«Большая книга семейной мудрости»

Большая книга семейной мудрости (fb2) - Большая книга семейной мудрости 38934K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Коллектив авторов

Большая книга семейной мудрости

На какие вопросы дает ответ эта книга

Почему на протяжении веков дом считается священным?

На одном месте люди жили из поколения в поколение. В родной дом возвращались из военных походов и многолетних скитаний, с ним связывались и связываются самые лучшие воспоминания и в нем нас ждут самые близкие люди.

Как появились обручальные кольца?

В Древнем Риме жених обычно преподносил невесте кольцо из простого железа в знак нерушимости своих чувств. А в Древнем Египте главное внимание уделяли форме кольца: это символ бесконечности любви и особого покровительства богов.

Что такое семья?

Это не просто «ячейка общества». Семья – это память о предках, внимательное отношение ко всем домочадцам независимо от пола и возраста, готовность всегда прийти на помощь в случае необходимости и защитить в минуту опасности.

Какова роль женщины в семье?

Женщина – не только хранительница домашнего очага. Она и воспитательница, и врачевательница ран, физических и душевных, и связующее звено между поколениями.

Почему мужчина – глава семьи?

Не только потому, что издревле именно мужчина добывал пропитание и защищал семью от врагов. Благодаря мужчине дети получают первый пример самоотверженности, смелости, ответственности.

Что такое семейное благополучие?

Каждый понимает это по-своему. Но то, без чего не может быть семейного благополучия, – взаимная любовь, единство душ.

Почему человек одинок без друзей?

Друзей иногда называют родственниками, которых мы сами выбираем. Мы делимся с ними своими радостями и горестями, спрашиваем совета, обращаемся за помощью.

Праздник нужен только для отдыха?

Нет. Праздники собирают вместе семью, сплачивают ее. Для младшего поколения праздник – это возможность приобщиться к культурным традициям предков.

Почему так важен пример родителей?

В семье ребенок получает первое представление о том, «что такое хорошо и что такое плохо». И здесь большую роль играют не только правильные слова, но и правильные поступки родителей.

Введение

Дружная семья – самое дорогое, что может быть у человека. «В семью, где лад счастье дорогу не забывает», – гласит русская пословица. О важности семейных уз писали древние философы, им посвящали вдохновенные строки поэты и прозаики, о ни складывали легенды и притчи.

А. ван Дейк. Портрет короля Чарльза I с супругой Генриеттой-Марией и детьми. 1633

И сегодня мы хотим представить вам книгу, в которой собраны высказывания знаменитых мудрецов разных стран, народов эпох, народные пословицы и поговорки, от рывки из мировой литературной классики. Но все они не только о святости родственных отношений. Вы найдете здесь строки посвященные творчеству и дружбе, строительству дома и заключению брака, труду и счастью. Ведь все основные понятия и представления, ведущие человека по жизни, закладываются именно в семье. И эта книга призвана не только напомнить о ценности родственных уз, но и собрать родных людей за увлекательным и полезным чтением – право, это одна из лучших семейных традиций!

1. Мой дом – моя крепость

С глубокой древности отношение человека к своему дому было очень трепетным и уважительным. Независимо от того, что представляло собой жилище – убогую землянку или неприступный замок, скромную избушку или княжеские хоромы, – дом считался особым местом. Ведь часто на протяжении сотен лет на одном месте проживали несколько поколений одной семьи.

Особая, только родному дому свойственная атмосфера запечатлевалась в душе тех, кто в нем проживал. О доме складывали песни и стихи во время военных походов, туда стремились вернуться после многолетних скитаний. Именно с домом зачастую связаны воспоминания о лучших моментах жизни и самые теплые чувства. Праздники в кругу семьи, бабушкины сказки, первые шаги ребенка… Для многих из нас понятие «дом» неразрывно связано со словами «семья» и «Родина».

Д. де Нотер. На кухне. 1845

Ф. Г. Вальдмюллер. Возвращение домой. 1855

Дом и его хозяева

Стены дома должны были защищать не только от недоброжелателей, но и от нечистой силы, от злых духов и болезней. Огромное значение придавалось личности хозяев. Будут ли они достойны своего дома, смогут ли хранить и оберегать его? Если да, то и дом «ответит» им взаимностью, сохранится любовь и память рода.

И в праздничных величальных песнях, в святочных колядках дом выступает как полноправный персонаж: ему желают добра, процветания и счастья как живому существу, наряду с его хозяевами.

Ах! Мы ходим, мы ходим по кремлю-городу, Виноградье красно-зеленое! Уж ищем мы, ищем господинова двора, Виноградье красно-зеленое! Господинов двор на седьми верстах, Виноградье красно-зеленое! На седьми верстах, на осьмидесяти столбах, Виноградье красно-зеленое! <…> А среди того двора, что три терема стоят, Виноградье красно-зеленое! Красно солнце, то хозяин в дому, Виноградье красно-зеленое! Что в другом терему светел месяц, Виноградье красно-зеленое! Светел месяц, то хозяйка в дому, Виноградье красно-зеленое![1] Святочная колядка

Существовала ли когда-нибудь описанная Иваном Сергеевичем Тургеневым идеальная деревня с ее милыми избушками и радушными хозяевами? Да и так ли это важно? Это образ, от которого становится тепло и радостно на душе, и читатель словно своими глазами видит золотящиеся на солнце стены деревянных домов, чувствует аромат свежескошенного сена…

«…Глубокий, но пологий овраг. По бокам в несколько рядов головастые, книзу исщепленные ракиты. По оврагу бежит ручей; на дне его мелкие камешки словно дрожат сквозь светлую рябь, ©дали, на конце-крае земли и неба, синеватая черта большой реки.

Вдоль оврага – по одной стороне опрятные амбарчики, клетушки с плотно закрытыми дверями; по другой стороне пять-шесть сосновых изб с тесовыми крышами. Над каждой крышей высокий шест скворечницы; над каждым крылечком вырезной железный, крутогривый конек. Неровные стекла окон отливают цветами радуги. Кувшины с букетами намалеваны на ставнях. Перед каждой избой чинно стоит исправная лавочка; на завалинках кошки свернулись клубочком, насторожив прозрачные ушки; за высокими порогами прохладно темнеют сени.

Я лежу у самого края оврага на разостланной попоне; кругом – целые вороха только что скошенного, до истомы душистого сена, догадливые хозяева разбросали сено перед избами: пусть еще немного посохнет на припеке, а там и в сарай! То-то будет спать на нем славно!»

И. С. Тургенев, «Деревня»

«Не по дому следует почитать хозяина, а дом по хозяину»

(Марк Туллий Цицерон)

Множество примет было связано со строительством дома, с его благоустройством. «Взаимоотношения» хозяев со своим жилищем строились на основании сложного свода правил, которые, впрочем, были уже настолько привычны, что ни у кого не вызывали удивления. Большинство примет сложились еще в древние языческие времена и с приходом на Русь христианства не были забыты.

Перед закладкой фундамента исстари зарывали под будущим передним углом дома клок шерсти и деревяшку либо кусок бересты – чтобы водился скот и не переводились дрова и достаток. С этой же целью часто закапывали горсть зерен или несколько монет.

Если варившаяся в печи каша поднимется выше краев горшка и при этом наклонится назад, это предвещает счастье и изобилие. Если же поднявшаяся каша имеет наклон в сторону устья печи, это обещает урон и разорение дому.

Со времен древних славян порог считался местом встречи двух миров – привычного, охраняемого домом и его духами, и опасного «внешнего». На пороге нежелательно было стоять или сидеть, через порог не здоровались, не передавали деньги и предметы, старались не держать над порогом детей.

Для того чтобы колдун или ведьма не могли войти в дом, в дверной косяк нужно воткнуть острием нож.

«Хорошо начальствовать учись на своем доме»

(Хилон)

Пословицы о родном доме

В родном доме и стены помогают.

(русская)

Домой и кони веселей бегут

(русская)

Дом построить – не шапку надеть

(русская)

Один населенный дом лучше ста пустых

(курдская)

Хорошо в гостях, а дома лучше

(русская)

Хорошо тому, кто в своем дому.

(русская)

Горе тому, кто непорядком живет в дому.

(русская)

Что в поле родится, все в доме пригодится.

(русская)

Чем у чужих жить в достатке, лучше в своем доме в бедности.

(осетинская)

Домой придешь – хлеб-соль найдешь.

(русская)

Дом без призору – яма

(русская)

Мой дом – моя крепость.

(английская)

Г. Дау. Старуха, нарезающая хлеб. 2-я пол. XVII в.

Хлеб – главное богатство дома

Хлеб упоминается в фольклоре множества народов мира. Он исстари был символом мирной жизни, созидательного труда, семейного единения. Хлеб и дом неотделимы друг от друга! «Божьим даром», величайшим подарком природы человеку считался хлеб, поэтому к нему относились бережно и с огромным уважением. Если он есть в доме – значит, семья не будет бедствовать. Неспроста гостей встречали хлебом-солью – люди делились самым дорогим с тем, кто пришел с добрыми намерениями. А соль почиталась как оберег от нечистой силы!

Н. А. Кошелев. Утро в деревне. 1880-е

Дом. Воспоминание о прошлом

Не прерывается связь времен, неизменными остаются память, любовь и душевное тепло… Для Антона Павловича Чехова добрые воспоминания – такие же полноправные «жители» особняка или дачи, как и его хозяева. А смутные мечты и фантастические картины, которые пробуждает в нашей душе образ дома, придают ему особое очарование.

«На берегу Черного моря, на местечке, которое в моем дневнике и в дневниках моих героев и героинь значится „Зеленой Косой“, стоит прелестная дача. С точки зрения архитектора, любителей всего строгого, законченного, имеющего стиль, может быть, эта дача никуда не годится, но с точки зрения поэта, художника она дивная прелесть. Она мне нравится за свою смиренную красоту, за то, что она своей красотой не давит окружающей красоты, за то, что от нее не веет ни холодом мрамора, ни важностью колонн. Она глядит приветливо, тепло, романтично… Из-за стройных сребристых тополей, со своими башенками, шпицами, зазубринами, шестами, выглядывает она чем-то средневековым. Когда смотрю на нее, я припоминаю сентиментальные немецкие романы с их рыцарями, замками, докторами философии, с таинственными графинями…

Эта дача стоит на горе; вокруг дачи густой-прегустой сад с аллеями, фонтанчиками, оранжереями, а внизу, под горой – суровое голубое море… Воздух, сквозь который то и дело пробегает влажный кокетливый ветерок, всевозможные птичьи голоса, вечно ясное небо, прозрачная вода – чудное местечко!»

А. П. Чехов, «Зеленая коса»

Гоголевские «Старосветские помещики» давно стали олицетворением простой и бесхитростной любви друг к другу и к жизни. Почему эти люди были так добры и чистосердечны? Не потому ли, что чувствовали защиту родных стен, силу старого, но такого уютного и привычного дома – она-то и делала их особенными, неуязвимыми для зависти и злобы?

«…Я иногда люблю сойти на минуту в сферу этой необыкновенно уединенной жизни, где ни одно желание не перелетает за частокол, окружающий небольшой дворик, за плетень сада, наполненного яблонями и сливами, за деревенские избы, его окружающие, пошатнувшиеся на сторону, осененные вербами, бузиною и грушами. Жизнь их скромных владетелей так тиха, так тиха, что на минуту забываешься и думаешь, что страсти, желания и неспокойные порождения злого духа, возмущающие мир, вовсе не существуют и ты их видел только в блестящем, сверкающем сновидении. <…> Как бы то ни было, но даже тогда, когда бричка моя подъезжала к крыльцу этого домика, душа принимала удивительно приятное и спокойное состояние; лошади весело подкатывали под крыльцо, кучер преспокойно слезал с козел и набивал трубку, как будто бы он приезжал в собственный дом свой; самый лай, который поднимали флегматические барбосы, бровки и жучки, был приятен моим ушам. Но более всего мне нравились самые владетели этих скромных уголков, старички, старушки, заботливо выходившие навстречу. Их лица мне представляются и теперь иногда в шуме и толпе среди модных фраков, и тогда вдруг на меня находит полусон и мерещится былое. На лицах у них всегда написана такая доброта, такое радушие и чистосердечие, что невольно отказываешься, хотя, по крайней мере, на короткое время, от всех дерзких мечтаний и незаметно переходишь всеми чувствами в низменную буколическую жизнь».

Н. В. Гоголь, «Старосветские помещики»

«Пусть вошедший в наш дом дивится нам, а не нашей посуде»

(Сенека)

Э. К. Рау. У окна. Кон. XIX – нач. XX в.

В поэмах А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова отразились моменты воспоминаний героев о прошлых временах, но как по-разному! Евгений Онегин возвращается в отчий дом, где все напоминает о живших там когда-то людях и память эта зрима и осязаема. Для героя поэмы «Мцыри» возвращение к родным и близким является недостижимой мечтой, воспоминания похожи скорее на смутный сон – но от этого они не становятся менее влекущими…

П. Мёнстед. Женщина, поливающая клумбу. 1925

То, что нам близко и дорого, навсегда остается в нашем сердце. Это относится не только к памяти о любимых людях, но и к образу родного дома.

…Господский дом уединенный, Горой от ветров огражденный, Стоял над речкою. Вдали Пред ним пестрели и цвели Луга и нивы золотые, Мелькали сёлы; здесь и там Стада бродили по лугам, И сени расширял густые Огромный, запущенный сад, Приют задумчивых дриад. II Почтенный замок был построен, Как замки строиться должны: Отменно прочен и спокоен Во вкусе умной старины. Везде высокие покои, В гостиной штофные обои, Царей портреты на стенах, И печи в пестрых изразцах… А. С. Пушкин, «Евгений Онегин» …И вспомнил я отцовский дом, Ущелье наше и кругом В тени рассыпанный аул; Мне слышался вечерний гул Домой бегущих табунов И дальний лай знакомых псов. Я помнил смуглых стариков, При свете лунных вечеров Против отцовского крыльца Сидевших с важностью лица; И блеск оправленных ножон Кинжалов длинных… и как сон Все это смутной чередой Вдруг пробегало предо мной. А мой отец? Он как живой В своей одежде боевой Являлся мне, и помнил я Кольчуги звон, и блеск ружья, И гордый непреклонный взор, И молодых моих сестер… М. Ю. Лермонтов, «Мцыри»

Пословицы о рачительных хозяевах

Не хозяин тот, кто своего хозяйства не знает.

(русская)

Хозяин по двору пройдет – рубль найдет, назад пойдет – другой найдет.

(русская)

Хозяин добр – и дом хорош, хозяин худ – и в доме тож.

(русская)

Плох хозяин, что вперед не смотрит

(русская)

Хорошему хозяину день мал

(русская)

Хороший хозяин одним глазом спит

(русская)

Хорошая хозяйка из петуха уху сварит.

(русская)

Хорошую хозяйку по корове узнают.

(русская)

В каждой избушке свои погремушки.

(русская)

Кто запаслив, тот и счастлив

(русская)

Дома – как хочу, а в людях – как велят.

(русская)

Порядок в доме есть – хозяину с хозяйкой честь.

(русская)

Дом сказочный

В любой сказке дом всегда выполняет свое предназначение – служит надежным пристанищем героям, выступает как символ добра и счастья. Почему в сказке Андерсена Герда вышла победительницей в борьбе со Снежной королевой? Что поддерживало ее? Не только желание победить злые силы и спасти Кая, но и стремление вернуть счастливые минуты, связанные с родным домом и мансардой, укрытой розами. Родные стены придают сил и в сказке, и в повседневной жизни.

«В большом городе, где столько домов и людей, что не всем и каждому удается отгородить себе хоть маленькое местечко для садика, и где поэтому большинству жителей приходится довольствоваться комнатными цветами в горшках, жили двое бедных детей, но у них был садик побольше цветочного горшка. Они не были в родстве, но любили друг друга, как брат и сестра. Родители их жили в мансардах смежных домов. Кровли домов почти сходились, а под выступами кровель шел водосточный желоб, проходивший как раз под окошком каждой мансарды. Стоило, таким образом, шагнуть из какого-нибудь окошка на желоб, и можно было очутиться у окна соседей.

У родителей было по большому деревянному ящику; в них росли коренья и небольшие кусты роз – в каждом по одному, – осыпанные чудными цветами. Родителям пришло в голову поставить эти ящики на дно желоба; таким образом, от одного окна к другому тянулись словно две цветочные грядки. Горох спускался из ящиков зелеными гирляндами, розовые кусты заглядывали в окна и сплетались ветвями; образовалось нечто вроде триумфальных ворот из зелени и цветов. Так как ящики были очень высоки и дети твердо знали, что им нельзя карабкаться на них, то родители часто позволяли мальчику с девочкой ходить друг к другу по крыше в гости и сидеть на скамеечке под розами. И что за веселые игры устраивались у них тут!

Зимою это удовольствие прекращалось, окна зачастую покрывались ледяными узорами. Но дети нагревали на печке медные монеты и прикладывали их к замерзшим стеклам – сейчас же оттаивало чудесное кругленькое отверстие, а в него выглядывал веселый, ласковый глазок, – это смотрели, каждый из своего окна, мальчик и девочка, Кай и Герда. Летом они в один прыжок могли очутиться в гостях друг у друга, а зимою надо было сначала спуститься на много-много ступеней вниз, а затем подняться на столько же вверх»[2].

Г.-Х. Андерсен, «Снежная королева»

П. де Хох. Женщина с детьми в интерьере. Ок. 1658–1660

Тепло родного очага

Выражение «домашний очаг» появилось в незапамятные времена, еще до того, как на свете появилась первая в истории печь. Огонь – согревающий, отгоняющий диких животных и (по древним поверьям) злых духов, был у наших предков очень почитаем. Ну а с течением времени печка стала центром дома. В ней готовили еду, возле нее грелись в холодные зимние вечера, на печь укладывали стариков, маленьких детей и больных. Мастера-печники очень ответственно относились к своему ремеслу – ведь от качества тяги в буквальном смысле могла зависеть жизнь всех домочадцев. А трубочисты (кстати, эта уникальная профессия до сих пор сохраняется в некоторых странах) считались людьми, приносящими счастье!

Й. С. Нильсен. Женщина с ребенком в цветущем саду. 2-я пол. XIX в.

Возвращение домой

Не правда ли, нам хочется иногда вернуться в детство? Или просто туда, где нам было хорошо, где мы были счастливы и беззаботны? Память о счастливом прошлом и надежда на счастливое будущее неотделимы друг от друга, и старый дом – хранитель доброй памяти – всегда может подарить нам душевное равновесие после долгих скитаний и поисков. Именно об этом – стихотворение Е. А. Баратынского.

Я возвращуся к вам, поля моих отцов, Дубравы мирные, священный сердцу кров! Я возвращуся к вам, домашние иконы! Пускай другие чтут приличия законы; Пускай другие чтут ревнивый суд невежд; Свободный наконец от суетных надежд, От беспокойных снов, от ветреных желаний, Испив безвременно всю чашу испытаний, Не призрак счастия, но счастье нужно мне. Усталый труженик, спешу к родной стране Заснуть желанным сном под кровлею родимой. О дом отеческий! О край, всегда любимый! Е. А. Баратынский, «Родина»

Как бы хорошо ни было в гостях, нас все равно тянет домой. Ничто не сравнится с радостью человека, который после долгого отсутствия начинает заново узнавать родные места. Даже летний день, как верно заметил А. К. Толстой, «кажется еще светлее»…

«…Весело было теперь князю и легко на сердце возвращаться на родину. День был светлый, солнечный, один из тех дней, когда вся природа дышит чем-то праздничным, цветы кажутся ярче, небо голубее, вдали прозрачными струями зыблется воздух, и человеку делается так легко, как будто бы душа его сама перешла в природу, и трепещет на каждом листе, и качается на каждой былинке.

Светел был июньский день, но князю, после пятилетнего пребывания в Литве, он казался еще светлее. От полей и лесов так и веяло Русью. <…>

Еще не доезжая деревни, князь и люди его услышали веселые песни, а когда подъехали к околице, то увидели, что в деревне праздник. На обоих концах улицы парни и девки составили по хороводу, и оба хоровода несли по березке, украшенной пестрыми лоскутьями. На головах у парней и девок были зеленые венки. Хороводы пели то оба вместе, то очередуясь, разговаривали один с другим и перекидывались шуточною бранью. Звонко раздавался между песнями девичий хохот, и весело пестрели в толпе цветные рубахи парней. Стаи голубей перелетали с крыши на крышу. Все двигалось и кипело; веселился православный народ».

А. К. Толстой, «Князь Серебряный»

Х. А. Брендекильде. Дом с луговыми цветами. 1909

И вот он, тот долгожданный момент, когда путник уже видит крыши родного села или города и, наконец, среди множества домов узнает тот самый – знакомый и родной с детства, возможно, уже слышит знакомые голоса… Что может сравниться с этими чувствами?

«…Только на рассвете, точно в панораме, вдруг показалась сверху вся Высь.

Было время, бушевала здесь вольная запорожская жизнь. Но давно уж это было. Точно после осевшей от дождя пыли, спит на заре ясная, спокойная, умытая своей казацкой стариной далекая Высь с своими белыми хатами, вишневыми садочками, с колокольнями на далеком горизонте. Из густого сада уже сквозит красная крыша господского дома, выглядывает мезонин с крыльцом в ту сторону, где за прудом лентой сверкает в густых камышах Высь. Пока еще неподвижно смотрит в воду камыш, пока еще спит село и точно задумались его белые хаты, пока господский дом пустыми окнами глядит в зеркальную поверхность розового от зари пруда, – осторожно выплывают из камыша на гладкую речку то дикая утка с выводками, то нырки, а то и пара серых гусей…»

Н. Г. Гарин-Михайловский, «Гимназисты»

А. И. Корзухин. Возвращение из города. 1870

2. Рождение семьи

С чего начинается семья? Нет, все-таки не со свадьбы: значительно раньше. Она начинается тогда, когда люди делают выбор и осознают, что теперь их жизнь должна измениться и подчиниться новым законам и правилам хотя бы потому, что отныне они отвечают не только за себя. Да, в былые времена новая семья зачастую появлялась благодаря тому, что вторую половинку для своих детей выбирали родители. А сама свадьба представляла собой сложный ритуал, каждое действие которого должно было способствовать долголетию молодых, скорейшему появлению наследников, благополучию дома и домочадцев… Но еще много веков назад мудрецы говорили, что совместная жизнь немыслима без любви и уважения друг к другу, без взаимной терпимости, понимания и способности слушать свое сердце – и сердце другого человека. Не правда ли, это актуально во все времена?

А. Тидеманд. Бабушкин свадебный венец. Серед. XIX в.

Дж. Розати. Бракосочетание. Кон. XIX в.

Сердечный выбор. Сватовство

Часто ли мы задумываемся о том, что каждое произносимое нами слово не просто пришло из глубины веков, но имеет особый, скрытый смысл? Наши предки знали это очень хорошо. Слова «неизвестность», «судьба», о которых писал в XIX веке исследователь старины Забылин, – подчас именно они означают положительные перемены в нашей жизни!

«Кажется, нет в мире ни одного более торжественного пиршества, которое можно сравнить со свадебным обрядом, началом и совершением брака, началом и венцом любви, о котором молодые головы поэтизируют за несколько лет прежде, избирая в своей фантазии подходящий идеал, пока не находят его. <…>

Суженый. Происхождение этого слова надобно производить от судьбы, которая посылает невесте жениха. Само слово „невеста“ означает – неизвестная, неведомая, указывает уже на тот русский обычай, когда девушку жених мог видеть только после венца, в качестве новобрачной, точно так же и невеста своего суженого, так как оба молодых сочеталась браком по воле не своей, а родительской…»

М. Забылин, «Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия» Не раз Гимена клеветали: Его бездушным торговцом, Брюзгой, ревнивцем и глупцом Попеременно называли. Как свет его ни назови, У вас он будет, без сомненья, Достойным сыном уваженья И братом пламенной любви! Е. А. Баратынский, «Невесте»

«Сказка – ложь, да в ней намек…» – мы все слышали эту фразу. В известнейшей старинной сказке «Царевна-лягушка» есть намек не только на необходимость покоряться судьбе – Иван-царевич безропотно заключает брак с квакушкой потому, что пущенная им стрела попала в болото. Есть и другой смысл: не судите по внешности, ведь под лягушачьей шкуркой вполне может скрываться заколдованная царевна!

«В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею; у него было три сына – все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать; младшего звали Иван-царевич. Говорит им царь таково слово: „Дети мои милые, возьмите себе по стрелке, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадет, там и сватайтесь“. Пустил стрелу старший брат – упала она на боярский двор, прямо против девичья терема; пустил средний брат – полетела стрела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на том крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая; пустил младший брат – попала стрела в грязное болото, и подхватила ее лягуша-квакуша. Говорит Иван-царевич: „Как мне за себя квакушу взять? Квакуша не ровня мне!“ – Бери! – отвечает ему царь. – Знать, судьба твоя такова“.

Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягуше-квакуше. Призывает их царь и приказывает: „Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу“. Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил. „Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? – спрашивает его лягуша. – Аль услышал от отца своего слово неприятное?“ – „Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб“. – „Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!“ Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу – и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом: „Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки“.

Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов – и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами…»

А. Н. Афанасьев, «Царевна-лягушка»[3]

Э. Лейтон. Король и нищая дева. 1898

Пародией на «Ромео и Джульетту» назвал «Барышню-крестьянку» один из критиков. Конец вражде двух семейств положила шалость барышни, переодевшейся крестьянской девушкой и приглянувшейся сыну соседского помещика. Ссоры, противоречия, неравное положение – все это теряет смысл, когда правда все же открывается. Но, наверное, дело не только в удивительном и забавном стечении обстоятельств, но и в любви?

«…Алексей знал, что если отец заберет что себе в голову, то уж того, по выражению Тараса Скотинина, у него и гвоздем не вышибешь; но Алексей был в батюшку, и его столь же трудно было переспорить. Он ушел в свою комнату и стал размышлять о пределах власти родительской, о Лизавете Григорьевне, о торжественном обещании отца сделать его нищим и наконец об Акулине. В первый раз видел он ясно, что он в нее страстно влюблен; романическая мысль жениться на крестьянке и жить своими трудами пришла ему в голову, и чем более думал он о сем решительном поступке, тем более находил в нем благоразумия. С некоторого времени свидания в роще были прекращены по причине дождливой погоды. Он написал Акулине письмо самым четким почерком и самым бешеным слогом, объявлял ей о грозящей им погибели, и тут же предлагал ей свою руку. Тотчас отнес он письмо на почту, в дупло, и лег спать весьма довольный собою.

На другой день Алексей, твердый в своем намерении, рано утром поехал к Муромскому, дабы откровенно с ним объясниться. Он надеялся подстрекнуть его великодушие и склонить его на свою сторону. „Дома ли Григорий Иванович?“ – спросил он, останавливая свою лошадь перед крыльцом прилучинского замка. „Никак нет, – отвечал слуга, – Григорий Иванович с утра изволил выехать“. – „Как досадно!“ – подумал Алексей. „Дома ли по крайней мере Лизавета Григорьевна?“ – „Дома-с“. И Алексей спрыгнул с лошади, отдал поводья в руки лакею и пошел без доклада.

„Все будет решено, – думал он, подходя к гостиной, – объяснюсь с нею самою“. – Он вошел… и остолбенел! Лиза… нет Акулина, милая смуглая Акулина, не в сарафане, а в белом утреннем платьице, сидела перед окном и читала его письмо; она так была занята, что не слыхала, как он и вошел. Алексей не мог удержаться от радостного восклицания. Лиза вздрогнула, подняла голову, закричала и хотела убежать. Он бросился ее удерживать. „Акулина, Акулина!..“ Лиза старалась от него освободиться… „Mais laissez-moi donc, monsieur; mais êtes-vous fou?“[4]– повторяла она, отворачиваясь. „Акулина! Друг мой, Акулина!“ – повторял он, целуя ее руки. Мисс Жаксон, свидетельница этой сцены, не знала, что подумать. В эту минуту дверь отворилась, и Григорий Иванович вошел.

– Ага! – сказал Муромский, – да у вас, кажется, дело совсем уже слажено…

Читатели избавят меня от излишней обязанности описывать развязку».

А. С. Пушкин, «Барышня-крестьянка»

Т. Б. Кеннингтон. Подвенечное платье. Кон. XIX в.

«В брачной жизни соединенная пара должна образовать как бы единую моральную личность»

(Иммануил Кант)

Гоголевскую «Ночь перед Рождеством» обычно называют повестью. Но в этом небольшом произведении переплетаются приметы фантастической сказки, яркие бытовые зарисовки из жизни населения Малороссии, народные легенды и живые характеристики исторических персонажей… И, конечно же, романтическая история!

«…Чуб выпучил глаза, когда вошел к нему кузнец, и не знал, чему дивиться: тому ли, что кузнец воскрес, тому ли, что кузнец смел к нему прийти, или тому, что он нарядился таким щеголем и запорожцем. Но еще больше изумился он, когда Вакула развязал платок и положил перед ним новехонькую шапку и пояс, какого не видано было на селе, а сам повалился ему в ноги и проговорил умоляющим голосом:

– Помилуй, батько! Не гневись! Вот тебе и нагайка: бей, сколько душа пожелает, отдаюсь сам; во всем каюсь; бей, да не гневись только! Ты ж когда-то братался с покойным батьком, вместе хлеб-соль ели и магарыч пили.

Чуб не без тайного удовольствия видел, как кузнец, который никому на селе в ус не дул, сгибал в руке пятаки и подковы, как гречневые блины, тот самый кузнец лежал у ног его. Чтоб еще больше не уронить себя,

Чуб взял нагайку и ударил его три раза по спине.

– Ну, будет с тебя, вставай! Старых людей всегда слушай! Забудем все, что было меж нами! Ну, теперь говори, чего тебе хочется?

– Отдай, батько, за меня Оксану!

Чуб немного подумал, поглядел на шапку и пояс: шапка была чудная, пояс также не уступал ей; вспомнил о вероломной Солохе и сказал решительно:

– Добре! Присылай сватов!

– Ай! – вскрикнула Оксана, переступив через порог и увидев кузнеца, и вперила с изумлением и радостью в него очи.

– Погляди, какие я тебе принес черевики! – сказал Вакула. – Те самые, которые носит царица.

– Нет! Нет! Мне не нужно черевиков! – говорила она, махая руками и не сводя с него очей. – Я и без черевиков… – Далее она не договорила и покраснела.

Кузнец подошел ближе, взял ее за руку; красавица и очи потупила. Еще никогда не была она так чудно хороша. Восхищенный кузнец тихо поцеловал ее, и лицо ее пуще загорелось, и она стала еще лучше».

Н. В. Гоголь, «Ночь перед Рождеством»

Ф. Андреотти. Предложение. 2-я пол. XIX в.

А вот и еще один пример того, как преломилась реальная история государственных и военных деятелей России в ярком воображении писателя. Многим ли повезло так, как Ибрагиму Ганнибалу, в роли «свахи» для которого выступил сам Петр Великий?!

«…Петр, занимаясь делами с Ибрагимом, сказал ему:

– Я замечаю, брат, что ты приуныл; говори прямо: чего тебе недостает? – Ибрагим уверил государя, что он доволен своей участию и лучшей не желает.

– Добро, – сказал государь, – если ты скучаешь безо всякой причины, так я знаю, чем тебя развеселить.

По окончанию работы Петр спросил Ибрагима:

– Нравится ли тебе девушка, с которой ты танцевал минавет на прошедшей ассамблее?

– Она, государь, очень мила и, кажется, девушка скромная и добрая.

– Так я ж тебя с нею познакомлю покороче. Хочешь ли ты на ней жениться?

– Я, государь?..

– Послушай, Ибрагим, ты человек одинокий, без роду и племени, чужой для всех, кроме одного меня. Умри я сегодня, завтра что с тобою будет, бедный мой арап? Надобно тебе пристроиться, пока есть еще время; найти опору в новых связях, вступить в союз с русским боярством.

– Государь, я счастлив покровительством и милостями вашего величества. Дай мне бог не пережить своего царя и благодетеля, более ничего не желаю; но если б и имел в виду жениться, то согласятся ли молодая девушка и ее родственники? Моя наружность…

– Твоя наружность! Какой вздор! Чем ты не молодец? Молодая девушка должна повиноваться воле родителей, а посмотрим, что скажет старый Гаврила Ржевский, когда я сам буду твоим сватом? – При сих словах государь велел подавать сани и оставил Ибрагима, погруженного в глубокие размышления.

„Жениться! – думал африканец, – зачем же нет? ужели суждено мне провести жизнь в одиночестве и не знать лучших наслаждений и священнейших обязанностей человека потому только, что я родился под пятнадцатым градусом? Мне нельзя надеяться быть любимым: детское возражение! разве можно верить любви? разве существует она в женском, легкомысленном сердце? Отказавшись навек от милых заблуждений, я выбрал иные обольщения – более существенные. Государь прав: мне должно обеспечить будущую судьбу мою. Свадьба с молодою Ржевскою присоединит меня к гордому русскому дворянству, и я перестану быть пришельцем в новом моем отечестве. От жены я не стану требовать любви, буду довольствоваться ее верностию, а дружбу приобрету постоянной нежностию, доверенностию и снисхождением“.

Ибрагим, по своему обыкновению, хотел заняться делом, но воображение его слишком было развлечено. Он оставил бумаги и пошел бродить по невской набережной. Вдруг услышал он голос Петра; оглянулся и увидел государя, который, отпустив сани, шел за ним с веселым видом. „Все, брат, кончено, – сказал Петр, взяв его под руку. – Я тебя сосватал. Завтра поезжай к своему тестю; но смотри, потешь его боярскую спесь; оставь сани у ворот; пройди через двор пешком; поговори с ним о его заслугах, о знатности – и он будет от тебя без памяти“».

А. С. Пушкин, «Арап Петра Великого»

«Когда любишь, не хочешь пить другой воды, кроме той, которую находишь в любимом источнике. Верность в таком случае – вещь естественная»

(Стендаль)

К. Херпфер. Свадьба. 2-я пол. XIX в.

He просто украшение

Один из важнейших символов семейной жизни – обручальные кольца. Традиция обмениваться ими восходит к глубокой древности, правда, смысл этого простого по форме, но очень символичного украшения был у разных народов разным. В Древнем Риме жених обычно преподносил невесте кольцо из простого железа – это символизировало нерушимость его чувств и готовность защищать семью. Древние египтяне особое внимание уделяли форме кольца, утверждая, что окружность, которая, как известно, ни начала, ни конца не имеет, означает бесконечность любви и особое покровительство богов.

Почему еще в древнем мире было принято надевать обручальное кольцо именно на безымянный палец? Ему приписывалась способность связывать человека с особыми целебными, защитными силами природы.

В современном мире традиция ношения обручальных колец впитала в себя все древние значения и смыслы, главный из которых, пожалуй, связан с символикой вечности и нерушимости брачного союза.

Пословицы о женитьбе

Всякая невеста для своего жениха родится.

(русская)

Выбирай жену не в хороводе, а в огороде.

(русская)

Все выбирать – женатым не бывать.

(русская)

Родители – берегите дочь до венца, а муж жену – до конца.

(украинская)

Не жить с приданым – жить с богоданным.

(русская)

Без мужа – что без головы, а без жены – что без ума.

(русская)

Муж – голова, а жена – душа.

(армянская)

Жениться – не воды напиться.

(русская)

Бери, чтоб не каяться, жить в согласии да не маяться!.

(русская)

Покажи свою жену, а я скажу, каков у нее муж.

(испанская)

Добрую жену взять – скуки да горя не знать.

(русская)

П. Батони. Свадьба Амура и Психеи. 1756

П. Веронезе. Счастливый союз. Ок. 1570

Свадебный обряд. Свадебный пир

Описанные М. Забылиным церемонии древних греков и римлян нашли свое отражение и в более поздней традиции. Например, представленные в поэме А. С. Пушкина «Руслан и Людмила» события – яркий пример сочетания уходящего в прошлое язычества и зарождающегося христианства.

«…В греческих и римских обрядах бракосочетания мы находим венки, обручальные кольца, покрывала (вроде нашей вуали или фаты), соединение рук, свечи, свадебные дары и пр. В самом деле, как это сходно с христианскими обрядами при самом совершении брака. <…> Этого мало: русские обычаи говорят, что и сейчас молодых осыпают хмелем, зерном и даже деньгами; смысл понятен: чтобы молодые жили счастливо, сыто и богато; но откуда возник этот обычай? Опять от греков и римлян… <…>

Известно, что в России новобрачной надевают на голову кокошник, кокуй или кику, расплетают косу надвое с известными при этом песнями. Обычай этот, по-видимому, перенят у татар, как думают Плено Карпин и Бруина; но Грим говорит, что и у немцев было обыкновение у новобрачной не распускать волос, а связывать их на голове и покрывать чепцом. Тертулиан говорит, что у язычников было обыкновение женщинам являться покрытыми, у евреев – тот же обычай, у русских фата изображает и до днесь символ стыдливости и скромности».

М. Забылин, «Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия»

Ш. Ж. Сулакруа. Очарованный. Серед. XIX в.

…Дела давно минувших дней, Преданья старины глубокой. В толпе могучих сыновей, С друзьями, в гриднице высокой Владимир-солнце пировал; Меньшую дочь он выдавал За князя храброго Руслана И мед из тяжкого стакана За их здоровье выпивал. Не скоро ели предки наши, Не скоро двигались кругом Ковши, серебряные чаши С кипящим пивом и вином. Они веселье в сердце лили, Шипела пена по краям, Их важно чашники носили И низко кланялись гостям. Слилися речи в шум невнятный; Жужжит гостей веселый круг; Но вдруг раздался глас приятный И звонких гуслей беглый звук; Все смолкли, слушают Баяна: И славит сладостный певец Людмилу-прелесть, и Руслана, И Лелем свитый им венец…» А. С. Пушкин, «Руслан и Людмила»

Какие чувства испытывают молодожены в день заключения брака? Многие назовут волнение, неуверенность, возможно даже страх. Но для большинства на первом месте все же будет радость – именно это приходит на ум при чтении описания свадьбы Кити и Левина Л. Н. Толстым. Радость оттого, что два предназначенных друг другу человека теперь вместе и ничто не сможет изменить этого…

«Когда обряд обручения окончился, церковнослужитель постлал пред аналоем в середине церкви кусок розовой шелковой ткани, хор запел искусный и сложный псалом, в котором бас и тенор перекликались между собой, и священник, оборотившись, указал обрученным на разостланный розовый кусок ткани. Как ни часто и много слушали оба о примете, что кто первый ступит на ковер, тот будет главой в семье, ни Левин, ни Кити не могли об этом вспомнить, когда они сделали эти несколько шагов. Они не слышали и громких замечаний и споров о том, что, по наблюдению одних, он стал прежде, по мнению других, оба вместе.

После обычных вопросов о желании их вступить в брак, и не обещались ли они другим, и их странно для них самих звучавших ответов началась новая служба. Кити слушала слова молитвы, желая понять их смысл, но не могла. Чувство торжества и светлой радости по мере совершения обряда все больше и больше переполняло ее душу и лишало ее возможности внимания.

Молились „о еже податися им целомудрию и плоду чрева на пользу, о еже возвеселитися им видением сынов и дщерей“. Упоминалось о том, что бог сотворил жену из ребра Адама, и „сего ради оставит человек отца и матерь и прилепится к жене, будет два в плоть едину“, и что „тайна сия велика есть“; просили, чтобы бог дал им плодородие и благословение, как Исааку и Ревекке, Иосифу, Моисею и Сепфоре, и чтоб они видели сыны сынов своих. „Все это было прекрасно, – думала Кити, слушая эти слова, – все это и не может быть иначе“, – и улыбка радости, сообщавшаяся невольно всем смотревшим на нее, сияла на ее просветлевшем лице.

– Наденьте совсем! – послышались советы, когда священник надел на них венцы и Щербацкий, дрожа рукою в трехпуговичной перчатке, держал высоко венец над ее головой.

– Наденьте! – прошептала она улыбаясь.

Левин оглянулся на нее и был поражен тем радостным сиянием, которое было на ее лице; и чувство это невольно сообщилось ему. Ему стало, так же как и ей, светло и весело.

Им весело было слушать чтение послания апостольского и раскат голоса протодьякона при последнем стихе, ожидаемый с таким нетерпением постороннею публикой. Весело было пить из плоской чаши теплое красное вино с водой, и стало еще веселее, когда священник, откинув ризу и взяв их обе руки в свою, повел их при порывах баса, выводившего „Исаие ликуй“, вокруг аналоя. Щербацкий и Чириков, поддерживавшие венцы, путаясь в шлейфе невесты, тоже улыбаясь и радуясь чему-то, то отставали, то натыкались на венчаемых при остановках священника. Искра радости, зажегшаяся в Кити, казалось, сообщилась всем бывшим в церкви. Левину казалось, что и священнику и дьякону, так же как и ему, хотелось улыбаться.

Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал:

– Поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа, – и взял у них из рук свечи.

Левин поцеловал с осторожностью ее улыбавшиеся губы, подал ей руку и, ощущая новую, странную близость, пошел из церкви. Он не верил, не мог верить, что это была правда. Только когда встречались их удивленные и робкие взгляды, он верил этому, потому что чувствовал, что они уже были одно.

После ужина в ту же ночь молодые уехали в деревню».

Л. Н. Толстой, «Анна Каренина»

Х. Фишер. Букет невесты. Нач. XX в.

«Будь благоразумен в женитьбе: человека предпочитай деньгам и приданому, добродетель – красоте, а душу – телу».

(Уильям Пенн)

К. Эквалл. Предложение. 1880

Лебединая верность

У многих народов мира лебедь почитается как символ верности, любви, искренности, целомудрия и самоотверженности. Аристократический облик этих гордых птиц порождал у восхищенных зрителей мысли об их особом происхождении, способности предсказывать будущее и посредничестве между миром людей и миром духов и богов. Но особое уважение всегда вызывала «лебединая верность», вошедшая в пословицы. Считается, что лебеди создают пару один раз и на всю жизнь, и если один из них погибает, то второй после этого не проживет долго, не в силах вынести разлуки…

К. Д. Фридрих. Лебеди в камышах на рассвете. Ок. 1832

Пословицы о выборе суженой

Кто ищет невесту без недостатков – тому суждено остаться без жены.

(азербайджанская)

Выбираешь невесту – разузнай о ее матери.

(арабская)

Где нет любви – там нет и радости

(грузинская)

Смелый и невесту уведет!

(немецкая)

Выбираешь жену – верь ушам, а не глазам

(грузинская)́

У хорошей невесты по семи подруг.

(русская)

Неудачно жениться – все равно что неурожай шестьдесят лет терпеть!

(японская)

Муж хорош – и жена хороша, жена хороша – и муж таков же

(аварская)

Человек по сердцу – половина венца.

(русская)

Не перерожать стать невесту тебе, какова есть.

(русская)

Не богатство, а честь невесту красит.

(русская)

Девкою полна улица, женою полна печь.

(русская)

К. Е. Маковский. Боярский свадебный пир. 1883

В. Чахурский. Предложение. 2-я пол. XIX в.

Супружество

Говорят, что «любят не „благодаря", а „вопреки"».

То есть, любить «за что-то» – невозможно, предмет истинной любви всегда кажется едва ли не совершенством, лучшим из людей, а все попытки описать свое чувство будут смешными и жалкими. Действительно, как в словах описать совершенство? Но… поэтам подчас удавалось сделать невозможное – как, например, А. Н. Апухтину в стихотворении «Я люблю тебя так оттого…»

Я люблю тебя так оттого, Что из пошлых и гордых собою Не напомнишь ты мне никого Откровенной и ясной душою, Что с участьем могла ты понять Роковую борьбу человека, Что в тебе уловил я печать Отдаленного, лучшего века! Я люблю тебя так потому, Что не любишь ты мертвого слова, Что не веришь ты слепо уму, Что чужда ты расчета мирского; Что горячее сердце твое Часто бьется тревожно и шибко… Что смиряется горе мое Пред твоей миротворной улыбкой! А. Н. Апухтин, «Я люблю тебя так оттого…»

О чем разговаривают близкие друг другу люди, уже не один год прожившие под одной крышей? А всегда ли, собственно, им нужно разговаривать, всегда ли они нуждаются в словах для выражения своих чувств и мыслей? Или, как персонажи Толстого, они уже давно пользуются другим языком, неявным для окружающих, но таким понятным для них самих?

«Наташа, оставшись с мужем одна, тоже разговаривала так, как только разговаривают жена с мужем, то есть с необыкновенной ясностью и быстротой познавая и сообщая мысли друг друга, путем противным всем правилам логики, без посредства суждений, умозаключений и выводов, а совершенно особенным способом. Наташа до такой степени привыкла говорить с мужем этим способом, что верным признаком того, что что-нибудь было не ладно между ей и мужем, для нее служил логический ход мыслей Пьера. Когда он начинал доказывать, говорить рассудительно и спокойно и когда она, увлекаясь его примером, начинала делать то же, она знала, что это непременно поведет к ссоре.

С того самого времени, как они остались одни и Наташа с широко раскрытыми, счастливыми глазами подошла к нему тихо и вдруг, быстро схватив его за голову, прижала ее к своей груди и сказала: „Теперь весь, весь мой, мой! Не уйдешь!“ – с этого времени начался этот разговор, противный всем законам логики, противный уже потому, что в одно и то же время говорилось о совершенно различных предметах. Это одновременное обсуждение многого не только не мешало ясности понимания, но, напротив, было вернейшим признаком того, что они вполне понимают друг друга.

Как в сновидении все бывает неверно, бессмысленно и противоречиво, кроме чувства, руководящего сновидением, так и в этом общении, противном всем законам рассудка, последовательны и ясны не речи, а только чувство, которое руководит ими».

Л. Н. Толстой, «Война и мир»

Пословицы о семейном укладе

Где любовь и совет, там и горя нет.

(русская)

Жена не гусли: поиграв, на стену не повесишь.

(русская)

Муж без жены – что гусь без воды.

(русская)

Не тот счастлив, у кого много добра, а тот, у кого верная жена.

(русская)

Один женился – свет увидел; другой женился – с головой пропал.

(русская)

Жена мужу – подруга, а не прислуга.

(русская)

От плохой жены состаришься, от хорошей помолодеешь.

(русская)

Мир в семье женой держится.

(русская)

У хорошей жены и плохой муж будет молодцом.

(русская)

Любовь да совет – так и горя нет.

(русская)

Здоровье – первое богатство, а второе – счастливое супружество.

(русская)

С доброй женой горе – в полгоря, а радость – вдвое.

(русская)

И. М. Прянишников. В ожидании шафера. 1880-е

3. Вся семья вместе – так и душа на месте

Из кого состоит семья? В первую очередь на ум приходят, конечно, родители и дети. У многих есть еще дедушки и бабушки. Но семья состоит не только из людей, живущих под одной крышей: она немыслима без особых отношений между этими людьми. Семья – это уважительная память о предках, это внимательное отношение ко всем домочадцам независимо от пола и возраста, это готовность всегда прийти на помощь в случае необходимости и защитить в минуту опасности. Но речь не идет об оправдании любого проступка только потому, что «это наш родственник, а значит, он прав»: именно в семье ребенок должен получать первые уроки морали и нравственности.

Семья распадается тогда, когда на первое место выходит эгоизм, жадность и нежелание ощущать себя частью единого целого…

Б. де Луз. Счастливая семья. Серед. XIX в.

А. Линдегрен. Воскресный вечер в сельском доме. 1860

Б. М. Кустодиев. На террасе. 1906

Если в согласии жить будете…

По мнению Л. Н. Толстого, «жить в согласии» в первую очередь означает: сообща противостоять опасностям и не нарушать единства семьи, не жертвовать общим благом ради самолюбия.

«Отец приказал сыновьям, чтобы жили в согласии; они не слушались. Вот он велел принесть веник и говорит:

– Сломайте!

Сколько они ни бились, не могли сломать. Тогда отец развязал веник и велел ломать по одному пруту.

Они легко переломали прутья поодиночке.

Отец и говорит:

– Так-то и вы: если в согласии жить будете, никто вас не одолеет; а если будете ссориться да все врозь – вас всякий легко погубит.»

Л. Н. Толстой, «Отец и сыновья»

«Тот, кто не может наставить к добру своих домашних, не может учиться сам».

(Конфуций)

Что есть согласие в семье? Схожесть характеров? Способность уступить в споре или принять на себя тяготы, выпавшие на долю родных? Наверное, основа согласия – это способность поставить себя на место другого и предположить, в чем близкий человек сейчас нуждается более всего… И, конечно, желание помочь в случае необходимости.

В одном селении жили два брата – каждый со своей семьей. Жили небогато, но работали от зари до зари и могли благодаря своему трудолюбию сводить концы с концами.

Однажды у одного из братьев овцы принесли по несколько ягнят каждая. И он подумал: «Надо брату помочь. Подарю-ка я ему парочку!» Сказано – сделано. Решил он сюрприз брату сделать и погнал ягнят ночью, чтобы поставить их в сарай родственника незаметно. В темноте он встретил на дороге какого-то человека, который тоже гнал ягнят, раскланялся с ним издали, но не узнал. А выполнив то, что задумал, весело пошел домой, размышляя, как обрадуется его любимый брат. Вернулся, зашел в сарай и оторопел: ягнят у него осталось столько же, сколько было. Снова взял он двух и пошел на двор своего брата… И встретил его по дороге. Тот направлялся к нему и тоже с двумя ягнятами. Оказалось, что оба брата одновременно решили помочь друг другу и сделать это в тайне…

«Подарок», восточная притча

Иван Андреевич Крылов писал свою басню о «товарищах», среди которых «согласья нет». Но разве только друзья-товарищи могут пострадать из-за упрямства и нежелания принять чужую точку зрения? Возможно, эта всем известная история может послужить кому-то предупреждением и в семейной жизни? Так же, как и известная притча «У нас все правы»…

Когда в товарищах согласья нет, На лад их дело не пойдет, И выйдет из него не дело, только мука. Однажды Лебедь, Рак да Щука Везти с поклажей воз взялись И вместе трое все в него впряглись; Из кожи лезут вон, а возу все нет ходу! Поклажа бы для них казалась и легка: Да Лебедь рвется в облака, Рак пятится назад, а Щука тянет в воду. Кто виноват из них, кто прав – судить не нам; Да только воз и ныне там. И. А. Крылов, «Лебедь, Щука и Рак»

«Семья – это кристалл общества».

(Виктор Гюго)

А. ван Дейк. Портрет Джеймса Стэнли, 7-го графа Дерби, с женой и дочерью. Ок. 1640

В одном селе в соседних домах жили да были две семьи. В одной из них муж и жена постоянно ссорились, кричали друг на друга: что ни день – у них крик на всю улицу, хоть святых выноси! А в другой семье супруги жили мирно и счастливо. И вот однажды муж из той семьи, в которой день и ночь кричали друг на друга, решил узнать секрет: как это соседям удается сохранять любовь и уважение? Спрятался он в кустах возле дома и стал наблюдать. Видит он, что жена соседа крыльцо моет, а рядом с ней стоит большое ведро с водой. И тут у соседей ребенок раскричался, и женщина пошла его успокаивать; ведро без присмотра оставила. А муж ее в это время на крыльцо вышел, ведра не заметил и споткнулся об него. Шум, грохот, вода с крыльца льется!

Жена соседа выскочила из комнаты и мужу говорит:

– Извини, пожалуйста, это я виновата! Надо было мне подумать, что ведру здесь не место и каждый на него наткнуться может!

А муж ей отвечает:

– Нет, это я виноват! Надо было мне получше под ноги смотреть!

Призадумался сосед, сидевший в кустах, вылез оттуда и потихоньку пошел домой. А там сказал своей жене:

– Знаешь, я понял, почему у нас каждый день ссоры. Потому что у нас все всегда правы.

«У нас все правы», славянская притча

И. С. Куликов. В крестьянской избе. 1902

За общим столом

Казалось бы, что такого в обычном обеденном столе? Сейчас все реже можно увидеть членов одной семьи сидящими за общей трапезой: часто мы подменяем живое общение виртуальным. Но давайте вспомним, что в прошлом стол был символом единства, дружбы, взаимного уважения. Считалось, что люди, «преломившие хлеб» за одним столом и под одной крышей, становятся практически побратимами. Не зря в русских народных сказках часто звучит фраза «ты меня накорми, напои, а потом и спрашивай!»: чинить козни или отказать в помощи человеку, с которым участвовал в одной трапезе, считалось неправильным. В средневековой Европе гостей рассаживали за длинными столами «по старшинству»: чем дальше от хозяина, тем ниже был статус едока. Но, например, для легендарного короля Артура все его рыцари были равны – и символом этого стал знаменитый круглый стол. Так что не так прост этот предмет мебели! Может быть, постараемся собрать за столом всю семью?

С. В. Иванов. Семья. 1907

Связь прошлых и будущих поколений

В давние времена семья, в которой «два сына да две дочери», считалась небольшой – именно это следует из притчи «Царь и мужик». Не правда ли, представления о размерах семьи с тех пор несколько изменились? А вот понятия о сыновнем долге, воспитании детей и отношении к родным остались неизменными…

«Наехал царь Петр на мужика в лесу. Мужик дрова рубит. Царь и говорит:

– Божья помощь, мужик!

Мужик и говорит:

– И то, мне нужна божья помощь.

Царь спрашивает:

– А велика ли у тебя семья?

– У меня семьи два сына да две дочери.

– Ну не велико твое семейство. Куда ж ты деньги кладешь?

– А я деньги на три части кладу: во‑первых – долг плачу, в‑других – в долг даю, в‑третьих – в воду мечу.

Царь подумал и не знает, что это значит, что старик и долг платит, и в долг дает, и в воду мечет. А старик говорит:

– Долг плачу – отца-мать кормлю; в долг даю – сыновей кормлю; а в воду мечу – дочерей ращу.

Царь и говорит:

– Умная твоя голова, старичок…»

«Царь и мужик», русская народная сказка

Мы часто требуем от своих родных доказательств их любви. Но давайте подумаем: а всегда ли настоящая любовь будет явной? Может быть, нужно самим стать более внимательными к окружающим, и тогда их доброе отношение к нам станет очевидным? С такой точки зрения можно оценить и поступки тех людей, которых уже давно нет с нами…

Высоко в горах между двумя селениями еще в незапамятные времена был построен мост над глубоким ущельем, на дне которого текла бурная река. Очень просто выглядел этот мост: соединенные тросами доски были перекинуты с одного края ущелья на другой. А чтобы не так страшно было идти по узеньким доскам, строители моста натянули еще и канаты, за которые можно было держаться.

Шли годы. Жители селений давно привыкли ходить друг к другу в гости по этому мосту. Они так хорошо изучили каждую дощечку у себя под ногами, что, наверное, могли бы и с закрытыми глазами преодолеть ущелье! Многие, желая похвастать, даже не придерживались руками за канаты.

Но однажды после сильной бури люди увидели, что канаты-перила оказались оборваны. Над пропастью были протянуты только хлипкие дощечки, соединенные тросами. И всем сразу стало страшно: пока были перила, люди их почти не замечали. Но теперь никто не мог себе даже представить, что пойдет над ужасной пропастью, не имея никакой страховки!

Жители селений молча стояли по обе стороны ущелья. Из одного дома вышел дряхлый старик. Опираясь на палку, он подошел к мосту, посмотрел на него и сказал:

– Так и наши родные. Пока они живы, мы их не замечаем. Но как только они уходят от нас, нам сразу кажется, что мы потеряли защиту.

«Мост», кавказская притча

К. Е. Маковский. Семейный портрет. 1882

Бывает так, что человек кичится свершениями и достижениями своих предков. Безусловно, испытывать уважение к свершениям представителей своей семьи необходимо. Но разумно ли требовать почтения к себе только на том основании, что вы являетесь потомком знаменитого полководца или ученого? Возможно, лучше обратить усилия на то, чтобы самому совершить что-то значимое – это и будет лучшей данью уважения прошлым поколениям?

Ф.-Ю. Друэ. Семейный портрет. 1756

Предлинной хворостиной Мужик Гусей гнал в город продавать; И, правду истинну сказать, Не очень вежливо честил свой гурт гусиный: На барыши спешил к базарному он дню (А где до прибыли коснется, Не только там гусям, и людям достается). Я мужика и не виню; Но Гуси иначе об этом толковали И, встретяся с прохожим на пути, Вот как на мужика пеняли: «Где можно нас, Гусей, несчастнее найти? Мужик так нами помыкает И нас, как будто бы простых Гусей, гоняет; А этого не смыслит неуч сей, Что он обязан нам почтеньем; Что мы свой знатный род ведем от тех Гусей, Которым некогда был должен Рим спасеньем: Там даже праздники им в честь учреждены!» — «А вы хотите быть за что отличены?» — Спросил прохожий их. «Да наши предки…» – «Знаю И все читал; но ведать я желаю, Вы сколько пользы принесли?» — «Да наши предки Рим спасли!» — «Все так, да вы что сделали такое?» — «Мы? Ничего!» – «Так что ж и доброго в вас есть? Оставьте предков вы в покое: Им поделом была и честь, А вы, друзья, лишь годны на жаркое». Баснь эту можно бы и боле пояснить, Да чтоб гусей не раздразнить. И. А. Крылов, «Гуси»

Семья может состоять не только из родителей и детей: она часто объединяет представителей нескольких поколений. Говорят, что государство не может существовать без уважения к своему прошлому и без веры в лучшее будущее. Схожие законы благоденствия «работают» и в семье: уважение к старшим, помощь младшим и общая забота друг о друге – вот универсальный рецепт счастливой совместной жизни представителей разных поколений…

В одном селении жила да была большая-пребольшая семья. А точнее сказать, одна эта семья занимала целое селение! В ней дружно уживались отцы и сыновья, матери, жены, деды, внуки, правнуки… Всего в этой необычайной семье было больше сотни человек! Но главное – жили они настолько дружно и счастливо, что однажды сам правитель государства заинтересовался: каков же рецепт благоденствия этого удивительного семейства? И отправился знакомиться с ним.

Прибыл он в селение, смотрит по сторонам и насмотреться не может: дома чистенькие, огороды аккуратные, дети вежливые, взрослые трудолюбивые, старики ухоженные. И потребовал правитель:

– Приведите ко мне главу семьи!

Привели к нему седого старика. И правитель сказал ему:

– Видимо, знаешь ты какой-то секрет: как нужно жить, чтобы члены такой огромной семьи не враждовали и были счастливы? Напиши мне все подробно на бумаге, я возьму ее с собой и прикажу своим министрам раздать этот текст всем моим подданным. Хочу, чтобы все были такими же, как вы!

Дал правитель старику лист бумаги, и тот принялся писать. Дедушка был не очень грамотен и писал довольно долго. А когда закончил, отдал лист правителю. Тот прочел и удивился. На бумаге были написаны три слова: «Любовь», «Прощение» и «Терпение». Но каждое – по сто раз.

«Секрет крепкой семьи», китайская притча

Г. фон Кюгельген. Портрет императора Павла I с семейством. 1800

«Никогда так не любишь близких, как в то время, когда рискуешь потерять их».

(А. П. Чехов)

Пословицы о согласии в семье

Не нужен клад, если в семье лад.

(русская)

Семья сильна, когда над ней крыша одна.

(русская)

Вся семья вместе, так и душа на месте.

(русская)

Где совет – там тепло да свет, где согласье – там и Бог.

(русская)

В семье, где нет согласия, добра не бывает.

(русская)

Дерево крепко корнями, человек – семьей.

(русская)

В семье не так печка греет, как любовь да согласие.

(русская)

За общим столом еда вкуснее кажется.

(русская)

Обиды да попреки – семейные пороки.

(русская)

Семейная каша лучше варится.

(русская)

Коль в семье дружат, так все живут – не тужат.

(русская)

Семья праведна – что ограда каменна.

(русская)

Наши бабушки и дедушки

Зачастую истинными хранителями семьи, связующим звеном между прошлым и будущим выступают именно представители старшего поколения. Столько знающие и умеющие, сохранившие молодость духа и приобретшие опыт и мудрость, бабушки и дедушки входят в наше сердце в раннем детстве и остаются там навсегда… Именно такой предстает бабушка в «Детстве» А. М. Горького.

«…Говорила она, как-то особенно выпевая слова, и они легко укреплялись в памяти моей, похожие на цветы, такие же ласковые, яркие, сочные. Когда она улыбалась, ее темные, как вишни, зрачки расширялись, вспыхивая невыразимо приятным светом, улыбка весело обнажала белые крепкие зубы, и, несмотря на множество морщин в темной коже щек, все лицо казалось молодым и светлым. Очень портил его этот рыхлый нос с раздутыми ноздрями и красный на конце. Она нюхала табак из черной табакерки, украшенной серебром. Вся она – темная, но светилась изнутри – через глаза – неугасимым, веселым и теплым светом. Она сутула, почти горбатая, очень полная, а двигалась легко и ловко, точно большая кошка, – она и мягкая такая же, как этот ласковый зверь.

До нее как будто спал я, спрятанный в темноте, но явилась она, разбудила, вывела на свет, связала все вокруг меня в непрерывную нить, сплела все в разноцветное кружево и сразу стала на всю жизнь другом, самым близким сердцу моему, самым понятным и дорогим человеком, – это ее бескорыстная любовь к миру обогатила меня, насытив крепкой силой для трудной жизни…»

А. М. Горький, «Детство»

Герой поэмы Н. А. Некрасова «Дедушка» – бывший декабрист, вернувшийся из многолетней ссылки. Но для маленького внука Саши он прежде всего любимый дед. Старшее поколение зачастую обходилось без поучений и наставлений, воспитывая «младую поросль» своим примером, ровным и добрым, несмотря на жизненные обстоятельства, отношением к окружающим.

…Повеселел, оживился, Радостью дышит весь дом. С дедушкой Саша сдружился, Вечно гуляют вдвоем. Ходят лугами, лесами, Рвут васильки среди нив; Дедушка древен годами, Но еще бодр и красив, Зубы у дедушки целы, Поступь, осанка тверда, Кудри пушисты и белы, Как серебро борода; Строен, высокого роста, Но как младенец глядит, Как-то апостольски просто, Ровно всегда говорит… IV Выйдут на берег покатый К русской великой реке — Свищет кулик вороватый, Тысячи лап на песке; Барку ведут бечевою, Чу, бурлаков голоса! Ровная гладь над рекою — Нивы, покосы, леса. Легкой прохладою дует С медленных, дремлющих вод… Дедушка землю целует, Плачет – и тихо поет… «Дедушка! Что ты роняешь Крупные слезы, как град?..» – Вырастешь, Саша, узнаешь! Ты не печалься – я рад… Н. А. Некрасов, «Дедушка»

А. Анкер. Девушка, кормящая цыплят. 1865

«Добродетель родителей – хорошее приданое»

(Гораций)

Образы дедушки и бабушки неотделимы от образа родного дома. Возвращаясь после долгого отсутствия в родной уголок или просто приезжая в гости, мы ловим себя на том, что в памяти яркие картины дома, в котором мы жили или бывали в детстве, всегда связаны с личностью родного человека. Татьяна Марковна Бережкова из гончаровского «Обрыва» – именно такое живое олицетворение старинной усадьбы…

«…Райский вышел из гимназии, вступил в университет и в одно лето поехал на каникулы к своей двоюродной бабушке, Татьяне Марковне Бережковой. Бабушка эта жила в родовом маленьком имении, доставшемся Борису от матери. <…> Какой эдем распахнулся ему в этом уголке, откуда его увезли в детстве и где потом он гостил мальчиком иногда, в летние каникулы. Какие виды кругом – каждое окно в доме было рамой своей особенной картины! С одной стороны Волга с крутыми берегами и Заволжьем; с другой – широкие поля, обработанные и пустые, овраги, и все это замыкалось далью синевших гор. С третьей стороны видны села, деревни и часть города. Воздух свежий, прохладный, от которого, как от летнего купанья, пробегает по телу дрожь бодрости. Дом весь был окружен этими видами, этим воздухом, да полями, да садом. Сад обширный около обоих домов, содержавшийся в порядке, с темными аллеями, беседкой и скамьями. Чем далее от домов, тем сад был запущеннее. <…>

В доме какая радость и мир жили! Чего там не было? Комнатки маленькие, но уютные, с старинной, взятой из большого дома мебелью дедов, дядей, и с улыбавшимися портретами отца и матери Райского, и также родителей двух оставшихся на руках у Бережковой девочек-малюток.

Полы были выкрашены, натерты воском и устланы клеенками; печи обложены пестрыми, старинными, тоже взятыми из большого дома, изразцами. Шкапы битком набиты старой, дрожавшей от шагов, посудой и звеневшим серебром. На виду красовались старинные саксонские чашки, пастушки, маркизы, китайские уродцы, бочкообразные чайники, сахарницы, тяжелые ложки. Кругленькие стулья, с медными ободочками и с деревянной мозаикой столы, столики жались по уютным уголкам. В кабинете Татьяны Марковны стояло старинное, тоже окованное бронзой и украшенное резьбой, бюро с зеркалом, с урнами, с лирами, с гениями. Но бабушка завесила зеркало. „Мешает писать, когда видишь свою рожу напротив“, – говорила она. Еще там был круглый стол, на котором она обедала, пила чай и кофе, да довольно жесткое, обитое кожей старинное же кресло, с высокой спинкой рококо. Бабушка, по воспитанию, была старого века и разваливаться не любила, а держала себя прямо, с свободной простотой, но и с сдержанным приличием в манерах, и ног под себя, как делают нынешние барыни, не поджимала:

„Это стыдно женщине“, – говорила она.

Какой она красавицей показалась Борису, и в самом деле была красавица.

Высокая, не полная и не сухощавая, но живая старушка… даже не старушка, а лет около пятидесяти женщина, с черными живыми глазами и такой доброй и грациозной улыбкой, что когда и рассердится и засверкает гроза в глазах, так за этой грозой опять видно частое небо. Над губами маленькие усики; на левой щеке, ближе к подбородку, родимое пятно с густым кустиком волос. Это придавало лицу ее еще какой-то штрих доброты. Она стригла седые волосы и ходила дома по двору и по саду с открытой головой, а в праздник и при гостях надевала чепец; но чепец держался чуть-чуть на маковке, не шел ей и как будто готов был каждую минуту слететь с головы.

Она и сама, просидев пять минут с гостем, извинится и снимет. До полудня она ходила в широкой белой блузе, с поясом и большими карманами, а после полудня надевала коричневое, по большим праздникам светлое, точно серебряное, едва гнувшееся и шумящее платье, а на плечи накидывала старинную шаль, которая вынималась и выкладывалась одной только Василисой.

– Дядя Иван Кузьмич с Востока вывез, триста червонных заплатил: теперь этакой ни за какие деньги не отыщешь! – хвасталась она. На поясе и в карманах висело и лежало множество ключей, так что бабушку, как гремучую змею, можно было слышать издали, когда она идет по двору или по саду».

И. А. Гончаров, «Обрыв»

А. Анкер. Бабушка. 2-я пол. XIX в.

«Я люблю в молодом человеке хорошие черты старости, а в старике – положительные качества молодости».

(Цицерон)

Г. Яковидис. Дедов любимец. 1890-е

Что может связать и объединить представителей разных поколений? Ведь между дедами и внуками зачастую лежит целая пропасть, измеряющаяся десятилетиями и эпохами. Может быть, общие предпочтения и привязанности – как это было в случае маленького Сережи Багрова и его сурового и властного деда?

«…Робость моя вдруг прошла, и печальное Багрово как будто повеселело. Мне показалось даже, а может быть оно и в самом деле было так, что все стали к нам ласковее, внимательнее и больше заботились о нас. По ребячеству моему я подумал, что все нас полюбили. Впрочем, я и теперь думаю, что в эту последнюю неделю нашего пребывания в Багрове дедушка точно полюбил меня, и полюбил именно с той поры, когда сам увидел, что я горячо привязан к отцу. Он даже высказал мне, что считал меня баловнем матери, матушкиным сынком, который отца совсем не любит, а родных его и подавно, и всем в Багрове „брезгует“; очевидно, что это было ему насказано, а моя неласковость, печальный вид и робость, даже страх, внушаемый его присутствием, утвердили старика в таких мыслях. Теперь же, когда он приласкал меня, когда прошел мой страх и тоска по матери, когда на сердце у меня повеселело и я сам стал к нему ласкаться, – весьма естественно, что он полюбил меня. В несколько дней я как будто переродился; стал жив, даже стал бегать беспрестанно, рассказывать ему всякую всячину и сейчас попотчевал его чтением „Детского чтения“, и все это дедушка принимал благосклонно; угрюмый старик также как будто стал добрым и ласковым стариком. Я живо помню, как он любовался на нашу дружбу с сестрицей, которая, сидя у него на коленях и слушая мою болтовню или чтение, вдруг без всякой причины спрыгивала на пол, подбегала ко мне, обнимала и целовала, и потом возвращалась назад и опять вползала к дедушке на колени; на вопрос же его: „Что ты, козулька, вскочила?“ – она отвечала: „Захотелось братца поцеловать“. Одним словом, у нас с дедушкой образовалась такая связь и любовь, такие прямые сношения, что перед ними все отступили и не смели мешаться в них. Двоюродные наши сестрицы, которые прежде были в большой милости, сидели теперь у печки на стульях, а мы у дедушки на кровати; видя, что он не обращает на них никакого вниманья, а занимается нами, генеральские дочки (как их называли), соскучась молчать и не принимая участия в наших разговорах, уходили потихоньку из комнаты в девичью, где было им гораздо веселее».

С. Т. Аксаков, «Детские годы Багрова-внука»

Т. Гейнсборо. Утренняя прогулка. 1785

«Древо родя»

Могучее дерево с раскидистой кроной и сильными корнями у многих народов мира почитается как символ древности рода, прочности семейных уз, нерасторжимой связи поколений. Главному герою романа Вальтера Скотта «Айвенго», «рыцарю, лишенному наследства», достаточно было изобразить на своем щите вырванное с корнями дерево, для того чтобы окружающие догадались о его взаимоотношениях с родными…

«Родовое древо», «генеалогическое древо» – эти выражения давно стали устойчивыми и никого не удивляют. И в самом деле: как жизнь дерева невозможна без корней, так и жизнь человека будет крайне сложна без осознания того, что за ним – поддержка старшего поколения, история семьи, уважительная память о прошлом. И не следует забывать, что уважение к нам и к нашей семье, то, каким будет наше «дерево», зависит не только от заслуг прабабушек и прадедушек, а прежде всего от нас самих.

Пословицы о бабушках и дедушках

У кого есть бабушка да дед, тот не знает бед.

(русская)

У внуков ум от дедушки, а душа от бабушки.

(русская)

Бабушке разве только дедушка не внук.

(русская)

Была б моя бабуся, с ней ничего не боюся.

(русская)

Молодость плечами крепче, старость умом надежнее.

(русская)

Дед стар, да удал – за двоих стал.

(русская)

Хорошо тому жить, кому бабушка ворожит.

(русская)

Рассыпался бы дедка, кабы его бабка не подпоясывала!.

(русская)

Корми деда на печи: и сам там будешь.

(русская)

Не хороши вырастут детки, коль не присмотрят бабки да дедки.

(русская)

Старики к правде короткую дорогу знают.

(русская)

Бабушка – золотая сударушка! Бога молит, хлебом кормит, дом бережет, добро стережет.

(русская)

Любимая няня

Казалось бы, разве няня – член семьи? Но вспомните: сколько известных писателей, музыкантов, художников, поэтов с глубокой благодарностью вспоминали о ней – скромной, незаметной, но незаменимой! Стал бы маленький Саша Пушкин «солнцем русской поэзии», если бы в его детстве не было Арины Родионовны, познакомившей своего воспитанника с сокровищами устного народного творчества? Появились бы на свет многие другие трогательные и романтические стихотворения – как, например, «Помню я…» Афанасия Фета? Как знать…

Подруга дней моих суровых, Голубка дряхлая моя! Одна в глуши лесов сосновых Давно, давно ты ждешь меня. Ты под окном своей светлицы Горюешь, будто на часах, И медлят поминутно спицы В твоих наморщенных руках. Глядишь в забытые вороты На черный отдаленный путь: Тоска, предчувствия, заботы Теснят твою всечасно грудь. То чудится тебе… А. С. Пушкин, «Няне» Помню я: старушка-няня Мне в рождественской ночи Про судьбу мою гадала При мерцании свечи, И на картах выходили Интересы да почет. Няня, няня, ты ошиблась, Обманул тебя расчет; Но зато я так влюбился, Что приходится невмочь… Погадай мне, друг мой няня, Нынче святочная ночь. Что, – не будет ли свиданья, Разговоров иль письма? Выйдет пиковая дама Иль бубновая сама? Няня добрая гадает, Грустно голову склоня; Свечка тихо нагорает, Сердце бьется у меня. А. А. Фет

Среди десятков персонажей произведений Л. Н. Толстого образ Натальи Савишны стоит особняком. Она – добрый дух дома, верный, незаменимый и преданный.

Ф. Г. Вальдмюллер. Именины бабушки. 1856

Так же, как и безымянная няня из некрасовской «Саши».

«…В половине прошлого столетия по дворам села Хабаровки бегала в затрапезном платье босоногая, но веселая, толстая и краснощекая девка Наташка. По заслугам и просьбе отца ее, кларнетиста Саввы, дед мой взял ее вверх – находиться в числе женской прислуги бабушки. Горничная Наташка отличалась в этой должности кротостью нрава и усердием. Когда родилась матушка и понадобилась няня, эту обязанность возложили на Наташку. И на этом новом поприще она заслужила похвалы и награды за свою деятельность, верность и привязанность к молодой госпоже. Но напудренная голова и чулки с пряжками молодого бойкого официанта Фоки, имевшего по службе частые сношения с Натальей, пленили ее грубое, но любящее сердце. Она даже сама решилась идти к дедушке просить позволенья выйти за Фоку замуж. Дедушка принял ее желание за неблагодарность, прогневался и сослал бедную Наталью за наказание на скотный двор в степную деревню. Через шесть месяцев, однако, так как никто не мог заменить Наталью, она была возвращена в двор и в прежнюю должность. Возвратившись в затрапезке из изгнания, она явилась к дедушке, упала ему в ноги и просила возвратить ей милость, ласку и забыть ту дурь, которая на нее нашла было и которая, она клялась, уже больше не возвратится. И действительно, она сдержала свое слово.

С тех пор Наташка сделалась Натальей Савишной и надела чепец: весь запас любви, который в ней хранился, она перенесла на барышню свою».

Л. Н. Толстой, «Детство»

М. Э. Виже-Лебрен. Мария-Антуанетта с детьми. 1787

…В зимние сумерки нянины сказки Саша любила. Поутру в салазки Саша садилась, летела стрелой, Полная счастья, с горы ледяной. Няня кричит: «Не убейся, родная!» Саша, салазки свои погоняя, Весело мчится. На полном бегу На бок салазки – и Саша в снегу! Выбьются косы, растреплется шубка — Снег отряхает, смеется, голубка! Не до ворчанья и няне седой: Любит она ее смех молодой… Н. А. Некрасов, «Саша»

Е. Зампиги. Дедушка. Кон. XIX – нач. XX в.

4. «Женское лицо» семьи

Как многообразны обличья женщины – даже не в масштабах истории, в веках, а просто в рамках семьи! Она издревле была хранительницей домашнего очага, врачевала раны и болезни, растила детей, занималась домашними припасами – а во времена вражеских набегов наравне с мужчинами бралась за оружие и готова была защищать своих родных до последней капли крови. От богатырши-поляницы до искусной рукодельницы, от простой крестьянки до утонченной аристократки – кем бы ни была женщина и чем бы ни приходилось ей заниматься, ее значимость для семьи, для рода и в конечном счете для жизни на земле неоспорима…

В наше время уже стирается разница между некоторыми «исконно мужскими» и «исконно женскими» занятиями, но в большинстве семей роль женщины – хранительницы дома, воспитательницы детей, наделенной удивительной интуицией и внутренней силой, – осталась неизменной.

В. фон Каульбах. Портрет Марии Ганноверской с дочерью Марией. 1866

Ф. К. Винтерхальтер. Королева Виктория с супругом принцем Альбертом и детьми. 1846

К. Е. Маковский. За прялкой (портрет дочери Ольги). 1890-е

Мама, жена, любимая

Для Н. А. Некрасова его Дарья – героиня поэмы «Мороз. Красный нос» – идеал женщины. Она не только рачительная хозяйка, преданная жена и любящая мать, вызывающая у односельчан глубокое уважение, но и образец настоящей русской красавицы.

Однако же речь о крестьянке Затеяли мы, чтоб сказать, Что тип величавой славянки Возможно и ныне сыскать. Есть женщины в русских селеньях С спокойною важностью лиц, С красивою силой в движеньях, С походкой, со взглядом цариц, — Их разве слепой не заметит, А зрячий о них говорит: «Пройдет – словно солнце осветит! Посмотрит – рублем подарит!» Идут они той же дорогой, Какой весь народ наш идет, Но грязь обстановки убогой К ним словно не липнет. Цветет Красавица, миру на диво, Румяна, стройна, высока, Во всякой одежде красива, Ко всякой работе ловка. И голод, и холод выносит, Всегда терпелива, ровна… Я видывал, как она косит: Что взмах – то готова копна!.. Н. А. Некрасов, «Мороз. Красный нос»

Доброе слово женщины способно врачевать телесные и душевные раны. О чудесах, на которые способна любимая женщина – мать ли, жена ли – писал М. Е. Салтыков-Щедрин. Писал о «воссоздании» ею истинно человеческого образа – того самого, который и является Божьим подобием… Об этом же – о «нездешности» женщины, о преклонении перед ее возвышенным образом – и стихотворение Н. М. Языкова.

«…Когда вы чувствуете, что вам легко и приятно около какого-нибудь человека; когда ваши лица расцветают улыбкою при виде его, когда вас инстинктивно манит приласкаться к нему… знайте, что это такой же чистый и милый человек, как и вы сами; знайте, что около вас бьется именно то самое доброе человеческое сердце, о котором я хочу повести здесь речь.

Нигде так много не встречается добрых душ, как между женщинами. <…> И когда женщина захочет утешить скорбящего человека, то можно сказать наверное, что в целом мире не найдется слаще и лучше того утешения. Нет татя, у которого не открылся бы источник слез при виде умиротворяющей женской ласки; нет душегуба, которого сердце не дрогнуло бы перед любящим женским словом.

И не потому только, чтобы эта ласка или слово усыпляли человека или заставляли его забыть что-нибудь, а потому, что эта ласка, это слово восстановляют искаженный человеческий образ, что они вдруг очищают его душу от наносной житейской грязи, что они хотя и не уничтожают прошлого, но делают невозможным возврат к нему…»

М. Е. Салтыков-Щедрин, «Добрая душа» Влюблен я, дева-красота, В твой разговор живый и страстной, В твой голос ангельски-прекрасной, В твои румяные уста! Дай мне тобой налюбоваться, Твоих наслушаться речей, Упиться песнию твоей, Твоим дыханьем надышаться! Н. М. Языков

В.-А. Бугро. Милосердие. 1878

«Женщина священна; любимая женщина священна вдвойне».

(Александр Дюма)

Для матери дети всегда маленькие», – гласит русская пословица. И к своей маме мы обычно испытываем чувства, не меняющиеся с годами: по отношению к ней мы и сами всегда остаемся детьми. Не зря в «Детстве» Л. Н. Толстого страницы, посвященные ранним годам и связанные с мамой, более яркие и трогательные, нежели прочие.

«…Матушка сидела в гостиной и разливала чай; одной рукой она придерживала чайник, другою – кран самовара, из которого вода текла через верх чайника на поднос. Но хотя она смотрела пристально, она не замечала этого, не замечала и того, что мы вошли.

Так много возникает воспоминаний прошедшего, когда стараешься воскресить в воображении черты любимого существа, что сквозь эти воспоминания, как сквозь слезы, смутно видишь их. Это слезы воображения. Когда я стараюсь вспомнить матушку такою, какою она была в это время, мне представляются только ее карие глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь, родинка на шее, немного ниже того места, где вьются маленькие волосики, шитый белый воротничок, нежная сухая рука, которая так часто меня ласкала и которую я так часто целовал; но общее выражение ускользает от меня. <…>

Когда матушка улыбалась, как ни хорошо было ее лицо, оно делалось несравненно лучше, и кругом все как будто веселело. Если бы в тяжелые минуты жизни я хоть мельком мог видеть эту улыбку, я бы не знал, что такое горе. Мне кажется, что в одной улыбке состоит то, что называют красотою лица: если улыбка прибавляет прелести лицу, то лицо прекрасно; если она не изменяет его, то оно обыкновенно; если она портит его, то оно дурно».

Л. Н. Толстой, «Детство»

Х. Мерле. Материнство. 2-я пол. XIX в.

«Царство женщины – это царство нежности, тонкости, терпимости»

(Жан-Жак Руссо)

В стихотворениях К. Бальмонта, В. Брюсова, М. Волошина женский образ имеет мало общего с материнским – нежным и трепетным. Это скорее древняя полубогиня, героиня мифа, обладающая огромной властью и присущей только ей силой…

О, женщина, дитя, привыкшее играть И взором нежных глаз, и лаской поцелуя, Я должен бы тебя всем сердцем презирать, А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя! Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю, Живу одной тобой в моих терзаньях страстных, Для прихоти твоей я душу погублю, Все, все возьми себе – за взгляд очей прекрасных, За слово лживое, что истины нежней, За сладкую тоску восторженных мучений! Ты, море странных снов, и звуков, и огней! Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений. К. Д. Бальмонт Ты – женщина, ты – книга между книг, Ты – свернутый, запечатленный свиток; В его строках и дум и слов избыток, В его листах безумен каждый миг. Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток! Он жжет огнем, едва в уста проник; Но пьющий пламя подавляет крик И славословит бешено средь пыток. Ты – женщина, и этим ты права. От века убрана короной звездной, Ты – в наших безднах образ божества! Мы для тебя влечем ярем железный, Тебе мы служим, тверди гор дробя, И молимся – от века – на тебя! В. Я. Брюсов, «Женщине» В напрасных поисках за ней Я исследил земные тропы От Гималайских ступеней До древних пристаней Европы. Она забытый сон веков, В ней несвершенные надежды. Я шорох знал ее шагов И шелест чувствовал одежды. Тревожа древний сон могил, Я поднимал киркою плиты… Ее искал, ее любил В чертах Микенской Афродиты. Пред нею падал я во прах, Целуя пламенные ризы Царевны Солнца – Таиах И покрывало Моны Лизы. Под гул молитв и дальний звон Склонялся в сладостном бессилье Пред ликом восковых Мадонн На знойных улицах Севильи. И я читал ее судьбу В улыбке внутренней зачатья, В улыбке девушек в гробу, В улыбке женщин в миг объятья. Порой в чертах случайных лиц Ее улыбки пламя тлело, И кто-то звал со дна темниц, Из бездны призрачного тела. Но неизменна и не та Она сквозит за тканью зыбкой, И тихо светятся уста Неотвратимою улыбкой. М. А. Волошин, «Она»

Н. С. Крылов. Русская крестьянка кормит ребенка из рожка. Не позднее 1830

Встреча с мамой после долгой разлуки, воссоединение людей, любящих друг друга безусловно и навсегда – матери и ребенка, – в мировой литературе этот сюжет был представлен множество раз. Неизменным всегда было одно – чувство счастья. Даже если обстоятельства, как в случае Анны Карениной, были на тот момент сильнее, чем желание быть вместе…

«…Направо от двери стояла кровать, и на кровати сидел, поднявшись, мальчик в одной расстегнутой рубашечке и, перегнувшись тельцем, потягиваясь, доканчивал зевок. В ту минуту, как губы его сходились вместе, они сложились в блаженно-сонную улыбку, и с этою улыбкой он опять медленно и сладко повалился назад.

– Сережа! – прошептала она, неслышно подходя к нему.

Во время разлуки с ним и при том приливе любви, который она испытывала все это последнее время, она воображала его четырехлетним мальчиком, каким она больше всего любила его. Теперь он был даже не таким, как она оставила его; он еще дальше стал от четырехлетнего, еще вырос и похудел. Что это! Как худо его лицо, как коротки его волосы! Как длинны руки! Как изменился он с тех пор, как она оставила его! Но это был он, с его формой головы, его губами, его мягкою шейкой и широкими плечиками.

– Сережа! – повторила она над самым ухом ребенка.

Он поднялся опять на локоть, поводил спутанною головой на обе стороны, как бы отыскивая что-то, и открыл глаза. Тихо и вопросительно он поглядел несколько секунд на неподвижно стоявшую пред ним мать, потом вдруг блаженно улыбнулся и, опять закрыв слипающиеся глаза, повалился, но не назад, а к ней, к ее рукам.

– Сережа! Мальчик мой милый! – проговорила она, задыхаясь и обнимая руками его пухлое тело.

– Мама! – проговорил он, двигаясь под ее руками, чтобы разными местами тела касаться ее рук.

Сонно улыбаясь, все с закрытыми глазами, он перехватился пухлыми ручонками от спинки кровати за ее плечи, привалился к ней, обдавая ее тем милым сонным запахом и теплотой, которые бывают только у детей, и стал тереться лицом об ее шею и плечи.

– Я знал, – открывая глаза, сказал он. – Нынче мое рожденье. Я знал, что ты придешь. Я встану сейчас.

И, говоря это, он засыпал.

Анна жадно оглядывала его; она видела, как он вырос и переменился в ее отсутствие. Она узнавала и не узнавала его голые, такие большие теперь, ноги, выпроставшиеся из одеяла, узнавала эти похуделые щеки, эти обрезанные короткие завитки волос на затылке, в который она так часто целовала его. Она ощупывала все это и не могла ничего говорить; слезы душили ее.

– О чем же ты плачешь, мама? – сказал он, совершенно проснувшись. – Мама, о чем ты плачешь? – прокричал он плаксивым голосом.

– Я? не буду плакать… Я плачу от радости. Я так давно не видела тебя. Я не буду, не буду, – сказала она, глотая слезы и отворачиваясь. – Ну, тебе одеваться теперь пора, – оправившись, прибавила она, помолчав, и, не выпуская его руки, села у его кровати на стул, на котором было приготовлено платье.

– Как ты одеваешься без меня? Как… – хотела она начать говорить просто и весело, но не могла и опять отвернулась.

– Я не моюсь холодною водой, папа не велел. А Василия Лукича ты не видала? Он придет. А ты села на мое платье! – и Сережа расхохотался».

Л. Н. Толстой, «Анна Каренина»

О женщине как неземном образе, идеале чистоты – стихотворение Ф. И. Тютчева. Но только ли об этом? Оно – и о бессилии зла перед истиной, красотой и справедливостью.

Как ни бесилося злоречье, Как ни трудилося над ней, Но этих глаз чистосердечье — Оно всех демонов сильней. Все в ней так искренно и мило, Так все движенья хороши; Ничто лазури не смутило Ее безоблачной души. К ней и пылинка не пристала От глупых сплетней, злых речей; И даже клевета не смяла Воздушный шелк ее кудрей. Ф. И. Тютчев

Тысячи слов сказаны, сотни стихотворений и гимнов написаны во славу материнской любви. Но, наверное, слишком много их не будет никогда. Так считал и М. А. Волошин.

Из всех узлов и вязей жизни – узел сыновности и материнства – он теснее всех и туже напряжен: дверь к бытию водитель жизни сузил. Я узами твоих кровей томим, а ты, о мать, – найду ль для чувства слово? Ты каждый день меня рождаешь снова и мучима рождением моим. Кто нас связал и бросил в мир слепыми? Какие судьбы нами расплелись? Как неотступно требуешь ты: «Имя свое скажи мне! Кто ты? Назовись». Не помню имени… но знай: не весь я рожден тобой, и есть иная часть, и судеб золотые равновесья блюдет вершительная власть. <…> Я знаю, мать, твой каждый час – утрата. Как ты во мне, так я в тебе распят. И нет любви твоей награды и возврата, затем, что в ней самой – награда и возврат! М. А. Волошин, «Материнство»

Пословицы о матушке

Нет такого дружка, как родимая матушка.

(русская)

При солнце тепло, а при матери добро.

(русская)

Птица радуется весне, а младенец матери.

(русская)

У матери дети, что на руке пальцы: за который ни укуси, все больно.

(русская)

Любовь отца высока, как горы; любовь матери глубока, как море.

(японская)

Не та мать, что родила, а та, что взрастила.

(русская)

Без матери и солнышко не греет.

(украинская)

Для матери дети всегда маленькие.

(русская)

Материнская молитва со дна моря вынимает.

(русская)

Любишь свою мать – не оскорбляй чужую.

(персидская)

Как рой без матки, так и дитя без мамки.

(русская)

А. Вайс. Женщина с ребенком у прялки. 1868

«Прялка не Бог, а рубаху дает»

Прялка – один из самых «многозначных» символов. В первую очередь, это, конечно, орудие труда – причем одно из древнейших: остатки прялок были обнаружены археологами в слоях, относящихся к неолиту! Сотни лет назад женщины-пряхи обеспечивали нитками – а следовательно, и тканями, и одеждой – всю семью. Прялка считалась также олицетворением судьбы: достаточно вспомнить, что в греческой мифологии богини-мойры пряли нити, соответствовавшие человеческим жизням, и решали, в какой момент эту нить оборвать. Причем изменять их решения не мог даже сам Зевс!

Как «исконно женский» инструмент, прялка связывалась также с культом плодородия: в некоторых губерниях России для повышения урожайности земли девушки и женщины зимой катались с горок на «донцах» прялок. И, наконец, по качеству пряжи судили о хозяйке дома.

Г. И. Семирадский. Отдых. 1890

А. Вайс. Девушка у зеркала. 2-я пол. XIX в.

«Свет мой, зеркальце…»

Один из главнейших «женских» символов! С зеркалом часто изображали Венеру – богиню любви и красоты. Зеркала в старину считались «окнами в тонкий мир», и кто, как не женщина с ее обостренной интуицией и чувствительностью, мог бы достойно управляться с таким непростым предметом? С его помощью гадали – конечно же, в первую очередь девушки. Они старались таким образом узнать свою судьбу и хоть одним глазком увидеть возможного «суженого». Сейчас мы живем в рациональном мире, и далеко не каждая женщина будет прибегать к гаданию и тем более практиковать сложный «зеркальный» обряд. Но забота женщин о своей красоте осталась неизменной, а зеркала исправно им в этом помогают – и это прекрасно!

Дж. Уотерхаус. Леди из Шалот. 1888

Пословицы о рукоделии

Не учись безделью, а учись рукоделью.

(русская)

Умелец да рукодельник и себе, и людям радость приносит.

(русская)

У ленивой пряхи и для себя нет рубахи.

(русская)

Длинная нитка – ленивая швея.

(русская)

Ремесло не коромысло, плеч не оттянет, зато прокормит.

(русская)

Рукам – работа, а душе – праздник.

(русская)

Не напрядешь зимою – летом нечего ткать будет.

(русская)

Не игла шьет, а руки.

(русская)

Весною день долог, да нитка коротка, лениво прядется.

(русская)

Где хотенье – там и уменье

(русская)

К чему душа лежит, к тому и руки приложатся.

(русская)

Руководительница и рукодельница

Княгиня Ольга… Правительница, вселившая страх в недругов и пленившая красотой и мудростью византийского императора. Она первой установила нормы сбора дани, покровительствовала искусству и просвещению, положила начало русскому каменному зодчеству. Даже не будь она первой женщиной на русском троне, перечисленного было бы более чем достаточно, чтобы образ Ольги сохранился не только в летописях, но и в благодарной памяти потомков.

«…Великая Княгиня, провождаемая воинскою дружиною, вместе с юным Святославом объехала всю Древлянскую область, уставляя налоги в пользу казны государственной; но жители Коростена долженствовали третью часть дани своей посылать к самой Ольге в ее собственный Удел, в Вышегород, основанный, может быть, героем Олегом и данный ей в вено, как невесте или супруге Великого Князя: чему увидим и другие примеры в нашей древней Истории. Сей город, известный Константину Багрянородному и знаменитый в Х веке, уже давно обратился в село, которое находится в 7 верстах от Киева, на высоком берегу Днепра, и замечательно красотою своего местоположения. – Ольга, кажется, утешила Древлян благодеяниями мудрого правления; по крайней мере все ее памятники – ночлеги и места, где она, следуя обыкновению тогдашних Героев, забавлялась ловлею зверей – долгое время были для сего народа предметом какого-то особенного уважения и любопытства.

В следующий год, оставив Святослава в Киеве, она поехала в северную Россию, в область Новогородскую; учредила по Луге и Мсте государственные дани; разделила землю на погосты, или волости; сделала без сомнения все нужнейшее для государственного блага по тогдашнему гражданскому состоянию России и везде оставила знаки своей попечительной мудрости. Через 150 лет народ с признательностию воспоминал о сем благодетельном путешествии Ольги, и в Несторово время жители Пскова хранили еще сани ее, как вещь драгоценную. Вероятно, что сия Княгиня, рожденная во Пскове, какими-нибудь особенными выгодами, данными его гражданам, способствовала тому цветущему состоянию и даже силе, которою он после, вместе с Новым городом, славился в России, затмив соседственный, древнейший Изборск и сделавшись столицею области знаменитой.

Утвердив внутренний порядок Государства, Ольга возвратилась к юному Святославу, в Киев, и жила там несколько лет в мирном спокойствии, наслаждаясь любовию своего признательного сына и не менее признательного народа…»

Н. М. Карамзин, «История государства Российского»

В.-А. Бугро. Старшая сестра. 1869

Знаменитый «Домострой» подробно расписывает обязанности жены и мужа по ведению домашнего хозяйства. Давайте прочитаем небольшой отрывок: не правда ли, разобраться во всем этом многообразии названий и ворохе мелочей способен только изощренный и творческий женский ум?

«Добрая домовитая жена с помощью собственной понятливости и при мужнем наставлении, стремяся к труду, наготовит всего, что нужно: холстов, полотен, тканей; что надо – окрасит на летники, кафтаны и сарафаны, либо для домашней носки перекроит и перешьет. Если же наготовит больше, чем в доме потребно – полотен, холстов, скатертей, тканей, полотенец, простыней, – то и продаст и что нужно купит, потому у мужа денег и не просит. Рубашки нарядные женские и мужские, и порты – все надо самой велеть при себе кроить, а все обрезки и остатки – камчатные, тафтяные, дорогие и дешевые, и золотные и шелковые, пух, оторочки, и спорки, и новое и ветхое – все должно быть прибрано: мелкое в мешочки, а прочее по размеру сложено, связано и припрятано. И если потребуется чинить ветхое или из нового не хватило – чтобы имелось в запасе, а на рынке не искать. Бог дал доброго разума, и у доброй хозяйки все дома найдется. <…>

А если придется одежду кроить для молодых – сыну, дочери, невестке летник, шубу с верхом, опашень шерстяной или камчатый, или атласный, или шелковый золотом украшенный… то, выкраивая, следует загибать по два или три вершка на подоле и по краям, вдоль шва и по краю рукавов… и года через два, или три, или четыре, распоров ту одежду, можно опять ее впору сделать»[5].

Ю. Шнорр фон Карольсфельд. Руфь на поле Вооза. 1828

«Праведная жена – богатство дому и спасенье мужу»

(Григорий Богослов)

В эпоху архаической Греции, когда, собственно, и создавались поэмы «Илиада» и «Одиссея», царские дочери не видели ничего зазорного в том, чтобы заниматься домашними делами. Феакийская царевна Навсикая отправляется стирать одежду, а ее мать в обществе служанок изготавливает пряжу. Впрочем, «царь» тогда был просто военным вождем и не сидел на троне (у него и трона-то как такового не было), а защищал свои владения наравне с простыми воинами…

Дева спала, на бессмертных похожая ростом и видом, Милая дочь Алкиноя, феаков царя, Навсикая. Там же двое прислужниц, красу от Харит получивших, Спали с обеих сторон у запертой двери блестящей. К ложу ее пронеслась, как дыхание ветра, Афина, Стала в ее головах и с такой обратилась к ней речью, Дочери образ приняв мореходца Диманта, с которой Сверстницей дева была и которую очень любила. Образ принявши ее, сказала Паллада Афина: «Вот беззаботной какой родила тебя мать, Навсикая! Без попеченья лежит одежда блестящая в доме, Брак же твой близок, когда и самой тебе надо одетой Быть хорошо и одеть, кто с тобою на свадьбу поедет. Добрая слава опрятно одетых людей провожает, С радостью смотрят на них и отец и почтенная матерь. Ну-ка, давай, поедем стирать с наступлением утра. Вместе с тобой я пойду помогать тебе, чтоб поскорее Дело окончить…» <…> Эос вскоре пришла пышнотронная и Навсикаю Вмиг пробудила от сна. Изумилась она сновиденью, По дому быстро пошла, чтоб родителям сон рассказать свой. Мать и отца – обоих внутри она дома застала. Мать пред огнем очага сидела средь женщин служанок, Пряжу прядя из морского пурпура. Там и отец ей Встретился. Шел он как раз на совет благородных старейшин; Был он на этот совет феаками славными позван. Близко пред милым родителем став, Навсикая сказала: «Милый отец мой, вели-ка высокую дать мне повозку Прочноколесную. На реку в ней я хотела б поехать Выстирать нашу одежду – лежит у меня она грязной. Ведь и тебе самому в собраньях мужей знаменитых На совещаньях сидеть подобает в чистой одежде. Кроме того, пятерых сыновей ты имеешь в чертогах — Двух женатых и трех холостых, цветущих годами. Эти желают всегда ходить в свежевымытых платьях На хороводы. А думать приходится мне ведь об этом[6]. Гомер, «Одиссея»

Д. Г. Россетти. Леди Лилит. Ок. 1868

Что важнее – внешняя красота или ум, хитрость или талант? Героиня народной сказки Василиса Прекрасная была сполна наделена всеми достоинствами – и красавица, и рукодельница, и умница! А главное – добрая и отзывчивая. И то, что в нее влюбился без памяти царь-государь, наверное, вполне закономерно.

«…Весною полотно выбелили, и Василиса говорит старухе: „Продай, бабушка, это полотно, а деньги возьми себе“. Старуха взглянула на товар и ахнула: „Нет, дитятко! Такого полотна, кроме царя, носить некому, понесу во дворец“. Пошла старуха к царским палатам да все мимо окон похаживает. Царь увидал и спросил: „Что тебе, старушка, надобно?“ – „Ваше царское величество, – отвечает старуха, – я принесла диковинный товар, никому, окроме тебя, показать не хочу“. Царь приказал впустить к себе старуху и как увидел полотно – взвидовался. „Что хочешь за него?“ – спрашивает. „Ему цены нет, царь-батюшка! Я тебе его в дар принесла“. Поблагодарил царь и отпустил старуху с подарками.

Стали царю из того полотна сорочки шить, вскроили, да нигде не могли найти швеи, которая взялась бы их сработать. Долго искали, наконец царь позвал старуху и сказал: „Умела ты напрясть и соткать такое полотно, умей из него и сорочки сшить“. – „Не я, государь, пряла и соткала полотно, – сказала старуха, – это работа приемыша моего – девушки“. – „Ну так пусть и сошьет она!“ Воротилась старушка домой и рассказала обо всем Василисе. „Я знала, – говорит ей Василиса, – что эта работа моих рук не минует“. Заперлась в свою горницу, принялась за работу, шила она не покладываючи рук, и скоро дюжина сорочек была готова.

Старуха понесла к царю сорочки, а Василиса умылась, причесалась, оделась и села под окном. Сидит себе и ждет, что будет. Видит – на двор к старухе идет царский слуга, вошел в горницу и говорит: „Царь-государь хочет видеть искусницу, что работала ему сорочки, и наградить ее из своих царских рук“. Пошла Василиса и явилась перед очи царские. Как увидел царь Василису Прекрасную, так и влюбился в нее без памяти. „Нет, – говорит он, – красавица моя! Не расстанусь я с тобою, ты будешь моею женою“. Тут взял царь Василису за белы руки, посадил ее подле себя, а там и свадебку сыграли…»

Русская сказка. «Василиса Прекрасная» в изложении А. Н. Афанасьева

Л. Альма-Тадема. Цветущий олеандр. 1882

«Женщины даже мужской пол делают более утонченным»

(Иммануил Кант)

Как передавались знания от матери к дочери, как девочки учились прядению, ткачеству, а в более зажиточных семьях – руководству домашним хозяйством? Ничего лучшего, нежели личный пример, пока еще не придумали.

«…Все, что говорила до сих пор маменька, было довольно трудно для моего понятия, так трудно, что я не решилась записывать в журнал моих ежедневных с нею об этом разговоров, и уже по прошествии недели, вразумев хорошенько все, что маменька мне говорила, я решилась записать их. Я прочитала маменьке все записанное мною, и она похвалила меня, сказав, что я совершенно поняла ее.

Итак, у меня теперь восемьдесят пять рублей! Что ни говори маменька, думала я, а это много денег. Я помню, когда папенька давал мне в день моих именин синенькую бумажку, я не знала, что с нею делать; а теперь у меня семнадцать новых синеньких бумажек!..

По совету маменьки я написала на первом листе с левой стороны: „Приход, 1 мая, 85 рублей“ и, пришедши к маменьке, сказала ей:

– Маменька! Теперь время приходит думать о том, что мне надобно к лету: поедемте в лавки.

– Погоди, – отвечала она, – надобно прежде подумать, что тебе именно нужно.

– Но как же я могу знать, не побывав прежде в магазинах?

– Ничего нет легче, – сказала она, – ты знаешь, что мы должны издерживать деньги только на те вещи, которые нам действительно нужны. Подумай хорошенько, чего тебе недостает в твоем гардеробе, сообразись с своими деньгами и реши наперед, что тебе именно нужно.

Подумавши немного, я нашла, что мне необходимо нужно два платья, потому что хотя и есть у меня два белых платья, но одно уже старо и стало мне узко и коротко, другое можно еще поправить. Розовое платье еще можно носить, но голубое никуда не годится. Порядочно рассудив об этом, я сказала маменьке:

– Мне бы хотелось иметь два платья: одно получше, однако ж не очень маркое, а другое просто белое…»

В. Ф. Одоевский, «Отрывки из журнала Маши»

Л. да Винчи. Дама с горностаем. Ок. 1490

«Несомненно, что только одна мать в состоянии заложить правильную чувственную основу воспитания человека».

(Иоганн Песталоцци)

В литературе прошлых лет мы часто находим упоминания о разнообразных видах рукоделия и секретах мастерства. Многие из них уже давно забыты – но тем интереснее поискать какую-либо информацию и попробовать свои силы в том или ином удивительном искусстве.

«… Готово, готово! – послышался из-за всех радостный вопль маленькой Наташи. Пьер переглянулся с графиней Марьей и Николаем (Наташу он всегда видел) и счастливо улыбнулся.

– Вот музыка-то чудная! – сказал он.

– Это Анна Макаровна чулок кончила, – сказала графиня Марья.

– О, пойду смотреть, – вскакивая, сказал Пьер. – Ты знаешь, – сказал он, останавливаясь у двери, – отчего я особенно люблю

эту музыку? – они мне первые дают знать, что все хорошо. Нынче еду: чем ближе к дому, тем больше страх. Как вошел в переднюю, слышу, заливается Андрюша о чем-то, – ну, значит, все хорошо…

– Знаю, знаю я это чувство, – подтвердил Николай. – Мне идти нельзя, ведь чулки – сюрприз мне.

Пьер вошел к детям, и хохот и крики еще более усилились. – Ну, Анна Макаровна, – слышался голос Пьера, – вот сюда, на середину, и по команде – раз, два, и когда я скажу три, ты сюда становись. Тебя на руки. Ну, раз, два… – проговорил голос Пьера; сделалось молчание. – Три! – и восторженный стон детских голосов поднялся в комнате. – Два, два! – кричали дети. Это были два чулка, которые по одному ей известному секрету Анна Макаровна сразу вязала на спицах и которые она всегда торжественно при детях вынимала один из другого, когда чулок был довязан».

Л. Н. Толстой, «Война и мир»

Л. Ж. Б. Перро. Молодая мать со спящим ребенком. 1897

5. Отец и защитник

Говоря о родном доме, о семейном гнезде, мы постоянно вспоминали родину – эти два понятия связаны неразрывно. Точно так же, говоря о мужчине как о главе семейства, мы не можем обойти вниманием такие его ипостаси, как воин, защитник, охотник, кормилец. Да, были в истории столетия, когда власть мужчины могла держаться на страхе и грубой силе. Формальная власть – но не уважение и почтение. Мировая литература сохранила для нас образы идеального рыцаря, отца, правителя, воина, защитника слабых.

Если человек не может достойно управлять своим «маленьким государством» – семьей, можно ли доверить ему более серьезные посты? Можно ли бестрепетно жить под его защитой? Конечно, не всем суждено быть великими полководцами и государственными деятелями, поэтому фразы «хороший хозяин», «внимательный отец» тоже дорогого стоят.

Э. Лейтон. Бог в помощь! 1900

К. Трост. Александр Македонский в битве с персами у Граника. 1737

Глава семьи

Бывало, что дети почти не видели своего отца – он проводил время в разъездах или военных походах. Но тем ценнее становились рассказы о нем родных и друзей. С младых лет отпрыски получали пример самоотверженности, смелости, ответственности. Именно о таком отце идет речь в отрывке из поэмы Н. А. Некрасова…

…Родилась я, милые внуки мои, Под Киевом, в тихой деревне; Любимая дочь я была у семьи. Наш род был богатый и древний, Но пуще отец мой возвысил его: Заманчивей славы героя, Дороже отчизны – не знал ничего Боец, не любивший покоя. Творя чудеса, девятнадцати лет Он был полковым командиром, Он мужеством добыл и лавры побед, И почести, чтимые миром. Воинская слава его началась Персидским и шведским походом, Но память о нем нераздельно слилась С великим двенадцатым годом: Тут жизнь его долгим сраженьем была. Походы мы с ним разделяли И в месяц иной не запомним числа, Когда б за него не дрожали. «Защитник Смоленска» всегда впереди Опасного дела являлся… <…> Войной озабочен, в семействе своем Отец ни во что не мешался, Но крут был порою; почти божеством Он матери нашей казался, И сам он глубоко привязан был к ней. Отца мы любили – в герое. Окончив походы, в усадьбе своей Он медленно гас на покое. Мы жили в большом подгородном дому. Детей поручив англичанке, Старик отдыхал. Я училась всему, Что нужно богатой дворянке… Н. А. Некрасов, «Русские женщины»

Дж. С. Копли. Мичман Огастес Брайн. 1782

Не обязательно быть могучим воином или правителем империи, можно остаться в памяти детей и внуков добрым, приятным в общении, внимательным к окружающим человеком – тоже весьма достойные качества. Таким предстает перед нами отец Николеньки Иртеньева в «Детстве» Толстого.

«…Он был человек прошлого века и имел общий молодежи того века неуловимый характер рыцарства, предприимчивости, самоуверенности, любезности и разгула. На людей нынешнего века он смотрел презрительно, и взгляд этот происходил столько же от врожденной гордости, сколько от тайной досады за то, что в наш век он не мог иметь ни того влияния, ни тех успехов, которые имел в свой. <…>

Он умел взять верх в отношениях со всяким. tie быв никогда человеком очень большого света, он всегда водился с людьми этого круга, и так, что был уважаем. Он знал ту крайнюю меру гордости и самонадеянности, которая, не оскорбляя других, возвышала его в мнении света. Он был оригинален, но не всегда, а употреблял оригинальность как средство, заменяющее в иных случаях светскость или богатство. Ничто на свете не могло возбудить в нем чувства удивления: в каком бы он ни был блестящем положении, казалось, он для него был рожден. Он так хорошо умел скрывать от других и удалять от себя известную всем темную, наполненную мелкими досадами и огорчениями сторону жизни, что нельзя было не завидовать ему. Он был знаток всех вещей, доставляющих удобства и наслаждения, и умел пользоваться ими. Конек его был блестящие связи, которые он имел частию по родству моей матери, частию по своим товарищам молодости, на которых он в душе сердился за то, что они далеко ушли в чинах, а он навсегда остался отставным поручиком гвардии. Он, как и все бывшие военные, не умел одеваться по-модному; но зато он одевался оригинально и изящно. Всегда очень широкое и легкое платье, прекрасное белье, большие отвороченные манжеты и воротнички… Впрочем, все шло к его большому росту, сильному сложению, лысой голове и спокойным, самоуверенным движениям. Он был чувствителен и даже слезлив. Часто, читая вслух, когда он доходил до патетического места, голос его начинал дрожать, слезы показывались, и он с досадой оставлял книгу…»

Л. Н. Толстой, «Детство»

В.-А. Бугро. Идиллия в античном семействе. Ок. 1860-х

«Истинное мужество готово встретиться с любой опасностью и остается непоколебимым, какое бы бедствие ни угрожало».

(Джон Локк)

Классика XIX столетия: дворянин, военный, «богатого отца любимый сын»… Подобных судеб – множество. Но тогда многие видели особое достоинство не в индивидуализме, а в поддержании традиций своего сословия, в исполнении долга.

…Его отец – симбирский дворянин, Иван Ильич NN-ов, муж дородный, Богатого отца любимый сын. Был сам богат; имел он ум природный И, что ума полезней, важный чин; С четырнадцати лет служил и с миром Уволен был в отставку бригадиром; А бригадир блаженных тех времен Был человек, и следственно умен. Иван Ильич наш слыл по крайней мере Любезником в своей симбирской сфере… М. Ю. Лермонтов, «Сашка»

Большинство персонажей Гомера сочетают в себе все идеальные мужские черты: это непобедимые воины, непримиримые и жестокие по отношению к врагу, ответственные государственные деятели. В то же время они добры к своим близким, привязаны к дому и нежно любят детей. Сцена прощания главного защитника Трои, царевича Гектора, с супругой – один из самых известных сюжетов в мировой литературе.

…Рек – и сына обнять устремился блистательный Гектор; Но младенец назад, пышноризой кормилицы к лону С криком припал, устрашася любезного отчего вида, Яркою медью испуган и гребнем косматовласатым, Видя ужасно его закачавшимся сверху шелома. Сладко любезный родитель и нежная мать улыбнулись. Шлем с головы немедля снимает божественный Гектор, Наземь кладет его, пышноблестящий, и, на руки взявши Милого сына, целует, качает его и, поднявши, Так говорит, умоляя и Зевса, и прочих бессмертных: «Зевс и бессмертные боги! о, сотворите, да будет Сей мой возлюбленный сын, как и я, знаменит среди граждан; Так же и силою крепок, и в Трое да царствует мощно. Пусть о нем некогда скажут, из боя идущего видя: Он и отца превосходит! И пусть он с кровавой корыстью Входит, врагов сокрушитель, и радует матери сердце!» Рек – и супруге возлюбленной на руки он полагает Милого сына…[7] Гомер, «Илиада»

Почему герой восточной притчи считал себя непобедимым, пока отец был на его стороне? Потому, что его отец был могучим воином, или просто потому, что поддержка и защита родных – бесценна и придает нам силу независимо от их могущества и стратегических способностей?

Однажды могучий воин подошел к своему сыну и спросил:

– Кто самый сильный воин в нашем государстве?

– Я! – ответил тот.

Отец очень обиделся – как это, сын считает себя заведомо сильнее? Он надел доспехи, вооружился и снова отправился к сыну.

– Иди-ка сюда! – потребовал воин. – Давай в бою решим, кто из нас сильнее – ты или я!

– Зачем? – спросил сын. – Ты гораздо сильнее.

Удивился отец и спросил:

– Но почему полчаса назад ты утверждал, что являешься самым могучим воином в государстве?

– Да потому, – ответил сын, – что я знал: мой отец – на моей стороне. А значит, никто победить меня не сможет. Но если ты предлагаешь мне сразиться с тобой – я уже не так уверен в своей непобедимости…

Восточная притча

«Отцы и дети не должны дожидаться просьбы друг от друга, а должны предупредительно давать потребное друг другу причем первенство принадлежит отцу»

(Диоген)

Чего можно пожелать в праздничный день любимому отцу? Наверное, именно того, о чем говорится в стихотворении Ф. И. Тютчева: долгой и счастливой жизни в окружении родных и близких людей! Ведь, как известно, настоящие мужчины большую часть жизни проводят, спасая мир от бед и невзгод. Но это не значит, что они не ценят спокойствие!

Ф. Б. Дикси. Рыцарство. 1885

В сей день счастливый нежность сына Какой бы дар принесть могла! Букет цветов? – но флора отцвела, И луг поблекнул и долина. Просить ли мне стихов у муз? У сердца я спрошусь. И вот что сердце мне сказало: В объятьях счастливой семьи, Нежнейший муж, отец-благотворитель, Друг истинный добра и бедных покровитель, Да в мире протекут драгие дни твои! Детей и подданных любовью окруженный, На лицах вкруг себя радость узришь ты. Так солнце, с горней высоты, С улыбкой смотрит на цветы, Его лучами оживленны. Ф. И. Тютчев, «Любезному папеньке!»

П. П. Рубенс. Полководец, готовящийся к битве. Нач. XVII в.

Мужчины, как известно, не плачут. И многие стараются казаться суровыми даже тогда, когда никто не осудил бы их за проявленные чувства. Можно понять это желание, но главное, чтобы напускная строгость отца не означала и на самом деле душевной черствости. Впрочем, к отцу Евгения Базарова – Василию Ивановичу – это не относилось ни в какой мере.

«…Базаров высунулся из тарантаса, а Аркадий вытянул голову из-за спины своего товарища и увидал на крылечке господского домика высокого, худощавого человека, с взъерошенными волосами и тонким орлиным носом, одетого в старый военный сюртук нараспашку. Он стоял, растопырив ноги, курил длинную трубку и щурился от солнца.

Лошади остановились.

– Наконец пожаловал, – проговорил отец Базарова, все продолжая курить, хотя чубук так и прыгал у него между пальцами. – Ну, вылезай, вылезай, почеломкаемся.

Он стал обнимать сына… „Енюшка, Енюша“, – раздался трепещущий женский голос.

Дверь распахнулась, и на пороге показалась кругленькая, низенькая старушка в белом чепце и короткой пестрой кофточке. Она ахнула, пошатнулась и наверно бы упала, если бы Базаров не поддержал ее. Пухлые ее ручки мгновенно обвились вокруг его шеи, голова прижалась к его груди, и все замолкло. Только слышались ее прерывистые всхлипывания.

Старик Базаров глубоко дышал и щурился пуще прежнего.

– Ну, полно, полно, Ариша! Перестань, – заговорил он, поменявшись взглядом с Аркадием, который стоял неподвижно у тарантаса, между тем как мужик на козлах даже отвернулся. – Это совсем не нужно! Пожалуйста, перестань.

– Ах, Василий Иваныч, – пролепетала старушка, – в кои-то веки батюшку-то моего, голубчика-то, Енюшеньку… – И, не разжимая рук, она отодвинула от Базарова свое мокрое от слез, смятое и умиленное лицо, посмотрела на него какими-то блаженными и смешными глазами и опять к нему припала.

– Ну да, конечно, это все в натуре вещей, – промолвил Василий Иваныч, – только лучше уж в комнату пойдем. С Евгением вот гость приехал. Извините, – прибавил он, обращаясь к Аркадию, и шаркнул слегка ногой, – вы понимаете, женская слабость; ну, и сердце матери…

А у самого и губы и брови дергало, и подбородок трясся… но он, видимо, желал победить себя и казаться чуть не равнодушным».

И. С. Тургенев, «Отцы и дети»

Я. Экенес. Мальчики. 1885

«Кто не может выполнить обязанности отца, тот не имеет права быть им. Ни бедность, ни работа, ни уважение людей не избавляют его от обязанности кормить своих детей»

(Жан-Жак Руссо)

А. П. Рябушкин. Пир богатырей у ласкового князя Владимира. 1888

Пословицы об отце

Отец наказывает, отец и хвалит.

(русская)

Коль отец рыбак, так и дети в воду смотрят.

(русская)

Каков отец, таков у детей и норовец.

(русская)

Для сына отец всегда самый сильный.

(азербайджанская)

Вдовец – детям не отец, он сам круглый сирота.

(русская)

Если отец – лев, то и сын львом вырастет.

(вьетнамская)

От кривого дерева – кривая тень.

(литовская)

Слова отца жесткие, да дом отца теплый.

(удмуртская)

Не тот отец, кто на свет родил, а тот, кто вспоил, вскормил да добру научил.

(русская)

Слава сына – отцу отрада.

(русская)

Какова хата, таков и тын, каков отец, таков и сын.

(русская)

Цену отцу поймешь, когда своих детей воспитывать станешь.

(арабская)

Э. Лейтон. Акколада (Посвящение в рыцари). 1901

Символ воли и мужества

Оружие – вот атрибут настоящего мужчины и лучшее украшение для него! Персонажи древних мифов, боги-воины и защитники, при помощи волшебных мечей одолевали силы зла и поддерживали мировое равновесие. Люди приписывали мечам сверхъестественные свойства и считали, что по-настоящему достойное оружие могут изготавливать только мастера, владеющие сокровенными знаниями и особыми навыками. Крестообразные рукояти мечей роднили их с религиозными символами – и не просто так именно при помощи меча посвящали в рыцарское достоинство, приносили клятву верности и заключали военные союзы.

Вы считаете, что «эпоха холодного оружия» закончилась? Ничего подобного. Хотя меч уже не используется на поле боя, он продолжает оставаться символом мужества, мудрости и достоинства. А ведь именно это самые привлекательные мужские качества!

Мужская работа

В древности главной доблестью мужчины считалась способность защитить своих домочадцев и соплеменников и набрать как можно больше военной добычи. Прошли столетия, появились другие идеалы и образцы для подражания. Но образ воина и защитника не утратил своего сурового обаяния.

«…Греческие летописи не упоминают ни об одном главном или общем Полководце Славян; они имели Вождей только частных; сражались не стеною, не рядами сомкнутыми, но толпами рассеянными и всегда пешие, следуя не общему велению, не единой мысли начальника, а внушению своей особенной, личной смелости и мужества; не зная благоразумной осторожности, которая предвидит опасность и бережет людей, но бросаясь прямо в средину врагов. Чрезвычайная отважность Славян была столь известна, что Хан Аварский всегда ставил их впереди своего многочисленного войска, и сии люди неустрашимые, видя иногда измену хитрых Уваров, гибли с отчаянием. Византийские Историки пишут, что Славяне сверх их обыкновенной храбрости имели особенное искусство биться в ущельях, скрываться в траве, изумлять неприятелей мгновенным нападением и брать их в плен. <…>

Они умели еще долгое время таиться в реках и дышать свободно посредством сквозных тростей, выставляя конец их на поверхность воды. – древнее оружие Славянское состояло в мечах, дротиках, стрелах, намазанных ядом, и в больших, весьма тяжелых щитах…»

Н. М. Карамзин, «История государства Российского»

В древности, когда главным развлечением подрастающего поколения были рассказы о подвигах предков, истории о могучих воинах уснащались самыми невероятными подробностями и деталями. Могли ли и в самом деле три героя взять вражеский город, как описано в поэме Руставели, или совершить еще что-то подобное? Наверное, это не так уж важно. Главное – достойный пример!

…Видел я троих героев; блеск иx ярче солнца был, B световом столбе стояли под опекою светил, Тариэль нa вороного ceл и поле осветил Bpaг oт вида поражавших падал в пpax, лишенный сил. Moй рассказ необычайный только истиной богат: Коль обрушится обильный ливень c облачных громад, To в трепещущих ущельях все потоки закипят, Ho когда вольются в море, только гладь увидит взгляд. Хоть славны своим геройством и Придон и Автандил, Heт бойца, чтоб Тариэлю в ратном поле равен был. Солнце cpaзy затмевает вce созвездия светил. Люди, слушайте, глядите, что содеет ратный пыл! Поделили три героя тpoe вражеских вopoт, Каждый пo сто взял из войска смельчаков наперечет. Чтобы все разведать, ночью быстрый сделали обход. Рассвело, и co щитами смело двинулись вперед. Словно странники, сначала шли нестройною гурьбой, И никто нe распознал иx, нe окликнул часовой. Встали вольно и спокойно перед вражеской стеной, Шлемы вовремя надели и сомкнули ратный строй. Cpaзy плети засвистели, кони кинулись вперед. Крик отчаянный раздался из незапертых вopoт. C тpex сторон три дpyгa в гopoд cpaзy врезались вразлет, И oт гpoмa тpyб иx дрогнул вражий прорванный оплот…[8] Ш. Руставели, «Витязь в тигровой шкуре»

Ж.-Л. Давид. Наполеон на перевале Сен-Бернар. 1801

Устами старого князя Болконского Толстой говорит об уважении к сопернику (князь признает «качество» армии Наполеона), вспоминает о высоких достоинствах полководцев прошлого… И, наконец, иллюстрирует простую истину: бывших военных не бывает!

«…И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая-то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.

– Все кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?

– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!.. Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс-кригс-вурст-шнапс-рат. Ему черт не рад. Вот пойдете, эти хофс-кригс-вурстраты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый-Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!.. Что, Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!..

– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте все-таки великий полководец!

– Михайла Иванович! – закричал старый

князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.

– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.

Князь опять засмеялся своим холодным смехом.

– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.

И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах…»

Л. Н. Толстой, «Война и мир»

Д. Рейнольдс. Портрет полковника Дж. Кауссмейкера. 1782

В мирное время продемонстрировать свои лучшие качества рыцари могли на турнире. Кстати, ведь и само братство рыцарей, их ордена и союзы – тоже своего рода семья, где ценились такие черты, как благородство, храбрость, самоотверженность.

«…Принц был склонен к упрямству в мелочах, но на этот раз уступил. Он сел в свое кресло и, когда свита собралась вокруг него, подал знак герольдам провозгласить правила турнира. Эти правила были таковы.

Пять рыцарей-зачинщиков вызывают на бой всех желающих.

Каждый рыцарь, участвующий в турнире, имеет право выбрать себе противника из числа пяти зачинщиков. Для этого он должен только прикоснуться копьем к его щиту. Прикосновение тупым концом означает, что рыцарь желает состязаться тупым оружием, то есть копьями с плоскими деревянными наконечниками или „оружием вежливости“, – в таком случае единственной опасностью являлось столкновение всадников. Но если бы рыцарь прикоснулся к щиту острием копья, это значило бы, что он желает биться насмерть, как в настоящих сражениях.

После того как каждый из участников турнира преломит копье по пяти раз, принц объявит, кто из них является победителем в состязании первого дня, и прикажет выдать ему приз – боевого коня изумительной красоты и несравненной силы. Вдобавок к этой награде победителю предоставлялась особая честь самому избрать королеву любви и красоты.

В заключение объявлялось, что на другой день состоится всеобщий турнир; в нем смогут принять участие все присутствующие рыцари. Их разделят на две равные партии, и они будут честно и мужественно биться, пока принц Джон не подаст сигнала к окончанию состязания. Вслед за тем избранная накануне королева любви и красоты увенчает рыцаря, которого принц признает наиболее доблестным из всех, лавровым венком из чистого золота.

<…>

Место ожидаемых состязаний представляло теперь великолепнейшее зрелище. Покатые галереи были заполнены всем, что было родовитого, знатного, богатого и красивого на севере Англии и в средних ее частях; разнообразные цвета одежды этих важных зрителей производили впечатление веселой пестроты, составляя приятный контраст с более темными и тусклыми оттенками платья солидных горожан и иоменов, которые, толпясь ниже галерей вдоль всей ограды, образовали как бы темную кайму, еще резче оттенявшую блеск и пышность верхних рядов.

Герольды закончили чтение правил обычными возгласами: „Щедрость, щедрость, доблестные рыцари!“ В ответ на их призыв со всех галерей посыпались золотые и серебряные монеты. Герольды вели летописи турниров, и рыцари не жалели денег для историков своих подвигов. В благодарность за полученные дары герольды восклицали: „Любовь к дамам! Смерть противникам! Честь великодушному! Слава храброму!“ Зрители попроще присоединяли к этим возгласам свои радостные клики, между тем как трубачи оглашали воздух воинственными звуками своих инструментов. Когда стих весь этот шум, герольды блистательной вереницей покинули арену. Одни лишь маршалы, в полном боевом вооружении, верхом на закованных в панцири конях, неподвижно, как статуи, стояли у ворот по обоим концам поля…»[9]

Вальтер Скотт, «Айвенго»

А. Песне. Автопортрет с дочерьми. 1754

«Женщина понимает детей лучше мужчины, но в мужчине детского больше, чем в женщине»

(Фридрих Ницше)

Х. Соролья. Валенсийский рыбак. 1895

«Воины-победители сперва побеждают и только потом вступают в битву; те же, что терпят поражение, сперва вступают в битву и только затем пытаются победить»

(Сунь-цзы)

В названиях древних городов зачастую отражались легенды о невероятных подвигах, которые когда-то якобы были совершены «на этом самом месте». Насколько правдивы эти истории? Да и так ли это важно? Из поколения в поколение передавались истории о силе и доблести, давая пример молодым. Ведь воспитывают детей не только отцы и матери, но и легенды, сказки, предания. Не только во времена князя Владимира были популярны сказания о богатырях и воинах. Они находили благодарных слушателей и много веков спустя – так, истории о подвигах легендарного поэта и партизана времен войны 1812 года Дениса Давыдова были широко известны в XIX столетии. В частности, они вдохновляли Е. А. Баратынского.

«…Летописец рассказывает следующую повесть: „Войско Печенегов стояло за рекою: Князь их вызвал Владимира на берег и предложил ему решить дело поединком между двумя, с обеих сторон избранными богатырями. Ежели Русской убьет Печенега, сказал он, то обязываемся три года не воевать с вами, а ежели наш победит, то мы вольны три года опустошать твою землю. Владимир согласился и велел Бирючам или Герольдам в стане своем кликнуть охотников для поединка: не сыскалось ни одного, и Князь Российский был в горести. Тогда приходит к нему старец и говорит: «Я вышел в поле с четырьмя сынами, а меньший остался дома. С самого детства никто не мог одолеть его. Однажды, в сердце на меня, он разорвал надвое толстую воловью кожу. Государь! Вели ему бороться с Печенегом». Владимир немедленно послал за юношею, который для опыта в силе своей требовал быка дикого; и когда зверь, раздраженный прикосновением горячего железа, бежал мимо юноши, сей богатырь одной рукою вырвал у него из боку кусок мяса. На другой день явился Печенег, великан страшный, и, видя своего малорослого противника, засмеялся. Выбрали место: единоборцы схватились. Россиянин крепкими мышцами своими давнул Печенега и мертвого ударил об землю. Тогда дружина Княжеская, воскликнув победу, бросилась на устрашенное войско Печенегов, которое едва могло спастися бегством. Радостный Владимир в память сему случаю заложил на берегу Трубежа город и назвал его Переяславлем: ибо юноша Русской переял у врагов славу“…»

Н. М. Карамзин, «История государства Российского»

Л. Альма-Тадема. Обучение сыновей Хлодвига. 1861

Пока с восторгом я умею Внимать рассказу славных дел, Любовью к чести пламенею И к песням муз не охладел, Покуда русский я душою, Забуду ль о счастливом дне, Когда приятельской рукою Пожал Давыдов руку мне! О ты, который в пыл сражений Полки лихие бурно мчал И гласом бранных песнопений Сердца бесстрашных волновал! Так, так! Покуда сердце живо И трепетать ему не лень, В воспоминаньи горделиво Хранить я буду оный день! Клянусь, Давыдов благородный, Я в том отчизною свободной, Твоею лирой боевой И в славный год войны народной В народе славной бородой! Е. А. Баратынский

Пословицы о храбрости

Кто смел да стоек, тот десятка стоит.

(русская)

Былой славой боя не выиграешь.

(русская)

Кто за Родину дерется, тому сила двойная дается.

(русская)

Не мечи таких стрел, которых сам не сможешь отразить.

(арабская)

Не замахивайся копьем, чтобы убить комара.

(африканская)

Мужество украшает человека.

(армянская)

Лучше смерть на поле, чем позор в неволе.

(русская)

Пусть враг тебе кажется мышью – а ты будь всегда тигром!

(уйгурская)

На печи не хвались, а в поле не трусь.

(русская)

Человеку с мужеством никакое дело не страшно.

(туркменская)

Знай свои силы, но рассчитывай на мужество.

(осетинская)

Люди с убеждениями всегда смелы.

(китайская)

Ч. Н. Кеннеди. Персей и Андромеда. 1890

Высшая награда

Что будет главной наградой для мужчины, воина, защитника, выходящего навстречу любой опасности и готового защищать тех, кто слабее? Конечно же, сама победа! Невозможно рассказать, что такое любовь, тому, кто никогда не любил. И так же невозможно описать чувства победителя – их надо испытать. Победа не приходит сама по себе, ее невозможно купить, победителем нельзя родиться. И пережить это невероятное чувство может только тот, кто не просто обладает мужеством, великодушием и благородством. Настоящий победитель готов идти до конца, несмотря на боль и разочарования. Он не боится упасть – он всегда готов подняться и, сделав над собой усилие, идти дальше. Но главное – он готов преодолеть собственные недостатки и слабости, ведь, как говорится, самая серьезная и важная победа – это победа над самим собой.

Оружие и украшения настоящих мужчин

Во времена Гомера оружие (особенно если его сработал, например, сам бог-кузнец Гефест) обладало огромной ценностью. Само описание подобных щитов, мечей и даже простых пряжек распаляло фантазию будущих воинов. Мужчина-защитник был немыслим без оружия, а впоследствии наиболее «отличившиеся» мечи даже получали имена.

Автор «Илиады» и «Одиссеи» так живо описывает оружие архаической Греции, что, кажется, мы вместе с ним любуемся легендарными щитами и мечами Одиссея и Ахилла…

…Плащ двойной шерстяной имел Одиссей богоравный — Пурпурный. В этом плаще золотая застежка входила В парную трубку, а сверху они прикрывалися бляхой: Пестрый олень молодой под зубами собаки в передних Лапах ее извивался. Смотреть удивительно было, Как – из золота оба – собака душила оленя, Он же ногами отчаянно бил, убежать порываясь. Также блестящий хитон на теле его я заметил. Ткань – как пленка была с головки сушеного лука, — Так нежна была ткань, и сияла она, словно солнце. Многие женщины, глядя на этот хитон, изумлялись. Слово другое скажу, и к сердцу прими это слово. Знать не могу я, носил ли уж дома он эту одежду, Иль из друзей ему кто подарил, как он в путь отправлялся, Иль получил ее в дар уж в дороге. Любили повсюду Сына Лаэртова: мало ведь было ахейцев подобных. Также и я ему меч подарил и двойной, превосходный Пурпурно-красный хитон с красивой каймой и с почтеньем Гостя в его корабле крепкопалубном дальше отправил. Гомер, «Одиссея»

Е. А. Тихменев. Охота на волка с борзыми. 1904

…Сам он в огонь распыхавшийся медь некрушимую ввергнул, Олово бросил, сребро, драгоценное злато; и после Тяжкую наковальню насадил на столп, а в десницу Молот огромнейший взял, и клещи захватил он другою. И вначале работал он щит и огромный и крепкий, Весь украшая изящно; кругом его вывел он обод Белый, блестящий, тройной; и приделал ремень серебристый. Щит из пяти составил листов и на круге обширном Множество дивного бог по замыслам творческим сделал. Там представил он землю, представил и небо, и море, Солнце, в пути неистомное, полный серебряный месяц, Все прекрасные звезды, какими венчается небо: Видны в их сонме Плеяды, Гиады и мощь Ориона, Арктос, сынами земными еще колесницей зовомый; Там он всегда обращается, вечно блюдет Ориона И единый чуждается мыться в волнах Океана… Гомер, «Илиада»

Неспроста говорят, что детей воспитывает не только пример родителей, но и «ожившая история» семьи: портреты, фотографии, памятные вещи, рассказы старшего поколения. В произведении Лидии Чарской особое воздействие на юных воспитанников оказывала не только сила личности, обаяние и педагогические способности их гувернантки Ии, но и история жизни их деда – героя войны.

«…Тонкое, полное ума и затаенной воли лицо, с упорной линией губ и энергичным подбородком очень напоминало лицо самого князя. В нем было то же изящество, то же благородство линий, но вместо выражения обаятельной доброты, столь присущей лицу Юрия Львовича, черты молодой особы, изображенной на портрете, дышали упорным и стойким характером.

– Моя старшая дочь, Зинаида, мать этих клопов, – заметя любующийся изображением взгляд Ии, поспешил пояснить князь.

А „клопы“, между тем, успели уже взгромоздиться на диван и занялись дедушкиным „арсеналом", как они называли коллекцию оружия, развешанную на стене. Казалось, вся неприятная история, только что разыгравшаяся в детской, была ими уже забыта.

– Ведушка, позволь мне подержаться только за эфес твоей шпаги… Чадя боится, а я ничуточки не боюсь, – возбужденно кричал Жура, блестя глазенками. – Ия Аркадьевна, Ия Аркадьевна, – как уже к старой знакомой обращался он к Ии, – здесь сделана надпись, глядите, написано: за храбрость. Сам Государь дал эту саблю нашему дедушке, когда он с горстью молодцов-солдатиков взял неприятельский редут. И эту шпагу и Георгиевский крест наш дедушка получил на войне с турками.

– Знаете, Ия Аркадьевна, – соскакивая с дивана, заговорила и Надя, – дедушка наш был ужасно храбрый герой!.. И Жура таким же героем хочет быть. Он тоже храбрый, весь в дедушку! Только маленький, а когда вырастет, просто прелесть какой солдат из него будет.

– Я кавалеристом буду, как дедушка. Я лошадей люблю!.. А вы видели дедушкину лошадь, Ия Аркадьевна? ®от дедушкин Разбой. Смотрите, какой красавец!

И Жура, схватив за руку Ию, потащил ее к изображению лошади, висевшему в раме на стене».

Л. Чарская, «Тяжелым путем»

В. фон Каульбах. Фемистокл в битве при Саламине. 1868

6. Детский уголок

«Каждый ребенок в какой-то мере гений, а каждый гений в какой-то мере ребенок», – сказал однажды Артур Шопенгауэр. И так важно сохранить в себе до конца жизни ту частичку детского восприятия мира, которая помогает нам творить, осуществлять невозможное и составлять самые невероятные планы!

Именно дети обычно являются центром притяжения в семье. С детьми связаны семейные надежды: ведь нам очень хочется, чтобы они оказались лучше нас, добрее, умнее, счастливее. Дети становятся «зеркалом» родителей, отражая в себе все то, что вольно или невольно в них вложили. Английская поговорка гласит: «Не надо воспитывать детей – они все равно будут похожи на вас. Воспитывайте себя!»

В разное время разные черты характера ценились взрослыми в молодом поколении, но радостное и многоцветное восприятие мира ребенком было неизменно.

Дж. Хопнер. Портрет Джона и Мэри-Энн Боуден. 1803

Наши надежды

Далеко не всегда мы можем предугадать, какими будут наши дети, какую профессию они выберут и каков будет их жизненный путь. Хочется только надеяться на то, что они будут счастливее нас. Даже если сейчас в нашей семье все прекрасно!

«Шаловливые ручонки, Нет покою мне от вас! Так и жди, что натворите Вы каких-нибудь проказ. Вот картинку изорвали, Спичку серную зажгли, А вчера ключи куда-то От комода унесли. Куклу новую купила И сказала: „Береги“, А гляжу – она уж мигом Очутилась без ноги. То мне волосы растреплют, То сомнут воротничок.. Как я вас ни распекаю, Шалунишки, – все не впрок!» Так на резвые ручонки Деток жаловалась мать, А сама их то и дело Принималась целовать. Знает мама, что не вечно Этим пальчикам шалить. Что придет пора – и станут С нею труд они делить! А. Н. Плещеев

Популярная в Средневековье история любви принца-рыцаря Тристана и принцессы Изольды, переведенная на десятки языков, не просто великое романтическое произведение на все века и времена. В нем можно найти множество интересных подробностей о кодексе рыцарской чести, о правилах поединков, конечно же, о воспитании детей.

«…Спустя семь лет, когда наступило время взять мальчика из рук женщин, Роальд вверил его мудрому наставнику, славному конюшему Горвеналу. Скоро обучил его Горвенал искусствам, какие приличествовали баронам: как владеть копьем и мечом, щитом и луком, бросать каменные диски, перескакивать одним прыжком широчайшие рвы; научил его ненавидеть всякую ложь, всякое вероломство, помогать слабым, держать данное слово; обучил всякого рода пению, игре на арфе и охотничьему делу. Когда мальчик ехал верхом среди юных оруженосцев, казалось, что его конь, оружие и он сам составляли одно целое и нельзя было их разделить. Глядя на него, столь прекрасного, мужественного, широкоплечего, тонкого в талии, сильного, верного и храброго, все славили Роальда, что у него такой сын. А Роальд, памятуя о Ривалене и Бланшефлер, юность и прелесть которых оживала перед ним, любил Тристана, как сына, и втайне чтил его, как своего повелителя»[10].

Ж. Бедье, «Тристан и Изольда»

Т. Гейнсборо. Дети семейства Маршем. 1787

Появление на свет малыша порождает у отца и матери не только мечты, связанные с его блестящим будущим, но и желание защитить его от опасностей, соблазнов, огорчений и зла. Поэтому наряду с пожеланиями здоровья, обаяния и красоты поэт высказывает надежду на то, что ребенок будет одарен силой духа и благоразумием.

Ребенка милого рожденье Приветствует мой запоздалый стих. Да будет с ним благословенье Всех ангелов небесных и земных! Да будет он отца достоин, Как мать его, прекрасен и любим; Да будет дух его спокоен И в правде тверд, как божий херувим. Пускай не знает он до срока Ни мук любви, ни славы жадных дум; Пускай глядит он без упрека, На ложный блеск и ложный мира шум; Пускай не ищет он причины, Чужим страстям и радостям своим, И выйдет он из светской тины Душою бел и сердцем невредим! М. Ю. Лермонтов

Й. К. Штилер. Портрет Максимилиана Лейхтенбергского в детстве. 1821

В чем более чести – самому совершить какие-либо великие дела или воспитать ребенка, который впишет свое имя в анналы истории? Для персонажей Тургенева второй вариант не менее привлекателен, ведь отблеск славы неизменно падет и на воспитателей…

«…Позвольте полюбопытствовать, – вы давно с моим Евгением знакомы?

– С нынешней зимы.

– Так-с. И позвольте вас еще спросить, – но не присесть ли нам? – позвольте вас спросить, как отцу, со всею откровенностью: какого вы мнения о моем Евгении?

– Ваш сын – один из самых замечательных людей, с которыми я когда-либо встречался, – с живостью ответил Аркадий.

Глаза Василия Ивановича внезапно раскрылись, и щеки его слабо вспыхнули. Лопата вывалилась из его рук.

– Итак, вы полагаете… – начал он.

– Я уверен, – подхватил Аркадий, – что сына вашего ждет великая будущность, что он прославит ваше имя. Я убедился в этом с первой нашей встречи.

– Как… как это было? – едва проговорил Василий Иванович. Восторженная улыбка раздвинула его широкие губы и уже не сходила с них.

– Вы хотите знать, как мы встретились?

– Да… и вообще…

Аркадий начал рассказывать и говорить о Базарове еще с большим жаром, с большим увлечением, чем в тот вечер, когда он танцевал мазурку с Одинцовой.

Василий Иванович его слушал, слушал, сморкался, катал платок в обеих руках, кашлял, ерошил свои волосы – и наконец не вытерпел: нагнулся к Аркадию и поцеловал его в плечо.

– Вы меня совершенно осчастливили, – промолвил он, не переставая улыбаться, – я должен вам сказать, что я… боготворю моего сына; о моей старухе я уже не говорю: известно – мать! но я не смею при нем выказывать свои чувства, потому что он этого не любит.

Он враг всех излияний; многие его даже осуждают за такую твердость его нрава и видят в ней признак гордости или бесчувствия; но подобных ему людей не приходится мерить обыкновенным аршином, не правда ли? Да вот, например: другой на его месте тянул бы да тянул с своих родителей; а у нас, поверите ли? он отроду лишней копейки не взял, ей-богу!

– Он бескорыстный, честный человек, – заметил Аркадий.

– Именно бескорыстный. А я, Аркадий Николаич, не только боготворю его, я горжусь им, и все мое честолюбие состоит в том, чтобы со временем в его биографии стояли следующие слова: „Сын простого штаб-лекаря, который, однако, рано умел разгадать его и ничего не жалел для его воспитания…“ – Голос старика перервался».

И. С. Тургенев, «Отцы и дети»

Дж. Тиссо. Прятки. 1877

«Всякий родитель должен воздерживаться при детях своих не только от дел, но и от слов, клонящихся к неправосудию и насильству…».

(Екатерина II)

Такая важная игра

«Каждому возрасту присущи свои особенности», сказал однажды Цицерон. В чем главная особенность детского восприятия окружающего? Это мир игры и фантазии, в котором старое кресло превращается в фантастический звездолет, домашний кот – в огнедышащего дракона, а дачный участок – в непроходимый тропический лес. Но не только фантазию и творческое мышление развивает игра. Воображая себе новые роли и переживая (пусть понарошку) самые невероятные приключения, ребенок познает окружающее, учится общаться и размышлять, делать выбор, помогать и сопереживать, радоваться победе и с достоинством переживать поражения. Он делает первые шаги на пути к взрослой жизни – а то, какой будет эта жизнь, во многом зависит от первых впечатлений детства. И именно в детской игре закладывается способность играть честно и достойно – но уже во взрослом мире.

Детство – золотая пора

Почему мы с такой радостью вспоминаем свое детство? Не потому ли, что тогда заботы взрослой жизни еще не имели для нас особого значения, и поэтому простые повседневные радости – прогулка, вкусная конфета, интересная книга – воспринимались особенно ярко? А грань между сказкой и реальностью была почти незаметна – как в добром сне, описанном А. Н. Плещеевым?

Огни погасли в доме, И все затихло в нем; В своих кроватках детки Заснули сладким сном. С небес далеких кротко Глядит на них луна; Вся комнатка сиянием Ее озарена. Глядят из сада ветки Берез и тополей И шепчут: «Охраняем Мы тихий сон детей; Пусть радостные снятся Всю ночь малюткам сны, Чудесные виденья Из сказочной страны. Когда ж безмолвной ночи На смену день придет, Их грезы песня птички Веселая прервет… Цветы, как братьям милым, Привет пошлют им свой, Головками кивая, Блестящими росой… А. Н. Плещеев

Какой он, мир ребенка? Если, повзрослев, вы забыли свои детские впечатления или у вас просто нет времени искать в закоулках памяти счастливые моменты прошлого – перечитайте стихотворение М. И. Цветаевой. В нем всего в нескольких строках уместилась полная характеристика детской души и детского восприятия окружающего.

Дети – это взгляды глазок боязливых, Ножек шаловливых по паркету стук, Дети – это солнце в пасмурных мотивах, Целый мир гипотез радостных наук. Вечный беспорядок в золоте колечек, Ласковых словечек шепот в полусне, Мирные картинки птичек и овечек, Что в уютной детской дремлют на стене. Дети – это вечер, вечер на диване, Сквозь окно, в тумане, блестки фонарей, Мерный голос сказки о царе Салтане, О русалках-сестрах сказочных морей. Дети – это отдых, миг покоя краткий, Богу у кроватки трепетный обет, Дети – это мира нежные загадки, И в самих загадках кроется ответ. М. И. Цветаева

По словам Ф. М. Достоевского, «мы не должны превозноситься над детьми, мы их хуже. И если мы их учим чему-нибудь, чтоб сделать их лучше, то и они нас делают лучше нашим соприкосновением с ними». Именно князь Мышкин, любимейший герой писателя, – взрослый, но совершенный ребенок сердцем и душой, становится для него идеалом человека.

«…Наконец Шнейдер мне высказал одну очень странную свою мысль, – это уж было пред самым моим отъездом, – он сказал мне, что он вполне убедился, что я сам совершенный ребенок, то есть вполне ребенок, что я только ростом и лицом похож на взрослого, но что развитием, душой, характером, может быть, даже умом я не взрослый, и так и останусь, хотя бы я до шестидесяти лет прожил. Я очень смеялся: он, конечно, не прав, потому что какой же я маленький? Но одно только правда, я и в самом деле не люблю быть со взрослыми, с людьми, с большими, – и это я давно заметил, – не люблю, потому что не умею. Что бы они ни говорили со мной, как бы добры ко мне ни были, все-таки с ними мне всегда тяжело почему-то, и я ужасно рад, когда могу уйти поскорее к товарищам, а товарищи мои всегда были дети, но не потому, что я сам был ребенок, а потому что меня просто тянуло к детям. Когда я, еще в начале моего житья в деревне, – вот когда я уходил тосковать один в горы, – когда я, бродя один, стал встречать иногда, особенно в полдень, когда выпускали из школы, всю эту ватагу, шумную, бегущую с их мешочками и грифельными досками, с криком, со смехом, с играми, то вся душа моя начинала вдруг стремиться к ним. Не знаю, но я стал ощущать какое-то чрезвычайно сильное и счастливое ощущение при каждой встрече с ними. Я останавливался и смеялся от счастья, глядя на их маленькие, мелькающие и вечно бегущие ножки, на мальчиков и девочек, бегущих вместе, на смех и слезы (потому что многие уже успевали подраться, расплакаться, опять помириться и поиграть, покамест из школы до дому добегали), и я забывал тогда всю мою тоску. Потом же, во все эти три года, я и понять не мог, как тоскуют и зачем тоскуют люди?»

Ф. М. Достоевский, «Идиот»

«Вам не удастся никогда создать мудрецов, если будете убивать в детях шалунов».

(Жан-Жак Руссо)

Пословицы о детях и воспитании

Добрые дети – дому венец, а злые – дому конец.

(русская)

Дерево по плодам познается.

(индийская)

Из всех богатств на свете самое главное – молодость.

(русская)

Изба детьми весела.

(русская)

Баловать ребенка – все равно что отказаться от него.

(японская)

Из-за плохого сына бранят отца.

(русская)

Молод да умен – два угодья в нем.

(русская)

Послушному сыну отцов приказ не переломит спину.

(русская)

У ребенка болит пальчик – у матери сердце.

(русская)

С детьми горе, а без них вдвое

(русская)

Почитай своих детей – и они тебя почитать будут.

(чувашская)

Бездетная плакала, и мать плохих детей слезами заливалась.

(осетинская)

А. С. Степанов. Дети на хворосте. 1899

Принципы воспитания

Можно «жить недорослем», до шестнадцати лет не прикладывая особых усилий к учебе, но основное правило – «береги платье снову, а честь смолоду» – должно оставаться неизменным. Как для родителей, так и для детей. И если роскошь столичной жизни сопряжена с опасностью научиться «мотать и повесничать», то лучше сделать выбор в пользу службы в отдаленной крепости – именно так решил отец Петруши Гринева.

«…Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками. Между тем минуло мне шестнадцать лет. Тут судьба моя переменилась.

Однажды осенью матушка варила в гостиной медовое варенье, а я, облизываясь, смотрел на кипучие пенки. Батюшка у окна читал Придворный календарь, ежегодно им получаемый. Эта книга имела всегда сильное на него влияние: никогда не перечитывал он ее без особенного участия, и чтение это производило в нем всегда удивительное волнение желчи. Матушка, знавшая наизусть все его свычаи и обычаи, всегда старалась засунуть несчастную книгу как можно подалее, и таким образом Придворный календарь не попадался ему на глаза иногда по целым месяцам. Зато, когда он случайно его находил, то, бывало, по целым часам не выпускал уж из своих рук. Итак, батюшка читал Придворный календарь, изредка пожимая плечами и повторяя вполголоса: „Генерал-поручик!.. Он у меня в роте был сержантом!.. Обоих российских орденов кавалер!.. А давно ли мы…“ Наконец батюшка швырнул календарь на диван и погрузился в задумчивость, не предвещавшую ничего доброго.

Вдруг он обратился к матушке: „Авдотья Васильевна, а сколько лет Петруше?“

– Да вот пошел семнадцатый годок, – отвечала матушка. – Петруша родился в тот самый год, как окривела тетушка Настасья Герасимовна, и когда еще…

„Добро, – прервал батюшка, – пора его в службу. Полно ему бегать по девичьим да лазить на голубятни“.

Мысль о скорой разлуке со мною так поразила матушку, что она уронила ложку в кастрюльку, и слезы потекли по ее лицу. Напротив того, трудно описать мое восхищение. Мысль о службе сливалась во мне с мыслями о свободе, об удовольствиях петербургской жизни. Я воображал себя офицером гвардии, что, по мнению моему, было верхом благополучия человеческого.

Батюшка не любил ни переменять свои намерения, ни откладывать их исполнение.

День отъезду моему был назначен. Накануне батюшка объявил, что намерен писать со мною к будущему моему начальнику, и потребовал пера и бумаги.

– Не забудь, Андрей Петрович, – сказала матушка, – поклониться и от меня князю Б.; я, дескать, надеюсь, что он не оставит Петрушу своими милостями.

– Что за вздор! – отвечал батюшка нахмурясь. – К какой стати стану я писать к князю Б.?

– Да ведь ты сказал, что изволишь писать к начальнику Петруши?

– Ну, а там что?

– Да ведь начальник Петрушин – князь Б..

Ведь Петруша записан в Семеновский полк.

– Записан! А мне какое дело, что он записан? Петруша в Петербург не поедет. Чему научится он, служа в Петербурге? Мотать да повесничать? Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон. Записан в гвардии! Где его пашпорт? Подай его сюда.

Матушка отыскала мой паспорт, хранившийся в ее шкатулке вместе с сорочкою, в которой меня крестили, и вручила его батюшке дрожащею рукою. Батюшка прочел его со вниманием, положил перед собою на стол и начал свое письмо.

Любопытство меня мучило: куда ж отправляют меня, если уж не в Петербург? Я не сводил глаз с пера батюшкина, которое двигалось довольно медленно. Наконец он кончил, запечатал письмо в одном пакете с паспортом, снял очки и, подозвав меня, сказал: „Вот тебе письмо к Андрею Карловичу Р., моему старинному товарищу и другу. Ты едешь в Оренбург служить под его начальством“.

Итак, все мои блестящие надежды рушились! Вместо веселой петербургской жизни ожидала меня скука в стороне глухой и отдаленной. Служба, о которой за минуту думал я с таким восторгом, показалась мне тяжким несчастием. Но спорить было нечего. На другой день поутру подвезена была к крыльцу дорожная кибитка; уложили в нее чемодан, погребец с чайным прибором и узлы с булками и пирогами, последними знаками домашнего баловства. Родители мои благословили меня. Батюшка сказал мне: „Прощай, Петр. Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду“. Матушка в слезах наказывала мне беречь мое здоровье, а Савельичу смотреть за дитятей. Надели на меня заячий тулуп, а сверху лисью шубу. Я сел в кибитку с Савельичем и отправился в дорогу, обливаясь слезами».

А. С. Пушкин, «Капитанская дочка»

Б. Э. Мурильо. Святое семейство с птицей. 1645–1650

Спор о том, какие способы воспитания детей являются лучшими, наверное, будут продолжаться бесконечно. Но самый простой и в то же время действенный рецепт, пожалуй, представлен в известной китайской притче:

Однажды к мудрецу пришла молодая женщина и спросила:

– Учитель! Что важнее при воспитании ребенка: строгость или ласка?

Тот ответил:

– Возможно, тебе случалось выращивать виноградную лозу? Если ты пожалеешь ее и не станешь решительно вырезать лишние или негодные побеги, растение одичает и не даст ягод. Но если ты будешь невнимательна к нему, не станешь поливать, укрывать от палящего солнца и града, подкармливать – оно зачахнет.

Так и в воспитании – нужно гармоничное сочетание одного и другого.

Китайская притча

Г. Брукер. Изготовление кукольного домика. 1897

Когда в человеке может поселиться зло? Рождается ли ребенок с плохими задатками или его делают злым и лицемерным окружающие? Салтыков-Щедрин уверен в том, что дети прекрасны изначально. И повинны могут быть только внешние обстоятельства, изуродовавшие податливую детскую душу.

«…Как ты думаешь, – продолжает между тем Анна Марковна, – от сытости, что ли, вор ворует, от хорошего житья грабитель на дорогу выходит? Или, по-твоему, человек так и родится злодеем? Так вот они, – дети-то! гляди на них! Вот их тут охапка целая, как хочешь, так их и поверни!

Взгляну я на детей, и в самом деле убеждаюсь, что все они такие бравые, добрые и умные, что никак даже вообразить себе нельзя, чтоб из них вышли когда-нибудь злодеи и грабители. Правда, что маленький Петя постоянно ведет упорную борьбу с старым козлом, который греется у конюшни на солнце, и даже нередко обижает старика, но ведь у него на это свои резоны есть.

– Тетенька! Васька возить меня не хо-о-чит! – оправдывается он всякий раз, как Анна Марковна принимает сторону разобиженного козла.

– Да ведь он, голубчик, старенькой! – увещевает его тетенька.

– Дедушка тоже старенькой, а вот возит! Во всяком случае, этот признак вовсе не столь решительный, чтобы из него можно было выводить заключения. Да и житье Васьки-козла, в сущности, совсем не худое: сколько раз в сутки тот же самый забияка Петя, натешившись над ним, и хлебца ему даст, и молочка принесет…»

М. Е. Салтыков-Щедрин, «Добрая душа»

В воспитании детей большую роль играют не только личные качества родителей. Важно и то, как до детей пытаются донести информацию: с помощью занудных нравоучений или в образной форме, как отец в следующей притче?

У одного уважаемого отца был грубый и непочтительный сын. Часто отцу жаловались на его резкость и наглые поступки. Однажды отец позвал сына к себе и показал ему бревно, в которое было забито несколько гвоздей.

– Посмотри, – сказал отец. – Отныне, когда мне будут сообщать о твоей грубости или дурном поступке, я буду забивать в бревно очередной гвоздь, бели же мне скажут, что ты помог кому-то или попросил прощения у того, кого обидел, я буду вытаскивать из бревна гвозди за каждый хороший поступок.

И то ли повзрослел сын, то ли осознал свое поведение, но жалоб на него становилось все меньше и меньше. И все чаще рассказывали его отцу, какой молодец у него сын, какой он вежливый да внимательный. Все меньше гвоздей оставалось в бревне. И вот однажды отец снова позвал сына к себе.

– Посмотри, сынок, – сказал он. – Конечно, ты молодец – исправил свои прегрешения, я вынул из бревна все гвозди. Но посмотри, сколько в нем осталось дырок! Так и человеческие сердца – мы можем измениться и попросить прощения, но душевные раны могут не затянуться никогда.

Притча о гвоздях

Что есть воспитание? Это тяжелый труд. Но это в первую очередь работа не над формированием характера ребенка и не попытки удержать его от дурных и неправильных поступков. Воспитание – это в первую очередь работа родителей над собой.

«…Когда после ужина Николай, раздевшись в кабинете и отдав приказания заждавшемуся управляющему, пришел в халате в спальню, он застал жену еще за письменным столом: она что-то писала.

– Что ты пишешь, Мари? – спросил Николай. Графиня Марья покраснела. Она боялась, что то, что она писала, не будет понято и одобрено мужем.

Она бы желала скрыть от него то, что она писала, но вместе с тем и рада была тому, что он застал ее и что надо сказать ему.

– Это дневник, Nicolas, – сказала она, подавая ему синенькую тетрадку, исписанную ее твердым, крупным почерком.

– Дневник?.. – с оттенком насмешливости сказал Николай и взял в руки тетрадку. Было написано по-французски:

„4 декабря. Нынче Андрюша, старший сын, проснувшись, не хотел одеваться, и mlle Louise прислала за мной. Он был в капризе и упрямстве. Я попробовала угрожать, но он только еще больше рассердился. Тогда я взяла на себя, оставила его и стала с няней поднимать других детей, а ему сказала, что я не люблю его. Он долго молчал, как бы удивившись; потом, в одной рубашонке, выскочил ко мне и разрыдался так, что я долго его не могла успокоить. Видно было, что он мучился больше всего тем, что огорчил меня; потом, когда я вечером дала ему билетец, он опять жалостно расплакался, целуя меня. С ним все можно сделать нежностью“.

– Что такое билетец? – спросил Николай.

– Я начала давать старшим по вечерам записочки, как они вели себя.

Николай взглянул в лучистые глаза, смотревшие на него, и продолжал перелистывать и читать. В дневнике записывалось все то из детской жизни, что для матери казалось замечательным, выражая характеры детей или наводя на общие мысли о приемах воспитания. Это были большей частью самые ничтожные мелочи; но они не казались таковыми ни матери, ни отцу, когда он теперь в первый раз читал этот детский дневник.

5-го декабря было записано:

„Митя шалил за столом. Папа не велел давать ему пирожного. Ему не дали; но он так жалостно и жадно смотрел на других, пока они ели! Я думаю, что наказывать, не давая сластей, развивает жадность. Сказать Nicolas“.

Николай оставил книжку и посмотрел на жену. Лучистые глаза вопросительно (одобрял или не одобрял он дневник) смотрели на него. Не могло быть сомнения не только в одобрении, но в восхищении Николая перед своей женой.

„Может быть, не нужно было делать это так педантически; может быть, и вовсе не нужно“, – думал Николай; но это неустанное, вечное душевное напряжение, имеющее целью только нравственное добро детей, – восхищало его».

Л. Н. Толстой, «Война и мир»

Дж. Ш. Ноулз. Мыльные пузыри. Кон. XIX – нач. XX вв.

«Строгость отца – прекрасное лекарство, ибо в нем в любом случае больше сладкого, нежели горького»

(Эпиктет)

Открытие – привилегия детства

То, что кажется взрослому очевидным и обыденным, для ребенка – чудо. Вспомните, сколько вопросов мы задавали ежедневно своим родителям и воспитателям, когда нам было 3-4-5 лет? Проходит время, мы становимся мудрыми, серьезными и рассудительными, начинаем общаться друг с другом только «по делу» и забываем о том, как можно удивляться и радоваться самым простым вещам: радуге, появившейся на небе, встреченной в лесу яркой бабочке, ледяным узорам на стекле. Но на земле есть люди, которые сохранили в себе эту счастливую детскую особенность – и именно они становятся художниками и первооткрывателями. Искренность, доверие к миру, способность замечать мелочи – вот те черты, которые превращают детство в череду сюрпризов и радостных открытий. А задача взрослых членов семьи – чтобы ребенок, взрослея, не растерял этих качеств…

Ученье – свет

По мнению Константина Сергеевича Станиславского, день, в который вы ничему не научились, можно заведомо считать погибшим. И одна из главных задач семьи – сделать так, чтобы в жизни ребенка подобных бесполезных дней было как можно меньше. Возможно, то, что казалось развлечением, как рисование для Сережи Аксакова, впоследствии перерастет в дело всей жизни? А если и нет, то бесполезных умений и знаний не бывает в любом случае!

«…После чтения лучшим моим удовольствием было смотреть, как рисует дядя Сергей Николаич. Он не так любил ездить по гостям, как другой мой дядя, меньшой его брат, которого все называли ветреником, и рисовал не только для меня маленькие картинки, но и для себя довольно большие картины. Я не мог, бывало, дождаться того времени, когда дядя сядет за стол у себя в комнате, на котором стоял уже стакан с водой и чистая фаянсовая тарелка, заранее мною приготовленная. За несколько времени до назначенного часа я уже не отходил от дяди и все смотрел ему в глаза; а если и это не помогало, то дергал его за рукав, говоря самым просительным голосом: „Дяденька, пойдемте рисовать“.

Наконец он садился за стол, натирал на тарелку краски, обмакивал кисточку в стакан – и глаза мои уже не отрывались от его руки, и каждое появление нового листка на дереве, носа у птицы, ноги у собаки или какой-нибудь черты в человеческом лице приветствовал я радостными восклицаниями. Видя такую мою охоту, дядя вздумал учить меня рисовать; он весьма тщательно приготовил мне оригиналы, то есть мелкие и большие полукружочки и полные круги, без тушевки и оттушеванные, помещенные в квадратиках, заранее расчерченных, потом глазки, брови и проч. Дядя, как скоро садился сам за свою картину, усаживал и меня рисовать на другом столе; но учение сначала не имело никакого успеха, потому что я беспрестанно вскакивал, чтоб посмотреть, как рисует дядя; а когда он запретил мне сходить с места, то я таращил свои глаза на него или влезал на стул, надеясь хоть что-нибудь увидеть. Дядя догадался, что прока не будет, и начал заставлять меня рисовать в другие часы; он не ошибся: в короткое время я сделал блистательные успехи для своего возраста. Дядя пророчил, что из меня выйдет необыкновенный рисовальщик. Но не все пророчества сбываются, и я в зрелых годах не умел нарисовать кружочка, который рисовал в ребячестве».

С. Т. Аксаков, «Детские годы Багрова-внука»

Э. Мунье. Девочка с корзиной слив. 1875

Очень разным может быть путь к знаниям. Кто-то, как герой некрасовского «Школьника», преодолевая бедность и нужду, в одиночестве пробивал себе дорогу в будущее. Кто-то, как Тёма из произведения Н. Г. Гарина-Михайловского, отправлялся учиться, окруженный заботами и напутствиями многочисленной родни. Да, поддержка родных в любом случае творит чудеса. Но в первую очередь все зависело от упорства и целеустремленности самого ученика.

– Ну, пошел же, ради бога! Небо, ельник и песок — Невеселая дорога… Эй! Садись ко мне, дружок! Ноги босы, грязно тело, И едва прикрыта грудь… Не стыдися! Что за дело? Это многих славный путь. Вижу я в котомке книжку. Так учиться ты идешь… Знаю: батька на сынишку Издержал последний грош. Знаю: старая дьячиха Отдала четвертачок, Что проезжая купчиха Подарила на чаек. Или, может, ты дворовый Из отпущенных?.. Ну, что ж! Случай тоже уж не новый — Не робей, не пропадешь! Скоро сам узнаешь в школе, Как архангельский мужик По своей и божьей воле Стал разумен и велик. Не без добрых душ на свете — Кто-нибудь свезет в Москву, Будешь в университете — Сон свершится наяву!.. Н. А. Некрасов, «Школьник»

«…Тёму проводили из дому с большим почетом. Приехавший батюшка отслужил молебен. Мать торжественно перекрестила его с надлежащими наставлениями новеньким образком, который и повесили ему на шею. Он перецеловался со всеми, как будто уезжал на несколько лет. Сережику он обещал принести из гимназии лошадку. Мать, стоя на крыльце, в последний раз перекрестила отъезжавших отца и сына. Отец сам вез Тёму, чтобы сдать его с рук в руки гимназическому начальству. На козлах сидел Сремей, больше чем когда-либо торжественный. Сам Гнедко вез Тёму. В воротах стоял Иоська и сиротливо улыбался своему товарищу. Из наемного двора высыпала вся ватага ребятишек, с разинутыми ртами провожавшая глазами своего члена. Тут были все налицо: Гераська, Яшка, Колька, Тимошка, Петька, Васька… В открытые ворота мелькнул наемный двор, всевозможные кучи, вросшие в землю избушки, чуть блеснула стена старого кладбища. Вспомнилось прошлое, мелькнуло сознание, что все уж это назади, как ножом отрезано… Что-то сжало горло Тёмы, но он покосился на отца и удержался. Дорогой отец говорил Тёме о том, что его ждет в гимназии, о товариществе, как в его время преследовали ябед – накрывали шинелями и били.

Тёма слушал знакомые рассказы и чувствовал, что он будет надежным хранителем товарищеской чести. В его голове рисовались целые картины геройских подвигов».

Н. Г. Гарин-Михайловский, «Детство Тёмы»

«Дети забавляют себя тем или иным занятием даже тогда, когда ничего не делают»

(Цицерон)

Пословицы о братьях и сестрах

Брат брата не выдаст.

(русская)

Два родных брата – обоюдоострый меч.

(адыгская)

Нет друга лучше родного брата.

(русская)

Братья – как коты: подерутся да быстро помирятся.

(украинская)

Гол тот, за чьей спиной братья не стоят.

(исландская)

Брат сестре не указ в стряпне.

(русская)

Княжна хороша и боярыня хороша, а сестрица наша всех их краше.

(русская)

Брат мой, а ум у него свой.

(русская)

Брат с братом на медведя ходят.

(русская)

Доброе братство лучше богатства.

(русская)

Старший брат – как второй отец.

(русская)

Друзья прямые – братья родные.

(русская)

А. ван Дейк. Дети Карла I. 1-я пол. XVII в.

Братья и сестры – большие и маленькие

Сестры и братья в семье выступают как наши соперники в играх и лучшие друзья в них же, как пример для подражания и как образец первого подросткового бунта против родительского авторитета. С ними мы ссоримся навсегда и миримся через пять минут, они часто раздражают нас до белого каления – и в то же время более близких людей у нас нет, а их друзья становятся нашими. И став взрослыми, мы сохраняем чувства, родившиеся в самые ранние детские годы.

«…Семья Рудневых принадлежала к одной из самых безалаберных, гостеприимных и шумных московских семей, обитающих испокон века в окрестностях Пресни, Новинского и Конюшков и создавших когда-то Москве ее репутацию хлебосольного города. Дом Рудневых – большой ветхий дом доекатерининской постройки, со львами на воротах, с широким подъездным двором и с массивными белыми колоннами у парадного, – круглый год с утра до поздней ночи кишел народом. Приезжали без всякого предупреждения, „сюрпризом“, какие-то соседи по наровчатскому или инсарскому имению, какие-то дальние родственники, которых до сих пор никто в глаза не видал и не слыхал об их существовании, – и гостили по месяцам. К Аркаше и Мите десятками ходили товарищи, менявшие с годами свою оболочку, сначала гимназистами и кадетами, потом юнкерами и студентами и, наконец, безусыми офицерами или щеголеватыми, преувеличенно серьезными помощниками присяжных поверенных. Девочек постоянно навещали подруги всевозможных возрастов, начиная от Катиных сверстниц, приводивших с собою в гости своих кукол, и кончая приятельницами Лидии, которые говорили о Марксе и об аграрной системе и вместе с Лидией стремились на Высшие женские курсы. На праздниках, когда вся эта веселая, задорная молодежь собиралась в громадном рудневском доме, вместе с нею надолго водворялась атмосфера какой-то общей наивной, поэтической и шаловливой влюбленности».

А. И. Куприн, «Тапер»

А. Анкер. Дети за завтраком. 1879

Две сестры в произведении А. И. Куприна «Гранатовый браслет». Такие разные во всем: во внешности, в характере, в восприятии жизни. И в то же время понимающие друг друга с полуслова! Наверное, это и есть истинная родственная близость – когда родные люди не только взаимно дополняют друг друга, но и духовно, эмоционально схожи между собой.

Ф. фон Дефреггер. Дети с кроликом. 1904

«…Тонкий слух не обманул Веру. Она пошла навстречу. Через несколько минут у дачных ворот круто остановился изящный автомобиль-карета, и шофер, ловко спрыгнув с сиденья, распахнул дверцу.

Сестры радостно поцеловались. Они с самого раннего детства были привязаны друг к другу теплой и заботливой дружбой. По внешности они до странного не были схожи между собою. Старшая, Вера, пошла в мать, красавицу англичанку, своей высокой гибкой фигурой, нежным, но холодным и гордым лицом, прекрасными, хотя довольно большими руками и той очаровательной покатостью плеч, какую можно видеть на старинных миниатюрах. Младшая – Анна, – наоборот, унаследовала монгольскую кровь отца, татарского князя, дед которого крестился только в начале XIX столетия и древний род которого восходил до самого Тамерлана, или Ланг-Темира, как с гордостью называл ее отец, по-татарски, этого великого кровопийцу. Она была на полголовы ниже сестры, несколько широкая в плечах, живая и легкомысленная, насмешница. Лицо ее сильно монгольского типа с довольно заметными скулами, с узенькими глазами, которые она к тому же по близорукости щурила, с надменным выражением в маленьком, чувственном рте, особенно в слегка выдвинутой вперед полной нижней губе, – лицо это, однако, пленяло какой-то неуловимой и непонятной прелестью, которая заключалась, может быть, в улыбке, может быть, в глубокой женственности всех черт, может быть, в пикантной, задорно-кокетливой мимике. Ее грациозная некрасивость возбуждала и привлекала внимание мужчин гораздо чаще и сильнее, чем аристократическая красота ее сестры. <…>

Анна вся состояла из веселой безалаберности и милых, иногда странных противоречий. Она охотно предавалась самому рискованному флирту во всех столицах и на всех курортах Европы, но никогда не изменяла мужу, которого, однако, презрительно высмеивала и в глаза и за глаза; была расточительна, страшно любила азартные игры, танцы, сильные впечатления, острые зрелища, посещала за границей сомнительные кафе, но в то же время отличалась щедрой добротой и глубокой, искренней набожностью, которая заставила ее даже принять тайно католичество. У нее были редкой красоты спина, грудь и плечи. Отправляясь на большие балы, она обнажалась гораздо больше пределов, дозволяемых приличием и модой, но говорили, что под низким декольте у нее всегда была надета власяница.

Вера же была строго проста, со всеми холодно и немного свысока любезна, независима и царственно спокойна».

А. И. Куприн, «Гранатовый браслет»

Г. Брукер. Кегли. Кон. XIX – нач. XX в.

7. Семейное благополучие: что это такое?

Какую семью можно назвать благополучной? Наверное, нет единственно верного ответа. Да и что такое благополучие? Для человека верующего это прежде всего жизнь по законам божьим, для прижимистого хозяина – «дом – полная чаша»… Многие ставят знак равенства между благополучием и счастьем, которое немыслимо без осознания того, что у всех наших родных все хорошо. Взаимная любовь тоже немаловажное условие счастливой благополучной жизни… Для кого-то благополучие – это в первую очередь размеренность, отсутствие дурных новостей; для кого-то любимая работа, приносящая удовлетворение и радость, – залог безбедного существования. Но что поставить на первое место? Добрые взаимоотношения в семье или богатство? Душевное равновесие или материальную обеспеченность? Повторимся – нет единого ответа…

У. Шайер. Отдых пахарей. 1-я пол. XIX в.

К. Я. Крыжицкий. Хутор в Малороссии. 1884

Богатство и бедность

Вот он, залог достатка, рецепт семейного счастья и благополучия XVI столетия: соблюдение заповедей и жизнь в соответствии с христианскими законами. «Домострой» подробно описывает все аспекты жизни семьи – ведение хозяйства, пошив одежды, заготовки на зиму, взаимоотношения родных – и не проводит границ между духовным и материальным.

«…Благословляю я, многогрешный (имярек), и поучаю, и вразумляю сына своего (имярек), и его жену, и их домочадцев быти в христианском законе, жить по чистой совести и в правде; с верою творя волю Божию и храня заповеди Его; утверждая себя в страхе Божием, в праведном жительстве, жену поучая и домочадцев наставляя не побоями, не работою тяжкою, а как будто детей: чтобы были всегда в покое, сыты, одеты, в теплом доме и в порядке. И отдаю вам, по христианским законам живущим, это писание для памяти и вразумления вам и чадам вашим. Если же моего писания не послушаете и наставлений не примете, не станете жить и поступать так, как здесь написано, ответ сами за себя дадите в день Страшного суда…»

«Домострой»

В. Л. Боровиковский. Елена Петровна Балашова с детьми. 1811

Основательность, надежность, непоколебимость – слова, которые приходят в голову при чтении описания деревни помещика Собакевича. Что ж, для кого-то именно такова картина идеальной состоятельной, благополучной жизни…

«…Скоро, однако ж, показавшаяся деревня Собакевича рассеяла его мысли и заставила их обратиться к своему постоянному предмету. Деревня показалась ему довольно велика; два леса, березовый и сосновый, как два крыла, одно темнее, другое светлее, были у ней справа и слева; посреди виднелся деревянный дом с мезонином, красной крышей и темно-серыми или, лучше, дикими стенами, дом вроде тех, какие у нас строят для военных поселений и немецких колонистов. Было заметно, что при постройке его зодчий беспрестанно боролся со вкусом хозяина. Зодчий был педант и хотел симметрии, хозяин – удобства и, как видно, вследствие того заколотил на одной стороне все отвечающие окна и провертел на место их одно, маленькое, вероятно понадобившееся для темного чулана. Фронтон тоже никак не пришелся посреди дома, как ни бился архитектор, потому что хозяин приказал одну колонну сбоку выкинуть, и оттого очутилось не четыре колонны, как было назначено, а только три. Двор окружен был крепкою и непомерно толстою деревянною решеткой.

Помещик, казалось, хлопотал много о прочности. На конюшни, сараи и кухни были употреблены полновесные и толстые бревна, определенные на вековое стояние. Деревенские избы мужиков тож срублены были на диво: не было кирченых стен, резных узоров и прочих затей, но все было пригнано плотно и как следует. Даже колодец был обделан в такой крепкий дуб, какой идет только на мельницы да на корабли. Словом, все, на что ни глядел он, было упористо, без пошатки, в каком-то крепком и неуклюжем порядке».

Н. В. Гоголь, «Мертвые души»

В.-А. Бугро. Кисть винограда. 1868

Старый барон из «маленькой трагедии» А. С. Пушкина «Скупой рыцарь» сделал свой выбор: для него все счастье и благополучие мира заключено в его бездонных сундуках. Но был ли он счастлив по-настоящему? Нужно ли приобретать безбедную жизнь ценой одиночества?

…Как молодой повеса ждет свиданья С какой-нибудь развратницей лукавой Иль дурой, им обманутой, так я Весь день минуты ждал, когда сойду В подвал мой тайный, к верным сундукам. Счастливый день! Могу сегодня я В шестой сундук (в сундук еще неполный) Горсть золота накопленного всыпать. Не много, кажется, но понемногу Сокровища растут. Читал я где-то, Что царь однажды воинам своим Велел снести земли по горсти в кучу, И гордый холм возвысился – и царь Мог с вышины с весельем озирать И дол, покрытый белыми шатрами, И море, где бежали корабли. Так я, по горсти бедной принося Привычну дань мою сюда в подвал, Вознес мой холм – и с высоты его Могу взирать на все, что мне подвластно. Что не подвластно мне? как некий демон Отселе править миром я могу; Лишь захочу – воздвигнутся чертоги; В великолепные мои сады Сбегутся нимфы резвою толпою; И музы дань свою мне принесут, И вольный гений мне поработится, И добродетель и бессонный труд Смиренно будут ждать моей награды… А. С. Пушкин, «Скупой рыцарь»

Бывают люди – и семьи – для которых не столь важно материальное благополучие собственное, сколько необходимо чувствовать себя в постоянной жизненной сутолоке, устраивать дела, составлять сложные комбинации (иногда сомнительными методами), быть в курсе всего происходящего вокруг… Именно такова лесковская Домна Платоновна.

«…Хлопоты у Домны Платоновны были самые разнообразные. Официально она точно была только кружевница, то есть мещанки, бедные купчихи и поповны насылали ей „из своего места“ разные воротнички, кружева и манжеты: она продавала эти произведения вразнос по Петербургу, а летом по дачам, и вырученные деньги, за удержанием своих процентов и лишков высылала „в свое место“. Но, кроме кружевной торговли, у Домны Платоновны были еще другие приватные дела, при орудовании которых кружева и воротнички играли только роль пропускного вида.

Домна Платоновна сватала, приискивала женихов невестам, невест женихам; находила покупщиков на мебель, на надеванные дамские платья; отыскивала деньги под заклады и без закладов; ставила людей на места вкупно от гувернерских до дворнических и лакейских; заносила записочки в самые известные салоны и будуары, куда городская почта и подумать не смеет проникнуть, и приносила ответы от таких дам, от которых несет только крещенским холодом и благочестием.

Но, несмотря на все свое досужество и связи, Домна Платоновна, однако, не озолотилась и не осеребрилась. Жила она в достатке, одевалась, по собственному ее выражению, „поважно“ и в куске себе не отказывала, но денег все-таки не имела, потому что, во‑первых, очень она зарывалась своей завистностью к хлопотам и часто ее добрые люди обманывали, а потом и с самыми деньгами у нее выходили какие-то мудреные оказии.

Главное дело, что Домна Платоновна была художница – увлекалась своими произведениями. Хотя она рассказывала, что все это она трудится из-за хлеба насущного, но все-таки это было несправедливо. Домна Платоновна любила свое дело как артистка: скомпоновать, собрать, состряпать и полюбоваться делами рук своих – вот что было главное, и за этим просматривались и деньги и всякие другие выгоды, которых особа более реалистическая ни за что бы не просмотрела».

Н. С. Лесков, «Воительница»

«Оставлять богатство детям?

Умны будут – без него обойдутся; а глупому сыну не в помощь богатство»

(Д. И. Фонвизин)

Пословицы о благополучии

Кто не знал трудностей, не оценит и благополучия.

(курдская)

Пусть беден карман, зато богато сердце.

(осетинская)

Богат – не хвастайся, беден – не отчаивайся.

(лакская)

Кто угождал чреву и желал изобилия, беды не перенесет.

(персидская)

Богатому черти детей качают.

(русская)

Богаты не будем, а сыты будем.

(русская)

Сокровища украшают кладовую, добродетели украшают человека.

(китайская)

И нужда, и богатство многих погубили.

(английская)

Богат не тот, у кого много, а тот, у кого желаний меньше.

(кубинская)

Душевный покой лучше богатства.

(бенгальская)

Лучше быть честным, да бедным, чем богатым, да подлым.

(немецкая)

Жить не с богатством, а с человеком.

(русская)

П. П. Рубенс, Ф. Снейдерс. Церера и Пан. 1615

Рог изобилия – символ достатка

Выражение «рог изобилия» используется во всем мире. Издавна рог мифологической козы Амалфеи, которая, по преданию, вскормила самого Зевса, считался символом благополучия, богатства и довольства. Еще в Древней Греции и Риме изображения рога, наполненного плодами, цветами, золотом и драгоценностями, располагали на капителях колонн и фресках, украшающих жилище. А в эпоху Средневековья рог отождествляли даже со Святым Граалем, дарующим избавление от грехов. Но неспроста на более ранних изображениях рог исторгает из себя только дары земли – это напоминание о том, что благосостояние человека зависит в первую очередь от него самого. Поэтому позвольте пожелать вам не только благополучия и изобилия, но и сил для того, чтобы всего этого добиться!

А. С. Степанов. Утренний привет. 1897

О счастье

Вечно будет длиться спор о приоритете духовного и материального, о том, что нужно для счастья – достаток или любовь? Накопительство или творчество ради творчества? У каждого свой собственный выбор, но давайте подумаем – разве в своем размеренном существовании семья маленького Илюши Обломова была несчастлива?

«…Но главною заботою была кухня и обед.

Об обеде совещались целым домом; и престарелая тетка приглашалась к совету. Всякий предлагал свое блюдо: кто суп с потрохами, кто лапшу или желудок, кто рубцы, кто красную, кто белую подливку к соусу. <…>

Забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обломовке. Какие телята утучнялись там к годовым праздникам! Какая птица воспитывалась! Сколько тонких соображений, сколько занятий и забот в ухаживанье за нею! Индейки и цыплята, назначаемые к именинам и другим торжественным дням, откармливались орехами; гусей лишали моциона, заставляли висеть в мешке неподвижно за несколько дней до праздника, чтоб они заплыли жиром. Какие запасы были там варений, солений, печений! Какие меды, какие квасы варились, какие пироги пеклись в Обломовке!

И так до полудня все суетилось и заботилось, все жило такою полною, муравьиною, такою заметною жизнью.

В воскресенье и в праздничные дни тоже не унимались эти трудолюбивые муравьи: тогда стук ножей на кухне раздавался чаще и сильнее; баба совершала несколько раз путешествие из амбара в кухню с двойным количеством муки и яиц; на птичьем дворе было более стонов и кровопролитий. Пекли исполинский пирог, который сами господа ели еще на другой день; на третий и четвертый день остатки поступали в девичью; пирог доживал до пятницы, так что один совсем черствый конец, без всякой начинки, доставался, в виде особой милости, Антипу, который, перекрестясь, с треском неустрашимо разрушал эту любопытную окаменелость, наслаждаясь более сознанием, что это господский пирог, нежели самым пирогом, как археолог, с наслаждением пьющий дрянное вино из черепка какой-нибудь тысячелетней посуды.

А ребенок все смотрел и все наблюдал своим детским, ничего не пропускающим умом. Он видел, как после полезно и хлопотливо проведенного утра наставал полдень и обед.

Полдень знойный; на небе ни облачка. Солнце стоит неподвижно над головой и жжет траву. Воздух перестал струиться и висит без движения. Ни дерево, ни вода не шелохнутся; над деревней и полем лежит невозмутимая тишина – все как будто вымерло. Звонко и далеко раздается человеческий голос в пустоте. В двадцати саженях слышно, как пролетит и прожужжит жук, да в густой траве кто-то все храпит, как будто кто-нибудь завалился туда и спит сладким сном.

И в доме воцарилась мертвая тишина. Наступил час всеобщего послеобеденного сна».

И. А. Гончаров, «Обломов»

А. Линц. Весенний пейзаж с двумя детьми и гусями. 1927

Иногда символом благополучия, любви и взаимопонимания становится какой-то привычный всем предмет, возведенный до уровня особого символа: огонек свечи, самовар, тепло домашней печки. И в самом деле, много ли нужно человеку для счастья? Одно из главных условий – чтобы счастливы и благополучны были те, кого мы любим.

Самовар отшумевший заглох; Погружается дом в полутьму. Мне счастья не надо, – ему Отдай мое счастье, Бог! Зимний сумрак касается роз На обоях и ярких углей. Пошли ему вечер светлей, Теплее, чем мне, Христос! Я сдержу и улыбку и вздох, Я с проклятием рук не сожму, Но только – дай счастье ему, О, дай ему счастье, Бог! М. И. Цветаева, «Молитва в столовой»

Ф. Г. Вальдмюллер. Дети, украшающие шляпу. 1-я пол. XIX в.

Нечастый случай в литературе – когда семья (в данном случае семейство Карамазовых) предстает не как оплот любви и радости, а как уродливая и жалкая карикатура на человеческие отношения. И тем ярче и сильнее выглядит речь о счастье, любви и благоденствии, вложенная Достоевским в уста старца Зосимы.

«…Братья, не бойтесь греха людей, любите человека и во грехе его, ибо сие уж подобие божеской любви и есть верх любви на земле. Любите все создание божие, и целое, и каждую песчинку. Каждый листик, каждый луч божий любите. Любите животных, любите растения, любите всякую вещь. Будешь любить всякую вещь и тайну божию постигнешь в вещах. Постигнешь однажды и уже неустанно начнешь ее познавать все далее и более, на всяк день.

И полюбишь наконец весь мир уже всецелою, всемирною любовью. Животных любите: им бог дал начало мысли и радость безмятежную. Не возмущайте же ее, не мучьте их, не отнимайте у них радости, не противьтесь мысли божией. Человек, не возносись над животными: они безгрешны, а ты со своим величием гноишь землю своим появлением на ней и след свой гнойный оставляешь после себя, – увы, почти всяк из нас! Деток любите особенно, ибо они тоже безгрешны, яко ангелы, и живут для умиления нашего, для очищения сердец наших и как некое указание нам. Горе оскорбившему младенца. А меня отец Анфим учил деток любить: он милый и молчащий в странствиях наших, на подаянные грошики им пряничков и леденцу бывало купит и раздаст; проходить не мог мимо деток без сотрясения душевного: таков человек.

Пред иною мыслью станешь в недоумении, особенно видя грех людей, и спросишь себя: „взять ли силой, али смиренною любовью?“ Всегда решай: „возьму смиренною любовью“. Решишься так раз навсегда, и весь мир покорить возможешь. Смирение любовное – страшная сила, изо всех сильнейшая, подобной которой и нет ничего. На всяк день и час, на всякую минуту ходи около себя и смотри за собой, чтоб образ твой был благолепен. Вот ты прошел мимо малого ребенка, прошел злобный со скверным словом, с гневливою душой; ты и не приметил, может, ребенка-то, а он видел тебя, и образ твой, неприглядный и нечестивый, может, в его беззащитном сердечке остался. Ты и не знал сего, а может быть ты уже тем в него семя бросил дурное, и возрастет оно пожалуй, а все потому, что ты не уберегся пред дитятей, потому что любви осмотрительной, деятельной не воспитал в себе. Братья, любовь учительница, но нужно уметь ее приобрести, ибо она трудно приобретается, дорого покупается, долгою работой и через долгий срок, ибо не на мгновение лишь случайное надо любить, а на весь срок. А случайно-то и всяк полюбить может, и злодей полюбит. Юноша брат мой у птичек прощения просил: оно как бы и бессмысленно, а ведь правда, ибо все как океан, все течет и соприкасается, в одном месте тронешь, в другом конце мира отдается. Пусть безумие у птичек прощения просить, но ведь и птичкам было бы легче и ребенку и всякому животному около тебя, если бы ты сам был благолепнее, чем ты есть теперь, хоть на одну каплю да было бы. Все, как океан, говорю вам. Тогда и птичкам стал бы молиться, всецелою любовию мучимый, как бы в восторге каком, и молить, чтобы и они грех твой отпустили тебе. Восторгом же сим дорожи, как бы ни казался он людям бессмысленным.

Други мои, просите у бога веселья. Будьте веселы как дети, как птички небесные. И да не смущает вас грех людей в вашем делании, не бойтесь, что затрет он дело ваше и не даст ему совершиться, не говорите: „силен грех, сильно нечестие, сильна среда скверная, а мы одиноки и бессильны, затрет нас скверная среда и не даст совершиться благому деланию“. Бегите, дети, сего уныния!»

Ф. М. Достоевский, «Братья Карамазовы»

А. Хумборг. Вишни для детей. 1921

Иногда мы оказываемся вдали от родного дома и близких людей – увы, не всегда мы властны над своей судьбой. Но ощущение благополучия и счастья возможно даже на чужбине, например если кто-то или что-то напомнило нам о семье и родине – как в стихотворении И. С. Никитина.

Прохладно. Все окна открыты В душистый и сумрачный сад. В пруде горят звезды. Ракиты Над гладью хрустальною спят. Певучие звуки рояли То стихнут, то вновь потекут; С утра соловьи не смолкали В саду – и теперь все поют. Поник я в тоске головою, Под песни душа замерла… Затем, что под кровлей чужою Минутное счастье нашла… И. С. Никитин

Пословицы о счастье

И радости, и горести по кругу ходят.

(английская)

Счастье не конь, его не взнуздаешь.

(русская)

Счастье – это стекло: его легко разбить.

(французская)́

Лучше сто невзгод пережить, чем вечно их бояться.

(персидская)

Слезами горю не поможешь.

(русская)

От добра добра не ищут.

(русская)

Кто любит сладкое, должен иногда терпеть и горькое.

(арабская)

Счастье с неба само по себе не упадет.

(турецкая)

Лад и согласие – первое счастье.

(русская)

Не родись красивой, а родись счастливой.

(русская)

Нового счастья ищи, а старого не теряй.

(русская)

От счастья не бегут, счастье догоняют.

(русская)

Г. Кайботт. Сад с подсолнухами в Пти-Женвилье. 2-я пол. XIX в.

Подсолнух: семья и солнце

Что только не олицетворял подсолнух в разные времена, в разных государствах и культурах! Он считался символом веры и благочестия: как венчик подсолнуха поворачивается вслед за солнцем, так и человеческая душа тянется к богу. Его считали символом королевской власти: золотистый венчик цветка напоминает корону. Подсолнухи воплощали долголетие и благодарность, красоту, силу и жизненную энергию. Их любили и аристократы, и простолюдины. Ведь помимо всего перечисленного в золотых «корзиночках» подсолнуха видели олицетворение прочной счастливой семьи: плотно прижатые друг к другу семечки, защищенные ярко-желтыми лепестками, так похожи на дружных членов одного семейства, согретых ласковым солнцем и искренней любовью друг к другу!

К. Е. Маковский. Крестьянский обед в поле. 1871

Тепло семейного гнезда

Иногда счастье для человека неразрывно связано с каким-то определенным образом, понятием, которое он, возможно, вынес из детства – а подчас он и сам не помнит, как его сознанием овладела эта идея. Так, для чеховского героя семейное гнездо – каким бы оно ни было – немыслимо без кустов крыжовника.

«…Брат мой Николай, сидя у себя в канцелярии, мечтал о том, как он будет есть свои собственные щи, от которых идет такой вкусный запах по всему двору, есть на зеленой травке, спать на солнышке, сидеть по целым часам за воротами на лавочке и глядеть на поле и лес. Сельскохозяйственные книжки и всякие эти советы в календарях составляли его радость, любимую духовную пищу; он любил читать и газеты, но читал в них одни только объявления о том, что продаются столько-то десятин пашни и луга с усадьбой, рекой, садом, мельницей, с проточными прудами.

И рисовались у него в голове дорожки в саду, цветы, фрукты, скворечни, караси в прудах и, знаете, всякая эта штука. Эти воображаемые картины были различны, смотря по объявлениям, которые попадались ему, но почему-то в каждой из них непременно был крыжовник. Ни одной усадьбы, ни одного поэтического угла он не мог себе представить без того, чтобы там не было крыжовника.

– Деревенская жизнь имеет свои удобства, – говорил он, бывало. – Сидишь на балконе, пьешь чай, а на пруде твои уточки плавают, пахнет так хорошо и… и крыжовник растет».

А. П. Чехов, «Крыжовник»

А. Фишер. Сельский пейзаж. 1854

Может ли счастье быть «глупым» – именно так о нем пишет С. А. Есенин? Но, наверное, речь здесь идет не столько о глупости, сколько о полудетском, немного наивном восприятии мира. Ведь именно детям ощущение счастья более знакомо и более привычно, нежели взрослым, умудренным опытом людям! Такую же простую и незатейливую радость бытия испытывают и герои А. П. Чехова в его «Домике с мезонином».

Вот оно, глупое счастье, С белыми окнами в сад! По пруду лебедем красным Плавает тихо закат. Здравствуй, златое затишье, С тенью березы в воде! Галочья стая на крыше Служит вечерню звезде. Где-то за садом несмело, Там, где калина цветет, Нежная девушка в белом Нежную песню поет. Стелется синею рясой С поля ночной холодок… Глупое, милое счастье, Свежая розовость щек! С. А. Есенин

«…Для меня, человека беззаботного, ищущего оправдания для своей постоянной праздности, эти летние праздничные утра в наших усадьбах всегда были необыкновенно привлекательны. Когда зеленый сад, еще влажный от росы, весь сияет от солнца и кажется счастливым, когда около дома пахнет резедой и олеандром, молодежь только что вернулась из церкви и пьет чай в саду, и когда все так мило одеты и веселы, и когда знаешь, что все эти здоровые, сытые, красивые люди весь длинный день ничего не будут делать, то хочется, чтобы вся жизнь была такою. И теперь я думал то же самое и ходил по саду, готовый ходить так без дела и без цели весь день, все лето».

А. П. Чехов, «Дом с мезонином»

Г. Майер. Девушка на кухне. 1886

«Самый счастливый человек тот, кто дарит счастье наибольшему числу людей»

(Дени Дидро)

Работа как непременное условие счастья. Что ж, это известная точка зрения – только труд способен принести истинное наслаждение и дать возможность в полной мере ощутить удовольствие от последующего отдыха. Об этом – вдохновенное стихотворение В. Я. Брюсова.

Единое счастье – работа, В полях, за станком, за столом, — Работа до жаркого пота, Работа без лишнего счета, — Часы за упорным трудом! Иди неуклонно за плугом, Рассчитывай взмахи косы, Клонись к лошадиным подпругам, Доколь не заблещут над лугом Алмазы вечерней росы! На фабрике в шуме стозвонном Машин, и колес, и ремней Заполни с лицом непреклонным Свой день, в череду миллионном Рабочих, преемственных дней! Иль – согнут над белой страницей, Что сердце диктует, пиши; Пусть небо зажжется денницей, — Всю ночь выводи вереницей Заветные мысли души! Посеянный хлеб разойдется По миру; с гудящих станков Поток животворный польется; Печатная мысль отзовется Во глуби бессчетных умов. Работай! Незримо, чудесно Работа, как сев, прорастет: Что станет с плодами, – безвестно, Но благостно, влагой небесной, Труд всякий падет на народ. Великая радость – работа, В полях, за станком, за столом! Работай до жаркого пота, Работай без лишнего счета, — Все счастье земли – за трудом! В. Я. Брюсов, «Работа»

Э. К. Рау. Разговор. Кон. XIX – нач. XX в.

Только от нас самих зависит наше счастье и благоденствие! – именно таков посыл отрывка из романа П. И. Мельникова-Печерского «В лесах». Конечно, свою роль играли и благосклонные к заволжанам леса. Но приведенные строки – подлинный гимн изобретательности, трудолюбию и чистоплотности – как телесной, так и душевной. А единение с природой и наслаждение ее красотой – основная тема стихотворения М. Ю. Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива…».

«…В лесистом Верховом Заволжье деревни малые, зато частые, одна от другой на версту, на две. Земля холодна, неродима, своего хлеба мужику разве до масленой хватит, и то в урожайный год. Как ни бейся на надельной полосе, сколько страды над ней ни принимай, круглый год трудовым хлебом себя не прокормишь. Такова сторона!

Другой на месте заволжанина давно бы с голода помер, но он не лежебок, человек досужий. Чего земля не дала, уменьем за дело взяться берет. Не побрел заволжский мужик на заработки в чужу-дальнюю сторону, как сосед его вязниковец, что с пуговками, с тесемочками и другим товаром кустарного промысла шагает на край света семье хлеб добывать. Не побрел заволжанин по белу свету плотничать, как другой сосед его галка (крестьяне Галицкого и других уездов Костромской губернии). Нет. И дома сумел он приняться за выгодный промысел. Вареги зачал вязать, поярок валять, шляпы да сапоги из него делать, шапки шить, топоры да гвозди ковать, весовые коромысла чуть не на всю Россию делать. А коромысла-то какие! Хоть в аптеку бери – сделано верно.

Леса заволжанина кормят. Ложки, плошки, чашки, блюда заволжанин точит да красит; гребни, донца, веретена и другой щепной товар работает, ведра, ушаты, кадки, лопаты, коробья, весла, лейки, ковши – все, что из лесу можно добыть, рук его не минует. И смолу с дегтем сидит, а заплатив попенные, рубит лес в казенных дачах и сгоняет по Волге до Астрахани бревна, брусья, шесты, дрючки, слеги и всякий другой лесной товар.

Волга под боком, но заволжанин в бурлаки не хаживал. Последнее дело в бурлаки идти! По Заволжью так думают: „Честней под оконьем Христовым именем кормиться, чем бурлацкую лямку тянуть“. И правда.

Живет заволжанин хоть в труде, да в достатке. Сысстари за Волгой мужики в сапогах, бабы в котах. Лаптей видом не видано, хоть слыхом про них и слыхано. Лесу вдоволь, лыко нипочем, а в редком доме кочедык найдешь. Разве где такой дедушка есть, что с печки уж лет пяток не слезает, так он, скуки ради, лапотки иной раз ковыряет, нищей братье подать, либо самому обуться, как станут его в домовину обряжать. Таков обычай: летом в сапогах, зимой в валенках, на тот свет в лапотках…

Заволжанин без горячего спать не ложится, по воскресным дням хлебает мясное, изба у него пятистенная, печь с трубой; о черных избах да соломенных крышах он только слыхал, что есть такие где-то на „Горах“ („Горами“ зовут правую сторону Волги).

А чистота какая в заволжских домах!.. Славят немцев за чистоту, русского корят за грязь и неряшество. Побывать бы за Волгой тем славильщикам, не то бы сказали. Кто знаком только с нашими степными да черноземными деревнями, в голову тому не придет, как чисто, опрятно живут заволжане».

П. И. Мельников-Печерский, «В лесах»

Л. Альма-Тадема. Любимицы фортуны. 1895

Когда волнуется желтеющая нива, И свежий лес шумит при звуке ветерка, И прячется в саду малиновая слива Под тенью сладостной зеленого листка; Когда росой обрызганный душистой, Румяным вечером иль утра в час златой Из-под куста мне ландыш серебристый Приветливо кивает головой; Когда студеный ключ играет по оврагу И, погружая мысль в какой-то смутный сон, Лепечет мне таинственную сагу Про мирный край, откуда мчится он, — Тогда смиряется души моей тревога, Тогда расходятся морщины на челе, И счастье я могу постигнуть на земле, И в небесах я вижу бога!.. М. Ю. Лермонтов

Е. Зампиги. Счастливая семья. Кон. XIX – нач. XX в.

8. Мы и наши друзья

Близкие друзья с течением времени становятся для нас практически членами семьи. Ведь не зря возникли такие понятия, как «военное братство», «университетское братство»… Связи с близкими друзьями подобны кровному родству. Мы делимся с ними своими радостями и горестями, спрашиваем совета, а иногда и бежим к ним за помощью. Настоящие друзья всегда готовы выслушать, успокоить в сложной жизненной ситуации, вселить уверенность в себе – бывает и так, что они спасают нам жизнь. О святости и нерушимости уз дружбы люди говорили еще в древности; и предательство друга во все времена считалось страшным, непростительным проступком. «Когда тебя предали – это все равно, что руки сломали, – сказал однажды Лев Николаевич Толстой. – Простить можно, но вот обнять уже не получится». Истинная дружба, как и настоящая любовь, – большая редкость. Цените друзей, если они у вас есть!

А. Стивенс. После бала (Утешение). 2-я пол. XIX в.

Ф. Морган. Морские лошадки. 2-я пол XIX в.

О сути дружбы

Нигде так не проверяется истинность дружбы и крепость союзов, как на поле боя. Но не только об этом страстная речь Тараса Бульбы. Он говорит о защите родной земли, о патриотизме – без красивых слов: так, как умеет. И дает удивительное определение дружбы – «родство по душе, а не по крови».

«…Хочется мне вам сказать, Панове, что такое есть наше товарищество. Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была земля наша: и грекам дала знать себя, и с Царьграда брала червонцы, и города были пышные, и храмы, и князья, князья русского рода, свои князья, а не католические недоверии. Все взяли бусурманы, все пропало. Только остались мы, сирые, да, как вдовица после крепкого мужа, сирая, так же как и мы, земля наша! Вот в какое время подали мы, товарищи, руку на братство! Вот на чем стоит наше товарищество! Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек. Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в русской земле, не было таких товарищей. Вам случалось не одному помногу пропадать на чужбине; видишь – и там люди! также божий человек, и разговоришься с ним, как с своим; а как дойдет до того, чтобы поведать сердечное слово, – видишь: нет, умные люди, да не те; такие же люди, да не те! Нет, братцы, так любить, как русская душа, – любить не то чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал бог, что ни есть в тебе, а… – сказал Тарас, и махнул рукой, и потряс седою головою, и усом моргнул, и сказал: – Нет, так любить никто не может! Знаю, подло завелось теперь на земле нашей; думают только, чтобы при них были хлебные стоги, скирды да конные табуны их, да были бы целы в погребах запечатанные меды их. Перенимают черт знает какие бусурманские обычаи; гнушаются языком своим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продает, как продают бездушную тварь на торговом рынке. Милость чужого короля, да и не короля, а паскудная милость польского магната, который желтым чеботом своим бьет их в морду, дороже для них всякого братства. Но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства.

И проснется оно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело. "Пусть же знают они все, что такое значит в Русской земле товарищество!»

Н. В. Гоголь, «Тарас Бульба»

«В мире нет ничего лучше и приятнее дружбы; исключить из жизни дружбу – все равно что лишить мир солнечного света»

(Цицерон)

А. А. Лесрель. Репетиция. 1897

Это чувство душевного родства не раз описано классиками. Яркий пример – стихи Александра Сергеевича Пушкина, посвященные лицейским друзьям. И даже гоголевский Манилов – казалось бы, очень далекий от реальной жизни – отдает должное особому обаянию дружеских чувств и привязанностей.

…Друзья мои, прекрасен наш союз! Он, как душа, неразделим и вечен — Неколебим, свободен и беспечен, Срастался он под сенью дружных муз. Куда бы нас ни бросила судьбина И счастие куда б ни повело, Все те же мы: нам целый мир чужбина; Отечество нам Царское Село… А. С. Пушкин Мой первый друг, мой друг бесценный! И я судьбу благословил, Когда мой двор уединенный, Печальным снегом занесенный, Твой колокольчик огласил. Молю святое провиденье: Да голос мой душе твоей Дарует то же утешенье, Да озарит он заточенье Лучом лицейских ясных дней! А. С. Пушкин

«…Манилов долго стоял на крыльце, провожая глазами удалявшуюся бричку, и когда она уже совершенно стала не видна, он все еще стоял, куря трубку. Наконец вошел он в комнату, сел на стуле и предался размышлению, душевно радуясь, что доставил гостю своему небольшое удовольствие. Потом мысли его перенеслись незаметно к другим предметам и наконец занеслись бог знает куда. Он думал о благополучии дружеской жизни, о том, как бы хорошо было жить с другом на берегу какой-нибудь реки, потом чрез эту реку начал строиться у него мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером, что можно оттуда видеть даже Москву, и там пить вечером чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь приятных предметах. – Потом, что они вместе с Чичиковым приехали в какое-то общество, в хороших каретах, где обворожают всех приятностию обращения, и что будто бы государь, узнавши о такой их дружбе, пожаловал их генералами, и далее наконец бог знает что такое, чего уже он и сам никак не мог разобрать. Странная просьба Чичикова прервала вдруг все его мечтания. Мысль о ней как-то особенно не варилась в его голове: как ни переворачивал он ее, но никак не мог изъяснить себе, и все время сидел он и курил трубку, что тянулось до самого ужина».

Н. В. Гоголь, «Мертвые души»

В. Г. Перов. Охотники на привале. 1871

«Чтобы приобрести расположение друзей и приятелей при житейских сношениях с ними, следует оценивать их заслуги, оказываемые нам, выше, чем это делают они сами».

(Платон)

Пословицы о друзьях

Без беды друга не узнаешь.

(русская)

Беден тот, у кого друзей нет.

(английская)

Шуба лучше новая, а друг – старый.

(чеченская)

Был у друга, пил я там воду – показалась слаще меду.

(русская)

Для друга и семь верст не околица.

(русская)

Один друг лучше ста духовников.

(французская)

Друг в лицо смотрит, а враг – вослед.

(узбекская)

Друг за друга держаться – ничего не бояться.

(русская)

Легко друзей найти, да так же легко и потерять.

(русская)

Лучше умереть возле друга, чем жить у своего врага.

(арабская)

Сердечный друг не родится вдруг.

(русская)

Добрая шутка дружбы не сломает.

(русская)

Ж.-Г. Энгр. Портрет княгини де Брольи. 1853

Браслет и дружба

Символом крепкой дружбы издавна считался браслет. Почему? Дело не только в том, что это украшение носится на руке и напоминает о дружеском рукопожатии. В Древней Греции мужчины-воины носили на руках подобия браслетов, которые служили вовсе не для красоты, – в бою они защищали руки от ударов. Обмениваясь такими «наручами», друзья подчеркивали свою солидарность и готовность поддержать друга на поле боя. И впоследствии, когда браслеты превратились просто в украшение, они не утратили своего особого смысла. Их дарили друг другу в знак дружбы и расположения, а также перед долгой разлукой. В этом случае браслет мог быть даже сплетен из волос любимого человека!

На протяжении многих веков плетеными нитяными браслетами в знак дружбы обменивались североамериканские индейцы – впоследствии, кстати, этот обычай переняли хиппи, и «фенечки» в наше время известны каждому… Кстати, ими тоже часто обмениваются лучшие друзья.

Мужское товарищество

Обмен оружием издревле имел сакральный смысл.

Именно так, обменявшись доспехами, клянутся друг другу в дружбе и верности герои «Илиады».

Рек, – и наполнился радостью сын благородный Тидеев; Медную пику свою водрузил в даровитую землю И приветную речь устремил к предводителю Главку: «Сын Гипполохов! ты гость мне отеческий, гость стародавний! Некогда дед мой Иней знаменитого Беллерофонта В собственном доме двадцать дней угощал дружелюбно. Оба друг другу они превосходные дали гостинцы: Дед мой Иней предложил блистающий пурпуром пояс; Беллерофонт же златой подарил ему кубок двудонный: Кубок и я, при отходе, оставил в отеческом доме; Но Тидея не помню: меня он младенцем оставил В дни, как под Фивами градом ахейское воинство пало. Храбрый! отныне тебе я средь Аргоса гость и приятель, Ты же мне – в Ликии, если приду я к народам ликийским. С копьями ж нашими будем с тобой и в толпах расходиться. Множество здесь для меня и троян и союзников славных; Буду разить, кого бог приведет и кого я постигну. Множество здесь для тебя аргивян, поражай кого можешь. Главк! обменяемся нашим оружием; пусть и другие Знают, что дружбою мы со времен праотцовских гордимся». Так говорили они – и, с своих колесниц соскочивши, За руки оба взялись и на дружбу взаимно клялися. В оное время у Главка рассудок восхитил Кронион: Он Диомеду герою доспех золотой свой на медный, Во сто ценимый тельцов, обменял на стоящий девять. Гомер, «Илиада»

Х. Прам. Предостерегающий мальчик. 2-я пол. XIX в.

Но только ли военный союз и необходимость отпора противнику могут связать настоящих мужчин? – нет! – считает Д. В. Веневитинов. Дружба уже сама по себе награда и ценность.

Пусть искатель гордой славы Жертвует покоем ей! Пусть летит он в бой кровавый За толпой богатырей! Но надменными венцами Не прельщен певец лесов: Я счастлив и без венцов С лирой, с верными друзьями. Пусть богатства страсть терзает Алчущих рабов своих! Пусть их златом осыпает, Пусть они из стран чужих С нагруженными судами Волны ярые дробят: Я без золота богат С лирой, с верными друзьями. Пусть веселий рой шумящий За собой толпы влечет! Пусть на их алтарь блестящий Каждый жертву понесет! Не стремлюсь за их толпами — Я без шумных их страстей Весел участью своей С лирой, с верными друзьями. Д. В. Веневитинов

«Дружба кончается там, где начинается недоверие».

(Сенека)

Ф. Морган. Друзья. 2-я пол. XIX в.

Пословицы о дружбе

Дружба та лестна, которая честна.

(русская)

Дружба дружбе рознь, а иную хоть брось.

(русская)

Дружбу помни, а измены не забывай.

(русская)

Друг в лицо говорит, враг – за спиной шипит.

(башкирская)

Одинокое дерево ветер легко валит.

(даргинская)

Дружба правдой укрепляется.

(русская)

Сколько ни враждуй, а для мира лазейку оставь.

(армянская)

Не обижайся на правду, высказанную другом, не верь улыбке врага.

(башкирская)

Дружба да братство дороже всякого богатства.

(русская)

Дружба строится на доверии.

(китайская)

Дружно – не грузно, а один и у каши загинет.

(русская)

С другом и горе пополам разгорюешь.

(русская)

Иной друг ближе родственника…

Для истинных друзей нет необходимости задавать вопросы в разговоре – они читают выражения лиц и даже, возможно, мысли друг друга. Они знают, каких тем лучше не касаться, а какие можно обсудить – очень показательна сцена встречи Пьера Безухова и Андрея Болконского…

«…После трехнедельного пребывания в деревнях, о котором он послал отчет в ложу, Пьер, счастливый и довольный, уехал назад в Петербург, но, не доезжая Москвы, сделал в 150 верст крюк, чтобы заехать к князю Андрею, которого он не видал до сих пор. Узнав, что князь Андрей живет в Богучарове, вновь отведенном ему отцом в 40 верстах от Лысых Гор, Пьер поехал прямо к нему. Это было весной 1807 года.

<…>

День был один из тех ранних, жарких апрельских дней, когда все так быстро растет, что боишься, слишком рано пройдет эта радость весны.

Резкий, неприятный голос послышался с террасы:

– Кто там, Захар? Проси в угольную. – Захар остановился, но Пьер обогнал его и, отдуваясь, быстрыми шагами вошел на террасу и ухватил за руку снизу Андрея так скоро, что на лице князя Андрея еще не успело пройти выражение досады, а Пьер уже, подняв очки, целовал его и близко смотрел на него.

– Это ты, голубчик, – сказал князь Андрей. И при этих словах Пьера поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах, лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Пьер, расспрашивая и рассказывая, не переставал наблюдать и удивляться происшедшей перемене. Не то что он похудел, побледнел, возмужал, но взгляд этот и морщинка на лбу выражали сосредоточение на чем-то одном, долго поражали, пока он не привык.

При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог установиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей кампании, о ране, о болезни, о планах на будущее (о смерти жены Андрей не говорил), на вопросах князя Андрея о женитьбе, разрыве, дуэли и масонстве. (Они не писали друг другу, не умели. Как князю Андрею наполнить пол-листика? Один только раз Пьер писал рекомендательное письмо Долохову.)

Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в суждениях князя Андрея, к которым часто примешивалась грустная насмешка над всем, что прежде составляло его жизнь, – желания, надежды счастья и славы. И Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастье и на добро неприличны. Ему совестно было высказывать все свои новые масонские мысли и поступки, и он сдерживал себя. <…>

Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что находился в очень хорошем расположении духа.

– Как я тебе рад! Как рад! – говорил он.

Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погружен в свои мысли».

Л. Н. Толстой, «Война и мир»

Т. Салли. Сестры Коултон. 1844

Онегин и Ленский были совершенно разными людьми – по характеру, по восприятию жизни, по устремлениям. Но что объединило их? Только ли то, что обоим было «нечего делать»? Или все же они могли бы открыть друг другу новые грани мира, который уже успел так разочаровать Онегина? Но… судьба распорядилась иначе.

XIII Но Ленский, не имев, конечно, Охоты узы брака несть, С Онегиным желал сердечно Знакомство покороче свесть. Они сошлись. Волна и камень, Стихи и проза, лед и пламень Не столь различны меж собой. Сперва взаимной разнотой Они друг другу были скучны; Потом понравились; потом Съезжались каждый день верхом И скоро стали неразлучны. Так люди (первый каюсь я) От делать нечего друзья. А. С. Пушкин, «Евгений Онегин»

Ф. Вагнер. Картежники. 1920-е

«Как много прелести утратило бы наше счастье, если бы никто не радовался ему вместе с нами! Как трудно было бы перенести наши несчастья без друга…»

(Цицерон)

В.-А. Бугро. Сборщицы орехов. 1882

Пословицы о животных

Не гони коня кнутом – гони его овсом.

(русская)

Корми корову сытнее, молоко будет жирнее.

(русская)

Не верь козлу в огороде, а волку – в овчарне.

(русская)

Следуй за голосом собаки, а не шакала: первый ведет в деревню, а второй – в пустыню.

(арабская) Велик осел, да воду возит; мал сокол, да на руках носят. (русская)

Кошки ссорятся – мышам раздолье.

(русская)

Добрый конек не навезет на пенек.

(русская)

Не бойся собаки брехливой – бойся молчаливой.

(русская)

Хорошо накормишь – плохой конь будет скакуном.

(киргизская)

Дом не бывает без хлеба, селение – без собаки.

(азербайджанская)

Одним кнутовищем коню силы не прибавишь.

(латышская)

К. В. Лемох. Мальчик с собакой. 1873

Лучшие собачьи качества

Задумывались ли вы, почему на многих картинах прошлых лет людей часто сопровождают собаки? Изящные борзые и гончие, забавные пушистые шпицы сопутствуют аристократам, беспородные Шарики и Жучки преданно заглядывают в глаза простых крестьян и батраков… Собака издавна считалась символом бескорыстия, верности и преданной дружбы. И художник не просто отдавал дань уважения этому замечательному животному, но и делал своеобразный комплимент изображенным на полотне людям. Рисуя рядом с ними любимого пса, он символически подчеркивал их лучшие качества. Особенно часто собак изображали вместе с детьми (ведь ребенок чист душой, а значит, способен на самую бескорыстную дружбу), а также рядом с любящими супругами.

Друзья-животные

Кто будет спорить с тем, что животные – члены нашей семьи? Верные, ласковые и добрые, часто именно они становятся для детей первыми учителями милосердия и ответственности.

«…Кроме папы, бабушки и Фени, у меня есть еще Филат, огромный пес, про которого моя молоденькая тетка, папина младшая сестра Муся, говорит, что он „страшно породистый“, а папочка ей на это отвечает несомненно: „Что и говорить, чистокровный дворянин“. <…> Он был весь черный, как сажа, и кудлатый, как баран. Бог знает, чего только не находилось в этой мягкой пушистой шерсти!

И щепочки, и какие-то обрезки лент, и тела мирно упокоенных, перешедших в область вечного молчания мух. Раз даже моя няня Феня нашла в шерсти Филата огромного сердитого паука. Впрочем, сердитый паук уже не представлял из себя ни малейшей опасности: он был мертвый. Но, несмотря на всю непрезентабельность Филатки, я люблю его после папы, бабушки и няни Фени больше всего на свете. Даже хорошенькая тетя Муся занимает место в моем сердце после него.

Я и Филат – друзья не на жизнь, а на смерть. Хотя место Филата, по положению сторожевого пса, должно быть на дво-ре, но открывая каждое утро заспанные глаза, я вижу милую черную кудлатую голову, которая тычется в синий переплет моей детской кроватки. А горячий, красный язык моего четвероногого друга умудряется в один миг облизать мои щеки, лоб, нос и губы. На энергичные крики няни Фени: „Пошел вон, на свое место, Филатка!“ мой приятель наивно воображает, что его место под моей кроваткой, и забирается туда на время, пока я, при помощи няни, совершаю свой утренний туалет.

Ежедневно на молитве, прося здоровья папе, бабушке, тете Мусе, няне Фене и мне маленькой, я неизменно прибавляю также: „и Филатке“.

– Не надо, не надо, – энергично протестует Феня; – разве можно наравне с православными христианами поганого пса упоминать?

– А разве Филатка поганый? Да он лучше и добрее всех, – не менее энергично заступаюсь я за своего четвероногого друга и прибавляю без малейшего смущения, осеняя себя крестом: И дай им всем, добрый Боженька, здоровья и успеха во всех их делах!»

Л. Чарская, «Люсина жизнь»

Э. Мунье. Лучший друг. 1882

Мы часто начинаем очеловечивать животных, которые живут рядом с нами. Особенно в минуты одиночества, когда общение с котом или собакой заменяет нам участие и внимание близких. И самое удивительное, что такое отношение бывает оправданно! Подобное отношение к животным мы встречаем и в «Жанете» А. И. Куприна, и в чеховской «Каштанке»…

«…Два года назад, зимою, дождливыми полусумерками, к нему в открытое окно пробрался с крыши полудикий кот – черный, длинный, худой, наглый, – настоящий парижский апаш кошачьей породы. Никогда еще в своей жизни не видал Симонов ни человека, ни животного, которые носили бы на себе такое несчетное количество следов бывших отчаянных драк.

Кот требовательно мяукал, распяливая свой рот в узкий ромб, яростно блестя пронзительными зелеными глазами, судорожно царапая когтищами край подоконника. Профессор поставил ему на стол блюдечко скисшего молока с хлебом и остатком жареной грудинки. Кот поел, муркнул что-то вроде небрежного „спасибо“ и в один прыжок очутился снова на крыше.

На другой день он пришел днем. И не только погостил около часа; даже, с нескрываемой брезгливостью, позволил слегка себя погладить. Потом зачастил. По целым дням спал, как собака, на голом полу, а вечером исчезал по своим темным и опасным делам.

<…>

Пожалуй, их отношения можно было бы назвать дружбой. В дружбе один всегда смотрит хоть чуть-чуть сверху вниз, а другой снизу вверх. Один покровительствует, другой предан. Один великодушно принимает, другой радостно дает. Первым был, конечно, кот.

Это он нашел профессора, а не профессор его. В области перемещения в трех измерениях кот был несравненно щедрее одарен природою, чем профессор. Профессор уже устал от жизни, хотя продолжал любить и благословлять ее, – кот жил всей кипучестью одичавших страстей: любовью, драками, воровством, убийством. Кот знал и умел делать тысячу вещей, которые были совсем недоступны профессору.

Разве мог бы профессор поймать зубами хоть самого маленького мышонка. А кот однажды утром притащил в мансарду пойманную и задавленную им на улице огромную рыжую крысу, из тех злобных чудовищ, что живут в водосточных каналах и никого не боятся. Когда профессор отворил ему окно, он со стола бросил прямо на пол, к ногам слабого человека, труп побежденного врага. И столько было силы в черной окровавленной морде, столько гордости в глазах, то расширявшихся, то сжимавшихся от волнения, что Симо-нов совершенно серьезно шаркнул ножкой и сказал:

– Очень вам благодарен».

А. И. Куприн, «Жанета»

А. А. Харламов. Две девочки. Кон. XIX – нач. XX в.

«…Каштанка съела много, но не наелась, а только опьянела от еды. После обеда она разлеглась среди комнаты, протянула ноги и, чувствуя во всем теле приятную истому, завиляла хвостом. Пока ее новый хозяин, развалившись в кресле, курил сигару, она виляла хвостом и решала вопрос: где лучше – у незнакомца или у столяра? У незнакомца обстановка бедная и некрасивая; кроме кресел, дивана, лампы и ковров, у него нет ничего, и комната кажется пустою; у столяра же вся квартира битком набита вещами; у него есть стол, верстак, куча стружек, рубанки, стамески, пилы, клетка с чижиком, лохань… У незнакомца не пахнет ничем, у столяра же в квартире всегда стоит туман и великолепно пахнет клеем, лаком и стружками. Зато у незнакомца есть одно очень важное преимущество – он дает много есть…»

А. П. Чехов, «Каштанка»

Б. Ривьер. Сочувствующий. 2-я пол. XIX в.

В небольшом произведении «Муму» живо представлена классическая для середины XIX столетия социальная проблематика. Но на первом месте – все же трогательная история о том, как маленькая собачка стала для глухонемого Герасима, насильно вырванного из привычной ему деревенской обстановки и не имевшего семьи, единственным и преданным другом.

«Ни одна мать так не ухаживает за своим ребенком, как ухаживал Герасим за своей питомицей. (Собака оказалась сучкой.) Первое время она была очень слаба, тщедушна и собой некрасива, но понемногу справилась и выравнялась, а месяцев через восемь, благодаря неусыпным попечениям своего спасителя, превратилась в очень ладную собачку испанской породы, с длинными ушами, пушистым хвостом в виде трубы и большими выразительными глазами. Она страстно привязалась к Герасиму и не отставала от него ни на шаг, все ходила за ним, повиливая хвостиком. Он и кличку ей дал – немые знают, что мычанье их обращает на себя внимание других, – он назвал ее Муму. Все люди в доме ее полюбили и тоже кликали Мумуней. Она была чрезвычайно умна, ко всем ласкалась, но любила одного Герасима. Герасим сам ее любил без памяти… и ему было неприятно, когда другие ее гладили: боялся он, что ли, за нее, ревновал ли он к ней – бог весть! Она его будила по утрам, дергая его за полу, приводила к нему за повод старую водовозку, с которой жила в большой дружбе, с важностью на лице отправлялась вместе с ним на реку, караулила его метлы и лопаты, никого не подпускала к его каморке. Он нарочно для нее прорезал отверстие в своей двери, и она как будто чувствовала, что только в Герасимовой каморке она была полная хозяйка, и потому, войдя в нее, тотчас с довольным видом вскакивала на кровать. Ночью она не спала вовсе, но не лаяла без разбору, как иная глупая дворняжка, которая, сидя на задних лапах и подняв морду и зажмурив глаза, лает просто от скуки, так, на звезды, и обыкновенно три раза сряду – нет! тонкий голосок Муму никогда не раздавался даром: либо чужой близко подходил к забору, либо где-нибудь поднимался подозрительный шум или шорох… Словом, она сторожила отлично. Правда, был еще, кроме ее, на дворе старый пес желтого цвета, с бурыми крапинами, по имени Волчок, но того никогда, даже ночью, не спускали с цепи, да и он сам, по дряхлости своей, вовсе не требовал свободы – лежал себе, свернувшись, в своей конуре и лишь изредка издавал сиплый, почти беззвучный лай, который тотчас же прекращал, как бы сам чувствуя всю его бесполезность. В господский дом Муму не ходила и, когда Герасим носил в комнаты дрова, всегда оставалась назади и нетерпеливо его выжидала у крыльца, навострив уши и поворачивая голову то направо, то вдруг налево, при малейшем стуке за дверями…»

И. С. Тургенев, «Муму»

Так что же держит наших домашних питомцев рядом с нами? «Они остаются потому, что мы их кормим», – ответят циники. «Нет, – возразят любители животных, – они бескорыстно любят нас, испытывают к нам искреннюю привязанность, такую же, как и мы к ним». Какое мнение верно? Очень хочется верить, что последнее.

«…Заболел Ю-юшкин дружок и мучитель Коля. Ох, жестока была его болезнь; до сих пор страшно вспоминать о ней. Тут только я узнал, как невероятно цепок бывает человек и какие огромные, неподозреваемые силы он может обнаружить в минуты любви и гибели.

У людей, Ника, существует много прописных истин и ходячих мнений, которые они принимают готовыми и никогда не потрудятся их проверить. Так, тебе, например, из тысячи человек девятьсот девяносто скажут: „Кошка – животное эгоистическое. Она привязывается к жилью, а не к человеку“. Они не поверят, да и не посмеют поверить тому, что я сейчас расскажу про Ю-ю. Ты, я знаю, Ника, поверишь!

Кошку к больному не пускали. Пожалуй, это и было правильным. Толкнет что-нибудь, уронит, разбудит, испугает. И ее недолго надо было отучать от детской комнаты. Она скоро поняла свое положение. Но зато улеглась, как собака, на голом полу снаружи, у самой двери, уткнув свой розовый носик в щель под дверью, и так пролежала все эти черные дни, отлучаясь только для еды и кратковременной прогулки. Отогнать ее было невозможно. Да и жалко было. Через нее шагали, заходя в детскую и уходя, ее толкали ногами, наступали ей на хвост и на лапки, отшвыривали порою в спешке и нетерпении. Она только пискнет, даст дорогу и опять мягко, но настойчиво возвращается на прежнее место. О таковом кошачьем поведении мне до этой поры не приходилось ни слышать, ни читать. На что уж доктора привыкли ничему не удивляться, но даже доктор Шевченко сказал однажды со снисходительной усмешкой:

– Комичный у вас кот. Дежурит! Это курьезно…

Ах, Ника, для меня это вовсе не было ни комично, ни курьезно. До сих пор у меня осталась в сердце нежная признательность к памяти Ю-ю за ее звериное сочувствие…»

А. И. Куприн, «Ю-ю»

Ч. Б. Барбер. Дети с котенком. 2-я пол. XIX в.

9. Землю красит солнце, а человека – труд

Еще несколько десятилетий назад люди взрослели гораздо раньше, нежели в наше время. Сыновья земледельцев с самого нежного возраста помогали родителям во время полевых работ. Девочки на примере матери учились прядению, ткачеству и ведению домашнего хозяйства. Сын воина, едва научившись ходить, садился в седло и через несколько лет мог сопровождать отца в военных походах.

Д. Р. Найт. Девушка с серпом. 2-я пол. XIX в.

Род занятий человека зависел от его принадлежности к тому или иному сословию. Но неизменным оставалось то, что основы уважения к труду закладывались именно в семье. А каким был этот труд, не столь важно. Неизменными оставались идеи об ответственности за свою работу и о почтительном отношении к мастерству. И сейчас, когда большую часть тяжелой работы за нас выполняют машины, эти правила не стали менее справедливы.

Н. А. Сергеев. Сенокос. 1887

Где труд – там и счастье

Поэмы Гесиода создавались более 2,5 тысяч лет назад. Но как живо, современно и доступно звучат эти чеканные строки с их однозначной моралью: только честный труд не просто угоден богам, но и возносит человека на подлинную духовную высоту.

…Но добродетель от нас отделили бессмертные боги Тягостным потом: крута, высока и длинна к ней дорога, И трудновата вначале. Но если достигнешь вершины, Легкой и ровною станет дорога, тяжелая прежде. Тот – наилучший меж всеми, кто всякое дело способен Сам обсудить и заране предвидит, что выйдет из дела. Чести достоин и тот, кто хорошим советам внимает. Кто же не смыслит и сам ничего и чужого совета К сердцу не хочет принять, – совсем человек бесполезный. Помни всегда о завете моем и усердно работай, Перс, о потомок богов, чтобы голод тебя ненавидел, Чтобы Деметра в прекрасном венке неизменно любила И наполняла амбары тебе всевозможным припасом. Голод, тебе говорю я, всегдашний товарищ ленивца. Боги и люди по праву на тех негодуют, кто праздно Жизнь проживает, подобно безжальному трутню, который, Сам не трудяся, работой питается пчел хлопотливых. Так полюби же дела свои вовремя делать и с рвеньем — Будут ломиться тогда у тебя от запасов амбары. Труд человеку стада добывает и всякий достаток, Если трудиться ты любишь, то будешь гораздо милее Вечным богам, как и людям: бездельники всякому мерзки. Нет никакого позора в работе: позорно безделье, Если ты трудишься, скоро богатым, на зависть ленивцам, Станешь. А вслед за богатством идут добродетель с почетом. Хочешь бывалое счастье вернуть, так уж лучше работай, Сердцем к чужому добру перестань безрассудно тянуться И, как советую я, о своем пропитанье подумай. Стыд нехороший повсюду сопутствует бедному мужу, Стыд, от которого людям так много вреда, но и пользы. Стыд – удел бедняка, а взоры богатого смелы. Лучше добром богоданным владеть, чем захваченным силой. Если богатство великое кто иль насильем добудет, Или разбойным своим языком – как бывает нередко С теми людьми, у которых стремлением жадным к корысти Ум отуманен и вытеснен стыд из сердца бесстыдством, — Боги легко человека такого унизят, разрушат Дом, – и лишь краткое время он тешиться будет богатством… Гесиод, «Труды и дни»

Л.-Л. Буальи. Гладильщица. Кон. XVIII – нач. XIX в.

А вот и еще одна притча, известная во всем мире.

Стоит ли надеяться на упавшее с неба богатство? Или лучше хотя бы попытаться заработать деньги своим трудом?

У одного земледельца был сын, который мечтал получить побольше денег каким-нибудь простым способом. Он постоянно жаловался, что ему надоело считать гроши. И однажды крестьянин подозвал парня к себе и сказал:

– Я случайно узнал, что на одном из наших полей много лет назад был зарыт клад. Не хочешь попытаться найти его? И исполнится твоя мечта о легких деньгах!

Сын схватил лопату и помчался на поле. Много дней он перекапывал землю, тщательно рассматривая каждый комок, разбивая его лопатой и для верности растирая пальцами. Но так ничего и не нашел и, обиженный, ушел с поля.

Его отец превратил перекопанное поле в огород – и овощей на обработанной земле выросло видимо-невидимо! Они были крупными, сочными и вкусными – и осенью семья очень выгодно продала все это на базаре.

Земледелец снова позвал к себе сына, отдал ему часть выручки и сказал:

– Теперь ты не только знаешь, как добываются клады, но и понимаешь: чем надеяться на легкие деньги, может, лучше приложить усилия к тому, чтобы их заработать?

Притча о поисках клада

Ж. Бретон. Девушка с вязанием. 1860

Важен и сам труд, и отношение к нему. Необходимо с младых ногтей воспитывать в ребенке не только умение работать, но и способность уважать сделанное другими. Ведь прав был В. Я. Брюсов – нет более важных и менее важных занятий, любой труд необходим и почетен – во всяком случае, для человека воспитанного.

В мире слов разнообразных, Что блестят, горят и жгут, — Золотых, стальных, алмазных, — Нет священней слова: «труд»! Троглодит стал человеком В тот заветный день, когда Он сошник повел к просекам, Начиная круг труда. Все, что пьем мы полной чашей, В прошлом создано трудом: Все довольство жизни нашей, Все, чем красен каждый дом. Новой лампы свет победный, Бег моторов, поездов, Монопланов лёт бесследный, — Все – наследие трудов! Все искусства, знанья, книги — Воплощенные труды! В каждом шаге, в каждом миге Явно видны их следы. И на место в жизни право Только тем, чьи дни – в трудах: Только труженикам – слава, Только им – венок в веках! Но когда заря смеется, Встретив позднюю звезду, — Что за радость в душу льется Всех, кто бодро встал к труду! И, окончив день, усталый, Каждый щедро награжден, Если труд, хоть скромный, малый, Был с успехом завершен! В. Я. Брюсов, «Труд»

«Нет ничего, что не преодолевалось бы трудом».

(Джордано Бруно)

Н. К. Пимоненко. Жатва на Украине. 2-я пол. XIX в.

Пословицы о пользе труда

Без труда не вытащишь и рыбку из пруда.

(русская)

Дело учит, мучит и кормит.

(русская)

Работающей мельнице мерзнуть недосуг.

(японская)

Не потрудиться, так и хлеб не родится.

(русская)

Если сад не зацвел, вини не солнце и воду, а себя.

(таджикская)

Без тяжелого труда не будет и радости.

(казахская)

Где труд, там и счастье.

(русская)

Лучше честным трудом добытая корка, чем сдобный пирог, да краденый.

(русская)

Какие труды, такие и плоды.

(русская)

Без труда жить – только небо коптить.

(русская)

На печи заседать – хлеба не видать.

(русская)

Труд превращается в золото.

(лакская)

Рукам работа – душе праздник.

(русская)

Ж. Бретон. Конец рабочего дня. 1865

«Пахарю земля – мать, лентяю – мачеха»

Соха относится к древнейшим орудиям земледелия. Впоследствии ей на смену пришел плуг, который более глубоко обрабатывал землю, переворачивая ее верхний слой. Но оба этих гениальных в своей простоте изобретения остались в истории как символы тяжелого, но такого необходимого труда.

Во многих древних религиях даже боги не гнушались работать плугом. И для людей орудия земледелия имели сакральное значение: считалось, что, «опахав» село, можно положить конец эпидемии, а ритуальная «вспашка» снега зимой обеспечит в будущем обильный урожай! Но прежде всего, конечно, соха и плуг почитались как атрибуты пахаря – кормильца. «Паши плугом – земля станет лугом», – говорили на Руси, отдавая должное работе земледельцев. И не зря в древних русских былинах одним из любимейших героев наравне с богатырями был пахарь Микула.

Труд формирует человека

Константин Дмитриевич Ушинский, как никто другой, мог оценить значимость труда для человека. Работа не просто позволяет нам повысить свой материальный достаток, но и формирует нас как личность. И сказка-притча Ушинского «Два плуга» наглядно представляет убеждения великого педагога.

Из одного и того же куска железа и в одной и той же мастерской были сделаны два плуга. Один из них попал в руки земледельца и немедленно пошел в работу, а другой долго и совершенно бесполезно провалялся в лавке купца.

Случилось через несколько времени, что оба земляка опять встретились. Плуг, бывший у земледельца, блестел, как серебро, и был даже еще лучше, чем в то время, когда он только что вышел из мастерской; плуг же, пролежавший без всякого дела в лавке, потемнел и покрылся ржавчиной.

– Скажи, пожалуйста, отчего ты так блестишь? – спросил заржавевший плуг у своего старого знакомца.

– От труда, мой милый, – отвечал тот, – а если ты заржавел и сделался хуже, чем был, то потому, что все это время ты пролежал на боку, ничего не делая.

К. Д. Ушинский, «Два плуга»

И. А. Пелевин. Крестьянские дети, уходящие с поля. 1898

В стихотворении С. А. Есенина воспоминания о родине, детстве и ранней юности – а значит, о счастье – тесно слиты с воспоминанием о крестьянском труде.

…Каждый труд благослови, удача! Рыбаку – чтоб с рыбой невода, Пахарю – чтоб плуг его и кляча Доставали хлеба на года. Воду пьют из кружек и стаканов, Из кувшинок также можно пить — Там, где омут розовых туманов Не устанет берег золотить. Хорошо лежать в траве зеленой И, впиваясь в призрачную гладь, Чей-то взгляд, ревнивый и влюбленный, На себе, уставшем, вспоминать. Коростели свищут… коростели… Потому так и светлы всегда Те, что в жизни сердцем опростели Под веселой ношею труда. Только я забыл, что я крестьянин, И теперь рассказываю сам, Соглядатай праздный, я ль не странен Дорогим мне пашням и лесам. Словно жаль кому-то и кого-то, Словно кто-то к родине отвык, И с того, поднявшись над болотом, В душу плачут чибис и кулик. С. А. Есенин

Что в работе главное? Работать честно и вкладывать душу в свой труд? Осознавать, что от выполнения этой работы, возможно, зависит благоденствие твоей семьи? Конечно, верно и то и другое. Но самый замечательный вариант – если вы видите в своем труде особый высокий смысл…

На стройке, на самом солнцепеке в полдень рабочие возили на тележках и таскали на своих спинах тяжелые камни.

Одного из них прохожий спросил:

– Что ты делаешь?

Приостановившись и утерев со лба пот, рабочий ответил:

– Я таскаю тяжеленные булыжники и кирпичи!

И другому рабочему прохожий задал тот же вопрос:

– Скажи мне, что делаешь ты?

– Я пытаюсь заработать хоть немного денег, – был ответ.

А третий рабочий, услышав вопрос «Что ты делаешь?», ответил:

– Строю храм!

Притча о строителях

Пословицы о трудолюбии

В трудолюбивых руках и пыль в золото обратится.

(бенгальская)

Не за свое дело не берись, а за своим не ленись.

(русская)

Умный полагается на свой труд, дурак – на свои надежды.

(арабская)

Не спеши языком, спеши делом.

(русская)

Меньше молись и больше работай.

(японская)

Дураку сон сладок, умному труд приятен.

(эстонская)

Кто любит прохлаждаться, тому в хвосте оставаться.

(русская)

Была бы охота – заладится всякая работа.

(русская)

Коль в работе успех, и сплясать не грех!.

(русская)

Бестолковый отдых хуже тяжелой работы.

(белорусская)

Мешай дело с бездельем, умей жить с весельем.

(русская)

Умей дело делать, умей и позабавиться.

(русская)

Г. Г. Мясоедов. Страдная пора (Косцы). 1887

Работа как призвание. Тонкости мастерства

Прозвище «левша» давно стало нарицательным: так теперь благодаря Н. С. Лескову принято называть мастера, способного проделать уникальную, невероятно тонкую работу. Безвестный гений, который в сказе Лескова не имеет даже собственного имени, стал символом трудолюбия, мастерства и – любви к своей Отчизне.

«…Как взошел левша и поклонился, государь ему сейчас и говорит:

– Что это такое, братец, значит, что мы и так и этак смотрели, и под мелкоскоп клали, а ничего замечательного не усматриваем?

А левша отвечает:

– Так ли вы, ваше величество, изволили смотреть?

Вельможи ему кивают: дескать, не так говоришь! а он не понимает, как надо по-придворному, с лестью или с хитростью, а говорит просто.

Государь говорит:

– Оставьте над ним мудрить, – пусть его отвечает, как он умеет.

И сейчас ему пояснил:

– Мы, – говорит, – вот как клали. – И положил блоху под мелкоскоп. – Смотри, – говорит, – сам – ничего не видно.

Левша отвечает:

– Этак, ваше величество, ничего и невозможно видеть, потому что наша работа против такого размера гораздо секретнее.

Государь вопросил:

– А как же надо?

– Надо, – говорит, – всего одну ее ножку в подробности под весь мелкоскоп подвести и отдельно смотреть на всякую пяточку, которой она ступает.

– Помилуй, скажи, – говорит государь, – это уже очень сильно мелко!

– А что же делать, – отвечает левша, – если только так нашу работу и заметить можно: тогда все и удивление окажется.

Положили, как левша сказал, и государь как только глянул в верхнее стекло, так весь и просиял – взял левшу, какой он был неубранный и в пыли, неумытый, обнял его и поцеловал, а потом обернулся ко всем придворным и сказал:

– Видите, я лучше всех знал, что мои русские меня не обманут. Глядите, пожалуйста: ведь они, шельмы, аглицкую блоху на подковы подковали!

<…>

Стали все подходить и смотреть: блоха действительно была на все ноги подкована на настоящие подковы, а левша доложил, что и это еще не все удивительное.

– Если бы, – говорит, – был лучше мелкоскоп, который в пять миллионов увеличивает, так вы изволили бы, – говорит, – увидать, что на каждой подковинке мастерово имя выставлено: какой русский мастер ту подковку делал.

– И твое имя тут есть? – спросил государь.

– Никак нет, – отвечает левша, – моего одного и нет.

– Почему же?

– А потому, – говорит, – что я мельче этих подковок работал: я гвоздики выковывал, которыми подковки забиты, – там уже никакой мелкоскоп взять не может.

Государь спросил:

– Где же ваш мелкоскоп, с которым вы могли произвести это удивление?

А левша ответил:

– Мы люди бедные и по бедности своей мелкоскопа не имеем, а у нас так глаз пристрелявши…»

Н. С. Лесков, «Левша»

В. М. Максимов. После обедни. 1891

«Ничто так не истощает и не разрушает человека, как продолжительное физическое бездействие»

(Аристотель)

Можно ли научиться плавать, не входя в воду? Можно ли стать мастером, просто любуясь шедеврами? Конечно, нет. Иногда человек обладает каким-либо талантом от природы. Но даже выдающиеся способности требуют практики и «доработки». Именно об этом предлагаемая вашему вниманию притча – с небольшими вариациями она известна во многих странах мира.

Один маленький мальчик долго стоял у дверей кузницы и наблюдал, как работает кузнец. Он зачарованно смотрел на языки пламени, слушал стук молота и с удивлением смотрел, как простые куски металла превращаются в самые разные предметы.

Придя домой, мальчик радостно сказал отцу:

– Я сегодня целый день наблюдал за работой кузнеца. Теперь я знаю все-все секреты его работы и, если понадобится, сам смогу работать в кузнице и делать разные замечательные вещи!

Отец внимательно посмотрел на сына и позвал его ужинать. А за столом придвинул к себе сахарницу и не позволил мальчику взять ни одного кусочка – тому пришлось пить чай без сахара.

Сам же отец пил сладкий чай.

После ужина он спросил мальчика:

– Ну как, сынок? Сладко ли тебе было?

– Нет, конечно! – обиженно ответил мальчик. – Ты же забрал себе весь сахар, мне ничего не досталось!

– Но ведь ты видел, как я ем сахар, – весело сказал отец, – так неужели тебе самому чай не показался сладким?

– Не показался, – ответил сын. – Чтобы чай был сладким, нужно самому есть сахар, а не смотреть, как это делают другие!

– Именно это я и хотел тебе доказать, – ответил отец. – Чай в твоей чашке не станет сладким от того, что ты видишь сахар. Точно так же невозможно стать мастером, наблюдая за тем, как работают другие. Мастерство не передается при помощи взгляда, им нужно овладевать на практике!

Притча о мастерстве и сладком чае

Л. К. Плахов. Кузница. 1845

О чем басня И. А. Крылова «Осел и Соловей»? Нет, не только о личностях, которые пытаются судить и давать советы, будучи сами дремучими дилетантами. Она еще и о том, что истинное мастерство – большая редкость. И обаяние подлинного таланта неоспоримо.

Осел увидел Соловья И говорит ему: «Послушай-ка, дружище! Ты, сказывают, петь великий мастерище. Хотел бы очень я Сам посудить, твое услышав пенье, Велико ль подлинно твое уменье?» Тут Соловей являть свое искусство стал: Защелкал, засвистал На тысячу ладов, тянул, переливался; То нежно он ослабевал И томной вдалеке свирелью отдавался, То мелкой дробью вдруг по роще рассыпался. Внимало все тогда Любимцу и певцу Авроры; Затихли ветерки, замолкли птичек хоры, И прилегли стада. Чуть-чуть дыша, пастух им любовался И только иногда, Внимая Соловью, пастушке улыбался. Скончал певец. Осел, уставясь в землю лбом, «Изрядно, – говорит, – сказать неложно, Тебя без скуки слушать можно; А жаль, что незнаком Ты с нашим петухом; Еще б ты боле навострился, Когда бы у него немножко поучился». Услыша суд такой, мой бедный Соловей Вспорхнул – и полетел за тридевять полей. Избави бог и нас от этаких судей. И. А. Крылов, «Осел и Соловей»

«Я представить не могу положения, чтоб когда-нибудь было нечего делать».

(Ф. М. Достоевский)

Благородный труд земледельца

Человек, обрабатывающий землю и добывающий для всех хлеб насущный, всегда почитался особо. В древней былине «Вольга и Микула» степень этого уважения иллюстрирует необычный, но очень наглядный образ: вся дружина богатыря Вольги не может даже вытащить из земли соху Микулы Селяниновича, в то время как сам легендарный пахарь управляется с нею одной рукой…

…Молодой Вольга Святославгович Посылает всю дружинушку хоробрую, То он тридцать молодцов без единаго. <…> А подъехали ко сошке кленовенькой, Брали сошку за обжи, кружком вертят, Сошки от земельки поднять нельзя, Не могут они сошки с земельки повыдернути, Из омешиков земельки повытряхнути, Бросити сошки за ракитов куст. Говорит оратай таковы слова: – Ай же Вольга Святославгович! То не мудрая дружинушка хоробрая твоя, А не могут оны сошки с земельки повыдернуть, Из омешиков земельки повытряхнуть, Бросити сошки за ракитов куст. Не дружинушка тут есте хоробрая, Столько одна есте хлебоясть. — Этот оратай-оратаюшко — Он подъехал на кобылке соловенькой А ко этоей ко сошке кленовенькой, Брал эту сошку одной ручкой, Сошку с земельки повыдернул, Из омешиков земельку повытряхнул, Бросил сошку за ракитов куст. <…> Говорил Вольга таковы слова: – Ай же ты, оратай-оратаюшко! Как-то тобя да именем зовут, Как звеличают по отчеству? — Говорил оратай таковы слова: – Ай же Вольга ты Святославгович! Ржи напашу, в скирды складу, В скирды складу да домой выволочу, Домой выволочу, дома вымолочу. Драни надеру да то я пива наварю, Пива наварю, мужичков напою, Станут мужички меня покликивати: – Ай ты молодой Микулушка Селянинович! Былина «Вольга и Микула»

Нет ничего невозможного для человека трудолюбивого и изобретательного! – убеждает нас автор знаменитейшего романа «Робинзон Крузо» Даниэль Дефо. Если бы Робинзон побоялся физического труда или просто предался отчаянию, вместо того чтобы начать действовать, – история его жизни на необитаемом острове была бы очень короткой.

«…Во-первых, у меня не было ни плуга для вспашки, ни даже заступа или лопатки, чтобы хоть как-нибудь вскопать землю. Как уже было сказано, я преодолел это препятствие, сделав себе деревянную лопату. Но каков инструмент, такова и работа. Не говоря уже о том, что моя лопата, не будучи обита железом, служила очень недолго (хотя, чтобы сделать ее, мне понадобилось много дней), работать ею было тяжелее, чем железной, и сама работа выходила много хуже.

Однако я с этим примирился: вооружившись терпением и не смущаясь качеством своей работы, я продолжал копать. Когда зерно было посеяно, нечем было забороновать его. Пришлось вместо бороны возить по полю большой тяжелый сук, который, впрочем, только царапал землю.

А сколько разнообразных дел мне пришлось переделать; пока мой хлеб рос и созревал, надо было обнести поле оградой, караулить его, потом жать, убирать, молотить (т. е. перетирать в руках колосья, чтобы отделить зерно от мякины). Потом мне нужны были: мельница, чтобы смолоть зерно, сита, чтобы просеять муку, соль и дрожжи, чтобы замесить тесто, печь, чтобы выпечь хлеб. И, однако, как увидит читатель, я обошелся без всех этих вещей. Иметь хлеб было для меня неоцененной наградой и наслаждением. Все это требовало от меня тяжелого и упорного труда, но иного выхода не было. Время мое было распределено, и я занимался этой работой несколько часов ежедневно. А так как я решил не расходовать зерна до тех пор, пока его не накопится побольше, то у меня было впереди шесть месяцев, которые я мог всецело посвятить изобретению и изготовлению орудий, необходимых для переработки зерна в хлеб…»

Д. Дефо, «Робинзон Крузо»

Э. де Блаас. Помощники. 1884

«История человеческого труда и творчества гораздо интереснее и значительнее истории человека, – человек умирает, не прожив и сотни лет, а дело его живет века»

(А. М. Горький)

Д. Арчимбольдо. Вертумн (портрет императора Рудольфа II). 1590

«Неусыпный труд все препятствия преодолевает»

(М. В. Ломоносов)

Любовь к труду прививается с детства. Только глядя на старших братьев и сестер, на отца и мать, ребенок с ранних лет учился чувствовать себя уверенно на земле – той самой, которая кормила его и всю его семью.

«Довольно, Ванюша! гулял ты немало, Пора за работу, родной!» Но даже и труд обернется сначала К Ванюше нарядной своей стороной: Он видит, как поле отец удобряет, Как в рыхлую землю бросает зерно. Как поле потом зеленеть начинает, Как колос растет, наливает зерно. Готовую жатву подрежут серпами, В снопы перевяжут, на ригу свезут, Просушат, колотят-колотят цепами, На мельнице смелют и хлеб испекут. Отведает свежего хлебца ребенок И в поле охотней бежит за отцом. Навьют ли сенца: «Полезай, постреленок!» Ванюша в деревню въезжает царем… Н. А. Некрасов, «Крестьянские дети»

С урожаем!

Как приятно бывает полюбоваться на плоды своего труда! Особенно если работа была не из простых и ее завершение требовало значительных усилий. В те времена, когда основным занятием для большинства людей было земледелие, наиболее зримым воплощением результатов работы, символом трудолюбия был собранный урожай. Почти у всех народов мира существуют особые «праздники урожая», в ходе которых устраиваются веселые шествия в честь окончания полевых работ. Корнями эти празднества уходят в глубокую древность: тогда они были значительно сложнее и «символичнее», землю благодарили за помощь, совершали разнообразные обряды для дальнейшего благополучия и процветания. Боги и духи, «отвечавшие» за урожай и плодоношение, относились к числу самых почитаемых!

Делу время, потехе час

Отдых будет в радость только тому, кто привык работать! А значит, работа – непременное условие счастливой и интересной жизни. Об этом – известная народная сказка…

Жил-был мужик. Умирает у него отец и говорит:

– Ты, мой сын, живи так: чтобы ты никому не кланялся, а тебе бы все кланялись, и калачи бы ел с медом!

Умер отец. А этот мужик живет год – прожил сто рублей: никому не кланялся и все калачи ел с медом. Живет другой – прожил другую сотню. На третий год прожил третью сотню. И думает: «Что же это? Сотни у меня не прибавляются, а все убавляются!» Приходит, рассказывает дяде. Дядя ему и сказал:

– Эх, ты! Выезжай-ко ты раньше всех на пашню, никому и не будешь кланяться, а тебе все будут кланяться. А приезжай домой поздно, тебе калач-то будет казаться с медом.

«Завещание», русская народная сказка в пересказе А. Н. Афанасьева

К. П. Брюллов. Девушка, собирающая виноград в окрестностях Неаполя. 1827

С древнейших времен земледелец относился с любовью и уважением не только к людям, занятым, как и он сам, обработкой поля и выращиванием обильного урожая. Он почитал и благодарил за помощь кормившую его землю и помогавших ему домашних животных. Ведь считалось, что они работают наравне с человеком – и так же, как и он сам, иногда нуждаются в отдыхе.

…Пашенку мы рано С сивкою распашем, Зернышку сготовим Колыбель святую. Его вспоит, вскормит Мать-земля сырая; Выйдет в поле травка — Ну! тащися, сивка! Выйдет в поле травка — Вырастет и колос, Станет спеть, рядиться В золотые ткани. Заблестит наш серп здесь, Зазвенят здесь косы; Сладок будет отдых На снопах тяжелых! Ну! тащися, сивка! Накормлю досыта, Напою водою, Водой ключевою. С тихою молитвой Я вспашу, посею. Уроди мне, боже, Хлеб – мое богатство! А. В. Кольцов, «Песня пахаря»

В. В. Орловский. Украина. Урожай. 1880

10. Душа просит праздника

Что объединяет всю семью, отцов и детей, старого и малого? Конечно же, праздник. И так ли важно, отмечаем мы именины, празднуем появление на свет нового родственника или отдаем дань какому-то религиозному торжеству? Все это – поводы объединить разные поколения и разные ветви семьи, почувствовать свое единство и добрую созидательную силу. Любой праздник уходит корнями в далекое прошлое. От языческих мистерий к торжественным богослужениям, от древних обрядов посвящения к веселым дням рождения и «государственным датам» – за тысячи лет в мире сложилось множество праздничных традиций. Непременный атрибут большинства всех этих торжеств – подарки и поздравления близким, проявления любви и заботы, пожелания здоровья и благоденствия. Давайте же отдадим должное семейным празднествам!

Л. Альма-Тадема. Весенний праздник (Дорога в храм Цереры). 1878

К. Швенингер. Концерт. 2-я пол. XIX в.

Традиции народные и традиции семейные

В России – как и, пожалуй, в любой другой стране – до сих пор сильно переплетение древних языческих примет и традиций, обрядов мировых религий и мировоззрения современного человека. Так же как семья немыслима без почтения к старшему поколению, история и культура невозможны без уважения к прошлому… Глубокое проникновение в историческую суть празднества характерно для творчества многих писателей, в том числе для пьес А. Н. Островского и для стихотворений В. И. Иванова.

«Б и р ю ч Слушайте, послушайте, Государевы люди, Слободские берендеи! По царскому наказу, Государеву приказанью, Старому, исконному обычью, Собиратися вам на завтрее На вечерней на зорюшке, Теплой, тихой, погодливой, В государев заповедный лес, На гульбище, на игрище, на позорище Венки завивать, Круги водить, играть-тешиться До ранней зорьки, до утренней. Напасены про вас, наготовлены Пива-браги ячные, Старые меды стоялые. А на ранней заре утренней Караулить, встречать солнце восхожее, Кланяться Ярилу светлому…» А. Н. Островский, «Снегурочка»

П. Лонги. Концерт. 1741

О, как бы я желал, огнем пылая веры И душу скорбную очистив от грехов, Увидеть полумрак убогой той пещеры, Для нас где воссияла Вечная Любовь, Где Дева над Христом стояла Пресвятая, Взирая на Младенца взглядом, полным слез, Как будто страшные страданья прозревая, Что принял на кресте за грешный мир Христос! О, как бы я хотел облить слезами ясли, Где возлежал Христос-Младенец, и с мольбой Припасть, – молить Его о том, чтобы погасли И злоба, и вражда над грешною землей. Чтоб человек в страстях, озлобленный, усталый, Истерзанный тоской, жестокою борьбой, Забыл столетия больного идеалы И вновь проникся крепкой верою святой, — О том, чтоб и ему, как пастырям смиренным, В Рождественскую ночь с небесной высоты Звезда чудесная огнем своим священным Блеснула, полная нездешней красоты. О том, чтоб и его, усталого, больного, Как древних пастырей библейских и волхвов, Она всегда б вела в ночь Рождества Христова Туда, где родились и Правда, и Любовь. В. И. Иванов, «В Рождественскую ночь»

В детстве ребенок не задумывается о смысле праздника – ему не столь уж важно, что празднуют окружающие: Рождество, Новый год или что-то еще. Для младших членов семьи гораздо важнее ожидание чуда, радость при виде подарков, вера в сказку…

«…Под громкие звуки марша из „Фауста“ были поспешно зажжены свечи на елке. Затем Аркадий Николаевич собственноручно распахнул настежь двери столовой, где толпа детишек, ошеломленная внезапным ярким светом и ворвавшейся к ним музыкой, точно окаменела в наивно изумленных забавных позах.

Сначала робко, один за другим, входили они в залу и с почтительным любопытством ходили кругом елки, задирая вверх свои милые мордочки. Но через несколько минут, когда подарки уже были розданы, зала наполнилась невообразимым гамом, писком и счастливым звонким детским хохотом. Дети точно опьянели от блеска елочных огней, от смолистого аромата, от громкой музыки и от великолепных подарков. Старшим никак не удавалось собрать их в хоровод вокруг елки, потому что то один, то другой вырывался из круга и бежал к своим игрушкам, оставленным кому-нибудь на временное хранение».

А. И. Куприн, «Тапер»

Ф. Брунери. Музыкальная минутка. 2-я пол. XIX в.

Для многих из нас праздник – не только возможность встретиться с родными и друзьями, но и повод вспомнить лучшие моменты прошлого и поделиться надеждами на будущее – конечно, веря в то, что все наши желания обязательно сбудутся! А самыми долгожданными и радостными для многих были праздники весенние, любовно и трогательно описанные М. Е. Салтыковым-Щедриным и И. Северянином.

«…Воскрес бог и наполнил собой вселенную. Широкая степь встала навстречу ему всеми своими снегами и буранами.

За степью потянулся могучий лес и тоже почуял приближение воскресшего. Подняли матерые ели к небу мохнатые лапы; заскрипели вершинами столетние сосны; загудели овраги и реки; выбежали из нор и берлог звери, вылетели птицы из гнезд; все почуяли, что из глубины грядет нечто светлое, сильное, источающее свет и тепло, и все вопияли: „Господи! Ты ли?“

Господь благословил землю и воды, зверей и птиц и сказал им:

– Мир вам! Я принес вам весну, тепло и свет. Я сниму с рек ледяные оковы, одену степь зеленою пеленою, наполню лес пением и благоуханиями. Я напитаю и напою птиц и зверей и наполню природу ликованием. Пускай законы ее будут легки для вас; пускай она для каждой былинки, для каждого чуть заметного насекомого начертит круг, в котором они останутся верными прирожденному назначению. Вы не судимы, ибо выполняете лишь то, что вам дано от начала веков. Человек ведет непрестанную борьбу с природой, проникая в ее тайны и не предвидя конца своей работе. Ему необходимы эти тайны, потому что они составляют неизбежное условие его благоденствия и преуспеяния. Но природа сама себе довлеет, и в этом ее преимущество. Нет нужды, что человек мало-помалу проникает в ее недра – он покоряет себе только атомы, а природа продолжает стоять перед ним в своей первобытной неприступности и подавляет его своим могуществом. Мир вам, степи и леса, звери и пернатые! и да согреют и оживят вас лучи моего воскресения!»

М. С. Салтыков-Щедрин, «Христова ночь» Гиацинтами пахло в столовой, Ветчиной, куличом и мадерой, Пахло вешнею Пасхой Христовой, Православною русскою верой. Пахло солнцем, оконною краской И лимоном от женского тела, Вдохновенно-веселою Пасхой, Что вокруг колокольно гудела. И у памятника Николая Перед самой Большою Морскою, Где была из торцов мостовая, Просмоленною пахло доскою. Из-за вымытых к празднику стекол, Из-за рам без песка и без ваты Город топал, трезвонил и цокал, Целовался, восторгом объятый. Было сладко для чрева и духа Юность мчалась, цветы приколовши. А у старцев, хотя было сухо, Шубы, вата в ушах и галоши… Поэтичность религии, где ты? Где поэзии религиозность? Все «бездельные» песни пропеты, «Деловая» отныне серьезность… Пусть нелепо, смешно, глуповато Было в годы мои молодые, Но зато было сердце объято Тем, что свойственно только России! Игорь Северянин, «Пасха в Петербурге»

Новый год, как и любой праздник, – это всегда возможность загадать желания. Но они обязательно должны быть добрыми! И, конечно же, пожелаем всего наилучшего родным и друзьям! Так, как сделали это Д. В. Веневитинов и Г. Р. Державин.

Друзья! Настал и новый год! Забудьте старые печали, И скорби дни, и дни забот, И все, чем радость убивали; Но не забудьте ясных дней, Забав, веселий легкокрылых, Златых часов, для сердца милых, И старых, искренних друзей. Живите новым в новый год, Покиньте старые мечтанья И все, что счастья не дает, А лишь одни родит желанья! По-прежнему в год новый сей Любите шутки, игры, радость И старых, искренних друзей. Друзья! Встречайте новый год В кругу родных, среди свободы: Пусть он для вас, друзья, течет, Как детства счастливые годы. Но средь Петропольских затей Не забывайте звуков лирных, Занятий сладостных и мирных, И старых, искренних друзей. Д. В. Веневитинов, «К друзьям на Новый год»

Дж. Тиссо. Бал. 1880-е.

Рассекши огненной стезею Небесный синеватый свод, Багряной облечен зарею, Сошел на землю новый год; Сошел – и гласы раздалися, Мечты, надежды понеслися Навстречу божеству сему. Гряди, сын вечности прекрасный! Гряди, часов и дней отец! Зовет счастливый и несчастный: Подай желаниям венец! И самого среди блаженства Желаем блага совершенства, И недовольны мы судьбой. Еще вельможа возвышаться, Еще сильнее хочет быть; Богач богатством осыпаться, И горы злата накопить; Герой бессмертной жаждет славы, Корысти – льстец, Лукулл – забавы, И счастия игрок в игре. Мое желание: предаться Всевышнего во всем судьбе, За счастьем в свете не гоняться, Искать его в самом себе. Меня здоровье, совесть права, Достаток нужный, добра слава Творят счастливее царей. А если милой и приятной Любим Пленирой я моей, И в светской жизни коловратной Имею искренних друзей, Живу с моим соседом в мире, Умею петь, играть на лире, — То кто счастливее меня? Г. Р. Державин, «На Новый год»

А. И. Корзухин. Девичник. 1889

Пословицы о празднике

Всякая душа празднику радуется.

(русская)

Какие гости – такой и праздник.

(туркменская)

Хоть рубаху заложить, да масленицу спраздновать!.

(русская)

День перед праздником радостнее самого праздника.

(японская)

Будни примечай – праздники сами придут.

(русская)

В праздник и воробей пьян.

(русская)

Коня не выбирай в дождь, а жену в праздник: каждая девушка в праздник красавицей кажется!.

(таджикская)

В день свят суеты спят. День свят, и дела наши спят.

(русская)

Плясать тому, кому счастье подсвистывает.

(английская)

В дом, где смеются, приходит счастье.

(японская)

На праздник и у воробья пиво.

(русская)

В субботу на работу, в воскресенье на веселье.

(русская)

К. А. Сомов. Арлекин и дама. 1910

Здравствуй, маска!

Непременный атрибут многих праздников – маска. В прежние времена она выполняла множество функций. В древнегреческом театре широко открытый рот маски играл роль звукоусилителя; часто «личины» принимали участие в обрядах, служили опознавательными знаками жрецов, посвященных в тайны мира. Постепенно маска заняла свое место в карнавальной культуре. На время карнавала, перед постом, на несколько дней в году дозволялось все: безудержное веселье, насмешка над культом, отрицание титулов и устоявшихся правил поведения. Карнавал уравнивал всех: священника и торговца, бродягу и короля. Маска дарила анонимность и стирала границы! Заканчивался праздник, и все возвращалось на круги своя.

Постепенно ушла религиозная составляющая, и маски стали приметой любого веселого костюмированного торжества. Но по сей день маска остается для детей и взрослых символом тайны, чудес и приключений!

Праздничное убранство, праздничный костюм

Любой праздник – это возможность примерить на себя другой образ, надеть самый фантастический костюм, превратить свой дом в сказочный дворец… Главное – фантазия и уверенность в своих творческих способностях. И тогда, как в «Мальчиках» А. П. Чехова, цветная бумага превратит елку в сказочное дерево, а самодельные костюмы позволят по-другому взглянуть на давно знакомых людей – как это случилось с героями «Войны и мира». И пусть через несколько дней жизнь снова войдет в привычную колею, впечатления от волшебных дней и ночей останутся с нами надолго!

«…После чаю все пошли в детскую. Отец и девочки сели за стол и занялись работой, которая была прервана приездом мальчиков. Они делали из разноцветной бумаги цветы и бахрому для елки. Это была увлекательная и шумная работа. Каждый вновь сделанный цветок девочки встречали восторженными криками, даже криками ужаса, точно этот цветок падал с неба; папаша тоже восхищался и изредка бросал ножницы на пол, сердясь на них за то, что они тупы. Мамаша вбегала в детскую с очень озабоченным лицом и спрашивала:

– Кто взял мои ножницы? Опять ты, Иван Николаич, взял мои ножницы?

– Господи боже мой, даже ножниц не дают! – отвечал плачущим голосом Иван Николаич и, откинувшись на спинку стула, принимал позу оскорбленного человека, но через минуту опять восхищался».

А. П. Чехов, «Мальчики»

Ф. К. Симм. Приготовления к балу. 2-я пол. XIX в.

«Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом все веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда-то.

Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.

После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому-нибудь.

Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке».

Л. Н. Толстой, «Война и мир»

Волшебная атмосфера праздника подчас заставляет нас взглянуть другими глазами на обыденные предметы – так обычная елочная игрушка из рассказа Леонида Андреева внезапно заставила мальчика Сашку испытать новые, неизведанные чувства. Ощущение пробуждающихся творческих способностей? Восторг перед красотой? Желание соприкоснуться с чем-то возвышенным и прекрасным?

«…Но вдруг узенькие глаза Сашки блеснули изумлением, и лицо мгновенно приняло обычное выражение дерзости и самоуверенности. На обращенной к нему стороне елки, которая была освещена слабее других и составляла ее изнанку, он увидел то, чего не хватало в картине его жизни и без чего кругом было так пусто, точно окружающие люди неживые. То был восковой ангелочек, небрежно повешенный в гуще темных ветвей и словно реявший по воздуху. Его прозрачные стрекозиные крылышки трепетали от падавшего на них света, и весь он казался живым и готовым улететь. Розовые ручки с изящно сделанными пальцами протягивались кверху, и за ними тянулась головка с такими же волосами, как у Коли. Но было в ней другое, чего лишено было лицо Коли и все другие лица и вещи. Лицо ангелочка не блистало радостью, не туманилось печалью, но лежала на нем печать иного чувства, не передаваемого словами, не определяемого мыслью и доступного для понимания лишь такому же чувству. Сашка не сознавал, какая тайная сила влекла его к ангелочку, но чувствовал, что он всегда знал его и всегда любил, любил больше, чем перочинный ножичек, больше, чем отца, чем все остальное. Полный недоумения, тревоги, непонятного восторга, Сашка сложил руки у груди и шептал:

– Милый… милый ангелочек!

И чем внимательнее он смотрел, тем значительнее, важнее становилось выражение ангелочка».

Л. Н. Андреев, «Ангелочек»

«С тех пор, как существуют люди, слишком мало радовался человек: только в этом, братья мои, наш первородный грех!»

(Фридрих Ницше)

Ч. Детти. Перед турниром. 1888

Подготовка к празднику всегда объединяла семью. Дети могли почувствовать свою значимость и причастность к важному делу – ведь память об удачно проведенных торжествах сохранится в семье надолго. Взрослые радовались, так как изготовление елочных игрушек и подготовка подарков и сюрпризов давали им возможность снова окунуться в детство… Об этом – «рождественские» и «новогодние» главы произведений «Детство Никиты» и «Чук и Гек».

«…Мальчики принесли кожаный чемодан Анны Аполлосовны и поставили на стол. Матушка раскрыла его и начала вынимать: листы золотой бумаги, гладкой и с тиснением, листы серебряной, синей, зеленой и оранжевой бумаги, бристольский картон, коробочки со свечками, с елочными подсвечниками, с золотыми рыбками и петушками, коробку с дутыми стеклянными шариками, которые нанизывались на нитку, и коробку с шариками, у которых сверху была серебряная петелька, – с четырех сторон они были вдавлены и другого цвета, затем коробку с хлопушками, пучки золотой и серебряной канители, фонарики с цветными слюдяными окошечками и большую звезду. С каждой новой коробкой дети стонали от восторга.

– Там еще есть хорошие вещи, – сказала матушка, опуская руки в чемодан, – но их мы пока не будем разворачивать. А сейчас давайте клеить.

Виктор взялся клеить цепи, Никита – фунтики для конфет, матушка резала бумагу и картон. Лиля спросила вежливым голосом:

– Тетя Саша, вы позволите мне клеить коробочку?

– Клей, милая, что хочешь.

Дети начали работать молча, дыша носами, вытирая крахмальные руки об одежду. Матушка в это время рассказывала, как в давнишнее время елочных украшений не было и в помине и все приходилось делать самому. Были поэтому такие искусники, что клеили, – она сама это видела, – настоящий замок с башнями, с винтовыми лестницами и подъемными мостами. Перед замком было озеро из зеркала, окруженное мхом. По озеру плыли два лебедя, запряженные в золотую лодочку.

Лиля, слушая, работала тихо и молча, только помогала себе языком в трудные минуты. Никита оставил фунтики и глядел на нее. Матушка в это время вышла. Виктор развешивал аршин десять разноцветных цепей на стульях.

– Что вы клеите? – спросил Никита.

Лиля, не поднимая головы, улыбнулась, вырезала из золотой бумаги звездочку и наклеила ее на синюю крышечку.

– Вам для чего эта коробочка? – вполголоса спросил Никита.

– Это коробочка для кукольных перчаток, – ответила Лиля серьезно, – вы мальчик, вы этого не поймете. – Она подняла голову и поглядела на Никиту синими строгими глазами.

Он начал краснеть все гуще и жарче и, наконец, побагровел».

А. Н. Толстой, «Детство Никиты»

«…На следующий день было решено готовить к Новому году елку.

Из чего-чего только не выдумывали они мастерить игрушки!

Они ободрали все цветные картинки из старых журналов. Из лоскутьев и ваты понашили зверьков, кукол. Вытянули у отца из ящика всю папиросную бумагу и навертели пышных цветов.

Уж на что хмур и нелюдим был сторож, а и тот, когда приносил дрова, подолгу останавливался у двери и дивился на их все новые и новые затеи. Наконец он не вытерпел. Он принес им серебряную бумагу от завертки чая и большой кусок воска, который у него остался от сапожного дела.

Это было замечательно! И игрушечная фабрика сразу превратилась в свечной завод. Свечи были неуклюжие, неровные, Но горели они так же ярко, как и самые нарядные покупные.

Теперь дело было за елкой. Мать попросила у сторожа топор, но он ничего на это ей даже не ответил, а стал на лыжи и ушел в лес.

Через полчаса он вернулся.

Ладно. Пусть игрушки были и не ахти какие нарядные, пусть зайцы, сшитые из тряпок, были похожи на кошек, пусть все куклы были на одно лицо – прямоносые и лупоглазые, и пусть, наконец, еловые шишки, обернутые серебряной бумагой, не так сверкали, как хрупкие и тонкие стеклянные игрушки, но зато такой елки в Москве, конечно, ни у кого не было. Это была настоящая таежная красавица – высокая, густая, прямая и с ветвями, которые расходились на концах, как звездочки».

А. П. Гайдар, «Чук и Гек»

Б. М. Кустодиев. Масленица. 1916

«Когда б весь год бессменно состоял. Из праздников одних, веселье было б Скучней самой работы; если ж редко Даются нам они, их с нетерпеньем И радостью мы ждем…» (Уильям Шекспир)

Ф. Лаури. Вакханалия возле статуи Пана. Серед. XVII в.

Пословицы о песне

Где песня поется, там легче живется.

(русская)

Кто поет, того беда не берет.

(русская)

Петь хорошо вместе.

(грузинская) Сказка – глаза народа, песня – душа народа. (югорская)

Лучше петь хорошо щегленком, чем худо соловьем.

(русская)

Беседа дорогу коротает, а песня работу облегчает.

(русская)

Кто поет, у того худых мыслей не будет.

(русская)

Кто с песней дружит, тот никогда не тужит.

(белорусская)

Песня дана веселому для отрады, скучающему – для утешения.

(башкирская)

Плохая песня за душу не возьмет.

(мордовская)

Красна сказка складом, а песня ладом.

(русская)

И кот песни поет, когда хорошо живет.

(русская)

И. Джонсон. Время Рождества. 1864

А это вам! Праздничные подарки

Почему мы с таким нетерпением ждем праздника, считаем дни до наступления Нового года, Рождества, дня рождения? Конечно, нам хочется встретиться с друзьями, которых мы обязательно пригласим в гости, порадовать себя вкусными блюдами… А еще каждому из нас приятно получать подарки. Независимо от того, будет ли это что-то дорогое или просто небольшой, но с любовью выбранный сувенир – само ожидание сюрприза едва ли не более приятно, чем процесс получения дара.

Нам нравится не только получать, но и дарить – ведь, согласитесь, увидеть улыбку на лице близкого человека и услышать от него искренние слова благодарности – дорогого стоит. Вручая и принимая подарки, мы еще раз показываем друзьям и любимым свою любовь и расположение. Так что нужен ли для этого какой-то особый повод? Радуйте друг друга просто так!

Э. К. Рау. Веселье в таверне. Кон. XIX – нач. XX в.

У наших ворот всегда хоровод

Когда человек поет или танцует? Когда ему весело и хорошо? Нет, не только. С давних пор люди обращали внимание на то, что хорошая душевная песня или темпераментный танец могут не только порадовать нас, но и поддержать в трудную минуту. А в древности при помощи танца славили богов, призывали солнце, дождь и урожай!

…Далее – сделал роскошную паству Гефест знаменитый: В тихой долине прелестной несчетных овец среброрунных Стойла, под кровлей хлева, и смиренные пастырей кущи. Там же Гефест знаменитый извил хоровод разновидный, Оному равный, как древле в широкоустроенном Кноссе Выделал хитрый Дедал Ариадне прекрасноволосой. Юноши тут и цветущие девы, желанные многим, Пляшут, в хор круговидный любезно сплетяся руками. Девы в одежды льняные и легкие, отроки в ризы Светло одеты, и их чистотой, как елеем, сияют; Тех – венки из цветов прелестные всех украшают; Сих – золотые ножи, на ремнях чрез плечо серебристых. Пляшут они, и ногами искусными то закружатся, Столь же легко, как в стану колесо под рукою испытной, Если скудельник его испытует, легко ли кружится; То разовьются и пляшут рядами, одни за другими. Купа селян окружает пленительный хор и сердечно Им восхищается; два среди круга их головоходы, Пение в лад начиная, чудесно вертятся в средине. Гомер, «Илиада»

Ф. Андреотти. Цветы для музыканта. Кон. XIX – нач. XX в.

Танцующий человек предельно искренен – не зря лицемерные и двуличные люди, как правило, танцевать не любят. Герой «Войны и мира» граф Ростов с его любовью к «Даниле Купору» – яркое подтверждение этому. Простодушный, слабохарактерный – но очень открытый и добрый.

«…В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как-то по-балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки-хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:

– Семен! Данилу Купора знаешь?

Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза.)

– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.

Действительно, все, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и все более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.

– Батюшка-то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери».

Л. Н. Толстой, «Война и мир»

Рембрандт. Аллегория музыки. 1626

Почему мы так любим слушать хорошего певца, смотреть на виртуозного танцора? Только ли потому, что истинные мастера своего дела встречаются редко и прикоснуться к их искусству – большая удача? Наверное, причина не только в этом. Истинное искусство, пусть даже не «академичное», всегда пробуждает в нас что-то светлое и доброе – и мы благодарны за это.

«…Яков помолчал, взглянул кругом и закрылся рукой, ©се так и впились в него глазами, особенно рядчик, у которого на лице, сквозь обычную самоуверенность и торжество успеха, проступило невольное, легкое беспокойство. Он прислонился к стене и опять положил под себя обе руки, но уже не болтал ногами. Когда же наконец Яков открыл свое лицо – оно было бледно, как у мертвого; глаза едва мерцали сквозь опущенные ресницы. Он глубоко вздохнул и запел… Первый звук его голоса был слаб и неровен и, казалось, не выходил из его груди, но принесся откуда-то издалека, словно залетел случайно в комнату. Странно подействовал этот трепещущий, звенящий звук на всех нас; мы взглянули друг на друга, а жена Николая Иваныча так и выпрямилась. За этим первым звуком последовал другой, более твердый и протяжный, но все еще видимо дрожащий, как струна, когда, внезапно прозвенев под сильным пальцем, она колеблется последним, быстро замирающим колебаньем, за вторым – третий, и, понемногу разгорячаясь и расширяясь, полилась заунывная песня. „Не одна во поле дороженька пролегала", – пел он, и всем нам сладко становилось и жутко. Я, признаюсь, редко слыхивал подобный голос: он был слегка разбит и звенел, как надтреснутый; он даже сначала отзывался чем-то болезненным; но в нем была и неподдельная глубокая страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то увлекательно-беспечная, грустная скорбь, русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны. Песнь росла, разливалась. Яковом, видимо, овладевало упоение: он уже не робел, он отдавался весь своему счастью; голос его не трепетал более – он дрожал, но той едва заметной внутренней дрожью страсти, которая стрелой вонзается в душу слушателя, и беспрестанно крепчал, твердел и расширялся. Помнится, я видел однажды, вечером, во время отлива, на плоском песчаном берегу моря, грозно и тяжко шумевшего вдали, большую белую чайку: она сидела неподвижно, подставив шелковистую грудь алому сиянью зари, и только изредка медленно расширяла свои длинные крылья навстречу знакомому морю, навстречу низкому, багровому солнцу: я вспомнил о ней, слушая Якова. Он пел, совершенно позабыв и своего соперника, и всех нас, но, видимо, поднимаемый, как бодрый пловец волнами, нашим молчаливым, страстным участьем. Он пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким, словно знакомая степь раскрывалась перед вами, уходя в бесконечную даль. У меня, я чувствовал, закипали на сердце и поднимались к глазам слезы; глухие, сдержанные рыданья внезапно поразили меня…

Я оглянулся – жена целовальника плакала, припав грудью к окну. Яков бросил на нее быстрый взгляд и залился еще звонче, еще слаще прежнего; Николай Иваныч потупился, Моргач отвернулся; Обалдуй, весь разнеженный, стоял, глупо разинув рот; серый мужичок тихонько всхлипывал в уголку, с горьким шепотом покачивая головой; и по железному лицу Дикого-Барина, из-под совершенно надвинувшихся бровей, медленно прокатилась тяжелая слеза; рядчик поднес сжатый кулак ко лбу и не шевелился… Не знаю, чем бы разрешилось всеобщее томленье, если б Яков вдруг не кончил на высоком, необыкновенно тонком звуке – словно голос у него оборвался. Никто не крикнул, даже не шевельнулся; все как будто ждали, не будет ли он еще петь; но он раскрыл глаза, словно удивленный нашим молчаньем, вопрошающим взором обвел всех кругом и увидал, что победа была его…

– Яша, – проговорил Дикий-Барин, положил ему руку на плечо и – смолк…»

И. С. Тургенев, «Певцы»

«В пляске каждое движение преисполнено мудрости, и нет ни одного бессмысленного движения».

(Лукиан)

П. ван Шендель. Летний вечер при лампе и луне. 2-я пол. XIX в.

Где грань, разделяющая «высокое искусство» от «низкого»? Почему бывает так, что соблюдение всех правил и канонов танца не трогает зрителей, а исполнение талантливого самоучки способно перевернуть душу? Ответ на этот вопрос дал один из персонажей Лескова: потому что «невесть что ерихонится, а огня-жизни нет». Так же и для героев Гоголя простые «вечерницы» привлекательнее изысканного бала.

«…А потом цыгане как хватят: „Ходи, изба, ходи, печь; хозяину негде лечь“ – и вдруг все в пляс пошли… Пляшут и цыгане, пляшут и цыганки, и господа пляшут: все вместе вьются, точно и в самом деле вся изба пошла. Цыганки перед господами носятся, и те поспевают, им вслед гонят, молодые с посвистом, а кои старше с покрехтом. На местах, гляжу, уже никого и не остается… Даже от которых бы степенных мужчин и в жизнь того скоморошества не ожидал, и те все поднимаются. Посидит-посидит иной, кто посолиднее, и сначала, видно, очень стыдится идти, а только глазом ведет либо усом дергает, а потом один враг его плечом дернет, другой ногой мотнет, и смотришь, вдруг вскочит и хоть не умеет плясать, а пойдет такое ногами выводить, что ни к чему годно! Исправник толстый-претолстый, и две дочери у него были замужем, а и тот с зятьями своими тут же заодно пыхтит, как сом, и пятками месит, а гусар-ремонтер, ротмистр богатый и собой молодец, плясун залихватский, всех ярче действует: руки в боки, а каблуками навыверт стучит, перед всеми идет – козырится, взагреб валяет, а с Грушей встренется – головой тряхнет, шапку к ногам ее ронит и кричит: „Наступи, раздави, раскрасавица!“ – и она… Ох, тоже плясунья была! Я видал, как пляшут актерки в театрах, да что все это, тьфу, все равно что офицерский конь без фантазии на параде для одного близиру манежится, невесть чего ерихонится, а огня-жизни нет. Эта же краля как пошла, так как фараон плывет – не колыхнется, а в самой, в змее, слышно, как и хрящ хрустит и из кости в кость мозжечок идет, а станет, повыгнется, плечом ведет и бровь с носком ножки на одну линию строит… Картина! Просто от этого виденья на ее танец все словно свой весь ум потеряли…»

Н. С. Лесков, «Очарованный странник»

«…У нас, мои любезные читатели, не во гнев будь сказано (вы, может быть, и рассердитесь, что пасечник говорит вам запросто, как будто какому-нибудь свату своему или куму), – у нас, на хуторах, водится издавна: как только окончатся работы в поле, мужик залезет отдыхать на всю зиму на печь и наш брат припрячет своих пчел в темный погреб, когда ни журавлей на небе, ни груш на дереве не увидите более, – тогда, только вечер, уже наверно где-нибудь в конце улицы брезжит огонек, смех и песни слышатся издалека, бренчит балалайка, а подчас и скрипка, говор, шум… Это у нас вечерницы! Они, изволите видеть, они похожи на ваши балы; только нельзя сказать чтобы совсем. На балы если вы едете, то именно для того, чтобы повертеть ногами и позевать в руку; а у нас соберется в одну хату толпа девушек совсем не для балу, с веретеном, с гребнями; и сначала будто и делом займутся: веретена шумят, льются песни, и каждая не подымет и глаз в сторону; но только нагрянут в хату парубки с скрыпачом – подымется крик, затеется шаль, пойдут танцы и заведутся такие штуки, что и рассказать нельзя.

Но лучше всего, когда собьются все в тесную кучку и пустятся загадывать загадки или просто нести болтовню. Боже ты мой! Чего только не расскажут! Откуда старины не выкопают!»

Н. В. Гоголь, «Вечера на хуторе близ Диканьки»

В.-А. Бугро. Возвращение со сбора урожая. 1878

«Если бы ты мог объяснить что-либо словами – не было бы смысла в том, чтобы станцевать это»

(Айседора Дункан)

О волшебном воздействии музыки и танца на нас, о том, как они способны объединять поколения и сословия – еще два отрывка из русской классики.

«– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.

Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.

Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, – эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, – этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de châle давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро-весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел, и они уже любовались ею.

Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять все то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке».

Л. Н. Толстой, «Война и мир»

К. В. Лебедев. Пляска. 1900

«…Бал разгорался час от часу сильнее; тонкий чад волновался над бесчисленными тускнеющими свечами; сквозь него трепетали штофные занавесы, мраморные вазы, золотые кисти, барельефы, колонны, картины; от обнаженной груди красавиц поднимался знойный воздух, и часто, когда пары, будто бы вырвавшиеся из рук чародея, в быстром кружении промелькали перед глазами, – вас, как в безводных степях гравии, обдавал горячий, удушающий ветер; час от часу скорее развивались душистые локоны; смятая дымка небрежнее свертывалась на распаленные плечи; быстрее бился пульс; чаще встречались руки, близились вспыхивающие лица; томнее делались взоры, слышнее смех и шепот; старики поднимались с мест своих, расправляли бессильные члены, и в полупотухших, остолбенелых глазах мешалась горькая зависть с горьким воспоминанием прошедшего, – и все вертелось, прыгало, бесновалось в сладострастном безумии…

На небольшом возвышении с визгом скользили смычки по натянутым струнам; трепетал могильный голос волторн, и однообразные звуки литавр отзывались насмешливым хохотом. Седой капельмейстер, с улыбкой на лице, вне себя от восторга, беспрестанно учащал размер и взором, телодвижениями возбуждал утомленных музыкантов.

„Не правда ли? – говорил он мне отрывисто, не оставляя смычка. – Не правда ли? я говорил, что бал будет на славу, – и сдержал свое слово; все дело в музыке; я ее нарочно так и составил, чтобы она с места поднимала…“»

В. Ф. Одоевский, «Бал»

А. Анкер. Бабушка. 2-я пол. XIX в.

11. Разговор о морали

Мораль определяют как систему представлений о плохом и хорошем, правильном и неправильном. Начальные знания о том, «что такое хорошо и что такое плохо», ребенок получает в семье. Золотое правило нравственности: относись к окружающим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Отношения с окружающими складываются из множества поступков и понятий. Совесть, честь, правда – это те ключевые слова, вокруг которых строится вся наша жизнь. Да, каждый делает свой выбор сам: пойти по сложному пути нравственного человека или не утруждать себя заботой о чужом мнении и чьих-то чувствах. Но давайте вспомним о том, что золотое правило обоюдно. Сойдя с пути добра и сострадания, мы тем самым даем окружающим право на ответную агрессию. А нужно ли умножать ее в мире?

Тициан. Любовь небесная и Любовь земная. Ок. 1514

Человек в обществе

Закон иногда противоречит моральным установкам. Например, мы подчас оправдываем мстителя, совершившего свой суд над негодяем, но с точки зрения закона этот человек все равно преступник. Так, может быть, дело в том, что были изначально нарушены моральные правила – поэтому и потянулась цепь жестокостей? И если люди будут соблюдать золотое правило, законы станут не нужны? Но как этого достичь…

Коль любить, так без рассудку, Коль грозить, так не на шутку, Коль ругнуть, так сгоряча, Коль рубнуть, так уж сплеча! Коли спорить, так уж смело, Коль карать, так уж за дело, Коль простить, так всей душой, Коли пир, так пир горой! А. К. Толстой

Сколько существует на земле человечество, столько люди и мечтают о том, как и когда произойдет осознание ценности жизни каждого из нас, когда настанет всеобщее равенство и проснется уважение друг к другу. Образ мечтателя, создающего «проекты» такого идеального мира, очень популярен в мировой литературе: приведем два отрывка из произведений А. И. Куприна и М. И. Цветаевой.

«И вот, говорю я, любовь к человечеству выгорела и вычадилась из человеческих сердец. На смену ей идет новая, божественная вера, которая пребудет бессмертной до конца мира. Это любовь к себе, к своему прекрасному телу, к своему всесильному уму, к бесконечному богатству своих чувств. Нет, подумайте, подумайте, Ромашов: кто вам дороже и ближе себя? Никто. Вы – царь мира, его гордость и украшение. Вы – бог всего живущего. Все, что вы видите, слышите, чувствуете, принадлежит только вам. Делайте, что хотите. Берите все, что вам нравится. Не страшитесь никого во всей вселенной, потому что над вами никого нет и никто не равен вам. Настанет время, и великая вера в свое Я осенит, как огненные языки святого духа, головы всех людей, и тогда уже не будет ни рабов, ни господ, ни калек, ни жалости, ни пороков, ни злобы, ни зависти. Тогда люди станут богами. И подумайте, как осмелюсь я тогда оскорбить, толкнуть, обмануть человека, в котором я чувствую равного себе, светлого бога? Тогда жизнь будет прекрасна. По всей земле воздвигнутся легкие, светлые здания, ничто вульгарное, пошлое не оскорбит наших глаз, жизнь станет сладким трудом, свободной наукой, дивной музыкой, веселым, вечным и легким праздником. Любовь, освобожденная от темных пут собственности, станет светлой религией мира, а не тайным позорным грехом в темном углу, с оглядкой, с отвращением. И самые тела наши сделаются светлыми, сильными и красивыми, одетыми в яркие великолепные одежды. Так же как верю в это вечернее небо надо мной, – воскликнул Назанский, торжественно подняв руку вверх, – так же твердо верю я в эту грядущую богоподобную жизнь!»

А. И. Куприн, «Поединок»

Дж. Мольтени. Исповедь. 1838

Я знаю правду! Все прежние правды — прочь! Не надо людям с людьми на земле бороться. Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь. О чем – поэты, любовники, полководцы? Уж ветер стелется, уже земля в росе, Уж скоро звездная в небе застынет вьюга, И под землею скоро уснем мы все, Кто на земле не давали уснуть друг другу. М. И. Цветаева

Судите человека не по словам, а по делам его! – еще одно необходимое правило человеческого общения. Да, слова тоже важны: они могут больно ранить, они могут и исцелить. И разбрасываться ими не стоит. Но именно наши дела в первую очередь сохранятся в памяти близких и не очень близких людей. А тот, кто много говорит, – не всегда много делает. Именно об этом – басня И. А. Крылова.

Э. Мунье. В нежных объятиях. 1887

Две Бочки ехали; одна с вином, Другая Пустая. Вот первая – себе без шуму и шажком Плетется, Другая вскачь несется; От ней по мостовой и стукотня, и гром, И пыль столбом; Прохожий к стороне скорей от страху жмется, Ее заслышавши издалека. Но как та Бочка ни громка, А польза в ней не так, как в первой, велика. Кто про свои дела кричит всем без умолку, В том, верно, мало толку, Кто делов истинно, – тих часто на словах, Великий человек лишь громок на делах, И думает свою он крепку думу Без шуму. А. И. Крылов, «Две бочки»

Ф. Г. Вальдмюллер. Прерванное паломничество (Помощь). 1853

Пословицы о морали

Обычай крепче закона.

(чувашская)

На миру и смерть красна.

(русская)

От вежливых слов язык не отсохнет.

(русская)

Не будь пригож, а будь гож!

(русская)

Обманывая людей, обманываешь себя.

(русская)

В каждом из нас кипит котел, но только мудрец не расплещет его содержимое.

(японская)

Сомневаешься – воздерживайся.

(французская)

Чистой рубахой грязную душу не накроешь.

(русская)

Сдержанность – спутник ума.

(персидская)

Силен не победитель тигра, а властелин над собственным гневом.

(уйгурская)

Языком что хочешь мели, а рукам воли не давай.

(русская)

Почитай старших – сам будешь стар.

(русская)

Ф. Фюгер. Прометей. 1817

Свет добра

Олицетворением морального выбора, стремления человека к правде и величию души издавна считался свет. Будет ли он принесен руками героя, каковым был титан Прометей, взявший на себя смелость даровать людям божественный огонь? Или мы сами окажемся в состоянии пойти к свету, отказавшись от зла, недоброжелательства и зависти? Аристотель сказал однажды: «Природа дала человеку в руки оружие – интеллектуальную моральную силу, но он может пользоваться этим оружием и в обратную сторону; поэтому человек без моральных устоев оказывается существом самым нечестивым и диким…» Проблема выбора неразрывно связана с вопросом морали.

Н. П. Богданов-Бельский. Ученицы. 1901

Правда и ложь

Допустима ли ложь в человеческих отношениях?

Всегда ли нужно знать правду, и насколько обоснованно понятие «ложь во спасение»? Вопросы из числа тех, на которые вряд ли можно найти однозначные ответы. Но давайте подумаем над ними…

Однажды в дом к одному крестьянину попросился на ночлег усталый странник. Хозяин дома принял его как гостя, накормил, пригласил переночевать, спросил:

– А куда ты путь держишь?

– Сам не знаю, – ответил тот. – Я нигде не могу задержаться надолго, потому что всем говорю правду и меня за это не любят!

Удивился крестьянин, мол, не всем нравится правда, но зачем же правдивого человека отовсюду гнать? Но промолчал. А наутро, когда взошло солнце, присмотрелся странник к хозяину дома да как закричит:

– Да ты же кривой! Одноглазый! – и стал насмехаться над ним.

И крестьянин выгнал его на улицу, сказав:

– Ты не правду людям говоришь, а попрекаешь их тем, в чем они не виноваты. Не должно быть правды без любви.

«Правдивый человек», русская притча

Иногда человек лжет, чтобы получить выгоду.

Но выгода эта кратковременна, ведь лгун рано или поздно утратит доверие. А страшнее всего будет опустошение собственной души – ведь, допуская низкие и неблагородные поступки, мы тем самым обесцениваем себя…

Ныне ceл я, полный скорби, начертать тебе завет, Снова к солнцу устремляюсь, расточающему свет. Если с пламенным нe встречусь – для меня спасенья нет. Tы пошли благословенье и прощание вослед! Знаю, пocлe нe осудишь, хоть поступок мой неждан. Разве мудрым будет брошен дpyг в огне сердечных paн? To, что сказано Платоном, нe забудь, o Ростеван: «Вслед зa телом губят душу двоедушье и обман». Коль вo лжи лежит начало вcex несчастий и yтpaт, Kaк могу в беде покинуть дpyгa, лучшего, чем бpaт? Надругательство над дружбой – это. c мудростью разлад: Ведь с божественным порядком нac науки единят. Ш. Руставели, «Витязь в тигровой шкуре»

А. Ф. Зигерт. Маленький ценитель прекрасного. 1863

Говорят, что доверие, как и честь, можно утратить только однажды. Потом можно долго заглаживать свои нелицеприятные поступки, просить прощения – но память об обмане и предательстве остается надолго, а в большинстве случаев навсегда. Не уподобляйтесь Змее из басни Крылова!

К Крестьянину вползла Змея И говорит: «Сосед! начнем жить дружно! Теперь меня тебе стеречься уж не нужно; Ты видишь, что совсем другая стала я И кожу нынешней весной переменила». Однако ж Мужика Змея не убедила. Мужик схватил обух И говорит: «Хоть ты и в новой коже, Да сердце у тебя все то же». И вышиб из соседки дух. Когда извериться в себе ты дашь. причину, Как хочешь, ты меняй личину; Себя под нею не спасешь, И что с Змеей, с тобой случиться может то ж. И. А. Крылов, «Крестьянин и Змея»

П. Батони. Геркулес на распутье между Добродетелью и Пороком. Серед. XVIII в.

Для Ивана Сергеевича Тургенева правда – значительно более высокое понятие, нежели истина. Последняя – скорее просто констатация факта, признание очевидного. Правда, по мнению писателя, может доставить наслаждение – в отличие от истины. И правда стоит того, чтобы отдать за нее жизнь!

«– Почему вы так дорожите бессмертием души? – спросил я.

– Почему? Потому что я буду тогда обладать Истиной вечной, несомненной…

А в этом, по моему понятию, и состоит высочайшее блаженство!

– В обладании Истиной?

– Конечно.

– Позвольте; в состоянье ли вы представить себе следующую сцену? Собралось несколько молодых людей, толкуют между собою… И вдруг вбегает один их товарищ: глаза его блестят необычайным блеском, он задыхается от восторга, едва может говорить. „Что такое? Что такое?“ – „Друзья мои, послушайте, что я узнал, какую истину! Угол падения равен углу отражения! Или вот еще: между двумя точками самый краткий путь – прямая линия!“ – „Неужели! о, какое блаженство!“ – кричат все молодые люди, с умилением бросаются друг другу в объятия!

Вы не в состоянии себе представить подобную сцену? Вы смеетесь… В том-то и дело: Истина не может доставить блаженства… Вот Правда может. Это человеческое, наше земное дело… Правда и Справедливость!

За Правду и умереть согласен. На знании Истины вся жизнь построена; но как это „обладать ею“? Да еще находить в этом блаженство?»

И. С. Тургенев, «Истина и правда»

«Такова уж неодолимая природа правды, что она просит и желает только одного – свободного права появиться на свет. Солнце не нуждается в пояснительной надписи – его и так отличают от тьмы»

(Томас Пейн)

Н. Д. Лосев. Блудный сын. 1882

Пословицы о честности

Не душой худ, а просто плут.

(русская)

Честному мужу честен и поклон.

(русская)

Не тот прав, кто силен, а тот, кто правдив.

(русская)

Правда груба, да богу люба.

(русская)

Узел вранья время и правда развяжут.

(казахская)

Праведный судия одесную Спасителя стоять будет

(русская)

Правдивые глаза вбок не глядят.

(русская)

Правда суда не боится.

(русская)

Правда и со дна моря выйдет.

(русская)

Правда светлее солнца.

(русская)

Ругай меня, но говори правду.

(арабская)

Правда с хорошими людьми живет.

(русская)

Правда не шкварка: с кашею не съешь.

(русская)

Ж.-Б. Реньо. Воспитание Ахилла кентавром Хироном. 1782

Образ учителя

Первые представления о том, «что такое хорошо и что такое плохо», мы получаем от своих старших родственников. Но в жизни каждого человека есть также воспитатели, учителя и наставники – и иногда они становятся для нас не менее значимы, чем родители, бабушки и дедушки. «Почитай учителя как родителя», гласит русская поговорка – и, наверное, такое отношение вполне справедливо. Но давайте вспомним и о том, какие жесткие требования предъявляются и к самому наставнику! «Если учитель сам не живет так, как требует от других, – уходи от него», – говорят китайцы. Только искреннее уважение может вдохновить учеников не просто выполнять требования педагога, но и руководствоваться им как примером и ориентиром в жизни. Ну а чтобы проиллюстрировать значимость наставников в вопросах морали и нравственности, напомним японскую пословицу: «Учитель и ученик на три поколения связаны»…

Ф. Г. Вальдмюллер. После школы. 1841

Пословицы о чести

Красота без чести – цветок без аромата.

(тамильская)

Честь ум порождает, а бесчестье и последний отнимает.

(русская)

Где честь, там и правда будет.

(русская)

Потеря чести и смерть равны для благородного.

(персидская)

Какова совесть – такая будет и честь.

(украинская)

За честь приготовься и голову снесть!

(русская)

Лучше лишиться головы, чем чести.

(киргизская)

Каков сам есть, такова тебе и честь.

(русская)

Береги рубашку снову, а честь – смолоду.

(русская)

Больше весит унция чести, чем ливр золота.

(итальянская)

Где нет стыда, там нет и чести.

(немецкая)

Кого уважают, тому и честь отдают.

(мордовская)

Кто сеет честь, тот пожинает славу.

(украинская)

Бесчестье хуже смерти

Если мораль – это правила взаимоотношений людей, то честь – в первую очередь составляющая человеческой личности. В словаре Даля она определяется как «внутреннее нравственное достоинство человека, доблесть, честность, благородство души и чистая совесть». До сих пор люди спорят о том, можно ли воспитать понятия о чести или они даны от рождения? И почему одни люди более наделены этим даром, чем другие?

Давным-давно водили тесную дружбу Ветер, Огонь, Вода и Честь. Но понадобилось им однажды разойтись в разные стороны, и стали они договариваться, как в случае необходимости найти друг друга. Ветер сказал:

– Если я кому-то нужен, смотрите на листья деревьев. Где листочки дрожат и трепещут, где гнутся тонкие ветки, там буду и я!

Вода сказала:

– Вы всегда найдете меня там, где цветут кувшинки, колышутся на ветру камыши и весело играют на солнце волны!

Огонь сказал:

– А меня вы всегда увидите издали, даже если огонек еще небольшой: благодаря мне в небо поднимается высокий-превысокий столб дыма!

А Честь произнесла:

– А я ничего не скажу. Расстаться со мною можно только один раз, и встреч больше не будет.

«Расставание с честью – это навсегда», кавказская притча

От понятия «честь» неотделимы верность данному слову и невозможность переступить через свои моральные принципы – даже если это приведет человека к страданиям:

…А счастье было так возможно, Так близко!.. Но судьба моя Уж решена. Неосторожно, Быть может, поступила я: Меня с слезами заклинаний Молила мать; для бедной Тани Все были жребии равны… Я вышла замуж. Вы должны, Я вас прошу, меня оставить; Я знаю: в вашем сердце есть И гордость и прямая честь. Я вас люблю (к чему лукавить?), Но я другому отдана; Я буду век ему верна. А. С. Пушкин, «Евгений Онегин»

С. Риччи. Аллегория Франции в образе Минервы, попирающей Невежество и увенчивающей Добродетель. 1718

Ни в чем не была виновата перед своим супругом Алена Дмитриевна – супруга купца Калашникова. Разве что в том, что вызвала неистовую любовь в сердце молодого опричника Кирибеевича. Но супруг считает необходимым биться за честь своей жены, чтобы избежать позора и пересудов.

…Посылает Степан Парамонович За двумя меньшими братьями; И пришли его два брата, поклонилися И такое слово ему молвили: «Ты поведай нам, старшо́й наш брат, Что с тобой случилось, приключилося, Что послал ты за нами во темну́ю ночь, Во темну́ю ночь морозную?» «Я скажу вам, братцы любезные, Что лиха беда со мною приключилася: Опозорил семью нашу честную Злой опричник царский Кирибеевич; А такой обиды не стерпеть душе Да не вынести сердцу молодецкому. Уж как завтра будет кулачный бой На Москва-реке при самом царе, И я выйду тогда на опричника, Буду насмерть биться, до последних сил; А побьет он меня – выходите вы За святую правду-матушку. Не сробейте, братцы любезные! Вы моложе меня, свежей силою, На вас меньше грехов накопилося, Так авось вас господь помилует!» М. Ю. Лермонтов, «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова»

Н. Пуссен. Святая Цецилия. Ок. 1628

Воинская честь не зависит от масштабов сражения. Так ли важна была с точки зрения стратегии и тактики захудалая Белогорская крепость? Но для героев повести Пушкина «Капитанская дочка» она становится оплотом их чести, долга и верности – как присяге, так и друг другу.

«…Мы стали рассуждать о нашем положении, как вдруг Василиса Егоровна вошла в комнату, задыхаясь и с видом чрезвычайно встревоженным.

„Что это с тобою сделалось?“ – спросил изумленный комендант.

– Батюшки, беда! – отвечала Василиса Егоровна. – Нижнеозерная взята сегодня утром. Работник отца Герасима сейчас оттуда воротился. Он видел, как ее брали. Комендант и все офицеры перевешаны. Все солдаты взяты в полон. Того и гляди, злодеи будут сюда.

Неожиданная весть сильно меня поразила. Комендант Нижнеозерной крепости, тихий и скромный молодой человек, был мне знаком: месяца за два перед тем проезжал он из Оренбурга с молодой своей женою и останавливался у Ивана Кузмича. Нижнеозерная находилась от нашей крепости верстах в двадцати пяти. С часу на час должно было и нам ожидать нападения Пугачева. Участь Марьи Ивановны живо представилась мне, и сердце у меня так и замерло.

– Послушайте, Иван Кузмич! – сказал я коменданту. – Долг наш защищать крепость до последнего нашего издыхания; об этом и говорить нечего. Но надобно подумать о безопасности женщин. Отправьте их в Оренбург, если дорога еще свободна, или в отдаленную, более надежную крепость, куда злодеи не успели бы достигнуть.

Иван Кузмич оборотился к жене и сказал ей:

„А слышь ты, матушка, и в самом деле, не отправить ли вас подале, пока не управимся мы с бунтовщиками?“

– И, пустое! – сказала комендантша. – Где такая крепость, куда бы пули не залетали? Чем Белогорская ненадежна? Слава богу, двадцать второй год в ней проживаем. Видали и башкирцев и киргизцев: авось и от Пугачева отсидимся!

– Ну, матушка, – возразил Иван Кузмич, – оставайся, пожалуй, коли ты на крепость нашу надеешься».

А. С. Пушкин, «Капитанская дочка»

Ф. Франкен младший. Выбор между пороками и достоинствами. 1-я пол. XVII в.

12. Радость творчества

Талант – к художественному творчеству, стихосложению, созданию музыки – обычно проявляется в очень раннем возрасте. Дальнейшая судьба человека, отмеченного особыми способностями, зависит от очень многого. Хватит ли у него сил вынести свою ношу, ведь не зря говорят, что талант – это не только счастье созидания, но и тяжелый груз? («Гений человека – это и его рок», – сказал однажды Стефан Цвейг.) Не сломают ли его тяжелые жизненные условия? Сможет ли он сделать правильный выбор, ведь художественная одаренность еще не гарантирует сытой жизни, и многие отказываются от творчества в пользу приземленной, востребованной профессии. И, наконец, смогут ли близкие люди не просто помочь ему определиться со своими желаниями и возможностями, но и поддержать на тернистом пути художника или поэта?

Э. Берн-Джонс. Пигмалион и Галатея. 1878

Ф. Снейдерс, Т. ван Тюльден. Орфей и животные. 1-я пол. XVII в.

Как рождается художник?

У кого-то момент осознания своего дара, своей «инаковости» был неожиданным и пугающим. Кто-то просто делал то, к чему лежала душа, не видя в этом ничего особенного. Но вне зависимости от того, как воспринимает свой талант ребенок, природа любого художественного дара во многом остается тайной… Это подтверждают и стихотворения А. С. Пушкина, и анекдоты, сложенные современниками о Моцарте.

В младенчестве моем она меня любила И семиствольную цевницу мне вручила; Она внимала мне с улыбкой, и слегка, По звонким скважинам пустого тростника Уже наигрывал я слабыми перстами И гимны важные, внушенные богами, И песни мирные фригийских пастухов. С утра до вечера в немой тени дубов Прилежно я внимал урокам девы тайной; И, радуя меня наградою случайной, Откинув локоны от милого чела, Сама из рук моих свирель она брала: Тростник был оживлен божественным дыханьем И сердце наполнял святым очарованьем. А. С. Пушкин, «Муза»

Однажды к Вольфгангу Амадею Моцарту явился молодой начинающий композитор.

– Не могли бы вы дать мне совет? – попросил он. – Я хотел бы развить свой талант. Наверное, мне нужно браться за возможно более сложные произведения, чтобы поскорее достигнуть своей цели?

– Нет, не думаю, – ответил Моцарт. – Я бы посоветовал вам, наоборот, начать с чего-то попроще – песен или небольших пьесок.

– Это почему? – обиженно спросил начинающий сочинитель. – Мне уже восемнадцать лет, а вы советуете мне заняться какими-то песенками! Сами-то вы писали симфонии чуть ли не в трехлетнем возрасте!

– Совершенно верно, – сказал Моцарт. – Но, видите ли, я не нуждался в советах относительно того, как мне развивать свой талант.

«Нужно ли развивать талант?», исторический анекдот

Ж.-О. Фрагонар. Вдохновение. 1769

«Искусство есть такая потребность для человека, как есть и пить. Потребность красоты и творчества, воплощающего ее, – неразлучна с человеком…»

(Ф. М. Достоевский)

Иногда проявлению природных способностей дает импульс какое-то особое сильное впечатление, удивление ребенка перед сложностью и многообразием окружающего. Так, возможно, очаровательный мирок музыкальной шкатулки послужил развитию творческого воображения маленького Миши в произведении В. Ф. Одоевского.

В стихотворении А. С. Пушкина речь идет о «божественном глаголе». Что он имел в виду? Может быть, силы природы, восхитившие своей мощью юного поэта? Или в самом деле «глас свыше»?

«…Папенька поставил на стол табакерку. „Поди-ка сюда, Миша, посмотри-ка“, – сказал он.

Миша был послушный мальчик; тотчас оставил игрушки и подошел к папеньке. Да уж и было чего посмотреть! Какая прекрасная табакерка! пестренькая, из черепахи. А что на крышке-то! Ворота, башенки, домик, другой, третий, четвертый, – и счесть нельзя, и все мал мала меньше, и все золотые; а деревья-то также золотые, а листики на них серебряные; а за деревьями встает солнышко, и от него розовые лучи расходятся по всему небу.

– Что это за городок? – спросил Миша.

– Это городок Динь-Динь, – отвечал папенька и тронул пружинку…

И что же? Вдруг, невидимо где, заиграла музыка. Откуда слышна эта музыка, Миша не мог понять: он ходил и к дверям – не из другой ли комнаты? и к часам – не в часах ли? и к бюро, и к горке; прислушивался то в том, то в другом месте; смотрел и под стол… Наконец Миша уверился, что музыка точно играла в табакерке. Он подошел к ней, смотрит, а из-за деревьев солнышко выходит, крадется тихонько по небу, а небо и городок все светлее и светлее; окошки горят ярким огнем, и от башенок будто сияние. Вот солнышко перешло через небо на другую сторону, все ниже да ниже, и наконец за пригорком совсем скрылось; и городок потемнел, ставни закрылись, и башенки померкли, только ненадолго. Вот затеплилась звездочка, вот другая, вот и месяц рогатый выглянул из-за деревьев, и в городке стало опять светлее, окошки засеребрились, и от башенок потянулись синеватые лучи.

– Папенька! папенька! нельзя ли войти в этот городок? Как бы мне хотелось!

– Мудрено, мой друг: этот городок тебе не по росту.

– Ничего, папенька, я такой маленький; только пустите меня туда; мне так бы хотелось узнать, что там делается…

– Право, мой друг, там и без тебя тесно.

– Да кто же там живет?

– Кто там живет? Там живут колокольчики.

С этими словами папенька поднял крышку на табакерке, и что же увидел Миша? И колокольчики, и молоточки, и валик, и колеса…

Миша удивился: „Зачем эти колокольчики? зачем молоточки? зачем валик с крючками?“ – спрашивал Миша у папеньки.

А папенька отвечал: „Не скажу тебе, Миша; сам посмотри попристальнее да подумай: авось-либо отгадаешь. Только вот этой пружинки не трогай, а иначе все изломается“».

В. Ф. Одоевский, «Городок в табакерке»

К. Трост. Любитель музыки. 1736

Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах суетного света Он малодушно погружен; Молчит его святая лира; Душа вкушает хладный сон, И меж детей ничтожных мира, Быть может, всех ничтожней он. Но лишь божественный глагол До слуха чуткого коснется, Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел. Тоскует он в забавах мира, Людской чуждается молвы, К ногам народного кумира Не клонит гордой головы; Бежит он, дикий и суровый, И звуков и смятенья полн, На берега пустынных волн, В широкошумные дубровы… А. С. Пушкин, «Поэт»

Может ли быть наставником маленькому художнику или музыканту талантливый самоучка? В отношении техники и секретов мастерства – далеко не всегда. Но он может вложить в душу начинающего творца то, чему «нельзя научить, но можно научиться» – искренность. Именно это произошло с мальчиком из произведения В. Г. Короленко «Слепой музыкант». Если же юному художнику, певцу или поэту не встретился на пути понимающий наставник – возможно, ему, как герою стихотворения Брюсова, суждено пройти долгий путь к осознанию собственных возможностей.

«…С тех пор каждый вечер мальчик являлся к Иохиму в конюшню. Ему не приходило и в голову просить Иохима сыграть что-нибудь днем. Казалось, дневная суета и движение исключали в его представлении возможность этих тихих мелодий. Но как только на землю опускался вечер, Петрусь испытывал лихорадочное нетерпение. Вечерний чай и ужин служили для него лишь указанием, что желанная минута близка, и мать, которой как-то инстинктивно не нравились эти музыкальные сеансы, все же не могла запретить своему любимцу бежать к дударю и просиживать у него в конюшне часа два перед сном. Эти часы стали теперь для мальчика самым счастливым временем, и мать с жгучею ревностью видела, что вечерние впечатления владеют ребенком даже в течение следующего дня, что даже на ее ласки он не отвечает с прежнею безраздельностью, что, сидя у нее на руках и обнимая ее, он с задумчивым видом вспоминает вчерашнюю песню Иохима.

Тогда она вспомнила, что несколько лет назад, обучаясь в киевском пансионе пани Радецкой, она, между прочими „приятными искусствами“, изучала также и музыку. Правда, само по себе это воспоминание было не из особенно сладких, потому что связывалось с представлением об учительнице, старой немецкой девице Клапс, очень тощей, очень прозаичной и, главное, очень сердитой. Эта чрезвычайно желчная дева, очень искусно „выламывавшая“ пальцы своих учениц, чтобы придать им необходимую гибкость, вместе с тем с замечательным успехом убивала в своих питомицах всякие признаки чувства музыкальной поэзии. Это пугливое чувство не могло выносить уже одного присутствия девицы Клапс, не говоря об ее педагогических приемах. Поэтому, выйдя из пансиона и даже замужем, Анна Михайловна и не подумала о возобновлении своих музыкальных упражнений. Но теперь, слушая хохла-дударя, она чувствовала, что вместе с ревностью к нему в ее душе постепенно пробуждается ощущение живой мелодии, а образ немецкой девицы тускнеет. В результате этого процесса явилась просьба пани Попельской к мужу выписать из города пианино.

– Как хочешь, моя голубка, – ответил образцовый супруг. – Ты, кажется, не особенно любила музыку.

В тот же день послано было письмо в город, но, пока инструмент был куплен и привезен из города в деревню, должно было пройти не менее двух-трех недель.

А между тем из конюшни каждый вечер звучали мелодические призывы, и мальчик кидался туда, даже не спрашивая уже позволения матери.

Специфический запах конюшни смешивался с ароматом сухой травы и острым запахом сыромятных ремней. Лошади тихо жевали, шурша добываемыми из-за решетки клочьями сена; когда дударь останавливался для передышки, в конюшню явственно доносился шепот зеленых буков из сада. Петрик сидел как очарованный и слушал.

Он никогда не прерывал музыканта, и только когда тот сам останавливался и проходило две-три минуты в молчании, немое очарование сменялось в мальчике какою-то странною жадностью. Он тянулся за дудкой, брал ее дрожащими руками и прикладывал к губам.

Так как при этом в груди мальчика захватывало дыхание, то первые звуки выходили у него какие-то дрожащие и тихие. Но потом он понемногу стал овладевать немудреным инструментом. Иохим располагал его пальцы по отверстиям, и хотя маленькая ручонка едва могла захватить эти отверстия, но все же он скоро свыкся с звуками гаммы. При этом каждая нота имела для него как бы свою особенную физиономию, свой индивидуальный характер; он знал уже, в каком отверстии живет каждый из этих тонов, откуда его нужно выпустить, и порой, когда Иохим тихо перебирал пальцами какой-нибудь несложный напев, пальцы мальчика тоже начинали шевелиться. Он с полной ясностью представлял себе последовательные тоны расположенными по их обычным местам».

В. Г. Короленко, «Слепой музыкант» Мучительный дар даровали мне боги, Поставив меня на таинственной грани. И вот я блуждаю в безумной тревоге, И вот я томлюсь от больных ожиданий. Нездешнего мира мне слышатся звуки, Шаги эвменид и пророчества ламий… Но тщетно с мольбой простираю я руки, Невидимо стены стоят между нами. Земля мне чужда, небеса недоступны, Мечты навсегда, навсегда невозможны. Мои упованья пред небом преступны, Мои вдохновенья пред небом ничтожны! В. Я. Брюсов

Я. М. Моленар. Дама за спинетом. Серед. XVII в.

С чего и как начинается творческий путь художника? Не правда ли, лучше всего узнать «из первых рук»? Илья Ефимович Репин в своей книге «Далекое близкое» признает, что первые его произведения – сделанные из воска и обрезков меха лошадки – были «детски простонародны». И действительно, любое творчество начинается как будто со знакомых всем образов, а на самом деле – концентрирует в себе весь опыт многих веков.

«…Маменька шьет шубы осиновским бабам, на заячьих мехах: у нас пахнет мехом; а ночью мы укрываемся большими заячьими, сшитыми вместе (их так и покупают) мехами. Спать под ними жарко.

Я подбираю на полу обрезки меха для моего коня; из них делаю уши, гриву, а на хвост мне обещали принести, как только будут подстригать лошадей у дяди Ильи, настоящих волос из лошадиного хвоста.

Мой конь большой; я могу сесть на него верхом; конечно, надо осторожно, чтобы ноги не разъехались; еще не крепко прикручены. Я так люблю лошадей, что все гляжу на них, когда вижу их на улице. Из чего бы это сделать такую лошадку, чтобы она была похожа на живую? Кто-то сказал – из воску. Я выпросил у маменьки кусочек воску; на него наматывались нитки. Как хорошо выходит головка лошади из воску! И уши, и ноздри, и глаза – все можно сделать тонкой палочкой; надо только прятать лошадку, чтобы кто не сломал: воск нежный.

К маменьке помощницами поступили две девки-соседки: Пашка Полякова и Ольга Костромитинова. Они очень удивлялись моей лошадиной головке и не верили, что это я сам слепил.

Ольгу я не люблю: она высокая-высокая и все смеется, смеется каждому слову. Сейчас, как придет, поднимет меня к самому потолку. Страшно делается, а потом лезет целоваться: „Жених мой, жених!“ Ну, какой я ей жених? Я начинаю ее бить и царапать даже. А она все гогочет, с каждым словом ее все больше смех разбирает.

А Паша умная и всегда серьезно смотрит, что я делаю. Но вот беда – ноги лошадок никак не могут долго продержаться, чтобы стоять: согнутся и сломаются. Паша принесла мне кусок дроту (проволоки) и посоветовала на проволоках укрепить ножки. Отлично! Потом я стал выпрашивать себе огарки восковых свечей от образов, и у меня уже сделаны целых две лошадки.

А сестра Устя стала вырезывать из бумаги корову, свинью; я стал вырезывать лошадей, и мы налепливали их на стекла окон.

По праздникам мальчишки и проходящие мимо даже взрослые люди останавливались у наших окон и подолгу рассматривали наших животных.

Я наловчился вырезывать уже быстро. Начав с копыта задней ноги, я вырезывал всю лошадь; оставлял я бумагу только для гривы и хвоста – кусок и после мелко вроде волосков разрезывал и подкручивал ножницами пышные хвосты и гривы у моих „загинастых“ лошадей. Усте больше удавались люди: мальчишки, девчонки и бабы в шубах. К нашим окнам так и шли.

Кто ни проходил мимо, даже через дорогу переходили к нам посмотреть, над чем это соседи так смеются и указывают на окна пальцами. А мы-то хохочем, стараемся и все прибавляем новые вырезки.

Вот и нехитрое начало моей художественной деятельности. Она была не только народна, но даже детски простонародна.

И Осиновка твердо утаптывала почву перед нашими окнами, засыпая ее шелухой от подсолнухов».

И. Е. Репин, «Далекое близкое»

А. Лабиль-Жиар. Автопортрет с двумя ученицами. 1785

«Великие предметы искусства только потому и велики, что они доступны и понятны всем».

(Л. Н. Толстой)

Нельзя насильно воспитать талант – можно только помочь развить мастерство. Наверное, идеальный вариант развития юного художника описывает в своей книге Константин Алексеевич Коровин – ненавязчивая помощь родителей, возможность любоваться красками природы, доброта и понимание окружающих.

«…Я уже проходил дроби, историю и грамматику. Очень все трудно учить. А я больше норовил попасть на реку, познакомился с замечательным человеком – охотником Дубининым, который жил на другой стороне города, к выезду на дорогу, которая шла на большое озеро, называемое водохранилищем. Чудесный город Вышний Волочек, стоит вроде как на болоте. Старые каменные дома около каналов наполовину ушли в землю. Мне это так нравилось, и я начал рисовать эти дома. Бабушка мне купила акварельные краски, и я все рисовал в свободное время. Нарисовал Дубинину картину – охоту и ездил с Дубининым на лодке по большому озеру-водохранилищу. Какая красота! Далеко, на той стороне, на самом горизонте, лежат пески, а потом леса. Я пристроил удочки, купил лески, и попадали мне рыбы, которые я приносил домой. Тут я выучился ловить налимов, язей, щук. Это восхитительно. Так как мое желание было, конечно, сделаться моряком, то, получив программу штурманского училища, усиленно занялся с Петром Афанасьевичем. А Петр Афанасьевич сказал моей матери, что „рано ему еще, не одолеть, нужна алгебра, года два надо заниматься“.

Я представлял себя в морской рубашке, вообще на кораблях. Мать не препятствовала моим желаниям. Но все смотрела и поощряла, когда я рисую. И я видел, что матери нравится, что я рисую. Она даже сама носила со мной краски и бумагу в папке и сидела около, иногда говоря:

– Там светлее, ты очень густо кладешь краски…

И иногда поправляла мне рисунок. И у нее тоже не выходило так, как в натуре, а все больше похоже на другое место. Очень хорошо, но такого места не было.

<…>

Приехал мой брат Сергей, который уже поступил в московское Училище живописи, ваяния и зодчества. И писал с натуры этюды. Мне казалось, что очень хорошо он пишет, но я не был согласен с цветом. <…> Показав работы мои в Училище, написал письмо матери, что Костю примут без экзамена, потому что очень понравились работы профессорам Саврасову и Перову, и советует мне серьезно заняться живописью, причем прислал из Москвы замечательные вещи: краски в коробках, кисти, палитру, ящичек старый – все это было замечательно и упоительно. Какие краски, так приятно пахли, что я был взволнован и не спал всю ночь. А наутро взял холст в ящик, краски, кисти и ушел к Дубинину, сказав, что не приду три дня, – звал Дубинина по ту сторону озера, где камыши и пески, где старый челн на песке, где ночью кричит кукуля. Что это такое кукуля – я не знал, но кричала – я слышал. И вот там, только там, можно написать картину.

Два дня я жил на этом берегу. Написал черный челн, белый песок, отражения – все до того трудно. Туда меня звала мечта, поэзия.

VI

Окружение, природа, созерцание ее было самым существенным в моем детстве. Природа захватывала всего меня, давала настроение, как если бы ее изменения были слиты с моей душой. Гроза, мрачная непогода, сумрак, бурные ночи – все впечатляло меня… Это было для моей жизни и чувств самое главное. Охотник Дубинин, должно быть, и был мне дорог потому, что он приучил меня к себе, к этим хождениям по болотам, к лесам, к лодке на озере, к ночлегам в стогах, по глухим деревням… И люди другие – мой дядя, его окружение, бабушка и учитель Петр Афанасьевич – все это было как-то не то. Их разговоры, их заботы мне казались несерьезными. Ненужными. Мне моя жизнь, жизнь мальчика, охотника, и уже мои краски и рисование казались самым важным и самым серьезным в жизни. Остальное все как-то ерунда. Не то. Дешево и неинтересно. Одно еще, что хотелось, очень хотелось, – сделаться моряком».

К. А. Коровин, «Моя жизнь»

Ф. Андреотти. Перерыв. 2-я пол. XIX в.

Как появляются на свет бессмертные произведения искусства? Издавна ответ был прост: все дело во вдохновении. Но что это такое? Объяснив природу вдохновения, мы тем самым, наверное, раскроем секрет искусства. Нужно ли это делать? Или пусть в мире останутся тайны – без них жить стало бы гораздо скучнее…

Бывают светлые мгновенья: Мир ясный душу осенит; Огонь святого вдохновенья Неугасаемо горит. Оно печать бессмертной силы На труд обдуманный кладет; Оно безмолвию могилы И мертвым камням жизнь дает, Разврат и пошлость поражает, Добру приносит фимиам И вечной правде воздвигает Святой алтарь и вечный храм. Оно не требует награды, В тиши творит оно, как Бог… Но человеку нет пощады В бездонном омуте тревог. Падет на грудь заботы камень, Свободу рук скует нужда, И гаснет вдохновенья пламень, Могучий двигатель труда. И. С. Никитин

Л. Альма-Тадема. Чтение Гомера. 1885

«Дороги, ведущие к искусству, полны терний, но на них удается срывать и прекрасные цветы»

(Жорж Санд)

Пословицы о таланте

Будешь стараться – все может удасться

(русская)

Ничьими похвалами не возносись

(русская)

Сколько мастеров, столько и дорог

(китайская)

У хорошего мастера инструмент всегда остер

(русская)

Не хитер, да удачлив, неказист, да талантлив

(русская)

По таланту и успехи

(русская)

Пока талант получат, век учат

(русская)

Смелый талант скоро растет, ленивый талант еле ползет

(русская)

Великий талант медленно созревает

(японская)

Талант трудом добывают

(русская)

У каждого человека свой талант.

(русская)

Талантливый и в море свою долю сыщет

(русская)

Г. Моро. Странствующий поэт. Кон. XIX в.

Летающий символ вдохновения

Крылатый конь Пегас, согласно мифам, был рожден горгоной Медузой и почитался как символ поэтического вдохновения, творчества и красноречия. Древние греки утверждали, что когда Пегас ударил копытом в склон горы Геликон, там образовался источник, воды которого могли даровать поэтический талант. Почему же этому прекрасному крылатому существу приписывали такое мрачное родство – с ужасной Медузой? Может быть, это символическое объяснение того, что для истинного творчества нет низких и высоких тем, нет «более достойного» и «недостойного»? «Искусство стремится непременно к добру, – говорил Н. В. Гоголь, – положительно или отрицательно: выставляет ли нам красоту всего лучшего, что ни есть в человеке, или же смеется над безобразием всего худшего…»

Л. Альма-Тадема. Сафо и Алкей. 1881

Пословицы о способностях и мастерстве

Не то дорого, что красного золота, а то дорого, что доброго мастерства

(русская)

У мастера нет предела для совершенства

(арабская)

Легко на цветы смотреть – трудно цветы вышивать

(китайская)

Хорошему мастеру любой материал сгодится

(японская)

У кузнеца золотые руки, у певца – золотые слова

(русская)

Золотые ручки не испортят мучки

(русская)

Легкого таланта не бывает

(индийская)

Бог руки дал – а лыко сам плети!

(русская)

Сто искусств, изученных кое-как, не стоят высокого мастерства в одном искусстве

(китайская)

Неторопливая работа – признак искусного мастера

(китайская)

Мастера познают в сравнении с бездарем

(японская)

Ц. ван Эвердинген. Четыре музы и Пегас на Парнасе. Ок. 1650

О земном и возвышенном

Музами древние греки именовали живущих на горе Парнас девять богинь – покровительниц искусств и наук. Мифы разного времени называют их то дочерями Зевса, то порождением Земли-Геи и Урана, олицетворявшего небо. Но любая из этих версий подчеркивает особую их важность и для мира богов, и для мира людей. Под покровительством муз находились астрономия, танец, поэзия, музыка. Эти богини олицетворяли собой разные части космоса, уровни музыкального звукоряда… Да и само их общее название – музы – происходит, скорее всего, от древнего слова «мыслящие», то есть они были связаны еще и с древней мудростью мира!

Они были способны помочь человеку, связанному с искусством, обрести вдохновение. Истории о музах напоминают о том, что талант, дарованный человеку свыше, – это еще не все. Иногда талант нуждается в помощи, которую могут оказать только близкие люди художника, искренне его любящие. И неспроста музой называют женщину, способную вдохновить художника на создание произведений, которые, может быть, составят славу мирового искусства!

Мастер и его творение

По словам Леонардо да Винчи, «печальная участь ожидает того, кто наделен талантом, но вместо того, чтобы развивать… свои способности, чрезмерно возносится и предается праздности и самолюбованию». Вечный выбор художника – между «ремеслом от искусства» на потребу публике и неустанной работой над собой! Гоголевский Чартков сделал в итоге неоднозначный выбор. Безымянные персонажи М. Цветаевой творят ради вдохновения как такового…

«Молодой Чартков был художник с талантом, пророчившим многое: вспышками и мгновеньями его кисть отзывалась наблюдательностию, соображением, гибким порывом приблизиться более к природе. „Смотри, брат, – говорил ему не раз его профессор, – у тебя есть талант; грешно будет, если ты его погубишь. Но ты нетерпелив. Тебя одно что-нибудь заманит, одно что-нибудь тебе полюбится – ты им занят, а прочее у тебя дрянь, прочее тебе нипочем, ты уж и глядеть на него не хочешь. Смотри, чтоб из тебя не вышел модный живописец. У тебя и теперь уже что-то начинают слишком бойко кричать краски. Рисунок у тебя не строг, а подчас и вовсе слаб, линия не видна; ты уж гоняешься за модным освещением, за тем, что бьет на первые глаза. Смотри, как раз попадешь в английский род. Берегись; тебя уж начинает свет тянуть; уж я вижу у тебя иной раз на шее щегольской платок, шляпа с лоском… Оно заманчиво, можно пуститься писать модные картинки, портретики за деньги. Да ведь на этом губится, а не развертывается талант. Терпи. Обдумывай всякую работу, брось щегольство – пусть их набирают другие деньги. Твое от тебя не уйдет“.

Профессор был отчасти прав. Иногда хотелось, точно, нашему художнику кутнуть, щегольнуть – словом, кое-где показать свою молодость. Но при всем том он мог взять над собою власть. Временами он мог позабыть все, принявшись за кисть, и отрывался от нее не иначе, как от прекрасного прерванного сна. Вкус его развивался заметно. Еще не понимал он всей глубины Рафаэля, но уже увлекался быстрой, широкой кистью Гвида, останавливался перед портретами Тициана, восхищался фламандцами. Еще потемневший облик, облекающий старые картины, не весь сошел пред ним; но он уже прозревал в них кое-что, хотя внутренно не соглашался с профессором, чтобы старинные мастера так недосягаемо ушли от нас; ему казалось даже, что девятнадцатый век кое в чем значительно их опередил, что подражание природе как-то сделалось теперь ярче, живее, ближе; словом, он думал в этом случае так, как думает молодость, уже постигшая кое-что и чувствующая это в гордом внутреннем сознании».

Н. В. Гоголь, «Портрет»

Г. ван Хонтхорст. Концерт на балконе. 1624

В черном небе – слова начертаны, И ослепли глаза прекрасные… И не страшно нам ложе смертное, И не сладко нам ложе страстное. В поте – пишущий, в поте – пашущий! Нам знакомо иное рвение: Легкий огнь, над кудрями пляшущий — Дуновение – вдохновения! М. И. Цветаева

Л. Альма-Тадема. Коллекционер картин времен Августа. 1867

Истинный творец никогда не останавливается и никогда не бывает доволен собой. Вечный творческий поиск, неудовлетворенность сделанным и радость от предвкушения того, что еще только предстоит сделать – вот особые приметы истинного таланта. А счастье от удачно завершенной картины, симфонии или поэмы обычно очень мимолетно… Об этом – известная восточная притча «Путь художника». И почти о том же самом – «ради чего творит художник?» – стихотворение, адресованное Пушкиным Жуковскому.

Однажды в некоем государстве проводились состязания художников. Мастера собрались со всей страны и представили строгим судьям великое множество замечательных произведений. Несколько дней продолжался отбор. И когда состязание уже было почти завершено, судьи пришли в растерянность: две самые замечательные картины собрали поровну «голосов». Они обе были великолепны, художники вложили в них всю свою душу. Замысел, композиция, цвет – все было на высоте.

Видя недоумение арбитров, вперед вышел знаменитый мудрец, тоже присутствовавший на состязании художников. Он сказал:

– Да, нелегко пришлось сегодня судьям.

Я тоже впервые вижу, чтобы в одном состязании участвовали сразу два таких замечательных мастера! Ваши картины поистине великолепны! Давайте поступим так. Пусть сами художники оценят достоинства и недостатки своих полотен, может быть, тогда судьям будет проще вынести решение?

– У моей картины нет недостатков! – гордо заявил автор первой картины. – Я считаю, что мне удалось достичь идеала!

– А ты как думаешь? – обратился мудрец ко второму художнику. – Тоже считаешь, что создал непревзойденный шедевр?

– Нет, – задумчиво ответил тот, глядя на свое творение. – Несмотря на то что картина закончена, я вижу в ней несколько недостатков!

– Ты победил! – радостно сказал ему мудрец.

Публика недоуменно зашушукалась, а художник, который был доволен своей работой, недовольно воскликнул:

– Почему это он победил? Он сам признал, что у его картины куча недостатков! Победить должен я!

– Нет, – ответил мудрец. – Вы оба достигли очень многого, и ваши работы поистине потрясают воображение. Но ты слишком упоен своим искусством и считаешь, что учиться тебе больше нечему. А твой соперник знает, что истинный художник никогда не удовлетворен сделанным… Его путь продолжается, а твой уже окончен. Вернее, ты сам завершил его.

«Путь художника», восточная притча Когда, к мечтательному миру Стремясь возвышенной душой, Ты держишь на коленях лиру Нетерпеливою рукой; Когда сменяются виденья Перед тобой в волшебной мгле, И быстрый холод вдохновенья Власы подъемлет на челе, — Ты прав, творишь ты для немногих, Не для завистливых судей, Не для сбирателей убогих Чужих суждений и вестей, Но для друзей таланта строгих, Священной истины друзей. Не всякого полюбит счастье, Не все родились для венцов. Блажен, кто знает сладострастье Высоких мыслей и стихов! Кто наслаждение прекрасным В прекрасный получил удел И твой восторг уразумел Восторгом пламенным и ясным! А. С. Пушкин, «Жуковскому»

Л. К. Плахов. В бондарной мастерской. Серед. XIX в.

Всегда ли найдут воплощение природные способности? Ведь, как известно, внешние обстоятельства подчас оказываются сильнее нас… Но герою Джека Лондона, напротив, помогло желание вырваться из привычной среды и первое серьезное чувство к очаровательной девушке «из высшего общества». Начав с чтения книг, написанных другими, он принялся писать сам.

«Мартин снова принялся за своих „Ловцов жемчуга“ и, вероятно, очень скоро бы кончил их, если бы его не отвлекало желание писать стихи. Это были любовные стихи, вдохновительницей которых являлась Руфь. Но ни одного стихотворения он не мог закончить. Нельзя было овладеть в короткий срок благородным искусством поэзии. Ритм, метр, общая структура стиха сами по себе представляли достаточные сложности, но, помимо всего этого, было еще нечто неуловимое, что он находил в стихах великих поэтов, но чего никак не мог вложить в свои собственные. Это был неуловимый дух поэзии, который никак не давался ему. Мартину он представлялся каким-то сиянием, вьющимся огненным туманом, который всегда разлетался при приближении к нему, и в лучшем случае удавалось поймать лишь клочья, сложить отдельные красивые строки, которые звучали в его мозгу как музыка или проносились перед глазами призрачными видениями. Это было мучительно. Прекрасные чувства просились на язык, а выходили прозаические, обыденные фразы. Мартин вслух читал себе свои стихи. Метр шествовал по всем правилам, с рифмами и с ритмом дело тоже обстояло благополучно, но не было, увы, ни огня, ни возвышенного вдохновения. Он никак не мог понять, отчего это происходит, и временами, приходя в отчаяние, возвращался к своему рассказу. Проза была более послушным инструментом.

Продолжая очерк о ловцах жемчуга, Мартин писал еще другие очерки – о морской службе, о ловле черепах, о северо-восточном пассате. Затем, в виде опыта, он попытался написать небольшой сюжетный рассказ и, увлекшись, написал вместо одного сразу шесть и разослал их в различные журналы. Он писал напряженно и плодотворно с утра до вечера и даже до глубокой ночи, за исключением тех часов, когда ходил в библиотеку или посещал Руфь. Мартин был в эти дни необычайно счастлив, его жизнь была полна и прекрасна, творческая лихорадка никогда не оставляла его. Радость созидания, которую прежде он считал привилегией богов, теперь и ему была доступна»[11].

Джек Лондон, «Мартин Иден»

«Искусство ревниво: оно требует, чтобы человек отдавался ему всецело».

(Микеланджело)

Л. Хименес Аранда. Мастерская скульптора. 1882

Любое искусство и творчество – это прежде всего поиск. С раннего детства человек, одаренный художественными способностями, не только обращает внимание на самые, казалось бы, незначительные мелочи – он находится на пути непрерывного исследования чего-то нового и неизведанного.

…С а л ь е р и Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет и – выше. Для меня Так это ясно, как простая гамма. Родился я с любовию к искусству; Ребенком будучи, когда высоко Звучал орган в старинной церкви нашей, Я слушал и заслушивался – слезы Невольные и сладкие текли. Отверг я рано праздные забавы; Науки, чуждые музыке, были Постылы мне; упрямо и надменно От них отрекся я и предался Одной музыке. Труден первый шаг И скучен первый путь. Преодолел Я ранние невзгоды. Ремесло Поставил я подножием искусству; Я сделался ремесленник: перстам Придал послушную, сухую беглость И верность уху. Звуки умертвив, Музыку я разъял, как труп. Поверил Я алгеброй гармонию. Тогда Уже дерзнул, в науке искушенный, Предаться неге творческой мечты. Я стал творить; но в тишине, но в тайне, Не смея помышлять еще о славе. Нередко, просидев в безмолвной келье Два, три дня, позабыв и сон и пищу, Вкусив восторг и слезы вдохновенья, Я жег мой труд и холодно смотрел, Как мысль моя и звуки, мной рожденны, Пылая, с легким дымом исчезали. Что говорю? Когда великий Глюк Явился и открыл нам новы тайны (Глубокие, пленительные тайны), Не бросил ли я все, что прежде знал, Что так любил, чему так жарко верил, И не пошел ли бодро вслед за ним Безропотно, как тот, кто заблуждался И встречным послан в сторону иную? Усильным, напряженным постоянством Я наконец в искусстве безграничном Достигнул степени высокой… А. С. Пушкин, «Моцарт и Сальери»

Э. Мане. Семья Моне в саду в Аржантёй. 1874

Примечания

1

М. Забылин, «Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия», 1880. Адаптированное издание 1997 года.

(обратно)

2

Перевод А. Ганзен, П. Ганзен.

(обратно)

3

Здесь и далее русские народные сказки в изложении А. Н. Афанасьева.

(обратно)

4

Оставьте же меня, сударь; с ума вы сошли? (франц.).

(обратно)

5

«Домострой» в редакции В. Яковлева, издание 1867 г. Приведено в соответствие с современной орфографией.

(обратно)

6

Перевод В. Вересаева, здесь и далее.

(обратно)

7

Перевод Н. Гнедича, здесь и далее.

(обратно)

8

Перевод П. А. Петренко.

(обратно)

9

Перевод Е. Бекетовой.

(обратно)

10

Перевод А. А. Веселовского.

(обратно)

11

Перевод С. Заяицкого.

(обратно)

Оглавление

Введение

1. Мой дом – моя крепость

  Дом и его хозяева

  Дом. Воспоминание о прошлом

  Дом сказочный

  Возвращение домой

2. Рождение семьи

  Сердечный выбор. Сватовство

  Свадебный обряд. Свадебный пир

  Супружество

3. Вся семья вместе – так и душа на месте

  Если в согласии жить будете…

  Связь прошлых и будущих поколений

  Наши бабушки и дедушки

  Любимая няня

4. «Женское лицо» семьи

  Мама, жена, любимая

  Руководительница и рукодельница

5. Отец и защитник

  Глава семьи

  Мужская работа

  Оружие и украшения настоящих мужчин

6. Детский уголок

  Наши надежды

  Детство – золотая пора

  Принципы воспитания

  Ученье – свет

  Братья и сестры – большие и маленькие

7. Семейное благополучие: что это такое?

  Богатство и бедность

  О счастье

  Тепло семейного гнезда

8. Мы и наши друзья

  О сути дружбы

  Мужское товарищество

  Иной друг ближе родственника…

  Друзья-животные

9. Землю красит солнце, а человека – труд

  Где труд – там и счастье

  Труд формирует человека

  Работа как призвание. Тонкости мастерства

  Благородный труд земледельца

  Делу время, потехе час

10. Душа просит праздника

  Традиции народные и традиции семейные

  Праздничное убранство, праздничный костюм

  У наших ворот всегда хоровод

11. Разговор о морали

  Человек в обществе

  Правда и ложь

  Бесчестье хуже смерти

12. Радость творчества

  Как рождается художник?

  Мастер и его творение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg