««Ни кацапа, ни жида, ни ляха». Национальный вопрос в идеологии Организации украинских националистов, 1929–1945 гг.»

«Ни кацапа, ни жида, ни ляха». Национальный вопрос в идеологии Организации украинских националистов, 1929–1945 гг. (fb2) - «Ни кацапа, ни жида, ни ляха». Национальный вопрос в идеологии Организации украинских националистов, 1929–1945 гг. (Восточная Европа. XX век) 1937K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алексей Иванович Баканов

Алексей Баканов «Ни кацапа, ни жида, ни ляха». Национальный вопрос в идеологии Организации украинских националистов, 1929–1945 гг.

Серия «Восточная Европа. XX век» издается с 2011 года Выпуск 5.

Рецензент д.и.н. А. В. Шубин

© Баканов А. И., 2014.

© Фонд «Историческая память», 2014.

© Издательство «Алгоритм», 2014.

* * *

Вместо предисловия

Украина является соседом России; ее прошлое тесно переплетается с российским. Одной из узловых проблем новейшей истории Украины является деятельность Организации украинских националистов (ОУН) и Украинской повстанческой армии (УПА). Сегодня эти аббревиатуры знакомы даже далеким от украинской истории людям. Профессиональными историками и публицистами сломано немало копий в дискуссиях относительно сотрудничества украинских националистов с немцами, борьбы УПА с Красной Армией и Вермахтом, участия солдат УПА в уничтожении мирного гражданского населения. «Проблема УПА» долгое время оставалась, и все еще остается, вопросом, раскалывающим украинское общество. В сознании одних закрепился образ ОУН, сформированный советской и постсоветской историографией и пропагандой, представлявшей украинских националистов бандитами, «украинско-немецкими националистами», простыми исполнителями воли своих зарубежных хозяев. Для других, воспитанных на опыте личного общения с украинскими националистами, знакомых преимущественно с националистической и эмигрантской историографии, украинские националисты и воины УПА – это несомненные герои, а украинский национализм – сила, сражавшаяся в неравной борьбе против двух тоталитарных режимов, и никогда ничего общего не имевшая с фашизмом.

Так кем же были украинские националисты на самом деле? Предлагаемая вниманию читателя работа в некоторой степени отвечает на этот вопрос. Не претендуя на всеохватность и написание исчерпывающей истории ОУН и УПА, автор поставил пред собой более скромную цель: рассмотреть национальные аспекты идеологии ОУН, понять, какой смысл вкладывали украинские националисты в понятие «нация», как формировалось и развивалось отношение украинских националистов к национальным меньшинствам, как представления о роли и месте национальных меньшинств на Украине соотносились с практической политикой украинских националистов.

Насколько удалась автору данной работы эта цель – судить читателю.

Глава І Национальный вопрос в идеологии ОУН до начала Великой отечественной войны

1.1. Организационное и идеологическое становление ОУН

Украинское национальное движение, движение за украинскую «самость» уходит корнями в середину XIX века. Именно тогда возникают организации, ставящие своей целью обретение Украиной государственности. В то время земли будущего украинского государства принадлежали двум империям – Российской и Австрийской (позднее Австро-Венгерской). Формирование представлений о существовании отдельного от русских и поляков украинского народа происходило практически одновременно на территории российской Украины и в австрийской Галиции.

В 1846 г. в Киеве возникло Кирилло-Мефодиевское братство во главе с такими видными деятелями украинской культуры, как Н. Костомаров, П. Кулиш, Т. Шевченко. Братство ставило своей целью создание независимого украинского государства в федеративном союзе с другими славянскими странами. Столицей нового государства должен был стать Киев. Федерация славянских стран должна была иметь республиканскую форму правления и быть свободной от крепостного права. В 1847 г. братство было раскрыто, его члены арестованы. Одновременно украинское национальное движение развивалось на территории австрийской Украины. В 1830-е гг. в Галиции, принадлежавшей австрийской империи, возникла так называемая «Руская[1] троица» («Руська трiйца»), куда входили М. Шашкевич, И. Вагилевич, Я. Головацкий. В 1837 г. в Пеште вышла их книга «Русалка Днестровая». Она стала важной вехой развития украинского национального движения в Галиции, поскольку была написана простым языком, на основе западноукраинских говоров. Новый импульс украинскому национальному движению в Австрии придала «Весна народов» 1848 г. 2 мая 1848 г. во Львове был образован Главный Руський Совет («Головна Руська Рада»). Он провозгласил лозунг о единстве русинов Галичины и украинцев Российской империи, и выступил за разделение Галиции на украинскую и польскую части. Однако с поражением революции Головна Руська Рада прекратила свое существование.

В свою очередь, в России в 1850-е гг. после смерти царя Николая І наметилась некоторая либерализация режима. В 1859 г. в Санкт-Петербурге возникла культурная организация украинцев «Громада» («Община»). Там же в 1861-1862 гг. выходил украинский культурно-просветительский журнал «Основа», в котором печатались различные материалы на украинском языке. Изначально царское правительство достаточно терпимо относилось к культурной деятельности украинцев, однако в 1863 г. вспыхнуло польское восстание. Восстание было подавлено, а украинское национальное движение сразу после этого было заклеймено как польская интрига. Вскоре был издан знаменитый «Валуевский циркуляр». Им запрещалось печатание каких-либо книг на украинском языке кроме фольклорных (сборники народных песен, сказок и т. д.). Однако украинское движение не погибло. В России продолжали действовать объединения сторонников украинской культурной самостоятельности – «громады». Украинские громады в 1860-е гг. были созданы в Петербурге, Киеве, Полтаве, Чернигове, Харькове[2].

В 1860-е гг. в городах Галиции также стали создавать украинские громады. В 1868 г. было создано общество «Просвiта» («Просвещение»), занимавшееся распространением украинской литературы и культуры и сыгравшее важнейшую роль в формировании украинской нации.

В России в 1876 г. указом Александра ІІ была запрещена печать любых книг на украинском языке[3]. В этих условиях центр украинской издательской деятельности перекочевал в Австро-Венгрию, однако поначалу там тон задавали выходцы из Российской империи М. П. Драгоманов, позднее М. С. Грушевский. Там, в условиях контакта западной, австрийской, и восточной, российской, частей Украины происходила выработка единого национального языка и единого правописания, которое установится позже. После манифеста 17 октября 1905 г. украинский язык получит полную свободу, однако вскоре вновь начнется наступление на украинский язык, которое особенно усилится после начала Первой мировой войны.

Вплоть до конца XIX века российские украинцы выступали с требованиями широкой автономии (с собственным парламентом и независимой внутренней политикой) в федеративном союзе с Россией[4]. Однако на рубеже веков ситуация меняется. Практически одновременно в Российской империи и в Австро-Венгрии появились украинцы, ставившие задачей не просто получение той или иной культурной автономии или федеративного союза с Россией, но полное отделение Украины от России и создание независимого украинского государства. В 1895 г. в Галичине украинский социалист, член Украинской Радикальной партии (УРП) Ю. Бачинский опубликовал свою программную работу «Украина irredenta»[5]. В ней он выдвинул лозунг освобождения Украины и обозначил будущие границы этой независимой Украины «от Сана до Кавказа»[6]. Надо отметить, что именно такие границы Украины мы найдем позже, в 1930-1940-е гг., в планах ОУН. В 1900 г. идею о необходимости независимой Украины выдвинул харьковский юрист, член Украинской революционной партии (РУП), выходец из российской Украины Н. Михновский. Во Львове им была издана книга «Самостоятельная Украина» («Самостiйна Україна»)[7]. В ней он доказывал необходимость создания независимой Украины. Михновский полагал, что в XVІІ веке между Украиной и Россией был заключен международный договор о протекторате, однако вскоре Россия нарушила договор и полностью подчинила себе Украину. В десяти заповедях, изданных возглавляемой Н. Михновским Украинской народной партией (УНП), утверждалось, что «москали, ляхи, венгры, румыны» – это враги украинского народа, поскольку они господствуют над ним и эксплуатируют его. Михновский выдвинул лозунг «Украина для украинцев», который в 1920-е гг. воспримут украинские националисты. Даже брак с «иноземцами» рассматривался лидером УНП как предательство Украины, поскольку дети от такого брака могли вырасти врагами Украины[8]. Михновский положил начало движению за полную независимость Украины, которое получило название «самостийництво». Работы Михновского оказали большое влияние на будущих украинских националистов. В постановлениях ІІ Съезда ОУН (бандеровцев) и во многих оуновских работах Н. Михновский указывался как основоположник современного украинского национализма[9]. Идеи Михновского хотя и не получили в свое время достаточно широкой поддержки, стали важным рубежом украинского национального движения, отделившим демократический национализм XIX в. от зарождавшегося украинского этнического интегрального национализма XX в.

Несмотря на работы Н. Михновского и Ю. Бачинского, до начала Первой мировой войны идея о том, что необходимо добиваться не автономии или федеративного союза Украины с Россией, а независимой Украины, не разделялась большинством деятелей украинского национального движения, и сама эта идея была скорее маргинальной. До 1918 г. среди украинских политических партий Российской империи только Украинская народная партия Михновского стояла на открыто сепаратистских позициях[10].

Во время Первой мировой войны большинство российских деятелей украинского национального движения, включая С. Петлюру, выступило за поддержку украинцами Российской империи. Политические деятели Галичины создали Главный Украинский Совет (Головну Українську Раду – ГУР), которая издала манифест, призывающий бороться всех украинцев за Австро-Венгрию, в надежде добиться объединения украинских земель под Габсбургрской короной с последующим обретением широкой автономии. Для осуществления этих целей был создан легион Украинских Сечевых Стрельцов (УСС). Его участники станут впоследствии видными участниками украинского национального движения, а один из них, Е. Коновалец, станет первым лидером ОУН. Одновременно в Австро-Венгрии был создан Союз освобождения Украины, призывавший украинцев поддержать Австро-Венгрию, при поддержке которой они планировали создать независимое украинское государство. К этой организации присоединились и некоторые надднепрянцы, включая будущего идеолога украинского национализма Д. Донцова.

После Февральской революции 4 марта в Киеве была создана Украинская центральная Рада (УЦР), включавшая представителей основных общественных и политических организаций Украины. 10 июня 1917 г. УЦР приняла первый универсал (манифест), провозглашавший автономию Украины в составе России. Октябрьскую революцию УЦР не признала. 7 ноября 1917 г. центральная Рада приняла третий универсал, провозгласивший создание Украинской Народной Республики (УНР) в составе федеративной России. Отношения между УЦР и большевиками продолжали накаляться, в декабре 1917 г. – январе 1918 г. они перешли в вооруженную фазу. В этих условиях 22 января 1918 г. УЦР приняла четвертый универсал, провозгласивший полную независимость Украины. В результате развернувшихся на территории Украины гражданской и советско-польских войн ее территория была разделена между советской Украиной в составе СССР и польским государством, к которому отошла большая часть украинских земель – Галиция и Западная Волынь. Земли Северной Буковины и Бессарабии были захвачены Румынией, закарпатские земли – присоединены к Чехословакии. Несмотря на то, что среди части западноукраинских политиков Польши были распространены, особенно в начале 1920-х гг., просоветские настроения[11], большая их часть не видела в УССР и СССР той Украины, за которую они боролись.

14 марта 1923 г. Совет послов официально утвердил передачу западноукраинских и западнобелорусских земель Польше с условием предоставления украинцам и белорусам автономии. Однако эта автономия предоставлена так и не была.

Поражение борьбы украинского народа 1917-1921 гг. за независимость привело к тому, что среди значительной части западноукраинского населения вся вина за поражение стала возлагаться на социалистические партии, демократию. Лидерам «украинской революции» ставилось в вину то, что они не смогли найти общий язык между собой и тем самым упустили возможность создания украинской державы. Неприятие вызывал и пацифизм украинских политических лидеров, им ставилось в вину, что они, полагая армию отжившим институтом, ничего не сделали для создания украинской армии, способной защитить государство. В упрек украинским политическим лидерам стало ставиться и их доктринерство, нерешительность, ориентация на чужие идеологические образцы, жертвование национальными интересами во имя социалистических, нежелание сразу разорвать все связи с Россией, что, по мнению их оппонентов, также служило поражению дела «украинской революции»[12]. Украинская борьба за создание независимого украинского государства 1917-1921 г. радикализировала часть западноукраинского общества, особенно молодую его часть. В этих условиях надежды на борьбу за украинское государство она стала связывать не с развитием парламентаризма и мирных переговоров со странами-«оккупантами», но и с созданием крепкой единой политической организации непарламентского типа, которая стала бы основой борьбы за украинскую независимость. История ОУН начиналась.

Еще в 1920 г. была создана Украинская военная организация (УВО) во главе с Е. Коновальцем. Это была подпольная террористическая организация, ставившая своей целью создание независимого украинского государства, ей суждено будет стать основой ОУН. В середине 1920-х гг. практически одновременно и независимо друг от друга возникают и другие украинские праворадикальные организации. В 1922 г. в Чехословакии создается Группа украинской национальной молодежи (Група української нацiональної молодi – ГУНМ). В 1925 г. в той же Чехословакии была создан Союз украинских националистов (Легiя українських нацiоналiстiв – ЛУН) во главе с одним из будущих лидеров ОУН Н. Сциборским. ЛУН состоял в основном из выходцев с «Великой Украины»[13] (сам Сциборский был из житомирщины). Именно от ЛУН пошло широкое использование слова «националист» и первая часть националистического приветствия «Слава Украине! – Героям слава!»[14]. В 1926 г. во Львове как молодежное крыло УВО образуется Союз украинской националистической молодежи (Союз української нацiоналiстичної молодi – СУНМ) во главе с О. Боднаровычем. Впоследствии из СУНМ вышли такие видные деятели ОУН как С. Ленкавский, И. Габрусевич и С. Охримович. Между этими организациями велись переговоры об объединении. В результате в ноябре 1927 г. в Берлине была проведена Первая конференция украинских националистов. На ней были определены детали объединения и учрежден Провод украинских националистов (ПУН) во главе с лидером УВО Е. Коновальцем. В апреле 1928 г. состоялась Вторая конференция украинских националистов. На ней было принято решение о надпартийном характере создаваемого политического образования и нелегальной форме его деятельности[15].

В конце января – начале февраля 1929 г. в Вене состоялся І Конгресс[16] Организации украинских националистов (КУН). На нем все эти отдельные украинские националистические группы объединились в Организацию украинских националистов (ОУН). Был принят устав ОУН, а также резолюции по различным вопросам. В уставе ОУН обозначалось, что «нация является наивысшим типом людского сообщества, которая … имеет свою одну внутреннюю форму, созданную на основе схожего природного положения, общего переживания исторической судьбы и неустанного стремления осуществлять в полноте силовые усилия»[17]. Полноправным членом истории нация могла стать только посредством создания своего государства: «Через государство становится нация полным членом мировой истории, поскольку только в государственной форме своей жизни она занимает все внутренние и внешние признаки исторического субъекта»[18].

Устав ОУН определял и общие черты политического устройства Украины. По мнению разработчиков устава «во время освободительной борьбы только национальная диктатура, созданная в ходе национальной революции, сможет обеспечить внутреннюю силу Украинской Нации и наибольшую ее способность к внешнему сопротивлению». После этого должен был пройти переходный период, результатом которого должно было стать окончательное устройство государства: «Во главе упорядоченного государства встанет призванный представительным органом глава государства, который назначит исполнительную власть, ответственную перед ним и наивысшим законодательным органом». Помимо этого предусматривалось самоуправление – «каждый край будет иметь свой представительный законодательный орган, созванный местными организованными общественными слоями («верствами»), и свою исполнительную власть»[19]. В общих чертах подобные планы государственного устройства Украины сохранятся до начала Второй мировой войны и до программных изменений в идеологии ОУН-Б в 1943 г. В Уставе ОУН никак не разъяснялось, что имелось в виду под «национальной диктатурой», однако, по всей видимости, «национальная диктатура» на первоначальном этапе означала не что иное, как диктатуру украинских националистов, ОУН.

В уставе ОУН, как и в Обращении Конгресса Украинских Националистов, присутствует фраза о «полном устранении всех захватчиков с украинских земель» («повне усунення всiх займанцiв[20] з українських земель»)[21]. Некоторые исследователи понимают это положение как решение об изгнании с украинских земель поляков и евреев[22]. С этой точкой зрения нельзя согласиться. «Усунення» (буквально «устранение») оккупантов не означало ни их уничтожение[23], ни принудительное изгнание. Подобной трактовке этого положения противоречит сам ход дискуссий на Конгрессе. Так, на заседании культурно-образовательной комиссии на КУН в своем докладе М. Загривный обозначил, что «молодое украинское государство без вреда для своего народа не имеет материальной возможности содержать для национальных меньшинств параллельные системы национальных школ этих народов, а с другой стороны, принцип единой национально-государственной системы, направленный и планируемый в направлении развития общего национально-государственного интереса, не допускает в украинском государстве чужих образовательных систем»[24]. Украинские националисты в 1929 г. не гарантировали национальным меньшинствам на Украине прав на национальное развитие, но признавали их право на существование. В постановлениях Конгресса и материалах заседания различных комиссий мы также не найдем подтверждений тезиса о том, что украинские националисты уже в 1929 г. приняли решение о выселении или уничтожении поляков, русских или евреев. В данном случае под «усунення» (устранением) «захватчиков» и «оккупантов», вероятно имелось в виду освобождение Украины из-под власти иностранных государств (которые украинские националисты рассматривали как оккупационные государства), а не изгнание всех неукраинцев.

Практически общим местом современной историографии является утверждение, что украинские националисты малое внимание уделяли различного рода социально-экономическим вопросам. По отношению к І Конгрессу Украинских Националистов это утверждение представляется ошибочным. В материалах Конгресса[25] мы обнаруживаем, что социально-экономические вопросы волновали украинских националистов ничуть не меньше, чем политические. Экономическим вопросам было посвящено несколько докладов на КУН. М. Кушнир в своем докладе доказывал, что экономические отношения между УССР и Россией являются колониальными, а экономическая политика СССР по отношению к Украине является прямым продолжением политики царской России[26]. Аграрной политике в будущем украинском государстве была посвящена работа Н. Сциборского. Его позиция носила ярко выраженный антипомещичий характер. «Приобретения аграрной революции должны быть непременно оставлены в силе», – ратовал он в своем докладе. По этой же причине он выступал против выкупа помещичьих земель. В тоже время позиция Сциборского по отношению к выкупу определялась еще и национальностью помещика: украинским помещикам в некоторых случаях могла быть частично возмещена стоимость земель, однако и здесь это явление не должно было иметь массовый характер[27]. Одновременно Сциборский выступал за частную собственность на землю, против централизации сельскохозяйственной продукции[28].

Такие политические вопросы, как отношение украинских националистов к этническим меньшинствам в будущей независимой Украине, оставались в тени. Это можно объяснить тем, что на КУН основной тон задавали теоретики, имевшие большие теоретические познания в различных социально-политических вопросах. Однако потом в «Крае»[29] инициатива перешла к молодому поколению, менее образованному и хуже теоретически подготовленному, более занятому практической деятельностью, чем разработкой теоретических вопросов. Именно это молодое поколение, а не представители старого эмигрантского поколения, стали основой бандеровцев, что и предопределило их внимание к разного рода практическим, а не теоретическим социально-экономическим вопросам.

Как легко заметить, практически вся деятельность по созданию ОУН происходила в эмиграции, однако ОУН репрезентовала себя не как эмиграционную, но как общеукраинскую организацию. Поэтому в 1930 г. была проведена І Конференция ОУН на Западноукраинских землях (ЗУЗ), избрана Краевая экзекутива (КЕ, исполнительный орган ОУН в Западной Украине). Первым главой КЕ стал З. Пеленский[30].

Изначально планировалось, что ОУН будет политической ветвью УВО, и террористические акты смогут совершать только члены УВО[31]. Однако такая ситуация продлилась недолго, и уже в 1931 г. УВО фактически слилась с ОУН. Все террористические акты в Западной Украине совершались теперь от имени Краевой Экзекутивы ОУН[32].

Первоначально ОУН еще пыталась решить проблему положения западноукраинских земель в Польше мирными средствами. ОУН в 1931 году разослала меморандум министерствам иностранных дел западных стран, указывая на угнетенное положение украинцев в Польше[33]. Однако Лига Наций отказалась рассматривать ОУН в качестве выразителя интересов украинского народа. 30 января 1932 г. ОУН была осуждена Лигой Наций как террористическая организация[34]. Одновременно в Западной Украине украинские националисты начали применять индивидуальный террор. 29 августа 1931 г. был убит видный польский политический деятель, депутат сейма Теодор Голувко, выступавший за смягчение польской политики по отношению к украинскому населению Польши и за переговоры с украинскими политическими силами. Но украинские националисты полагали, что Голувко таким образом стремится к ассимиляции украинцев, и поэтому считали его опасным врагом[35].

Террористические акции продолжились. В марте 1932 г. был убит комиссар польской полиции во Львове Е. Чеховский. 30 ноября 1932 г. с целью «экспроприации» боевкой было совершено нападение на почту в Городке-Ягелонском. Нападение закончилось провалом. Часть нападавших была убита, двое – В. Билас и Д. Данилишин – осуждены на смертную казнь, однако ОУН удалось превратить это поражение в победу, создав настоящий культ казненных националистов[36].

В 1933 г. главой Краевой Экзекутивы ОУН стал С. Бандера. С его именем связано усиление террористической активности ОУН в Крае. После его прихода к власти начались активные столкновения боевых националистических групп (боевок) ОУН с западноукраинскими коммунистами и их сторонниками. В 1933 г. М. Лемиком в качестве мести за голод на Украине был убит сотрудник советского консульства. Венцом террористической деятельности ОУН на данном этапе стало убийство в 1934 г. министра внутренних дел Польши Б. Перацкого, ответственного за кровавую пацификацию[37] западноукраинских земель, которая проводилась им в 1930 г. в ответ на крестьянские волнения. После убийства Перацкого в 19341935 гг. Бандера и большая часть актива ОУН были арестованы и в 1936 г. осуждены на различные сроки заключения[38]. В результате организация понесла существенные потери, однако её деятельность не была остановлена, и с течением времени ей удалось восстановить свою организационную сеть и влияние.

ОУН на Западной Украине изначально действовала на землях Галичины. Но постепенно она стала развиваться и на других украинских землях. В Буковине в 1930 г. был создан «Легион Украинских революционеров», который с 1934 г. объединился с ОУН[39]. С 1931 г. выходил ежемесячник «Самостiйна думка» («Самостоятельная мысль») под редакцией С. Никоровича. С 1934 г. выходил журнал «Самостiйнiсть» («Независимость») под редакцией Д. Квитковського, П. и И. Григоровича, Л. Гузара, С. Никоноровича. В 1937 г. журнал за антигосударственную пропаганду был закрыт. Многие сотрудники редакции арестованы и осуждены на несколько лет заключения[40].

Развивалась ОУН и на Волыни, но там в 1930-е гг. организация только начинала формироваться, гораздо большей популярностью на Волыни пользовалось другое радикальное движение – Коммунистическая партия Западной Украины (КПЗУ). Согласно польским отчетам, численность ОУН на Волыни в 1930-е гг. составляла (с учетом сокращения численности после репрессий) немногим меньше тысячи человек. Скорее всего, эти данные несколько занижают реальное число членов ОУН. Согласно данным ОУН, возможно завышенным, на Волыни в 1941 г. численность ОУН составляла 5 тысяч человек[41].

С 1929 г. украинские националисты действовали в Закарпатье. Здесь их деятельность была структурно поделена на два направления и носила как легальный, так и нелегальный характер[42].

Среди видных деятелей ОУН были не только галичане, но и представители Восточной Украины. Например, видный оуновец Е. Онацкий был надднепрянцем с Черниговщины, Н. Сциборский – с житомирщины, Д. Андриевский – с Полтавщины.

Философские основы идеологии украинского национализма были заложены раньше создания организации. В 1926 г. Дмитрий Донцов написал книгу «Национализм», которой было суждено сыграть важнейшую роль в становлении философско-идеологических основ ОУН. Д. Донцов, бывший украинский социал-демократ, после поражения «украинской революции», как и многие другие, разочаровался в демократических ценностях и сделал крен вправо. Несмотря на то, что Д. Донцов никогда не был ни членом УВО, ни ОУН (хотя лидер УВО, а впоследствии ОУН Е. Коновалец делал попытки включить украинского идеолога в националистическое движение организационно), влияние его на идеологию движения украинских националистов, особенно на молодое поколение, было огромно и признавалось всеми украинскими националистами. Книга Донцова не носила практического характера, не была осмыслением каких-либо практических вопросов, стоящих перед украинским национальным движением, а излагала философские подходы, которые легли в основу украинского национализма.

Своей книгой Донцов порывал практически со всей украинской политической дореволюционной традицией, которая, как он считал, рассматривала украинскую нацию не как самоцель, а лишь как средство достижения других, часто не национальных, а социальных целей. Украинской демократической традиции XIX века, главным представителем которой для Донцова был М. Драгоманов, ставился в вину «квиетизм», непонимание законов развития природы, стремление избежать конфликтов, веру в «мирное сожительство разных рас»[43]; жертвование интересами украинской нации во имя общечеловеческих ценностей. Сама нация понималась Донцовым как эссенциалистский, исторически вечный организм. Желание людей, быть или не быть членом нации, для него роли никакой не играло: «кто родился украинцем, должен был быть украинцем»[44]. При этом возможность, выражаясь современным языком, двойственной идентичности, то есть возможность быть одновременно, например, украинцем и русским или украинцем и поляком Донцовым безжалостно отвергалась.

Отчетливо проявился в работе Донцова и призыв к объединению всех «этнографических территорий» Украины независимо от того, какую экономическую ценность эти регионы имеют для Украины и какой прочной экономической связью с остальными украинскими землями обладают[45]. Нацию Донцов рассматривал как биологический вид, species, который имеет свою единую волю, единые национальные интересы. В вину украинским демократам ставилось то, что они не видели в украинской нации единого целого и считали ее лишь совокупностью воль и интересов отдельных человеческих единиц. Донцов верил в существование «наций-господ» («нацiй-панiв») и наций плебеев[46]. Само слово «раса» довольно часто встречается у Донцова. Долгом человека являются «стремления, борьба, завоевание природы и низших рас». Образцом для Донцова была «мужественная философия западных рас»[47], дух «Окцидента», а слова «украинский буддизм» и «украинские индусы» использовались как оскорбления политических противников, поскольку эти религии были свойственны «завоеванным народам», сами «буддистские» расы рассматривались им как «слабые». Борьба «окцидентального» (западного) мировоззрения с «буддистским» была воплощением борьбы «рас сильных с расами слабыми»[48]. Украинскому «провансальству» Донцов ставил в вину близость к слабым буддистским расам. Однако, вероятно, для Донцова деление на расы господ и плебеев, не носило никакого врожденного характера, закрепленного на все времена, каждая нация на разных этапах своего исторического развития могла принадлежать как одной, так и другой категории. Современных ему украинских политиков-«провансальцев»[49] идеолог национализма относил к «низшей расе». Место украинцев Донцов, естественно, видел среди наций-господ. Для последних характерна экспансия. Нежелание украинской империалистической экспансии – еще один упрек Д. Донцова украинским демократам: «Там, где нет воли, нет экспансии; где нет экспансии – есть только оборона; где есть только оборона – есть идеал мира и исчезновение потребности в организационно-государственном центре, а, когда наступает это исчезновение, свои наивысшие функции и народ передает другой нации, а сам перестает ею быть»[50].

Несмотря на то, что Донцов оперировал понятием «политической нации», видение этой политической нации не было созвучно современному понятию политической нации. Под «политической нацией» Донцов имел в виду именно этническую украинскую нацию, «политическую», то есть обладающую собственным украинским государством.

Донцов особенно подчеркивал, что недостаточно любви к своей нации – должна быть еще ненависть к чужой, к врагам своей нации. В отношении России Донцов утверждал, что мало ненависти к российскому абсолютизму, поскольку борьба за украинскую независимость требует борьбы со «всем российским обществом»[51].

Донцов объявлял основой всего не разум, но волю. Каждая нация обладает своей единой волей. При этом важнейшую роль в жизни, согласно Донцову, играет воля к жизни, воля к власти, желание господства.

Всего Донцов выделил шесть требований «волевого национализма». Первым и вторым требованиями национализма Донцов считал волю к жизни и волю к власти. Под ними он понимал антиинтеллектуализм и антипацифизм. Третьим условием был романтический догматизм. Под романтизмом Донцов понимал желание бороться за нематериальные, неличные интересы, «которые нельзя потрогать». Характерной особенностью этого романтизма должен был быть догматизм, то есть безоговорочная вера в какие-либо идеи. Четвертым условием волевого национализма украинский идеолог называл фанатизм и аморальность. Согласно Донцову, моральным является все, что приносит пользу твоей нации-species[52]. Пятым условием волевого национализма должно быть прогрессивность идеи не только для нации, но и для всего мира, поскольку одного фанатизма для успеха идеи мало. Под прогрессивностью Донцов понимал «право сильных рас организовывать людей и народы для укрепления существующей культуры и цивилизации». Шестым требованием было инициативное творческое меньшинство. «Истинным двигателем истории» Донцов провозглашал «незначительное меньшинство», несущее в массы свои идеи[53]. Народ для Донцова был лишь объектом политической деятельности и истории, но никак не субъектом.

Несмотря на то, что Донцов совершенно не рассматривал конкретные вопросы социально-политического устройства, непосредственное влияние его идей об «инициативном меньшинстве» мы находим в работах украинских националистов. Идея об активном меньшинстве была активно воспринята таким видным идеологом ОУН как Н. Сциборский. Однако, не отходя от учения Донцова об активном меньшинстве, он в своих работах все-таки большее значение, чем Донцов, придавал участию народа в политической жизни. Остальные признаки «волевого национализма» также прочно укоренились в идеологии предвоенного украинского национализма и сохранялись в качестве основ украинского национализма вплоть до 1943 г.

Несмотря на то, что Д. Донцов заложил концептуальные основы украинского национализма, членом ОУН он никогда не был, и непосредственно идеологию ОУН разрабатывали другие люди.

Стоит отметить, что ни Е. Коновалец, ни его «наследники», А. Мельник и С. Бандера, крупными идеологами не были и каких-либо видных идеологических работ после себя не оставили. С. Бандера, который с 1931 г. до 1933 г. был главой КЕ ОУН, референтом[54] пропаганды КЕ ОУН[55], свои основные идеологические работы написал уже после окончания Второй мировой войны.

В 1927 г. на І Конференции Украинских Националистов был образован ПУН во главе с Е. Коновальцем. В его состав также входили секретарь и референт пропаганды В. Мартынец[56], идеологический референт Д. Андриевский[57], политический референт Н. Сциборский[58]. На Конференции также было принято решение об издании журнала «Розбудова Нацiї», который был официальным органом ПУН и выходил в Чехословакии в 1928-1934 гг. вплоть до того момента, когда после убийства Б. Перацкого чехословацкие власти, не желая ссориться из-за украинских националистов с Польшей, запретили издание журнала. На страницах «РН» появлялись статьи разных авторов, как членов ОУН, так и не членов организации, в которых освещались различные вопросы идеологии, организационного устройства ОУН; положение украинцев в различных странах: СССР, Польше и т. д.; политическое развитие зарубежных государств, в том числе фашистской Италии; статьи, посвященные истории «украинской революции» и борьбы других народов бывшей Российской Империи за свою свободу в период революции и т. д. Вторым важнейшим органом стало издание «Сурма» («Труба», «Горн»), которое было официальным органом УВО. Редактором обоих изданий стал В. Мартынец. В нем преобладали статьи по военной тематике.

На І Конгрессе украинских националистов в январе-феврале 1929 г. был утвержден новый состав ПУН. Помимо В. Мартынца, Н. Сциборского, ставшего организационным референтом, Д. Андриевского, получившего должность политического референта, туда были включены Д. Демчук, который стал финансовым референтом, Ю. Вассиян[59] (идеологический референт), Н. Капустянский (военный референт), а также Л. Костарив и П. Кожевников, которые референтур не получили и вскоре время были выведены из Провода[60]. После ареста Ю. Вассияна в 1934 г. идеологическим референтом стал И. Габрусевич.

Пожалуй, одним из самых значимых идеологов предвоенного национализма был организационный референт ОУН, член ПУН и заместитель главы ПУН Н. Сциборский. Им был написан ряд работ, посвященных различным сторонам идеологии ОУН. Среди них, «Нациократия»[61], своего рода политическое «credo» украинского национализма и «Земельный вопрос»[62].

Видным идеологом ОУН был также член ПУН, глава идеологической референтуры Ю. Вассиян. Им была написана программная статья «Идеологические основы украинского национализма». Позже им был написан ряд философских работ по национализму[63]. В 1932 г. Вассиян был осужден польским судом на четыре года[64]. В тюрьме он написал часть своих работ.

Заметную роль в идеологической жизни играл уроженец Восточной Украины Е. Онацкий. В 1912-1917 гг. он обучался на историкофилологическом факультете Киевского университета. В 1917 г. он стал членом центральной Рады. После революции жил в Италии и стал представителем ОУН в этой стране. Е. Онацкий неоднократно публиковался на страницах «РН». Положительно оценивая итальянский фашизм, Е. Онацкий одновременно критически относился к немецкому национал-социализму. После раскола ОУН остался с мельниковцами[65].

В период становления ОУН влияние на становление идеологии организации оказал М. Кушнир. Уроженец Черкасс, выпускник историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета, член УЦР. Позже, в эмиграции, в 1929 г. он был избран главным судьей ОУН. В конце 1920-1930-х гг. глава Украинского Бюро в Женеве. В 1937 г. в результате автомобильной аварии потерял зрение, после чего отошел от активной политической деятельности[66].

Среди идеологов ОУН стоит отметить и М. Колодзинского. С 1929 г. он был референтом военного обучения («вiйськового вишколу»), с 1930 г. военным референтом. Эту должность он занимал до своего ареста польскими властями в 1932 г. В 1935 г. им была написана «Украинская военная доктрина», которая пользовалась большой популярностью среди националистов. В марте 1939 г. погиб при обороне «Карпатской Украины»[67].

Заметную роль в националистическом движении играл врач и писатель Ю. Липа, сын известного украинского писателя И. Липы. В 1929 г. Ю. Липа вместе с другим известным поэтом Е. Маланюком создал художественную группу «Танк», выступавшую с националистических позиций в искусстве[68]. В дальнейшем Ю. Липа отметился рядом работ, посвященных геополитическим задачам Украины и различным расовым вопросам. Он сотрудничал в 1920-е гг. с изданиями ЛУН, Д. Донцовым[69]. Его геополитические работы активно использовались украинскими националистами[70].

Влияние на становление идеологии украинского национализма оказал и боевой референт первой КЕ З. Коссак. Им были составлены «12 черт украинского националиста» и «44 правила жизни украинского националиста», ставшие «азбукой» украинских националистов. Позже он стал организационным референтом ОУН. В 1939 г. во время обороны «Карпатской Украины» З. Коссак погиб[71].

В 1932 г. должность идеологического референта КЕ ЗУЗ занял Я. Стецько (и занимал ее вплоть до своего ареста в 1934 г.), который сыграл важнейшую роль в развитии идеологии украинского национализма на рубеже 1930-1940-х гг., (он был участником ІІ съезда ОУН 1939 г., член ПУН, затем участник ІІ съезда ОУН-Б в Кракове 1941 г.). В 1941 г. Я. Стецько стал главой созданного бандеровцами украинского «правительства»[72].

С 1937 г. членом ПУН был О. Кандыба – «Ольжич», писатель, сын известного украинского поэта, выходца с Восточной Украины О. Олеся (Кандыбы). Он стал референтом только что созданной референтуры культурно-образовательной работы[73]. Им был написан ряд работ, освещавших литературу и историю Украины с точки зрения националиста. Впоследствии он стал видным мельниковским деятелем и главой мельниковского Провода на Восточных украинских землях, заместителем главы ПУН. Заместителем О. Ольжича по референтуре стал О. Чемеринский (псевдоним «Я. Оршан»). О. Чемеринский в 1935-1940 гг. был главой «Националистической прессовой службы» в Германии, активным участником ІІ съезда ОУН в Риме в 1939 г. В 1941 г. О. Чемеринский стал членом одной из мельниковских походных групп, а в 1942 г. он был расстрелян немцами[74].

Видным идеологом ОУН начала 1940-х гг. был Д. Мирон, который с конца 1938 г. был политическим референтом КЕ, с 1940 г. Краевым проводником[75] ЗУЗ, а в 1941-1942 гг. главой Краевого провода на СУЗ («схiдних українських землях» – восточных украинских землях) ОУН-Б. Еще в 1930-е гг. Д. Мирон совместно с З. Коссаком написал «44 правила жизни украинского националиста»[76].

Среди авторов, уделявших внимание «расовым вопросам», выделялся украинский поэт, антрополог, член ОУН Р. Ендик. Он был популизатором расизма и автором выдержанной в хвалебных тонах биографии Гитлера, вышедшей в серии «Библиотека Вестника» как приложение к редактируемому Д. Донцовым журналу «Вестник» («Вiсник», также известному как «Лiтературно-науковий вiсник»)[77]. Во время Второй мировой войны Р. Ендик был членом мельниковской киевской походной группы. После окончания войны сотрудничал с оуновскими журналами[78].

Украинские националисты пользовались работами и «непартийных» ученых. Так, для определения этнографических украинских границ – тех границ, до которых должно было простираться независимое украинское государство, украинские националисты пользовались работами украинского этнографа В. Кубийовича и географа С. Рудницкого[79].

Использовали украинские националисты и работы по национализму[80], написанные представителями демократического крыла украинского национального движения, прежде всего труд западноукраинского социал-демократа В. Старосольского «Теория нации»[81]. Это было связано с тем, что книга В. Старосольского была одной из немногих научных работ, в которых проблема «нации» и возникновения новых «наций» изучалась на должном историческом и социологическом уровне[82].

Говоря о предвоенных идеологах ОУН, нельзя не сказать и о С. Ленкавском. В 1926 г. С. Ленкавский стал одним из основателей СУНМ (Союза украинской националистической молодежи) и членом Провода этой организации. В 1929-1931 гг. он был идеологическим референтом КЕ ОУН. Автор «Декалога» – десяти заповедей украинского националиста. В 1931-1936 гг. Ленкавский находился в заключении. Во время раскола ОУН подержал Бандеру. Член Провода ОУН-Б, референт пропаганды, один из авторов «Манифеста ОУН» и «пропагандистских указаний», входивших в инструкции «ОУН во время войны»[83], в 1941 г. С. Ленкавский был членом «правительства» Я. Стецько. В июле 1941 г., после отказа Я. Стецько дезавуировать акт 30 июня 1941 г. о провозглашении независимости Украины, он был арестован и через некоторое время отправлен в Освенцим. В декабре 1944 г. был освобожден немцами. После окончания войны жил в эмиграции[84].

Таким образом, можно заключить, что идеологической работой в ОУН в разное время занимались люди, которые находились на разных ступенях иерархии в организации. Совокупность их работ создавало амальгаму идеологии украинских националистов в рассматриваемый период.

Однако, пожалуй, самым крупным идеологом ОУН был Н. Сциборский. В 1935 г. вышла работа его «Нациократия», ставшая «credo» всего националистического учения. Достаточно сказать, что украинские националисты стали использовать термин «нациократия» для обозначения предлагаемого ими общественного строя вплоть до 1943 г. В этой работе украинский идеолог поочередно рассматривает разные концепции государственно-политического и социально-экономического устройства: демократию, социализм, коммунизм, фашизм, «диктатуру», и формулирует новую формулу политического устройства – нациократию.

Говоря о «Нациократии» Сциборского нельзя не сказать несколько слов о самом термине «нациократия». Термин «нациократия»[85] в 1930-е гг. уже активно использовался в польской политической мысли. В некоторых случаях использование слово «нациократия» было близко к современному использованию слова «национализм». Так, польский мыслитель, экономист Ф. Млинарский, рассуждая о национализме, называл нациократией идеологию, согласно которой мировой порядок должен основываться на национальных государствах, относя зарождение «нациократии» к концу XIX в.[86]. Однако для него нациократия была неразрывно связана с парламентарной демократией и противоположна тоталитаризму, который Млинарский рассматривал как антинациональное явление.

Схожим было определение «нациократии» данное в 1937 г. видным украинским социологом, жившим в Чехословакии, учеником Т. Г. Масарика О. Бочковским, который под нациократией понимал победу нации над государством, приспособление государства для нужд нации и господство наций в ближайшем будущем. Он также не отделял «нациократию» от демократии, противопоставляя «пан-нациократии»[87] Н. Сциборского демократическую нациократию[88].

В отличие от этих мыслителей украинские националисты не отождествляли демократию и нациократию. Для них нациократия представляла, прежде всего, власть нации в своем государстве и никак не была связана с демократией и антитоталитаризмом.

Демократии, которая, по мнению Н. Сциборского, была, несомненно, более прогрессивной формой правления, чем старый режим, монархия, вменялось в вину неспособность соответствовать вызовам нового времени, когда «формально свободный гражданин превратился в раба новой социально-экономической системы»[89]. Провозглашенные лозунги равенства на практике вели к неравенству. Идеи гражданских и политических прав стали средством установления зависимости большинства от меньшинства. Другим упреком демократии был якобы ей присущий «примитивный материализм»[90]. Такие же претензии предъявлялись социализму[91]. Сциборский отдавал должное полезности некоторых политических положений концепций социализма (в этом мы должны видеть одно из отличий украинского национализма от гитлеровского национал-социализма), но полностью отрицал его духовную составляющую: «Следует признать, что социализм как политическое течение сыграл в свое время позитивную роль в деле борьбы рабочих с капиталистической эксплуатацией за завоевание своих прав на культурное, правовое и материальное развитие. Определенные полезные элементы социалистической концепции приспосабливаются и будут приспосабливаться к жизни новыми реформаторскими движениями. Однако настоящим историческим злом марксизма являются его мировоззренческие положения. Война с ними – это война живых строящих идей с отравляющей мертвячинной диалектичной схоластикой, примитивизирующей и вульгаризующей естество человека и общества»[92].

Коммунизм и социализм Н. Сциборский, хотя и выделял их как разные политические движения, считал их происходящими из единого корня. Разногласия между социализмом и коммунизмом тактические, но не мировоззренческие[93]. Сам коммунизм Сциборский считал сугубо российским явлением и называл его в подавляющем большинстве случаев «московским коммунизмом» или «московским социализмом». «В создании этих черт московского социализма определенную роль сыграли и особенности московского духа и психологии, – писал Сциборский. – В них глубоко укоренены элементы мистики, дающие им то характер пассивной «стоящей воды», то вновь быстрого стихийного бешенства… Вся культурная и политическая история Москвы определяется этими взрывными поисками какой-то абсолютной «правды всех правд», лежащей где-то вне границ реального существования. При всей своей глубокой патологии, вульгарно упрощающей разнообразный мир идей и явлений, заменяя их смысл и качество внешними формами божественного фетиша. Так было раньше, когда московские массы добровольно шли на кострища в споре между собою, тремя или двумя «перстами» креститься; должна или не должна быть какая-то буква в церковных книгах? Позднее эти характерные психологические черты проявились в примитивном «народолюбстве» московской интеллигенции, в больном душевном самокопании достоевщины, в цареславном идолопоклонстве, и, наконец, в московском коммунизме. Духовное напряжение москаля никогда не бывает радостным и творческим, его непременно сопровождает аскетизм, какая-то азиатская фатальность, связанные с нездоровой экзальтацией (в том, что большевизм пользуется в своей современной практике методом так называемого «энтузиазма», нет ничего случайного). Будучи продуктом московского духа и культуры, Ленин эти черты перенес на свой коммунизм»[94]. Как мы увидим, Сциборский перенял образ русских, описанный до него представителями украинского национального движения, С. Рудницким, Д. Донцовым и другими. «Московский дух» у Сциборского постоянен и неизменен. Именно им, а не социально-политическими или религиозными обстоятельствами, он объясняет раскол в русской церкви, именно этот дух обусловил развитие и укрепление идей «московского» коммунизма. Видно, что «московский дух» для автора совершенно неприемлем, он рассматривает его как явление сугубо негативное. Обращает на себя внимание, что «московский дух» виделся автору проявлением азиатчины («азиатская фатальность»), которому, как подразумевалось, противостояло европейское начало Украины.

Компартия предстает «эманацией московского духа и московской психологичной стихии со всеми приметами их негативности, примитивности и самоотрицанием», а СССР – это «проявление обновленной московской великодержавности». Именно поэтому СССР проводит империалистическую политику по отношению к подчиненным народам, прикрываясь лозунгами интернационализма[95]. Рассмотрение сложных социально-политических явлений как «эманаций» того или иного духа было достаточно распространенным явлением в первой половине XX века. Куда более известный, чем Сциборский, видный немецкий экономист В. Зомбарт, например, воспринимал капитализм как эманацию еврейского духа. Как мы увидим, идея, что Советский Союз и советская национальная политика является простым продолжением царской политики, проходит красной линией через всю идеологию ОУН.

Украинский национализм рассматривал коммунизм как антиобщественное движение. Для идеолога ОУН «абсолютная равность» была «абсолютным злом», поскольку она не учитывала «качественную» разность людей.

Сталинизм же – «это остатки неактуальной уже коммунистической догмы, полностью подчиненной тактике вынужденных компромиссов»[96]. Сталинский коммунизм обернулся не диктатурой пролетариата, а диктатурой партии, что стало «логичным результатом примитивной программы коммунизма»[97].

При этом, осуждая в целом коммунизм и как идеологию, и как практику, украинский национализм одобряет некоторые практические шаги советского руководства. Например, «стремление коммунизма к ликвидации нетрудовых паразитических слоев, не могло само по себе вызывать возражений[98]. Действительно, у кого могут вызывать симпатии непроизводящие эксплуатационные элементы, которыми проникнут социальный строй современной капиталистической демократии?»[99]. Однако, в Советском Союзе разделение на «трудовые» слои и «нетрудовые» потеряло всякий смысл, и к нетрудовым относят попросту несогласных с политикой коммунистической верхушки[100]. Как видим, в некоторых случаях националисты критикуют не столько какие-то теоретические положения социализма, сколько советскую практику (хотя следует подчеркнуть, что это делается только эпизодически). Впоследствии это поможет быстрой «социализации» идеологии украинского национализма после 1943 г., когда социальные требования, борьба социальные изменения займут важное место в риторике ОУН.

Примечательно, что сам сталинский строй теоретик национализма определял не как коммунизм или социализм, но как «государственный капитализм»[101].

Фашизм рассматривался украинскими националистами как более конструктивное явление. Согласно Сциборскому, фашизм появился как ответная реакция на негативные явления демократии, социализма и коммунизма. Особенно позитивно воспринималось то, что фашизм во главу угла ставил нацию, которую считал «наивысшим историческим, духовным, традиционным и реальным сообществом, в рамках которого проходят процессы существования и творчества всех поколений – мертвых, живых, не рожденных, связанных между собою неразрывно»[102]. «Исторической заслугой фашизма» является то, что он сумел «задушить внутренние разрушительные силы» и смог заложить основы построения нового строя. Фашизм, а вместе с ним и украинский национализм, отрицают «врожденные человеческие права», а признают обязанности человека, и прежде всего – перед нацией-государством. В отличие от демократии, фашизм, а за ним и украинский национализм, выдвигают лозунг «обязанность, иерархия, дисциплина»[103] вместо прежнего девиза «свобода, равенство, братство»[104]. Хотя украинский национализм признает свое родство с итальянским фашизмом, отмечает его историческое значение, рассматривает как, несомненно, прогрессивное явление (в отличие от демократии и социализма), в то же время он критикует «некоторые основы» фашизма. Прежде всего, чрезмерную, на его взгляд, роль диктатуры[105]. Позже это некоторое недовольство фашистской практикой найдет свое воплощение в Конституции Сциборского, допускающей демократическое самоуправление на местном, муниципальном уровне. Н. Сциборский также отмечает, что социально-хозяйственная система фашизма не совершенна и «к некоторым ее элементам можно подходить и с критическими замечаниями»[106].

Тут необходимо подчеркнуть отличие между отношением украинского национализма к социализму, демократии и фашизму. Если в социализме Сциборский находил некоторые положительные моменты, считая политическую программу социализма насквозь ложной, то с фашизмом наоборот, сама фашистская концепция признавалась конструктивной и правильной, и критиковались только некоторые ее недостатки.

По мнению Сциборского, одной диктатуры для нормального развития общества недостаточно. Поэтому необходимы «элементы народного контроля (в здоровых формах)». Это нужно для предотвращения «перерождения диктатуры в антиобщественный фактор»[107].

Народ в концепции Сциборского не является простой массой, ведомой «проводниками», но источником кадров и идей для этих «проводников». «Достаточно взглянуть, – пишет Сциборский, – на этнографию, эпос, искусство, мастерство («мистецтво, штуку»), музыку и т. д. данного народа, чтобы убедиться в той важной роли, которую играет творческий инстинкт его масс. Еще больше история дает также примеры, когда собственно народные массы в своем здоровом консерватизме и духовном постоянстве («устiйненостi») проявляли в решительных событиях далеко большее упорство, чем их руководящие слои; они сберегали приобретения национальных культур и политическо-государственных традиций даже тогда, когда их элиты, под влиянием ассимиляций, вставали на службу враждебных исторических факторов. Это самое происходило в истории Украинского Народа»[108]. И далее: «элита (руководящее меньшинство) есть функция собственного народа, её внутренний смысл и способности в большой мере зависят от его зрелости и развития, а руководящая роль – от постоянного контакта с народом через втягивание наиболее глубоких его прослоек в процесс активного сотворчества с ней»[109]. Подобное отношение к народу как к резервуару кадров для руководящей элиты мы найдем в работе другого украинского идеолога бандеровского направления Д. Мирона[110].

Народ для украинского национализма был не просто резервуаром кадров, но и силой, способной в решающие моменты взять на себя ответственность за судьбу своей страны. Народ был хранителем народного духа: «творчество избранников данного народа (проводников) обуславливается мерой богатства его духа, его культурных, социальных и материальных ресурсов, его внутренней свободой, его внешней независимостью, его государственными традициями. Собственно, эти признаки делят народы на аристократов и плебеев, на сильных и слабых, господствующих и порабощенных, производителей ценностей и их потребителей, либо… разрушителей»[111]. Деление народов на аристократические и плебейские, и, особенно, на производителей ценностей, их потребителей и разрушителей было весьма характерно не только для украинского национализма, но для расистского мышления того времени. Было оно характерно и для нацистской Германии.

Говоря о роли нации в идеологии украинского национализма вообще, стоит отметить, что украинский национализм объявлял нацию наивысшей ценностью. Украинский национализм провозглашал лозунг: «нация превыше всего!», поэтому ОУН строила свою идеологию на «максимализме, здоровом эгоизме, нетерпимости к чужому»[112]. Украинские националисты противопоставляли свое «интегральное» понимание нации «атомистическому» пониманию нации либерализмом. Нация определялась украинскими националистами как народ, который стремится к построению собственного государства[113]. Именно нация, а не государство, была основой основ для украинского национализма. Человек мог принадлежать только к одному народу, нельзя было одновременно быть украинцем и поляком[114]. Выражаясь современным языком, возможность существования двойственной идентичности, самоидентификации, украинскими националистами отрицалась. При этом самоидентификация человека играла важную роль для украинского национализма. В одном из идеологических «вишкилов»[115] подчеркивалось, что именно субъективное отождествление человека с тем или иным народом, а не какие-либо объективные признаки (такие как, например, религия, общие антропологические признаки и т. д.) является первоочередным в определении его национальной принадлежности[116]. Эта идея была заимствована украинскими националистами из работ украинского ученого В. Старосольского[117], подчеркивавшего роль субъективного фактора – самоотождествления человека с народом в качестве одного из основных факторов в определении национальности[118]. Как отмечал в своих воспоминаниях Л. Ребет[119], работы Старосольского активно использовались украинскими националистами. Тем не менее большое внимание самоидентификации человека вовсе не мешало тому, что украинские националисты видели в нации аналог биологического вида, когда подчеркивалась именно общее происхождение нации, «объективные» черты, нежелательность межнациональных браков[120].

Государство для Сциборского, и для украинских националистов вообще, было тем единственным средством, с помощью которого возможно развитие нации: «только посредством своего собственного государства нация становится творческим фактором истории и полноправным хозяином своей собственной судьбы», – писал Сциборский. Без этого нация неминуемо становится объектом со стороны других государственных акций. Естественной целью государства было построение национального государства на всем «этнографическом просторе» данной нации. Из этого следовал еще один принцип украинского национализма – «великодержавности»[121]. Для ОУН «государство не является оторванной от жизни самоцелью», но оно «становится вместе с нацией наивысшей целью, которой подчиняются все прочие цели и интересы»[122].

Что касается собственно национального вопроса, отношения украинского национализма к национальным меньшинствам, то оно прописано в работе недостаточно четко. Россия и Польша однозначно провозглашались Н. Сциборским «историческими врагами», но каких-либо практических выводов для будущей политики по отношению к полякам и русским в независимом украинском государстве на основании этого не делалось[123]. Более четко обозначена экономическая политика относительно национальных меньшинств. Помещичьи и колонизаторские владения подлежали конфискации[124]. Если с помещиками все ясно, то термин «колонизаторы» требует некоторого разъяснения. К «колонистам» относились польские осадники[125] (польские ветераны, поселившиеся на Волыни в период Второй Речи Посполитой), а также население, поселившиеся на Украине после начала Первой мировой войны. В пользу такой трактовки слова «колонисты» свидетельствует более поздний проект Конституции Сциборского (о нем речь пойдет ниже), который признает гражданами Украины всех лиц, постоянно проживавших на Украине до 1914 года. Соответственно нет ничего удивительного в том, что когда в 1943 г. УПА стала создавать свои повстанческие «республики» на Волыни, то одной из первоочередных мер новой власти была конфискация польских земель. Эта мера имела преемственность с довоенными проектами украинских националистов. Однако разница в том, что если Сциборский предполагал ликвидацию землевладения «колонистов» (при всей размытости и неопределенности этой категории), то во время Второй мировой войны конфискации со стороны УПА подлежали уже все польские земли.

Характерной чертой украинского национализма был его антикапитализм. Полагая, что и капитализм, и коммунизм являются классовыми политическими движениями, которые отражают интересы буржуазии и пролетариата соответственно, украинский национализм провозглашал надклассовый характер будущего украинского государства. Поэтому основой экономического строя будущей Украины должен был стать государственный синдикализм. Его лозунгом должно было стать изречение «продукт труда принадлежит работающим». Все работающие группы людей объединялись в единственные в данной отрасли профсоюзы. В плане производства продукции Сциборский выступал за «хозяйственный план», который должен был заменить «производственную анархию» капитализма[126]. В соответствии с концепцией государственного синдикализма участие партий в политической жизни отменялось, поскольку Н. Сциборский считал, что именно объединение граждан в профсоюзы, члены которых будут представлены во Всеукраинском хозяйственном Совете («Всеукраїнськiй Господарськiй Радi»), имеющей законосовещательный голос, и будет «режимом господства всей нации в собственном государстве»[127]. Очевидно, что эти идеи были заимствованы из доктрины фашизма.

Воплотиться все эти оуновские идеи должны были после «вооруженного выступления Украинской Нации против оккупантов», в результате которого вся полнота власти должна была перейти украинским националистам. Н. Сциборский допускал возможность участия в будущей политической жизни украинского независимого государства представителей действующих политических партий, но не самих партий. Партии обвинялись в отстаивании узких партийных интересов, отрицании национального единства, отсутствии влияния на общество и т. д. Важно отметить, что украинские националисты подчеркивали свой республиканизм и крайне отрицательно относились к монархическому прошлому и попыткам некоторых украинских политических сил (В. Липинский) его реставрировать[128]. Украинские националисты отрицали идею суверенитета монарха и признавали идею суверенитета нации. Более того, националисты не отказывались и от концепции прав граждан: «нациократия защищает здоровые (созданные самой демократией, хотя и не соблюдаемые ее же политической практикой) принципы равенства граждан перед законом, личных и общественных прав, сотрудничества власти и народа в управлении государством. Но, в противоположность демократическому хаосу и его культу «прав без обязанностей», – она эти необходимые элементы правового государства расставляет в точно обозначенные интересами нации места и пределы»[129].

В проекте украинского государства, который Н. Сциборский обрисовал в «Нациократии», существовал отдельный законодательный орган – Государственный Совет («Державна Рада»), члены которого избирались прямым всеобщим тайным голосованием. Депутаты в Государственный Совет выдвигались синдикатами. «Глава Государства» («Голова Державы») являлся Вождем Нации. Но, в отличие от дуче, фюрера и всех прочих «вождей», украинский Глава Государства избирался на 7 лет не прямым голосованием, а на Большом Съезде («Великом Зборе»), созываемом из Государственного Совета, Всеукраинского Хозяйского Совета и Территориальных Советов. Вождь Нации имел право распускать Государственный Совет, был главой правительства, и министры должны были быть ответственными не перед Государственным Советом, а перед ним[130]. Очевидно, украинский «вождь» обладал практически неограниченными полномочиями, сходными с теми, которыми обладали лидеры западноевропейских фашистских и авторитарных режимов, от которых его отличала только его выборность.

Влияние «Нациократии» Сциборского трудно переоценить. С момента выхода работы Сциборского, и по крайней мере до середины войны нациократия считалась официальной формой общественнополитического устройства будущего украинского государства.

В августе 1939 г. в Риме состоялся ІІ Съезд ОУН. Позже его результаты не были признаны ОУН-Б и, таким образом, решения римского съезда продолжали действовать только для ОУН-М. Согласно «устрою» (уставу) во главе ОУН стоял «Глава ПУН». Постановлялось, что «за свою деятельность и решения Глава ПУН отвечает перед Богом, Нацией и собственной совестью»[131]. В уставе закреплялся узкоэтнический, эксклюзианистский характер организации: «членом ОУН может быть каждый украинец и украинка»[132]. Таким образом, неукраинцам путь в ОУН был заказан. Верная традициям учения Д. Донцова ОУН выступала против «обездуховленного и бесплодного интеллектуализма». В «сфере идей и духа» ОУН исходила «из основ психологически-общественного волюнтаризма и действующего идеализма»[133]. Идеалом социально-политического устройства оставалась нациократия – «власть нации в государстве, которая опирается на организованное и солидарное сотрудничество всех социально полезных слоев («верств»), соединенных – соответственно с их общественными функциями – в представительных органах государственного руководства». В будущем украинском обществе каждая единица имела свое место и функцию. ОУН выдвигался лозунг антипартийности, «надклассовости и национальной солидарности». Одновременно признавалось широкое местное самоуправление[134]. В будущей Украине все партии были бы запрещены, единственной формой политической организации допускалась ОУН «как основа государственного порядка и фактор национального образования и организации общественной жизни» (п. 12)[135]. Забастовки рабочих и локауты работодателей запрещались «как несоответствующие понятиям национального государства и противоречащие основам социальной солидарности» (п. 6). Сами рабочие организовывались в профессионально-сословные («професiйно-становi») организации по отраслям производства (п. 2)[136]. Очевидно, что все эти идеи были тождественны идеям, выдвигаемым итальянским фашизмом[137]. Доподлинно известно, что крупнейший идеолог ОУН Н. Сциборский интересовался фашистским опытом и пользовался конспектами о фашистском общественном устройстве, составленными в начале 1930-х гг. оуновским резидентом в Риме Е. Онацким[138]. Но сами украинские националисты, как мы убедимся ниже, всячески противились простому отождествлению их движения с итальянским фашизмом или национал-социализмом.

В программе ОУН, принятой на съезде, обозначалось, что нация – «это наивысший тип человеческой общности («спiльноти»), которая при своей духовной и общественной различности («зрiзничкованости») имеет один внутренний унитарный смысл, созданный единством природного положения, общим переживанием исторической судьбы и непрекращающимся стремлением к полному самоосуществлению»[139]. Украинские националисты понимали украинскую нацию скорее мистически, ни о каком гражданском понимании нации как сообществе людей, населяющих страну, тут нет и речи.

По мнению руководства ОУН, отношение к национальным меньшинством должно зависеть от их отношения к украинскому государству: «Свое отношение к национальным меньшинствам государство сделает зависимым («узалежнить») от их отношения к освободительной борьбе Украины и ее государственности» (п. 13)[140]. Некоторые украинские исследователи трактуют данный пункт как свидетельство миролюбивости планов ОУН. Однако проблема заключается в том, что у национальных меньшинств Польского государства и Советского Союза отсутствовали какие-либо стимулы и резоны поддерживать создание украинской государственности, поэтому возможностей найти факты, подтверждающие нелояльность того или иного меньшинства к украинской государственности, было предостаточно.

В церковной политике ОУН встала на путь отделения церкви от государства, тем не менее это отделение не мыслилось полным: «Национализм не имеет своей отдельной теологии, но имеет свою мораль» (п. 2)[141]. И далее: «Национализм признает свободу совести до тех пор, пока она не идет в разрез с добром и моралью Украинской Нации» (п. 3). Пропаганда атеизма и антинациональных учений запрещалась. В отличие от последующих решений съезда бандеровцев, программа римского съезда не содержала конкретных выпадов против «московства» в области церковной политики, «украинскими церквями» провозглашались и православная, и греко-католическая (примечательно отсутствие среди национальных церквей католической)[142].

Был среди программных положений ОУН и отдельный параграф о евгенике. В нем отмечалось, что будущее украинское государство «будет использовать меры для улучшения популяции, запретит супружеские связи больным определенными болезнями, поведет решительную борьбу против социальных недугов, … будет контролировать гигиену общественной жизни»[143].

В увлечении украинских националистов евгеникой нет ничего удивительного. Евгеническое движение успешно развивалось в межвоенной Европе[144]. Евгенику принято делить на «позитивную» и «негативную». По определению видного историка биологии Э. И. Колчинского, если сторонники позитивной евгеники стремились к «улучшению наследственности путем селективных мероприятий», то поборники негативной евгеники выступали за «насильственное устранение от размножения носителей вредных признаков»[145]. Таким образом, программные постановления ОУН принятые на ІІ съезде скорее соответствовали идеологии негативной евгеники, а не позитивной.

Увлечение идеями отрицательной евгеники было мировой тенденцией межвоенного периода. Хотя наибольшего развития отрицательная евгеника получила в гитлеровской Германии, она успешно развивалась и в других странах, проводивших более либеральную или социалистическую политику. Еще в 1907 г. стерилизация была введена в некоторых штатах США. К 1940 г. в 33 штатах США и во всех скандинавских странах была введена добровольная или обязательная стерилизация для различных групп населения[146].

Стоит отметить, что в программных постановлениях ІІ съезда ОУН (бандеровцев) параграф про евгенику уже отсутствует, хотя некоторые видные деятели бандеровского движения (как Я. Стецько), как мы дальше увидим, продолжали выступать за воплощение программы евгеники в жизнь[147].

В 1940 г. в ОУН произошел раскол, который юридически окончательно оформился на ІІ Великом съезде ОУН-Б в 1941. Прежде единая ОУН разделилась на две враждующие организации ОУН во главе с А. Мельником (ОУН-М) и ОУН[148] во главе с С. Бандерой (ОУН-Б)[149]. Что послужило причиной раскола? Как полагает большинство исследователей[150], в основе конфликта лежало недовольство «краевиков» эмигрантским руководством ОУН. Трения между эмиграцией и Краем возникали еще раньше, однако тогда авторитет главы ОУН Е. Коновальца препятствовал расколу, а у сменившего Коновальца на посту главы ПУН А. Мельника такого авторитета в глазах галичан не было. Еще с 1930-х гг., со времен саботажной акции, Краевой провод был настроен несколько более радикально насчет террористической деятельности по отношению к Польше. Именно такая позиция радикальных «краевиков» поставила ОУН на рельсы террора. Известно, что Е. Коновалец выступал против индивидуального террора как метода политической борьбы на западноукраинских землях, тем не менее он не препятствовал деятельности террористов и защищал их позицию перед менее радикальными членами Провода.

Убийство Е. Коновальца и вступление в должность главы ОУН А. Мельника, который на протяжении 1930-х гг. не принимал активного участия в деятельности организации, обострили имевшиеся трения.

Ситуация, сложившаяся вокруг Карпатской Украины в 1938–1939 гг., и позиция ПУН относительно политики украинских националистов и их участия в жизни Карпатской Украины[151] еще более углубили накопившиеся противоречия.

Еще до долгожданного юридического оформления автономии Подкарпатской Руси в октябре 1938 г. украинские националисты-«краевики» наводнили Закарпатье, однако вскоре ПУН запретил своим членам переходить польско-чехословацкую границу без разрешения Провода, а представитель ПУН в Закарпатье Я. Барановский требовал выезда украинских националистов из Закарпатья[152]. Это было сделано, очевидно, из-за желания ПУН не идти на конфликт с Берлином, который в данный момент не хотел идти на конфликт с Венгрией ради надежд западных украинцев на независимость Карпатской Украины. Позиция ПУН вызвала неприятие «краевиков», которые открыто не подчинялись решениям Провода[153].

В ситуации с Карпатской Украиной наметились границы будущего раскола между мельниковцами, представленными в основном эмигрантами, и бандеровцами-краевиками по вопросам внешнеполитической тактики. Хотя и бандеровцы, и мельниковцы одинаково ориентировались на гитлеровскую Германию и тесно с ней сотрудничали, но бандеровцы были менее последовательно настроены на сотрудничество с Германией, рассматривая взаимодействие с ней скорее как временное явление (это предопределило то, что ОУН-Б во время Второй мировой войны в конце концов перешла в оппозицию Германии, в то время как мельниковцы до последнего возлагали надежды на обретение Украиной независимости практически исключительно на Германию).

Основным поводом для раскола послужило нежелание А. Мельника исключить по требованию Бандеры и его сторонников из ОУН Я. Барановского и О. Сеника, которых сторонники Бандеры подозревали в предательстве в пользу Польши[154].

Разногласия между бандеровцами и мельниковцами в момент раскола не носили идеологического характера. Тем более не существовало тогда между двумя ОУН разницы во взглядах на то, какой должна быть политика Украины по отношению к национальным меньшинствам, что представляет собой украинская нация и т. д. Главный идеолог ОУН-Б на начало войны С. Ленкавский признавался, что между бандеровцами и мельниковцами не существует идеологической разницы, а есть вопросы расхождения тактики, а также проблема личных отношений проводников[155].

10 февраля 1940 г. началось юридическое оформление раскола.

В тот день состоялось собрание революционной фракции ОУН. С. Бандера был провозглашен проводником ОУН-Б. Также было принято решение о создании Войскового Штаба ОУН для подготовки антисоветского восстания. Его главой стал Д. Грицай, а ближайшими сподвижниками Р. Шухевич, В. Кук и А. Гасин[156].

27 сентября 1940 г. Бандера был исключен из ОУН. После раскола бандеровцы имели в Галичине 80 % от общего числа оуновцев, на Волыни – 60 %, но в Буковине преобладали мельниковцы[157]. Борьба между сторонниками ОУН-Б и ОУН-М была не просто организационной или идеологической. По некоторым (вероятно завышенным) данным с момента раскола по июнь 1941 года погибло в столкновениях 400 мельниковцев и 200 бандеровцев[158].

Раскол ОУН на мельниковцев и бандеровцев положил начало существованию двух независимых организаций. Однако этот раскол был не единственным проявлением разногласий внутри ОУН касательно политики организации. Уже к 1940 г. в ОУН наметилось левое крыло. В этот период, по воспоминаниям Т. Боровца[159], один из лидеров ОУН-Б И. Митринга[160] стремился направить ОУН-Б в левое русло, однако все его предложения встречали отпор со стороны лидеров ОУН[161]. Вскоре после начала войны И. Митринга фактически отошел от работы в организации.

В 1940 г. произошло еще одно важное событие. Бандерой и Ленкавским была создана Служба Безопасности (СБ) ОУН, которая в недалеком будущем сыграет важнейшую роль в организации репрессий против врагов бандеровцев. К 1941 г. ее отделы существовали уже при всех ячейках организации. Первым главой СБ стал Н. Лебедь. С марта 1941 г. главой СБ был Н. Арсенич («Григор», «Арсен», «Березовский»)[162].

В апреле 1941 г. в Кракове состоялся ІІ Съезд ОУН-Б. Этот съезд не признал решения ІІ Съезда ОУН 1939 г. Апрельский Краковский съезд ОУН-Б подтвердил решение, принятое 10 февраля 1940 г. о создании ОУН-Б. На съезде была принята программа ОУН и красночерный флаг. Первым замом главы центрального Провода Бандеры стал Я. Стецько, а вторым – Н. Лебедь[163]. Съезд ОУН-Б окончательно оформил раскол ОУН. Им перечеркивались решения ІІ Съезда ОУН 1939 г., которые ОУН-Б отныне не признавала. Теперь существовало две независимые друг от друга организации со своими собственными уставами и программами.

В программных постановлениях ІІ Съезда ОУН-Б заявлялось, что ОУН борется за «суверенное соборное Украинское государство, за власть украинского народа на украинской земле» (п. 1). Согласно националистам «только суверенное Украинское государство может обеспечить украинскому народу свободную жизнь и полное и всесторонние развитие всех его сил» (п. 2)[164]. Провозглашалось, что только «путь революционной борьбы» с «оккупантами» («наїздниками») мог создать украинское государство (п. 3)[165]. В будущем украинском государстве все украинцы (но не все население Украины!) были бы равны в своих правах и обязанностях по отношению к нации и государству (3а). Производилось «разделение на разные занятия и специальности и в соответствующие им производственные и профессиональные организации, построенные на основе производственной солидарности и равноправия всех работающих» (п. 3б). Собственником всей земли, вод, полезных ископаемых провозглашался украинский народ (3в). Продолжением этого постулата был лозунг: «украинская земля – украинским крестьянам, фабрики и заводы – украинским работникам, украинский хлеб – украинскому народу» (п. 3 г). При этом тяжелая промышленность и транспорт должны были быть национализированы (п. 3 г)[166]. Украинское государство гарантировало бы своему населению определенный набор социальных прав, таких как пенсии по старости и по инвалидности (п. 3е), бесплатная медицина (4а), помощь матерям и детям (4в), бесплатное образование (п. 5). При этом программные постановления националистов включали в себя и «специфические» националистические пункты, такие как: «перевоспитание целого украинского народа в духе собственных традиций украинской истории», «уничтожение чужих разлагающих влияний» (здесь речь идет об инонациональных влияниях), «за новый героический смысл украинской истории» (п. 5). ОУН-Б выступала за «свободу совести и религиозных культов, не противных моральной силе нации и интересам украинского государства» (п. 6)[167]. Как видим, церковь занимала у националистов подчиненное отношение по отношению к интересам государства.

ОУН выступала равно как против коммунизма, так и против капитализма и других мировоззрений и систем, несущих «ослабление» народу (п. 7). Фашизм таким общественно – политическим строем ОУН не считала.

Украинское государство должно было завоевать независимость одновременно на всей своей территории. Возможность отдельного освобождения Западной Украины независимо от всей Украины решительно отметалась (п. 7)[168].

В отношении колхозов позиция ОУН была двоякой. ОУН-Б отрицала колхозы как форму хозяйственного устройства и выступала против них, в то же время украинскими националистами предусматривался постепенный отказ от колхозов, который не угрожал бы «разрушением хозяйственной жизни» (п. 11).[169] Поэтому с началом войны бандеровцы, как и немцы, не будут выступать за немедленную ликвидацию колхозов.

Вероятно, бандеровцы, в отличие от мельниковцев, не собирались вводить на производстве корпоративное государство и создавать единые для всех работников профсоюзы. По крайней мере, в промышленных центрах («осередках») ОУН выдвигала лозунги всесторонней опеки государства над работниками, личной свободы работника, «самоуправления работников в свободных профессиональных союзах» (п. 12)[170].

Не должны были оставаться в стороне и украинцы СССР вне украинских этнографических территорий, которые также должны были организовывать борьбу против московского империализма среди тех народов, среди которых они живут (п. 15).

В сфере политики ОУН-Б выступила на съезде против «оппортунистических партий», к которым бандеровцы относили гетманцев[171], эсеров, ундистов[172], ФНЕ[173], радикалов, клерикалов, а также «мелкобуржуазную группу попутчиков национализма А. Мельника», разбивающих однородный фронт борьбы украинского национализма и делающих ставку на внешние силы (п. 18)[174].

В области «противомосковской пропаганды» украинские националисты хотели заменить негативное отношение народных масс к большевизму «моментом враждебного отношения к Москве». Любопытно, что этот «антимосковский» аспект сохранится и в пропаганде ОУН по отношению к нерусским народам, и позже, уже после того, как украинские националисты начнут подчеркивать антибольшевистскую составляющую своей программы. Антибольшевистскую пропаганду предстояло вести и для неукраинских народов, и самих русских. В последнем случае приоритет следовало отдавать, естественно, не национальному, а социальному, экономическому, политическому угнетению советского строя. Особое внимание обращалось на пропаганду среди бойцов Красной Армии (пп. Б-В.)[175].

На практике, пропаганда среди русского и украинского населения, среди красноармейцев в силу ряда причин не получит большого значения с началом Великой Отечественной войны, однако позже, в 1943 г., ОУН-Б вернется к этим своим положениям.

По мнению современного украинского историка И. Патрыляка на Краковском съезде была впервые программно выдвинута идея необходимости создания государств в их этнографических границах. «Мечту об экспансии сменило фанатическое убеждение и вера в особую миссию украинского народа, который должен стать лидером в борьбе других порабощенных народов за свободу»[176]. Г. Мотыка оценивает подобные прокламации, появившиеся в программе украинских националистов, всего лишь как тактический ход, призванный привлечь к украинскому движению прочие народы СССР и России[177]. Но с такими оценками трудно согласиться. Западноукраинские коммунисты отмечали мессианские идеи среди украинских националистов и в предыдущее время, во время господства Польши в Украине[178]. В работах украинских теоретиков вроде М. Колодзинского, как мы вскоре убедимся, идеи об экспансии вполне уживались с мессианскими идеями об особом предназначении Украины.

В 1940 – начале 1941 гг. ОУН готовила антисоветское восстание в Западной Украине, но из-за постоянных ударов советской власти по украинскому подполью националистам не удалось собрать достаточно сил в Западной Украине для организации восстания. В конце концов срок начала восстания был перенесен на начало войны Германии с Советским Союзом[179].

НКВД вела активную деятельность против оуновского подполья.

Только в декабре 1940 г. было арестовано около тысячи человек, в основном, актива ОУН[180]. В январе 1941 г. состоялся так называемый «процесс 59» над участниками украинского подполья. Большая часть обвиняемых была приговорена к высшей мере наказания. Но некоторым все же удалось спастись. Среди них был будущий глава УПА. Д. Клячкивский. Ему смертный приговор был заменен 10 годами заключения. С началом войны ему удалось бежать из тюрьмы.

Согласно обвинительному заключению «процесса 59» при подготовке к восстанию ОУН «составлялись так называемые «черные списки», в которые включались советско-партийные работники, командиры РККА, сотрудники НКВД, лица, прибывшие из Восточных областей СССР, а также национальные меньшинства, которые согласно плану, подлежали физическому уничтожению в момент восстания»[181].

Насколько мы можем доверять документам подобного рода? Ведь известно, что советское правосудие 30-40-х гг. отличалось «своеобразием», и зачастую признательные показания выбивались следствием. Однако в 1941 г., во время отступления РККА к территории Западной Украины, СБ ОУН действовало именно образом, описанном в приговоре, уничтожая сексотов, красноармейцев, а также евреев и членов их семей, подозреваемых в сотрудничестве с коммунизмом. По всей видимости, основы отношения к национальным меньшинствам, которые были изложены в 1941 г. в инструкциях «Борьба и деятельность ОУН во время войны»[182], были заложены раньше, в 1940 г.

В апреле-мае 1941 г. было арестовано еще 1478 члена ОУН[183]. Однако до полного разгрома ОУН в Западной Украине было далеко. Властям Советского Союза так и не удалось полностью уничтожить украинское националистическое подполье, что определило возрождение деятельности ОУН в Западной Украине после нападения Германии на СССР.

Возникнув как объединение нескольких националистических организаций, ОУН вскоре стала сравнительно мощной подпольной организацией, видевшей свою цель в создании независимого украинского государства. С середины 1930-х гг. украинские националисты в своих проектах социально-политического устройства будущей Украины ориентировались на фашистские образцы корпоративного государства. Несмотря на все репрессии, численность ОУН всегда достигала нескольких тысяч человек. Ни польским, ни советским властям не удалось окончательно уничтожить ОУН, поэтому в условиях, когда после присоединения Западной Украины к СССР все другие несоветские политические силы были разгромлены, именно ОУН возглавила борьбу значительной части западноукраинского населения за независимость.

1.2. Проблема этнографической территории и геополитическая мысль ОУН

Во время Второй мировой войны центральное место в борьбе ОУН и УПА за освобождение украинского народа занимало понятие «УССД» – Украинская Соборная Самостийная Держава. Слово «соборная» обозначала, что возникшее после освобождения украинское государство будет «соборным», то есть будет опираться на все украинские этнографические территории. На какие именно «украинские этнографические территории» претендовали украинские националисты? И когда понятия украинских этнических границ окончательно сформировались? Попытаемся ответить на эти вопросы.

Представление, что границы независимой Украины должны базироваться на этнографическом принципе, имеют давнюю предысторию. На рубеже XX в. сразу два украинских мыслителя и политических деятеля – галичанин Ю. Бачинский[184] и надднепрянец Н. Михновский[185] – выдвинули тезис о необходимости создания Соборного независимого украинского государства «от Карпат до Кавказа». Такой видный деятель украинского национального движения, как М. Грушевский, хотя и не выдвигал лозунг независимой Украины, также считал, что она должна представлять автономное федеративное образование в союзе с Россией (а в перспективе – в рамках мировой федерации) в этнографических границах[186]. Однако точно очертить этнографические границы будущего украинского государства могла только этнография – молодая наука, активно развивавшаяся со второй половины XIX в. Именно на основании этнолингвистических данных предстояло прочертить границы Украины с соседями.

Первая мировая война, обострившая значение национальных вопросов, подняла на новый уровень вопрос национальных границ. Особое значение вопрос национальных границ получил после знаменитых «14 пунктов» В. Вильсона. В связи с этим возросла роль этнографии как науки, позволяющей очертить объективные национальные границы. После падения царского режима и Австро-Венгрии в период «Украинской революции» деятели украинского национального движения стремились добиться создания единой Украины в этнографических границах. В ноябре 1918 г. был принят ІІІ Универсал Украинской центральной Рады. В нем руководством Украины предъявлялись претензии на территории Киевщины, Подолья, Волыни, Черниговщины, Полтавщины, Харьковщины, Екатеринославщины, Херсонщины и Таврии без Крыма. Принадлежность части земель современной Курской, Воронежской областей и Холмщины к украинскому государству могла быть решена потом в отдельном порядке[187]. За пределами украинских территориальных притязаний остались земли Брестской области, Кубани, Ставрополья и Крым[188]. Но впоследствии, на переговорах в Бресте и на парижской мирной конференции, украинская делегация стремилась добиться того, чтобы независимое украинское государство включало все украинские этнографические земли. В отличие от УНР, шедшей на разного рода компромиссы ради удержания власти (самый известный из них – это соглашение с Пилсудским, заключенный Петлюрой, который уступил Западную Украину Польше в обмен на поддержку против большевиков), украинские националисты в будущем займут бескомпромиссную позицию, претендуя на все земли, где украинцы составляли абсолютное или относительное большинство.

Основную роль в определении украинских этнографических границ играли украинские географы. К середине 1920-х гг. среди ученых-географов как Западной, так и Советской Украины утвердилось убеждение, что «этнографическая территория украинского народа – это территория, занимающая непрерывный украинский этнографический массив, то есть на которой украинцы составляют среди сельского населения большинство абсолютное (больше 50 %), либо относительное (менее 50 % всего населения, но больше любой прочей народности)»[189]. В Советском Союзе это определение было закреплено законодательно, в «Декрете ВУЦВК и СНК УССР о мерах обеспечения равноправия языков на Украине» от 1 августа 1923 определялось, что нация «составляет большинство для данной территории, данной административно-территориальной единицы в том случае, если она превышает по своей численности половину всего населения», а «в тех местностях, где ни одна из национальностей не составляет абсолютного большинства, органы власти пользуются преимущественно языком относительного большинства населения данной местности»[190]. Западноукраинские исследователи также понимали под украинской «этнографической территорией» землю, на которой украинцы численно составляли абсолютное или относительное большинство.

Несмотря на то, что идея Соборной Украины от Сана вплоть до Кавказа была сформулирована давно, взгляды украинских националистов и западных украинцев на этнографические границы Соборной Украины определяли географы. Именно их работы использовали украинские националисты в лекциях, где определялись границы Украины, поэтому остановимся на них чуть подробнее.

Одним из ведущих украинских ученых-географов, писавших об этнографических границах Украины, был В. Кубийович[191]. Важнейшее значение имело то, что В. Кубийович не ограничился простым описанием этнографических границ украинского народа, а представил их наглядно, издав в 1937 г. самый подробный на тот момент «Атлас украинских и смежных земель»[192]. Атлас включал в себя 66 различных карт и диаграмм, начиная от физической карты и заканчивая картами распространения домашних животных. Включал атлас и карту этнографических границ Украины.

В 1938 г. В. Кубийович продолжил свою работу, выпустив первый том «Географии Украины и смежных земель» (второй том готовился, но из-за начавшейся войны так и не вышел в печать). «География» представляла собой расширенный вариант «Атласа», где наряду с картами помещались обширные статьи, раскрывающие содержание карт, а также содержащие различные сведения об истории Украины, диалектическому делению ее языка, флоре и фауне Украины, антропологических типах, встречающихся в ней. Работы Кубийовича стали самым подробным описанием украинских земель, которое было сделано до начала Второй мировой войны.

Этнографические границы Украины по В. Кубийовичу значительно превосходили современные границы Украины. На Востоке Кубийович проводил границы Украины вплоть до Кавказа, называя западную часть Северного Кавказа «сугубо украинской территорией», восточную границу которой, однако, из-за совместной колонизации с русскими, трудно четко определить. На Кавказе Украина, согласно Кубийовичу, занимала всю территорию Кубани и простиралась вплоть до Гагр[193]. На северо-востоке границы украинской этнографической территории несколько не совпадали с границей УССР и распространялись на часть земель Курской и южные районы Воронежской области[194]. На Западе граница украинской этнографической территории с румынско-молдавским населением, очерченная Кубийовичем, в целом совпадает с современной границей Украины и включает в себя часть Приднестровья, южного Заднестровья (западной части современной Одесской области), Северной Молдавии и Румынии вплоть до Сучавы[195]. Границу расселения украинцев в Словакии этнограф определял достаточно умеренно и не включал в состав украинских этнографических территорий земли между Прешевом и Попрадом (которые некоторые украинские деятели[196] также относили к украинским этнографическим территориям). В Польше, согласно Кубийовичу, украинские территории занимали узкую полосу на Востоке страны. И, в целом, украинско-польская граница проходит по р. Сан. При этом, из-за значительных переселений народов земли к Западу от Буга, – Холмщина и Подляшье относятся Кубийовичем к землям «смешанной», а не полной («суцiльної») украинской национальной территории. На Севере граница украинских земель с белорусскими проходила к югу от Припяти, на Западе БССР занимая большую часть Берестейской области[197]. В будущем отряды УПА, как правило, не будут претендовать на районы севернее обозначенных Кубийовичем. Крым украинский ученый считал смешанной территорией украинцев, русских и татар[198].

Другим украинским географом, занимавшимся вопросом этнографических границ Украины, был С. Рудницкий[199]. Его первые работы по географии Украины относятся еще к периоду Первой мировой войны. Еще в 1914 г. им были написаны «Краткая география Украины», а также «Украина. Земля и народ» (на немецком, а затем на английском языках)[200]. В определении границ Украины он был еще более радикален, чем Кубийович. В работе «Обзор национальной территории Украины», написанной в 1923 г., которая была посвящена изучению этнографических границ Украины, С. Рудницкий включал в территории этнографической Украины Восточную (украинскую) Галичину и Буковину, Берестейщину и Полесье, а также земли на Востоке до Дона. Он также полагал, что целиком украинскими землями являются не только Кубань и Новороссия, но также Ставропольщина, Теречный район, большая часть Астраханщины[201]. В состав этнографической Украины, по Рудницкому, входил также «Украинский Кавказ (Дагестан и часть Баку)»[202]. В основу таких границ С. Рудницкий положил этнолингвистический принцип – эти земли были украинскими, поскольку на них селились украинские поселенцы, говорившие на украинском языке. Однако в тех случаях, когда лингвистические данные говорили против украинскости земель, Рудницкий использовал антропологические аргументы. Так, в пользу того, что говорившие по-русски донские казаки на самом деле украинцы, по его мнению, свидетельствовало то, что они были по «антропологическому типу украинцы»[203]. Согласно Рудницкому, украинцы также составляли большинство населения на Алтае и на Тянь-Шане, в Челябинском, Курганском, Бийском уездах, бывших Семипалатинской и Семиречинской, Акмолинской[204] губерниях[205]. Тем не менее украинский ученый не делал из этого никаких выводов о возможном создании украинского государства (государств) на этих землях. В оценки границ Украине на Западе он следовал за Кубийовичем. Рудницкий отрицал, что Восточная Галичина является смешанной украинско-польской землей, и подчеркивал, что эта земля сугубо украинская[206]. Впоследствии во время войны на переговорах с поляками ОУН-Б также отрицала двухэтнический, смешанный характер земель Восточной Галичины[207].

В понимании того, кто такие украинцы, украинский географ расходился с украинскими националистами. Для него украинцы – «все те люди, которые живут на Украине»[208]. Он понимал Украину скорее политически, нежели этнически. Следует отметить, что работы Рудницкого активно читались украинскими националистами[209].

Помимо основных украинских земель пристальное внимание украинских националистов было обращено к Дальневосточному региону. Там, на землях Приморья и Приамурья, существовал так называемый «Зеленый Клин», 40 % населения которого составляли украинские переселенцы. На этих землях украинские националисты желали создать независимое украинское государство[210]. Об этом, в частности, заявлял один из видных деятелей ОУН-Б 1941 г. Б. Левицкий[211]. Но на этом дальневосточные территориальные претензии украинских националистов не заканчивались, поскольку среди них имелись, хоть и весьма абстрактные, планы включения в состав этого дальневосточного украинского государства земель Сахалина, южной части Якутии, Колымы и Камчатки[212]. В своем желании создать отдельное украинское государство в Зеленом Клину представители ОУН не были одиноки. Лидер УНДО Д. Левицкий утверждал, что Украина нуждается в украинских этнических территориях на Кубани, в Зеленом Клину и должна стремиться к протекторату над ними[213].

Работы украинских ученых Рудницкого[214] и Кубийовича[215] были активно восприняты украинскими националистами и использовались для определения этнографических границ Украины. В довоенный период работы Рудницкого наряду с работами других исследователей использовались украинскими националистами для оценки числа украинцев в мире[216]. Составленные В. Кубийовичем карты Украины впоследствии активно использовались на политзанятиях в УПА в качестве наглядного материала[217].

Несмотря на то, что украинские националисты стремились создать УССД в украинских этнических границах, их территориальные притязания на этом не заканчивались. На І Конгрессе Украинских Националистов ОУН рассматривала в качестве украинских территорий земли от Холмщины до Кубани и от Полесья до Крыма включительно. Каспийская территория («терен») виделся как земля для возможной будущей украинской колонизации[218]. В проекте постановлений государственно-политической комиссии, разработанной на КУН, помимо требования создания государства Украины на этнографических территориях выдвигались также требования: получить господство на Черном море и над проливами для «выхода на просторы», «государственно получить власть («опанувати державно») над Каспийско-Кавказским простором (с возможностями доступа к Персидскому заливу) «для достижения возможностей украинской внешнеполитической безопасности и государственной автономности». И дальше: «Постулат природных границ государства приводит Организацию к политической борьбе, чтобы государственно утвердится («осадовитися») в существующих в нашем ландшафте («краєвидi») природных границах, то есть: по линии Карпат, всему Черному морю, Кавказу и Каспию»[219]. То есть, помимо притязаний на украинские этнографические территории, украинские националисты выдвигали претензии также на прилежащие к украинским этнографическим территориям земли для обеспечения геополитических преимуществ, выдвигая при этом не этнографические, а геополитические аргументы.

В резолюции, принятой по итогам работы Конгресса украинских националистов, утверждалось, что Украинское государство будет совпадать с полнотой этнического распространения украинской нации, и «будет стремиться посредством силы и политики («силово-полiтично») занять просторы материальных ресурсов, наилучшим образом обеспечивающих ее хозяйственную самостоятельность»[220]. Таким образом, в основу независимого украинского государства была положена Украина в ее этнографических границах. Это были границы-минимум. Однако украинские националисты не исключали возможной экспансии украинского государства для обеспечения безопасности границ и экономического процветания украинского государства. При этом экспансия еще не провозглашалась целью сама по себе и не считалась показателем жизненности нации. Представление об экспансии как о самоцели появится в работах некоторых украинских националистических авторов позднее[221].

Представления, что Кавказ, Кубань должны принадлежать Украины популизировались в стихотворениях, печатавшихся в изданиях ОУН:

«Над золотом задуманим Кавказом Метнеш до зiр побiдний прапор свiй А з тих верхiв, далеке i сурове? Побачиш Ти незнане, iнше море, – І вдарять знов пощербленi шаблi, – І станеш Ти ногою в темнiм морi? І по новiм, незайманiм просторi Пройдуть Твої побiднi кораблi. І крiзь давно забути, рiднi хвилi Пройдеш туди – в краї одвiку милi, Де з гордих веж смiється молодик, – І волею державного народу Над Брамою старого царгороду Засяє щит – пракиївських Владик…»[222]

Среди остальных территорий, на которые претендовали украинские националисты, Крым занимал особое место. Идея о том, что Крым должен принадлежать Украине, выдвигалась еще во время революции, в начале германской оккупации, во время правления гетмана Скоропадского. При этом в пользу принадлежности Крыма Украине выдвигались, прежде всего, экономические и геостратегические аргументы, а не этнографические[223]. Эта идея получила развитие у украинских мыслителей, в межвоенные годы. В частности, такой видный украинский писатель и мыслитель, как Ю. Липа, был убежден в украинском характере Крыма. При этом он основывался не столько на этнографических данных (которые в данном случае не могли подтвердить украинских притязаний на Крым), а антропологических: «наконец, исследования крови и антропологические измерения крымских татар доказали, что татары давно утратили в Крыму свое антропологическое лицо и стали по крови украинцами, сохранившими только татарский язык»[224]. В 1938 г. В. Кубийович обосновывал необходимость Крыма для Украины не только этнографическими, но и геостратегическими аргументами. Он доказывал, что Крым – единственная «природная граница» Украины и гарантия господства на Черном море. Кроме того, согласно Кубийовичу, Крым «с хозяйственной точки зрения» связан с Украиной[225]. Другие украинские националисты, обосновывая украинские претензии на Крым, также выдвигали исторические и геополитические аргументы[226]. Эта аргументация использовалась там, где этнографические аргументы не работали.

Но не все исследователи были согласны с таким подходом. С. Рудницкий полагал, что относительное большинство в Крыму составляли именно украинцы[227]. Некоторые украинские националисты аргументировали необходимость присоединения Крыма именно исходя из данных этнографии. Так Л. Шанковский[228] после войны оценивал национальный состав Крыма следующим образом: 35 % украинцы, 30 % русские, 35 % остальные национальности. Он полагал, что «настоящих» украинцев было больше, чем «реальных» (то есть украинцев по последней проведенной в СССР переписи), и многие «украинцы», которые в советской переписи были «русскими», хотели при следующей немецкой переписи переписаться «украинцами»[229]. Как мы видим, реальные этнографические данные вовсе не мешали некоторым националистам считать неэтнографически украинские земли «этнографическими».

После раскола ОУН в 1940 г. на мельниковцев и бандеровцев между ними наметились некоторые разногласия в подходе к определению этнографических границ Украины. Если мельниковцы выдвигали претензии не только на украинские этнографические земли, но также на земли кавказских народов и Нижнее Поволжье, развивая таким образом положения І Конгресса ОУН о желательности обеспечения геополитически безопасных границ Украины, то бандеровцы с началом Великой Отечественной войны стали выступать с лозунгом создания государств на их этнографических территориях ради геополитического переустройства всей Восточной Европы. В 1943 г. с началом вооруженной борьбы УПА и программных изменений в идеологии ОУН эти лозунги получили еще большее звучание.

Между двумя украинскими националистическими организациями ОУН-Б и ОУН-М существовали некоторые разногласия и по поводу территориальной политики на Дальнем Востоке. Так, если бандеровцы хотели создать независимое национальное украинское государство в Зеленом Клину, то мельниковцы планировали возвратить украинцев из Зеленого Клина и других частей России на земли будущего украинского государства для того, чтобы освободить Дальневосточные земли для японской колонизации. Украинцев из Зеленого Клина и Сибири планировалось расселить в Новороссии, Кавказе и Нижней Волге[230] – землях, которые мельниковцы хотели получить с помощью немцев.

Само понятие «этнографическая граница» накануне войны претерпело некоторое изменение. В одном из учебных материалов ОУН-Б по географии Украины, написанном, вероятно, где-то в 1939-1941 гг. «этнографическая граница» определялась так: «в этнографические границы включаем территорию, заселенную 10 % украинцами, и на которую мы имеем историческое либо геополитическое право»[231]. Такое определение не случайно, поскольку позволяло украинским националистам относить к украинским этнографическим территориям и Крым, где украинцы составляли, согласно данным, разделяемым большинством националистов, как раз 10 %. Включение в определение этнографических границ неэтнографических принципов, таких как историческое или геополитическое право, вообще делало этнографические критерии довольно размытыми и позволяло относить к украинским этнографическим границам вовсе не «украинские этнографические территории» (что имело для них особую значимость, учитывая важность не вполне этнографически украинского Крыма)[232].

Отождествление будущих границ Украины с украинскими этническими территориями сохранялось в ОУН до конца ІІ Мировой войны. Действия отрядов УПА не выходили за границы территорий, которые украинские националисты считали украинскими этнографическими территориями. После прихода Красной Армии они стали совершать также пропагандистские рейды в Белоруссию, Румынию и Чехословакию. Изучение этнографических границ Украины практиковалось на политзанятиях в УПА[233].

Во время Второй мировой войны границы УССД, за которую боролась ОУН-Б, а впоследствии УПА, полностью соответствуют тем границам Украины, которые дали С. Рудницкий и В. Кубийович. Украинские националисты стремились распространить свою деятельность на все украинские территории, включая Крым и Кубань. Идея Соборной Украины «вiд Сяну аж по Кавказ» («От Сана вплоть до Кавказа») проникла не только в официальные документы ОУН, но и в песни, начиная от гимна ОУН «Зродились ми великої години»[234] («Родились мы в великий час») и заканчивая песнями УПА[235]. Любопытно, что в песнях нашла отражение программа-минимум украинского национализма, в них присутствует Украина «по Кавказ», Кубань, однако мы, за редчайшими исключениями[236], не найдем какого-либо упоминания Каспийского моря и Астраханщины. Идеи построения Украины вплоть до Каспия на уровне «массовой культуры» УПА развитие не получили.

Стремление украинских националистов воссоздать Украину в границах её «этнографических территорий» мало отличалось от аналогичных попыток создать «великие» национальные государства на Балканах, от планов Болгарии, хорватских националистов. Но, в отличие от многих других межвоенных национальных движений, украинские националисты практически не использовали для обоснования своих территориальных притязаний идеи исторического права. Как отмечают некоторые исследователи, для национальных движений безгосударственных наций было характерно подчеркивание роли культуры, а для национальных движений, имевших за собой долгую государственную политическую традицию, – роль истории и государственной традиции[237].

Примером движения второго типа является усташское движение. Хорватский национализм опирался на концепцию исторического государственного права[238], а также «исторической и национальной территории», где исторические и национальные территории практически отождествлялись. Это приводило к тому, что, как пишет С. Беляков, «все земли, когда-либо входившие в состав хорватского государства (независимо от этнической принадлежности основной массы населения), и земли, на которых проживало сколько-нибудь значительное хорватское население (независимо от «исторических прав» других народов на эту землю), считались хорватскими»[239]. На основании этого исторического права А. Павелич признавал принцип самоопределения наций В. Вильсона бесполезным для хорватов[240].

Другим примером подобного рода является венгерский межвоенный национализм, который базировался на представлении о «тысячелетней» Венгрии и естественной историко-географической венгерской политической нации[241]. Лидер «Скрещенных стрел» Ф. Салаши полагал, что надо создать Карпатско-Дунайскую Федерацию из мадьярских, словацких, русинских, хорватских, словенских и австрийских земель во главе с Венгрией и мадьярской расой. Подобное устройство рассматривалось им как модель для переустройства всей юго-Восточной и центральной Европы и альтернатива империализму[242].

Итальянские ирредентисты перед Первой мировой войной также, стремясь доказать итальянские права на Далмацию, делали акцент не на этнических границах, а на «исторических правах» и «естественных границах» Италии в Далмации[243].

Украинский национализм был ярким примером национализма первого, «культурного», типа выступавшим за создание государства на основании не исторического или политического права, а принципа этнографической территории. В отличие от национальных движений второго типа, украинские националисты практически никогда не выдвигали принцип «исторического права» для обоснования своих претензий на те или иные земли. Для определения будущих украинских границ украинские националисты использовали этнографический принцип. При этом они были достаточно последовательны и не претендовали (за исключением Крыма) на те земли, где не было абсолютного или относительного большинства «этнографических» украинцев, и не прибегали в этих случаях к «историческим» аргументам. Тут стоит отметить, что применение принципа «исторического права» вряд ли могло принести им какую-либо пользу, поскольку территория этнографического расселения украинцев превосходила размеры «исторических» украинских государств. Они также не распространяли этнографический принцип применительно к прошлому, хотя полагали, что в прошлом границы этнического расселения украинцев были много западнее, и относили к ним земли всей Бессарабии (включая современную Молдову), часть Польши по Вислу и Трансильванию[244]. Идея создания государства на этнографическом принципе, без учета «исторического права», была характерна не только для украинского национализма. Последователи белорусского[245], равно как и литовского[246] национальных движений накануне революции также отдавали приоритет этнографическому принципу перед историческим.

Поражение украинской борьбы за независимость 1918-1921 гг., решение Совета послов 1923 г., согласно которому земли Галичины оставлялись Польше на условиях их автономии (которая так никогда и не была утверждена польским правительством), политика угнетения украинской культуры во Второй Речи Посполитой – все это поставило украинское национальное движение на сторону противников утвердившейся системы международных отношений. Поэтому неудивительно, что украинские националисты искали сотрудничества с силами, которые также были заинтересованы в изменении международной ситуации, прежде всего, с Германией. ОУН активно сотрудничала с гитлеровской Германией, полагая, что Гитлер поможет в разрешении украинского вопроса и создания независимого украинского государства. Часть украинских националистов сотрудничала с немецкой разведкой. Особенно интенсивным это сотрудничество стало накануне Второй мировой войны[247].

Однако украинские националисты с момента основания ОУН не просто хотели создания независимой Украины. Они мыслили с точки зрения геополитической перспективы. С самого начала возникновения организации Украина представала в геополитической программе ОУН гарантом стабильности Восточной Европы: «Украинское государство – это создание на Востоке Европы той новой политически-хозяйственной силы, которая подорвет у господствующих в этом географическом горизонте государственных наций наиболее важные основания их доминирующей роли», – писал один из идеологов ОУН Ю. Вассиян[248]. Под господствующими политическими силами подразумевались, прежде всего, Россия и Польша. Сдерживание этих государств ОУН изначально рассматривала в качестве основы независимости Украины и стабильности во всей Восточной Европе.

Важное значение для разъяснения геополитических представлений ОУН имеют статьи В. Богуша[249] (М. Кушнира), опубликованные в официальном органе ОУН журнале «Розбудова нацiї». Согласно Богушу, Россия, отрезанная от Украины, Белоруссии, равно как от своих кавказских владений, была бы заперта на Востоке, подобно Турции или Персии, и не могла бы проводить «прежнюю империалистическую политику»[250]. Тогда «начнет господствовать в Восточной Европе прочный мир»[251]. В статье ясно очерчиваются планы желательного будущего Украины. Помимо независимой Украины должны быть созданы независимые Белоруссия, Северо-Кавказское государство, Дагестан, Узбекистан, Туркменистан, Казахско-Киргизская республика[252]. Последние три государства должны были образовать Союз Независимых Закаспийских Республик[253]. Подобный пояс государств гарантировал бы безопасность Европы от империализма России. Важно подчеркнуть, что этот пояс должен был бы послужить защитой не против Советского Союза, а именно против России как государственного образования вообще (вне зависимости от того, какой там будет существовать режим). В другой статье М. Кушнир также подчеркивал необходимость борьбы за переустройство всей Восточной Европы на основании принципа национальных государств. Именно за это, по его мнению, должна была бороться украинская эмиграция[254].

Свои мысли М. Кушнир развивал и в другой статье «Московский империализм и украинский национализм». Рассматривая политику царизма и СССР, украинский идеолог пришел к выводу, что Советский Союз является всего лишь продолжением дореволюционного московского империализма, новым общественно-политическим строем (такое определение СССР сохранится в ОУН и в дальнейшем). Для борьбы с московским империализмом автор предлагал создание «мощного блока государств» освобожденных народов под руководством Украины, который смог бы противостоять московскому и польскому империализмам[255].

Одним из ведущих украинских мыслителей, размышлявших на геополитические темы, был украинский писатель, врач Ю. Липа. Его работы активно изучались и использовались украинскими националистами. В своих работах «Черноморская доктрина» («Чорноморська доктрина») и «Разделение России» («Розподiл Росiї») он изложил свою геополитическую концепцию политики Украины. Липа полагал, что для обеспечения безопасности Украины было мало просто завоевать независимость, но также необходимо уничтожить Россию: «дело не в том, чтобы физически уничтожить в Петербурге и Москве 400-500 тысяч средне– и высокообразованных энтузиастов, проповедующих угнетение. Речь идет о том, чтобы раз и навсегда искоренить традиции этого угнетения и ненатуральных претензий [Москвы – А.Б.]. …Определенные хирургические меры, необходимые для этой операции, не будут значительными, но зато стократно благословит их не только население российских земель, но и всего мира, как еще один шаг к освобождению труда, характера и духовных богатств человечества»[256]. Тут у Липы мы встречаем идею, которая далее отчетливо отразится в предвоенной идеологии ОУН: убеждение в необходимости уничтожения России как существующего в современных формах политического организма для освобождения Украины, блага народов России и всего мира.

Геополитическая концепция украинских националистов была развита в «Украинской военной доктрине» М. Колодзинского, военного референта КЕ на ЗУЗ[257]. Эта работа активно использовалась и цитировалась украинскими националистами даже после изменения программных положений организации в 1943 г.[258]. М. Колодзинский подчеркивал историческую миссию Украины в освобождении более слабых народов: «Наша революция – это начало осуществления исторической миссии Украины, мы несем освобождение народам Востока Европы, которые слабее нас, за это присоединяем их к нашей системе свободных политических союзов и силой этого политического дела завоевываем для Украины надлежащие ей место в составе политических сил новой Европы. Не за само изгнание иноземца («чужинця») с нашей земли, а за более высокий надлежащий нашему народу ранг между народами мира идет наша борьба»[259]. «Мы хотим выиграть войну, великую и жестокую войну, которая сделает нас властелинами Восточной Европы», – продолжал Колодзинский[260].

М. Колодзинский выступал за то, чтобы украинская военная доктрина учитывала не только этнографический, но и географический фактор: «Когда политика украинского национализма требует опереть восточные границы Украины на Волге и распространить свое влияние в центральную Азию, то военная доктрина не может принимать во внимание только этнографические земли, ведь в этом случае будет разрыв между политическими намерениями и военной потенцией»[261]. «Не может быть над Днепром украинского государства, а над Волгой и Каспием дикого поля, – писал Колодзинский. – Это все есть одна геополитическая целость»[262].

Весьма примечательно, что борьба Украины против «Москвы» объявлялась Колодзинским исторической миссией Украины и приобретала расовый смысл: «борьба за господство над степью еще не окончена. Ныне нет кочевых народов печенегов и половцев, но есть москали. Это, возможно, уже последняя орда в Европе с азиатской степной психикой. …В действительности москали в душе и доныне являются кочевниками, и всегда будут стремиться к тому, чтобы удержать степь в ее первоначальном состоянии. Как не степь с травой, чтобы пасти крупный рогатый скот, то коллективизованную степь. В обоих случаях – это гибель для нас как расы. Москва хочет нас превратить в степняков, как гунны – аланов и остготов. Это не преувеличение. Никто не даст себя взбаламутить пятилетками, индустриализацией и тому подобными планами московских ханов. Все эти планы, вся эта работа не истекают из желания продвинуть вперед прогресс культуры. Все эти московские планы разрушили с корнем старую земледельческую культуру Украины, а ее саму превратили в пустыню. Поскольку эти планы – это выдумка людей с монгольской и еврейской[263] психикой»[264]. Как видим, даже политике индустриализации и коллективизации Колодзинский нашел подходящее расовое объяснение.

Именно Москва являлась «угрозой для всего мира», а не большевистский режим, поэтому русских следовало прогнать «не до Бендер, но в тайгу и тундру сибирскую»[265]. Украина должна была перенести границы Европы до Алтая и Джунгарии, дать Европе простор, лежащий «залежью», что принесло бы пользу не только Украине, но и самой Европе[266].

Несмотря на предательство немцами Карпатской Украины, обе фракции ОУН рассматривали Германию в качестве союзника Украины в борьбе против СССР. Разница между двумя фракциями ОУН была лишь в той степени сотрудничества, на которое националисты были готовы пойти для достижения своих целей. Если ОУН-М накануне нападения Германии на СССР связывала возможность обретения украинской независимости с победой Германии в войне, то ОУН-Б больше рассчитывала на свои собственные силы.

В декабре 1940 г. ОУН-Б выпустила свой «Манифест»[267]. В нем провозглашалось, что необходимы развал «тюрьмы народов» – «московской империи» и создание нового политического порядка. В манифесте ОУН провозглашала, что борется «за освобождение украинского народа ото всех видов московского империализма, а, в частности, против большевизма»[268]. Большевизм рассматривался не как зло само по себе, но лишь как конкретное проявление московского империализма. На Украину возлагалась особая роль в деле освобождения прочих «порабощенных народов»: «Только Украина является настоящим союзником всех порабощенных народов и народов, которым Москва угрожает в их борьбе с московско-большевистским империализмом». И далее: «Украинцы силой объективных условий являются авангардом всех порабощенных Москвой народов в их борьбе за полное освобождение». В «Манифесте» провозглашались демократические права. В нем утверждалось, что ОУН борется «за достоинство и свободу человека», «за право человека признавать открыто свои убеждения», «за свободу всех вероисповеданий», «за полную свободу совести»[269].

Более подробное изложение геополитической программы дал в своей работе Д. Мирон. Он также полагал, что простого завоевания независимости для Украины недостаточно. По его мнению был необходим полный разгром России и создание вокруг России в ее этнографических границах национальных государств нерусских «порабощенных народов». Украинский идеолог надеялся, что на Дальнем Востоке Зеленый Клин станет украинским доминионом. Он полагал, что миссией Украины является поддержание геополитического баланса сил в Восточной Европе, поэтому он верил, что великие державы, такие как Германия и Великобритания, Япония, Италия, будут заинтересованы в существовании украинского государства[270].

Таким образом, уже в начале своего существования ОУН выступала не просто за создание независимого украинского государства, но хотела образования на месте Советского Союза целой сети независимых государств, которые защищали бы Европу (а также и Украину) от «империализма России». Эта идея укоренилась в идеологии ОУН в 1930-е гг. и в дальнейшем сохранится на протяжении всего рассматриваемого нами периода истории ОУН.

1.3. Расизм в идеологии ОУН

В современных общественных науках существует много определений расизма. Одни авторы определяют расизм сугубо как идеологию, согласно которой человечество состоит из неравноценных рас, которые отличаются по своим биологическим признакам, свойствам и способностям[271]. Другие определяют расизм не только как идеологию, но и как практику, по которой представители различных рас получают разные возможности для самореализации в обществе, получения работы, размера доходов и т. д.[272]. В данном исследовании расизм будет пониматься сугубо как явление идеологическое.

В последнее время ученые, занимающиеся расизмом, стали подразделять расизм на два подтипа: «дискриминационный» (или антиэгалиталистский) расизм и «дифференциалистский» расизм. Первый предполагает иерархическое деление рас на высшие и низшие и презрение к последним. Для второго расизма характерно утверждение, что все расы равноценны, однако они и их ценности не совместимы, и поэтому расы должны жить изолированно друг от друга[273]. Расовая идеология и практика нацистской Германии является ярким примером расизма первого типа. Примером дифференциалистского расизма второго типа могут служить, например, работы В. Зомбарта, который, хотя и признавал равноценность немцев и евреев как рас, более того, иногда восхищался евреями, но восхищался именно как расой, считая, что именно своим расовым свойствам евреи обязаны своими преимуществами и недостатками. Одновременно он полагал, что немцы и евреи должны, по возможности, вести раздельное существование и не смешиваться[274]. Подобное деление расизма может быть продуктивно использовано и для исследования расизма в идеологии ОУН. В данной работе под расизмом будет пониматься учение, согласно которому интеллектуальные и психические качества человека определяются его расой[275].

Содержался ли в идеологии ОУН на каком-либо этапе ее развития расизм? Советская публицистика и историография не жалела слов, обвиняя ОУН и украинское национальное движение в целом («украинский буржуазный национализм») в расизме[276]. Большинство украинских исследователей отвергают обвинения ОУН в расизме[277]. Как обстояли дела на самом деле? Чтобы ответить на этот вопрос проследим предысторию западноукраинского расизма 1920-1930-х гг. и рассмотрим на предмет расизма работы самих идеологов ОУН.

Попытки доказать то, что украинцы биологически, антропологически отличаются от своих соседей поляков и русских появились давно. Еще крупнейший украинский историк XIX в. В. Антонович в своей статье «Три национальных народных типа» на основании данных физической антропологии доказывал, что украинцы представляют собой отдельный народ и не являются ни русскими, ни поляками[278].

Идеи Антоновича впоследствии были развиты другими украинскими учеными. Российский антрополог украинского происхождения Ф. К. Волков (Вовк) первым среди украинских ученых выдвинул идею, что украинцы однородны в расовом отношении и принадлежат к динарской расе[279]. Хотя Волков и считал украинцев в расовом отношении однородными и антропологически более близкими южным и западным славянам (что характерно, за исключением поляков), он не противопоставлял украинцев русским[280].

Ни Антонович, ни Волков не делали каких-либо прямых политических выводов из факта антропологических различий между украинцами с одной стороны и русскими и поляками с другой.

В отличие от них западноукраинские интеллектуалы, восприняв антропологические идеи восточноукраинских ученых, одновременно придали им практическое, прикладное значение, прямо противопоставляя украинцев и русских.

Среди ученых, заложивших основы западноукраинского расизма, был С. Рудницкий. Сам он к ОУН никогда не принадлежал, однако, как мы увидим, некоторые его идеи, изложенные им в написанной в 1923 г. работе «К основам украинского национализма» («До основ українського нацiоналiзму»), были взяты на вооружение украинскими националистами и позднее изучались на образовательных курсах оуновской молодежью – «юнацтвом»[281]. Украинский географ полагал, что «нация (самостоятельный народ) – это одна из разновидностей вида («породи») «человек» (homo sapiens)»[282]. Именно от окружающей природы и «расовости» человеческого материала зависит вся суть нации. Украинцы принадлежали к динарской расе (при этом Рудницкий рассматривал украинцев как расово однородную общность).

По мнению Рудницкого благополучие и сила народов больше зависит от биологических, чем от экономических причин, поэтому в Украине должна проводиться «национальная биология» и «национальная биологическая политика»[283]. Поэтому он выступал за евгенику и был убежден, что размножаться должны здоровые, а «больные и расово менее ценные («меньшевартi») особи» размножаться не должны.

В связи с этим украинскому географу представлялись опасными сочетания с «расово менее ценными» людьми из украинского народа. И, в особенности, с «менее ценными» в расовом плане соседними народами. Поэтому для украинцев расово благоприятными представлялись браки с англосаксами, скандинавами, немцами и расово неблагоприятными – с русскими, поляками, румынами, «туркотатарами», евреями. Одновременно предполагалось принудительно стерилизовать людей больных эпилепсией, душевными болезнями, алкоголизмом, дегенеративной неврастенией и истерией, тяжелыми формами туберкулеза, сифилисом и т. д. К самому браку должны были допускаться только здоровые особи[284]. Здесь украинский ученый «биологизировал национальную принадлежность»[285], соединив украинскую нацию и расу.

Украинский мыслитель не исключал в принципе расового смешения 1) если оно исключение, а не правило; 2) не ведет к усилению иностранных влияний на Украину; 3) не касается расово менее ценных элементов. В случае с современной Украиной все эти условия не соблюдались. Главным виновником расового смешения украинцев являлась интеллигенция. Украинский же народ объявлялся Рудницким хранителем украинской «расовости» (в Третьем Рейхе интеллигенция также объявлялась рассадником расового смешения, а сельский немецкий народ хранителем расовых традиций). Ни русские, ни поляки, ни евреи – те народы, с которыми наиболее часто происходило «смешение», – ни по красоте, ни по плодородности, якобы, не могли сравниться с украинской расой. Кроме того, смешение с евреями было небезопасно в плане здоровья. По мнению Рудницкого, антисемитизм, «безусловно, несовместим с основами как теоретического, так и практического национализма, но все этнологи и расовые теоретики, безусловно, утверждают, что смешение с евреями одинаково плохо как для них, так и для арийских народов[286]»[287]. Здесь Рудницкий выступал не как антисемит, он утверждал, что еврейский народ и арийские народы, украинцы, равноценны, однако верил, что евреи обладают рядом качеств: цинизмом в половых делах, мамонизмом, склонностью к доктринерству, универсализму, которые хороши для еврейского народа, но совершенно не подходят для украинского народа, подобно тому, как хищникам не подходит трава, а травоядным мясо[288]. Подход, который обнаружил в своей работе Рудницкий, – это дифференционный расизм, вера, что, каждая раса обладает определенным набором абстрактных духовных, свойственных только ей черт, наследуемых биологически, и, следовательно, хоть расы и равноценны, их смешение не желательно. Такой расизм был достаточно характерен для эпохи. Например, с позиций «психического расизма» выступали лидеры польской фашисткой организации «Национально-радикальный лагерь»[289] Б. Пясецкий и В. Васютинский[290]. «Расовый манифест» итальянских ученых в поддержку вводимых в стране в 1938 г. антиеврейских расовых законов был написан именно с дифференциалистских позиций[291]. На основании подобных принципов о равенстве рас при необходимости их сегрегации были написаны усташские расовые законы[292]. Один из главных расологов Третьего Рейха Г. Гюнтер формально провозглашал равноценность рас. Он разъяснял: «Ни одна раса на Земле не имеет ценности сама по себе. О ценности расы всегда можно говорить только применительно к цивилизации. Ценность расы – это всегда ценность для определенной цивилизации». В соответствии с его нордической идеей «нет единого мерила ценности для всех рас и народов: каждый народ создает свои собственные ценности». Поэтому евреи неполноценны не сами по себе, а только для немецкого народа, и наоборот – немцы не полноценны для еврейского народа[293]. К чему привели подобные идеи хорошо известно.

В своей более ранней работе С. Рудницкий объяснил свое отношение к русским. Он гордился расовым однообразием украинцев, которые расово сильно отличаются от «москалей» и поляков. Москали, считал Рудницкий, во многом, представляли расовое смешение славян и финнов. В Украине, по мнению украинского географа, в отличие от Европы преобладает расовая однородность населения, которая создает «самостоятельную расовую группу». По его мнению «украинский народ по своему происхождению – отдельный антропологический тип, чисто славянский по своему происхождению, очень своеобразный своею духовностью и чистотой от всяких расовых примесей»[294]. В примесях украинский ученый не видел вреда, одновременно полагая, что в украинском народе они отсутствуют. Таким же уникальным явлением считал Рудницкий украинский язык, который, по его мнению, однороден на протяжении всего своего ареала от Сяна до Кавказа[295]. Согласно С. Рудницкому, русская культура украинской не подходит, поскольку она вражеская. Якобы «украинская громада – это свободолюбивое народоправное общество, … москали – вечные невольники и деспоты»[296]. Поэтому он призывал украинцев: «мы должны раз и навсегда освободиться от польских и московских культурных влияний. Они нам не нужны и очень вредны». Украина должна была строить культуру, опираясь на собственную народную культуру и европейские образцы, поскольку «московская культура приносит с собой половую необузданность и упадок семейной жизни»[297]. Стоит заметить, что обвинения русских в половой распущенности, а также обвинения СССР в преднамеренном заражении советскими солдатами украинок венерическими болезнями будут периодически встречаться в различных документах ОУН и УПА. Это был один из распространенных западноукраинских антирусских стереотипов[298].

Несмотря на то, что Рудницкий никогда не состоял в ОУН и придерживался более демократических взглядов, его идеи, так или иначе, были взяты на вооружение украинским националистами. Как уже отмечалось, в документах ІІ съезда ОУН в 1939 г. мы можем найти пункт, посвященный евгенике. Идея недопустимости чрезмерного смешения с расово неукраинскими народами была развита в работе Д. Мирона «Идея и действие Украины» (о чем речь пойдет ниже).

Одним из крупнейших украинских расологов был украинский поэт и антрополог Р. Ендик. Р. Ендик был профессиональным антропологом, учеником известного польского антрополога Я. Чекановского. В 1930 г. во Львове он защитил диссертацию о черепах Львовской «Казацкой могилы»[299]. В своих исследованиях Ендик опирался на представлении о том, что современное население Европы является результатом смешения четырех разных расовых элементов[300].

В отличие от С. Рудницкого он был членом ОУН, во время Второй мировой войны он был членом мельниковской походной группы, а после ее окончания в эмиграции активно сотрудничал с мельниковскими журналами. Таким образом, Р. Ендик представлял собой пример ученого-антрополога, активно участвующего в национальном движении и использующего антропологию и биологию для утверждения националистических идей[301].

В 1930-е гг. Р. Ендик сотрудничал с украинским географом В. Кубийовичем. В написанной им для книги В. Кубийовича «География украинских и смежных земель» главе «Антропология украинцев» Ендик в сжатом виде изложил свои взгляды на антропологические особенности украинцев. В своем расовом делении европейских рас Р. Ендик следовал за ведущим немецким расологом Г. Гюнтером[302]. Последний разделил европейское население на пять расовых типов: нордический, средиземноморский (западный), восточный (альпийский), динарский, остбалтский. Позже он добавил еще Вестфалийский тип (Фалик)[303]. При этом, по его мнению, для Украины характерно население динарского и, отчасти, на юге – средиземноморского типа[304]. Большинство украинских авторов также отмечали преобладание на землях Украины динарского расового типа. Р. Ендик полагал, что территория Украины отмечена влиянием 5 расовых типов: нордического, средиземноморского, палеоазиатского, лапоноидного, арменоидного. Палеоазиатский тип украинский исследователь в своей работе не рассматривал, поскольку он, по его мнению, входил теперь почти исключительно в состав русского народа[305].

Хотя Ендик и не писал о превосходстве одних рас над другими, украинский антрополог верил, что психические качества людей обусловливаются именно расами, и эти свойства не равнозначны. «Нордийская раса – идеал европейской красоты, – пишет Р. Ендик. – Она характеризуется великой силой ума, желанием порядка, деловитостью, пониманием действительности («зрозумiнням для дiйсности»), стремлением исследовать неведомое и непонятное, легкой недоверчивостью к чужим, верностью и высоким чувством чести. Среди этой расы бывают сильные индивидуальности, в повседневной жизни они одиноки, полагаются на свою, а не на чужую силу, в труде тверды к себе и беспощадны к окружающим. Как руководители имеют высокое чувство ответственности, твердую совесть, несгибаемую волю. Они наполнены вечной тягой к путешествиям, стремятся никогда не быть дома, их дом – целый мир, полный чудес и приключений. Далекие походы требуют организаторского искусства, знания военного ремесла, самообладания и обладания над массами. Музыка, геометрия, мореплавание, купечество, завоевание стран, войны, управление государством, основание новых государств – вот их следующие черты. Все эти черты мы найдем в украинской истории, в те ли времена когда Святослав Завоеватель покидал Киев и земли над Дунаем считал центром своего государства, или позднее, когда запорожцы обкуривали мушкетным дымом стены турецкого Стамбула. С другой стороны, переменчивость запорожцев, которые в один день были способны до наибольших мук, которое только может вынести человеческое тело, а в другой раскисали в безделье или на бесшабашных попойках – это уже не совсем привлекательные стороны нордического духа»[306]. Несмотря на «не совсем привлекательные стороны» нордического типа, последующее описание прочих расовых типов показывает, что этот расовый тип был для Р. Ендика идеалом. Украинский расолог выделяет также духовные качества динарского типа[307]. О лапоноидах же, очевидно, самом не ценимым автором типе, Р. Ендик писал: «Лапоноидная раса в себе замкнута, не имеет духа господства, спокойно поддается и терпит власть чужих, чтобы оставить её [расу – А.Б.] в покое. Здесь она уже аж чрезвычайно терпелива. Не любит путешествовать и, как покинет свою местность, вскоре возвратится к ней. К чужому относится с недоверием. Очень работящая на земле, рвется на заработки, заработанного не отдает, прячет на черный день, которого, как и вообще будущего, боится, он нависает над ней словно что-то неизбежное. Далеких и великих целей не существует, тянется к однородности и равенству. Что до этого, то здесь московский «мiр» нашел свое завершение. Отвага есть, но воинственного духа нет. Сдвинутый с места лапоноид катится тяжело, жестоко сметая все с дороги, сея тревогу («сполох»). Довольствуется малым и тем, что шаг за шагом приобретет. Чужой мысли, прежде всего новой, не терпит. Привязывается к мелочам. Идеалом является меньшинство, не сносящее каких-либо свар и различий, а ее действием становится песня, «где согласие в семействе, там мир и тишина». Для этой расы характерно стремление находить сходства, а не различия, которые указывали бы на отдельность, поэтому она лучше всего чувствует себя в группе. Замкнутость в себе, недостаток радости должны были отобразиться и в религии, полной темного фанатизма, предрассудков и, особенно, плохо понятой набожности, для которой минимальное отклонение от принятия равнозначно опутыванию дьяволом, для которой мир – игрушка фатальной силы, которой нет сил умолить, где душа бьется в темной понурости»[308]. Географическое размещение лапоноидной расы Ендиком к северо-востоку от Украины не оставляет сомнений, что он относил эти черты именно к «московскому народу». В отличие от Ф. Волкова, который, несмотря на антропологические отличия, не противопоставлял русских украинцам, для Р. Ендика расовые отличия русских от украинцев фактически служили доказательством культурной несовместимости русских и украинцев и культурного превосходства украинцев над русскими.

Уже после войны, продемонстрировавшей всю пагубность расовой теории, Р. Ендик продолжал утверждать, что антропологическая разница между украинцами и русскими важна с точки зрения расовой гигиены[309], а «евреи являются в Европе чужерасовой группой». Согласно Ендику, антисемитизм приносят своим поведением сами евреи. Евреи, с точки зрения Ендика, были несовместимы с «модерным» национализмом и мешали нации тем, что, смешиваясь с ней, они уменьшали потомство нации, а родившиеся от смешанных с ними браков дети были потомством «с размытой душой, рассадниками братской ненависти и интернационализма»[310]. Примечательно, что Ендик, безусловно, порицал гитлеровские методы решения «еврейского вопроса», что совершенно не мешало ему оставаться расистом-антисемитом. Никакой связи между гитлеровской политикой и расистскими идеями, которые он исповедовал, Ендик не видел. В целом Р. Ендик был ярким представителем «дифференциалистского» расизма.

Расовой парадигмы придерживался один из идеологов украинской геополитической мысли Ю. Липа, организационно не связанный в тот период с ОУН, но чей вклад в разработку идеологии украинского национализма признавался самими оуновцами.

Под расой Ю. Липа понимал «Общность населения, духовные приметы которого, скрытые и явные (как обычаи, язык, свойства языка), а также антропобиологические черты составляют явственную общность на протяжении времени (истории)»[311].

По мнению Ю. Липы, для Украины характерен в основном динарский расовый тип[312]. Отождествление украинцев с динарцами было распространено среди представителей украинской расовой мысли. Один из будущих лидеров мельниковского направления ОУН О. Ольжич также полагал, что для древнего населения Украины трипольской цивилизации был характерен динарский тип[313].

Примечательно, что позже оценку украинцев, как преимущественно динарцев, разделял и Д. Донцов. Как мы можем судить по работе «Дух нашей старины» («Дух нашої давнини»), написанной в 1943 г., к моменту ее написания Д. Донцов продвинулся от абстрактного расизма «сильных» и «слабых» рас времен «Национализма» к современному «научному» расизму, разделявшему европейские народы на ряд рас (нордийцев, динарцев, средиземноморцев и т. д.), за каждой из которых закреплялись определенные психологические типы и характеристики[314]. Но на момент написания этой работы Д. Донцов находился уже в эмиграции, и существенного влияния на идеологию ОУН она, видимо, не оказала.

Следует заметить, что видели в себе расовых динарцев и другие народы Восточной Европы. Такая расовая оценка своего народа преобладала у части хорватских и сербских мыслителей-расологов[315].

Подробно свои расовые взгляды Ю. Липа описал в работе «Предназначение Украины» («Призначення України»), написанной в 1938 г. Советский Союз был, по мнению, Ю. Липы, мешаниной народов, рас. Однако в 1920-1930-е гг. и на Украине, и в остальных национальных регионах СССР, по мнению Липы, стало поднимать голову свое национальное, расовое понимание национальной истории. Советское правительство, понимая опасность происходящих процессов, приступило к репрессиям. По мнению украинского исследователя советское государство само по себе, без гнета, было нежизнеспособно, поскольку состояло из разрозненных народов. Можно предположить, что именно в подобных представлениях, распространявшихся в межвоенной украинской политической мысли, нам следует искать широко укоренившиеся среди украинских националистов представления о России как о колоссе на глиняных ногах, «тюрьме народов», которую с легкостью удастся развалить при помощи «порабощенных» нерусских народов, сплотившихся вокруг украинского народа.

Именно раса и кровь, по мнению Ю. Липы, были причиной отличий «московинов» от украинцев. Вслед за другими расологами Липа считал, что расовое смешение может быть благом (как это было раньше в истории Украины), однако неконтролируемые примеси могут погубить расу. Для предотвращения этого нужна «политика расы»[316]. При этом он полагал, что «раса» «Москвы», как и польская «раса», намного младше, чем украинская[317]. Липа рассматривал Украину как «расу-результат», то есть как уже сформировавшуюся расу, а не как расу «расу в формировании» (к которым он, очевидно, причислял Россию)[318]. По его мнению русский народ был «менее развитый (дозрiлий)», чем украинский[319]. Поэтому никакой расовой ценности для украинской нации русская и польская примеси не представляли[320].

Русские, согласно Ю. Липе, были никем иным, как потомками диких уральско-финских племен, лишь немного испытавшим благодатное воздействие украинской расы. Русский язык – результат разложения и порчи украинского языка. По мнению украинского идеолога без отсутствия крепкой центральной власти дикие русские племена вскоре вернулись бы к своему первоначальному, еще более дикому, состоянию. Поэтому «московины» «расово» не оказали никакого влияния на «украинскую расу» – «москвины» были «слишком слабой единицей, чтобы влиять и духовно». Более того, «законы Менделя» устанавливали, что расово менее развитые русские не смогут дать потомства, где их гены будут доминантными, наоборот, в большинстве случаев они, в случае смешанных браков, будут вытеснены более сильными украинскими генами.

«Расовые» «качества» поляков Липа не описывал так красочно, но их влияние на украинскую расу также считал незначительным[321].

Еврейскую добавку к украинской расе Ю. Липа считал незначительной. К тому же, подчеркивал он, евреи часто занимали видные места при украинском государственном аппарате, начиная с князя Владимира, и в этом он не видел ничего плохого. Протоколы сионских мудрецов он считал «московской» выдумкой[322]. В целом, в описании Ю. Липы мы ни найдем ничего антисемитского.

Имеющиеся незначительные расовые примеси русского, польского, еврейского народов в украинском, по мнению Липы, были наименее полезны для украинской расы. Причем эти примеси понимались им скорее не как биологические, а как культурно-духовные. Подобно французскому социологу-расисту Г. Лебону он подчеркивал не антропологические различия «рас», а их психические «особенности»[323]. Тем не менее, Ю. Липа считал, что «стремление к сознательной гармонизации примесей расы является одним из основных заданий политики расы»[324]. Несмотря на то, что Липа утверждал, что раса – это прежде всего не форма черепов, он выступал за «политику расы» – явление вполне типичное именно для биологического расизма.

Быть украинцем, для Липы, означало, прежде всего, быть украинцем расово, не лингвистически. Украинская раса была открыта для всех «расовых» украинцев, даже если они не говорят на украинском языке (естественно «московины» к ним не относились), и принимали расовую психологию украинцев, которую они должны уважать, иначе же им будет хуже[325]. Несмотря на то, что Ю. Липа не принадлежал к ОУН, его влияние мы сможем обнаружить в работах некоторых идеологов ОУН, например Д. Мирона.

Хотя в идеологических построениях украинских националистов расизм никогда не занимал центрального места, как это было у Ю. Липы, они были вовсе его не чужды. Расистские идеи мы найдем в работах активных членов и идеологов ОУН. Важность крови и наследия «северной» расы подчеркивал в своих работах видный деятель ОУН Ю. Вассиян. Например, осуждая в одной из своих статей Византию, он использовал «расовый аргумент»: «Мешанина рас, культурных, психологических и политических типов, верований и философских доктрин создавала в результате мозаику духовного многоцветия, которая не была никакой органической целостью и однозначного влияния не совершила»[326], поскольку «в основе византийской державы не жил и не действовал один центральный антропологический тип»[327]. Напротив, история Украины оценивалась им более позитивно в «расовом отношении», поскольку «варяги принесли с собой на украинские земли дух северной [т. е. нордической – А.Б.] расы и посеяли на ней его здоровые семена»[328]. Но примесь северной расы оказалась недостаточной, чтобы стать «решающим типосозидающим элементом психической личности»[329]. Украинскому народу после ослабления начала «северной расы» «для государственного существования не хватало ничего, кроме как государство-созидающего амбициозного антропологического типа».[330] На Западе, согласно Вассияну, энергия поддерживалась «пафосом романской расы»[331]. Российскую историю, начиная с Московского царства, он оценивал крайне негативно и называл «монгольско-московской редакцией Византии», когда «византийский дух» механистически смещался с «татарско-финским»[332]. Налицо все свидетельства расового мышления, когда психический склад народа выводится из качества «крови» расы.

Мыслил в расовых категориях и другой идеолог ОУН, член и секретарь ПУН В. Мартынец. При этом он ставил украинскую нацию выше расы, полагая, что именно благу нации должно быть подчинено все остальное. Он не исключал изгнания части «чужеземцев», в случае, если это будет необходимым[333]. Как мы увидим ниже, описывая евреев, Мартынец прибегал именно к расистскому языку.

Одной из наиболее значимых работ, в которой затрагиваются вопросы расы, является работа «Идея и действие Украины» («Ідея i Чин України»). Она имеет особенное значение, поскольку была написана одним из крупнейших идеологов украинского национализма Д. Мироном-«Орликом», бывшем в 1940 г. Краевым проводником на ЗУЗ, а в 1941-1942 гг. – главой Краевого провода СУЗ. В своей работе Д. Мирон писал: «Украинская хлеборобская нация, оторванная от земли коллективизацией при господствующем положении чужого города, должна заново получить землю, очистить от чужого расового (sic!) московского и еврейского элемента, сделать Украину промышленно развитой и завоевать украинские города»[334]. Как мы видим, идеологи украинского национализма отождествляли народы с «расовыми элементами». Сложно сказать, что здесь обозначает глагол «очистить». Очевидно, что речь шла о том, чтобы свести на нет влияние «чужого расового элемента» в городе и в Украине вообще. Но означало ли это «очищение» непременное убийство русских и евреев? Вовсе не обязательно, более вероятно, что под очищением Д. Мирон понимал насильственное выселение «чужого расового элемента» из Украины и политику поощрения переселения украинцев в города. Тут для нас важно, что одним из лидеров ОУН был поставлен сам вопрос необходимости «очищения» городов Украины.

Д. Мирон полагал, что смешение близких рас, расово близких типов белой расы полезно, в то время как смешение «далеких» рас может привести к негативному результату. Ведь «смешение белой и черной расы дает менее способную расу мулатов, скрещение белой и красной, метисов южной Америки и Мексики, либо белой и семитской дает анархические, антиобщественные типы. Опять-таки, скрещение белой и желтой расы дает менее ценный, полный противоречий расовый тип, как, например, москали, которые появились в результате смешения славянских, финских, монгольских и норманских расовых элементов. Так же в Украине – любое смешивание с татарами, москалями или евреями давало анархичных, антиобщественных, полных противоречий, «татарских людей», оторванных от национальной почвы»[335]. Как видим, идеолог ОУН был насквозь пропитан расистскими идеями, антисемитизмом, равно как и русофобией. Тут обращает на себя внимание несколько обстоятельств: отсутствие среди расово малооцениваемых народов поляков, которые вскоре пострадают от украинского национализма. Как помним, у Ю. Липы также нет пространного расового описания поляков (в отличие от русских). Очевидно, к началу войны среди членов и лидеров ОУН отсутствовали сколько-нибудь устоявшиеся расовые представления о поляках (в отличие от евреев и русских). Во-вторых, мы можем обнаружить прообраз планов будущей расовой украинской политики: если смешение с «москалями», татарами, евреями – плохо, то, вполне вероятно, будущее украинское правительство, если бы оно исходило из расовых представлений Мирона, попыталось бы произвести сегрегацию расовых «украинцев» и «нежелательных расовых элементов». Продолжение этой линии мы увидим в «автобиографии» Я. Стецько.

Саму расу Д. Мирон понимает «больше психологично и динамично, чем биологично»[336]. Такое же «психологическое» понимание расы было у Ю. Липы. Более психологично, чем биологически осмыслял расу и Д. Донцов. Скорее к психологическому пониманию украинской нации склонялся и глава культурно-образовательной референтуры О. Ольжич. Он писал, что для украинцев важен миф рода, понимание которого «отличается от итальянского (государственного) и природного (кровь) германского понимания сущности нации». По его мнению, для украинского понимания нации важен «момент происхождения, понятый скорее мистически, нематериально»[337].

Психологическое понимание расы не было изобретением украинского национализма, за психологическое понимание расы высказывался также один из основателей социальной психологии Г. Лебон[338]. Понятие «психологическая раса» использовалась и в работе ученых Третьего Рейха. Например, видный немецкий идеолог расизма антрополог Е. Фишер также предпочитал говорить о евреях как «психологической расе», чем о биологической[339]. Поэтому то, что идеологи украинского национализма понимали расу скорее психологически, чем биологически, не говорит нам о том, что они не разделяли идей расизма, а свидетельствует о том, что они склонялись к «психологической» разновидности расизма, который наряду с биологическим расизмом был популярен в 1-ой половине XX века.

Сам Д. Мирон отказывался признавать себя сторонником расизма и полагал, что на Украине нужно «проблему расы рассматривать не под углом расизма, но под углом психобиологическим, как увеличение духовной и биологической силы здоровья украинского народа и под углом общественно-национальным. После советско-московского хаоса Украина должна возродить и развить свои биологические силы, расово оформить себя, чтобы наполнить и насытить весь украинский этнографический простор, отбросить от себя весь разнонациональный элемент и защититься от хаотичного смешения с расовыми элементами москалей, тюркских и кавказских народов»[340]. Очевидно, что, несмотря на то, что лидер ОУН отказывался признаваться в своем расизме, последствия для «нежелательных народов» (очевидно, как минимум, выселение или сегрегация) были вполне расистскими и грозили им именно из-за их расы.

Стоит отметить, что в своих воспоминаниях многие украинские националисты отмечают, что они были знакомы с работой Д. Мирона[341]. Использовалась она и на политических занятиях в Украинской Повстанческой Армии[342] и «юнацтве»[343].

Не обошло ОУН и увлечение евгеникой. В написанной неизвестным автором уже после начала войны брошюре «Нация как вид» («Нацiя як спецiєс») особое внимание обращалось на вред национального смешения между украинцами и представителями других национальностей: «выступаем против («поборюємо») смешанных браков (укр. – поль., укр. – моск., укр. – мадяр., укр. – жид.) и должны уничтожить возможность их возникновения. Сам факт их существования или создания считаем преступлением и национальным предательством»[344]. Якобы в украинцах был развит естественный «рефлекс» против смешанных браков, который происходил от инстинкта самосохранения и роста нации, свойственного всем народам. В качестве примеров таких народов приводились немцы и итальянцы, которые ввели соответствующие законы для защиты своей нации. Автор работы писал: «Украинская нация против смешанного брака, мы считаем это преступлением. Сталинско-ленинские концепции про единство людей для нас враждебны. Мы их не признаем, поскольку они рассчитаны на наше уничтожение, на уничтожение позиции (моск. или, как теперь, советского) народа. Состав наших семей должен быть Украинским (отец, мать и дети). Семья – это наивысшая органическая общность, наивысшая клетка национального коллектива, и поэтому должны беречь ее чистой украинской»[345].

За развитие украинской евгеники ратовал и идеолог ОУН, второй человек в организации после С. Бандеры, Я. Стецько. Он выступал за создание центра Народной Евгеники и запрещение браков с физически нездоровыми людьми[346].

Таким образом, можно констатировать, что часть идеологов ОУН в 1930-е гг. были подвержены влиянию расизма. Вектором предвоенного развития ОУН была большая «расиизация», к началу 1940-х гг. все большее внимание уделялось расовым вопросам. Все же даже к моменту нападения гитлеровской Германии на СССР раса занимала сравнительно небольшое место в идеологии ОУН, и она уделяла меньше внимания расовому вопросу, чем многие беспартийные западноукраинские расовые теоретики. Теоретический расизм не вел к расистской практической политике: ни в указаниях ОУН во время войны, ни в листовках, составленных украинскими националистами во время войны, мы не найдем призывов уничтожать врагов или плохо с ними обращаться на основании их расовой принадлежности[347].

1.4. ОУН и евреи в 1930-е гг.

Со времени Средневековья еврейский народ населял украинские земли Галичины и Волыни. В 1931 г. на западноукраинских землях, входивших в состав Польши, проживало более 900 тысяч евреев[348]. Еврейское население было в основном сосредоточено в крупных городах и мелких местечках, хотя часть евреев проживала и в селах, особенно на Волыни. Согласно польской переписи населения 1931 г. евреи были большинством в таких городах как Луцк (49 % населения), Ровно (56 %), Ковель (46 %), Дрогобыч (40 %), Станислав (41 %), Коломыя (42 %), Стрый 36 (%), составляли почти треть населения Львова (31 %) и почти половину населения Тарнополя (39 %)[349].

Во время Первой мировой войны в Галиции для украинского движения «еврейского вопроса» в общественно-политическом смысле не существовало. В УСС и УГА служили евреи-солдаты и евреи-офицеры. В 1918 г. в УГА даже был создан отдельный еврейский курень[350]. Будущий вождь украинского национализма Е. Коновалец выступал против требований антисемитов убрать евреев из УСС[351].

В Галиции, несмотря на имевшиеся украинско-еврейские противоречия, украинцы в отличие от поляков, учинивших после отступления украинцев из города в ноябре 1918 г. кровавый еврейский погром, унесший жизни 72 евреев, сколько-нибудь активных действий, направленных против евреев, не предпринимали[352].

Но с ходом времени ситуация изменилась, и к 1930-ым гг. еврейская проблематика заняла значительное место в идеологии ОУН. Толчком к ухудшению украинско-еврейских отношений послужило убийство в мае 1926 г. главы Директории Украинской Народной Республики (УНР) Симона Петлюры евреем С. Шварцбадом, которое он совершил в качестве мести за еврейские погромы, совершенные «петлюровцами». Убийство Петлюры и, что не менее важно, оправдательный вердикт, вынесенный его убийце парижским судом, осложнили и без того непростые украинско-еврейские отношения. Масло в огонь подлил тот факт, что во время процесса еврейская пресса выступила в защиту убийцы, поэтому вскоре на евреев стали возлагать коллективную ответственность за убийство Петлюры[353]. Как мы увидим позже, этот стереотип во время еврейских погромов 1941 г. стоил некоторым евреям жизни.

Важную информацию для понимания отношения украинского национализма в 1930-е гг. к евреям дают статьи по еврейской тематике, опубликованные в официальном органе ПУН «Розбудова Нации» («Розбудова Нацiї» – Построение Нации, далее – РН). Тему открывает статья Ю. Милянича «Евреи, сионизм и Украина»[354]. В ней автор анализирует украинско-еврейские отношения. Хотя автор статьи и выступает против примитивизации образа евреев, вроде обращения к протоколам сионских мудрецов и идее всеобщего тайного еврейского заговора, но, тем не менее, он видит в Украине особую «еврейскую проблему»[355], которую не удалось решить ни одной европейской нации, кроме испанской[356]. Проблема, согласно Миляничу, заключается в том, что огромное количество евреев проживающих в Украине (2 млн.) не желает ассимилироваться с украинской нацией, и в «борьбе с большевиками они поддерживают большевиков, в борьбе с русотяпством[357] они являются на Украине наиболее последовательными рассадниками Московщины. Они живут с украинским населением, но за это не дают ему в замен ничего равноценного, ни в политическом, ни в культурном, ни в общественном отношении. Политически они враги украинской самостийницкой национальной идеи, культурно – они рассадники денационализации («винародовлювання»), с общественной точки зрения, они, как торгующий элемент, не отдают и сотой части того, что от населения получают»[358]. Очевидно, что образ еврея у автора далек от положительного.

Ю. Милянич выделял три политических течения среди еврейства: сионистов, сторонников ассимиляции евреев и интернационалистов. Наиболее идеальным вариантом решения «еврейской проблемы» для автора было бы осуществление сионистской идеи Герцля. Но в силу целого ряда причин, этот вариант не осуществим и даже опасен для Украины, поскольку в случае провозглашения еврейского государства в Палестине в современных условиях, когда большинство евреев проживает вне Палестины, за ее пределами, привело бы к тому, что государство, которое не может рассматриваться представителем евреев (то есть Палестина), диктовала бы национальным государствам вроде Украины правила обращения с еврейским национальным меньшинством. Это, с точки зрения Милянича, было бы фарсом[359].

По мнению Милянича, после достижения независимости Украина столкнулась бы с еврейской проблемой еще сильнее, чем это произошло в Польше после достижения независимости[360]. В современной ему Польше антисемитизма[361] автор статьи не замечал. Для него позиция, занятая польским правительством и обществом по отношению к евреям, была закономерным результатом еврейской проблемы в новых условиях: евреи, хорошо приспособленные к жизни в старых государствах, построенных по династическому принципу, оказались плохо приспособленными к жизни в национальных государствах.

Несмотря на антиеврейские стереотипы, Ю. Милянич не предлагал каких-либо дискриминационных мер в отношении евреев. Он считал наиболее приемлемым решением «проблемы» ассимиляцию евреев[362]. В этом представитель украинского национализма коренным образом расходится с национал-социализмом, как известно, ассимиляцию евреев исключавшим. На этом этапе развития националистической идеологии евреям еще давалась возможность включения в украинское общество на условиях полной ассимиляции.

Еврейскую тему в «Построении Нации» продолжала написанная в 1930 г. статья одного из ведущих идеологов украинского национализма Н. Сциборского «Мы и еврейство»[363]. Она представляет собой довольно взвешенное, нейтрально окрашенное размышление о путях дальнейшего взаимоотношений украинцев и евреев. В отличие от статьи Милянича в ней не содержалось каких-либо выпадов против евреев. Погромы, совершенные в годы Гражданской войны некоторыми украинцами от имени украинского национального движения, им решительным образом осуждалась. Решение «еврейского вопроса» Сциборский видел в наделении евреев всеми гражданскими правами, поскольку в этом случае они стали бы настоящими патриотами украинского государства, как это произошло в других европейских государствах, где они получили такие права[364]. Однако, к сожалению, всего за 10 лет позиция Сциборского по еврейскому вопросу резко радикализировалась, и в его «Конституции» мы не найдем уже идей равноправия евреев и украинцев. Сциборский стал антисемитом, несмотря на то, что его жена была еврейкой[365][366].

Еврейскую тему на страницах официального органа ОУН продолжала серия статей А. Мицюка, бывшего министра иностранных дел правительства Директории и профессора Украинского Вольного университета в Праге, опубликованная в 1931-1933 гг. Статьи Мицюка[367] были посвящены скорее вопросам экономической истории, чем политики. В них достаточно подробно и основательно говорилось об истории еврейского заселения Украины, экономическом и социально-религиозном устройстве еврейской общины. Об антиеврейских погромах и о бытующих в народе пословицах вроде «жид, лях та собака – вiра однака» автор сообщал с сожалением[368]. Тем не менее сами тексты статей были выдержаны в антисемитской манере. А. Мицюк часто не высказывал своего мнения относительно евреев, но приводил, как бы невзначай, негативные высказывания о евреях со стороны авторитетных людей: Маркса, Лассаля, Гоголя, украинских литераторов, группировавшихся вокруг «Основы»[369], русских писателей[370]. Исподволь у читателя было должно сложиться мнение о враждебности евреев всему украинскому, их негативном действии на экономическое положение украинского населения. Например, в одной из статей приводилась такая цитата о переселении евреев в середине XIX века на Левобережье: «словно тучи надвигаются они с Запада, через обедневшую Беларусь, из-за Днепра, опустошая поля, уничтожая леса, выжигая хутора и усадьбы, продвигается эта стая новых вандалов»[371].

Писал А. Мицюк и о господстве евреев в российских изданиях начала века[372] и выдвигал обвинения, связанные с социально-политическим положением евреев в украинском обществе. Так, он ставил евреям в упрек то, что они занимали «наиболее паразитные формы» посредничества, такие как кабацкое дело и арендаторство[373].

В своих работах Мицюк воспроизводил многие европейские антиеврейские стереотипы: о виновности евреев в европейских революциях 1917-1918 гг., о засилье евреев в прессе, большом числе евреев в ЧК, об использовании евреями парламентаризма для достижения своих коммерческих целей, которые противоречат интересам нееврейского населения и т. д. Фактически ответственность за революцию и советский строй возлагалась им на евреев[374]. Именно в засилье евреев Мицюк видел причины распространения в Советской Украине антисемитизма, к которому он относится отрицательно. Евреям также ставилось в упрек то, что во время «Украинской революции» они поддержали не украинское движение, а российский централизм.

Послереволюционное положение евреев в СССР он рассматривал как господство евреев в СССР: «в СССР и в Палестине [после революции – А.Б.] еврейство становится правящей нацией»[375].

Еврейство представало в статьях автора могучей финансовою группой, способной решать вопросы предоставления кредитов правительствам[376]. Словами В. Зомбарта[377] Мицюк утверждал, что «капитализм, либерализм, иудаизм один с другим родственны»[378]. При этом он не разъяснял, как он относится к капитализму и либерализму. Однако, учитывая то, как украинские националисты относились в данный период к капитализму, не трудно понять, что работа украинского автора служила утверждению идеи о прямой связи между евреями и капитализмом, ответственности евреев за капитализм.

Мицюк рассматривал новую волну антисемитизма в Европе как целиком закономерную и исторически оправданную: «национальное самосознание не хочет терпеть чуженационального еврейского засилья – это факт наших дней. Обострение вопроса происходит потому, что у евреев нет «умеренности и такта, чтобы свою равноправность везде и не полным образом использовать»[379]. Они, якобы, «в захваченной ими либеральной прессе постоянно доказывают, что они – «как все», в обыденной жизни дают часто доказательства противоположного, на что обычно закрывает глаза еврейская или оеврейщенная пресса»[380]. Даже антиеврейские программные планы Гитлера (о сегрегации немцев и евреев и желании выселить последних) вызывают у украинского эксперта не недовольство, а, скорее, понимание. В статьях украинский автор приводил и «доказательства» хамского поведения евреев по отношению к неевреям. В качестве примера был приведен «душераздирающий» случай, когда в Чехии один еврей в поезде отказался платить за проезд, и стал оскорблять чешскую нацию[381]. Обвинялись евреи и в поддержке врагов Украины. А. Мицюк обвинял их в том, что они «мечтают о похоронах вредного для них лозунга самоопределения малых народов» и «выступают за возрождение централизованной России»[382]. Именно из-за этого к ним плохо относятся народы центрально-Восточной Европы. Хотя Мицюк сочувствовал жертвам еврейских погромов, произошедших в 1920-е гг. на Украине, однако возлагал ответственность за погромы прежде всего на еврейскую, а не украинскую сторону[383]. По его мнению, погромы нельзя рассматривать вне контекста предыдущей истории украино-еврейских отношений. Еврейскую политику УНР, которая провозгласила национально-личную автономию для евреев, он справедливо рассматривал как демократическую, одновременно ставя в упрек евреям то, что они не воспользовались этой возможностью наладить отношения с украинцами и продолжили свою антиукраинскую политику, которая проявилась в агитации против создания независимого украинского государства, службе в красной армии, активном участии в большевистской революции и т. п. Его раздражало и то, что евреи в основной своей массе поддержали убийцу Петлюры Шварцбарда. Более того, он фактически возлагал большую часть ответственности за погромы именно на евреев, которые не поддержали стремление украинского народа к независимости. И даже больше: «Страшно подумать, – писал А. Мицюк, – какие бы гекатомбы узнало бы еврейство Украины, если бы «головной атаман» украинских войск [С. Петлюра – А.Б.] был тем, кем его изображают, то есть погромщиком! Еврейство имя Петлюры в глазах украинских масс окружило ореолом жертвы «внутренних врагов» («хатнiх ворогiв»), создало легенду, хорошо если она не аукнется местью на авторах»[384]. То есть А. Мицюк, если и не угрожал евреям ответом за их антиукраинские «деяния», то рассматривал возможность мести им со стороны патриотичных украинцев целиком оправданной!

Кроме статей Мицюка мы найдем в «РН» и другие статьи, в которых выражалось негативное отношение украинских националистов к евреям. Так, автор одной из статей благосклонно описывал приход Гитлера к власти и его политическую программу, в том числе по национальному вопросу[385]. В газете фигурировали и определения вроде «мафии жидо-марксистов»[386]. В целом, на страницах «РН» «еврейская тема» занимала важное, хотя и не первостепенное место.

Важным является вопрос, насколько работы А. Мицюка выражали его собственные взгляды и насколько – официальное отношение ОУН к евреям. Тут надо учитывать то, что А. Мицюк не был членом ОУН. Вероятно, бывший министр Директории сотрудничал с «РН» в качестве эксперта по еврейской проблеме. Однако «РН» была официальным органом ПУН, и поэтому статьи, размещенные в издании, мы можем рассматривать в качестве официальной позиции ОУН. Обращает на себя внимание, сколь много места уделило издание «еврейскому вопросу», предоставив А. Мицюку возможность публикации целой серии статей по еврейской тематике. Возможно, такое внимание было связано с заинтересованностью в еврейской теме главного редактора журнала В. Мартынца, который в скором времени сам написал брошюру по «еврейскому вопросу»[387]. Надо отметить, что в статьях А. Мицюка не делалось никаких практических выводов и рекомендаций относительно того, какой должна быть политика Украины и уж тем более ОУН относительно евреев. Ни планов предоставления евреям гражданства особым порядком (что позже будет в «Конституции» Сциборского), ни каких-либо планов создания гетто мы не найдем. По всей видимости, идеалом политики по отношению к евреям для Мицюка была идея «национально-личной» автономии для евреев.

Интересна эволюция и радикализация антиеврейских взглядов автора статей. Во время войны А. Мицюк сотрудничал с коллаборационистским изданием «Краковские вести» («Кракiвськi вiстi»), где опубликовал серию антиеврейских прогитлеровских статей[388].

Уже к началу 1930-х гг. среди украинских националистов было распространено представление о том, что еврейство виновно в многовековом угнетении украинцев, о том, что евреи во время гражданской войны не поддержали сторонников украинской независимости, о «засилье» евреев в мировой прессе и финансовой сфере. К началу 1930-х гг. среди части западноукраинской интеллигенции сформировался стереотип, согласно которому виновными в бедах евреев (погромах) были главным образом сами евреи и предшествующая погромам еврейская эксплуатация Украины, нежелание евреев «помогать» украинцам создавать независимое украинское государство. Уже в статьях Мицюка были оформлены практически все имевшиеся к тому времени стереотипы о евреях, которые к началу войны только усилятся: обвинения евреев в непатриотичном поведении и помощи оккупантам, отождествление евреев и советского строя, – то есть те стереотипы, которые предопределят отношение украинских националистов к евреям в начале Великой Отечественной войны.

Еврейскому вопросу посвящена работа видного деятеля ОУН, члена ПУН, стоявшего у истоков организации, В. Мартынца[389]. Он прямо называл евреев «паразитическим элементом»[390]. В отличие от работ Мицюка, Мартынец связывал сущность еврейского народа с его расой. Евреи, по его мнению, были чужды украинцам, поскольку они не были арийцами[391] и происходили из другого расового корня. Поэтому украинский идеолог выступал против ассимиляции евреев, так как полная ассимиляция евреев была, по его мнению, невозможна, а частичная вела лишь к оевреиванию украинцев. Отсутствие большого числа украинско-еврейских браков Мартынец расценивал как благо. Только запреты межэтнических браков между евреями и украинцами не решат проблему. Ее была призвана решить полная сегрегация украинцев и евреев: «Мы не хотим навязывать евреям наши идеи, влияние и превосходство («супрематiї»), но и не хотим, чтобы их навязывали нам евреи. Хотят евреи жить между нами? – Пусть живут, но не в симбиозе с нами! Хотят торговать? – Пусть торгуют, но сами с собой! Хотят учиться? – Пусть учатся, но в своих школах! Хотят печатать газеты и книжки? – Пусть печатают, но только для себя, то есть по-еврейски! Хотят вступать в брак и плодиться? – Пусть вступают, но только между собой! … Как видим, все те права, которых у нас нет на нашей собственной земле во время нашего порабощения, и за какие тяжело боремся, евреи будут иметь без всякой борьбы за них»[392]. Таким образом, Мартынец предлагал, по сути, введение против евреев расовых законов наподобие тех, которые были приняты в Гитлеровской Германии, и которые предлагались польскими национал-радикалами. Однако, видимо, сам Мартынец полагал, что Нюрнбергские расовые законы были не вполне радикальны в деле отделения евреев от общества: «Таким образом, не ассимиляция, не только расово-национальная изоляция евреев, но всесторонняя изоляция евреев от украинского народа»[393]. Сегрегация представлялась Мартынцу оптимальным решением еврейской проблемы, так как в возможность создания еврейского государства в Палестине, которое вместило бы всех евреев мира, он не верил, а массовое переселение или уничтожение всех миллионов украинских евреев из Украины он считал неосуществимым. Украинский националист был уверен, что изоляция евреев от украинского населения автоматически приведет к уменьшению их численности и снижению остроты еврейской проблемы[394].

Трудно точно сказать, насколько работа Мартынца отражала его собственные взгляды, а насколько – взгляды всей организации (тут надо отметить, что после раскола ОУН Мартынец остался с мельниковцами). Однако некоторые идеи Мартынца получили дальнейшее развитие в идеологии украинских националистов. Так, в «дискуссионной работе» Я. Стецько «За содержание государственной жизни» в разделе, посвященном национальному образованию, он писал, что в будущем украинском государстве иноземцам («чужинцям») будет запрещено участвовать в деятельности украинской прессы и поддерживать ее материально – «иноземная пресса, вся издательская деятельность, в частности, еврейская, не может появляться на украинском языке». Отдельное разрешение для публикации иноземной литературы на украинском языке должен был давать специальный центр Охраны Украинской Культуры («Осередок Охорони Української Культури»)[395].

Работы Мартынца и Стецько показывают, что дифференционистский антисемитизм, стремление разделить украинскую и еврейскую общины вроде того, как это было сделано нюрнбергскими законами в Германии, присутствовали в идеологии украинских националистов еще до присоединения Западной Украины к СССР. Антисемитизм украинского национализма не был просто порождением советизации, как это иногда утверждают[396].

В своем негативном видении еврейства украинские националисты не были одиноки. «Умеренный» антисемитизм сделался приемлемым в обществе Западной Украины. Формально непартийная газета «Новий час» незадолго до принятия Нюрнбергских законов одобряла антиеврейскую законодательную политику, проводившуюся в «Третьем Рейхе», утверждая, что «украинцы из-за Збруча могут завидовать судьбе немецких евреев»[397]. Представления о жидокоммунизме, отождествление коммунизма и еврейства, любовь к подсчетам процентного числа в советском руководстве были во многом характерны и для УНДО[398]. В документах КПЗУ мы находим многочисленные примеры антисемитизма и среди коммунистов[399]. Тем не менее факты проявления коммунистами антисемитизма осуждались партией. Также не поддерживали антиеврейских настроений социалисты-радикалы из УСРП[400]. И уже во второй половине 1930-х гг. в общественном мнении Западной Украины газеты и брошюры сформировали образ «еврея-чекиста»[401]. Говоря об украинском антисемитизме межвоенного периода и общераспространенных антиеврейских стереотипах, необходимо помнить, что западноукраинские земли в это время находились под юрисдикцией Польши, в которой в этот период активно развивался антисемитизм. Даже такие польские политические силы как людовцы, выступавшие против крайностей антиеврейской политики эндеков и погромов, считали наилучшим решением еврейского вопроса эмиграцию евреев из Польши[402]. Это, естественно, не могло не сказываться на отношении украинцев к проживавшим в Польше евреям.

В 1930-е гг. украинские националисты (и не только) часто отождествляли коммунизм и евреев[403]. Вплоть до 1943 года ОУН использовалось определение «жидо-коммуна»[404]. Кроме того, у украинских националистов процветал, условно говоря, «экономический антисемитизм», когда для того, чтобы подорвать экономическое положение евреев и защитить экономические интересы украинцев, националисты проводили антиеврейские акции вроде бойкота еврейских товаров, порчи их имущества и даже поджогов еврейских домов. И это несмотря на то, что по сообщениям польской полиции, Краевая Экзекутива ОУН предписывала бороться против евреев только экономическими методами, в то время как против коммунистов всеми методами, «не исключая террора»[405]. Но имеются свидетельства, что руководство ОУН края прямо подталкивало рядовых националистов к погромам. Так, в брошюре, изданной в 1931 г. и предположительно написанной идеологическим референтом КЕ С. Ленкавским или Краевым проводником ОУН С. Охримовичем, читаем: «Когда двор эксплуатирует село или фабрика рабочих, начнем стачку и откажемся работать так долго, пока не получим зарплаты какой хотим. Учителям полякам откажемся продавать молоко, яйца и т. п. В корчмах выбьем окна, разобьем бутылки с горилкою, а евреев прогоним из села»[406].

В своей борьбе против пьянства ОУН иногда не гнушалась и противоправными методами, как поджигание кабаков, избиение их хозяев и посетителей заведений, разгон свадеб, битье окон в корчмах[407]. Насколько важную роль в этих действиях играл антисемитизм? Как видно, наказание предусматривалось и против тех украинцев, которые были завсегдатаями заведений или справляли алкогольную свадьбу. То есть в основе этих агрессивных действий борьбы оуновцев против пьянства лежал не антисемитизм. Антиеврейские действия были здесь всего лишь дополнением к антиалкогольному движению, но дополнением вполне органичным, вытекавшим из сложившихся к тому времени среди украинских националистов антиеврейских стереотипов, благо работы А. Мицюка не давали возможности усомниться в том, что евреи коллективно ответственны за распространение пьянства на Украине[408].

В своей книге украинский исследователь М. Гон приводит образцы листовок, распространяемых во второй половине 1930-х гг. в одном из районов Галичины: «Земля, которой владеют местные евреи, является собственностью украинской нации. Евреи – вечный враг украинской нации. От этого дня никто не идет работать к еврею. Евреи должны исчезнуть с украинской земли. Кто пойдет к еврею работать, будет сурово осужден, тяжко ранен. Прочь евреев»[409]. Хотя листовка не подписана, можно предположить, что она исходила от ОУН, поскольку только ОУН из украинских политических организаций 1930-х гг. была достаточно сильна, чтобы угрожать физической расправой ослушавшимся украинцам.

Во второй половине 1930-х гг. на Волыни начались антиеврейские акции. В 1936 г. на Волыни начались поджоги еврейских магазинов, организованные ОУН[410]. На одной из встреч проводников ОУН Костопольщины в 1937 г. было решено, что «евреи вредны для украинской нации, необходимо от них избавиться» («позбутися»). Избавиться было решено путем поджогов еврейских домов, магазинов. После подобных акций в Костополе, Деражне, Берестовце, Ставке, Диксине без крыши над головой оказалось 100 еврейских семей[411]. Возможно, дополнительным стимулом к антиеврейским поджогам на Волыни стало сильное влияние коммунистов на этих землях. Вероятно, украинские националисты рассматривали евреев как опору коммунизма и поэтому решили продемонстрировать свое отношение к нему таким способом. Примечательно, что в данном случае инициатива исходила «снизу», с мест, а не была инициирована ПУН или КЕ ОУН[412].

Антиеврейские выступления отмечались и в других районах Западной Украины. Так, по данным польской полиции, в 1936 г. в Бережанском, Подгаецком и Рогатинском повитах[413] было зарегистрировано в общей сложности более 20 антиеврейских выступлений[414]. В данном случае, однако, не понятно, в чем именно заключались антиеврейские выступления и насколько они были проявлением целенаправленной политики ОУН, а насколько – стихийными антиеврейскими выступлениями украинцев.

В использовании экономических методов против евреев, украинские националисты были не одиноки. Польские правые политические силы также проводили антиеврейскую кампанию бойкота[415]. При оценке антиеврейской практической политики ОУН, «экономического антисемитизма», необходимо различать две вещи: 1) собственно экономическая «антиеврейская» политика, вроде бойкота еврейских товаров, мер, нацеленных на устранение из экономики Западной Украины еврейского посредничества, как и любого другого посредничества, негативно сказывающегося на положении рядового украинского населения, и распространение, в качестве ответа, украинской экономической кооперации; 2) меры, которые, возможно, и направлены против еврейской экономики, но имеющие явно антиправовой, насильственный характер – поджоги еврейских магазинов и битье стекол.

Украинский исследователь В. Вятрович считает, что ненависть к коммунистам была первична, более того, антиеврейские акции прооуновской молодежи В. Вятрович квалифицирует как антикоммунистические и антиалкогольные акции, намеренно выдаваемые польской властью за антиеврейские[416]. Однако то, что, по крайней мере, часть проводимых ОУН акций были именно антиеврейскими акциями, находит подтверждение и в оценках этих действий со стороны КПЗУ. Последняя четко различала антикоммунистические акции и акции антиеврейские[417].

В документах КПЗУ встречаются сообщения об уничтожении боевками ОУН евреев. Так, на Макивке после провокационной проповеди «попа», призывавшего убивать коммунистов, оуновцы убили трех людей, включая еврея-извозчика, который ехал по дороге, и сторонника коммунистов товарища Пона, еврея[418]. Также коммунисты сообщали о погроме, организованном ОУН совместно с УНДО, в Сколе против евреев и коммунистов.

Нельзя согласиться с современным украинским исследователем В. Вятровичем, который считает, что использование украинскими националистами словосочетаний «жидо-коммунизм», «жидо-коммуна», «еврейско-московское господство» ни в коем случае не свидетельствует об антисемитизме ОУН, а лишь отражает широко распространившийся в мире стереотип, отождествляющий коммунизм и евреев[419]. Распространенность стереотипа отнюдь не делает его менее антисемитским. И этот «стереотип» вовсе не безобиден. Во время революционных событий 1918 – начала 1920-х гг. в некоторых местах Украины был распространен лозунг «бей жидов, потому что они коммунисты»[420]. И воплощение этого лозунга в жизнь привело к тому, что недовольство, связанное с политикой коммунистических властей, люди вымещали на евреях, что привело к многотысячным жертвам[421]. В дальнейшем, к началу Великой Отечественной войны, этот стереотип только укрепится, и так же, как во время революции, приведет к убийствам еврейского населения.

После занятия советскими войсками осенью 1939 г. Западной Украины сформировавшийся еще во время революции стереотип об СССР, как о «жидо-коммуне» и о засилье евреев в советских правоохранительных органах, в Галичине только укрепился[422]. Его укреплению способствовала форсированная советизация региона. Многие лидеры и члены прежних «буржуазных» политических партий, культурные деятели арестовывались, тысячи реальных и мнимых врагов советской власти, социально чуждых и политически неблагонадежных граждан высылались в Сибирь. Особое внимание советских органов привлекала деятельность ОУН – единственной политической организации межвоенной Польши, которой, пускай и в глубоком подполье, удалось сохраниться, и которая продолжала свою деятельность. По Западной Украине прокатилась война арестов членов ОУН[423]. По свидетельствам самих оуновцев, в некоторых регионах им был нанесен ощутимый удар. Ответственность за это вновь возлагали на евреев. Справедливости ради стоит отметить, что процент евреев в органах устанавливаемой советской власти был несколько выше, чем их число в населении региона, однако этому есть свое объяснение: впервые местные евреи получили возможность, не испытывая никакой дискриминации, включиться в политическую жизнь страны. Но даже такая большая представленность евреев в советских органах была только относительна – евреи отнюдь не составляли основу политического советского аппарата в регионе[424]. Существовавший среди украинских националистов и в украинском обществе вообще стереотип еврея-коммуниста укрепился и к началу войны достиг своего апогея, когда степень агрессивности, питаемой к «жидо-коммуне» украинскими националистами и нацистами мало, чем отличались. Тот факт, что евреи, также как и представители других народов Западной Украины, высылались в Сибирь, украинскими националистами просто «не замечался».

Некоторые украинские националисты после присоединения Западной Украины к СССР прямо выражали недовольство тем, что в СССР «при власти стоят евреи»[425]. В селе Добротово Надворнянского повита два члена ОУН говорили населению, что «коммуна отберет землю у всех богатых, а бедных потом заберут и отправят в Сибирь, что Красная Армия закроет все церкви, детей заберут в отдельные здания, а над украинцами коммуна поставит евреев с нагайками»[426].

На ІІ Съезде ОУН-Б в 1941 г. была сформулирована позиция украинских националистов относительно евреев. В политических постановлениях съезда отмечалось, что «евреи в СССР являются наипреданнейшей опорой господствующего большевицкого режима и авангардом московского империализма в Украине. Противоеврейские настроения украинских масс использует московско-большевицкое правительство, чтобы отвернуть их внимание от действительной причины лиха и чтобы во время восстания («зриву») направить их на погромы евреев. Организация украинских националистов борется против евреев как опоры московско-большевицкого режима, осознавая в то же время, что Москва – главный враг» (п. 17)[427]. В том, что украинский национализм рассматривал евреев как орудие московского империализма, нет ничего удивительного и нового. Такое восприятие евреев было распространено не только среди авторов, писавших в журналах ОУН, но и среди части украинской интеллигенции вообще. Это определение «еврейства» различные исследователи часто трактуют по-разному, в зависимости от личных пристрастий автора по отношению к ОУН. Противники ОУН часто приводят этот пассаж в качестве примера антисемитизма ОУН. Сторонники же обращают внимание на то, что ОУН выступала против того, чтобы все беды Украины сваливать на евреев[428]. С определенностью тут можно сказать, что, во-первых, это положение явно антисемитское, поскольку рассматривает евреев как совокупную этническую группу, коллективно ответственную за беды (хотя и не все) Украины. Во-вторых, отмечается, что евреи не являются главным врагом Украины, а всего лишь орудием и опорой московского империализма. Но из того факта, что украинцев предостерегают от того, чтобы сваливать всю вину на евреев, еще не следовало, что евреи, согласно ОУН, ни в чем не виноваты.

Как рассматривать эти постановления в свете Холокоста и последующей военной истории Украины? Никаких практических действий программные постановления ОУН не предполагали. «Еврейский пункт» можно было трактовать как в пользу антиеврейской деятельности во время войны, так и против. Для действий украинских националистов и их сторонников в отношении евреев во время войны большую роль будут играть не программные положения, а конкретные приказы и инструкции, а также идеологический и бытовой опыт, выработанный ОУН и повседневным общением западных украинцев с евреями.

Некоторые украинские историки считают отношение украинских националистов к евреям как к народу, склонному к поддержке Советского Союза и поэтому враждебному украинцам, целиком закономерным, а сам факт какой-то особой поддержки евреями советской политики объективным, а поэтому отношение украинских националистов к ним совершенно оправданным[429]. Тут стоит заметить, что обвинения евреев в поддержке врагов, в том, что евреи являются «пятой колонной» врага в стране, которая их приютила, были свойственны не только украинским националистам. Это был антисемитский стереотип, общий для многих правых европейских движений первой половины XX века. Еще во второй половине XIX в. евреи стали рассматриваться в Румынии как выразители интересов иностранных государств (Австрии и России)[430]. Этот стереотип только усилился после Первой мировой войны, когда евреев стали считать главными сторонниками Австрии. На евреев был наклеен ярлык «пораженцев»[431]. В СХС сербские политики обвиняли евреев Воеводины в сочувствии венгерскому национальному движению и коммунизму[432]. Хорватские же правые политики, в свою очередь, обвиняли евреев в службе югославской идее и поддержке сербов[433]. Кроме этого, хорватские профашистские националисты усташи также отождествляли евреев и коммунистов[434].

Пожалуй, важной отличительной особенностью антисемитизма украинского национализма, выделявшего его на фоне большинства центрально-восточных европейских националистических антисемитских движений, было отсутствие антимасонских и конспирологических мотивов (убежденности в существовании всемирного еврейского заговора и отсылок к «Протоколам сионских мудрецов»).

Антимасонство было составной частью многих восточноевропейских националистических движений: польского[435], хорватского[436], румынского[437], не говоря уже о немецком национал-социализме, и было тесно связано с антисемитизмом, однако среди украинских националистов антимасонство не играло какой-либо существенной роли. Обращение к «Протоколам сионских мудрецов» также было чуждым западноукраинскому варианту антисемитизма.

Стоит отметить, что по сравнению с другими праворадикальными и фашистскими движениями центральной и Восточной Европы антисемитизм имел для украинских националистов гораздо меньшее значение. Особенно это бросается в глаза при сопоставлении документов и украинских националистов и польских националистов – эндеков и оэнеровцев, с которыми украинские националисты Западной Украины в межвоенный период жили в одном государстве. Для польских националистов еврейский вопрос был одним из основных вопросов повестки дня, а евреи – главной причиной всех польских несчастий. Уже к началу 1930-х гг. они имели свои планы решения еврейского вопроса.

Так, в программном документе Лагеря Великой Польши (Oboza Wielkej Polski – OWP), непартийного объединения, созданного в конце 1926 г… польскими нацонал-демократами, «Руководство в вопросах: еврейском, славянских меньшинств, немецком и основах хозяйственной политики», который был написан в 1932 г., был заявлен набор мер, призванных разрешить «еврейский вопрос».

Авторы «Руководства» отрицали возможность ассимиляции евреев как расы без последствий для поляков, поскольку в случае ассимиляции они передали бы часть своих азиатских «элементов» полякам.

В «Руководстве» разграничивались понятия «гражданства» и «принадлежности государству». Евреи могли иметь только статус «принадлежащих» государству. Они не могли избирать и быть избранными, быть преподавателями и учителями, государственными чиновниками, адвокатами, нести воинскую службу и т. д.

Евреи не могли обучаться в высших, средних и любых государственных школах, они должны были учиться только в еврейских частных школах (но не университетах). Лидеры Лагеря Великой Польши выступали за то, чтобы евреи не могли работать в польских журналах и изданиях, а «еврейские» книги и журналы должны были помечаться специальным знаком. Евреям запрещалось заниматься сельским хозяйством, заниматься ростовщичеством и иметь в собственности недвижимое имущество за пределами гетто, в которых все евреи должны были жить. В свете этого совершенно естественно, что составители документа выступали за запрет смешанных браков между поляками и евреями[438].

В подобном духе была выдержана и декларация Национальнорадикального лагеря (ONR), созданного в 1934 г., в которой провозглашалось, что еврей не может быть полноправным гражданином польского государства, но может быть «принадлежащим государству»[439]. Идеалом для национал-радикалов была эмиграция евреев из Польши.

Очевидно, что на подобном фоне антисемитизм украинских националистов выглядел довольно блекло. Из всех националистических авторов, писавших на еврейские темы, только В. Мартынец представил программу, сравнимую по мощи своей антиеврейской направленности и предлагаемых им практических мер по решению «еврейского вопроса», с программой польских эндеков. Существенным отличием здесь является то, что, хотя В. Мартынец и был влиятельной фигурой в ПУН, в своей работе он, видимо, излагал собственный взгляд на проблему, а не общий взгляд всей организации.

Сравнительно небольшое внимание, которое украинские националисты уделяли еврейскому вопросу неудивительно: в условиях разделенности украинских земель между несколькими государствами, репрессий против украинской культуры и националистического актива в Польше перед украинскими националистами стояли более неотложные проблемы, что вело к смещению еврейского вопроса на обочину теоретической мысли. Однако, несмотря на отсутствие четких планов решения «еврейского вопроса», которые были у польского и многих других националистических движений межвоенной Европы, в идеологии ОУН в предвоенные годы сложился устойчивый антиеврейский стереотип «жидо-большевизма», который подготовил почву для еврейских погромов, прокатившихся по территории Западной Украины вскоре после нападения Германии на СССР.

1.5. ОУН и поляки в 1930-е гг.

Отношения поляков и украинцев на западных украинских землях имеют длительную предысторию противостояний и конфликтов. Поэтому неудивительно, что некоторые историки пытаются вывести корни польско-украинского вооруженного противостояния в годы Второй мировой войны чуть ли не из Хмельничины. Но, на наш взгляд, такое удревнение украинско-польского противостояния 1940-х гг. очень мало расскажет нам о реальных причинах конфликта. Его корни мы должны искать в менее отдаленном прошлом.

После разделов Речи Посполитой украинские земли оказались в составе двух государств. Волынь перешла под скипетр императора Российской Империи, а Галичина – Австрии. Положение украинских земель в Российской империи и Австрии существенным образом различалось. Если в России вплоть до 1905 г. фактически отрицались любые права украинцев на культурно-национальное развитие, то в Австрийской Галиции ситуация была более благоприятной для развития украинского национального движения. В Галиции украинцы получили возможности для развития языка, открытия украинских школ, со временем они получили право выбора украинских депутатов в рейхсрат. Однако ситуация в Галиции осложнялась тем, что власти Австро-Венгрии фактически дали Галицию на откуп полякам, занимавшим все важные административные места в регионе, которые они в том числе использовали для борьбы с украинским национальным движением. Все это вело к развитию и укреплению антипольских стереотипов среди украинской интеллигенции.

Еще более важным для формирования ненависти к полякам и польскому господству среди части украинского населения Галичины стал опыт украинско-польской войны 1918-1919 гг., которая закончилась поражением Украинской Галицкой армии. После этого украинская Галичина перешла в руки поляков, хотя ее юридический статус не был окончательно определен вплоть до 14 марта 1923 г., когда Совет Послов утвердил передачу Восточной Галиции Польше.

Украинские земли в межвоенной Польше не составляли единого административного целого, а были распределены в составе нескольких воеводств. Галичина была поделена на три воеводства: Тарно-польское[440], Станиславское[441] и Львовское. Причем последнее было специально сильно расширено на запад и включало польские земли, что позволяло польским властям говорить о польском характере воеводства. Украинские земли бывшей Российской Империи были включены в состав Волынского, Полесского и Люблинского воеводств. Если в Волынском воеводстве украинцы составляли большинство населения, то в Полесском воеводстве украинцы заселяли только южную часть воеводства, а в Люблинском – восточную. На остальной территории Полесского воеводства его части проживали белорусы и национально не определившиеся «тутейшие». Стоит заметить, что в целом национальное самосознание местного украинского населения было достаточно низким по сравнению с Волынью и тем более Галичиной[442]. Большая часть Люблинского воеводства кроме восточной украинско-польской части была заселена поляками.

Для того чтобы лучше понять отношение украинских националистов к польскому населению, проживавшему на западноукраинских землях, необходимо несколько слов сказать об этносоциальном составе Волыни и Галичины.

В межвоенные период поляки составляли достаточно большой процент населения Волыни и особенно Галичины. Согласно данным надлежащим образом проведенной переписи населения 1931 г. поляки составляли 50 % жителей Тарнопольского воеводства и 58 % Львовского. В остальных «украинских» воеводствах процент поляков был существенно ниже – 25 % в Станиславском, 17 % – в Волынском, 15 % – в Полесском воеводстве[443]. Основываясь на данных переписи о вероисповедании, украинские ученые оспаривали официальную статистику относительно численности поляков в Галичине, утверждая, что украинцы составляют большинство населения трех воеводств Галичины, при этом они признавали, что поляки составляют значительную часть населения региона[444].

В отдельных районах Галичины (главным образом в районе Тернополя) в зонах компактного расселения поляков процентное соотношение поляков достигало 40 процентов[445]. Польским по своему характеру был центр украинской общественно-политической жизни Галичины город Львов. В нем украинцев в 1931 г. было всего около 16 %. Высоким был удельным вес поляков и в других городах Галичины. На Волыни ситуация была другой. Число поляков, проживавших на Волыни, было существенно меньше, чем в Галичине и не превышало 15 %[446]. Положение на Волыни от ситуации, сложившейся в Галичине, отличало наличие польских колонистов: в межвоенные годы польские власти поощряли переселение польских семей в Волынское и Полесское воеводства, стремясь таким образом исправить в свою пользу негативный демографический баланс на этих землях.

Точное число осадников, поселившихся на украинских землях, неизвестно. По всей видимости, их вместе с членами семей насчитывалось несколько десятков тысяч[447].

Очевидно, что присоединение западноукраинских земель к Польше вопреки желанию большинства населения, жесткая польская политика по отношению к украинцам, направленная на ассимиляцию украинского населения[448], не могли не вызвать недовольство украинского населения.

Изначально большинство украинских политических партий занимали антипольские позиции. Однако со временем ситуация изменилась. После начала репрессий против украинской интеллигенции в СССР и голода/голодомора 1933 г.[449] многие украинские политические партии ІІ Речи Посполитой стали искать возможность налаживания отношений с польскими политическими силами, рассматривая пребывание украинских земель в Польше как меньшее зло по сравнению с угрозой украинцам, исходящей со стороны большевиков[450].

В начале 1920-х гг. были созданы и отдельные пропольские украинские партии, занявшие позицию полной лояльности по отношению к польскому государству. К таким партиям относились созданная в 1924 г. Украинско-русская партия хлеборобов («Українська-руська партiя хлiборобiв») и созданный в 1926 г. Украинский народный союз («Український народний союз»).

Кроме того, в начале 1920-х гг. с пропольских позиций выступал и идеолог украинского национализма Д. Донцов. Он полагал, что для успешной борьбы против России украинцам нужно ориентироваться на Польшу. Подробно свои геополитические представления о значении ориентации на Польшу он обозначил в работе «Основы нашей политики»[451].

Пропольской ориентации придерживалось и правительство УНР в изгнании. Как известно, в свое время С. Петлюра заключил союз с Й. Пилсудским ради совместной борьбы с большевиками.

В эмиграции С. Петлюра, несмотря на провал заключенного в 1920 г. союза с Польшей, продолжал считать СССР основным врагом Украины и выступать за союз с Польшей. После убийства С. Петлюры в 1926 г. правительство УНР в изгнании во главе с А. Ливицким, продолжало ориентацию на Польшу, надеясь, что она поможет добиться независимости Украины. В августе 1926 г. А. Ливицкий при посредничестве В. Славека передал Й. Пилсудскому меморандум с предложением создать украинский военный штаб, который бы работал над планом воссоздания Армии УНР на случай войны. В феврале 1927 г. такой штаб действительно был создан и некоторое время действовал нелегально[452]. Хотя польские власти и не решились на новый поход на Киев, они поддерживали Государственный центр УНР, в том числе и финансово[453].

Подобная пропольская, «соглашательская», позиция правительства УНР в изгнании, не брезговавшего сотрудничеством с «оккупантами», и политика западноукраинских политических партий, направленная на компромисс с польскими властями ради уступок украинцам, не затрагивавших вопроса «оккупации» западноукраинских земель, совершенно не устраивала ОУН, которая в начале 1930-х гг. стала одним из наиболее активных выразителей недовольства украинцев польской антиукраинской политикой. В отличие от многих других западноукраинских партий, часто стремившихся найти какой-либо политический компромисс с польской политической элитой, украинские националисты последовательно выступали против оккупации украинских земель Польшей[454] (пребывание западноукраинских земель в составе Второй Речи Посполитой они воспринимали именно как оккупацию) и отвергали любые компромиссы с польской властью. Украинская полонофильская эмиграция (равно как и западноукраинские сторонники соглашательства с Польшей) стала объектом жесткой критики со стороны ОУН[455].

При этом объектом ненависти украинских националистов становилось не только польское правительство или пропольски настроенные украинские политики, зачастую им становилось само польское население западноукраинских земель.

Этому способствовало и то, что национальный аспект «польского вопроса» на западноукраинских землях отягощался социальным. Большинство крупных земельных собственников в Галичине были поляками, что в условиях бедности украинского населения вызывало недовольство украинских крестьян. Летом 1930 г. это недовольство перешло в открытое противостояние, когда украинцы массово начали поджигать помещичьи хозяйства (так называемая «саботажная акция»). Изначально «саботажная акция» была инициирована местными активистами ОУН, однако акты саботажа совершались не только активистами ОУН[456]. Всего с июля 1930 по ноябрь 1930 г. украинскими крестьянами было проведено несколько сотен актов саботажа: поджоги домов, хозяйственных строений, скирд. Большая часть актов саботажа была направлена против польских помещиков, осадников, «кулаков» и представителей польской администрации[457].

Решение о проведении саботажной акции исходило снизу и полностью вписывалось в концепцию «перманентной революции», разработанной идеологами ОУН. Согласно этой концепции украинским националистом было необходимо путем «постоянного революционного кипения» беспрерывно проводить самые разнообразные акции против польского государства, стремясь, таким образом, рано или поздно поднять украинский народ на революционное выступление против Польши[458].

В ответ на крестьянские волнения польская власть развернула «пацификацию» – насильственно подавление выступлений украинских крестьян. Тысячи украинцев в ходе пацификации были подвергнуты физическим наказаниям (избиению), несколько украинцев были убиты, были разгромлены десятки читален «Просвит» и сожжены сотни украинских книг. Естественно, что подобная политика не способствовала росту авторитета польской власти в глазах украинских крестьян[459].

В 1932 г., уже независимо от украинских националистов, на Волыни стали возникать восстания украинских крестьян против помещиков, осадников и представителей польской власти[460].

Крестьянские выступления 1930-х гг. носили как социальный, так и национальный характер. Антипольский фактор преобладал в саботажных актах, совершаемых украинскими националистами. Однако крестьянские выступления 1930-х гг. нельзя свести только к деятельности ОУН, они носили более широкий характер. В них участвовали не только члены и сторонники ОУН, но и прокоммунистически настроенные крестьяне Волыни. Несмотря на позднейшие попытки части украинской историографии представить крестьянские выступления украинцев 1930-х гг. как прямых предвестников Волынской резни, якобы имевшей характер народного восстания крестьян-украинцев против панов-поляков, между крестьянскими выступлениями 1930-х гг. и Волынской резней 1943 г. имелись существенные различия. Украинские восстания 1930-х гг. хотя и были направлены против поляков-панов и осадников, не были направлены против поляков как таковых, поляков как этнической группы. Целью антипольских действий УПА было имущество польских помещиков, борьба за изменение социально-политического строя и независимость Украины, а не жизнь поляков. Во время этнической чистки поляков на Волыни в 1943 г. целью украинских националистов было изгнание поляков с украинской «этнографической территории», а не уничтожение или присвоение себе их имущества, хотя возможность поживиться за счет польского имущества привлекла к антипольской акции ОУН дополнительное число украинцев.

В одной из своих брошюр, написанной в 1931 г., «Как и за что мы боремся с поляками» («Як i за що ми боремося з поляками») Краевая Экзекутива ОУН объясняла причины своей нелюбви к Польше и полякам и намечала методы своей борьбы за освобождение. Западноукраинские земли украинские националисты рассматривали как украинские земли, сотни лет назад завоеванные поляками, на которых с тех пор они проводят беспрерывную эксплуатацию украинского населения. Со времен завоевания западноукраинские земли стали ареной непрерывной борьбы между украинцами и поляками. Единственным возможным способом изменить ситуацию украинские националисты Галичины видели вооруженное восстание украинского народа. При этом, согласно авторам брошюры, «революционную борьбу» против польского господства «украинские массы» должны были начинать уже сейчас, путем экономической борьбы против поляков-колонистов (бойкот) и ответных акций, в том числе с применением методов физического воздействия, против польских полицейских, кооперативов и т. д.[461]

Украинские националисты использовали недовольство украинцев своим социальным положением для разжигания ненависти к полякам. Еще в начале 1930-х гг. украинские националисты в Галичине распространяли листовку, в которой рассказывалось о задачах будущего украинского государства. Среди прочего, отмечалось, что одна из задач заключается в том, чтобы «удалить за свои границы враждебный московский и польский элемент, который отбирает труд и землю у украинцев и помогает их порабощению»[462].

Угроза изгнания поляков в случае продолжения польской политики порабощения Украины звучала и в некоторых антипольских стихотворениях, опубликованных в официальном органе УВО «Сурме»:

«Невинних жертв невинна кров на вiки вiчнiї Присохне На Тобi i на Твоїх дiтях. А Твiй сплюгавлений покров iсторiя ще розiпне Як не тепер, – то по столiттях. Народе бiдний, памятай, що Ти навучишся Судьбi І будеш гiдний спожалiння, Тодi катований мiй край сторицею вiддасть Тобi Руїну, кров i всi терпiння!»[463].

Публиковались стихотворения, которые можно принять за угрозы физического изгнания поляков с украинских земель:

«За рани i муки Пiмстять Борцiв руки, За Сян втече Лях голiруч… Скiнчиться неволя І ляцька сваволя – Гриницю їм вкаже наш меч»[464].

Или подобного содержания:

«Тепер не спинимось в Замостю! Не утече вiд помсти лях! Вiд Брам Кракова до Варшави Ляхiвським падлом встелим шлях»[465].

В других стихотворениях Польша изображалась дьявольским созданием:

«Польщо! Одвiчний демоне Вкраїни. Вампире лютий, ненаситний, Що вже столiттями цiлими Спиває кров своїх офiр! І може жити тiльки там Де труп, де цвинтар i руїни (…) Ти струп плюгавий, що обсiв Народ-дiтину, – струп гидкий, Якого навiть нам огнем Не вдалось випалить, згоїти. Ти новородок окаянний І звiр мiж звiрами незнаний Що iз зубами народився, Із кигтями, як сатона»[466].

Послевоенные воспоминания поляков и другие источники демонстрирует, что желание изгнать поляков с украинских земель, было присуще части украинского сельского населения Волыни еще в 1930-е гг. и в 1941 г. во время нападения Германии на СССР[467].

Таким образом, идея изгнания из Украины «враждебного элемента» получила распространение среди части населения Западной Украины еще до начала Второй мировой войны, однако она исходила снизу и не была обусловлена каким-либо программным постановлением ОУН.

Украинские националисты не ограничивались только угрозами, на местах особо пылкие националисты приступали к активным действиям. В конце 1930-х гг. ОУН на местах проводила «противоколонизационную» акцию. Так, по воспоминаниям оуновца Б. Казановского, весной 1937 г. полякам колонии рядом с. Дмитровом было приказано до утра покинуть свои дома, в противном случае им грозили смертью. После того, как поляки покинули свои жилища и бежали в Польшу, их дома были сожжены. Также были сожжены все польские скирды в селах Кривее и Щуровичи. Эта акция была организована повитовой экзекутивой ОУН[468]. Позже, во время войны, практика сжигания домов польских колонистов после их бегства будет продолжена. Согласно логике украинских националистов, участвовавших в антипольских акциях, на Украине не должно было остаться и следа польскости. Примечательно, эти «противоколонистские» акции проводились под лозунгом «Украинская земля для украинцев», что опровергает мнение тех историков, которые утверждают, что лозунг «Украина для украинцев» не нес никакой дискриминационной нагрузки и означал Украину для всех граждан Украины[469]. Эти акции были проведены не по инициативе КЕ ОУН, их идея исходила снизу. Примечательно, что инициатором этих акций был областной проводник И. Климов, один из будущих лидеров ОУН, который и впоследствии будет особенно непримирим к «врагам» Украины.

После войны поляк, житель села Швейков, вспоминал, как еще в 1930-е гг. один украинец, находившийся под влиянием ОУН, заявлял, что вскоре будет война, а после войны на украинских землях не будет уже поляков и Польши, все поляки должны будут покинуть украинские земли, а те, кто не захотят выехать, будут вынуждены это сделать[470]. Некоторые члены ОУН на местах были более нетерпимы к полякам, чем ПУН, и уже лелеяли мечты об их изгнании.

Во Львове иногда происходили столкновения украинских националистов и поляков. В ответ на попытки польской молодежи поломать во Львове украинские вывески произошло столкновение сторонников ОУН с поляками. Несколько поляков получили ножевые ранения[471].

В 1939 г. с началом немецко-польской войны начались спорадические выступления ОУН против поляков, особенно участившиеся к моменту нападения СССР на Польшу 17 октября. Украинские отряды, состоявшие из членов и сторонников, разоружали польские военные отряды. Главной целью этих столкновений было добыча оружия для ОУН. Всего было пленено более 2,5 тысяч поляков[472]. Некоторые плененные украинскими националистами польские солдаты были убиты[473]. Пользуясь возникшим после вступления в войну СССР хаосом, украинские националисты начали совершать расправы над польскими военными, политическими активистами, а также сельскими учителями[474]. В отдельных местах доходило даже до польских погромов. Так, в селе Словятин местными украинским националистами было вырезано большинство поляков села[475]. По некоторым данным в 9 близлежащих населенных пунктах во время сентябрьских выступлений украинскими националистами было убито 129 поляков[476]. Такое большое число жертв в этом районе отчасти объясняется тем, что именно в Бережанской округе украинские националисты преуспели в создании вооруженных отрядов осенью 1939 г.[477].

По некоторым данным, всего в антипольских выступлениях 1939 г. участвовало более 7 тысяч украинцев[478]. Но в целом, выступления украинских националистов осенью 1939 г. носили спорадический характер и были направлены на представителей польской администрации и полицейского аппарата, а не против поляков как таковых, в отличие от действий украинских националистов в 1943 г. на Волыни.

Выступления украинцев против поляков во время немецко-польской войны не были скоординированным восстанием, это были инициированные снизу выступления против отступающих поляков. Необходимо отметить, что в 1939 г. немецкое командование вместе с ПУН разрабатывало планы использования массового восстания украинских националистов в Польше во время войны, однако после подписания пакта Молотова-Риббентропа немцы отказались от этой идеи[479].

Вопрос отношения украинских националистов к полякам был затронут на апрельском съезде ОУН-Б 1941 г. Касательно поляков в постановлениях говорилось следующее: «ОУН борется против акции тех польских группировок, которые стремятся к возобновлению польской оккупации украинских земель. Ликвидация антиукраинских акций со стороны поляков является предварительным условием урегулирования взаимных отношений между украинской и польской нациями» (п. 16)[480]. Надо отметить, что после присоединения бывших восточных кресс к Советскому Союзу значение польского вопроса для ОУН снижалось, поэтому ему было уделено сравнительно небольшое внимание.

Таким образом, к началу Великой Отечественной войны украинские националисты уже подошли с предубеждением против Польши, которая рассматривалась ими как извечный враг, и поляков. Но намерений каким-либо образом избавиться от поляков руководство ОУН не демонстрировало. Больший радикализм демонстрировала часть низового актива ОУН и простого украинского населения, которые, пользуясь случаем, зачастую предпринимали разного рода противопольские акции.

1.6. ОУН и русские в 1930-е гг.

Отношение украинских националистов к России и русскому народу мало чем отличалась от отношения к полякам. Но, в отличие от поляков, которые были крупнейшим этническим меньшинством на западноукраинских землях и доминировали в некоторых крупных городах, русские составляли незначительную часть населения западноукраинских земель. Поэтому отношение украинских националистов к русским скорее определялось не опытом каждодневного общения с ними, а сложившейся западноукраинской традицией отношения к России, к русским и «русскому» господству на Советской Украине.

Представления об имперской сущности России появились задолго до возникновения ОУН. Первая мировая война способствовала мобилизации западноукраинского общества под антироссийскими знаменами. Идея освобождения Украины от гнета «Москвы» содержалась в платформе Союза Освобождения Украины[481] – организации, во время Первой мировой войны выступавшей на стороне Австро-Венгрии и стремившейся к созданию украинской государственности под скипетром австрийского монарха. Уже тогда появляются в украинской политической публицистике определения России – «московский враг-варвар»[482].

Неприязнь к России усилилась после гражданской войны и поражения украинской борьбы за независимость 1918-1921 гг. С. Петлюра проделал путь от уверенности в том, что Украинское государство должно стать основой возрождения России, к представлению о том, что царская Россия и коммунистическая «представляют собой только разные формы московской деспотии и империализма», поскольку «все эти формы «братского» сожительства мы на протяжении истории хорошо на себе испытали и ощутили, убедившись в деструктивно-деморализующем их влиянии на наш народ»[483]. После поражения в войне за независимость С. Петлюра писал о русской культуре в таком стиле: «нездоровый смрад и гнилье московской азиатчины с ее рабской покорностью или максималистскими тенденциями», «после коммунистических экспериментов колодец московской культуры стал вонять больше»[484]. Советский Союз в одной из своей статей С. Петлюра назвал «историческим врагом»[485]. Поздний С. Петлюра в оценке России предвосхищал Д. Донцова.

Важную роль в разжигании ненависти к России сыграл будущий идеолог украинского национализма Д. Донцов. В опубликованной в 1921 г. работе «Основы нашей политики» («Пiдстави нашої полiтики») он противопоставлял ориентацию на Польшу, которую отождествлял с ориентацией на Европу, и ориентацию на Россию, которую отождествлял с азиатчиной. Украина, по Донцову, безусловно, принадлежала к западной культуре. Он всячески подчеркивал отличие западной («окцидентальной») Украины от России. Украинскую культуру, якобы, отличали индивидуализм, а русскую – «идеалы орды (охлократии и деспотизма), порабощение единицы и космо-политизма»[486]. По его мнению, Россия умирала из-за трех вещей: «самодержавия, народности, православия». Украинский «коллективный идеал», по Донцову, противопоставлял первому принцип самодеятельности, самоопределения наций и независимую, ориентированную на «окцидент» церковь[487].

С самого начала деятельности ОУН представляла СССР империей, всего лишь продолжавшей политику царского правительства. Такой вывод делался на основании изучения экономического положения и развития Украины в СССР[488]. Именно в политике России и СССР, равно как и других государств, националисты видели причину того, что Украина была аграрной, а не промышленной страной[489]. При этом русские и польские квалифицированные рабочие характеризовались как «вражеский элемент»[490].

Обращает на себя внимание выбор литературных творений, печатавшихся на страницах органа УВО «Сурма». В одном из опубликованных там рассказов, «Местники»[491], бросается в глаза враждебное отношение именно к русскому и польскому народам, а не правительствам, к «ляшне» и даже «хохлам» (т. е. ненационально мыслящим украинцам, воевавшим в составе российской армии). Здесь же встречается мотив мести полякам за совершенные ими злодеяния. О нападении большевиков на Украину сообщается как о нападении «диких орд», «косоглазых (sic!) всадников Котовского и Буденного»[492].

Мотив мести по отношению к России достаточно часто встречается не только в прозе, но и в поэзии. Например, уроженец Черниговщины оуновец Загривный в стихотворении писал: «Мы водили в Москву Сигизмунда, А в Полтаву – варяжскую рать, Мы карали Россию за Суздаль, За Москву еще будем карать»[493]. В другом стихотворении читаем:

«І ти пiдеш. Зубчастому Кремлю, Твердинi зла, старiй, потворi згуби, Його кривi, крiвавi, чорни зуби Зламаєш Ти i вирвеш без жалю. І загуде упершее царський Дзвiн, Коли над ним, все вище, вище, вище Рудий огонь заплаче i засвище, – І зареве, i з ревом руне вiн. І буде нiч. І буде кладовище. І бiлий снiг над мертвим сном руїн»[494].

Само слово «месть», «мстители» занимает важное место среди литературных произведений, публиковавшихся на страницах националистических изданий[495]. Достаточно часто на страницах официального органа УВО «Сурма» встречаются выражения вроде: «еврейско-польско-московская коммуна», «кацапня»[496]. Именно «кацапня» была ответственна за высылки, аресты сотен украинцев-коммунистов.

Националистические издания сообщали и о «московском хаме», которому помогает в уничтожении Украины «еврей-садист», а «украинские земли колонизируются тысячами московских и еврейских чужаков («зайд»)»[497].

Антирусскую направленность художественных произведений, опубликованных в «Сурме», продолжали аналитические статьи, публиковавшиеся в «РН». В одной из них националистическому активу разъяснялось, что современная советская политическая практика является ни чем иным, как продолжением московских порядков царского периода. Россия обвинялась в невежестве, безграмотности и одновременном презрении ко «всему цивилизованному миру», развитым странам, включая Украину. Якобы именно Украине Россия была обязана всей своей культурой в XVІІ–XVІІІ веках. Даже советская политика по отношению к церкви воспринималась автором статьи как продолжение екатерининского курса в отношении церкви, политики изъятия церковных земель. Во взаимоотношениях с Украиной Москва всегда отличалась хитростью, а там, где хитрость не действовала, – грубой силой. Более того, для подчинения более культурно развитой Украины Россия, якобы, стремилась «оглупить» ее до своего уровня, всячески препятствуя развитию образования. В упрек Москве ставилось и то, что она принуждала украинцев осваивать Сибирь и высылала их на Соловки, а на их место посылала евреев-чужаков («зайд»)[498].

Даже в сфере культуры украинские националисты изначально стремились противопоставить свою культуру «московскому нигилизму и пессимизму» и призывали обратиться к «западноевропейской культуре с ее культом оптимизма, жизнерадостности и активности»[499].

Спровоцированный сталинской политикой страшный голод/голодомор на Украине в 1932-1933 гг. только способствовал усилению ненависти к Москве. В изданиях украинских националистов были напечатаны заметки, посвященные голоду[500]. В них политика Советского Союза по отношению к украинцам рассматривалась как еще одно звено в цепи русской политики, направленной на уничтожение Украины, начиная с Андрея Боголюбского. По мнению украинских националистов, Москве преднамеренно решила уничтожить весь украинский народ, и заселить его земли колонистами[501]. В 1933 г. ПУН выступил с заявлением, в котором на «Москву» возлагалась ответственность за «уничтожение украинского населения голодом»[502].

Вопросы взаимоотношений с Россией рассматривал в своей работе «Идея и действие Украины», вышедшей в 1940 гг., один из лидеров украинских националистов, до сентября 1940 г. являвшийся Краевым проводником ОУН-Б Д. Мирон-«Орлик». «Любой союз, – писал Мирон, – соглашение или федерация с Россией красной, белой или демократической закончится потерей независимости и подчинением Украины. Не союз с Россией, а полный развал Российской империи и политика постоянного её сдерживания («постiйне шахування»[503]) от Балтики до Кавказа и Балкан – вот предварительное условие украинской государственности. Концепция балтийско-кавказского взаимодействия с опорой на Черное море и Балканы при равном влиянии Англии, Германии, Италии и Японии, с исключением России и против России»[504]. Обращает на себя внимании мышление Д. Мирона, как бы мы сейчас сказали, «в геополитических категориях». Вероятно, идеолог украинского национализма был знаком с работами Ю. Липы, касавшимися судьбы России.

Согласно деятелю ОУН, социалистические идеи Советского Союза – это демагогия, и «за красным фасадом Советов скрывается брутальный империализм России и интересы еврейства»[505].

На ІІ Съезде ОУН-Б 1941 г. отношение ОУН к Москве также нашло свое отражение. В своих постановления ОУН заявляла, что борется не просто за свою свободу, но и «за уничтожение несвободы, за развал московской тюрьмы народов, за уничтожение всей коммунистической системы, за уничтожение всех привилегий, разделений, и различий на классы и всех прочих пережитков и предрассудков», «за свободу всех народов, порабощенных Москвой, и их право на свою собственную государственную жизнь» (п. 7,8)[506]. Этот пункт был продолжением геополитических идей ОУН, выраженных в Манифесте ОУН 1940 г.

В политических постановлениях эта идея конкретизировалась: «Организация украинских националистов борется за Украинское суверенное соборное государство, за освобождение порабощенных Москвой народов Восточной Европы и Азии, за новый справедливый порядок на руинах московской империи СССР. Организация украинских националистов будет продолжать всеми силами революционную борьбу за освобождение украинского народа без оглядки на все территориально-политические изменения, какие произошли бы на территории СССР. Путем достижения наших целей является украинская революция в московской империи СССР в паре с освободительной борьбой народов с Москвой под лозунгом «Свобода народам и человеку» (п. 1-2)». ОУН провозглашала, что для достижения данной цели она будет сотрудничать со всеми силами, заинтересованными в распаде СССР и установлении независимой Украины, при этом «отношение ОУН к государствам и политическим движениям будет определяться их противомосковским настроем, а не большей или меньшей созвучностью с украинским политическим движением» (п. 3)[507].

Сам СССР определялся как «новая форма московского империализма, доводящая порабощённые народы и страны до национального, культурного и экономического застоя и разрухи», гарантией защиты против которого считалось только «обретение государственности порабощенными Москвой народов Европы и Азии и свободное сотрудничество между ними» (п. 4).

Как мы увидим позже, за время войны цели ОУН нисколько не изменились, и в 1943 г. ОУН все также ставила своей задачей не только обретение независимости, но и развал СССР. Оценка СССР как исторической формы московского империализма сохранилась на протяжении всей войны.

В постановлениях Второго великого съезда продолжал использоваться термин «исторический враг» Украины[508]. К таким врагам относились Россия и Польша. Для обозначения советского строя использовалось словосочетание «московско-большевистская власть»[509].

Любопытно, что, несмотря на неприятие России и русской культуры, украинские националисты изучали опыт Русской революции и Гражданской войны. На страницах органа УВО «Сурма» мы найдем множество статей и материалов, посвященных борьбе народовольцев, опыту борьбы русских революционеров с царской охранкой, опыту национальных движений во время революции[510]. Таким образом, украинский национализм стремился изучить опыт борьбы различных политических сил и народов с царизмом и Российской империей для того, чтобы успешнее бороться против Польши и Советского Союза.

К моменту нападения Германии на СССР в ОУН уже сформировались основные стереотипы о России и русских. В России украинские националисты видели «исторического врага» Украины, а СССР рассматривали как новое воплощение русского империализма. На этом этапе украинские националисты не различали Российский империализм и русских, русский народ выступал лишь в качестве носителя извечного русского великодержавного империализма. Противостояние Украины и России, украинцев и русских осмыслялось украинскими националистами в качестве цивилизационного конфликта между европейской Украиной и азиатской Россией. Поэтому на Украину возлагалась задача защиты Европы от империализма Москвы.

С ходом Второй мировой войны это, уже сформировавшиеся, отношение ОУН к России и русским будет меняться при сохранении основных принципов и подходов.

1.7. Положение ОУН в европейском идейно-политическом спектре 1930-х гг.

Какое место занимал украинский национализм на европейской карте политических движений и идеологий? Была ли ОУН тоталитарным, фашистским движением или, как это часто утверждается в современной украинской историографии, принадлежала к так называемому «интегральному национализму»?

Начнем с фашизма. Слово «фашизм» для обозначения не только итальянского фашизма, но и правых радикальных движений, вроде национал-социализма, испанской фаланги и т. д. стало применяться еще в 1930-е гг. После окончания Второй мировой и начала «холодной» войны термин «фашизм» на некоторое время подрастерял популярность в связи с возникновением научных концепций тоталитаризма, которые были разработаны немецкой исследовательницей Х. Арендт[511] и американским политологами З. Бжезинским и К. Фридрихом[512]. Однако, использование термина «фашизм» не только для обозначения собственно итальянского фашизма, но и прочих праворадикальных движений не прекратилось. После распада Советского Союза и крушения Восточного блока теория тоталитаризма снова завоевала популярность среди ученых, еще большего успеха добилась эта теория в публицистике и политологии.

В современной исторической науке нет общепринятых взглядов на типологию и классификацию фашизма. Одни ученые считают, что этот термин применим только к Италии[513], или, по крайней мере, к Италии и Германии[514], и предпочитают определять праворадикальные восточноевропейские движения как движения, принадлежащие к «интегральному национализму»[515], или просто отрицают их идеологическую связь с фашизмом[516]. Другие исследователи рассматривают фашизм как более широкое явление, «родовое понятие» и относят к фашизму и прочие праворадикальные национальные движения[517], такие как усташское, «железную гвардию»[518], режим Антонеску[519], и различные французские межвоенные движения, такие как «Молодые патриоты», Французская народная партия Дорио, «Огненные кресты» Казимира де ля Рока[520] и т. д.[521]. Некоторые исследователи вообще отказываются признавать познавательную ценность термина «фашизм»[522].

В советской историографии слово «фашизм» использовалось для обозначения большой части межвоенных европейских режимов[523]. При этом подчеркивалось, что фашизм является реакцией на кризис капитализма, и указывалось на связь фашизма с монополистическим капиталом. В современной отечественной исторической мысли термин «фашизм» в широком смысле как «родовое понятие» также используется большинством ученых[524].

Относительно того, возможно ли к украинскому национализму применять термин «фашизм», в историографии существуют разные мнения. Одни исследователи, такие как П. Мирчук[525], полностью отвергают сходства ОУН с фашизмом. Другие – Дж. Армстронг[526], А. Мотыль[527], К. Бондаренко[528], Г. Касьянов[529], А. Зайцев[530], отказывая украинскому национализму в праве считаться фашистским движением, отмечают существенное влияние фашизма на идеологию ОУН. Третьи – В. Полищук[531], Д. Марплз[532], Дж.-П. Химка[533], П. А. Рудлинг[534], Г. Россолиньски-Либе[535] прямо называют украинский национализм фашистским движением или «тоталитарным» (поздний Лысяк-Рудницкий)[536]. Многие ученые, которые отказываются признавать украинский национализм фашистским движением, в качестве альтернативного термина для определения сущности украинского национализма в 1930-е гг. используют понятие «интегральный национализм», которое историк Дж. Армстронг предложил использовать для обозначения идеологии и политической практики украинского национализма и праворадикальных движений межвоенного периода центральной и юго-Восточной Европы. Сам термин «интегральный национализм» впервые был использован на рубеже XIX и XX веков французским «национал-социалистом» М. Барресом, однако вскоре это понятие было присвоено лидером «Аксьон франсез» Ш. Моррасом и стало связываться именно с его именем. Очень скоро словосочетание «интегральный национализм» получило широкое распространение и стало использоваться для обозначения крайне правых европейских движений межвоенного периода. Еще в 1931 г. американский исследователь К. Хайес написал работу, в который выделил интегральный национализм в особую разновидность национализма, новый этап его развития. В отличие от якобинского и либерального национализмов XIX в. «интегральный национализм» не был направлен на сотрудничество между нациями, он презирал интернационализм[537]. Если до М. Барреса понятие «национализм», как правило, ассоциировалось с правами всех народов, революциями и либеральными ценностями, то «интегральный национализм» Барреса-Морраса подчеркивал необходимость национального эгоизма, экономического и интеллектуального протекционизма, прославлял армию и милитаризм и т. д.[538]. Развивая мысль Хайеса, американский исследователь украинского национализма Дж. Армстронг выделил следующие черты свойственные интегральному национализму:

1) вера в нацию как в высшую ценность, которой должны быть подчинены все остальные, – несомненно тоталитарная по своей сути идея;

2) апелляция к мистическим в основе идеям о единстве всех индивидуумов – предположение о том, что биологические характеристики или же необратимые последствия совместного исторического развития сплавили их в органическое целое;

3) подчинение рационального, аналитического мышления „интуитивно правильным“ эмоциям;

4) выражение «национальной воли» через харизматичного лидера и элиту националистических энтузиастов, организованных в единственную партию;

5) прославление действия, войны и жестокости как выражение высшей биологической жизненности нации[539].

Все эти признаки мы можем без труда найти в довоенной идеологии украинских националистов. С легкой руки Дж. Армстронга термин «интегральный национализм» стал доминирующим понятием для обозначения политической идеологии украинского национализма. Со времен Армстронга понятие «интегральный национализм» применительно к украинскому национализму активно используют западные историки. Среди украинских историков «интегральный национализм» стал практически единственным обозначением политической ориентации украинского национализма[540]. Термин фашизм для обозначения украинского национализма довоенной поры употребляется значительно реже.

Популизатор термина «интегральный национализм» К. Хайес использовал «интегральный национализм» как обобщающее понятие. Им Хайес описывал идеологию таких движений как Аксьон Франсез, итальянский фашизм, немецкий национал-социализм. Черты интегрального национализма американский автор находил даже в Советском Союзе и современной Америке. Таким образом, Хайес не противопоставлял интегральный национализм фашизму (хотя термин «фашизм» в обобщающем значении он не употреблял). Дж. Армстронг также не противопоставлял термин «интегральный национализм» фашизму или тоталитаризму и писал о полуфашистском и тоталитарном характере идеологии ОУН[541]. Другие западные авторы также не отделяют интегральный национализм таким феноменам как фашизм, национал-социализм, рассматривая последний как крайнее проявление интегрального национализма[542]. И действительно, все черты, выделенные Дж. Армстронгом для характеристики интегрального национализма, мы без труда найдем в фашистских движениях.

Так была ли ОУН фашистской организацией? Соответствует ли идеология украинского национализма идеологии фашизма? Существует множество определений фашизма[543]. Очевидно, что решение вопроса, относится или не относится ОУН к движениям фашистского типа, во многом зависит от того, какое из определений фашизма мы используем. Описывая итальянский фашизм, современный итальянский историк Э. Джентиле дал такое определение фашизма: «фашизм – это современный политический феномен, националистический и революционный, антилиберальный и антимарксистский, организованный посредством партийной армии, имеющий тоталитарную концепцию общества и государства, с активистской и антитеоретической, маскулинной, антигедонистической идеологией, сакрализированной как светская религия, основанной на мифическом фундаменте, утверждающей абсолютный приоритет нации, которая понимается как органическая этнически гомогенная общность, иерархически организованная в корпоративном государстве с воинственными призывами к политике величия, политике с позиции силы, завоевательной политике, стремящаяся к созданию нового порядка и новой цивилизации»[544]. Украинский национализм в конце 1930-х – начале 1940-х гг. обладал большинством указанных черт, поэтому можно осторожно утверждать, что украинский национализм к началу 1940-х гг. был явлением фашистского типа (в широком смысле слова), во всяком случае, профашистская направленность ОУН в этот период сомнений не вызывает.

Если мы сопоставим украинский национализм с некоторыми существующими в историографии определениями фашизма как родового понятия («национал-тоталитаризм», стремящийся пожертвовать социальными противоречиями ради единства нации[545], или «род политической идеологии, чьим мистическим ядром является … палингенетическая[546] форма популистского ультранационализма»[547]), то мы обнаружим, что украинский национализм, по крайней мере, к началу 1940-х гг., в целом соответствовал этим определениям.

Вместе с тем, стоит отметить, что наибольшая близость к фашизму была у ОУН именно во второй половине 1930-х – начале 1940-х гг. В 1943 г. на ІІІ Чрезвычайном Съезде ОУН-Б произошла частичная либерализация идеологии ОУН, были провозглашены демократические права, поэтому говорить о фашистском характере ОУН после этого не приходится. В начале 1930-х еще не была подробно разработана идеология ОУН, лидеры ОУН еще не развили учение о государственном устройстве независимой Украины, о ее корпоративистском характере. В самом начале 1930-х гг. ОУН еще мыслилась как политическое отделение УВО. В начале 1930-х ОУН еще не обладала некоторыми чертами, которые сближали ее с фашистскими организациями.

Сопоставляя украинский национализм с его фашистскими аналогами, мы должны учитывать, что украинский национализм, в отличие от большинства фашистских и профашистских движений межвоенной Европы, действовал не в своем национальном государстве, а на землях, насильно захваченных другим государством.

Учитывая критику применения концепции фашизма в широком значении слова[548] к украинским националистам (равно как и другим праворадикальным движениям Европы 1920-1930-х гг.), следует отметить, что концепция украинского национализма как «интегрального национализма» также весьма уязвима для критики и может ввести нас в заблуждение относительно идеологии ОУН. Термин «интегральный национализм» и использовался Ш. Моррасом для обозначения идеологии его движения «Аксьон франсез». Однако политическая программа Морраса сильно отличалась от идеологии украинского национализма. Если «Аксьон франсез», несмотря на то, что обладало рядом черт, сближавших его с фашизмом[549], было 550 монархическим движением, выступавшим за старый порядок[550], то украинский национализм был далек от консервативных монархических проектов и видел свой идеал не в монархии, а в «нациократии». Украинские националисты отдавали предпочтение новому обществу, основанному на фюрер-принципе, авторитете вождя, а не на традиционной структуре старого общества. Сам украинский национализм был яро антимонархичен. Если под «интегральным национализмом» понимать просто европейские праворадикальные движения, используя классификацию С. Пейна[551], то украинский национализм был гораздо ближе именно к фашистским движениям, чем к праворадикальным. От праворадикальных движений украинский национализм отличает аклерикальность (несмотря на то, что большое число лидеров ОУН происходило из семей униатских священников, религиозные вопросы не получили в политической доктрине ОУН значительного места) и успешная мобилизация масс (украинским националистам, несмотря на все польские репрессии, удалось постоянно поддерживать численность организации на значительном уровне, место арестованных членов вскоре занимали новые). Проекты социального устройства ОУН были нацелены на «революцию» и «создание нового украинца». И это не говоря уже о том, что свой экономический идеал украинские националисты видели именно в корпоративной экономике итальянского образца.

В то же время использование понятия «интегральный национализм» может быть продуктивно к изучению идеологии ОУН, если рассматривать его как идеальный тип, не сводя к идеологии «Аксьон франсез» и не противопоставляя понятию «фашизма»[552].

Справедливым выглядит замечание А. Зайцева, который отмечает, что важной отличительной чертой украинского национализма от фашизма было то, что фашизм был движением наций, имеющих государственность, а украинский национализм – нет[553]. Однако к фашистским иногда относят и движения безгосударственных народов, например, усташское или Фламандский национальный союз. Очевидно, что, если признавать подобные движения фашистскими, то безгосударственность украинского народа не может служить препятствием для идентификации украинского национализма рубежа 1930-1940-х гг. как фашистского.

Рассмотрим теперь вопрос отношения украинского национализма к тоталитаризму. Сам термин «тоталитаризм» появился сразу после прихода Муссолини к власти и начал использоваться в качестве негативного определения фашистского режима его противниками. Однако он практически сразу был взят на вооружение фашистами, которые стали его использовать для обозначения фашистского строя в положительном смысле[554]. Концепция тоталитаризма, относящегося как к фашистским, так и к коммунистическим режимам, была выдвинута в работе политолога Х. Арендт «Истоки тоталитаризма». Со времени своего создания она получила широкое распространение среди историков[555]. Но в последнее время, в связи с дальнейшим развитием исследований сталинского СССР и гитлеровской Германии, концепция тоталитаризма все чаще критикуется не только исследователями советского государства[556], но и исследователями нацистской Германии[557]. В то время, когда одни исследователи одновременно используют для своих работ концепты как «фашизм», так и «тоталитаризм»[558], другие полагают, что эти понятия несовместимы и выступают против использования самого термина «тоталитаризм»[559]. Может ли быть полезным для изучений ОУН термин «тоталитаризм»?

Ответ на вопрос, можем ли мы украинский национализм считать тоталитарным движением, во многом зависит от того, что именно понимать под тоталитаризмом. Если под тоталитаризмом понимать определенную систему устройства общества и государства, то украинским националистам ее создать не удалось, так как не удалось создать независимое украинское государство. Если же под тоталитаризмом понимать стремление создать общество всеобщего контроля, тоталитарное общество, претензию на всеохватность, тотальность, то мы должны признать, что обе ветви ОУН, и мельниковцы, и бандеровцы, по крайней мере с конца 1930-х гг., стремились к тоталитаризму. Так, в Конституции Н. Сциборского[560], ведущего идеолога «единой» ОУН, после раскола оставшегося с мельниковцами, и в «Идеи и действия Украины» бандеровского идеолога Д. Мирона[561] будущее украинское государство характеризовалось, как «тоталитарное». О «тотальности», «тоталитарности» идеологии ОУН писали и другие авторы-националисты[562]. Что касается тоталитарности устройства самой ОУН, то многочисленные расколы организации, отделения от нее отдельных групп, наличие различных фронд-оппозиций показывают, как, несмотря на явный авторитарный характер организации, ОУН еще не стала тоталитарным монолитом. Однако тут стоит отметить, что существенные политические противоречия были и среди немецких национал-социалистов, и итальянских фашистов в начале становления диктатур Муссолини и Гитлера. Сами условия деятельности ОУН (сначала эмиграция и подполье, а затем деятельность в условиях военного времени), когда у руководителей ОУН не было возможности полностью контролировать деятельность своих членов, способствовали возникновению различных фронд и оппозиций. Поэтому это отличие можно объяснить отсутствием у ОУН государственного аппарата принуждения, которым обладали гитлеровская Германия и сталинский СССР.

Стоит отметить, что украинские националисты претензии на «тоталитарность» предъявляли в течение очень небольшого промежутка времени на рубеже 1930-1940-х гг. В начале и середине 1930-х этот термин ими еще не использовался. А уже на ІІ Конференции ОУН-Б в апреле 1942 г. тоталитаризм решительно осуждался[563].

Теория тоталитаризма часто некритически используется некоторыми адвокатами ОУН и УПА для того, чтобы подчеркнуть демократичный и прогрессивный характер этих организаций. При этом УПА предстает определенно жертвой, силой, которая одновременно боролась против двух «тоталитарных режимов», черные пятна истории самой УПА, ОУН в этой схеме, естественно, замалчиваются[564].

Что касается отношения самих украинских националистов к фашизму, то сами идеологи ОУН считали, что их украинский национализм наряду с фашизмом и национал-социализмом является новым националистическим движением, таким образом, подчеркивая их принципиальную близость. Однако для идеологов ОУН не украинский национализм являлся разновидностью фашизма, а фашизм и национал-социализм, наряду с украинским национализмом были разновидностью националистических движений нового типа[565]: «эти новые националистические движения в разных странах носят разные названия: в Италии – фашизм, в Германии – национал-социализм, в Турции – младотурецкое движение, в Украине – украинский национализм», – писал один из украинских националистических авторов[566]. При этом особенно подчеркивалось, что для украинца необходимо не только бороться за независимость украинского государства, но и «думать националистическими категориями»: «тенденция к всеохватыванию, к завладению всей душой человека и всеми ее поступками с одной стороны, и охватывание всех без исключения форм и проявлений национальной жизни с другой – являются существенной чертой национализма. Ни одна область национальной жизни не является для него безразличной, хотя в данный момент может и не подпадать под сферу его интересов»[567]. Такая всеохватность украинского национализма, безусловно, сближала его с итальянским фашизмом, провозгласившим свою «тотальность».

Другие идеологи ОУН также ставили ОУН в один ряд с фашизмом и национал-социализмом. Так, член ПУН О. Чемеринский-«Оршан» писал, что: «украинский национализм оперирует термином „национализм“ в таком понимании, в каком национализмы немецкий и итальянский – терминами „национал-социализм“ или „фашизм“». И далее: «национализмы: фашизм, национал-социализм, украинский национализм и т. д. – это разные проявления одного духа, который в наступлении против своих противников (демолиберализма с одной и коммуно-большевизма с другой стороны) борются революционным путем за наивысшее развитие собственной нации во имя собственного мировоззрения, основанного на ценности нации, и собственных общественно-построительных («суспiльно-устроєвих») концепций, которые в общем можно обозначить словом „нациократия“»[568]. В тоже время Я. Оршан довольно скептически оценивал немецкую расовую теорию[569].

В своем сдержанном отношении к идеологии национал-социализма О. Чемеринский был не одинок. Часть идеологов ОУН, восхваляя итальянский фашизм и его корпоративную экономику, довольно скептически относились к национал-социализму. Так, в статьях Е. Онацкого[570] национал-социализм критиковался за то, что сводил нацию к одной только расе, за пренебрежение своей историей (сжигание книг) и введение расовых и стерилизационных законов, за чрезмерный расчет на силу и пренебрежение к интересам других народов на международной арене, за отвержение христианской религии и создание своей собственной, новой. Помимо прочего, критиковался немецкий расизм, сведение всего к расе[571], биологическому, что, по мнению Е. Онацкого, было проявлением материализма, против которого ОУН решительно выступала. Однако в оценке национал-социализма как материалистического учения украинский теоретик ошибался. Идеологи немецкой науки и культуры позиционировали нацистскую культуру как идеалистическую, которой противостояла материалистическая культура еврейства[572]. Сама гитлеровская идея «„избранных” народов» Е. Онацким решительно осуждалась[573].

Не испытывал пиетета к гитлеризму и лидер ОУН Е. Коновалец.

Еще до прихода Гитлера к власти глава ОУН в письме Д. Андриевскому, обсуждая одну из работ последнего, рекомендовал ему «не слишком увлекаться гитлеризмом», отмечая, что есть более удачные примеры (имелись в виду примеры, приведенные Д. Андриевским в его работе) из фашистского движения.

Лидер украинских националистов подчеркивал, что украинских националистов нельзя просто отождествлять с фашистами: «нас нельзя назвать ни фашистами, ни национал-социалистами, – писал Е. Коновалец, – ни приравнивать ни к ирландцам, ни к индусам, поскольку мы украинские националисты»[574]. Несколько лет спустя ему вторил виднейший идеолог ОУН Н. Сциборский, который в своей «Нациократии» писал, что: «Будущее Украинское Государство не будет ни фашистским, ни национал-социалистическим, ни «примодериверовским»[575].

Итак, единого четко выраженного отношения украинских националистов к фашизму не было. Поскольку единого выработанного мнения организации, «генеральной линии партии» по этому вопросу еще не было, оттенки позиционирования украинского национализма к фашизму и национал-социализму во многом определялись личной позицией идеологов и лидеров движения. В целом они подчеркивали свою близость к фашистским (итальянский фашизм, национал-социализм) и праворадикальным авторитарным движениям (младотурки), но отказывались признать украинский национализм фашизмом.

Таким образом, наиболее спорным вопросом является, следует ли относить ОУН к праворадикальным или непосредственно к фашистским движениям. Рассмотрение этой проблемы по классификации С. Пейна позволяет сделать вывод, что ОУН принадлежала скорее к движениям фашистского типа, чем к просто праворадикальным. Дискуссия об отнесении идеологии ОУН и самого движения к фашизму, тоталитаризму или интегральному национализму носит, во многом, методологический характер, при этом очевидно, что, если признавать крайне правые радикальные восточноевропейские движения вроде железной Гвардии и усташей фашистскими движениями, то ОУН также следует признать движением фашистским. Но это относится только к ОУН предвоенного периода, поскольку изменение программных положений ОУН-Б в 1943 г. не позволяет нам говорить о том, что ОУН была фашистской организацией после ІІІ Чрезвычайного Съезда ОУН-Б.

Глава ІІ Национальный вопрос в идеологии ОУН во время войны до ІІІ Чрезвычайного Съезда ОУН

2.1. Развитие ОУН в 1941-1943 гг.

После ІІ (бандеровского) Съезда ОУН украинские националисты стали активно готовиться к грядущей войне. Одним из самых важных источников, раскрывающих характер будущей власти ОУН на Украине, каким его видела сама ОУН, являются инструкции Провода ОУН-Б «Борьба и деятельность ОУН во время войны». Эти инструкции регламентировали основные действия членов ОУН и их сторонников, которые те должны были осуществлять с началом войны. Инструкции были составлены из нескольких частей, написанных разными авторами. Каждая часть была посвящена какому-либо вопросу (общие указания, политические указания, военные инструкции, указания на первые дни организации государственной жизни, инструкции Службы безопасности (СБ) ОУН, пропагандистские указания). Как единый документ инструкции были составлены к маю 1941 г. за пределами УССР в контролируемой Германией Польше (Генерал-губернаторстве).

В инструкциях «Борьба и деятельность ОУН во время войны» нашла свое отражение идея о совместной борьбе украинцев с другими «порабощенными народами». Целью деятельности ОУН была не просто борьба за независимость Украины, но и «завоевание для Украины позиции субъекта в формировании нового порядка на востоке Европы и руководящее место среди своих народов, борющихся с Москвой за свою свободу и безопасность»[576]. Поэтому украинский народ должен был «плечом к плечу» со всеми порабощенными Москвой народами бороться против «Москвы». В «Украинскую освободительную революционную армию» надлежало привлекать не только украинцев, но и представителей всех «порабощенных» Москвой народов. Уже в инструкциях 1941 г. звучал лозунг «свобода народам, свобода человеку», который со временем станет центральным в пропаганде УПА. Украинская армия должна была бороться до полного разгрома Москвы и «освобождения от ее оккупации» территорий «порабощенных» народов, как этого требовала украинская внешнеполитическая концепция[577].

Отдельные пункты инструкций касались политики ОУН в Советской Украине. В случае поражения попытки ОУН получить всю полноту власти на ОСУЗ («осереднiх та схiднiх українських землях» – центральных и восточных украинских землях) националисты должны были занять как можно больше мест в органах местной власти, полиции[578]. В отношении политических украинских партий и групп, признающих УССД (Украинскую соборную самостийную державу), но расходящихся с ОУН в социальных вопросах, инструкции ОУН призывали соблюдать нейтралитет. Активно выступать против них надлежало только в том случае, если эти политические организации выступали бы против независимости Украины[579]. ОУН даже соглашалась на создание какой-либо организацией на ОСУЗ своего, не оуновского, правительства в случае, если это дело поможет становлению украинской государственности. При этом она последовательно выступала против многопартийности[580].

На время войны должна была установиться «политически-милитарная диктатура». На местах, в селах и городах, согласно плану, должны были создаваться специальные «народные комитеты» – органы местного самоуправления. На ОСУЗ целью ОУН ставилось завладеть («опанувати») государством вне зависимости от того, получит ОУН там власть или нет[581]. Всем неукраинцам («чужинцам») согласно «Указаниям на первое время государственной жизни» запрещалось передавать государственные посты[582]. Вся земля переходила в собственность украинцев[583]. ОУН призывала своих сторонников создавать в городах и селах «народные суды». юрисдикции этих судов подлежали не только враги украинского государства, предатели и «вредители», но также и дела «всех преступников народного имущества, спекулянтов и т. д.». Их согласно инструкции надлежало карать смертью[584]. Нетрудно догадаться граждане какой национальности в первую очередь становились жертвами «этих народных судов» как спекулянты и преступники против украинского народного имущества. Поэтому, даже если бы украинские националисты и не участвовали в еврейских погромах, то подобные инициативы ОУН способствовали самосуду украинцев отношении еврейского населения, несмотря на то, что формально «народные суды» не были направлены против них. Однако в «Указаниях на первое время» имелись прямые выпады и предписания, направленные против евреев.

Относительно национальных меньшинств вообще в «Указаниях» было сказано следующее: «национальные меньшинства разделяются на: а) дружественные нам, то есть представители до сих пор порабощенных народов; б) враждебные нам, москали, поляки, евреи». Дружественные «имеют одинаковые права с украинцами, им предоставляется возможность возвращения на их Родину». Вторым же доставалось «уничтожение в борьбе, в частности тем, которые будут защищать режим: переселение в их земли, уничтожение главным образом интеллигенции, которую нельзя допускать ни в какие правительства, и вообще, сделать невозможным производство интеллигенции, то есть доступ к школам и т. д.»… «Например, так называемых польских крестьян, – читаем дальше в инструкции, – надо ассимилировать, объясняя им сразу, тем более в это жаркое, полное фанатизма время, что они украинцы, только латинского обряда, насильно ассимилированные. Руководителей уничтожать»[585].

Еще печальнее должна была быть доля евреев: «евреев изолировать, поубирать из правительств, чтобы избежать саботажа, тем более москалей и поляков. Когда б была крайняя необходимость оставить, например, в хозяйском аппарате еврея, поставить ему нашего милиционера над головой и ликвидировать за наименьшие провинности». При этом ассимиляция евреев исключалась[586].

Однако предвоенные инструкции не определяли положение национальных меньшинств в независимой Украине вообще. Определение отношения к национальным меньшинствам в будущем должно было быть произведено возникшим украинским государством[587].

Такие национальности как «москали», «евреи», «иноземцы» («чужинцi»[588]), «поляки» представлялись националистам «факторами», которые должны быть «обезврежены». «Москали» рассматривались как люди, «присланные на украинские земли для закрепления власти Москвы в Украине». Чужинцы-иноземцы характеризовались как «преимущественно разные азиаты, которыми Москва колонизирует Украину с намерением создать в Украине национальную шахматную доску»[589]. СБ предстояло «ликвидировать» весь аппарат безопасности «красной Москвы», но для определенного числа украинцев могло быть сделано исключение[590]. Украинцы-красноармейцы могли занимать должности в народной милиции[591]. Служба в ней русских и поляков естественно исключалась[592]. Очевидно, к какому числу жертв могла привести и проводила подобная «программа». Все граждане села должны были помогать милиции выявлять «красноармейцев, энкаведистов, жидов (евреев), сексотов, одним словом всех, которые не принадлежат к гражданам села и пришли сюда вследствие оккупации украинских земель красной Москвой»[593]. Таким образом, евреям как коллективной общности отказывалось в праве быть гражданами украинских сел, и самой Украины, видимо, тоже.

Особое внимание в инструкциях уделялось созданию украинской народной милиции. В инструкциях Службы Безопасности разъяснялось, что «Народная Милиция» или просто «Милиция» будет единственным временным органом государственной безопасности[594].

Комендантом милиции в селе должен был быть видный националист. В расположение милиции должны были прийти согласно установленному сроку все граждане, прибывшие в тот или иной населенный пункт после 17 сентября 1939 г., а также все евреи[595].

Оружие милиция должна была приобретать путем разоружения красноармейцев. В задачи милиции входило также уничтожение сотрудников НКВД и «большевицких мародеров»[596] в окрестностях своей территории.

Примечательно, «евреи, которые были заняты в коллективе как разные охотники («нагоничи») советской власти и прочие «иноземцы» в зазбручье[597] отстранялись от членства в «коллективах», бывших колхозах. Они должны были быть взяты под стражу[598]. Подобная участь ждала всех евреев, работающих на заводах, а также всех сотрудников НКВД[599]. Интересно, что ни русские, ни поляки не попадали, как евреи, сразу под действие этого распоряжения.

Милиции надлежало составлять списки граждан, которые были отмечены в «гонениях украинства» – евреев, «москалей», поляков. Их также надлежало интернировать[600]. В городах милиции предстояло провести «чистки между энкаведистами москалями, евреями и прочими»[601].

Важно отметить, что какие-либо погромы как таковые, согласно инструкциям, не планировались, они стали результатом западноукраинского общественного антисемитизма той поры и практического воплощения «указаний во время войны». Уничтожение евреев как этнической группы не входило в задачи ОУН, однако оно было желательно («поставить ему нашего милиционера над головой и ликвидировать за наименьшие провинности»). Евреи были явно нежелательным элементом в Украинской Самостийной Соборной Державе. Именно поэтому их уничтожение силами нацистской Германии не нашло никакого сопротивления и жалости у националистов. В конце концов, во время Холокоста уничтожение евреев зачастую совершалось при помощи украинской милиции и вспомогательной полиции, так что идея об украинском милиционере, планомерно уничтожающем евреев, в ходе войны получила свое развитие…

Пропагандистские указания были составлены С. Ленкавским[602]. Методы пропаганды должны были отличаться в зависимости от того, в отношении кого она ведется: украинцев, нерусских народов или просто недовольных сталинской системой[603].

В отношении красноармейцев предстояло распространять призывы не воевать за сталинский режим, распространять лозунги вроде: «сталинские и еврейские комиссары – первые враги народа!»[604]. Среди красноармейцев-украинцев следовало распространять информацию, что только УССД сможет обеспечить им надлежащие жизнь и свободу. В листовках следовало распространять идеи, что жизнь населения не улучшится в единой коммунистической Европе – «это брехня еврейских обманщиков», марксизм – «еврейская выдумка», «московско-жидовская коммуна – это враг народа»[605].

Еще до начала войны предстояло распространять лозунги, призывающие уничтожать врагов: «Уничтожайте штабы, стреляйте москалей, евреев, энкаведистов, политруков и всех кто хочет войны и нашей смерти! Это наибольшие враги народа! Не вздумайте ни минуты дальше охранять кремлевских собак, поскольку гнев народа падет на вас!»[606].

Украинцы на неукраинских землях должны были помогать местному населению организовывать местную антимосковскую власть. Выдвигался лозунг: «на помощь порабощенным народам». Украинцы за границами Украины должны были присоединяться к национальным движениям других народов против Москвы, а там, где их нет, создавать эти движения с помощью лозунгов: «Через развал московской империи к освобождению порабощенных народов! Свобода народам! Свобода человеку!» и т. д.[607] Надлежало содействовать созданию легионов из националистов-неукраинцев, которые сражались бы на украинской территории[608]. Некоторые украинские исследователи оценивают лозунг «Свобода народам! Свобода человеку!» как свидетельство «идей демократии»[609]. Однако в таком случае придется признать, что подобные «демократические идеи» вполне мирно соседствовали с «демократическими» лозунгами вроде «стреляйте москалей и евреев» и «убивайте евреев и сексотов». В «Войсковых инструкциях» ОУН указывалось, что «во время хаоса и замешательства можно позволить себе ликвидацию нежелательных польских, московских и еврейских деятелей, особенно сторонников московско-большевистского империализма»[610].

На «малосознательных» украинских землях ОСУЗ предстояло заблаговременно распространять идеи борьбы с Москвой под лозунгами борьбы с московским бандитизмом, а уже потом переходить к собственно лозунгам независимости вроде: «Украинский хлеб – только украинцам!», «Без московско-еврейской коммуны каждый будет хозяином!», «Самостоятельная Украина – это лучшая жизнь!». На производстве предстояло распространять антиграбительские лозунги, идеи, что украинское имущество должно принадлежать украинцам, и призывы вроде: «Не дайте грабить Украину!», «Украинцы! Берите то, что ваше! Пулю грабителям!»[611]. Примечательно, что антиграбительская кампания ОУН, которая, как мы видим, планировалась еще раньше начала самих мародерств, очень хорошо соотносится с немецкой пропагандой против «евреев-грабителей». Только здесь антиграбительские лозунги были предназначены не для борьбы с евреями, а для пробуждения ненависти к «москалям» и патриотических чувств.

Не оставляли украинские националисты и украинские анклавы вне Украины. Украинцы Зеленого Клина, согласно инструкциям, также должны были создать во время войны свою армию[612].

Украинское село надлежало мобилизовать посредством лозунгов вроде: «Украина для украинцев!», «Украинской земле – украинская власть!» «Смерть московско-еврейской коммуне!», «За землю, за свободу, за человеческие права! Пусть погибнет коммуна! Пусть погибнет Москва!», «За голод, издевательства, Соловки, Сибирь Москва нам теперь заплатит!». Были и социальные лозунги вроде: «Украина без холопа и без пана!»[613].

Националисты рассматривали помощь Украины другим «порабощенным» народам не как проявление украинского человеколюбия, а как необходимость, поскольку возможность существования независимой Украины будет только тогда, когда Россия будет низведена до своих этнографических границ. Поэтому надлежало распространять лозунги: «Смерть Москве красной и белой! Ни следа москаля в Украине!»[614]. В инструкции призывалось подчеркивать, что «ОУН под Проводом Степана Бандеры организует и ведет борьбу не только за самостоятельность Украинского Государства, но за полный развал и уничтожение московской империи и за создание на ее руинах самостоятельных национальных государств». На территориях со смешанным населением надлежало вести пропаганду под лозунгами «свободы человека и освобождения от экономической эксплуатации»[615]. При отступлении Красной Армии требовалось распространять призывы защищать свои рабочие места от возможного уничтожения красноармейцами, а также распространять лозунги подобного типа: «Убивайте евреев и сексотов»[616].

Необходимо было распространять убеждения, что неукраинцы не имеют права на оружие в Украине. Пренебрегших этим запретом следовало карать прилюдно[617].

Пропагандистам предстояло бороться с жалостью среди населения «к недобиткам вражеских банд» и популяризировать лозунги: «Ни куска хлеба москалям! Пусть сдыхают приблуды!», «Пусть сдыхает ненасытная кацепня! Мы помним годы голодной смерти!», «Не будьте милосердны! Для нас милосердия не было!», «Не помогайте московско-еврейским чужакам («зайдам»)! Не забывайте, что вас мучили!», «Собакам собачья смерть!», «С большевиками побольше-вистски!»[618].

В приложении к «Пропагандистским указаниям» мы также найдем интересную информацию о национальных предпочтениях националистов. В одном из прилагающихся стихотворений содержатся подобные строки: «бригадири и жиди зажурилися, що колгоспи i радгоспи повалилися» («бригадиры и евреи опечалились, что колхозы и совхозы свергнуты»), «з бiлорусами та ще з грузинами, ми притиснем москалiв щоб загинули» («с белорусами и еще с грузинами, мы прижмем москалей, что б погибли»), «всi дороги курять ще и немощенi, вже коммуна i жидова – розторощенi» («все дороги дымятся еще и немощенные, уже коммуна и евреи разбиты»)[619].

Таким образом, инструкции ОУН, разработанные на время войны, демонстрируют совершенно недемократический образ ОУН. Украинские националисты стремились ограничить в правах те национальные меньшинства, которые они рассматривали в качестве враждебных Украине (русских, поляков, евреев). Одновременно должны были быть уничтожены представители национальных меньшинств, «сотрудничавших» с советской властью и бывших членами партийно-государственного аппарата. Планировалось уничтожить и польскую интеллигенцию для того, чтобы ослабить возможные притязания поляков на западноукраинские земли. Евреям как группе, которую украинские националисты считали ответственной за большевизм, должно было быть уделено особое внимание: евреев, работавших на заводах и в государственных органах, следовало заключить под стражу, часть еврейской элиты и евреев-сторонников советской власти – уничтожить. Но никаких погромов всего еврейского населения в указаниях, входивших в «инструкции», кроме пропагандистских, мы не обнаружим. Несколько большим радикализмом были отмечены пропагандистские указания. В них содержались призывы вроде: «убивайте врага, который между вами – евреев и сексотов», то есть имел место призыв фактически убивать евреев по принципу национальной принадлежности. Однако противоречия с линией Провода здесь нет. Скорее другое: украинские националисты рассчитывали на активность масс против еврейского населения, стремясь привлечь их к «национальной революции». Украинские массы должны были быть вовлечены в украинскую народную милицию, украинские суды, органы местного самоуправления, активно участвовать в митингах для провозглашения украинской независимости на местах и т. д. Поэтому вероятно, что украинские националисты рассчитывали и на активность масс в борьбе с евреями, которых рассматривали в качестве врага Украины.

С нападением Германии на СССР планы украинских националистов стали претворяться в жизнь. К началу Великой Отечественной войны Краевому проводу ОУН на ЗУЗ (Западноукраинских землях) удалось мобилизовать до 10 тысяч оуновцев, которые начали бои с отступающими советскими частями. Были случаи, когда отряды ОУН еще до прихода немцев занимали местечки. Партизанские отряды украинских националистов убивали отдельных сотрудников НКВД, «очищали» территорию от «большевицких недобитков», призывали население не помогать РККА[620]. После освобождения украинских территорий от советских войск при непосредственном участии сотрудников СБ началось формирование «Украинской народной милиции». К концу июля милиция была создана во многих городах и местечках западной Украины[621]. На начальном этапе своей деятельности украинская милиция часто сотрудничала с немецкими силами. Там, где не было немецких войск, отряды украинской милиции сами устраивали облавы на советские «диверсионные банды»[622]. Украинская милиция также занималась регистрацией еврейского населения и следила за исполнением евреями немецких распоряжений[623]. Многие украинские националисты, особенно члены СБ, заняли должности глав районной полиции на Волыни[624].

Украинские националисты в начале войны прямо сотрудничали с германскими оккупационными войсками против СССР. Еще весной 1941 г. в результате переговоров ОУН с Абвером был сформирован «Легион дружин украинских националистов» («Легiон Дружин українських нацiоналистiв»). С украинской стороны легион назывался «Курень имени Евгена Коновальца», с немецкой – «Специальная группа «Нахтигаль» или просто «Нахтигаль». Его командиром стал Ранг-Альберехт Герцнер, а заместителем командира Т. Оберлендер. Украинским командующим куреня стал будущий глава УПА Р. Шухевич[625]. Был сформирован и второй курень Дружин украинских националистов (ДУН) «Роланд». Его украинским командующим стал Е. Побигущий, а немецким – Е. Айкерн[626]. Легионы были созданы как специальные подразделения в составе вермахта. 30 июня 1941 г. батальон «Нахтигаль» вступил во Львов. Большие разногласия в исторической науке вызывал и вызывает вопрос участия солдат батальона во львском еврейском погроме[627]. В июле бойцы батальона участвовали в боях с РККА. За храбрость, проявленную в боях, члены ДУН Ю. Лопатинский и И. Гриньох получили железные кресты различного достоинства. Батальон «Роланд» в свою очередь был отправлен для поддержки немецких войск в Румынию, затем в Молдавию, Подолье, но участия в боевых действиях не принимал[628]. К осени 1941 г. украинские батальоны были распущены[629].

С началом войны бандеровцы, равно как и мельниковцы, создали свои так называемые походные группы. В задачи походных групп входило создание органов украинской власти на местах, пропаганда идей украинской государственности во всей Украине. Походные группы шли вслед за войсками вермахта и изначально находились на полулегальном положении. В некоторых случаях походные группы активно сотрудничали с немецкими властями. Бандеровцы создали три группы: Северную во главе с Н. Климишиным, центральную во главе с Н. Лемиком и южную, главой которой стал З. Матла[630]. Общее руководство походными группами осуществлял Д. Мирон-«Орлик» Судьба этих групп была различной. Северная и центральная группа были преимущественно разгромлены СД и гестапо с началом осенних немецких репрессий против бандеровцев. Большая часть их лидеров была арестована, части удалось уйти в подполье и начать создание сети ОУН по всей Украине. южная группа была более успешной. Ей удалось достичь Одессы и создать там сильную базу ОУН. Помимо этих трех групп была небольшая специальная походная группа, во главе с Я. Стецько, вторым после Бандеры человеком в ОУН-Б. В задачу этой группы входило провозглашение создания Независимого Украинского государства по прибытии группы во Львов. Провозглашением Независимой Украины бандеровцы хотели поставить немецкую администрацию перед свершившимся фактом существования независимой, союзной Рейху Украины. Кроме того, этим действием бандеровцы, вероятно, хотели окончательно перехватить инициативу у мельниковцев в борьбе за УССД и стать единственной в глазах немцев легитимной украинской властью на Украине.

30 июня 1941 г. после занятия города Львова было торжественно провозглашено обновление Украинской Державы. В акте обновления Украинского государства указывалось, что украинские националисты будут тесно сотрудничать с Германией и ее фюрером Адольфом Гитлером[631]. Вскоре было сформировано правительство Украинского государства – Украинское Державное Правление (УДП) во главе с ближайшим сподвижником С. Бандеры Я. Стецько. Правительство не было сформировано по партийному принципу, кроме членов ОУН-Б в него вошли беспартийные, а также члены других политических организаций, однако численный перевес ОУН-Б среди членов УДП был подавляющим[632]. Акт 30 июня был обнародован по радио, которое было захвачено украинскими националистами еще до занятия города немцами[633]. Но немцы не стремились делиться властью с кем бы то ни было. Поэтому УДП они не признали и арестовали большую часть его членов, включая Я. Стецько, который был арестован 11 июля. Еще раньше, 5 июля, С. Бандера был заключен под домашний арест, а позже отправлен в концентрационный лагерь. 21 июля 1941 г. министерство иностранных дел Германии официально заявило, что провозглашение Украины 30 июня является фарсом и не имеет никакой юридической силы[634]. Однако в первые дни войны, в самом начале июля, официальная позиция Германии по поводу акта 30 июня не была еще окончательно ясна в Украине на местах, что облегчало бандеровцам контакты с различными немецкими силами. Поэтому провозглашение независимости Украины по западноукраинским городам продолжилось. В августе 1941 г. об оппозиционности националистов к немцам еще не могло быть и речи, ОУН-Б публично открещивалась от всех призывов борьбы с немцами, распространяемых от имени ОУН, как от провокаций: «Организация украинских националистов не пойдет на подпольную борьбу против Германии, и на этот путь не толкнут ее никакие предатели, ни враги»[635]. Некоторые походные группы открыто сотрудничали с немцами. Один из руководителей походной группы, например, 16 июля 1941 г. в отчете писал: «наши дела больше свидетельствуют об искреннем сотрудничестве ОУН с немцами, чем все воззвания, и это главнее»[636]. Члены походных групп иногда сотрудничали с немцами в получении разведданных и выполнении специальных поручений. Этим, в частности, занимались в будущем такие видные националисты, как Р. Волошин[637] и Н. Климишин[638].

В начале войны украинские националисты прямо призывали украинцев сотрудничать с немцами и не верить большевистской пропаганде: «Не верьте брехне красных комиссаров и продавшихся шкур («запроданцiв») про грабежи, резню, аресты со стороны немецкой армии. Немецкая армия – наикультурнейшая армия мира. Она не против создания Украинского государства и власти украинских крестьян, работников, интеллигенции»[639]. Некоторые советские украинцы сдавались немцам на первоначальном этапе войны именно под действием пропаганды ОУН[640]. Многие из поверивших тогда ОУН сдались и погибли в концентрационных лагерях.

На начальном этапе войны оуновские деятели активно участвовали в работе местных органов администрации. Многие видные члены ОУН были главами областных и городских управ. 30 июня 1941 г. временным комендантом г. Львова стал оуновец Е. Матла[641]. На конец 1941 г. В. Охримович был главой Тернопольской областной Управы. Главой Волынской областной Управы был член ОУН А. Марченко. Заместителем Ровенской областной Управы был Р. Волошин[642]. В 1941 г. в Краковце будущий глава СБ ЗУЗ (западноукраинских земель) Г. Пришляк был главой Городского Совета[643].

Городские полицейские силы создавались бургомистрами и подчинялись им, а также военной администрации. Немцы жаловались, что в Виннице полиция была сформирована нелояльными украинскими националистами, участвовавшими в создании администрации. В задачи украинской милиции входила охрана экономических объектов, патрулирование улиц, надзор за работой евреев. В Винницкой и житомирской областях было много бургомистров из украинских националистов. Немецкая администрация с подозрением относилась к их конечной цели – УССД, но на первом этапе активно им не противодействовала[644].

Летом 1941 г. И. Климов-«Легенда», бывший с 1940 г. проводником ОУН-Б на ЗУЗ, в соответствии с решением Краевого провода ОУН, стал «начальным командантом Украинской национальной революционной армии» (УНРА)[645]. УНРА рассматривалась руководством ОУН как основа будущей армии Украинского государства[646]. Но создание армии для украинских националистов одновременно подразумевало и уничтожение «пятой колонны», в том числе из числа национальных меньшинств, которые будут нелояльны украинскому государству. Поэтому И. Климов требовал составлять «списки поляков, евреев, специалистов, офицеров, проводников и всего вражески настроенного против Украины и Германии элемента»[647]. Очевидно, что для представителей бандеровского течения в ОУН поляки и евреи коллективно рассматривались как нелояльные националистам группы, поэтому они заносились в «черный список», членов которого при надобности можно было уничтожить. Вероятно, подобные списки могли пригодиться СБ ОУН, которая с началом войны приступила к уничтожению отдельных коммунистов, «групп НКВДистов, комсомольцев и прочих людей, закреплявших московскую власть на украинских землях»[648]. В этом члены СБ действовали как гитлеровцы, уничтожая в первую очередь коммунистов, членов НКВД, комсомольцев. Причем уничтожение сотрудников НКВД носило согласно отчету поголовный характер[649]. ОУН уничтожало тех людей, которые могли стать опорой сопротивления ее власти. В отношении поляков СБ уничтожало только политически активное польское население. В этот период СБ ОУН не уничтожало людей за их национальность[650]. И. Климов рассматривал любые неподконтрольные ему украинские или инонациональный военные группы на территории Украины как банды и, в случае отказа сложить оружие, угрожал им расправой.

Примечательно, что все эти преступные действия по уничтожению «пятой колонны» должны были совершаться от имени украинского народа, поскольку ОУН в определении нации исходила из идеи суверенитета народа – «единственным сувереном на украинской земле является украинский народ и его выразитель – Провод украинских националистов с Бандерой во главе», – писал глава УНРА И. Климов[651].

По мере того, как немцы овладевали всей полнотой власти на оккупированной территории, самостоятельная деятельность националистов становилась им в тягость. Поэтому к осени, созданные и создаваемые украинские зародыши украинской армии – «Сичи» были распущены. Планы Климова о создании мощной украинской армии потерпели неудачу. После этого он перешел на активные антинемецкие позиции и стал ярым сторонником начала вооруженной борьбы с Германией.

Вслед за арестами членов УДП немцы начали репрессии и по отношению к ОУН в целом. С 18 сентября 1941 г. Германия начала разоружение украинской народной милиции[652]. 25 ноября 1941 г. вышла секретная директива немецкой полиции, заявлявшая о целесообразности уничтожения членов ОУН-Б под видом борьбы с грабителями[653].

Репрессии в отношении членов ОУН со стороны Германии продолжались и в 1942 г. В феврале 1942 г. в Бабьем Яре были расстреляны видные мельниковские деятели О. Телига, И. Рогач и др. В июле 1942 года немцами при попытке бежать от гестаповцев в Киеве был убит Д. Мирон-«Орлик»[654]. Он был проводником ОУН-Б в центральной и Восточной Украине[655]. 4 декабря 1942 г. были арестованы СД Я. Старух – «Синий»[656] и Климов-«Легенда». Последний вскоре погиб в заключении от пыток[657]. Для освобождения арестованных лидеров ОУН СБ устраивала спецоперации по их освобождению из тюрем. Так был освобожден Я. Старух. В сентябре 1942 г. в Киеве, помимо прочего, был арестован мельниковец, начальник охранной полиции[658]. Но систематические репрессии против мельниковцев в целом еще не начались.

Некоторые исследователи переоценивают значение ареста УДП Стецько, рассматривая это событие чуть ли не как начало противостояния ОУН и немецкой власти на Украине[659], проявление оппозиционности ОУН в отношении Германии. Однако летом еще ни о какой оппозиционности ОУН, по крайней мере официальной, не могло быть и речи. Несмотря на начавшиеся аресты руководства ОУН, украинские националисты призывали украинский народ поддерживать Германию. Например, в конце августа 1941 г. в органе Управы повета Косова в заметке «Организация украинских националистов и ее ближайшие задачи», написанной от имени ОУН, читаем следующие: «В нашей работе всегда помним про помощь немецкой Армии и ее Вождя Адольфа Гитлера в освобождении украинского народа»[660]. Что-что, а подобный пассаж трудно оценить как проявление какой-либо оппозиционности. Противоречие между ОУН и немецкой администрацией заключалось в том, что последняя ни в каком виде не признавала независимости Украины, ее государственности. Однако до осени 1941 г. деятельность ОУН носила еще легальный характер.

Осенью 1941 г. ситуация стала меняться. В конце сентября – начале октября 1941 г. Н. Лебедем, который после ареста С. Бандеры замещал его в качестве главы Провода ОУН-Б, была организована І Конференция ОУН (Б). На ней обсуждалась ситуация, сложившаяся после непризнания немцами провозглашения Независимой Украины, ареста УДП и начала антионуновских репрессий. В виду успехов немецкой армии было принято решение не проводить антинемецкую пропаганду, а вместо этого уйти в подполье[661]. В то же время надлежало использовать немецкие административные возможности, вступать в администрации, вспомогательную полицию, местную полицию, шуцманшафты, направляющиеся в восточные регионы Украины. В одном из циркуляров ОУН членам организации предписывалось, чтобы от каждой станицы[662] записывалось в полицию не менее 10 человек[663].

Тут вполне закономерно возникает вопрос: если организационно руководство ОУН приняло решение направить людей в структуру, виновную в уничтожении десятков тысяч людей (пускай даже тогда ОУН не знала о том, сколь ужасной будет немецкая политика уничтожения, она ничего не сделала, чтобы отозвать своих членов из полиции во время проведения операций против евреев в 1941-1942 гг., но организованно отозвала своих членов в 1943 г.), то руководство ОУН и сама организация несет прямую ответственность за уничтожение евреев украинской вспомогательной полицией.

К осени 1941 г. ОУН вновь понесла организационные потери. Летом-осенью 1941 г. от ОУН откололась группа членов – И. Митринга, Б. Левицкий[664], М. Турчманович[665], Р. Паладийчук[666], В. Ривак[667] и некоторые другие. По свидетельству Т. Бульбы-Боровца, тесно взаимодействовавшего в «Полесской Сечи» с И. Митрингой (он был неофициальным редактором его газеты «Гайдамак»), И. Митринга отстаивал идею революционно-демократической организации. Он полагал, что немцы, равно как и большевики, являются врагами Украины, и поэтому украинский народ настроен против немцев и против них необходимо вести идеологическую борьбу. Идеология ОУН, по мнению И. Митринги, не имела никаких шансов на успех в Советской Украине[668].

В Киеве в начале 1942 г. бандеровцы на низовом уровне сотрудничали с мельниковцами и имели определенное влияние в украинской полиции Киева, которой руководили мельниковцы[669]. Отношение ОУН к самой полиции (по крайней мере официально) изменилось. В начале 1942 г. ОУН под страхом исключения из организации запрещала своим людям вступать в полицию[670].

В начале 1942 г., несмотря на арест некоторых членов организации, ОУН-Б официально еще не выступала против немцев. Отчасти это объяснялось позицией главы ОУН С. Бандеры. В начале 1942 г. Е. Стахов[671] получил письмо от Бандеры для Лебедя. В нем Бандера призывал не предпринимать никаких акций против немцев[672]. В этот период бандеровцы еще не перешли на антинемецкие позиции, хотя уже пребывали преимущественно на нелегальном или полулегальном положении в подполье.

Иногда в Галичине местное население само организовывало мелкие боевки для сопротивления немецким оккупантам. Показателен в связи с этим пример И. Н. Ткачука. Весной 1942 г. он создал небольшой отряд из 7 человек для защиты населения. Однако после «разговора» с Ровенским проводником ОУН «Черным» группа Ткачука распалась, так как «Черный» выразил недовольство ее «бандитской» деятельностью против немцев. Сам Ткачук присоединился к ОУН[673].

Весной 1942 г. состоялась ІІ Конференция ОУН-Б. В ней принимали участие Н. Лебедь[674], Д. Мирон, И Климов, В. Кук[675], Я. Старух – «Синий», З. Матла – «Днипровый»[676], Турчманович – «Кречет», Майивский – «Косар»[677], М. Степаняк[678], Д. Клячкивский – «Билаш»[679]. И. Климов был обвинен в том, что из-за личных амбиций вел раскольническую деятельность, и был снят с должности проводника ЗУЗ (Галичины). Его место занял М. Степаняк. И. Климова понизили до офицера по специальным поручениям войскового референта ЗУЗ. Д. Клячкивский стал проводником ПЗУЗ (Пiвнiчно-захiдних українських земель – Северо-Западных украинских земель, то есть Волыни и Полесья), В. Кук – проводником ПСУЗ (Пiвденно-схiдних українських земель – юго-Восточных украинских земель). Д. Майивский стал референтом пропаганды, Д. Грицай – войсковым референтом, М. Арсенич – главой СБ ОУН, Роман Кравчук – организационным референтом, М. Прокоп и З. Матла стали членами Провода[680]. Всем этим людям вскоре предстоит играть важную роль в политике или пропаганде ОУН. На конференции были приняты политические постановления, которые провозглашали политические приоритеты ОУН.

Во вступлении к политическим постановлениям Конференции ОУН заявляла о себе как об организации, продолжающей борьбу за Украину, «которую проводили в Украине СВУ, Хвылёвисты, УВО». ОУН провозглашала, что в своей борьбе стоит на платформе акта 30 июня. В это время ОУН еще выступала против «партизанщины», выдвигая вместо нее лозунг национальной революции. Советский Союз рассматривался главным врагом: «мы считаем нашим главным фронтом – фронт борьбы с московским империализмом, под какой маской он бы не выступал (белогвардейщины, керенщины, большевизма и славянофильства или им подобных». Здесь же мы находим знакомый лозунг о создании государств в рамках этнографических территорий в качестве основополагающего принципа построения государств Восточной Европы. В пункте «д» читаем: «московско-большевицкой концепции – интернационализму и немецкой концепции так называемой «Новой Европы» мы противопоставляем международную концепцию справедливой национально – политически-хозяйственной перестройки Европы на основе свободных национальных государств под лозунгом – „свобода народам и человеку“»[681].

Возникновение независимой Украины рассматривалось украинскими националистами как гарантия свободы Восточной Европы: «только справедливая развязка украинского вопроса может уравновесить силы Востока Европы и обусловить свободную жизнь народов, порабощенных Москвой». Примечательно, что освобождение Восточной Европы Украина рассматривает как свою «историческую миссию». В пункте о социально-политических программных положениях ОУН заявлялось: «Мы считаем решительным образом не приспособленными для новой украинской жизни систему капиталистическую, коммунистическую и также национал-социалистическую, поскольку Украинское Государство, которое должно вырасти из сугубо украинских стремлений в форме украинской нациократии (господство нации на своей земле), является прогрессивнее всех иных систем»[682]. В этом положении нет ничего нового. Антикапитализм и антикоммунизм были составной частью оуновской идеологии и до войны. Национал-социализм, хотя и считался куда более прогрессивной формой, чем коммунизм и капитализм, все же рассматривался как форма более полезная для Германии, в то время как для Украины более полезным должна была стать нациократия.

В религиозной политике ОУН, несмотря на лозунги отделения церкви от государства, недвусмысленно давала понять, что не поддерживает «московскую» церковь: «в религиозной политике не связываемся ни с каким религиозным культом. Стоим за использование всех форм религиозной жизни для активизации масс и получения власти над ними. Боремся за оздоровление церковной жизни, за направление ее на реальные рельсы украинской национальной сознательности и общественно-политической борьбы. Боремся против любых иностранных, москвофильских оппортунистических влияний на церковную жизнь. Боремся против любого нездорового сектантства и религиозных распрей, отвлекающих внимание народа от главного дела борьбы за национальную государственность. Мы за Украинскую Национальную Автокефальную церковь с патриархом в Киеве и полный разрыв с Москвой»[683].

Отдельные три пункта постановлений конференции ОУН посвящены отношению украинских националистов к трем народам: русскому, польскому, еврейскому. На них мы остановимся подробнее в разделах, посвященных отношению ОУН-Б к этим народам.

Отношение ОУН к немцам изменилось. На ІІ Конференции было принято решение начать пропаганду против всех оккупантов украинских земель, включая немцев, однако уклоняться от прямой борьбы с ними[684].

На момент конференции бандеровцы считали партизанскую войну бесполезной тратой человеческих жизней. Не партизанская война, а национальная революция, по их мнению, должна была освободить Украину[685]. Несмотря на антинемецкие лозунги, никаких активных антинемецких действий в этот период украинскими националистами еще не производилось. Тем не менее, хотя в 1942 г. ОУН еще не выступала против немцев с оружием в руках, однако решительным образом боролась против вербовки в Германию украинского населения, саботируя их через своих сторонников[686].

Все нарастающее недовольство украинского населения немецкой властью вынуждало руководство ОУН искать пути изменения ситуации. В октябре 1942 г. во Львове состоялась І Военная Конференция ОУН-Б. Инициатива конференции исходила не от Н. Лебедя, а от нижестоящих членов ОУН.

В ней принимали участие следующие деятели ОУН:

1. Н. Лебедь – «Орест» – Правящий («урядуючий») проводник ОУН

2. Военный референт центрального Провода «Дуб»

3. Офицер по специальным поручениям при военной референтуре ОУН И. Климов.

4. Военный референт края «Запад» Л. Павлишин – «Вовк»

5. Военный референт края «Север» В. Ивахов – «Сом»[687].

На конференции было принято решение о переориентации ОУН с Германии на союзников[688]. На ней же был принят ряд решений касательно национальных меньшинств, что подробнее будет рассмотрено ниже. Однако основным вопросом конференции был вопрос создания украинских вооруженных сил и начала вооруженной борьбы с немцами и другими оккупантами украинских земель. Примечательно, что в случае отказа Лебедя от создания украинской армии на Волыни В. Ивахов пригрозил ему тем, что провод ОУН «Север» откажется ему подчиняться[689].

Для проработки вопросов, связанных с созданием самостоятельной украинской армии, была создана специальная комиссия в составе И. Климова, В. Ивахова, Л. Павлишина, которая работала в течение двух месяцев после конференции[690]. По воспоминаниям Л. Павлишина, И. Климов в связи со своим отъездом никакого участия в работе комиссии не принимал, но в ней принял участие «Карпевич»[691]. В результате работы комиссии был составлен план создания украинской армии и разработаны «требования военного командования ОУН». К моменту приближения советско-немецкого фронта для борьбы за создание украинского государства планировалось мобилизовать огромное число украинцев – 300 тысяч с советской Украины и 500 тысяч из Галичины[692], то есть практически 1 млн. человек! Эта армия, по замыслу комиссии, должна была выступить против ослабленных противников и завоевать независимость Украины[693]. Наряду с вопросом создания украинской армии комиссией рассматривались и другие вопросы, связанные с борьбой украинского народа за независимость.

Однако практика деятельности украинского подполья в 1942–1943 г. расходилась с намерениями, обозначенными на І Войсковой конференции. В конце 1942 г. на Волыни начали на основании военных отделов ОУН возникать отряды Украинской Повстанческой Армии (УПА)[694]. Создание УПА как вооруженной армии, борющейся за освобождение Украины из-под власти оккупантов, было скорее инициативой местного Провода ОУН на ПЗУЗ во главе с Д. Клячкивским, чем проведением линии Провода ОУН во главе с Н. Лебедем, который отрицательно относился к возникновению на Волыни УПА и, по всей видимости, в начале 1943 г. не совсем контролировал сложившеюся там ситуацию.

С 1942 г. ОУН на Волыни возглавлял Д. Клячкивский. Политическим референтом был Я. Бусель – «Галина»[695]. И. Литвинчук – «Дубовий»[696] руководил ОУН на Северно-Западной Волыни[697]. С именем Д. Клячкивского связано возникновение и развитие УПА. Именно при его руководстве на Волыни зародилась УПА – сила, которая оказала огромное влияние на дальнейшую историю региона.

В октябре 1942 г. ОУН все еще выступала против вооруженной партизанской борьбы. В листовке «Партизанка и наше отношение к ней» организация выступала против включения украинцев в партизанскую борьбу. При этом вряд ли можно согласиться с мнением исследователей, которые считают, что ОУН выступала против партизанской деятельности как формы борьбы как таковой[698]. С одной стороны, в документе говорилось: «Не партизанка сотен или даже тысяч, а национально-освободительная революция миллионов украинских масс – наш путь!». С другой стороны, в листовке отмечалось «мы отдаем отчет, что партизанка имеет возможности развития»[699]. Из контекста листовки видно, что националисты выступали не против партизанской борьбы как таковой, а против партизанского движения, осуществляемого СССР и Польшей, которое, по их мнению, было враждебно Украине. Поэтому в том, что в скором времени появится украинское националистическое партизанское движение, никакого противоречия содержанию данной листовки нет.

В конце 1942 г. Краевой провод ОУН на Волыни открыто выступал в своих листовках, адресованных населению, с антинемецкими лозунгами, однако конкретных антинемецких призывов (вроде тех, которые появятся позже – вступать в УПА) еще не было[700].

Вскоре, в декабре 1942, было принято решение о создании Военных Отделов ОУН[701]. Однако решение носило скорее формально-разрешительный характер, поскольку уже с осени 1942 г. эти отряды активно создавались на Волыни.

Стоит отметить, что по воспоминаниям видного деятеля ОУН, присутствовавшего при зарождении УПА на Волыни, Р. Петренко, руководящий проводник Н. Лебедь выступал против создания украинских отрядов и начала вооруженной борьбы против захватчиков, но ОУН на ПЗУЗ в январе 1943 г. удалось получить от воскового референта ОУН на ПЗУЗ В. Ивахова-«Сонара» согласие на существование и усиление уже de-facto существовавших с осени 1942 г. военных отрядов ОУН. В феврале В. Ивахов сообщил об официальном разрешении Провода ОУН на существование подобных отделов. Примечательно, что из сообщения Р. Петренко непонятно, дал ли согласие на существование отрядов сам Н. Лебедь, поскольку разрешение было оформлено через военного референта ОУН В. Сидора-«Шелеста» и Р. Шухевича[702].

27-28 марта 1943 г. в лес, к УПА, перешла практически вся украинская вспомогательная полиция Владимира Волынского[703]. Всего в марте-апреле 1943 г. на сторону УПА на Волыни перешло около 5 тысяч украинских полицейских. К этому времени из разрозненных отрядов, создаваемых ОУН на Волыни, была сформирована УПА (Украинская Повстанческая Армия).

Иногда факт перехода весной 1943 годы волынской украинской вспомогательной полиции на сторону украинских националистов комментируется в положительном для украинских националистов ключе, как пример независимости украинского национального движения от немцев и пример борьбы украинских националистов с Германией[704]. Однако при этом некоторыми историками совершенно упускается из виду другой более животрепещущий вопрос о степени ответственности Организации украинских националистов и верхушки украинских националистов в принятии в свою организацию и УПА людей, заведомо причастных к военным преступлениям[705] и являющихся воплощением коллаборационизма. Более того, служба в украинской полиции (даже в качестве коменданта) при немцах иногда рассматривалась как «живое участие в строительстве украинской Государственности»[706], а комендант полиции одного из городов мог одновременно занимать и должность районного проводника ОУН в Ровенской области[707]. В тоже время стоит отметить, что в этот период в УПА брали кого попало, включая даже тех украинских полицейских, которые ранее отметились в антиоуновской деятельности[708].

После ухода украинских полицейских в лес в начале весны 1943 г. мы можем говорить о формировании полноценной УПА бандеровцев как серьезной партизанской армии, насчитывавшей несколько тысяч человек. В Галичине тогда вооруженные силы украинских националистов еще не существовали. Летом-осенью 1943 ситуация изменилась. В июле 1943 г. для защиты от немцев и партизанского рейда С. Ковпака украинские националисты Галичины стали создавать Украинскую народную самооборону (УНС). Позже УНС была преобразована в УПА-Запад.

В 1943 г. на Волыни существовали целые повстанческие «республики» УПА – территории, с которых были изгнаны немецкие войска. Примером одной из таких «республик» была Колковская. Она просуществовала с весны 1943 г. по октябрь 1943 г., когда была разгромлена немецкой армией. Подобная республика существовала с весны по осень 1943 г. в селе Антоновцы Тернопольской области. Еще одна повстанческая «республика» «Сич» существовала в Свинаринских лесах. С 1944 г. существовали такие «республики» и в Галичине[709].

Линию ІІ Конференции ОУН-Б, где началось размежевание с немцами, продолжила ІІІ Конференция ОУН-Б, которая состоялась 17-21 февраля 1943 г. Одним из основных докладчиков на Конференции стал глава провода ОУН на ЗУЗ М. Степаняк. Он полагал, что задачей ОУН в сложившихся условиях является поднятие антинемецкого восстания, перед приходом советских войск. После удачного восстания, по его мнению, попытки Советского Союза завоевать эти земли выглядели бы в глазах западных союзников как империализм. Для поднятия восстания необходимо было объединение всех украинских сил, поэтому М. Степаняк выступал за объединение всех западноукраинских политических сил и создание многопартийного правительства. Его предложения были поддержаны Проводом, но из-за противодействия Р. Шухевича так и не были воплощены в жизнь[710]. Вплоть до лета 1944 г. коллективный орган, объединявший бы все украинские политические силы, выступающие за независимость, так и не был создан. Идея восстания против немцев вообще не была реализована.

По результатам работы Конференции были приняты постановления. Постановления Третьей Конференции ОУН-Б были отмечены духом крайнего антипартизма, в заслугу ОУН ставилась борьба против партийных группировок. На конференции был подтвержден лозунг построения государств Европы в соответствии с их этнографическими территориями[711].

«Большевистская, белая империалистическая Москва» рассматривалась ОУН-Б как «извечный враг», который является «источником вечного неспокойствия в Европе и центром империалистической экспансии на европейский и азиатские континенты», с которым украинский национализм «всегда» будет воевать[712]. Противостояние «Москвы» и Германии виделось как противостояние двух хищнических империалистических сил. Поэтому украинские националисты выступали против осуждения Советским Союзом мобилизованных «насильно или коварством» украинцев в немецкую армию[713]. В этом пассаже мы можем найти со стороны украинских националистов косвенную поддержку создания украинских формирований в составе вермахта. Если разницы между двумя империалистическими державами нет, то и служба в немецкой армии предосудительна ровно настолько, насколько и служба в Красной армии.

Всякое сотрудничество с оккупантами, как с советскими службами, как и немецкими, осуждалось[714]. Примечательно, что Конференция никак специально не затрагивала польский вопрос. Никаких признаков грядущей польско-украинской катастрофы мы в решениях ІІІ Конференции ОУН-Б не обнаружим.

Между тем в ОУН назревало недовольство Н. Лебедем, который в качестве проводника ОУН заменял С. Бандеру. Одной из причин недовольства части оуновского актива проводником Н. Лебедем, приведшим, в конечном счете, к смещению его с посла главы ОУН и замены Р. Шухевичем, было как раз недовольство его «авторитаризмом», тем, что он малое внимание уделял к идеям и работе оуновских лидеров на местах[715]. Ему вменяли в вину диктаторские замашки, ограничение свободы членов региональных проводников. Особенно выступали против него бывшие члены батальона «Нахтигаль». В результате в мае 1943 г. на расширенном заседании провода ОУН. Лебедя сняли с должности главы ОУН. Высшей властью стало Бюро Провода во главе с З. Матлой, Д. Майивским и Р. Шухевичем[716]. Первым среди равных, фактическим главой ОУН, стал Р. Шухевич. Создание Бюро Провода можно было бы расценить как шаг от вождизма в сторону демократизации ОУН, если бы не дальнейшее развитие событий, когда Р. Шухевич сосредоточит в своих руках три важнейших поста – главы ОУН, командующего УПА и секретаря УГВР.

Таким образом, в 1941-1943 гг. ОУН-Б проделала путь от сотрудничества с Германией до антинемецкого подполья и вооруженной борьбы, которая велась с весны 1943 г. силами УПА. Необходимость полного идеологического размежевания с нацистской Германией и фашизмом, поиск политических контактов с союзниками, необходимость приспособления идеологии украинского национализма для завоевания поддержки населения Восточной Украины, – все это толкало ОУН к изменению, либерализации идеологии. Эту задачу решит уже ІІІ Чрезвычайный Съезд ОУН, который состоится в августе 1943 г.

2.2. ОУН и евреи в 1941-1943 гг.

Как и для всего еврейского народа, Вторая Мировая война обернулась для евреев Западной Украины трагедией Холокоста. В Восточной Галиции, например, до начала войны проживало 600 тысяч евреев, пережило оккупацию не более 2 %[717].

Вопрос отношения ОУН к евреям во время Второй мировой войны является одним из самых спорных и политизированных. Мнения исследователей по этому вопросу расходятся кардинально от обвинения ОУН и УПА в массовом уничтожении евреев[718] до утверждений об отсутствии в ОУН антисемитизма и представления УПА в качестве спасителей евреев[719].

К началу войны бандеровцы подошли с уже сложившимися стереотипами в отношении поляков, евреев, русских. Надо учитывать и тот факт, что ОУН на первоначальном этапе войны позиционировала себя как союзника гитлеровцев, поэтому антисемитская риторика просто обязана была быть особенно жесткой. Советский строй бандеровцы отождествляли с «большевицко-еврейской диктатурой». В бандеровских листовках, распространяемых в начале войны, евреи недвусмысленно выступают в качестве народа-эксплуататора: «ссуды, налоги с колхоза, налоги с Вашего несчастного хозяйства, мясозаготовки, заготовки молока, яиц – все несли Вы евреям, а дети ваши почти никогда не видели этого»[720]. И далее: «Вы своим трудом удерживали миллионы лодырей, комиссаров, евреев. Вашим хлебом евреи торговали со всеми народами мира, наживались, а, купив у Вас за 1 рубль 10 копеек пуд хлеба, продавали по 1 рублю 50 копеек килограмм Вам самим»; «Вы превратились в нищих, Ваши дети больны и несчастны, босы, голы. Ваши хаты убоги, а Ваши вышитые сорочки носят евреи». Но дело не ограничивалось только антиеврейскими стереотипами. Националисты призывали к прямому физическому насилию против евреев: «берите колхозы и кооперативы в свои руки, выгоняйте евреев!»[721].

В то же время следует отметить важное отличие украинского массового антисемитизма от немецкого. Немецкие документы сообщали, что в Украине был сильно распространен антисемитизм, но он имел преимущественно религиозный, а не расовый характер[722].

В отчетах оуновских походных групп, написанных после нападения Германии на СССР, мы найдем много примеров антисемитского мышления лидеров ОУН. Например, в отчете «Пiка» о положении дел в житомирской области мы найдем следующее: «много зданий подожгли [в житомире – А.Б.] большевики уже после прихода немцев с помощью агентов, которых они оставили, как правило, евреев»[723]. Нетрудно догадаться, во что выливались евреям подозрения в связях с «агентами». Стереотип «еврея-политрука»» представлен в отчете другого оуновца: «в войске [РККА] большой террор политруков-евреев и сильная пропаганда, что германец вырезает всех пленных, мучает и т. п., поэтому у войска панический страх перед германцами»[724].

Еще до прихода во Львов, будучи членом Львовской походной группы[725], Я. Стецько в отчете С. Бандере писал, что «евреи нарочно провоцируют: говорят, что им не жить («нема життя»), поскольку хотят уничтожить наших людей и наше население. Это месть населению евреев. Пусть обратятся в ОКВ[726]». И далее: «желаем то, что поможет евреев устранять («усувати») и защищать население»[727].

Бытовой антисемитизм был распространен и среди жен националистов. В дневнике одной из них находим следующие впечатление о посещении Проскурова[728]: «Проскуров – это первый город. Плохой, грязный и еврейский. Даже не хочется в нем задерживаться»[729].

Плоды антисемитской пропаганды давали свои всходы. Согласно воспоминаниям начальника одного партизанского отдела ОУН под проводом «Лева» (приведенных летом 1941 г. в немецкой оккупационной прессе), в его отряде люди перешептывались «из уст в уста» словами «режь и убивай жидо-коммуну, «москаля», мстите за кривды, голод и плач наших детей»[730].

Вскоре после начала войны начались погромы. Первые еврейские погромы начались практически сразу с началом войны. В июнеиюле 1941 г. погромы произошли (с большей или меньшей степенью жестокости) в 26 украинских городах Галиции и Волыни[731].

Погромы явились страшным бедствием для западноукраинских евреев. Количество жертв июльских погромов на Западной Украине по разным подсчетам составляет от 12[732] до 28[733] тысяч евреев. Эйнзацгруппам[734] в самом начале войны рекомендовалось инициировать антиеврейские погромы, но делать это незаметно[735]. Однако в некоторых случаях уничтожение членами ОУН евреев началось еще до прихода немцев[736].

Ф. Левитас пишет, что рядовые украинцы не поддались на немецкие провокации и не участвовали в погромах[737]. Но это не так, и воспоминания выживших евреев однозначно свидетельствуют, что местное украинское население принимало активное участие в этих погромах. Степень ярости украинского населения по отношению к евреям будет невозможно понять без упоминания о действиях советской власти во время отступления. Перед уходом из Западной Украины сотрудники НКВД, не успевая эвакуировать, убили несколько тысяч заключенных, включая подростков, во многих городах. Во Львове, например, было убито около 7 тысяч человек[738]. В соответствии со сложившимся стереотипом еврея-коммуниста ответственность за эти действия были возложены на еврейскую общину целиком.

Одним из самых крупных погромов стал Львовский[739]. В центре исторических (и в связи с сильной политизированностью темы публицистических) дискуссий оказался даже не сам погром и та роль, которую играли в нем украинские националисты, а причастность к нему батальона «Нахтигаль». Это важно еще и потому, что одним из его командиров был будущий главнокомандующий УПА и лидер ОУН-Б Р. Шухевич. То, что украинцы принимали в погроме самое активное участие, не подлежит сомнению. Частично антиеврейские погромы начиналась еще до прибытия в город немцев[740]. Еще до взятия города Львова активисты ОУН захватили Львовскую радиостанцию[741]. Через захваченные радиостанции украинские националисты призывали уничтожать евреев[742].

Согласно докладу эйнзацгруппы, после отхода советских войск во Львове местные жители согнали 1000 евреев в тюрьму НКВД, затем большую их часть убила украинская полиция, которая была организована ОУН, однако состояла не только из членов ОУН[743]. Принимали ли участие в погроме члены «Нахтигаль»? Немецкий историк Д. Поль полагает достоверно известным, что члены батальона «Нахтигаль» принимали участие в расправе над евреями в тюрьме Бригидки[744].

Однако не все ученые согласны с тем, что батальон участвовал в погроме. Ответу на вопрос, участвовал ли батальон «Нахтигаль» в уничтожении поляков и евреев во Львове, посвящена глава книги И. Патрыляка[745]. В ней он рассматривает как сами источники, касающиеся пребывания бойцов «Нахтигаля» во Львове, так и формирование советского историографического стереотипа об участии подразделения Дружин украинских националистов в уничтожении евреев и польских профессоров. После изучения источников украинский исследователь приходит к выводу, что, хотя в предвоенной идеологии ОУН содержались положения, призывающие к уничтожению евреев, имеющиеся в наличии источники не подтверждают версию о том, что члены «Дружины» участвовали в уничтожении евреев, он признает, что в уничтожении евреев принимали участие некоторые украинцы-члены полицейских формирований (но не батальона «Нахтигаль»)[746]. В еврейском погроме, по его мнению, участвовали только украинские деклассированные элементы («шумовиння»)[747]. «Нахтигаль» как организация, по его мнению, в антиеврейских акциях не был замешан[748], а убийство некоторыми бойцами батальона «Нахтигаль» евреев, учиненное через несколько дней в Винницкой области членами батальона, было совершенно «в состоянии аффекта» по просьбе населения и не было отражением политики ОУН по отношению к евреям[749].

Большое место в аргументации И. Патрыляка и других украинских историков для подтверждения тезиса, что «Нахтигаль» не причастен к уничтожению евреев и поляков во Львове, занимает утверждение, что показания свидетелей против «Нахтигаля», да и вообще сам интерес к этой теме, появились только после того, как у Советского Союза в 1959 г. возникла потребность «свалить» западногерманского политика Т. Оберлендера[750]. До этого ни на Нюрнбергском процессе, ни в «Акте чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецкофашистских захватчиков», ни в советской историографии обвинения против бойцов «Нахтигаль» не присутствовали[751]. Это действительно так. До 1959 г. обвинения в убийствах бойцам «Нахтигаль» советской стороной не выдвигались. Означает ли это, однако, непричастность «Нахтигаль» к погромам? В материалах «Чрезвычайной государственной комиссии» нет ничего не только о «Нахтигаль» и Оберлендере, но и практически ничего (за исключением нескольких свидетельств) не сообщается о Львовском погроме начала июля[752] (в отличие, например, от «дней Петлюры»[753]), но это не означает, что погрома не было. Такое невнимание к делам, касающимся еврейских погромов, мы можем встретить в материалах и актах комиссии и по другим городам Западной Украины, где еврейские погромы имели место. Отсутствие материалов о «Нахтигаль» и интереса к теме Львовского погрома скорее связано с особенностями советского делопроизводства и не может служить доказательством непричастности батальона «Нахтигаль» и Т. Оберлендера к еврейскому погрому. Другое дело, насколько достоверны показания свидетелей, данные в 1959 г.? Не были ли они сфабрикованы? Критика достоверности этих свидетельств со стороны И. К. Патрыляка выглядит вполне убедительно[754].

Но показания о причастности членов «Нахтигаль» к расстрелу евреев были получены не только советским судом, которому была выгодна компрометация Оберлендера, но и судом ФРГ[755]. Кроме того, пережившие Холокост еврейские свидетели погрома утверждали, что солдаты в немецкой форме, говорившие по-украински, участвовали в избиении евреев у тюрьмы «Бригидки»[756]. Участие солдат, говоривших по-украински, в погроме еще не означает, что это были непременно члены батальона «Нахтигаль» – на немецкой службе состояло достаточное количество украинцев. Но они не составляли отдельного воинского подразделения, и маловероятно, что все эти украинцы на немецкой службе собрались у тюрьмы «Бригидки» (как это имело место 30 июня), поэтому правдоподобной выглядит версия, что среди «немецких» украинцев, участвовавших в погроме, все-таки были бойцы «Нахтигаль».

Однако между этими свидетельствами выживших евреев и советскими обвинениями в адрес батальона «Нахтигаль» имеются существенные различия: советская сторона в 1959 г. обвиняла батальон в том, что он последовательно выполнял карательные функции: сторожил еврейское население и советских военнопленных, производил расстрел евреев в подвале, участвовал в уничтожении польских профессоров и т. д.[757]. При этом в советских обвинениях никак не фигурировали события у тюрьмы «Бригидки». В показаниях же выживших евреев в вину украинцам в немецкой форме (бойцам «Нахтигаль»?) ставилось в вину участие в погроме именно 30 июня у тюрьмы.

Можно предположить, что, по крайней мере, некоторые солдаты «Нахтигаль» были причастны к расстрелу евреев во Львове в начале июля 1941 г., но у нас нет подтверждений тому, что они выполняли приказ Провода, а не действовали по собственной инициативе. Вероятно, инициативой «снизу» без указаний руководства ОУН были и расстрелы в Виннице.

Если причастность солдат «Нахтигаль» к погрому до сих пор является предметом ожесточенных споров, то с уверенностью можно сказать, что украинская милиция, созданная И. Равликом по поручению Я. Стецько, участвовала в погроме 30 июня – 1 июля. Имеющиеся у нас данные, в том числе немецкие источники, проанализированные Д. Полем[758], опровергают мнение украинского историка Ж. Ковбы, что в погроме принимали участи только местные деклассированные элементы[759]. Евреев насильно заставляли хоронить убитых НКВД украинцев. Это сопровождалось избиениями, а иногда и расстрелами евреев[760]. По воспоминаниям самих львовян, украинские милиционеры (в полном соответствии с «Указаниями во время войны») задерживали евреев, бывших активистами при советской власти, и расстреливали[761]. В тоже время, по свидетельствам очевидцев, в погроме участвовали не только украинцы и УНМ, но также и поляки[762].

По крайней мере, после 2 июля инициатива расстрелов евреев исходила от немецкой стороны. 2 и 3 июля во Львове подразделения эйнзацгруппы О. Раша совместно с созданной до этого украинской милицией, которую на тот момент возглавлял один из лидеров ОУН-Б Е. Врецьона, впоследствии член УГВР, расстреляли около 3 тысяч евреев в качестве «ответа» за уничтожение украинских заключенных[763]. Стоит отметить, что УНМ со 2 июля была включена в систему немецкой администрации и подчинялась СС[764].

Некоторые украинские историки, доказывая непричастность бойцов «Нахтигаль» и представителей украинских националистов вообще к львовскому погрому, ссылаются на «уникальные документы», так называемый документ «к книге фактов» («до книги фактiв»), который, по их мнению, доказывает непричастность украинских националистов к погрому[765]. Документ, найденный у неизвестного убитого члена украинского подполья, согласно заявлению работников архива Службы Безопасности Украины (СБУ) представляет собой хронику событий с 22 июня по сентябрь 1941 г. В нем, помимо прочего, сообщается об обращении гестапо к «украинским кругам» с просьбой организовать 3-х дневный еврейский погром. Однако руководство ОУН расценило это обращение как провокацию, рассчитанную на то, чтобы скомпрометировать украинское движение и затем под предлогом наведения порядка укротить его[766]. Как видим, в этой версии, ОУН отказалась от еврейских погромов не из-за любви к евреям, а для того, чтобы не дать немцам лишнего повода остановить деятельность организации.

Но имели ли место события, описанные в «книге фактов», на самом деле? Было ли обращение немецкой стороны к украинским националистам? Отказали ли бандеровцы гестапо в проведении еврейского погрома? Действительно, известно, что в некоторых случаях ОУН на местах выступала против погромов (как было, например, в Коломые, о чем еще будет сказано). При этом все остальные данные и логика развития событий свидетельствуют против подлинности версии оуновской стороны. Во-первых, выглядит странной дата обращения немцев к украинским националистам с просьбой о погроме (4-7 июля 1941 г.). К этому времени во Львове уже произошел погром, в котором активно участвовала сформированная ОУН-Б украинская милиция. Против того, что ОУН действительно отвергла просьбу немецкой стороны, свидетельствуют листовки, призывающие уничтожать евреев, которые распространялись Климовым-«Легендой» с 30 июня 1941 г. Дальнейшее развитие событий также опровергает версию о непричастности ОУН-Б к погромам. Вскоре после «обращения» гестапо, 25-27 июля, состоятся «дни Петлюры» (о них речь пойдет ниже), во время которых украинская милиция также принимала участие в арестах и убийствах еврейского населения. Утверждение авторов документа, что «только благодаря решительному поведению кадров ОУН» на Западной Украине после отступления большевиков дело не дошло до погромов, не соответствует действительности – после ухода РККА погромы произошли во многих населенных пунктах Западной Украины, а отношение ОУН к ним, как мы вскоре убедимся, было, как правило, благоприятным. Вероятно, документ создавался много позже описываемых событий с целью «обелить» политику ОУН в начале войны. Действительно, известно, что после ІІІ Съезда и формальной демократизации ОУН в октябре 1943 г. в некоторых местах было приказано опровергать информацию об участии украинской полиции в убийстве евреев, а вину возлагать на немцев и поляков[767]. Поэтому вполне возможно, что документ представляет собой попытку «задним умом» выставить ОУН в более благоприятном свете.

А когда он был написан? Некоторые историки, анализируя текст, полагают, что документ был написан не в 1941 г., по «горячим следам», а позднее, в 1944 г[768]. И действительно, в тексте документа есть некоторые неточности. Например, утверждается, что в июле 1941 г. С. Бандера был арестован и помещен в концлагерь. Однако в концлагерь Бандера был помещен гораздо позже, в конце 1941 г., а в июле 1941 г. он был еще под домашним арестом. Вместе с тем, если документ был написан после 1941 г., это еще не исключает, что такая просьба с немецкой стороны в адрес ОУН действительно была. Даже если украинские националисты в действительности отклонили немецкое предложение, то это было сделано не потому, что украинские националисты не участвовали в погромах, а потому, что не хотели быть использованными для своих целей немцами. Однако то, что подобного рода обращение гестапо к украинским националистам действительно имело место, представляется маловероятным.

Произошедший в начале июля 1941 г. погром не был последним для евреев Львова. 25-27 июля во Львове отмечалась годовщина убийства С. Петлюры, застреленного евреем С. Шварцбардом[769]. Немцы разрешили украинской полиции убить несколько евреев в качестве мести. В «дни Петлюры» немцы совместно с украинской полицией убивали евреев. Часть евреев была вывезена на расстрел в лес[770], часть была расстреляна на Яновской улице[771]. Кроме того, украинская полиция, по воспоминаниям Г. Менделя, собирала евреев в участках и избивала их[772]. Украинский историк Ф. Левитас сообщает о более чем 1500 погибших евреев[773].

Весьма любопытные сведения о «днях Петлюры» сообщает в своей записке-воспоминаниях переживший Холокост еврей Шнефельд. Согласно ему, «бело-украинцы» (то есть украинская полиция) устроила облаву на евреев. Их было поймано около 5 тысяч человек. За их жизни немцы назначили юденрату[774] выкуп в 20 млн. рублей. Еврейская община выплатила контрибуцию, но заложников назад так и не получила[775].

Взимание выкупа за еврейских заложников с последующим их расстрелом было распространенным приемом немецкой политики. Подобные «выкупы» собирались летом 1941 г. во многих городах Западной Украины, например, в Тернополе[776], Здолбунове[777], Новом Вишневеце[778]. Вероятно, типологически «дни Петлюры» были ближе к событиям этого типа, чем к погромам, происходившим в городах Западной Украины с началом войны. Случай с еврейскими заложниками показывает, что «дни Петлюры» были хорошо подготовленной немецкой провокацией, с помощью которой они хотели решить свои задачи. Инициатива «дней», скорее всего, исходила именно от немецкой администрации, а не от украинской стороны. Роль украинской полиции сводилась к поимке, сбору евреев и их расстрелам. То, что инициатива погрома исходила от германской стороны, вовсе не снимает с украинских националистов вины за случившееся, так как украинские националисты из-за своего негативного отношения к евреям на неё с легкостью поддались. Отличительной чертой «дней Петлюры», стала низкая степень участия в них гражданского населения. Прилюдные издевательства, вроде подметания улиц или рытья могил, практиковавшиеся во время погрома в начале июля, теперь отсутствовали.

Однако погромы происходили не только во Львове. Одним из самых кровопролитных погромов стал Золочевский. В осуществлении погрома участвовали и украинские националисты. В нем погибло около 4 тысяч евреев[779]. Показания свидетелей, сохранившиеся в материалах Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, позволяют сравнительно полно восстановить участие украинской стороны в погроме, поэтому остановимся на событиях, совершившихся в начале июля 1941 г. в Золочеве несколько подробнее.

1 июля немцы заняли город. В тот же день в тюрьме, расположенной в Золочевском замке, были обнаружены трупы убитых людей – НКВД перед отступлением, не успевая эвакуировать заключенных и не желая оставлять потенциально опасный элемент врагу, без суда уничтожил сотни заключенных Золочевской тюрьмы. Однако, вопреки расхожему мнению, что еврейские погромы в городах Западной Украины были напрямую связаны с обнаружением жертв НКВД, 1 июля никакого стихийного погрома не было. 2 июля немцами было расстреляно несколько евреев[780]. Тогда же немецким командованием М. Цегельский был назначен комендантом украинской полиции. По его приказу были расстреляны все комсомольцы[781]. Но основные события, произошли 3 июля.

Согласно свидетельским показаниям Я. И. Тайхмана, в ночь на 3 июля глава созданного после прихода немцев Украинского Национального Комитета (УНК) г. Золочева Антоняк и его заместитель доктор городской больницы Гелевич провели совещание с созданной вскоре после прихода немцев украинской «тридцаткой» и объявили, что они подписали от имени украинцев Золочева требование к немецким властям организовать погром в городе. Немцы не препятствовали этому начинанию, поскольку хотели, чтобы сами украинцы устроили погром[782]. Согласно другому свидетельству, немецкие власти обратились к Антоняку с просьбой организовать погром от имени украинцев, что и было сделано[783]. По всей видимости, последнее свидетельство более близко к истине. Известно, что по распоряжению главы Главного Управления Имперской Безопасности (РСХА) Р. Гейдриха в задачи эйнзацгрупп входило провоцирование погромов местным населением, при этом делать надлежало так, чтобы об участии немецкой стороны в организации погрома не было никому известно[784]. С уверенностью можно сказать, что украинская сторона, Антоняк и его сторонники (в частности бургомистр города Н. Алишкевич, заместитель главы УНК Золочева Гелевич) подписали документ, который послужил основанием к погрому[785]. К сожалению, показания свидетелей не позволяют детально характеризовать содержание данного документа.

Непосредственное участие в погроме с украинской стороны принимала участие так называемая «тридцатка». По показаниям некоторых свидетелей, непосредственно «тридцаткой» руководили глава УНК Антоняк, бургомистр города Алишкевич, староста г. Золочев Туркевич, директор городской управы Пеневский, а также Павлишин[786]. Вероятно, «тридцатка» также подчинялась немцам[787].

У нас нет прямых доказательств того, что лидеры УНК Золочева были членами ОУН, однако вряд ли можно сомневаться, что они имели связи с ОУН. Антоняк, Алишкевич, как и другие участники погрома, в показаниях свидетелей недвусмысленно названы украинскими националистами[788]. Следует отметить, что предвоенные инструкции ОУН прямо не требовали, чтобы украинские органы власти на местах возглавлялись непременно членами ОУН, в случае недостатка кадров украинскую администрацию могли возглавить «местные наилучшие элементы», выдвинутые, тем не менее, ОУН[789].

Несмотря на то, что, в основном, для обозначения действий украинцев, участвовавших в погроме, свидетелями используется термин «тридцатка», у нас есть все основания отождествлять эту «тридцатку» с украинской народной милицией. В целом, в показаниях свидетелей слова «тридцатка» и «украинская полиция», «украинская милиция», «украинские националисты» взаимозаменяемы и используются для обозначения одних и тех же событий[790]. По всей видимости, «тридцатка», упоминаемая в показаниях свидетелей, – это и есть украинская милиция, которая подчинялась Украинскому комитету во главе с Антоняком[791].

Утром 3 июля украинская милиция-«тридцатка», а также солдаты СС, ведомые украинской милицией, стали ходить по квартирам и выгонять евреев из домов и укрытий под предлогом отправления на принудительные работы, попутно их грабя. Члены «тридцатки» сами арестовывали евреев и доставляли к месту расстрела. Евреев сгоняли к Золочевской тюрьме, заставляли копать могилы для жертв расстрелов в Золочевской тюрьме. При этом лопат евреям не выдавали, и им приходилось копать руками. Процесс раскопок сопровождался избиением евреев палками[792]. По воспоминаниям выживших в погроме евреев 3 июля у Золочевской тюрьмы было собрано 4000 евреев. В числе согнанных были и женщины, и дети, и старики. Позже 700 евреев из этих 4000 по неизвестным причинам было отпущено, примерно 3000 мужчин и 300 женщин было расстреляно. Среди расстрелянных были также и дети[793]. Перед расстрелом евреям приказали вырыть яму руками, а затем лечь в нее. Затем евреев расстреляли. Расстрелы не прекратились 3 июля. Всего, по показаниям свидетелей, погром продолжался 4 дня.

Участвовали ли члены «тридцатки» в убийствах евреев? В своих воспоминаниях житель Золочева, член ОУН С. Петельныцкий признается, что он и его друзья не испытывали во время погрома жалости к евреям[794], но отрицает, что ОУН и украинское население в целом принимали участие в расстрелах евреев. Однако это является неправдой. Точно известно, что некоторые члены «тридцатки» лично участвовали в уличных убийствах евреев. Причем не только в уличных убийствах, но и расстрелах евреев у тюрьмы[795]. Помимо показаний свидетелей об участии украинских националистов и украинской милиции в расстрелах свидетельствуют и немецкие документы[796].

По всей видимости, одним из мотивов действий членов «тридцатки» была личная месть – фамилии восьми членов «тридцатки» (Бойко, Михайлишин, Мудрый, Музычка, Павлишин, Рудый, Семчишин, Серба) совпадали с фамилиями, которые были в списке заключенных, расстрелянных в Золочевской тюрьме[797]. Вероятно, некоторые расстрелянные были не просто однофамильцами, но и родственниками украинских полицейских из «тридцатки».

Хотя, возможно, и не все люди, фигурирующие в показаниях свидетелей, были членами ОУН, у нас есть основания полагать, что в целом руководство украинской властью в городе после прихода немцев осуществлялось именно ОУН. Показания некоторых свидетелей позволяют нам утверждать, что по крайней мере часть указанных деятелей принадлежала к ОУН. А. В. Розен в своих показаниях прямо назвал Антоняка, Алишкевича, Ванеева, Воронкевича и других членов «тридцатки» украинскими националистами[798]. Павлишин по показаниям свидетелей также был тесно связан с бандеровцами[799]. Действия украинских властей города на начальном этапе немецкой оккупации (списки евреев-коммунистов и комсомольцев[800], создание украинской народной милиции, украинского суда) полностью соответствуют предвоенным инструкциям «Борьба и деятельность ОУН во время войны». Все это нам дает основания полагать, что с украинской стороны погром осуществлялся и поддерживался если не членами, то сторонниками ОУН, членами организаций, создаваемых ОУН в соответствии с инструкцией «Борьба и деятельность ОУН».

Предвоенные инструкции ОУН предписывали уничтожение советского актива и евреев-сторонников советской власти. Однако жертвами погрома стали не только члены советского партактива, комсомольцы, но также старики и дети, которые были убиты палками[801]. Как это соотносится с указаниями ОУН? Несмотря на то, что в «политических указаниях» есть призывы общего характера уничтожать евреев, способ уничтожения евреев вообще в них не конкретизировался. Более того, областной комендант милиции получал всю полноту власти в определении мер по отношению к попыткам чужеземцев («чужинцiв») действовать организованно[802]. Это оставляло активу ОУН на местах свободу рук в действиях относительно евреев.

Золочевский погром явился одним из самых больших в Западной Украине по числу жертв. Практически все свидетели указывают, что 3 июля у замка было расстреляно около 3000 – 3200 евреев. Скорее всего число евреев, которое должно было подвергнуто расстрелу, было фиксировано и сообщено еврейскому населению немецкими властями, поэтому мы можем доверять этим цифрам. Однако, как уже указывалось, погром не закончился 3 июля и продолжался еще несколько дней. 4 июля расстрелы у замка продолжились. В них также принимали участие члены «тридцатки»[803]. 5 июля на базарной площади было убито 250-300 человек. В тот же день проводились расстрелы на Лубочной улице[804]. Расстрелы проводились и у кладбища, где было расстреляно более 100 человек. Инициатором расстрелов у кладбища был член «тридцатки» Серба[805]. Несколько сот евреев было убито 5 июля на базарной площади, расстрелы были также на улице Лубочной[806]. 7 июля 30 советских активистов было расстреляно у тюрьмы[807]. Погром коснулся и близлежащего села Струтын, где также были организованы облавы на евреев[808]. В итоге очевидно, что, если называемые некоторыми свидетелями цифры 7 тысяч убитых[809] и завышены, то, по всей видимости, число жертв погрома никак не менее 4 тысяч людей.

Выдвигавшиеся в советской историографии утверждение, что в Золочевском погроме принимали участие бойцы «Нахтигаль»[810], не подтверждается. Имеющиеся у нас данные корректируют реконструкцию погрома, предпринятую И. Патрыляком[811]. Расстрел евреев 3 июля у замка не был результатом стихийной акцией зондеркоманды, узнавшей о расстреле в тюрьме, или стихийного погрома, организованного местным населением после обнаружения тел заключенных, он был подготовлен заранее, став результатом активного плодотворного взаимодействия немецкой и украинской сторон. Погром был письменно санкционирован как украинской, так и немецкой стороной[812]. И украинская сторона, украинская милиция наряду с силами СС, вопреки предположению И. Патрыляка, участвовала в расстреле самым непосредственным образом.

Другим одним из самых страшных погромов стал Тернопольский. В нем погибло до 5 тысяч евреев. Украинские националисты участвовали в нем только как члены украинской милиции, исполнившей волю немецких властей[813]. То, что украинская милиция Тернополя находилась под влиянием ОУН-Б, сомнений не вызывает. В. С. Канюк в показаниях даже подчеркнул, что аресты евреев 4 июля проводились немцами «совместно с украинскими националистами, исключительно из числа бандеровцев»[814]. Указания на то, что наряду с немцами в погроме участвовали «украинские националисты» находим и в показаниях других свидетелей[815]. Главой украинской милиции в тот период был некто Макогон[816]. Но в Тернопольском случае не совсем понятно, каким было участие украинской гражданской администрации города в погроме и было ли оно вообще.

Погромы происходили и в меньших населенных пунктах. 6 июля 1941 г. произошел погром в Скалате. Погром произошел после антиеврейской петиции от имени местного населения, которая была подана местным священником. Украинская милиция принимала непосредственное участие в этом погроме[817]. Милицией после различного рода издевательств было уничтожено около 450 евреев. Погром произошел также в соседних селениях Грымайлов и Хмелиска. В последнем селе односельчанами было уничтожено около 30 евреев, в Грымайлове украинцами было убито около 500. В погроме активное участие принимали украинские националисты, которыми за день до вступления немцев в Грымайлов и начала погрома был создан «Украинский комитет», члены которого принимали активное участие в проведении погрома[818].

По показаниям свидетелей, 4 июля 1941 г. перед приходом немцев было собрание Украинского комитета на квартире З. Пайкуша в составе А. Брича, П. Филя, О. Н. Хрупович, во главе с З. Ф. Пайкуш, где было принято решение встретить приход немцев еврейским погромом[819]. Утром 5 июля состоялось собрание «Украинского комитета» в клубе. В этом совещании принимали участие И. Брич, А. Брич, Процик, Герзон, О. Хрупович, Рукицкий, Прокопович[820]. Затем, «по решению украинского комитета» были собраны на сбор «украинские националисты» более 100 человек «исключительно из числа молодежи». После прибытия немцев начался еврейский погром. Пайкуш приказал своим сторонникам выводить всех евреев на кладбище и к реке, где их совместно с немцами расстреливали. Таким образом 5 июля было убито 250 евреев. В последующие два дня было убито еще 200 человек[821]. По показаниям свидетелей в сопровождении евреев к месту расстрелов и в расстрелах принимали участие «украинские националисты» И. З. Величук, братья Мальчук, С. Н. Клевань, В. А. Клевань, Я. М. Клевань, Ф. Клевань, Б. И. Жулкивский, З. Чернецкий, В. Чернецкий, И. С. Дрозда, А. В. Бусский, В. Фосстаковский, П. Билик, Д. Охота[822], З. А. Черный, И. Гудз, В. Гудз, Н. Гудз, В. Субтельный, М. Филь, Н. Филь, И. Ноздрюпа, М. М. Нездропа, Н. Наливайко, Зелененький, П. Герман, П. Могиловский, Я. Купецкий, Т. Сокальский, Потеля, Я. Бучацкий, С. Пришлевский, Бровщук, «руководитель националистической группой по Грымайловскому району»[823], В. Метельский, который хвастался, что лично убил 69 евреев[824].

Согласно свидетельским показаниям, данным свидетелями для ЧГК, украинские националисты участвовали и в организации еврейского погрома 3-4 июля 1941 г. в городе Борислав[825].

Несколько евреев, включая женщин и детей (всего до 80 человек), было уничтожено боевиками ОУН 7-8 июля 1941 г. в районе села Косув[826] Тернопольской области[827].

Имеются свидетельства, что во многих местах организаторами сельских еврейских погромов была именно ОУН. Например, по показаниям И. В. Гольдштайн 7 июля в день отхода красной армии в ее селе Улашковцы Чортковского района Тернопольской области состоялся митинг. Был избран его «президиум» во главе с Д. Гаврилюком, который позже стал «председателем революционного комитета свободной Украины», и П. Басюком, избранного секретарем митинга. На митинге выступил националист К. Шевчук, заявивший: «нам нужно очистить нашу землю от евреев, украинцев, работавших при советской власти, и поляков», а также во имя Украины уничтожить пленных красноармейцев. Свое выступление К. Шевчук закончил словами «Хай живе наш вождь Степан Бандера»[828]. Затем в здании бывшего сельского совета всем многочисленным желающим было выдано оружие и создана сельская «Сечь» («Сiч»). Очевидно, что здесь мы имеем дело с осуществлением указаний ОУН об организации украинской власти на местах. Показания Гольдштайн дополняются показаниями свидетелей-украинцев. Согласно В. М. Беспалько, 6 июля после отхода красной армии в село ворвалась «банда» из соседних деревень, которой было расстреляно 70 евреев, в основном женщин, стариков и детей, так как большая часть взрослых спаслась бегством[829]. П. И. Закревский уточнил, что убийства совершали бандеровцы, «как они себя называли»[830]. Погромы евреев произошли и в ближайших Улашковцам селам[831].

В Хоросткове, уже через некоторое время после немецкой оккупации города, была предпринята попытка еврейского погрома со стороны украинской общественности и милиции, однако она была пресечена немецкой администрацией[832]. В селе Могильницы член ОУН Козловский, служивший в созданной ОУН украинской милиции, в июле 1941 г. арестовал и убил три еврейские семьи Релис, Мендель и Ворун, состоявших из 18 человек, начиная от детей с 6 месяцев и заканчивая стариками[833].

Погромы происходили практически одновременно с приходом немецких войск. В воспоминаниях свидетелей мы не обнаружим никакого упоминания о том, что погромы были каким-либо образом инспирированы немецкой стороной. Более того, в некоторых селах именно немцы остановили погром[834]. Очевидно, что осуществление практически одновременно погромов в нескольких близлежащих селах требовало не просто инициативы низового актива ОУН, но и организации сверху. Действительно, с приходом немцев в местечке Залищики был создан Украинский комитет во главе с членом ОУН-Б И. Малюком. Входил в его состав и М. Дубецкий, районный проводник ОУН-Б. В Черткове, Товстом, Залищики были созданные вооруженные формирования «Сечи», которые рассматривались как зачатки будущей украинской армии. Впоследствии в конце августа отряды «Сечи» были расформированы немцами[835]. Однако в начале июля они действовали. В соседних западных повитах Тернопольской области еще до прихода немцев, 5-6 июля, происходили столкновения между солдатами «Сечи» и отставшими солдатами РККА, результатом которых, как правило, было разоружение советских солдат и их последующая передача немцам[836]. Как легко убедиться, эти действия были хорошо скоординированы и происходили в полном соответствии с предвоенными инструкциями ОУН, поэтому очевидно, что в случае с уничтожением евреев мы имеем дело не с самовольной инициативой какого-либо руководителя местной «сечи», но с целенаправленной политикой, осуществлявшейся в данном районе. Вероятно, именно «сечи» были теми формированиями, члены которых занимались уничтожением евреев. Сами погромы были не чем иным, как воплощением инструкций «Борьбы и деятельности», предусматривавших уничтожение евреев-активистов при советской власти. Однако было ли уничтожение всех евреев в селах, включая женщин и детей, а не только советских активистов инициативой снизу или воплощением указаний сверху? Более вероятно последнее. Так, в одной из своих листовок «Граждане Украинского Государства!» («Громодяни Української Держави!») И. Климов-«Легенда» писал: «Ввожу коллективную («збiрну») ответственность родовую и национальную за все проступки супротив Укр. Государства, Укр. Войска и ОУН»[837] (п. 10. б). Сама листовка, по свидетельству «Легенды», была напечатана еще до начала войны, в мае. Еще 1-10 мая Климов назначил в каждую область Украинские Национальные Революционные проводы (голову Областного Управления, команданта милиции, военного команданта и т. д.). Кроме этого, в каждый район были назначены областные и окружные проводники. Были также сформированы сельские Управы, назначены коменданты милиции в селах и написаны листовки «Украинский Народ» («Український Народе») и «Гражданин Украинского Государства» («Громодяне Української Держави»)[838]. Антиеврейские действия оуновских активистов и их сторонников в селах шли в русле заявлений Климова о коллективной ответственности против врагов Украины. Упомянутые сельские погромы всех евреев стали воплощением введенного И. Климовым принципа коллективной национальной ответственности. Идея о коллективной национальной ответственности появилась еще до убийства украинских заключенных силами НКВД. Инициатива коллективной национальной ответственности, как видно, исходила от Краевого проводника ОУН. И. Климова, а не от Провода ОУН, который в это время находился в Генерал-губернаторстве (оккупированной немцами Польше).

Активно действовала украинская милиция и в небольших городах. В Раве-Русской украинская милиция после прихода немцев арестовала 100 евреев по заранее подготовленному списку. Вскоре они были расстреляны[839]. В Копычинцах украинская милиция участвовала в депортации евреев в трудовые лагеря[840]. В Бережанах в погроме участвовала украинская полиция, и местное население из окрестных сел[841]. В Подгайцах 13 июля ОУН была организована антиеврейская демонстрация, после которой начался грабеж еврейской собственности[842]. В Жовкве украинская милиция участвовала в истязаниях евреев, нарушавших немецкое предписание о ношении звезды Давида[843].

По воспоминаниям свидетелей украинская милиция участвовала в еврейском погроме в Бучаче, убийстве некоторых евреев, сотрудничала с гестапо в «еврейском вопросе»[844]. Еще до прихода немецких войск, сразу после отхода советских, созданной украинской милицией во главе с Н. Кизюком в Бучаче было расстреляно 85 евреев, бывших членами кооперативов. Но только этим погром не ограничился, от евреев требовали деньги. Погромы также произошли в близлежайших к Бучачу селах. Во всех этих действиях активное участие предпринимали простые украинские крестьяне[845]. Если верить некоторым еврейским свидетельствам, в Бучаче украинская администрация первой ввела принудительные работы для евреев и ношение звезды Давида, и только некоторое время после эти меры были одобрены немецкой администрацией[846]. Украинскими властями был составлен список из 1500 евреев для расстрела, и только вмешательством австрийского командования они были спасены. Как и в других местах, украинская полиция объясняла свои действия местью евреям коммунистам за выселение украинцев в Сибирь[847].

По всей видимости, важную роль в отношении украинских националистов к евреям играл личный фактор, отношение отдельного оуновского руководителя к евреям. Например, в Борщёве Михаил Мотыль (Mikhail Motiln), глава украинской милиции города, который был наполовину еврей (сам факт более чем примечательный!), поддерживал хорошие отношения с еврейской общиной и сумел удержать население от погрома[848].

Еврейские погромы организовывались в селах ОУН и на Волыни. В Костополе после отхода советских войск 6 евреев было убито националистами по подозрению в сотрудничестве с Советами[849]. В селе Козин Ровенской области после ухода советской власти украинскими националистами была создана местная власть. Ее возглавил украинский националист В. В. Дзьоба. Главой местной полиции стал Олесков. Также был создан суд. Суд передал в руки немцев советских активистов и комсомольцев. Украинский националист Клечук лично их сдал в полицию. Впоследствии они были расстреляны. По доносу одного из сельских лидеров ОУН Ф. Мацкевича о том, что, якобы, 3-х советских летчиков прятали евреи, немцы пришли на еврейскую улицу и стали избивать евреев. Вероятно, тогда же и состоялся первый расстрел евреев села.

Участие украинских националистов в погромах не ограничилось только немецкой зоной оккупации. В зоне оккупации Венгрии венгерские войска в нескольких случаях спасали еврейское население от погромов местными украинцами. В Городенке оуновская организация «Сечь» была распущена венграми. Венгерскими войсками были подавлены начавшиеся погромы в Мельнице-Подольской[850], Станиславе[851], окрестностях Лавочного. В последнем случае погром был спровоцирован призывами местного украинского священника[852]. В Мельнице-Подольской созданной после отхода советских войск украинской полицией евреям было приказано эксгумировать тела 12 убитых НКВД заключенных. Город балансировал на грани погрома, но из-за вмешательства религиозных общин погрома удалось избежать[853]. Окончательно ситуация нормализовалась после прихода венгерских войск[854]. Еврейский погром состоялся также в Надворной. Евреев украинские националисты обвиняли в том, что они убили заключенных тюрем. В погроме погибли десятки евреев[855]. В Рожнятове украинская милиция начала издевательства над евреями до прибытия венгерских войск. После прихода венгров начался активный поиск евреев-коммунистов[856]. В Озерянах только вмешательство венгерских войск предотвратило расстрел нескольких евреев украинскими националистами[857].

После отхода советских войск и до прихода немецких двухдневный еврейский погром произошел в Коломыи[858]. По воспоминаниям выживших евреев украинцы согнали евреев к монументу Ленину и после мучений приготовили к расстрелу, только приход главы города Алинкевича спас евреев.[859] После погрома в Коломые ОУН призывала в своей прессе народ не поддаваться на московские и польские провокации и не совершать еврейские погромы, компрометирующие «украинское государствотворческое движение». Одновременно евреев обвиняли в том, что они стоят в «авангарде московского большевизма» и «англо-американских паразитов-плутократов»[860]. Как видим, не участвовать в еврейских погромах ОУН призывало не из милосердия и юдофилии («мы не хотим этим защищать евреев»), а желанием не скомпрометировать собственное движение. Если допустить, что готовившиеся к расстрелу евреев «хулиганы», как их определяет автор воспоминаний, были украинскими националистами (что весьма вероятно, учитывая, что у простых крестьян или горожан вряд ли нашлось бы большое количество оружия необходимого для расстрела евреев), то, возможно, перед нами пример разногласий внутри ОУН: более радикальный низовой актив ОУН стремился к скорейшему разрешению еврейской проблемы, в то время как более высокое руководство ОУН вынуждено было думать о последствиях для организации, которые возникнут после такого «решения» проблемы.

В некоторых городах (например, Болехове) во время погрома уничтожались в первую очередь евреи-«коллаборационисты», сотрудничавшие с советской властью, коммунисты, комсомольцы и т. д. Погром здесь, как и во многих других городах венгерской оккупации, с приходом войск был остановлен, но к тому времени уже погибло более десятка людей[861].

Однако не везде приход немцев «спасал» евреев. Например, в Отынии украинские националисты во главе с Е. Иванцивом после ухода венгров и до прихода немцев ночью 5 августа расстреляли советских работников-евреев и комсомольцев вместе с семьями – 45 человек[862].

Попытки погромов в зоне венгерской оккупации опровергают утверждение украинской исследовательницы Ж. Ковбы о том, что погромы происходили только в немецкой оккупации и были инспирированы немцами, в то время как украинцы не проявляли инициативы в погромах[863].

Украинские националисты летом 1941 г. уничтожали евреев не только в бывшей польской, но также и в советской Украине. В с. Турбов на Винничине украинские националисты убили всех мужчин-евреев. Попытку расправиться с женщинами и детьми остановили немцы. Так же все евреи-мужчины были убиты бандеровцами в селе Кузьмин[864].

В Чудневе житомирской области украинская милиция вместе с фольксдойче по указанию немецких властей расправилась с около 800 евреями[865].

В Проскурове украинские националисты «по просьбе села» сделали «маленькую чистку жидо-коммуны». И после некоторые крестьяне жаловались, что «почистили мало»[866].

Еврейские погромы, прокатившиеся по Западной Украине в первые дни Великой Отечественной войны, отличались большим разнообразием – в некоторых местах погромы возникали до прихода оккупационных войск, в других случаях погромы происходили после. Иногда инициатива погрома исходила от немецкой стороны. Некоторые погромы организовывались украинской народной милицией подконтрольной ОУН, другие были начаты местным сельским населением после погромнических речей местных священников. Наиболее крупные погромы произошли в городах, где с приходом немцев были обнаружены убитые украинские заключенные, но погромы происходили и там, где подобных захоронений не было[867]. Часто погромы начинались до прихода войск стран «Оси», и этот факт опровергает версию некоторых украинских исследователей о том, что погромы были целиком инициированы немецкой стороной. Действительно, немцы старались использовать антисемитизм местного населения, провоцируя погромы и представляя дело так, будто бы помогают местному населению в борьбе с евреями. Но уничтожение части евреев, являвшихся сторонниками советской власти, и расправа над «спекулянтами» и так входило в планы ОУН, а расстрел украинских заключенных в тюрьмах стал катализатором ненависти украинского населения к евреям, которую умело использовали немцы. На данном этапе цели немцев и украинских националистов совпали. Их объединял общий стереотип «жидо-коммуны», убеждение в коллективной ответственности евреев за грехи коммунизма.

Антисемитизм сохранился у украинских националистов и после того, как погромы закончились. После их окончания украинская милиция в городах Западной Украины следила за исполнением немецких предписаний относительно евреев[868].

На местном уровне в июле 1941 г. оуновцами принимались указы, запрещающие даже здороваться с евреями и предписывающие бойкотировать их. Ослушавшихся членов организации предписывалось карать[869]. В г. Шпыкове Винницкой области глава УНМ издал распоряжение всем евреем старше 7 лет носить шестиконечную звезду[870].

В одном из документов ОУН-Б, датируемом концом июля 1941 г., венгров, оккупировавших Гуцульщину, упрекали в том, что они плохо относились к украинцам, но зато хорошо к полякам и «даже евреям»[871]. Венгерская власть обвинялась в том, что «еврейское и польское население пользуется у таких старшин «обхождением», проходится с ними под руки и чувствует ежедневно (большую) заботу с их стороны». Также недовольство украинской милиции вызывало то, что найденных ею в лесах евреев венгры очень часто отпускали[872]. Даже вполне «мирный» Главный центр («Головний Осередок») Пропаганды бдительно следил за деятельностью милиционеров-оуновцев, освобождавших пойманных вместе с немцами евреев за деньги и передавал соответствующие данные СБ ОУН[873].

Антиеврейские лозунги, прямые призывы к их уничтожению продолжали распространяться ОУН и в августе. Глава УНРА Клим-«Легенда» в своей инструкции в конце августа 1941 г. приказывал писать на стенах лозунги антисемитского, антипольского и антирусского характера: «На всех домах, стенах, заборах и т. д. надписи: Пусть живет Украинское самостийное государство. Пусть живет Ярослав Стецько! Освободить Бандеру! Освободить Стецько! Не хотим, чтобы на Украину возвращались польские и еврейские помещики и банкиры. Смерть москалям, полякам и евреям и другим врагам Украины»[874]. Эти листовки прямо противоречат воспоминаниям Б. Казановского, которые не находят никаких других подтверждений, о том, что якобы И. Климов издал или собирался издать письменное распоряжение о том, чтобы ни одни член ОУН не трогал евреев[875]. Все прочие документы Климова рисуют совершенно иную картину.

Прямые призывы уничтожать евреев, «москалей» и «ляхов» трудно оценить иначе, как действия, поощряющие немецкие чистки. Поэтому совершенно невозможно согласиться с В. Вятровичем в том, что ОУН не несет никакой ответственности за еврейские погромы. Что же касается его утверждения о том, что еврейские погромы были наисильнейшими в тех областях, где в 1939-1941 гг. проводилась советизация, и поэтому-де ответственность за эти события несет «советизация»[876], то с таким же успехом можно вообще всю милитаристскую политику Гитлера и Холокост рассматривать как ответ на действия «жидо-коммуны». Следует заметить, идея о том, что еврейские погромы в Восточной Европе явились всего лишь простым следствием советизации этих земель, а образ еврея-коммуниста – это не просто стереотип, но подлинное отражение действительности, весьма распространена не только в украинской историографии. Эта идея встречается и в польской историографии[877].

К июлю 1941 г. бандеровцы еще не имели четкого плана разрешения еврейского вопроса, но они склонялись к жестким мерам, реализовывавшимся в Германии до нападения на Советский Союз.

Важным для понимания отношения бандеровцев к евреям является один неподписанный документ, датируемый 18-19 июля 1941 г. Относительно того, что это за документ, в исторической науке существуют разногласия. Одни ученые считают, что это протокол Конференции[878] ОУН-Б[879], другие, что это протокол заседания Рады сеньоров[880]. В. Вятрович, ссылаясь на слова В. Кука, утверждает, что рассматриваемый документ – протокол одного из заседаний пропагандисткой референтуры правительства Я. Стецько[881]. Вероятно, эта версия недалека от истины, и данный документ представляет неполную стенограмму совместного заседания пропагандистской референтуры ОУН-Б под руководством С. Ленкавского и «ресорта» (министерства) пропаганды УДП во главе с А. Гай-Головко[882] (на мой взгляд, убедительную критику версии о заседании А. Гай-Головко и С. Ленкавского как заседания Рады сеньоров дают Т. Гунчак и В. Косик[883]).

На совещании (в дальнейшем мы будем его условно называть заседание Головко-Ленкавского), говоря о Кубани, А. Гай-Головко заявил: «там много евреев, которые истоптали украинскую культуру. Мне трудно сказать, что сделать с ними там»[884]. Еврейскую тему продолжил Гупало. Он заявил: «Главное, много везде евреев. В центрах особенно. Не позволять им там жить. Вести политику на выселение. Они будут сами убегать. А может выделить им какие-то города, про[885] Бердичев». Согласно Головко «жиды очень наглые. Нельзя было сказать: «жид». С ними надо поступить очень решительно («остро»). В центре нельзя держать совсем». Ему вторил Б. Левицкий[886], предлагая немецкий опыт: «В Германии у евреев есть параграф. Для нас более интересно это дело в генерал-губернаторстве. Там отмечен каждый еврей. Каждый еврей был вынужден быть зарегистрирован в вероисповедальном обществе («громадi»). Их выгоняли из некоторых городов, например, из Кракова, и перемещали в прочие, например, в Варшаву, и определяли им гетто, которые обносили стенами. У них есть кино, театры, но у них нечего есть. Молодые способные к труду идут работать. Часть надо уничтожить. Хотя и теперь уже несколько уничтожили». Таким образом, в начале 1941 г. некоторые деятели украинского движения были «святее папы римского», и предпочитали немецкую политику в отношении евреев на оккупированных территориях еврейской политике собственно в «Рейхе»! Более того, некоторые участники «конференции» открыто предполагали прямое уничтожение евреев[887]. Б. Левицкий демонстрировал даже больший антисемитизм, чем осуществлявшийся в то время в Германии, поскольку полагал, что немецкий вариант с существованием смешанных браков[888], «разных полуевреев, четверть-евреев» для Украины не приемлем, поскольку «немец, который женится на еврейке, становится евреем». Однако Головко и Гупало его не поддержали в этом вопросе. Левицкий продолжал рассмотрение «еврейского вопроса»: «Немцы специалистов используют. В Кракове есть 5 евреев, которые не носят повязок за то, что пользуются хорошим авторитетом («добрi сили»). Мне кажется, что немецкий способ решения еврейского вопроса нам не очень подходит. Должны индивидуально рассматривать отдельные случаи». Заканчивая еврейскую тему, С. Ленкавский заявил: «Относительно евреев примем все меры, которые пойдут на их уничтожение («знищення»)»[889].

Ценность протокола данного совещания для изучения отношения ОУН к евреям некоторыми украинскими исследователями ставится под сомнение, поскольку он не является официальным документом ОУН-Б[890]. С эти мнением нельзя согласиться. Несмотря на то, что данный документ, по всей видимости, не является протоколом какого-либо официального собрания ОУН, он дает прекрасное представление о настроениях среди лидеров организации, включая главного бандеровского идеолога С. Ленкавского, их взглядах на евреев и на то, какие действия в сфере еврейской политики они считали желательными.

Другим важным документом, относящимся к данному периоду, является автобиография главы УДП Я. Стецько. Это автобиография была составлена им в заключении, куда он был помещен, после того как он отказался денонсировать акт провозглашения независимости Украины 30 июня[891]. В ней он кратко излагал свою политическую биографию и свои политические взгляды, в том числе и в отношении евреев. О марксизме он писал: «марксизм считаю созданием … еврейского ума, но практическое его осуществление при помощи евреев происходило и происходит в московской тюрьме народов московско-азиатским народом». Главным врагом для Я. Стецько оставалась все же Москва, однако это не сказывалось на отношении к евреям: «Считая главным врагом Москву [а не еврейство[892] ], которая собственно держала Украину в рабстве, тем не менее, оцениваю независимо … вредную и враждебную роль евреев, которые помогают Москве закрепощать Украину. Поэтому стою на позиции уничтожения («винищення») евреев и целесообразности перенесения на Украину немецких методов уничтожения («екстермiнацiї»[893]) еврейства, исключая их ассимиляцию и т. п.»[894]. Очевидно, что Стецько выступал за радикальные методы решения «еврейского вопроса», хотя и считал главным врагом не еврейство, а Москву. Но насколько была репрезентативной позиция Стецько? Насколько она отражала его мнение, а насколько позицию ОУН? Можно согласиться с теми украинскими авторами, которые указывают на то, что Стецько излагал свою собственную точку зрения на евреев[895]. Действительно, в его размышлениях о евреях он говорит от первого лица: «считаю», «стою» и в этом смысле излагает свою точку зрения, а не мнение всей организации. Дело, однако, в том, что Я. Стецько не был рядовым членом ОУН. Он был главой УДП, вторым человеком в ОУН-Б, поэтому мнение Я. Стецько – это не только его личное мнение, тем более, как показывают источники, подход Я. Стецько к еврейскому вопросу не был каким-то уж особым мнением и исключением: и «Идея и действие Украины» Д. Мирона с его идеей очистки Украины от расово чуждых элементов, и заседание «Ленкавского-Головко», не говоря уже о более ранней работе В. Мартынца, показывают, что в ОУН были сильны настроения на решение «еврейского вопроса» по «немецкому образцу» путем введения расовых законов или выселения евреев из страны. Очевидно, что к июлю 1941 г. в ОУН не было принято какого-либо решения о судьбе евреев в независимом Украинском государстве, да и сам «еврейский вопрос», вследствие отказа немцев признать правительство Я. Стецько, терял для ОУН свою актуальность. Для украинских националистов главным теперь становилась борьба за украинскую государственность, а не решение других менее значимых вопросов. И все же, к июлю 1941 г. общий взгляд ОУН-Б относительно будущего евреев в независимом Украинском государстве совпадал с немецким видением «еврейского вопроса» до начала войны с Советским Союзом[896].

Отдельным вопросом являются взаимоотношения ОУН и украинской полиции. После ликвидации УНМ осенью 1941 г. немцами была создана украинская вспомогательная полиция. В ней состояло много бывших членов украинской милиции. Однако она была основательно прочищена СД от активных украинских националистов. Тем не менее, несмотря на чистки, большое число украинских националистов осталось в организации. Весной 1943 г. более 5 тысяч членов украинской полиции бежало в леса, став основой кадров УПА.

В Радомышле, Кривом Роге, Ровно осенью 1941 г. местная полиция играла активную роль в уничтожении евреев[897]. Например, в Радомышле 1668 евреев было убито эйнзацгруппой SK4a и украинской милицией[898]. 6-7 ноября в Ровном эсесовские подразделения при помощи украинской полиции уничтожили 15 тысяч евреев[899]. Согласно немецким отчетам «много раз придавалось значение присутствию украинской милиции (украинской службе порядка) при уничтожении евреев»[900].

На Волыни за осень 1941 г. было уничтожено 30 тысяч евреев. В уничтожении евреев принимала участие и украинская вспомогательная полиция[901]. В уничтожении евреев принимали активное участие шуцманы, состоявшие, в том числе, и из украинских националистов. Так 5 октября 1942 г. немцы совместно с шуцманами расстреляли в Дубно 5 тысяч евреев. 25 сентября корецкие евреи были также расстреляны при участии шуцманов[902]. В 1942 г. недалеко от местечка Рожища немцами совместно с украинской полицией было расстреляно до 4000 тысяч евреев[903]. В ликвидации еврейского гетто в Бережанах участвовали также украинские полицаи[904].

В Западной Украине большинство евреев было убито во время второй волны чисток, после ликвидации гетто в конце 1942 г. Основной ударной силой чисток была местная полиция-шуцманшафт[905]. В Украине и Белоруссии во время ликвидации гетто летом-осенью 1942 г. на одного немца приходилось 5-10 местных полицейских. Начиная с осени 1942 г. все больше украинских шуцманов дезертировало в леса. Но до того момента, когда они дезертировали, многие успели принять участие в геноциде евреев[906]. К началу 1943 г. большая часть евреев в гетто на территории Украины была уничтожена. Части евреев удалось бежать в леса, но для них борьба за выживание не прекращалась. С середины 1942 года поиск и уничтожение бежавших евреев, выживших после ликвидаций гетто, стали основной обязанностью шуцманства[907].

Украинская милиция была привлечена к охране евреев и участвовала в их убийствах также на житомирщине и Винничине[908]. В житомирской области нацисты подстрекали к антиеврейским погромам, но проводили их не сами, а руками украинской милиции и фольксдойче[909]. В то же время, согласно американской исследовательнице В. Лавер, в житомире украинские националисты призывали своих сторонников удержаться от несанкционированных погромов евреев[910]. Немцам так и не удалось спровоцировать масштабные погромы на житомирщине, как и в остальной Советской Украине. Может быть несколько причин, объясняющих данное явление. Во-первых, в Советской Украине плотность еврейского расселения была меньшей по сравнению с Западной Украиной[911]. Во-вторых, массовые погромы, совершаемые рядовым украинским населением в Западной Украине при сравнительно спокойном отношении населения к евреям в Советской Украине, указывают, что причину этого следует искать, в том числе, в западноукраинском опыте украинско-еврейских отношений, отличном от советского опыта. На западноукраинских землях Второй Речи Посполитой, в отличие от Советской Украины, в довоенный период процветал неприкрытый антисемитизм[912]. Кроме того, можно отчасти согласиться с теми авторами, которые указывают на практику советизации западноукраинских земель как на причину роста антисемитизма среди украинского населения[913]. Наконец, именно в Западной Украине были сильны правые радикальные организации (прежде всего, конечно же, ОУН), у которых антисемитизм присутствовал и до советизации этих земель, и именно ОУН, очевидно, сыграла решающую роль в возникновении еврейских погромов.

Утверждения некоторых украинских историков, что антиеврейские взгляды представителей ОУН исчезли сразу же после начала немецких «акций» по уничтожению евреев[914], к сожалению, не соответствуют действительности. ОУН и ее члены продолжали исповедовать антисемитизм и после начала уничтожения евреев.

Весной 1942 г. на ІІ Конференции ОУН-Б еврейский народ рассматривался в качестве основы советского режима, но по политическим причинам ОУН отказывалась участвовать в антиеврейских акциях: «Несмотря на негативное отношение к евреям как орудию московско-большевицкого империализма, считаем нецелесообразным в настоящей международной ситуации участвовать в противоеврейских акциях, чтобы не стать слепым орудием в чужих руках и отвлечь внимание от главных врагов»[915]. Это положение второй конференции ОУН (между ІІ и ІІІ Съездами) практически полностью воспроизводит положения ІІ Съезда ОУН-Б. Тут хотелось бы подробнее остановиться на слове «акция». Дело в том, что в немецком языке с 1941 г. слово «акция» приобрело особый смысл. Слово «акция» стало эвфемизмом, обозначающим операцию по уничтожению большой части евреев в гетто (еврейские гетто уничтожались, как правило, за 2-3 подобные «акции»). Очень вероятно, что в постановлениях конференции слово «акция» употреблено именно в этом смысле. Нет ничего удивительного в том, что украинские националисты не хотели, чтобы члены ОУН участвовали в акциях по уничтожению еврейского населения. Это могло бы дискредитировать организацию в глазах нейтрального населения. Кроме того, у украинских националистов имелся отрицательный опыт в сотрудничестве с немецкими властями при организации еврейских погромов, который украинским националистам ничего не дал, а того, чтобы их руками «загребали жар», они естественно не хотели. Однако означает ли это, что ОУН в 1942 г. не участвовала в уничтожении евреев, и ей не был свойственен антисемитизм? И, если об участии членов ОУН в 1942 г. в уничтожении евреев (за исключением, разумеется, членов организации, служащих в украинской полиции) нам действительно мало что известно, то антисемитизм у ОУН в 1942 г. продолжал быть характерной чертой и актива, и лидеров организации.

У украинских националистов, как и у других правых организаций Европы, в 1941 г. было представление о существовании в стране особой еврейской проблемы, при этом четких планов ее решения, вроде «окончательного решения» «еврейского вопроса», у них не было, поэтому подход к решению «проблемы» демонстрировал определенную гибкость в зависимости от ситуации. Отсутствие конкретных планов решения еврейской «проблемы» отличало ОУН не только от гитлеровского нацизма, но также и от некоторых других восточноевропейских праворадикальных движений. Например, Литовский фронт активистов еще до начала войны полагал необходимым изгнание всех евреев из Литвы[916]. В межвоенной Польше лидеры Национально-радикального лагеря (ONR) имели ясное видение решение «еврейского вопроса», который, по их мнению, должен был быть решен путем полной сегрегации поляков и евреев. Наилучший способ решения «еврейского вопроса»» польские национальные радикалы видели в выселении всех евреев на Мадагаскар[917].

Однако антисемитизм, стереотип «жидо-коммунизма» сохранялся в ОУН и в 1942 г. В оуновской листовке от 31 августа 1942 г., написанной по поводу годовщины освобождения Киева от советских войск, читаем: «В день национального праздника Украинского оружия, 31 августа, когда Соборные Украинские войска С. Петлюры и Украинские Галицкие войска Евгения Коновальца собственными силами в 1919 г. отвоевали столицу Украины – Киев у жидо-москалей и заложили крепкие основы соборности духа и действия украинского народа, мы подводим итоги своей работы и говорим, уже недалек тот час, когда снова, как 23 года назад, доведется собственными силами, собственным оружием строить Украинское государство, но уже навечно»[918]. Как видим, призрак евреев и «жидо-москалей» не оставлял ОУН даже на празднике.

Такое же отношение оуновцев к евреям обнаруживается и в «Слове Украинских националистов», которое бандеровцы распространяли летом 1942 г. В нем в заслугу украинским националистам ставилось уничтожение «московско-еврейского оккупанта»[919].

Согласно докладу советских партизан, в ноябре 1942 г. в городе Новомосковске во время отправки населения в Германию националистами распространялись листовки, призывающие не ехать в Германию. Советский период истории Украины в них характеризовался, как период засилья евреев: «мы страдали 24 года от коммунистов и евреев»[920].

Часто украинские националисты «выискивали» евреев среди аппарата НКВД: «Интересно отметить, – отмечалось в одном из отчетов ОУН, – что НКВД состоит исключительно из евреев. Так, жители города Краматорск говорят, что группа энкаведистов, которая была в городе, была из одних евреев»[921].

Украинские националисты были настроены антисемитски не только в немецкой зоне оккупации. В Транснистрии украинские националисты весной 1942 г. распространяли небольшие манифесты. Один из них имел ярко антиеврейское содержание. В нем, в частности, содержалось следующие: «Румыны нас грабят, убивают и настраивают против немцев. Выкинем их из Украины. А вы, немцы, помогите нам выгнать румын и убить («вбити») коммунистов и евреев»[922].

Антисемитизм продолжал существовать и на уровне среднего руководства ОУН. В отчете 1942 г. Каменец-Подольского провода ОУН о евреях найдем довольно циничное утверждение: «еврейскую проблему немцы решили сами»[923].

В Советской Украине националисты в пропаганде также уделяли внимание евреям. Среди тем для бесед с местным населением, разрешенным членам ОУН, были темы вроде: «евреи это внешний враг или внутренний?», «были ли евреи хозяевами СССР или орудием москалей», «Новая Европа – это украинская идея или немецкая»[924]. Из контекста видно, что линию ОУН отражала вторая часть вопроса. В «Указаниях для работы среди работников с СУЗ» в упрек евреям, «этим наилучшим наймитам России», ставилось в вину, что они вместе с русскими разрушили святые украинские церкви, подорвали моральные основы семьи и «ввели моральную гниль во весь народ»[925]. ОУН видела в евреях не источник всех бед, как это было у национал-социалистов, но эксплуататора Украины, «орудие» главного врага Украины – Москвы. Это не означает, что украинские националисты не были антисемитами, они боялись, что немецкая антиеврейская пропаганда отвлечет население от борьбы с основным врагом – Москвой в борьбе за УССД. Поэтому во всех оуновских документах начала войны подчеркивалось различие в отношении к евреям со стороны ОУН и немцев. Евреи никогда не были для ОУН основным врагом, по меткому определению А. Дюкова[926], евреи являлись лишь «второстепенным врагом», но на оуновском антисемитизме это никак не сказывалось.

Конкретизация политики ОУН по отношению к евреям произошла осенью 1942 г. По решению І Военной Конференции ОУН, состоявшейся в октябре 1942 г., евреев не следовало уничтожать, но нужно было «выселить их из Украины, дав им возможность кое-что вывезти из своего имущества». С ними, по мнению лидеров ОУН, необходимо было считаться из-за их сильного влияния в Англии и Америке[927]. Однако подобное отношение не распространялось на военнопленных «политруков и евреев», которых приказывалось «уничтожать»[928].

Весьма примечательно, что примерно в это же время произошло изменение подхода к еврейской политике по схожей причине и в Румынии. Осенью 1942 г. маршал Антонеску изменил свою еврейскую политику, отказал Гитлеру в депортации румынских евреев в Польшу и к концу сентября 1942 г. приостановил «эвакуацию» румынских евреев в Транснистрию. По всей видимости, смена курса была вызвана боязнью внешнеполитических осложнений в связи с заявлениями властей союзников на Еврейском конгрессе в Нью-Йорке о будущем возмездии странам, преследующим евреев[929]. Подобное изменение политики вовсе не означало, что Антонеску перестал быть антисемитом, однако теперь он видел решение «еврейского вопроса» не в выселении евреев за пределы страны, а в сионизме, переселении румынских евреев в Палестину, и вскоре еврейскому сообществу было дозволено за свой счет депортировать евреев из Транснистрии[930]. Позже даже А. Павелич, чей режим отметился в почти поголовном истреблении хорватских евреев, пытался заискивать перед союзниками и весной 1945 г. отменил расовые законы, предоставив евреям все гражданские права, но их к тому времени в Хорватии практически не осталось[931].

Вероятно, подобное изменение отношения к еврейскому вопросу имело место и в ОУН – руководство ОУН не перестало рассматривать «еврейский вопрос» в качестве проблемы, однако изменилась отношение к средствам ее решения. Несмотря на то, что с конца 1942 г. ОУН-Б уже не использовала термин «жидо-коммунизм» в официальных документах[932], стереотип еврея-коммуниста продолжал существовать в ОУН и после І Военной Конференции. И в начале 1943 г. выражения вроде «акции жидо-большевизма» продолжали встречаться в оуновской прессе[933]. Некоторые рядовые украинские националисты продолжали в беседах определять существующую власть как «жидо-большевистскую» и после 1943 г.[934].

В рядах ОУН сохранился антисемитизм. В отчете округа «Гало» от 23 декабря 1942 г. вновь находим пример оуновского антисемитизма: «В западных территориях округи евреи делают невиданные вещи. Пьянствуют, убивают людей, грабят». В качестве примера такого зверства евреев приводится случай, когда евреи зашли в хату и ни с того ни с сего убили хозяйку[935]. Представители ОУН, очевидно, не делали различий между еврейскими преступниками и евреями вообще. Практически во всех подпольных отчетах, прочитанных автором этой работы, где сообщается и рассуждается о евреях, евреи предстают пред нами в неприглядном виде в качестве сексотов, разбойников или просто аморальных людей.

Для лучшего понимания дальнейшей еврейской политики ОУН надо отметить одну особенность Холокоста в Украине и в Советском Союзе в целом, отличающую его от Холокоста в других странах. Если евреи Западной и центральной Европы гибли преимущественно в лагерях смерти, то евреи Украины, несмотря на то, что значительная их часть погибла в лагерях смерти – Белжице, Собиборе, уничтожались главным образом «на местах», при ликвидации гетто, созданных нацистами в украинских городах и местечках. Порой евреям удавалось бежать из гетто и трудовых лагерей и находить спасение (для большинства, к сожалению, временное) в лесах Волыни и Галичины. Несмотря на то, что еврейские семейные лагеря[936] на Волыни создавались с осени 1942 г., в том числе недалеко от таких местечек как Олика, Ратно, Степань[937], украинские националисты тогда не проявили инициативы в оказании организованной помощи еврейскому населению. Более того, в некоторых случаях еврейским отрядам, которые были сформированы из выходцев из гетто, приходилось отражать нападения формирующихся отрядов УПА. В частности такие столкновения имели место между еврейскими отрядами, базировавшимися недалеко от Олики и Мизоча, и отрядами УПА. Многие евреи в этих столкновениях погибли[938].

В юго-Восточной Волыни скрывающиеся в лесах евреи, жившие в семейных лагерях, страдали не только от немецкой администрации, но и от действий украинских националистов, бандеровцев и бульбовцев[939]. В некоторых случаях бежавшие евреи находили спасение в УПА.

С весны 1943 г. отряды УПА стали использовать евреев в качестве рабочих для своих нужд. В апреле 1943 г. около Порицка на Волыни был создан лагерь из 100 евреев. Тогда же в Кудринках был создан другой лагерь, включавший 400 евреев. Согласно некоторым исследователям, эти лагеря незадолго до прихода советских войск были ликвидированы, а их члены убиты[940]. Еще один лагерь был организован в местечке Степань летом 1943 г. В нем трудилось более 40 еврейских семей с детьми. Евреи главным образом использовались как пошивщики одежды и белья[941].

Помимо специальных лагерей, где использовались евреи-специалисты, в УПА присутствовало большое количество евреев-врачей[942]. Присутствие евреев в УПА факт общеизвестный в историографии[943]. О нахождении врачей-евреев в УПА свидетельствуют и советские документы[944].

То, что в УПА служило много медиков-евреев, часто используют как доказательство интернационализма ОУН, свидетельство в пользу того, что в ОУН не существовало никакого антисемитизма[945]. Однако это не так. Несмотря на то, что в ОУН существовал антисемитизм, политика уничтожения евреев не распространялась на «специалистов», к которым бесспорно принадлежали медики УПА. Евреям-врачам сохранялась жизнь, их даже специально выкрадывали из гетто и трудовых лагерей[946] только потому, что они были крайне нужны для УПА. О степени потребности украинского подполья во врачах может свидетельствовать, например, такой факт, что после погрома в июле 1941 г. в Тернополе было всего два врача-украинца[947]. В подобной практике разделения евреев на специалистов, которым сохранялось право на жизнь, и неспециалистов, обреченных на уничтожение/репрессии, не было ничего удивительного для тогдашней профашистской Европы. Положение словацкого закона от 15 мая 1942 г. «о высылке евреев» не распространялось на врачей, инженеров и прочие категории евреев, которые соответствующие словацкие министерства посчитают нужным оставить в Словакии[948]. Похожим было усташское антиеврейское законодательство, которое было немного «мягче» германского в отношении евреев, участвовавших в усташском движении, а также по отношению к «необходимым» евреям, таким как врачи, участникам смешанных браков[949]. В Италии, также как и в Хорватии, существовали категории евреев, на которых не распространялось действие антиеврейских расовых законов. К ним относились евреи-ветераны фашистского движения (евреи, участвовавшие в фашистском движении до похода на Рим), а также евреи-ветераны Первой мировой, Эфиопской и Ливийской войн и конфликта в Фиуме[950]. Румынское еврейское законодательство также разделяло евреев на несколько категорий, евреи-ветераны войн находились в более привилегированном положении. Часть евреев-врачей, как и других специалистов, решением Антонеску была оставлена в Черновцах и не подверглась дальнейшей депортации в Транснистрию[951]. В Венгрии, несмотря на принятие расовых законов, которые исключали евреев из экономической жизни, на практике в полной мере этого исключения не произошло, так как отсутствовало достаточное число венгров, способных полностью заменить евреев[952]. Даже немцы в некоторых регионах сохраняли (на некоторое время) жизнь евреям-специалистам.

Как видим, оуновское деление евреев на полезных «специалистов», которых следует использовать и привлекать в движение (врачи в УПА), и «неспециалистов» вполне соответствовало практике профашистских движений. В пользу того, что в УПА присутствовало деление на евреев-специалистов и простых евреев, свидетельствуют показания И. Н. Ткачука, который до середины 1943 г. был войсковым референтом ОУН Ровенской области. Он свидетельствовал: «В бандах УПА специалистами и, в первую очередь, врачами и фармацевтами работали также евреи. По вопросу привлечения специалистов-евреев в банды УПА было специальное указание руководства. Оно сводилось к тому, что, хотя немцы и украинские националисты (sic!) уничтожают евреев, следует сделать исключение для специалистов, которые в целях спасения жизни согласятся служить в УПА, так как банды УПА остро нуждались в таких кадрах»[953].

Вероятно, многие врачи-евреи поступали на службу в УПА, поскольку не имели другого выбора, так как присутствие в коллективе давало им больше шансов на выживание, а также – возможность мстить своим обидчикам-немцам. Некоторых врачей просто забирали силой[954]. Известно, что после того, как советские войска заняли Западную Украину, многие врачи-евреи из УПА, равно как и врачи прочих национальностей, покидали УПА[955]. Они с охотой шли служить в организацию, борющуюся с немцами, но не были готовы и не имели желания служить в организации, воюющей с СССР.

Говоря о сравнительно большом количестве евреев-специалистов в УПА, следует учитывать, что именно евреи-специалисты были той категорией евреев, которой удалось сохранить свою жизнь до 1943 г. Прочие евреи – интеллигенция, старики, дети – были к тому времени уже, в основном, уничтожены во время предыдущих «акций».

По крайней мере, часть евреев-специалистов и врачей в УПА вполне могла спокойно дожить до окончания войны или прибытия советских войск и сохранить положительные воспоминания о своем пребывании в УПА[956]. Стоит отметить, что по показаниям выживших еврейских врачей, служивших в УПА, обращались с ними весьма гуманно[957]. Это выгодно отличает украинских националистов от других праворадикальных режимов, использовавших евреев. Румынские врачи-специалисты должны были носить особые еврейские отличительные знаки[958]. Об отношении немцев к евреям-специалистам и говорить не стоит. Возможно, гуманное обращение украинских националистов с евреями было связано с уже указывавшимся ранее стремлением использовать влияние евреев в странах союзников. Однако факт сам по себе примечательный.

Одновременно существуют свидетельства, указывающие на то, что часть евреев-медиков была убита при попытке бегства после приближения Красной Армии[959]. Большинство историков, занимающихся еврейско-украинскими отношениями времен ІІ Мировой войны (Ш. Спектор, Е. Йонес, В. Полищук, В. и Л. Семашко), полагают, что перед приходом советских войск большая часть евреев, служивших в УПА, была убита националистами[960]. Действительно, из воспоминаний выживших евреев известно, например, что уже упоминавшийся лагерь евреев в Степани незадолго (за 6 недель) до прихода Красной Армии был ликвидирован, а его члены-евреи убиты[961]. По всей видимости, такая же участь постигла при подходе советских войск и евреев, работавших в украинском подполье врачами в районе Тернополя[962]. 2 еврея-специалиста из лагеря Куровцы (Тернопольская область) присоединились к УПА, но с приближением РККА были убиты[963]. Некоторые еврейские врачи из УПА, как, например, Полдек, с приближением советских войск бежали, несмотря на то, что в УПА к нему демонстрировали хорошее отношение[964]. Возможно, часть евреев-врачей была убита именно за попытку побега[965].

Обращает на себя внимание тот факт, что создание еврейских лагерей из специалистов и привлечение евреев-врачей в УПА начались еще в начале 1943 г., то есть до ІІІ Чрезвычайного съезда ОУН и до изменения программы ОУН на этом съезде в сторону либерализации. Поэтому привлечение евреев в УПА изначально осуществлялось из-за крайней практической необходимости, а не из-за изменения идеологии ОУН на ІІІ Чрезвычайном съезде и предоставления национальным меньшинствам Украины всех гражданских прав. Ввиду того, что весной 1943 г. УПА еще не получила официального одобрения ОУН, а вопрос подчинения УПА ОУН не был решен однозначно, вероятно, идея практического использования евреев в УПА исходила снизу, от провода ОУН на ПЗУЗ, а не от Провода ОУН.

Те авторы, которые приводят службу врачей-евреев в УПА в качестве доказательства отсутствия антисемитизма у украинских националистов и свидетельства того, что украинские националисты не уничтожали евреев, не задаются вопросом, почему нам известно множество евреев-врачей, специалистов в УПА, но практически нигде не отмечается участие евреев-неспециалистов в качестве рядовых солдат УПА. Между тем, на Волыни и после очисток гетто осенью 1942 г. сохранялось определенное количество скрывающихся в лесах евреев, которые могли бы пополнить ряды УПА. Осенью 1942 г. после ликвидации гетто на Волыни встречались группы евреев, бежавших из гетто, по 10-15 человек[966]. Даже осенью 1943 г., судя по отчетам УПА, в некоторых районах Волыни оставалось в лесах по 40, а то и 100 евреев[967]. Всего на Волыни бежало из гетто около 40 тысяч евреев, однако Холокост пережило не более 4 тысяч[968]. В Галичине также оставалось значительное число евреев. Например, только в одном из нескольких бункеров, в которых укрывались Тернопольские евреи после ликвидации гетто летом 1943 г., пряталось 100 евреев[969]. Во второй половине 1943 г. из Болехова в близлежащие леса бежало около 300 евреев[970]. Известно, что в советских партизанских отрядах присутствовали евреи[971], спасавшиеся от Холокоста[972]. Всего к советским партизанам на Волыни присоединилось около 2 500 евреев[973]. Еврейский исследователь Е. Бауэр подчеркивает, что присутствие советских партизан в том или ином районе региона, облегчало спасение евреям[974]. Однако в УПА, за редкими исключениями, евреев-солдат не было. Очевидно, их не было потому, что УПА продолжала рассматривать евреев как крайне ненадежный элемент, «жидо-большевиков» и поэтому не могло допустить в свои отряды евреев, а также потому, что евреи не хотели идти в УПА, боясь украинских националистов. Это противоречит версии о благожелательном отношении украинских националистов к евреям. Более того, присутствие евреев в советских, и не только, партизанских отрядах вызывало открытое недовольство командиров УПА. Например, главе чехословацкого партизанского отряда Репкину в устной форме было сказано, что только после того, как его отряд избавится от евреев, украинские националисты начнут с ним переговоры[975]. Ни в письменном ответе, ни в дальнейших переговорах представителей УПА еврейская тема развития не получила, однако факт сам по себе примечательный. То, что отчет Репкина о требовании украинских националистовубрать всех евреев-партизан не был простой клеветой на УПА, подтверждается документами. Так, в одной из статей издания «политического отдела УПА» газеты «К оружию» («До зброї») сообщалось, что советские партизаны для того, чтобы «подлизаться» к украинским националистам, «нередко используют национальные лозунги, а иногда демонстративно убирают из своих рядов евреев и поляков»[976].

При этом даже частичное изменение политики украинских националистов по отношению к евреям-специалистам и медикам не отменяло того факта, что украинские националисты продолжали участвовать в уничтожении евреев. В основном эта политика осуществлялась по линии СБ ОУН.

В 1943 г. в инструкции для полиции СБ ОУН приказывалось: «Преступников, болтунов, невиновных и виновных иноземцев («чужинцiв»), пьяниц, паникеров, сексотов, тех, кто перепрятывают ляхов и прочих иностранцев, уничтожать! Евреев, найденных в селах, необходимо допросить, а затем на восток»[977].

В инструкции референта СБ «жбурта» относительно евреев говорилось: «всех евреев-неспециалистов конспиративно ликвидировать, чтобы евреи и даже наши люди не знали, и пустить пропаганду, что они пошли к большевикам»[978]. Отряды УПА должны были быть исключены из политики уничтожения евреев, и их члены не должны были ничего знать об уничтожении евреев СБ. Очевидно, евреев при встрече с СБ ожидала далеко не радостная участь…

В то же время данные инструкции СБ помогают нам лучше понять степень ответственности различных слоев и сил украинского национального движения в геноциде евреев. Очевидно, что СБ, отдававшая прямые приказы уничтожать евреев-неспециалистов, несет самую прямую ответственность за убийство евреев. Совсем иного рода ответственность за эти события и другую оценку с нашей стороны должны нести рядовые члены ОУН и УПА, «симпатики» украинского национального движения, от которых факты преднамеренного уничтожения евреев предстояло скрывать.

Однако некоторые отряды УПА все же уничтожали евреев. В воспоминаниях немногих выживших евреев мы найдем многочисленные свидетельства убийств евреев украинскими националистами, которые начались одновременно с началом нападения отрядов УПА на польские села.

При нападении на село Котляровка Дедеркальского[979] района Тарнопольской области 10-15 мая перед боевкой Ф. Вознюка была поставлена задача «убивать и грабить всех поляков и евреев на территории Дедеркальского района»[980]. Следует сказать, что здесь набирали силу первые отряды УПА, и создавалась «Антоновецкая республика» УПА. Видно, политика «республики» в национальном вопросе не отличалась терпимостью.

По воспоминаниям одного из выживших евреев Дж. Пери, ему стало известно, что в районе Малинска украинские националисты уничтожили пять евреев, включая женщин и детей[981].

Братьями Шевчук в 1943 г. в с. Чудница Гощанского района была убита скрывавшиеся от немцев семья из 6 человек[982].

Баруху Голдману местные крестьяне сообщили, что бандеровцы убили всех евреев, прятавшихся в окрестностях Тинного и Чабеля. Кроме этого, еще весной 1943 г. бандеровцы района Тинного дали крестьянам предписание не помогать евреям[983]. Такое же распоряжение было дано бандеровцами крестьянам в районе Сарны[984].

Те пережившие Холокост евреи, которые непосредственно не сталкивались с бандеровцами, боялись их, поскольку их спасители, украинские крестьяне, уверяли их, что бандеровцы расправляются с евреями[985].

О том, что отряды УПА иногда уничтожали евреев, сообщалось и в донесениях «Смерша»[986]. О присутствии в отрядах УПА антисемитских лозунгов, «жидо-большевистких» стереотипов и желания очистить Украину от «ляхско-еврейских банд» сообщали в донесениях советские партизаны[987].

По воспоминаниям выживших евреев в 1943 г. бандеровцы около г. Ровно устроили настоящую охоту на евреев, прочесывая окрестности в их поисках[988]. И действительно, по показаниям члена боевки СБ Ровенского района Н. Ф. Слободнюка, комендант районной СБ дал установку уничтожать всех евреев[989].

Зачастую при нападении на польские села вместе с польскими семьями украинские националисты уничтожали и скрывавшихся у них евреев[990]. Иногда еврейских беженцев убивали вместе с польскими[991]. Например, при нападении отрядов УПА на Липники 26 марта 1943 г. было убито 4 еврея. 15 июля 1943 г. в колонии Велик была убита еврейская семья. 30 августа в селе Мышлино было убито 4 еврейские семьи[992]. В некоторых случаях, как в селах Копане и Ганичев, евреи по предложению поляков совместно обороняли села от украинских атак[993]. Последнее село было уничтожено УПА вместе с его защитниками[994].

Впрочем, не всегда евреи выступали в роли пассивной жертвы. В некоторых случаях (как это было в Борщеве летом 1943 г.) еврейские вооруженные отряды сами нападали на украинскую полицию и отряды бандеровцев[995].

О том, что отношение к еврею как к эксплуататору среди высокого актива ОУН не изменилось и весной 1943, говорит и то, какую характеристику отношениям евреев и железной Гвардии давали деятели оуновского подполья. Например, о социальной базе румынских кузистов[996] в одном из оуновских отчетов говорилось так: «к ним примыкает студенчество, поповство, сельское учительство и, частично, крестьянство, наиболее эксплуатируемое евреями изо всех слоев румынской общественности»[997]. Об антиеврейских погромах, как и прочей антиеврейской деятельности румынской организации, в отчете ничего не сообщается. Румынскую компартию авторы отчета уличают в наличии большого «еврейского элемента». Примечательно, что в момент своего политического расцвета отношения железной Гвардии и оуновцев были достаточно дружными[998].

Таким образом, и в 1943 г. среди руководства и актива ОУН преобладал антисемитизм. С весны 1943 г. УПА стала использовать для своих нужд евреев, части из них удалось спастись, однако большинство, очевидно, ожидало уничтожение. Следует учитывать, что курс на уничтожение евреев осуществлялся, в основном, силами СБ, а от большей части рядовых членов УПА убийства евреев скрывались.

В 1941-1943 гг. антисемитизм был составной частью идеологии украинского национализма. В начале войны антисемитизм стал причиной активного участия актива ОУН в еврейских погромах, которые происходили как при взаимодействии и сотрудничестве с немецкой стороной, так и без ее активного участия. Однако летом 1941 г. четких планов решения «еврейского вопроса» украинские националисты не имели. После перехода украинских националистов на нелегальное положение, а затем в подполье украинские националисты активных действий против евреев не предпринимали и участвовали в проводимом нацистами Холокосте только опосредовано, путем участия украинской вспомогательной полиции, лишь частично состоявшей из украинских националистов, в расстрелах евреев. С активным развертыванием деятельности УПА в 1943 г. евреи-специалисты стали привлекаться в УПА, одновременно боевки СБ проводили политику, направленную на уничтожение евреев.

2.3. ОУН и поляки в 1941-1943 гг. Начало украинско-польского вооруженного конфликта

Еще до войны идея разграничения украинских и польских земель по принципу «этнографической территории» буквально витала в воздухе. После раздела Польского государства, предпринятого СССР и Германией, видный украинский этнограф, глава УЦК В. Кубийович, связанный с мельниковским крылом ОУН, предлагал размежевание территории Генерал-губернаторства Польши посредством переселения населения[999].

С началом войны украинско-польские отношения стали все более накаляться. После прихода немецких войск в некоторых селах происходили вооруженные столкновения между украинцами и поляками[1000]. В некоторых районах поляки были приравнены к евреям, и их заставляли носить белые повязки. Составлялись списки поляков, которых ОУН подозревала в нелояльности к украинской власти[1001]. В некоторых селах было убито несколько поляков. Например, в Тернопольской области в начале июля было убито несколько поляков в селах Скородинцы (8 поляков), Лежановка (5 поляков), Ласковце (8 поляков), Торское, Угрыньковское (2 поляка), несколько польских семей было уничтожено в селе Половцы[1002]. Большинство убийств в этих селах были совершены 6-8 июля – либо до прихода немцев, либо сразу после их ухода, либо одновременно со вступлением в села. Везде, кроме Половцев, были убиты только мужчины. Даже в Скородинцах, где были уничтожены практически все евреи всех возрастов (около 20 человек) уничтожались только поляки-мужчины. На данном этапе украинские националисты еще не уничтожали поляков только за то, что они поляки. Убитые поляки были, в основной своей массе, активистами различных польских обществ, вроде «Стрельца»[1003], осадниками или представителями польской местной интеллигенции, сельскими учителями[1004].

Антипольские действия оуновцев на местах не выходили за рамки инструкций «Борьба и деятельность ОУН», предусматривавшей уничтожение польских активистов, но не поляков вообще. Выступления против поляков носили локальный характер и, как и в 1939 г., были направлены на представителей бывшей польской администрации и активистов, и только в некоторых случаях по инициативе снизу украинское население приступило к погромам польского населения в целом.

В советской историографии было распространено утверждение об ответственности батальона «Нахтигаль» за убийство в июле 1941 г. во Львове польских профессоров[1005]. Однако этот факт опровергается как материалами российских архивов[1006], так и новейшими исследованиями по этой теме[1007].

Любопытно, что даже межнациональные браки между украинскими националистами и поляками рассматривались как своего рода национальное предательство. Так, в 1941 г. референт СБ Львовского областного провода «Тихий» был отстранен от работы за то, что женился на польке[1008].

Несмотря на то, что отдельные убийства поляков украинскими националистами случались и в 1942 г.[1009], в начале 1942 г. еще ничего не предвещало польско-украинской катастрофы. На ІІ Конференции ОУН в апреле 1942 г. в отношении поляков украинские националисты выступали «за умиротворение польско-украинских отношений» «на платформе самостоятельных государств и признания и уважения права Украинского Народа на Западноукраинские земли». В то же время ОУН продолжала борьбу против «шовинистических настроений поляков и аппетитов относительно Западноукраинских земель, против антиукраинских интриг и попыток поляков занять важные сферы хозяйственно-административного аппарата Западноукраинских земель ценой отстранения украинцев»[1010].

В соответствии с решением ІІ апрельской Конференции 1942 г. ОУН выступала за ликвидацию «второстепенных» фронтов (включая и польский) ради сосредоточения усилий на основном – антисоветском – фронте и вела переговоры с польской стороной (в 19421943 гг. переговоры с перерывами велись между представителем Провода ОУН-Б С. Степаняком, Е. Врецьоной и представителями польского Лондонского правительства). Но вскоре переговоры зашли в тупик и не дали никаких практических результатов[1011].

Любопытным в свете последующих событий представляется документ ОУН, предназначенный для политического обучения («полiтичний вишкiл»), написанный, скорее всего, в 1942 г. В нем обозначается отношение украинских националистов к иноземцам («чужинцям»). В частности, в нем заявлялось: «Иноземцы в Украине создают опасность во время революции. Они будут стремиться к оккупации украинских земель. Будут стараться нас спровоцировать и направить восстание («зрив») Украинской Нации в несвойственное русло. Заданием нашим во время современной поры является следить за всеми движениями иноземцев. Нам необходимо узнать, что делают поляки, москали и прочие». И далее: «Все иноземцы готовятся нанести нам удар. Они хотят уничтожить наши наилучшие элементы. Нам их планы надо открыть и опередить. Во время восстания надо нам весь актив, весь руководящий элемент иноземцев уничтожить, а если будет такая необходимость, то[1012] и уничтожить всех иноземцев»[1013]. Очевидно, украинскими националистами в «обучающих» программах допускалась теоретическая возможность уничтожения иноземцевнеукраинцев в случае политической необходимости. Вероятно, этой возникшей с точки зрения лидеров ОУН на Волыни «необходимостью» и объясняется переход летом 1943 г. от планировавшегося изгнания поляков к фактическому курсу на их уничтожение.

В это время в Советской Украине отдельные поляки принимали активное участие в деятельности украинского бандеровского подполья[1014].

С 1942 г. на Холмщине польская полиция и активисты стали проводить нападения на активистов украинского национального движения, священников, интеллигенцию. В некоторых случаях украинцев уничтожали целыми семьями[1015].

Уже летом 1942 г. ОУН предупреждала поляков об ответственности за антиукраинские акции на Холмщине. В статье «По поводу Холмских событий» («З приводу Холмських подiї») украинские националисты предупреждали поляков: «Мы не зовем к отплате, ведь мы отдаем себе отчет, чем она в данный момент могла бы окончиться. Но, если убийцы («нищителi») думают, что нас таким способом уничтожат – то ошибаются»[1016]. В статье сами националисты признавали, что на Холмщине поляки уничтожают только «сознательное» украинское население. Когда украинско-польское противостояние распространится на Волынь, страдать от действий обоих сторон будет все население, не взирая на степень их национальной сознательности.

Летом 1942 г. ОУН еще не была готова к активным антипольским акциям даже чисто технически, так как не существовало никаких украинский вооруженных формирований, которые могли бы ответить на польские действия, но она оставляла за собой право действовать в соответствии с украинским интересами. Однако в скором времени ситуация изменится и украинские националисты на Волыни начнут осуществлять этническую чистку поляков.

Отдельные случаи нападения на польские села начались еще зимой 1943 г., но только в марте-апреле 1943 г. начались систематические нападения УПА на польские села. Первоначально атакам подвергались польские села и колонии, расположенные на севере и востоке волынских земель. На пасхальную неделю, третью декаду апреля, пришелся весенний пик нападений[1017]. Позднее волна нападений несколько спала. В конце июня – в июле 1943 г., когда казалось, что худшее для поляков уже прошло, началась новая волна нападений, еще более сильная, чем апрельская. В отличие от весенних акций, теперь нападения распространились и на Запад Волыни, в Луцкий, Владимирский и другие округа.

Как уже упоминалось, в марте 1943 г. около 5-6 тысяч украинских полицейских на Волыни покинули службу и бежали в леса в УПА. Однако очень быстро немцы набрали новую вспомогательную полицию из поляков. Эта полиция стала с особым рвением участвовать во всех немецких антиукраинских акциях, сожжениях сел и т. д. После этого украинские националисты стали обвинять поляков в антиукраинской деятельности, а свои нападения на польские села и колонии характеризовать как ответные акции.

Но когда и кем было принято решение об антипольской «акции»? Относительно того, когда и как было принято решение о проведении антипольских акций, и кто был инициатором этих действий, мнения в исторической науке расходятся. Расходятся мнения и в том, как оценивать волынский украинско-польский конфликт – как этническую чистку[1018] или как геноцид[1019].

Часть польских историков традиционно во всем обвиняет украинскую сторону, польская сторона предстает у них сугубо обороняющейся, а действия украинских националистов заранее запланированными[1020]. В свою очередь, часть украинских историков практически всю ответственность перекладывает на польскую сторону[1021]. Последний главнокомандующий УПА и видный деятель украинских националистов во время волынских событий (который, однако, в момент начала развертывания событий был не на территории Волыни, а на территории Советской Украины) В. Кук отрицал существование приказа УПА о чистке украинских земель от поляков[1022].

Когда было принято само решение? И кто был инициатором этнической чистки – Д. Клячкивский, проводник ОУН на ПЗУЗ, или центральный Провод ОУН? Точное время принятия решения об очистке Волыни от поляков является предметом оживленных историографических споров. По мнению В. Филяра, решение о проведении антипольских акций было принято руководством ОУН еще в конце 1942 г. и окончательно оформлено на ІІІ Конференции[1023], хотя у ОУН уже до войны существовали планы выселения поляков с Волыни[1024]. Он приводит свидетельства, что украинские националисты еще в 1942 г. начали одиночные нападения на польские села на Волыни, жертвами которых становились десятки мирных людей[1025]. По его мнению, действия украинских националистов во время войны были целенаправленными и неслучайными[1026], а поляки были, безусловно, обороняющейся стороной[1027]. Такого же мнения придерживается Е. Семашко. Она считает, что решение об уничтожении поляков было принято на ІІІ Конференции ОУН-Б, а сами нападения на польские села в массовом порядке начались еще раньше – осенью 1942 г.[1028]. Убийство поляков она однозначно расценивает как геноцид[1029]. Мнение о том, что ОУН приняла решение об устранении всех поляков с украинских земель в начале 1943 г., разделяет и К. Бергкофф[1030].

В. Филяр высказал предположение, что на ІІІ Конференции ОУН-Б было принято решение о начале «национальной революции», а краевым проводам давалась возможность выбора форм борьбы в зависимости от ситуации. На Волыни этой «свободой рук» Д. Клячкивский воспользовался для борьбы с польским населением[1031].

Известный польский исследователь украинско-польского противостояния Г. Мотыка полагает, что, возможно, на ІІІ Конференции ОУН-Б было принято решение выселить польское население из Волыни, а местное руководство ОУН на Волыни между февралем и июнем 1943 г. приняло решение без предупреждения ликвидировать польское население, поскольку полагало, что в противном случае, если бы УПА стала предупреждать поляков и распространять листовки с призывом покинуть Волынь, то поляки оказывали бы сопротивление, и это сильно осложнило бы работу по выселению поляков. По его предположению, решение о начале антипольской акции на Волыни было принято тремя людьми – проводником ОУН на ПЗУЗ Д. Клячкивским, войсковым референтом В. Иваховым – «Сомом» и одним из руководителей отрядов УПА И. Литвинчуком – «Дубовым»[1032].

Агентурное донесение советского агента «Ярослава» о І Войсковой конференции ОУН-Б дает нам возможность прояснить вопрос истоков решения о польской чистке. Конференция состоялась в октябре 1942 г. На ней присутствовали: исполняющий обязанности проводника («урядуючий провiдник») ОУН Н. Лебедь, военный референт при проводе ОУН Д. Грицай-«Дуб», офицер по специальным поручениям при военном референте провода ОУН И. Климов-«Легенда», военный референт ОУН края «Запад» Л. Павлишин-«Вовк» и военный референт края «Север» Ивахов-«Сом»[1033]. «Ярослав» так характеризовал отчет военного референта ОУН на ПЗУЗ Ивахова: «Краевой провод «Север» несколько раз обращался в провод ОУН за разрешением начать борьбу против немцев и поляков (sic!), в чем провод всегда отказывал. Он же, «Сом», и в настоящее время хочет довести это дело вместе с проводом до логического конца»[1034]. Таким образом, идея о том, что необходимо начинать бороться против поляков (равно как и против немцев), выдвигалась Краевым проводом ОУН на ПЗУЗ еще до осени 1942 г.

Комиссия, созданная после І Войсковой конференции, в своих «требованиях военного командования ОУН»[1035] в разделе, посвященном полякам, постановляла: «Через своих пропагандистов обратить внимание Польши, что их смертельным врагом являютсянемцы, которые постепенно колонизируют их земли. Обещать Галицию и Волынь, чтобы ослабить их чин[1036] на восток. Указывать полякам на смертельную угрозу для них и украинцев от восточных и западных соседей. В результате поляки не будут страшным врагом, так как будут заняты борьбой с немцами, которые уже колонизировали их земли по Лодзь»[1037]. Вряд ли составители «требований» собирались всерьез отказаться от Галичины и Волыни. Это грубым образом нарушило бы принцип «соборности» украинских земель, кроме того, подобному намерению противоречит вся дальнейшая политика. Скорее всего, речь шла всего лишь о пропагандистском ходе – усыпить бдительность поляков, обещав им Галицию и Волынь, чтобы подтолкнуть их борьбе с немцами. Далее в разделе «Организация внутренней безопасности» главная военная команда требовала от краевых военных команд «с началом военных действий за «самостийность» по любой цене ликвидировать вопрос национальных меньшинств. А чтобы этот вопрос ликвидировать – нужно нацменов – врагов народа уничтожать». Относительно польского народа говорилось: «Поляков всех выселить, дав им возможность взять с собой, что они хотят, так как их также будут защищать Англия и Америка. Тех же, которые не захотят выехать, – уничтожать. Активнейших врагов, и среди них всех членов против[1038] украинских организаций, в день перед объявлением мобилизации. На учет они будут взяты заблаговременно районными и уездными военными командами. Уничтожением будут заниматься жандармерия и, в отдельных случаях, – «СБ». Использовать для этого бойцов армии запрещается»[1039]. Таким образом, уже к началу 1943 г. в среде украинских националистов был разработан план по выселению поляков из Украины.

Обращает на себя внимание, что между планом выселения поляков, который был предложен главной военной командой, и практикой оуновской антипольской акции на Волыни существуют существенные расхождения. Составленный план предусматривал переселение поляков, уничтожение только активистов, а не целых польских сел с беззащитным населением, как это часто имело место в 1943 г. Кроме того, уничтожение польских активистов, согласно плану, надлежало производить силами жандармерии и СБ, но не УПА (как это происходило в действительности в 1943 г.), уничтожение польских активистов предписывалось производить до мобилизации украинского населения в армию – на практике летом 1943 г. население могло быть мобилизовано в УПА за несколько дней до нападения на поляков.

Был ли план, разработанный в результате работы комиссии, созданной по результатам І Войсковой Конференции ОУН, утвержден? В своем выступлении на І Войсковой Конференции Н. Лебедь обещал посмотреть и утвердить тезисы, составленные военными референтами[1040], но при этом подтверждений, что он это сделал, нет. С другой стороны, имеющиеся у нас показания и воспоминания, как будто подтверждают версию о согласии Лебедя с политикой очистки украинских земель от поляков. Ю. Стельмащук, в момент проведения антипольских акций летом 1943 г. бывший лидером отряда «Озеро», показал, что в июне 1943 г. Д. Клячкивский-«Клим Савур» передал ему устную директиву центрального Провода ОУН «о поголовном и повсеместном физическом истреблении всего польского населения, проживающего на территории западных областей Украины»[1041]. С. Янишевский, летом 1943 г. бывший главой СБ группы УПА-Север, командующим ВО (военным округом) Заграва[1042], также свидетельствовал, что указанные противопольские акции УПА на Волыни совершались по инициативе Главного Провода ОУН и провода ОУН на ПЗУЗ[1043]. По воспоминаниям Т. Бульбы, на мартовских переговорах 1943 г. между бульбовцами и бандеровцами был Ивахов-«Сонар», который передал Т. Бульбе предложения главы ОУН Н. Лебедя. Среди прочих предложений о сотрудничестве, полученных, якобы, от Н. Лебедя Ивахов-«Сонар» передал бульбовцам следующее: «очистить всю повстанческую территорию от польского населения, которое везде вредит украинскому делу посредством провокационной работы польских служащих в немецких учреждениях и массовой поддержки польскими крестьянами большевистской партизанки»[1044]. Относительно аутентичности сведений, приведенных в мемуарах Бульбы, имеются некоторые сомнения. Так, по воспоминаниям Р. Петренко, также присутствовавшего на этих переговорах между бандеровцами и бульбовцами, Ивахов-«Сонар» играл на переговорах скорее второстепенную роль, поскольку основными действующими лицами со стороны УПА были Клячкивский-«Охрим» и Литвинчук-«Дубовий» (их в своих воспоминаниях Т. Бульба вообще не упоминает)[1045]. Однако это не исключает возможности того, что кто-то из переговорщиков со стороны ОУН все же передал Тарасу Бульбе предложение очистить Волынь от поляков.

В пользу того, что центральный Провод ОУН не был осведомлен о характере антипольских акций, происходящих на Волыни, также имеются свидетельства. Это подтверждает высокопоставленный деятель ОУН, инспектировавший летом УПА «Клима Савура», А. Луцкий[1046]. По его мнению, инициатива резни исходила от руководства Краевого провода без согласования с Главным Проводом. Член ЦП ОУН М. Степаняк также полагал, что инициатива антипольской акции исходила от Краевого провода ОУН на ПЗУЗ, а не от центрального Провода[1047]. По его свидетельству, когда в 1943 г. «Рубан» послал «Савуру» своих представителей, тот отослал их обратно, таким образом заявив о своем неподчинении ОУН Лебедя[1048]

Опираясь на показания А. Луцкого и М. Степаняка, к тому, что инициатива начала польской резни исходила не из центрального Провода, а от ОУН на ПЗУЗ, склоняются и видные исследователи украинско-польского конфликта Г. Мотыка и И. И. Ильюшин[1049]. Тем не менее, тут следует учесть, что Лебедь мог утвердить тезисы, оставленные специальной комиссией, не ставя в известность других членов центрального Провода. Это тем более вероятно, что Лебедю многие его подчиненные ставили в вину авторитарный стиль руководства и невнимание к мнению других оуновцев[1050]. В показаниях Степаняка мы не найдем каких-либо сообщений, что план, разработанный главной военной командой относительно поляков, обсуждался. В том случае, если Лебедь единолично утвердил программу главной военной команды, нет ничего удивительного, что Степаняк и Луцкий ничего не знали о принятии решения по польскому вопросу. Однако, более вероятен другой вариант – Лебедь так и не утвердил предложений главной военной команды, и оуновское руководство на ПЗУЗ, считая одобрение Лебедя простой формальностью, самовольно начало «решение польского вопроса», заявив подчиненным при этом, что имеет санкцию Провода ОУН.

Агентурный отчет о Военной Конференции опровергает версию Г. Мотыки о спонтанном характере антипольского выступления ОУН на ПЗУЗ. Мотыка связывает начало антипольской акции с бегством волынской украинской полиции в лес к бандеровцам в марте 1943 г. Польский исследователь, опираясь на воспоминания А. Бринского, полагает, что именно советская провокация, когда по наущению советских агентов начались расстрелы украинских волынских полицейских немцами, побудила украинских полицейских бежать в лес к бандеровцам. После этого перед главой ОУН на Волыни Д. Клячкивским встал вопрос: как действовать дальше? Ответ был найден путем борьбы ОУН на Волыни против всех врагов Украины одновременно, включая поляков[1051]. Тут сразу же стоит отметить, что если «советская провокация» против украинских полицейских и привела к бегству украинских полицейских в леса к УПА, то она послужила только спусковым крючком к этому, но не основной причиной – уход волынских полицейских в УПА планировался украинскими националистами независимо от указанных событий. Причем инициатором ухода украинских полицейских был сам Д. Клячкивский[1052]. Уход полицейских в УПА хорошо согласовывался с планами создания украинской армии.

Совершенно очевидно, что вопрос выступления против поляков был результатом планирования, «польский вопрос» теснейшим образом связывался руководством ОУН на ПЗУЗ (Пiвнiчно-захiдних українських землях – Северо-западных украинских землях) с вопросом создания украинской армии и борьбы с оккупантами украинских земель в целом, а не был результатом только лишь случайного стечения обстоятельств, вынудившего украинских националистов действовать, в то время как руководство ОУН и не думало начинать активных действий против оккупантов. Напротив, слова Ивахова о желании провода ОУН на ПЗУЗ начать борьбу с немцами и поляками, план и «требования», разработанные главной военной командой, как раз доказывают, что провод ОУН на ПЗУЗ и часть ОУН в целом как раз готовились к началу вооруженных действий против немцев и поляков. Приход к убеждению о необходимости решения «польской проблемы» и очищения западноукраинских земель от поляков совпал с победой в ОУН линии на организацию национальной армии для отпора оккупантам, радикализацией движения. Это были взаимосвязанные события.

Но почему они начали вооруженную борьбу против поляков, не дождавшись создания планируемой полноценной масштабной украинской армии на Волыни? По всей видимости, причиной этому послужило сотрудничество польских полицейских с немцами на Холмщине, а после ухода украинских полицейских в УПА и на Волыни – уничтожение украинских сел. Украинские националисты на Волыни, возможно, решили защитить украинское население от произвола «поляков» и отомстить им за гибель соотечественников путем начала вооруженной борьбы против немецких «пособников» – всего польского населения. С апреля 1943 г. выступления против поляков приобрели массовый характер.

18 мая 1943 г. глава УПА и лидер Провода ОУН на ПЗУЗ выпустил обращение, в котором на польскую полицию возлагалась вина за сотрудничество с немцами и уничтожение украинских сел. В случае продолжения сотрудничества поляков с немцами авторы грозили отмщением полякам: «Если польское гражданское сообщество не повлияет на тех, кто пошел в администрацию фольксдойчами, полицейскими и другими, и не повлияет на то, чтобы они покинули эту службу, то гнев украинского народа прольется на тех поляков, которые живут на украинских землях. Каждое спаленное село, каждое поселение, сожженное из-за вас, отразится на вас»[1053]. Здесь фактически ответственность возлагалась на польский народ в целом. Разницы между немецкими прислужниками и мирным польским населением не делалось. И позднее, летом 1943 г., после проведения еще более страшных нападений на польские колонии и села, издание политотдела УПА «К оружию» («До Зброї») обвиняло польских «прислужников» «немецкой орды» в том, что они мучают Украину хуже немцев[1054]. Об уничтожении же отрядами УПА мирного польского населения издание ничего не сообщало.

Это полностью лежало в русле всей предвоенной идеологии ОУН, возлагавшей ответственность за все неправды в отношении украинцев не на конкретных исторических лиц, а на целые народы. Если столкновение УПА с польским подпольем, с польской немецкой полицией было неизбежно, то уничтожение мирного населения, на которое украинскими националистами возлагалась ответственность за преступления польской полиции и немецких коллаборационистов как на «поляков», было продиктовано именно идеологическим опытом ОУН, нациоцентричным видением мира и истории, когда субъектами истории для националистов выступали не те или иные люди, процессы, а целые нации.

Само решение о выселении поляков, принятое главной военной командой, было закономерным развитием стремления к гомогенизации Украины, изначально заложенного в идеологии украинских националистов. Однако украинский национализм не стремился к ликвидации всех национальных меньшинств в Украине, к тому, чтобы украинцы остались в Украине единственным этносом. Вовсе нет, пример с чехами, проживавшими на Волыни[1055], с которыми украинские националисты на протяжении войны сохранили в целом хорошие отношения, свидетельствует против возможного предположения, что ОУН стремилась к ликвидации всех национальных меньшинств. На подконтрольных УПА территориях, одновременно с раздачей польской земли крестьянам, украинское командование разрешало остальным национальным меньшинствам создавать школы со своим языком обучения, где украинский был бы лишь одним из предметов[1056]. Националисты стремились изгнать поляков потому, что они претендовали на западные украинские земли и представляли собой, с точки зрения украинских националистов, опасность для украинского государства. Те национальные меньшинства, которые, по мнению националистов, опасности для украинского государства не представляли (как чехи), получали возможность не просто мирного существования, но и национального развития.

Летом 1943 г. УПА продолжила антипольские действия на Волыни. В июне 1943 г. украинские националисты стали распространять листовки, разъясняющие украинскому населению позицию УПА относительно польского населения. В одной из них украинские националисты заявляли, что не имеют «никаких вражеских замыслов против польского народа» и желают ему «завоевать для себя Самостоятельное Национальное Государство на своей этнографической территории», хотя при этом поляки обвинялись в прислужничестве большевикам и немцам, в том, что их села служат базами для большевистских партизан. Поэтому полякам грозили новой гайдаматчиной, всю ответственность за которую возлагали целиком на них. Листовка завершалась призывом к украинцам вступать в УПА и совместно бороться «против захватчиков и их прислужников»[1057]. Целью подобных листовок было направить существовавшее среди части украинского населения Волыни недовольство поляками себе на пользу, привлечь добровольцев в УПА, а также заблаговременно разъяснить «вину» поляков, на основании которой УПА в скором времени будет проводить антипольскую «акцию».

Сами польские погромы происходили скоординировано, и даты нападения на наибольшее число польских колоний совпадают с праздниками – годовщинами акта 30 июня и 11-12 июля, праздником Петра и Павла[1058]. В последнем случае было практически одновременно атаковано 167 польских сел[1059]. Акции конца июня – начала июля 1943 г. явились самыми масштабными за все время украинско-польского конфликта на Волыни. По подсчетам польской исследовательницы Е. Семашко в июле 1943 г. на Волыни погибло более 10 тысяч поляков, из них около 4,3 тысяч при нападении 11-12 июля[1060]. Большое число жертв именно во время «отмечания» этих событий показывают, что нападения были хорошо подготовлены. Имеются многочисленные свидетельства того, что во время «антипольской акции» УПА на Волыни летом 1943 г. нападавшие украинцы перед нападением усыпляли бдительность польских жертв: за несколько дней до антипольской акции 11-12 июля распространяли листовки, призывающие поляков к совместной борьбе с украинцами, соседи-украинцы уверяли поляков, что зла им никто не сделает, в некоторых случаях польских детей накануне убийства даже угощали конфетками[1061].

Листовки, гарантировавшие жизнь полякам и призывавшие их не проводить антиукраинскую политику, появлялись и позже. Например, в листовке УПА отряда «Сич» «К польскому населению»[1062] от 17 июля 1943 г., украинские националисты гарантировали жизнь полякам при условии их полного подчинения и неоказания какого-либо сопротивления, подчеркивая, что цель украинских националистов – не уничтожение «национальных меньшинств», а «обеспечение за ними равных с собой прав». В обмен украинские националисты требовали лояльности. Некоторые историки воспринимают такие листовки как свидетельство желания ОУН и УПА наладить контакт с польским населением, проявление миролюбия украинских националистов[1063]. Но на практике украинскими националистами летом 1943 г. производилось уничтожение поляков, невзирая на их возраст и пол. Очевидно, правы те историки[1064], которые полагают, что подобные листовки были всего лишь способом успокоить бдительность поляков накануне атак на их села.

После пика нападений 11-12 июля вновь происходит спад активности антипольских нападений УПА. Польский исследователь Г. Мотыка объясняет это тем, что украинские националисты вновь стремились к усыплению бдительности поляков и собирали силы перед новыми операциями, а также желали подождать, пока поляки соберут с поля урожай (который был необходим для нужд УПА)[1065].

Некоторые украинские историки рассматривают нападение УПА на польские села в качестве превентивной меры, призванной предупредить якобы планировавшееся Армией Крайовой (АК) нападение 15 июля на повстанческие базы. Например, И. Марчук назвал удар по польским селам и колониям 11-12 июля «превентивным актом, осуществленным, чтобы сделать невозможным реализацию польских планов, которые должны были завершиться в конце концов новой оккупацией украинских земель»[1066]. С этим утверждением нельзя согласиться. Непонятно, каким образом уничтожение всего польского населения, невзирая на возраст, могло послужить делу защиты украинского населения. Очевидно, что поголовное уничтожение всех поляков, включая женщин и детей, призвано было решить задачи не борьбы с польским подпольем, а этнической чистки данной территории.

Новый пик нападений пришелся на 29-30 августа. Как и раньше, украинские националисты пытались усыпить бдительность поляков. В одном из сел за несколько часов до нападения раненному поляку солдаты УПА для этой цели даже перевязали рану[1067]. По показаниям командира отряда «Озеро», а затем главы ВО «Турiв», Ю. Стельмащука, он 29 и 30 августа с отрядом в 700 человек, «по указанию Командующего Военного Округа «Олега» вырезал поголовно все польское население на территории Голобского, Ковельского, Седлецанского, Мациевского и Любомильского р-ов [районов], разграбив их все движимое и спалив все их недвижимое имущество». Согласно Ю. Стельмащуку, всего в этих районах 29-30 августа 1943 г. было убито «свыше пятнадцати тысяч[1068] мирных жителей, среди которых были старики, женщины и дети»[1069].

Смертельной опасности были подвержены не только поляки-крестьяне. По сообщениям советских агентов 18 июля 1943 г. в городе Владимир-Волынский украинскими националистами было уничтожено до 2000[1070] поляков на улицах города. Немецкие власти расправе не мешали, а после погрома агитировали поляков вступать в жандармерию[1071]. 3 января 1944 г. после ухода немцев и до прихода советской армии отряды УПА вступили в Острог. Около 40 поляков было убито. В начале февраля 1944 г. состоялось новое нападение отрядов УПА на Владимир-Волынский, в котором было убито около 200 поляков[1072].

Поляки не оставались у украинцев в долгу. 20 июля 1943 г. АК приняло решение о создании партизанских отрядов на Волыни. К 28 июля 1943 г. было создано 10 таких отрядов с общей численностью 1000 человек. Польские крестьяне организовывали отряды самообороны. Многие села превращались в укрепленные пункты, из которых атаковались украинские села, поддерживавшие УПА[1073]. По мнению некоторых польских историков, на Волыни от поляков погибло около 2 тысяч мирных украинцев[1074]. Здесь надо отметить, что разница между действиями польской и украинской сторон на Волыни была в том, что если украинские националисты проводили целенаправленную акцию по изгнанию поляков с Волыни, то поляки организовывали пункты самообороны и нападали на села-базы УПА и отдельные украинские села. Развитых вооруженных сил и ресурсов, необходимых для полномасштабной кампании по изгнанию украинцев с Волыни, у местных поляков не было.

Не все представители украинского национального движения соглашались с методами бандеровцев. В мае 1943 г. Тарас Бульба в открытом письме к ОУН-Б выражал свое возмущение по поводу политики ОУН по уничтожению польского населения на Волыни, ликвидации пленных красноармейцев, бывших коммунистов и комсомольцев. Он ратовал за разнообразие политических сил в Украине, против диктатуры той или иной партии[1075]. Тем не менее, из советских донесений известно, что некоторые отряды бульбовцев также уничтожали поляков[1076]. Участие бульбовцев в борьбе с поляками признается и современными украинским историками[1077].

Некоторые члены УПА даже утверждали, что изначально в разжигании украинско-польского конфликта виноваты бульбовцы. Так, по показаниям М. Полевого, изначально осенью 1942 г. антипольские действия начали бульбовцы, в ответ на это немцы стали бросать на бульбовцев польскую полицию, что вело к поджогам украинских сел. Якобы после одного такого случая, когда поляки сожгли в церкви 370 украинцев, ЦП ОУН-Б издал директиву уничтожать 10 поляков за каждого украинца[1078].

Как относилось местное украинское население к антипольским действиям УПА? Некоторые авторы утверждают, что антипольская резня была начата стихийно и лишь затем поддержана УПА. Как мы уже убедились, это не так. Имеющиеся у нас данные с однозначностью позволяют говорить о том, что инициатором атак на польские села была именно УПА.

То, что убийства совершались «деревенским» оружием: вилами, топорами, лопатами, часто трактуют как свидетельство того, что акции против поляков шли «снизу»[1079]. И действительно, известно, по крайней мере в ряде случаев, что к акциям украинских националистов подключалось и мирное население, включая женщин[1080]. Однако, как мы можем судить из показаний на допросах, зачастую убийства поляков-односельчан, включая грудных детей, совершались украинцами, лишь незадолго до нападения мобилизованными в УПА[1081]. Порой убийства поляков топорами осуществлялось не простыми селянами, а сельскими активистами ОУН, мобилизованными в УПА[1082]. Иногда мобилизованным украинцам объясняли поставленные перед ними задачи лишь в ночь убийства[1083]. То есть даже убийства, совершаемые простым «инвентарем», часто осуществлялись солдатами УПА, а не исходили «снизу», даже если подобные акции полностью и поддерживались украинскими крестьянами. Известно, что одной из проблем УПА был острый недостаток амуниции, в том числе патронов, поэтому убийства «подручными» средствами безоружных польских колонистов (если это было нападение на неподготовленную и на незащищенную польским отрядом самообороны колонию) могли осуществляться солдатами УПА и ради экономии боеприпасов.

Можно согласиться с И. Илюшиным в том, что поддержке украинским населением польских погромов способствовал декрет УПА от 15 августа 1943 г., передававший землю польских колонистов украинцам[1084]. В условиях малой плодородности волынских земель и их нехватки для украинского населения это решение действительно могло дать свои плоды. Поэтому в некоторых отдельных случаях инициатива уничтожения поляков действительно исходила «снизу». Известно, например, что еще до начала масштабных антипольских акций в Галичине 22 августа 1943 г. в некоторых населенных пунктах Станиславского воеводства произошли общественные собрания украинцев, на которых принято решение резать всех местных поляков[1085]. Однако стоит заметить, что декрет был издан 15 августа, после волны убийств поляков на Волыни, и, соответственно, сам по себе стать причиной поддержки местным населением этнической чистки поляков он не мог.

Тут следует отметить, что имеются примеры и обратного рода, когда расправы над мирным польским населением совершались без всякого энтузиазма со стороны украинцев, но под угрозой прямой физической расправы в случае отказа убить ребенка или женщину[1086]. Однако, как отмечает Н. М. Неймарк, этнические чистки достаточно часто проводились при участии мирного, гражданского населения, но начало этим чисткам давали именно политики и военные[1087]. Тот факт, что население зачастую участвовало в акциях по уничтожению поляков, нисколько не умоляет значение того, что изначально эти акции предпринимались со стороны УПА и СБ ОУН.

Важным является вопрос, как соотносилась этническая чистка поляков на Волыни летом 1943 г. с уничтожением поляками украинцев на Холмщине осенью-зимой 1942-1943 гг.? Многие украинские историки считают, что польские действия на Холмщине против украинцев явились причиной «ответной» реакции украинцев и дали толчок к началу чистки[1088]. Польские историки, в свою очередь, указывают на несопоставимость украинских жертв на Холмщине (к лету 1943 г. не более 1 тысячи[1089]) и числа польских жертв на Волыни летом 1943 г. (больше 10 тысяч). Соответственно, по их мнению, действия украинских националистов никак не были ответными, а были продиктованы курсом на моноэтническое украинское государство[1090]. Украинские националисты однозначно расценивали свои действия как «ответные»[1091], но не только на события на Холмщине, а на поведение поляков вообще. Тут хотелось бы отметить, что «ответственность» тех или иных мер, действий понятие сугубо субъективное, эйнзацгруппы в самом начале войны Германии с Советским Союзом, например, уничтожали советских евреев «в качестве возмездия»[1092]. Таким же образом украинские националисты на Волыни воспринимали свою антипольскую акцию как «ответную» меру против поляков. Однако, как и в случае с «ответными» расстрелами евреев со стороны эйнзацгрупп, «ответные» действия украинских националистов на Волыни, когда при нападении на села уничтожалось все польское население вне зависимости от пола и возраста, представляли, по сути, преступление.

В исторической литературе обсуждается вопрос, была ли антипольская акция УПА геноцидом[1093] или «всего лишь» этнической чисткой[1094]?

У нас нет доказательств того, что украинские националисты планировали именно полное уничтожение всех поляков на Украине. Они стремились изгнать польское население с территории Украины, по крайней мере, с той ее части, где украинские националисты имели достаточные для этого силы, и присутствие на которой поляков, как считали в ОУН, представляло опасность для будущего украинского государства.

Однако нельзя не отметить, что зачастую нападения на польские села совершались без какого-либо предупреждения, уничтожалось все население, на локальном уровне сближая политику УПА на Волыни с геноцидом.

Примеры подобного уничтожения «под корень» дают нам протоколы допросов рядовых членов УПА. Например, по свидетельству одного из солдат УПА в июле 1943 г. перед нападением на польские села сотенный «Ватра» собрал всех солдат и объявил, что их задача: «сжечь все дома польского населения, а само население уничтожить», поскольку «на нашей земле не должно быть ни одного поляка»»[1095].

Активную роль в осуществлении антипольской политики осуществляла СБ ОУН. В одном из отчетов за лето 1943 г., сделанном отделом СБ, «очищавшим» Волынь от поляков, мы можем найти следующую информацию: «Ляхов чистокровных нет. Дело смешанных семей рассматривается»[1096]. Очевидно, что уничтожение поляков только из-за их «чистокровности» гораздо более близко к политике геноцида, чем к простому вооруженному конфликту между украинской и польской стороной, как иногда пытаются представить эти события некоторые украинские историки[1097].

Командование УПА уровня ВО отдавало приказы ликвидировать «последние» «польские поселения» района[1098]. Подобные приказы противоречат версии о том, что антипольская резня была стихийно начата украинскими крестьянами[1099].

В большой части современной украинской историографии подчеркивается, что украинско-польский конфликт носил обоюдный характер, и от него в равной мере страдали как украинцы, так и поляки (по утвердившимся среди умеренных кругов украинской и польской историографии оценкам за время украинско-польского конфликта на принадлежавшей Польше «этнографических» украинских землях погибло около 60 тысяч поляков и 20 тысяч украинцев)[1100]. «Ответные» польские акции на Волыни против украинских сел по своей жестокости мало чем отличались от действий украинских националистов[1101]. Это часто не учитывается в современной российской историографии[1102], не говоря уже о публицистике. При этом необходимо отметить, что действия провода ОУН ПЗУЗ на Волыни все же принципиально отличались от действий польского подполья. Если польское подполье проводило на Волыни «ответные» акции против украинцев (хотя на практике эти «ответные» действия могли мало чем отличаться от банальной резни), то политика ОУН на Волыни летом 1943 г. была направлена на изгнание всех поляков с территории Волыни. Более того, в большом количестве случаев поляков не просто выгоняли из своих домов, но уничтожали, невзирая на возраст и пол. Организованный характер антипольской оуновской акции на Волыни летом 1943 г. явно отличает украинскую сторону конфликта от польской, чьи «ответные» акции на Волыни носили несистематический характер. С продвижением советских войск украинские националисты отказались от масштабных антипольских акций (да и сил на это у них уже не было), но синхронизация и учащение нападений на польские поселения в Галичине в начале зимы 1945 г. с началом программы по «добровольному» переселению украинских поляков Польшу, видимо, указывает на то, что украинские националисты не отказались от своих планов «очистить» Украину от поляков и воспользовались благоприятным моментом, чтобы вынудить к переезду как можно больше польских семей[1103].

Представления о желательности создания гомогенного национального государства, идею коллективной ответственности всего народа за действия некоторых его деятелей в 1940-е гг. разделяла не только ОУН. Эти идеи находили отклик и в тех государствах, которые принято считать демократическими.

Такие идеи, например, находили понимание в Чехословакии. Встречающиеся в литературе оценки послевоенного выселения немцев из Чехословакии в Германию как простого воплощения политики коммунистической Москвы – неверны. Более пристальные исследования показывают[1104], что консенсус в чехословацком обществе о необходимости выселения немцев из страны, убежденность в их коллективной вине за действия Гитлеровской Германии и Империи, начиная с битвы на Белой Горе к 1945 г. уже в полной мере сложились в чехословацком обществе. Более того, уже в 1945 г. до начала цивилизованного выселения немцев многие немцы при поддержке местных чешских властей выселялись силой, в стране проходили погромы против немецкого населения. Само изгнание немцев сопровождалось на местах дикими вещами, вроде обязанности всех немцев носить нашивку с буквой «N» («немец») – практика, заимствованная чешскими региональными властями от нацистов[1105]. Идея выселения из Чехословакии всех немцев находила поддержку и у демократических союзников. У. Черчилль находил в турецко-греческом обмене, юридически закрепленного и легитимизованного на Лозаннской Конференции 1923 г., положительный пример «обмена» населением, перемещения целой этнической группы из страны[1106].

Таким же образом убеждение в том, что немцы коллективно ответственны за войну и должны покинуть Польшу разделялось как коммунистами, так и представителями демократического лагеря[1107]. Именно Польское коммунистическое правительство после войны, а не руководство СССР, было инициатором рассеяния украинцев в Польше. Отчасти это было сделано под влиянием общественного мнения, чтобы больше легитимировать себя в его глазах[1108]. Эта идея находила поддержку и среди союзников.

Представлениями о коллективной ответственности народов и желательности депортации «неудобного» народа были проникнуты не только коммунистические режимы, вроде сталинского, или фашистские. Подобные представления были общими для тогдашней Европы.

Но не только политические элиты одобряли идеи этнических обменов. Идеи о необходимости создания независимых государств в рамках этнографических территорий к этому времени были достаточно популярны и среди ряда ученых. Еще в 1915 г. Г. Монтадн писал, что границы государств должны проходить по их этнографическим территориям, а те национальные меньшинства этих государств, которые не захотят ассимилироваться, должны быть переселены в те государства, где их этнос составляет большинство[1109].

Руководство украинских националистов, очевидно, мыслило в тех же категориях – польское меньшинство было «неудобно», поскольку при наличии польского государства (или, как в случае войны, сильного польского подполья) оно являлось значимым фактором, действующим лицом, способным претендовать на украинские земли. Поэтому идея деполонизации западных украинских земель к 1943 г. завоевала всеобщее одобрение. Смягчение политики УПА по отношению к польскому населению после вмешательства руководства ОУН[1110] свидетельствует, что украинские националисты не желали уничтожения польского народа, и в случае, если бы у них имелись средства для мирного «переселения» поляков (как это сделали правительства Чехословакии и Польши с немцами, а поляки с украинцами во время акции «Висла»), они предпочли бы именно этот вариант. Однако этих средств у них не было…

Мышление в категориях этнических «обменов», вытеснение этнически неблагожелательного населения были нормой для тогдашней Европы, но это вовсе не значит, что мы эту норму должны одобрять.

2.4. ОУН и русские в 1941-1943 гг.

Утверждение, что украинский национализм ориентировался на нацизм только ради достижения независимости Украины, не вполне верное. Конечно, достижение независимости Украины было главной целью ОУН, но далеко не единственной. «Программой максимум» было уничтожение в союзе с Германией всего СССР и утверждение независимого украинского государства как полноправного партнера-союзника гитлеровской Германии после войны. О каком-либо снисхождении к русским, как главному имперскому народу СССР, не могло быть и речи. Именно поэтому русских военнопленных согласно военным инструкциям «Борьба и деятельность ОУН во время войны» предписывалось сдавать немцам или расстреливать[1111]. И это – вне зависимости от того, как они относятся к будущему украинскому государству. Как видим, до позднейших лозунгов УПА в стиле «за вашу и нашу свободу» было еще далеко.

Перед началом Великой Отечественной войны руководство ОУН мыслило в геополитических категориях и воспринимало Украину как последнюю европейскую преграду перед Азией. Россия, безусловно, отождествлялась с Азией: «Польша на протяжении истории была всегда выразителем государственной воли Западной Европы, Россия же стала в мировоззренческом и государственно-политическом плане наследницей кочевых орд Азии, является носителем антиевропейски направленных разрушительных сил Востока»[1112]. Уже в меморандуме ОУН 1940 г. мы встречаем идею о необходимости совместной борьбы Украины и «порабощенных Москвой народов» за установление нового порядка в Восточной Европе. При этом на Украину возлагается практически мессианская геополитическая роль: «Ведь только Украина будет в состоянии удерживать разрушительные и внеевропейские силы на европейском восточном фронте и, кроме того, нести идею национального нового порядка соседним народам азиатского континента. Это задание будет для Украины тем более легким, поскольку она уже сегодня организует порабощенные Москвой народы на борьбу против большевицкого распада и ведет их в этой борьбе». Именно Украина должна была стать той силой, которая освободит «порабощенные» народы России: «Для украинской национальной революции, которая происходит из борьбы за построение Украинского государства, возникает долг также устроить теперешнее «российское пространство» и принести свободу народам, находящимся в российском рабстве»[1113].

После нападения Германии на СССР украинские националисты попытались воплотить свои планы в жизнь. С началом Великой Отечественной войны они стали распространять в большом количестве агитационные листовки, в которых Россия представала «вечным врагом», против которого теперь было необходимо подняться: «Столетиями кроваво уничтожаемый, угнетаемый и бесчещенный вечным врагом [украинский народ] схватился за оружие, чтобы дать ответ Москве»[1114].

В другой листовке читаем: «Украинский национализм ведет бой за Украину для украинцев, против московских и прочих захватчиков («зайд»), за политическую организацию масс под руководством украинского национализма, против московско-еврейского материалистического мировоззрения, против классовой борьбы и внутреннего раздора, за сотрудничество всех общественных слоев и производственных сил народа, за милитаризацию всего украинского народа, за сильную украинскую армию, против одурения масс московско-интернациональной брехней»[1115] и т. д.

Зачастую в листовках ОУН и в отчетах мы можем встретить формулировки, объединяющие русских и евреев, такие понятия, как «еврейско-московский террор», «московско-еврейская банда»[1116]. В отношении к русским у ОУН также встречаются полурасистские и антибедняцкие определения, как «московское варварство», «московско-большевицкое босятство»[1117]. В некоторых газетах печатались стихи, подчеркивавшие расовые «особенности» русских:

«Ти монголко не лайся, На Україну не пхайся, Ми с тобою не рiвня, Ти азiйська свиння, З довгим рилом, з довгим рилом»[1118].

Более того, в самом начале войны появились призывы к прямому уничтожению врагов Украины, включая русских: «Народ! Знай! Москва, Польша, мадьяры, евреи – это твои враги. Уничтожай их»[1119]. Очевидно, это трудно характеризовать как проявление миролюбивости ОУН и интернациональности ее национальной политики. Эта листовка была издана от имени Краевого провода Украинских националистов на МУЗ (Материнских Украинских Землях). Но каково было отношение Провода ОУН-Б к подобным лозунгам? По всей видимости, подобная политика им полностью одобрялась. Во всяком случае в письме И. Климову глава Провода Степан Бандера выразил полную поддержку его деятельности как Краевого проводника[1120].

Призывы подобного рода распространялись бандеровцами по крайней мере до конца августа 1941 г. Глава УНРА[1121] Климов-«Легенда» в конце августа 1941 г. в своей инструкции приказывал писать на стенах лозунги антисемитского, антипольского и антирусского характера: «На всех домах, стенах, заборах и т. д. надписи: Пусть живет Украинское самостийное государство. Пусть живет Ярослав Стецько! Освободить Бандеру! Освободить Стецько! Не хотим, чтобы на Украину возвращались польские и еврейские помещики и банкиры. Смерть москалям, полякам, евреям и другим врагам Украины»[1122]. Известно, что подобного рода плакаты действительно изготовлялись украинским населением Западной Украины летом 1941 г.[1123]

Однако только листовками дело не ограничивалось и зачастую приобретало трагический характер. Так, по сообщениям вермахта, в Золочевском погроме, который состоялся 2-3 июля 1941 г., наряду с евреями украинские националисты убивали и русских[1124]. Указания ОУН во время войны осуществлялись на практике. Русские, как и другие военнопленные неукраинцы, согласно инструкциям, с началом войны заключались под стражу членами партизанских отрядов ОУН[1125].

Относительно русских Головко, выступавший на упоминавшемся выше совместном заседании А. Головко и С. Ленкавского, заявил: «Это наши смертельные враги. Потому что у них есть ненависть к украинской культуре. Считают, что эта культура выдумана, их необходимо изгнать («усунути»), как сказал п. Гупало». В. Стефаник и С. Ленкавский подчеркнули, что среди русских много тех, кто положительно относятся к украинцам. Стефаник предположил, что поскольку русских не удастся ассимилировать, а пойти войной против них из-за численности не представляется возможным, то их необходимо будет «переселять»[1126]. Идея о возможном переселении русских, как мы увидим, высказывалась в предвоенные годы и мельниковцами. Дальнейшего развития русская тема на этом заседании не получила. Характерно, члены конференции, похоже, видели только две возможности русско-украинского существования: ассимиляцию русских, которая представлялась им более предпочтительным вариантом, и «переселение» русских. Возможность мирного сосуществования не ассимилированных русской и украинской культур украинскими националистами, похоже, совершенно не рассматривалась. Однако каких-либо четких планов о том, как относиться к русскому населению на Украине, в ОУН-Б тогда не было.

Первоначально отношение националистов к русским в Восточной Украине ничем не отличалось от отношения к русским в Галичине. Так, на Донбассе в декабре 1941 г. распространялись листовки: «Прочь кацапов с Украины. Украина для украинцев»[1127], и, согласно данным НКВД в Донецкой области, перед уходом в подполье (то есть осенью-зимой 1941 г.) на одном из совещаний было принято решение доказывать местным украинцам, что «русские – враг № 1, а немцы – № 2»[1128].

О том, каково было отношение многих украинских националистов к русским, мы можем судить на основании попутных замечаний-рассуждений о «москалях» украинского командующего батальоном «Роланд» Е. Побигущего, приведенных им в воспоминаниях. Его недовольство вызывает не только российское политическое господство на Украине, но и культурное: «Только недавно москали напали и захватили Бессарабию, а уже были памятники не только Сталина, но и Пушкина, построенные в местных городах. Большевики уже несли в мир большевистские идеи и московскую культуру, искусство и империализм не только физический, но и духовный»[1129]. Как видим, даже памятник Пушкину воспринимался как непосредственный признак русского империализма.

Москву Е. Побигущий называет «вечным врагом»[1130]. Рассуждения о том, что «москаль» – «вечный враг» Украины содержатся и в дневнике другого члена ДУН Т. Крочака[1131]. У К. Малыя, еще одного члена «Украинского легиона», где об уничтожении без суда заключенных Львовской тюрьмы сказано, что они были убиты «московско-большевистским способом»[1132].

Согласно Побигущему, советские партизаны выделялись особой «подлостью», которая проявлялась в том, что они поджигали квартиры со спящими бойцами «Роланда». Примечательно, что Побигущий приводит исторический пример, как русские во время войны 1812 Года поджигали спящих на сене солдат. В контексте рассуждений о «подлости» советских партизан это должно было, видимо, свидетельствовать о «вечной» «подлости» русских партизан: «Отравить вино, отравить масло могли только московские большевистские партизаны»[1133].

Подчиненных ему украинских солдат Е. Побигущий характеризовал так: «Это были добровольцы, поэтому у них было желание борьбы, жажда мести москалю за трехсотлетние обиды («кривди») и убийства, мести за все преступления большевиков»[1134]. Видимо, по свидетельству самого Побигущего, его подчиненные воевали не только и не столько против большевизма, сколько против «москаля», России, которой приписывалась ответственность за все действительные и предполагаемые «кривды», которые были причинены украинцам за время их нахождения в составе Российской империи и СССР.

Но не все националисты-активисты даже с бывших польских украинских земель враждебно относились к Советскому Союзу. По немецким данным, «один из активистов бандеровского движения на Волыни» заявил: «Мы, украинские националисты, должны теперь ориентироваться на Советскую Россию и помогать ей всеми силами. От немцев нам нечего ожидать. Украинский народ почти совершенно уничтожается. По окончании войны каждый немецкий солдат должен получить от 40 до 50 га земли на Украине, а мы, украинцы, должны будем в качестве рабов обрабатывать эту землю. Поэтому мы должны держаться Советов»[1135].

В апреле 1942 г. состоялась ІІ Конференция ОУН-Б. Помимо прочего, на ней были приняты решения об отношении украинских националистов к неукраинским народам, проживающим на Украине. Относительно русских в решениях конференции заявлялось: «Мы боремся против политического и культурного актива и всех форм политического и культурного москвофильства как орудия московского империализма, нейтрализуя пассивную московскую массу»[1136].

Борьба против «московско-большевистского империализма» распространялась и на церковь. ОУН недвусмысленно давала понять, что не поддерживает «московскую» церковь и будет бороться «за оздоровление церковной жизни, за направление ее на реальные рельсы украинской национальной сознательности и общественно-политической борьбы» против «любых иностранных, москвофильских, оппортунистических влияний на церковную жизнь»[1137].

В отчетах ОУН из регионов мы можем найти недовольство членами ОУН отношением местного населения к русскому населению. Например, в отчете Каменец-Подольского провода ОУН 1942 г. мы встретим такую оценку: «Хуже и то, что местные украинцы сильнее ненавидят поляков, чем москалей. Можно сказать, что даже считают москалей чем-то высшим и склоняют головы перед «великим народом» – русскими, которые дали миру такого великого человека, как Пушкин»[1138]. Даже в землях немного восточнее Галичины отношение местного населения к русскому народу было совершенно другим, нежели в самой Галичине.

Но постепенно ОУН начинала изменять свое отношение к вопросу сотрудничества с русским народом. В проекте постановления заседания провода ОУН по отношению к русскому народу и народам Восточной Европы, написанном между апрелем 1942 г. и февралем 1943 г., вновь подтверждалась идея сотрудничества всех «порабощенных народов» для борьбы с империализмами, что приведет к их освобождению и созданию свободных государств в Восточной Европе. Украинский народ, как самый сильный, должен был быть руководящим народом в этой борьбе[1139]. Притом, несмотря на то, что «марксистский большевизм» рассматривался всего лишь как новое проявление «московского империализма», провод ОУН уже выдвигал идею о необходимости совместной борьбы украинского и русского народов против «еврейско-большевистских поджигателей мира», а также против белогвардейского империализма[1140]. Идея сотрудничества с русским народом была новой для ОУН. Примечательно, что на этом этапе подобное сотрудничество означало совместную борьбу против «жидо-большевизма».

В октябре 1942 г. состоялась І Военная Конференция ОУН. Созданная по результатам ее работы Главная военная команда требовала оставить русских в покое: «Русских нацменов вообще нужно оставить в покое, потому что они на Украине сжились с народом и не представляют никакой угрозы. Они вместе с украинским народом (главным образом крестьяне) переживают всякие политические события. Русских же активистов, борющихся против украинцев, необходимо уничтожать, предварительно взяв всех на учет, главным образом в маленьких городах, т. к. они являются врагами украинцев»[1141]. С русскими военнопленными надлежало обращаться хорошо, однако до конца войны не отпускать[1142].

Вероятно, коррекция отношения к русским возникла под влиянием Восточной Украины. Это подтверждается и той аргументацией, которую использовали деятели ОУН, когда доказывали, что русских «надо оставить в покое»: поскольку русские могли «сжиться с народом» только в советской Украине, так как процент русских, проживающих в Западной Украине, был относительно невелик[1143]. Русский народ, согласно мнению Главной военной команды, не представлял как таковой угрозы для независимости Украины, и бороться предстояло только с просоветскими активистами, а не всем русским народом на Украине. Тем не менее, русские военнопленные все еще рассматривались в качестве возможной угрозы, и поэтому, несмотря на то, что им сохранялась жизнь, свободы они лишались.

Разъяснение позиции ОУН по отношению к русскому народу занимало одно из центральных мест в официальном органе ОУН – журнале «Идея и действие» («Идея i Чин»). О важности этого журнала в формировании идеологии ОУН говорит хотя бы то, что уже после окончания Второй мировой войны именно на основе статей «Идеи и действия» пропагандистам УПА в заграничных рейдах предписывалось раскрывать «большевистский империализм»[1144].

Один из лидеров ОУН И. Гриньох («И. М. Коваленко») в статье, написанной в 1942 г., уподоблял немецкую политику по отношению к Украине российской: «Столетиями уничтожал и наш северо-восточный сосед – Москва – не только наши культурные приобретения, но старался украсть у нас нашу историю, выдвигая гипотезы, будто бы древняя Киевская Русь была только предтечей Москвы-России. Ведь сегодня нет москаля, который не считал бы Украину своим жизненным пространством, а свои претензии доказывали и доказывают москали специально препарированными до этого гипотезами, искривляющими историческую правду и являющимися издевательством над настоящими историческими фактами»[1145].

В 1943 г. продолжал «московскую» тему на страницах «Идеи и действия» и «М. В. Выровий» – М. Прокоп – главный идеолог ОУН-Б, глава «Главного центра пропаганды» («Головного Осередка Пропаганди»). В его статье встречаются (применительно к описанию событий 1917-1923 гг.) выражение вроде «кацапско-еврейские комиссары»[1146]. Ответственность за голод 1932-1933 гг. возлагалась им на «Москву». Упоминаются в статье и «московско-еврейские охотники («наганячи»)»[1147].

В другой своей статье М. Прокоп все еще призывал бороться украинцев с «духовной московщиной», «культурой обломовщины, грязного мужика и красной либо черной деспотии». Эти «черты» он считал исконно присущими московской культуре. Московское порабощение украинского народа происходит «столетиями». «Московский империализм» опасен Украине еще и потому, что он «веками» привносил в Украину, помимо политического угнетения, «декадентскую культуру»[1148]. Прокоп признавал право «московского народа» на государство в границах его «этнографической территории»: «мы признаем право московского народа на национальное государство на его этнографической территории, мы только боремся против северного центра московского империализма»[1149]. Несмотря на свою явную неприязнь к России и русским, Прокоп сделал важный шаг к демократизации позиции ОУН к русскому народу, провозглашая полное равноправие для национальных меньшинств Украины: «всем меньшинствам, проживающим на Украине, в том числе и Московскому, украинский народ признает полную равноправность». «Одновременно, однако, – писал М. Прокоп, – украинский народ должен самым решительным образом противостоять любым попыткам московского империализма делать из русского меньшинства своих агентов. Кто, живя на Украине и едя украинский хлеб, одновременно присягает на верность московскому империализму – тот враг Украины, и с ним украинский народ будет беспощадно бороться»[1150]. Поэтому он считал, что «ликвидация московского империалиста вне Украины, то есть в Москве, невозможна без ликвидации агент урных влияний среди украинских масс»[1151]. Таким образом, главный идеолог ОУН еще до ІІІ Чрезвычайного Великого Съезда ОУН гарантировал русским, как и остальным национальным меньшинствам, гражданские права при условии лояльности к УССД.

В то же время на более низком уровне и весной 1943 г. у части украинских националистов сохранялись расистские предубеждения против русских. Так, элементы расизма мы встретим в обращении Штаба Украинской Повстанческой группы «Озеро»[1152] к населению, выпущенном в мае 1943 г.: «Врожденная ненависть Москвы к Украине говорит москалям мстить нашему народу за их более низкий культурный и духовный уровень. Ведь такое поведение можно было увидеть только у наполовину диких, деморализованных племен азиатских кочевников»[1153]. Такое отношение к «москалям» неудивительно, поскольку в «Озере» имелись книжки Д. Мирона-«Орлика»[1154], отношение которого к расовым характеристикам русских описывалось выше.

Любопытно, что даже ругательства на русском рассматривались как больший грех, чем просто ругательства (которые в УПА были запрещены)[1155]. К подобного рода курьезам относится и то, что членам УПА запрещалось носить бороды, чтобы не поддерживать «вражеских традиций» Москвы[1156].

Одной из наиболее любопытных и часто цитируемых в историографии идеологических работ украинских националистов, посвященных русскому вопросу, является статья «Отношение к русскому народу» («Ставлення до росiйського народу») Й. Позычанюка[1157], которая, в свою очередь, была разделом статьи «К вопросам о борьбе за УССД» («До питань боротьби за УССД»). Эта статья, написанная в 1943 г., вероятно, еще до ІІІ Съезда ОУН-Б предназначалась для прочтения лидерам ОУН и УПА и являлась частью внутриорганизационной дискуссии об изменении программы и лозунгов организации[1158]. Поэтому остановимся на его взглядах на русский вопрос несколько поподробнее.

Й. Позычанюк был убежден, что хорошие отношения с русским народом просто необходимы. Украинскому национальному движению необходимо было найти взаимопонимание с русским народом, и прежде всего потому, что русский народ – это каркас большевизма, без помощи которого большевизм не повалить. Автор подчеркивал, что в пропаганде необходимо причислять российский народ к «порабощенным» и выступать за его освобождение из-под большевизма. Украинский идеолог откровенно критиковал «ура-патриотов», подчеркивавших, что украинцы борются именно «против русского народа, русской культуры, русского империализма», поскольку кричать про «российскую империю» по мнению И. Позычанюка означало провозглашать русскому народу войну, а, значит, помогать Сталину[1159]. Такой подход отождествления России с большевизмом представлялся автору «глупостью»[1160].

Эта критика была прямым разрывом с антирусскими идеями Донцова, образом России как «векового врага» Украины. По словам Позычанюка, «зло, угроза нашему существованию, сила нашего «северного врага» сегодня кроется в большевизме, в его государственно-политическом аппарате, а не в русском народе. В идеологии большевизма, в организации, в аппарате управления и порабощения – вот здесь кроется корень наших бед (ведь этот большевизм поддерживают не только русские, но и миллионы украинцев, вчера из-за идейности, сегодня по инерции, поскольку у них не было ничего лучшего, достойного поддержки), а не в русском народе». Автор работы призывал «оставить Донцову размахивать бумажным мечом». Цель работы ОУН он видел в другом. Согласно ему, борьба за УССД состояла из двух этапов, и первый из них – это «развал большевистской империи», и только дурак начинает свою работу с конца. Поэтому украинцам крайне необходимо сотрудничество с русским народом[1161]. Здесь вновь проявилось мессианство ОУН – украинский идеолог считал задачей ОУН не освобождение Украины из-под Советского Союза, а полный «развал» Советского Союза. Более того, он полагал, что украинский народ более политически зрелый чем русский, так как у последнего нет идеи альтернативной идеям, провозглашенным украинским национальным движением, в России нет сил, способных встать под лозунги русского национализма, но есть силы способные пойти за идеей социальной (антибольшевистской) революции[1162].

Украинский идеолог подчеркивал, что Российская империя как особое социально-политическое образование в 1917 году распалось, развалилось усилиями самих россиян из-за социального вопроса. Он предлагает использовать этот опыт для сотрудничества с русскими в борьбе за независимое украинское государство[1163].

Позычанюк продолжает: «Должна пропагандироваться концепция, что украинский и русский народ рука об руку крушили царизм в 1905 и 1917 гг. Рука об руку они разрушат и сталинский кровавый режим во имя мира, свободы и справедливости. Во имя человеческой жизни, а не бесправного и голодного существования. Национальная свобода, существование свободных самостоятельных держав не может стать препятствием дружбы этих двух наибольших славянских народов, а наоборот – это является гарантией настоящего взаимосотрудничества и дружбы как равного с равным и дружбы, основанной не на лжи и лицемерии, построенной не на обязательности, а на принципах свободного и добрососедского сотрудничества. Русский и украинский народ не заинтересованы во взаимном порабощении, в этом была заинтересована правящая клика провокаторов и спекулянтов, стремившихся к своей мировой диктатуре ценою народной крови». Позычанюк считал, чтобы жить так, как жили народы Европы и Америки, народы СССР должны построить государства в своих национальных границах: «Путь к этому через национальную свободу каждого народа. В том числе и русского. Народ, от имени которого порабощают другие, сам не свободен и не может никогда им быть». Напротив, «провозгласить войну [русскому народу – А.Б.] – это значит усилить большевизм, отождествив его с 60-миллионным народом»[1164].

«Можно кричать, как некоторые, про ответственность москалей за голод и все несчастья на Украине, про порабощение прочих народов русскими, про русский империализм, русского Сталина, русскую империю, русскую армию и т. д. Именно это и есть идиотизм»[1165]. Поскольку русскому народу, с точки зрения автора работы, национализм, особенно после 20 лет интернационального воспитания, не свойственен, то необходимо сделать установку на социальный вопрос. Русскому народу надо было, по мнению Позычанюка, дать «идею социально-политической революции». Именно во имя осуществления этой идеи русские должны будут сотрудничать с украинским национальным движением. Автор подчеркивал, что в антисоветской пропаганде надо подчеркивать капиталистический характер советского строя и наличие классовой эксплуатации[1166]. Это пожелание И. Позычанюка впоследствии воплотится в работах молодых идеологов-пропагандистов, работавших на Западной Украине.

Статья Позычанюка интересна для нас и тем, что демонстрирует, каким ведущие украинские идеологи видели положение русского национального меньшинства и русского языка в будущем украинском государстве: «Мы гарантируем русскому национальному меньшинству на Украине все одинаковые права, даже право на родную школу и язык, за что русский народ также должен гарантировать украинцам в Зеленом Клине и Казахстане такие же права»[1167]. Очевидно, умеренные националисты рассматривали будущее украинское государство во вполне демократичном ключе, признавая права национальных меньшинств. Здесь уже нет идеи Украины для украинцев.

Очевидно такая «промосковская» позиция автора статьи разделялась отнюдь не всеми идеологическими лидерами ОУН. Об этом свидетельствует и то, что автор на протяжении статьи заочно обращается к «ура-патриотам», для которых даже попытка самой постановки вопроса о сотрудничестве с русским народом служила поводом для обвинения «в большевизме и еще черт знает в чем»[1168].

Многие из идей И. Позычанюка действительно были воплощены на практике. Так, в листовках, адресованных русским, действительно главным врагом стал провозглашаться не русский народ, а Сталин. Например, в июне 1943 г. ГК УПА была выпущена листовка, обращенная к русским. В ней русских призывали не служить империалистическим интересам Гитлера и Сталина, вступать в ряды УПА для совместной борьбы против империализмов всех родов. По мнению составителей обращения, русские были таким же «порабощенным» Сталиным народом, как и остальные народы СССР, и сами нуждались в освобождении, которое могло быть достигнуто путем отказа от имперской политики советского руководства и построения России в ее этнографических границах. Примечательно, что русские Украины призывались к совместной с УПА борьбе за Россию в ее этнографических территориях (но не за совместную борьбу за будущую многонациональную Украину, то есть первый вариант представлялся украинским националистам более предпочтительным). В этой листовке русские, в отличие от идеологических работ, размещавшихся в «Идее и действии», рассматриваются не в качестве имперского, но в качестве равнопорабощенного народа: «Русский народ сейчас порабощен правительством коммунизма не хуже других народов»[1169]. В дальнейшем УПА выпустила еще ряд листовок подобного содержания[1170]. Эта позиция очень близка той, которую изложил в своей статье И. Позычанюк. Однако отражал ли такой подход реальное изменение отношения к русскому народу в ОУН или являлся всего лишь идеологическим приемом? По всей видимости, для большей части актива ОУН – только идеологическим приемом. Во всяком случае, в листовках адресованных не русскому народу, украинские националисты продолжали выставлять русских как исключительно империалистов, а не таким же «порабощенным народом», как другие. Например, в листовке-обращении УПА к белорусскому народу, выпущенной УПА в декабре 1943 г., вновь использовались определения вроде «московский империализм», «московские империалисты-большевики». В ней, хотя и подчеркивалась роль Сталина, СССР вновь представал как новая форма «московской империи»[1171]. Таким образом, если в обращениях к русскому народу, выпущенных от имени УПА, акцент сместился на «порабощенное» состояние русского народа при Сталине, то в листовках, адресованных прочим «порабощенным» народам, акцент делался именно на том, что Россия порабощала эти народы на протяжении истории.

Отношение ОУН к русским в 1941-1943 гг. эволюционировало от полного неприятия и восприятия в качестве главного врага до признания русских «порабощенным народом» и стремления включить их в свою борьбу против сталинского режима и СССР. Русско-украинская история при этом, однако, не переоценивалась: русские продолжали рассматриваться имперским народом, Россия – извечным врагом, а период вхождения Украины в состав России, как и прежде, расценивался эпохой тотального угнетения украинцев.

2.5. ОУН и прочие национальности в 1941-1943 гг.

ОУН изначально была настроена на сотрудничество с различными нерусскими народами для совместной борьбы против СССР. Однако в 1941-1942 гг. в условиях подпольного существования ОУН возможностей для масштабного сотрудничества организации с неукраинскими народами Советского Союза не существовало. Они появятся позже, с созданием УПА. Но курс на сотрудничество с некоторыми другими народами, подключение их к украинской борьбе был закреплен раньше.

В постановлениях ІІ Конференции ОУН-Б 1942 г. в пункте, посвященном отношению ОУН к народам и национальным меньшинствам, сообщалось о стремлении ОУН «навязать дружеские отношения и сотрудничество на основе самостоятельных национальных государств и сильного фронта порабощенных народов»[1172].

На І Войсковой Конференции Главной военной командой было решено венгров, чехов и румын не трогать. «Не трогать» предписывалось также «других нацменов СССР». Однако, учитывая русофильские настроения армян, к последним надо было относиться как к евреям[1173].

К военнопленным из европейских народов надлежало относиться наилучшим образом и сразу же освобождать. То же самое должно былоделать с венграми, чехами и румынами, если их страны в войне будут нейтральными[1174].

Не только Москва и Германия относилась к вечным врагам Украины, к историческим врагам украинские националисты относили и венгров. Так, в одном из обращений ОУН к украинцам, написанном вскоре после нападения Германии на СССР, «вечными врагами» помимо «москалей» были названы «поляки, румыны, мадьяры»[1175]. Однако никаких действий против румын и венгров украинские националисты провести не успели, так как вскоре после нападения Германии на СССР территории, где проживали румынское и венгерское меньшинства, были оккупированы румынскими и венгерскими войсками соответственно. Венгерские войска оккупировали часть Станиславской области, а уже 14 августа 1941 г. территория, оккупированная Венгрией, была передана немецкой администрации. Никаких активных действий против венгерских сил украинские националисты в этот период не предпринимали[1176].

На территории занятой Румынией Северной Буковины украинские националисты также, хотя и проводили антирумынскую агитацию, и даже замышляли теракты против представителей румынской администрации, каких-либо активных выступлений против румын не предприняли[1177].

В силу обстоятельств, исторического родства и географического положения особенно важным был для украинских националистов вопрос взаимоотношения с белорусами. На упоминавшемся выше заседании С. Ленкавского и А. Гай-Головко относительно белорусов участники конференции сошлись на том, что, так как белорусы не представляют собой сильной военной силы, они охотно пойдут на союз с украинцами и сотрудничество в борьбе против СССР. Хотя и раздавались голоса, утверждающие, что белорусы имеют претензии на некоторые украинские земли, и поэтому с ними надо быть осторожными[1178].

Трудно согласиться с мнением А. Р. Кукурудзы и И. Пущука, согласно которому украинские националисты никогда не враждовали с белорусами[1179]. Действительно, то, что белорусы доброжелательно относились к 201-му охранному батальону[1180], упоминает в своих воспоминаниях Е. Побигущий[1181]. Подобное же отношение отмечал и другой член ДУН Т. Крочак[1182]. Однако не все белорусские исследователи согласны с подобными свидетельствами. Так, С. Ёрш приводит данные, что деятельность Р. Шухевича в качестве сотника 201 полицейского батальона, действовавшего на территории Белоруссии, вызывала недовольство не только советского руководства, но и белорусских националистов. Одна из групп БНП[1183] приговорила Шухевича к смерти за якобы совершенные им расправы над мирным населением и даже организовала против него теракт. Но Шухевичу удалось спастись[1184]. Тем не менее предпринимались определенные попытки установления контактов между ОУН и представителями белорусского национального подполья (сторонниками В. Гадлевского[1185])[1186]. Возможно, летом 1942 г. даже состоялась встреча Р. Шухевича с лидерами БНП[1187]. Однако каких-либо конкретных результатов эти контакты, очевидно, не дали.

С развертыванием УПА все большее значение приобретала идея создания фронта борьбы «порабощенных народов» против большевизма и российского империализма под эгидой УПА. Принятие на вооружение этой концепции было прямым продолжением предвоенной политической мысли ОУН, согласно которой Украина должна была стать авангардом борьбы всех нерусских народов против московско-большевистской империи.

Еще весной 1943 г. в УПА начали вступать крымские татары[1188]. Летом-осенью 1943 г. УПА выпустила ряд листовок, обращенных к бойцам различных национальностей, сражающимся в УПА. Листовки, адресованные различным народам Советского Союза, были изданы на русском языке и содержали такие обращения: «Узбеки, казахи, туркмены, таджики, башкиры, татары, народы Урала, Волги и Сибири[1189], народы Азии!», «Армяне и другие народы Кавказа!», «Грузины!», «Татары Поволжья!».

В листовке «Узбеки, казахи, туркмены, таджики, башкиры…» подчеркивался угнетательский характер политики «Империалистической Москвы» и Берлина. Поэтому украинские националисты призывали народы Урала и Средней Азии к совместной борьбе с УПА против обоих империализмов[1190]. Подобным было и содержание другой листовки, адресованной тюркско-монгольским народам[1191]. Эти же призывы содержались в листовках, адресованных армянам[1192].

В листовке, адресованной грузинам, период истории Грузии до присоединения к Российской Империи рисовался в самых радужных красках, последовавший за тем период пребывания Грузии в составе России рассматривался как период сплошной русификации со стороны «московских держиморд». Еще большее несчастье постигло грузинский народ после потери независимости и вхождения в Советский Союз. Поэтому всех грузин в листовке призывали бросать германские войска и присоединяться к «украинским повстанцам»[1193].

Листовка к татарам строилась так же, как и все другие подобные обращения к советским народам: указание на героическое прошлое народа, с приходом российского империализма – упадок и страдание народа, новый российский большевистский империализм, призыв уходить от немцев и совместно бороться против Москвы и Берлина. Украинские националисты хотели построения государств в этнографических границах не только на территории Советского Союза, поэтому в листовке читаем: «Наша борьба священна, и мы верим в победу. В этой войне погибнет московский поработитель. Этому залог – единый освободительный фронт народов Ближнего и Дальнего Востока»[1194].

ОУН развивала свою деятельность по сотрудничеству с национальными организациями и в Крыму. Там одной из основных задач было налаживание связи с татарскими, грузинскими, армянскими националистами для совместной борьбы против СССР. Через татарских националистов бандеровцы пытались установить контакты с турецким правительством[1195].

Частично призывы возымели силу, и в УПА к концу 1943 г. влилось значительно число неукраинцев, главным образом бывших солдат национальных формирований при немецкой армии. С сентября 1943 г. начали создаваться национальные отделы УПА: азербайджанские, русские и т. д.[1196] В то же время в УПА встречались дезертировавшие немецкие солдаты и итальянцы.

В отношении к европейским народам ОУН применяла принцип взаимности: «отношение к западноевропейским народам, как, впрочем, и ко всем другим народам, обусловлено их отношением к украинской государственности. Только на платформе признания за украинским народом права на собственную государственность возможно наше сотрудничество с окружающим миром»[1197].

Отдельным вопросом является отношение оуновцев к цыганам. Цыгане составляли достаточно небольшое меньшинство на западноукраинских землях. Известно, что, по крайней мере, часть националистов их не очень жаловала. Например, в обращении к украинцам Холмщины и Подляшья, написанном от имени группы УПА «Турив», читаем: «для уничтожения украинского народа вечный враг Украины Москва шлет целые ватаги цыган, москалей, жидов и прочей сволочи, т. наз. “красных партизан”»[1198].

Таким образом, отношение ОУН к национальным меньшинствам во многом зависело от того, считали ли они эти меньшинства дружественными себе, опасными или нет. Национальные меньшинства СССР ОУН стремилась привлечь для борьбы с «московским империализмом». Отношение ОУН к венграм и румынам на украинских землях было негативным, но не привело к каким-либо насильственным действиям против них в начале войны.

Глава ІІІ Национальный вопрос в идеологии ОУН после ІІІ Чрезвычайного Съезда

3.1. Трансформация ОУН после ІІІ Чрезвычайного Съезда

В августе 1943 г. должна была состояться ІV Конференция ОУН, однако Р. Шухевич, чтобы закрепить свой статус главы ОУН, в обход организационного порядка (на созванном съезде не было представителей всех территориальных краевых и областных проводов, которые в соответствии с уставом присутствовать на съезде) вместо конференции созвал внеочередной съезд[1199].

Третий съезд ОУН-Б рассматривается многими исследователями как отправной пункт демократизации ОУН. По программным вопросам на съезде выступил политреферент ПУЗ (Пiвденних українських земель – южных украинских земель) ОУН Е. Логуш-«Иванив»[1200]. Он предложил изменения в программе, которые после небольших поправок были приняты[1201]. Как показал М. Степаняк, изменения в программе ОУН-Б были сделаны, чтобы «приспособить ее [программу ОУН – А.Б.] к условиям советской действительности» и «привлечь на сторону ОУН украинское население»[1202].

В постановлениях съезда провозглашалось, что ОУН борется против империй, против «эксплуатации нации нацией», а поэтому он борется против Германии и СССР и одинаково выступает против «интернационалистических и фашистско-национал-социалистических программ»[1203].

Советский Союз назывался в программных документах «московским» и рассматривался как продолжение московского империализма. Согласно документам съезда целью «московского империализма» было «под ширмой так называемой защиты отечества, отыгранного славянофильства и псевдореволюционной фразеологии осуществить цели московского империализма, а именно: установить господство в Европе, а в следующую очередь – во всем мире»[1204].

Мессианский мотив продолжал присутствовать в идеологии ОУН. Так, утверждалось, что «возрождение Украинского Самостийного Соборного Государства обеспечит возникновение и длительное существование национальных государств других народов Восточной, юго-Восточной и Северной Европы и порабощенных народов Азии»[1205].

В отличие от ІІІ Конференции ОУН-Б на ІІІ Съезде ОУН поляки как политическая сила получили подробную характеристику: «Польская империалистическая верхушка является прислужником чужих империализмов и врагом свободных народов. Она старается подключить польские меньшинства на украинских землях и польские народные массы к борьбе с украинским народом и помогает немецкому и московскому империализмам уничтожать украинский народ». ОУН собиралось не просто воевать за УССД, но и связать свою борьбу с антиимпериалистической борьбой народов Прибалтики, Востока и Балкан[1206].

С особой гордостью отмечалось (хотя это не совсем соответствовало действительности), что «национальные меньшинства Украины, осознающие общую судьбу с украинским народом, борются вместе с ним за Украинское Государство»[1207].

В постановлениях ІІІ Съезда ОУН появились пункты (п. 10, 12) о гражданских правах, включая права национальных меньшинств – положения, ранее полностью отсутствовавшие в программе ОУН[1208].

Нельзя согласиться с той точкой зрения, согласно которой изменения в идеологии ОУН, произошедшие на съезде, объясняются сугубо прагматическими соображениями, стремлением понравиться союзникам[1209]. В таком случае совершенно непонятными остается произошедший после войны в 1954 г. раскол ОУН бандеровцев на две группы, одна из которых, возглавляемая С. Бандерой, в национально-политическом вопросе стояла на позициях, идеях царивших в ОУН-Б до ІІІ Чрезвычайного Съезда[1210], а вторая, ведомая Л. Ребетом и З. Матлой, – на более демократических позициях, принятых в 1943 году[1211].

Но не все лидеры ОУН довольствовались изменением программы ОУН. Так, М. Степаняк полагал, что одной смены программы не достаточно. Он выступил на съезде с критикой ОУН как организации, скомпрометировавшей себя связями с немцами. Он считал, что на базе ОУН надо создать новую организацию и делать упор на Восток Украины, но, по его словам, это «предложение было полностью провалено»[1212].

Одновременно было принято решение увеличить численность УПА путем мобилизации населения, выждать продвижение фронта за границы УССР, поэтому следовало готовиться к приходу «советов» и готовить «схроны». Лишь после прихода советских войск следовало выступить против Советского Союза. В этом деле ОУН-Б рассчитывала на восстание народа Украины и других народов. Для этих целей планировалось выслать походные группы вплоть до Кавказа. Не все члены Провода ОУН поддержали эту идею. Степаняк и Лебедь расценили ее как самоубийство украинского народа[1213].

Примечательно, что после ІІІ Съезда ОУН-Б появилась листовка «Граждане Украины!»» на русском языке. В ней отсутствовало упоминание каких-либо национальностей. Она призывала всех граждан Украины поддержать ОУН и УПА в борьбе против немцев и большевиков[1214].

К моменту проведения ІІІ Съезда ОУН изменилось отношение ОУН-Б к расизму. Так, в программной работе И. Гриньоха («И. М. Коваленко») расовая теория решительным образом осуждалась[1215].

Несмотря на то, что украинские националисты в 1943 г. признали права национальных меньшинств, многопартийность, гражданские права, в обиходе продолжала использоваться вовсе не демократическая литература. И в 1944 г. на образовательных курсах старшин УПА «Лесные черты» украинский национализм противопоставлялся демократии. В качестве идеала общественного устройства на курсах приводилась все та же нациократия. Все так же продолжала проповедоваться аморальность по отношению к врагам Украины[1216], когда моральным признавалось лишь то, что служит построению независимого украинского государства. Труды идеолога «действенного национализма» Д. Донцова по-прежнему продолжали использоваться в обучении кадров. В январе 1945 г. в воспитательно-политической работе УПА предписывалось использовать книгу Д. Донцова «Где искать исторические традиции» («Де шукати iсторичних традiцiй»)[1217]. Эта работа Донцова была посвящена историческим традициям Украины, которые он вполне в своем духе видел не в денационализировавшихся XIX или XX веке, а в эпохе Древней Руси и казацкой традиции. Помимо прочего, работа Донцова содержала следующие утверждения: «Есть народы-господа, и есть народы-плебеи или, как последних зовет Шпенглер, феллахи. (..) Это деление на «рыцарей» и «свинопасов» среди народов, на аристократов, господ и плебеев не является делением классовым, социальным, только психологичным, типологичным»[1218]. Это деление для Донцова не носит национального характера, и один и тот же народ в разные периоды истории может являть собой образец как «народа-господина», так и «народа плебея». В этой книге, написанной в 1938 г., Донцов неоднократно выражал презрение к украинской и мировой демократии и представлял Гитлера и Японию как образцы борьбы с социализмом[1219]. В пример истинным сынам Украины Донцов ставил тех украинцев, которые выступали не просто против российского политического режима, но и против русского народа[1220]. Таким образом, и в 1945 г. в обучении кадров в УПА использовалась литература, весьма далекая от демократической. Стоит отметить, что, возможно, выбор подобной литературы определялся не столько идеологическими, сколько практическими мотивами – в условиях подполья использовалась любая националистическая литература, независимо от того, выражала ли она старые принципы украинского национализма или была более «демократической».

Либерализация идеологии ОУН в 1943 г. не означала, что слово «вождь» ушло из лексикона организации и УПА. Так, в заметке, опубликованной в органе УПА «Повстанец», находим: «Когда народ теряет своего вождя – это наибольшая цена, которую платит он на своем освободительном пути. Нам империалистическая Москва убила на протяжении одного периода аж двух»[1221]. Изменение идеологии ОУН не означало, что она отказывалась от своего прошлого и публично признавала свои ошибки – ОУН-Б отрицала какое-либо сотрудничество с немцами в настоящем и прошлом, называя это «большевицкой пропагандой».

После ІІІ Съезда ОУН были отвергнуты такие составные части украинского национализма, как «национализм как мировоззрение» и «национализм как этика» (то есть философские вопросы соотношения материализма и идеализма, волюнтаризма, националистичной этики), которые ранее рассматривались националистами как непременные атрибуты националистического учения[1222]. Однако национализм как, собственно, национальное движение за независимость сохранился.

Еще до ІІІ Съезда ОУН-Б М. Степаняком высказывалась идеи о необходимости создания более представительной, чем ОУН, организации, способной привлечь к себе более широкие слои населения[1223]. Вскоре начались практические шаги по воплощению в жизнь этой идеи.

Осенью 1943 г. была проведена І Конференция ОУН после ІІІ Съезда. На конференции Р. Шухевич предложил выступить против немцев, чтобы дать возможность бойцам УПА закалить себя в бою, а уже потом начать выступление против Красной Армии[1224]. На конференции также было принято принципиальное решение создать надпартийный орган, поскольку только с таким органом союзники согласились бы на переговоры[1225]. На практике такая организация была создана значительно позже, летом 1944 г.

В июле 1944 г. идея М. Степаняка о создании новой, отличной от ОУН организации, была реализована в созданной по его инициативе НВРО (Народно-визвольна революцiйна органiзацiя – Народно-освободительная революционная организация). Согласно свидетельствам М. Степаняка на допросе, он рассматривал НВРО как своего рода замену ОУН, организацию, которая, в отличие от ОУН, должна была быть открыта не только для украинских националистов, но и для всех сторонников независимой Украины[1226]. Как свидетельствуют советские документы, иным должен был быть поход и к вопросу членства в НВРО – его членами могли стать не только украинцы, но и люди другой национальности[1227]. Степаняку удалось добиться согласия на создание новой организации у части оуновского руководства, в том числе Я. Бусела-«Галину» и В. Кука-«Лемиша», П. Олийника-«Энея»[1228]. В вопросе устройства организации М. Степаняк выступал за большую самостоятельность местных проводов в принятии решений[1229].

В своей Резолюции в национальном вопросе НВРО продолжала политику ОУН после ІІІ Съезда. НВРО также ратовала за полное право наций на самоопределение и отделение, выступала за построение в Европе государств в их этнографических территориях. Страны Запада критиковались за империалистические стремления и непоследовательность в отстаивании права наций на самоопределение, критиковался империализм как принцип международной политики. При этом в социальном вопросе НВРО шла дальше ОУН. НВРО по сравнению с ОУН сдвинулась еще дальше влево. В тексте резолюции фигурировали такие определения, как «социальный гнет» и «трудящиеся массы». НВРО выступала против всех существовавших на тот момент общественно-политических систем: против «буржуазно-демократической», где вся власть лишь номинально в руках народа, а на деле в руках капиталистов и помещиков; против «буржуазно-фашистской», где народ лишен всякой возможности влиять на управление государством, и где продолжается эксплуатация «трудящихся господствующими классами»; «большевистской», где вся власть принадлежит большевистской партии, «устанавливающей диктатуру господствующего класса большевистских вельмож над народами»[1230]. Все эти системы (фашизм, большевизм) критиковались за отсутствие демократических свобод (свободы слова, собраний, организаций и т. д.) или их ограничений (буржуазная демократия).

НВРО провозглашала обычный набор демократических прав: свободу слова, собраний, вероисповедания и т. д. Гарантировалось полное право национальных меньшинств развивать свою по смыслу и содержанию культуру, равенство всех независимо от национальности, класса и партийности[1231].

Применительно к экономике выражалось стремление устранить большевистскую эксплуататорскую систему. Земля признавалась собственностью народа. Признавалось право индивидуального или коллективного пользования землей в зависимости от желаний крестьянина. Примечательно, что в отличие, например, от заявлений ОУН времен начала войны, не делалось никаких оговорок, что собственниками земли в Украине могут быть только украинцы. Крупная промышленность, торговля и банки по планам лидеров НВРО должны были стать государственными, в то время как мелкая торговля и мелкая промышленность должны были находиться в частных руках. Предусматривалось участие работников в управлении производством, свобода профсоюзов, гарантировался 8-ми часовой рабочий день[1232].

Социальная программа НВРО была еще одним шагом от фашистского прошлого ОУН к демократии. В отличие от ІІІ Съезда ОУН это был еще один шаг влево. Очевидно, что подобная социальная программа даже при отсутствии национального компонента могла быть весьма привлекательной для части населения, недовольного советским строем.

Однако НВРО не было суждено просуществовать долго. М. Степаняк был захвачен с частью сподвижников советскими органами во время корректировки материалов НВРО. Вскоре по инициативе Р. Шухевича была создана «Українська Головна Визвольна Рада»[1233] (УГВР), и в существовании НВРО необходимость отпала. Тем не менее, даже в январе 1945 г. встречаются документы отдельных подразделений УПА, в которых заявлялось, что УПА действует от имени НВРО[1234]. Это соответствовало решению Р. Шухевича, по которому, хотя НВРО как отдельная организация прекратила свое существование, ее имя должно было использоваться в целях пропаганды[1235].

Очевидно, что создатели НВРО вкладывали в свое детище разный смысл. Можно предположить, что в то время как для одних (прежде всего М. Степаняка, а также Я. Бусела) НВРО была попыткой создания более демократической, чем ОУН, организации, то для других ее сторонников новая организация была всего лишь тактическим ходом, призванным расширить социальную базу ОУН. НВРО поддержали и те члены ОУН и УПА, которые ранее, в отличие от М. Степаняка, в демократических «уклонах» замечены не были. Известно, что если Степаняк выступал за низовую демократию в новой организации, то Клячкивский выступал резко против этого. После ареста М. Степаняка В. Кук на заседании Провода ОУН-Б осенью пытался представить НВРО всего лишь как попытку слегка обновить ОУН. На этом же заседании провода было принято решение об использовании НВРО только в пропагандистских целях[1236].

Вместо НВРО была реализована идея УГВР. Весной 1944 г. на ІІІ Конференции ОУН-Б (после ІІІ Съезда) было принято решение о создании широкой организации, которой подчинялась бы УПА[1237]. 11-15 июля 1944 г. состоялся І Съезд УГВР. УГВР взяла на себя право быть единственным политическим представителем украинского народа, законной украинской властью[1238]. УПА официально теперь подчинялась УГВР. От имени УГВР выдавались боевые награды и т. д. Свою основную задачу УГВР видела в объединении руководства украинского народа в борьбе за УССД на всех украинских этнических территориях, одновременно подтверждались провозглашенные на ІІІ Съезде ОУН-Б права и свободы граждан, включая демократические права всех национальных меньшинств[1239].

Между УГВР и НВРО имелись существенные различия. Если НВРО планировалась Степаняком как замена скомпрометировавшей себя ОУН, то в случае УГВР речь шла о новой политической организации, которая выступала бы за рубежом надпартийным органом, предпарламентом, своего рода легитимной украинской властью, с которой союзники могли бы вести переговоры. При этом эта организация должна была находиться под контролем ОУН. В этом плане показательно, что кандидатура президента УГВР К. Осьмака была выдвинута ЦП ОУН. Сам К. Осьмак был членом ОУН-Б и осуществлял активную деятельность в Киеве[1240]. Пост генерального секретаря – другой наиболее важный пост в УГВР – занял сам глава ОУН и командующий УПА Р. Шухевич. Как показывает сравнительное изучение полномочий президента (К. Осьмака) УГВР и генерального секретаря (Р. Шухевича), реальные политические полномочия были сосредоточены в руках генерального секретаря, а не президента. Пост президента УГВР скорее соответствовал посту президента в современных парламентских республиках, а пост генерального секретаря больше соответствует посту премьер-министра, наделенного большей практической властью[1241].

Даже сами националисты признавались, что, создавая УГВР, ОУН стремилась закрепить за оуновцами как можно больше мест[1242]. Как отмечает польский историк Г. Мотыка, в самой ОУН было два мнения относительно УГВР. Сторонники первого считали, что к УГВР надо привлекать все украинские самостийницкие политические силы, согласно второй точки зрения – только те, которые были так или иначе связаны с бандеровцами. Эта точка зрения и возобладала[1243]. Как справедливо замечает Мотыка, создание УГВР было продиктовано, в том числе, и внутриполитическими целями ОУН-Б. Созданием этой организации она привлекала на свою сторону часть непартийного украинского общества. Более того, УГВР явилась той политической структурой, репрезентирующей УПА, которая должна была представлять на Западе интересы украинского национального движения[1244].

Создание УГВР нисколько не изменило влияние ОУН в УПА. Это нашло свое отражение даже в песнях УПА. В одной из них встречаются такие строчки: «Нас Степан Бандера[1245] у бою провадить, а у УГВР полiтику веде»[1246].

Очевидно, что УГВР была не просто развитием идеи НВРО, а планировалась руководством ОУН, и прежде всего Р. Шухевичем, как организация другого рода. По свидетельству куренного УПА Я. Белинского областной проводник Тернопольской области «Максим» объяснил ему: главная причина неприятия НВРО заключалась в том, что «программа НВРО ориентирует членов «ОУН» на свержение советского строя путем консолидации и борьбы всех враждебных сил и к-р [контрреволюционных] организаций в СССР за изменение Советского строя, в то время как Галицийский Краевой провод считает, что созданию[1247] «Самостоятельной Украинской Соборной Державы» будет способствовать вооруженный конфликт между союзниками и СССР после победы над фашистской Германией, что такой конфликт возможен весной 1945 г., и что [для] этого нужно готовить и сохранять кадры «УПА» с тем, чтобы в необходимый момент выступить и вооруженным путем захватить власть в свои руки на территории УССР, что борьба за свержение Советского строя на территории УССР должна проходить под руководством «ОУН», и поэтому никаких гарантий представителям других партий, не принадлежащим к украинским националистам, давать не следует»[1248].

Другим отличием УГВР от НВРО были взаимоотношения между надпартийной организацией и ОУН. Если по крайней мере часть лидеров НВРО (Степаняк) рассматривала свою организацию как замену ОУН, то УГВР Организации украинских националистов совершенно не противопоставлялась, и ОУН продолжала существовать и после создания УГВР без каких-либо изменений.

Несмотря на то, что формально руководство УПА осуществлялась теперь УГВР, в УПА и далее продолжали изучаться история ОУН, «Декалог украинского националиста», «12 черт», «44 правила»[1249] и, естественно, материалы ІІІ Съезда ОУН-Б – все материалы, касающиеся организации украинских националистов[1250].

Несмотря на либерализацию, руководство ОУН бдительно следило за тем, чтобы не возникла какая-либо новая оппозиция. Так, в октябре 1944 г. референт пропаганды ОУН на ЗУЗ П. Дужий приказал уничтожить весь тираж сотого номера газеты «Ежедневные вести» («Щоденнi вiстi») за критику Провода[1251].

В ноябре 1943 г. было создано Главное командование («Головне командування» – ГК УПА). Главой («головним командиром») УПА стал Р. Шухевич. Одновременно был создан Главный Военный Штаб («Головний Вiйськовий Штаб») УПА во главе с Д. Грицаем. Клим Савур возглавил УПА-Север. Были также созданы генеральные округа УПА-юг и УПА-Запад. Начальником тыла стал Р. Волошин-«Павленко», начальником политического отдела – И. Позычанюк[1252].

До ІІІ Чрезвычайного Съезда на Волыни УПА фактически подмяла под себя ОУН. Зачастую один и тот же человек мог иметь противоположные указания от руководителей УПА и ОУН[1253]. Одновременно происходило организационное слияние ОУН и УПА на Волыни, областной проводник ОУН со всеми своими референтурами включался в состав военного округа УПА. Командир военного округа являлся в то же время и краевым проводником ОУН[1254]. После создания ГК УПА и ГВШ УПА и подчинения Д. Клячкивского Р. Шухевичу ОУН фактически окончательно прибрало руководство УПА в свои руки.

К началу 1944 г. УПА достигла своего могущества. Численность УПА на тот момент является предметом исторических дискуссий, выдвигаются самые разные соображения относительно численности УПА: от 40 до 300 тысяч[1255]. По польским данным численность УПА весной 1944 г. в Галиции достигала 45-50 тысяч человек[1256]. Поскольку большая часть численного состава УПА приходилось на УПА-Запад, то, таким образом, общая численность УПА в период ее расцвета в 1944 г., вероятно, не превышала 40-80 тысяч.

УПА продолжала расширяться территориально. В июле 1944 г. была создана Буковинская Украинская Армия Самообороны (БУСА), которая на тот момент насчитывала 800 человек[1257]. Вскоре БУСА была реорганизована, став частью УПА.

В самом начале 1944 г. УПА выступала за то, чтобы часть украинцев не уклонялась от мобилизации в Красную армию, а вступала бы в неё с целью разложить изнутри. Однако уже в марте 1944 г. УПА призывала молодежь уклоняться от призыва в ряды РККА[1258].

Большое значение для деятельности украинского подполья имела Служба Безопасности (СБ) ОУН. Ей принадлежала особая роль в уничтожении врагов ОУН и украинской государственности. Начиная с октября 1943 г. СБ на Волыни подчинялась Военному штабу Главного командования УПА. Главной единицей СБ был район. Районный руководитель СБ сам решал, кто является врагом. При этом его действия были практически никому не подконтрольны[1259]. Члены СБ часто совмещали свои посты по линии СБ с постами в ОУН и УПА[1260].

После ІІІ Чрезвычайного Великого Съезда ОУН УПА продолжала вести бои с немцами. Однако, несмотря на поражения Германии на Восточном фронте, осенью немецкое командование решило «навести порядок» у себя в тылу. В ходе осенних операций 1943 г. были ликвидированы повстанческие «республики» на Волыни. Для разгрома Колковской «республики» даже была проведена операция с участием авиации и артиллерии. Иногда на местах отряды УПА и партизаны даже договаривались о взаимном нейтралитете ради более успешной борьбы с немцами. Такое соглашение было, например, заключено группой «Саблюка» с местными партизанами в конце 1943 г. около с. Яцькивци[1261].

К 1944 г. ситуация резко изменилась, отряды и руководство УПА, предвидя поражение Германии, искали контакты с немцами для того, чтобы использовать их в борьбе против более грозного для них врага – «Советов».

В начале января 1944 г. между местными отрядами УПА и начальником немецкого гарнизона в Каменец-Каширском районе было достигнуто соглашение, по которому УПА в обмен на постройку моста и защиту города от советской армии получала боеприпасы, фураж и, наконец, сам город[1262].

20-21 января 1944 г. состоялись переговоры между офицером немецкой боевой группы Прюцмана и представителем одного отряда УПА. Украинцы согласились передавать немцам разведывательные данные (но отказались воевать совместно с немцами). Немцы согласились в ограниченном количестве поставлять ОУН боеприпасы. При этом руководство ОУН оставляло инициативу переговоров с немцами только за собой, так как боялось, что переговоры с немцами, стань они достоянием гласности, полностью скомпрометируют украинское движение. Узнав о переговорах командиров УПА немцами на местах, главнокомандование УПА запретило вести переговоры с немцами. 8 февраля один из куренных УПА-Север П. Антонюк-«Сосенко», который вел переговоры с немцами, в соответствии с решением воинского трибунала был расстрелян[1263].

Но переговоры с немцами на местах, тем не менее, продолжались. Иногда они приводили к совместным действиям отрядов УПА на местах и сил вермахта против Красной Армии. По данным НКВД 25 февраля 1944 г. отряды УПА вместе с немцами произвели наступление на город Домбровица[1264] Ровенской области[1265]. Немецкой стороной были переданы УПА города Камень-Каширский, Любешев, Ратно[1266]. Органы НКВД даже отмечали случаи, когда после переговоров на местах в УПА вливались отряды немецких солдат с вооружением[1267].

10 апреля 1944 г. ГК УПА издало распоряжение, под угрозой смерти запрещавшее местным организациям сотрудничество с немцами. Угроза была приведена в исполнение по отношению к некоторым командирам отрядов. Однако именно в это время самим ГК УПА велись переговоры с немцами (проводимые И. Гриньохом под псевдонимом “Герасимовский”), которые полностью закончились только летом 1944 г[1268].

Но по отношению к низовому составу распоряжение проводилось в жизнь. В апреле 1944 г. был казнен ещё один офицер УПА за заключение договора с немцами о совместной борьбе против поляков[1269]. Одновременно с переговорами руководства УПА с германским командованием на низовом уровне происходили бои УПА с силами вермахта по инициативе немцев[1270].

18 августа 1944 года начальник штаба «Северная Украина» генерал фон Ксиландер в документе, адресованном штабам армий и ОКВ, предписывал немцам не атаковать отряды УПА, если те не будут атаковать первыми. УПА, в свою очередь, соглашалась помогать вермахту разведданными и выводить немецких солдат за линию фронта. Это соглашение рассматривалось УПА как «тактическое средство, а не настоящее сотрудничество»[1271]. Тем не менее, стычки между отрядами УПА и немцами продолжались[1272]. Последнее столкновение произошло 1 сентября 1944 года[1273]. К концу месяца фронт уже вышел за пределы большей части Западной Украины.

В целом взаимоотношения УПА и немцев в этот период можно охарактеризовать как «вооруженный нейтралитет» – УПА обязывалась первой не нападать на немецкие силы, предоставлять немецкой стороне разведывательные данные, получая в обмен оружие и ответный нейтралитет. В случае нападения немцев на отряды УПА или украинские села формирования УПА должны были давать[1274] решительный отпор. Однако такой была политика ГК УПА. На местах отдельные командиры часто без санкции сверху вступали в переговоры ради совместных действий против Красной Армии с немцами.

Важным аспектом взаимоотношений ОУН и Германии является деятельность дивизии Ваффен-СС «Галичина». Еще в начале войны некоторые лидеры мельниковского движения выступали за создание украинской армии в составе немецких вооруженных сил[1275]. Но на первом этапе войны помощь славянских народов гитлеровцам была не нужна. Ситуация изменилась после поражения немцев под Сталинградом. Тогда было принято решение привлекать расово «неполноценные» народы в немецкую армию. Стали создаваться национальные дивизии «Ваффен-СС». Немецкие власти не решились на создание «украинской» дивизии «СС», но было принято решение создать «галицкую» дивизию «СС» из украинцев Галичины. В апреле 1943 г. был объявлен набор в дивизию[1276].

В Галичине после объявления набора в дивизию «Галичина» добровольцами записалось 62 тысячи человек (согласно другим данным 84 тысячи). По мнению украинского диаспорного историка В. Косика, ОУН-Б выступала против создания дивизии и вела агитацию против нее[1277]. Однако, как показывают более пристальные исследования и воспоминания самих членов дивизии, дело обстояло сложнее. В ОУН были разные мнения относительно дивизии. Часть лидеров во главе с Р. Шухевичем выступала за то, чтобы националисты шли служить в дивизию для получения военной подготовки. Другие, включая проводы ПЗУЗ (Северо-западные украинские земли) и ПУЗ (южные украинские земли), выступали против. В результате было принято компромиссное решение: публично ОУН осуждала дивизию, но для получения военной подготовки и влияния в дивизии проводила туда свои кадры[1278]. Позднее УПА формировала свои ряды из бывших членов дивизии[1279].

Украинские националисты вели переговоры не только с представителями германского командования. В переговорах с венграми украинские националисты добились наибольших успехов.

Первые переговоры между ОУН и венгерскими силами состоялись на Волыни и носили локальный характер. Они были заключены между формирующимися отрядами УПА и местными венгерскими войсками в январе 1943 г. Стороны договорились о взаимном нейтралитете. Украинские националисты в обмен на продовольствие и скот получили некоторое количество оружия[1280]. На более высоком уровне переговоры между венграми и УПА начались в августе 1943 г., а 9 октября 1943 г. между УПА и венграми было заключено предварительное соглашение. В ноябре 1943 г. в Будапеште между представителями главного командования венгерских вооруженных сил и представителями руководства УПА было заключено окончательное соглашение о нейтралитете – венгерские войска отказывались от действий против УПА и карательных действий против местного украинского населения, УПА отказывалась от вооруженной борьбы против венгерской армии. Кроме этого соглашение предусматривало передачу венгерскими войсками в распоряжение УПА вооружения, медикаментов, различного рода оборудования[1281]. На местах соглашение порой нарушалось венгерской стороной, солдаты которой продолжали собирать продовольствие с местного украинского населения[1282]. Одновременно украинские националисты адресовали свои листовки-обращения солдатам венгерской армии. Например, в листовке, адресованной венгерским солдатам и изданной в январе 1944 г., УПА призывала венгерских солдат не выступать против УПА, а помогать ей, поскольку «помощь революционным движениям – этот удар по большевизму». Поэтому венгров призывали: «входите в контакт с Украинской Повстанческой Армией, завязывайте с ней тесные отношения, помогайте оружием и амуницией»[1283].

По словам М. Степаняка, националисты изменили свое отношение к Венгрии, поскольку венгерские войска изменили свое отношение к украинскому населению. Кроме этого, сотрудничество с Венгрией, считали они, не повлечет таких негативных политических последствий, как сотрудничество с Германией, поскольку в тот момент Венгрия искала возможности для заключения сепаратного мира с союзниками[1284].

Заключение соглашения о нейтралитете с Венгрией несколько противоречило духу национальной политики ОУН-Б по отношению к венграм, антивенгерским призывам Климова-«Легенды» в начале войны, но полностью было в русле логики развития событий, диктовавшей необходимость искать союзников, и соответствовало решениям ІІІ Конференции ОУН о ликвидации второстепенных фронтов борьбы[1285].

Неизвестно, обсуждались ли во время переговоров с венграми территориальные вопросы (которые стали камнем преткновения на переговорах между ОУН и Румынией), однако официально ОУН, видимо, никогда не отказывалась от своих претензий на украинские земли Закарпатья[1286].

Между ОУН и румынскими силами также велись переговоры. 9 декабря 1943 г. состоялись предварительные переговоры между краевым проводником ОУН в Транснистрии Т. Семчишиным и румынскими военными. ОУН отказывалась от антирумынской работы, а румынская сторона обязалась освободить всех украинцев Транснистрии, задержанных за националистическую деятельность. Помимо прочего оно включало пункт о предоставлении УПА помощи со стороны Румынии оружием и амуницией[1287]. 17-18 марта 1944 г. в Кишиневе состоялись окончательные переговоры между Румынией и украинскими националистами. С украинской стороны переговоры вели член Референтуры внешних связей Провода ОУН-Б И. Гриньох, глава инициативного комитета по созданию УГВР Л. Шанковский и краевой проводник Транснистрии Т. Семчишин[1288]. С румынской стороны от имени «румынского правительства» выступали представители румынской армии и спецслужб. Сторонам удалось договориться по многим вопросам: о взаимном нейтралитете, об освобождении украинских политических заключенных, о помощи УПА оружием и обмундированием со стороны Румынии. При этом не был решен территориальный вопрос: Румыния отказывалась от своих прав на Транснистрию, но не на Бессарабию и Буковину. Украинские националисты в свою очередь, придерживаясь идеи Соборной Украины на всех ее этнографических территориях, настаивали на том, что эти земли должны принадлежать будущей независимой Украине. Из-за территориальных разногласий политическое соглашение между ОУН и Румынией так и не было заключено. Тем не менее, в военной сфере было достигнуто соглашение о сотрудничестве[1289]. Переговоры ОУН демонстрируют, что оуновская идея этнографической территории была не просто пропагандистским приемом, а идеей, которой организация руководствовалась в своей политической практике, включая переговоры. Идеи же исторического права, на которые во время переговоров о принадлежности спорных территорий опирались румыны, украинскими националистами полностью игнорировались: «про исторические права лучше не будем говорить, поскольку историю люди часто привлекают для своих потребностей»[1290].

Таким образом, украинские националисты в конце 1943 – начале 1944 г. в преддверии наступления РККА стремились свести к минимуму конфликты с армиями стран гитлеровской коалиции (при условии, что войска этих армий не проводят недопустимых с точки зрения ОУН действий против местного украинского населения) и по возможности использовать их средства и ресурсы (включая прохождение украинцами военного обучения в немецких вооруженных формированиях) для борьбы за независимость Украины с наступающей Красной Армией. Что, однако, не исключало вооруженные столкновения между отрядами УПА и войсками стран гитлеровской коалиции.

На состоявшемся в августе 1943 г. ІІІ Чрезвычайном Съезде ОУН-Б на программном уровне произошла частичная либерализация идеологии ОУН. Были гарантированы права национальным меньшинствам, гражданские и социальные права. Руководством ОУН была создана общеукраинская непартийная организация, которая представляла интересы украинского народа, и в которой большим влиянием пользовались члены ОУН – УГВР. Попытка создания альтернативной ОУН организации, которая была призвана заменить ОУН, – НВРО в силу противодействия руководства ОУН и деятельности советских органов потерпела провал. Частичная либерализация идеологии ОУН имела далеко идущие последствия для развития организации после окончания Второй мировой войны. После разгрома повстанческих республик и коренного перелома на фронте руководство ОУН стремилось к тем или иным видам военного сотрудничества между вермахтом и союзными ему войсками, что, благодаря усилиям советской пропаганды, предопределило сложившийся после окончания Второй мировой войны образ УПА как творения немецких военно-политических сил.

3.2. ОУН и евреи в конце 1943-1945 гг.

В августе 1943 г. произошел ІІІ Чрезвычайный Съезд ОУН-Б. В принятой на нем программе ОУН появились пункты (пп. 10-12) о гражданских правах, ранее полностью отсутствовавшие в программе ОУН. Гарантировались права и национальным меньшинствам[1291].

Украинские националисты не ограничились простым признанием равноправности всех народов. Они стремились доказать всем, что украинские националисты не являются антисемитами, поэтому призывали и своих сторонников не вести антиеврейской деятельности. По воспоминаниям некоторых бережанских украинцев, у них были инструкции от УПА не делать евреям зла[1292]. Однако на практике случаи уничтожения евреев украинскими националистами продолжались. Упоминаемые Я. Грицаком «свидетельства» о том, что Р. Шухевич после того, как стал во главе украинского повстанческого движения, издал распоряжение членам УПА не участвовать в еврейских погромах[1293], совершенно не соответствуют реальной практике обращения украинских националистов с евреями в 1943-1944 г.

Уничтожение евреев продолжалось и после изменений в идеологии ОУН. В отчете референта СБ ВО «Заграва» (северная группа УПА) от 3 ноября 1943 г. сообщается, что в период с 15 сентября по 15 октября 1943 г. СБ было убито 33 поляка, 1 еврей[1294]. Из отчета не совсем понятно, были ли они убиты просто из-за их национальности или же по причине антиоуновской деятельности.

В отчете коменданта надрайона «Гало» ВО «Заграва» от 17 октября 1943 г. сообщалось: «Банда местных и евреев – до 60 особ, преимущественно плохо вооруженных, – крутилась в окрестностях Озерска и Сваричевичей, за речкой Горынь их большее число»[1295]. По всей видимости, эта небольшая группа партизан из евреев и местного населения была УПА уничтожена. В ноябре 1943 г. некоторые отряды УПА «ходили на евреев». Например, отрядом им. Колодзинского 14 ноября 1943 г. после такого «хождения» в лесу рядом с Островцами было убито 4 еврея, 2 захвачено в плен, еще двое бежало[1296]. Не совсем понятно, как такие «хождения» согласовывались с политикой демократизации, провозглашаемой ОУН, но очевидно, что антиеврейские действия националистов имели место и после частичной демократизации ОУН на ІІІ Съезде. В конце 1943 – начале 1944 г. оставшиеся евреи в районе Подгайцев были убиты украинскими отрядами УПА[1297].

Информация об уничтожении евреев содержится в отчете заместителя коменданта надрайона «Гало»: «13.XII.43 г. местная боевка [речь идет о Высоцком районе – А.Б.] поймала четырех евреев, которых убила»[1298]. То, что убийство было совершено местной боевкой, подтверждает, что к уничтожению евреев со стороны УПА была причастна не только СБ, но иногда и рядовые подразделения повстанческой армии. Кроме того, убийство было совершено в декабре 1943 г., то есть заметно позже того, как произошла либерализация идеологии ОУН и национальным меньшинствам были гарантированы права. По всей видимости, в данном случае речь идет об инициативе снизу, поскольку руководство ОУН не было заинтересовано в распространении слухов об убийстве евреев, и поэтому ликвидацию евреев-неспециалистов должны были осуществлять отряды СБ.

8 января 1944 г. вышла инструкция политическим надрайонным референтам ОУН, в которой обозначалось: «против евреев не выступаем»[1299]. Однако слово «выступать» скорее относится к пропаганде и идеологии, чем к реальной политике. Во всяком случае, на местах СБ и в начале 1944 г. «выступала» против евреев. В приказе члена СБ ОУН на Волыни «Беркута» от 11 марта 1944 г. приказывалось «без промедления ликвидировать коммунистов и евреев»[1300].

6 февраля 1944 г. у жителя с. Морозовка, члена ОУН, во дворе были найдены трупы еврейской семьи из трех человек (включая ребенка)[1301]. В марте 1944 г. в лесу под Нараевом (Тернопольская область) солдаты УПА обнаружили землянку с 51 евреем и расстреляли их[1302].

По воспоминаниям выживших евреев в феврале 1944 г. украинскими националистами было совершено нападение на евреев в селе Головчинцы[1303]. В лесу между селами Поморяны и Дунаев бандеровцами было расстреляно 15 евреев[1304]. В документах УПА мы найдем сообщение, что в непосредственной близости от этих сел в апреле 1944 г. было убито 2 еврейки, которые были «на службе у поляков»[1305].

В отчетах УПА встречаются сообщения, что отряды УПА вступали в бой с «бандой» «поляков и евреев»[1306]. Например, такое столкновение произошло 12 февраля 1944 г. у села Тучне.

Украинские националисты преследовали евреев, скрывавшихся в Бориславских лесах в первой половине 1944 г., большая часть их была убита[1307].

Некоторые евреи нашли свою смерть не в лесах, а в городах. В Жовкве националистами была убита одна еврейская женщина[1308]. Такая же участь постигла в 1944 г. уроженку Болехова Розу Адлер[1309].

Опасность со стороны украинских националистов испытывали не только евреи Галиции и Волыни, буковинские евреи также не были в безопасности. Так, в задачи сотни «Боевира» входило уничтожение всех евреев в селе Берегомет[1310].

То, что УПА уничтожала евреев, признавалось самими членами УПА. В отчете объединения «Дорош» группы УПА «Хмельницкий» (ВО «Богун-«ЗГ») читаем следующий ответ на вопрос украинского населения житомирщины о том, била ли УПА евреев: «Пояснил таким образом, что бить били, но не так как поляков, а как прислужников немецких (?!) и грабительской красной партизанки, с чем население согласилось»[1311]. Трудно сказать, сколько выживавших в течение нескольких лет в нечеловеческих условиях евреев стало жертвами «прислужничества у немцев»… Однако подобное обвинение евреев было свойственно не только УПА. Среди части советских партизан были также распространены обвинения евреев, бежавших от немцев, в шпионаже на Германию[1312]. Советские органы, в свою очередь, также отмечали, что отряды УПА уничтожали евреев[1313].

Демократизация программы ОУН не привела к устранению антиеврейских стереотипов у рядовых членов организации. Некоторые украинские националисты продолжали в беседах определять существующую власть как «жидо-большевистскую» и после частичной демократизации программы 1943 г.[1314]. Стереотип еврея-сторонника большевиков встречается в отчетах ОУН в 1944 г[1315]. Более того, продолжал существовать стереотип «жидо-коммуны».

В одном из отчетов о событиях в Буковине мы найдем определения вроде «жидо-большевистская сволочь», «жидо-большевистская администрация»[1316]. В отчетах УПА часто подчеркивалась (действительная или мнимая) еврейская составляющая партизанских «банд». Например, в отчете коменданта тыла («запiлля») ВО «Заграва» от 25 декабря 1943 г.: «Большевистская банда, составленная преимущественно из евреев, напала на село Марянивку, ограбила, забрали рогатый скот, овец. Среди них были и еврейки, которые забрали у крестьян постель»[1317].

Тут стоить отметить, что в некоторых случаях евреи действительно выступали нападающей стороной. Например, с июля 1943 по июль 1944 г. еврейские отряды, действовавшие рядом с Перемышлянами, состоявшие из евреев, спасавшихся в лесах от уничтожения немцами, совершили 13 набегов на украинские деревни и на украинские полицейские участки с целью мести и захвата оружия[1318].

В советских документах отмечались антисемитские настроения «симпатиков» ОУН. Например, житель Здолбуново Абрамчук заявил после митинга о своей поддержке немцев: «Немец для нас еще оружия и харчей доставит, а у нас и друзей хватит, чтобы коммуну и мешок евреев раздавить и быть свободными для нашей Украины». И далее: «У нас хватит [сил] и есть ребята, которые смогут сделать то же самое, что сделали с жидами»[1319]. В отчетах ОУН 1944 г. мы также найдем примеры антисемитизма украинских националистов. Например, в отчете «Чара» от 14 августа 1944 г. читаем: «евреи,[1320] которые попрятались, дальше ведут свою подлую доносчистскую работу». Эта работа, согласно автору отчета, заключалась в том, что евреи доносили в НКВД о том, что украинцы ездили с оружием, и указывали на тех, кто уничтожал поляков[1321].

Даже после того, как ОУН отказалась от выступления против евреев в своей пропаганде, в работах лидеров ОУН мы можем встретить антисемитские высказывания. Например, униатский священник, видный деятель ОУН И. Гриньох («И. М. Коваленко») в своей работе «цели и методы немецкой империалистической политики на оккупированных территориях», осуждая немецкий расизм, усматривал аналог немецкой расовой теории в иудаизме с его делением на евреев и гоев[1322]. Очевидно, что подобные оценки совершенно не способствовали росту симпатий украинцев к еврейскому народу во время «окончательного решения».

Осенью 1944 г., по всей видимости, происходит окончательное изменение политики ОУН по отношению к евреям. 5 сентября 1944 г. командование ВО «Буг» издало приказ 11/1944, в соответствии с которым с евреями, как и с прочими народами, надо было обращаться как с национальными меньшинствами[1323].

Во временной инструкции организационной референтуры Краевого провода ОУН на ЗУЗ от 7 сентября 1944 г. в отношении евреев предписывалось: «Против евреев не предпринимать никаких акций. Еврейский вопрос перестал быть проблемой (их стало очень мало). Это не относится к тем, которые выступают против нас активно»[1324]. Пункт о возможности уничтожения действующих против партизан евреев оставлял националистам право уничтожать евреев в рамках самозащиты.

Однако к этому времени ситуация изменилась. Занятие советскими войсками Западной Украины прекратило геноцид евреев со стороны гитлеровских войск, но, по воспоминаниям выживших евреев, все же отдельные убийства евреев бандеровцами предпринимались и после освобождения территории советскими войсками (как это было с Энцель Аверман в Скоморохах)[1325].

Сколько всего евреев погибло от рук украинских националистов? По мнению Г. Мотыки, число евреев, убитых непосредственно УПА, не превышает 1-2 тысяч, при этом большая их часть погибла на Волыни[1326]. Другой польский исследователь Е. Семашко, основываясь на своем исследовании, озвучила цифру в 1200 евреев, погибших на Волыни, однако, по ее мнению, действительное число евреев, убитых украинскими националистами, существенно больше[1327].

Несмотря на сильный антисемитизм ОУН, отнюдь не все участники украинского национального движения принимали участие в уничтожении евреев и одобряли подобные действия. До нас дошли воспоминания выживших евреев об украинских националистах, положительно относившихся к евреям. Так, согласно одному воспоминанию, украинский националист предупредил своего еврея-одношкольника, пришедшего к нему, чтобы тот скрывался, поскольку в противном случае соратники националиста найдут еврея и убьют[1328]. Автор другого воспоминания свидетельствовал, что укрывавший евреев крестьянин был «украинским националистом», участвовавшим в акциях по разоружению немцев[1329].

Важное место в пропаганде образа не антисемитской ОУН играет история еврейской девочки, якобы спасенной женой Р. Шухевича при личном участии Р. Шухевича[1330]. Если эта история подтвердится, то можно будет сказать, что поступок Шухевичей достоин всяческого восхищения и одобрения, но в данном случае поступок одного человека, пусть даже главы ОУН с 1943 г., не может позволить нам судить ни о позиции организации в целом, ни даже об отношении самого Р. Шухевича к евреям в предшествующий период. Известно, что некоторые польские политические деятели, исповедовавшие антисемитские позиции во время войны, помогали евреям или участвовали в их спасении. Здесь, прежде всего, стоит назвать Я. Мосдорфа, бывшего до войны одним из лидеров Национально-радикального лагеря, который во время войны помогал евреям[1331]. Все это, однако, не отменяет того факта, что идеология национально-радикального лагеря во время существования движения в межвоенный период на программном уровне и на практике была антисемитской[1332].

Подводя итоги еврейской политики ОУН в 1943-1944 гг., можно сказать что, если в пропаганде ОУН в 1943 г. перестала выступать против евреев, гарантировав им, как и другим народам, равные права в будущем независимом украинском государстве, то на практике ситуация была другой. Евреи-врачи и прочие специалисты могли рассчитывать на защиту УПА во время работы на украинских националистов. Несмотря на то, что многие евреи вернулись от них после прихода РККА живыми, вероятно, подобная участь ожидала не всех евреев, попавших на работы в УПА. Судьба иных евреев была менее завидной. При встрече с СБ ОУН им почти наверняка грозило уничтожение. При встрече непосредственно с УПА также был велик шанс быть уничтоженным. Следует подчеркнуть разницу в отношении СБ и УПА к евреям. Если перед боевиками СБ была поставлена задача уничтожения евреев, то перед УПА такой задачи не было. Уничтожение евреев со стороны солдат УПА носило, по всей видимости, эпизодический, произвольный характер. Более того, от солдат УПА предписывалось скрывать преступную политику СБ по уничтожению евреев. Сделано это было, видимо, для пропагандистских целей. ОУН стремилась представить УПА как повстанческую армию, провозглашавшую и осуществлявшую принцип «свобода народам, свобода человеку» не только для внешнего мира, но и для членов украинского подполья. Отряды УПА, вероятно, уничтожали евреев «не так как поляков» («так», то есть просто по национальной принадлежности, их уничтожала СБ), а как польских и советских «агентов», прислужников советской и польской «партизанки». Все «прислужничество» евреев выражалось в том, что они просто хотели выжить, искали у польских или советских партизан защиты и сообщали им известные данные об окружавшей их обстановке, в том числе и об украинских националистах. Учитывая, что среди отрядов УПА было большое количество бежавших полицаев, а также, вероятно, были люди прямо или косвенно принимавшие участие в еврейских погромах, станет понятно, почему так много членов УПА не хотели, чтобы евреи-«доносчики» рассказали советским органам об их «подвигах». Хорошим примером тут может служить В. Крижановский, бывший комендантом полиции Клесова. Он увозил на расстрел в Сарны евреев, а затем лично расстрелял 15 сбежавших евреев. К 1944 г. он уже ушел в леса и возглавлял один из бандеровских отрядов[1333]. Очевидно, любой местный еврей при встрече с ним не имел шансов остаться в живых. Говоря же об уничтожении евреев боевиками СБ, следует учитывать, что СБ ОУН имела достаточную самостоятельность, в том числе и в определении врагов Украины. Поэтому трудно сказать, откуда исходил приказ уничтожать евреев по линии СБ, от центрального Провода ОУН или от главы СБ Арсенича. Не исключено также, что решение об уничтожении было принято на более низком уровне СБ. Но что именно толкало СБ к уничтожению евреев? Вряд ли это был биологический антисемитизм немецкого образца, стремление уничтожить евреев как отдельную расу. Скорее всего причиной, побуждавшей к уничтожению «бесполезных» евреев-неспециалистов, был все тот же стереотип «жидо-большевизма». Естественная поддержка советских партизан евреями, их участие в советских отрядах укрепляли этот стереотип. Среди волынских партизан евреи, включая и тех, кто пришел в партизанские отряды, спасаясь от уничтожения, составляли около 18 %[1334]. Евреи продолжали рассматриваться как носители идей коммунизма, сексоты, коммунистические «коллаборационисты». Кроме того, в политической мысли ОУН времен войны существовало мнение, что «евреи вновь идут к соглашению («до порозумiння») с поляками»[1335]. Кампания по уничтожению евреев зимой-весной 1944 г. часто оправдывалась тем, что евреи являются польскими шовинистами[1336]. Здесь следует отметить, что в межвоенный период евреи Галичины были самой полонизированной частью польского еврейства. В Галичине, особенно в крупных городах, проживало значительное число евреев, которые считали себя поляками «моисеевого вероисповедания», а не евреями[1337]. Вероятно, этот факт способствовал формированию стереотипа еврея – польского прислужника.

Евреи как коллективная группа обвинялись в двух грехах – поддержке коммунизма и польского национализма. Поэтому и уничтожение евреев как коллективной группы, вероятно, могло рассматриваться СБ ОУН как искоренение опоры большевизма и пропольских сил в крае. Все это делало евреев желанной мишенью украинских националистов, в том числе и после эволюции идеологии ОУН.

Завоевание советскими войсками Западной Украины положило конец гитлеровскому геноциду евреев. Евреи, которые до войны были одним из самых многочисленных народов в Западной Украине, после войны практически исчезли на этой территории. С приходом советских войск отпала необходимость для евреев прятаться в лесах. Те евреи, которые там были, включая врачей и других специалистов из УПА, вернулись в города. Контакты УПА с евреями прекратились, но на бытовом уровне внутри актива ОУН и УПА антисемитизм сохранялся. И в 1945 г. в обиходе низовых сотрудников ОУН встречались слова вроде «жидок». В отчете о встрече низовых проводников ОУН и представителей ППР[1338] отмечено, что «командиром полка, назначенного на лиський повит, является большевистский жидок»[1339]. В том же отчете отмечено, что Берут является московским «жидо-большевиком»[1340].

Отказ от антисемитских лозунгов и программное признание прав всех национальностей, включая евреев, не означало, что лидеры украинских националистов перестали быть антисемитами. Так, по показаниям Порендовского-Заболотного осенью 1945 г. в его присутствии глава политической референтуры ОУН Д. Маевский-«Тарас» заявил: «Хорошо произошло, что немцы уничтожили евреев, ибо этим ОУН избавилась одних своих врагов»[1341]. Подобного рода заявления сделал осенью 1946 г. и член Провода ОУН Я. Старух.

Таким образом, ни либерализация идеологии ОУН, ни окончание Холокоста на территории Украины не привели к полному исчезновению антиеврейских предубеждений среди рядового актива и руководства украинских националистов.

3.3. ОУН и поляки в конце 1943-1945 гг.

Важным моментом в политике ОУН по отношению к полякам стал ІІІ Чрезвычайный Съезд ОУН. На нем руководителями ОУН обсуждалась политика Клима Савура по отношению к полякам и УПА. По свидетельству М. Степаняка: «В защиту деятельности «Клима Савура» в отношении поляков выступали особо резко «Горбенко», «Галына», «Иванив» и Шухевич. С критикой выступили я и «Рубан»[1342]. Поскольку в защиту «Клима Савура» выступало все бюро провода, съезд оправдал действия «Клима Савура», хотя в официальных решениях конгресса это не было отражено. Все лидеры ОУН, защищавшие на съезде «Клима Савура», защищали также тезис, что УПА является основным средством в борьбе за «Украинскую державу», что и отразилось в решениях съезда»[1343]. Насколько мы можем тут доверять М. Степаняку в том, что ОУН-Б поддержала Клячкивского в вопросе создания УПА и операций против поляков? Хотя М. Степаняк и имел причины для того, чтобы исказить ход дискуссии об УПА и польской политике и чтобы показать свою «положительную роль», облегчив этим свою участь, здесь, по-видимому, мы можем ему доверять, тем более что его показания об его «пропольской позиции» подтверждаются свидетельствами А. Луцкого[1344] и Д. Паламарчука[1345]. Тот факт, что ЦП ОУН не осудил политику «Клима Савура» в отношении поляков находит подтверждение в дальнейшем развитии событий: Клячкивский не понес никакого наказания (здесь нельзя согласиться с авторами «Профессионального вывода рабочей группы историков»[1346], которые видят в его «разжаловании» признак недовольства Проводом политикой «Савура» – «разжалование» Клячкивского из руководителя УПА до главы УПА-Север (после того как главой УПА в ноябре 1943 г. стал Р. Шухевич) разжалованием считаться не может, поскольку он сохранил всю полноту власти, которую имел на Волыни), чистки поляков прекращены не были, а идея УПА получила полную поддержку. На польскую политику демократизация ОУН не распространялась.

Вскоре после ІІІ Съезда антипольские акции распространились на территорию Галичины. По мнению Г. Мотыки на ІІІ Съезде ОУН-Б либо принято решение о расширении Волынских антипольских акций на Галичину, или, что вероятнее, была дана свобода рук в этом вопросе новому проводнику бандеровцев Р. Шухевичу, который после своей осенней инспекции на Волынь принял решение распространить волынскую практику антипольских акций и в Галичине[1347].

Однако выступления УПА против поляков, если и перестали иметь полугеноцидный характер (как это было в конце июня-июле 1943 г. на Волыни), то не прекратились полностью.

После ІІІ Чрезвычайного Съезда ОУН-Б в официальном органе «Идея и действие» вышли две статьи, посвященные украинско-польским взаимоотношениям, в которых разъяснялась позиция украинских националистов по польскому вопросу.

В своей статье редактор журнала М. Палидович-«Л. М. Карпатский»[1348] рассматривал польско-украинское противостояние с исторической перспективы. Он отмечал, что польско-украинские взаимоотношения никогда не были дружелюбными. Фактически в своей статье он говорил только о предвоенных «грехах» поляков в отношении украинцев и не рассматривал их позицию в отношении украинцев периода войны. Среди основных претензий, которые он предъявлял полякам, было отрицание поляками права украинцев на создание собственного украинского государства, которое бы включало западноукраинские земли; польский взгляд на украинцев как на народ, не способный к государственной жизни и нуждающийся в опеке поляков[1349].

Зато подробно остановился на украинских претензиях к полякам, обусловленных их поведением, другой автор, референт пропаганды Провода ОУН-Б М. Прокоп-«Садовий О. С.». Помимо традиционного упрека полякам в отрицании права на украинское государство на западноукраинских землях он выдвинул рад новых упреков. Выражаясь современным языком, он ставил в вину полякам коллаборационизм, сотрудничество как с немецкими, так и с советскими оккупантами, которое проявлялось в массовой службе поляков на немецких административных должностях и в полиции и в помощи советским партизанам. Обвинял он поляков и в терроре против мирного украинского населения, стариков, женщин и детей, прежде всего на Холмщине. Преступлений украинских националистов на Волыни против поляков он не замечал[1350].

По мнению авторов журнала украинцы могли прийти к миру с поляками только при условии признания поляками права украинцев на собственное государство на западноукраинских землях. Однако такого признания польское правительство не дало и, учитывая укоренившийся в польской правящей элите и широких слоях населения взгляд на земли Волыни и, особенно, Галичины как на польские, вероятно, не могло дать. Поэтому борьба украинских националистов против поляков продолжилась.

Сразу после ІІІ Съезда никаких резких изменений политики по отношению к полякам не произошло. В сентябрьском указе 1943 г. главам СБ надрайонов на Волыни разъяснялось, кто принадлежал к категории врага. «За врагов украинского народа следовало считать всех коммунистов, вне зависимости от их национальности, ляхов, всех сотрудников немецкой полиции, вне зависимости от их национальности», а также украинцев, которые выступали против УПА[1351]. Позже постепенно политика стала несколько смягчаться.

В октябре 1943 г. ОУН-Б выпустила обращение, в котором отрицала свою причастность к событиям на Волыни, одновременно возлагая всю ответственность на польскую сторону, Москву и Берлин[1352]. Подобное заявление было данью польской стороне, выдвигавшей требование осуждения убийств поляков на переговорах украинского и польского подполья[1353]. Однако, как известно, обращение не остановило конфликт, да и не могло остановить, поскольку полностью противоречило практической политике ОУН-Б.

В октябре 1943 г. состоялась Краевая конференция ОУН ЗУЗ с участием краевого проводника «Пилиппа» (В. Охримовича[1354]). Если верить показаниям краевого референта СБ ОУН на ЗУЗ Г. Пришляка-«Мукушки»[1355], на конференции одним из основных вопросов был вопрос отношения к полякам. В частности, «были высказаны мнения о [не] целесообразности борьбы с польскими боевиками, так как это открывает лишний фронт для УПА и ведет к истощению сил, тогда как польские боевики настроены против Советской власти и, по сути, имеют общие задачи с ОУН»[1356]. Вероятно, Краевой провод ОУН на ЗУЗ не хотел перенесения масштабных антипольских действий в Галичину, однако вскоре это произошло, видимо, под давлением лидера ОУН Р. Шухевича и центрального Провода. Тем не менее, в Галиции местные оуновские лидеры стремились более «мягко» подходить к решению польского вопроса. В связи с этим весьма любопытным является приказ организационной референтуры Краевого провода ОУН на ЗУЗ 1/43 от 30 октября 1943 г. В нем предписывается: «Категорически остановить любые противопольские выступления и акции, которые являются отклонением от политической линии организации и не исключают, а создают против нас второстепенный фронт борьбы. Инициирование и исполнение запрещенных актов буду трактовать как саботаж и действия, направленные на провал политики ОУН, провинившихся буду карать по законам наивысшего революционного порядка. Исключения составляют спецотделы, которые в индивидуальных случаях применяют [неразборчиво: «методы»? – А.Б.] ликвидации и то только при предварительном одобрении краевого проводника»[1357]. Из этого распоряжения можно сделать несколько немаловажных выводов. Во-первых, после 30 октября 1943 г. самовольные действия против поляков в Галичине рассматривались как антионоуновская политика и теоретически подлежали суровому наказанию. Во-вторых, руководство ОУН стремилась отстранить низы ОУН от антипольской акции, сделав ее более «точечной».

В декабре 1943 глава СБ Бережанского округа начал организацию антипольской акции. За одного убитого украинца надлежало убивать 10 поляков. Массовые нападения на поляков в Галичине, как и на Волыни, должны были произойти во время пересечения фронта этих земель[1358]. В то же время украинские националисты издавали листовки, призывающие поляков «образумиться», перестать выступать против украинцев, бороться за украинские этнографические земли и начать борьбу с немцами и советами[1359].

С февраля 1944 г. возросло число нападений на поляков в Галичине. В отличие от Волыни здесь изначально нападению подвергались польские пункты самообороны[1360]. Мотыка объясняет эту разницу тем, что оуновское руководство осознало, какую опасность они представляли для успешного проведения действий ОУН и для местного украинского населения. По всей видимости, он прав, однако хотелось бы добавить еще одну причину – в отличие от Волыни, где местное руководство ОУН хотя формально и стремилось очистить земли от польских «колонистов», фактически проводило политику геноцида, во время неожиданных нападений уничтожая все польское население независимо от пола и возраста, в Галичине после вмешательства Провода ОУН задачей было не истребление польского населения, а изгнание его за Сан. Именно поэтому УПА в первую очередь здесь стремилась уничтожить военную силу противника, а не местное население.

В марте 1944 г. ГК УПА издало распоряжение произвести в апреле акции по изгнанию поляков из Галичины. Акции надлежало проводить в тесном контакте УПА с СБ. Пик атак вновь пришелся на апрель, на Пасху. Несмотря на предыдущие распоряжения, поляков часто убивали, невзирая на возраст и пол[1361]. При нападениях на поляков осенью-зимой 1943 г. продолжали убивать целыми семьями[1362]. Уничтожение женщин и детей поляков случалось и в 1944 г. Например, в одной депеше деятеля польского подполья сообщается, что в колонии Ферлейове Рогатинского района частями УПА было убито 30 женщин и 30 детей[1363].

Вместе с тем, в марте 1944 г., то есть еще до пика противопольских выступлений в Галичине, который пришелся на весну 1944 г., украинские националисты стали распространять листовки, в которых «советовали» полякам вернуться на польские этнографические земли и таким образом покинуть Украину[1364].

На Волыни убийство поляков продолжились и осенью 1943 г. По советским данным в ноябре 1943 г. отряд «Ворона» в селах Старики, Вязовка, Углы вырезал 1500 поляков всех возрастов и полов[1365]. В ноябре 1943 г. глава организационно-мобилизационной референтуры ВО «Богун» «Тирса» призывал «коммунаров, немоту, ляхов решительно («безоглядно») уничтожать»[1366].

Однако новый пик нападений на польские села пришелся на конец декабря – начало января 1943-1944 гг… Большое количество нападений было совершено на католическое Рождество. Новое усиление антипольских акций УПА было связано с тем, что украинские националисты хотели для расправы над оставшимся польским населением использовать период безвластия между отходом немецких войск, покидавших Волынь, и приходом советских[1367].

В тех районах, где оставались немногочисленные поляки, СБ проводила «зачистки», уничтожая немногочисленные семьи поляков, как это было, например, в Ровенском районе[1368].

В Галичине поляки в городах, так же как и на Волыни, подвергались опасности. В начале 1944 г. отряды УПА планировали атаковать Збараж, но из-за непогоды операция не состоялась[1369].

Специальная инструкция ОУН от 13 марта 1944 г. предписывала: «Все ответные акции в отношении поляков прекратить, строго воспрещается стрелять и убивать поляков. Уничтожать лишь тех поляков, которые были или являются сексотами. За нарушение этого приказа в отношении поляков виновные будут караться смертной казнью»[1370]. Вслед за коррекцией политики ОУН по отношению к польскому населению изменились и директивы СБ. 5 апреля в инструкции одной надрайоной СБ приказывалось удержаться от огульных атак на поляков. Все допрашиваемые СБ поляки должны были обязательно подписать протокол допроса. Виновных поляков надлежало расстреливать, но невиновных, согласно инструкции, надо было отпускать. В тоже время, несмотря на смягчение отношения к немужскому населению, курс на устранение поляков с украинских земель продолжался. В изданном 5 мая приказе ЦП ОУН для уездных проводников приказывалось устранить поляков с украинских земель, при этом им давался срок в несколько дней на добровольное выселение, в случае неповиновения поляков-мужчин надлежало убивать, а хаты сжигать[1371].

Однако не все местные командиры УПА соглашались с изменением политики по отношению к полякам. 9 марта 1944 г., незадолго до приказа руководства ОУН от 13 марта 1944 г., вышел приказ № 23 Д. Коринця-«Бористена», главы штаба ВО «Заграва». В нем указывалось, что поскольку поляки продолжают свою антиукраинскую деятельность и, как раньше служили гестапо, теперь служат НКВД, то «против них принимаем те самые меры, что раньше»[1372]. Таким образом, в начале весны 1944 г. между ЦП ОУН и краевыми командирами УПА на Волыни имелись расхождения относительно методов антипольской политики на Волыни. Центральный Провод выступал за более мягкую линию, в то время как видные краевики выступали за продолжение террора по отношению ко всему польскому населению в регионе. Однако разногласий между центральным и краевым руководством ОУН в том, что необходимо проводить курс на деполонизацию Волыни, не было.

Уничтожения поляков, невзирая на их возраст и пол, находило осуждение в самой организации. В «Размышлении старшего по возрасту члена ОУН» неизвестный оуновец сообщает свою позицию: «Выгнать на запад мазуров, колонистов, которых на наши земли спровадило польское правительство, выжечь огнем и железом, если не хотят пойти добровольно – это хорошо». Но автор заметки категорически против убийства польской бедноты, которая в политической жизни участия не принимала. По его мнению, убивать людей только за то, что они римо-католики, «женщин, детей, стариков – «это глупость». По мнению этого неизвестного автора, такие меры только вредят украинскому делу: «Подобно тому, как немцы противоеврейскими акциями не решили еврейского вопроса в Европе, а наоборот – наставили против себя враждебно целый свет, так такие акции, какие ведутся в Галичине, не приведут к желаемой цели, а наоборот»[1373].

В 1944 г. УПА предпринимала акции и против немногочисленных поляков Буковины[1374]. Там со стороны членов ОУН среднего ранга тоже осуждалась чрезмерная жестокость по отношению к полякам и другим категориям населения, и в письме одного из лидеров украинского подполья в Буковине М. Гайдука «Черемшине» читаем: «Относительно акций – пропагандистски плохо действуют на население следующие: сжигание хат или иных строений, уничтожение детей и женщин, которые невинны. Этим самым мы даем народу, большевицкой пропаганде сравнивать нас с гестаповцами в глазах мира. Когда кто-то мешает, его надо так уничтожить, чтоб никто не знал, куда он подевался. Иначе нас будут считать за некультурных Резунов и скажут, что между нами и красными разницы нет»[1375].

Видимо, стремясь избежать обвинений в бандитизме и уничтожении мирного населения, Краевой провод ОУН на ЗУЗ требовал от отрядов УПА строго протоколировать антипольские «ответные» акции[1376]. В результате подобных акций со стороны УПА нападению подвергались польские села, из которых производились нападения на соседние украинские села. Жертвами подобных акций становились десятки мирных поляков.

Но желание освободить украинские земли от польского населения сохранялось у руководства ОУН и весной 1944 г. В пользу этого свидетельствуют показания А. Луцкого. По его свидетельству, после начала уничтожения украинцев на Холмщине весной 1944 г. ОУН приняла решение послать на Холмщину часть отрядов УПА «с задачей разгромить польскую дивизию [АК – А.Б.], уничтожить или изгнать все польское население за пределы Холмщины»[1377].

После учреждения УГВР перед ней также встал польский вопрос. На учредительном съезде УГВР 12 июля 1944 г. обсуждалась польская проблема.

В своем докладе Н. Лебедь-«Варяг» вновь представил Украину сугубо обороняющейся стороной перед поляками[1378]. Его мысль о «защитном» характере действий УПА позднее развил Р. Шухевич-«Лозовский». По его словам, после ухода украинской полиции в леса ее место заняла польская полиция, которая жестоко расправлялась с украинским населением. «Польский элемент, – сообщал Шухевич, – разрозненный на Волыни, полностью парализовал движение УПА». Выход якобы был найден самим украинским населением, которое «провело мероприятия по населению. Поляки начали сопротивляться. Тогда началась ликвидация польского населения на Волыни, которая закончилась летом 1943 г. Остались только острова под немецкой охраной, тогда развернулась УПА»[1379]. То есть, по словам Шухевича, войну против поляков начало само украинское население Волыни, и только после того, как с поляками на Волыни было покончено, возникла УПА. Такая версия помогала реабилитировать УПА, списать на местное население очевидные преступления не только перед внешним миром, самим украинским народом, но и перед своими соратниками, которым в силу обстоятельств был мало известен истинный характер Волынской резни, и которые могли бы быть недовольны, узнав истинную ролью УПА в борьбе с поляками. Примечательно, что версию о «народном» характере расправы над поляками уже во время независимой Украины популяризировал и один из видных деятелей ОУН, последний главнокомандующий УПА В. Кук[1380].

Несмотря на то, что атаки на поляков в Галиции начались еще осенью 1943 г., по сообщению Шухевича выходит, будто бы распоряжение ГК УПА о выселении поляков было принято только в апреле 1944 г., после того, как польское правительство начало сотрудничать с большевиками. Особенно Шухевич подчеркивал, что во время изгнания поляков из Галичины уничтожались только мужчины, а не женщины и дети[1381] – вероятно, инициатива смягчения политики УПА по отношению к польскому населению, исключение из числа «целей» женщин, детей и т. д. исходила лично от Р. Шухевича.

Большинство выступавших также ратовало за радикальное решение польской проблемы – выселение поляков за Сан. Изначально колебался З. Пеленский – «Зеленко», но позднее и он заявил, что радикальное решение лучше, чем отсутствие какого-либо решения[1382]. Радикальные меры против поляков – выселение – поддержали и не члены ОУН, например, В. Мудрый[1383].

К лету 1944 г. относятся указы различных структур УПА, запрещающие убивать женщин, детей и стариков. 9 июня подобный указ был издан главой ВО УПА «Буг» «Вороным». В нем, наряду с женщинами, стариками и детьми, запрещалось убивать и мужчин-украинцев в смешанных семьях, а также украинцев римо-католиков.

10 июля 1944 г. был издан подобный указ командира УПА-Запад «Шелеста», где подтверждалось распоряжение, запрещающее убивать женщин и детей[1384]. Тем не менее случаи уничтожения детей-поляков продолжались в Галичине и после издания приказа[1385].

Несмотря на то, что указы структур УПА о допустимости уничтожения только поляков-мужчин известны с лета 1944 г., вероятно, подобного рода распоряжения давались и раньше, с осени-зимы 19431944 гг. В пользу этого предположения свидетельствует то, что уже в зимних отчетах УПА 1944 г. подчеркивается, что убиты были только мужчины. Например, в одном из отчетов подчеркнуто, что было ликвидировано 10 поляков «и то одних мужчин»[1386]. Примеры того, что украинцы в 1944 г. при нападении на польские села уничтожали только все мужское население, мы можем обнаружить и в воспоминаниях евреев, прятавшихся в смешанных польско-украинских семьях[1387].

Тем не менее, несмотря на различного рода предписания, убийства поляков и польских семей продолжались. В сводках НКВД мы найдем много иллюстраций подобного рода. Например, 10 августа 1944 г. в с. Малая Любаша Костопольского района были убиты поляк и его жена[1388]. 10-11 августа 1944 г. в селе Грабовец убиты 2 семьи поляков, еще две уведены в лес[1389]. 20 августа группой до 200 человек в польском селе Соколив Стрыйского района было убито 16 поляков, включая женщин и детей[1390].

15 августа отряд из 20 человек напал на колонию Бердище Тучинского района – один поляк убит, 7 уведено в лес[1391].

3 сентября 1944 г. при нападении на села Великий и Малый желихов Ново-Могилянского района Львовской области было убито 7 польских семей – 9 человек[1392]. В селе Ржейда Львовского района 10 сентября 1944 г. было убито 24 поляка[1393]. 13 октября 1944 г. в с. Зарубцево Почаевского района убито 5 поляков[1394]. В селе Ляшков Посминецкого района Станиславской[1395] области было убито 6 польских семей[1396]. Иногда поляков убивали под видом сотрудников НКВД[1397] или красноармейцев[1398].

Нападения на поляков продолжались в ноябре. В декабрьских нападениях «Бурлаки» гибли женщины и дети[1399]. На то, что осенью 1944 г. убийства мирного польского населения в Галиции не прекратилось, указывает и польский исследователь Г. Грыцюк[1400].

Видимо, памятуя о приказе не убивать поляков за то, что они поляки, в некоторых случаях трупы убитых поляков сопровождали «объяснительными записками» вроде: «Смерть доносчикам НКВД – врагам трудящегося народа. Смерть большевистским фашистам, империалистам и капиталистам. Марженко погиб не потому, что он поляк, а потому, что он сексот»[1401]. Вместе с поляком Марженко были убиты жена и его 4-х летняя дочь. По словам составителя сообщения, советского сотрудника: «Марженко в агентурно-осведомительной сети и не состоял»[1402]…

Можно предположить, что после изменения политики ОУН по отношению к польскому населению большое число поляков (включая членов семей) уничтожалось по малейшему подозрению в сотрудничестве с советскими органами (или под предлогом такового, поскольку нельзя исключать возможность того, что особо ретивые националисты, движимые чувством мести, пользуясь разрешением уничтожать поляков-врагов, под этим предлогом просто уничтожали поляков вместе с семьями).

К осени 1944 г. отношение ОУН к польскому вопросу окончательно изменилось. Во временной инструкции организационной референтуры Краевого провода ОУН на ЗУЗ указывалось, что поскольку ситуация на фронте складывается не в пользу украинской и польской сторон, то они должны перейти к совместным действиям против оккупантов. В связи с этим в документе подчеркивалась необходимость усиления пропаганды ОУН для поляков[1403].

1 сентября 1944 г. глава УПА-Запад Сидор-«Шелест» указом № 7/44 приказал приостановить антипольскую акцию – надлежало атаковать только «стрибков»[1404] и «сексотов»[1405].

Руководство УПА-Запад также выступало против репрессий по отношению к мирному польскому населению. В приказе 9/44 от 25.11.1944 г. главы УПА-Запад «Шелеста» отмечалось, что «репрессируется ни в чем не повинная польская масса», в то время как «польская милиция, издевающаяся над народом, не разогнана, хотя эта задача одна из самых наилегких». В приказе также отмечалось, что «бои производятся для боев, а не для дела революции, политический момент во внимание совсем не принимается»[1406]. Но случаи убийства поляков продолжались и зимой 1944 г. Например, 10 декабря 1944 г. в селе Силки Краснянского района Львовской области украинские националисты захватили 3-х поляков и одного расстреляли[1407].

Очевидно, у нас есть основания полагать, что практика УПА в отношении «польского вопроса» несколько расходилась с тем, что от нее хотело руководство.

Несмотря на то, что зимой-весной 1944 г. Провод ОУН принял ряд решений о запрете убийств польских женщин и детей, уничтожении поляков только за их национальность, на практике эти решения плохо соблюдались. Кроме того, по всей видимости, у членов УПА имелись «легальные» возможности для того, чтобы расправиться с мирными поляками. Во-первых, как уже указывалось, зачастую поляк мог быть убит, и даже вместе с семьей, не как поляк, а как «сексот» (действительный или мнимый) или как «активный поляк»[1408], но сути дела это не меняло. Следует указать, что после возвращения советской власти поляки составляли большой процент истребительных батальонов, боровшихся с УПА. Например, к началу 1945 г. 60 % истребительных батальонов в Тернопольской области было составлено из поляков[1409]. Вряд ли можно согласиться с Дж. Бурдсом, который полагает, что советские власти преднамеренно провоцировали межэтнический конфликт между украинцами и поляками, в массовом порядке используя последних в истребительных батальонах и агентуре[1410]. Советские власти использовали в качестве агентуры и в истребительных батальонах то население, которое было готово к сотрудничеству. В 1944-1945 гг. таким населением были и поляки, пострадавшие в годы войны от украинских националистов. Однако сам факт службы поляков в истребительных батальонах, безусловно, способствовал сохранению и укреплению стереотипа поляка – прислужника врагов Украины.

Вероятно, значительное число поляков и их семей стали жертвами банальной мести со стороны украинского подполья за сотрудничество с советской властью, приведшее к негативным последствиям для подпольщиков. Практика уничтожения доносчиков и сексотов имела место и в советской деревне 1930-х гг. и не определялась какой-либо идеологией[1411].

Во-вторых, по крайней мере в некоторых случаях, члены УПА могли легально расправляться с поляками во время «ответных» акций. Например, в одном из обращений УПА к полякам в начале 1945 г. читаем: «Постараемся наказывать [во время ответных акций] только виновных, однако отмечаем, что пуля не разбирает, и что специальных следствий тоже вести не будем, поскольку ответственность за эти зверства падает на всю организацию, под маркой которой действуют бандиты [против украинцев], а, прежде всего, на станции «Милиции Обывательской»[1412], поскольку по их инициативе и на их территории эти бандитские акции проводятся». И далее: «Если во время наших ответных акций погибли б случайно невиновные, то пусть польское общество не винит в этом нас, только своих бандитов-провокаторов»[1413]. Таким образом, у солдат УПА была легальная возможность в некоторых случаях убить невиновных поляков без каких-либо санкций со стороны командования УПА, поскольку вся ответственность за такие происшествия возлагалась на польскую сторону.

Ситуация на фронте между тем продолжала изменяться. Еще зимой 1944 г. советскими войсками была освобождена большая часть Волыни. К осени 1944 г. большая часть украинских земель была уже освобождена советскими войсками. 9 сентября между властями УССР и Польским комитетом национального освобождения (ПКНО) было подписано соглашение об обмене населением. По нему поляки Галичины должны были быть переселены в Польшу, а украинцы Закерзонья в УССР[1414]. Первоначально предполагалось добровольное переселение. Воплощение этого соглашения изменяло этническую ситуацию в регионе. Вероятно, значительная часть поляков, уехавшая осенью 1944 г. в Польшу «добровольно», сделала это под прямым нажимом УПА, которая запугивала население новыми грядущими акциями[1415]. По показаниям некоторых националистов, руководство ОУН-Б с энтузиазмом восприняло подписание украинско-польского соглашения, помогавшего делу выселения поляков из Украины[1416].

Вскоре в начале 1945 г. по инициативе АК между ней и ОУН были проведены переговоры и достигнута договоренность о совместных действиях против советских войск[1417]. Успешность контактов украинского и польского подполья варьировалась по регионам. В некоторых пограничных украинско-польских землях, как, например, на Любельщине, они продолжались с 1945 вплоть до 1948 г. В других регионах, сотрудничество между польским подпольем и украинскими националистами было менее успешным и фактически ограничивалось нейтралитетом, в других регионах отряды УПА и АК проводили совместные действия против польской милиции и Управления безопасности[1418]. Однако в целом взаимодействие осуществлялось на низовом уровне и носило скорее военный, чем политический характер. Можно согласиться с Г. Мотыкой в том, что частичное изменение политики украинских националистов по отношению к полякам произошло вследствие того, что поляки к тому времени уже частично оставили «восточные кресы». К середине 1944 г. не менее 300 тысяч поляков уехало из Восточной Польши. Отток поляков усилился после украинско-польского соглашения об обмене населением. По нему до конца 1945 г. в Польшу уехало до 800 тысяч поляков[1419]. Одновременно ОУН еще более ужесточила наказание за самовольные выступления против поляков[1420].

Вплоть до начала 1945 г. ОУН не отказывалась от своих планов деполонизации Украины. Это подтверждается тем, что новый пик нападений на польские села начинается после соглашения УССР и Польши о добровольном обмене населением и начале добровольного отъезда в Польшу[1421]. К 1945 г. руководство ОУН, осознав, что благодаря украинско-польскому соглашению так или иначе деполонизация Украины произойдет, и не имея сил бороться на два фронта, прибегло к тактическому союзу с польским подпольем в Закерзонье.

Однако нападения на польские деревни эпизодически случались и после частичного налаживания отношений между украинским и польским подпольями. Так, 20 марта 1945 г. отрядом УПА совершено нападение на польских жителей села Кулино Билгорайского уезда. Село было сожжено и убито 100 жителей-поляков[1422]. Польская милиция зачастую отвечала украинцами погромами сел[1423].

Отдельные убийства мирных поляков продолжались в различных регионах Западной Украины и в первые месяцы 1945 г.[1424] При этом польские погромы иногда выливались в уничтожение украинскими боевиками десятков людей[1425], хотя иногда поляки являлись членами УПА[1426].

В 1944-1945 гг. существенно изменилась география нападений на польские села. Если в 1943 г. подавляющее число жертв приходилось на Волынь, то теперь количество убийств поляков в Галичине возросло, а на Волыни заметно упало[1427].

Говоря об антипольских акциях украинских националистов нельзя замалчивать и того, что осенью 1943 г. массовый террор против украинского населения был развернут поляками на Любельщине, Холмщине, Грубевшине. В этих регионах украинцев было по сравнению с поляками меньшинство, кроме того, в начале польско-украинского противостояния в 1942-1943 гг. там отсутствовали отряды УПА, что делало местное украинское население особенно уязвимым.

Особым кровопролитием отметились события на Грубевшине. Там, начиная с осени 1943 г. по лето 1944 г., поляки активно уничтожали беззащитное украинское население (УПА в том районе тогда еще не было), женщины и дети составили 70 % этих жертв[1428].

Говоря о польско-украинском противостоянии нельзя не сказать несколько слов о предполагаемой роли немцев в развязывании конфликта. Бытующая в историографии версия о том, что польско-украинский конфликт на Волыни был инспирирован целенаправленными действиями немецких властей[1429], не подтверждается документальными свидетельствами. Более того, имеющиеся в нашем наличии материалы переговоров представителей ОУН с немецкой стороной (в том числе переговоры представителя ОУН И. Гриньоха-«Герасимовского» с представителями СД) противоречат этой версии. Одним из требований немецкой стороны на этих переговорах было прекращение самовольных актов террора против поляков со стороны украинских националистов[1430] – немцы не были заинтересованы в самовольной неконтролируемой деятельности украинских националистов против поляков, которые подрывали баланс сил на контролируемой немцами территории и грозили непредсказуемыми последствиями.

Но насколько важны были немецкие требования для украинских националистов? Может быть, именно ими были обусловлены смягчение украинской политики в отношении поляков и требование не уничтожать женщин, детей, стариков? Однако такое предположение также противоречит фактам. Политика смягчения отношения к полякам началась зимой-весной 1944 г. еще до переговоров ОУН с немцами на высшем уровне и продолжилась после их окончательного изгнания из Украины. Украинско-польский конфликт на западноукраинских землях был подиктован внутренними причинами, историей польско-украинских взаимоотношений в регионе и целями, стоящими перед национальными движениями этих народов, а не внешними факторами.

Политика польской этнической чистки УПА и ОУН на ПЗУЗ была одобрена высшим руководством ОУН осенью 1943 г. Одновременно она была смягчена, строгим образом запрещалось уничтожать польских женщин и детей, однако в реальности эти запреты членами украинского подполья нарушались. С осени 1944 г., когда после польской этнической чистки УПА и обмена польским и украинским населением между УССР и Польшей судьба польского населения на западноукраинских землях была решена, руководство украинских националистов стремилось свести на нет антипольские действия УПА и найти контакты с польским антикоммунистическим подпольем. Но на практике антипольские нападения УПА на землях Западной Украины продолжались.

3.4. ОУН и русские в конце 1943-1945 гг.

Относительно Советского Союза в постановлениях ІІІ Чрезвычайного Съезда провозглашалось, что ОУН борется против империй, против «эксплуатации нации нацией», и поэтому он борется против Германии и СССР. ОУН равно выступает против «интернационалистических и фашистско-национал-социалистических программ»[1431]. ОУН собиралась не просто воевать за Украину, но и связать свою борьбу с антиимпериалистической борьбой народов Прибалтики, Востока и Балкан[1432].

В изданных в октябре 1943 г. пропагандистских инструкциях подчеркивалось, что в «Украинском Государстве все граждане, невзирая на национальную принадлежность, будут иметь право полного национального, культурного и хозяйственного развития»[1433]. Несмотря на ту борьбу, которую вскоре будет вести УПА с Советским Союзом, в инструкции обозначалось: «Против Красной Армии с оружием выступить не можем и не сумеем. Наипервейшим и наиболее основным оружием против силы Красной Армии должна быть наша пропаганда – сильное меткое слово»[1434]. ОУН хотела избежать лишних потерь в УПА. На этом этапе ОУН еще питала какие-то иллюзии относительно возможности распропагандировать части Красной Армии. ОУН надеялась, что Советский Союз и Германия вот-вот себя истощат во взаимной борьбе, и тогда, воспользовавшись моментом, украинские националисты смогут поднять восстание против Советского Союза[1435]. Изначальным пунктом этой политики должна была стать антисоветская пропаганда в Красной армии. В целом, пропагандистские указания по поведению членов УПА с красноармейцами сводились к распространению среди них идей ІІІ Чрезвычайного Съезда ОУН и лозунга «свобода народам, свобода человеку». Врагом провозглашались не Россия и русские, а советский строй и Сталин[1436].

В «Программе ОУН», брошюре, написанной украинскими националистами на русском языке и адресованной русскому населению, изданной после ІІІ Чрезвычайного Съезда, социальный вопрос занимает доминирующие положение над национальным (чего в действительности у ОУН не было), а сама программа содержит набор общедемократических прав и свобод[1437].

Однако, если в пропаганде, адресованной русским, произошло разделение сталинского империализма и русского народа, то в украинскоязычных материалах ОУН и после ІІІ Съезда СССР продолжал рассматриваться как всего лишь продолжатель Российской империи и вечный угнетатель украинского народа, а русский народ как народ имперский, ответственный за угнетение других народов. Разницы между народом и правительством не делалось. Русский народ не противопоставлялся советскому режиму. М. Прокоп, например, писал в «Идее и действии»: «Московские империалисты, белые либо красные, всегда боролись за то, чтобы выкинуть украинский народ с его земель, а на Украине поселить чужаков («чужинцiв»)». Якобы и во время войны Кремль продолжал селить на Левобережье чужие национальные элементы, а нквдешники «открыто заявляют украинским крестьянам, что после войны Украины больше не будет, и что на украинские земли придут переселенцы с севера, а украинцев либо уничтожат, либо переселят в Азию»[1438]. Определенно, картина Советской Украины рисовалась руководством ОУН совсем не радостная, хотя, очевидно, что такое представление было основано на тех или иных слухах.

Подобное отношение к русскому народу как народу империалистическому было присуще не только сугубо ОУН. В печатных изданиях УПА мы также можем найти такие словосочетания и определения: «чаша московской отравы»[1439], «ненасытные московские империалисты», «московско-большевистские империалисты»[1440]. Взгляд на СССР как на всего лишь продолжение российского империализма разделял лично командующий УПА и лидер ОУН Р. Шухевич[1441].

Продолжал обличение русских член Бюро Провода ОУН, политический референт Д. Маивский-«Дума». Он утверждал, что Москва показала «свое империалистическое великорусское лицо»[1442]. Он выдвинул идею, что идейно политический облик большевиков сложился из двух элементов: «национально-русского» и «интернационально-коммунистического». Россия Сталина явилась своего рода «синтезом социалистическо-коммунистических идей Маркса, Энгельса, Ленина с реакционным национализмом Романовых». Большевистская революция же стала ничем иным, как «обновлением русского империализма»[1443]. Маивский продолжил критику социальной действительности СССР, уверяя, что никакого социализма в СССР нет[1444][1445]. Текущее состояние симбиоза идей коммунизма и русского национализма он считал крайне шатким, поскольку «идеи русского империализма и идеи всемирной пролетарской революции диаметрально разные, противоречащие друг другу и взаимно себя исключающие». Поэтому он полагал, что Сталину придется рано или поздно выбирать одно из двух: либо русскую империю, и тем самым усилить сепаратизм, либо Коминтерновское позиции – тогда возникнет недовольство союзников. Оба варианта опасны для Сталина[1446].

Однако при непосредственном общении с «московскими империалистами» членам УПА строго предписывалась проводить разницу между народом и режимом. В одной из инструкций солдатам УПА рекомендовалось так разговаривать с бойцами Красной армии: «Независимо от их национальности необходимо благодарить за то, что они гонят и уничтожают убийц». В разговоре с русскими советовалось быть дружелюбными, отметить, что они перенесли столько же горя, сколь и украинцы, и другие народы. Строжайшим образом запрещалось использовать слова «кацап», «Москва», «большевистская Москва»[1447].

В тоже время нельзя сказать что то, что ОУН сместила акцент с обличений русского народа на обличение Сталина, было просто пропагандистской уловкой, поскольку существовали листовки политотдела УПА-«Север» (ВО «Заграва»), адресованные украинцам, где отсутствовали хоть какие-то упреки русскому народу и московскому империализму, но активно обвинялся Сталин и его режим[1448].

Несмотря на то, что в инструкциях центрального Провода ОУН от января 1945 г. рекомендовалось отказаться от терминов вроде «российского империализма» и предлагалось заменить их «сталинским империалистом» (хотя, если верить С. Бутко, в директивах руководителей ОУН и УПА словосочетания «московский оккупант», «империалистическая Москва» исчезли уже в 1944 г.[1449]), в обиходе они сохранились. М. Прокоп в своем докладе на І Великом Съезде УГВР часто использовал словосочетания вроде «московские методы уничтожения украинского народа», «московский империализм», «московская колониальная система», «русские азиаты»[1450]. Другой представитель ОУН И. Гриньох в своем выступлении на съезде УГВР заявил о русских следующее: «Важнейшим существенным конфликтом является украинско-московский конфликт. Украинско-московский конфликт является глубоким конфликтом, это конфликт двух духовных миров. Есть разные характерные черты у обоих народов. Духовная борьба является продолжительной, в каких бы формах борьба не велась, у нас увядание[1451] к другому, даже чужому, а москвичи – бесформенная масса, отрицательное явление на идейно-политическом фоне. Продолжается бой за украинскую духовность. Украинский дух проявил себя, как противоположный духу московскому»[1452].

Отождествление русских и правящего общественно-политического режима присутствовало не только в статьях лидеров ОУН, но и было распространено среди актива ОУН и УПА. Например, в одном из отчетов 1945 г. читаем: «Русские, заметив, что украинцы и прочие национальности все с большей ненавистью относятся к ним, неофициально между народом пускают, будто бы не они виноваты в тяжелом положении населения в СССР, и что причиной лиха являются евреи. Сейчас партийцы русские, и даже энкведисты высказываются, что вот по окончанию войны «мы возьмемся за евреев». Но население, частично благодаря нашей пропагандистской работе, хорошо знает, что евреи – это орудие в руках сталинской клики, как когда-то они были орудием шляхетской Польши. Население Украины ненавидит москалей»[1453]. Очевидно, то, что в идеологических статьях лидеры ОУН не делали никакой разницы между существующим режимом и русскими, на практике часто приводило к банальной ненависти к «москалям». Примечательно, что в другой части своего отчета автор приводит примеры того, как прочие члены УПА после разговоров с красноармейцами отпускали их, а также примеры бесед украинцев с русскими, в которых последних убеждали, что виной всему не русские, а Сталин и его клика. Автор отчета полностью поддерживает такую пропагандистскую работу[1454]. Определенно, для автора отчета обвинение Сталина и его клики было только пропагандистским ходом, а сам он, как мы убедились, питал ненависть и возлагал ответственность не только на Сталина, но и на «москалей».

На низовом уровне среди части украинского актива ненависть именно к русскому народу сохранялась. Например, по показаниям Т. Пириг, в селе Радомышль зимой 1943 г. украинскими националистами стены зданий были исписаны лозунгами, вроде «Смерть Сталину», «смерть московскому народу»[1455]. В «массовой культуре» УПА, как можно судить из песен, зачастую основным врагом оставались именно «москали» и «москалота», а не Сталин и коммунисты[1456].

На практике отношение к русскому населению со стороны УПА, ведомой ОУН с осени 1943 г. (до ІІІ Съезда на Волыни ОУН была зачастую «подмята» под себя УПА), не соответствовало провозглашенным лозунгам. По свидетельствам Ю. Стельмащука, в конце 1943–1944 гг. командующего ВО «Турiв»: «По линии УПА была секретная директива центрального провода ОУН о физическом истреблении всех участников УПА русской национальности. В этой директиве предлагалось провести это истребление под видом отправки этих участников УПА в специальные „русские легионы“»[1457]. Хотя Стельмащук точно не обозначил время появления директивы, по всей видимости, она появилась не раньше осени 1943 г., поскольку именно тогда стали создаваться национальные подразделения в УПА, и начались первые масштабные чистки в УПА.

Сведения о приказе уничтожать всех русских в УПА косвенно подтверждаются показаниями А. А. Балицкого, согласно которым командир восточной группы УПА «Верещака»[1458] в середине апреля 1944 г. поставил перед своими сотнями задание «дезертиров Красной Армии нерусской национальности привлекать к УПА, русских убивать и только небольшой процент отпускать для антисоветской агитации»[1459]. При оценке достоверности показаний Балицкого надо учитывать, что он сам сдался в правоохранительные органы[1460]. Однако, такой «подход» к русским со стороны «Верещаки» представляется вполне правдоподобным, учитывая, что «Верещака» собственноручно расстреливал подчиненных ему «дезертиров» из УПА, которые из-за ранений отстали от основных частей на несколько дней[1461].

Порой русских «на местах» уничтожали как возможную «пятую колону». Например, в конце 1943 г. в селе Дядиковичи (Ровенская область) была убита 70-летняя Неверова вместе со своим сыном[1462]. Случались убийства русских и по национальному признаку. Так, 24 сентября 1944 г. в селе Лозы Галического района было убито 5 русских и одна польская семья – 20 человек, включая 12 детей[1463].

Важную роль в изменении официальной позиции ОУН по отношению к русским сыграло столкновение с Восточной Украиной, где антирусские настроения не были распространены. Разницу во взглядах западных украинцев и украинцев, проживавших на территории Советского Союза, лучше всего можно увидеть в самой лексике, используемой ими для обозначения русских (как и прочих неукраинцев). Если для «захидняков» русские являлись «чужинцами» – иностранцами, чужеземцами, то «схидняки»[1464], не оспаривая того, что украинцы и русские это разные народы, почитали русских за «своих»[1465].

Именно на востоке Украины в отношении ОУН к русским произошла полная демократизация. Так, в подполье в г. Николаеве в состав ОУН входили и этнические русские[1466]. В Харькове под влиянием местных украинцев ОУН отказалась от антирусских и антироссийских лозунгов, перенаправив свою ненависть на советскую верхушку[1467]. Изменение позиции членов ОУН, пребывавших на Большой Украине, к русскому народу началось еще в 1942 г. Так, в 1942 г. автор отчета из Одессы поддержал высказанное рядовым членом ОУН, «восточником», мнение, что ОУН в своей пропаганде следует выступать не против русских вообще, а только против русских империалистов[1468]. В Донбассе в начале 1943 г. областной проводник «Василь Михайлович» заявил, что «любой украинец, а также русский может быть членом организации [ОУН]»[1469]. Таким образом, на Востоке Украины ОУН чуть более чем за год проделала путь от «Украины для украинцев» к полному этническому равноправию русских и украинцев. В то же время надо отметить, что не везде на востоке Украины и на землях, которые украинские националисты рассматривали украинскими, произошло изменение отношения к русскому народу. Так, на Кубани в ряды небольшой (до 300 человек) Козачьей Повстанческой Армии (аналога УПА на Кубани, возглавляемой членами ОУН-Б, сокращенно КоПА) не брали русских[1470]. В обращении Краевого провода ОУН на ОСУЗ, написанном не ранее ноября 1943 г., «московский медведь» вновь предстает «вековым врагом»[1471]. В 1942-начале 1943 г. изменение отношения к русским, произошедшее на востоке Украины, еще не нашло своего отражения в идеологии ОУН в целом.

Изменение в отношения ОУН к русским после ІІІ Съезда ОУН можно вкратце охарактеризовать следующим образом: если до ІІІ Съезда украинские националисты рассматривали как врага весь русский народ, который зачастую воспринимался им в расовых дефинициях, то после ІІІ Съезда главным врагом стал «московско-большевицкий империализм». В то же время в отношении к русскому народу до и после съезда наблюдается определенная преемственность: и до, и после съезда СССР рассматривался как империя русского народа и как прямое продолжение имперской царской России, и до, и после съезда вся история украинско-российских взаимоотношений рассматривалась как черный период истории Украины, период сплошного русского господства над Украиной, ничего положительного во взаимоотношениях Украины и России не было (только если до ІІІ Съезда на основании этого делался вывод о том, что Москва – «вечный враг» Украины, то после ІІІ Съезда место «Москвы» занял «московско-большевицкий империализм»). Изменилось видение украинским национализмом будущего украинско-русских взаимоотношений, взаимное существование теперь представлялось возможным, но положительный результат мог быть достигнут при отказе русских от московского империализма, свержения сталинской клики и построения России в границах ее этнографических территорий. Идею необходимости полного разгрома Москвы ради освобождения Украины сменила идея создания русского государства в ее этнографических границах. Исчезли малейшие следы расизма в отношении русского народа, свойственные до начала войны некоторым лидерам ОУН. Расизм как учение был осужден[1472]. Однако и до, и после съезда украинские националисты мечтали не только о завоевании независимости, но и стремились к построению на территории СССР системы независимых государств в их национальных границах, что обеспечило бы независимость Украины и послужило бы основой нового порядка в Восточной Европе. Если до ІІІ Съезда русский народ провозглашался непосредственным поработителем Украины, то после ІІІ Съезда поработителем украинского народа был уже не весь русский народ, а Сталин и «московский империализм». Идея, что русский народ не империалистический, а «порабощенный» в той же степени, что и другие народы, лишь эпизодически встречается в документах ОУН. Перейти к оценке русского народа не как империалистического, но равнопорабощенного украинский национализм не смог. В ОУН произошло изменение отношения к русскому народу как таковому, но не к России и «ее» политике к украинскому народу. Восприятие всего исторического периода украинско-российских отношений осталось неизменным.

Каким бы ни было изменение отношения ОУН к русскому народу, после разгрома вооруженного подполья на Украине все эти изменения были сведены на нет. После войны отношение ЗЧ ОУН[1473] к русским не изменилось и, как и в начале войны, русский народ продолжал рассматриваться как главный империалистический народ. Российский империализм и русский народ при этом полностью отождествлялись[1474]. Это показывает, в свою очередь, насколько неглубоким было изменение позиций ОУН по отношению к русскому народу, если результаты либерализации 1943 г. не смогли продержаться и нескольких лет.

3.5. ОУН и прочие национальности в 1943-1945 гг.

После утверждения нового курса ОУН-Б на ІІІ Чрезвычайном Съезде ОУН-Б украинские националисты стали прилагать еще более интенсивные практические усилия для осуществления лозунга «Свобода народам! Свобода человеку!». Сам этот лозунг из сравнительно маргинального для ОУН в момент нападения Германии на СССР стал центральным в пропаганде УПА. Венцом пропагандистской кампании по привлечению представителей различных народов к борьбе УПА стала состоявшаяся в ноябре 1943 г. «Конференция порабощенных народов Европы и Азии».

21-22 ноября 1943 г. в лесах Ровенской области состоялась «І Конференция порабощенных народов Европы и Азии». В работе конференции приняли участие 39 «делегатов» от 13 народов. Среди них: 6 грузин, 5 азербайджанцев, 5 узбеков, по 4 татарина и армянина, по два белоруса, казаха, осетина, по одному башкиру, кабардинцу, черкесу и чувашу, а также 10 почетных гостей конференции разных национальностей[1475]. Было несколько таджиков и киргизов[1476]. Обращает на себя внимание, что русские (как и поляки) среди «порабощенных народов» представлены не были. Несмотря на подвижки в отношении ОУН к русским, она не рассматривала русских в качестве «порабощенных народов» наряду с другими, считая их имперским народом.

В документах конференции указывалось, что она была создана по инициативе азербайджанской, армянской, грузинской, татарской, узбекской и прочих революционных организаций, ведущих борьбу против гитлеровских и российско-большевистских империалистов. Делегаты конференции якобы прибыли из своих земель, преодолев линию фронта[1477].

В Обращении Конференции вся вина за войну возлагалась на империалистические Германию и СССР. В очередной раз ОУН призывала к переустройству государств Восточных Европы и Азии на принципах «системы независимых государств каждой нации на своей этнографической территории». Как видно, принцип построения системы государств на этнографических территориях распространялся не только на Восточную Европу, но и на подконтрольную Советскому Союзу Азию, однако не затрагивал вопрос переустройства государств Западной Европы и Америки. Оно и понятно, в условиях поиска ОУН контактов с союзниками выдвижение лозунга, который хоть в какой-то мере мог нарушить сложившийся status quo в положении этих стран, было им крайне не выгодно. Для создания независимых государств в этнографических границах украинские националисты призывали советских партизан и красноармейцев, членов национальных формирований Германии вступать в УПА и бороться совместно против Сталина[1478]. Террор СБ против бывших красноармейцев и бежавших из немецкого плена вскоре покажет, насколько искренни были эти призывы.

Некоторые украинские исследователи принимают пропагандистский пафос Конференции за чистую монету и проявление оуновского интернационализма[1479], но в действительности дела обстояли иначе. По свидетельству М. Степаняка, делегаты конференции «порабощенных народов» никого и нечего не представляли и являлись выходцами из воинских национальных частей, сформированных немцами, перешедшими в УПА[1480], а не представителями революционных организаций. Только Белоруссию на конференции представляли делегаты от реальной подпольной политической силы – Белорусской незалежницкой партии (БНП)[1481].

Краевой проводник ОУН на ПУЗ (южных украинских землях)

В. Кук не скрывал от Степаняка, что вся конференция проводится в «пропагандистско-агитационных целях». Некоторые делегаты конференции «порабощенных народов» в частных разговорах даже отрицали, что СССР ведет империалистическую политику[1482]!

Показания Степаняка подтверждаются показаниями Д. Паламарчука, редактора и корректора материалов Конференции. Он утверждал, что 70 % делегатов конференции были «националы», не совсем хорошо говорившие по-русски и совершенно не понимавшие украинский. При этом один делегат грузин «Гогия»-«Карло»-«Гуриэли» после Конференции был уничтожен СБ якобы за работу на «Советы». Еще один делегат, «Андраник», глава армянской делегации, оставил бандеровцев и пошел служить в РККА. Глава азербайджанской делегации «Чайли»-«Физул», служивший в УПА, позднее перешел к советским партизанам. Большинство делегатов вели себя крайне неактивно и не участвовали в прениях по докладам Конференции (всего было три доклада: Логуша-«Иванива», «Верещаки» и «Карло-Гуриэли»). Планируемый революционный комитет так и не был создан, хотя от его имени и издавались листовки[1483].

Однако идея об украинце-борце за освобождение не только Украины, но и всех «порабощенных народов», была адресована не только «порабощенным народам», но и солдатам УПА. Поэтому она присутствует не только в пропагандистских листовках и печати, но и во внутренних инструкциях УПА[1484].

После ІІІ Чрезвычайного Съезда ОУН отношение ОУН к национальным меньшинствам продолжало изменяться в сторону большей терпимости. В 1944 г. критика моноэтнического взгляда на Украину появилась в официальном органе ОУН «Идея и действие». Е. Логуш-«Степанив» в своей статье ставил вопрос об отношении украинского национализма к неукраинцам, живущим в Украине. Он осуждал подход, согласно которому в проектах аграрного устройства земля оставлялась только украинцам, а неукраинцам давалась лишь в том случае, если они доказали своими поступками служение украинскому делу[1485]. Осуждалось неправильное понимание лозунга «Украина для украинцев»: «Надо только удивляться, с какой самоуверенностью у нас искривляется некоторыми лозунг: «Украина для украинцев» – означает все, что не украинское, несмотря на национальную принадлежность, это не нужное, которое должно из Украины исчезнуть. Как? Просто – либо стать в один день украинцами. Либо выйти из Украины на все четыре стороны»[1486]. В статье критиковалась политика, когда украинцы сдают немцам на работы «контингент»[1487], целиком состоящий из представителей национального меньшинства или, спасаясь от немецкого преследования, сбегают в лес, не предупредив о грозящей расправе неукраинское население. Как один из пунктов политики в отношении национальных меньшинств предлагался не курс на ассимиляцию отдельных людей, а курс на привлечение целых народов к сотрудничеству[1488]. Несмотря на сравнительную демократичность взглядов автора статьи, многие положения украинского национализма в его статье остаются неизменными. Так, автор резко отрицательно оценивает «пацифизм» и «космополитизм» деятелей «Украинской революции»[1489]. Как уже говорилось выше, как таковой оуновский лозунг «Украина для украинцев» не осуждался, но осуждалось его «неправильное», шовинистическое по отношению к национальным меньшинствам, понимание. Достаточно любопытной является позиция автора относительно расизма. С одной стороны, он всячески открещивается от теории и практики немецкого расизма, а с другой – находит в расизме вообще некоторые полезные вещи: «Чувство расовой самобытности есть, вероятно, у каждого народа. Однако это чувство ни у одного народа не приобрело такого внешнего проявления как у немцев. Доведенный до абсурдного антропологического шаблона немецкий расизм стал политическим идеалом и законом, … результатом этого является полное отрицание всех достижений ненемецкой культуры и зоологическая нетерпимость к другим народам». Одновременно немецкий народ обвиняется в способности к легкой ассимиляции: «Ни один народ в мире не поддался в таком проценте влиянию московского большевизма, как немецкий, так, что евреи в Германии, несмотря на небольшое численное количество, смогли завоевать такое сильное господство над политической и культурной жизнью страны. Как реакция против этого родился национал-социализм. Это отчаянный шаг элементов, которые таким образом хотят спасти свой народ». И далее: «Чужд и противен нам немецкий расизм как социальное и духовное явление. И когда у немцев он имеет свою почву в специфическом психическом состоянии общества, у нас он лишен любых основ и не имеет какой-либо цели»[1490]. Итак, «доведенный до абсурдного» немецкий расизм осуждается, при этом он рассматривается всего лишь как ответная мера немцев против еврейского засилья и как явление, отвечающее специфическим немецким условиям.

Особенное место для украинских националистов занимало возможное сотрудничество с белорусами. Как уже говорилось, Белоруссию на «Конференции порабощенных народов» представляли члены реальных подпольных сил. Два белорусских делегата конференции были членами БНП – Белорусской Незалежницкой партии[1491]. БНП была создана в 1940-1942 гг. и претендовала на ту роль в белорусском антисоветском национальном движении, на которую в украинском претендовала ОУН[1492]. Лидеры БНП ориентировались на ОУН, несмотря на антибелорусскую политику украинской организации, которая отказывалась признавать белорусский характер берестейских земель[1493]. Наиболее последовательным сторонником сотрудничества с УПА и ОУН был В. Родзька[1494]. Однако дальнейшего развития сотрудничество ОУН и БНП не получило. Особый белорусский отряд при УПА так и не был создан, вероятно, из-за украинско-белорусских противоречий, вызванных вопросом о границе, – украинские националисты считали Берестейщину и некоторые другие районы, на которые претендовали белорусские националисты, украинскими, а не белорусскими территориями[1495]. Прочие лидеры белорусского национального движения, такие как Р. Астровский[1496], М. Витушка[1497], не поддержали линию Родзьки и Д. Касимовича[1498] на интенсивное сотрудничество с УПА[1499].

В декабре 1943 г. УПА выпустила листовку, адресованную белорусскому народу. В ней во всех бедах белорусов обвинялся московский империализм: «целыми веками гнобил Тебя московский империализм. Еще в царской России московские завоеватели, овладев Твоим народом, лишили Тебя свободы». Любопытно, что московские завоеватели обвинялись в том, что «запрягли» белорусский народ в «ярмо помещиков и капиталистов» и заставили его защищать «интересы дворян и капиталистического порядка». Тут мы вновь обнаруживаем свидетельства социальной идеологии ОУН, направленной против капитализма и «старого порядка». ІІІ Съезд не внес здесь никаких корректив.

Не всегда национальная пропаганда ОУН добивалась успеха. Так, в Давидгородецком[1500] районе Брестской области, по свидетельствам УПА, население преимущественно считало себя белорусами, а не украинцами[1501]. Автор отчета округи «Зелень» (Столинский район) осенью 1942 г. сокрушался, что местное население безразлично относилось к своей национальности и у него не было четкого представления о том, кто они – украинцы или белорусы[1502].

Белорусский исследователь Р. Клявец полагает, что листовка УПА, адресованная белорусскому народу, имела только пропагандистское значение и не отражала изменения позиции украинских националистов по отношению к белорусам и вопросу спорных территорий. Никаких реальных выгод белорусскому национальному движению «Конференция порабощенных народов» не принесла. Несмотря на то, что украинские националисты выработали и провозгласили принципы равноправия народов, конкретная реализация этих принципов служила украинским интересам[1503]. На то, что украинские националисты не получили поддержки местного белорусского населения, указывает и О. Романько[1504].

Однако ОУН продолжала использовать «белорусскую карту» и в дальнейшем. В 1944-1945 гг. УПА совершала из полесья рейды на собственно белорусские этнические территории для пропаганды своих взглядов среди белорусского населения.

Отношение украинских националистов к таким народам как калмыки и ногайцы тоже эволюционировало. В 1942 г. еще появлялись мнения, что принцип создания государств в этнографических границах на них не должен распространяться: «[Эти – А.Б.] племена создать своего государства не могут. Когда степь оставим, то Москва ее займет и будет угрожать с востока. Чтобы убрать эту опасность, должна быть степь Надкаспийская занята и присоединена к Укр. Государству. Тогда политическая граница пойдет с Дона на Волгу, Волгой на Каспийское море и дальше Каспийским морем. Если это не будет сделано, Москва будет угрожать нам с востока и юга»[1505]. Однако к 1943 г. ситуация изменилась, и украинские националисты распространяли листовки, в которых выступали за создание национального государства калмыков[1506]. Признавали они независимость этих народов и во внутриорганизационных документах[1507].

Отдельное место в идеологии ОУН занимал вопрос Дона. Вопрос принадлежности донских земель Украине зависел от того, будет ли создано на этих землях государство, союзное Украине, или это государство будет союзным Москве: «В соответствующий момент, – писалось в одном из документов для политического обучения, созданном в начале войны, – донцы будут создавать свое государство. Если они не соединятся с Москвой, мешать им в создании самостоятельного государства не надо», так как в этом случае они и так будут под экономическим, политическим влиянием Украины. Если же они каким-либо образом соединились бы с «Москвой» и начали бы действовать против Украины – в этом случае «они [земли донцев – А.Б.] должны будут заняты войсками Украины и присоединены к составу Украинского Государства». В этом случае граница Украины проходила бы по Хопру и далее по Дону[1508].

Несмотря на то, что украинские националисты продолжали рассматривать Кубань и донские земли как украинские, к осени 1943 г. появилась листовка УПА, в которой донские казаки выделялись как самостоятельная категория[1509]. Эта листовка, датированная октябрем 1943 г., заканчивается лозунгом: «За независимый Дон – за казачьи вольности! За украинское самостоятельное соборное государство!»[1510]

К середине 1944 г., по крайней мере на словах, изменилось отношение ОУН к вопросу принадлежности Кубани. В листовке, написанной от имени Секции кубанского козатства «Революционного комитета порабощенных народов», выдвигался лозунг независимой Кубани. В листовке заявлялось, что УПА борется за независимость народов Кавказа и независимый Дон. Кубанцев призывали встать в ряды УПА и совместно бороться за независимые государства Европы и Азии[1511]. По всей видимости, украинские националисты, не отказываясь до конца от претензий на Кубань, стремились привлечь к борьбе УПА те силы Кубани и Дона, которые не хотели включения этих земель в единое украинское государство, но были готовы к совместной борьбе с украинскими националистами под лозунгами национальной независимости этих земель.

Одной из значимых национальных общин на Волыни была чешская. Взаимоотношения украинских националистов и чехов в литературе часто приводятся как образец возможного варианта национальных отношений между ОУН и другими народами в случае уважительного отношения последних к украинскому национальному движению. Известно, что отношения между украинцами и другими народами на Волыни (где имелись чешские колонии) во время войны не достигали такого уровня напряженности, как взаимоотношения с другими народами[1512]. Однако и здесь не все просто. Глава Рейхскомиссариата «Украина» Э. Кох отмечал в своем сообщении А. Розенбергу, что украинские националисты уничтожают не только польское, но и чешское население[1513]. По подсчетам некоторых историков, всего во время Второй мировой войны украинскими националистами было убито более 300 волынских чехов[1514]. И действительно, сотрудник СБ Н. Ф. Слободюк показал, что среди народов, которые глава СБ Ровенского района «Макар» назвал врагами, подлежащими уничтожению, были и чехи[1515]. Однако, каких-либо директив, исходивших из ЦП ОУН-Б или ОУН-Б на ПЗУЗ, не известно. Каких-либо античешских мотивов в периодике ОУН и УПА того времени не было. Видимо, такая античешская политика была местной политикой, возможно, инициативой «снизу», и не захватывала всей территории подконтрольной УПА. Иначе трудно объяснить, почему большинство чешского населения Западной Украины достаточно спокойно пережило Вторую мировую войну[1516].

Украинские националисты стремились найти контакты и с представителями других националистических движений, борющихся против большевиков. При этом украинские националисты не были очень уж разборчивыми в определении участников фронта «порабощенных народов». К ним они относили все антибольшевистские и не национал-социалистические силы, включая румынскую железную Гвардию во главе с Хорией Симой[1517]. Согласно показаниям М. Степаняка, ОУН еще ранее налаживала связь с четниками и железно-гвардейцами. В пример противобольшевистской борьбы народов, сражающихся «против московского ставленника Тито», украинские националисты приводили сербов и хорватов[1518], четников и усташей, как известно, конфликтовавших между собой. Однако украинским националистам это совершенно не мешало, поскольку их основной целью было найти поддержку как можно большего числа антибольшевистских режимов. С февраля 1945 г. даже АК, с которой УПА ранее жестоко враждовала, приводилась в качестве примера национальной противобольшевистской борьбы «порабощенных народов»[1519].

Уже к началу декабря 1943 г. отношение ОУН к национальным отделам УПА резко изменилось. Во «Временной инструкции в делах прочих национальностей (неукраинцев) на востоке Европы и Азии при УПА или находящихся на территории деятельности УПА»[1520] от 2 декабря говорилось, что национальные отделы при УПА националисты организовывали «для конкретных политических задач», поэтому отношение к ним военных команд УПА должно было быть согласовано с политическим центром «порабощенных народов» востока Европы и Азии. Формирование новых национальных отделов предписывалось остановить, а уже сформированные отстранить от боевых действий и разместить на территории так, чтобы изолировать от прочих национальных отделов, однако чтобы это не препятствовало доступу к национальным отделам политического центра (полiтичного осередка).

15 января 1944 г. комендант СБ штаба УПА-Север «Караспун» издал инструкцию, в которой призывалась воздержаться от агитации среди вражеского окружения (к нему относились национальные формирования, красноармейцы и советские военнопленные) за вступление в УПА[1521].

С приближением советских войск опасность для «националов» в УПА возрастала. В приказе № 3/44 командирам УПА и руководителям и тыла в делах контрразведки ВО «Заграва» от 4 марта 1944 г. приказывалось особое внимание обратить на сексотов из нацменов – «туркменов, узбеков, белорусов и прочих»[1522]. Поляки также рассматривались как сексотский элемент[1523].

Такое изменение политики по отношению к вступлению «националов» в УПА, по всей видимости, было связано с тем, что, несмотря на провозглашенные лозунги, ОУН и УПА были организационно не готовы к вступлению большого количества солдат-неукраинцев в УПА[1524]. Иногда эти «национальные» отряды с приближением фронта переходили на сторону Советов[1525]. Результатом стало усиление внимания к этим «элементам» со стороны СБ и чистки, то есть физическое уничтожение неблагонадежных «элементов».

Абсолютная численность солдат из национальных легионов УПА была не велика. В то же время национальные формирования на определенном этапе в некоторых районах составляли довольно существенную часть УПА. Так, по сообщению житомирского партизанского объединения, отряды УПА на Волыни до 40 % состояли из «националов»: ингушей, осетин, черкесов, турок, русских[1526].

Вполне вероятно, что многие из «националов», влившихся в УПА, просто не имели другого выхода, поскольку, как показывают некоторые свидетельства, просто так уехать из лагеря УПА без согласия о сотрудничестве было сложно[1527]. В самих документах УПА мы найдем подтверждение тому, что национальные отделы из немецких структур перешли в УПА «потому, что не было у них другого выхода». В любом случае, переход национальных групп от немцев к УПА украинские националисты рассматривали как положительное явление, которое может «стать началом практического объединения порабощенных народов Востока против империализмов за свободные национальные государства»[1528].

О том, как в УПА понимался фронт «порабощенных народов», красноречиво говорит ответ главы подраздела УПА капитану чехословацкого отряда, действовавшего на территории Украины, Репкину. В ответ на обвинения в сотрудничестве с немцами командир УПА обвинил Репкина в плохой информированности и предположил, что он советский агент, предложив его отряду влиться в ряды УПА: «В противном случае мы будем считать вас сотрудничающими с империалистической красной партизанкой», – писал командир подразделения УПА[1529]. Для нас здесь важна не действительно имевшая место связь Репкина с советскими партизанами, а ответ деятеля УПА – фронт «порабощенных народов» на территории Украины непременно означал подчинение всех национальных воинских образований, действующих на территории Украины, Главному Командованию УПА, в противном случае, независимое национальное подразделение рассматривалась как враждебное.

Таким образом, ОУН после ІІІ Съезда ОУН-Б стремилась максимально использовать свои старые идеи о совместной борьбе всех «порабощенных» народов против СССР. Украинские националисты рассчитывали, что им удастся привлечь на свою сторону достаточно «националов», недовольных советской властью, чтобы сломить СССР. С этой целью была созвана «І Конференция порабощенных народов Европы и Азии», сформированы национальные отделы в УПА, выпущен ряд листовок, адресованных различным народам. Но в этом направлении своей деятельности украинские националисты потерпели поражение. «Конференция порабощенных народов» имела сугубо пропагандистское значение. УПА оказалась неспособной «проглотить» даже сравнительно небольшое число (по сравнению с тем количеством солдат, которое требовалось, чтобы успешно противостоять Советскому Союзу) неукраинских солдат, что привело к сворачиванию деятельности национальных сотен УПА. Листовки, адресованные неукраинским народам, желаемого эффекта не дали. Поэтому не удивительно, что УПА из «интернациональной» армии, какой она была в 1943-1944 гг., когда доля неукраинцев в некоторых формированиях достигала нескольких десятков процентов, в скором времени превратилась в украинское или даже западноукраинское военное формирование.

3.6. Политическая борьба в ОУН и альтернативы национальной политики

Существовали ли какие либо альтернативы, проводившейся национальной политике ОУН? Существовали ли в ОУН силы, которые выступали за иной курс в национальной политике?

Как мы уже убедились, после раскола организации в 1940 г. различные оппозиционные течения и деятели так или иначе присутствовали в ОУН-Б вплоть до окончания Второй мировой войны. К сожалению, вопрос политической оппозиции в ОУН недостаточно изучен. Из монографических исследований тут можно назвать, пожалуй, только работу В. Дзьобака[1530].

Как уже сообщалось, к осени 1941 г. от ОУН-Б откололась группа влиятельных в прошлом деятелей – И. Митринга, Б. Левицкий, Турчманович, Р. Палидийчук, И Ревак. Можем ли мы заключить, что их позиция по отношению к национальным меньшинствам отличалась от основной линии ОУН-Б того периода? Доподлинно известно, что члены группы Митринги не соглашались с геополитическими приоритетами ОУН Лебедя. Митринга считал, что нельзя чрезмерно полагаться на Германию, поскольку она проиграет войну Советскому Союзу. Поэтому он считал необходимым союз не с Германией, а с западноевропейскими странами (Францией) и «порабощенными» народами СССР для совместной борьбы против СССР. Схожую позицию занимал И. Ревак. Он еще на І октябрьской Конференции ОУН в 1941 г. выступал за открытую пропаганду против немцев. Однако он тогда своими соратниками поддержан не был[1531]. Означает ли это, что Митринга и его сторонники стояли на либеральных, демократических позициях по отношению к национальным меньшинствам? По всей видимости, нет. В начале войны Митринга, Левицкий, Палидийчук были членами центральной походной группы ОУН-Б[1532] и, по крайней мере de facto, должны были разделять установки по отношению к национальным меньшинствам, выраженные в «Борьбе и деятельности». В отношении еврейского населения Митринга также разделял антисемитские стереотипы своих бывших соратников по ОУН-Б. В своей работе «Устройство СССР» Митринга отмечал, что евреи являются основой советского режима. Он также особо подчеркивал, что в 1918-1931 гг. в советской армии было много евреев[1533].

Если допустить, что «Левицкий», выступавший на июльском заседании Головко-Ленкавского, это Б. Левицкий, а Ривак – В. Ревак, тогда тем более очевидно, что лидеры оуновской оппозиции 1941 г. имели те же воззрения на евреев, как и Провод ОУН-Б. Выше уже указывалось, что на «конференции» Левицкий в качестве примера решения еврейского вопроса называл более жестокую политику немцев к евреям в генерал-губернаторстве, а не в собственно Германии, выступал против понятия «полуеврей». Оппозиция ОУН в 1941 г. была вызвана не какими-то разногласиями с руководством ОУН относительно национальных меньшинств, а организационными конфликтами.

На ІІ Конференции ОУН в 1942 г. разбиралось «дело» бывшего главы УНРА И. Климова. По словам М. Степаняка, он имел личные властные амбиции, даже хотел арестовать Н. Лебедя и его сторонников и сам встать во главе Провода[1534]. Причиной его недовольства политикой Н. Лебедя, по мнению украинского исследователя Дзьобака, было несогласие с пронемецкой политикой Провода[1535]. И. Климов предлагал милитаризовать ОУН, мобилизовать население для борьбы с немцами[1536]. Однако все его листовки-обращения как главы УНРА к украинскому населению свидетельствуют о том, что, если его позиция по отношению к национальным меньшинствам и отличалась от позиции Провода ОУН-Б, то явно не в сторону мягкости.

«Отщепенцы» в ОУН продолжали появляться и далее. Согласно показаниям на допросе И. Н. Ткачука (на момент задержания 10 июня 1944 г. глава Винницкого военного округа, до этого войсковой референт Ровенской области), еще в 1942 г. член ЦП ОУН М. Турчманович-«Кречет»-«Голуб Иван Михайлович» выступал за самое широкое вовлечение в борьбу за освобождение Украины народов СССР. Он критиковал акт 30 июня как расконспировавший ОУН, количественный, а не качественный набор в организацию (в этом вопросе он, очевидно, поддерживал точку зрения Лебедя). Помимо этого он выступал с критикой программы ОУН, которая, по его мнению, была ориентирована на «захидняков», но совершенно не учитывала позиции украинцев СССР. Но его позиция вызвала недовольство в СБ, его даже подозревали в организации ФУР[1537]. В силу этих причин он был исключен из ЦП ОУН, и СБ с середины 1942 г. начала его разыскивать. Внутри ОУН у него имелось определенное число сторонников, вроде «Черного» – бывшего проводника ОУН-Б Ровенской области, «Полыни» – бывшего проводника Дубенского округа ОУН и т. д.[1538] Знаменательно, что на ІІІ Чрезвычайном Съезде ОУН-Б в 1943 г. многие предложения Турчмановича были приняты, по крайней мере на программном уровне.

Одним из видных деятелей ОУН, стремившихся к большей демократизации движения, был член ЦП ОУН. М. Степаняк. Еще в 1942-1943 гг. он мечтал о создании после слияния ОУН-Б и ОУН-М (он вел от имени бандеровцев переговоры с мельниковцами о возможном объединении организаций, но эти переговоры не принесли никаких результатов) новой политической всеукраинской организации, представляющей различные политические силы[1539].

Осенью 1943 г. он был одним из немногих, активно выступавших против продолжения антипольской политики ОУН, однако не получил поддержки. После того, как Шухевич узнал, что в начале осени 1943 г. Степаняк во время переговоров с представителями польского лондонского правительства согласился осудить террористические действия против поляков, лидер ОУН резко осудил Степаняка, заявив, что «согласие ОУН сделать заявление об осуждении террористических актов против поляков и о прекращении такой деятельности есть вредительство в отношении “украинских национальных интересов”». Степаняк был снят с переговоров и заменен Е. Врецьоной[1540]. Вскоре после этого Степаняк был выведен из состава ЦП ОУН и отправлен на Волынь. Там он пришел к выводу о необходимости создания новой организации НВРО. По свидетельству Д. Паламарчука-«Лимана», работавшего со Степаняком, тот выдвигал к ОУН следующие претензии:

1. Лозунг «Украина для украинцев», который оттолкнул массы;

2. Сотрудничество ОУН с немцами;

3. Согласие ОУН на уничтожение польского населения;

4. ОУН создало СБ, уничтожавшее польское население;

5. ОУН не сумело поднять массы Восточной Украины;

6. ОУН сделало ставку на крестьянство, в то время как действующей силой всякой революции является рабочий класс (последний пункт явно является данью коммунистическому прошлому М. Степаняка)[1541].

М. Степаняк высказывал некоторый скепсис против УПА, считая, что основой борьбы за УССД должна быть не военная, а политическая организация[1542].

Если отношение М. Степаняка к польскому вопросу отличалось от мнения ЦП ОУН большей мягкостью, то в отношении русского вопроса Степаняк разделял политический курс Провода. В отношении евреев, по крайней мере на начальном этапе войны, Степаняк высказывался в весьма характерном для ОУН начала 1940-х гг. стиле. В своем обращении по поводу 1-ой годовщины провозглашения обновления украинского государства 30 июня 1941 г., характеризуя репрессии 1930-х гг. против украинской интеллигенции, он употребляет словосочетание «озверелый жидо-московин»[1543].

В социально-политическом вопросе Степаняк критиковал как советскую, так и фашистскую, капиталистическую систему и выступал за иной путь развития.

Проблема признания М. Степаняка и его «детища» НВРО в качестве демократической альтернативы политике ОУН по отношению к национальным меньшинствам состоит в том, что НВРО как организацию отличную от ОУН, с более демократической программой, стремившейся опираться на более широкие массы украинского населения, включая восток Украины, поддерживали не только деятели, стремившиеся к равноправию всех народов в Украине.

Среди сторонников НВРО были Д. Клячкивский, И. Литвинчук-«Дубовый», П. Олийник-«Эней»[1544] – люди, выступавшие инициаторами и проводниками политики этнической чистки Волыни от польского населения, причем в самой жестокой форме. Признание необходимости демократизации программы организации, гарантия равных прав для «своих» еще не означали мирной политики по отношению к «чужим»[1545]. НВРО была демократической альтернативой ОУН, при этом проблема отношения к национальным меньшинствам играла второстепенную роль для поддержки/неподдержки НВРО со стороны лидеров ОУН.

Однако оппозиция существовавшему в ОУН курсу была не только демократической. Существовало недовольство политикой ЦП «справа». Так, глава СБ Львовской области И. Панькив-«Гонта» вместе с главой «жiноцтва» (организация, включавшая в себя женские кадры ОУН) до 1943 г. и одновременно связной «Пани Черной»[1546] к осени 1943 г. пришли к выводу о необходимости смены действующего ЦП ОУН и замены его членов более опытными националистами. Наибольшее недовольство у них вызывали Н. Лебедь, Н. Арсенич и Р. Шухевич. Последнему ставили в вину, что после его прихода к руководству УПА развязался террор не только против польского, но и против украинского населения: «дошло до того, что Шухевич стал уничтожать украинцев, выходцев из восточных областей, по малейшему поводу и без всякого повода и ставил вопрос об их полном уничтожении (sic!) независимо от того, участвуют они в ОУН и УПА или нет»[1547]. В обновленный Провод они планировали войти и сами. Новый провод должен был состоять из всех украинских националистических сил, включая мельниковцев и восточных украинцев. Во внешней политике Провод должен был однозначно ориентироваться на Германию и использовать её поддержку в борьбе с Советами. Для осуществления своих замыслов Панькив согласился на вербовку через «Пани Черную» члена гестапо Голуба, не члена ОУН, но сторонника независимой Украины, участника украинской борьбы за независимость 1917-1922 г. Итак, в состав нового Провода ОУН должны были войти Голуб, Панькив, «пани Черная», Ординец и Крутник. Несогласных заговорщики планировали уничтожать. В первую очередь уничтожению подлежал Лебедь. Шухевича планировалось привлечь на свою сторону. Для этого через Крупника Голуб должен был с ним связаться, однако встреча не состоялась[1548]. Последнее несколько противоречит утверждению Панькива о том, что он был особенно недоволен политикой Шухевича по отношению к украинскому населению из Советской Украины. Возможно, движущей силой заговора Панькива было не столько желание смягчить долю восточных украинцев, сколь жажда власти и желание переориентировать антинемецкую, как ему в середине 1943 г. казалось, политику ЦП ОУН на немцев. Очевидно, что между группой Панькива и ЦП ОУН не было существенных различий в подходе к национальным меньшинствам – «Гонта» был старательным исполнителем антипольских приказов руководства СБ. Однако ему не нравилось политическое доминирование ОУН-Б, а также репрессии против восточных украинцев и внешнеполитической ориентации. Впоследствии Панькив был арестован советскими органами.

Более поздняя оппозиция в ОУН конца 1945-1946 г. привела, в конечном счете, к расколу ОУН на ПЗУЗ, когда С. Янишевский[1549] отказался подчиниться главе ОУН ПЗУЗ Козаку-«Луке»[1550], назвав последнего большевистским агентом, и образовал свой провод. Этот раскол также не был связан с отношением к национальным меньшинствам. Во время немецкой оккупации Янишевский-«Далекий» был заместителем главы полиции в Виннице и по роду деятельности был связан с антиеврейской немецкой политикой. Позже, в 1943 г., он принимал активное участие в уничтожении польского населения на Волыни[1551]. Причиной его отказа подчиниться проводнику ОУН ПЗУЗ Н. Козаку было даже не его несогласие с масштабом репрессий СБ на Волыни и с репрессиями против «схидняков», хотя против этого он выступал[1552], а непосредственная угроза его жизни. Ф. Воробец-«Верещака» арестовал Янишевского и хотел его расстрелять, но тому удалось сбежать. После этого Янишевский создал свой альтернативный провод, который не подчинялся главе законного провода Н. Козаку-«Луке»[1553].

Основным разногласием в национальном вопросе внутри ОУН было не столько отношение к национальным меньшинствам, сколько к «схиднякам». Примечательно, четыре оппозиционные группы в ОУН (Турчманович, Панькив, Степаняк, Митринга) были недовольны «восточной» политикой организации. Все эти деятели ОУН считали усилия, предпринимаемые руководством ОУН для завоевания популярности на востоке Украины, недостаточными и хотели большего включения «восточников» в борьбу за независимость Украины. В части случаев (группа Митринги, Турчманович, Степаняк) представители оппозиции выступали за демократизацию программы ОУН. И только в случае Степаняка одной из основных причин конфликта были разногласия по поводу осуществления «национальной политики». Важное место в возникновении оппозиции занимал и вопрос внешнеполитической ориентации и тактики по отношению к Германии. В то время как одни оппозиционеры (группа И. Митринги) выступали против ориентации ОУН на Германию, другие (И. Панькив) хотели, чтобы ОУН и УПА лучше использовали возможности военного сотрудничества с немецкими войсками. Таким образом, вопрос отношения ОУН к национальным меньшинствам не был основным вопросом разногласий между различными оппозиционными группами и руководством ОУН.

3.7. ОУН и Советская Украина

Проблема Восточной, Советской, Украины уже перед началом войны встала перед украинскими националистами в полный рост. Для создания УССД было необходимо завоевание симпатий не только среди населения Западной Украины, прежде находившейся под властью Польши, во многих районах которой позиции украинских националистов были достаточно сильны, но и среди населения всей Украины. Поэтому ОУН изначально очень большое значение уделяла распространению своей идеологии на Восток и критиковала чрезмерное увлечение галицийским регионализмом, невнимание к Советской Украине. Более того, раздавались даже голоса, что новый Проводник организации выйдет из восточных земель![1554] Распространение идей ОУН и украинской власти на восток Украины стали одними из основных задач походных групп ОУН.

Во многих городах и селах Советской Украины украинским националистам действительно удалось создать разветвленное подполье, однако, в целом, бандеровцев на Востоке ожидала неудача, причиной которой были не только политические репрессии немцев против членов украинского подполья, значительно его ослаблявшие, но и неприятие местным украинским населением, выросшим в условиях советского строя, многих положений идеологии украинских националистов. К таким положениям относились этнический подход к определению украинской нации, монопартизм ОУН, отношение к колхозам как к хищнической, но временно необходимой форме устройства экономики, изначальная ориентация на немцев. Даже различие в языке между галичанами и советскими украинцами давало о себе знать, поэтому оуновцы на Востоке стремились стандартизировать язык своих обращений, приблизив его к общему украинскому литературному языку, убрав заведомые диалектизмы. Ярким примером, демонстрирующим возникшее непонимание между украинскими националистами и жителями Восточной Украины, может быть показание мельниковки «Оксаны»: «Украинцы восточных областей ненавидели немцев и смотрели на них, как на поработителей, а мы, украинские националисты, представляли фашистов «освободителями украинского народа». Причем ненависть к немцам на востоке была буквально всеобщая… Мы говорили на восточных землях, что наши вечные враги русские, «москали» нас не понимали и заявляли, что русские не враги, а свои, а враги – немцы, которые оккупировали Украину и грабят ее, убивают мирных граждан, ловят и увозят людей, как собак, на немецкую каторгу. Мы не чувствовали никакого шовинизма в восточных областях Украины. Местным украинцам было просто чуждо это чувство, и они одинаково относились к людям любой национальности и, особенно, к русским, которых мы, украинские националисты Галичины, считали извечными врагами. На восточной Украине любили и уважали русскую культуру, как и украинскую»[1555].

Разница была и в социально-политических и исторических представлениях[1556]. Так, по свидетельству одного из лидеров националистического подполья на востоке Украины Е. Стахова, украинское население Советской Украины революцию 1917 г. почитала за благо, но не принимала режима Сталина[1557]. Украинские крестьяне оказались настолько политизированными и так интересовались политическими программными положениями ОУН, что даже не всякий пропагандист походной группы мог дать ответы на интересовавшие их вопросы[1558].

Например, одним из практических политических вопросов, на которые не могли дать ответ жителями Советской Украины националисты, был вопрос о гражданстве. У рядовых украинских националистов, находившихся в советской Украине, не было четких планов относительно порядка предоставления будущего украинского гражданства. Рядовых жителей УССР, знакомых с идеями ОУН, этот вопрос беспокоил не в последнюю очередь. Советские украинцы – сторонники ОУН выступали за предоставление украинского гражданства на основании гражданских, а не этнических принципов (то есть лозунг «Украина для украинцев» становился бесполезным). Из-за отсутствия четких собственных юридических проектов в практической деятельности походные группы ОУН стали пользоваться законом об украинском гражданстве Д. Дорошенко, который существовал во время гетманата[1559]. Согласно этому закону, гражданами Украины становились все подданные Российской Империи, проживавшие к моменту принятия закона на территории Украины, все нежелающие стать гражданами Украины могли в течение месяца отказаться от украинского гражданства, но в таком случае они в течение полугода должны были выехать с территории Украины[1560]. Очевидно, что подобного рода закон был еще одним шагом ОУН-Б от этнического понимания украинской нации к гражданскому.

Столкнувшись с таким непониманием своих восточных собратьев среди украинского подполья в Большой Украине, в ОУН вскоре стали задумываться об изменении идеологии в сторону ее демократизации и усиления внимания к социальному вопросу. Примечательно, что изначально этот процесс происходил снизу, на уровне городов, областей и краевых проводов ОСУЗ и ПУЗ, без прямой директивы центрального Провода. Так, уже в конце 1942 г. в Днепропетровской области появилась программная статья, в которой автор провозглашал идеал Украины не для украинцев, а Украины для всех ее жителей, вне зависимости от их национальности. Все собственно антирусские лозунги в ней снимались. Одновременно подчеркивалась необходимость антинемецкой пропаганды. Для объединения усилий в борьбе за УССД автором статьи предлагалось создать новую политическую организацию, куда бы вошли представители мельниковцев, бандеровцев и гетманцев. При этом руководство организацией осуществлялось бы не на основании фюрер-принципа, а демократически, ее лидер избирался бы большинством съезда[1561]. Идеи, появлявшиеся на Востоке Украины, предвосхищали идеи демократизации ОУН, которая произойдет в 1943-1944 гг.

Работа ОУН в Рейхкомиссариате «Украина» в условиях подполья отличалась от той, что проводилась организацией ранее в Западной Украине. На Востоке в силу специфики подпольной жизни не было четкого деления на членов ОУН, кандидатов в ОУН, «симпатиков». В Советской Украине все завербованные члены подполья так или иначе участвовали в жизни организации. Уже само подобное устройство работы организации подрывало авторитарные принципы устройства организации с таинством посвящения в члены ОУН, особым пиететом к декалогу украинского националиста, 44 правилам украинского националиста. Оуновский актив в подполье Восточной Украины не всегда имел связь со своим руководством и был вынужден самостоятельно искать ответы на те или иные практические и политические вопросы, встававшие перед ОУН. Уже одно это способствовало демократизации работы организации на территории Советской Украины.

Всего на Советской Украине в 1941-1943 гг. действовало несколько краевых проводов, которым подчинялись областные проводы. Украинские националисты позволяли местным украинцам-схиднякам занимать довольно высокие места в областных проводах, например, пост заместителя областного проводника[1562]. Развернули свою деятельность украинские националисты и в Крыму, который они рассматривали как украинскую территорию.

Украинским националистам удалось создать националистические партизанские отряды, действовавшие в лесах северо-востока Киевской области, Чернобыльщины[1563]. Агитация украинских националистов за вступление в УПА проводилась даже на территории Черниговской области[1564]. Однако, в целом, поддержки населения, необходимой для успешной борьбы с СССР, украинские националисты не получили. Даже в восточных регионах, непосредственно примыкавших к «украинскому Пьемонту» – Галичине, население, похоже, не всегда поддерживало националистов. Во всяком случае, военно-мобилизационный референт Каменец-Подольского областного провода Я. Белинский на допросе назвал отсутствие поддержки местного населения одной из причин того, что его отряды, прикрепленные к Каменец-Подольской области, действовали на территории Тарнопольской области[1565].

Небольшая часть вовлеченных в работу ОУН «схидняков» с приближением фронта ушла вместе с националистами-западниками на Запад. Некоторые из них, как, например, К. Осьмак, заняли со временем значительные должности в украинском подполье. Но не только убежденные националисты из Восточной Украины бежали на Запад. В 1943-1944 гг. немцы перевели на запад часть схидняков-полицаев и прочих коллаборационистов. Часть из них впоследствии стала резервом для пополнения УПА.

К концу 1943 г. отношение руководства ОУН и УПА к схиднякам изменилось, и представители Советской Украины стали рассматриваться как возможные предатели.

На Волыни подозрение к «восточникам» появилось после того, как в августе 1943 г. выяснилось, что начальник штаба УПА-«юг» Голубенко – советский агент. Последовали тотальные проверки восточных украинцев со стороны СБ, нередко кончавшиеся убийством выявленных действительных и мнимых шпионов. Как следствие – начался исход из УПА «восточников», даже тех, которые до начала репрессий всецело поддерживали УПА и ОУН[1566]. Не трудно догадаться, что следствием массового ухода схидняков стало еще большее недоверие к восточным украинцам и усиление репрессий.

В декабре 1943 г. руководство СБ Волыни получило указание главы СБ ОУН Арсенича о тотальной проверке схидняков. Зачастую проверки заканчивались уничтожением «раскрытых» агентов. Только после обращения Д. Клячкивского к Р. Шухевичу террор удалось остановить[1567].

В приказе ОУН от 6 марта 1944 требовалось уничтожать все враждебные элементы вне зависимости от национальности. Особое внимание предлагалось обратить на советских украинцев: «Приказывается ликвидировать всех восточников на нашей территории. Все восточники, если они и не являются агентами-разведчиками, то с прибытием большевиков перейдут на их сторону с данными про нас. Обращаю внимание, что восточников, находящихся в рядах ОУН, не ликвидировать, пусть они копают землянки (крыивки) и прячутся»[1568]. Весьма любопытно, что лидеры ОУН, столь активно ратовавшие за соборность и включение в борьбу за независимость Украины восточных украинцев, совершенно не верили в восточноукраинское население, которое не состояло в ОУН или УПА. Советские партизаны передавали в радиограмме информацию о существовании распоряжения Краевого провода ОУН (Волыни) об уничтожении семей восточников, бывших советских служащих и активистов сел[1569]. Проведение чисток против восточных украинцев подтверждают и воспоминания мельниковцев. Как вспоминает мельниковец Г. Стецюк, у бандеровцев был этап, когда они принимали в УПА всех схидняков, русских, невзирая на национальность, но потом пошли «чистки» от реально или, во многих случаях, якобы опасного элемента[1570]. Включение большого числа схидняков в 1943 г. в УПА, вероятно, с точки зрения оуновского руководства было оправдано, исходя из задач борьбы с немцами, советскими партизанами, поляками. Однако быстрое приближение фронта делало пребывание «ненадежного» элемента в УПА проблемой, так как даже переход незначительной части «неустойчивых» схидняков на сторону Красной Армии грозил деконспирацией УПА и ОУН. Выход был тем же, что и в СССР, пытавшемся обезопаситься от реальных и мнимых врагов – «чистки».

По всей видимости, подобная политика не ограничивалась только Волынью, но распространялась также и на Галичину, и инициатива исходила не от Краевого провода ПЗУЗ, а от центрального руководства ОУН. Косвенно об этом свидетельствует и то, что шеф СБ г. Львова Панькив-«Гонта» ставил в вину Шухевичу, что после его прихода к власти началось уничтожение украинцев из УССР по малейшему подозрению[1571]. Таким образом, весной 1944 г. ОУН-УПА развернули кампанию по уничтожению восточных украинцев, не являвшихся членами украинского националистического движения.

Репрессии против схидняков осуждались некоторыми членами ОУН. Например, в уже упоминавшейся записке «Размышления старшего по возрасту члена ОУН» осуждается повальное уничтожение надднепрянцев, поскольку из-за нескольких предателей-схидняков нельзя уничтожать собственных соотечественников[1572]. Однако, несмотря на это, по крайней мере на региональном уровне, репрессии против украинцев-восточников продолжились. Так, в конце 1944 г. референт СБ ОУН на ПЗУЗ Н. Козак-«Смок» издал распоряжение уничтожить выходцев из областей восточной Украины как «скрытую агентуру» НКВД[1573].

В то же время, несмотря на подозрительность к «схиднякам», у них была возможность занять должность средней значимости в УПА и даже стать членом СБ. Например, уроженец Крамского района Орловской области Овчаров-Овчаренко после пленения немцами в 1941 г. был отпущен и примкнул к УПА, где был членом СБ и некоторое время возглавлял «бандгруппу»[1574].

Совершенно очевидно, что подобная политика ОУН-Б по отношению к представителям Восточной Украины не способствовала делу сознания украинского государства. Как совершенно справедливо заметил Т. Бульба, для борьбы за УССД требовалась не 100-тысячная, а «по крайней мере, трехмиллионная армия», а ОУН своей политикой только отпугивала народ[1575]. Если у украинского национального движения во время войны и был какой-либо шанс для создания украинского государства с опорой на собственные силы, то он лежал в завоевании масс Советской Украины. Только сделав борьбу за УССД насущной потребностью восточных украинцев, украинский национализм мог рассчитывать на победу. Трудно сказать, возможно ли было завоевать доверие украинского народа Советской Украины в условиях немецкой оккупации и репрессий по отношению к представителям украинского национального движения, однако ясно, что из-за последовавших репрессий украинские националисты не смогли завоевать полное доверие и поддержку даже тех «восточников», которые изначально симпатизировали украинскому движению. В этих условиях борьба украинского национализма была обречена на провал.

Вместе с тем знакомство ОУН с востоком Украины не прошло бесследно. Именно ознакомление ОУН с реалиями Восточной Украины стало одним из факторов, приведших к демократизации программы ОУН на ІІІ Чрезвычайном Съезде ОУН-Б. Действительно, демократические изменения в программе ОУН на ІІІ Съезде были предложены политическим референтом ПУЗ (южных Украинских земель) Е. Логушем, хорошо знакомым с реалиями Советской Украины. Еще в 1942 г. после возвращения из Восточной Украины референт пропаганды ОУН М. Прокоп пришел к выводу о необходимости перестраивать работу идеологических кадров и пропаганды ОУН, поскольку старая политика совершенно не находила понимания в Советской Украине и отталкивала неукраинцев от ОУН. Поэтому Прокоп предлагал усилить антинемецкую агитацию, отказаться от лозунга «Украина для украинцев» и вести борьбу не под лозунгом «Самостоятельной Украины», а под лозунгом освобождения территории Украины от большевиков. Но тогда его предложения не нашли поддержки Провода[1576]. К 1943 г. с изменением политической ситуации его идеи частично стали востребованы. В целом, под давлением лидеров ОУН, знакомых с настроениями советских украинцев, произошла частичная демократизация ОУН, изменения в ее программе. Но сторонникам либерализации изменения, введенные на ІІІ Чрезвычайном Съезде ОУН-Б, казались недостаточными для привлечения населения Восточной Украины к украинскому национальному движению. Поэтому была создана НВРО, но попытки дальнейшей либерализации ОУН и изменения ее программы для привлечения жителей Советской Украины (при этом не только этнических украинцев) вскоре потерпели поражение.

3.8. Мельниковцы в 1941-1945 гг.

После произошедшего раскола ОУН политическая жизнь мельниковцев шла своим чередом. Еще в 1941 г. ведущим идеологом ОУН Н. Сциборским была составлена Конституция Украины, излагавшая видение будущего украинского государства украинскими националистами.

Будущее украинское государство, по проекту Сциборского, предстает авторитарным, корпоративным государством фашистского типа: «Украина является суверенным, авторитарным, тоталитарным, профессионально-сословным («професiйно-становим») государством, носящим название Украинское государство». Основой же устройства нового украинского государства должна стать «нациократия» – «власть Нации в Государстве, опирающаяся на организованное и солидарное сотрудничество всех общественнополезных слоев, объединенных в соответствии с их общественными и профессиональными производственными функциями в представительных органах государственного управления»[1577]. Согласно Конституции, все «общественные слои Нации объединяются в соответствии с родом труда, профессий и хозяйственных функций в профессионально-сословные организации». Только гражданам, пораженным в правах, дозволялось не состоять в тех или иных профессионально-корпоративных организациях[1578]. Как видим, корпоративизм фашистского типа налицо.

Примечательно, что сомнений относительно будущего государственного устройства Украины в начале 1940-х гг. у украинских националистов не было – обе фракции ОУН, бандеровцы и мельниковцы, выступали за нациократию[1579].

Конституция Сциборского не обозначала конкретные границы будущего украинского государства, – они должны были быть установлены отдельным законом[1580].

Примечательно, что Конституция Сциборского не провозглашала разделение церкви и государства, но церковь признавалась «великой ценностью, способствующей развитию духовно-моральных сил», более того, «украинское государство стоит на положении защиты церкви и взаимного сотрудничества». Официальными церквями провозглашались Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ) с патриархатом в Киеве и Украинская Греко-католическая церковь (УГКЦ). При этом «вождь» утверждал в должности высших иерархов «Украинской церкви» (надо полагать, что речь идет о УГКЦ и УАПЦ)[1581]. Таким образом, у украинского вождя в отношении церкви были полномочия, сопоставимые лишь с царскими в послепетровской России.

Главой Украины становился Глава Государства – «Вождь Нации», который избирался на пожизненный срок. При этом «вождь» отвечал только перед «Богом, Нацией и собственной совестью». Несмотря на то, что Конституцией предусматривалось правительство, оно было ответственно не перед парламентом, а перед «вождем», при этом «вождь» имел право увольнять отдельных министров и сам являлся главой правительства[1582]. Не меньшие полномочия он имел в отношении парламента и мог по своему желанию распускать Державный Сойм[1583].

Законодательным органом провозглашался Государственный Сойм («Державный Сойм»). Кандидаты в него должны выдвигаться специальными выборщиками от профессиональных и культурных организаций (число кандидатов от округа «могло», но не было обязано, превышать число депутатов), выборы же должны были происходить на основе всеобщего избирательного права для мужчин и женщин, с возрастным цензом от 25 лет[1584].

Важнейшая роль в будущем украинском государстве отдавалась ОУН, идеология которой становилась единственной, а деятельность всех иных партий запрещалась. Глава Государства одновременно являлся главой ОУН[1585]. До такого явного и открытого совмещения верховной государственной и партийной власти в теории не дошел даже сталинский СССР.

Несмотря на корпоративизм и явно выраженный авторитаризм верховной власти, Конституцией предполагалась определенное самоуправление, участие населения в политической жизни на местах[1586].

Свое отношение к гражданам мельниковцы определяли тем, какую пользу они приносят Украине: «социальная ценность граждан в Украинском государстве обуславливается их деятельностью и теми пользами, которые они приносят национальному сообществу»[1587].

Пожалуй, самым интересным для нас является пункт, касающийся украинского гражданства. В Конституции провозглашалось, что: «Украинское гражданство приобретается:

1) посредством рождения от родителей-граждан Украинского государства,

2) посредством брака с гражданином Украинского государства и

3) посредством предоставления гражданства соответствующей властью.

Лицам украинской народности, селящимся в границах Украинского государства, нельзя отказать в предоставлении гражданства, когда этому не мешают особые причины» (разд. XІ, арт. 3)[1588]. В артикуле 4 продолжалось: «Украинское гражданство в момент провозглашения Украинского государства имеют:

1) все лица украинской народности, проживающие в границах Украинского Государства.

2) лица иных народностей, родители которых или они сами постоянно проживали на территории Украинского государства с 1 августа 1914 г.

Примечание: упомянутым в пункте 2 этого Артикула лицам может быть отказано в предоставлении украинского гражданства.

Исключение из артикулов 3, 4 составляют лица еврейской народности, которые подлежат действию особого закона. Отдельный закон точно определит постановления относительно приобретения и утраты украинского законодательства»[1589].

Тут надо отметить несколько моментов. Во-первых, бросается в глаза антиеврейский характер положений Конституции, поскольку евреи не признавались равноправными со всеми остальными гражданами Украины. Вероятно, «отдельный закон» должен был быть чем-то подобен Нюрнбергскому законодательству в том, что тот делил население Германии на две юридические категории, устраняя общее понятие гражданства. Это тем более вероятно, если принять во внимание то, что такой видный мельниковский идеолог как В. Мартынец, как мы уже убедились, выступал за фактически полную сегрегацию украинской и еврейской общин Украины. Во-вторых, виден этноцентризм закона, по которому «лица украинской народности» имеют преимущественное положение по сравнению с людьми других национальностей. Примечательно и упоминание 1914 г. как «временного ценза» для лиц неукраинской национальности. Таким образом, все русское (и не только) население, переселившиеся в Украину после войны, лишилось бы статуса граждан Украины. Время начала или окончания Первой мировой войны как временной рубеж, после которого евреи, прибывавшие в ту или иную страну, поражались в правах, было вообще характерной временной чертой для законов подобного типа в Европе[1590].

Мероприятия в языковой сфере были также направлены на укрепление украинского языка: украинский язык признавался единственным государственным[1591], а издательская деятельность на других языках должна была быть ограниченной и подчиненной надзору властей[1592].

Перед началом войны мельниковцы не имели четко расписанных планов, как обращаться с национальными меньшинствами после создания независимого украинского государства. Однако польские осадники и русские поселенцы, по планам ОУН-М, должны были лишиться своей земельной собственности и быть изгнаны из Украины. В своей работе «Земельный вопрос», написанной в 1939 г., видный идеолог мельниковского движения Н. Сциборский заявлял, что украинское государство будет стремиться к репатриации «колонистов». В случае необходимости – насильственной. Исключение могло быть сделано только для «колонистов» – представителей тех народов, которые не относились к враждебным Украине национальностям – болгарам, грекам, немцам[1593]. Очевидно, что на русских и польских «колонистов», принадлежавших к нациям – «историческим врагам» Украины, это исключение не распространялось. Позже эти положения были отражены в «Основных тезисах националистичной земельной программы». В ней вся земля объявлялась собственностью украинского народа, а поэтому «украинская нация у всех иностранцев («чужинцiв») (хотя бы они жили уже 500 лет на нашей земле) отбирает землю, которой они завладели, пользуясь нашей временной слабостью, не добиваясь от тех иностранцев какой-либо платы за долгое или короткое пользование этой нашей землей, которая нам самим была необходима и отсутствие которой принуждала голодать, бедствовать, а то и с торбами идти на чужбину сотни тысяч украинцев»[1594]. Эти положения были в дальнейшем закреплены в пропаганде под лозунгом «Уничтожения вражеской земельной колонизации».

Н. Сциборский считал желательным не только изгнание земельных колонистов из Украины, но и «перечистку» городов от «чуженационального элемента», враждебного Украине. Ее необходимо было осуществить, в том числе и решительными «административными мерами», по образцу борьбы с «колонистами». При этом средства очистки украинских городов от «чуженациональных элементов» им далее не конкретизировались.

В земельном вопросе мельниковцы выдвигали лозунг: «Вся земля крестьянам на основе частной трудовой собственности». В отношении колхозов ОУН-М сразу выступила против. Их обещали ликвидировать[1595]. Однако, как и бандеровцы, мельниковцы выступали против немедленной ликвидации колхозов и неконтролируемого расхищения крестьянами колхозной собственности, предполагая некий переходный период, во время которого крестьяне продолжали бы выполнять свои обязанности[1596]. Применительно к промышленности мельниковцы выступали за «государственный хозяйственный план, делающий невозможным анархию капиталистического производства» и «профессионально-производственную организацию всех слоев («верств») украинского народа» (то есть профсоюзы по типу фашистских)[1597].

К началу войны мельниковцы мыслили в расистских категориях. В проекте закона про народное образование Л. Белецкого читаем: «С точки зрения своей расовости украинский народ есть наиболее цельный антропологический тип. По своему национальному свойству украинский народ есть монолитная целость. Все антропологические, биологические и психологические признаки его говорят о том, что украинский народ является отличной единицей среди всех славянских народов»[1598].

Расовая теория порождала расистскую практику. 11 июля 1941 г. глава украинского представительного органа в Генерал-губернаторстве, до войны видный украинский этнограф, В. Кубийович, беспартийный, но связанный с мельниковским течением ОУН и поддерживавший его в споре с бандеровцами[1599], а также глава Украинского Национального объединения[1600] (УНО) Т. Омельченко написали меморандум Гитлеру с предложением о сотрудничестве и просьбой о создании независимой Украины во главе с А. Мельником. В вопросе о границах будущего независимого украинского государства, изложенных в меморандуме, авторы руководствовались в первую очередь представлениями об украинских этнографических территориях (от Дуная до Волги, включая Крым). Но не только. Украинское государство из геополитических соображений должно было включать в себя не только украинские территории, но и земли вплоть до нижней Волги, Камышина на востоке и Кавказского хребта на юге. Эти земли должны были стать своего рода жизненным пространством украинского государства для дальнейшей колонизации[1601]. Мельниковцы видели историческую миссию независимого украинского государства в защите остальной Европы от Азии, под которой подразумевалась большевистская Россия, якобы перешедшая на сторону Азии и ставшая ее авангардом в борьбе с Европой. В плане территориальных аппетитов мельниковцы пошли еще дальше бандеровцев, не претендовавших на земли нижней Волги. В целом подобная политика была продолжением подхода І Конгресса ОУН, на котором определялись украинские этнические границы-минимум, но также отмечалось стремление украинских националистов добиться наиболее геополитически благоприятных границ.

Будущее украинское государство должно было учитывать права национальных меньшинств, на территории с высоким процентом неукраинского населения авторы меморандума предусматривали широкое местное самоуправление, которое давало бы национальным меньшинствам возможность полного национального развития. Казакам в украинской державе также гарантировались бы их права. Однако к расово-чужому населению должны были применяться другие меры: «Особенно расово чуждые племена монгольского происхождения, – заявляли авторы меморандума, – будут защищены от ассимиляции с целью сбережения чистоты украинской расы». Из дальнейшего текста меморандума видно, что к таким «племенам» авторы меморандума относили кавказские народы, проживавшие на землях, на которые претендовали украинские националисты. Для препятствия смешения украинцев с «неспособными к ассимиляции» кавказскими народами последние должны были быть исключены из «внутриполитической системы украинского государства». Для этого им должно было быть отведено «особое политическое место» при полном внешнеполитическом, экономическом и военном контроле Украины и сохранении этих северокавказских земель как «части украинского жизненного пространства»[1602]. Однако дальнейшие меры в отношении кавказского населения авторами меморандума не конкретизировались.

Очевидно, что сотрудничество В. Кубийовича с расистом Р. Ендиком не прошло даром, и глава УЦК также придерживался расистских взглядов. Поэтому нельзя согласиться с некоторыми украинским исследователями, которые полагают, что у мельниковцев отсутствовал расизм[1603].

Управление в будущем украинском государстве должно было принадлежать одной партии – ОУН во главе с А. Мельником. Основой украинской экономики должно было стать плановое хозяйство с частной собственностью[1604]. Взгляды обоих фракций ОУН на будущую украинскую экономику (план, развитая частная собственность) в целом совпадали.

Меморандум Кубийовича-Омельченко не был их частным мнением, а отражал позицию всех мельниковцев. Еще до меморандума Кубийовича-Омельченко в апреле 1941 г. был написан меморандум ПУН немецкому руководству, в котором излагались те же идеи, что и в меморандуме Кубийовича[1605]. Из меморандума ПУН мы также знаем, что мельниковцы планировали возвращение украинцев из Зеленого Клина и других частей России на земли будущего украинского государства для того, чтобы освободить Дальневосточные земли для японской колонизации. Украинцев из Зеленого Клина и Сибири планировалось расселить в Новороссии, на Кавказе и Нижней Волге. На востоке будущего украинского государства русские должны были быть выселены, а их место должны были занять украинцы из Сибири, Зеленого Клина и остальной Украины. То есть, мельниковцы планировали своего рода «обмен населением» между русскими Украины и украинцами РСФСР, по образцу «греческо-турецкого обмена» 1923 г., на что составители меморандума прямо и указывали[1606]. Идея о необходимости «обмена населением» между Украиной и Россией, высказанная в меморандуме ПУН, была закономерным развитием мысли Н. Сциборского, изложенной им в 1939 г., о том, что средством борьбы против «колонистов» должно стать их выселение из Украины.

В отношении евреев мельниковцы занимали те же антисемитские позиции, что и бандеровцы. Еще до начала войны антисемитизм мельниковцев проявился в борьбе со сторонником С. Бандеры Р. Ярым, которого они обвиняли, помимо прочего, в том, что он женат на еврейке[1607]. Учитывая, что мельниковцы в течение практически всей немецкой оккупации были, в целом, на легальном положении, их антисемитизм имел возможность найти свое выражении в органах прессы. Например, в Киеве с середины сентября по начало декабря 1941 г. выходила газета «Украинское слово» («Українське слово»), главой которой был мельниковец И. Рогач. Газета за время своего существования разместила на своих страницах в разных рубриках более 100 антиеврейских статей[1608]. В газете публиковались даже статьи Й. Геббельса. В декабре 1941 г. прежнее руководство редакции газеты было отстранено от работы за «украинский национализм» и вскоре вместе с другими видными мельниковцами, включая бургомистра Киева В. Багазия и видную украинскую поэтессу О. Телигу, расстреляно в Бабьем Яре. «Украинское слово» было вскоре возобновлено под названием «Новое украинское слово» во главе с немецкой марионеткой К. Штепой. Интересно, что уровень антисемитизма в обновленной газете был даже несколько ниже, чем в тот период, когда во главе ее стояли мельниковцы[1609].

В мельниковских листовках начала войны мы найдем множество определений такого рода, как «московско-жидовское материалистическое мировоззрение», «московско-жидовские насильники», «московско-жидовские янычары» и т. п. При этом лозунги о свободе совести, свободе веры, об освобождении «порабощенных» народов спокойно уживались с антисемитскими лозунгами[1610]. В листовке «Украинская молодежь!» заявлялось: «[Мы] ждем приказа своего вождя Андрея Мельника, чтобы нанести последний удар московскому хозяйству и освободить свою землю от еврейских паразитов-грабителей». И далее: «ОУН несет Тебе, украинская молодежь, освобождение, свободу и ясную национально-природную жизнь на Твоей земле, где не будет ни кацапа, ни жида, ни ляха»[1611]. Вряд ли подобную листовку можно понять иначе, как желание ее авторов уничтожить или, по крайней мере, изгнать из Украины всех «кацапов», «жидов» и «ляхов». Отметился антисемитизмом и сам глава ПУН. В воззвании А. Мельника, датированном маем 1941 г., встречаем «московско-еврейскую коммуну»[1612].

Как и бандеровцы, мельниковцы также участвовали в убийствах евреев в начале войны. 7 июля 1941 г. по приказу Степана Карбашевского, мельниковского надрайонного проводника, было уничтожено в общей сложности около 100 евреев[1613]. Жертвами становились и украинцы, сотрудничавшие с советской властью.

Одной из дискуссионных тем в историографии является участие промельниковского Буковинского куреня П. Войновского[1614] в расстреле евреев в Бабьем Яре в сентябре 1941 г. Существуют разные мнения относительно того, принимал ли участие курень Войновского в расстреле евреев. Долгое время считалось, что бойцы Буковинского куреня принимали участие в расстреле евреев в Бабьем Яре. Но в последнее время появились работы, опровергающие это[1615].

Однако достоверно известно, что при выступлении куреня из Буковины для демонстрации своего доброго отношения к Германии руководством ОУН Буковины во главе с П. Войновским после отступления советских войск была организована серия еврейских погромов. Только в селе Милиеве 5 июля было уничтожено 120 человек. Подобные расправы над евреями были учинены еще как минимум в 6 селах[1616].

И в 1942-1943 гг. мельниковцы оставались на платформе антисемитизма. В листовках, адресованных украинцам-красноармейцам, мельниковцы писали следующее: «Позволите ли, чтобы и дальше Украину угнетала и грабила московско-жидовская банда кровавого Кремля?». В другой своей листовке мельниковцы призывали: «Долой московско-жидовскую коммуну!». Более того, мельниковцы в 1942 г. фактически оправдывали немецкую политику в отношении евреев, заявляя, что «жидовская проблема на Украине, как опора большевизма, развязана немцами»[1617].

Как видно, в лозунгах мельниковцев встречаются формулировки полностью идентичные формулировкам и призывам бандеровцев: «московско-еврейское материалистическое мировоззрение», «против классовой борьбы и внутреннего раздора». Тут мы имеем дело с общностью мышления вплоть до общих формулировок. Представления о пагубности «московско-еврейского материалистического мировоззрения» и «классовой вражды и внутреннего раздора» сформировались в ОУН еще до раскола организации.

Мельниковцы, как и бандеровцы, воспринимали советскую власть как захватническую, а советское господство приравнивалось ими к российскому/русскому, что нашло свое отражение в их обращениях к украинскому населению, выпущенных летом 1941 г. после нападения Германии на СССР. Как и у бандеровцев, мы встречаем в листовках и обращениях мельниковцев определения вроде «захватническая московско-советская власть»[1618]. Украинский народ предстает в них народом, «столетиями уничтожаемым и угнетаемым» со стороны «вечного врага» – «Москвы». В другой листовке, подписанной «Провод ОУН», подчеркивалось, что в будущем на украинской земле не будет «ни кацапа, ни жида, ни ляха»[1619]. Борьба против «московской коммуны» объявлялась ещё и борьбой против «московско-еврейского материалистического мировоззрения, против классовой борьбы и внутреннего раздора», за «новый порядок в Восточной Европе»[1620]. Вообще, мельниковцам было присуще представление о неком «московскоеврейском» союзе: в одной из листовок встречаем утверждение, что большевистская партия якобы находилась «под руководством московинов (а значит евреев) («то жидiв»)»[1621]. В другой листовке «Крестьянин – добрый хозяин!» («Селянине – добрий господарю!») «московско-еврейские» чужаки обвинялись в эксплуатации украинского крестьянина: «Ты на своей прадедовской земле куркуль, а когда ее у Тебя отберут, когда пролетарское барство сожрет Твой крупный рогатый скот, Тебя сошлет в Сибирь, а на Твое место посадит жида или кацапа, то они уже не будут буржуями, куркулями, поскольку они не украинцы, а иноземцы, которые пришли в Украину, чтобы сосать соки из украинской земли и кровь из тебя, Крестьянин»[1622]. И в последующие годы мельниковцы оставались на платформе антисемитизма. Следует отметить, что русские и евреи часто сливались в пропагандистских листовках мельниковцев в одного врага. В листовках 1942-1943 гг., адресованных украинцам-красноармейцам, мельниковцы призывали уничтожить «московско-еврейскую коммуну»[1623]. Упоминание о «московско-еврейских бандитах» встречается и в мельниковских журналах[1624].

Такое отождествление русских и евреев имело под собой некоторые «теоретические» обоснования. Так, еще в 1921 г. будущий идеолог украинского национализма Д. Донцов писал, что имеется «определенное родство еврейской и русской психики» – психика обоих народов, согласно Донцову, осталась почти кочевнической. Общими чертами евреев и русских Донцов называл буквоедство, идею избранности, ненависть к современной жизни и ее радостям[1625].

Поскольку «Москва» воспринималась мельниковцами как «исторический враг»[1626], «вечный враг» Украины, они выдвигали лозунги о необходимости «полного уничтожения Москвы» («повна заглада Москвi»)[1627]. В другой листовке необходимость полной победы над «Москвой» объяснялась так: «Москва – это наш исторический враг! Она несет Украине издевательства, разруху и смерть до тех пор, пока мы могучим ударом не сломаем ей хребет и не прогоним чужаков («зайд») далеко на север». При этом с «Москвой» надлежало не просто бороться, «её надо, прежде всего, ненавидеть смертоносной, непримиримой ненавистью, чтобы ее сломать и уничтожить»[1628].

В одном из мельниковских воззваний мы найдем лозунг: «Прочь палачей и вечных врагов Украины – москалей!»[1629]. В условиях войны подобные лозунги могли восприниматься не просто как призыв к борьбе с Красной Армией, но и как призыв к борьбе со всем русским населением.

Своей целью мельниковцы, как и бандеровцы, видели не просто создание независимого украинского государства, но и освобождение прочих «порабощенных» народов от «советского ига». В своих листовках мельниковцы провозглашали, что они борются «за свободу народов и человека». Этот лозунг, впервые сформулированный в Манифесте ОУН-Б 1940 г., мельниковцы восприняли наряду с бандеровцами. Поэтому националисты заявляли, что ОУН «хочет, чтобы каждый порабощенный Москвой народ был другом Украины и пользовался богатствами своей земли и плодами своего труда». ОУН «бросает порабощенным народам клич: только через полный развал московской империи станут возможны свобода и творчество!», поэтому ОУН «несет новый порядок на востоке Европы»[1630].

После того, как Германия и ее союзники оккупировали большую часть Украины, мельниковцы в некоторых крупных городах Украины заняли важные административные посты. Мельниковцы выступали за чистоту украинской нации, против русского языка и «эмигрантов» из России. Известен случай, когда газетой, издававшейся мельниковцами во время немецкой оккупации Украины, не была принята статья украинского националиста только из-за того, что она была написана по-русски[1631]. Такой случай, видимо, был весьма характерен. Согласно донесениям советского агента «Немо», осенью 1941 г. некоторые особо рьяные националисты-мельниковцы следили за тем, чтобы в государственных учреждениях и на улицах никто не разговаривал по-русски[1632].

Это не удивительно, в легальной газете «Украинское Слово», выходившей в октябре-декабре 1941 г.[1633], украинские националисты фактически отказывали в праве считаться украинцами людям, которые говорили по-русски, даже если они считали себя украинцами, украинскими патриотами, любили Украину[1634]. Автор другой статьи обвинял украинцев, говоривших в Киеве по-русски, в непатриотизме, называя их за это «чухраинцами»[1635].

Идея о «московско-еврейской» сущности советского режима, присутствовавшая в мельниковских листовках, явственно проступала и на страницах «Украинского слова». Например, в статье «Земля и воля» Д. Рева ставит в упрек русским, что они стремились реализовать в Украине право евреев на землю и заселить евреями украинское Причерноморье[1636]; другой автор, писавший под псевдонимом «Д.Я.», заявлял, что русские стремились превратить украинских крестьян «в рабов евреев и москалей», революционная продразверстка представляла собой грабеж крестьян евреями для нужд «Москвы», а голод 1920-1922 и 1932-1933 гг. был «наистрашнейшей местью Москвы и евреев украинскому народу»[1637].

Украинские националисты также выступали против влияния русской культуры на украинскую, подчеркивая несовершенство первой. Например, известная поэтесса, член мельниковского подполья в Киеве О. Телига писала, что русская культура мягкотелая, а украинская культура должна скреплять, а не расслаблять душу нации[1638]. Героический характер украинской культуры подчеркивал в своих работах и глава ПУН на украинских землях, заместитель А. Мельника, поэт О. Ольжич (Кандыба), противопоставляя ее при этом русской[1639].

Украинская история зачастую рассматривалась националистами как борьба русских и украинцев. Даже завоевание Андреем Боголюбским Киева рассматривалось ими как агрессия «великороссов» против украинцев[1640]. Не принимая русскую культуру, националисты подчеркивали необходимость ориентации на культурную Европу, в противовес азиатской большевистской России[1641]. Как известно, гитлеровская Германия в своей пропаганде, также пыталась представить Советский Союз как порождение азиатчины[1642]. В этом вопросе взгляды мельниковцев и нацистов совпадали.

Хотя мельниковцы и были настроены враждебно по отношению к польскому населению Украины, ПУН в украинско-польском конфликте занял выжидательную позицию и, хотя и обвинял в нем поляков, открыто действия ОУН-Б в конфликте не поддержал[1643]. Тем не менее, некоторые отряды мельниковцев боролись против польских отрядов, терроризировавших украинцев, и порою уничтожали польские села, служившие опорой польским «бандам». Отдельные мельниковцы также принимали участие в уничтожении поляков в Порицком районе[1644]. По некоторым данным, Украинский легион самообороны, составленный из мельниковцев, но подчинявшийся СД, также принял участие в уничтожении нескольких польских сел[1645]. Необходимо уточнить, что осторожность мельниковцев была связана с тем, что в 1943 г. мельниковцы все еще продолжали выступать, главным образом, как легальная и полулегальная политическая сила и поэтому не были заинтересованы в поддержке политики бандеровцев, выступавших против немцев.

В одном из своих обращений, разъясняющих мельниковскую позицию по различным вопросам, бандеровцы обвинялись не в том, что уничтожали невиновных поляков, а в том, что «совсем без цели и плана УПА создала новый действующий противопольский фронт», и «утекающие из сел, поляки бежали в города. И, по сути, бандеровцы вместо деполонизации произвели колонизацию волынских городов»[1646]. Мельниковцы выступали против польской политики УПА и ОУН-Б сугубо из практических, а не моральных соображений, сам курс на «деполонизацию» ими под вопрос не ставился.

Отношение рядовых мельниковцев к полякам хорошо выдают их воспоминания. Например, в мемуарах М. И. Каркоца, члена одного из мельниковских формирований, мы найдем много рассуждений о преступлениях бандеровцев и СБ по отношению к украинцам, о неэффективности их защиты народа, критики их желания подчинить все политические силы Украины бандеровцам, но мы мало что найдем о Волынской резне. Напротив, поляки, насколько это можно судить из текста воспоминаний, воспринимались им как прислужники немцев и советской власти[1647]. Подобного рода умолчание мы найдем и в воспоминаниях другого мельниковца Г. Стецюка. В его воспоминаниях много информации о военных действиях между мельниковцами и бандеровцами, об уничтожении польскими солдатами украинских сел и мирного населения, но нет никаких подробностей мести украинцев полякам. Определенно, в оценке вины польской стороны мельниковцы и бандеровцы нисколько не различались. Не было разницы между бандеровцами и мельниковцами и в желании создать этнически сугубо украинское государство без поляков – еще в декабре 1941 г. глава УЦК В. Кубийович предлагал немецким войскам «добровольный» обмен польско-украинским населением между Польшей и Украиной (его предложение немецкими властями было отклонено)[1648]. Разница была в тактике и методах осуществления цели. Если ОУН-Б активно выступала за деполонизацию Волыни и проводила активную военную политику, направленную на достижение этой цели (при этом мы к весне 1944 г. можем выделить две линии – мягкую, воплощаемую ЦП ОУН, и более жесткую линию краевиков на Волыни), то руководство мельниковцев, скорее из тактических соображений, открыто ОУН-Б не поддерживала.

Позиция мельниковцев по отношению к немцам также претерпевала изменения. На Конференции ОУН-М, состоявшейся в мае 1942 г. в Почаеве, было принято решение об активной форме борьбы с оккупантами. Инициатором этого поворота в политике ОУН-М был провод ОУН-М на СУЗ во главе с О. Кандыбой. Им было дано поручение создать на Волыни отделы украинской самообороны[1649]. Весной 1943 г. небольшие мельниковские отряды были созданы на Волыни. Летом они были разоружены и включены в бандеровские партизанские формирования. Необходимо подчеркнуть, что это были именно отряды самообороны, и активных наступательных действий против немцев они не проводили. ОУН-М в целом, в отличие от провода ОУН-М на СУЗ, тогда так и не перешла на антинемецкие позиции и фактически оставалась верной своей прежней пронемецкой политике. Примечательно, что, как и в случае с бандеровцами, мощный толчок к переосмыслению абсолютно пронемецкой ориентации ОУН-М дал опыт непосредственного знакомства с Восточной Украиной. Именно люди, вроде О. Кандыбы, хорошо знавшие реалии Восточной Украины и отношение к немцам на восточных украинских землях стали инициаторами переосмысления геополитической ориентации мельниковцев.

Позже, в декабре 1943 г., из мельниковцев был создан Украинский Легион Самообороны, однако это подразделение было полностью подконтрольно немцам и имело другое обозначение – 31-й охранный батальон SD[1650].

Мельниковцы в 1943 г. продолжали оставаться на платформе крайнего национализма, подчеркивая в своих периодических изданиях значение чистоты расы. В частности, о приверженности идеалам нациократии писал в своей книжке «Путь Нации» в 1943 г. мельниковский деятель Ю. Бойко[1651] (настоящая фамилия Блохин). Его работа рассматривалась мельниковцами как важное звено в идеологии украинского национализма, отражавшее изменения, произошедшие в идеологии ОУН после раскола организации и продвижения организации на восточные украинские земли[1652]. Рассмотрим эту работу чуть подробнее.

В вопросе общественно-политического и экономического устройства будущей независимой Украины Ю. Бойко продолжал выступать за корпоративизм[1653], чего в документах ОУН-Б в 1943 г. уже не было. Развивая идеи Сциборского, он полагал, что в условиях борьбы за независимость должна быть диктатура, однако впоследствии могли быть проведены демократические выборы[1654].

Украинский идеолог от лица мельниковской фракции провозглашал, что «история человечества творится нациями»[1655]. А нация – это «духовно-биологически-социальная разновидность человечества». Бойко различал народность, творящую историю подсознательно, и нацию, вырастающую из народности, которая творит историю сознательно. При этом украинская нация, согласно автору, сформировалась уже к времени создания «Слова о Полку Игореве»[1656]. Мельниковцы к моменту написания рассматриваемой работы все еще разделяли донцовский пафос о необходимости вечной борьбы. «Та нация, – писал Ю. Бойко, – которая не способна господствовать над необходимыми ей жизненными пространствами либо приходит в упадок, либо исчезает с лица земли»[1657].

В отличие от бандеровской ОУН, полностью отказавшейся в 1943 г. от расистских лозунгов и расовой теории, мельниковские идеологи и далее продолжали оперировать расовыми категориями. Ю. Бойко понимал нацию как «духовно-биологически-социальную разновидность человечества»[1658]. Сама нация понималась им расово: «Общность расы – это общность крови, кровное родство между членами одной нации». Бойко утверждал, что большинство современных наций сформировалось путем смешения различных рас, «но нынешний расовый тип каждой нации имеет выразительные особенности, отличающие одну нацию от другой биологически»[1659]. Помимо внешних расовых характеристик существуют и духовные характеристики, которые определяются кровью. Именно поэтому, согласно Ю. Бойко, идеал женской красоты Рафаэля отличен от идеала Рубенса – они различны из-за того, что Рафаэль и Рубенс принадлежали к разным расам. Для мельниковцев не все народы были равноценны: «На наш взгляд, готтентоты и англичане не являются равноправными». Однако, как подчеркивал автор, это не означает, что ОУН поддерживает английский империализм в Африке[1660].

Будучи расистом, мельниковский идеолог продолжал рассматривать иные народы с расовых позиций. Русские, согласно Бойко, «по своей расовой природе» – это «люди смешанной славянской и финской крови». Примеси «финно-угорской крови» сближают русских с народами Азии. Украинцы же сберегли свою «динарскую расовую основу». Якобы северо-восточные славяне (за исключением новгородцев) до слияния с финнами «не создали никаких значительных духовно-культурных ценностей». Не имея собственных культурных и государственных традиций, «москвины» переняли их у украинцев. По мнению Ю. Бойко, украинцам присущи такие положительные качества как лиризм, эстетизм, эмоциональность, чувствительность, индивидуализм, свободолюбивость. Для русских же характерны грязь, антиэстетичность, деспотизм, общинность и догматизм, примером которого является церковный раскол XVІІ века. Для украинцев характерен культ земли, а у русских сильны еще остатки кочевничества[1661]. В отличие от украинцев русских характеризует особая жестокость: «для того, чтобы превзойти украинскую культуру, русской была необходима полицейская поддержка царизма, а в советское время аппарата НКВД». Даже русская культура XIX века, хотя и добилась многого, не могла служить свидетельством высокого культурного уровня русских, поскольку её творцы (к которым Ю. Бойко относит Пушкина, Лермонтова, жуковского, Герцена, Огарева, Толстого и т. д.) были людьми либо нерусской крови, либо смешанного происхождения. Поэтому Ю. Бойко писал: «Можно смело утверждать, что в своих наивысших достижениях русская культура не является творением русских, и украинцы со своими культурными способностями являются расой сравнительно [с русским – А.Б.] высшего типа»[1662]. Это, по мнению Бойко, давало украинскому народу право на собственную государственность. Идеология расизма отражалась даже в псевдонимах мельниковцев.

Положение Украины в СССР идеолог ОУН однозначно рассматривал как колониальное[1663]. Вся большевистская национальная политика рассматривалась Бойко как стремление «подчинить московскому народу прочие народы», которое ничем не отличалось от царской политики. Мельниковцы полагали, что марксизм «в его российской интерпретации» является «наиболее удобной, наиболее современной маской российского империализма»[1664]. Взгляды мельниковцев полностью совпадали с бандеровскими в оценке истории взаимоотношения России, Украины и других народов, населявших территорию Российской империи и СССР, как времени беспрерывного империализма и угнетения русским народом всех прочих народов в силу извечно присущего ему империализма.

Не жаловал Бойко и евреев. Он полагал, что в Советском Союзе было очень много евреев, которые не выполняли тяжелой физической работы, но занимали высокие должности и занимались спекуляцией, будучи при этом, как и русские, в меньшинстве на Украине. Кроме того, московская политика на Украине осуществлялась «русско-еврейской по своему составу КП(б)У»[1665]

В сочинении Ю. Бойко уже появляются антинемецкие суждения, вроде определения немецкого правления в Украине как колониального. Автор представлял ОУН-М как последовательного бойца против Германии (что, естественно, не соответствовало действительности)[1666].

В отличие от бандеровцев, у мельниковцев не произошло никаких изменений в социально-политической программе. В 1943 г. мельниковцы все еще стояли на позициях нациократии, которая противопоставлялась коммунизму и «либерал-капитализму». Идеал «социального равенства» осуждался. Вместо него выдвигался лозунг «социальной справедливости». По заверениям Бойко: «Нациократическая концепция обеспечивает всем слоям украинского народа материальное благополучие, обнаружение творческих способностей, политическую власть. Украинская националистическая концепция является, таким образом, наиболее демократической из всех существующих»[1667].

В экономике нациократия должна была совмещать принципы государственного капитализма, кооперативов и частной собственности. Мельниковцы планировали национализацию важнейших отраслей экономики и плановое ведение хозяйства. Колхозы должны были быть ликвидированы, а наделение крестьян землей должно было происходить для каждого района отдельно.

Интересно, что автор идентифицировал будущий экономический строй независимой Украины уже не с итальянско-немецкими образцами, а с экономическими строями, существовавшими в Португалии, Японии, Бразилии и США[1668].

Идеи, проповедуемые мельниковцами, мало отличались от подхода к национальному вопросу бандеровцев. Например, в листовках мельниковского формирования на Волыни, распространяемых от имени Волынской Краевой Экзекутивы ОУН-М и «повитного руководства» в августе 1943 г., писалось: «Немцы не являются нашим ни историческим, ни окончательным врагом. Они являются временным оккупантом.[1669] … поэтому немецкая оккупация для нас не страшна. Наиболее опасным и наибольшим, ибо природным и историческим врагом является Москва, без разницы – белая или красная. Другим подобным, но значительно более слабым врагом является Польша. И поэтому сегодняшний боевой лозунг звучит: Один революционный фронт против наибольшего врага – Москвы. Все партизанские отделы на борьбу с большевизмом!»[1670]. В определении главного «исторического врага» и в самом термине обе фракции украинских националистов были едины. Однако, если для ОУН-М поляки были врагом слабым и не заслуживающим внимания, то для ОУН-Б борьба с Польшей стала одним из приоритетов, хотя в официальной риторике акцент делался не столько на борьбе с Польшей, сколько на борьбе с «оккупантами» – Гитлеровской Германией и Советским Союзом. В отношении Германии руководство мельниковцев все еще оставалось на «пронемецких» позициях. Любопытно, что мельниковцы обвиняли бандеровцев в том, что те работают на Москву…[1671]. Неприязненно относились мельниковцы и к инициативе включения в ряды УПА неукраинцев. Якобы «чуженациональные отделы» организовывались бандеровцами «из наилучших большевиков, уничтожающих наш край». Сама УПА называлась «интернациональным сборищем»: «Посмотрите сколько там чувашей, татар, киргизов, узбеков, воюющих с любым за деньги или за хлеб и в любой момент готовых продать за деньги их самих [бандеровцев – А. Б.]. А сколько там сознательных москалей, которые по планам НКВД целенаправленно вступают в ряды интернационального сборища УПА!»[1672]. В оценке благонадежности национальных отделов УПА мельниковцы не совсем ошибались. И очень скоро руководством СБ ОУН-Б будет предпринята масштабная акция по устранению ставших ненужными «националов» из «интернационального сборища»… В восприятии неукраинцев в УПА как угрозы национальному движению, как агентуры НКВД обе фракции ОУН были едины.

Тем не менее, мельниковцы также эволюционировали. В марте 1944 г. была проведена ІІ Конференция ОУН-М. На ней уже зазвучали антинемецкие лозунги[1673].

В апреле 1944 г. во Львове была создана Всеукраинская Национальная Рада (ВУНР) на базе Украинских Национальных Рад Киева[1674], Львова[1675] и Сойма Карпатской Украины[1676]. От имени последнего документ подписал Ю. Ревай, от имени Киевской Национальной Рады – Н. Величкивский, от имени Львовской Национальной Рады – митрополит А. Шептицкий[1677]. Цель ВУНР была примерно та же, что и УГВР – объединение всех сил для борьбы за УССД и представление Украины за границей. В августе 1944 г. была принята Платформа ВУНР. Принципы, провозглашаемые ею, были близки к идеям, провозглашаемым УГВР. Согласно Платформе ВУНР принципы устройства будущего украинского государства должен был бы решить «Всенародный Парламент», избранный прямым всеобщим тайным голосованием. Его избранию должен был предшествовать двухлетний период диктатуры «Революционного Парламента», созванного ВУНР. Национальным меньшинствам при условии их лояльности украинскому государству и работе даровались все права и свободы[1678]. Мельниковцы, подобно бандеровцам, искали возможности переориентации на союзников и продвигались в направлении частичной демократизации своей программы, но шли по этому пути «с опозданием» по сравнению с бандеровцами.

Мельниковцы также осваивали первоначально бандеровскую идею фронта «порабощенных» народов. Так, в работе «Основы украинского воспитания и образования» («Основи українського виховання i освiти») заявлялось: «Современная украинская политическая концепция – это украинское национальное государство, это право наций, даже самых малых, на самоопределение, это фронт порабощенных народов, это лозунг: национальные революции – конец войне!»[1679]. Как видно, в лозунге единого фронта «порабощенных» народов мельниковцы были вполне близки к бандеровцам. Но, несмотря на признание права малых наций на самоопределение, мельниковцы все равно оставались расистами, хотя и подчеркивали отличия своего расизма от немецкого: «Мы стоим за полное национальное освобождение всех наций. Мы не признаем наций господ и наций рабов. Все нации у себя являются господами. Но мы не закрываем глаз на расовые различия, существующие между отдельными расами, и мы отдаем себе отчет, что в нашем национально-культурном окружении («крузi») белая раса является руководящей силой и передовым фактором в формировании лица земного шара. Среди наций белой расы украинцы занимают одну из первых позиций. Но мы не можем отрицать, что в других культурно-исторических окружениях («кругах») иные расы занимали или занимают место, которое занимает теперь белая раса»[1680]. Подобный подход вполне соответствовал дифференциалистскому расизму, признававшему за каждой расой ценность «на своей территории». В либерализации своей идеологии мельниковцы продвинулись гораздо меньше бандеровцев.

В 1941-1945-х гг. мельниковцы продолжали развивать тот идеологический багаж ОУН, который был создан в 1930-е гг. во время существования единой организации. Принципиальных идеологических разногласий между ними и бандеровцами не было. Разногласия касались главным образом тактики и отношения к сотрудничеству с Германией: в то время, когда бандеровцы занимали более независимую позицию, мельниковцы продолжали выступать в роли немецких «союзников». Однако разочарование в немцах коснулось и их, в то время, когда ПУН выступал за безоговорочный союз с немцами, мельниковский провод на Восточных украинских землях во главе с О. Кандыбой-«Ольжичем» искал возможность организовать антинемецкую деятельность. В отношении к национальным меньшинствам различий между мельниковцами и бандеровцами не было. И мельниковцы, и бандеровцы исповедовали этнический тип национализма. И мельниковцы, и бандеровцы рассматривали русских, поляков, евреев как угрозу независимому украинскому государству. В отличие от бандеровцев участие мельниковцев в уничтожении евреев и поляков на территории Украины было незначительным. Это объясняется как меньшей численностью мельниковцев и их меньшим влиянием в массах, так и соображениями политической тактики. Мельниковцы проводили более осторожный политический курс с оглядкой на немцев. Поэтому осуществление масштабной антипольской политики, вопреки мнению немцев, или масштабных, независимых от немцев, антиеврейских действий было невозможно. Созданные в 1943 г. мельниковские вооруженные отряды были слишком малочисленны и просуществовали слишком короткое время, чтобы отметиться в масштабных чистках этнических меньшинств. Однако, несмотря на такие различия в практике, в теории мельниковцы разделяли с бандеровцами все их антиеврейские, антипольские и антирусские стереотипы. Мельниковцы не испытали столь значительной либерализации, демократизации идеологии, которую претерпели бандеровцы в 1943 г. Тем не менее вектор развития мельниковской идеологии в 1943-1945 гг. был схож с бандеровским и был направлен в сторону от тоталитарных образцов государственного устройства фашистского типа. У мельниковцев это было движение к идее авторитарного синдикалистского государства (в отличие от мельниковцев бандеровцы с 1943 г. с идеями корпоративного, синдикалистского государства не выступали). Но в своем движении по этому вектору мельниковцы к концу войны продвинулись гораздо меньше, чем бандеровцы.

Заключение

Мы подошли к заключительной части нашего повествования. Можно подвести некоторые итоги.

Украинский национализм родился как реакция на поражение украинской национально-освободительной борьбы 1917-1921 гг. Молодое украинское поколение, пытаясь найти причины поражения борьбы за независимость, стремилось переосмыслить недавнюю историю украинского национального движения и выработать новые методы борьбы за независимость, которые были бы более эффективны, чем демократия и социализм, на которые оно возлагало ответственность за поражение «украинской революции».

Важнейшую роль в становлении философских основ украинского национализма сыграли работы украинского философа и общественного деятеля Д. Донцова, в частности его «Национализм». Д. Донцов заложил философские основы украинского национализма, но не определил практические пути действия. Заметное влияние на развитие идеологии украинских националистов в формировании их взглядов на будущее украинское государство оказал Н. Сциборский, который в своих работах обрисовал политическое устройство украинского государства, во многом схожее с устройством фашистской Италии.

Изначально ОУН была профашистской праворадикальной организацией, претендовавшей на тотальность, тоталитарность своей идеологии. Украинские националисты не просто стремились к созданию независимой Украины, но стремились к созданию нового украинца, стремились навязать обществу философские идеалы «идеалистического» и «волюнтаристского» восприятия мира и истории, которые противостояли бы материализму. ОУН выступала за идеалы фашистского корпоративного общества, за власть «лучших», против парламентаризма и демократии. В 1943 г. на ІІІ Съезде ОУН произошла частичная либерализация идеологии ОУН, которая признала необходимость предоставления демократических прав и свобод, прав национальным меньшинствам. Отказалась ОУН и от тоталитарности своей идеологии, провозгласив свободу для своих членов в выборе материалистического или идеалистического мировоззрения. Были отставлены идеалы корпоративного общества и любые намеки на расизм, признан принцип многопартийности. При этом внутренняя демократизация ОУН была не полной, поскольку она не коснулась самого устройства ОУН, механизма принятия решений. Либерализация идеологии ОУН была связана с двумя факторами: необходимостью демократизировать свою идеологию перед лицом государств Запада, среди которых ОУН хотела найти себе союзников, и с соприкосновением с действительностью Советской Украины, население которой не хотело воспринимать фашистские лозунги и лозунги украинской исключительности. Очевидно, что степень либерализации взглядов лидеров ОУН была разной. Если для многих членов походных групп, побывавших в Восточной Украине, и представителей молодого поколения украинских националистов демократизация была подлинным переосмыслением идеологии ОУН, то для многих деятелей ОУН, не связанных с востоком Украины, она была лишь вынужденной тактической мерой, а не результатом идеологических изменений. Это расхождение в восприятии решений ІІІ Съезда ОУН предопределило дальнейший послевоенный раскол бандеровцев на собственно «бандеровцев» и «двийкарей». Демократизация внутреннего устройства ОУН не привела к изменению отношения организации к национальным меньшинствам, антипольские действия украинских националистов на Волыни продолжились.

В начальный период своего существования ОУН объявляла украинскими землями все украинские этнографические территории от Сана до Кубани и Терека. Однако на этом украинские националисты не останавливались, по геополитическим соображениям они стремились присоединить к Украине этнографически неукраинские земли Прикаспия и Крыма. Не упускали украинские националисты из виду и украинские колонии на Дальнем Востоке. Там желательным вариантом для них было создание Дальневосточного украинского государства как доминиона Украины. Со временем территориальные притязания националистов изменялись. И если аппетиты мельниковцев только возросли (в начале войны они желали присоединения и Нижнего Поволжья), то взгляды бандеровцев не претерпели существенных изменений, но было скорректировано определение «этнографических территорий» – теперь к ним принадлежали все земли, где украинцы составляли 10 % населения. Это позволяло украинцам претендовать на Крым. В своих притязаниях на украинские земли украинские националисты, опираясь на работы украинских ученых географов, использовали «этнографический» принцип, согласно которому украинскими землями считались те земли, большинство населения которых говорило на украинском языке. Пользовавшийся популярностью в межвоенное время в ряде стран «исторический» принцип не играл для украинских националистов большой роли.

В 1930-е гг. в ОУН развивался расизм как учение о том, что духовные, психические качества людей определяются их расой. Развивавшийся вслед за зарубежными аналогами украинский расизм не был просто их копией. Для украинского расизма было характерно сравнительно небольшое внимание евреям и повышенное – русскому народу и расовым отличиям между украинским и русским народами. В отличие от Германии, где внимание обращалось, прежде всего, на биологическую составляющую расы, среди украинских националистов был распространен «духовный» расизм, где приоритет отдавался расовым свойствам души того или иного народа. Несмотря на оперирование расовыми категориями, украинский расизм лишь к началу 1940-х гг. стал связывать расовое происхождение с конкретными политическими вопросами (Римский съезд ОУН 1939 г., работа Д. Мирона «Идея и действие Украины»). Однако расизм в ОУН в это время, несмотря на свое влияние, так и не стал, господствующей идеологией, а после ІІІ Чрезвычайного Съезда ОУН-Б его влияние в бандеровском движении было сведено на нет. Среди мельниковцев расизм в той или иной форме сохранялся до конца Второй мировой войны.

Наряду с расизмом в конце 1930-х гг. обозначилось увлечение ОУН евгеникой. Евгенические положения об охране нации нашли свое воплощение в решениях ІІ Съезда ОУН 1939 г. (мельниковского), а также в работах видных деятелей бандеровского лагеря (Я. Стецько).

Изначально в ОУН не было сколько-нибудь разработанных планов относительно национальных меньшинств в независимой Украине. Признавалось право на их существование, при этом украинское государство не обязывалось оказывать им какую-либо поддержку. Планов выселения тех или иных национальных меньшинств у ОУН в начале ее деятельности также не было.

Хотя «еврейский вопрос» не был самым главным для украинских националистов в 1930-е гг., в рядах ОУН активно развивался антисемитизм. Межвоенный украинский антисемитизм был вариантом европейского модерного антисемитизма, религиозные антииудейские мотивы не играли в антиеврейских построениях ОУН практически никакой роли. Общим для украинского и других европейских антисемитизмов этого периода было отождествление большевизма и еврейства, обвинение евреев в поддержке национальных врагов и наций-угнетателей. На Украине к антисемитизму подобного рода добавлялись еще и экономические мотивы.

В начале Великой Отечественной войны украинские националисты-бандеровцы активно участвовали в еврейских погромах и уничтожении евреев. Во многих городах, таких как Львов, Тернополь, Золочев и других, погромы происходили после обнаружения трупов заключенных, расстрелянных НКВД. Несмотря на то, что погромы часто проводились в местах убийств украинских заключенных, прямой связи тут нет. Еврейские погромы происходили и там, где никаких расстрелов украинских заключенных не было. Во многих случаях погромы стали результатом договоренности немецкой и украинской сторон. В то же время расстрелы заключенных способствовали радикализации украинских масс, облегчали их участие в погромах. Это привело к еще большему числу жертв с еврейской стороны. Изначально украинские националисты планировали уничтожать только евреев, сотрудничавших с органами советской власти, но на практике украинские националисты и их сторонники участвовали в уничтожении не только «виновных» евреев, но также членов их семей и прочих евреев в силу укоренившегося в ОУН стереотипа «жидо-коммуны». Массовое уничтожение евреев вне зависимости от пола, возраста и политической ориентации было бы невозможно без стереотипа «жидо-коммунизма», распространенного в Западной Украине (и не только в ней) накануне войны. Этот стереотип привел к тому, что ответственность за реальные или мнимые преступления коммунистов возлагалась на всех евреев. Еврейские погромы не были реализацией какого-либо общего плана украинских националистов по отношению к евреям. Несмотря на антисемитизм и желание разделаться с евреями-коммунистами, четкого плана решения «еврейского вопроса» применительно к евреям в целом у украинских националистов не было.

Изначально, в 1930-е гг., несмотря на неприязненное отношение к полякам и Польше, которая рассматривалась как «исторический враг» Украины, и антипольские «выселенческие» настроения на низовом уровне, у украинских националистов не было определенных планов касательно судьбы поляков в независимой Украине. Тем не менее, на рубеже 1942-1943 гг. руководство ОУН пришло к выводу, что поляков Волыни предстояло выселить за пределы украинских «этнографических земель».

Инициатива «Волынской резни» исходила не от центрального, а от Волынского провода (провода ОУН на ПЗУЗ). Однако, несмотря на то, что непосредственно инициатива уничтожения поляков исходила с мест, она вполне соответствовала планам и идеологии Провода ОУН-Б того периода. В то же время сам характер резни, когда уничтожались женщины и дети, компрометировал ОУН и украинское национальное движение, поэтому руководство ОУН попыталось смягчить политику по отношению к полякам, запретив уничтожение женщин и детей. После запоздалого вмешательства ЦП ОУН антипольская акция на Волыни перестала носить характер фактического геноцида. Руководство ОУН ставило перед собой задачу не полного уничтожения поляков, а их изгнания. Подобного рода вмешательство было возвращением к идее, высказывавшейся на І Войсковой Конференции, согласно которой уничтожению в случае отказа выселиться подлежали не все поляки, а только мужчины.

В 1943-1944 гг. украинские националисты проводили политику выселения польского населения из Галичины и Волыни. Первоначально она осуществлялась на Волыни «своими силами», местным оуновским руководством, без поддержки центрального руководства ОУН. Однако на ІІІ Съезде ОУН польская политика на Волыни нашла поддержку подавляющего числа оуновских лидеров. Осенью 1943 г. политика, направленная на выселение поляков, была распространена и на территорию Галичины, но по инициативе высшего руководства ОУН и УПА она была смягчена: поляков заблаговременно призывали покинуть свои дома, в случае отказа выехать уничтожению подлежали только мужчины, а не все население, как это имело место на Волыни. Волынская трагедия была обусловлена противостоянием двух национализмов – украинского и польского, претендовавших на одни и те же земли и не желавших идти на компромисс. Украинские националисты стремились к выселению поляков, поскольку они являлись естественным соперником в борьбе за эти земли, а их выселение облегчало задачу создания сильного украинского национального государства. Ситуация усугублялась тем, что во время войны поляки часто сотрудничали с немецкими властями и советскими партизанами, что облегчало украинским националистам задачу идеологического обоснования своей антипольской борьбы. Украинские националисты представляли себя и считали сугубо обороняющейся стороной, вынужденной защищаться от поляков. Они не делали никакой разницы между польскими полицейскими, людьми, поддерживавшими советских партизан, и всем польским народом. Такая «близорукость» была обусловлена мышлением в национальных категориях, когда субъектом истории объявлялся только народ.

Объектом этнической чистки со стороны украинских националистов стали только польский и еврейский народы, другие народы преследованию практически не подвергались. Это не случайно – украинские националисты не стремились к созданию полностью этнически однородной Украины (хотя, вероятно, не были бы против такого варианта развития событий), их цель была скромнее – уничтожение соперника-конкурента, способного претендовать на украинские земли. На территории Западной Украины таким конкурентом был польский народ, что и предопределило украинско-польское противостояние на западноукраинских землях.

Украинский национализм с момента своего возникновения демонстрировал отрицательное отношение не только к российскому «господству» на Украине, но и к самой русской культуре, которая рассматривалась идеологами украинского национализма как «декадентская» и «азиатская». Русский народ представлялся идеологами украинского национализма как имперский народ и как «вечный враг» Украины. Знакомство украинского национализма с настроениями Восточной Украины привело в 1943 г. к изменению официальной позиции в отношении к русскому народу – русский народ стал рассматриваться как имперский народ, но имперский народ, также «порабощенный» сталинским советским режимом. Украинские националисты теперь призывали русский народ объединиться с украинским народом для того, чтобы свергнуть сталинский режим, добиться социального освобождения и, отказавшись от империи, создать свое национальное государство в этнографических русских границах. Но среди широких слоев украинских националистов отношение к русскому народу как «вечному врагу» сохранилось.

С момента своего основания целью ОУН было не просто освобождение Украины, но и освобождение других «порабощенных» народов в их этнографических границах ради создания для Украины безопасной геополитической ситуации на востоке Европы и для гегемонии Украины в восточноевропейском регионе. Эта цель не потеряла для ОУН значения и во время войны. С этой целью ОУН-Б попыталась создать «фронт порабощенных народов» и привлекала в ряды УПА различных «националов» из немецких вооруженных формирований. Однако идея создания единого фронта нерусских народов для борьбы с Советским Союзом потерпела поражение.

Несмотря на то, что в ОУН-Б периодически появлялись оппозиционные группы и настроения, отношение к национальному вопросу не играло в их возникновении существенной роли. Большую роль для оппозиционных групп имели вопросы геополитических ориентаций, устройства ОУН, политики в отношении выходцев из Восточной Украины и т. д.

Смена руководства ОУН (убийство Е. Коновальца и последовавший раскол на мельниковцев и бандеровцев, заключение Бандеры под стражу и переход функций главы ОУН-Б к Лебедю, отстранение Лебедя Шухевичем) не приводила к каким-либо коренным изменениям в национальной политике ОУН.

Произошедший в 1940 г. раскол ОУН на мельниковцев и бандеровцев не был связан с национальным вопросом. Разногласия бандеровцев и мельниковцев по поводу понимания ими, что такое украинская нация, и по отношению к национальным меньшинствам не носили принципиального характера. Мельниковцы, как и бандеровцы, были настроены на создание этнократической Украины. Для них, также как и для бандеровцев, был характерен расизм, антисемитизм, русофобия. Однако, если бандеровцы после 1943 г. отказались от этой части своего идеологического багажа, то мельниковцы – нет. Нейтралитет мельниковцев в украинско-польском конфликте на Волыни объясняется не их пропольской позицией, а пронемецкими симпатиями и нежеланием расшатывать установившийся на Западной Украине немецкий «порядок».

Таким образом, украинский национализм проделал в 1929-1945 гг. путь от радикального профашистского движения, выступавшего с этнической концепцией украинской нации, к движению авторитарного типа, выступающего за гражданское понимание украинской нации. При этом в середине и конце войны более либеральная и демократическая теория ОУН-Б вступала в противоречие с практикой УПА по отношению к национальным меньшинствам, когда отрядами УПА проводилась этническая чистка Западной Украины от поляков и зачастую уничтожались евреи, рассматривавшиеся как опора советского строя. В конечном итоге, к концу войны ОУН-Б, несмотря на либерализацию и демократизацию ее идеологии, так и не удалось полностью освободиться от идеологического багажа интегрального национализма.

Источники

Архивные материалы

Государственный архив Российской Федерации

Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 75 – 78, 80, 82, 135; Оп. 71. Д. 50, 52, 53, 94, 105, 107. Ф. Р-9401 с/ч. Оп. 2. Д. 92.

Ф. Р-9478. Оп.1. Д. 117, 130 – 136, 304, 352, 375.

Российский государственный военный архив

Ф. 38650. Оп.1. Д. 161, 223.

Российский государственный архив социально-политической истории

Ф. 17. Оп. 88. Д. 1007; Оп. 125. Д. 336 – 339.

Ф. 495. Оп. 124. Д. 486; Оп. 126. Д. 76, 85, 95.

Отраслевой государственный архив Службы безопасности Украины (Галузевий державний архiв Служби безпеки України)

Ф. 13. Спр. 372. Т. 2, 5, 12, 14, 16, 20, 38; Спр. 376. Т. 1, 6, 34, 48, 49.

Ф. 65. Спр. 9115. Т. 12.

Центральный архив Федеральной службы безопасности России

Ф. 100. Оп. 11. Д. 7 – 8.

Центральный государственный архив высших органов власти Украины (Центральний державний архiв вищих органiв влади України)

Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 38, 42, 44, 70, 76, 250, 269; Оп. 2. Спр. 71.

Ф. 3836. Оп. 1. Спр. 18.

Сборники документов

Komański H., Siekierka Sz. Ludobójstwo dokonane przez nacjonalistów ukraińskich na polakach w województwie tarnopolskim 1939-1946. Wrocław, 2006. 1184 s.

Życie i śmierć dla Narodu! Antologia myśli narodowo-radykalnej z lat trzydziestych XX wieku / Pod red. A. Mellera i P. Tomaszewskiego. Warszawa. 2011. 456 s.

Документи i матерiали з iсторiї Органiзацiї українскьких нацiоналiстiв / Редкол. В. Верига та iн. Т. 7. Документи Комiсiї Державного Планування ОУН (КДП ОУН). К., 2002, 208 с.

Документы изобличают: (Сборник документов и материалов о сотрудничестве украинских националистов со спецслужбами фашистской Германии). Киев, 2004. 317 с.

За волю України. Антологiя пiсень нацiонально-визвольних змагань. Луцьк. 2007. 392 с.

Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р.: Документи i матерiали. Львiв, 2006. 420 с.

Лiтопис УПА. Новая серiя. Т. 1. Видання Головного Командування УПА. Київ-Торонто.1995. 482 с.

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 2. Волинь i Полiсся: УПА та запiлля 1943– 1944. Документи i матерiали. Київ-Торонто, 1999. 724 с.

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 4. Боротьба протии УПА i нацiоналiстичного пiдпiлля. Інформацiйнi документи ЦК КП(б)У, обкомiв партiї, НКВС-МВС, МДБ-КДБ. 1943-1959: Документи i матерiали. Кн.1. 1943-1945. Київ-Торонто, 2002. 598 с.

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8. Волинь, Полiсся, Подiлля: УПА та запiлля: 1944-1946: документи i матерiали. Київ-Торонто, 2006. 1445 с. Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9. Боротьба проти повстанського руху i на нацiоналiстичного пiдпiлля: протоколи допитiв заарештованих радянськими оганами державної безпеки керiвникiв ОУН І УПА. 1944-1945. Київ-Торонто, 2007. 912 с.

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 11. Мережа ОУН(Б) i запiлля УПА на територiї ВО «Заграва», «Турiв», «Богун» (серпень 1942-грудень 1943 рр). Документи. Київ-Торонто. 2007. 848 с.

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980.; Львiв, 1992. 320 с.

Лiтопис УПА. Т. 18. Группа УПА «Говерла». Кн. 1. Звiти та офiцiйнi публiкацiї. Торонто. 1990. 328 с.

Лiтопис УПА. Т. 23. Медична опiка в УПА / Ред. М. Рiпецький. Торонто-Львiв. 1992-1993. 478 с.

Лiтопис УПА. Т. 24. Ідея i Чин. Орган Проводу ОУН, 1942-1946. Передрук пiдпiльного журналу / Ред. Ю. Маївський, Е. Штендера. Торонто-Львiв, 1995-1996. 592 с.

Лiтопис УПА. Т. 25. Пiснi УПА. Торонто-Львiв., 1996-1997. 557 с.

Лiтопис УПА. Т. 26. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Кн. 4: Документи i спогади. Торонто – Львiв, 2001. 658 с.

Лiтопис УПА. Т. 27. Роман Петренко. За Україну, за її волю: (Спогади). Торонто; Львов. 1997. 380 с.

Лiтопис УПА Т. 41. Кирило Осьмак – президент УГВР (документи i матерuали). Торонто-Львiв, 2004. 880 с.

НКВД-МВД СССР в борьбе с бандитизмом и вооруженным националистическим подпольем на Западной Украине, в Западной Белоруссии и Прибалтике (1939-1956) / Сост. Н. И. Владимирцев М., 2008. 640 с.

ОУН в 1941 роцi. Документи. / Вiдп. Ред. С. Кульчицький. Київ, 2006. Ч.1.; 2. 598 с.

ОУН в 1942 роцi. Документи. / Вiдп. Ред. С. Кульчицький. Київ, 2006. 243 с. ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи / Вiдп. Ред. С. Кульчицький. Київ, 2008. 347 с.

ОУН-УПА на Сумщинi: Т.1. / Упоряд. Іванущенко Г. М. Київ, 2006. 156 с.

Политическое руководство Украины. 1938-1989 / Сост. В. Ю. Васильев, Р. Ю. Подкур, Х. Кукромия, Ю. И. Шаповал, А. Вайнер. М., 2006. 544 с.

Поляки i українцi мiж двома тоталiтарними системами 1942-1945. = Polacy i ukraińcy pomiędzy dwoma systemamy totalitarnymi 1942-1945. Т.4. = T.4. Ч.1. = Cz.1;. Ч.2. = Cz.2. Варшава-Київ, 2005 = Warszawa-Kijów. 2005.

Повседневность террора: Деятельность националистических формирований в западных регионах СССР. Кн.1. Западная Украина февраль-июнь 1945 года / Сост. А. Дюков. М. 2009. 232 с.

Роман Шухевич у документах Радянських органiв Державої Безпеки (19401950). К., 2007. Т.1. 640 с.

Сборник документов и материалов об уничтожении нацистами евреев Украины в 1941-1944 годах / Сост. А. Круглов. Киев, 2002. 486 с.

Сергiйчук В. ОУН-УПА в рокi вiйни. Новi документи i матерiали. Київ, 1996. 496 с.

Сергiйчук В. Поляки на Волинi в роки другої свiтової вiйни: Документи з українських архiвiв i польскi публiкацiї. Київ, 2003. 576 с.

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь. 1939-1955. Київ, 2005. 840 с.

Сергiйчук В. Український здвиг: Закерзоння. 1939-1955. Київ, 2004. 840 с.

Сергiйчук В. Український здвиг: Надднiпрянщина. 1939-1955. Київ, 2005. 836 с.

Сергiйчук В. Український здвиг: Подiлля. 1939-1955. Київ, 2005. 840 с.

Сергiйчук В. Український здвиг: Прикарпаття. 1939-1955. Київ, 2005. 840 с. Теория и практика западноукраинского национализма в документах НКВД, МВД и МГБ СССР, 1939-1956: сборник документов / Сост. Н. И. Владимирцев. М., 2010.

Україна в Другiй свiтовiй вiйнi у документах. Збiрник нiмецьких архiвних матерiалiв. Т.1 / Зiбравi впоряд. В. Косик Львiв, 1997. 384 с.

Українська Головна Визвольна Рада: Документи. Нью-Йорк-Київ-Львїв, 1994. 63 с.

Українське державотворення. Акт 30 червня 1941 р. збiрник документiв i матерiалiв. Львiв-Київ, 2001. 560 с. О. Багана. Дрогобич, 2009. 540 с.

Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї. Наук. збiр. Вип.1. / За ред. О. Багана. Дрогобич, 2009. 540 с.

Шаповал Ю. ОУН i УПА на теренi Польщi (1944-1947рр.). Київ, 2005. 228.

Периодика

Japlan. Upiór faszyzmu // Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 19441945. Торонто, 1980.; Львiв, 1992. С. 180–200.

Богуш В. Економичнi взаємовiдносини помiж Україною i Росiєю в С.С.С.Р. // Розбудова нацiї. Р. ІІ. 1929. Прага. Сiчень-Лютий. Ч. 1-2. С. 25–29.

Богуш В. Питання господарської самовистарчальностi Польщи, Росiї та України // Розбудова Нацiї. Р. ІІ. 1929. Червень-липень. Ч. 6-7. C. 195-205

Богуш В. Питання господарської самовистарчальностi Польщи, Росiї та України (кiнець) // Розбудова Нацiї. Р. ІІ. 1929. Серпень-вересень. Ч. 7-8. С. 258–262.

Богуш В. Росiйське-жидiвське панування та роля росiйської культури на Радянськiй Українi // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 3-4. С. 85–93.

Борисенко А.С. На шляхах збройної боротьби: Українська Повстанська армiя // Ідея i Чин. Р. ІІ. Ч. 5., 1943.

Борович Я.П. Україна І Польща // Ідея i Чин. Р. ІІ. Ч. 4., 1943.

В.Д. Час не жде. Кiлька завваг на тему зброїної сили // Ідея i Чин. Р. ІІ. Ч. 5., 1943.

Вассиян Ю. Ідеолоґiчнi основи українського нацiоналiзму // Розбудова Нацiї. Р. ІІ. 1929. Березень-квiтень. Ч. 3-4. С. 65–77.

Вировий М.В. Революцiйний фронт українського самостийництва (Розвiток i стан нацiоналiстичних сил та нашi спроможностi) // Ідея i Чин. Р. ІІ. Ч. 2., 1943.

Вировий М.В. Сталинсько-большевицькi iмперiалiстичнi намагання i наша вiдповiдь // // Ідея i Чин. Р. ІІІ. Ч. 7., 1944.

Вировий М.С. Україна i Росiя (сучасний стан, ставлення проблеми i перспективи) // Ідея i Чин. Р. ІІ. Ч. 3. 1943.

Дмитрiв С. В новiй дiйсностi // Ідея i Чин. Р. ІV. Ч. 8, 1945.

Днiпровий К. Шляхи i перспективи // Ідея i Чин. Р. ІV. Ч. 9, 1945.

Дуб Я. Сучасна криза державного ладу i майбутнiй устрiй України // Розбудова Нацiї. Р. ІІ. 1929. Серпень-вересень. Ч. 7-8. С. 251–257.

Дуб Я. Емиґрацiя росiйська та українська i боротьба за будучину Схiдньої Европи // Розбудова Нацiї. Р. ІІ. 1929. Жовтень-листопад. Ч. 10-11. C.313-317.

Дума П.Т. До питання внутрiшнiх перешкод української нацiонально-визвольної боротьби // Ідея i Чин. Р.ІІ. Ч. 4., 1943.

Дума П. Ідейно-политичне обличчя большевикiв // Ідея i Чин. Р. ІV. Ч. 8, 1945.

Дума П. Большевицька демократiзацiя Европи // Ідея i Чин. Р. ІV. Ч. 9, 1945.

М. В-ак. Большевицька розв`язка нацiонального питання // Ідея i Чин. Р. ІV. Ч. 9, 1945.

М.К. Українська Головнаи Визвольна Рада // Ідея i Чин. Р. ІV. Ч. 8, 1945.

Масюкевич М. Декiлька уваг про народнiсть // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 34. С. 85–87.

Масюкевич М. Дещо про проблеми нацiональних меншостей // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 7-8. С. 181–189.

Мирон Б. Єретичнi думки (Із записника) // Розбудова Нацiї. 1930. Ч. 5-6. С. 154–156.

Мицюк О. Аґрарiзацiя жидвства України. Розселення i економiка жидiвства до роздiлу Польщи // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 1-2. С. 18–28.

Мицюк О. Другий перiод аґрарiзацiї жидiвства (1828-1857. р. р.) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 5-6. С. 127–137.

Мицюк О. Другий перiод аґрарiзацiї жидiвства (1828-1857. р. р.) (кiнець) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 7-8. С. 172–181.

Милянич Ю. Жиди, сiонiзм i Україна // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 8-9. С. 271276.

Мицюк О. Жидiвська економiка за доби лiбералiзма (1858-1881. р. р.) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 9-10. С. 218–230.

Мицюк О. Жидiвська економiка за доби лiбералiзма (1858-1881. р. р.) (кiнець) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 11-12. С. 276– 292.

Мицюк О. Жидiвська економiка на Українi за доби реакцiї (1882-1917) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 1-2. С. 13–25.

Мицюк О. Жидiвська економiка на Українi за доби реакцiї (1882-1917) (продовження) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 3-4. С. 75–86.

Мицюк О. Жидiвство за доби iсторiчного перелому (1917-1920) // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 5-6. С. 130–138.

Мицюк О. Жидiвство за доби iсторiчного перелому (1917-1920) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 7-8. С. 185–196.

Мицюк О. Жидiвство за доби iсторiчного перелому (1917-1920) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч.11-12. С. 296–300.

Мицюк О. Першi спроби аґрарiзацiї жидiвства (1807-1827) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 3-4. С. 70– 79.

Мицюк О. Позааґрарна дiялiньcть жидiв по свiтовiй вiйнi // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 11-12. С. 277–287.

Мицюк О. Самостiйнiсть України i жидiвство // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 3-4. С. 75–87.

Мицюк О. Фашизм // Розбудова Нацiї. Р. ІІ. 1929. Серпень-вересень. Ч. 8-9. С. 262–270.

Мицюк О. Фашизм (кiнець) // Розбудова Нацiї. Р. ІІ. 1929. Жовтень-Листопад. Ч. 10-11. С. 328–337.

Моряк Ю. М. Одним фронтом назустрiч майбутньому // Ідея i Чин. Р. ІІ. Ч. 5., 1943.

Моряк Ю. М. Що далi? // Ідея i Чин. Р. ІІІ. Ч. 1., 1944.

Карпатський Л.М. До українсько-польских взаємин // Ідея i Чин. Р. ІІІ. Ч.1, 1944.

Клекiт Г.С. Голос крови // Ідея i Чин. Р. ІІ. Ч. 3. 1943.

Коваленко І.М. Українська проблема в планах нiмецької полiтики // Ідея i Чин. Ч. 1., 1 листопада 1942 р.

Костарiв Є. Проблєми української промислової полiтики // Розбудова Нацiї. Р. ІІІ. 1929. Травень. Ч. 5. С. 137–142.

Костарiв Є… Упромисловлення України // Розбудова Нацiї. Р. ІІ 1929. Червень-липень. Ч. 6-7. С. 191–195.

Панасенко А. Боротьба українського народу з другою большевицькою окупацiєю // Ідея i Чин. Р. ІV. Ч. 8., 1945.

Панасенко А. Чого нiколи не можна забути // Ідея i Чин. Р. ІV. Ч. 9, 1945.

Проґрама працi iдеольоґiчної референтури Проводу Украиїнських Нацiоналистiв // Розбудова Нацiї. 1930. Ч. 5-6. С. 135–139.

Проґрама працi iдеольоґiчної референтури ПроводуУкраиїнських Нацiоналистiв: Подiл iдеольоґiчної працi та орґанiзацiї їi в межах ОУН // Розбудова Нацiї. 1930. Ч. 7-8. С. 187–189.

Степанiв О.І. За правильних пiдхiд // Ідея i Чин. Р. ІІ. Ч.2., 1943.

Сцiборський М… Український нацiоналiзм i жидивство // Розбудова Нацiї. 1930. Ч. 11-12. С. 266–273.

Тарас Чупринка. Бiйцi i командирi Української Повстанчої Армiї // Повстанець. Р. ІІ. Квiтень-травень 1945 р. Ч. 5-6. // Видання Головного Командування УПА / Лiтопис УПА. Новая серiя. Т.1. Київ-Торонто.1995. С. 239–241.

Онацький Є. Італiйська Корпоративна Держава // Розбудова Нацiї. Р. ІІ. 1929. Березень-квiтень Ч. 3-4. С. 78–84.

Пеленський З. Що далi? // Розбудова Нацiї. Р. ІІІ. 1929. Травень. Ч. 5. С. 142–150. Ф. Ш. Дещо про нiмецький нацiонал-соцiалiзм // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 1-2. С. 30–35.

Уласенко Б.М. Власним трудом (На марґiнесi Постанов ІІІ-ої Конференцiї ОУНСД) // Ідея i Чин. Р.ІІ. Ч. 3., 1943.

Херсонец Ю. М. На зворотному пунктi // Ідея i Чин. Р.ІІ. Ч. 4., 1943.

Шахай Д. Тактика щодо росiйського народу. // Українська Головна Визвольна Рада: Докумети, офiцiйнi публiкацiї, матерiали. Кн. 1. / Ред. П. Потiчний, Є. Шендера. Торонто, 1980. Львiв, 1992. С. 203–252.

Интервью

Дмитро Куделя, Павло Хобот. Розмова з учасниками пiдпiлля ОУН-УПА на Днiпропетровщинi i Кировоградщинi заступником керiвника Крайового Проводу ОУН-УПА на Схiднiй Українi В. Кука, органiзацiй-ним референтом Петром Дужим i пiдпiльником Миколою Самойленком // http://oun-upa.org.ua/articles/speckor_interview2.html (Дата обращения: 17.10.2009).

Мемуары и воспоминания

Petelycky S. Іnto Auschwitz for Ukraine. Kingston-Kyiv. 1999. 61 p.

Бойдуник О. На переломi (уривки споминiв). Париж,1967. 157 с.

Василь Левкович «Вороний». Сторiнки з пережитого комбатантом УПА // Спогади воякiв УПА та учасникiв збройного пiдпiлля Львiвщини та Любащевщини / Ред. П.Й. Потiчний, В.В. В`ятрович. Торонто-Львiв. 2003. С. 11–142.

Галаса В. Наше життя i боротьба. Спогади. Львiв, 2005. 270 с.

Кальба М. «Нахтiґаль» в запитаннях i вiдповiдях». Львiв, 2008. 80 с.

Каркоць-Вовк М. Вiд Воронежу до Українського Легiону Самооборони. 2002. 248 с.

Кровавые злодеяния Оберленда: Отчет о пресс-конференции для советский и иностранных журналистов, состоявшийся в Москве 5 апреля 1960 года. М., 1960. 57 с.

Крочак Т. Витяги з щоденника 1941-1943 // Дружини Українських Нацiоналiстiв в 1941-1942 рр. 1953. (Наша книгозбiрня. Ч.13.) С. 43–104.

Кук В. УПА в запитаннях i вiдповiдях Головного Командира. Львiв, 2007. 80 с.

Малий К. Органiзування i дiї Пiвнiчної групи ДУН/ / Дружини Українських Нацiоналiстiв в 1941-1942 рр. 1953. Наша книгозбiрня. Ч.13. С. 105–112.

Матла З. Пiвденна похiдна група. 1952. Наша книгозбiрня. Ч. 10. 33 с.

На зов Києва. Український нацiоналiзм у ІІ Свiтовiй вiйнi: Збiрник статей, спогадiв i документiв // Зредагув. К. Мельник, О. Лащенко, В. Верига К., 1994. 540 с.

Наконечний Є. «Шоа» у Львовi. Спогади. Львiв, 2004. 304 с.

Недовiз Д. Спомини з молодих лiт. Львiв, 1996. 136 с.

Партизанская война на Украине. Дневники партизанских отрядов и соединений. 1941-1944 / Колл. составителей: О.В. Бажан, С.И. Власенко, А.В. Кентий, Л.В. Легасова, В.С. Лозицкий (рук.). М., 2010. 670 с. (На линии фронта. Правда о войне).

Побiгущий Є. Дружини Українських Нацiоналiстiв на Бiлорусi // Дружини Українських Нацiоналiстiв в 1941-1942 рр. 1953. (Наша книгозбiрня. Ч.13.) С. 11–41.

Побiгущий-Рен Є. Мозаїка моїх споминiв. Мюнхен-Лондон, 1982. 240 с.

Пришляк Г., Кадоб´янська-Пришляк С. Довга дорога до волi: спогади вiршi, фотознимки. Коломия, 1999. 112.

Рен Є. Спогади про ґен. Романа Шухевича // Дружини Українських Нацiоналiстiв в 1941-1942 рр. 1953. Наша книгозбiрня. Ч.13. С. 113–126.

Ребет Л. Свiтла i тiнi ОУН. Мюнхен, 1964. 131 с.

Стахiв Е. Роль схiдної України у формуваннi нових iдейно-полiтичних засад ОУН-Б // Український визвольний рух: Українско-польский 3040 вi роки XX ст. Львiв, 2003. З.2 С. 51–55

Стецюк Г. Непоставлений пам'ятник (спогади). 1982 // -ukraine.com/lib/steciuk_table.htm (8.10.2009).

Тарас Бульба-Боровець. Армiя без держави. Слава i трагедiя українського повстанського руху. Спогади. К., 2008. 318 с.

Туди де бiй за волю (спогади курiнного УПА Максима Скорупського – Макса). Київ, 1992. 352 с.

Шуляк О. В iм`я правди (до iсторiї повстанчого руху в Українi). Роттердам, 1947. 37 с.

Шумук Д. Пережите i передумане: Спогади i роздуми українського дисидента-полiтв`язня з рокiв блукань та бородьби пiд трьома окупацiями України (1921-1981). Київ, 1998. 432 с.

Щеглюк В.Р. «…Як роса на сонце». Полiтичний роман-хронiка написаний на основi спогадiв колишнього дiяча ОУН-УПА Л.С. Павлишина. Львiв, 1992. 159 с.

Работы идеологов украинского национализма и прочие работы

Андрiєвський В. До характерiстики українських партiй. Берлiн, 1921. 25 с. Бачинський. Ю. Україна irredenta. Берлiн, 1924. 238 с.

Бойко. Ю. Шлях нацiї. Париж-Київ-Львiв, 1992. 128 с.

Бочковський О. І. Вступ до нацiологiї. Мюнхен, 1991-1992. 339 с.

Вассиян Ю. Одиниця i суспiльнiсть (суспiльно-фiлософiчнi нариси). Торонто, 1957, 91 с.

Вассиян Ю. Твори Т. І. Степовий сфiнкс: суспiльно-фiлософiчнi нариси. Торонто, 1972. 293 с.

Волковъ. Антропологическiя особенности украинскага народа // Украинскiй народъ въ его прошломъ и настоящемъ. Петроградъ, 1916. Т. 2. С. 427–454.

Ґеоґрафiя українських i сумежних земель. Київ, 2005. Т.1. Загальна географiя / Опрац. i зред. В. Кубiйович. 528 с.

Донцов Д. Де шукати наших iсторичних традицiй; Дух нашої давнини. К., 2005. 568 с.

Донцов Д. Нацiоналiзм. Вiнниця, 2006. 236 с.

Донцов Д. Пiдстави нашої полiтики. Вiдень, 1921. 213 с.

Коваленко І.М. Цiлi й методи нiмецької iмперiалiстичної полiтики на окупованих теренах. 1943 Видання редакцiї «Ідея i Чин».

Кубiйович В. Науковi працi. Т. 1. / За ред. О. Шаблiя. Львiв, 1996.

Липа Ю. Призначення Украïни. Львiв, 1992. 272 с.

Липа Ю. Розподiл Росiї // юрiй Липа. Всеукраїнська трилогiя. Т.2. К., 2007. С. 207–366.

Максименко. Ф. Межi етнографiчної територiї українського народу. Київ, 1927. 32 с.

Колодзiнський М. Українська воєнна доктрина. Київ, 1999. 54 с.

Мартинець В. Жидiвська проблема в Українi. Лондон, 1938. 24 с.

Мiхновський М. Самостiйна Україна. Київ, 2003. 80 с.

Ольжич О. Незнаному Вояковi: Заповiдане живим. Київ, 1994. 432 с.

Онацький Є. Основи суспiльного ладу. Прага., 1941. 57 с.

Онацький Є. У вiчному мiстi. Записки українського журналiста. Т.2. Роки 1931-1932. Торонто, 1981. 636 с.

Орлик М. Ідея i чин Украiни: нарис iдеологiчно-полiтичних основ украiнського нацiоналiзму. Київ, 2001. 216 с.

Рудницький С. Чому ми хочемо Самостiйної України? Львiв, 1994. 416 с.

Старосольський В. Теорiя нацiї // Володимир Старосольський: 1878-1942 / Ульяна Старосольська. Нью Йорк-Париж-Сидней-Торонто, 1991. С. 161–324.

Сцiборський М. Земельне питання. 1939. 110 с.

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. 2007. 112 с.

Тимофiїв М. Жиди i народне господарство України. Вiдень, 1923. 64 с.

ОУН у вiйнi: 1939-1945. б/д.

Український нарiд i його непрошенi опекунi. Берлiн, 1915.

Литература

Allardyce G. What fascism is not: thoughts on the deflation of concept // Fascism. Critical concepts in political science / Ed. by R. Griffin with M. Freedman. Vol. І. The nature of fascism. London, N.Y. 2004. P. 176–196.

Armstrong J. A. Ukrainian nationalism. Englewood. 1990. 288 p.

Armstrong A.J. Collaborationism in World War ІІ: The Іntegral Nationalist Variant in Eastern Europe // The Journal of Modern History, Vol. 40, No. 3 (Sep., 1968), pp. 396-410.

Barany G. The Dragon`s Teeth: The Roots of Hungarian Fascism // Native fascism in the Successor States, 1918-1945 / Ed. by P.F. Sugar. Santa Barbara, 1971. 73-82 pp.

Bartulin N. The ideology of Nation and Race: The Croatian Ustasha Regime and Іts policies towards minorities in the Іndependent State of Croatia, 19411945. Ph.D. thesis. 2006. 448 p.

Bauer Y. The death of the Shtetl. New Heaven-London, 2009. 208 p.

Bauer Y. Sarny and Rokitno in the Holocaust: A Case Study of Two Townships in Wolyn (Volhynia) // The Shtetl: New Evaluations / Ed. by S.T. Kats. N.Y.; London. 2007. pp. 253-289 pp.

Berkhoff K C. Harvest of despair: Life and death in Ukraine under Nazi rule. Cambridge; London, 2004. 463 pp.

Berkhoff K C., Carynnyk M. The Organization of Ukrainian Nationalists and Іts attitude toward Germans and Jews: Yaroslav Stets`ko Zyttiepys // Harvard Ukrainian studies. December. 1999. № 3-4. pp. 149-184.

Bernardini G. The Origins and Development of Racial Anti-Semitism in Fascist Іtaly // The Journal of Modern History, Vol. 49, No. 3 (Sep., 1977), pp. 431-355.

Biondach M. “We were defending the state”: Nationalism, Myth, Memory in Twentieth-Century Croatia // Іdeologies and National Іdentities: The Case of Twentieth-Century Southeastern Europe / Ed. by J. Lampe and M. Mazower. Budapest, N.Y. 2004. pp. 54-73.

Bogalecki І. Związek Strzelecki a problem ukraiński w Drugiej Rzeczypospolitej // Polska i Ukraina. Sojusz 1920 roku І jego następstwa. Torun, 1997.

Boll В. Zloczow, Juli 1941: Die Wehrmacht und der Beginn des Holocaust in Galizien // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 2002. № 10. S. 899– 917. // (ZfG).pdf (Дата обращения: 25.03.2010).

Bracher K.D. Turning points in modern times: Essays on German and European history. Cambridge, Massachusetts, London, 1995. 338 p.

Breitman R. Himmler and the `Terrible Secret` among Executioners // Journal of Contemporary History, Vol. 26,№ 3-4. The impact of Western Nationalisms: Essays dedicated to Walter. Z. Laqueur on the occasion of his 70-th birthday (Sept., 1991), pp. 431-451.

Burds J. The Early Cold War in Soviet West Ukraine, 1944-1948 // The Carl Beck Papers in Russian and East European Studies. № 1505, 2001. 70 p.

Chojnowski A. Koncepcje polityki narodowościowej rządów polskich w latach 1921-1939. Wroclaw-Warszawa, Kraków-Gdańsk, 1979. 262 s.

Comparative fascists studies: New perspectives / Ed. by C. Іordachi. London, N.Y. 2010. 367 p.

Davies P. The extreme Right in France, 1789 to the present. N.Y., 2002. 209 p.

De Felice. Іntervista sul fascismo / A cura di Michael A. Ledeen. Latezza, 1976. 128 p.

Dean M. The «Local Police» in Nazi-occupied Belarus and Ukraine as the» Іdeal type of Collaboration»: Practice, in the Recollections of its Members and in the Verdicts of the Courts // "Kollaboration" in Nordosteuropa: Erscheinungsformen und Deutungen im 20. Jahrhundert / Hrsg.von Tauber Joachim. – Wiesbaden. 2006. S. 414-433.

Deletant D. Hitler`s forgotten ally. Іon Antonescu and his regime, Romania, 1940-1944. Basingstoke; New York. 2006. 382 + XІ p.

Don Y. The Economic Effect of Antisemitic Discrimination: Hungarian Anti-Jewish Legislation, 1938– 1944 // Jewish Social Studies, Vol. 48, No. 1 (Winter, 1986), pp. 63-82.

Gentile E. Fascismo: storia e interpretazione. Roma; Bari, 2007. 324 p.

Gentile E. La via Іtaliana al totalitarismo: Іl partito e lo Stato nell regime fascista. Roma, 2001. 321 p.

Glassheim E. Mythologies and Ethnic Cleansing: Expulsion of Czechoslovak`s Germans in 1945 // Central European History, Vol. 33, № 4 (2000), pp. 463486.

Golczewski F. Shades of Grey: Reflections on Jewish-Ukrainian and German-Ukrainian relations in Galicia // The Shoah in Ukraine: history, testimony, memorialization / Ed.by R. Bandon., W. Lower. Bloomington; Іndianapolis. 2008. pp. 114-155.

Gryciuk. G. Akcje UPA przeciwko Polakom po ponownym zaęciu Wołynia i Galicji Wschodniej przez Armię Czerwoną w 1944 roku // Antypolska Akcja OUN-UPA 1943-1944. Fakty i interpretacje / Red. G. Motyka. Warsawa, 2002. S. 101-117.

Holzer J. The Political Right in Poland, 1918-1938 // Journal of Contemporary History, Vol. 12, No. 3. (Jul., 1977), pp. 394-412.

The Holocaust Encyclopedia / Ed. by W. Laqueur. New Haven, London. 2001. 816 p. Himka J-P. Collaboration and or Resistance: The OUN and UPA during the

War // War (Дата обращения: 5.08.2011).

Himka J.-P. Debetes in Ukraine over nationalists involvement in the Holocaust, 2004-2008 // Nationalities Papers 39, no. 3 (May 2011), pp. 353-70.

Himka. J-P. Lviv Pogrom of 1941 // (Дата обращения: 5.08.2011).

Himka J.-P. True and False Lessons from the Nachtigall Episode // (Дата обращения: 23.08.2010).

Himka J-P. Should Ukrainian studies defend the heritage of OUN-UPA? // http:// (Дата обращения: 22.08.2010).

Himka J-P. Ukrainian Collaboration in the Extermination of the Jews During World War ІІ: Sorting out the Long-Term and Conjunctural Factors // -scrolls.com/zwoje16/text11.htm (Дата обращения: 22.12.2009)

Hall J. A. Nationalism: classified and explained // Daedalus, Vol. 3, Reconstructing nations and states (Summer, 1993), pp. 1-28.

Fascism. Critical concepts in political science / Ed. by R. Griffin with M. Freedman. Vol. І. The nature of fascism. London, N.Y. 2004. 385 p.

Filar W. Antypolskie akcje nacjonalistów ukraińskich // (Дата обращения: 10.11.2009).

Filar W. Działania UPA przeciwko Polacom na Wołyniu i w Galicji Wschodniej w latach 1943-1944. Podobieństwa i różnice // Antypolska Akcja OUN-UPA 1943-1944. Fakty i interpretacje / Red. G. Motyka. Warsawa, 2002. S. 41-58.

Filar W. Wołyń 1939-1944. Eksterminacja czy walki polsko-ukraińskie: Studium historyczno-wojskowe zmagań na Wołyniu w obronie polskości, wiary i godności ludsiej. Toruń, 2003. 468 s.

Field G.G. Nordic Racism // Journal of the History of Іdeas, Vol. 38, No. 3 (Jul. – Sep., 1977), pp. 523-540.

Friedman Ph. Ukrainian-Jewish relations during the Nazi occupation // Roads to extinctions: essays on the Holocaust / Ed. by. J. Friedman. N.Y., Philadelphia. 1980. pp. 176-208.

Іoanid R. The Holocaus in Romania. The destruction of Jews and Gypsies Under the Antonescu regime, 1940-1944, Chicago, 2000. 358 p.

Іoanid R. The sword of Archangel: Fascist ideology in Romania. N.Y. 1990. 320 p. Іordachi C. Charisma, Religion, and ideology: Romania` s Іnterwar legion of

the Archangel Michael // Іdeologies and Nation Іdentities: The Case

of Twentieth-Century Southeastern Europe / Ed. By J. Lampe and M. Mazower. Budapest, N.Y. 2004. pp.19-42.

Kallis. A.A. Nazi propaganda and the Second World War. Basingstoke, 2005. 294 p.

Kallis A.A. To Expand or Not to Expand? Territory, Generic Fascism and the Quest for an 'Іdeal Fatherland' // Journal of Contemporary History, Vol. 38, No. 2 (Apr., 2003), pp. 237-260.

Kershaw І. Germany: The essence of Nazism: sort of fascism, brand of totalitarianism, or unique phenomen? // Fascism. Critical concepts in political science / Ed. by R. Griffin with M. Freedman. Vol. ІV. The `Fascist Epoch`. London, N.Y. 2004. pp. 47-74.

Kornat M. Polish interpretations of Bolshevism and totalitarian systems (19181939). // Totalitarian and authoritarian regimes in Europe: legacies and lessons from the twentieth century / Ed. by J. Borejsza. N.Y. 2006. P. 80–122.

Kulińska L. Wypęndzenie Polaków z terenów Małoposki Wschodniej u schyłku ІІ wojny światowej i zaraz po niej // Stosunki polsko-ukraińskie w latach 1939-2004. Warsawa. 2004. S. 189-220.

Lagzi G. The Ukrainian Radical National Movement in Іnter-War Poland – the Case of Organization of Ukrainian Nationalists (OUN) // Regio – Minorities, Politics, Society Regio – English Edition. 2004. № 1. pp. 194-206.

Laqueur. W. Fascism: past, present, future. Oxford, N.Y. 1996. 263 p.

Lower. W. Local Participation in the Crimes of the Holocaust in Ukraine: Forms and Consequences // (Дата обращения: 28.08.2010).

Lower. W. Nazi Empire-Bilding and the Holocaust in Ukraine. Chapel Hill. 2005. 308 p.

MacMaster N. Racism in Europe, 1870-2000. N.Y., 2001. 246 p.

Marples D. Hero of Ukraine linked to Jewish killings. Honorary title may provoke divisions among Ukrainians today // (Дата обращения: 22.08.2010).

Mędrecki W. Polityka narodowościowa ІІ Rzeczypospolitey a antypolska akcja UPA w latach 1943-1944 // Antypolska Akcja OUN-UPA 1943-1944. Fakty i interpretacje / Red. G. Motyka. Warsawa, 2002. S. 14-18.

Merin Y., Porter J.N. Three Jewish Family-Camps in the Forests of Volyn, Ukraine during the Holocaust // Jewish Social Studies, Vol. 46, No. 1 (Winter, 1984), pp. 83-92.

Michlik J.B. Poland`s threatening other: The image of the Jew from 1880 to the present. Linkoln; London, 2006. 386 p.

Michlic J. The Soviet Occupation of Poland, 1939–41, and the Stereotype of the Anti-Polish and Pro-Soviet Jew // Jewish Social Studies: History, Culture, Society n.s. 13, no. 3 (Spring/Summer 2007): 135–176.

Moraru P. Bucovina sub regimul Antonescu (1941-1944): ІІ. Politică. Învăţimânt. Cultură. Chişinău, 2007. 228 p.

Motyka G. Kwestia polska w świetle założeń ideologicznych i programowych OUN-B i innych ukraińskich sił politycznych w latach ІІ wojny światowej // Polska – Ukraina: trudne pytania. T. 10. Materiały XІ międzynarodowego seminarium historycznego w latach ІІ wojny światowej. Warszawa, 26-28 kwietnia 2005. 2006.

Motyka G. Ukraińska partyzanka 1942-1960: Dzialność Organizacji Ukraińskich nacjonalistów i Ukraińskiej Powstańczej Armii. Warsawa, 2006. 728 s.

Motyl A. The rural origins of the communist and nationalist movements in Wolyn województwo, 1921–1939 // Slavic Review. 1978. № 3. pp. 412420.

Motyl A. The turn to the right: The ideological origins and development of Ukranian nationalism, 1919-1929. N.Y., 1980. 212 p.

Motyl A. J. Ukraine, Europe, and Bandera // ІNE_EUROPE_AND_BANDERA.pdf (Дата обращения: 27.08.2010).

Nazism. A. Historical and comparative analysis of National Socialism. George L. Mosse. An interview with Michael A. Ledeen. Oxford, 1978. 136 p.

Ognyanova І. Nationalism, National Policy in the Іndependent State of Croatia (1941-1945) // Topics in Feminism, History and Philisophy, ІWM Junior Visiting Fellows Conference, Vol. 6. Vienna, 2000. 26 p.

Ożga D.EwolucjaprogramuOUN – UPA. // KrakówskiezeszytyUkrainoznawcze. – T. І–ІІ (1992-1993) / Pod redakcją R. Łużnego i W. Mokrego. Kraków, 1993.

Partacz Cz. Działność nacjonalistów ukraińskich w ziemi Chełmskiej na Podlasiu 1939-1944 // Stosunki polsko-ukraińskie w latach 1939-2004. Warsawa. 2004. S. 63-100.

Partacz Cz., Łada K. Kto zaczął? Polacy i Ukraińcy w latach 1941-1943 Antypolska Akcja OUN-UPA 1943-1944. Fakty i interpretacje / Red. G. Motyka. Warsawa, 2002. S. 33-40.

Paxton R.O. The anathomy of Fascism. London, 2004. 324 + XІV p.

Paxton R.O. The five stages of Fascism // The Journal of Modern History, Vol. 70, No. 1 (Mar., 1998), pp. 1-23.

Payne S.G. A history of fascism, 1914-1945. Madison, 1995. 628 p.

Piotrowski T. Poland`s Holocaust: Ethnic strife, collaboration with occupying forces and genocide in Second Republic, 1918-1947. Jefferson, 1998. 437 p.

Pohl D. Nationalsozialistische Judenverfolgung in Ostgalizien, 1941-1944: Organisation und Durchfuhrung eines staatlichen Massenverbrechens. Munchen, 1996. 453 s.

Poliszczuk W. Dowody zbrodni OUN i UPA: Іntegralny nacjonalism ukraiński jako odmiana faszizmu. T.2 Działalność ukraińskich structur nacjonalistycznych w latach 1929-1999. Toronto, 2000. 780 s.

Popek. L. Losy księży rzymskokatolickich na Wołyniu i w Galicji Wschodniej w latach 1943-1944 // Antypolska Akcja OUN-UPA 1943-1944. Fakty i interpretacje / Red. G. Motyka. Warsawa, 2002. S. 76-80.

Prus E. Atamania UPA. Tragedia kresów. Warszawa, 1988. 368 s.

Prus E. UPA: Armia Powstańcza czy kurenie rizunów? Wroclaw, 1997. 136 s.

Rezmer W. Stanowisko i udział Ukraińców w niemiecko-polskiej kampanii 1939 roku // Polska-Ukraina: trudne pytania. T.4. Materialy ІV miedzynarodowego seminarium historycznego "Stosunki polsko-ukrainskie w latach ІІ wojny swiatowej", Warszawa, 8-10 pazdz. 1998. Warszawa, 1999. S. 13-34.

Rossoliński-Liebe G. The “Ukranian National Revolution” of 1941: Discourse and Practice of a Fascist Movement // Kritika. Explorations in Russian and Eurasian History 12, 1 (Winter 2011), pp. 85-90.

Rudling P.A. Theory and practice: Historical representations on the wartime accounts of the activities of the OUN-UPA (Organization of Ukrainian Nationalists – Ukrainian Іnsurgent Army) // East European Jewish Affairs, Vol. 36. No. 2, December 2006, pp. 166-169.

Rudnicki Sz. Oboz Narodowo-Radykalny. Warszawa, 1985. 338 s.

Schenk D. Noc morderców: kaźń polskich profesorów we Lwowie i holocaust w Galicji Wschodniej. Kraków, 2011. 440 s.

Shekhovtsov A. By Cross and Sword: `Clerical Fascism` in Іnterwar Western Ukraine // Totalitarian Movements and Political Religions, Vol. 8, No. 2 (2007), pp. 271-285.

Shapoval Іur. "On Ukrainian Separatism": A GPU Circular of 1926 // Harvard Ukrainian Studies. XVІІІ № 3-4. Dec. 1994, pp. 275-302.

Siemaszko E. Ludobojcze akcjie OUN-UPA w lipcu 1943 roku na Wołyniu // Antypolska Akcja OUN-UPA 1943-1944. Fakty i interpretacje / Red. G. Motyka. Warsawa, 2002. S. 59-75.

Siemaszko. E. Ludobójstwo Polaków dokonane przez nacjonalistów ukraińskich – tereny i rozmiary // Siemaszko E. Pamięċ i nadzieja. Chelm 2010. S. 7-29.

Smolar A. Jews as a Polish problem // Dedalus, Vol. 116, № 2,Past and Present (Spring, 1987), pp. 31-73.

Snyder T. The Causes of Ukrainian-Polish Ethnic cleansing 1943 // Past and Present. Vol. 173. (may 2003), pp. 197-234.

Snyder T. The Reconstruction of Nations Poland, Ukraine, Lithuania, Belarus, 1569–1999. New Heaven, London, 2003. 367 p.

Snyder T. “To Resolve the Ukrainian Question Once and For All”: The Ethnic Cleansing of Ukrainians in Poland, 1943-1947 // Journal of Cold War Studies – Volume 1, Number 2, Spring 1999, pp. 86-120.

Soucy R. Fascism in France: the case of Maurice Barrés. Los Angelos, London, 1972. 354 p.

Soucy R. French Fascism: The Second Wave, 1933-1939. New Haven, 1995. 354 p. Soucy P. J. The nature of fascism in France // Journal of Contemporary History, Vol. 1, № 1. (1966), pp. 27-55.

Spector. S. The Jews of Volhynia and their Reaction to Extermination // Yad Vashem Studies vol. 15 (1983): pp. 159-186.

Steinweis A. Studying the Jew: scholarly antisemitism in Nazi Germany. Cambridge; London: Harvard University Press. 2006. 204 p.

Szarota T. U progu zagłady: zajścia antyżydowskie pogromy w okupowanej Europe: Warszawa, Paryż, Antwerpia, Kowno. Warszawa. 2000. 322 s.

Szсześniak A.B., Szota W. Z. Doroga do nikąd: Działalność organizacji ukraińskich nacionalistów i jei likwidacja w Polsce. Warsawa, 1973. 598 S.

Torzecki R. Polacy i Ukraińcy: Sprawa ukraińska w czasie ІІ wojny światowej na terenie ІІ Rzeczypospolitej. Warsawa, 1993. 349 s.

Totalitarian dictatorship and autocracy. Friedrich C.J., Brzezinski Z.K. N.Y., 1961. 346 p.

Truska L. The crisis of Lithuanian and Jewish relations (June 1940-June 1941) // The preconditions for the Holocaust: Anti-semitism in Lithuania (second half of the 19-th century – June 1941). Vilnius. 2004. pp. 173-208.

Turczynski E. The Background of Romanian fascism // Native fascism in the Successor States, 1918-1945 / Ed. by P.F. Sugar. Santa Barbara, 1971. pp. 101-111.

Válečné ozvěny: Banderovci / Aleš Koudela. Česko. Ceskatelevize, 2010. 57 min.: [Документальный фильм] // (Дата обращения: 9.07.2011).

Wandycz P.S. Fascism in Poland: 19181-1939 // Native fascism in the Successor States, 1918-1945 / Ed. by P.F. Sugar. Santa Barbara, 1971. pp. 92-97.

Weber E. Varities of fascism: doctrines of revolution in the twentieth century. Princeton, New Jersey, N.Y., 1964. 192 p.

Weiner A. Making sense of War: The Second World War and the fate of the Bolshevik revolution. Princeton, Oxford. 416 p.

Zbikowski A. Local Anti-Jewish Pogroms in the Occupied Territories of Eastern Poland. June-July 1941 // The Holocaust in the Soviet Union. Studies and Sources on the Destruction of the Jews in the Nazi-Occupied Territories of the USSR, 1941-1945. / Ed. By L. Dobroszycki, J.S. Gurock. S.173-180.

Альтман И. Жертвы ненависти: Холокост в СССР 1941-1945 гг. М., 2002. 544 с. Андрiйчук М. Українсько-єврейськi взаємини на Захiдної Волинi напередоднi та в роки Другiй свiтовiй вiйнi // Друга Свiтова вiйна i доля народiв України: Матерiали Всеукраїнської наукової конференцiї. Київ, 23-24 червня 2005 р. К. 2005. С. 67–72.

Антонюк Я. Дiяльнiсть СБ ОУН на Волинi. Луцк, 2007. 176 с.

Аптекарь П. НКВД против расшитых сорочек: Внутренние войска и национальное движение на Западной Украине // Родина. 1999. № 8. С. 126–131.

Арад И. Они сражались за Родину. Евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне. М., 2011. 456 с.

Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М. 1996. 672 с.

Баган О. Антиiмперський фронт народiв // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї. Наук. збiр. Вип. 1. / За ред. О. Багана. Дрогобич, 2009. С. 521–527.

Баканов А. По призыву Ивана Климова // Родина. 2011. № 3. С. 99–100.

Баканов А.И. Коммунистическая партия Западной Украины и Организация украинских националистов по материалам КПЗУ (1929-1938 гг.) // Историческое пространство: Проблемы истории стран СНГ. 2009. № 1. С. 106–126.

Баканов А.И. Расследование Золочевского погрома на Львовщине. По документам Государственного архива Российской Федерации. 1941 г. // Вестник архивиста. 2011. № 1. С. 140–149.

Балибар Э. Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. М. 2004. 288 с.

Баран В., Токарський В. Україна: Захiднi землi: 1939-1941 рр. Л., 2009. 448 с. Бедрiй. А. ОУН i УПА // (Дата обращения: 17.08.2010).

Белоусов Л.С. Режим Муссолини и массы. М., 2000. 366 с.

Бедрий А. Українська Держава вiдновлена Актом 30 червня 1941 року // (Дата обращения: 17.08.2010)

Без права на реабилитацию // Сост. Войцеховский А,А., Дыгас Ж. Т., Ткаченко Г.С. Киев, 2006. Кн. 1. 305 с.

Беляков С. Усташи: между фашизмом и этническим национализмом. Екатеринбург, 2009. 320 с.

Болянвський А. Дивiзiя «Галичина». Історiя. Львiв, 2000. 528 с.

Боляновський А. Українськi вiйськовi формування в збройних силах Нiмеччини (1939-1945). Львiв, 2003. 686 с.

Бондаренко К., Кiзима М. Органiзацiя українських нацiоналiстiв у 1939 – 1945 рр.: доба переоцiнки iдеологiчних цiнностей // Материалы Международной научной конференции «Европа в XX веке: путь от войны к миру», посвященной 50-летию окончания ІІ Мировой войны. – Харьков, 1995. C. 21 – 25.

Бондаренко К. Історiя, якої не знаємо. Чи не хочемо знати? // Дзеркало тижня. 2002. № 12, 29 березня 2002 р.

Бондаренко К. Ми просто стоїмо не натому березi реки… // Незалежний культурологичний часопис «Ї». Львiв, 2000. № 16. Правi та Європа. С. 4–16.

Бондаренко К. Нацiоналiзм i ксенофобiя // -magazine.lviv.ua/dyskusija/volyn/postup14-06.htm#2 (Дата обращения: 22.08.2010).

Бурдс Дж. Советская агентура: Очерки истории СССР в послевоенные годы (1944-1948). Москва-Нью-Йорк, 2006. 296 с.

Бутко С. З iсторiї ОУН та УПА. Полiтика ОУН i УПА восени 1943-1944р. р.: Росiйський фактор // Сторiнки воєнної iсторiї України: Збiрник / Вiдпов. ред. В. А. Смолiй. К., 2005. С. 414–422.

Бутко С. Органiзацiя Українських Нацiоналiстiв галичинського походження? // Знаки питання в iсторiї України: українська iсторiя у європейському контекстi: Збiрник матерiалiв ІІ Мiжнародної конференцiї / Упор. Страшко Є.М. Нiжин, 2005. С. 119–122.

Бутко С. Українсько-росiйськi вiдносини в поглядах чернiгiвцiв – засновникiв ОУН // Сiверянський лiтопис. 2006. № 1. С. 3–12.

Бутко С. Українсько-росiйськi вiдносини на сторiнках друкованого видання УВО «Сурма» (1928-1934 рр.) // Галичина. № 14. Івано-Франкiвськ. 2008.

Бутко С., Демченко Т. Український нацiонально-визвольний рух на Чернiгiвщинi у роки Другої свiтової вiйни // Скарбниця української культури: Збiрник / Редкол.: О. Б. Коваленко (голов. ред.) та iн. Чернiгiв, 2005. С. 72–78.

Бутко С. Формування уявлень Степана Бандери про кордони майбутньої вiдновленої незалежної України у контекстi українсько-росiйських вiдносин (1929–1941) // Степан Бандера: Збiрник матерiалiв i документiв. Київ, 2009. С. 50–56.

Вайс. Д. Отношение некоторых кругов украинского национального движения к евреям в период второй мировой войны // Вестник Еврейского университета в Москве. Москва-Иерусалим. 1995. № 2 (9). С. 104–113.

Валаханович И.А. Антисоветское подполье на территории Белоруси в 19441953 г. Минск, 2002. 146 с.

Вєдєнєєв Д.В., Биструхiн Г.С. Меч i тризуб. Розвiдка i контррозвiдка руху українських нацiоналiстiв та УПА (1920-1945). К., 2006. 408 с. Вєдєнєєв Д. Єгоров В. Меч i тризуб. Нотатки до iсторiї Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв (продовження) // З архiвiв ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. № 2/4 (13/15). 2000 р. С. 1–18. // (Дата обращения: 20.02.2010).

Вєдєнєєв Д.В., Биструхiн Г.С. Органiзацiя українських нацiоналiстiв i зарубiжнi спецслужби (1920-1950-тi рр.) // Український iсторiчний журнал. Київ, 2009. № 3. C. 132-146.

Вєдєнєєв Д.В., Биструхiн Г.С. Повстанська розвiдка дiє точно й вiдважно…». Документальна спадщина пiдроздилiв спецiального призначення ОУН та УПА. 1940-1950-тi роки. Киïв, 2006. 568 с.

Випперман В. Европейский фашизм в сравнении. Новосибирск. 2000. 229 с. Вiнциковський Т. Органiзацiя системи пропоганди ОУН на територiї Транснiстрiї // Сторiнки воєнної iсторiї України: Зб. наук. статей. Вип. 12. Київ, 2009. С. 249–254.

Вiнциковський Т.С., Нiкульча І.Я. Українське самостiйницьке пiдпiлля в Транснiстрiї (1941-1944 рр.) // Український icторичний журнал. К., 2007. № 5. С. 124–134.

Вовк О. Короткий огляд дiяльностi УПА та її запiлля на ПЗУЗ i в прилеглих регiонах у 1943-1946 рр. // Український визвольний рух. Львiв. 2006. № 8. С. 164–224.

В`ятрович В. Основнi принципi зовнiшньої политики ОУН // Український визвольний рух. Зб. 3. До 75-лiття Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв. Львiв, 2004. С. 16–29.

В`ятрович В. Спроби українсько-польських переговорiв пiд час Другої свiтової вiйни // Український визвольний рух. Зош. 2. Українсько-польский конфлiкт 30-40-вi роки XX ст. Львiв, 2003. С. 128–137.

В`ятрович В. Ставлення ОУН до євреїв: формування позiцiї на тлi катостроф. Львiв, 2006. 144 с.

В`ятрович В. Ставлення ОУН до євреїв (1920-1950 рр.) // Український визвольний рух. Львiв. 2006. № 7. С. 155–199.

В`ятрович В. Українсько-угорськi переговори // Українська Повстанська Армiя у боротьбi проти тоталiтарних режимiв Львiв, 2004. С. 158163.

Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991. 320 с.

Гогун А. Маловiдомi сторiнки iсторiї радянського партизанського руху в Українi в документах польского пiдпiлля (1942-1944) // Український icторичний журнал. К., 2006. № 3. С. 151–158.

Гогун А. Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы. СПб., 2004. 416 с.

Гогун А. Сталинские коммандос: Украинские партизанские формирования. Малоизученные страницы истории: 1941-1944. М. 2008. 480 с.

Гон. М. Архiтектонiка полiтичної культури i мiжетничної взаємодїi: фактор iнтелiгенцiї // Друга Свiтова вiйна i доля народiв України: Матерiали Всеукраїнської наукової конференцiї. Київ, 23-24 червня 2005р. К. 2005. С. 57–66.

Гон М. Дiалектика державностi i українсько-єврейських взаєминах у Галичинi 1918-1939 роках // Україна Модерна. Львiв. 2002. Ч. 7.

Гон М. Єврейське питання в Захiднiй Українi напередоднi Другої свiтової вiйнi (за метерiалами громадьско-полiтичної перiодики краю) // Голокост i сучаснiсть. 2005. № 1. С. 9–27.

Гон М. Із кривдою на самотi: українсько-єврейськi взаємини на захiдноукраїнських землях у складi Польщi [1935-1939]. Рiвне, 2005. 192 с.

Гон М. «Комунiстичний» фактор українськоо-єврейських взаємин у Захiдної Українi (1935-1939 рр.) // Галичина. № 9. Івано-Франкiвськ. 2003. C. 95-100.

Гон М. Українськi праворадiкали та євреї Захiдної України (друга половина 30-х рокiв) // Проблеми Історiї України: факти, судження, пошуки: Мiжвiдомчий збiрник наукових праць. К., 2006. № 15. 374-383 с.

Гончаренко О. Похiднi групи ОУН(б) на теренах Надднiпрянщини: до питання про результатiвнiсть спроб iнтеграцiї до окупацiйних органiв влади (1941-1942 рр.) // Галичина. Івано-Франкiвськ. 2008. № 14. // . (Дата обращения: 08.03.2010).

Горбiк С. Знаходжаньне ўкраiнскага батальёну Пабягушчага i Шухевiча ў Беларусi i iх кантакты с беларускiм вызвольным рухам // Беларускi Резыстанс. Менск, 2009. № 2 (7). Б. 21-52.

Горбуров Є.Г., Шитюк М.М. Суспiльно-полiтична та бойова дiяльнiсть нацiоналiстичного пiдпiлля Пiвдня України в роки нiмецько-румунської окупацiї. К., 2003. 57 с.

Гринiв О. Українська нацiологiя. Вiд Другої свiтової вiйни до вiдродження держави: iсторичнi нариси. Львiв, 2004. 592 с.

Гринiв О. Українська нацiологiя мiж свiтовими вiйнами. Львiв, 2008. 432 с.

Грицак Я. Українцi в антиєврейських акцiях у роки Другої свiтової вiйни // Незалежний культурологiчний часопис «Ї». Львiв, 1996. № 8. С. 60–68.

Гунчак Т. Проблеми iсторiографiї: iсторiя i її джерела // Український визвольний рух. Львiв, 2004. Зб. 4. Львiв, 2005. С. 252–262.

Дамье В.В. Тоталитарные тенденции в XX веке. Определение понятия: тоталитаризм или тоталитарные тенденции? // Мир в XX в. / Отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 2001. С. 53–105.

Даниленко С.Т. Дорога ганьби i зради (iсторична хроника), Київ, 1970. 360 с. Дарованець О. Боротьба Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв проти асимiляцiоно-репресивної полiтики польскої влади щодо українцiв Волинi // Український визвольний рух. Зош. 2. Українско-польский конфлiкт в 30-40 вi роки XX ст. Львiв, 2003. С. 54–73.

Дарованець О. Протимонопольна акцiя ОУН на Волинi у мiжвоєннй перiод // Український визвольний рух. Львiв, 2005. № 5. С. 97–117.

Демидов С. Ю. Историография истории украинской повстанческой армии.: Диссертация на соискание научной степени кандидата исторических наук. Львов, 2004. 238 с.

Денищук. О. Боротьба УПА проти нiмецьких окупантiв. Хронологiя подiй. Т. 1. Волинь. Рiвне, 2008. 448 с.

Денищук. О. Боротьба УПА проти нiмецьких окупантiв. Хронологiя подiй. Т. 2. Галичина та схiдна Україна. Рiвне, 2008. 216 с.

Денищук О. Злочини польских комунистiв на Волинi. Книна перша. Рiвненська область. Рiвне, 2003. 352 с.

Деревiнський В. Ф. Дiяльнiсть Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв та Української Повстанської Армi в 1940-153 роки: етнонацiональний аспект: Дисертацiя на здобуття наукового ступеня кандидата iсторичних наук. Київ, 2003. 215 с.

Деревiнський В. Концепцiя ОУН фронту спiльної боротьби поневолених народiв // Український визвольний рух. Львiв, 2004. Львiв, 2005. № 4. С. 43–51.

Деревiнський В. Ставлення ОУН(Б) та УПА до сусiдних народiв та на нацiональних меньшин. Київ, 2006. 149 с.

Деревiнський В.Ф. Кримськi татари в нацiональних пiдроздiлах УПА: http://oun-upa.org.ua/articles/kr_tatary.html (Дата обращения: 7.09.2009).

Деревiнський В. Питання нацiональних меншин в етнонацiональнiй концепцiї ОУН // Український визвольний Рух. Зб. 3. До 75-лiття Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв. Львiв, 2004. С. 11–15.

Деревiнський В. Польске питання в этнонацiональної концепцiї ОУН // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї. Наук. збiр. Вип. 1. / За ред. О. Багана. Дрогобич, 2009. С. 246–264.

Деревiнський В. Ставлення ОУН(Б) i УПА до сусiдних народiв та нацiональних меньшин. Київ, 2006. 149 c.

Дзьобак В. Конфлiкти в ОУН-Б i їх вплив на український Рух Опору (19411944 рр.). Київ, 2005. 266 с.

Дзьобак В. Тарас Бульба-Боровец i його вiйськови пiдроздiли в українському русi опору (1941-1944 рр.). Київ, 2005. 260 с.

Дин М. Пособники Холокоста: Преступления местной полиции Белоруссии и Украины 1941-1944. СПб., 2008. 268 с.

Дiденко І. О. Боротьба за приєднання Криму як прояв соборницької полiтики Української Держави (1918) // Соборнiсть як чинник українського державотворення (до 90-рiччя Акту злуки). Всеукраїнська наукова конференцiя / Вiдп. редактор Пирiг Р. Я. Київ, 2009. С. 183196.

Дмитрук В. Вони боролися за волю України. Т.ІІІ. Луцьк. 2007. 404 с.

Дюков А. Второстепенный враг: ОУН, УПА и решение «еврейского вопроса». М. 2008. 150 с.

Дюков А. «Еврейский вопрос» для ОУН-УПА (Дата обращения: 22.12.2009).

Дюков А «Польский вопрос» в планах ОУН(Б): От насильственной ассимиляции к этническим чисткам // Забытый геноцид: «Волынская резня» 1943-1944 годов: сборник документов и исследований / сост. А. Дюков. М., 2008. С. 63–89.

Ейсмонт В. Нацiоналiстичне пiдпiлля Кременчука у роки Великої Вiтчизняної вiйни // http://oun-upa.org.ua/articles/kremenchuk.html (Дата обращения: 16.10.2009).

Ермаков А. Вермахт против евреев. Война на уничтожение. М., 2009. 416 с. Євдокименко В.Ю. Буржуазний нацiоналiзм – запеклий ворог iнтернацiонального єднання трудящих. Киïв, 1976.

Євдокименко В.Ю. Критика iдейних основ українського буржуазного нацiоналiзму. Київ, 1969. 296 с.

Євстаф'єва. Трагедiя Бабиного Яру у 1941-1943 рр. (за документами Галузевого державного архiву Служби безпеки України) // З архiвiв ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Київ, 2004. Ч. 1/2 (22/23). С. 357–386.

Ёрш С., Горбiк С. На два фронты // Беларускi рэзыстанс. 2006. № 1 (3). Б. 3-22. Зайцев А. Украинский национализм 30-40х гг: были ли украинские националисты фашистами? // -echo/ (Дата обращения: 08.08.2011).

Зайцев О. «Інтегральний нацiоналiзм» як теоретична модель для дослiдження украïнського нацiоналiстичного руху // Український визвольний рух. Львiв, 2011. № 15. С. 5–25.

Зайцев. О. Фашизм i український нацiоналiзм (1920-30-тi рр.) // Незалежний культурологiчний часопис «Ї». Львiв, 2000. № 16. Правi та Європа. С. 86–104.

Замлинський В. ОУН: iсторiя запродонства. К., 1978. 48 с.

Іваненко В.В., Якунiн В.К. ОУН i УПА у Другiй свiтовiй вiйнi i проблеми iсторiографiї та методологiї. Днiпропетровськ, 2006. 423 с.

Ільюшин І. Волинська трагедiя 1943-1944 рр. Київ, 2003. 312 с.

Ілюшин І.І.До питання про Волинську трагедiю в 1943-1944 рр.// Український iсторiчний журнал. Київ, 2003. № 3. С. 115–123.

Ільюшин І. ОУН-УПА i українське питання в роки Другої свiтової вiйни в свiтлi польських документiв. Київ, 2000. 185 с.

Ільюшин І. Українська Повстанська Армiя i Армiя Крайова: Протистояння в Захiднiй Українi (1939-145 рр.). К., 2009. 399 с.

История фашизма в Западной Европе / Отв. ред. Г.С. Филатов. М., 1978. 620 с.

Йонес, Э. Евреи Львова в годы Второй Мировой войны и катастрофы европейского еврейства, 1939-1944. М., 1999. 488 с.

Кабузан В.М. Украинцы в мире: динамика численности и расселения. 20-е годы XVІІІ века – 1989 год: формирование этнических и политических границ украинского этноса. М., 2006. 658 с.

Кадио Ж. Лабаратория империи: Россия / CССР, 1860-1940. М., 2010. 336 c. Калакатура О. Поляки в етнополiтичних процессах на землях України в XX ст. Київ, 2007. 508 с.

Каляндрук В. «Вiд Карпат по Кубань чути голос «Повстань!» // Високий Замок. Львiв, 18 жовтня 2007 (№ 191).

Касьянов Г.В. Ідеологiя ОУН: iсторiко-ретроспективний аналiз // Український iсторiчний журнал. Київ, 2004. № 1. С. 29–42; № 2. С. 68–82.

Касьянов Г.В. Теорiї нацiї та нацiоналiзму. К., 1999. 352 с.

Кентiй А.В. Збройний чин українських нацiоналистiв. 1920-1956. Історико-архiвнi нариси. Т. 1. Вiд Української Вiйськової Органiзацiї до Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв 1920-1942. К., 2005. 332 с.

Кентiй А.В. Збройний чин українських нацiоналистiв. 1920-1956. Історико-архiвнi нариси. Т. 2. Українська повстанська армiя та збройне пiдпiлля Органiзацiї українських нацiоналiстiв 1942-1956. К., 2008. 415 с.

Кентiй А.В. Нариси iсторiї Органiзацiї українських нацiоналiстiв 19411942 рр. К., 1999. 202 с.

Кентiй А.В. Українстка повстанська армiя в 1942-1943 рр. Київ, 1999. 287 с. Киричук Ю. ОУН i УПА у загальносвiтовому контекстi: паралелi, порiвняння, аналогiї, уроки // Українська Повстанська Армiя у боротьбi проти тоталiтарних режимiв. Львiв, 2004. С. 32–51.

Киричук Ю. Проблема української колаборацiї в роки Другої свiтової вiйнi // Україна-Польща: важкi питання. Т. 9. МатерІали IX І X мiжнародних наукових семинарiв: «Українсько-польськi вiдносiни пiд час Другої свiтової вiйнi». Варшава, 6-10 листопада 2001 р. Луцьк, 2004. С. 264–288.

Киричук Ю. Український нацiональний Рух 40-50-х рокiв XX столiття: iдеологiя та практика. Львiв, 2003. 464 с.

Клявец Р. Да пытаньня дзейнасьцi беларусаў у складзе Бандераўскай УПА. 1942-1944 гг. // Беларускi Резыстанс. Менск, 2007. № 1 (4). Б. 79-91.

Ковальчук В. Дiяльнiсть ОУН (б) i Запiлля УПА на Волинi й пiвденному Полiссi (1941-1944 рр). Торонто-Львiв, 2006. 512 с.

Ковальчук В. Скiльки ж солдатiв було в УПА? Секрети розкриває Клим Савур / Історiчна правда // / (Дата обращения: 08.08.2011).

Коваль М.В. Україна в Другiй свiтовiй вiйнi i Великiй Вiтчизнянiй вiйнi (1939-1945 рр.). Київ, 1999. 336 с. (Україна крiзь вiкi. Т.12).

Коваль М.В. Организация украинских националистов (ОУН): уроки истории // Отечественная история. М., 2003. № 1. С. 53–77.

Ковба Ж. Етносоцiальна поведiнка корiнного (мiсцевого населення) Схiдної Галичани в умовах фашистського «остаточного вирiшення єврейського питання» // Еврейська iсторiя та культура в Украiнi: Матерiали конференцiї., 21-22 серпня 1995 р. Київ, 1996. С. 57–61.

Ковба Ж. Людянiсть у безоднi пекла: Поведiнка мiсцевого населення Схiдної Галичани в роки «остаточного розв`язання єврейського питання». Київ, 2009. 296 с.

Кољанин М. Jевреjи и антисемитизам у краљевини Jугославии 1918-1941. Београд, 2008. 550 с.

Конєчний З., Партач Ч. Перебiг українсько-польського конфлiкту на Холмщинi в 1939-1943 рр. // У пошуках правди: Збiрник матерiалiв мiжнародної наукової конференцiї «Українсько-польський конфлiкт на Волинi в роки Другої свiтової вiйни: генезис, характер, перебiг i наслiдки». Луцьк, 2003. C. 353-372.

Косик В. Гарвард патронує ненаукови методи iсторичного дослiдження // Український визвольний рух. Львiв, 2003. № 1. С. 176–189.

Косик В. Польско-українська трагедiя пiд час Другої свiтової вiйнi // Український визвольний рух: Українско-польский 30-40 вi роки XX ст. Львiв, 2003. № 2. С. 95–108.

Косик В. Україна i Нiмеччина у Другiй свiтовiй вiйнi. Париж, Нью-Йорк-Львiв, 1993. 662 с.

Кот І.С. Пiдпiлля ОУН в окупованому Києвi. 1941-1943 // Друга свiтова вiйна i доля народiв України: Матерiали Всеукраїнської наукової конференцiї. Київ, 23-24 червня 2005р. К., 2005. С. 126–140.

Кравченко В.О. Проклятi народом: українськi буржуазнi нацiоналiсти – прислужники свiтової реакцiї. Х., 1979. 78 с.

Круглов А. Львов, июль 1941 года: начало уничтожения // Голокост i сучаснiсть. Київ, 2003. № 5 (11). С. 12–14.

Круглов. А. Погромы в восточной Галиции летом 1941 г.: организаторы, участники, масштабы и последствия // Война на уничтожение: Нацистская политика на территории Восточной Европы. Материалы международной научной конференции (Москва, 26-28 апреля 2010 годы) / Сост. А.Р. Дюков, О.Е. Орленко. М 2010. С. 324341.

Кукурудза А.Р. Український нацiоналiстичний рух 1941-1952 рр. на землях Берестейщиниi Пинщини &Іtemid=25 (Дата обращения: 10.10.2009).

Курило Т., Химка І. Як ОУН ставилось до євреїв? Роздуми над книжкою Володимира В'ятровича (В'ятрович В., Ставлення ОУН до євреїв: Формування позiцiї на тлi катострои. Львiв: Мс, 2006. 140 с.) // Україна модерна: Вiйна без переможцiв i переможених. Київ, 2008. Ч.13. 2008 (2). С. 252–265.

Кутовий Р. ОУН-М i українсько-польський мiжнацiональний конфлiкт в роки Другої свiтової вiйни // У пошуках правди: Збiрник матерiалiв мiжнародної наукової конференцiї «Українсько-польський конфлiкт на Волинi в роки Другої свiтової вiйни: генезис, характер, перебiг i наслiдки». Луцьк, 2003. С. 289–300.

Лебедь М. УПА. Украiнська повстанська армiя: ïï генеза, рiст i дii у визвольнiй боротьбi укр. народу за укр. самостiйну соборну державу. Дрогобич, 1993. 208 с.

Левiтас Ф. Євреї України в роки Другiй свiтовiй вiйни. Київ, 1997. 272 с.

Ленартович О. Нацiонально-визвольний Рух на Волинi в роки Другої свiтової вiйни // Волинь у Другiй свiтовiй вiйнi: Збiрник наукових та публiцистичних статей / Гол. Ред. М.М. Кучерепа. Луцьк, 2005. С. 53–71.

Лисенко О. Є. Релiгiйне питання в теорiї i практицi українського нацiоналiзма у першiй половинi XX столiття // Український iсторiчний журнал. Київ. 2000. № 6. С. 29–50.

Лисенко О. Українсько-польський конфлiкт // Проблеми iсторiї України: факти, судження, пошуки. Київ: Інститут iсторiї України НАН України, 2007. № 16. С. 384–394.

Лисенко О.Є., Гриневич В.А. Українсько-росiйський фактор у полiтицi ОУН 1939–1941 pp. // Україна i Росiя в iсторiчнiй ретроспективi: Нариси в 3-х томах / Інститут iсторiї України НАН України / Гол. Редради. В.М. К., 2004 С. 179–184.

Лисяк-Рудницький І. Нацiоналiзм i тоталiтарiзм (вiдповiдь М. Прокоповi) // Історiчнi есе. Київ, 1994. Т. 2. С. 189–196.

Лисяк-Рудницький І. Нацiоналiзм // Історiчнi есе. Київ, 1994. Т. 2. С. 247259.

Любин В.П. Дискуссии о тоталитаризме в Германии, Италии и СССР // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. М., 2005. № 15. С. 150–178.

Майлз Р., Мальком Б. Расизм. М., 2004. 240 с.

Макарчук С.А.Этносоциальное развитие и национальные отношения на западноукраинских землях в период империализма. Львов, 1983. 263 с.

Макарчук С. Українсько-польский конфликт: причини, перебiг, наслiдки, пропозицiї // Волинь у Другої свiтовiй вiйнi: Збiрнiк наукових та публiцистичних статей / Гол. Ред. М.М. Кучерта. Луцьк, 2005. С. 87–106.

Малахов В.С. Национализм как политическая идеология. М., 2005. 320 с.

Малигiн А. Боротьба ОУН-УПА на Вiнничинi // -upa.org.ua/articles/malyhin.html (Дата обращения: 3.09.2009)

Мандрик М. Український нацiоналiзм: Становлення у мiжвоєнну добу. Київ. 2006. 339 с.

Мандрик М. Український нацiоналiстичний рух 20-30-х рр. На Пiвнiчнiй Буковинi у свiтлi Румунських архiвних документiв // Український визвольний Рух. Зб. 3. До 75-лiття Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв. Львiв, 2004. С. 86–97.

Марчук І. Командир УПА-Пiвнiчь Дмитро Клячкiвський-«Клим Савур». Рiвне. 2009. 168 с.

Марущенко О. Волинська трагедiя 1943 року в сучаснiй українськiй iсторiографiї // Галичина № 9. Івано-Франкiвськ. 2003. C. 112-26.

Масловский В. В борьбе с врагами социализма: Очерки по истории классовой борьбы на селе в период построения основ социализма в западных областях Украины 1939-1950. Львов, 1984. 188 с.

Масловський В. З ким i проти кого воювали українськi нацiоналiсти. М, 1999. 271 с.

Масловский В. Обвиняет земля. Организация украинских националистов: документы и материалы. М., 1991. 157 с.

Матла З. Пiвдена похiдна группа ОУН. Мюнхен, 1952. 33 с.

Мизак Н. Боротьба ОУН за суверенну i незалежну українську державу на початковому етапi нiмецько-радянської вiйни 1941 р. (на матерiалах Тернопiльскої обл.) // Питання з iсторiї України. Збiрник наукових статей. Т. 9. Чернiвцi, 2006. С. 61–66.

Мизак Н. За тебе, свята Україно. Бучацький повiт у визвольнiй боротьбi ОУН, УПА: Книга четверта. Чернiвцi, 2004. 400 с.

Миллер А. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб., 2000. 260 с.

Михайленко В.И. Тоталитаризм: эвристический потенциал научного понятия // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. М., 2001. № 6. С. 345–363.

Мiрчук П. Нарис iсторiї ОУН 1920-1939 роки. Київ, 2007. 1008 с.

Мотика Ґ. Антипольська акцiя ОУН-УПА // Незалежний культурологiчний часопис «Ї». Львiв, 2003. № 28. Волинь 1943. Боротьба за землю. С. 31– 47.

Музиченко Я. Повстанцi iз зiркою Давида // Україна молода. 2006. 7 жовтня // / (Дата обращения: 19 марта. 2010).

Нарыс гiсторыi беларускай дзяржаўносцi: XX старгоддзе / Галоўны ред. А.А. Каваленя. МІнск, 2008. 615 с.

Нахманович В.Р. Буковинський курiнь i масовi розстрiли євреїв Києва восени 1941 р. // Український iсторичний журнал. Київ, 2007. № 3. С. 76–97.

Неймарк Н.М. Пламя ненависти: Этнические чистки в Европе XX века. М., – СПб., 2005. 320 с.

Никончук О. Повстанська Республiка на Волинi // Волинь у Другiй свiтовiй вiйнi: Збiрник наукових та публiцистичних татей / Гол. Ред. М.М. Кучерепа. Луцьк, 2005. С. 72–86.

Нiкольський В.М. Пiдпiлля ОУН (б) у Донбасi. Київ, 2001. 178 с.

Нольте Э. Фашизм в его эпохе. Новосибирск, 2001. 568 с.

Органiзацiя українських нацiоналiстiв i Українська повстанська армiя: Історичнi нариси / НАН України; Інститут iсторiї України / С.В. Кульчицький (вiдп. ред.). К. 2005. 495 с.

Органiзацiя українських нацiоналiстiв i Українська повстанська армiя: Фаховий висновок робочої групи iсторикiв при Урядовiй комiсiї з вивчення дiяльностi ОУН i УПА / НАН України; Інститут iсторiї України. – К., 2005. 53 с.

Органiзацiя українських нацiоналiстiв та Українська повстанська армiя. Бiблiографiчний покажчик публiкацiй 1998–2002 рокiв. / Лисенко О.Є., Марущенко О.В. Київ, 2002. 198 с.

ОУН-УПА. Правдивая история / Под общ. Ред. Е.Ф. Безродного, А.В. Ткачука. К., 2006. 252 с.

Павлiв В. Українцi Надднiпрянщини в лавах УПА // http://oun-upa.org.ua/articles/pawliw.html (Дата обращения: 16.10.2009).

Пагиря О. Вiдносини мiж угорською армiєю та українським визвольним рухом влiтку 1941 року // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї. Наук. збiр. Вип. 1. / За ред. О. Багана. Дрогобич, 2009. С. 61–89.

Пагiря О. Переговори мiж представниками ОУН та вiйськово-полiтичними колами Румунiї у 1943-1944 роках // Український визвольний рух. Львiв, 2010. № 14. С. 145–181.

Патриляк І.К. Вiйскова дiяльнiсть ОУН (Б) у 1940-1942 роках. Київ, 2004. 598 с. Патриляк І. Український визвольний рух у 1942 р. // Український

визвольний рух. Львiв, 2006. № 7. C. 208-231.

Патриляк І. 1943 рiк в iсторiї ОУН i УПА // Український визвольний рух. Львiв, 2009. № 13. С. 133–194.

Патриляк І. К., Боровик М.А. Україна в роки Другої свiтової вiйни: спроба нового концептуального погляду. Нiжин, 2010. 590 с.

Полiщук В. Гiрка правда: злочиннiсть ОУН-УПА (сповiдь українця). Торонто-Варшава-Київ, 1995. 484 с.

Покажчик публiкацiй про дiяльнiсть ОУН та УПА (1945 – 1998 рр.). / Здiорук С. І., Гриневич Л.В., Здiорук О.І. Київ, 1999. 172 с.

Полищук В. Понятие интегрального украинского национализма // (Дата обращения: 10.11.2009).

Полищук В. Правовая и политическая оценка ОУН и УПА // -ru.html#1 (Дата обращения: 11.11.2009).

Полiщук В. Український нацiоналiзм як рiзновид фашизму (скорочена лекцiя) // (Дата обращения: 11.11.2009).

Поляков Л. История антисемитизма. Эпоха знаний. Москва-Иерусалим, 1998. 448 с.

Портнов А. Концепцiї геноциду та етничних чисток: захiднi науковi дискусiї i мiсце в них українських сюжетiв // Україна модерна. Київ, 2008. № 13 (2). С. 82–114.

Посiвнич М. Деякi аспекти дiяльностi Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв на Далекому Сходi // Український визвольний Рух. Львiв, 2005. № 5. С. 118–130.

Посiвнич М. Ставлення ОУН до Польщi у мiжвоєнний перiод // Український визвольний рух. Зош. 2. Українско-польский 30-40 вi роки XX ст. Львiв, 2003. С. 40–53.

Примаченко Я.Л. Пiвнiчноамериканьска iсторiографiя дiяльностi ОУН i УПА. К., 2010. 182 с.

Проблема ОУН-УПА. Попередня iсторiчна довiдка / Вiдп. Ред. С.В. Кульчицький. К., 2000. 130 с.

Пущук І. Українська Повстанська Армiя на Берестiйщинi. Луцьк, 2008. 240 с. Редлiх Ш. Разом i нарiзно в Бережанах. Поляки, євреї та українцi, 1919–1945. Київ, 2002. 304 с.

Рибак А. І. Концепцiя української держави в iдеологiї ОУН (1939-й – 1950-тi роки).: Дисертацiя на здобуття наукового ступеня кандидата полiтичних наук. Острог, 2007. 237 с.

Рибак А. Ставлення до росiйського народу у працях оунiвських публiцистiв 1940-1950-х рокiв // Науковi записки „Нацiонального унiверситету „Острозька академiя”: Історичнi науки. Острог, 2006. Вип. 6. С. 303–319.

Римаренко Ю. З ким i проти кого: документально-публiцистичнi нариси й статтi. Київ, 1983. 348 с.

Римаренко Ю. І. Буржуазний нацiоналiзм та його теорiя нацiï. Киïв.

Романько О.В. Коричневые тени в Полесье. М., 2008. 432 с.

Романько О.В. Деятельность организаций украинских националистов на территории Крыма (1941-1944): политический и военный аспекты вопроса // Историческое наследие Крыма. Симферополь, 2004. № 5. С. 174–179.

Романiв О., Федущак І. Захiдноукраїнська трагедiя 1941. Львiв – Нью-Йорк. 2002. 431 с.

Романовский Д. Коллаборанты: украинский национализм и геноцид евреев в Западной Украине // Лехаим. 2008. № 3. С. 43–47.

Русначенко А.М. Народ збурений Нацiонально-визвольний рух в Українi i нацiональнi рухи опору в Бiлотрусiї, Литвi, Латвiї, Естонiї у 1940-50х роках. Київ, 2002. 519 с.

Русначенко А. Розумом i серцем: українська суспiльно-полiтична думка 1940-1980 рокiв. Київ, 1999. 324 с.

С.Ё. Замах на Рамана Шухевича. Лета 1942 году // Беларускi Резыстанс. Менск, 2007. № 1 (4). Б. 142.

Сватко Я. Євген Коновалець – творець ОУН. Львiв, 2006. 64 с.

Семиряга М.И. Коллаборационизм: природа, типология и проявление в годы Второй Мировой войны. М., 2000. 863 с.

Сергiйчук В. Наша кров на своїй землi. К., 2000. 88 с.

Сич О.М. Степан Ленкавський в iсторiї Органiзацiї українських нацiоналiстiв (1929-1977 рр.). Диссертацiя на здобуття наукового ступеня кандидата iсторичних наук. Київ, 2008. 230 с.

Скакун Р. «Пацифiкацiя»: Польскi репресiї 1930 року в Галичинi // (Дата обращения: 16.01.2011).

Скоробогатов А.В. ОУН у Харьковi за часiв оккупацiї (1941-1943 рр.) // Український iсторiчний журнал. Київ, 1999. № 6. С. 81–89.

Скоробогатов А.В. Харкiв у часи нiмецької окупацiї (1941-1943). Харкiв, 2004. 368 с.

Сливка Ю. УПА i українсько-польске протистояння // Український визвольний рух. Зош. 2. Українско-польский 30-40 вi роки XX ст. Львiв, 2003. С. 109–127.

Сливка. Ю. Українско-польске протистояння // Українська Повстанська Армiя у боротьбi проти тоталiтарних режимiв. Львiв, 2004. С. 142–157.

Слободянюк М.А., Шахрайчук І.А. Рух Опору на Днiпропетровщинi в роки Великої Вiтчизняної вiйнi (1941-1945). Днiпропетровськ, 2004. 294 с.

Смилянская Ю. В. История одной редакции (газеты «Украиснкое слово» и «Новое украинское слово») // Тень Холокоста (Материаолы ІІ Международного симпозиума «Уроки Холокоста и Современна Россия», Москва 4-7 мая 1997 г.). М. 1998. С. 140–146.

Смiт Е.Д. Культурнi основи нацiй. Ієрархiя, заповiт i республiка. Київ, 2009. 306 с.

Соколов Б.В. Оккупация правда и мифы. М., 2002. 352 с.

Соляр І.Я. Радянофiльство у Захiднiй Українi (1920-тi рр.) // Український iсторичний журнал. Київ, 2009. № 1. C. 55–67.

Стасюк О. Видавнично-пропагандивна дiяльнiсть ОУН (1941-1953 рр.). Львiв., 2006. 384 с.

Стародубець Г. Генеза українського повстанського запiлля. Тернопiль. 2008. 464 с.

Степанишин С. Інтернацiоналiзм нацiоналистiв. До 60-рiччя конференцiІ поневоленних народiв // Українська Повстанська Армiя у боротьбi проти тоталiтарних режимiв. Львiв, 2004. С. 224–225.

Стефанiв В. Дiскусiя мiж греко-католiцкою церквою та Органiзацiєю українських нацiналiстiв про актуальни проблеми розвiтку українського суспiльства в 1920-х – 1930-х роках // Український визвольний рух. Львiв, 2008. № 12. С. 23–48.

Тагиефф П.А. Цвет и кровь: французские теории расизма. М. 2009. 238 с.

Українська дивiзiя «Галичина». Історико-публiцистичний збuрник / Упоряд. М. Слабошпицький. К., 2007. 232 с.

Українсько-польске протистояння на захiдноукраїнських землях у роки Другої свiтової вiйнi: Матерiали до бiблiографiчного покажчина / Уклад. О. Калiщук. Львiв-Луцьк, 2007. 18 с.

Фашизм и антидемократические режимы в Европе. М., 1981. 189 с.

Фiляр В. Українсько-польська збройа конфронтацiя на Волинi в роки Другої свiтової вiйни: Джерела, перебiг i наслiдки // В пошуках правди: Збiрник матерiалiв мiжнародної наукової конференцiї «Українсько-польський конфлiкт на Волинi в роки Другої свiтової вiйни: генезис, характер, перебiг i наслiдки». Луцьк, 2003. С. 196–215.

Фiляр В. Українсько-польский конфлiкт на пiвдено-схiдних крессах Другої Речi Посполiтої: причини, перебiг, наслiдки, пропозiцiї // Волинь у Другої свiтовiй вiйнi: Збiрнiк наукових та публiцистичних статей / Гол. Ред. М.М. Кучерта. Луцьк, 2005. С. 308–332.

Фостiй І. Дiяльнiсть ОУН на Буковинi у 1940-1941 рр. // З архiвiв ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. № 2/4 (13/15). 2000 р. C. 1-18. (Дата обращения: 20.02.2010).

Фостiй І.П. Пiвнiчна Буковина i Хотинщина у Другiй свiтовiй вiйнi. Чернiвцi, 2004. 368 с.

Фрай Н. Государства Фюрера: Национал-социалисты у власти: Германия, 1933-1945. М., 2009. 255 с.

Химка І. Достовернiсть свiдчення: Реляцiя Рузi Ваґнер про львiвськ ий погром влiтку 1941 р. // Голокост i сучаснiсть. К., 2008. № 2 (4). С. 43–79.

Химка И. «Кракiвськi вiстi» о евреях, 1943. К истории украинско-еврейских отношений в годы второй мировой войны // Философская и социологическая мысль. 1994. № 5-6. С. 195–208.

Химка Дж.-П. О значении ситуационного элемента в восточно-центральноевропейском фашизме // Ab Іmperio. Казань, 2010. № 4. С. 102–111.

Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. Спб., 1998. 306 с.

Ходак В. Я. Суспiльно-полiтична дiяльнiсть Органiзацiї українських нацiоналiстiв (1929–1934 рр.). Дисертацiя на здобуття наукового ступеня кандидата iсторичних наук. Івано-Франкiвськ, 2005. 225 с.

Царинник М. «жиди, поляки, таiншасволочь»// http://ww2-historicalmemory.org.ua/docs/ukr/Carynnyk.doc (Дата обращения: 26.03.2010).

Царук Я. Трагедiя волинських сiл 1943-1944 рр. Українськi та польськi жертви збройного протистояння. Володими-Волинський район. Львiв, 2003. 189 с.

Червак Б. Битва за Волинь. К., 2003. 48 с.

Чередниченко Б. Анотомiя зради. Київ, 1978. 336 с.

Шанковський Л. Похiднi групи ОУН: (причинки до iсторiї похiдних груп ОУН на центральних i схiдних землях України в 1941-1943 рр.). Мюнхен, 1958. 370 с.

Шанковський Л. Українська Повстанча Армiя // Історiя українскього вiйська (1917-1995). Упорядник Я. Дашкевич. Львiв, 1995. С. 482–695.

Шафета П.Г. Люди i каїни: нариси, статтi, памфлети. Київ, 1980. 96 с.

Шевченко К.В. Русины и Междувоенная Чехословакия: К истории этнокультурной инженерии. М. 2006. 272 с.

Шнирельман В. «Порог толерантности»: идеология и практика нового расизма. Т. 1. М. 2011. 552 с.

Шубин А. Идеология фашизма: сравнительные аспекты // Война на уничтожение: Нацистская политика на территории Восточной Европы. Материалы международной научной конференции (Москва, 26-28 апреля 2010 годы) / Сост. А.Р. Дюков, О.Е. Орленко. М 2010. С. 24–54.

Шубин А.В. Мир на краю Бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы. М., 2004. 576 с.

Шульга С. «Бланiк» – Органiзацiя Руху опору волинських чехiв // Друга свiтова вiйна i доля народiв України: Матерiали Всеукраїнської наукової конференцiї. Київ, 23-24 червня 2005р. К., 2005. С. 119–125.

Шульженко В.С. Украинские буржуазные националисты. М., 1963. 291 с.

Щур Ю. Без стереотипiв: схiдняки в ОУН-УПА // http://oun-upa.org.ua/articles/skhidniaky.html (Дата обращения: 7.09.2009).

Щур Ю. Дiяльнiсть Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв. На територiї Мелiтопольского району Запорiзької областi // Український визвольний рух. Львiв, 2006. № 8. С. 153–163.

Щур Ю. Нарис iсторiї дiяльностi Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв на Схiдноукраїнських землях. Запорiжжя. 2006. 68 с.

Щур Ю. Органiзацiя Українських Нацiоналiстiв на Запорiжжi. Короткий нарис. Запорiжжя, 2009. 52 с.

Щур Ю. Пiдпiльно-революцiйний етап дiяльностi ОУН на Надднiпрянщинi (1942-1943 р.) // Український визвольний рух. Львiв, 2008. № 12. С. 49–73.

Принятые обозначения

АК – Армия Крайова

ВО – Военный округ

ГАРФ – Государственный архив Российской Федерации

ГДА СБУ – Отраслевой государственный архив Службы безопасности Украины (Галузевий державний архiв Служби безпеки України)

ГУНМ – Группа украинской национальной молодежи

ГУР – Главный украинский совет (Головна українська рада)

ГК УПА – Главное командование УПА

ДУН – Отряды украинских националистов (Дружини українських нацiоналистiв)

ЗУЗ – Западноукраинские земли (Захiдноукраїнськi землi)

КЕ ОУН – Краевая экзекутива ОУН

КУН – Конгресс украинских националистов

ЛУН – Союз украинских националистов (Легiя українських нацiоналiстiв)

НВРО – Национально-освободительная революционная организация (Нацiонально-визвольна революцiйна органiзацiя)

ОУН – Организация украинских националистов

ОУН-Б – Организация украинских националистов (бандеровская) ОУН-М – Организация украинских националистов (мельниковская)

ОУН-Р – Организация украинских националистов революционная (бандеровцев)

ОУН-СД – ОУН самостийников-державников (бандеровцев)

ОСУЗ – центральные и восточные украинские земли (Осереднi i схiднi українськi землi)

ПЗУЗ – Северо-западные украинские земли (Пiвнiчно-захiднi українськi землi)

ПСУЗ – юго-восточные украинские земли (Пiвденно-схiднi українськi землi)

ПУН – Провод украинских националистов

ПУЗ – южные украинские земли (Пiвденнi українськi землi)

РГАСПИ – Российский государственный архив социальнополитической истории

РГВА – Российский государственный военный архив

РН – Построение Нации (Розбудова Нацiї)

РУП – Украинская революционная партия

СД (SD) – Sicherheitsdienst – Служба безопасности СС

СУНМ – Союз украинской националистичной молодежи

УВО – Украинская Войсковая Организация

УГА – Украинская Галицкая Армия

УГВР – Украинский Главный Освободительный Совет (Українська Головна Визвольна Рада)

УДП – Украинское Государственное Управление (Українське Державне Правлiння)

УНДП – Украинская народно-демократическая партия

УНМ – Украинская народная милиция

УНР – Украинская Народная Республика

УНРА – Украинская национальная республиканская армия

УСС – Украинские сечевые стрельцы

УЦР – Украинская центральная рада

ЦА ФСБ – центральный архив Федеральной службы безопасности России

ЦДАВОУ – центральный государственный архив высших органов власти Украины (центральний державний архiв вищих органiв влади України)

ЦП ОУН – центральный Провод ОУН

Сноски

1

В отличие от российской Украины в Галиции, Буковине и Закарпатье к началу XIX века сохранилась идущее от Древней Руси самоназвание «русин» (прилагательное – «руськi»). Однако использование этого самоназвания не означало, что западные украинцы данных областей отождествляли себя собственно с русскими, то есть великорусским населением Российской империи.

(обратно)

2

Подробнее об их деятельности см., например: Іванова Л.Г, Іванченко Р.П. Соцiально-полiтичний рух 60-х рр. XIX ст. в Українi: до проблеми становлення iдеологiї. К., 2000.

(обратно)

3

Подробнее о политике царских властей по отношению к украинскому движению см.: Миллер А. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб., 2000.

(обратно)

4

Подробнее о том, как в Российской империи разные политические движения понимали федерализм и автономию в начале XX в. см.: Храпченко Т.И. Понятия федерация, децентрализация, автономия в социалистическом и либеральном дискурсах Российской империи (конец XIX – начало XX века) // «Понятия о России» к исторической семантике имперского периода. М., 2012. Т.2. (99-142). Относительно позиции председателя УЦР М. Грушевского см.: Грушевський М. Якоï автономiï i федерацiï хоче Украïна. Вiдень, 1917. О соотношении понятий автономия/федерация в программах украинских партий см. также: Тисяча рокiв україньскої. суспiльної думки у девяти томах. Київ, 2001. Т. VІ. С. 116–119, 131-153.

(обратно)

5

Бачинський Ю. Україна irredenta. Берлiн, 1924.

(обратно)

6

Бачинський Ю. Україна irredenta. Берлiн, 1924, С. 98.

(обратно)

7

Мiхновський М. Самостiйна Україна. Київ, 2003.

(обратно)

8

Украïнськi полiтичнi партiï кiнця XIX – початку XX ст.: програмовi i досвiд. Матерiали / Упоряд. В.Ф. Шевченко та iн. К. 1993. С. 75–76.

(обратно)

9

Постанови ІІ Великого Збору ОУН (С.Бандери) // ОУН в 1941 роцi. Документи. / Вiдп. ред. С. Кульчицький. Київ, 2006. Ч. 1. С. 35; См. также, например: ГДА СБУ Ф. 13. Спр. 372. Т. 14. Арк. 13-13 об., 82; Спр. 376. Т. 12. Арк. 541 об.

(обратно)

10

Доманиицький В. Єтапи розвитку науки про нацiю. б/м. 1962. С. 48.

(обратно)

11

Соляр І.Я. Радянофiльство у Захiднiй Українi (1920-тi рр.) // Український iсторичний журнал. 2009. № 1. C. 55-67.

(обратно)

12

См. например: Бурнатович О. Українська iдеологiя революцiйної доби. Вiдень, 1922. С. 50–55, 90-103; Андрiєвський В. До характерiстики українських партiй. Берлiн, 1921; Донцов Д. Пiдстави нашої полiтики. Вiдень, 1921. С. 149–178; Онацький Є. У вiчному мiстi. Записки українського журналiста. Т. 2. Роки 1931-1932. Торонто, 1981. С. 285–291.

(обратно)

13

То есть с земель УССР.

(обратно)

14

Бутко С. Українсько-росiйськi вiдносини в поглядах чернiгiвцiв – засновникiв ОУН // Сiверянський лiтопис. 2006. № 1. С. 3.

(обратно)

15

Кентiй А.В. Збройний чин українських нацiоналистiв. 1920-1956. Історико-архiвнi нариси. Т. 1. Вiд Української Вiйськової Органiзацiї до Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв 1920-1942. К., 2005. С. 66–69.

(обратно)

16

Его иногда называют также съездом.

(обратно)

17

Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р.: Документи i матерiали. Львiв, 2006. С. 285.

(обратно)

18

Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р.: Документи i матерiали. Львiв, 2006. С. 286.

(обратно)

19

Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р.: Документи i матерiали. Львiв, 2006. С. 286–287.

(обратно)

20

В Обращении КУН «оккупантов».

(обратно)

21

Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р. С. 289.

(обратно)

22

Полiщук В. Гiрка правда: злочиннiсть ОУН-УПА (сповiдь українця). Торонто-Варшава-Київ, 1995. С. 109–111. К этой точке зрения также склоняются Е. и В. Семашки, К. Лада и Ч. Партач (Motyka G. Kwestia polska w świetle założeń ideologicznych i programowych OUN-B i innych ukraińskich sił politycznych w latach ІІ wojny światowej // Polska – Ukraina: trudne pytania. T. 10. Materiały XІ międzynarodowego seminarium historycznego w latach ІІ wojny światowej. Warszawa, 26-28 kwietnia 2005. 2006. S. 17).

(обратно)

23

Действительно, в украинском словоупотреблении 1930-х гг. иногда встречается слово «усунути» как синоним слова «убить». См., например: Свобода. 1936. 24 сiчня (No. 1919). С. 1. Однако в данном случае, очевидно, не имелось в виду убийство.

(обратно)

24

Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р. С. 161–162.

(обратно)

25

Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р. С. 161–162.

(обратно)

26

Кушнiр М. Економiчнi взаємовiдносини помiж Україною та Росiєю в С.С.С.Р. // Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р. C. 239-246.

(обратно)

27

Сцiборський М. До аґрарної полiтики нацiоналiзма // Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р. С. 276–277.

(обратно)

28

Сцiборський М. До аґрарної полiтики нацiоналiзма // Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р. С. 278–280.

(обратно)

29

То есть на западноукраинских землях.

(обратно)

30

Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 81.

(обратно)

31

Патриляк І. К. Вказ. прац… С. 70.

(обратно)

32

Патриляк І. К. Вказ. прац… С. 70.

(обратно)

33

Розбудова Нацiї. Ч. 1-2. Л. 28-29.

(обратно)

34

Piotrowski T. Poland` s Holocaust: Ethnic Strife, Collaboration with Occupying Forces and Genocide in Second Republic, 1918-1947. Jefferson. 1998. P. 194.

(обратно)

35

Примечательно, что ПУН приказа ликвидировать Т. Голувко не отдавал. Е. Коновалец полагал, что данное убийство не выгодно ОУН, так как оно было совершено в момент рассмотрения Лигой Нации проблемы польской «пацификации». Решение об его убийстве было принято националистами в Галичине – см.: Ходак В.Я. Суспiльно-полiтична дiяльнiсть Органiзацiї українських нацiоналiстiв (1929–1934 рр.). Дисертацiя на здобуття наукового ступеня кандидата iсторичних наук. Івано-Франкiвськ, 2005. С. 131.

(обратно)

36

Подробнее об этик акциях см.: Мiрчук П. Нарис iсторiї ОУН 1920-1939 роки. Київ, 2007. С. 214–227, 232-235.

(обратно)

37

Пацификация – политика «умиротворения», проводившиеся польскими властями силами полиции и армии в Галичине в 1930 г. в ответ на «саботажную акцию» ОУН. В ходе пацификации было убито несколько украинцев, более сотни ранено. Пацификация сопровождалась порчей украинского имущества, издевательствами над украинскими национальными символами и т. д. Подробнее о пацификации и саботажной акции см.: Скакун Р. «Пацiфiкацiя»: польськi репресiï 1930 року в Галичинi. Львiв, 2012.

(обратно)

38

Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 109–113.

(обратно)

39

Фостiй І.П. Пiвнiчна Буковина i Хотинщина у Другiй свiтовiй вiйнi. Чернiвцi, 2004. С. 107–108.

(обратно)

40

Фостiй І. Дiяльнiсть ОУН на Буковинi у 1940-1941 рр. // З архiвiв ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. – № 2/4 (13/15). 2000 р. С. 2. // (Дата обращения: 20.02.2010).

(обратно)

41

Дарованець О. Боротьба Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв проти асимiляцiоно-репресивної полiтики польскої влади щодо українцiв Волинi // Український визвольний рух. Зош. 2. Українско-польский конфлiкт 30-40-вi роки XX ст. Львiв, 2003. № 2. С. 64–65.

(обратно)

42

Пагiря О., Посiвнич М. Воєнно-полiтична дiяльнiсть ОУН у Закарпаттi (1929-1939) // Український визвольний Рух. Львiв, 2009. № 13. С. 45–47.

(обратно)

43

Донцов Д. Нацiоналiзм. Вiнниця, 2006. С. 32.

(обратно)

44

Донцов Д. Нацiоналiзм. Вiнниця, 2006. С. 54.

(обратно)

45

Донцов Д. Нацiоналiзм. Вiнниця, 2006. С. 59.

(обратно)

46

Донцов Д. Нацiоналiзм. Вiнниця, 2006. С. 72.

(обратно)

47

Донцов Д. Нацiоналiзм. Вiнниця, 2006. С. 128–131.

(обратно)

48

Донцов Д. Нацiоналiзм. Вiнниця, 2006. С. 196.

(обратно)

49

Слова «провансальство», провансальцы» использовались Донцовым в качестве уничижительного слова к политическим противникам, чтобы подчеркнуть, что, подобно французским провансальцам, украинские политики преследовали сугубо культурные цели и не боролись за Украину как независимое государство.

(обратно)

50

Донцов Д. Нацiоналiзм. Вiнниця, 2006. С. 75.

(обратно)

51

Донцов Д. Нацiоналiзм. Вiнниця, 2006. С. 146.

(обратно)

52

Species (лат.) – «вид». Термин используемый в биологии для обозначения биологического вида. Использовался Д. Донцовым, чтобы подчеркнуть, что различные нации соотносятся между собой как разные биологические виды. Однако Донцов не вкладывал в этот термин биологического, расового смысла.

(обратно)

53

Донцов Д. Нацiоналiзм. Вiнниця, 2006. С. 144–191.

(обратно)

54

Референт – глава референтуры (своего рода, исполнительный орган ОУН, «министерство»). В ОУН сущестовало несколько референтур: идеологическая военная, пропагандистская, организационная и т. д.

(обратно)

55

Ходак В. Я. Вказ. прац. С. 124–126.

(обратно)

56

Владимир (Володимир) Мартынец (1899-1960) – уроженец Львова. Воевал в составе Украинских Сечевых Стрельцов. После войны в эмиграции. Член ГУНМ (Группы украинской национальной молодежи). В 1928 г. избран членом ПУН, секретарь ПУН. В 1928-1934 гг. редактор журналов «Сурма» и «Розбудова Нацiї». После раскола ОУН остался с мельниковцами.

(обратно)

57

Дмитрий (Дмитро) Андриевский (1892-1976) – уроженец Полтавщины. Обучался в Санкт-Петербурге. В 1918-1920 гг. секретарь Дипломатической службы УНР в Швейцарии. Член УВО. Активный участник 1-ой и 2-ой Конференций Украинских Националистов, Конгресса украинских националистов. С 1932 г. был референтом внешних связей ПУН. В споре мельниковцев и бандеровцев поддержал первых. Референт внешних связей ПУН. В 1944 г. был узником нацистского лагеря Ораниенбург. После войны жил в эмиграции.

(обратно)

58

Николай (Микола) Сциборский (1897-1941) – уроженец житомира. Служил в Российской армии, затем армии УНР. Создатель и глава ЛУН (Союза украинских националистов). Крупный теоретик ОУН. После раскола ОУН поддержал мельниковцев. Член мельниковских походных групп. В августе 1941 г. убит при невыясненных обстоятельствах в житомире.

(обратно)

59

Юлиян Вассиян (1894-1953) – уроженец Галичаны. Воевал в составе УСС и УГА. После войны и революции в эмиграции. Закончил Карлов университет в Праге. В 1926-1928 гг. глава ГУНМ. В 1929-1934 гг. идеологический референт ПУН. После раскола ОУН поддержал мельниковцев. После войны жил в эмиграции.

(обратно)

60

Ходак В. Я. Вказ прац. С. 35, 56-57.

(обратно)

61

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. 2007.

(обратно)

62

Сцiборський М. Земельне питання. б/м. 1939.

(обратно)

63

Вассиян Ю. Одиниця i суспiльнiсть (суспiльно-фiлософiчнi нариси). Торонто, 1957; Вiн же. Твори Т. І. Степовий сфiнкс: суспiльно-фiлософiчнi нариси. Торонто, 1972.

(обратно)

64

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 638–639.

(обратно)

65

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 773.

(обратно)

66

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 726.

(обратно)

67

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 101, 125, 709

(обратно)

68

Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 101.

(обратно)

69

Мiрчук П. Вказ прац. С. 61, 470, 732.

(обратно)

70

См., например: ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 269. Т. 1. Арк. 3-5, 7, 9, 11.

(обратно)

71

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 715.

(обратно)

72

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 820.

(обратно)

73

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 377.

(обратно)

74

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 393, 449.

(обратно)

75

Проводник – руководитель. Краевой проводник – руководитель ОУН на тех или иных украинских землях.

(обратно)

76

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 472, 757

(обратно)

77

Примечательно, что в 2011 г. дрогобычское издательство «Вiдродження» переиздало брошуры, которые былы посвящены национальным лидерам европейских стран, вышедшие в серии «Библиотека Вестника», включая выдержанную в хвалебных тонах биографию Б. Муссолини М. Островерхи, но не биографию А. Гитлера, написанную Р. Ендиком.

(обратно)

78

Єндик Ростислав-Роман // (Дата обращения: 18.04.2011); Мiрчук П. Вказ. прац. С. 682.

(обратно)

79

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 269. Т. 1. Арк. 4,12; Іщук О. Молодiжнi органiзацiï ОУН (1939-1955). Торонто, 2011. С. 421, 461.

(обратно)

80

Здесь имеется в виду национализм в широком смысле, как историческое явление, а не как украинское политическое движение.

(обратно)

81

Старосольський В. Теорiя нацiї // Володимир Старосольський: 1878-1942 / Ульяна Старосольська. Нью Йорк-Париж-Сидней-Торонто, 1991. С. 161–324.

(обратно)

82

Іщук О. Молодiжнi органiзацiï ОУН (1939-1955). С. 443; Ребет Л. Свiтла i тiнi ОУН. Мюнхен, 1964. С. 46.

(обратно)

83

О них смотри ниже.

(обратно)

84

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 731; Сич О.М. Степан Ленкавський в iсторiї Органiзацiї українських нацiоналiстiв (1929-1977 рр.). Диссертацiя на здобуття наукового ступеня кандидата iсторичних наук. Київ, 2008. С. 64–89.

(обратно)

85

По-польски «нациократизм» («nacjokratyzm»).

(обратно)

86

(Дата обращения 1.09.2012).

(обратно)

87

«Паннациократией» О. Бочковский называл националистические европейские режимы вроде итальянского фашизма и немецкого национал-социализма. В целом используемый Бочковским термин «паннационализм» близок по значению к более распространенному термину «интегральный национализм». Сам Н. Сциборский в своей работе термин «паннациократия» не использовал.

(обратно)

88

Бочковський О.І. Вступ до нацiологiï. Мюнхен, 1991-1992. С. 300–303, 324-326.

(обратно)

89

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. 2007. С. 20.

(обратно)

90

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. С. 21.

(обратно)

91

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. С. 29.

(обратно)

92

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. С. 33.

(обратно)

93

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. С. 34.

(обратно)

94

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. С. 36–37.

(обратно)

95

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. С. 45.

(обратно)

96

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. С. 43.

(обратно)

97

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. С. 44.

(обратно)

98

Здесь и далее курсив Н. Сциборского.

(обратно)

99

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця.

(обратно)

100

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. С. 44–45.

(обратно)

101

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. С. 47.

(обратно)

102

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. С. 49.

(обратно)

103

Ср. Opera omnia di Benito Mussolini / A cura di E. e D. Susmel. Firenze, 1961. V. XIX. P. 196.

(обратно)

104

Там же. С. 52.

(обратно)

105

Там же. С. 56.

(обратно)

106

Там же. С. 51.

(обратно)

107

Там же. С. 63.

(обратно)

108

Там же. С. 59–60.

(обратно)

109

Там же. С. 61.

(обратно)

110

Орлик М. Ідея i чин Украïни: нарис iдеологiчно-полiтичних основ украiнського нацiоналiзму. Київ, 2001. С. 66–76.

(обратно)

111

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. 2007. С.61.

(обратно)

112

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. 2007. С. 69–70.

(обратно)

113

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 14. Арк. 86-87.

(обратно)

114

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 14. Арк. 85.

(обратно)

115

«Вишкiл» – лекция, курс лекций или другие образовательные материалы, которые преподавались украинским националистам или предназначались для прочтения в целях образования.

(обратно)

116

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 14. Арк. 85.

(обратно)

117

Владимир (Володимир) Старосольский (1878-1942) – украинский ученый, социолог, общественный и политический деятель. Автор ряда работ, посвященных национальной тематике. С присоединением Западной Украины к СССР арестован. Умер в лагере.

(обратно)

118

В. Старосольський. Теорiя нацiї // Володимир Старосольський: 1878-1942 / Ульяна Старосольська. Нью Йорк-Париж-Сидней-Торонто, 1991. С. 161–324.

(обратно)

119

Ребет Л. Свiтла i тiнi ОУН. Мюнхен, 1964. С. 46.

(обратно)

120

См. например брошюру: Нацiя як спецiєс. Теребовля, 1941 // ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 376. Т. 1. Арк. 1-10.

(обратно)

121

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. 2007. С. 71.

(обратно)

122

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. 2007. С. 73.

(обратно)

123

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. 2007.

(обратно)

124

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. 2007. С. 85

(обратно)

125

Наиболее полным исследованием военного осадництва на сегодняшний день, вероятно, является работа Стобняк-Смогожевской: Stobniak-Smogorzewska J. Kresowe osadnictwo wojskowe 1920– 1945. Warszawa, 2003.

(обратно)

126

Там же. С. 86–90.

(обратно)

127

Там же. С. 91.

(обратно)

128

Там же. С. 91–99.

(обратно)

129

Там же. С. 99.

(обратно)

130

Там же. С. 100–101.

(обратно)

131

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 337. Л. 131.

(обратно)

132

Там же. Л. 132

(обратно)

133

Там же. Л. 135.

(обратно)

134

Там же. Л. 136об-137.

(обратно)

135

Там же. Л. 139об.

(обратно)

136

Там же. Л. 141.

(обратно)

137

О фашистской корпоративной системе см., например: Лопухов Б.Р. Эволюция буржуазной власти в Италии. Первая половина XX века. М., 1986. С. 109–141.

(обратно)

138

Онацький Є. У вiчному мiстi. Записки українського журналiста. Т.2. Роки 1931-1932. Торонто, 1981. С. 258–260. Стоит отметить, что Е. Онацкий был не просто украинским резидентом в Италии. По некоторым вопросам касательно идеологии фашизма он мог получать информацию из первых рук. Так известно, что он был лично знаком с фашистским министром корпораций Дж. Боттаи и даже называл его (видимо все-таки безосновательно) своим «другом»: Онацький Є. У вiчному мiстi. Записки українського журналiста. Т. 2. Роки 1931-1932. Торонто, 1981. С. 31–34, 484

(обратно)

139

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 337. Л. 138об.

(обратно)

140

Там же. Л. 139об

(обратно)

141

Стоит отметить, что фраза «национализм не имеет своей идеологии, но имеет свою мораль» является прямой цитатой-заимствованием из «Доктрины фашизма», статьи, написанной Б. Муссолини и Дж. Джентиле для энциклопедии Треккани, в которой излагалась квинтэссенция фашистского учения. См.: Opera omnia di Benito Mussolini / A cura di E. e D. Susmel. Firenze, 1961. V. XXXІV. P. 131. Русский текст «Доктрины фашизма» см.: Доктрина фашизма // Муссолини Б. Третий путь: Без демократии и коммунистов. М., 2012. С. 249–269.

(обратно)

142

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 337. Л. 140об.

(обратно)

143

Там же. Л. 141об.

(обратно)

144

Краткий обзор развития довоенной евгеники в сравнительной перспективе см.: Turda M. Modernism and eugenics. 2010.

(обратно)

145

Колчинский Э.И. Биология Германии и России – СССР в условиях социальнополитических кризисов первой половины XX века (между либерализмом, коммунизмом и национал-социализмом). СПб., 2006. С. 136.

(обратно)

146

Eugenics, history of // Encyclopedia of race and racism / John H. Moore, editore in chief. 2008. V. І P. 445.

(обратно)

147

Примечательно, что Я. Стецько, первоначально сторонник А. Мельника, участвовал в разработке программы съезда как мельниковцев, так и бандеровцев. Несмотря на его симпатии к евгенике, евгеническая часть программы ОУН в программных постановлениях ОУН-Б была снята. Возможно, среди бандеровцев евгеническая программа не встретила поддержки или просто была обойдена стороной, как второстепенная и не заслуживающая внимания.

(обратно)

148

В дальнейшем в работе, кроме особо оговариваемых случаев, под «ОУН» (без дополнительных обозначений) будет иметься в виду именно ОУН-Б.

(обратно)

149

В данной работе используются, главным образом, обозначения ОУН-М для мельниковцев и ОУН-Б для бандеровцев. В строгом смысле эти аббревиатуры не вполне корректны: изначально бандеровцы назывались ОУН-Р (Организация украинских националистов-революционеров), после провозглашения украинской независимости ОУН-СД – ОУН самостийников-державников. Однако в данной работе для простоты бандеровцы будут обозначаться ОУН-Б. Мельниковцы же просто называли себя украинскими националистами, а свою организацию – ОУН, не добавляя к этой аббревиатуре никаких буквенных обозначений.

(обратно)

150

См. например: Кентiй А. В. Вказ. прац. С. 167–178.

(обратно)

151

Карпатская Украина – официальное название украинского государства, просуществовавшего всего несколько дней – 15-18 марта 1939 г. После Мюнхенских соглашений правительство Чехословакии приступило к реализации давно обещанной и гарантированной Сен-жерменским мирным договором и Конституцией Чехословакии автономии Подкарпатской Руси. 11 октября 1938 г. было сформировано первое правительство Подкарпатской Руси во главе с русофилом-мадьяроном А. Бродием. 25 октября его сменило правительство украинофила А. Волошина. 30 декабря 1938 г. название «Подкарпатская Русь» было изменено на «Карпатская Украина». Венгрия выступала за включение Карпатской Украины в состав своего государства. 2 ноября по итогам Венского арбитража Подкарпатская Русь потеряла значительную часть своих территорий, включая такие значимые города как Ужгород и Мукачево в пользу Венгрии. В конечном итоге А. Гитлер не стал поддерживать притязания украинцев на эту территорию и отдал ее «на откуп» Венгрии, которая ее окончательно оккупировала в марте 1939 г.

(обратно)

152

Пагiря О., Посiвнич М. Воєнно-полiтична дiяльнiсть ОУН у Закарпаттi. С. 64.

(обратно)

153

Там же. С. 64–67.

(обратно)

154

Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 168.

(обратно)

155

Рибак А. І. Концепцiя української держави в iдеологiї ОУН (1939-й – 1950-тi роки).: Дисертацiя на здобуття наукового ступеня кандидата полiтичних наук. Острог, 2007. С. 49.

(обратно)

156

Motyka G. Ukraińska partyzanka 1942-1960: Dzialność Organizacji Ukraińskich nacjonalistów i Ukraińskiej Powstańczej Armii. Warsawa, 2006. S. 80.

(обратно)

157

Іbid. S. 79-80.

(обратно)

158

Вєдєнєєв Д.В., Биструхiн Г.С. Меч i тризуб. Розвiдка i контррозвiдка руху українських нацiоналiстiв та УПА (1920-1945). К., 2006. С. 130.

(обратно)

159

Тарас Бульба-Боровец («Бульба» – прозвище) (1908-1981) – видный деятель украинского национального движения. В июле 1941 г. создал «Полесскую Сечь» на Волыни. Действовал в русле немецкой политики. Отряды его Полесской Сечи (несколько тысяч человек) принимали активное участие в борьбе с советскими партизанами. 16 ноября 1941 г. Полесская Сечь была расформирована немцами. Т. Бульба с небольшим числом сторонником ушел в леса. Часть «бульбовцев», мобилизованная немцами, 19 ноября приняла участие в расстреле нескольких сотен евреев. В 1942 г. Т. Бульба-Боровец создал «Украинскую повстанческую армию» (УПА). Она насчитывала несколько тысяч человек, активных боевых действий против немецкой армии не вела, но препятствовала сбору немцами «контингентов» (поборов) с местного населения. Весной 1943 г. название УПА присвоили себе бандеровцы, после чего Т. Бульба-Боровец переименовал подконтрольную ему УПА в УНРА (Украинскую национально-революционную армию). Главные силы бульбовцев были разбиты отрядами УПА бандеровцев летом 1943 г. Т. Бульбе с небольшим числом сторонников удалось спастись. В конце 1943 г. Т. Бульба был арестован немцами и заключен в Заксенхаус. После войны жил в эмиграции. Автор мемуаров. Его версию событий Второй мировой войны см: Тарас Бульба-Боровець. Армiя без держави. Слава i трагедiя українського повстанського руху. Спогади. К., 2008.

(обратно)

160

Иван Митринга (1909-1943) – деятель ОУН и ОУН-Б 1930-е гг. отвечал за связь ОУН с территорией Советской Украины. Б. В 1941 г. участвовал в походное группе ОУН-Б. Затем отошел от Организации. Осенью 1941 г. неофициальный редактор официальной газеты «Полесской Сечи» Бульбы-Боровца «Гайдамак». Сотрудничал с Бульбой-Боровцем. Организовал в подполье Украинскую народно-демократическую партию (УНДП), которая, однако, оставалась маргинальной политической организацией. В 1943 г. был убит.

(обратно)

161

Тарас Бульба-Боровець. Армiя без держави. Слава i трагедiя українського повстанського руху. Спогади. К., 2008. С. 72.

(обратно)

162

Motyka G. Op. cit. S. 159.

(обратно)

163

Іbid. S. 79.

(обратно)

164

Постанови ІІ Великого Збору ОУН (С.Бандери) // ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 37.

(обратно)

165

Там же. С. 38.

(обратно)

166

Там же.

(обратно)

167

Там же. С. 39.

(обратно)

168

Там же. С. 40–41.

(обратно)

169

Там же. С. 41–42.

(обратно)

170

Там же. С. 42.

(обратно)

171

То есть сторонников гетмана Павла Скоропадского, главы режима, существовавшего на Украине в апреле – декабре 1918 г.

(обратно)

172

УНДО – Украинское национально-демократическое объединение (Українське нацiонально-демократичне об'єднання). Крупнейшая межвоенная политическая партия Западной Украины. Возникла в 1925 г. путем слияния нескольких более мелких партий. В 1925-1935 гг. главой УНДО был Д. Левицкий. С 1935 г. и до роспуска партии советскими властями в 1939 г. – В. Мудрый. УНДО не представляло монолитного объединения, а являлось достаточно аморфной политической организацией с правыми и левыми политическими «крыльями».

(обратно)

173

ФНЕ – Фронт национального единства (Фронт нацiональної єдностi) – правая политическая организация, созданная в 1933 г. бывшим членом УНДО Д. Палиевым (Д. Палiїв). В сфере идеологии ориентировался на нацистскую Германию. Во время Второй мировой войны лидер ФНЕ Д. Палиев служил в дивизии Ваффен СС «Галичина».

(обратно)

174

Постанови ІІ Великого Збору ОУН (С. Бандери) // ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 43.

(обратно)

175

Там же. С. 46–47.

(обратно)

176

цит. по: Motyka G. Op. cit. S. 79.

(обратно)

177

Іbid. S. 79-80.

(обратно)

178

РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 126. Д. 76. Л. 7.

(обратно)

179

Motyka G. Op. cit. S. 79-82; Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 145–155.

(обратно)

180

Баран В., Токарський В. Україна: Захiднi землi: 1939-1941 рр. Л., 2009. 123-124. О планах антисоветского восстания см. также: Андрухiв І. Спроби збройного повстання ОУН на украïнських землях (грудень 1939 – грудень 1940 рр.) // Галичина. Івано-Франкiвськ. 2001. № 7. С. 83–87.

(обратно)

181

Сергiйчук В. Український здвиг: Прикарпаття. 1939-1945. Київ, 2005. С. 70.

(обратно)

182

О них смотри ниже.

(обратно)

183

Баран В., Токарський В. Вказ. прац. С. 128.

(обратно)

184

Бачинський Ю. Україна irredenta. Берлiн, 1924.

(обратно)

185

Мiхновський М. Самостiйна Україна. Київ, 2003.

(обратно)

186

О представлении М. Грушевского об этнографических границах украинского народа см., например: Грушевський М. Історiя Украïни-Русi. Т. 1. До початку XІ в. Львiв, 1904. С. 2.

(обратно)

187

Чотири унiверсали. Київ, 1990. С. 10–12.

(обратно)

188

Впоследствии такая умеренность будет ставиться украинскими националистами в вину украинской политической элите времен «Украинской революции» и центральной Рады.

(обратно)

189

Максименко Ф. Межi етнографiчної територiї українського народу. Київ, 1927. С. 1.

(обратно)

190

Там же. С. 3.

(обратно)

191

Владимир (Володимир) Кубийович (1900-1985) – видный украинский географ, этнограф и политический деятель. В апреле 1940 г. возглавил Украинский центральный Комитет (УЦК) в Кракове, который занимался представительством интересов украинцев в генерал-губернаторстве и культурной украинской деятельностью. Имел тесные контакты с мельниковцами. После окончания войны жил в эмиграции.

(обратно)

192

Кубiйович В. Атляс України й сумежних країв. Львiв, 1937.

(обратно)

193

Ґеоґрафiя українських i сумежних земель. Київ, 2005. Т. 1. Загальна географiя / Опрац. i зред. В. Кубiйович. С. 7.

(обратно)

194

Там же. С. 14.

(обратно)

195

Там же. С. 9–10.

(обратно)

196

Шевченко К.В. Русины и Междувоенная Чехословакия: К истории этнокультурной инженерии. М. 2006. С. 237.

(обратно)

197

Кубiйович В. Вказ. прац. С. 11–13.

(обратно)

198

Там же. С. 7.

(обратно)

199

Степан Рудницкий (1877-1937) – украинский географ, автор многих работ по географии Украины. В 1926 эмигрировал в СССР. В 1933 г. арестован, в 1937 г. расстрелян.

(обратно)

200

Rudnicki S. The Ukraine and the Ukrainians. Jersey. 1915.

(обратно)

201

Рудницький С. Огляд нацiональної територiї України // Рудницький С. Чому ми хочемо Самостiйної України? Львiв, 1994. C. 256-263.

(обратно)

202

Рудницький С. Чому ми хочемо Самостiйної України? // Рудницький С. Вказ. прац. С. 78–79.

(обратно)

203

Рудницький С. Огляд нацiональної територiї України // Рудницький С. Вказ. прац. C. 256

(обратно)

204

Там же. C. 269.

(обратно)

205

В связи с миграционными процессами конца XIX-начала XX век украинцы расселились на значительных землях на Северном Кавказе, Дальнем Востоке («Зеленый Клин»), части районов Казахстана. Более подробно о расселении украинцев в 1-ой половине XX века см.: Кабузан В.М. Украинцы в мире: динамика численности и расселения. 20-е годы XVІІІ века – 1989 год: формирование этнических и политических границ украинского этноса. М., 2006. С. 205–317.

(обратно)

206

Рудницький С. Огляд нацiональної територiї України // Рудницький С. Вказ. прац. C. 225.

(обратно)

207

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 144.

(обратно)

208

Рудницький С. Огляд нацiональної територiї України // Рудницький С. Вказ. прац. С. 78.

(обратно)

209

Рибак А. І. Концепцiя української держави в iдеологiї ОУН (1939-й – 1950-тi роки).: Дисертацiя на здобуття наукового ступеня кандидата полiтичних наук. Острог, 2007. С. 43.

(обратно)

210

Посiвнич М. Деякi аспекти дiяльностi Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв на Далекому Сходi // Український визвольний Рух. Львiв, 2005. № 5. С. 126, 129.

(обратно)

211

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 337.

На основании документа сложно точно определить личность Левицкого (на Украине в тот момент было несколько видных политических деятелей с фамилией Левицкий, однако, вероятно, высказывание принадлежит именно Б. Левицкому – на тот момент видному деятелю ОУН-Б, участнику краковского съезда ОУН-Б.

(обратно)

212

Мандрик М. Вказ. прац. С. 288, 290.

(обратно)

213

Shapoval Іur. «On Ukrainian Separatism»: A GPU Circular of 1926 // Harvard Ukranian Studies. XVІІІ № 3-4. Dec. 1994. P. 297.

(обратно)

214

Рибак А. І. Концепцiя української держави в iдеологiї ОУН (1939-й – 1950-тi роки).: Дисертацiя на здобуття наукового ступеня кандидата полiтичних наук. Острог, 2007. С. 43.

(обратно)

215

Ольжич О. Незнаному Вояковi: Заповiдане живим. Київ, 1994. С. 256

(обратно)

216

Володимирiв С. Скiлькi нас // Розбудова Нацiї. 1932. С. 63.; Булавенко. До схiдних проблєм України // Розбудова Нацiї. 1933. С. 168. (165-174).

(обратно)

217

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8. Волинь, Полiсся, Подiлля: УПА та запiлля: 19441946: документи i матерiали. Київ-Торонто, 2006. С. 269–270.

(обратно)

218

Кожевникiв П. Орґанiзацiя Українських Нацiоналiстiв // Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р. С. 200–201.

(обратно)

219

Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р. С. 307.

(обратно)

220

Там же. С. 299

(обратно)

221

См. например. Колодзiнський М. Українська воєнна доктрина. Київ, 1999.

(обратно)

222

Сурма. 1929. Ч. 11. (26). Листопад. С.1. «Над золотым задумавшимся Кавказом || бросишь к звездам победный свой флаг || А с этих вершин далеких и суровых || увидишь Ты неизвестное другое море, – || и ударят вновь зазубренные сабли, – || и станешь ты ногой в темное море || И по новому, нетронутому простору пройдут Твои победные корабли || И через давно забытые, родные волны || пройдешь туда – в края вечно милые, || где с гордых башень смеется молодой человек, – || и волей государственного народа || над воротами царьграда || засияет щит пракиевских владык» (здесь и далее перевод мой – А.Б.).

(обратно)

223

Дiденко І.О. Боротьба за приєднання Криму як прояв соборницької полiтики Української Держави (1918) // Соборнiсть як чинник українського державотворення (до 90-рiччя Акту злуки). Всеукраїнська наукова конференцiя / Вiдп. редактор Пирiг Р. Я. Київ, 2009. С. 183–196.

(обратно)

224

Липа Ю. Розподiл Росiї // юрiй Липа. Всеукраїнська трилогiя. Т. 2. К., 2007. С. 280.

(обратно)

225

Ґеоґрафiя українських i сумежних земель. Київ, 2005. Т. 1. Загальна географiя / Опрац. i ред. В. Кубiйович. С. 9, 19.

(обратно)

226

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 376. Т. 48. Арк. 409-441.

(обратно)

227

Рудницький С. Огляд нацiональної територiї України // Рудницький С. Чому ми хочемо Самостiйної України? Львiв, 1994. C. 265.

(обратно)

228

Лев Шанковский – видный деятель украинского национального движения. С 1920-ых гг. был членом УВО. Позже занимал различные должностив ОУН. Глава «инициативного комитета» для создания УГВР. После войны историк УПА.

(обратно)

229

Шанковський Л. Похiднi групи ОУН. Мюнхен, 1958. С. 183–184.

(обратно)

230

Україна в Другiй свiтовiй вiйнi у документах. Збiрник нiмецьких архiвних матерiалiв. Т. 1 / Зiбрав i впоряд. В. Косик Львiв, 1997. С. 19

(обратно)

231

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 269. Арк. 1

(обратно)

232

Примечательно, что изначально некоторые украинские националисты замечали определенное противоречие между лозунгом создания Украины в этнографических границах расселения украинского народа и требованием присоединения Крыма к Украине. См: Мартинець В. За творчiсть i дух експансiï (замiтки до проблєми програмовости) // На службi нацiï: Альманах. Париж, 1938. С. 26

(обратно)

233

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 2. Волинь i Полiсся: УПА та запiлля 1943– 1944. Документи i матерiали. Київ-Торонто, 1999. С. 375.

(обратно)

234

Сурма. 1930. Ч. 1-2. (28-29). С. 1.

(обратно)

235

За волю України. Антологiя пiсень нацiонально-визвольних змагань. Луцьк. 2007. С. 24, 45, 50, 57, 66, 71, 81, 87, 89, 92, 98, 101, 107, 123; Лiтопис УПА. Пiснi УПА. Т. 25. Торонто-Львiв., 1997. С. 24, 34, 36, 43, 46, 47, 59, 70, 112, 115, 137, 157, 273, 276, 295, 371, 373, 374, 375, 376.

(обратно)

236

Лiтопис УПА. Пiснi УПА. Т. 25. Торонто-Львiв., 1997. С. 157.

(обратно)

237

На путях становления украинской и белорусской наций: факторы, механизмы, соотнесения. М., 2004. С. 78.

(обратно)

238

Беляков С. Усташи: между фашизмом и этническим национализмом. Екатеринбург, 2009. С. 181–183, 190-194.

(обратно)

239

Беляков С. Указ. соч. С. 192.

(обратно)

240

Bartulin N. The ideology of Nation and Race: The Croatian Ustasha Regime and Іts policies towards minorities in the Іndependent State of Croatia, 1941-1945. Ph.D. thesis. 2006. P. 164–166.

(обратно)

241

Barany G. The Dragon`s Teeth: The Roots of Hungarian Fascism // Native fascism in the Successor States, 1918-1945 / Ed. by P.F. Sugar. Santa Barbara, 1971. P. 73.

(обратно)

242

Payne S.G. A history of fascism, 1914-1945. Madison, 1995. P. 271–272.

(обратно)

243

Colliti E. Sul Razzizmo antislavo // Nel nome della razza: il razzismo nella storia d` Іtalia 1870-1945 / a cura di Alberto Burgio. 2000. P. 45.

(обратно)

244

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 12. Арк. 89-90.

(обратно)

245

Строго говоря, изначально представители белорусского национального движения допускали возможность создания болорусско-литовского федеративного государства со столицей в Вильно. Однако, однаружив незаинтересованность литовцев в подобном проект, е польностью перешли на позицию создания белорусского национального государства в этнографических границах. Подробнее об этом см.: Хомич. С. Территория и государственные границы Беларуси в XX веке: от незавершенной этнической самоиндефикации и внешнеполитического произвола к современному status quo. Минск, 2011. С. 26–122.

(обратно)

246

Кадио Ж. Лабаратория империи: Россия / CССР, 1860-1940. М., 2010. С. 130.

(обратно)

247

Подробнее о сотрудничестве ОУН с Германией и другими государствами см., например: Вєдєнєєв Д.В., Биструхiн Г.С. Органiзацiя українських нацiоналiстiв i зарубiжнi спецслужби (1920-1950-тi рр.) // Український iсторiчний журнал. Київ, 2009. № 3. C. 132-146; Вони же. Меч i тризуб. Розвiдка i контррозвiдка руху українських нацiоналiстiв та УПА (1920-1945). К., 2006. С. 95–161; Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 119–138.

(обратно)

248

Вассиян Ю. Ідеолоґiчнi основи українського нацiоналiзму // Розбудова Нацiї. Р. 1929. Ч. 3-4 (15-16). С. 65.

(обратно)

249

Богуш В. Питання господарської самовистарчальностi Польщи, Росiї та України // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 6-7 (17-18). C. 195-205; Ч. 7-8 (20-21). С. 258–262.

(обратно)

250

Там же. Ч. 6-7 (18-19). C. 197.

(обратно)

251

Там же. Ч. 7-8 (20-21). С. 262.

(обратно)

252

То есть, Казахстан.

(обратно)

253

Там же. Ч. 6-7 (17-18). C. 201.

(обратно)

254

Дуб Я. Емиґрацiя росiйська та українська i боротьба за будучину Схiдньої Европии // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 10-11 (23-24). C. 313-317.

(обратно)

255

Днiпрянський Б. Московський iмперiялiзм та український нацiоналiзм // Розбудова Нацiї. 1934. Ч. 7-8. С. 172–177.

(обратно)

256

Липа Ю. Розподiл Росiї // юрiй Липа. Всеукраїнська трилогiя. Т. 2. К., 2007. С. 252.

(обратно)

257

Колодзiнський М. Українська воєнна доктрина. Київ, 1999.

(обратно)

258

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 376. Т. 6. Арк. 338.

(обратно)

259

Колодзiнський М. Українська воєнна доктрина. Київ, 1999. С. 6.

(обратно)

260

Колодзiнський М. Українська воєнна доктрина. Київ, 1999. С. 46.

(обратно)

261

Колодзiнський М. Українська воєнна доктрина. Київ, 1999. С. 19.

(обратно)

262

Колодзiнський М. Українська воєнна доктрина. Київ, 1999. С. 26.

(обратно)

263

Буквально: «жидiвського». В 1930-1940-е гг. в Западной Украине, в отличие от Советской, использовались слова «жид», «жидiвський». Они были литературными словами для обозначения евреев и не несли какой-либо отрицательной нагрузки. В данной работе эти слова будут переводиться как «еврей», «еврейский» за исключением устойчивых в русском языке словосочетаний вроде: «жидокоммуна», а также там, где этого требует стилистика.

(обратно)

264

Колодзiнський М. Вказ. прац. С. 24.

(обратно)

265

Колодзiнський М. Вказ. прац. С. 42.

(обратно)

266

Колодзiнський М. Вказ. прац. С. 26.

(обратно)

267

По всей видимости, этот манифест, изданный от имени бандеровцев, был составлен С. Ленкавским (бандеровец) и Ю. Вассияном (мельниковец, но на тот момент еще окончательно не размежевался с бандеровцами): Сич О.М. Степан Ленкавський в iсторiї Органiзацiї українських нацiоналiстiв (1929-1977 рр.). Диссертацiя на здобуття наукового ступеня кандидата iсторичних наук. Київ, 2008. С. 68–71. Возможно, именно то, что «Манифест» составляли как мельниковцы, так и бандеровцы объясняет то, что лозунг совместной борьбы всех «порабощенных» Москвой народов вместе с украинцами был использован (с разною степенью интенсивности и успеха) обоими фракциями ОУН.

(обратно)

268

Українське державотворення. Акт 30 червня 1941 р. збiрник документiв i матерiалiв. Львiв-Київ, 2001. С. 3.

(обратно)

269

Українське державотворення. Акт 30 червня 1941 р. збiрник документiв i матерiалiв. Львiв-Київ, 2001. С. 3–4.

(обратно)

270

Орлик М. Ідея i чин Украiни: нарис iдеологiчно– полiтичних основ украiнського нацiоналiзму. Київ, 2001. С. 200–215.

(обратно)

271

Майлз Р., Мальком Б. Расизм. М., 2004. С. 14–19.

(обратно)

272

Там же. С. 84–91. О различных определениях расизма см. также: Шнирельман В. «Порог толерантности»: идеология и практика нового расизма. Т. 1. М. 2011. С. 1542.

(обратно)

273

Майлз Р., Мальком Б. Указ. соч. С. 83. См. Также: Балибар Э. Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. М. 2004. С. 31–32.

(обратно)

274

Зомбарт В. Будущность еврейского народа. Одесса, 1912.

(обратно)

275

О том, что понимается под понятием «раса» в современной гуманитарной литературе, как она оценивается и используется см.: Шнирельман В. «Порог толерантности»: идеология и практика нового расизма. Т. 1. М. 2011. С. 81–135.

(обратно)

276

Первые советские работы обвиняющие «украинский фашизм» в расизме появились еще в середине 1930-ых гг.: Поляков И.М. Расовая теория на службе украинского фашизма // Расовая теория на службе фашизма. Киев, 1935. С. 9–55. Не редки были эти упреки и в послевоенный период. См., например: Римаренко Ю. І. Буржуазний нацiоналiзм та його теорiя нацiï. Киïв. С. 153–200.

(обратно)

277

См., например: Бондаренко К. Нацiоналiзм i ксенофобiя // -magazine.lviv.ua/dyskusija/volyn/postup14-06.htm (Дата обращения: 16.08.2010).

(обратно)

278

Антонович В. Три нацiональнi типии народнi // Антонович В.Б. Моя сповiдь. Вибранi iсторiчнi та публiцистичнi твори. Киïв, 1995. С. 90–101.

(обратно)

279

Волковъ Ө. Антропологическiя особенности украинскага народа // Украинскiй народъ въ его прошломъ и настоящемъ. Петроградъ, 1916. Т. 2. С. 452–454.

(обратно)

280

Могильнер Т. Homo imperii. История физической антропологии в России (конец XIX – начало XX в.). М. 2008. С. 289–295.

(обратно)

281

Іщук О. Молодiжнi органiзацiï ОУН (1939-1955). С. 443. «юнацтво» («юношество») – украинская молодежная националистическая организация подконтрольная ОУН и ближайший резерв кадров.

(обратно)

282

Рудницький С. До основ українського нацiоналiзму // Рудницький C. Чому ми хочемо Самостiйної України?. Львiв, 1994. С. 277.

(обратно)

283

Рудницький С. Вказ. прац. С. 299.

(обратно)

284

Рудницький С. Вказ. прац. С. 300.

(обратно)

285

Выражение М. Турды: Turda M. Modernism and eugenics. 2010. P. 39.

(обратно)

286

То есть для нееврейских народов.

(обратно)

287

Рудницький С. Вказ. прац. С. 307.

(обратно)

288

Рудницький С. Вказ. прац. С. 308.

(обратно)

289

Национально-радикальный лагерь (Obóz Narodowo-Radykalny – ONR) – образовавшаяся в 1934 г. праворадикальная профашистская партия. Существовала до 1939 г. Выступала за исключение евреев из польской политической жизни и, в конечном итоге, за выселение из Польши. Существовали две фракции – течения ONR-ABC и ONR-Falanga.

(обратно)

290

Domagałska M. Antysemityzm dla inteligencji? westia zydowska w publicystyce Adolfa Nowaczynskiego na lamach «Mysli Narodowej» (1921– 1934) i «Prosto z mostu» (19351939) (na tle porownawczym). Warszawa, 2004. S. 126-127.

(обратно)

291

Іl «manifesto della razza» // De Felice R. Mussolini il duce. Lo Stato totalitario (19361940): Lo Stato totalitario, 1936-1940. 1981. P. 866–874.

(обратно)

292

Tumačenje rasnih zakonskih odredbi // %20politika%20u%20NDH.pdf (Дата обращения: 24.08.2010).

(обратно)

293

Гюнтер Г. Нордическая идея // Ганс Ф.К. Гюнтер. Избранные работы по расологии. М., 2002. С. 101–103.

(обратно)

294

Рудницький С. Чому ми хочемо Самостiйної України? // Рудницький С. Вказ. прац. С. 47–48.

(обратно)

295

Рудницький С. Чому ми хочемо Самостiйної України? // Рудницький С. Вказ. прац. С. 55.

(обратно)

296

Рудницький С. Чому ми хочемо Самостiйної України? // Рудницький С. Вказ. прац. С. 71–72.

(обратно)

297

Рудницький С. Чому ми хочемо Самостiйної України? // Рудницький С. Вказ. прац. С. 74–75.

(обратно)

298

См., например: Спомини чотового Островерха. Хронiка тактичних вiдтинкiв УПА: «Лемко» i «Макiвка», 1944-1948. Мюнхен, 1953. С. 16. О якобы практиковавшимся советскими солдатами специальном заражении украинок венерическими болезнями см.: Володимир Орлович. Полiтична доповiдь (червень 1944) // Український визвольний рух. Львiв, 2005. № 5. С. 61. Необходимо помнить, что СССР был одной из первых европейских стран, легализовавших аборты, в СССР был упразднен церковный брак. Все это не могло не сказаться на представлениях консервативных в основной своей массе западных украинцев о русском народе.

(обратно)

299

Чекановский Я.В. К оценке «львовской школы» профессором Г.Ф. Дебецом // Советская этнография. 1962. № 4. С. 108–109.

(обратно)

300

Дебец Г.Ф. Методы расового анализа в работах Я.В. Чекановского и его школы // Советская этнография. 1959. № 3. С. 153.

(обратно)

301

Сравни опыт участия некоторых румынских антропологов в легионерском государстве: Turda M. Nation as object: Race, Bood, and Biopoliticson interwar Romania // Slavic Review, Vol 66, No. 3 (Fall, 2007). P. 436–441.

(обратно)

302

Ганс Гюнтер – крупнейший немецкий расолог. Его труды использовались в официальных расовых буклетах СС. Подробнее о расовом делении Г. Гюнтера и расовой науке в Германии вообще см.: Hutton C.M. Race and the Third Reich: Linguistic, racial anthropology and genetics in the dialectic of Volk. Cambridge, 2005.

(обратно)

303

Field G.G. Nordic Racism // Journal of the History of Іdeas, Vol. 38, No. 3 (Jul. – Sep., 1977). P. 524.

(обратно)

304

-history.com/earlson/hfk/reoehchap6d.htm (Дата обращения: 7.07.2009).

(обратно)

305

Ґеоґрафiя українських i сумежних земель. Київ, 2005. Т. 1. Загальна географiя / Опрац. i зред. В. Кубiйович. С. 327.

(обратно)

306

Ґеоґрафiя українських i сумежних земель. Київ, 2005. Т. 1. Загальна географiя / Опрац. i зред. В. Кубiйович. С. 329–330.

(обратно)

307

Ґеоґрафiя українських i сумежних земель. Київ, 2005. Т. 1. Загальна географiя / Опрац. i зред. В. Кубiйович. С. 330–332.

(обратно)

308

Ґеоґрафiя українських i сумежних земель. Київ, 2005. Т. 1. Загальна географiя / Опрац. i зред. В. Кубiйович. С. 332.

(обратно)

309

Єндик Р. Вступ до расової будови України. Грац, 1947. С. 378.

(обратно)

310

Єндик Р. Вступ до расової будови України. Грац, 1947. С. 388, 405, 414.

(обратно)

311

Липа Ю. Призначення Украïни. Львiв, 1992. С. 103.

(обратно)

312

Липа Ю. Призначення Украïни. Львiв, 1992. С. 166.

(обратно)

313

Ольжич. О. Вказ. прац. С. 206.

(обратно)

314

Донцов Д. Дух нашої давнини // Донцов Д. Де шукати наших iсторичних традицiй; Дух нашої давнини. К., 2005. С. 411–436.

(обратно)

315

Bartulin N. The ideology of Nation and Race: The Croatian Ustasha Regime and Іts policies towards minorities in the Іndependent State of Croatia, 1941-1945. Ph.D. thesis. 2006. P. 199, 206-212.

(обратно)

316

Липа Ю. Призначення Украïни. Львiв, 1992. С. 114–115.

(обратно)

317

Липа Ю. Призначення Украïни. Львiв, 1992. С. 105

(обратно)

318

Липа Ю. Призначення Украïни. Львiв, 1992. С. 22.

(обратно)

319

Липа Ю. Розподiл Росiї // юрiй Липа. Всеукраїнська трилогiя. Т. 2. К., 2007. С. 239.

(обратно)

320

Липа Ю. Призначення Украïни. Львiв, 1992. С. 126–132.

(обратно)

321

Липа Ю. Призначення Украïни. Львiв, 1992. С. 126–132.

(обратно)

322

Липа Ю. Призначення Украïни. Львiв, 1992. С. 125

(обратно)

323

Тагиефф П.А. Цвет и кровь: французские теории расизма. М. 2009. С. 67–72.

(обратно)

324

Тагиефф П.А. Цвет и кровь: французские теории расизма. М. 2009. С. 114–115.

(обратно)

325

Тагиефф П.А. Цвет и кровь: французские теории расизма. М. 2009. С. 136–141.

(обратно)

326

Вассиян Ю. Простiр мiж Москвою i Вiзантiєю // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї. Наук. збiр. Вип.1. / За ред. О. Багана. Дрогобич., 2009. С. 478.

(обратно)

327

Вассиян Ю. Простiр мiж Москвою i Вiзантiєю // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї. Наук. збiр. Вип.1. / За ред. О. Багана. Дрогобич., 2009. С. 479.

(обратно)

328

Вассиян Ю. Простiр мiж Москвою i Вiзантiєю // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї. Наук. збiр. Вип.1. / За ред. О. Багана. Дрогобич., 2009. С. 483.

(обратно)

329

Вассиян Ю. Простiр мiж Москвою i Вiзантiєю // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї. Наук. збiр. Вип.1. / За ред. О. Багана. Дрогобич., 2009. С. 483.

(обратно)

330

Вассиян Ю. Простiр мiж Москвою i Вiзантiєю // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї. Наук. збiр. Вип.1. / За ред. О. Багана. Дрогобич., 2009. С. 492.

(обратно)

331

Вассиян Ю. Простiр мiж Москвою i Вiзантiєю // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї. Наук. збiр. Вип.1. / За ред. О. Багана. Дрогобич., 2009. С. 478.

(обратно)

332

Вассиян Ю. Простiр мiж Москвою i Вiзантiєю // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї. Наук. збiр. Вип.1. / За ред. О. Багана. Дрогобич., 2009. С. 486.

(обратно)

333

Мартинець В. Чи дбати нам про чистоту раси? / За зуби й пазурi нацiї. Париж 1937. // -martynets-chy-dbaty-nam-pro-chystotu-rasy.html (Дата обращения: 8.05.2010).

(обратно)

334

Орлик М. Ідея i чин Украiни: нарис iдеологiчно– полiтичних основ украiнського нацiоналiзму. Київ, 2001. С. 95.

(обратно)

335

Орлик М. Вказ. прац. С. 97.

(обратно)

336

Орлик М. Вказ. прац. С. 98.

(обратно)

337

Ольжич О. Вказ. прац. С. 253.

(обратно)

338

Рощин С.К. Психологическая наука и расизм // Расы и общество. М., 1982. С. 151. О расовых взглядах Лебона см.: Лебон Г. // Психология толп. М., 1998. С. 15–48.

(обратно)

339

Steinweis A. Studying the Jew: scholarly antisemitism in Nazi Germany. Cambridge; London, 2006. P. 48.

(обратно)

340

Орлик М. Вказ. прац. С. 98.

(обратно)

341

См., например, воспоминания Л. Павлишина: Щеглюк В.Р. «…Як роса на сонце». Полiтичний роман-хронiка написаний на основi спогадiв колишнього дiяча ОУН-УПА Л.С. Павлишина. Львiв, 1992. 159 с. и Скорупського: Туди де бiй за волю (спогади курiнного УПА Максима Скорупського – Макса). Київ, 1992.

(обратно)

342

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 2… С. 611.

(обратно)

343

Іщук О. Молодiжнi органiзацiï ОУН (1939-1955). С. 443.

(обратно)

344

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 376. Т. 1. Арк. 7.

(обратно)

345

Там же. Арк. 7-8.

(обратно)

346

Там же. Спр. 372. Т. 12. Арк. 261-262.

(обратно)

347

Другое дело, что эйнзацгруппы и прочие немецкие подразделения в начале войны формально уничтожали евреев не как расово неполноценных евреев, а как «грабителей» и коммунистов.

(обратно)

348

Енциклопедiя украïнознавства. Словникова частина / Головний редактов В. Кубiйович. Paris – New York, 1955-1957. Т. 2. С. 675.

(обратно)

349

Mendelsohn E. The Jews of East Central Europe between the world wars. Bloomington, 1987. P. 23–24; Кубiйович В. Науковi працi. Т. 1. / За ред. О. Шаблiя. Львiв, 1996. С. 272–273.

(обратно)

350

Українське державотворення… С. XLІ.

(обратно)

351

Українське державотворення. С. XLІІ.

(обратно)

352

О львовском погроме 1918 г. см.: Hagen W. W. The Moral economy of ethnic violence: The pogrpm in Lwów, November 1918 // Geschichte und Gesellschaft, 31. Jahrg., H.2 (Apr – Jun., 2005), pp. 203-226.

(обратно)

353

См., например, мнение наиболее влиятельной на Западной Украине партии УНДО о позиции еврейской прессы и общественности в связи с убийством С. Петлюры: Огидна Легенда // Дiло. Ч. 118.(30 травня, 1926). С. 1–2; Пiсля огидного убийства. Декларативне становище голови УНДО // Дiло. Ч. 129. (13 червня, 1926). С. 2.

(обратно)

354

Милянич Ю. Жиди, сiонiзм i Україна // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 8-9. С. 271–276.

(обратно)

355

Милянич Ю. Жиди, сiонiзм i Україна // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 8-9. С.271.

(обратно)

356

Испанским решением «проблемы» стало изгнание всех евреев из страны в 1492 г.

(обратно)

357

Русотяпство – презрительное название сторонниками украинского движения

ориентации украинцев на русскую культуру и идентичность.

(обратно)

358

Милянич Ю. Жиди, сiонiзм i Україна // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 8-9. С. 271.

(обратно)

359

Милянич Ю. Жиди, сiонiзм i Україна // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 8-9. С. 272–274.

(обратно)

360

Милянич Ю. Жиди, сiонiзм i Україна // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 8-9. С. 272.

(обратно)

361

На самом деле во Второй Речи Посполитой процветал антисемитизм. Особенно антисемитски были настроены эндеки, а также члены крайне правого национально-радикального лагеря (Obóz Narodowo-Radykalny – ONR). Во второй половине 1930-ых гг. в Польше проходили различные антиеврейские бойкоты, а иногда нападения на евреев и порча еврейской собственности. Подробнее о польском междувоенном антисемитизме см., например: Michlik J.B. Poland's threatening other: The image of the Jew from 1880 to the present. Linkoln; London, 2006. P. 109130; Rudnicki Sh. Oboz Narodowo-Radykalny. Warszawa, 1985. S. 112-117, 138-145, 265-266; Wandycz P.S. Fascism in Poland: 19181-1939 // Native fascism in the Successor States, 1918-1945 / Ed. by P.F. Sugar. Santa Barbara, 1971. P. 96–97.

(обратно)

362

Милянич Ю. Жиди, сiонiзм i Україна // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 8-9. С. 274–275.

(обратно)

363

Сцiборський М. Ми i жидiвство // Розбудова Нацiї. 1930. Ч. 11-12. С. 266–273.

(обратно)

364

Сцiборський М. Ми i жидiвство // Розбудова Нацiї. 1930. Ч. 11-12.

(обратно)

365

Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 131.

(обратно)

366

Это в свою очередь вызывало порицание Н. Сциборского со стороны Е. Коновальца: Зайцев О. «Інтегральний нацiоналiзм» як теоретична модель для дослiдження украïнського нацiоналiстичного руху // Український визвольний рух. Львiв, 2011. № 15. С.23

(обратно)

367

Мицюк О. Аґрарiзацiя жидвства України. І. Розселення i економiка жидiвства до роздiлу Польщи // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 1-2. С. 18–28; Вiн же. Першi спроби аґрарiзацiї жидiвства (1807-1827) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 3-4. С. 70– 79; Вiн же. Другий перiод аґрарiзацiї жидiвства (1828-1857. р. р.) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 5-6. С. 127–137; Вiн. Другий перiод аґрарiзацiї жидiвства (1828-1857. р. р.) (кiнець) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 7-8. С. 172–181; Вiн же. Жидiвська економiка за доби лiбералiзма (1858-1881. р. р.) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 9-10. С. 218–230; Вiн же. Жидiвська економiка за доби лiбералiзма (1858-1881. р. р.) (кiнець) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 11-12. С. 276– 292; Вiн же. Жидiвська економiка на Українi за доби реакцiї (1882-1917) // Розбудова Нацiї. 1932 Ч. 1-2. С. 13–25. Ч. 3-4. С. 75–86; Вiн же. Жидiвство за доби iсторiчного перелому (1917-1920) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 5-6. С. 130–138; Ч. 7-8. С. 185–196; Ч. 11-12. С. 296–300; Вiн же. Самостiйнiсть України i жидiвство // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 3-4. С. 75–87; Вiн же. Позааґрарна дiялiньcть жидiв по свiтовiй вiйнi // Розбудова Нацiї. 1933. С. 277–287.

(обратно)

368

Мицюк О. Аґрарiзацiя жидiвства України. І. Розселення i економiка жидiвства до роздiлу Польщи // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 1-2. С. 22.

(обратно)

369

Мицюк О. Другий перiод аґрарiзацiї жидiвства (1828-1857. р.р.) (кiнець) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 7-8. С. 180–181.

(обратно)

370

Мицюк О. Жидiвська економiка за доби лiбералiзма (1858-1881. р. р.) (кiнець) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 11-12. С. 285.

(обратно)

371

Мицюк О. Жидiвська економiка за доби лiбералiзма (1858-1881. р. р.) (кiнець) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 9-10. С. 219.

(обратно)

372

Мицюк О. Жидiвство за доби iсторiчного перелому (1917-1920) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 7-8. С. 193.

(обратно)

373

Мицюк О. Першi спроби аґрарiзацiї жидiвства (1807-1827) // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 3-4. С. 71.

(обратно)

374

Мицюк О. Позааґрарна дiялiньcть жидiв по свiтовiй вiйнi // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 11-12. С. 277–287; Проф. О. Мицюк. Самостiйнiсть України i жидiвство // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 3-4. С. 75–87.

(обратно)

375

Мицюк О. Жидiвство за доби iсторiчного перелому (1917-1920) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 7-8. С. 185–186.

(обратно)

376

Мицюк О. Жидiвство за доби iсторiчного перелому (1917-1920) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 7-8. С. 190.

(обратно)

377

Вернер Зомбарт – крупный немецкий экономист, социолог начала XX века. В отличие от М. Вебера, возводившего капитализм к протестантской этике, Зомбарт связывал зарождение капитализма в том виде, в каком он сложился к начале XX века, с иудаизмом.

(обратно)

378

Мицюк О. Жидiвство за доби iсторiчного перелому (1917-1920) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 7-8. С. 191.

(обратно)

379

Это цитата из В. Зомбарта.

(обратно)

380

Мицюк О. Жидiвство за доби iсторiчного перелому (1917-1920) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 7-8. С. 194.

(обратно)

381

Мицюк О. Жидiвство за доби iсторiчного перелому (1917-1920) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 7-8. С. 194–195.

(обратно)

382

Мицюк О. Самостiйнiсть України i жидiвство // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 3-4. С. 75.

(обратно)

383

Мицюк О. Жидiвство за доби iсторiчного перелому (1917-1920) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 11-12. С. 300.

(обратно)

384

Мицюк О. Самостiйнiсть України i жидiвство // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 3-4. С. 87.

(обратно)

385

Ф. Ш. Дещо про нiмецький нацiонал-соцiалiзм // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 1-2. С. 30–35.

(обратно)

386

Ф. Ш. Дещо про нiмецький нацiонал-соцiалiзм // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 1-2. С. 33.

(обратно)

387

Мартинець В. Жидiвська проблема в Українi. Лондон, 1938.

(обратно)

388

Курило Т., Химка І. Вказ. прац. С. 257.

(обратно)

389

Мартинець В. Жидiвська проблема в Українi. Лондон, 1938.

(обратно)

390

Мартинець В. Жидiвська проблема в Українi. Лондон. С. 6.

(обратно)

391

Вопреки распространенному мнению, «ариец» в идеологии Третьего Рейха не тождественен «немцу». «Арийцами» назывались представители индоевропейских народов-неевреи, в том числе представители восточнославянских народов.

(обратно)

392

Мартинець В. Жидiвська проблема в Українi. Лондон, 1938. С. 15.

(обратно)

393

Мартинець В. Жидiвська проблема в Українi. Лондон, 1938. С. 15.

(обратно)

394

Мартинець В. Жидiвська проблема в Українi. Лондон, 1938. С. 21–23.

(обратно)

395

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 12. Арк. 259-260.

(обратно)

396

В`ятрович В. Вказ. прац. С. 58–59.

(обратно)

397

Гон М. Єврейське питання в Захiднiй Українi напередоднi Другої свiтової вiйнi (за метерiалами громадьско-полiтичної перiодики краю) // Голокост i сучаснiсть. 2005. № 1. С. 23.

(обратно)

398

Гон М. Із кривдою на самотi: українсько-єврейськi взаємини на захiдноукраїнських землях у складi Польщi. Рiвне, 2005. С. 97–98.

(обратно)

399

Баканов А.И. Коммунистическая партия Западной Украины и Организация украинских националистов по материалам КПЗУ (1929-1938 гг.) // Историческое пространство: Проблемы истории стран СНГ. 2009. № 1. С. 124–125.

(обратно)

400

Гон М. Вказ. прац. С. 108.

(обратно)

401

Гон М. Вказ. прац. С. 99.

(обратно)

402

Cang J. The opposition parties in Poland and their attitude toward the Jews and the Jewish Problem // Jewish Social studies, Vol. 1, No. 2 (Apr., 1939). P. 249.

(обратно)

403

Гон М. Єврейське питання в Захiднiй Українi напередоднi Другої свiтової вiйнi (за матерiалами громадсько-полiтичної перiодики краю) // Голокост i сучаснiсть. Київ, 2005. № 1. С. 16–19.

(обратно)

404

Гон М. Українськi праворадiкали та євреї Захiдної України (друга половина 30-х рокiв) // Проблеми Історiї України: факти, судження, пошуки: Мiжвiдомчий збiрник наукових праць. Київ, 2006. С. 376.

(обратно)

405

Гон М. Українськi праворадiкали та євреї Захiдної України (друга половина 30-х рокiв) // Проблеми Історiї України: факти, судження, пошуки: Мiжвiдомчий збiрник наукових праць. Київ, 2006. С. 375–379.

(обратно)

406

Як i за що ми боремося з поляками // Український визвольний Рух. Зош. 2. Українсько-польский конфлiкт 30-40-вi роки XX ст. Львiв, 2003. С. 14.

(обратно)

407

Дарованець О. Протимонопольна акцiя ОУН на Волинi у мiжвоєннй перiод // Український визвольний рух. Львiв, 2005. № 5. С. 103–104.

(обратно)

408

См. например: Мицюк О. Жидiвська економiка на Українi за доби реакцiї (18821917) // Розбудова Нацiї. 1932. Ч. 1-2. С. 24–25.

(обратно)

409

Гон М. Із кривдою на самотi: українсько-єврейськi взаємини на захiдноукраїнських землях у складi Польщi [1935-1939]. Рiвне, 2005. С. 75.

(обратно)

410

Гон М. Із кривдою на самотi: українсько-єврейськi взаємини на захiдноукраїнських землях у складi Польщi [1935-1939]. Рiвне, 2005. С. 79–80.

(обратно)

411

Гон М. Із кривдою на самотi: українсько-єврейськi взаємини на захiдноукраїнських землях у складi Польщi [1935-1939]. Рiвне, 2005. С. 102.

(обратно)

412

Справедливости ради стоит отметить, что адвокат С. Шухевич (дядя Р. Шухевича), защищавший на суде обвиняемых, высказывал некоторые сомнения в том, за поджогами еврейских домов стояла именно ОУН, предполагая, что возможно здесь имел факт провокации «дефензивы»: Шухевич С. Моє життя. Спогади. Лондон, 1991. С. 540–545.

(обратно)

413

Повит (укр. повiт, польск. powiat) – единица административно-территориального деления межвоенной Польши. Повит занимал среднее положение между воеводством и гминой. Примерно соответствовал российскому уезду.

(обратно)

414

Руккас А. Збройнi загони Органiзацiï украïнських нацiоналистiв на Бережанщинi (вересень 1939 р.) // Український визвольний рух. Зб. 3. До 75-лiття Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв. Львiв, 2004. С. 147.

(обратно)

415

Chojnowski A. Koncepcje polityki narodowościowej rządów polskich w latach 19211939. Wroclaw-Warszawa, Kraków-Gdańsk, 1979. S. 172.

(обратно)

416

В`ятрович В.Вказ. прац. С. 45–49.

(обратно)

417

РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 124. Д. 486. Л. 146; Оп. 126. Д. 85. Л. 98;. Д. 95. Л. 12.

(обратно)

418

Там же. Оп. 126. Д. 95. Л. 21.

(обратно)

419

В`ятрович В. Вказ. прац. С. 41–45

(обратно)

420

Книга погромов. Погромы на Украине, в Белоруссии и европейской части России в период Гражданской войны 1918-1922 гг.: Сборник документов / Отв. ред. Милякова Л.Б. М. 2007. С. XV.

(обратно)

421

Там же. С. XІІ–XІІІ.

(обратно)

422

Андрiйчук М. Вказ. прац. С. 69.

(обратно)

423

Подробнее о советской политике на присоединенных землях см.: Баран В., Токарський В. Україна: Захiднi землi: 1939-1941 рр. Л., 2009.

(обратно)

424

Подавляющее большинство представителей партийного аппарата на западноукраинских землях в 1939-1941 гг. составляли не евреи, а украинцы. См.: Борисенок Е.Ю. Кадровая политика большевиков в западных областях Украины в 19391941 гг. // Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы. Спб., 2011. С. 177–199.

(обратно)

425

Сергiйчук В. Український здвиг: Прикарпаття… С. 21.

(обратно)

426

Сергiйчук В. Український здвиг: Прикарпаття. С. 33.

(обратно)

427

Сергiйчук В. Український здвиг: Прикарпаття. С. 43.

(обратно)

428

Примечательно, что мельниковцы использовали «умеренность» текста пункта политических постановлений относительно евреев для обвинений бандеровцев в филосемитизме. См.: Зрив. б/м. б/д. С. 14–15.

(обратно)

429

В`ятрович В. Вказ. прац. С. 42–44, 52-56; Деревiнський В. Ставлення ОУН(Б) та УПА до сусiдних народiв та на нацiональних меньшин. Київ, 2006. С. 34–35; Гунчак Т. Вказ. прац. С. 252–262.

(обратно)

430

Turczynski E. The Background of Romanian fascism // Native fascism in the Successor States, 1918-1945 / Ed. by P.F. Sugar. Santa Barbara, 1971.P. 104-105.

(обратно)

431

Іbid. P. 107.

(обратно)

432

Кољанин М. Jевреjи и антисемитизам у краљевини Jугославии 1918-1941. Београд, 2008. С. 199, 207.

(обратно)

433

Кољанин М… С. 284–285.

(обратно)

434

Ognyanova І. Nationalism, National Policy in the Іndependent State of Croatia (1941-1945) // Topics in Feminism, History and Philisophy, ІWM Junior Visiting Fellows Conference, Vol. 6. Vienna, 2000. P. 16.

(обратно)

435

Kawalec K. Narodowa Demokracja wobec faszyzmu 1922-1939. Warszawa, 1989. S. 192193.

(обратно)

436

См., например: Židovi: Іzložba o razvoju židovstva i njihovog rušilačkog rada u Hrvatskoj prije 10.ІV.1941. Rješenje židovskog pitanja u N.D.H. 1942.

(обратно)

437

См., например: Кодряну З.К. Моим легионерам. Тамбов, 2009. С. 63.

(обратно)

438

Życie i śmierć dla Narodu! Antologia myśli narodowo-radykalnej z lat trzydziestych XX wieku / Pod red. A. Mellera i P. Tomaszewskiego. Warszawa. 2011. S. 83-87.

(обратно)

439

Życie i śmierć dla Narodu!.. S. 102. Примечательно, что это положение декларации предвосхищало Нюрнбергские законы, которые будут приняты в нацистской Германии только через полтора года.

(обратно)

440

По главному городу воеводства – Тарнополя, современного Тернополя.

(обратно)

441

По главному городу воеводства – Станислава, современного Ивано-Франковска.

(обратно)

442

Польские власти использовали этническую неопределенность населения Полесья. Так, по результатам переписи 1931 г. в графу «тутейшие» попало около 700 тысяч украинцев и белорусов: Ogonowski J. Uprawnienia językowe mniejszości narodowych w Rzeczypospolitej Polskiej, 1918-1939. Warszawa, 2000. S. 26.

(обратно)

443

Krysiński A. Ludność polska a mniejszości w Polsce w świetle spisów ludności 1921 i 1931. Warszawa. S. 27.

(обратно)

444

Кубiйович В. Науковi працi. Т. 1. / За ред. О. Шаблiя. Львiв, 1996. С. 269–273.

(обратно)

445

Кабузан В.М. Указ. соч. С. 562, 646.

(обратно)

446

Кубiйович В. Науковi працi. Т. 1. / За ред. О. Шаблiя. Львiв, 1996. С. 271–280; Макарчук С.А. Этносоциальное развитие и национальные отношения на западноукраинских землях в период империализма. Львов, 1983. С. 147–148.

(обратно)

447

Макарчук С.А. Этносоциальное развитие… С. 133–134. При этом на Волыни только военных осадников с членами семей было, по всей видимости, более 8 тысяч.

(обратно)

448

О польской политике по отношению к украинскому населению в 1920-1930-е гг. см.: Chojnowski A. Koncepcje polityki narodowościowej rządów polskich w latach 19211939. Wroclaw-Warszawa, Kraków-Gdańsk, 1979. P. 45–67, 147-160, 173-20; Miraniwicz E. Białorusini i Ukraińcy w polityce obozu piłsudczykowskiego. Białystok, 2007.

(обратно)

449

О реакции западноукраинского населения и политических партий на голодомор см.: Папуга Я. Захiдна Украïна i голодомор 1932-1933 рокiв. Львiв, 2008.

(обратно)

450

О контактах и переговорах между крупнейшей украинской партией Польши УНДО и польскими властями см.: Chojnowski A. Koncepcje polityki narodowościowej rządów polskich w latach 1921-1939. Wroclaw-Warszawa, Kraków-Gdańsk, 1979. P. 173196, 201-205; Зашкiльняк Л. Генеза i наслiдки украïнсько-польськоï нормалiзацiï 1935 р. // Polska i Ukraina: sojusz 1920 roku i jego następstwa. Toruń, 1997. S. 431-454.

(обратно)

451

См.: Донцов В. Пiдстави нашоï полiтики. Вiдень, 1921. Особенно С. 96–100.

(обратно)

452

Wiszka E. Emigracja Ukraińska w Polsce, 1920-1939. Toruń, 2004. S. 98.

(обратно)

453

Нариси з iсторiї дипломатiï України. Київ, 2001. С. 456, 458-460.

(обратно)

454

В соответствии с одним из пунктов «резолюций», принятых на КУН в 1929 г. ОУН не признавала международные пакты, которые создали и закрепили положение раздела украинских земель: Резолюцiï Конґресу Украïнських нацiоналiстiв // Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р. С. 304.

(обратно)

455

В качестве примеров подобной критики см., например: Андрiєвський Д. Два акти // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 3-4. (39-40). С. 65–69; Вiн же. Українська державнiсть чи польський державний вiз… // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 5-6 (41-42). С. 117–123; Богуш В. Мiж двома iмперiялiзмами // Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 5-6 (41-42). С. 123127; Сциборський М. Щоби закiньчити паперову вiйну // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 10-11 (22-23). С. 341–345.

(обратно)

456

Скакун Р. «Пацiфiкацiя»: польськi репресiï 1930 року в Галичинi. Львiв, 2012. С. 20–44.

(обратно)

457

Васюта І. Селянський Рух на Захiднiй Украïнi 1919-1939 рр. Львiв, 1971. С. 118.

(обратно)

458

Перманентна революцiя // Сурма. 1930. № 10 (37). С. 4–8.

(обратно)

459

Подробнее о возникновении пацификации, реакции на нее украинских и международных политических сил см.: Скакун Р. «Пацiфiкацiя»: польськi репресiï 1930 року в Галичинi. Львiв, 2012.

(обратно)

460

Кравець М.М. Революцiйний Рух на Волинi в перiод свiтовоï єкономичноï кризи в 1929 – 1933 рр. // З icторiï захiдноукраïнських земель. Вип. 3. Киïв, 1958. С. 123–128.

(обратно)

461

Як i за що ми боремося з поляками // Український визвольний рух. Зош. 2 Українско-польский конфлiкт 30-40-вi роки XX ст. Львiв, 2003. С. 8–14.

(обратно)

462

Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 86.

(обратно)

463

Сурма. 1929. Ч. 12 (27). С. 1. «Невинных жертв невинная кровь на веки вечные засохнет || на Тебе и Твоих детях. || А твое жалкое одеяние история еще распнет || если не теперь, – то через столетия || Бедный народ, помни, что ты научишься у Судьбы || и будешь достоин сожаленья, || тогда замученный мой край сторицей отдаст Тебе || Руины, кровь и все терпенья».

(обратно)

464

Сурма. 1929. Ч. 12 (27). С. 11. «За раны и муки || отомстят борцов руки, || за Сан убежит лях с голыми руками… || кончится неволя || и ляшский произвол – || границу им укажет наш меч».

(обратно)

465

Сурма. 1931. Ч. 12 (51) С. 12. «Теперь мы не остановимся в Замостье! || Не убежит от мести лях!|| От Краковских Ворот до Варшавы || ляшской падалью застелим дорогу».

(обратно)

466

Сурма. 1932. Ч. 8-9 (58-59). С. 1. «Польша! Вечный демон Украины || Вампир лютый, ненасытный, || что уже целыми столетиями || пьет кровь своих жертв! || И может жить только там || где трупы, где кладбище и руины … || Ты струп плюгавый, который обсеял|| народ-ребенка, – гадкий струп, || который нам даже огнем || не удалось выжечь, залечить. || Ты новородок окаянный || и зверь среди зверей незнанный || который родился с зубами, || с когтями как сатана».

(обратно)

467

Siemaszko W., Siemaszko E. Ludobójstwo dokonane przez nacjonalistów ukraińskich na ludności polskiej Wołynia 1939-1945. T. 1. Warszawa, 2008. S. 77, 170, 232, 309, 411, 431, 477, 523, 669, 720, 748.

(обратно)

468

Казанiвський Б. Шляхом «Леґенди». Спомини. Лондон, 1975. С. 23–25, 29.

(обратно)

469

Деревiнський В. Ф. Дiяльнiсть Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв та Української Повстанської Армi в 1940-153 роки: етнонацiональний аспект: Дисертацiя на здобуття наукового ступеня кандидата iсторичних наук. Київ, 2003. С. 47–49.

(обратно)

470

Komański H., Siekierka Sz. Ludobójstwo dokonane przez nacjonalistów ukraińskich na polakach w województwie tarnopolskim 1939-1946. Wrocław, 2006. S. 769.

(обратно)

471

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 362.

(обратно)

472

Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 159–160.

(обратно)

473

Komański H., Siekierka Sz. Op. cit. S. 725, 768, 847, 987.

(обратно)

474

О репрессиях против польских военных и активистов и грабежах осадников в сен тябре 1939 г. на территории Волынского воеводства см., например: Siemaszko W., Siemaszko E. Op.cit. S. 74, 75, 76, 78, 81, 99, 228, 229б 271, 298, 303, 317, 330б 366, 367, 386, 390, 477, 481, 499, 502, 524, 525, 531, 564, 569, 570, 596, 604, 605, 606, 609, 614, 617, 634, 636, 647, 650, 668, 705, 713, 751, 753, 754, 764, 774, 820, 847, 896, 933, 947, 971, 993. Отнюдь не все антипольские действия в сентябре 1939 г. были совершены украинскими националистами. Имеются свидетельства, что, по крайней мере, в ряде случаев, грабежи осадников и убийства польских военных и активистов были организованы при участии созданной с приходом войск Красной Армии украинской милиции: Siemaszko W., Siemaszko E. Op. cit. S. 370, 523, 545, 600, 613, 657, 670, 763, 975. Вероятно, часть выступлений против поляков на местах была организована без участия украинских националистов и украинской милиции.

(обратно)

475

Komański H., Siekierka Sz. Op. cit. S. 759-760.

(обратно)

476

Руккас А. Збройнi загони Органiзацiï украïнських нацiоналiстiв на Бережанщинi (вересень 1939 р.) // Український визвольний рух. Зб. 3. До 75-лiття Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв. Львiв, 2004. С. 157.

(обратно)

477

Руккас А. Збройнi загони Органiзацiï украïнських нацiоналiстiв на Бережанщинi (вересень 1939 р.) // Український визвольний рух. Зб. 3. До 75-лiття Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв. Львiв, 2004. С. 145–159.

(обратно)

478

Русначенко А.М. Народ збурений Нацiонально-визвольний рух в Українi i нацiональнi рухи опору в Бiлорусiї, Литвi, Латвiї, Естонiї у 1940-50-х роках. Київ, 2002. С. 146.

(обратно)

479

Rezmer W. Stanowisko i udział Ukraińców w niemiecko-polskiej kampanii 1939 roku // Polska-Ukraina: trudne pytania. T. 4. Materialy ІV miedzynarodowego seminarium historycznego «Stosunki polsko-ukrainskie w latach ІІ wojny swiatowej», Warszawa, 810 pazdz. 1998. Warszawa, 1999. S. 29-32; Гавришко М. Проблема украïньского повстання в Галичинi напередоднi 1939 р. // Український визвольний рух. Львiв, 2010. № 14 С. 77–89.

(обратно)

480

Постанови ІІ Великого Збору ОУН (С. Бандери) // ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 43.

(обратно)

481

Старосольський В. Нацiональний i соцiяльний момент в українськiй iсторiї. Вiдень, 1915. С. 13–16.

(обратно)

482

Український нарiд i його непрошенi опекунi. Берлiн, 1915. С. 32.

(обратно)

483

Начиная издание… // Симон Петлюра. Главный атаман. В плену несбыточных надежд / Под. ред. М. Поповича, В. Мироненко. М., СПб, 2008. С. 341.

(обратно)

484

Современная украинская эмиграция и ее задачи // Симон Петлюра. Указ. соч. С. 416–417.

(обратно)

485

Ловцы душ // Симон Петлюра. Указ. соч. С. 459.

(обратно)

486

Донцов Д. Пiдстави нашої полiтики. Вiдень, 1921. С. 109.

(обратно)

487

Донцов Д. Пiдстави нашої полiтики. Вiдень, 1921. С. 124.

(обратно)

488

Богуш В. Економичнi взаємовiдносини помiж Україною i Росiєю в С.С.С.Р. // Розбудова нацiї. 1929. Ч. 1-2 (13-14). С. 25–29.

(обратно)

489

Костарiв Є. Проблєми української промислової полiтики // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 5 (17) С. 137–142; Костарiв Є. Упромисловлення України // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 6-7 (17-18). С. 191–195.

(обратно)

490

Костарiв Є. Проблєми української промислової полiтики // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 5 (17) С. 137–142; Костарiв Є. Упромисловлення України // Розбудова Нацiї. 1929. Ч. 6-7 (17-18). С. 193.

(обратно)

491

Сурма. 1931 р. Травень-червень. Ч. 5-6 (44-45). С. 3–7.

(обратно)

492

Сурма. 1931 р. Травень-червень. Ч. 5-6 (44-45). С. 2–3.

(обратно)

493

Бутко С. Українсько-росiйськi вiдносини в поглядах чернiгiвцiв – засновникiв ОУН // Сiверянський лiтопис. 2006. № 1. С. 5.

(обратно)

494

Сурма. 1929. Ч. 11. (26). Листопад. С. 1. «И ты пойдешь. || Зубчастому Кремлю || твердыни зла, старому уроду погибели || его кровавые Черные зубы || сломаешь ты, вырвешь без жалости. || И загудит впервые царь-Колокол, || когда над ним все выше, выше || рыжий огонь заплачет и засвищет, – || и заревет, и с ревом рухнет он. || И будет ночь. И будет кладбище. || И белый снег над мертвым сном руин».

(обратно)

495

Розбудова Нацiї. 1934. Ч. 1-2. С. 1–4.

(обратно)

496

Сурма. 1929. Ч. 10. (25). Жовтень. С. 7.

(обратно)

497

Пiд большевицьким чоботом // Сурма. 1929 р. Грудень. Ч. 12 (27). С. 2.

(обратно)

498

Стобар І. Москва Москою…// Розбудова Нацiї. 1931. Ч. 7-8 (43-44). С. 166–171.

(обратно)

499

Протокол засiдання культурно-освiтньої комiсiї, запис А.Федини. 1929 р., 31 сiчня // Конґес Українських Нацiоналiстiв 1929 р. С. 162.

(обратно)

500

Смрецький К. S.O.S. // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 9-10 (68-69). С. 206–209; Н.Н. Радянська Україна // Розбудова Нацiї. 1934. 3-4 (74-74). С. 63–73.

(обратно)

501

Смрецький К. S.O.S. // Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 9-10 (68-69). С. 208–209.

(обратно)

502

Розбудова Нацiї. 1933. Ч. 9-10. С. 235.

(обратно)

503

Буквально: «постоянное ставление шаха».

(обратно)

504

Орлик М. Вказ. прац. С. 92.

(обратно)

505

Орлик М. Вказ. прац. С. 87.

(обратно)

506

Постанови ІІ Великого Збору ОУН (С. Бандери) // ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 39.

(обратно)

507

Постанови ІІ Великого Збору ОУН (С. Бандери) // ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 40.

(обратно)

508

Постанови ІІ Великого Збору ОУН (С. Бандери) // ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 35.

(обратно)

509

Постанови ІІ Великого Збору ОУН (С. Бандери) // ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 41.

(обратно)

510

См.: Сурма. 1928 жовтень. С. 2–3; Листопад. С. 5–6; 1929. Ч. 1. (16). С. 2–5; 7. (22). С. 2–3; 1930. Ч. 1-2. (28-29). С. 2–3; Ч. 4. (31). С. 3–5; Ч. 9. (36) С. 2–4 и др.

(обратно)

511

Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М. 1996.

(обратно)

512

Totalitarian dictatorship and autocracy. Friedrich C.J., Brzezinski Z.K. N.Y., 1961.

(обратно)

513

Bracher K.D. Turning points in modern times: Essays on German and European history. Cambridge, Massachusetts, London, 1995. P. 140, 146.

(обратно)

514

За такое определения фашизма выступал, в частности, известный исследователь итальянского фашизма Р. Де Феличе. Он полагал, что термин «фашизм» применим только к установившимся фашистским режимам межвоенной Западной Европы, основанным на поддержке средних слоев. На этом основании он отказывался признать фашистскими румынскую железную Гвардию и французские межвоенные лиги. Поэтому он считал правомерным использовать термин «фашизм» по отношению только к двум режимам – итальянскому фашизму и немецкому национал-социализму: De Felice. Іntervista sul fascismo / A cura di Michael A. Ledeen. Latezza, 1976. P. 82–89.

(обратно)

515

См.: Касьянов Г.В. Ідеологiя ОУН: iсторiко-ретроспективний анилiз // Український iсторiчний журнал. Київ, 2004., №№ 1-2.

(обратно)

516

Как пример отрицания принадлежности усташского движения и режима к фашизму см.: Ognyanova І. Nationalism, National Policy in the Іndependent State of Croatia (1941-1945) // Topics in Feminism, History and Philosophy, ІWM Junior Visiting Fellows Conference, Vol. 6. Vienna, 2000; Беляков С. Усташи: между фашизмом и этническим национализмом. Екатеринбург, 2009. 320 с.

(обратно)

517

Laqueur. W. Fascism: past, present, future. Oxford, N.Y. 1996; Nazism. A. Historical and comparative analysis of National Socialism. George L. Mosse. An interview with Michael A. Ledeen. Oxford, 1978. P. 86–107; Paxton R.O. The Anathomy of Fascism. London, 2004; Payne S.G. A history of fascism, 1914-1945. Madison, 1995; Weber E. Varities of fascism: doctrines of revolution in the twentieth century. Princenton, New Jersey, N.Y., 1964; Випперман В. Европейский фашизм в сравнении. 1922-1982. Новосибирск, 2000; Нольте Э. Фашизм в его эпохе. Новосибирск, 2001.

(обратно)

518

Іoanid R. The sword of Archangel: Fascist ideology in Romania. N.Y. 1990.

(обратно)

519

Іdem. The Holocaus in Romania. The destruction of Jews and Gypsies Under the Antonescu regime, 1940-1944, Chicago, 2000.

(обратно)

520

Soucy R. French Fascism: The Second Wave, 1933-1939. New Haven, 1995.

(обратно)

521

Kallis A.A. To Expand or Not to Expand? Territory, Generic Fascism and the Quest for an 'Іdeal Fatherland' // Journal of Contemporary History, Vol. 38, No. 2 (Apr., 2003), pp. 237-260.

(обратно)

522

Примером крайнего отрицания «фашизма» может служить эссе Дж. Аллардайса. Автор эссе, в частности, отрицал, что фашизм является идеологией, что можно использовать термин фашизм как «родовое понятие» и утверждал, что «не существует такой вещи как фашизм»: Allardyce G. What fascism is not: thoughts on the deflation of concept // Fascism. Critical concepts in political science / Ed. by R. Griffin with M. Freedman. Vol. І. The nature of fascism. London, N.Y. 2004. P. 176–196.

(обратно)

523

Галкин А. Германский фашизм. М., 1989; История фашизма в Западной Европе / Отв. ред. Г.С. Филатов. М., 1978; Рахшмир П.Ю. Происхождение фашизма. М., 1981; Фашизм и антидемократические режимы в Европе. М., 1981.

(обратно)

524

Наумов А.О. Фашистский интернационал. Покорение Европы. М., 2005; Тоталитаризм в Европе XX века: Из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления / Руководители авторского коллектива Я.С. Драбкин, Н.П. Комолова. М., 1996. 540; Шубин А. Идеология фашизма: сравнительные аспекты // Война на уничтожение: Нацистская политика на территории Восточной Европы. Материалы международной научной конференции (Москва, 26-28 апреля 2010 годы) / Сост. А.Р. Дюков, О.Е. Орленко. М 2010. С. 24–54.

(обратно)

525

Мiрчук П. Вказ. прац. С. 92–97.

(обратно)

526

Armstrong J. A. Ukrainian nationalism. Englewood. 1990.

(обратно)

527

Motyl A. J. Ukraine, Europe, and Bandera // Cicero foundatoin great debate paper. No. 10/05. March 2010. // ІNE_EUROPE_AND_BANDERA.pdf (Дата обращения: 27.08.2010).

(обратно)

528

Бондаренко К. Історiя, якої не знаємо. Чи не хочемо знати? // Дзеркало тижня. 2002. № 12, 29 березня 2002 р.; Вiн же. Ми просто стоїмо не на тому березi реки… // Незалежний культурологичний часопис «Ї». Львiв, 2000. № 16. Правi та Європа. С. 4–16; Вiн же. Нацiоналiзм i ксенофобiя // -magazine.lviv.ua/dyskusija/volyn/postup14-06.htm#2 (Дата обращения: 22.08.2010).

(обратно)

529

Касьянов Г.В. Ідеологiя ОУН: iсторiко-ретроспективний анилiз // Український iсторiчний журнал. Київ, 2004. №№ 1-2.

(обратно)

530

Зайцев А. Украинский национализм 30-40х гг: были ли украинские националисты фашистами? // -echo/ (Дата обращения: 08.08.2011); Зайцев. О. Фашизм i український нацiоналiзм (1920-30-тi рр.) // Незалежний культурологiчний часопис «Ї». Львiв, 2000. № 16. Правi та Європа. С. 86–106.

(обратно)

531

Полiщук В. Гiрка правда: злочиннiсть ОУН-УПА (сповiдь українця). Торонто-Варшава-Київ, 1995.

(обратно)

532

Marples D. Hero of Ukraine linked to Jewish killings. Honorary title may provoke divisions among Ukrainians today // (Дата обращения: 22.08.2010).

(обратно)

533

Himka J-P. Should Ukrainian studies defend the heritage of OUN-UPA? // (Дата обращения: 22.08.2010).

(обратно)

534

Rudling P.A. Theory and practice: Historical representations on the wartime accounts of the activities of the OUN-UPA (Organization of Ukrainian Nationalists – Ukrainian Іnsurgent Army) // East European Jewish Affairs, Vol. 36. No. 2, December 2006 P. 166–169.

(обратно)

535

Rossoliński-Liebe G. The “Ukrainian National Revolution” of 1941: Discourse and practice of a fascist movement // Kritika. Explorations in Russian and Eurasian History 12, 1 (Winter 2011) P. 85–90.

(обратно)

536

Лисяк-Рудницький І. Нацiоналiзм i тоталiтарiзм (вiдповiдь М. Прокоповi) // Історiчнi есе. Київ, 1994. Т. 2. С. 189–196.

(обратно)

537

Hayes C. The historical evolution of modern nationalism. N.Y. 1949. P. 165–166.

(обратно)

538

Soucy R. Fascism in France: the case of Maurice Barrés. Los Angelos, London, 1972. P. 10–11.

(обратно)

539

Armstrong J. A. Ukrainian nationalism. Englewood. 1990. P. 13.

(обратно)

540

Касьянов Г.В. Ідеологiя ОУН: iсторiко-ретроспективний анилiз // Український iсторiчний журнал. Київ, 2004. № 1. С. 30–32, 38-41.

(обратно)

541

Armstrong J. A. Ukrainian nationalism. Englewood. 1990. P. 25, 28.

(обратно)

542

Hall J.A. Nationalism: classified and explained // Daedalus, Vol. 3, Reconstructing nations and states (Summer, 1993). P. 12; Soucy R. Fascism in France: the case of Maurice Barrés. Los Angelos, London, 1972. P. 302, 308, 313. Последний автор применяет термин «интегральный национализм» по отношению к работам М. Барреса конца XIX века, французским фашистским «лигам» 1930-ых гг., правительству в Виши и даже находит черты интегрального национализма в режиме Ш. де Голля. Среди современных авторов не противопоставляет понятия «фашизм» и интегральный национализм А. Зайцев, хотя он и отказывается признавать украинский национализм фашистским движением: Зайцев О. «Інтегральний нацiоналiзм» як теоретична модель для дослiдження украïнського нацiоналiстичного руху // Український визвольний рух. Львiв, 2011. № 15. С. 15–16, 19-20.

(обратно)

543

Среди недавно вышедших работ, посвященных проблеме нахождения определения фашизма, см., например, сборники: Comparative fascists studies: New perspectives / Ed. by C. Іordachi. London, N.Y. 2010; Fascism. Critical concepts in political science / Ed. by R. Griffin with M. Freedman. Vol. І. The nature of fascism. London, N.Y. 2004.

(обратно)

544

Gentile E. Fascismo: storia e interpretazione. Roma; Bari, 2007. P. IX–X.

(обратно)

545

Шубин А.В. Фашизм как тенденция европейской политической культуры // Нюрнбергский процесс: уроки истории. М., 2008. С. 100.

(обратно)

546

Палингентический – то есть возрожденческий. Палингенетический национализм – национализм, основанный на идее возрождения ранее приниженной нации.

(обратно)

547

Griffin R. Fascism. General introduction // Comparative fascists studies: New perspectives / Ed. by C. Іordachi. London, N.Y. 2010. P. 118.

(обратно)

548

Краткий обзор подобных возражений против «широкого» определения фашизма и их критику см., например: Випперман В. Указ. соч. С. 12–19, 183-194.

(обратно)

549

Вопрос, стоит ли относить «Аксьон франсез» к фашистским движениям, является предметом историографических споров. Некоторые историки (например, Э. Нольте: Нольте Э. Фашизм в его эпохе. Новосибирск, 2001. С. 40, 45-151) считали «Аксьон франсез» примером раннего фашистского движения. Однако большинство современных исследователей считает, что «Аксьон франсез» «не дотягивает» до фашистского движения, и его следует считать правым консервативным движением с некоторыми чертами фашизма. См., например: Davies P. The extreme Right in France, 1789 to the present. N.Y., 2002. P. 87–88; Soucy P. J. The nature of fascism in France // Journal of Contemporary History, Vol. 1, № 1. (1966). P. 33–34.

(обратно)

550

Tucker K-H. Іdeology and social movements: A comparative analysis of the Action Francaise and revolutionary syndicalism, Berhley. Ph. D. 1986. P. 80–93.

(обратно)

551

Согласно классификации С. Пейна, «авторитарный национализм» первой половины XX в. был представлен тремя «лицами» – фашизмом, радикальным правым и консервативным движениями, которые различались между собой философскими основами, отношением к прошлому и будущему, уровнем мобилизации масс и т. д. Согласно классификации С. Пейна, например, в Италии фашизм был представлен, естественно, Национальной фашисткой партией (PNF), радикальные правые – Итальянской националистической ассоциацией (ANІ), а консерваторы – политиками вроде А. Саландры. Подробнее об этом см.: Payne S.G. A history of fascism, 1914-1945. Madison, 1995. P. 14–19.

(обратно)

552

Удачный пример использования данного термина применительно к идеологии ОУН см.: Зайцев О. «Інтегральний нацiоналiзм» як теоретична модель для дослiдження украïнського нацiоналiстичного руху // Український визвольний рух. Львiв, 2011. № 15. С. 5–25.

(обратно)

553

Зайцев. О. Фашизм i український нацiоналiзм (1920-30-тi рр.) // Незалежний культурологiчний часопис «Ї». Львiв, 2000. № 16. Правi та Європа. С. 99–101.

(обратно)

554

Gentile E. La via Іtaliana al totalitarismo: Іl partito e lo Stato nell regime fascista. Roma, 2001. P. 205.

(обратно)

555

Одним из самых известных сторонников концепции тоталитаризма является историк К.Д. Брахер: Bracher K.D. Turning points in modern times: Essays on German and European history. Cambridge, Massachusetts, London, 1995. P. 143–152. О дискуссиях об использовании термина «тоталитаризм» в Германии, Италии и России см.: Любин В.П. Дискуссии о тоталитаризме в Германии, Италии и СССР // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. М., 2005. № 15. С. 150–178; Михайленко В.И. Тоталитаризм: эвристический потенциал научного понятия // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. М., 2001. № 6. С. 345–363.

(обратно)

556

См. например: Грациози А. Война и революция в Европе:1905-1956. М. 2005. С. 54–78.

(обратно)

557

Випперман В. Указ. соч. С. 5–9, 94-107; Фрай Н. Государства Фюрера: Национал-социалисты у власти: Германия, 1933-1945. М., 2009. С. 161.

(обратно)

558

Gentile E. La via Іtaliana al totalitarismo: Іl partito e lo Stato nell regime fascista. Roma, 2001; Kershaw І. Germany: The essence of Nazism: sort of fascism, brand of totalitarianism, or unique phenomen? // Fascism. Critical concepts in political science / Ed. by R. Griffin with M. Freedman. Vol. ІV. The `Fascist Epoch`. London, N.Y. 2004. pp. 47-74; Белоусов Л.С. Режим Муссолини и массы. М., 2000. С. 5–10, 345-351; Дамье В.В. Тоталитарные тенденции в XX веке. Определение понятия: тоталитаризм или тоталитарные тенденции? // Мир в XX в. / Отв. ред. А.О, Чубарьян. М., 2001. С. 53–105; Шубин А. Идеология фашизма: сравнительные аспекты // Война на уничтожение: Нацистская политика на территории Восточной Европы. Материалы международной научной конференции (Москва, 26-28 апреля 2010 года) / Сост. А.Р. Дюков, О.Е. Орленко. М 2010. С. 24–54; Шубин А.В. Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941. М., 2004. С. 81–156.

(обратно)

559

Nazism. A. Historical and comparative analysis of National Socialism. George L. Mosse. An interview with Michael A. Ledeen. Oxford, 1978. P. 77–78; Випперман В. Указ. соч. С. 185–187.

(обратно)

560

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Ар. 2.

(обратно)

561

Орлик М. Вказ. прац. С. 110.

(обратно)

562

Подоляк М. Суспiльний змiст нацiоналiзму // На службi нацiï: Альманах. 1938. С. 32–34.

(обратно)

563

Лiтопис УПА. Т. 24. Ідея i Чин. Орган Проводу ОУН, 1942-1946. Передрук пiдпiльного журналу / Ред. Ю. Маївський, Е. Штендера. Торонто-Львiв, 1995-1996. С. 49.

(обратно)

564

См., например: Українська Повстанська Армiя у боротьбi проти тоталiтарних режимiв. Львiв, 2004. С. 3–13.

(обратно)

565

Примечательно, что польские национал-радикалы, члены фашистского движения ONR также отмечали свою близость к таким движениям как итальянский фашизм, немецкому национал-социализму, румынской железной Гвардии, французским «Молодым патриотам», наряду с польским радикальным национализмом рассматривая их как типы новых современных национализмов: См: Piasecki B. Duch czasów nowych, a ruch młodych. Warszawa, 1935. S. 26, 30; Życie i śmierć dla Narodu! Antologia myśli narodowo-radykalnej z lat trzydziestych XX wieku / Pod red. A. Mellera i P. Tomaszewskiego. Warszawa. 2011. S. 148-149.

(обратно)

566

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 14. Арк. 80; См. также: Онацький Є. У вiчному мiстi. Записки українського журналiста. Т. 2. Роки 1931-1932. Торонто, 1981. С. 145, 372.

(обратно)

567

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 14. Арк. 81.

(обратно)

568

Оршан Я. Доба нацiоналiзму. Париж, 1936. С. 28–29.

(обратно)

569

Там же. С. 5–12.

(обратно)

570

Онацький Є. Ідеольоґiчнi розходження мiж фашизмом i нацiонал-соцiалiзмом // Розбудова нацiї. 1934. Ч. 5-6 (75-76). С. 142–149; Вiн же. Культ успiху // Розбудова нацiї. 1934. Ч. 7-8. С. 162–169.

(обратно)

571

Позднее Е. Онацкий несколько скорректировал свое отношение к расе. Так, в работе «Основы общественного порядка» он подчеркивал опыт кровного родства – расы для связи между людьми, хотя вероятно, и не перешел на позиции немецкого расизма: Онацький Є. Основи суспiльного ладу. Прага., 1941. С. 2–15.

(обратно)

572

Моссе Дж. Нацизм и культура. Идеология и культура национал-социализма. М. 2010. С. 249–250, 257-259.

(обратно)

573

Онацький Є. Культ успiху // Розбудова Нацiї. 1934. № 7-8 (78-79). С. 169.

(обратно)

574

Документи i матерiали з iсторii Органiзацii Украiнських Нацiоналiстiв. Т. 2. Ч. 2. Листування Е. Коновальця з Д. Андрiевським (1927-1934 рр.). Киïв, 2007. С. 327.

(обратно)

575

Сцiборський М. Нацiократiя. Вiнниця. 2007. С. 65.

(обратно)

576

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Напрямнi ОУН // Патриляк І.К Вказ. прац. С. 428.

(обратно)

577

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Полiтичнi вказiвки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 447–448.

(обратно)

578

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Б. Акцiя на ОСУЗ // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 439.

(обратно)

579

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Б. Акцiя на ОСУЗ // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 442.

(обратно)

580

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Полiтичнi вказiвки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 452–454.

(обратно)

581

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Г. Вказiвки на перший час органiзацiї державного життя // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 472–473.

(обратно)

582

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Г. Вказiвки на перший час органiзацiї державного життя // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 496.

(обратно)

583

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Г. Вказiвки на перший час органiзацiї державного життя // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 477–478.

(обратно)

584

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Г. Вказiвки на перший час органiзацiї державного життя // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 483.

(обратно)

585

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Г. Вказiвки на перший час органiзацiї державного життя // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 485.

(обратно)

586

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Г. Вказiвки на перший час органiзацiї державного життя // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 485–486.

(обратно)

587

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 560.

(обратно)

588

Слово «чужинцi» использовалась украинскими националистами в 1930-е гг. для обозначения всех неэтнических украинцев, в независимости от того, проживали они в Украине или за границей. Другой возможный вариант переводы – «иностранцы».

(обратно)

589

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 524.

(обратно)

590

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 524.

(обратно)

591

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 543.

(обратно)

592

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 563.

(обратно)

593

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 563.

(обратно)

594

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 522.

(обратно)

595

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 527.

(обратно)

596

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 530–531.

(обратно)

597

По есть на землях лежащих за р. Збруч – бывшей границы СССР и Польши.

(обратно)

598

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 538.

(обратно)

599

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 539.

(обратно)

600

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 550.

(обратно)

601

Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Ґ. Інструкцiя Служби Безпеки // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 557.

(обратно)

602

Сич О.М. Вказ. прац. С. 76.

(обратно)

603

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 565.

(обратно)

604

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 566.

(обратно)

605

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 567–568.

(обратно)

606

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 568.

(обратно)

607

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 568.

(обратно)

608

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 583.

(обратно)

609

Сич О.М. Вказ. Прац. С. 69.

(обратно)

610

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». В. Вiйськовi Інструкцiї // Патриляк І. К. Вказ. прац… С 468.

(обратно)

611

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 569–570.

(обратно)

612

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Б. Акцiя на ОСУЗ // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 442.

(обратно)

613

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 571.

(обратно)

614

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 572.

(обратно)

615

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 574.

(обратно)

616

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 576.

(обратно)

617

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 577.

(обратно)

618

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 580.

(обратно)

619

«Боротьба i дiяльнiсть ОУН пiд час вiйни». Д. Пропаґандiвнi вказiвки на передвоєнний час, на час вiйни i революцiї та на початковi дiї державного будивництва // Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 593.

(обратно)

620

Українське державотворення… С. 112–119.

(обратно)

621

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 229–230.

(обратно)

622

Українське державотворення… С. 348.

(обратно)

623

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 332.

(обратно)

624

Антонюк Я. Вказ. прац. С. 19.

(обратно)

625

Боляновський А. Українськi вiйськовi формування в збройних силах Нiмеччини (1939-1945). Львiв, 2003. С. 51, 56-57.

(обратно)

626

Боляновський А. Українськi вiйськовi формування в збройних силах Нiмеччини (1939-1945). Львiв, 2003. С. 60–64.

(обратно)

627

Смотри ниже.

(обратно)

628

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 309–318.

(обратно)

629

Косик В. Україна i Нiмеччина у Другiй свiтовiй вiйнi. Париж, Нью-Йорк-Львiв, 1993. С. 152–154.

(обратно)

630

Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 238.

(обратно)

631

Українське державотворення… С. 123.

(обратно)

632

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 209.

(обратно)

633

Українське державотворення… С. 158, 177.

(обратно)

634

Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 248.

(обратно)

635

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 456.

(обратно)

636

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч.1. С. 328.

(обратно)

637

Ростислав Волошин (1911-1944) – видный деятель ОУН, в начале Великой Отечественной войны глава Управы Ровненской области. После арестован немцами. Стоял у истоков УПА, в 1942-1943 гг. комендант тыла («запiлля») УПА на ПЗУЗ, заместитель Д. Клячкивского. С августа 1943 г. член Бюро Провода ОУН. Член УГВР.

(обратно)

638

Николай (Микола) Климишин (1909-2003) – видный деятель ОУН. В 1941 г. глава Северной походной группы ОУН-Б. Осенью 1941 г. арестован немцами. После освобождения в 1944 г. финансовый референт Провода ОУН-Б и проводник ОУН в Германии.

(обратно)

639

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 248.

(обратно)

640

Стецюк Г. Непоставлений пам'ятник (спогади). Б/м. 1982 // -ukraine.com/lib/steciuk/steciuk_42.htm (Дата обращения:12.08.2010).

(обратно)

641

Казанiвський Б. Вказ. прац. С. 113–114.

(обратно)

642

Українське державотворення… С. 288.

(обратно)

643

Українське державотворення. C. 85.

(обратно)

644

Дин М. Указ соч. С. 51–52.

(обратно)

645

Українське державотворення… С. 129.

(обратно)

646

На самом деле попытка создать полноценную украинскую армию главным образом из-за противодействия со стороны немцев провалилась. По оценке И.К. Патрыляка националистам удалось призвать под знамена УНРА не более 4 тысяч солдат – Патриляк І. К. Вiйскова дiяльнiсть ОУН (Б) у 1940-1942 роках. Київ, 2004. С. 222.

(обратно)

647

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 453.

(обратно)

648

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 434.

(обратно)

649

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 434.

(обратно)

650

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 557.

(обратно)

651

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 557.

(обратно)

652

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 239.

(обратно)

653

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 240.

(обратно)

654

Косик В. Вказ. прац. С. 285.

(обратно)

655

Косик В. Вказ. прац. С. 241.

(обратно)

656

Ярослав Старух (1910-1947) – участник ІІ съезда ОУН-Б в Кракове. Член Провода ОУН-Б. Член УДП. В 1945-1947 гг. краевой проводник Закерзонья.

(обратно)

657

Косик В. Вказ. прац. С. 284.

(обратно)

658

Косик В. Вказ. прац. С. 287.

(обратно)

659

Деревiнський В. Ставлення ОУН(Б) та УПА до сусiдних народiв та на нацiональних меньшин. Київ, 2006. С. 103.

(обратно)

660

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 338. Л.43.

(обратно)

661

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 46-48.

(обратно)

662

Станица – наименьшая территориальная организационная единица ОУН.

(обратно)

663

Motyka G. Op. cit. S. 100-101.

(обратно)

664

Борис Левицкий (1908 – 1984). Член ОУН. В 1941 г. член походных групп ОУН-Б. Вместе с И. Митрингой один из создателей (УНДП). После войны жил в эмиграции.

(обратно)

665

Михаил (Михайло) Турчманович (р.1910-?) – видный деятель ОУН-Б. В 1941 г. был членом Провода. После отошел от деятельности в Организации. Участвовал в деятельности УНДП. После войны в эмиграции.

(обратно)

666

Роман Паладийчук (1911 -?) – член ОУН. В 1941 г. присоединился к группе И. Митринги. Впоследствии жил в эмиграции.

(обратно)

667

Василий (Василь) Ривак (1911-1999) – деятель ОУН, участник ІІ съезда ОУН в Кракове. После отошел с группой Митринги. С 1943 г. Жил в эмиграции. Позже вернулся на Украину.

(обратно)

668

Тарас Бульба-Боровець. Вказ. прац. С. 157–158.

(обратно)

669

Косик В. Вказ. прац. С. 220.

(обратно)

670

Сергiйчук В. ОУН-УПА в роки вiйни. Новi документи i матерiали. Київ, 1996. С. 182.

(обратно)

671

Евгений (Евген) Стахов (р. 1918) – деятель ОУН. Член походных групп ОУН-Б.

Один из организаторов оуновского подполья в Донбассе. Автор воспоминаний. После окончания войны живет в США.

(обратно)

672

Motyka G. Op. cit. S. 108.

(обратно)

673

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1 Д. 134. Л. 96-97.

(обратно)

674

Николай (Микола) Лебедь (1909-1998) – видный деятель украинского националистического движения. Член УДП. После ареста С. Бандеры в июле 1941 г. руководящий («урядуючий») проводник ОУН-Б. Весной 1943 г. смещен с должности. Секретарь внешних связей УГВР После войны жил в США.

(обратно)

675

Василий (Василь) Кук – видный деятель ОУН и УПА. С 1941 г. член Провода ОУН-Б, руководитель центрального Штаба походных групп ОУН-Б. С весны 1942 до середины 1943 г. крайовой проводник ПСУЗ (юго-восточных украинских земель). С 1944 командир УПА-юг. С 1947 г. заместитель главы Провода ОУН-Б на украинских землях. В 1950-1954 гг. командир УПА, генеральный секретарь УГВР и глава Провода ОУН на украинских землях. В. Кук был последним командующим УПА.

(обратно)

676

Зиновий Матла (1910-1993) – участник ІІ съезда ОУН в Кракове. Участник походных групп. В 1941-1942 гг. крайовой проводник ПСУЗ. В 1943 г. член Бюро Провова ОУН. Арестован немцами. После окончания войны жил в эмиграции.

(обратно)

677

Дмитрий (Дмитро) Маивский (1914-1945) – участник ІІ съезда ОУН-Б в Кракове. Заместитель краевого проводника ОСУЗ ОУН-Б в Киеве в 1941-1942 гг. С 1942 г. член Провода ОУН-Б. В 1943-1945 гг. политический референт и член Бюро Провода ОУН-Б. Будучи арестованным, покончил жизнь самоубийством в чехословацкой тюрьме.

(обратно)

678

Михаил (Михайло) Степаняк (1905-1967) – видный деятель ОУН. В 1930-е гг. участвовал в деятельности Коммунистической партии Западной Украины и Сельроба. Затем перешел в ОУН. В 1941-1943 г. крайовой проводник ЗУЗ и член Провода ОУН-Б. В 1944 г. был арестован советским органами. Осужден. В 1961 г. освобожден по состоянию здоровья.

(обратно)

679

Дмитрий (Дмитро) Клячкивский (1911-1945) – видный деятель ОУН и УПА. С 1942 г. краовой проводник ПСУЗ (северо-западных украинских земель). С весны 1943 г. командир УПА. С ноября 1943 г. глава группы УПА-Север. Погиб при столкновении с войсками НКВД.

(обратно)

680

Motyka G. Op. cit. S. 108-109.

(обратно)

681

Полiтичнi постанови Другої конференцiї ОУН (неповний текст) // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 48.

(обратно)

682

Полiтичнi постанови Другої конференцiї ОУН (неповний текст) // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 49.

(обратно)

683

Полiтичнi постанови Другої конференцiї ОУН (неповний текст) // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 51.

(обратно)

684

Motyka G. Op. cit. S. 109.

(обратно)

685

Motyka G. Op. cit. S. 112.

(обратно)

686

Сергiйчук В. ОУН-УПА в роки вiйни… С. 179–180.

(обратно)

687

Поляки i українцi… С. 204.

(обратно)

688

Поляки i українцi. С. 206.

(обратно)

689

ГДА СБУ. Ф.13. Спр. 372. Т. 5. Арк. 26.

(обратно)

690

ГДА СБУ. Ф.13. Спр. 372. Т. 5. Арк. 26.

(обратно)

691

Щеглюк В. Р. Вказ. прац. С. 91.

Вероятнее всего, речь идет о М. Медвиде-«Карповиче», который в 1941-1943 гг. был военным референтом ОУН на Северно-восточных и юго-восточных украинских землях (ПiвСУЗ, ПiвдСУЗ ОУН).

(обратно)

692

ГДА СБУ. Ф.13. Спр. 372. Т. 5. Арк. 30.

(обратно)

693

Украинским националистам не удалось собрать под свои знамена 1 миллион человек. Число людей, собранных под знаменами УПА, было значительно меньшим. Численность УПА до сих пор является предметом историографических споров. По всей видимости, единовременная численность УПА была около 30-80 тысяч. При этом большая численность личного состава приходилась на Галицию. Доподлинно известно, что в период своего рассвета число бойцов УПА-Север (то есть УПА действовавшей на Волыни и Полесье) не превышало 7 тысяч человек. О численности УПА-Север см.: Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 14. УПА i запiлля на ПЗУЗ 1934-1945. Новi документи. Київ, 2010. С. 71–79; Ковальчук В. Скiльки ж солдатiв було в УПА? Секрети розкриває Клим Савур / Історiчна правда // / (Дата обращения: 08.08.2011). О различных оценках численности УПА см.: Примаченко Я.Л. Пiвнiчноамериканьска iсторiографiя дiяльностi ОУН i УПА. К., 2010. С. 96–97.

(обратно)

694

Само название «УПА» для обозначения создаваемой под руководством бандеровцев армии появилось позже. Оно было заимствовано бандеровцами весной 1943 г. от отрядов бульбовцев, действовавших к тому времени под именем «УПА».

(обратно)

695

Яков Бусел (1910-1945) – видный деятель ОУН и УПА. В 1941-1944 гг. глава референтуры пропаганды на ПЗУЗ. На ІІІ съезде ОУН-Б избран членом провода ОУН-Б. Один из участников «Конференции порабощенных народов». Летом-осенью 1945 г. референт пропаганды Проводу ОУН-Б.

(обратно)

696

Иван Литвинчук (1921-1951) – видный деятель ОУН и УПА. В 1941-1943 гг. проводник Сарнеского округа. В 1943-1946 гг. глава военных округов (ВО) «Заграва» и «Завихвост». В 1946-1951 гг. глава УПА-Север.

(обратно)

697

Motyka G. Op. cit. S. 114.

(обратно)

698

Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 317–321.

(обратно)

699

ОУН в 1942 роцi. Документи. / Вiдп. ред. С. Кульчицький. Київ, 2006. С. 203–204.

(обратно)

700

ОУН в 1942 роцi. Документи. / Вiдп. ред. С. Кульчицький. Київ, 2006. C. 205-207.

(обратно)

701

Motyka G. Op. cit. S. 113.

(обратно)

702

Лiтопис УПА. Т. 27… С. 101–102.

(обратно)

703

Антонюк Я. Вказ. прац. С. 25.

(обратно)

704

ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи / Вiдп. ред. С. Кульчицький. Київ, 2008. С. 15–17.

(обратно)

705

Подробнее об участии украинской полиции в Холокосте см.: Дин М. Пособники

Холокоста: Преступления местной полиции Белоруссии и Украины 1941-1944. СПб., 2008.

(обратно)

706

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь. 1939-1945. Київ, 2005. С. 277.

(обратно)

707

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь. 1939-1945. Київ, 2005. С. 277.

(обратно)

708

Лiтопис УПА. Т. 27. Роман Петренко. За Україну, за її волю: (Спогади). Торонто; Львов. 1997. С. 126–127.

(обратно)

709

Подробнее о «Колковской республике» см.: Никончук О. Повстанська республiка на Волинi // Волинь у Другiй свiтовiй вiйнi: збiрка наукових i публiцистичних статей. Луцьк, 2005. С. 72–86. Подробнее о других повстанческих республиках (главным образом волынских) см.: Стародубець Г. Генеза українського повстанського запiлля. Тернопiль. 2008. С. 83–91.

(обратно)

710

ГАРФ. Ф. Р– 9478. Оп. 1. Л. 56-57.

(обратно)

711

Постанови Третьої Конференцiї Органiзацiї Українських нацiоналiстiв-держав-никiв (ОУНСД) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи… С. 76–77.

(обратно)

712

Постанови Третьої Конференцiї Органiзацiї Українських нацiоналiстiв-держав-никiв (ОУНСД) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи. С. 79.

(обратно)

713

Постанови Третьої Конференцiї Органiзацiї Українських нацiоналiстiв-держав-никiв (ОУНСД) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи. С. 81.

(обратно)

714

Постанови Третьої Конференцiї Органiзацiї Українських нацiоналiстiв-держав-никiв (ОУНСД) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи. С. 81.

(обратно)

715

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 66.

(обратно)

716

Motyka G. Op. cit. S. 117

(обратно)

717

Редлiх Ш. Вказ. прац. С. 215.

(обратно)

718

Вайс Д. Отношение некоторых кругов украинского национального движения к евреям в период второй мировой войны // Вестник Еврейского университета в Москве. Москва-Иерусалим. 1995. № 2 (9). С. 104–113; Himka J-P. Ukrainian Collaboration in the Extermination of the Jews During World War ІІ: Sorting out the Long-Term and Conjunctural Factors // -scrolls.com/zwoje16/text11.htm (Дата обращения: 22.12.2009); Дюков А. Второстепенный враг: ОУН, УПА и решение «еврейского вопроса». М., 2008.

(обратно)

719

Деревiнський В. Ставлення ОУН(Б) i УПА до сусiдних народiв та нацiональних меньшин. Київ, 2006. С. 24–25. См. также: В`ятрович В. Ставлення ОУН до євреїв: формування позiцiї на тлi катостроф. Львiв, 2006.

(обратно)

720

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 247.

(обратно)

721

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 248.

(обратно)

722

Там же. Ч. 2. С. 535–536.

(обратно)

723

Українське державотворення… C. 234.

(обратно)

724

Українське державотворення. C. 92.

(обратно)

725

Походная группа ОУН-Б, заданием которой было провозглашение украинского государства в во Львове.

(обратно)

726

Оберкомандование Вермахта.

(обратно)

727

Українське державотворення… C. 77-78.

(обратно)

728

Современный город Хмельницкий.

(обратно)

729

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 501.

(обратно)

730

Українське державотворення… C. 112.

(обратно)

731

Zbikowski A. Op. cit. S. 177.

(обратно)

732

Golczewski F. Shades of Grey: Reflections on Jewish-Ukrainian and German-Ukrainian relations in Galicia // The Shoah in Ukraine: history, testimony, memorialization / Ed.by R. Bandon., W. Lower. Bloomington; Іndianapolis. 2008. P. 131.

(обратно)

733

Вайс Д. Указ. соч. С. 107

(обратно)

734

Эйнзацгруппы – «особые группы» – специальные группы СС, предназначенные для уничтожения на оккупированных территориях евреев и коммунистов.

(обратно)

735

Дин М. Вказ. прац. С. 40.

(обратно)

736

Дюков А. Указ. соч. С. 46.

(обратно)

737

Левiтас Ф. Вказ. прац. С. 167–183.

(обратно)

738

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 334.

(обратно)

739

По разным подсчетам в нем погибло около 4-7 тысяч евреев. См.: Pohl D. Op. cit. S. 61; Йонес Э. Указ. соч. С. 100.

(обратно)

740

Pohl D. Op. cit. S. 61.

(обратно)

741

Українське державотворення… С. 176.

(обратно)

742

Pohl D. Op.cit. S. 58.

(обратно)

743

Дин М. Указ соч. С. 41.

(обратно)

744

Pohl D. Op. cit. 62. S.

(обратно)

745

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 321–368

(обратно)

746

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 363–364.

(обратно)

747

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 334–337.

(обратно)

748

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 397–398

(обратно)

749

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 362.

(обратно)

750

Теодор Оберлендер (1905-1998) – немецкий политический деятель. С 1933 г. член НСДАП. Специалист по Восточной Европе. В 1941 г. политический руководитель батальона «Нахтигаль». После его расформирования – командир батальона особого назначения «Бергман», действовавшего на Северном Кавказе. В 1953-1960 гг. глава министерства по делам перемещенных лиц, беженцев и жертв войны. В 1959 г. против него в СССР и ГДР поднялась кампания. Он обвинялся в военных преступлениях, в том числе, совершенных батальоном «Нахтигаль» во Львове. В результате действия общественного мнения, настроенного против него, в мае 1960 покинул свою должность.

(обратно)

751

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 328– 331, 338-342.

(обратно)

752

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 75,76, 77, 78.

(обратно)

753

О них смотри ниже.

(обратно)

754

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 339–342. Украинский исследователь, рассматривая данные свидетельства, находит противоречия в показаниях свидетелей и современных данных о событиях во Львове. Например, свидетель утверждает об убийстве 3-4 июля нахтигалевцами К. Бартеля, в то время когда он был убит уже после отъезда батальона из города. Людьми, якобы служившими в батальоне, даются совершенно неправильные оценки его численности и т. д.

(обратно)

755

Дюков А. Указ. соч. С. 52.

(обратно)

756

Schenk D. Noc morderców: kaźń polskich profesorów we Lwowie i holocaust w Galicji Wschodniej. Kraków, 2011. S. 103-109.

(обратно)

757

Кровавые злодеяния Оберленда: Отчет о пресс-конференции для советский и иностранных журналистов, состоявшейся в Москве 5 апреля 1960 года. М., 1960.

(обратно)

758

Pohl D. Op. cit. S. 61.

(обратно)

759

Ковба Ж. Етносоцiальна поведiнка корiнного (мiсцевого населення) Схiдної Галичани в умовах фашистського «остаточного вирiшення єврейського питання» // Еврейська iсторiя та культура в Украiнi: Матерiали конференцiї, 21-22 серпня 1995 р. Київ, 1996. С. 58.

(обратно)

760

Круглов А. Львов, июль 1941 года: начало уничтожения // Голокост i сучаснiсть. Київ, 2003. № 5 (11). С. 12–14.

(обратно)

761

Наконечний Є. «Шоа» у Львовi. Спогади. Львiв, 2004. С. 146.

(обратно)

762

Йонес Э. Указ. соч. С. 93.

(обратно)

763

Breitman R. Himmler and the `Terrible Secret` among Executioners // Journal of Contemporary History, Vol. 26,№ 3-4. The impact of Western Nationalisms: Essays dedicated to Walter. Z. Laqueur on the occasion of his 70-th birthday (Sept., 1991). P. 438.

(обратно)

764

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 231.

(обратно)

765

ГДА СБУ. Ф. 65. Спр. Ф. 9079. Т. 50. Арк. 130-131. (Дата обращения: 26.03.2010).

(обратно)

766

Там же.

(обратно)

767

Русначенко А.М. Народ збурений Нацiонально-визвольний рух в Українi i нацiональнi рухи опору в Бiлорусiї, Литвi, Латвiї, Естонiї у 1940-50-х роках. Київ, 2002. С. 136.

(обратно)

768

Himka J.-P. True and False Lessons from the Nachtigall Episode // / news/press/2008/03/080319himka_nachtigall.html (Дата обращения: 23.08.2010).

(обратно)

769

На самом деле 25-27 июля никаких памятных дат, связанных с деятельностью Петлюры не было, и день рождения и день смерти главы Директории УНР, а также день вынесения приговора его убийце приходятся на другие даты. «Совпадает» только число – 25. Именно 25 мая 1926 г. в Париже был убит С. Петлюра. Возможно, немецкие власти решили использовать эту дату для того, чтобы выставить заранее запланированное «мероприятие» как стихийную месть украинцев.

(обратно)

770

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 77. Л. 70об.

(обратно)

771

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 77. Л. 88.

(обратно)

772

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 77. Л. 76об.

(обратно)

773

Левiтас Ф. Вказ. прац. С. 176.

(обратно)

774

юденрат – еврейский совет. юденраты создавались немцами во всех крупных городах и местечках Западной Украины и Белоруссии. юденрат был органом, выступавшим в качестве «представителя» еврейского населения перед немецкой администрацией в вопросах касающихся евреев, еврейских работ, еврейской полиции и т. д.

(обратно)

775

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 135. Л. 5-6.

(обратно)

776

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 105. Л. 62.

(обратно)

777

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 71. Д. 50. Л. 79.

(обратно)

778

Siemaszko W., Siemaszko E. Op. cit. S. 471

(обратно)

779

См. также: Баканов А.И. Расследование Золочевского погрома на Львовщине. По документам Государственного архива Российской Федерации. 1941 г. // Вестник архивиста. 2011. № 1. С. 140–149.

(обратно)

780

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 23, 45.

(обратно)

781

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 23.

(обратно)

782

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 13.

(обратно)

783

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 15об.

(обратно)

784

Szarota T. U progu zagłady: zajścia antyżydowskie i pogromy w okupowanej Europe: Warszawa, Paryż, Antwerpia, Kowno. Warszawa. 2000. S. 294-295.

(обратно)

785

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 13, 19 об, 54.

(обратно)

786

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 45.

(обратно)

787

Сборник документов и материалов об уничтожении нацистами евреев Украины в 1941-1944 годах / Сост. А. Круглов. Киев, 2002. С. 34.

(обратно)

788

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 4., 23.

(обратно)

789

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 473.

(обратно)

790

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 5, 18, 21, 23.

(обратно)

791

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 7.

(обратно)

792

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 10, 38.

(обратно)

793

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 37, 45; 16.

(обратно)

794

Petelycky S. Іnto Auschwitz for Ukraine. Kingston-Kyiv. 1999. P. 12–13.

(обратно)

795

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 5, 12, 19об, 21об., 28-28об, 35об, 38об., 41, 44, 51.

(обратно)

796

Boll В. Op. cit. S. 908 // (ZfG).pdf (25.03.2010); Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны. Документы: в 2 т. Т. 1: 1939-1943 / Под ред. А.Н. Артизова. М., 2012. С. 377.

(обратно)

797

Романiв О., Федущак І. Захiдноукраїнська трагедiя 1941. Львiв – Нью-Йорк. 2002. С. 142–154.

(обратно)

798

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 4, 21, 23.

(обратно)

799

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 35.

(обратно)

800

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 34об.

(обратно)

801

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 38об, 51.

(обратно)

802

Патриляк. І.К. Вказ. прац. С. 560.

(обратно)

803

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 21об.

(обратно)

804

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 44об.

(обратно)

805

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 6об, 21об.

(обратно)

806

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 45об

(обратно)

807

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 6.

(обратно)

808

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 41

(обратно)

809

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 7 об.

(обратно)

810

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 347.

(обратно)

811

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. С. 350.

(обратно)

812

3 июля немецкий комендант Золочева Варцунг издал приказ по которому все евреи, проживающие в городе, должны были пойти на работы в тюрьму Замка – ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 80. Л. 23.

(обратно)

813

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 105. Passim.

(обратно)

814

Там же. Л. 129об.

(обратно)

815

Там же. Л. 183, 189об.

(обратно)

816

Там же. Л. 129об.

(обратно)

817

Friedman Ph. Op. cit. P. 199; См. также: #page6 (Дата обращения 11.02.2013).

(обратно)

818

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 94. Л. 24-26.

(обратно)

819

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 94. Л. 14, 24 об, 26.

(обратно)

820

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 94. Л. 24 об.

(обратно)

821

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 94. Л. 24 об, 26.

(обратно)

822

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 94… Л. 27 об., 28.

(обратно)

823

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 94. Л. 31 об, 32-33.

(обратно)

824

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 94. Л. 24 об.

(обратно)

825

Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны. Документы: в 2 т. Т. 2: 1944-1945 / Под ред. А.Н. Артизова. М., 2012. С. 475–476.

(обратно)

826

Современное украинское «Косiв».

(обратно)

827

Вєдєнєєв Д.В., Биструхiн Г.С. Меч i тризуб. Розвiдка i контррозвiдка руху українських нацiоналiстiв та УПА (1920-1945). К., 2006. С. 164.

(обратно)

828

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 107. Л. 46.

(обратно)

829

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 107. Л. 57.

(обратно)

830

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 107. Л. 58.

(обратно)

831

См. также: Баканов А. По призыву Ивана Климова // Родина. 2011. № 3. С. 99–100.

(обратно)

832

Kiperman Z. (F.) // Sefer Choroskow // (Дата обращения: 8.10.2010).

(обратно)

833

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7. Л. 23.

(обратно)

834

Horowitz N.S. My Town During the Second World War // Mikulince; sefer yizkor // (Дата обращения: 14.11.2010).

(обратно)

835

Мизак Н. Боротьба ОУН за суверенну i незалежну українську державу на початковому етапi нiмецько-радянської вiйни 1941 р. (на матерiалах Тернопiльскої обл.) // Питання з iсторiї України. Збiрник наукових статей. Т. 9 Чернiвцi, 2006. С. 62–65

(обратно)

836

Мизак Н. За тебе, свята Україно. Бучацький повiт у визвольнiй боротьбi ОУН, УПА: Книга четверта. Чернiвцi, 2004. С. 99–103.

(обратно)

837

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 3. Арк. 166.

(обратно)

838

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 44. Арк. 2.

(обратно)

839

Pinkas Hakehillot Polin (Encyclopedia of Jewish Communities in Poland, Volume ІІ) // (Дата обращения: 1.03.2010).

(обратно)

840

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 1.03.2010).

(обратно)

841

Редлiх Ш. Вказ. прац. С. 155, 175-177.

(обратно)

842

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 1.03.2010).

(обратно)

843

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 2.02.2010).

(обратно)

844

Sefer Buczacz: Matsevet Zikaron Le-kehila Kedosha // ; ; (Дата обращения: 27.02.2010).

(обратно)

845

Rosenthal S. Second Witness // Sefer Buczacz… // (Дата обращения: 8.03.2010).

(обратно)

846

Іsrael Gilbert. Fourth Witness // Sefer Buczacz… // (Дата обращения: 8.03.2010).

(обратно)

847

Bazan E. The Resistance Movement in Buczacz // Sefer Buczacz… // (Дата обращения: 8.03.2010).

(обратно)

848

Reibel Sh. The Second World War // Sefer Borszczow // #Page172 (Дата обращения: 9.03.2010)

(обратно)

849

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 08.03.2010).

(обратно)

850

Friedman Ph. Op. cit. 178.

(обратно)

851

Романовский Д. Указ. соч. С. 44.

(обратно)

852

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 27.02.2010).

(обратно)

853

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 1.03.2010).

(обратно)

854

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 7.03.2010).

(обратно)

855

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 27.02.2010).

(обратно)

856

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 2.03.2010).

(обратно)

857

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 2.03.2010); Лiтопис Борщiвщини: Науково-краєзнавчий збiрник. Вип. 6. Борщiв, 1994. С. 20.

(обратно)

858

Романовский Д. Указ. соч. С. 44.

(обратно)

859

Feder Yesh., Hecht-Feder Sh. We survived // Pinchas Kolomey // (Дата обращения: 7.03.2010)

(обратно)

860

До нормального життя // Воля Покуття. Коломия, 1941. 12 лип. Ч. 2-3. С. 2. цит. по: Українське державотворення… С. 261–262.

(обратно)

861

Adler Jos. Chapters of annihilation // Sefer ha-zikaron le-kedoshei Bolechow // #Page120 (Дата обращения: 3.03.2010).

(обратно)

862

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 73. Д. 11. Л. 241-242 об.

(обратно)

863

Ковба Ж. Етносоцiальна поведiнка корiнного (мiсцевого населення) Схiдної Галичани в умовах фашистського «остаточного вирiшення єврейського питання» // Еврейська iсторiя та культура в Украiнi: Матерiали конференцiї, 21-22 серпня 1995 р. Київ, 1996. С. 57–61.

(обратно)

864

Альтман И. Указ. соч. С. 222–223.

(обратно)

865

Lower W. Nazi Empire-Bilding and the Holocaust in Ukraine. Chapel Hill. 2005. P. 91.

(обратно)

866

Наша боротьба. 1941. Ч. 5. 1 вересня 1941 р. С. 12.

(обратно)

867

Собственно говоря, это не удивительно, поскольку имевшаяся в ту пору в Галичине сеть средств массовой информации в виде газет и радио быстро сделала факт расстрелов в тюрьмах известным всему украинскому обществу Западной Украины, что, при соответствующей пропагандистской кампании, способствовало росту убежденности в виновности евреев в расстрелах украинских заключенных среди украинского населения даже в тех населенных пунктах, где никаких расстрелов не было.

(обратно)

868

Peri J. Death and Sorrow // Ayaratenu Stepan // #Page213 (Дата обращения: 4.03.2010).

(обратно)

869

Motyka G. Op. cit. S. 98.

(обратно)

870

Lower W. Op. cit. P. 91.

(обратно)

871

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 397.

(обратно)

872

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 398.

(обратно)

873

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 389.

(обратно)

874

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 453.

(обратно)

875

Казанiвський Б. Вказ. прац. С. 264.

(обратно)

876

В`ятрович В. Вказ. прац. С. 59.

(обратно)

877

Michlic J. The Soviet Occupation of Poland, 1939–41, and the Stereotype of the AntiPolish and Pro-Soviet Jew // Jewish Social Studies: History, Culture, Society n.s. 13, no. 3 (Spring/Summer 2007): 135–176

(обратно)

878

Возможно, традиция определения данного заседания как «конференции» связано с тем, что в тексте документа употреблено слово «конференция». Однако в польском языке того времени слово «conferować» означало не только проводить конференции, но и просто собираться. Соответственно «конференцiя» в тексте документа означает не официальную конференцию ОУН, а просто собрание, заседание.

(обратно)

879

Дюков А. Указ. соч. С. 54; Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 323.

(обратно)

880

Berkhoff K C., Carynnyk M. The Organization of Ukrainian Nationalists and Іts attitude toward Germans and Jews: Yaroslav Stets`ko Zyttiepys // Harvard Ukrainian studies. December. 1999. № 3-4. P. 154; Motyka G. Op.cit S. 99. Рада сеньорiв (Совет старейшин) – была создана 6 июля 1941 г. Задумывалась как совещательный орган при УДП. 30 июля 1941 г. преобразована в Украинский Национальный Совет (УНРада – Українська Нацiональна Рада). После смерти главы Рады сеньоров и УНРады К. Левицкого деятельность органа решением немецких властей была приостановлена.

(обратно)

881

В`ятрович В. Вказ. прац. С. 62.

(обратно)

882

В документе обозначен «Головко», по всей видимости, имеется в виду украинский писатель, родившийся в Восточной Украине, а в 1940 г. переехавший во Львов, Гай-Головко. В современной историографии высказываются сомнения относительно того, что А. Гай-Головко мог присутствовать в это время во Львове на «конференции». Однако это предположение не отвечает на вопрос, какой Головко присутствовал на «конференции». Обращает на себя внимание, что Головко на «конференции» выступает как эксперт по Советскому Союзу, что свидетельствует в пользу того, что на «конференции» присутствовал именно А. Гай-Головко (он был выходцем из УССР). На данном этапе развития исследований этого вопроса версия, что на заседании присутствовал именно А. Гай-Головко, выглядит наиболее правдоподобной. Высказывавшееся в украинской историографии мнение о том, что протокол «конференции» – советский фальсификат, не подтверждается какими-либо данными. Также вызывает сомнение, что советской стороне понадобилось фальсифицировать такой «странный» документ без явных опознавательных знаков. Очевидно, что стенограмма «конференции» нуждается в дальнейшем источниковедческом исследовании.

(обратно)

883

Гунчак Т. Вказ. прац. С. 252–262; Косик В. Гарвард патронує ненауковi методи iсторичного дослiдження // Український визвольний рух. Зб. 1. Львiв, 2003. С. 176–189.

(обратно)

884

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 337.

(обратно)

885

Так в тексте.

(обратно)

886

В записи стенограммы нет никаких инициалов. К тому моменту в украинской политической жизни было несколько людей с фамилией Левицкий. В данном случае, по всей видимости, речь принадлежит видному деятелю ОУН-Б начала войны Борису Левицкому.

(обратно)

887

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 338.

(обратно)

888

Смешанные браки между евреями и немцами были запрещены в 1935 г. Нюрнбергскими законами. Однако заключенные ранее браки не расторгались.

(обратно)

889

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 338.

(обратно)

890

Косик В. Вказ. прац. С. 176–189.

(обратно)

891

Некоторые сомнения относительно подлинности документа см.: Гунчак Т. Проблеми iсторiографiї iсторiя i її джерела // Український визвольний рух. Зб. 4. «Боротьба народiв центрально-Схiдної Європи з тоталiтарними режимами в XX столiттi». Львiв, 2005. С. 252–262; Косик В. Гарвард патронує ненаукови методи iсторичного дослiдження. С. 176–189.

Их критику см.: Курило Т., Химка І. Як ОУН ставилось до євреїв? Роздуми над книжкою Володимира В'ятровича (В'ятрович В., Ставлення ОУН до євреїв: Формування позiцiї на тлi катострои. Львiв, 2006. 140 с.) // Україна модерна: Вiйна без переможцiв i переможених. Київ, 2008. Ч. 13. 2008. (2). С. 252–265.

(обратно)

892

Так в тексте.

(обратно)

893

В современном польском языке (в современном украинском слово «экстерминация» активно не используется) однозначно означает убийство, насильственное уничтожение. Стоит, однако, отметить, что в межвоенном украинском и польском языках слово «экстерминация» имело и другие значения и не было синонимом слов убийство», «геноцид». См., например, примеры подобного употребления слова «экстерминация».: Третiй з´iзд КПЗУ про нацiональне питання на Захiднiй Украïнi / Вiнярський К. Харкiв, 1929. С. 84, 99.

(обратно)

894

Berkhoff K C., Carynnyk M. The Organization of Ukrainian Nationalists and Іts attitude toward Germans and Jews: Yaroslav Stets`ko Zyttiepys // Harvard Ukrainian studies. December. 1999. № 3-4. P. 162.

(обратно)

895

Косик В. Вказ. прац. С. 186.

(обратно)

896

У немецкого руководства на июль 1941 г., по всей видимости, еще не было четких планов по поводу того, как проводить «решение еврейского вопроса» на оккупированных украинских землях. См., например: Browning C.R. The Nazi decision to commit mass murder: Three interpretations: The euphoria of victory and the Final Solution: summer-fall 1941 // German Studies Review, Vol. 17, No. 3 (Oct., 1994), pp. 473-481.

(обратно)

897

Dean M. The «Local Police» in Nazi-occupied Belarus and Ukraine as the» Іdeal type of Collaboration»: Practice, in the Recollections of its Members and in the Verdicts of the Courts // «Kollaboration» in Nordosteuropa: Erscheinungsformen und Deutungen im 20. Jahrhundert / Hrsg.von Tauber Joachim. Wiesbaden. 2006. S. 418.

(обратно)

898

Lower W. Op. cit. P. 86–87.

(обратно)

899

Дин М. Указ соч. С. 66.

(обратно)

900

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 498–499.

(обратно)

901

Motyka G. Op. cit. S. 103.

(обратно)

902

Романовский Д. Указ. Соч. С. 44.

(обратно)

903

Поляки i українцi… С. 768.

(обратно)

904

Редлiх Ш. Вказ. прац. С. 189.

(обратно)

905

Дин М. Указ соч. С. 107.

(обратно)

906

Дин М. Указ соч. С. 131–132.

(обратно)

907

Дин М. Указ соч. С. 128–129.

(обратно)

908

Lower W. Op. cit. P. 89.

(обратно)

909

Іbid. P. 91. Фольксдольче – немцы, проживавшие не на территории Рейха, а на оккупированных территориях. Как правило, в фольксдольче записывалось местное население, которое «находило» у себя реальные или мнимые немецкие корни ради улучшения своего социального положения, продвижения по службе и т. д.

(обратно)

910

Lower W. Op. cit. P. 91.

(обратно)

911

К началу Второй мировой войны в в Польской Галиции и на Волыни жило около 805 тысяч евреев. Из них 30-40 % проживало в небольших городах-местечках. По переписи 1939 г. в УССР проживало около 1, 5 млн. евреев.

(обратно)

912

О польском межвоенном антисемитизме см., например: Bauer E. Op. cit. P. 1424. Об антисемитизме украинских праворадикальных партий сотри: Гон М. Українськi праворадiкали та євреї Захiдної України (друга половина 30-х рокiв) // Проблеми Історiї України: факти, судження, пошуки: Мiжвiдомчий збiрник наукових праць. К., 2006. С. 374–383.

(обратно)

913

В`ятрович В. Вказ. прац. С. 58–59.

(обратно)

914

Гончаренко О. Похiднi групи ОУН(б) на теренах Надднiпрянщини: до питання про результатiвнiсть спроб iнтеграцiї до окупацiйних органiв влади (19411942 рр.) // Галичина. Івано-Франкiвськ. 2008. № 14. // . (Дата обращения: 08.03.2010).

(обратно)

915

Полiтичнi постанови Другої конференцiї ОУН (неповний текст) // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 52.

(обратно)

916

Truska L. The crisis of Lithuanian and Jewish relations (June 1940-June 1941) // The preconditions for the Holocaust: Anti-semitism in Lithuania (second half of the 19-th century – June 1941). Vilnius. 2004. P. 194–196.

(обратно)

917

Rudnicki Sz. Oboz Narodowo-Radykalny. Warszawa, 1985. S. 265-266.

(обратно)

918

Сергiйчук В. Український здвиг: Надднiпрянщина. 1939-1945. Київ, 2005. С. 78.

(обратно)

919

цит. по: Кентiй А.В. Вказ. прац. С. 298.

(обратно)

920

Сергiйчук В. ОУН-УПА в роки вiйни… С. 26.

(обратно)

921

Сергiйчук В. Український здвиг: Надднiпрянщина… С. 197.

(обратно)

922

Вiнциковський Т. Органiзацiя системи пропоганди ОУН на територiї Транснiстрiї // Сторiнки воєнної iсторiї України: Зб. наук. статей. Вип. 12. Київ, 2009. С. 251.

(обратно)

923

Українське державотворення… С. 450.

(обратно)

924

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 376. Т. 32. Арк. 45.

(обратно)

925

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 376. Т. 32. Арк. 48.

(обратно)

926

Дюков А. Второстепенный враг: ОУН, УПА и решение «еврейского вопроса». М., 2008.

(обратно)

927

Витяг iз оперативного повiдомлення НКДБ УССР вiд 23 листопада 1944 р. стосовно першої вiйськової конференцiї ОУН, що вiдбулася в жовтнi 1942 р. // Поляки i українцi… С. 208.

(обратно)

928

Витяг iз оперативного повiдомлення НКДБ УССР вiд 23 листопада 1944 р. стосовно першої вiйськової конференцiї ОУН, що вiдбулася в жовтнi 1942 р. // Поляки i українцi. С. 210.

(обратно)

929

Deletant D. Hitler`s forgotten ally. Іon Antonescu and his regime, Romania, 1940-1944. Basingstoke; New York. 2006. P. 205–209.

(обратно)

930

Bartulin. N. Op. cit. P. 412.

(обратно)

931

The Holocaust Encyclopedia / Ed. by W. Laqueur. New Haven, London. 2001. P. 709.

(обратно)

932

В`ятрович В. Вказ. прац. С. 71.

(обратно)

933

Вiсник української iнформацiйної служби. 1943. Ч. 10. С. 6.

(обратно)

934

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9…. С. 592.

(обратно)

935

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9. Т. 11. Мережа ОУН(Б) i запiлля УПА на територiї ВО «Заграва», «Турiв», «Богун» (серпень 1942-грудень 1943 рр). Документи. Київ-Торонто. 2007. С. 229.

(обратно)

936

То есть в небольших лагерях, организованных бежавшими в леса Волыни евреями для того, чтобы вместе было легче выжить. Подробнее см.: Merin Y., Porter J.N. Three Jewish Family-Camps in the Forests of Volyn, Ukraine during the Holocaust // Jewish Social Studies, Vol. 46, No. 1 (Winter, 1984), pp. 83-92.

(обратно)

937

Арад И. Они сражались за Родину. М., 2011. С. 383–386.

(обратно)

938

Арад И. Они сражались за Родину. М., 2011. С. 389–390.

(обратно)

939

Merin Y., Porter J.N. Three Jewish Family-Camps in the Forests of Volyn, Ukraine during the Holocaust // Jewish Social Studies, Vol. 46, No. 1 (Winter, 1984). P. 85.

(обратно)

940

Friedman Ph. Op. cit. P. 189.

(обратно)

941

Лiтопис УПА. Т. 27… С. 173.

(обратно)

942

В`ятрович В. Вказ. прац. С. 78–81.

(обратно)

943

Несмотря на то, что в УПА присутствовали врачи-евреи, их число и степень лояльности УПА была сильно раздута в эмигрантской оуновской историографии. После окончания войны в украинских эмигрантских изданиях встречались «воспоминания» об УПА евреев, которые, по всей видимости, никогда не существовали, то есть попросту выдуманных. См., например, попытки Ф. Фридмана найти Стеллу Кренцбах: Friedman Ph. Ukrainian-Jewish relations during the Nazi occupation // Roads to extinctions: essays on the Holocaust / Ed. by. J. Friedman. N.Y., Philadelphia. 1980. P. 57, 203-204.

(обратно)

944

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 133. Л. 196; Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 4. Боротьба протии УПА i нацiоналiстичного пiдпiлля. Інформацiйнi документи ЦК КП(б)У, обкомiв партiї, НКВС-МВС, МДБ-КДБ. 1943-1959: Документи i матерiали. Кн. 1. 1943-1945. К., 2002. С. 107.

(обратно)

945

В`ятрович В. Ставлення ОУН до євреїв (1920-1950 рр.) // Український визвольний рух. Львiв, 2006. № 7. С. 188–189; Вiн же. Ставлення ОУН до євреїв: формування позiцiї на тлi катостроф. Львiв, 2006. С. 74, 78-82; Ковба Ж. Людянiсть у безоднi пекла: Поведiнка мiсцевого населення Схiдної Галичани в роки «остаточного розв`язання єврейського питання». Київ, 2009. С. 119–120; Музиченко Я. Повстанцi iз зiркою Давида // Україна молода. 2006. 7 жовтня // / (Дата обращения: 19 марта. 2010).

(обратно)

946

Пущук І. Вказ. прац. С. 107.

(обратно)

947

Українське державотворення… С. 329.

(обратно)

948

Ústavný zákon zo dňa. 15. mája 1942 o vysťahovaní Židov // -15maj-1942.pdf (Дата обращения: 28 сентября 2009).

(обратно)

949

Bartulin. N. Op. cit. P. 402–403.

(обратно)

950

Bernardini G. The Origins and Development of Racial Anti-Semitism in Fascist Іtaly // The Journal of Modern History, Vol. 49, No. 3 (Sep., 1977). P. 444.

(обратно)

951

Deletant D. Op. cit. P. 156.

(обратно)

952

Подробнее см.: Don Y. The Economic Effect of Antisemitic Discrimination: Hungarian Anti-Jewish Legislation, 1938–1944 // Jewish Social Studies, Vol. 48, No. 1 (Winter, 1986), pp. 63-82.

(обратно)

953

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1 Д. 134. Л 107.

(обратно)

954

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 23. Медична опiка в УПА / Ред. М. Рiпецький. Торонто-Львiв. 1992-1993. С. 359.

(обратно)

955

Стародубець Г. Вказ. прац. С. 265, 268.

(обратно)

956

См., например, воспоминание лекаря УПА А. Штерцера: Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 23… С. 341–345. См. также: Поет М. Фiшбейн: для мене УПА – це святе // http://www. ji-magazine.lviv.ua/inform/info-ukr/fishbejn-upa.htm (Дата обращения: 21.01.2010).

(обратно)

957

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 23… С. 341–345, 359; Редлiх Ш. Вказ. прац. С. 192–193.

(обратно)

958

Final report of the international commission on the Holocaust in Romania: the exclusion of Jews from Romanian society during the Antonescu governments with and without the Іron Guard: antisemitic legislation, romanianization, and expropriation. Bucarest, 2004 // -03-10/pdf/english/chapter_06.pdf (Дата обращения: 6 июля 2011).

(обратно)

959

Pohl D. Op. cit. S. 375.

(обратно)

960

Motyka G. Op.cit. S. 292-293; Siemaszko W., Siemaszko E. Op. cit. S. 267, 317; Spector. S. The Jews oh Volhynia and their Reaction to Extermination // Yad Vashem Studies vol. 15 (1983), P. 184–185; Poliszczuk R. Dowody zbrodni OUN i UPA: Іntegralny nacjonalism ukraiński jako odmiana faszizmu. T. 2 Działalność ukraińskich structur nacjonalistycznych w latach 1929-1999. Toronto, 2000. S. 345-347; Йонес. Э. Указ. соч. С. 298–299.

(обратно)

961

Maggid F. The struggle for life // Ayaratenu Stepan // (Дата обращения: 4.03.2010).

(обратно)

962

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 9.03.2010).

(обратно)

963

Йонес Э. Указ. соч. С. 298.

(обратно)

964

Редлiх Ш. Вказ. прац. С. 192–194.

(обратно)

965

Pohl D. Op. cit. S. 375.

(обратно)

966

Арад И. Указ. соч. С. 382–383.

(обратно)

967

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 11. С. 361, 344.

(обратно)

968

Bauer E. The death of the Shtetl. New Heaven-London, 2009. P. 127.

(обратно)

969

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 75. Д. 105. Л. 121.

(обратно)

970

Арад И. Указ. соч. С. 392.

(обратно)

971

Несмотря на роль советских партизанских отрядов в спасении евреев, антисемитизм не обошел стороной и советских партизан. Более того, некоторые евреи уже после вступления в советские отряды были убиты своими советскими боевыми соратниками. Однако на высшем уровне подобный антисемитизм тогда подавлялся. См., например: Bauer E. Op. cit. P. 126–131.

(обратно)

972

The Holocaust Encyclopedia / Ed. by W. Laqueur. New Haven, London. 2001. P. 653.

(обратно)

973

Bauer E. Op. cit. P. 126. См. также: Арад И. Они сражались за Родину. Евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне. М., 2011. С. 382–385.

(обратно)

974

Friedman Ph. Op.cit. P. 57, 203-204.

(обратно)

975

Сергiйчук В. Український здвиг: Надднiпрянщина… С. 234.

(обратно)

976

До зброї. Липень 1943 р. Ч. 1. // Лiтопис УПА. Нова Серiя. Видання Головного командування УПА. С. 7.

(обратно)

977

Антонюк Я. Вказ. прац. С. 64.

(обратно)

978

Антонюк Я. Вказ. прац. С. 65; Вєдєнєєв Д.В., Биструхiн Г.С. Вказ. прац. С. 219.

(обратно)

979

Сейчас центр Дедеркальского района называется Великие Дедеркалы.

(обратно)

980

Поляки i українцi… S. 894.

(обратно)

981

Peri J. Death and Sorrow //Ayaratenu Stepan // (Дата обращения: 4.03.2010).

(обратно)

982

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7. Л. 219.

(обратно)

983

Wasserman (Reznik) R.. Miracles Which Happened And Miracles Which Did Not Happen // Rokitno (Volin) veha-seviva; sefer edut ve-zikaron // (Дата обращения: 5.03.2010).

(обратно)

984

Bauer Y. Sarny and Rokitno in the Holocaust: A Case Study of Two Townships in Wolyn (Volhynia)// The Shtetl: New Evaluations / Ed. by S.T. Kats. N.Y.; London. 2007. P. 274.

(обратно)

985

Fede Yeshaiah, Hecht-Fede Sh. We survived // Pinchas Kolomey // (Дата обращения: 08.03.2010).

(обратно)

986

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7. Л. 219.

(обратно)

987

Сергiйчук В. ОУН-УПА в роки вiйни… C. 52; Дневник С.В. Руднева // Партизанская война на Украине Дневники командиров партизанских отрядов и соединений. 1941-1944. М., 2010. С. 104.

(обратно)

988

Weiner A. Making sense of War: The Second World War and the fate of the Bolshevik revolution. Princenton, Oxford. P. 263.

(обратно)

989

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 133. Л. 85.

(обратно)

990

Waldbaum M. The Jewish Community in Dmytrow // Sefer zikaron le-kehilot Radikhov // (Дата обращения: 3.03.2010). Надо заметить, что часто евреи участвовали в отрядах самообороны польских сел (Пшебраже, Гута Степанская, Панская Долина, курдибан), что в свою очередь, только усиливало стереотип еврея-врага: Арад И. Указ. соч… С. 381.

(обратно)

991

Tchor (Musik) A. Destruction of Stepan's Jewish Community // Ayaratenu Stepan // (Дата обращения: 4.03.2010).

(обратно)

992

Motyka G. Op. cit. S. 295.

(обратно)

993

Йонес Э. Указ. соч. С. 309.

(обратно)

994

Motyka G. Op. cit. S. 382.

(обратно)

995

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 08.03.2010).

(обратно)

996

Кузисты – последователи А.К. Кузы лидера антисемитской партии Лига национально-христианской защиты (LANC–Liga Apărării Naţional Creştine), действовавшей в Румынии в 1923-1935 гг.

(обратно)

997

Сергiйчук В. Український здвиг: Надднiпрянщина… С. 236.

(обратно)

998

Сергiйчук В. Український здвиг: Надднiпрянщина. С. 236–241.

(обратно)

999

Motyka G. Op. cit. S. 76.

(обратно)

1000

Русначенко А.М. Народ збурений Нацiонально-визвольний рух в Українi i нацiональнi рухи опору в Бiлорусiї, Литвi, Латвiї, Естонiї у 1940-50-х роках. Київ, 2002. С. 21.

(обратно)

1001

Дюков А «Польский вопрос» в планах ОУН(Б): От насильственной ассимиляции к этническим чисткам // Забытый геноцид: «Волынская резня» 1943-1944 годов: сборник документов и исследований / сост. А. Дюков. М., 2008. С. 75–77.

(обратно)

1002

Komański H., Siekierka Sz. Op. cit. S. 695, 695, 700-701; 822, 871-872; 889-890; 904; 716.

(обратно)

1003

«Стрелец» (официальное название «Стрелецкий Союз» – «Związek Strzelecki») – парамилитарное общество, действовавшее в Польше между Первой и Второй мировыми войнами. Члены общества воспитывались в польском патриотическом, шовинистическом духе. Члены общество активно участвовали в кампании по разрушению украинских православных храмов на Холмщине в 1938 г. Поэтому неудивительно, что еще в межвоенный период происходили мелкие стычки между «Стрельцами» и украинскими националистами. См.: Bogalecki І. Związek Strzelecki a problem ukraiński w Drugiej Rzeczypospolitej // Polska І Ukraina. Sojusz 1920 roku І jego następstwa. Torun, 1997. S. 478-479, 482.

(обратно)

1004

Komański H., Siekierka Sz. Op. cit. Іbid.

(обратно)

1005

См., например: Беляев В. Я обвиняю. М., 1986. С. 108–132; Чередниченко Б. Анотомiя зради. Киïв, 1978. С. 120–122.

(обратно)

1006

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 76-80.

(обратно)

1007

Schenk D. Noc morderców: kaźń polskich profesorów we Lwowie i holocaust w Galicji Wschodniej. Kraków, 2011.

(обратно)

1008

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 20. Арк. 80.

(обратно)

1009

Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны. Т. 1. С. 497.

(обратно)

1010

Полiтичнi постанови Другої конференцiї ОУН (неповний текст) // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 52.

(обратно)

1011

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9… С. 500; Ільюшин І. Українська Повстанська Армiя i Армiя Крайова: Протистояння в Захiднiй Українi (1939-1945 рр.). К., 2009. С. 305–308.

(обратно)

1012

Исправлено. В тесте: «до»

(обратно)

1013

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 250. Арк. 5.

(обратно)

1014

Сергiйчук В. Український здвиг: Надднiпрянщина. 1939-1945… С. 344.

(обратно)

1015

Подробнее о холмских событиях см., например: Ільюшин І. Українська Повстанська Армiя i Армiя Крайова: Протистояння в Захiднiй Українi (1939-1945 рр.). К., 2009. С. 226–234.

(обратно)

1016

Бюллетень. Червень-липень 1942 р. Ч. 6-7. С. 9.

(обратно)

1017

Motyka G. Op. cit. S. 313-318.

(обратно)

1018

См., например: Snyder T. The Causes of Ukrainian-Polish Ethnic cleansing 1943 // Past and Present. Vol. 173. (may 2003), pp. 197-234; Дюков А «Польский вопрос» в планах ОУН(Б): От насильственной ассимиляции к этническим чисткам // Забытый геноцид: «Волынская резня» 1943-1944 годов: сборник документов и исследований / сост. А. Дюков. М., 2008. С. 63–89; Портнов А. Концепцiї геноциду та етничних чисток: захiднi науковi дискусiї i мiсце в них українських сюжетiв // Україна модерна. Київ, 2008. № 13 (2). С. 82–114.

(обратно)

1019

Berkhoff K C. Harvest of despair: Life and death in Ukraine under Nazi rule. Cambridge; London, 2004..

(обратно)

1020

См., например: Filar W. Wołyń 1939-1944. Eksterminacja czy walki polsko-ukraińskie: Studium historyczno-wojskowe zmagań na Wołyniu w obronie polskości, wiary i godności ludsiej. Toruń, 2003.

(обратно)

1021

Конєчний З., Партач Ч. Перебiг українсько-польського конфлiкту на Холмщинi в 1939-1943 рр. // В пошуках правди: Збiрник матерiалiв мiжнародної наукової конференцiї «Українсько-польський конфлiкт на Волинi в роки Другої свiтової вiйни: генезис, характер, перебiг i наслiдки». Луцьк, 2003. С. 392–397; Деревiнський В. Польске питання в этнонацiональної концепцiї ОУН // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї… С. 246–264.

(обратно)

1022

Motyka G. Op. cit. S. 309.

(обратно)

1023

Filar W. Działania UPA przeciwko Polacom na Wołyniu i w Galicji Wschodniej w latach 1943-1944. Podobieństwa i różnice // Antypolska Akcja OUN-UPA, 1943-1944. Fakty i interpretacje / Red. G. Motyka. Warsawa, 2002. S. 44.

(обратно)

1024

Filar W. Antypolskie akcje nacjonalistów ukraińskich // (Дата обращения: 10.11.2009).

(обратно)

1025

Фiляр В. Українсько-польский конфлiкт на пiвдено-схiдних крессах Другої Речi Посполiтої: причини, перебiг, наслiдки, пропозiцiї // Волинь у Другої свiтовiй вiйнi: Збiрнiк наукових та публiцистичних статей / Гол. Ред. М.М. Кучерта. Луцьк, 2005. С. 314.

(обратно)

1026

Фiляр В. Вказ. прац. С. 325–328

(обратно)

1027

Там же. С. 317–318; Filar W. Wołyń 1939-1944. Eksterminacja czy walki polsko-ukraińskie: Studium historyczno-wojskowe zmagań na Wołyniu w obronie polskości, wiary i godności ludsiej. Toruń, 2003.S. 331-346.

(обратно)

1028

Siemaszko E. Ludobojcze akcjie OUN-UPA w lipcu 1943 roku na Wołyniu // Antypolska Akcja OUN-UPA… S. 61.

(обратно)

1029

Siemaszko E. Op. cit. S. 74-75.

(обратно)

1030

Berkhoff K. Op. cit. P. 291.

(обратно)

1031

Фiляр В. Українсько-польська збройна конфронтацiя на Волинi в роки Другої свiтової вiйни: Джерела, перебiг i наслiдки // В пошуках правди: Збiрник матерiалiв мiжнародної наукової конференцiї «Українсько-польський конфлiкт на Волинi в роки Другої свiтової вiйни: генезис, характер, перебiг i наслiдки». Луцьк, 2003. С. 198.

(обратно)

1032

Motyka G. Ukraińska partyzanka 1942-1960: Dzialność Organizacji Ukraińskich nacjonalistów i Ukraińskiej Powstańczej Armii. Warsawa, 2006. S. 308-309.

(обратно)

1033

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 5. Арк. 21.

(обратно)

1034

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 5. Арк. 25.

(обратно)

1035

По результатам І Войсковой конференции, согласно «Ярославу», была создана «комиссия», однако составленные ею предложения изложены от имени «главной военной команды».

(обратно)

1036

То есть «действие», «деятельность».

(обратно)

1037

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 5. Арк. 36.

(обратно)

1038

Так в тексте. Вероятно: «противоукраинских».

(обратно)

1039

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 5. Арк. 37.

(обратно)

1040

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 5. Арк. 26.

(обратно)

1041

Поляки i українцi… С. 442. Стоит отметить, что аутентичность показаний Ю. Стельмащука ставится под сомнение некоторыми современными историками. Так, В. Вятрович на основании того, что в следственном деле Ю. Стельмащука отсутствует протокол его допроса от 28 февраля 1945 г. (в котором собственно и содержатся показания о существовании распоряжения Провода об уничтожении поляков на Волыни), а показания Стельмащука о существовании подобного распоряжения Провода содержатся якобы всего лишь в более поздней выписке из протокола допроса (собственно эта выписка, а не сам протокол допроса и была опубликована в сборнике «Поляки i українцi мiж двома тоталiтарними системами 1942-1945. Варшава-Київ, 2005») объявляет сам протокол допроса от 28 февраля 1945 г. несуществующим: В`ятрович В.: «Волинська трагедiя – частина-польсько-украïнськоï вiйни // (дата обращения: 12.07.2011). Такую позицию сложно назвать иначе как «странной». Автору этих строк благодаря «Информационно-справочному залу (открытому электронному архиву)» ГДА СБУ удалось ознакомиться с протоколом допроса Ю. Стельмащука от 28 февраля 1945 г. (ГДА СБУ Ф. 13. Спр. 372. Т. 89. Арк. 30-34), так что утверждение бывшего главы архива СБУо том, что протокол от 28 февраля не существует в природе, не соответствует действительности. Также выглядит неубедительным предположение украинского историка о том, что выписка с «несуществующего» протокола была специально сделана советскими органами для того, чтобы скомпрометировать украинское националистическое движение – этой версии противоречит то, что показания Стельмащука о приказе уничтожения поляков активно не использовались в антиоуновской пропаганде, да и сама пропаганда в условиях закрытых советских архивов вполне успешно могла обходиться (и зачастую обходилась) без архивных документов.

(обратно)

1042

Антонюк Я. Вказ. прац. С. 173.

(обратно)

1043

Поляки i українцi … С. 398.

(обратно)

1044

Тарас Бульба-Боровець. Вказ. прац. С. 246–247.

(обратно)

1045

Для объяснения причин такой забывчивости Боровца Р. Петрено выдвигает версию, что воспоминания Т. Бульбы-Боровца редактировались не им. В пользу этого предположения говорит то, что мемуары Т. Бульбы были изданы уже после его смерти, много лет спустя после их написания: Лiтопис УПА. Т. 27. Роман Петренко. За Україну, за її волю: (Спогади). Торонто; Львов. 1997. С. 110–112

(обратно)

1046

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9… С. 422–423.

Александр Луцкий – видный деятель ОУН и УПА. В 1940-1941 гг. областной проводник ОУН Станиславской области, участник ІІ съезда ОУН-Б в 1941 г. в Кракове. Член батальона «Нахтигаль». В 1943 г. стал организатором УНС в Галиции. Глава УПА-Запад. В 1944 г. командир УПА-Запад «Карпаты».

(обратно)

1047

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9. С. 93.

(обратно)

1048

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 65.

(обратно)

1049

Ільюшин І. Вказ. прац. С. 251.

(обратно)

1050

ГАРФ. Ф. P-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 65-66.

(обратно)

1051

Мотика Ґ. Антипольська акцiя ОУН-УПА // Незалежний культурологiчний часопис «Ї». Львiв, 2003. № 28. Волинь 1943. Боротьба за землю. С. 35–37.

(обратно)

1052

Лiтопис УПА. Т. 27… С. 115.

(обратно)

1053

Ільшин І. ОУН-УПА i українське питання в роки Другої свiтової вiйни в свiтлi польських документiв. Київ, 2000. С. 65; Денищук. О. Злочини польских комунистiв на Волинi. Книга перша. Рiвненська область. Рiвне, 2003. С. 51.

(обратно)

1054

Лiтопис УПА. Новая серiя. Т. 1… С. 68–71.

(обратно)

1055

Активная чешская колонизация Волыни началась в XIX веке. В 1921 г. на территории польского Волынского воеводства проживало около 25 тысяч чехов (на территории советской Волыни в 1926 г. проживало еще 15 тысяч чехов): Шульга С. «Бланiк» – Органiзацiя Руху опору волинських чехiв // Друга свiтова вiйна i доля народiв України: Матерiали Всеукраїнської наукової конференцiї. Київ, 23-24 червня 2005р. К., 2005. С. 119–120.

(обратно)

1056

ЦДАВОУ. Ф. 3836. Оп. 1. Спр. 18. Арк. 3.

(обратно)

1057

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 376. Т. 34. Арк. 47.

(обратно)

1058

Filar W. Antypolskie akcje nacjonalistów ukraińskich // (Дата обращения: 10.11.2009).

(обратно)

1059

Ільюшин І. ОУН-УПА i українське питання в роки Другої свiтової вiйни в свiтлi польських документiв. Київ, 2000. С. 79.

(обратно)

1060

Siemaszko E. Op. cit. S. 67, 72.

(обратно)

1061

См. например: Siemaszko W., Siemaszko E. Ludobójstwo dokonane przez nacjonalistów ukraińskich na ludności polskiej Wołynia 1939-1945. T. 1. Warszawa, 2008. S. 65, 139, 165, 178, 323, 329, 339, 362, 383, 514, 880, 935.

(обратно)

1062

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 376. Т. 34. Арк. 89. // (Дата обращения: 15.07.2009).

(обратно)

1063

Деревiнський В. Польске питання в этнонацiональної концепцiї ОУН // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї… С. 261; Косик В. Польско-українська трагедiя пiд час Другої свiтової вiйнi // Український визвольний рух. Зош. 2 Українско-польский конфлiкт 30-40-вi роки XX ст. Львiв, 2003. С. 102–103.

(обратно)

1064

Motyka G. Ukraińska partyzanka 1942-1960: Dzialność Organizacji Ukraińskich nacjonalistów i Ukraińskiej Powstańczej Armii. Warsawa, 2006. S. 328

(обратно)

1065

Motyka G.Op. cit. S. 336.

(обратно)

1066

Марчук І. Командир УПА-Пiвнiчь Дмитро Клячкiвський-«Клим Савур». Рiвне. 2009. С. 72.

(обратно)

1067

Motyka G. Op. cit. S. 336-340.

(обратно)

1068

Цифры, очевидно, завышенные.

(обратно)

1069

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9…. С. 442.

(обратно)

1070

Очевидно цифры сильно преувеличены. В польских источниках мы не найдем сообщений о таком большом числе жертв: Siemaszko W., Siemaszko E. Op. cit. S. 958.

(обратно)

1071

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7. Л.102.

(обратно)

1072

Motyka G. Op. cit. S. 354-355.

(обратно)

1073

Іbid. S. 348-350.

(обратно)

1074

Іbid. S. 350.

(обратно)

1075

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь… С. 139, 142, 144-146.

(обратно)

1076

Там же. С. 154–155. Здесь надо учитывать, что в советских донесениях бульбовцы часто путались с бандеровцами. Например, в одном из донесений бандеровский «декалог» был выдан за бульбовский: Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны. Т. 1. С. 612–613.

(обратно)

1077

Дзьобак В. Тарас Бульба-Боровец i його вiйськови пiдроздiли в українському русi опору (1941-1944 рр.). Київ, 2005. С. 136–139.

(обратно)

1078

Поляки i українцi… С. 336

(обратно)

1079

Ільюшин І. Українська Повстанська Армiя i Армiя Крайова: Протистояння в Захiднiй Українi (1939-1945 рр.). К., 2009. С. 237.

(обратно)

1080

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь… С. 201, 210, 258.

(обратно)

1081

Поляки i українцi… С. 584.

(обратно)

1082

Поляки i українцi. С. 836–838.

(обратно)

1083

Поляки i українцi… С. 852, 858.

(обратно)

1084

Ільюшин І. Вказ. прац. С. 237.

(обратно)

1085

Поляки i українцi… S. 915.

(обратно)

1086

Berkhoff K C. Op. cit. P. 295.

(обратно)

1087

Неймарк Н.М. Пламя ненависти: Этнические чистки в Европе XX века. М., – СПб., 2005. С. 292–295. Подробнее об украинцах, которые рискуя жизнью спасали поляков или просто помогали им во время украинско-польского противостояния см.: Kresowa księga sprawiedliwych 1939-1945. O Ukraińcach ratujących Polaków poddanych eksterminacji przez OUN i UPA / Oprac. R. Niedzielko. Warszawa, 2007.

(обратно)

1088

Сергiйчук В. Поляки на Волинi в роки Другої свiтової вiйни: Документи з українських архiвiв i польскi публiкацiї. Київ, 2003. С. 48–50.

(обратно)

1089

В утверждении о несопоставимости числа погибших на Холмщине в 1941-1942 гг. украинцев с числом убитых летом 1943 г. поляков польские историки, вероятно, близки к истине. Некоторые украинские историки, оспаривая данные УЦК (на основании которых и был сделан вывод о том, что общее число жертв-украинцев на Холмщине к 1943 г. было около тысячи человек), утверждают, что число жертв-украинцев на Холмщине несколько превышало эту цифру. Однако и в этом случае число украинцев убитых к 1943 г. на Холмщине и число убитых летом 1943 г. на Волыни поляков – величины разных порядков. Подробнее украинскую критику данных УЦК см.: Ісаєвич Я. Холмсько-волинська трагедiя, iï передумови, перебiг, наслiдки // Волинь i Холмщина 1938-1947 рр. Польско-украïнське протистояння та його вiдлуння: дослiдження, документи, спогади. Львiв, 2003. С. 28–29.

(обратно)

1090

Partacz Cz. Działność nacjonalistów ukraińskich w ziemi Chełmskiej na Podlasiu 19391944 // Stosunki polsko-ukraińskie w latach 1939-2004. Warsawa. 2004. S. 63-100; Partacz Cz., Łada K. Kto zaczął? Polacy i Ukraińcy w latach 1941-1943 // Antypolska Akcja OUN-UPA… S. 33-40; Motyka G. Op. cit. S. 394-395.

(обратно)

1091

Представления о действиях УПА против поляков как об «ответных» мерах против поляков являются общим местом для оуновских статей времен войны и воспоминаний. См. например: Щеглюк В. Р. «…Як роса на сонце». Полiтичний роман-хронiка написаний на основi спогадiв колишнього дiяча ОУН-УПА Л.С. Павлишина. Львiв, 1992. С. 89, 112, 130; Садовий О.С. Куди прямують поляки? // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 298–305; Л.М. Карпатський До українсько-польських взаємин // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 271–277. и т. д.

(обратно)

1092

Сборник документов и материалов об уничтожении нацистами евреев Украины в 1941-1944 годах / Сост. А. Круглов. Киев, 2002. С. 27–33.

(обратно)

1093

Согласно принятой ООН конвенции «под геноцидом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую:

а) убийство членов такой группы;

b) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы;

с) предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее;

d) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы;

e) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую» // http:// (Дата обращения: 28.04.2010) Подробнее о возникновении термина «геноцид» и примерах его современного использования в разных странах см.: Портнов А. Концепцiї геноциду та етничних чисток: захiднi науковi дискусiї i мiсце в них українських сюжетiв // Україна модерна. Київ, 2008. № 13 (2). С. 82–114.

(обратно)

1094

Термин «этническая чистка» получил всеобщее признание после югославских событий в начале 1990-ых гг. Изначально этим термином сербы обозначали политику вытеснения сербов из Косово, проводившуюся албанцами. Обычно под этнической чисткой подразумевают насильственные меры (часто включая убийства), направленные на изгнание того или иного народа с определенной территории – Неймарк Н.М. Указ. соч. С. 13–14.

(обратно)

1095

Поляки i українцi… С. 540.

(обратно)

1096

цит. по: Ільюшин І. Українська Повстанська Армiя i Армiя Крайова: Протистояння в Захiднiй Українi (1939-1945 рр.). К., 2009. С. 246.

(обратно)

1097

Сергiйчук В. Наша кров на своїй землi. К., 2000.

(обратно)

1098

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 2… С. 139.

(обратно)

1099

Василь Кук. УПА в запитаннях i вiдповiдях Головного Командира. Львiв, 2007. С. 62–65.

(обратно)

1100

Motyka G. Op. cit. S. 411-412.

(обратно)

1101

Подробнее об украинских жертвах со стороны поляков см.: Денищук О. Злочини польських шовiнiстiв на Волинi. Книга перша. Рiвненська область. Рiвне, 2003; Сергiйчук В. Трагедiя Волинi. Київ, 2009; царук Я. Трагедiя волинських сiл 19431944. Українськi та польськi жертви збройного протистояння. Володимир-Волинський район. Львiв, 2003. Об «ответных» акциях поляков на Волыни в 1943 г. см. также: Ільюшин І. Вказ. прац. С. 262–273.

(обратно)

1102

Дюков А «Польский вопрос» в планах ОУН(Б): От насильственной ассимиляции к этническим чисткам // Забытый геноцид: «Волынская резня» 1943-1944 годов: сборник документов и исследований / сост. А. Дюков. М., 2008. С. 63–89.

(обратно)

1103

Ср. например: Польсько-украïнськi стосунки в 1942-1947 роках у документах ОУН i УПА: у 2 т. / Вiдп. ред та упоряд. В.М. В`ятрович. Т. 1 Вiйна пiд час вiйни. 1942-1945. Львiв, 2011. С. 768.

(обратно)

1104

Подробное освещение данной проблемы см.: Glassheim E. Mythologies and Ethnic Cleansing: Expulsion of Czechoslovak`s Germans in 1945 // Central European History, Vol. 33, № 4 (2000), pp. 463-486; Неймарк Н.М. Указ. соч. С. 173–220.

(обратно)

1105

Неймарк Н.М. Указ. соч. С. 184.

(обратно)

1106

Неймарк Н.М. Указ. соч. С. 173–177.

(обратно)

1107

Неймарк Н.М. Указ. соч. С. 192.

(обратно)

1108

Snyder T. “To Resolve the Ukrainian Question Once and For All”: The Ethnic Cleansing of Ukrainians in Poland, 1943-1947 // Journal of Cold War Studies. Vol. 1, No. 2, Spring 1999, pp. 86-120 // (Дата обращения: 8.08.2010)

(обратно)

1109

Неймарк Н.М. Указ. соч. С. 34–35.

(обратно)

1110

Об этом смотри ниже.

(обратно)

1111

Патриляк І. К. Вказ. прац. С. 468.

(обратно)

1112

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 181–182.

(обратно)

1113

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 185–186.

(обратно)

1114

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 257.

(обратно)

1115

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 256.

(обратно)

1116

Українське державотворення… C. 227, 110.

(обратно)

1117

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 574.

(обратно)

1118

Наша боротьба. Ч. 6. 15 вересня 1941 р. С. 17. «Ты монголик не ругайся, || На Украину не лезь, || Мы с тобой не ровня, || Ты азиатская свинья, || С длинным рылом, с длинным рылом».

(обратно)

1119

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 261.

(обратно)

1120

Сергiйчук В. Український здвиг: Прикарпаття… C. 121-123.

(обратно)

1121

УНРА – Украинская народная революционная армия – армия созданная ОУН-Б. Рассматривалась в качестве основы армии Украинского государства. Глава И. Климов.

(обратно)

1122

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 453.

(обратно)

1123

О плакатах, распространяемых в города и селах на Волыни см.: Siemaszko W., Siemaszko E. Op. cit. S. 211 233, 723, 818, 951, 976-977, 990, 996.

(обратно)

1124

Pohl D. Op. cit. S. 62.

(обратно)

1125

Українське державотворення… C. 112.

(обратно)

1126

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 339.

(обратно)

1127

Кентiй А.В. Нариси iсторiї Органiзацiї українських нацiоналiстiв 1941-1942 рр. К., 1999. С. 52.

(обратно)

1128

Сергiйчук В. Український здвиг: Надднiпрянщина… С. 318.

(обратно)

1129

Побiгущий Є. Дружини Українських Нацiоналiстiв на Бiлорусi // Дружини Українських Нацiоналiстiв в 1941-1942 рр. 1953. Наша книгозбiрня. Ч. 13. С.16.

(обратно)

1130

Побiгущий Є. Вказ. прац. С. 19.

(обратно)

1131

Крочак Т. Витяги з щоденника 1941-1943 // Дружини Українських Нацiоналiстiв в 1941-1942 рр… С. 47.

(обратно)

1132

Малий К. Органiзування i дiї Пiвнiчної групи ДУН // Дружини Українських Нацiоналiстiв в 1941-1942 рр… С. 110.

(обратно)

1133

Побiгущий Є. Вказ. прац. С. 26.

(обратно)

1134

Побiгущий Є. Вказ. прац. С. 34

(обратно)

1135

Сергiйчук В. Український здвиг: Надднiпрянщина… С. 69.

(обратно)

1136

Полiтичнi постанови Другої конференцiї ОУН (неповний текст) // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 52.

(обратно)

1137

Полiтичнi постанови Другої конференцiї ОУН (неповний текст) // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 51.

(обратно)

1138

Українське державотворення… С. 450.

(обратно)

1139

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 38. Арк. 1.

(обратно)

1140

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 38. Арк. 3.

(обратно)

1141

Поляки i українцi… С. 208.

(обратно)

1142

Поляки i українцi. С. 210.

(обратно)

1143

По последней польской переписи 1931 г. на польских землях Восточной Галиции и Волыни проживало всего несколько десятков тысяч русских: Макарчук С.А.Этносоциальное развитие и национальные отношения на западноукраинских землях в период империализма. Львов, 1983. С. 148–150.

(обратно)

1144

Стародубець Г. Вказ. прац. С. 417.

(обратно)

1145

Коваленко І.М. Українська проблема в планах нiмецької полiтики // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 61.

(обратно)

1146

Вировий М.В. Революцiйний фронт українського самостийництва (Розвiток i стан нацiоналiстичних сил та нашi спроможностi) // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 92.

(обратно)

1147

Вировий М.В. Революцiйний фронт українського самостийництва (Розвiток i стан нацiоналiстичних сил та нашi спроможностi) // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 93.

(обратно)

1148

Вировий М.С. Україна i Росiя (сучасний стан, ставлення проблеми i перспективи) // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 142–144.

(обратно)

1149

Вировий М.С. Україна i Росiя (сучасний стан, ставлення проблеми i перспективи) // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 144.

(обратно)

1150

Вировий М.С. Україна i Росiя (сучасний стан, ставлення проблеми i перспективи) // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 146.

(обратно)

1151

Вировий М.С. Україна i Росiя (сучасний стан, ставлення проблеми i перспективи) // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 148.

(обратно)

1152

«Озеро» – территориальное подразделение ВО УПА «Турiв».

(обратно)

1153

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 2… С. 577–580.

(обратно)

1154

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 2. С. 611.

(обратно)

1155

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 2. С. 571.

(обратно)

1156

Motyka G. Op. cit. S. 157.

(обратно)

1157

Иосиф (Йосип) Позычанюк – уроженец Винницкой области, до войны работал редактором в советских газетах. Участник Походных групп ОУН-Б и член УДП. С весны 1943 один из членов Головного Командування УПА. Политичный руководитель УПА. Погиб в декабре 1944 г.

(обратно)

1158

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980; Львiв, 1992. С. 203.

(обратно)

1159

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980; Львiв, 1992. С. 228–229.

(обратно)

1160

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980; Львiв, 1992. С. 210–212.

(обратно)

1161

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980; Львiв, 1992. С. 213–214.

(обратно)

1162

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980; Львiв, 1992. С. 216.

(обратно)

1163

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980; Львiв, 1992. С. 226–228.

(обратно)

1164

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980; Львiв, 1992. С. 232–234.

(обратно)

1165

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980; Львiв, 1992. С. 228.

(обратно)

1166

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980; Львiв, 1992. С. 237.

(обратно)

1167

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980; Львiв, 1992. С. 239.

(обратно)

1168

Лiтопис УПА. Т. 8. Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Книга перша: 1944-1945. Торонто, 1980; Львiв, 1992. С. 214.

(обратно)

1169

Обращение «Русские!» // Пущук І. Вказ. прац. С. 221–222.

(обратно)

1170

См. например: Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8. Волинь, Полiсся, Подiлля: УПА та запiлля: 1944-1946: документи i матерiали. Торонто; Київ, 2006. С. 245–247; 261-262; С. 420–421.

(обратно)

1171

Бiлоруський народе! // Пущук І. Вказ. прац. С. 218–220.

(обратно)

1172

Полiтичнi постанови Другої конференцiї ОУН (неповний текст) // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 52.

(обратно)

1173

Поляки i українцi… С. 208.

(обратно)

1174

Поляки i українцi. С. 210.

(обратно)

1175

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 260.

(обратно)

1176

Пагиря О. Вiдносини мiж угорською армiєю та українським визвольним рухом влiтку 1941 року // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї… С. 74–83.

(обратно)

1177

Moraru P. Bucovina sub regimul Antonescu (1941-1944): ІІ. Politică. Învăţimânt. Cultură. Chişinău, 2007. P. 98–99; Патриляк І. К. Боровик М.А. Україна в роки Другої свiтової вiйни: спроба нового концептуального погляду. Нiжин, 2010. С. 343–344.

(обратно)

1178

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 338–340.

(обратно)

1179

Кукурудза А.Р. Український нацiоналiстичний рух 1941-1952 рр. на землях Берестейщини i Пинщини // &Іtemid=25&limit=1&limitstart=3 (Дата обращения: 10.10.2009); Пущук І. Вказ. прац. С. 122.

(обратно)

1180

201 охранный батальон – батальон созданных на основе распущенных осенью 1941 г. батальонов «Нахтигаль» и «Роланд». В 1942 г. выполнял охранные функции в Белоруссии, участвовал в борьбе против советских партизан.

(обратно)

1181

Побiгущий Є. Вказ. прац. С. 39–40.

(обратно)

1182

Крочак Т. Витяги з щоденника 1941-1943 // Дружини Українських Нацiоналiстiв в 1941-1942 рр. 1953. Наша книгозбiрня. Ч. 13. С. 60.

(обратно)

1183

Беларуская незалежныцкая партыя (Белорусская незалежницкая партия) – образованная в 1939/1942 г. националистическая партия. Выступала за создание независимого белорусского государства.

(обратно)

1184

С.Ё. Замах на Рамана Шухевича. Лета 1942 году // Беларускi Резыстанс. Менск, 2007. № 1 (4). Б. 142.

(обратно)

1185

Винцент Гадлевский (1898-1942) – белорусский священник и общественный деятель. С 1941 г. лидер белорусского национального центра (БНц) – организации, представлявшей интересы белорусского народа перед немецкими властями. Вскоре стал выступать за борьбу с немцами. В декабре 1942 г. убит СД.

(обратно)

1186

Ёрш С., Горбiк С. На два фронты // Беларускi рэзыстанс. 2006. № 1 (3). Б. 6-8, 16; Горбiк С. Знаходжаньне ўкраiнскага батальёну Пабягушчага i Шухевiча ў Беларусi i iх кантакты с беларускiм вызвольным рухам // Беларускi Резыстанс. Менск, 2009. № 2 (7). Б. 35-40

(обратно)

1187

Горбiк С. Знаходжаньне ўкраiнскага батальёну Пабягушчага i Шухевiча ў Беларусi i iх кантакты с беларускiм вызвольным рухам // Беларускi Резыстанс. Менск, 2009. № 2 (7). Б. 46.

(обратно)

1188

Русначенко А.М. Вказ. прац. С. 99.

(обратно)

1189

Так в тексте.

(обратно)

1190

Узбеки, казахи, туркмены, таджики, башкиры, татары, народы Урала, Волги и Сибири, народы Азии! // Лебедь М. Вказ. прац. С. 164.

(обратно)

1191

Сергiйчук В. Український здвиг: Подiлля. 1939-1955. Київ, 2005. 79-81.

(обратно)

1192

Армяне и другие народы Кавказа! // Лебедь М. Вказ. Прац. С. 165; Сергiйчук В. Український здвиг: Подiлля… С. 81–83.

(обратно)

1193

Грузины! // Лебедь М. УПА. Вказ. прац. С. 168.

(обратно)

1194

Татары Поволжья! // Лебедь М. Вказ. прац. С. 170.

(обратно)

1195

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 134. Л. 11-12.

(обратно)

1196

Русначенко А.М. Вказ. прац. С. 100–101.

(обратно)

1197

Вировий М.В. Революцiйний фронт українського самостийництва (Розвiток i стан нацiоналiстичних сил та нашi спроможностi) // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 107.

(обратно)

1198

Сергiйчук В. Український здвиг: Закерзоння. 1939-1945. Київ, 2004. С. 202.

(обратно)

1199

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 59, 68.

(обратно)

1200

Емельян (Омельян) Логуш (1912-?) – украинский националист. Во время войны референт пропаганды ПСУЗ. Был участником ІІІ Чрезвычайного Съезда ОУН, организатором «І Конференции порабощенных народов Востока Европы и Азии», а также участником великого съезда УГВР. После окончания войны жил в эмиграции.

(обратно)

1201

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 73.

(обратно)

1202

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 73.

(обратно)

1203

З програмних постанов ІІІ Надзвичайного Великого Збору ОУН (Бандери) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи… С. 204.

(обратно)

1204

З програмних постанов ІІІ Надзвичайного Великого Збору ОУН (Бандери) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи. С. 208.

(обратно)

1205

З програмних постанов ІІІ Надзвичайного Великого Збору ОУН (Бандери) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи. С. 209

(обратно)

1206

З програмних постанов ІІІ Надзвичайного Великого Збору ОУН (Бандери) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи. С. 210–211.

(обратно)

1207

З програмних постанов ІІІ Надзвичайного Великого Збору ОУН (Бандери) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи.

(обратно)

1208

З програмних постанов ІІІ Надзвичайного Великого Збору ОУН (Бандери) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи. С. 224.

(обратно)

1209

Дюков А. Второстепенный враг. С. 75–76.

(обратно)

1210

Касьянов Г.В. Ідеологiя ОУН: iсторiко-ретроспективний анилiз // Український iсторiчний журнал. 2004. № 2. С. 68–74.

(обратно)

1211

Подробнее о них см.: Кричевський Р. ОУН в Украïнi, ОУН(з) i ЗЧ ОУН. Причинки до iсторiï украïнського нацiоналiстичного руху. Нью-Йорк – Торонто, 1962; Панченко О. Органiзацiя украïнських нацiоналiстiв за кордоном в контекстi украïнського державотворення (науково-популярний нарис). Гадяч, 2003.

(обратно)

1212

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 77.

(обратно)

1213

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 72.

(обратно)

1214

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 338. Л. 161 об.

(обратно)

1215

Коваленко І.М. Цiлi й методи нiмецької iмперiалiстичної полiтики на окупованих теренах. 1943. Видання редакцiї «Ідея i Чин». С. 78.

(обратно)

1216

Патриляк І. К. Вiйскова дiяльнiсть ОУН (Б) у 1940-1942 роках. Київ, 2004. С. 80.

(обратно)

1217

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 275. Работа Д. Донцова также использывалась для обучения украинского «юнацтва»: Іщук О. Молодiжнi органiзацiï ОУН (19391955). С. 443.

(обратно)

1218

Донцов Д. Де шукати наших iсторичних традицiй // Донцов Д. Де шукати наших iсторичних традицiй; Дух нашої давнини. К., 2005. С. 89.

(обратно)

1219

Донцов Д. Де шукати наших iсторичних традицiй // Донцов Д. Де шукати наших iсторичних традицiй; Дух нашої давнини. К., 2005. С. 108.

(обратно)

1220

Донцов Д. Де шукати наших iсторичних традицiй // Донцов Д. Де шукати наших iсторичних традицiй; Дух нашої давнини. К., 2005. С. 65–66.

(обратно)

1221

Лiтопис УПА. Новая серiя. Т. 1. Видання Головного Командування УПА. Київ-Торонто. 1995. С. 244.

(обратно)

1222

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 14. Арк. 81.

(обратно)

1223

Лiтопис Української Повстанської Армiї. Т. 26: Українська Головна Визвольна Рада. Документи, офiцiйнi публiкацiї, матерiяли. Кн. 4: Документи i спогади. Торонто – Львiв, 2001. С. 653–654; ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 52, 56-57, 96.

(обратно)

1224

Поляки i українцi… С. 324, 326.

(обратно)

1225

Motyka G. Op. cit. S. 127.

(обратно)

1226

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. 77-78, 96,120, 122.

(обратно)

1227

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 8. Л. 86.

(обратно)

1228

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 78. Петр Олийник (1909-1946). Один из членов походных групп ОУН-Б. В 1943-1944 гг. глава ВО «Богун».

(обратно)

1229

ГДА СБУ. Ф. 65. Спр. 9115. Т. 12. Арк. 163. (конверт).

(обратно)

1230

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 193.

(обратно)

1231

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8. С. 196.

(обратно)

1232

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8. С. 194–195.

(обратно)

1233

Українська Головна Визвольна Рада – Украинский Главный Освободительный Совет.

(обратно)

1234

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 499.

(обратно)

1235

ГДА СБУ. Ф. 65. Спр. 9115. Т. 12. Арк. 163. (конверт).

(обратно)

1236

ГДА СБУ. Ф. 65. Спр. 9115. Т. 12. Арк. 163. (конверт).

(обратно)

1237

Там же. Ф. 13. Спр. 372. Т. 16. Арк. 301.

(обратно)

1238

Лiтопис УПА. Т. 8… С. 27, 39.

(обратно)

1239

Унiверсал Української Головної Визвольної Ради // Лiтопис УПА. Т. 8… С. 38–40.

(обратно)

1240

Лiтопис УПА Т. 41. Кирило Осьмак – президент УГВР (документи i матерuали). Торонто-Львiв, 2004. С. 281.

(обратно)

1241

Тимчасовий Устрiй УГВР // Лiтопис УПА. Т. 8… С. 27–32.

(обратно)

1242

Лiтопис Української Повстанської Армiї. Т. 26… С. 666.

(обратно)

1243

Motyka G. Op. cit. S. 130-131.

(обратно)

1244

Іbid. S. 136.

(обратно)

1245

Надо отметить, что культ С. Бандеры был вообще весьма характерен для повстанческих песен. См., например: Лiтопис УПА. Пiснi УПА. Т. 25. Торонто-Львiв., 1997. С. 12, 21, 34, 44, 102, 121, 128, 130, 132, 184, 289, 2 373.

(обратно)

1246

За волю України. Антологiя пiсень нацiонально-визвольних змагань. Луцьк. 2007. С. 107.

(обратно)

1247

Так в тексте.

(обратно)

1248

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9… С. 217.

(обратно)

1249

Все это – основные пункты оуновского националистического воспитания, своего рода «символ веры» националиста. «Декалог» (десять заповедей), «12 черт» и «44 правила» излагали «заповеди» украинского националиста, моральные нормы, которыми он должен был руководствоваться.

(обратно)

1250

См., например отчет о политработе в 1946 г.: Лiтопис УПА. Т. 18. Группа УПА «Говерла». Кн. 1. Звiти та офiцiйнi публiкацiї. Торонто. 1990. С. 144–145.

(обратно)

1251

Стасюк О. Видавнично-пропагандивна дiяльнiсть ОУН (1941-1953 рр.). Львiв., 2006. С. 71.

(обратно)

1252

Косик В. Україна i Нiмеччина у Другiй свiтовiй вiйнi. Париж, Нью-Йорк-Львив, 1993. С. 414.

(обратно)

1253

Туди де бiй за волю… С. 146.

(обратно)

1254

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 134. Л. 117.

(обратно)

1255

Подробнее о дискуссиях относительно численного состава УПА см.: Демидов С. Ю. Историография истории украинской повстанческой армии.: Диссертация на соискание научной степени кандидата исторических наук. Львов, 2004. С. 102–108.

(обратно)

1256

Filar W. Działania UPA przeciwko Polacom na Wołyniu i w Galicji Wschodniej w latach 1943-1944. Podobieństwa i różnice // Antypolska Akcja OUN-UPA… S. 54.

(обратно)

1257

Фостiй І.П. Пiвнiчна Буковина i Хотинщина у Другiй свiтовiй вiйнi. Чернiвцi, 2004. С. 232.

(обратно)

1258

Стародубець Г. Вказ. прац. С. 232.

(обратно)

1259

Антонюк Я. Вказ. прац. С. 25–27.

(обратно)

1260

Антонюк Я. Вказ. прац. С. 228–29.

(обратно)

1261

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 510

(обратно)

1262

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7. Л. 169.

(обратно)

1263

Косик В. Вказ. прац. С. 419–420.

(обратно)

1264

Современное название Дубровица.

(обратно)

1265

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7. Л. 169-170.

(обратно)

1266

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 4… К., 2002. С. 129.

(обратно)

1267

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7. Л. 169.

(обратно)

1268

Motyka G. Op. cit. S. 231-234. Подробнее о переговорах «Герасимовского» с немцами см.: ЦА ФСБ. Ф. 4. Оп. 4. Д. 801. Л. 195-222.

(обратно)

1269

Косик В. Вказ прац. С. 429.

(обратно)

1270

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 653–655.

(обратно)

1271

Косик В. Вказ прац. С. 432–437.

(обратно)

1272

Попытку создания сводной базы всех столкновений УПА с немецкими вооруженными формированиями предпринял А. Денищук: Денищук О. Боротьба УПА проти нiмецьких окупантiв. Хронологiя подiй. Т. 1 Волинь. Рiвне, 2008; Вiн же. Вказ прац. Т. 2. Галичина та схiдна Україна. Рiвне, 2008.

(обратно)

1273

Косик В. Вказ. прац. С. 437.

(обратно)

1274

Поляки i українцi… С. 332.

(обратно)

1275

Україна в Другiй свiтовiй вiйнi у документах…С. 132.

(обратно)

1276

Боляновський А. Вказ. прац. С. 430–351.

(обратно)

1277

Косик В. Вказ. прац. С. 358–362.

(обратно)

1278

Шанковський Л. УПА i Дивiзiя // Українська дивiзiя «Галичина». Історико-публiцистичний збiрник / Упоряд. М. Слабошпицький. К., 2007. C. 69-70.

(обратно)

1279

Шаповал Ю. ОУН i УПА на теренi Польщi (1944-1947рр.). Київ, 2005. С. 69; Шанковський Л. Вказ. Прац. С. 73–74.

(обратно)

1280

Лiтопис УПА. Т. 27… С. 171.

(обратно)

1281

Motyka G. Op. cit. S. 161-162.

(обратно)

1282

В`ятрович В. Українсько-угорськi переговори // Українська Повстанська Армiя у боротьбi проти тоталiтарних режимiв. Львiв, 2004. С. 162–163.

(обратно)

1283

Сергiйчук В. Український здвиг: Подiлля… С. 95–96.

(обратно)

1284

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 177-179.

(обратно)

1285

Постанови Третьої Конференцiї Органiзацiї Українських нацiоналiстiв-держав-никiв (ОУНСД) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи… С. 78.

(обратно)

1286

Во всяком случае, один из участников переговоров с венграми Р. Волошин заявлял, что «мадьярам Карпатской Украины мы никогда не обещали» – ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 003–007. Арк. 81.

(обратно)

1287

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 8. Л. 68-69.

(обратно)

1288

Пагiря О. Переговори мiж представниками ОУН та вiйськово-полiтичними колами Румунiї у 1943-1944 роках // Український визвольний рух. Львiв, 2010. № 14. С. 162.

(обратно)

1289

Протокол з вiдбутої конференцiї мiж делегатами ОУН i делегатами Румунiї, дня 18.03.1944 -litopys.org/documents/doc0302_u.htm (Дата обращения: 8.09.2009). Более подробно об украино-румынских переговорах см.: Пагiря О. Переговори мiж представниками ОУН та вiйськово-полiтичними колами Румунiї у 1943-1944 роках // Український визвольний рух. Львiв, 2010. № 14. С. 145–181.

(обратно)

1290

Протокол з вiдбутої конференцiї мiж делегатами ОУН i делегатами Румунiї, дня 18.03.1944.

(обратно)

1291

З програмних постанов ІІІ Надзвичайного Великого Збору ОУН (Бандери) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи… С. 206–207.

(обратно)

1292

Редлiх Ш. Вказ. прац. С. 198.

(обратно)

1293

Грицак Я. Українцi в антиєврейських акцiях у роки Другої свiтової вiйни // Незалежний культурологiчний часопис «Ї». Львiв, 1996. № 8. Україна i юдеї, гебреї, євреї. С. 68.

(обратно)

1294

Лiтопис УПА. Т. 2… С. 312.

(обратно)

1295

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 11… С. 290.

(обратно)

1296

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь… С. 379.

(обратно)

1297

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 1.03.2010).

(обратно)

1298

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 11… С. 307.

(обратно)

1299

Сергiйчук В. ОУН-УПА в роки вiйни… С. 382.

(обратно)

1300

Motyka G. Op. cit. S. 294.

(обратно)

1301

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 130. Л. 85.

(обратно)

1302

Романовский Д. Указ. соч. С. 46.

(обратно)

1303

Sukher M. The destruction of the Jews of Horodenka // Sefer Horodenka // (Дата обращения: 27.02.2010).

(обратно)

1304

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 82. Л. 31.

(обратно)

1305

Документы изобличают: (Сборник документов и материалов о сотрудничестве украинских националистов со спецслужбами фашистской Германии). Киев, 2004. С. 102.

(обратно)

1306

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 522.

(обратно)

1307

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 2.03.2010).

(обратно)

1308

Pinkas Hakehillot Polin… // (Дата обращения: 2.03.2010).

(обратно)

1309

Adler Yos. Chapters of Destruction // Sefer ha-zikaron le-kedoshei Bolechow // #Page120 (Дата обращения: 3.03.2010).

(обратно)

1310

Фостiй І.П. Вказ. прац. С. 236.

(обратно)

1311

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 965.

(обратно)

1312

Альтман И. Указ. соч. С. 403–405.

(обратно)

1313

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7. Л. 219.

(обратно)

1314

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9…. С. 592.

(обратно)

1315

Сергiйчук В. ОУН-УПА в роки вiйни… С. 410–418.

(обратно)

1316

Сергiйчук В. ОУН-УПА в роки вiйни. С. 392.

(обратно)

1317

Лiтопис УПА. Т. 2… С. 258.

(обратно)

1318

Йонес Э. Указ. соч. С. 308.

(обратно)

1319

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 4…С. 189.

(обратно)

1320

Речь идет о районе Козова Тернопольской области

(обратно)

1321

Сергiйчук В. ОУН-УПА в роки вiйни. Новi документи i матерiали. Київ, 1996. С. 404.

(обратно)

1322

Коваленко І.М. Цiлi й методи нiмецької iмперiалiстичної полiтики на окупованих теренах. 1943. Видання редакцiї «Ідея i Чин». С. 8.

(обратно)

1323

Motyka G. Op. cit. S. 296.

(обратно)

1324

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 46. Арк. 6. // (Дата обращения: 7.01.2009).

(обратно)

1325

Schweizer-Horowitz N. My town during the Second World War // Mikulince; sefer yizkor // (Дата обращения: 2.03.2010).

(обратно)

1326

Motyka G. Op. cit. S. 296.

(обратно)

1327

Siemaszko W., Siemaszko E. Ludobójstwo dokonane przez nacjonalistów ukraińskich na ludności polskiej Wołynia 1939-1945. T. 2. Warszawa, 2008. S. 1080.

(обратно)

1328

Tchor (Musik) A. Destruction of Stepan's Jewish Community // Ayaratenu Stepan // (Дата обращения: 4.03.2010)

(обратно)

1329

Feder Yesh., Hecht-Feder Sh. We Survived // Pinchas Kolomey // (Дата обращения: 08.03.2010)

(обратно)

1330

В`ятрович В. Ставлення ОУН до євреїв: формування позiцiї на тлi катостроф. Львiв, 2006. С. 77.

(обратно)

1331

Smolar A. Jews as a Polish problem // Dedalus, Vol. 116, № 2,Past and Present (Spring, 1987). P. 37.

(обратно)

1332

Подробнее о национально-радикальном лагере и его антисемитизме см.: Holzer J. The Political Right in Poland, 1918-1938 // Journal of Contemporary History, Vol. 12, No. 3. (Jul., 1977). P. 406–411; Rudnicki Sz. Oboz Narodowo-Radykalny. Warszawa, 1985. S. 212-330. Сам. Я. Мосдорф до войны занимал крайне антисемитскую позицию. Он был близок к кругам, выступавшим за полную сегрегацию евреев от поляков, лишение их избирательных прав и, в идеале, выселение из Польши: Rudnicki Sz. Oboz Narodowo-Radykalny. Warszawa, 1985. S. 138-145, 351.

(обратно)

1333

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 71. Д. 52. Л. 18.

(обратно)

1334

Bauer E. The death of the Shtetl. New Heaven-London, 2009. P. 126.

(обратно)

1335

Русначенко А. Розумом i серцем: українська суспiльно-полiтична думка 19401980 рокiв. Київ, 1999. С 49.

(обратно)

1336

Романовский Д. Указ. соч. С. 46.

(обратно)

1337

Mendelsohn E. The Jews of East Central Europe between the world wars. Bloomington, 1987. P. 21.

(обратно)

1338

ППР – Польская рабочая партия.

(обратно)

1339

Сергiйчук В. Український здвиг: Закерзоння… С.477.

(обратно)

1340

Сергiйчук В. Український здвиг: Закерзоння. С. 478.

(обратно)

1341

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 2. Арк. 198.

(обратно)

1342

«Максим Рубан» – Н. Лебедь.

(обратно)

1343

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9… C. 93.

(обратно)

1344

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9. С. 324–325.

(обратно)

1345

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 135. Л. 71-72

(обратно)

1346

Органiзацiя українських нацiоналiстiв i Українська повстанська армiя: Фаховий висновок робочої групи iсторикiв при Урядовiй комiсiї з вивчення дiяльностi ОУН i УПА / НАН України; Інститут iсторiї України. К. 2005. С. 25.

(обратно)

1347

Motyka G. Op. cit. S. 367.

(обратно)

1348

Михаил (Михайло) Палидович (1914-1944) – видный деятель ОУН. В 1941 г. член батальона «Роланд». Участник ІІІ Чрезвычайного Съезда ОУН. Главный редактор «Идеи и действия».

(обратно)

1349

Карпатський Л.М. До украiно-польських взаємин // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 271–275.

(обратно)

1350

Садовий О.С. Куди прямують поляки? // Там же. С. 298–304.

(обратно)

1351

Лiтопис УПА. Т. 2… С. 422.

(обратно)

1352

Ільюшин І. Вказ. прац. С. 303.

(обратно)

1353

Ільюшин І. Вказ. прац. С. 307.

(обратно)

1354

Василий (Василь) Охримович (1914-1954) – видный деятель ОУН. В 1943 г. краевой проводник ЗУЗ. Член провода ОУН-Б. Член УГВР. В 1945-1951 гг. в эмиграции. В 1951 г. вернулся в СССР. Был арестован и в 1954 г. расстрелян.

(обратно)

1355

Григорий Пришляк (1913-2002) – член ОУН. В 1941-1944 гг. краевой референт СБ ЗУЗ.

(обратно)

1356

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 38. Арк. 219.

(обратно)

1357

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 43. Арк. 10. // (Дата обращения: 15.07.2009).

(обратно)

1358

Motyka G. Op. cit. S. 367-368.

(обратно)

1359

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 376. Т. 34. Арк. 93.

(обратно)

1360

Motyka G. Op. cit. S. 377.

(обратно)

1361

Іbid. S. 377-378.

(обратно)

1362

Іbid. S. 356.

(обратно)

1363

Поляки i українцi… С. 311.

(обратно)

1364

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 376. Т. 34. Арк. 93 а.

(обратно)

1365

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 130. Л. 121.

(обратно)

1366

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь… С. 280–282.

(обратно)

1367

Motyka G. Op. cit. S. 352-354.

(обратно)

1368

ГАРФ. Ф. 9478. Оп. 1. Д. 133. Л. 85, 88.

(обратно)

1369

Motyka G. Op. cit. S. 389.

(обратно)

1370

Поляки i українцi… С. 330.

(обратно)

1371

Filar W. Działania UPA prazeciwko Polacom na Wołyniu i w Galicji Wschodniej w latach 1943-1944. Podobieństwa i różnice // Antypolska Akcja OUN-UPA 1943-1944. Fakty i interpretacje / Red. G. Motyka. Warsawa, 2002. S. 51.

(обратно)

1372

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 580.

(обратно)

1373

Поляки i українцi… С. 342.

(обратно)

1374

Фостiй І.П. Вказ. прац. С. 236.

(обратно)

1375

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9…. С. 178.

(обратно)

1376

Ільюшин І. Вказ. прац. С. 292.

(обратно)

1377

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9… С. 341.

(обратно)

1378

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 003–007. Арк. 67.

(обратно)

1379

Там же. Арк. 71.

(обратно)

1380

Кук В. УПА в запитаннях i вiдповiдях Головного Командира. Львiв, 2007. С. 62–65.

(обратно)

1381

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 003–007. Арк. 72.

(обратно)

1382

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 003–007. Арк. 69-81.

(обратно)

1383

Примечательно, что В. Мудрый, который до войны был одним из лидеров УНДО, вице-маршалом Сейма, был так называемым «соглашателем», одним из авторов польско-украинской «нормализации» 1935 г., то есть выступал за решение конфликта путем взаимных уступок и соглашения, а не террористической деятельности и конфронтации.

(обратно)

1384

Ільюшин І. Вказ. прац. С. 292.

(обратно)

1385

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 4… С. 265, 268, 303.

(обратно)

1386

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь… С. 378.

(обратно)

1387

Hader R. From hiding place to hiding place // Kehilat Rohatyn v'hasviva // #Page321 (Дата обращения: 5.03.2010).

(обратно)

1388

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 131. Л. 533.

(обратно)

1389

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 131. Л. 382.

(обратно)

1390

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 131. Л. 416.

(обратно)

1391

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 131. Л. 350.

(обратно)

1392

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 131. Д. 132. Л. 88.

(обратно)

1393

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 131. Л. 158.

(обратно)

1394

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 131. Л. 332.

(обратно)

1395

Современная Ивано-Франковская область.

(обратно)

1396

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 132. Л. 252.

(обратно)

1397

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 132. Л. 101.

(обратно)

1398

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 132. Л. 302.

(обратно)

1399

Motyka G. Op. cit. S. 405-406.

(обратно)

1400

Gryciuk G. Akcje UPA przeciwko Polakom po ponownym zaęciu Wołynia i Galicji Wschodniej przez Armię Czerwoną w 1944 roku // Antypolska Akcja OUN-UPA… S. 107-108.

(обратно)

1401

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 132. Л. 267.

(обратно)

1402

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 132. Л. 267.

(обратно)

1403

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 46. Арк. 6. // (Дата обращения: 7.01.2009)

(обратно)

1404

То есть членов «истребительных батальонов», специальных подразделений, сформированных для вооруженной борьбы с украинским подпольем.

(обратно)

1405

Motyka G. Op. cit. S. 400-401.

(обратно)

1406

ГАРФ. Ф. Р-9401 с/ч. Оп. 2. Д. 92. Л. 59.

(обратно)

1407

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 8. Л. 226.

(обратно)

1408

Gryciuk. G. Op. cit. P. 107.

(обратно)

1409

Редлiх Ш. Вказ. прац. С. 213.

(обратно)

1410

Бурдс Дж. Советская агентура: Очерки истории СССР в послевоенные годы (1944-1948). Москва-Нью-Йорк, 2006. С. 80–82.

(обратно)

1411

Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М., 2008. С. 275–290.

(обратно)

1412

Milicja Obywatelska – официальное наименование милиции в Польше в 19441990 гг.

(обратно)

1413

Полякам Лiського й Сянiцького повiтiв – до загального вiдома // Українська Повстанська Армiя: Збiрка документiв за 1942-1950 рр. Ч. 1. С. 131–132 // Причинки до суспiльного мислення (Збiрка статей). б/м. 1989.

(обратно)

1414

Подробнее о соглашении и дальнейшем «обмене населением» см.: Шаповал Ю. ОУН i УПА на теренi Польщi (1944-1947рр.). Київ, 2005. С. 3–24.

(обратно)

1415

Забытый геноцид: «Волынская резня» 1943-1944 годов: сборник документов и исследований / сост. А. Дюков. М., 2008. С. 57–60.

(обратно)

1416

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 2. Арк. 208.

(обратно)

1417

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9… С. 501.

(обратно)

1418

Подробнее о польско-украинском сотрудничестве см.: Motyka Grz., Wnuk R. Pany i rezuny. Wspolpraca AK-WiN i UPA 1945-1947. Warszawa, 1997. P. 73–138.

(обратно)

1419

Motyka G. Op. cit. S. 391, 409.

(обратно)

1420

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 2. Арк. 208.

(обратно)

1421

Gryciuk. G. Op. cit. S. 113-114.

(обратно)

1422

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 375. Л. 60.

(обратно)

1423

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 375. Л. 62-84.

(обратно)

1424

См., например: Повседневность террора: Деятельность националистических формирований в западных регионах СССР. Кн.1. Западная Украина февраль-июнь 1945 года / Сост. А. Дюков. М. 2009. С. 46, 72, 92, 140-142, 144.

(обратно)

1425

Повседневность террора: Деятельность националистических формирований в западных регионах СССР. Кн.1. Западная Украина февраль-июнь 1945 года / Сост. А. Дюков. М. 2009. С. 46, 141.

(обратно)

1426

Повседневность террора: Деятельность националистических формирований в западных регионах СССР. Кн.1. Западная Украина февраль-июнь 1945 года / Сост. А. Дюков. М. 2009. С. 81.

(обратно)

1427

Gryciuk. Op.cit. S. 115-116.

(обратно)

1428

Ільшин І. ОУН-УПА i українське питання в роки Другої свiтової вiйни в свiтлi польських документiв. Київ, 2000. С. 109–110.

(обратно)

1429

См. например: Киричук Ю. Український нацiональний Рух 40-50-х рокiв XX столiття: iдеологiя та практика. Л., 2003. С. 127; Сергiйчук В. Одвiчна украïнськiсть Волинi // Сергiйчук В. Трагедiя Волинi. Причини й перебiг польсько-українського конфлiкту в роки Другої свiтової вiйни. Київ, 2009. С. 29–32.

(обратно)

1430

Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны. Т. 2. С. 80–83, 105, 109-110, 126-127, 159, 169-170, 205-206.

(обратно)

1431

З програмних постанов ІІІ Надзвичайного Великого Збору ОУН (Бандери) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи… С. 204.

(обратно)

1432

З програмних постанов ІІІ Надзвичайного Великого Збору ОУН (Бандери) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи. С. 211.

(обратно)

1433

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь… С. 264.

(обратно)

1434

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь. С. 267.

(обратно)

1435

Патриляк І. 1943 рiк в iсторiї ОУН i УПА // Український визвольний рух. Львiв, 2009. № 13. С. 175–176.

(обратно)

1436

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь… С. 267–269.

(обратно)

1437

Нiкольський В.М. Вказ. прац… С. 174–177.

(обратно)

1438

Вировий М.В. Сталинсько-большевицькi iмперiалiстичнi намагання i наша вiд-повiдь // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 296.

(обратно)

1439

Данное выражение является цитатой из стихотворения Т. Шевченко «Кавказ».

(обратно)

1440

Лiтопис УПА. Новая серiя. Т. 1… С. 5–6, 149.

(обратно)

1441

Лiтопис УПА. Новая серiя. Т. 1. С. 239–241.

(обратно)

1442

Дума П. Ідейно-политичне обличчя большевикiв // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 335.

(обратно)

1443

Дума П. Ідейно-политичне обличчя большевикiв // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 336.

(обратно)

1444

Дума П. Ідейно-политичне обличчя большевикiв // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 338.

(обратно)

1445

Естественно, критикуя СССР за отсутствие социализма, ОУН сама не выступала за социализм. В этом нет ничего удивительного, критикой СССР за отсутствие социализма ОУН могла расширить свою социальную базу за счет «восточников» – сторонников социализма. Работы, критиковавшие СССР за отсутствие социализма, выходили и в гитлеровской Германии: Хмельницкий Д. Нацистская пропаганда против СССР. Материалы и комментарии.1941-1945. М., 2010. С. 14– 99.

(обратно)

1446

Дума П. Ідейно-политичне обличчя большевикiв // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 342–349.

(обратно)

1447

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь… С. 315.

(обратно)

1448

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 243–245.

(обратно)

1449

Бутко С. З iсторiї ОУН та УПА. Полiтика ОУН i УПА восени 1943-1944 рр.: Росiйський фактор // Сторiнки воєнної iсторiї України: Збiрник / Вiдпов. ред. В. А. Смолiй. К., 2005. С. 419.

(обратно)

1450

Володимир Орлович. Полiтична доповiдь (червень 1944) // Український визвольний рух. Львiв, 2005. № 5. С. 61, 76.

(обратно)

1451

Так в тексте.

(обратно)

1452

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. 003-007. Л. 48.

(обратно)

1453

Стародубець Г. Вказ. прац. С. 439.

(обратно)

1454

Стародубець Г. Вказ. прац. С. 436–437.

(обратно)

1455

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 133. Л. 45. 111

(обратно)

1456

За волю України. Антологiя пiсень нацiонально-визвольних змагань. Луцьк. 2007. С. 60, 71, 73, 84, 86, 97, 104, 116; Лiтопис УПА. Пiснi УПА. Т. 25. Торонто-Львiв., 1997. С. 37, 70, 73., 102, 123, 130, 132, 184, 219, 236-237, 282-283, 387.

(обратно)

1457

Поляки i українцi… С. 444.

(обратно)

1458

«Верещака» – Федор Воробец (1922-1959). С 1943 г. окружной проводник жито-мирщины. В апреле 1944 г. глава ВО УПА «Тютюнник». В 1946 г. захвачен войсками НКВД. Умер в лагере.

(обратно)

1459

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 134. Л. 111 об.

(обратно)

1460

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 133. Л. 118.

(обратно)

1461

Туди де бiй за волю… С. 65.

(обратно)

1462

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 133. Л. 88.

(обратно)

1463

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 132. Л. 263.

(обратно)

1464

То есть украинцев Западной и Восточной Украины соответственно.

(обратно)

1465

Berkhoff K C. Op. cit. P. 311–312. Ср. также. Yekelchyk S. “Them” or “Us”? How Ukranians and Russians saw each other under Stalin // Ab imperio. 2009.№ 2. P. 267294. Особенно P. 283–285.

(обратно)

1466

ГАРФ. Ф. Р– 9478. Оп. 1. Д. 135. Л. 84-88, 90.

(обратно)

1467

Скоробогатов А.В. ОУН у Харьковi за часiв оккупацiї (1941-1943 рр.) // Український iсторiчний журнал. Київ, 1999. № 6. С. 85.

(обратно)

1468

Вiсник української iнформацiйної служби. 1942. Ч. 46. С. 16.

(обратно)

1469

Нiкольський В.М. Вказ. прац. С. 49.

(обратно)

1470

Каляндрук В. «Вiд Карпат по Кубань чути голос „Повстань!“ // Високий Замок. Львiв, 18 жовтня 2007 г. (№ 191).

(обратно)

1471

Сергiйчук В. Український здвиг: Надднiпрянщина… С. 303.

(обратно)

1472

З програмних постанов ІІІ Надзвичайного Великого Збору ОУН (Бандери) // ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи… С. 208.

(обратно)

1473

ЗЧ ОУН (Закордонi частинi ОУН – Заграничные части ОУН) – Организация, созданная в феврале 1946 г. как часть ОУН-Б за пределами украинских земель. Основу руководства ЗЧ ОУН составили украинские националисты, освобожденные в 1944-1945 гг. из немецких тюрем. Главой ЗЧ ОУН стал С. Бандера. ЗЧ ОУН подчинялись проводу ОУН-Б в Украине.

(обратно)

1474

Рибак А. Ставлення до росiйського народу у працях оунiвських публiцистiв 19401950-х рокiв // Науковi записки „Нацiонального унiверситету „Острозька академiя”: Історичнi науки. Острог, 2006. Вип. 6. С. 303–319. Примечательно, что ОУН(з) (Организация украинских националистов за кордоном), отколовшаяся от ЗЧ ОУН во главе со С. Бандерой, рассматривала себя как силу, продолжавшую изменения в идеологии организации, принятые на ІІІ Чрезвычайном съезде ОУН-Б, делала различие между русскими как «порабощенным» народом и русским империализмом. См.: Кричевський Р. ОУН в Украïнi, ОУН(з) i ЗЧ ОУН. Причинки до iсторiï украïнського нацiоналiстичного руху. Нью-Йорк – Торонто, 1962. С. 35–37.

(обратно)

1475

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 336. Л. 123.

(обратно)

1476

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 135. Л. 58-62.

(обратно)

1477

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 336. Л. 122.

(обратно)

1478

Вiдозва І Конференцiї поневолених народiв Схiдної Европии i Азiї // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї…С. 530-533.

(обратно)

1479

Баган О. Антиiмперський фронт народiв // Український нацiоналiзм: Історiя та iдеї… С. 521–527; Пущук І. Вказ. прац. С. 126–128; Дмитрук В. Вони боролися за волю України. Т. ІІІ. Луцьк. 2007. С. 76–78; Степанишин С. Інтернацiоналiзм нацiоналистiв. До 60-рiччя конференцiї поневоленних народiв // Українська Повстанська Армiя у боротьбi проти тоталiтарних режимiв. Львiв, 2004. С. 224–225.

(обратно)

1480

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9…. С. 215.

(обратно)

1481

Клявец Р. Да пытаньня дзейнасьцi беларусаў у складзе Бандераўскай УПА. 19421944 гг. // Беларускi Резыстанс. Менск, 2007. № 1 (4). Б 85. Согласно воспоминаниям одного из лидеров белорусских националистов Д. Касмовича, на конференцию им были делегированы Б. Ермакович и Г. Малиновский: Касмович Д. За вольну i сувэрэнную Беларусь. Вiльня, 2006. Б. 190-191.

(обратно)

1482

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9. С. 103–104.

(обратно)

1483

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 135. Л. 58-62.

(обратно)

1484

Лiтопис УПА. Т. 2… С. 53.

(обратно)

1485

Степанiв О.І. За правильних пiдхiд // Лiтопис УПА. Т. 24… С. 109.

(обратно)

1486

Степанiв О.І. За правильних пiдхiд // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 110.

(обратно)

1487

Словом «контингент» во время войны обозначались продовольственные поставки, налагаемые на население немцами, а также подлежащее вывозу в Германию население.

(обратно)

1488

Степанiв О.І. За правильних пiдхiд // Лiтопис УПА. Т. 24… 111-113.

(обратно)

1489

Степанiв О.І. За правильних пiдхiд // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 110.

(обратно)

1490

Степанiв О.І. За правильних пiдхiд // Лiтопис УПА. Т. 24. С. 112–113.

(обратно)

1491

Романько О.В. Указ. соч. С. 136–137.

(обратно)

1492

Романько О.В. Указ. соч. С. 129–131.

(обратно)

1493

Клявец Р. Да пытаньня дзейнасьцi беларусаў у складзе Бандераўскай УПА. 1942–1944 гг. // Беларускi Резыстанс. Менск, 2007. № 1 (4). Б. 83.

(обратно)

1494

Усевалад (Всеволод) Родзька (Родько) (1920-1946) – белорусский политический деятель. Глава БНП.

(обратно)

1495

Клявец Р. Да пытаньня дзейнасьцi беларусаў у складзе Бандераўскай УПА. 19421944 гг. // Беларускi Резыстанс. Менск, 2007. № 1 (4). Б. 83.

(обратно)

1496

Радослаў (Родослав) Астровский (Островский) (1887-1976) – белорусский политический деятель. В 1920-е гг. член Коммунистической партии Западной Белоруссии. Во время войны сотрудничал с немцами. Бургомистр ряда городов. В 1943 г. стал главой Белорусского центрального совета (Беларуская цэнтральня рада – БцР), коллаборационистской белорусской организации при немцах.

(обратно)

1497

Михал (Михаил) Витушка (1907-?) – белорусский военный и национальный деятель. Во время войны был на различных административных должностях оккупационной администрации. Член ЦК БНП.

(обратно)

1498

Дзмитры (Дмитрий) Касмович (1909-1991) – во время войны член ЦК БНП.

(обратно)

1499

Клявец Р. Да пытаньня дзейнасьцi беларусаў у складзе Бандераўскай УПА. 19421944 гг. // Беларускi Резыстанс. Менск, 2007. № 1 (4). Б. 86.

(обратно)

1500

Сейчас Давид-Городок.

(обратно)

1501

Лiтопис УПА. Т. 2… С. 247.

(обратно)

1502

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 11…С. 214-218.

(обратно)

1503

Клявец Р. Да пытаньня дзейнасьцi беларусаў у складзе Бандераўскай УПА. 19421944 гг. // Беларускi Резыстанс. Менск, 2007. № 1 (4). Б. 87-89.

(обратно)

1504

Романько О.В. Указ. соч. С. 125.

(обратно)

1505

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 250. Арк. 7.

(обратно)

1506

ОУН i УПА в 1943 роцi: Документи… С. 254–255.

(обратно)

1507

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 6. Арк. 328-339.

(обратно)

1508

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 250. Арк. 7.

(обратно)

1509

Сергiйчук В. Український здвиг: Подiлля… С. 83–85.

(обратно)

1510

Сергiйчук В. Український здвиг: Подiлля. С. 84.

(обратно)

1511

Сергiйчук В. ОУН-УПА в роки вiйни… С. 399–400.

(обратно)

1512

Motyka G. Op. cit. S. 283-284.

(обратно)

1513

Berkhoff K. C. Op. cit. P. 287.

(обратно)

1514

Siemaszko W., Siemaszko E. Ludobójstwo dokonane przez nacjonalistów ukraińskich na ludności polskiej Wołynia 1939-1945. T. 1. Warszawa, 2008. S. 1079-181; Válečné ozvěny: Banderovci Banderovci / Aleš Koudela. Česko. Ceskatelevize, 2010. 57 min.: [Документальный фильм] // (9.07.2011).

(обратно)

1515

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 133. Л. 85.

(обратно)

1516

Motyka G. Op. cit. S. 287.

(обратно)

1517

Лiтопис УПА. Новая серiя. Т. 1… С. 142–143

(обратно)

1518

Лiтопис УПА. Новая серiя. Т. 1. С. 66.

(обратно)

1519

Лiтопис УПА. Новая серiя. Т. 1. С. 188.

(обратно)

1520

Лiтопис УПА. Т. 2. Нова серiя… С. 77–78

(обратно)

1521

Антонюк Я. Вказ. прац. С. 29–30.

(обратно)

1522

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 574.

(обратно)

1523

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 574.

(обратно)

1524

Лiтопис УПА. Т. 27… С. 170.

(обратно)

1525

Motyka G. Op. cit. S. 154-155.

(обратно)

1526

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 4… С. 163–164.

(обратно)

1527

Cергiйчук В. Український здвиг: Волинь… С. 236.

(обратно)

1528

Лiтопис УПА. Т. 2… С. 449.

(обратно)

1529

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь… С. 183–186.

(обратно)

1530

Дзьобак В. Конфлiкти в ОУН-Б i їх вплив на український Рух Опору (19411944 рр.). Київ, 2005.

(обратно)

1531

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 48

(обратно)

1532

Русначенко А.М. Народ збурений: Нацiонально-визвольний рух в Українi i нацiональнi рухи опору в Бiлотрусiї, Литвi, Латвiї, Естонiї у 1940-50-х роках. Київ, 2002. С. 24.

(обратно)

1533

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 2. Спр. 71. Арк. 4 зв., 12 зв.

(обратно)

1534

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 53.

(обратно)

1535

Дзьобак В. Вказ. прац. С. 32–33.

(обратно)

1536

Дзьобак В. Вказ. прац. С. 45.

(обратно)

1537

ФУР – Фронт українськой революцiї (Фронт украинской революции), небольшая вооруженная организация, созданная для борьбы за освобождение Украины, выступал против ОУН. Подробнее о ней см.: Гiрняк К. Чуйко О. Фронт украïнськоï революцiï. (Причинок до збройноï боротьби Волинi). Торонто, 1979.

(обратно)

1538

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 134. Л. 152-155.

(обратно)

1539

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 134. Л. 87-102.

(обратно)

1540

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 136. Л. 164.

(обратно)

1541

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 135. Л. 71-72.

(обратно)

1542

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9… С. 93.

(обратно)

1543

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 42. Арк. 47.

(обратно)

1544

Дзьобак В. Вказ. прац. С. 79–80.

(обратно)

1545

В качестве размышления о том, что демократия, демократизация и этнические чистки, этническое насилие необязательно противоречат друг другу см.: Mann M. The Dark Side of Democracy: Explaining Ethnic Cleansing. Cambridge, 2005.

(обратно)

1546

Возможно, речь идет о Катерине Зарицкой (1914-1986), в 1941-1943 гг. бывшей краевым проводником «жiноцтва» на ЗУЗ.

(обратно)

1547

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 135. Л. 202.

(обратно)

1548

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 135. Л. 202-217.

(обратно)

1549

Степан Янишевский (1914-1948?) – видный деятель УПА. В 1944-1946 гг. краевой референт СБ «Одесса». В 1946 г. организовал собственный краевой провод на Волыни, не подчинявшийся законному проводу. В 1948 г. захвачен советскими органами.

(обратно)

1550

Микола (Николай) Козак (1914-1949) – видный деятель ОУН и УПА. Участник походных групп ОУН-Б. С 1944 г. гю рефернет СБ на ПЗУЗ. С 1945 г. Проводник ОУН-Б на ПЗУЗ. При попытке ареста советскими органами застрелился.

(обратно)

1551

Антонюк Я. Вказ. прац. С. 173.

(обратно)

1552

Вєдєнєєв Д.В., Биструхiн Г.С. Меч i тризуб. Розвiдка i контррозвiдка руху українських нацiоналiстiв та УПА (1920-1945). К., 2006. С. 221.

(обратно)

1553

ГДА СБУ. Ф. 13. Спр. 372. Т. 16. Арк. 196-198.

(обратно)

1554

В частности, такую точку зрения высказывал на совещании Головко-Ленкавский «Др. Курчманович». Можно предположить, что в стенограмму конференции закралась ошибка и под «Др. Курчмановичем» выступает М. Турчманович: ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 346.

(обратно)

1555

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 8. Л. 15.

(обратно)

1556

Матла З. Вказ. прац. С. 17, 28-29; Шанковський Л. Похiднi групи ОУН. Мюнхен, 1958. С. 19–22, 35-41.

(обратно)

1557

Нiкольський В.М. Вказ. прац. С. 65.

(обратно)

1558

Шанковський Л. Похiднi групи ОУН. Мюнхен, 1958. С. 71–75.

(обратно)

1559

Шанковський Л. Похiднi групи ОУН. Мюнхен, 1958. С. 110.

(обратно)

1560

Дорошенко Д. Ілюстрована Історiя України 1917-1923 рр. Т. ІІ. «Українська гетьманська держава 1918 р.». Ужгород, 1930. С. 158.

(обратно)

1561

Русначенко А.М. Вказ. прац. С. 44–47.

(обратно)

1562

Шанковський Л. Похiднi групи ОУН. Мюнхен, 1958. С. 132–133.

(обратно)

1563

Бутко С., Демченко Т. Український нацiонально-визвольний рух на Чернiгiвщинi у роки Другої свiтової вiйни // Скарбниця української культури: Збiрник / Редкол.: О. Б. Коваленко (голов. ред.) та iн. Чернiгiв, 2005. С. 76.

(обратно)

1564

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 1007. Л. 293.

(обратно)

1565

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 9… С. 186, 210.

(обратно)

1566

Туди де бiй за волю… С. 158.

(обратно)

1567

Киричук Ю. Український нацiональний Рух 40-50-х рокiв XX столiття: iдеологiя та практика. Л., 2003. С. 146.

(обратно)

1568

Поляки i українцi … С. 330.

(обратно)

1569

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 4… С. 238.

(обратно)

1570

Стецюк Г. Непоставлений пам'ятник (спогади). Б/м. 1982 // -ukraine.com/lib/steciuk/steciuk_23.htm (Дата обращения: 23 июня 2010).

(обратно)

1571

ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 135. Л. 202.

(обратно)

1572

Поляки i українцi… С. 344

(обратно)

1573

Вєдєнєєв Д.В., Биструхiн Г.С. Вказ. прац. С. 218.

(обратно)

1574

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7. Л. 256.

(обратно)

1575

Сергiйчук В. Український здвиг: Волинь… С. 144.

(обратно)

1576

Дзьобак В. Вказ. прац. С. 33–35.

(обратно)

1577

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 2.

(обратно)

1578

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 7.

(обратно)

1579

Орлик М. Вказ. прац. С. 81–82.

(обратно)

1580

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 2.

(обратно)

1581

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 2-2 зв

(обратно)

1582

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 2 зв.

(обратно)

1583

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 4.

(обратно)

1584

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 3-3 зв.

(обратно)

1585

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 7 зв.

(обратно)

1586

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 7 зв.

(обратно)

1587

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 7 зв.

(обратно)

1588

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 7 зв.

(обратно)

1589

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 8.

(обратно)

1590

См., например: Іoanid R. The sword of the Archangel. Fascist ideology in Romania. N.Y., 1990 P. 195; Życie i śmierć dla Narodu! Antologia myśli narodowo-radykalnej z lat trzydziestych XX wieku / Pod red. A. Mellera i P. Tomaszewskiego. Warszawa. 2011. S. 377.

(обратно)

1591

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 2.

(обратно)

1592

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 7. Арк. 9.

(обратно)

1593

Сцiборський М. Земельне питання. 1939. С. 85–86.

(обратно)

1594

Концепцiя земельної програми «Основнi тези нацiоналiстичного земельного програму» // Документи i матерiали з iсторiї Органiзацiї українських нацiоналiстiв / Редкол. В. Верига та iн. К., 2002. Т. 7. Документи Комiсiї Державного Планування ОУН (КДП ОУН). С. 87.

(обратно)

1595

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 312.

(обратно)

1596

Проект концепцiї аграрної полiтики К. Мацiєвича «Завдання сiльско-господарської полiтики та її напрямнi в переходовий перiод // Документи i матерiали з iсторiї Органiзацiї українскьких нацiоналiстiв… С. 99.

(обратно)

1597

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 235–236.

(обратно)

1598

Проект закону про народну освiту Л. Бiлецького «Проєкт тимчасового закону про народню освiту в Українськiй державi // Документи i матерiали з iсторiї Органiзацiї українскьких нацiоналiстiв… С. 121.

(обратно)

1599

Кубiйович В. Менi 85. Мюнхен, 1985. С. 94–95.

(обратно)

1600

УНО – легальная украинская организация, действовавшая с 1930-ых гг. в Германии. Находилось под влиянием ОУН.

(обратно)

1601

Україна в Другiй свiтовiй вiйнi у документах… С. 40–43

(обратно)

1602

Україна в Другiй свiтовiй вiйнi у документах. С. 42, 45.

(обратно)

1603

Кутовий Р. ОУН-М i українсько-польський конфлiкт в роки Другої свiтової вiйни // У пошуках правди: Збiрник матерiалiв мiжнародної наукової конференцiї «Українсько-польський конфлiкт на Волинi в роки Другої свiтової вiйни: генезис, характер, перебiг i наслiдки». Луцьк, 2003. C. 291.

(обратно)

1604

Україна в Другiй свiтовiй вiйнi у документах… С. 43–44, 47.

(обратно)

1605

Україна в Другiй свiтовiй вiйнi у документах. С. 17–21.

(обратно)

1606

Україна в Другiй свiтовiй вiйнi у документах. С. 18–19.

(обратно)

1607

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 8. Л.22.

(обратно)

1608

Альтман И. Указ. соч. С. 43.

(обратно)

1609

Смилянская Ю. В. История одной редакции (газеты «Украинское слово» и «Новое украинское слово») // Тень Холокоста (Материалы ІІ Международного симпозиума «Уроки Холокоста и Современная Россия», Москва 4-7 мая 1997 г.). М. 1998. С. 145–146.

(обратно)

1610

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 70. Арк. 12, 15-18, 23.

(обратно)

1611

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 70. Арк. 23.

(обратно)

1612

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 51.

(обратно)

1613

Фостiй І.П. Пiвнiчна Буковина i Хотинщина у Другiй свiтовiй вiйнi. Чернiвцi, 2004. С. 132.

(обратно)

1614

Петр Войновский (1913-1996) – видный деятель ОУН. Проводник ОУН на Буковине и Бессарабии. В 1941 г. глава Буковинского куреня, выдвинувшегося в Киев. После войны проживал в эмиграции.

(обратно)

1615

Нахманович В.Р. Буковинський курiнь i масовi розстрiли євреїв Києва восени 1941 р. // Український iсторичний журнал. Київ, 2007. № 3. С. 76–97.

(обратно)

1616

Фостiй І. Дiяльнiсть ОУН на Буковинi у 1940-1941 рр… С. 13.

(обратно)

1617

Вайс Д. Указ. соч. С. 109.

(обратно)

1618

ОУН в 1941 роцi. Документи… С. 284.

(обратно)

1619

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 70. Арк. 23

(обратно)

1620

ОУН в 1941 роцi. Документи… С. 286–287.

(обратно)

1621

ОУН в 1941 роцi. Документи. С. 311.

(обратно)

1622

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 70. Арк. 18.

(обратно)

1623

Вайс Д. Указ. соч. С. 109.

(обратно)

1624

Український нацiоналiст. 1942. Р. ІІ. Ч. 3. С. 11.

(обратно)

1625

Донцов Д. Пiдстави нашої полiтики. Вiдень, 1921. С. 147.

(обратно)

1626

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 388.

(обратно)

1627

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 2. С. 418.

(обратно)

1628

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 70. Арк. 14.

(обратно)

1629

ОУН в 1941 роцi. Документи. Ч. 1. С. 311.

(обратно)

1630

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 70. Арк. 17.

(обратно)

1631

Armstrong J. Op. cit. P. 75–79.

(обратно)

1632

ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7. Л. 112.

(обратно)

1633

Эта газета легально издавалась мельниковцами всего два месяца. В середине декабря 1941 г. главный редактор газеты, видный член мельниковского движения И. Рогач из-за подозрений в нелояльном отношении к немецким властям был отстранен от своей должности и заменен марионеткой немцев К. Штепой, под редакцией которого газета стала выходить под названием «Новое Украинское слово». В феврале 1942 г. И. Рогач вместе с другими видными киевскими мельниковцами был расстрелян немцами в Бабьем Яру.

(обратно)

1634

Вiльхiвець А. В Українi по-українському // Документи i матерiали з iсторiї Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв / Редкол. В. Верига та iн. К., 2004. Т. 10. Ч. 2.: Газета «Українське Слово» 1941 року / Упоряд. О. Кучерчук. С. 98.

(обратно)

1635

Д.І. Мова i буднi // Документи… С. 195

(обратно)

1636

Дм. Рева. Земля i воля // Документи… С. 71–72.

(обратно)

1637

Д.Я. Селянська полiтика большевикiв // Документи… С. 73–74.

(обратно)

1638

Телiга О. Прапори духу // Бойко Ю. У сяйвi нашого Києва. 1955. С. 157–158

(обратно)

1639

Ольжич. Вказ. прац. 1994. С. 204–226, 230-232, 242-256.

(обратно)

1640

Вiд Андрея Боголюбського до червоної Москви // Бойко Ю. Вказ. прац. С. 205–210.

(обратно)

1641

Я.О. Ми i Захiд // Бойко Ю. Вказ. прац. C. 41-45.

(обратно)

1642

См., например: Kallis. A. A. Nazi propaganda and the Second World War. Basingstoke, 2005. P. 66–83.

(обратно)

1643

Кутовий Р. Вказ. прац. С. 294–295, 298.

(обратно)

1644

Кутовий Р. Вказ. прац. С. 293, 295.

(обратно)

1645

Siemaszko W., Siemaszko E. Ludobójstwo dokonane przez nacjonalistów ukraińskich na ludności polskiej Wołynia 1939-1945. T. 1. Warszawa, 2008. S. 843, 906.

(обратно)

1646

ЦДАВОУ. Ф. 3833. Оп. 1. Спр. 76. Арк. 22.

(обратно)

1647

Каркоць-Вовк М. Вiд Воронежу до Українського Легiону Самооборони. 2002. С. 72–74.

(обратно)

1648

Snyder T. The Causes of Ukrainian-Polish Ethnic cleansing 1943 // Past and Present. Vol 73. (may 2003). P. 212.

(обратно)

1649

Bondarenko K. Działność ukraińskich oddziałów Samoobrany na ziemiach Ukrainy Zachodniej w latach ІІ wojny światowej // Polska-Ukraina: trudne pytania. t.3. Materialy ІІІ miedzynarodowego seminarium historycznego «Stosunki polsko– ukrainskie w latach ІІ wojny swiatowej», Luck, 20-22 maja 1998; T. 3. S. 13-29.

(обратно)

1650

Лiтопис УПА. Нова серiя. Т. 8… С. 660–662.

(обратно)

1651

Русначенко А. Розумом i серцем: українська суспiльно-полiтична думка 1940-1980 рокiв. Київ, 1999. С. 166.

(обратно)

1652

ОУН у вiйнi: 1939-1945. б/д. С. 82.

(обратно)

1653

Русначенко А. Вказ прац. С. 167.

(обратно)

1654

Русначенко А. Вказ прац. С. 169.

(обратно)

1655

Бойко Ю. Шлях нацiї. Париж-Київ-Львiв, 1992. С. 16.

(обратно)

1656

Бойко Ю. Шлях нацiї. Париж-Київ-Львiв, 1992. С. 21–22.

(обратно)

1657

Бойко Ю. Шлях нацiї. Париж-Київ-Львiв, 1992. С. 24.

(обратно)

1658

Бойко Ю. Шлях нацiї. Париж-Київ-Львiв, 1992. С. 21.

(обратно)

1659

Бойко Ю. Шлях нацiї. Париж-Київ-Львiв, 1992. С. 26.

(обратно)

1660

Бойко Ю. Шлях нацiї. Париж-Київ-Львiв, 1992. С. 34.

(обратно)

1661

Бойко Ю. Шлях нацiї. Париж-Київ-Львiв, 1992. С. 40–51, 54-55.

(обратно)

1662

Бойко Ю. Шлях нацiї. Париж-Київ-Львiв, 1992. С. 62–63.

(обратно)

1663

Бойко Ю. Вказ. прац. С. 78.

(обратно)

1664

Бойко Ю. Вказ. прац. С. 9.

(обратно)

1665

Бойко Ю. Вказ. прац. С. 84–85.

(обратно)

1666

Бойко Ю. Вказ. прац. С. 92, 103-106.

(обратно)

1667

Бойко Ю. Вказ. прац. С. 112–113. Ср. с определением Муссолини фашистского режима, как единственного «демократического» режима, который когда-либо существовал: Opera omnia di Benito Mussolini / A cura di E. e D. Susmel. Firenze, 1961. V. XXІІ. P. 229. Многие украинские националисты с интересом отнеслись к подобной форме «демократии» и рассматривали ее как образец для будущего украинского независимого государства. См., например: Подоляк М. Суспiльний змiст нацiоналiзму // На службi нацiï: Альманах. 1938. С. 42–43; О.Р. Новий суспiльний лад // Там же. С. 58.

(обратно)

1668

Бойко Ю. Вказ. прац. С. 115–122.

(обратно)

1669

Подчеркивание в тексте листовки.

(обратно)

1670

Каркоць-Вовк М. Вказ. прац. С. 102.

(обратно)

1671

Каркоць-Вовк М. Вказ. прац. С. 101–102.

(обратно)

1672

Каркоць-Вовк М. Вказ. прац. С. 105.

(обратно)

1673

Русначенко А. Вказ. прац. С. 169.

(обратно)

1674

Украинская Национальная Рада во главе с Н. Величковским была учреждена в Киеве 5 октября1941 г. В ее состав входили представители не только Киева, но и других украинских земель.17 ноября 1941 г. Киевская Национальная Рада была запрещена и продолжала действовать нелегально.

(обратно)

1675

Украинская Национальная Рада во Львове была создана путем преобразования Рады сеньоров 30 июля 1941 г. Во главе Рады стоял К. Левицкий, после его смерти 12 ноября 1941 г. – А. Шептицкий. 3 марта 1942 г. Национальная Рада во Львове была запрещена немецкими властями.

(обратно)

1676

Сойм Карпатской Украины был создан 15 марта 1939 г. и фактически просуществовал только один день до захвата Хуста венгерскими войсками. После падения Карпатской Украины действовал в эмиграции.

Бойдуник О. На переломi (уривки споминiв). Париж, 1967. С. 121.

(обратно)

1677

Гайвас Я. На закрутах iсторiï // Андрiй Мельник. Спогади та документи / Гл. ред. М. Лукiв. Киïв, 1995. С. 215–218.

(обратно)

1678

Городиський З. До iсторiї повстання Всеукраїнської Нацiональної Ради // Свобода: український щоденник. Рiк XCІ. Ч. 169. (5 вересня 1984). С. 2.

(обратно)

1679

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Л. 98.

(обратно)

1680

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Л. 98 об.

(обратно)

Оглавление

Вместо предисловия

Глава І Национальный вопрос в идеологии ОУН до начала Великой отечественной войны

  1.1. Организационное и идеологическое становление ОУН

  1.2. Проблема этнографической территории и геополитическая мысль ОУН

  1.3. Расизм в идеологии ОУН

  1.4. ОУН и евреи в 1930-е гг.

  1.5. ОУН и поляки в 1930-е гг.

  1.6. ОУН и русские в 1930-е гг.

  1.7. Положение ОУН в европейском идейно-политическом спектре 1930-х гг.

Глава ІІ Национальный вопрос в идеологии ОУН во время войны до ІІІ Чрезвычайного Съезда ОУН

  2.1. Развитие ОУН в 1941-1943 гг.

  2.2. ОУН и евреи в 1941-1943 гг.

  2.3. ОУН и поляки в 1941-1943 гг. Начало украинско-польского вооруженного конфликта

  2.4. ОУН и русские в 1941-1943 гг.

  2.5. ОУН и прочие национальности в 1941-1943 гг.

Глава ІІІ Национальный вопрос в идеологии ОУН после ІІІ Чрезвычайного Съезда

  3.1. Трансформация ОУН после ІІІ Чрезвычайного Съезда

  3.2. ОУН и евреи в конце 1943-1945 гг.

  3.3. ОУН и поляки в конце 1943-1945 гг.

  3.4. ОУН и русские в конце 1943-1945 гг.

  3.5. ОУН и прочие национальности в 1943-1945 гг.

  3.6. Политическая борьба в ОУН и альтернативы национальной политики

  3.7. ОУН и Советская Украина

  3.8. Мельниковцы в 1941-1945 гг.

Заключение

Источники

  Архивные материалы

  Сборники документов

  Периодика

  Интервью

  Мемуары и воспоминания

  Работы идеологов украинского национализма и прочие работы

  Литература

Принятые обозначения Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg