преминул воспользоваться русскими наёмниками для решения своих вопросов с арабами – в том же 911 г. 700 наших дружинников участвовали в морском походе греков на Крит. Олег же в свою очередь выторговал своей дружине вино (выпито), дорогие ткани для парусов (изорвались в дороге домой) и большую дань серебром. В завершение рейда великий князь по варяжскому обычаю, засвидетельствованному и в Западной Европе, прибил свой щит над воротами Константинополя в знак победы.

Но победила всё равно Византия: с этого похода на многие века вперёд она стала политической, культурной и духовной матерью русского государства. Ещё будет много походов русов на греческие владения – Игоря в 941 и 944 гг., Святослава в 970 г., Владимира в 988 г., Ярослава в 1043 г… Но именно из Византии придёт на Русь святой крест, именно из Царьграда принесут зодчие в Новгород и Киев купола Софийского собора, и всё греческое будет считаться непревзойдённым образцом для развития русской культуры – будь то иконопись, костюм или каноны православия. Византийское происхождение официальная традиция приписывала и символу русского самодержавия – шапке Мономаха (изготовленной на самом деле в Золотой Орде).

А пресловутые «Проливы», на одном из которых стоит Царьград-Константинополь-Стамбул, с 907 г. станут вечной точкой притяжения российской внешней политики. Колыбель православия будет манить всех наследников Вещего Олега, и ради неё многие тысячи русских солдат сложат свои головы. Россия прибьёт ещё много щитов на воротах самых разных столиц – Рима, Парижа, Пекина, Берлина, Вены, но до Константинополя ей уже не суждено будет дотянуться. Впрочем, русские всегда найдут выход: в XVI в. концепция «Третьего Рима» возвысит князей до статуса царей, которым некогда величали только императоров Византии, и всемирная столица православия обретёт свою новую жизнь – в Москве.

Документ № 30 Банкнота Цзяоцзы (1023 г.)

• первые бумажные деньги

• начало эры инфляции

В 1300 г. жители Италии зачитывались «Книгой о чудесах света» (см. Документ № 37), в которой венецианский купец Марко Поло рассказывал о своих приключениях на Дальнем Востоке, практически неизвестном тогда европейцам. Впрочем, несмотря на свою бешеную популярность по всей Европе, книга Марко Поло не оказала немедленного влияния на развитие европейской науки или культуры, и по одной простой причине – ей тогда мало кто верил. Ну разве можно поверить, к примеру, что в далёком Китае деньгами служат не золото и серебро, а обработанная древесная кора?

«Приказывает он изготовлять вот какие деньги: заставит набрать коры от тутовых деревьев… приказывает изготовить папку, словно как бумагу; а когда папка готова, приказывает из неё нарезать вот как: сначала маленькие, стоящие половину малого ливра… иные ценой в серебряный грош; есть и в два гроша, и в пять, и в десять…; и ко всем папкам приложена печать великого хана. Изготовляется по его приказу такое множество этих денег, что всё богатство в свете можно ими купить».

Бумажные деньги, без которых современный мир невозможен и которые мы держим в руках практически ежедневно, материальной ценностью в строгом смысле действительно не обладают: в отличие от дорогих металлов, драгоценных камней и даже раковин каури, это всего лишь листки бумаги. Но в то же время банкнота – это документ, которым государство гарантирует вашу долю в своих активах. Государство удостоверяет, что обладателю 5000-й банкноты в любом магазине страны выдадут товаров на 5000 рублей, ни копейкой меньше, и заставляет любой магазин следовать этому правилу. Если раньше золото было приятным довеском к такой гарантии, то сейчас люди научились доверять государству безо всяких ценных металлов, по одному лишь клочку бумаги – хотя вся история бумажных денег доказывает, что доверие это не всегда оправдано.

Этой истории скоро исполнится тысяча лет, и логично, что началась она именно там, где бумагу и придумали. В 1023 г. в китайской провинции Сычуань государство взяло под свой контроль выпуск «цзяоцзы» – расписок, гарантирующих владельцу получение денег в определённом объёме. Печать таких расписок ещё в VIII в. наладили торговые компании, которые замучились перевозить по стране пудовые мешки с монетами. За одну связку в 1000 медных монет давали всего 40 г серебра, но серебра и золота в Китае никогда не было много, меди тоже хронически не хватало, а вот бумага всегда была в достатке. Купцам пришла в голову остроумная идея: выдавать партнёру расписку за товар, которую он сможет легко и безопасно довезти до другого города и обменять там в конторе той же компании на монеты или ещё какой-нибудь товар. Не все купцы, правда, попадались порядочные, и вскоре расписок в Сычуани стало заметно больше, чем товаров. Тогда император Жэнь-цзун из династии Сун хлопнул кулаком по столу и принял решение вмешаться: своей властью гарантировать стоимость бумажных денег, взяв под контроль их печать. Дальнейшие 1000 лет убедительно показали, что порядочных императоров в мире ещё меньше, чем порядочных купцов.

Отпечаток банкноты «цзяоцзы»

После 1023 г. печать «цзяоцзы» распространилась по всей стране, где они получили менее благозвучное название «хуйцзы». Банкноты выпускались номиналами по 200–300–500 медных монет, крупные купюры равнялись 2–3 связкам по 1000 монет (кван). Хотя оригиналов первых выпусков не сохранилось, мы можем судить о хуйцзы по сохранившимся металлическим клише, найденным при раскопках. В отличие от сегодняшних, это были солидные купюры размером примерно с лист А4, вызывающие как минимум уважение. На древнейших в мире казначейских билетах ставилась печать правительства, изображались сценки из крестьянской жизни, а также надписи, смысл которых остаётся с тех пор неизменным на банкнотах всего мира, сочетая в себе пряник и кнут:

«Министерство церемоний напечатало этот хуйцзы для удобства народа в день, месяц и год эры Тяньшэн династии Сун, и да будет он использован под небесами наравне с медными монетами. Изготовитель фальшивых хуйцзы будет обезглавлен, а тому, кто донесёт о нём, будет выплачено 1000 таэлей серебра. Если чиновник укроет фальшивомонетчика, его наказание будет тем же».

Для тех же, кто иероглифов читать не умел, на банкнотах изображались связки с медными монетами или серебряные слитки, точно отражавшие номинал. Впоследствии, чтобы облегчить понимание простым людям, на обороте документа стали ставить печати с доходчивыми изображениями разного зверья: тигр означал 10 кван, заяц – 40 кван, слон ценился в 30, а мифическая собака «сы» охраняла от фальшивомонетчиков банкноты в 20 кван. Сегодня для различения номиналов бумажных денег используются в том числе цвет и размер, но и животные остаются на службе Центробанков: вспомним белорусские рубли – «зайчики», где каждой банкноте соответствовал зверь средней полосы, от белки до зубра.

Чтобы укрепить доверие населения к бумажным деньгам, императорский двор Сун гарантировал, что в казне лежит резерв монет и слитков серебра, достаточный для покрытия всех выпущенных банкнот. Но Центральные банки всего мира имеют привычку жульничать – искушение слишком велико. Вскоре государство принялось подпечатывать хуйцзы для покрытия военного бюджета, и народ быстро почуял подвох. Так в мире появилась инфляция, механизмов которой тогда ещё никто не понимал. К концу правления династии Сун в XIII в. бумажные деньги полностью обесценились, поскольку им никто попросту не верил.

В разное время к печати денег из бумаги возвращались императоры династий Ляо, Цзинь, Юань (при дворе которых ими получал зарплату тот самый Марко Поло) и Мин. Но всякий раз дело заканчивалось финансовой пирамидой – в стране появлялись тонны необеспеченных банкнот, которые население переставало принимать. К началу XV в. за «Ценные Бумаги Великой Мин» стоимостью в 1000 кван давали всего унцию серебра. Конечно, этой стоимости далеко до гиперинфлянций нашего времени (в Зимбабве в 2008 г. была выпущена банкнота в 100 триллионов долларов, на которую уже через месяц можно было купить разве что банку пива), но правительство династии Мин сдалось. После 1450 г. бумажные деньги исчезают из упоминаний в китайской документации, и их новое рождение произойдёт уже в Европе – в XVII в. В России первые банкноты появятся в 1769 г. (в нашей стране их чем только не обеспечивали: в моей коллекции есть банкнота времён Гражданской войны, на которой в качестве обеспечения указан «опиум, хранящийся в Госбанке»). В Китай банкноты вернутся в середине XIX в.

Крупнейшие случаи гиперинфляции

Впрочем, китайские бумажные деньги продолжают удивлять и сегодня. Помимо весьма твёрдых в финансовом отношении валют – юаня КНР, тайваньского и гонконгского долларов и патаки Макао, – в Китае массово практикуется оборот «адских денег» или «денег для мёртвых», предназначенных для сжигания при прощании с умершими. На пополнение текущих счетов в банках потустороннего мира работает целая индустрия, печатающая в огромных количествах юани, доллары и евро. На банкнотах изображают повелителя царства тьмы – Нефритового императора и его дворец. Номинал может достигать и миллиарда, и инфляция таким деньгам не страшна. Впрочем, загробный мир тоже идёт в ногу со временем: в КНР сегодня ширится использование «адских» чековых книжек и кредитных карточек. Можно твёрдо предсказать: «адский биткойн» (см. Документ № 98) уже не за горами.

Документ № 31 Берестяная грамота (ок. 1025 г.)

• лучшие свидетельства о повседневной жизни Древней Руси

• высокий уровень грамотности древнерусских городов

• первая русская республика

26 июля 1951 г. советский археолог Артемий Арциховский стоял на недавно раскопанной мостовой Холопьей улицы древнего Новгорода. На его дрожащей ладони лежал небольшой свиток бересты, только что подобранный одной из работниц на настиле мостовой XIV в., и когда наконец он смог вымолвить хоть слово, сотрудники археологической экспедиции услышали:

«Я этой находки ждал двадцать лет!»

Арциховский хорошо знал, что этому свитку суждено будет перевернуть одновременно историю, археологию и филологию Древней Руси. С тех пор в Новгороде и других городах найдено уже 1200 берестяных грамот, но тот день 26 июля навсегда останется датой начала новой эпохи в исследовании нашего прошлого.

До этого дня историю Руси можно было изучать по немногочисленным летописям, зарубежным хроникам, совсем редким художественным произведениям. Но о чём пишут летописи и хроники? Междоусобные войны, набеги кочевников, военные походы и эпидемии («моровые поветрия»). В отличие от них, берестяные грамоты Новгорода открывают нам настоящую историю – повседневную жизнь наших предков, их мысли, события их частной жизни, трудовые будни и любовные истории.

Одна из грамот мальчика Онфима

«Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, что в эту неделю ко мне не приходил? А я к тебе относилась как к брату! Неужели я задела тем, что посылала к тебе? А тебе, я вижу, не любо. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под людских глаз и примчался… Пусть даже я тебя по своему неразумию задела, если ты начнёшь надо мною насмехаться, то суди тебя Бог и моя худость».

Большинство грамот, впрочем, демонстрируют уверенную победу бизнеса над романтикой: это сообщения о посланных товарах и уплаченных (или не уплаченных) деньгах, которые в Новгороде существовали в виде серебряных слитков, обрезков иностранных монет или меховых шкурок. Столица крупнейшего государства Европы в то время (XI–XIV вв.) была и крупным торгово-промышленным центром, купцы которого вели обширную торговлю от Ирана и Хорезма до Англии и Швеции. Торговали всем, включая и людей: одно из писем просит адресата «прислать гривну за девку», а другое сообщает о «покупке рабыни во Пскове». Поражает и масштаб банковских операций: грамота перечисляет клиентов новгородского ростовщика, география деятельности которого простиралась во все стороны на сотни километров от города. Деловая атмосфера пульсирует в текстах грамот всех пяти столетий их использования (1025–1500).

К личным отношениям новгородцы тоже относились весьма прагматично: найдено лаконичное приглашение на свидание «Будь в субботу ко ржи или подай весть», на которое так и тянет ответить «Ок» в стиле смс-переписки. Да и официальные брачные предложения тоже делались на бересте, причём подчас с чисто предпринимательской прямотой и логикой:

«Пойди за меня. Я тебя хочу, а ты меня».

(Пикантности добавляет тот факт, что эта грамота была найдена при рытье котлована для новгородского Дворца бракосочетаний.)

Древнейшие из известных нам грамот извлечены из мостовых начала XI в., и их сохранность сама по себе является чудом. Влажная болотистая почва Новгорода оказалась прекрасным хранилищем, где нацарапанные на берёзовой коре буквы без потерь пролежали сотни лет в ожидании своего часа. Обычно бересту просто выкидывали за ненадобностью прямо во дворе дома или на улице после прочтения – слава богу, шредеров в то время ещё не придумали.

Грамотность простого новгородца XI–XII вв. тоже выглядит как минимум удивительной для нас, привыкших со школьного курса к понятию «неграмотный народ» времён Пушкина и Некрасова. Берестяные грамоты доказывают, что ещё за 800 лет до рождения Некрасова граждане были грамотными практически поголовно. Авторами большинства записок являются простые люди, повседневные хлопоты которых были теми же, что и у нас:

«От Игната к Климяте. Возьми у Душилы Фоминича три с половиной гривны и купи шубу чермничную [красную] женскую».

Эти люди прошли мимо летописей, им не ставили памятников, о них не слагали былин. Даже простонародные имена их кажутся нам диковинными – Душила, Братонежко, Дристлив, Ревята, Дрочило, Доброшка или Смолиг (и кто-то ещё сетует, что нынешних младенцев именуют как попало!). На клочках бересты наши предки сходились и ссорились, зазывали друг друга в гости, умоляли и угрожали, слали междугородние письма в Торжок, Старую Руссу и даже Москву (которая в ранних грамотах называется Кучково). На бересте записывались завещания, молитвы, любовные заговоры и даже загадки, одну из которых предлагается отгадать тем из уважаемых читателей, что знакомы с Ветхим Заветом:

«Есть град между небом и землёю, а к нему едет посол без пути, сам немой, везёт грамоту неписаную».

В Новгороде существовали целые школы, на месте одной из которых были найдены знаменитые ныне берестяные ученические тетради 7-летнего первоклашки Онфима. Помимо азбуки и диктантов из Священного Писания, он изображал на бересте и более увлекательные штуки – рисовал неведомых чудищ (с подписью «Я зверь»), а также себя самого – в виде всадника с копьём, пронзающим врага. Юность Онфима пришлась на середину XIII в., так что реализовать свою мечту ему наверняка удалось очень скоро – с ливонскими или шведскими рыцарями он наверняка сражался в первых рядах, по правую руку от Александра Ярославича Невского.

Феноменальная распространённость берестяных документов подтверждает уровень индивидуальной свободы и развития частного бизнеса в столице Новгородской земли. В атмосфере такой предпринимательской вольницы княжеская власть не могла выжить долго. В XII в. князья в Новгороде постепенно теряют власть, и на территории Руси создаётся первая республика, так похожая на аристократические республики Венеции, Дубровника или Ганзы. Князя приглашали в город для временного руководства войском и с окончанием войны обычно быстро отправляли восвояси (именно так несколько раз поступали с тем самым Александром Невским), а властью в огромном новгородском государстве распоряжались выборные чиновники – посадник, тысяцкий, архиепископ, опиравшиеся на боярскую элиту и народное вече. Берестяные грамоты сохранили для нас имена многих государственных деятелей республики – в том числе известных по летописям. Всё это были довольно искусные управленцы, и многие учёные по сей день считают, что в XV в. судьба России могла пойти и другой дорогой – по пути формирования сильной торгово-промышленной республики, где самодержавию не нашлось бы места, а голос народа звучал бы сильнее и отчётливее.

Однако судьбе не укажешь дорогу. В конце XV в. Новгород проигрывает политическое противостояние Москве, а европейская республика – деспотии восточного типа, слишком многое воспринявшей от Золотой Орды. Вечевой колокол, увезённый в Москву, никогда более не зазвонит в Детинце – новгородском Кремле, а демократичная береста уступит место казённой бумаге. Русь на много веков станет крепостной и неграмотной, и даже память о берестяном письме исчезнет под новгородскими мостовыми. А республика, погибшая в 1478 г., возродится в России только в 1917 г. – да и та ещё долго будет напоминать восточную деспотию больше, чем что-либо иное.

Документ № 32 «Канон врачебной науки» (ок. 1025 г.)

• основы современной медицины

• универсальный учебник для медиков на протяжении столетий

Великие мыслители и учёные прошлого редко отдавали себе отчёт о своей профессии: чаще это были универсалы, с широтой мышления и размахом деятельности, необычными для наших дней. Сегодня общество косо смотрит на математика, подавшегося в историю, или супермодель, занявшуюся политикой. Но ещё пару сотен лет назад Ломоносов мог считаться одновременно доктором всех наук, художником, поэтом и топ-менеджером, и было в этом что-то по-настоящему чарующее.

Абу Али Ибн Сина тоже был из таких – астроном, философ, теолог, механик и психолог в одном флаконе, он вряд ли задумывался о том, что значит «заниматься своим делом». Однако настоящую всемирную славу ему принесла, конечно, медицина, в которой он сделал больше, чем какой-либо другой учёный в истории. Книга «Канон врачебной науки» уже при жизни автора разошлась по исламскому миру, а с XIV по XVIII в. оставалась основным учебником медицины по всей Европе, где его с тех пор продолжают называть на латинский манер Авиценной. «Канон» лёг в основание всего здания современной медицины, а сегодня, когда культура мегаполисов буквально помешалась на здоровом образе жизни (ЗОЖ), он опять рискует стать бестселлером – ведь многие остроумные рецепты Ибн Сины давно и незаслуженно забыты.

«У едущего по морю случается головокружение, поднимается тошнота… Что касается предварительной меры, чтобы не случилось рвоты, она состоит в употреблении таких фруктов, как айва, яблоко и гранат. Если употребить семена сельдерея, они будут препятствовать появлению тошноты, если же она всё-таки поднимется, то успокаивают. Такое же действие оказывает и горькая полынь. Появлению тошноты препятствует также употребление кислого».

Перс по национальности, родившийся в нынешнем Узбекистане, в самом центре Евразии, Ибн Сина сумел удачно объединить в своём пятитомном труде достижения античной, ближневосточной, индийской и китайской медицины, чего до него не удавалось никому – да и сегодня нам привычнее разделять «современные» и «восточные» методы лечения. А Ибн Сина разделять не стал – в его «Каноне» Аристотель и Гиппократ соседствуют с индийскими лекарственными травами и китайским учением о «четырёх Ци», противоположностях всех натур и лекарств: жаркое, холодное, мокрое и сухое. При высокой температуре следует принимать «холодные» лекарства, при ознобе – «горячие», потоотделение и диарея требуют «сухого» лечения, а сухой кашель – «мокрого». Всё логично.

Человеческий скелет по версии Ибн Сины

«Древние упоминают проверенный, полезный способ лечения хронической мигрени, заимствованный у некой женщины. Варят в воде в оливковом масле корни бешеного огурца и горькую полынь, пока они не разварятся, затем поливают болящую сторону горячей водой с оливковым маслом, а из осадка делают лекарственную повязку… Полезно начать с посещения бани и несколько раз постоять, наклонившись над горячей водой. Затем вводят в нос фисташковое масло, ибо оно заставляет боль опуститься к лопаткам».

Книга Ибн Сины подкупает именно своей логикой и упорядоченностью. Типы характеров, качества болезней и лекарств, источники заболеваний тщательно систематизированы и разложены по полочкам, как в солидной аптеке. В Книге 2 даны 785 натуральных лекарственных средств – включая 396 растений, из которых около 200 употребляются и в современной медицине. А если какие-то препараты животного происхождения уже не в ходу, то винить в этом нужно только защитников живой природы:

«Некоторые индийские врачи утверждают, будто наиболее действенным средством лечения паралича лица служит прикладывание к больному органу и к голове мяса диких зверей. Похоже, что лучшими в этом отношении зверьми являются заяц, гиена, лисица, дикий козёл, лань и дикий осёл».

Книга 5 «Канона» посвящена составлению сложных лекарств, чётким пропорциям их составляющих и действию каждого из них на те или иные недуги. А сами болезни – как обычные, так и вполне экзотические, приведены в самой объёмной третьей Книге. Из неё, например, читатель узнает о симптомах одного из самых неизлечимых заболеваний всех времён и народов:

«Любовь – заболевание вроде наваждения, похожее на меланхолию. Нередко человек навлекает её на себя, подчиняя свои мысли восхищению образом и чертами, присущими возлюбленной; иногда этому способствует похоть, а иногда и не способствует. Признаки заболевания таковы: глаза ввалившиеся, сухие, веки непрерывно двигаются, больной часто смеется… Дыхание у него часто прерывается и возвращается снова, так что он постоянно вздыхает… Все его органы, кроме век, худеют, а веки… становятся большими и толстыми вследствие бессонницы и вздохов… В поведении его нет порядка, пульс – неровный, совершенно беспорядочный, словно пульс удручённых горем».

Лекарства от такой напасти предлагаются весьма для наших дней нетривиальные (может быть, поэтому в современных медицинских энциклопедиях их уже не встретишь):

«К числу отвлекающих влюблённого занятий относится покупка невольниц, частое совокупление с ними, приобретение новых рабынь и увеселения с ними… К влюблённому также подсылают старух, которые внушают ему отвращение к возлюбленной, рассказывают о грязных делах и отвратительных поступках любимой и сообщают о многих проявлениях её жестокости; это нередко успокаивает влюблённых. Полезно также, когда старухи описывают внешность возлюбленной, прибегая к мерзким сравнениям, и изображают части её лица в отвратительном виде, углубляясь и входя в большие подробности».

«Каноном» Ибн Сины будет зачитываться любой, кто хотя бы спорадически задумывается о собственном здоровье. Да, некоторые рецепты покажутся нам наивными (например, что осенью следует «воздерживаться от полового сношения и питья холодной воды»), но другие и сегодня выдаются в научно-популярной макулатуре из серии «Исцелися сам», читатели которой и не подозревают, что автором советов на самом деле является великий Авиценна. Ведь с XI в. душа и тело человека ничуть не изменились, и поражающие их недуги в большинстве остались прежними.

Приятно удивляет в книге холодная голова автора: его не интересуют соображения морали, религии и общественных устоев. Ибн Сина писал книгу на столетия и потому не обращал внимания на нормы морали своей страны и своего века – потому и остаётся в почёте в веке нынешнем. Рассказывает ли он о прерывании беременности (запретном в исламе и христианстве), о полезности алкоголя (запретного в исламе) или о половой распущенности женщин (запретной во всех мировых религиях), он во всех случаях говорит только о соображениях здоровья, никого не осуждая и не оправдывая. Те же рациональные соображения, например, наносят неотразимый удар по современной моде на различные разновидности вегетарианства и отказа от углеводов:

«Берегущий свое здоровье должен стремиться к тому, чтобы основную часть его пищи не составляли целебные, питательные вещества вроде овощей, фруктов и прочего, ибо та пища, которая обладает разжижающим свойством, зажигает кровь, а имеющая свойство сгущать делает организм слизистым и тяжелым. Поэтому следует употреблять такую пищу, как мясо, в особенности козлёнка, телят, барашка, очищенную от сора пшеницу, собранную со здорового поля, не подвергнувшегося какому-нибудь бедствию; сласти, соответствующие его натуре, хорошее душистое вино».

Трезвый взгляд Ибн Сины оказался взглядом в далёкое будущее. Учёный верно предсказал, например, распространение эпидемий воздушным путём и даже существование мельчайших существ, провоцирующих заболевания – бактерий, которые только 600 лет спустя разглядит под своим микроскопом голландец Левенгук.

Одно лишь можно поставить в упрёк великому Авиценне: его «Канон» – это книга для мужчин. Женскому здоровью уделяется относительно мало внимания, и автор говорит в основном о мужских интересах. Но раз книга Ибн Сины продолжает переиздаваться спустя 1000 лет после её первого издания, раз его именем названы университеты и больницы по всему миру, а миллиарды людей могут ежегодно благодарить его за рождение современной медицинской науки – мы можем простить великому человеку недостаток, свойственный его времени. Ведь «Канон о врачебной науке» остаётся на все времена торжеством разума.

«Если же человек говорит то, чего не следует говорить, остерегается того, чего не следует остерегаться, одобряет то, чего не следует одобрять, надеется на то, на что не следует надеяться, требует того, чего не следует требовать, делает то, чего не следует делать, и не может обдумывать того, что требует размышления, значит, повреждена способность мыслить и средняя часть мозга».

Документ № 33 «Послание» Гвидо Аретинского (ок. 1031 г.)

• музыкальные ноты

• основы современной музыкальной науки и образования

Говорят, что однажды на приём к Юлию Цезарю явился мастер, который изобрёл гибкое небьющееся стекло. Впечатлившись открытием и удостоверившись, что никто, кроме изобретателя, секретом не владеет, Цезарь приказал отрубить гению голову и отправился по своим делам. А то мало ли.

Именно с пересказа этой истории начинается «Послание о незнакомом распеве», которое ок. 1031 г. итальянский монах брат Гвидо отправил своему приятелю, брату Михаилу. Письмо одного монаха другому – это не визит к цезарю, оно могло бы остаться неизвестным истории, однако именно благодаря этому весьма короткому письму имя Гвидо Аретинского приобрело всемирную известность, и если о свойствах загадочного гибкого стекла мы можем только гадать, то музыкальные ноты, открытые Гвидо, знает каждый ученик музыкальной школы.

Собственно, именно ради таких учеников брат Гвидо и придумывал музыкальную нотацию, так что читатели, прошедшие через адовы муки сольфеджио, хорошо знают, кого благодарить за свои страдания. Гвидо начинал трудовую деятельность в монастыре итальянской Помпозы, но затем разругался с тамошним начальством (начальство всегда подозрительно относится к гениям планетарного масштаба) и вынужден был переехать работать в кафедральный собор города Ареццо, где и приобрёл навеки свою фамилию. Гвидо получил в управление церковный хор мальчиков и очень скоро убедился, что маленькие лоботрясы не могут запомнить толком ни одной мелодии. Требовалась совершенно новая система записи музыки, и маэстро придумал её. Жизнь мальчиков в хоре изменилась до неузнаваемости.

«Если те, кто с помощью учителей едва могли усвоить несовершенную науку пения за десять лет, ревностно молят за них бога, то что же, как ты полагаешь, тогда причитается нам… если мы приготовляем совершенного певчего в течение года или максимум двух лет?»

Знаменитая «Гвидонова рука»

Нам сегодня действительно сложно понять, как древние музыканты могли зазубрить десятки до боли схожих церковных гимнов, не имея перед собой нот. В раннем Средневековье в Европе господствовали идеи римского мыслителя Боэция, который в русле античной науки считал музыку философским понятием, а гармонию – божьим даром. Для Боэция и его последователей музыка была подготовительным курсом при изучении философии, а практика записи и воспроизведения мелодий их интересовала во вторую очередь. Вокально-инструментальным ансамблям того времени приходилось пользоваться так называемой невменной нотацией, предполагавшей запись отрезков мелодии в сравнении с некой музыкой, уже известной читателю. Если же читающий был незнаком с образцом, понять запись не было никаких шансов. Неудобство этой системы было очевидно не одному только Гвидо, и к изобретению нотного стана и теории интервалов европейские мыслители шли много лет. Но именно учителю, ежедневно сталкивающемуся с неудобствами преподавания, было суждено ясно и просто изложить истину.

«Подобно тому как во всяком письменном тексте 24 буквы, так и во всякой мелодии всего лишь 7 звуков… Другие же, которые присоединяются сверху этих семи, суть те же самые – они выглядят одинаково, ни в чём от предыдущих не отличаясь, кроме того, что звучат вдвое выше их».

Эти семь звуков мы используем вот уже тысячу лет, и без них мир никогда не узнал бы ни Моцарта с Чайковским, ни «Битлз». Правда, и Стаса Михайлова он бы тоже не знал (вполне вероятно, что, услышь его брат Гвидо, он повесился бы на струне ми).

Чтобы облегчить запоминание звучания нот членами своего музыкального коллектива, Гвидо Аретинский решил придумать лёгкий для запоминания образец. В наше время дети вынуждены разучивать слабо осмысленные напевы вроде «Нота ми, нота ми, в дом волшебный нас возьми», но в те времена музыка отличалась большей возвышенностью, и в качестве примера Гвидо написал мелодию к первым строкам гимна в честь Иоанна Крестителя так, чтобы каждая новая строка начиналась с ноты на ступень выше предыдущей:

Ut queant laxis Resonare fibris, Mira gestorum Famuli tuorum, Solve polluti Labii reatum, Sancte Iohannes. Утробою отверстой чтобы Ревнители твои сумели Миру возгласить деяний чудеса, Фальшь совлеки с их губ, Солгать дабы не смели, Лаская слух напевом, Святый Иоанне!

По первым слогам шести строк гимна и возникли названия первых шести нот (нота ут позже будет переименована в до). К седьмой ступени звукового ряда (будущая нота си) брат Гвидо относился с некоторым предубеждением, поэтому в свою нотацию (названную гексахордом) её не включил – си появится в учебниках только в Новое время. Да и нотный стан Гвидо состоял из четырёх линеек, а не из пяти, как сегодня. Но эти небольшие добавления мало изменили фундаментальное открытие итальянца.

Репутация Гвидо Аретинского в Средние века, уже после его смерти, выросла до таких высот, что ему приписывали и многие другие изобретения, о которых в его трудах не найдено ни слова (впрочем, не все работы дошли до наших дней). К ним относятся и многочисленные примеры, иллюстрирующие диапазоны между нотами, и знаменитая «Гвидонова рука» – система распознавания нот певчими по левой руке магистра, которая использовалась как в католических, так и в православных храмах ещё восемь столетий. Рукопись «Послания» ходила по Европе в десятках списков, постепенно обрастая новыми деталями. Гвидо превратился в легенду, авторитет которой в музыкальной науке по сей день остаётся непререкаемым.

Но по своему значению для истории «Послание о незнакомом распеве» превосходит все прочие труды великого учёного монаха. После изобретения в XV в. клавесина в европейской музыке родилась современная фортепианная клавиатура, основанная на изобретениях Гвидо Аретинского. В 1501 г. Оттавиано Петруччи напечатает с её помощью первые полифонические композиции, после чего на этой же клавиатуре будут сочинены и сыграны классические произведения величайших европейских композиторов. К XX в. нотный стан Гвидо станет доминирующим во всей мировой музыке, и мы можем быть уверены, что и наши внуки будут начинать своё музыкальное образование с того «до-ре-ми-фа-соль-ля-си», которое при свете монастырской свечи впервые описал бенедиктинский монах брат Гвидо. Его «Послание о незнакомом распеве» сравнимо с изобретением письма: раз любую мелодию можно записать и прочесть, незнакомых распевов больше не будет. А гибкое стекло – что ж, мы как-нибудь ещё раз изобретём.

«Не следует нам, встретившись с незнакомым распевом, непременно пускаться на поиски человеческого голоса либо какого-нибудь инструмента, чтобы не уподобляться слепцам, которые никогда не передвигаются без поводыря…»

Документ № 34 Клермонская речь Урбана II (1095 г.)

• эпоха Крестовых походов

• первый общеевропейский проект

• старт противостояния христианства и ислама

Строго говоря, дружба христиан и мусульман не заладилась с самого начала. Несмотря на довольно позитивное отношение пророка Мухаммада к христианам как «людям Писания», вскоре после его смерти арабы захватили обширные христианские области на Ближнем Востоке и в Северной Африке и начали массовую исламизацию населения (в основном, впрочем, добровольную). В 718 г. арабы осаждали Константинополь, а в 732 пытались захватить Францию. Страх перед халифатом зародился в Европе именно тогда. Однако в захваченной арабами в 711 г. Испании отношения между сторонниками двух великих конфессий на несколько столетий стали, наоборот, образцово позитивными – люди и цивилизации смешивались, породив небывалый научный и культурный взлёт испанских городов. И хотя войны здесь тоже случались, ни о каком джихаде или крестовом походе речи не шло.

Глубинные причины Крестовых походов состояли вовсе не в стремлении бороться с исламом. В XI в. Европу охватил очередной экономический кризис. Примитивное хозяйство, низкие урожаи и при этом высокая рождаемость привели к перенаселению европейских стран – особенно Франции, Германии и Италии. Для крестьян оно означало голод и эпидемии, а для элит – необходимость вести постоянные войны, чтобы накормить подданных. Когда же короли и графы не воевали, тысячи рыцарей оставались без дела и добычи и выходили на большую дорогу грабить своих сограждан. У нас этот обычай кое-где сохранился и поныне, но в руках тогдашних придорожных грабителей вместо полосатых жезлов были мечи и копья, так что к отъёму денег обычно добавлялось лишение жизни, что не прибавляло безопасности на дорогах и расцвету экономики ничуть не способствовало.

Это во многом объясняет стремление людей вырваться из больной Европы, которое зрело весь XI век. А место назначения напрашивалось само собой – Иерусалим, Божий град, на всех европейских картах изображался как цветущий дворец в самом центре Земли. Где-то там, на Востоке, в представлении европейцев находился рай земной, там же стоял и Гроб Господень – святейшая реликвия всех христиан. Там ждали страждущих богатство, исцеление от болезней и освобождение от грехов.

Даты и количество участников Крестовых походов

Папа Урбан II хорошо понимал это, когда 26 ноября 1095 года выходил на поле возле французского города Клермона, где его речи ждала 20-тысячная толпа священников, рыцарей и окрестных крестьян. Через несколько минут эта речь – первая речь в нашем списке великих документов мировой истории – возвестит начало новой эпохи.

«От пределов иерусалимских и из града Константинополя пришло к нам важное известие, да и ранее весьма часто доходило до нашего слуха, что народ персидского царства, иноземное племя, чуждое Богу, народ упорный и мятежный, неустроенный сердцем и неверный Богу духом своим, вторгся в земли христиан, опустошил их мечом, грабежами, огнём. Персы частью увели христиан в свой край, частью же погубили постыдным умерщвлением».

За несколько месяцев до Клермона к Урбану II действительно прибыли византийские послы, умолявшие о помощи против нашествия турок-сельджуков, принявших к тому времени ислам. Для папы это стало прекрасным поводом к действию. На церковном соборе в Пьяченце в марте 1095 г. был оформлен документ, фактически отменивший главную заповедь Библии – теперь христианам разрешалось убивать за веру. Мусульмане были объявлены язычниками (что в корне неверно, ведь они веруют в того же Бога-отца, что и христиане), захватившими священный Иерусалим, и теперь вместо паломников, количество которых и так год от года росло, поклониться Гробу Господню должны были воины.

«Поднимайтесь и помните деяния ваших предков…, что разрушили царства язычников и раздвинули там пределы святой церкви. Особенно же пусть побуждает вас святой Гроб Господень, Спасителя нашего Гроб, которым ныне владеют нечестивые, и святые места, которые ими подло оскверняются… О могущественнейшие рыцари! Припомните отвагу своих праотцов! Не посрамите их!»

Наэлектризованная религиозным экстазом толпа прерывала папу возгласами «Так хочет Бог!» (чем не «Аллах акбар» наших дней?), а Урбан между тем переходил к более материальным бонусам для участников этого первого общеевропейского проекта:

«Эта земля, которую вы населяете, сдавлена отовсюду морем и горными хребтами, стеснена вашей многочисленностью. Она не очень богата и едва прокармливает тех, кто ее обрабатывает… Начните путь к Святому Гробу, исторгните землю эту у нечестивого народа, землю, которая… течёт молоком и медом. Иерусалим – это пуп земли, край, самый плодоносный по сравнению с другими, земля эта словно второй рай».

К сожалению, в те времена стенографирование и аудиозапись ещё не достигли подобающей высоты, так что Клермонская речь дошла до нас в пересказе сразу пяти свидетелей, однако основные тезисы и даже формулировки их очень схожи. Папа говорил от имени самого Христа, обещал отпущение грехов любому, кто отдаст жизнь за святое дело, и предписывал каждому получить для похода специальное разрешение от священника. Старцам и женщинам участвовать не рекомендовалось – последних папа не упустил случая слегка обидеть, назвав их «больше помехой, чем подкреплением» и «скорее бременем, нежели пользой».

Но несмотря на то, что призыв Урбана II был обращён только к правителям и рыцарям, речь его стала спичкой, брошенной в озеро с керосином. Последние десятилетия XI в. по Европе бродили трогательные личности вроде монаха Петра Пустынника, перемещавшегося на муле по деревням и распространявшего сведения о мусульманских зверствах и страданиях христиан в Святой Земле, а также о тёплом климате и неисчислимых богатствах Востока – всё в равной пропорции. Ему верили – религиозное рвение, помноженное на голод и горе, искало выхода. Речь Урбана была неизбежна, её ждали в каждом доме от Шотландии до Сицилии, и первыми крестоносцами стали толпы бедняков, ради новой, вечной жизни бросавших свои скудные поля и выжигавших крест на лбу, как призывал папа:

«И тот, кто решит совершить это святое паломничество, даст о том обет Богу и принесёт ему себя в жертву, пусть носит изображение креста Господня на челе или на груди. Тот же, кто пожелает, выполнив обет, вернуться домой, пусть поместит это изображение на спине промеж лопаток. Тем самым такие люди выполнят заповедь Господню, которую он сам предписывает в Евангелии: «И кто не берёт креста своего и следует за мною, тот недостоин меня».

Настоящий же крестовый поход стартует через год, и Урбан II не доживёт считаных дней до известия о взятии Христовым воинством Иерусалима в 1099 г. Не узнает он и того, что Крестовые походы, последний из которых завершится только в 1272, перевернут жизнь и Европы, и Востока. Сотни тысяч людей погибнут в Святой Земле или по пути к ней, и особенно страшным станет в 1212 г. крестовый поход детей, которых крестьяне почти полностью перебьют по дороге за разбой. Византийская империя вместо спасения от мусульман получит разорение и крах, а сами крестоносцы в итоге будут вынуждены бесславно оставить и Иерусалим, и всю Святую Землю. Однако в то же время Европа оправится от перенаселения и рыцарского беспредела, построит стабильные государства, освоит мореплавание и обогатится от торговли с более высокоразвитым Востоком. Крестовые походы принесут европейцам рис, сахар, шёлк, краски, новые виды одежды (например, юбку), техники (например, ветряную мельницу) и вооружения (например, арбалет). Освоение премудростей ближневосточной науки и культуры сделают возможным решающий рывок Европы к всемирному могуществу, а неослабевающая тяга к богатствам Востока породит Энрике Мореплавателя (см. Документ № 40), Колумба (см. Документ № 44) и Магеллана (см. Документ № 49).

Но, быть может, не менее важным итогом Клермонской речи Урбана II станет антагонизм между цивилизациями христианства и ислама, который с того ноябрьского дня 1095 г. и по сегодняшний день во многом не позволяет нашей планете жить в мире. Урок Крестовых походов для нас прежде всего в том, что благополучие в нашу жизнь не сможет принести ни джихад, ни крестовый поход, да и вообще никакие войны за веру.

Документ № 35 Дрезденский кодекс (ок. 1200 г.)

• древнейшая из сохранившихся книг майя

• крупнейшее произведение мезоамериканской цивилизации

На этой странице в моём повествовании впервые появляется Америка. В течение тысячелетий огромный материк, некогда заселённый выходцами из Сибири, жил в изоляции от бурных событий Старого Света, однако на его землях тоже развивалась цивилизация. Позже, чем в Африке и Евразии, но здесь тоже возникло земледелие, были созданы государства и воздвигнуты замечательные памятники архитектуры. И раз уж мы с вами сегодня активно пользуемся такими достижениями древней Америки, как картофель, помидор, табак и шоколад, есть смысл поговорить о тех, кто придумал всё это.

Народы майя создали самую устойчивую и самую известную культуру в огромном регионе Мезоамерики, протянувшемся от Центральной Мексики на юг до Коста-Рики. Восприняв достижения более древних народов Мексики – ольмеков, сапотеков и других – майя уже около 2000 г. до н. э. начали строительство городов на территории современных Белиза и Гватемалы, а расцвета их культура достигла в первые века новой эры, когда в Европе росла и ширилась Римская империя.

Своей империи майя так и не дождались – в течение трёх с половиной тысячелетий их города продолжали враждовать друг с другом с упорством, достойным лучшего применения, и лишь изредка кому-то из них удавалось взять верх над соседями. Зато именно майя стали авторами письменности, самой продвинутой по ту сторону Атлантического океана. К сожалению, большинство текстов весьма коротки – это однотипные надписи на каменных стелах и стенах многочисленных храмов. Больших рукописей (т. н. кодексов), написанных на бумаге из фикуса, найдено пока лишь четыре, причём подлинность одной из них – Кодекса Гролье – до конца так и не доказана. Древнейшим из сохранившихся кодексов является тот, что хранится в Дрездене, – именно с его помощью советский учёный Юрий Кнорозов в 1952 г. сумел дешифровать иероглифическую письменность майя.

В течение почти четырёхсот лет это письмо считали неразрешимой загадкой, однако Кнорозову удалось доказать, что кодексы майя написаны письмом из нескольких сотен знаков, часть из которых имеют слоговое чтение. Впоследствии было обнаружено, что фикус первенства в изобретении письма должен быть у майя отобран – они всего лишь заимствовали иероглифы у более древней цивилизации своих соседей сапотеков. Писцы майя усовершенствовали и упростили систему письма, но его знаки по-прежнему гипнотизируют читателя своими удивительными очертаниями:

Страница Дрезденского кодекса

Впрочем, полной ясности не принесло даже фантастическое открытие Кнорозова. Как и другие кодексы майя, Дрезденский кодекс оказался не эпосом и не исторической хроникой, а сборником календарных религиозных ритуалов, которые для майя составляли основу жизнедеятельности. Его текст создаёт больше тайн, чем разгадывает:

«В день 4 Ахав 8 Кумк’у… побеждён. Ицам – Жёлтая Черепаха. Это сделали извергающий влагу Чаак и Болон Окте…, угроза людям в положенные дни и годы от оружия Ицама-Опоссума».

Дрезденский кодекс подтвердил одну из самых удивительных особенностей древних американских цивилизаций: научная мысль здесь была подчинена исключительно религии. Майя знали колесо, но использовали его только при обрядах, а для транспортировки грузов предпочитали использовать спины несчастных рабов. Они разработали точнейшие математические алгоритмы (в том числе намного раньше Старого Света изобрели ноль), но пользовались ими только для расчёта религиозного календаря. Глубочайшие знания астрономии не привели к открытию мореплавания, а строительство не вызвало к жизни металлургию – в течение 3500 лет майя пользовались каменными топорами и ими же будут отбиваться от испанских мечей и алебард. Наконец, свою высокоразвитую письменность майя в хозяйстве почти не использовали и литературным творчеством пренебрегали. Сохранившиеся кодексы почти не рассказывают об истории и культуре народа, не содержат даже полноценных мифов – это лишь сжатый, как отрывной православный календарик, список священных дней, порядок жертвоприношений и праздников:

«4 дня до 2 числа. Находится на сейбе бог Чаак, пращур. Купленная тыква – его дар. 2 дня до 7 числа.

2 дня до 4 числа. Находится там, где известь, бог Чаак. Белый священный хлеб, игуановый хлеб – его дар. 7 дней до 12 числа».

Как и вся Мезоамерика, майя поклонялись множеству богов, так что приносить жертвы требовалось буквально ежедневно. И это не всегда был безобидный «игуановый хлеб» (что бы это ни значило): в большинстве случаев как зловредные, так и добродушные божества требовали человеческой крови. Эксплуатируемый в современной литературе и кинематографе образ кровожадных индейских жрецов, проливающих кровавые реки, на самом деле не так уж далёк от исторической истины: и майя, и их соседи постоянно нуждались в притоке пленных ради того, чтобы обезглавливать, резать и топить их в честь Пернатого Змея, Шбаланке-Ягуара, Ицамны-Опоссума и других всемогущих небожителей. Часто ради пленных и велись войны между городами. А традиции строительства стен из человеческих голов и смертельно опасная игра в мяч, где победившую команду убивали (нашим футболистам в таком чемпионате бояться было бы нечего), известны по всему региону.

Сегодняшние культы смерти в мексиканской культуре выглядят скорее забавными играми. Но они родились из массовых ритуалов убийства в городах тольтеков, майя, ацтеков. Считается, что жертвоприношения сильно обескровили государства региона и ограничили их развитие, сделав всю Мезоамерику лёгкой добычей испанских конкистадоров. Не стоит забывать, что испанец Кортес сумел сокрушить могучую империю ацтеков только потому, что против них поднялись соседи, уставшие от постоянных ритуальных зверств.

«Дни 13-Кавак-Чувен-Ак’баль-Мен-Маник’.

Обезглавливание – жертва Хуун-Ахава, смерть. 5 дней.

Пир – жертва супруги Маисового. 12 дней.

Жертва девственницы, супруги Смертельного. 11 дней…

Утоплена убитая»

Почему-то во все времена девственницам доставалось больше всех – в жертву их активно приносили на всех континентах, что не могло не стать хорошим стимулом для ранних браков. Но помимо календаря жертв и ритуалов, в Дрезденском кодексе лишь изредка проглядывают туманные очертания исторических событий. Иногда это воспоминания об иноземных нашествиях и великих правителях, о жизни которых мы подчас знаем только даты воцарения и смерти – зато, благодаря календарю, с точностью до дня. На счастье, книга снабжена многочисленными иллюстрациями, по которым можно судить о костюме, пище, орудиях, повседневном быте майя XII–XIII вв.

Дрезденский кодекс переведён на многие языки, но изучение его ещё только начинается. Несмотря на то, что современные языки семьи майя не так уж далеко ушли от языка кодекса, по сей день не существует полноценной книги о грамматике иероглифического письма майя. Каждый год приносит новые открытия, меняющие наше представление о языке и письменности этой уникальной культуры. Но загадкам майя ещё далеко до разрешения. В отличие от цивилизаций Азии и даже Африки, чьи наследники сохранили государственность, у мезоамериканской цивилизации не осталось преемников. В начале XVI в. на берега Мексики высадятся испанцы, которые начнут планомерное уничтожение древних обычаев. Епископ Диего де Ланда в 1562 г. своей рукой бросит в огонь 27 кодексов майя (не подозревая, что сохранившиеся 4 будут расшифрованы при помощи именно его книги «Сообщение о делах в Юкатане»). Уже к концу столетия большинство майя станут католиками – жертвоприношения исчезнут, но с ними канут в Лету и древняя культура, и иероглифическое письмо. А в 1697 г. последний город-государство майя Тайясаль будет завоёван испанцами, завершив эпоху великой мезоамериканской цивилизации.

Документ № 36 Великая Хартия вольностей (1215 г.)

• рождение прав человека

• истоки европейской парламентской демократии

• древнейший из остающихся в силе государственных законов

В 1199 г. на престол вступил самый неудачливый (а кто-то считает, что просто бестолковый) король в истории Англии. Иоанн или Джон, брат знаменитого Львиного Сердца, сумел за каких-то 15 лет проиграть несколько войн, рассориться как с аристократией, так и с рыцарским сословием и растерять все огромные владения Англии на континенте, заслужив в народе обидное прозвище «Безземельного». Но самой большой его ошибкой стал конфликт с римским Папой, влиятельным Иннокентием III, который за посягательства Иоанна на церковное имущество отлучил его от церкви и запретил священникам проводить любые службы на территории Англии.

Когда стало понятно, что новорожденные не могут быть крещены, пылающие страстью – сочетаться браком, а в домах по всему королевству множатся гробы с неотпетыми покойниками, чаша народного терпения вспенилась как добрый старый английский эль. Король написал Папе покаянное письмо и вернул церкви её привилегии, но было уже поздно. В мае 1215 г. мятежные бароны во главе ополчения заняли Лондон и разослали по стране указы о том, что король здесь больше не у дел. Спустя две недели в местечке Раннимед неподалёку от столицы Иоанн вынужден был вступить в переговоры со своими подданными, по итогам которых через четыре дня, 19 июня, была подписана Великая Хартия вольностей – один из самых знаменитых документов европейского права.

«Иоанн, божьей милостью король Англии, сеньор Ирландии, герцог Нормандии и Аквитании, граф Анжу, архиепископам, епископам, аббатам, графам, баронам, юстициариям, лесничим, шерифам, стюардам, слугам и всем своим бейлифам и подчинённым – привет».

Как и всякий великий документ, попавший в школьные учебники, Великая Хартия за истекшие восемь веков обросла толстым слоем легенд. В массовой культуре она видится водоразделом между тёмным феодальным прошлым и современными демократическими свободами, но это не совсем так. Во-первых, хартия 1215 года не была первой – она во многом подтверждает статьи более ранней декларации, данной при вступлении на престол королём Генрихом I ещё в 1100 году. Собственно, именно за выполнение обещаний Генриха сражались бароны весной 1215 г., вынуждая Иоанна подписывать новую хартию. Не стала она и последней – уже очень скоро за ней последовали уточняющие хартии 1216 и 1225 годов, и последняя из них имела значительно более мощный эффект на формирование британского права. Да и хартией, если уж придираться к словам, подписанный Иоанном документ не являлся: на его обороте написано официальное название «Соглашение между королём и баронами», а латинское сочетание «Magna Carta», переведённое на русский как «Великая Хартия», буквально означает просто «Большая Бумага» – так её впоследствии стали называть для краткости.

Великая хартия вольностей

Однако для своего времени Великая Хартия 1215 года действительно стала передовым документом. На излёте Средневековья она уничтожала его самую неприятную черту – беззаконие. Теперь ни король, ни его чиновники, ни феодалы не могли стоять выше закона, который положил чёткие пределы государственному произволу. Около половины из 63 статей хартии так или иначе касаются денег: если раньше король имел право устанавливать налоги и с удовольствием этим правом пользовался по любому поводу, то теперь никакая подать или повинность не могла взиматься с англичанина по королевской прихоти. Устанавливать налоги получил право только Общий совет – прообраз будущего всемогущего английского парламента. Без позволения Совета король не мог теперь принимать ни одного важного решения. А его госслужащие лишались даже самого святого для чиновника любой эпохи – взяток:

«Ни констебль, ни другой какой-либо наш чиновник не должен брать ни у кого хлеб или другое имущество иначе, как немедленно же уплатив за него деньги».

Отдельно подчёркивалось, что правила хартии будут действовать для всех феодальных властителей королевства – то есть граф и барон на своих землях обязаны были следовать им в отношении своих крестьян так же, как это делает король. А для городов и вовсе устанавливались особые права, оговоренные отдельной статьёй – она действует в Великобритании поныне.

«И город Лондон должен иметь все древние вольности и свободные свои обычаи как на суше, так и на воде. Кроме того, мы желаем и соизволяем, чтобы все другие города, и крепости, и местечки, и порты имели все вольности и свободные свои обычаи».

Права человека – термин, придуманный французами спустя пять столетий, но английская Великая хартия впервые в мире установила их на практике. Как это ни парадоксально, но некоторые из этих прав в нашей стране обосновались лишь совсем недавно. Это, к примеру, право на свободное перемещение и выезд граждан из страны, которое в Англии установлено с 1215 г., а в России, излишне бережно относящейся к своим подданным, впервые появилось только в 1991 г… Кроме того, король снял ограничения на охоту в своих заповедниках – радостная весть для Робина Гуда, который, как известно, немало настрадался от Иоанна и его подчинённых за предшествующие годы в своём Шервудском лесу.

Иоанну Безземельному не везло в жизни, не повезло и после смерти – его по сей день принято считать негативной фигурой английской истории. Но ведь именно он подписал хартию, открывшую путь европейской парламентской демократии. Пусть и под давлением, но именно он поставил свою подпись под манифестом современного гражданского общества. За это ему полагается памятник размером не меньше Статуи Свободы, которая без него, быть может, никогда бы не была воздвигнута.

«Ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишён владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо способом обездолен, и мы не пойдём на него и не пошлём на него иначе, как по законному приговору равных ему и по закону страны».

Правда, сам Иоанн тяжело переживал свой героический подвиг во имя будущих поколений. Ещё накануне подписания хартии он жаловался, что «такие уступки сделают из него, короля, раба!». Как только довольные бароны разъехались из Лондона, развозя по стране копии «Большой Бумаги», король немедленно отказался от исполнения хартии. Опомнившись от изумления, аристократы снова собрали войско, и, захвати они короля вторично, ему бы эту хартию, возможно, вырезали где-нибудь на спине кинжалами. Но тут Иоанну – впервые в жизни – повезло: он заболел и умер от дизентерии в тот самый момент, когда бароны были готовы низложить его.

Великая Хартия вольностей действовала в стране лишь два месяца – с июня по август 1215 года и могла бы стать самым мимолётным законом в истории страны. Но стала самым долгоживущим. Уже в следующем году положения хартии будут подтверждены новым королём Генрихом III и затем многократно будут утверждаться его наследниками. Королевский произвол теперь станет редким явлением в Английском королевстве. Даже когда в XVII в. по всей Европе воцарится абсолютизм и самодержцы будут самоуверенно сыпать афоризмами вроде «Государство – это я», попытка английского короля Карла I последовать их примеру лишит его не только трона, но и головы. А Великая Хартия, в отличие от него, доживёт до наших дней – сегодня частью английской конституции по-прежнему остаются пять её статей, включая и такую:

«Никому не будем продавать права и справедливости, никому не будем отказывать в них или замедлять их».

Документ № 37 «Книга о разнообразии мира» (1298 г.)

• первые детальные сведения о Востоке

• катализатор стремления к открытию мира

• рождение европейского ориентализма

14 августа 1291 г. войска крестоносцев покинули крепость Тортозу (тот самый Тартус в Сирии, где сегодня расположена база российского флота), и Крестовые походы завершились поражением Запада. Восток стал для европейцев недосягаемым, но мечты о его богатстве и экзотике только окрепли.

Через четыре года в венецианскую лагуну вошло судно, на котором из своих странствий вернулся купец Марко Поло – именно ему суждено было сделать мечты о Востоке едва ли не основным европейским устремлением позднего Средневековья. Марко уехал из родной Венеции в 17 лет, а вернулся 40-летним, и ему было что рассказать. Он не стал первым европейцем, проникшим в Китай и Индию, но по объёму полученных сведений ему не было равных, и потому «Книга о разнообразии мира», надиктованная им в генуэзской тюрьме в 1298 году и записанная Рустичелло или Рустичано из Пизы, быстро стала бестселлером по всей Европе и разошлась в десятках рукописей (оригинал не сохранился).

Марко отправился на Восток в компании отца и дяди, богатых венецианских купцов, и поначалу тоже интересовался в основном торговлей. Он скрупулёзно записывал ассортимент и цены товаров в каждой области, их качество, расстояние пути между городами. Однако уже вскоре меркантильность была вытеснена любопытством, а прайс-листы уступили место сведениям об истории, политическом устройстве, повседневном быте и животном мире многочисленных стран, через которые двигались или о которых слышали путешественники. Из «Книги о разнообразии мира» европейцы узнали о таких чудесах, как нефть («есть это масло нельзя, а можно жечь и мазать им верблюдов, у которых чесотка»), каменный уголь («выкапывают черные камни в горах, как руду, и горят они, как дрова») и сталь, которую в Европе выплавлять не умели: Марко счёл её особым металлом, добываемым из земли.

Средневековый портрет Марко Поло

При римлянах в Европу свозили много экзотического зверья, но в Средние века об этом порядком подзабыли, так что вид азиатских животных поражал воображение трёх венецианцев. В Юго-Восточной Азии Марко увидел «единорога» (яванский носорог) – видного персонажа европейских романтических легенд, который показался ему на редкость уродливым, а в Китае – крокодила, которого окрестил змеёй с ногами:

«Водятся тут… и превеликие змеи. Всякий, глядя на них, дивится, и препротивно на них смотреть. Вот они какие, толстые да жирные: иной поистине в длину десять шагов, а в обхват десять пядей… Спереди, у головы, у них две ноги, лапы нет, а есть только когти, как у сокола или как у льва. Голова превеликая, а глаза побольше булки. Пасть такая большая, сразу человека может проглотить. Зубы у них большие, и так они велики да крепки, нет ни человека, ни зверя, чтобы их не боялся».

В своих странствиях Поло прошли Палестину, Малую Азию, Междуречье, Персию и через Среднюю Азию вышли в Китай, где Марко Поло надолго обосновался при императорском дворе. В Китае в то время укреплялась монгольская династия Юань, и её первый представитель хан Хубилай был очень заинтересован в сборе сведений о мире – Марко Поло стал для него настоящей находкой. Трудно сказать, какова была роль Поло при императорском дворе – сам он пишет, что работал советником по особым поручениям и даже губернатором одного из городов Китая. Ясно, что ему удалось выучить несколько языков и собрать важные сведения о жизнедеятельности самой могущественной сверхдержавы тогдашнего мира.

В Европе книга Марко Поло вызвала столько же изумления, сколько и недоверия. Если двуногих змей и полосатых львов (тигров по-нашему) ещё можно было представить при некотором напряжении фантазии, то в существование первоклассной, чётко организованной Китайской империи с её огромными городами, просторными улицами, налаженной системой администрации и торговли европейцы того времени поверить были не в силах. Размеры империи Юань превышали площадь всей Западной Европы, в ней печатались бумажные деньги, строились корабли на 600 матросов и функционировали прекрасные дороги, а правительство распределяло помощь беднейшим областям государства. Всё это средневековому европейцу представлялось столь же невероятным, как нам сейчас – межгалактические перемещения. Китайские Ханчжоу и Пекин были крупнейшими городами мира с населением, приближающимся к миллиону, в то время как на узких улочках Венеции проживало в десять раз меньше людей. Одних только жриц любви в Пекине Марко Поло насчитал 20 тысяч (что сравнимо с населением тогдашнего Рима), и делились они на тысячи и сотни, подобно армейским подразделениям:

«Их столько, что и сказать нельзя… Одеваются они очень пышно, употребляют сильные духи… Эти женщины крайне сведущи и опытны в искусстве прельщать мужчин, ласкать их и приспособлять свои речи к разного рода людям, так что иностранцы, раз испытавшие это, остаются как бы околдованными и так очарованы их нежностью и льстивостью, что никогда не могут избавиться от этого впечатления… Когда они возвращаются домой, они говорят, что побывали в небесном городе Кинсай, и только и думают о том часе, когда им можно будет вернуться туда».

Карта странствий Марко Поло

Книга Марко Поло стала краеугольным камнем в представлении европейцев о Востоке, бытующим по сей день. Это край несметных богатств, экзотических зверей и чувственных наслаждений. Такое представление хорошо стыковалось с понятием о библейском рае, расположенном где-то на Востоке и наполненном всяческими чудесами, и античными книгами вроде Геродота (см. Документ № 15) с его золотоносными индийскими муравьями. В своём описании Индии и южных морей Марко много раз упоминает золото и несколько раз – различные виды специй, и пройдёт совсем немного времени, прежде чем европейцы определят для себя главное направление развития науки и техники – Восток, золото, пряности. Европа принялась мучительно вглядываться вдаль из-за стен средневековых замков, благодаря Марко Поло она задалась целью, которой ранее не интересовалась, – открыть мир. Скоро, очень скоро книгу венецианца возьмёт в руки Энрике Мореплаватель (см. Документ № 40), её испишет своими пометками Христофор Колумб (см. Документ № 44). Да, чудесам Марко Поло поверили не все, но проверить его рассказы стало слишком большим искушением для европейцев.

Никто из них не сознается, но и тяга к прекрасным женщинам будет не последним стимулом для Великих географических открытий. Молодой Марко уделяет им чрезвычайно много внимания. С одной стороны, он изумляется распущенности среднеазиатских дам

(«Гостям-иноземцам всегда очень рады; жёнам приказывают исполнять все желания иноземца; сами уйдут по своим делам и дня два-три домой не приходят, а гость там что пожелает, то и делает с женою; спит с нею как бы со своею женою; поживает в своё удовольствие… Жёны и красивы, и веселы, и любят потешиться»),

с другой – восхищается скромным нравом китайских девушек, столь непохожих на фривольных европейских девиц с их вечной тягой к феминизму:

«Они не предаются шумным и неприличным развлечениям; они не танцуют; они никому не докучают; девушка никогда не стоит у окна, чтобы разглядывать лица прохожих или выставлять напоказ своё собственное лицо. Они не прислушиваются привычным ухом к непристойным речам и не посещают празднеств или мест увеселений».

Марко Поло не обошёл вниманием и Русь, причём наряду со стандартным упоминанием о невыносимом холоде одна из редакций рукописи приводит шокирующие подробности о жизни наших предков, которые вы не найдёте в большинстве русских переводов «Книги»:

«Они делают превосходный напиток из мёда и проса, который называется пивом: чтобы пить его, устраивают большие попойки… Мужчины и женщины часто собираются в большом числе, … мужья приводят с собой жен и детей. Каждая компания выбирает царя или вождя и устанавливает правила: если, например, кто произнесёт непристойное слово или как-либо нарушит правила, он должен быть наказан за это избранным царём… Такие попойки они называют straviza [здравица]. Вечером трактирщики подводят счёт выпитому количеству пива, и каждый уплачивает за свою долю… Случается, что во время этих здравиц или попоек пьющие берут взаймы у иноземных купцов из Хазарии или Судака, или из других соседних стран и отдают в залог своих детей».

Сложно сказать, насколько верны сведения о продаже детей за выпивку, как и многие другие удивительные подробности книги Марко Поло. Некоторые учёные и вовсе считали его труд фальшивкой. Но как бы там ни было, он приоткрыл человечеству дверь к глобализации, и закрыть её уже не получится.

«Нет человека, кто лучше его умел бы правду рассказать, а всё-таки чудеса тут такие, что подивятся те, кто станет слушать».

Документ № 38 «Божественная комедия» (1321 г.)

• рождение Возрождения

• энциклопедия Средневековья

• литературный итальянский язык

Цивилизация – как бесконечно высокое здание, которое человечество строит из поколения в поколение. Каждый из нас участвует в этом строительстве – кому-то достаточно вложить песчинку, кому-то удастся более весомый вклад. Но каждый кирпич науки, культуры, технологии покоится на нескольких предыдущих, больших и маленьких, и не существует без своих предшественников. Открытие огня привело к металлургии, обработка металла – к строительству станка, а станок – к рождению iPhone. Без «Эпоса о Гильгамеше» не было бы «Илиады», без «Илиады» не родились бы труды Аристотеля, а без них Данте Алигьери не смог бы написать свою «Божественную комедию», ставшую катехизисом европейского Возрождения и определившую развитие мировой литературы на века вперёд. Данте, безусловно, притащил к зданию цивилизации один из самых массивных кирпичей. Но частью этого здания он стал потому, что покоится на десятках более ранних.

При первом прочтении (если на него хватит сил – текст превышает 4000 стихов) «Божественная комедия» кажется оригинальным фельетоном на злобу дня. Автор попадает в загробный мир и встречает там сотни своих знакомых, которым с удовольствием перемывает кости (иногда в буквальном смысле слова). Книга разделена на три кантики (раздела): в «Чистилище» и «Рай» автор поместил своих друзей и политических кумиров, а в «Аду» со вкусом проехался по всем личным и политическим противникам. В подлунном мире Данте был политиком, но карьера у него не сложилась, зато в потустороннем он сумел отыграться по полной программе.

Однако «Божественная комедия» гораздо шире, чем просто перечисление десятков давно ушедших в небытие имён. Это энциклопедия научных и культурных знаний своего времени. Для того, чтобы понять, как думали, о чём говорили и чем жили люди на стыке Средних веков и Ренессанса, «Божественной комедии» вполне достаточно. Здесь собраны все основные идеи Средневековья – в том числе схоластика, религиозный мистицизм, нумерология, труды Отцов церкви, страх Апокалипсиса и мечты о небесном Иерусалиме. Всё то, что уйдёт вместе со Средневековьем. Именно Данте и закрыл этот занавес.

«Карта ада», иллюстрация Боттичелли к поэме Данте

«Уже луна у наших ног плывёт; Недолгий срок осталось нам скитаться, И впереди тебя другое ждёт».

В поэме можно найти космологию Аристотеля и астрономию арабских учёных, философию Платона и теологию Фомы Аквинского, оптику Бэкона и физику Пифагора. Общее число античных авторов, чьи труды привлекаются к поэме, превышает сотню. Античность вообще является эталоном для Данте: в Древнем Риме он видит модель для подражания, а по загробному миру бродит в компании римского поэта Вергилия, которого называет «больше, чем отцом» (в Средневековье это выглядело натуральным святотатством). Мода на Античность станет главным трендом наступающего Возрождения, и во многом именно с подачи Данте. А вторая волна этой моды – европейский классицизм XVIII в. – сделает Данте вечным классиком.

Идеализация античного (языческого!) мира не могла понравиться церкви, ещё недавно всесильной владычице европейских умов. Но к началу XIV в. папы растеряли свой престиж и политический вес (и даже перестали быть римскими, переселившись во французский Авиньон), так что Данте мог позволить себе поместить недавно почившего папу Бонифация VIII в один из самых глубоких кругов ада: в иные времена поэтов за такие шутки в костёр кидали. Комедия, конечно, божественная, но главным вдохновением её всё-таки является человеческое чувство – любовь Данте к подруге детства Беатриче Портинари, которая на Земле так и не осуществилась. Человек и его чувства превыше всего, человек выше пап и императоров. Этот гуманизм Возрождения вкупе с критикой папского духовенства спустя пару веков сделает Данте кумиром протестантов, которые будут цитировать его как первого борца с засильем католической Инквизиции.

«Свободен, прям и здрав твой дух; во всём Судья ты сам; я над самим тобою Тебя венчаю митрой и венцом».

Впрочем, в католицизм Данте внёс вклад не меньший, чем в литературу. Именно благодаря ему католическая церковь канонизировала концепцию чистилища, где души умерших очищаются от грехов. Идея чистилища была придумана ещё на заре христианства, но только в 1439 г. оно стало догмой в богословии – не в последнюю очередь благодаря живому описанию во второй кантике «Божественной комедии».

Но главная ценность «Комедии» – её язык. Данте Алигьери не зря считается отцом итальянского литературного языка: до него республики и герцогства говорили и писали на своих говорах. Пусть столицей объединённой Италии суждено было стать Риму, но именно флорентийский диалект Данте сегодня изучается в школах и звучит из динамиков. Данте намеренно не стал писать свою поэму по-латыни, на книжном языке своего времени. Он был патриотом единой Италии и как политик сделал немало для осуществления этого замысла, а на его родине многие и сегодня считают «Комедию» политическим манифестом:

«Италия, раба, скорбей очаг, В великой буре судно без кормила, Не госпожа народов, а кабак!»

Но хотя объединить Италию ему было не суждено (мечта Алигьери сбудется только спустя 650 лет), итальянский язык он объединить сумел. Кстати, первой отпечатанной книгой на итальянском в 1472 г. станет именно «Божественная комедия».

Популярность Данте сделала его иконой ещё при жизни, а его путешествие в загробный мир читалось современниками так живо, что некоторые верили: он и правда побывал в аду, в чистилище и в раю. Говорят, что женщины Вероны, встречая культового поэта на улицах города, говорили, что его смуглое лицо «потемнело от жара преисподней, а борода опалена адским пламенем». Сам автор оценивал себя весьма адекватно: в «Комедии» он поместил свою персону в один ряд с великими поэтами прошлого – Гомером, Горацием и Вергилием.

Потомки согласятся с ним. Влияние Данте в европейской литературе не сравнить ни с кем иным. По его колее проедут Чосер и Петрарка, Блок и Ахматова. Шекспир позаимствует у него своих Монтекки и Капулетти, а Рафаэль и Боттичелли изобразят сцены из его «Комедии» на сводах соборов. Пушкин будет подражать ему, а Гоголь вздумает написать равнозначную Данте комедию о российской действительности – тоже в трёх томах. Впрочем, с такой действительностью неизбежно мог получиться только «Ад»: первый том поэмы «Мёртвые души» остался и последним, а российское чистилище и тем более российский рай даже Гоголю не под силу было вообразить.

«О вы, разумные, взгляните сами, И всякий наставленье да поймёт, Сокрытое под странными стихами!»

Документ № 39 Духовная грамота Ивана Калиты (1339 г.)

• начало экспансии Москвы

• установление наследственной власти московских великих князей

Нам трудно представить себе масштабы собственной страны. Расстояние от Москвы до американского Бостона или канадского Монреаля меньше, чем до Курильских островов; на нашей территории могут привольно разместиться четыре Евросоюза. В течение столетий земля остаётся основной гордостью русского человека, и стремление к её удержанию и расширению – едва ли не главная черта русского национального характера и самая стабильная государственная идеология России, во все времена и при всех режимах. Анализируя сегодня эмоции россиян XXI века при очередном обретении Крыма, уместно вспомнить, что эти чувства генетически живут в нас с тех ещё времён, когда границы государства начали своё движение вширь от сегодняшних Яхромы и Подольска. Именно тогда великий князь Иван Данилович Калита (правил в 1325–1340) сделал первые шаги по превращению малозаметного удельного княжества в мировую ядерную сверхдержаву.

Завещание Калиты, сохранившееся в оригинале (точнее, сразу в двух оригинальных версиях 1336 и 1339 гг.), в полной мере отражает старт этой величайшей территориальной экспансии в истории. Всю свою карьеру Иван Данилович посвятил укреплению мощи Москвы и территориальным приобретениям. Он активно скупал сёла и фактории в соседних княжествах и Новгородской республике, готовя их будущее поглощение Москвой. Своих дочерей Калита весьма эффективно инвестировал, выдавая замуж за удельных князей и затем прибирая к рукам их земли. Наконец, он неустанно боролся за влияние со своими политическими соперниками, в том числе такими мощными государствами (трудно поверить, не правда ли?), как Тверь, Рязань и Суздаль.

Именно поэтому главной заботой князя на смертном одре было не дать наследникам растащить княжество. Калита выступил новаторски: в нарушение всех существовавших традиций он не оставил земель своим братьям, разделив всё между сыновьями. Но далеко не поровну: старший сын Семён стал и главой семьи, и обладателем Можайска и Коломны, наиболее мощных городов княжества. Москве приходилось балансировать между политическими монстрами своего времени – Литвой, границу с которой держал Можайск, и Золотой Ордой, подступы к которой контролировала Коломна. Придёт время – и потомки Калиты разделаются с обоими соперниками.

А пока добрые взаимоотношения с ханами были залогом стабильности и благополучия в тогдашней России. Татары не беспокоили лояльную Москву, а если на Руси и возникали какие-нибудь сторонники освобождения от ордынского ига, то Иван Калита разбирался с ними лично. Именно так в 1327 г. он подавил антиордынское восстание в Твери, получив за это от хана Узбека ярлык на великое княжение.

Завещание даёт прекрасное представление о всей собственности Московского государства того времени. Село Дегунинское, село Коломенское, село Нагатинское – сегодня они растворились в границах Москвы, и их населяют сотни тысяч жителей. А тогда они были весомыми активами Московского княжества, всё население которого вряд ли превышало 40 тысяч человек. Помимо сёл, распределённых между женой и детьми, скрупулёзно перечисляется движимое имущество князя. Например, не могут не впечатлить золотовалютные резервы государства, состоявшие из 12 золотых цепей, 9 поясов и 13 блюд и ковшей, не включая мелких ювелирных аксессуаров, которые были расхватаны наследниками женского пола:

«А что золото княгини моей Оленино [первая жена Елена], а то есмь дал дчери своеи Фетиньи, 14 обручи и ожерелье матери ее. Монисто новое, что есмь сковал, а чело [наголовное украшение] и гривну, то есмь дал при собе. А что есмь придобыл золота, что ми дал бог, и коробочку золотую, а то есмь дал княгини своеи [второй жене Ульяне] с меншими детми».

Духовная грамота Калиты

Золота Иван Данилович в своей жизни «придобыл» немало, судя по полученному им прозвищу Калита – так звалась денежная сума, от которой он не зарекался ни на секунду. Историки считают, что князь тратил большие средства на подкуп ордынских чиновников, обеспечивших ему титул великого князя и спокойствие от набегов. Крупным успехом было и привлечение в Москву владимирского митрополита, что тоже не обошлось бесплатно, но зато превратило столицу Ивана Калиты в религиозный центр Руси. А так как митрополиту пристало работать в приличном офисе, Москва в первый, но далеко не в последний раз запустила масштабную реновацию. Так что наши предки середины XIV в. наверняка жаловались, что власти «опять всё перекопали» со своими проектами строительства Успенского и Архангельского соборов.

Расходы восполнялись доходами государства, которые быстро росли благодаря расширению торговли и притоку в Москву мигрантов из соседних, менее спокойных княжеств. Но в случае надобности князь Иван не колебался и потребовать дани с богатого Новгорода, совершая военные походы на его владения. К концу жизни в кошельке князя скопилось 100 рублей, которые он повелел «раздать по церквям».

Объединение русских княжеств в Московское государство

В завещании отдельно указаны «порты» (одежды) князя: кожухи, собольи шубы, золотые и серебряные пояса, распределённые между сыновьями. Один из таких поясов спустя столетие станет поводом для жестокой феодальной усобицы между праправнуками Калиты. Старший сын Семён получал больше всех даже в одежде, и в этом был залог успеха политики Калиты. Семёну был отписан и будущий символ русского самодержавия – знаменитая «шапка Мономаха», именуемая в завещании просто «золотой шапкой»:

«А ис порт из моих сыну моему Семену: кожух черленыи женчужныи, шапка золотая».

Легенда о её византийском происхождении от императора Константина Мономаха будет придумана позже (см. Документ № 48), а Калита-то хорошо знал, что изготовлена она в Орде и подарена ему, скорее всего, ханом Узбеком. Узбек согласился и на беспрецедентную привилегию: после Калиты власть на Руси будет передана по наследству (как мы знаем, этот порядок в России в ходу и сегодня). С тех пор, даже если владения княжества делились между сыновьями, старший всегда получал наибольшую долю, позволявшую ему контролировать братьев. Насчёт старшинства и возможных междоусобиц Иван Калита был предельно конкретен:

«А приказываю тобе, сыну своему Семену, братью твою молодшую и княгиню свою с меншими детми, по бозе ты им будешь печалник [опекун]. А кто сю грамоту порушит, судить ему Бог».

Как и всякий великий властитель, Иван Данилович смотрел в будущее. Мог ли он, внук Александра Невского, предвидеть победы своего внука Дмитрия Донского, крушение Орды, завоевание Сибири и превращение Москвы в крупнейшее государство планеты? Мы никогда этого не узнаем. Но, изучая деятельность Ивана Калиты и его выверенную, безошибочную стратегию по «собиранию земель», мне хочется предположить, что когда он диктовал своё завещание, из окон деревянного дворца на Боровицком холме он видел Охотское море.

Документ № 40 Каталонский атлас (1375 г.)

• первый относительно подробный и точный атлас мира

• ключ к Великим географическим открытиям

• старт мировой экспансии Европы

Достигнет Каталония желанной независимости или нет, это никак не повлияет на тот факт, что её народ имеет собственную богатую историю, уникальную культуру и особый язык, который значительно ближе Провансу, чем Мадриду. В Средние века каталонцы имели свою государственность и славились как лучшие мореходы Средиземноморья – то есть всего известного мира, потому что в океанские просторы европейцы тогда выходить не рисковали. Неудивительно, что именно в переулках Пальмы, столицы каталонского острова Майорка, родились и первая океанская экспедиция за золотом, и самая знаменитая средневековая карта, открывшая эпоху Великих географических открытий.

«Фигура мира круглая, как мяч для игры, и по структуре – яйцо… Мир окружён небом будто скорлупой. Небо окружает чистый воздух, как скорлупа – яичный белок, чистый воздух окружает мутный, как белок окружает желток, а Земля находится в центре воздуха, как семя – в центре яичного желтка».

Человека, рискнувшего снарядить первый океанский корабль, чтобы добраться до легендарной «Золотой реки» (видимо, р. Сенегал, берущая начало на территории богатой золотом империи Мали), звали Жауме Феррер, и ничего мы больше о нём не знаем. Вероятно, его галеас, вышедший с Майорки в 1346 году, обогнул африканский мыс Бохадор и не смог вернуться назад из-за сильных встречных ветров. А на пристани Пальмы его возвращения вместе с другими жителями города напрасно ждал молодой человек, который спустя 30 лет создаст Каталонский атлас – самое полное и точное на тот момент географическое описание Европы, Азии и Северной Африки. На одной из страниц атласа этот человек, Элиша Авраам Крескес, и его сын Иехуда изобразили корабль Феррера с каталонским флагом, идущий к африканским берегам.

К концу XIV в., пережив один из самых глубоких кризисов в своей истории, Европа выздоровела и принялась активно смотреть по сторонам. Зачитываясь книгой о путешествиях Марко Поло (см. Документ № 37), купцы и обыватели бредили Востоком и его несметными сокровищами, а их монархи, дошивая национальные государства из лоскутов феодальных княжеств, уже задумывались о новых землях вне Европы. В среде аристократии зародилась мода на специи, а мода на золото и не думала умирать – ни того, ни другого в Европе не было, зато всё это было на Востоке. Рыцари мечтали о славе и подвигах, а короли мечтали отправить рыцарей куда-нибудь подальше, где они найдут наконец могилу и перестанут досаждать государству своими распрями. Церковь со своей стороны тоже стремилась к освоению земель ради обретения новых христианских душ. Но Крестовые походы веком раньше потерпели неудачу, а турецкие завоевания в Малой Азии и на Балканах окончательно закрыли европейцам путь на Восток по суше. Море, которого в Средние века сильно побаивались, стало единственной дорогой к мечте. Европе стало душно и тесно, и Каталонский атлас был нужен ей как воздух.

Золото и специи многократно и очень по-деловому упоминаются в подписях, которыми пестрят пергаменные страницы атласа, так что он подчас напоминает нечто среднее между рекламным проспектом для инвесторов и туристическим путеводителем:

«В Индийском море 7548 островов, чьи чудеса – золото, серебро, специи и драгоценные камни, что даже не описать»…

«В городе Джана [остров Цейлон] много алоэ, камфоры, сандалового дерева, прекрасных специй, имбиря, мускатного ореха и корицы, что более всего желанна из Индии»…

«Аравия Савская [Йемен]. Золото, серебро и драгоценные камни здесь во множестве, и можно найти птицу по имени Феникс».

При всём своём прагматизме атлас не смог освободиться и от религиозных мифов, из которых в основном состояли средневековые карты. С той же пунктуальностью, что реальные города и реки, здесь указаны координаты «князя Гога и Магога», Ноев ковчег, разрушенная за грехи Ниневия, а также точное местожительство самого Антихриста:

«Антихрист. Поднимется он в городе Коразим в Галилее и в возрасте 30 лет начнёт проповедовать в Иерусалиме. Вопреки правде, он провозгласит себя Христом, живым сыном Бога. Говорят, что он восстановит Храм».

Часть карты Евразии из Каталонского атласа

Но и с научной точки зрения Каталонский атлас представлял собой серьёзный прорыв. Его карты построены по принципу портулана, когда линия берега чертится при помощи компаса и взаимного расположения нескольких «роз ветров», безо всяких параллелей и меридианов. Портуланы были в ходу в Европе с конца XIII в., но Каталонский атлас оказался полнее и точнее всех тогдашних карт. Одна трёхметровая длина его не может не впечатлить. Многие города и страны, впрочем, отмечены «на глаз», а огромные белые пятна зарисовывались экзотическими картинками вроде таких:

Россия в атласе Крескесов представлена столь же подробно, как Тропическая Африка или Цейлон. На карте можно обнаружить разве что Кострому (Castrama), Тверь (Tifer) и Ростов (Rostaov), а также озеро с неясным названием, в котором, как свидетельствует подпись, «осетры и другие странные рыбы водятся». Москва игнорируется совершенно, зато гордо выделяется название нашей страны Rossia (через О), в русских документах впервые употреблённое только в 1387 г.

Каталонский атлас создавался по заказу короля Арагона, позже был подарен французскому монарху, но не им обоим было суждено проложить дорогу по картам Каталонского атласа. Эта участь выпала португальскому принцу Энрике, пригласившего в 1415 г. соавтора атласа Иехуду Крескеса в Лиссабон. В принце, как в фокусе, сошлись лучи политики, бизнеса и религии. Он лучше других понял, что освоение новых земель принесёт Португалии могущество, богатство и благочестие. Основав своеобразный мозговой штаб, Энрике собрал в Лиссабоне лучших картографов, навигаторов и кораблестроителей своего времени. Под его руководством была создана каравелла – океанское судно нового типа, с треугольным парусом, способное двигаться вперёд даже при встречном ветре. А карты Крескеса стали прожектором, осветившим этой каравелле путь к сокровищам Востока.

По этим картам в 1419 г. португальские мореходы доплывут до Мадейры, в 1427 г. достигнут Азорских островов. Капитан Жил Эанеш в 1434 г. первым обойдёт «точку невозврата» мыс Бохадор и вернётся домой, а капитан Диниш Диаш в 1444 г. войдёт в устье «Золотой Реки» Сенегал, достигнув самого южного пункта Каталонского атласа. Последователи Крескеса в Лиссабоне теперь будут чертить карты нон-стопом, ведь каждая экспедиция привозила новые открытия стран, народов и богатств. А принц Энрике, прозванный Мореплавателем, будет встречать свои корабли на родном берегу, но так ни разу и не выйдет в море. Уже после его смерти (1460) Португалия успешно обоснуется в Африке, покорит мыс Доброй Надежды и достигнет Индии, за полвека превратившись из бедного захудалого королевства на краю Европы в мировую державу.

Последствия для мира окажутся ещё более значительными. Эпоха Великих открытий принесёт Европе не только мускатный орех и корицу, но и мировое доминирование. А Каталонский атлас ляжет на вечное хранение в Национальную библиотеку Франции, где на его страницах из овечьей кожи можно и сегодня увидеть зарю современного мира.

Документ № 41 Майнцская индульгенция (1454 г.)

• первый в мире датированный печатный документ

• революция в информационных технологиях

22 октября 1454 г. на тихой улочке немецкого Эрфурта безвестный священник продавал прощение грехов – тогда это было в порядке вещей, как сейчас продажа сим-карт на площади Белорусского вокзала. Один из листков пергамена был продан некой Маргарите Кремер, которая ушла домой безгрешной и счастливой, так и не узнав никогда о своей роли в истории. А между тем в этот день и в этом месте свершилась мировая революция в истории информационных технологий: потому что фрау Кремер держала в руках самый ранний из дошедших до нас печатных документов.

Индульгенции, во множестве продававшиеся тогда в городах Европы, призывали граждан жертвовать средства на борьбу с неверными. Христианский мир был тогда объят ужасом от известия о захвате Константинополя турками (в документе они названы на древнегреческий манер «тевкрами»), и король Кипра умолил папу римского запустить по Европе небольшой фандрайзинг ради спасения своего королевства:

Святейший во Христе и господин наш Николай, божественным изволением Папа Пятый, охваченный милостию и единоверцам короля Кипра против невеоных врагов Креста Христова – тевкров и сарацинов, всем верным Христу… кто, начиная с 1 мая 1452 года, для защиты католической веры и означенного короля, со своих средств или имений пожертвует… дарует отпущение грехов и совершенное здравие.

Однако, в отличие от Маргариты Кремер и сына её Иоганна, чьи имена вписаны в этот исторический документ, нас с вами в нём интересует не «совершенное здравие» и вообще не содержимое, а форма. Ведь индульгенция эта вышла из-под первого в мире печатного станка Иоганна Гутенберга, жителя германского города Майнца и известного автора многочисленных стартапов своего времени.

Сперва Иоганн планировал сделать состояние на изготовлении металлических сувенирных значков, которые продавались посетителям собора в Аахене. И хотя бизнес на паломниках не сложился, технология наборного шрифта могла прийти в голову изобретателю именно тогда. В 1450 г. Гутенберг одолжил у майнцского ювелира Иоганна Фуста гигантскую по тем временам сумму в 800 гульденов для строительства печатной мастерской. Для сравнения – усадьба в центре Майнца стоила примерно 100 гульденов, на окраине можно было купить дом за десятку. Впрочем, и слово тогда ценилось повыше нынешнего: хорошая рукописная Библия с картинками стоила в Германии те же 100 гульденов, что и хороший дом. Таким образом, продажа всего 8 экземпляров печатных книг могла бы окупить Фусту все инвестиции.

Майнцская индульгенция

Как раз Библию и задумал напечатать Гутенберг. Однако, как посчитали современные учёные, для набора текста и печати книги требовалось не меньше трёх лет, так что очень скоро первопечатник залез по уши в долги, одолжив у Фуста ещё 800 гульденов. Всё приходилось делать с нуля: пока Гутенберг торговался с кредитором, двадцать его перепачканных кляксами подмастерий в клубах дыма и проклятий экспериментировали с цветом и консистенцией чернил, видами бумаги и отливкой литер из разных металлов. Уникальный сплав, разработанный в его лаборатории (свинец, олово, сурьма, щепотка висмута, перемешать, дать остыть), не деформировался при прессовке, но при этом легко плавился – он и поныне используется в типографиях. А изготовление около 100 тысяч литер для печати 290 знаков потребовало не только техники, но и дизайна, чтобы соответствовать элегантному шрифту рукописей того времени. Первая Библия вышла из-под пресса, вероятно, в начале 1455 года, когда папский посол в Вене впервые упомянул её в своём письме в Ватикан. Новинка сразу стала модной сенсацией:

«О человеке этом чудесном, что я видел во Франкфурте, не писали мне ничего, кроме правды. Библии я не видел целиком, лишь тетради из нескольких книг, и буквы их аккуратнейшие и правильнейшие, ничуть не сложные, так что Ваша честь без труда и без очков прочтёт их».

Но ещё до выхода Библии в свет именно святая католическая церковь принесла первому издательству в мире спасение от банкротства. Индульгенции, продажей которых Ватикан активно увеличивал доходную часть своего бюджета ещё с XIV в., в Германии продавались десятками тысяч, но и производство их было дорогостоящим – хороший писец мог изготовить за день лишь одно отпущение. Печатный станок медленно делал книги, но идеально подходил для изготовления коротких текстов – некий твиттер своего времени. Он стал для церкви настоящим конвейером для прощения грехов, и у Гутенберга появился первый крупный заказ. Не менее 20 тысяч индульгенций было изготовлено в его мастерской в 1454–1455 гг., так что король Кипра был на этот раз спасён, а мир узнал ценность печатного слова.

После появления письма (см. Документ № 1) и изобретения алфавита (см. Документ № 6) наборный шрифт стал третьей революцией в сфере распространения информации. Вообще-то идею печати оттисков на бумаге придумали ещё за несколько веков до Гутенберга в Китае – с её помощью выпускали, например, бумажные деньги (см. Документ № 30). Первая книга, напечатанная методом ксилографии, то есть оттиска с деревянных гравюр, была издана в Корее ещё в VIII в. Ксилографию использовали и в средневековой Европе, но из-за своей сложности массовым этот метод стать не мог. Последствия же изобретения Гутенберга уже в первые полвека изменили Европу, а вскоре изменят и весь мир. Печатная технология распространилась настолько молниеносно, что учёные из разных европейских стран, в т. ч. Нидерландов и Италии, по сей день оспаривают первенство в этом изобретении. Ученики Гутенберга открыли свои типографии уже через пару лет, технология быстро совершенствовалась и дешевела. Распространение бумаги взамен пергамента (последний делался из телячьих шкур) ещё более облегчило процесс. К 1500 году 1100 издательств Европы выпустят около 30 тысяч книг общим тиражом 15 миллионов копий. Без печатной продукции мир станет невозможен, а технология Гутенберга в общих чертах останется прежней и в XXI веке.

По иронии судьбы, католической церкви печать принесёт и грандиозный доход, и не менее грандиозное крушение. Злоупотребление продажами индульгенций уже в начале следующего XVI столетия станет поводом для ещё одной общеевропейской революции – протестантской Реформации (см. Документ № 47). В 1563 г. торговля отпущением грехов будет официально запрещена в католических землях (в православной церкви сохранится вплоть до середины XX в.), но своё влияние на умы церковь уже не сможет вернуть никогда.

А сам Гутенберг, первопроходец и автор величайшего изобретения своего века, так и не сумеет разбогатеть. Уже в следующем, 1455 году, после выхода в свет его эпохальной Библии – первой печатной книги Европы, он разорится и по решению суда вынужден будет отдать всю мастерскую своему кредитору Фусту. Он попробует начать дело снова и выпустит ещё несколько книг, но слава и почёт часто догоняют подлинно великих людей только после смерти. Сегодня мемориалов в честь Гутенберга на свете не перечесть, да за ними и не нужно далеко ходить. Памятником его гению, пусть и недостойным, является и книга, которую вы держите в руках. Одна из бесчисленного множества книг, напечатанных по методу Иоганна Гутенберга с того памятного дня 22 октября 1454 года.

Документ № 42 «Трактат об установлении мира в мире христианском» (1464 г.)

• идея единой Европы

• универсальный мир и международный суд

• равноправие государств

Идея объединённой Европы висела в воздухе ещё с Античности. Писал же Гиппократ о фундаментальных различиях в психологии европейцев, готовых умереть за свободу, и азиатов, легко принимающих рабство за еду и стабильность. Мысль о том, что пока европейская культура едина, она непобедима, высказывали и отцы церкви. Но до практических шагов дело дошло только раз, когда Карл Великий довёл свои войска до Дании и Венгрии в попытке создать общеевропейскую империю. Позже наиболее выдающиеся римские папы несколько раз пытались объединить континент уже не мечом, а крестом, но всякий раз получался только раздрай, да и папы в Средние века редко доживали до 20-летнего юбилея на посту.

Простую вроде бы мысль о том, что нужно договариваться, первым осознал король Чехии Иржи (Георгий) из Подебрад (правил в 1458–1471). В 1464 г. он разослал по дворцам своих коллег проект договора «Об установлении мира в мире христианском», в котором предложил объединить Европу перед лицом нового общего врага: Османской Империи, на днях захватившей Константинополь. Произошедшее чешский король эмоционально трактовал как явное свидетельство упадка христианской цивилизации:

«О золотая страна! О Христианский мир, жемчужина света, как могла вся слава твоя исчезнуть, как мог ты растерять весь свой великолепный блеск! Где сила твоего народа…, где твоя слава? К чему она, если… ты не способен отразить атаки своих соседей?»

Турецкому нашествию и бесконечным распрям в христианской Европе Иржи предложил противопоставить единое государство, где нет диктатора, но каждый владыка подчиняется общим законам, обладает голосом на общем совете, исполняет решения общего суда и берёт на себя обязательство по формированию общего бюджета. Ничего подобного в Европе ещё не бывало.

Число государств в Европе когда-то было совсем иным

Идея первого международного договора о создании общего государства (да ещё и открытого для подписания любым правителем) была для того времени настолько прогрессивной, что многим казалась едва ли не сумасшедшей. Но и сам автор её был личностью непростой. Достаточно сказать, что впервые за 600 лет королём европейского государства стал не католик. Иржи был гуситом, вождём первого успешного протестантского движения Европы, и на робкие вопросы папы римского всегда отвечал, что «лишится скорее короны, нежели чаши» (символа гуситской веры). Когда и папа, и император вынуждены были признать его избрание, по всей Чехии не нашлось ни одного католического епископа, кто мог бы короновать «гуситского короля». Тем не менее могущество Чехии было в зените, и войска гуситов, закалённых в боях ещё при своём легендарном слепом вожде Яне Жижке, служили надёжной гарантией этого могущества.

Однако Подебрад, напротив, стремился не к завоеваниям, а к установлению всеобщего мира, какого в Европе не существовало, наверно, уже более тысячи лет. В договоре из 23 статей слово «мир» упоминается 17 раз:

«Ничего не свершим мы более благочестивого в нашем единстве, ничего более соответствующего нашей честности и ничего более достойного похвалы, чем стремление к установлению подлинного, чистого и долгосрочного мира, единства и любви между христианами».

Даже сейчас эти слова звучат несколько утопично, а королям XV столетия, снимавшим меч с пояса разве что в постели, они могли показаться и вовсе мечтами какого-нибудь менестреля. Однако Иржи Подебрад на самом деле предлагал вполне прагматичные вещи. В своём договоре ему удалось непостижимо соединить средневековые понятия прошлого с реалиями далёкого будущего. Отсылки к рыцарским добродетелям, «божьему миру» и кодексу чести одобрил бы даже король Артур на своём Круглом столе. И в то же время в его проекте – прообраз и Совета Безопасности, и Генеральной Ассамблеи ООН, и международного суда, в нём единая валюта (видимо, пражский грош) и даже миротворческие войска, которые Иржи предлагал высылать против любой агрессии, даже если жертва этой агрессии ни о чём таком не просила. Ну и конечно, именно Подебрад придумал санкции – любимое развлечение современной международной политики:

«С новым злом надо бороться новыми средствами, при которых добродетель будет вознаграждена, а порок будет разрушен молотом штрафных санкций».

Несмотря на христианскую риторику, Евросоюз Подебрада должен был создаваться светским, не религиозным. Папа римский становился подчинённым союзу равноправных государей и должен был отдать свои немалые доходы в бюджет общего похода против турок: в противном случае он мог быть признан «явным защитником безбожия и врагом креста». Это в планы папства никак не входило. Папа Пий II быстро осознал, что «гуситский король» прежде всего борется именно с ним, и сделал всё, чтобы проект Иржи Подебрада не состоялся. Несмотря на то, что на договор были получены позитивные отклики из Польши и Венеции, короли Франции и других крупных государств не спешили отказываться от своего суверенитета, а императору Священной Римской Империи вообще казалась дикой мысль о том, что в новом союзе он будет сидеть на равных с каким-нибудь венецианским дожем. Ясно, что в реалиях того времени союз, даже и будучи создан, не мог бы работать.

В результате проект «Договора о мире» так и остался проектом. Через несколько лет смерть Иржи Подебрада, последнего действительно чешского короля Чехии, положит конец его слишком несвоевременным планам по объединению Европы. Вспомнят о них только пять веков спустя, когда в бессмысленных войнах между европейскими державами успеет погибнуть сотня миллионов людей. В 1964 г., когда ЮНЕСКО отметит по всему миру 500-летнюю годовщину трактата Иржи Подебрада, Европа будет уже стремительно двигаться к объединению на тех самых принципах, которые провозглашал «гуситский король». И по иронии судьбы Франция и Италия, где ему когда-то не удалось найти понимания, станут одними из первых участников проекта единой Европы, в которой наконец-то воцарится мир. Только на этот раз – не ради войны.

«И чтобы быть готовыми к войне за Господа и против врагов его, христиане должны перестать воевать друг с другом и объединиться: те войны, мятежи, пожары и убийства, что окружают христиан со всех сторон, должны прекратиться и быть искоренёнными совершенно».

Документ № 43 «Молот ведьм» (1487 г.)

• старт «Охоты на ведьм»

• единственный в истории геноцид по половому признаку

В истории человечества случаи геноцида себе подобных вообще никакая не редкость. В Третьем Рейхе людей третировали по национальному признаку, в Советском Союзе – по социальному происхождению. Во время боснийской войны поводом для геноцида была религия, а на американских сахарных плантациях – раса. Но лишь однажды в мировой истории врагом человечества была объявлена не национальность, не цвет кожи и не вера, а целый женский пол. Это случилось в Западной Европе в 1487 году.

«Женщина горше смерти, т. к. смерть естественна и уничтожает только тело. Грех же, начатый женщиной, умерщвляет душу… а также и тело в наказание за грех. Она горше смерти, т. к. смерть тела – явный, ужасный враг. Женщины же – скрытый, льстивый враг. …Неизмерима злоба, господствующая в их сердце».

«Молот ведьм, уничтожающий ведьм и их ереси подобно сильнейшему мечу» был написан католическим приором Генрихом Крамером и деканом Кёльнского университета Якобом Шпренгером, просвещённейшими людьми своего времени. И это не были просто два съехавших с ума профессора, какие встречаются во все времена. Книга является компиляцией трудов десятков средневековых учёных и священников, так что сумасшествие следует считать поистине всеобщим диагнозом эпохи.

Отношения между богом, дьяволом и человеком занимали христиан всегда. Но если Евангелие и труды апостолов считают, что Иисус безоговорочно победил Сатану и этим закрыл вопрос, то в Средние века дьявол вновь обретает вселенское могущество. Век от века можно видеть, как Европа, не сумев до конца одолеть дохристианских верований, скатывается обратно к язычеству, смешанному в равных пропорциях с манихейством. Сатану стали видеть равным противником бога, имеющим к тому же целую армию помощников. Если Карл Великий советовал убивать тех, кто верит в ведьм, оборотней и демонов, то к началу эпохи Возрождения европейцы снова освоили веру в колдовство, в пожирание детей, перерождение людей в животных и обратно. Паника дьяволомании, охватившая весь западноевропейский мир, приобрела форму массового психоза, быстро подхваченного церковью, а затем и наукой, и государственной властью. Катастрофа была неизбежна.

«…В Бернском округе тринадцать детей были съедены ведьмами… Когда Пётр спросил одну арестованную ведьму, каким образом они пожирают детей, она ответила: «…Мы убиваем их, согласно нашим обрядам, когда они лежат в колыбели или с родителями; после их смерти, когда думают, что они задавлены во время сна или умерли от иной причины, мы украдкой похищаем их из могилы и варим их в кастрюле до тех пор, пока не размякнут кости и всё тело не сделается жидким и годным для питья».

Дьявол пожирает детей человеческих – иллюстрация из «Молота ведьм»

Почему в качестве передового отряда армии дьявола были избраны женщины, судить сложно. Вероятно, средневековое общество с его параноидальной аскезой не могло простить им эмоциональности и жизнелюбия, свойственных слабому полу. Масла в огонь подливали и библейская притча про Еву, съевшую без спроса экзотический фрукт, и история Елены Троянской, прихоти которой обезлюдили половину Средиземноморья. Через всю книгу красной нитью проходит панический страх перед женской чувственностью, которая делает беззащитными мужчин:

«Из-за ненасытности женщин к плотским наслаждениям человеческая жизнь подвержена неисчислимому вреду. …Мир был бы свободен от различнейших опасностей, если бы не было женской злобы, не говоря уже о ведьмах. Валерий писал Руфину: «Ты не знаешь, что женщина – это химера, но ты должен знать, что это чудовище украшено превосходным ликом льва, обезображено телом вонючей козы и вооружено ядовитым хвостом гадюки. Её вид красив, прикосновение противно, сношение с ней приносит смерть».

В этом гимне сексизму женщины не только варят младенцев, пьют кровищу и вступают в интимную связь с дьяволом по понедельникам, средам и пятницам, но и лишают мужчину самого дорогого – да за одно это им положена мучительная смерть:

«В городе Равенсбурге один юноша был привязан к девушке, но когда захотел бросить её, то чародейственным образом потерял мужской член, так что не мог видеть его и чувствовал лишь гладкое тело. Он опечалился».

(В финале истории юноша придушит свою бывшую до полусмерти, и только тогда она вернёт ему аксессуар.)

Книга скрупулёзно вникает в тонкости ведьминской профессии, как если бы авторы сами прошли курс тренингов по этой программе. Читатель с удовольствием узнает, как женщины превращают мужчин в самое мерзкое зверьё, какие амулеты и снадобья используют для изведения мужской потенции, и всё это сопровождается десятками примеров, делающих «Молот ведьм» одной из самых увлекательных книг, от которой непросто оторваться и сегодня.

Знает книга и единственный путь к спасению от всех этих напастей: тюрьма, пытка, смерть. Причём, будучи людьми интеллигентными, кователи «Молота» подходят к процессу основательно, детально расписывая юридические процедуры судилища вплоть до количества пыток и хода допросов, который непременно должен записываться нотариусом в протокол. В частности, такой протокол должен содержать признания арестованных ведьм о том, в каком именно птичьем гнезде хранятся украденные мужские гениталии «до тридцати членов зараз, где они движутся как живые и принимают пищу».

«Молот ведьм» дал старт грандиозному истреблению женщин, и Западная Европа превратилась в один сплошной костёр, в котором за два столетия будет уничтожено не меньше 50 тыс. невинных жертв. Сжигали не только старушек с клюкой, но в первую очередь молодых, симпатичных, сексуально активных женщин (западноевропейский генофонд именно с тех пор сильно проигрывает русским и украинским красавицам). Римский папа горячо одобрит нововведение, а Реформация только подбросит дров в огонь (в буквальном смысле), потому что протестантские вожди окажутся не меньшими фанатиками дьявольщины, чем их католические коллеги-инквизиторы. В европейских столицах расплодятся тексты «договоров» между дьяволом и женщинами (с собственноручными подписями сторон), а во Французской национальной библиотеке и сейчас хранится факсимиле Сатаны и его собственноручное письмо от 1635 года. От первой библейской заповеди к тому времени не останется почти ничего, а те, кто попытается обуздать безумие, сам будет объявлен слугой дьявола.

«В Базельской епархии, в деревне на берегу Рейна по имени Обервейлер, был почтенный приходской священник, имевший заблуждение, что на свете нет никаких ведьм, что они существуют только в человеческом воображении, которое подобного рода чародейства приписывает слабым женщинам. Бог восхотел излечить его от этого заблуждения, чтобы ему стало ясно, что демоны могут через посредство ведьм оказывать влияние на продолжительность жизни».

Европа опомнится нескоро. Только в 1735 г. Англия отменит уголовное наказание за колдовство, а в 1775 в Баварии будет казнена последняя невинная жертва Охоты на ведьм. К этому времени европейцы сами ужаснутся содеянному, и их раскаяние постепенно откроет дорогу к развитию прав человека и гражданского общества. Но женщины ещё долго не обретут равноправия (см. Документ № 75). Остатки веры в их греховность, глубоко запрятанные в наше сознание веками инквизиции, живы и в современном мире, где слово «шлюха» не имеет мужского эквивалента. Этот предрассудок и есть наследие «Молота ведьм».

«Подведём итоги. Всё совершается у них из ненасытности к плотским наслаждениям. Притчи Соломона говорят: «Троякое ненасытимо, а четвёртое – это то, что никогда не говорит „хватит!“, а именно – отверстие влагалища». Вот они и прибегают к помощи дьявола, чтобы утешить свои страсти».

Документ № 44 Отчёт Христофора Колумба о первом путешествии (1493 г.)

• открытие Америки

• табак, картофель, кукуруза

• начало колониальной гонки

Истории известны имена лишь троих людей, которым довелось открыть целый материк: это Христофор Колумб, Виллем Янсзон и Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен (обледенелую Антарктиду, конечно, мог открыть только россиянин). Но и из них лишь Беллинсгаузен получил всеобщее признание ещё при жизни. Колумб же до конца дней убеждал всех, что никакого нового континента он не открыл, просто доплыл до Китая и Японии, и что хватит к нему приставать с этой Америкой. Для первооткрывателя Нового Света его великое открытие стало крупнейшим разочарованием в жизни.

После триумфального возвращения Колумба и общеевропейского фурора по поводу открытия «короткого пути в Индию» папа римский издал буллу, в которой провозгласил, что

«наибольшее значение в наше время имеет возвеличение католической веры и христианской религии, её укрепление и распространение ради спасения душ и ради смирения и обращения в эту веру варварских народов».

Колумб и сам твердил, что все его открытия делаются ради распространения Христовой веры. Но в его рапортах слово «бог» употребляется 26 раз, а «золото» – 117, что не оставляет никаких сомнений в коммерческом характере проекта. Он плыл за золотом, он обещал своему королю золото. Тем более отчаянным выглядит документ, в котором Колумб рапортует о своём открытии.

Рапорт Колумба – первый официальный документ об открытии Нового Света. Он сохранился в нескольких вариантах и, вероятно, неоднократно редактировался автором на обратном пути из Америки. Одна из версий датирована 15 февраля 1493 г. и написана на Канарских островах, вторая – началом марта в Лиссабоне, а всего их издано целых шесть. Не до конца ясно, какая именно редакция была вручена Колумбом испанской королевской чете, но во всех вариантах за победными реляциями и оптимизмом адмирала угадываются совсем иные чувства. Ужас, разочарование, растерянность. Ведь никакого золота, жемчуга или специй, за которыми его посылали Фердинанд и Изабелла, Колумб не нашёл. Более того: он явно понял, что ошибся. Никакой это не Китай, не Япония и не Индия! А значит, задание короля не выполнено, проект провалился, и, если станет известно, что вместо сокровищ Востока он открыт безвестную землю, он может лишиться всего. Безумный парадокс Колумба заключается в том, что своё величайшее открытие он будет считать величайшей ошибкой, и это открытие ему придётся скрывать до конца дней. А когда оно станет очевидным для всех, ему останется только умереть.

Отчёт Колумба о первом путешествии в «Индию»

А ведь всё так хорошо начиналось. 3 августа 1492 года три каравеллы Колумба вышли из кастильского порта Палос. Следуя изначальному курсу, они могли бы причалить у нынешних берегов США, но штурманам в какой-то момент показалось, что они проскочили Японию, и экспедиция повернула к югу. 11 октября Колумб, чувствуя по косвенным признакам появление земли, объявил конкурс на лучшую дальнозоркость и пообещал шёлковый камзол в награду первому, кто увидит берег. (Исторический возглас «Земля! Земля!» издаст матрос Хуан Вермехо, но камзола ему не видать: приз Колумб вручит сам себе, потому что первым увидел огонёк в темноте.) 12 октября (ныне международный День открытия Америки) её первооткрыватель сошёл на берег багамского острова Сан-Сальвадор и, как он пишет в своём рапорте,

«провозгласил его владеньем Ваших Величеств, объявив о том через глашатая и водрузив развернутое королевское знамя, в чём мне никто не противодействовал».

Противодействовать ему никто и не собирался: индейцы, открывшие Колумба в тот же день, что и он – их, с большим интересом наблюдали за этими странными манипуляциями. Колумб был хорошо знаком с книгой Марко Поло (см. Документ № 37), на полях которой сделал десятки пометок, и не мог не видеть, что никаких следов грандиозной восточной цивилизации, описанной венецианским путешественником, на найденных им землях нет. Его встретили первобытные туземцы, у которых из одежды были разве что бусы, а из оружия – копья с деревянными и каменными наконечниками. Ни промышленных товаров, ни одежды, ни кораблей эти люди не видели, так что Колумб безусловно понимал, что от Китая и Индии они далеки так же, как и от Кастилии с Арагоном.

«Брали даже обломки обручей от бочек, как скоты неразумные, отдавая всё, что имеют; я посчитал, что это нехорошо, и запретил такой обмен».

Ещё более неприятным сюрпризом стало то, что никакого золота здесь не оказалось. День ото дня экспедиция открывала всё новые острова, и на каждом Колумб допрашивал жителей, нет ли поблизости драгоценного металла. В носу, в ушах, на шее обнажённых аборигенов ему встречались золотые поделки, но они были ничтожно малы для кастильской казны. Один раз матросы увидели на индейце даже украшение из старой монеты (как она туда попала?), но тот его продавать отказался. Специй тоже не обнаруживалось, разве что табак, который испанцам предложили в первый же день на Сан-Сальвадоре и который они пока не очень прочувствовали.

Обо всём этом в своём рапорте Колумб вынужден безбожно врать:

«Как хороши морские бухты, пока сам не увидишь – не поверишь, и рек много больших и с вкусной водой; большинство из них золотоносные… На Эспаньоле [Гаити] имеется много пряностей и есть большие рудники, где добывают золото и другие металлы».

Так как в подтверждение своих слов никакого золота Колумб не вёз, он обильно снабдил свой отчёт сказками о том, что где-то дальше, на соседних островах и на материке, этим золотом всё попросту ломится. Он обещает привезти его «в следующий раз» – ну, сейчас просто времени не было. Скорее всего, эти сказки были им же и выдуманы, а взятые в Испанию индейцы понадобились для наглядности:

«Есть ещё остров, говорят, больше Эспаньолы… Там, слышал я, золота не счесть, и я везу с собою индейцев с этих и других островов как свидетелей. Надеюсь, из рассказа лишь о том, что совершено в сём довольно поспешном путешествии, Ваши Величества убедятся, что я смогу доставить золота сколько понадобится»…

Не сможет.

Главной целью рапорта было оправдаться перед Их Величествами за отсутствие всяких следов Индии с её развитой цивилизацией, богатыми торговыми городами и несметными сокровищами. А также испросить средств на новое путешествие, в котором Колумб всё же надеялся найти сверкающий металл или пахучий орех. Чтобы гарантировать своё возвращение, он сообщает об основании на Гаити первой европейской колонии в Америке:

«Я заложил большое селение, дав ему название Вилья-де-Навидад; там я обосновался и построил крепость, каковая сейчас, наверно, уже вполне завершена, и оставил в ней отряд, достаточный для ее защиты, с оружием и пушками… Туземцы самые трусливые люди на Земле. Так что одного того отряда, мною оставленного, довольно, чтобы покорить всю ту землю, и… остров тот для наших людей безопасен».

Он совершит ещё три экспедиции, откроет десятки островов и сотни километров американского побережья, но Индии так и не найдёт. Его рапорт по итогам второго путешествия (1493–1496) станет ещё более завиральным – в нём, к примеру, Колумб описывает на Гаити копи царя Соломона. Но вожделенного золота он опять не привезёт. Кроме того, выяснится, что «самые трусливые люди на Земле» перебили всех его колонистов и сожгли Навидад.

Когда Колумб отправится в третью ходку за золотом и специями (1498–1499) и будет слать в Мадрид новые обещания найти Эльдорадо, в гавань Лиссабона вернётся Васко да Гама с грузом тех самых золота и специй: конкурентам-португальцам удалось доплыть до Индии вокруг Африки. Фиаско Колумба окажется полным, в Испанию он вернётся в кандалах и через шесть лет (и ещё одну экспедицию) умрёт в Вальядолиде в полном забвении.

Но карьера великих людей продолжается и после смерти. Спустя несколько лет испанцы по следам Колумба найдут в Америке богатейшие цивилизации ацтеков и инков, а тонны золота и серебра заполонят Испанию настолько, что её экономика рухнет от девальвации. Америка станет главным источником богатства и мощи для европейских держав, что позволит им за четыре века покорить весь мир. В честь Колумба назовут города, провинции, государства, его монументы вырастут по обоим берегам Атлантики. А рапорт о его первом путешествии так и останется памятником величайшего открытия и величайшего невезения в истории.

Документ № 45 Тордесильясский договор (1494 г.)

• первый раздел планеты между великими державами

• легализация захватов и порабощения

В течение многих столетий Средневековья европейцы жили в мире, ограниченном территорией своего континента и берегами Средиземного моря. Они прекрасно знали, что за пределами этого мира существуют хвостатые люди, единороги, мифический пресвитер Иоанн и Райский сад, но всё это казалось столь же далёким, сколь и чужим. Это уже не мир, а лес, его окружающий. Существование в этом сказочном лесу цивилизованных народов, государств, законов не допускалось: как же нехристи могут быть культурными, да и какая культура может быть в лесу? Следовательно, задачей любого порядочного европейца являлось освоить этот лес, разделить его между христианскими королями и принести блага цивилизации неразумным тварям, его населяющим.

К концу XV века португальские мореплаватели достигли южной точки Африки и вышли в Индийский океан. Стремясь застолбить свою монополию, в 1481 г. король Португалии сумел выбить из папы римского Сикста IV подтверждение своих прав на любые земли южнее Канарских островов, и так как никто другой из королей этими землями не интересовался, то никто и не возражал. Теперь жители государства Конго с удивлением смотрели, как белые пришельцы в шляпах устанавливают на берегу каменные столбы с португальским гербом.

Всё шло хорошо, пока Христофор Колумб не привёз кастильским королям новые земли в Америке. Теоретически они тоже находились южнее Канар и должны были отойти Португалии. Но у Изабеллы и Фердинанда было совершенно иное мнение на эту тему. Да и папой к тому времени работал уже не Сикст IV, а уроженец испанской Валенсии Родриго де Борха (более известный как Александр VI Борджиа), который отменил буллу предшественника и выпустил новую, с учётом интересов своих соотечественников. Эта булла, постановившая разделить весь внеевропейский мир между Испанией и Португалией, носила характерное название «Между прочим».

Через год Испания и Португалия наконец договорились и сами. Договор, подписанный в местечке Тордесильяс примерно на полпути между Мадридом и Порту, на веки вечные делил все шкуры неоткрытых ещё медведей между двумя морскими супердержавами:

«граница или прямая линия будет определена и проведена с севера на юг, от полюса до полюса, по этому морю-океану, от арктического до антарктического полюса».

Всё, что к Востоку, отходило Португалии, Запад доставался Испании. Сначала эту «прямую линию по морю-океану» провели в 600 км к западу от Азорских островов, но португальский король Жуан II выторговал себе ещё 1600 км (до 46 меридиана) – ну что, жалко океана, что ли? Так вроде бы получалось, что Африка и Азия отходили Португалии, а новооткрытая Америка доставалась испанцам. Впоследствии оказалось, что Жуан всех надул: с португальской стороны линии оказалась Бразилия, о которой он к тому времени уже знал, а испанцы нет. В результате этой нехитрой королевской уловки в Бразилии до сих пор говорят по-португальски.

Карта мира по Тордесильясскому договору

Тордесильясский договор – первая и последняя в истории человечества попытка поделить всю планету между двумя государствами, вполне в духе Оруэлла. Делилась не только суша, но и моря, по которым теперь можно было плавать лишь с разрешения одного из двух королей.

«Высокие договаривающиеся стороны заверяют, что отныне и впредь не будут они отправлять никаких кораблей: король и королева Кастилии и Арагона – в моря, что находятся к востоку от названной линии и принадлежащие королю Португалии, а король Португалии – в моря по другую сторону линии к западу от неё, которые считаются принадлежащими королю и королеве Кастилии».

Курьёз в том, что мнения других европейских государств относительно этой договорённости никто не спрашивал. Не спросили и крупнейшие мировые державы того времени – Китай, Османскую Империю, Державу мамлюков, каждая из которых по военной мощи многократно превосходила Испанию и Португалию, вместе взятых. С тем же успехом Тордесильясский договор мог поделить между Мадридом и Лиссабономи звёздное небо.

Разумеется, такой договор не мог быть жизнеспособным. Во-первых, никто из подписантов не подумал о том, что Земля круглая, и если уж её делить, то по обоим полушариям (впоследствии Испания и Португалия спохватятся и подпишут об этом дополнительный Сарагосский договор 1529 г.). Во-вторых, нарушения договора невозможно было контролировать. Ну и в-третьих, Англия, Франция, а впоследствии и Голландия даже не думали признавать этого междусобойчика и с лёгкостью принялись за строительство собственных колониальных империй, не очень заботясь, на чьей половине мира находятся. Залезать за границы друг друга не боялись и сами Испания с Португалией.

И тем не менее Тордесильясский договор будет иметь важнейшие последствия для всего мира. Европейцы окончательно свыкнутся с мыслью, что мир принадлежит им, нужно только правильно разделить его. Колониальные захваты земель, порабощение народов и эксплуатация ресурсов станут юридически законными. Соглашения, подобные сделке в Тордесильясе, будут отныне заключать Франция с Англией, Англия с Россией, Россия с Германией. Огромные территории Азии, Африки и Америки будут продаваться и покупаться европейскими державами вместе с народами и государствами, находящимися на них. Последствия колониального раздела мира никуда не денутся и в XXI веке.

Тордесильясский договор

Тордесильяс станет судьбоносным и для самих участников договора. Португалия, получив нового закадычного друга в лице Испании, скоро будет им же и поглощена. С помощью сети династических браков ушлые в таких делах испанские Габсбурги заморят до смерти португальскую правящую династию: у короля Себастьяна I вместо нормальных восьми прабабушек и прадедушек будет всего четыре, так что детей он точно родить не сможет. В 1580 г. Португалия будет присоединена к испанской короне, после чего её всемирную империю растащат конкуренты.

Не забывается договор и в наше время: именно им Аргентина будет обосновывать свои претензии на Фолклендские острова в ходе конфликта с Великобританией в 1982 году. А Чили до сих пор считает часть земель Антарктиды своей собственностью как наследие испанской половины мира – ведь граница была прочерчена «до антарктического полюса»! И как знать, когда ещё «выстрелит» в будущем этот удивительный курьёз истории.

Документ № 46 «Государь» Макиавелли (1513 г.)

• основы политического искусства

• принципы современной политики и государственного устройства

Есть на свете произведения, которые никогда не утратят актуальности. С момента выхода в свет книги Никколо Макиавелли прошло полтысячелетия, но более яркого и современного пособия по политологии, пиару и избирательным технологиям так и не написано. Его книга создана будто не в 1513 г., а вчера, и будет оставаться бестселлером даже в 2513 г… Потому что даже спустя пятьсот лет приёмы политиков по манипуляции гражданами, которые с такой точностью описал гениальный флорентиец, останутся теми же.

Это шедевр простоты Возрождения. Средневековые авторы любили поговорить о божьем мире, благе подданных и доблестях правителя, их несбыточным идеалом был благородный и благочестивый рыцарь, средоточие всех добродетелей христианства. Макиавелли первым выкинул мораль в пропасть тёмных веков, отделил этику от политики и напрочь забыл о боге. В его книге только циничная реальность, безо всяких розовых очков нравственности. Ну чем не XXI век:

«Что предпочтительнее – быть любимым или внушать страх? Ответ таков, что желательно и то, и другое, но поскольку трудно соединять в себе оба этих свойства, гораздо надёжнее внушать страх, чем любовь… Ведь о людях вообще можно сказать, что они притворщики, бегут от опасности, жадны до наживы. Когда делаешь им добро, они навек твои, готовы пожертвовать для тебя жизнью, имуществом и детьми – если надобности в этом не предвидится. При первом же её появлении их как не бывало».

В таких вот выражениях Макиавелли последовательно рассказывает, как достичь власти и удержать её, как внушить любовь к себе со стороны подданных и уничтожить политических соперников. Пороков и добродетелей вообще не существует, правильно только то, что позволяет удерживать власть в своих руках. С сильными договариваться, слабых обманывать или покупать, а не продаются – уничтожать. Макиавелли навсегда определит идеалы правителя любой эпохи:

«Сколь похвально для государя держать слово и действовать с чистым сердцем, без хитростей, понимает всякий. Тем не менее опыт нашего времени показывает, что свершили великие дела те государи, которые мало заботились о том, чтобы держать слово, и умели дурачить людей своими уловками».

Посмертный портрет Никколо Макиавелли. Санти ди Тито, XVI в.

Италия времён Макиавелли была прекрасным полигоном для отработки таких идей: постоянные склоки между десятками республик и монархий, мимолётные войны и союзы, заговоры и перевороты. Рай для первого в мире политолога и политконсультанта. Но автор был не столько учёным, сколько практиком: он отвечал за иностранные дела Флорентийской республики и хорошо владел предметом. Как и его великий предшественник Данте (см. Документ № 38), Макиавелли мечтал об объединении Италии под одной сильной рукой, и труд писал для своего непосредственного начальника Лоренцо Медичи, призывая его освободить страну от интервентов и внутренних распрей. Возможно, это и объясняет то, что после написания книга не издавалась и была опубликована только в 1532 году, уже после смерти автора.

Примерами для описания политических технологий в книге служат многочисленные деятели античности и современники самого Макиавелли. Римского папу он искренне уважает за умение искусно врать всем и каждому (сомнительный комплимент для наместника Христа), а папского сына Чезаре Борджиа – за его легендарную жестокость. Добродетель же часто лишь мешает правителю жить:

«Среди того, чего должен остерегаться государь, находятся ненависть и презрение; щедрость же приводит и к тому и к другому».

Политический пиар, основу власти любого правительства наших дней, тоже изобрёл Макиавелли. Для правителя главное – не быть добродетельным, а казаться таковым, используя все доступные средства массовой информации. Достижения государь должен приписывать себе, а ошибки сваливать на своих скудоумных, проворовавшихся чиновников, а ещё лучше на парламент, который, собственно, ради этого и создаётся. Модель политического устройства «президент – парламент – телевизор» станет в Европе, а затем и во всём мире универсальной, и нам с вами за примерами точно никуда не нужно ходить.

«Государь должен позаботиться о том, чтобы… видящим и слышащим его казалось, что он весь – воплощение милосердия, верности, прямодушия, человечности и благочестия. И нет ничего полезнее, чем видимость обладания этим последним качеством».

Полистав Макиавелли, внимательный читатель найдёт у него предсказаний будущего ничуть не меньше, чем у Нострадамуса, и легко убедится, что его советами пользовались не только европейские, но и наши российские правители. Вот эта фраза явно попалась на глаза В. И. Ленину:

«Желающий создать республику там, где имеется большое количество дворян, не сумеет осуществить свой замысел, не уничтожив предварительно всех их до единого»,

а вот это наверняка отчеркнул своим карандашом товарищ Сталин, прежде чем перебить всех, кто помог ему подняться:

«Кто делает другого могущественным, тот погибает, ведь наделять могуществом можно с помощью либо силы, либо умения плести интриги, а оба этих качества вызывают подозрение у ставших могущественными людей».

К сожалению, некоторые принципы Макиавелли не попали на российскую почву. Это прежде всего касается права частной собственности и личной свободы, которые даже для него, прожжённого циника, остались каменной скалой. Уничтожать их немыслимо, они неприкасаемы, их следует осторожно обходить. Это «материальные скрепы» европейского общества, которые наощупь будут попрочнее некоторых «духовных»:

«Можно быть грозным и в то же время не быть ненавистным. Для этого достаточно воздерживаться от посягательств на имущество своих подданных и сограждан и на их женщин… Самое главное – нельзя покушаться на чужое добро, ибо люди скорее позабудут о смерти отца, чем об утрате наследства».

Книга Макиавелли уже в XVI веке ляжет на столы европейских правителей. Она станет основой политического искусства и окажет определяющее влияние на целый ряд научных дисциплин. Социолог Макс Вебер и автор теории менеджмента Герберт Саймон, как и многие другие знаменитые западные мыслители, – тоже дети «Государя», не говоря уже о целой армии политологов нашей современности. Сегодняшнего политика от политолога отличает разве что то, декларирует ли он принципы Макиавелли вслух или использует их без лишней огласки – в любом случае миллионы людей, занятых в политической жизни или государственном управлении, живут ими повседневно. Они кажутся нам естественными: однако давайте снимем шляпу перед человеком, который не побоялся сформулировать их пять веков назад, в совершенно иных реалиях, навсегда став отцом современной политики.

«Один из нынешних государей, которого воздержусь назвать, только и делает, что проповедует мир и верность, на деле же тому и другому злейший враг; но если бы он последовал тому, что проповедует, то давно лишился бы и могущества, и государства».

Документ № 47 Булла «Восстань, Господи!» (1520 г.)

• Реформация в Европе

• рождение капитализма

• начало Нового времени

Пламя обычно разгорается из искры, но на этот раз всё с пламени и началось. Документ, о котором пойдёт речь в этой главе, изменил историю человечества не потому, что был создан, а потому, что был уничтожен: если точнее, сгорел, брошенный в костёр рукой революционера. Вместе с ним весело горели все Средние века, феодальная Европа и вековое могущество римских пап, а искрами его оказались капитализм, светское государство и Новое время. Речь пойдёт об указе папы Льва X, и бросил его в огонь августинский монах из немецкого Виттенберга по имени Мартин Лютер.

Историю Реформации обычно начинают с 95 тезисов «Диспута о силе индульгенций», который Лютер то ли прибил, то ли не прибивал к дверям виттенбергской церкви 31 октября 1517 года. Однако, вопреки распространённому мнению, Лютер в своих тезисах не нападал на папу и вообще не помышлял ни о какой реформе. Он всего лишь увещевал Льва X как своего верховного руководителя прекратить торговлю отпущениями грехов, которая давно возмущала интеллигенцию по всей Европе. Лев X был скорее дельцом, нежели пастырем (он стал папой, не будучи даже священником), и вскоре после своего избрания он запустил по Европе очередной краудфандинг по продаже индульгенций – на этот раз на строительство знаменитого собора Святого Петра в Риме (должно быть, литой девиз «Пожертвуйте на строительство храма» родился именно тогда). Торговцы безгрешием пользовались специальной папской таксой, где указывалось, что убийце брата, сестры, отца или матери прощение греха будет стоить 17 ливров, а священник, изнасиловавший девственницу, может искупить грех всего-то за 2,4 ливра. Это безумие стало последней каплей для добропорядочных немецких бюргеров, и Лютер убеждал папу отменить его:

«Надеяться, что папские отпущения таковы, что могут простить грех человеку, даже если он, предполагая невозможное, обесчестит Матерь Божию, – значит, лишиться разума».

Основные догматические различия католицизма и протестантизма

Церковь отреагировала в стиле «Разговорчики в строю!» Декларация Лютера о том, что прощение грехов возможно только в результате раскаяния человека перед Богом, в Риме поняли правильно. Раз человек может общаться с Христом напрямую, а нужен ли ему посредник в виде католической церкви с её постоянным вымогательством денег? Выходит, Лютер покушался на самое святое – церковные доходы:

«Почему папа, который ныне богаче, чем богатейший Крез, возводит этот храм святого Петра охотнее не на свои деньги, но на деньги нищих верующих?»

Вначале церковь пыталась давить на Лютера, но с религиозными фанатиками такое не проходит – это его только раззадорило. Каждая угроза со стороны Рима приводила только к новым претензиям виттенбергского монаха к католической церкви. Булла «Восстань, Господи!» была подписана папой 15 июня 1520 г. и стала последней каплей керосина для костра Реформации. Папская канцелярия не придумала ничего лучше, чем перечислить в столбик все основные тезисы Лютера, ещё больше способствуя их популярности в Германии:

«Заблуждается тот, кто считает, что индульгенции целительны и полезны для духовного блага… Римский понтифик не является наместником Христа, в лице Петра поставленным Самим Христом над всеми Церквами всего мира… Сожжение еретиков противоречит воле Духа».

К тому времени известность Лютера и его призывов уже невозможно было игнорировать. Печатный станок Гутенберга, начавший работу именно с печати индульгенций, теперь в считаные месяцы сделал знаменитым их главного противника. Ярого монаха поддержали и горожане, и интеллектуальная элита, и крестьянство – все те, кому надоели разврат и ненасытность католической церкви. По вкусу пришлись речи Лютера и многим князьям: треть всей собственности в Германии принадлежала папству, и у герцогов с графами были свои планы на это богатство. Так что призыв папы к крестовому походу против еретика

(«Мы просим его искренне, чтобы он и его поборники, приверженцы и сообщники… прекратили проповедовать… и публиковать книги и памфлеты… Все писания, содержащие какие-либо или все его заблуждения, должны быть сожжены. Далее, сей Мартинус должен навеки отречься от подобных заблуждений и взглядов».)

был воспринят, мягко говоря, неоднозначно. Булла Льва X окончательно превратила «сего Мартинуса» из католика в протестанта. Когда текст папского послания дошёл до него, разъярённый Лютер собрал людей на одной из площадей Виттенберга, велел разжечь костёр и лично бросил в огонь документ с подписью божьего наместника, сопроводив его словами, неслыханными в Европе:

«Поскольку ты погубил истину божью, погибни сегодня сам в этом огне!»

На следующий день, во время очередной своей университетской лекции, Лютер не сбавил оборотов и обрушил поток ругательств на «антихристовую папскую церковь», причём вопреки традиции говорил не по-латыни, а на немецком (отлично подходящем для такого рода речей, надо сказать). Реформацию теперь было уже не остановить – папство своими руками запустило её.

То, что главным разногласием между католиками и протестантами стали именно деньги, а не догматы веры, свидетельствовало ещё об одном: в Европу стремительно врывался капитализм, и лютеранство открыло перед ним двери не только домов, но и соборов. На смену набожности приходили бережливость и предпринимательская инициатива, на смену поискам рая небесного – стремление работать и богатеть. Лютер всего лишь выражал чаяния своего времени, увещевая сограждан, что деньги им нужнее, чем церкви:

«Должно учить христиан: если они не обладают достатком, им вменяется в обязанность оставлять необходимое в своём доме и ни в коем случае не тратить достояние на индульгенции».

Очень скоро накопление и инвестиции станут новым символом веры Северной Европы, сделав её локомотивом развития всей европейской цивилизации. Как только станет понятно, что святая церковь не может справиться с одним-единственным монахом, свою Реформацию начнут короли Дании, Швеции, Англии, реквизируя папские земли и имущество. Германские князья прекратят выплату церковной десятины Риму, а гроссмейстер Тевтонского ордена, самый верный солдат папского крестового воинства, объявит независимость, переименуется в герцога Прусского и не заплатит больше папе ни шиллинга.

Ну а что будет дальше – известно. Пламя виттенбергского костра разожжёт религиозные войны, самая жестокая из которых станет Тридцатилетней и выкосит треть населения Германии. Пламя костра, в котором сгорело могущество средневековой церкви, запустит эпоху грандиозных революций, известную как Новое время, и с каждой новой революцией (Нидерланды, Англия, Франция, далее везде) человек будет всё более утверждать свою свободу и свои права. Кульминацией этих революций станет наша, русская – разумеется, самая бессмысленная и беспощадная.

Документ № 48 Сказание о князьях Владимирских (ок. 1520 г.)

• Москва – Третий Рим

• обоснование русской исключительности

• рождение царства

Сегодняшняя Россия как никогда претендует на свою исключительность. И власть, и миллионы её жителей полагают, что именно святая Русь осталась последней крепостью духовности, нравственности, добра и справедливости в этом мире религиозных войн, господства чистогана и половой распущенности. России суждено стать спасителем мира от всего этого ужаса, и ей это уже в привычку. Русский народ спасает мир от халифата в Сирии, как всегда спасал его от всякой чумы: Батыева нашествия, Наполеона, Гитлера, ядерной войны. Россия несёт миру свет и добро, и плохо будет тому, кто встанет на пути гусениц её танков.

Эта идеология родилась пять столетий назад, когда бурный рост территории и политического могущества Московского государства породил столь же бурные поиски легитимности российского величия. Царство не может происходить от дворника. Великому государю стыдно возводить свой род к кое-какому племенному вождю, который жил в ладье и спал на земле, подложив седло под голову. Любой мощной династии требуется знаменитый предок, и первым об этом задумался великий государь Иван III (правил в 1462–1505).

При Иване и его сыне Василии III в России оформляется концепция «Третьего Рима» – богоизбранного христианского царства, претендующего на законную власть в православной Вселенной. Анонимное «Сказание о князьях Владимирских» стало одним из столпов этой доктрины: его автор популярно объяснил московским Рюриковичам, что происходят они от императоров и мировых владык.

«Воевода новгородьцкий именемъ Гостомыслъ скончеваетъ свое житье и созва вся владелца Новагорода и рече имъ: «О мужие новгородьстии, советъ даю вамъ азъ, яко да пошлете в Прусьскую землю мужа мудры и призовите от тамо сущих родов к себе владелца». Они же шедше в Прусьскую землю и обретоша тамо некоего князя именемъ Рюрика, суща от рода римъскаго Августа царя».

Согласно изложенной легенде, император Август (которого текст походя делает родным братом Юлия Цезаря, хотя был он ему пасынком), отправил своего родственника Пруса (этого вообще неясно откуда взяли) управлять Прибалтикой, и от этого Пруса произошли Рюриковичи. Дальше – больше. Проходят века, и византийский император Константин Мономах (правил в 1042–1055 гг.) в какой-то момент понимает, что Русь заслуживает своего царя – не ниже титулом, чем сам Константин. Император отправляет великому князю киевскому Владимиру Всеволодовичу знаки царского достоинства, снимая с себя буквально последнее:

«От своея же выя снемлет животворящий крестъ от самого животворящаго древа, на немъже распятся владыка Христос. Снемлет же от своея главы венець царьский [шапка Мономаха] и поставляет его на блюдѣ злате. Повелеваетъ же принести крабьицу [шкатулку или кубок] сердоликову… и ожерелье, иже на плещу своею ношаше, и чепь [цепь] от злата аравьска исковану, и ины многи дары царьскиа. … И посла их к великому князю Владимиру Вселодичю… И от того времени княз великий Владимир Всеволодичь наречеся Манамах, царь великиа Русия».

Бывают эпохи, когда основным принципом изучения истории является не достоверность, а «национальные интересы», то есть интересы власти – это был как раз такой случай. Автора «Сказания» не смущали ни сказочность излагаемых событий, ни отсутствие каких-либо исторических сведений о Прусе и о дарах Константина, ни татарское происхождение шапки Мономаха, ни даже тот факт, что император Константин умер, когда Владимиру Всеволодовичу не исполнилось ещё и двух лет. Короче, оба они здорово удивились бы, прочтя этот текст.

Зато момент его появления оказался весьма подходящим для претензий Москвы на вселенскую власть от Рима и Византии. В 1453 г. Византийская империя, которую христианская Русь всегда считала своей духовной матерью, была уничтожена турками, и московские князья Василий Тёмный и его сын Иван III впервые принялись робко именовать себя царями (хотя официально венчается на царство только их (пра)внук Иван Грозный в 1547 г.). Вскоре Иван Васильевич взял в жёны племянницу последнего византийского императора Софью Палеолог, заявив таким образом о преемственности императорской власти. А в 1480 г. Москва окончательно прекратила признавать власть ордынского хана, которого на Руси также именовали царём. В глазах всего русского народа царский трон окончательно освободился, и эту вакансию с удовольствием занял великий князь Московский. Как ни странно, Запад вовсю поддержал царские замашки московских князей, пытаясь тем самым стравить Москву с турками и отвлечь последних от завоеваний в Европе.

Отрывок из «Сказания» на Мономаховом троне в Успенском соборе Кремля

Концепцию богоизбранности и исключительности России окончательно оформил монах Филофей Псковский, красиво подавший её в письмах великому князю Василию III и его псковскому наместнику. Филофей придумал гениальную доктрину «трёх Римов», трёх мировых империй (имеются в виду не собственно города, а государства): первый Рим пал под ударами германцев, второй – Константинополь – захватили турки, и по праву наследования власти Константина Мономаха Третьим Римом становится Москва. Чеканная формула Филофея станет вечным знаменем русского экспансионизма:

«Вся христианская царства приидоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя…: два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти… Рим – весь мир».

Письма Филофея наряду со «Сказанием о князьях Владимирских» лягут в основу русской государственности. Двуглавый орёл, известный символ власти как в Византии, так и в Золотой Орде, станет гербом государства, претендующего на власть во всех частях света. Вскоре Москва объявит о претензиях на главенство в православном мире: в 1589 г. здесь будет помазан первый патриарх всея Руси, и его византийский коллега лично подпишет признание Москвы Третьим Римом, передавая символическую вселенскую власть от Римской империи Российскому царству. Теми, для кого лишь одна православная вера является истинной, русский царь будет восприниматься как единственный избранный богом владыка мира, покровитель всех «настоящих» христиан. Эти мессианские идеи чрезвычайно укрепятся в русской культуре и народном сознании, особенно после победы над Наполеоном в 1812 году. В советскую эпоху «Третий Рим» поменяет риторику, но лишь незначительно – «истинный крест» сменится на «дело мира», но нести его народам Иосиф Сталин будет столь же активно, как и Иван III.

Сегодня мы в очередной раз переживаем переоценку всех ценностей, но избранность и исключительная судьба нашей Родины как главная духовная скрепа не подлежат сомнению. В нас по-прежнему живо «Сказание о князьях владимирских», и старец Филофей по-прежнему говорит с нами начиная с первого школьного урока и заканчивая каждым выпуском теленовостей:

Мы – особенные. Значит, мы – победим.

Документ № 49 «Путешествие Магеллана» (1522 г.)

• первое кругосветное плавание

• открытие пути из Атлантики в Тихий океан

• доказательство шарообразности планеты

В 1506 г. умер Христофор Колумб, тщетно обещавший испанской короне западный путь к сокровищам Индии. Вместо Индии в руках Испании оказался огромный американский континент, с которым непонятно что было делать. И это в то время, когда португальцы один за другим открывали в Азии новые острова и свозили в Лиссабон тонны пахучих специй, переливающихся тканей и драгоценностей, вовсю осваивали торговлю рабами. Проблема поиска собственного пути в Индию оставалась головной болью для испанцев.

Шанс забрезжил в 1513 г., когда конкистадор Васко Нуньес де Бальбоа, путешествуя по новооткрытым землям Панамы, неожиданно увидел с холма безбрежный простор Тихого океана. Раз есть океан, оставалось только найти в него проход, преодолев Америку, и именно это предложил испанским королям Фернан Магальянш (Магеллан), путешествие которого открыло нечто значительно более важное, чем пряности: земной шар.

Основным источником информации о первом в истории кругосветном плавании является дневник Антонио Пигафетты, одного из соратников Магеллана. В отличие от самого адмирала, Пигафетта успешно вернулся домой. Труд его довольно скучен, в нём почти нет ни экшена, ни триллера, ни юмора, ни даже обнажённой женщины, без которых сегодня книгу не продать, и тем не менее он приобрёл всемирную известность и стал памятником одному из самых героических поступков за всю историю человечества.

Смелость Магеллана объяснялась тремя козырями в кармане его камзола. Во-первых, на Молуккских островах, в конечной точке его путешествия, проживал его друг, который и уверил его, что достичь их ближе через Америку, нежели вокруг Африки. Во-вторых, Магеллан обладал какой-то ныне утраченной картой, где уже был обозначен проход из Атлантического в Тихий океан. И наконец, у Магеллана был свой штатный астроном Руй Фалейру, который с цифрами в руках убеждал его, что от Америки до Азии он доберётся в считаные недели. Все три подсказки оказались ошибочными.

Сначала подвела карта. Пигафетта пишет об этом кратко и скучно:

«Это место носит название мыса Св. Марии. Одно время полагали, что отсюда можно выйти в Южное, то есть Полуденное, море, но ничего дальше не было когда-либо открыто. Теперь это название присвоено не мысу, а реке с устьем шириною 17 лиг».

Карта Пигафетты (юг сверху)

А мы попробуем разглядеть за этими хладнокровными строками настроение мореплавателя, который только что выяснил, что обещанный его чудесной картой пролив на самом деле является устьем огромной реки (ныне Ла-Плата). За его спиной вечно недовольная команда, скудеющие запасы еды, капитаны кораблей, с которыми не сложились отношения (большинство их было испанцами, а он португалец), а впереди – полная неопределённость, безлюдное побережье и отсутствие каких-либо ориентиров. Адмирал двинулся вперёд, и, хотя ему суждено было пройти через бунт офицеров, голодную зиму и гибель одного корабля, 28 ноября 1520 г. Магеллан, пройдя по одноимённому проливу (сам он назвал его проливом Всех Святых), впервые в истории мореплавания вышел из Атлантического в Тихий океан.

Дальше в действие вступил друг-астроном Фалейру, который своими оптимистическими прогнозами о размерах Земли (он считал её примерно вдвое меньше реального) обрёк экспедицию Магеллана на четыре голодных месяца.

«Мы пили жёлтую воду, которая гнила уже много дней… Мы часто питались древесными опилками… Крысы продавались по пол-дуката [золотая монета] за штуку, но и за такую цену их невозможно было достать».

Первым человеком, обогнувшим нашу планету, стал Энрике, слуга Магеллана: некогда он был вывезен из Индонезии в Европу, а теперь вернулся обратно, только с другой стороны. Думаю, что если не сам Энрике, то остальные участники экспедиции полностью представляли себе эпохальное значение того дня, когда на одном из Филиппинских островов им встретились туземцы, с лёгкостью понимавшие язык Энрике. Круг замкнулся.

Сам Магеллан кругосветного плавания завершить не смог: вскоре после того, как задача его путешествия была решена, он погибнет довольно нелепой смертью в стычке с филиппинцами (памятник его убийце воздвигнут ныне в Маниле). Пигафетте повезло больше – он оказался в числе счастливчиков, которые преодолели три океана и вновь встретились с европейцами у берегов Африки, на островах Зелёного мыса. Это мой самый любимый момент в книге Пигафетты:

«Мы поручили нашим людям расспросить, какой был день, и они узнали, что у португальцев четверг, что нас весьма удивило, так как у нас была среда, и мы никак не могли понять, отчего могла произойти такая ошибка».

Потеря дня – лучшее подтверждение того, что соратникам Магеллана удалось сделать невозможное: обогнуть Земной шар. Спустя три года после отплытия, когда в Европе уже и забыли об экспедиции, в гавань Севильи вошло единственное из пяти судов, ушедших с Магелланом, и 18 еле живых моряков (из 265, отправившихся в путь), сойдя с трапа, навеки вошли в историю. Думаю, они с трудом могли объяснить и себе, и публике, что произошло.

Эффект кругосветного путешествия был огромен. Груз специй, привезённых из Индонезии, с лихвой окупил потерю четырёх кораблей. Португальский король был настолько впечатлён открытием Островов Пряностей с Запада, что заплатил за них испанцам 350 тысяч золотых дукатов. Европейцы окончательно убедились, что Земля не покоится на трёх китах и что антиподы с той стороны шарика не ходят вниз головою (хотя экзотики вроде свиньи с пупком на спине или великанов в два человеческих роста в книге Пигафетты тоже порядком). И что ещё более важно – было доказано, что европейские корабли вполне способны выдержать столь масштабное путешествие.

Второе кругосветное плавание Фрэнсиса Дрейка в 1577–1580 гг. станет ещё более прибыльным – он привезёт с собой сокровища, превысившие два годовых бюджета Англии. В дальнейшем кругосветки будут становиться проще и быстрее – сегодня мир можно не спеша обогнуть на круизном лайнере за пару месяцев. Путешествия вокруг Земли всегда будут результативными – кто-то привезёт богатство, кто-то откроет теорию эволюции (см. Документ № 71), кто-то просто сможет разобраться в себе. Однако столь масштабной и смелой экспедиции, как предпринял Магеллан, уже никому не суждено осуществить, и ещё много лет никому не удастся пройти через Магелланов пролив (один из самых опасных судоходных проливов в мире), не потеряв ни одного корабля. Так что прав был Пигафетта, заметив мимоходом:

«Я глубоко уверен, что путешествие, подобное этому, вряд ли может быть предпринято когда-либо в будущем».

Документ № 50 «О вращении небесных сфер» (1543 г.)

• старт первой научной революции

• рождение современной картины мира

У Циолковского есть замечательная книга под названием «Гений среди людей», посвящённая извечной проблеме роли личности в истории. Является ли отдельный великий человек двигателем цивилизации или же просто отражением назревших тенденций? Кто-то считает, что, если бы Коперник не написал своих «Небесных сфер», человечество ещё долго бы считало Землю центром Вселенной. А кто-то скажет, что научная революция к тому времени уже назрела, и Коперник был лишь её инструментом – не он, так кто-то другой бы её начал. Спор о том, человек двигает историей или она – им, не имеет решений, потому что ни одна позиция не может быть доказана. И всё же нельзя не признать: есть люди, которые знаменуют собой целую эпоху и мощный прорыв в развитии цивилизации.

Таким человеком был польский астроном Николай Коперник, труд которого привёл не только к перевороту в космологии, физике и математике, но и к революции в мировоззрении (она обычно и именуется «коперниковской») и новому научному мышлению. И что, быть может, ещё важнее – к крушению старого.

«В этом сочинении, ещё совсем недавно составленном и изданном, имеешь ты, усердный читатель, сведения о движении звёзд как неподвижных, так и блуждающих, выведенные и из старых, и из новых наблюдений… и вместе с тем с присоединением удивительных гипотез… Покупай его, читай и наслаждайся».

Казалось бы, чего такого особенного: Коперник доказал, что Земля вращается вокруг Солнца. Ну и что? Разве это открытие может перевернуть жизнь человечества? Тем более что об этом подозревали ещё некоторые наиболее древние греки. Однако революционность книги Коперника вовсе не в этом. До её появления ответы на любые вопросы об устройстве мира принято было искать в религии. Библия учила, что Земля – центр мироздания, всё в ней заведомо понятно (или заведомо сокрыто от человека), и там, где наши глаза не дают нам верное представление об окружающем, нечего и искать его. А раз так, наука должна состоять в философском осмыслении бытия и толковании религиозных текстов – что она и делала все десять Средних веков. Коперник всё это разрушил. Всё не так. Библия ошибается, и чтобы узнать мир, его нужно изучать. Ещё вчера всё было понятно, а сегодня во всём приходится сомневаться. Мир вдруг оказался полон неведомых явлений и законов, которые ещё предстояло понять.

Ящик Пандоры был распахнут настежь, и Коперник об этом явно догадывался. Даже само слово «вращение» в названии книги по-латыни звучит Revolutio. Написав свой труд, он держал его неопубликованным долгие годы – «Вращение небесных сфер» вышло в свет только после его смерти. Он, сам священник и племянник епископа, не мог не понимать, какой удар его открытие наносит по католической церкви, поэтому на всякий случай посвятил книгу папе Павлу III, а в предисловии поместил хвалебное письмо кардинала Шёнберга. Церковь проморгала крушение старого мира и даже своими руками помогла вырыть для него могилу:

«Я долго размышлял, до какой степени нелепой моя теория покажется тем, которые на основании суждения многих веков считают твёрдо установленным, что Земля неподвижно расположена в середине неба… Поэтому я долго в душе колебался, следует ли выпускать в свет мои сочинения… Но меня… увлекли мои друзья, среди которых первым был Николай Шёнберг, капуанский кардинал, – муж, знаменитый во всех родах наук, и необычайно меня любящий человек Тидеманн Гизий, кульмский епископ, очень преданный божественным и вообще всем добрым наукам».

Солнце и Землю по размерам сравнить непросто

Из шести книг, составляющих «Вращение», самой прорывной оказалась первая – её интересно читать и неискушённому. Солнце является центром мира, и все планеты вращаются вокруг него. На далёкие звёзды автор особенно не замахивался, но считал их неподвижными и был уверен, что расстояние до них значительно больше, чем до Солнца. Земля вертится вокруг своей оси, и этим следует объяснять чередование дня и ночи, а вовсе не движением светила. Коперник считал, что орбиты движения планет идеально круглые (на самом деле они имеют форму эллипса), и потому у него всё время не сходились расчёты в их расположении. Неясность компенсировалась образностью изложения, в котором отношения между небесными телами выглядят вполне человеческими и даже плотскими:

«Солнце, как бы восседая на престоле царском, управляет вращающимся вокруг него семейством светил. Земля… имеет постоянные отношения с Луною. В то же время Земля оплодотворяется Солнцем и носит в себе плод в течение целого года. Этот порядок обуславливает удивительную симметрию мироздания и такое гармоническое соотношение между движением и величинами орбит, какого мы другим путём найти не сможем».

Книга Коперника поставила больше вопросов, чем дала решений. Для обывателя она до поры до времени мало что значила, но учёные немедленно ринулись в открытую им чёрную дыру исследования Космоса, чтобы найти ответы на десятки «почему?». Революция будет происходить долго, поэтапно и весьма мучительно. Первопроходцам всегда тяжело. Иоганн Кеплер выявит законы движения планет в Солнечной системе. Джордано Бруно поймёт, что во Вселенной таких систем бесконечное количество, и все они движутся. Галилео Галилей первым направит телескоп в небо и изобретёт механику. Но Кеплер будет объявлен еретиком и изгнан из дома, Бруно сгорит на костре, Галилей проведёт годы под арестом. Коперник умер очень вовремя: его труд в 1616 г. будет внесён папой в «Индекс запрещённых книг», где продержится более двух веков.

А на главный вопрос, который мучил Коперника, – почему, собственно, планеты вращаются вокруг звёзд, а не улетают в открытый космос, – даст ответ уже Исаак Ньютон со своим яблоком (см. Документ № 59). С открытием Закона всемирного тяготения научная революция, начатая Коперником, завершится. Она оказала решающее влияние на физику, математику, философию и, главное, на образ мысли современного человека. С тех пор люди будут искать ответы на вопросы об окружающем мире в науке – у учёных или у Википедии, но никак не в священных книгах. Сегодняшнее человечество исповедует убеждение, что наука объяснит нам то, что религия объяснить бессильна, и вслед за Коперником считает это истиной.

«…Как только некоторые узнают, что в этих моих книгах… я придал земному шару некоторое движение, они тотчас с криком будут поносить меня. …Но я знаю, что размышления философа далеки от суждений толпы, так как он занимается изысканием истины во всех делах, в той мере как это позволено Богом человеческому разуму. Я полагаю также, что надо избегать мнений, чуждых истине».

Документ № 51 Домострой (ок. 1550 г.)

• устав частной и семейной жизни русского народа

• оформление триады «самодержавие – православие – народность»

Великие русские писатели и просветители XIX в. размазали Домострой по стене. Для них он был «теорией семейного рабства», и термин «домостроевщина» стал восприниматься как средневековый пережиток невежества и темноты крепостной России. Советская литература поддержала это начинание, заклеймив Домострой как наиболее реакционное произведение Средневековья. Но в наше время, когда каноном семейных отношений для российской молодёжи становятся бесконечные истерики телешоу «Дом-2», свод житейских правил XVI века вновь начинает вызывать интерес и сочувствие. А резкий взлёт влияния государственного православия на умы граждан заставляет думать о том, что домостроевское сознание благополучно пережило и век просвещения, и советскую эпоху, чтобы возродиться в нашем XXI столетии.

В старину названия книг были длинными и цветастыми: «Книга, глаголемая Домострой, имеет в себе вещи зело полезны, поучение и наказание всякому православному христианину, мужу и жене, и чадам, и рабам, и рабыням». Но содержание Домостроя ещё более пёстрое, яркое и занимательное, чем даже его заголовок. Из этой книги русский человек XVI в. мог узнать, как воспитать детей, приготовить морс, накормить скотину, наказать сына «жезлом» и получить прибыль «от запасённого впрок». С первого взгляда Домострой представляет занятную смесь православного шариата, книги Елены Молоховец «Подарок молодым хозяйкам» и Семейного кодекса РФ, но цель его создания была гораздо глубже.

Централизованное государство, созданное в России усилиями Ивана III, при его внуке Иване Грозном стремительно превращалось в деспотию, где «вертикаль власти» жаждала подчинить себе не только общество, религию, политику, но и частную жизнь. Всё нуждалось в регламентации, в том числе и отношения в семье. Модель выстраивалась вполне конфуцианская: как в государстве есть единый царь и его послушные подданные, так и в семье есть непререкаемый авторитет отца и его послушные домочадцы. Всё это объединялось православной верой, так что нет ничего удивительного, что автором наиболее известной редакции Домостроя считается протопоп Сильвестр, духовник Грозного и один из самых влиятельных политиков того времени. Вероятно, Сильвестр собрал в своей книге выдержки из более ранних сводов бытовых правил, созданных в Новгороде ещё в XV в., однако результат получился исключительно московский по духу – самодержавный:

«Бойся царя и служи ему верно, всегда о нем Бога моли. И лживо никогда не говори с ним, но с почтением правду ему отвечай, как самому Богу, во всём ему повинуясь… Также и князьям покоряйтесь, воздавая им должную почесть… Князя своего прими и власти свои, не помысли на них зла. …Кто противится власти, тот божью повелению противится».

Уважение к власти и боязнь бога – две ноги, на которых, по мнению автора Домостроя, стоят и семья, и общество, и христианское царство. Главные обязанности женщины, например – «иметь страх божий и пребывать в телесной чистоте», во всём слушаться мужа, выполнять работы по списку и дисциплинированно. А дисциплина немыслима без наказаний, так что в каждой семье, как в своей маленькой России, должна существовать своя опричнина.

«Если жена или сын, или дочь слову или наставлению не внимает и не слушается, и не боится, и не делает того, чему муж или отец, или мать учат, тогда плетью постегать, по вине смотря, но побить не перед людьми, наедине проучить, да потом пожалеть и простить. …Ни по уху, ни по глазам не бить, ни под дых кулаком, ни пинком, ни палкой не колотить… Бить плетью – бережно, с поучением».

За эту плеть Домострой и бичуют либералы: деспотизм подавлял индивидуальность, семейное рабство убивало в человеке инициативу, а бесправие лишало общество шанса на развитие. И это в эпоху, когда Возрождение и Реформация в Европе учили гуманизму и поклонялись человеческой личности. Однако всё не так просто. Домострой был не создателем, а отражением норм своего века и своей страны. Он стремился упорядочить и нормализовать существовавшие правила – думается, что до его появления немало мужей предпочитали учить жён и детей не «плетью бережно», а как раз в «под дых кулаком» да потом ещё и по уху на всякий случай. Кроме того, в создаваемой Сильвестром иерархии и отец государства, и отец семьи сами становились её заложниками – если они не будут выполнять своих функций по наказанию домочадцев, общество накажет их самих.

Пример скромного меню из Домостроя

Автор Домостроя видел такие отношения залогом стабильности и благополучия государства. Боязнь Бога и подчинение вышестоящему казались отличными лекарствами против постоянных бедствий Русского государства того времени: татарских набегов, ежегодных городских пожаров, бесконечных эпидемий и особенно голода. Современное общество не знает проблемы поиска еды (разве что выбор ресторана к ужину бывает мучительным), потому и домостроевская дисциплина нам ни к чему. Но пять веков назад, когда каждые три года на Руси случался недород хлеба, только бережливость к каждому куску и железный порядок в хозяйстве могли сберечь семью от смерти, а государство – от голодных бунтов. Поэтому такое внимание в книге уделено накоплению, сбережению и хранению продуктов: Домострой упоминает 135 видов еды, невиданный ассортимент для многих современных российских семей, живущих на «Роллтоне».

«А у доброго человека и у доброй жены хозяйственной… годового всякого припасу: и пожитки, питья и яства, и хлебные, и жирные, и мясные, и рыбные, …ветчина и солонина, сухари и мука, и толокно, и иной запас, и мак, и пшено, и горох, и масло, и конопля, соль и дрова, солод и хмель, мыло и зола, и всякий запас, какой можно впрок запасать, при хранении не сгноив. …А чего в дешёвую пору припасено в изобилии, при дороговизне можно и продать, так что выходит – и сам ел да пил и одевался даром, и деньги опять дома».

Домострой не стоит воспринимать и как реальную картину быта нашего среднестатистического предка. Это скорее идеальный конструкт, радужные мечты власти и духовенства о том, как превратить российский народ в армию послушных и рачительных подданных и налогоплательщиков, которые не веселятся и не бездельничают, а только молятся, исполняют указы да «сохраняют остатки и обрезки». Но человек оставался человеком, и несмотря на проклятия, которые книга обрушивает на всевозможные развлечения:

«Кто же в своей дерзости и страха божьего не имеет… ест и пьёт без удержу до объедения и до пьянства в неурочное время, …или те, что от жён блудят или совершают содомский грех и всякую мерзость творят и всякие богоотвратные дела: блуд, распутство, сквернословие и срамословие [это две разные вещи], бесовские песни, пляски и прыгание, игру на бубнах, трубах, сопелках, завозят медведей и птиц и ловчих собак и конские гонки устраивают, – всё, угодное бесам».

Так вот, все эти люди прекрасно жили без Домостроя тогда и продолжают жить сейчас. Книга, написанная на излёте Средневековья, неожиданно много рассказывает нам о России сегодняшней, в которой нисколько не изменились самодержавие, православие, народность – и пляски с прыганьем тоже.

Документ № 52 Григорианский календарь (1582 г.)

• первый всемирно признанный календарь

• начало эпохи глобализации

Эти строки я пишу рано утром 24 хешвана 5778 года. Во всяком случае, всякий правоверный иудей считает именно так, и житель Ирана не сможет доказать ему, что он ошибается – сегодня на самом деле 22 абана 1396 года. Впрочем, индиец (если он окажется рядом) поднимет на смех их обоих и будет прав: ведь сегодняшний день у него записан как 22 картика 1939 года.

Дата, месяц и год нашего календаря настолько привычны для нас, что сложно даже представить, будто где-то в мире люди считают дни по-своему. И действительно, глобализация в XX в. привела к тому, что практически вся планета живёт по григорианскому календарю, он стал первым в истории вселенским летоисчислением. К этому, собственно, и стремился инициатор его введения – папа Григорий XIII, – когда подписывал свою буллу под названием «Inter gravissimas» («Среди тяжелейших»). День, когда это случилось, на Руси был 24 сечня 7090 года.

В том, что именно папа римский вздумал реформировать календарь, нет ничего удивительного – во все времена именно религия диктовала счёт дням и годам. Каждая религиозная доктрина стремится придумать свой календарь – будь то от сотворения мира (как в Древней Руси), от Рождества Христова, от просветления Будды или исхода пророка Мухаммада. В Древнем Риме счёт вёлся от основания города, в Японии – от воцарения легендарного первого императора, а в Египте каждая династия запросто обнуляла отсчёт дней. Даже в Новое время соблазн изобретать календари сохранится – ему поддадутся и французы в эпоху Великой революции, а позже и Советский Союз, где в 1929 г. был на некоторое время введён революционный календарь.

Первенство в разделении года на 365 дней принадлежит египтянам. Но это деление неточно: оборот Земли вокруг солнца немного больше (примерно 365,2425). В результате каждые 4 года календарь смещался на сутки. Юлианский календарь, по которому христианский мир жил до 1582 г., был введён Юлием Цезарем, который придумал високосные годы и тем самым сократил смещение дат. Однако и этот вариант оказался не идеален – почти каждое столетие накапливался лишний день. Этого христианская церковь позволить себе не могла: ведь смещение дня весеннего равноденствия сдвигало и дату Пасхи, а Пасху можно отмечать только в полнолуние. Так как от Пасхи, в свою очередь, отсчитываются многие другие христианские праздники, календарь превращался в неразбериху.

Сопоставление современных и древних календарей народов мира

По совету астрономов Клавия и Лилия папа Григорий XIII решил исправить ошибку. Для этого пришлось ввести новые правила расчёта високосных годов – теперь в годовщину столетия они появлялись только раз в 400 лет (т. е. 1600 оставался високосным, а 1700, 1800 и 1900 этого почётного звания лишались). И что самое главное – булла «съедала» из жизни 10 лишних дней, накопившиеся со времён Никейского собора (325 г.), который рассчитал Пасху на много лет вперёд. Своей властью Григорий XIII постановил, что

«с месяца октября года 1582 десять дней, начиная с 5 октября и до 14 включительно – изымаются, а день, который последует за 5 октября, да будет 15 октября».

Проблема была в том, что никакой особенной властью за пределами Папской области Италии Григорий XIII не обладал. Времена, когда папы могли повелевать Европой, давно минули, а северная половина континента и вовсе была протестантской и папе не подчинялась. И тем не менее Григорию удалось невозможное – в последний раз в истории сплотить христианский мир волей Ватикана. Собственно, в своей булле он уже не повелевает, а просит:

«Мы увещеваем и просим наших дражайших сынов во Христе – прославленного Рудольфа, короля римлян и императора, а также других королей, князей и республики, так как они ожидают от нас завершения этого славного дела, и прежде всего в целях поддержания гармонии между христианскими нациями в отмечании праздников, рекомендуем им принять наш календарь».

Уже в 1582 г. этим увещеваниям внимут Испания, Италия, Польша и Франция, к 1590 году – вся католическая Европа, а следом потянутся и протестанты. Несоответствие календарей между странами никого не устраивало, а григорианский всё же действительно точнее юлианского – хотя бы теперь можно было твёрдо знать, что равноденствие всегда придётся на 21 число, а не будет болтаться по календарику. Так что в 1610 г. к григорианцам присоединилась Пруссия, в 1752 г. – Англия и её колонии, а затем новый календарь начал победное шествие по всему миру.

Не обошлось, конечно, и без курьёзов. Швейцарские кантоны много лет жили кто во что горазд – католики считали дни по григорианскому, а протестанты – по юлианскому календарю. В Швеции в 1712 г. в календаре появился уникальный день 30 февраля (совсем как у Гоголя в «Записках сумасшедшего»). Английские налогоплательщики, у которых на 10 дней раньше потребовали уплаты налогов, сильно воспротивились этому и успешно доказали, что все долги должны быть смещены вслед за календарём. Впрочем, встречались и оптимисты; Бенджамин Франклин по случаю перехода североамериканских колоний на новое исчисление заметил:

«Какая поблажка для тех, кто любит лечь на подушку второго числа и не просыпаться до утра четырнадцатого!»

Переход на григорианский календарь Японии (1873), Китая (1911), Османской империи (1917) и России (1918) сделает его поистине всеобщим. Да, сегодня в мире ещё сохраняются страны, где традиционный календарь сосуществует с современным – это в основном страны Азии, – однако нет ни одного государства, где официально не принят григорианский календарь. Сам того не ведая, Григорий XIII своим указом запустил импульс глобализации, так пугающей многих из нас сегодня. Постепенно весь мир перейдёт на общие системы мер и весов, общие правила дорожного движения, а затем и «Макдоналдс» с «Кока-колой» станут всемирной народной кухней (уж лучше бы зарядки для мобильников унифицировали, верно?). Этот процесс уже вряд ли когда-нибудь остановится.

А в России юлианский календарь (наш «старый стиль») не только по-прежнему используется православной церковью, но и сохраняется в культуре даже в XXI веке, вызывая забавную неразбериху. Годовщину Октябрьской революции мы упорно отмечаем в ноябре, что несказанно удивляет любого иностранца. Бородинская битва, произошедшая 26 августа, по новому стилю приходится на 7 сентября, но отмечается 8 сентября. А промежуток между Новым и Старым Новым годом, эту «пустоту» между григорианским и юлианским календарями, мы по-прежнему предпочитаем вычёркивать из жизни самым приятным для себя образом, спасибо папе Григорию XIII.

Документ № 53 Акция «Объединённой Ост-Индской компании» (1606 г.)

• основание мирового финансового рынка

• эра ценных бумаг

• первая и крупнейшая в истории транснациональная корпорация

Любой финансист подтвердит вам, что стоимость мирового рынка капитала – акции, облигации, банковские инструменты – в четыре раза превышает мировой ВВП. Что, по сути, глобальный финансовый рынок – это гигантская пирамида, где три из четырёх ценных бумаг вообще ничем не обеспечены. И неудивительно, что она имеет тенденцию время от времени рассыпаться. И тем не менее, когда вы ужаснётесь и упадёте от этой информации в обморок, тот же самый финансист растолкает вас и уверит, что именно ценные бумаги и движут вперёд развитие человечества, и что без них никак невозможно. Сегодня мы расскажем про самую первую из этих бумаг.

Всё началось в начале XVII в. в Нидерландах, и стимулов для появления первых в мире акций было два – страх и риск. Торговля азиатскими пряностями продолжала приносить баснословные доходы европейским морским державам, и молодые Нидерланды стремительно вырывались вперёд в этой гонке за ароматами. Однако только каждое третье судно успешно возвращалось в порты, остальные же становились добычей пиратов, штормов и войн. Вверив свои накопления лишь одному капитану, любой купец рисковал потерять всё. Поэтому, чтобы не класть все яйца в один галеон, предприниматели придумали объединять свои доли, чтобы каждый мог вложиться в несколько экспедиций – доходность была так высока, что даже 30 % вернувшихся кораблей приносили прибыль. Участие в акционерном капитале фактически давало своеобразный страховой полис того времени.

Обычно после получения разовой прибыли партнёрства прекращали существование до новых встреч. Но в 1602 г. в Амстердаме была создана «Объединённая Ост-Индская компания», ставшая первым в мире постоянным акционерным обществом. Любой желающий мог обратиться в одну из шести контор компании и купить себе долю в будущих ароматных прибылях. В том числе и буквально: на первых порах компания частенько выплачивала дивиденды мешками гвоздики. Сегодняшних акционеров нефтяных или газовых корпораций такая дивидендная политика наверняка бы озадачила.

Акции «Ост-Индской компании» по сути своей являлись расписками о внесении вклада в капитал, и древнейшая из таких расписок датирована 9 сентября 1606 г. Именно в этот счастливый день помощник одного из чиновников голландского города Энкхаузен Питер Харменш выплатил наконец последнюю часть своего вклада в 150 гульденов и стал акционером первой транснациональной корпорации на Земле, торжественно зачитав вечером своим домочадцам следующие строки:

«Мы, нижеподписавшиеся, из энкхаузенской палаты «Ост-Индской компании», настоящим признаём, что получили от уважаемого Питера Харменша сумму 12 гульденов 5 стюверов, являющуюся остатком 150 гульденов, которые на имя упомянутого Питера Харменша указанная Компания внесла в гроссбух в указанной палате на странице 254. Вклад указанных 150 гульденов… полностью выполнен и оплачен, и по всем платежам были ему даны расписки. Сделано 9 сентября 1606 года в Энкхаузене».

Акция принесла Питеру солидный доход, что следует из многочисленных записей о получении дивидендов на обороте документа (сейчас он хранится в городском архиве). Но Питеру и в голову не могло прийти, какое влияние «Голландская Ост-Индская компания» окажет на развитие капитализма и мирового бизнеса. Едва ли не всё, чем сегодня живут корпорации, появилось там. Первый корпоративный логотип, первое IPO на бирже, первые акционерные скандалы, игры на повышение («быки») и понижение («медведи»), борьба миноритариев с менеджментом – все эти атрибуты любого современного акционерного общества были порождены именно «Ост-Индской компанией». Стабильно выплачивая довольно крупные дивиденды (прибыль акционеров никогда не опускалась ниже 15 % годовых), компания росла и богатела, осваивая и новые инструменты влияния на власть – в том числе лоббизм. Голландское правительство предоставляло ей всё новые привилегии, и Питер Харменш, проживший ещё немало лет и неплохо обогатившийся на своей акции, был свидетелем превращения компании в монопольного монстра, превзошедшего по могуществу большинство государств мира. Всё это стало возможным только благодаря ценным бумагам.

Капитализация крупнейших компаний мира в пересчёте на современную стоимость в триллионах долларов США

«Ост-Индская компания» будет содержать собственные армию и флот, чеканить свою монету, основывать города и завоёвывать целые страны. По её указанию и на её средства из Амстердама отправятся экспедиции, которым будет суждено основать Нью-Йорк, открыть Австралию и Новую Зеландию, покорить Индонезию. Больше миллиона людей покинет Европу на её кораблях. Знаменитые первооткрыватели Генри Гудзон и Абель Тасман прославятся на службе этой компании, а стажировку на одном из её предприятий будет проходить не кто иной, как русский царь Пётр Алексеевич. Компания будет скупать суверенный долг крупнейших европейских стран, а в последние годы своего существования (её закроют в 1798-м) станет одним из главных спонсоров Войны за независимость США. Ну и походя, чтобы все могли представить размеры этого спрута, упомянем, что крупнейшая мировая корпорация 2018 года Apple не стоит и десятой части «Голландской Ост-Индской компании» на пике её могущества.

Расписка, выданная Питеру Харменшу, изменила мир больше, чем большинство документов, о которых идёт речь в этой книге. Акционерные компании стали возникать по всей Европе, а биржи, ранее работавшие скорее пунктами обмена валют, повсеместно перешли на торговлю ценными бумагами, и крупнейшей из этих бирж в течение всех 200 лет существования компании будет Амстердам. И разумеется, от первых акций совсем недалеко оставалось до гигантских мыльных пузырей, финансовых пирамид и «чёрных пятниц», на грабли которых человечество никогда не устанет наступать. Но это уже другая история.

А первые акции 1606 г. продолжают оставаться предметом ажиотажного спроса и сегодня. Только уже не из-за лихорадки пряностей, а благодаря другому помешательству – на скупке антиквариата. Несколько лет назад немецкая компания, ставшая обладателем акции «Ост-Индской компании» 1606 г. на сумму в 400 гульденов, выставила её на продажу с доходностью, которая не снилась даже Питеру Харменшу. За шесть миллионов евро.

Документ № 54 Газета (1609 г.)

• средства массовой информации

• публичное распространение информации

«Новости из Кёльна, 8 января. Испанский флот снимается с Рейна, и города принялись требовать, чтобы им выплатили денег за постой, так как узнали, что флот отправляется в Испанию. Людям задолжали 9 тонн золота, но они вряд ли получат даже треть этого количества… Похоже, стоит ожидать новых пожаров и грабежей».

Эта сводка открывает первую страницу старейшего из известных нам выпусков европейских газет. Отныне средства массовой информации станут диктовать общественные настроения, обеспечивая себе гордое название «четвёртой власти» и неустанно борясь с тремя первыми. Информация окончательно обеспечит себе господство над миром, а люди больше не смогут себе представить жизни без СМИ – будь то утренняя газета, вечернее ток-шоу или ночное бдение в соцсетях.

Как и любое революционное явление, газета формировалась веками. Ещё в VII в. китайские императоры династии Тан взяли моду оповещать подданных о новостях своего двора. Бюллетени о том, кому ещё отрубили голову сегодня с утра, изготавливались вручную (разумеется, на шёлке) и вывешивались для публичного прочтения, чтобы чиновники не забывали, что они следующие. Схожие информационные листки появились в XVI в. в Венеции, где их стоимость была определена в мелкую серебряную монету под названием «газета». Однако подлинной газетой такие бюллетени не назовёшь – они выходили нерегулярно и не предназначались для широкой публики.

Всё изменилось с удешевлением бумаги, распространением печатных машин и ускорением работы почты. Когда стало ясно, что новости можно быстро транслировать на сотни вёрст, а затем и недорого напечатать, участь человечества была решена: не будет нам больше отдыха от новостей.

Новатором в изобретении СМИ выступил практичный немецкий предприниматель Иоганн Каролюс, основатель первой в мире полноценной газеты с торжественным названием:

«Донесение обо всех значительных и достойных упоминания историях, которые могли случаться и происходить время от времени в Верхней и Нижней Германии, а также во Франции, Италии, Шотландии и Англии, Испании, Венгрии, Польше, Трансильвании, Валахии, Молдавии, Турции и т. д.».

В декабре 1605 г. Каролюс постучался в мэрию родного Страсбурга и подал туда петицию, сохранившуюся по сей день в городском архиве. Он сообщал, что приобрёл у вдовы местного печатника его типографию и начал изготовление еженедельного печатного издания, а теперь просит власти запретить перепечатку конкурентами его новостей, иначе у него, Иоганна, от этой конкуренции сплошные расходы. Таким образом, с первых же дней СМИ превратились в бизнес и гонку за скоростью доставки информации.

Первая страница одной из старейших газет – «Авизо», 1609 г.

Кое-кому из сегодняшних читателей «Донесение» герра Иоганна показалось бы таким же скучным, как какая-нибудь «Сельская жизнь». Оно издавалось в формате книжки, с текстом в одну колонку, и рассказывало о политических и светских новостях – никаких скандалов и сплетен, разве что лёгкий гламур. Герцогиня Курляндская и кардинал Радзивилл прибыли в Рим в сопровождении 6 аристократов и 3 матрон для осмотра святых мест. Голландские Генеральные Штаты совещаются с принцем Оранским об условиях перемирия с Испанией. У турецкого султана проблемы с повстанцами в Ливии, так что великий визирь хлопочет о мире с персидским шахом. А спецкор из Амстердама сообщает о штормовом ветре с грозой, который потопил судно с сотней ящиков сахара из Португалии.

На первых порах новости касались зарубежных стран, чтобы особенно не раздражать местные власти. О локальных новостях жители маленьких городов и так знали всё безо всяких газет. А вот информация из соседних земель оказалась чрезвычайно востребованной – уже в том же 1609 г. запускается печать второй немецкой газеты «Авизо» в городе Вольфенбюттель. В 1618 г. в Амстердаме стартует выпуск первого международного СМИ – «Курантов», причём сразу на нескольких языках, чтобы немедленно доставлять их в соседние страны.

Жажда информации оказалась такой сильной, что вскоре газеты станут ежедневными. Лондонская «Таймс» изобретёт ротационную печатную машину с выпуском до 1100 экземпляров в час. В портах Северной Америки будут организованы специальные лодки, на которых страждущие корреспонденты что есть сил гребли к подходящим на рейд судам, чтобы поскорее узнать европейские новости и запустить их в печать. В Нью-Йорке в 1833 г. откроется первый таблоид – одноцентовая газета, печатавшая популярные новости о городской жизни. (Именно она опубликует прелестный репортаж о людях – летучих мышах, живущих на Луне. Так будут изобретены, во-первых, Бэтмен, и, во-вторых, «fake news», любимая игрушка Дональда Трампа.)

Трудно осознать влияние, которое пресса окажет на развитие человечества. Без неё, пожалуй, не было бы ни телеграфа, ни радио. Но что ещё важнее, без неё не возникло бы полноценного общества, способного контролировать власть и выступать за свои права. Уже Иоганну Каролюсу было хорошо известно, что такое цензура. Спустя три года после рождения газеты он опубликовал новость о финансовых проблемах страсбургской мэрии и дефиците городского бюджета, после чего ему серьёзно посоветовали сосредоточиться на проблемах турецкого султана – здоровее будешь. Герр Иоганн публично заявил, что дальнейшая цензура помешает его бизнесу, но урок усвоил.

Во все времена даже самые демократичные правительства будут бороться за лояльность СМИ, а те, в свою очередь, за свободу слова. Даже когда в 1690 г. в Бостоне будет после первого же номера закрыта газета «Общественные события» за заметку о том, что король Франции (оказывается) спит со своей падчерицей, в городе возникнет резонанс – а с какого это её закрывают? Может, и правда спит? Имеем право знать! В дальнейшем попытки цензуры СМИ не раз приведут к революциям, импичментам, межгосударственным конфликтам, но борьба между свободой слова и «национальными интересами» будет продолжаться всегда, вплоть до истории с WikiLeaks (см. Документ № 97).

В то же время пресса сыграет ведущую роль в формировании общественных настроений, возвышении и падении лидеров и тенденций. Власти быстро научатся манипуляциям со СМИ, приняв свободу слова себе на вооружение. С газетными публикациями в руках целые народы будут обретать мужество и единение, подниматься на борьбу с врагом (нередко и мнимым), впадать в массовые помешательства, крушить чужие и собственные жизни.

1 августа 1914 года, в день объявления Германией войны России, петербургское «Раннее утро» поместит на свою страницу репортаж о митинге в поддержку войны в Москве, и будут там такие слова:

«Бог рассудит нашу вековую вражду с врагом. Помните, что с нами Бог, с нами небесные силы, с нами святые! Пойдём за крест, за веру православную, за оскорбленную православную Русь! Заложим жён наших и детей, но отомстим за обиду!

Речь протоиерея Восторгова была покрыта громовым «ура!».

Пройдёт три года, и этот репортаж дорого обойдётся стране и народу, чьи эмоции, вырвавшись на разгульный простор, станут неуправляемыми. Если бы Иоганн Каролюс мог себе представить, какую кашу заваривает со своими «Донесениями об историях», быть может, он бы вместо типографии лучше цветочный магазин купил.

Документ № 55 Соглашение на «Майском цветке» (1620 г.)

• предтеча Конституции США

• основы современной западной демократии

Некоторые учёные называют этот короткий документ (чуть меньше 200 слов) первой в мире конституцией и свидетельством о рождении современной демократии. Другие считают его заурядным договором, быстро утратившим значение и ни на что в конечном итоге не повлиявшим. При любой точке зрения соглашение, подписанное основателями одной из первых колоний в Северной Америке, сыграло свою особую роль в истории США – а значит, что уж тут поделаешь, и всего современного мира.

Их было 104 человека, из которых 41 имели право подписи по одной простой причине: они были мужчинами. Большинство из них исповедовало радикальный протестантизм левого толка и были одержимы мессианскими настроениями – друг друга они называли «святыми». В начале XVII в. все они были вынуждены уехать из родной Англии из-за нетерпимости государственной религии, с которой их собственная нетерпимость ужиться не могла. Сначала они обосновались в свободной Голландии, но, когда возникла возможность отправиться в английские владения за океаном, они с восторгом устремились к новой жизни на корабле с поэтическим названием Mayflower («Майский цветок» или «Боярышник»). Спустя год более половины из них умрут от простуды, недоедания и отсутствия гигиены, а те, кто выживет, станут отцами-основателями крупнейшей мировой державы нашего времени.

Соглашение на «Майском цветке»

Идея подписать договор о принципах совместной жизнедеятельности выглядела логично. Перед колонистами лежала ничейная земля, на которую у них самих не было никаких прав. Собственно, и высадились они совсем не там, где планировали. Выжить можно было только вместе, потому что большое государство, от которого они бежали, помочь им ничем не могло, и они должны были строить своё маленькое государство с чистого листа. 11 (21) ноября 1620 г. на этом листе были поставлены подписи под коротким текстом, который не лень прочесть полностью:

«Именем Господа, аминь. Мы, нижеподписавшиеся, верноподданные нашего могущественного суверенного государя Якова, божьей милостью короля Великобритании, Франции и Ирландии, защитника веры и прочее, предприняв во славу божью – для распространения христианской веры и славы нашего короля и отечества – путешествие с целью основать колонию в северной части Виргинии, настоящим торжественно и взаимно перед лицом бога объединяемся в гражданский политический организм для поддержания среди нас наилучшего порядка и безопасности, а также для достижения вышеуказанных целей, а в силу этого мы будем создавать и формировать такие справедливые и одинаковые для всех законы и учреждения, которые в то или иное время будут считаться наиболее подходящими и соответствующими всеобщему благу колонии и которым мы обещаем следовать и подчиняться. В свидетельство чего мы ставим наши имена».

Заметим, что ни о какой независимости в Соглашении речь не идёт: уже в первой строке колонисты называют себя подданными короля Якова I (его титул «короля Франции» – не ошибка, а дань средневековым притязаниям английских монархов, печальное наследие Столетней войны). Пассажиры «Майского цветка» не возражали жить под властью английской короны, тем более что от неё зависело их будущее – в том числе новые поступления товаров и переселенцев. Так что английские законы для новой колонии никто не отменял.

И всё же с точки зрения тогдашнего права документ был крайне необычен. Во-первых, он был принят простым большинством голосов всего мужского населения корабля. Для того времени такое демократическое общественное устройство было невиданным, ничего подобного во всей просвещённой Европе не практиковалось. Во-вторых, в коротком тексте четырежды упоминается Бог, и именно вера станет определяющим принципом существования новой колонии (а Библия ещё долго будет играть роль основного закона). Наконец, в-третьих, ещё не написанные законы колонии объявлялись «одинаковыми для всех» и создавались «для всеобщего блага». Подписать Соглашение попросили даже слуг – признав их, таким образом, полноправными гражданами зарождавшегося свободного мира. Женщинам, конечно, слова не давали. Три указанных принципа и станут впоследствии тремя китами Соединённых Штатов Америки – власть большинства, религиозность и государство для всеобщего блага.

Справедливости ради стоит отметить, что в тот же период времени несколькими сотнями километров южнее на том же побережье английские колонисты успешно строили и другую колонию – Виргинию. Однако если основой существования колонистов с «Майского цветка» стали молитва и всеобщее равенство во имя божье, то виргинские поселенцы сделали ставку на экспорт табака и чернокожее рабство. Эти два пути станут определять контуры Севера и Юга, государств северян-янки и плантаторов-южан. Им суждено будет встретиться в 1863 г. в битве при Геттисберге, где победит модель выходцев с «Майского цветка». Спустя полвека после окончания Гражданской войны США станут крупнейшей мировой экономической державой.

А ведь всё, как обычно, могло быть иначе. Сойдя с корабля, первую зиму колонисты пережили буквально чудом. Зима оказалась для них настоящей катастрофой. Снег и лёд, поголовный кашель, недостроенные хижины и мороженое кукурузное зерно, которое они были вынуждены воровать из индейских гробниц. К весне в Новом Плимуте, как была названа колония, из 104 осталось всего 55 измождённых людей, но от своей цели они не отступились. Дети выживали лучше взрослых, и это обеспечило колонии будущее. «Политический организм», созданный в 1620 г., просуществовал до конца века в режиме самоуправления, а затем влился в штат Массачусетс. Сегодня прямыми генетическими потомками пассажиров «Мэйфлауэра» могут считать себя до 35 миллионов граждан США.

Американская историография, конечно, преувеличила значение Соглашения на «Мэйфлауэре». Из этого листка бумаги (оригинал которого, к сожалению, не сохранился) был создан настоящий миф – один из многих мифов, которыми живёт Америка, вроде того, как они выиграли две мировые войны. Соглашение будет важным, массивным кирпичом в здании американской государственности, но далеко не единственным. Конституция США имеет множество отцов – это и «Генеральная ассамблея» Виргинии (1619), и «Кодекс свободы» колонии Массачусетс (1629). Однако факт остаётся фактом: модель демократии большинства, заложенная в Соглашении на «Майском цветке», стала принципом государственного устройства по всему миру и остаётся им до сих пор. И этим мы обязаны, в том числе сорока смелым мужчинам, 400 лет назад не побоявшимся спустить свой трап в неизвестный новый мир.

Документ № 56 «Новый Органон» Бэкона (1620 г.)

• рождение современного научного метода

• триумф материализма в науке

• предпосылки научно-технической революции

Английский политик и философ Фрэнсис Бэкон сделал блестящую карьеру: он был хранителем печати английского королевства и даже замещал короля Якова I во время его служебных командировок. Столь высоко возноситься удавалось немногим, так что нет ничего удивительного в том, что именно Бэкон взял на себя задачу, которая раньше казалась доступной только богу: создать Библию всего человеческого знания. Более того, он покусился свергнуть и самого бога, подчинив природу могуществу человека. Его гигантский труд «Великое возрождение наук» из шести частей и должен был стать этой Библией. Но даже самый амбициозный человек конечен. Лорду Фрэнсису не удалось закончить свой великий труд, однако и то, что он успел издать, станет фундаментом современного научного метода и перевернёт представления о познании мира с головы на ноги.

Человек хочет знать всё, так уж он устроен. В раннем Средневековье с этим было просто: «чтобы понимать, веруй», как говаривал Блаженный Августин. С накоплением знаний о мире верить становилось недостаточно, и Фома Аквинский в XIII в. уже пытался примирить веру и знание, хотя всё ещё настаивал на приоритете первой: «Ведь человеческий разум непрерывно ошибается, в то время как вера опирается на абсолютную правдивость Бога». Однако европейская Реформация открыла все шлюзы – человек бросился изучать мир без оглядки на Священное Писание.

«По причине невежества некоторых теологов закрыт доступ к какой бы то ни было философии… Одни просто боятся, как бы более глубокое исследование природы не перешло за дозволенные пределы благочестия… Другие более находчиво заключают, что если обычные причины неизвестны, то всё можно легче приписать божественной длани и жезлу… Всё это есть не что иное, как желание угождать Богу ложью».

Бэкон считал, что любое познание приходит через три фазы: наблюдение, гипотезу, эксперимент. Ничему нельзя верить: накопи факты, сделай на их основе выводы, проверь эти выводы экспериментально, тогда и будет тебе знание. Этот метод кажется банальным, настолько он прост, но вплоть до сегодняшнего дня наука не знает иного. В Средние века такой подход исповедовали разве что алхимики с их вечными поисками эликсира бессмертия, но их опыты чаще всего заканчивались на костре инквизиции, где они экспериментальным путём могли проверить, сработает ли их эликсир. Не срабатывал.

Обложка первого издания «Нового Органона», 1620 г.

Новый метод не заморачивался на понятии истины, которым столетиями оперировала христианская теология. Да, человек не бог, ему свойственно ошибаться. Нет никакой гарантии, что выводы, сделанные учёными из эмпирических наблюдений, будут истиной. Ну и бог с ней, считает Бэкон. Знание вообще не обязано быть истинным, оно для другого: оно должно открывать для человека новые возможности, утверждать его могущество над природой. Какая разница, вращается ли на самом деле Земля вокруг Солнца, если это знание помогло создать космический корабль? Можно до хрипоты спорить, какая геометрия вернее – Евклида или Лобачевского, – но обе способствовали прорывам в физике, астрономии и механике. Слова Бэкона «Знание – сила» стали манифестом современной науки, которая от поисков истины перешла к поиску пользы. Правда, именно этих слов Бэкон никогда не говорил, но кому нужна правда опять-таки. Он говорил похожее:

«Знание и могущество человека совпадают, ибо незнание причины затрудняет действие».

«Новый Органон» создавался для замены старого – трудов Аристотеля, на которых базировалась средневековая европейская и отчасти ближневосточная наука. Аристотель шёл от умозрительных аксиом к объяснению фактов (дедукция), но Бэкон пошёл противоположным путём индукции, от частного к общему. (Гениальным продолжателем этой методики станет его земляк Шерлок Холмс, который, к сожалению, путал индукцию с дедукцией.) Соответственно, и начальная точка исследований у Бэкона была противоположной средневековой науке, которая исходила из того, что природа уже изучена:

«Те, кто осмеливался говорить о природе как об исследованном уже предмете, …нанесли величайший ущерб философии и наукам. Ибо, насколько они были сильны для того, чтобы заставить верить себе, настолько же они преуспели в том, чтобы угасить и оборвать исследования. Они принесли не столько пользы своими способностями, сколько вреда тем, что погубили и совратили способности других».

Философ Бэкон стал главным врагом всей философии: его раздражали ничего не значащие понятия, рассуждение о бытии и сознании и попытки определить законы мироздания, сидя в четырёх стенах теологических колледжей. Читая его строки, буквально ощущаешь, как будто человечество много веков провело в заточении идеалистических умопостроений схоластов, а теперь вышло на волю и жадно ловит всеми органами чувств любое явление и движение природы.

«В понятиях нет ничего здравого. «Субстанция», «качество», «действие», «страдание», даже «бытие» не являются хорошими понятиями; ещё менее того – понятия «тяжелое», «легкое», «густое», «разреженное», «влажное», «сухое», …«элемент», «материя», «форма» и прочие такого же рода. Все они вымышлены и плохо определены».

Идеализм был окончательно вытеснен из науки, где стал безраздельно царствовать материальный мир. Труд Бэкона встанет на одну полку с прорывной книгой Коперника, а следом за ним на этой же полке его последователями окажутся все великие имена философов Нового времени: Гоббс, Локк, Декарт, Гельвеций, Дидро, позже и Маркс с Энгельсом. За философами потянутся прикладные учёные, ведь материалисты не только задаются вопросом открыть законы природы, но и немедленно берутся за объединение науки и техники. До научно-технической революции было ещё далеко, но именно Бэкон первым стал о ней задумываться. Он и сам был не чужд научным экспериментам. Однажды, к примеру, великий мыслитель купил тушку курицы и набил её снегом, чтобы проверить влияние холода на сохранность мяса. Опыт триумфально удался, хотя и с противоречивыми последствиями: Бэкон придумал морозилку, но сам простудился и умер.

А его открытия будут жить вечно, и он прекрасно знал почему:

«Мы не совершили ничего великого, а только сочли незначительным то, что ранее считалось великим».

Документ № 57 Паспорт (1636 г.)

• древнейшее из современных удостоверений личности

• начало всеобщей паспортизации

• контроль государства за передвижениями граждан

Жизнь без паспорта представить себе трудно, да и не стоит этого делать: такая жизнь довольно быстро заканчивается в отделении милиции. Удостоверение личности в наши дни стало такой же обыденностью и необходимостью, как, например, одежда или обувь, и мы совершенно привыкли к тому, что личность нашу устанавливают по многу раз в день – гаишники, охранники при входе, банковские сотрудники, авиабилетные кассирши и девушки в офисе мобильного оператора. Если уж какой-то документ и стал частью нас самих, то это, безусловно, паспорт.

Паспорт Томаса Литтлтона, 1636 г.

В 1636 г. обладателем такого документа стал сэр Томас Литтлтон, и подписала его не безвестная сотрудница паспортного стола в райотделе, а самолично король Англии и Шотландии Карл I Стюарт. Этот древнейший из сохранившихся паспортов, ныне хранящийся в частной коллекции, предписывал получателю

«проследовать из этого нашего королевства за моря, оставаться там на срок до трёх лет в сопровождении четырёх слуг, 50 фунтов, багажа и необходимых вещей».

Собственно, история удостоверения личности значительно древнее, чем бумага, с которой сэр Томас «проследовал за моря». Ещё в V в. до н. э. библейский персонаж Неемия, отправляясь в Иудею из столицы Персии, получил от царя Артаксеркса примерно такой же документ, разрешавший ему перемещение по стране

(«если царю благоугодно, то дал бы мне письма к заречным областеначальникам, чтоб они давали мне пропуск, доколе я не дойду до Иудеи»).

В разное время в древних государствах мира в качестве удостоверения личности использовались перстни, личные печати, металлические таблички и амулеты. В Западной Африке по сей день сохраняются в обиходе небольшие карманные маски предков, которые местные жители сами именуют «паспортами». А знаменитый средневековый путешественник Марко Поло до конца жизни бережно хранил паспорт, выданный ему императором Хубилаем – пайцзу, которую в то время делали из чистого золота. Где теперь эти золотые дни?

Российская подорожная грамота – аналог паспорта, 1762 г.

Печать Индской цивилизации

Западноафриканская «маска-паспорт»

Идея паспорта заключается в контроле государства над гражданами. Само слово зародилось в XVI–XVII вв. во Франции или в Италии, где для выхода из порта требовалось предъявить властям пропуск, то есть «пасс». Известно, что французский король Людовик XIV очень трепетно относился к перемещениям своих подданных за рубеж, поэтому в его правление и особенно в период его правнука Людовика XV паспортизация в стране расцвела буйным цветом. За Францией потянулись и другие державы, и к началу XIX столетия вся Европа была охвачена паспортами.

Паспорт не просто давал возможность насладиться путешествием. Сэру Томасу Литтлтону, например, паспорт запрещал появляться в странах, не находившихся в союзных или дружеских отношениях с Англией, а также особо оговаривал, чтобы его попутчиком не дай бог не оказался иезуитский священник. С той самой поры паспорт станет главным инструментом, с помощью которого правительство будет зорко стеречь свои границы и облик своих граждан. Для выезда из страны человеку придётся запрашивать разрешение правительства, подтверждать свою благонадёжность, а то и платить 500 рублей серебром, как это делалось в России при Николае I.

Правда, в середине XIX в. бум железнодорожного строительства на время приведёт к послаблению паспортного режима – люди начнут путешествовать столь массово, что европейские государства просто не справятся с проверками и вынуждены будут отменить многие виды паспортов. К ним вернутся во время Первой мировой, а в дальнейшем будут только совершенствовать. Если Томас Литтлтон при желании мог спокойно передать свой паспорт любому другому лицу (например, одному из своих четверых слуг), то уже в XIX в. удостоверения личности станут персонифицировать не только именем. А от формы носа, цвета волос и глаз, которые некогда проставлялись в паспортах, недалеко будет уже и до стереоскопических фотографий, отпечатков пальца и биометрических чипов, которыми сегодняшние государства охраняют нас от нас самих, которые нам угрожают.

В большинстве стран мира паспорт по-прежнему используется только для зарубежных поездок, оправдывая своё изначальное название и применение. Только несколько наиболее продвинутых государств, включая Россию, Украину и Северную Корею, додумались до введения «внутренних» паспортов как основного удостоверения личности. В Советском Союзе в гражданский паспорт вписывались национальность и социальное происхождение, особым кодом отмечалось пребывание в местах лишения свободы или в немецком плену. Да и сегодня любой милиционер на станции метро имеет возможность потребовать наш общегражданский паспорт и узнает из него всё о перипетиях нашего семейного положения, смене адресов прописки за последние 120 лет, детишках, службе в армии и количестве выданных загранпаспортов. Томасу Литтлтону такая забота со стороны короля Карла и не снилась.

Способы идентификации личности: эфиопский глиняный диск и индийская татуировка

В Европе же паспорт требуется всё реже – Шенгенские соглашения позволяют людям беспрепятственно перемещаться по континенту от Португалии до Эстонии. Тотальный контроль за жизнью граждан переместился в область электронных документов. Конечно, элементы средневековой экзотики кое-где ещё сохраняются (например, в Латвии существует «паспорт негражданина», выдаваемый русскоязычным жителям, не сдавшим экзамен по латышскому языку, и до боли напоминающий жёлтые паспорта евреев в Третьем Рейхе), но в целом паспорт можно получить в Европе по короткой онлайн-заявке и совершенно свободно.

Правда, пару лет назад на родине древнейшего паспорта всё же случился отказ в выдаче документа. Гражданин Соединённого Королевства не смог получить паспорт даже не потому, что всё его тело и лицо на 95 % покрыто татуировками. Причиной стало его имя, которое парень сменил недавно при помощи простого интернет-сервиса. Некогда Мэттью Уэлан, теперь он зовётся King of Ink Land King Body Art The Extreme Ink-Ite, и для паспортных служб даже в либеральной Великобритании это оказалось чересчур. Сегодня ему просто отказали, и это уже большой прогресс. Ведь если бы с таким именем сэр Томас Литтлтон обратился к королю, он бы, думается, получил не паспорт со слугами и багажом, а казнь через четвертование в Тауэре.

Документ № 58 Вестфальские договоры (1648 г.)

• формирование национальных государств

• понятие суверенитета

• современная система международных отношений

Только всеобщая война может привести к всеобщему миру. Эта истина была впервые опробована человечеством после окончания первой общеевропейской войны – Тридцатилетней, четырёхсотый юбилей которой отмечается в 2018 г. Именно она вызвала к жизни первую в истории систему международных отношений, когда принципы мироустройства определяли все державы вместе, на специальном конгрессе. Эта система с некоторыми неизбежными модификациями дожила до наших дней.

Два договора, заключённые между воюющими сторонами в городах германской области Вестфалия – Мюнстере и Оснабрюке, впервые использовали понятия суверенитета и национального государства, без которых последующая международная политика станет немыслима. Ни Карл Великий, ни Ричард Львиное Сердце как-то не задумывались, что представляет собой их нация, а какой-нибудь Ян Люксембургский был правителем разрозненных земель во Франции, Германии и Италии, а также королём Чехии и Польши (последний титул он продал за ненадобностью). Как называлось его государство, он вряд ли мог членораздельно ответить, да вряд ли и размышлял об этом. Теперь такого не будет. С этого момента Франция будет восприниматься как государство французов, а Швеция – шведов, и кажется удивительным, что простой принцип провести государственные границы по языковым никому не приходил в голову раньше. Суверенитет предполагал, что на своей территории правительство обладает полной и безоговорочной властью, что убивало феодальную раздробленность и создавало принцип невмешательства: никакое государство лезть во внутренние дела своего соседа не имеет права.

Тридцатилетняя война, перемоловшая четверть населения Европы (большую долю, чем Вторая мировая), создала идеальный военно-политический баланс, который отныне станет основным принципом европейской политики. Мечтам об общеевропейской империи был положен конец – теперь при любой попытке высунуть голову выше всех любой правитель автоматически объединял вокруг себя остальных. Таких попыток будет ещё три – но Франция в 1815 г., Россия в 1856 г. и Германия в 1945 г. на себе испробуют всю их бессмысленность. Европа училась сосуществовать, и, хотя войн в результате меньше не стало, они лишь ненадолго нарушали равновесие, и каждая новая ссора неизбежно заканчивалась международным конгрессом. Европа превратилась в классическое общежитие, где не только государства, но и все поголовно граждане со временем научатся натужно улыбаться даже лютым врагам, входя с ними в один лифт.

Европейское равновесие 1648 года

«Заключённый мир будет оставаться в силе, и все стороны этого соглашения будут обязаны защищать все и каждую статью этого мира против любого, вне зависимости от вероисповедания. И если случится, что какое-либо положение будет нарушено, ущемлённая сторона прежде всего должна убеждать нарушителя не прибегать к враждебным действиям, направив дело на рассмотрение дружественного собрания или обычного суда».

Конечно, равноправие суверенных государств навсегда останется понятием сомнительным, немного ханжеским. Ясно, что в любую эпоху положение будут определять великие державы, как бы они себя ни называли: Священным Союзом, Большой Тройкой или Советом Безопасности ООН. Но в этом и будет состоять баланс – великие будут отныне очень ревниво охранять друг от друга суверенитет даже самых малых.

Вестфальский мир принёс и религиозный покой. Тридцатилетняя война начиналась как запоздалая попытка католической Австрии задавить германских лютеран, но после того, как премьер-министр Франции, католический кардинал Ришелье, выступил на стороне протестантов, все отчаялись что-либо понять и махнули рукой на вероисповедание. На территории Европы больше не случится ни одной религиозной войны (до взаимной резни в Боснии в 1992 г.), и вера перестанет быть атрибутом государства. К примеру, все мы знаем, что Германия – страна немцев, но кто мне сейчас скажет, какой религии она принадлежит? Никто.

«Кто того потребует, будет иметь право свободно исповедовать свою религию, как в публичных церквях в назначенные часы, так и частно в собственных домах или других местах, избранных для этой цели их священниками или священниками их соседей, проповедуя Слово Божье».

Ещё одной средневековой реалией, канувшей в Лету в Вестфалии, стало монаршее право. Королей и императоров больше не уважают: субъектом права становится государство. Сколько бы Людовик XIV, подписавший договор в Мюнстере, ни пытался доказывать окружающим, что государство – это он, Вестфальская система теперь не даст права монархам самочинно договариваться о войне и мире. Теперь им придётся признать своё равенство с республиками – Нидерландами и Швейцарией, да и гарантом мира между монархами впервые становилась республика – Венеция:

«Настоящим мирным договором признаются те, кто будет номинирован по общему согласию одной или другой стороной на период до обмена ратификационными грамотами и на следующие полгода; в то же время, по соглашению, Республика Венеция становится посредницей данного договора».

Вестфальский мир окажется самым живучим в истории Европы. Созданная им система много раз будет подвергаться испытаниям – и при Наполеоне, и при Бисмарке, и при Ленине, и при Гитлере. Но всякий раз принципы суверенитета, невмешательства и равноправия государств восстанавливались. Даже в эпоху двухполярного мира Советский Союз и США следовали духу Вестфалии, и Хельсинский акт ОБСЕ 1975 года, внук Мюнстерского договора 1648 г., характер свой унаследует от деда.

Всё это обрушится только в конце XX в. На наших с вами глазах правительства одно за другим будут добровольно отказываться от суверенитета в пользу других государств (например, США) или в пользу международных организаций (например, ЕС). Защита прав человека станет оправданием для повсеместного нарушения принципа невмешательства в дела других государств. Интервенции США по всей планете, конечно, избавят мир от парочки параноидальных диктаторов, но сделают жизнь их подданных ещё более невыносимой. А международные конгрессы, будь то в рамках ООН или ОБСЕ, больше ни о чём по большому счёту договориться не смогут.

Вестфальская система обладала и ещё одним неоспоримым преимуществом, которого так не хватает современным международным отношениям: чёткостью понятий. Война и мир были жёстко разграничены, что позволяло разрабатывать и применять правила объявления и ведения войн, оккупационного режима, обращения с пленными и мирным населением. В нашем мире «холодных» и «гибридных» конфликтов никто уже давно официально не объявляет войн, и бесчисленные «миротворческие» и «антитеррористические» операции проводятся безо всяких правил.

Новой системы, способной заменить Вестфальскую, пока так и не видно на горизонте. В её отсутствие международные отношения стремительно движутся в безвоздушное пространство, и от хаоса дипломатию удерживает, пожалуй, только сохранение остаточных принципов Мюнстера и Оснабрюка. Некоторые политологи полагают, что к 2018 году лишь пять стран в мире сохранили полный государственный суверенитет – это Россия, США, Китай, Индия и Иран. К сожалению, ни одно из этих государств не ставило подписей под Вестфальскими соглашениями.

Документ № 59 «Математические начала» Ньютона (1687 г.)

• самое известное научное произведение

• основы современной физики и механики

«Быстрый разумом Невтон» упорно не хотел ничего издавать. Он вообще не стремился к славе. Ньютон говорил, что она, быть может, и добавила бы ему новых знакомых, но это как раз то, чего он всячески пытается избежать. Именно поэтому закон всемирного тяготения был описан лишь спустя два десятилетия после его открытия, чтобы вместе с тремя законами механики стать частью самой знаменитой научной монографии всех времён. «Математические начала естественной философии» были опубликованы в 1687 г. в Лондоне.

Сначала книгу предполагалось издать на средства Королевского общества – британского аналога Академии наук. Но бюрократия во все времена глупа: бюджет Общества в том году было решено направить на солидную книжку под названием «Об истории рыб» (в дорогом сафьяновом переплёте с картинками), и на фундаментальные законы физики денег не хватило. Тогда, плюнув на всё, книгу Ньютона оплатил из своих средств Эдмунд Галлей, хозяин одноимённой кометы. Три тома величайшего труда были изданы тиражом всего ок. 300 экземпляров, два из которых хранятся сегодня в России. Впоследствии Ньютон возглавит то самое Королевского общество, а вот «История рыб» так и не найдёт спроса на рынке.

Научное значение книги Ньютона вам лучше меня растолкует любой студент-физик. Важно понимать то, что она доказывает самый главный закон Вселенной. Ничто и никогда столь не заботило человека, сколько вопрос «Как устроен мир», и Ньютон блестяще ответил на него. Планеты, звёзды, явления природы, мир людей и предметов – всё встало на свои места, подчинившись закону всемирного тяготения, а движения всех этих «тел», как стало принято называть любые небесные и земные объекты, и формируют все законы мироздания. Всё просто.

Страница рукописи «Начал»

«Вся трудность физики, как будет видно, состоит в том, чтобы по явлениям движения распознать силы природы, а затем по этим силам объяснить остальные явления».

Общеизвестная история о яблоке, которое якобы навело Ньютона на мысль о тяготении, на самом деле не миф – самые ранние биографы вкладывают рассказ о нём в уста самого учёного. Находясь в своём поместье во время вынужденного отпуска из-за охватившей Лондон Великой чумы, Ньютон задался вопросом, почему яблоки всегда падают перпендикулярно земле. Он верно угадал идею тяготения, и, хотя его причину, магнетизм, докажут лишь последователи Ньютона, сам он явно догадывался о магнитном поле Земли как возможном источнике притяжения:

«Центростремительная сила есть… сила тяжести, под действием которой тела стремятся к центру Земли; магнитная сила, которою железо притягивается к магниту, и та сила… которою планеты постоянно отклоняются от прямолинейного движения и вынуждаются обращаться по кривым линиям».

Вслед за Бэконом (см. Документ № 56) Ньютон отодвинул науку ещё дальше от философии. Метафизические понятия о субстанциях и скрытых свойствах всего сущего его не интересовали, и известен его пренебрежительный выпад против философии Декарта: «Я гипотез не измышляю». Долой заумные понятия, любые выводы должны следовать из эксперимента, а «тонкие материи» религии и философии будут решительно заменены прагматикой чисел и механикой движения.

Революционная идея о том, что вся природа подчинена механике, породила совершенно новую картину мира – механистическую. Понятия времени и пространства абсолютны, материя неизменна, движение вечно, и всё подчинено законам этого движения – никаких случайностей. Человек вдруг осознал, что математическими формулами можно объяснить всё что угодно на свете, а следовательно, мир познаваем – просто надо нужную формулу вывести. Присутствие человека в природе ничего не меняет, и исчезни он насовсем, законы природы этого даже не почувствуют. Так маятник научной мысли резко качнулся в другую сторону – от философии непознаваемого к механике элементарного.

Может быть, поэтому, в отличие от «Истории рыб», книга Ньютона завоевала популярность практически мгновенно. Первый тираж был распродан по тем временам быстро (за 3 года), при его жизни вышли в свет ещё два издания. Однако книга не везде была принята с восторгом, и закон тяготения ещё некоторое время будет вызывать недоумение у учёных старой закалки. В континентальной Европе принцип притяжения сперва именовали «смешным и нелепым» даже учёные вроде Лейбница. Пренебрежение к религии тоже понравится не всем. Судебная палата Франции в лучших традициях мракобесия додумается осудить книгу на сожжение как «соблазнительную, противную религии, добрым нравам и почтению властям», бог знает почему. Ньютон относился к этому предельно спокойно – уже при жизни он стал чрезвычайно знаменит, и опровергнуть его теорию всё равно не сможет никто.

Родившись болезненным ребёнком, которого родители сперва даже не планировали крестить, ежедневно ожидая его кончины, автор «Начал» проживёт очень долгую жизнь. После выхода в свет труда своей жизни он успеет побывать советником министра финансов и главой Монетного двора Великобритании, где проведёт масштабную денежную реформу. Здесь в 1698 г. он познакомится с молодым Петром I, который настолько впечатлится встречей, что по возвращении в Россию инициирует схожую реформу (до этого деньги в России в основном чеканились в виде бесформенных «чешуек» из серебряной проволоки).

Ньютон будет безраздельно царствовать в науке до начала XX века. В конце концов, конечно, накопится критический объём информации о мире, который обычной механикой не объяснишь. Абсолютная достоверность данных, абсолютное и обратимое время, абсолютное пространство и абсолютные законы движения – мир окажется сложнее, чем этот абсолют механики. Но это не значит, что Ньютон ошибался. Ньютон осветил науке путь до следующей станции, где её ждали железная дорога, электричество и телефонная связь. А уж с этими составляющими наука сама сможет построить путь дальше и новые картины мира.

«Не должно принимать в природе иных причин сверх тех, которые истинны и достаточны для объяснения явлений… Природа ничего не делает напрасно, а было бы напрасным совершать многим то, что может быть сделано меньшим. Природа проста и не роскошествует излишними причинами».

Документ № 60 Указы Петра I о Сенате (1711 г.)

• первое российское правительство

• создание системы государственного управления

• Россия – великая европейская держава

День 22 февраля 1711 года (по новому стилю 5 марта) не отмечен в календарях и школьных учебниках. И зря. Ведь именно в этот четверг в селе Преображенском, на нынешней Электрозаводской улице Москвы, было создано первое российское правительство.

Реформы Петра I столь широки и многообразны, что даже краткое их перечисление займёт немало страниц. За два с половиной десятилетия страну перевернули на 180 градусов, преобразив буквально сверху донизу – от органов власти, армии, экономики до частной жизни и внешнего облика граждан. Для её жителей это стало небывалым потрясением, но правителей нашей страны такие мелочи никогда особенно не волновали. В период с 1700 по 1725 год Россия из отсталой патриархальной полуэкзотики превратилась в ведущую сухопутную и морскую державу Европы и навсегда заняла своё место в европейской геополитике. До этого Русь в последний раз стояла вровень с европейскими лидерами разве что при Ярославе Мудром в XI веке.

Рукописный оригинал указов о Сенате с личными пометками Петра, 1711 г.

Налог на бороды, обязательное «немецкое платье» и прочие чудачества Петра в народе отложились более отчётливо, но основой грандиозного общественного переворота суждено было стать новой системе государственного управления. Указ о создании Сената, начинающийся словами

«Определили быть для отлучек наших Правительствующий Сенат для управления»,

стал своего рода цементом всех предыдущих и последующих преобразований. Попытки создать правительство предпринимались в России и раньше, но «Избранная Рада» Ивана Грозного была неформальной и быстро оказалась разогнанной, а Боярская Дума на самом деле редко думала о чём-либо, оставаясь органом декоративным. Пётр же создавал реальное, полновластное правительство, которое могло замещать царя во время его бесконечных военных походов. Членами Сената были назначены девять человек, из которых четверо были не князьями и не боярами, а мелкопоместными служивыми дворянами. Они составляли меньшинство, но всё же это был мощный удар по аристократической элите допетровской России.

В начале марта 1711 г. Пётр подписал ещё несколько указов о Сенате, вверив его заботам всю экономику и внутреннюю политику в России. В частности, сенаторы должны были выстраивать новую судебную систему («неправедных судей наказывать отнятием чести и всего имения»), управлять госбюджетом («смотреть во всём государстве расходов, а ненужные отставить» и «денег, как возможно, сбирать»), госдолгом («вексели исправить и держать в одном месте») и торговой политикой («о соли стараться отдать на откуп и потщиться прибыли у оной»). Сенат получал право назначать кандидатов на все военные и гражданские должности и управлять провинциями при помощи специально назначенных комиссаров. Когда спустя несколько лет в государстве будут созданы первые министерства – Коллегии, они тоже будут подчинены Сенату.

Для неповоротливой российской государственной машины того времени всё это были революционные шаги – до этого слаженной системы госуправления попросту не существовало. Цари держали экономику, торговлю и госслужбу на ручном управлении, а любые решения в этих областях (даже при существовании особых ведомств – Приказов) были точечными и не регулировались никакими законами, кроме воли государя. А уж если царь заболевал или не дай бог уезжал на войну, никакого делегирования полномочий обычно не допускалось. Теперь такого не будет.

Особенно диким в российской действительности выглядело внедрение в Сенат органа по борьбе с коррупцией: «учинить фискалов во всяких делах». Эту строку Пётр вписал в указ самолично, а спустя несколько дней дополнил его восхитительными подробностями:

«Выбрать обер-фискала, человека умного и доброго… Должен он над всеми делами тайно надсматривать и проведывать про неправый суд, также в сборе казны… И кто неправду учинит, то должен фискал позвать его перед Сенат, какой высокой степени ни есть, и там его уличат».

Чтобы до подданных дошло, что теперь на Руси есть не только царь-батюшка самодержец всероссийский, но и коллективный орган исполнительной власти, Петру пришлось выписать ещё один специальный указ, который строго обязал всех граждан подчиняться решениям сенаторов. Более того, до возвращения царя из похода строго запрещено было на Сенат жаловаться: невиданное дело в России, где каждый чуть что отправлялся бить челом государю.

«И ежели оный Сенат, чрез своё ныне пред Богом принесённое обещание, неправедно что поступят… и кто про то уведает, то, однако ж, да молчит до нашего возвращения, дабы тем не помешать настоящих прочих дел».

Первые годы Сенат будет заседать в Москве, а с 1714 года постепенно переместится в Санкт-Петербург – новую столицу, которую Пётр в нарушение всех мыслимых норм международного права построил на вражеской территории (устье Невы вплоть до окончания Северной войны в 1721 г. официально принадлежало Швеции). Пётр был революционером во всём, и ничего нет удивительного в том, что именно он, самый самодержавный из всех правителей России, ввёл в стране коллективное руководство. Процедура управления в Сенате была на редкость демократичной: ни одно решение не могло быть принято, если хотя бы один сенатор не ставил за него своей подписи. Россия училась управлять коллективно – да вот научится ли?

После смерти первого российского императора Сенат быстро утратит своё значение. Его затмит Верховный Тайный Совет Екатерины I, а затем Кабинет министров Анны Иоанновны. В какой-то момент оказалось, что в Сенате заседают всего два человека, один из которых к тому же дискредитирует высокий статус учреждения своей фамилией Сукин. Но управлять Россией без правительства было уже невозможно, вопрос был лишь в наименовании. Сенат возродится при Елизавете Петровне, в начале XIX в. ему на смену придёт Комитет министров, потом Совет тех же министров, Временное правительство, Совнарком и так далее. Ни самодержавие, ни Политбюро не заменят собой правительство, ответственное за воплощение в жизнь стратегии развития государства.

Результаты реформ Петра – это не только прорубленное окно, Невская першпектива, парики с треуголками и новый календарь. Это также и 180 промышленных мануфактур. Это выход на лидирующие позиции в мире по выплавке металла. Создание с нуля одного из мощнейших флотов мира и победа над тогдашней великой морской державой – Швецией. Но в первую очередь эти успехи стали возможными благодаря чёткой, слаженной системе государственного менеджмента, в начале которой стояли девять членов Правительствующего Сената. Россия обязана им слишком многим, чтобы забывать их. Давайте почтим этих людей поимённо по тексту указа от 22 февраля 1711 года:

«Господин граф Мусин-Пушкин,

господин Стрешнев,

господин князь Пётр Голицын,

господин князь Михаил Долгорукий,

господин князь Племянников,

господин князь Григорий Волконский,

господин генерал-кригсцальмейстер Самарин,

господин генерал-квартирмейстер Василий Апухтин,

господин Мельницкий,

обер-секретарь сего Сената Анисим Щукин».

Документ № 61 Акция Миссисипской компании (1717 г.)

• первая финансовая пирамида

• начало истории финансовых кризисов

• первая гиперинфляция

Идея о том, что история может чему-то научить человечество, всегда занимала меня: с одной стороны, она очевидна и тривиальна до зубной боли, с другой – столь же очевидно бесполезна на практике. Несмотря на зубрёжку истории в школе, увещевания учёных и полную доступность исторических фактов для общества, этому обществу в определённый момент все уроки истории начинают казаться ненужными и даже вредными. Ну да, финансовые пирамиды в прошлом неизменно рушились, погребая под собой накопления наших бабушек. Ну и что? Именно в этот раз всё будет по-другому. Ведь мы же умнее своих бабушек, правда?!

Финансовые пузыри стали одним из неожиданных побочных детей капитализма. Массовые помешательства случались и раньше – чего стоят хотя бы тюльпановая лихорадка в Нидерландах в XVII в., разорившая десятки тысяч семей, или гонка за пряностями, поразившая всю Европу веком раньше. Однако с изобретением ценных бумаг для массовых истерий стали не нужны никакие осязаемые товары: достаточно оказалось листочка на бланке заветной компании, сулившего своим владельцам их личное финансовое Эльдорадо.

Символом первой в мире (но не самой высокой) финансовой пирамиды стала акция Миссисипской компании, которую придумал и воздвиг шотландский экономист Джон Ло. Явившись в Париж в 1716 г., он предложил французской монархии остроумный выход из долгов, в которых Францию утопил долгий век Людовика XIV (1643–1715). Расходы на блистательный версальский двор «короля-солнца» превышали половину госбюджета, а долги короны достигли астрономических высот. Ло придумал остроумный выход – создание Центробанка, который начнёт выпуск бумажных денег и своими операциями позволит уменьшить королевские долги. В числе таких операций основной расчёт был сделан на компанию по колонизации французских земель на реке Миссисипи, основанную незадолго до этого.

Купоны к акции Миссисипской компании, 1717 г.

График фьючерсных и опционных цен на луковицы в ходе «Тюльпаномании», 1635–1637 гг.

Эти земли, названные Луизианой в честь Людовика XIV, – настоящий рай земной. Могучая река выносит из подземных жил золотой песок. Драгоценные камни искрятся под ногами первопроходца. Серебряные слитки можно выкапывать из земли буквально лопатой. Индейцы, эти слабоумные дети природы, балуются алмазами величиной с кулак как шариками для игры в петанк. Скоро богатыми станут все.

Именно так рекламная кампания, запущенная Джоном Ло, описывала Луизиану, и нацию охватила эйфория. Тысячи людей устремились в офис Миссисипской компании (вскоре переименованную в Компанию Запада) на парижской улице Кенкампуа, чтобы приобрести заветную акцию. Вот эта акция за номером 4922, без лишних слов:

«Носитель настоящего билета является собственником одной акции Компании Запада. В Париже сего 19 сентября 1717 года».

Деньги от продажи акций потекли в бюджет рекой – разумеется, за вычетом ручейка, впадавшего в карман Джона Ло. На радостях регент королевства Филипп Орлеанский (тоже член Совета директоров Миссисипской компании) передал Ло исключительное право торговли со всеми заморскими странами, включая Индию, Китай и Южную Америку. В ответ Джон Ло подарил Филиппу город, основанный в его честь в 1718 г., – Новый Орлеан, однако других подарков регент не дождётся. Дело в том, что в Луизиане не оказалось ни золота, ни серебра, ни алмазов, даже самых маленьких. Колонистов тоже не хватало, так что в Америку пришлось насильно переселять воров и проституток. Акции не были обеспечены ничем, и Ло прекрасно знал это.

Но ажиотаж было уже не остановить. В 1719 г. на новый выпуск 50 тыс. акций было подано в семь раз больше заявок. Улица Кенкампуа превратилась в стихийную биржу: люди покупали и продавали миссисипские акции друг другу, в одной толпе толкались локтями маркизы и буржуа, горожанки и герцогини. Безвестный обладатель акции № 4922 мог ликовать: её стоимость с 500 ливров повысилась уже до 5000, а спрос всё не ослабевал. Сапожники сдавали свои каморки за такую ежедневную плату, на которую могли безбедно жить целый месяц, а легенда того времени описывает нищего попрошайку-горбуна, подставлявшего свою спину для оформления сделок и сделавшего на этом состояние.

Проблема была ещё и в том, что одновременно с выпуском акций активно продолжалась печать бумажных денег, об обеспечении которых правительство как-то не задумывалось. В результате пирамида становилась ступенчатой, как у фараона Джосера, что устойчивей её не делало. Парламент постоянно предостерегал регента, что рано или поздно всё рванёт, но Филипп Орлеанский не имел ни малейшего представления о финансовой системе, а Джон Ло, к тому времени уже министр финансов королевства, прекрасно понимал, что катастрофа неизбежна, вопрос лишь в том, когда прозвенит звонок.

Звонок прозвенел в начале 1720 года. Один из аристократов вздумал продать все свои акции (возможно, акция № 4922 тоже была среди них), а вырученные банкноты привёз в банк Джона Ло, чтобы обменять на золото. Деньги ему поменяли – золото он увозил домой на четырёх подводах, но на этом запасы миссисипского Эльдорадо закончились. После этого указом регента золотые монеты вообще запрещались к употреблению и хранению.

Великая Французская революция имела все шансы начаться уже на следующий день. Раз за бумажные деньги больше нельзя было получить золота, их ценность в глазах общества опустилась ниже уровня воды в Сене. Рост акций (на пике они стоили по 15 000 ливров) сменился стремительным пике – веры в богатства Луизианы больше ни у кого не осталось. К началу 1721 г. стоимость акции вернулась к 500 ливрам, завершив полный круг, в продолжение которого десятки тысяч людей оказались разорёнными.

Пузырь лопнул оглушительно. Долг страны превысил 3 млрд. ливров. Инфляция французского ливра превысила 100 % в год. Перед зданием мэрии горели костры из банкнот первого в мире Центробанка. Парижане штурмовали банк и забрасывали камнями министерские кареты. Джон Ло суетливо паковал нажитое состояние, чтобы отправиться в Венецию, на заслуженный отдых. Спокойными в этот период оставались только индейцы Луизианы: в своих шалашах на берегу Миссисипи они покуривали табак и не представляли, сколь дорогой стала на короткое время их земля и какие страсти она вызвала где-то далеко за океаном.

История Миссисипской компании никого и ничему не научит. За ней последуют английская Компания Южных Морей (1721), хлопковый кризис в США (1837), афёра международных почтовых купонов (1919), биржевой крах Нью-Йорка (1929), японский пузырь в недвижимости (1990), «революция вкладчиков» в Албании (1997), муравьиные фермы Ван Фэна в Китае (1999) и катастрофа интернет-компаний «доткомов» (2000) – это только самые весёлые истории. Россия не будет отставать от мировых трендов и внесёт в историю финансовых помешательств свои полтора миллиарда долларов, потерянных гражданами на афёре МММ. А социологи, историки и психологи будут изучать массовое поведение, надеясь, что когда-нибудь история Джона Ло научит людей избегать акций Миссисипских компаний.

Документ № 62 Кондиции Анны Иоанновны (1730 г.)

• первая попытка ограничения самодержавия в России

• проект первой российской конституции

В истории каждого народа можно найти моменты перепутья, когда он оказывается в ситуации неизбежного выбора своей судьбы. Причём не на пять или десять лет, а на века. Иногда этот момент можно ощутить каким-то седьмым чувством, и самые тонкие – они чувствуют. Но большинство спохватывается постфактум, когда кони уже пропустили поворот: «Эх, проехали!» Теперь остаётся только гадать о том, как бы всё повернулось. Например, если бы Российская Империя, подобно Англии или Швеции, стала конституционной монархией со стабильным парламентом, выборным правительством и избежала бы всех трёх своих революций. Шанс на такую судьбу подарил ей 25 января 1730 года этот лист бумаги.

Император-мальчик Пётр II (царствовал в 1727–1730) умер как жил: резко, неожиданно и скоротечно. Династия Романовых по мужской линии пресеклась, а вся власть в огромной державе упала в руки Верховного Тайного Совета (ВТС), к которому перешли правительственные полномочия созданного Петром I Сената (см. Документ № 60). И главной заботой Совета стал теперь выбор наследника, которого, как повелось в России, умерший император назвать не успел. Вроде бы императрицей должна была стать Елизавета Петровна, но «верховники» решили предпочесть ей двоюродную сестру Анну Иоанновну, племянницу Петра I, – она казалась как-то попроще. К тому времени Анна уже почти 20 лет тихо жила в прибалтийской Митаве в должности вдовы герцога Курляндского и ни на что в жизни не претендовала, кроме спокойствия. Восемь членов ВТС решили, что именно это им и нужно, чтобы сохранить власть.

На Кондициях виден след разрыва по вертикали

Первая в истории России конституция была составлена князем Дмитрием Голицыным и получила название «Кондиций» – то есть условий, на которых Анна получала шапку Мономаха. Этим коротким документом из восьми пунктов (наверно, по числу членов Совета) самодержавие в империи упразднялось, а императрица обещалась:

«Верховный тайный совет в восми персонах всегда содержать и без оного Верховного тайного совета согласия

1) Ни с кем войны не всчинять.

2) Миру не заключать.

3) Верных наших подданных никакими новыми податми не отягощать.

4) В знатные чины… выше полковничья ранга не жаловать, ни же к знатным делам никого не определять…

5) У шляхетства живота и имения и чести без суда не отымать.

6) Вотчины и деревни не жаловать.

7) В придворные чины… не производить.

8) Государственные доходы в расход не употреблять…»

Для России эта бумага означала переворот едва ли не мощнее Великой Октябрьской революции. Царь, не имеющий власти казнить и миловать, объявлять войну и мир, собирать налоги и тратить деньги – такого царя на Руси ещё не бывало (и, забегая вперёд, не будет). Власть сосредотачивалась в руках коллективного аристократического правительства: четверо Долгоруковых, двое Голицыных, один граф Головкин и один барон Остерман, на своё несчастье забредший в тот зимний день в Лефортовский дворец.

Когда Анне представили Кондиции, она думала недолго. Пусть и с ограничениями, но корона российская на дороге никогда ведь не валялась. Не веря собственной удаче, вряд ли Анна даже дочитала до конца документ, который, помимо прочего, предписывал ей совсем уж немилосердное

«в супружество во всю мою жизнь не вступать и наследника ни при себе, ни по себе никого не определять».

А быть может, как это вскоре станет понятно, она просто уступала в малом, чтобы получить великое. Потому что члены Совета в своей «затейке» (так Анна будет называть их проект до конца дней) совершили массу ошибок. Во-первых, Кондиции зачем-то держались в тайне (Совет же Тайный!), а какая тайна может быть на Руси? Слухи стали распространяться по Москве пожаром, принимая самые причудливые формы. Дворяне, приглашённые в Москву со всей страны на свадьбу Петра II (а приехавшие как раз к его похоронам), быстро решили, что «верховники» затевают что-то нечистое и пытаются поставить в государстве вместо одного самодержца целых восемь. Тем более что так оно, по сути, и было. Этим и отличается русская конституция от британской: если в Великой Хартии вольностей, как мы помним, речь шла о свободах всего народа, то в нашей, отечественной – только о «восми персонах».

Потому, наверно, и действует Великая Хартия по сей день, а российская конституционная монархия протянула лишь месяц. 25 января на обороте документа появилось собственноручно написанное

«Посему обещаю все без всякого изъятия содержать. Анна»,

а уже 5 февраля дворянство взбунтовалось. Присягать Тайному Совету не хотел никто, так что, когда Анна въехала в столицу, войска и чиновничество в Успенском соборе присягнули «государыне и отечеству». Воодушевлённая противниками Тайного Совета и поддержкой гвардии, новая императрица позволила провозгласить себя самодержавной государыней. 25 февраля она публично разорвала ею же подписанные Кондиции, отложив тем самым дискуссию об ограничении царской власти до самого 1905 года. Так они и хранятся в Российском архиве древних актов – разорванные надежды на перемены.

Россию будет ждать десятилетие господства «Канцелярии тайных розыскных дел», жестоких и бездумных репрессий, жертвами которых в числе десятков тысяч человек станут и неудачливые реформаторы. Долгоруковы отправятся размышлять о конституционализме в сибирскую тайгу и на Соловки, Дмитрий Голицын закончит жизнь в Шлиссельбургской крепости. Лишь Головкин, предавший коллег в день переворота, и мудрый Остерман, весь трудный февраль 1730 г. предусмотрительно просидевший на бюллетене, сохранят позиции в государстве, где полновластным правителем очень скоро станет фаворит императрицы немец Эрнст-Иоганн Бирон. Императрицы, впрочем, приходят и уходят, а Сибирь вечна, так что после смерти Анны её свежий воздух смогут оценить и Бирон с Остерманом.

Россия же не оценит первую попытку ограничить самодержавие – разве что декабристы спустя столетие вспомнят о ней, и столь же неудачно. Мысль о том, что страна может прожить и без царя, останется в России равносильной мысли о гибели государства. Екатерина II считала, что принятие Кондиций

«неминуемо повлекло бы за собой ослабление и – следственно, и распад государства; но, к счастью, намерение это было разрушено здравым смыслом большинства».

Этот «здравый смысл большинства» будет вести Россию от одного диктатора к другому ещё много лет.

Документ № 63 Энциклопедия (1751 г.)

• основа современной структуры научных знаний

• рождение энциклопедического жанра

• идеологическая основа Великой французской революции

Бэкон и Ньютон были убеждены, что лишь практическое изучение законов природы, эксперименты в физике и механике могут двигать человечество вперёд, а философские умопостроения ничуть этому не способствуют. Разве бесплотные идеи способны преобразить мир? Но проживи они чуть подольше, эти физиократы вынуждены были бы признать идеалистами самих себя. Потому что в конце XVIII в. именно философы преобразовали Европу, причём весьма практически и даже оглушительно громко». Тридцать пять томов «Энциклопедии» под редакцией Дидро и д’Аламбера оказались такой миной, заложенной под весь «старый мир», какую не смог бы сконструировать ни один механик.

Великая французская революция была подготовлена Просветителями, это известный тезис. Но за этим утверждением следуют как минимум два грандиозных парадокса. Во-первых, ни главный редактор «Энциклопедии» Дени Дидро, ни авторский коллектив в составе Вольтера, Руссо, Монтескьё, Кондильяка и прочих не последних в Париже людей никакой революции не планировали и в большинстве своём были её страстными противниками. Они полагали, что «Энциклопедия» должна изменить сознание правителей, просветить их, сподвигнуть к реформам – столь же решительным, сколь и постепенным. А благодарное общество будет во всём помогать своему монарху. Как мечтал Дидро в предисловии к восьмому тому (1765), уже через два десятилетия «дух заблуждения» будет побеждён, и между просвещённым монархом и просвещёнными гражданами воцарятся

«любовь, терпимость и сознание превосходства всеобщей морали над всеми частными видами морали, которые возбуждают ненависть и смуту, рвут и ослабляют узы, связывающие людей».

Автор был бы несколько удивлён, увидев спустя те самые два десятилетия, как просвещённый король бросает против народа войска, а просвещённые граждане убивают друг друга из пушек на улицах Парижа, сжигают феодальные усадьбы и издеваются над королём, заставляя его надевать красный колпак и пить за здоровье нации. И всё это – под девизом «Все люди рождаются свободными», который из «Энциклопедии» напрямую перекочевал в Декларацию прав человека и гражданина, манифест Великой революции.

Иллюстрация к статье «Анатомия»

Идея просвещённого абсолютизма триумфально провалилась. Произошло это, разумеется, потому, что правители просвещаться так и не захотели. В этом и заключается второй парадокс, стоящий за «Энциклопедией». В течение 30 лет, пока выходили в свет её тома (издание было завершено в 1780), крупнейшие монархи Европы бурно приветствовали деятельность энциклопедистов. Екатерина Великая из России и столь же Великий Фридрих II из Пруссии осыпали Дидро подарками и грантами, предлагали ему издавать «Энциклопедию» в Петербурге и Берлине. Во Франции покровителем революционного труда стала сама маркиза де Помпадур, милый друг короля Людовика XV. Его внук и тёзка с порядковым номером XVI тоже не препятствовал изданию томов «Энциклопедии» и даже сделал одного из её авторов, Тюрго, своим первым министром. Если ранее Дидро посидел в тюрьме за то, что требовал бесплатного образования для слепых, то теперь за сплошное вольнодумство его никто и не думал трогать. Напрашивается вопрос – а короли вообще читали вот эти, к примеру, строки о сравнении монарха и граждан:

«Разве по своему природному состоянию он больше человек, чем они? Обладает ли он более возвышенной душой и разумом? А если бы и обладал, то разве у него больше, чем у них, жажды и потребности в удовлетворённой и довольной жизни? Не странно ли, чтобы все существовали ради одного, и не вернее ли, чтобы один существовал для всех?»

Поддержка монархами труда, который повлечёт крупнейшую антимонархическую революцию Европы, был скорее данью моде на Просвещение, нежели практическим осознанием его сути. Ни крупнейшая крепостная помещица Европы Екатерина Алексеевна, ни прусские Гогенцоллерны, ни французские Бурбоны не собирались коренным образом менять феодальных порядков в своих вотчинах. Придёт время, и все они решительно объединятся против эксперимента свободы, равенства и братства, проект которого создавал их любимец Дидро.

Итак, авторы «Энциклопедии» не призывали к революции, а целевые читатели её там не увидели. А между тем революция дышит почти с каждой страницы многотомного издания. Из сознания читателей она выветривает последние устои Средневековья, феодализма и христианского мракобесия. Вот смотрите сами. Христианство, по мнению авторов труда, «вводит лень, бедность…, разрушение промыслов» и «по своему строю мало пригодно доставлять счастье государствам» (том 3). Монархии частенько неэффективны, зато республики «известны своей силой, властью и свободой» (том 14). Война должна быть только справедливой, а не служить выгоде правителей (том 7). Каждая из этих идей – сама по себе революция для своего времени. Наконец, прямое оправдание захвата власти народом венчает эту пирамиду невиданных доселе моральных ценностей:

«Народы обладают полным правом взять обратно высшую власть, доверенную ими своим руководителям, которые чрезвычайно ею злоупотребляют».

«Энциклопедия» стала прорывом не только в философии и социальном мышлении, но и в науке. В ней собраны последние достижения физики, математики, химии, естественной истории. Д’Аламбер впервые написал о времени как о четвёртом измерении, Добантон раскрыл подробности анатомии живых существ, а Тюрго развивал свою рыночную теорию. «Энциклопедия» стала крупнейшим в европейской истории сводом всех основных открытий цивилизации. Разойдясь во Франции огромным по тем временам тиражом в 4000 экземпляров, она стала популярна по всей Европе. Вслед за ней энциклопедические издания начнут выходить повсюду, и нынешняя «Википедия» (см. Документ № 96) – тоже прямой потомок Дидро и д’Аламбера.

В России первые переводы «Энциклопедии» появятся уже при Екатерине II, хотя полностью она так и не будет переложена на русский. Возможно, одной из причин стала статья о России в «Энциклопедии», не имеющая себе равных:

«До Петра Великого… русские питались очень плохо; их излюбленными кушаньями были лишь огурцы и астраханские арбузы, которые летом они варили с водой, мукой и солью… В царствование Петра принадлежащий к Европе русский народ… стал цивилизованным, торговым, любознательным в искусствах и науках, ценителем театра и новых изобретений… Жалованье в этой империи очень невелико: русский солдат не получает в день и трети жалованья немецкого и даже французского солдата… Государь обладает абсолютной властью над всеми своими подданными, никому не давая отчёта в своем управлении».

Эта гремучая смесь фактов и несуразиц хорошо показывает, как формировалось мнение о России на Западе. Минут полтора столетия, и идеи Дидро и Вольтера, закалённые в огне Великой революции, достигнут и нашей страны, приведя к ещё более мощным революционным преобразованиям, чем во Франции. А они, в свою очередь, преобразят Европу. Но должно пройти ещё немало времени, чтобы основной тезис «Энциклопедии», записанный Жаном д’Аламбером, простой и бесспорный, окончательно победил во всём мире:

«Истинное равенство граждан состоит в том, чтобы все они были одинаково подчинены законам».

Документ № 64 «Богатство народов» Смита (1776 г.)

• важнейший труд по экономике

• идея свободного рынка

• разделение труда

Вся история человечества – это путь к свободе. Удивительно, но человек никогда не обладал ею. В традиционном родоплеменном обществе он жил по неписаным, но чётким правилам общины, которая контролировала каждую минуту его жизни. Без её поддержки он лишался шанса выжить. Когда эта община разрастается до размеров государства, ничего не меняется – власть продолжает контролировать жизнь каждого, от рассвета и до рассвета. Но по крайней мере человек уже мог заработать денег и условно располагать собой, своим временем и состоянием – до тех пор, пока всё это не отнимет царь. Дальше – больше. Античная эпоха изобрела частную собственность и демократию – пока только для состоятельных мужчин. Средние века придумали договоры граждан с властью. Возрождение задумалось о религиозной свободе. Но только Новое время со всей капиталистической прямотой поставило вопросы о свободе человека производить и строить, продавать и покупать, передвигаться по миру и богатеть, не отчитываясь об этом никакому хозяину. Богатство народа – это свобода каждого из граждан. Доступнее всех это рассказал человечеству Адам Смит.

«Опыт всех веков и народов говорит за то, что труд свободных людей обходится в конечном счёте дешевле труда рабов».

Вряд ли случайно, что книга Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов» вышла в свет в те самые дни, когда Томас Джефферсон писал Декларацию о независимости США – первого государства свободного предпринимательства. Западный мир широкими шагами двигался к капитализму, и свобода делового творчества была предрешена предшествующими событиями. Буржуазные революции сильно потрепали и ограничили монаршую власть; накопленные в Европе заморские богатства требовали права свободного перемещения и инвестирования; фондовые рынки и новейшие технические изобретения сделали возможным делать деньги из всего на свете, даже не выходя из дома; наконец, философы Просвещения растолковали обществу, что такое свобода.

Титульная страница первого издания «Богатства народов»

В фигуре шотландца Адама Смита сошлись все эти тенденции. Он работал вместе с крупнейшими финансистами Англии, ездил советоваться к Вольтеру, обсуждал с Франклином американскую революцию, а с Уаттом – его паровой двигатель. Всю сумму полученных знаний Смит в итоге вложит в книгу по экономике, ставшую для человечества ещё более мощным двигателем прогресса.

Секрет богатства страны прост. Во-первых, уберите все ограничения для передвижения рабочей силы. Крепостное крестьянство, обязательное обучение подмастерий и принудительные поселения – всё это отставить, всё это только сковывает экономику. Пусть люди перемещаются между городами, странами и континентами, осваивают новые профессии, нанимаются на мануфактуры, производят продукт.

Во-вторых, освободите торговлю, чтобы этот продукт можно было продать, а взамен купить иной. Хватит запрещать вывозить или, хуже того, ввозить товары, налагать на них занебесные пошлины, душить производство в колониях. Все эти санкции и контрсанкции ведут только к убыткам (привет из XXI века), тогда как свободная торговля обогащает всех без исключения. Ведь самый дешёвый товар – это товар на свободном рынке:

«Монопольная цена во всех случаях является высшей ценой, какая только может быть получена. Естественная цена, или цена свободной конкуренции, напротив, представляет собою самую низкую цену, на какую можно согласиться».

В-третьих, разрешите торговать землёй без ограничений. Кому нужны эти феодальные поместья, если там работают одни (полу)мёртвые души, да и то не на себя, а на какого-нибудь Плюшкина? Плюшкин прибавочного продукта не создаёт и прибылью не увлекается, зато эффективный собственник земли способен сделать её доходной или пустить в оборот. А неэффективный рано или поздно продаст эффективному.

И наконец, перестаньте регулировать промышленность. Закон спроса и предложения на рынке (Смит любил называть его «невидимой рукой») за вас решит, какие товары следует производить, а какие никому не нужны, и сколько что должно стоить в магазине. Государство будет лишь следить за свободой рынка и жёстко пресекать монополии, тогда и цены будут низкими, и люди богатыми. В этом заключается роль правительства в экономике – обеспечивать соблюдение равных правил игры и разрешать споры, не более.

Эти четыре постулата создали теорию рыночной экономики, которую Смит выразил точнее и смелее, чем все его предшественники. Название принципа экономической свободы в наследство от французских теоретиков он назвал laissez-faire (вольный перевод «дайте поработать»), и этот термин хорошо отражает основную идею свободного труда. В книге, впрочем, были и другие идеи, не менее блестящие. Чего стоит хотя бы известная, хрестоматийная цитата о разделении труда на булавочной мануфактуре, приводящем к невиданной производительности:

«Один рабочий тянет проволоку, другой выпрямляет её, третий обрезает, четвёртый заостряет конец, пятый обтачивает другой конец для насаживания головки; изготовление самой головки требует двух или трёх самостоятельных операций; насадка её составляет особую операцию, полировка булавки – другую; самостоятельной операцией является даже завёртывание готовых булавок в пакетики».

В результате 10 рабочих в день выдадут народному хозяйству 48 тыс. булавок, а в одиночку они бы и сотни, быть может, не осилили. За этими милыми булавками на доброй старой английской мануфактуре уже можно видеть смутные очертания автомобильных конвейеров Форда. Да и не только автомобильных – с присущим ему английским юмором (книга вообще читается как хорошая научно-популярная вещь и в наши дни неизбежно попала бы в шорт-лист премии «Просветитель») Смит нарочито серьёзно рассуждает о свободной конкуренции в сфере религиозных услуг: если бы священники всех конфессий могли свободно конкурировать, это было бы нормальным рынком религиозных идей. Пример кому-то покажется тяжеловатым, но сам постулат о конкуренции идей – это идея, остающаяся вне конкуренции. То, на чём состоялся и продолжает стоять современный мир, без преувеличений.

С такими мыслями Адам Смит, разумеется, мгновенно попал под запрет инквизиции (его книга была запрещена в Испании), но в Англии, Америке, а позже и по всей Европе это сделало его только популярнее. Уже при жизни автора «Богатство народов» вышло пятью изданиями, было переведено на французский и немецкий языки. В России идеями Смита зачитывались будущие декабристы, но российское правительство так никогда и не осилит «Богатство народов», а жаль. Революционеры следующих поколений предпочтут уже Маркса, и мы все знаем, что из этого выйдет.

На Западе же теория свободного рынка будет безраздельно властвовать в мировой политэкономии вплоть до середины XX в., когда Великая депрессия всё же заставит государство вмешаться в экономические отношения. Но законы экономики, открытые Смитом, уже никто и никогда не закроет обратно.

Документ № 65 Декларация прав человека и гражданина (1789 г.)

• программа Великой французской революции

• крушение феодализма в Европе

Король Франции и Наварры Людовик XVI Бурбон любил записывать события дня в дневник. 14 июля 1789 года запись оказалась краткой:

«Ничего».

Но король ошибался: в этот день кое-что всё же случилось. В этот день в Европе рухнул феодальный мир, началась новая эпоха человеческой истории, а сам он, Людовик, навсегда утратил своё королевство и начал отсчёт последних месяцев своей жизни. Его дневник не станет документом, перевернувшим жизнь человечества. Зато таким документом будет Декларация прав человека и гражданина, черновик которой в тот день лежал на столе перед графом Оноре Мирабо. 26 августа 1789 года она будет принята Национальным Учредительным собранием Франции и станет программой величайшей европейской революции.

«Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут основываться лишь на общей пользе».

Сам по себе штурм Бастилии 14 июля 1789 г. мало что значил со стратегической точки зрения – к тому моменту там спокойно досиживали свой срок всего семеро заключённых, и великих революционеров среди них не было. Однако после капитуляции тюрьмы, главного символа «старого режима», маховик революции раскрутился в полную силу. Созданное тремя неделями ранее Учредительное собрание теперь располагало вооружением и приняло в свои руки всю власть в стране. Принципы нового государственного устройства не вызывали сомнения – они строились на понятиях «свободы», «равенства» и «закона».

«Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только Законом».

Одно из революционных изданий Декларации, 1793 г.

Впервые о Декларации этих принципов заявил с трибуны 11 июля маркиз де Лафайет. Ему и карты были в руки, ведь именно он был горячим поклонником американской революции, чьи демократические принципы в своё время вскружили ему голову и заставили принять участие в Войне за независимость США. После той войны он получил от короля звание маршала, а от народа – славу борца за свободу от королей. В 1789 г. он предложил по примеру США начать с подписания базовых принципов нового демократического государства.

«Закон имеет право запрещать лишь действия, вредные для общества. Все, что не запрещено законом, то дозволено и никто не может быть принужден делать то, что не предписано Законом».

Но Лафайет был солдатом, а не писателем. Подготовку текста Декларации взяли на себя «кабинетные» революционеры: аббат Сийес (автор знаменитого памфлета о третьем сословии, подготовившего революцию), юрист Мунье и граф Мирабо – последнего считают основным автором документа. Согласовать написанный ими текст (впервые он был представлен Собранию 12 августа) оказалось тоже непросто, но всё же в конечном итоге 17 статей были торжественно приняты депутатами.

«Начало всякого суверенитета заключается, по существу, в народе. Никакое лицо, ни совокупность лиц не может осуществлять власти, которая бы не проистекала… от народа».

Роль Декларации о независимости США в подготовке документа отрицать невозможно. Однако значительно большее влияние на манифест революции оказали собственно французские идеи – от декларации Генеральных Штатов Франции 1484 г. и до идей просветителей Руссо и Монтескьё, чьи пассажи буквально цитируются в тексте. Настоящими авторами Декларации нужно считать не Лафайета и не Мирабо, а французских энциклопедистов, никто из которых до революции не дожил.

«Свободное выражение мыслей и мнений есть одно из драгоценнейших прав человека; каждый гражданин поэтому может свободно высказываться, писать, печатать, отвечая лишь за злоупотребление этой свободой в случаях, предусмотренных Законом».

Самым занятным пассажем в тексте Декларации является упоминание в преамбуле некоего загадочного «Верховного существа», перед лицом и под покровительством которого Собрание объявляло права человека. Имеется в виду, конечно, христианский Господь – но революция уже с первых дней отвергла государственную религию, и слово «бог» было вычеркнуто из республиканской лексики. Уже очень скоро в разрушенном до основанья «старом мире» вместе с богом останутся не только слова «король» и «правительство», но и названия провинций государства, денежные единицы, месяцы и даты григорианского календаря и даже слова «месье» и «мадемуазель», без которых какая может быть Франция?

«Никто не должен быть беспокоим за свои мнения, хотя бы религиозные, если только обнаружение их не нарушает общественного порядка, установленного Законом».

Высокие принципы Декларации недолго будут выполняться революционной властью. Через три года после её принятия она напрочь забудет о верховенстве закона, которое сменят гильотина и революционный террор. За одним переворотом будет следовать другой, а власть окажется у того, кто оказался достаточно силён и удачлив, чтобы её узурпировать. Наверно, это участь любой революции. Авторы Декларации тоже будут сметены разнонаправленными ветрами революционной судьбы. Лафайет и Мунье окажутся в рядах эмигрантов-монархистов, Сийес возведёт на трон Бонапарта и тем самым станет одним из виновников гибели Первой Республики, а Мирабо, умерший от болезни в 1791 г., вскоре после смерти превратится из героев в предатели и будет перезахоронен на кладбище казнённых врагов революции. Она всегда пожирает своих детей, как известно.

Но для человечества это уже не будет иметь значения. Да, в 1799 г. Французская революция будет свёрнута, в 1804 г. республику сменит империя, в 1814 г. к власти вернётся очередной Людовик. Но только Декларация прав человека и гражданина окажется более живучей, чем династия Бурбонов. Сегодня её статьи остаются основой конституции уже пятой республики во Франции, а её принципы приняты основными законами большинства государств мира, в том числе и России. Такие понятия, как права человека и равенство всех перед законом, присутствуют в законодательстве даже Северной Кореи и Саудовской Аравии, которые трудно заподозрить в симпатиях к демократии. Эти ценности можно завоевали мир, сегодня их можно назвать по-настоящему универсальными.

Зато каким безнадёжно далёким теперь нам кажется король Людовик XVI, проморгавший великую революцию человечества за записями в своём дневнике:

«Я не пойму, когда в мои расчёты вкралась ошибка, но 9-го числа я нашел в глубине ящичка деньги, о которых давно забыл, поэтому начну счета заново… Итак, за две тарелки зеленой фасоли – 2 ливра; 4 макрели – 3 ливра 18 су; за свежие яйца – 9 ливров…»

Документ № 66 Купля и продажа Луизианы (1803 г.)

• крупнейшая земельная сделка в истории

• рождение США от Атлантики до Тихого океана

Декларация о независимости 1776 года, культ которой создан американской историографией, начищена столь ярко, что блеск её несколько затмевает реальность. На самом деле не менее важным и ключевым документом, проложившим Соединённым Штатам дорогу к доминированию на континенте, а затем и в мире, был договор 1803 г. на девяти страницах, заключённый в Париже и бережно хранящийся в Национальном архиве США. Он обеспечил переход в руки нового заокеанского гиганта территории в 2,1 млн. квадратных километров (три Франции и четверть нынешней территории США) и открыл экспансии американских колонистов путь на Запад, к тихоокеанскому побережью. Рекордная в мировой истории сделка по купле-продаже земли наверняка останется таковой навечно – в наши дни к земле гораздо более трепетное отношение.

Пока великие европейские державы занимались своими вечными дрязгами из-за каких-нибудь захудалых Эльзаса и Лотарингии, молодые Соединённые Штаты, обеспечив себе независимость от Великобритании, бурно осваивали десятки тысяч квадратных километров земли во всех направлениях. В конце XVIII в. их деловые интересы простирались уже до реки Миссисипи, по которой вовсю сновали корабли с американскими товарами. Но река контролировалась фортами, в которых с 1763 года находились испанские гарнизоны, и запиралась мощным Новым Орлеаном. Все эти территории, названные Луизианой ещё в золотые времена Людовика XIV, сначала осваивались Францией, которая некогда обладала самой крупной колониальной империей в Северной Америке. Однако Семилетняя война (1756–1763) в Америке французами была безнадёжно проиграна Англии, и земли по Миссисипи и к востоку от неё достались Испании. В 1800 г. испанцы, у которых не было ни сил, ни возможностей управлять Луизианой, решили вернуть её с глаз долой обратно Франции.

США активно следили за манипуляциями европейских держав. Документы свидетельствуют, что президент Джефферсон (1801–1809) сначала не хотел приобретать никаких земель, потому что не понимал своих юридических полномочий в этой ситуации. В Конституции США (которую он сам же в том числе и придумывал) про возможную покупку земли ничего не говорилось, и неясно было, есть ли у президента федерации право действовать в обход отдельных штатов. В конце концов было решено отправить во Францию Джеймса Монро (будущего президента и автора одноимённой доктрины), чтобы осторожно прощупать вопрос приобретения части земель к востоку от Миссисипи и обеспечить таким образом американскому бизнесу свободное судоходство по великой реке.

Купленная США Луизиана занимала территории не менее 13 современных штатов

Однако первого консула Франции Наполеона Бонапарта Америка вообще не интересовала. У него были иные проблемы. Какой там Новый Орлеан – впереди его ждали Берлин, Вена и Москва; Аустерлиц, Трафальгар и Бородино, и на всё это нужны были деньги. Поэтому американская делегация прямо с колёс получила от французского правительства неожиданное предложение – выкладывайте 15 млн долларов и забирайте всю территорию Луизианы себе. Американцы мгновенно согласились. Ещё бы: гектар новой родины обходился США всего в 7 центов. Интересно, что в договоре цена покупки указывалась в пересчёте не только на республиканские франки, но и на турские ливры – дореволюционную валюту Франции. Подписано – Бонапарт.

«Первый Консул Французской Республики, желая дать Соединённым Штатам убедительное доказательство своей дружбы, сим от имени Французской Республики уступает Соединённым Штатам указанную территорию навсегда и во всей полноте суверенитета со всеми правами и принадлежностями».

Но даже турских ливров у американцев не оказалось. Как и подобает настоящим дельцам-янки, они уговорили французов взять вместо наличных государственные облигации США, которые Наполеон мгновенно перепродал по дешёвке в руки британских банкиров. В результате французская казна получила не 15 млн, а 9 млн, а американская потратила не 15 млн, а 21 млн. Остальное в виде процентов и дисконтов съел частный капитал, в первую очередь банкирские дома Лондона и Амстердама.

Была и ещё одна сторона, получившая хорошую прибыль от сделки века, – вожди индейских племён. Крупнейшая в истории земельная сделка совершалась вслепую – американцы приобретали огромного кота в мешке. Надёжных карт Луизианы не существовало, даже течение Миссисипи было не до конца изучено. На этих землях жили народы, многие из которых в глаза не видели ни первого консула Бонапарта, ни президента Джефферсона, ни вообще никого из бледнолицых. Этих людей покупали и продавали вместе с их землёй, и в договоре уместилась лишь пара строк о судьбе индейцев:

«Соединённые Штаты обещают исполнять договоры и статьи, заключённые между Испанией и племенами и народами индейцев до тех пор, пока по взаимному согласию Соединённых Штатов и указанных племён и народов не будут заключены другие подходящие соглашения».

Фактически Штатам придётся выкупать земли повторно у индейских вождей – и на эти цели будет потрачено денег даже больше, чем на сделку с Францией. А какие соглашения вожди и американские власти при этом сочтут «подходящими», народы Америки узнают чуть позже. К концу XIX столетия из нескольких миллионов индейцев в 13 штатах, на которые будет разделена Французская Луизиана, останется в живых сотня тысяч человек, пугливо выглядывающих из-за оград резерваций.

Как ни странно, в американском обществе не было единства по поводу приобретения столь обширных земель. Северяне боялись роста влияния западных (фермерских) и южных (рабовладельческих) штатов, а южане протестовали против намерения Джефферсона предоставить гражданство свободным неграм на новых территориях. Сразу после приобретения Луизианы в партии федералистов созрел заговор с целью отделения от США и создания «Северной Конфедерации» (как видим, гражданская война Севера и Юга могла разразиться уже тогда). Лидер федералистов Александр Гамильтон, известный ныне миру в качестве десятидолларовой банкноты, считал земли за Миссисипи никому не нужными:

«Это пустыня, по которой бродят многочисленные индейцы… Учитывая, что и нынешняя территория США заселена едва на одну шестнадцатую, …её заселение выглядит слишком отдалённым и… будет оставаться домыслом многие годы, если не века».

Всего через шесть лет после этой речи первое американское поселение будет основано на Тихоокеанском побережье.

А покупка Луизианы станет для США началом череды масштабных приобретений. В 1819 г. у испанцев будет за бесценок куплена Флорида, в 1848 г. США заплатят Мексике за огромную территорию юго-западных штатов, включая и Калифорнию. Самым последним приобретением Америки станут Филиппины в 1898 г., а самым обидным (для нас с вами) – конечно, Аляска в 1867 г. Но ни одна из этих сделок по своему масштабу и близко не будет стоять к договору 1803 г.

Россия никогда не покупала земель – не только у государств, но и у племенных вождей. Земля доставалась ей по праву силы либо в результате «добровольного вхождения» разной степени добровольности. Позже те самые народы, что добровольно вошли в состав, из этого же состава добровольно и вышли. Денежные приобретения США, как видим, оказались значительно надёжнее.

Документ № 67 «Завещание Петра I» (1812 г.)

• традиции западной русофобии

• «русский след» в европейской политике

Конспиративные теории всегда находят своего благодарного слушателя. Протоколы сионских мудрецов, всемирное масонское правительство, планы ядерной войны авторства СССР или США, биологическое оружие – все эти интереснейшие проекты давно и широко открыты публике, о них можно прочесть десятки книг, и спрос на них не иссякнет никогда. Теории заговора порождаются страхом и неприязнью, а у этих двух чувств чрезвычайно велики глаза.

Сегодня утром, когда я садился за эту главу, в глаза мне бросился заголовок одного из интернет-изданий: «Лондонская «Таймс» о вмешательстве России в Брекзит». Мы живём в интересную эпоху повсеместной «охоты на русских ведьм» в Европе и Америке. Тяжёлый российский след ищут (и чаще всего успешно находят) в выборах, референдумах, политических скандалах, катастрофах и любых других событиях, иногда вовсе абсурдных. Но если кто-то из уважаемых читателей полагает, что эта теория «всемирного российского заговора» – что-то новое, вы просто хорошо подзабыли старое. Давайте узнаем, как всё начиналось.

В начале 1812 г., когда кто-то из солдат Наполеона уже «штык точил, ворча сердито» у российских границ, в Париже вышла в свет и была широко растиражирована работа Шарля-Луи Лезюра, штатного сотрудника Министерства иностранных дел Франции, с набатным заголовком «О возрастании русского могущества с самого начала его и до XIX века». В ней был пересказан документ, о существовании которого до этого почти столетие почему-то никто не упоминал: сенсационное завещание российского императора Петра I, в котором он развернул перед своими наследниками «дорожную карту» по завоеванию всей Евразии.

Титульный лист сенсационной фальшивки

Со времён Аттилы Европа не знала ничего более кровожадного. По словам Лезюра, Пётр Великий завещал своим последователям

«поддерживать русский народ в состоянии непрерывной войны, чтобы солдат был закален в бою и не знал отдыха: оставлять его в покое только для улучшения финансов государства, для переустройства армии и для того, чтобы выждать удобное для нападения время. Таким образом, пользоваться миром для войны и войною для мира в интересах расширения пределов и возрастающего благоденствия России».

Стравливая европейские державы между собой и одновременно войнами ослабляя всех без исключения соседей, лезюровский Пётр планировал в конце концов добраться до Индии и захватить Проливы (ох, эти вечные Проливы, сколько пролито над ними чернил!), ибо «обладающий ими будет обладателем мира». Программа вырисовывалась впечатляющая.

Неожиданно всплывшая фальшивка пала на хорошо удобренную почву. Уже в начале XVIII в. победы Петра над Швецией поставили Россию в ряд великих европейских держав, и с середины столетия новая империя начала играть всё более активную роль в европейской геополитике. В 1760 г. русские войска взяли Берлин (в первый, но не в последний раз), в 1772–1795 г. к России была присоединена бо́льшая часть земель Речи Посполитой, с её западных рубежей теперь просматривалась Германия. А в 1799 г. Суворов и Ушаков уже вовсю воевали в Италии, хозяйничая в Риме и Генуе. Границы России неуклонно расширялись и на Севере за счёт Швеции, и на юге – за счёт Османской Империи. Да и без военных сводок любой европеец гарантированно мог испытать тревогу при одном лишь взгляде на карту континента, над которой теперь нависала необъятная территория России.

Бесконечное усиление российского влияния не могло не беспокоить Европу, давно привыкшую жить в условиях политического баланса. Уже в середине XVIII столетия в печати Великобритании и Франции начинают появляться статьи с признаками беспокойства, опасений и открытой враждебности по отношению к северному гиганту. В начале следующего века Наполеон, сам мечтавший о захвате Европы, прекрасно понял, что основные события его жизни развернутся в России. Готовиться к московскому походу нужно было не только в казармах, но и в типографиях. Так и родилось подложное «завещание Петра».

Вероятно, сложилось оно с лёгкой руки шевалье д’Эона, известного французского авантюриста и трансгендера, служившего в посольстве Франции при дворе Елизаветы Петровны в 1750-х гг. Вернувшись из России, д’Эон (сначала в образе мужчины, а затем и женщины) неоднократно пересказывал, как ему удалось разыскать в тёмных петергофских архивах завещание российского императора и тайно вывезти его копию во Францию. То, как именно французский подданный получил доступ к топ-секретным файлам русской короны и, не владея русским языком, смог не только отыскать завещание, но прочесть его и скопировать, осталось загадкой, однако то, что автором «завещания» является именно д’Эон, нынешняя наука считает вполне вероятным. Уж слишком много чести оказывает документ именно Франции:

«Когда Швеция будет раздроблена, Персия побеждена, Польша похоронена, Турция завоёвана, армии соединены, Черное и Балтийское моря охраняемы нашими кораблями, тогда надлежит под великою тайною предложить сперва Версальскому договору, а потом Венскому разделить власть над Вселенною».

Кто бы ни был автором этой подделки, он не скупился и на правду. В частности, в документе живо описано многое из того, что к началу XIX в. уже сбылось. Разделы Речи Посполитой, завоевание Финляндии, победы над Турцией и традиция найма немецких принцесс для российских императоров – все эти пункты «завещания» вполне совпадали с реальностью. Забавно лишь, что «разделить власть над Вселенною» в 1807 г. предложила России Франция, а не наоборот. Тильзитский мир между двумя сверхдержавами намекал именно на это, но, как и другие попытки раздела Европы, он не мог продержаться долго.

После разгрома Наполеона русскими войсками «завещание Петра» на некоторое время выпало из информационного пространства, но забыто не будет уже никогда. Страх перед Россией, её деспотичными правителями, послушным народом и гигантской территорией будет преследовать европейских мыслителей из поколения в поколение. Оцените хотя бы вот такую цитату из французской публицистики тех лет:

«Народ тем более опасный, что закалённый варварством и дисциплинированный игом рабства, нечувствительный к смерти и к несчастью, он более годится для завоеваний и опустошений, чем для войн оборонительных…»

В 30-е гг. XIX века, когда Россия и вправду возомнит себя «европейским жандармом», подложному завещанию снова будет дан ход – на этот раз «План европейского господства России» опубликуют полностью в мемуарах шевалье д’Эона. Затем он разойдётся по десяткам публицистических страшилок о том, как Россия стремится разобщить и поглотить Европу, и доживёт до XX столетия. В последний раз о «завещании Петра» вспомнит Йозеф Геббельс в конце Второй мировой, когда русские войска снова будут стоять под Берлином. И снова Европу напугают «азиатами», которые придут сожрать просвещённый европейский порядок в полном соответствии с «Завещанием»:

«Россия, воспользовавшись решительной минутою, должна устремить свои заранее собранные войска на Германию и одновременно с этим выслать два значительных флота… с своими азиатскими ордами. … Выйдя в Средиземное море и океан, они наводнят с одной стороны Францию, с другой Германию, и когда обе эти страны будут побеждены, то остальная Европа уже легко и без всякого сопротивления сдастся».

Подложный характер «Завещания» был доказан ещё в XIX в. и с тех пор не вызывает сомнений учёных ни в России, ни на Западе. Однако это вовсе не отменяет уверенности многих в том, что дыму без огня взяться неоткуда. Россия веками стремилась расширить свои границы: так было и в XVIII столетии, и в XXI. И в том, что всякий раз, когда Крым «возвращается в родную гавань», в соседних гаванях начинается нервическая русофобия, ни один историк не заметит ничего удивительного, вне зависимости от его политических взглядов. Это общее мнение Запада выразил мне мой коллега, немецкий учёный: «Да, Кирилл, Пётр I не писал политического завещания. Но если бы он всё же успел его написать, вряд ли там было бы что-нибудь другое».

Документ № 68 Розеттский камень (1822 г.)

• дешифровка египетских иероглифов

• всемирная мода на археологию

Это один из самых тяжёлых документов в нашей с вами коллекции – его вес 760 кг. А лет ему ещё больше, ведь родился он ещё в начале II в. до н. э. Но для нас не так уж важны его вес и возраст. Розеттский камень многие века пролежал в земле, ожидая своего второго рождения, чтобы прославиться на весь мир. А всё потому, что благодаря ему человечество в 1822 г. смогло расколоть крепкий орех самой загадочной из древних цивилизаций – египетской. Камень породил безудержный интерес человечества к археологии, истории и изучению древних письменностей.

В 196 г. до н. э. безвестный резчик по камню выбил на чёрном базальте надпись на трёх языках: иероглифами (древнеегипетским), скорописью (новоегипетским) и греческим алфавитом. В ней жрецы описывали свои верноподданнические чувства по отношению к фараону Птолемею V, который был по национальности греком и древнеегипетского языка, вероятно, не знал. В период правления эллинистической династии Птолемеев такие трёхъязычные тексты (трилингвы) были обыденным явлением в городах и храмах Египта. Стела пророчила Птолемею и его потомству весьма радужные перспективы:

«Он и дети его будут царями навсегда. Решено жрецами всех храмов страны многажды увеличить почитание Царя Птолемея, вечно живущего, любимца Птаха, Богоявленного и Благотворного, а также и родителей его… и предков его… и установить в главнейшем месте в каждом храме изображение вечно живущего Царя Птолемея».

Неизвестно, как отнёсся сам вечноживущий к таким радужным обещаниям (он умрёт в возрасте 28 лет), но последующие две тысячи лет жизни каменной стелы были невыразимо скучны, как у Старика Хоттабыча в его лампе. Она была расколота надвое, где-то потеряла половину текста и в конечном итоге оказалась в земле. Лишь в 1799 г. при строительстве форта у города Розетты наполеоновский солдат ткнул заветный камень лопатой. Отношение к памятникам старины у французов было трепетным, и к камню отнеслись бережно. Впоследствии уникальный экспонат отбили англичане, которые и вывезли его в Лондон.

Однако честь расшифровки иероглифической надписи судьбой всё равно была уготована французу. Европейцы веками были убеждены, что египетские иероглифы – скорее символы, нежели буквы, что они передают сложные абстрактные или сакральные понятия и буквальному прочтению не поддаются. Предпринимавшиеся попытки дешифровать египетские тексты терпели фиаско или выдавали результаты столь же сенсационные, сколь и неправдоподобные. И так бы продолжалось дальше, если бы в 1822 г. талантливый египтолог Жан-Франсуа Шампольон не сел за свой стол и не вывел строки знаменитого «Письма к господину Дасье»:

«Речь идёт о категории иероглифов, которые… были наделены способностью выражать звуки слов и служили для написания… титулов, имён и прозваний греческих или римских государей».

Шампольон был первым, кому удалось прочесть так называемые картуши – овалы, обрамляющие иностранные слова в иероглифических текстах. Благодаря сравнению древнеегипетской и греческой надписей на камне он смог определить чтение таких имён, как Птолемей, Арсиноя (его мать), Береника (его бабушка), Александр (Македонский) и других. Выяснилось, что эти имена написаны при помощи своеобразного иероглифического алфавита – буква за буквой, и это стало ключом к расшифровке всей древнеегипетской письменности.

«Картуши» с именами фараонов дали ключ к разгадке иероглифов

Египтяне действительно использовали иероглифы для обозначения отдельных звуков – в основном в именах собственных. Чаще всего изначальными значениями таких иероглифов были слова, начинающиеся на эту букву (к примеру, если бы мы использовали изображение кота для К, а змеи – для З), и Шампольон это понял верно, отыскав родственные слова в современном языке египетских коптов. Таким образом он вскоре сумел прочитать и понять значение множества иероглифов, и расшифровка текстов пирамид, стел и папирусов стала делом техники.

«Буква Л передана львом или львицей… Причину выбора этого животного для передачи согласного мы найдём в египетском слове «лабо», употребляемом в коптском языке в значении львицы».

Простая и гениальная находка Шампольона буквально перевернула европейскую науку. Копать, изучать, сравнивать и расшифровывать захотелось сразу всем, и уже середина XIX столетия будет отмечена невиданным взлётом интереса к ближневосточной археологии. Если раньше история Древнего Востока была для европейцев чем-то мифическим, сказочным, то теперь её стало возможно не только увидеть и потрогать руками, но и прочесть. Кроме того, археология и дешифровка стали модным и гламурным трендом: когда в 1802 г. Георг Гротефенд расшифровал персидскую клинопись, его и публиковать отказывались, но после Шампольона любые новые открытия с Ближнего Востока встречались бурными аплодисментами.

Они посыплются как из рога изобилия. В 1836 г. Принсеп раскроет секрет индийской письменности брахми, в 1850 г. Роулинсон дешифрует аккадскую клинопись. До конца века Смит откроет секреты кипрского силлабария, Томсеном будут прочитаны тюркские руны, а в начале XX столетия Грозный разгадает клинопись хеттов. Ближний Восток и долина Нила будут перекопаны археологами, а открытия Трои Шлиманом и гробницы Тутанхамона Картером станут мировыми сенсациями. Человек заново переживал свою историю и учился постигать её по собственным следам, а не по легендам и мифам библейских текстов.

Мода на дешифровку, запущенная Розеттским камнем, не проходит по сей день. С её помощью были воссозданы история и культура древних майя, цивилизация микенской Греции, взлёт и падение конфедерации этрусков. Но и на наш век загадок хватит. Величайшими из них остаются уже описанный выше Фестский диск (см. Документ № 5), печати долины Инда и таблички ронго-ронго с острова Пасхи. Открытия последних десятилетий прибавили ещё несколько позиций к этому списку: библское письмо, протоэламская письменность, критская иероглифика, киданьские письмена. Для любого исследователя древности или же просто увлечённого человека эти названия звучат как музыка, и быть может, кто-то из читателей этих строк сможет разгадать одну из древних загадок.

Даты и авторы крупнейших прорывов в расшифровке древних письменностей

А сам Розеттский камень продолжает ежедневно принимать тысячи туристов на одном из самых почётных (для камней) мест в мире: в первом зале Британского музея, прямо у входа. Благодаря Шампольону и базальтовой стеле из Розетты мы не утрачиваем интереса к своей истории – а что может быть важнее для изучения будущего, чем прошлое?

Документ № 69 Фотография (1826 г.)

• первое фотографическое изображение

• начало фотоэпохи

Может ли фотография иметь такой же исторический эффект, как литература? Весной 2003 г. этот вопрос появился на сайте американского журнала LIFE и породил тысячи комментариев. И наверно, я бы согласился с теми, кто писал тогда о невозможности такого сравнения. Какая же фотография может сравниться по влиянию на мировую историю с Библией, «Илиадой» или Апрельскими тезисами? Пожалуй, разве что только одна – самая первая. Потому что, вне зависимости от того, что на ней изображено, она открыла новую эпоху в культуре человечества: эру фото, прошедшую путь от камеры-обскуры до селфи-палки, от кожаного фотоальбома до Инстаграма.

Отцом фотографии стал француз Жозеф Ньепс, и упорству его позавидует любой современный фотограф. Идея зафиксировать изображение на твёрдом носителе появилась у него ещё в 1793 г., и по одной простой причине – он не умел рисовать, но испытывал невыразимую тягу к творчеству. Так что вовсе не все великие открытия сделаны благодаря таланту – некоторые стали результатом его отсутствия. Основательно сесть за опыты у Ньепса получилось в 1816 г., когда вся Франция была повально увлечена новым видом печати изображений с каменных пластин на бумагу – литографией. Понимая, что нет такой француженки, которая не захотела бы иметь быстрый и недорогой портрет, Ньепс отставил на второй план свои более ранние увлечения двигателем внутреннего сгорания и вплотную занялся фотолабораторией.

«Портрет сестры Дрейпера» – первый женский фотопортрет

Самой большой проблемой был поиск химического вещества, которое будет реагировать на свет в момент фотографирования, чтобы изображение отпечаталось на нём, но затем перестанет на него реагировать, позволяя снимку оставаться неизменным. Вместе с братом Клодом Жозеф перепробовал множество видов солей серебра, но получившиеся снимки либо быстро выцветали на свету, либо получались в виде негативов. Мир никак не хотел фиксироваться.

«Вид из окна на Ле-Гра»

Наконец в 1822 г. братья Ньепсы решили использовать битум для покрытия оловянных пластинок, которые использовались для фотографирования с помощью камеры. Под воздействием солнечного света битум на пластинке менял очертания. Но это было лишь началом длительного процесса изготовления первых снимков, которые Ньепс назвал «гелиографией». Пластинку нужно было долго обрабатывать специальными составами, кислотой и, о ужас, лавандовым маслом, затем промывать спиртом и водой. Родственники и соседи Ньепса скептически следили за его пахучими опытами, пока наконец в 1826 г. он не предъявил им первую в мире фотографию – вид из окна его студии в Сен-Лу-де-Варенн, пригороде города Шалона в Бургундии.

Эпоха всемирного господства «фоточек» началась со снимка, по которому сложно было вообразить блестящее будущее технологии. Размытые и зернистые чёрно-белые крыши трёх зданий, вдали еле различимое дерево. Чрезвычайно высокая контрастность и бесконечно долгая выдержка – на первый кадр ушло не меньше восьми часов. Ясно, что на портрет такого рода отважился бы не всякий клиент. Зато гелиография очень пригодилась в издательском деле, где контрастное изображение вполне подходило для печати. А портреты Ньепс успешно освоил с листа, раз уж с натуры не получилось. К 1827 г. относятся первые примеры создания фотокопий с гравюр (гелиогравюры), что сделало Ньепса ещё и изобретателем первого копировального устройства (до ксерокса оставалось ещё более столетия).

Путь первооткрывателей труден, и будет так всегда. За семь лет, последовавших после «Вида из окна в Ле-Гра», Ньепсу удалось успешно растратить всё состояние на опыты, но придумать новую, более совершенную технологию уже не удастся. В последние годы, однако, с ним стал сотрудничать Луи Дагер, бывший танцор, канатоходец и театральный декоратор, имевший, в отличие от Ньепса, несомненный талант художника. Некоторое время Ньепс и Дагер активно переписывались о результатах своих опытов (понимая коммерческое значение фотографии, они пользовались шифром), но затем Ньепс умер, и Дагер продолжал свои опыты в компании его сына Исидора. Именно им будет суждено открыть технологию использования паров ртути для обработки пластины из йодистого серебра, что даст потрясающий по детальности и проработанности снимок. В 1837 г. дагерротип будет представлен Французской Академии и станет парижской сенсацией. Компаньоном Дагера выступал уже молодой Ньепс, и когда через два года им удастся продать свою технологию правительству Франции, они получат весьма достойную пожизненную пенсию.

Предположительно первый снимок, сделанный в России

Впрочем, если бы не сделка с правительством, оба могли бы стать и миллионерами. Войдя в моду, фотография будет лишь обретать популярность, а количество снимков, сделанных на планете ежедневно, растёт с 1826 г. и вплоть до сегодняшнего дня. В одном только 1847 г. в Париже будет продано свыше полумиллиона серебряных пластин для фотографии. В 1840 г. американец Джон Дрейпер снимет первый фотопортрет с выдержкой всего в минуту: на нём изображена его сестра Дороти, о которой впервые можно было сказать, что особа она весьма фотогеничная. В том же году в мире откроется первый бизнес в виде фотоателье – конечно, в Нью-Йорке. В России первым фотографом станет инженер Теремин, гордо позировать которому 8 октября 1839 года будет Исаакиевский собор.

А сейчас для небольшого лирического аккорда давайте пройдёмся по дому Жозефа Ньепса в деревне Ле-Гра, где старые половицы сегодня скрипят точно теми же голосами, что и в 1826 г. И окно, через которое был сделан тот самый снимок, сохранилось и по-прежнему открывает вид на покатую крышу амбара. Старой голубятни уже давно нет, и дерево на заднем плане отжило свой век. А век фотографии не завершится никогда, хотя сегодня мы бы вряд ли смогли объяснить старому Ньепсу, как камера на 52 мегапикселя (с 16 объективами и 200-кратным приближением) может выдавать высокоточные цветные фото размером с весь его дом и при этом умещаться в кармане. А ведь это, в конечном итоге – его изобретение.

Документ № 70 Манифест Коммунистической Партии (1848 г.)

• рождение коммунистического движения

• начало движения к социальному государству

«Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма. Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские».

Эти всемирно известные слова открывают вполне безобидную на вид брошюру из 24 страниц в тёмно-зелёной обложке, изданную без указания авторства в Лондоне в феврале 1848 года. Кто из её читателей мог знать, что этому тщедушному документу суждено стать Библией всемирного движения, которое всего через сто лет будет определять жизнь половины населения Земного шара? Пожалуй, об этом могли мечтать лишь авторы текста – Карл Маркс и Фридрих Энгельс.

За год до этого в Лондоне немецкими эмигрантами была основан «Союз коммунистов» – прообраз коммунистической партии, заказавший Марксу и Энгельсу написание нового проекта партийной программы, потому что предыдущий проект никуда не годился. Зато текст Маркса и Энгельса вышел натуральным бестселлером: с яркими чеканными формулировками, понятной логикой, смелыми мыслями и увлекательными прогнозами. Настоящий Манифест революции.

Вся история человечества – это смена формаций (писали они). Античный рабовладельческий строй сменился феодальным, а феодальный был отправлен на свалку капиталистическим. Но справедливости как не было, так и нет: на смену феодалам пришла буржуазия, и угнетение трудящегося человека никуда не исчезло. Правда, как образно выразился Манифест,

«буржуазия не только выковала оружие, несущее ей смерть [революцию то есть]; она породила и людей, которые направят против неё это оружие, – современных рабочих, пролетариев».

В результате мир подошёл к очередной смене вех, и в скором времени капитализм будет сметён новым строем, где правящим классом станет пролетариат. При помощи насилия рабочие изымут у буржуазии её собственность в виде земель, фабрик и железных дорог и передадут всё это всемирному государству-общине. После чего классы как таковые исчезнут, и общество обретёт вечную справедливость – без войн, угнетения и жилищно-коммунальных проблем.

Молодые Маркс и Энгельс ещё не отрастили свои фирменные бороды

Мечты о социальной справедливости никогда не оставляли человечество. Но в древности любые попытки воплотить их приводили либо к разгрому восстаний, либо – в редких случаях их победы – к банальной смене элит, от которой бедному человеку было ни горячо, ни холодно. Отличие марксизма от утопических идей Возрождения и Нового времени прежде всего в его убедительности. Маркс и Энгельс сумели разработали наиболее реалистичную, доходчивую и экономически обоснованную программу перехода к обществу всеобщей справедливости, поверить которой мог не только рабочий, но и многие представители той самой буржуазии, против которой Манифест был направлен. В конечном итоге коммунистические революции будут совершаться именно руками той части буржуазии, которая, по прогнозам Маркса и Энгельса, «примкнёт к революционному классу».

Кризис Нового времени два начинающих философа (обоим тогда не исполнилось и 30, и знаменитых фирменных бород у них ещё не было) распознали раньше других. В строках Манифеста читатель XXI века увидит и предчувствие экономической глобализации, и мир потребления с его бездной дешёвых промтоваров, и утрату национальных культур, и сексуальную революцию (эти слова мало цитировались в советской литературе, но они прекрасны):

«Коммунистам нет надобности вводить общность жён, она существовала почти всегда… Буржуазный брак является в действительности общностью жён. Коммунистам можно было бы сделать упрёк лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно-прикрытой общности жён официальную, открытую. Но ведь… с уничтожением нынешних производственных отношений исчезнет и вытекающая из них общность жён, т. е. официальная и неофициальная проституция».

Даже Европейский Союз обрисован здесь вполне явственно:

«Независимые, связанные почти только союзными отношениями области с различными интересами, законами, правительствами и таможенными пошлинами оказались сплочёнными в одну нацию, с одним правительством, с одним законодательством, с одним национальным классовым интересом, с одной таможенной границей».

Верным было и то, что при фантастических темпах роста производства уровень жизни большинства населения – рабочего класса и крестьянства – в Европе и Америке оставался чрезвычайно низким, а расслоение к середине XIX в. достигло невиданных размеров, так что рвануть могло в любой момент. Не сказать, чтобы правящие элиты этого не понимали (об этом писали тогда не только философы-коммунисты, но и члены правительств), однако, чтобы направить их на путь социальных реформ, требовался хороший толчок. Этим толчком и станут революции XIX и начала XX вв., инспирированные во многом Манифестом Маркса и Энгельса.

Как ни странно, общеевропейская революционная волна вспенилась даже раньше, чем предсказывали авторы Манифеста. Буквально через пару недель после его выхода в свет восстание началось на Сицилии и в считаные дни перекинулось во Францию, где к концу февраля была провозглашена республика. К марту пылала уже вся Германия, началось восстание в Вене, а Венгрия провозгласила независимость от Австрии. К апрелю революции начались в Италии и Молдавии. Меттерних и Гизо – австрийский и французский министры, упомянутые в первых строках Манифеста – написали заявления об уходе вместе с двумя королями и одним императором.

Череда европейских революций 1848–1849 гг. лишь чудом не превратилась в единое общеевропейское движение, и это тоже предрекал Манифест Компартии своим бронебойным лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Лозунг не будет реализован, и в следующем году революции постепенно сойдут на нет, хотя часть требований восставших правительства удовлетворят.

После этого некоторое время будет казаться, что революционное движение в Европе зачахло. Союз коммунистов, который Маркс и Энгельс планировали превратить в общеевропейскую партию, распадётся, и авторы Манифеста (мало кто знает, но Энгельс сам воевал в революционных войсках в Германии) разочаруются в скором наступлении новой эры. Маркс писал прославивший его «Капитал», а Энгельс – не менее гениальные работы по истории. Но Манифест продолжал выходить в свет – издание за изданием. И в 1870 году новая революция начнётся во Франции, в результате чего в Париже будет обкатана первая в мире модель коммунистического государства. Успеха она иметь не будет, но что с того, если в том же 1870 году в далёкой России на свет родится Володя Ульянов, который сделает марксизм религией крупнейшего государства на Земле. А её катехизис – Манифест Коммунистической партии – будет издан десятками миллионов копий по всему миру.

Памятник Энгельсу стоит прямо напротив моего дома, по утрам на нём живёт голубь. Маркс задумчиво смотрит на Большой театр в километре от своего старого друга и спонсора. В Манифесте не было ни слова о России, и апостолы пролетарской диктатуры вряд ли предполагали, что их идеи будут воплощены в жизнь в стране, которую они до конца дней считали в лучшем случае недоразвитой деспотией. Но марксизм не только перевернёт Россию, он изменит весь мир. Из страха перед ним и особенно его советским воплощением западные правительства к концу XX в. построят общество социальной справедливости, очень схожее с тем, что описывали Маркс с Энгельсом. Призрак коммунизма в Европе сыграл свою историческую роль и может теперь отдохнуть в Китае.

Документ № 71 «Происхождение видов» (1859 г.)

• теория эволюции

• крупнейшая победа науки над религией

• истоки расизма и шовинизма

Каждый ребёнок знает, что человек произошёл от обезьяны, и открыл это Чарльз Дарвин: однако оба этих утверждения абсолютно неверны. Они родились в 1859 г., когда 1200 экземпляров тиража книги «Происхождение видов путём естественного отбора» были раскуплены в один день и привели британское общество в шок. Христианское представление о естественной истории, веками стоявшее на Ветхом Завете, и без того уже было взорвано книгами Коперника (см. Документ № 50), выкинувшего Землю из центра Вселенной, и Ньютона (см. Документ № 59), заменившего Божий закон на закон всемирного тяготения. Дарвин оказался столь же безжалостным. Доказательство о происхождении человека путём эволюции стало одной из самых влиятельных книг в истории по любому рейтингу и окончательно вытеснило религию из естественной истории мира.

При этом сам автор против божественного промысла ничего не имел и не считал, что принятие эволюции должно обязательно сочетаться с безбожием, как это принято в современном мире. Напротив, именно богом Дарвин завершает свой труд, на который ушло около 30 лет его изысканий:

«Из борьбы в природе, из голода и смерти непосредственно вытекает самый высокий результат, какой ум в состоянии себе представить, – образование высших животных. …Жизнь с её различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм; …из такого простого начала развилось и продолжает развиваться бесконечное число самых прекрасных и изумительных форм».

Следует различать эволюцию как путь развития живой природы и естественный отбор как основной инструмент этой эволюции. Первое было принято научной общественностью сразу и безоговорочно: Дарвин лишь доказал то, что высказывал в качестве догадки ещё Аристотель. Что касается борьбы за выживание, которая приводит к изменению растений и животных, то этот тезис подвергся критике. Как учёные, так и неравнодушная общественность не спешили верить, что вся история Вселенной есть путь жестокой борьбы, в которой выживает сильнейший. Это не сходилось с тогдашней моралью и, несмотря на убедительные доводы в книге Дарвина, так и не стало общепринятой теорией вплоть до середины XX в.

Генетическое древо видов Дарвин открыл гениально, хотя гением рисования его назвать сложно

«Так как особей каждого вида рождается гораздо больше, чем может выжить, и так как, следовательно, часто возникает борьба за существование, то из этого вытекает, что всякое существо, которое в сложных и нередко меняющихся условиях его жизни хотя незначительно варьирует в выгодном для него направлении, будет иметь больше шансов выжить и таким образом подвергнется естественному отбору».

Страничка из дневников Дарвина с дендрограммой

Доказать естественный отбор действительно трудно: для этого прежде всего необходима огромная материальная база данных. В активе у Дарвина были его наблюдения за животными и птицами (вьюрки с Галапагосских островов сыграли важнейшую роль в истории науки) и огромная коллекция, собранная в ходе его пятилетнего кругосветного путешествия. Однако он признавал, что данных о доисторическом развитии животного мира в распоряжении учёного XIX в. недостаточно. Ясно ему было и то, что естественный отбор является центральным, но не единственным методом, который природа использует для постоянной смены декораций. Однако саму идея отбора и выживания сильнейших он сомнению не подвергал, и – что ещё прибавило обмороков среди читателей – распространял её на половые отношения, провозгласив невиданный по смелости принцип полового отбора. В поисках любви самцы вынуждены работать над собой и конкурировать друг с другом, так как только самые лучшие имеют шанс на внимание со стороны девушек. В качестве примера на всякий случай использовались птицы:

«Сэр Р. Херон сообщает об одном пёстром павлине, который особенно привлекал всех своих пав. …Не вижу причины сомневаться в том, что самки птиц могут привести к очевидным результатам, отбирая в течение тысяч поколений самых мелодичных и красивых самцов, согласно своим представлениям о красоте».

Моралисты возмущались не зря: идея естественного отбора вскоре сыграет с человечеством чрезвычайно жестокую шутку. Из дарвинизма биологического уже при жизни автора вырастет дарвинизм социальный. Если человек – то же животное, почему в обществе должны действовать иные законы, нежели в джунглях? Из этой доктрины, проповедником которой в Европе стал Герберт Спенсер, вполне логично вырастали идея расового превосходства, оправдание колониальных захватов, евгеника, великодержавный шовинизм и мировая война как вроде бы вполне закономерный межвидовый конфликт за выживание. Парадоксальным образом Дарвин окажется дедушкой «арийской теории» и прочих бредней, на которых состоится Адольф Гитлер. Сам автор идеи эволюции, похоже, о чём-то таком догадывался и заранее отвечал своим критикам:

«Велика сила упорного извращения; но история науки показывает, что, по счастию, действие этой силы непродолжительно».

Извращение – отличное слово для описания критики, которая вот уже 150 лет сопутствует дарвинизму. Многие её инициаторы попросту не понимали Дарвина или неверно истолковывали его идеи. А из критических работ эти извращения уходили в массы, в результате чего и родилась расхожая фраза о происхождении человека от обезьяны. Именно таким дарвинизм известен, например, обывателю в США, где в последние десятилетия всё выше поднимают голову креационисты – сторонники божественного происхождения мира и человека. Дарвин, как мы уже видели, с ними вовсе и не спорил.

На самом же деле ещё в 1753 г. французский натуралист Жорж-Луи Бюффон в своей «Естественной истории» впервые – предельно аккуратно – высказал предположение, что человек и обезьяна имеют общего предка. Столетием позже Дарвин обосновал эту мысль, а материальные подтверждения ей будут следовать весь XX век, когда череп за черепом будет выстроена цепочка тысячелетней эволюции высших приматов. И лишь некоторые из этих приматов – самые безумные – решат, что их нация представляет собой высшее достижение эволюции. Или что можно организовать искусственный отбор человеческого материала для выведения суперчеловека, высшего существа. Дарвин бы на это усмехнулся в бороду и сказал бы только то, что сказал и так:

«Как мимолётны желания и усилия человека! Как кратки его дни! И следовательно, как жалки его результаты в сравнении с теми, которые кумулировала Природа на протяжении целых геологических периодов! Можем ли мы после этого удивляться, что произведения Природы… неизмеримо лучше адаптированы к бесконечно сложным условиям жизни и ясно несут на себе печать более высокого мастерства?»

Документ № 72 «О всемилостивейшем даровании прав» (1861 г.)

• отмена крепостного права

• свобода и власть в России

Когда мы говорим о свободе в России, а говорим мы о ней частенько, полезно держать в памяти, что всего каких-нибудь полтора столетия назад – два человеческих возраста, не больше – половина населения нашей страны не имела даже Права распоряжаться собой. Наши прапрадеды не могли выбирать ни место жительства, ни супруга, ни профессию – сейчас это и представить сложно. В 1842 г. император Николай I строго запретил в стране работорговлю и считал, что идёт в ногу со временем. Но в его понимании это не касалось крепостных, которых в его стране продолжали продавать и покупать совершенно свободно. Крепостное право рождало массу невероятно трогательных произведений русской классики в стиле «Муму» и «Мёртвых душ», но жизнь крестьян от этого легче ничуть не становилась.

С самого начала XIX в. в России один за другим рождались проекты по освобождению крестьян. Несмотря на то, что к тому времени лишь четверть территории страны оставалась крепостной (крестьяне были свободными в Сибири, на Севере, в Финляндии, Прибалтике и на Кавказе), наиболее населённые губернии Центральной России продолжали жить по феодальным законам. Александр II не то что бы оказался смелее всех, просто дальше сохранять феодальное сельское хозяйство было невозможно. Оно препятствовало экономическому развитию и выталкивало Россию из сообщества развитых государств Европы, где граждане уже давно и повсеместно обладали личной свободой.

Проблема России, в отличие от Европы, заключалась в том, что буржуазия здесь не обладала властью и не могла принимать участия в обсуждении предполагаемой реформы. Указом царя был создан комитет, официально названный Секретным, что само по себе говорило о многом. В его составе заседали сплошь дворяне, большинство из которых было заинтересовано в сохранении за собой максимума прав, так что дело продвигалось нелегко. Оппозиция либеральному царю была как никогда широка, и программа реформы постоянно менялась под давлением консерваторов при дворе. Секретный комитет был преобразован в Главный, что звучало внушительнее, но дела не меняло – в течение двух лет беспрерывных обсуждений реформа так и не двинулась с места. Наконец, 28 января 1861 г. Александр заявил, что «всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства», после чего на стол императору легли наконец 17 новых законопроектов, положений и указов, поверх которых – исторический Манифест. 19 февраля он был подписан.

Титульный лист «Манифеста»

Права помещика и крестьянина в крепостной России

«Мы убедились, что дело изменения положения крепостных людей на лучшее есть для нас завещание предшественников наших и жребий, чрез течение событий поданный нам рукою провидения».

В России, как известно, ничто не порождает столько информации, как деятельность «секретных комитетов». Пока консерваторы пытались максимально ужать вольности крестьянства, а либералы увещевали их этого не делать, по России расползались самые фантастические слухи и сплетни о предстоящей реформе. Ожидания раздувались и провоцировали беспорядки в регионах. Говорили о том, что крестьянам подарят землю, волю, денег. Именно поэтому выход в свет манифеста (в столицах он был зачитан только через две недели после подписания, 5 марта 1861 г., в Прощёное воскресенье) для многих стал разрушением надежд, а не воплощением их. Потому что главного богатства – земли – крестьяне так и не получили, а без неё зачем русскому человеку свобода?! Да и свобода, как недвусмысленно объявлял Манифест, даровалась как-то отсроченно, не сразу:

«Помещики, сохраняя право собственности на все принадлежащие им земли, предоставляют крестьянам, за установленные повинности, в постоянное пользование усадебную их оседлость и сверх того, для обеспечения быта их и исполнения обязанностей их пред правительством, определённое в положениях количество полевой земли и других угодий. Пользуясь сим поземельным наделом, крестьяне за сие обязаны исполнять в пользу помещиков определённые в положениях повинности. В сём состоянии, которое есть переходное, крестьяне именуются временнообязанными».

Крестьянская реформа стала первой и наиболее консервативной среди славных преобразований Александра II – в советских учебниках она неизменно звалась «половинчатой», что в целом верно. Право крестьянина выкупать землю у помещика выглядело натуральным издевательством – откуда вчерашний крепостной возьмёт на это деньги, да и согласится ли помещик продать ему что-либо? Представить себе тургеневского Герасима, пришедшего к барыне выкупать себе надел, решительно невозможно. Манифест вообще, кажется, содержит больше уступок помещикам, чем крестьянам:

«Законно приобретённые помещиками права не могут быть взяты от них без приличного вознаграждения или добровольной уступки; что было бы противно всякой справедливости пользоваться от помещиков землею и не нести за сие соответственной повинности».

В результате в положении большинства крестьян на первых порах вообще ничего не изменилось, а последние «временнообязанные» – то есть сохранившие крепостной статус – в России существовали вплоть до 1912–1913 г., так что некоторые дети крепостных, несомненно, живы по сей день.

В реформенном 1861 г. крестьянские бунты достигнут в России пика – тысячи людей чувствовали себя обманутыми. По деревням считали, что царь написал «хороший» манифест, но генералы его испортили – что, собственно, так и было, только случилось это на этапе разработки реформы. Как и любой другой «половинчатой» реформой, недовольны оказались все – и помещики, у которых отобрали их законные души, и крестьяне, и интеллигенция. То, что настоящей «воли» народ не получил, было очевидно, и спустя два десятилетия после Манифеста его автор Александр II будет убит членами террористической партии «Народная воля». Играть со свободой оказалось опаснее, чем полностью запрещать её.

И тем не менее сельское хозяйство получит новые условия для развития. Как мы помним из Адама Смита (см. Документ № 64), производительность свободного труда неизмеримо выше рабского, и к началу XX в. Россия станет устойчивым мировым лидером по экспорту зерновых, льна, масла и яиц. Столыпинская реформа 1906–1911 гг. подарит крестьянству надежду, что ему наконец дадут жить и трудиться по-настоящему свободно, однако последующие события, особенно сталинская коллективизация, обрушат и эти надежды. После коллективизации и раскулачивания, с начала 1930-х, отечественное сельское хозяйство вступило в кризис, из которого не выйдет уже до самого конца XX столетия.

Более важную роль Манифест 19 февраля 1861 года сыграет для промышленности: освобождённые крестьяне, не имея возможности получить достойный кусок земли, массово потянулись в города, устраиваясь на работу на фабрики. Некоторые отрасли промышленности в конце XIX в. росли на 10 % ежегодно, а дешёвая рабочая сила делала рентабельным экспорт продукции.

Что же касается ощущения свободы, то оно в России приживалось туго. Реформы, революции и перевороты так и не сделают россиян по-настоящему свободными. Неограниченную частную собственность на землю россиянин получит только в 1992 г., спустя 131 год после благих намерений Александра II, закончившего текст своего исторического Манифеста словами:

«Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови с нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашнего благополучия и блага общественного».

Документ № 73 Генеральный акт Берлинской конференции (1885 г.)

• раздел Африки европейскими державами

• эра колониализма и её последствия для Европы

6 января 1889 г. на сомалийский берег высадились 150 русских казаков. Они заняли стоявший на берегу заброшенный египетский форт, закрепили на его башне российский флаг и торжественно освятили крепость, которую назвали Новой Москвой. Краткая, но яркая история единственной российской колонии в Африке продолжалась 20 дней и стала единственным примером опосредованного участия России в «Гонке за Африку» – ураганном разделе континента, начавшемся с Акта Берлинской конференции 1885 года. Эксперимент потерпел неудачу, казаки были арестованы французской колониальной администрацией, уже предъявившей к тому времени права на эти места. Но зато Россия сумела избежать тяжёлого наследия колониализма, которое продолжают нести на своих плечах поколения и африканцев, и европейцев XXI века.

К концу XIX столетия Тропическая Африка представляла для богатеющих европейских держав последнее в мире неосвоенное Эльдорадо. Да, побережья осваивались уже начиная с XV в., но только теперь европейцы обратили внимание на внутренние районы континента. В Европе резко рос спрос на ценную древесину, слоновую кость, каучук и другое ценное сырьё, железные дороги могли доставлять колонистов и солдат далеко в джунгли, а изобретение пенициллина позволяло в этих джунглях выживать. Сочетание трёх факторов привело к буму колониальной экспансии, охватившему Европу быстрее, чем это могла бы сделать африканская жёлтая лихорадка.

Всё началось с бельгийского короля Леопольда III, который придумал отправить экспедицию в богатые природными ресурсами земли в бассейне реки Конго. На вопросы обеспокоенных соседей, а зачем ему это нужно, Леопольд отвечал в лучших европейских традициях: ну конечно же для того, чтобы пресечь работорговлю и принести добрым, но скудоумным африканцам свет цивилизации в их «царство тьмы» (его цитата). На это возразила Португалия, у которой на Конго были свои планы, а Франция срочно снарядила свою экспедицию – туда же. Постепенно в беседу втянулись все основные европейские державы – гонка началась. Берлинская конференция, инициатором которой стал германский канцлер Отто фон Бисмарк, должна была определить принципы, по которым внутренняя Африка, её богатства и народы будут «цивилизованно» поделены между европейскими государствами.

Африка в 1870 г.

В первых строках Генерального акта, принятого по итогам конференции, её участники (среди которых были и Россия, и Османская Империя, и даже США) соглашались, что все они собрались здесь ради улучшения жизни аборигенов.

«Желая, с одной стороны, преодолеть недопонимания и споры, могущие в будущем возникнуть из-за новых актов оккупации на африканском побережье, и заботясь в то же время о мерах укрепления морального и материального благополучия туземного населения…»,

державы установили в бассейне Конго режим свободной торговли, образовали Международную комиссию для решения организационных вопросов и детально прописали порядок судоходства по Конго и другим рекам Африки. К тому моменту южнее Сахары, в том числе и в бассейне Конго, существовало не менее 20 вполне сложившихся государств, но о них в документе не было ни слова. Европа рассматривала весь мир как объект исключительно европейского права, так что народы, жившие по иному закону, никакого права определять свою судьбу не имели. Эти народы рассматривались исключительно как «племена» – термин, бытующий и сегодня при описании любых африканских народов, даже многомиллионных.

Африка в 1900 г.

«Все Державы, осуществляющие суверенные права или влияние на указанных территориях, обязуются присматривать за сохранением туземных племён и заботиться об улучшении условий…, помогать в уничтожении рабства и особенно работорговли».

Особенно эффективно «присматривать за племенами» примется именно король Леопольд, получивший на Берлинской конференции одобрение на создание «Свободного государства Конго». Это огромное государство (территория нынешней Демократической Республики Конго) станет личной собственностью Леопольда, и десятки тысяч его обитателей будут принудительно согнаны на каучуковые плантации, где найдут смерть от эпидемий, бесчеловечного обращения и свинцовых пуль. А задачу уничтожения рабства будут активно решать англичане, которые под этим лозунгом захватят едва ли не половину континента и навяжут свой протекторат тем, кого захватить не удастся.

Берлинская конференция не придумала колониализм, но она сделала его легитимным, всеобщим и окончательным законом. Ключевым термином Генерального акта стало понятие «эффективной оккупации»: страна, решившая захватить кусок африканской земли, обязана была уведомить остальных участников гонки о своих намерениях,

«с тем чтобы позволить им, если нужно, предъявить свои законные претензии».

Этот пункт документа сыграл роль стартового выстрела. Англия, Франция, Португалия, Испания, а вслед за ними Германия и Италия бросились «предъявлять законные претензии» на африканские земли, где ещё не ступала белая нога белого человека. Использовались все средства: явочный захват, старые добрые бусы для покупки земель у вождей, договоры о «защите» народов от их соседей, но чаще всего – нарезные ружья. Кульминацией раздела континента стало лобовое столкновение французского и британского экспедиционных отрядов в местечке Фашода (ныне Кодок в Южном Судане) в 1898 г., чуть не повлекшее войну между будущими друзьями по Антанте. Британия стремилась создать в Африке цепь владений с севера на юг от Каира до Кейптауна, а французы пытались замкнуть континент с запада на восток. Победителями вышли британцы, но французы получили компенсацию на западе Африки. Из всех подписантов исторического акта обиженной окажется только Османская Империя – у неё земли впредь будут только отбирать.

В 1870 г. великие державы контролировали 11 % территории Африки. К 1900 г. они захватят около 90 %. К этому моменту независимость в Тропической Африке сохранят только четыре государства, из которых лишь одно можно назвать исконно африканским – Эфиопию.

Финальная стадия колониализма продлится всего 75 лет, однако окажет определяющее влияние на судьбу континента и всего мира. О её позитивных и негативных эффектах спорят по сей день и будут спорить всегда, потому что в колониальный период создание школ в Африке шло параллельно с бессовестной эксплуатацией населения, улучшение качества жизни и медицинского обслуживания – с планомерным уничтожением традиционной культуры, а строительство железных дорог – с грабежом природных богатств. Хуже другое. Уходя в 1960-е годы из Африки, потомки подписантов Берлинского акта успели разрушить старую политическую культуру и традиционную экономику, но не успели построить новых, да ещё и нарезали границы таким образом, что десятки народов остались разделёнными между новыми республиками. В результате Тропическая Африка на десятилетия погрузилась в эпоху кризисов, трибализма и гражданских войн. К началу XXI столетия её так и не решённые проблемы, во многом созданные ещё колониальными державами, начнут выплёскиваться за пределы континента, и общеевропейский кризис иммиграции 2014–2016 гг. станет точно не последней головной болью Европы, вызванной лихорадкой африканского колониализма.

Так что стоит ли нам с вами жалеть о том, что в 1889 г. русские казаки были выдворены с африканской земли?

Документ № 74 «Выход рабочих с фабрики Люмьер» (1895 г.)

• первый документальный фильм

• рождение кино

В истории зарождения кинематографа всё не так, как мы привыкли считать. Как это частенько бывает, легенда существенно упростила и исказила историю открытия этого удивительного искусства. Давайте попробуем восстановить справедливость.

Для начала, настоящим отцом кино был не француз Луи-Жан Люмьер, а американец Томас Эдисон. Именно он в 1893 г. получил патент на кинетоскоп – устройство воспроизведения движущегося изображения. Вместе с инженером Диксоном он смастерил подобие фотокамеры, в глазок которой было видно «живую картину». Но в глазок может смотреть максимум один зритель, кинотеатр из него не сделаешь, так что новость об изобретении Эдисона и Диксона прошла практически незамеченной.

В том же 1893 г. свою кинокамеру и проектор изобрёл российский инженер Иосиф Тимченко. В чём состояла конструкция, доподлинно неизвестно. Однако в России это закончилось ожидаемо – государство относилось к изобретателям с традиционным подозрением, в соответствии с известной как раз из кинематографа фразой: «Я его на бочку с порохом посадил – пущай полетает». Тимченко таскал свою камеру и к богатым промышленникам, но после слов, приписываемых Савве Мамонтову: «Это имеет большое будущее, но денег у меня нет», – Россия из гонки выбыла.

На Европу патент Эдисона не распространялся, а о Тимченко там никогда не узнали. Зато французы Огюст-Луи и Луи-Жан Люмьеры представляли собой идеальную пару: старший – менеджер, младший – технический гений (весьма вероятно, заимствовавший кое-какие идеи у американцев). Оба к тому же были богатыми промышленниками и владели фабрикой по выпуску материалов для фотографии, так что все компоненты успешного коммерческого проекта были в наличии. В марте 1895 года у ворот этой самой фабрики был снят первый документальный кинофильм – «Выход рабочих», публично показанный 22 марта на конференции французских фотопроизводителей. Таким образом, первым фильмом в истории было вовсе не «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота», как указывают многие энциклопедии и учебники. Это ещё одна легенда киноиндустрии.

В отличие от кинетоскопа Эдисона, синематограф Люмьеров обрёл популярность мгновенно. Журналисты, увидевшие «Выход рабочих», восторженно описывали в газетах ультрасовременные спецэффекты на экране: зевает собака, мимо проезжает велосипед, пробегает девочка, люди смеются и машут друг другу руками на прощание. В «живых картинах» всё казалось новым и необычайным. Возможно, воспоминания о том, как впоследствии при просмотре «Прибытия поезда» люди вскакивали с мест и пытались убежать от рвущегося в зал локомотива – не такой уж и миф.

Кинетоскоп Эдисона, 1888 г.

Коммерческим кино стало после того, как 28 декабря 1895 г. (этот день считается рождением кинематографа) в подвале «Гран-кафе» на парижском бульваре Капуцинок состоялся публичный показ серии короткометражек Люмьеров. Всего за один франк любой парижанин мог сходить в первый в мире кинотеатр, да ещё и посмотреть сразу несколько фильмов (сейчас таких цен во Франции давно нет, хотя кинотеатров миллионы). Зрители выходили на улицу в таком восторге, что в следующем году синематограф объедет всю Европу, покорит Нью-Йорк и Бомбей. Никакой вид искусства ни до, ни после этого не распространялся по планете столь молниеносно. Спустя всего пять месяцев после первого сеанса, в мае 1896-го, на Невском проспекте откроется первый в России кинотеатр – правда, он быстро прогорит из-за скудости репертуара. В нашей стране некоторое время будет принято показывать кино в театрах, в антрактах между водевилями.

Люмьеры, безусловно, стали отцами если не технологии кино, то киноиндустрии и киноискусства. Им удалось за считаные месяцы придумать и воплотить сразу несколько жанров, которые станут в кино каноническими. «Прибытие поезда» стало первым в мире триллером, и рассказы о нём облетели всю Францию. Фильм «Политый поливальщик» – родоначальник комедий, снятый по всем законам ещё не созданного жанра, с экспозицией, завязкой, кульминацией и развязкой. Ну а «Завтрак младенца» породил вечный стиль, который в сегодняшних соцсетях известен как «мимими» и неизбежно собирает сотни лайков. Хотя Люмьеры считали основной функцией кино фиксацию исторических событий – для них это было документальное искусство – уже через год они поняли, что будущее за игровыми фильмами.

Это сразу ощутилось по растущей конкуренции. Сперва Люмьеры сдавали свои синематографы в аренду – сотрудник компании приезжал в город, настраивал аппарат, вешал простыню, а после сеанса забирал 60 % выручки от продажи билетов. Но уже очень скоро стало ясно, что зритель требует ещё и ещё. За три года Люмьеры снимут 1800 картин, но публике нужно было нечто большее, чем короткометражки и документалки. Кинематограф стремительно выходил из тесных стенок синематографа.

Уже в последние годы XIX в. появились и более совершенные проекторы для кинотеатров, и более интересные идеи. Режиссёр Жорж Мельес был по профессии фокусником, и для него кино стало ещё одним интересным способом воплощения иллюзий. На технике Люмьеров он первым применит технику монтажа, соединения двух экспозиций и другие виртуозные технологии, которые позволят ему снять даже фильм о путешествии на Луну (1902).

А сами Люмьеры к тому времени махнут рукой на кино: они своё дело сделали. Синематограф даже во время бума первых лет не приносил им более 15 % совокупного дохода, так что с коммерческой точки зрения это был проект так себе. Младший из братьев, Луи-Жан, займётся цветной фотографией. Старший, Огюст-Луи, прославится в области биологии и медицины. Он доживёт до 1950-х годов и наверняка увидит многие киношедевры середины прошлого века. И мне хочется думать, что, когда он смотрел «Римские каникулы», «Трамвай «Желание» или «Поющие под дождём», он гордился собой и вспоминал своё первое детище – немой, чёрно-белый, 35-секундный «Выход рабочих с фабрики». Первый документ нового искусства, делающего счастливыми миллиарды людей ежедневно.

Документ № 75 Монета суфражисток (1905 г.)

• избирательные права женщин

• движение феминизма

Это очень необычный документ. В моих руках – британская медная монета в один пенни, выпущенная в 1905 году. Однако ценность её гораздо выше номинала. Эта монета стала политическим манифестом, рекламной листовкой и символом одного из самых мощных общественных движений XX в. – кампании за избирательные права женщин. Движение феминизма в мире не ослабевает и сегодня, 100 лет спустя, последовательно уничтожая шаг за шагом старые предрассудки. Однако тем, кто начинал, было сложнее всего.

Во все времена мужчинам не приходило в голову, что слабый пол не такой уж и слабый. Даже законченные либералы вроде Вашингтона или Вольтера, рассуждая о правах человека и гражданина, не видели женщину ни в том, ни в другом качестве. «Люди рождаются равными в правах», утверждал главный документ Французской революции (см. Документ № 65), но женщины к людям при этом нисколько не относились. Более того, и в США, и в революционной Франции у них не было ни малейшей возможности поучаствовать в политической жизни. Бетси Росс сшила первый звёздно-полосатый флаг, а толпа парижанок сумела взять в плен короля Людовика XVI, но добиться возможности голосовать и быть избранными женщины не могли.

Британский пенни с надчеканкой лозунга «Голоса женщинам!» прямо на портрете короля

Движение суфражисток, выступавших за преодоление вековой несправедливости, стало утверждаться в Европе в конце XIX в. и достигло особенного накала в Англии, на родине политических свобод. Наиболее активные женщины страны к тому времени могли получать университетское образование и неплохо разбирались в политике. К тому же они прекрасно видели, как их подруги вынуждены работать на фабриках наравне с мужчинами за меньшие деньги, при этом находясь и дома в положении бесправных работниц. По закону женщины обязаны были во всём подчиняться мужьям, не имели права распоряжаться имуществом (даже собственным наследством) и не могли получить детей в случае развода.

К 1900 г. женщины получили право голосовать в некоторых наиболее продвинутых британских доминионах – в Новой Зеландии, некоторых штатах Австралии. В 1906 г. Российская империя, известная миру как оплот деспотизма, первой на континенте даровала женщинам право голоса – правда, только на территории Финляндского княжества. В Англии власти об этом не желали и слышать. Когда в 1904 г. перед парламентом был поставлен вопрос об избирательных правах для женщин, депутат-инициатор был высмеян, а джентльмены предпочли заняться более серьёзным делом: обсуждался вопрос о габаритных огнях на автомобилях.

Тогда суфражистки начали настоящий бунт. Если в период «Охоты на ведьм» мужчины уничтожали женщин (см. Документ № 43) из религиозных мотивов, то теперь политическая борьба разделила общество по половому признаку: женщины сражались против мужчин и их всевластия. Лидер движения суфражисток Эммелина Пентвик-Лоуренс призывала гражданок к «великому восстанию против подчинения тела и разума воле мужчин», а её коллега Эммелина Панкхёрст собирала в Лондоне стотысячные митинги и открыто звала к террору:

«Те из вас, кто может бить окна, – бейте! Те из вас, кто может атаковать священного идола собственности, – делайте это! Мои последние слова правительству: я призываю превратить этот митинг в восстание! Возьмите меня, если сможете!»

Именно миссис Панкхёрст принадлежала идея массированной рекламной кампании, в которой впервые в истории приняли участие деньги. С помощью нехитрой чеканки на монетах выбивался главный лозунг кампании «Голоса женщинам!», после чего медяки пускались в оборот. Один пенни – самая расхожая монета в Англии, каждый день она проходит десятки рук, а стоимость её слишком мала, чтобы банки брались обменивать испорченный экземпляр. Полиция вяло искала нарушителя и так его (её) и не нашла.

Но порча денег, пожалуй, была ещё самой безобидной из забав суфражисток. В первые полтора десятилетия XX в. они показали, на что готовы пойти женщины в борьбе за свои принципы. Они могли нанять дирижабль, чтобы разбрасывать над Лондоном тысячи листовок. Били стёкла в домах на Оксфорд-стрит, главной улице фешенебельной части столицы. Приковывали себя к решётке в Палате общин и швыряли петициями в лицо короля Эдуарда VII, чьё лицо на монете в один пенни и было заклеймлено слоганом. Известный противник прав женщин Уинстон Черчилль выступал в парламенте против любых поблажек девушкам и через это лишился спокойствия. Кто-то из них на улице обозвал его пьяницей, на что он ответил чисто по-сексистски:

«Мадам, я-то завтра протрезвею, а вот ноги ваши кривыми останутся навсегда»,

после чего вынужден был нанять четверых охранников, чтобы не получить на улице камень в лицо от какой-нибудь благовоспитанной на вид леди.

Даже при полном игнорировании их действий правительством, акции суфражисток очень скоро создали в обществе оживлённую дискуссию. Споры о женской доле шли не только в парламенте, но и в прессе, в клубах, в миллионах британских семей. Помимо естественного аргумента о равенстве перед законом, женщины приводили и общеполитические доводы в свою пользу. Эммелина Панкхёрст полагала, что женщины по природе своей более миролюбивы (спорный вопрос, учитывая вышеизложенное), и потому смогут снизить в мире количество войн:

«Воинственность мужчин в течение столетий заливала мир кровью, и за свои деяния ужаса и разрушения мужчины награждались памятниками, великими одами, эпосами!»

На это у мужчин были свои аргументы, и большинство из них хрестоматийны. Да разве этим эмоциональным созданиям под силу здравые политические решения? Абсурдно и невозможно представить женщину министром обороны или премьер-министром. Ни одна женщина не выдержит политической конкуренции с настоящим мужиком. Да им это и не надо – большинство никогда в жизни не придёт голосовать. Что и правильно: женщины должны детей рожать и готовить фиш-энд-чипс. Параллельно с Женским социально-политическим союзом (ЖСПС), основанным миссис Панкхёрст, в Великобритании с 1909 г. активно действовали Мужская и Женская Лиги, боровшиеся против прав женщин. После слияния двух Лиг (по взаимному согласию) одним из лидеров объединения против суфражизма стал известный позже в России лорд Керзон.

Некоторое время все акции суфражисток разбивались о яростное нежелание правительства и парламента идти на уступки. Победу им, однако, принесла Первая мировая война. Пока мужчины сражались на фронте, миллионы женщин стали у станков и приняли на себя мужские обязанности. Без них военная экономика была бы невозможна, и это в одночасье поняли все. В январе 1918 г. премьер-министр Ллойд-Джордж без лишнего шума поставил в парламенте вопрос об избирательном праве женщин, и он был принят абсолютным большинством – только 29 депутатов проголосовали против. В том же году первая женщина была избрана в Палату общин, а когда в 1979 г. к власти в Британии пришла Маргарет Тэтчер, никто из членов парламента уже не осмелился заикнуться о том, что она «эмоциональное создание». Спустя сто лет после победы английских суфражисток на свете осталось лишь одно государство, где женщины не имеют права голоса – Ватикан.

В Англии не принято изымать монеты с изображением усопших монархов. Медный пенни с лозунгом суфражисток был в обращении и при Георге V, а возможно, и при Эдуарде VIII, и при Георге VI, отце нынешней королевы Елизаветы. Право женщин считать себя людьми – последнее грандиозное достижение человека на пути к свободе, и оно будет жить вечно, как и эта монета из моей коллекции – символ победы над неравенством.

Впрочем, кое-кто продолжает борьбу и сегодня. В Канаде и некоторых странах Европы в последние годы ширится движение за предоставление женщинам право ходить по городу топлес. Сводки о демонстрациях и перформансах активисток нового феминистского движения появляются в прессе каждое лето. Неясно только, с кем ведётся эта борьба: сложно поверить в то, что кто-либо из мужчин стал бы этому препятствовать.

Документ № 76 Гаагские конвенции (1907 г.)

• первые всемирные законы

• стремление к миру и ограничение войны

18 (6) мая 1899 г., в День рождения императора всероссийского Николая II, по его инициативе в Гааге открылась первая международная мирная конференция, задачей которой стал не делёж мира в результате очередной войны, ради чего собирались обычно великие державы, а разработка правил для войн грядущих. Подлинно всемирным этот процесс стал в 1907 г., когда на второй Гаагской конференции были приняты конвенции о нормах ведения войны, мирных переговоров и международного посредничества. Но что ещё важнее – именно Гаагские конвенции заложили основу международного мира. Ни Лига Наций в 1919 г., ни ООН в 1945 г. не могли бы состояться без договорённостей в Гааге, достижение которых навсегда останется заслугой и гордостью России.

Участники Гаагской мирной конференции ещё не знают о предстоящих двух мировых войнах

Чингисхан сравнивал города с землёй, Тимур складывал пирамиды из черепов их жителей, а ацтеки приносили всех пленных в жертву богам. Впервые о законах ведения войны задумались древние индийцы (об этом пишут Законы Ману), а принятие христианства в Европе породило неписаные рыцарские обычаи, ставшие первым международным гуманитарным правом. Однако по отношению к еретикам, мусульманам и вероотступникам нормы рыцарства не применялись. Теперь же в разработке и подписании конвенций приняли участие 44 страны – практически все суверенные государства мира, включая Уругвай, Персию и Сиам, а оставшимся за кадром было предложено присоединиться. Конвенции стали первыми в истории человечества универсальными законами.

Статья 1 раздела 1 Конвенции № 1 сама по себе была исторической, потому что впервые узаконивала отказ от войн как средства внешней политики:

«С целью предупредить, по возможности, обращение к силе в отношениях между государствами, Договаривающиеся державы соглашаются прилагать все свои усилия к тому, чтобы обеспечить мирное решение международных несогласий».

С этой целью были детально разработаны правила посредничества в спорах между государствами, порядок совместных комиссий по урегулированию, а также создание международного третейского суда (король Иржи Подебрад (см. Документ № 42) бешено аплодирует). Если же споры не приведут к приемлемому решению, вступали в силу последующие Конвенции, в которых детально описывалось, как объявлять войну («военные действия не должны начинаться без предварительного и недвусмысленного предупреждения»), вести военные действия на территории противника, какие средства смертоубийства допустимы на суше, на море и в воздухе и какие строго запрещены.

В частности, в сухопутной войне запрещалось бомбардировать неукреплённые города, уничтожать мирное население и любую его собственность, убивать сдающихся в плен и объявлять, «что никому не будет дано пощады». Были письменно закреплены старинные нормы о парламентёрах, перемириях и капитуляциях, которые ранее действовали только «по понятиям». Из оружия запрещалось использовать яды, отравленные и разрывные пули. Особый раздел Конвенции «О законах и обычаях сухопутной войны» касался пленных, которые теоретически могли теперь наслаждаться человеческим обращением, безнаказанно сбегать из плена или же оставаться в нём, получая зарплату, как на родине:

«Военнопленные офицеры получают оклад, на который имеют право офицеры того же ранга страны, где они задержаны, под условием возмещения такового расхода их Правительством… Военнопленные, удачно совершившие побег и вновь взятые в плен, не подлежат никакому взысканию за свой прежний побег».

Сразу несколько конвенций было посвящено морскому праву во время войны. Так, при начале военных действий торговые суда противника запрещено было задерживать в портах, они имели право свободно выйти в море. Контактные морские мины – настоящий ужас начала XX в. – разрешено было устанавливать только на якорях, чтобы они не уплыли и не подорвали ненароком какой-нибудь гражданский «Титаник».

Наконец, отдельная Декларация – последний из Гаагских документов 1907 г. – отражала грядущий прогресс в области авиации и беспокойство, которое по этому поводу испытывали и правительства, и население:

«Договаривающиеся державы соглашаются воспретить, на время до конца Третьей конференции мира, метание снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров или при помощи иных подобных новых способов».

Это соглашение, разумеется, будет забыто первым. С воздушных шаров снаряды метать, конечно, перестали, но бомбардировочная авиация станет одним из самых важных родов войск в предстоящих войнах.

К сожалению, Гаагские конвенции не смогут предотвратить ни Первой, ни Второй мировых войн. Всеобщая бойня разразится уже через четыре года после вступления конвенций в силу (1910 г.) – правда, Первая мировая будет объявлена по всем правилам. Третья мирная конференция, запланированная на 1915 г., так никогда и не состоится. В межвоенный период, правда, удастся принять Женевскую конвенцию «Об обращении с военнопленными», но она станет лишь попыткой обуздать беспредел предстоящего мирового конфликта. Во время Первой мировой Германская империя нарушит множество положений Гаагских конвенций (Антанта не будет отставать), а зверства Третьего Рейха во Второй мировой не оставят от них ни одной целой страницы – все принципы гуманитарного права будут сожжены нацистами в газовых печах концлагерей и пожарах русских деревень.

И тем не менее Гаагские конвенции сыграют в истории XX в. огромную роль. Без них человечество потеряло бы ещё миллионы жизней – в бою, в плену, в оккупации. Разрывные пули больше не разорвутся на поле боя. Международный красный крест будет допущен в лагеря военнопленных и спасёт множество людей, а отравляющими газами перестанут начинять снаряды. А после войны мир больше не сможет жить без универсальных законов и международного гуманитарного права. И хотя даже в наши дни войн на планете не стало меньше, чем в XIX в. (просто их давно уже никто официально не объявляет), всё же институты ООН, Международный суд и другие наднациональные организации, созданные на принципах Гааги, берегут наш хрупкий мир от беззакония. А значит, есть надежда, что мечта миролюбивого императора Николая Романова будет наконец достигнута.

Документ № 77 Апрельские тезисы (1917 г.)

• программа социалистической революции в России

• триггер для социальных преобразований на Западе

Статья Ленина в газете «Правда» от 7 апреля 1917 года начиналась так:

«Приехав только 3 апреля ночью в Петроград, я мог, конечно, лишь от своего имени и с оговорками относительно недостаточной подготовленности выступить на собрании 4 апреля с докладом о задачах революционного пролетариата. Единственное, что я мог сделать для облегчения работы себе, – и добросовестным оппонентам, – было изготовление письменных тезисов. Я прочёл их и передал их текст тов. Церетели».

Этим докладом, произнесённым Лениным 4 апреля в бывшем особняке Кшесинской, был шокирован не только упомянутый тов. Церетели (один из лидеров меньшевиков), но и все однопартийцы Ленина, кому довелось его слушать. Вернувшись в Россию из швейцарской эмиграции, вождь большевиков выступил с программой, которая показалась революционной даже самым пламенным революционерам, радикальной – даже законченным радикалам. Апрельские тезисы Ленина отказались принять почти все его соратники. Тем не менее уже к концу месяца именно эти тезисы станут основой программы партии большевиков, а ещё через полгода – стратегией строительства первого советского государства.

Февральская революция в считаные дни привела к остановке деятельности парламента, отречению двух императоров и отставке правительства. В стране не осталось ни одного старого органа верховной власти, зато стремительно нарождались новые. В крупных городах собирались Советы рабочих и солдатских депутатов (по образцу Советов 1905 года), а в столице за работу село первое Временное правительство. В Петроград один за другим возвращались лидеры оппозиционных партий – кто из ссылки, как тов. Сталин и тов. Свердлов, кто из эмиграции, как тов. Ленин, тов. Плеханов или тов. Троцкий. Большинство из них горели оптимизмом и считали, что революция, о которой так долго говорили все они, свершилась. Но только не Владимир Ильич.

Черновик Апрельских тезисов

Апрельские тезисы, вероятно, родились вскоре после полученных Лениным в Цюрихе известий о революции в России, их он обдумывал в знаменитом пломбированном вагоне по пути на родину. Главным из этих тезисов был категорический отказ от признания Временного правительства, с которым его однопартийцы в Петрограде уже успели подружиться. Правительство состоит из «министров-капиталистов», которые будут продолжать империалистическую войну, поэтому революция не закончилась, она только начинается, и вторым её этапом будет, по мнению Ленина, приход к власти пролетариата.

«Я полагаю, товарищи, что уже довольно поздравлять нам друг друга с революцией», —

начал Ленин свою речь, и тов. Молотов, слушавший его в эту ночь, позже напишет, что Апрельские тезисы поразили всех, но их «мало кто понял».

Понять их слушателю того времени было и впрямь сложно. Всего месяц назад Россия была империей, тысячелетним автократическим государством, где власть несгибаемой вертикалью сверху донизу пронизывала всё общество. Ленин развернул перед Россией и миром картину невиданного государства, построенного в обратном направлении, «снизу доверху»: «республику Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране». Полицию, армию и чиновничество следовало «устранить». Новых чиновников – избирать, а не назначать. Всю землю конфисковать у нынешних владельцев, собрать в большую кучу и передать в руки Советам крестьянских депутатов. Точно так же все банки Ленин призывал объединить в один громадный Госбанк, а производство и распределение продуктов в стране отдать под контроль Советам. Апрельские тезисы уже в момент своего оглашения (а затем и публикации) произвели революцию в сознании людей – всё вышеперечисленное было сложно представить даже образованным марксистам, а широкому читателю – и подавно.

Однако в тезисах было и то, что давало в руки Ленина стопроцентный популистский козырь и поддержку миллионов: призыв к немедленному прекращению участия в войне.

«На революционную войну… сознательный пролетариат может дать свое согласие лишь при условии: а) перехода власти в руки пролетариата и примыкающих к нему беднейших частей крестьянства; б) при отказе от всех аннексий…; в) при полном разрыве на деле со всеми интересами капитала».

Первая мировая (в прессе её чаще именовали «Великой войной», а иногда и «Великой Отечественной») успела до смерти надоесть российскому солдату, не видевшему ни конца её, ни края, ни разумных целей. Перспектива немедленного прекращения боевых действий казалась подарком судьбы и тем, кто мёрз в весенних окопах в болотах Прибалтики, и тем, кто готовился отправиться в эти окопы из Петрограда. Следуя логике Манифеста компартии (см. Документ № 70), Ленин полагал, что вскоре рабочий класс всего мира перестанет воевать ради проливов или колоний, объединится и обрушится на своих угнетателей. Ленин планировал превратить войну империалистическую в войну гражданскую, и, хотя в Апрельских тезисах он это отрицает, план был очевиден всем.

Десять тезисов Ленина включали и партийную реформу – он предлагал переименовать РСДРП(б) в Коммунистическую партию, а также создать новый Интернационал из компартий всего мира, который после всемирной революции станет мировым правительством. Хотя это тоже казалось весьма революционным, вскоре оба тезиса будут приняты к исполнению.

Однако самым удивительным было даже не содержание тезисов, поразивших апрельский Петроград, а лёгкость, с которой Ленину удалось склонить к их принятию большинство своих соратников. Казалось бы, в тексте по отношению к оппонентам автора содержатся лишь издевательства вроде

«Я бы назвал это [критику в свой адрес] «бредовыми» выражениями, если бы десятилетия политической борьбы не приучили меня смотреть на добросовестность оппонентов, как на редкое исключение».

Однако на деле автор тезисов с небывалой энергией принялся убеждать коллег – социал-демократов в своей исторической правоте. 6 апреля статью Ленина даже не хотели публиковать в «Правде» (послушайте только, как абсурдно звучит!), в тот же день члены Бюро ЦК партии большевиков проголосовали против тезисов (двое «за», 13 против, 1 воздержался), а уже к 10 апреля ветер подул в другую сторону. Ленин обладал удивительным даром убеждения и взялся за дело столь активно, что один за другим прибывавшие в Петроград делегаты из провинции принимали его позицию. 11 апреля на сторону Ленина перешёл тов. Сталин, всегда хорошо чувствовавший, на чьей стороне окажется победа (ещё 27 марта он призывал к поддержке Временного правительства и к объединению с меньшевиками – правда, те, кто эти призывы слушали, позже позавидуют мёртвым). А собравшаяся 24 апреля Всероссийская конференция большевиков проголосовала за принятие Апрельских тезисов в качестве основной программы деятельности партии – той самой программы, что ровно шестью месяцами позже холостым выстрелом «Авроры» приведёт большевиков к власти в России.

Апрельские тезисы изменят не только нашу страну, но и всю планету. Страх перед большевистской угрозой заставит правящие элиты Европы передать власть во многих странах в руки правых диктаторов-популистов – Муссолини, Гитлер и Франко должны быть чрезвычайно благодарны Ленину за такой подарок. Там же, где демократия устояла, правительства примутся прилагать максимум усилий, чтобы создать государство социального равенства «сверху», не дожидаясь, пока большевики попытаются сделать это снизу. Тезисы Манифеста Маркса реализуются не только в Апрельские тезисы Ленина, но и в лейбористские реформы в Англии, в план Маршалла (см. Документ № 85) в Германии, в шведскую модель социализма. Пока Россия в течение 70 лет будет оправляться от шока, испытанного в особняке Кшесинской в ночь на 4 апреля 1917 года, в Европе, напуганной Апрельскими тезисами и особенно их воплощением, будет формироваться подлинный социализм, который не потребует многомиллионных жертв коллективизации или Большого террора (см. Документ № 79).

Документ № 78 14 пунктов Вильсона (1918 г.)

• проект стабильного международного мира

• основа мирного урегулирования после Первой мировой

• создание первой межгосударственной политической организации

«Яд большевизма только потому получил такое распространение, что был протестом против системы, управляющей миром».

Эти слова принадлежат Вудро Вильсону – единственному президенту в истории США, имевшему докторскую степень. Может быть, поэтому он лучше других понимал запрос XX в. на социальные свободы. И потому же, быть может, именно ему была (в тот раз справедливо) присуждена Нобелевская премия мира за речь, которая вывела человечество из Первой мировой войны и вошла в историю как «14 пунктов Вильсона».

8 января 1918 г., когда президент поднимался на трибуну Конгресса США с её текстом в руке, война шла уже три с половиной года. Миллионы людей ожесточённо клали свои и чужие жизни на алтарь всемирного безумия, и самым безумным современному читателю покажется то, что цели войны оставались народам по сути неизвестны. То, что Великобритания вступала в войну за свободу Бельгии, а Россия – за братьев-сербов, с 1914 года воюющие стороны уже успели позабыть, а германские солдаты и вовсе вряд ли могли объяснить друг другу военные цели своей страны. Мировая бойня казалась столь же бесконечной, сколь и бессмысленной.

США вступили в неё вынужденно – после начала Германией тотальной подводной войны. Призывая Конгресс объявить войну Рейху, Вильсон в своей речи 2 апреля 1917 г. уже чётко декларировал свои цели:

«Сражаться за мир во всем мире и за освобождение его народов, включая германский народ, за права стран больших и малых и право людей выбирать свой образ жизни и своё правительство. Мир должен стать безопасным для демократии, должен основываться на фундаменте политической свободы».

К тому времени в России уже было свергнуто самодержавие, и в отличие от союзников по Антанте, президент США всячески приветствовал русскую революцию и падение царизма. Он вообще не любил империи. Сейчас, сто лет спустя, вообразить такую риторику в устах американского президента попросту невозможно:

«Разве не чувствует каждый американец, что замечательные, радующие сердце события, происходящие в последние несколько недель в России, укрепили наши надежды на будущий мир во всем мире?.. Россия всегда была в основе своей страной демократичной во всём, что касалось жизненно важных традиций её идеологии… Автократия… существовала там с давних пор, обладала ужасающей властью, но ни по своему характеру, ни по целям самодержавие не было русским по происхождению. Сегодня оно свергнуто, и великий, щедрый русский народ во всём своём величии и мощи стал составной частью сил, сражающихся за свободу, справедливость и мир. Это достойный партнер в лиге чести».

В ноябре 1917 г. первым законодательным актом Советской России стал «Декрет о мире», предложивший «всем народам и правительствам» немедленно завершить войну без территориальных и материальных захватов – идею, абсолютно созвучную логике Вильсона. Однако одновременно с этим Ленин, автор Декрета, заявил о намерении рассекретить все тайные переговоры Антанты за 1917 год, что не могло не раздражить англо-французских союзников. Заодно Декрет был дополнен призывом к рабочим всего мира сбросить иго капитала, что сделало любую позитивную реакцию Запада на советские инициативы попросту невозможной. Фактически, обращаясь к правительствам, Ленин в том же тексте звал народ эти правительства свергнуть.

Выступление Вильсона в Конгрессе стало своеобразным «алаверды» на ленинские предложения – значительно более реалистичным и умеренным планом всеобщего мира. Он поддержал идею открытой, публичной дипломатии (также предложенную Лениным), призвал к установлению всемирной свободы торговли и мореплавания, сокращению вооружений до минимума, а также свободному самоопределению народов – как в Европе, так и во всём мире. Один из 14 пунктов был особо посвящён России, и даже самый взыскательный антиамериканист не найдёт в нём попытки ущемить российские интересы:

«Освобождение всех русских территорий и такое разрешение всех затрагивающих Россию вопросов, которое гарантирует ей самое полное и свободное содействие со стороны других наций… принять независимое решение относительно её собственного политического развития и национальной политики и обеспечение ей радушного приема в сообществе свободных наций при том образе правления, который она сама для себя изберёт. И более, чем приём, также и всяческую поддержку во всём, в чём она нуждается и чего она сама себе желает. Отношение к России со стороны наций, её сестер, в грядущие месяцы будет пробным камнем их добрых чувств, понимания ими её нужд и умения отделить их от своих собственных интересов, а также показателем их мудрости и бескорыстия их симпатий».

14 пунктов проповедовали отказ от империализма, национализма и большевизма в пользу демократии. Именно поэтому они не подходили никому. Англии претила мысль о свободе мирового океана, Франция отказывалась заключать мир без многомиллионных денежных контрибуций со стороны Германии, а Советская Россия грезила о всемирной диктатуре пролетариата. Никто из них не собирался разоружаться. «Мудрости и бескорыстия» не получалось, а Вильсона за его стремление к несбыточному братству народов сочли идеалистом.

Тем не менее, когда в октябре 1918 г. поражение держав Оси стало неизбежным, основой для мирных переговоров стали именно эти 14 пунктов. В результате Парижской мирной конференции воплотить из них удалось шесть: вернуть Бельгии независимость, Франции – Эльзас и Лотарингию, Италии – Тироль, создать польское государство и обеспечить Сербии выход к морю. Народы Австро-Венгрии (Австрия, Чехословакия, Венгрия) получили право на создание собственных государств.

А вот проблемы с Германией и Россией были только приумножены. Обе державы на мирную конференцию допущены не были – где же здесь равенство? Германия, задавленная и униженная теми самыми аннексиями и контрибуциями, против которых протестовал Вильсон, очень скоро породит Гитлера. Советская Россия, которую Англия и Франция неудачно попытаются задушить интервенцией, а затем изолировать – Сталина. Попытка выстроить мироустройство без участия Германии и СССР обернётся Второй мировой войной, а потом и третьей – пусть и весьма холодной. Может быть, лучше иногда послушать идеалистов?

Очевидно, что некоторые тезисы Вильсона просто опередили своё время. Человечеству понадобится потерять ещё 50 млн жизней и пережить атомную бомбардировку, чтобы наконец вспомнить и реализовать идею сокращения вооружений. Колониальные империи, противником которых был президент Вильсон, развалятся вопреки желанию их владельцев, а свобода мировой торговли и сегодня остаётся незавершённым проектом. Идея о публичной дипломатии растворится в воздухе надолго и позже породит историю WikiLeaks (см. Документ № 97).

Карикатура 1919 г.: оливковая веточка Вильсона оказалась слишком тяжела для голубя мира

Зато уже при жизни Вильсону удалось реализовать главный, последний из своих «январских тезисов»:

«Должно быть образовано общее объединение наций на основе особых статусов в целях создания взаимной гарантии политической независимости и территориальной целости как больших, так и малых государств».

Именно эти слова приведут к созданию Лиги Наций – первой международной организации по контролю над миром и войной. Однако, по нелепому стечению обстоятельств, свою собственную страну Вильсон не сможет сделать частью всемирной системы безопасности. Голосование в Сенате США недоберёт 7 голосов, Америка останется вне Лиги Наций, а президент-идеалист будет до конца жизни корить себя, что обманул ожидания человечества. Что ж, Нобелевской премии он заслужил уже за то, что верил в свои идеалы.

Документ № 79 Постановление ЦИК СССР от 1 декабря (1934 г.)

• начало Большого террора

• идеология государственного произвола

Самое громкое политическое убийство в истории СССР привело к самой мощной волне репрессий и фактическому уничтожению законности. Вряд ли можно утверждать, что без первого не случилось бы второго, однако убийство члена Политбюро Сергея Кирова 1 декабря 1934 года сделало Большой террор неотвратимым. Узнав о смерти Кирова, обречённый на смерть бывший «любимец партии» Николай Бухарин мрачно сказал: «Теперь он нас всех перестреляет». В тот же самый момент «он», то есть Сталин, спешно редактировал короткий документ (всего три предложения), который надолго превратит Россию в настоящее царство страха и будет напоминать о себе ещё долгие десятилетия.

Убийцей Кирова был психически неуравновешенный человек, которому не повезло ни в любви, ни в карьере (нынешнее словечко «лузер» тогда ещё просто не придумали). Леонид Николаев работал инструктором в Ленинградском горкоме партии, которым руководил Киров, а жена его Мильда Драуле (её называли красавицей, чего по фото не скажешь) – там же в отделе кадров. Вроде бы Мильда в какой-то момент по классической схеме стала любовницей начальника (об этом косвенно свидетельствуют и тогдашние коридорные сплетни, и записи в дневнике Николаева), но потом, как водится, любовницу отправили с глаз долой в другое ведомство, а мужа её по распоряжению Кирова и вовсе сократили. «Мильда, ты могла бы предупредить многое, но не захотела», – записал в дневнике Николаев незадолго до того, как совершил свою роковую вендетту в коридоре Смольного института.

Убийство Кирова шизофреником-одиночкой стало для товарища Сталина настоящим подарком судьбы. Он прекрасно помнил 1918 год, когда убийство видного большевика Урицкого стало поводом для развязывания красного террора, и не собирался отступать от однажды заведённой большевистской традиции. В тот же день, когда из Ленинграда телефонировали о трагедии, Сталин самолично продиктовал (на документе остались его правки) «Постановление ЦИК СССР», которое законным образом уничтожило любую законность в стране. Особенно подкупает в нём формулировка «предложить»: Сталин любил слегка снять с себя ответственность.

Постановление, открывшее «Большой террор» в СССР

«1. Предложить следственным властям вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком;

2. Предложить судебным органам не задерживать исполнение приговоров о высшей мере наказания из-за ходатайств преступников данной категории о помиловании, так как Президиум ЦИК Союза не считает возможным принимать подобные ходатайства к рассмотрению;

3. Предложить органам НКВД Союза ССР приводить в исполнение приговора о высшей мере наказания в отношении преступников названных категорий немедленно по вынесении судебных приговоров».

Впрочем, подписи Сталина под этим беспределом не стояло: к Центральному Исполнительному Комитету (ЦИК) СССР он отношения не имел, руководил этим органом Михаил Калинин. Какого числа сам Калинин узнал о своей подписи под жутким документом, неизвестно, а текст завизировал секретарь Президиума ЦИК Авель Енукидзе. Он вскоре станет одной из жертв подписанного им постановления – революция, как мы уже знаем, всегда пожирает своих детей, чужие ей ни к чему.

Логика постановления проста, как «Правда». Если уголовное дело заводится, значит, следствие будет закончено в кратчайшие сроки (чуть позже будет конкретизировано – 10 дней). Единственным допустимым приговором является смерть. Любые возможности пересмотра и апелляции исключаются. Таким образом, если человек попадал под данную статью, он мог быть спокоен: жить ему оставалось чуть более недели.

5 декабря задним числом было оформлено ещё одно постановление, более взвешенное и составленное юридически грамотно. Например, обвиняемые получили право увидеть обвинительное заключение – ну, если кому-то перед расстрелом станет интересно. Появилось на свет и высшее достижение самого гуманного суда в мире:

«Дела слушать без участия сторон».

Весь советский народ в едином порыве поддержал прогрессивное начинание. «С мест» потоком стали поступать и публиковаться в центральной прессе написанные под копирку требования трудовых коллективов и отдельных граждан «раздавить гадов», «расстрелять поганых псов» и «уничтожить нечисть». Кто именно убил товарища Кирова, было уже неважно. Есть свидетельства, что первым Николаева допрашивал сам Сталин – обычно приводят замечательную цитату: «Зачем вы убили хорошего человека?» Когда вождь убедился, что за Николаевым никто не стоит, стало ясно и то, кто за ним теперь будет стоять. Главный чекист Ежов позже с трибуны признается, что товарищ Сталин сам «указал» ему виновных. Их нашли так быстро, будто вся история была расписана по ролям заранее, не зря ведь поколения советских людей долго ещё будут исполнять частушку:

«Эх, огурчики да помидорчики, Сталин Кирова убил в коридорчике».

Первыми будут расстреляны сам Николаев и 13 его «подельников», многие из которых под пытками признают себя членами «Ленинградского троцкистско-зиновьевского центра». Для Григория Зиновьева, бывшего члена Политбюро, всего несколько месяцев назад на съезде партии поклявшегося в верности Сталину, существование такого центра стало большим сюрпризом. 16 декабря он будет арестован вместе со своим коллегой Львом Каменевым, и больше из тюрьмы они уже не выйдут (уже 18 декабря «Правда» назовёт их «фашистским отребьем»). Вместе с ними обвинены в терроризме и расстреляны будут все, кто имел несчастье ранее примыкать к какой-либо оппозиционной группе в партии (в том числе и Николай Бухарин, чей прогноз оказался блистательно точным). За ними тем же «ускоренным порядком» будут отправлены на тот свет десятки других партийных и государственных руководителей, в оппозиции уже не замешанных: почти 70 % членов и кандидатов в члены ЦК (93 из 139 человек) будут расстреляны до 1940 года, ещё пятеро благоразумно покончат жизнь самоубийством, не дожидаясь обвинений в терроризме, измене родине или шпионаже. В 1937 г. вторым человеком в стране на короткое время станет руководитель следствия по делу Кирова Николай Ежов – 152-сантиметровый глава НКВД, который сам не избежит водоворота террора.

На диаграмме дат жизни членов ЦК партии образца 1934 г. видно, что до 1940 г. мало кто дожил

Не знаю, имеет ли смысл называть страшные цифры жертв 1935–1938 гг. (не менее 700 тыс. только расстрелянных). Или рассказывать о том, что страна жила без суда и следствия больше 20 лет (постановление будет отменено только после XX съезда КПСС в 1956 г.). Как людей косили по «расстрельным лимитам», выдаваемым каждой области и республике СССР. А вот о чём имеет смысл сказать, так это о следах Постановления от 1 декабря 1934 г. в наших душах.

Страх и беспомощность. Ощущение страха беспредела, который в любую минуту может учинить над тобой государство, и ощущение беспомощности перед этим беспределом. Эти две эмоции живут во всех нас, и не говорите мне, что это не так. Привыкнув жить в отсутствие всякого правого суда, многие из нас нормально воспринимают, когда закон подменяется политической или нравственной целесообразностью. Когда чиновников и их любовниц не судят за присвоенные миллиарды, а за перепост в соцсетях можно схлопотать пару лет строгого режима. Да за любую мелочь каждый может оказаться за решёткой – и никакой закон тут не поможет. К тому же не очень-то он нужен людям, этот закон. Многие из нас продолжают призывать к убийствам людей, к возвращению в уголовный кодекс смертной казни. Конечно, это обычно касается преступников – педофилов, насильников, изуверов, маньяков всех мастей. Но страшна сама готовность общества убивать людей безо всякого закона, на основании телерепортажа. Те, кто призывает к этому, вчера призывали «расстреливать как поганых псов» своих вчерашних соседей.

Мой дедушка 1912 года рождения, крупный авиаконструктор, вся жизнь которого прошла в страхе перед доносом и расстрелом, до конца жизни держал на шкафу мешок с сухарями, который не трогал даже при Путине. Я потом выкинул этот мешок из квартиры, но могу ли я выкинуть его из головы? Наверно, Большой террор уйдёт от нас только тогда, когда каждый из нас будет исповедовать две высших ценности: человеческую жизнь и закон.

Документ № 80 Договор о ненападении между СССР и Германией (1939 г.)

• спусковой крючок Второй мировой войны

• незаживающая рана во взаимоотношениях России и её западных соседей

Ни один документ из моей коллекции не вызывает в мире столько споров и противоречий, как Договор о ненападении между СССР и Германией, заключённый вечером 23 августа 1939 г. и известный в народе как Пакт Молотова – Риббентропа. Прошло 80 лет, а этот краткий документ остаётся одним из главных раздражителей между Россией и Западом, Россией и её соседями, и понять, что страсти по нему только накаляются, можно, всего лишь пролистав школьные учебники по истории где-нибудь в Польше, Латвии или Румынии.

Научное сообщество спорит не столько о нравственном значении договора, сколько о его роли в последующих великих событиях. Вопрос «Можно ли было избежать Второй мировой?» страшен потому, что никогда не найдёт ответа и способен вечно разделять общество. В этой ситуации правильнее всего – хотя и сложнее – было бы попробовать поставить себя в ту ситуацию, в которой оказался мир во второй половине августа 1939 года.

Это был самый мощный в мире любовный треугольник. Три великих игрока изо всех сил старались обмануть друг друга – а ещё лучше стравить между собой двух своих коллег. Гитлеровская Германия, создав мощный альянс в центре Европы (Австрия, Италия, Венгрия, Чехословакия уже под её контролем), замахнулась на Польшу и гадает, с кем выгоднее договариваться о безболезненном её поглощении – с Англией или Россией. Англия ещё с доброго старого 1918 года мечтает задушить большевистскую Россию при помощи Германии и ради этого уже подарила Гитлеру и Австрию, и Чехословакию. Наконец, в Москве Сталин мечтает о возвращении границ царской России и обоснованно опасается альянса Англии и Германии против СССР. Тайные переговоры и обмен полунамёками между тремя игроками весной и летом 1939 г. продолжаются всё более интенсивно.

Первая страница Договора о ненападении

В какой-то момент Англия и фактически подконтрольная ей Франция начали склоняться к союзу с СССР против излишне активного Гитлера. Однако этот союз потребовал бы участия Польши, а польское правительство категорически отказались от сотрудничества с Москвой, для многих в Варшаве уж лучше Гитлер, чем Сталин. Вероятно, последним аргументом для Москвы в этом хитросплетении интересов стало опасение сговора между Германией и Англией – Польшу отдадут Гитлеру на заклание, как годом раньше в Мюнхене отдали Чехословакию, а взамен Гитлер получит свободу рук на Востоке и в союзе с западными демократиями навалится на Советский Союз. Эта перспектива действительно была вполне реалистичной, и Сталин решил послать своё «алаверды» Мюнхенскому договору, разделив Восточную Европу с Гитлером в надежде, что после этого немецкий неврастеник направит свои танковые колонны на Запад.

23 августа в Москву прибыл министр иностранных дел Рейха Иоахим фон Риббентроп (до смертной казни ему оставалось каких-то 7 лет). Для его приветствия с киностудии «Мосфильм» был позаимствован флаг гитлеровской Германии, ранее использовавшийся исключительно на съёмках антифашистских фильмов. Из двух документов, подписанных в ту ночь, – открытого (сам Договор) и тайного (Дополнительный протокол к нему), интересны оба.

Во-первых, Договор о ненападении ненападением не ограничивался. СССР и Германия согласились, что

«Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны».

Это была элегантная победа Сталина. Ведь у Германии антисоветский союз – Антикоминтерновский пакт с Японией и Италией – уже имелся, и Сталину фактически удалось развалить его. За несколько месяцев до этого японские самураи, как установлено в известной песне, решили «перейти границу у реки», и в неудачных боях на Халхин-Голе (в августе 1939 г. они шли наиболее ожесточённо) японцам не помешала бы помощь союзника. Обидевшись на Гитлера, который за спиной Японии подружился с СССР, Токио уже через неделю объявил, что их страна ни в каких войнах в Европе участвовать впредь не намерена, и вскоре Япония сама договорится с Советским Союзом. В 1941–1942 гг. Гитлер напрасно будет уговаривать её вступить в войну с СССР – японец мудрый, он обид не забывает.

Во-вторых, Договор оставался в силе даже в случае агрессии одной из сторон против любого третьего государства – обычно СССР резервировал за собой право разрывать договоры с агрессорами. Это уже был успех Гитлера: он заручился нейтралитетом СССР на случай нападения на Польшу и Францию.

Наконец, особую пикантность договорённости Молотова и Риббентропа придавал секретный Дополнительный протокол, который в лучших традициях европейской политики делил Восточную Европу между двумя гигантами. Лучшие чувства Владимира Ильича, ещё недавно призывавшего весь мир к отказу от тайной дипломатии, остались ностальгическим воспоминанием. Подано это было весьма недвусмысленно:

«Уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе… В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, границы сфер интересов Германии и СССР будут приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана».

«Переустройством» областей польского государства высокие договаривающиеся стороны займутся уже через неделю после визита Риббентропа в Москву – 1 сентября в Западную Польшу вторгнется вермахт, 17 сентября в Восточную Польшу войдут советские войска. Раздел строптивого польского соседа, который много раз в истории оказывался между двумя-тремя жерновами (это был уже пятый раздел Польши!), состоится ровно по намеченной линии. Протокол также отдавал в «сферу интересов» Советского Союза Финляндию, Латвию и Эстонию (Литва почему-то оставалась сферой Германии, но эта несправедливость вскоре будет исправлена – в 1940 г. все прибалтийские республики войдут в состав СССР). Есть в протоколе и слова о судьбе территории нынешней Молдавии:

«…С советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о её полной политической незаинтересованности в этих областях».

Все «интересные» Советскому Союзу области (за исключением Финляндии) будут включены в состав СССР до конца 1940 года, границы государства отодвинутся далеко на Запад. Тот самый Запад практически не протестовал – находившийся в 1939 г. в оппозиции Черчилль, конечно, обвинит Гитлера и Сталина в циничном разделе мира, но уже в 1944 г. сам будет предлагать Сталину примерно тот же способ договориться. СССР, несомненно, достиг впечатляющего дипломатического успеха – ведь в ту эпоху приобретение земель и сателлитов было главным критерием успешной дипломатии. Однако успех уже вскоре обернётся грандиозной ошибкой: да, Сталин стравил Германию и Англию между собой, но недооценил гитлеровского сумасбродства и не представлял, что тот может развязать войну на два фронта. Договор о ненападении вместе с протоколом к нему отправится в корзину для бумаг 22 июня 1941 года, ровно в четыре часа.

Впрочем, Гитлер в долгосрочной перспективе выиграет ещё меньше. Договор с СССР откроет для него прямую дорогу к самоубийству в бункере: выиграть Вторую мировую войну у него не будет никаких шансов ни в 1939-м, ни тем более в 1941 году. Вероятно, именно той ночью с 23-го на 24 августа, когда на банкете в Кремле радостный Риббентроп почтительно жал руку Сталину, а тот поднимал тост за здоровье фюрера, и была пройдена точка невозврата для всемирной истории. Последствия того рукопожатия и того тоста мы пожинаем до сих пор.

Документ № 81 «Сделай или умри» Махатмы Ганди (1942 г.)

• идеология ненасильственного достижения справедливости

• крушение колониализма

XX в. войдёт в историю как век ораторов – потому-то в моём списке столько знаменитых речей. Благодаря печати, радио, а позже и телевидению речи достигали не только непосредственных слушателей, их аудиторией становились миллионы. Крупнейших политиков эпохи – Ленина, Муссолини, Рузвельта, Гитлера, Черчилля – делали их речи, расходившиеся на цитаты по всему миру. Речи начинали и завершали революции и войны, давали ход мощнейшим политическим процессам. Одной из таких речей стало выступление Махатмы Ганди, лидера движения за независимость Индии, на гигантском митинге в Бомбее 8 августа 1942 г. С её помощью Ганди вскоре доказал, что мощь слова может развалить крупнейшие империи планеты и преобразить весь мир – причём сделать это безо всякого насилия.

Идеология ненасильственного сопротивления злу – по происхождению русская. Идея о мире без насилия была разработана Львом Толстым, с которым Ганди переписывался, переводил его труды на индийские языки и всю жизнь считал своим учителем, «русским титаном». Но если Толстой не сумел заразить своих соотечественников идеей мирного достижения справедливости (кровавая Гражданская война вспыхнет в России всего через 7 лет после его смерти), то Ганди за двадцать лет упорной работы смог обеспечить себе поддержку десятков миллионов индийцев. Его доктрина «Ахимсы» (ненасилия) хорошо ложилась на индийскую культуру, и помимо Толстого, своим учителем Ганди с полным правом мог бы назвать императора Ашоку, если кто из читателей помнит его с первых страниц этой книги (см. Документ № 17).

Ганди на конгрессе 1934 г.

В 1942 г. Ахимса была как никогда востребована в мире – на этот год пришёлся пик Второй мировой войны. Собрав своих последователей на огромной площади Бомбея, Ганди провозгласил свою войну – неподчинение колониальным властям, открытый призыв к независимости Индии от Британской империи, отказ от сотрудничества с колониалистами. Миллионы индусов в британской армии сражались тогда с японскими войсками в Бирме, миллионы трудились на фабриках по военному заказу, сотни тысяч работали в системе администрации. Пассивное сопротивление должно было убедить британцев уйти из Индии и обеспечить её гражданам настоящую свободу:

«В насильственной борьбе удачливый генерал часто совершает путч и устанавливает диктатуру… Ненасильственный солдат свободы ничего не получает для себя, он борется за свободу своей страны… Власть, когда она будет достигнута, будет принадлежать народу Индии».

Переходя с английского языка на хинди и обратно, Ганди убеждал индийцев отбросить любые предрассудки – личного, расового, кастового или национального характера. К тому времени он сам уже полностью посвятил себя делу своей жизни и на собственные потребности махнул рукой. Он проводил месяцы и годы за решёткой, ел только рис и фрукты, 35 лет держал обет целомудрия (при пока ещё живой жене), а из имущества сохранил только свою вечную накидку из кхади, сандалии и посох. Девизом его жизни стало «Делай или умри», и эту веру он внушал миллионам своих последователей:

«Вот короткая мантра, которую я даю вам. Можете отпечатать её в своих сердцах и испускать её при каждом дыхании. Эта мантра – делай или умри. Либо мы освободим Индию, либо умрём на этом пути; мы не будем жить, созерцая продолжение своего рабства… Пусть любой и любая из вас проживает каждый момент жизни в сознании, что живёт и ест ради достижения свободы и за эту цель, если нужно, умрёт».

Наверно, ни одна власть никогда ранее не сталкивалась с таким упорным и необычным сопротивлением, с каким британская колониальная администрация столкнулась в лице индийской Ахимсы. Восстание можно потопить в крови, митинги разогнать, революцию пресечь. Но что можно сделать с несогласным, у которого в руках нет никакого оружия, кроме посоха? Уинстон Черчилль, болезненно реагировавший на любой прогресс по пути к свободе (мы уже видели его во всей красе борющимся против суфражисток (см. Документ № 75), в своих выступлениях призывал уморить Ганди голодом в тюрьме и называл его «мятежным юристом, строящим из себя дервиша», но сделать с движением индийского сопротивления ничего не мог.

Между двумя мировыми лидерами развернулась война едва ли не масштабнее Второй мировой. Противостояние Черчилля и Ганди определило ход главного сражения между доктриной колониализма и волей народов к самоопределению. Договориться они не могли в принципе: первый был гибким политиком, второй фанатиком идеи. Первый тщательно подбирал союзников для политических комбинаций, второй не гнушался писать письма даже Гитлеру (начиная их обращением «Мой друг»). Первый менял воззрения как сорочки, второй верил в истину своего пути и никаких компромиссов не допускал. Единственное, что можно было с ним сделать – убить его (что в конечном итоге и будет сделано, однако цели своей жизни Ганди к тому времени уже достигнет). Этим Ганди и заражал людей – готовностью идти до конца, феноменальным упорством и неготовностью к уступкам. Этим он и выиграл бой.

«Можете быть уверены, что я не пойду на сделку с вице-королём за министерские посты и тому подобное. Ничто меня не удовлетворит, кроме полной свободы. Может быть, он предложит нам освобождение от налогов на соль, алкоголь и прочее. А я ему скажу: свобода и не меньше».

На бомбейском митинге в тот день присутствовало множество западных журналистов, которые разнесли речь Ганди по всему миру. Она существенно повлияет на общественное мнение в странах Запада, и президент США Рузвельт лично будет просить Черчилля об уступках индийцам. Да Черчилль и сам уже прекрасно понимал, что Индия будет вскоре потеряна для британской короны. В 1945 г. сэр Уинстон проиграет выборы, а пришедшие ему на смену лейбористы предоставят Индии независимость. Но что ещё важнее, речь Ганди зажжёт освободительное движение по всему «третьему миру», разделённому между колониальными империями, и «делать или умирать» отныне будут народы по всей Африке, Ближнему Востоку и Азии. Далеко не везде борьба с колониализмом будет ненасильственной – чаще как раз наоборот – но победит она везде без исключения. Индонезийский коллега Ганди, генерал Сукарно, сказал в своё время прелестную фразу: «Солнце встаёт не потому, что запел петух. Это петух поёт потому, что грядёт солнце». Таким петухом свободного мира стал Махатма Ганди.

Последний год его жизни стал сплошным разочарованием. Получив долгожданную свободу, индусы и мусульмане Индии принялись убивать друга ещё более жестоко, чем это делали британские войска. Распад страны на Индию и Пакистан Ганди предотвратить не сможет, и противостояние этих двух стран продолжается поныне, приобретя к началу XXI в. ядерный характер.

Но идеи Ганди не пропадут. Ненасильственное сопротивление заставит США прекратить войну во Вьетнаме и предоставить равные права чернокожему населению, приведёт к мирным революциям в Чехословакии и Венгрии в конце 1980-х. Режим апартеида в ЮАР, зародившийся как раз там, где молодой Махатма Ганди впервые пострадал за свои убеждения, падёт в 1994 г. благодаря такой же готовности Нельсона Манделы умереть за свободу (см. Документ № 91). Полагаю, в мире ещё многое удастся изменить силой решимости, убеждения и отказа от войны. А вот насилие ничего толком не изменит.

Документ № 82 Бреттон-Вудские соглашения (1944 г.)

• архитектура современной финансовой системы

• США – финансовый лидер мира

• последний шанс экономического союза России и США

Долларовую банкноту в руках хотя бы раз в жизни держали, мне кажется, едва ли не все совершеннолетние граждане России. За послевоенные десятилетия доллар проник повсюду в мире и стал основной резервной валютой большинства государств планеты, главным средством международных расчётов. Документ же, который сделал эту банкноту всемогущей, был подписан представителями 44 государств, в том числе и Советского Союза, 22 июля 1944 г. в тихом американском городе Бреттон-Вудс, который в первый и последний раз вошёл в историю – тем, что стал местом создания мировой финансовой системы, лидером которой надолго стала Америка.

Необходимость интеграции мировой экономики стала очевидной ещё в конце XIX в., и уже тогда великие державы озаботились регулированием системы платежей и расчётов. На рубеже XIX и XX вв. в мире господствовал фунт стерлингов, валюта крупнейшего в истории государства – Британской империи. Однако Первая мировая изменила всё. Прежде всего со звоном обрушился золотой стандарт – привязка мировых валют к цене золота, которое обеспечивало стабильность и рубля, и фунта, и рейхсмарки. Воюющие страны напечатали столько необеспеченной бумажно-денежной массы (в том числе и фальшивых денег друг для друга), что регулировать рынок стало невозможно. К тому же в Америке неуклонно возвышался доллар, успешно вытесняя фунт с западных берегов Атлантики. Генуэзская конференция 1922 г. попыталась вернуть золотой стандарт и всё систематизировать заново (в России тогда в последний раз были пущены в обращение золотые монеты), но неудачно: германская марка вскоре улетела до 4 триллионов за один доллар, а к концу 1920-х США погрузились в великую депрессию, и всем стало уже не до системы.

Вторая мировая война вновь сделала золото единственным надёжным средством платежа – мир фактически вернулся на несколько тысячелетий назад, когда денег ещё не существовало. Золотом оплачивали товары, военные поставки и даже продовольствие. Свои золотые запасы потратили и СССР, и Германия, и Англия, а главным получателем жёлтого металла оказались США, которые к 1944 г. собрали 75 % всего золота в мире. Именно поэтому обсуждение новых правил мировой финансовой системы состоялось на американской земле и привело к Бреттон-Вудскому соглашению, узаконившему доллар в качестве нового всемирного золота. Британцам пришлось уступить первенство «младшему брату».

«Паритеты валют всех государств-участников должны выражаться в золоте, которое выступает общим эквивалентом а также в долларах США за его золотым содержимым на 1 июля 1944 г.».

Замечу, что золото тогда стоило примерно $1 за 1 г, в нашем 2018 г. тот же грамм на мировом рынке стоит уже $40.

Президент Франклин Рузвельт был верным учеником своего старшего товарища Вудро Вильсона, так же далеко смотрел вперёд и так же мечтал о мире предпринимательской свободы, без торговых границ и закрытых рынков. В его понимании, национальные интересы США здесь совпадали с общечеловеческими. Помимо этого, Рузвельт мыслил создание союза США и Россией как основу послевоенного мироустройства. Именно эти две державы, по его мнению, должны были сыграть важнейшую роль в разрушении старых колониальных империй, установлении баланса мировой безопасности и экономического развития свободного мира. Появление советской делегации на переговорах в Бреттон-Вудсе стало большой победой Рузвельта и лично главы американской делегации Гарри Уайта, которого за поддержку СССР позже сочтут в Америке едва ли не советским шпионом. Уайт, например, предлагал выделить СССР беспроцентный займ в 10 млрд. долларов на послевоенное восстановление хозяйства, чтобы обеспечить интеграцию Москвы в создаваемую международную финансовую систему. От такого предложения СССР с его разрушенной на 30 % экономикой не мог отказаться.

В Бреттон-Вудсе заместитель наркома внешней торговли СССР Михаил Степанов поставил свою подпись под документами поистине исторического значения. Наравне с Ялтинскими соглашениями, подписанными полгода спустя, Бреттон-Вудс создавал новую архитектуру мира. Были оформлены структуры, которым суждено будет стать важнейшими элементами мировой экономики: Международный банк реконструкции и развития (МБРР, ныне часть Всемирного Банка), Международный валютный фонд (МВФ), Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ныне ВТО) – все они были созданы на этой конференции при содействии Советского Союза. В перерывах между заседаниями советские и американские экономисты играли в теннис и волейбол, и будущее мира казалось им блестящим, как золото, пусть даже и в долларовом эквиваленте. Холодная война в жарком июле 1944 г. казалась просто нереальной.

Доли стран в капитале создаваемого МВФ, 1944 г.

Мир изменился 12 апреля 1945 г., когда инсульт президента Рузвельта поставил крест на «просоветской» ориентации американского правительства. Пришедший на смену Рузвельту вице-президент Гарри Трумэн быстро свернёт сотрудничество с СССР, модифицирует Бреттон-Вудскую систему в План Маршалла – олицетворение безраздельной американской гегемонии в Европе – и сделает созданные в Бреттон-Вудсе структуры орудиями политической экспансии США, несмотря на строки соглашения:

«Банк [МБРР] и его служащие не могут вмешиваться в политику кого-либо из стран-членов и не могут находиться под влиянием политики стран-членов в своих решениях. Только экономические соображения будут руководить их решениями, и соображения эти будут беспристрастно оцениваться с точки зрения достижения целей».

Советская и позже российская историография чаще негативно оценивает Бреттон-Вудские соглашения и хвалит Сталина за отказ от их ратификации в декабре 1945 г. Однако сложно сказать, верна ли эта позиция. Ведь даже в мире, где правит доллар, сложно было бы представить, что СССР превратился бы в сателлита США, вроде Западной Германии. Напротив, участие СССР в мировой финансовой системе могло бы создать настоящий глобальный баланс сил и интересов вместо американского владычества, которое мы наблюдаем в финансовом мире по сей день. В капитале МБРР Советскому Союзу было отведено всего 13 % акций (размер квоты определялся весом страны в мировой экономике), это верно, однако с ростом социалистического лагеря, победой коммунизма в Китае, появлением сочувствующих СССР стран «третьего мира» доля акций, контролируемых СССР, могла бы достичь и паритета с США, что позволило бы нашей стране играть важнейшую роль в мировых финансах. Этот шанс был упущен.

История пошла по иному пути. Отказ от взаимного сотрудничества СССР и США приведёт к холодной войне. Кредит, предназначенный Рузвельтом и Уайтом для СССР, достанется Англии и ФРГ, и Фултонская речь Черчилля (см. Документ № 84) станет благодарностью за него. Советский Союз примется строить свою альтернативную финансовую систему – недолговечную. После её краха доллар на некоторое время станет главной неформальной валютой России и окончательно завоюет мир.

Бреттон-Вудская система золотовалютного стандарта доживёт до 1970-х годов, после чего финансисты постепенно откажутся от жёстких курсов и привязки к золоту. Однако доллар остаётся лидером в мировых финансовых расчётах по сей день, а основные международные организации – Всемирный Банк, ВТО и МВФ – в основном контролируются Соединёнными Штатами.

Документ № 83 Акт о военной капитуляции (1945 г.)

• окончание Великой Отечественной

9 мая 1945 года, в час ночи по московскому времени, из-за стола, за которым будет закончена последняя мировая война в Европе (но пока не завершена тихоокеанская), поднялся маршал Жуков. Самый важный документ XX столетия лежал на столе прямо перед ним, а представители побеждённой Германии (уже 8 дней как не гитлеровской), готовые подписать его, ждали своей участи в коридоре перед дверью в актовый зал военно-инженерного училища в пригороде Берлина Карлсхорсте.

1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, – Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил.

К этому моменту Германия уже успела один раз капитулировать – акт об этом был подписан ещё утром 7 мая во французском Реймсе. Сталин был страшно недоволен этим: почему в Реймсе, а не в Берлине, столице поверженного Рейха, освобождённой Красной Армией? Почему западные союзники в одностороннем порядке составили текст, сами выбрали место и время подписания? Наконец, Советский Союз попросту не мог допустить в памятнике своей величайшей победы фразу «Только данный текст на английском языке является аутентичным». Великая Отечественная война может завершиться только на русском языке, иначе где же справедливость?! Телеграмма Сталина с запретом подписывать акт пришла в Реймс спустя несколько минут после того, как свою подпись под ним поставил генерал Суслопаров (можно представить, что он чувствовал с этой телеграммой в руке).

Несмотря на то, что на подписании Реймсского акта присутствовали журналисты, по требованию Сталина разглашать новость было запрещено (ослушавшийся его воли британский журналист Associated Press будет уволен), а Черчилль и Трумэн согласились переподписать капитуляцию в Берлине, под контролем советских войск и под руководством маршала Жукова. И вот теперь глава штаба вермахта фельдмаршал Кейтель мялся в коридоре, пока его пригласят в зал, за отдельный приставной столик, подписывать завершение войны, а заодно и его собственной жизни (Кейтеля повесят в Нюрнберге полтора года спустя).

Первая страница «Акта»

2. Германское Верховное Командование немедленно издаст приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием, прекратить военные действия в 23–01 часа по центрально-европейскому времени 8 мая 1945 года, остаться на своих местах, где они находятся в это время и полностью разоружиться, передав всё их оружие и военное имущество местным союзным командующим или офицерам, выделенным представителем Союзного Верховного Командования, не разрушать и не причинять никаких повреждений пароходам, судам и самолётам, их двигателям, корпусам и оборудованию, а также машинам, вооружению, аппаратам и всем вообще военно-техническим средствам ведения войны.

Для западных союзников упорство Сталина стало очередным раздражителем – отношения между членами коалиции уже начинали охлаждаться. Черчилль в радиообращении к гражданам открыто выразил неудовольствие тем, что вынужден подчиняться диктату русских, и строго запретил генералу Эйзенхауэру ехать в Карлсхорст – вместо союзного командующего акт подписал его заместитель маршал авиации Теддер. Сталин настоял и на том, чтобы на церемонии присутствовал генерал де Латтр де Тассиньи, командующий армией Франции, которая из шести лет войны четыре прожила под контролем Германии (увидев в зале французов, Кейтель якобы пренебрежительно спросил: «А что, эти тоже нас победили?»).

Но главный разлом между союзниками сохранится на десятилетия по вопросу даты празднования: Запад отмечает свою победу восьмого, на территории СССР по сей день чествуется 9 мая, как будто эти победы – разные. И дело здесь, конечно, вовсе не в часовых поясах (в момент подписания Жуковым акта в Лондоне было 22 часа, в Москве – уже час ночи следующего дня), а в политике.

3. Германское Верховное Командование немедленно выделит соответствующих командиров и обеспечит выполнение всех дальнейших приказов, изданных Верховным Главнокомандованием Красной Армии и Верховным Командованием Союзных экспедиционных сил.

Черчилль и Трумэн выступили перед согражданами по радио ещё до церемонии в Карлсхорсте. Первый, опытный политик, особо призвал «воздать хвалу нашим русским товарищам, чья доблесть на поле боя явилась одним из великих вкладов в общую победу». Американский президент о советских союзниках не сказал ничего, только упомянул о народах, «присоединившихся к нам из любви к свободе». Такая трактовка победы – США уничтожили Гитлера, а остальные к ним «присоединились» – разделяется и сегодня большинством американцев.

4. Этот акт не будет являться препятствием к замене его другим генеральным документом о капитуляции, заключённым объединёнными нациями или от их имени, применимым к Германии и германским вооруженным силам в целом.

На момент церемонии ещё не было понятно до конца, что делать с Германией. Советский Союз настаивал на сохранении единства страны – за вычетом Восточной Пруссии, которую Сталин считал «рассадником прусского милитаризма» и вскоре превратит в мирную Калининградскую область. Черчилль предлагал расчленить Германию на несколько независимых образований по средневековому образцу. Ясно было, что основные переговоры ещё впереди, поэтому в акте была сделана ссылка на продолжение. 5 июня таким продолжением станет Декларация о поражении Германии, расширенная версия акта о капитуляции, где, во-первых, устанавливалась полная ответственность Рейха за развязывание войны, и во-вторых, оговаривались её обязательства перед союзниками.

Наконец, последний пункт Акта в Карсхорсте посылал воздушный поцелуй реймсскому документу:

6. Этот акт составлен на русском, английском и немецком языках. Только русский и английский тексты являются аутентичными.

Таким образом, воля Сталина была целиком выполнена. Германия капитулировала перед Красной Армией и на русском языке.

Сам вождь победившего народа выступил по радио вечером 9 мая, и его речь оказалась едва ли не более примечательной, чем Акт о капитуляции. Война окончательно превратила правоверного большевика в русского националиста, а Советский Союз – в новую редакцию Российской Империи с её древней культурой, её исконным панславизмом и старыми, имперскими границами, которые Сталин так мечтал вернуть. После возрождения царских воинских званий и погонов, ордена Александра Невского (основанного ещё Екатериной II), реабилитации православия и великих деятелей русской истории казалось уже нормальным, что в своей победной речи Сталин ни словом не обмолвился ни о соединяющихся пролетариях, ни о мировой революции, зато упомянул «алтарь отечества», «свободу и счастье народа». Вдруг оказалось, что войну с Германией он воспринимал не как битву идеологий – коммунизма с фашизмом, а как финальный акт «вековой борьбы» между славянином и немцем.

«Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряжённый труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь отечества, – не прошли даром и увенчались полной победой над врагом. Вековая борьба славянских народов за своё существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией. Отныне над Европой будет развеваться великое знамя свободы народов и мира между народами».

Война снова сделала Россию – Россией, а Отечество – единственной великой целью, за которую стоит умирать.

Документ № 84 Речь Черчилля в Фултоне (1946 г.)

• холодная война

• создание евроатлантического пространства

• основы геополитики на остаток XX и начало XXI века

Что такое холодная война – мне и моим сверстникам объяснять не нужно. Это не термин из учебника истории. Дети моего поколения знали, где находится ближайшее бомбоубежище, пели песенку «ядерный грибок плывёт-качается» и декламировали стишки про маленького мальчика, который «нашёл Першинг-2» («красную кнопку нажал у крыла»). Веселье на тему глобальной войны заглушало наш страх перед атомной войной, который ежедневно жил в каждом из нас и где-то глубоко останется навсегда. А высоко над нами, много выше страхов советских и американских детей, вершилась большая политика, и сложно сказать, какой именно день, поступок или документ стал отправной точкой глобальной «недовойны», участниками которой Россия и США являются по сей день.

Может быть, это случилось 5 марта 1946 г., когда на кафедру колледжа в городке Фултон штата Миссури взошёл британский пенсионер, коротавший в США промозглую лондонскую зиму. И, казалось бы, какую роль в судьбах мира могли сыграть его слова, произнесённые перед студентами и гостями малоизвестного провинциального вуза, если бы пенсионером этим не был Уинстон Черчилль, знаменитый победитель во Второй мировой войне, и, если бы его не представил публике никто иной, как действующий президент США Гарри Трумэн.

При всей малозначительности места произнесения речи, город Фултон в тот день стал центром Западного мира. На 3500 мест в зале было подано более 15 000 заявок. Десятки журналистов приехали в городок на специальном поезде, которым прибыли и Черчилль с Трумэном. Речь была анонсирована в СМИ ещё за три месяца до произнесения, и неудивительно, что она облетела мир мгновенно.

Черчилль прекрасно знал, на что шёл. В Америке были по-прежнему сильны союзнические чувства по отношению к СССР, в обществе даже серьёзно обсуждался вопрос о передаче Москве технологии атомной бомбы. Идеи Рузвельта о стратегической мировой стабильности, основанной на союзе СССР и США, оставались весьма популярны. Черчилль же видел другую перспективу. По его мнению, весьма близкому к реальности, экспансия СССР могла привести к российскому контролю над Европой, и так как противостоять этой экспансии Великобритания была совершенно не в силах, необходимо было заручиться поддержкой сильнейшей западной державы – США. Поддержкой и властей, и политической элиты, но прежде всего – общественного мнения.

Биполярный мир в 1980 г.

«Никто не знает, что Советская Россия и её международная коммунистическая организация намерены делать в ближайшем будущем и каковы границы (если они вообще есть) их экспансии и попыток обратить в свою веру».

Ради сдерживания России Черчилль предложил создать новую систему международных отношений. Он сообщил присутствующим, что никакая ООН (она была создана в апреле 1945 года) не сможет поддержать мир на планете, если не будет создана «братская ассоциация англоязычных народов» – Англии (оратор предпочитал употреблять термин «Британская Империя») и США. Эта концепция, мало отличавшаяся от идеологии арийского сообщества народов Гитлера, должна быть дополнена союзом стран Европы, «из которого не должна быть исключена ни одна страна». В этих словах был заложен фундамент НАТО, ЕС и глобального противостояния с Россией, которое остаётся главной тенденцией мировой политики даже в 2018 году.

Абзац о железном занавесе, ставший самым известным пассажем речи Черчилля, не был включён в предварительную рассылку и стал для присутствующих гостей настоящей бомбой – столь жёстко о вчерашнем союзнике, который «вас на Эльбе обнимал», на Западе ещё не говорили:

«От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике через весь континент опустился железный занавес. За этой линией лежат все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы… все эти знаменитые города… подвергаются не только советскому влиянию, но и очень высокому, а в некоторых случаях и растущему контролю со стороны Москвы… Коммунистические партии, которые были очень незначительными во всех восточноевропейских государствах, выращены до положения и силы, значительно превосходящих их численность, и повсюду стараются достичь тоталитарного контроля».

Вопреки распространённому мнению, Черчилль не придумывал термина «железный занавес» – применительно к большевизму его использовал ещё в 1917 г. Василий Розанов, книга которого была переведена на английский, а позже и Йозеф Геббельс пропускал это словечко в своих речах. Черчиллю важно было создать образ врага, и он это сделал весьма элегантно, с полным набором запоминающихся штампов, новых и старых: «пятая колонна», «полицейское государство» и пр.

Если же отбросить риторику, то все факты в речи «неистового Уинни» были стопроцентно верными. В 1945 году могущество Советского Союза было в зените, и товарищ Сталин, вероятно, несколько переоценил мощь 80 тысяч танков Красной Армии. СССР предъявил территориальные претензии к Турции, отказывался своевременно вывести войска из Ирана, не шёл на уступки союзникам в Маньчжурии и требовал для себя преференций в ООН. Хотя все прекрасно понимали определяющий вклад СССР в победу над странами Оси, упорство и претензии русских не могли не раздражать союзников и не вызывать их беспокойства. Речь в Фултоне стала отражением этого беспокойства и попыткой остановить распространение советского влияния.

Сталин дал свой ответ «Правде» уже 14 марта, и он оказался ещё более жёстким, чем заявления Черчилля. Не считая нужным снижать градуса, советский вождь сравнил Черчилля с Гитлером (этот приём будут широко использовать обе стороны, он доживёт и до наших дней). В Советском Союзе Черчилля немедленно окрестили «поджигателем войны», но он вовсе не старался ничего поджечь. Война, которую он предложил миру, потому и станет холодной, что будет строиться на идее сдерживания горячей. Это будет мир, наполненный непрерывными региональными конфликтами и политическими кризисами, от Кореи в 1950 году до Донбасса в 2014 г., но глобальной войны удастся избежать. И имеет ли смысл спорить до хрипоты, что именно сделал Черчилль в Фултоне: развязал войну или предотвратил её?

«Я отвергаю мысль, что новая война неизбежна… Я не верю, что Советская Россия желает войны. Они желают плодов войны и неограниченного распространения своей власти и доктрин… Из того, что я узнал о наших русских друзьях и союзниках во время войны, я убедился, что ничем они так не восхищаются, как силой. И ничто не уважают так мало, как слабость, особенно военную. Поэтому старая доктрина баланса сил не годится».

Не высказался по поводу речи только один человек: президент Трумэн. Сидя справа от оратора, чуть позади, президент слушал внимательно, но сохранял каменное лицо. Впоследствии он будет говорить, что предварительно не читал и не слышал речи. Если бы американские СМИ восприняли её негативно, президент всегда мог развести руками и свалить всё на придурковатого английского пенсионера, который съехал с ума на старости лет. Но Трумэн не сделает этого. Напротив, идеи Черчилля будут реализованы именно его руками, целиком и тщательно. В 1946 году советской разведке будут подкинуты первые планы ядерной войны против СССР (пока, вероятнее всего, фейковые); в 1947 г. доктрина Трумэна определит сдерживание СССР главной целью США; в 1949 г. родится НАТО в качестве замены ООН для Западного мира. Европа утратит часть своего суверенитета в пользу США, Великобритания станет американским сателлитом, а СССР перейдёт от экспансии к обороне. Когда я пишу эти строки, за моим окном зима, и холодная война по-прежнему определяет мировую повестку ничуть не меньше, чем зимой моего детства.

«В истории не было войны, которую столь легко можно было бы предотвратить своевременными действиями, чем та, что только что опустошила столь обширные части света… Это может быть сделано теперь, в 1946 году, достижением хорошего взаимопонимания с Россией под руководством ООН и поддержанием этого взаимопонимания… с помощью всей мощи англоязычного мира».

Документ № 85 План Маршалла (1947 г.)

• путь к созданию Европейского Союза

• контроль США над Западной Европой

• противостояние двух экономических блоков

С 1942 по 1945 г. американская стратегическая авиация сбросила на Германию более 600 тыс. тонн бомб. Бомбили в основном крупные города, стремясь сокрушить и промышленность, и боевой дух немцев. Первая цель была достигнута успешно. Спустя два года, когда США приняли на себя роль спасителя Европы от России и советского влияния, решено было отстраивать разрушенные города и заводы на американские же деньги. План Маршалла, подготовленный 5 июня 1947 года и подписанный президентом Трумэном 3 апреля 1948 г., восстановил и помог объединить экономики Западной Европы, снизил протестные настроения, вычистил коммунистов из правительств и сделал США гегемоном западной части континента.

В полном соответствии с планами Черчилля, изложенными в его Фултонской речи, администрация США с 1946 года взяла курс на сдерживание СССР в Европе на базе союза с Великобританией. У России никогда ещё не было таких сильных позиций на континенте: её войска стоят в Вене и Берлине, перед ней отчитываются лидеры восточноевропейских стран (включая и двух монархов – в Болгарии и Румынии, которые долго на престоле не усидят), а на Западе Европы коммунисты как движущая сила движения Сопротивления триумфально входят в правящие коалиции. Во Франции компартия в 1946 г. побеждает на выборах с 28 % голосов, пятеро её министров сидят в правительстве де Голля. Разруха и бедность усиливают просоветские настроения самых уязвимых слоёв общества. Чтобы не отдать Европу Сталину, США вынуждены вливать в неё астрономические средства.

Госсекретарю Джорджу Маршаллу легко удалось уговорить и президента, и Конгресс. После войны экономика США переживала спад, экспортёрам нужны были рынки сбыта продукции, а кому их сбывать в Европе, если тамошнее городское население живёт в развалинах и из ручьёв воду набирает? Политические соображения совпали с экономическими, а нравственных и вовсе искать не приходилось – старушке Европе, по глупости чуть не уничтожившей саму себя, очень нужна была помощь, а кто же ей поможет, если не простые парни откуда-нибудь из Висконсина? Если в Конгрессе США кто-то и колебался (команда бывшего президента Рузвельта обвиняла Трумэна в эскалации глобального конфликта), то после переворота в Чехословакии в 1948 г., когда коммунисты установили свою диктатуру и в этой стране, колеблющихся в Вашингтоне почти не осталось. Закон, подписанный Трумэном 3 апреля, назывался длинно, но весьма конкретно:

«Акт о продвижении мира на Земле и всеобщего благоденствия, национальных интересов и внешней политики Соединённых Штатов с помощью экономических, финансовых и иных мер, необходимых для поддержания условий за рубежом, при которых свободные институты могут продолжать существовать, и в соответствии с поддержанием могущества и стабильности Соединённых Штатов».

План Маршалла прост. В течение четырёх лет (1948–1952) США вкладывают в Европу $17 млрд (по нынешнему курсу – ок. $140 млрд), распределяя эти средства исключительно по своему усмотрению. Взамен государства-получатели устанавливают режим свободной торговли с США и между собой, обязуются выполнять рекомендации Вашингтона в вопросах торговли и экономики, позволяют размещать на своей территории американские военные базы и – главное – просят коммунистов выйти из состава правительств и никогда туда не возвращаться.

Сказано – сделано. Больше всего средств получат великие державы (теперь уже бывшие) – Великобритания (26 %), Франция (18 %) и Западная Германия (11 %). Немало денег достанется Нидерландам, Италии и Бельгии. На всякий случай доллары для восстановления хозяйства были выделены и государствам, чьё хозяйство восстанавливать было не от чего – Португалия, Швеция, Швейцария, Ирландия и Исландия в войне не участвовали (а Турция участвовала полтора месяца), но их лояльность была Америке необходима. На конференцию для подписания соглашений пригласили и страны социалистического лагеря, но подозрительный Сталин счёл, что сыр бесплатным не бывает, и советским сателлитам ехать на совещание в Париж было запрещено. Помимо них, от помощи благоразумно отказалась Финляндия, не желавшая портить отношений с СССР, а франкистскую Испанию в сообщество свободных наций пока не брали – «Колокол» Хемингуэя ещё продолжал звонить в памяти американцев.

Беспрецедентный объём вложенных средств, свобода торговли и предпринимательства, прочный фундамент европейской промышленности – всё это обеспечит фантастические темпы экономического роста Западной Европы. К 1951 г. все без исключения экономики стран-получателей достигли предвоенного уровня, выпуск промышленности составлял на 20–30 % выше, чем в 1938 г., включая и Западную Германию (к тому времени уже ФРГ).

Получатели помощи по Плану Маршалла и суммы выплат в миллионах долларов США

Барьер на пути экспансии коммунизма был выстроен самый мощный – экономический. Уровень жизни рос, и прокоммунистические настроения стали неуклонно снижаться. Повсюду в Европе правительства взяли курс на предоставление социальных гарантий, и уже в 1950-е качество жизни пролетариата в Западной Европе заметно обгоняло показатели стран социалистического лагеря. Стремление к мировой социалистической революции у европейцев заметно стихло.

Свободу торговли американцы понимали немного по-своему, и не всегда такая свобода была выгодна европейцам. Например, западноевропейским странам запрещалась покупать определённые товары из-за «железного занавеса», и вместо польской руды по $12 за тонну Франция вынуждена была покупать американскую по $20. В то же время снятие основных торговых барьеров между самими странами Европы привело к быстрой интеграции: из Объединения угля и стали, созданного Францией и Германией в 1950 году, вскоре вырастет Общий рынок (1958), а затем и ЕС (1992). План Маршалла завершит своё действие, сменившись другими планами, но Америка будет и впредь зорко следить за обеспечением своих интересов в Европе, которые в плане Маршалла были названы «подлинной независимостью».

«Политика народа Соединённых Штатов состоит в поддержании и укреплении принципов личной свободы, свободных институтов и подлинной независимости в Европе через помощь тем странам Европы, которые участвуют в общей программе восстановления».

В лучших традициях холодной войны (а она к 1948 г. уже успела стать традицией) Советский Союз ответил на План Маршалла своим Планом Молотова – системой двусторонних торгово-экономических соглашений со странами Восточной Европы, призванных привязать их экономики к экономике СССР и быстрее ликвидировать последствия войны. Спустя год, в 1949 г., этот план реализуется в создание Совета экономической взаимопомощи (СЭВ, англ. – COMECON), в который впоследствии войдут и Вьетнам, и Куба, а в качестве наблюдателей – несколько стран «третьего мира» и даже законченные капиталисты Финляндия и Мексика. Отныне политический раздел мира на две системы будет дополнен противостоянием двух экономических блоков.

Документ № 86 Открытие структуры ДНК (1953 г.)

• эра молекулярной биологии и генной инженерии

• разгадка тайн происхождения растений, животных и человека

Исследование, о котором поведала миру эта небольшая статья из научного журнала Nature, можно не постеснявшись крупнейшим открытием XX в., а век этот был совсем не беден открытиями. Феноменальным было всё: и размер статьи (всего одна страничка, ок. 900 слов), и личности авторов – 25-летний доктор наук Джеймс Уотсон и 37-летний аспирант Фрэнсис Крик. Но суть статьи была ещё поразительнее. Сам Уотсон позже скажет: «Мы раскрыли секрет жизни». Правда, текст он начал по-научному скучно:

«Предлагаем вашему вниманию структуру соли дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК). Эта структура имеет некоторые новые свойства, которые представляют значительный биологический интерес».

Уотсон был биологом, Крик – химиком. К какой науке отнести сделанный ими прорыв – никто вам не скажет. Открытие схемы построения макромолекулы ДНК стало прорывом не только для химии и биологии, но и для медицины, генетики, истории, антропологии, археологии. Функции ДНК просты – именно эта молекула отвечает за хранение и передачу наследственной информации из поколения в поколение, храня в себе данные о происхождении и предках каждого из нас, любого животного и растения. Научившись читать эту информацию, мы сможем не только полностью размотать клубок доисторического развития Земли и человечества, но и создать будущее по своему усмотрению.

Как всегда, открытие Уотсона и Крика стало пусть и краеугольным, но небольшим по размеру кирпичом в здании, построенном многими их предшественниками. Нуклеиновую кислоту сумел выделить ещё в 1869 г. швейцарец Фридрих Мишер, но её предназначение стало ясно значительно позже. Переосмысление трудов генетика Грегора Менделя заставило взяться за поиски генетического «запасника» в организме, и то, что таким хранилищем может быть ДНК, учёные доказали только в 1944 г. После этого усилия множества учёных сосредоточились на выяснении того, как выглядит молекула ДНК, из чего она состоит и каким образом передаёт информацию потомкам. Конкуренция научных коллективов в Великобритании и США к 1951 году достигла пика напряжённости.

После этой статьи изображение спирали ДНК стало одним из символов современной науки

Уотсон и Крик были как раз в одной из таких конкурирующих команд учёных. Вообще-то в Кембриджском университете они получали зарплату за иные проекты, так что несколько раз руководство даже запрещало им заниматься вопросами ДНК. Фрэнсиса Крика, например, грубо выставили из лаборатории соседнего колледжа, где ещё одна команда во главе с Морисом Уилкинсом и Розалинд Франклин активно занималась рентгеновским фотографированием ДНК в попытке определить её структуру. А в Калифорнии в это время трудился ещё один химический гений – Лайнус Полинг, первооткрыватель структуры белка, на всех парах приближавшийся к тому же открытию.

Результаты этого головокружительного научного соревнования, как часто бывает, решила цепь случайностей. Полинг по своим воззрениям был близок коммунистам (впоследствии он получит помимо Нобелевской премии по химии, также Нобелевскую премию мира и Ленинскую премию в СССР), и американские власти в какой-то момент отказались выпустить его в Европу, чтобы он не пропагандировал там отказ от атомной бомбы. Полагают, что, если бы в 1951 г. Полинг появился в Кембридже и ознакомился с работой Уилкинса и Франклин, честь открытия принадлежала бы ему. Сама Франклин также была в миллиметре от сенсационного открытия и весьма активно отбивала все атаки Уотсона, с которым они однажды чуть не подрались. Однако её коллега Морис Уилкинс стащил один из ренгтеновских снимков Розалинды и показал его Уотсону, который, сложив спиральную структуру белка Полинга со снимком Франклин, как 1+1, получил 2: знаменитую двойную спираль, демонстрируемую сегодня на обложке всех в мире книг по генетике.

29 марта 1953 г. Уотсон и Крик, перебивая друг друга, диктовали текст своей статьи: счёт в соревновании шёл уже на дни.

«Машинистки не оказалось на месте, и этим пришлось заняться моей сестре. Она почти сразу согласилась пожертвовать субботним вечером, так как мы объяснили ей, что она тем самым примет участие в, быть может, самом славном событии в биологии со времен книги Дарвина. Мы с Фрэнсисом не отходили от неё ни на шаг всё то время, пока она перепечатывала статью… Во вторник рукопись была передана Брэггу, а в среду, 2 апреля, послана в редакцию Nature» [Д. Уотсон].

25 апреля, когда журнал вышел в свет, оба автора стали всемирными знаменитостями, а в науке о человеке началась новая эра – эра молекулярной биологии. Оказалось, что генетический код любого живого существа, от бактерии и до человека, можно прочитать с помощью алфавита из четырёх букв – А, С, G, T. У нас с вами, правда, в отличие от бактерий, эта генетическая рукопись довольно велика и достигает 3 млрд звеньев, так что расшифровка генома первого человека (им стал сам Джеймс Уотсон) заняла много лет и ещё больше денег. Однако на сегодняшний день расшифрованы ДНК уже сотен тысяч людей, огромного количества видов флоры и фауны. Возможности, которые в связи с этим открылись перед наукой, оказались необъятными – даже сегодня их освоено не более 5 %.

ДНК помогает бороться с вредными бактериями и создавать полезных. Диагностировать будущих детей и предупреждать наследственные заболевания. Создавать персональную медицину, то есть лекарства для конкретного пациента и неповторимых особенностей его организма. Находить по анализу ДНК закоренелых преступников и ещё более страшных людей – отцов, не признавших своих детей. Решить загадки происхождения человека или помочь каждому из нас узнать, откуда были родом наши предки. ДНК позволила в 1996 г. клонировать самую известную овцу в мире – несчастную Долли, а в скором времени (если человечество не сойдёт с ума от ужаса) позволит клонировать и человека или его части – например, донорские органы. Воскресить мамонта или создать ему на смену ещё более жуткое чудовище – всё это может сделать ДНК. Генетически модифицированную кукурузу и помидоры мы и сейчас с удовольствием кладём в салат. Но не будем удивляться, если к 2100 году по улицам нашего города будут ходить продукты генной инженерии – идеальные по строению и критически здоровые мужчины, женщины, собаки и саблезубые тигры.

Может быть, в скором времени ДНК позволит решить и проблему бессмертия, с которой, если помните, я начинал эту книгу. Полагаю, Джеймсу Уотсону, лауреату Нобелевской премии по физиологии и медицине 1962 года, который до сих пор жив, было бы интересно дождаться этого часа.

Документ № 87 Телеграмма Булганина премьер-министру Великобритании (1956 г.)

• угроза применения ядерного оружия

• политика ядерного сдерживания

• крушение колониальных империй

Вечером 5 ноября 1956 г. премьер-министр Великобритании развернул телеграмму из Москвы, которая начиналась многообещающе:

«Уважаемый господин Премьер-министр…»

Однако последующие строки уже не сулили уважаемому господину премьер-министру ничего позитивного. Глава советского правительства Николай Булганин впервые в истории международных отношений использовал самый последний аргумент: угрозу применения ядерного оружия для разрешения регионального кризиса. Кризис завершится уже через сутки.

Как известно, атомная бомба была применена человеком дважды – 6 и 9 августа 1945 года в Хиросиме и Нагасаки. Последствия бомбардировок произвели в мире такое впечатление, что страх перед атомной войной оставил в стороне все остальные вековые страхи человечества. Ядерная монополия США продлилась всего четыре года. После того, как в 1949 г. собственные атомные боезаряды появились у Советского Союза, на Западе стало понятно, что бомба, похожая на «Малыша» и «Толстяка», некогда сброшенных на Японию, может однажды прилететь и на Таймс-сквер, и на лужайку Белого дома.

Тем не менее ядерные державы продолжали стремительно накапливать ядерный потенциал, и каждый региональный кризис грозил перейти в атомную войну в считанные дни или даже часы. В октябре 1956 г. всё началось, как это часто бывает, на Ближнем Востоке. Взаимоотношения между Израилем и арабскими странами никогда не были чересчур тёплыми, но к 1956 году между еврейским государством и набирающим силу и влияние Египтом наметился очередной вооружённый конфликт. Израиль стремился прекратить террористические атаки на свою территорию из сектора Газа, а заодно и присоединить к своей территории Синайский полуостров. В этом деле израильтяне получили полную поддержку Великобритании, стремившейся вернуть себе контроль над Суэцким каналом, одной из главных артерий мировой торговли. В июне 1956 г. египетское правительство национализировало канал, что для распадающейся Британской империи стало очередным болезненным сюрпризом. К планам Израиля и Британии по военному обузданию Египта присоединилась и Франция – в последний раз европейские страны собрали силы для агрессии против государства «третьего мира».

Затопленные египетские корабли перекрывают Суэцкий канал, 1956 г.

Однако эпоха торжества колониализма давно минула. За ситуацией в зоне канала внимательно наблюдали СССР и США, оба – по разным причинам – не желавшие усиления позиций европейцев в регионе. Сверхдержавы оказались невольными союзниками в проекте по развалу европейских колониальных империй, чтобы иметь возможность разделить мир между собой. Именно поэтому и США, и Советский Союз единодушно выступили против военных действий, начатых Израилем против Египта 29 октября. Однако Англия и Франция проявили неожиданную твёрдость и провалили в Совете Безопасности ООН американскую резолюцию, призывавшую Израиль немедленно прекратить агрессию. Резолюция Генеральной Ассамблеи, собравшейся 2 ноября, их тоже не остановила. 5 ноября десанты англо-французских войск высадились в нескольких точках вдоль Суэцкого канала и захватили город Порт-Саид, северные ворота канала. К тому времени израильские танкисты уже загорали на пляжах Шарм-эль-Шейха, за неделю оккупировав весь Синайский полуостров.

В этой ситуации Никита Сергеевич Хрущёв, раздражённый успехами тройственной коалиции в Египте, и усадил председателя Совета Министров Николая Булганина писать телеграмму в Лондон. По тону её совершенно понятно – автором был Хрущёв, и «кузькина мать» его в этот раз вышла совершенно конкретная.

«В каком положении оказалась бы сама Англия, если бы на неё напали более сильные государства, располагающие всеми видами современного истребительного оружия? А ведь такие страны могли бы в настоящее время и не посылать к берегам Англии военноморского или военновоздушного флотов, а использовать другие средства, например, ракетную технику. Если бы ракетное оружие было применено против Англии или Франции, Вы, наверное, назвали бы это варварским действием. Однако, чем же отличается бесчеловечное нападение, совершенное вооружёнными силами Англии и Франции, на почти безоружный Египет?»

Послание заканчивалось выражением решимости «сокрушить агрессоров и восстановить мир». Намёк был настолько прозрачен, что читался и непрофессионалами. Ракетное оружие СССР, тогда ещё несопоставимое с потенциалом США, но уже грозное, стало последним и решающим аргументом в Суэцком кризисе. Америка не выказывала большого желания воевать за строптивых европейских союзников и даже грозила англичанам продать свои активы в фунтах и тем самым обрушить британскую валюту. 6 ноября, наутро после получения советской телеграммы, стороны конфликта спешно объявили о перемирии, на следующий день оно вступило в силу, а в декабре 1956 г. ни одного британского или французского солдата в Египте уже не было.

Суэцкий конфликт, призванный удержать мировое влияние Великобритании, напротив, нанёс по нему жестокий удар. Её империя в Африке и Азии, начавшая трещать ещё с независимости Индии (титула императора английский король лишился в 1948 г.), этого удара уже не выдержит. К концу 1960-х империя практически перестанет существовать. То же самое ждёт и французские владения. В новых независимых государствах стремительно развернётся борьба между советским и американским влиянием. Что же касается самой Великобритании, то неудача в Египте породит в стране чувство национального унижения, которое Маргарет Тэтчер окрестит «Суэцким синдромом», и постепенно сделает страну политическим сателлитом Соединённых Штатов.

Однако для мира последствия будут ещё серьёзнее. Суэцкий кризис показал границу эскалации конфликта, допустимую в ядерную эру. Стало ясно: атомное оружие всегда будет главной опасностью для мира и одновременно – главным гарантом его безопасности. Будут ещё и горячие моменты, и даже посерьёзнее Суэцкого, будут и новые угрозы, но в 1956 г. мир окончательно вступил в эпоху взаимного ядерного сдерживания. Мощнейшее оружие уподобилось висящему на стене ружью: это единственное вооружение, создаваемое не ради войны, а с целью сохранить мир. С тех пор количество членов «ядерного клуба» расширилось до восьми, но на сегодняшний день опасность атомной войны по-прежнему очень низка. Количество ядерных зарядов в мире снижается – хотя их по-прежнему больше 15 000 (примерно половина – в распоряжении нашего, самого миролюбивого на свете, государства). Сохраним ли мы это ружьё на стене для будущих поколений и в моменты будущих кризисов? Мы надеемся.

«Мы надеемся, что в этот критический момент Вы проявите должное благоразумие и сделаете из этого соответствующие выводы.

С искренним уважением

Н. Булганин».

Документ № 88 Bankamericard (1958 г.)

• банковские карты

• переход на электронные деньги

В конце 1949 года нью-йоркский финансист Фрэнк Макнамара пригласил своих клиентов на ужин в престижный гриль-ресторан. То, что свой бумажник он при этом оставил дома, выяснилось ближе к концу ужина. Этот легендарный случай известен в банковской индустрии как «первая вечеря» (The First Supper), так как именно тогда Макнамаре якобы пришла в голову идея создать кредитную карту. А идея написать о ней пришла ко мне в ходе 40-минутного ожидания в очереди перед банкоматом Сбербанка, когда я осознал, что мир без пластиковых карточек я представить себе уже не в силах.

Собственно, карта, выпущенная Макнамарой и его партнёрами и получившая название Diners’ Club, полноценным платёжным документом не являлась. Она была создана для использования в узком сообществе посетителей дорогих ресторанов – после выпуска в 1950 г. около 200 заведений принимали карты Diners’ Club в счёт оплаты. Посетитель таким образом получал отсрочку платежа, а эмитент получал 7 % комиссии плюс членский взнос. Это была именно клубная карта, и сунуться с ней, как мы это делаем сейчас, в любое кафе или магазин было невозможно. В течение нескольких десятилетий карта Diners’ Club оставалась элитным аксессуаром, только для избранных.

Идеи выпускать подобные карты возникали и раньше, в том числе и в банках, но всякий раз создатели наталкивались на неразрешимую, казалось бы, проблему. Потребители не хотели платить за карту, которую не принимают в большинстве торговых точек, а торговые точки не хотели подписываться на неё из-за малого количества потребителей. Заколдованную дилемму курицы и яйца решил, как всегда, человеческий гений: в данном случае гением звался Джозеф Уильямс, вице-президент Банка Америки (это громкое название носит обычный частный банк, не путать с Банком России). Он предложил руководству идею универсальной карты с 300-долларовым кредитом, 18-процентной ставкой, льготным периодом и всеми остальными условиями, которые с тех пор стали канонами для индустрии кредитных карт. А чтобы разорвать порочный круг и сразу выйти на большой объём операций, Уильямс придумал разослать единовременно большое количество бесплатных карт жителям одного города, чтобы их использование сразу стало массовым. Никто так раньше не делал, но Уильямс уговорил банк рискнуть.

Рискнули. Подопытными стали жители 250-тысячного города Фресно в Калифорнии, из которых почти половина были клиентами Банка Америки. Сентябрьским днём 1958 г. карту BankAmericard в свой почтовый ящик получили сразу 60 тыс. человек, при этом с подавляющим большинством магазинов и заведений была достигнута предварительная договорённость о приёме карт к оплате. Эксперимент прошёл успешно, и в марте 1959 г. подобные рассылки были произведены в Сан-Франциско и других городах штата. И тут грянул гром.

Объём мошеннических операций по картам BankAmericard вдруг начал расти стремительно, и банк охватила паника. Карты подделывали, кредиты не возвращали, торговцы теряли деньги и отказывались от приёма карт так же массово, как раньше приветствовали их. Уильямсу пришлось уволиться из банка (не волнуемся: с ним всё будет хорошо, он умрёт мультимиллионером), потери которого к концу 1969 г. составили от $9 млн до $20 млн. Политики и профсоюзы обрушили на Банк Америки тонны газетной критики – выяснилось, например, что хитроумный Уильямс так составлял договоры с клиентами, что при любых проблемах с картой убытки ложились на них, а не на банк-эмитент.

И тем не менее дьявол поселился в деталях, а не в системе. Разобравшись с мошенничеством и внедрив новую систему контроля, банк разослал по штату сотни тысяч писем к клиентам и сумел-таки выправить репутацию. Банк Америки прочно захватил рынок Калифорнии – тем более что на пятки ему уже наступали конкуренты, быстро оценившие преимущества кредитных карт.

В начале 1960-х BankAmericard стала выпускаться по франшизе банками других штатов; вскоре она преодолела оба океана и поселилась в Великобритании (под именем Barclaycard) и Японии. Первые французские кредитные карточки тоже принадлежали этой системе и назывались CarteBleue – этот логотип и сегодня можно видеть на некоторых кредитных картах во Франции.

Наконец, в 1970 г. Банк Америки согласился отдать свою уже всемирно известную карту в консорциум банков, которые вместе смогли сделать несравненно больше: превратить её в универсальное электронное средство платежа, открывающее, подобно въездной визе, двери в любую страну и любую торговую точку. В 1976 г. на новой карте было напечатано и новое имя: VISA. Примерно тогда же появится и второй глобальный игрок на рынке – MasterCard, первоначально называвшийся MasterCharge.

Одна из первых кредитных карт

Первые кредитные карты были обычным кусочком пластика – имя, адрес, номер, срок годности (полгода). Позже догадаются сканировать выпуклые надписи специальными устройствами, на картах появится магнитная полоса. Электронные чипы, коды CVC, бесконтактные устройства считывания – последние на сегодняшний день, но явно не последние в целом, усовершенствования пластиковых карт. И наконец, всё это время размер карты остаётся каноническим – 85,6 на 53,98 мм.

Электронные платежи существенно изменили жизнь человечества. Владычество банков стало безраздельным, а к банкомату мы обращаемся сегодня чаще, чем к церкви или мечети. О пользе такого прогресса есть разные мнения. Удобство транспортировки карты является, пожалуй, её единственным неоспоримым преимуществом перед пачкой банкнот или набитым кошельком (особенно это чувствуешь в аэропорту под пристальным взглядом таможенника). А вот о безопасности электронных денег можно и поспорить – особенно в свете грандиозных хакерских и мошеннических афер последних лет, от которых страдают и банки, и банкоматы, и пользователи карточек. Карманник украдёт у вас тысячу рублей – хакер откуда-нибудь из Гонолулу за десять минут может лишить миллионов. То же можно сказать и о выгоде: подсчитано, например, что небольшой киоск с продуктами потеряет меньше денег, если из него украдут шоколадку, чем если её купят с помощью кредитки. Обслуживание электронных платежей обходится нам с вами – как продавцам, так и покупателям – довольно дорого.

Однако это неизбежный путь к виртуальной экономике. Сложно сказать, долго ли ещё проживёт на свете банкнота, если уже в 2015 г. количество пластиковых карт всех типов в мире превысило 10 млрд., безнадёжно обогнав темпы прироста населения Земли. С головокружительной скоростью растёт объём торговли при помощи бесконтактных телефонных платежей. А выход на сцену криптовалют (см. Документ № 98) в начале нынешнего десятилетия и вовсе сделал деньги невидимыми. Безденежная экономика, о которой так долго мечтали большевики, парадоксальным образом сбывается безо всякого коммунизма. Так что наши внуки, вероятно, с полным правом смогут заявить, как пушкинская Русалка: «А что такое деньги, я не знаю».

Документ № 89 «Поехали!» (1961 г.)

• начало космической эры

• Россия – лидер мирового научно-технического прогресса

Чисто русская история. Самая короткая аудиозапись – одно легкомысленное слово, произнесённое к тому же в нарушение устава, – распахнула человечеству дверь в космос и запустила новую эру истории земной цивилизации. Теперь уже не только земной, но и околоземной. О космической программе написаны тысячи книг, проанализированы сотни тонн архивных документов, но эта аудиозапись, ставшая финалом многолетней работы миллионов людей, вбита в камень гораздо глубже любого другого документа, посвящённого дню 12 апреля 1961 года.

Генерал Николай Каманин, руководивший отбором космонавтов для первого полёта, вообще-то склонялся к кандидатуре Титова. Он считал, что Гагарин излишне нервничает перед полётом и менее сдержан, чем Титов. Однако положительные качества как раз и сыграли против Титова: его было решено оставить на Земле для подготовки ко второму полёту, значительно более сложному, на 16 витков и целые сутки в космосе. А один виток – с этим и Гагарин вполне справится. Впрочем, вероятнее всего, кандидатуру первого человека в космосе выбирали из шести членов отряда космонавтов в Москве – руководствуясь при этом соображениями политическими. Крестьянский парень, 27 лет, две дочери, уже год как член партии, открытое типично славянское лицо – не человек, а праздничная открытка Страны Советов на все времена.

«Одной из особенностей характера можно отметить чувство юмора, склонность к добродушию, шутке» [Из характеристики Юрия Гагарина].

Холодная война, как любое соревнование, породила невиданный по скорости прогресс в наиболее передовых отраслях промышленности. Если бы не глобальное противостояние между СССР и США, человечество вряд ли смогло освоить в такие невероятные сроки реактивную авиацию, ракетостроение, высокоточное машиностроение, освоение космоса. Если бы не предельная спешка и напряжение сил, диктуемые соображениями политического престижа, Советский Союз никогда бы не смог отправить человека в космос спустя всего полтора десятилетия после окончания самой разрушительной в истории войны. Но миллионы людей на обоих континентах работали не только за заработную плату или паёк, но и ради того, чтобы быть первыми. В 1961 г. торопились все.

За несколько дней до предполагаемого старта «Востока-1» (он был запланирован на 11 или 12 апреля) разведка принесла из-за океана последнюю новость: американцы рассчитывают запустить своего астронавта в двадцатых числах апреля. Если вылет «Востока» будет неуспешным, Советский Союз потеряет лидерство в гонке. Но в Москве сочли этот прогноз чересчур пессимистичным. Во-первых, 24 марта американская капсула «Меркурий» не смогла отделиться от ракеты и утонула в океане (в Москве этому никто не расстроился), и во-вторых, за последний год с космодрома Тюра-Там (будущий Байконур) было запущено уже семь «Востоков» (в том числе два – с манекеном на борту), и большинство – удачно. Руководство отрасли во главе с Сергеем Королёвым было вполне уверено в успехе.

8 апреля Госкомиссия окончательно утвердила кандидатуру Гагарина, ему было сообщено об этом 10 апреля. Все предполётные процедуры и возможные ситуации на борту «Востока» были им пройдены уже не раз и заучены досконально. Разумеется, по русской традиции, неполадки с ракетой устраняли даже накануне старта. Контрольное взвешивание ракеты показало превышение нормы, и решено было вручную отрезать электрические жгуты системы автоподрыва корабля (на случай посадки за границей СССР). Заодно по ошибке срезали датчики давления и температуры в кабине, но менять что-либо было уже поздно.

В 9:06 утра главный конструктор Сергей Королёв сел за микрофон и начал исторический диалог между двумя главными фигурами космической эпохи:

– «Кедр»! Я «Заря-1». Как слышите меня? Буду вам транслировать команды, приём.

– «Заря-1», я «Кедр». Вас понял, занимал исходное положение, занял…

– «Кедр», я «Заря-1». Зажигание!

– Понял вас, даётся зажигание.

– Я «Заря-1», мы все желаем вам доброго полёта! Всё нормально?

– Поехали!

По уставу последние слова Гагарина перед стартом должны были звучать как «Экипаж, взлетаю». Но что это за дурацкая, скучная фраза для русского человека? Говорят, что лётчик-испытатель Марк Галлай, тренировавший космонавтов, частенько использовал «Поехали!» как свою фирменную реплику при взлёте. Есть и другая версия: космонавт Павел Попович в один из вечеров перед стартом «Востока» рассказывал коллегам анекдот о блохах, катавшихся на собаке, в финале которого и было это «Поехали». В любом случае слово своей подкупающей простотой насколько сильно контрастировало с торжественностью момента, что моментально стало одной из самых известных документальных аудиозаписей в истории. В тот же день запись была передана в эфир всесоюзного радио сразу же после победного сообщения Юрия Левитана о первом полёте человека в открытый космос.

В глобальной технологической гонке СССР одержал не первую, но самую убедительную победу, став мировым флагманом научно-технической мысли. Так высоко, как 12 апреля 1961 года, Россия ещё никогда не взбиралась, и неудивительно искреннее ликование миллионов людей, вышедших на улицы вечером в эту среду, чтобы отметить настоящий народный триумф.

Произошедшее событие носило не только государственный, но и планетарный масштаб. Словечком, которым на родной Гагарину Смоленщине в 1961 г. ещё погоняли лошадей, Юрий Гагарин в одночасье отправил человечество в новую эру. Не только наука и технологии, но и наш образ мысли, наша психология никогда уже не будут прежними с тех пор, как человек увидел Землю со стороны. Может быть, мы не до конца осознаём это – в истории такого ещё не бывало, сравнивать не с чем, но человечество больше не сможет жить масштабами планеты, оно стремительно переходит к масштабам Вселенной. К чему приведёт нас это резкое расширение кругозора, сказать сложно, но уж очень интересно, так что можно быть уверенными: человек не остановится.

Сегодня мы можем прогнозировать, что планеты Солнечной системы будут изучены в течение первых ста лет после полёта Гагарина. Первое проникновение в тайны соседних звёзд, вероятно, состоится уже до конца XXI века. Открытие внеземной жизни прочно встало в повестку дня мировой науки. Как жаль, что Птолемей, Коперник, Галилей и Ньютон, которые прошли перед нами на страницах этой книги, не дожили до дня триумфа своих идей 12 апреля 1961 года. Ну разве могли они мечтать о том, что когда-нибудь человек скажет слова Гагарина из его первого интервью после возвращения:

«Глобусу можно верить!.. Когда я уходил на максимальное расстояние от Земли, она явственно приобретала форму шара».

Документ № 90 Переписка Хрущёва и Кеннеди 27–28 октября (1962 г.)

• главный кризис холодной войны

• военно-политический паритет США и СССР

Кризисы отношений между двумя государствами похожи на ссоры супружеской пары – никогда нельзя с уверенностью сказать, кто сделал первый шаг в ссоре, но сделать шаг назад трудно обоим. Холодная война между СССР и США, начавшись в 1946 г. (опять же неясно, с чьей подачи), неминуемо должна была рано или поздно дойти до своего пика, нащупать грань, за которую не сможет перейти ни один из двух азартных игроков. Если эта грань определена, дальше будет легче – так оно и случилось в 1962 году, когда мир стоял на пороге ядерной войны.

Российская историография полагает, что всё началось с американцев. В 1961 г. США разместили в Западной Турции (неподалёку от развалин Трои, где когда-то заварилась другая эпическая война) 15 ракет большой дальности, способных поразить ядерными зарядами всю Центральную Россию. При том, что ядерный арсенал США во много раз превышал советский (примерно 6000 боеголовок против 300), диспропорция усиливалась географией. Американские ракеты располагались в нескольких сотнях километров от советской границы, в то время как Советскому Союзу до восточного побережья США нужно было лететь через весь европейский континент и Атлантику. Считается, что во время визита в Болгарию Хрущёву указали на соседнюю Турцию, и осознание близости смертоносных американских ракет его неприятно удивило.

Необходимо было искать противовес, и он был найден на Кубе. Революция 1959 г. сделала остров врагом США и, следовательно, другом Советского Союза, а попытка ЦРУ свергнуть режим Кастро интервенцией в 1961 г. сделало эту дружбу по-настоящему пламенной. Предложение направить на Кубу советские ракеты с ядерными боеголовками вряд ли воспринималось советским руководством как подготовка к реальной войне – скорее как предмет торга с президентом Кеннеди. В мае 1962 г. было принято окончательное решение разместить на Кубе, в 180 км от Флориды, внушительный воинский контингент и 52 ракеты с боеголовками общим весом 70 мегатонн, каждая из которых была способна поразить по одному городу-миллионнику на территории США. Хрущёв обещал «подложить американцам ежа в штаны» и сделал это.

Черновик диктовки Хрущева

Перебазирование осуществлялось столь скрытно, что даже капитаны судов, шедших на Кубу, узнавали маршрут, только выйдя в открытый океан. Первые ракеты были разгружены в ночь на 8 сентября. И только 14 октября американский самолёт-шпион U-2 сумел обнаружить монтируемые установки и сделать первые снимки огромных ракет. С этого момента Карибский кризис начал раскручиваться по спирали.

Советский Союз весьма упорно и последовательно отрицал существование своих ракет на Кубе – в последний раз 22 октября. Но снимки с воздуха продолжали поступать в Белый дом, где сторонники удара по Кубе уже начинали одерживать верх. 24 октября Америка установила морскую блокаду Кубы, а накануне между Джоном Кеннеди и Никитой Хрущёвым завязалась интенсивная переписка. 23 октября Кеннеди потребовал соблюдать условия блокады, а Хрущёв 24 октября ответил, что блокада ему не указ (действительно, не первая блокада в нашей истории). 25 октября Кеннеди в первый и последний раз в истории США повысил уровень боеготовности стратегической авиации до предельно высокого уровня DEFCON-2. На это Хрущёв ответил более примирительным посланием, где предлагал США вывод своих ракет с Кубы в ответ на обещание на нападать на остров. Тем вечером казалось, что кризис уже миновал.

Однако миру оставалось пережить ещё «чёрную субботу» 27 октября. В 10:22 утра по местному времени советские ПВО на Кубе сбили американский U-2, пилот погиб. Под давлением военных Кеннеди принимает решение в течение двух суток нанести удар по советским войскам на Кубе, что означает неминуемую ядерную войну. Напряжение в Белом доме и Кремле достигает высшей отметки – на обоих лидеров давит «партия войны». Вечером Кеннеди всё же направляет в Кремль последнее письмо, соглашаясь дать гарантии ненападения на Кубу и снять блокаду, если СССР согласится убрать ракеты с острова. Пока Политбюро обсуждает варианты ответа, в кабинет вносят срочную депешу от посла СССР в США Добрынина: он сообщает, что виделся с Робертом Кеннеди, братом президента, и тот попросил дать ответ незамедлительно, так как завтра может быть поздно.

Той же ночью в Москве получают ещё одну шифровку – от резидента военной разведки в Вашингтоне:

«Положение на 24:00 остается напряженным. Ближайшие 24 часа считают решающими… Министр обороны США Макнамара отдал приказ министру ВВС о переводе из резерва 24 транспортно-десантных эскадрилий с частями обеспечения. Эскадрильи предназначаются для переброски первого штурмового эшелона при высадке десанта… Усиленное передвижение войск по дорогам Флориды завершено».

Сам министр Макнамара позже признавался, что в этот день не знал, увидит ли он на следующее утро восход солнца.

Боясь не успеть, Хрущёв диктует два сообщение. Первое – Добрынину:

«Соображения, которые Р. Кеннеди высказал по поручению президента, находят понимание в Москве. Сегодня же по радио будет дан ответ на послание президента от 27 октября, и этот ответ будет самый положительный. Главное, что беспокоит президента, – а именно вопрос о демонтаже ракетных баз на Кубе под международным контролем, – не встречает возражений».

Пока шифровка шла в Вашингтон, Хрущёв диктовал правительственное заявление, которое будет передано по радио – чтобы сэкономить время доставки, – и своё личное письмо президенту Кеннеди, которое и станет для всего мира завершением самого рискованного военного противостояния в истории.

«Я отношусь с полным пониманием к Вашей тревоге и к тревоге народов США о том, что оружие, которое Вы называете наступательным, действительно является грозным оружием. И Вы сами понимаете, что это за оружие».

Как выглядела «тревога народов» в США и СССР в эти октябрьские дни 1962 г. – пожалуй, самый занятный аспект карибской истории. Дело в том, что рядовые американцы были постоянно и подробно информированы о кризисе по телевидению и, ежедневно ожидая атомной бомбардировки, миллионами выезжали из крупных городов, в которых дело доходило до массовой паники. В СССР подавляющее большинство людей узнали о том, что им грозило, только постфактум, из радиосообщения 28 октября. Работа, отдых и безмятежный быт советских людей в ходе всего кризиса ничем не прерывались, и только войска и органы безопасности находились в боевой готовности. До жителей нашей страны весь ужас ядерного противостояния дошёл значительно позже.

Хрущёв был прав – да, теперь все понимали, «что это за оружие». Померившись силами, обе сверхдержавы хорошо уяснили, что лучше отвернуть перед лобовым столкновением, чем демонстрировать друг другу свою непреклонность. Спустя месяц после письма Хрущёва советских ракет на Кубе не было. Ещё несколько месяцев потребовалось для отзыва американского ядерного оружия из Турции. Куба останется неприкосновенным непотопляемым авианосцем Советского Союза, «ежом в штанах», и вплоть до 1991 г. её название будут расшифровывать как «коммунизм у берегов Америки». Все последующие кризисы холодной войны будут вполне безопасными: военно-политический паритет был достигнут.

Документ № 91 Речь Нельсона Манделы на суде (1964 г.)

• крушение последнего расистского режима

• завершение борьбы за независимость Африки

XX век, вознёсший права человека и личную свободу на вершину жизненных ценностей, одновременно породил самые уродливые тоталитарные режимы и самые дикие формы рабства. Как могло случиться, например, что в Германии, стране гуманиста Лютера и певца любви Шиллера, люди с готовностью восприняли Адольфа Гитлера и всерьёз восхищались его бредовой арийской теорией? Или что в России, где за свободу было отдано столько жизней, спустя всего 70 лет после отмены крепостного права крестьянство попало в ещё более рабские условия существования в сталинских колхозах?

Режим апартеида на Юге Африки – тоже дитя XX века, причём в основном его второй, мирной половины. Разумеется, и прежде, при власти англичан в Южно-Африканском Союзе (с 1910), чернокожее население страны не особенно наслаждалось свободой, равенством и братством с белой элитой. Однако настоящее наступление на права чёрного большинства началось только в 1948 г., когда к власти пришла Национальная партия, поддержанная в основном бурами – потомками голландских и французских переселенцев в Африку. Националисты правили страной вплоть до 1994 г., но уже в первое десятилетие их власти было принято большинство драконовских законов, поставивших страну на грань межрасовой гражданской войны.

Нельсон Мандела, активист Африканского национального конгресса (АНК), сперва разделял стратегию ненасильственного сопротивления властям в русле идей Ганди (см. Документ № 81), но после облетевших весь мир новостей о расстреле полицией мирной демонстрации в Шарпевиле в 1960 г. поддержал вооружённую борьбу чернокожего большинства и возглавил военизированное крыло АНК. Дипломированный юрист стал профессиональным боевиком. Впрочем, это продолжалось недолго – уже в 1962 г. Мандела был арестован, а ещё через год ему были предъявлены обвинения в диверсиях, государственной измене, сотрудничестве с запрещённой компартией и подготовке иностранного вторжения. Каждое из этих обвинений само по себе могло тянуть на смертную казнь.

Речь, произнесённая Манделой в суде 20 апреля 1964 г., обозначила конец громкого судебного процесса и – одновременно – начало формирования самого известного диссидента в истории. С этой речи апартеид мог начать отсчёт своих последних дней, и, хотя этот срок растянется на долгих 27 лет одиночной камеры для Нельсона Манделы, он сумеет нанести поражение режиму апартеида даже из-за решётки.

Это мощная речь, потому что она необычайно откровенна. Всякий ли обвиняемый в терроризме захочет в лицо возможному смертному приговору заявить такое:

«У нас был выбор между четырьмя формами насилия. Саботаж, партизанская война, терроризм и открытая революция. Мы выбрали первый метод, чтобы исчерпать его, а уж потом переходить к другим решениям».

Апартеид действительно не оставлял чернокожим жителям ЮАР никакого выбора, кроме этих четырёх методов. Чего стоят хотя бы законы о пропусках, по которым негроидное население лишено было возможности передвигаться по стране и проживать в городах, кроме как по работе и без семьи. Правительство ЮАР пыталось всячески выдавить своих чернокожих граждан в резервации (бантустаны) и дошло даже до такой остроумной идеи, как объявить эти бантустаны независимыми государствами. Жители таких псевдо-государств лишались паспортов ЮАР и права выезда из мест поселения. А так как ни одно государство мира бантустаны не признавало, то ситуация оказалась тупиковой.

Молодой Нельсон ещё не знает своей судьбы, 1937 г.

Расовые законы апартеида вообще содержали много безумия – не только политического, но и бытового. Раздельное образование, раздельный транспорт, раздельные пляжи… В 1927 году в стране был принят и до 1985 года, хоть и с поправками, действовал «Закон о безнравственности», который наказывал пятилетним заключением

«…любого европейского мужчину, имевшего недозволенное плотское сношение с туземной женщиной, а также любого туземного мужчину, имевшего недозволенного плотское сношение с европейской женщиной».

Самих женщин ждало меньшее наказание – всего-то четыре года тюрьмы. Владелец дома, где осуществилось недозволенное и плотское, отправлялся за решётку вместе с обоими участниками сношения.

На что надеялись творцы апартеида – сказать сложно. Ясно было, что их политика была обречена. Во-первых, она шла прямо против течения – мировых тенденций к росту гражданских прав и свобод. Уже в 1960-е от ЮАР стало отворачиваться не только «всё прогрессивное человечество» в лице СССР и его союзников (которые активно поддерживали и финансировали деятельность АНК), но и страны Европы, и США. ЮАР оказалась отлучена от Олимпийских игр (эх, вечно эта политика мешает спорту), попала под экономические санкции, оказалась изгоем в мировой политике и на африканском континенте, где одно за другим создавались новые независимые государства чернокожего большинства.

Во-вторых, достичь долгосрочного эффекта политика расового размежевания не могла даже в самой ЮАР. Доля белых африканцев продолжала быстрыми темпами падать – за полвека правления Национальной партии она снизилась вдвое, с 20 до 11 %, за счёт быстрого естественного прироста чернокожего населения. Удержать миллионы людей в бантустанах было невозможно, и Мандела прекрасно понимал, что время работает на его ценности и цели.

«Мы хотим равных политических прав… Я знаю, это звучит революционно для белых в этой стране, т. к. большинство избирателей составят африканцы. Это заставляет белых бояться демократии. Но этому страху нельзя позволить стоять на пути единственного решения, гарантирующего расовую гармонию и свободу для всех… АНК в течение полувека борется против расизма. Когда мы победим, мы не изменим этой политики».

На острове Роббен, где Мандела проведёт следующие 18 лет, сегодня музей. В Южной Африке правит чернокожее большинство, первым президентом которого в 1994 стал Нельсон Мандела. Не все его мечты сбылись, и проблем в государстве по-прежнему немало. С момента первых свободных выборов страну покинули не меньше полутора миллионов белых, расслоение в обществе и уровень преступности остаются высокими. Но всё же это свободное общество.

Борьба с апартеидом стала последним актом войны африканцев с колониализмом, и с её победой расовые законы исчезли с лица Земли – будем рассчитывать, что навсегда. Сейчас во многих странах уголовно наказывают за проявления расизма, а не за борьбу с ним. И как всегда, этой великой победы человечества над предрассудками, возможно, не было бы, если бы не воля одного человека, поставившего на карту собственную жизнь в борьбе за идеалы миллионов.

«Я лелею идеал демократического, свободного общества, в котором все люди вместе живут в гармонии, имеют равные возможности. Это идеал, ради которого я надеюсь жить и которого надеюсь достичь. Но если нужно, это идеал, за который я готов умереть».

Документ № 92 «Цитаты председателя Мао» (1966 г.)

• одна из самых тиражных книг в истории

• основа идеологии КНР и всемирного маоизма

Любая религия нуждается в священной книге, сборнике догматов. Ленин и Гитлер писали каноны собственноручно, однако этот путь для настоящих пророков не годится. Вспомним, что и Будда, и Христос, и Мухаммад не садились за перо (о последнем точно известно, что он был неграмотный), но они изрекали истины, которые за них записали ученики. Создавая «Маленькую красную книжицу» руками своих последователей, Мао Цзэдун в этом смысле шёл не только по стопам родоначальников мировых религий, но и по традиционному китайскому пути – ведь Конфуций тоже оставил свои «Суждения и беседы» лишь в устной форме, а уже позже их записали ученики.

Роль первого апостола взял на себя маршал Линь Бяо, фаворит «великого кормчего» – книжонка была его идеей. Собрав 427 цитат из различных речей и статей Мао Цзэдуна с 1926 по 1964 год, специальная комиссия оформила их с помощью оригинального дизайнерского решения – в виде красной книжки карманного формата, которую легко было всегда носить с собой наподобие партбилета или удостоверения, будь то в кармане кителя или в дамской сумочке. В 1966 году началась массовая печать цитатника и его бесплатное распространение среди 600-миллионного населения Китая. За последующие пять лет тираж книги превысит 1,1 млрд экземпляров, что поставит её едва ли не вровень с Библией и Кораном. Книга будет переведена на все основные языки Европы и Азии, станет катехизисом маоистов во всём мире, с нею в руках будут воевать партизаны Перу и Непала, выходить на улицы демонстранты левого толка во Франции и США.

Руководители КНР с цитатниками в руках и лозунгом «Всегда следуя за председателем Мао, делаем революцию!»

Великий почин совпал с началом проекта Культурной революции, личной борьбы Мао Цзэдуна с собственным партийным аппаратом и армией, которые за истекшие годы несколько отбились от его рук. В этот период войны всех против всех, когда центральные газеты писали: «Те, кто против Мао, это шныряющие по улицам крысы. Убивайте, убивайте их!», цитатник Мао стал использоваться как грозное оружие. Банды доведённой до истерики молодёжи ловили на улицах интеллигентов и чиновников, пытали их и заставляли декламировать цитаты из красной книжицы, так что знание наизусть хотя бы некоторых отрывков могло в буквальном смысле спасти человеку жизнь.

А между тем текст цитатника выглядит весьма посредственно. Мао был неплохим поэтом, но философ из него был никудышний. Симбиоз марксизма и конфуцианства, который представляет собой большинство цитат, вышел неоригинальным и уж точно не новым. Некоторые высказывания стали хорошо известны благодаря их колоритному «восточному» звучанию, но чаще всего они принадлежат более ранним авторам, в том числе и известное выступление Мао в Москве в 1957 г.:

«В мире сейчас дуют два ветра: ветер с Востока и ветер с Запада. В Китае есть выражение: «либо ветер с Востока довлеет над ветром с Запада, либо ветер с Запада довлеет над ветром с Востока». Я считаю, что нынешняя обстановка характеризуется тем, что ветер с Востока довлеет над ветром с Запада, то есть тем, что силы социализма имеют подавляющий перевес над силами империализма».

Во многом маоизм извода 1966 г. напоминал троцкизм версии 2.0, с его перманентной революцией, трудовыми армиями и призывами к строительству государства-казармы. Мао считал, что раз Первая мировая привела к победе коммунистов в России, а Вторая позволила им завоевать полмира, то третья уж точно приведёт к созданию всемирного коммунистического государства. А раз так, то война необходима и даже желательна.

Помимо призывов быть постоянно готовым к войне, китайский народ получил от председателя Мао ценные указания о том, как следует относиться к Коммунистической партии, армии, руководству и к себе самому. Большинство цитат имеют форму лозунгов, ничего конкретного. Партию надо любить, армию уважать («винтовка рождает власть» тоже отсюда), руководства слушаться, а в самом себе искать несогласных и учить их жить по-коммунистически. Линь Бяо учил китайцев руководствоваться цитатами Мао в повседневном труде, и в период «культурной революции» фабрики и магазины ежедневно останавливали работу, чтобы по долгу службы (и подолгу времени) коллективно зазубривать текст книжицы. Считалось, что это способствует росту производительности труда и всеобщему благосостоянию. Сомнительное утверждение, однако Мао вовсе не стремился к процветанию общества: он разумно полагал, что всемирная революция обеспеченному человеку без надобности.

«Население Китая заметно выделяется своей бедностью и отсталостью. На первый взгляд это плохо, а фактически хорошо. Бедность побуждает к переменам, к действиям, к революции. На чистом, без всяких помарок листе бумаги можно писать самые новые, самые красивые иероглифы, можно создавать самые новые, самые красивые рисунки».

Что же касается повседневной жизни «бедного и отсталого» населения, то никаких инструкций на этот счёт в цитатнике нет. Несколько вялых цитат в самом конце книжки посвящено женщинам, но о них Мао говорил только, что их «всех без исключения» нужно «привлечь на трудовой фронт», и, хотя сам председатель был известен всему миру как любитель женщин совсем с иной стороны, он предусмотрительно не касался этого вопроса в своих речах.

Читатели красной книжки имели возможность оценить искреннее уважение, которое Мао питал к товарищу Сталину – имя великого вождя советского народа употребляется на её страницах около десятка раз, и всякий раз в высшей степени пиететно. Зато товарищу Хрущёву досталось: книга выходила в свет в условиях жёсткой конфронтации с Советским Союзом, и Генеральный секретарь ЦК КПСС зовётся ревизионистом, который служит «интересам кучки буржуазных элементов». Впрочем, это всё равно звучит тактичнее, чем эпитеты в адрес США. Американцы могли узнать из цитатника, что их страна – не только «бумажный тигр», но также и какой-то «соево-творожный тигр» (колоритный вклад Мао в мировую риторику и кулинарию), а также «нечисть», против которой должны объединиться буквально все:

«Народы стран социалистического лагеря должны объединиться, народы стран Азии, Африки и Латинской Америки должны объединиться, народы всех частей света должны объединиться, все миролюбивые страны должны объединиться, все страны, страдающие от агрессии, контроля, вмешательства и оскорблений США, должны объединиться».

В 1971 г. маршал Линь Бяо предпримет неудачную попытку государственного переворота и при попытке бежать погибнет в авиакатастрофе при странных обстоятельствах. С этого дня начнётся закат «красной книжицы» – ведь она предварялась его предисловием. А вскоре стареющий Мао резко возьмёт курс на сближение с соево-творожными тиграми – президентом США Никсоном и госсекретарём Киссинджером, так что победное шествие цитатника по планете тоже приостановится. После смерти «великого кормчего» в 1976 г. одна из самых тиражных в мире книг окончательно превратится в сувенир для туристов, печатать её в КНР больше не станут. Впрочем, и памяти о миллионах жертв государственного террора в период правления Мао Цзэдуна китайцы тоже не дождутся. Безумные инициативы Мао – такие как Большой скачок и Культурная революция, – будут официально осуждаться, но портрет председателя и по сей день висит на главной площади страны, а к его мавзолею не иссякает очередь поклонников. Спросите любого гражданина КНР о Мао Цзэдуне, и на любой вопрос он ответит вам чеканной конфуцианской фразой:

«Он был великим вождём. Просто он совершал ошибки».

Документ № 93 E-mail (1971 г.)

• революция в системе коммуникаций

• появление Интернета

Кто-то подсчитал, что чуть меньше 4 млрд жителей Земли (примерно 55 %) в 2017 г. использовали электронную почту. Сложно судить об отношении, которое питают все эти люди к человеку, впервые смастерившему e-mail, особенно в моменты, когда приходится чистить почтовый ящик от спама вроде «Посмотри улётное видео с тобой по этой ссылке». Но ни один из нас не будет спорить, что этот человек изменил нашу жизнь бесповоротно.

Человека звали Рэймонд Томлинсон, и был он типичным молодым сисадмином в очках на заре эры компьютерного помешательства. По заказу Министерства обороны США Рэй трудился над усовершенствованием одной из первых компьютерных сетей ARPANET и получил задание модифицировать программу электронных сообщений SENDMSG. Принцип её состоял в записи переписки между несколькими пользователями одного компьютера (до индивидуальных машин должны ещё пройти годы, годы…), и Томлинсон подумал – раз два компа, стоящих рядом в одной комнате, соединены сетевым шнуром, почему бы не попытаться передать сообщение с одного на другой?

Так родился e-mail. В этой книге было много глубокомысленных документов, но первое в мире электронное сообщение поражает своей многозначительностью. По воспоминаниям Томлинсона, оно звучало как

«что-то вроде QWERTYUIOP».

Надо сказать, что большинство сообщений, которые валятся с утра в наш почтовый ящик, выглядят ненамного разумнее – объём спама во всей мировой переписке достигает 50–60 %. Но разработчику важна была не тема и не суть сообщения – в конце концов, писал он его самому себе, а сам факт того, что по компьютерной сети можно передать письмо. И раз это можно сделать в пределах одной комнаты, то возможно отправить и на другой конец страны. Впоследствии во многих интервью Томлинсона спрашивали, послал ли он в тот же день электронное сообщение об открытии своей жене. Ведь современной молодёжи не объяснишь, что в 1971 г. компьютер занимал полкомнаты, поэтому даже сама идея иметь его у себя дома казалась абсурдной и могла вызвать только гомерический хохот.

В 1982 г. американец Шива Айядурай даже получил патент на технологию электронной почты, но миллиарды её пользователей об этом так и не узнают

Не ограничившись своим революционным изобретением нового средства коммуникации, Рэй Томлинсон придумал собаку. Ну, мы все знаем эту собаку, без которой не напишешь ни одного адреса электронной почты. В Венгрии её называют червяком, в Италии – улиткой, в Германиих – обезьяной, но большинство языков сходится на каком-нибудь звере. На самом же деле знак @ обозначает не животное, а традиционную испано-португальскую меру веса «арроба», которая, в свою очередь, прибыла в Испанию от арабов. С помощью этого символа Томлинсон отделил имя пользователя от имени компьютера, на который отправлялось сообщение. На тогдашней клавиатуре, кстати, «собака» находилась над буквой P, а не над двойкой, где мы привыкли её искать.

Ознакомившись с детищем Томлинсона, другой программист Джонатан Постел – создатель IP-адресов, известный в компьютерном мире как «бог Интернета», сказал кратко и провидчески: «Классный хак». Это звучало громче, чем фурор. Уже к 1974 г. больше тысячи пользователей сети ARPANET из числа сотрудников американского Министерства обороны пользовались электронной почтой, вскоре три четверти трафика этой сети составляли одни электронные сообщения. Таким образом сама сеть ARPANET превратилась в то, что мы знаем как Интернет. Самая мощная мировая революция XX века свершилась.

Усовершенствования шли одно за другим. Вскоре e-mail стало возможно сохранять на компьютере и читать оффлайн (соединение по телефонной линии стоило очень дорого). Ещё через какое-то время программистам пришло в голову разделить письма по папкам, чтобы не путаться в потоках информации. А в 1988 г. появились первые коммерческие программы, позволявшие отправлять и получать сообщения на домашних компьютерах рядовых пользователей. Теперь, когда компьютер стало можно поднять одной рукой, это уже пригодилось.

Одним из первых интернет-провайдеров электронной почты стал американский Hotmail, созданный в 1996 г. К этому моменту размах технологии был уже таким, что сервис бесплатных (!) e-mail-сообщений в следующем году был выкуплен компанией Microsoft за $400 млн, и покупатели явно не просчитались (сегодня Hotmail действует под брэндом Outlook.com и насчитывает те же 400 млн., только уже не долларов, а пользователей).

Разумеется, в ногу с прогрессом шли и злоупотребления. Открытость почтовых ящиков для любого отправителя привела к возникновению спама, побороть который до конца так и не удаётся. Чрезвычайно полезная возможность отправлять вложением документы и фотографии вызвала появление почтовых вирусов, которыми сегодня заражены в среднем 3–4 % всех почтовых сообщений. А скорость доставки может как спасти жизнь человеку, так и лишить его покоя на все выходные.

Но даже не это самое печальное. За последние 2–3 десятилетия мы потеряли культуру писем. Кто-то из нас ещё вспомнит, что почтовое письмо предполагает размеренный слог, ритуал приветствия и прощания, сложные предложения и соблюдение правил орфографии. Переход на электронную переписку, за которой последовали чаты и мессенджеры, уничтожили и культуру письма, и синтаксис, и пунктуацию. Дивизии смайликов довершили разгром эпистолярного языка, и теперь эмоции больше не выразишь словами – только вереницей картинок с рожицами, зверьми и звёздочками разной степени миловидности. И если раньше, чтобы написать ответ на письмо, мы тратили час на этот волнующий ритуал, включавший в себя выбор ручки, поиск конверта, приклеивание марки – то сегодня мы просто можем ответить отправителю «ок, спс:)», и это считается нормальным.

К сожалению, Рэй Томлинсон умер в 2016 г. и не сможет по-настоящему оценить дальнейших революционных последствий своего изобретения. Например, такого: пока я пишу слово «email», в мире кто-то кому-то успевает отправить 3,1 млн электронных сообщений.

Документ № 94 Всемирная паутина (1990 г.)

• Интернет как глобальный источник информации

• открытость информации – всемирный тренд

В ноябре 1990 г. во французском Версале программисты и специалисты по Интернету, собравшиеся на первую Европейскую конференцию по гипертексту, слушали доклад английского инженера Тимоти Бернерса-Ли о новом типе базы данных онлайн, которую он изобрёл для сообщества учёных. Бернерс-Ли предлагал размещать на серверах любые объёмы информации, которой пользователи – в том числе и учёные, и сами программисты – могли бы обмениваться при помощи интернет-адресов и гиперссылок. Если таких серверов будет много, пользователь, войдя в Интернет из любой точки мира, сможет найти нужную информацию буквально в несколько кликов (компьютерная мышь к тому времени уже широко использовалась). Идея не получила поддержки присутствующих, инвесторов тоже найти не удалось. А сейчас это звучит и смешно, и глупо, потому что Тимоти Бернерс-Ли выдвинул идею глобального хранилища сайтов, которую он назвал WWW (World Wide Web, Всемирная паутина), а мы называем попросту Интернетом.

Да, нынешний юзер путает Интернет и Всемирную паутину – но это разные вещи, и долгое время первое существовало без второго. Интернет – это сеть, соединяющая нескольких компьютеров по сетевым проводам. То есть всего лишь инструмент для связи. Всемирная паутина – коллекция ресурсов, размещённых на этих самых компьютерах. Если до её создания основным рабочим инструментом Интернета была электронная почта, то теперь перед пользователями раскрылась возможность обмена информацией при помощи сайтов и ссылок – сегодня без них невозможно представить жизнь.

Бернерс-Ли работал на ЦЕРН, Европейскую организацию по ядерным исследованиям. Как и всякий международный проект, ЦЕРН нанимал учёных и инженеров из многих стран, и обмен информацией между ними был бесценен. На первом сайте, который Тим Бернерс-Ли так и назвал – World Wide Web (W3), – сначала была размещена научная информация, но, к удивлению разработчика, никого это не впечатлило. Заходить на сайт за статьями и материалами научным сотрудникам ЦЕРН было лень. Тогда Бернерс-Ли и его коллеги использовали бронебойное оружие: чтобы приучить специалистов ЦЕРН пользоваться Всемирной паутиной, на сайте выложили телефонный справочник организации. И – о радость – в Интернет потянулись первые люди!

Главная страница первого в мире сайта существует до сих пор

Уже к новому, 1991 году компьютер NeXT, на котором работал Тим Бернерс-Ли (создателем компании NeXT был ранний Стив Джобс), обладал полным арсеналом средств для создания и использования веб-сайтов. Создатель Всемирной паутины придумал HTTP (протокол передачи гипертекста), сформировал основные команды HTML (язык гипертекстовой разметки) и изложил принципы Web-адресов URL (универсальных ресурсов), тех самых www. На свет появилось всё, что до сих пор позволяет нам передвигаться по интернет-ресурсам при помощи простого клика мышки.

В августе 1991 г. Бернерс-Ли сообщил о своём проекте в одной из популярных интернет-рассылок, приглашая к сотрудничеству других программистов. Пользоваться системой и создавать собственные сайты было разрешено любым пользователям за пределами ЦЕРН. Ключевым фактором для распространения технологии стало то, что руководство ЦЕРН отказалось от каких-либо авторских прав на Всемирную паутину. Протоколы были раскрыты публике, первый браузер распространялся бесплатно, а код любой страницы можно посмотреть или скачать на собственный компьютер. Будь паутина частной собственностью, она бы не прижилась, признавал позже Бернерс-Ли, и он был прав. Интернет стал таким, каким мы его знаем сегодня – универсальным, бесплатным, свободным для размещения любого материала. Представить себе Интернет другим – частным, платным, закрытым – невозможно даже при высоком уровне воображения. Даже дружная борьба всех правительств мира с распространением информации через Всемирную паутину не дала (пока) никаких значительных результатов. Каждый может создать сайт – или десяток сайтов. Каждый может установить в своём кабинете сервер и, разместив на нём информацию любого содержания – от матерных стишков до электронной переписки американского госсекретаря, вывести в сеть, предоставив миру возможность насладиться его содержимым.

Принципы открытости и универсальности существенно изменят общество и сознание каждого из нас. Ещё лет пятнадцать назад вряд ли можно было вообразить себе, что главным справочником для всего мира станет Википедия, которую пишут не учёные и не писатели, а простые среднестатистические пользователи. Или что практически любую книгу, песню и фильм можно будет «качнуть» из Интернета за несколько минут или насладиться ими онлайн, а потом ещё и поучаствовать в дискуссии с представителями десятков стран о вреде интернет-пиратства.

Сам Тим Бернерс-Ли вынужден будет покинуть ЦЕРН – некоторые недальновидные особы в руководстве центра указывали ему, что вообще-то организация занимается ядерными исследованиями, а не всякими там интернетами. Он переедет в Массачусетсский технологический институт, где продолжит работу над своим детищем. Но к тому времени объём интернет-ресурсов будет расти уже в геометрической прогрессии. В январе 1993 г. в мире было примерно 50 серверов, к октябрю их число перевалит за 500. В том же году начнут работать коммерческие браузеры – одним из первых будет Mosaic, позже переименованный в Netscape (наверняка достопамятный для старших поколений читателей этих строк). К середине 1990-х гг. мир охватит всеобщая интернет-мания, и число пользователей сети перевалит за миллион. Появятся поисковые серверы, ставшие опорными столбами Всемирной паутины. К концу десятилетия новая индустрия породит лихорадку и эпическое крушение рынка «доткомов» (высокотехнологичных интернет-компаний), но темпы подключения к Интернету всё новых миллионов пользователей будут только расти.

Открытость информации – глобальный тренд XXI века, его не остановить. Разумеется, как и всё новое в нашем добром старом мире, этот тренд несёт в себе столько же плюсов, сколько и минусов. Сегодня вы можете найти во Всемирной паутине любые сведения по любому вопросу, познакомиться с людьми на другом конце Земли, заработать деньги с помощью рекламы в соцсетях или курса вебинаров, не выходя из дома. Любовь, дружба, карьера, деньги и самореализация – в Интернете от вас не скроется ничто. Но при этом вам самому тоже никуда не скрыться от проверяющих органов и бдительного ока провайдера, а банковская тайна и тайна переписки уходят в далёкое прошлое под натиском цифрового мира. Во что превратится мир после окончательного наступления эры блокчейна, триумфа криптоденег и появления открытого виртуального мирового правительства, не может сказать даже Тим Бернерс-Ли, ныне здравствующий дедушка современного Интернета.

Документ № 95 Беловежское соглашение (1991 г.)

• распад Советского Союза

• новая геополитическая реальность

30 декабря 1922 г. в Москве представители Российской Федеративной, Украинской и Белорусской советских республик, а также Закавказской Федера приняли решение о создании Советского Союза. Спустя 69 лет, 8 декабря 1991 г., лидеры тех же трёх республик собрались в Беловежской пуще и подписались под фразой, завершившей эпоху:

«констатируем, что Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование».

Этот документ подвёл черту под скоротечной агонией сверхдержавы, продолжавшейся всего пару лет. Экономический кризис, слабость центральной власти, центробежные процессы на окраинах и раскол среди элиты – всё это было очевидно ещё с 1988–1989 гг., так что Беловежское соглашение, подписанное в большой спешке главами трёх республик, было естественным завершением процесса распада Советского Союза.

Сами они, эти шесть человек (включая трёх глав правительств), были поражены тем, как легко и просто они смогли похоронить великую державу, породившую их. Собираясь в лесной заповедник, об этом даже не помышляли. Идея беловежского совещания состояла в том, чтобы договориться о поставках российской нефти в Белоруссию и на Украину – без неё тогда, как и сейчас, нашим соседям приходилось несладко. Белорусский лидер Станислав Шушкевич хотел добиться от президента РСФСР Бориса Ельцина уступок по цене и объёмам нефти, а главу Украины Леонида Кравчука позвали, чтобы он не обиделся договорённостям за своей спиной. За неделю до беловежских событий на Украине прошёл референдум о независимости, и глава УССР спешил стать президентом независимой Украйны. Итак, Шушкевич хотел нефти, Кравчук хотел самостийности, а Борис Ельцин, похоже, в те дни больше всего хотел занять главный кабинет Кремлёвского дворца, в котором никак не спешил паковать свои вещи первый и последний президент СССР Михаил Горбачёв.

Окружение амбициозного российского лидера полагало, что легче всего сделать это через уничтожение самого Союза. Текст Беловежского соглашения, скорее всего, писал Геннадий Бурбулис, в те дни один из ближайших советников Ельцина и Государственный секретарь РСФСР. Он составил самый радикальный документ из тех, что в течение всего 1991 г. обсуждались в качестве замены Союзному договору 1922 г. Все предыдущие версии предполагали сохранение СССР в том или ином виде – как федерацию равноправных государств, как конфедерацию или как «Союз суверенных республик», и все сходились в том, что внешняя политика и армия останутся в центральном подчинении. Вроде бы и воля советского народа, выраженная на референдуме в марте того же года, требовала сохранения СССР. Однако спасти Союз вряд ли было возможно – слишком далеко зашли амбиции республиканских элит, слишком низок был престиж власти в Кремле и слишком высок темп экономической дезинтеграции. Врача можно считать спасителем или убийцей в зависимости от того, как вы относитесь к эвтаназии. Таким врачом и стал Бурбулис.

Подписи на Беловежском соглашении, завершившие существование СССР

Трое восточнославянских лидеров предпочитали считать себя благодетелями. Позже все трое будут вспоминать, как близка была страна к гражданской войне и как умело они смогли предотвратить её (точнее, локализовать – войны всё же вспыхнут в Молдавии и Закавказье). Соглашение оказалось весьма размытым: на месте СССР провозглашалось создание Содружества Независимых Государств (СНГ), но каковы будут его функции и полномочия, оставалось неясным (и многим неясно по сей день). Единственную сферу, которую соглашение предполагало регулировать централизованно – стратегические вооружённые силы под единым командованием, однако и тут не было понятно, каким образом планируется это делать. Впоследствии Россия станет единственным правопреемником СССР, и всё ядерное оружие будет перевезено на её территорию. Все остальные сферы жизнедеятельности предполагалось только «координировать» и «тесно сотрудничать». Страны не стало, на её месте возник аморфный политический блок. «Крупнейшая геополитическая катастрофа» XX века (по выражению Владимира Путина) произошла тихо.

«C момента подписания настоящего Соглашения на территориях подписавших его государств не допускается применение норм третьих государств, в том числе бывшего Союза ССР».

Строго говоря, соглашение было незаконным: советское законодательство такого порядка денонсации Союзного договора не предусматривало. Позже в нарушении закона будут обвинять всех троих беловежских подписантов. Первым это сделает, разумеется, сам Горбачёв, оказавшийся в одночасье президентом без государства. Став жертвой во многом собственной недальновидности и политической слабости, он сойдёт со сцены 25 декабря, объявив об отставке по телевидению. А в его кабинет вносили вещи торжествующего Бориса Ельцина, ещё не подозревавшего, что ровно через 8 лет настанет уже его черёд объявлять из этого кабинета стране: «Я ухожу».

Реакция Горбачёва оказалась, тем не менее, значительно мягче, чем ожидали главы трёх республик. Многие полагали, что он может решиться применить силу против мятежных лидеров – армия в основном оставалась на стороне союзного руководства. Подозревали, что и Беловежская пуща – у самых западных границ страны – была выбрана специально, чтобы в случае чего успеть сбежать в Европу. И действительно, от белорусских чекистов Горбачёв заранее получил информацию о предстоящей встрече лидеров трёх республик – но действовать так и не решился. Впоследствии он будет упрекать Ельцина, Кравчука и Шушкевича в том, что они сообщили ему о своём соглашении позже, чем президенту США Бушу.

В мире Беловежские соглашения вызвали настоящий шок. Поверить в то, что Советского Союза, мировой ядерной сверхдержавы, больше нет, что холодная война закончена, в США не могли: ни один хитроумный аналитик ещё год назад не осмеливался давать таких прогнозов. Между Россией и Западом вскоре начнётся короткий медовый месяц, однако расширение влияния США и НАТО за счёт бывших советских республик и сателлитов приведёт к новому конфликту – спустя 30 лет после распада СССР противостояние России и Запада вспыхнет с новой силой.

Что же касается граждан самого СССР, то прекращение его существования было воспринято в целом спокойно. Прибалтийские государства, Молдавия и Грузия уже не считали себя частями СССР и ни о чём договариваться с Москвой не собирались. Остальные республики срочно принялись заниматься оформлением своей независимости, о которой ещё вчера, быть может, даже не задумывались. Большинство из них вступит в СНГ – на всякий случай. В Москве прошла вялая демонстрация против Беловежского соглашения, но этим всё и ограничилось – население России устало от неурядиц последних лет, и любые изменения казались изменениями к лучшему.

Структура СНГ существует и сейчас, но назвать его союзом или военно-политическим блоком ни у кого не повернётся язык. На мероприятиях Содружества за одним столом (да ещё и рядышком – по алфавиту) заседают Армения и Азербайджан, находящиеся в состоянии тлеющего конфликта, в его состав входят Россия и Украина – державы, фактически воюющие между собой. Интеграционные процессы на пространстве СССР заново начнутся только с усилением России во втором десятилетии XXI в., но к этому времени республики бывшего Союза уже чётко разделятся на два блока – пророссийский (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан) и проамериканский (Прибалтика, Украина, Молдавия, Грузия, Азербайджан). На территории последних четырёх Россия будет успешно поддерживать сепаратистские образования, чтобы не дать республикам вступить в НАТО.

Документ № 96 Википедия (2001 г.)

• новый принцип энциклопедии

• крупнейший источник справочной информации

Эра Интернета вынесла в авангард человечества новый тип людей. Это раньше историю творили надменные цари, обветренные мореплаватели и седовласые учёные. На излёте XX века демиургами цивилизации стали невзрачные бородатые программисты в клетчатых рубашках или социопатичные студенты в очках без признаков героизма во взоре. Они создают глобальные сети, формируют ультрасовременные тренды и возглавляют списки миллиардеров. И даже имена этих новых героев существенно потеряли в серьёзности, упростились до каких-то мультяшных кличек: Билл, Стив, Тим или Джо сильно проигрывают в звучании Вольфгангу Амадею, Франклину Делано или Иосифу Виссарионовичу. Вот и основателем самой популярной в мире энциклопедии, всего за десятилетие оставившей позади все традиционные источники справочной информации на планете, стал небритый анархист и владелец поисковика для одиноких мужчин Джимми Уэйлс.

Создание Википедии открыло дверь в третье тысячелетие – это случилось в январе 2001 г. Принцип «вики» – интернет-сайта, доступного для простого и свободного редактирования любым пользователем, – придумал ещё один сисадмин, Уорд Каннингэм (небрит, в очках), стремившийся привлечь своих коллег со всего мира к созданию программного обеспечения. Когда Уэйлсу пришла в голову идея создать в Интернете энциклопедию, независимую от правительств и идеологий, концепция «вики» (гавайское слово со значением «быстро») очень пригодилась. А программист Ларри Сэнгер (очки) внедрил в энциклопедию вики-движок и предложил всем желающим писать и редактировать для неё статьи. Официальное открытие Википедии состоялось 15 января 2001 г., к концу того же года в ней было более 20 тысяч статей на 18 языках мира. В 2002 г. Википедия обошла по объёму Большую Советскую Энциклопедию, к 2007 г. стала абсолютным рекордсменом по количеству статей (2 млн), а сегодня очевидно, что её содержимое (40 млн. статей на 300 языках) вряд ли будет когда-нибудь превзойдено. Хорошо, что Дидро не дожил до этого дня, он наверняка сошёл бы с ума от увиденного на сайте wikipedia.org.

Однако феномен Свободной энциклопедии – не компьютерный, а социальный. Удивительным в ней кажется сразу всё. Например, что двигает десятками тысяч людей, работающих волонтёрами проекта и бесплатно расходующих своё время на создание и правку тысяч статей? Вопрос мотивации википедистов не устаёт занимать учёных, которые посвятили ей уже не одно исследование. В ней видят как эгоизм (стремление вписать своё имя в историю), так и высшие соображения (желание нести в мир свет правды, содействовать знанию и открытости информации). Но многие авторы Википедии признаются, что для них участие в проекте – просто человеческое удовольствие. Причём для некоторых это занятие стало настоящим влечением, вылечиться от которого уже невозможно. Вопреки всем законам человеческой психики, они гордятся виртуальными орденами Википедии, которые любой пользователь может вручить любому же, как настоящими наградами. Например, орден «Сексуальная звезда» вручается за «значительный вклад в статьи об эротике, порнографии и прочем».

Второе удивительное явление состоит в весьма высокой надёжности справочного материала. Кто бы мог подумать, что энциклопедия, которую пишут не учёные, не исследователи и не признанные специалисты, а вообще непонятно кто, окажется столь точной и полной? Однако именно принцип вики делает её подлинной энциклопедией: тенденциозные, неподтверждённые и неверные данные быстро отслеживаются и удаляются другими пользователями, а вандализм не проходит, потому что любые изменения статей можно мгновенно «откатить» назад. Нерелевантные статьи (их самый распространённый тип – странички «о себе») удаляются, если не находят оснований в надёжных источниках, что исключает засорение энциклопедии случайными людьми (правда, статья об авторе этих строк чудесным образом нарушила это правило). Простейший, интуитивно понятный механизм внесения правок и создания новых текстов, вопреки ожиданиям, не превратил Википедию в мусорную корзину, а наоборот, сбалансировал её, сделав самым объективным источником информации в истории. Согласно исследованиям (на этот раз уже серьёзных учёных) по достоверности и проценту ошибок Википедия вполне сопоставима с Британской Энциклопедией – неплохой результат для бесплатного общественного проекта, который может редактировать любой ребёнок.

«Новички всегда приветствуются. Не должно быть никаких интриг, никаких элит, никакой иерархии или структуры, которая бы вставала на пути нашей открытости новичкам» [Из заявления Джимми Уэйлса].

Основные языковые сегменты Википедии в 2018 г.

Как и к другим явлениям нарождающегося саморегулируемого мира (открытый Интернет, мессенджеры, блокчейн, криптовалюты), правительства отнеслись к Википедии с опаской и замешательством. Непонятно, что с этим делать и как запретить, если что. Некоторое время научные и образовательные учреждения тоже с предубеждением реагировали на Википедию как на «модное поветрие», однако прозрение наступило быстро. Уже в 2010 г. Британский Музей, Музеи Версаля и Смитсоновский институт наняли на работу штатных википедистов, чья работа заключается во внесении новых статей и редактировании существующих. Следом за музеями работать с Википедией принялись и государственные органы власти. Русскоязычный сегмент Свободной энциклопедии продолжает расти и поднялся уже на 5–6-е место среди языков мира (в начале 2018 г. в нём было более 1,5 млн статей), но в России штатных википедистов пока не обнаружено – за исключением пиарщиков крупных олигархов, чьей задачей является вымарать из их биографических статей смутные девяностые годы.

Несмотря на всемирную популярность (сайт Википедии является пятым по посещаемости в мире), Фонд «Викимедиа», по-прежнему управляющий работой энциклопедии, испытывает хроническую нехватку денег и существует исключительно за счёт пожертвований пользователей. Неугомонный Джимми Уэйлс постоянно инициирует кампании по сбору средств, намекая на возможность закрытия проекта. Но поверить в то, что мир возможен без Википедии, уже как-то сложновато.

Зато средства нужны на раскрутку смежных, не менее амбициозных проектов Фонда. Когда Викисловарь заменит любые двуязычные и многоязычные словари, Викиучебник займёт нишу высшего образования, а Викиновости вытеснят традиционные средства массовой информации, мы снова увидим себя в другом мире – где общество само себе генерирует весь информационный, учебный и научный контент. Сегодня нам сложно представить мир без книг, газет, университетов и СМИ. Однако это лишь потому, что мы никак не успеваем за википрогрессом. Успех Википедии говорит нам, что возможно всё. Вики-революция происходит уже сегодня.

Документ № 97 Документы Wikileaks (2006 г.)

• начало конца эры секретной дипломатии

• открытое государство

О переходе от секретной к публичной дипломатии впервые заявило правительство Владимира Ленина в 1917 году. Через год идею подхватил президент США Вудро Вильсон. Оба оказались неисправимыми идеалистами – в течение последующего столетия Россия и Америка заключили столько тайных договоров (в т. ч. друг с другом) и столь ревниво охраняли конфиденциальность своей внешней политики, что об идее открытых для общества межгосударственных отношений можно было уже и позабыть. Но в эпоху Интернета в мешке уже не утаишь ни шила, ни атомной бомбы. В декабре 2006 г. сайт WikiLeaks надолго лишил покоя политиков и дипломатов всего мира – все самые громкие информационные утечки планеты теперь собираются здесь.

Количество термоядерных скандалов, попавших со страниц WikiLeaks напрямую на первые полосы газет и в заголовки теленовостей, уже в первые годы его существования сложно стало сосчитать. Сперва сайт вроде бы не касался священных коров: в числе первых документов фигурировали утечки о коррупции президента Кении, о расстрельных списках сомалийских исламистов, о мошенничестве инвестбанка на Каймановых островах и о внутренней кухне секты саентологов. Шалости, одним словом, ничего серьёзного – пока разоблачения не коснулись американской Системы.

Первый тревожный звонок прозвенел в конце 2008 г., когда вскрытая переписка кандидата в вице-президенты США Сары Пэйлин мгновенно сделала эту женщину знаменитой на всю страну – настолько знаменитой, что о победе на выборах она не могла уже и мечтать. Спецслужбы США проморгали этот сигнал, чтобы испытать настоящий шок 26 июля 2010 г.: на сайт WikiLeaks были выброшены 92 тыс. документов, посвящённых тайным операциям США в Афганистане. Гибель мирных жителей, трения с союзниками (прежде всего Пакистаном) и полный провал военной операции американцев с удовольствием перепечатали и немецкий Spiegel, и британская Guardian, и New York Times. Документы стали крупнейшей утечкой секретной информации за всю историю США, и администрация в первые дни даже не могла сформулировать свою официальную позицию – настолько глубоким оказался нокдаун. Но за «афганским досье» последовало «иракское», ещё более масштабное, а затем документы о бесчинствах администрации США в закрытой тюрьме Гуантанамо.

На беду Белого дома и всех прочих правительств, во главе WikiLeaks стоит Джулиан Ассанж, человек бесстрашный до безбашенности. С такими невозможно договориться, они верят в свободу слова как в божество и считают себя апостолами этой религии. Национальные интересы им совершенно побоку (Ассанж к тому же гражданин Австралии, чьи интересы вообще мало кому известны), они сражаются за общечеловеческое. Сложно сказать, пытались ли власти США достичь мира с WikiLeaks «по-хорошему», но давление на него было оказано сильнейшее. Сайт атаковали хакеры (Ассанжа, самого бывшего хакера, этим не напугаешь), его закрывали по решению суда, блокировали счета для перевода пожертвований. Наконец, зимой 2010 г. основатель сайта был арестован – только не за публикации утечек, а по обвинению в изнасиловании двух легкомысленных шведских женщин. Весь мир счёл этот арест местью за скандальные разоблачения, но Система упорно добивалась своего. Освободившись под подписку о невыезде, Ассанж укрылся в эквадорском посольстве в Лондоне и с тех пор живёт в нём безвылазно, как в осаждённой крепости, символизируя собой неравную борьбу общества и истеблишмента. Сайт WikiLeaks тоже продолжает жить и формировать заголовки мировых новостей.

А всё потому, что он является трендом эпохи, и этот тренд необратим. Правила игры изменились до неузнаваемости, и государственная ложь теперь имеет все шансы быть разоблачённой в любую секунду и на весь мир. В нашем XXI в., когда СМИ всё больше становятся конъюнктурными и обслуживают интересы либо государства, либо элиты в целом, открытые источники информации становятся настоящей «пятой властью» (это, кстати, название художественного фильма о Джулиане Ассанже). Вопрос о том, имеет ли общество право знать, что там за него решают власти, больше не дискутируется – по крайней мере в демократических государствах. Цена правды слишком высока. А значит, утечек будет становиться только больше.

Сайт WikiLeaks стал удачной находкой ещё и потому, что гарантирует анонимность источника информации. Любой, в чьём распоряжении оказались секретные документы, может отправить их туда, откуда их неизбежно подхватят ведущие мировые СМИ. И это безо всякой цензуры и риска быть разоблачённым. Именно благодаря таким анонимным «жертвователям» Ассанж не раз становился обладателем сверхсекретных сведений – и не боялся публиковать их под своим именем.

Оказывается, США в течение долгих лет прослушивали телефон Ангелы Меркель и шпионили за французским президентом Жаком Шираком. ЦРУ запустило программу для взлома любых электронных устройств, в т. ч. телефонов граждан. Власти Саудовской Аравии убеждали Вашингтон начать войну с Ираном. Эти и другие сведения регулярно появляются в прессе с подачи WikiLeaks, и бороться с ними оказалось бессмысленно. Однако пока правительства и не думают становиться более открытыми и стараются лишь поглубже сокрыть секретную информацию, а одновременно разыскать и наказать виновных в утечке. Например, американский солдат Брэдли Мэннинг провёл в тюрьме 7 лет за передачу Ассанжу документов «иракского досье».

WikiLeaks активно пытаются дискредитировать. Самым страшным обвинением в его адрес, разумеется, стали связи с Россией – «чёрная метка» для любого добропорядочного гражданина стран Запада в наши дни. И действительно, несмотря на давние публичные обещания Ассанжа публиковать документы, обличающие «диктаторские режимы России и Китая», основной массив разоблачений обрушился как раз на США. Позиция WikiLeaks в последние годы обнаруживала подозрительные сходства с официальной точкой зрения российских властей, а после президентских выборов в США в 2016 году, когда утечки переписки в штабе Демократической партии привели к победе Дональда Трампа, Запад прочно утвердился в своих подозрениях. Многие издания открыто называют WikiLeaks «чекистским проектом», что, конечно, несколько девальвирует его имидж в глазах прогрессивной общественности.

Но это всё пустяки. Пример Джулиана Ассанжа заразителен, а власть Интернета будет и дальше способствовать прозрачности всего секретного. Тайна банковских вкладов уже и так практически прекратила своё существование, а информация о собственности, налогах и финансах физических и юридических лиц по всему миру становится всё более доступной. 3 апреля 2016 г. были опубликованы два с половиной терабайта документов «панамского досье», где перечислялись названия и операции офшорных компаний действующих и бывших президентов, премьер-министров, чиновников и бизнесменов со всего мира. Российские фигуранты списка, конечно, не обратили внимания на такую мелочь (население в нашей стране и так прекрасно знает всё о своих слугах, сведения об их виллах и офшорных миллиардах не содержат ничего нового), а вот на Западе архив стал поводом для многочисленных отставок. Осенью 2017 г. за панамским архивом последовал бермудский, и снова громкие разоблачения. Мир становится прозрачнее на глазах, но, как и любому первопроходцу, Джулиану Ассанжу труднее всего – ведь он указал дорогу:

«Свобода слова может направлять деятельность правительства и помогать совершенствовать законы… Законы о печати не имеют ничего общего с законом, потому что фактически они подменяют собой закон. Любая конституция или статья законодательства формируется потоком информации. Таким же образом люди избирают правительство, основываясь на своём понимании действительности».

Документ № 98 Биткойн (2009 г.)

• деньги без государства

• виртуальная финансовая система

Кто изобрёл колесо? Мы не знаем – слишком давно это было. В историческую эпоху большинство решающих достижений совершали люди, оставлявшие истории своё имя – для памяти, будь то почитание или проклятие. Но то, что эпоха анонимных открытий вернётся к нам в XXI столетии, никто не мог и предположить. Главная сенсация финансового рынка последних лет – криптовалюта биткойн – даже изобретена была виртуально, и человек под условным ником, придумавший её, так и остался неизвестным.

Это случилось 31 октября 2008 г., когда в одной из интернет-рассылок, где собираются шифропанки (это такие особые люди, свихнувшиеся на защите компьютерной информации от вмешательства государств и спецслужб), появилось сообщение некоего Сатоши Накамото, который сообщил, что придумал виртуальные деньги, которые по уровню надёжности позволяют махнуть наконец рукой на правительства и центральные банки и создать свободный финансовый рынок. Новую виртуальную валюту автор назвал биткойном («бит-монетой»).

«Всецело пользовательская разновидность электронных денег позволит онлайн-платежам отправляться напрямую от одного пользователя к другому без участия какого-либо финансового учреждения».

Несмотря на то, что пост Накамото сопровождался 9-страничной научной статьёй, где скрупулёзно описывался механизм работы биткойна, мало кто из пользователей форума обратил на него внимание. Человек с японским ником никому не был известен, а безумных криптопроектов по переустройству Вселенной в сети всегда было немало. Но Сатоши взялся за дело серьёзно: в течение последних месяцев 2008 г. был создан (анонимно) домен bitcoin.org, проект был зарегистрирован на сайте разработчиков открытого программного обеспечения, а 3 января 2009 г. – славный день для эры электронных денег – Накамото сумел сгенерировать на своём компьютере первый блок биткойнов – 50 штук. Это и есть документ, по своему значению для человечества ставший вровень с законами Хаммурапи.

Первый блок биткойнов

Для того чтобы это значение осмыслить, нужно хотя бы понимать, что такое биткойн и как он работает – убеждён, что среди читателей такие найдутся, но они всё ещё в меньшинстве. А дело-то довольно простое. Каждая сделка с помощью биткойна – это программный код, неразрывно связанный с кодами предыдущей и последующей сделок. Отменить, подделать, украсть его невозможно. Дважды использовать одни и те же биткойны, соответственно, тоже не получится. История сделок вырастает в гигантскую неразрывную цепочку, где транзакции собираются в блоки – это и есть блокчейн. Надёжность такой цепочки позволяет забыть о доверии, веками служившем основой функционирования металлических, а затем и бумажных денег. Нам теперь нет необходимости доверять ни государству с его купюрами, ни банкам, ни электронным подписям друг друга. Цепочка блоков будет неизменной всегда.

Второй принцип ещё проще. Если сделок много, цепь растёт быстро, и чтобы её сохранять, одного компьютера, мягко говоря, недостаточно. Нужны усилия тысяч компьютеров по всему миру, чтобы сохранять данные о сделках и подстраховывать друг друга, чтобы всё это не улетело в мусорную корзину при заражении очередным вирусом. Так как цепочка кодов хранится на множестве компьютеров, подделать её не может никто. Участники этой гигантской сети помощников предоставляют биткойну свои ресурсы: прежде всего электроэнергию от постоянно работающего компьютера, и за это получают оплату теми же криптомонетами. Так становятся майнерами.

Первым майнером стал сам Накамото 3 января 2009 г. Впоследствии кто-то подсчитает, что за годы жизни криптовалюты он намайнил более миллиона биткойнов – по курсу на начало 2018 г. это пятнадцать миллиардов долларов. Но 9 лет назад только психически нездоровый оптимист мог поверить в успех сомнительной технологии. Таким оптимистом стал американский программист Хэл Финни, создатель второго блока цепочки биткойна и главный популяризатор новой криптовалюты. Любой религии нужен такой адепт: с горящими глазами, безоговорочно преданный своему идолу. В сообществах шифропанков стали появляться страстные призывы Финни, и они не могли не сработать.

«Представьте, что биткойн станет главной платежной системой в мире! Тогда его суммарная стоимость сравняется со всеми богатствами мира».

Но дело было не только в заклинаниях. Биткойн появился на свет в очень подходящий момент. Осенью 2008 г. обрушился американский инвестбанк Lehman Brothers, в мире бушевал экономический кризис, и идея криптовалюты многим казалась разумной альтернативой традиционной финансовой системе, показавшей свою ненадёжность. Но первая покупка реального товара за криптоденьги произошла только в 2010 г. – 10 тыс. биткойнов были уплачены за две пиццы (подожди покупатель ещё 8 лет, он обменял бы их на 150 млн долларов и смог бы скупить и съесть при желании все пиццы Америки).

Теперь уже к фигуре Сатоши Накамото появился настоящий интерес, но найти творца самого громкого явления финансового мира так и не удалось. Продолжают выдвигаться самые фантастические версии о том, кто может скрываться за этим ником, и одного за другим программистов отождествляют с Накамото, но никто так и не признался в авторстве биткойна, а признавшиеся оказались на поверку мошенниками. Виртуальный человек в мире виртуальных денег, вот и всё.

В 2017 г. рост стоимости биткойна стал взрывным – за год с $800 она выросла до $15 000 (чтобы затем катастрофически скатиться вниз). В индустрию, помимо криптографов, шифропанков и связанных с ними бизнесменов, потянулись простые пользователи. Для многих аналитиков это стало верным признаком очередной финансовой пирамиды. Позавчера тюльпаны, вчера Миссисипская компания, сегодня МММ, завтра биткойны – всё больше экспертов и в России, и на Западе думает именно так. Но предсказать судьбу не в силах никто.

Будущее биткойна противоречиво – с каждым годом и с каждой новостью о поразительном взлёте и глубочайшем падении курса криптовалюты оно становится всё более туманным. Ясно, что грядущее принадлежит электронным деньгам. Ясно, что раз уж люди изобрели технологию, позволяющую наконец обойтись без государственных денег и помощи банков, то они с радостью это сделают – от финансовых махинаций правительств мы за последние два тысячелетия успели подустать. Но сможет ли биткойн – со всеми своими недостатками в виде, в первую очередь, гигантской цепи транзакций, которую всё сложнее обслуживать – стать именно той валютой, которая завоюет мир, сказать пока сложно. Успех Сатоши Накамото спровоцировал бурный рост количества криптовалют (термин, кстати, появился только в 2011 г.), сегодня их число превышает 30 наименований. Как они будут взаимодействовать между собой, тоже остаётся загадкой на будущее. К тому же в игру ещё не вступили государства, находящиеся в лёгком ступоре от взрывного роста неконтролируемого мира Интернета, ежегодно преподносящего сюрпризы. То вики-наука и вики-СМИ, то виртуальные деньги, а потом правительство и вовсе может оказаться ненужным, если все функции возьмёт на себя виртуальное общество.

Битва между «большим братом» и свободным вики-миром ещё впереди.

Документ № 99 Код полусинтетического организма (2017 г.)

• первый искусственный организм

• победа человека над природой

Когда в 1953 г. команда химиков и биологов Кембриджа открыла структуру ДНК, стало понятно, что природа живого организма разгадана. Но человеку этого оказалось мало. Прошло полвека, ещё живы те, кто корпел над микроскопами в те весенние дни 1953 г., а человечество уже свершает очередную генетическую революцию – создаёт искусственный организм, какого природа создать никогда бы не догадалась.

К четырёхбуквенному коду генома любого живого существа – А, Т, С, G – учёные американского исследовательского центра Скриппс сумели добавить ещё две – X и Y. Это, конечно, не просто буквы; речь идёт об азотистых основаниях, на которых держится двойная спираль ДНК, и теперь в молекуле появилась пара новых оснований, в буквальном смысле слова неестественных: D5SICS и DNaM. Получившийся зверь под названием Escherichia coli был сфотографирован, и 30 ноября 2017 г. миру стало ясно: раз можно создать наполовину искусственную бактерию, значит, недалёк от нас и полностью искусственный гуманоид, которому можно придать любой вид и форму. Парадокс лишь в том, что статья коллектива учёных под руководством Флойда Ромсберга о победе человека над природой была опубликована в журнале под названием Nature («Природа»).

«Основная цель синтетической биологии – создать новые формы и функции жизни, и основной путь к достижению этой цели – создание полусинтетических организмов, чей ДНК содержит два дополнительных элемента, формирующих третью, ненатуральную базовую пару».

Такие штуковины случаются, как показывает опыт, примерно раз в 3,5 миллиарда лет. Во всяком случае, именно столько лет назад на Земле появилась жизнь, оформленная четырёхэлементной структурой генетического кода. Попытки «вживить» в несчастных бактерий искусственные элементы начались несколько лет назад – более или менее успешно это удавалось делать уже с 2014 г. Но получались новые бактерии какими-то вялыми и размножаться категорически отказывались. Теперь же в лаборатории Ромсберга впервые организм, получившийся в искусственных условиях, приобрёл самую важную особенность жизни – способность бесконечно размножаться и наполнять собою Землю, не меняя своей полуискусственной сущности. О том, что сделали Ромсберг и коллеги с получившимися бактериями после опыта, статья в Nature ничего не сообщает, и лично меня очень беспокоит, не попадут ли эти зверюги в наш большой мир (как мне кажется, отличный сюжет для голливудского блокбастера). Потому что бактерии Escherichia coli даже в своём естественном виде являются не кем-то там безобидным, а кишечной палочкой.

Обычной кишечной палочке было суждено совершить переворот в науке

Технология, позволившая создать частично искусственную бактерию, носит пугающе сложное имя CRISPR/Cas9. Это своеобразный антивирус, который учёные научились вводить в состав бактерий, чтобы воспитывать у них иммунитет против вирусных инфекций. Он-то и позволил внедрить в генетическую структуру бактерии искусственно созданные элементы.

Осмысление произошедшего в лаборатории центра Скриппс займёт ещё годы, но ясно, что человек вскрыл очередной ящик Пандоры, ведущий к коренной трансформации жизни. И речь вовсе не о том, чтобы создавать искусственных животных, каких-нибудь склисов для нужд зоопарков, а прежде всего о формировании бактерий, решающих проблемы медицины. Например, особых искусственных микроорганизмов, борющихся с раком, СПИДом и болезнью Альцгеймера – эпидемиями наших дней. Это удастся сделать, если бактерии будут синтезировать белки, созданные искусственным путём и содержащие заранее заданные свойства. Тогда лекарства будут готовиться целенаправленно для лечения конкретных заболеваний у конкретных людей, без каких-либо побочных эффектов и со стопроцентной эффективностью.

Вопрос состоит в том, к чему это всё приведёт. Аргументы традиционалистов вполне логичны: сначала искусственные губы, потом искусственный интеллект, дальше вообще искусственные организмы – охота ли нам или нашим детям будет жить в этом неестественном мире? Если генетически модифицированные продукты уже вызывают отторжение у создавшего их человека, то генетически извращённые люди тоже не порождают восторга пессимистов. Оптимисты же говорят о скором решении проблемы бессмертия (тоже спорное достижение), об окончательной победе над неизлечимыми ныне болезнями, которые каждому из нас приносят столько горя, о шансе для людей с ограниченными возможностями. Согласно прогнозам наиболее отважных футурологов, первый случай бессмертия сможет быть реализован уже к 2040 г., а к концу нынешнего столетия неорганические формы жизни по всем параметрам превзойдут нашу с вами человеческую природу. Глядя на экспоненциальный рост новых технологий в последние годы, такое вполне можно допустить.

Опыт говорит, что вне зависимости от результата этих дискуссий прогресс не остановить. Мне кажется, 99 историй, рассказанных в этой книге, хорошо доказывают данный тезис. Человек не может остановиться на достигнутом. Хорошо это или плохо – он пойдёт дальше, даже если этим создаст риск тотального уничтожения самого себя. Но правда и в том, что человек продолжает жить вопреки всем прогнозам: он пережил и Чёрную смерть, и мировые войны, и атомную бомбу. Переживёт, вероятно, и революцию в генетике, и неестественную кишечную палочку. Человечество является саморегулируемым организмом – любое своё изобретение мы будем с удовольствием использовать (хотя и с тем же удовольствием осуждать). Наверно, так задумала природа. А если так, то всё, что мы когда-либо создадим – даже искусственный организм, – является в полной мере естественным. Так можно ли это назвать победой человека над природой?

* * *

Оглавление

Предисловие

Документ № 1 Глиняная табличка (ок. 3200 г. до н. э.)

Документ № 2 «Разговор разочарованного со своим ба» (ок. 2200 г. до н. э.)

Документ № 3 Законы Хаммурапи

Документ № 4 Эпос о Гильгамеше (XVII в. до н. э.)

Документ № 5 Фестский диск (ок. 1700 до н. э.)

Документ № 6 Протосинайская надпись (ок. XVII в. до н. э.)

Документ № 7 Мирный договор в Кадеше (1258 до н. э.)

Документ № 8 Тора (Пятикнижие) (XIII в. до н. э.)

Документ № 9 Илиада (VIII в. до н. э.)

Документ № 10 Книга Перемен (ок. 700 г. до н. э.)

Документ № 11 Махабхарата (VII в. до н. э.)

Документ № 12 Лидийская монета (ок. 650 г. до н. э.)

Документ № 13 Остракон (507 г. до н. э.)

Документ № 14 Искусство войны Сунь-Цзы (ок. 500 г. до н. э.)

Документ № 15 «История» Геродота (ок. 450 г. до н. э.)

Документ № 16 «Государство» Платона (ок. 360 г. до н. э.)

Документ № 17 Эдикт Ашоки (ок. 250 г. до н. э.)

Документ № 18 Словарь Эръя (ок. 250 г. до н. э.)

Документ № 19 Письмо Цезаря Матию (47 г. до н. э.)

Документ № 20 Нагорная проповедь (ок. 30 г. н. э.)

Документ № 21 Апокалипсис (ок. 80 г. н. э.)

Документ № 22 Карта мира Птолемея (150 г.)

Документ № 23 Миланский эдикт (313 г.)

Документ № 24 Касыда Имру-ал-Кайса (ок. 540 г.)

Документ № 25 Коран (609–632 гг.)

Документ № 26 Константинов дар (ок. 770 г.)

Документ № 27 «Книга об индийском счёте» (ок. 820 г.)

Документ № 28 Шариат (IX в.)

Документ № 29 Договор Руси с Византией (911 г.)

Документ № 30 Банкнота Цзяоцзы (1023 г.)

Документ № 31 Берестяная грамота (ок. 1025 г.)

Документ № 32 «Канон врачебной науки» (ок. 1025 г.)

Документ № 33 «Послание» Гвидо Аретинского (ок. 1031 г.)

Документ № 34 Клермонская речь Урбана II (1095 г.)

Документ № 35 Дрезденский кодекс (ок. 1200 г.)

Документ № 36 Великая Хартия вольностей (1215 г.)

Документ № 37 «Книга о разнообразии мира» (1298 г.)

Документ № 38 «Божественная комедия» (1321 г.)

Документ № 39 Духовная грамота Ивана Калиты (1339 г.)

Документ № 40 Каталонский атлас (1375 г.)

Документ № 41 Майнцская индульгенция (1454 г.)

Документ № 42 «Трактат об установлении мира в мире христианском» (1464 г.)

Документ № 43 «Молот ведьм» (1487 г.)

Документ № 44 Отчёт Христофора Колумба о первом путешествии (1493 г.)

Документ № 45 Тордесильясский договор (1494 г.)

Документ № 46 «Государь» Макиавелли (1513 г.)

Документ № 47 Булла «Восстань, Господи!» (1520 г.)

Документ № 48 Сказание о князьях Владимирских (ок. 1520 г.)

Документ № 49 «Путешествие Магеллана» (1522 г.)

Документ № 50 «О вращении небесных сфер» (1543 г.)

Документ № 51 Домострой (ок. 1550 г.)

Документ № 52 Григорианский календарь (1582 г.)

Документ № 53 Акция «Объединённой Ост-Индской компании» (1606 г.)

Документ № 54 Газета (1609 г.)

Документ № 55 Соглашение на «Майском цветке» (1620 г.)

Документ № 56 «Новый Органон» Бэкона (1620 г.)

Документ № 57 Паспорт (1636 г.)

Документ № 58 Вестфальские договоры (1648 г.)

Документ № 59 «Математические начала» Ньютона (1687 г.)

Документ № 60 Указы Петра I о Сенате (1711 г.)

Документ № 61 Акция Миссисипской компании (1717 г.)

Документ № 62 Кондиции Анны Иоанновны (1730 г.)

Документ № 63 Энциклопедия (1751 г.)

Документ № 64 «Богатство народов» Смита (1776 г.)

Документ № 65 Декларация прав человека и гражданина (1789 г.)

Документ № 66 Купля и продажа Луизианы (1803 г.)

Документ № 67 «Завещание Петра I» (1812 г.)

Документ № 68 Розеттский камень (1822 г.)

Документ № 69 Фотография (1826 г.)

Документ № 70 Манифест Коммунистической Партии (1848 г.)

Документ № 71 «Происхождение видов» (1859 г.)

Документ № 72 «О всемилостивейшем даровании прав» (1861 г.)

Документ № 73 Генеральный акт Берлинской конференции (1885 г.)

Документ № 74 «Выход рабочих с фабрики Люмьер» (1895 г.)

Документ № 75 Монета суфражисток (1905 г.)

Документ № 76 Гаагские конвенции (1907 г.)

Документ № 77 Апрельские тезисы (1917 г.)

Документ № 78 14 пунктов Вильсона (1918 г.)

Документ № 79 Постановление ЦИК СССР от 1 декабря (1934 г.)

Документ № 80 Договор о ненападении между СССР и Германией (1939 г.)

Документ № 81 «Сделай или умри» Махатмы Ганди (1942 г.)

Документ № 82 Бреттон-Вудские соглашения (1944 г.)

Документ № 83 Акт о военной капитуляции (1945 г.)

Документ № 84 Речь Черчилля в Фултоне (1946 г.)

Документ № 85 План Маршалла (1947 г.)

Документ № 86 Открытие структуры ДНК (1953 г.)

Документ № 87 Телеграмма Булганина премьер-министру Великобритании (1956 г.)

Документ № 88 Bankamericard (1958 г.)

Документ № 89 «Поехали!» (1961 г.)

Документ № 90 Переписка Хрущёва и Кеннеди 27–28 октября (1962 г.)

Документ № 91 Речь Нельсона Манделы на суде (1964 г.)

Документ № 92 «Цитаты председателя Мао» (1966 г.)

Документ № 93 E-mail (1971 г.)

Документ № 94 Всемирная паутина (1990 г.)

Документ № 95 Беловежское соглашение (1991 г.)

Документ № 96 Википедия (2001 г.)

Документ № 97 Документы Wikileaks (2006 г.)

Документ № 98 Биткойн (2009 г.)

Документ № 99 Код полусинтетического организма (2017 г.) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg