«Тайны Стены Плача»

Тайны Стены Плача (fb2) - Тайны Стены Плача 987K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Петр Ефимович Люкимсон

Петр Люкимсон Тайны Стены Плача

Премьер-министр Израиля прибыл с визитом в Ватикан.

– Хотите поговорить с самим Господом Богом по телефону? – спрашивает своего гостя Папа Римский. – Только учтите, разговор стоит дорого – 2000 долларов за минуту.

– Нет-нет, я лучше сэкономлю, – отвечает израильский премьер.

Спустя какое-то время Папа прибывает в Иерусалим.

– Ваше преосвященство, хотите поговорить с Господом Богом по телефону? – спрашивает премьер-министр Израиля.

Папа мнется.

– Всего 1 цент за минуту разговора! – добавляет премьер.

– Почему так дешево?! – удивляется Папа.

– Так у нас же местная телефонная линия!

Старый израильский анекдот.

Предисловие

Скажем честно: в мире не так уж мало знаменитых Стен.

Великая Китайская Стена, призванная защитить Китай от варваров и оградить его от общения с внешним миром.

Кремлевская стена в Москве, за которой вершится судьба России, а подчас и всего человечества.

Канувшая в небытие Берлинская стена, разделявшая в свое время не только две Германии, но и две идеологические системы, два мира…

Само назначение любой стены по самой своей сути заключается в том, чтобы оградить, разделить, разграничить…

Есть на планете только одна стена, возможно, и построенная изначально со все той же целью разделения, но сегодня известная миллионам людей на планете, прежде всего, как та Стена, которая помогает не разделять, а соединять – соединять человека с Богом. И это – Западная Стена Храма в Иерусалиме, которую во всем мире знают еще, и как Стену Плача; главная святыня еврейского народа и одна из главных святынь нашей цивилизации.

– Да что вы, евреи, так уперлись в эту Стену, зачем она вам вообще сдалась? Давайте я построю вам новую стену из прекрасного белого иерусалимского камня, и молитесь там себе на здоровье! – сказал в 1930 году губернатор Иерусалима генерал Роберт Сторрз великому раввину ХХ века раву Аврааму-Ицхаку Куку[1].

– Есть люди с каменным сердцем, а есть стены с сердцем человека, – ответил раввин, не принявший циничной шутки англичанина и не собиравшийся скрывать того, что он думает по поводу его сердца.

Трудно передать всю ту бурю чувств, которая охватывает любого еврея при виде этой Стены.

Это – Стена Скорби, ибо она служит ему напоминанием о величайшей трагедии его народа, о разрушении его столицы, изгнании с родной земли, превращении евреев в нацию скитальцев.

Но ведь если существует Западная Стена Храма, если можно прикоснуться к ее камням, то значит, все, что рассказывает Библия о самом Храме и о былом величии Иерусалима – это не миф, не досужая выдумка религиозных фанатиков… Значит, все это – правда. Но тогда правдой должно быть и то, что она предсказывает – о возвращении евреев на свою землю, возрождении их государства, восстановлении Иерусалима и Храма.

А потому Западная Стена – это, прежде всего, Стена Надежды.

Это – та ось, вокруг которой незримо крутилась вся национальная и духовная жизнь еврейского народа на протяжении двух последних тысячелетий. И, одновременно, это – то место, где сталкивались между собой почти все державы, религии, идеологии, претендующие в разные эпохи на мировое господство.

Ассирийцы, вавилоняне, греки, персы, арабы, римляне, немцы, французы, турки, англичане…

Идолопоклонники, зороастрийцы, христиане, мусульмане…

Все они побывали у этой стены, все претендовали на право обладать ею – и эта не только военная и политическая, но и метафизическая битва за Западную Стену продолжается до сих пор. И с каждым годом все больше и больше людей начинают осознавать поистине общемировое значение этой святыни.

Книга, которую вы держите в руках, рассказывает о Стене Плача. Об ее истории; о сложенных вокруг нее преданиях и легендах; об ее сегодняшнем дне; о тех молитвах, которые читаются возле нее и тех правилах, обычаях и законах, которым должны следовать те, кто к ней приходит.

Признаюсь, когда глава издательства «Феникс» Леонид Вальдман предложил мне написать эту книгу, задача показалась мне нетрудной. В конце концов, на разных языках о Стене Плача написано столько книг, что, казалось, нужно было просто тщательно прочитать несколько из них и затем пересказать своими словами. Но очень скоро мне стало ясно, что, дав свое согласие на подготовку такой книги, я угодил в ловушку. В жизни Стены Плача так тесно переплелись мистика и реальность, легенды и исторические факты, что порой уже невозможно отделить одно от другого. Более того – то, что, по мнению большинства авторов, является не более, чем легендой, вдруг, при пристальном рассмотрении и анализе текста Библии и исторических хроник оказывается все больше похожим на правду, а вот многие, «не подлежащие сомнению» исторические факты вдруг предстают вымыслом, фальшивкой, спекуляцией, придуманными с теми или иными религиозными, политическими прочими целями.

День шел за днем, неделя за неделей, число книг на русском, арабском, английском, иврите и других языках на моем столе росло, превращаясь постепенно в миниатюрную модель Гималаев, и вместе с ними росло число обнаруженных мной в этих книгах противоречий. Подчас они были не очень велики, речь шла о расхождении в каких-то исторических деталях, но они были!

Вот почему по целому ряду вопросов, как увидит читатель, автор приводит в этой книге не одну, а несколько версий.

Разумеется, написание этой книги было бы невозможно без использования библейских текстов. Так как эта книга предназначена, прежде всего, для российского и – шире – русскоязычного читателя, то при написании имен библейских персонажей, топонимов и самих книг Библии я, в основном, пользуюсь их привычной для такого читателя транскрипцией. В то же время сами библейские тексты, и, прежде всего, текст книг Торы (Пятикнижия), «Невиим» («Пророков») и «Ктувим» («Писаний»), которые христиане называют «Ветхим Заветом», я цитирую по наиболее близкому к оригиналу переводу под редакцией Давида Йосефсона.

Прикосновение к истории Стены Плача – это прикосновение к величайшим тайнам человечества и всего нашего мироздания. Готовы ли вы к этому читатель?

Если нет, просто закройте эту книгу и верните ее на полку.

Если да…

Что ж, добро пожаловать!

Глава 1 Мистика Стены

“Какой трепет внушает это место…”

…Каждый из тех, кто хоть раз побывал у Стены Плача и прикоснулся к ее камням, описывает свои впечатления по-своему.

Иные честно признаются, что посещение этого места вообще не вызвало у них никаких особых эмоций: стоит себе обычная древняя стена, у которой толпятся или раскачиваются в такт молитве религиозные евреи – ну и что?! Чем она отличается от всех прочих исторических достопримечательностей, каких много в любой другой точке мира?! Те же египетские пирамиды, развалины древнегреческих храмов или Великая китайская стена выглядят куда более впечатляюще и внушительнее.

И все же значительная часть побывавших у Стены Плача людей утверждают, что испытали, стоя у нее, некое совершенно особое чувство.

Но рассказывают они об испытанном ими переживании тоже по-разному.

Одни утверждают, что в тот момент, когда они коснулись Стены, их охватил необъяснимый душевный трепет.

Другие говорят, что ощутили в эти минуты, непонятно откуда пришедшие восхищение и восторг.

У третьих, наоборот, тоже непонятно откуда возникло чувство давящего страха, пришедшее вслед за осознанием собственной ничтожности и суетности прожитой жизни.

Четвертые вообще ничего не могут вспомнить о своей первой встрече со Стеной – они как будто отрешились в тот момент от всего материального мира, и в памяти остался лишь момент возвращения к реальности – словно они вдруг очнулись от глубокого сна…

Словом, у каждого из тех, кто почувствовал, что стоит не просто у очередной “исторической достопримечательности”, это чувство носило глубоко индивидуальный, неповторимый характер.

Но в одном рассказы этих людей сходятся: все они говорят, что при этом у них было твердое убеждение, что они находятся в святом месте; что сам Бог в этот момент пристально наблюдает за ними, слышит каждое произносимое ими слово, проникает в их самые тайные мысли.

Более того – несмотря на сотни находящихся вокруг людей, наверняка переживающих нечто подобное, они находятся с Богом один на один, и Он готов самым внимательным образом выслушать их просьбу, изложенную в идущих от сердца словах молитвы или написанную на крохотном листке, вложенном в одну из расщелин Стены Плача.

И еще одна странность.

Тех, кому довелось испытать подобное необычное ощущение, даже если это было чувство патологического страха, затем начинает неумолимо тянуть к Стене снова и снова, чтобы повторить это переживание.

Да, конечно, все это можно списать на склонность некоторых людей к религиозной экзальтации. Понятно, что оказавшись у места, о святости которого ходит столько легенд, с которым столько связано в истории, посетить которое он, возможно, мечтал многие годы, такой человек неминуемо в той или иной, свойственой только ему форме испытает некое особенное переживание. И переживание это он затем и истолкует опять-таки в соответствии со своим мировоззрением и особенностями своей личности. То есть, если он человек религиозный, то непременно начнет говорить о том, что беседовал с Богом, чувствовал Его присутствие; если он начитался современных книжек по эзотерике, то станет уверять, что почувствовал особую энергетику святого места, его ауру и т. д.

Это рационалистическое объяснение, безусловно, было бы вполне приемлемо и не требовало бы никакого другого, если бы… не одна деталь. Слишком уж многие из тех, кому довелось побывать у Стены Плача, говорят об испытанном ими возле этого места совершенно особом неповторимом ощущении. Причем речь идет отнюдь не только об экзальтированных, склонных к истерике и преувеличениям натурах. Да, часть из них и в самом деле верит в Бога, но при этом их никак не запишешь не только в религиозные фанатики, но и в число тех, кто старается ревностно следовать предписаниям своей религии.

Но главное заключается в том, что это же ощущение предстояния перед Богом нередко возникало у Стены Плача и убежденных атеистов, законченных прагматиков, никогда прежде ни во что сверхъестественное не веровавших. (В то же время, отметим к слову, среди тех, у кого посещение Стены не вызывает никаких эмоций есть и глубоко религиозные евреи.)

Более того – прикосновение к Стене в некоторых случаях вызывало у таких закоренелых атеистов глубочайший духовный кризис и подчас становилось первой ступенькой для их обращения к вере в Бога.

И вот это обстоятельство уже, согласитесь, никакого рационального объяснения не имеет, и человеку, умеющему смотреть в лицо фактам, а не игнорировать те из них, которые ему неудобны, не остается ничего другого, как признать, что Стена Плача и в самом деле представляет собой некое особое место. Место, совершенно особенным образом влияющее на душу, или, если вам так больше нравится, на психику людей. Да, рационалист опять-таки попытается найти этому “естественное объяснение”, выдвинет версию о том, что мало кто из нас в состоянии противостоять массовому психозу. Не исключено, предположит он, что Стена стоит на месте некой геофизической аномалии с особым “рисунком” геомагнитного поля, как известно, способного влиять на функционирование мозга и т. д.

Что ж, таких объяснений и в самом деле за последние годы было выдвинуто немало. Более того, не исключено, что все это и в самом деле так, но все они, тем не менее, отнюдь не противоречат мнению адептов самых различных религий о том, что Стена Плача является одним из самых святых, а, с точки зрения иудаизма, и вообще самым святым местом на нашей планете.

Любопытно, что, в сущности, мы даже не знаем точно, что это за Стена.

Согласно классической еврейской традиции, по меньшей мере, нижняя часть этой стены была построена еще во времена царя Соломона[2] – она ограждала с западной стороны Первый Иерусалимский Храм и находилась в непосредственной близости к самому его сердцу – «Кодеш ха-Кодашим», Святая Святых, куда разрешалось входить только первосвященнику, да и то раз в год, в Судный день. После разрушения Первого Храма на основе этих камней была построена Западная обводная стена Второго Храма, затем значительно удлиненная и реконструированная царем Иродом[3]. Во время разрушения Второго Храма эта Стена чудом уцелела, и сохранится она и тогда, когда придет Мессия[4] и на Храмовой горе возникнет будущий, уже незыблемый Третий Храм.

Большинство же историков и археологов убеждено, что Западная Стена является частью внешних стен Второго Храма, возведенных именно Иродом и никем другим.

У каждой из этих версий есть свои веские доказательства, которые будут подробно рассмотрены в третьей части этой книги. Пока же отметим, что, как бы то ни было, какой бы точки зрения мы ни придерживались, нет никаких сомнений, что Западная Стена была неотъемлемой частью храмового комплекса.

Само же место, на котором стоял Иерусалимский Храм, было выбрано далеко не случайно. Скажем больше: если верить Библии, оно вообще не было выбрано людьми, а указано самим Всевышним, Творцом Вселенной как совершенно особая, уникальная точка нашей планеты.

И Пятикнижие[5], и мидраши[6] утверждают, что именно на этом месте происходили самые сакральные события человеческой истории.

Именно на горе Мория, там где некогда стоял Храм, а сегодня стоит мусульманский мемориал «Купол Скалы», находится «Эвен Шатия» – краеугольный камень, с которого Бог начал творить нашу Землю.

Именно из глины горы Мория, которой предстояло впоследствии стать Храмовой горой, Бог вылепил фигуру первого человека Адама.

Именно здесь, на Храмовой горе, Адам принес свою первую благодарственную жертву Богу, а затем здесь же принесли свои жертвы его сыновья Каин и Авель, и жертва Авеля оказалась угодной Богу, а жертвоприношение Каина было Им отвергнуто.

Некоторые еврейские источники утверждают, что здесь же, на горе Мория, после окончания Всемирного Потопа вознес первые жертвы Творцу и новый прародитель человечества Ной.

Сын Ноя Сим, родоначальник всех семитских народов, и стал, согласно Священному Писанию, основателем Иерусалима, так как в пророческом видении ему было открыто, что именно в этом месте будет стоять Храм Господа, являющийся главным духовным центром мироздания. И после того, как праотец еврейского народа Аврам, предприняв блестящую военную операцию, разбил вторгшуюся в Ханаан армию царя Амрафеля и его союзников и освободил захваченных им пленников, он приходит именно к Симу. Приходит, чтобы покаяться за пролитую им кровь – пусть это была даже кровь убитых им в бою врагов:

“И Малки-Цедек, царь Шалема, вынес хлеб и вино. А был он коэном5, священнослужителем, служившим Богу Всевышнему. И благословил его, сказав: “Благословен Аврам Богом Всевышним, владеющим Небом и Землей. И благословен Бог Всевышний, отдавший врагов в руки твои. И дал ему Аврам десятину от всего…” (Бытие, 14:18–20).

Шалем, объясняет мидраш, это не что иное как Иерушалаим (Иерусалим), а Малки-Цедек (в православной традиции – Мельхиседек) – не кто иной, как Сим, прозванный Малки-Цедеком, то есть “Царем праведным” за свою праведность.

Если учесть, что речь идет о событиях 2023 года от Сотворения мира по еврейскому летосчислению (то есть 1737 г. до н. э.), то, значит, Иерусалим существует не 3000 лет, как считают историки, а значительно больше.

Наконец, именно на горе Мория Авраам (теперь уже, после того, как Бог добавил его имени еще одну букву, именно Авраам, а не Аврам!) совершает жертвоприношение своего сына Исаака – то самое действо, которое в итоге предопределило будущую судьбу еврейского народа, характер его особых взаимоотношений с Богом, вечность его существования как нации:

“И было после этих событий: Бог испытывал Авраама. И сказал Он ему: “Авраам!”. И тот ответил: “Вот я!”. И сказал Бог: “Возьми, пожалуйста, сына своего, единственного твоего, которого ты любишь – Ицхака, и пойди в страну Мория, и принести его там в жертву всесожжения на одной из гор, которую Я укажу тебе. И встал Авраам рано утром, и взнуздал осла своего, и взял с собой двух отроков и Ицхака, сына своего, и наколол дров для всесожжения, и собрался с духом, и пошел к месту, о котором сказал ему Бог. На третий день взглянул Авраам вдаль и увидел то место вдалеке. И сказал Авраам отрокам: оставайтесь здесь с ослом, а я и этот отрок пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам…” (Бытие, 22:1–5).

История жертвоприношения Авраама, решившего ревностно исполнить требование Бога, каким бы абсурдным и противоречащим прежним Его указаниям (ведь Творец сам сообщил Аврааму, что ему отвратительны человеческие жертвы) оно ни казалось, – это вообще особая история, вызывающая вполне понятное отторжение у атеистов и немало вопросов даже у глубоко религиозных людей. Не случайно ее анализу посвящено бесчисленное множество трудов выдающихся знатоков Библии. Для нас же сейчас важно, что исходя из этого текста Аврааму было понятно, где именно находится “страна Мория”, и потому указание Бога направиться туда не вызвало у него никаких вопросов. Непонятным оставалось лишь то, на каком конкретном месте он должен принести в жертву Исаака.

Взяв с собой самого Исаака, а также своего старшего сына Исмаила и верного раба Элиэзера, Авраам отправляется в путь.

И на третий день, сообщает Библия, он издалека опознает ту самую гору, на которую он должен подняться для того, чтобы закласть своего любимого сына.

Каким образом?

Уже упомянутый выше мидраш разъясняет, что Авраам увидел облако или облачный столп необычной формы, стоявший над одной из гор, после чего у него исчезли всякие сомнения, что речь идет о том самом месте, где он должен выполнить указание Творца. Затем Авраам спросил Ицхака, видит ли тот нечто необычное над этой горой, и тот ответил утвердительно. Когда же он обратился с этим же вопросом к Исмаилу и Элиэзеру, те в ответ только пожали плечами: гора как гора, ничуть не хуже и не лучше других окрестных гор.

В этот момент Аврааму становится понятно, что святость того или иного места открывается далеко не каждому. Для этого необходимо обладать определенным складом души и духовным потенциалом. В противном случае, человек может спокойно пройти мимо такого места, и ничего не заметить, что, нужно сказать, с большинством из нас и происходит.

Комментаторы Торы, в свою очередь, добавляют, что Авраам не случайно велел Исмаилу и Элиэзеру оставаться “с ослом”. Дело в том, что слово “осел” на иврите звучит, как “хамор”, то есть созвучно слову “хомер” – “материя”. Таким образом, Авраам как бы говорит своим спутникам: “Что ж, если вы настолько приземлены; если вы настолько законченные материалисты, то и оставайтесь здесь, в своем ограниченном материальном мире. Мы же с сыном пойдем дальше, чтобы исполнить нашу духовную миссию”.

И Авраам поднимается с Исааком на гору Мория, идет мимо места, где спустя тысячелетия предстоит стоять Стене Плача, и возлагает столь долгожданного им сына на жертвенник в том самом месте, где затем будет располагаться “Кодеш а-кодашим”, Святая святых Иерусалимского Храма.

Дальнейшее известно любому читателю Библии: в последний момент ангел отводит руку Авраама и указывает ему на запутавшегося в кустах рогами молодого барана, которого Авраам и приносит в жертву всесожжения. После этого и следует обещание Всевышнего сохранить еврейский народ, несмотря ни на какие его прегрешения и сделать так, что благословляться им будут все народы земли, то есть историческая судьба всех остальных народов в конечном счете будет определяться их отношением к евреям.

Устное предание добавляет к этой картине еще одну важную деталь: в тот момент, когда Исаак лежал связанным на жертвеннике он увидел такой ослепительный Небесный Свет, что повредил себе глаза. Этим, поясняет предание, в значительной степени объясняется то, что к старости Исаак стал плохо видеть, и не смог отличить Иакова от Исава.

Проходит опять не одно десятилетие, и все то же место, та же Храмовая гора оказывается неразрывно связана с судьбой Иакова – третьего праотца еврейского народа. Именно здесь решает заночевать Иаков, когда, получив с помощью матери благословение отца, бежит от гнева своего брата Исава:

“И вышел Яаков из Беэр-Шевы, и пошел в Харан, и очутился в одном месте, где остановился на ночлег, потому что в это время солнце зашло. И взял несколько камней, лежавших там, сделал из них изголовье, и лег на месте том. И приснилось ему: вот лестница поставлена на земле, а верх ее достигает неба. И вот ангелы Божьи восходят и спускаются по ней. И вот Господь стоит над ним и говорит: “Я – Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Ицхака. Землю, на которой ты лежишь, тебе отдам и потомству твоему. И будет потомство твое многочисленным, как песчинки земли, и пробьешься ты на Запад и на Восток, на Север и на Юг, и будут благословляться именем твоим, а также именем потомства твоего все племена земные. И вот Я всегда с тобой, и сохраню тебя везде, куда ни пойдешь, и возвращу тебя в эту страну, ибо Я не оставлю тебя, покуда не сделаю всего, что я обещал тебе”.

И пробудился Яаков ото сна и сказал: “Поистине это место, где открывается Господь, а я и не знал». И испугался он и сказал: “Какой трепет внушает это место! Не иначе, как здесь – святилище Бога и здесь – Врата Небес!”…” (“Бытие”, 28: 10–17).

Вот мы и подошли к первому, пусть пока и далеко неполному объяснению того, что же за место представляет собой Храмовая гора. Это – “святилище Бога и Врата Небес”, то есть именно в этом месте существует прямая связь между нашим материальным миром и высшими, духовными мирами. И тому, кто ищет непосредственного контакта с Богом, кто хочет вступить в прямой диалог с Ним, вовсе не нужно подниматься для этого на “небеса” – достаточно просто прийти на это место.

Не случайно именно здесь Господь “стоит над” Иаковом; здесь для него повторяется те обещания, который Он дал Аврааму и через образ лестницы, по которой спускаются и поднимаются ангелы, Иакову показывают всю историю человечества и еврейского народа. Он видит, как будут подниматься на вершину власти и величия, а затем сходить с исторической арены различные народы, но их судьба не коснется того народа, который произойдет от самого Иакова и будет наречен его вторым, главным именем – Израиль. Что бы ни случилось, в каких бы частях света этот народ не оказался, он сумеет выжить и в итоге вернется на обетованную ему землю:

“И вот Я всегда с тобой, и сохраню тебя везде, куда ни пойдешь, и возвращу тебя в эту страну, ибо Я не оставлю тебя, покуда не сделаю всего, что я обещал тебе”.

Таким образом, мы приходим к достаточно парадоксальному выводу: Стена Плача, которой посвящена эта книга, является Святым местом отнюдь не только потому, что она была частью святого Иерусалимского Храма. Нет, высочайшей святостью обладает само это место, и именно поэтому на нем и только на нем мог быть воздвигнут этот Храм. И независимо от того, стоит там в настоящее время Храм, или нет, сама святость этого места, возможно, и несколько ослабевает, но никак не исчезает.

О том, что Храм как общенациональная и общечеловеческая святыня не может быть построен там, где евреям этого захочется, а только в строго определенном месте, которое укажет сам Творец, предельно четко говорится и во “Второзаконии”, последней книги “Пятикнижия”:

“…Не делайте подобного для Бога, Всесильного вашего. Но только к тому месту, которое изберет Бог, Всесильный ваш, из всех колен ваших, чтобы водворить там имя Свое, к этому обиталищу его обращайтесь и туда приходите…” (Второзаконие, 12:4–5).

И далее Пятикнижие сообщает, что только на этом месте могут приноситься жертвоприношения и поедаться мясо жертв:

“Но только пред Богом, Всесильным твоим, ешь это на месте, которое изберет Бог, Всесильный твой…” (Второзаконие, 12:18–19).

Более того – посещение этого места объявляется обязательным, как минимум, три раза в год – три раза в год, в праздники Песах («еврейской пасхи»), Шавуот (Пятидесятницы) и Суккот (Кущей) каждый еврей обязан был совершить паломничество в Иерусалим и принести в Храм свои дары:

“Три раза в году пусть предстанет каждый мужчина у тебя перед Богом, Всесильным твоим, на месте, которое Он изберет: в праздник опресноков, и в праздник Шавуот, и в праздник Суккот…” (Второзаконие, 16:16).

Все это было, разумеется, прекрасно известно и царю Давиду, мечтавшему о построении Храма. Сама Храмовая гора в дни Давида, как рассказывает Книга пророка Самуила, принадлежала Аравне-иевусею. Когда за грехи Давида на евреев обрушился губительный мор, царь принимает решение вознести жертвоприношения и обратиться с молитвой к Богу именно с этого места.

О необходимости такого шага Давиду говорит пророк Гад, но, впрочем, ему не нужно было напоминать об этом, так как царь, и сам обладавший пророческим даром, прекрасно видел, что именно там, “на гумне Аравны-иевуситянина” стоит ангел, поражающий болезнью жителей Иерусалима.

И хотя Аравна просит царя принять в дар этот огромный земельный участок, Давид покупает его за 600 шекелей золота, поистине астрономическую для того времени сумму – чтобы потом никто не мог сказать, что земля, на которой стоит Храм, не принадлежит еврейскому народу или досталась ему даром:

“А ангел Господень был у гумна Аравны Йевусея. И говорил Давид Господу, когда увидел ангела, поражающего народ, сказав: вот я согрешил, я провинился, а эти овцы, что они сделали? Пусть же будет рука Твоя на мне и на доме отца моего. И пришел Гад к Давиду в тот день и сказал ему: взойди, поставь Господу жертвенник на гумне Аравны Йевусея. И поднялся Давид по слову Гада, как повелел Господь…” (Самуил, 2, 24:17–19).

Сама природа святости Иерусалимского Храма, с точки зрения иудаизма, объясняется тем, что его наполняла Шхина – Божественное присутствие. В наши же дни Шхина осеняет только Западную Стену – единственную уцелевшую стену Храма, и именно это и превращает эту Стену в Святыню.

А, значит, пришло самое время разобраться, что же такое Шхина…

“И Дух Божий никогда не отойдет от Стены…”

Само слово Шхина буквально означает “присутствие, пребывание, проживание”, и еврейскими авторами обычно переводится на русский как “Божественное присутствие”, но еще первые переводчики Библии на старославянский переводили это слово, как “Святой дух” или “дух Божий”.

В принципе, такой перевод правилен, но только в том случае, если не связывать его с христианской концепцией “троицы”, объявляющей единство некого “Бога-отца, бога-сына и Святого духа”. Иудаизм, как известно, является последовательной монотеистической религией, т. е. провозглашает абсолютную единственность Творца Вселенной, и подобное разделение для него попросту неприемлемо.

Понятие Шхины является одним из базовых, фундаментальных понятий еврейской религии, и как всякое базовое понятие оно трудно не только для перевода, но и для разъяснения. Попросите вы обычного религиозного еврея объяснить, что такое Шхина, и он запнется, как запнется почти любой человек, если попросить его объяснить, что такое “совесть”, “порядочность”, “интеллигентность” и т. д. – ведь это вроде бы вещи, понятные каждому и не требующие какого-то особого толкования.

Вместе с тем в еврейской философской, религиозной и мистической литературе за последние тысячелетия было написано немало исследований, посвященных тому, что же такое Шхина и как она проявляется в нашем мире.

Однако, боюсь, для неподготовленного читателя все эти толкования будут слишком сложны, и потому мне поневоле придется предложить ему несколько упрощенное, вульгаризированное, но, смею надеяться, достаточно близкое к истинному смыслу этого слова объяснение.

Шхина – это своего рода непрерывная эманация святости, исходящая от Всевышнего. Она представляет собой одно из Его свойств и неотделима от Него, подобно тому, как тепло, исходящее от печки неотделимо от самой печки. И так же, как, войдя с мороза в хорошо разогретую комнату, мы понимаем, что у этого тепла непременно есть какой-то источник, оказавшись в месте, осененном Шхиной, человек невольно начинает чувствовать присутствие Бога – чувствовать настолько явно, что у Него уже просто не остается сомнений в Его существовании.

Именно это ощущение и возникло у праотца Иакова, когда он заночевал на Храмовой горе. И, как уже говорилось, близкое к этому ощущение, хотя, конечно, далеко не такое яркое и сильное, появляется у многих из тех, кто побывал у Стены Плача.

Очень часто вместо слово “Шхина” используются такие понятия, как “Божественная слава”, “Божественный Свет” или “Облака Славы”.

И это тоже не случайно. Согласно иудаизму, Шхина – если, разумеется, этого захочет сам Бог – вполне может принимать и некие видимые формы. Например, мидраш утверждает, что самое облако, которое увидели Авраам и Исаак над горой Мория, но которое осталось невидимым для их спутников, и было ничем иным, как видимым проявлением Шхины. И тот свет, который ослепил Исаака, когда он лежал на жертвеннике был именно светом Шхины.

Во время сорокалетних странствий евреев по Синайской пустыне Шхина сопровождала их в виде “Облаков Славы”, окружавших со всех сторон еврейский лагерь, а также – когда евреи поднимались с места – указывала им путь днем в виде “Столпа облачного” и ночью в виде “Столпа огненного”.

Более того – опять-таки по воле Всевышнего – Шхина может принимать и другие образы, однако лицезреть их удостаивались лишь немногие праведники. Одним из таких людей, согласно преданию, был слуга и ученик Святого Ари[7] рабби Авраам Галеви Брухим.

Вот как звучит эта история в пересказе Эстер Кей:

“Однажды раби Авраам заболел. Состояние его настолько ухудшилось, что окружающие уже потеряли надежду на выздоровление.

Ари навестил больного и сказал ему следующее:

– Дни твои окончились, сколько отпущено тебе было, ты прожил. Но у тебя есть все же возможность прожить еще 22 года. Для этого ты должен совершить практически немыслимое: собрав последние силы, предпринять путешествие в Иерусалим. Там ты взойдешь к Стене Плача и выскажешь всю боль своей души. Тогда, может быть, ты удостоишься узреть Божественное сияние. И если увидишь его – знай, что жизнь твоя продлена.

Рабби Авраам дал обет совершить это паломничество во что бы то ни стало. Через некоторое время, почувствовал себя немного лучше, он собрал свои вещи и пустился на осле в путь. Преодолев немалое расстояние от Цфата до Иерусалима, рабби Авраам оказался наконец перед Стеной Плача.

Разорвал он одежды свои, как принято делать при виде развалин Храма, приблизился к камням, поцеловал их и воззвал к Богу из самой глубины сердца. Полились из его глаз горючие слезы, и мысли вознеслись к терпящему поругание Всевышнему, у Которого вот уже полторы тысячи лет нет земного обиталища. Здесь, в самом святом месте мира, враги осквернили все, что попалось им под руку, а их император, злодей Тит в богоборческом азарте протыкал мечом храмовую завесу, из-под которой струилась наружу кровь. “Почему Всевышний вытерпел все это и не отомстил?” – недоумевал рабби Авраам, припав к прохладным камням Стены.

Вдруг поднял он глаза, и увидел Божественное Сияние в виде скорбной женщины в черных одеждах, с опущенной головой выходившей из Святая Святых Храма и плакавшей о его разрушении.

Пал рабби Авраам перед ней ниц и вскричал сквозь рыдания:

– Сион, Сион, в трауре вижу я тебя, больно мне, Сион!

Рыдал он, пока не оставили его силы, и впал он в забытье. И снова явилось ему, на сей раз во сне, Божественное сияние в чудном образе той же женщины, облаченной на сей раз в великолепные одежды царицы. Положил рабби Авраам голову ей на колени, и руки ее легли на его заплаканное лицо. И сказала она:

– Утешься, сын мой Авраам, ибо есть надежда на то, что возвратятся дети в дом родной.

После этого прожил он ровно 22 года, как предсказал ему Ари…”[8]

В полном варианте этой истории сразу по возвращении в Цфат Ари сказал раби Аврааму: “Я вижу, что ты удостоился видеть Шхину, и теперь будешь жить еще 22 года”.

Рабби Менахем-Мендл, побывавший у Стены Плача в 1835 году, в своем письме рассказывает, что во время общественной молитвы у Стены Плача хазан7 обычно стоял у того самого камня, возле которого рабби Аврааму Галеви Брухиму было явлено видение Шхины.

* * *

Сама метафизическая суть человеческой истории, с точки зрения иудаизма, заключается в удалении Шхины и ее возвращении в этот мир.

Средоточием пребывания Шхины был величественный Иерусалимский Храм, построенный царем Соломоном, и в ту эпоху каждый приходивший в него еврей ощущал в нем Присутствие Бога и то, что именно отсюда Его эманация разливается по всему миру. Чем более сакральным было то или иное место Храма, тем больше усиливалась “концентрация” Шхины, достигая своего максимума в Святая Святых – в особом зале, где на камне Мория стоял Ковчег Завета и положенные в него скрижали с высеченными пророком Моисеем Десятью заповедями.

Выдержать эту “концентрацию” Шхины и остаться в живых было дано далеко не каждому – для этого надо было обладать и особой святостью, и особым устройством души. Вот почему как Первый, так и Второй Иерусалимский Храмы были четко разделены на как бы расходящиеся концентрическими кругами секции.

До определенного места подойти к Храму, чтобы поклониться Богу, принести пожертвование и вознести Ему молитву мог любой человек – как еврей, так и нееврей. Вход во внутренний двор Храма уже разрешался только евреям. Непосредственный доступ к жертвеннику и совершению воскурений и жертвоприношений имели лишь священнослужители – коэны, потомки брата Моисея, первосвященника Аарона.

В Святая Святых же после длительной подготовки мог, как уже говорилось, входить только первосвященник и только один раз в году – в Судный День, день искупления и прощения.

Однако даже для него исполнение этой миссии было связано со смертельным риском, а потому, если верить Талмуду, перед входом в это священное место первосвященника привязывали цепью. Если, совершив все предписанные ему в Святая Святых обряды, первосвященник выходил из дверей целым и невредимым, то это означало, что Бог простил еврейскому народу все его грехи и следующий год будет вполне благополучным.

Но бывало и так, что первосвященник слишком долго не показывался из-за отделявшей Святая Святых завесы, и тогда с помощью цепи оттуда извлекали его бездыханное тело. Это, в свою очередь, считалось крайне дурным предзнаменованием, так как было непонятно, отчего именно первосвященник не выдержал сияния Шхины – умер ли он за свои собственные, скрытые от всех грехи, или за грехи всего народа.

Разрушение Первого Храма, таким образом, означало удаление, отход Шхины от еврейского народа и от всего человечества, а значит и ослабление ощущения присутствия Бога в нашем мире.

Во Втором Храме Шхина уже пребывала в куда менее явной форме, чем в Первом, но большинство раввинистических авторитетов сходится во мнении, что она там все же присутствовала.

После разрушения Второго Храма окончательно наступает новая эпоха – эпоха “сокрытия лица”, когда Всевышний, говоря терминами еврейской мистики, “экранируется”, ставит завесу между Собой и Своими творениями. И хотя Он продолжает управлять материальной Вселенной и направлять как судьбу каждого отдельного человека, так и всей человеческой истории в целом, Его присутствие в мире становится настолько неявным, что дает людям возможность усомниться в самом Его существовании.

С предельным ослаблением Шхины у человечества исчезают и пророки – ведь именно посредством своей Шхины Бог наделял того или иного избранного им человека пророческим даром.

Соответственно, само окончание еврейской истории и установление эры всеобщего мира и благоденствия связывается еврейской эсхатологией именно с возвращением Шхины в наш мир, то есть возрождением Третьего Храма, после которого уже ни у кого из живущих на земле не останется никаких сомнений в существовании Творца и истинности переданной им Моисею Торы (Пятикнижия).

В эту эпоху еврейский народ вернется на обетованную ему Богом землю, снова обретет свою государственность под властью царя-мессии – потомка царя Давида, а Иерусалим станет духовной и политической столицей мира, в которой будет заседать правительство объединенного человечества. Именно об этом времени говорит в своем знаменитом пророчестве Исайя:

“И веселиться будут в Иерусалиме, и радоваться народу Моему, и да не будет услышан в нем больше голос вопля и голос плача… И построят дома, и жить будут, и насадят виноградники, и есть будут плоды их… Не будут они трудиться напрасно, и не будут рождать для тревоги, ибо семя благословенное Господом они, и потомство их с ними… И будет: прежде, чем воззовут они, Я отвечу, еще говорят они, а Я услышу. Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому…” (Исайя, 65:19–25).

И все же, говорили еврейские мудрецы, даже после разрушения Второго Храма, даже в условиях “сокрытия Лица” Шхина не окончательно покинула наш мир. Последнее попросту невозможно, так как Бог продолжает пронизывать своей эманацией Вселенную, находится одновременно в любой ее точке и по-прежнему слышит все обращенные к Нему молитвы.

Но, как и прежде, сами места, откуда возносятся эти молитвы, неравноценны, так как различаются друг от друга по степени «концентрации» Божественного присутствия.

Во многих каббалистических книгах приводятся схема распространения, “разлития” Шхины как по нематериальным, высшим мирам, так и по нашему материальному миру. Суть всех таких схем опять-таки сводятся к одному: духовным центром нашей планеты является Эрец-Исраэль – Земля Израиля (потому и называемая Святой землей); духовным центром Земли Израиля является Иерусалим, а духовным центром Иерусалима – Стена Плача, единственное, что осталось от великого Иерусалимского Храма.

Именно эта точка земли обладает наибольшей святостью, так как именно в ней сегодня с наибольшей силой чувствуется Шхина.

Не случайно с древнейших времен до наших дней в мире идет столь ожесточенная борьба за право обладать Иерусалимом и Храмовой горой. Какие только завоеватели не побывали за минувшие столетия под стенами Иерусалима – ассирийцы, вавилоняне, греки, римляне, персы, византийцы, арабы, крестоносцы, мамелюки, турки, англичане…

У каждого из них были свои мотивы для этих военных акций, но в итоге все сводилось к какой-то иррациональной жажде обладания этим святым местом, словно тот, кто правит Иерусалимом, и в самом деле правит всем миром.

И сегодня Иерусалим, Храмовая гора и Стена Плача, этот крохотный клочок земли, находится в центре внимания всей планеты, становясь предметом бурных религиозных и политических споров, прежде всего, между арабами и евреями, но и не без самого непосредственного вмешательства христианских народов. Никакой исторической ценностью или географическим расположением такое внимание к этому месту, согласитесь, не объяснить – воленс-ноленс, его приходится искать в неких метафизических, сакральных мотивах, которые, возможно, даже не осознаются самими участниками этих конфликтов.

“Велика сила молитвы у Западной Стены, ибо никогда не отойдет Шхина от этой Стены, как сказано: “Вот Он стоит за Стеной нашей” (“Песнь песней”, 2:9). Разрушен ли Храм, или нет, Шхина остается на своем месте, как сказано: “Господь остается в своем Святом Дворце”…” – сообщает мидраш “Танхума”.

Суммируя выводы различных еврейских источников, ближайший ученик и сподвижник легендарного основоположника «лурианской каббалы» Святого Ари рабби Хаим Виталь[9] в своей книге “Эц Хаим” (“Древо жизни”) пишет:

“Действительно Шхина никогда не покинет Западную Стену, и останется пребывать там вплоть до тех пор, пока не вернется на Свое место, как это ему обещано, и именно к этому случаю относятся слова “И вправду есть Господь в месте этом” – обретается Он в этом месте даже после разрушения Храма».

Так как во время молитвы еврей должен обращать свой взор в сторону “обитания Шхины”, то еврей, живущий за пределами земли Израиля, должен во время молитвы поворачиваться лицом в сторону этой земли; еврей, живущий в Земле Израиля – в сторону Иерусалима, а еврей, живущий в Иерусалиме – в сторону Стены Плача. Это – то правило, которому евреи следуют едва ли не с начала своей национальной истории и вплоть до наших дней.

Испокон веков считалось, что молитва, вознесенная у Западной Стены, обладает особой силой, и тот, кто молится здесь, никогда не уйдет с этого места “с пустыми руками” – разумеется, в том случае, если его молитва была искренней и в момент ее произнесения у него не было никаких дурных и нечистых помыслов.

Напоминая о том, что праотец Иаков назвал это место “Вратами Небес”, различные комментаторы спешат объяснить, что, несмотря на то, что земной Иерусалим и Иерусалимский Храм пребывают в развалинах, соответсвующие им в высших мирах Небесный Иерусалим и Небесный Храм существуют. Мириадами незримых нитей они связаны с останками земного Храма, то есть со Стеной Плача.

“Врата Небес”, таким образом, остаются открытыми, и войти в них может каждый.

* * *

Разумеется, скептически настроенный читатель вновь может задаться вопросом о том, что если Бог всемогущ и вездесущ, то какая разница, где возносить Ему молитву – Он все равно должен ее услышать.

Что ж, соглашаются еврейские религиозные авторитеты, это и в самом деле так. Однако, спешат добавить они, молящийся в Земле Израиля как бы молится в самом дворце Всевышнего, а молящийся у Стены Плача – возле самого Престола Его Славы. И поясняют это обычно следующим примером: если у человека есть некая просьба к царю, он вполне может отправить эту просьбу и в письменном виде – в урочное время царю принесут почту, и он рассмотрит все письменные ходатайства.

Конечно, если автор письма – уважаемый, известный человек, имеющий вдобавок заслуги перед престолом, то велика вероятность, что царь даст положительный ответ на его просьбу. Но если никаких особых заслуг у человека нет, более того – он не раз нарушал те или иные законы, то и рассчитывать на внимание царя к своим бедам и проблемам, ему особенно не приходится.

Куда лучше в этом случае лично предстать перед царем и изложить ему свою просьбу. Ну, а если такому просителю удалось подобраться к самому трону, склониться перед царем и самым подробным и убедительным образом изложить свою просьбу, то шанс на то, что царь смилостивится и даст на нее положительный ответ, возрастает еще больше.

Думается, аналогия понятна.

Не так уж много, увы, среди людей подлинных праведников, никогда не совершавших в жизни никаких грехов. А, значит, далеко не всегда мы можем рассчитывать на то, что наша молитва, произнесенная в любой точке планеты будет не только услышана, но и принята. Оказавшись же у Стены Плача, любой человек как бы оказывается лицом к лицу с Богом; здесь у “Врат Небес” его “куда лучше” слышно и его молитва воспринимается с куда большей благосклонностью.

Именно поэтому в дни каких-то общественных бедствий – эпидемий, голода, войны и т. д. – у евреев принято возносить колллективную молитву у Стены Плача. И в древней, и в современной еврейской истории известны случаи, когда на такие молитвы собирались десятки тысяч человек.

Наконец, в известном религизном сочинении “Эмек ха-Мелех” (“Царская долина”) утверждается, что регулярная молитва, произносимая у Стены Плача евреями Иерусалима защищает от различных бедствий как еврейский народ, так и все остальные народы планеты – так же, как будущий Третий Храм будет нести мир и Божественный Свет как евреям, так и всему человечеству…

Храм и Стена Плача глазами христианина

Священная история христианства неотделима от истории Иерусалима и Иерусалимского Храма. Здесь юный Иисус, как и все правоверные иудеи своего времени, вместе с Марией и Иосифом бывал три раза в году на праздниках паломничества, и здесь же, согласно евангелиям, разворачиваются последние самые драматические события его жизни. Мало кому даже из тех, кто никогда не читал «Нового завета» не знакома история погрома, устроенного Иисусом в Храме в канун праздника Песах, когда в Иерусалим со всех концов земли Израиля и из других стран устремлялись евреи, чтобы исполнить заповедь о паломничестве. Каждый из них должен был принести в Храм монету достоинством в полшекеля и животное для жертвоприношения в соответствии с его возможностями – быка, овна, агнца или голубя.

Для того, чтобы помочь прибывавшим издалека паломникам исполнить эти важнейшие заповеди, возле Храма и внутри него стояло немало менял, обменивавших греческие и римские монеты на необходимые полшекеля, а также торговцев, продающих храмовых животных. Они-то и вызвали столь яростную реакцию Иисуса:

“Приближалась Пасха Иудейская, и Иисус пришел в Иерусалим и нашел, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег. И, сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, [также] и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул. И сказал продающим голубей: возьмите это отсюда и дом Отца Моего не делайте домом торговли…” (Иоанн, 2:13–16)

То, что христианскому читателю “Нового Завета” представляется борьбой Христа за чистоту веры, против привнесения в нее любых элементов коммерции, для еврейского читателя звучит совсем иначе. Во-первых, объявляя Храм “домом молитвы” Иисус явно отвергает те заповеди Бога, которые даны им в Торе, то есть в “Пятикнижии Моисеевом”, а заодно и главное назначение Храма. Последний отнюдь не был для евреев ни позже, ни изначально только “домом молитвы”. Молиться еврей мог в любом месте, и уже тогда по всей Земле Израиля было немало синагог, в которых евреи и собирались на три свои ежедневные молитвы. Основное таинство, происходившее в Храме – и Иисусу должно было быть прекрасно об этом известно, – заключалось в жертвоприношениях, приближавших каждого отдельного еврея и весь еврейский народ к Богу и очищавших их перед Богом. И уж, конечно, с точки зрения евреев у Иисуса не было никакого права устраивать подобный дебош в столь святом месте.

Вот как излагает еврейскую точку зрения на эти события известный историк М. Даймонд:

“К тому времени давно уже существовал обычай продавать у стен Храма голубей и голубиц для священного жертвоприношения. Точно так же сегодня в христианских храмах и соборах принято продавать свечи и кресты. Поскольку еврейские паломники собирались для жертвоприношения в Храме со всех концов света, то сложился также обычай менять здесь деньги, как мы сегодня меняем одну валюту на другую… Когда Иисус явился в Храм, опрокидывая столы торговцев и изгоняя менял, евреи, которые нуждались в услугах этих торговцев и менял, пришли в такую же ярость, в какую пришли бы сегодня христиане, если бы кто-то ворвался в их церковь во время пасхальной службы, расшвыривая свечи и кресты, предназначенные для продажи, и изгоняя служек, разносящих блюда для сбора пожертвований. Можно не сомневаться в том, что такой возмутитель спокойствия был бы немедленно арестован по просьбе священника или другого церковного лица. Однако евреи не арестовали Иисуса, во всяком случае, не в этот момент. Они не захотели вовлекать в дело римлян и решили замять скандал.

Но их надеждам не суждено было сбыться. Слухи о происшествии в Храме достигли римлян. Не было ли это началом мятежа? Бунта? Восстания? Отцы города, отдавая себе отчёт в том, какие погромы, грабежи и насилия обрушатся на жителей, если римские легионы будут спущены с цепи, могли решить, что будет лучше унять Иисуса до окончания праздника. Тогда всеобщее возбуждение спадёт, легионеры уберутся из города и полуосадное положение будет снято. С большой осторожностью они следили за развитием событий. Но тут последователи Иисуса начали поговаривать о нём как о «Царе иудейском» и «Мессии», возбуждая тем самым ещё большую настороженность римлян. Тогда только, если верить Евангелиям, на третий день после происшествия в Храме, евреи арестовали Иисуса…”

Но, во-первых, основные события священной христианской истории – тайная вечеря, крестный путь, казнь, захоронение, воскресение и явление ученикам – разворачиваются вне Храма, скорое разрушение которого он предсказывал в своих проповедях.

Сам Храм, согласно выдвинутой еще на Никейском соборе[10] доктрине, после смерти и воскрешения Христа утратил свое сакральное значение. С того момента, как евреи отвергли Христа и сбылось его предсказание о разрушении Храма, Божья благодать (то есть Шхина) покинула Храмовую гору и Иерусалим в целом, и останки Храма, в том числе и Западная Стена уже не обладают никакой святостью. Заключенный Богом с евреями завет (который и в тексте Пятикнижия, и в книгах пророков от имени того же Бога постоянно объявляется «союзом вечным») был расторгнут, и вместо этого Бог заключил новый завет с последователями Христа, ставшими новым, «духовным Израилем». Евреи же не просто наказаны Богом, но и наказаны навечно – они никогда уже не смогут вернуть себе государственность на своей земле и никогда не будут обладать Иерусалимом.

Предельно четко эту христианскую доктрину сформулировал теолог Карл-Людвиг Шмидт: «Иисус – Мессия, который был отвергнут своим народом. Он пророчествовал о разрушении Иерусалима. Иерусалим был разрушен, чтобы уже никогда не оказаться под властью евреев».

В то же время Иерусалим остается для христиан святым городом, но святостью в нем обладают те места, которые непосредственно связаны с евангельскими историями о его жизнь и воскресении.

Таким образом, становится понятным, почему христианство на протяжении всех этих столетий не только не ставило своей целью восстановить Храм, но и воздвигнуть на его месте какое-то свое святилище.

Целью крестовых походов, как наверняка помнит читатель, объявлялось именно освобождение Гроба Господня, а никак не возрождение Храма. Наоборот: жившие в Святой земле христиане прилагали все усилия для того, чтобы стереть саму память о Храме и о том, что этот город каким-либо образом был связан с евреями. Все христианские монархи, под властью которых оказывался Иерусалим, запрещали селиться в нем евреям, а сохранившуюся Западную Стену Храма превращали в мусорную свалку.

Для католиков вообще Рим всегда значил с точки зрения истории христианства куда больше, чем Иерусалим, и не случайно первое паломничество римского папы на Святую землю было совершено только в 1964 году. И уж, конечно, на протяжении всех веков существования христианства никто не мог представить, что настанут времена, когда понтифики будут приезжать в Иерусалим для того, чтобы помолиться у Стены Плача.

* * *

Изменение отношения части христиан к Стене Плача связано с целым рядом социальных, политических и религиозных факторов. Чрезвычайно активное участие евреев общественной и политической жизни стран Европы и США, их непропорционально большое влияние на развитие науки, культуры и искусства Запада никак не вязалось с представлением о «проклятом» или наказанном Богом народе. Напротив, многие увидели в этом подтверждение того, что евреи остаются Богоизбранным народом, который, вопреки своей малочисленности, продолжает играть огромную роль в истории человечества.

Как следствие этого, на свет родилась концепция «христианского сионизма». Ее сторонники утверждали, что второе пришествие Христа и наступление мессианской эры состоится только после того, как евреи снова соберутся на своей земле, восстановят свое государство со столицей в Иерусалиме и… признают Христа в качестве Мессии. В результате, еще в конце 90-х годов «христианские сионисты» сумели собрать подписи 400 видных общественных деятелей США под письмом к президенту Бенджамину Гаррисону (1833–1901, 23-й президент США в 1888–1892 гг.) с призывом взвесить возможность «помощи сынам Израиля в возрождении их древнего дома в Палестине».

Начало ХХ века ознаменовалось значительным ростом числа приверженцев «христианского сионизма» как среди католиков, так и среди адептов англиканской церкви, и, по мнению ряда историков, они сыграли огромную как явную, так и тайную роль в создании Государства Израиль.

Уже само возникновение этого государства в 1948 году, да еще и провозгласившего своей столицей западную часть Иерусалима поставило христианских теологов в весьма затруднительное положение. Само существование Израиля вступало в явно противоречие с догмой о том, что евреи уже никогда не обретут своей государственности, не будут владеть Святой землей и Иерусалимом.

Впрочем, тогда христианские теологи нашло вполне достойный выход из сложившейся ситуации. Возникновению Государства Израиль, заявили оно, не стоит придавать особого значения, так как основные исторические земли евреев, в том числе, Вифлеем, в котором родились царь Давид и Иисус Христос, в состав этого государства не вошли. Да и та часть древнего, «подлинного» Иерусалима с Храмовой и Масличной горой, с Голгофой и прочими библейскими местами не досталась евреям, а оказалась под властью Иордании, и, таким образом, древнее пророчество остается в силе.

Однако Шестидневная война[11] 1967 года, в ходе которой Израиль в буквальном смысле молниеносно овладел всем Иерусалимом, а также Иудеей и Самарией, перечеркнуло это объяснение.

Православная церковь решила сделать вид, что события 1967 года не произвели на нее никакого впечатления и – более того – попыталась еще больше дистанцировать христианство от иудаизма. Однако в католическом мире эти события вызвали глубочайший теологический кризис. Не случайно живший в США один из величайших раввинов ХХ века рав Соловейчик вспоминал, какое впечатление произвели итоги Шестидневной войны на его друга-епископа. Лежа на смертном одре, епископ вызвал к себе рава Сололейчика, и когда они остались наедине, спросил:

– Ты считаешь, что началось исполнение ваших пророчеств?

– Ты же сам все видишь, – ответил раввин.

Выход из кризиса был только один: признать, что евреи неповинны в смерти Христа и, одновременно, что Бог не меняет принятых им однажды решений и… Ветхий завет сохраняет свою силу наряду с Новым.

Так после долгих метаний римский папа Иоанн Павел Второй появился в 2000 году в Иерусалиме, и, отслужив мессы в Назарете и Вифлееме, затем появился у Стены Плача, помолился возле нее и, следуя сложившемуся обычаю, вложил в расщелину Стены записку. Текст записки повторял текст молитвы, прочитанной им в Ватикане 12 марта 2000 года, в которой папа просил у Бога прощения за страдания, причиненные католиками евреям на протяжении всей истории христианства:

“Боже отцов наших, избравший Авраама и его потомков, чтобы они несли имя Твое всем народам. Мы глубоко опечалены поведением тех, кто в ходе истории причинил страдания этим Твоим чадам, и, испрашивая у Тебя прощения, желаем установить поистине братские отношения с народом Завета. Иоанн Павел II”.

С разрешения Папы эта записка была извлечена представителем израильского правительства Моше Фогелем и передана в мемориальный музей жертв Холокоста “Яд ва-Шем”.

Речь идет о поистине историческом документе – ведь в нем Римский Папа предельно прямо говорит, что евреи не только были, но и остаются избранным народом, “народом Завета”. Таким образом, начало ХХI века ознаменовалось принципиально новым поворотом в христианской идеологии, и это было немедленно отмечено самими католическими теологами.

Поступок Иоанна Павла II вызвал настоящую бурю в христианском мире. Значительная часть православных, да и ряд католических и протестантских священников утверждали, что Папа стал жертвой «происков Сатаны». Вновь и вновь напоминали они, что Стена Плача не является и не может являться христианской святыней, так как само существование Иерусалимского Храма после Христа утратило свой смысл. И уж тем более, по их мнению, было недопустимо то, что Папа помолился у Стены и, следуя чисто еврейскому обычаю, положил в нее записку с молитвой.

Но, видимо, перемены, происшедшие после этого в доктрине и в самом сознании католиков оказались необратимыми. После Иоанна Павла II Стену Плача стали посещать с молитвой многие католические священники самых различных рангов, в том числе епископы и кардиналы.

В мае 2009 года Храмовую гору и Стену Плача посетил сменивший Иоанна Павла II на святом престоле Папа Бенедикт XYI. В определенном смысле слова он пошел даже дальше своего предшественника: Бенедикт XYI начал свой визит в Иерусалим с посещения Мечети Скалы, перед входом в которую, следуя мусульманскому обычаю, снял свои знаменитые красные папские туфли.

Лишь затем Папа побывал у Стены Плача и вложил в нее записку, предварительно громко зачитав ее текст:

“Бог Авраама, Исаака и Иакова, услышь плач страждущих, испуганных и обездоленных. Пошли мир Святой Земле, Ближнему Востоку, всей человеческой семье; направь сердца тех, кто взывает к Твоему имени на смиренный путь справедливости и сострадания”.

Как видим, в этой записке уже ни слова не говорится о еврейской Богоизбранности – Папа молится у Стены как у общечеловеческой святыни за всех приверженцев монотеизма. А значит – и это было немедленно подмечено в Израиле – в отличие от Иоана Павла II, он восе не готов однозначно признать, что Стена Плача принадлежит, прежде всего, евреям, и должна остаться в их руках навечно.

Но в любом случае сами действия и поведение Бенедикта XYI в Иерусалиме однозначно свидетельствовали о том, что он, а значит, и весь католический мир видит в Западной Стене Храма величайшую общечеловеческую святыню и тем самым признает еврейскую концепцию о пребывании над ней Духа Божьего.

Храм и Стена Плача в Священной истории ислама

В сознании современного мусульманина Иерусалим и находящаяся в нем мечеть «Аль-Акса» является третьей по значению после Мекки и Медины исламской святыней, так как именно с ней он связывает ночное путешествие основоположника ислама пророка Мухаммеда, описанное в 17-й суре Корана[12]:

«Во имя Аллаха, милостивого, милосердного!

Хвала Тому, кто перенес ночью своего раба из мечети неприкосновенной в мечеть отдаленнейшую, вокруг которой Мы благословили, чтобы показать ему из Наших знамений. Поистине, Он – всеслышащий, всевидящий!» (Сура 17:1(1)).

Устное мусульманское предание поясняет, что рождение этой суры связано с посетившим основоположника ислама в 620 году странным и поистине фантастическим видением.

Заснув после многочасовой молитвы в доме своей двоюродной сестры Хинды, Мухамед вдруг увидел себя спящим в самой Каабе («мечети неприкосновенной»). Явившийся к нему ангел Джибрил (Гавриил) разбудил его, велел встать и выйти из этого храма. Когда Мухаммед вышел из Кааабы, он увидел перед собой Эль-Борака – белоснежного зверя, наполовину осла, наполовину мула, но с лицом женщины, хвостом павлина и огромными крыльями.

Само имя Борак означает “молниеносный”, и это существо ему соответствовало – в мгновение ока Борак перенес пророка из Мекки в некое место, где Мухаммед увидел прекрасный Храм («мечеть отдаленнейшую» – «аль-Акса. Привязав Эль-Борака к стене, пророк вошел внутрь величественного здания.

В Храме Мухаммеда ждали праотец еврейского и арабского народов Ибрагим (Авраам), праотец арабского народа Исмаил, пророки Муса (Моисей), Иса (Иисус) и другие великие пророки прошлого. Вместе с ними Мухаммед молился, причем ему была отведена роль имама, то есть руководителя общественной молитвы.

Потом Мухаммеду поднесли три чаши – с вином, водой и молоком, и он выбрал молоко. В этот момент архангел Джибрил воскликнул: “Поистине ты на правильном пути! Вино запрещено для вас!”.

Затем к дверям Храма с неба была спущена лестница и по ней Мухаммед поднялся на Небеса, то есть в высшие, духовные миры.

На первом, самом нижнем Небе Мухаммеда встретил и приветствовал Исмаил, командовавший 12 000 ангелами, каждый из которых, в свою очередь, имел под своим началом 12 000 ангелов рангом пониже, и все эти 144 000 000 ангелов охраняли нижнее небо от дерзких и слишком любопытных джиннов.

Ангелы восторженно приветствовали Мухаммеда и ласково улыбались ему, за исключением повелителя Ада Малика, которому попросту неведомо, что такое улыбка. По просьбе Мухаммеда Малик открыл одну из отдушин Ада, и оттуда вырвалось нестерпимое пламя и раздались душераздирающие крики грешников.

На первом же небе обитал первый человек Адам, мимо которого проходили души его бесчисленных потомков. Исходящий от них запах легко помогал Адаму отделить праведников от грешников: если первые испускали дивное благоухание, то от вторых шел нестерпимый смрад.

На втором Небе Мухаммед встретил пророка Ису (Иисуса) и Иоанна Крестителя.

На третьем Небе его ждал сын Якуба (Иакова) прекрасный и мудрый Юсуф (Иосиф).

На четвертом небе обитал Идрис, на пятом брат пророка Мусы (Моисея) Гарун (Аарон), а на шестом сам Муса (Моисей).

На седьмом, последнем Небе Мухаммеда встретил Ибрагим-Авраам, который, по словам пророка, был внешне похож на него, как две капли воды.

И уже затем Мухаммед оказался в раю и говорил с самим Аллахом, скрытым за бесчисленными завесами.

Аллах обязал Мухаммеда и всех его последователей совершать ежедневно 50 молитв, и пророк беспрекословно принял это повеление Творца. Однако, когда он спустился на шестое Небо и снова встретился с Мусой, тот начал убеждать Мухаммеда уговорить Бога снизить число молитв, чтобы не взваливать столь непосильный груз на верующих. Мухаммед снова поднялся наверх, обратился к Аллаху с соответствующей просьбой, и Тот снизил число обязательных для мусульман молитв до 45.

Однако Моисей, сам в свое время немало помучившийся с жестоковыйными евреями, заметил, что и это слишком много и убедил его снова подняться к Аллаху.

Так Мухаммед поднимался для разговора с Богом девять раз, пока число обязательных для мусульманина молитв не достигло пяти, и Мухаммед больше не решался просить о дополнительном снисхождении.

После этого Мухаммед вернулся в Храм, откуда Эль-Борак опять в мгновение ока доставил его в Мекку.

Войдя в Каабу, Мухаммед обратил внимание, что мед из того кувшина, который он опрокинул, выходя из храма, еще не вытек до конца, то есть его чудесное путешествие продолжалось совсем недолго.

Согласно другой версии этой легенды, выходя из Каабы вмесе с Мухаммедом архангел Гавриил опрокинул кувшин с водой, а когда Мухаммед вернулся, он успел на лету поймать его, так что ни одной капли воды не пролилось, а значит, его паломничество в небесный Храм продолжалось вообще считанные доли секунды.

Сам Мухаммед, подчеркивая, что все эти события происходили с ним во сне, на протяжении которого тело его оставалось совершенно неподвижным, а странствовала именно его душа, одновременно настаивал на абсолютной реальности своих встреч с пророками и Аллахом.

Само это путешествие вошло в историю ислама под названием аль-исра ва-ль-мирадж, и после него Мухаммед установил пять ежедневных и обязательных для каждого мусульманина молитв. С этим же «путешествием» многие исследователи связывают тот факт, что поначалу Мухаммед дал указание своим последователям вслед за евреями молиться, обратившись лицом к Иерусалиму. Лишь после грандиозной ссоры с ятрибскими евреями Мухаммед велел изменить киблу, то есть направление молитвы в сторону Мекки, и именно лицом к этому городу мусульмане молятся до сих пор.

Однако более убедительным выглядит мнение, согласно которому Мухаммед молился в сторону Иерусалима без всякой связи с аль-исра ва-ль-мирадж, а потому, что считал Иерусалим колыбелью монотеизма. Молиться в сторону Мекки он в тот период не мог, так как в Каабе в это время располагался языческий храм.

Вместе с тем Иерусалим ни разу не упоминается в Коране, а любимая жена Мухаммеда Айша (613–678) и основоположник суфизма Хасан аль-Бацри (642–728) на вопрос, где именно находится «мечеть отдаленнейшая», отвечали однозначно – «на Небесах». Таким образом, с их точки зрения ночное путешествие Мухаммеда носило исключительно духовный характер и не имело никакой связи с нашим материальным миром и конкретной географической точкой в этом мире. Если Мухаммед во время аль-исра ва-ль-мирадж и оказался в Иерусалиме и в Иерусалимском Храме, то это был, безусловно, Небесный Иерусалим и Небесный Храм, но ни один из ранних мусульманских теологов никак не связывает ночное путешествие основоположника ислама с Иерусалимом. Да и с точки зрения логики он никак не мог оказаться в реальном Иерусалимском Храме, так как в 620 году Иерусалим находился в руках персов, а Храмовая гора представляла собой гигантскую мусорную и строительную свалку.

Именно так – как исключительно духовное путешествие – трактовали аль-исра ва-ль-мирадж и последующие поколения исламских теологов, включая потомка Мухаммеда Джаффара Аль-Сиддика (699–765). Точка зрения, согласно которой ночное путешествие Мухаммеда, хотя и длилось всего мгновение, происходило в реальности, причем было именно путешествием в Иерусалим с посещением Храма царя Соломона возникает в мусульманской мифологии значительно позже – в 7 веке, при халифе Абд Эль-Малике (685–705). Причем, как увидит читатель ниже, само создание этого мифа было продиктовано не религиозными, а исключительно политическими соображениями.

И уж что совершенно точно, на протяжении почти восемнадцати столетий ислам не придавал Стене Плача никакого значения, считая ее исключительно еврейской, а не мусульманской святыней. Лишь в начале ХХ века, когда евреи начали открыто претендовать на Иерусалим и Стену Плача, арабские лидеры заявили, что эта стена также обладает святостью, так как именно к ней Мухамед во время аль-исра-ва-ль-мирадж Мухаммед привязал Эль-Борака и даже определили место, где именно было привязано это удивительное существо.

Но политические цели, которые преследовала эта поправка к известной мусульманской легенде, настолько очевидны, что на этой версии настаивают далеко не все религиозные авторитеты ислама.

Как бы то ни было – и читателю еще предстоит убедиться в этом – мусульмане никогда не отрицали, что Стена Плача обладает особой святостью, и молитва, произнесенная у нее, поистине способна творить чудеса, однако лишь в том случае, если эта молитва произнесена самими евреями.

* * *

Нет никаких сомнений, что обостряющаяся борьба за Иерусалим и Храмовую гору является следствием все более усиливающих апокалипсических настроений в радикальном исламе. В самой этой борьбе такие исламские лидеры глава «Аль-Кайеды» Усама Бин-Ладен, президент Ирана Мухаммед Ахмединеджад и др. видят проявление предсказываемой исламской эсхатологией битвы между лжепророком Даджалом (фанатичными последователями которого, согласно хадисам[13], станут многие иудеи) и истинным мессией Махди.

Евреи, в свою очередь, видят во всем происходящем «родовые муки прихода Мессии», которые, в соответствии с еврейской мистикой, закончатся тем, что потомки Исмаила (то есть арабы) окончательно потеряют власть над Святой землей и на место стоящих сейчас на Храмовой горе мечетей воздвигнется сам собой Третий Храм.

Можно по-разному относиться к скандально известному российскому философу Л. Дугину, но одна из высказанных им мыслей не может поразить своей глубиной: в идущей в мире глобальной битве идеологий и народов каждая из сторон, безусловно, убеждена, что именно она несет миру свет Добра и Истины, в то время как противоположная олицетворяет собой Ложь, Зло и Тьму. Однако, на чьей именно стороне правда в этой войне, станет ясно только по ее итогам.

Пока же в самом факте, что в последние годы Стена Плача все больше и больше воспринимается как общечеловеческая святыня, многие выдающиеся раввины-каббалисты[14] видят в этом еще одно доказательство приближения времени прихода Мессии, когда исполнится пророчество Захарии об объединении всего человечества:

“И станет Господь Царем всей Земли; в тот день будет Господь един, и имя Его едино” (Захария, 14:9).

О чем плачет Стена

Старожилы Иерусалима рассказывают, что самые странные события обычно происходят у Западной Стены Храма в девятый день месяца Ава[15] по еврейскому календарю. Именно в этот день, как утверждает еврейская традиция были разрушены как Первый, так и Второй Храм, и именно в этот день по странному стечению обстоятельств произошли и многие другие великие бедствия в истории еврейского народа.

Как только наступает 9 Ава, рассказывают в Иерусалиме, на Стену садится необычный, очень крупный голубь и остается сидеть там неподвижно, жалобно причитая, в течение целых суток. Некоторые из молящихся у Стены утверждают, что они видели, как из глаз этой птицы катятся крупные слезы, но трудно сказать, так ли это на самом деле, или им это просто привиделось в молитвенном экстазе.

Так как голубь, наряду с лилией и агнцем, считается одним из символов еврейского народа, то каббалисты утверждают, что это сама “Кнессет Исраэль” – коллективная душа еврейского народа – приняв облик голубя, оплакивает разрушение Храма и постигшие за ним евреев бедствия.

Впрочем, некоторые из еврейских мистиков высказывают предположение, что этот голубь – зримый образ самой Шхины, и, таким образом, плач и причитания голубя – это плач и причитания самого Господа.

Ну, а если еврейскому народу в ближайшее время грозят новые беды и лишения, то в день 9 Ава Западная Стена… плачет – на всех ее камнях вдруг, непонятно откуда выступают крупные капли воды, напоминающие слезы, и таким образом, Стена начинает в буквальном смысле соответствовать своему имени.

В ХХ веке Стена разразилась таким “плачем” в 1940 году. Многие молившиеся в тот день у Стены женщины собрали их в пузырьки, и затем долгие годы хранили в качестве талисмана. Есть легенды и о том, что несколько капель этих слез обладали чудодейственной силой и могли поднять с постели смертельно больного человека.

В наши дни чудо «плача» Стены было замечено в начале октября 2002 года – капли влаги неожиданно появились на камнях, расположенных на границе между «мужской» и «женской» частями Стены[16], и это явление продолжалось больше 96 часов. Вызванные мусульманским земельным управлением ВАКФ специалисты поначалу предположили, что появление капель влаги связано с неисправностью установленных по периметру Западной Стены брандспойтов. Однако, когда выяснилось, что брандспойты в полном порядке, им оставалось только развести руками. Раввин Стены Плача рав Шмуэль Рабинович заявил тогда, что «Стена начала плакать из-за сложившейся на Ближнем Востоке ситуации». При этом стоит вспомнить, что 2002 и 2003 год были отмечены в Израиле небывалой вспышкой палестинского террора, унесшего жизни сотен израильтян.

Впрочем, эти «слезы» – только одна из многих тайн Стены, с которыми нам еще предстоит познакомиться на страницах этой книги.

Глава 2 Физика Стены

В поисках каменоломен Ирода

Стена Плача никогда не входила в престижный список “десяти чудес света”, и, вне сомнения, любой знаток истории без труда перечислит дошедшие до нас куда более древние и величественные памятники старины – скажем, египетские пирамиды или руины тех же древнегреческих храмов.

Но, во-первых, если придерживаться мнения, что Стена Плача и в самом деле являлась западной стеной еще Первого Иерусалимского Храма, то она – по меньшей мере, в своем основании – была воздвигнута куда раньше тех же древнегреческих храмов. А, во-вторых, даже если считать, что она была сооружена во времена царя Ирода, то все равно речь идет об одном из самых уникальных сооружений древности, заслуживающем самого пристального внимания и заставляющего еще раз задуматься о мастерстве и возможностях строительной техники наших предков.

Как показали археологические раскопки, во времена Ирода Великого длина Западной Стены составляла 488 метров. Она располагала 4 воротами, и вдоль нее тянулось множество лавок. Согласно выводам, сделанным на основании тех же раскопок, высота Стены в разных ее частях была не одинаковой: в северной ее части она достигала порядка 30 метров, а к югу снижалась едва ли не до 9 метров.

В своей книге “Западная Стена. Законы и обычаи” раввин Стены Плача Шмуэль Рабинович приводит следующие данные о ее структуре:

– Стена Плача сложена из 45 рядов каменной кладки, из которых 28 рядов были возведены в древности, а 16–17 представляют собой куда более позднюю надстройку.

– Из 28 наиболее древних рядов кладки 11 сегодня находятся под землей, а 17 возвышаются над ее поверхностью.

– Общая высота Стены Плача составляет 40 метров, из которых 19 возвышаются над землей, а 21 спрятаны в ее недрах.

– Есть все основания предполагать, что 17 первых рядов кладки стены (из 28 самых древних) относятся к периоду Первого Храма, к эпохе царя Соломона и даже Давида (хотя, согласно Библии, царь Давид не приступил к строительству Храма, так как Бог запретил ему это). Ученые настаивают, что все ряды кладки Стены Плача относятся исключительно к эпохе Второго Храма.

– Средняя высота камней, из которых сложена Стена Плача составляет 1.05 м, однако в ней есть и камни, высота которых достигает 8.75 м. Средняя высота камней более поздней кладки исламского периода составляет 0.70-0.85 м., однако и среди кладки этого периода есть несколько камней, высота которых составляет порядка 5.80 м.

– Поверх кладки этого периода есть еще более поздняя кладка из камней высотой примерно 55 см. Общая высота этой части Стены составляет 2.2 м. Так как на всем своем протяжении Стена сложена из камней разного размера, то в ней есть камни и значительно меньшего размера – до 37 см высотой.

– Ширина Стены Плача составляет 4.6 м.

– Длина открытой сегодня для молящихся и туристов Стены Плача составляет 57 м. Около двух третей из них отведены для молящихся мужчин, и около одной трети – для женщин.

– Ежегодно открытую молитвенную площадку перед Стеной Плача посещает не менее 7 млн. человек.

Согласно историческим хроникам, которые подтвердили и современные исследования, Стена Плача была сложена без всякого скрепляющего их раствора – следующий слой камней просто укладывался на предыдущий, удерживая его силой своей тяжести.

Это было поистине грандиозное строительство. Ведь если даже считать, что средняя высота камней, из которых она складывалась, составляла порядка 1 метра, а ширина достигала 4 метров, то вес каждого такого камня составлял от 10 до 15 тонн.

Однако Иосиф Флавий в своих “Иудейских древностях” утверждает, что длина камней, заложенных в первые ряды Стены Плача достигала порядка 20 умот, то есть больше 10 метров, а некоторые из них были вообще длиной в 20 метров.

Долгое время считалось, что великий историк древности позволил себе в данном случае некоторое преувеличение. Однако раскопки, проведенные в последние десятилетия, неожиданно показали, что Флавий был прав – в южной части Стены действительно были найдены камни, длина которых превышает 10 метров, а вес составляет порядка 70 тонн.

Затем при раскопках в районе знаменитой арки Вильсона были обнаружены камни длиной 12 и высотой более, чем в 3 метра. С учетом того, что их ширина составляет свыше 4 метров, речь идет о камнях весом в 400 тонн!

И вот эти данные уже делают Стену Плача поистине одним из самых грандиозных древних памятников Средиземноморья. Да, в эпоху Второго Храма на Ближнем и Среднем Востоке и в самом деле возводились сооружения не менее, а то и более величественные. Однако все они строились из камней или кирпичей обычного размера, скрепляемых тем или иным раствором. Никому из строителей (по меньшей мере, на Ближнем Востоке) в ту эпоху и в голову не приходило использовать для возведений стен или зданий камни весом от 70 до 400 тонн!

В связи с этим, разумеется, возникает сразу несколько вполне резонных вопросов.

Во-первых, насколько технически было осуществимо в ту эпоху перемещение камней такого размера на столь большие растояния и возведение из них стен такой высоты?

Во-вторых, откуда строители брали эти камни?

В-третьих, что побудило их использовать для стены именно гигантские камни, а скажем, не обычные кирпичи?

Ответ на последний вопрос вроде бы понятен.

Священное Писание однозначно требует, чтобы для строительства Храма использовался именно природный, то есть созданный непосредственно Богом камень, а не кирпич, являющийся творением рук человеческих и представляющий собой, в сущности, столь же непрочный, разрушающийся со временем материал, как и сам человек. Кроме того, согласно тому же Писанию, камни для строительства Храма не должно было касаться железо, так как из него делаются не только оружия труда, но и оружие, а ничто, способствующее пролитию человеческой крови не могло быть использовано при строительстве Храма. Легенда рассказывает, что царь Соломон решили эту головоломную инженерную задачу и выполнил повеление Бога, добыв чудесного червя по имени Шамир, способного раскалывать любую скалу и любой камень, на который он был положен.

Историки высказывают предположение, что на самом деле роль мифического «шамира» играла какая-то кислота. Так как камни, из которых сложена Стена, представляют собой обычный известняк, то царь Соломон и его строители могли обрабатывать их с помощью соляной или даже концентрированной уксусной кислоты, обходясь, таким образом, без железных орудий.

Во времена царя Ирода железные оружия производства, несомненно, использовались для выламывания и обтесывания камней, но не исключено, что этот великий царь и строитель попытался соблюсти, как минимум, одно правило строительства Храма, то есть построил его стены именно из камней, а не из кирпичей.

Известный израильский историк и археолог Меир Бен-Дов считает, что, помимо религиозных, Иродом в данном случае двигали чисто технические и политические мотивы.

Ирод, по версии Бен-Дова, решился на расширение Храмового комплекса без разрешения Рима, которое он, как его вассал, конечно же, обязан был испросить. В этой ситуации ему нужно было вести строительство как можно более быстрыми темпами – чтобы, прежде чем известие о нем дойдет до Рима, и власти примут решение о его законности, новые стены вокруг Храмовой горы уже стояли, и римляне оказались бы поставленными перед фактом.

“Как это ни странно прозвучит, – пишет Меир Бен-Дов, – но строительство из таких гигантских камней было в древности куда более быстрым, чем строительство из камней обычного размера или кирпичей”. И поясняет свою мысль: один камень высотой в 3 и шириной в 15 метров, уложенный на свое место, означал весьма существенное продвижение к концу постройки, а доставить и уложить его было куда легче и быстрее, чем изготовить соответствующее количество кирпичей и раствора для их скрепления.

Кроме того, после окончания укладки очередной порции кирпичей нужно было подождать, пока скрепляющий их раствор окончательно высохнет. Для того, чтобы ускорить этот процесс, древние строители разжигали под свежевыложенной стеной огромные костры. Но даже при этом на полное высыхание раствора требовалось от 24 до 48 часов. Вдобавок ко всему, для таких костров нужно было дерево, а лесов вокруг Иерусалима всегда было очень мало, и дерево в древней Иудее было куда более ценным материалом, чем камень.

Наконец, стена выложенная из гигантских камней обладала куда большей устойчивостью и куда меньше была подвержена разрушению временем, чем стена из кирпича. Таким образом, Ирод и в самом деле попросту выбрал самый быстрый и оптимальный вариант строительства.

Что же касается вопроса перевозки, подъема и точной подгонки камней такого размера друг к другу и сооружения точно лежащего на них следуюшего слоя, то никаких технических проблем с решением такой инженерной задачи, по мнению того же Меира Бен-Дова, в эпоху Ирода уже не было.

В качестве доказательства этого он ссылается на известного римского архитектора 1 в.н. э. Витробия. В своей книге “Архитектура”, написанной им в качестве учебника для учеников собственной архитектурной школы, Витробий подробно описывает, как следует вести строительство с помощью камней такого размера. К примеру, согласно Витробию, на камень любой, даже поистине гигантской величины можно было набить деревянные колеса, после чего его доставка уже не представляла особого труда. Поднимались и укладывались такие камни с помощью системы специальных блоков, внешне напоминавших огромные деревянные подъемные краны.

Более того – Меиру Бен-Дову удалось провести небольшой исторический эксперимент, доказывающий, что камни Стены Плача были уложены друг на друга именно по технологии, описанной Витробием.

Это произошло в 1968 году, когда израильские археологи начали в районе Стены Плача массированные раскопки, а в Иерусалиме начал возводиться Дворец президента страны. Архитектору, который отвечал за оформление разбитого при Дворце сада пришла в голову идея установить в этом саду композицию из трех камней, лежавших некогда в Западной Стене Храма – по его мнению, это было бы красиво и символично одновременно.

Не желая вступать в пререкания с канцелярией президента страны, отвечавшее за раскопки Управление древностей дало разрешение на вывоз трех камней. С величайшей осторожностью строители погрузили их на машины и доставили в сад при президентском дворце. Однако спустя несколько дней к Меиру Бен-Дову позвонил прораб, отвечавший за возведение каменной композиции, и спросил, известно ли ему, каким образом древние строители умудрялись точно класть камень на камень?

Дело в том, объяснил прораб, что современная техника, конечно, позволяет это сделать, но, во-первых, не обеспечивает необходимой точности, а, во-вторых, не дает гарантии, что при укладке один из камней не будет поврежден. А его строго предупредили, что от камней при сооружении композиции не должен быть отколот ни один кусочек, так как каждый из них представляет собой величайшую историческую ценность.

Тогда-то Бен-Дов и посоветовал прорабу воспользоваться техникой, описанной в “Архитектуре” Витробия. Несколько недель ушло на подготовку к этому уникальному историческому эксперименту, и в итоге он завершился полным успехом: с камни легли друг на друга без малейшего зазора между ними.

Правда, пролежали они в дворцовом саду недолго. Когда авторитетные израильские раввины узнали, что три камня от Западной Стены были использованы для украшения сада, да вдобавок еще один был подарен мэром Иерусалима Тедди Колеком какому-то американскому бизнесмену, сделавшему большое пожертвование на нужды города, они пришли в неистовство. Раввины заявили, что каждый камень Стены является святыней и не может быть использован ни с какой иной целью. Опасаясь грандиозного скандала, который мог разразиться на весь еврейский мир, президент немедленно отдал указание вернуть камни на место и то же самое потребовали сделать от бизнесмена.

Таким образом, камни были возвращены к Стене Плача, но вот результаты проделанного по инициативе Меира Бен-Дова уникального исторического эксперимента отменить уже никто не мог.

Таким образом, как видим, ответ на все вопросы, связанные со строительством Западной Стены был получен. Точнее, на все, кроме одного: откуда именно брали камень для этого строительства. И однозначного ответа на этот вопрос нет до сих пор.

Ясно, что Ирод должен был использовать для этого местные каменоломни, но где же они располагались? Даже когда в 2009 году под Иерусалимом обнаружили каменоломню времен царя Ирода, этот вопрос остался открытым, так как, судя по всему, выламываемые в ней камне были по размерам все же меньше, чем те, которые использовались для строительства Стены.

И это – та историческая загадка, которую предстоит разгадать уже следующему поколению археологов.

* * *

Так как каждый камень Западной Стены считается святым, то не только ни один из них, но и даже мельчайшие отколовшиеся от них осколки, согласно действующему религиозному закону, не могут быть унесены от Стены. Тем, кто приходит к Стене для молитвы. Строжайшим образом запрещено их подбирать и уносить в качестве «сувениров». Нарушителей этого запрета, согласно распространенному поверью, ждет жестокое наказание Свыше.

Все отколовшиеся от Стены камушки подбираются работающими возле нее уборщиками раввинам-смотрителям Стены, а те упаковывают их и помещают на специальный склад.

Два раза в год вход к Стене закрывается для публики, к ней подгоняется кран и поднимающиеся на него специалисты начинают тщательно, один за другим осматривать каждый камень Западной Стены, проверяя, нет ли в нем повреждений. При этом он берет с собой мешочки с отколовшимися камешками, и в случае, если видит расщелину, в которую можно прочно вложить один из таких камешков, делает это.

В последние годы камни Стены стали осматривать с помощью самой современной аппаратуры, однако при этом требования ведающей всеми делами Стены администрации к тем, кто производит такие работы, не меняются. Все они должны быть религиозными евреями и перед началом таких работ окунуться в специальный ритуальный бассейн – микву, чтобы очиститься от «тумъы» – ритуальной, духовной нечистоты.

Стоит заметить, что внешний вид Стены Плача сегодня несколько отличается от того, каким он был, скажем, столетие назад. Дело в том, что в 1944 году, после долгих согласований с раввинами и Вакфом[17], англичане получили разрешение от тех, и от других разрешение тщательно вымыть ее камни, очистив их от многовековой грязи. При этом они предложили евреям одновременно выкорчевать из Стены все живущие в ней растения, однако раввинат Иерусалима ответил на это предложение категорическим отказом, так как эти растения, по его мнению, являются неотъемлемой частью Стены Плача.

Жизнь Стены

Каждый, кому довелось побывать у Стены Плача или видеть ее фотографии, наверняка обращал внимание на свисающие с ее стен растения, свидетельствующие о том, что Стена отнюдь не безжизненна – напротив, она полна жизни и готова дать приют под своей сенью любому живому существу.

Израильские ботаники насчитали семь основных видов растений, весьма привольно чувствующих себя на камнях этой еврейской святыни.

К пусть и не самым распространенным, но самым значимым из растений Стены считаются каперса колючая (Сapparis spinosa) – чрезвычайно жизнестойкое растение, которое было замечено на Стене еще мудрецами Талмуда. По их мнению, оно появилось на Стене отнюдь не случайно, а потому что наряду с лилией является своеобразным символом еврейского народа. Подобно тому, как каперса колючая является “самым стойким из растений”, так и еврейский народ можно назвать “самым стойким из народов”. Мудрецы обращали внимание на то, что каперса имеет необычайно глубокие корни, и даже если вырвать это растение, казалось бы, вместе с корнями, какая-то часть из них все равно сохранится, и вскоре ее ветви вновь появятся на Стене; она снова начнет стремительно расти, плодоносить и разбрасывать свои семена. Но разве, вопрошали мудрецы, не таков и еврейский народ?! Сколько раз его пытались уничтожить; сколько раз врагам казалось, что им удалось добиться “окончательного решения еврейского вопроса” и вырвать этот народ с корнем из человеческой истории, а он снова и снова возрождался, сохраняя верность своим историческим и религиозным корням!

Зимой это растение на Стене заметить довольно трудно, но вот весной оно появляется в самых разных ее частях, распуская розово-белые цветы, которые в народе обычно называются “каперсами”. В древности евреи готовили из этого растения одну из самых популярных в те времена пряностей, так как они обладают кисло-соленым, немного острым и чуть терпким вкусом. И сегодня в Испании, Италии, Алжире и целом ряде других стран сушенные колючие каперсы используют для приготовления маринадов и соусов для мясных и рыбных блюд.

Следующим любопытным растением, обретающимся на Стене является хвойник (Ephedra campylopoda). Как следует из самого его названия, это хвойное, почти безлиственное растение, которое довольно широко встречается в Израиле. Хвойник является “двуполым” растением и его “женские” ветви приносят небольшие красные плоды, которые с удовольствием поедают снующие вокруг Стены птицы. Родовое имя хвойника – Ephedra – напоминает о том, что из него вполне можно приготовить эфедрин, чрезвычайно полезный при различных легочных заболеваниях. Возможно, именно поэтому, а не по каким-либо мистическим причинам, многие из тех, кто страдает такими заболеваниями, стоя у Стены, начинают чувствовать значительное облегчение – подходя к Стене, они невольно вдыхают испускаемые хвойником пары эфедрина.

И все же самым распространенным из растущих на стене растений является золотистая белена (Hyoscyamus aureus), обладающее довольно крупными листьями. Этот вид белены характерен именно для Иерусалима, и еще древние знали, что ее цветы и плоды обладают слабым наркотическим действием. Иосиф Флавий в своих “Иудейских древностях” подробно описывает желтые цветки этого растения с чашечкой, заканчивающейся пятью колючками в форме чашечки, которую Флавий сравнивает с короной первосвященника.

Знаток растений легко опознает на Стене и сирийскую долгушу (Podosnoma syriacum) c ее характерными маленькими темными листьями. Долгуша – типичный “настенный” цветок, умеющий, как и хвойник, пускать свои корни в самую глубь стены.

В разных местах Стены можно увидеть также скалистый мох (Phagnalon rupestre), сицилийский львиный зев (Antyrrhinum siculoum) и горец (Polygonum Aquisetiformae).

В связи с этим, разумеется, встает вопрос о том, откуда эти растения берут необходимую для их жизнеобеспечения воду? Впрочем, найти ответ на него не трудно. Само месторасположения Стены Плача таково, что она больше открыта дождям, чем другие уцелевшие стены Храмового комплекса, и именно эти объясняется то, что она, больше, чем остальные стены покрыта растениями.

Дождевая вода, во-первых, хорошо впитывается известняком, а, во-вторых, задерживается в щелях стены, в которые проникают и корни растений. Кроме того, как легко заметить, подавляющее большинство растущих на Стене и в ее глубине растений достаточно выносливы. Многие из них (как, к примеру, тот же хвойник) выделяют ароматные эфирные масла, которые, испаряясь, уменьшают температуру воздуха вокруг ветвей и таким образом снижают потребность этих растений в воде.

Помимо растений, как уже было сказано, у Стены обитает множество птиц.

Не случайно многие переводчики “Псалмов” спорят, как правильно перевести знаменитую строчку из воспевающего Иерусалимский Храм 84-ого псалма: “Гам ципор маца байт вэ-дрор – кен”. Одни переводят слово “дрор” как ласточка, и тогда эта строка звучит как “И птица находит себе дом, и ласточка – гнездо себе…”

Другие считают, что слово “дрор” на иврите означает “воробей”, то есть данную строку следует переводить, как “И птица находит себе дом, и воробей гнездо себе…”

Кто в данном споре прав, выяснить, похоже, невозможно, так как у Стены плача обретаются как воробьи, так и ласточки. Правда, если первые живут там постоянно, то ласточки – относительно редкие гостьи, но и те, и другие гнездятся в расселинах Стены Плача.

Устраивают здесь свои гнезда в Стене и голуби, обитающие возле нее в огромных количествах – что и вызывает у ученых сомнения в предании о том, что 9 Ава на Стене появляется некий особый голубь или голубка – вполне возможно, молящиеся просто выдают желаемое за действительное.

Глава 3 История Стены

“И будет эта Стена стеной вечной…”

Было бы нелепо оспаривать тот факт, что история Стены Плача неразрывно связана с историей Иерусалимского Храма.

Сам Храм всегда занимал и по сей день занимает центральное место в еврейском национально-религиозном самосознании, являясь символом и былого величия еврейского народа, и его национальной трагедии, и будущих мессианских времен – так же, как царь Давид и царь Соломон для каждого религиозного еврея являются куда больше, чем жившие тысячелетия назад великий исторические деятели.

В самые тяжелые минуты своей истории евреи открывали страницы Библии, расказывающие об этих царях и обещающие, что их потомок еще воцарится в Иерусалиме, и в них черпали утешение и надежду. Не случайно именно так поступает герой знаменитой поэмы Михаила Светлова, потерявший в ходе кровавого погрома всю свою семью:

…Приближаются с двух сторон Царь Давид и царь Соломон. Говорят о судьбе и о родине Два царя и один верноподданный.

Достаточно самым поверхностным образом пролистать страницы Библии, чтобы увидеть: уже во время своих странствий в пустыне евреи жили мечтой о возведении Храма, и только после завершения его строительства можно было считать выполненной саму задачу завоевания и освоения евреями той земли, которую обещал Бог их праотцам Аврааму, Исааку и Иакову. Лишь после этого Иерусалим действительно превращался в подлинный политический и духовный центр всего еврейского народа.

Как уже говорилось, из текста Библии напрямую следует, что идеей построения Храма был одержим еще царь Давид, значительно расширивший границы еврейского государства в ходе своих победоносных войн и объявивший Иерусалим его столицей. Давид перенес в Иерусалим тот самый Ковчег Завета, который был сделан евреями еще в пустыне и в котором лежали скрижали с Десятью заповедями, принесенными Моисеем с горы Синай. Давид уже собирался было начать строительство Храма, когда Всевышний через пророка Натана сообщил ему, что он не имеет права взять на себя эту миссию, так как на руках его слишком много крови. Какими бы справедливыми и Богоугодными ни были войны, которые вел Давид, Храм, из которого должен был изливаться Божественный свет для всего человечества, не мог быть построен руками царя-воителя.

Для этой миссии Богу нужен был царь-миротворец, и в качестве такого царя, который должен сменить Давида на престоле, Бог назвал его младшего сына Соломона. Само имя Соломона (Шломо) переводится с иврита как “цельный, мирный”.

Тем не менее, Давид продолжал активно готовить материалы для будущего строительства Храма, отделяя для этого значительную часть и от военной добычи, и от дани, которую платили покоренные им народы, и от налогов, поступающих в казну от евреев. Таким образом, по сути дела, подготовительные работы к строительству с привлечением иностранных рабочих были начаты еще при царе Давиде. Он же, по всей видимости, составил подробный чертеж будущего Первого Иерусалимского Храма, то есть являлся, как сказали бы сегодня, его главным архитектором. И указание реализовать эту его мечту было одним из основных пунктов завещания Давида Соломону:

“И сказал Давид: это дом Господа, и это жертвенник всесожжения Исраэлю. И сказал Давид, чтобы собрали чужеземцев, что в земле Исраэля, и назначил их каменотесами, дабы вырубать и обтесать камни для постройки Дома Божьего. И множество железа для гвоздей к дверям ворот и для скрепления приготовил Давид, и меди множество без веса. И деревьев кедровых без числа, потому что привезли к Давиду цидоняне и цориты множество кедровых деревьев. И сказал Давид: “Шломо, сын мой, юн и слаб, а дом, который следует выстроить для Господа, должен быть величественен и знаменит, и прославлен во всех странах. Буду заготовлять для него». И заготовил Давид много до смерти своей.

И призвал он Шломо, сына своего, и повелел построить ему дом Господу Богу Исраэля. И сказал Давид Шломо: сын мой, было у меня на сердце выстроить дом для имени Господа Бога моего. И было ко мне слово Господне сказано: “Много крови пролил ты, и войны большие вел ты; не должен ты строить дом имени Моему, потому что много крови пролил ты на землю передо Мной. Вот сын родится у тебя, он будет человек мирный. И дам Я ему покой от всех врагов его вокруг, поэтому Шломо будет имя его. И мир и тишину дам Я Исраэлю в дни его. Он построит дом имени Моему, и он будет Мне сыном, а Я буду отцом ему и утвержу престол царства его над Исраэлем вовеки. Ныне, сын мой, да будет Господь с тобой, и будь удачлив, и построй дом Господа Бога твоего, как Он говорил тебе…

И вот в страдании моем приготовил я для дома Господня сто тысяч талантов золота и тысячу тысяч талантов серебра, а меди и железа – без веса, потому что много его было; и деревьев и камня приготовил я, а к этому еще ты добавишь. И множество ремесленников у тебя: каменотесов и мастеров по камню и дереву, и всех, кто опытен в разных работах. Золоту, серебру и меди, и железу нет счета. Встань и осуществи, и да будет Господь с тобою!”…” (Паралипоменон (Диврей йамим); 22:1-17).

И далее ясно следует, насколько подробно Давид спроектировал Храм и его внутреннее устройство:

“И отдал Давид Шломо, сыну своему, предначертание зала, и домов его, и складов его, и верхних комнат его, и внутренних помещений его, и помещения для крышки Ковчега. И предначертание для всего, что было передано ему духом святым – для дворов Дома Господня, и всех комнат кругом, сокровищниц для дома Божьего и сокровищницу для всех жертв священных. И для отделения коэнов и левитов, и для всего дела служения в доме Господнем, и всей утвари, необходимой для служения в доме Господнем…” (Там же, 28:11–14).

Знаменитый еврейский историк С.М. Дубнов, а вслед за ним и ряд других историков утверждают, что в момент воцарения Соломону было около 25 лет, однако, если верить древним источникам, он взошел на престол, когда ему было только 12. Четыре года ушло у юного царя на то, чтобы силой своего ума и с помощью сохранивших ему верность ближайших сподвижников отца подавить все плетущиеся вокруг него интриги. Лишь на четвертый год своего правления, “укрепившись на царствовании”, Соломон сумел приступить к исполнению завещания Давида. Первая Книга Царств, а вслед за ней и Иосиф Флавий указывают точную дату начала им строительства Храма – 480-й год после Исхода из Египта, то есть 2928-й год от сотворения мира по еврейскому календарю, или 1032 г. до н. э. по современному летосчислению.

Само строительство Храма продолжалось 7 лет, то есть до 1025 г. до н. э., и, согласно всем источникам, масштабы его были поистине грандиозны.

Очень скоро выяснилось, что запасенных Давидом материалов оказалось недостаточно, и Соломон заключил договор с тирским царем Хирамом, по которому тот в обмен на поставляемые евреями пшеницу, масло и вино разрешил им вырубать знаменитые ливанские кедры в принадлежащих ему лесах. Кроме того, Хирам прислал Соломону искусных каменщиков и плотников, так как у евреев не было в тот период необходимых навыков для строительства столь величественных зданий.

В строительстве Храма принимало участие 80 000 каменотесов, 70 000 носильщиков, доставлявших эти камни на место строительство на гору Мория, за которыми наблюдали 3 600 надсмотрщиков-прорабов. Для вырубки леса в Ливане Соломон отобрал 30 000 своих поданных, но так как речь шла о необычайно тяжелой работе, а лесорубам еще нужно было заботиться о пропитании свои семей, то работали они посменно: 10 000 отправлялись на месяц в Тир, в то время как остальные 20 000 в это время отдыхали и занимались своими домашними делами.

Само строительство Храма овеяно множеством легенд. Самой известной из них является, безусловно, легенда о том, как слуга Соломона Бенаягу опоил вином князя Тьмя Асмодея, пленил его и заставил прислуживать Соломону на строительстве Храма. Так продолжалось до тех пор, пока Асмодей не освободился от наложенного на него заклятия, изгнал Соломона из его дворца и, приняв его облик, в течение некоторого времени правил страной.

Есть среди этих легенд и та, которая объясняет, почему внешняя Западная стена Храма не была разрушена ни Навухадоносором, ни Титом, и должна была сохраниться, несмотря на любые исторические потрясения.

Согласно этой легенде, когда начались работы непосредственно по возведению стен Первого Храма, Господь обратился к Соломону и сказал ему: “Сын мой Соломон! Знай, что Храм, который ты строишь, является достоянием всего народа Израиля; каждый должен иметь свою долю в нем. Поэтому пусть весь народ примет участие в его строительстве!”.

После этого откровения Соломон решил распределить ту часть работы, которая еще не была распределена среди наемных рабочих, между представителями различных слоев еврейского народа. Согласно брошенному им жребию, все работы по отделке восточной стены будущего Храма было поручено вести богатым еврейским купцам и дворцовой знати; работы, связанные с внутренними помещениями Храма и сооружением Святая святых, – коэнам и левитам[18], то есть священническому сословию; а вот строительство западной стены Храма решили поручить беднякам.

Недолго думая, купцы и военачальники закупили необходимое количество золота и дерева для обшивки восточной стены, после чего наняли рабочих, чтобы те сделали все, что нужно, а они лишь время от времени присматривали за тем, как эти работы ведутся.

Коэны и левиты, посовещавшись, тоже решили нанять рабочих, что те выполнили данное им задание.

Но у бедняков, понятное дело, денег для найма профессиональных строителей попросту не было, и потому западную стену храма они строили сами, собственными руками, обильно орошая гигантские камни своим потом. Отсюда и берет свое начало первое название западной стены – Стена бедняков.

И была, гласит легенда, их работа особенно угодна Богу, так что, когда строительство стены было завершено, с Небес раздался голос: “Собой клянусь, – говорит Господь, – что западная стена Храма будет стеной вечной, и никогда Моя Шхина не отойдет от нее”.

Само существование Западной Стены, пережившей вавилонян, римлян, византийцев, персов, арабов, крестоносцев, турок и прочих является своеобразным подтверждением истинности этой легенды.

“Ой, что случилось с нами…”

В праздник Суккот (Кущей) 1025 г. до н. э. в Иерусалиме состоялась торжественная церемония освящения Храма, подробно описываемая как в “Первой книге Царств”, так и во второй книге “Паралипоменон”.

Сотням тысячам людей, принявших участие в этой церемонии, открылось поистине величественное зрелище. Мощные каменные стены Храма, поражавшие своими размерами извне, внутри были обшиты кедровыми досками, на которых были вырезаны цветы пальмовые деревья и херувимы с распущенными крыльями. Вся эта резьба была покрыта толстым слоем чистого золота.

Ровно сорок лет правил Соломон еврейским народом, и все эти годы в стране царили мир и процветание. Однако взошедший на престол в 996 г. до н. э (по Дубнову, в 977 г. до н. э.) сын Соломона царь Рехаваам не обладал ни мудростью, ни политическим опытом отца. Уже в самом начале его правления еврейское государство раскололось на два царства Иудею со столицей в Иерусалиме, где Реховаам удержал за собой трон, и Израиль, царем которого стал Иероваам, сделавший своей столицей Сихем (Шхем) – главный город колена Эфраима.

С этого момента история еврейского народа представляет собой историю смут и междоусобиц, усугублявшихся тем, что время от времени та или иная часть народа отказывалась от веры в одного Бога и начинала оправлять различные языческие культы. Все это, разумеется, не могло не отразиться и на судьбе Иерусалима и Иерусалимского Храма.

Уже на пятом году царствования Рехаваама египетский царь Шишак начал военную кампанию против Иудеи, взял несколько укрепленных городов, а затем захватил и Иерусалим, вернувшись в Египет только после того, как ему досталась значительная часть сокровищ, хранившихся в Храме и в царском дворце.

В последующие столетия одни цари сменяли в Иудее и Израиле других; оба еврейских государства, не способные объединиться, все больше слабели под натиском внешних врагов, пока, наконец, Ассирия не нанесла окончательный, смертельный удар по Израильскому царству.

В 724 году до н. э. ассирийский царь Шалманассар осадил Самарию – столицу Израильского царства, и три года спустя, его преемник Саргон взял этот город. Значительная часть его героических защитников была уничтожена, а сотни тысяч евреев, представители десяти колен Израиля, были им угнаны в плен и расселены в отдаленных областях огромной Ассирийской империи.

В 701 году до н. э., казалось, пробил последний час Иудеи. Огромное войско ассирийского царя Санхерива вошло в Иудею и осадило Иерусалим. Ассирийцы предложили евреям сдаться, обещая в обмен на покорность оставить всех жителей в живых. Шансы на то, что Иерусалим сможет выдержать осаду и устоять при штурме были ничтожны, и царь Иудеи Хизкия уже склонялся к тому, чтобы принять предложение Санхерива. Однако пророк Исайя (Иешайа) убедил царя в том, что, так как евреи верны Богу, то Он не допустит поражения Своего народа. И вскоре действительно произошло чудо: за одну ночь по неведомым причинам в стане ассирийцев умерло 185 тысяч воинов, а остатки ассирийской армии в панике бежали в Ниневию.

Чудо это зафиксировано не только в Библии, но и в египетских исторических хрониках, и объяснения ему до сих пор не найдено. Среди историков наиболее распространена версия, по которой в лагере ассирийцев внезапно вспыхнула эпидемия какой-то болезни; вероятнее всего – чумы. Подтверждение этой версии они находят в египетских хрониках, утверждающих, что накануне бегства полчища полевых мышей изгрыли обувь, одежду и конную упряжь ассирийцев, а, как известно, грызуны вполне могут быть переносчиками чумы и др. инфекционных заболеваний.

Однако спустя сто с лишним лет, в 586 году до н. э. под стенами Иерусалима появились новые, не менее свирепые завоеватели – вавилоняне во главе с царем Навуходоносором (Навухаднецаром). История почти повторилась: вавилоняне тоже потребовали сдаться и признать их власть. На этот раз придворный пророк Иеремия предупредил царя, что, так как евреи отступили от Бога, то Он снял защиту с Иерусалима, и будет лучше, если Иудея капитулирует. Однако царь Седекия (Цидкиягу), сделавший ставку на военный и политический союз с Египтом, решил поступить так же, как в свое время Хизкия, и держаться до конца.

Сегодня можно спорить о том, что именно послужило причиной падения Иерусалима: грехи еврейского народа, неверная оценка Седеккией военно-политической ситуации, или оба эти фактора были тесно связаны между собой. История от этого не изменится: 17 числа летнего месяца Таммуза, то есть приблизительно в июле 586 года до н. э., когда защитники города совершенно ослабели от голода, а женщины, чтобы утолить голод, варили мясо своих умерших детей, вавилоняне проломили одну из стен Иерусалима и ворвались в город.

Но даже едва стоя на ногах от голода, евреи продолжали драться. Еще три недели в Иерусалиме шли ожесточенные бои, и воины Навуходоносора все больше сжимали кольцо вокруг стен Храма, где собрались последние защитники иудейской столицы. Наконец, 1-ого числа месяца Ав, то есть в августе, вавилоняне ворвались в Храм. Взбешенный оказанным ему сопротивлением, Навуходоносор отдал начальнику своей стражи Навузарадану разрушить Иерусалим и, само собой, Храм.

Этот приказ был выполнен: 9-ого Ава Навузарадан собрал все сокровища Храма, всю его ритуальную утварь для отправки в Вавилон, а затем поджег Храм, в котором упрямые еврейские священники продолжали проводить обычные службы.

Мидраш подробно описывает последние часы существования Первого Храма, и именно этим описанием воспользовался впоследствии Лион Фейхтвангер в своем знаменитом романе “Иудейская война”, перенеся события почти на 600 лет вперед и поменяв вавилонян местами с римлянами. Во всяком случае, согласно устным еврейским преданиям, это в Первом, а не во Втором Храме священники-коэны, совершив положенные жертвоприношения, взошли на крышу объятого пламенем Храма, а дальше все произошло почти так, как описывает Фейхтвангер – с той только разницей, что вместо римлян следует вести речь о вавилонянах:

“И вот они очутились на кровле, на высочайшей точке храма, а под ними были пламя и римляне. К ним доносились крики умирающих, грубые вопли легионеров, а из Верхнего города – неистовый вой. Тогда дух сошел на них и голод вызвал перед ними видения. Раскачиваясь в такт, стали они монотонно, нараспев, как предписано, декламировать нараспев воинственные и победные песни из Священного писания. Вырывали золотые острия, приделанные на кровле храма для защиты от птиц, швыряли их в римлян. Они смеялись, они стояли над пламенем, а над ними был Ягве, они чувствовали Его дыхание. Когда настал час давать народу благословение, они подняли руки, раздвинули пальцы, как полагается, и прокричали сквозь треск огня слова благословения, а за ними – исповедание веры, и на сердце у них было легко и свято.

Когда они кончили, Ниттай взял тяжелые ключи от больших храмовых врат, поднял их, чтобы все стоящие вокруг него их видели, и воскликнул:

– О Ягве, ты не нашел нас достойными управлять домом Твоим! О Ягве, возьми же обратно ключи! – И он подбросил ключи вверх. И он воскликнул:

– Видите, видите вы руку?

И все видели, как с неба протянулась рука и подхватила ключи.

Затем балки затрещали, крыша обрушилась, и они нашли, что умирают милостивой смертью”[19].

Вместе с Храмом были разрушены царский дворец, все крупные здания в городе и стены Иерусалима. Царь Седекия с семью своими сыновьями попал в плен; на его глазах были один за другим убиты все семьи его сыновей, а затем ему выкололи глаза. Тысячи евреев были угнаны в плен в Вавилон, и в Иерусалиме и в других городах и селах Иудеи остались лишь немногочисленные бедняки. Великий пророк Иеремия сочинил скорбный плач по Храму, Иерусалиму, погибшей стране и его жителях, который и сегодня с причитанием “Ой, что случилось с нами!” читается в день 9 Ава во всех синагогах мира.

Однако в силу странных обстоятельств Храм был все-таки разрушен не до основания: словно остов чьего-то гигантского зуба из земли торчали останки его Западной Стены. И именно к ней обращается Иеремия в своем плаче:

“Стена дочери Циона, лей слезы ручьем днем и ночью, не давай себе покоя. Да не перестанет омываться слезою зеница ока твоего! Вставай, взывай в ночи в начале каждой стражи; как воду изливай сердце свое пред Господом, простирай к Нему руки свои в мольбе о жизни младенцев свои, изнемогающих от голода на углах всех улиц. Воззри, Господи, и посмотри, кому причинил Ты такое! Разве бывало, чтобы женщины ели плод чрева своего, детей, взлелеянных ими; разве бывало, чтобы убит был священник и пророк в святилище Господнем? Отроки и старцы умирали на земле на улицах; девы мои и юноши мои пали от меча. Ты убил их в день гнева Своего, предал закланию, не пощадив…” (Эйха, 2:18–21).

Таким образом, Бог остался верен Своему обещанию: Западная Стена, которую уже с легкой руки Иеремии можно было назвать Стеной Плача, осталась стоять в качестве немого свидетеля постигших евреев бедствий.

От Ездры и Неемии до Ирода Великого

“На реках Вавилонских мы сидели и плакали, вспоминая о Сионе. Там на ивах, повесили мы наши арфы, ибо поработители требовали от нас песнопений, притеснители наши – веселья: “Спойте нам песнь Сиона!”. Как же петь нам песнь Господа на чужой земле? Если я забуду тебя Иерусалим, пусть отсохнет рука моя! Пусть прилипнет к небу мой язык, если я не буду помнить о тебе, если не поставлю Иерусалим во главу веселья моего!”

Эти слова 137-ого псалма как нельзя лучше характеризуют ту экзистенциальную связь с родной землей, Иерусалимом и Храмом, которую евреям предстояло пронести через тысячелетия и благодаря которой они вновь и вновь возвращались на родину.

Тогда, две с половиной тысячи лет назад, изгнание продлилось относительно недолго – 70 лет, хотя первые группы угнанных в Вавилон евреев начали возвращаться в Иерусалим даже раньше.

“После 49-летнего пребывания в Вавилоне, – пишет С.М Дубнов, – десятки тысяч евреев возвратились в Иудею, под предводительством князя Зерубавеля и первосвященника Иешуи (537 г. до н. э.). Вслед за ними стали возвращаться на родину и многие другие евреи, которые были рассеяны в других странах: в Египте, Малой Азии и на островах Средиземного моря. Отовсюду спешили изгнанники в Иудею, надеясь зажить там спокойно под покровительством справедливого царя Кира…

…Прежде всего они возобновили богослужение в Иерусалиме. Когда приближался осенний праздник Кущей (Суккот), Зерубавель и Иешуа велели построить алтарь для жертвоприношения. Затем они приступили к сооружению небольшого Храма на месте прежнего, разрушенного вавилонянами. На торжество закладки Храма съехалось в Иерусалим много людей из всех городов Иудеи. Священники появились в своих храмовых облачениях; левиты пели благодарственные гимны (до сих пор сохранившиеся в Псалмах); пророки в своих речах предсказывали счастливое будущее; в народе раздавались радостные клики. Посреди этой ликующей толпы стояли почтенные старцы и громко плакали: эти старцы видели еще первых храм (Соломонов) во всем его великолепии, и теперь, сравнивая с ним только что заложенный скромный “дом Иеговы”, они не могли удержаться от слез”[20].

На деле всего было пять волн возвращения евреев в Землю Израиля, и само это возвращение осуществлялось при прямой как политической, так и финансовой поддержке персидского царя Кира. Сам Кир, очевидно, гордился тем, что помогал плененным вавилонянами народам возвращаться в родные места и оправлять свои религиозные культы, о чем свидетельствует текст, выбитый на хранящемся в Британском музее знаменитом “цилиндре Кира”:

“Я – Кир, Царь Мира… Великий Бог Мардук радуется моим благочестивым деяниям… Я собрал все народы и вернул их к прежнему местожительству, а также к их богам… По повелению великого бога Мардука я вернул им их святилища”.

Однако Ездра (Эзра), ставший духовным лидером еврейского народа по его возвращении на родину, утверждает, что Кир признавал истинность иудаизма, то есть верил в единого Бога и действовал так по прямому Его указанию.

“Все царства земли дал мне Господь, Бог Всесильный, и Он повелел мне построить ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас, из всего народа Его, – да будет Бог его с ним, и пусть он идет в Иерусалим, что в Иудее, и строит Дом Господа Бога Израилева”, – говорит Кир в “Книге Ездры”.

Сам Ездра вернулся в Иудею в 458 г. до н. э. вместе с третьей волной переселенцев, а в 445 г. до н. э. к ним присоединились евреи, прибывшие в Иудею с Неемией (Нехемией). Именно Неемия и Ездра во всей полноте возродили и духовную, и национальную жизнь евреев в земле обетованной. Усилиями Неемии снова были отстроены стены Иерусалима; Храм был окончательно отстроен и в нем в полном объеме возобновились все предписываемые Пятикнижием службы.

Правда, теперь в Святая Святых на камне Мория уже не стоял ковчег со скрижалями Завета, считающимися бесследно утерянными после разрушения Первого Храма.

И хотя еврейская традиция настаивает на том, что святость Второго, отстроенного Неемией Храма была куда меньше Первого, большинство раввинистических авторитетов сходятся, что и над этим Храмом также прибывала Шхина – Божественное Присутствие.

В этом Храме разворачивались самые драматические события еврейской постбиблейской истории, включая знаменитые события Хануки – освобождения Храма Маккавеями от осквернивших его греков и чуда с храмовым светильником.

Постепенно, благодаря пожертвованиям как евреев, живших в самой Иудее, так и тем их соплеменникам, которые уже к тому времени обретались в различных странах диаспоры, к Храму стало возвращаться прежнее богатство и величие. И все же подлинное великолепие он обрел во времена правления Ирода, который, с точки зрения историков, и является строителем Западной Стены.

“Нельзя молиться за царя Ирода”

Пожалуй, нет в еврейской истории фигуры более мрачной и противоречивой, чем фигура царя Ирода (Гордуса) Великого (37 г. до н. э. – 6 г. н. э.).

Пушкин в своем “Борисе Годунове” не случайно устами юродивого уподобляет Годунова Ироду: биографии, да и сами личности этих двух монархов, разделенных полутора тысячелетиями во времени и тысячами километров в пространстве, и в самом деле похожи.

Ирод не только не являлся потомком царского рода Хасмонаев[21] (Хашмонеев), но и не был евреем по крови. По рождению он был идумитянином (эдомитом) – представителем соседнего с евреями народа, считающегося потомками брата-близнеца Иакова Эдома – Исава.

На протяжении многих столетий евреи враждовали с эдомитянами, пока, наконец, не покорили их, и в массовом порядке не обратили в иудаизм. Нужно заметить, что евреи вообще весьма негативно относятся к попыткам обратить кого-либо в свою веру, а подобное массовое обращение вообще считается у них неприемлемым. Массовое обращение в иудаизм эдомитов – это единственный подобный случай в истории, который не раз затем осуждался как мудрецами эпохи Талмуда, так и выдающимися раввинами. И в качестве доказательства ошибочности этого шага знатоки Писания всегда напоминали о том, что евреи заплатили за него восшествием на престол Ирода– тирана, чуждого им и по крови, и по ментальности.

Сын наместника Рима в Иудее, ставленника Юлия Цезаря Антипатра, Ирод еще в юности получил пост губернатора Галилеи и, стремясь угодить римлянам, потопил в крови первое же поднятое при нем антиримское восстание. Когда он без всякого суда казнил предводителя этого восстания Иезекию и его ближайших сподвижников, Синедрион потребовал привлечь Ирода к суду за самоуправство.

Ирод действительно явился в суд, но в сопровождении большого отряда верных ему воинов, и в результате члены Синедриона побоялись вынести ему приговор.

Согласно преданию, тогда председатель Синедриона, один из величайших еврейских мудрецов Шмайя воскликнул: “Знайте, что настанет день, когда тот, кого вы боитесь осудить сегодня, вас самих осудит на смерть!”.

Чтобы породниться с царским родом, Ирод женился на внучке царя Гиркана Второго красавице Мариаме, явно рассчитывая на то, что это рано или поздно поможет ему занять иудейский престол.

В 37 г. до н. э. римский Сенат, заподозрив дядю Мариамы, царя Антигона Второго в подготовке нового восстания, постановил лишить его власти и назначил царем Иудеи Ирода. Войдя в Иудею в сопровождении римских легионов, Ирод после трехмесячной осады взял Иерусалим.

Воцарившись на иудейском престоле, он первым делом начал убирать с дороги всех членов Хасмонейской династии, способных оспорить его право на власть.

Первым был казнен Антигон. Затем по приказу Ирода был утоплен родной брат его жены Мариамы 17-летний Аристобул.

В 29 г. до н. э. по ложному обвинению в попытке отравить мужа была казнена Мариама. А затем настал черед тещи Ирода Александры и последних из еще оставшихся в живых членов семьи Хасмонеев. В конце концов Ирод казнил и двух своих сыновей от Мариамы – Александра и Аристобула. Наконец, он дошел до того, что и своего сына от первой жены-идумитянки Антипатра, в котором видел поначалу своего наследника, обвинил в подготовке заговора и заточил в тюрьму.

На протяжении всей жизни Ирода сжигали не только мания преследования и патологическая жажда власти, но и непомерное честолюбие. Немало поездив по свету, повидав величественные творения архитекторов Рима и Египта, Ирод был одержим страстью сделать свое царство столь же великим и прекрасным, как эти страны – в своем понимании этого слова, разумеется. Поэтому, взойдя на престол, он начал лихорадочное строительство во всех областях Иудеи и, разумеется, в своей столице – Иерусалиме. За эту свою деятельность Ирод и был прозван римлянами (именно римлянами, а не евреями!) Великим.

Одним из главных проектов Ирода в Иерусалиме стала коренная реконструкция Иерусалимского Храма. Израильские историки любят в шутку утверждать, что, по сути дела, Третий Храм у евреев уже был, и построил его не кто иной, как Ирод – дескать, изменения, произведенные им во внешнем облике Второго Иерусалимского Храма были настолько серьезны, что после них тот стал почти неузнаваем.

Принимать это утверждение всерьез, разумеется, не стоит. На самом деле Ирод не тронул самих стен Храма. Святая Святых, святилище (гейхал) и внутренний храмовый двор остались неприкосновенными и сохранили свою строгую форму квадрата, хотя Ирод отремонтировал и значительно украсил внутренние помещения Храма. Одновременно он сделал к нему целый ряд пристроек и, расширив таким образом Храмовый комплекс до площади в 14 гектаров, окружил его мощными каменными стенами. Стены эти, с одной стороны, были призваны защитить Храмовую гору от возможных оползней, а с другой придать Храму еще более величественный вид.

При этом с помощью изящных мостов внешние стены Храмового комплекса соединялись с остальной частью города и органически вписывались в окружающий ландшафт.

В южной внешней стене Храма были сделаны величественные ворота Хульда, через которые на Храмовую гору и всходили толпы паломников, испытывающих поистине священный трепет перед поднимающимся на 50 метров в высь, облицованное белым мрамором, драгоценными и полудрагоценными камнями и украшенное золотом здание Храма.

Через ворота Западной Стены, которой предстояло стать Стеной Плача, входили на территорию Храма, в основном, священнослужители – коэны и левиты, а также, возможно, и сам Ирод с членами своей семьи. Целая система изящных арочных мостов соединяла Западную Стену с Верхним городом, в котором стоял царский дворец, а также проживали представители еврейской знати и служившие в Храме священники.

Историки считают, что Ирод решил заняться реконструкцией Храма, чтобы хоть как-то расположить к себе ненавидевший его еврейский народ. Однако Талмуд утверждает, что он сделал это по прямому совету мудреца Бавы Бен-Буты.

Так как члены Синедриона, рассказывает Талмуд, оспаривали законность пребывания Ирода на троне еврейских царей, то он велел казнить их всех за исключением Бавы Бен-Буты, которому выколол глаза и оставил в живых в качестве своего личного советника – так сбылось страшное предсказание Шамая.

Как-то, чтобы убедиться, что Бава Бен-Бута не вынашивает против него враждебных замыслов, Ирод пришел к нему в комнату и, изменив голос, сказал:

– Помнишь ли ты о том, что этот жестокий раб (то есть Ирод, бывший потомком рабов-идумитян – П.Л.) сделал с тобой и твоими товарищами?

– Что же я могу сейчас сделать против него? – спросил слепой Бава.

– Прокляни его! – посоветовал Ирод.

– Нет, – покачал головой Бава. – Ибо сказано в Писании: “Даже в помыслах не кляни царя”.

– Сказано “начальника в народе твоем не проклинай”, то есть человека, преданного народу. Но разве Ирод не враг нашему народу? – вопросил Ирод. И добавил:

– Не бойся проклясть его: никто об этом не узнает – ведь, кроме меня и тебя, здесь никого нет.

– Сказано: “Птица небесная может слово перенести, и крылатая речь пересказать”, – ответил упрямый Бава Бен-Бута.

И тогда потрясенный его мудростью и нравственной чистотой, Ирод решил открыться мудрецу.

– Знай, что это я, царь Ирод, говорю с тобой, – сказал он. – И признаюсь: если бы я знал, что еврейские мудрецы столь добродетельны, я не казнил бы их. Скажи же теперь, чем я могу искупить это свое преступление?

– Сказано нашими предками, что заповеди – это светильник, а Закон – свет. Тот, кто погасил казнью мудрых светильник мира, пусть зажжет свет мира, возвеличив Храм Господа, – ответил Бава Бен-Бута.

После этого разговора, согласно талмудической легенде, Ирод и решил заняться перестройкой Храма.

Эта работа продолжалась больше десяти лет (по выкладкам ряда израильских историков, 17–18 лет). Опять-таки согласно Талмуду, о том, что это деяние Ирода было угодно Богу говорил тот факт, что на протяжении всего этого времени дожди в Иерусалиме шли только по ночам – днем же в любое время года светило ясное солнце, чтобы строители могли спокойно работать.

Когда реконструкция Храмовой горы была закончена, народ был настолько поражен красотой получившегося архитектурного комплекса, что у евреев сложилась поговорка “Тот, кто не видел Храма, отстроенного Иродом, тот не видел подлинного великолепия!”.

Народные предания и исторические хроники утверждают, что Ирод собирался облицевать внешние храмовые стены мрамором или даже золотом, однако архитекторы отговорили его от этого шага, убедив, что натуральная каменная кладка обладает особой красотой. В том, что эти стены сложены из камней разного размера, утверждали они, есть своя эстетика, а выступы и углубления в натуральном камне создают особую игру света и тени.

Так все стены, идущие вокруг Храмовой горы, так и остались необлицованными и именно в таком, первозданном виде, Западная Стена стоит и сегодня. Любопытно, что большинство современных архитекторов согласно со своими древними колегами: любая облицовка, по их мнению, только повредила бы Стене Плача и снизила бы то огромное впечатление, которое она производит на людей и сегодня.

Впрочем, даже реконструкция Храмовой горы и придание Второму Храму такого величия, что он по своей красоте и богатству отделки стал вполне сопоставим с Храмом, воздвигнутым некогда царем Соломоном, не помогли Ироду снискать ни прощения, ни, тем более, симпатии народа.

Когда стало известно, что тяжелая болезнь приковала царя к постели, иерусалимцы не скрывали своей радости. Вскоре после этого по Иерусалим у разнеся ложный слух о том, что Ирод, якобы, умер. Поверив этому известию, два мудреца – Иуда и Матиас – вместе с толпой своих учеников двинулись к главным Храмовым воротам и сорвали с них повешенное по приказу Ирода вычеканенное из золота изображение римского орла.

Несмотря на свою тяжелую болезнь, Ирод велел схватить мятежников и сжечь их живьем. За пять дней до смерти он велел казнить и своего сына Антипатра, так как заподозрил его в попытке бежать из тюрьмы.

Согласно преданию, перед смертью Ирод поручил своим приближенным заманить десятки юношей из знатных еврейских семей в Иерихонский цирк и казнить их там сразу после его смерти – чтобы народ плакал, а не ликовал в этот день.

К счастью, этот его план так и остался не осуществленным. День смерти Ирода и в самом деле стал днем народного ликования – никто, даже его придворные, и не думал оплакивать тирана. А между тем до разрушения Второго Храма оставалось только 66 лет.

Араб, который спас Стену

В 67 году в Иудее вспыхнуло новое антиримское восстание. Бессмысленность и обреченность этого восстания, казалось, были очевидны с самого начала.

Крохотная, не обладающая сколько-нибудь значительными природными ресурсами страна бросила вызов огромной империи, находившейся вдобавок на пике своей мощи. Римляне, привыкшие покорять куда более крупные и сильные государства в течение нескольких месяцев, а порой и недель, были абсолютно уверены, что и на этот раз военная кампания продлится недолго – тем более, что император Нерон (37–68 гг.; император с 54 года), бросил против Иудеи почти всю армию, которую Рим держал на Востоке.

Но они просчитались. Евреи снова – который раз в своей истории – доказали, что когда они сражаются за свою независимость, то способны быть куда лучшими воинами, чем хорошо обученные римские легионеры. История этого противостояния Рима и Иерусалима была подробно описана Иосифом Флавием в его “Иудейской войне”, многие страницы которой и сегодня читаются как захватывающий военно-исторический роман.

В этой войне было все: гениальные полководческие прозрения и фатальные политические ошибки; вошедший в легенды героизм защитников еврейских крепостей и раздирающие евреев политические и религиозные споры, то и дело перераставшие в гражданскую войну. История не терпит сослагательного наклонения, но и до сих пор между еврейскими историками ведутся споры о том, чем закончилось бы это восстание, если бы не внутренние еврейские распри.

Как бы то ни было, командовавший шестидесятитысячной римской армией Веспасиан (9-79 гг.; император с 69 г.) не сумел подавить еврейское восстание ни через месяц, ни через два месяца, ни через год. Уже после того, как Веспасиан был провозглашен императором, кампанию продолжил его сын Тит (император в 79–81 гг.), который в марте 70 года, неся тяжелейшие потери, наконец, подошел к стенам Иерусалима.

Римляне, как известно, обладали колоссальным опытом во взятии крепостей, превратив пролом крепостных стен и ведение городских боев в настоящую науку. Эта наука включала в себя как использование самых различных боевых машин, так и четкое знание каждым легионером своего места у этих машин, а затем и в бою, и таким образом, по сути дела, римский легион действовал как единый огромный механизм, точнее – как единая мощная боевая машина.

Однако Иерусалим был хорошо подготовлен к длительной осаде, и руководившие защитниками города Иоанн Гисхальский и Симеон (Шимон) Бар-Гиора, очевидно, рассчитывали измотать римлян, а затем с помощью смелых вылазок нанести им сокрушительный удар и заставить отойти от стен еврейской столицы. И опять-таки, не исключено, что им удалось бы осуществить этот план, если бы в городе не шли кровопролитные бои между двумя противоборствующими группировками. В ходе одного из таких боев загорелись продовольственные склады, и в результате повторились события многовековой давности – в Иерусалим пришел ужасающий голод. Каждый кусок хлеба стал дороже золота; люди ходили по улицам, шатаясь от слабости и то и дело, падая замертво. Хоронить умерших не успевали, и мостовые были покрыты трупами. Матери снова ели мясо своих умерших детей, а в народной памяти сохранилось предание, как одна некогда богатая женщина, доведенная голодом до безумия, зарезала и съела своего ребенка.

И, тем не менее, иерусалимцы продолжали сражаться, поражая римлян своей храбростью и, одновременно, вызывая у них все большую ярость этим своим бессмысленным сопротивлением.

В мае 70 года римляне, наконец, с построенных ими земляных насыпей сумели закидать стрелами и каменными ядрами защитников крепостных стен, смогли приблизить к ним тараны и стенобитные машины и вошли в город. Однако им понадобилось еще почти два месяца, чтобы после кровопролитных боев подойти к окруженной мощными стенами Храмовой горе, которую защищал отряд Иоанна Гисхальского. Тут-то и выяснилось, что строители царя Ирода и в самом деле потрудились на совесть: знаменитые римские тараны оказались против окружавших ее стен попросту бессильны. Лишь после того, как римляне 8 числа месяца Ава подожгли ворота, и пламя перекинулось на внутренние кедровые галереи комплекса, его защитники вынуждены были отступить внутрь и укрыться в самом Храме.

Иосиф Флавий утверждает, что хотя вспыхнувший пожар был и необычайно сильным, он отнюдь не привел к уничтожению самого Храма, так как Тит приказал вовремя потушить его. Флавий вообще настаивает на том, что Тит отнюдь не собирался уничтожать Храм, и если бы защищавшие его евреи не продолжали бы упрямиться и сдались на милость победителей, Иерусалимский Храм остался бы стоять там, где стоял.

“На следующий день (то есть, по всей видимости, уже 9 Ава – П.Л.), сообщает Иосиф Флавий, – Тит приказал одной части войска потушить пожар и очистить место у ворот, чтобы открыть свободный доступ легионам. Вслед за этим он собрал к себе начальников; к нему собрались шесть важнейших из них… Со всеми ними он держал совет о том, как поступить с храмом. Одни советовали поступить с ним по всей строгости военных законов, ибо “до тех пор, пока храм, этот сборный пункт всех иудеев, будет стоять, последние никогда не перестанут замышлять о мятеже”. Другие полагали так: “если иудеи очистят его и никто не подымет меча для его обороны, тогда он должен быть пощажен; если же они с высоты храма будут сопротивляться, то его нужно сжечь, ибо тогда он перестает быть храмом, а только крепостью, и ответственность за разрушение святыни падет не на римлян, а на тех, которые принудят их к этому”. Но Тит сказал: “Если даже они будут сопротивляться с высоты храма, то и тогда не следует вымещать злобу против людей на безжизненных предметах и ни в коем случае не следует жечь столь величественное здание; ибо разрушение его будет потерей для римлян, равно как и наоборот, если храм уцелеет, он будет служить украшением империи”…”[22]

Пожар, уничтоживший Храм, настаивает Флавий, никак не являлся следствием приказа Тита. Он вспыхнул либо случайно, либо стал проявлением той ненависти, которую испытывали римляне к евреям, продолжавшим неистово сражаться и внутри самого Храма. Бой там шел буквально за каждый метр, и римляне продолжали нести в нем тяжелые потери. Ненависть к упрямым евреям была в этот момент у легионеров настолько сильна, что они уже не обращали внимания на приказ своего военачальника:

“Подойдя ближе к храму, они делали вид, что не слышат приказаний Тита и кричали передним воинам, чтобы те бросили огонь в самый храм…

Когда Тит увидел, что он не в силах укротить ярость рассвирепевших солдат, а огонь между тем все сильнее распространялся, он в сопровождении начальников вступил в Святая Святых и рассмотрел ея содержимое. И он нашел все гораздо более возвышенным, чем та слава, которой оно пользовалось у чужестранцев, и нисколько не уступающим восхвалениям и высоким отзывам туземцев. Так как пламя еще ни с какой стороны не проникло во внутреннее помещение Храма, а пока только опустошало окружающие его пристройки, то он предполагал – и вполне основательно, – что собственно храмовое здание может быть еще спасено. Выскочив наружу, он старался поэтому побуждать солдат тушить огонь, как личными приказами, так и чрез одного из свои телохранителей центуриона Либералия, которому он велел подгонять ослушников палками. Но гнев и ненависть к иудеям и пыл сражения превозмогли даже уважение к Цезарю и страх перед его карательной властью. Большинство кроме того прельщались надеждой на добычу, так как они полагали, что если снаружи все сделано из золота, то внутренность храма наполнена сокровищами. И вот в то время, когда Цезарь выскочил, чтобы усмирять солдат, уже один из них проник во внутрь и в темноте подложил огонь под дверными крюками, а когда огонь вдруг показался внутри, военачальники вместе с Титом удалились, и никто уже не препятствовал стоявшим снаружи солдатам поджигать. Таким образом, Храм против воли Цезаря, был предан огню”[23].

На самом деле весь этот рассказ вызывает большие сомнения. Понятно, что Иосиф Флавий, предавший свой народ и переметнувшийся к римлянам, попытался выставить своего покровителя Тита в самом благоприятном свете и снять с него вину за гибель Храма. Однако стоит вспомнить, что Храм горел целых два дня – 9 и 10 Ава, так что у Тита было вполне достаточно времени для того, чтобы навести порядок среди своих солдат и погасить пожар, но, очевидно, он не считал нужным этого сделать. Более того – и после пожара Тит мог пощадить сам остов здания Храма, чтобы затем попытаться отремонтировать его, но он не только не сделал этого, но и повелел разрушить и окружавшие Храм стены, и сам Храм до основания – вместе с остальными зданиями завоеванного им Иерусалима. И тут уже даже верноподданному Флавию нечего сказать в защиту Тита:

“Войско не имело уже кого убивать и что грабить. Ожесточение не находило уже предмета мести, так как все было истреблено беспощадно. Тогда Тит приказл весь город и храм сравнять с землей; только башни, возывышавшиеся над всеми другими, Фазаил, Гиппик, Мариама и Западная стена должны были остаться: последняя – для образования лагеря оставшемуся гарнизону, а первые три – чтобы служить свидетельством для потомства, как величествен и сильно укреплен был город, который пал пред мужеством римлян. Остальные стены города разрушители так сравняли с поверхностью земли, что посетитель едва ли мог сказать. что эти места некогда были обитаемы…”[24]

Однако дошедшая до нас еврейская легенда рисует эти события несколько по-другому. На самом деле, гласит эта легенда, Тит приказал разрушить до основания все стены Храмового комплекса. С этой целью он вызвал к себе четырех военачальников и поручил каждому из них разрушение одной из стен. Трое из них выполнили приказ, однако четвертый, которому надлежало разрушить западную стену, начав эти работы, неожиданно отдал приказ остановить их. Легенда даже донесла до нас имя этого ослушника – она утверждает, что его звали Пангар, и по национальности он был «исмаилитом», то есть арабом. При этом Пангар не мог не понимать, что, осмелившись нарушить приказ главнокомандующего, он сам приговорил себя к смертной казни, и, тем не менее, какие-то неведомые нам обстоятельства заставили его пойти на этот шаг.

Когда разгневанный Тит спросил, почему он не сделал то, что ему было велено, Пангар ответил:

– Мне захотелось оставить хоть какую-то часть Храма в твою славу, командир. Пусть те, кто увидят когда-нибудь эту Стену, поразятся ее мощи и скажут: “Как же велик и крепок был сам Храм, если это – только жалкий остаток его! И – поразившись – воздадут должное твоему гению полководца, сумевшего одолеть эту твердыню!

– Красивый ответ! – усмехнулся Тит. – И только потому, что ты нашел столь изящные слова, я не предам тебя казни за нарушение приказа. Но чтобы доказать, что твой поступок угоден богам, ты поднимешься сейчас на эту стену и бросишься с нее вниз. Если ты останешься в живых – значит, боги одобряют тебя. Если же нет – значит, ты заслужил такую участь.

Пангар поднялся на Стену, бросился с нее вниз и разбился насмерть.

Любопытно, что многие историки считают эту легенду вполне достоверной, и уж, по меньшей мере, основанной на неком реальном событии. При этом они обращают внимание на то, что если бы вся эта история была бы сплошным вымыслом, то сочинители всенепременно расцветили бы ее какими-то чудесными подробностями. И – что уж совершенно точно – они не дали бы ее герою умереть такой смертью, а непременно ввели бы в этот рассказ какого-нибудь ангела, который либо подхватил бы бросившегося со Стены Пангара у самой земли, либо вообще унес бы его целого и невредимого за тридевять земель. Но нет – Пангар погибает, и это делает данную историю совсем не похожую на сказку.

Мы не знаем, что именно заставило Пангара остановить работы по разрушению Стены и тем самым обречь себя на смерть. Увидел ли он, как утверждают некоторые комментаторы, стоявшего на стене ангела, указавшего ему знаком не трогать Стену; или, будучи ослеплен разливавшимся над Стеной сиянием Шхины, он осознал, что есть в мире Тот, кто стоит выше Тита и повиноваться следует, прежде всего Ему?

Нам известно лишь то, что Западная Стена осталась стоять там же, где и стояла.

В ходе Иудейской войны римляне, по данным все того же Иосифа Флавия, уничтожили более миллиона евреев. Еще сотни и сотни тысяч были взяты ими в плен и проданы в рабство. Тысячи пленников приняли участие в триумфальном шествии, устроенном Титом в Риме в честь своей победы, во время которого римлянам продемонстрировали священную золотую менору (храмовый семисвечник) и другую утварь, взятую в качестве добычи из уничтоженного Иерусалимского Храма. Значение, которую римляне придавали победе над маленькой ближневосточной страной, было так велико, что в честь нее были отчеканены специальные монеты с надписью “Judea capta” – “Иудея пала”, а также воздвигнута знаменитая триумфальная арка Тита.

Что ж, Иудея действительно пала.

Но Западная Стена продолжала возвышаться над руинами Иерусалима, напоминая о пережитой им трагедии и, одновременно, давая надежду на его возрождение.

От Тита до Мухаммеда

После его разрушения легионами Тита Иерусалим продолжал лежать в развалинах.

Евреям было строго запрещено селиться в своей бывшей столице и даже посещать руины города. Этот гнет римлян необычайно усилился во времена императора Андриана (императорв 117–138 гг.), поставившего своей целью уничтожить иудаизм как религию. Теперь евреям запрещали праздновать субботу, совершать обрезание детей, обучать их Священному Писанию, пытаясь таким образом разорвать связь между поколениями.

В ответ на это в 132 году вспыхнуло новое еврейское восстание под предводительством Шимона Бар-Кохбы. Оно продолжалось три года, и на начальном его этапе Бар-Кохбе, бывшему необычайно талантливым полководцем, удалось нанести серьезное поражение римлян и восстановить еврейскую государственность – он даже начал чеканить свои монеты.

Однако Римская империя все еще была достаточно сильна, чтобы подавлять подобные бунты в своих внутренних провинциях. В 135 году это восстание было потоплено в крови, теперь за любое проявление евреями верности религии своих отцов полагалась смертная казнь. А чтобы стереть саму память об Иерусалиме император Андриан велел построить на его месте совершенно новый, типично римский по своей архитектуре город и населить его отслужившими свой срок легионерами, греками, сирийцами, армянами – словом, кем угодно, но только не евреями.

Храмовая гора по приказу Андриана была очищена от лежащих на ней со времен Тита камней и демонстративно вспахана плугом. После этого на ней был построен храм Юпитеру, внешне напоминавший тот, который стоял на Капитолийском холме в Риме, и в этом храме была установлена гигантская статуя Юпитера, а у его входа стояла статуя самого Андриана.

Иерусалим был переименован Андрианом в Элию-Капитолину – в честь императора Элия-Андриана и Юпитера Капитолийского.

Однако при этом римляне не только не тронули Западную Стену, но и отремонтировали ее, сделав частью нового храмового комплекса. Спустя несколько десятилетий римляне разрешили евреям посещать Элию Капитолину, но только до Хар а-зейтим, то есть до Масличной горы, где их свобода передвижения заканчивалась.

Тем, кто поднимался на эту гору, чтобы с нее взглянуть на развалины Иерусалимского Храма и оплакать его, Западная Стена служила главным ориентиром для опознания места, на котором когда-то стоял Храм.

После того, как в 4 в.н. э. христианство начало свое победное шествие по Римской империи храм Юпитера Капитолийского на Храмовой горе был разрушен как языческое капище, однако император Константин[25] велел оставить Западную Стену еврейского Храма неприкосновенной – с его точки зрения, она была великолепным символом исполнения пророчеств Иисуса Христа о разрушении Храма, упадка иудаизма и победы христианства, а значит, ее стоило сохранить для потомков.

При этом Константин сохранил все наложенные на евреев Андрианом ограничения, но разрешил им 9 Ава, в день разрушения Храма появляться у Храмовой горы, чтобы оплакать величайшую трагедию в своей национальной истории – сам этот плач тоже казался Константину весьма символичным, означающим торжество Нового Завета над Ветхим.

Во время траурной молитвы 9 Ава христианские священники ходили между рыдающими и бьющими себя в грудь евреями, и спрашивали, сознают ли они, почему был разрушен Храм и за что был наказан еврейский народ? Вслед за этими попытками богословских споров обычно следовало предложение креститься, которое евреями тут же с негодованием отвергалось: да, они сознавали, что Храм и Иерусалим был разрушен в наказание за грехи, но это, с их точки зрения, отнюдь не означало, что они должны отказаться от веры в единого Бога и соблюдения данных им в Торе законов. Наоборот, именно в строжайшем следовании этим законам они видели возможность испросить прощения у Всевышнего, который, оставшись верен заключенному им союзу, рано или поздно вернет еврейский народ на его землю, снова сделает Иерусалим его столицей и восстановит разрушенный Храм.

Именно такую сцену наблюдал в 333-м году в Иерусалиме некий оставшийся безымянным “путешественник из Бордо”, записки которого представляют собой бесценный источник сведений о Ближнем Востоке того времени. “Путешественник из Бордо” не указывает точного места, у которого 9 Ава шла еврейская молитва, однако, исходя из его указания, что неподалеку от него располагался храм, построенный Андрианом, и стояла статуя этого императора, ряд исследователей делает вывод, что речь идет о Западной Стене.

Видимо, в это же время еврейский мудрец рабби Аша произнес фразу о том, что Шхина никогда не отойдет от Западной Стены, и, войдя в сборник устных преданий “Мидраш Шмот раба”, она прочно утверждается в сознании евреев.

В 362 году у евреев появилась слабая надежда на то, что Храм может быть восстановлен в самое ближайшее время – в этом году на престол византийских императоров взошел Юлиан (331–363, император в 361–363 гг.), решивший вернуться к римскому политеизму, казавшемуся ему куда более либеральной и способствующей прогрессу религией, чем христианство. В числе прочего, Юлиан намеревался разрешить находящимся под властью Византии народам свободно оправлять их религиозные культы.

Следуя этой своей политике, Юлиан даровал евреям право не только молиться, но и совершать жертвоприношения в Иерусалиме. В ответ вступившие с ним в переговоры еврейские лидеры объяснили, что приносить жертвы Богу они могут только в Иерусалимском Храме и стали просить императора разрешить им отстроить его.

Однако в 363 году Юлиан был убит, и вместе с ним были похоронены и надежды евреев на скорое восстановление Храма. Вскоре после убийства Юлиана на Храмовой горе загорелись склады с деревом, приготовленного евреями для начала работ по отстройке Храма. Разумеется, в самом этом пожаре христиане увидели “перст Божий”, свидетельствующий о том, что и Иисус Христос, и Бог-отец не желают возрождения Иерусалимского Храма. Евреи, в свою очередь, утверждали, что пожар был следствием намеренного поджога, осуществленного христианами, но их никто не желал слушать.

Проходит еще почти три столетия, и укрепившаяся в Малой Азии Персидская империя начинает наносить один из другим мощные удары по Византии. В 614 году персы завоевывают Иерусалим. Евреи, ненавидевшие как римлян, так и их наследников византийцев смертельной ненавистью, всячески помогали персам в этом завоевании, вместе с ними участвовали в штурме города. При этом в качестве награды за этот союз просили только одного – разрешить им снова селиться в Иерусалиме, очистить Храмовую гору от развалин и начать работы по восстановлению Храма.

Поначалу персы вполне благосклонно отнеслись к этой просьбе, однако не прошло и три года, как они отказались от всех данных им евреям обязательств – по той простой причине, что само присутствие евреев, не говоря уже об их планах, раздражало живших в Иерусалиме христиан, и в городе то и дело могли вспыхнуть волнения.

Впрочем, власть персов над Святой землей длилась недолго – в 628 году византийцы снова отвоевывают Иерусалим, и начинают жестоко мстить евреям за оказанную им персам помощь. С этого времени само отношение христианской церкви к развалинам Храмового комплекса кардинальным образом меняется. Отныне они становятся не нужны даже в качестве символа. Нет, по мысли значительной части христианского духовенства, следовало стереть любые следы того, что Иерусалим некогда принадлежал евреям и в этом городе стоял их Храм, где они возносили свои молитвы и совершил жертвоприношения – это и будет подлинным торжеством Нового завета над Ветхим. Израильские историки полагают, что в рамках этой политики византийцы планировали снести Западную Стену как последний остаток Иерусалимского Храма, однако попросту не успели этого сделать – из глубин Аравийского полуострова на Византийскую империю надвигался новый, прежде неведомый и грозный враг.

В 638 году арабы вошли в Иерусалим и водрузили над его стенами зеленое знамя ислама.

Крушение надежд

Завоевание арабами Иерусалима сопровождалось важными, но далеко не однозначными переменами как для остававшихся на Святой земле евреев, так и для всего еврейского мира.

Иерусалимский патриарх Софроний больше всего опасался, что, войдя в город, халиф Омар ибн-Хаттаб (634–644) начнет разрушать христианские святыни. Однако тот поспешил его успокоить, издав специальный указ, объявлявший, что «люди Писания», то есть христиане и иудеи могут спокойно оправлять в нем свои культы, и ни одна христианская церковь не будет разрушена и с нее не будут сняты кресты. Но, к удивлению халифа, этот указ отнюдь не вызвал у Софрония восторга. Патриарх поспешил явиться к новому правителю Иерусалима с вопросом, уж не собирается ли тот разрешить евреям селиться в городе? Омар ответил на него утвердительно, заметив, что с точки зрения ислама иудеи, как и христиане, пользуются равными правами, так как веруют в единого Бога. Софроний попытался отговорить халифа от этой мысли, настаивая на том, что после разрушения Храма евреи утратили право на Иерусалим, однако тот оставался непреклонен. Омар был убежден, что евреи будут способствовать экономическому процветанию города и к нему уже поступили просьбы от 200 еврейских семей из Тверии и ряда других городов разрешить им поселиться в Иерусалиме.

Тогда Софроний стал настаивать на том, чтобы еврейское присутствие в Иерусалиме было ограничено 50 семьями, и в итоге Омар согласился выдать для начала разрешение жить в Иерусалиме только 70 еврейским семьям, оговорив, что в будущем это число может быть увеличено. Вскоре эти 70 семей прибыли в Иерусалим и поселились в районе Храмовой горы. Здесь же они вскоре построили большую синагогу, путь в которую пролегал через ворота в Западной Стене.

Таким образом, завоевание Иерусалима арабами привело к возвращению евреев в их бывшую столицу, что, естественно, не могло не вызвать у них ликования.

Однако очень скоро евреи осознали, что одновременно арабское владычество над Иерусалимом таит для них и немалую опасность, так как, не трогая христианские святыни, арабы (как предполагает ряд историков, по совету все того же патриарха Софрония) решили обратить свой взор на Храмовую гору и воздвигнуть на ней свои мечети.

Согласно преданию, вскоре после завоевания Иерусалима, халиф Омар вызвал к себе десять еврейских старцев и потребовал от них указать ему точное место, где находился Храм, построенный легендарным Сулейманом ибн Даудом (то есть царем Соломоном)и где именно в нем располагалась Святая Святых. Однако, еврейские мудрец, гласит эта легенда, ответили, что не могут этого сделать. По одной версии, отказ евреев объяснялся тем, что они разгадали замысел арабов построить на месте Храма мечеть, и не желали этому способствовать. Согласно другому, менее убедительному предположению, к тому времени даже самые большие знатоки Писания среди евреев уже попросту не знали, где именно находилась Святая Святых Иерусалимского Храма.

Неубедительность этой версии подтверждает продолжение легенды: спустя какое-то время один из этих еврейских стариков явился к халифу и сказал, что укажет ему это место, но при одном условии – что бы мусульмане ни делали на Храмовой горе, они не разрушат Западную Стену.

Это условие было принято, и вскоре после этого новые хозяева Иерусалима принялись расчищать Храмовую гору от камней и возвели над указанным еврейским старцем местом мемориал, получивший название “Мечеть Скалы” (хотя правильнее ее, конечно, называть “Мечеть Камня” – в смысле, камня Мория, над которым и был построен ее купол). Там же, где когда-то располагалась южная часть Храма, была возведена мечеть “Аль-Акса” – «мечеть отдаленнейшая», напоминающая о ночном вознесении пророка Мухаммеда в Небесный Храм.

Арабские источники, в свою очередь, рассказывают эту историю несколько по-другому.

По их словам, халиф Омар ибн-Хаттаб был одержим мечтой побывать на месте, где некогда стоял знаменитый Храм царей Сулеймана и Дауда, считающихся у арабов не менее легендарными личностями, чем у евреев, а также на их могилах. Один из ближайших его советников Кааб Аль-Ахбар, перешедший в ислам еврей, отвел его на это место. Причем халифу пришлось подниматься на Храмовую гору, зажав пальцами нос, чтобы не чувствовать вони от устроенной на ней византийцами мусорной свалки. Аль-Ахбар и посоветовал халифу расчистить это место и построить на нем мечеть «Купол Скалы».

При этом Аль-Ахбар обратил внимание своего повелителя на уникальное месторасположение этой мечети – только здесь направление молитвы мусульман совпадает с направлением молитвы евреев: молясь в сторону Мекки, мусульмане одновременно молятся и в сторону Святая Святых Храма, и таким образом учение пророка Мусы (Моисея) сливается с учением Мухаммеда.

Однако это обстоятельство как раз никак не устраивало Омара, и потому он и объявил, что «Купол Скалы» будет не мечетью, а мемориалом. Для молитвы же он решил построить в Южной части Храмовой горы еще одну мечеть, в которой мусульмане должны были молиться в сторону Мекки, оказываясь, таким образом, спиной к камню Мория и бывшей Святая Святых Храма.

Причем оба эти здания были довольно скромны, так как с точки зрения Омара Ибн-Хаттаба, Иерусалим был святым городом для мусульман лишь потому, что он являлся святыней для предшествовавших исламу и родственных ему иудаизма и христианства, и не более того.

Однако ситуация круто изменилась после того, как в 656 году мусульмане раскололись на шиитов и суннитов, то есть тех, кто считал, что халифами могут быть только прямые потомки Мухаммеда, и тех, кто настаивал на том, что пост «наместника пророка» может занимать любой мусульманин, избранный его единоверцами. Возникший в результате этого раскола в 661 голу суннитский халифат возглавил потомок знатного рода Омейя Муавия, объявивший своей столицей Дамаск.

Третий халиф династии Омейядов Абд Эль-Малик (685–705) прекрасно понимал, что пока в руках шиитов находятся две главные святыни ислама – Мекка и Медина, – его власть и авторитет в исламском мире будут находиться под сомнением, и потому решил в срочном порядке обзавестись собственной святыней. Это был поистине гениальный политический ход, однако выбор такой святыни у Абд Эль-Малика был невелик – ею мог стать только Иерусалим, с которым были связаны имена столь хорошо знакомых мусульманам по их мифологии Дауда-Давида, Сулеймана-Соломона и Исы-Иисуса. Именно Абд Эль-Малик или кто-то из его придворных богословов и связал окончательно «мечеть отдаленнейшую» из 17-й суры Корана с Храмовой горой, объявив, что именно отсюда пророк Мухаммед вознесся на небо.

Это позволяло Абд Эль-Малику не только объявить Храмовую гору священным для мусульман местом, но и создать и внедрить в массовое сознание мусульман контр-христианскую легенду, в которой вознесению Христа противостояло вознесение Мухаммеда. И уже основываясь на этой легенде, Эль-Малик строит над «камнем Мория», с которого, согласно преданиям началось сотворение мира, величественный мемориал «Купол над Скалой» – куда более величественный, чем господствовавшие до того над городом Церковь Вознесения и Церковь Гроба Господня. К югу от «Купола», в направлении Мекки он строит довольно большую мечеть «Аль-Акса» – «мечеть отдаленнейшую».

Историки до сих пор спорят о том, стояли ли до этого на местах «Купола» и мечети «Аль-Акса» некие здания, построенные еще халифом Омаром, или нет. Но это, в общем-то, не так уж и важно. Важно то, что появление мемориала «Купол Скалы» и «Мечети Аль-Акса», куда более грандиозных, чем два главных христианских Храма Иерусалима, были блестящим ответом ислама конкурирующему христианству, заставлявших воспринимать Иерусалим прежде всего как мусульманский, а не христианский город.

И сегодня в качестве главного символа Иерусалима во многих туристических справочниках и буклетах используется именно восьмиугольное здание «Купола Скалы» с его покрытым золотом куполом и стенами, украшенными цитатами из «антихристианских» сур Корана.

Таким образом, объявление Храмовой горы третьей по значению святыней ислама произошло исключительно вследствие принятой в мусульманском мире практики манипулирования религиозным сознанием ради достижения политических целей.

Появление на Храмовой горе мусульманских святынь, в свою очередь, означало крушение многих еврейских надежд – ведь пока это место пребывало в запустении или не играло для мусульман большой роли, возрождение на ней Храма представлялось делом пусть и трудным, но вполне осуществимым. Теперь же, когда арабы построили на ней свою новую святыню, снос мечети и строительство на ее месте Храма становилось почти нереальным.

Вместе с тем, отреставрированные арабами стены Иерусалима (которые ряд раввинистических авторитетов считает внешними стенами Храмового комплекса) и входные ворота в них, привели к тому, что евреи стали молиться у восточной стены города и у ее ворот, прежде всего, ворот Хульда.

Видимо, именно в этот период берет свое начало сохранившаяся до сих пор еврейская традиция обходить с молитвами все ворота Иерусалима.

Сведения о судьбе Западной Стены в последующие века крайне туманны и отрывочны, однако из них можно понять, что евреи продолжали приходить к этой святыне и молиться возле нее.

Так, в “Родословной книге” раввина Шмуэля бар Пальтиэля (980-1015) говорится, что он пожертвовал не только 20 тысяч динаров в пользу сирот, вдов и знатоков Торы, но и “масло для святилища, расположенного неподалеку от Западной Стены” – то есть на располагавшуюся неподалеку от этой Стены синагогу.

В 1099 году Иерусалим переходит в руки крестоносцев, и Храмовая гора становится сначала местом резиденции короля Балдуина, а затем вотчиной рыцарского Ордена тамплиеров – храмовников. Они превращают “Купол Скалы” в Храм Господа, а мечеть “Аль-Акса” – в свой монастырь, однако и после этого мы находим упоминания Западной Стены в различных записках и хрониках.

К примеру, знаменитый еврейский путешественник Биньямин из Туделы[26], посетивший Иерусалим, видимо, в 1170 году в своем рассказе об Иерусалиме описывает Западную Стену и говорит, что евреи часто приходят к ней молиться. Более того – по словам Биньямина из Туделы, многие молящиеся считают своим долгом записать на камнях Стены свое имя или имя человека, за выздоровление которого они молились.

В 1210 году Иерусалим в качестве паломника посетил рабби Шмуэль бен Шимшон, который по его словам, «упал на землю и плакал возле Западной Стены».

Пять лет спустя рабби Менахем бен Перец из Хеврона сообщает в своих записках: “Я побывал в Иерусалиме, был на месте Храма и на Храмовой горе, и у Западной Стены, которая все еще существует”.

Наконец, в датируемой 1333 г. книге “Тропы Иерусалима” знаменитый еврейский мистик рав Ицхак Хило также упоминает Западную стену и приводит в ней ту самую легенду о еврейском старце, указавшем халифу на месторасположение Святая Святых, которая была приведена выше.

А вот затем происходит нечто странное: после 1333 года все упоминания о Западной Стене хотя и не исчезают вообще, но становятся крайне редкими, словно вокруг нее образуется некий заговор молчания, либо она вообще неким магическим образом исчезла из городского пейзажа. И это молчание продолжается вплоть до 1516 года, когда в Иерусалим под победный бой барабанов входят воины турецкого султана Селима Первого Грозного (1467–1520).

Возвращение Стены

Согласно известной легенде, покорив Иерусалим, Селим Грозный обосновался во дворце, окна которого выходили на золотой купол мечети “Аль-Акса”, радующий глаз султана своей красотой. Как-то раз, стоя у этого окна, султан заметил, как сгорбленная, хромая старуха подошла к высящемуся неподалеку холму и, с трудом взойдя на его вершину, вывалила туда… целый мешок мусора.

Селим пришел в ярость. Сам вид мусора оскорбил его глаз и вывел из душевного равновесия, и, кроме того, по какому праву эта старуха осмелилась выбросить мусор прямо напротив святого места и дворца султана?! В страшном гневе он приказал привести к нему эту старуху, и спросил, кто надоумил ее выбросить нечистоты аккурат напротив его окон?

– О, повелитель! – ответила женщина. – Смилуйся: у меня и в мыслях не было оскорбить тебя. Я – христианка, живу в двух днях ходьбы от Святого города. Но еще святые отцы нашей церкви велели выбрасывать мусор на это место. Каждый, кто живет в городе, должен выбрасывать туда мусор один раз в день. Те, кто живет меньше, чем в одном дне ходьбы от него, обязан проделывать это два раза в неделю, а кто живет на расстоянии меньше трех дней ходьбы – раз в месяц. Вот я и пришла исполнить то, что заповедовали нам наши святые отцы и то, что делали все мои предки.

Озадаченный этим ответом, Селим велел оставить женщину под арестом, пока не выяснится, действительно ли она говорит правду, или просто придумала эту историю. Спустя день слуги доложили ему, что слова женщины заслуживают доверия: местные христиане и в самом деле упорно выкидывают мусор именно на это место, хотя в городе предостаточно других мусорных свалок.

Тогда султан понял, что эта мусорная свалка скрывает в себе некую тайну. Чтобы разгадать ее, он взял несколько кошелей с золотыми монетами, вышел на улицу, и, подойдя к сложенному из мусора холму, стал разбрасывать по нему монеты. “Тот, кто любит султана и хочет заслужить его приязнь, да поступит точно так же!” – кричал в это время стоявший рядом с Селимом глашатай.

В течение нескольких дней Селим выходил к этому холму и разбрасывал на нем золотые монеты, и точно так же поступали многие его придворные, которым, конечно же, хотелось заслужить приязнь в глазах султана, обладавшего, надо заметить, довольно скверным характером. А как только они уходили, на холм тут же взбирались десятки городских нищих, да и просто горожан, мечтающих разыскать монеты. Так продолжалось неделю, вторую, третью, пока, наконец, через месяц мусорная куча не оказалась основательно разобранной и из нее появилась Стена…

Другая, вызывающая куда большее доверие у историков легенда, связывает второе открытие Западной Стены с именем не Селима Первого, а его сына Сулеймана Великолепного (1495–1566), и относит происходящие в ней события к первому приезду султана Сулеймана в Иерусалим, то есть к 1540 году.

Будучи человеком любознательным, Сулейман пожелал выяснить, где же именно некогда стоял знаменитый Храм иудеев. Ответ, что ныне на этом месте находится “Мечеть Скалы”, Сулеймана не удовлетворил, так как показался совершенно бездоказательным. «Добудьте мне доказательства того, что Храм находился именно здесь!» – потребовал Сулейман Великолепный от своих придворных.

Спустя несколько дней казначей Сулеймана, идя по улице, заметил на ней старуху-христианку, тащившую на спине тяжелый мешок, испускавший невыносимое зловоние.

– Что это у тебя за спиной, бабушка? – спросил ее казначей.

– Мусор, – ответила старуха.

– И куда ты его тащишь?

– Да вон на тот холм! – и бабка указала в сторону большой мусорной свалки, расположенной за мечетью Омара.

– А сама откуда будешь? – не унимался казначей, которого заинтересовала эта странная старуха.

– Из Вифлеема, – последовал ответ.

– И что, от Вифлеема до этого места нет ни одной мусорной свалки, что тебе надо выбросить мусор именно здесь?

– Я ведь не просто мусор выбрасываю, – степенно объяснила старуха. – Из века в век у нас говорят, что тот, кто выбрасывает мусор на это место, совершает благое дело в глазах Господа Иисуса Христа.

Тогда понял казначей султана Сулеймана, что с этой мусорной свалкой связана какая-то тайна, и на следующий день велел пригнать к ней несколько сотен рабочих, чтобы те разгребли мусор. И спустя несколько дней из-под горы спрессованного за многие и многие годы мусора показалась Стена, которая, как объяснили Сулейману Великолепному, была одной из стен Иерусалимского Храма, и большего доказательства уже быть не могло.

Скажем сразу: мы не знаем, какая из этих легенд ближе к истине, и вообще, что в них является правдой, а что выдумкой. Не исключено, что все эти столетия Западная Стена и в самом деле была завалена горой мусора по гласному или негласному указанию христианского духовенства, а, может, свалка образовалась сама собой, стихийно.

Однако несомненно одно: именно после 1540 года Западная Стена вновь появляется в записках путешественников, а также на различных рисунках и гравюрах, словно чья-то неведомая рука восстановила ее из праха и снова поставила посреди Иерусалима.

Западная Стена становится Стеной Плача

На самом деле обе вышеприведенные легенды, конечно, пусть и самую малость, но все-таки, как и положено легендам, сгущают краски.

В 13–14 вв. значительная часть Стены и в самом деле по каким-то причинам оказалась засыпанной строительным и прочим мусором, хотя вину за это несут, скорее, не христиане, а мамелюки[27], развернувшие в городе масштабное строительство и, видимо, не особо затруднявшие себя выбором места для сброса мусора. Тем не менее, какой-то крохотный участок Западной Стены, видимо, оставался доступным для любопытных путешественников и в этот период, и об этом сообщает рав Овадья из Бартенуры, посетивший Иерусалим в 1488 году.

“Западная Стена, – писал он, – стоит и поныне, точнее сказать, малая часть от нее, и камни ее велики и по длине, и по толщине, и не видел я камней таких размеров ни у какой другой древней постройки, ни в Риме, ни в каких-либо другой странах”.

И все же обе эти легенды правы в одном: с завоеванием Святой Земли турками для Стены начинается новая жизнь. Стоит вспомнить, что это было вообще время величайших потрясений в еврейской и мировой истории. Когда в 1492 году началось массовое изгнание евреев из Испании, турецкий султан Баязид широко распахнул двери своей империи перед еврейскими беженцами в надежде, что они смогут способствовать экономическому подъему его державы. Эти надежды Баязида полностью оправдались, и политику привечания евреев на просторах Оттоманской империи продолжили его сын Селим Первый и внук Сулейман Великолепный.

Продолжая политику завоеваний, начатых его великими предками, Сулейман стремительно продвигался по территории Европы, дойдя до своей армией до стен Вены. Осознав всю опасность нависшей над ними угрозы, европейские монархи начали активно распускать слухи о подготовке нового крестового похода с целью “освобождения Святой Земли” и обеспечения себе через нее свободного прохода в Индию – ведь к тому времени уже было ясно, что открытая Колумбом земля Индией совсем не является. Поверив этим слухам, Сулейман несколько охладил свой воинственный пыл и стал готовить Ближний Восток к отражению возможного мощного похода объединенной армии монархов Европы. В это время он значительно укрепляет стены Иерусалима и, чтобы повысить священный статус этого города в глазах всего исламского мира, реконструирует стоящие на Храмовой горе мечети.

Но так как, помимо всего прочего, ему нужно было, чтобы на этой территории жило как можно более лояльное население, то Сулейман начинает всячески поощрять переезд в Иерусалим мавров и евреев, бежавших из Испании[28] и поселившихся в различных странах Северной Африки. И численность евреев на их исторической родине начинает стремительно расти.

В Цфате, Тверии и Хевроне появляются большие еврейские общины, и эти города начинают разрастаться и расцветать буквально на глазах. Расположенный в Галилее городок Цфат, бывший на протяжении столетий небольшой опорной крепостью крестоносцев, превращается в один из важнейших мировых центров еврейской учености. В этот период сюда перебираются на жительство многие выдающиеся раввины, основываются новые синагоги и ешивы. В Цфате проводит последние годы своей недолгой жизни великий Святой Ари.

И все же первостепенное значение Сулейман Великолепный придавал развитию и расширению Иерусалима. С этой целью он и расчистил Западную Стену от мусора и разрешил евреям свободно молиться у этого святого для них места. Более того – он закрепил это право евреев в своем специальном указе (фирмане) и велел своему придворному архитектору Синану обустроить его так, чтобы оно стало пригодно для молитвы.

Правда, и особенно преувеличивать выданные Сулейманом привилегии евреям тоже не стоит. Следуя указаниям своего повелителя, Синан выделил для еврейской молитвы участок Стены длиной в 28 метров и возле нее выложил камнем площадку шириной в 3.6 метров – это и была вся площадь, на которой могли молиться евреи. (Правда, существует версия, что при Сулеймане ширина этой площадки была значительно больше, и уже в последующие столетия была значительно сужена турками под давлением мусульманского духовенства.)

Со всех сторон участок отделялся специально построенными каменными стенами, так что пришедший на молитву к Стене оказывался в довольно узком, замкнутом пространстве, отчего сама Стена начинала казаться ему гораздо выше и величественнее, чем на самом деле – ведь максимальное расстояние, с которого он мог ее обозревать, составляло менее четырех метров!

При этом право молиться у останков своего Храма было даровано евреям отнюдь не бесплатно. Официально собственником всей Храмовой горы, включая Западную Стену объявлялся Вакф. И за свое право пользоваться Стеной еврейская община Иерусалима должна была ежегодно выплачивать Вакфу особый налог в пользу проживающих в окрестностях мусульман.

Сумма этого налога непрерывно росла, и к началу ХХ века стала поистине астрономической. Кроме того, каждый еврейский паломник, желавший помолиться у Стены, должен был заплатить за вход на площадку для молитвы 10 медных монет. Это тоже были отнюдь не маленькие деньги по тем временам – средняя семья могла жить на них в городе в течение двух-трех недель.

Необходимо отметить и то, что Сулейман Великолепный был ревностным мусульманином, и никогда не забывал и не предавал интересов своей религии. Поэтому, разрешив евреям молиться у Западной Стены, он одновременно запретил им подниматься для совершения молитвы или каких-нибудь своих религиозных церемоний на Храмовую гору.

Запрет султана был вскоре подтвержден и раввинами, издавшими галахическое постановление, согласно которому евреям до прихода Мессии запрещено всходить на гору, где располагался Храм под страхом “карета” – “казни души”. Запрет этот обосновывался тем, что на место, где находился Храм, еврей должен являться в состоянии ритуальной чистоты, которая в наши дни попросту недостижима. Кроме того, так как сегодня уже точно неизвестно, где именно находилась Святая Святых Храма, а туда не мог вступать никто, кроме первосвященника, то на Храмовую гору нельзя подниматься, чтобы нечаянно не оказаться именно на этом, обладающем особой святостью месте.

Этот запрет продолжает действовать и сегодня, хотя в последние годы у него появилось немало противников даже среди выдающихся раввинов. Уже упоминавшийся Меир Бен-Дов считает, что издание средневековыми раввинами этого постановления и возведения его в статус религиозного закона было продиктовано, с одной стороны, политическими мотивами, то есть нежеланием бросать вызов благожелательно относившемуся к евреям султану, а с другой – пониманием человеческой психологии. “Гораздо легче принять тот или иной запрет, если сказать себе, что ты наложил его на себя сам, чем признать, что он исходит от стоящей над тобой власти”, – не без иронии замечает Бен-Дов, напоминая, что на протяжении столетий никто из еврейских религиозных авторитетов восходить на Храмовую гору не запрещал. Напротив, многих из них, включая самого Рамбама[29], будучи в Иерусалиме считали своим долгом совершить такое восхождение.

Как бы то ни было, именно со времени правления Сулеймана Великолепного Западная Стена постепенно приобретает статус главной еврейской святыни в качестве последнего осколка Иерусалимского Храма.

Поначалу Западная Стена становится главным местом молитвы для евреев Иерусалима, затем к ней начинают специально приезжать евреи из других городов Святой земли, и, наконец, именно к ней в первую очередь устремляются все еврейские паломники. В дни еврейских праздников и в скорбный день 9 Ава у Стены собиралось столько молящихся, что отведенная для молитвы площадь была не в состоянии вместить всех желающих. Но и в обычные дни посетителей у Стены тоже хватало, и каждого приходящего к ней еврея невольно охватывала скорбь по разрушенному Храму, так что многие из них не могли сдержать своих рыданий.

Со временем сложилась традиция читать у Стены “киннот” – специальные скорбные религиозные тексты, оплакивающие Храм и былое величие еврейского народа. Поэтому Западная Стена стала во многих еврейских источниках называться “Котель ха-кинот”. Так как слово “киннот” на русский язык обычно переводится как “плачи”, то и “Котель ха-киннот” уже можно было перевести как “Стена плача”, хотя гораздо ближе к буквальному смыслу это ее название звучит как “Стена причитаний”.

Однако в связи с тем, что как уже было сказано, эти молитвы были настолько искренни, что нередко сопровождались неподдельными, идущими от сердца, слезами и рыданиями, то со временем евреи стали называть Западную Стену “Котель ха-дмаот”, то есть “Стена Слез”, и в этом случае ее русское название “Стена Плача” и в самом деле является достаточно точным переводом.

Уже позднее очевидцы начали утверждать, что 9 Ава, в день гибели Первого и Второго Храмов на камнях Стены иногда выступают слезы.

Стремительному росту популярности Стены Плача во всем еврейском мире способствовали как все новые сочинения раввинов, суммировавшие многовековой взгляд на Стену как последнее пристанище Шхины и, одновременно, часть будущего Третьего Храма (ведь, напомним, Всевышний обещал, что Западная Стена никогда не будет разрушена, а значит, она сохранится, как часть Храма и в конце времен, после прихода Мессии), так и все ширящиеся слухи о том, что молитва у Стены Плача имеет особую силу, помогая исцелению больных, отмене уже вынесенного было на Небесах тяжелого приговора и т. д.

Немалую роль в утверждении представления о Стене Плача как последнем прибежище Шхины сыграл уже упоминавшийся Святой Ари. Вспомним приводившийся в начале этой книги рассказ о том, как Ари отправил своего тяжело больного слугу рабби Авраама Галеви Брухима к Стене Плача, предупредив, что если тот увидит возле Стены зримый образ Шхины, то поправится и проживет еще 22 года. История рабби Брухима, удостоившегося увидеть у Стены Шхину, получила широкую известность во всем еврейском мире и, вне сомнения, способствовала росту ее популярности в широких народных массах.

Кроме того, согласно традиции, Святой Ари является составителем двух основных молитв, которые следует читать ночью у Стены для исправления души и судьбы человека. Эти молитвы были названы им в честь двух праматерей еврейского народа «Тикун Рахель» и «Тикун Лея», то есть «Исправление Рахили» и «Исправление Лии».

Чудеса, тайна и молитвы

В XYI–XYII вв. Стена Плача окончательно утверждается в еврейском сознании в качестве главной религиозной и национальной святыни и символа не только Иерусалима, но и всей Земли Израиля в целом. Ее изображение начинают помещать на обложках молитвенников и других священных книгах, на различной ритуальной утвари; вышивать на мешочках для хранения талита[30] и филактериев[31].

Позже она становится главным “героем” почтовых открыток, предназначенных для поздравления с тем или иным еврейским праздником.

Приходящих к Стене еврейских паломников обычно встречали женщины со специальными кувшинами для омовения рук, чтобы те могли перед молитвой совершить это ритуальное действие.

Кроме того, в жаркие дни эти женщины предлагали всем паломникам ледяную воду, набранную ими из колодцев Иерусалима. Делали они это совершенно бесплатно, считая, что исполняют таким образом заповедь заботы о ближнем, награду за которую они получат на небесах.

Здесь же, неподалеку от Стены, толклись арабские и еврейские мелкие торговцы, а также, само собой, множество нищих, причем опять-таки не только евреев, но и арабов, знающих, что подача милостыни (цдаки) считается в иудаизме (как, впрочем, и в исламе и христианстве) величайшей заповедью.

Вплотную к Стене Плача прилегал арабский жилой квартал, населенный, в основном, арабами-выходцами из Северной Африки – Магриба, и потому названный Муграби – Магрибинским кварталом. Жители Муграби предлагали еврейским паломникам за небольшую плату войти в их жилище, чтобы из его окон они могли увидеть всю Храмовую гору.

Видимо, еще в XY-XYI столетиях начал складываться просуществовавший довольно долго обычай вставлять в щели Стены Плача гвозди в качестве талисмана, который должен принести обладателю гвоздя долгую жизнь. Ряд историков Иерусалима считают, что этот обычай был введен самими жителями Иерусалима, часто отправлявшимися за рубеж для сбора пожертвований среди евреев диаспоры. Перед такой дальней и во все времена далеко не безопасной дорогой сборщик пожертвований втыкал в Стену гвоздь, который должен был принести удачу его миссии и помочь с миром вернуться домой.

Впоследствии этот обычай был запрещен раввинами, которые увидели в нем проявление язычества и осквернение святыни.

А вот у истоков обычая вкладывать в Стену Плача записки с письменными просьбами к Богу стоит, согласно традиции, великий раввин Хаим Бен-Атар, которого принято по названию его главной книги называть Ор ха-Хаим – “Свет жизни”[32].

Существуют опять-таки две, впрочем, не очень сильно отличающиеся друг от друга легенды о том, как было положено начало этому обычаю.

Главным героем первой из них является один из учеников рабби Хаима Бен-Атара, другой не менее выдающийся знаток Торы рабби Хаим-Йосеф-Давид Азулай. Перед тем, как рабби Азулай решил перебраться из Марокко в Землю Израиля, он пришел к Ор ха-Хаиму испросить его благословения. Однако вместо благословения учитель дал раби Азулаю записку, которую велел по приезде в Иерусалим вложить в расщелину Стены Плача. Рабби Азулай зашил эту записку в полу своей одежды и… забыл про нее.

Переехав в Иерусалим, рабби Азулай купил себе осла, телегу и стал перевозить на ней песок для строительства, зарабатывая ровно столько, сколько ему нужно для пропитания, а все свободное время уделяя изучению Священного Писания и проникая в самые сокровенные его глубины.

Так прошло несколько лет, и вот в один из дней осел рабби Азулая издох, лишив его источника пропитания. Тогда-то он и вспомнил о записке Ор Ха-Хаима, выговорил сам себе за то, что не выполнил его поручения не сунул его записку в одну расщелин Стены Плача.

Когда же рабби Азулай вернулся в синагогу, где он изучал Тору, то почувствовал, что все окружающие относятся к нему несколько настороженно. Наконец, староста синагоги подошел к рабби Азулаю и сказал, что сегодня его видели у Стены Плача, где он совершал какое-то странное действие, и им всем хотелось бы узнать, чем он там, собственно говоря, занимался, и что за бумажку засунул в стену. Тут рабби Азулай рассказал о том, что лишь выполнил поручение своего учителя рабби Хаима Бен-Атара. Заинтересовавшись, раввин этой синагоги велел одному из учеников пойти к Стене Плача, вытащить оттуда записку и принести ему.

Когда записку развернули, в ней оказался следующий текст: “Сестра моя, Невеста, прошу Тебя помочь в беде моему дорогому ученику. Хаим Бен-Атар”.

Так завсегдатаи этой синагоги, во-первых, узнали, что рабби Хаим-Йосеф-Давид Азулай, которого они держали за нищего перевозчика песка, является любимым учеником самого Ор ха-Хаима, а, значит, выдающимся знатоком Торы, у которого им есть чему поучиться. Во-вторых, они, конечно же, поняли, к кому обращался рабби Хаим бен-Атар в своей записке – ведь именно Сестрой и Невестой в своей “Песне песней” царь Соломон называет Шхину. А так как рабби Хаиму Бен-Атару были открыты величайшие тайны мироздания, то всем в синагоге стало ясно, что записка с личной просьбой, вложенной в щель Стены Плача обладает, по всей видимости, особой силой; возможно, даже большей, чем устная молитва. С тех пор и стало принято помещать такие записки внутрь Стены Плача.

Другой вариант этой легенды рассказывает, что данный обычай родился уже после того, как рабби Бен-Атар сам поселился в Иерусалиме. Однажды к нему домой явился какой-то бедняк и стал жаловаться на свою горькую судьбу и умолять рабби помочь ему если не разбогатеть, то хотя бы выбраться из нужды. Тогда рабби Бен-Атар дал ему записку и велел немедленно пойти к Стене Плача и вложить ее туда. Бедняк бросился выполнять это поручение, но когда он уже подходил к Стене, неожиданно поднялся сильный ветер, который сорвал с него шапку. Так как еврею нельзя ходить с непокрытой головой, и к тому же другой шапки у него не было, то бедняк погнался за ней и, в тот момент, когда поднимал ее с земли, ветер вырвал из его рук записку, унес ее неведомо куда и сразу после этого стих, словно его никогда и не было.

Заплакал бедняк, пришел к рабби Хаиму Бен-Атару и рассказал ему о случившемся.

– Что ж, я могу теперь сделать? – ответил Ор Ха-Хаим. – Видно, тебе на роду написано быть бедным.

Однако потом выхваченную ветром записку нашли на улицах Иерусалима, и в ней было записано “Сестра моя, Голубка моя чистая, прошу Тебя, смилостивься и дай достойное пропитание этому человеку. Хаим бен-Атар”. И с тех пор стали в Иерусалиме поступать по примеру великого Ор ха-Хаима, то есть писать записки Шхине и вкладывать их в Стену Плача.

Согласитесь, что не так уж и важно, какой именно из этих рассказов соответствует исторической правде – куда важнее то, что к Стене Плача и сегодня продолжают идти и идти люди, чтобы вложить в нее свое личное письмо к Всевышнему.

* * *

Одна из самых интересных легенд, сложившихся вокруг Стены Плача, гласит, что в 1525 году возле нее побывал Давид Реувени – человек, загадка личности которого до сих пор продолжает волновать историков.

В исторических хрониках имя Реувени впервые встречается в 1524 году – именно в этом году он появляется в Венеции, где объявляет, что является посланником и родным братом короля Иосифа – правителя огромного еврейского государства за рекой Самбатион, в котором живут потомки колена Реувена – одного из десяти исчезнувших колен Израиля. В качестве цели своего визита в Европу принц Давид Реувени объявляет организацию совместного еврейско-христианского похода с целью освободить Святую Землю от исламского владычества и создать на ней еврейское государство. Свободное владение Давидом Реувени ивритом – древнееврейским языком, на котором евреи в то время только писали, но не говорили, а также подробное описание им жизни еврейского государства заставили многих поверить в его миссию. Во всяком случае, Реувени был принят и обласкан римским папой Климентием YII и получил от него рекомендательные письма к европейским монархам. Он посещает различные страны Европы, встречается с королями и придворными и…вдруг бесследно исчезает в 1532 году. Существует множество предположений о том, что стояло за этим исчезновением – высылка из Европы, заключение в тюрьму, внезапная смерть? Существует также множество предположений о том, кем был Давид Реувени: одни исследователи считают его авантюристом, гениальным мистификатором, придумавшим свою историю; другие – психически больным человеком, поверившим в собственную миссию. Однако никаких доказательств ни одной из этих версий нет, а оставшийся после Реувени дневник убеждает, что он был вполне вменяемым и вместе с тем верящим в то, что он говорил человеком.

Дело дошло до того, что известный писатель Даниэль Клугер предположил, что река Самбатион и еврейское царство, о которых говорил Реувени – это и есть те самые легендарные Шамбала и Беловодье.

Вместе с тем доподлинно известно, что в период своего пребывания в Европе Давид Реувени посетил Святую Землю, побывав в Хевроне, Цфате, Тверии и в Иерусалиме. Здесь, оказавшись у Стены Плача, Реувени объявил, что все несчастья, обрушившиеся на еврейский народ, связаны с тем колдовством, который навел на Западную Стену Храма царь Иеровеам бен-Навот

Иеровеам бен-Навот был, как известно, тем самым человеком, который способствовал в 977 г. до н. э. расколу единого еврейского государства на два царства – Израиль и Иудею. Общеизвестно и то, что, став царем Израиля и провозгласив своей столицей Шхем, Иеровеам всячески пытался отвлечь народ от столицы Иудеи Иерусалима, для чего устроил новые святилища Богу в Бейт-Эле и в Дане. Однако Давид Реувени поведал евреям, что Иеровеам также поместил в Стену Плача особый камень с колдовским заклинанием, приготовленный по его просьбе языческими жрецами. Пока этот камень находился в Стене, оскверняя ее святость языческим колдовством, приход Мессии был невозможен – более того, именно этот камень во многом был причиной всех несчастий, обрушивавшихся на евреев на протяжении многих столетий. В тот момент, когда Давид Реувени, по его словам, вытащил этот камень из Стены и уничтожил его, он открыл возможность для прихода Мессии.

* * *

Отношения арабов и евреев в районе Храмовой горы всегда были далеки от идиллии, несмотря на то, что, как уже говорилось выше, евреи платили немалые деньги за право молиться у Стены Плача.

Направляясь к этому святому для него месту, еврей должен был быть готов к тому, что по дороге его могут избить или ограбить, и иерусалимцы хранят в памяти множество связанных с такими нападениями историй.

Героем одной из самых знаменитых из них является глава ешивы “Бейт-Эль” поэт и раввин Шалом Шрааби (РАШАШ, 1794–1872), который установил обычай ночной молитвы у стены плача. Каждую ночь рав Шрааби неторопливой походкой направлялся к Стене Плача, чтобы погрузиться возле нее в молитвенную медитацию и испросить у Всевышнего скорейшего прихода Мессии и Избавления для еврейского народа.

Всем своим видом рав Шрааби показывал, что он никого и ничего не боится, и уже одно это приводило окрестных арабов в ярость. Чтобы проучить бесстрашного еврейского старика и навсегда отбить у него охоту приходить по ночам к Стене Плача, группа арабских молодчиков решила устроить раввину засаду и жестоко избить его.

Около десятка молодых парней выстроилась в два ряда вдоль дороги и стала поджидать рава Шрааби, чтобы напасть на него одновременно с двух сторон. Однако в тот самый момент, когда раввин приблизился к ним, арабы вдруг почувствовали, что их тела словно окаменели, и они не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Так они и остались стоять в два ряда, словно приросли к земле.

Даже не обратив внимания на поджидавший его “почетный караул”, рав Шалом Шрааби своей обычной походкой прошел к Стене Плача, помолился возле нее и глубокой ночью вернулся домой.

Наступило утро, но странный паралич, сковавший тела молодых арабов не проходил – они так и продолжали стоять, где стояли, и все попытки подбежавших к ним родственников сдвинуть их с места закончились ничем – их тела словно налились свинцовой тяжестью. Тогда эти родственники бросились в ешиву “Бейт-Эль”, и, упав на колени перед равом Шрааби, начали просить простить их неразумных мужей и сыновей и помолиться о том, чтобы Бог снял наложенное на них наказание.

Сразу после молитвы раввина паралич исчез, и эти арабы снова смогли двигаться.

Героиней другой истории является Малка ди-Франс – тоже уже далеко немолодая женщина, предки которой жили в Иерусалиме на протяжении столетий. В городе она была известна тем, что держала целый склад стульев, чтобы тем, кто молился у Стены, не приходилось все время стоять на ногах – хотя приносить какую-либо мебель к Стене арабы строго-настрого запрещали. Каждый день она расставляла эти стулья у Стены Плача, а вечером собирала их и запирала в принадлежащем ей чуланчике.

Не только у евреев, но и у арабов Малка пользовалась огромным уважением, считалась настоящей праведницей, и не раз бывало так, что арабы тайно приходили к ней и просили помолиться у Стены за себя или за своих захворавших родственников. Однако как-то вечером, когда Малка ди-Франс собирала у Стены свои стулья слонявшийся по кварталу без дела молодой араб, сын одного из самых богатых купцов Иерусалима, решил, что нашел подходящую жертву для своих забав. Подкравшись к пожилой женщине, он ударил ее так, что она упала на каменные плиты и разбила себе голову.

Из последних сил Малка ди-Франс поднялась на ноги, добрела до своего дома и там свалилась на кровать замертво. Когда Малка немного пришла в себя, сидевшийу ее постели врач рассказал, что он только что был в доме избившего ее молодого человека – тот лежит на кровати, скованный параличом, и его родители безутешно рыдают над сыном.

Спустя какое-то время родители юноши сами постучались в дом семьи Ди-Франс.

– Смилуйся, Малка! – сказали они. – Мы знаем, что Бог наказал нашего сына из-за тебя, и если ты попросишь за нашего мальчика в своей молитве, то Он, возможно, простит его. Смилуйся и прости нашего сына, Малка, ибо разве сам Господь не заповедовал всем нам быть милостивыми и милосердными?! Смилуйся, ибо нет нам жизни без сына!

Однако Малка была так слаба, что была попросту не в силах что-либо ответить гостям, и те, рыдая, ушли из ее дома.

На следующее утро к Малке Ди-Франс пришла в гости сама мать турецкого губернатора. Она также стала умолять ее простить юного хулигана и помолиться за него, напоминая, что он – единственный сын уважаемых родителей, и если юноша останется в таком состоянии до конца своих дней, это попросту убьет их.

– К тому же эта семья всегда хорошо относилась к евреям и дружна со многими из них, – добавила мать губернатора.

Малка попыталась подняться с постели, но она была все еще слишком слаба для этого.

– Возвращайтесь домой, госпожа, – прошептала она, – и завтра я дам ответ, готова ли я помолиться за этого юношу.

На следующее утро к арабскому купцу и его жене пришли представители еврейской общины, чтобы передать им слова Малки ди-Франс: если они и в самом деле хотят, чтобы Господь исцелил их сына, то пусть принесут его на носилках к Стене Плача. Там он должен признаться в своем грехе, произнести покаянную молитву и испросить прощения, но не у Малки, а у самого Бога, Шхину которого он оскорбил своими действиями.

Так и было сделано.

Арабы принесли к Стене Плача носилки с парализованным юношей, евреи – носилки с Малкой Ди-Франс и поставили их рядом. Вокруг обоих собралась огромная толпа арабов и евреев, которые так смешались друг с другом, что уже нельзя было различить, кто здесь иудей, а кто мусульманин. После того, как юноша произнес покаянную молитву, арабы и евреи вместе стали молиться за его выздоровление. Когда и эта молитва была закончена, лежавшая на носилках Малка Ди-Франс простерла руку над своим обидчиком и громко произнесла:

– Господь Всемогущий, пожалуйста, исцели его!

И все стоявшие у Стены Плача выдохнули:

– Амен.

Затем у Стены Плача установилась мертвая тишина, и тут кто-то из собравшихся заметил, что юноша… шевельнул рукой. Под ликующие крики присутствующих родственники унесли его на носилках домой, и вскоре молодой араб и в самом деле быстро пошел на поправку.

Если верить этой легенде, он до конца жизни сохранял добрые отношения с евреями и не раз пресекал попытки других своих соплеменников притеснить их.

Другая легенда рассказывает, что молитва у Стены Плача спасла жизнь Фатьме – единственной дочери турецкого губернатора Святой Земли Аршид-паши.

Девушка внезапно и очень тяжело заболела сразу после своего обручения с сыном арабского шейха Али бин-Салахом, и врачи ничем не могли ей помочь – Фатьма угасала буквально на глазах. Тогда вхожая в дом губернатора знатная еврейка сеньора Малка Ди-Хазан посоветовала его жене обратиться за помощью к раввину-каббалисту из ешивы Бейт-Эль. Имя раввина предание не сохранило, но, по всей видимости, речь идет все о том же раве Шаломе Шрааби, хотя не исключено, что это мог быть сменивший его на посту главы ешивы “Бейт-Эль” его зять рабби Хаим-Авраам.

Сам Аршид-паша встречаться с раввином не захотел – он посчитал, что это ниже его достоинства, да и не пристало мусульманину обращаться за помощью к еврейскому священнослужителю. Поэтому губернатор отправил к раввину своего слугу с письмом, в котором просил, если тот может, помочь его дочери.

Раввин велел передать Аршид-паше, что этой же ночью организует у Стены Плача коллективную молитву, и будет просить исцеления для его дочери, а дальше все будет так, как захочет Всевышний.

Всю ночь продолжалась эта молитва, а наутро Фатьма приподнялась на постели и попросила принести ей поесть. К вечеру девушка уже самостоятельно передвигалась по комнате, а еще через день стало ясно, что от ее болезни не осталось и следа.

“Я всегда знал, что Бог евреев – Бог истинный!” – воскликнул Аршид-паша и в паланкине отправился в гости к почтенному раввину. Выразив ему свою благодарность, Аршид-паша протянул раввину увесистый кошель, набитый золотыми монетами, но тот наотрез отказался принять деньги.

Тогда Аршид-паша устроил роскошный пир в честь выздоровления дочери, и велел кричать с минаретов всех иерусалимских мечетей: “Нет Бога, кроме Аллаха, а еврейский мудрец из “Бейт-Эля” – друг его!”.

С того дня иерусалимские арабы поняли, что еврейская община находится под особым покровительством турецкого губернатора и вплоть до конца его пребывания в этой должности никогда не позволяли себе каких-либо антиеврейских выходок.

Впрочем, даже Аршид-паша не решился вступить в конфронтацию с местным мусульманским духовенством и отменить те унизительные ограничения, которые были наложены последним на порядок еврейской молитвы у Стены Плача.

В частности, евреям было категорически запрещено каким-либо образом разделять выделенные им 28 метров Стены на женскую и мужскую половины, хотя, согласно еврейской традиции, мужчины и женщины должны молиться отдельно.

Еврея также было запрещено устанавливать у Стены Ковчег Завета – шкаф со свитками Торы и приносить к Стене какую-либо мебель, прежде всего, стулья и скамейки. Таким образом, все молитвы должны были проходить только стоя. Если учесть, что в праздничные дни некоторые еврейские молитвы длятся по 5–6 часов подряд, то можно понять, насколько тяжелым было это ограничение, особенно, для стариков. Во время приходящегося на июнь-июль праздника Шавуот (Кущей), молитвы 9 Ава, обычно приходящегося на конец июля-начало августа, или падающих на сентябрь-начало октября осенних праздников многие из молящихся, не в силах выстоять все время молитвы на ногах под палящим солнцем, падали в обмороки.

Разумеется, запрет приносить стулья и скамейки к Стене постоянно нарушался, и турки нередко закрывали глаза на эти нарушения, однако если об этом становилось известно арабам, последние немедленно подавали жалобу турецким властям, и тем приходилось на нее реагировать, то есть отбирать эти скамейки и стулья.

* * *

Со Стеной Плача связан и знаменитый, сохранившийся в некоторых ортодоксальных общинах до сих пор, иерусалимский обычай, запрещающий играть на свадьбах на музыкальных инструментах. Следуя этому обычаю, музыканты лишь подражают губами звуку трубы или скрипки.

В своей книге “Этот возвышенный город” Менахем Герлиц относит возникновение этого обычая к концу 19 в., когда вокруг Иерусалима неожиданно появилось множество банд разбойников. Из-за посеянного этими бандами страха Иерусалим все реже посещали паломники, да и выезжать из него стало небезопасно. Вдобавок ко всему в городе началась страшная эпидемия неведомой болезни, и каждый день от нее умирали десятки, а порой и сотни жителей. Рабби из Калиша с помощью специальной каббалистической техники решил во сне задать Богу вопрос, за что Он послал на Иерусалим такие бедствия.

И во сне раби Калиш увидел, как черным пламенем на белом кто-то начертал стих из “Песни песней”: “Подобен друг мой оленю или молодой газели; вот притаился он за нашей стеной, заглядывает в окна, подсматривает сквозь щели…”

В страхе пробудился рав Калиш от этого сна и тут же потерял сознание. Вот как рассказывает о том, что было дальше Менахем Герлиц:

“Домочадцы раби, почувствовав необычное, в тревоге входят к нему и приводят в чувство. Очнувшись, раби из Калиша поспешно омывает руки, усаживается и усиленно вдумывается в то, что только сейчас видели его глаза. Вне всякого сомнения. Он получил ответ на свой вопрос, но как этот ответ расшифровать?

Вдруг припомнилось ему, как разъясняют мудрецы слова из “Песни песней”, предшествующие тем, что ему привиделись. Там говорится: “Заклинаю вас, дочери Иерусалима, газелями и ланями полевыми”, то есть предаю Я, Всевышний, ваши тела на заклание словно туши газелей и ланей полевых. “В этом говорит он сам себе, – несомненно, заключен намек на эпидемию, что свирепствует сейчас”.

И снова мысленно перебирает высказывания мудрецов, всплывающие в памяти, пытаясь найти связь между ними и продолжением стиха, увиденным во сне. Слова “За нашей стеной” мудрецы относят к Западной Стене Иерусалимского Храма. “Быть может, в этом – намек на необходимость умножить молитвы у Западной Стены? Но ведь и без того там ежедневно проливаются реки слез”, – возражает он сам себе.

Ни слова не произнося, он закутывается в плащ, спускается к дому своего учителя, раби Рафаэля-Йедидьи, и с изумлением обнаруживает, что тот ожидает его у порога, радостно приветствует его и без лишних слов препровождает в дом. Глава каббалистов Иерусалима не замедляет объяснить причину столь необычной прозорливости. Как раз в полночь услыхал он вдруг шум переполоха и среди шума ясный возглас: “Кто посмел раскрыть сию тайну Моему сыну?”

– Я не сомневаюсь, что тебе уже известная причина бедствия, и можно быть уверенным, что, что именно через тебя Всевышний послал спасение! – восклицает рабби Рафаэль-Йедидья.

– Да, рабби! – отвечает рав из Калишера. – Ответ мне был послан, но я затруднюсь осмыслить его значение.

Он пересказывает содержание сна и приводит стих, что предстал ему начертанный огненными буквами.

Рабби Рафаэль, в свою очередь, раскрывает полученное от от своего учителя Раша (рабейну Ашера). И вот о чем шла речь. Западная Стена Храма, от которой никогда не отходило Божественное присутствие, требует уважения к своему духовному статусу. Кроме того евреи Иерусалима, на глазах которых стоит в запустении жертвенник Всевышнему, находятся в таком же положении, как и тот, перед кем лежит неприбранный покойник, и пусть даже мудрецы наши не запретили полностью веселье после разрушения Храма, все же написано “Вознесу Иерусалим во главу своей радости”. Когда на еврейских свадьбах в Иерусалиме музыканты беспечно наигрывают на инструментах, а все так самозабвенно пляшут, что полностью забывают о разрушенной святыне, требует Стена возмещения за свой позор.

Услыхав это, рабби из Калиша не желает терять ни мгновения, склоняется к руке своего наставника и учителя, и спешит срочно созвать бейт-дин (религиозный суд – П.Л.).

…Среди собравшихся (членов бейт-дина – П.Л.) воцаряется напряженная тишина…

…Наконец, рабби из Калиша поднимается и излагает то, что намеком уже высказал учитель:

– Нет у еврея большей радости в жизни, чем тот день, когда он женит или выдает замуж одно из своих чад, – произносит он. – И когда счастье еврея достигает наивысшей точки – именно тогда, – предписывают мудрецы после разрушения Храма некоторые действия, ограничивающие веселье. Например, отмену обычая серебрянных корон, надевавшихся когда-то на головы новобрачных; кроме того, есть предписание жениху в день свадьбы положить немного пепла на голову в знак скорби о разрушенной святыне. И все это, чтобы исполнить написанное в псалме: “Вознесу Иерусалим во главу моей радости”. И все же всех ограничений, наложенных после разрушения Храма, мудрецы не приняли. Это было до того, как возобновилось еврейское заселение Иерусалима, но теперь, уважаемые, когда евреи из стран рассеяния собираются в Святой город, и руины перед нашими глазами, быть может, обязаны мы строже ограничить наше веселье. Мы, перед очами которых оскверненная святыня, должны заново осмыслить величину нашей потери.

Вот рабби переходит к конкретному предложению.

– Давайте всей общиной соберемся к Стене, зальем небесный гнев молитвою и примем на себя и на потомков, до самого прихода Мессии, отказ от игры на музыкальных инструментах на всех свадьбах, устраиваемых в Иерусалиме.

Предложение принимается при всеобщем одобрении…”[33]

Вскоре после массовой молитвы у Стены Плача и объявления о новом постановлении раввинов эпидемия прекратилась.

С тех пор в Иерусалиме в знак уважения к Стене Плача не принято играть на свадьбах на музыкальных инструментах, хотя петь и танцевать под пение музыкантов не возбраняется. Существуют даже целые ансамбли, музыканты которых губами могут создать впечатление, что играет целый оркестр.

О том, как возникли другие обычаи и законы, связанные со Стеной Плача будет подробно рассказано в шестой части этой книги “Законы Стены”.

Сколько стоит Стена?

В своих мемуарах “Конец времен” Джеймс Пин, занимавший пост консула Великобритании в Иерусалиме с 1853 по 1856 год, писал, что евреи влачат в этом городе жалкое, униженное состояние, а их главная святыня – Стена Плача – навевает самые грустные мысли. В прилегающем к Стене арабском квартале Муграби царят грязь и запустение; по обе стороны самой Стены лепятся арабские дома, а за тот небольшом участке, который отведен им для молитвы, евреи принуждены платить местному эффенди 300 фунтов стерлингов в год.

При этом евреям было запрещено производить какие-либо изменения как возле входа на этот участок, так и внутри него. Они не имели права даже установить здесь стулья или скамейки, чтобы молившиеся старики могли присесть. И уж что было запрещено совсем категорически – поставить возле Стены шкаф, в котором можно было держать свитки Торы и молитвенники, без которых еврейская литургия просто непредставима.

В результате евреи вынуждены хранить эти свитки и книги, а также стулья и скамейки в домах проживающих поблизости арабов – за отдельную плату, разумеется.

Дом самого эффенди, сообщает Пин еще одну любопытную подробность, так же, как и многие другие дома, был построен у самой Стены, то есть она заменяла одну из его внутренних Стен.

Стоит заметить, что идея выкупить у арабов Стену Плача и превратить ее в соответствующее ее значению, подлинно величественное место для молитвы носилась в воздухе больше двух столетий. Но первую серьезную попытку реализовать эту идею на практике предпринял знаменитый еврейский финансист и филантроп сэр Мозес Монтефиоре (1784–1885). Однако почти тут же выяснилось, что проблема заключается в том, что Стена не находится в чьем-либо частном владении, а принадлежит Вакфу. Вакф же не намеревался предпринимать какие-либо шаги навстречу евреям как по религиозным, так и по финансовым соображениям. Существующее положение вещей, при котором он получал огромную ренту за право евреев молиться у 28 метров Стены Плача, его вполне устраивало. Более того – он не собирался идти ни на какие послабления евреям и благоустраивать городской ландшафт в окрестностях Стены. Вот что писал сэр Мозес Монтефиори во время своего седьмого посещения Иерусалима в 1875 году:

“Я приложил большие усилия для того, чтобы превратить Западную Стену в место, которое было бы достойно внушаемого им Божественного трепета. Я уже подготовил договор, который должен был привести эти мои планы в исполнение. Однако в силу непредвиденных обстоятельств, оказавшихся сильнее меня, все рухнуло, и от плана пришлось отказаться. Тогда я попытался уговорить их (мусульман – П.Л.) поставить неподалеку от Стены несколько скамеек, чтобы молящиеся и те, кто посещает Стену, могли бы по дороге к ней присесть и отдохнуть. Но и в этом мне было отказано…”

Надо сказать, что Монтефиори на этом не успокоился и все же уговорил Вакф разрешить ему поставить неподалеку от стены вместо скамеек большие мраморные камни, на которые при желании можно было бы присесть. Камни поставить разрешили, но простояли они на этом месте недолго – спустя пару недель они были попросту украдены.

Спустя двенадцать лет после Мозеса Монтефиори, в Иерусалим с первым своим визитом прибывает банкир Эдмонд Ротшильд (1845–1934). Разумеется, он также совершает молитву у Стены Плача, так же, как Пин и Монтефиори поражается тому, что главная еврейская святыня стоит посреди столь неприглядного окружения и делает ВАКФу поистине сказочное предложение.

– Когда я молился у Стены, мне в голову пришла совсем неплохая, на мой взгляд, мысль, – сказал барон Ротшильд при встрече с иерусалимским муфтием. – Я готов купить Стену Плача и все прилегающие к ней частные дома за миллион франков, так что каждый владелец такого дома получит весьма значительную сумму. Более того – для каждой семьи, вынужденной оставить свое жилище, я построю за свои деньги новый дом, значительно лучше того, в котором она живет сейчас. За свои же деньги я реконструирую весь квартал вокруг Стены так, что вдоль нее будет тянуться бульвар со скамейками для паломников. Само это место превратиться в чудесный парк, который станет украшением Иерусалима…

Барон Ротшильд был из тех людей, у которых слова никогда не расходились с делом. Он немедленно поручил немецкому архитектору Конрада Шику составить план реконструкции участка, прилегающего к Стене Плача. Шик заявил, что для осуществления такой реконструкции потребуется снести 37 домов в квартале Муграби, и барон немедленно согласился выплатить каждому из владельцев этих домов 20 000 франков – ровно в десять раз больше их реальной стоимости. Таким образом, только на выплату компенсаций «магрибинцам» Ротшильд был готов потратить 740 000 франков.

Но и это предложение великого банкира было без всяких объяснений отклонено Вакфом.

Тем временем Теодор Герцль уже поднял знамя политического сионизма, идеи которого начали приобретать все большую популярность среди евреев Европы. Еврейское население Земли Израиля стремительно росло; на ее территории возникали все новые еврейские города и сельские поселения, миллионы евреев во всем мире жертвовали деньги на покупку все новых земельных участков в Палестине, и при этом многие из них пытались реализовать давнюю национальную мечту о покупке Стены Плача.

В 1908 году эта идея родилась у евреев Одессы, и они направили своему представителю в Палестине Меиру Дизенгофу собранные Одесским еврейским комитетом 15 000 франков для ведения переговоров, но Дизенгоф ответил им, что на эти деньги купить он ничего не сможет и начинать какие-либо переговоры бессмысленно.

В это же время начинает обостряться противостояние между сионистами и еврейскими религиозными ультраортодоксами[34], и в Иерусалиме лидеры ультраортодоксальной общины создают Специальный комитет для противодействия поползновениям сионистов. Глава этого комитета рав Моше Зутра в августе 1909 года призывает иерусалимскую общину собрать деньги и выкупить Стену Плача, чтобы она, не дай Бог, не оказалась в руках «этих евреев», то есть сионистов.

В 1911 году евреи, кажется, как никогда оказываются близки к заветной цели: известный иерусалимский адвокат, бизнесмен и раввин Давид-Цви-Арье Шниурсон договаривается с главой Вакфа Абу-Мадином о покупке огромного земельного участка в Старом Городе, включающем в себя Стену Плача и Мусорные ворота. Шниурсону удается получить от турецких властей разрешение на эту сделку, и таким образом все препятствия на пути к ее осуществлению вроде бы исчезают. Но тут вспыхивает турецко-итальянская война 1911-12 года и Шниурсона как гражданина Италии высылают из Палестины.

По окончании войны Шниурсон возвращается в Иерусалим, пытается довести сделку до конца, но тут спросьбой не мешать к нему обращается тогдашний директор созданного сионистами Англо-Палестинского банка З.Д.Левонтин. Левонтин утверждает, что он также ведет переговоры о покупке Стены Плача и прилегающей к ней территории, и у него, дескать, все «на мази». По вызывающей у ортодоксов ужас замыслу Левонтина, в районе Стены должен был быть построен большой еврейский культурно-религиозный центр. Левонтин был уверен в реальности этого своего плана и оценивал его стоимость в 150 000 франков.

Кто знает, возможно, директору Англо-Палестинского банка и в самом деле удалось бы то, что не удалось Монтефиори, Ротшильду, Шниурсона и целому ряду других еврейских бизнесменов, филантропов и общественных деятелей, но тут началась Первая мировая война, которая спутала все эти планы.

Одним из важнейших итогов этой войны, как известно, стало крушение Оттоманской империи и переход Палестины под британский мандат. Борьба евреев за возрождение своего государства на своей земле вступала в решающую стадию, и Стене Плача неминуемо предстояло оказаться в самом центре этой борьбы.

Глава 4 Битва за Стену

Новые мифы Старой Стены

2 ноября 1917 года, когда в России бушевала революция, а исход Первой мировой войны был уже практически предрешен тогдашний лидер сионисткого движения Хаим Вейцман[35] и лорд Джеймс Ротшильд, сын барона Эдмунда Ротшильда, получили от министра иностранных дел Великобритании лорда Бальфура официальное письмо, вошедшее в историю как “Декларация Бальфура”. В этом документе указывалось, что “Правительство Его Величества благосклонно рассматривает создание национального дома для евреев в Палестине…”

При всех оговорках и двусмысленностях текста “Декларации Бальфура” она давала “зеленый свет” на создание в будущем еврейского государства на той территории (или, по меньшей мере, части этой территории), на которой оно существовало две тысячи лет назад. Поэтому когда Совет Лиги Наций в 1922 году окончательно утвердил британский мандат на Палестину, большинство сторонников сионизма увидели в этом добрый знак.

Вдохнуло это новые надежды и в религиозную общину Иерусалима – ведь англичане твердо обещали обеспечить в Палестине “свободу вероисповедания” и защиту прав представителей всех религиозных конфессий. А, значит, с точки зрения евреев, должны были отменить дискриминационные ограничения на их право молиться у Стены Плача – разрешить держать у нее шкаф со свитками Торы: поставить стулья и скамейки для того, чтобы не нужно было проводить всю молитву на ногах; установить ширму между молящимися мужчинами и женщинами.

Однако к этому времени, наряду с сионизмом, в Палестине начало набирать силу и арабское национальное движение, лидеры которого отнюдь не собирались уступать эту землю евреям. И, вдобавок, в отличие от еврейских лидеров того времени, они готовы были отстаивать свою идеологию с оружием в руках. Ситуация в Палестине накалялась, и рано или поздно это должно было окончиться взрывом.

В 1920 году, в дни мусульманского праздника “Наби Муса” (“Пророк Моисей”) тысячи арабов собрались на демонстрацию возле Арабского клуба Иерусалима. “Палестина – наша страна, евреи – наши собаки!” – скандировала собравшаяся толпа, и вряд ли стоит удивляться тому, что вскоре в городе начался еврейский погром. Евреи и английские солдаты вступили в схватку с погромщиками, и в результате этих событий 5 евреев было убито и 216 ранено. Потери арабской стороны составили 4 убитых и 23 раненных, потери англичан – 7 раненных солдат.

В этот момент англичане окончательно поняли, что оказались в Палестине между двух огней, и если они действительно хотят управлять этой своей новой колонией, то должны соблюдать баланс интересов евреев и арабов, не забывая о том, что последние все-таки составляют большинство населения страны.

В результате организатор еврейского сопротивления в дни погрома, лидер ревизионистского течение в сионизме Зеэв Жаботинский был приговорен английским судом к 15 годам тюрьмы. Подстрекавшие к погрому и руководившие им Хадж Амин Аль-Хуссейни и Ареф аль-Ареф были приговорены к 10 годам заключения, однако оба они успели бежать из города и таким образом избежали наказания. Жаботинскому впоследствии снизили срок заключения до одного года.

Ради соблюдения все того же баланса интересов английские власти создали два туземных подразделения полиции – еврейское и арабское, которые должны были действовать под постоянным контролем британской армии. Вряд ли нужно говорить, что в район Храмовой горы и Старого города Иерусалима были направлены именно арабские полицейские.

Когда евреи вновь обратились к губернатору Иерусалима Роберту Сторрзу с просьбой облегчить им условия молитвы у Стены Плача, тот ответил, что намерен создать специальную комиссию, которая рассмотрит этот вопрос и примет по нему специальное решение. Пока же, поспешил добавить Сторрз, у Стены должен сохраняться тот же статус-кво, то есть тот же порядок, что и при турках. Это означало, что евреям по-прежнему запрещено приносить стулья и держать у Стены какие-либо свои молитвенные книги и принадлежности.

Месяц проходил за месяцем, год за годом, а обещанной комиссии все не было. Тем временем ситуация у Стены Плача становилась все более и более напряженной. Арабские хулиганы ежедневно закидывали камнями направлявшихся к ней на молитву евреев, а арабские полицейские упорно делали вид, что их это совершенно не касается. Зато стоило евреям притащить к Стене стулья или допустить любое другое нарушение статус-кво, как они тут же вызывали британских солдат и “наводили порядок”, то есть отбирали стулья и арестовывали нарушителей запрета.

Так незаметно подошла осень 1928 года, а вместе с ней и Судный День – главный еврейский праздник, день Искупления, день поста и молитвы.

Вечером 23 сентября 1928 года евреи начали собираться у Стены Плача на первую, вечернюю молитву Судного Дня. Решив молиться “по всем правилам”, они установили перегородку, чтобы разделить мужчин и женщин, и в этот момент у Стены появился вице-губернатор Иерусалима Китротш, совершавший осмотр Храмовой горы в сопровождении представителей ВАКФа. Китротш обратился к сопровождавшим его шейхам с вопросом, не считают ли они установку этой перегородки нарушением статус-кво?

Почтенные шейхи, казалось, только и ждали, когда их об этом спросят. Они с готовностью подтвердили, что речь идет не просто о нарушении статус-кво, но и об очень грубом его нарушении, так как закон категорически запрещает евреям вести какое-либо строительство у Западной Стены, а такую перегородку в определенном смысле можно считать стеной, то есть строительным сооружением.

Вызвав к себе старосту Стены Плача, Китротш велел ему немедленно снять перегородку, с чем и удалился.

Наутро в дом вице-губернатора постучалась целая делегация евреев, умолявшая его разрешить оставить перегородку хотя бы до конца Судного Дня, то есть до вечера. Однако эта просьба привела Китротша в бешенство: как, евреи осмелились не выполнить его приказ и, более того, продолжают настаивать на своем?! Сразу после ухода просителей он вызвал к себе дежурного офицера и велел ему немедленно убрать поставленную евреями ширму. Взяв с собой нескольких солдат и арабских полицейских, офицер направился к Стене Плача.

Тут нужно сделать небольшое отступление и пояснить, что еврейская молитва делится на две чередующиеся друг с другом части – личную и общественную. Сначала хазан, ведущий общественную молитву, читает вслух ее первую часть, а затем приходит черед “восемнадцати благословений”. Тут хазан на какое-то время замолкает, и все молящиеся начинают произносить эту молитву шепотом, почти про себя – и когда эта личная молитва произнесена, хазан вновь начинает повторять ее нараспев.

В тот момент, когда евреи погрузились в личную молитву, и у Стены Плача наступила тишина, британский офицер решил, что евреи закончили молиться или сделали перерыв, и отдал указание солдатам и полицейским убрать перегородку. Это вызвало взрыв гнева у молившихся евреев; некоторые из них попытались оказать сопротивление арабским полицейским, и те начали жестоко избивать их дубинками.

Таким образом, утренняя молитва у Стены Плача была, по сути дела, сорвана. Это, в свою очередь, привело к резкому возмущению не только религиозных, но и светских евреев Палестины, большинство из которых продолжали чтить традиции Судного Дня и уж, во всяком случае, понимали все огромное значение этого праздника в еврейской традиции.

Не было в те дни ни одной еврейской газеты не только в Палестине, но и в Европе и в США, которая не выразила бы своего негодования по поводу действий англичан и арабов. Еврейские лидеры различных стран направили гневные письма о действиях английских властей Палестины как самому руководству Великобритании, так и мандатной комиссии Всемирной Лиги Наций.

Однако арабы тоже не сидели, сложа руки. На тайном совещании арабских лидеров Палестины было решено для противодействия евреям “повысить статус святости Западной Стены”. Муфтий Иерусалима поспешил объявить, что Западная Стена является мусульманской святыней не в меньшей, а, может быть, даже и в большей степени, чем еврейской. В арабских газетах одна за другой стали появляться статьи о том, что эта Стена свята для каждого мусульманина, так как… именно к ней Мухаммед привязал своего легендарного Эль-Борака, перенесшего его в мгновение ока из Мекки в Иерусалим.

Ряд крупных духовных авторитетов ислама того времени поспешили выступить с опровержениями этой версии, которой, по их словам, нет никакого подтверждения ни в Коране, ни в других священных книгах ислама. И, вообще, напоминали они, путешествие пророка в “мечеть отдаленнейшую” носило скорее духовный, чем реальный характер и его описание не стоит воспринимать буквально, в терминах и понятиях нашего материального мира.

Но мусульманские духовные авторитеты Палестины продолжали настаивать на своем; одна статья о роли Западной Стены в истории ислама следовала за другой, и, в конце концов, все больше и больше мусульман начинали верить в этот новый, созданный буквально на глазах религиозный миф.

Но только одним мифотворчеством мусульманские лидеры Палестины того времени не ограничились. Готовя почву для новых еврейских погромов, они опять-таки через местные газеты начали распространять слухи, что евреи планируют нападение на Храмовую гору с тем, чтобы захватить стоящие там мечети и провести в них массовые молитвы за возрождение своего Храма. Подогреваемая этими слухами атмосфера в Палестине, и особенно в Иерусалиме накалялась все больше и больше, и в этой ситуации Национальная комиссия, высший орган управления еврейским населением Палестины решила распространить во всех газетах и расклеить на улицах “Открытое письмо к арабам Земли Израиля”.

“Мы хотим в этом письме от всего сердца и со всей ответственностью заявить, что ни у одного представителя еврейского народа нет никаких намерений посягнуть на право мусульман на их святые места, – говорилось в этом письме. – Вместе с тем мы ждем от наших братьев-арабов признания, что у народа Израиля тоже есть право на свои святые места на этой земле. Все попытки представить желание евреев мирно и достойно молиться у самого святого для них места как их стремление создать стратегическую площадку для последующего нападения на мусульманские мечети – не что иное, как плод больного воображения, или заведомая ложь. Целью этого навета является посеять вражду между двумя братскими народами. Ничего, кроме катастрофы, это обеим сторонам не сулит…”

Тем временем в конце 1928 года англичане опубликовали свою очередную “Белую книгу”[36]. Помимо учета требования арабов об ограничении эмиграции евреев в Палестину, эта “книга” включала в себя множество других пунктов. В том числе – и пункт о том, что существующий статус-кво в районе Стены Плача должен сохраняться и дальше, то есть “евреям разрешено приносить к ней только те молитвенные принадлежности, которые им было разрешено приносить в дни турецкого правления”.

Таким образом, надежды евреев на то, что англичане помогут покончить с их религиозной дискриминацией, оказались напрасными.

Но самые драматические и кровавые события у Стены Плача были все еще впереди.

Погром

В 1929 году ситуация у Стены Плача стала напоминать паровой котел, стрелка манометра которого давно уже зашкалила за предельную отметку, но в его топку продолжают швырять все новые и новые порции угля.

По указанию муфтия Хаджи Амина Хуссейни был начат ремонт участка Стены, непосредственно прилегающего к месту еврейской молитвы. Для “ускорения ремонтных работ” муфтий приказал открыть западные ворота и через них осуществлять подвозку всех необходимых материалов. Теперь мимо молившихся у Стены евреев то и дело проходили ослы и мулы, груженные мешками с песком и цементом, а речитатив хазана смешивался с воплями животных и криками арабских погонщиков.

Это была откровенная провокация, но евреи, стиснув зубы, решили ей не подаваться.

Прошло еще немного времени – и жители квартала Муграби решили ввести “новую традицию”. Если раньше они забрасывали камнями евреев только тогда, когда те шли к Стене Плача, то теперь стали бросать в них камни и тогда, когда они стояли у Стены, пытаясь забыться в самозабвенной молитве. Муфтий Хадж Амин Хуссейни всячески поощрял эти действия своей пасты, называя их “выражением справедливого гнева народа”, а англичане ничего не делали для того, чтобы их предотвратить. Раввины и руководители сионистского движения то и дело направляли мандатным властям письма, в которых жаловались на бесчинства арабов, указывали, что строительство у Стены является грубейшим нарушением статус-кво, на страже которого вроде бы стоят англичане, но все было тщетно.

15 августа 1929 года, в скорбный день 9 Ава, когда у Стены Плача евреи собрались на траурную молитву в память о разрушенном Храме, толпа вооруженных палками арабов ворвалась на еврейский участок Стены и начала зверски избивать моляшихся. Сотни собравшихся у Стены евреев в панике бросились бежать, еще несколько остались лежать на земле, не в силах подняться после нанесенных им побоев. Опьяненная этой победой толпа, разожгла прямо у Стены Плача костер и стала бросать в него оставленные евреями свитки Торы и молитвенники.

Евреи снова направили в Управление гражданских властей мандата письмо уже не с просьбой, а с требованием вмешаться. Но оно, как и предыдущие письма, осталось без ответа.

Тогда активисты молодежного сионистского движения Бейтар решили, что пришло время взять безопасность евреев, молящихся у Стены Плача в свои руки, а заодно показать англичанам, что евреи больше не желают мириться с арабским произволом у своей святыни.

22 августа 1929 года, сотни еврейских юношей и девушек выстроились напротив Стены Плача, лишив арабских хулиганов возможности добраться до молившихся у нее евреев. В центре этой толпы демонстрантов стоял знаменосец, сжимавший руках бело-голубой флаг с шестиконечной звездой, которому спустя 11 лет предстояло стать флагом Государства Израиль.

Трудно сказать, что именно больше всего вывело арабов из себя – то, что их лишили удовольствия побросать камни в евреев, или сам вид еврейского флага в двух шагах от Храмовой горы, но на следующий день тысячи арабов собрались на этой горе на традиционную пятничную молитву, уже преисполненные самого воинственного настроения. Проповеди Хаджи Амина Хуссейни и других мусульманских священников, в которых они клеймили евреев и называли их главным злом этого мира, довели эту толпу до красного каления.

“Паровой котел” взорвался. С криком “Итбах аль-яхуд” – “Смерть евреям!” – толпа выплеснулась на улицы еврейских кварталов Иерусалима, и вскоре этот крик был многократно повторен во многих других городах Палестины.

Так начиналось знаменитое арабское восстание 1929 года, которое правильнее было бы, конечно, назвать просто волной кровавых погромов. В Цфате жертвами этих погромов стали 20 евреев, в районе Хайфы – 7, в Тель-Авиве – 6…

Но самые страшные события развернулись в Хевроне – городе, где похоронены Адам и Ева, библейские праотцы и праматери еврейского народа и который был первой столицей царя Давида.

Врываясь в еврейские дома, погромщики убивали всех. Кто попадался под руку. Маленьким детям попросту отрывали головы. Пальцы и кисти рук отрубали, чтобы снять с них кольца и браслеты. Двух раввинов города – 68-летнего Меира Кастеля и 70-летнего Цви Драбкина – толпа погромщиков кастрировала. Когда большая группа евреев заперлась в доме местного врача и фармацевта Бенциона Гершона, лечившего в течение 40 лет и арабов, и евреев, арабские погромщики придумали “маленькую хитрость”. Одна из арабских женщин, подойдя к двери, начала стенать и плакать, говоря, что у нее начались родовые схватки и умоляя врача оказать ей помощь. Решив выполнить свой врачебный долг, Гершон открыл дверь, и в нее тут же ворвалась жаждущая крови толпа.

Сам Бенцион Гершон был убит; его дочь сначала зверски изнасиловали, а потом убили. Не пощадили погромщики и всех остальных людей, спрятавшихся в его доме. Всего в Хевроне было убито 67 евреев и десятки его жителей были изувечены и на всю жизнь остались инвалидами.

Англичане вмешались только тогда, когда общее число убитых в стране евреев перевалило за 130. И уже вслед за этим правительство Великобритании создало специальную следственную комиссию, которой было поручено расследовать “события у Западной Стены” и представить свои рекомендации, которые могли бы предотвратить их в будущем.

Перед членами комиссии предстали десятки свидетелей – как евреев, так и арабов.

Если первые пытались объяснить англичанам, что Стена Плача является частью Западной стены Иерусалимского Храма, построенного еще во времена царя Соломона и восстановленного позже Ездрой и Неемией, а потому святость этого места для еврейского народа и его право на него неоспоримо, то арабы настаивали на том, что и для них это место является столь же святым, так как именно к этой стене Мухаммед привязал своего Эль-Борака.

Вот как ответил на вопрос членов комиссии о том, что ему известно о святости этого места для арабов 81-летний раввин Нисим Бахар:

“Я помню, как в детстве вместе с отцом сразу, как только начинался месяц Элул[37], каждое утро мы направлялись на молитву к Стене Плача. Но прежде, чем начать молитву, нам приходилось расчищать место для нее от выброшенного арабами мусора и оставленных ими нечистот, так как арабы любили оправлять у Стены все свои естественные надобности.

Служка, который следил за порядком у Стены Плача, каждое утро собирал оставленные ими фекалии и выбрасывал их. Как-то раз мы спросили его, почему он это терпит и не пытается пожаловаться. Он ответил, что уже жаловался эфенди, но тот в ответ только рассмеялся ему в лицо. Что поделаешь, сказал служка, если мы по-прежнему живем в изгнании?!..

Все это, на мой взгляд, доказывает, что Стена Плача никогда не была для арабов святым местом. Наоборот, если обычно они уважают чужие святые места, то в случае со Стеной они делали все, чтобы ее осквернить, продемонстрировать свое крайне пренебрежительное отношение к ней…”

Именно в те дни, согласно одной из легенд уже нового времени, губернатор Иерусалима Роберт Сторрз «в шутку» обратился к тогдашнему главному раввину Палестины, основоположнику течения религиозного сионизма раву Аврааму Куку2. «Дорогой друг, – сказал Сторрз, – что вы так прикипели к этой старой Стене? Давайте я построю вам новую прекрасную стену из белого иерусалимского камня – и молитесь там себе на здоровье!».

– Понимаете, сэр Сторрз, – ответил рав Кук, – есть люди с каменным сердцем, а есть камни с сердцем человека.

Эти слова великого раввина стали известны во всем еврейском мире, легли в основу известного стихотворения Йоси Гамзера, ставшего затем всенародно любимой в Израиле песней.

Нужно признать, что в целом выводы комиссии были на стороне евреев. В ее итоговом документе подчеркивается, что ответственность за все происходившие возле Стены Плача инциденты несут арабы, стремившиеся любыми средствами помешать нормальному течению еврейской молитвы у Стены. Одновременно там же подчеркивалось, что, подобно другим святым местам различных конфессий, Стена Плача должна содержаться в чистоте и порядке, и у арабов нет никакого права на ее осквернение.

Наконец, члены комиссии пришли к выводу, что установка у Стены перегородки, разделяющей мужчин и женщин, отнюдь не является нарушением статус-кво.

“Так как у евреев принято, что во время молитвы мужчины находились раздельно от женщин, а данный участок Стены является местом еврейской молитвы, то евреи имеют полное право устанавливать там перегородку, а попытки запретить им это являются нарушением их права на молитву. Так же, как евреи не вмешиваются, когда арабы ставят ту или иную стену внутри своих мечетей, так и у арабов нет права вмешиваться в их действия внутри отведенного им участка для молитвы”, – отмечалось в постановлении комиссии.

В то же время комиссия настаивала на сохранении статуса-кво у Стены, то есть евреям было по-прежнему запрещено приносить к ней какую-либо мебель, устанавливать возле нее шкаф со свитками Торы и т. д. Однако основное предложение членов следственной комиссии английского парламента заключалось в том, чтобы создать, в соответствии с 13-м пунктом Мандата международную комиссию Лиги наций, которая окончательно определила бы, кому принадлежит право на Стену Плача.

Это предложение было принято, и 19 июля 1930 года три члена новой международной комиссии прибыли в Палестину.

Всего в ходе своей работы эта комиссия заслушала 52 свидетеля: 21 еврея, 30 арабов-мусульман и 1 англичанина. Одним из самых ярких выступлений на заседании этой комиссии стали показания известного сионистского деятеля Давида Елина.

“Перед вашим судом стоит еще один представитель народа, которого лишили всего, что для него было дорого и свято с начала его истории – его земли, могил его праотцев, могли его великих царей и святых пророков, его великолепного Храма, – сказал Давид Елин. – У нас взяли все, и единственное, что нам осталось – это малая часть стены, возведенная перед некогда самым святым для нас местом. Перед этой голой, лишенной каких-либо украшений стеной наш народ стоит уже две тысячи лет, стоит под прикрытием Небес, стоит в летний зной, и в проливные дожди, и в зимнюю стужу. Стоит – и говорит с Богом. И даже это право, которое ему решили даровать, право поливать слезами камни этой стены, вдруг решили оспорить. В течение последних двух тысяч лет земля Израиля, словно мяч, переходила из рук одних правителей к другим: от римлян – к персам, от персов – к византийцам, арабам, крестоносцам, затем снова к арабам и туркам. Но кто бы здесь ни правил, евреи всегда стремились молиться у этого места…”

Однако шейх Хаджи Амин Аль-Хусейни отверг все эти доводы.

“Мы являемся хозяевами этой стены и всей территории, которая к ней прилегает, – заявил он, выступая перед членами комиссии. – Все это – часть территории нашей мечети, и мы никогда не уступим евреям даже ее пяди.”

Окончательный отчет комиссии Лиги наций был опубликован в 1931 году. В нем подчеркивалось, что сложившийся у Стены Плача статус-кво должен сохраняться. Стена остается во владении арабов, и у евреев нет права на ее выкуп. Им разрешается приносить на территорию Стены свои молитвенные принадлежности, но запрещено вносить на место своей молитвы какую-либо мебель.

Отдельный пункт отчета комиссии касался трубления в шофар[38]. Воодушевленные выводами комиссии английского парламента, а также доброжелательным, как им в начале показалось, отношением членов комиссии Лиги наций, евреи попробовали добиться разрешения хотя в Судный день трубить в шофар у Стены Плача. Однако комиссия Лиги категорически запретила это, указав, что такое трубление будет уже нарушением статус-кво, хотя, по логике вещей, трубление в шофар также является неотъемлемой и важной частью еврейской молитвы в дни праздников.

Однако именно с этого времени появились смельчаки, которые в момент окончания молитвы Судного Дня вытаскивали пронесенный ими к Стене Плача шофар и трубили в него. Разумеется, чаще всего это были еврейские подростки, для которых этот акт был не только и не столько религиозным (хотя и религиозным тоже), сколько политическим. Звук шофара у стены Храма напоминал о том, что евреи не собираются отказываться от своей мечты о возрождении государства и Храма, и рано или поздно воплотят эту мечту в жизнь. Не случайно юный член “Бейтара” Моше Сегаль, одним из первых нарушивший этот запрет, когда ему напомнили о том, что это запрещено, ответил: “И кто это запретил? Правительство оккупантов, на руках которых – реки нашей крови?! Так почему я должен ему подчиняться?! Нет, именно потому, что они запретили это, я буду трубить в шофар со всей силы, чтобы свидетельствовать: Бог Израиля – Он Господь, и нет никого, кроме Него!”.

Одна из самых забавных историй, связанных с трублением в шофар у Стены Плача связана с известным иерусалимским раввином Мойше Сегалем. В Судный День он приносил к Стене Плача шофар и, когда наступало время трубления, демонстративно доставал его на глазах британских солдат, и те немедленно бросались его арестовывать. При этом они не подозревали, что на самом деле рав Сегаль… вообще не умел трубить в шофар: его целью было отвлечь на себя внимание англичан, чтобы в это время стоявший на другом конце Стены Плача человек смог спокойно исполнить заповедь трубления.

Тем временем часы истории уже завершали свой двухтысячелетний круг и приближались к 1948 году – году возрождения Государства Израиль.

“Зачем нам страна без Иерусалима?”

В конце августа 1947 года особая комиссия Генеральной Ассамблеи ООН предложила свой план раздела Палестины на два государства – еврейское и арабское – с оставлением Иерусалима и Вифлеема под международным контролем.

Карта раздела сильно напоминала шахматную доску, на которой белые и черные клетки означали, соответственно, территорию еврейского и арабского государства. Каким образом с такими границами можно было этими государствами управлять, было совершенно непонятно. Арабский мир эту карту, как и сам план раздела Палестины решительно отверг.

Лидер израильских ревизионистов Менахем Бегин неожиданно согласился с арабами, заявив, что евреям не нужно государство без Иерусалима, Хеврона и Вифлеема – без этих трех колыбелей нации. Однако лидер Объединенного профсоюза, то есть фактический глава всех еврейских учреждений в Палестине Давид Бен-Гурион столь же неожиданно этот план принял. Бен-Гурион был убежден, что лучше синица в руках, чем журавль в небе – евреи должны взять то, что им дают. Когда один из близких друзей Бен-Гуриона с глазу на глаз спросил его, неужели он и в самом деле считает, что еврейское государство может существовать без Иерусалима, убежденный атеист и циник Давид Бен-Гурион заявил, что это уже не его проблема, а Господа Бога – если Тот, посчитает, что евреям следует вернуть Иерусалим, Он как-нибудь уладит и этот вопрос.

23 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН, благодаря мощной поддержке Советского Союза, 33 голосами против 13 утвердила решение о разделе Палестины и о том, что до 1 августа 1948 года английские войска и администрация должны оставить ее территорию.

Арабский мир вновь подтвердил, что не принимает эту резолюции и намерен отстоять свое право на Палестину силой оружия. И уже на следующий день арабы, по сути дела, развязали войну против евреев, нападая на них всюду, где только можно – на заводах, на полях, на дорогах.

В марте 1948 года Иерусалим оказался в блокаде – арабы перерезали все ведущие к нему дороги. В городе начался голод; в еврейских кварталах гремели взрывы, устраиваемые арабскими террористами и присоединившимися к ним антисемитски настроенными британскими солдатами и офицерами.

14 мая 1948 года, за день до того, как англичане собирались окончательно покинуть Палестину, Давид Бен-Гурион зачитал в тель-авивском музее Декларацию о Независимости Израиля. В ночь на 15 мая армии Египта, Ливана, Сирии, Ирака и Иордании с разных сторон двинули свои войска против новорожденного, или, точнее, возрожденного еврейского государства.

Если в северной части Западной Палестины ливанцам, сирийцам и иракцам не удалось добиться особых успехов, то египетская армия и, особенно, Иорданский легион, которым командовал блестящий английский офицер Джордж Глабб сумели добиться весомых успехов на южном и восточном фронтах.

Никто в мире уже не вспоминал о том, что Иерусалим должен остаться под международным контролем. Теперь, когда война уже была развязана, международному сообществу оставалось лишь завороженно следить за тем, как разворачиваются события вокруг населенных пунктов, названия которых были хорошо знакомы каждому, кто хоть раз в жизни прочел Библию – Назарета, Беэр-Шевы, Вифлеема, Сихема, Гилеада. Почти все в мире ощущали, что речь идет не просто о военном, а о метафизическом столкновении, в котором проверяется истинность откровений пророков всех трех мировых религий.

И, само собой, взгляды всего мира были прикованы к Иерусалиму, к еврейскому кварталу Старого города, где горстка еврейских бойцов отражала атаки в десятки раз превосходящих их по численности, не говоря уже о вооружении бойцов Иорданского легиона. Несмотря на то, что немногочисленным еврейским отрядам дважды удавалось прорываться в Старый город на помощь его защитникам, силы были слишком неравны, и 28 мая 1948 года защитники Еврейского квартала вынуждены были сдаться в плен.

Оставлены были и еврейские населенные пункты, лежащие севернее Иерусалима. Вслед за этим иорданцы заняли Латрун, и перерезали шоссе Тель-Авив-Иерусалим. Отрезан был также и водопровод, доставлявший в город воду из прибрежной равнины.

Теперь и все остальные еврейские кварталы Иерусалима оказались в блокаде. Вода и продукты их жителям выдавались в самых ограниченных количествах.

И все же еще до объявленного 11 июня 1948 года перемирия сроком на один месяц евреям удалось восстановить связь с Иерусалимом по специально проложенной для этого новой дороге – в обход Латруна.

10 июля 1948 года боевые действия возобновились, но с этого времени удача была явно на стороне израильтян. Один за другим они отбивали у арабов занятые теми населенные пункты и заставляя местное арабское население из опасения перед местью евреев в панике покидать их.

Когда в конце декабря, развив победоносное наступление, израильская армия перешла египетскую границу и вступила на территорию Синайского полуострова, стало ясно, что арабы проиграли эту войну, и международное сообщество начало настаивать на прекращении огня.

И все же на одном направлении израильтянам так и не удалось переломить ситуацию. Несмотря на то, что бойцы новорожденной израильской армии под командованием Узи Наркиса перешли от оборонительных боев к наступательным, восточная часть Иерусалима по-прежнему оставалась в руках иорданцев.

Несколько раз казалось, что еще немного – и евреи выбьют арабов из Старого Города, и Узи Наркис уже видел в мечтах, как он поднимается на Храмовую гору. Он даже заготовил и всюду таскал с собой белого ягненка, которого собирался принести в жертву на этой горе, но этой его мечте тогда не суждено было сбыться.

12 января 1949 года на Родосе начались переговоры о прекращении огня и достижения перемирия между Израилем и арабскими странами.

3 апреля 1949 года эти переговоры были окончательно завершены, и по итогам войны Израиль получил 80 % подмандатной Палестины, включая западную часть Иерусалима.

Но самая сокровенная, самая сакральная восточная его часть, в которой находилась Храмовая гора со Стеной Плача, согласно этому договору, осталась в руках Иордании.

Правда, 8-й пункт соглашения о прекращении огня между Израилем и Иорданией обязывал Иорданию обеспечить евреям свободный доступ к Стене Плача, но этот пункт соглашения, как и ряд других, иорданцы попросту игнорировали.

Лишь некоторые американские туристы-евреи смогли побывать в тот период у Стены, и они рассказывали, что арабы назвали идущую вдоль нее улицу Эль-Борак, а сама Стена находится в крайнем запустении и возле нее лежат груды мусора.

Но теперь, когда раздел Палестины фактически состоялся, вернуть евреям Стену Плача могло только чудо.

И было чудо…

“Храмовая гора в наших руках!”

Весной 1967 года арабские страны, опиравшиеся на поддержку Советского Союза, решили, что пришло время взять реванш у Израиля и стереть еврейское государство с лица земли.

16 мая 1967 года президент Египта Гамаль Абдел Насер велел наблюдавшим за соблюдением заключенных соглашений миротворческим силам ООН убираться из Синайского полуострова “в виду возможности военных действий против Израиля”. 3373 миротворца поспешили этот указание выполнить – в конце концов, они не обязаны были рисковать своими жизнями ради безопасности Израиля. Вслед за этим 3 египетские дивизии в сопровождении 600 танков начали развертываться на Синайском полуострове, считавшемся по международным договорам демилитаризованной зоной.

К началу июня 1967 года в Синаее было сосредоточено уже 80 000 египетских солдат, 900 танков и 200 самолетов.

21 мая египетские военные суда закрыли Тиранский пролив для израильских судов, что с точки зрения международного права создавало “казус Бейли”, то есть было равносильно объявлению Египтом войны Израилю.

Но, осознавая всю серьезность ситуации, Израиль все еше наделся предотвратить войну дипломатическим путем. Глава МИДа Израиля Абба Эбан метался между Вашингтоном и европейскими столицами с просьбой вмешаться и заставить Египет соблюдать нормы международного права. Лидеры великих держав в ответ говорили, что все образуется и советовали “не горячиться”. Тем временем Насер заручился поддержкой своих планов не только Сирии и Иордании, но и Алжира, Ирака, Кувейта и Саудовской Аравии.

24 мая 1967 года Иордания сообщила, что закончила полную мобилизацию своих войск, а затем садовские и иракские войска пересекли иорданскую границу, чтобы воссоединиться с иорданскими союзниками.

Таким образом, суммарная мощь сконцентрировавшихся у израильских границ арабских армий составляла 547 000 солдат, 2504 танков и 957 самолетов.

Израиль, в случае, если бы он провел мобилизацию всех способных держать оружие своих мужчин и женщин, мог выставить 264 000 солдат, 800 танков и 300 самолетов.

Чтобы выиграть в ставшей неизбежной войне у Израиля оставался только один выход – нанести удар первым, причем удар этот должен был быть таким, чтобы немедленно изменить баланс сил между двумя сторонами. И в генштабе израильской армии, в конце концов, придумали, что это должен быть за удар.

Утром 5 июня 1967 года, пролетев на высоте в 10 метров над морем, так что они остались незамеченными египетскими радарами, израильские бомбардировщики обрушили свой смертоносный груз на египетские военные аэродромы. Бомбардировка, начавшаяся в 7.45 утра, была беспрерывной – не успела улететь, отбомбившись, одна израильская эскадрилья, как ее сменяла другая.

К 13.00 все было кончено: у Египта не осталось ни боевых самолетов, ни аэродромов.

Когда иорданские, сирийские и иракские летчики попытались прийти на помощь своим египетским союзникам, израильские асы без особого труда сбили 18 истребителей противника, а затем – чтобы избежать дальнейших воздушных боев – разбомбили иорданские и сирийские аэродромы, начисто уничтожив все иорданские ВВС и 9 иракских самолетов.

В тот же день, 5 июня 1967 года, не дожидаясь результатов воздушной атаки, израильские сухопутные силы начали наступление в Синае, и вскоре египетская армия начала сдавать одну свою позицию за другой.

Однако вместо того, чтобы честно доложить о происходящем, египетский генералитет в надежде, что все еще образуется, начал дезинформировать Гамаля Абделя Насера, все политическое руководство страны, а заодно и прессу. Египетское радио, захлебываясь от восторга, сообщало о грандиозных успехах своей армии и о том, что славные египетские танкисты уже видят в бинокль Тель-Авив.

Тем временем в Аммане потерявший всю свою боевую авиацию иорданский король Хуссейн раздумывал о том, стоит ли ему вступать в войну, или нет? Хуссейн помнил о том, что израильский премьер Леви Эшколь направил к нему своего тайного посланника с просьбой воздержаться от войны – в обмен на гарантию, что Израиль не начнет военных действий против Иордании. Но стоило ли откликаться на эту просьбу?!

В те самые секунды, когда Хуссейн решал эту дилемму, ему позвонил Насер и сообщил, что египетские ВВС уже уничтожили 75 % авиации противника, а египетская армия ведет бои в глубине израильской территории. В воздухе явно пахло победой, и оставаться в стороне от этой победы король Хуссейн не желал – ему нужен был Иерусалим, нужен был весь, целиком, и вот теперь предоставлялся такой шанс его получить! И в 11.30 иорданская артиллерия начала массированный обстрел израильской части Иерусалима, в результате которого 20 человек были убиты и 250 получили ранения.

Вслед за этим подразделения Арабского легиона перешли линию размежевания и захватили штаб-квартиру наблюдателей ООН. В генштабе израильской армии и на заседании правительства Израиля эти действия Иорданцев были расценены однозначно: Иордания вступила в войну, и теперь пришло время расплатиться с ней за все нарушения договора о прекращении огня, и, прежде всего, пунктов, по которым она обязалась обеспечить свободный доступ израильтянам к Стене Плача и на гору Скопус, где стоял Еврейский университет.

Так в Иерусалиме развернулись тяжелые уличные бои, в ходе которых Армия Обороны Израиля сначала выбила иорданцев и их союзников из захваченной ими ранее штаб-квартиры наблюдателей ООН, а затем стала теснить их все дальше и дальше, в восточные районы города.

Вскоре стало ясно, что задачу можно поставить куда шире: следует выбить иорданцев из всего Старого города и вернуть еврейскому народу его древнюю столицу. Однако на состоявшемся в ночь на 7 июня чрезвычайном заседании израильского правительства голоса разделились. Часть министров призывала воздержаться от захвата Старого города, чтобы избежать обвинения международного сообщества в том, что Израиль осквернил или изувечил мусульманские или христианские святыни. Другая часть настаивала на том, что правительство должно думать о национальных интересах еврейского народа, а не о том, что именно скажет мир, отвернувшийся от Израиля после закрытия Тиранского пролива.

В итоге Старый город было решено брать, но брать без поддержки артиллерии и без применения гранат – чтобы, не дай Бог, не нанести ущерба мусульманским и христианским святым местам.

Эту задачу было поручено выполнить десантной бригаде полковника Мордехая (Моты) Гура.

Как утверждает Михаил Штереншис в своей “Истории Государства Израиль”, наступление на Старый город началось с того, что израильские солдаты… заблудились.

“Командиры, – пишет Штереншис, – не знали карты иорданской части Иерусалима, и вышли к серой стене Старого города случайно, думая, что это стена какого-то монастыря. Сначала штурмовать Старый город предполагалось через ворота Ирода, но так как солдаты не нашли улицу Салах ад-Дина, то они вышли к Дамасским воротам. И спросить было некого. Арабы не употребляли еврейских названий, и для них ворота Ирода были Баб эз-Зхаира, а Дамасские ворота – Баб эль-Амуд…

…Брать город решили не через ворота Ирода, а через Львиные ворота…

Мота Гур все же рещил обстрелять мусульманский квартал Старого города, и в течение десяти минут артиллерия заволокла дымом окрестности улицы Крестного Пути, Виа Долороза. Из всех святынь пострадала только Церковь святой Анны, где несколько снарядов пробили крышу. За пределами Старого города от иорданских снарядов пострадали церкви на горе Сион.

Чтобы десантникам было легче бежать к Львиным воротам, танкисты подожгли снарядом припаркованный неподалеку автобус и создали естественную дымовую завесу. Два танковых снаряда разбили окованные железом створки ворот, и бронетранспортер Цахала вломился в Старый город. Гур был в первых рядах. Солдаты повернули от ворот налево и ринулись к Храмовой горе. У всех захватило дух. Сотни лет евреи не могли позволить себе подняться на место, где стояли Первый и Второй Храмы иудейские. Теперь они бежали с оружием в руках на надвигающийся на них позолоченный купол Мечети над Скалой… Сопротивления не было. В 10:21 утра Гур схватил переговорное устройство и вызвал по радио генерала Наркиса. “Храмовая гора в наших руках. Повторю, Храмовая гора в наших руках!”.

Захват всей Храмовой горы закончился двумя убитыми иорданскими легионерами. Взяв мечети, Гур приказл командиру роты капитану Замушу водрузить израильское знамя над Стеной Плача.

– А где находится Стена Плача? – осведомился тот.

– Ну, это западная стена.

– С какой стороны западная?

И они отправились искать Стену Плача. Плутая по узким улочкам, офицеры наткнулись на перепуганного арабского старика.

– Где стена евреев? – с места в карьер выпалил Замуш.

Старик его прекрасно понял и вывел солдат к узкому проходу, отделявшему западную стену Храмовой горы от лачуг мусульманского квартала.

– Ха-Котель! – закричал Замуш.

Несколько минут стоял он в оцепении перд святыней, а потом ринулся наверх, на Храмовую гору, искать место под Западной стеной, чтобы возрузить вместе с подполковником Моше Пелесом флаг Государства Израиль. Долго Замуш не мог прийти в себя от осозаниня, что он оказался первым со времен восстания Бар-Кохбы (135 г. н. э.) еврейским солдатом, прикоснувшимся к Западной Стене. Тем временем два офицера взобрались с бронетраспортера на позолоченный купол мусульманской святыни и водрузили израильский флаг на его вершине. А к Гуру приблизились под белым флагом мэр иорданского Иерусалима Рухи Эль-Хатиб и городской кади шейх Саид Сабри и сдали город…”[39]

В это время к Стена Плача уже бежали десятки изралиьских солдат, спеша прикоснуться к ней, прижаться лицом к ее камням. Многие не скрывали слез. Самые юные стояли у Стены в явной растерянности: все происходящее казалось им какой-то фантасмагорией, происходящей на границе между сном и реальностью. Эти юноши родились либо незадолго до провозглашения Государства Израиль, либо уже после этого, и для них Стена Плача была только легендой, символом, который нарисован на обложке учебника истории или книги Псалмов – и вдруг оказывается, что этот символ реально существует, что его можно потрогать руками…

Существуют десятки воспоминаний участников штурма Старого города, но все они сходятся в одном: передать те чувства, которые они испытали, подойдя к Стене Плача, невозможно. Восторг, гордость, боль, религиозный трепет – все смешалось в их душах, и потому у всех слегка кружилась голова, словно от легкого опьянения.

Вскоре у Стены Плача появился главный армейский раввин Шломо Горен[40]. С трудом удерживаясь, чтобы не разрыдаться, он достал из бархатного мешочка шофар, и протяжные звуки витого бараньего рога огласили пространство.

Впервые за два последних тысячелетия еврей трубил в шофар у Стены, не опасаясь ничьих запретов, трубил так же, как когда-то трубили его предки в знак победы, вознося за нее благодарность Богу. Эти звуки пронзали “завесы” миров, подымаясь все выше и выше, к самому Престолу Всевышнего, заставляя умолкнуть всех обвинителей еврейского народа и свидетельствуя, что, несмотря ни на что, этот народ сохранил Ему свою верность.

Закончив трубить, рав Горен погрузился в молитву, к которой присоединились десятки солдат и офицеров. В этот самый момент у Стены и появился Мота Гур. Комбриг спускался с Храмовой горы, не спеша, с усталым выражением человека, выполнившего свой долг и знающего, что он его выполнил. При виде командира, сидевшие у Стены солдаты начали было вставать, но Гур жестом остановил их. Закурив сигарету, он сел рядом с ними и блаженно откинул спину на Стену – только сейчас он почувствовал, что действительно устал за эти два дня, и ему нужно отдохнуть.

А к Стене Плача все шли и шли люди – слухи о том, что Старый город взят израильской армией и раввин Шломо Горен уже ведет первую молитву у Стены, в мгновение ока разнеслись не только по всему Иерусалиму, но и по всему Израилю. Когда к Стене прибыли начальник генштаба Ицхак Рабин, командующий Центральным военным округом Узи Наркис и министр обороны Моше Даян, у Стены было уже не протолкнуться. Прозвучала команда “Смирно! Равнение на знамя!” и неожиданно для самих себя солдаты запели “Ха-Тикву» – национальный гимн Израиля. И опять почти у всех собравшихся на этом месте людей вдруг почему-то заслезились глаза.

Не успел отзвучать гимн, как рав Горен объявил о чтении “Изкора” – поминальной молитвы в честь всех воинов ЦАХАЛа, павших за освобождение Храмовой горы, Иерусалима и Земли Израиля.

“Эль мале рахамим…” – “Господь, полный милосердия…” – начал нараспев раввин и остановился – слезы душили ему горло. Наконец, собравшись, он продолжил молитву.

Затем как-то незаметно пришло время минхи – послеполуденной молитвы, и рав Горен решил поручить ее раввину Штиглицу, который, будучи бойцом бригады Гура, участвовал в штурме Старого города.

Штиглиц начал “минху” с “Тахануна” – молитвы утешения скорбящих.

– Что ты делаешь?! – выкрикнул рав Горен. – Не “Таханун” надо читать, а “Аллель”! Читай “Алель!” Славь Его за ту милость, которую Он оказал нам!

– У меня только что погибли друзья, рабби! Я не могу читать “Аллель”, – ответил Штиглиц.

– Тогда отойди, я буду читать “Аллель”! – приказал рав Горен, но Штиглиц только отрицательно помотал головой и оперся на камни Стены, словно ища у них поддержки.

Два раввина одновременно вели эту молитву.

“И сказал Давид Гаду: “Тяжко мне очень! Так лучше пасть от руки Господа, ибо велико милосердие Его, но во власть руки человеческой не попасть…” – читал рав Штиглиц.

“Алиллуя! Восхвалите Бога, восхвалите Бога рабы Господа!..” – читал рав Горен.

“…Господь, в гневе Твоем не обличай меня, и в ярости Твоей не карай меня. Отнесись ко мне милостиво, ибо я несчастен, Господь, ибо кости мои сотрясаются и душа моя потрясена….” – упорно декламировал Штиглиц.

“Благодарите Господа, ибо Он благ, ибо вечна милость Его! Да скажет Израиль: “Ибо вечна милость Его!”…” – перебивал его рав Горен.

И такое тоже было впервые. В первый (но, возможно, не в последний) раз две такие разные по своему настроению молитвы, как “Таханун” и “Алель” читались одновременно.

Так входил в историю этот день – день возвращения евреям Иерусалима и их главной святыни.

* * *

Та война длилась ровно шесть дней вошла в историю Израиля и всего мира как Шестидневная. Когда под давлением мирового сообщества Израиль подписал соглашение о прекрашении огня, на юге его танки стояли у Суэцкого канала, на севере – в 40 км от Дамаска, а на востоке под его управлением оказался не только Иерусалим, но и вся территория древних Иудеи и Самарии, до того принадлежавшая Иордании.

Итоги этой войны потрясли арабов, хотя и, как показали события 1973 года, не излечили их жажды реванша. Но стоит заметить, что в не меньшем шоке, чем арабы, пребывал после Шестидневной войны и христианский мир.

Как уже говорилось, итоги Шестидневной войны нанесли колоссальный удар по христианской доктрине, согласно которой евреи больше никогда не будут владеть Иерусалимом.

Но евреям в тот момент не было дела до того, что думают по поводу всего происшедшего христиане.

Храмовая гора была в еврейских руках, и это означало начало новой эпохи – и для Израиля, и для всего мира.

Глава 5 Новая жизнь Стены

Тедди Колек отвечает за все

Когда первый приступ эйфории, охвативший Израиль в дни Шестидневной войны, прошел, перед его лидерами неминуемо встал вопрос, что делать с завоеванными землями дальше?

Этот вопрос расколол Израиль на два противостоящих друг другу политических лагеря, однако по одному вопросу даже между самыми яростными политическими противниками возникло почти полное согласие: как бы ни развивались события дальше, на какие бы уступки ни пошел Израиль ради достижения мира, Западная Стена не может быть предметом политического торга. Израиль не оккупировал, а освободил ее, и уже никогда не откажется от своего права владеть главной еврейской святыней.

В связи с этим следовало немедленно создать в Иерусалиме в целом, и в районе Стены в частности новую политическую и демографическую реальность, которая бы утвердила суверенитет Израиля над Иерусалимом. Проще говоря, вернуть евреев в Старый город и заселить евреями восточные кварталы столицы.

В первую очередь, эту задачу следовало выполнить в районе Стены Плача, чтобы обеспечить к ней свободный доступ молящихся и создать возле нее достаточно места, чтобы она могла вместить всех желающих. Уже первые дни после окончания войны показали, что ежедневно к Стене будут приходить тысячи людей, и им просто негде было разместиться на пятачке длиной в 28 и шириной в 3.6 метра.

Выполнение задачи по расширению площади перед Стеной облегчалось тем, что уже в момент штурма Восточного Иерусалима значительная часть его жителей поспешила покинуть город, бросив свои дома. Так поступили и многие обитатели квартала Муграби, который, напомним, непосредственно примыкал к Стене Плача. В результате на момент окончания Шестидневной войны в его ветхих, лепящихся один к другому домишках осталось меньше сотни семей. И Тедди Колек, в одночасье превратившийся из мэра Западного Иерусалима в полновластного хозяина большого, единого Иерусалима, недолго думая, предложил оставшимся жителям Муграби переселиться в оставленные хозяевами просторные дома кварталов Силуан и Шуафат, расположенные в восточной части города.

Как рассказывают, для начала жителей Муграби просто повезли показать эти дома, но, войдя в них, они уже наотрез отказались выходить – каждый спешил занять пустующий дом получше. В результате в Муграби осталось лишь 10 самых обеспеченных семей, живших во вполне приличных, основательно построенных домах. Они не пожелали их покидать, во-первых, потому что эти дома их вполне устраивали, а, во-вторых, и из стремления сохранить свое родовое гнездо, а вместе с ним и право арабов жить в этой части города.

Тем не менее, теперь Тедди Колек, а вместе с ним и Израиль могли с чистой совестью заявить, что они не применили к жителям Муграби никакого насилия, и те покинули свои дома добровольно, получив за это вдобавок и другое, куда более просторное и уютное жилье, и денежную компенсацию. Таким образом, путь к превращению Стены Плача в достойное, радующее глаз и сердце место для молитвы был открыт.

Согласно приводящейся во многих книгах и выдащейся в них за исторический факт легенде, уже на второй день после окончания войны все тот же Тедди Колек собрал в своем кабинете строительных подрядчиков города. Разговор был коротким: Колек попросил их снести почти все прилегающие к Стене дома квартала Муграби и расчистить площадь перед ней еще до Шавуота – праздника дарования Торы.

– Денег, чтобы оплатить вам эту работу, в муниципальной казне нет, – добавил Колек. – Но я надеюсь, что вы согласитесь сделать это бесплатно, на добровольных началах, понимая, что вам поручили выполнить поистине историческую миссию. И еще: кто бы ни попытался остановить вас: наблюдатели ООН, депутаты кнессета[41], премьер-министр, члены правительства или генералы, не обращайте на них внимания и продолжайте делать свое дело. На любое требование прекратить работы, отвечайте: “Скажите это Тедди. Тедди отвечает за все!”.

Все это, безусловно, правда, но не вся правда.

На самом деле, отдавая указание о разрушении целого арабского квартала, Колек заручился поддержкой и премьер-министра Леви Эшколя, и начальника генштаба израильской армии Ицхака Рабина. Последние прекрасно понимали, что этот шаг вызовет возмущение и в ООН, и в арабском мире, но так же, как и Колек считали его необходимым. То, что разрушение домов производила не армия, а частные лица по указанию мэрии, а не правительства давало Израилю возможность, по меньшей мере, снять с себя часть ответственности. Дескать, государственные структуры были против, но что поделаешь, если мэр Иерусалима вдруг сошел с ума на национально-религиозной почве?!

Как бы то ни было, уже к вечеру, спустя пару часов после разговора с Тедди Колеком, иерусалимские подрядчики подогнали к Муграби десятки бульдозеров. Работы начались немедленно; многие из подрядчиков не просто руководили своими рабочими, но и сами сели за руль бульдозера. К рассвету следующего дня все было кончено – более 130 домов квартала превратились в груду развалин.

В последующие дни эта группа подрядчиков, начавшая гордо именовать себя “Стражи Иерусалима” занималась уже исключительно тем, что расчищала и разравнивала площадку непосредственно перед Стеной Плача и в ее окрестностях.

Следуя указаниям Колека, строители впервые со времен Сулеймана Великолепного увеличили длину площадки перед Западной Стеной с 28 до 57 метров, доведя ее слева до здания мусульманского религиозного суда “Махакме”, а справа до ворот “Муграби”. В этих границах открытая часть Стены сохраняется и в наши дни.

Разумеется, значительно – до 17 метров была увеличена и ширина этой площадки.

Однако очень быстро выяснилось, что после всех этих работ Стена Плача словно утратила все свое величие. Теперь, если спускаться со стороны Старого города, она представлялась самой обычной, относительно невысокой стеной, отнюдь не внушающей того трепета, который по самому своему определению должна внушать главная религиозная и национальная святыня любого народа.

В 1969 году руководивший раскопками на Храмовой горе археолог Меир Бен-Дов обратился к известному израильскому архитектору Моше Сфадия с предложением разработать план реконструкции площади перед Стеной Плача и всего прилегающего к ней района. При этом он подчеркнул, что перед Сфадией стоит поистине непростая задача: он должен вступить в соревнование с самим архитектором Ирода, и добиться, чтобы Стена органично вписывалась в окружающий ландшафт, причем так, чтобы из любой точки было видно, что именно она является “центром притяжения” всего квартала.

В то же время этот план должен был учитывать интересы археологов, то есть не мешать интенсивно идущим здесь раскопкам; необходимость создать такие бытовые удобства как рукомойники и туалеты; продумать месторасположение кафе и магазинов, в которых тысячи проходящих здесь туристов могли бы подкрепиться и приобрести сувениры и т. д.

Словом, Сфадия должен был найти такое решение, которое устроило бы и тех, кто считал Стену исключительно религиозную святыню; и тех, кто видел в ней одно из главных мест для проведения важнейших государственных церемоний; и работающих в ее районе археологов; и толкущихся тут туристов, и бизнесменов; а заодно продумал бы, как сделать так, чтобы живущие в окрестностях арабы могли свободно передвигаться, не сталкиваясь с теми же евреями и туристами, на чем они категорически настаивали.

И Моше Сфадия выдвинул действительно оригинальный план, включающий в себя лестницы, арочные переходы и, в сущности, отвечающий всем выдвинутым ему условиям. Муниципальный совет Иерусалима во главе с тем же Тедди Колеком поддержал план Сфадии, однако тут к делу подключилось правительство. Оно напомнило, что Иерусалим и, тем более, Стена Плача не является частной вотчиной Тедди Колека, или кого-либо еще, и так подобные важные вопросы не решаются.

По указанию межминистерской комиссии по делам Иерусалима была создана специальная государственная комиссия. Во главе ее стал начальник Управления по развитию Еврейского квартала старого города Эрвин Шомрон, и в ее состав были включены целый ряд известных израильских архитекторов, представитель по делам министерства религий и все тот же Меир Бен-Дов.

Комиссия объявила открытый конкурс проектов по реконструкции района вокруг Стены Плача, и в этом конкурсе приняли участие десятки архитекторов из различных стран мира. Все их проекты были выставлены на всеобщее обозрение на выставке, открытой в Старом городе, которую в течение полугода посетило свыше 15 000 человек.

Среди представленных на конкурс проектов было немало и совершенно экзотических.

Например, хайфский архитектор Мар Праг предложил расписать Стену картинами из истории еврейского народа.

Талантливый японский архитектор Исамо Нугочи предложил установить в самом центре Стены огромную черную базальтовую стену, которую символизировала бы вечную скорбь еврейского народа о 6 000 000 000 евреев, погибших в Катастрофе, а вокруг нее развесить бронзовые круги с изображением различных сюжетов из истории еврейского народа и Государства Израиль.

Когда спустя полгода пришло время подводить итоги конкурса, стало окончательно ясно, что все эти модернистские решения никак не подходят – Стена должна была остаться Стеной, ибо ее ценность в значительной степени объяснялась тем, что она дошла до нас в своем первозданном виде.

В итоге, по сути дела, был принят все тот же план Моше Сфадия. Правда, созданный им религиозно-историко-торговый-архитектурный комплекс пополнился еще и хорошо продуманной системой безопасности, учитывающей тот факт, что палестинские террористы не раз пытались провести теракты в этом районе.

Остается заметить, что реконструкция в районе Стены продолжается по сей день, и здесь все время появляется что-то новое. Так, уже после 1996 открытия туннеля Хасмонеев площадь для молитвы у Стены был расширена за счет той ее части, которая располагается внутри здания “Махакме”, а к воротам Муграби была подведена галерея, и теперь через эти ворота (и ни через какие другие!) евреям разрешено подниматься на Храмовую гору.

Но все эти годы, начиная с 1967 года, Западная Стена продолжает оставаться в эпицентре израильско-арабского конфликта, и идущая за нее борьба далеко не закончена.

Кто правит Стеной?

Уже в первые месяцы после обретения Израилем суверенитета над Западной Стеной она превратилась в главный религиозно-национальный символ страны, возле которого свершались важнейшие события и в личной жизни каждого израильтянина, и в жизни государства.

К Стене Плача стали приезжать жених и невеста перед свадьбой, чтобы испросить здесь у Бога счастливой семейной жизни.

Здесь стали проводиться как индивидуальные, так и массовые церемонии бар-мицвы и бат-мицвы3[42] – религиозного совершеннолетия мальчиков и девочек.

Во время таких коллективных церемоний десятки собравшихся у Стены 13-летних мальчишек впервые в жизни накладывают на себя тфилин и заворачивались в талит, давая обещание хранить верность завету Бога Авраама, Исаака и Иакова.

При желании любой еврей может позвонить в администрацию Стены Плача и договориться о проведении такой церемонии со всеми сопровождающими ее молитвами и ритуалами. В заключение виновнику торжества выдается специальное удостоверение о том, что он прошел бар-мицву у Стены Плача с большой печатью раввина Стены.

Здесь же, у Стены Плача, проводится церемония присяги десантных и других элитных боевых подразделений Армии Обороны Израиля. В эти дни ее вечные камни слышат, как новое поколение евреев на том же языке, на котором говорили защитники Храма, дает клятву не пожалеть самой жизни для защиты еврейского государства от любых врагов.

По сложившейся традиции, именно к Стене Плача направляется для молитвы новоизбранный премьер-министр Израиля в день своего вступления на этот пост, и его телохранители отступают в этот момент чуть дальше, чем им предписано инструкцией, чтобы не мешать премьеру говорить с Богом.

Наконец, именно здесь, у Стены Плача проходит главная государственная церемония в честь Дня Независимости Израиля, чтобы еще раз подчеркнуть судьбоносное значение этого места для еврейского народа и его государства.

Однако израильтян и не нужно было никогда убеждать в том, что Стена Плача является главной еврейской – и только еврейской! – святыней, они это знали и так. Куда важнее было внедрить эту вроде бы простую и естественную мысль в сознание международной общественности, политических лидеров мировых держав, да и просто их обывателей, рядовых граждан, чье мнение в итоге определяет, кто именно будет стоять у власти в этих странах.

Надо признать, что пропагандистские, дипломатические и политические усилия Израиля на этом направлении принесли свои плоды. Все чаще и чаще посещение Стены Плача стало включаться в официальную программу визитов политических и религиозных лидеров различных стран.

Сам их приход к Стене Плача и молитва у нее означали признание ими как общечеловеческого значения этой святыни, так и неотъемлемого права на нее евреев.

Разумеется, многие политики, посещавшие Израиль, понимали, что, подходя к Стене Плача и вкладывая в нее записку, они попадают в несколько двусмысленную ситуацию, и неизвестно, как именно расценят этот шаг их избиратели.

К примеру, президент США Билл Клинтон в свой первый визит в Израиль направился к Стене Плача и вложил в нее записку, однако во все последующие приезды в Иерусалим воздерживался от этого шага. Между тем его жена, будущий госсекретарь США Хиллари Клинтон, каждый раз во время приезда в Израиль покрывала голову платком и шла к Стене, проводя в молитве у нее довольно много времени.

Сменивший Билла Клинтона на президентском посту Джордж Буш-младший первый раз побывал у Стены Плача в качестве простого туриста, в середине 90-х годов. После победы на президентских выборах он, как и Клинтон, во время первого визита направился к Стене, но потом избегал ее посещения. Тем не менее, его супруга Лора Буш, как и Хиллари Клинтон, не упустила ни одной возможности помолиться у Стены Плача.

Из известных российских политических деятелей первым у Стены Плача побывал Михаил Руцкой. С небывалым почетом здесь принимали и бывшего президента СССР Михаила Горбачева, произнесшего прочувствованную речь о том, что Иисус Христос, с его точки зрения, был первым социалистом, и он сам сохраняет душе в верность социалистическим идеалам.

* * *

Растущее день ото дня международное признание Стены Плача исконно еврейской святыней, одновременно означало и признание права Израиля, по меньшей мере, на часть Восточного Иерусалима.

Такое развитие событий, разумеется, никак не могло устроить арабский мир. Даже те арабские лидеры, которые говорили о возможности признания Израиля и подписания с ним мирного договора, обуславливали этот шаг полным отступлением Израиля к границам 1967 года и, прежде всего, возвращению под мусульманский контроль всего Восточного Иерусалима.

Уже после того, как премьер-министр Израиля Ицхак Рабин и лидер Организации освобождения Палестины Ясир Арафат подписали т. н. Норвежские соглашения о своей готовности достичь мирного урегулирования израильско-палестинского конфликта, стало ясно, что именно Иерусалим и, прежде всего, Храмовая гора со Стеной Плача будут главным предметом спора между сторонами на окончательном этапе переговоров.

Стремясь закрепить арабское присутствие в Иерусалиме, Ясир Арафат развил бурную деятельность в восточной части города, явно пренебрегая тем, что и формально, и де-факто он находится под израильским суверенитетом. Во второй половине 90-х годов Арафат решил, что пришло время действовать и в районе Храмовой горы, взяв под свой контроль мусульманские святыни Иерусалима.

Официально опека над этими святынями находилась в руках короля Иордании Хуссейна и мусульманского духовенства этой страны. Однако Арафат с помощью целого ряда хитроумных интриг поставил своего ставленника на пост муфтия Иерусалима, а затем и создал новый палестинский Вакф для управления территорией Храмовой горой.

Это был весьма ощутимый удар и по сфере полномочий, и по самолюбию иорданского монарха, однако Арафат на этом не остановился.

В 1995 году в период мусульманского праздника Рамадан с ведома и при прямой поддержке Ясира Арафата Вакф обратился к Израилю с просьбой разрешить ему воспользоваться для молитвы так называемыми “конюшнями царя Соломона” – подвальными помещениями мечети «Аль-Акса». При этом мусульманские священнослужители объяснили, что речь идет о временной мере – просто в связи с наплывом паломников мечеть не вмещает всех желающих в ней помолиться. Но месяц Рамадан прошел, а молитвы в “конюшнях царя Соломона” продолжались, как ни в чем не бывало. Вскоре стало ясно, что палестинцы и не думают их прекращать. Таким образом, на Храмовой горе впервые за многие сотни лет начала, по сути дела, действовать новая мечеть.

Более того – арабы расширили эту подземную мечеть, а также проделали в ней новые выходы, вырыв для этого тонны земли и отвезя их на свалку. Когда израильские археологи бросились на эту свалку и стали просеивать вырытую землю, они нашли в ней множество ценнейших артефактов эпохи Первого и Второго Храмов.

Все это было грубейшим нарушением статус-кво на Храмовой горе, но правительство Израиля решило закрыть на них глаза. Правда, при этом оно стало оговаривать с тем же Вакфом возможность открытия идущего вдоль Храмовой горы так называемого туннеля Хасмонаев – уникального исторического памятника и инженерно-архитектурного сооружения эпохи Второго Храма. Когда Вакф дал понять, что считает открытие этого туннеля нежелательным, тогдашний премьер-министр и лидер лейбористской партии “Авода” Шимон Перес решил не накалять ситуацию и дал указание повременить с его открытием.

Однако на состоявшихся весной 1996 года выборах победу одержал лидер национального лагеря Биньямин Нетаниягу, видевший одну из главных своих задач в укреплении израильского суверенитета над Иерусалимом и предотвращении притязаний Арафата на какую бы то ни было его часть.

Нетаниягу считал, что раз уж Израиль закрыл глаза на создание новой мечети на Храмовой горе, то у арабов нет никакого права возражать против открытия туннеля Хасмонаев,

Вечером 24 сентября 1996 года Биньямин Нетаниягу отдал указание открыть туннель Хасмонаев. Вакф вместе с Ясиром Арафатом не замедлил с ответными действиями. Они начали распространять среди верующих слухи о том, что евреи намеренно прорыли туннель под «Куполом Скалы», чтобы этот уникальный культово-исторический памятник обвалился, и они смогли бы построить на Храмовой горе свой Третий Храм. Это была ложь – как уже было сказано, туннель Хасмонаев идет не под Храмовой горой, а вдоль нее и никак не касается расположенных на ней мечетей. То, что это была ложь, подтвердила потом и комиссия ООН, но тогда мусульмане этой лжи поверили. На Храмовой горе начались массовые беспорядки, в молящихся у Стены Плача евреев стали бросать сверху камни, а вскоре беспорядками и погромами были охвачены вся Иудея, Самария и Газа.

Бинямин Нетаниягу отдал указание самым жестким образом реагировать на насилие со стороны палестинцев, и в результате столкновений между израильской армией и вооруженными боевиками Арафата погибло 14 израильских солдат и 69 палестинцев.

Страсти улеглись лишь после того, как президент США Билл Клинтон организовал в Вашингтоне встречу между Биньямином Нетаниягу с одной стороны, и Ясиром Арафатом и королем Хусейном – с другой. Так как все утверждения Арафата и его приспешников оказались ложью, то туннель Хасмонаев остался открытым, и стал одним из самых посещаемых туристами исторических памятников Иерусалима.

Но самое главное – он позволил открыть для евреев до того закрытую часть Стены Плача, находящуюся в районе входа в этот туннель. Сегодня там стоят несколько Ковчегов Завета со свитками Торы, и почти в любое время дня и ночи возле них ведется молитва.

* * *

Одним из важнейших событий новейшей истории Стены Плача, как уже говорилось в главе «Мистика Стены» стало посещение ее в 2000 году Папой Римским Иоанном Павлом Вторым, а затем и другими видными деятелями католической церкви.

Из других религиозных лидеров, посетивших Стену Плача, стоит отметить Далай-Ламу[43], назвавшего иудаизм “истинным откровением Бога” и заявившего, что он, Далай-Лама, ясно почувствовал Его присутствие в этом великом месте.

С тех пор у Стены Плача часто можно увидеть адептов буддизма, которые, как и все остальные, молятся и вкладывают записки с просьбами к Богу в щели Стены.

* * *

Западная Стена Храма стала в итоге главным камнем преткновения на израильско-палестинских переговорах 2000 года в Кемп-Дэвиде, когда премьер-министр Израиля Эхуд Барак и лидер ООП Ясир Арафат, казалось, как никогда близко подошли к достижению мирного соглашения.

Эхуд Барак ради достижения этого соглашения был согласен почти на все. Он готов был отступить из Иудеи, Самарии и Газы, снести десятки цветущих еврейских поселений в Иудее, Самарии и Газе, оставив лишь пару-тройку самых крупных поселенческих анклавов, но взамен передав палестинцам равную по площади этим анклавам территорию в Негеве[44].

Он был согласен на то, чтобы Восточный Иерусалим был объявлен столицей будущего Палестинского государства. Он был готов и на компромисс по вопросу о судьбе Старого города Иерусалима. Древняя часть исконной еврейской столицы, по предложению Барака, должна была перейти под международный контроль, а административно управляться двумя иерусалимскими мэриями – израильской и арабской.

Но за одним исключением: Стена Плача, настаивал Эхуд Барак, останется под полным суверенитетом Израиля, и именно по ней будет проходить его официальная граница.

Тут-то и выяснилось, что Ясир Арафат ни на какой компромисс в вопросе о суверенитете над Старым городом не готов. Вся его территория, считал он, должна отойти под полный контроль, палестинцев, включая ту же Стену Плача. При этом Арафат объявил эту Стену не только мусульманской, но и христианской святыней и, таким образом, попытался представить себя защитником интересов адептов сразу двух мировых религий.

“Я не могу предать мой народ. Я не могу предать арабов. Я не могу предать христиан. Я не могу предать мусульман”, – вновь и вновь повторял Ясир Арафат.

Единственное, на что он был согласен – это предоставить евреям полную свободу доступа к Стене Плача, но опять-таки лишь в рамках статус-кво, установленного англичанами в 1930 году.

Естественно, Эхуд Барак вернуться из Кемп-Дэвида без Стены Плача не мог – он и так, по его словам, проявил готовность к таким уступкам, на которые до него не был готов пойти ни один премьер-министр Израиля в прошлом и уже никогда не пойдет ни один другой премьер-министр в будущем. В результате переговоры были сорваны.

По меткому выражению одного из российских журналистов, “Барака и Арафата разделила Стена”.

Дальнейшее известно. Барак попытался еще раз выйти на переговоры с Арафатом, но тот без обиняков послал его к черту в услужливо подставленные журналистами микрофоны.

Тем временем тогдашний лидер израильской оппозиции и Ариэль Шарон заявил, что, выразив готовность отказаться от Восточного Иерусалима, Эхуд Барак едва не поступился важнейшими национальными интересами.

Чтобы продемонстрировать, что, в отличие от Эхуда Барака, он никогда не откажется от суверенитета над Храмовой горой и считает ее неотъемлемой частью Израиля, Ариэль Шарон решил совершить восхождение на Храмовую гору. Эхуд Барак согласовал с Арафатом этот визит и получил от него обещание, что тот не станет использовать его как повод для эскалации конфликта. Однако Ясир Арафат, как обычно, отнюдь не собирался сохранять верность данному им слову. Поход Ариэля Шарона на Храмовую гору был использован им для подстрекательских заявлений о том, что евреи собираются изгнать арабов с Храмовой горы и осквернить стоящую на ней мечеть «Аль-Акса».

Так началось второе восстание (“интифада”) палестинцев, получившая название “интифада Аль-Акса”. Эта интифада сопровождалась невиданной волной палестинского террора, в результате которого погибло свыше 1 100 израильтян. Несколько из совершенных палестинцами терактов были осуществлены в непосредственной близости от Стены Плача. Кроме того, не раз на протяжении 2000–2003 года палестинцы, следуя давно отработанной тактике, забрасывали сверху молившихся камнями евреев, и для их разгона израильской полиции вновь и вновь приходилось штурмовать Храмовую гору.

Нет никакого сомнения, что судьба Стены Плача станет краеугольным камнем преткновения на израильско-палестинских переговорах и в будущем – если, конечно, палестинцы не осознают, что в этом вопросе Израиль никогда не пойдет ни на какие уступки.

* * *

Весной 2005 года Стена Плача снова оказалась в центре небольшого, но пикантного политического скандала. В те дни в Израиле кипели нешуточные страсти вокруг намерений премьер-министра Ариэля Шарона в одностороннем порядке вывести подразделения израильской армии из Газы и снести находившиеся там еврейские поселения.

В это самое время в страну с официальным визитом прибыл президент России Владимир Путин.

Прибыл – и мгновенно оказался в весьма щекотливом положении, так как его визит пришелся на дни праздника Песах – еврейской Пасхи. Как известно, в дни этого праздника евреям запрещено есть что-либо квасное, и обычный заквасной хлеб им в это время заменяет маца – пресные лепешки. Так как израильские гостиницы в дни Песаха полны приехавших на праздник религиозных евреев, тот этот запрет во всех них строго соблюдается. Однако президент России, едящий, как все правоверные иудеи, в дни еврейской Пасхи вместо хлеба мацу – это уже было слишком. Этого российский обыватель мог уже не понять, как ему ни объясняй. И потому на протяжении всего времени визита Владимир Путин потреблял за обедом не мацу, а специально выпекавшиеся для него булочки из молотой мацы, которые, с одной стороны, не считаются квасным, но с другой стороны и мацой как бы не являются.

Однако самая большая закавыка возникла с посещением Владимиром Путиным Стены Плача.

С одной стороны, Путин хотел посетить Стену, и такое посещение было включено в программу его визита. С другой стороны, когда стало известно, что каждый человек, желающий подойти к Стене Плача, должен покрыть голову кипой – традиционной еврейской ермолкой, в окружении Путина снова призадумались. Фотография президента России, стоящего у еврейской святыни с кипой на голове – это ведь почти тоже, что фотография президента, отламывающего мацу, а, может, даже и еще хуже. Да и сам президент надевать ермолку категорически не хотел. Вдобавок ко всему, как российские, так и израильские спецслужбы категорически возражали против такого мероприятия, утверждая, что они не смогут обеспечить в районе Стены «стерильную зону», а значит, и гарантировать на все 100 процентов безопасность президента России.

И в итоге было выбрано компромиссное решение: Владимир Путин подъехал к Стене Плача на своем лимузине, но не подошел к ней, так что ермолку ему надевать не пришлось.

В то же время президент России захотел побеседовать с главным раввином Стены Плача Шмуэлем Рабиновичем. Эта беседа состоялась в нескольких десятках метров от входа на площадку для молитвы.

* * *

Следующая, не менее пикантная политическая интрига развернулась вокруг Стены Плача в июле 2008 года, когда в Израиль в надежде получить таким образом голоса еврейских избирателей прибыл тогда еще кандидат в президенты США Барак Хуссейн Обама.

Помолившись у Стены, Обама вложил в нее записку со своей личной просьбой, которую почти тотчас же после его ухода вытащил из расселины один предприимчивый израильский школьник. Вытащил – и немедленно продал ее журналистам, заработав таким образом на несколько порций мороженного и бутылок “кока-колы”. Так записка кандидата в президенты стала достоянием гласности, на что, видимо, изначально и рассчитывали его политтехнологи.

“Господи, храни меня и мою семью. Прости мне мои прегрешения, помоги мне устоять перед гордыней и отчаянием. Дай мне мудрость поступать правильно и справедливо. И сделай меня орудием воли Твоей”, – говорилось в этой записке.

Когда текст записки Обамы был напечатан во всех американских СМИ, это не только не способствовало росту популярности Барака Обамы, но и, наоборот, привело к снижению его рейтинга на 3 %.

С одной стороны, американцев возмутило, что кандидат в президенты попросил Бога позаботиться лишь о нем и его семье – хотя человек, претендующий на подобный пост, должен вроде бы думать не только о своих близких, но и о судьбе всей нации. С другой стороны, Обама явно считал, что исход выборов зависит от Бога, а не от воли американских избирателей, и это тоже было записано не в его пользу.

И, тем не менее, напомню, исход выборов в США, вопреки многим прогнозам, принес победу именно Бараку Хуссейну Обаме. А значит, молитва у Стены Плача все же оказалась не напрасной…

Глава 6 Законы Стены

Ежедневно, в любое время суток, у Стены Плача толпится немало народу.

Некоторые иностранные туристы приходят сюда просто для того, чтобы взглянуть поближе на эту историческую достопримечательность Иерусалима – подобно тому, как, скажем, оказавшись в Париже они пришли бы к Эйфелевой башне, в Москве – на Красную площадь, а в Лондоне – к Вестминстерскому аббатству.

Для многих светских евреев посещение Стены – это, несомненно, встреча с историей своего народа, и известно немало случаев, когда такая встреча оказывалась поворотным пунктом в их жизни. Даже если он и в самом деле является убежденным атеистом, еврей не может не испытывать трепет, касаясь огромных камней, в укладке которых почти наверянка принимал участие кто-то из его далеких предков; которые помнят и дни величия Иерусалимского Храма, и охвативший его пожар, и гибель тысяч его соплеменников под мечами вавилонян и римлян.

Для верующего и соблюдающего заповеди и традиции иудаизма еврея приход к Стене – это возможность еще раз скорбно вздохнуть по разрушенному Храму, отрешиться от всего мира в самозабвенной молитве с твердым убеждением, что в этот миг его осеняет своим крылом Божественное присутствие и Господь слышит его сейчас так, как будто он стоит перед Его троном и говорит с Ним лицом к лицу.

Еще тысячи и тысячи людей, как евреев, так и неевреев, представители самых различных рас и народов приходят к Стене, чтобы испросить возле нее у Бога исполнения самого заветного своего желания, вложить между ее камнями записку с просьбой о чуде с верой в особую силу этого святого места. И никто не может оспорить этого их права – как Иерусалимский Храм призван был в свое время доносить просьбы к Богу не только евреев, но и всех других народов планеты, так же и у Стены Плача Бог с особым вниманием относится к возносимой к Нему молитве любого потомка Адама и Евы.

Так же, как и у любой другой святыни человечества, у Стены действуют свои особые законы, правила и традиции, которые следует соблюдать хотя бы из уважения к этому месту. Многие из этих законов были сформулированы еще в глубокой древности, некоторые родились в средневековье, а иные – были приняты относительно недавно, можно сказать, в наши дни.

О том, как следует вести себя, оказавшись у Стены Плача, как молиться и как писать записку с просьбой к Всевышнему, мы и поговорим в этой главе.

«Благословен судивший нас праведно…»

Именно эту фразу: «Барух дайейну эмет» – «Благословен судивший нас праведно» – евреи произносят, узнав о смерти близкого родственника. Ибо как бы ни горько и тяжело было это известие, еврей должен осознавать, что все в мире происходит по воле Бога, а справедливость Его решений не подлежит сомнению. Вслед за этой фразой у евреев принято надрезать или надрывать одежду в знак траура. Но так же, как он скорбит по самым дорогим ему людям, еврей должен скорбеть и по разрушенному Иерусалимскому Храму, без которого невозможно полноценное служение Всевышнему. И потому еще мудрецы Талмуда постановили, что каждый еврей при виде руин Иерусалима должен разорвать одежды свои и соблюсти ряд других законов траура.

«Видящий Иерусалим в развалинах пусть скажет: «Сион превратился в пустыню и Иерусалим в запустении», и разорвет одежды свои. И тот, кто увидит Храм, лежащий в развалинах, пусть скажет: «Дом святости и величия нашего, в котором прославляли Бога отцы наши, был предан сожжению огню и отрада наша была разрушена» – и разорвет одежды свои», – говорится в трактате «Моэд катан» (26:1).

Но ведь Стена Плача – это как раз и есть руины Иерусалимского Храма, и потому каждый еврей (понятно, что на представителей других народов эта заповедь не распространяется) при виде Стены должен поклониться и произнести полностью 79-й псалом:

«Псалом Асафа. Боже, пришли народы в удел Твой, осквернили Храм святой Твой, превратили Иерушалаим в руины…»

Затем следует произнести «Благословен, судивший нас по правде» и разорвать или надрезать ворот одежды с левой стороны – со стороны сердца, ибо принято говорить, что человек «скорбит сердцем». Сразу после разрыва одежды традиция предписывает произнести следующие слова:

«Ибо каждый Его суд справедлив и правдив; чисты и верны пути суда Его, Бог верный, прям и справедлив Он. Ты, Боже, праведен во всех делах Своих, и поступил с нами по правде, ибо мы грешили».

Понятно, что человек, рожденный в Иерусалиме, свободен от исполнения этой заповеди: ведь для него руины святого города – среда обитания. Освобождается от нее и тот, кто прожил в Иерусалиме больше 30 дней и только после этого впервые посетил Стену Плача – ведь за это время он стал как бы жителем Иерусалима, а 30 дней – это и есть срок траура. В то же время многие выдающиеся раввины подчеркивали, что еврей, приехавший в Иерусалим, ни в коем случае не должен ждать этих 30 дней. Желательно, чтобы он посетил Стену Плача как можно быстрее после своего приезда в город. Причем следует помнить, что заповедь разрыва одежды в знак траура в равной степени распространяется как на мужчин, так и на женщин, а по мнению ряда раввинов – и на детей, не достигших возраста религиозного совершеннолетия (13 лет для мальчиков и 12 лет для девочек).

Даже жених и невеста, пришедшие к Стене Плача для молитвы перед свадьбой, если они посещают это место в первый раз в жизни, тоже должны разорвать одежды свои в знак траура. Ряд глахических авторитетов[45] считают, что заповедь разрывания одежды в знак траура при первом посещении Стены Плача должен исполнить даже слепой – хотя он по определению не может увидеть руины Иерусалима.

Исполнять эту заповедь следует непременно стоя, и лишь больной человек может исполнить ее сидя или даже лежа. Если же по какой-то причине в момент посещения Стены еврей забыл исполнить эту заповедь, то он может исполнить ее до заката солнца этого дня – даже если находится в этот момент вдали от Стены Плача.

Понятно, что если еврей или еврейка впервые пришли к Стене Плача в субботу или в праздничный день, то разрывать одежду в знак траура им нельзя, так как подобное действие вообще запрещено в такие дни. Но в то же время специально приходить к Стене впервые в субботу или праздник, чтобы «не портить одежду», категорически запрещено.

Нужно отметить, что раввины, конечно же, учли, что бедняк может прийти к Стене Плача в одежде, которая является у него единственной, и замены ей у него попросту нет. Или случай, когда первый визит к Стене состоялся в зимний день, когда еврей пришел к ней в дорогой верхней одежде, подобную которой он купить еще долго будет не в состоянии.

В случае, если речь о единственной паре одежды, и на покупку другой у еврея попросту нет денег, он может быть освобожден от заповеди ее разрывания. Если ему жалко верхнюю одежду, скажем, плащ или куртку, то он может разорвать в знак траура нижнюю одежду, то есть рубашку.

В заключение хочется отметить, что ряд раввинов считает, что в наши дни, после того, как Стена Плача оказалась под суверенитетом Государства Израиль, исполнение заповеди о разрыве одежды в знак траура вообще перестало быть обязательным. Однако ортодоксальные галахические авторитеты1 настаивают на том, что заповедь эта сохраняют свой актуальность и сегодня, и евреи должны ей следовать вплоть до возрождения Третьего Храма.

Наконец, после первой встречи со Стеной еврей в течение всего оставшегося дня должен соблюдать и некоторые другие еврейские законы траура – прежде всего, воздерживаться от мясной пищи и употребления вина, сопровождающие обычно человека в самые радостные дни его жизни.

Законы уважения Стены

Первое и самое главное требование, которое предъявляется любому человеку, пришедшему к Стене – это проявлять уважение к этому месту, осознавая, что оно особенно близко к самому Творцу Вселенной.

Поэтому еврейская традиция предписывает приходить к Стене Плача только для молитвы, а все остальные цели еврейское религиозное законодательство – Галаха – решительно осуждает. Например, согласно Галахе, запрещено приходить к Стене Плача с познавательной целью, то есть для того, чтобы просто на нее посмотреть.

Запрещено также являться к Стене, чтобы найти под ней укрытие от дождя или палящего солнца, или для того, чтобы срезать путь через прилегающую к Стене площадь – войти из одного ее входа и выйти через другой. И это понятно: ведь использование святыни со столь утилитарными целями в глазах религиозного еврея просто кощунственно.

Но что делать, если еврею все же понадобилось подойти к Стене не для молитвы, а для какой-то вполне будничной цели – например, для того, чтобы подозвать задержавшегося возле нее своего знакомого? В этом случае, говорит Галаха, он может подойти к этому своему приятелю, напомнить ему, что им уже пора идти домой, однако не покидать площадь у Стены сразу, а задержаться на минуту-другую, чтобы прочесть какой-то отрывок из Священного Писания – словом, продемонстрировать, что он пришел к Стене не только со столь незначительной целью, но и для того, чтобы произнести возле нее святые слова Библии.

Обычно у евреев в качестве проявления благоговения перед Стеной Плача принято целовать один из ее камней в момент прихода к Стене и в момент прощания с ней. Некоторые евреи кланяются перед Стеной; есть и такие, что опускаются перед ней на колени.

В то же время стоит заметить, что обычай целовать камни Стены принят далеко не всеми евреями. Некоторые ультраортодоксы считают, что евреям вообще нельзя не только касаться Стены, но и подходить к ней ближе, чем на полметра. Таким образом, они распространяют на Стену тот же запрет, что и на Храмовую гору – ведь если Стена была неотъемлемой частью Храма, в который еврей мог входить только в состоянии ритуальной чистоты, то сегодня, когда такое состояние недостижимо, прикосновение к Стене тоже следует считать святотатством.

В некоторых еврейских ортодоксальных общинах считается, что прежде, чем прийти к Стене Плача и прикоснуться к ее камням, и мужчины, и женщины должны окунуться в микве[46], чтобы очиститься от ритуальной нечистоты.

Однако подавляющее большинство еврейских ортодоксов игнорируют это мнение и, наоборот, считают прикосновение к Стене традицией, почти равносильной религиозной заповеди, а окунание в микве в данном случае объявляется желательным, но не обязательным.

Долгое время у евреев существовал обычай перед тем, как подойти к Стене Плача снимать обувь и оставаться босиком. Традиция снимать обувь перед входом в святое место имеет весьма глубокие корни и распространена у многих народов. В Библии требование снять обувь при посещении святого места мы встречаем уже в истории пророка Моисея и исходит это требование от самого Бога:

“…И увидел Моше: вот куст ежевики пылает огнем, но не сгорает. И сказал Моше: “Поверну-ка туда, посмотрю на это великое диво: отчего не сгорает этот куст?”. И увидел Бог, что Моше свернул посмотреть, и позвал его Всесильный из куста ежевики: “Моше, Моше!”. И ответил тот: “Вот я”. И сказал Бог: “Не подходи сюда. Сбрось обувь с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь – земля святая!” (Исход, 3:2–5).

В наши дни и сегодня при входе в мечети, или, скажем, таиландские храмы принято снимать обувь. Однако современные раввины сочли этот обычай у Стены Плача излишним и отменили его. В то же время традиция предписывает подходить к Стене Плача в чистой обуви, и потому перед тем, как приблизиться к ней, следует проверить, не налипла ли на подошву какая-то грязь или нечто еще похуже.

Крайне нежелательным как для женщин, так и для мужчин считается приходить к Стене Плача в нескромной одежде, то есть в платье с обнаженными плечами, кофточке, оголяющей живот и другие части тела, в мини-юбке и т. д., а также, скажем, в майке, на которой нарисована сомнительная с моральной и эстетической точки зрения картинка.

Уже по чисто мистическим соображениям к Стене Плача не рекомендуется приносить (и уж, конечно, ни в коем случае при этом держать в руках) книги и вообще любую печатную продукцию, которая может пробудить “нечистые” мысли. К примеру, свежий выпуск журнала “Плейбой” или романы Генри Миллера – не самые лучшие “попутчики” при посещении Стены Плача, так как отнюдь не способствуют созданию у их читателя нужного настроения для посещения этого места.

И, само собой, у Стены Плача еврею запрещено произносить то благословение, которым обычно евреи отмечают важное событие в своей жизни – “Барух Ата, Адонай, Элогейну мелех Аолям, шехияну, вэкийману вэ-игану ле-зман ха-зе” (“Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, что дал нам дожить до этого времени”) – ведь это благословение произносится исключительно по радостным поводам.

В принципе, все требования проявлять уважение к Стене Плача сводятся к пожеланию соблюдать общепринятые правила приличия – не сорить, не говорить слишком громко, мешая тем самым остальным людям; не сквернословить, не вступать в перепалки и, тем более, в драки – ведь подобное поведение отвратительно, как людям, так и Богу.

Следует также воздерживаться во время посещения Стены от того, чтобы сплевывать на землю.

Ну, и, само собой, если вы пришли к месту, у которого на протяжении двух тысячелетий скорбит целый народ, не стоит предаваться возле него веселью, громко смеяться, шутить и т. п. Евреям запрещено на протяжении всего времени нахождения у Стены Плача вести какие-либо праздные разговоры, решать свои личные проблемы, вести деловые переговоры и заключать сделки и т. д.

Еда и питье у Стены Плача категорически запрещены – здесь нельзя даже отпить воды. Исключения составляют случаи, когда у Стены проводится та или иная религиозная церемония – обрезание младенца или празднование бар-мицвы. В этом случае гостям, конечно, могут быть, поданы угощения и напитки, однако опять-таки не у самой Стены Плача, а как можно дальше от нее, желательно – за отделяющим ее от остальной части города барьером.

Кстати, какие-либо другие семейные религиозные церемонии, кроме обрезания и бар-мицвы, у Стены Плача проводить запрещено. В первую очередь, это естественно касается свадеб – ведь они неминуемо сопряжены с весельем, а еврей не может по-настоящему радоваться у развалин разрушенного Храма.

В связи с этим у Стены также запрещено играть на каких-либо музыкальных инструментах, петь и танцевать. Правда, и у этого правила есть исключения. Например, в день, когда в расположенную возле Стены Плача синагогу вносят новый свиток Торы, или в дни главных еврейских праздников можно спеть какой-то религиозный гимн, или, взявшись за руки и образовав круг, станцевать традиционный танец, сопровождая его песнопением. Но даже в этом случае не следует петь во весь голос и вообще слишком бурно выражать свою радость.

Впрочем, случаи, когда у Стены играли – в виде исключения – на музыкальных инструментах тоже известны, и об одном из них рассказывается в последней главе этой книги «Люди у Стены».

Также у Стены Плача строго запрешается курить. А вот нюхать табак разрешено, но только не во время молитвы.

Считается нежелательным приходить у Стене, опираясь на палочку или тросточку, если вы вполне можете обойтись без них. Понятно, что на пожилых и больных людей, для которых опираться на палку при ходьбе – жизненная необходимость, этот запрет не распространяется.

Галаха также запрещает приносить к Стене Плача любые виды холодного и огнестрельного оружия. Если же у Стены хочет помолиться солдат, полицейский или кто-либо другой, кому категорически запрещено оставлять личное оружие без присмотра, то он должен постараться спрятать это оружие под одежду так, чтобы его не было видно. Если речь идет об автомате или винтовке, которые под одежду никак не спрячешь, то их следует забросить за спину таким образом, чтобы дуло смотрело в землю, и также по возможности укрыть часть оружия под одеждой – например, под курткой или нательной молитвенной накидкой – “малым талитом”.

Одним из специфических требований, которое предъявляет еврейская традиция к посетителям Стены Плача, состоит в том, что, во-первых, мужчины не должны заходить на ту часть Стены, которая выделена для женщин, а женщины должны стараться не появляться на ее “мужской половине”.

Кроме того, все мужчины, независимо от возраста, а также замужние женщины должны прежде, чем подойти к Стене покрыть голову. В принципе, для этой цели мужчине подойдет любая шапка, а замужней женщине – платок или любой другой головной убор. Евреи обычно молятся у Стены, покрыв голову ермолкой (кипой). Если у вас нет с собой шапки или ермолки, вы вполне можно воспользоваться бумажной одноразовой кипой, которые во множестве лежат перед входом на территорию Стены и которыми любой желающий может воспользоваться совершенно бесплатно.

Важность этого обычая объясняется тем, что, согласно еврейской символике, покрывая голову, мужчина признает себя рабом Всевышнего, тот факт, что над ним существует некая Высшая сила. Для замужней женщины головной платок считается символом ее скромности, нежелания привлекать к себе внимание мужчин. Так как незамужняя женщина еще не посвящена какому-то одному мужчине и не обязана хранить ему верность, то она свободна от этого обязательства.

Как уже рассказывалось на страницах этой книги, во время своего визита в Иерусалим экс-президент России Владимир Путин отказался подойти к Стене Плача именно потому, что не захотел одевать кипу. И стоит отметить, что это был пример, достойный подражания: если вы не хотите следовать законам, предписываемым при посещении того или иного святого места, то лучше всего просто отказаться от его посещения.

И последний из законов уважения Стены Плача: к ней не принято поворачиваться спиной – ведь в этом случае вы как бы поворачиваетесь спиной к самому Всевышнему. Поэтому евреи, да и не только евреи, покидают Стену как бы пятясь назад, и разворачиваются, чтобы продолжить идти нормальным шагом лишь после того, как переступили через ступеньку, с которой начинается подход к молитвенной площадке.

Женщины у Стены

Как известно, еврейская традиция считает, что в период месячных и следующих за ними семь дней очищения вплоть до момента окунания в ритуальном бассейне – микве – женщина пребывает в состоянии ритуальной нечистоты. В связи с этим ряд раввинов считает, что в «критические дни» женщине вообще не стоит приходить к Стене Плача.

Однако большинство современных раввинов сходится во мнении, что в наши дни этот запрет не действует, и потому никто не обязывает женщин его придерживаться. Подобно тому, как в дни месячных женщина может прийти в синагогу, она также может прийти помолиться и к Стене Плача, говорят они.

В тоже время ряд авторитетных раввинов настаивают, что женщина в период менструации должна стараться не прикасаться к камням Стены Плача, а также ни в коем случае не касаться руками свитка Торы и даже не смотреть на него в тот момент, когда этот свиток проносят у “женской половины” Стены.

Если на мужской половине Стены за порядком следят специальные смотрители, то на женской этим занимаются смотрительницы. Главной их задачей является не допустить подхода к Стене женщины, одетой в нескромную, вызывающую одежду – мини-юбку, кофточку с большим декольте и открытыми плечами и т. п., так как скромности женской одежды иудаизм придает значительно большее значение, чем скромности одеяния мужчины.

Понятно, что больше всего работы у смотрительниц приходится на весну и лето – зимой и осенью кофточки без рукавов одевают немногие. В случае, если смотрительница считает нужным, она предлагает женщине платок или шаль, которую та должна накинуть поверх одежды. Стоит подчеркнуть, что препираться со смотрительницами не стоит, так как определенные требования к одежде оговорены в правилах посещения Стены Плача. Если они вам не подходят – просто откажитесь от посещения этого места.

В случае же, если та или иная женщина отказывается выполнить требование смотрительницы и вместе с тем пытается прорваться на молитвенную площадку, смотрительница может вызвать полицию.

Надо заметить, что ряд еврейских мистиков считают, что молитва женщины у Стены Плача является даже более предпочтительной, чем молитва мужчины, так как, согласно Каббале, «Господь считает слезы женщин» (то есть прислушивается к ним больше, чем к мужчинам). Не случайно во все времена женщины составляли заметную часть тех, кто молился у Стены.

При этом женщина вовсе не обязана молиться в каком-либо либо установленном порядке – если она просто прочет у Стены всю книгу «Теилим» («Псалмов Давида»), это будет засчитано ей как величайшая заслуга. И, само собой, она может обратиться к Богу с идущей от сердца молитвой теми словами, которые она сама сочтет нужными.

Неевреи у Стены Плача

Как уже говорилось, сегодня Стена Плача в равной степени доступна для посещения как евреев, так и представителей любых других народов. Однако следует помнить, что в дни существования Храма неевреям под страхом смертной казни было запрещено пониматься на Храмовую гору. То, что дело обстояло именно так, подтверждает найденная археологами неподалеку от Храмовой горы табличка на греческом языке, извещающая, что дальше этого места могут продолжать путь только евреи, а любой нееврей, преступивший этот запрет, будет предан смерти.

Если нееврей хотел принести жертву в Храме и о чем-то попросить Бога, он должен был найти еврея, который согласится выступить в качестве его личного посланца к Всевышнему и принесет жертву и вознесет молитву вместо него.

Сегодня еврейская традиция категорически запрещает подниматься на Храмовую гору евреям, однако вопрос о том, насколько этот запрет касается неевреев, до сих пор дискутируется в кругах знатоков Торы.

Часть из них считает, что данный запрет распространяется как на евреев, так и на неевреев, и потому если еврей видит нееврея, решившего подняться на Храмовую гору, он должен предупредить его об этом. И, само собой, еврей не может попросить такого нееврея оказать ему услугу и принести с Храмовой горы ту или иную вещь, сделать там необходимую ему покупку и т. д.

Другие раввины напоминают, что запрет на посещение евреями Храмовой горы связан исключительно с тем, что в настоящее время все евреи находятся в состоянии ритуальной нечистоты. Так как на неевреев понятие ритуальной нечистоты не распространяется, то, значит, их не касается и запрет восхождения на Храмовую гору.

Вместе с тем, подчеркивают все галахические авторитеты, нет никаких оснований запрещать неевреям посещать Стену Плача. Более того – если ее захочет посетить какой-то высокий гость-нееврей, то его следует принять у Стены, оказав ему максимальный почет и внимание – именно так сейчас встречают здесь понтификов и политических лидеров различных стран.

В отличие от еврея, нееврей вовсе не обязан приходить к Стене Плача только для молитвы, но если он решит помолиться, то его молитва будет, безусловно, угодна Богу, и это отчетливо видно из молитвы, произнесенной царем Соломоном в день освящения Храма:

“…ибо Ты один знаешь сердца всех сынов человеческих; Дабы боялись они Тебя во все дни, доколе они живут на земле, которую Ты дал отцам нашим. И чужеземца, который не из народа Твоего, Исраэля, а придет из страны далекой ради имени Твоего, – ибо и они услышат о твоем имени великом, и о Твоей руке сильной, и о твоей мышце простертой, – придет он и будет молиться в доме этом, Ты услышь с Небес, с места обитания Твоего, и сделай все, о чем будет взывать к Тебе чужеземец…” (1-ая Книга Царств, 8:39–44).

В то же время если нееврей пришел молиться к Стене Плача, он должен осознавать, что речь идет о месте, связанном с Богом в еврейском понимании этого слова, то с единственным Творцом мира и Владыкой Вселенной и именно к Нему он должен обращать все свои просьбы. Совершение любых чуждых иудаизму обряду и ритуалов, например, кропление стен “святой водой”, воскурение фимиама с помощью кадильницы и т. п. у Стены Плача категорически запрещены.

Ряд раввинов считает, что к Стене Плача не стоит также подходить, демонстрируя символы других религий – например, повесив на грудь большой крест. Подобное поведение столь же неуместно, как неуместно поведение еврея, решившего войти в церковь, надев на себя филактерии и талит.

Следует также помнить, что иудаизм запрещает толкущимся у Стены плача еврейским нищим просить подаяние у неевреев. Но так как последние далеко не всегда могут отличить евреев от неевреев, то иностранных туристов просят просто воздерживаться от того, чтобы подавать им подаяние – в отличие от еврея, который попросту обязан подать милостыню хотя бы одному-двум обретающимся у Стены нищим, исполнив таким образом одну из важнейших религиозных заповедей.

В то же время, особенно в последние годы, многие туристы-неевреи стремятся пожертвовать деньги или какие-либо другие ценности на содержание синагоги у Стены Плача. Это, в свою очередь, опять-таки вызвало ожесточенные споры между раввинами о том, можно ли принимать подобные пожертвования или от них следует категорически отказываться? В конце концов, было решено, что такие деньги и подарки принимать можно, но, во-первых, они должны быть использованы исключительно на общественные нужды (то есть, скажем, эти деньги нельзя раздать тем же еврейским нищим), а, во-вторых, если речь идет о подарке, то он никак не должен быть связан с христианством, исламом или какой-либо другой религией. Поэтому когда, к примеру, один буддийский монах решил пожертвовать Стене Плача золотую статуэтку Будды, от его подарка вежливо отказались. Понятно, что точно так же поступят и в случае, если кому-нибудь придет в голову подарить Стене Плача крест, икону или ковер с вытканными на нем сурами из Корана.

Законы бережного отношения к Стене

В сущности, и эти установленные раввинами законы не слишком отличаются от имеющегося в любой стране свода правил, касающихся охраны историко-архитектурных памятников. Однако сами мотивы, по которым принимались эти законы, принципиально различны.

Законы бережного отношения к Стене Плача, запрет наносить ей какой-либо ущерб продиктованы не столько стремлением сохранить это древнее сооружение для потомков (в конце концов, Бог Сам может об этом позаботиться), сколько тем, что не только Стена, но и каждый ее камень объявляется святым, и потому наносить ему малейшее повреждение, использовать эти камни в каких-либо будничных целях – значит, осквернять святыню.

Как уже рассказывалось на страницах этой книги, в позднем средневековье было принято вставлять в ращелины Стены Плача гвозди в качестве талисмана, из-за чего в ней было полно ржавых гвоздей.

Впоследствии этот обычай был признан раввинами сильно отдающим язычеством и потому категорически запрещен.

Сегодня Галаха категорически запрещает вставлять в расщелины Стены что-либо, кроме записок с просьбами Богу. Категорически запрещено также писать на камнях Стены свое имя (не говоря уже о чем-то другом); вставлять в ее углубление свечу и зажигать ее там. Запрещено и использовать Стену для каких-либо утилитарных, будничных целей – например, положить на один из ее выступов зонт, чтобы он не мешал молиться.

В то же время никто не возбраняет религиозному еврею во время молитвы положить на Стену молитвенник, чтобы ему было удобнее его читать.

Запрещено также собирать и уносить с собой даже самые мелкие камешки, отколовшиеся от Стены Плача. Да что там камешки! Галаха запрещает даже собирать и уносить с собой накопившуюся в Стене каменную пыль – и опять таки не потому что это может навредить Стене, а поскольку такое собирание пыли с тем, чтобы использовать ее затем в качестве талисмана опять-таки наводит на мысль о колдовстве, то есть о чисто языческих, не совместимых с монотеизмом ритуалах.

По этим же причинам еврейский религиозный закон разрешает рвать растения, растущие на Стене Плача (это бывает порой необходимо, так как, разрастаясь и пуская слишком глубокие корни, эти растения разрушают Стену), но запрещает выносить их с территории Стены в качестве талисмана или памятного сувенира.

Само собой, запрещено специально откалывать кусочки от камней Стены – это уже не просто святотатство, а прямое вредительство. И уж, безусловно, запрещено вынимать какой-либо камень из Стены Плача и, тем более, использовать его в каком-либо другом месте и для других целей (именно этот запрет был нарушен, когда один камень Стены решили подарить богатому американскому филантропу, а три других установить в виде скульптурной композиции в саду дворца президента Израиля).

Но тут возникает резонный вопрос: как же в таком случае производить реставрацию Стены Плача – ведь со временем она так или иначе ветшает, какие-то камни начинают в ней шататься и т. д. Чтобы найти решение этой проблемы, было издано специальное галахическое постановление, согласно которой в исключительных случаях, во-первых, можно извлечь отдельные камни из Стены Плача, а, во-вторых, использовать при ее ремонте современные инструменты и материалы. Однако будучи извлеченным из Стены для того, чтобы в нем заделали появившиеся трещины, этот камень должен быть погружен в микву и затем возвращен на свое прежнее место.

Записки в Стене: правила и законы

Как уже рассказывалось, начало обычаю вкладывать в расщелины Стены записку с личной просьбой ко Всевышнему был положен великим раввином Хаимом Бен-Атаром, и вскоре получил огромное распространение.

Многие великие знатоки Торы спорили о том, в чем заключается суть этого обычая и стоит ли ему вообще следовать? Богу, говорили противники этого обычая, достаточно просто искренней молитвы; Он, помнящий все и вся, вовсе не является бюрократом и не нуждается, чтобы Ему напоминали о той или иной просьбе еще и в письменном виде.

В то же время, напоминали другие раввины, рав Бен-Атар был одним из величайших каббалистов своего времени, и, велев своему ученику поместить записку вглубь Западной Стены, он, безусловно, знал, что делает.

В итоге в ходе всех этих яростных споров сформировалось мнение, согласно которому записка, не заменяя самой молитвы, тем не менее, усиливает эту молитву, как бы “материализуя” ее. Это мистическое усиление молитвы происходит уже в тот самый момент, когда записка оказывается рядом со Стеной Плача, и после этого ее миссию можно считать выполненной.

После того, как ветром или какой-либо другой силой записку выбрасывает из Стены на землю, она уже не обладает никакой святостью и, в принципе, может быть выброшена как обычный мусор, однако этого не делается лишь из уважения к тем людям, которые писали эти записки.

В то же время раввины довольно четко оговорили, что можно, а что нельзя писать в таких записках.

К примеру, категорически запрещается вписывать в эти записки какие-либо отрывки из Священного Писания, и уж, тем более, писать в них запрещенное к произнесению четырехбуквенное имя Бога.

Лучше всего изложить в записке свою просьбу как можно короче, упомянув при этом свое имя и имя человека, за которого вы просите (если, разумеется, вы просите не за себя).

Например: “Молю Тебя, пошли выздоровление моей матери Марии Александровне Соколовой. Лев Соколов”.

Тому, кто хочет вставить в расщелину Стены свою записку, категорически запрещено вынимать для этого уже лежащие там записки – этот человек должен найти для своей записки свободное место, а не занимать чужое. И уж, безусловно, ему запрещено и разворачивать и читать какую-либо из этих записок.

Согласно постановлению раввинов, вложенные в Стену Плача записки не могут быть выброшены в обычный мусор или сожжены, а должны быть особым образом захоронены, причем некоторые раввины требовали, чтобы собирались они в специальные бумажные мешки.

Сегодня специальная бригада уборщиков собирает выпавшие из Стены Плача записки в большие целлофановые мешки, после чего они окунаются в микву. В воде записки размокают, написанные на них слова стираются, сами они превращаются в бумажное мессиво, которое уже затем подлежит окончательному захоронению.

Напишите письмо к Богу

Ежедневно на главпочтамт Иерусалима из разных концов планеты приходят письма, адресованные Господу Богу. Иногда адрес и Адресат на их конвертах указан предельно четко: «Иерусалим. Стена Плача. Богу», порой на конверте выведено только одно слово – «Богу» – эти письма также обычно доставляются со всех континентов именно в Иерусалим. Общее их число измеряется сотнями тысяч в год, и это – не считая писем, адресованных Иисусу Христу, деве Марии и различным христианским святым.

Довольно долгое время сотрудники иерусалимской почты попросту выбрасывали эти письма, не принимая их всерьез. Иногда молодые почтальоны из любопытства вскрывали их, чтобы узнать, о чем же люди могут писать Богу, и находили там самые разнообразные просьбы – от мольбы исцелить тяжелобольного любимого человека до просьбы помочь выиграть пару миллионов в лотерею или переспать с голливудской актрисой.

У популярного израильского писателя-юмориста Марьяна Беленького есть даже рассказ об одном из сотрудников Иерусалимской почты, который, вскрывая такие письма, затем звонил их авторам и беседовал с ними, представляясь Господом Богом.

На иерусалимском главпочтамте любят рассказывать историю, как однажды, вскрыв такое письмо, почтальоны обнаружили в нем слезную просьбу к Всевышнему срочно прислать 5000 шекелей. Пустив шапку по кругу, сотрудники почты собрали 4 300 шекелей, и отправили эту сумму от имени Бога по указанному в письме адресу. Через какое-то время от этого человека пришло новое письмо на имя Господа.

«Дорогой Бог, – говорилось в нем, – чрезвычайно благодарен Тебе за помощь. Только не посылай больше деньги через израильскую почту: ее сотрудники – законченные воры, и прикарманили себе 700 шекелей из присланных Тобой 5000».

В начале 90-х годов ряд сотрудников иерусалимской почты стали на добровольных началах относить письма, адресованные Богу, к Стене Плача, а с начала 2000-х годов, после согласования этого вопроса с администрацией Стены Плача, доставка к ней писем к Богу стала официальной услугой, предоставляемой израильской почтой. Теперь их категорически запрещено кому-либо открывать; все они складываются в специальные мешки в отделении почты в Гиват-Шауле, и отсюда раз в неделю привозятся к Стене Плача.

Подчеркну еще раз: речь идет о письмах, адресованных именно Богу, и никому другому. Письма на имя Христа и каких-либо святых не принимаются.

Когда эта услуга была только введена, во многих газетах мира появились утверждения о том, что главный раввин Стены Шмуэль Рабинович, якобы, лично вкладывает эти конверты в ее расщелины.

Следует сказать прямо: это неправда.

Во-первых, не так-то просто вложить конверт с письмом в расщелину. Во-вторых, для того, чтобы разложить по расщелинам Стены все доставляемые к ней письма тому же раввину Рабиновичу и еще десятку специально нанятых для этого работников пришлось бы трудиться целыми днями, не разгибая спины. На самом деле все, конечно, обстоит значительно проще. Мешки с письмами подносятся непосредственно к Стене Плача так, чтобы они касались ее, и затем рав Рабинович или кто-либо другой из раввинов Стены произносит специальную молитву с обращением к Богу услышать все обращенные к Нему просьбы, содержащиеся в этих письмах.

После этого мешки с письмами подлежат той же процедуре захоронения, что и все остальные выпавшие из нее записки.

В последнее время в интернет-сети появилось немало сайтов, создатели которых за небольшую плату или даже бесплатно обещают распечатать присланную им по электронной почте записку и в течение нескольких дней вложить ее в Стену Плача. Однако сведений о том, насколько добросовестно выполняют они эти свои обещания, разумеется, нет.

Глава 7 Молитвы Стены

С первых же страниц этой книги мы говорим о том, что Стена Плача – это, прежде всего, место молитвы. И потому автор просто не может обойти стороной вопрос о том, о чем же молятся евреи у Стены Плача; чем именно молитвы у Стены и их порядок отличается от молитв в обычных синагогах и т. д.

Разумеется, эта глава может показаться нееврейскому читателю совершенно необязательной и неинтересной, и он вполне может ее пропустить. Хотя надо заметить, что сама история развития еврейской литургии у Западной Стены достаточно любопытна и по-своему поучительна.

Царица-Суббота

Стоит отметить, что долгое время никакого особого порядка молитвы у Западной Стены не было, да и сама общественная молитва вообще не велась – ведь для ее проведения требуется, миньян[47], то есть наличие, как минимум, десяти молящихся. Между тем, сам порядок и мелодии такой молитвы у евреев из различных общин несколько отличаются друг от друга, а к Стене приходили и приходят евреи со всех концов света, и собрать миньян из представителей одной и той же общины – дело непростое. Однако главная причина, по которой евреи отказывались от проведения такой молитвы, было их нежелание «раздражать» окрестных арабов и мусульманское духовенство.

Поэтому на протяжении столетий каждый еврей приходил к Стене, чтобы излить свою душу перед Богом в личной молитве, сам подбирая для нее слова или те отрывки из молитвенника, которые ему хотелось прочесть. Уже в позднем средневековье появились первые попытки составить сборники, объединяющие в себе псалмы и отрывки из Священного Писания, оплакивающие разрушение Храма, однако ни один из них не получил сколько-нибудь большого распространения в еврейском мире.

Лишь в конце 17-ого столетия великий раввин Моше Галанти определил специальный порядок молитвы у Стены Плача, получивший признание во многих еврейских общинах. По мнению рава Галанти, помимо обычного текста молитвы, у Стены следовало читать молитву пророка Даниэля, молитву Ездры и отрывок из священной книги “Зоар”, лежащей в основе Каббалы.

Внук рабби Галанти рабби Моше Хагиз внес существенные изменения в предписания деда: по его мнению, у Западной Стены следовало, помимо обычной молитвы, читать 84-й псалом Давида (“…Сколь возлюбленны жилища Твои, Господь Цеваот! Тоскует и изнывает душа моя по дворам Господним…”), затем 122-й псалом (“…Радовался я, когда сказали мне: в дом Господень пойдем. Стоят ноги наши в воротах твоих, Иерусалим…”), а после них – отрывок из Торы об обязательных ежедневных жертвоприношениях, отрывок из Талмуда о воскурении благовоний и т. д.

В 1731 году один из выдающихся иерусалимских раввинов-каббалистов того времени, рав Рафаэль Тривуш в свой книге “Цах вэ-адом” представил свой порядок молитв у Западной Стены, который он назвал “Плитат Ариэль” – “Спасенный Ариэль”. Помимо молитв, рав Тривуш включил в книгу разработанный им порядок ежедневного изучения Торы и Талмуда у этого святого места.

Спустя два года рабби Иегуда Фулейстро выпустил книгу “Зикарон Иерушалаим” (“Память об Иерусалиме”), в которой, по сути дела, обобщил все предложения предыдущих составителей молитвы у Западной Стены и упорядочил их, внеся от своего имени ряд дополнительных молитв.

И все же обычно в качестве основоположника порядка молитв у Стены Плача называют рабби Шмуэля из Дальхинова, автора книги “Шаарей Дмаот” (“Врата Слез”). В ней он не только подробно описал многие обычаи, связанные со Стеной (разувание обуви, поцелуй камней и т. д.), но и составил тексты молитвы для тех, кто приходит к Стене в первый раз; а также молитв за благополучие членов своей семьи, за благополучие евреев, живущих в странах диаспоры; за тех из них, кто дает пожертвования на существование евреев в Святой Земле.

Книга “Врата Слез” стала необычайно популярной у евреев различных стран мира, была переведена на идиш[48] и выдержала множество изданий.

И все же никакого общепринятого у всех евреев порядка молитв у Стены Плача так и не появилось – каждый, кто приходит к ней волен выбирать себе тот из них, который ему больше подходит – за исключением, разумеется, общественных утренней, послеполуденной и вечерней молитвы, которые читаются по каноническому молитвеннику.

Однако, как уже было сказано, общественная молитва стала вестись у Стены Плача относительно недавно. Вплоть до второй половины XIX века каждый приходивший к Стене еврей молился от себя лично, не считая себя частью какой-либо общины. Как правило, наибольший наплыв молящихся был в утренние часы, и почти все они читали по молитвеннику обычную утреннюю молитву. На минхе – пополуденной молитве – народу было уже значительно меньше, а к вечеру, когда приходил час вечерней молитвы “маарив”, площадка перед Западной Стеной вообще пустела, так как появляться здесь в это время было уже небезопасно. Тем не менее, несколько смельчаков всегда находилось, и, что самое потрясающее, среди них часто были еврейские женщины. Эта, последняя молитва дня, проходила уже в полной темноте, так как евреи боялись зажигать свечи, чтобы не привлекать к себе внимание живущих в окрестных домах арабов. Правда, те же женщины иногда приносили с собой крохотные свечи и зажигали их перед самой Стеной, чтобы можно было читать молитвенник.

Приходили евреи к Западной Стене и в пятницу вечером, когда в свои права вступала Царица-Суббота. Согласно поверью, после ее наступления у Стены Плача собираются души всех трех праотца еврейского народа – Авраам, Исаак и Иаков и молятся вместе с пришедшими к этому месту своими потомками. Некоторые оставались у Стены далеко за полночь, стараясь прочесть возле нее всю книгу “Псалмов”, так как чтение “Псалмов” способствует «исправлению души».

Но все это были, повторю, лишь одиночные, а не общественные молитвы, хотя общественная молитва с участием не менее десяти евреев, считается, согласно еврейской традиции, куда более желательной, так как обладает особой силой.

Так продолжалось вплоть до 1869 года, когда в Иерусалим из Белостока приехал молодой раввин Моше Глабштейн. По словам рава Глабштейна, ему было больно видеть Западную Стену в те часы, когда возле нее не было ни одного еврея – словно они забыли о ней и покинули ее. Особенно нестерпимо было ему видеть Стену покинутой и брошенной в час прихода субботы.

И рав Глабштейн решил, что пришло время организовать постоянные общественные молитвы у Стены Плача. Несмотря на то, что сам он был “литваком”[49], он обратился с этой идеей к группе хасидов, рассчитывая на то, что их страстность и самоотверженность во всем, что касается служения Богу, поможет ему претворить эту идею в жизнь.

Этот расчет оказался верным: вскоре раву Глабштейну удалось собрать большую группу хасидов, принадлежащих к самым различным хасидским дворам, которые стали регулярно собираться у Стены на все три предписываемые иудаизмом общественные молитвы. Теперь даже в вечерние часы у Стены всегда был миньян, и до окон арабских домов каждый вечер доносился ровный гул молящихся евреев, а от самой Стены шел свет от зажженных ими керосиновых ламп.

Однако это нововведение отнюдь не встретило поддержки и одобрения со стороны лидеров еврейской общины Иерусалима. Наоборот, их возмущению не было предела. Во-первых, они были в ярости от того, что Глабштейн предпринял подобный шаг самостоятельно, ни с кем не посоветовавшись и не получив на него разрешения ни от одного из авторитетных раввинов.

Во-вторых, его затея казалась им попросту опасной – введение постоянной общественной молитвы у Стены Плача могло вызвать недовольство арабов и навлечь их гнев на головы всех еврейских жителей Иерусалима.

Все это и было доведено до сведения рава Глабштейна, от которого потребовали немедленно прекратить его “провокации”. Однако рав Моше Глабштейн и не подумал этого сделать.

“Как может прийти Избавление[50], если мы все время живем с опущенной к земле головой? Как может человек с опущенной головой заметить признаки приближения Избавления?!” – вопросил он вызвавших его для порицания лидеров общины. И, не дожидаясь их ответа, продолжил: “Нет, для того, чтобы Избавление пришло, евреям прежде всего нужно поднять головы!”.

В это время рав Глабштейн уже был одержим другой идеей: организовать у Западной Стены постоянную встречу Царицы-Субботы по всем предписываемым иудаизмом правилам.

И настал день, когда несколько десятков евреев пришли вечером в пятницу, незадолго до наступления субботы к Стене Плача. Рав Глабштейн достал тайком принесенный им к Стене разборный стол и быстро собрал его. Другие евреи вытащили из-под одежды принесенные с собой бутылки с маслом, фитили, свечи и лампы. Мужчины зажгли лампы, женщины выстроились у стола и затеплили на нем субботние встречи, и впервые за две тысячи лет камни Стены огласили звуки еврейской субботней молитвы.

“Леха, леха, доди, ликрат кала…” – “Пойдем, пойдем мой друг, встречать Невесту…” – самозабвенно пели молящиеся.

Когда вечерняя субботняя молитва была закончена, один из живущих поблизости арабов затушил стоявшие на столе лампы, собрал стол и понес его к дому рава Галбштейна. Второй араб, взяв большую лампу, пошел впереди закончивших молиться евреев, освещая им дорогу домой. Разумеется, они действовали так, следуя указаниям рава Глабштейна, который заранее с ними обо всем договорился и заплатил им за эту работу немалые деньги.

С тех пор субботние молитвы у Западной Стены стали регулярными. Установленную равом Моше Глабштейном традицию продолжил после его смерти его сын. Оборвалась она только в 1902 году, когда противостояние между арабами и евреями вокруг Стены Плача начало набирать свою силу, и арабы потребовали от турецких властей, чтобы евреи строго соблюдали запрет на внос мебели и каких-либо посторонних предметов на территорию Стены Плача. Это сделало зажигание возле нее ламп и свечей невозможным, обряд встречи субботы у Стены был временно прекращен.

Однако никто уже не мог отменить постоянные общественные молитвы у Западной Стены – они были прекращены лишь в 1948 году, когда Стена оказалась в руках Иордании и, как уже известно читателю, возобновлены сразу после того, как в 1967 году евреи вернули себе свою святыню.

Справедливости ради следует отметить, что некоторые израильские историки утверждают, что первым постоянную общественную молитву у Западной Стены организовал не рав Глабштейн, а другой выдающийся раввин, гаон[51] из Кутны рабби Моше Лейб. Он начал с того, что стал регулярно, три раза в день приходить к Стене, чтобы читать там обязательные для каждого еврея молитвы. Постепенно вокруг него образовался кружок единомышленников, составивших постоянный миньян. Однако после смерти рабби Моше Лейба в 1865 году управляющие еврейской общиной раввины запретили собираться у Стены на общественную молитву все по тем же соображениям – чтобы не нервировать арабское духовенство.

Рав Моше Глабштейн, таким образом, либо не знал об этом запрете, либо сознательно нарушил его. Как бы то ни было, он остался в памяти еврейского народа как один из первых людей, понявших, что для того, чтобы приблизить приход Мессии и эпоху Избавления, евреи прежде всего должны поднять головы…

* * *

В наши дни участие в церемонии встречи субботы у Стены Плача считается настолько важным и желательным, что некоторые галахические авторитеты пошли на определенные послабления для женщин, решивших встретить субботу в этом месте.

К примеру, согласно общепринятому закону, после того, как женщина зажгла субботние свечи, на нее мгновенно начинают распространяться все законы субботы, то есть ей запрещено зажигать огонь, пользоваться каким-либо видом транспорта и т. д. Однако в случае, если еврейка хочет встретить субботу у Стены Плача, но живет достаточно далеко от нее, так что ей тяжело идти туда пешком, то Галаха разрешает ей зажечь субботние свечи чуть раньше обычного времени, а затем она может отправиться на машине или любом другом виде транспорта к Стене Плача. И уже там для нее вступают в силу субботние законы, то есть домой она в любом случае должна будет возвращаться пешком.

Вместе с тем целый ряд галахических авторитетов возражают против этого постановления и считают, что после зажигания субботних свечей пользоваться транспортом женщине категорически запрещается, независимо от того, какими мотивами она при этом руководствуется.

Ряд раввинов считает, что зажечь субботние свечи раньше обычного и затем поехать к Стене Плача женщина может только с разрешения мужа или отца (если речь идет о незамужней женщине).

В целом на тех, кто молится у Стены Плача в субботу, распространяются все ограничения этого дня. К примеру, если житель Иерусалима решил в субботу днем помолиться у Стены Плача, он не может прихватить с собой проездной билет на автобус, чтобы затем вечером вернуться на нем домой, так как, во-первых, такой билет считается “мукце”, то есть к нему запрещено прикасаться в субботу, а во-вторых, в субботу запрещено что-либо планировать на будни и готовиться к ним. В то же время если он до наступления субботы, скажем, в пятницу вечером оставит в одной из щелей Стены деньги, то вполне может воспользоваться этими деньгами на исходе субботы.

Надо заметить, что субботнюю вечернюю молитву у Стены Плача принято начинать чуть раньше обычного, и потому нередко бывает так, что одна группа молящихся здесь уже закончила встречу субботы, а другая в это время еще дочитывает пятничную минху. В этом случае даже если еврей уже закончил читать “маарив”, но слышит, как читают “кадиш” или “кедушу”, он обязан отвечать “амейн” на соответствущие места “Амиды” и присоединиться к “кедуше”.

Еще одна галахическая проблема возникает у Стены Плача с предписанным во время утренней субботней молитвы чтением Торы: что делать, если во время этого чтения пойдет дождь? Ряд раввинов считает, что в этом случае следует просто развернуть над Свитком Торы талит и, защитив его таким образом от дождя, продолжить чтение дальше.

Однако большинство сошлось во мнении, что так как дождь и в этом случае может нанести ущерб свитку и сделать его некошерным, то есть непригодным для дальнейшего использования, то в дни, когда возможен дождь, лучше всего вообще воздержаться от чтения Торы у Стены Плача.

В наши дни этой проблемы практически не существует, так как сегодня часть отведенной для молитвы площади перед Стены располагается в закрытом помещении, и нет никакой необходимости проводить эту часть молитвы под открытым небом.

И в радости, и в скорби

Здесь пришло самое время сказать, что хотя регулярных общественных молитв в будние дни у Стены Плача действительно не было, в дни всех еврейских праздников, а также в день наступления нового месяца (Рош ходеш) и, само собой, в скорбный день 9 Ава они проводились всегда.

В день новомесячия считалось чрезвычайно важным прийти к Стене Плача на все три молитвы этого дня, чтобы произнести предписываемую в этот день специальную вставку в молитву “Амида”, которая особенно пронзительно звучала именно здесь, у Западной Стены Храма:

“Бог наш и Бог отцов наших! Пусть поднимется, и вознесется, и дойдет до тебя, и будет замечена и благосклонно принята, и услышана наша молитва. И возобнови внимание к нам и память об отцах наших, и память о Мессии, потомке Давида, раба Твоего, и память об Иерусалиме, святом городе Твоем, и память обо всем народе дома Израиля, – на благо, на милость, на спасение, и на сострадание, на жизнь и на мир в этот день…”

Многие путешественники, побывавшие в Иерусалиме, отмечают в своих записках, что незадолго до первой, вечерней молитвы новомесячья в Иерусалиме закрывались все лавки и мастерские, так как даже простые торговцы и ремесленники надевали свои лучшие одежды и шли вместе с женами и детьми на молитву к Стене Плача.

В необычайно приподнятой атмсофере проходила и утренняя молитва этого дня, по окончании которой многие, евреи, в отличие от обычных дней, оставались завернутыми в талиты (молитвенные покрывала) и не снимали филактерий (тфилин), так как день нового месяца считается в еврейской традиции “малым Судным Днем”, когда на Небесах заново рассматриваются дела каждого еврея и всего еврейского народа.

* * *

Чрезвычайно желательным считается провести у Западной Стены молитвы еврейского нового года (Рош ха-шана) и Судного Дня (Йом Кипур).

Вечером Судного Дня у Стены принято изучать талмудический трактат “Йома”.

Все молитвы в эти праздничные дни проводятся у Стены Плача в обычном порядке.

* * *

Дни праздника Суккот (Кущей) молитва у Стены Плача считается особо желательной, так как речь идет об одном из трех “праздников паломничества”, во время которых в дни существования Храма каждый еврей обязан был явиться в Иерусалим и побывать в Храме.

И в наши дни между галахическими авторитетами идет спор о том, обязан ли каждый еврей, как минимум, трижды в год – в праздник Суккот, в праздник Песах и в праздник Шавуот – прийти в Иерусалим и помолиться у Стены Плача, или речь уже идет просто об обычае, которого следует придерживаться по возможности.

“Основной целью паломничества было совершение жертвоприношения в Храме, но так как в наши дни мы не можем исполнить эту заповедь, то и заповедь о паломничестве можно считать временно отмененной”, – настаивают те раввины, которые убеждены, что речь идет лишь об обычае.

“Верно, мы не можем сейчас совершать жертвоприношения и присутствовать при храмовой службе, но кто мешает нам подняться в Иерусалим и хотя бы помолиться там?!” – вопрошают их оппоненты, настаивающие на том, что заповедь о паломничестве сохраняет свою силу.

Общепринятой сегодня считается точка зрения, по которой посещение Иерусалима в эти три великих праздника сегодня является не более, чем обычаем. Однако достаточно приехать в столицу Израиля в один из шести полупраздничных (т. н. “холь ха-моэд”) дней праздника Суккот или Песах, а также в канун праздника Шавуот, чтобы убедиться, какое широкое распространение получил этот обычай в еврейском мире.

У Стены Плача в эти дни буквально яблоку негде упасть, и здесь вы можете встретить евреев буквально со всех стран и материков, за исключением разве что Антарктиды.

Ряд крупных раввинов стран диаспоры накануне этих праздников призывают евреев приехать в Иерусалим и помолиться у Стены Плача, чтобы таким образом продемонстрировать любовь к Земле Израиля.

При этом, как подчеркивается в книге “Хамдат ха-ямим” («Прекрасные дни»), тот, кто решит приехать в Иерусалим в один из трех праздников паломничества, должен следовать этому обычаю с радостью. Это значит, что ему не следует сетовать на то, что поездка обошлась ему крайне дорого и категорически запрещено злословить об Иерусалиме, даже если что-то в этом городе ему не понравилось.

Лучше всего, указывается в той же книге, прибыть в Иерусалим, как минимум за один день до начала праздника, чтобы уже первую его молитву провести у Стены Плача или хотя бы в одной из синагог города.

Конечно, тот, кто не успел по тем или иным причинам прибыть в Иерусалим к первому дню праздника Суккот или Песах, может сделать это в один их полупраздничных дней.

Тот же, кто не успел прибыть в Иерусалим к празднику Шавуот, длящемуся всего один день, может посетить город в течение шести следующих дней – в этом случае все равно будет считаться, что он следует обычаю паломничества в Иерусалим.

Несмотря на то, что сегодня можно довольно близко подъехать к Стене Плача на машине, иерусалимский обычай считает куда более желательным, чтобы последние несколько сотен метров до нее человек прошел пешком, то есть в буквальном смысле совершил паломничество. Причем именно так должны поступать даже те, кто решил прийти к Стене ночью, хотя в дни существования Иерусалимского Храма по ночам жертвоприношения не совершались и, соответственно, в это время паломники к нему не приходили.

Идти к Стене Плача в дни праздников рекомендуется всей семьей, то есть желательно, чтобы в эти дни ее посетили оба супруга со всеми детьми, даже с самыми маленькими.

Некоторые раввины считают, что подходить к Стене Плача в дни праздников следует именно со стороны Старого, то есть бывшего Верхнего города Иерусалима, как бы спускаясь вниз, чтобы в определенный момент пути человеку открылся вид на Храмовую гору.

В этот момент следует на несколько минут задержаться, и осознать весь трагизм и все величие данного момента: вот она, гора, на которой стоял Храм, но сегодня евреи не могут молиться в нем, и потому ночь изгнания нельзя считать закончившейся. Обозревая панораму Храмовой горы, еврей должен произнести отрывок из дополнительной праздничной молитвы (мусафа):

“Ты избрал нас из всех народов, полюбил нас, и благоволил к нам, и возвысил нас над всеми племенами, и освятил нас Своими заповедями, и приблизил Ты нас, Царь наш, чтобы мы служили тебе, и именем Своим великим и святым отметил нас…

И за грехи наши мы были изгнаны из своей страны, и оказались вдалеке от нашей земли. И лишены мы возможности приходить в Храм, чтобы предстать и пасть ниц перед Тобой, и исполнить свои обязанности в Храме, избранном Тобою, в Храме великом и святом, отмеченном Именем твоим, – из-за того, что руки врагов разрушили Твое Святилище. Да будет угодно Тебе, Господь, Бог наш и Бог отцов наших, Царь милосердный вновь смилостивиться над нами над святилищем Своим по великому милосердию Своему, и в скором времени отстроить его и умножить его славу. Отец наш, Царь наш! Вскоре яви нам славу царства Своего, яви Себя и вознесись над нами на глазах всех живущих. И собери нас, рассеянных среди народов, и собери наши общины, разбросанные по краям земли, и приведи нас, ликующих, в Сион, город твой, и в Иерусалим, в Храм Твой, даровав нам радость навеки. И там мы будем совершать предписанные нам жертвоприношения: ежедневные всесожжения, согласно правилам о них, и дополнительные праздничные жертвоприношения в соответствии с их уставом”.

В то же время, как и во всех других вопросах, ряд галахических авторитетов считает такие действия излишними.

Зато все авторитеты сходятся в том, что, придя в полупраздничные дни к Стене Плача, еврей должен щедро давать милостыню (цдаку) всем сидящим у нее нищим и убогим, а также вообще стараться как можно больше жертвовать в эти дни на благотворительные цели.

Считается, что такая благотворительность является частью выполнения заповеди о паломничестве:

“И радуйся пред Господом Богом твоим ты, и твой сын, и твоя дочь, твой раб, и твоя рабыня, и левит, который в твоих вратах, и пришелец, и сирота, и вдова, которые в среде твоей, на месте, какое изберет Господь Бог твой…” (Второзаконие, 16:11)

Так как нам неизвестно, кто именно просит милостыню у Стены Плача, то раздавая ее, пишет раввин Шмуэль Рабинович, еврей выполняет заповедь радовать левита, пришельца, сироту и вдову и таким образом привлекает благословение Господа на себя и свою семью. При этом рав Рабинович ссылается на великого комментатора Библии Раши, который указывал, что четырем членам семьи (твой сын, твоя дочь, твой раб и твоя рабыня) в этом отрывке соответствует четыре группы людей, находящихся под особым покровительством Всевышнего (левит, пришелец, сирота и вдова). Если еврей стремится порадовать этих людей, то Бог, в свою очередь, постарается порадовать членов его семьи: “Если ты радуешь Моих, Я радую твоих”.

При этом не так уж важно, что мы далеко не всегда можем отличить, кто из нищих действительно нуждается в деньгах, а кто является профессиональным вымогателем, подобным герою истории «Братство нищих» в главе «Люди у Стены».

Чрезвычайно важным считается в дни праздников паломничества присутствовать у Стены во время мусафа – дополнительной праздничной молитвы, в которой приводится порядок службы в Храме в дни этих праздников. Причем, если у человека приятный голос, и он хорошо знаком с текстом молитвы, то желательно, чтобы он взял на себя ведение хотя бы части общественной молитвы или просто молился вслух.

В праздник Суккот утренняя молитва у Стены Плача представляет собой особенно захватывающее зрелище, так как в эти дни евреи возносят лулав.

Лулав – это четыре вида растений (пальмовая ветвь, ветви мирты, ивы и особый цитрусовый плод – этрог), которые в момент выполнения заповеди соединяются вместе, символизируя единство еврейского народа. Поверьте, трудно не затаить дыхание, когда видишь, как тысячи пришедших к Стене Плача людей, завернутых в белые талиты, поднимают лулав к верху и потрясают им, совершая движения, имеющие огромный мистический смысл.

Так как заповедь вознесения лулава в древности также осуществлялась именно в Иерусалимском Храме, то исполнение ее Стены Плача или на территории древнего Иерусалима считается даже более важным и желательным, чем в каком-либо другом месте.

При этом если к кошерности, то есть пригодности использования входящих в лулав растений обычно предъявляются чрезвычайно жесткие требования, то в случае, если речь идет о лулаве, который используют для вознесения перед Стеной Плача, эти требования еще больше ужесточаются: не должно быть никаких сомнений в кошерности этого лулава.

Вот почему у Стены плача часто можно увидеть религиозного еврея, разглядывающего в лупу кончик сложенной пальмовой ветви, который согласно галахе, должен быть абсолютно острым.

Столь же внимательно на пригодность к исполнению заповеди исследуют и другие три вида растений, входящих в лулав.

В целом на лулав, возносимый в Суккот у Стены Плача распространяются те же законы, что и повсюду – к примеру, в субботу возносить лулав у Стены запрещено так же, как и в других местах.

Еще один замечательный обычай праздников паломничества, обычно особенно ревностно соблюдающийся в дни Суккота и Песаха – это массовое благословение коэнов народа. Во времена существования Храма выход его священников-коэнов к народу и произнесение ими специального благословения было одним из кульминационных и самых волнующих моментов храмовой службы. И когда и в наши дни сотни коэнов-потомков первосвященника Аарона, укрывшись с головой талитом, простирают руки и произносят вечные слова этого благословения, это производит огромное впечатление на любого человека, оказавшегося в эти минуты у Стены Плача. И, самое главное, ни в одном другом месте и в другое время подобное увидеть просто невозможно.

Кроме того, в дни праздника Суккот у Стены Плача ставится огромный праздничный шалаш – сукка, в котором непрерывно проводятся уроки Торы. Хотя, как уже было сказано, галаха запрещает еду и питье у Стены, сидящим внутри этой сукки разрешается пить воду.

* * *

Совершенно особая ситуация возникает у Стены Плача в следующий за Суккотом праздник “Симхат Тора” (“Веселье Торы”), знаменующем собой окончание годового цикла чтения Торы, когда у евреев принято танцевать со свитками Торы в руках и вообще всячески веселиться.

С одной стороны, Стена напоминает евреям о разрушении Храма и какие-либо проявления радости и веселья возле нее считаются неуместными. С другой стороны, разве еврей не может не радоваться, когда прижимает к сердцу святую Тору?

В связи с этим день праздника Симхат-Тора – это, пожалуй, единственный день в году, когда вы можете увидеть у Стены Плача пляшущих и поющих евреев. Хотя, напомним, что закон предписывает, чтобы даже в этот момент радость не должна быть чрезмерной.

* * *

С Иерусалимским Храмом неразрывно связан другой праздник – Ханука, напоминающий о чуде, случившемся после того, как евреи под предводительством Маккавеев освободили Иерусалим и вошли в Храм.

Братья Маккавеи хотели как можно быстрее возобновить храмовую службу, однако когда они решили зажечь храмовый светильник – менору, – выяснилось, что греки осквернили все хранившиеся в Храме запасы елея – оливкового масла. В конце концов, был найден лишь небольшой кувшинчик с неоскверненным маслом, которого хватило бы не больше, чем на один день. А для приготовления новой порции чистого масла требовалось не меньше восьми дней. Тем не менее, менора была зажжена, и, вопреки всему, одного горшочка с маслом хватило ровно на восемь дней.

В память об этом чуде и празднуется Ханука, в течение всех восьми дней которой евреи зажигают “ханукию” – специальный ханукальный светильник, прибавляя каждый вечер праздника еще по одной свече.

Понятно, что зажигание ханукальных светильников возле останков Храма – это особенно волнующее зрелище. Десятки детей зажигают в эти дни у Стены Плача ханукальные светильники, читая предписанные при этом благословение. Кроме того, неподалеку от самой Стены Плача зажигается два гигантских ханукальных светильника – медный и серебряный. Последний представляет собой восемь соединенных друг с другом огромных чаш, которые накануне Хануки каждый раз специально заново отливаются на одном из ювелирных заводов Израиля. По окончании праздника эти чаши отвозят обратно на завод для переплавки и изготовления различных украшений.

В дни Хануки стоит прийти к Стене Плача, чтобы увидеть, как пламя из этих чаш освещает ее камни, напоминая о том, что Тот, кто уже не раз совершал чудеса для еврейского народа, не оставит его ни в каких бедствиях и еще явит ему чудо Избавления.

* * *

В Пурим – праздник в честь чудесного избавления от руки злодея Амана, посланного евреям через царицу Эсфирь и ее дядю Мордехая, молитвы у Стены проходят в обычном для этого праздника порядке, с обязательным чтением “Мегилат Эстер” – “Книги Эсфири”.

Так как это один из самых радостных еврейских праздников, то галахические авторитеты спорят, должен ли человек, пришедший к Стене Плача впервые в жизнь в день Пурима надрывать одежду в знак траура, или нет.

Большинство убеждено, что в Пурим надрывать одежду не следует, однако есть раввины, считающие, что даже в столь радостный день не следует отказываться от этого обычая.

* * *

В канун праздника Песах в Иерусалиме после полудня было приято печь специальную “мацу заповеди”, сопровождая ее выпечку чтением молитвы “Алель” (“Славься!”). Когда эта маца была готова, иерусалимские евреи переодевались в белые одежды и с песнями и пением “Алеля” шли к Стене Плача, возле которой читался отрывок “Седер курбан Песах” из недельной главы Торы “Бо” – о заповеди приношения пасахльной жертвы: так, как это происходило в дни существовпния Храма. После этого зачитывались отрывки из Талмуда о порядке приношения пасхальной жертвы в Храме, читались псалмы и завершалась литургия чтением молитвы “Мелех рахман” (“Царь Всемилостивый”): “Отстрой Дом Свой, как в начале…”

Эти старые иерусалимские обычаи сохраняются и поныне. Лишь в случае, если первый день Песаха пришелся на субботу, чтение отрывка “Седер курбан песах” откладывается и производится по окончании последней, третьей субботней трапезы.

В полупраздничные дни Песаха (холь ха-моэд) тот, кто посетил Стену Плача в первый раз в жизни должен надорвать одежду в знак траура.

* * *

Третьим праздником, в который еврею в дни существования Храма предписано было совершать паломничество в Иерусалим, является Шавуот (Пятидесятница) – праздник дарования Торы.

Так как на молитву в праздник Шавуот у Стены Плача собирается особенно много народу, то толпа молящихся обычно выплескивается далеко за границы площадки, отведенной для молитвы.

В этом случае возникает щекотливая галахическая проблема: как быть, если человеку, молящемуся за пределами площадки, захотелось пойти в туалет?

Туалеты расположены неподалеку, однако еврейская традиция категорически запрещает во время нахождения в туалете слушать слова молитвы, произносить их и вообще размышлять о чем-либо, связанном со Священным Писанием. В Шавуот же произносимые кантором слова молитвы отчетливо слышны в расположенных неподалеку от Западной Стены туалетах.

Тем не менее, согласно Галахе, человек может зайти в этот момент в туалет, однако он должен постараться не вслушиваться в доносящиеся с улицы молитву, а отвлечь себя на время пребывания в отхожем месте какими-либо посторонними мыслями.

* * *

Один из самых тяжелых и в то же время самых возвышенных дней года у Стены Плача – это 9 Ава, день, на который пришлось разрушение Первого и Второго Иерусалимских Храмов.

Многие религиозные евреи проводят весь этот день у Стены Плача, читая предписанные в этот день траурные молитвы и захлебываясь в искренних рыданиях по Иерусалимскому Храму.

“Сколько чудес совершил Ты ночью!”

Если вы когда-нибудь придете к Стене Плача в ночное время, то почти наверняка застанете там людей, читающих “Тикун хацот” – специальные ночные молитвы, призванные помочь исправлению души человека, изменению его судьбы к лучшему и, одновременно, принести благо всему еврейскому народу.

Само слово “тикун” означает исправление, “хацот” – это “полночь”. Таким образом, название этих молитв можно перевести, как “полуночное исправление” – ведь согласно Каббале, именно в те часы, когда в нашем мире наступает ночь, в высших мирах происходят те самые процессы, которые в итоге могут привести как к переменам в чьей-то личной судьбе, так и к глобальным сдвигам в человеческой истории.

Множество чудес совершил Ты ночью. Во главе стражи Своей стоишь Ты ночью. Праведному пришельцу (Аврааму) Ты дал победу ночью — Это было в полночь. В ночном сне Ты судил царя Грара (Авимелеха), Ночью Ты устрашил арамеянина (Лавана) И Исраэль боролся с ангелом и победил его ночью — Это было в полночь, —

говорится в одной из песен “Пасхального сказания”.

Если верить иерусалимским хроникам, обычай проводить ночь у Стены Плача возник несколько столетий назад. Хотя арабы категорически запрещали евреям оставаться на ночь у Стены, многие раввины-каббалисты нарушали этот запрет и время от времени направлялись ночью к Стене Плача, чтобы помолиться о дожде, испросить выздоровления для тяжело больного человека и т. д.

Одна из самых известных историй, связанных с ночной молитвой у Стены Плача, относится к тому самому времени, когда армия Наполеона вошла в Святую землю, заняла Яффо и стала стремительно продвигаться к Иерусалиму. Так как Наполеон благоволил к евреям и даже планировал, завоевав Палестину, создать здесь еврейское государство, то среди арабов Иерусалима начали распространяться слухи, что евреи готовятся открыть французской армии ворота города.

Слухи ширились, и в результате подстрекаемые арабами турецкие власти стали подумывать о том, чтобы выселить всех евреев из Иерусалима.

В эти дни известный каббалист рабби Моше-Йосеф-Мордехай Миюхас направился ночью к Стене Плача, чтобы попросить Всевышнего отменить нависшую над евреями угрозу. Во время молитвы рабби Миюхас заснул, и ему приснился сон, в котором он увидел огромную армию, а затем голос, прочитавший известный стих из песни, которую воспели евреи после чуда рассечения Красного моря: “Сказал враг: поделюсь, настигну, поделю добычу, насытится ими душа моя…”

На этом месте рабби Миюхас проснулся, и, размышляя над смыслом этого сна, пришел к выводу, что он указывает на то, что Наполеона постигнет судьба фараона – он потерпит поражение и не сможет овладеть Святой землей.

В то же утро он направился к турецкому губернатору Иерусалима и сказал ему, что он, рабби Моше-Йосеф-Мордехай хочет не только заверить губернатора, что евреи Иерусалима не поддерживают Наполеона, но и также со всей ответственностью сообщить, что Наполеон вообще не подойдет к Иерусалиму, а по неким неведомым ему причинам отступит со Святой земли.

При этом раввин излучал такую уверенность в том, что он говорит, что губернатор поверил ему и отказался от планов изгнания евреев из Иерусалима.

Дальнейшее известно: начавшаяся в Яффо среди французских солдат эпидемия заставила Наполеона изменить свои планы и в самом деле повернуть назад, так что французы так и не подошли к стенам Иерусалима.

Впоследствии традиция ночной молитвы у Стены Плача была продолжена, причем во время эпидемий, засухи или каких-либо других бедствий эта молитва приобретала массовый характер.

Арабы обычно не только не мешали ей, но и посылали к Стене Плача специальных проводников с фонарями в руках, чтобы те освещали закончившим молиться евреям дорогу – ведь, в конце концов, они молились не только за себя, но и за всех жителей города.

Однако как только жизнь входила в привычное русло, они снова начинали преследовать евреев, запрещать им молиться ночью у Стены Плача, грабя, избивая, а подчас и убивая тех, кто все-таки решался отправиться на такую молитву.

Одним из первых, кто стал постоянно молиться по ночам у Стены Плача, был рав Шалом Шрааби, о котором уже рассказывалось в главе “История Стены”. Сам же текст “Тикун Хацот”, согласно традиции, был составлен еще великим Ари – рабби Ицхаком Лурия Ашкенази.

“Тикун хацот” состоит из четырех частей – вступления, в котором молящийся объявляет о чистоте своих намерений; “Видуя”, то есть исповеди, в которой он просит Бога простить и искупить его грехи и грехи всего еврейского народа, и двух кабалистических молитв, названных по имени двух праматерей еврейского народа – “Тикун Рахель” и “Тикун Лея”.

В книге “Тфилот ха-Котель” (“Молитвы Стены”) приводятся следующие правила чтения “Тикун хацот”:

1. “Тикун хацот” не читается в вечер субботы, в Рош ха-Шана (еврейский Новый год), в Судный день, в первый и последний день праздника Суккот, в Шмини-ацерет (Симхат-Тора), во все семь дней праздника Песах и в Шавуот.

2. В следующие дни не произносят “Тикун Рахель”, а только “Тикун Леи”: во все дни “седьмого года”; в полупраздничные дни Суккота; в дни счета по омеру; в Десять дней трепета. И также желательно не произносить “Тикун Рахель” в день предшествуюший новомесячью (Рош ходеш).

3. В ночь 9 Ава после полуночи произносится только “Тикун Рахель”.

4. В дни “меж теснин”, от 17-ого Таммуза до 9 Ава, на которые пришлась осада Иерусалима, согласно Святому Ари, произносят только “Тикун Рахель”.

5. Чтение “Тикун Рахель” следует закончить не позже, чем за полчаса до восхода солнца. Однако “Тикун Леи” можно читать вплоть до восхода.

Обычно наибольшее число людей собирается на ночную молитву в месяц Элуль – последний день года по еврейскому календарю. И это понятно: ведь, согласно еврейской традиции, в Рош ха-шана – новый год – выносится приговор на следующий год всем живущим на этой земле, каждому человеку, а также всем странам и народам. И крайне важно до этого дня получить от Всевышнего прощение за свои грехи, очистить душу, попытаться избавиться от недостатков – ведь все это будет учтено на Небесном Суде.

Как видно из вышеприведенных правил, чтение “тикуна” в сам вечер Рош ха-шана запрещено, однако затем наступают “десять дней трепета” – время между Рош ха-шана и Судным днем, в течение которых евреи могут испросить отмены вынесенного им Небесным судом слишком сурового приговора. И в эти дни на “Тикун хацот” у Стены Плача также собирается множество народу.

Глава 8 Люди у Стены. Невыдуманные истории

Остановите любого религиозного еврея в Иерусалиме, и спросите его, слышал ли он когда-либо о каких-то чудесах, происходивших возле Стены Плача, и он начнет уверять вас, что не только слышал, но и сам не раз был свидетелем того, как молитва у Стены творила подлинные чудеса. У его знакомого после такой молитвы родился сын, и это – после восьми дочек подряд!.. Двоюродная тетушка его троюродного брата попросила у Стены у Бога дожить до свадьбы ее внука, и хотя врачи давали ей не больше полгода жизни, она прожила после этого еще десять лет и скончалась через три дня после женитьбы любимого внука… Миллионер, потерявший все свое состояние, вложил в Стену записку с просьбой помочь ему снова встать на ноги, и уже через год не только расплатился с долгами, но и стал богаче прежнего…

Их много, очень много таких историй, и пойди проверь, что в них правда, а что вымысел. Как бы то ни было, ежедневно тысячи людей приходят к Стене Плача, чтобы поверить Богу свои заботы, беды и проблемы, и уходят, унося в сердце надежду. И, думается, если бы посещение Стены было бы только пустым времяпровождением, к ней не тянулось бы снова и снова такое великое множество народа. А ведь история каждого приходящего к Стене Плача человека поистине неповторима, и то, что происходит подчас с ним у Стены или после ее посещения подчас и в самом деле напоминает чудо, заслуживающее о том, чтобы о нем рассказали.

И еще. Мало, кто задумывается, что Стена Плача – это огромный живой механизм, у которого есть своя администрация, свой немалый штат сотрудников – наблюдающих за соблюдением предписанных у нее правил поведения смотрителей, уборщиков, ремонтных рабочих, раввинов, проводящих различные религиозные церемонии. Кроме того, как и у любой другой святыни, здесь есть «свои» нищие, «свои» юродивые, свои «живые достопримечательности», из года в год ежедневно приходящие к Стене Плача для того, чтобы исполнить тот или иной взятый на себя обет, или просто подчиняющиеся влекущему их сюда тайному зову.

Об этих людях и о мало кому известных сторонах жизни Стены Плача рассказал в своей вышедшей в 2007 году книге «Котель ха-отийот» («Стена букв») раввин Дан Блох, многие годы проработавший главным смотрителем Стены и услышавшим возле нее немало чудесных историй. Большая часть коротких рассказов, которые вы прочтете ниже, представляет собой несколько упрощенный пересказ этих историй. Упрощенный – потому, что они зачастую перегружены множеством подробностей, интересных и понятных только глубоко религиозному еврею. В то же время даю слово, саму суть этих историй я оставил неизменной, и достаточно вчитаться в любую из них, чтобы убедиться в том, что ли не являются плодом чьего-либо воображения – именно так все и было на самом деле. Более того, рав Блох ничего не приукрашивал – он четно рассказал и о действующих у Стены профессиональных вымогателях, и о снующих подчас вокруг нее карманниках, что отнюдь не уменьшает святости этого места. Впрочем, судите сами…

Сорок дней у Стены

Каждый иерусалимец знает, что если у него в доме стряслась какая-то беда; если кто-то из его близких тяжело заболел; он не может долго найти работу; у него не ладится семейная жизнь, да и, вообще, если приключилась какая-то беда, то нужно в течение сорока дней подряд молиться у Западной Стены, прося у Бога помощи – и просьба эту будет всенепременно услышана.

Однако это легко сказать – сорок дней подряд молиться у Стены Плача!

Выдержать это условие дано далеко не каждому, так как Сатана, этот вечный обвинитель и враг рода человеческого, делает все, чтобы помешать такой молитве. Каждый день он придумывает какие-либо новые трудности и уловки, чтобы преградить такому человеку путь к Стене Плача, уговорить его отказаться от своей затеи. К примеру, кто-то, идя на такую молитву, может подвернуть ногу; у кого-то вдруг появляются важные причины немедленно уехать из Иерусалима, а иной может вдруг просто замотаться в делах и забыть вовремя прийти к Стене…

Рассказывают, что лет двадцать назад жила в Иерусалиме праведная женщина, которую называли ходячей книгой “Псалмов” – даже просто идя по улице, она проговаривала про себя стихи псалмов великого царя Давида, и на любой случай жизни, в радости или в горе, у нее была припасена соответствующая цитата из этих святых песнопений.

Но больше всего была эта женщина знаменита тем, что довольно часто брала на себя обязательство сорок дней подряд молиться у Стены Плача за выздоровление кого-либо из своих соседей или даже просто незнакомых людей, и каждый раз доводила такую молитву до конца. Зная это, многие обращались к ней с просьбой присоединить имена своих близких к имени того человека, за которого она молится. Женщина тщательно записывала эти имена в свою записную книжку, и никогда не забывала упомянуть какое-либо из них во время молитвы.

Еврейские мудрецы утверждали, что тому, кто молится за других, Бог воздает сторицей. И, казалось, достаточно было взглянуть на эту женщину, чтобы убедиться, что так оно и есть. Творец благословил ее достатком и семейным счастьем, так что, казалось, поистине ей не за что роптать на судьбу и на Бога. Ее старший сын женился по большой любви на девушке из очень хорошей семьи, и она была очень довольна своей невесткой.

Но вот прошел первый год после свадьбы, второй, третий, а у молодых все не было детей.

– Мамеле, – сказала ей однажды невестка, – весь Иерусалим знает, что ты ходишь и молишься за разных людей, что ты – одна из немногих, кому Сатана не в силах помешать совершить сорокадневную молитву у Стены Плача, и молитва эта поистине творит чудеса. Умоляю тебя: пойди, помолись за меня, чтобы Бог послал мне сына.

– Зачем, дочка? – ответила женщина. – Зачем тебе нужна моя молитва?! Ты еще молода, и у тебя еще будут дети. Главное, что вы оба счастливы в браке, что вам хорошо вдвоем, и я не могу налюбоваться сыном, когда он находится рядом с тобой – он весь просто светится от счастья. Кстати, ты не продиктуешь мне рецепт того пирога, которым угощала меня в прошлую субботу?

Так она искусно перевела разговор на другую тему, но ее невестка была умна, и поняла, что свекровь почему-то не хочет просить за нее у Бога.

Прошло еще несколько лет, и однажды невестка этой женщины узнала, что завтра она начинает новый сорокадневный цикл молитв у Стены Плача, чтобы испросить ребенка для одной бездетной женщины.

– Мамеле, – снова обратилась к ней невестка, – может быть, когда ты будешь называть имя этой женщины, ты попросишь и за меня?

– Нет, – покачала головой женщина.

– Но почему?! Почему ты просишь, за кого угодно, и никогда не хочешь попросить за меня?! – удивилась невестка.

– Хорошо, я скажу тебе. Молиться у Стены Плача меня научила моя мама. Но при этом она строго-настрого предупредила меня, что молиться я должна за других. За себя или за кого-то из членов моей семьи я могу попросить Бога только раз в жизни, в самом крайнем случае, когда ни на что другое, кроме как на молитву, уповать уже не останется. Лишь при этом условии Сатана не сможет помешать мне сорок дней подряд приходить на молитву к Стене. Ты все еще молода, и я не чувствую, что наступил тот самый крайний случай, когда я должна просить за тебя. Да и почему бы тебе самой не попробовать помолиться у Стены Плача – ведь лучше всего Бог слышит человека, когда тот обращается к нему сам, без посредника.

Молодая женщина прислушалась к словам свекрови и стала регулярно молиться у Стены Плача, но все было тщетно – прошло еще десять лет, а Бог все еще не послал ей ребенка. Она попробовала приходить к Стене ежедневно в течение 40 дней подряд, но, в отличие от свекрови, не смогла выдержать это условие.

Наконец, уже не скрывая своих слез, она снова обратилась к своей праведной свекрови, умоляя вымолить для нее ребенка – ведь годы уходят, и она давно уже не так молода, как прежде.

На этот раз женщина решила, что и в самом деле пришел тот самый крайний случай, направилась к Стене, и в течение всех сорока дней, в жару и в дождь, в будни и в субботу приходила к ней для молитвы. В эти дни у нее стало сдавать здоровье; иногда ей казалось, что у ней нет сил подняться с кровати; однажды по дороге к Стене она поскользнулась и упала; но она знала, что все это – происки Сатаны и, вопреки всему, добиралась до Стены Храма.

И, видимо, ее молитва была услышана – в том же году ее невестка забеременела и родила здорового мальчика, которого назвали Иегуда – от слова “леодот” – “благодарить”, ибо всем было ясно, что рождение ребенка – это самое настоящее чудо, за которое следует благодарить Творца.

Когда невестка этой женщины, вся светясь от счастья, вернулась их роддома, она снова направилась к Стене Плача и снова молилась возле нее в течение сорока дней подряд.

– За кого ты теперь молишься? – спросил ее муж.

– Как за кого? За нас! – ответила она. – Человек должен уметь в молитве не только просить Бога, но и благодарить Его за исполнение своей просьбы. Вот я и решила в течение сорока дней приносить Ему благодарственную молитву за то, что он подарил нам внука.

Когда эта женщина умерла, тысячи жителей Иерусалима пришли, чтобы проводить ее в последний путь.

Есть ли сейчас в городе кто-то, кто способен провести сорок дней в молитве у Стены Плача? Не знаю, не знаю… Попробуйте поспрашивать иерусалимских стариков.

История одного камня

На страницах этой книги мы уже не раз говорили о том, что камни Западной Стены считаются священными, и если даже какой-то крохотный осколок откололся от одного из этих камней, он должен быть немедленно подобран и передан кому-нибудь из ее смотрителей. Смотритель, в свою очередь, положит этот осколок в специальный мешочек и присоединит его к другим таким же осколкам и собранной у Стены каменной пыли. Часть этих камешков порой оказывается полезной реставраторам Стены Плача, ну а остальные, как считается ждут своего часа, чтобы пригодиться, когда придет Мессия и на Храмовой горе возникнет Третий Храм.

Но как-то раз у Стены Плача появился молодой человек, обратившийся к ее смотрителю с вопросом: не знает ли тот, где находится “камень с вросшим в него осколком”? Смотритель работал у Стены уже не первый год, считал, что знает наизусть каждый ее уголок, но о таком камне слышал впервые. И, разумеется, он попросил незнакомца пояснить, что именно тот имеет в виду.

– О, это долгая и немного грустная история, – ответил молодой человек. – Лет тридцать назад мой дед впервые приехал в Иерусалим и, разумеется, направился к Стене Плача. Он был хорошим человеком, однако очень многого не знал. Не знал он и того, что камни Стены священны, как все камни Храма, и ни одну их крупинку нельзя уносить с собой. И потому, когда он увидел лежащий у Стены небольшой кусок камня, то немедленно подобрал его и положил в карман, решив, что отныне тот станет его талисманом.

Вернувшись домой, дед сообщил жене и детям, что привез им из Земли Израиля поистине бесценный подарок. Как только он произнес эти слова, вся семья собралась у чемоданов и стала завороженно следить за тем, как он их распаковывает. Дед тем временем вытаскивал из чемодана вещи, купленные им во время поездки дешевые сувениры, и чем дальше, тем нетерпение его домочадцев все усиливалось. Наконец, он достал из чемодана какой-то сверток.

– Вот! – сказал он торжественно. – Вот – самое ценное, самое дорогое, что я привез из Иерусалима! – и выложил на стол небольшой, самый обычный с виду камень.

Наступило молчание. Бабушка с испугом посмотрела на деда – она слышала, что у многих евреев и христиан после посещения Святой Земли “едет крыша”, и уже начала про себя обдумывать, к какому именно психиатру ей следует обратиться за помощью.

– Если вы думаете, что это обычный камень, то вы ошибаетесь! – объяснил дед. – Это – камень из Стены Плача, самого священного места на земле. И теперь он будет храниться в нашем доме, и святость его будет осенять наши стены и давать нам благословение Творца.

В тот же день дед вмуровал этот камень в стену нашего дома и сам своими руками сделал возле него очень красивую деревянную рамку. Теперь каждый раз, проходя мимо этого места, все члены нашей семьи целовали этот камень и испрашивали у него удачи во всех своих делах.

И, нужно сказать, что после того, как камень появился в нашем доме, на него как будто и в самом деле снизошло благословение. Деду вдруг начало просто бешено везти в его бизнесе, и за год с небольшим из просто обеспеченного, твердо стоящего на ногах человека, он превратился в настоящего богача.

Считая, что в немалой степени он обязан своей удаче хранившемуся у него дома талисману, дед заключил его уже в золотую рамочку и поставил возле камня шкаф со свитком Торы.

Разумеется, долго держать в тайне наличие в доме камня из Стены Плача он не мог – вскоре о нем стало известно сначала близким родственникам, потом друзьям, а затем и соседям, просто знакомым и всем живущим в районе евреям. Десятки людей стали ежедневно появляться в нашем доме просто для того, чтобы прикоснуться к камню и попросить возле него помощи у Бога. Наконец, слухи об этом дошли и до раввина нашего квартала. Старик появился у нас в доме и без обиняков сообщил деду, что тот совершил великий грех, унеся с собой осколок камня от Стены Плача, а когда он вывез этот осколок за пределы Святой Земли, то этот грех увеличился десятикратно.

– Да в чем грех-то?! – искренне удивился дед. – Если бы я не подобрал этот камень, его бы просто выбросили в мусорный ящик!

– Никто его в мусорный ящик не выбросил бы! – ответил раввин. – Камень бы подобрали и отнесли на специальный склад. Ты же совершил святотатство. Более того – ты превратил этот камень в идола, сам не заметил, как стал идолопоклонником и склоняешь к этому других! Умоляю тебя: поезжай в Иерусалим и верни камень на то самое место, где ты его взял!

– С какой стати?! – возмутился дед. – И почему это я стал язычником?! Этот камень просто помогает говорить с Богом – и мне, и другим людям. И все знают, что он несет каждому, кто его поцелует, благословение, а не проклятие.

Словом, дед отказался последовать просьбе раввина, и вскоре после этого разговора на нашу семью стали обрушиваться несчастья. Бизнес деда пошел под откос, и очень скоро он оказался по уши в долгах. Вдобавок ко всему, тяжело заболел его младший сын, мой дядя. Он был помещен на лечение в онкологическую клинику, но, несмотря на все усилия врачей, с каждым днем ему становилось все хуже.

Однажды, когда дед навещал его в больнице, дядя сказал:

– Папа, мне снился сон, в котором мне передали, что все наши несчастья из-за этого камня. Прошу тебя, поезжай в Иерусалим и верни его к Стене Плача.

– Хорошо, хорошо! – ответил дед.

– Обещаешь?

– Конечно, обещаю!

Однако на самом деле дед тогда и не подумал выполнить свое обещание. Он вспомнил о нем лишь спустя несколько месяцев, когда стоял над свежей могилой любимого сына.

Когда истекли 30 дней траура, дед аккуратно выломал камень из стены нашего дома, завернул его в рубашку покойного сына и направился в аэропорт.

Прибыв в Иерусалим, он дождался полночи, и только тогда направился к Стене Плача. Народу в этот поздний час у Стены было немного, и дед, завернувшись в талит, украдкой достал из-за пазухи рубашку с завернутым в нее камнем и направился к тому месту, где он когда-то подобрал его. Он и сам удивился тому, что спустя столько лет так хорошо помнит это место!

Вскоре он увидел и тот самый камень Стены, от которого откололся его осколок. Дед приложил принесенный осколок к этому месту и… тот мгновенно прирос к нему. Однако прирос так, что если присмотреться, то видно, что когда-то от этого камня откололи кусочек, а затем словно приклеили его обратно.

Это семейное предание я слышал от своего отца, вот мне и захотелось найти этот камень…

Смотритель пожал плечами – он такого камня не помнил. Но история его заинтересовала, и он предложил молодому человеку попробовать поискать этот камень вместе с ним. Через несколько часов поисков они его вроде бы нашли – камень, к которому был словно приклеен его небольшой осколок. Хотя кто знает, был ли это тот самый камень или какой-то другой?..

Сватовство с перевоплощением душ

Эту историю поведал Дану Блоху молодой иерусалимец, который долго не мог найти свою суженную.

Надо сказать, что у религиозных евреев не принято, чтобы девушка и парень знакомились на улице. Обычно молодые люди знакомятся друг с другом с помощью профессионального свата или сватьи, начинают встречаться, но встречи эти обязательно должны происходить в людном месте и до самой свадьбы им нельзя даже прикасаться друг к другу. Если после нескольких встреч они решают, что подходят друг другу, то устраивается “ворт” – помолвка, затем “ирусин” – обручение, и только после этого приходит время свадьбы.

Героя этой истории в течение многих лет знакомили с разными девушками. Многие из них, по его собственным словам, были просто замечательными, но вот ощущения того, что именно с этой девушкой ему хочется прожить всю жизнь, что она – его истинная пара, у него не было. Так продолжалось довольно долго, он незаметно подобрался к тридцати годам, то есть превратился, по еврейским понятиям, в старого холостяка. В это время кто-то посоветовал ему ходить по ночам к Стене Плача и молить там Бога о том, чтобы Тот послал ему жену.

Публика у Стены собиралась по ночам самая разная, многие люди вели себя странно. Особенно запомнился нашему холостяку уже немолодой мужчина, который приходил к Стене в ночь на субботу и, молясь, громко звал свою маму, умоляя ее отозваться. Когда же герой этой истории поинтересовался, почему тот ищет свою мать у Стены Плача, этот человек ответил:

– Ну как же! Ведь говорят, что в ночь на субботу к Стене Плача слетаются для молитвы души праведников. Моя мама, я уверен, была праведницей, и значит, сейчас она где-то здесь.

Тем временем стали приближаться осенние праздники, и один из молившихся у Стены людей обратился к молодому человеку с вопросом, не знает ли тот, где можно купить к празднику новый, недорогой, но хороший костюм? Тот ответил, что как раз недавно видел на улице объявление, сообщавшее, что одна женщина шьет и продает недорогие костюмы. Цены, указанные в объявлении, были просто смехотворны.

На следующий день они направились по указанному в объявлении адресу, однако встретившая их женщина рассмеялась – как выяснилось, она шьет и продает костюмы для детей, а не для взрослых. При этом она добавила, что ко всему прочему является еще и свахой, и, узнав, что перед ней старый холостяк, заявила, что всенепременно его женит.

Вскоре она и в самом деле позвонила к нему домой и сообщила, что у нее, кажется, есть для него девушка, которая ему может подойти.

Однако, когда он встретился с этой девушкой, выяснилось, что ей только недавно исполнилось восемнадцать лет, и она заявила, что считает разницу между ними в возрасте слишком большой и не видит смысла в дальнейших встречах.

Прошла еще пара месяцев, и вот герой этой истории снова встретился с той же девушкой – на этот раз он был в числе самых близких друзей жениха, а она – самой близкой подругой невесты. Они разговорились, их разговор заметили, и новобрачные, узнав, что они уже один раз встречались, стали настаивать, чтобы они продолжили эти встречи и познакомились поближе, уверяя, что разница в возрасте в данном случае – дело второе.

Молодые люди встретились снова, затем еще раз, и еще раз, и после пятой или шестой встречи нашему холостяку устало окончательно ясно, что перед ним – та самая женщина, которую он все эти годы искал. На одном из следующих их свиданий, когда они оказались перед площадкой у Стены Плача, он сделал девушке предложение, и добавил, что, если она согласна, то хотел бы здесь, прямо сейчас назначить дату их обручения.

– Я даже не знаю, что тебе ответить, – сказала девушка. – Не буду скрывать: ты мне нравишься, меня влечет к тебе. Но в то же время какая-то сила отталкивает меня от тебя и мешает сказать “да”. Вот если бы мне послали бы какой-то знак Свыше!

В этот момент два голубя из тех, что во множестве обретаются у Стены Плача, приземлились у их ног и стали обхаживать друг друга.

– Нужен ли нам после этого еще какой-то знак?! – воскликнул молодой человек, и они тут же договорились с девушкой, когда он явится в дом к ее родителям, чтобы провести там сразу и помолвку, и обручение.

Спустя два дня счастливый влюбленный неожиданно столкнулся на улице с тем самым человеком, который молился у Стены, то и дело вспоминая свою маму.

– Какая удача! – воскликнул тот. – Я ищу вас уже второй день. Вы ведь женитесь, правда?! У вас скоро обручение? Так я непременно должен там побывать, так как хочу сделать вам и вашей невесте подарок!

– Откуда вы знаете про обручение? – несколько растерянно спросил герой этой истории, так как они с девушкой договорились, что еще неделю будут хранить эту весть в тайне даже от самых близких людей.

– Понимаете, – ответил мужчина, – позачера мне во сне явилась мама, и рассказала о том, что вы, слава Богу, наконец-то приняли решение, и у вас скоро обручение. Еще она сказала, что на ней лежит грех и просила меня искупить его. Я ведь вам говорил, что моя мать была великой праведницей? Не потому что много молилась, а потому, что всегда помогала людям, чем могла, и это было всем известно. Однажды к ней обратилась за помощью пара бедняков. Они рассказали, что на исходе субботы к ним в дом для помолвки должны прийти будущий жених их дочери с родителями, а у них нечем их принять. Мама заверила бедных супругов, что им не о чем беспокоиться – она сама купит все необходимое и накроет стол для помолвки. Однако что-то произошло в те дни, и мама попросту забыла о своем обещании – она не успела ничего купить для помолвки и вообще не пришла в дом к этим людям. Когда жених с родителями пришли в дом невесты и увидели пустой стол, они то ли обиделись, то ли решили, что с такими бедняками не стоит иметь дела, но ни помолвки, ни тем более обручения и свадьбы так и не состоялось. А вскоре так получилось, что эта девушка умерла, а тот, кого ей прочили в женихи, погиб. Мама сказала, что вы и ваша невеста являетесь перевоплощением душ тех молодых людей, которые на самом деле были предназначены друг для друга. Она очень рада, что вы, наконец, поженитесь и просила во искупление ее греха сделать вам достойный подарок…

Вот, пожалуй, и вся история. Разумеется, дальше было обручение, была свадьба, и на свет появилась еще одна счастливая еврейская семья.

И разница в возрасте этой паре совсем не помешала…

История о золотом медальоне

Те, кто часто бывает у Стены Плача, уже привык видеть на выходе из нее немолодую женщину, которая благословляет каждого идущего мимо нее человека и желает ему здоровья, долгой и счастливой жизни. Однако немногие знают, что именно заставляет ее приходить на это место и одаривать каждого своим благословением, а, между тем, история это совсем непростая и весьма поучительная.

Как рассказывает сама эта женщина, в день бат-мицвы бабушка подарила ей семейную реликвию: золотой медальон в форме “мангедавида”1 на тонкой золотой цепочке.

С тех пор она носила этот медальон постоянно, так как чувствовала, что от него исходит какое-то особое тепло, особая святость, защищающая ее от всех несчастий и напастей.

Однако с возрастом ей начало казаться, что этот медальон выглядит как-то не очень солидно для женщины ее лет, и она отнесла его ювелиру, чтобы тот чуточку его переделал. Ювелир заключил магендавид в золотое кольцо и сделал более массивную цепочку, так что медальон стал даже еще более красивым, чем прежде. Но вот незадача – после произведенных ювелиром переделок, из него куда-то ушла та самая энергия святости, которую она чувствовала прежде.

Чтобы вернуть ее, женщина начала постоянно ездить к Стене Плача и на могилы праведников. Пока она молилась, она клала медальон на камень могилы или помещала его в Стену Плача, и вскоре почувствовала, как медальон снова начал заряжаться святостью – как заряжается энергией батарейка, вставленная в специальное устройство.

Однажды эта женщина направилась на могилу великого еврейского мудреца раби Йонатана Узиэля2 в Амуку. Она приехала туда поздно вечером, как обычно положила медальон на камень и забылась в самозабвенной молитве. Наконец, закончив молиться, она протянула руку за медальоном и обнаружила, что… на камне его нет. Больше суток она вместе с другими молящимися на этой могиле искала медальон, но все было тщетно – он исчез.

И тогда от отчаяния она закричала:

– Пусть умрет тот, кто украл этот медальон! Пусть у вора сначала отсохнет одна рука, а затем другая, пусть он лишится ног, а затем умрет в страшных муках!

Наконец, успокоившись, она развесила по окрестностям объявление о своей потере, и, указав в нем свой домашний телефон, попросила того, кто найдет столь дорогую ей вещь, вернуть его ей за вознаграждение.

Прошло больше года, женщина уже смирилась с утратой реликвии, когда у нее в квартире вдруг зазвонил телефон. Звонивший мужчина сообщил ей, что он нашел ее медальон и хочет вернуть его.

– Не нужно, – ответила женщина, – я поняла, что потеряла его не случайно – видимо, так захотел Бог.

Однако мужчина продолжал настаивать на том, что хочет вернуть ей медальон и когда она в очередной раз сказала ему, что он может оставить его себе, то признался ей, что на самом деле не нашел, а украл его с могилы праведника в ту самую ночь, когда она была там.

Возмущенная этим признанием женщина, бросила трубку, но телефон зазвонил опять и звонил, не переставая, пока она не подняла трубку.

На этот раз в ней были слышны рыдания. Вор рассказал ей, что недавно у него обнаружили редкую болезнь сосудов; что врачи уже ампутировали ему одну руку и сейчас готовятся ампутировать вторую, и те, кто слышал ее проклятия, говорят, что это – результат их действия. Поэтому он умоляет ее простить его, взять назад свой медальон и помолиться за него у Стены Плача.

Тронутая этой мольбой женщина сказала, что она прощает его и будет за него молиться, но медальон назад не примет.

Спустя какое-то время ей рассказали, что этот мужчина скончался. Умирал он в страшных мучениях, превратившись в живой обрубок.

С тех пор ее мучает чувство вины за то, что своим проклятием она убила человека – ведь какой бы ценностью ни обладал медальон, он все равно не стоил человеческой жизни. Во искупление этого страшного греха она и дала себе слово не только никого никогда не проклинать даже в самом сильном гневе, но и приходить к Стене Плача, молиться за “убитого” ею мужчину и благословлять всех проходящих мимо людей – неважно, знакомы они ей, или нет. Она желает им здоровья, счастья, долгой жизни и поддержки Творца и хочет верить, что ее благословения сбудутся – так, как однажды сбылось ее проклятие…

Голуби

Очень часто на площади перед Стеной Плача можно увидеть и другую женщину. Обычно она одета в длинное, очень пестрое платье, на голове у нее – шляпка, украшенная то цветной ленточкой, то куколкой, то брошкой, а в руках множество сумочек самых разных размеров.

Зовут эту женщину Лидия, и она известна тем, что кормит голубей, живущих у Стены Плача. Стоит ей лишь появиться у Стены, как десятки голубей со всей округи слетаются к ее ногам, садятся ей на плечи, и она начинает вытаскивать из своих сумок всевозможные булочки, куски хлеба, собранные ею со столов близлежащих кафе и щедро угощает голубей хлебными крошками.

Смотрители и уборщики Стены не очень-то жалуют Лидию, считая, что сорить возле Стены плача – нехорошо. Однако раввин Стены велел оставить им ее в покое, так как, пояснил он, кормя голубей у Западной Стены, эта женщина делает дело, угодное Богу.

Сама Лидия рассказывает, что в детстве она жила в небольшом поселке, и во дворе их дома отец держал голубятню. Разумеется, больше всего голубями занималась именно она, и птицы ее по-настоящему любили. Особенно, одна голубка, которая каждый раз завидя, как она идет из школы домой, летела ей навстречу и садилась на плечо.

Когда Лиде было лет десять, между отцом и матерью начали то и дело вспыхивать ссоры, и настал день, когда они решили развестись. Развод родителей стал для Лидии страшным ударом, но еще одним ударом явилось для нее решение отца продать голубятню. Целыми днями Лидия тосковала по своим любимцам и, особенно, по той самой голубке, забросила учебу, стала необычайно агрессивной, и дело кончилось тем, что ее поместили в детскую психиатрическую клинику.

Здесь Лидия провела много месяцев, пока однажды в ее палату не заглянул какой-то раввин. Он сказал, что скоро Лидии исполнится 12 лет, и она отпразднует свою бат-мицву – вот он и решил немного поучить с ней то, что должна знать каждая еврейская девочка.

Раввин приходил почти каждый день, давая ей уроки Торы, и однажды спросил, какой подарок она бы хотела получить к своей бат-мицве.

– Вот если бы, – сказала Лидия, – я могла бы поехать в этот день в Иерусалим, к Стене Плача…

– Врачи не разрешают выпускать тебя отсюда, но я попробую что-то сделать, – пообещал раввин.

И он сдержал свое слово. В день своего 12-летия Лидия вместе со своим учителем-раввином оказалась в Иерусалиме, у Стены Плача.

Подойдя к ней, она стала молиться о том, чтобы ее папа и мама помирились и стали снова жить вместе, и вообще, чтобы в их семье все было по-прежнему.

Неожиданно над ее головой закружились голуби, и один из них вдруг спикировал вниз и сел ей на плечо. Лидия взяла его в руки – голубь не сопротивлялся.

– Лети, родной, – прошептала она. – И передай Ему мою просьбу, если Он меня еще не услышал…

Спустя месяц Лидия узнала, что ее родители помирились, решили снова съехаться и скоро заберут ее из больницы.

– После этого мое состояние начало резко улучшаться, – рассказывает Лидия. – Конечно, я так и не пришла в себя до конца, но все же… У нас снова был дом, мы снова были счастливы. В конце концов, я вышла замуж, и родители помогли мне воспитать детей. Я думаю, что все это произошло благодаря двум вещам – моей молитве у Стены Плача и голубям. И потому раз в неделю я прихожу у Стене, чтобы покормить возле нее голубей. Ведь кто знает – может быть, в этих голубях скрыты чьи-то высокие души?..

Держи вора!

Немногие знают, что у Стены Плача, как ни горько в этом признаваться, надо остерегаться… карманников. Да, Стена – это одно из величайших святынь мира, но не секрет, что нередко именно самые святые места нередко притягивают к себе всякую нечисть, которая словно жаждет подзарядиться исходящей от них энергией.

И что там скрывать – есть и среди евреев люди без чести и совести, из тех, о ком говорят, что для них нет ничего святого, и именно к таким типам относятся промышляющие здесь воры. Их немного, но они есть, и им прекрасно известно, что многие люди приходят к Стене с довольно большими суммами наличных денег: кто-то направляется сюда с подарком для мальчика или девочки, празднующих бар-мицву или бат-мицву; кто-то берет с собой деньги для того, чтобы раздать их нищим или пожертвовать на синагогу или ешиву; кто-то просто намерен после молитвы у Стены погулять по городу, посидеть с семьей в ресторане, а для этого ведь тоже нужны деньги!

Маскируясь под глубоко религиозных евреев или просто просящих подаяния нищих, карманники намечают себе очередную жертву, и в тот момент, когда человек погружается в молитву и уже не замечает происходящего вокруг, эти подонки запускают руку к нему в карман.

Среди тех, кого смотрители Стены подозревали в том, что он обчищает карманы молящихся, был и один из постоянно крутившихся у Стены нищих. Точнее, нищим он не был, но зато прекрасно под него маскировался – ходил в рваной, грязной одежде, умело создавая себе имидж несчастного, одинокого человека, нуждающегося в помощи.

Смотрители уже давно обратили внимание на то, что вскоре после того, как этот “нищий” появлялся у Стены, у кого-то из молящихся пропадали деньги, и, в конце концов, после каждой новой кражи стали вызывать полицию и указывать на этого человека в качестве подозреваемого. Полицейские являлись на вызхов, тщательно его обыскивали, но никогда ничего не находили, а сам нищий, разумеется, не только не признавался в краже, но и, рыдая, утверждал, что его оклеветали.

И хотя всегда находились свидетели, утверждавшие, что этот человек находился неподалеку от того места, где произошла кража, доказательств того, что именно он является вором, и в самом деле не было никаких. Краденые вещи исчезали, словно их поглотила земля.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды у Стены не обокрали одного пожилого еврея – во время молитвы у него вытащили из кармана конверт с крупной суммой денег, присланных ему американскими родственниками для того, чтобы он передал их на нужды действующей при Стене Плача ешиве.

Потрясенный происшедшим, он явился к смотрителю, но тот лишь развел руками и заметил, что он догадывается, кто именно украл эти деньги, но, к сожалению, до сих пор все попытки уличить вора и отыскать краденное заканчивались ничем.

– Я не верю в то, что существуют неуловимые воры или что краденое имущество исчезает бесследно. Просто вы его не там ищете! – сказал этот еврей.

– Что вы имеете в виду? – удивился смотритель.

– Знаете, мой дед рассказывал мне, как однажды из одного из иерусалимских монастырей пропала диадема ее настоятеля. Эта пропажа вызвала настоящий переполох в городе, а ночью, когда дед пошел набрать воды из находившегося неподалеку от его дома колодца, он вместе с водой вытащил и эту диадему. В этот момент стало ясно, что, украв диадему, вор побоялся ходить с ней по улицам и решил спрятать ее в колодце, рассчитывая, что вряд ли кто-нибудь станет набирать из него воды глубокой ночью. Ну, а рано утром, когда все еще спят, он намеревался вытащить диадему из колодца и перепрятать ее в другое место. Говорю я все это к тому, что вы, видимо, не можете найти краденное потому, что вор его прячет где-то здесь, прямо у вас под носом. Понятно, что когда полиция его обыскивает, этот обыск ничего не дает. Затем он дожидается времени, когда у Стены остается всего несколько человек, беспрепятственно забирает свою добычу и уносит с собой.

Смотритель принял совет этого человека к сведению, и договорился с полицией о том, что за подозреваемым в воровстве нищим будет установлено постоянное скрытое наблюдение.

Поздно ночью, когда площадь перед Стеной Плача почти опустела, и на ней осталось чуть больше десяти человек, из которых трое были переодетые в религиозных ортодоксов полицейские, этот нищий и в самом деле снова появился у Стены. Несколько минут он делал вид, что тоже молится, а затем наклонился к закрытой решеткой водосточной яме и, приподняв решетку, что-то извлек изнутри. Как уже наверняка догадался читатель, это был тот самый конверт с деньгами, который днем был украден у явившегося к смотрителю еврея.

Когда на нищего надели наручники, один из полицейских запустил руку в эту водосточную яму поглубже и обнаружил там… настоящий клад из денег, драгоценностей, различных религиозных артефактов, которые принято дарить детям на бар-мицву.

Так как смотрители тщательно записывали все жалобы на происходившие у Стены кражи, то они без труда установили, кому принадлежат украденные вещи и вернули их хозяевам.

Надо сказать, что, конечно, совсем кражи после этого не прекратились, но их стало значительно меньше. Сейчас их вообще немного, так как по всему периметру стены установлены скрытые видеокамеры, непрерывно фиксирующие все происходящее возле Стены Плача и передающие изображение на сайт , что, помимо прочего, позволяет при необходимости легко выследить вора и установить его личность.

Колокольчики для Торы

Как-то раз к одному из раввинов, работающих у Стены Плача, пришла пожилая супружеская пара. Фамилия супругов была Мааян, что в переводе означает “родник”.

– Вы уж простите нас, уважаемый рав, что мы решили вас побеспокоить, – начал разговор мужчина. – Это все моя жена – спорить с ней бесполезно, уже если она вобьет что-нибудь себе в голову, то будет доставать меня, пока не добьется своего. А тут ей месяц назад приснился странный сон, и она твердит, что сон этот вещий. Но пусть она вам лучше сама про этот сон расскажет…

– Если уж ты начал говорить, не спросив меня, то мог бы продолжать и дальше! – вступила в разговор женщина. – Ну да ладно, так и быть, я продолжу. Видите ли, уважаемый рав, муж у меня человек неплохой, вот только невежественный и ни во что абсолютно не верующий. А у нас в семье принято было придавать значение таким вещам. Тем более, что сон это такой, что его даже разгадывать не надо – все в нем и так ясно. Значит, приснилось мне недавно, что стоит посреди нашей улицы какой-то старец огромного роста – голова аж под облака упирается. Одет был этот старик во все белое, на голове – огромная белая шапка, из которой выбиваются седые волосы. Но вот что странно – хотя борода у старца была седая, а лицо, как у младенца. И вот вижу я во сне, как этот старик стучит своим посохом в нашу дверь и при каждом стуке ему отзываются голоса самых разных людей, которые когда-либо жили или просто бывали в нашем доме. Так я услышала голоса своего деда, затем бабки, потом покойных родителей… Наконец, набралась я смелости и спросила у старца, что ему от нас нужно?

– Среди свитков Торы, которые хранятся в Ковчегах Завета в синагоге у Стены Плача, есть один свиток, который забыли украсить “римоним” – набалдашниками в виде плодов граната с колокольчиками, – отвечает мне старец. – Очень этому свитку обидно, что у всех остальных есть такие колокольчики, а у него нет, и потому он постоянно вызывает к Богу и жалуется ему на евреев. И чтобы эти жалобы не навредили евреям, отправляйся вместе с мужем в Иерусалим, купи там пару “римоним” и попроси, чтобы ими украсили этот свиток Торы.

Поняла я, что это со мной сам Илья-пророк1 разговаривает, и спросила его, почему именно нам решил поручить такую покупку?

– Знай, женщина, – сказал Илья-пророк, – что твой муж – прямой потомок великих знатоков Торы, хотя сам он об этом не знает. Его фамилия Мааян не случайна: в нем действительно заключен родник с чистейшей духовной водой, но, чтобы он открылся, вам следует вернуть почет свитку Торы, лежащему в Ковчеге у Стены Плача. И тогда “родник” откроется, и Тора, словно вода заполнит ваш дом. А не сделаете так, как я сказал, – вода принесет вам несчастье…

Наутро я рассказала об этом сне мужу, но он только посмеялся над ним. Еще через два дня у нас в доме прорвало водопроводную трубу, и вода залила весь дом. Мы вызвали сантехника, тот вроде бы все починил, но черед два дня трубу прорвало снова. Я поняла, что все это неспроста, и снова начала говорить мужу, что нам следует поехать в Иерусалим и пойти к Стене Плача, но он опять лишь отмахнулся от моих слов. А нужно сказать, что муж мой работает в Хайфском порту грузчиком. И вот через пару недель, когда они загружали какой-то корабль, качавшийся на крюке подъемного крана огромный контейнер ударил моего мужа так, что он упал в море. Его товарищи по работе до сих пор удивляются, как его не убило – ведь этот контейнер весил несколько тонн.

Тут уж я окончательно решила, что как только он придет в себя, я заставлю его поехать со мной в Иерусалим – и вот мы здесь. Нам бы хотелось сейчас же пойти и купить колокольчики для Торы, чтобы потом вы при нас закрепили бы на том свитке, который лежит без всяких украшений.

– Даже не знаю, что вам на это сказать, – ответил раввин. – Конечно, я дам вам сейчас адрес магазина, в котором продаются “римоним” и, конечно, вы можете их купить, но… Знаете, многие их тех, кто приходит помолиться к Стене Плача, приносят нам в подарок именно колокольчики для свитков Торы, и нас их набрался целый шкаф. Смею вас заверить, что у нас нет ни одного свитка Торы, у которого не было бы подобных набалдашников.

Тем не менее, супруги взяли у раввина листок с записанным на нем адресом магазина, где продавались всякие религиозные артефакты, и спустя несколько часов вернулись к Стене Плача с купленными ими набалдашниками с колокольчиками.

– Что ж, – сказал раввин, – давайте пойдем и попробуем найти свиток Торы без набалдашников.

Вместе с супругами Маайан он направился к первому шкафу со свитками Торы, и те убедились, что все они украшены великолепными набалдашниками. Подошли ко второму шкафу – то же самое. И вдруг в третьем шкафу раввин заметил в углу свиток Торы, который, в отличие от других, и в самом деле был никак не украшен. Единственное, чего он не мог понять – почему он не замечал этот свиток прежде.

Чувствуя, как у него задрожали руки, раввин извлек этот свиток Торы из шкафа и бережно надел на него “римоним”.

– Выходит, сон вашей жены и в самом деле вещим, – сказал он, обращаясь к господину Мааяну.

Впрочем, тот и сам уже это понял.

Все случившееся произвело на него такое впечатление, что он начал регулярно посещать синагогу и ходить по вечерам на уроки Торы. И вскоре дававший эти уроки раввин обратил внимание, что этот, далеко уже не молодой человек обладает поистине выдающимися способностями к изучению Священного Писания и Талмуда. Прошел всего год – и вскоре господин Мааян сам стал давать уроки и подумывать о том, чтобы сдать экзамен на звание раввина.

Но это – уже совсем другая история…

Потери и находки

Мало кто знает, что ежедневно у Стены Плача люди забывают и теряют вещи на общую сумму в несколько тысяч долларов. Впрочем, это и не удивительно: ведь многих в этом месте охватывает такая буря чувств, что они поневоле становятся рассеянными.

Летом у Стены Плача чаще всего забывают солнцезащитные очки, фляжки и бутылки с водой или другие подобные мелочи. Зимой, когда над Иерусалимом то льет проливной дождь, то светит солнце – зонтики, плащи, куртки. Так как многие перед тем, как подойти к Стене Плача и после молитвы у нее совершают традиционное омовение рук, то возле умывальника часто теряют кольца, браслеты и другие ювелирные украшения, которые принято снимать перед этим ритуалом.

Мальчики, проходящие у Стены церемонию бар-мицвы, но еще не привыкшие к своему новому статусу, часто оставляют здесь только что подаренные им молитвенные принадлежности – филактерии, талиты, молитвенники. Впрочем, нередко эти непременные атрибуты религиозного еврея забывают и взрослые мужчины.

Часто люди теряют здесь и кошельки с деньгами, которые они принесли, чтобы раздать нищим, причем порой речь идет об очень крупных суммах.

Большую часть из потерянных вещей находят либо работающие у Стены уборщики, либо другие молящиеся, которые отдают их смотрителям. Смотрители, в свою очередь, отправляют филактерии, талиты и молитвенники на специальный склад, а деньги, драгоценности, зонтики и все прочие вещи сдают в Бюро находок при расположенном неподалеку от Стены Плача отделение полиции.

Так что если вы что-то потеряли возле Стены Плача, не отчаивайтесь – существует очень большая вероятность, что пропажа найдется. Однако нередко бывает и так, что человек теряет чрезвычайно ценную для него вещь, а ни в Бюро находок, ни на складе у смотрителей ее не находится.

И в этом случае не стоит спешить с выводом, что ее украли – вполне вероятно, что уборщики просто не заметили ее или, не обратив внимания, отправили в мусорный ящик. Если речь идет о действительно ценной вещи – скажем, о какой-то семейной реликвии, обручальном кольце, чрезвычайно ценной книге и т. п. – смотрители и уборщики помогают человеку пересмотреть весь собранный им мусор, и нередко бывает так, что эта вещь находится.

Многие уборщики Стены Плача, к примеру, до сих пор помнят, как к ним, рыдая, обратился мужчина, рассказавший, что потерял дверную ручку от автомобиля “рено” 1975 года выпуска. Поначалу им показалось, что этот человек, что называется, не в себе, хотя внешне он так и не выглядел – это был хорошо одетый, солидный мужчина, вертевший в руках связку ключей.

Во всяком случае, потеря ручки от старой машины не казалась им достойным поводом для того, чтобы впадать в истерику, и, тем более, предпринимать, усилия для ее поиска.

Но когда он рассказал, что эта связка ключей и ручка от машины – единственное, что у него осталось на память от погибшем в автокатастрофе сыне, отношение к этому человеку резко изменилось. Уборщики Стены вместе с ним тщательно пересмотрели весь мусор и, в конце концов, нашли потерянную им дверную ручку.

И все же чаще всего у Стены Плача люди теряют… фотоаппараты, видеокамеры, вспышки, штативы и другие фототовары, а до наступления эры цифровой съемки теряли огромное количество фотопленок. Все это обычно сдается в то же отделение полиции, и его полицейские шутят, что если бы они захотели открыть при отделении фотомагазин, то он бы просто ломился от разнообразия товаров, произведенных во всех странах мира.

С потерянным фотоаппаратом и связана одна из историй, случившихся у Стены Плача лет двадцать тому назад.

* * *

А началась она с того, что к одному из смотрителей Стены подошла молодая симпатичная девушка и, с трудом сдерживая слезы, рассказала, что только что потеряла очень дорогую, профессиональную фотокамеру.

– Я стояла у Стены и молилась, а камеру положила рядом с собой. В какой-то момент я закрыла глаза, а когда открыла их, фотоаппарата на месте уже не было.

– Не переживайте, такое случается. Сейчас мы с вами пойдем искать ваш аппарат, и, надеюсь, вскоре мы его найдем, – попытался успокоить ее смотритель.

Вместе с девушкой он самым тщательным образом осмотрел всю женскую половину молитвенной площадки возле Стены, но камеры они так и не нашли.

Смотритель стал расспрашивать молящихся у Стены женщин и уборщиков, но и те лишь разводили в ответ руками.

И вот тогда девушка по-настоящему расплакалась.

– Я понимаю, – сочувственно сказал смотритель, – такая камера стоит большие деньги, и все же, поверьте, не стоит так расстраиваться – Бог непременно возместит вам эту потерю.

– Нет, не возместит, – рыдая ответила девушка. – Дело совсем не в камере – камеру мне не жалко. Но ведь завтра я улетаю и уже никогда – понимаете, никогда! – не сделаю тех снимков, которые были на пленке внутри камеры.

Из рассказа девушки выяснилось, что около месяца тому назад у нее умерла мать, и уже после ее похорон она нашла у себя в столе запечатанный конверт с ее предсмертным письмом.

“Дорогая доченька, – говорилось в этом письме. – Все эти годы я боялась тебе открыть свою главную тайну, чтобы она каким-то образом не помешала тебе в жизни. Но сейчас, когда мне осталось всего несколько дней, я хочу, чтобы ты знала: я – еврейка, я родилась и выросла в еврейском доме. Когда началась война, вся моя семья была отправлена в концлагерь, но меня удочерили и тем самым спасли добрые люди, которых ты считала своими родными бабушкой и дедушкой. Они и в самом деле были замечательными родителями, а затем и прекрасными дедушкой с бабушкой. Они не просто крестили меня, но и сделали из меня добрую христианку, и замуж я вышла за твоего отца – такого же доброго христианина, как и они сами.

Однако несколько лет назад ко мне позвонил из Израиля близкий родственник и сказал, что искал меня все эти годы. Он настойчиво предлагал мне встретиться, приехать к нему в гости, но, признаюсь, у меня не хватило для этого смелости.

Но после того, как я заболела, я все чаще стала задумываться над тем, имею ли я право скрывать от тебя эту свою тайну? Ведь по еврейским законам ты – такая же еврейка, как и я[52] , и, если захочешь, можешь вернуться к своему народу.

Адрес этого родственника есть у твоего отца. Так что, если ты решишь поехать в Израиль, то папа тебе его даст – я с ним обо всем переговорила.

И еще. Если ты все же поедешь в Израиль, не держи ни на кого зла, никому не мсти – прости им всем, как я простила. И, как бы ни сложилась жизнь, не бросай отца: он хороший человек и заслуживает самого доброго к себе отношения”.

Открывшаяся ей в письме тайна ошеломила девушку. Несколько дней у нее ушло на то, чтоб свыкнуться с мыслью, что ее мать была не совсем той, за кого она ее принимала. Затем она начала перечитывать письмо снова и снова, пытаясь проникнуть в другую его тайну: кого именно она должна простить так же, как простила ее мать? Наконец, она пришла к выводу, что разгадку этих слов следует искать у того самого родственника матери, который живет в Иерусалиме. Она попросила у отца адрес и телефон этого человека, и уже через неделю после смерти матери спустилась с трапа самолета в тель-авивском порту Бен-Гурион.

Встречавший ее невысокий, пожилой еврей протянул ей букет цветов и вдруг не в силах сдержаться, обнял ее и привлек к себе.

– Господи, как же ты похожа на нашу маму! – только и сказал он.

Еще спустя час она уже сидела за щедро накрытым столом в его иерусалимском доме, и разглядывала выложенные на стол альбомы с фотографиями. Родственник оказался никем иным как ее родным дядей – братом со стороны матери.

– У нас была очень обеспеченная, счастливая семья, – рассказывал он. – Наши родители владели большим домом и огромным магазином модной одежды в самом центре города. Перед тем, как в город вошли немцы, мы спрятались в заранее подготовленном отцом убежище. Отец все продумал так, что мы могли бы провести в этом убежище несколько лет, но нас выдали наши соседи. Когда нас собрали для отправки в концлагерь, какой-то мужчина незаметно вывел твою маму из толпы, поднял ее на руки и унес с собой. Ну, а мы все скоро оказались в вагоне… Те соседи, которые нас выдали, потом вселились в наш дом, и стали владеть нашим магазином. Я был там лет пятнадцать тому назад, и они оба по-прежнему торговали в этом магазине. Разумеется, меня они не узнали, но я сфотографировал на память и родительский дом, и магазин, и эту супружескую пару. Вот, взгляни, если хочешь…

Дядя положил перед ней фотографию, с которой на девушку смотрели… ее дед и бабка со стороны отца.

Три последующие недели ее пребывания в Израиле пролетели незаметно. Оказалось, что, помимо дяди, у нее было еще множество родственников, живущих в самых разных городах, поселках, киббуцах5 – двоюродные и троюродные братья и сестры, племянники и т. д. Все они настойчиво приглашали ее в гости, так что она успела объездить всю страну и по-настоящему влюбиться и в Израиль, и в свою новую семью. И, само собой, она старалась запечатлеть все эти встречи на фотопленку.

– Теперь вы понимаете, почему эта пленка для меня стократ дороже фотоаппарата? – спросила она.

– Теперь понимаю, – ответил смотритель. – И, поверьте, я постараюсь сделать все, чтобы вернуть вам эту пленку.

На том они и расстались, а на следующий день, смотритель развесил всюду, где только было можно, объявление с просьбой к тому, кто найдет потерянный фотоаппарат, немедленно передать его кому-либо из работников Стены. Одновременно он “по секрету” рассказал историю девушки нескольким “работающим” у Стены нищим, точно зная, что уже через несколько часов она станет известна всем попрошайкам Иерусалима – смотритель надеялся, что это может помочь поискам.

Так, в общем-то, все и получилось. Примерно через неделю к этому смотрителю подошла одна из нищенок и… отдала ему фотоаппарат.

– Только не подумай, что я его украла! – сказала нищенка. – Я его и в самом деле нашла – он упал под перегородку, отделяющую женскую половину от мужской. На, отдай его девушке – как-никак я ведь, как и ее мать, тоже только чудом спаслась от концлагеря, так что понимаю ее лучше, чем кто-либо другой.

“Ой, только не нужно рассказывать мне сказки! – подумал смотритель. – Конечно, это ты его и украла, а теперь, видно, совесть замучила, вот и решила вернуть. Ну, да Бог с тобой – доказательств у меня все равно никаких, вызывать полицию бессмысленно. Главное, что фотоаппарат нашелся!”.

Но тут-то выяснилось, что вернуть эту находку его хозяйке он не может. Не может по той простой причине, что, выслушав ее рассказ, он… совершенно забыл записать ее личные данные – он не знал ни ее имени, ни фамилии, ни адреса. Да что там адреса – он не знал даже города, в котором она живет!

Немного подумав, смотритель аккуратно извлек кассету с пленкой из фотоаппарата и отдал ее на распечатку. Когда он получил снимки, то понял, что девушка была права – эти фотографии были действительно бесценны, так как отразили в себе весь Израиль и запечатлели сразу несколько поколений большой еврейской семьи.

Просматривая снимки, смотритель стал отбирать те из них, на которых безошибочно угадывалось то место, где они были сняты: это – старая площадь городка Зихрон-Яков, это – знаменитый садик Ротшильда в Рош-Пине, это – памятник павшим героям в киббуце[53] Негба…

Все эти снимки были развешаны им в тех местах, где они были сняты, с просьбой, каждого, кто знаком с изображенными на них людьми, позвонить в администрацию Стены Плача. Не прошло и трех дней, как нашелся один из родственников этой девушки. Он сообщил номер телефона ее дяди, а тот, в свою очередь – номер телефона и адрес своей племянницы.

– Пришлите только фотографии – я боюсь, что пленка может потеряться при пересылке! – сказала девушка. – Боже, как я вам благодарна!

Прошло еще несколько дней и, встретив, ту самую нищенку, которая принесла ему фотоаппарат, смотритель сообщил ей, что снимки и сама камера уже отосланы их законной хозяйке.

– Ну, слава Богу, – пробормотала та, – значит, я не зря потратила деньги…

Она произнесла эти слова полушепотом, для себя. Но смотритель их услышал. Услышал и понял, что она – не воровка. Просто, узнав историю пропавшего фотоаппарата, эта женщина разыскала вора и выкупила у него камеру…

* * *

Прошел еще год, и к этому самому смотрителю, продолжавшему нести свою вахту у Стены Плача, подошла молодая пара.

– Вы меня не узнаете? – спросила девушка.

– Почему же не узнаю? – ответил смотритель. – Надеюсь, вы не хотите сказать, что снова потеряли свой фотоаппарат?

– Сегодня у нас снимает Сэм, так что я точно ничего не потеряю! – улыбнулась девушка. – Но мы пришли сюда не только для того, чтобы помолиться, но и чтобы пригласить вас на нашу с Сэмом свадьбу. Она состоится через три дня здесь, в Иерусалиме.

– Вы хотите сказать, что это будет еврейская свадьба? С хупой[54]? – спросил смотритель.

– Ну, конечно, с хупой, а как же иначе?! – ответила девушка. – Как же еще делается свадьба у евреев?!

Братство нищих

Каждого, кто первый раз приходит к Стене Плача, не может не поразить огромное число обретающихся возле нее нищих и нищенок. Первые из них встречают вас еще за несколько десятков метров до проходных ворот и, по мере приближения к Стене их концентрация увеличивается. Да и у самой Стены они ходят между молящимися, позвякивают монетками, то и дело повторяя “Цдака! Цдака!”, напоминая тем самым о великой заповеди, обязывающей еврея подавать каждому нуждающемуся.

Слово “цдака” обычно переводят на русский язык как “милостыня”, но перевод этот весьма приблизителен. Само это слово происходит от еврейского слова “цедек” – “справедливость”, и глубинный смысл его заключается в том, что Всевышний намеренно несколько несправедливо распределил блага между людьми, чтобы предоставить им великую возможность восстановить справедливость в этом мире. Вот почему, иудаизм считает помощь беднякам и нищим не жестом доброй воли, не проявлением милосердия, а именно обязанностью каждого еврея. Даже бедняк обязан помогать тем, кто еще беднее его – таков смысл этой заповеди. При этом еврей обязан давать цдаку тому, кто ее просит, даже если у него есть все основания подозревать, что этот человек далеко не так беден, каким он притворяется. Дающего вообще не должен волновать этот вопрос, так как за обман Бог спросит с обманщика.

Ну, а дать цдаку у Стены Плача считается особенно большим благодеянием – ведь тому, кто решил совершить паломничество в Иерусалим, предписывается “не появляться пред Господом с пустыми руками”, а совершать там жертвоприношения, жертвовать на Храм и раздавать цдаку в соответствии со своими возможностями. В наши дни, когда нет Храма, невозможно стало приносить в нем жертвы, но ведь никто не мешает нам исполнить хотя бы часть заповеди.

И потому многие евреи, особенно те, кто приезжает в Израиль в качестве туристов, приходят к Стене Плача, приготовив большие суммы для раздачи милостыни. Нередко эта сумма собрана не только им, но и его многочисленными родственниками, которые, узнав о том, что он едет в Израиль, дали ему деньги специально для того, чтобы он раздал цдаку у Стены Плача.

Так что хотя в районе Стены Плача ежедневно толчется сотня, а то и больше нищих, всем им достается весьма щедрое подаяние, нередко даже не мелочью, а купюрами в пять, десять, а то и в сто долларов или евро.

На самом деле среди тех, кто просит милостыню у Стены, встречаются самые разные люди. Некоторые из них и в самом деле в силу тех или иных обстоятельств оказались без средств к существованию, и у них не осталось никакого другого выхода, как просить подаяния.

Есть среди них и просто психически нездоровые люди – они и в самом деле нуждаются в помощи, но не в материальной, а совсем в другой.

Наконец, значительную часть тех, кто собирает цдаку у Стены Плача, составляют так называемые “профессиональные нищие”. Из года в год они приходят на это святое место, как на работу, и за это время научились мастерски опустошать карманы доверчивых паломников и туристов, в том числе и тех, кто вроде бы от природы не склонен ни к сентиментальности, ни к особой щедрости. Одного взгляда на приближающегося к нему человека такому “профессионалу” бывает достаточно, чтобы понять, как и о чем с ним нужно разговаривать – нужно ли бить на его жалость, выжимая из него слезу, или, наоборот, буквально требовать у него деньги, напоминая о том, что у него и без того много грехов, и Бог не простит ему скупости у Стены Своего Храма.

Если профессиональный нищий чувствует, что человек приготовил для подаяния большую сумму, то он непременно начнет рассказывать, что вынужден собирать деньги на какое-нибудь святое дело. Например, о том, что у него недавно умер сосед, и он взял на себя заботу о пропитании оставшихся после него десяти сирот – и это при том, что у него у самого – десять детей, которых нечем кормить. Или что ему не на что справить бар-мицву сына или свадьбу дочери. Или что он работает в доме престарелых, хозяин которого разорился и все живущие там сто стариков остались без куска хлеба.

Как вы догадываетесь, многие после подобных историй не только вытаскивают все, что у них есть в карманах, но еще и извиняются за то, что не могут дать больше.

При этом следует заметить, что ни один нищий у Стены Плача не работает в одиночку – одиночке здесь попросту не выжить. На самом деле все нищие Стены Плача – как истинные, так и профессиональные – объединены в два-три товарищества, или, если хотите, профсоюза. У каждого из этих товариществ есть свой староста, который договаривается с другими старостами о распределении территории вокруг Стены Плача. После этого рано утром проводится “профсоюзное собрание”, в ходе которого каждый член этого стихийного братства нищих получает свой участок работы на данный день, а также ему устанавливается время, в течение которого он имеет право собирать на данном участке деньги. На следующий день или даже в течение одного рабочего дня староста вполне может перевести того или иного члена братства на другой, более или менее выгодный участок работы.

Нарушители этой конвенции находятся крайне редко, так как в этом случае их ждет весьма суровый товарищеский суд, на котором их вполне могут побить. Как писали классики, может быть, даже ногами.

В конце дня каждое товарищество, как правило, собирается на общую сходку, в ходе которой каждый его член отдает старосте определенный процент от заработанной им суммы. Крик при этом стоит невероятный. И дело не в том, что кто-то из членов «братства» пытается скрыть свои доходы – всем известно, что делать это бесполезно, так как каким-то образом старосте всегда известно, сколько именно тот или иной нищий заработал за день. Нет, споры разворачиваются вокруг “бонусов”. К примеру, если какой-то турист отвалил нищему сразу тысячу долларов, то возникает резонный вопрос, должна ли эта сумма включаться в общий расчет, или нет?

Надо подчеркнуть, что Галаха – еврейское религиозное законодательство – категорически запрещает нищему, побирающемуся у Стены Плача, отвлекать людей просьбами о подаянии во время молитвы и вообще слишком настойчиво просить деньги. И хотя речь не идет о статье из уголовного кодекса, нарушители этого закона безжалостно из гоняются от Стены как ее смотрителями, так и полицией.

В связи с этим тот же Дан Блох в своей книге “Стена знаков” рассказывает весьма поучительную историю одного из профессиональных нищих, которого он назвал условным именем реб Идл.

Реб Идл “работал” у Стены два, а то и все три десятка лет и был подлинным мастером своего дела – подавали ему много и охотно. При этом на самом деле он был далеко не бедным человеком – в Иерусалиме ему принадлежало несколько больших квартир, которые он сдавал внаем, да еще какое-то время он был владельцем большого магазина на одной из оживленных улиц города. Впрочем, магазин он очень скоро закрыл, так как, по его словам, это был куда менее доходный бизнес, чем попрошайничество.

Много раз его взрослые дети уговаривали реб Идла оставить свою “профессию”, и выйти, наконец, «на пенсию». Когда его сын женился на дочери крупного израильского бизнесмена, последний, стыдясь своего нового родственника, предложил ему в обмен на такой уход несколько миллионов долларов компенсации, но реб Идл с усмешкой отверг это предложение.

Вдобавок ко всему с годами он становился все наглее и наглее, и теперь уже даже не требовал, а вымогал деньги у людей, приходящих к Стене Плача.

Когда смотрители пожаловались на это его поведение полицейским, те прислали под видом молящихся своих агентов, но реб Идл обладал поистине фантастическим чутьем и, быстро угадав в них переодетых “копов”, повел себя с ними как сама любезность.

И все же настал день, когда он попался, так как явно переступил все границы приличия. В тот день реб Идл заметил у Стены американского туриста, в котором мгновенно угадал преуспевающего бизнесмена.

В тот самый момент, когда этот бизнесмен истово молился, припав лицом к Стене, реб Идл подошел к нему и стал просить деньги на несчастных сирот, которые сидят в маленьком темном доме без света и без куска хлеба.

Бизнесмен сделал нищему знак рукой, чтобы тот не мешал, но реб Идл не отставал. Тогда американец снова махнул рукой – дескать, отойди и не мешай. И тут реб Идл разразился целым потоком проклятий в адрес этого человека, самым мягким из которых было пожелание, чтобы тот не дожил до конца этого года.

Наконец, американец закончил молитву.

– Прости, – сказал он реб Идлу с улыбкой. – Когда я говорил с нашим самым большим Боссом, мне было не до тебя. Но это не значит, что меня нужно было проклинать. На возьми 100 долларов, и забери свои проклятия назад – и он протянул ребу Идлу зеленую банкноту.

Однако реб Идл отказался принять деньги и провозгласил, что его проклятие остается в силе.

Бизнесмен отсчитал 500 долларов и протянул их реб Идлу, но тот отказался принять и эти деньги.

– Знай, – провозгласил он, – что ты обидел не меня, а несчастных сирот, а сироты находятся под особым покровительством Бога. И Бог не простит тебя до тех пор, пока ты не пообещаешь мне отдать десятую часть своего годового дохода!

И вот тут американский бизнесмен по-настоящему возмутился и направился в полицию жаловаться на вымогателя. И смотрителям, и полиции только этого было и нужно: под угрозой ареста ребу Идлу с того дня было запрещено приближаться к Стене Плача.

Однако, как пишет Дан Блох, своего ремесла он не бросил, а просто переместился в другую часть города, где, возможно, собирает милостыню и по сей день…

* * *

Впрочем, как уже было сказано, среди тех, кто просит милостыню у Стены Плача, есть действительно пребывающие в крайней нужде люди, не имеющие даже крыши над головой и обычно ночующие под открытым небом прямо у Стены Плача. К таким бомжам смотрители Стены и полицейские зачастую относятся даже хуже, чем к профессиональным нищим, и время от времени требуют, чтобы они убирались с этого места, так как их внешний вид и исходящий от давно нестиранных одежды и немытых тел запах вызывает у многих отвращение.

Каждого из них приводит к Стене своя судьба и своя беда, и каждый молит полицейских не изгонять из этого места, но что может поделать полицейский, если ему дали такой приказ?

Среди этих нищих бомжей, пытавшихся сделать Стену Плача своим домом, долгое время обретался и высокий, подтянутый мужчина с длиной бородой и пейсами, казалось, сошедший с какой-то иллюстрации к Библии – именно так обычно художники представляют себе еврейских пророков. Его глаза светились не только острым умом, но и тем особым светом духовности, который обычно отличает больших знатоков Торы.

Когда полицейские потребовали, чтобы он оставил Стену и нашел себе другое место для ночлега, этот мужчина только покачал головой.

– Я не могу этого сделать, – сказал он, – так как я дал обет жить на подаяние у Стены Плача до тех пор, пока Бог не пошлет мне знак, что Он простил меня.

– И что это должен быть за знак? – заинтересовался полицейский.

– О, для того, чтобы понять это, нужно рассказать всю историю моей жизни, – усмехнулся мужчина. – Как вы, наверное, догадались по акценту, я родом из Соединенных Штатов. Родился я в обычной еврейской семье – не то чтобы очень богатой, но достаточно зажиточной. После того, как я окончил школу, я поступил в Гарвардский университет, и там познакомился с моей будущей женой. Она не была еврейкой, но для меня тогда это не имело никакого значения. Однако неожиданно выяснилось, что родителей мой выбор привел в ужас. Отец заперся со мной в своем кабинете и долго говорил о том, что, вступая в брак с нееврейкой, я отрекаюсь от своей семьи и своего народа, и он мне этого никогда не простит. “Я бы согласился еще подумать, если бы твоя девушка прошла гиюр[55], – сказал отец. – В конце концов, прабабкой царя Давида была моавитянка Рут[56]. Но если ты женишься на нееврейке, то знай, что я тебе больше не отец и ты никогда не переступишь порог нашего дома!”.

Признаюсь, этот разговор поверг меня в недоумение. Я никогда не думал, что отец придерживается столь крайних националистических взглядов, он мне всегда казался либеральным, свободно мыслящим, лишенным предрассудков человеком. И вдруг – такая средневековая дикость! Но и моя мать, как выяснилось, придерживалась тех же взглядов. “Отец прав – ты лишил нас еврейских внуков. Эта женщина не должна переступить порог нашего дома, – сказала она. – Но знай, что я все равно буду любить тебя!”.

Однако эта позиция родителей отнюдь не побудила меня отказаться от моих планов. Я любил свою будущую жену, и мне было все равно, еврейка она или нет. Предлагать ей пройти гиюр, было бессмысленно и нечестно – ведь она была убежденной атеисткой и не требовала, чтобы я крестился.

Словом, вскоре мы отпраздновали свадьбу. Родители на нее не пришли, но я надеялся, что с годами они смягчатся, и все образуется. Увы, они остались при своем мнении, и я полностью прекратил с ними всякие отношения.

Шли годы. Мы с женой оба сделали успешную карьеру, вместе растили наших троих детей, воспитывая их на тех общечеловеческих ценностях, на которых стоит Америка.

Но после десяти лет нашего брака жена вдруг стала членом одной христианской секты. Я попытался вырвать ее оттуда, но все было бесполезно – вместо этого я вместе с детьми тоже стал ходить на собрания секты. И вот, сидя на этих собраниях, я неожиданно ощутил тоску по своему потерянному еврейству, хотя всегда довольно смутно представлял себе, что такое иудаизм. И настал день, когда вместо того, чтобы прийти на очередное собрание секты, я направился в синагогу на урок Торы.

То, что мне открылось на этом уроке, потрясло меня – я вдруг получил ответы на многие мучившие меня вопросы. С этого дня я стал посещать уроки Торы регулярно, чем дальше, тем больше ими увлекался, и с каждым днем все больше понимал, насколько были правы мои родители, когда говорили, что я вступил в запретный для еврея брак. Но я слишком любил жену и детей, чтобы вот так, одним махом разрушить семью. Я попытался спасти нашу любовь, и предложил жене пройти гиюр, но она наотрез отказалась. После этого мы развелись. Я снял отдельную квартиру, продолжил работать на прежнем месте и все свободное время теперь отдавал изучению Торы. Я уже неплохо выучил иврит, знал не только Пятикнижие, но и всю Библию и теперь усиленно изучал Талмуд. Я отрастил бороду и пейсы. И с каждым днем мне все больше и больше открывалась глубина моего падения: вступив брак с нееврейкой, я действительно лишил себя еврейских потомков, разорвал связь нашей семьи с нашим народом.

Тогда-то я и дал себе слово, что отправлюсь в Иерусалим и буду жить на подаяние у Стены Плача до тех пор, пока Бог не пошлет мне знак, что я прощен Им.

– Так в чем же должен заключаться знак? – спросил его полицейский.

– Если хотя бы один из моих сыновей примет гиюр и станет евреем, это и будет знаком того, что я прощен. Я не поддерживаю связи с моей семьей, но уверен, что если это произойдет, сын непременно приедет в Иерусалим, к Стене Плача, и здесь мы с ним встретимся.

– Теперь я понимаю, – сказал полицейский. – Но извините, вы не можете ночевать у Стены Плача – это запрещено.

– Хорошо, – ответил этот мужчина. – Но позвольте мне хотя бы находиться здесь ежедневно с шести утра до полуночи…

Так в течение нескольких лет этот странный нищий проводил целые дни у Стены Плача. Он никогда ни к кому не обращался с просьбой подать ему деньги – просто стоял с протянутой рукой. Как выяснилось, уже потом, на самом деле он не нуждался в деньгах – родители оставили ему приличное наследство, кроме того, и на его личном банковском счету была скопившаяся за годы работы очень солидная сумма.

Но он дал себе обет жить на подаяние – и оставался верен своему обету.

Однако однажды настало утро, когда этот нищий не появился у Стены.

– Надо бы как-то выяснить, не случилось ли с ним чего-либо плохого, – сказал один из уборщиков.

– Не думаю, – ответил смотритель. – Вчера я видел, как он подошел к одному из молящихся и долго о чем-то с ним беседовал. Затем он обнял этого молодого мужчину за плечи, и они вместе куда-то ушли. Мне кажется, больше мы его здесь не увидим. Во всяком случае, в качестве нищего…

* * *

Дан Блох рассказывает в своей книге об еще одном нищем, постоянно “работавшем” у Стены. Этот человек повсюду ходил с шофаром – бараньим рогом, в который у евреев принято трубить по великим праздникам. Подходя к туристам он предлагал им протрубить в шофар “за исправление их душ”, после чего протягивал руку за подаянием.

Все полученные таким образом деньги он обычно в тот же день пропивал, угощая за свой счет всех остальных своих собратьев по ремеслу.

Дан Блох вспоминает, как однажды, когда в Иерусалиме выпал снег, прекратилось движение транспорта и вообще город, казалось, вымер, он, как обычно, пришел на работу в свой кабинет, расположенный возле Стены Плача. Если на женской половине Стены еще было несколько молящихся женщин, то на мужской не было ни души. Блох начал молиться у Стены в полном одиночестве, а когда закончил, обнаружил стоящего неподалеку от нее нищего с шофаром.

– Пойдемте ко мне в офис, согреетесь, – предложил он ему.

– Ничего, я подожду! – ответил нищий. – Мне нужно заработать деньги.

– Но вы же видите, что здесь никого нет. Да и вряд ли кто-нибудь придет в такую погоду! – сказал Блох.

– Ничего, я подожду! – упрямо повторил нищий.

Блох вернулся в свою комнату, налил горячего чая и подошел к окну. Попрошайка по-прежнему одиноко маячил у площадки перед Стеной Плача.

“Нет, так он окончательно замерзнет, – сказал сам себе рав Блох. – Надо что-то делать!”

И Дан Блох вышел из своего офиса, подошел к нищему и вывернул карманы.

– Вот все, что у меня есть. Считайте, что вы уже заработали. А теперь пойдемте ко мне греться и пить чай!

Нищий пересчитал деньги.

– Нет, – сказал он. – Не пойду. Я должен заработать сегодня еще две тысячи шекелей.

– Сколько? – изумленно спросил Блох.

– Две тысячи шекелей, – повторил нищий.

– Но для чего вам столько?

– Этого я вам сказать не могу. Дурная примета – говорить, для чего тебе нужны деньги прежде, чем ты их получишь. Но как только получу, расскажу.

– И вы всерьез думаете, что сможете собрать сегодня такую сумму?

– Видите ли, молодой человек, – раздраженно сказал нищий, – я работаю не где-нибудь, а у Стены Плача. Это, как вы знаете единственное место на Земле, от которого никогда не отойдет Божественное присутствие. Так неужели вы думаете, что за столько лет работы у меня с Богом не сложилось полное взаимопонимание? Каждый день я прошу Его послать мне строго определенную сумму на мои нужды, и Он мне ее всегда посылает. Всесвятой, да будет благословен Он, знает, что я никогда не прошу лишнего. И если сейчас мне нужно две тысячи шекелей, значит, Он пошлет мне две тысячи шекелей. Поверьте, Он хочет, чтобы я замерз еще меньше вас. Так что если будет нужно, Он пришлет ко мне самого Илью-пророка![57]

Дан Блох вернулся в свой кабинет и продолжил наблюдать в окно за стоявшим у Стены нищим. Его отношение к этому человеку в одночасье изменилось – он был поражен силой его веры. Вдруг он заметил, как неподалеку от площади остановилась машина.

“Каким образом она смогла подъехать к этому месту – здесь же запрещен проезд?!” удивился рав Блох.

Из машины между тем вышел почтенный старец, что-то сказал нищему и направился к Стене Плача. Около получаса старик молился у Стены в полном одиночестве, а затем направился к выходу и там протянул нищему пачку денег. После этого старец сел в машину, и она мгновенно словно растворилась среди снежных хлопьев.

Блох выбежал на улицу как раз в тот момент, когда нищий заканчивал пересчитывать деньги.

– И сколько там? – зачарованно спросил он.

– Ровно две тысячи шекелей, – ответил нищий. – Ну, что я вам говорил?! Ах, да я же обещал сказать вам, зачем мне нужны эти деньги! Видите ли, недавно я в одном месте немного выпил и начал… гм, буянить, так мне присудили штраф. Сегодня я как раз должен заплатить штраф, судебный сбор и гонорар адвокату, который вел это мое дело. Вместе это составляет чуть больше двух тысяч шекелей. С теми деньгами, которые вы мне дали, получается вообще точно до последнего гроша!

Жди звонка!

Вот вам еще одна история, случившаяся у Стены Плача совсем недавно с одним еще не старым, но и уже немолодым израильским художником.

Впрочем, свое начало эта история берет еще в 50-х годах, когда этот художник был высоким, красивым юношей, только-только окончил школу и, благодаря своему таланту, получил от государства стипендию для учебы в Лондонской Академии искусств. В Англии он познакомился с прелестной девушкой, которая так же, как и он, прибыла сюда из Индии учиться в университете. Дальше события развивались банально: молодые люди полюбили друг друга и решили пожениться. То, что девушка была нееврейкой, израильтянина не смущало – он был светским, современным человеком, убежденным, что любовь куда выше всех расовых и национальных предрассудков.

Не смущало это и его родителей, придерживающихся точно таких же взглядов. Единственное, о чем они попросили сына, так это о том, чтобы на летние каникулы он приехал домой и познакомил бы их со своей избранницей.

Сразу после начала летних каникул молодая пара направилась в Израиль, где их уже ждала теплая встреча. Невеста героя этой истории мгновенно пришлась по душе его родителям, и они не могли нарадоваться выбору сына.

Примерно через месяц девушка сказала, что теперь хочет познакомить жениха со своей семьей и призналась, что еще ничего не говорила родителям о своих планах.

Попрощавшись с Израилем, молодые люди вылетели в Индию. В огромном доме отца девушки в честь гостей накрыли стол, однако сам глава семейства за ним не появился.

– Мы люди старых взглядов, и у нас все решает отец, – сказала мать девушки жениху. – Вечером он с вами встретится, и вы получите его ответ на ваше предложение жениться на нашей дочери.

Вечером, перед ужином, в дверь отведенной для израильского гостя комнаты осторожно постучали.

– Хозяин ждет вас в своем кабинете, – сообщил ему слуга.

Отец девушки был предельно откровенен.

– Только не подумайте, что вы лично мне не нравитесь, или я испытываю неприязнь к вашему народу, – сказал он. – Но я должен сказать сразу и прямо: наша семья принадлежит к касте браминов. Это значит, что моя дочь может выйти замуж только за индуса из касты браминов или, на худой конец, воинов, и ни за кого другого. Ваш брак невозможен, и вы должны немедленно расстаться. Мне бы хотелось, чтоб вы уже завтра утром покинули Индию.

– Могу ли я попрощаться с вашей дочерью? – спросил израильтянин.

– Да, это я вам разрешу, – после небольшой паузы сказал брамин.

Нужно ли говорить о том, что прощание вышло горьким и трудным. “Мы обязательно встретимся! Я сбегу из дома, и мы встретимся. Жди моего звонка!” – прошептала ему девушка прежде, чем они расстались.

Но убежать ей, видимо, не удалось. Молодой израильский художник напрасно ждал звонка от любимой. Наконец, закончив учебу, он вернулся в Израиль и спустя несколько лет женился здесь на еврейке.

То, что он испытывал к жене, было скорее симпатией, чем любовью, но со временем эта симпатия переросла в сильное и глубокое чувство. Жена стала верной соратницей и единомышленницей во всех его делах; у них родилось четверо детей, которыми они по праву гордились: старший сын стал известным писателем, младший – тележурналистом, а две дочери – врачами.

Не удивительно, что внезапная смерть жены стала для художника тяжелейшим ударом – он резко постарел, осунулся, перестал писать картины. При этом у него появилась одна странность: он повсюду таскал с собой мобильный телефон покойной жены. Зная, что никто уже никогда не позвонит на этот телефон, он каждый вечер в память о жене подзаряжал его, и потому тот всегда был включенным. Сама вечерняя подзарядка мобильного телефона стала для него, убежденного атеиста, чем-то вроде религиозного ритуала.

Тем временем в далекой Индии тоже развернулись весьма драматические события. После того, как старый брамин запретил выходить дочери за израильтянина, она и в самом деле попыталась убежать из дома, а когда ей это не удалось, впала в депрессию. Лишь спустя несколько лет она вышла замуж за парня из касты браминов.

Спустя годы их младшая дочь отправилась на учебу в Штаты и там познакомилась с молодым человеком из Иордании. Затем история повторилась: девушка приехала в Индию, чтобы познакомить родителей со своим женихом, но ее отец так же, как некогда его тесть, объявил этот брак невозможным. Мать, помня о любви своей молодости, попыталась переубедить мужа, но все было тщетно.

Прошел год, отец девушки внезапно скончался, и мать посоветовала дочери позвонить своему возлюбленному в Иорданию. Если тот еще помнит ее и ждет, добавила женщина, то она не будет возражать против их свадьбы.

Молодой человек немедленно ответил, что его чувства к девушке не изменились, и он приглашает ее с матерью в Иорданию, где они и справят свадьбу.

Когда свадьба осталась позади, сидя за одним столом с дочкой и зятем, пожилая женщина рассказала им о том, как в молодости была влюблена в израильтянина, как ее отец разлучил ее с любимым, и именно поэтому она понимает их чувства лучше, чем кто-либо другой.

– Но послушайте! – воскликнул ее зять. – Ведь Израиль – это совсем близко! И, если вы хотите, вы вполне можете туда поехать, попробовать разыскать свою первую любовь и встретиться с ним.

Так эта женщина оказалась в Израиле. Здесь она назвала в справочной его фамилию, и ей дали номер сотового телефона – только не его, а покойной жены.

Произошло это в тот самый день, когда старый художник, сам не зная почему, направился к Стене Плача и впервые в жизни решил обратиться к Богу.

– Господи! – сказал он. – Если бы Ты мог вернуть мне дни моей молодости – дни, когда я был по-настоящему счастлив! Но если даже Ты есть, даже Ты не можешь сделать этого…

В тот самый момент, когда художник произносил эти слова, у него в кармане зазвонил мобильный телефон. Не сразу он сообразил, что это звонит не его телефон, а телефон покойной жены. Трясущимися руками он нажал кнопку вызова.

– Здравствуй, это Индира, – услышал он в трубке. – Если ты меня, конечно, еще помнишь…

– Где ты находишься? – спросил он, чувствуя, как в горле застревает сухой ком, мешая ему говорить.

– Я сейчас в Иерусалиме, неподалеку от вашей знаменитой Стены…

Так они снова встретились – тридцать пять лет спустя. На этот раз ничто не препятствовало их браку: он был вдовцом, она – вдовою, а то, что она была нееврейкой по-прежнему не играло для художника никакой роли.

Но, оказывается, теперь это имело значение для нее.

– За эти годы я поняла, что быть счастливой в браке можно только если ты действительно являешься второй половиной своего мужа, – сказала она. – И потому я хочу стать еврейкой.

Как она сказала, так и сделала: ровно год Индира провела над Торой и книгами по еврейской религии и философии, и вскоре знала об иудаизме гораздо больше своего мужа, да и многих других светских израильтян. Уже после того, как она прошла гиюр, и стала полноправной еврейкой, эта женщина продолжила учиться, и сейчас, как рассказывают, читает в разных городах Израиля лекции по иудаизму для женщин.

Когда Иегудит признается, что сама является прозелиткой и когда-то ее звали Индирой, в зале наступает мертвая тишина, и в ней отчетливо слышно, как в кармане лекторши звонит мобильный телефон – ее муж беспокоится, скоро ли она вернется домой?

Последняя молитва

Время от времени к администрации Стены Плача поступает необычная просьба: разрешить смертельно больному человеку побывать на идущей возле нее праздничной молитве или просто самому вознести последнюю молитву именно в этом месте.

Порой такая просьба поступает из хосписа или дома престарелых, иногда – от близких родственников самого больного. Отказывать в ней не принято, хотя ее выполнение зачастую связано с немалыми трудностями – ведь речь, как правило, идет о людях, уже не способных передвигаться даже в инвалидной коляске, прикованных к постели и вдобавок подключенных к аппаратам искусственного жизнеобеспечения. Следовательно, нужно организовать дело так, чтобы карета “скорой помощи” с таким больным смогла подъехать, как можно ближе к Стене Плача; чтобы его подкатили на каталке к самой Стене и при этом он оставался подключенным ко всей необходимой аппаратуре, а врачи продолжали бы следить за его состоянием. Поэтому каждый подобный визит к Стене Плача ее администрация тщательно оговаривает с его родственниками, лечащими врачами, персоналом “скорой помощи”, полицией, которая должна разрешить амбулансу подъехать как можно ближе к Стене и т. д. Тщательно оговаривается и время доставки такого больного – конечно, лучше, чтобы в этот момент у Стены было как можно меньше народу, чтобы молящиеся не мешали ни молитве больного, ни сопровождающим его медикам.

Трудно сказать, сколько исповедей и таких последних самозабвенных молитв выслушала Стена Плача за последние четыре десятилетия, но смотритель Стены рав Дан Блох рассказывает в своей книге только об одной из них – последней молитве старика по имени Йоселе.

Как поведал ему сам Йоселе, объясняя, почему ему так важно помолиться в последний раз у Стены Плача, в десять лет он вместе с отцом и братьями оказался в концлагере. Его отец в день своей смерти отдал ему свою пайку хлеба.

– Ешь, Йоселе! – сказал он, – Мне все равно не выжить. И знай, что смерти нет – я ухожу только для того, чтобы Сверху лучше присматривать за тобой.

Каждый день немцы производили “селекцию”, отправляя самых слабых и больных узников в крематорий, причем нацисты выкрикивали не номера, а имена и фамилии тех, кто подлежал селекции – так, во всяком случае, утверждал сам Йоселе. И каждый день над лагерем разносился густой жирный дым из трубы крематория, через которую уходили в небо души сожженных узников.

Среди служивших в том лагере офицеров СС был один, которому это зрелище доставляло особое удовольствие.

– Смотрите, евреи, смотрите! – любил приговаривать он. – Вот так же когда-то горел ваш Храм, и вы сами в этом Храме. Скоро ничего от вас не останется на Земле, вообще ничего!

“И вот однажды, когда он в очередной раз повторил эти слова, – рассказал Иосиф, – я взмолился к Богу. «Господи, – сказал я, – дай мне выжить, дай мне выжить, чтобы я смог добраться до Иерусалима и помолиться у святой стены Твоего Храма. Не только от своего имения буду я молиться, но и от имени всех святых мучеников, которые погибли в этом месте! Дай мне выжить, Господи, и не допусти их победы!”…»

С того дня Йоселе стал запоминать имена всех подлежавших селекции евреев и к вечеру он вновь и вновь, повторял их, пока не убеждался, что заучил их наизусть. Его натренированная с раннего детства на изучении Талмуда память не подводила – имена погибших и в самом деле оставались в ней, словно были вырезаны на стекле алмазным резцом.

Он выжил в этом аду, был вместе с другими узниками освобожден американскими солдатами, но так как англичане после окончания Второй мировой войны всячески препятствовали приезду евреев в Палестину, и в Иерусалим Йоселе попал только в 1949 году – уже после окончания Войны за Независимость. Стена Плача была в то время уже в руках иорданцев, и осуществить свою мечту он не смог.

Однако сразу после Шестидневной войны 1967 года он вместе с тысячами других израильтян направился к Западной Стене, чтобы поблагодарить Всевышнего за великие чудеса, совершенные Им для Своего народа. Для него победа в Шестидневной войне была не только победой над арабами, но и над тем самым офицером СС, который радовался пожару Храма и утверждал, что скоро от евреев на Земле и следа не останется.

Но вот о своем обещании произнести молитву от имени всех сожженных в концлагере евреев он в тот момент почему-то забыл. Время от времени он вспоминал о нем, но каждый раз по тем или иным причинам откладывал его выполнение на потом. И лишь когда врачи сообщили ему, что он смертельно болен и жить ему осталось всего несколько месяцев, Йоселе понял, что должен во что бы то ни стало выполнить данное в том аду слово.

Он завел специальную тетрадь и, оживляя в памяти дни, проведенные в концлагере, каждый день записывал в нее все новые и новые имена уничтоженных там евреев. Наконец, когда он посчитал, что список готов, он и попросил родственников и врачей помочь ему в последний раз помолиться у Стены Плача.

В назначенный день кровать с Иосифом, подключенным к всевозможным приборам, подвезли к Стене Плача так близко, чтобы он смог дотронуться до ее камней. Собрав последние силы, этот человек все-таки приподнялся на кровати, и врачи подложили под него подушки. Затем он открыл свою тетрадь и начал молиться.

Никто не слышал тех слов, которые он произносил, но всем присутствующим при этом волнующем зрелище казалось, что вместе с Йоселе в эту минуту у Стены Плача молились и все, чьи имена он записал в своей тетради. А, может, и не только они – может быть, души всех шести миллионов погибших в Катастрофе евреев слетелись в этот момент к Стене Плача, чтобы присоединиться к этой молитве.

Когда Иосиф закончил молитву, он сказал:

– Я хочу, чтобы вы все знали, за что мы молились: за процветание Государства Израиль, за то, что Он не дал уничтожить Свой народ; за то, чтобы наши потомки никогда не прошли через те ужасы, через которые прошли мы и чтобы как можно скорее в Иерусалиме возник Третий Храм и все евреи собрались на своей земле.

На следующий день он умер.

Зихроно цадик ле-враха – да упокоит Господь душу праведника.

И было чудо

Как уже рассказывалось на страницах этой книги, у Стены Плача не принято играть на музыкальных инструментах, чтобы музыка не отвлекала людей от молитвы. Однако однажды этот запрет все-таки был нарушен, и вот как это произошло.

В один из дней до окон офиса, в котором располагается администрация Стены, донеслись звуки гитары, под которые молодой сильный голос распевал псалмы царя Давида. Мелодия был незнакомой, и вместе с тем была настолько хороша, так прекрасно гармонировала со словами Псалма, что дежурный смотритель Стены невольно заслушался. Наконец, когда песня прекратилась, он стряхнул с себя наваждение, подошел к окну и сразу же увидел певца – тот сидел с гитарой в десятке метров от входа на площадку для молитвы. На вид ему было лет двадцать, и он был типичным израильским хиппником – с длинными, перетянутыми резинкой волосами, в свободной, навыпуск рубашке, со множеством цепочек и цветастых бус на шее. В этот момент парень снова тронул струны и запел следующий псалом – и снова музыка была так хороша, а само исполнение столь искренним, что смотрителю пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить о своем долге. Выйдя из офиса, он направился к молодому человеку и попросил его немедленно прекратить играть, так как своей музыкой он мешает молящимся.

– А можно я подойду у самой Стене и возле нее очень тихо спою несколько псалмов под гитару? – спросил парень.

– Ты что, не понял, что я сказал? Правилами Стены запрещено играть и петь даже неподалеку от молитвенной площадки, а ты просишь, чтобы я тебе разрешил это сделать возле самой Стены! Странный ты, однако, парень! – ответил смотритель.

– Ну, пожалуйста, разрешите мне это! – упрямо повторил парень. – Обещаю, что буду играть очень тихо, так тихо, что это никому не помешает… Если бы вы только знали, как мне это нужно! И потом, я ведь играю не просто мелодию – это та мелодия, под которую пел свои псалмы сам царь Давид, которому я, кстати, прихожусь тезкой.

– Что за глупости?! – возмутился смотритель. – Кто дал тебе право вообще утверждать подобное?! Это святотатство!

– А вот и нет! Если бы вы только выслушали меня до конца, вы бы поняли, что я говорю правду, и вы просто обязаны разрешить мен спеть псалмы у самой Стены Плача. Дело в том, что мой самый близкий друг несколько месяцев назад попал в автокатастрофу и с тех пор лежит в коме. Когда врачи сказали, что они не могут вывести его из этого состояния, я попросил их разрешить мне попробовать разбудить его. Я помню, как он любил слушать мои песни под гитару и стал многие часы проводить у его кровати, исполняя самые любимые его песни. Как-то я задремал, и вдруг во сне увидел царя Давида, который стоял, держа в руках арфу. “Давид, ты поешь совсем не то, – сказал он мне. – Вот послушай, что и как надо петь для того, чтобы разбудить его!”. И он заиграл на арфе и стал петь свои псалмы. Когда царя Давид закончил он снова посмотрел на меня. “Запомни эти мелодии! – сказал он. – Запомни их, и каждый вечер отправляйся к Стене Плача и попробуй спеть возле нее эти псалмы, а с восходом солнца возвращайся в больницу и пой их у кровати своего друга. И я обещаю тебе, что он непременно проснется!”.

Вот уже больше недели я пою у постели друга псалмы на мелодию самого царя Давида, но, увы, в его состоянии нет никаких изменений. И теперь я понял, почему: ведь главного условия – спеть их у самой Стены Храма я так и не выполнил!

Теперь вы поняли, почему мне так важно спеть эти псалмы у самой Стены Плача?! Разрешите мне это, пожалуйста, в виде исключения!

– Исключения невозможны, – покачал головой смотритель. – Если я разрешу это тебе, то потом уже буду не вправе запретить другому. Ты рассказал очень трогательную историю, но, извини, я не могу выполнить твою просьбу.

В это время к Стене Плача подъехал один из иерусалимских адморов[58] – великий праведник, знаменитый знаток Торы. К нему мгновенно выстроилась огромная очередь желающих получить благословение. Пристроился к ней и молодой гитарист. Смотритель видел, как адмор положил ему руку на голову, произнес слова благословения и подозвал следующего. Гитарист сокрушенно покачал головой и… снова встал в очередь. Между тем, секретарь адмора, по-видимому, запомнил его и не дал подойти к раввину еще раз, вытолкнув его из очереди. Но парень упрямо снова встал в хвост очереди.

Когда секретарь вновь попытался его отстранить, молодой человек стал отталкивать его в сторону, требуя, чтобы его пропустили к адмору. Неожиданно адмор поднял голову и дал знак секретарю пропустить к нему этого парня.

Смотритель видел, как тот что-то говорит цадику, а тот в ответ благосклонно кивает головой. Затем адмор снова положил руку на голову и еще раз благословил его.

Через какое-то время Давид опять подошел к смотрителю.

– Адмор дал свое благословение на то, чтобы я спел псалмы у Стены Плача. Неужели вы ослушаетесь адмора? – спроси он его.

Конечно, смотритель мог сказать, что он не является хасидом этого адмора и тот ему не указ.

– Хорошо, – сказал он вместо этого. – Когда закончится вечерняя молитва, я отведу тебя в угол, где ты сможещь спеть. Только как мы договорились – очень тихо!

Поздно вечером он и в самом деле повел за собой парня в самый дальний угол Стены, тот тронул струны, запел… и смотритель сам не заметил, как чудесная, никогда прежде не слышанная мелодия захватила его и он начал подпевать.

А утром парень ушел в больницу – к постели своего друга.

С того дня так продолжалось целую неделю за исключением субботы – поздно ночью, почти в полночь, смотритель Стены и этот парень забивали в ее дальний угол и там пели псалмы Давида, а наутро молодой человек закидывал гитару за спину и шел в больницу.

На седьмой день их песнопений он пришел к Стене Плача посреди дня.

– Все случилось так, как и обещал мне царь Давид – когда я играл, Рой открыл глаза! Врачи говорят, что это чудо, настоящее чудо!

– Значит, мы с тобой больше не будем петь по ночам? – разочарованно спросил смотритель Стены.

Глядя в спину удаляющему от Стены молодому человеку, он вдруг подумал, что сон, приснившийся ему в больнице, возможно, был не совсем сном. Кто знает – может быть, царь Давид и в самом деле явился к своему тезке, а то и прямому потомку из ХХ века, и научил его тем мелодиям, под которые в свое время пели его псалмы левиты на ступенях Иерусалимского Храма. И стоит ли тогда так удивляться, что это пение оказалось сильнее любой молитвы?

Послесловие

Эта книга осталась незаконченной.

Она и не может быть закончена по определению.

Кто знает, какие еще чудесные истории произойдут у Западной Стены Храма?

Кто знает, какие еще драматические события развернутся вокруг нее в будущем?

Кто знает, не здесь ли, возле ее древних камней будет вершиться История, и нам всем или нашим потомкам предстоит стать свидетелями исполнения самых грозных и прекрасных пророчеств великих библейских пророков?

Ясно одно: к этим камням вновь и вновь будут приходить евреи и неевреи, представители самых разных рас и народов, ибо, по сути дела, мы все дети одного Бога – Того Самого, который начал творить нашу планету со священного камня Мория, Кто создал прародителей всех людей Адаму и Еву, Кто открылся праведнику Ною, а затем Аврааму, Исааку и Иакову. Тому Самому, во имя Которого был воздвигнут Иерусалимский Храм…

И сердца камней этой Стены вновь и вновь будут биться в такт сердцам припадающих к ним людей, отзываясь болью на их боль и внимая их мольбе, чтобы донести ее Богу.

Ибо есть люди с каменным сердцем и камни с сердцем человека.

Пусть только в одной крошечной точке Вселенной, но все-таки есть…

Список использованной литературы

Пять книг Торы; Первые и последние пророки, Кетувим. Редактор перевода Давид Йосифон. Мосад Арав Кук, Иерусалим.

Пятикнижие с толкованием раби Шломо Ицхаки (РАШИ). Перевод Фримы Гурфинкель. «Швут Ами», Иерусалим.

Пятикнижие Моисеево, или Тора. Под общей редакцией проф. Г.Брановера. «Шамир», Иерусалим. 5753 (1993).

הרב שמואל רבינוביץ, הרב ישראל יוסף ברונשטין הכותל המערבי, הלכות ומנהגים, ירושלים, תובב"א

הכותל המערבי, אריאל, כתב עת לידיעת ארץ ישראל, 180–181, יולי

2007

מאיר בן-דוב, מרדכי נאור, זאב ענר הכותל, משרד הביטחון, 1985

כותלנו, ירןשלים, תשס"ט

דן בלור כותל האותיות, ירןשלים, תשס"ז

זאב וילנאי אגדות ארץ ישראל, ירןשלים, תשכ"ב

Dore Gold. The Fight for Jerusalem. New-York. 2007.

Х. Бялик, И.Равницкий. Агада. Библиотека-Алия, Иерусалим, 1989.

Менахем Герлиц. Этот возвышенный город. Йерушалаим, 5765 (2005).

Пол Джонсон. Популярная история евреев. М., Вече, 2000.

С.М. Дубнов. Краткая история евреев. М., Сварог, 1996.

Коран, ИКПА, 1990.

Эстер Кей. У истоков лурианской каббалы. Цфат, XYI в., «Шамир», Иерусалим, 5761 (2001).

Даниэль Клугер. Перешедшие реку. Очерки еврейской истории. ХАМА, 5760 (2000).

В.Ф.Панова, Ю.Б.Вахтин. Жизнь Мухаммеда. М.,ИПЛ, 1990.

Игорь Трибельский. Иерусалим. Тайна трех тысячелетий. Иерусалим, 1998.

Л. Фейхтвангер. Собр. соч. в 12 тт., т. 7, М., ИХЛ, 1965.

Иосиф Флавий. Иудейская война. Пер. Я.Л. Чертка. Репринтное издание, «Орел», СПб., 1991.

М. Штереншис. История Государства Израиль, 1896–2002. Герцлия, ИсраДон, 2003.

Примечания

1

Авраам Ицхак Кук (1865, Грива, Латвия – 1935, Иерусалим). Крупнейший раввин, каббалист и общественный деятель начала XX века. Создатель философской концепции религиозного сионизма, согласно которой, создание Государства Израиль является началом мессианского избавления. Занимал должности раввина Яффы (1904–1914), раввина Иерусалима (1920–1921) и стал первым главным ашкеназским раввином Страны Израиля (1921–1935).

(обратно)

2

Соломо́н – третий еврейский царь, легендарный правитель объединённого Израильского царства в 965–928 до н. э., в период его наивысшего расцвета. Сын царя Давида и Вирсавии (Бат-Шевы), его соправитель в 967–965 до н. э… Считается автором «Книги Екклесиаста», книги «Песнь песней Соломона», «Книги Притчей Соломоновых», а также некоторых псалмов.

(обратно)

3

Ирод I Великий (около 73—4 до н. э.), царь Иудеи с 40 (фактически с 37) г. до н. э. Подробнее см о нем в главе «История Стены»..

(обратно)

4

Мессия (от ивр. Маши́ах; др. – греч. Христо́с) – букв. «помазанник». Помазание оливковым маслом (елеем) было частью церемонии, проводившейся в древности при возведении царей на престол и посвящении священников в сан. Евреи верят, что идеальный царь, потомок царя Давида, будет послан Богом, чтобы восстановить еврейское государство на Святой Земле и принести мир и процветание всему человечеству.

(обратно)

5

Пятикни́жие (ивр. хамиша хумшей Тора или хумаш), так называемый Моисеев Закон, – пять первых книг канонической еврейской и христианской Библии: Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие. Пятикнижие образует первую часть еврейского Танаха – Тору. В более широком смысле Тора означает Библию в целом, а также еврейский религиозный закон вообще.

(обратно)

6

Мидраш (букв. изучение, толкование) – раздел Устной Торы, которая входит в еврейскую традицию наряду с Торой Письменной и включает в себя толкование и разработку сюжетов и положений еврейского учения, содержащегося в Письменной Торе.

(обратно)

7

Святой Ари – ЛУ́РИЯ Ицхак бен Шломо Ашкенази (1534, Иерусалим, – 1572, Цфат), великий каббалист, основоположник т. н. лурианской каббалы, оказавшей влияние на все последующее развитие как еврейской, так и европейской мистики. Известен как Ха-Ари (акроним словосочетания Ха-Ашкенази рабби Ицхак;; в народе Ха-Ари ха-кадош – букв. Святой лев).

(обратно)

8

Эстер Кей. У истоков лурианской каббалы. Цфат, XYI в., «Шамир», Иерусалим, 5761 (2001), с. 120–121.

(обратно)

9

Хаим бен Иосеф Виталь (1543, Цфат – 1620, Дамаск) – каббалист, поэт, оказал значительное влияние на развитие поздней каббалы. Виталь был наиболее выдающимся из учеников и продолжателей каббалиста Ицхак Лурия Ашкенази. Основное сочинение Витала, «Книга Эц Хаим» («Древо жизни»), в котором изложены и развиты идеи Лурии, служило одним из главных источников изучения лурианской каббалы. Хаим Виталь занимался также вопросами Галахи, астрономии, алхимии и практической магии, а также писал духовную поэзию на арабском языке.

(обратно)

10

Никейский собор – собор Церкви, признаваемый вселенским; состоялся в июне 325 в городе Никея (ныне Изник, Турция); продолжался больше двух месяцев и стал первым Вселенским Собором в истории христианства. Никейский собор стал собором, на котором определились и установились основные доктрины христианства

(обратно)

11

Шестидневная война – война на Ближнем Востоке между Израилем, с одной стороны, и Египтом, Сирией, Иорданией, Ираком и Алжиром с другой (5 – 10 июня 1967), закончившаяся полной победой Израиля.

(обратно)

12

Кора́н – религиозная книга, священная для приверженцев всех исламских направлений. Служит основой мусульманского законодательства, как религиозного, так и гражданского.

(обратно)

13

Хадисы – (в букв. переводе с арабского означает «новость») – изречение (кауль), одобрение (такрир), образ (васфи) или действие (филь) пророка Мухаммеда, переданных посредством сподвижников пророка, сумма которых образует Сунну и является авторитетной для мусульман-суннитов. Хадисы являются одной из основ шариата – мусульманского религиозного законодательства.

(обратно)

14

Каббала – еврейское мистическое учение, основанное на постижении тайного смысла Торы.

(обратно)

15

Ав – пятый месяц по еврейскому лунно-солнечному календарю, если отсчитывать с весеннего месяца Нисана, и 11-й – если вести отсчет с осеннего месяца Тишрей. Обычно Ав приходится на июль-август.

(обратно)

16

Мужчины и женщины молятся у евреев раздельно, поэтому любая синагога разделена на мужскую и женскую части (т. н. «эзрат нашим»)

(обратно)

17

Вакф – (араб., буквально – удержание), движимое и (чаще) недвижимое имущество, в соответствии с мусульманским правом, отказанное государством или отдельным лицом на религиозные или благотворительные цели и находящееся в распоряжении духовенства. Институт В. возник в 7–8 вв. в Халифате. Получил распространение во всех мусульманских странах и явился экономической основой огромного влияния мусульманского духовенства.

(обратно)

18

Священнослужители разделялись на две степени: священники (коэны), непосредственно осуществлявшие храмовую службу, к которым принадлежали только потомки Аарона по прямой мужской линии. Ко второй степени священства относятся те члены колена Левия, которые не являются потомками Аарона, и они называются левитами. Они охраняли порядок при богослужении, руководили народом при жертвоприношениях, были музыкантами и пели псалмы, составляли почетную храмовую стражу.

(обратно)

19

Л. Фейхтвангер. Собр. соч. в 12 тт., т. 7, М., ИХЛ, 1965, с.

(обратно)

20

С.М. Дубнов. Краткая история евреев. М., Сварог, 1996.

Коран, ИКПА, 1990, с. 154–155.

(обратно)

21

Хасмонаи Маккавеи – жреческий род, правивший Иудеей в 167—37 до н. э. Хасмонаи возглавили в 167 до н. э. народно-освободительную борьбу в стране против политического, налогового и религиозного гнёта Селевкидов и затем еще 130 лет правили страной.

(обратно)

22

Иосиф Флавий. Иудейская война. Пер. Я.Л. Чертка. Репринтное издание, «Орел», СПб., 1991, с. стр. 465–466.

(обратно)

23

Иосиф Флавий. Иудейская война. Пер. Я.Л. Чертка. Репринтное издание, «Орел», СПб., 1991, с. стр. 468–469.

(обратно)

24

Иосиф Флавий. Иудейская война. Пер. Я.Л. Чертка. Репринтное издание, «Орел», СПб., 1991, с. стр. 487–488.

(обратно)

25

Константин – (Фла́вий Вале́рий Авре́лий Константи́н, 272-(02720227)–337) – римский император. В 323 стал единодержавцем римского государства, христианство сделал господствующей религией, в 330 году перенёс столицу государства в Византий (Константинополь. Константин почитается рядом христианских церквей как святой в лике равноапостольных (Святой Равноапостольный царь Константин). В Православной церкви его память совершается 21 мая (по юлианскому календарю).

(обратно)

26

Биньямин из Туделлы – (Вениамин Тудельский, вторая половина 12 в.), еврейский путешественник. Путевые записи, сделанные Биньямином во время его многолетнего путешествия, начавшегося в 1159 г. (по другим, менее обоснованным, данным – в 1166 г.) и завершившегося в 1172 г. или 1173 г., легли в основу его «Сефер ха-масса‘от» («Книги путешествий»), переведенной на латынь и получившей широкую известность в Европе.

(обратно)

27

Мамелюки – военная квазикаста в средневековом исламском Египте, рекрутировавшаяся из юношей-рабов тюркского и кавказского происхождения. Юноши обращались в ислам, обучались арабскому языку и тренировались в закрытых лагерях-интернатах для несения военной службы. Предшественниками мамлюков были гулямы Арабского халифата. Аналогом – янычары Турции.

(обратно)

28

Мавры – исповедовавшие ислам арабы и берберы Северо-Западной Африки, которые завоевали в 8 в. Испанию, создав на ее территории могущественный Кордовский халифат. В 15 в. испанцы отвоевали у мавров свою землю. В 1492 году испанская королевская чета эдиктом, принятым в Альгамбре, приказала всем евреям Испании в трёхмесячный срок покинуть пределы страны или креститься, оставшиеся после этого срока объявлялись вне закона. В 1502 г. из Испании были изгнаны последние мавры-мусульмане.

(обратно)

29

Рамбам – (Рабби Моше бен Маймон, или Маймонид (в русской литературе также Моисей Египетский, 1135, Кордова – 1204, Каир) – выдающийся еврейский философ, раввин, врач и разносторонний учёный, кодификатор законов Торы. Духовный руководитель религиозного еврейства как своего поколения, так и последующих веков.

(обратно)

30

Талит – как правило, белое покрывало с черными или голубыми полосами и специальными кистями цицит, в которое евреи заворачиваются во время утренней молтивы. Образ талита был использован в создании флага государства Израиль

(обратно)

31

Филактерии – (на иврите – тфилин), две маленькие коробочки (батим, букв. `домики`) из выкрашенной чёрной краской кожи кошерных животных, содержащие написанные на пергаменте отрывки (паршийот) из Торы. При помощи продетых через основания этих коробочек кожаных ремешков тфилин накладывают и укрепляют одну на обнажённой левой руке, вторую – над линией волос, между глаз.

(обратно)

32

Рав Хаим Бен-Атар – (Ор ахаим; 5456–5503 /1696-1743/ гг.) – выдающийся комментатор Торы, один из духовных лидеров своего поколения. Каббалисты верили, что в нем жила душа великого мудреца из Цфата р. Моше Кордоверо

(обратно)

33

Менахем Герлиц. Этот возвышенный город. Йерушалаим, 5765 (2005), с. 117–120.

(обратно)

34

Ультраортодоксы – или традиционные евреи, строго придерживающиеся того образа жизни, который вели их предки на протяжении предыдущих столетий и не приемлющие никаких новаций.

(обратно)

35

Хаим Вейцман (1874–1952) – учёный-химик, политик, президент (1929–1946) Всемирной сионистской организации, первый президент государства Израиль (был избран 16 мая 1948, президент 1949–1952) и основатель научно-исследовательского института, который теперь носит его имя.

(обратно)

36

1. Белая книга (White Paper) – отчет о политических мероприятиях британского правительства, представляемый парламенту. Некоторые из таких документов сыграли важную роль в истории подмандатной Палестины. В период 1922–39 гг. было выпущено шесть Белых книг, касающихся Эрец-Исраэль (Земли Израиля).

(обратно)

37

Элуль – двенадцатый месяц еврейского календаря (шестой, считая от весеннего месяца нисан). Элул длится 29 дней и приходится на вторую половину августа и первую половину сентября григорианского календаря.

(обратно)

38

Шофар – древний духовой музыкальный инструмент, бараний рог, в который трубят во время синагогального богослужения на Рош Ха-Шана (еврейский Новый год) и Йом-Кипур (Судный день, или День искупления). Считается, что звуки шофара приводят душу человека в трепет и, одновременно, сбивают с толку и заглушают Сатану, пытающегося обвинить евреев перед Богом.

(обратно)

39

М. Штереншис. История Государства Израиль, 1896–2002. Герцлия, ИсраДон, 2003, с 373–375.

(обратно)

40

Рав Шломо Горен (урожд. Горончик; 1917–1994) – главный ашкеназский раввин Израиля 1973–1983. С 1948 по 1968 занимал должность главного военного раввина.

(обратно)

41

Кнессет – название парламента государства Израиль. Состоит из 120 депутатов, избираемых на 4 года.

(обратно)

42

Бар-мицва (в букв. переводе с иврита – «сын заповеди») – достижение мальчиком возраста религиозного совершеннолетия -13 лет, после которого он может на равных со взрослыми участвовать в общественной молитве. Бар-мицвой также называется церемония в честь этого события, во время которой подросток впервые в жизни надевает тфилин (филактерии) и вызывается к чтению Торы. Бат-мицва – религиозное совершеннолетие девочки, отмечаемое по достижению ею 12 лет.

(обратно)

43

Далай-Лама – Его Святейшество Далай-лама XIV (Нгагванг Ловзанг Тэнцзин Гьямцхо, род. 6 июля 1935) – духовный лидер буддистов Тибета, Монголии, Бурят-Монголии, Тувы, Калмыкии-Хальмг тангч, и др. Лауреат Нобелевской премии мира (1989). В 2006 году награжден высшей наградой США Золотой медалью Конгресса.

(обратно)

44

Негев – пустыня на Ближнем Востоке, располагающаяся в Израиле (занимает около 60 % его территории). Площадь 12.000 км². Негев ограничен Средиземным морем и Синайской пустыней на западе, горами Моав и Иудейской пустыней на севере, долиной Арава на востоке, Эйлатским заливом на юге.

(обратно)

45

Галаха́ (традиционное иудейское право, совокупность законов и установлений иудаизма, регламентирующих религиозную, семейную и общественную жизнь верующих евреев. В более узком смысле – совокупность законов, содержащихся в Торе, Талмуде и в более поздней раввинистической литературе, а также каждый из этих законов (галахот) в отдельности. Под галахическими авторитетами обычно подразумевают крупных раввинов, имеющих право издавать галахические постановления, то есть новые религиозные законы.

(обратно)

46

Миква – ритуальный бассейн для омовения (твила) с целью очищения от ритуальной нечистоты. Миква представляет собой резервуар с минимальным количеством воды в 40 сеа (согласно различным подсчетам – от 250 до 1 тыс. литров)

(обратно)

47

Миньян – в иудаизме кворум из десяти взрослых мужчин (старше 13 лет, бар-мицва), необходимый для общественного богослужения и для ряда религиозных церемоний. Миньян нужен для того, чтобы произнесённая молитва считалась молитвой всей общины, а не индивидуальной.

(обратно)

48

Идиш – (от средневерхненемецкого jüdisch ’еврейский’, первоначально jüdisch-tiutsch ’еврейский немецкий’), язык общения евреев Европы, вобравший в себя ивритскую, немецкую и славянскую лексики. До Второй мировой войны на идиш говорило свыше 11 млн евреев по всему миру.

(обратно)

49

Под «литовским» направлением обычно понимается «митнагедское», то есть не принимающее хасидское направление в иудаизме.

(обратно)

50

Избавление («геула») – фундаментальное эсхатологическое понятие иудаизма; спасение от зла, угрожающего ценности человеческого существования и самому человеческому существованию, которое должен принести Мессия.

(обратно)

51

Гаон – титул главы еврейских академий в Вавилоне VIII–XI вв. Впоследствии использовалось в значении слова «гений», выдающийся знаток Торы и Талмуда.

(обратно)

52

Национальность у евреев передается по материнской линии, то есть дети нееврея и еврейки считаются евреями, дети еврея и нееврейки – евреями не считаются.

(обратно)

53

Киббуц – сельскохозяйственная коммуна в Израиле, характеризующаяся общностью имущества и равенством в труде и потреблении.

(обратно)

54

Хупа – в иудаизме обряд бракосочетания, названный по одноименному навесу, под которым происходит сам обряд. Навес, символизирующий будущий дом, в который жених вводит невесту, представляет собой ткань, накинутую на 4 столба или которую держат над женихом и невестой 4 участника церемонии.

(обратно)

55

Гиюр – обращение нееврея в иудаизм, а также связанный с этим обряд.

(обратно)

56

Рут (Руфь) – героиня библейской «Книги Руфь». Отказавшись покинуть свою свекровь-еврейку Наоми, Руфь, моавитянка по происхождению, добровольно приняла иудаизм, присоединилась к еврейскому народу. Правнуком Руфь стал царь Давид, прямым потомком которого должен, согласно традиции, быть Мессия.

(обратно)

57

Илья-пророк (пророк Элиягу, Элиягу ха-нави) – согласно традиции, был взят живым на небо. Еврейский фольклор полон историй о том, как Элиягу под разными обличьями снова возвращается на землю и приходит на помощь попавшим в беду людям.

(обратно)

58

Адмор – (аббр. иврит. словосочетания адонейну морену ве-раббену – «господин, учитель и наставник наш»), в иудаизме – титул цадиков – духовных лидеров общин в хасидизме.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Глава 1 Мистика Стены

  “Какой трепет внушает это место…”

  “И Дух Божий никогда не отойдет от Стены…”

  Храм и Стена Плача глазами христианина

  Храм и Стена Плача в Священной истории ислама

  О чем плачет Стена

Глава 2 Физика Стены

  В поисках каменоломен Ирода

  Жизнь Стены

Глава 3 История Стены

  “И будет эта Стена стеной вечной…”

  “Ой, что случилось с нами…”

  От Ездры и Неемии до Ирода Великого

  “Нельзя молиться за царя Ирода”

  Араб, который спас Стену

  От Тита до Мухаммеда

  Крушение надежд

  Возвращение Стены

  Западная Стена становится Стеной Плача

  Чудеса, тайна и молитвы

  Сколько стоит Стена?

Глава 4 Битва за Стену

  Новые мифы Старой Стены

  Погром

  “Зачем нам страна без Иерусалима?”

  “Храмовая гора в наших руках!”

Глава 5 Новая жизнь Стены

  Тедди Колек отвечает за все

  Кто правит Стеной?

Глава 6 Законы Стены

  «Благословен судивший нас праведно…»

  Законы уважения Стены

  Женщины у Стены

  Неевреи у Стены Плача

  Законы бережного отношения к Стене

  Записки в Стене: правила и законы

  Напишите письмо к Богу

Глава 7 Молитвы Стены

  Царица-Суббота

  И в радости, и в скорби

  “Сколько чудес совершил Ты ночью!”

Глава 8 Люди у Стены. Невыдуманные истории

  Сорок дней у Стены

  История одного камня

  Сватовство с перевоплощением душ

  История о золотом медальоне

  Голуби

  Держи вора!

  Колокольчики для Торы

  Потери и находки

  Братство нищих

  Жди звонка!

  Последняя молитва

  И было чудо

Послесловие

Список использованной литературы Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg