«Они сражались за Родину: евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне»

Они сражались за Родину: евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне (fb2) - Они сражались за Родину: евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне 1695K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ицхак Арад

Ицхак Арад Они сражались за Родину: евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне

Вы, наверное, все слышали о евреях, которых «не видно на передовой». <…> Мы обязаны рассказать о том, как евреи воюют на фронтах. <…> Для этой цели мы обязаны создать книгу, в которой должны убедительно рассказать об участии евреев в войне. Одной статистики мало, нужны живые рассказы, живые портреты, нужен сборник о евреях-героях, участниках Великой Отечественной войны. Необходимо рассказать правду, чистую правду, и этого будет вполне достаточно.

Из выступления И.Г. Эренбурга на пленуме Еврейского антифашистского комитета. Москва, 20 февраля 1943 г.

Предисловие

В этой книге описывается участие евреев в войне против нацистской Германии и их вклад в победу, достигнутую ценой великих жертв.

Долгое время в Советском Союзе было практически невозможно говорить о подлинном вкладе евреев в победу; в литературе о Великой Отечественной войне подвиги солдат еврейской национальности нередко замалчивались. Одним из обвинений против членов Еврейского антифашистского комитета, репрессированных в 1952 г., было мнимое преувеличение ими участия евреев в войне, а деятельность Комитета была заклеймена советским руководством как проявление «еврейского национализма и сионизма».

Исследования, проведенные автором данной книги, показывают, что советские евреи воевали на всех фронтах Великой Отечественной войны, во всех родах войск, на всех уровнях командования. Их имена можно обнаружить среди партизан, а также организаторов и участников подполья в зоне немецкой оккупации. Велика была их роль в эвакуации предприятий (в том числе производивших разные виды вооружения) на восток страны и в возобновлении производства на новых местах.

Для того чтобы полнее осветить участие евреев во время войны и их вклад в победу, я счел необходимым широко описать исторический контекст.

В первой главе описывается предыстория войны, освещаются ее исторические корни, объясняется свирепость ее характера. Описываются также идеология нацистской Германии, обусловившая ее нападение на Советский Союз, и политические события, определившие дату начала Великой Отечественной войны. Подчеркивается особое отношение к евреям в нацистской идеологии, предполагавшей их полное уничтожение. Кроме того, в этой главе раскрывается роль Сталина в начале Второй мировой войны.

Вторая глава посвящена действиям около полумиллиона еврейских солдат и офицеров в рядах Красной армии на разных фронтах. Описываются ход Великой Отечественной войны и наиболее значимые сражения. Поскольку национальные еврейские подразделения в Красной армии отсутствовали, я обратился к деятельности отдельных евреев – от рядовых до командиров корпусов и армий, в том числе тех, кто отличился в боях и получил награды. В этой главе также рассматриваются проявления антисемитизма в Красной армии и дискриминация евреев при продвижении по службе и получении боевых наград.

Один из путей выявления воинов-евреев – это обращение к личным документам, газетам и различным литературным источникам, в которых приводятся сведения о национальности или происхождении солдат. С другой стороны, выявить национальную принадлежность может помочь анализ имен, фамилий и отчеств. Впрочем, следует учитывать, что процессы ассимиляции, смешанные браки и желание по разным причинам скрыть свое происхождение заставляли многих советских евреев менять имена и фамилии.

Хотя точных официальных советских данных о национальном составе Красной армии во время Великой Отечественной войны нет (зачастую невозможно установить еврейское происхождение тех, кто воевал и погиб под чужим именем), я предпринял попытку оценить количество воинов-евреев и размеры их потерь в войне.

В третьей главе показана роль евреев в военной промышленности. Одним из главных условий победы советского народа, помимо самоотверженной героической борьбы солдат на фронте, была успешная эвакуация промышленности с территорий, которым угрожала оккупация (в том числе с тех, которые потом были оккупированы немецкой армией до конца 1941 г.). Несмотря на отступление и хаос в прифронтовом тылу советские власти смогли эвакуировать значительную часть предприятий и уже в тяжелых условиях зимы 1941–1942 гг. и в течение 1942 г. возместить огромные потери в танках, самолетах, артиллерийских орудиях и т. д. Освоение новых источников сырья, необходимого для военной индустрии, позволило обеспечить воюющую армию боевой техникой, превосходившей немецкую и количеством и качеством, несмотря на то что в распоряжении немцев также находились промышленные предприятия захваченных стран Европы. Участие евреев в организации эвакуации и в возобновлении военной промышленности на всех уровнях, их вклад в производство вооружения всех видов были очень весомыми.

Четвертая глава проливает свет на условия, в которых развивалось еврейское вооруженное сопротивление на оккупированных советских территориях – в подполье гетто и в лесах. Ключом к пониманию предпосылок возникновения, целей и задач подпольного движения в гетто является определение особенностей Катастрофы евреев (Холокост, Шоа) на территории Советского Союза. Вначале описываются массовые истребления евреев на оккупированных территориях, инспирировавшие идею сопротивления. Затем рассматривается важный фактор, позволивший еврейскому подполью заниматься подготовкой восстаний внутри гетто и побегов из них, – наличие обширных лесных массивов. Боевые действия в лесах советских партизан и других формирований, например польской Армии Крайовой и украинских националистических армий, позволили евреям вливаться в партизанское движение. В этой главе рассматриваются взаимоотношения евреев и указанных боевых формирований.

В пятой главе описываются возникновение, цели и действия еврейского подполья. Централизованного руководства, объединившего подпольные организации во всех гетто, не существовало, в каждом гетто подполье действовало самостоятельно. Поэтому сопротивление в каждом гетто описывается по отдельности. Общая картина деятельности подполья складывается из описания сходства и различий между разными организациями, из освещения деятельности отдельных подпольщиков и нелегальных организаций в целом. В данной главе отражены разногласия между участниками подполья, одни из которых считали необходимым вести борьбу и организовывать восстания внутри гетто, другие – уходить в леса и вести партизанскую войну. Особенное внимание уделяется отношениям между подпольем и юденратами, рассматриваются источники оружия, связи с нееврейским подпольем и восстания в гетто. Нашли свое место и рассказы о евреях, действовавших в советском нееврейском подполье, и об участии в формированиях евреев-военнопленных, работавших в лагерях уничтожения. Освещена также деятельность советских евреев-военнопленных за пределами СССР – в Польше (Собибор) и в Германии (Мюнхен).

Шестая глава посвящена судьбе евреев в лесах – как присоединившихся к партизанским частям, так и создавших семейные лагеря. Анализируется влияние ландшафтных условий и отношения местного населения на возможности евреев воевать и спасаться в лесах. Описываются также отношения между евреями и советскими партизанами, проблема антисемитизма в партизанском движении, деятельность отдельных еврейских отрядов, переход из «диких» партизанских отрядов в организованные и т. д. Кроме того, приводятся данные по количеству евреев в различных лесах, в том числе тех из них, кто дожил до победы, и описание их судеб после освобождения оккупированных территорий.

В седьмой главе описывается деятельность в годы войны советских евреев – поэтов и композиторов, создававших песни, которые пели на фронте и в тылу.

* * *

О советских евреях, воевавших с нацистами на фронте, в подполье гетто и в партизанских отрядах, написано немало. Однако целостного исследования, посвященного участию евреев во всех сферах борьбы с фашистскими захватчиками, в том числе в разработке и производстве вооружения, не было предпринято до сих пор. В настоящей работе сделана попытка представить результаты такого исследования.

Книга основывается на новейшей литературе, вышедшей в России, странах СНГ и Израиле, а также на материалах архивов, включая те из них, которые стали доступны лишь в последние годы [1] . Использовались в работе над книгой и немецкие источники.

Таким образом, книга «Они сражались за Родину: евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне» проливает свет на истинную роль воинов-евреев в Великой Отечественной войне, роль, во многом скрывавшуюся в советское время. Цель моей книги – вывести историческую правду из тени.

Первая глава Предыстория войны: идеология и геополитика (сентябрь 1939 г. – июнь 1941 г.)

Идеология нацизма: «жизненное пространство», расовая теория, иудаизм и марксизм

Нападение Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. было обусловлено идеологией нацистской Германии. Огромные пространства между Берлином и Москвой были самым кровавым и жестоким театром военных действий за всю историю Второй мировой войны. Гитлер говорил о готовящейся войне с Советским Союзом: это будет «больше, чем просто война, это будет столкновение двух мировоззрений». Действительно, это была не просто война за территорию; ее идеологическая подоплека исключала любой исход, кроме полного поражения одной из сторон.

Вторая мировая война началась с вторжения нацистской Германии в Польшу на рассвете 1 сентября 1939 г. Целью нацистов было превращение Германии в мировую державу, в гегемона Европы с «жизненным пространством» ( Lebensraum ) на просторах Восточной Европы (на территориях Польши, Советского Союза и вдоль восточных берегов Балтийского моря).

Территориальные притязания во многом объяснялись расовой теорией. 21 мая 1930 г. в беседе с лидером нацистской партии Отто Штрассером Гитлер произнес:

...

Нордическая раса имеет право владеть миром, и мы должны положить это право в основу нашей внешней политики [Dallin 1957: 9].

Согласно нацистской идеологии, главным врагом нордической расы являются евреи. В книге «Моя борьба» Гитлер писал:

...

Лишь достаточно большое жизненное пространство обеспечит нашему народу свободу существования. <…> Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены. Сама судьба указывает нам перстом. Выдав Россию в руки большевизма, судьба лишила русский народ той интеллигенции, на которой до сих пор держалось ее государственное существование и которая одна только служила залогом известной прочности государства. <…> В течение столетий Россия жила за счет именно германского ядра в ее высших слоях населения. Теперь это ядро истреблено полностью и до конца. Место германцев заняли евреи. <…> Русский большевизм есть только новая, свойственная XX веку попытка евреев достигнуть мирового господства [Hitler 1943: 643–646, 654–655, 661].

В своей речи в рейхстаге 30 января 1939 г. Гитлер обвинил евреев в том, что они являются причиной войн:

...

Если мировому еврейству в Европе и за ее пределами удастся вновь довести народы до мировой войны – то результатом будет не большевизация мира и с нею победа иудаизма, а истребление [Vernichtung] еврейской расы в Европе… [Hitler 1962–1963: 1058].

Уничтожение советского государства должно было обеспечить немецкому народу жизненное пространство и нанести смертельный удар по якобы еврейской марксистской идеологии и по самим евреям.

Политические события с марта до августа 1939 г

Мюнхенское соглашение (29 сентября 1938 г.) и последовавшая оккупация Германией Чехословакии (15 марта 1939 г.) создали в Европе политический климат, позволивший Гитлеру убедиться в том, что воплощение нацистской идеи территориальной экспансии является возможным. Политика «умиротворения», проводившаяся Англией и Францией в отношении Германии, и предательство ими Чехословакии утвердили Гитлера в мысли, что время и политическая ситуация благоприятствуют экспансии в Восточную Европу. Первой целью на пути к просторам Советского Союза была Польша.

В апреле 1939 г. с целью воспрепятствовать дальнейшей экспансии Германии проводились переговоры о взаимопомощи между Англией и Францией с одной стороны и Советским Союзом с другой. Переговоры ничем не увенчались. Советский Союз в свою очередь рассматривал согласие западных держав с оккупацией Чехословакии как политику, чреватую войной между Германией и Советским Союзом. 10 марта 1939 г. на XVΙΙΙ съезде ВКП(б) Сталин произнес речь, в которой обвинил западные державы в желании «вызвать конфликт между Советским Союзом и Германией», при этом намекнул на возможность диалога с Германией, указав, что цель советской политики – «мир и укрепление торговых отношений со всеми странами» [Tucker 1992: 587; Bullock 1993: 597–598; Говрин 1986: 77].

Поворот во внешней политике Советского Союза проявился вначале в сдерживании атак прессы на нацистскую Германию. 3 мая 1939 г. был отстранен от должности наркома иностранных дел еврей М.М. Литвинов, выступавший за сотрудничество с западными державами против Германии. Вместо него наркомом был назначен В.М. Молотов. Германия приветствовала этот шаг.

В конце мая 1939 г. немецкое посольство в Москве начало зондировать возможность сближения между Германией и Советским Союзом. Гитлер усвоил уроки Первой мировой войны, когда Германия воевала на двух фронтах и проиграла. Его целью было предотвратить создание коалиции СССР с Англией и Францией. Гитлер полагал, что, если их сближения не произойдет, готовящаяся война с Польшей не сможет спровоцировать Англию и Францию на военные действия против Германии. При этом, даже если западные державы решат вступить в войну, Германия быстро подавит Польшу и направит все свои силы на запад, не будучи вынужденной воевать на двух фронтах.

Уже после Мюнхенского соглашения Сталин пришел к заключению, что вследствие гитлеровской политики война в Европе неизбежна. Поэтому следует стремиться к тому, чтобы это была война между нацистским блоком и капиталистическими странами во главе с Францией и Англией, в то время как Советский Союз сконцентрируется на увеличении своей военной мощи. Советское руководство предполагало, что война будет продолжаться несколько лет и ослабит воюющие страны, что в свою очередь вызовет там революции, подобно тому, как это произошло во время Первой мировой войны. В создавшейся ситуации Красная армия под лозунгом помощи восставшим рабочим придет в Европу, и весь материк падет, как спелый плод, к ногам армии, несущей знамя коммунизма. Сталин выступил с изложением этого плана на закрытом заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 г.:

...

Вопрос мира или войны вступает в критическую для нас фазу. Если мы заключим договор о взаимопомощи с Францией и Великобританией, Германия откажется от Польши и станет искать «модус вивенди» с западными державами. Война будет предотвращена, но в дальнейшем события могут принять опасный характер для СССР. Если мы примем предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Франции и Англии в эту войну станет неизбежным. Западная Европа будет подвергнута серьезным волнениям и беспорядкам. В этих условиях у нас будет много шансов остаться в стороне от конфликта, и мы сможем надеяться на наше выгодное вступление в войну. Опыт двадцати последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы большевистская партия смогла захватить власть. Диктатура этой партии становится возможной только в результате большой войны. Мы сделаем свой выбор. И он ясен. Мы должны принять немецкое предложение и вежливо отослать обратно англо-французскую миссию. <…>

В то же время мы должны предвидеть последствия, которые будут вытекать как из поражения, так и из победы Германии. В случае ее поражения неизбежно произойдет советизация Германии и будет создано коммунистическое правительство. Мы не должны забывать, что советизированная Германия окажется перед большой опасностью, если эта советизация явится последствием поражения Германии в скоротечной войне. Англия и Франция будут еще достаточно сильными, чтобы захватить Берлин и уничтожить советскую Германию. А мы не будем в состоянии прийти на помощь нашим большевистским товарищам в Германии. Таким образом, наша задача заключается в том, чтобы Германия смогла вести войну как можно дольше, с целью, чтобы изнуренные Англия и Франция были бы не в состоянии разгромить советизированную Германию.

Придерживаясь позиции нейтралитета и ожидая своего часа, СССР будет оказывать помощь нынешней Германии, снабжая ее сырьем и продовольственными товарами <…>.

Рассмотрим теперь второе предположение, т. е. победу Германии. Некоторые придерживаются мнения, что эта возможность представляет для нас серьезную опасность. Доля правды в этом утверждении есть, но было бы ошибкой думать, что эта опасность так велика, как некоторые ее представляют. Если Германия одержит победу, она выйдет из войны слишком истощенной, чтобы начать вооруженный конфликт с СССР, по крайней мере в течение десяти лет. <…> В побежденной Франции ФКП [Французская коммунистическая партия] всегда будет очень сильной. Коммунистическая революция неизбежно произойдет, и мы сможем использовать это обстоятельство для того, чтобы прийти на помощь Франции и сделать ее нашим союзником. Позже все народы, попавшие под «защиту» победоносной Германии, также станут нашими союзниками. У нас будет широкое поле деятельности для развития мировой революции.

Товарищи! В интересах СССР – Родины трудящихся, чтобы война разразилась между Рейхом и капиталистическим англо-французским блоком. Нужно сделать все, чтобы эта война длилась как можно дольше в целях изнурения двух сторон. Именно по этой причине мы должны согласиться на заключение пакта, предложенного Германией, и работать над тем, чтобы эта война продлилась максимальное количество времени <…> чтобы быть готовым к тому времени, когда война закончится… [Афанасьев 1996: 73–75]

Из этой речи ясно, что Сталин был заинтересован в войне, которая в итоге позволит Советскому Союзу и его коммунистическим союзникам захватить Европу.

Пакт Молотова – Риббентропа

При обмене посланиями между Сталиным и Гитлером 20 и 21 августа 1939 г. было намечено прибытие в Москву министра иностранных дел И. фон Риббентропа для подписания соглашений, основы которых были оговорены заранее, а некоторые детали согласованы во время визита [Read, Fisher 1988: 228]. 23 августа 1939 г. был подписан договор о ненападении между Германией и Советским Союзом, известный как пакт Молотова – Риббентропа. Его открытая часть включала соглашения «об расширении двусторонней торговли» и «о ненападении»:

...

Обе договаривающиеся стороны обязуются воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами [Говрин 1986: 111–112].

К пакту прилагался секретный протокол о разделе зон влияния в Восточной Европе. Польшу разделили между Германией и Советским Союзом, граница между ними была обозначена реками Вислой, Наревом и Саном. Западная Белоруссия, Западная Украина и центральные части Польши до Вислы предназначались для Советского Союза. Предусматривалось также разделение зон влияния в Восточной Европе: Латвия, Эстония и Финляндия станут зонами советского влияния, а Литва – немецкого. В отношении Бессарабии, которая в то время была частью Румынии, отмечалось, что Советский Союз заинтересован в этой территории, в то время как Германия заявляла о полной незаинтересованности в ней.

Пакт удовлетворял обе стороны. Советский Союз заручился обещанием Германии о ненападении, что давало ему время для усиления армии, которую ослабили массовые репрессии командного состава в 1936–1938 гг. Присоединение Советским Союзом обширных территорий на востоке Польши отодвинуло бы немецкую армию на запад от границ СССР и предоставило ему зону влияния в Восточной Европе.

Для Германии соглашение с Советским Союзом было тактическим, а не стратегическим ходом. Советский Союз оставался целью для захвата в будущем, но в ближайший период соглашение давало немцам свободу для военных действий против Польши и преимущество наличия единственного фронта на западе в случае англо-французского вмешательства. В экономическом аспекте пакт гарантировал Германии поставку сырья, необходимого для военной промышленности. В географическом аспекте он давал Германии общую границу с Советским Союзом, которому в будущем была предназначена роль «жизненного пространства».

22 августа 1939 г., когда Риббентроп находился на пути в Москву, Гитлер выступил в Бергхофе перед высшим командованием своей армии и сообщил о намерении напасть на Польшу. По поводу улучшения отношений с Советским Союзом он сказал: «Устранение Литвинова было решающим шагом» [2] . Он также отметил необходимость в «жизненном пространстве» для немецкого народа и подчеркнул, что немецкая армия должна быть беспощадной («жестокие действия будут забыты после победы»). Восточной Европе было суждено следующее будущее:

...

Польша будет очищена от ее жителей и заселена немцами. Таким будет и будущее России после смерти Сталина. <…> Мы сломим Советский Союз, и новая заря осветит немецкую власть на лице земли [Schleunes 1992: 31; DIA 1951: 446].

Между 1 сентября 1939 г. и 22 июня 1941 г

На рассвете 1 сентября 1939 г. нацистская Германия начала боевые действия против Польши. В ответ на это 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии. Началась Вторая мировая война.

На рассвете 17 сентября 1939 г., предварительно договорившись об избегании столкновений с немецкой армией, Красная армия пересекла польскую границу. За несколько дней практически без сопротивления польской армии Советский Союз захватил Западную Белоруссию и Западную Украину. Официальный предлог для вторжения был изложен в заявлении советского правительства:

...

Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. <…> Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии [Read, Fisher 1988: 333, 336].

27 сентября 1939 г., в день сдачи Варшавы немцам, Риббентроп повторно прибыл в Москву. Он намеревался достичь соглашения о демаркационной линии между немецкой и советской зонами оккупации в Польше. На следующий день была подписана поправка к пакту со следующими изменениями: Советский Союз уступает Германии территорию в центре Польши, передвинув границу от Вислы на восток, к Бугу, взамен Литва переходит в советскую зону влияния.

С подписанием пакта Молотова – Риббентропа произошло кардинальное изменение в отношении к Германии советских средств массовой информации. Весь аппарат партийной агитации был переориентирован на объяснение новой политики и ее целесообразности для Советского Союза. Изменилась и направленность политической пропаганды среди солдат. Сталин говорил Л.З. Мехлису, начальнику Главного политуправления Красной армии:

...

Не дразните немцев… [Газета] «Красная звезда» часто пишет о фашистах, фашизме. Прекратите. Обстановка меняется. Не надо громко об этом кричать. Всему свое время. У Гитлера не должно складываться впечатления, что мы ничего не делаем, кроме как готовимся к войне с ним [Волкогонов 1992: 135].

В советских военных изданиях появилась немецкая версия, согласно которой 1 сентября 1939 г. поляки первыми открыли огонь с целью захвата немецких территорий [3] .

«Дружбу интересов» между Германией и Советском Союзом отражало поздравление, присланное Гитлером к 60‑летию Сталина:

...

К дню Вашего 60-летия прошу Вас принять мои самые сердечные поздравления. Желаю здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народам дружественного Советского Союза….

Сталин ответил:

Дружба народов Германии и народов Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной [Верховский, Тырмос 2005: 22–23].

В новой политической и военной ситуации, сложившейся после подписания советско-немецких соглашений и раздела Польши, Москва занялась укреплением своих позиций в прибалтийских странах. Эстония, Латвия и Литва в начале октября 1939 г. были вынуждены подписать договоры о взаимопомощи с Советским Союзом. СССР получил военные базы в этих странах. 28 октября Советский Союз передал в распоряжение Литвы город Вильнюс [4] и Вильнюсскую область. Финляндии Советский Союз предъявил похожие требования, а кроме того заявил о своих территориальных притязаниях и о необходимости демонтажа финских укреплений на границе с СССР. За отказом Финляндии подчиниться этим требованиям последовало нападение на нее Советского Союза 30 ноября 1939 г. В конце концов Финляндия была вынуждена попросить прекращения военных действий и подписала мирный договор. Ей пришлось отдать СССР Карельский перешеек и подчиниться ряду других требований Советского Союза, но она сохранила независимость.

Финская война, стоившая Красной армии многих потерь, показала Сталину, насколько его войска не готовы к войне. Поэтому первым шагом Сталина после окончания войны было назначение в апреле 1940 г. отличившегося в финской войне генерала С.К. Тимошенко народным комиссаром обороны СССР вместо К.Е. Ворошилова, а генерала К.А. Мерецкова – начальником Генерального штаба. Тем самым высшее командование заменялось более молодым поколением. Кроме того, исходя из опыта войны с Финляндией и побед Германии в Европе, было решено укрупнить танковые части Красной армии в виде бронетанковых корпусов.

В апреле 1940 г. Германия оккупировала Данию и Норвегию, в мае – Бельгию, Голландию и Люксембург, и ее танки двигались в сторону Парижа. Английские войска ушли из Дюнкерка через море в Англию, бросив свои тяжелые орудия. 10 июня фашистская Италия объявила войну Англии и Франции. В считанные дни после этого пал Париж, и Франция капитулировала.

Ожидания Советского Союза, что война на западе Европы будет долгой и длительное кровопролитие приведет к ослаблению обеих сторон, не оправдались. Германия не только не ослабла, но превратилась в державу, владевшую значительной частью Европы. Возникло опасение, что Англия тоже может пасть, что позволит Германии обратить войска против Советского Союза. В создавшейся обстановке Советский Союз решил усилить свое положение в прибалтийских странах и аннексировать их. 14 июня 1940 г. Советский Союз предъявил правительствам Литвы, Латвии и Эстонии ультиматум, в котором потребовал разрешить дополнительный ввод войск в эти страны и создать правительства, дружественные Советскому Союзу. Не дожидаясь ответа, части Красной армии пересекли границу и захватили страны Прибалтики.

В конце мая 1940 г. Советский Союз начал действия по присоединению Бессарабии и Северной Буковины. Он сосредоточил войска на границе с Румынией и спровоцировал столкновения вдоль границы. 26 июня 1940 г. Румынии был передан ультиматум с требованием в течение 24 часов согласиться на советские условия. Немецкий посол в Бухаресте посоветовал румынскому правительству принять требования, и оно уступило. 28 июня Красная армия вошла в Бессарабию и Северную Буковину и за несколько дней захватила их. В Бессарабии была создана Молдавская ССР, а Северную Буковину присоединили к советской Украине. Таким образом, Советский Союз воплотил все свои планы по распространению зон своего влияния, зафиксированные в пакте Молотова – Риббентропа, и отодвинул свои границы на сотни километров к западу, в пространство между Балтийским и Черным морями. Немецкая опасность отдалялась от центра Советского государства.

Решение Гитлера напасть на Советский Союз

В июле 1940 г., после падения Франции и начала воздушной войны с Англией, Гитлер принял решение о нападении на Советский Союз. Несмотря на легкие победы Германии в Европе и на то, что Англия осталась одна перед лицом врага, англичане отказались от соглашения с Германией. По мнению Гитлера, этот отказ был основан на предположении Англии, что война между Советским Союзом и Германией неизбежна, и в таком случае военное положение англичан изменится к лучшему. Одновременно Гитлера волновало укрепление позиций Советского Союза в Восточной Европе благодаря аннексии Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины. 31 июля 1940 г. Гитлер сообщил Верховному командованию германской армии (вермахта) о решении напасть на Советский Союз. Позднее генерал Варлимонт, глава оперативного отдела Генерального штаба вермахта, так передавал слова Гитлера:

...

Россия является фактором, на который полагается Англия <…>. Если Россия будет разгромлена, последние надежды Англии рухнут. Эти соображения обязывают принять решение по поводу российской проблемы [Warlimont 1964: 114].

Это решение было обусловлено и другими стратегическими соображениями. Усиление армии США и помощь, которую американцы оказывали Англии, породили у Гитлера опасения, что Соединенные Штаты через год или два вступят в войну против Германии на стороне Англии. Война Германии с Советским Союзом должна была гарантировать входившей в нацистский блок Японии, что она не должна опасаться повторного столкновения с СССР на границе с Маньчжурией (Халхин-Гол). Германия одобряла японскую экспансию в Юго-Восточной Азии и нападение на колониальные владения США и Великобритании [Kershaw 2001: 341].

Немецкая армия начала подготовку к войне, включавшую в том числе переброску войск из Западной Европы на оккупированные польские территории и размещение войск в Финляндии. 27 сентября 1940 г. в Берлине был подписан пакт между Германией, Италией и Японией. 11 октября немецкая армия вошла в Румынию под предлогом защиты ее нефтяных полей от притязаний Англии.

Одновременно Молотов был приглашен в Берлин якобы для укрепления отношений между Советским Союзом и Германией в свете геополитических и военных изменений в Европе. Визит Молотова в Берлин 11 ноября 1940 г. не имел практических результатов. Единственной целью его приглашения было ввести советское руководство в заблуждение по поводу подлинных намерений Германии. Гитлер этой цели достиг [Bullock 1993: 681–682].

18 декабря 1940 г. Гитлер подписал секретную директиву № 21 о нападении на Советский Союз под кодовым названием «план “Барбаросса”». Директива определяла военные цели нападения и указывала:

...

Немецкая армия будет готова разгромить Советскую Россию в молниеносной войне еще до окончания войны с Британией. <…> Подготовку следует закончить до 15 мая 1941 г. <…> Конечной целью является создание оборонительного рубежа против азиатской России по линии, проходящей от Волги до Архангельска… [5]

Большое внимание в плане «Барбаросса» уделялось экономической эксплуатации советских территорий. В марте 1941 г. был учрежден штаб экономического руководства «Восток» (Wirtschaftsfuhrungsstab Ost). Директивы по управлению экономикой на оккупированных территориях были изложены в документе под названием «Зеленая папка» и сводились к обеспечению немецкой армии продовольствием за счет «неукоснительной конфискации имеющихся в оккупированных областях запасов и максимального изъятия сельскохозяйственных продуктов из этих областей» [Мюллер 1974: 78]. Таким образом, население оккупированной территории обрекалось на голодную смерть.

Подготовка Германии к войне против СССР

Гитлер считал, что война против Советского Союза будет отличаться от войн против Польши, Франции, Англии и других стран Европы. 3 марта 1941 г. глава штаба оперативного руководства вермахта генерал Альфред Йодль получил указания от Гитлера по подготовке дополнений к директиве № 21. Гитлер говорил:

...

Следующий военный поход будет больше, чем просто война, это будет столкновение двух мировоззрений. <…> Война не закончится поражением вооруженных сил противника. <…> Еврейско-большевистскую интеллигенцию следует уничтожить. <…> Необходимо воспрепятствовать возникновению националистической России на месте России большевистской [Warlimont 1964: 150–151].

Гитлер считал, что столь сложные задачи нельзя возлагать на армию, поэтому они были поручены СС, которую возглавлял рейхсфюрер Генрих Гиммлер. В секретной директиве Верховного командования вермахта от 13 марта 1941 г. под названием «Инструкция об особых областях к директиве № 21 (план “Барбаросса”)» говорилось:

...

Для подготовки политического управления в районе боевых действий сухопутных войск рейхсфюрер СС получает специальное задание, которое вытекает из идеи борьбы двух диаметрально противоположных политических систем. В рамках этого задания рейхсфюрер действует самостоятельно и на свою ответственность. <…> Рейхсфюрер СС отвечает за то, чтобы выполнение его задач не нарушало хода боевых операций. Дальнейшие детали главное командование сухопутных войск должно согласовать непосредственно с рейхсфюрером СС [6] .

«Специальное задание», которое получил Гиммлер, в этом документе не излагалось, но, вероятно, под ним подразумевалось истребление «еврейско-большевистской интеллигенции» соответственно распоряжениям Гитлера, которые были даны десятью днями ранее. Иными словами, документ давал СС полномочия уничтожать всех, кого они сочтут принадлежащими к советской политической системе. Непосредственное исполнение «специального задания» возлагалось на Главное управление имперской безопасности – РСХА (RSHA – Reichssicherheitshauptamt), которым руководил Рейнхард Гейдрих, подчинявшийся Гиммлеру.

В мае и июне 1941 г. руководство вермахта издало три директивы, которые заложили «законную» основу политики террора на территориях Советского Союза. Первая, от 13 мая 1941 г., «Директива об особых полномочиях войск», санкционировала любые зверства по отношению к гражданскому населению территории плана «Барбаросса» со стороны любого немца; вторая, от 19 мая 1941 г., являлась дополнением к плану «Барбаросса» под названием «Инструкции о поведении вооруженных сил в Советском Союзе»; третья, от 6 июня 1941 г., известна как «Указ о комиссарах». В этих трех документах однозначно предписывалось расстреливать без суда и следствия советских жителей, как военных, так и гражданских, подозревающихся во враждебной деятельности по отношению к немцам. О евреях говорилось лишь в документе от 19 мая:

...

Большевизм – это заклятый враг [Todfeind] немецкого народа. <…> В этой войне потребуются незамедлительные и жестокие действия против подстрекателей, партизан, большевистских террористов и евреев, тотальное подавление всякого активного или пассивного сопротивления.

Сам факт причисления евреев к врагам немецкого народа вместе с подстрекателями, партизанами и т. д. был призван оправдать их массовое уничтожение. Последующие директивы еще в большей мере вовлекли немецкую армию в военные преступления и в преступления против человечности.

Информация в Советском Союзе о готовящемся нападении Германии

За многие месяцы до 22 июня 1941 г. советское руководство из разных источников получало сведения о намерении нацистской Германии отменить намеченную высадку войск в Англии и вместо этого напасть на Советский Союз. С июля – августа 1940 г. источники информации внешней разведки НКВД и военной разведки все чаще и чаще передавали десятки рапортов о сосредоточении немецких войск на оккупированной территории Польши. В этих рапортах детально перечислялось количество дивизий и танков, содержалась информация о постройке аэродромов, предлагались возможные планы и даты нападения. Всё ясно свидетельствовало о подготовке Германии к войне с СССР. В январе 1941 г. советское высшее командование проводило командно-штабные игры на картах, на которых враги (о том, что под ними подразумевалась немецкая армия, напрямую не говорилось) атаковали Советский Союз, армия которого занимала оборону. В этих играх стратегический талант проявил генерал Г.К. Жуков, представлявший нападающую сторону. Сталин, убедившийся в способностях Жукова еще когда тот командовал войсками в боях против японцев на Халхин-Голе в августе 1939 г., назначил его начальником Генерального штаба вместо Мерецкова [Верховский, Тырмос 2005: 129–132].

19 и 24 мая 1941 г. Сталин провел несколько заседаний, на которых министр обороны Тимошенко и генерал Жуков представили два возможных варианта хода войны. Первый план – превентивная война: атаковать немцев до того, как они будут готовы к наступлению. Второй – оборонительная война в два этапа: сначала оборонительная тактика, а затем быстрый переход в контрнаступление и перенос боевых действий на территорию врага. Сталин отверг первый вариант. Он не желал выглядеть в глазах мирового сообщества и граждан собственной страны агрессором и нарушителем пакта о ненападении. Война должна будет выглядеть как оборонительная, вынужденная; это разбудит патриотизм советского народа и его готовность к самопожертвованию, подобно подъему русского национального самосознания и патриотизма во время наполеоновского нашествия 1812 г. И действительно, когда война началась, Сталин назвал ее Великой Отечественной, что отсылало к названию войны с Наполеоном.

Сталин запретил Тимошенко и Жукову без его личного распоряжения разворачивать войска и даже проводить мобилизацию. В начале июня 1941 г. они представили ему документы с информацией о приближающемся нападении. Сталин отверг их под предлогом, что в его распоряжении есть документы, свидетельствующие об обратном [Куманев 1989].

Сталин боялся, что вывод войск из мест постоянной дислокации, их размещение на линиях обороны и подготовка к контрудару послужат предлогом для превентивного нападения Германии якобы с целью предотвращения советской агрессии. Он даже запретил стрелять по немецким самолетам-разведчикам, проводившим аэрофотосъемку советской территории, и по немецким диверсантам [Степашин 1995: № 151, 153, 161, 163, 164, 168, 170, 171, 173, 175, 182–184, 190, 195–197, 200, 201, 206, 210; Bullock 1993: 712–714: Tucker 1992: 621–622]. Он надеялся отодвинуть нападение немцев как можно ближе к зиме, когда мороз поможет Красной армии победить врага, подобно тому как это было в войне 1812 г. [Верховский, Тырмос 2005: 341–342, 352–353].

17 июня 1941 г., за пять дней до нападения немецкой армии, НКВД предоставил Сталину чрезвычайно важное донесение:

...

Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает: «1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время…».

На этом документе вождь собственноручно написал:

...

Т[овари]щу Меркулову. Можете послать ваш «источник» из штаба Герм[анской] авиации к <…> матери. Это не источник, а дезинформатор [Афанасьев 1996: 206].

За ошибку Сталина Советский Союз заплатил большую цену. Армия не провела никаких приготовлений для обороны границ. Лишь в ночь на 22 июня 1941 г. в 00:30, когда появились дополнительные сведения о приближающейся немецкой атаке, Сталин дал разрешение Тимошенко и Жукову ввести боевую готовность в военных округах на границе с Германией и предупредить их о возможном немецком нападении 22 или 23 июня. Войска получили этот приказ через 3 часа после вторжения Германии в СССР.

Вторая глава Евреи в армии и на фронтах Великой Отечественной войны

Евреи в Красной армии. От революции до Великой Отечественной войны

Евреи-солдаты во время революции и Гражданской войны

На всех фронтах Великой Отечественной войны советские евреи участвовали во всех родах войск и на разных уровнях командования. Это было обусловлено историей Красной армии от момента ее создания в годы Гражданской войны.

В Российской империи еще с 1827 г. евреи призывались в армию и принимали участие в войнах, однако на протяжении всего срока службы они страдали от проявлений антисемитизма и почти никогда не получали офицерских званий. В Советском государстве положение евреев-военнослужащих существенно изменилось. После того как революция дала евреям гражданское равноправие, а также вследствие того что большая часть погромов во время Гражданской войны, от которых пострадали десятки тысяч евреев, учинялась контрреволюционными силами, многие евреи вступили в ряды Красной армии. Уже среди ведущих деятелей Красной гвардии, которая привела большевиков к власти в октябре 1917 г., были евреи Яков Свердлов в Петрограде, Анатолий Поляков в Москве и Семен (Шимон) Урицкий [7] в Одессе. Лев Троцкий (Бронштейн) много сделал для создания Красной армии (1918), он же руководил ею во время Гражданской войны, будучи наркомом по военным и морским делам, и в немалой степени обеспечил ее победу.

Одной из главных проблем, с которой столкнулась Красная армия во время Гражданской войны, была острая нехватка опытных командиров. Поэтому на командные посты назначались люди, не имевшие армейской подготовки, но преданные новой власти. Среди них было много евреев; кроме того, десятки тысяч евреев служили рядовыми солдатами. Высокий процент евреев в рядах Красной армии со времени ее основания повлиял на их положение в послереволюционные годы вплоть до Великой Отечественной войны. Множество евреев после Гражданской войны остались в армии на сверхсрочной службе и обустраивили ее в промежутке между двумя мировыми войнами.

Согласно переписи населения, в 1929 г. мужчины-евреи составляли 1,7 % всего мужского населения СССР. В армии их было 2,1 %, среди командного состава – 4,4 % и больше всего среди политического руководства – 10,3 % [8] . Между 1929 и 1937 г. Политическое управление Красной армии возглавлял еврей Ян Гамарник, а после его самоубийства в 1937 г. – еврей Лев Мехлис [Тимор 1977: 132; Ржешевский 1990: 255].

Советские евреи в гражданской войне в Испании

Во время гражданской войны в Испании (1936–1939) на стороне республиканцев сражались военнослужащие из СССР, среди которых было немало евреев [9] . Впервые евреи сошлись в бою против солдат нацистской Германии, воевавших на стороне генерала Франко. Командарм Григорий Михайлович Штерн был главным военным советником испанского правительства в 1937–1938 гг. Старшим советником военно-воздушного флота республиканцев (пилотами и машинами их обеспечивал в основном Советский Союз) был генерал Яков Владимирович Смушкевич, которого в Испании называли «Генерал Дуглас», позднее дважды Герой Советского Союза. После возвращения из Испании в 1938 г. оба командира участвовали в боях против японцев на Дальнем Востоке, а затем стали жертвами сталинских репрессий, которые коснулись многих командиров Красной армии, в том числе евреев по национальности [Свердлов 1993: 262–269]. Танковыми частями, отправленными из СССР в Испанию, командовал Семен (Шимон) Моисеевич Кривошеин [Свердлов 1993: 118].

Евреи в Красной армии во время Великой Отечественной войны

Число евреев в армии

В первый день войны, 22 июня, были призваны на воинскую службу граждане 1905–1918 гг.р. (14 призывных возрастов). Мобилизация в западных частях Советского Союза проходила в тяжелейших условиях – под бомбардировками, одновременно с эвакуацией на восток промышленности, предприятий и учреждений. Многие из мобилизованных не успели добраться до призывных пунктов и оказались на оккупированной территории. Несмотря на это до 1 июля на фронт после поспешных сборов было отправлено 5,3 млн солдат [Кирьян и др. 1988: 12, 15].

Число евреев, служивших в армии с 22 июня 1941 г. и по 2 сентября 1945 г., когда с капитуляцией Японии окончилась Вторая мировая война, можно определить, основываясь на официальных советских данных о количестве всех военнослужащих того периода. Накануне войны в СССР был принят новый закон о всеобщей воинской обязанности, согласно которому на действительную службу призывались граждане, которым в год призыва исполнилось 19 лет, или окончившие школу – 18 лет. В некоторых войсках, а также для всего младшего начальствующего состава срок службы продлили до 3 лет. С началом войны были увеличены сроки службы для нескольких призывов, что увеличило размер постоянной армии. Накануне нападения Германии на СССР в регулярной армии служили четыре призыва; вместе с состоявшими на постоянной службе общее число солдат составляло 4 901 852 человека, кроме того около 700 тыс. человек служили в НКВД, в том числе в пограничных войсках [Кривошеев 1993: 139]. В годы войны были мобилизованы мужчины старшего возраста (до 55 лет). К моменту капитуляции Германии в вооруженных силах СССР находилось 12 млн 840 тыс. человек, среди них более миллиона были ранены и находились в госпиталях [Кривошеев 1993: 141; Encyklopedia 1975: 780].

В соответствии с недавно опубликованными данными во время войны в армии служили 34 476 700 человек (численность населения СССР в 1940 г. составляла 194,1 млн человек, включая жителей аннексированных в 1939–1940 гг. Советским Союзом территорий). Таким образом, между 1941 и 1945 г. в армию было мобилизовано более 17,5 % населения страны. Лишь треть из них служила одновременно [Кривошеев 1993: 139].

Согласно переписи 1939 г. общее число населения СССР составляло 170 млн 467 тыс. человек. Если учесть естественный прирост в размере 2,5 % до июня 1941 г., получается, что в пределах границ СССР (до сентября 1939 г.) накануне вторжения жило 175 млн человек. Исходя из этого попробуем оценить численность евреев в Красной армии во время Великой Отечественной войны.

Количество мобилизованных евреев – граждан Советского Союза в пределах границ до сентября 1939 г. мы будем считать по данным переписи населения 1939 г. Тогда в СССР жило 3 млн 21 тыс. евреев (1,78 % общей численности населения страны). Демограф Яаков Лещинский предположил, что при переписи около 250 тыс. евреев скрыло свою национальность, таким образом, на самом деле евреев было по меньшей мере 3 млн 270 тыс. человек [Лещинский 1948: 134]. Если учесть 2,5 % естественного прироста населения в течение двух лет, то численность еврейского населения на советской территории в пределах границах до 1939 г. составляла в 1941 г. около 3 млн 335 тыс. человек. Принимая во внимание, что процент мобилизованных среди евреев был таким же, как и среди остального населения, то есть 1,78 %, получаем число еврейских солдат более 600 тыс. человек. На самом деле их количество должно было быть меньше на 120–140 тыс., поскольку в некоторых частях Украины и Белоруссии, где жило много евреев, провести мобилизацию не успели по причине политического хаоса и стремительной немецкой оккупации. Кроме того, из примерно миллиона евреев, оказавшихся на захваченной территории, не были мобилизованы те, кто родился до 1905 г. После освобождения этих территорий в 1943–1944 гг. и возобновления мобилизации в армию евреев там почти не осталось: большинство их погибло во время оккупации. Таким образом, можно предположить, что из общего числа евреев, проживавших в границах Советского Союза до сентября 1939 г., в Красной армии и в силах НКВД служило 460–480 тыс. человек.

В регионах, аннексированных Советским Союзом в 1939–1940 гг., количество мобилизованных в армию было намного меньше. На этих территориях, оккупированных в первые дни и недели войны, проживало около 2 млн евреев, и из-за отсутствия здесь системы призыва резервистов приказ о массовой мобилизации, изданный в первый день немецкого вторжения, не включал этих евреев.

В Западной Белоруссии и Западной Украине в 1940 г. были мобилизованы на срочную службу уроженцы 1919–1920 гг.р., из них 15–20 тыс. евреев [10] . К этому числу следует добавить евреев, бежавших вглубь Советского Союза, многие из которых находились в призывном возрасте. Важно, что многие белорусы и украинцы – жители западных областей дезертировали из армии в первые месяцы войны, во время большого отступления. Вследствие этого в октябре 1941 г. был издан указ, согласно которому все мобилизованные из Западной Белоруссии, Западной Украины, Бессарабии и Северной Буковины были выведены из состава действующей армии и переведены в трудовую армию, однако многие евреи сумели обойти этот указ, остаться в армии и продолжать воевать. К концу 1943 г. снова началась мобилизация переведенных в трудовые армии жителей аннексированных территорий, включая евреев [Левин 1982: 85–86] [11] . У нас нет точных данных о количестве мобилизованных беженцев, но можно предположить, что их было 15–20 тыс. человек. Таким образом, число еврейских жителей аннексированных территорий, которые служили в Красной армии, составляло 30–40 тыс. человек.

Суммируя эти цифры, можно предположить, что в Красной армии служило всего 490–520 тыс. евреев. Это количество не было постоянным в течение всего периода войны. Часть солдат-евреев погибла уже в начале войны. Некоторые юноши-евреи были призваны уже в конце войны и служили короткий срок, иногда считанные недели или месяцы.

Вдобавок 17–20 тыс. евреев – граждан Польши было призвано в польские армии, сформированные в СССР, – в армию генерала Андерса и в Народную армию (Armia Ludowa) [Register 1945] [12] .

Согласно советскому исследованию национального состава 200 воюющих дивизий летом 1943 г., евреи составляли 1,5–1,6 % от общего количества солдат [Артемов 1975: 55–59]. Поскольку часть евреев скрывала свою национальность, опасаясь преследования или возможности попасть в плен, следует полагать, что их число в этих дивизиях составляло 1,78 %, подобно их проценту в числе советского населения. В 1944 г. с освобождением Украины и Западной Белоруссии в армию были призваны тысячи евреев-партизан, воевавших против немцев в лесах, и некоторые евреи, пережившие оккупацию.

Евреи – генералы и Герои Советского Союза

В Советском Союзе сведения о национальности генералов и адмиралов, служивших в Красной армии во время войны, не публиковались. По данным, собранным историком полковником Ф.Д. Свердловым, число евреев-генералов дошло до 305. Большинство из них получили свои звания во время войны. Заметным было число евреев-генералов в действующих войсках – воздушных, морских и сухопутных, особенно много их насчитывалось в специализированных войсках – инженерных, артиллерийских и танковых. Среди генералов было 9 командующих армиями, 12 командиров корпусов и 34 командира дивизий [Свердлов 1993: 14, 270–272].

О числе евреев, награжденных званием Героя Советского Союза, полных данных нет. Гершон Шапиро, воевавший в рядах Красной армии с 1919 г., пишет о подвигах 150 евреев – Героев Советского Союза [Shapiro 1988]. Некоторые из них получили это звание еще до войны. Ф.Д. Свердлов по материалам многолетней работы в архивах выявил имена 120 Героев Советского Союза еврейской национальности, а также еще 20 человек, которые значатся в наградных документах как русские, украинцы или представители других национальностей, будучи евреями наполовину. Он говорит об 11 евреях, получивших звание Героя до войны, и еще о двух, награжденных после нее [Свердлов 1992а]. Однако полных данных ни Шапиро, ни Свердлов не приводят. Иногда обнаруживаются новые данные. После выхода в свет книги Ф.Д. Свердлова в Израиль пришло письмо от Татьяны Петровны Просветовой [13] :

...

Я знаю, что в Израиле вышла книга «Евреи – Герои Советского Союза». Моему покойному отцу, Просветову Петру Даниловичу, было присвоено это высокое звание. В упомянутой книге его имя не названо; отец скрывал свою национальность, свою принадлежность к еврейскому народу. Прошу вас помнить о нем. Он умер в 1993 г.

Действительно, в советских публикациях о Героях Советского Союза отмечалось, что летчик Просветов, служивший в 23-м полку 4-го воздушного армейского корпуса, совершил за годы войны 290 воздушных вылетов, за это 29 июня 1946 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Национальные дивизии и идея еврейских дивизий

Национальные дивизии в советской армии

7 марта 1938 г., накануне Второй мировой войны, вышло постановление ЦК ВКП(б) и правительства СССР (Совет народных комиссаров, Совнарком) «О национальных частях и формированиях Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Еще до войны появились национальные дивизии – грузинская, армянская, азербайджанская и туркменская. В ходе войны было организовано 17 пехотных и 5 кавалерийских дивизий, а также менее крупные национальные части. Среди этих дивизий, сформированных по национальному принципу, были и прибалтийские – литовская, латышская и эстонская [Кирьян и др. 1998: 308]. Создание прибалтийских дивизий в конце 1941 г. было отчасти связано с тем, что население оккупированных прибалтийских территорий сотрудничало с фашистами. Поэтому нужно было доказать миру, что народы Прибалтики верны Советскому Союзу. 201-я Латвийская (Латышская) дивизия состояла из остатков 23-го латвийского территориального корпуса, а 16-я Литовская – из остатков 29-го литовского территориального корпуса. Большинство солдат этих корпусов дезертировало в начале войны, лишь небольшая их часть отступила вместе с Красной армией. В составе прибалтийских дивизий воевали в основном те, кто бежал из Литвы и Латвии накануне оккупации, или литовцы и латыши, проживавшие долгие годы в Советском Союзе. Вместе с ними служили русские и представители других национальностей. Среди беженцев, мобилизованных в национальные дивизии, число евреев было высоким. Согласно одному источнику, в 201-й Латвийской (Латышской) дивизии в декабре 1941 г., накануне отправки на фронт, было около 3 тыс. евреев (1/3 состава дивизии). Другой источник говорит о 17–20 % евреев из 10 тыс. солдат. Около тысячи евреев служило в 308-й Латышской дивизии, сформированной позднее [Левин 1988: 88–89]. В начале 1943 г., накануне отправки на фронт, в 16-й Литовской дивизии числилось 10 251 солдат, из них 3 717 (36 %) литовцев, 3 061 (29,9 %) русских, 2 971 (29 %) евреев и считанные проценты солдат других национальностей. По другим подсчетам, в Литовской дивизии число евреев на тот момент составляло около 50 % [Левин 1975: 58–60]. Что касается Эстонской дивизии, евреи были в меньшинстве в силу их небольшого количества в Эстонии.

Сильное национальное самосознание евреев Литвы и Латвии, а также довольно высокое число солдат-евреев в этих дивизиях обусловили то, что национальные еврейские традиции поддерживались в повседневной жизни как на фронте, так и в тылу. Солдаты могли разговаривать и петь песни на идише, часть соблюдала еврейские религиозные правила, имела место солидарность между воинами-евреями – командирами и рядовыми. Но для Красной армии это было скорее исключением.

Идея создания еврейских дивизий

Организация национальных дивизий инспирировала обращение евреев в Еврейский антифашистский комитет (ЕАК) [14] с предложением создать еврейские боевые дивизии. Иосиф Кальманович из киргизского города Фрунзе 14 декабря 1941 г. писал С.М. Михоэлсу:

...

Многие национальности – чехи, поляки, греки и другие оформляются в специальные воинские части. <…> Мы, конечно, должны сражаться в рядах нашей доблестной Красной Армии. Но наряду с этим я предлагаю, что было бы целесообразно создание нескольких еврейских дивизий. Мне кажется, что наш народ в этой великой битве должен особо проявить себя военной доблестью. <…> Все это, как мне кажется, дает нам право на то, чтобы доказать, что в Стране Советов вновь возродилась былая военная доблесть нашего народа, на разгром которого старый Рим, покоривший весь мир, когда-то бросил 2/3 своих вооруженных сил. Мы должны доказать, что <…> евреи могут разбивать нацистов на поле брани [Шнеер 2003 (2): 54; см. также: Redlich 1995: 184–185].

Перец Маркиш, один из главных деятелей ЕАК, поднял вопрос о создании национальных еврейских воинских частей в своей речи на пленуме ЕАК 18–20 февраля 1943 г. Он заявил, что во время его визита на фронт к нему обратился полковник, командир танковой части, и сказал:

...

Я еврей и хотел бы сражаться как еврей. Я бы хотел выйти к соответствующим властям с предложением сформировать отдельные еврейские соединения [Шнеер 2003 (2): 55; см. также: Redllich 1995: 210].

25 марта 1944 г. старший лейтенант инженерных войск Семен (Шимон) Гриншпун отправил большое письмо И.Г. Эренбургу, в котором рассказал, как он воевал в районе Киева в сентябре 1941 г., как попал в плен, как убивали пленных евреев, как он бежал из плена через линию фронта и как вернулся в строй. Письмо он закончил словами:

...

Товарищ Эренбург! Возможно, я ошибаюсь, но меня интересует такой вопрос: в числе национальных формирований неплохо было бы сформировать еврейские части. Я убежден, что евреи будут драться с фашистами с десятикратной ненавистью: как патриоты Родины и как мстители за кровь своих единокровных братьев, сестер, отцов, матерей, жен и детей. Ведь нет ни одного еврея, который кроме общегосударственных счетов с фашизмом не имел бы и личных счетов с фашистскими извергами. Прошу ответить. С боевым приветом. Смерть немецким оккупантам! [Альтшулер и др. 1993: 132].

Эти обращения свидетельствуют об общих настроениях, связанных с ощущением единой еврейской судьбы. А. Шнеер в книге «Плен» приводит слова комиссара Авраама Маргулиса, произнесенные им в разговоре с офицерами-евреями после освобождения Краснодара 12 февраля 1943 г. Основной темой беседы стало потрясение от столкновения, возможно первого, с фактом тотального уничтожения евреев:

...

Ветеран войны С. Дыхне вспоминает, что после освобождения Краснодара и составления акта о зверствах гитлеровцев в городе комиссар 328-й стрелковой дивизии Авраам Маргулис в присутствии С. Дыхне и еще нескольких офицеров-евреев сказал: «Вот мы сидим, несколько офицеров-евреев… И я вам говорю как евреям, что у нас должно быть свое государство. Если бы сейчас было это государство, если бы оно имело армию <…> фашистские сволочи не прибегли бы к такому геноциду. Нужна еврейская армия… Черт возьми, чехи на нашей территории создают свои части, поляки тоже. Создать бы еврейскую дивизию наподобие эстонской или латышской. Но скажи об этом вслух, тем более напиши – голова секир-башка…» Все закурили. Маргулис уже тише молвил: «Надеюсь, вы меня не продадите…» [Шнеер 2003 (2): 55] [15] .

Люди, обращавшиеся в ЕАК, наивно верили, что у него есть возможность повлиять на создание боевых еврейских дивизий. Но ни ЕАК, ни лично Эренбург не поднимали этой темы перед советским правительством. Было понятно, что никаких шансов на то, что на это согласится Сталин и другие члены правительства, нет, а обращение с такой просьбой могло бы повредить комитету. ЕАК был создан советским правительством в начале войны для привлечения мирового еврейства к финансовой и политической поддержке военных действий Советского Союза, а не ради интересов советских евреев. Членам ЕАК была известна агитационная политика советской власти, не заинтересованной в «муссировании» еврейской темы во время войны с нацистской Германией. С одной стороны, Сталин отрицательно относился к признанию еврейской нации, с другой стороны, он не хотел потакать немецкой пропаганде, которая представляла войну Советского Союза как еврейскую, и создание еврейских дивизий оказало бы услугу гитлеровцам.

Мысль о создании еврейских подразделений для ведения войны с Германией за пределами Советского Союза прозвучала в выступлении академика Л.С. Штерн на заседании пленума ЕАК 28 мая 1942 г.:

...

Нужно сказать в обращении, чтобы были созданы еврейские легионы, которые направились бы к нам. Указать на то, что в Советском Союзе, на советской территории решается судьба войны. Там могли бы быть и рядовые бойцы, там могли бы быть и медработники, т. е. участие не только деньгами, а всем, что можно дать [Шнеер 2003 (2): 53–54; см. также: Redlich 1995: 208].

Но ни в Советском Союзе, ни за его пределами боевых еврейских дивизий не было, кроме одной бригады палестинских евреев, мобилизованной в английскую армию. Ни в одной стране, воевавшей против нацистской Германии, в том числе в США и в Англии, где были большие еврейские общины, эта тема вообще не поднималась.

Начало войны

22 июня, утро

На рассвете 22 июня 1941 г. нацистская Германия без объявления войны напала на Советский Союз силами 150 дивизий (из них 41 дивизия была бронетанковой; в нападении участвовало 3 500 танков) при поддержке около 4 000 самолетов. Вторжение шло по четырем направлениям. Целью группы армий «Север» были Прибалтика и Ленинград, группа армий «Центр» двигалась через Белоруссию и ее столицу Минск к главной цели – Москве, группа армий «Юг» должна была захватить Украину, юг России и Кавказ. Немецкая 11-я армия вместе с румынскими войсками двигалась через Бессарабию вдоль северного побережья Черного моря, ее целями были Одесса и Крым. Одновременно Финляндия двинула войска в сторону Ленинграда. Немецкие войска в начале вторжения насчитывали всего 3 млн 200 тыс. солдат, вместе с ними воевали сотни тысяч румынских, венгерских и финских солдат. Против них 22 июня 1941 г. в военных округах Прибалтики, Белоруссии и Украины было выставлено 3 млн советских солдат, из них 100 тыс. – в пограничных войсках. Кроме пограничников, большинство солдат базировалось в десятках и сотнях километрах от границы; отсутствовало упорядоченное оборонительное расположение войск.

Нападение началось в воскресенье, в выходной день, когда часть командиров находилась вне баз, а на местах остались только дежурные офицеры. Первые сведения о немецкой атаке пришли в советский Генштаб только через полчаса после ее начала. Жуков без промедления сообщил об этом Сталину; известие застало Сталина врасплох. Об этом свидетельствует Жуков:

...

Нарком [Тимошенко] приказал мне звонить И.В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны. Прошу его позвать к телефону И.В. Сталина. Минуты через три к аппарату подошел Сталин. Я доложил обстановку и просил разрешение начать ответные боевые действия. И.В. Сталин молчит. Я слышу лишь его дыхание. «Вы меня поняли?» Опять молчание. Наконец Сталин спросил: «Где нарком?» – «Говорит по ВЧ [правительственной связи] с Киевским [военным] округом». – «Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро» [Жуков 1970: 236].

В 5.30 утра 22 июня было созвано заседание Политбюро. После разговора с немецким послом в Москве графом В. фон дер Шуленбургом Молотов сообщил, что Германия объявила войну Советскому Союзу. Из пограничных районов приходили известия о сухопутной атаке. По воспоминаниям Жукова, «Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках трубку» [Жуков 1970: 236]. В конце заседания Сталин и военное командование решили приказать атакованным западным военным округам провести контратаку с целью уничтожения войск захватчика. В приказе, подписанном в 7.15 утра, говорилось:

...

Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах нарушения советской границы. Впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить [Ржешевский 1990: 28].

В этом приказе, переданном после примерно трех с половиной часов после нападения, когда атакующие силы уже продвинулись на десятки километров вглубь Советского Союза, Сталин приказывал не пересекать границу Германии, видимо в надежде на ограниченность немецкой атаки и на возможность остановить войну. Это говорило о полном непонимании действительной опасности и об игнорировании информации с мест, пусть даже минимальной. Части Красной армии в районах западной границы оказались захвачены немецкой атакой врасплох и были не в силах остановить противника. Сто тысяч советских пограничников, рассеянные по маленьким и отдаленным форпостам вдоль границы, протянувшейся на 3000 км, мужественно воевали, но не смогли сдержать натиск.

Сообщение Молотова и речь Сталина

В то время как миллионы людей во всем мире, в том числе в Германии, через средства массовой информации узнали о немецком вторжении в СССР практически сразу после его начала, советский народ получил известие об этом лишь через восемь часов: в 12.15 Молотов сообщил о нападении по радио. Когда за несколько часов до этого в Политбюро обсуждали, кто объявит о войне, Сталин предпочел, чтобы об этом сообщил Молотов, и сказал: «Мне нечего сказать народу» [16] . Заявление запоздало в результате неясности, как представить войну советскому народу. Сталин внес несколько изменений в текст, подготовленный Молотовым, подчеркнув, что Советский Союз исполнил все свои обязательства в соответствии с договором о ненападении, что Германия является агрессором и предателем и что война, навязанная Советскому Союзу, является оборонительной. Это был повтор одного из сценариев Сталина: миролюбивый Советский Союз стал жертвой агрессии, и народ призывается на оборонительную войну. Большой ошибкой этого сценария была вера Сталина в то, что политика «сдержанности», включая воздержание от подготовки армии к немецкой атаке, отодвинет срок войны.

Первое выступление Сталина с речью к советскому народу состоялось 3 июля 1941 г. В этой речи он оправдывал подписание пакта Молотова – Риббентропа получением двух лет мира и достаточного времени для укрепления армии. Он призвал к партизанской войне в немецком тылу и предпочел умолчать о тяжелом положении Красной армии, заявив, что «лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения…» [Сталин 1950: 20, 27].

Отступление и попытки сдержать натиск врага (22 июня – 5 декабря 1941 г.)

Победы вермахта

На первом этапе Великой Отечественной войны, до конца ноября 1941 г., немецкая армия стремительно продвигалась к Москве. По предварительным оценкам гитлеровцев, война должна была быть молниеносной и окончиться победой еще до наступления зимы. 16 июня 1941 г., за несколько дней до вторжения в Советский Союз, Йозеф Геббельс записал в своем дневнике:

...

Фюрер предположил, что военная операция продолжится 4 месяца, а я думаю, и того меньше. Большевизм распадется, как карточная колода… [Wilhelm 1991: 111].

И действительно, ход боевых действий в первые недели и месяцы войны подтверждал это предположение. Уже в первые дни немецкие военно-воздушные силы уничтожили 1200 советских самолетов, большинство – на аэродромах, и достигли воздушного превосходства. Немецкая бронетехника, действуя централизованно большими группами, быстро продвигалась вглубь Советского Союза.

19 сентября после широкого обходного маневра немецких бронетанковых сил были захвачены Киев и значительные территории Украины. Немецкая армия оккупировала Крым за исключением Севастополя. Советские войска в Одессе до 16 октября отбивали атаки немецкой и румынской армий, нанеся им серьезный урон. Когда немецкая армия стала занимать Крым, было решено эвакуировать морем войска из Одессы для укрепления обороны Севастополя. 25 октября немцы захватили Харьков, 21 ноября пал Ростов-на-Дону.

На севере, на Ленинградском фронте, немцы сумели в сентябре дойти до Ладожского озера, взять Шлиссельбург и начать блокаду Ленинграда с суши. При помощи финской армии, действовавшей с северо-запада, немцы окружили город. Попытка немцев взять Ленинград штурмом провалилась. В начале октября 1941 г. Гитлер решил уничтожить город голодом и воздушными бомбардировками.

В октябре немецкая армия возобновила наступление на Москву. Упорное сопротивление Красной армии, нарушенные пути снабжения войск и многочисленные потери, дожди и зима остановили продвижение вермахта. Планы захватить Москву и Ленинград до зимы и завоевать Советский Союз рухнули. Немецкая армия оказалась перед незапланированной перспективой длительной войны; возникла срочная необходимость в поставке зимнего обмундирования армии и в создании системы хозяйствования на захваченных территориях для обеспечения военных нужд немцев.

Реорганизация Красной армии и обустройство советского тыла

Против трех немецких групп армий были созданы три советских фронта: Северо-Западный, Западный и Юго-Западный. В ходе войны произошли изменения в количестве и названиях фронтов. 24 июня 1941 г., через несколько дней после нападения Германии, Совнарком издал постановление о создании из местного населения истребительных батальонов [Кирьян и др. 1988: 206], целью которых была борьба в тылу с агентами противника и с местными враждебными элементами, а также охрана мостов и заводов в прифронтовых районах. В этих батальонах, которые состояли из граждан, не призванных в армию по возрасту, состоянию здоровья или в связи с невозможностью заменить их на рабочем месте, служило много евреев. Бойцы истребительных батальонов продолжали жить повседневной жизнью и лишь по необходимости призывались помогать службам внутренней безопасности – милиции и НКВД в борьбе с враждебными элементами. Когда фронт доходил до их места жительства, они включались в войну против регулярных сил противника. Полных данных о количестве и деятельности евреев в этих отрядах нет. Части истребительных отрядов остались в немецком тылу после отступления Красной армии и были реорганизованы в партизанские подразделения.

19 июля 1941 г. Сталин принял на себя должность народного комиссара обороны вместо маршала Тимошенко, а 8 августа 1941 г. – также должность Верховного главнокомандующего.

В первую неделю июля 1941 г. ЦК ВКП(б) принял решение о создании народного ополчения из жителей, не призванных в армию по состоянию здоровья или возрасту, по причине работы на важнейших предприятиях или учебы в школе. Традиция народных ополчений хорошо известна русской истории: в 1612 г. ополчение участвовало в изгнании поляков из Москвы, в 1812 г. воевало с Наполеоном. Во время Великой Отечественной войны призыв в народное ополчение проводился на добровольных началах, однако из-за тяжелого положения в первые месяцы войны власти и партия оказывали сильное социальное и моральное давление на граждан. И действительно, мобилизация коснулась всех слоев общества. Женщины заменяли мужчин на рабочих местах, добровольно шли в ополчение медсестрами, связистками или поварихами. Десятки тысяч женщин были мобилизованы для работы на производстве, подготовки оборонительных позиций и копки противотанковых рвов на подходах к городам. Были созданы 10 дивизий ополченцев в Ленинграде и 16 в Москве, всего по стране набралось 60 таких дивизий и 200 отдельных отрядов, не входивших в составы полков или дивизий. В этих частях числилось около 2 млн солдат [Кирьян и др. 1988: 302–303]; из-за трудного военного положения они включались в состав воюющих войск после короткой подготовки без подходящего оружия и снаряжения, вследствие чего несли тяжелые потери. В ополчении, которое состояло в основном из жителей больших городов [17] , высоким был процент евреев.

Тяжелая военная ситуация, распад целых армий и захват в плен сотен тысяч солдат заставили Верховное командование Красной армии издать 16 августа 1941 г. приказ № 270, подписанный Сталиным, Молотовым, маршалами Буденным, Ворошиловым, Тимошенко и генералом Жуковым:

...

Приказываю:

1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу. <…> Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава.

2. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиться к своим… <…> Если <…> начальник или часть красноармейцев вместе организации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен, – уничтожить их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи… <…>

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах [Ржешевский 1990: 423–424].

В 1943 г. были созданы отделы военной контрразведки СМЕРШ (сокращение от «Смерть шпионам»), занимавшейся в числе прочего дезертирами:

...

Тяжелее всего было в первый год, пока отступали. Боевой дух падал. Многие убегали к врагу. Бывало даже, что и командиров убивали, уходили целыми подразделениями. Чаще всего случалось это, когда в одном взводе оказывались земляки. Им проще было договориться. Но мы за этом следили. Если выявляли земляческую группу, разбрасывали людей по разным частям. <…> Много хлопот доставляли нам членовредители. Какие только ухищрения ни придумывали они, чтобы оставить фронт. Простреливали, например, конечности через флягу с водой или мокрое полотенце; тогда следов от порохов не видно. Или в бою поднимали руку над окопом… [Абрамов 2005: 91–92].

Во время оборонительных боев Верховное командование Красной армии приняло решение награждать званием гвардии дивизии, проявившие отвагу и воинское мастерство в сражениях. Впервые это звание получили 18 сентября 1941 г. четыре пехотные дивизии.

Эвакуация учреждений и промышленных предприятий

Одной из лучших и важнейших операций советского правительства в первые месяцы войны была эвакуация с территорий, которым угрожала оккупация, промышленных предприятий, в первую очередь военных (подробнее об эвакуации промышленности см. третью главу), государственных, партийных, культурных и научных учреждений, а также людей, скота и сырья. Сырье и оборудование, которые эвакуировать не удавалось, уничтожались.

Количество эвакуированных граждан оценивается в 12 млн человек. Среди них было около 780 тыс. евреев: подавляющее большинство их работало в промышленности, в государственных, партийных, культурных и других учреждениях. Впрочем, советские власти не эвакуировали евреев целенаправленно, чтобы спасти их от немецкого террора. Кроме того, тысячи евреев не были эвакуированы организованно и бежали на восток самостоятельно. Около 300 тыс. евреев, которые проживали на оккупированных территориях, были призваны на фронт до оккупации. Более 90 % эвакуированных и мобилизованных евреев были гражданами Советского Союза в границах до сентября 1939 г. В зонах, оккупированных немцами до конца июля 1941 г., эвакуация производилась наспех, мобилизация в армию происходила во время поспешного отступления, и большинство евреев, проживавших там, оказались под оккупацией. Процент евреев среди эвакуированных был выше их доли в населении вследствие большого числа евреев в промышленности и учреждениях, а также того, что многие из неевреев, числившихся в списках эвакуации, предпочли оказаться в оккупации, лишь бы не покидать свои дома и не отправляться в неизвестность – на Урал, в Сибирь или в Казахстан [18] .

Мотивация борьбы воинов-евреев

Уже в первые месяцы войны стало ясно, что фашисты уделяют евреям особое внимание. С немецких самолетов сбрасывались обращенные к солдатам и офицерам Красной армии пропагандистские листовки с антисемитскими текстами и ядовитыми карикатурами, изображавшими Сталина тираном, евреев – паразитами, загребающими деньги, в то время как русский колхозник страдает, а русский солдат жертвует жизнью ради Сталина и евреев. Листовки призывали солдат не воевать за чуждые интересы, убивать еврейских комиссаров и переходить на сторону немцев. Из этих листовок и известий, принесенных бежавшими из немецкого плена солдатами, стало известно о страданиях и смерти, ожидавших евреев в случае плена. Солдат-еврей, воевавший в пехотной дивизии на юге Украины и в Крыму, рассказывал, что осенью 1941 г. перед одной из немецких атак его украинский товарищ сказал ему: «У тебя есть причина бояться – я могу в плен попасть, а тебе нельзя…» [19] Со временем появлялось все больше информации о массовых убийствах евреев на оккупированных территориях. Там остались семьи многих солдат-евреев, и они жаждали мести.

Это, наряду с общей лояльностью евреев к советскому государству, послужило мотивацией для солдат-евреев. Им не надо было напоминать о пункте боевого устава Красной армии, запрещающем сдаваться даже в случае смертельной опасности. У них не было выбора между смертью и капитуляцией: плен для них означал смерть.

В этом смысле показательны данные о числе бойцов-евреев, награжденных высшей советской наградой – званием Героя Советского Союза. Среди Героев Советского Союза они были на пятом месте. Около 150 евреев-военнослужащих разных званий получили эту награду. Официальные советские данные свидетельствуют о том, что 160 722 еврейских воина получили знаки отличия и различные награды; здесь евреи находятся на четвертом месте среди награжденных советских воинов после русских, украинцев и белорусов.

С начала войны – при отступлении, будучи отрезанными от своих в тылу врага, без каких-либо шансов на удачу – солдаты-евреи были среди тех, кто продолжал воевать и пытался пробиться обратно к своим. Невозможно описать здесь масштаб борьбы, самопожертвования и героизма всех еврейских бойцов на войне. В различных боях участвовали и проявляли мужество солдаты разных национальностей, однако в нижеприведенных событиях описывается роль войнов-евреев.

Евреи в боях на путях к Москве

Немцы сосредоточили свои усилия на продвижении в сторону Москвы. На этом направлении шли тяжелые бои, имевшие решающее влияние на ход войны. Одним из самых известных сражений была защита Брестской крепости на центральном пути движения немцев к Минску и Москве, широко освещавшаяся в советской и зарубежной литературе.

22 июня 1941 г. в 4 утра солдаты Брестской крепости, находящейся на границе Германии и Советского Союза, были захвачены врасплох воздушной бомбардировкой и артиллерийским огнем. Одновременно немецкая пехота захватила мост через реку Буг. Советские войска, охранявшие территорию, отступили под немецким натиском и распались. Около 3500 солдат из различных частей дислоцировались в крепости и более чем на протяжении недели отбивали атаки немцев. Вдохновителем обороны стал комиссар 82-го полка еврей Ефим (Хаим) Моисеевич Фомин, среди защитников крепости были десятки евреев.

...

24 июня был создан штаб обороны крепости и единое командование во главе с коммунистами капитаном И.Н. Зубачевым и полковым комиссаром Е.М. Фоминым. Пока силы их не иссякли, они не только оборонялись, но и контратаковали противника. Стойкая и мужественная борьба советских воинов сковала крупные силы врага. Это был легендарный подвиг сынов народа, безгранично любивших свою Родину и отдавших за нее жизнь [Кирьян и др. 1988: 66].

В советских публикациях о героической обороне Брестской крепости упоминаются евреи А. Гордон, сержант Ж. Хайкин, младший лейтенант И. Искович и др. [Поспелов и др. 1960–1965 (2): 18] [20] . Немецкий генерал Гудериан, руководивший бронетанковыми силами в районе Бреста, вспоминал:

...

Внезапность нападения на противника была достигнута на всем фронте танковой группы. <…> Однако вскоре противник оправился от первоначальной растерянности и начал оказывать упорное сопротивление. Особенно ожесточенно оборонялся гарнизон имеющей важное значение крепости Брест, который держался несколько дней, преградив железнодорожный путь и шоссейные дороги, пересекающие Западный Буг [Гудериан 1999: 209–210].

С 29 по 30 июня, когда немецкие войска находились уже на сотни километров восточнее и был захвачен Минск, немцы начали ожесточенный штурм крепости и взорвали часть укреплений. Многие из защитников были заживо погребены под развалинами, другие взяты в плен, среди них был раненый комиссар Фомин. Один из пленных указал на него как на того, кто приказал сражаться до конца. Фомина вывели из строя и расстреляли. Посмертно Фомин был награжден орденом Ленина [Абрамович 1981: 83–85].

На севере от Бреста рано утром 22 июня немецкие войска прорвались со стороны Восточной Пруссии к Гродно и создали угрозу окружения 10-й армии в районе Белостока. К концу дня 10-я армия уже отступала и была на грани распада. Ни в Москве, ни у командования Западного фронта, находившегося в Минске, не было точной информации о происходящем, оттуда поступали приказы атаковать врага и отбросить его за пределы страны. Шестой механизированный корпус под командованием генерал-майора Михаила Георгиевича Хацкилевича был единственной силой в 10-й армии, которая пострадала не слишком серьезно.

Хацкилевич прошел Гражданскую войну, служил в Красной армии с 1918 г., он был одним из первых командиров танковых дивизий и с 1940 г. командовал 6-м танковым корпусом. 23 и 24 июня его танки начали контратаку, но достигли лишь незначительных успехов. У немцев было полное преимущество в воздухе, и их самолеты наносили удар по танкам. Корпусу Хацкилевича остро не хватало боеприпасов и бензина, и он прибыл в штаб 10-й армии с требованием дополнительного снабжения. Свидетелем тому был генерал И.В. Болдин, заместитель командующего Западным фронтом:

...

На НП [наблюдательный пункт] прибыл Хацкилевич. Он явно нервничает: «У нас последние снаряды. Выпустим их, и придется уничтожить танки». – «Да, пожалуй, иного выхода нет, – отвечаю я. – Если машины нельзя сохранить, их лучше уничтожить». Глядя тогда в глаза этому мужественному человеку, разве мог я подумать, что в тот же день мы лишимся не только танкового корпуса, но и его чудесного командира. Генерал Михаил Григорьевич Хацкилевич погиб смертью героя на поле боя… [Абрамович 1981: 81–82]

К героизму генерала Хацкилевича, сгоревшего в танке, не остались равнодушными маршал Жуков, отметивший в своих воспоминаниях его отвагу и отличные командирские способности [Жуков 1970: 81–82], и советский историк Апфилов:

...

Контрудар механизированных корпусов в районе Гродно <…> имел большое значение. <…> Это нарушило планы противника и срывало сроки выдвижения войск к Днепру (цит. по: [Абрамович 1981: 82]).

25 июня 1941 г. класс курсантов школы пехотных офицеров в Вильнюсе под командованием курсанта Вольфа Лейбовича Виленского [21] (позднее Героя Советского Союза) сумел временно удержать немцев, пытавшихся на пути к Минску пересечь реку Вилию в районе Молодечно [Shapiro 1988: 617–619] [22] .

Героизм отдельных солдат или военных частей не мог изменить тяжелого положения на фронте. Основные войска немцев быстро продвигалась в сторону Москвы. В конце июня немцы взяли Минск, окружили и уничтожили десятки советских дивизий на западе Белоруссии. Красная армия отчаянно пыталась установить линию обороны на Днепре. Чтобы выиграть дорогое время и дислоцироваться на новой линии, была предпринята попытка остановить противника в районе Борисова, на берегах реки Березины. Эта задача была возложена на 1-ю Московскую механизированную дивизию под командованием генерал-майора Якова Григорьевича Крейзера. Крейзер добровольно пошел в Красную армию в 1921 г. в возрасте 16 лет и служил в Пролетарской московской стрелковой дивизии, расположенной в Подмосковье. У этой дивизии был особый статус – в ней испытывалось новое вооружение перед поступлением в армию для постоянного использования, поэтому она стала одной из первых дивизий, оснащенных танками Т-34, считавшимися превосходящими немецкие танки. Крейзер прошел в этой дивизии весь путь службы, от командира взвода до командования дивизией весной 1941 г. Чтобы занять оборону на рубеже Березины, Крейзер получил под свое командование все советские войска, действовавшие в этом районе. В первые дни июля он атаковал немецкую 18-ю бронетанковую дивизию, перешедшую Березину. Несмотря на превосходящие силы врага и его полное господство в воздухе, Крейзер сумел два дня препятствовать продвижению немецкой дивизии от захваченного ею плацдарма на восток от Березины и переходу ее к контратаке. Генерал Гудериан, в армию которого входила 18-я дивизия, писал:

...

…Я встретил в Смолевичах командира 47-го корпуса. <…> Во время этого совещания радисты моего командирского танка получили сообщение об атаке русскими танками и самолетами переправы на Березине у Борисова. <…> Атаки были отбиты с большими потерями для русских; 18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, поскольку они впервые применили свои танки Т-34, против которых наши пушки в то время были слишком слабы [Гудериан 1999: 220].

Когда Крейзеру пришлось отступать из-под Борисова, его солдаты вели оборонительные бои в течение 10 дней, тем самым обеспечив необходимое время для подготовки обороны в районе Орши на Днепре. Эта передышка была необходима для подготовки Красной армии к обороне пути на Москву. Попытки немцев окружить механизированную дивизию Крейзера провалились. Фашисты сбрасывали с самолетов листовки следующего содержания:

...

Русские воины! Кому вы доверяете свою жизнь? Ваш командир юде (жид. – И.А .) Янкель Крейзер. Неужели вы верите, что Янкель спасет вас от наших рук?

Прочитав такую листовку, Крейзер улыбнулся и сказал:

...

Да, дома отец и мать действительно меня называли Янкель. Славное имя Янкель, я нисколько его не стыжусь [Шапиро и др. 1994: 302].

Маршал Жуков вспоминал в своих мемуарах бои под Борисовом:

...

Генералу Я.Г. Крейзеру <…> удалось задержать усиленную 18 танковую дивизию противника более чем на двое суток. Это тогда имело большое значение. В этих сражениях генерал Я.Г. Крейзер блестяще показал себя [Жуков 1970: 211] [23] .

В механизированной дивизии, которой командовал Крейзер, воевали и другие евреи. Среди командиров, отличившихся в боях под Борисовом, были командир артиллерийского батальона капитан Абрам (Авраам) Ботвинник, командир артиллеристской батареи лейтенант Семен (Шимон) Гомельский, позднее павший в бою, командир танкового батальона капитан Семен (Шимон) Пронин, погибший в этом бою и получивший посмертно орден Ленина, начальник оперативного отдела штаба дивизии капитан Владимир Ратнер и многие другие [Абрамович 1981: 91–92]. В середине июля Крейзер был ранен и госпитализирован. 22 июля он получил звание Героя Советского Союза. Военная газета «Красная звезда» в выпуске от 23 июля 1941 г. описывала Крейзера как первого из смелых командиров, получившего высокое звание за проявление отваги и мужества в войне с фашистами и за умелое командование войсками в сражении. Дивизия Крейзера одной из первых заслужила имя гвардейской. После выздоровления Крейзер был назначен командовать 3-й армией, воевавшей на Брянском фронте [Shapiro 1988: 318] [24] .

К югу от Борисова немецкие бронетанковые войска продолжали продвижение на восток с целью форсировать Днепр и захватить Могилев. Советская 13-я армия вела там бои с целью замедления наступления противника. Артиллерийская батарея под командованием капитана Бориса Лейбовича Хигрина заняла позиции на дороге Могилев – Минск около реки Друть и отражала атаку 40 немецких танков. Стреляя прямой наводкой, артиллеристы Хигрина остановили продвижение немецких танков. Когда расчет одного из орудий погиб, Хигрин сам встал к орудию. В этом бою он погиб. 31 августа 1941 г. Хигрин был посмертно награжден Золотой Звездой Героя Советского Союза. 1 сентября того же года газета «Правда» писала:

...

Наш народ будет с благодарностью воспоминать подвиг Героя Советского Союза капитана Хигрина, мужественно вступившего в бой с фашистской танковой колонной и в неравной схватке уничтожившего из орудия 6 вражеских танков [Свердлов, Вайнер 1999: 32].

Во второй половине июля во время защиты переправы через Днепр погиб командир 110-го пехотного полка майор К.А. Реймер. Его полк, будучи отрезанным от других частей 53-й стрелковой дивизии, отбивал врага в течение десяти дней [Абрамович 1981: 94–95].

После форсирования Днепра немцы продолжили продвижение в сторону Смоленска и Москвы. Чтобы помочь войскам, сражавшимся под Смоленском, которым угрожало окружение, Красная армия провела контрнаступление на южном фланге зоны боевых действий. Ведущий силой в контратаке был 25-й механизированный корпус под командованием генерал-лейтенанта С.М. Кривошеина. Кривошеин добровольно пошел в армию в 1918 г. в кавалерию Буденного и участвовал в боях против Деникина, Врангеля и польской армии под командованием Пилсудского. После Гражданской войны Кривошеин остался в армии и был командиром бронетанкового батальона (позже танковой бригады). В 1936 г. его послали в Испанию для командования советскими бронетанковыми войсками, воевавшими против франкистов. В 1938 г. после возращения из Испании он командовал бронетанковыми частями в боях с японцами в районе озера Хасан. В сентябре 1939 г. во время вторжения в Польшу Кривошеин командовал бронетанковой бригадой. 29 сентября 1939 г. согласно пакту Молотова – Риббентропа контроль над Брестом и Брестской крепостью, которые во время нападения Германии на СССР находились на территории Польши, был передан немецкими бронетанковыми войсками советским. Кривошеин принял командование городом и крепостью от немецкого генерала Гудериана. Военачальники обменялись рукопожатиями, а потом стояли рядом на трибуне, осматривая проходящие танковые части. Пожалуй, в истории Второй мировой войны этот случай, когда генерал-немец пожимал руку генералу-еврею и они вели дружественную беседу на общем военном параде, был уникальным [25] .

В середине июля 1941 г. корпус Кривошеина перешел в контратаку, форсировал Днепр и продвинулся на запад в сторону Бобруйска, ведя кровопролитные бои против танков Гудериана. Этот ход, заставивший немцев перевести сюда дополнительные войска, частично замедлил их продвижение к Москве. В тяжелых боях под Смоленском отличился командир танкового батальона капитан Давид Абрамович Драгунский, который в ходе войны дослужился до звания генерала и дважды был награжден Золотой Звездой Героя Советского Союза. В середине августа, пытаясь прорвать немецкое оцепление в районе Смоленска, в боях пали начальник штаба 63‑го стрелкового корпуса полковник А.Л. Фейгин и командир корпуса [Абрамович 1981: 114].

В битвах на пути продвижения немцев к Москве участвовали также части народного ополчения, созданные в Могилеве, Гомеле и в других местах. Отрядом работников милиции в Могилеве командовал З. Клугман, в боях за город героически погибли секретарь местного комсомола Яков Сегаль и один из организаторов народного ополчения Наум (Нахум) Шполянский. В защите Гомеля участвовал капитан П. Уткин, командир местной бригады народного ополчения, отличившийся в бою и также павший в сражении. Командиром одного из батальонов полка ополченцев был Б. Фридман, среди бойцов полка были и другие евреи [Абрамович 1981: 96, 115–116].

Евреи в обороне Ленинграда и подступов к нему

Немецкая группа армий «Север» продвигалась через Прибалтику в сторону Ленинграда. По пути на север германские войска должны были захватить портовый город Лиепаю, уже окруженный ими. Советские силы, которым была поручена защита города и находящейся в нем морской базы, составляли в основном бойцы 67-й стрелковой дивизии. 25 июня был смертельно ранен командир дивизии, и командование перешло к начальнику штаба полковнику Владимиру Марковичу Бобовичу. После нескольких дней непрерывных боев, когда оставаться в городе стало невозможно, Бобович получил приказ прорвать окружение и выйти в сторону Риги. Он был тяжело ранен, но сумел вывести из окружения часть войск [Абрамович 1981: 102–103].

С началом войны в Риге по инициативе властей была срочно создана Рабочая гвардия для охраны учреждений и предприятий от местных вредителей и немецких десантников. К этому подразделению добровольно присоединились многие евреи. Лев Меирович был командиром взвода в 9-м отряде Рабочей гвардии, 25–28 июня успешно сражавшегося против высадившихся вблизи города немецких десантников и примкнувших к ним местных жителей. 29 июня его взвод наряду с другими силами участвовал в задержке немецких частей, пересекавших Даугаву. Многие из его бойцов пали в бою, а Меировича, раненного в голову при немецкой бомбежке, эвакуировали в тыл [Абрамович 1981: 105]. Члены латвийской Рабочей гвардии отступили вместе с частями Красной армии и позднее присоединились к красноармейской Латышской дивизии.

Генерал Михаил Львович Чернявский командовал 1-м механизированным корпусом, сумевшим приостановить движение немцев к Ленинграду в районе Пскова и Новгорода. Чернявский служил в Красной армии с декабря 1917 г., участвовал в Гражданской войне и делал военную карьеру в бронетанковых войсках. Танковая дивизия корпуса отвоевала у немцев город Остров, находившийся на пути в Ленинград, на стратегически важном пересечении дорог. Однако без помощи пехоты и из-за нехватки боеприпасов ночью 6 июля танки Чернявского понесли тяжелые потери и были вынуждены отступить. Чтобы замедлить продвижение немцев в сторону Ленинграда, советские войска между 14 и 18 июля провели контратаку. В этой атаке корпус Чернявского был ведущей силой, а 17 июля он освободил город Сольцы на юго-западе от Новгорода, приостановив тем самым наступление немцев. Каждый такой день позволял дополнительно укрепить оборону Ленинграда [Свердлов 1993: 233; Абрамович 1981: 106, 108] [26] .

Под Таллином также было приостановлено продвижение немцев к Ленинграду. В течение трех недель, между 7 и 28 августа 1941 г., отрезанная с суши эстонская столица выдерживала немецкую атаку, и ее защитники оттягивали на себя большие силы группы армий «Север». Обороной города руководило командование Балтийского флота, которому подчинялся 10-й пехотный корпус. Корабли флота приняли активное участие в защите города. Капитан первого ранга Николай Фельдман, заместитель командующего обороной Таллина, командовал орудиями кораблей и береговой охраны. Тяжелыми орудиями крейсера «Киров», помогавшего защитникам Таллина, командовал старший лейтенант Иосиф Шварцберг, а зенитными орудиями, отбивавшими атаки немцев на корабль, – лейтенант Наум (Нахум) Любавин. Среди евреев-офицеров на корабле находились также капитан-лейтенант Брейнайзен, младший лейтенант Басин и др. Важную роль в защите города сыграл генерал-майор Лев Березинский, начальник штаба 10-го стрелкового корпуса 8-й армии. Березинский служил в Красной армии с 1918 г. и участвовал в Гражданской войне в чине младшего командира. Много лет он командовал пехотной дивизией, во время войны был начальником штаба корпуса, а в дальнейшем – штаба армии на Волховском фронте [Абрамович 1990: 9; Свердлов 1993: 29] [27] .

В боях за Таллин принимал участие 1-й Латышский добровольческий полк, частично состоящий из бойцов Рабочей гвардии, отступившей из Латвии, и на 20 % из евреев. Полк пострадал от тяжелых потерь. По приказу советского Верховного командования с целью укрепления Кронштадта – морской базы Ленинграда защитники Таллина были эвакуированы через Финский залив Балтийского моря, в то время как немецкие самолеты контролировали воздушное пространство. Береговые орудия и мины, установленные в море немцами и финнами, превратили эвакуацию в катастрофу. Из 195 кораблей, участвовавших в эвакуации, 53 были потоплены, и из 23 тыс. человек, поднявшихся на борт кораблей, 4767 погибли в морской пучине [Абрамович 1990: 9–10; Поспелов и др. 1960–1965 (2): 83–85].

В боях за контроль над Балтийским морем и за подступы к Ленинграду со стороны моря большую роль играла советская военная база на полуострове Ханко на юго-западе Финляндии. По мирному договору с Финляндией Советский Союз получил Ханко в аренду. Гарнизон Ханко насчитывал 25 тыс. человек, половина из них были моряки. Комиссаром и заместителем командира базы был Арсений Львович Расскин. 1 июля 1941 г. финская армия атаковала базу, но была отброшена. В течение 164 дней гарнизон Ханко противостоял атакам и бомбардировкам немцев и финнов. Корабли базы не давали немцам свободы действий в Балтийском море и позволили советскому флоту атаковать немецкие корабли. Расскин отличился в ведении оборонительных боев за базу и лично командовал захватом нескольких ближайших островов. Командир базы генерал С.И. Кабанов писал:

...

Все время он искал возможности активно участвовать в бою. Сколько бы раз я ни подчеркивал ему, что не нужно его персонального участия в битве и что задача его, командира обороны полуострова, иная, – это не помогало.

В битве за Ханко проявили героизм и другие евреи, среди них капитан Лев Тодер, командир батареи тяжелых 305‑миллиметровых орудий, назначенный в сентябре командовать частью базы на острове Хорсен. Также стоит упомянуть командира пехотного взвода старшину Семена Левина, отличившегося при защите острова Елмхольм, и начальника штаба и фактического командира 13-го воздушного батальона майора Петра Ройтберга. В ноябре 1941 г. было решено эвакуировать базу и перевести ее защитников в Ленинград. Переброска шла через море в тяжелейших условиях, многие корабли подорвались на минах. Вместе с эсминцем «Гордый» погиб его командир Евгений Ефет [Кирьян и др. 1988: 479; Абрамович 1981: 129–131].

В защите Ленинграда важную роль сыграли десять дивизий народного ополчения, в которых служили 135 тыс. жителей города. Эти части превратились в обычные пехотные дивизии и в десятки батальонов – артиллерийских, инженерных, противовоздушных и др. Среди их командиров и солдат насчитывалось около 6 % евреев, пропорционально общему проценту еврейского населения Ленинграда. В дивизии, составленной из жителей Василеостровского района, большая часть которых являлась научными и административными сотрудниками университета, Института живописи, скульптуры и архитектуры и других академических заведений, служило много евреев, среди них профессора О.В. Цехновицер и С.Б. Окунь, десятки лекторов, аспирантов и студентов [Абрамович 1990: 12]. Сотни евреев служили во 2-й дивизии народного ополчения, ставшей потом 85-й пехотной дивизией. Командовал ею генерал-майор Илья Любовцев, затем замененный полковником Исааком (Ицхаком) Лебединским. Командиром артиллерии дивизии был подполковник Григорий Бруссер, служивший в армии с 1919 г. Позднее он командовал артиллерией армии, а с ноября 1943 г. в звании генерал-майора стал начальником штаба артиллерии Ленинградского фронта.

85-я дивизия отличилась в защите Ораниенбаумского плацдарма на западе от Ленинграда, простиравшегося на десятки километров по южному берегу Финского залива. Этот плацдарм, на который была переброшена Приморская оперативная группа, был отрезан от основных сил, защищавших Ленинград, после того как немецкие войска захватили часть побережья Финского залива длиной в 5 км, между Ленинградом и Ораниенбаумом. Плацдарм с юга защищал Кронштадт, главную морскую базу, оставшуюся у советского флота в Балтийском море, и помогал кораблям во время эвакуации из Таллина и Ханко. Несмотря на блокаду, плацдарм продержался свыше двух лет, пока немецкие силы не были отброшены от Ленинграда. Это место приковывало к себе большие силы противника, и во всех боях под Ораниенбаумом важную роль сыграл созданный в октябре 1941 г. танковый батальон под командованием майора Арона (Аарона) Захаровича Оскотского.

В боях на Ленинградском фронте проявил героизм майор Ефим Маркович (Хаим Меерович) Краснокутский, командир 59-го полка 85-й пехотной дивизии, Герой Советского Союза с финской войны. Краснокутский получил звание полковника и воевал на Ленинградском фронте, пока блокада не была прорвана [Абрамович 1990: 11–12; Shapiro 1988: 258–261; Свердлов 1992а: 150–151]. С юга город защищала 42-я армия, где начальником штаба был генерал-лейтенант Лев Березинский, во время обороны Таллина бывший начальником штаба 10-го пехотного корпуса [Абрамович 1981: 126, 134].

Единственный маршрут снабжения блокадного Ленинграда проходил через Ладожское озеро. Транспортом служили корабли, а зимой, когда озеро замерзало, – автомашины, приспособленные для передвижения по льду. Этот путь, называвшийся «Дорогой жизни», служил для передачи в город продовольствия и для эвакуации полумиллиона жителей города, в основном детей. Поступавшая по «Дороге жизни» провизия не смогла спасти жителей изнуренного, обстреливаемого города от страшного голода. По официальным данным 632 253 ленинградца умерли голодной смертью, около 17 тыс. человек погибли во время обстрелов и бомбежек. Иногда приводятся и более ужасающие цифры, согласно которым в Ленинграде и его пригородах погибло около миллиона из 3 млн жителей. Только в январе – феврале 1942 г. в городе умерло 199 187 человек – в среднем 3–4 тыс. человек в день. То немногое, что удавалось доставить в Ленинград, предназначалось в виде небольших пайков солдатам, защищавшим город, и сотрудникам жизненно важных предприятий [Абрамович 1990: 33–34; Верт 2001: Ч. 3].

В сентябре – начале октября 1941 г. немцы вели непрекращающийся обстрел, пытаясь перекрыть эту магистраль. Эскадрой, охранявшей движение грузовых кораблей через озеро в город, командовал контр-адмирал Павел Алексеевич (Файвель Ааронович) Трайнин, ранее командир советской морской базы в Риге. В октябре лед начал покрывать Ладожское озеро, оценить толщину и прочность льда для планирования прохода машин стало трудно. Замерами и проверками руководил глава метеорологической службы фронта подполковник Яков Хаимович Юслев, он отвечал за постоянный контроль толщины льда, особенно весной 1942 г., в начале таяния льда. Ответственным за подготовку прохода через лед был назначен военный инженер Б.В. Якубовский. 21 ноября 1941 г. была предпринята первая попытка провезти груз конным обозом и несмотря на тяжелые потери доставить муку в осажденный город. На следующий день, 22 ноября, ледовая дорога была открыта, и по ней прошла первая автоколонна с грузом. Автоколонной командовал командир транспортного батальона майор Давид Абрамович Биберган. Сотни евреев принимали участие в создании и обеспечении функционирования «Дороги жизни». С 23 ноября по 1 декабря по ней было перевезено 800 тонн муки. Около 40 грузовиков утонуло, а всего за время функционирования «Дороги жизни» были подбиты и утонули сотни машин [Абрамович 1990: 40–41].

Маршал Жуков писал:

...

Легендарной славой овеяна знаменитая «Дорога жизни», связавшая Ленинград с Большой землей. На помощь ленинградцам вездеходами, гужевым транспортом, всеми доступными средствами доставлялись по льду Ладожского озера в Ленинград продукты питания, боеприпасы [Жуков 1970: 245–246].

Мордух Кацман, уволенный из армии по состоянию здоровья, добровольно записался в ополчение в сентябре 1941 г. в 332-й транспортный батальон. О своем опыте водителя на «Дороге жизни» он вспоминал:

...

На каждой машине было по два водителя. Двигались по Ладожскому озеру ночью с потушенными фарами, с интервалами и открытыми дверьми, на случай непредвиденных происшествий, когда лед давал трещину или машины отклонялись от колеи и зарывались в сугробы снега [Абрамович 1990: 41–42].

Попытки немцев разрушить нефтепровод при помощи подводных бомб провалились. По дну озера проложили кабель, который передавал электроэнергию со станции в Волхове, отвоеванном у немцев [Верт 2001: 191].

В августе 1941 г. советский Северный фронт был разделен на два – Карельский и Ленинградский. Начальником штаба Карельского фронта был назначен генерал-майор Лев Соломонович Сквирский. В 1943–1945 гг. Сквирский командовал 26-й армией.

Карельский фронт защищал пути к городу-порту Мурманску и противостоял атакам немецкого горного корпуса «Норвегия» и финской армии, наступавшей с севера Ладожского озера во второй половине июля 1941 г. На Карельском фронте, в районе пересечения путей возле Суоярви 52-й полк под командованием полковника Марка Яковлевича Бирмана вместе с другими частями остановил продвижение немецких и финских войск. Фронт на этом участке был стабилизирован на длительный период [Абрамович 1990: 17–18]

Евреи в боях за Украину

Немецкие силы группы армий «Юг» атаковали Украину в направлении Киева, промышленного района Донбасса и Северного Кавказа, богатого месторождениями нефти, и встретили яростное сопротивление. Части 87-й пехотной дивизии, начальником штаба которой был полковник Михаил Бланк, с первого дня войны пытались остановить врага в районе города Любомля на востоке от реки Буг. На третий день погиб командир дивизии П.П. Алиабушев, и дивизия, страдавшая от тяжелых потерь, попала в окружение. Некоторые из ее частей рассеялись, некоторые сдались. Полковник Бланк собрал остатки двух полков и в течение 8 дней вел их через леса для соединения с фронтом на востоке. Все эти дни не прекращались стычки с немцами. 8 июля его отряду, превратившемуся в отдельную боевую часть, было поручено занять оборонительные позиции на подходах к Новограду-Волынскому. После нескольких дней боев часть была вынуждена отступить на восток. Проявивший командирские способности и мужество Бланк, будучи всего лишь полковником, 20 августа был назначен командиром 15-го стрелкового корпуса, сражавшегося под Черниговом. Изнуренный битвами и потерями корпус, который по числу бойцов не превосходил дивизии, получил приказ атаковать немецкие танковые части, форсировавшие реку Десну на юго-западе от Чернигова и создавшие плацдарм на восточном берегу реки. Нужно было захватить плацдарм и отбросить немецкие войска на западный берег. Бланк, лично возглавивший контратаку, погиб в бою. Генерал И.И. Федюнинский, командир 5-й армии, в которую входил корпус, писал о нем:

...

Жаль было этого энергичного и храброго офицера, проявившего так много воли и мужества при выходе из окружения полков 87-й дивизии. Полковник Бланк был смелым командиром, стремился лично присутствовать в самых опасных местах. Он и погиб, идя в контратаку с винтовкой, как рядовой солдат [Абрамович 1981: 110–111, 146] [28] .

В июле и августе 1941 г. к югу от Киева шли бои, в которых участвовал 64-й стрелковый корпус под командованием генерал-майора Зиновия Захаровича Рогозного, участника Гражданской войны, призванного в Красную армию в 1918 г. С середины июля этот корпус имел целью остановить продвижение немцев в сторону Днепра. В августе в ходе обороны Днепра в районе действия корпуса 2-я воздушно-десантная бригада под командованием подполковника К.Ф. Штейна провела контратаку. Эта бригада, входившая в резерв Генерального штаба, была сформирована из отборных частей Красной армии, отличалась высоким боевым духом; она штурмовала позиции врага и в результате рукопашного боя обратила его в бегство [Абрамович 1981: 142–143].

Однако отдельные военные удачи и самопожертвование бойцов были не в силах изменить общее положение на фронте. В середине сентября 1941 г. Красная армия потерпела одно из самых крупных поражений. Бронетанковые дивизии Гудериана со стороны Смоленска ударили по тылам Красной армии, оборонявшей Киев. Другая часть немецкой армии произвела атаку с юга. В 150 км к востоку от Киева эти две силы объединились и взяли в кольцо 600 тыс. советских солдат. 19 сентября немцы захватили Киев. Небольшие подразделения, иногда собранные наспех и состоявшие из солдат разных частей, пытались пробиться из окружения на восток. 22 сентября в одной из таких попыток погиб командир Юго-Западного фронта генерал-полковник Михаил Петрович Кирпонос и вместе с ним многие бойцы его штаба.

Борьба с немцами в таких безнадежных ситуациях, как попытки выхода из окружения, вновь и вновь свидетельствовала о героизме красноармейцев, среди которых было немало евреев. Полковник Исаак (Ицхак) Кушнир, начальник артиллерии 31-го корпуса, после развала подразделения сосредоточил вокруг себя несколько сотен солдат из различных частей для выхода из окружения. В течение 10 дней его группа по ночам продвигалась сквозь немецкий тыл на восток, иногда сталкиваясь с противником. В одной из битв с немецкими танковыми силами Кушнир погиб. На том же участке фронта командир 37-й кавалерийской дивизии полковник Григорий Моисеевич Ройтенберг вывел свое подразделение из окружения, идя на прорыв через реку Псёл, контролировавшийся немцами. 12 сентября мост был взят и после перехода взорван. 6-й десантный полк под командованием подполковника Павла Менделевича Шафаренко также попал в окружение и через 10 дней, 18 сентября, сумел прорвать фронтовую линию врага и присоединиться к своим [Абрамович 1981: 149–151].

Одесса, где еврейская община насчитывала 200 тыс. человек, подвергалась атакам и осаде в течение 73 дней, с 5 августа до 16 октября 1941 г. (полная блокада с суши началась 13 августа). Оборона города была поручена специально созданной для этого береговой армии, в которую входили 25-я дивизия им. Чапаева и 95-я Молдавская дивизия. К ним присоединилась дивизия народного ополчения жителей Одессы. После установления блокады города командование было передано руководству Черноморского флота, к обороне Одессы присоединилось около 8 тыс. моряков-артиллеристов. Одессу пытались захватить семь дивизий пехоты и один механизированный полк румынской армии при поддержке немецкой авиации. Во второй половине сентября советское командование перебросило по морю из Новороссийска 157-ю дивизию. Румынская армия также перевела дополнительные силы, таким образом, в боях за город участвовали 19 румынских дивизий. Обе стороны несли большие потери. По советским данным, число убитых и раненых в боевых частях доходило до 40 %. Процент потерь в командном составе был еще больше [Поспелов и др. 1960–1965 (2): 113–118].

В обороне Одессы участвовало много евреев, как военных, так и гражданских. Среди командного состава можно назвать подполковника Фрола Фальковича Гроссмана – начальника артиллерии дивизии им. Чапаева, капитана Михаила Чечельницкого, командовавшего бронепоездом «За Родину», и многих других. Комиссаром 1-го отряда моряков, воевавших на берегу, был Семен (Шимон) Изус, погибший 27 сентября в рукопашной схватке при атаке на позиции противника. В частях морской пехоты количество погибших и раненых достигало 70–80 %. При одной из румынских атак погиб командир батальона; старший лейтенант Петр Аронский взял на себя командование, под его руководством бойцы отбили врага, оставившего десятки убитых и раненых. Аронскому присвоили звание капитана и назначили заместителем командира полка. Капитан Александр Меерсон командовал 422-м батальоном 157-й дивизии. В ходе контратаки дивизии в конце сентября 1941 г. 12 гаубиц Меерсона нанесли тяжелый удар по противнику и заставили его отступить [Абрамович 1981: 155–156, 159, 161].

Санитарной службой в осажденной Одессе командовал полковник Давид Соколовский. Центральную роль в защите города и в организации гражданских структур для помощи армии, включая перевод промышленности на производство оружия, сыграл секретарь городского комитета компартии Наум (Нахум) Гуревич. Генерал Алексей Николаевич Кирилов, один из командиров обороны города, писал:

...

Была оперативная группа во главе с секретарем горкома Н.П. Гуревичем. Группа ведала всем, что касалось мобилизации местных ресурсов на помощь армии: строительством укреплений, формированием истребительных батальонов, работой МПВО [местной противовоздушной обороны], поддержанием порядка в осажденном городе… [Абрамович 1981: 159–160].

Во время осады промышленные завода Одессы произвели 55 танков на основе тракторов, а также другое оружие и боеприпасы. Инициатива переоборудования тракторов в танки принадлежала военному инженеру капитану Юрию (Ури) Герцелевичу Когану. Одним из двух командных пунктов по созданию укреплений в осажденном городе руководил армейский инженер Борис Немировский. Когда враг приблизился к городу и аэропорт попал под минометный огонь, срочно потребовалось подготовить второй аэропорт внутри города. С помощью Гуревича была создана женская добровольческая бригада под командованием Аси Борисовны Фишман. Бригада, работая круглосуточно, за неделю возвела новый аэропорт. Многие из евреев, защищавших Одессу, удостоились наград, часть их смогла эвакуироваться морем, другая встретила смерть в боях за оборону города [Поспелов и др. 1960–1965 (2): 115; Абрамович 1981: 165–166].

Командир большой одесской морской базы полковник Самуил (Шмуэль) Израилевич Дитятковский отвечал за эвакуацию. С 1 по 16 октября 80 тыс. солдат было перевезено из Одессы в Севастополь, а 15 тыс. – в другие порты восточного побережья Черного моря [Ржешевский 1990: 59]. Эвакуация Одессы была обусловлена срочной необходимостью укрепить оборону Севастополя, который служил центральной черноморской базой советского флота.

11-я немецкая армия под командованием Манштейна подошла к Севастополю 30 октября 1941 г. До прихода армии из Одессы город защищали остатки войск, отступивших из других мест Крыма, местный гарнизон и подкрепления, прибывшие из Новороссийска. Эти войска отбили первую немецкую попытку захватить город в начале ноября 1941 г. Прибывший из Новороссийска 8-й полк морской пехоты под командованием полковника Владимира Львовича Вильшанского 7 ноября пошел в контратаку и отвоевал у немцев два холма, с которых контролировался город. В контратаке 8-го полка морской пехоты батальон под командованием капитана Моисея Прусяка захватил одну из этих высот и отбил немецкие попытки повторного штурма. Прусяк был тяжело ранен в бою. 17 декабря немцы возобновили попытку взять Севастополь. 8-й полк морской пехоты отбил в рукопашных боях атаку превосходящих сил, но потерял за два дня боев 1 700 солдат. В этих боях погиб Хаим Хислевский, комиссар одного из батальонов полка. Находившийся в резерве 7-й полк морской пехоты был введен в боевые действия в районе Чоргунской долины, где ситуация была критической. Во время контратаки погиб начальник штаба еврей А.К. Кернер [Абрамович 1981: 264–265, 269–272].

Силы группы армий «Юг» продолжали продвигаться на восток по Украине в направлении Харькова и подошли к нему во второй половине октября 1941 г. В боях на подходах к городу, около города Дергачи на северо-западе от Харькова, участвовал 10-й бронетанковый полк под командованием В.А. Бунтмана, который, пойдя в контратаку, приостановил продвижение 6-й немецкой армии. Оснащенный пушками бронепоезд, где комиссаром был Л. Гольдфарб, также участвовал в обороне Харькова. 169-я пехотная дивизия 38-й армии под командованием генерал-майора Самуила Рогачевского, участника Гражданской войны, служившего в армии с 1918 г., защищала южные подходы к городу. Силы народного ополчения Харькова, в том числе 1-я бригада под командованием И. Зильпера, участвовали в уличных боях 23–25 октября. Город был захвачен немцами 25 октября [Артемов 1975: 35–37; Абрамович 1981: 153–154].

Евреи в обороне Москвы

30 сентября 1941 г., после того как бронетанковая армия Гудериана вернулась с Украины в группу армий «Центр», немцы возобновили атаку на Москву. Вначале немцы сумели окружить крупные советские части в районе Брянска на юго-западе от Москвы и на линии Вязьма – Ржев на западе и северо-западе от Москвы. Столица была в опасности. В сложившейся критической ситуации Жуков был вызван из Ленинграда и 10 октября назначен командовать обороной Москвы. Упорное сопротивление Красной армии, продержавшейся до начала распутицы и холодов, предотвратило оккупацию столицы.

На московском направлении, как и на других фронтах, сражались евреи. 242-я стрелковая дивизия несла тяжелые потери и попала в окружение под Ржевом. В бою пал майор И. Шмулевич, командир 897-го полка, защищавшего южный фланг дивизии. Командир и комиссар дивизии были ранены, и командование дивизией перешло к начальнику штаба дивизии подполковнику В. Глебову, а командир присоединенного танкового батальона капитан Давид Драгунский стал начальником штаба. Десять дней дивизия вела бои, пытаясь вырваться из окружения. Вместо заболевшего Глебова Драгунский взял на себя командование оставшимися 3 тыс. солдат, сумев вывести их из окружения. 25 ноября под Клином на северо-западе от Москвы танковый батальон 8-го бронетанкового полка под командованием Леонида Моцарского сумел отразить танковые силы противника и предотвратил их прорыв в сторону Рогачева [Абрамович 1981: 183–202; Свердлов 2002: 223].

Капитан Григорий Коган был командиром танкового батальона 18-го полка, который 8 октября вел оборонительные бои под Можайском, на главном пути к Москве. Батальон воевал до выхода из строя всех своих танков. Коган атаковал немцев двумя последними танками, пытаясь прикрыть отступление пехоты. В этом бою он погиб и посмертно был награжден орденом Ленина. Севернее, на Волоколамском направлении, подходы к Москве защищала знаменитая 316-я дивизия генерала И.В. Панфилова, в рядах которой сражались начальник оперативного отдела штаба дивизии майор К. Гофман, командир 1077-го полка майор Шехтман, тяжело раненный в бою, начальник штаба 857-го артиллерийского батальона майор Владимир Аугсбург, погибший во время корректировки артиллерийского огня из наблюдательного пункта, и многие другие евреи [Абрамович 1981: 194–199].

Рядовой артиллерийских войск Ефим (Хаим) Дыскин воевал в те дни возле Волоколамска в зоне обороны 180-й дивизии. Когда все бойцы противотанковой батареи были ранены или убиты, раненый Дыскин остался один, но продолжал стрельбу по танкам врага, пока не потерял сознание. За проявленный героизм он получил звание Героя Советского Союза. Капитан Иосиф Маковский, Герой Советского Союза, командовал танковым батальоном, отличившимся в боях под Калинином. В ходе контратаки, которой он руководил и в которой получил тяжелое ранение, были взяты две деревни. Позднее, в боях за Сталинград, Маковский был повторно тяжело ранен [Shapiro 1988: 103–106, 363–367].

Южнее, на Брянском фронте, 2-я бронетанковая армия генерала Гудериана наступала в сторону Тулы и Москвы. Значительные советские войска, включая 3-ю армию под командованием генерала Якова Крейзера, оказались в окружении. После тяжелых боев 7 октября был дан приказ прорвать окружение. Через четыре недели продвижения на восток, постоянно отбивая атаки немцев, солдаты Крейзера прорвали кольцо врага и заняли новую линию обороны на юго-западе от Москвы. Среди окруженных советских войск был также 42-й танковый полк. После 11 дней боев он, оставшись без горючего и боеприпасов, а затем и без танков, фактически перестал существовать. Майор Григорий Клейн, заместитель начальника штаба, собрал остатки полка и других разбитых подразделений и вывел их из окружения. Позднее он вспоминал о выходе из окружения и о встрече с отступавшими войсками генерала Крейзера:

...

Я собрал всех в ближайшем лесу, где приказал расположиться на ночлег, выставил охранение, выслал разведку. Утром я приказал построиться и объявил, что с этого момента мы составляем сводный отряд, командовать которым буду я. Отряд разбил на роты, взводы, назначил командиров. Костяк отряда составили танкисты. Потребовал от воинов строжайшую дисциплину. Количество людей, которые ко мне присоединились из лесов, росло. Двигался я с отрядом только по ночам проселочными дорогами. Днем располагались в лесах. С мелкими [немецкими] подразделениями вступали в бой. Так продолжалось примерно 10–12 дней. Когда я расположился в одной деревне, ко мне прибежал один боец и доложил: «Товарищ майор! Вас вызывает генерал Крейзер». Оказалось, что командующий 3-ей армией Яков Григорьевич Крейзер выходит из окружения со своим штабом и уцелевшими частями армии и расположился также в этой деревне. Я немедленно явился и представился командующему. Я доложил о составе моих подразделений и получил приказ: с этого момента действовать под его командованием, прикрывать штаб армии. Я очень обрадовался, что поступил в подчинение такого военачальника. Все офицеры штаба армии и сам командующий и член Военного совета двигались пешком. <…> Количество людей росло, так как по пути движения присоединялись отдельные группы и целые подразделения армии. Все выходившие были вооружены. К 5 ноября мы прибыли в город Ефремов и соединились со своими войсками. Через несколько дней наша бригада была расформирована. Командные кадры отбыли в Москву для получения новых назначений. Я был назначен начальником штаба 41-й танковой бригады [Абрамович 1981: 188–190].

Немецкий генерал Гудериан писал о попытках 3-й армии Крейзера и других частей Красной армии пробиться из окружения:

...

11 октября русские войска предприняли попытку вырваться из «трубчевского котла». <…> В бой было брошено много русских танков Т-34, причинивших большие потери нашим танкам. <…> 13 октября русские продолжили свои попытки прорваться между Навлей и Борщево. <…> Группе русских численностью в 5000 человек удалось прорваться и достичь района Дмитровска… [Гудериан 1999: 322, 325].

Несмотря на то что на первом этапе войны Красная армия страдала от тяжелых поражений, немцам не удалось осуществить план захвата Москвы и покорения Советского Союза до зимы. В конце ноября продвижение немцев в сторону города было окончательно остановлено. Осенние дожди, размытые дороги, ранняя зима и морозы, упорное сопротивление Красной армии, неготовность немецкой армии к зимней войне – все это привело к приостановке немецкого похода. Гудериан признавал:

...

Наступление на Москву провалилось. <…> Мы потерпели серьезное поражение… <…> Главное командование сухопутных войск, находясь в далекой Восточной Пруссии, не имело никакого представления о действительном положении своих войск в условиях зимы… [Гудериан 1999: 351]

Контрнаступление советских войск под Москвой и на Южном фронте (5 декабря 1941 г. – апрель 1942 г.)

Поражение немцев под Москвой

Во время оборонительных боев на подступах к Москве несмотря на тяжелые потери советское Верховное командование подготовило контрнаступление с целью отбросить врага от Москвы. 5 декабря Красная армия начала контратаку, которая продолжалась до конца марта 1942 г. Свежие силы были переброшены на Московский фронт с Дальнего Востока, после того как советская разведка доложила о намерениях Японии направить удар не против СССР, а против США, Великобритании и их владений в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане.

Главное контрнаступление под Москвой велось на севере, западе и юге от столицы. Были освобождены Калинин (ныне Тверь), Калуга и другие города. Красная армия продвинулась на запад до Великих Лук. На юге в ноябре 1941 г. был освобожден Ростов-на-Дону. Это было первым серьезным поражением Германии во Второй мировой войне. Десятки тысяч немецких солдат погибли, были ранены или попали в плен. Вермахт потерял сотни танков и много вооружения. Начальник Генерального штаба сухопутных сил фельдмаршал Вальтер фон Браухич в декабре подал в отставку, и Гитлер лично взял на себя обязанности главнокомандующего сухопутными войсками.

В марте 1942 г. после ряда успехов советское зимнее наступление начало затухать. Красная армия несла тяжелые потери и оказалась не в силах продолжать широкомасштабную операцию. Главным достижением этого наступления явилось удаление опасности от Москвы и нанесенный противнику урон. Был важен и психологический аспект: впервые стало очевидно, что немецкая армия не является непобедимой. После четырех месяцев кровопролитных изнурительных боев Красная армия нуждалась во времени для реорганизации, но Сталин решил продолжать наступление на Керченском полуострове в Крыму, под Харьковом на Украине и на Волховском фронте юго-восточнее Ленинграда. Действиями на реке Волхов руководил командир 2-й ударной армии генерал А.А. Власов. Наступление в начале мая было успешным, но потом его армия попала в окружение и сдалась [29] . Атаки по всем направлениям терпели неудачу. Красная армия перешла к обороне; потери в людях и оружии оказали влияние на сражения лета 1942 г.

Евреи в контрнаступлении на Московском фронте

В боях под подмосковным Клином участвовала 8-я танковая бригада 30-й армии. Командир батальона в составе этой бригады капитан Леонид Моцарский погиб 12 декабря 1941 г. во время атаки на врага. Батальон Моцарского воевал со второй половины ноября и предотвратил прорыв немецких танков к Москве из Клина на восток к Рогачеву. 20 декабря пехотный полк 331-й стрелковой дивизии под командованием майора М. Штайнлухта участвовал в освобождении Волоколамска – ключевого пункта на пути к Москве. Бои велись на улицах города. Вступив в Волоколамск, советские солдаты обнаружили виселицу с телами повешенных: шести юношей и двух девушек, в ноябре посланных для диверсий в тыл врага. Всех восьмерых посмертно наградили за проявленный героизм орденом Ленина. Двое из них были евреями – Николай Каган и Евгения Полтавская [Абрамович 1981: 202, 211–212].

При контрнаступлении на западном и юго-западном направлениях от Москвы в сражениях за Нарофоминск и Боровск в составе 33-й армии впервые участвовала 201-я Латвийская (Латышская) стрелковая дивизия, в которой был высокий процент евреев. 20 декабря при штурме Нарофоминска 122-м полком дивизии погибли десятки еврейских солдат, среди них старший лейтенант Самуил (Шмуэль) Гринфельд и комиссар 201-го саперного батальона Исаак (Ицхак) Плинер. В тот же день два других полка дивизии – 92-й и 191-й – атаковали поселок Ермолино при артиллерийской поддержке 220-го полка под командованием майора Петра Кушнера. В этом бою отличился лейтенант Рувим (Реувен) Амдур, первым в дивизии получивший орден Красного Знамени. 4 января 92-й и 191-й полки после тяжелого боя освободили Боровск. Среди павших в бою были старший лейтенант Исаак (Ицхак) Борок, лейтенант Ханан Зихерман и другие евреи. 11 января солдаты дивизии захватили укрепленный пункт Федотово. 15 января дивизия после тяжелых потерь была отведена от линии фронта в резерв Ставки Верховного главнокомандования [Абрамович 1981: 214–216].

Целью советского контрнаступления на юго-востоке от Ладожского озера было восстановление железнодорожного сообщения между Москвой и Ленинградским фронтом, в частности для помощи блокадному Ленинграду. Немцами был занят Тихвин, важный пункт, через который пролегала железная дорога на Ленинград. В середине декабря был создан Волховский фронт, объединивший все советские армии, действовавшие к юго-востоку от Ладожского озера. Командиром фронта стал генерал армии (позднее маршал) К.А. Мерецков, а его начальником штаба еврей генерал-майор Г.Д. Стельмах. Мерецков писал о нем:

...

Я всецело положился на опыт этого уже проверенного раньше командира. Он блестяще справился со своими обязанностями. Это был высокообразованный человек, хорошо знавший военное дело и отличавшийся личной храбростью. <…> К сожалению, его жизнь оборвалась в расцвете творческих сил. Примерно через год после Тихвинской операции он погиб в битве под Сталинградом [Абрамович 1981: 222].

Тихвин был освобожден 9 декабря. После боев за Тихвин Стельмаха наградили орденом Красного Знамени. В этой операции на Волховском фронте участвовали многие евреи, среди них начальник штаба 65-й стрелковой дивизии майор Григорий Котик, командир минно-саперной роты лейтенант И.В. Шайкевич, командир танковой роты старший лейтенант Константин Ласман, командир противотанковой артиллерийской батареи старший лейтенант М. Зайхман и майор медицинской службы хирург Иосиф Вайнтруб.

Для укрепления сил на Волховском фронте 44-я стрелковая дивизия была переведена с Ленинградского фронта через Ладожское озеро. Входившая в дивизию и насчитывающая около 300 солдат артиллерийская часть под командованием лейтенанта Самуила (Шмуэля) Абезгауза воевала как пехота, пока не были доставлены орудия. После нескольких дней боев часть окружили немцы. Чтобы прорвать кольцо врага и воссоединиться с советскими войсками Абезгауз в 30-градусный мороз вел солдат через леса, постоянно сталкиваясь с врагом. В одном из столкновений он был тяжело ранен, но продолжил вести солдат. Когда часть достигла линии фронта в районе Новой Ладоги, в ней осталось лишь 49 человек [Абрамович 1981: 221–223].

На северо-западном направлении, на юге от Волховского фронта, 9 января 1942 г. 4-я ударная армия начала наступление из-под Осташкова в направлении Торопца, она отбросила немцев на сотни километров на запад и 21 января освободила города Торопец и Западную Двину. Оперативным отделом штаба армии руководил полковник Вениамин Бейлин (позднее он получил звание генерал-майора и командовал дивизией) [Абрамович 1981: 228; Свердлов 1993: 24].

В наступлении на Калининском фронте участвовала 158-я стрелковая дивизия 22-й армии. На 881-й полк была возложена задача взять деревню Жигарево. В атаке 22 февраля 1942 г. бойцы наткнулись на вражеский дзот; непрерывный огонь не позволял нападавшим даже подняться с земли. Артиллерийский огонь по дзоту не дал результатов, тогда рядовой Абрам Левин рванулся вперед и своим телом закрыл пулеметную амбразуру. Позднее в деревне был поставлен памятник, увековечивший героизм Левина [Абрамович 1981: 229]. Аналогичный подвиг совершил русский солдат, рядовой Александр Матросов годом позже, в феврале 1943 г., в бою под Псковом. Подвиг Матросова стал символом героизма и преданности родине, он широко освещался в советской печати. Матросов посмертно получил звание Героя Советского Союза, а дивизию, в которой он служил, назвали его именем. Подвиг еврейского солдата Абрама Левина такой известности не получил.

23 января 1942 г. на юго-западе от Москвы, в Калужской области, под покровом ночи взвод лыжников пробрался в тыл врага для взятия деревни Хлуднево под Сухиничами с целью отрезать силы врага на передовой линии фронта от поддержки. Взвод состоял из 25 бойцов полка НКВД особого назначения, перед ним была поставлена задача удерживать деревню до воссоединения с основными атакующими советскими войсками. Взвод вступил в бой с превосходящими силами противника; схватка продолжалась всю ночь, а подкрепления все не было. Все солдаты взвода погибли, последним остался в живых рядовой снайпер Лазарь Паперник. Когда патроны кончились, он позволил немецким солдатам приблизиться и последней гранатой взорвал себя вместе с врагами. Через три дня после советские войска освободили Хлуднево. Паперник был посмертно награжден званием Героя Советского Союза. В документе о присвоении звания, подписанном командующим Западным фронтом Г.К. Жуковым и членом Военного Совета фронта генерал-полковником Н.А. Булганиным, было сказано:

...

23 января 1942 года, действуя в составе отряда лыжников, [Паперник] ворвался в опорный пункт противника в деревне Хлуднево, где располагался гарнизон противника численностью до 400 человек. В неравном бою отряд уничтожил свыше 100 немцев и уже из окружения вел бой в течение всей ночи. В тяжелый момент боя, когда смертью храбрых погиб комиссар тов. Егорцев, тов. Паперник принял командование на себя… Единственный оставшийся в живых, он не сдался в плен немцам, пытавшимся во что бы то ни стало его захватить, и с возгласом «большевики в плен не сдаются» взорвал себя гранатой [Свердлов 1992а: 206–208].

Евреи в боях на южном направлении: Ростов-на-Дону и Крым

Силы немецкой группы армий «Юг» в конце октября 1941 г. подошли к Ростову-на-Дону, важному стратегическому пункту на пути к Кавказу. В городе был создан совет обороны в главе с первым секретарем райкома компартии Борисом Двинским. Совет организовал из местных жителей десятки отрядов обороны, которые участвовали в боях за город и подступы к нему. 343-я стрелковая дивизия вела оборонительные бои с немецкими танками, наступавшими на Ростов. В сражении отличился лейтенант Иосиф Радченко, командир батареи 1511-го артиллеристского полка, прямой наводкой выведший из строя 4 танка противника. В боях за Ростов участвовал отряд речных заградителей Азовской военной флотилии под командованием майора Цезаря (Цадока) Львовича Куникова. Катера, вооруженные пулеметами и легкими пушками, наносили огневой удар по берегам, на которых располагался противник, и по устью Дона, после чего поспешно уходили [Абрамович 1981: 226–227]. 21 ноября 1941 г. немцы захватили Ростов, но советские войска в результате контрнаступления 29 ноября освободили город.

Чтобы создать условия для снятия блокады Севастополя и освобождения Крыма, силами Закавказского фронта с 25 декабря по 2 января 1942 г. была проведена Керченско-Феодосийская десантная операция. Переправу для высадки сил 51-й армии в Керчи и 44-й армии в Феодосии производила Азовская флотилия, где начальником штаба был капитан Аркадий Свердлов. Корабли принадлежали керченской морской базе, которой командовал контр-адмирал Павел Трайнин. Среди участников высадки солдат в Феодосии были командир минного тральщика «Щит» капитан-лейтенант Владимир Гернгрос и комиссар состоявшей из шести кораблей десантной флотилии Иосиф Вайсман. Что касается Феодосии, немцы получили подкрепление и 3 января вновь захватили ее [Абрамович 1981: 273–274; Поспелов и др. 1960–1965 (2): 273–274].

Бои за Севастополь

После неудачной попытки немцев захватить Севастополь в декабре 1941 г. там продолжались бои. 7 июня 1942 г. после массивного артиллерийского обстрела и воздушной бомбардировки войска 11-й немецкой армии и румынского горного корпуса начали наступление на Севастополь. Немцы контролировали небо и накануне атаки вооружились тяжелыми орудиями для обстрела советских позиций. После нескольких дней боев защитники города ощутили острый недостаток в боеприпасах. Попытки обеспечить доставку запасов на подводных лодках оказались неудачными. О том, что Верховное командование в Москве неправильно оценивало силы противника, свидетельствует тот факт, что между 22 и 26 июня в город перебрасывали морем пехотный полк для подкрепления, вместо того чтобы срочно эвакуировать оттуда солдат. Только 30 июня от Ставки Верховного командования пришел приказ об эвакуации, который, в отличие от приказа об эвакуации Одессы, слишком запоздал. На морских подходах к городу немцы рассеяли мины, и советским кораблям не удалось прорвать осаду. В ночь с 30 июня на 1 июля сотни высших офицеров были эвакуированы двумя подводными лодками и двумя самолетами. Тяжелые бои продолжались до 4 июля, когда немцы захватили город, некоторые защитники города продержались до 9 июля. Десятки тысяч солдат, самоотверженно оборонявших город в течение 250 дней, были покинуты на произвол судьбы. Некоторые в последующие ночи смогли эвакуироваться, вплавь добравшись до сумевших приблизиться к берегу лодок. Другие пытались пробиться маленькими отрядами через окружение и уйти в горы к партизанам, но удалось это лишь немногим. Большинство защитников города пали в бою или попали в плен.

Евреи в обороне Севастополя

Артиллерия играла важную роль в защите города. Артиллерией Приморской армии, оборонявшей город, командовал полковник Ф.Ф. Гроссман, а артиллерией флота береговой обороны – подполковник Б.А. Файн, которому подчинялись 42 пушки, в том числе тяжелые 305-миллиметровые орудия. Командиром медицинской части в укрепленном районе Севастополя был М.З. Зеликов, до того командовавший медико-санитарной службой морской базы в Одессе.

Среди погибших при обороне Севастополя был полковник Гроссман. Из остатков 95-й дивизии был полк под командованием комиссара Исаака (Ицхака) Кадашевича, который погиб в последнем бою вместе со многими своими солдатами. Командир 30-й батареи капитан Георгий Александер попал в руки немцев и был расстрелян как еврей. 2 июля попали в плен раненые комиссар Георгий Шафранский и его заместитель Михаил Нейгер и также были расстреляны. Похожая судьба постигла в плену и других евреев [Абрамович 1981: 289–290; Гельман 2004: 169; Ржешевский 1990: 98–100].

Немецкая атака на Сталинградском направлении и на Кавказе (июнь – ноябрь 1942 г.)

Возобновление немецкого наступления на юге России

Тяжелые потери и массовое отступление во время советского зимнего контрнаступления вынудили гитлеровцев изменить стратегические планы и готовиться к новому наступлению. Немецкому командованию стало ясно, что вермахт не в состоянии производить атаку в нескольких направлениях, как летом 1941 г., и Гитлер решил направить главный удар в район Сталинграда (ныне Волгограда) и Кавказа.

Немецкий план наступления оформился к весне 1942 г. При выборе места и целей атаки важную роль играли и экономические соображения. Гитлер полагал, что при вступлении в войну США она станет затяжной. Захват богатого нефтью Кавказа обеспечит немецкой армии источники горючего для продолжительной войны и одновременно сделает их недоступными для Красной армии. Для приближения к районам основных боевых действий Гитлер 16 июля 1942 г. перевел свой штаб из Восточной Пруссии на Украину, под Винницу.

Весной 1942 г. Верховное командование Красной армии предположило, что немцы возобновят наступление на одном из трех фронтов: Московском, Ленинградском или Южном. Сталин, за которым осталось последнее слово, предположил, что немецкая атака возобновится на московском направлении. Вследствие этого ошибочного предположения советские резервы были сконцентрированы на московском направлении. В середине мая 1942 г. немцы выбили Красную армию из Керчи и нанесли тяжелые потери советским войскам. Верховное командование обвинило в провале командиров воюющих там армий и сместило их с должностей. В частности, Л.З. Мехлис, представитель Ставки Верховного командования на Крымском фронте, был снят с должности начальника Главного политического управления Красной армии и понижен в воинском звании с военного комиссара до корпусного [Ржешевский 1990: 355–356].

29 июня 1942 г. немцы начали наступление на Южном фронте. Силы группы армий «Юг» из-под Курска быстро продвинулись на юго-восток, в район между реками Донец и Дон. Красная армия, захваченная врасплох, отступила после прорыва оборонительной линии. Немецкие войска продвигались быстро – 6-я армия под командованием генерала фон Паулюса наступала в направлении Сталинграда, а новая группа армий «А» двинулась в направлении Северного Кавказа. Северо-западный фланг немецких сил, продвигавшихся вдоль Дона, прикрывали хуже оснащенные румынские, венгерские и итальянские войска. В июле немецкие части захватили Воронеж, Ворошиловград (ныне Луганск) и снова взяли Ростов. В начале сентября немецкая армия подошла к Сталинграду.

В августе германские войска, продвигавшиеся в направлении Кавказа, захватили Краснодар, черноморский порт Новороссийск и Майкоп, центр важного нефтяного района. Северокавказский город Нальчик был оккупирован в конце октября. Продвижение немцев было остановлено только под Грозным. На Кавказе, в основном в Кабардино-Балкарской и Чечено-Ингушской автономных республиках, часть местного мусульманского населения поддержала немецких захватчиков, вспыхнул ряд восстаний против отступавших советских войск. С разрешения немецкого военного управления там были созданы национальные комитеты с правом на муниципальную автономию по культурным и религиозным вопросам [Dallin 1957: 244–247].

Положение на Южном фронте и отступление советских войск привели Сталина к изданию 28 июля приказа № 227. Согласно этому документу отступление при любом положении без приказа руководства объявлялось изменой родине и каралось вплоть до смертной казни. Командующие армиями, чьи части отступят без приказа командующего фронтом, будут арестованы и отданы под трибунал. В каждой армии должны были быть сформированы 3–5 заградительных отрядов, по 200 человек в каждом, для расположения в тылу дивизий, проявляющих признаки слабости. Они должны были стрелять в солдат, поддавшихся панике и пытающихся отступать [Ржешевский 1990: 435–436].

На 62-ю армию под командованием генерала В.И. Чуйкова была возложена оборона Сталинграда. После нескольких атак и тяжелых уличных боев немцам удалось захватить большую часть города, советским войскам остались лишь три маленьких плацдарма на берегу Волги. Однако 6-я немецкая армия была истощена боями и несла большие потери.

Одновременно с продолжением боев в городе Красная армия готовилась к решающему контрнаступлению. В ходе операции, начавшейся 19 ноября 1942 г., Красная армия атаковала в двух направлениях: с северо-запада от Сталинграда на юг и юго-запад, где она наносила удары по 3-й румынской армии, занявшей оборонительные позиции; другое направление атаки было на юго-востоке от города. Спустя неделю советские части встретились на западе от Сталинграда под Калачом (ныне Калач-на-Дону) и окружили 6-ю немецкую армию. Немцы под командованием фон Манштейна атаковали с запада, пытаясь вывести из окружения 6-ю армию, но были оттеснены. Советские войска продвигались на запад и разбили 8-ю итальянскую и 2-ю венгерскую армии. 31 января 1943 г. 6-я немецкая армия со своими 22 дивизиями сдалась. Более 90 тыс. немецких солдат попали в плен, 150 тыс. – погибли в Сталинградской битве.

Победа советских войск под Сталинградом и продвижение Красной армии в сторону Ростова поставили под угрозу окружения группу армий «А», поэтому она поспешно отступила с Северного Кавказа, из-под Ставрополя и Краснодара.

Евреи в Сталинградской битве

В июле – августе 1942 г. 126-я стрелковая дивизия прикрывала отступление 64-й армии на позиции к югу от Сталинграда. В бою пал командир дивизии Владимир Сорокин [Абрамович 1981: 313–317]. В осажденном Сталинграде и под Сталинградом воевали тысячи солдат-евреев. Бронетанковыми войсками 62-й армии командовал подполковник Матвей Григорьевич Вайнруб.

...

Большую изобретательность в наиболее эффективном использовании танков в боях на улицах города проявили танкисты 62-й армии, действиями которых руководил заместитель командующего армией по бронетанковым и механизированным войскам подполковник М.Г. Вайнруб. Располагая недостаточным количеством танков, танкисты использовали их рассредоточенно, по одной-две машины на важнейших участках обороны, и во взаимодействии с пехотой и артиллеристами наносили короткие контрудары или отражали с места вражеские атаки. Подбитые танки танкисты окапывали и превращали в мощные огневые точки [Поспелов и др. 1960–1965 (2): 443].

Вайнруб не только руководил танками из штаба армии, но и лично командовал солдатами в боях. 14 октября, после захвата врагом стратегически важного многоэтажного дома («дома специалистов») в Сталинграде, временно прекратился подвоз боеприпасов и пополнения для советских войск. Вайнруб с тремя танками и 30 бойцами отбил позицию у врага. Трасса переправы продолжала действовать. После Сталинградской битвы Вайнруб участвовал в освобождении Украины и Польши и в марте 1944 г. был назначен командиром бронетанкового корпуса в звании генерал-майора [Shapiro 1988: 598–599; Свердлов 1992а: 44].

О доблести Вайнруба позднее высоко отзывался маршал В.И. Чуйков. Вспоминал он и о героизме командира танковой бригады полковника Михаила Кричмана и начальника отдела разведки штаба армии полковника Михаила Германа [Абрамович 1981: 330–331; Чуйков 1975: 234, 252, 330–331]. Боевые награды получили многие из рядовых и младших командиров, участвовавших в Сталинградской битве, среди них рядовой Вольф Римский, который возглавив свой взвод после гибели командира и повел его в атаку. Взвод занимал этаж за этажом в «доме профсоюзов», пока здание не было отбито. В бою 19 сентября взвод Римского нес тяжелые потери, солдаты гибли один за другим. Римский погиб смертью храбрых, обвязав себя гранатами и бросившись под немецкий танк. На фронте воевали его четыре брата; один из них, Лев, также погиб, двое получили награды [Абрамович 1981: 322; Свердлов, Вайнер 1999: 113–114].

В летопись обороны Сталинграда вписана героическая оборона «дома Павлова», названного по имени сержанта Я.Ф. Павлова, командовавшего группой из 24 солдат. Они держались в доме, превращенном в крепость, в течение 58 дней, отбивая атаки противника. 24 ноября во время немецкого штурма все защитники дома погибли. Среди них был Идель Хайт (Хаит) [Абрамович 1981: 328–330]. Однако в официальном советском издании о Великой Отечественной войне, где перечислены имена 12 погибших защитников «дома Павлова» и указана их национальная принадлежность, о его еврействе не сказано ни слова [Поспелов и др. 1960–1965 (2): 54; см также: Чуйков 1975: 189–190].

В Сталинградской битве отличился лейтенант Исаак (Ицхак) Ваксман, командир батареи 45-миллиметровых орудий, использованных в уличных боях прямой наводкой. Ваксман проявил героизм также в боях на Украине в ноябре 1943 г. и был награжден Золотой Звездой Героя Советского Союза. Старшему лейтенанту Залману Горелику за подвиги в боях на улицах Сталинграда и позднее – за героизм при форсировании Днепра осенью 1943 г. было присвоено звание Героя Советского Союза. Сержант Михаил Гаревский, раненный в Сталинграде и позднее в боях на Украине, также стал Героем Советского Союза. В уличных боях в Сталинграде отличился снайпер Георгий Красицкий из 96-го пехотного полка, уничтоживший 40 немецких солдат [Абрамович 1981: 322; Shapiro 1988: 174–178, 183–185, 586–587].

Река Волга была важным маршрутом снабжения для Сталинграда – через нее 62-я армия получала подкрепление, боеприпасы, продовольствие, через нее эвакуировали раненых. Эти задачи выполняла Волжская флотилия, действовавшая в основном в ночные часы. Чуйков писал, что если бы не эта флотилия, 62-я армия не продержалась бы без боеприпасов и продовольствия. Флотилия перевезла более 10 тыс. солдат, свыше тысячи тонн боеприпасов, эвакуировала 5 тыс. раненых – всего за десять дней, с 15 по 25 сентября 1942 г., в центре района форсирования Волги, под артиллерийским и минометным огнем, подвергаясь воздушным атакам. Одним из судов командовал старший лейтенант Яков Вайнер. Каждую ночь он занимался перевозками с одного берега на другой. В одну из ночей мотор его корабля, на котором находились солдаты 13-й гвардейской дивизии и груз боеприпасов, заглох, и на борту вспыхнул огонь. Вокруг взрывались снаряды, на Волге горела нефть. Вайнер бегом спустился в трюм, потушил огонь и сумел перезапустить мотор. Солдаты успешно высадились на берег, боеприпасы были выгружены, корабль отправился обратно по горящей реке, чтобы забрать очередной груз с другого берега. Вайнер пережил оборону Сталинграда, смерть настигла его через несколько месяцев, когда он, уже в звании капитана Днепровской флотилии, высаживал советские силы в Белоруссии, под Пинском [Свердлов, Вайнер 1999: 115–117].

31 января 1943 г. капитуляцию командующего армией фон Паулюса и его штаба принял в Сталинграде подполковник Леонид Винокур, заместитель командира 38-го полка 64-й армии [Абрамович 1981: 356–357]. Советская газета «Эйникайт» 21 февраля 1948 г. так описывала встречу Винокура и фон Паулюса:

...

При первом свете утром 31 января <…> гвардейцы Винокура приблизились к центральному универмагу – там находился штаб фельдмаршала фон Паулюса. <…> В 6:40 универмаг окружили, и командование полка предложило немецкому гарнизону сдаться. Немцы отвергли предложение, и атака возобновилась. 15 минутами позже немецкий штаб попросил начать переговоры. В подвал универмага, где расположился штаб 6-й армии, спустился подполковник Винокур в сопровождении майора Ягурова, капитанов <…> и нескольких пулеметчиков. Большой двор наполнился немецкими солдатами, в каждой двери располагался пулемет. Командир окруженных немецких сил генерал-майор Роске, которому подчинялись остатки 71-й пехотной дивизии, оборонявшей универмаг и штаб армии, провел советского подполковника в большую комнату, окутанную мраком, где на стенах висели ковры, а на полу были разбросаны окурки и клочки бумаги. Сразу после их входа в комнату с кровати около стены поднялся небритый человек с лицом серым, как земля. «Хайль!» – приветствовал он Винокура. В течение момента они молча стояли друг против друга: советский офицер Винокур, еврейский парень из Одессы, широкоплечий и крепкий, напротив побежденного немецкого фельдмаршала в помятой форме генерала. <…> В 9 часов утра 31 января прекратились бои в центре Сталинграда.

Период, начавшийся с атаки на немцев в Сталинграде 17 июля 1942 г. и окончившийся 19 ноября 1942 г., получил название Сталинградской стратегической оборонительной операции. Количество безвозвратных потерь в 56 дивизиях и 33 отдельных полках, участвовавших в тех боях, составило 232 850 убитых и взятых в плен солдат; 319 986 человек были ранены, большая их часть вернулась из госпиталей на фронт [Кривошеев 1993: 178–179].

Поворот в войне: от Сталинграда до Курской битвы (19 ноября 1942 г. – 12 июля 1943 г.)

Январь 1943 г. стал поворотной точкой в войне: период немецких побед и завоеваний подошел к концу. Немецкая армия начала отступать с оккупированных советских территорий. После победы в Сталинграде Красная армия продолжила продвигаться на запад широким фронтом. В начале февраля был освобожден Курск, в середине февраля – Харьков, из которого Красная армия была отброшена немецкой контратакой в середине марта 1943 г. Ростов-на-Дону был освобожден в середине февраля 1943 г. Пройдя сотни километров на запад, Красная армия была вынуждена остановиться, в основном из-за трудностей в снабжении. В начале весны 1943 г. линия фронта на юге, востоке и северо-востоке от Харькова, а также к западу от Ростова стабилизировалась.

Евреи в боях от Сталинграда до Курска

В составе Донского фронта, отрезавшего немецкие силы в Сталинграде с северо-запада, находилась 2-я гвардейская армия, где заместителем командующего был генерал Яков Крейзер. После окончания обороны Сталинграда Крейзера повысили до звания генерал-лейтенанта и наградили орденом Суворова, которым награждали только высшее командование. На Донском фронте воевал полковник Израиль (Исраэль) Бескин, участник Гражданской войны, командир артиллерии 65-й армии, позднее также получивший звание генерал-лейтенанта и Золотую Звезду Героя Советского Союза. До Сталинградской битвы он командовал артиллерийскими дивизиями на других фронтах [Свердлов, Вайнер 1999: 46–47; Shapiro 1988: 271–305].

В середине января 1943 г., когда сражения за Сталинград близились к завершению, Красная армия начала наступление на Воронежском фронте. Эту зону удерживали в основном итальянские и венгерские войска. 7-й кавалерийский корпус Красной армии вклинился вглубь вражеского тыла. 31-й кубанский кавалерийский полк корпуса под командованием полковника Ефима (Хаима) Попова прошел более 140 км за 4 дня и 19 января захватил железнодорожную станцию Валуйки на реке Оскол. Глубокое вторжение кавалерийского корпуса помогло окружить и уничтожить значительные вражеские силы. За эту операцию корпус получил звание гвардейского [Абрамович 1981: 392–393].

16-я Литовская стрелковая дивизия, 30 % которой составляли евреи, в декабре 1942 г. была присоединена к 3-й армии и 21 февраля 1943 г. в тяжелых зимних условиях прибыла на фронт возле деревни Алексеевка Покровского района, к юго-востоку от Орла, удерживавшейся немцами. Солдаты прибыли на фронт уставшими и голодным, после пяти дней пешего перехода по снегу, во время морозов. Их полевые кухни и артиллерия остались далеко в тылу. Дивизии было поручено прорвать оборону врага и продвинуться в сторону города Змеевка к юго-западу от Орла.

24 февраля дивизия перешла в наступление. Снежные просторы, контролируемые немецкими огневыми позициями, оказались для солдат настоящей бойней. Атака кончилась провалом: через несколько дней дивизия понесла тяжелейшие потери – около половины солдат погибли или были ранены, среди них около 1500 евреев [Левин 1975: 53–56]. Рядовой дивизии Герой Советского Союза Григорий Ушполис (Гирш Ушполь) писал:

...

Эта деревня [Алексеевка] навеки стала местом нашего позорного боевого крещения.

Здесь, в центре, рядом с разрушенной и давно не действующей церковью, находятся захоронения наших боевых однополчан. Среди них покоится и значительное число воинов-евреев. На орловской земле в известных и безымянных могилах лежат многие сотни еврейских фронтовиков нашей 16-й Литовской стрелковой дивизии. Мы шли в бой с полным сознанием, что вносили свою долю в разгром ненавистного врага. Я уже упоминал, что в частях соединения мы, еврейские воины, были в основном рядовыми солдатами. В отдельных подразделениях евреев было больше половины. Отсюда и среди погибших оказалось больше всего наших соплеменников [Ушполис 1994: 101].

В значительной степени командование 3-й армии несло ответственность за провал и потери, так как отправило дивизию в атаку в тяжелых условиях, без артиллерийской и воздушной поддержки против хорошо укрепленной обороны противника. После битвы под Алексеевкой дивизию вывели с фронта для реорганизации, усилили ее русскими солдатами и воинами других национальностей, заменили командира и начальника штаба. Из-за больших потерь и при отсутствии литовских евреев призывного возраста в советском тылу процент еврейских солдат в дивизии понизился.

Вследствие отхода немецкой группы армий «А» с Кавказа после Сталинградской битвы войска советского Северокавказского фронта перешли в наступление с целью освобождения портового города Новороссийска. Исходным пунктом десанта стал Геленджик, находящийся на юго-востоке от Новороссийска. Высадка состоялась 4 февраля 1943 г. В Южной Озерейке десантники столкнулись с сильным сопротивлением, не смогли достигнуть цели и отступили. Батальон, захвативший плацдарм Станичку, состоял из моряков и добровольцев – морских десантников под командованием майора Ц.Л. Куникова. Куников был известен как превосходный офицер, отличившийся в десантных операциях в немецком тылу. Немцы перешли в отчаянную контратаку, бомбардировали и обстреливали десант, однако Куников и его бойцы устояли и позволили советским подкреплениям высадиться на берег. Героическое противостояние плацдарма стало широко известно в СССР, это место получило название Малая Земля.

...

Командиром десантного отряда, который должен был высаживаться на вспомогательном направлении, был коммунист майор Ц.Л. Куников, в прошлом инженер, добровольцем ушедший на фронт. К осени 1942 г. майор Куников считался одним из лучших офицеров морской пехоты. За мужество, героизм и умелое руководство войсками он был награжден орденом Александра Невского. С чувством высокой ответственности, с энтузиазмом взялся он за подготовку десантного отряда. Командование разрешило ему отобрать людей с любых кораблей. <…> Куников лично говорил с каждым бойцом, прежде чем принять его в отряд. В отряд зачислялись только самые смелые и отважные, 800 бойцов и командиров [Поспелов и др. 1960–1965 (3): 93; см. также: Шапиро и др. 1994: 359–374].

Куников был ранен в боях за плацдарм и скончался от ран 14 февраля 1943 г. Его посмертно наградили званием Героя Советского Союза, а рыбацкая деревня в центре плацдарма была названа в его честь Куниковкой. Дополнительные советские силы, высаженные на Малой Земле, устояли перед постоянными атаками немцев в течение нескольких месяцев, вплоть до освобождения Новороссийска 16 сентября 1943 г.

Последняя попытка немецкого наступления и ее провал. Курская дуга (5–13 июля 1943 г.)

Самое большое танковое сражение Второй мировой войны

В первой половине июля 1943 г. немцы предприняли последнюю попытку наступления на своем Восточном фронте (операция «Цитадель») в надежде изменить ход войны. Курск был освобожден Красной армией в начале февраля 1943 г., вследствие чего на фронте образовался выступ в западную сторону – Курская дуга. К северу от дуги немцы удерживали Орел, а с юга – Белгород и Харьков. Немецкий план заключался в атаке Курской дуги с севера и юга, чтобы окружить и уничтожить здесь советские силы, а затем развить атаку на северо-восток в направлении Москвы и южных подходов к ней. Задание наступать с севера получила группа армий «Центр», а с юга – группа армий «Юг». Для этой атаки немцы выставили 900 тыс. солдат, организованных в 50 дивизий, включая элитные дивизии СС, а также свои лучшие танковые силы (2700 танков, среди них много тяжелых танков «тигр» и «пантера»), 2 тыс. самолетов и 10 тыс. артиллерийских стволов. В день атаки немецким солдатам передали личное обращение Гитлера:

...

Солдаты Рейха! Сегодня вам предстоит участвовать в столь значительном наступлении, что будущее всей войны зависит от ее исхода. Ваша победа докажет всему миру безнадежность сопротивления немецкой армии [Кларк 1970: 241].

Однако советская разведка предоставила точную информацию о районах и планах атаки. Немецким силам советское командование противопоставило более чем 1 млн 330 тыс. солдат, 3444 танков и 19 тыс. артиллерийских орудий. Советский план включал создание глубоко эшелонированной обороны с сотнями тысяч мин, которая измотала бы войска неприятеля, после чего планировалось перейти в контрнаступление.

Немецкое наступление началось 5 июля 1943 г. и было встречено массивным артиллерийским огнем и хорошо укрепленными оборонительными позициями. На обоих рубежах атаки немцы продвигались медленно и в итоге прошли всего несколько километров. Их продвижение, сопровождавшееся тяжелыми потерями, было окончательно остановлено 12 июля 1943 г. В этот день на южном отрезке фронта, около деревни Прохоровка, состоялось самое крупное танковое сражение во всей Второй мировой войне: 850 советских танков против 600 немецких. В схватках на близких расстояниях советский танк Т-34 имел преимущество перед тяжелыми немецкими танками. Советские войска продолжали получать подкрепление и тогда, когда у немцев кончились резервы. 13 июля началось контрнаступление советских войск, продолжавшееся до 23 августа. В ходе его были освобождены Орел, Белгород (5 августа) и Харьков (23 августа). Красная армия стремительно продвигалась на запад, в сторону Днепра [Жуков 1970: 345–346; Overy 1997: 203–210].

Летом 1943 г. советский фронт получил танки, самолеты и артиллерийские орудия высокого технического и боевого уровня (о советской военной промышленности см. подробнее третью главу). Существенной была и помощь США, по ленд-лизу поставивших в Советский Союз много военной техники. Особенно важной стала поставка десятков тысяч грузовиков «студебеккер», позволившая советским тыловым службам доставлять на фронт топливо и боеприпасы для танков, что увеличивало их мобильность. Десятки тысяч раций, которыми были оснащены советские танки, дали возможность командирам частей улучшить управление ими в бою. Красная армия получила по ленд-лизу также американские самолеты и танки, но об их использовании на фронте в советской литературе почти не упоминалось [30] . Немецкие генералы Гудериан и Варлимонт писали о результатах битвы на Курской дуге:

...

В результате провала наступления [операции] «Цитадель» мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. <…> Само собой разумеется, русские поспешили использовать свой успех. <…> Инициатива полностью перешла к противнику [Гудериан 1999: 431].

Операция «Цитадель» была более чем просто поражением в бою. После нее инициатива перешла к русским и больше не возвращалась к нам до конца войны [Warlimont 1964: 334].

Евреи на Курской дуге

В битве на Курской дуге участвовали тысячи еврейских солдат и офицеров. 3-й моторизованный корпус под командованием С.М. Кривошеина, являвшийся частью 1-й бронетанковой армии, готовился к обороне на южном отрезке Курской дуги, где атаковала 4-я немецкая бронетанковая армия. 6 июля немцы сумели прорвать первую линию обороны, занимаемую 6-й гвардейской армией, но корпус Кривошеина остановил их. Между 6 и 10 июля этот корпус вместе с другими подразделениями 1-й бронетанковой армии вел тяжелый оборонительный бой против крупных немецких танковых частей, среди которых были лучшие в немецкой армии дивизии СС «Адольф Гитлер», «Мертвая голова» и «Рейх». В тяжелом бою с большими потерями с обеих сторон немцы хотя и продвинулись на несколько километров, но не сумели прорвать фронт и остановились. Корпус Кривошеина, отличившийся в этом бою, получил звание гвардейского; через две недели Кривошеин получил звание генерал-лейтенанта и орден Суворова [Shapiro 1988: 307–310] [31] .

12 июля в большом танковом сражении под Прохоровкой погиб подполковник Михаил Гольдберг, командир 55-й танковой бригады 5-го механизированного корпуса. В этом бою также участвовал полковник Д.Я. Клинфельд, командир 51-го танкового батальона 10-й бронетанковой бригады. Г.М. Кашперский командовал 26-м полком воздушного десанта, охранявшим важную высоту вблизи Прохоровки. Старший лейтенант Кацельман командовал артиллерийской батареей, и когда в третий день атаки некоторые пехотные части отступили, солдаты батареи остались один на один с танками врага. Батарея подбила 14 вражеских танков, но большинство артиллеристов, включая Кацельмана, погибли, остальные были ранены [Абрамович 1981: 437–440].

В битве на Курской дуге участвовал пехотный полк под командованием Героя Советского Союза майора Леонида Ильича Бубера.

...

Немцы бросили против полка Бубера 20 танков, за которыми следовала пехота, их поддерживали самолеты. Бойцы полка гранатами уничтожили несколько танков, остальные отступили. Но немецкая пехота вновь атаковала, стремясь расчленить полк на две части. Майор Бубер поднял бойцов в рукопашный бой, и враг был отброшен. Он еще трижды вел полк в штыковую атаку, был ранен в грудь навылет, но не оставил поля боя. Ожесточенное сражение длилось три дня. Немцы пытались прорвать линию обороны полка, но безуспешно. Затем полк перешел в наступление, ворвался в город Орел и освободил его [Шапиро и др. 1994: 85–86].

Батальон танков Т-34 под командованием старшего лейтенанта Матвея Пинского стоял на оборонительных позициях возле деревень Раково и Шепелевка. В первый день наступления немецкие танки штурмовали эти позиции; возглавляли их тяжелые «тигры», которые снаряды Т-34 могли пробить только сбоку. Пинский, танки которого были хорошо замаскированы, позволил «тиграм» продвигаться, пока их боковые стороны не стали доступны для огня. Двадцать танков Пинского открыли огонь, и враг отступил. Пинский был награжден орденом Александра Невского [Левитас 2007: 416; Shapiro 1988: 435–436]. В сражении 12 июля погиб командир 233-го артиллерийского полка подполковник И. Рабин, когда стрелял из орудия по «пантере», вместе с другими немецкими машинами пробиравшейся в тылы 5-й гвардейской армии около реки Псёл [Абрамович 1981: 440].

Летом 1943 г. 16-я Литовская стрелковая дивизия после своей реорганизации заняла оборонительные позиции на севере Курской дуги в составе 48-й армии. Немцы готовились начать атаку. Григорий Ушполис, артиллерист одного из 76‑миллиметровых орудий, расположенных на передовых позициях пехоты для встречи врага стрельбой прямой наводкой, писал:

...

Чтобы достичь своей цели, гитлеровское командование установило на переднем крае громкоговорители. По радио выступали литовские перебежчики, призывавшие своих однополчан перейти на сторону немцев. Периодически гитлеровцы забрасывали наш передний край листовками, призывая не сопротивляться в ходе боя, они обещали не брать литовцев в плен, а сразу же направлять к своим родным домой. Все их расчеты оказались неэффективными. Они не учли, что почти одна треть личного состава дивизии состояла из воинов-евреев, которые были настроены драться мужественно, не отступая ни шагу назад от занятых позиций. Кроме того, и литовцы в большинстве своем были патриотами Советов. <…>

Наступление гитлеровских войск проходило после насыщенной артиллерийской обработки нашего переднего края. Она длилась больше часа. <…> Главное – в том, что мы на сей раз были хорошо подготовлены к отражению вражеского натиска. <…> К вечеру контратаки наших войск принудили немцев вернуться на свои исходные позиции с большими потерями. В этот день много жертв было и у нашей дивизии. <…>

Расчет нашей пушки находился недалеко от расположения гитлеровских окопов. <…> В нашу задачу входило уничтожить три пулеметных гнезда гитлеровцев, которые мы за эти дни засекли и держали под нашим прицелом. <…> В боях по освобождению городка Никольское погибли и были ранены многие наши воины, лично я в этом наступлении оказался контужен и тяжело ранен. <…> Пришел в себя в медсанбате… [Ушполис 1994: 108–118].

В боях на Курской дуге советская артиллерия сыграла особенно важную роль. Артиллерией 65-й армии и 2-й бронетанковой армии командовали евреи – генералы Израиль Бескин и Григорий Пласков. Командиром 12-й артиллерийской дивизии был генерал-майор Моисей (Моше) Курковский [Свердлов, Вайнер 1999: 136]. Из сотен евреев, награжденных за участие в боях под Курском и Орлом, 13 получили орден Ленина.

Изгнание немецкой армии с территории Советского Союза и выход к Висле (лето 1943 г. – лето 1944 г.)

Переправа через Днепр и освобождение западных территорий Советского Союза

После победы на Курской дуге Красная армия продолжила наступление на значительной части фронта.

Летом 1943 г. Красная армия стремительно продвигалась на запад к Днепру, чтобы успеть занять плацдармы на его западном берегу раньше, чем немцы создадут укрепления вдоль реки. Немцы хотели использовать Днепр в качестве главной водной преграды от Смоленщины до Северного Причерноморья, вдоль которой надеялись остановить продвижение Красной армии. Линию усиленной обороны вдоль Днепра они называли Восточным валом. 9 сентября 1943 г. Сталин подписал директиву, обещавшую Золотые Звезды Героя Советского Союза за форсирование Днепра [Жуков 1970: 358]. 20 сентября первые части Красной армии на лодках и самодельных плотах преодолели Днепр в нескольких местах на севере и на юге от Киева.

С конца сентября и в течение октября 1943 г. продолжались бои за Днепр и создание на нем плацдармов. Немцы отчаянно пытались отбросить советские войска обратно на восточный берег реки, но так и не сумели уничтожить плацдармы, ставшие стартовыми площадками Красной армии во время освобождения Украины в октябре – ноябре 1943 г. 25 октября был освобожден Днепропетровск. На юге Украины советские войска выбили немцев из Донбасса и отрезали Крым. 6 ноября освободили Киев, а 12 ноября – Житомир. Подошедшие немецкие подкрепления пытались перейти в контратаку, чтобы снова захватить Киев и восстановить линию обороны вдоль Днепра, но группа армий «Юг» не смогла выполнить эту задачу.

В конце декабря 1943 г. и до середины января 1944 г. в ходе нового наступления советских войск были освобождены Киевская, Житомирская и другие области Украины. В период между 26 марта и 14 апреля 1944 г. Красная армия освободила Транснистрию и Черновцы. 9 апреля была освобождена Одесса, 27 июля – Львов; на этом освобождение Украины закончилось. 8 апреля Красная армия начала бои за Крым и к 12 мая полностью освободила полуостров.

Освобождение Белоруссии и Прибалтики стало одной из крупнейших и успешнейших операций войны. Наступление началось 22 июня 1944 г. – в день третьей годовщины нападения Германии на Советский Союз, через две недели после высадки союзников в Нормандии – и продолжалось более двух месяцев, до 29 августа. Была полностью освобождена Белоруссия, частично – Литва и Латвия. Фронт наступления растянулся на 700 км, и Красная армия продвинулась на 550–600 км. 3 июля была освобождена столица Белоруссии Минск, а 28 июля – Брест. Советские солдаты дошли до границ Восточной Пруссии и до реки Вислы под Варшавой. Главные силы немецкой группы армий «Центр» были окружены и уничтожены. Потери немцев составили 250 тыс. погибших и взятых в плен, а также сотни тысяч раненых. Немецкая армия потеряла вооружения и различной военной техники больше, чем после Сталинградской битвы. Советская атака началась операцией «Рельсовая война», в которой с помощью партизанских отрядов были перерезаны немецкие транспортные линии в тылу немецких войск (см. об этой операции шестую главу).

Вильнюс был освобожден 13 июля, Каунас – 1 августа 1944 г. Немецкая армия создала на западе Литвы оборонную линию для поддержки сухопутной связи с частями в Латвии. До конца сентября была освобождена и Эстония. В начале октября Красная армия прорвала немецкую линию обороны и дошла до балтийского побережья, отрезав немецкой армии сухопутные пути в Латвию, а в ходе наступления между 14 сентября и 22 октября освободила почти всю Латвию, включая ее столицу Ригу. Курляндия на западе Латвии и портовый город Лиепая удерживались немецкой армией до капитуляции Германии 9 мая 1945 г.

Во второй половине августа 1944 г. Красная армия вошла в Румынию. В Бухаресте было свергнуто прогерманское правительство; новое правительство разорвало связи с Германией и 24 августа 1944 г. объявило ей войну. 31 августа Красная армия заняла Бухарест и продолжила продвигаться в сторону Венгрии. 4 сентября финское правительство заявило о разрыве отношений с Германией и о прекращении боевых действий. Еще одна союзница Германии, Болгария, объявила ей войну 8 сентября.

Евреи в боях за освобождение территорий России и Украины

В середине сентября 1943 г. в боях к северо-востоку от Смоленска, в районе Демидова, продвижение 2-го пехотного батальона 973-го полка было остановлено сильным пулеметным огнем с укрепленных позиций противника. Три 45‑миллиметровых орудия под командованием младшего лейтенанта Михаила Гуревича огнем прямой наводкой подавили четыре пулеметные точки врага. Батальон продолжил продвигаться. Внезапно по красноармейцам был открыт огонь с тыла. Бой шел на коротком расстоянии, артиллеристы гибли один за другим, а сам Гуревич был ранен в плечо. Когда последнее из его орудий замолчало, Гуревич продолжал стрелять из пулемета. Он был повторно ранен, на этот раз в живот. Во время попытки бросить гранату в сторону немцев, находившихся в нескольких метрах от него, пуля пробила ему голову. Когда немецкая контратака была отбита, на позиции 45-миллиметровых орудий нашли тела Гуревича и его солдат. Немцы глумились над трупами, и их с трудом удалось опознать. Историю гибели Гуревича рассказал один из его солдат, который, будучи раненым, уполз в лес и спасся [Shapiro 1988: 194–195].

Среди первопроходцев, форсировавших Днепр, было немало евреев. Передние части 17-го стрелкового корпуса подошли к Днепру у слияния с Припятью, около Чернобыля. Одним из первых, кто пересек реку – ночью при помощи двух лодок и нескольких плотов, – был командир роты старший лейтенант Юрий Моисеевич Должинский, участник сражений под Сталинградом и Курском. Немцы, освещавшие местность прожекторами и осветительными снарядами, обнаружили десантников и открыли по ним шквальный огонь. Должинский и его солдаты штурмовали позиции противника и в ближнем бою захватили некоторые из них. Всю ночь они отбивали немецкие атаки и продвинулись к небольшому плацдарму, который удерживали две другие роты. Затем прибыл 10-й полк из 6-й стрелковой дивизии, и плацдарм был расширен. Спустя три недели Должинскому присвоили звание Героя Советского Союза, а через месяц он погиб под Житомиром [Свердлов, Вайнер 1999: 160; Shapiro 1988: 83].

Капитан Залман Вихнин командовал передовой частью 288-го пехотного полка 181-й стрелковой дивизии, форсировавшей Днепр 22 сентября. Вихнин возглавил штурм деревни Берёзки и взял ее, но погиб, подорвавшись на мине. Посмертно ему присвоили звание Героя Советского Союза. Полк переправился через Днепр и удерживался на западной стороне [Свердлов, Вайнер 1999: 161; Shapiro 1988: 614].

4-й пехотный полк 6-й дивизии, которой командовал полковник Борис Давыдович Лев, подошел к Днепру в районе Припяти. 23 сентября он пересек его со своей передовой ротой, ведя ее на штурм плацдарма. За мужество, личный пример и успех в создании плацдарма он был награжден званием Героя Советского Союза. В дальнейшем Борис Лев был назначен командиром дивизии и повышен в звании до генерал-майора. В форсировании Днепра отличился его однофамилец, командир стрелковой роты старший лейтенант Рафаил Фроимович Лев. Он находился в первой части 989-го полка, переправившейся через Днепр, и удерживал плацдарм, пока весь полк не переплыл реку. Он также был награжден званием Героя Советского Союза [Свердлов, Вайнер 1999: 162]. 18-го октября, через несколько недель после переправы, состоялось сражение за Никольск на западном берегу Днепра. Когда в контратаке немецкие танки стали угрожать обороне полка, Рафаил Лев спас положение. Командующий 38-й армией генерал-лейтенант С. Андрющенко, руководивший боем, писал об этом:

...

Если бы этот командир роты потерял контроль над ходом боя, немцы бы прорвали нашу линию обороны на этом отрезке. К счастью, этого не произошло. Старший лейтенант Лев доказал, что он умный и решительный командир. Уже в боях на Курской дуге, когда он столкнулся с вражескими танками «тигр» и «фердинанд», он знал, как с ними воевать. Этот офицер, увидев тяжелое создавшееся положение, быстрым тактическим ходом перевел противотанковые орудия на более подходящие позиции, где имелись отличное обозрение и контроль над полем боя. Одновременно он перевел группу солдат с противотанковыми ружьями и батарею 57-миллиметрвых противотанковых орудий на правый фланг, намереваясь бить по вражеским танкам в бока, так, чтобы они попали под перекрестный огонь [Свердлов, Вайнер 1999: 163; Shapiro 1988: 348].

В этом бою, продолжавшемся несколько дней, Рафаил Лев погиб.

21 сентября 10-й танковый корпус 40-й армии подошел к Днепру в район города Переяслава (ныне Переяслав-Хмельницкий) на юго-востоке от Киева. Командование корпуса приказало 183-й танковой бригаде послать на западный берег реки группу из шести разведчиков. В ночь на 22 сентября они форсировали реку на лодке и получили всю необходимую информацию о расположении немецких бункеров, противотанковых орудий, минометов и пушек. На обратном пути к лодке они были обнаружены немцами. Рядовому Григорию Соломоновичу Гарфункину пришлось остаться на берегу для прикрытия уходящей лодки. Он удерживал немцев огнем, пока лодка не отплыла. После того как лодка отдалилась от берега, Гарфункин прыгнул в воду, чтобы пересечь реку вплавь, но немецкие пули настигли его. В январе 1944 г. Гарфункин был посмертно награжден званием Героя Советского Союза [Свердлов, Вайнер 1999: 164–165; Shapiro 1988: 348, 146–148].

Полковник Аркадий Львович Каплунов был заместителем командира 54-й танковой бригады. В конце сентября бригада подошла к Днепру на юго-востоке от Киева. Маленький плацдарм, удерживавшийся солдатами пехоты, подвергался массивным немецким атакам; потребовалось подкрепление танками. Танк Каплунова первым перешел на западный берег по понтонному мосту. Плацдарм уже был на грани падения, когда Каплунов с дополнительными танками вступил в бой и заставил немецкие танки отступить. В бою Каплунов погиб, звание Героя Советского Союза ему присвоили посмертно. В Переяславе-Хмельницком, где похоронен Каплунов, одна из улиц названа его именем.

Сержант Семен (Шимон) Гельферг был командиром отделения стрелков-бронебойщиков. Будучи уроженцем Киева, он жаждал принять участие в освобождении родного города и, прибыв со своим батальоном к Днепру, одним из первых высадился на западном берегу. В бою возле деревень Луковицы и Григорьевка отделение под его командованием уничтожило два вражеских танка. 29 сентября при штурме командной высоты над плацдармом Гельферг повел свой взвод в атаку, уничтожил немецкий танк и несколько вражеских солдат. Ему не довелось увидеть освобождения родного Киева – в бою он погиб и посмертно получил звание Героя Советского Союза [Свердлов, Вайнер 1999: 164–165; Шапиро и др. 1994: 155–156].

Красная армия переправилась через Днепр в нескольких местах на северо-востоке и юго-западе от Киева. Немецкие контратаки были отбиты, советские войска шли на запад. Лейтенант Израиль (Исраэль) Куперштейн командовал танковой ротой 52-й гвардейской танковой бригады, возглавившей штурм Киева. 3 ноября началось наступление на Киев. 52-й танковой бригаде было поручено помочь 167-й стрелковой дивизии захватить курортный поселок Пуща-Водица в нескольких километрах к северо-западу от Киева, потом продолжить наступать, захватить западный пригород Киева Святошина и перерезать Киевско-Житомирское шоссе. После взятия Пущи-Водицы танк Куперштейна возглавил штурм Святошина. На танках и самоходно-артиллерийских установках немцы пытались прорваться из города на запад. В завязавшемся бою танк Куперштейна уничтожил самоходно-артиллерийскую установку «фердинанд» и десятки вражеских солдат. На следующий день боя Киев был освобожден 52-й танковой бригадой, которая зашла с запада вместе с другими частями и после тяжелого боя взяла город и железнодорожный узел Фастов в 60 км к юго-западу от Киева. Танк Куперштейна, одним из первых вошедший в Фастов, уничтожил «пантеру». За форсирование Днепра, взятие Святошина и Фастова Куперштейн и все члены его экипажа, в том числе еврей Михаил Грабский, получили звание Героя Советского Союза [Свердлов, Вайнер 1999: 165–166; Шапиро и др. 1994: 188–190, 375–378].

Советская артиллерия сыграла важную роль в форсировании Днепра и в отражении немецких атак. 24-я гвардейская отдельная артиллерийская бригада тяжелых пушек под командованием полковника Николая Израилевича Брозголя прикрывала своим огнем плацдарм Лютеж, с которого начался штурм Киева. Полковник Брозголь лично прибыл на плацдарм и оттуда направлял огонь своих пушек, расположенных на восточном берегу Днепра. 3 ноября, когда началась атака на Киев, его пушки уничтожили 3 артиллерийские батареи немцев. За личную отвагу и боевые заслуги Брозголя наградили званием Героя Советского Союза. Это звание было присвоено также артиллеристам-евреям – командирам батарей, воевавших на Днепре: старшему лейтенанту Ефиму (Хаиму) Березовскому, старшему лейтенанту Евгению Бирбраеру, старшему лейтенанту Исааку Ваксману и лейтенанту Ефиму (Хаиму) Штерну. Бирбраер и Ваксман погибли в боях за Днепр и получили звания посмертно. Штерн пал в бою за Кировоград в марте 1944 г. Два минометчика сержанты Ефим (Хаим) Златин и Наум (Нахум) Жолудев также стали Героями Советского Союза. Раненый Жолудев установил свой миномет на плот и во время переправы через Днепр к югу от Кременчуга бил по немцам, пытавшимся помешать высадке. Раненый Златин помог огнем отбить контратаки врага, когда его подразделение недалеко от Киева высадилось на остров на Днепре вместе с первой пехотной частью [Свердлов, Вайнер 1999: 168–170; Шапиро и др. 1994: 63–64, 69–70, 81–83, 110–111, 230–231, 234–235].

Солдаты саперных войск управляли лодками, доставлявшими бойцов через Днепр. 24 сентября рядовой Лев Маргулян, инженер по профессии, и еще один солдат находились в первой лодке, переправившей пехотинцев на другой берег для захвата плацдарма. Переправлялись в основном в ночные часы. Маргулян и его товарищ раз за разом пересекали реку под непрестанным вражеским огнем, переправляя силы и оборудование. В один из рейсов пуля попала в Маргуляна, и он погиб на месте; посмертно он был награжден званием Героя Советского Союза. Другой офицер, капитан Вениамин (Биньямин) Рувинский, командовал частью, переправлявшей войска и технику через Днепр. Когда возникла опасность уничтожения плацдарма, Рувинский соорудил плавсредства для переправы танкового батальона на западный берег, что позволило отбить врага и расширить плацдарм. Рувинского удостоили званием Героя Советского Союза. Капитан Пинхус Турьян получил звание Героя Советского Союза за заслуги при форсировании Днепра: во время работ по минированию плацдарма Петровское-Свистуново его подразделение окружили немцы, но несмотря на ранение он отбился и вывел свою часть из окружения [Свердлов, Вайнер 1999: 170–171; Шапиро и др. 1994: 435–437, 516–520, 575–576].

18 октября в боях на улицах Мелитополя погиб командир пехотного взвода младший лейтенант Абрам Зиндельс. В этот день его взвод успел очистить несколько домов от врага и поджечь немецкий танк при помощи бутылок с «коктейлем Молотова», после чего попал в окружение. Когда большинство солдат были ранены или убиты, немцы призвали оставшихся в живых сдаться. Но Зиндельс, когда противник приблизился, гранатой взорвал себя вместе с несколькими немецкими солдатами. За этот подвиг его посмертно наградили званием Героя Советского Союза [Шапиро и др. 1994: 232–233].

Под Черкассами окруженные немецкие войска продолжали держать позиции у Днепра до середины декабря 1943 г. В боях, получивших название Житомирско-Бердичевской операции, участвовал 8-й моторизованный корпус под командованием Семена Кривошеина. 25 декабря 1943 г. корпус Кривошеина освободил город Казатин на юго-востоке от Бердичева и отбил контратаки 4-й немецкой танковой армии. Командиром 11-го танковой бригады в корпусе Кривошеина был полковник Исаак (Ицхак) Грановский, а командиром взвода танков Т-34 – младший лейтенант Владимир Вайсер, позднее погибший в боях под Чоповичами на юго-востоке от Коростеня. О Вайсере и обстоятельствах его гибели вспоминала его одноклассница Нина из города Проскурова (ныне Хмельницкий), служившая медсестрой в той же дивизии. Она писала их соученице:

...

Ты, верно, хорошо помнишь по школе черноглазого, всегда чистенького Володю Вайсера. Он никогда не дрался с мальчишками, никого не задирал, был скромным, стеснительным и до смешного добрым. Мы тогда часто высмеивали его доброту. <…> Тогда-то я и полюбила его. <…> Вскоре после окончания школы его призвали в армию, а через год вспыхнула война. Первой же моей мыслью было пойти на фронт и сражаться рядом с ним. Я узнала номер полевой почты той части, где он служил, и пошла в военкомат. Меня взяли в армию. Пройдя курсы медицинских сестер, я попросилась туда, где воевал Володя. И вот на фронте, под Сталинградом, я встретила его. Собственно, его я сразу и не увидела, потому что работала в госпитале, а он все время был в боях. <…> Но вот в январе 1943 года, когда наши войска гнали фашистов по донской земле, мне удалось встретиться с Володей. Его часть была временно выведена из боя для пополнения, и Володя приехал в наш госпиталь проведать товарища. Увидев его, я удивилась. Это был уже не мальчик, а настоящий воин, опаленный огнем многих боев. Его лицо стало суровым. И глаза… в них действительно как бы застыла ярость боя. Но когда я подошла к нему, он сразу узнал меня. Глаза его подобрели, лицо стало мягким и ласковым, как прежде.

Весь 1943 год я была в части вместе с Володей. Осенью мы переправились через Днепр. Началось сражение за правобережную Украину. При встречах Володя говорил: «Вот отвоюем Украину и отпросимся дня на два, съездим в Хмельницкий. Пойдем в свою школу, за своими партами посидим. Здорово, а?» Виделись мы урывками, лишь тогда, когда мне приходилось эвакуировать раненых прямо с поля боя. Жила я в вечном страхе за него. В то время Володя был младшим лейтенантом, командиром танка. На его счету было несколько уничтоженных танков и около полутора десятков орудий врага.

Бои за Днепром были тяжелыми. Враг беспрерывно атаковал, пытаясь снова захватить Киев и сбросить нас в Днепр. Но наши войска героически отбивали вражеские атаки. 20 декабря 1943 года разгорелся бой за станцию Чоповичи Житомирской области. Наша танковая бригада заняла эту станцию и преградила дорогу на Киев танковой дивизии СС «Адольф Гитлер». Рота, где служил Володя, получила задание удержать станцию. Наш медпункт размещался в полуразрушенном кирпичном здании на станции, а танкисты занимали оборону в трехстах метрах впереди нее. Я сама видела, как Володя из засады двумя выстрелами поджег «пантеру». Но тут же загорелся и его танк. Гляжу, он выскочил из машины, шинелью потушил огонь и снова полез в танк. «Тридцатьчетверка» Володи все время передвигалась с места на место. Покажется из-за бугорка или из кустов, даст несколько выстрелов и снова сманеврирует. Но танков противника было около 40, и нашей роте приходилось трудно.

<…> Вот Володя поджег еще один «тигр», разбил бронетранспортер с пехотой, но его танк снова загорелся. Володя выскочил из машины и начал вытаскивать своих раненых товарищей, а кругом то и дело пикировали вражеские самолеты. Забыв страх, бросилась я к нему на помощь. Когда я подбежала, он уже уложил раненых в воронку от бомбы, а сам кинулся к танку и начал тушить огонь. На него было страшно смотреть: лицо обожженное, в копоти, обмундирование дымится. Я подбежала к нему и принялась посыпать снегом загоревшийся комбинезон, А он и его товарищ снегом, песком и шинелями старались погасить пламя, охватившее танк. По щекам Володи струилась кровь.

– Ты ранен. Давай перевяжу тебя, – говорю ему.

Но он не слышал меня. Сбив пламя, ребята снова залезли в танк. Я кинулась к воронке и стала перевязывать раненых, а сама не спускала глаз с Володиной машины. Его танк уже не мог двигаться, но орудие было исправно, и Володя с товарищем вели огонь. Подбили еще один «тигр», а за ним и «пантеру». А вражеские снаряды стучали по броне нашего танка. Он весь вздрагивал и качался. Росло число вмятин. И вновь танк загорелся, но экипаж его продолжал сражаться.

Меня охватил ужас: ведь танкисты задохнутся в огне. Я плакала и кричала: «Вылазьте, вылазьте!», словно они могли меня услышать в этом аду. Раненые, забыв о боли, смотрели на охваченный пламенем танк, который все еще бил врага. Один из них сказал: «Вайсер будет драться до последнего снаряда. Его уже раз вытаскивали силой из горящего танка». Но вот замолкла пушка. Мы все ждали, что Володя и его товарищи выскочат из машины. Не дождались. <…> Вечером, когда враг был отброшен и кончился бой, в поселке Чоповичи похоронили останки героев. Когда все разошлись с кладбища, я еще долго билась в слезах, обнимая холодный холмик, под которым лежал мой любимый. Дорогая Зиночка! Нет слов, чтобы выразить мою печаль. Но живет в душе гордость – ведь я любила героя [Шапиро и др. 1994: 106–109].

Посмертно Владимир Вайсер был награжден званием Героя Советского Союза. 900 солдат получили звания Героев Советского Союза за участие в боях в районе Днепра и за его форсирование, среди них 27 евреев; по числу награжденных евреи стоят на третьем месте после русских и украинцев [Гури 1971: 35].

В изгнании немцев из Ленинградской области и прорыве блокады города 15 января 1944 г. принимала участие 85-я пехотная дивизия 42-й армии. 59-й полк этой дивизии под командованием Хаима Краснокутского возглавил штурм врага в районе Пулковских высот на юге от Ленинграда и взял укрепленный поселок Александровку. Затем полк воевал под Псковом, участвовал в освобождении Эстонии и Латвии, сражался в оккупированной немцами Курляндии вплоть до капитуляции Германии. После войны Краснокутский получил звание генерал-майора.

На юге, западнее зоны наступления 42-й армии, в атаку шла 2-я ударная армия. Атака началась с района Ораниенбаумского плацдарма на берегу Финского залива. Этой армии помогало артиллерийское подразделение из 300 орудий, включая дальнобойные, под командованием полковника (позднее генерал-майора) Ефима (Хаима) Гуревича. Важную роль в прорыве войск противника сыграла 152-я танковая бригада под командованием А.З. Оскотского, после битвы с немецкими танками взявшая ночью 17 января позиции в деревне Глядино. Оттуда бригада продолжала атаку и продвинулась в сторону деревень Ропща и Кипень, где соединилась с передовыми частями 42-й армии, прибывшими со стороны Ленинграда. Среди них была 220-я танковая бригада под командованием Иосифа Шпиллера. Обе танковые бригады были сформированы из двух разных армий, обеими командовали евреи. В результате этой встречи были окружены и уничтожены оставшиеся силы противника в районе Петергофа и Стрельны [Абрамович 1990: 86–95].

Летом 1943 г. генерала Крейзера назначили командовать 51-й армией, которая участвовала в освобождении Донбасса и Мелитополя. 51-я армия сыграла весной 1944 г. решающую роль в освобождении Крыма. Со стороны противника Крым обороняли 17-я немецкая армия и румынские войска численностью 200 тыс. солдат. 17-й армии был дан приказ защищать Крым любой ценой. Гитлер знал, что падение Крыма позволит создать базу для советских самолетов, которые смогут атаковать жизненно важные для Германии румынские нефтяные поля Плоешти. Наступление советских войск началось 8 апреля 1944 г. Армия Крейзера прорвалась через немецкие позиции в Сивашском заливе и вместе с 19-м танковым корпусом 13 апреля освободила Симферополь. 15 апреля эти войска уже достигли передовых позиций немецкой обороны Севастополя.

Штурм Севастополя требовал сосредоточения сил и потому начался лишь 5 мая. 51-я армия Крейзера захватила укрепленную Сапун-гору – господствующую высоту. Захват этой горы решил судьбу боев за город. Несколько дней шли бои на улицах, 9 мая город был полностью освобожден. Часть немецкого гарнизона эвакуировалась морем. В битве за Севастополь отличился лейтенант Израиль (Исраэль) Якубовский – командир пехотного взвода, вооруженного противотанковыми орудиями и гранатами. В ходе уличных боев взвод Якубовского сражался против пяти немецких танков, располагая только тремя противотанковыми орудиями. Граната, брошенная Якубовским, подожгла один из танков. Якубовский был ранен, на позиции остались лишь пятеро солдат, способных вести бой. Когда вражеские танки уже изготовились к штурму, Якубовский открыл огонь и поджег еще один танк. За свой подвиг он был награжден званием Героя Советского Союза [Шапиро и др. 1994: 693–695].

Освобождение Одессы и Транснистрии. Спасение евреев

С продвижением Красной армии на юг Украины были освобождены 10 апреля Одесса и до середины апреля вся Транснистрия – область между Бугом и Днестром, которую немцы отдали Румынии. Транснистрия была единственным регионом на территории Советского Союза, где Красная армия сумела спасти евреев – 50–57 тыс. человек, находившихся в сотне с лишним гетто и трудовых лагерей, что было исключительным для всех оккупированных территорий Советского Союза. Быстрое продвижение Красной армии по Транснистрии в марте – апреле 1944 г. привело к падению местной румынской власти и предотвратило возобновление правления немецкой военной администрации [Арад 2007: 494–495]. Один из спасенных описал встречу с солдатами-освободителями:

...

Фронт постепенно приближался к нам. Было известно, что немцы, отступая, оставляют позади себя выжженную землю. Было трудно поверить, что нас оставят в живых <…> 19 марта 1944 г., ближе к вечеру, на объездной дороге появились первые патрули советской армии. <…> В колонне, которая приближалась к нам, было много еврейских солдат. Они выходили из строя, обнимали, целовали нас и говорили, что мы первые живые евреи, которых они встретили на своем пути из Сталинграда [Арад 2007: 495–496; см. также: Шапиро 1988: 112–115].

Скорая смена ситуации спасла и евреев в Черновцах, которые на тот момент были самым большим из оккупированных советских территорий центром сосредоточения евреев. В первые недели февраля 1944 г. румынская армия покинула город, оставшийся под немецким контролем. Разместившиеся в городе эсэсовцы начали готовиться к уничтожению евреев, но не успели – 29 марта 1944 г. Черновцы были освобождены Красной армией, и 16 тыс. евреев были спасены [Анхель, Лави 1980: 510].

Евреи в боях за освобождение Белоруссии и Прибалтики

24 июня 1944 г., через два дня после начала советской операции по освобождению Белоруссии и Прибалтики части 23-го пехотного корпуса подошли к реке Западная Двина на северо-западе от Витебска, где немцы пытались остановить наступление Красной армии. На 199-й полк была возложена задача захватить плацдарм на западном берегу реки. Командир полка решил отправить ночью группу солдат, чтобы проникнуть в немецкий тыл. Группа должна была произвести отвлекающий маневр, открыв огонь по немецким позициям, и тем самым позволить части пересечь реку и создать плацдарм. Командир полка выбрал четырех смелых и опытных солдат во главе с лейтенантом. Одним из них был пулеметчик Яков Форзун, участник Сталинградской и Курской битв. Бойцы пересекли реку на плоту, без шума заняли позицию в немецком тылу и с рассветом открыли огонь. На многие часы они остались лицом к лицу с немцами. Трое из членов отряда погибли, Форзун остался один с пулеметом «максим» в руках. К нему присоединились солдаты из другого отряда, переправившиеся через реку. В течение всего дня они отбивали атаки немцев. Вечером полк форсировал реку, и Форзун воссоединился с товарищами. За этот подвиг ему присвоили звание Героя Советского Союза. Форзун продолжил воевать в Литве и 13 июля 1944 г. был тяжело ранен [Свердлов, Вайнер 1999: 190; Шапиро и др. 1994: 610–613].

В конце июня 1944 г. войска 2-го Белорусского фронта перешли Днепр около города Могилева. Капитан Моисей Марьяновский командовал танковым батальоном, который возглавил атаку 23-й гвардейской танковой бригады, действовавшей в Могилевской области. Марьяновский был опытным офицером, воевавшим под Москвой и на других фронтах. Его батальон обошел осажденный Могилев с юга, пересек без моста Днепр в месте, где вода доходила лишь до танковых башен. После переправы батальон отрезал путь отхода немцев на дороге Могилев – Осиповичи. Много дней батальон вместе с другими частями бригады сражался против немецких танковых групп, пытавшихся выйти из оцепленного города. Десятки танков врага и сотни грузовиков были уничтожены. Однако полк страдал от потерь. Командир бригады полковник Ершов был тяжело ранен, погибли один из командиров батальонов и многие офицеры и солдаты бригады. Раненый Марьяновский собрал все боеспособные танки, поднял над своим танком флаг бригады и повел оставшиеся машины в атаку на немецкие колонны, пытавшиеся прорваться к дороге. Противник был разгромлен. Могилев был освобожден 28 июня, 3 тыс. немецких солдат попали в плен. Бригада, несмотря на потери, продолжила продвигаться по белорусской территории. 14 августа Марьяновский возглавил штурм крепости Осовцы на юго-западе Белоруссии. В этом бою была подбита машина Марьяновского. Один из членов его экипажа погиб, а его самого вытащили из горящего танка тяжело раненым и без сознания. Он был госпитализирован до конца войны. За мужество в боях Марьяновский получил звание Героя Советского Союза [Свердлов, Вайнер 1999: 192; Шапиро и др. 1994: 394–395].

В битве за освобождение Белоруссии генерал Кривошеин командовал 1-м Красноградским механизированным корпусом, являвшимся частью 1-го Белорусского фронта маршала Рокоссовского. Корпус Кривошеина вступил в бой 25 июня, а 29 июня сражался в числе войск, освобождавших Бобруйск. После успешного взятия Бобруйска Красноградский корпус освободил Барановичи. На следующий день был освобожден Слоним. Оттуда корпус продолжил движение на Брест и 28 июля освободил город. Перейдя Буг, корпус двинулся в сторону Варшавы. На марше танкисты встретили упорное сопротивление врага. После тысячекилометрового пути, двух месяцев изматывающих сражений и тяжелых потерь 20 августа корпус был выведен с фронта для переформирования [Шапиро и др. 1994: 343–346].

В боях за освобождение Юго-Западной Белоруссии, включая Брест и Пинск, участвовала 28-я армия. Начальником штаба армии был генерал-майор Самуил (Шмуэль) Рогачевский, служивший в Красной армии с 1918 г. и участвовавший в Гражданской войне [Свердлов 1993: 182].

После разгрома группы армий «Центр» советские войска продолжили победный путь из Белоруссии в Литву и Латвию. В освобождении Вильнюса 13 июля участвовал 3-й механизированный гвардейский корпус. 8-я бригада корпуса под командованием полковника Симона Давидовича Кремера прошла от Витебска до Молодечно на западе Белоруссии, с 24 по 28 июня преодолев в боях 180 км. 7 июля бригада подключилась к бою за Вильнюс. Вместе с другими частями корпуса бригада, атакуя, с северо-востока прорвалась в центр города.

Ареной сражений 1-го Балтийского фронта был север Литвы. Сюда была переброшена 51-я армия под командованием Крейзера. Эта армия приняла участие в освобождении литовских городов Паневежиса и Шяуляя и латышского города Елгавы – важнейшего узла коммуникаций, связывающего Прибалтику с Восточной Пруссией. 8-я механизированная бригада под командованием Симона Кремера первой достигла Балтийского моря западнее Риги и отрезала немецкие силы на севере Латвии и Эстонии. Маршал И.Х. Баграмян, командовавший 1-м Балтийским фронтом, писал об этом:

...

8-я гвардейская механизированная бригада под командованием смелого и решительного командира полковника С.Д. Кремера стала стремительно выдвигаться по дороге на Тукумс. В 22 часа 30 минут 27 июля начался знаменитый бросок бригады к побережью Балтийского моря. <…> К десяти часам утра танки Кремера подошли к городу Тукумсу. Вокруг было тихо. Фашисты и не подозревали о появлении здесь советских войск. <…> Гарнизон противника в панике оказал лишь беспорядочное сопротивление, и к 17 часам 30 июля Тукумс был полностью очищен от врага. <…> По приказанию комбрига Симона Кремера был выделен специальный отряд в составе моторизованной роты, взвода танков и двух самоходных орудий с задачей выйти к Рижскому заливу и оседлать приморское шоссе, ведущее из Риги в Восточную Пруссию. От Тукумса до побережья оставалось 18 километров. В 3 часа 30 минут 30 июля отряд вышел на берег Рижского залива. Смелый 100-километровый рейд 8-й гвардейской механизированной бригады Симона Кремера от литовского города Шяуляя к Рижскому заливу вошел золотой страницей в историю Великой Отечественной войны. Это событие огромной важности – последние сухопутные коммуникации, связывающие немецкую группу армий «Север» с фашистскими войсками в Восточной Пруссии, были перерезаны [Шапиро и др. 1994: 332–333].

31 июля 8-я механизированная бригада подошла к населенному пункту Клапкалис на берегу Рижского залива. Немецкая группа армий «Север» попала в окружение [Поспелов и др. 1960–1965 (3): 194]. 13–15 октября была освобожденa Рига. 16 сентября Кремер был тяжело ранен. В знак признания отваги и талантов военачальника он получил звание Героя Советского Союза и чин генерала.

В освобождении Литвы и Латвии участвовали национальные дивизии – литовская и латышская. 130-й Латышский стрелковый корпус состоял из двух дивизий: 201-й, в октябре 1942 г. переименованной в 43-ю гвардейскую Латышскую дивизию, и 308-й Латышской дивизии, созданной в мае 1944 г. в преддверии боев за освобождение Латвии. Количество евреев в Латышском корпусе со временем уменьшилось из-за потерь в боях и отсутствия кадров для призыва. Согласно советским данным, в июле 1944 г. число евреев в 43-й гвардейской дивизии составляло 8,5 %, а в 308-й дивизии – около 8 %. Потери в личном составе восполнялись русскими и солдатами других национальностей. Когда Красная армия вошла в Латвию, войска пополнились мобилизованными латышами [Левин 1988: 83].

43-я гвардейская дивизия прошла длинный боевой путь. С февраля 1942 г. по октябрь 1943 г. она в тяжелейших условиях вела оборонительные сражения в районе Демянска – Старой Руссы с короткими перерывами для реорганизации и отдыха. После этого дивизия ушла на переформирование до начала действий в Латвии. Латышский корпус участвовал в освобождении Латвии и в боевых действиях против созданной немцами латвийской дивизии СС. Корпус воевал до мая 1945 г. на Курляндском фронте на западе Латвии, где немцы продержались до капитуляции. В литературе упоминаются десятки солдат-евреев, отличившихся в этих боях и награжденных разными знаками отличия. Среди них капитан (позднее майор) Рувим Амдур, первым в Латышской дивизии получивший орден Красного Знамени; капитан Юрий Ватер, один из 12 солдат – кавалеров ордена Ленина в латышских частях, погибший в бою; старшина Густав Дарвиан, десантировавшийся в немецком тылу для проведения диверсий и награжденный за это орденом Красной Звезды; снайпер рядовая Сара Аренштейн; командир батареи 76-миллиметровых пушек капитан Йона Левин, награжденный орденами Александра Невского, Красной Звезды и многими медалями; командир 220-го артиллерийского батальона майор Ф. Кушнир и другие солдаты и офицеры [Левин 1988: 104–109].

16-я стрелковая Литовская дивизия воевала в составе 1-го Балтийского фронта и 29 июня 1944 г. приняла участие в сражении за белорусский город Полоцк на пути в Литву. Заданием дивизии стала охрана правого фланга 4-й ударной армии, штурмовавшей Полоцк. Во время продвижения в районе с обширными лесами и болотами правый (северный) фланг дивизии не имел прикрытия, и немцы ударили по нему:

...

Они ударили по открытому флангу дивизии, пытаясь помешать наступлению или задержать его. Однако противнику это не удалось. Подразделения резерва дивизии под командованием майора В. Виленского (ныне полковник, Герой Советского Союза), смело наступая, в штыковом бою разбили и рассеяли атакующие войска фашистов… [Палецкис и др. 1966: 331].

12 июля дивизия получила приказ двигаться в сторону Литвы. Солдаты воодушевленно приняли этот приказ, поскольку со дня создания дивизии ее воины, в основном евреи и литовцы, стремились вернуться на родину, в свои дома, в спешке покинутые в конце июня 1941 г., и встретить там свои семьи. Солдаты знали о судьбе оставшихся в Литве евреев, однако в глубине души надеялись найти уцелевших родных. Встреча с реальностью в Литве была очень тяжелой. Артиллерист дивизии Григорий Ушполис, уроженец местечка Дугелишки Свенцянского района [32] , писал:

...

Двигаясь с батареей по родным местам, у меня еще теплилась надежда, может быть, удастся кого-то из родных встретить? Но все это была лишь детская мечта. Вступив на территорию волости, мне со слов крестьян стало ясно, что вся наша община уничтожена пособниками гитлеровцев. Шел я по знакомым дорогам, и в мыслях и чувствах горело одно желание – отомстить ненасытным убийцам. Однако на пути моего стремления находился строгий приказ командира дивизии, в котором было сказано, что за любое самоволие личного состава во время нахождения в Литве будет применяться расстрел. <…>

Наша батарея продвигалась вместе с другими подразделениями полка по дороге, проходящей недалеко от места моего рождения. Командир батареи разрешил мне отлучиться на пять часов и засек время ухода. Он строго меня предупредил, чтобы я не допускал никаких «фокусов». И вот я оказался в своем родном местечке. Оно резко изменилось. Многие дома, где жили еврейские семьи, были разобраны соседними крестьянами. На месте нашего дома тоже оказалась пустота. Только сохранился его фундамент и дерево, посаженное отцом в день моего рождения. <…>

Сел на фундамент родного дома и стал ждать, может быть, кто-то подойдет ко мне. Но это не случилось. Тогда я подошел к единственному оставшемуся от моей семьи дереву, поцеловал его и, прощаясь с моим детством, направился к дому семьи Соболевского. С их сыном Зеноном учился в школе. Шел я в этот дом с уверенностью, что его хозяин и другие члены семьи, являясь по национальности поляками, не участвовали в ликвидации еврейской общины местечка. Мне хотелось более подробно узнать о случившейся трагедии. Хозяин дома и особенно его сын Зенон вначале не узнали меня. Когда я снял пилотку, они вместе крикнули: «Ушполис!» От радости они стали меня обнимать и целовать. Оказывается, Соболевские считали, что меня нет в живых…

Мы сели за стол, угостили меня ужином, выпили по стаканчику самогона и рассказали мне о том, как совершилась акция по уничтожению евреев местечка. Еще до прихода немцев группа белоповстанцев, возглавляемая нашим соседом по земельному наделу по фамилии Друтейка, схватила моего отца, младшего брата и других попавшихся им евреев – всего 15 человек, погнали их на окраину местечка, заставили вырыть для себя яму и всех их выстрелами в затылок убили. Эта же группа палачей, возглавляемая начальником полиции Паукштасом из местных литовских националистов, согнали всех живущих в местечке евреев в отдельные несколько домов <…> а затем погнали всех в Свенчаны, где в лесу <…> выстрелами из автоматов их убивали. <…> Стоя около стола, я впервые ощутил свое одиночество, и сразу же рассеялись мои сомнения и надежды, что, может быть, кто-то родной остался в живых в моем местечке Дугелишек?

Попрощавшись с добрыми соседями, направился в деревню, где проживала семья организатора палачей. Я хорошо помнил этот дом, знал всех, кто проживал в нем. Хотелось одного – поджечь хату и убить членов его семьи: жену и двоих детей. Когда приблизился к дому, начался лай собак. Это меня приостановило от затеянного поступка. Сел недалеко от дома на камень и стал здраво рассуждать, что, может быть, жена и дети не повинны в действиях пьяницы отца? Вспомнил о приказе командира дивизии. <…> Я быстро убрался из деревни и направился к месту нахождения батареи. Она расположилась на ночлег недалеко от местечка в лесу. <…>

На рассвете, когда всех батарейцев разбудили, я доложил командиру батареи о своевременном возвращении из увольнения. А он задал мне единственный вопрос: «Нашел кого-нибудь из родных?» Мой ответ был очень кратким: «Здесь рядом находится могила отца и брата…» Командир велел показать, где это случилось. Вместе мы подошли к месту, у которого виднелся бугорок, заросший травой. Сняли головные уборы, постояли без слов несколько минут. У меня в это время покатились из глаз слезы. Он ушел первым, ничего не сказав мне. Дал мне возможность по-мужски попрощаться с дорогим для меня трагическим бугорком [Ушполис 1994: 133–136] [33] .

История Ушполиса это история многих евреев – бойцов Литовской дивизии, десятков тысяч солдат Красной армии, с момента Сталинградской битвы в боевом походе за освобождение родины в 1943–1944 г. прошедших через места, где жили они и их семьи. Все, что они там находили, это разрушенные общины, могилы и места массовых казней.

В боях под Клайпедой Литовская дивизия перерезала железнодорожный путь к Тильзиту в Восточной Пруссии. 12 октября немцы ответили танковой атакой с целью заново открыть этот путь. Батарея 76-миллиметровых пушек стреляла прямой наводкой по нападавшим немецким танкам «тигр». За два дня большинство солдат батареи погибли или были ранены, последним расчетом, не потерявшим боеспособность, командовал сержант Калман Шур, а заряжающим был Ушполис. Шур, раненный еще в первый день сражения, продолжил командовать своим расчетом и бить по атакующим вражеским танкам и пехотинцам. Через два дня Шур был эвакуирован, и Ушполис принял командование орудием. Когда на участке батальона майора Вольфа Виленского под угрозу попала позиция командира полка, Ушполис и его солдаты выкатили орудие на новую позицию и вели огонь по нападающим немцами, пока те не отступили. Внезапно два немецких танка зашли с фланга и открыли огонь. Несмотря на ранение, Ушполис развернул орудие и уничтожил их. После трехдневного боя немцы отступили, и лишь тогда Ушполиса эвакуировали для лечения. После этого боя Шур и Ушполис были награждены званиями Героев Советского Союза [Shapiro 1988: 491–494, 583–585; Свердлов, Вайнер 1999: 189–200; Поспелов и др. 1960–1965 (3): 358].

За сражение под Клайпедой еще один еврей из Литовской дивизии посмертно удостоился звания Героя Советского Союза – рядовой Борис Цинделис (Циндель), артиллерист-наводчик:

...

Наводчик Борис Цинделис ждал, пока вражеские танки приблизятся. Впереди ползущий «фердинанд», увидев наше орудие, остановился и медленно начал поворачивать орудие на нашу пушку. Цинделис успел опередить «фердинанда» и выстрелил первым. Вражеская машина загорелась. Гитлеровцы открыли огонь по нашим артиллеристам. Цинделис был тяжело ранен. Командир орудия приказал ему оставить поле боя, но наводчик продолжал вести огонь. Истекая кровью, Цинделис увидел перед собой нового «тигра», выстрелил. Танк с подбитой гусеницей остановился, но продолжал стрелять из пушки и пулеметов. Второй выстрел Цинделиса пробил броню и попал в моторную часть и склад снарядов танка. Послышался мощный взрыв. От фашистского танка остались лишь осколки. Однако снаряд другого вражеского танка попал прямо в орудие Цинделиса. Наводчик погиб [Палецкис и др. 1966: 344].

12–13 октября 1944 г. в боях на пути Клайпеда – Тильзит 3-й батальон 249-го стрелкового полка под командованием майора Виленского устоял перед атаками превосходивших немецких сил в сопровождении танков. Виленский возглавил роту, прошел с ней в тыл врага и атаковал его, заставив отступить. В другой атаке в те же дни, когда расчет станкового пулемета потерял боеспособность, раненый Виленский лично повел пулеметный огонь и с короткого расстояния отбил нападение. За этот подвиг Виленский получил звание Героя Советского Союза [Свердлов, Вайнер 1999: 197–198]. Многие евреи дивизии были награждены знаками отличия, а четверо удостоились звания Героя Советского Союза.

Лейтенант Ефим (Хаим) Белинский в боях под Клайпедой командовал группой разведчиков 32-й стрелковой дивизии. В ночь на 16 декабря 1944 г. они выполнили задание по захвату «языка», но обратный путь к советским частям был перекрыт пулеметным огнем из немецкого бункера. Белинский приказал солдатам, ведущим пленного, продолжить движение вперед, а сам задержался, забрасывая бункер гранатами. Попытка оказалась неудачной, тогда он бросился на бункер и закрыл своим телом бойницу, что позволило бойцам пересечь линию фронта вместе с пленным. За этот подвиг Белинский был посмертно награжден званием Героя Советского Союза [Шапиро и др. 1994: 56–58].

В Литовской и Латышских дивизиях процент евреев среди солдат был высоким, но среди них не было офицеров званием выше майора и командующих частями крупнее батальона. Причина кроется в том, что, в отличие от Красной армии, в независимых Латвии и Литве в период между двумя мировыми войнами только единицы из евреев смогли стать офицерами, и то лишь в низких чинах. Поэтому почти все евреи, мобилизованные в эти дивизии, стали офицерами лишь во время войны.

В июле – октябре 1944 г. накануне освобождения Прибалтики на ее территории оставалось 31–34 тыс. евреев, содержавшихся в трудовых и концентрационных лагерях. Быстрое продвижение и победы Красной армии не спасли их. Отступая, немецкое командование не оставляло ни одного живого еврея. Большинство из них либо перевезли в концентрационные лагеря Германии, либо убили накануне освобождения Прибалтики. До освобождения дожили лишь те, кто скрывался в укрытиях или имел подложные документы. Кроме них еще сотни евреев, в основном литовских, выжили в лесах и в рядах партизан. Подавляющее большинство вывезенных в Германию было убито или умерло «естественной» смертью во время работ и «маршей смерти» [Арад 2007: 474–479].

От Вислы до Берлина. Поражение Германии (конец лета 1944 г. – май 1945 г.)

Советская армия на Висле и восстание в Варшаве

После побед на фронтах Белоруссии и Украины советская армия продолжила наступление и пересекла польскую границу в конце июля, а в начале августа подошла к Варшаве. 1 августа 1944 г. в Варшаве началось восстание польской подпольной Армии Крайовой (Armia Krajowa). Армия подчинялась находившемуся в Лондоне польскому правительству в изгнании, которое имело серьезные разногласия с советским правительством по вопросам будущего Польши и ее границ. Повстанцы преследовали две цели: освободить польскую столицу и поставить Москву перед фактом управления Варшавой силами, подчиненными польскому правительству в Лондоне. Сталин же, разумеется, желал иметь в Польше просоветское правительство, созданное им в СССР [Bor-Komorowski 1989: 203–207].

Повстанцы не получали помощи от Красной армии, подошедшей к Варшаве. Сталин называл их авантюристами; он не отозвался на личные просьбы Рузвельта и Черчилля помочь им и приказал замедлить наступление советских войск в сторону города. Даже когда Красная армия захватила Прагу – предместье Варшавы на восточном берегу Вислы, всего в нескольких сотнях метров от варшавского Старого города, удерживавшегося повстанцами, красноармейцы лишь наблюдали за тем, как на противоположном берегу немецкая армия подавляет восстание. Они стали очевидцами разрушения польской столицы, так и не придя на помощь. В рядах Армии Крайовой сражались сотни евреев, включая членов подполья гетто, которые после восстания в гетто в апреле – мае 1943 г. смогли найти убежище на «арийской» стороне города, а также евреи, проживавшие в городе по поддельным документам. 300 тыс. варшавян заплатили своими жизнями за провал восстания, среди них и большинство еврейских бойцов. 2 октября 1944 г. восставшие сдались немцам [Афанасьев 1996: 345–351; Верт 2001: 540–554].

Евреи в боях во время форсирования Вислы

К югу от Варшавы немцы создали хорошо укрепленную оборонную линию вдоль Вислы, которая была естественным препятствием на пути в Германию. Подойдя к Висле, Красная армия начала создавать вдоль реки плацдармы для наступления к границам Германии.

Во время наступления в июле – августе 1944 г. войска 1-го Украинского фронта подошли к Висле и успешно захватили плацдарм под Сандомиром. В создании Сандомирского плацдарма отличилась 55-я гвардейская танковая бригада под командованием полковника Давида Драгунского в составе 3-й гвардейской танковой армии П.С. Рыбалко. Бригада Драгунского быстро продвинулась в сторону Вислы, и ее приближение к реке 30 июля застало немцев на другом берегу врасплох. Драгунский не стал строить мост, а приказал собрать рыбацкие лодки и построить плоты. Он использовал их для высадки пехотного батальона. К рассвету на плацдарме уже оказались четыре танка. Немцы не успели организоваться и подготовиться к контратаке, когда на плацдарме закрепилась вся танковая бригада Драгунского, а также другие бронетанковые и пехотные части.

Немцы предполагали, что этот плацдарм может быть использован как исходный пункт для наступления на Германию и Берлин. Поэтому немецкая группа армий «Северная Украина» вместе с подкреплениями с других участков фронта предприняла здесь сильные контратаки при поддержке авиации и артиллерии. Несмотря на тяжелые потери с обеих сторон и непрекращающиеся бои, немцам не удалось захватить Сандомирский плацдарм. С подходом подкреплений плацдарм был расширен и занял отрезок фронта длиной 70 км и глубиной 60 км. 24 сентября в разгар боев за этот плацдарм Драгунский и командиры двух других бригад получили звания Героев Советского Союза.

Другой плацдарм на Висле был создан около Магнушева к северу от Варшавы вблизи места слияния рек Пилицы и Вислы. 1 августа лейтенант Григорий Злотин участвовал в первом десанте, высадившемся на западном берегу реки около Магнушева. Отбиваясь от вражеских контратак, он повел свой взвод в наступление. Злотин лично уничтожил немецкое передвижное орудие и за это получил звание Героя Советского Союза. Он погиб в сражении на Одере в феврале 1945 г. Другим евреем, получившим звание Героя Советского Союза за форсирование Вислы 1 августа, стал Ефим (Хаим) Цитовский. Защищая плацдарм, он создал возможность для переправы через реку 79-й стрелковой гвардейской дивизии [Шейнкер 2003: 123, 127].

17 октября 1944 г. солдаты 3-го Белорусского фронта пересекли границу Восточной Пруссии. Война перешла на немецкую территорию. Еврей – солдат одной из первых частей, вошедших в Восточную Пруссию, рассказывал:

...

Командир взвода сообщил нам о предстоящем вступлении в Германию (Пруссию). Нас инструктировали остерегаться сюрпризов. <…> Но он не говорил о дисциплине и нормах поведения внутри Германии, как это было принято в других местах. Я сам себе растолковал его слова так: «делайте что хотите, только остерегайтесь сюрпризов». <…> Часть жителей бежала вместе с отступающими солдатами. <…> При свете дня нам открылось красивейшее поселение – ранее мы таких не видели. Это была большая организованная деревня, много белых домов, многоэтажки, дворы, усовершенствованные коровники и конюшни. Отличие от русских и белорусских сел сразу бросалось в глаза. Интерьер квартир отличался большим богатством – красивые одежды, роскошные меха, дорогая посуда, сервизы, хрустальные стаканы, картины на стенах и т. д. Вид всего этого навел на меня ощущение тоски – возможно, это награблено у убитых евреев? Оставшиеся в домах жители очень боялись – они сидели по углам, не издавая ни звука. <…> Пленные немцы молили нас сохранить им жизнь, объясняя, что у них есть дома маленькие дети и они изначально противились этой проклятой войне. <…> Я злорадствовал, когда эти немецкие солдаты, «люди высшей расы», просили у меня, еврейского солдата, еду, воду и сигареты [Лешец 2003: 8].

Бои от Вислы до Одера

12 января 1945 г. началось большое наступление советских войск в районе Вислы и севернее, возле Нарева. Его целью был захват Берлина. В наступлении участвовала также польская армия. Движение Красной армии началось с Сандомирского плацдарма. Севернее Варшавы советские войска пошли в атаку от Нарева в сторону северо-запада, стремясь дойти до Балтийского моря в районе Данцига (ныне Гданьск) и отрезать немецкие силы, сражавшиеся в Восточной Пруссии. Под угрозой окружения немцы ушли из Варшавы. Город освободили 17 января 1945 г.

После покушения на Гитлера в августе 1944 г. он потерял доверие к командирам армии. 24 января он назначил Гиммлера, не имевшего опыта руководства войсками, командовать только что сформированной группой армий «Висла», защищавшей главный путь на Берлин. Гудериан, командовавший сухопутными войсками, противился этому назначению. Кроме того, Гитлер отказал Гудериану, предлагавшему эвакуировать немецкие войска из Норвегии и окруженные части в латвийской Курляндии через Балтийское море, что позволило бы дополнить оборону Берлина полумиллионом солдат, поскольку немецкая армия несла тяжелые потери, а резервистов призывного возраста не было. Гитлер решил создать ополчение «Фольксштурм» из мужчин старше 45 лет и подростков младше 17 лет (в основном членов организации «Гитлерюгенд»). Ополченцев для помощи армии при обороне городов и в уличных сражениях предстояло вооружить противотанковым оружием – «фаустпатронами» и находившимися на складах ружьями.

После падения немецкого фронта на Висле вермахт решил организовать устойчивый фронт на реке Одер – последнем естественном препятствии перед Берлином. Чтобы затормозить продвижение Красной армии, Гитлер приказал превратить некоторые города в крепости, которые должны были воевать до последнего солдата. Вследствие ухудшения ситуации на фронте и неспособности Гиммлера контролировать обстановку Гитлер назначил генерала Готхарда Хейнрица командиром группы армий «Висла».

28 марта Гудериан в ответ на нападки Гитлера в адрес командиров армии, не сумевших остановить советское наступление, попытался заступиться за них и услышал: «Ваше здоровье говорит о том, что вы нуждаетесь в немедленном шестинедельном отдыхе!» Последний человек из близкого окружения Гитлера, понимавший, что война проиграна, был фактически отправлен в отставку. Гитлер, Кейтель и другие обитатели подземного бункера в Берлине жили иллюзиями и ожидали военных и политических перемен, которые спасут обстановку [34] .

Солдаты-евреи в сражениях на пути в Германию и на ее территории

1-й механизированный корпус под командованием Семена Кривошеина сражался в числе войск 1-го Белорусского фронта, прорвавшегося в январе с Магнушевского плацдарма на Висле. Корпус подчинялся 2-й гвардейской танковой армии. В этом корпусе на ответственных постах служили такие евреи, как начальник штаба майор Давид Биберган и командир 219-й танковой бригады полковник Евсей Вайнруб (брат Матвея Вайнруба). После того как танкисты Кривошеина перекрыли дорогу между Варшавой и Познанью около Клодавы, корпус 31 января форсировал Одер севернее Франкфурта-на-Одере. Бригада Евсея Вайнруба находилась среди передовых сил корпуса. От Кюстрина на берегу Одера бригада направилась на северо-восток и после тяжелых боев 5 февраля взяла Кёнигсберг (вблизи Одера). После трех недель тысячекилометрового марша, сопровождавшегося непрерывными боями, корпус Кривошеина вышел на короткую передышку для подготовки к штурму Берлина [Шапиро и др. 1994: 347–349].

8-я гвардейская армия генерала Чуйкова также прорвалась из Магнушевского плацдарма. В эту армию входил 8-й танковый корпус под командованием генерал-майора Матвея Вайнруба. Перед выходом с плацдарма Чуйков возложил на Вайнруба командование бронетанковым соединением, включавшим в себя танковую бригаду, противотанковую бригаду и два дополнительных танковых батальона. Задачей соединения являлось обойти укрепленные районы, зайти в тыл врага и отрезать ему пути снабжения. 14 января соединение Вайнруба прорвало вражеские позиции и устремилось к предместьям Лодзи. Там Матвей Вайнруб получил свое четвертое ранение. Из госпиталя он вернулся в 8-ю армию на должность заместителя командующего армией и воевал в ней до взятия Берлина. 6 мая, за три дня до капитуляции Германии, Матвей Вайнруб получил звание Героя Советского Союза. Братья Евсей и Матвей Вайнрубы, первый – полковник, второй – генерал, дважды встретились во время войны: в августе 1944 г. на Магнушевском плацдарме и в конце войны в Берлине [Шапиро и др. 1994: 95].

1-я танковая бригада под командованием полковника Абрама (Авраама) Темника являлась частью 8-го моторизированного корпуса 1-й танковой армии генерала (позднее маршала) М.Е. Катукова. Танкист Темник начал свой боевой путь с боев с японцами на Дальнем Востоке в 1939 г., потом командовал танковым батальоном под Сталинградом и Курском и закончил чередой сражений на Висле, Одере и под Берлином. Осенью 1944 г. Темника назначили командиром 1-й танковой бригады. Генерал Катуков, командовавший этой бригадой в битве под Москвой, не случайно выбрал Темника: он лично знал его и хотел, чтобы этой бригадой управлял талантливый и отважный человек. На пути к Одеру Темник переправился через реку Пилицу, с юга обогнул Лодзь и захватил населенный пункт Александров на западе от Лодзи. Чтобы не оказаться отрезанными от основных сил, немцы покинули Лодзь без боя. 19 января 1945 г. город был взят без лишних разрушений. 8-й механизированный корпус получил приказ двигаться в сторону Франкфурта-на-Одере и там форсировать реку. Бригада Темника, не ввязываясь в уличные бои, с юга обошла Познань и устремилась на запад. После тяжелого боя был захвачен Кунерсдорф вблизи Франкфурта-на-Одере. В марте бригада Темника вместе с 1-й танковой армией была переведена на помощь 2-му Белорусскому фронту, очищавшему Померанию, где сосредоточились немецкие бронетанковые силы численностью в сотни танков. Оттуда 16 февраля немцы начали контрнаступление, которое могло сорвать намеченный удар северного фланга советских войск по Берлину. Бригада Темника участвовала в отражении немцев и во взятии Данцига, а потом, в преддверии атаки на Берлин, вернулась в состав 1-го Белорусского фронта [Свердлов 2002: 302–3024; Шапиро и др. 1994: 562–565].

В боях за Данциг отличился связист Леонид Блат из 46-й стрелковой дивизии. В течение двух дней под сильным обстрелом Блат отремонтировал 30 линий полевых телефонов, оказав помощь советской артиллерии. Под интенсивным огнем противника он пересек реку Пене и, протянув телефонные кабели, организовал связь высланных вперед офицеров артиллерии с орудиями, которые с другого берега реки прикрывали наступление. За эти действия командующий фронтом маршал Рокоссовский представил Блата к награждению недавно введенным орденом Славы первой степени [35] . Блата и прежде не раз награждали, в том числе орденом Красной Звезды и орденом Славы третьей степени, последний он получил на Ленинградском фронте 25 июня 1944 г. за многократное восстановление под вражеским огнем нарушенных телефонных линий. Орденом Славы второй степени его наградили за участие в сохранении связи с артиллерией около реки Нарев под Варшавой в январе 1945 г., что позволило отразить немецкие контратаки [Свердлов 1992b: 15–17] [36] .

За бои на Одере орден Славы первой степени был присвоен и другим евреям, получившим ранее этот орден третьей и второй степени. Пулеметчик Семен (Шимон) Бурман воевал с начала войны в Украине, под Москвой, Сталинградом и Курском и несколько раз был ранен. В конце марта 1945 г. на границе с Германией в районе Альт-Кюстрина он участвовал в атаке на немецкий плацдарм на восточном берегу реки. В ходе боя после ранения командира Бурман стал командовать взводом автоматчиков. Ведя огонь из пулемета, он позволил роте выполнить задание. Ночью Бурман и еще трое солдат, высадившись на маленький остров на реке, гранатами уничтожили небольшой вражеский отряд. В другой раз он высадился на западном берегу реки и пулеметным огнем отбил контратаку врага, нанеся ему тяжелые потери. Орден Славы третьей степени Бурман получил за участие в боях за предместье Варшавы Прагу в сентябре 1944 г., а второй степени – за бой около города Дойч-Крон в Германии в середине февраля 1945 г.

Орден Славы в битве около Франкфурта-на-Одере 14 апреля получил также командир отделения Николай (Нахман) Гизис. Вместе с тремя красноармейцами он проник на нейтральную полосу между противниками, откуда несмотря на ранение направлял точный огонь минометов по вражеским позициям. Только после окончания боя он согласился получить медицинскую помощь. Гизис участвовал в сражениях под Москвой, Сталинградом и Курском. Орден Славы третьей степени он получил за бои на Висле 17 августа 1944 г., а орденом Славы второй степени его наградили за боевые действия около Познани в Польше в январе – феврале 1945 г. [Свердлов 1992b: 22–28; Шейнкер 2003: 172–182].

8 февраля 1945 г. деревню Карлсбизе под Вриценом, на плацдарме за Одером, атаковали два батальона немецких пехотинцев под прикрытием танков. Немецкие танки, приближавшиеся по узкой деревенской дороге, угрожали расположенному там штабу и охранявшему деревню 990-му батальону 5-й ударной армии. Михаил Очерет, 19-летний солдат, призванный в армию в 1943 г., взорвал себя гранатами под гусеницами передового танка, остановив продвижение танковой колонны. Штаб батальона был спасен, атака на деревню и плацдарм отбита. Очерет посмертно получил звание Героя Советского Союза [Шапиро и др. 1994: 468–469; Шейнкер 2003: 137].

Одним из городов-крепостей, которому было предписано по приказу Гитлера стоять насмерть, был польский город Познань. Он находился на основном пути движения войск 1-го Белорусского фронта в сторону Берлина. Гарнизон города состоял из 60 тыс. человек. Штурм Познани начался 24 января. Сражение продолжалось около месяца, и город захватили лишь 23 февраля. Накануне штурма советская артиллерия девять дней бомбардировала город. Через громкоговорители передавались призывы к защищающим город солдатам спасти свои жизни и сдаться. В Познани отличился капитан Шалтиэль Абрамов, по происхождению кавказский горский еврей. После гибели в бою командира батальона Абрамов взял на себя командование и пять дней со своими солдатами сражался в городе. Во время боя он поднялся на стену крепости и водрузил красный флаг. Абрамову присвоили звание Героя Советского Союза [Шапиро и др. 1994: 49].

Силезский город Бреслау (ныне Вроцлав) был еще одним из городов-крепостей. Войска 1-го Украинского фронта, двигаясь на запад и северо-запад, окружили город в середине февраля 1945 г. после переправы через Одер. Бреслау защищали 40 тыс. немецких солдат, часть из них была ополченцами «Фольксштурма». Бои продолжались 82 дня, город капитулировал 6 мая, через четыре дня после падения Берлина. Здесь отличился майор Яков Чапичев (еврей-крымчак). Он был корреспондентом и редактором военной газеты на Ленинградском фронте, писал агитационные стихи и состоял в политическом отделе бронетанковой дивизии. После ранения на фронте его назначили заместителем командира по политической части во 2-м батальоне 243-го полка. 243-й полк относился к 181-й дивизии, которая вела уличные бои в Бреслау. 9 марта 1945 г. Чапичев возглавил группу солдат, штурмовавших укрепленное трехэтажное здание, и гранатами забросал немцев, охранявших первый этаж. На втором этаже его настигла смерть; солдаты продолжили бой и очистили здание от немцев. Якова Чапичева посмертно наградили званием Героя Советского Союза [Шейнкер 2003: 128; Shapiro 1988: 70–73].

В уличных боях в Бреслау отличился также лейтенант Иосиф Бумагин. На начало войны он работал на машиностроительном заводе; несмотря на просьбы послать его на фронт его не отпускали с производства как незаменимого специалиста. Его призвали только в мае 1944 г., когда появились новые кадры, способные заменить его на рабочем месте. На фронте Бумагин быстро продвинулся из рядового в офицеры, став командиром взвода автоматчиков. 24 апреля со своим взводом он штурмовал в Бреслау укрепленную немецкую позицию, препятствовавшую продвижению бойцов. Из пулеметного гнезда велся шквальный огонь, несколько солдат были ранены или убиты. Бумагин подполз к гнезду и заставил пулемет замолчать, бросив гранаты. Но пулеметный огонь из другого бункера приковал его солдат к земле и ранил его самого. Раненый Бумагин подполз к бункеру и своим телом закрыл амбразуру пулемета, позволив солдатам захватить немецкую позицию. Звание Героя Советского Союза ему присвоили посмертно [Шейнкер 2003: 128; Shapiro 1988: 59–60].

Взятие Венгрии и форсирование Дуная

Благодаря перевороту в Румынии и установлению там антигитлеровского правительства в конце августа 1944 г. Красная армия быстро пересекла страну, и в конце сентября войска 2-го Украинского фронта подошли к границам Венгрии. Осенью 1944 г. Венгрия оставалась последней воюющей союзницей нацистской Германии. В конце декабря советские войска окружили Будапешт. Город взяли только 13 февраля 1945 г. после тяжелых уличных боев.

Река Дунай являлась естественной преградой на пути в Чехословакию и Австрию. В декабре 1944 г. 99-я пехотная дивизия подошла к Дунаю на юге от Будапешта. При форсировании реки, защите и расширении захваченного плацдарма отличился старший лейтенант Борис Вайнштейн, заместитель командира батальона 206-го полка 99-й дивизии. В ночь 6 декабря 1944 г. он возглавлял первый отряд, форсировавший Дунай на лодках и самодельных плотах. Бойцы заняли позиции на противоположном берегу. Следующий пересекавший реку отряд был обнаружен немцами и попал под обстрел. Вайнштейн решил не ждать прибытия командира батальона, а вести находившиеся с ним роты в наступление. Они захватили два холма, контролировавших место переправы, закрепились на плацдарме и отразили контратаку врага. После ранения командира батальона Вайнштейн взял на себя командование и удержал плацдарм, с которого позднее велось наступление на Будапешт. В одной из стычек с венгерской частью Вайнштейн во главе резервной роты батальона отбросил противника в рукопашном бою, но погиб, сраженный пулеметной очередью. За умение вести бойцов за собой, инициативу и храбрость ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза [Свердлов, Вайнер 1999: 238–239; Shapiro 1988: 603–605].

В переправе через Дунай к востоку от Будапешта около города Комарно и в уличных боях внутри этого города проявил доблесть командир пехотной роты Семен Хейфец. 30 марта 1945 г. его рота одной из первых пересекла реку с юга и закрепилась на северном берегу, являвшемся частью Чехословакии. Там Хейфец и его солдаты успешно отразили немецкую контратаку, которую поддерживали танки. За это Хейфецу присвоили звание Героя Советского Союза. В схватках в Комарно и в переправе через Дунай участвовал еще один еврей, командир пулеметного взвода младший лейтенант Михаил Валянский, который также удостоился звания Героя Советского Союза [Шейнкер 2003: 151–152, 154; Shapiro 1988: 235–236, 588].

46-я армия, где начальником штаба был генерал-майор Марк Бирман, сражалась со 2-й венгерской армией. 320-я пехотная дивизия под командованием полковника Иосифа Бурика, включавшая 1055-й стрелковый полк под командованием Иосифа Следя, освободили укрепленный город Сегед. За бои под Дебреценом командир противотанковой батареи младший лейтенант Николай Моисеевич Молочников получил звание Героя Советского Союза. Из-за молодого возраста Молочников попал на фронт лишь в 1944 г. 12 октября в схватке, когда большинство пехотинцев, охранявших батарею, потеряло боеспособность, он остался раненым, с двумя-тремя бойцами в каждом орудийном расчете. Наступали немецкие танки и пехота. В этих условиях он задействовал орудия и вывел из строя несколько немецких танков. Когда к позиции приблизилась немецкая пехота, Молочников сам повел огонь из пулемета и отбил атаку [Свердлов, Вайнер 1999: 236–237; Shapiro 1988: 411–412].

В боях к югу от Дебрецена сержант инженерных войск Григорий Богорад стал кавалером ордена Славы первой степени. В конце октября 1944 г. он со своим взводом на резиновых и других лодках форсировал реку Тису под сильным вражеским огнем. Через реку был переправлен первый отряд, солдаты укрепились на другом берегу; начался штурм вражеских позиций, контролировавших переправу. Для защиты плацдарма Богорад собственноручно установил мины на расстоянии менее ста метров от вражеских позиций. Атакующие немецкие танки наткнулись на мины и остановились. Орден Славы третьей степени Богорад получил в январе 1944 г. под украинским городом Умань, когда вместе с несколькими солдатами подполз к позициям врага и захватил «языка». Орденом Славы второй степени его наградили в марте 1944 г., когда на юго-западе от Кировограда он под вражеским огнем проложил проход через минное поле, что позволило успешно наступать советским танкам [Свердлов 1992b: 18–21].

Штурм Берлина и капитуляция Германии

Операция по захвату Берлина началась 16 апреля и закончилась 2 мая. Войска 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова пошли в это сражение с плацдарма на Одере. Их наступление велось с запада. 1-й Украинский фронт под командованием маршала Конева атаковал с юго-востока. Войска 2-го Белорусского фронта маршала Рокоссовского, предназначенные для наступления из Померании, были заняты уничтожением там остатков немецких частей и присоединились к атаке через четыре дня после ее начала. Сталин приказал начать штурм Берлина, не дожидаясь сил Рокоссовского, чтобы опередить возможное прибытие в Берлин американских и английских войск. По воспоминаниям Жукова, Сталин говорил, что немцы предлагали американцам и англичанам прекратить военные действия и пойти на сепаратное соглашение, после чего им дадут возможность войти в Берлин первыми [Жуков 1970: 594].

25 апреля 1945 г. на реке Эльбе около города Торгау подразделения 1-го Украинского фронта встретились с американскими войсками.

В атаке на Берлин участвовали 2,5 млн солдат, было задействовано 42 тыс. пушек и минометов, 6 250 танков и 7 500 самолетов. Им противостояло около миллиона немецких солдат групп армий «Висла» и «Центр», 10 400 пушек и минометов, 1 500 танков и самоходных орудий и 3 300 самолетов [Кирьян и др. 1988: 54].

Немецкие силы не расположились около Одера, а держали там лишь небольшие мобильные части. Они создали мощный оборонительный рубеж на Зееловских высотах к западу от реки и на главном пути на Берлин с востока – Рейхсштрассе. Это была последняя линия обороны перед столицей Германии. Когда тысячи советских артиллерийских орудий на рассвете начали бомбардировку передовых позиций врага, главные немецкие силы на Зееловских высотах почти не пострадали. Начав наступление, войска 1-го Белорусского фронта наткнулись на хорошо подготовленные линии обороны, понесли тяжелые потери, и их продвижение к Берлину замедлилось. Для преодоления немецкого оборонительного рубежа на Зееловских высотах Жуков был вынужден ввести в бой армии, предназначенные для атаки на Берлин, о чем позже писал:

...

Этот естественный рубеж, господствовавший над всей окружающей местностью, имел крутые скаты. <…> Сплошной стеной стоял он перед нашими войсками <…> на пути к Берлину. <…> Для того чтобы усилить удар атакующих войск и наверняка прорвать оборону, мы решили, посоветовавшись с командирами, ввести в дело дополнительно обе танковые армии генералов М.Е. Катукова и С.И. Богданова [Жуков 1970: 614].

Вследствие замедления продвижения войск Жукова Сталин приказал 1-му Украинскому фронту под командованием Конева двигаться в сторону Берлина. Началось соревнование между двумя фронтами и их командирами, каждый из которых жаждал взять Берлин.

При штурме Зееловских высот погиб капитан Натан Полюсук. Его боевой путь начался с Москвы, где он вступил в народное ополчение, позже он отличился в боях на Волге, под Курском и в Польше. 19 апреля 1945 г., будучи заместителем командира батальона 301-й пехотной дивизии, он возглавил атаку на укрепленный холм на Зееловских высотах. После захвата он первым поднялся на холм, контролировавший местность. «Высота наша! Путь открыт! На Берлин!» – крикнул Полюсук, водружая красный флаг, и эти слова стали для него последними: его убило на месте осколком снаряда. Посмертно он получил звание Героя Советского Союза [Шапиро и др. 1994: 502–503].

В составе танковой армии Катукова, введенной в сражение за Зееловские высоты, находилась 1-я танковая бригада Абрама Темника, возвращенная на фронт после боев в Померании, и 11-й батальон тяжелых танков под командованием Вениамина (Беньямина) Миндлина. Танковая атака 16 апреля на высотах, в тяжелых полевых условиях, среди узких троп и отвесных склонов, и ожесточенное сопротивление немцев стоили бригаде Темника больших потерь. Бой продолжался всю ночь и весь следующий день 17 апреля. Захват Зееловских высот завершился 18 апреля, и войска возобновили наступление на Берлин. 20 апреля части Жукова прибыли к восточным пригородам столицы Германии и начали артиллерийскую подготовку. В тот же день генерал Катуков получил записку от Жукова: «На тебя возложена историческая миссия: стать первым, кто заходит в Берлин. Выбери лучшую бригаду во всем корпусе для прорыва в Берлин и водружения там знамени победы…». Катуков выбрал бригаду Темника. Он должен был возглавить наступление, форсировать реку Шпрее, захватить аэропорт Темпльхоф в центре города и затем штурмовать Рейхстаг. Возложенная на Темника задача была выполнена – бригада вклинилась в оборону противника, оставляя за собой немецкие очаги сопротивления. Аэропорт с большим количеством самолетов был захвачен, и немецкие контратаки не смогли его вернуть. На улицах города велись тяжелые бои против отчаянно сопротивлявшихся сил врага. Бригада несла большие потери, многие офицеры погибли. 25 апреля Темник возглавил штурм Рейхстага, но его танк подорвался на мине. Самого его тяжело ранило, и на следующий день он скончался. Пройдя с боями от Сталинграда до Берлина, Темник погиб в нем за несколько дней до окончания войны. Ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза [Свердлов 2002: 303–304; Шапиро и др. 1994: 565].

Подполковник Наум (Нахум) Пейсаховский повел на штурм Рейхстага свой 164-й стрелковый полк, состоявший в 33-й дивизии 3-й ударной армии. Пейсаховский начал свой боевой путь с Белоруссии в 1941 г., прошел через Смоленск и Вязьму, освобождал Латвию и Польшу и дошел до Берлина в 1945 г. Здесь он со своими солдатами очистил район Панков на севере Берлина, Моабит в центре города и районы, прилегающие к Рейхстагу с севера. Он вел бои вблизи Рейхстага и во время очистки одного из домов был тяжело ранен. Пейсаховского наградили званием Героя Советского Союза [Свердлов 1992а: 209–210].

За заслуги в боях на улицах Берлина в апреле 1945 г. орден Славы первой степени получил старшина Илья Сепиашвили, грузинский еврей, командир артиллерийского расчета. Стреляя прямой наводкой из своего орудия, он уничтожал вражеские позиции, а когда закончились снаряды, задействовал пулемет. Несмотря на три ранения, он продолжал сражаться, пока не потерял сознание. Лишь тогда его забрали для оказания медицинской помощи. Орден Славы третьей степени он получил еще в 1944 г. за участие в отражении немецкой танковой атаки около польского города Воломина. Орден второй степени ему вручили за отличие в битве около немецкого поселка Браузендорф в марте 1945 г. [Шпитцбург 2002].

1-й механизированный корпус генерала Кривошеина действовал в составе 2-й гвардейской танковой армии. Корпус пересек Одер и наступал на Берлин с северо-востока. После захвата хорошо защищенного Бернау он двинулся на юг, в сторону Берлина. 21 апреля корпус подступил к Берлину, и на следующий день танковая бригада Евсея Вайнруба, входившая в корпус, захватила укрепленный район в пригороде Вейсензее на северо-востоке оборонительной полосы. 27 апреля в тяжелых уличных боях корпус овладел районом Зименштадт на северо-востоке города и пересек реку Шпрее в южном направлении. 2 мая сдались последние немецкие войска в городе. За отличие в Берлинском сражении Кривошеин получил звание Героя Советского Союза. Командиру 219-й танковой бригады Евсею Вайнрубу также присвоили звание Героя Советского Союза за бои в Берлине, а его бригаду наградили почетным званием Берлинской [Шейнкер 2003: 135; Shapiro 1988: 318–320].

55-я гвардейская танковая бригада Героя Советского Союза Давида Драгунского прибыла на подступы к Берлину с юго-востока, будучи частью 3-й гвардейской танковой армии под командованием генерала П.С. Рыбалко. Войска Рыбалко входили в 1-й Украинский фронт. Танкисты Драгунского начали боевые действия 12 января 1945 г. на Сандомирском плацдарме, прошли через Краков и Силезию, пересекли реку Варту и вступили в Германию. За 20 дней бригада прошла с боями 600 км. 30 апреля 1945 г. бригада Драгунского блокировала дорогу Берлин – Потстдам и присоединилась к частям 1-го механизированного корпуса Кривошеина, который в составе 1-го Белорусского фронта подошел с севера. Так завершилось окружение Берлина. За это Драгунский был вторично награжден званием Героя Советского Союза.

Тяжелые бои на улицах Берлина продолжались до 2 мая – дня капитуляции немецкой армии. 30 апреля Гитлер в своем бункере покончил жизнь самоубийством. В этот же день над Рейхстагом водрузили Красное знамя. Несмотря на капитуляцию защитников немецкой столицы, до 5 мая продолжались бои с мелкими немецкими частями, пытавшимися вырваться из города на запад и сдаться американской армии. 8 мая германские представители подписали капитуляцию. 9 мая 1945 г. сдались остатки немецких частей в латвийской Курляндии и в Данциге.

Последними сдались немецкие солдаты в Чехословакии. 55-я гвардейская танковая бригада под командованием Драгунского вместе с другими войсками была послана командующим 1-м Украинским фронтом в Чехословакию для уничтожения немецких частей и помощи чешским повстанцам в Праге. В районе Праги и Дрездена на юго-востоке Германии все еще оставалось большое скопление немецких частей группы армий «Центр», насчитывавшее 900 тыс. солдат. Советское руководство опасалось, что немецкие войска предпочтут держаться до прихода туда американцев в расчете на то, что союзники – США и Англия – попытаются первыми вступить в Чехословакию и повлиять на будущее этой страны. Поэтому 6 мая началось наступление на немецкие позиции в районе Дрезден – Прага. С севера атаковали части 1-го Украинского фронта и польской армии, а с юга – части 2-го Украинского фронта. В тот же день сдался немецкий гарнизон в Бреслау. 9 мая танки Драгунского вошли в Прагу. Другим подразделением 1-го Украинского фронта, направленным на Прагу после берлинских боев, стала 309-я пехотная дивизия под командованием Героя Советского Союза генерала Бориса Давидовича Льва. Лев воевал в 1941–1942 гг. на Волховском фронте, участвовал в Курской битве, переправе через Днепр и захвате Берлина. Его боевой путь окончился с капитуляцией немецких солдат в районе Праги [Shapiro 1988: 97–99, 344–346; Свердлов 1992а: 108–109; 170–172; Поспелов и др. 1960–1965 (3): 317–330].

Последние немецкие части прекратили военные действия 11 мая.

Евреи в политическом управлении армии

В октябре 1942 г. в разгар боев под Сталинградом Красная армия провела реформу, имевшую большое значение для многих евреев-военнослужащих: была отменена должность комиссаров. Главное политическое управление Красной армии, созданное еще в дни Гражданской войны и осуществлявшее двойное командование во всех подразделениях армии, перестало существовать. До 1940 г. комиссар имел равные права с командиром. После финской войны по требованию наркома обороны Тимошенко полномочия комиссаров были ограничены, и командиры частей получили первенство над политическими руководителями. В самом начале войны, в июле 1941 г., когда Красная армия терпела поражение, ЦК ВКП(б) решил «по совету армии» с целью укрепления влияния и идеологического контроля расширить полномочия комиссаров. Этот шаг означал возрождение двойного командования. В первые три месяца войны проходила специальная мобилизация 132 тыс. членов партии и комсомола для последующего назначения их на посты комиссаров и политруков в армии.

Возможно, в это трудное время такой подход способствовал поддержанию боевого духа и способности советских солдат к сопротивлению. Когда Красная армия превратилась в армию-победительницу, нужда в этом отпала. Двойное командование противоречило армейским представлениям о функциях командира и его полной ответственности за дисциплину и порядок. В течение первых 15 месяцев войны в армии сформировался корпус молодых командиров, чья преданность советскому государству выдержала испытание. Отпала нужда в постоянном присмотре комиссаров за командирами. Одновременно многие из комиссаров набрались опыта руководства в бою, и некоторых из них назначили командовать военными частями.

9 октября 1942 г. Президиум Верховного Совета СССР упразднил институт военных комиссаров в Красной армии. Комиссары и политруки стали заместителями командиров по политической части, подчиняясь им при решении всех вопросов. Были предприняты и другие шаги для укрепления статуса командиров (с 1943 г. офицеров) в армии, например восстановление погон, упраздненных после революции [Верт 2001: 247].

Официальные данные о количестве евреев в политическом управлении армией к началу войны или сразу после него не публиковались. По данным 1926 г. 10,3 % комиссаров Красной армии были евреями. Можно предполагать, что вследствие преобразований и репрессий в период от 1926 г. до начала войны процент евреев в политическом командовании армии снизился. В состав политического руководства направлялись члены партии и комсомола – органов с относительно большой долей евреев. Соответственно и процент евреев, служивших во время войны комиссарами и политруками, был высоким сравнительно с другими должностями евреев-военнослужащих. Согласно некоторым данным накануне войны евреи составляли 4–5 % членов компартии, что почти втрое больше их доли в населении. Вероятно, процент евреев среди комиссаров был не меньше, поскольку на политические должности, как правило, назначали образованных людей, а евреи составляли наиболее образованную часть среди коммунистов.

Самой значительной фигурой в политическом управлении Красной армии накануне войны являлся еврей Л.З. Мехлис. Уже в Гражданской войне коммунист Мехлис воевал на Украине в качестве комиссара дивизии. В 1937–1940 гг. он был начальником Главного политического управления Красной армии, которому подчинялся весь корпус армейских комиссаров. Когда Германия напала на Советский Союз, Мехлис вернулся на должность главного комиссара армии (в 1940–1941 гг. он был наркомом госконтроля); кроме того, он теперь занимал пост заместителя народного комиссара обороны. Он прослужил в этой должности около года, пока не был отстранен Сталиным в июне 1942 г. после провала в Крыму. Вместо него назначили А.С. Щербакова. При Мехлисе статус политического персонала приравнивался к статусу военного командования. После увольнения Мехлис служил на высших должностях в военных советах разных фронтов, и в 1944 г. его повысили до звания генерал-полковника [Ржешевский 1990: 255–256].

Некоторые данные о количестве евреев в политическом управлении армией содержатся в книге А. Абрамовича, в частности в главе, описывающей 250-дневную осаду Севастополя и 900-дневную блокаду Ленинграда.

Севастопольская оборона имела четыре основных рубежа, каждым из них руководил штаб, включавший агитационный отдел. В двух штабах служили комиссары-евреи: на первом рубеже находился комиссар Аарон Хацкевич, а на четвертом – Яков Мельников, занимавший одновременно пост комиссара 95-й стрелковой дивизии, сражавшейся на этом участке. В дивизию входили 241-й полк, где комиссаром служил С. Абрамович, и 161-й полк, где заместителем командира был комиссар Самуил (Шмуэль) Лившин. На втором рубеже обороны воевала 172-я стрелковая дивизия, где комиссаром был Георгий Шафранский. Эта дивизия отражала мощнейшее немецкое наступление в декабре 1941 г., на помощь ей выслали 7-й десантный полк, где начальником штаба служил майор А.К. Кернер, погибший в боях за Севастополь. Комиссаром пятого батальона полка был З. Шапиро, а комиссаром 40-й кавалерийской дивизии Абрам Марголис [Абрамович 1981: 270–272, 285–286, 289].

В обороне Ленинграда политотдел оперативной морской группы, защищавшей отрезанный от города Ораниенбаумский плацдарм, возглавлял комиссар-еврей Матвей Абрамович Басовский. С упразднением института комиссаров в декабре 1942 г. Басовскому присвоили звание полковника и назначили заместителем командира оперативной морской группы по политической части.

Многие комиссары-евреи отличились в сражениях, и немало их погибло. В боях к западу и юго-западу от Ленинграда под Кингисеппом пал комиссар десантного полка Давид Якобсон. В оборонительных схватках на полуострове Ханко отличился комиссар Арсений Расскин. Во главе политического управления Ленинградского фронта стоял комиссар (позднее полковник) Михаил Давидович Орловский. Главным комиссаром базировавшейся в Кронштадте балтийской флотилии подводных лодок был Илья Ривчин, а в частях, непосредственно действовавших на «Дороге жизни», служили комиссары Э.С. Гершкович, Е.А. и Ф.Г. Фурель, М.Ю. Гальперин и многие другие [Абрамович 1990: 11, 23, 42–43].

Эти комиссары составляли лишь небольшую часть евреев – политических работников в войсках, защищавших Севастополь и Ленинград. О других информации не имеется.

Евреи в советских Военно-воздушных силах

Советские Военно-воздушные силы (ВВС) сильно пострадали в первые дни войны. Однако оставались и неповрежденные аэродромы с боеспособными самолетами, например в авиационных частях Балтийского флота, базы которого находились на островах в море и потому меньше подвергались атакам. Самолеты с этих баз бомбили стратегические цели в немецком тылу: Кёнигсберг, Берлин, нефтяные поля Плоешти и т. д. Однако качество и количество советских самолетов не позволяли осуществлять длительные полеты и бомбардировки в глубине вражеского тыла. К тому же немцы вскоре захватили аэродромы на западе СССР. До Сталинградского сражения действия советских ВВС в основном сводились к тактической поддержке сухопутных войск в оборонительных сражениях. Однако несмотря на немецкое превосходство в количестве и качестве самолетов советские летчики сумели защитить небо Москвы и многие стратегические цели в советском тылу.

С мая по ноябрь 1942 г. ВВС реорганизовались в воздушные дивизии и воздушные армии. Во второй половине 1942 г. советская военная промышленность начала поставлять армии новые самолеты, по качеству не уступавшие немецким, а иногда и превосходившие их. Среди новых моделей появились усовершенствованные самолеты типов Ил (Ильюшин), МиГ (Микоян и Гуревич), Ла (Лавочкин) и другие, причем количество производимых самолетов постоянно росло.

Уже в сталинградских боях было сбито много немецких самолетов, пытавшихся сбросить грузы для осажденной 6-й немецкой армии, – ВВС почти полностью предотвратили выполнение этой задачи. В сражении под Курском советская авиация также доказала свое превосходство. В то время как советские ВВС в течение войны усиливались, немцы не могли восполнить свои потери в самолетах и летчиках. Английские и американские ВВС бомбили Германию, нанося урон немецкой промышленности и приковывая немецкую авиацию к обороне своих городов. В сражениях на Днепре, Одере, Висле и в Берлине советские ВВС постепенно добивались превосходства в воздухе, что способствовало победам сухопутных войск.

В воздушных действиях принимали участие многие летчики-евреи. Самолеты 43-й эскадрильи Балтийского флота под командованием капитана Вахтермана атаковали в первые недели войны вражеские колонны, двигавшиеся через Литву и Латвию. Позднее они участвовали в оборонительных боях под Лиепаей. Самолеты 40-й эскадрильи под командованием капитана Могилевского атаковали Кёнигсберг, Клайпеду и другие города. 26 июня 1941 г. капитан Николай Гастелло, командир эскадрильи бомбардировщиков, направил свой подбитый самолет в скопление немецких танков. Гастелло посмертно наградили званием Героя Советского Союза, его имя постоянно звучало в советских средствах массовой информации. На следующий день, 27 июня, в ходе атаки вражеских колонн возле белорусского города Радошковичи смертью храбрых пал Исаак (Ицхак) Пресайзен, также направивший свой загоревшийся самолет в скопление немецких танков и машин. Пресайзена посмертно наградили орденом Ленина [Абрамович 1981: 102–104, 172–174; Свердлов, Вайнер 1999: 48–49].

Капитан Исаак (Ицхак) Иржак служил заместителем командира эскадрильи самолетов в Балтийском флоте. 17 января 1944 г. его самолет загорелся от прямого попадания, Иржак направил его в колонну немецкой армии. Командующий морской авиацией на Балтике писал:

...

В боях по полному прорыву блокады Ленинграда, в районе Ораниенбаума <…> Иржак И.А. повторил бессмертный подвиг Н. Гастелло. В качестве ведущего группы самолетов ИЛ-2 он вылетел для нанесения бомбо-штурмового удара по скоплению живой силы и техники врага. <…> Фашисты сосредоточили весь огонь зенитных автоматов на ведущем. От падения снаряда загорелась кабина летчика, огонь охватил весь самолет. В последнюю минуту капитан Иржак твердой рукой развернул свой горящий самолет на здание, вокруг которого скопилась основная группа солдат и техники, и с пикирования вместе с бомбами врезался в самый центр скопления гитлеровцев. Летчики-штурмовики, бывшие в это время над целью, видели огромной силы взрыв. <…> За героизм и отвагу ходатайствую о присвоении тов. Иржаку И.А. звания Героя Советского Союза посмертно (цит. по: [СИВ. № 20. 2006: 87]).

Иржака представили к званию Героя Советского Союза уже после окончания войны, звания он не получил, но удостоился посмертно ордена Отечественной войны первой степени.

Для первой бомбардировки Берлина ночью 8 августа 1941 г. были выбраны лучшие летчики Балтийского флота, в том числе капитан Михаил Плоткин. Официальные издания сообщали, что «спецгруппа 1-го минно-торпедного полка авиации Балтийского флота под командованием полковника Е.Н. Преображенского на 12 самолетах ДБ-3 провела в ночь на 8 августа первую бомбардировку Берлина». Самолеты вылетели с острова Сааремаа в Балтийском море и направились к цели, придерживаясь шведских берегов и огибая районы, охранявшиеся ПВО. Плоткин вел первую тройку самолетов, которые благополучно вернулись на базу. 13 августа, через 5 дней после налета на Берлин Плоткину и еще четверым летчикам присвоили звание Героя Советского Союза. Плоткин стал вторым евреем на войне, получившим звание Героя, после генерала Якова Крейзера. Немцы не могли поверить, что советские ВВС осуществили такую атаку, и сообщили, что бомбардировку провели англичане. Затем Плоткин сражался под Ленинградом и на Балтике, 6 марта 1942 г. его самолет был сбит во время рассеивания морских мин на входе в немецкий порт в Балтийском море [Абрамович 1981: 175–177; Ржешевский 1990: 46; Shapiro 1988: 438–448].

В воздушных боях за защиту неба Москвы в начале войны отличился летчик Марк Галлай. Первая немецкая бомбардировка Москвы произошла 22 июля 1941 г. Галлай был одним из пилотов, отбивших немецкую атаку. В июне 1943 г. его самолет сбили во время налета на немецкий аэропорт около Брянска, но Галлай вместе со штурманом выбросился в районе действия партизан и вернулся за линию фронта. Галлай продолжил совершать боевые вылеты и участвовал в испытаниях новых моделей самолетов. Трижды он был награжден орденом Ленина, а после войны получил звание Героя Советского Союза [Абрамович 1981: 175; Shapiro 1988: 136–139; Свердлов, Вайнер 1999: 50].

Точных данных о количестве летчиков-евреев в советских ВВС нет, но несомненно, что их было несколько сотен. По некоторым данным, из 150 евреев, в ходе войны получивших звание Героя Советского Союза, 20 были летчиками. Согласно советским данным командир боевой эскадрильи капитан Владимир Левитан сбил 20 немецких самолетов, капитан Абрек Баршт – 18 самолетов. За капитаном Яковом Верниковым числилось более 300 вылетов, 64 воздушных боя и 16 уничтоженных самолетов. Летом 1942 г. его самолет был сбит в районе Дона, он выпрыгнул с парашютом, вернулся к своим и продолжил воевать. 23 апреля 1944 г. во время боевой операции на Северном море погиб капитан Илья Катунин. Он возглавил отряд из 8 самолетов Ил во время атаки на немецкий караван кораблей, вышедших под прикрытием авиации из норвежского залива Варангер-фьорд. От прямого попадания его бомбардировщик загорелся, и Катунин направил горящую машину во вражеский корабль, погиб смертью храбрых вместе со своим связистом-пулеметчиком.

Капитан Борис Лунц занимался транспортировкой боевого снаряжения к партизанам во вражеском тылу и вывозом оттуда раненых. Командир партизан Ковпак упоминал его в своих мемуарах.

Среди отличившихся летчиков были и женщины. Полина Гельман совершила сотни боевых вылетов. Когда началась война, Гельман была студенткой исторического факультета Московского университета. Она добровольно пошла в армию, окончила курсы летчиков и попала в воздушный полк, где служили только женщины. Полк состоял из легких ночных бомбардировщиков По-2, летающих на низкой высоте. Гельман сражалась в Крыму, бомбардируя вражеские цели в районе Керчи и Севастополя, в Белоруссии, Восточной Пруссии и Берлине. За подвиги ее наградили званием Героя Советского Союза [Шапиро и др. 1994: 114–116, 145–153, 252–259, 393–395, 707–710]. Другой проявившей героизм летчицей стала Лили Литвак, служившая в женской эскадрилье под командованием Марины Расковой. Литвак воевала над Ростовом и была ранена на Сталинградском фронте, но вернулась на фронт. На ее счету было множество полетов, пока 19 августа 1943 г. во время боя над территорией, контролируемой немцами, ее самолет не сбили. Ей тогда был 21 год. Командование представило Литвак к званию Героя Советского Союза, но поскольку тело и самолет не обнаружили, звание не было присвоено: руководство не было уверено, что она не попала в плен. В 1960-е годы благодаря инициативе журналистов и семьи летчицы самолет был найден, и в 1990 г. Лили Литвак присвоили звание Героя [СИВ. № 16 (прилож.). 2002: 29].

Евреи в советских военно-морских силах

Советские военно-морские силы (ВМС) активно участвовали в операциях в прибрежных районах во взаимодействии с сухопутными частями. Они воевали в основном на побережьях Черного, Балтийского и Азовского морей, а также рек и озер. Советский флот включал подчиненные ему воздушные силы.

В советских ВМС евреи занимали командные должности разного уровня. Арсений Раскин был заместителем командира и комиссаром морской базы на полуострове Ханко на юго-западе Финляндии. После эвакуации базы Раскина перевели с Балтики и назначили главным комиссаром советского флота на Черном море. Он погиб в конце декабря 1942 г. [Абрамович 1981: 129–139, 133]. Евреем с самым высоким званием в советских ВМС стал контр-адмирал Павел Аронович Трайнин, командовавший флотом на Рижской морской базе. После эвакуации базы его назначили командиром флотилии на Ладожском озере, служившем главным маршрутом поставки продовольствия в блокадный Ленинград. Осенью 1941 г. Трайнину поручили командование морской базой в Керчи, где шли тяжелые бои. Корабли Трайнина обеспечивали огневое прикрытие сухопутных войск, помогали им высаживать десант и эвакуироваться морем. После отступления из Керчи Трайнин командовал ВМС на Таманском полуострове и в Новороссийске [Абрамович 1981: 138, 266, 371–372]. В Керченском проливе в ноябре 1941 г. отличился также капитан второго ранга Аркадий Свердлов, начальник штаба флотилии на Азовском море. Командующий советским флотом во время войны Н.Г. Кузнецов писал:

...

В дни эвакуации армии начальник штаба флотилии капитан 2 ранга А.В. Свердлов <…> лично руководил действиями кораблей, на которые была возложена задача обеспечить переправку отступающих частей через Керченский пролив в Тамань. С Крымского полуострова в тот период было перевезено более 120 тысяч бойцов [Кузнецов 2000: 148].

После оккупации немцами Прибалтики с первых месяцев войны вплоть до лета 1944 г. Ленинград оставался единственной морской базой советского флота в Балтийском море. Контролируя морские просторы, немецкие ВВС и ВМС серьезно затрудняли действия советского флота, поэтому в основном они производились подводными лодками и небольшими быстроходными торпедными кораблями. Немцы и финны установили мины в Финском заливе на выходах из Ленинграда и Кронштадта. Однако командир торпедной флотилии в Балтийском море капитан 3-го ранга Абрам (Авраам) Свердлов сумел, маневрируя между минами, эвакуировать остатки советских сил с полуострова Ханко и совершать атаки в Балтийском море. Ночью 1 июля 1944 г. торпедная флотилия Свердлова вела бой против немецких кораблей в Финском заливе недалеко от Выборга. Задачей кораблей Свердлова являлось предотвращение высадки немецких войск, намеревавшихся вновь захватить остров Нарва на входе в контролировавшуюся советскими войсками Выборгскую бухту. За потопление нескольких немецких кораблей Свердлов получил звание Героя Советского Союза [Шапиро и др. 1994: 524–527; Шейнкер 2003: 102–103].

Немало евреев командовали подводными лодками в Балтийском море. Среди них капитан 3-го ранга Н.И. Смоляр – командир подводной лодки Щ-306, подорвавшейся на мине и затонувшей в 1942 г.; командир подводной лодки Д-2 капитан Роман Линдберг; командир подводной лодки Щ-309 капитан Исаак (Ицхак) Кабо. Командир подводной лодки Л-3 капитан Владимир (Вольф) Коновалов получил звание Героя Советского Союза за различные подвиги, в том числе за потопление немецких кораблей «Гойя» и «Роберт Миллер» в районе Данцигской бухты во второй половине апреля 1945 г. Эти корабли везли тысячи немецких беженцев и солдат из Восточной Пруссии. На корабле «Гойя» водоизмещением 5 230 тонн находились около 6 700 беженцев и солдат 35-го танкового полка; 16 апреля 1945 г. подводная лодка Л-3 атаковала его двумя торпедами, после чего судно раскололось надвое и утонуло за четыре минуты. Лишь 183 человека сумели спастись. После войны Коновалова повысили в звании до контр-адмирала [Шапиро и др. 1994: 267].

Подводная лодка Щ-3 под командованием капитана 3-го ранга Самуила Богорада в январе и апреле 1945 г. потопила 3 немецких корабля, эвакуировавших немецкие силы из Курляндии. Богораду присвоили звание Героя Советского Союза [Левитас 2007: 75; Шапиро и др. 1994: 77–79].

Капитан 2-го ранга Израиль Фисанович командовал подводной лодкой М-172, поразившей 12 вражеских кораблей в Северном море возле Мурманска. Летом 1944 г. четыре отборных экипажа подводников были посланы в Англию для получения нескольких итальянских кораблей, в том числе четырех подводных лодок, разделенных между союзниками после капитуляции Италии. Среди командиров четырех экипажей было два еврея – Израиль Фисанович и Исаак Кабо. Подводные лодки вышли из Англии в направлении своей базы в Мурманске, но прибыли к цели только три из них. Четвертая лодка под командованием Фисановича вместе с экипажем пропала при неизвестных обстоятельствах [Левитас 2007: 542; Шапиро и др. 1994: 599 и сл.].

Среди евреев-командиров подводных лодок на Черном море были Израиль (Исраэль) Израилович, командир подводной лодки Д-4, и Исай Зельбст, командовавший подводной лодкой Щ-210. Известны имена еще 15 евреев – командиров подводных лодок, воевавших в Северном, Балтийском и Черном морях [Лернер 2005] [37] .

Евреи в медицинских и инженерных войсках

Большое количество евреев в медицинских и инженерных войсках в целом обусловлено профессиональной ориентацией: множество советских евреев были врачами и инженерами. Согласно переписи населения 1939 г. среди работавших евреев, определенных как «интеллигенция», насчитывалось 14,4 % (52 тыс. человек) работников медицины и 6,8 % инженеров и архитекторов (25 тыс. человек) [Пинкус 1986: 205]. Во время призыва в армию большинство из них определилось в медицинские и инженерные войска.

Медицинские войска

Многие десятки евреев исполняли обязанности начальников госпиталей на фронте и в тылу, тысячи врачей-евреев работали там на разных должностях. Члены медицинского персонала действовали в пунктах первой помощи на передовых линиях фронтов, в полевых госпиталях и санитарных поездах, вывозивших раненых в тыл. Пост главного кардиолога Красной армии занимал генерал-майор Мирон (Меер) Семенович Вовси, участник Гражданской войны. Генерал-майор Владимир Левит служил в Красной армии с 1918 г. и в годы Гражданской войны был полковым врачом, а во время Великой Отечественной стал заместителем главного хирурга Красной армии. Главным стоматологом Красной армии был генерал-майор Давид Энтин. Генерал-лейтенант Леонид Ратгауз служил с 1919 г. в Красной армии, участвовал в Гражданской войне, а с 1941 г. исполнял обязанности заместителя начальника санитарной службы Красной армии. О доле евреев, служивших в медицинских частях и погибших в годы войны, свидетельствуют следующие данные: 473 выпускника Военно-медицинской академии в Ленинграде, завершившие обучение в 1925–1944 гг., погибли на войне. Из них евреями оказались 97 человек – 20,5 % от общего числа погибших, при том, что число евреев среди слушателей академии составляло 12–15 %. В боях под блокадным Ленинградом погибли 27 врачей – выпускников академии, в том числе 9 евреев – 33 % [Шнеер 2003 (2): 34].

В Советском Союзе не было обязательной мобилизации в армию женщин, кроме представительниц медицинских профессий. По некоторым данным в Красной армии во время войны служило 800 тыс. женщин, из них 20 тыс., то есть 2,5 %, евреек. Около 6 тыс. из них были врачами, медсестрами и фельдшерами [Шнеер 2003 (2): 29]. Они действовали на передовой, постоянно рискуя собой. Многие десятки тысяч солдат обязаны им своей жизнью. Врач Хана Менская самоотверженно лечила раненых в Сталинграде под вражеским огнем. В поезде, эвакуировавшем раненых из Сталинграда, фельдшером служила лейтенант Батья Довжевич-Ильны, получившая орден Красной Звезды и другие награды [Свердлов 1993: 5, 133, 177]. Рива Орман, которую на фронте звали Ривочкой, в начале войны была 18-летней девушкой. Она добровольно пошла в армию и в июле 1941 г. определилась в медицинское подразделение в районе Смоленска.

...

Рива работала в палатке, где на деревянных столбах размещались носилки, используемые в качестве операционных столов. Вокруг разрывались бомбы. Когда она сняла повязку с руки раненого, чуть не упала в обморок от увиденного: смесь загрязнённых остатков кожи, кусков трепещущего живого мяса и обломков костей. После окончания операции Рива не могла прикоснуться к ампутированной руке, лежащей на столе недалеко от раненого. Доктор Эфраим Гинзбург взял ее и бросил в мусорное ведро. <…>

Январь 1943 г. В одной из атак в районе Седлачёва Рива заметила, что из одного танка идет густой дым. Она мгновенно преодолела расстояние до танка и открыла люк, окутанная дымом. В первый момент она отпрянула назад. <…> «Командир и водитель убиты, вытащи меня», – крикнул ей кто-то, неразличимый в дыму. Это был связист. Рива взяла его под мышки. <…> С трудом Рива сумела вытолкнуть его наружу и удержать от падения вниз головой из танка. Потом оттащила его подальше от горящего танка… [Тимор 1971: 54–57, 65–66].

Рива Орман лечила тысячи раненых, спасла жизни многих из них, дошла до подступов к Берлину и дожила до Победы.

На долю хирурга Аркадия Каплана выпал опыт, вылившийся в несколько тревожных месяцев: он оперировал маршала Рокоссовского (тогда командующего 16-й армией в чине генерал-лейтенанта) после тяжелого ранения осколком снаряда в марте 1942 г. В своих воспоминаниях Каплан писал:

...

Осколок разорвавшегося снаряда тяжело ранил командарма. На другой день Рокоссовского эвакуировали санитарным самолетом в Москву, во фронтовой сортировочный эвакогоспиталь, где я был главным хирургом. <…> 10 марта в 2 часа ночи, когда я оперировал Рокоссовского, дежурный штаба госпиталя передал, что мне звонили и просили быть у телефона ровно через час. Звонил А. Поскребышев, голос которого мне был знаком. Он и ранее осведомлялся о генералах, лечившихся в госпитале. На сей раз его интересовал Рокоссовский. Как обычно, он повторял каждое слово моего ответа. Я предполагаю, что их записывал секретарь. Когда я сказал, что температура у Рокоссовского 38,7, громкий голос с явно грузинским акцентом спросил: «Почему температура?» Голос «хозяина страны» нельзя было не узнать. Я объяснил. Заканчивая разговор, Поскребышев предупредил меня, что завтра в это же время (было 3 часа ночи) он будет звонить.

Ранним утром тех же суток мне сообщили, что приехали какие-то «начальники» и требуют меня. Закончив очередную операцию, я зашел в помещение, где меня ждали трое военных. Один из них в овчинном тулупе сидел за столом, двое других стояли справа и слева от него. Стоявшего слева я знал. Это был оперуполномоченный СМЕРШа в госпитале, грубый, невоспитанный и злобный интриган. Все его боялись и ненавидели. У него были ярко-рыжие волосы, и с легкой руки сестер он носил кличку Рыжий кот. Я представился и поздоровался. Человек в тулупе не ответил, не подал руки. Пронзительно посмотрев на меня, он резко спросил: «Каково состояние Рокоссовского?» Я коротко ответил. Затем в том же тоне последовало: «Сознаете ли вы ответственность за Рокоссовского? За его жизнь? Сделали вы все необходимое?» Как потом я потом узнал, это был начальник СМЕРШа Западного фронта. Фамилия его была, кажется, Цанава. Он, вероятно, был уверен, что военврач 1 ранга со «странной» фамилией Каплан не может не быть вне подозрений.

Через двое суток я случайно обнаружил, что из истории болезни генерала исчез вкладной лист, заполненный мною. В нем содержалось описание состояние Рокоссовского через полтора часа после его поступления в госпиталь (ухудшение), запись решения о повторной операции и подробное ее описание. О пропаже я доложил начальнику госпиталя военврачу 1 ранга Н. Рудакову. Николая Петровича любили и уважали. Это был энергичный, безукоризненно порядочный человек. Выслушав меня, он сказал: «Да, вы правы, это дело Рыжего кота». Он, очевидно, решил, что в случае печального исхода с Рокоссовским сумеют, фальсифицируя этот документ, построить обвинение против меня. <…> Между тем тревожные дни миновали. Уже 25 марта генерал Рокоссовский впервые встал с постели и начал передвигаться по палате. <…> 28 мая Рокоссовский выписался из госпиталя и уехал на фронт [Каплан 1998: 56–57].

Инженерные войска

Генерал-майор Леонтий Котляр, служивший в Красной армии с 1920 г., до немецкого вторжения исполнял обязанности начальника штаба инженерных войск и руководил управлением по созданию укреплений. Осенью 1941 г., в тяжелые дни сражений на подступах к Москве на него возложили ответственность за создание линий обороны и фортификационных укреплений. В контрнаступлении на Сталинградском фронте Котляр командовал инженерными частями Юго-Западного фронта при переправе через Дон. В начале 1943 г. его назначили начальником инженерных войск 3-го Украинского фронта. Войну Котляр закончил в чине генерал-полковника и заслужил звание Героя Советского Союза за превосходное управление инженерными частями в Берлинской операции [Ржешевский 1990: 338; Шапиро и др. 1994: 280–281].

Линии обороны вокруг Москвы включали обширные поля специальных мин с взрывчаткой, приводимых в действие секретными электронными средствами П-10 путем дистанционного управления при помощи передвижного радиопередатчика. Руководил созданием таких оборонных препятствий возле Москвы инженер генерал-лейтенант Михаил Иоффе. Частью, занимавшейся специальным минированием, командовал полковник Яков Рабинович. Специальное минирование предназначалось для мостов и зданий, которые могли попасть в руки немцев, – строения намечалось взорвать, когда немцы окажутся внутри них или поблизости [Абрамович 1981: 242–244]. Маршал В.К. Харченко высоко отозвался об участии Иоффе и его солдат в битве за Москву:

...

В районе Звенигорода устанавливали мощные управляемые осколочно-заградительные мины. Здесь впервые применили на практике простое предложение сотрудника управления полковника Рабиновича, с помощью которого одной электрической батареей можно было почти мгновенно подорвать сразу целый «куст» из двенадцати осколочно-заградительных мин… В дни нашего контрнаступления под Москвой бригада М.Ф. Иоффе выполняла задание по разминированию объектов, подготовленных к взрыву на случай приближения неприятеля. На одном из мостов Минского шоссе был установлен управляемый по радио телефугас ФДТ. В документации указывалось, что он имеет устройство необезвреживаемости, то есть при попытке обезвредить его срабатывает специальная взрывная ловушка – и все взлетает на воздух. Следовательно, согласно инструкции, разминирование запрещается. Однако мост был крайне нужен нашим войскам, гнавшим врага на запад. Яков Михайлович Рабинович мост разминировал. Правда, он чудом избежал гибели. В момент обезвреживания ловушки у него выдернулась чека, удерживающая шток ударника взрывателя. Опытный минер не растерялся. Удержав пальцами рвущийся под действием пружины ударник, он сумел выдернуть взрыватель из промежуточного детектора и отбросить в сторону. Через десятые доли секунды в воздухе треснул взрыв – капсула детонатора… [Абрамович 1981: 456].

Во второй половине августа 1942 г. немецкая 4-я танковая армия под командованием генерала Гота наступала на Сталинград с юго-запада. Среди частей Красной армии, предназначенных для остановки наступления, была группа инженерных войск под командованием Якова Рабиновича:

...

Большую роль в срыве атак 4-й танковой армии гитлеровцев сыграла оперативная группа заграждений резерва Верховного Главнокомандования под командованием полковника Я.М. Рабиновича. В течение августа эта группа, имевшая в своём составе 1581, 1593, 1602 и 1615-й саперные батальоны, установила 140 тысяч мин, 80 фугасов и на путях отхода наших войск подорвала 19 мостов. На минных полях, установленных этой группой, противник потерял 53 танка и много другой боевой техники [Цирлин и др. 1970: 130].

В Сталинградской битве Михаил Иоффе командовал 16-м полком инженерных войск особого назначения. Этот полк, созданный в июле 1942 г., занимался минированием и взрывом ведущих к городу мостов, а также минировал поля и здания в Сталинграде. Одним из батальонов полка командовал майор Ю.М. Пергамент, в самом полку многие офицеры и солдаты были евреями. Чтобы замедлить продвижение врага, саперы Иоффе взорвали 64 моста через Дон. Внутри Сталинграда полк производил минирование в районе тракторного завода «Баррикады», где велись тяжелейшие бои, а также на других участках. После боев под Сталинградом полк Иоффе получил звание «Гвардейский полк специального назначения номер 1». Иоффе и его бойцы участвовали также в создании защитной линии в боях возле Курска и Орла.

В декабре 1942 г. армия генерала Гота прорвала советский фронт в районе Котельникова, намереваясь соединиться с окруженной в Сталинграде 6-й армией. Войска Гота впервые использовали на Восточном фронте танки модели «тигр». На полк Иоффе, в основном на 8-й батальон специального минирования Ю.М. Пергамента, возложили минирование и подготовку других препятствий. Немцы уже проникли вглубь советского фронта на 45 км, когда их продвижение остановили. После капитуляции немцев в Сталинграде Иоффе и его полку поручили обезвредить многие минные поля и взрывные устройства, расположенные в городе и вокруг него [Абрамович 1981: 359–361, 455–456; Ржешевский 1990: 120].

Начальником штаба инженерных войск на Сталинградском фронте был полковник, позднее генерал-майор Арон (Аарон) Шифрин. В течение войны и до ее конца, от сражений под Курском и до взятия Берлина, он исполнял обязанности начальника штаба инженерных войск Западного фронта. При подготовке оборонных позиций на Юго-Западном фронте и возле Сталинграда отличился полковник Илья Прус [Абрамович 1981: 362; Свердлов 1993: 168, 243].

Евреи в военной разведке

«Красная капелла» Леопольда Треппера

Главное разведывательное управление (ГРУ) развернуло десятки шпионских сетей по всему миру. Больше всего их было в Европе. Разведывательные подразделения Красной армии и параллельно им сети разведки, подчинявшиеся НКВД, внедрялись в центры власти и управления различных стран как до нападения Германии на Советский Союз, так и во время войны.

Одной из самых важных советских сетей разведки, являвшейся частью «Красной капеллы» и действовавшей в Бельгии, Франции и Германии, руководил Леопольд Треппер. Он родился в Австро-Венгрии и в 1924 г. в возрасте 20 лет эмигрировал в Палестину, где присоединился к нелегальной коммунистической партии. Политическая активность Треппера привела к его высылке английскими властями во Францию в 1929 г. В 1932 г. он уехал в Советский Союз, где закончил Коммунистический университет. Несколько лет он работал корреспондентом в издававшейся на идише газете «Дер Эмес» («Правда»). В 1938 г. руководитель ГРУ генерал Я.К. Берзин послал Треппера в Бельгию для создания сети разведки на западе Европы и в Германии под прикрытием коммерческой фирмы.

В Бельгии Треппер встретился с Лео Гроссфогелем, знакомым с ним еще по работе в компартии в Палестине. В 1928 г. Гроссфогель вернулся в Бельгию и присоединился к коммерческой деятельности своей семьи. Треппер и Гроссфогель создали коммерческую компанию с филиалами в разных странах Европы, в рамках которой действовала агентура, состоявшая из местных коммунистов; многие из агентов были евреями. После оккупации Франции летом 1940 г. центр этой сети перевели в Париж.

Наиважнейшим событием в деятельности «Красной капеллы» стало установление связи с группой антифашистов в Берлине. Во главе этой группы стоял обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен, выходец из немецкой аристократической семьи и офицер разведки, служивший в управлении немецкими ВВС. Шульце-Бойзен считал, что Гитлер вел Германию к катастрофе. Он организовал группу единомышленников, передававших информацию сотруднику НКВД в советском посольстве в Берлине, а также поддерживал связь с сетью Треппера [38] . С помощью Шульце-Бойзена Треппер получил сведения о подготовке Германии к нападению на Советский Союз. Сведения были переправлены через передатчики «Красной капеллы» и через военного атташе советского посольства при правительстве Виши во Франции генерала Суслопарова. Позднее Треппер вспоминал:

...

В мае при содействии советского военного атташе в Виши Суслопарова сообщаю план предусмотренного нападения и указываю его изначально фиксированную дату – 15 мая, потом дополнительно информирую о ее изменении и докладываю окончательно назначенный срок. <…> 21 июня 1941 года Максимович и Шульце-Бойзен подтверждают, что вторжение в СССР назначено на завтрашний день. Еще есть время поднять Красную Армию по тревоге. Мы с Лео Гроссфогелем мчимся в Виши. Как обычно, недоверчивый Суслопаров пытается переубедить нас: «Вы абсолютно заблуждаетесь, – говорит он нам. – Сегодня я встретился с японским военным атташе, прибывшим из Берлина. Он меня заверил, что Германия не готовится к войне. На него можно вполне положиться…» Я продолжаю настаивать на отправке шифровки, пока Суслопаров не отдает распоряжение об этом [Треппер 1990: 123–125] [39] .

Суслопаров немедленно послал в Москву телеграмму: «21 июня 1941 г., как утверждает наш заграничный резидент Жильбер [кличка Треппера в советской разведке] и на которого я совсем не полагаюсь, командование вермахта закончит переброску сил к советской границе и на следующий день, 22 июня 1941 г. внезапно нападет на Советский Союз». На бланке телеграммы, немедленно переданной Сталину, содержится его примечание от руки: «Эта информация – английская провокация. Узнайте, кто является источником провокации, и накажите его» [Верховский, Тырмос 2005: 484].

«Красная капелла» передавала в Москву сотни сообщений, содержавших информацию о производстве самолетов и о планируемых моделях, о количестве самолетов в немецких ВВС, о планируемой атаке на Москву в ноябре 1941 г., о планируемом немецком наступлении на Кавказ весной 1942 г. и т. д. [Ржешевский 1990: 112–114]. Весной 1942 г. немцы вышли на след «Красной капеллы» и начали арестовывать членов сети, а 24 ноября 1942 г. – Треппера. Его долго допрашивали, но 19 сентября 1943 г. он сумел бежать из заключения и скрывался в Париже до освобождения города. В январе 1945 г. Треппера переправили в Москву, где он был арестован и обвинен в передаче секретной информации немцам во время допросов. В 1955 г. его освободили и сняли обвинения [40] .

Одиночная сеть Льва Маневича

Лев Ефимович Маневич, уроженец белорусского города Чаусы, действовал в советской службе военной разведки под кличкой Этьен. В его биографии написано:

...

Родился в 1895 г. <…> Образование получил в Женеве. В Советской Армии с 1918 г. В Гражданскую войну воевал на Восточном фронте и на Кавказе. <…> Служил в Разведуправлении РККА (Рабоче-крестьянской Красной армии. – И.А. ) с середины 20-х до начала 30-х годов, периодически находился за границей. Проявлял лучшие качества разведчика, самообладание и мужество. Был арестован итальянской контрразведкой и приговорен к длительному тюремному заключению. В 1943 г. передан гитлеровцам. Под именем полковника Я.Н. Старостина находился в лагерях на территории Австрии – Маутхаузене, Мельке и Эбензе. 6-го мая был освобожден американскими войсками. Будучи тяжело больным туберкулезом, вскоре умер [Ржешевский 1990: 351–352].

За этим кратким биографическим описанием скрывается деятельная фигура советского разведчика. В 1910 г. в возрасте 12 лет Маневича отправили учиться в Швейцарию, где он овладел французским, немецким и итальянским языками. В 1917 г. вернулся в Россию и годом позже пошел добровольцем в Красную армию. В Гражданской войне Лев Маневич командовал специальной разведывательной частью, действовавшей в тылу Белой армии генерала Колчака. После Гражданской войны он в 1924 г. с отличием закончил Военную академию. Некоторое время находился в Китае в составе советской военной делегации, помогавшей организовывать революционную китайскую армию Мао Цзэдуна. По возвращении выучился на летчика и начал карьеру командира эскадрильи в ВВС. Однажды начальник советской разведки Я.А. Берзин предложил Маневичу, как учившемуся в Швейцарии, посетившему много стран и владеющему несколькими языками, перейти на службу в разведку. Маневич согласился. Оценив его способности, в советской разведке решили, что он будет действовать самостоятельно, а не как часть сети.

В 1932 г. Маневич выбрал базой для своей новой деятельности Вену, где превратился в бизнесмена Конрада Картнера, совладельца патентного бюро и хозяина денежного счета в большом немецком банке. Полученные навыки летчика он использовал для создания связей в сфере авиации и в качестве дельца посещал Германию, Испанию и другие страны. Маневич перевел центр патентного бюро из Вены в Милан, где представлял немецкие, австрийские и чешские компании, заинтересованные в продаже своей продукции в Италии. Под видом бизнесмена он посетил Испанию и передал в Москву информацию о том, что Германия и Италия помогают режиму Франко. Он также неоднократно посещал Германию и получил информацию о ее вооружении. Сведения он передавал в Москву из Милана с помощью радиопередатчика и радистки Ингрид.

В 1937 г. фашистские контрразведчики в Италии напали на след Маневича и арестовали его, но он продолжал утверждать, что является австрийским бизнесменом. Его приговорили к 12 годам заключения. В сентябре 1943 г., когда после капитуляции Италии Германия захватила север и центр страны, Маневич попал в руки немцев. После длительных допросов его отправили в концлагерь Маутхаузен как русского военнопленного. Он назвался полковником Яковом Никитичем Старостиным; под этим именем его переправили в лагерь Эбензе, где он организовал подпольную группу. 5 мая 1945 г. эсэсовцы собирались загнать группу заключенных, в том числе Маневича, в пещеру, а затем взорвать ее вместе с людьми. Маневич, догадавшийся о планах эсэсовцев, на нескольких языках крикнул: «Никто внутрь не заходит!» – и предотвратил гибель людей. В тот же день фашисты покинули лагерь. На следующий день американские войска освободили узников. Маневич был уже серьезно болен, в день освобождения он весил всего 27 кг. Через несколько дней он скончался. Друзья похоронили его в австрийском городе Линце под именем полковника Старостина. Долгие годы советская разведка игнорировала личность Маневича, но несколько его друзей из Эбензе, обязанных ему жизнью, в конце концов выяснили, кто стоял за фигурой полковника Старостина, и раскрыли историю его жизни. В 1965 г. Верховный Совет СССР посмертно присвоил Маневичу звание Героя Советского Союза за «смелость и мужество, проявленные во время исполнения специальных заданий советского правительства в борьбе против фашизма» [Shapiro 1988: 368–385; Свердлов 1992а: 186–187].

Группа «Дора» доктора Радо

В Швейцарии советская разведка создала разведывательную сеть, во главе которой стоял венгерский еврей доктор Шандор Радо, географ и картограф, член венгерской компартии с 1918 г. В октябре 1935 г. его завербовал руководитель военной разведки С.П. Урицкий [41] . Центром сети стала Женева. Основной задачей сети должен был стать сбор информации в Германии и Италии, «агрессивных странах, способных в случае войны превратиться в главных врагов СССР» [Радо 1978: 36–37]. Сеть действовала с 1936 г. до начала 1944 г. под прикрытием научного института картографии и называлась «Дора». Сведения передавались при помощи нескольких радиопередатчиков. Летом 1939 г. Шандор Радо передал информацию о предстоящем вторжении Германии в Польшу. 6 июня 1940 г. в Москву ушло сообщение о намерении Германии после быстрой победы в Европе сразу направить свои войска на Советский Союз. 21 февраля 1941 г. сеть передала:

...

В соответствии с данными, полученными от швейцарского офицера разведки, у Германии на востоке Европы имеется 150 дивизий. По его мнению, Германия начнет нападение в конце мая.

6 апреля 1941 г. сеть сообщила Москве, что все немецкие моторизованные дивизии расположены на востоке Европы. Более точные данные об атаке были переданы в Москву 2 и 17 июня 1941 г. [Радо 1978: 89–93]. В период между началом войны и ноябрем 1943 г. сеть передавала радиограммы со сведениями о новых силах, отправлявшихся на немецкий Восточный фронт, о масштабах производства немецких танков и самолетов, о расположении военных предприятий в Германии и захваченных странах, о разногласиях между главами стран нацистского блока и о проблемах, связанных с открытием второго фронта союзников в Европе. Агенты сети Радо имели источники информации в немецком генштабе, в немецком посольстве в Берне, в прессе и т. д. Осенью 1943 г. швейцарская контрразведка смогла расшифровать радиосообщения сети и арестовать некоторых ее членов. Шандор Радо сумел скрыться и в сентябре 1944 г. бежал на юг Франции [Радо 1978: 305–308; СЭС 1986: 196] [42] .

Боевая разведка на фронте: история Марии Синельниковой

Мария Владимировна (Мира Вульфовна) Синельникова родилась в белорусском городе Черикове. Красивая смелая девушка первой в своем городе начала заниматься парашютным спортом. После окончания школы училась в Московском институте иностранных языков и специализировалась по немецкому языку. Когда началась война, ее отца призвали в армию пулеметчиком, а старшего брата Абрама (Авраама) – парашютистом; оба погибли еще в начале войны. В возрасте 17 лет Мария добровольно пошла в армию и настояла, чтобы ее послали на курсы связистов разведки. По окончании курсов она была направлена в отдел разведки 43-й армии Московского фронта. Начальник штаба армии генерал-майор Ф.Ф. Масленников писал о ней в своих мемуарах:

...

В самый тяжелый период боев под Москвой по заданию Военного совета 43-й армии в октябре 1941 г. и в январе 1942 г. Мария Синельникова неоднократно переходила линию фронта, собирая в тылу противника ценные разведданные…

Во время советского контрнаступления Марию и еще одну девушку-бойца послали за линию фронта, откуда они две недели передавали сообщения о перемещении немецких частей, о расположении немецкого штаба на фронте и т. д. 18 января передачи прекратились: разведчицы были схвачены немцами, допрошены и подверглись пыткам. На следующий день их расстреляли. Лишь через несколько лет были арестованы местные полицаи, присутствовавшие на допросе и рассказавшие о героическом поведении Синельниковой во время пыток [Абрамович 1981: 239; Шейнкер 2003: 192–193] [43] .

Дискриминация евреев в армии

Очевидно, что во время войны открытой дискриминации евреев в высших эшелонах власти и военного командования не было, но подспудно она имела место. По мнению полковника Ф.Д. Свердлова, участника Великой Отечественной войны и историка, до 1984 г. преподававшего в Военной академии им. Фрунзе, в годы войны продвижение по службе высших офицеров еврейской национальности тормозилось. Инициатором этой политики был Сталин, а осуществлял ее секретарь ЦК ВКП(б) компартии А.С. Щербаков, один из наиболее видных и влиятельных лидеров Советского Союза во время войны. С июня 1942 г. Щербаков в звании генерал-полковника был начальником Главного политического управления Красной армии и заместителем министра обороны. Одновременно он занимал должность главы Совинформбюро.

При награждениях, кроме оценки подвига солдата, учитывалась национальность. Списки получивших награды контролировались с целью сохранения пропорции между военнослужащими Красной армии всех национальностей. Несмотря на это Щербаков осуществлял явную дискриминацию евреев. Так, в начале 1943 г. он издал распоряжение:

...

Награждать представителей всех национальностей, но евреев – ограниченно [Свердлов 2002: 12] [44] .

То, что званием Героя Советского Союза не были награждены пилоты еврейской национальности Пресайзен и Иржак, чьи подвиги и гибель описывались выше, было, скорее всего, результатом политики Щербакова.

Кроме того, существовала тенденция не передавать в средства массовой информации сведения об отличившихся в боях и награжденных евреях и скрывать их истинное число. Так, в журнале «Большевик», официальном печатном органе ЦК ВКП(б), в начале 1943 г. появилась статья видного деятеля революционного движения и заместителя председателя Верховного Совета Алексея Бадаева, в которой перечислялось количество лиц различных национальностей, к тому времени получивших боевые награды. Были перечислены 26 национальностей и количество наград каждого вида, полученных их представителями. Список включал русских, белорусов и украинцев, а также чувашей (1362 награды), башкир (687 наград), литовцев (29 наград), эстонцев (273 награды) и т. д. Затем упоминалось, что награды получили и представители других народов, среди них коми, калмыки, буряты, якуты, евреи и др. – без подробностей. На самом деле в начале октября 1942 г., за несколько месяцев до публикации этой статьи, количество награжденных евреев составляло 5 163 человек – цифра превышает соответствующее число, например, для армян, грузин, азербайджанцев, узбеков и представителей ряда других народов, попавших в перечень. В июне 1943 г. фактическое количество получивших награды евреев достигло уже 11 903 человек. 3 апреля 1943 г. С.М. Михоэлс и Ш. Эпштейн, возглавлявшие Еврейский антифашистский комитет, написали Щербакову письмо протеста, содержащее следующие строки:

...

Умолчание относительно точного числа награжденных евреев – бойцов и командиров, по нашему мнению, играет на руку враждебным элементам как в СССР, так и за рубежом. <…> Мы находим, что опубликование данных в статье такого видного деятеля, как Бадаев, без указания одной из наиболее внушительных цифр <…> мешает нашей пропаганде и работе среди еврейских масс за рубежом. Помимо прочего это может быть подхвачено гитлеровскими агентами, распространяющими злостные слухи о том, что «евреи не воюют». Было бы желательно, чтобы последние официальные данные о награжденных бойцах и командирах Красной Армии, в том числе и евреях, были полностью опубликованы в нашей центральной печати [Костырченко 2005: 35–36].

Несмотря на дискриминационную политику, доля евреев среди высшего командования Красной армии во время войны превышала общий процент евреев в населении (2,2 % генералов-евреев при 1,78 % евреев в населении СССР). То же касалось и количества евреев, награжденных знаками отличия, включая звание Героя Советского Союза. Вероятно, это объясняется высоким процентом евреев среди командного состава еще в довоенный период и тем, что обстановка «солдатского братства» на фронте не давала антисемитизму проникнуть на все уровни командования.

Увольнение 30 июня 1943 г. генерал-майора Давида Ортенберга с поста главного редактора газеты «Красная звезда», центрального печатного органа Красной армии, является наиболее известной и яркой иллюстрацией антисемитской политики по отношению к высшему командованию армии. Советское руководство взяло курс на вытеснение евреев из средств массовой информации и учреждений культуры и искусства с целью усиления русского элемента. Начиная с лета 1942 г. антисемитскую линию претворяло в жизнь Управление агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), которое возглавлял Г.Ф. Александров при поддержке Щербакова. Многие евреи-преподаватели были уволены из вузов. Принятие вместо «Интернационала» нового советского гимна, выделявшего русский народ среди остальных народов Советского Союза, также было проявлением новой политики Сталина [Kostyrchenko 1995: 14–20, 26].

Ортенберг так писал о своем отстранении:

...

Тридцатого июля по вызову А.С. Щербакова я явился в ЦК партии … Щербаков встал из-за стола, подошел ко мне и объявил:

– ЦК решил назначить редактором «Красной звезды» Таленского. Каково ваше мнение?

Странный вопрос! Что могло значить мое мнение о Таленском, если он уже назначен редактором «Красной звезды»? Ответил, однако, не кривя душой: «Вполне подходящая кандидатура». Затем пошел разговор о моем назначении… Под конец Александр Сергеевич спросил:

– Должность начальника политотдела армии вас устраивает?

– Вполне, – ответил я.

– Хорошо, доложу Сталину, – сказал он. – Решение сообщу дня через два.

Однако перед тем как уйти я спросил Щербакова:

– Александр Сергеевич, если меня спросит коллектив, по каким мотивам я освобожден от работы в газете, что им ответить?

Щербаков взял со стола и зачитал мне текст постановления ЦК: «Назначить Н.А. Таленского ответственным редактором «Красной звезды», освободив от этой должности Д.И. Ортенберга».

– Вот так и скажите… Без мотивировки…

Через два дня Щербаков позвонил мне по телефону домой и, как бы извиняясь, сказал, что разговор со Сталиным пока не состоялся, придется подождать. И тут же добавил:

– А может, вы пойдете редактором «Правды» по военному отделу?

– Нет, Александр Сергеевич, только на фронт…

Через день он вызвал меня и сообщил, что я назначен начальником политотдела 6-й армии Юго-Западного фронта.

Меня и поныне спрашивают, задумывался ли я о своем отлучении от «Красной звезды»? Что ж, отвечу… Да, стал задумываться, что же все-таки произошло в конце июля сорок третьего года. Чья это инициатива – Сталина или Щербакова? [Ортенберг 1997: 307–309] [45] .

Хотя Ортенберг и не дает прямого ответа на вопрос, по чьей инициативе и по какой причине он был уволен из газеты, но в своей книге цитирует статью редактора газеты «Гудок» заслуженного работника культуры РСФСР майора Милованова [46] , во время войны работавшего старшим корреспондентом «Красной звезды»:

...

Нити антисемитизма тянутся от «отца народов». Мой редактор военной поры Д. Ортенберг был освобожден от должности редактора газеты постановлением ЦК. За несколько месяцев А.С. Щербаков заявил ему: «У вас в редакции много евреев… Надо сократить». Ошеломленный Давид Иосифович ответил, что уже сократил. Спецкоров Лапина, Хацревина, Розенфельда, Шуэра, Вилкомира, Слуцкого, Иша, Бернштейна и других. Они погибли на фронте. И с сарказмом добавил: «Могу сократить еще одного – себя…» Самое удивительное, что Ортенберг, занимавший столь высокий пост, не знал, да и сейчас не знает о решении Политбюро запретить евреям занимать руководящие должности. А ведь именно после этого тайного решения он был отлучен от редакции и послан на фронт. Вот ведь какая нелепость. Работать для Родины в тылу ему противопоказано, а воевать и умирать за Родину – пожалуйста [Ортенберг 1997: 307].

В октябре 1942 г., когда была упразднена должность комиссара в армии, часть политического состава, получившая боевой опыт, была переведена на профессиональную военную службу. Бывших политруков назначали командирами подразделений или посылали на курсы для обучения войсковому командованию. Однако по свидетельствам очевидцев Щербаков, воспользовавшись случаем, отдал распоряжение переводить бывших комиссаров-евреев на более низкие посты по сравнению с их прежними должностями.

Сам Сталин пренебрежительно отзывался о солдатах-евреях. 3 декабря 1941 г. состоялась встреча Сталина с главой польского правительства в изгнании генералом Сикорским, на которой присутствовали В.М. Молотов, польский посол в Москве профессор С. Кот и польский генерал В. Андерс. Участники встречи обсуждали формирование польской армии в Советском Союзе. Когда встал вопрос о мобилизации еврейских беженцев из Польши, Сталин заметил: «Евреи – плохие солдаты» и в ходе беседы даже повторил: «Да, евреи – никудышные вояки» [Пинкус 1986: 252–254; Rapoport 1991: 55–79].

Среди военнослужащих также имели место проявления антисемитизма, в том числе направленные против товарищей по оружию. Советская власть не искоренила антисемитизма в народе. Нацистская пропаганда обвиняла евреев не только в том, что они являются причиной войны, но и в уклонении от службы на фронте; немецкие листовки, сбрасывавшиеся с самолетов, иногда находили отклик у солдат. Было распространено мнение, что евреи воевали «на ташкентском фронте» [47] , особенно оно было распространено в тылу, где не было солдатского товарищества.

Иллюстрацию антисемитских предрассудков среди некоторых командиров находим в книге Героя Советского Союза Г.С. Ушполиса:

...

В то время [1944 г.] сменился наш командир полка. Вместо любимого всеми нами полковника А. Шуркуса, который был выдвинут на высшую командную должность, командиром стал подполковник Ф. Лысенко. <…> К нам, евреям, он относился без особой симпатии. <…> Наш новый командир, узнав о большом количестве евреев, к его удивлению, в основном в пехотных ротах среди рядовых солдат и младших командиров, высказался громко приближенным офицерам, что невесело придется командовать таким полком. Но в первых же столкновениях с гитлеровцами на подступах к республике он осознал, что ошибался насчет еврейских воинов. Особенно высоко он оценил командирские качества майора Вульфа Виленского, который умело и стойко командовал третьим батальоном полка. Отличались в боях при его первоначальном командовании полком и многие рядовые солдаты-евреи, а также командиры взводов и рот. Все это заставило его отказаться от предвзятых в армейской среде взглядов и насмешек по отношению к воинам-евреям [Ушполис 1994: 138–139].

А. Шнеер приводит примеры по-настоящему преступных проявлений антисемитизма на фронте. После войны русский солдат рассказывал вдове его товарища по оружию еврея Соломона Беленького:

...

Мы лежали рядом после боя. Бойцы санитарного взвода подбирали раненых, а Соломону на просьбу подобрать его ответили: «Евреев не подбираем». Он остался лежать и, очевидно, умер, истекая кровью».

Даже если этот случай был исключительным, он все же произошел. Шнеер также приводит направленный в СМЕРШ рапорт, согласно которому русский офицер капитан Рунин избил командира медсанроты – еврея, сопровождая избиение антисемитскими выкриками, что Рунин и прежде неоднократно позволял себе подобные высказывания и что этим же грешит командир 29-й пехотной дивизии [Шнеер 2003 (2): 151].

Проявления антисемитизма среди солдат усилились после освобождения Украины, Белоруссии и Прибалтики. Из этих регионов на фронт были мобилизованы сотни тысяч людей, несколько лет проживших под немецкой оккупацией и подвергшихся обработке нацистской антисемитской пропагандой. Солдат-еврей, сражавшийся с начала войны на фронте, воевавший на Дону и под Сталинградом, в начале 1944 г. был ранен в боях под Кривым Рогом на Украине. Во фронтовом госпитале ему ампутировали ногу, а позже перевезли в тыловой госпиталь в Баку. Его разговор с другим раненым выявляет отношение многих солдат к евреям:

...

Мы прибыли в Баку. В основном тут были раненые украинцы. После освобождения Украины их сразу же мобилизовали и послали на фронт. Во время медленного выздоровления они проводили свое время за игрой кто в шахматы, кто в шашки, а некоторые даже в карты. Беседы с украинцами часто велись о евреях.

– Евреи не хотят воевать, – говорил мне один из них.

– Откуда ты это знаешь? – спросил я его.

– Посмотри вокруг, – отвечал он, – Здесь находятся пятьсот раненых, и среди них почти нет евреев.

– Допустим, – я сказал – Но каково общее количество населения в СССР?

– Двести миллионов.

– А сколько из них евреев?

– Около двух миллионов.

– Значит на пятьсот раненых сколько евреев будет?

– Ну, пять.

– Видишь, у тебя есть уже 3 еврея в двух палатах в которых лежат 38 человек, а во всем блоке ты найдешь еще человек двадцать.

– Ну пусть будет так, но все равно евреев меньше, чем украинцев, – молвил он.

После чего солдат-еврей подумал: «Хоть кол на голове теши!» [Шпитковский 1961: 316–317].

Воевавший в Сталинграде и раненый в конце февраля 1945 г. под Кёнигсбергом солдат писал о своем пребывании в московском военном госпитале:

...

В больнице я наткнулся на серьезные проявления антисемитизма со стороны раненых солдат. По их утверждениям, евреи не воевали и избегали участия в боях. Споры заходили настолько далеко, что меня один раз даже ударил раненый солдат. С другой стороны, были также и проявления братства и дружбы [Перчук 1961: 156].

Врачи-евреи, работавшие в госпиталях и не раз спасавшие жизни бойцов, тоже становились мишенями антисемитских высказываний. Солдат-еврей, раненый при разминировании вражеской территории около Керчи и эвакуированный в тыловой госпиталь, писал:

...

Я лежал в палате с русским, двумя украинцами и двумя грузинами. Один из раненых однажды заметил в разговоре со мной: «Ты хороший парень, воевавший, как и мы, но если проверить национальность работающих тут, увидишь, что начальник больницы еврей, большинство врачей евреи, завхоз еврей. <…> Наверное, наша лечащий врач тоже еврейка, потому что только тебе выписали порцию крови и только тебе велели давать картошку» [Ландман 2003: 5].

Другой солдат-еврей, прошедший всю войну, сражавшийся под Бобруйском, в Смоленске и под Москвой, после нескольких ранений летом 1944 г. направленный в часть под Витебском, вспоминал:

...

Здесь антисемитизм ощущался уже на каждом шагу, так как призвали много солдат, проживших под немецкой оккупацией и отравленных нацистской пропагандой. Их ненависть влияла и на других. Я не раз поражался, услышав из уст молодых людей, родившихся и выросших в Советском Союзе, о том, что евреи используют христианскую кровь для мацы, что они уклоняются от службы на фронте и что они отсиживаются далеко в тылу. <…> После освобождения Вильнюса я получил орден Славы третьей степени. <…> Все молодые солдаты от двадцати до тридцати лет, имевшие боевой опыт, были посланы на сержантские курсы. Среди них был и я. На курсах антисемитские настроения были настолько явными, что мне не раз приходилось остерегаться пули или нападок со стороны товарищей по оружию. Все обращения к офицерам не помогали, немногие служившие там сержанты-евреи были бессильны, поскольку испытывали на себе похожее отношение [Элишкевич 2003: 349].

Даже те, кто воевал плечом к плечу с бойцами-евреями и был свидетелем их отваги, могли разделять антисемитские настроения. Нередко солдату-еврею приходилось слышать от боевого товарища: «Ты хороший человек, воюешь, как и мы, но большинство евреев отсиживается в тылу, в Ташкенте».

На пленуме Еврейского антифашистского комитета 20 февраля 1943 г. писатель Илья Эренбург поднял тему антисемитских суждений по поводу уклонения евреев от прямого участия в войне:

...

Только вчера я вернулся с поездки по фронту в районе Курска. Здесь мы вновь встретились с одним явлением, которое вызывает у нас острую боль и большую гордость. <…> Ко мне явился пожилой еврей, отец прославленного летчика, о героизме которого писали все армейские газеты. Это был его единственный сын, он его очень любил. И вот этот еврей сказал мне: «Я разговаривал с одним гражданским начальником. Тот просил меня разъяснить ему, почему на фронте нет евреев, почему они не воюют?.. Я ему даже не ответил… Мне очень трудно было говорить. Это было через четыре дня после того, как я получил от командира части извещение о геройской гибели моего сына.

Вы, наверное, все слышали о евреях, «которых не видно на передовой». Многие из тех, кто воевал, не чувствовали до определенного времени, что они евреи. Они это почувствовали тогда, когда стали получать от эвакуированных в тыл родных и близких письма, в которых те выражали недоумение по поводу распространившихся разговоров о том, что евреев не видно на фронте, что евреи не воюют. И вот, перечитывая такие письма в блиндаже или походе, еврейского фронтовика-бойца охватывает беспокойство, беспокойство за незаслуженные обиды и оскорбления.

Для того чтобы еврейские бойцы и командиры Красной армии могли спокойно выполнять свой священный долг – бить врага, мы обязаны рассказать о том, как евреи воюют на фронтах… Не для хвастовства, а в интересах нашей общей цели – как можно скорее уничтожить фашизм. Для этой цели мы обязаны создать книгу, в которой должны убедительно рассказать об участии евреев в войне. Одной статистики мало, нужны живые рассказы, живые портреты, нужен сборник о евреях-героях, участниках Великой Отечественной войны. Необходимо рассказать правду, чистую правду, и этого будет вполне достаточно [Шейнкер 2003: 4–6].

Эренбург имел в виду план по подготовке в рамках Еврейского антифашистского комитета «Красной книги», содержащей истории воинов-евреев, параллельно с готовившейся в тот период «Черной книгой» о Катастрофе советских евреев [48] .

В Красной армии в те дни многие солдаты-евреи пытались скрывать свою национальность, с одной стороны, из опасения попасть в плен, где их ждала неминуемая гибель, а с другой – из-за общих антисемитских настроений. Солдаты-евреи с нееврейскими именами или не имевшие типичных еврейских черт лица не испытывали серьезных затруднений. Многие во время войны меняли имена. Советский еврейский писатель Гершель Вайнрох писал:

...

Я тоже на фронте назвался типичным славянским именем. Когда мне пришлось однажды на несколько дней приехать с фронта в Москву, я нанес визит в Еврейский антифашистский комитет. Поэт Лейб Квитко, один из руководителей Комитета и редакции газеты «Эйникайт», укорял меня за то, что я называюсь нееврейским именем и тем самым уменьшаю количество евреев на фронте. Узнав достоверно о моей должности и положении на фронте, Лейб Квитко согласился со мной и даже настаивал, чтобы я не раскрывал там свою национальность [Левин 1982: 103; см. также: Гури 1971: 54–57].

Некоторые солдаты назывались именами, принятыми среди мусульманских народов, чтобы в случае попадания в плен в них не признали евреев (мусульмане также делают обрезание). Кроме того, многие советские евреи были ассимилированы еще в довоенные годы; наиболее сильное национальное самосознание было у евреев – выходцев с территорий, присоединенных к СССР в 1939–1940 гг. Свою национальность скрывали в основном евреи, воевавшие на передовой, где угроза плена была реальнее, чем в тылу, поэтому и могло создаваться впечатление, что евреев на фронте меньше, чем было на самом деле.

В целом высокий процент евреев на всех уровнях командования, а также число евреев, получивших боевые награды и высокие звания, в том числе Героя Советского Союза, свидетельствуют об отсутствии открытой и широкой дискриминации евреев. Проявления антисемитизма были скорее немногочисленными, о чем свидетельствуют воспоминания солдат-евреев. Так, из 220 евреев-ветеранов лишь 16 рассказали о столкновении с открытой враждебностью, антисемитскими высказываниями или насмешками со стороны товарищей по оружию [Шнеер 2003 (2): 147]. Вероятно, совместное пребывание на фронте евреев и неевреев, близость в окопах и во время атак, общее переживание тяжестей и ужасов войны – все это способствовало уменьшению грубого открытого антисемитизма.

Тенденцию преуменьшать заслуги бойцов-евреев, а также замедлять их продвижение по службе можно объяснить отчасти антисемитской политикой Сталина и Щербакова, отчасти – а может быть, и в основном – нежеланием советского руководства играть на руку нацистской пропаганде, утверждавшей, что война ведется только ради евреев.

* * *

В течение многих лет в Советском Союзе скрывали полные данные о потерях страны во время войны. Только после распада Союза в Военном издательстве в 1993 г. увидела свет книга «Гриф секретности снят» под редакцией генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева. В книге перечислены потери по войскам, фронтам, званиям, но не по национальностям. При отсутствии официальных данных о национальной принадлежности погибших солдат можно воспользоваться лишь общими оценками. Согласно данным Кривошеева, количество погибших в Великой Отечественной войне военнослужащих (включая убитых на фронте, скончавшихся от ран, казненных за дезертирство, измену и т. п.) составило около 6 млн 885 тыс. человек. Если предположить, что число павших на войне евреев составило 1,78 % (что соответствует доле евреев в общей численности населения и в армии), можно сделать вывод, что из 490–520 тыс. евреев, служивших в Красной армии во время Великой Отечественной войны, погибло 120 тыс. человек. К этой цифре надо добавить солдат-евреев, погибших в плену. Число военнопленных евреев составило 80–85 тыс. человек, из них 75–80 тыс. погибло. Лишь немногие из них, около 4 500 человек, выжили – например, те, кто попал в плен к финнам [49] .

Солдаты-евреи заплатили за победу кровавой ценой. Практически нет еврейских семей, с которых война не взяла свою дань убитыми, ранеными или инвалидами. Немало семей осталось без мужчин. Приведу фрагмент из свидетельства Мирьям Берестецки-Ярхо из белорусского города Слуцка:

...

Мой отец и трое братьев мобилизовались один за другим. <…> Мой отец Ишаяху призвался в Красную армию в начале 1942 г., участвовал в боях на Сталинградском фронте и пропал без вести <…> Мой брат Тувия (Тевель) был призван в Красную армию в 1940 г. и служил танкистом. Он воевал в Сталинграде и пропал без вести. Мой брат Йона (Евно) был мобилизован в Красную армию 20 марта 1940 г. В полученном от командира его части письме говорилось, что 27 декабря 1944 г. он получил ранение и отправлен в полевой госпиталь. Потом пропал без вести. Мой младший брат Яков (Яша) призвался в армию в мае 1944 г. 22 мая 1945 г. мы получили письмо от командира части, сообщавшее, что он погиб, проявив мужество и смелость в атаке на Берлин, и похоронен в братской могиле в городе Кюстрине на реке Одер… [50]

Можно с уверенностью сказать, что судьба семьи Мирьям Берестецки-Ярхо подобна судьбе многих как еврейских, так и нееврейских советских семей, члены которых участвовали в Великой Отечественной войне.

Третья глава Евреи в военной промышленности

Советская военная промышленность

Планы индустриализации СССР предполагали возможность в будущем при необходимости переориентировать заводы на выпуск военной продукции для обеспечения армии. Совнарком СССР 15 июля 1939 г. издал положение, согласно которому производство на крупных промышленных предприятиях контролировалось представителями Народного комиссариата (Наркомата) обороны. Им предписывалось следить за выполнением военных заказов и за готовностью предприятий в случае войны организовать полное использование промышленного потенциала в интересах армии. 26 июня 1940 г. в Советском Союзе был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».

Нападение Германии застало Советский Союз врасплох. С конца июня и до ноября 1941 г. немецкая армия захватила обширные территории на западе СССР, на севере дошла до пригородов Ленинграда, в Центральной России – до подступов к Москве, а на Украине – до Харькова и Донбасса. Большое число советских военных предприятий было сконцентрировано на оккупированных территориях или в местах, которым угрожала оккупация.

В создавшейся обстановке советское правительство было вынуждено эвакуировать учреждения и промышленные предприятия вместе с рабочим персоналом с территорий, находившихся под угрозой оккупации. Предстояло эвакуировать тысячи заводов и миллионы людей. 24 июня 1941 г., через два дня после начала войны, в Советском Союзе был создан Совет по эвакуации. 27 июня власти приняли решение о порядке эвакуации:

...

…В первую очередь эвакуации подлежат:

а) Важнейшие промышленные ценности (оборудование – важнейшие станки и машины), ценные сырьевые ресурсы и продовольствие (цветные металлы, горючее, хлеб) и другие ценности, имеющие государственное значение;

б) Квалифицированные рабочие, инженеры и служащие вместе с эвакуируемыми с фронта предприятиями, население, в первую очередь молодежь, годная для военной службы, ответственные советские и партийные работники.

Все ценное имущество, сырьевые и продовольственные запасы, хлеба на корню, которые при невозможности вывоза и оставлении на месте могут быть использованы противником <…> должны быть немедленно приведены в полную негодность, т. е. должны быть разрушены, уничтожены и сожжены… [Юрчук и др. 1980: 251–252].

3 июля был опубликован указ о дополнительной эвакуации из приближенных к фронту районов учащихся системы фабрично-заводского обучения (ФЗО) и ремесленных училищ, тракторов и колхозного скота [Юрчук и др. 1980: 253–254]. В начале июля председателем Совета по эвакуации назначили члена Политбюро Н.М. Шверника. В Совет вошли заместители Председателя Совнаркома А.Н. Косыгин и А.И. Микоян, высокопоставленные представители армии, НКВД и различных наркоматов.

Поскольку руководство Советского Союза было уверено, что война, начавшись, сразу же перейдет на территорию врага, возможность отступления им не рассматривалась. Поэтому эвакуация миллионов людей и тысяч промышленных предприятий производилась импровизированно, в общей сумятице и под непрерывными бомбежками с воздуха. Эвакуацию осложнял также приказ Государственного комитета обороны (ГКО) продолжать производственную деятельность до последнего момента и начинать демонтаж заводов только по приказу уполномоченного ГКО или вышестоящего наркомата [Юрчук и др. 1980: 143]. Поэтому демонтаж многих заводов начинался лишь при непосредственном приближении врага, когда для организованной эвакуации времени уже не оставалось.

Советские власти опасались паники среди населения, поэтому от граждан скрывали серьезность военного положения, а средства массовой информации оптимистично сообщали о приближающейся победе. Эта ложная информация также сыграла свою роль в задержке подготовки к эвакуации. Хотя создание Совета по эвакуации, принятие решений и определение порядка перевозок произошли в первые недели войны, миновали недели и даже месяцы, пока организованная система эвакуации не начала эффективно функционировать. В Белоруссии, захваченной в первые две-три недели войны, провели лишь частичную эвакуацию: вывезли только 109 заводов, в основном из восточной части республики. Из Украины, окончательно оккупированной только в октябре 1941 г., вывезли 419 промышленных объектов: электростанции и предприятия, среди них гигантские заводы с тысячами рабочих. Эвакуированы были также заводы из Москвы и Ленинграда. Всего с июля по октябрь 1941 г. было вывезено 1523 промышленных объекта, из них 1360 оборонных предприятий, большинство из них в Поволжье, на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию. Ответственные за эвакуацию широко истолковали указания Совета и включили в списки для эвакуации также и учреждения культуры и науки: исследовательские институты, театры, музеи, архивы и т. д. О масштабах эвакуации свидетельствует то, что для ее осуществления понадобилось полтора миллиона вагонов [Вознесенский 1948: 41]. Около 12 млн (в том числе сотни тысяч москвичей и ленинградцев) человек эвакуировалось до конца 1941 г., когда продвижение немецкой армии остановилось и Красная армия перешла в контрнаступление [Советский тыл 1988: 139]. Эвакуация меньших масштабов была проведена весной и летом 1942 г. после продвижения немецкой армии в сторону Сталинграда и Северного Кавказа.

Много сырья (различные металлы, уголь и т. д.), а также заводов по их производству и переработке, необходимых для функционирования военной промышленности на новых местах, до конца осени 1941 г. остались на захваченных немцами территориях. Даже сумевшим эвакуироваться заводам потребовалось много месяцев, чтобы начать работать на полную мощность:

...

В декабре 1941 г. выплавка чугуна по сравнению с июнем уменьшилась более чем в 4 раза, выплавка стали и производство проката – в 3 с лишним раза. Вышли из строя все шахты Донецкого и Подмосковного бассейнов. <…> С октября стало снижаться производство самолетов. Это совпало с периодом перебазирования авиационной промышленности. <…> Большой недостаток ощущал фронт и в бронетанковой технике. <…> К концу 1941 г. исключительно тяжелое положение сложилось в производящей боеприпасы промышленности. <…> Потеря Донбасса с его развитой химической промышленностью, эвакуация химических предприятий Москвы и Ленинграда привели к резкому снижению производства пороха и взрывчатых веществ. <…> Cоветская промышленность испытывала серьезную нехватку рабочей силы… [Верт 2001: 115–116].

Однако эвакуированные предприятия возобновили производство. Иногда станки начинали работать еще до того, как в цехах возводились стены и крыши. До конца 1941 г. военная промышленность произвела для Красной армии 4 800 танков и 9 700 самолетов, но потери на фронте превышали эти цифры. Однако в течение 1942 г. советские военные предприятия выпустили 24 500 танков и самоходных пушек и около 25 500 самолетов – количество, намного превышавшее германское производство и потери Красной армии в боях. В 1943 г. производство танков сохранилось на уровне 1942 г., но количество самолетов увеличилось до 34 845 единиц. В 1944 г. промышленность произвела 29 тыс. танков и более 40 тыс. самолетов. Количество производимых пушек также постоянно росло [51] .

В тяжелейших условиях советская военная промышленность достигла результатов, несравнимых с показателями других стран – участниц Второй мировой войны. Это было трудовым подвигом людей различных профессий и званий и национальностей. Однако вклад евреев превысил их процентную долю в населении СССР.

Евреи в военной промышленности

Еще в довоенные годы евреи активно работали в различных отраслях военного производства как на стадиях планирования и управления, так и на этапах инженерно-технической разработки – от народных комиссаров до проектировщиков оружия и участников производственного процесса. Это во многом объясняется тем, что революция сняла ограничения на получение высшего образования для евреев, и тысячи студентов-евреев заняли скамьи университетов. В начале 1930-х годов число евреев в вузах колебалось между 12 и 15 %, в то время как евреи составляли 1,8 % от общего населения СССР [Мининберг 1995: 14; Altshuler 1998: 122–123]. В результате появилась прослойка евреев с инженерно-техническим образованием, и ее представители заняли высокие должности в военной промышленности. Параллельно с этим послереволюционные социальные процессы заставляли евреев с традиционными профессиями переквалифицироваться и идти работать на предприятия. Здесь они быстро продвигались по служебной лестнице и занимали высокие должности благодаря лучшему образованию, чем у переезжавших в новые промышленные центры жителей деревень [Лещинский 1943: 192–193, 204]. Из тысяч евреев, внесших вклад в развитие военной промышленности Советского Союза, в этой главе описаны лишь немногие, кто стоял на высших постах в управлении и возглавлял разработки, давшие Советскому Союзу эффективное оружие для войны с фашистской Германией.

Созданная в годы пятилеток тяжелая промышленность стала основой и неотъемлемой частью военного производства. Важный вклад в развитие транспортного сообщения и усиление Красной армии внес Лазарь Моисеевич Каганович, посвятивший много лет развитию тяжелой промышленности. Признанный отличным организатором, Каганович занимал разные руководящие посты. Он являлся членом ГКО и Политбюро ЦК ВКП(б); в 1935–1944 гг. он был наркомом путей сообщения и одновременно в 1937–1940 гг. выполнял обязанности наркома тяжелой промышленности, нефтяной промышленности и т. д.

Н.А. Вознесенский, руководитель центрального планирующего органа (Госплана) в годы войны, отвечавший за все народное хозяйство и военную экономику, писал, что несмотря на огромные трудности военных лет советская транспортная система успешно справилась с задачей удовлетворения нужд армии [Вознесенский 1948: 107]. В этом была немалая заслуга Л.М. Кагановича, несмотря на то что он принимал участие в сталинских репрессиях довоенных лет и на его совести тысячи жертв [Мининберг 1995: 226–229; Ржешевский 1990: 327].

В декабре 1936 г. в Советском Союзе был создан Наркомат оборонной промышленности. Его возглавил Моисей Львович Рухимович, ранее заместитель наркома тяжелой промышленности. Рухимович заложил основы планирования и организации советской военной промышленности. В октябре 1937 г. Рухимович был арестован, а 29 июля 1938 г. расстрелян. Его должность занял брат Л.М. Кагановича Михаил, работавший ранее на видных постах в авиационной промышленности, в том числе исполнявший обязанности заместителя Рухимовича. М.М. Каганович оставался наркомом оборонной промышленности до января 1939 г., когда он получил назначение на должность наркома авиапромышленности. С этого поста М.М. Каганович был уволен после того как лишился покровительства Сталина и даже был отчитан им на партийной конференции в феврале 1941 г. Через несколько недель после этого, не дожидаясь неминуемого ареста, М.М. Каганович застрелился [Vaksberg 1994: 187] [52] .

Еще одним человеком, внесший большой вклад в разработку вооружения для Красной армии, был Борис Львович Ванников, нарком оборонной промышленности с февраля 1939 г. до июня 1941 г. В годы Гражданской войны Ванников воевал на Кавказе в рядах Красной армии. После войны он учился в Высшем техническом училище в Москве и с 1926 г. руководил предприятиями тяжелой промышленности в различных регионах Советского Союза.

В 1938 г. Ванникова назначили заместителем наркома оборонной промышленности вместо М.М. Кагановича. С начала сентября 1939 г. он начал разработку плана по созданию новых оборонных предприятий на востоке СССР с целью их удаления от границы с оккупированной Германией Польшей. Когда после немецкого вторжения появилась необходимость в срочной эвакуации военных заводов на восток, этот план оказался очень полезным.

В начале июня 1941 г., за несколько недель до нападения Германии на Советский Союз, Ванникова устранили с поста наркома и спустя несколько дней арестовали. Он обвинялся в причастности к заговору и в шпионаже в пользу Германии. На допросах он подвергся избиениям и пыткам. Однако его пребывание в подвалах Лубянки было недолгим. 17 июля 1941 г. из одиночной камеры Ванников был доставлен к следователю, который обратился к нему с неожиданной вежливостью, по имени и отчеству: «Борис Львович, если бы вдруг началась война с Германией и на первых этапах немцы достигли больших удач, куда можно было бы эвакуировать наши военные предприятия?» Ванников, удивленный вопросом (и, наверно, не в меньшей степени – косвенной информацией о начавшейся войне), после короткого раздумья сказал: «Я не могу ответить сразу, но я знаком со всеми предприятиями и за два дня смогу подготовить документ, который ответит на этот вопрос». Следователь сказал: «Отлично», – и оставил ему тетрадь и ручку для подготовки записки. Через два дня работа завершилась. Уже на следующий день после подачи документа раны Ванникова забинтовали, самого его перевезли в Кремль, и в выданной ему новой форме Ванников предстал перед Сталиным. В комнате находились также Л.П. Берия и В.М. Молотов. Сталин, держа в руках составленную Ванниковым записку, обратился к нему: «План ваш хороший. Передайте его наркому вооружения Устинову. Вас назначаем его заместителем, и сразу приступайте к реализации этого плана. Немцы уже подходят к Смоленску… Мы ошиблись. Подлецы оклеветали вас, но не обижайтесь, я тоже сидел в тюрьме». Здесь Ванников не выдержал и сказал: «Вы, товарищ Сталин, сидели у врагов, а я у своих». С этой встречи Ванников поехал прямо в Наркомат военной промышленности и приступил к исполнению обязанностей организатора эвакуации предприятий и возобновления их работы [Свердлов 2002: 250–251].

Осенью 1941 г. из Наркомата военной промышленности был выделен Наркомат по производству боеприпасов. После назначения Ванникова руководителем нового комиссариата в феврале 1942 г. производство боеприпасов увеличилось: в 1942 г. втрое, а годом позже – вчетверо. За деятельность на этом посту Ванникова наградили званием Героя Социалистического Труда. В 1944 г. ему присвоили звание генерал-полковника. В августе 1945 г. Сталин назначил Ванникова начальником Первого главного управления при Совнаркоме, предназначенного решать вопросы создания атомного оружия. Работу эту контролировал Л.П. Берия. 26 июля 1946 г. Ванникова назначили руководителем Управления атомной промышленности, а его заместителем стал физик А.Б. Иоффе [Мининберг 1995: 214–215; 252–254; Ржешевский 1990: 299].

Ванников не скрывал своего еврейства. Когда в 1945 г. он прибыл на завод в Горьком для испытания новой 85‑миллиметровой пушки для танка Т-34, наступал праздник Песах. Во время визита Ванников попросил директора завода еврея Марка Орловского организовать пасхальную трапезу для них и их жен. Трапеза действительно была организована [Свердлов 2002: 253] [53] .

Участник Гражданской войны Семен (Шимон) Александрович Гинзбург в годы Великой Отечественной войны исполнял обязанности народного комиссара строительства. Во второй половине 1920-х годов он окончил Московское высшее техническое училище, в 1937–1938 гг. служил заместителем наркома тяжелой промышленности и в 1939 г. был назначен наркомом строительства (этот пост он занимал до 1946 г.). Весь период его пребывания на последней должности государственное строительство целиком посвящалось военным нуждам. В мае 1950 г. в ходе обострения государственного антисемитизма Гинзбург был уволен по обвинению в денежных спекуляциях и в плохом управлении предприятиями его министерства [Кирьян и др. 1988: 140] [54] .

Л. Мининберг упоминает в своей книге еще 30 евреев, исполнявших обязанности заместителей наркомов в наркоматах, управляющих оборонной промышленностью. Некоторые из них были одновременно директорами заводов, изготовляющих вооружение. Леонид Юлианович Белахов, заместитель наркома флота, получил орден Ленина за прокладку стратегически важного нефтепровода. Нефть для переработки шла в советский тыл из Баку через Каспийское море, а оттуда по временным трубам, установленным на кораблях и лодках вдоль Урало-Каспийского канала. Зимой этот канал замерзал, что не позволяло двигаться грузовым кораблям, поэтому нефтепровод, который проложил Белахов, имел большое значение. Летом 1944 г., когда Красная армия освободила Румынию, Венгрию и Австрию, возникла необходимость интенсивных перевозок по Дунаю. Белахов организовал на реке водный транспорт и переправу боевого снаряжения.

Григорий Каплун был заместителем наркома судостроения (в основном военного). До этого он руководил самым крупным судостроительным заводом во Владивостоке. Заместителем наркома химической промышленности во время войны был Леон Локшин, заместителем наркома черной металлургии – Семен (Шимон) Резников, руководивший Ново-Тагильским металлургическим заводом и превративший его в одно из передовых предприятий (подробнее об этом см. далее). Заместителем наркома авиационной промышленности во время войны был Семен Сандлер. Евреи также занимали посты заместителей наркомов в наркоматах электротехнической промышленности, речного флота, тяжелой промышленности, нефтяной промышленности и т. д. [Мининберг 1995: 231–238; 478–481].

Исаак Моисеевич Зальцман – «танковый король»

Ведущую роль в сражениях Великой Отечественной войны играли бронетанковые войска. За качество и количество танков и их способность противостоять немецкой бронетехнике отвечал тыл – те, кто конструировал и производил боевые машины.

Генерал-майор И.М. Зальцман, которого называли «танковым королем», стал центральной фигурой в производстве бронетехники. С 1938 г. и до октября 1941 г. Зальцман был директором завода им. Кирова в Ленинграде. Этот завод, один из крупнейших в советской тяжелой промышленности, до войны занимался производством вагонов, паровозов, тракторов, танков, пушек и т. д. Во время войны с Финляндией (декабрь 1939 г. – март 1940 г.) танки типа Т-28 и Т-29, находившиеся тогда на вооружении большинства советских танковых дивизий, не устояли перед финским противотанковым оружием. Понадобились машины с более стойкой броней. Еще до войны на заводе пытались произвести тяжелый танк с броней, обеспечивающей безопасность экипажа. Первые модели танка (позднее названного КВ в честь наркома обороны Клима Ворошилова) были введены в бой и оправдали себя в атаках на финские долговременные укрепления (линию Маннергейма). Вследствие этого началось массовое производство танка КВ-1 весом в 47,5 т, вооруженного 76-миллиметровой пушкой и дизельным мотором. Все его детали изготовляли на Кировском заводе [55] .

После нападения Германии на СССР завод увеличил производительность и в конце июля ежедневно поставлял армии по десять танков, а в августе выпустил более 200 тяжелых танков. Все это происходило под непрерывными воздушными бомбардировками. Работа не прекратилась, даже когда немцы приблизились к заводу на расстояние 4 км. Из работников создали дивизию народного ополчения, и в то время как часть людей находилась на оборонных постах, другие продолжали производство. Поврежденные танки вывозились рабочими с поля боя и после ремонта возвращались на фронт. Рабочие комплектовали расчеты зенитных орудий и пулеметов, защищавших завод от налета вражеской авиации. Завод работал и одновременно защищался. Артиллерийские обстрелы, бомбардировки, ранения работников и потери не смогли остановить производство танков [56] .

В октябре 1941 г. в Москве сочли необходимым различными путями (через Ладожское озеро и при помощи самолетов) частично эвакуировать завод из осажденного Ленинграда на Урал, в Челябинск, где уже производили танки КВ. Перед этим Зальцмана вызвали в Москву, куда он прилетел из осажденного Ленинграда на самолете. Сталин сообщил ему о необходимости эвакуировать завод, назначил его директором челябинского Кировского завода и одновременно заместителем наркома танковой промышленности (Наркомат танковой промышленности был создан незадолго до этого, 11 сентября 1941 г.). В начале февраля 1942 г. в телефонном разговоре с Зальцманом, находившимся уже в Челябинске и отвечающим за все танковые заводы Урала, Сталин сказал:

...

Товарищ Зальцман, все военные говорят, что очень хорошо себя зарекомендовал Т-34. Я знаю, что вы любите тяжелые танки, но я прошу вас пересесть на Т-34. Мне звонят командующие фронтами, танковые генералы, и все просят увеличить выпуск средних танков Т-34. Они прекрасно ходят по глубокому снегу и весьма маневренны, летают, как ласточки. В Нижнем Тагиле построен большой вагоностроительный завод, туда эвакуирован сто восемьдесят третий завод из Харькова, но уже февраль, а танков нет. Мы сняли директора Максарева, будем его судить. Постарайтесь утречком быть в Нижнем Тагиле и займитесь заводом как директор. У вас права замнаркома, ЦК предоставляет вам широкие полномочия, примите любые меры… но чтобы танки Т-34 начали выпускаться в ближайшее время [57] .

Зальцман поспешил в Нижний Тагил вместе с группой специалистов из Челябинска для организации поточного производства. Ново-Тагильский завод в Нижнем Тагиле стал крупнейшим предприятием по производству танков Т-34 и производил 25–30 танков в день. За это достижение Зальцмана наградили орденом Ленина. Зальцман отдал предпочтение заводу в Нижнем Тагиле за счет предприятия ГУЛАГа, производившего запчасти к 76-миллиметровой пушке для танков Т-34. Берия позвонил Зальцману и угрожал ему, но, поскольку Зальцман объяснил причины своих предпочтений и сообщил, что они одобрены ГКО и лично Сталиным, был вынужден отступить [Герваш 1988; Сергейчук 1991: 106–107]. Танки Т-34 стали главными в советских бронетанковых войсках, и темпы их производства увеличивались. Зальцман начал производить их и в Челябинске, не прекращая выпуск тяжелых танков КВ.

Соответственно своей должности Зальцман также контролировал производство на разных заводах. В июне 1942 г. Сталин назначил его наркомом танковой промышленности. Танковые заводы в разных местах управлялись напрямую наркоматом, без посредничества других инстанций. Зальцман распространил полномочия наркомата и на ремонт поврежденных танков. В августе 1942 г., подходя к Сталинграду, немцы подвергли город массированным бомбардировкам. Завод пострадал, но Зальцман прибыл туда, организовал ремонт сотен поврежденных в боях танков и вернул их в строй [58] .

Однако Берия не забыл Зальцману удар по предприятию ГУЛАГа. В конце июня 1943 г. Берия, к тому времени ставший инспектором ГКО по танковой промышленности, прибыл с визитом в Челябинск и сказал Зальцману, что собирается в интересах повышении производительности завода вернуть его на должность непосредственного руководителя предприятия. Зальцману было однозначно «предложено» письменно обратиться к Сталину и попросить освобождения от должности наркома и возвращения на пост директора завода в Челябинске. Так Зальцман вернулся на завод в Челябинск [59] .

Уже в первые месяцы войны немцы убедились, что танк Т-34 превосходит танки, используемые большинством их дивизий. Генерал Гудериан, виднейший из танковых командиров немецкой армии, писал о Т-34:

...

…В ноябре 1941 г. видные конструкторы, промышленники и офицеры управления вооружения приезжали в мою танковую армию для ознакомления с русским танком Т-34, превосходящим наши боевые машины; непосредственно на месте они хотели уяснить себе и наметить, исходя из полученного опыта ведения боевых действий, меры, которые помогли бы нам снова добиться технического превосходства над русскими. Предложения офицеров-фронтовиков выпускать точно такие же танки, как Т-34, для исправления в наикратчайший срок чрезвычайно неблагоприятного положения германских бронетанковых сил не встретили у конструкторов никакой поддержки. Конструкторов смущало, между прочим, не отвращение к подражанию, а невозможность выпуска с требуемой быстротой важнейших деталей Т-34, особенно алюминиевого дизельного мотора. Кроме того, наша легированная сталь, качество которой снижалось отсутствием необходимого сырья, также уступала легированной стали русских.

Было решено восполнить этот недостаток следующим образом: выпустить ранее разработанную конструкцию танка «тигр» весом почти 60 т и, кроме того, сконструировать более легкий тип танка весом в 35–45 т, который впоследствии окрестили «пантерой» [Гудериан 1999: 376–379].

Зальцман превратил челябинский Кировский завод в крупнейшее танкостроительное объединение в СССР, его называли «Танкоградом». Комбинат под управлением Зальцмана, где работало 75 тыс. человек, объединил прежний Челябинский танковый завод, ленинградский Кировский завод, московский завод «Красный пролетарий», часть тракторного завода из Сталинграда, Харьковский 76-й дизельный завод и другие предприятия. В 1943 г. комбинат поставил армии улучшенную модель танка Т-34 с 85-миллиметровой пушкой, пробивавшей броню средних немецких танков «Марк-3» и «Марк-4». Кроме тяжелых КВ и средних Т-34 объединение начало производить более тяжелые машины ИС-1 («Иосиф Сталин») со 122-миллиметровой пушкой и самоходно-артиллерийские установки СУ-100 и СУ-152, представлявшие собой танки без башни, предназначенные для истребления вражеских танков. На них можно было поставить крупнокалиберные орудия для противоборства с тяжелыми немецкими танками «пантера» и «тигр». До конца войны комбинат произвел 45 тыс. дизельных танковых двигателей. Никто в СССР не сделал большего вклада в танкостроение, чем Зальцман. Он был награжден Звездой Героя Социалистического Труда, а в январе 1945 г. получил воинское звание генерал-майора [Мининберг 1995: 220–225; 236–237; Свердлов 1993: 90].

Зальцман руководил танковым комбинатом в Челябинске до лета 1949 г., когда его вызвали в Москву в Комитет партийного контроля. На встрече присутствовали также Берия и Маленков. От Зальцмана потребовали дать показания против ленинградских партийных руководителей, обвиненных в действиях против ЦК ВКП(б) [60] . Зальцман, лично знакомый с ними, утверждал, что ничего не знает о подобной деятельности, хотя за «правильные» показания ему предлагали должность министра. В ответ на это Сталин понизил Зальцмана до руководителя младшего производственного звена – должность, которую он занимал на Кировском заводе задолго до войны. Он был исключен из партии и с трудом устроился на новую работу. Все это было следствием политики государственного антисемитизма, проводимой тогда в Советском Союзе. После смерти Сталина и расстрела Берии Зальцмана восстановили в партии. Он занимал различные должности, но пик его карьеры был уже позади. В июле 1988 г. он умер [61] . В 1988 г. в газете «Труд» была опубликована статья «Танковый король» с предисловием:

...

Честно говоря, я не уверен, что сегодня многим известно имя человека, о котором собираюсь рассказать. А ведь в годы войны страна хорошо знала эту фамилию, особенно танкисты и рабочие оборонных заводов. Он был одним из создателей танкового конвейера, сыгравшего такую большую роль в войне. Речь идет об Исааке Моисеевиче Зальцмане – человеке трудной судьбы [Герваш 1988].

Одним из достижений танковой промышленности стала замена бензинового мотора, чреватого возгоранием танка при попадании вражеских снарядов, дизельным. Среди разработчиков дизельного мотора во второй половине 1930-х годов был еврей Яков Вихман. Мотор производился на дизельном заводе в Харькове, ставшем после эвакуации частью комбината в Челябинске. Главным инженером завода был Яков Невяжиский, также еврей. Л. Мининберг в своей книге называет имена десятков евреев-инженеров, много сделавших для совершенствования бронетанковых войск и неизменно находивших решения проблем, возникавших в ходе боев против немецких танков. Они занимались работами по перевооружению танков, разработкой 88-миллиметровых пушек, усилением брони и повышением мобильности [Мининберг 1995: 69–86].

Несмотря на трудности эвакуации большинства предприятий во время войны, на затраты времени на монтаж и запуск заводов и на проблемы с поставкой сырья советская танковая промышленность успешно соперничала с немецкой, а в некоторых областях даже превзошла ее. Средний танк Т-34, особенно модели, оснащенные 85-миллиметровой пушкой, и тяжелый танк КВ, броня которого не поддавалась вражеским снарядам, ошеломили немцев:

...

На протяжении первой половины 1943 г. немецкая армия на востоке постоянно сокращалась. <…> Состояние техники продолжало ухудшаться, особенно в бронетанковых частях. <…> Со своей стороны русские продолжали производить огромные количества бронетехники, с небольшими изменениями. С предприятий выходило около двух тысяч танков Т-34 в месяц. Советские технические службы разработали два новых противотанковых орудия: одно длинноствольное 100-миллиметровое, а второе 122-миллиметровое. <…> Все новые разработки – усовершенствованные пушки и оружие – русские сумели приспособить к используемым корпусам КВ и Т-34, это успешное сочетание использовалось до конца войны [Кларк 1970: 271–272].

Немцам пришлось в условиях войны вносить поправки в конструкцию танков «пантера» и «тигр». Советская танковая промышленность ответила немцам производством танка ИС, введенного в строй в 1944 г., а к концу войны, в 1945 г. появилась усовершенствованная модель этого танка. ИС стал наилучшим танком войны.

Евреи в авиапромышленности и конструировании летательных аппаратов

Основы самолетостроения были заложены в СССР в конце 1920-х – начале 1930-х годов. Основную работу вели Центральный аэрогидродинамический институт, Центральный институт самолетных двигателей, Военно-воздушная академия, исследовательские авиационные институты в Москве и Харькове. Евреи составляли 25 % сотрудников этих учреждений [62] . В 1938 г. вследствие тяжелых боев с японцами на маньчжурской границе и нарастания военной угрозы в Европе увеличению количества самолетов и разработкам новых моделей начали уделять повышенное внимание.

В авиапромышленности сформировалось около 20 коллективов по проектированию новых моделей. Один из них возглавил Семен Алексеевич Лавочкин [63] . До создания Наркомата авиапромышленности Лавочкин работал инженером-конструктором в авиационном отделе Наркомата военной промышленности. После превращения отдела в независимый комиссариат Лавочкин занялся разработкой истребителей. Первой пробной моделью стал Ла-1. После внесения в конструкцию необходимых изменений в массовое производство поступила модель Ла-3. Остов фюзеляжа новой модели предлагалось построить из древесины вместо дефицитного тогда алюминия. Получив техническое предложение с образцом материала, Сталин сначала положил на дерево горящую трубку, потом попытался резать его ножом и, лишь удостоверившись в стойкости материала против тепловых и механических воздействий, согласился с использованием древесины. 7 декабря 1940 г. Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) решили произвести в течение 1941 г. 16 530 самолетов, из них 2 960 модели Ла-3. Для этого потребовались три больших завода, один из которых прежде производил мебель. Полировка фюзеляжа самолета улучшила его аэродинамические качества, и он мог с некоторыми ограничениями продолжать полет даже после попадания пуль в различные его части. Нет сомнений, что в первых боях он показал себя не хуже немецкого «мессершмита-109». У следующей модели, Ла-5, скорость полета достигала уже 650 км/ч, а высота 6 км. Эта модель впервые вступила в бой под Сталинградом осенью 1942 г., где эскадрильи «лавочкиных» препятствовали функционированию воздушного моста, организованного немцами для снабжения своей окруженной армии. Превосходя «мессершмит-109», Ла-5 тем не менее находился на одном уровне с «мессершмитом-109ф». Лавочкин и его сотрудники без устали работали над улучшением модели. Летом 1943 г. в боях под Курском уже использовалась модель Ла-5ФН, имеющая бόльшие дальность и высоту полета, а также отличные маневренные способности.

В модель Ла-7 было внесено еще одно изменение: охлаждение двигателя заменили с жидкого на воздушное. Ла-7 успел поучаствовать в боях в 1944 г. После окончания войны на Параде Победы в Москве летел уже самолет модели Ла-9. Советская авиапромышленность произвела во время войны 15 758 самолетов по чертежам Лавочкина, которому в 1944 г. присвоили звание генерал-майора [Верт 2001: 376–377; Мининберг 1995: 25–29; Ржешевский 1990: 345; Поспелов и др. 1960–1965 (3): 165–166]. В его коллективе исследователей и конструкторов, а также в производстве самолетов насчитывалось немало евреев. Среди проектировщиков были Леонид Жак, Михаил Арлозоров и другие. Главным инженером 21-го завода – изготовителя самолета был Давид Резников, главным технологом Семен Зайчик, а заместителями директора завода Аркадий Шульман и Александр Иоффе [Мининберг 1995: 19–30] [64] .

Одним из самолетов нового поколения стал истребитель МиГ-3, спроектированный группой под руководством армянина Артема Микояна и еврея Михаила Гуревича [65] . Гуревич начал конструировать самолеты во второй половине 1920-х годов. МиГ-3 отличался высотой полета, достигавшей 12 тыс. м. Первые две модели МиГа стали опытными, лишь МиГ-3 поступил в массовое производство в 1940 г. Гуревич трижды получал орден Ленина и дважды – звание Героя Социалистического Труда.

Группа конструкторов, возглавлявшаяся С.В. Ильюшиным, во время войны занималась созданием одноместного штурмовика Ил-2, летающего на низких высотах, и двухместного штурмовика Ил-10. В конструкторском бюро Ильюшина работали евреи Виктор Шайбин и Д.В. Лещинер. На заводе в Комсомольске-на-Амуре, где строили самолеты Ил, главным инженером был Яков Хаевский, а главным конструктором – А.М. Вольман. Благодаря бронированной защите пилотской кабины самолеты Ильюшина могли продолжать полет после попадания в них вражеских пуль. Летчик-еврей Герман Борисович Гофман, Герой Советского Союза, совершивший 150 боевых вылетов на самолете Ил-2, вспоминал, что при выполнении заданий в его самолет около 600 раз попадали пули, но он всегда благополучно возвращался на базу. В течение войны с конвейеров авиационных заводов сошли 40 тыс. самолетов Ил-2, 6 500 самолетов Ил-10. Вместе они составили около 40 % от всех самолетов, произведенных советской авиационной промышленностью в 1941–1945 гг. [Мининберг 1995: 36–37; Shapiro 1988: 160–161].

Среди конструкторов самолетов Як выделялись евреи Иосиф Заславский и Леонид Шехтер. Завод по производству самолетов Як находился в Саратове, им руководил Израиль Левин, а главным инженером был еврей Григорий Пивоваров. Израиль Левин окончил Военно-воздушную академию во второй половине 1930-х годов и руководил авиазаводом в Иркутске. В 1940 г. его назначили директором авиазавода в Саратове. Группой инженеров, занятых улучшением качеств самолетов Як, руководил Лев Арсон. В сентябре 1942 г. в боях на подступах к Сталинграду советские ВВС получили первую эскадрилью самолетов Як-1, а затем и более усовершенствованную модель Як-3. Впервые на авиационных заводах производство перешло на конвейер [Мининберг 1995: 37–38]. В ночь на 24 мая 1943 г. 70 % завода было разрушено немецкой бомбардировкой с воздуха. Сначала казалось, что завод невозможно восстановить, но Израиль Левин вместе с другими заводскими руководителям возглавил ремонтные работы, и уже к концу сентября завод достиг прежних масштабов производства. А.И. Шахурин, в годы войны занимавший пост наркома авиапромышленности, писал о Левине в своих мемуарах:

...

Среди тех, кто внес огромный вклад в развитие <…> и становление оборонной промышленности, кто прошел суровую проверку войной и показал себя блестящим организатором и крупным специалистом авиационного дела <…> И.С. Левин [Шахурин 1990: 300] [66] .

В других узкоспециальных областях самолетостроения также выделялись евреи. Среди ведущих разработчиков двигателей, в основном для моделей Ильюшина, отличились Моисей Дубинский, Д.Л. Лифшиц, И.Л. Фогель и С.А. Косберг. Главный инженер 27-го авиазавода С.Ш. Бас-Дубов и его товарищ Г.М. Заславский, работавший на 467-м авиазаводе, совместно разработали новый пропеллер для истребителей и бомбардировщиков, позволивший сократить длину взлета и ускорить набор высоты. На 589-м заводе главный конструктор С.И. Буяновер сконструировал автоматическое устройство, улучшающее координацию времени сброса бомб и их попадания в цель [Мининберг 1995: 39–41].

Дважды Герой Советского Союза генерал-майор Яков Смушкевич внес большой вклад в разработку летательных аппаратов. Опыт борьбы против немецких и итальянских самолетов он приобрел в Испании, где осенью 1936 г. командовал эскадрильей, помогавшей республиканцам во время гражданской войны. После возвращения его назначили заместителем командующего ВВС, и в этой должности он в августе 1939 г. отправился на Дальний Восток, чтобы возглавить воздушные части, воевавшие против японцев. В ноябре 1939 г. Смушкевич получил пост начальника штаба советских ВВС, а в декабре 1940 г. стал командующим ВВС. Он вносил существенные замечания в разработку конструкций новых моделей самолетов. Опыт Смушкевича и его летчиков способствовал улучшению различных моделей – Як-1, Ил-2 и других. Массовое производство этих усовершенствованных самолетов с середины 1942 г. сыграло серьезнейшую роль в успехах на поле боя. 28 октября 1941 г. Смушкевича вместе с другими 24 старшими военными командирами арестовали по ложному обвинению и расстреляли; он был посмертно реабилитирован только после смерти Сталина.

В целом же если в начале войны советские ВВС еще уступали немцам в количестве и качестве самолетов, то со второй половины 1942 г. советская авиапромышленность преодолела недостатки и поставляла армии новые самолеты, превосходившие немецкие по всем параметрам.

Евреи в производстве артиллерийского вооружения

В наступательных операциях Красной армии артиллерия играла более значительную роль, чем в других армиях. В советской тактике интенсивный артиллерийский обстрел обязательно предшествовал наступлению танков или пехоты. На каждый километр линии фронта в 1941–1942 гг. Красная армия использовала по 70–80 артиллерийских стволов. На протяжении войны эта цифра росла вместе с ростом производства орудий. При прорыве к Берлину в 1945 г. использовалось уже 280–320 артиллерийских стволов на каждый километр линии фронта. В задачи артиллерии входили массированный обстрел перед наступлением, сопровождение наступавших войск стрельбой прямой наводкой и артобстрелы удаленных целей, в том числе вражеской артиллерии и командных пунктов. В армии артиллерию называли «богом войны». Как и в других отраслях промышленности, евреи внесли большой вклад в производство пушек и минометов.

Генерал-майор Абрам (Авраам) Исаевич Быховский во время войны руководил машиностроительным заводом им. Ленина (№ 172) в городе Молотове (ныне Пермь), производившим артиллерийские орудия. Быховский родился в 1895 г. в белорусском городке Дубровно. Свой профессиональный путь начал, работая слесарем и одновременно обучаясь в Харьковском технологическом институте. Он трудился на различных предприятиях, а в 1937 г. был назначен директором Пермского машиностроительного завода им. Дзержинского, производившего главным образом крупнокалиберные тяжелые орудия. За годы войны производство на заводе увеличилось в десять раз, а Быховский был трижды награжден орденом Ленина и другими знаками отличия [Мининберг 1995: 273–276; Свердлов 1993: 46]. Всего за годы войны завод выпустил 48 600 артиллерийских орудий [Козлов 1985: 554] [67] .

Одним из крупнейших предприятий по производству оружия, преимущественно артиллерийского, был завод «Баррикады» в Сталинграде. С 1939 г. им управлял Лев Гонор, а начальником производства был Л.Н. Айзенберг. Завод специализировался в основном на изготовлении тяжелых орудий, включая 210-миллиметровые пушки и 305-миллиметровые гаубицы, участвовавшие в сражениях с финскими (штурм линии Маннергейма) и немецкими войсками. В 1941 г. завод начал производить и 120-миллиметровые минометы. В сентябре 1942 г. в результате вражеских бомбежек завод понес значительные разрушения, много работников было убито или ранено. Но несмотря на ущерб от непрерывных бомбардировок завод продолжал производство, и лишь к концу осени, когда бои шли уже на подходах к городу, предприятие демонтировали и перевезли на Урал. В ноябре 1942 г. Гонор стал директором артиллерийского завода на Урале, который продолжил производить тяжелые орудия, пушки для танков и самоходные артиллерийские установки. В ноябре 1944 г. Гонор получил звание генерал-майора. Среди его наград три ордена Ленина и орден Кутузова [Мининберг 1995: 275–278; Свердлов 1993: 73] [68] .

Директором завода им. Калинина № 8 в подмосковном Калининграде, производившего 85-миллиметровые зенитные орудия, был Борис Фраткин, главным инженером Григорий Овцын, главными конструкторами Лев Локтев и Тувия Сандлер – все евреи. Немало евреев было и среди начальников отделов и рабочих. С начала войны завод стал мишенью воздушных немецких атак. Завод был замаскирован, а для обмана вражеских бомбардировщиков на расстоянии в нескольких километров построили макет завода. Предприятие защищали при помощи зенитных пушек, производившихся сверх поставлявшегося армии количества. В октябре 1941 г., когда немцы приблизились к Москве, завод эвакуировали на Урал. Через месяц после эвакуации, когда на новом месте еще не были возведены стены, завод начал выпускать 45-миллиметровые зенитные орудия, а еще через месяц – 85-миллиметровые. Фраткина дважды наградили орденом Ленина и другими знаками отличия, а в ноябре 1944 г. ему присвоили звание генерал-майора. После войны, когда советское правительство обратилось к антисемитской политике, Фраткина отправили руководить небольшим оружейным заводом, и в дальнейшем он служил на рядовых должностях [Мининберг 1995: 179–281; Свердлов 1993: 218].

В обороне Ленинграда важную роль играл ленинградский завод «Большевик». До войны он выпускал тяжелые орудия и боеприпасы для военных кораблей и береговой охраны. Главным инженером «Большевика» был Яков Шифрин. После оккупации немцами балтийского побережья производство военных кораблей прекратилось, отпала необходимость и в тяжелых орудиях. Дирекция «Большевика» и военное командование Ленинграда решили устанавливать орудия на открытых железнодорожных платформах, превратив их в мобильные артиллерийские батареи. Шифрин и его коллектив провели необходимую техническую подготовку работ, которые осуществлялись под руководством главного конструктора завода Бориса Коробова и главного металлурга Моисея Минкова. Передвижные артиллерийские батареи оказались эффективным боевым подразделением, и командование противовоздушной обороны запросило у дирекции «Большевика» батареи и зенитные орудия, способные передвигаться на железнодорожных платформах.

В конце октября 1941 г. Шифрину поручили руководить подмосковным заводом им. Ворошилова, производившим пушки. Первой задачей стала эвакуация предприятия в Сибирь. В ноябре и декабре завод вместе с рабочими был эвакуирован в 1164 вагонах. Когда Шифрин присоединил к своему производству подразделения других эвакуированных предприятий, общее число его подчиненных достигло 9 тыс. человек. От завода требовали изготовлять также подводные мины, 120-миллиметровые минометы, бомбы и т. д. Несмотря на все трудности, Шифрин справился с задачами и был награжден. В ноябре 1942 г. его назначили заместителем руководителя Главного управления по проектированию артиллерийского вооружения. Оно занималось проверкой и утверждением планов и изменений, вносившихся в производство пушек на всех соответствующих предприятиях. На посту директора завода Шифрина заменил Борис Хазанов, до этого служивший инспектором Наркомата оборонной промышленности, имевший широкие полномочия и контролировавший деятельность разных предприятий. Хазанов сумел повысить продуктивность завода; при нем на предприятии начали производить авиационные бомбы. Хазанову присвоили звание генерал-майора, и он заслужил множество наград [Мининберг 1995: 281–286; Свердлов 1993: 220].

На огромном Приволжском артиллерийском заводе № 92 (город Горький, ныне – Нижний Новгород) во время войны произвели 100 тыс. артиллерийских орудий, составивших 20 % от общего количества, произведенного в военные годы. В 1940–1947 гг. главным инженером этого крупнейшего предприятия был Марк Зиновьевич Олевский [Мининберг 1995: 287–288] [69] .

Реактивные установки, получившие неофициальное название «катюша», стали одним из самых популярных видов артиллерийского арсенала во время войны. Подразделения «катюш» назывались гвардейскими минометными частями. Эти части имели на вооружении два вида «катюш» – калибром в 82 и 132 мм. Части были организованы в батареи, полки и дивизии. Полк мог одним залпом выпустить 1132 ракеты, а дивизия – 3456 общим весом в 320 т. Первая батарея «катюш» приняла участие в бою под Оршей в середине июля 1941 г. Производством «катюш» занимался Наркомат минометного вооружения. Несколькими заводами, выпускавшими эти ракеты, руководили евреи. Директором завода им. Гольца был Семен (Шимон) Цофин, а завода им. Энгельса – Лазарь Боярский [Дюпуи 1999: 12; Кирьян и др. 1988: 131; Мининберг 1995: 291]. Из 125 заводов, подчинявшемуся наркомату, на 21 евреи были директорами, а на 18 – главными инженерами [Мининберг 1995: 316].

Евреи на других оружейных предприятиях

Ижевский машиностроительный завод во время войны был главным производителем легкого оружия и пулеметов для фронта. К концу 1941 г. он выпускал до 5 тыс. винтовок в сутки, а годом позже – уже 12 тыс. В течение войны завод поставил армии около полумиллиона автоматов. Главным инженером завода был Соломон Гинденсон, а главным технологом Абрам Фишер [Мининберг 1995: 288–289].

1-й государственный автомобильный завод им. Сталина (ЗиС) в Москве был крупнейшим производителем автомобилей в СССР. Он должен был поставлять армии не только автомобили, но и оружие:

...

В крайне тяжелые дни осени 1941 года, когда враг находился на подступах к столице, Московский ЗиС получил задание Государственного Комитета Обороны организовать производство необходимого фронту вооружения, в том числе 82-миллиметрового батальонного миномета образца 1941 года. Выполнение этого задания осложнялось тем, что уже шла эвакуация завода вглубь страны. <…> Изготовление первых партий минометов показало, что они нуждаются в доработке. Поэтому под руководством главного конструктора Бориса Фитермана были проведены работы по обеспечению более высокой технологичности изготовления миномета, повышению его надежности, удобства эксплуатации. Модернизированный ЗиСом миномет был принят на вооружение Красной Армией [70] .

За производство миномета завод и лично Фитерман были награждены орденами Ленина. Кроме того, завод ввел в строй тысячи трофейных грузовиков, оставленных немецкой армией во время отступления от Москвы зимой 1941–1942 гг. Эти машины были переданы войскам, что позволило советским службам снабжения двигаться следом за бронетанковыми дивизиями. За это Фитерман вторично был награжден орденом Ленина [Мининберг 1995: 88–92].

На заводе оптики № 69, перевезенном в Новороссийск, производили необходимые для фронта высококачественные телескопы для снайперских винтовок, измерители расстояний, бинокли и другие оптические приборы. Директором ведущего в этой отрасли завода был Александр Котляр [Мининберг 1995: 290–291].

Одной из тяжелейших проблем, с которой столкнулась военная промышленность в первые полгода войны, стала нехватка боеприпасов. Склады с боеприпасами находились на западе государства и были частично захвачены немцами, другие пострадали во время бомбежек, а некоторые из них взорвали советские саперы перед отступлением. Две трети предприятий, производивших взрывчатые вещества и порох, вышли из строя. Эвакуация заводов и их восстановление длились месяцами. Многие десятки евреев – директоров заводов и главных инженеров принимали участие в восстановлении производства боеприпасов, за что получали награды. Среди них был Давид Бидинский, директор 59-го порохового завода. Вначале завод находился в Донбассе. При приближении немцев в августе 1941 г. началась эвакуация, но одновременно поступил приказ продолжать производство. Когда бои переместились совсем близко к заводу, продукцию начали поставлять прямо на линию фронта. Люди работали по 12–17 часов в сутки и спали прямо на рабочих местах. В октябре 1941 г., когда бои шли рядом с заводом, его под прикрытием армии эвакуировали на Урал, в район города Молотова. Уже через месяц после эвакуации начались поставки баллистического пороха для ракетного оружия и артиллерийских снарядов [Мининберг 1995: 311–315].

Поставка сырья для военной промышленности

Для удовлетворения потребностей армии в самолетах, танках, артиллерии и других видах оружия военная промышленность нуждалась во всех видах металлов и источниках энергии – угле, нефтепродуктах и т. д.:

...

В начале войны в результате оккупации немецко-фашистскими захватчиками важных промышленных районов на юге страны наша черная металлургия лишилась до 71 % мощностей по производству чугуна; около 60 % по выплавке стали. <…> Снабжение страны металлом целиком легло на металлургию восточных регионов <…> чтобы в полной мере оценить сложность задач, надо принять во внимание и то, что в условиях войны пришлось изменить почти весь ассортимент продукции металлургических заводов, чтобы приспособить его к нуждам военной промышленности [Поспелов и др. 1960–1965 (6): 59–60].

В области металлургии работало много евреев, как среди инженеров, так и на руководящих постах. Из 168 заводов, находящихся в подчинении Наркомата по добыче и обработке железного сырья, на 19 евреи были директорами, а на 41 – главными инженерами [Мининберг 1995: 318].

Одним из трех крупных советских металлургических предприятий в годы войны был Ново-Тагильский металлургический завод (два других располагались в Кузнецке и Магнитогорске). В первый год войны Ново-Тагильский завод не справлялся с задачей по производству продукции, необходимой для танковой промышленности, – отчасти из-за острой нехватки электроэнергии. Для решения проблемы директором завода назначили инженера-металлурга Семена Резникова. Прежде он занимал пост заместителя наркома металлургии и в 1938–1939 гг. руководил металлургическим заводом в Днепродзержинске. Под руководством Резникова Ново-Тагильский завод был реорганизован, были внесены технологические улучшения, упорядочена подача энергии, в производство были введены плавильное и вальцовочное оборудование, и за год завод перевыполнил задания по выпуску продукции [Мининберг 1995: 319–320].

Увеличение количества минометов зависело от поставки стволов необходимого качества и количества. Единственным предприятием, производившим такие стволы, был Первоуральский новотрубный завод, главным инженером которого был Израиль Пастернак. В течение 1942 г. завод поставлял в четыре раза больше стволов, чем в 1941 г. Среди руководителей и специалистов завода, получивших Сталинскую премию за усовершенствование технологии производства минометных стволов, было три еврея: Израиль Заславский, Лев Альшевский и Яков Альтшулер [Поспелов и др. 1960–1965 (3): 161, 177].

Техническое руководство и ответственность за производство на Кузнецком металлургическом комбинате лежали на плечах главного инженера Леонида Вайсберга. Комбинат поставлял треть общего количества выпускавшейся в стране для военной промышленности стали:

...

В сложных условиях военного времени [Кузнецкий] комбинат за весь период своего существования достиг самого высокого уровня выплавки чугуна и стали. Годовую программу по всему металлургическому циклу комбинат завершил досрочно и выдал чугуна на 80 тыс. тонн больше, чем в 1942 г., стали – на 73 тыс. тонн, кокса – на 290 тыс. тонн. Эту победу на фронте труда кузнецкие металлурги одержали без увеличения числа рабочих, лишь путем повышения производительности труда и лучшего использования агрегатов [Мининберг 1995: 319–320].

Златоустовским металлургическим заводом в годы войны руководил Михаил Кремер. На этом предприятии при помощи новых машин и технологий производились десятки сортов стали для разных видов оружия. Один из старейших заводов страны, за двести лет своего существования он произвел десять видов стали, а за первые десять месяцев войны выпустил 78 новых видов, 28 из них в обычных печах. Златоустовские металлурги решили и другую сложную проблему, увеличив вес каждой производившейся стальной пластины до 4,5 т (до этого заливались пластины весом в 299–400 кг) [Мининберг 1995: 321; Поспелов и др. 1960–1965 (3): 153].

После начала войны военная промышленность резко увеличила потребление алюминия, никеля, меди и магния. Из-за потери металлургических предприятий на оккупированных территориях возникла необходимость воссоздать производство заново – в основном на Урале. Алюминиевый завод в Каменск-Уральске, созданный в 1939 г., в 1941 г. стал единственным поставщиком алюминия для армии. Авиационной и другим отраслям промышленности требовалось алюминия в шесть раз больше. Необходимо было использовать новые технологии и машины, а также в кратчайшие сроки повысить квалификацию рабочих. С этой задачей справились главный инженер Иосиф Пустыльник и главный металлург Борис Ициксон, превратившие небольшое предприятие в центр исследования новых технологий и главного поставщика алюминия для армии [Мининберг 1995: 325–326; Поспелов и др. 1960–1965 (3): 513].

Павел Коган руководил заводом «Азовсталь», изготовлявшим понтонные мосты [71] и корпуса для бомб и гранат. Сталелитейный завод в Лысьве поставлял фронту стальные каски и другие виды брони для личной обороны. В целом на ряде металлургических заводов директора и главные инженеры были евреями, сотни евреев занимали должности начальников цехов и отделов предприятий военной промышленности, труд за станком многих евреев-рабочих был отмечен наградами [72] .

* * *

Несмотря на то что евреи наряду с представителями других советских народов внесли большой вклад в успехи военной промышленности СССР в годы войны, часто их послевоенная судьба отличалась от судеб их нееврейских товарищей, с которыми они работали плечом к плечу. В черные для советских евреев годы, предшествовавшие смерти Сталина, а также сразу после нее большинство их были сняты с высоких постов, занимаемых ими во время войны, и отчислены из рядов коммунистической партии. Некоторые получили более низкие должности в гражданских отраслях, другие были арестованы и вышли на свободу лишь после смерти Сталина; иных просто «выгнали» на пенсию, и они жили в нищете, как и большинство советских пенсионеров.

В советской литературе о войне упоминаются имена многих директоров, инженеров и рабочих, сделавших многое для военной промышленности, однако среди них почти нет имен евреев. Их стер государственный антисемитизм, охвативший страну после войны и длившийся до эпохи Перестройки.

Четвертая глава Предпосылки формирования еврейского сопротивления в гетто

Катастрофа евреев на оккупированных территориях СССР

На организацию еврейского боевого подполья в концлагерях и гетто на оккупированных территориях СССР повлияли два фактора: во-первых, Катастрофа евреев, во-вторых, деятельность советских партизан. Они определили не только время формирования подполья, но также его характер (уход в леса, восстания в гетто, партизанская борьба).

«Окончательное решение еврейского вопроса» – уничтожение евреев на оккупированных территориях было частью политики Германии во всей Европе. Вместе с тем Катастрофа на оккупированной советской территории имела свои особенности: подавляющее большинство евреев не вывозили в лагеря уничтожения, а убивали поблизости от места их жительства, практически открыто, с помощью местных пособников.

Уникальным для советской территории явлением стала также проходившая параллельно с уничтожением евреев партизанская война в лесах [73] .

Характер и состав еврейского населения на оккупированных советских территориях

Общая численность евреев СССР в границах на 22 июня 1941 г., попавших под немецкую оккупацию, составляла около 2 млн 650 тыс. человек. Оставшихся на оккупированных советских территориях евреев условно можно разделить на две группы.

Первая группа – евреи, проживавшие на территории СССР в границах до сентября 1939 г. Национальные учреждения и организации у них были расформированы еще до войны, и при встрече с немецкой машиной уничтожения каждый еврей должен был сам бороться за свое спасение и спасение своей семьи. Большинство мужчин призывного возраста здесь уже ушли на фронт, а многие другие успели самостоятельно бежать или вместе со своими семьями были эвакуированы в тыл вместе с предприятиями, на которых работали. Согласно переписи населения 1939 г. в СССР в границах до Великой Отечественной войны жило 3 млн 20 тыс. евреев. На захваченных немцами территориях СССР в границах до 1939 г. жило около 2 млн 100 тыс. евреев, то есть около 2/3 от общего числа советских евреев. Около 1 млн 150 тыс. из них были эвакуированы, ушли на фронт либо бежали до прихода немцев. На оккупированных территориях осталось около 950 тыс. человек – в основном женщины, дети и старики. Разумеется, это были не те категории населения, которые могли полноценно участвовать в организации подполья и сопротивления.

Вторая группа – евреи, проживавшие на территориях, присоединенных Советским Союзом в 1939–1940 гг. (Прибалтика, Западная Белоруссия, Западная Украина, Бессарабия и Северная Буковина). Здесь численность еврейского населения достигала 2 млн 120–150 тыс. человек, включая 250 тыс. евреев, бежавших от немецких оккупантов из Центральной и Западной Польши. Евреи, жившие на аннексированных территориях, отличались более сильным национальным самосознанием, не все национальные учреждения и организации успели полностью исчезнуть за непродолжительное время между советской аннексией и немецкой оккупацией. За короткий период до нападения Германии с аннексированных территорий вглубь СССР было выслано большинство беженцев из Польши, а также те, кто был определен как «антисоветские элементы» – зажиточные граждане («капиталисты»), активисты различных партий, а также еврейских организаций и учреждений. Кроме того, десятки тысяч евреев сумели эвакуироваться или бежать на восток еще до немецкой оккупации, хотя упорядоченная эвакуация населения здесь не проводилась. Всего к моменту нападения Германии здесь осталось 1 млн 700 тыс. евреев. Количество мобилизованных в армию здесь было незначительным, а оставшееся еврейское население было более однородным по половозрастному составу. Подполье и партизанские отряды создавала еврейская молодежь.

Немецкий аппарат истребления и его действия

На оккупированных советских территориях немецкая армия установила режим военного управления, осуществлявшийся ортскомендатурами и фельдкомендатурами (местными и полевыми комендатурами). Военная администрация управляла всеми сферами жизни местного населения и ведала использованием ресурсов оккупированных территорий для нужд немецкой военной экономики. После перемещения линии фронта на восток, вглубь СССР, захваченные тыловые территории были переданы гражданскому немецкому управлению – Министерству по делам восточных территорий (Остминистериум). Остминистериуму подчинялись административные единицы рейхкомиссариат «Остланд» (Литва, Латвия, Эстония и Западная Белоруссия, включая Минск) и рейхкомиссариат «Украина» (значительная часть Украины до Днепра и Полесье). Рейхскомиссариаты делились на округа – генералкомиссариаты или генералбецирки, а те – на гебитскомиссариаты. Южные области Западной Украины (дистрикт Галиция) с Львовом, Тернополем и Ивано-Франковском в августе 1941 г. были присоединены к генерал-губернаторству Польша (захваченные территории Польши, управляемые немецкой администрацией). Районы Южной Украины между Днестром и Бугом, включая Одессу (Транснистрия), были под властью Румынии.

Перед вторжением в СССР фашисты создали четыре айнзацгруппы («А», «B», «С» и «D») – оперативные подразделения полиции безопасности и службы безопасности под командованием Рейнхарда Гейдриха. Им надлежало следовать за передовыми частями атакующей армии и уничтожать оказавшихся в ее тылу «врагов Рейха», в том числе евреев. Каждая айнзацгруппа примерно соответствовала батальону. Составные части каждой айнзацгруппы – айнзацкоманды – по величине соответствовали роте. Общее количество людей, занятых в айнзацгруппах, составляло около 3 тыс. человек.

Кроме этого для очистки оккупированных территорий от остатков Красной армии и уничтожения «врагов Рейха» были направлены специальные полки «ваффен-СС» (армейские подразделения СС) и батальоны немецкой полиции порядка. Назначенные в каждом из тыловых районов групп армий «Север», «Центр» и «Юг» старшие командиры СС и полиции руководили здесь айнзацгруппами, силами «ваффен-СС», батальонами и отдельными отрядами немецкой полиции порядка.

Эти силы подкреплялись десятками тысяч местных полицаев. Часть полицаев служила на полицейских участках, часть – в передвижных батальонах, состоявших из пособников оккупантов, в основном из Эстонии, Латвии, Литвы и Украины, при этом немало сотрудничало с немцами добровольно. Процесс создания передвижных подразделений из местных коллаборационистов продолжался месяцами, их количество со временем росло, пока не достигло 170 батальонов, составивших основу полицейских сил на захваченных территориях [74] . Эти части вместе с немецкой армией воевали против партизан и участвовали в преследовании и уничтожении евреев.

Этапы уничтожения

22 июня 1941 г., день нападения Германии на СССР, отмечен в истории Катастрофы как начало последнего этапа нацистского «окончательного решения еврейского вопроса» – программы поголовного физического истребления евреев. Советские евреи стали первыми жертвами этой программы, охватившей вскоре и другие оккупированные европейские страны. Процесс уничтожения можно разделить на следующие три основных этапа:

1. 22 июня 1941 г – конец зимы 1941–1942 гг.: уничтожение большинства евреев, проживавших в Литве, Латвии, Эстонии, Восточной Белоруссии, Восточной Украине и на оккупированных территориях России.

2. Весна 1942 г – зима 1942–1943 гг.: уничтожение большинства евреев, проживавших в Западной Белоруссии, Западной Украине и южных районах России, захваченных летом – осенью 1942 г.

3. Начало весны 1943 г. – отступление немцев со всех оккупированных территорий: уничтожение остатков евреев в гетто и трудовых лагерях.

Первый этап уничтожения

Поскольку захват Ленинграда вермахтом провалился, большая часть айнзацгруппы «А», включая три ее айнзацкоманды, осталась в Литве, Латвии и Эстонии. Эта айнзацгруппа с помощью тысяч местных полицаев до декабря 1941 г. истребила более 80 % прибалтийских евреев. Первоначальное количество евреев на оккупированной территории гебитскомиссариата Литва составляло 203–207 тыс. человек. Из них до конца 1941 г. было уничтожено 160–163 тыс. человек. В гетто Вильнюса, Каунаса, Шяуляя и Швенчёниса осталось 43–44 тыс. евреев. В Латвии из 74–75 тыс. евреев в начале немецкой оккупации к началу 1942 г. выжило не более 6 500, из них 4 тыс. мужчин в рижском гетто и несколько сот женщин. В Даугавпилсе и Лиепае осталось в живых около 2 тыс. евреев. В Эстонии под немецкую оккупацию попало 1200–1500 евреев; все были расстреляны в первые месяцы оккупации.

Части айнзацгруппы «В» действовали в Белоруссии и на западе Центральной России. В Западной Белоруссии во второй половине 1941 г. было убито не менее 50 тыс. евреев, однако большинство оставались в живых до начала весны 1942 г. На востоке Белоруссии, кроме Минска и Слуцка, до конца 1941 г. были убиты почти все евреи. Похожая судьба постигла евреев оккупированных территорий Центральной России, кроме Смоленска, где осталось небольшое гетто, и нескольких других маленьких гетто.

На Украине действовали айнзацгруппы «С» и «D». На Западной Украине, включая дистрикт Галиция (до сентября 1939 г. эта территория принадлежала Польше), во второй половине 1941 г. были убиты десятки тысяч евреев. К полному их уничтожению приступили весной 1942 г. В остальных районах Украины, в том числе в Киеве и в Харькове, подавляющее большинство евреев было истреблено до конца января 1942 г.

Массовые убийства евреев Бессарабии и Северной Буковины начались еще во время сражений, сразу же после захвата этих территорий немецкими и румынскими войсками. Румынские подразделения жандармерии и армии, действовавшие вместе с айнзацгруппой «D» и местными жителями, уничтожили в июле и августе 1941 г. 150 тыс. евреев – около половины от общего количества евреев, проживавших в тех районах к началу войны. В сентябре и октябре 1941 г. около 120 тыс. евреев были угнаны из Бессарабии и Северной Буковины в Транснистрию. Около 20 тыс. остались в Черновцах.

В Транснистрии до войны жило 320 тыс. евреев, из них 200 тыс. в Одессе. 175–180 тыс. из них, не успев вовремя эвакуироваться или бежать, попало под немецкую оккупацию. К концу зимы 1941–1942 гг. в живых осталось лишь около 25 тыс. из местных жителей, которые попали в трудовые лагерях и гетто вместе с евреями, пригнанными из Бессарабии и Буковины. Айнзацгруппа «D» действовала и в Крыму. До весны 1942 г. там были убито 35 тыс. из 40 тыс. евреев, остальные оставались в осажденном Севастополе.

До конца 1941 г. было уничтожено почти все еврейское население Восточной Белоруссии, Восточной Украины, оккупированных районов РСФСР и других зон действия айнзацгрупп.

Осенью 1941 г. немецкие власти на захваченных территориях пришли к заключению, что вследствие неудач под Москвой война не закончится до прихода зимы и следует готовиться к продолжительной кампании. Вермахту требовалась организация тыла и соответствующая рабочая сила. Глава Остланда рейхскомиссар Генрих Лозе при поддержке военного командования и в противовес решению командования СС в Остланде решил прекратить уничтожение евреев, занятых на промышленных предприятиях, в мастерских и в других нужных армии сферах [75] . Благодаря этому в больших городах Остланда – Риге, Вильнюсе, Каунасе, Минске и в некоторых других на некоторое время сохранились гетто. В регионах, управлявшихся военной администрацией, и в рейхскомиссариате «Украина», где айнзацгруппы и другие органы СС действовали по собственному усмотрению, уничтожение евреев продолжалось, несмотря на нехватку там рабочей силы. Временное прекращение ликвидаций в Остланде дало оставшимся там евреям необходимое время для организации подполья в преддверии вооруженного сопротивления.

Второй этап уничтожения

В первые месяцы 1942 г. наступило относительное затишье в массовом уничтожении евреев. Тяжелые зимние условия и в особенности невозможность рытья ям для погребения убитых стали главными причинами сокращения масштабов операции. Весной 1942 г. истребление возобновилось. Сотни тысяч евреев на западе Белоруссии и западе Украины (в Волыни) были убиты до конца 1942 г. 31 июля 1942 г. немецкий генералкомиссар Западной Белоруссии и города Минска Вильгельм Кубе отправил рейхскомиссару Остланда письмо с отчетом об акциях уничтожения:

...

Все столкновения с партизанами в Белоруссии показывают, что еврейство как в бывшей польской, так и в бывшей советской частях генералкомиссариата является средоточием партизанского движения наряду с польским движением сопротивления на востоке и солдатами Красной армии. Вследствие этого вопрос об обращении с еврейством в Белоруссии должен быть решен не только с учетом экономических нужд, но и в соответствии с политическими соображениями. <…> За последние 10 недель мы ликвидировали в Белоруссии около 55 000 евреев. На территории Минского района были уничтожены все евреи без нанесения ущерба рабочей силе. <…> Командование армейской тыловой зоны <…> без соглашения со мной ликвидировало 10 000 евреев, устранение которых планировалось и нами. <…> По окончании запланированных акций в Минске останется 8 600 евреев и около 7 000 евреев в 10 других районах, включая свободный от евреев Минский район. Опасность того, что евреи будут активно помогать партизанам в будущем, уже не существует. Мне и СД [служб безопасности] очень хотелось бы, несмотря на экономические требования вермахта, окончательно избавиться от всех евреев в генералкомиссариате Белоруссия. Но в настоящее время принимаются во внимание жизненно важные требования вермахта – основного работодателя для евреев [76] .

Уничтожение евреев в генералкомиссариате Белоруссия продолжалось и после июля 1942 г. Город Гродно и прилегающие к нему территории относились к генералбецирку Белосток – административной единице, подчинявшейся губернатору Восточной Пруссии. С ноября 1942 г. до января 1943 г. 30 тыс. местных евреев были отправлены в лагеря уничтожения Треблинка и Освенцим. Массовые казни евреев продолжались в те же месяцы в Полесье и на Волыни, относившихся к рейхскомиссариту Украина. Между июлем и октябрем 1942 г. там были уничтожены гетто вместе с их жителями. Одно из последних гетто под немецким военным управлением, смоленское, насчитывавшее 2 тыс. евреев, ликвидировали 15 июля 1942 г., расстреляв всех его жителей. В отдельных местах еще остались небольшие трудовые лагеря, где находились десятки или сотни евреев-специалистов.

В 1942 г. немецкая армия захватила территории на юге России, на Северном Кавказе и Севастополь в Крыму, где находились не успевшие эвакуироваться евреи и беженцы. С августа по ноябрь 1942 г. там погибло несколько десятков тысяч евреев.

Весной 1942 г. началась операция «Рейнхард» – программа по уничтожению евреев в генерал-губернаторстве Польша, в ходе которой было убито и большинство евреев дистрикта Галиция (после погромов и акций истребления в конце июня – июле 1941 г. их оставалось там 572–577 тыс. человек). В середине марта 1942 г. завершилось создание лагеря уничтожения в Белжеце рядом с железной дорогой Люблин – Львов, и евреев из Галиции начали отправлять туда. К началу весны 1943 г. в Галиции было истреблено большинство евреев. Выжили главным образом те, кто работал на немецкую армию, а также часть ремесленников, обслуживавших местные власти. Итоговое число убитых в этот период составляет до 350 тыс. человек. К ним следует добавить погибших в тот же период от голода, болезней и естественных причин. Количество евреев, оставшихся в дистрикте Галиция к февралю 1943 г., можно оценить в 140–150 тыс. человек – они жили в гетто и десятках трудовых лагерей, а часть из них – на нелегальном положении [Вайц и др. 1980: 28].

Третий этап уничтожения

После поражения немецкой армии под Сталинградом зимой 1943 г. во время ее отступления началась ликвидация последних находившихся в гетто и лагерях евреев с целью не оставить в живых ни одного. До лета 1944 г. – даты освобождения оккупированных территорий СССР, кроме Курляндии (Западная Латвия), были уничтожены все евреи, за исключением тех, кто укрывался в лесах или был угнан в Транснистрию. Сталинградская битва привела румынское правительство к выводу, что война не закончится победой Германии, и оно начало искать пути для переговоров с правительствами США и Англии с целью перейти на их сторону. Поскольку уничтожение евреев не способствовало решению этой задачи, румыны изменили свою политику по отношению к ним. Весной 1944 г., когда Красная армия освободила Транснистрию, там осталось в живых 12 тыс. местных и 40 тыс. привезенных из Бессарабии и Буковины евреев. В Черновцах Красная армия освободила 16 тыс. евреев.

Отношение советского правительства и местного населения к уничтожению евреев

На оккупированных советских территориях организованную деятельность по спасению евреев не проводило ни антифашистское подполье, ни какие-либо организации (в отличие, например, от ряда стран в Западной Европе). Отчасти это объясняется тем, что советское подполье было в целом слабее, чем в странах Западной Европы и в Польше. Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) не сочли нужным обратиться к населению оккупированных территорий с призывом помочь советским гражданам еврейского происхождения, ставшим жертвами нацистской политики тотального истребления, хотя подобное обращение могло быть осуществлено посредством радио или листовок, которые бы разбрасывались с советских самолетов.

На захваченных немцами территориях осталось около 70–75 млн человек. Большинство соседей решили остаться в стороне от ужасной судьбы евреев. Причинами тому могут быть, во-первых, страх перед фашистскими карателями, зверствовавшими на советской территории сильнее, чем в других странах; во-вторых, антисемитизм; в-третьих, желание заполучить квартиры и имущество убитых или угнанных в лагерь евреев и т. д. Тем не менее повсеместно на оккупированных территориях находились люди, которых сейчас в Израиле называют «праведниками народов мира», – те, кто по своей инициативе помогал евреям, проявляя отвагу и рискуя своей жизнью и жизнью своих семей. Общее количество таких героев не превышало нескольких тысяч на всех оккупированных советских территориях.

Когда Красная армия в 1943–1944 гг. освобождала захваченные немцами области, там почти не осталось евреев. Из примерно 2 млн 650 тыс. евреев в живых осталось около 110 тыс., более половины из них – в Транснистрии. Выживали те, кого скрывали соседи других национальностей, имели поддельные документы, присоединившиеся к партизанам или укрывшиеся в лесах. Лишь единицы пережили концлагеря.

Советское партизанское движение

Первый этап: от начала войны до весны 1942 г.

В лесах на оккупированных территориях СССР действовали партизанские отряды. Целью партизанской борьбы была дезорганизация немецкого тыла, уничтожение его живой силы, техники и важных объектов, создание помех в работе обслуживавшего фронт транспорта и в эксплуатации экономики оккупированных территорий, а также отвлечение немецких сил с фронта на охрану тыла.

До середины 1930-х годов в Советском Союзе существовали секретные подразделения, предназначенные для организации диверсионной и партизанской деятельности в случае войны и оккупации. Они имели секретные склады оружия, приборов связи и другого оборудования. Бойцы этих частей проходили тренировки в специальных школах, где партизаны времен Гражданской войны обучали их ведению партизанской войны в лесах и на территории городов. Школы находились в ведомстве Главного политического управления Красной армии. Учебные группы состояли из 15–20 человек. В середине 1930-х годов Сталин расформировал эти спецчасти, поскольку рассчитывал, что в случае войны Красная армия будет сражаться на вражеской территории. Не предусматривала возможности вторжения войск противника и оккупации и советская военная теория. В Полевом уставе Красной армии 1939 г. говорилось:

...

На всякое нападение врага Союз Советских Социалистических Республик ответит сокрушающим ударом. <…> Войну мы будем вести наступательно с самой решительной целью полного разгрома противника на его же территории… [Юденков и др. 1985: 18].

Те, кто рассматривали возможность отступления или вражеской оккупации советской территории, считались изменниками и карались соответствующим образом. Вследствие этого вплоть до немецкого вторжения не велось никакой подготовки к партизанской войне, и советские власти не располагали кадрами, средствами и базами для нее [Попов 2003: 25–39; 160].

Тем не менее партизанская война началась уже в первые дни оккупации. Сперва стали действовать небольшие группы солдат Красной армии. Из-за быстрого продвижения немецких войск они не успели отступить вместе со своими частями и по инициативе оставшихся с ними командиров начали партизанское движение там, где это позволяли географические условия и поддержка местного населения. К первым партизанам присоединились не успевшие эвакуироваться партийные деятели. В ряде мест ячейки в лесах основали члены истребительных батальонов, сформированных ранее в советском тылу для охраны важных объектов и борьбы с диверсантами и вражеским десантом [Андрианов, Быстров и др. 1974: 29; Быстров 1961: 315].

Одновременно с местной инициативой в немецком тылу советское правительство уже в первые дни войны заложило основы партизанского движения. 29 июня 1941 г. Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) направили всем комитетам компартии и органам власти в различных республиках секретную директиву:

...

В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и так далее. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все его мероприятия. Для руководства всей этой деятельностью заблаговременно под ответственность первых секретарей обкомов и райкомов создавать из лучших людей надежные подпольные ячейки и явочные квартиры в каждом городе, районном центре, рабочем поселке, железнодорожной станции, в совхозах и колхозах [Попов 2003: 15; Юденков и др. 1985: 53].

Директива была фактически обнародована Сталиным в обращении к советскому народу 3 июля 1941 г.:

...

В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов… [Сталин 1950: 27].

В результате коммунисты Белоруссии и Украины начали организовывать группы активистов, которые должны были остаться в немецком тылу и стать ячейками советского подполья в городах и партизанскими отрядами в лесах. В эти группы набирали прежде всего людей, не являвшихся видными партийными деятелями, поскольку в противном случае немцы могли бы выявить их. Но времени оставалось слишком мало, и работа шла наспех. Накануне отступления необходимо было приготовить места для укрытия будущих подпольщиков в городах и лесах, снабдить их оружием, провизией и средствами связи [Быстров 1961: 326]. Для подобных приготовлений требовались месяцы, а большинство территорий враг захватил слишком быстро; в районах, захваченных в первые недели войны, подобную деятельность организовать не удалось.

Бόльшая часть агентов, оставшихся на захваченных землях или засланных туда из советского тыла до конца 1941 г., не успела пройти подготовку к подпольной и партизанской деятельности. Из-за поспешной организации немцы в первые же недели оккупации вышли на след многих из них:

...

В ряде случаев заранее созданное подполье было полностью уничтожено в самом начале вражеской оккупации. <…> Неопытным подпольным организациям и группам сразу же пришлось иметь дело с изощренным в подавлении подполья, хитрым, коварным врагом. <…> В первых схватках были разгромлены сотни подпольных организаций и групп, десятки тысяч отважных патриотов-подпольщиков погибли в фашистских застенках [Андрианов, Быстров и др. 1974: 255–256].

В 1941 г. ограниченная партизанская деятельность велась в основном в лесах Смоленщины, Восточной Белоруссии и Северо-Восточной Украины. В Прибалтике, на западе Украины и Белоруссии партизан вначале почти не было, так как оставшиеся в немецком тылу красноармейцы и партийные активисты на первом этапе сосредоточили свои усилия на попытке выжить и не попасть в руки немцев. Многие жители оккупированных территорий, особенно на Западной Украине и в Прибалтике, были настроены антисоветски и встретили немцев, надеясь получить от них некоторую форму государственной независимости. В таких условиях развитие партизанской деятельности становилось невозможным. Даже авторы советских публикаций, стремившиеся показать борьбу против фашистов народов прибалтийских республик, признают, что деятельность подпольных формирований там была ограниченной и закончилась еще в первые месяцы войны [Палецкис и др. 1966: 187, 191–192].

Однако «отдельным заблаговременно созданным отрядам удалось закрепиться в тылу врага и развернуть активные вооруженные действия» [Юденков и др. 1985: 54]. Партизанская деятельность вблизи фронта координировалась штабами советских фронтовых частей. В протянувшейся на тысячи километров линии фронта имелись разрывы, в основном в лесистой местности. Эти бреши позволили наладить связь между советскими силами на фронте и партизанскими частями в немецком тылу [Там же: 64–66]. Между тем из-за отсутствия радиосвязи между партизанскими отрядами и советским тылом вплоть до весны 1942 г. наблюдение за операциями и их координация были весьма ограниченны.

Имеются лишь частичные данные о численности партизан, действовавших до весны 1942 г. ЦК компартии Украины 15 февраля 1942 г. отчитывался ЦК компартии СССР:

...

По неполным данным, по состоянию на 15 февраля 1942 г. действуют в тылу противника на территории областей Украины <…> 716 партизанских отрядов численностью 24 690 человек [Юрчук и др. 1980: 360].

Однако составлявший отчет орган явно был заинтересован в завышении количества партизан. Даже на Смоленщине, где были подходящие условия для партизанского движения (большие лесные массивы и преимущественно русское население), в начале 1942 г. партизанское движение еще только зарождалось:

...

Партизанские отряды только оформлялись как боевые единицы, многие из них испытывали недостаток в вооружении, боеприпасах, не имели технических средств связи с советским тылом. Их действия в основном велись разобщенно и эпизодически [Юденков и др. 1985: 67].

Наряду с партийными органами, занимавшимися организацией партизанского движения, Красная армия и НКВД также оставляли при отступлении и внедряли в немецкий тыл свои отряды. Уже 5 июля 1941 г. в НКВД было создано специальное подразделение, предназначенное для сбора информации и совершения диверсий в немецком тылу. Это подразделение вербовало и тренировало специальные отряды, часть которых переходила линию фронта или десантировалась в тылу немцев уже в конце лета 1941 г. Отряды были оснащены лучшими оружием и аппаратурой связи, чем партизанские части [Попов 2004: 76–77]. Однако эта деятельность также проводилась поспешно и без достаточной подготовки, из-за чего подавляющее большинство таких отрядов немцы уничтожили [Попов 2003: 160].

Усиление партизанской деятельности весной и летом 1942 г.

После поражения немцев под Москвой в конце 1941 г., зимнего контрнаступления Красной армии и освобождения обширных территорий произошел важный поворот в партизанской деятельности, преимущественно в тылу немецкой группы армий «Север». Во Второй мировой войне это были первые поражения вермахта, прежде считавшегося непобедимым. Новая ситуация укрепила дух партизан, а местное население, осознав возможность поражения Германии и возвращения Красной армии, постепенно улучшило свое отношение к ним. Победы советских войск также создали благоприятные условия для партизан, особенно на Смоленщине и в Белоруссии. Когда Красная армия приблизилась к территориям на северо-востоке от Витебска, в марте 1942 г. в лесном массиве около поселка Сураж в немецкой линии фронта образовался большой разрыв шириной в 40 км, получивший название «Суражские ворота». Через этот коридор пешком или с использованием транспортных средств в обе стороны были переправлены вооруженные отряды партизан, а в советский тыл – 25 тыс. граждан призывного возраста для мобилизации в армию. Путь использовался по сентябрь 1942 г., когда немцы ввели в Белоруссию новые войска и закрыли его [Кирьян и др. 1988: 429; Пономаренко 1986: 82] [77] .

Другой важной вехой стала централизация командования партизанскими отрядами. 30 мая 1942 г. Сталин принял решение создать в рамках Верховного командования (Ставки) Центральный штаб партизанского движения. Руководителем штаба, расположенного около Москвы, назначили Пантелеймона Пономаренко, первого секретаря компартии Белоруссии [Пономаренко 1986: 75]. Идея создания Центрального штаба партизанского движения появилась еще в начале 1942 г., однако глава НКВД Берия убедил тогда Сталина в отсутствии его необходимости. Поскольку Берия хотел сосредоточить в своих руках основной поток поступавшей из немецкого тыла информации и командование партизанским движением, 18 января 1942 г. он организовал в НКВД Четвертое управление [Попов 2003: 161; Попов 2004: 88–89]. Спустя некоторое время стала очевидной необходимость отдельного центрального штаба для управления и надзора за партизанскими частями, укрепления дисциплины в их рядах и правильного их использования в оперативных целях. Этому штабу подчинили и созданные партизанские штабы в советских республиках, оказавшихся под оккупацией. Высшие посты в новом штабе заняли сотрудники НКВД. Штабы, согласующие действия партизанских частей вблизи линии фронта, действовали при командовании военных фронтов (Украинского, Западного, Ленинградского и др.).

Одной из главных задач Центрального штаба партизанского движения стало создание сети радиосвязи с партизанскими частями и подпольными группами, действовавшими в немецком тылу. В советском тылу открывались школы связистов, их выпускников посылали в немецкий тыл для поддержки радиосвязи, необходимой для существования партизанской сети и для управления партизанским движением. Процесс налаживания радиосвязи с партизанскими частями продолжался до середины 1943 г. [Пономаренко 1986: 87–89].

Создание Центрального штаба и подчиненных ему республиканских штабов стало поворотной точкой в партизанском движении. Прежде партизанские группы были разрознены, не имели центрального управления и связи с советским тылом, в некоторых из них существовали трудности с дисциплиной, другие были заняты выживанием, а не борьбой. Теперь же они превратились в военные части с четкой системой подчинения штабам. Базовой единицей стал отряд, в который входило от нескольких десятков до 200 бойцов. Отряды были сформированы в различных местах еще на первых стадиях партизанского движения. Весной 1942 г., после создания Центрального штаба, каждые 3–5 отрядов объединили в партизанскую бригаду размером от 400 до 1000 человек. Некоторые бригады насчитывали до 2000 человек. Бригады подчинялись партизанским штабам республик или фронтов.

В марте 1942 г. немецкая военная администрация потребовала вернуть в лагеря для военнопленных прежде освобожденных из плена солдат – белорусов и украинцев, являвшихся жителями оккупированной территории. Тысячи из них предпочли побег в леса к партизанам, усилив тем самым их ряды [Turonek 1993: 111].

Советское партизанское движение на пике своей мощи (конец 1942 г. – лето 1944 г.)

Осенью 1942 г. в результате усиления партизанского движения в лесных регионах России и Восточной Белоруссии начали появляться «партизанские зоны». Иногда такая зона могла простираться на тысячи квадратных километров и включать десятки населенных пунктов под контролем партизан. С каждым разом оккупантам требовалось все больше сил для захвата этих зон, но удержать их все равно не удавалось: после ухода немцев партизаны сразу вновь овладевали территорией. Такие зоны стали базой для партизанских отрядов и бригад, организованных в партизанские соединения. Секретари и коллективы местных партийных комитетов советских республик были возвращены в немецкий тыл, в места их довоенной деятельности, прежде всего в восточных регионах и частично в западных. Эти люди получили необходимые полномочия и стали основными руководителями действовавших в их зонах партизанских частей [Портасенок и др. 1984: 42]. Таким образом утверждалась власть компартии над партизанским движением и закладывались основы для возвращения в эти края советской власти.

Должность комиссара, упраздненная в Красной армии 9 октября 1942 г., в партизанских частях продолжала существовать. Комиссары олицетворяли надзор компартии за партизанским движением и подчиненность его главным образом партии, а не армии.

На западе Белоруссии и на северо-западе Украины (Волынь) советская партизанская деятельность стала ярче проявляться летом и осенью 1942 г., однако до организованных операций дозрела лишь в 1943 г. [78] Региональные комитеты компартии прибыли в местные партизанские зоны между апрелем 1942 г. и апрелем 1943 г. Осенью 1942 г. в партизанской деятельности в районе Западной Украины произошел решительный поворот. До того партизаны действовали в основном на северо-востоке Украины, в районе Чернигова и Сум, к востоку от Днепра. Расположенные там партизанские части, объединившие в основном бойцов С.А. Ковпака и отряды А.Н. Сабурова, получили приказ действовать западнее Днепра и наступать вглубь немецкого тыла. В ноябре 1942 г. эти партизанские части с боями дошли до Полесья и севера Волыни. Следом за ними прибыли и другие, и с весны 1943 г. партизанская деятельность в этих местах усилилась. Летом 1943 г. соединение Ковпака осуществило большой рейд через Восточную Галицию в сторону Карпат [Быстров 1961: 119–121; Пономаренко 1986: 475–477].

В 1943 г. отношение к партизанам населения оккупированных территорий стало еще более благоприятным, поскольку местное население лишилось надежды на получение от немецких властей независимости, зато наблюдало угон людей на принудительные работы в Германию и испытывало страх перед возмездием со стороны советской власти после ее уже кажущегося вероятным возвращения. Коммунисты, посланные в Прибалтику из советского тыла, сумели наконец несколько расширить свою деятельность.

Летом 1943 г. из советского тыла в Литву направили две оперативные группы. Во главе их стояли Мотеюс Шумаускас (кличка «Казимир») и еврей Генрик Зиманас (кличка «Юргис»). Их первые базы находились в Козянских и Нарочских лесах на западе Белоруссии. В сентябре 1943 г. была создана еще одна база в Рудницкой пуще на востоке Литвы, в 40–50 км южнее Вильнюса, около границы с Белоруссией. Зиманас обосновался в Рудницкой пуще и оттуда командовал действиями советских партизан и подпольем на всем юге Литвы, включая Вильнюс и Каунас [Левин 1975: 185–187; Палецкис и др. 1966: С. 191, 193–194, 222–224].

В Латвии серьезной партизанской деятельности не было до весны 1943 г., когда там сформировалось партизанское движение, в основном на юго-востоке, где жило много русских [Быстров 1961: 608–612; Кадикис 1967: 99–107; Левин 1988: 202–204]. Эстония попала под оккупацию позже Латвии и Литвы, и советское правительство успело оставить там подпольную ячейку, действовавшую в основном на севере. Однако активное сотрудничество местного населения с немцами привело к аресту и казням партийных деятелей в первые месяцы оккупации [Быстров 1970: 510–517, 522–527], вследствие чего в Эстонии настоящее партизанское движение не развернулось.

Одной из причин, которые привели тысячи местных жителей оккупированных территорий в ряды партизан, была угроза угона на работы в Германию. 31 марта 1942 г. гауляйтер Фриц Заукель, ответственный за немецкие трудовые ресурсы, приказал вербовать на оккупированных территориях работников для промышленности и сельского хозяйства Германии. Сначала объявили призыв добровольцев, однако после провала этой попытки в каждом городе и деревне были установлены нормы набора молодежи. Там, где поставленные требования не выполнялись, применялись карательные санкции. Тысячи молодых людей бежали в леса, предпочтя долю партизан доле «остарбайтеров» [Herbert 1991; Muller 1980: 290–292, 297, 303–307].

Во второй половине 1942 г. советские самолеты начали сбрасывать партизанам оружие. Сначала такие полеты были немногочисленны, но позже, в основном с 1943 г., их количество постоянно росло. В некоторых партизанских зонах создали аэродромы для самолетов, которые доставляли оружие, бойцов и партийных деятелей и вывозили тяжелораненых. В партизанских зонах были оборудованы типографии, печатавшие газеты и брошюры для распространения среди местного населения. Это не только позволило укрепить дух бойцов, но и повлияло на отношение местного населения к партизанам: их уже рассматривали как неотъемлемую часть Красной армии-победительницы. Все меньше местное население сотрудничало с фашистами, и все больше людей стало вступать в ряды партизан. Начавшийся в основном после создания Центрального штаба процесс укрепления партизанского движения в полной мере почувствовался в течение 1943 г. Количество партизан в 1942 г. составляло 65 тыс. человек, в октябре 1942 г. – 105 тыс., в начале ноября – более 120 тыс., а в начале 1944 г. партизанское движение уже насчитывало 250 тыс. человек [Андрианов, Быстров и др. 1974: 65; Пономаренко 1986: 83–84, 132].

Условия жизни в лесах и «экономические операции»

Первой и насущнейшей проблемой партизан в лесах было продовольствие. Затем, особенно с наступлением холодов, остро встал вопрос одежды. Оружие, боеприпасы, мины и взрывчатка после установления связи с советским тылом сбрасывались с советских самолетов на парашютах или доставлялись через партизанские аэродромы. Однако единственным источником продовольствия и одежды оставалось местное население близлежащих деревень, в основном бедное. В деревнях Западной Белоруссии и Западной Украины скотоводство не было развито и продовольствия не хватало. Из колхозов восточных районов зоны оккупации весь скот вместе с сельскохозяйственным оборудованием и запасами урожая были вывезены в ходе эвакуации. То, что осталось, уничтожили, чтобы оно не попало в руки немцев. Деревни страдали от нехватки рабочей силы, так как мужчин забрали в армию еще до оккупации. Количества производимого крестьянами продовольствия едва хватало для местного населения.

Кроме того, по плану немецких властей продовольствие для 3–4 млн воевавших на Восточном фронте солдат вермахта должно было поставляться с захваченных территорий Советского Союза. Деревням назначили нормы поставок и большую часть сельскохозяйственной продукции и скота конфисковали. Невыполнение норм каралось вплоть до расстрела. Жители деревень со своей стороны всеми силами старались спрятать продукты, чтобы прокормить свои семьи или продать что-нибудь в ближайших городах и купить себе необходимое.

У партизан не было другого пути прожить в лесах и воевать с врагом, кроме конфискации продовольствия, а зачастую и скота, а также одежды и обуви, в основном сапог. Конфискации приходилось осуществлять насильно. Часто партизаны приказывали крестьянам впрягать лошадей и самим везти продовольствие в лес под конвоем. Подобные конфискации назывались «экономическими операциями».

Насколько это было возможно, партизаны старались проводить конфискации в деревнях, население которых сотрудничало с немцами. Со временем в прилегающих к лесу деревнях и партизанских районах уже не осталось продуктов. Приходилось производить «экономические операции» в более отдаленных местах, иногда даже за десятки километров. В итоге «экономические операции» превращались в боевые, требующие большого количества партизан для преодоления опасностей пути, сопровождались погонями и засадами.

Конфискации производили и партизаны и немцы, и обе стороны карали деревни за сотрудничество с противником; распространенной карой стало сожжение деревень.

В районах, где местное население относилось к советским партизанам враждебно, особенно на Западной Украине, в Литве и в районах с польским населением, немецкие власти организовали и снабдили оружием отряды из жителей деревень. Вход в эти деревни для партизан предполагал бой и сопрягался с опасностью немедленного вмешательства немцев. Однако в партизанских районах крестьяне получали от партизан помощь в обработке полей с условием раздела урожая. Сотни таких деревень были сожжены немцами.

Мнения по поводу роли партизан в войне неоднозначны. В некоторых публикациях, вышедших после распада СССР, партизанские отряды изображаются как банды, грабившие население оккупированных территорий. Кроме того, их обвиняют в том, что своими действиями против немцев они навлекали разрушение деревень и гибель жителей. Например, по мнению одного белорусского автора,

...

каждый террористический акт или саботаж стоил белорусам сотен и тысяч жизней заложников, ни в чем не повинных людей. <…> Сотни белорусских сел были уничтожены руками немцев только потому, что их уничтожение было спровоцировано партизанами (цит. по: [Гогун 2004: 5–6]).

О том, что в некоторых партизанских отрядах процветали насилие и грабеж, свидетельствуют и документы, например письмо главы НКВД Берии Сталину, Молотову и Пономаренко 23 февраля 1943 г., в котором излагалась информация, полученная Берией от его агентов в немецком тылу на Волыни:

...

Личный состав 12-го батальона Сабурова занимается разгулом, пьянством, терроризирует и грабит советски настроенное население, в том числе даже родственников своих бойцов. На мои претензии комбат Шитов и комиссар обещают прекратить эту антисоветскую работу, но действуют нерешительно, стараясь прикрывать лица, занимающиеся бандитизмом. Делаю новые попытки добиться перелома, прошу воздействовать через Сабурова… [Гогун 2004: 14].

Такие явления имели место главным образом до создания организованного советского партизанского движения под контролем партии. Правдой является и то, что при ответных действиях немцев погибли тысячи взятых в заложники граждан, а сотни деревень были разрушены. Однако война Советского Союза с Германией была бескомпромиссной войной за само существование, и высокая цена, заплаченная жителями оккупированных территорий и советского тыла, была почти неизбежна. «Экономические операции» по конфискации продовольствия и одежды были необходимы в обстановке партизанской войны, и называть их грабежом неправомерно.

Методы борьбы немцев с партизанами

Призыв Сталина к партизанской войне в немецком тылу поначалу казался Гитлеру даже выгодным для Германии. На заседании правительства Германии 16 июля 1941 г. он сказал:

...

Русские только что издали приказ о партизанской войне в нашем тылу. У партизанской войны есть и преимущество. Она дает нам возможность истребить любого, восставшего против нас… [Muller 1991a: 161].

Гитлер намеревался использовать жупел партизанской угрозы для оправдания разрушений, казней и убийств на оккупированных территориях. Действительно, нацистские захватчики часто оправдывали свои зверства борьбой с партизанами. Но уже весной 1942 г. немцам стало ясно, что эта борьба обходится слишком дорого.

Ответственность за ликвидацию партизан на территории военной администрации возлагалась на дивизии безопасности немецкой армии, располагавшиеся в тылу, а на территориях гражданского управления – на силы СС, в том числе на полки немецкой полиции порядка (Ordnungpolizei), части «ваффен-СС», а также батальоны полиции, состоявшие из литовских, латвийских, эстонских, украинских и кавказских пособников [Muller 1980: 130–134].

Пойманных партизан казнили на месте, иногда перед этим допрашивали. Из среды местного населения брали заложников. 26 ноября 1941 г. вышел приказ 30-го корпуса, действовавшего на юге Украины:

...

За каждого убитого партизанами немецкого или румынского солдата казнить десять заложников вблизи от места происшествия. За каждого раненого немецкого или румынского солдата казнить одного заложника. Трупы казненных оставлять висеть на месте в течение трех дней [Muller 1991a: 231].

Население предупреждали, что за сокрытие информации о партизанах будут применяться самые жесткие меры. Командование 6-й армии отчитывалось 7 декабря 1941 г.

...

Угроза населению конфискацией всех запасов еды и сожжением деревни в случае недонесения своевременно о местонахождении партизан имела полный успех <…> в ходе операции на подконтрольной армии территории были повешены или расстреляны более тысячи человек [Muller 1991a: 237].

Вскоре немцам стало ясно, что сил, выделенных для войны с партизанами, недостаточно, необходимо подкрепление для охраны важных объектов: железнодорожных узлов, мостов, лагерей и т. д. Ответственные за эту борьбу органы решили организовать вспомогательные отряды из числа местных жителей. 6 декабря 1941 г. командование действовавшей на Западной Украине 285-й дивизии безопасности приказало военной администрации (фельдкомендатуре) сформировать охранную часть из среды местных жителей и обеспечить ее оружием [Muller 1991a: 235–236].

Одной из центральных проблем, стоявших перед немцами, было получение информации о партизанах: о расположении лесных баз, их деятельности, системе командования и т. д. Созданный полицией безопасности «Зондерштаб (особый штаб) Россия» также собирал информацию о партизанах и засылал агентов для организации покушений на партизанских командиров. В партизанские части внедрялась немецкая агентура, мобилизованная среди советских военнопленных и местного населения. Эти люди несколько месяцев проходили подготовку в специальных центрах на оккупированных территориях. В 1942–1943 гг. действовало 16 таких центров, в которых одновременно обучалось 1538 человек, из них 300 – в Минске, 200 – в Слуцке, 180 – в Смоленске, а остальные в других городах. После обучения группы агентов по 4–5 человек посылали в места расположения партизан, где они представлялись бежавшими из плена. Иногда немцы формировали целиком состоящие из агентов партизанские части для внедрения в партизанское движение. Для борьбы с немецкими агентами и другими враждебными элементами (дезертирами, нарушителями дисциплины и т. д.) в большинстве партизанских отрядов действовали специальные группы НКВД [Попов 2003: 169; Попов 2004: 115, 127–129, 184, 201].

Одной из важнейших задач партизан было повреждение путей снабжения – в основном железных дорог, особенно важных для немецкой армии на фронте. С целью облегчения охраны железнодорожных путей и предотвращения их минирования немцы запретили местному населению в районах активности партизан приближаться к рельсам на расстояние ближе 100 м. Для жителей были выделены особые переходы. Там, где рельсы проходили вдоль леса, было приказано вырубить ближайшие деревья и насаждения, чтобы предотвратить возможность маскировки в зарослях. Через каждые несколько километров по обе стороны железнодорожных путей установили укрепленные посты, патрулировавшие дорогу, особенно ночью [Попов 2004: 125–126].

Немцы вели обширную пропаганду среди населения, в основном в сельской местности. В газетах и листовках они описывали партизан как банды разбойников и угрожали суровыми наказаниями их сообщникам. Приказом Гиммлера от 31 июля 1942 г. использование слова «партизаны» воспрещалось, следовало употреблять слово «банды». Партизаны со своей стороны вели ответную пропаганду при помощи газет и листовок, которые печатались в подпольных лесных типографиях. Они призывали местное население присоединяться к ним, препятствовать попаданию сельскохозяйственной продукции в руки захватчиков и отказываться от вербовки на работы в Германию.

Немцы предпочитали наступательную тактику – облавы в лесах, где располагались базы партизан. Тысячи солдат, полицаев при участии вспомогательных частей окружали леса. Наступающие делились на две части: одна прочесывали лес в 2–3 направлениях, другая занимала заградительные позиции. Партизаны, пытавшиеся уйти от облавы, натыкались на посты и засады заградительных сил. Кроме того, в случае столкновения с большими отрядами партизан или при их попытках прорваться из окруженного леса вмешивались резервные части. Военная директива о проведении таких операций указывала:

...

При продвижении прочесывающей группы солдаты обязаны сохранять зрительный контакт между собой <…> батальон размером в 500 солдат не должен занимать полосу шире 1000–1200 метров, чтобы предотвратить прорыв. На территории с ограниченным обзором лучше поставить преграждающую силу, чем продвигаться всем к центру. <…> По ночам обязательно всем частям, включая вспомогательные и предназначенные для ночных облав, находиться в боевой готовности на постах. Будучи застигнуты врасплох попыткой прорыва партизан, остановившиеся на ночлег воины не смогут среагировать вовремя [Muller 1991b: 428].

Летом 1942 г. партизанская деятельность приобрела опасный размах, и 18 августа 1942 г. Гитлер издал «Указания по усилению борьбы с проблемой бандитизма на востоке», в первом параграфе которых говорилось:

...

Вред от банд на востоке принял нестерпимые масштабы, ставящие под угрозу поставки на фронт и экономическое использование региона. До прихода зимы эти банды следует уничтожить и успокоить находящиеся в тылу фронта регионы. <…> Для уничтожения банд требуются стремительные действия и принятие наиболее жестких мер против элементов, участвующих в создании или поддержке этих банд… [Muller 1980: 130–134].

Жесткие меры борьбы с партизанами подразумевались и в приказе генерала Кейтеля от 16 декабря 1942 г., ссылавшегося на инструкцию германского главного командования сухопутных сил:

...

…Войскам вменялось в обязанность применение любых средств, в том числе против женщин и детей, для подавления сопротивления. <…> Подчеркивалось, что ни один солдат, принимавший участие в борьбе с партизанами и сочувствующими им, не мог быть привлечен к ответственности за свои действия [Мюллер 1974: 158].

Приказ освобождал немецких солдат от любой судебной ответственности за зверства, совершаемые ими под прикрытием борьбы с партизанами. При этом евреи изначально рассматривались как партизаны или их сообщники.

В феврале – апреле 1943 г. началась немецкая операция по предотвращению проникновения партизан в Латвию. Проходившую через территории России и Белоруссии полосу шириной 40 км на востоке от латвийской границы превратили в ничейную территорию, изгнав оттуда всех жителей. Операцией командовал старший офицер СС и полиции в Остланде Фридрих Йекельн. В его распоряжении находились 7 батальонов латвийской полиции, рота литовской полиции и рота украинской полиции – всего 4 тыс. человек. Все мужчины в возрасте 16–50 лет, подозреваемые в причастности к партизанской деятельности, были убиты, другие высланы, молодые женщины отправлены на работы в Германию, дети распределены между латышскими семьями, а деревни разрушены. В отчете отмечалось, что операция не имела успеха:

...

Давление партизан на латвийской границе увеличилось. Цель операции, охрана регионов на границе Латвии, не достигнута [Muller 1991b: 417–418].

27 апреля 1943 г. Гитлер издал приказ, в котором отметил военный и экономический ущерб от деятельности партизан, и потребовал от армии более энергичных действий:

...

Количество людей, состоящих в бандах, которые действуют в оперативных зонах армий, составляет около 80 000, и это не считая многочисленных банд, действующих на территории гражданского управления в рейхскомиссариатах «Украина» и «Остланд». Помимо серьезного ущерба, нанесенного движению поездов, парализован перевоз деревьев по рекам. Поэтому следует повысить эффективность действий в указанном направлении, тем более что для борьбы с бандами, действующими в оперативных военных зонах, выделены большие силы (80 000 человек, из них 35 000 немцев) [Muller 1991b: 416].

Но ни приказы Гитлера, ни облавы, ни фашистский террор против населения – ничего не помогало: советское партизанское движение росло и крепло. Акции возмездия – сжигание деревень и показательные массовые казни возымели обратное действие: деревенская молодежь уходила в партизаны. Общее количество партизан оценить сложно. Советские данные об их числе могли преувеличиваться вплоть до миллиона партизан и бойцов подполья (равно как преувеличивался ущерб, нанесенный ими врагу: 20 тыс. уничтоженных поездов, 12 тыс. взорванных мостов и т. д. [Кирьян и др. 1988: 351]). Однако нет сомнений, что их число к моменту снятия оккупации летом 1944 г. составляло около 250–300 тыс. человек.

«Рельсовая война»

По причине больших расстояний и плохого состояния дорог поставки снабжения и оборудования на фронт велись по железнодорожным путям. Весной 1943 г. партизанское командование пришло к выводу, что параллельно с ежедневными акциями против поездов следует дезорганизовать работу железных дорог, ведущих к фронтам, на которых идут бои стратегической важности. Реализация этого плана получила название «Рельсовая война».

Первая операция такого рода была проведена во время боевых действий на Курской дуге в июле – августе 1943 г. Ночью 22 июля 4 партизанские бригады, насчитывавшие 4 550 человек, действовали в тылу немецких армий. Железнодорожные пути были уничтожены на 500 участках в районе Брянска, и движение поездов остановилось на несколько дней, ставших критическими для немецкой армии. В ночь на 3 августа десятки тысяч партизан произвели похожую операцию в расширенном масштабе и на большем количестве железнодорожных участков. В немецком отчете от 4 августа говорилось, что в тылу группы армий «Центр» было 1 800 взрывов на различных отрезках железной дороги, и движение поездов прекратилось на 48 часов [Пономаренко 1986: 232, 235] [79] .

Самая значительная операция «Рельсовой войны» началась 20 июня и продолжалась до начала июля 1944 г. 23 июля на фронте группы армий «Центр» началось крупнейшее наступление Красной армии в Белоруссии – операция «Багратион», продолжавшаяся до конца августа. Десятки тысяч партизан принимали участие в операции, и вся железнодорожная сеть Белоруссии была выведена из строя [Пономаренко 1986: 257–258]. Это стало последней крупной операцией партизанской войны на оккупированных территориях СССР. До конца августа 1944 г. все оккупированные советские территории, кроме литовской Курляндии, были освобождены.

Хотя исход войны предопределили не партизаны, а победы на фронтах, партизанская война имела большое значение. Достижениями партизанской войны стали:

1. Создание помех снабжению немецкой армии на фронте, включая уничтожение путей сообщения.

2. Отвлечение сил немцев и их пособников на войну в тылу и на предотвращение перевода этих сил на фронт.

3. Затруднение использования немцами экономического потенциала оккупированных земель и срыв планов поставки продовольствия и сельскохозяйственной продукции для армии из местных источников.

4. Снижение готовности местного населения сотрудничать с оккупантами, как из-за боязни возмездия партизан, так и благодаря тому что их действия подрывали уверенность в победе немцев.

5. Усиление советской системы пропаганды и поддержка патриотизма населения СССР и оккупированных территорий.

Наличие партизан во многом инспирировало борьбу евреев в гетто и концлагерях. Сама мысль о возможности ухода в леса и ведения там войны против захватчиков была укрепляющим фактором и источником надежд.

Украинская повстанческая армия

В лесных районах Западной Украины, в основном на Волыни, появился новый и могущественный фактор – Украинская повстанческая армия (УПА), вооруженное формирование Организации украинских националистов (ОУН) – созданного в 1929 г. в Австрии объединения украинских эмигрантов-националистов. Их целью была независимая Украина, включающая в свои границы украинские территории в составе СССР, а также Волынь и Западную Галицию, после Первой мировой войны входившие в состав Польши. ОУН, считавшая своими главными врагами СССР и Польшу, получила поддержку нацистской Германии и унаследовала как политический нацистский, так и бытовой украинский антисемитизм. Кроме того, ОУНовцы считали евреев главным звеном в ненавистном советском строе, в «оккупационной» советской власти. В 1930-е годы ОУНовцы неоднократно касались еврейского вопроса на Украине в печати – как легальной, так и нелегальной. Как было сказано в статье одного из лидеров ОУН, опубликованной еще до войны, «русские и жиды захватили власть на Советской Украине в свои руки и господствуют над миллионами украинских крестьян и рабочих» [Дюков 2009: 35]. «Москали», «большевики» и «жидокоммуна» рассматривались ОУНовцами как единая сила, а евреи – как враждебная национальная группа. Согласно чаяниям ОУНовцев, в будущей независимой Украине «еврейский вопрос» будет решен, но каким образом (с помощью изоляции, изгнания или более жестких методов), однозначного ответа не было [Дюков 2009: 56–59]. Впрочем в те годы и в нацистской Германии не было однозначного мнения по поводу решения «еврейского вопроса».

С 1938 г. ОУН возглавлял Андрей Мельник. Организация существовала в Польше подпольно, а после сентября 1939 г. начала открыто действовать на территориях, подвластных немцам. Германская армейская разведка (абвер) помогала ОУН в создании военных подразделений и внедрении диверсантов в СССР. В 1940 г. на съезде в Кракове в ОУН произошел раскол. Большинство под руководством Степана Бандеры (ОУН(б)), освобожденного немцами из польской тюрьмы, заняло более активную позицию, призвав к засылке на территорию СССР большого числа вооруженных групп и к подготовке восстания в СССР в начале ожидавшейся войны Германии с Советским Союзом. Вторая группа во главе с Мельником (ОУН(м)) предпочла усилить сотрудничество с Германией и беречь силы до нужного момента [Dallin 1957: 114–116; Prus 1988: 12–19].

На собрании фракции ОУН(б) в апреле 1941 г. в Польше были установлены общие цели организации и тактика и также высказано отношение к евреям:

...

ОУН борется с жидами как с опорой московско-большевистского режима, объясняя одновременно народным массам, что Москва – это главный враг [Дюков 2009: 47; Torzecki 1993: 175–176].

Среди вторгшихся в СССР немецких войск в составе группы армий «Юг» были два украинских батальона, «Нахтигаль» и «Роланд»; кроме того в советский тыл были внедрены украинские диверсанты. В конце июня 1941 г., после захвата Львова, бандеровская фракция заявила о создании украинского правительства. Немцы, в чьи планы не входила независимость Украины, разогнали правительство и отправили его членов, включая Бандеру, в тюрьму. Руководство ОУН ушло в подполье. Несмотря на разочарование украинских националистов в немецкой политике по отношению к ним, десятки тысяч их пошло на службу в созданную оккупантами администрацию или в полицию, продолжив сотрудничество с захватчиками. Параллельно в лесах Волыни начали образовываться вооруженные группировки УПА, готовые бороться за независимость Украины. Они надеялись, что в ходе войны и СССР и Германия истощатся, и независимым украинским силам удастся создать свое государство.

Первое подразделение УПА было официально создано 14 октября 1942 г., однако еще до этого в лесах действовали группы украинских националистов, среди них части «Полесская сечь» под руководством Максима Боровца (псевдоним «Тарас Бульба»). Командиром УПА назначили Романа Шухевича (один из псевдонимов – «Чупрынка»). Ранее Шухевич служил в украинском легионе, включавшем батальоны «Нахтигаль» и «Роланд», будучи одним из командиров «Нахтигаля». Когда легион распустили, Шухевич вместе с группой украинских офицеров бежал в леса. УПА имела подпольные связи с тысячами украинцев, служивших в немецкой полиции. В марте 1943 г. по приказу УПА около 6 тыс. таких полицаев, захватив с собой оружие, бежали в леса и присоединились там к отрядам УПА. Во второй половине 1943 г. отделения УПА появились в Буковине и Западной Галиции. На Волыни, в самом центре деятельности УПА, организация захватила обширную территорию, включая деревни и небольшие города. На пике своей силы УПА насчитывала до нескольких десятков тысяч бойцов, организованных в батальоны (курени) по 400–800 человек, которые в свою очередь делились на роты и взводы. Несмотря на относительно небольшие размеры повстанческой армии, она пользовалась широкой поддержкой местного украинского населения [Torzecki 1993: 234–245] [80] .

С точки зрения УПА Советский Союз был главным врагом на пути Украины к независимости. Поэтому УПА сосредоточилась на борьбе с советскими партизанами. В 1943 г. и до середины 1944 г., когда Красная армия освободила регион, в лесах шли кровавые бои. УПА, будучи военным крылом ОУН, была пропитана антисемитскими настроениями. В евреях видели просоветский элемент и убивали многих прятавшихся в лесах и деревнях (равно как и поляков).

После разгрома немцев под Сталинградом и особенно на Курской дуге руководство ОУН(б) убедилось, что поражение Германии неизбежно и советская власть может вернуться на Украину. В августе 1943 г. на хуторе в Тернопольской области был собран Чрезвычайный Великий сбор ОУН(б). Лидеры бандеровской фракции признали, что послевоенное разделение Европы зависит от Англии и США с одной стороны и СССР – с другой, и постановили, что для поддержки западными державами создания независимой Украины необходим отказ от антисемитской и антипольской политики. Была утверждена новая программа ОУН(б), основанная на антиимпериалистических, антифашистских и антирасистских позициях с включением пункта, согласно которому в будущей независимой Украине все народы, включая евреев, получат равноправие [Дюков 2009: 98–99].

Однако несмотря на изменение курса ОУН(б), отношение боевых группировок УПА к евреям осталось прежним, и убийства евреев продолжались [81] . Возможно что решение Чрезвычайного Великого сбора вообще не дошло до боевиков УПА или они игнорировали его.

С немцами УПА вступали в конфликт, в основном когда те пытались захватить находящиеся под их контролем населенные пункты. В июле 1944 г. с приближением Красной армии и накануне отступления немцев из Западной Украины между УПА и фашистами было подписано соглашение, согласно которому немцы обязались поставлять УПА оружие и боеприпасы, чтобы она продолжала воевать в советском тылу [82] .

Несколько сотен прятавшихся в лесах и деревнях евреев, обладавших нужными профессиями (врачи, медсестры, портные и сапожники), при возникавшей необходимости насильно забирали в подразделения УПА, или же они, не имея другой возможности выжить, искали у украинских националистов спасения. Накануне освобождения региона Красной армией большинство их было убито [Дюков 2009: 13; Йонес 2001: 242–243; Спектор 1986: 212–213].

Армия Крайова

Армия Крайова (АК) была вооруженным формированием польского подполья, подчинявшегося польскому правительству в изгнании, находившемуся в Лондоне. Эмигрантское польское правительство не смирилось с аннексией Западной Белоруссии и Западной Украины Советским Союзом и рассматривало их как часть Восточной Польши, что привело к острым разногласиям между ним и советским руководством. После раскрытия убийства органами НКВД тысяч пленных польских офицеров и солдат в Катынском лесу под Смоленском (немцы обнаружили следы преступления в 1943 г. и обвинили в нем СССР, что позднее подтвердилось) дипломатические отношения между польским правительством в Лондоне и СССР 25 апреля 1943 г. были разорваны. Усилилась борьба между советскими партизанами и подразделениями АК в Западной Белоруссии, в лесах под Гродно, Новогрудком, Вильнюсом и в районе польских деревень на Волыни. Партизанская деятельность АК в Западной Белоруссии должна была подчеркнуть принадлежность этих территорий Польше и необходимость их передачи после победы над немцами.

Небольшие группы бойцов АК начали действовать в этих районах уже во второй половине 1942 г., однако их активность резко усилилась осенью 1943 г. – весной 1944 г. Тогда в Новогрудской округе АК имела 7 400–8 000 бойцов в действующих подразделениях и вдвое больше в резерве, разбитом на подпольные ячейки. Основные базы находились в лесах и деревнях по берегам Немана, где проживало в основном польское население. Для борьбы с АК во второй половине 1943 г. из Восточной Белоруссии в Западную были переведены дополнительные отряды советских партизан [Turonek 1993: 120–122; Boradyn 1999: 37–41].

В конце октября 1943 г. с приближением Красной армии к границам Польши до сентября 1939 г. польское правительство в Лондоне решило укрепить свои части на западе Белоруссии и на Волыни с целью захвата обширных территорий, который бы поставил СССР перед фактом принадлежности их Польше. Операция получила название «Буря». В указаниях польского правительства в изгнании, переданных частям АК, говорилось:

...

…Следует уклоняться от стычек с советскими партизанскими частями. Что касается регулярных частей Красной армии, которые прибудут в регион, то польский командир, закончив вести бои с отступающими немцами, открыто заявит себя хозяином территории. Во всем, что касается стремлений советского командования, надо помнить, что законная власть – польская и только, с нынешнего момента и затем именно она, а не русская, является настоящей властью [Bor-Komorowski 1989: 174].

Несмотря на указание, борьба между АК и партизанами ужесточилась. Результатом стали потери с обеих сторон [Siemaszko 1994].

В конце 1943 г. немецкие власти, полиция безопасности и абвер решили, что для борьбы с советскими партизанами, активность которых усиливалась, требуется объединить усилия с АК. Немцы предложили командирам подразделений АК, действовавших в Вильнюсской и Новогрудской областях, помощь с оружием, боеприпасами и техникой. Командиры АК на западе Белоруссии, на линии Новогрудок – Барановичи, Адольф Пилх и Йозеф Свида считали приближавшуюся Красную армию и советских партизан более опасными, чем отступавшие немцы, и договоренность с последними была достигнута в декабре 1943 г. А 16 февраля 1944 г. вступило в силу соглашение между немцами и АК в Вильнюсской области. Фактически было установлено перемирие. В соглашении оговаривались зоны действия АК без вмешательства немцев, которые в свою очередь обязались обеспечивать АК оружием, боеприпасами, медикаментами и помощью раненым в немецких военных госпиталях. При этом АК должна была бороться с «иудео-большевистскими бандами». Основные пункты соглашения, подписанного начальником полиции безопасности генералкомиссариата Литва оберфюрером СС доктором Фуксом, подробно изложены в четырехстраничном донесении полиции безопасности Литвы от 2 февраля 1944 г., отправленном из Риги в 4-й отдел Главного управления немецкой безопасности в Берлине, а также для ознакомления в Минское и Варшавское отделения полиции. Донесение было озаглавлено «Банды белополяков» (Weisspolnische Banden) [83] .

Эти секретные соглашения были согласованы лишь с местными органами АК и не были санкционированы ни командованием АК, ни польским правительством в изгнании. Они носили тактический характер, без всякой политической подоплеки, касавшейся отношений Польши и Германии. Из-под Новогрудка немцы эвакуировали свои силы и оставили территорию под контролем подразделений АК, которая пополнила свои ряды, проведя несколько мобилизаций местных поляков и белорусов [Boradyn 1999: 173–181, 206; Turonek 1993: 202–207].

Несмотря на это сотрудничество АК не достигла успеха в борьбе с советскими партизанами, и те остались самым сильным элементом в лесах Западной Белоруссии. Что касается евреев, с точки зрения АК они являлись просоветским элементом, поэтому их в ряды АК не принимали и относились к ним крайне враждебно.

Пятая глава Еврейское боевое подполье

Условия организации подполья

Еврейское боевое подполье на оккупированных территориях СССР коренным образом отличалось от еврейского подполья в других оккупированных странах Европы – прежде всего количеством организаций, числом участников, успехами в переправке в леса десятков тысяч людей, а также своей основной целью, которая виделась в вооруженном сопротивлении. Кроме подполья Варшавского гетто, возникшего после большой акции истребления в июле – сентябре 1942 г., и немногих других польских гетто, остальные нелегальные организации сосредоточивались на проведении актов индивидуального и группового спасения, на борьбе с голодом, болезнями и т. п.

Вооруженное сопротивление было обусловлено тотальным уничтожением евреев нацистами и идеей, что нужно воевать с врагом, несмотря на его абсолютное превосходство и на ничтожные шансы на победу. Подпольщики считали, что лучше умереть в борьбе, а не во рву или в газовой камере; в то же время в их сердцах таилась надежда, что борьба откроет им путь к спасению. Другими важными факторами, обусловившими сопротивление евреев, были возможность добыть оружие, отношение населения гетто к идее борьбы и наличие рядом с гетто лесов и партизан.

Полная изоляция евреев в гетто и их разобщенность определили характер еврейского подполья. Централизованного сопротивления не существовало, а отдельные подпольные формирования действовали почти без связи между собой. Кроме того, документов по гетто, просуществовавших долго, в течение 2–3 лет, значительно больше, чем по существовавших недолгое время. По этим причинам в данной главе будет рассмотрена деятельность подполья в различных гетто по отдельности с учетом специфики этих гетто, более подробно – в гетто, имевших долгую историю. Особое внимание будет уделено наиболее ярким попыткам сопротивления, а также действиям евреев в советском нееврейском подполье.

Подполье в Минском гетто

Катастрофа в Минске

28 июня столица Белоруссии Минск была захвачена немцами, а 3–4 июля туда прибыли подразделения айнзацгруппы «В». Через несколько дней фельдкомендантура города опубликовала приказ, обязывающий всех мужчин независимо от национальности в возрасте от 18 до 45 лет явиться на регистрацию. Их отправили в местность Дрозды, где был создан лагерь, в котором на открытом пространстве вместе с ними содержались десятки тысяч военнопленных. По приблизительным оценкам, около 10 тыс. человек, то есть четверти из 40 тыс. минских мужчин, отправленных в Дрозды, были евреями [84] . Солдаты айнзацгруппы вместе с сотрудниками тайной полевой полиции (Geheime Feld Polizei) выявляли коммунистов и евреев. Через некоторое время люди были разделены на гражданских и военных, евреев и неевреев. Тысячи евреев убили, оставшихся перевели в городскую тюрьму или направили на различные места работы. 19 июля 1941 г. был опубликован указ о создании гетто, а 25 июля 1941 г. в нем заперли 70–75 тыс. евреев, часть которых согнали из соседних городов и местечек. Немцы назначили юденрат (орган самоуправления) под руководством Ильи Мушкина. Начальником еврейской полиции в гетто назначили Зяму Серебрянского. [Арад 2007; 220–223]

В то же время убийства минских евреев продолжались. 7 ноября, в день Октябрьской революции в деревне Тучинка под Минском было убито 12 тыс. евреев, а 20 ноября – еще 7 тыс. После ноябрьских акций уничтожения в Минском гетто осталось 49–56 тыс. евреев, из них 7 тыс. человек, привезенных из Германии. 5 марта 1942 г. было убито еще 5 тыс. евреев. За четыре дня, 28–31 июля 1942 г., в ходе самой большой акции уничтожения в Минске, в гетто, в Малом Тростянце и в Петрашевичах было уничтожено 25–26 тыс. местных евреев и 3 500 евреев из Германии. В гетто осталось еще около 12 тыс. евреев, количество которых уменьшалось также от голодных смертей и благодаря бегствам в леса.

В начале 1943 г. в Минском гетто было около 9 тыс. евреев. Состав юденрата был сменен, во главе его стал польский еврей Эпштейн, сотрудничавший с оккупантами в отличие от предыдущего руководства юденрата. Между январем 1943 г. и окончательной ликвидацией гетто продолжались единичные убийства и массовые казни людей, подозревавшихся в попытках уйти в леса или в подпольной деятельности. То были месяцы агонии гетто. В сентябре 1943 г. началась окончательная ликвидация Минского гетто. 10 и 18 сентября 1943 г. 2–3 тыс. мужчин были вывезены поездами в лагерь уничтожения Собибор, где большинство из них погибло. К началу последней акции уничтожения 21 октября 1943 г. в гетто находилось 2–3 тыс. евреев. Они были убиты в Малом Тростянце. В Минске было оставлено 500 евреев, обладавших нужными специальностями, а часть их занималась сжиганием трупов в Тростянце [Арад 2007; 371–372, 472–473]. Они были убиты перед самым отступлением. Красная армия освободила Минск 3 июля 1944 г.

...

Организация и деятельность подполья

Уже в первые месяцы оккупации в Минске возникло несколько групп евреев-коммунистов, среди их организаторов были Григорий (Герш) Смоляр, в прошлом активист нелегальной компартии Польши, и Наум (Нахум) Фельдман, который еще в годы Гражданской войны воевал в партизанском отряде и в рядах Красной армии. В октябре 1941 г. эти группы объединились в вооруженное подполье, главными целями которого стали вывод людей из гетто в леса для партизанской борьбы и помощь партизанским отрядам под Минском. Было решено создать подпольную типографию для выпуска листовок с призывами к минчанам всех национальностей сопротивляться немецким оккупантам. В руководство подполья вошли Смоляр, Фельдман и др. Так возникла первая еврейская подпольная организация в Европе, направленная на вооруженную борьбу с оккупантами.

Создатели подполья обсуждали допустимость подпольной коммунистической организации без санкции ЦК ВКП(б), поскольку было опасение, что руководство партии усмотрит в этой инициативе попытку раскола. Когда Смоляр на своей первой встрече с группой Фельдмана сказал, что создал подпольную организацию, Фельдман спросил: «Кто дал вам на это разрешение?» Однако Смоляр объяснил, что для ухода в лес и партизанской борьбы, подобной той, что велась в Гражданскую войну, не требуется разрешения вышестоящих партийных инстанций. По воспоминаниям Смоляра, при другой встрече с Фельдманом он сказал ему, что организация имеет связь с некими внешними силами, что было воспринято Фельдманом как свидетельство разрешения на существование организации. В этих условиях Смоляр и его товарищи решили взять на себя ответственность за организацию подполья [Смоляр 1984: 46–54; Холявский 1988: 140–141] [85] .

Подполье Минского гетто было организовано коммунистами, настроенными не на решение проблем евреев, а на общие интересы всего населения оккупированных территорий и советского партизанского движения в целом. Поэтому идеи остаться в гетто и организовать там еврейское сопротивление, как это было в других гетто, не возникло [86] . Кроме того, в лесах под Минском начали действовать партизанские отряды, и жители гетто установили с ними контакт, что сделало возможным уход в леса.

Юденрат и начальник еврейской полиции Серебрянский помогали подпольщикам: их устраивали на работу в гетто (например, Смоляр работал кочегаром в подвале больницы), оформляли документы и передавали информацию, поступавшую от немецких властей. Когда подполье начало выводить людей в леса, юденрат обеспечивал их едой и теплой одеждой. Члены подполья подделывали разрешения на работу с немецкими печатями, «арийские» свидетельства о рождении и т. д.

Первый контакт между подпольем и партизанскими группами, возникшими в начале сентября 1941 г., произошел через еврейского юношу Федю Шедлецкого – связного партизан, которыми командовал капитан Быстров (Александр Сергеев). Шедлецкий ночью пришел к главе юденрата Мушкину и обратился к нему с просьбой о теплых вещах и лекарствах для партизан, предупредив, что в случае предательства Мушкин будет убит [87] . Юденрат откликнулся на просьбу. Благодаря Мушкину и Серебрянскому Шедлецкий вступил в контакт со Смоляром, в результате чего была налажена связь с партизанами [Смоляр 1984: 485–488].

Процесс организации подполья продолжался месяцами, в нем сочетались опыт нелегальной деятельности, который имели Смоляр и другие коммунисты из Польши, застрявшие здесь при бегстве на восток, и возможности местных коммунистов, знавших местные условия и имевших полезные знакомства с нееврейскими партийными деятелями вне стен гетто. Основным ядром подполья была группа из 10 человек – «десятка». В первые месяцы возникло 12 «десяток», и вместе с подключившимися к сопротивлению молодежными группами число подпольщиков достигло примерно 300 человек, а на пике их деятельности – около 450 человек. В акциях уничтожения 1941–1942 гг., а также в период между акциями погибли многие подпольщики, но их заменили новые. Участники подполья, работавшие на складе трофейного оружия в Красном Урочище, похищали винтовки, пистолеты, гранаты, боеприпасы, а также автоматическое оружие и доставляли в гетто. Кроме того, в гетто попало содержимое тайника с винтовками, вероятно спрятанными попавшими в окружение красноармейцами. Подпольщики располагали также радиоприемником, при помощи которого принимали известия из Москвы и распространяли их в гетто. Подполье помогало бежать советским военнопленным, содержавшимся в концлагерях на территории Минска, обеспечивало их поддельными документами, одеждой и др.

В конце ноября 1941 г. подполье гетто установило связь с нееврейским городским коммунистическим подпольем, во главе которого стоял инженер Исай Казинец (подпольная кличка «Славка»). Ему удалось скрыть свое еврейское происхождение и выдать себя за татарина. Группа Казинца сосредоточилась на создании партизанских баз в лесах, диверсионной деятельности на городских объектах и антифашистской пропаганде. Подобно Фельдману в свое время, на встречах со Смоляром Казинец тоже интересовался, кто санкционировал создание подполья в гетто и каковы его цели, поскольку опасался отрицательного отношения Москвы к организации, созданной без указания Центра. На случай возможного наличия в Минске тайного партийного комитета, оставленного перед приходом немцев, Казинец назвал созданное им самим руководство подполья «резервным комитетом». (Впрочем, несмотря на опасения Казинца, его «резервный комитет» после войны был признан как официальный городской подпольный комитет партии, а ему самому посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.) Смоляр и Казинец договорились, что подполье гетто станет частью минского коммунистического подполья и будет действовать под его руководством. Тайная типография, имевшаяся в гетто, перешла в руки городского подполья и стала использоваться для пропаганды среди минчан. Городское подполье установило связи и с некоторыми людьми из юденрата, включая председателя Мушкина и начальника полиции Серебрянского, и получало от них помощь. В свою очередь подполье в гетто просило минских подпольщиков помощи в выводе людей из гетто в леса [Смоляр 1984: 55–56, 86, 88–89; Холявский 1988: 145–146] [88] .

Тогда же в Минске возникла еще одна подпольная группа, состоявшая из оставшихся в городе офицеров Красной армии. Эта группа, именовавшаяся «Военным советом», контактировала с городским подпольем, но сохраняла самостоятельность и занималась главным образом выведением людей из города в леса. При посредстве Казинца была установлена связь между еврейским подпольем и «Военным советом». Просьбу помочь евреям перебраться в леса «Военный совет» отверг под антисемитскими предлогами: во-первых, «еврейский облик» нанесет ущерб образу партизан в глазах местного населения; а во-вторых, у евреев якобы нет навыков владения оружием и ведения боевых действий. В результате подполье гетто прервало контакты с «Военным советом». В конце февраля – начале марта 1942 г. немцы напали на след «Военного совета», а затем и городского подполья. Сотни подпольщиков были арестованы и казнены, среди них и Казинец, которого повесили 7 мая 1942 г. При допросах членов городского подполья немцы выявили их связи с подпольем гетто и сотрудничество подпольщиков с членами юденрата Мушкиным и Серебрянским. Обоих арестовали и казнили. От юденрата потребовали выдать Смоляра и других руководителей подполья, и те были вынуждены скрываться внутри гетто с помощью председателя юденрата Иоффе, который заменил Мушкина [Смоляр 1984: 117–122; Холявский 1988: 152–155].

О деятельности разгромленного подполья свидетельствуют отчеты айнзацгруппы соответственно от 3 апреля и 8 мая 1942 г.:

...

В Минске действует [коммунистическая] партия. <…> Грузинский еврей, которого зовут Мустафа Деликурды-оглы, руководитель партийной организации, арестован. <…> Подпольная группа, и в ней 60 евреев из гетто, финансирует деятельность партии, приобретает оружие. <…> 60–80 евреев из гетто присоединились к партизанам. В квартире еврея Деликурды-оглы были конфисковано оружие, лекарства и перевязочные материалы, а также действующая типографская машина и 8 пишущих машинок [Arad et al. 1989: 324].

В августе – сентябре 1941 г. еврей пытался организовать и объединить эти [подпольные] группы. Это был инженер-нефтяник Исай Казинец, который взял себе имя Мустафы Деликурды-оглы. <…> Казинец возглавил [коммунистический] комитет и был ответственным за дела гетто. В этой роли он установил связи с евреями Минска, чтобы мобилизовать их в партизаны. <…> До настоящего времени около 100 евреев ушли из гетто и присоединились к партизанам. <…> Типографией, которая также находилась в доме около гетто, руководил еврей по фамилии Чипчин, живший вне гетто. <…> Шрифт был получен из гетто. Партизанское движение получало финансовую поддержку главным образом из пожертвований, которые собирали в гетто. Установлено, что почти все гетто было организовано и распределено по отрядам и подгруппам. Следствие по этому делу прекращено, принимая во внимание предстоящую ликвидацию гетто. <…> К настоящему времени арестовано 404 человека, включая членов партизанской организации гетто. Из них уже расстреляно 212 человек. Большое количество оружия и боеприпасов конфисковано [Arad et al. 1989: 339–341].

Еще до разгрома минского подполья и последовавших арестов, а также после акции уничтожения, проведенной 2 марта 1942 г., подполье гетто по собственной инициативе отправило в леса на юг от Минска три группы, чтобы создать там партизанские базы. Кроме них, из гетто для той же цели ушли в леса другие группы, не принадлежавшие к подполью гетто [Смоляр 1984: 115, 128, 131; Холявский 1988: 148–149, 151] [89] .

Полиция безопасности получила точную информацию о местах, где находились подпольщики и где они прятали оружие. Немцы врывались в гетто, в основном по ночам, окружали дома, хватали находившихся там подпольщиков и расстреливали их вместе со всеми обитателями дома. Смоляр и другие скрывавшиеся подпольщики решили при первой возможности перенести свою деятельность в леса. Большая акция уничтожения в конце июля 1942 г., когда погибло 25–30 тыс. евреев, подстегнула их желание покинуть гетто. В те же дни при попытке перейти в «арийскую» часть города был схвачен и казнен один из руководителей подполья гетто Михаил Гебелев [Смоляр 1984: 129].

После ухода Смоляра в лес оставшиеся подпольщики продолжали действовать и поддерживать связь с партизанами; небольшие группы людей продолжали бежать из гетто к партизанам. Один из них позднее вспоминал о диверсиях подполья:

...

Несмотря на террор наши диверсии продолжались. Надя Шустер вместе с группой женщин устроилась работать на завод «Большевик». Они портили шнуры, парашюты, воровали теплую одежду и передавали партизанам. Такая же группа работала на заводе по производству спирта «Октябрь». Они смогли устроиться работать на пункте связи немецкой армии, где нанесли ущерб аппаратуре и похитили оружие. Были неудачные операции, участники которых погибли, как, например, в ресторане для немецких офицеров. <…> Мы получили указание наладить связь с арестантами в лагере военнопленных на улице Широкой, которые продолжали устраивать побеги [Садовская 1985: 354–355].

Кроме людей, ушедших в леса организованно, с помощью подполья, несколько сотен человек бежали сами, поодиночке или группами. По приблизительным оценкам, количество евреев, бежавших из Минского гетто, составило около 5 тыс. человек – больше, чем в любом другом гетто [90] .

Подполье в Вильнюсском гетто

Катастрофа в Вильнюсе

24 июня 1941 г. Вильнюс был захвачен немцами. В нем находилось 57 тыс. евреев. Их уничтожение началось с первых дней июля и продолжалось с краткими перерывами до декабря 1941 г.; в ходе этих операций погибло большинство вильнюсских евреев. Массовые казни происходили в Понарах (ныне Панеряй), в 12 км от города.

6 сентября 1941 г. было создано Вильнюсское гетто. Руководителем юденрата немцы назначили Анатоля Фрида, командиром еврейской полиции в гетто стал Яков Генс. В начале января 1942 г. в гетто еще оставалось около 20 тыс. евреев, из которых 13 тыс. считались «легальными», поскольку оккупанты нуждались в их работе. Еще около 7 тыс. «нелегальных» евреев скрывались во время казней. С января 1942 г. и до весны 1943 г. акции массового уничтожения не проводились. Летом 1942 г. немцы назначили главой юденрата Генса вместо Фрида, дав ему звание «правителя гетто». Тогда юденрат и большинство обитателей гетто считали, что пока гетто будет экономически полезным для немцев, останется хотя бы временная надежда на выживание.

4 июля 1943 г. в Понарах были расстреляны 4 тыс. евреев из разных гетто на востоке Литвы (Швенчёнис, Ошмяны, Михалишки и Солы). Целью акции было главным образом предотвращение их бегства в леса. Многие из убитых были трудоспособными, это подорвало веру вильнюсских евреев в то, что работа на немцев спасет их от смерти. Для немцев же сами факты существования районов партизанской борьбы рядом с гетто и возможность присоединения к ней евреев были достаточной причиной для уничтожения гетто. Направленный в Берлин отчет командира полиции безопасности Литвы о положении в апреле 1943 г. описывает результаты ликвидации:

...

В течение отчетного месяца очищены от евреев территории Белоруссии, присоединенные к генералкомиссариату Литва: Швенчёнис, Ошмяны, Свирь, Эйшишкес. Эти территории, постоянно находившиеся под угрозой нападения партизан, теперь совершенно свободны от евреев. В результате мы имеем теперь пограничный район шириной от 50 до 80 км, свободный от евреев [Rozauskas 1970: 271–272].

Вследствие деятельности советских партизан и побегов рабочих из трудовых лагерей в леса в конце июня – июле 1943 г. были уничтожены лагеря вокруг Вильнюса. Часть узников были убиты, часть вернули в Вильнюсское гетто [Rozauskas 1970: 298–301].

21 июня 1943 г. Гиммлер издал приказ:

...

Собрать в концентрационных лагерях всех евреев, которые еще находятся в гетто на территориях Остланда. <…> Ненужных жителей надо вывезти из гетто… [91]

Приказ стал частью общей политики уничтожения евреев, и сохранение жизни «нужных» жителей диктовалось временной необходимостью в их труде. Вероятно, этот приказ, изданный через несколько недель после подавления восстания в Варшавском гетто, учел уроки этого восстания: в закрытых концлагерях, где заключенные отрезаны от внешнего мира и находятся под строгим надзором, вряд ли могут создаться условия для восстаний. Ухудшение военного положения, прорыв блокады Ленинграда и угроза наступления Красной армии в районе Остланда стали дополнительными причинами.

1 и 23 августа 1943 г. из гетто в концлагеря вывезли 2 500 человек, в подавляющем большинстве работоспособных мужчин. Это количество не удовлетворило немцев, и 1 сентября гетто было окружено. Немцы потребовали от юденрата выдать им 3 тыс. мужчин и 2 тыс. женщин для отправки в Эстонию. 1–4 сентября юденрат сумел собрать 4 тыс. человек (половина из них – женщины); в гетто осталось 11–12 тыс. евреев. 23–24 сентября Вильнюсское гетто было ликвидировано. Около 3 тыс. человек перевели в трудовые лагеря внутри города, примерно 2 400 мужчин и женщин работоспособного возраста отправили в лагеря Эстонии и Латвии. Около 5 тыс. были высланы в лагеря уничтожения в Польше или расстреляны в Понарах; некоторые смогли укрыться на территории гетто. 2–3 июля, за десять дней до освобождения Вильнюса Красной армией, в вильнюсских трудовых лагерях расстреляли последних евреев.

Организация подполья

Подполье в Вильнюсском гетто возникло уже в первые месяцы его существования. Его создали члены сионистских молодежных движений, еще за недолгий период советской власти, с июня 1940 г. по июнь 1941 г., установившие между собой тайные контакты и продолжавшие поддерживать их после прихода немцев [92] . Члены партии Бунд и оставшиеся в городе после оккупации коммунисты-евреи также установили между собой конспиративные связи. Основная нелегальная деятельность этих групп, до конца 1941 г. действовавших самостоятельно, заключалась в поиске путей спасения их членов при акциях уничтожения.

Между подпольщиками велись споры о подходящем месте для боевых действий. Вследствие акций уничтожения в Вильнюсе и поступавших известий о массовых убийствах в других литовских городах и местечках некоторые подпольщики считали, что истребление направлено против евреев Литвы, а главными их инициаторами являются литовцы. Это предположение подкреплялось сведениями из Белоруссии и Польши, где ситуация была пока относительно спокойной. Это подталкивало к мысли, что те места более предпочтительны для организации подполья и надо перебираться туда. Другие подпольщики полагали, что события в Литве повторятся на других оккупированных территориях, поэтому нет смысла покидать Вильнюс для организованной борьбы [Арад 1976а: 192–194].

В конце сентября 1941 г., когда в подполье шли споры на эту тему, в Вильнюс приехал поляк Хенрик Грабовский, представитель польского подполья в Варшаве, прибывший с целью установить связь с польским подпольем. Он также взял на себя поручение установить связь с вильнюсским подпольем молодежных сионистских организаций в Варшаве («Хехалуц хацаир – Дрор» и «Хашомер хацаир»). Грабовский вернулся в Варшаву в середине октября 1941 г. с известием об уничтожении десятков тысяч литовских евреев; это известие было опубликовано в Варшаве в подпольной газете «Негед хазерем», которую издавала организация «Хашомер хацаир» [Арад 1976аа: 190–191].

В октябре – декабре 1941 г. из Вильнюса в гетто Гродно, Варшавы и Белостока выехали посланцы молодежных сионистских движений. Их целью было оценить происходящее в гетто на территории Белоруссии и Польши и передать информацию о массовом уничтожении евреев в Литве. Другие посланцы молодежных сионистских движений Варшавы прибыли в Вильнюс осенью 1941 г. Так создалась связь между гетто Вильнюса и Варшавы; появился термин «связные гетто». Связными становились преимущественно девушки с «арийской» внешностью – это облегчало исполнение их опасной миссии, хотя некоторые из них были схвачены и казнены. Связь между Вильнюсом, Белостоком и Варшавой функционировала до середины 1942 г. [Арад 1976а: 190–193, 208–210; Резник 2003: 68–75] [93] .

Пришедшие тем же путем известия об относительном спокойствии в то время в гетто Белостока и Варшавы лишь обострили спор между сторонниками переноса подпольной деятельности из Вильнюса и теми, кто предпочитал создавать боевую организацию на месте. Мордехай Тененбаум-Тамаров, один из руководителей «Хехалуц хацаир – Дрор» в Вильнюсе, сторонник перехода в другие места, говорил:

...

В гетто Белостока и Варшавы живет много евреев, там действует халуцианское движение [94] , и наша задача перевести туда наших людей, чтобы удалить их отсюда, где они обречены на уничтожение.

Сторонники организации боевого подполья на местах утверждали:

...

Как движение мы привязаны к еврейской массе гетто, и мы не можем оставить их наедине с судьбой. Нет никакой уверенности, что судьба Вильнюса не постигнет Белосток и Варшаву [Арад 1967: 194].

Тененбаум-Тамаров придумал дерзкий план перехода своей группы из Вильнюса через Балтийское море в Швецию с помощью знакомого ему унтер-офицера немецкой армии Антона Шмидта, сочувствовавшего евреям. Согласно этому плану группа должна была выехать из гетто на грузовике Шмидта в латышский порт Лиепаю, а оттуда на рыбацких лодках добраться до шведского острова Готланд. Рассматривался также вариант перехода пешком зимой через Финский залив. Тененбаум-Тамаров писал об этом:

...

Была также и попытка покинуть Гитлерию: на немецкой машине до Либавы [Лиепаи] в Латвии, а оттуда зимой, по льду через Финский залив в Швецию. Многочисленные акции не позволили осуществить план [Тененбаум-Тамаров 1947: 124] [95] .

Таким путем члены польского подполья добирались до своих единомышленников в Англии.

В ночь на 1 января 1942 г. в Вильнюсском гетто состоялась встреча представителей подпольных ячеек молодежных сионистских движений, на которой зачитали воззвание, составленное Аббой Ковнером. Главные идеи воззвания были таковы: «не идти, как скот на убой» и «да, мы слабы и беззащитны, но единственный ответ убийцам – сопротивление» [Арад 1991: 343]. Три недели спустя 21 ноября 1942 г. представители организаций «Хашомер хацаир», «Ханоар хациони», «Бейтар» и коммунистической партии на встрече в гетто решили создать подпольную боевую организацию с главной задачей подготовить вооруженное сопротивление при первой попытке ликвидации гетто. Так родилась «Объединенная партизанская организация» (на идише «Фарейникте партизанер организацие», ФПО). ФПО видела себя частью советского партизанского движения в немецком тылу, однако национальному аспекту нашлось место в программе организации, подчеркивавшей, что «сопротивление – национальный акт, борьба народа за свою честь и достоинство» [Арад 1976аа: 199].

Во главе ФПО встал Исаак Витенберг, коммунист со стажем подпольной работы еще со времен польской власти; среди руководителей организации были Абба Ковнер из «Хашомер хацаир» и Иосиф Глазман из «Бейтара» – заместитель начальника еврейской полиции в гетто. Коммунист Витенберг был избран главой организации, несмотря на то что большинство в ней составляли сионисты, поскольку он имел опыт подпольной борьбы, кроме того была надежда на то, что он сможет установить связи с коммунистическими нееврейскими группами вне гетто и получить от них помощь.

На организационной встрече подполья Вильнюсского гетто отсутствовал Мордехай Тененбаум-Тамаров, руководитель группы «Хехалуц хацаир – Дрор», так как ее члены в первой половине января 1942 г. перебрались из Вильнюса в Белосток и Варшаву. Через несколько месяцев после создания ФПО к ней примкнула молодежь Бунда, и их представители, а также представитель «Ханоар хациони» присоединились к ее руководству.

ФПО отличалась от других подпольных организаций в гетто тесным сотрудничеством представителей всего спектра партий – от сионистского «Бейтара» до коммунистов. Базовой ячейкой ФПО была «пятерка» – пять человек, организованных в соответствии с местом их проживания в гетто, что позволяло при необходимости быстро их мобилизовать. Ячейка включала членов различных политических движений. Три «пятерки» составляли взвод, взводы были организованы в батальоны. На пике деятельности организации в нее входило два батальона, каждый по 120 бойцов. Имелись в ФПО также штабные части (разведка, связные, саперы и т. д.). Всего в ней состояли около 300 человек.

Члены «Хехалуц хацаир – Дрор», оставшиеся в Вильнюсе, весной 1942 г. создали там подпольную группу во главе с Иехиелем Шейнбоймом. Они собрали вокруг себя другие группы, не принадлежавшие к молодежным движениям, и бывших военных. Когда эта организация, получившая название «Боевая группа Иехиеля», формировалась, в гетто начали поступать известия о партизанской деятельности в Белоруссии, что отчасти предопределило направленность группы, поставившей своей целью партизанскую борьбу в лесах. В отличие от ФПО она не видела реальной возможности успеха восстания в гетто. В «Боевой группе Иехиеля» состояло до 150–200 человек [Арад 1976а: 222–225].

Приобретение оружия

Первое оружие вильнюсское подполье добыло из немецких складов трофейного оружия в Борбышках, где работали евреи, в том числе участники ФПО. В гетто попали десятки единиц легкого оружия всех видов. Во время похищения оружия был схвачен 16-летний член ФПО. Подвергнутый допросам, он никого не выдал и был убит. Члены ФПО, работавшие вне гетто, и «Боевой группы Иехиеля» покупали оружие у неевреев, с которыми имели контакты. Еврейские полицейские, участники подполья, помогали проносить оружие через ворота гетто, после чего его прятали там в тайниках [Арад 1976а: 254–255; Корчак 1965: 94, 100–101].

Связь с нееврейскими подпольными группами

ФПО вела переговоры с Армией Крайовой о помощи в обеспечении оружием. В ответ на вопросы польских подпольщиков о политическом характере организации и о том, на чьей стороне выступит ФПО, когда в Вильнюсе начнется борьба за власть между поляками и Советами, было сказано, что ФПО – организация не коммунистическая, ее цель – борьба с нацистами, а судьба Вильнюса после освобождения будет решаться не ею. После нескольких недель переговоров польское подполье отказалось помочь ФПО с оружием, и связь с ним прервалась [Корчак 1965: 96] [96] .

ФПО связалась также с польским коммунистическим «Союзом активной борьбы» (Zwiazek Walki Czynnej), который был организован в Вильнюсе в начале 1942 г., но эта немногочисленная группа сама нуждалась в помощи ФПО. Летом 1942 г. ФПО установила связь с отрядом советских парашютистов, обосновавшимся в Рудницкой пуще на юге от Вильнюса, и передала им сообщение о немецких военных объектах в Вильнюсе; эта информация ушла в Москву. В конце лета 1942 г. немцы напали на след отряда и ликвидировали его. Осенью 1942 г. ФПО послала двух девушек, Соню Мадейскер и Цесю Розенберг, с заданием попытаться перейти линию фронта, добраться до Москвы и сообщить там о массовом уничтожении евреев. Девушки достигли прифронтовой полосы в районе Великих Лук и были арестованы немецкой полицией, но им удалось бежать и вернуться в Вильнюс [Ковнер 1973: 83; Корчак 1965: 133, 136].

В июле 1942 г. гетто посетила полька из Варшавы Ирена Адамович с поручением от подпольной сионистской организации. Адамович была знакома с членами «Хашомер хацаир» и с их помощью установила связь с ФПО. Она согласилась поехать в Каунас и Шяуляй, чтобы установить контакт с членами сионистских молодежных движений и оповестить их об идее вооруженного сопротивления [Резник 2003: 99–101].

В конце февраля 1943 г. в Вильнюсе организовалась литовская подпольная коммунистическая группа «Союз освобождения Литвы» (Lietuvos Iљlaisvinimo Sąjungos) во главе с Юозасом Витас-Валунасом, бывшим председателем горсовета. Вслед за тем был создан городской комитет компартии, в котором состоял и руководитель ФПО Витенберг. При посредстве Витенберга возник Вильнюсский антифашистский комитет, объединивший ФПО, польский «Союз активной борьбы» и «Союз освобождения Литвы». ФПО была среди них самой большой и организованной структурой.

ФПО требовала от своих нееврейских партнеров создания партизанской базы в лесах, куда могли бы прийти еврейские подпольщики после восстания в гетто, подготовки укрытия в городе для переправки людей, а также помощи в приобретении оружия. «Союз освобождения Литвы» получил от ФПО деньги и типографский станок, на котором печатали антифашистские прокламации на польском и литовском языках для распространения в городе [Корчак 1965: 135–137; Гефен и др. 1958: 27–29] [97] .

В результате переговоров ФПО с «Боевой группой Иехиеля» в апреле – мае 1943 г. было принято решение о присоединении людей Шейнбойма к ФПО в качестве отдельного подразделения. Иехиель Шейнбойм вошел в руководство ФПО [Арад 1976а: 302–303].

Отношения ФПО с юденратом

Отношения ФПО с юденратом весной и летом 1943 г. можно определить как мирное сосуществование. ФПО не противодействовала юденрату, который временно обеспечил выживание гетто, сделав его экономически выгодным для немцев. Глава юденрата Генс имел представление о ФПО и знал ее руководителей, но не мешал подполью, пока оно не подвергало опасности основ существования гетто. Несколько раз Генс говорил, что, когда придет день ликвидации гетто, он сам примет участие в боевых действиях и даже как бывший офицер возглавит их.

В мае 1943 г., с усилением партизанских действий в лесах, полиция безопасности арестовала нескольких евреев, которые пытались достать оружие у местных жителей, а те донесли на них немцам. Несколько юношей из швенчёнисского гетто, ушедших в партизаны, установили связь с ФПО и вывели в леса из Вильнюсского гетто несколько групп людей. Полиция безопасности, узнав об этом, намекнула Генсу, что существование гетто поставлено под угрозу. Генсу пришлось предостеречь подполье против продолжения этой деятельности; он сказал, что отвечает за жизнь евреев гетто, и освобождать их не дело «небольшой группы героев», имея в виду членов ФПО [Арад 1976а: 305–310] [98] .

Первое открытое столкновение между ФПО и юденратом произошло во время так называемого «дела Витенберга». В конце июня 1943 г. полиция безопасности напала на след городского комитета коммунистической партии и арестовала его членов, включая Витаса. Под пытками один из арестованных рассказал о связи с Витенбергом и о нелегальной типографии в гетто. Полиция потребовала от юденрата выдать Витенберга и угрожала в случае отказа ликвидировать гетто (о существовании ФПО и о том, что Витенберг был ее руководителем, немцам известно не было). Вечером 15 июля 1943 г. Генс арестовал Витенберга и передал его литовской полиции. По дороге к воротам гетто боевики ФПО напали на полицейских и освободили Витенберга. Назавтра все члены организации забаррикадировались в одном из кварталов гетто, предполагая, что за арестом Витенберга последует разгром всей ФПО. После того как Генс объяснил положение жителям гетто, множество взволнованных евреев, вооруженных палками и камнями, окружили дома, где находились члены ФПО, и потребовали выдать Витенберга, утверждая, что нельзя рисковать жизнью 20 тыс. жителей гетто ради одного человека, тем более связанного с компартией вне гетто. Члены ФПО оказались перед выбором: действовать против евреев с оружием в руках или выдать Витенберга; руководство решило, что в создавшемся положении он должен сдаться сам. Восстание против немцев в этой ситуации противоречило концепции ФПО, в боевом уставе которой (апрель 1943 г.) было написано:

...

Организация ФПО вступит в бой в случае угрозы для всего гетто. <…> ФПО не начнет сражение ради защиты жизни одного еврея. <…> В таком случае еврейское общество осудило бы нас как провокаторов, и мы вступили бы в братоубийственную войну [Корчак 1965: 146].

Витенберг сдался, и на следующий день после ареста его нашли в камере мертвым: он отравился цианистым калием [Арад 1976а: 311–315; Резник 2003: 121–123].

После смерти Витенберга руководителем ФПО стал Абба Ковнер. Вследствие позиции, занятой обитателями гетто в «деле Витенберга», встал вопрос: откликнется ли гетто на призыв ФПО к восстанию, когда придет день ликвидации гетто. Руководство ФПО решило, что организация продолжит ориентироваться на восстание и одновременно пошлет в лес своих людей во главе с Глазманом для создания там партизанской базы, куда придут подпольщики после восстания в гетто. 24 июля 1943 г. Глазман с 21 членом ФПО ушли в Нарочские леса [Арад 1976а: 316–319].

В конце июля в Вильнюсе появилась еврейка Геся Глазер (псевдоним «Альбина»), парашютистка, посланная из Москвы. Она принадлежала к оперативной группе литовских советских партизан под руководством Мотеюса Шумаускаса, база которых находилась в Нарочских лесах. Ее целью была помощь в восстановлении коммунистического подполья, разрушенного после ареста и казни Витас-Валунаса. Глазер передала штабу ФПО мнение партизанского командования, что нужно уходить в леса и воевать там [Палецкис и др. 1966: 244–245].

1 сентября 1943 г. гетто было окружено немцами; от юденрата потребовали предоставить 5 000 евреев для высылки в Эстонию. Штаб ФПО решил, что начинается ликвидация гетто, и отдал приказ о мобилизации подпольщиков, которые сосредоточились в двух батальонах; группу людей послали извлечь оружие из тайного склада. Вследствие доноса 2-й батальон, около 100 человек, внезапно был окружен немецкими и эстонскими силами до получения оружия и выведен за пределы гетто. Части боевиков удалось бежать и соединиться с 1-м батальоном, вооруженным и готовым воевать на баррикадах на улице Страшунь. ФПО распространила среди обитателей гетто листовки, разъяснявшие, что людей посылают не на работы в Эстонию, а на смерть в Понары, и призывавшие присоединяться к боевикам для сопротивления немцам. После того как юденрат не справился со сбором людей, в гетто вошли немецкие и эстонские солдаты, и начались облавы. По ним открыли огонь с позиции ФПО под командованием Иехиеля Шейнбойма, который погиб в перестрелке с немцами. С наступлением темноты солдаты были вынуждены покинуть гетто.

Чтобы предотвратить ликвидацию гетто, Генс договорился с немцами, что возглавит сбор требуемого количества людей, сообщил об этом в штаб ФПО и обещал подпольщикам не трогать организацию, если ее члены не начнут боевых действий. Штаб ФПО оказался перед проблемой: поскольку обитатели гетто не откликнулись на призыв присоединиться к бойцам, а поверили заверениям Генса, что людей действительно посылают на работы в Эстонию, шансы на успех восстания становились ничтожными. Было также очевидно, что в случае восстания жители гетто обречены на уничтожение, а такую ответственность штаб не мог и не хотел брать на себя. В конце концов штаб решил подождать окончания акции и после этого перевести членов ФПО в леса. Таким образом, первоначальная идея восстания в гетто не выдержала испытания реальностью, и от нее пришлось отказаться.

4 сентября 1943 г. закончился сбор людей для отправки в Эстонию, и осада гетто была снята. 8–13 сентября из гетто несколькими группами вышли около 150 членов ФПО в направлении Нарочских лесов в Белоруссии, приблизительно в 80 км на северо-востоке от Вильнюса. Во время подготовки к выходу последней группы под руководством Аббы Ковнера от командира находившихся на юге Литвы советских партизан Генрика Зиманаса пришло указание выходить в Рудницкую пущу (еврей Зиманас был одним из руководителей компартии Литвы, направленным сюда из советского тыла). В последний день существования гетто, 23 сентября 1943 г., оттуда через канализационные трубы вышла последняя группа [Арад 1976а: 327–337].

В полиции знали о деятельности подполья в Вильнюсском гетто и об уходе людей в леса. Для немцев Вильнюсское гетто, в отличие от двух других литовских гетто, Каунасского и Шяуляйского, стало гнездом подпольной деятельности, которое нужно уничтожить при первой возможности. В отчетах полиции безопасности Литвы от 1 сентября и 1 октября 1943 г. отмечаются побеги и сопротивление, вызвавшие уничтожение гетто:

...

Вследствие известных затруднений в Вильнюсском гетто оно было полностью эвакуировано. Несколько раз здесь возникала необходимость силой ломать серьезное сопротивление евреев. Во время последней акции в наших рядах были потери… [Арад 2007: 460].

Подполье в Каунасском гетто

Катастрофа в Каунасе

Каунас был захвачен немцами 24 июня 1941 г. 37 тыс. евреев попали под оккупацию. В результате погромов, проведенных литовцами, а еще больше – массовых казней в Седьмом форте до 8 июля погибло около 6 тыс. евреев, а затем еще около тысячи. Приказ о заключении евреев в гетто, созданном в пригороде Слободка, вышел 15 июля; гетто окончательно заселили и закрыли 15 августа 1941 г.; там оказалось около 30 тыс. человек. 7 августа был назначен юденрат, называвшийся в Каунасе альтстенратом, во главе с доктором Эльхананом Элькесом. В акциях уничтожения с середины августа до конца октября погибло еще 12 500 евреев, и в гетто осталось менее 17 тыс. человек. После октябрьской акции настал период относительного затишья, продолжавшийся до осени 1943 г.

В сентябре-октябре 1943 г. гетто постепенно превратилось в концлагерь под властью СС. Часть жителей гетто перевели в трудовые лагеря около города или в Латвию. Однако большинство жителей гетто осталось в концлагере. В конце марта 1944 г. 1 200 детей и некоторых стариков отправили на уничтожение в Освенцим и в Девятый форт Каунаса. Около 40 членов еврейской полиции, в том числе ее командир Моше Левин, были убиты в Девятом форте за отказ открыть места, где скрывались евреи. 8–11 июля 1944 г. в лагеря в Германии было выслано около 8 тыс. евреев, которые до того жили в Каунасском гетто и поблизости. После этого гетто подожгли. Красная армия освободила Каунас 1 августа 1944 г.

Подполье

Вооруженное объединенное подполье в Каунасском гетто было создано ближе к концу существования гетто. Этому предшествовало тайное объединение сионистских молодежных движений «Иргун брит Цион», «Хашомер хацаир», «Хехалуц хацаир» и «Бейтар», образовавшихся в гетто в конце 1941 г. после окончания крупных акций уничтожения, и организации коммунистов-подпольщиков.

Весной 1942 г. члены сионистских партий создали общий «Вильямпольский сионистский центр Каунаса» – ВСЦК (на иврите «Мерказ Циони Вильямпола Ковна»), в который вошли и молодежные движения. Сионистские организации сосредоточились главным образом на культурно-просветительской деятельности и взаимопомощи. ВСЦК имел сильное влияние в юденрате, доктор Элькес помогал ему деньгами и предоставлением рабочих мест.

Коммунисты-евреи во главе с Хаимом Елиным создали в конце декабря 1941 г. «Антифашистскую боевую организацию» – АБО (на идише «Антифашистише камфс организацие»). Каждый из членов АБО приносил клятву на идише:

...

Поддерживая борьбу против фашизма во всех ее формах, выражаю желание стать активным борцом в рядах красных партизан. Я обещаю неутомимо бороться против фашистских оккупантов, угрожать их местам расположения, транспорту, поджигать и взрывать мосты, поезда. <…> Обещаю бороться до окончательной победы Красной армии. <…> Я знаю, что партизаны, нарушающие дисциплину и конспирацию, считаются провокаторами и осуждаются на смерть.

В этой клятве отсутствуют национальные мотивы, занимавшие важное место в идеологии вильнюсской ФПО, которая считала сопротивление «национальным актом, борьбой народа за свою честь и достоинство». АБО направила свои усилия на поиски связи с просоветскими активистами среди местного населения и на осуществление диверсий на немецких складах по месту работы ее членов.

В июле 1942 г. из Вильнюса в Каунасское гетто прибыла связная ФПО полька Ирена Адамович. На встрече с членами «Хехалуц хацаир» и «Хашомер хацаир» Адамович рассказала о ФПО и ее целях. Это привело к постепенному изменению идеологической установки подпольных сионистских групп, и к началу 1943 г. у них созрело решение перейти от культурно-просветительской деятельности к вооруженной борьбе [Левин 1975: 131–133; Олейский и др. 1980: 25–27; Эндлин 1983: 72]. Сказались и внешние события – разгром немцев под Сталинградом, а также сообщения о действиях партизан в лесах, потрясение от убийств евреев в малых гетто на востоке Литвы в апреле 1943 г. и известия о восстании в Варшавском гетто.

Весной 1943 г. коммунисты гетто установили связь с коммунистической подпольной группой, организованной в Каунасе, и начали совместную деятельность. В начале лета коммунисты гетто и члены ВСЦК договорились о создании «Всеобщей еврейской вооруженной организации» (ВЕВО) под единым руководством. Ее целями стали приобретение оружия и организация ухода в леса для партизанской борьбы. Возглавил ВЕВО Хаим Елин, имевший опыт подпольной деятельности еще до войны. Количество членов организации дошло до 600 человек. ВЕВО наметила план военных действий в гетто в случае его ликвидации до ухода подпольщиков в леса.

ВЕВО не походила на ФПО: это был союз разных политических групп, каждая из которых сохраняла свою независимость и собственные интересы. ВЕВО находилась в связи с юденратом, и доктор Элькес помогал подпольщикам деньгами для приобретения оружия и назначал их на должности в еврейской полиции и там, где они могли вступить в контакт с людьми и организациями вне гетто. Когда установилась связь с партизанами, юденрат снабжал уходящие в леса группы одеждой и транспортными средствами [Левин 1975: 133–134, 167; Олейский и др. 1980: 26–28; Файтельсон 2001: 249].

Связь с партизанами в лесах осуществлялась при посредстве партизанской связной «Альбины», находившейся тогда в Вильнюсе. В середине сентября 1943 г. Елин прибыл в Вильнюс и отправился оттуда с «Альбиной» в Рудницкую пущу, чтобы установить контакт между подпольем Каунасского гетто и командованием советских литовских партизан. Через две недели он вернулся в гетто.

В начале октября 1943 г. «Альбина» появилась в Каунасе и передала Елину указание от Зиманаса: подпольщики должны были создать партизанскую базу в Августовских лесах в 160–170 км на юге и юго-западе от Каунаса, на границе с Восточной Пруссией. Руководство подполья Каунасского гетто видело большие трудности в осуществлении этого плана, и Елин пытался убедить «Альбину», что организация пока не готова создать партизанскую базу из-за отдаленности места и отсутствия проводников, к тому же у подпольщиков было мало оружия и низок уровень военной подготовки. Однако «Альбина» уверяла, что в Августовских лесах уже находятся партизаны, которые встретят там членов организации, что им сбросят на парашютах оружие и что на месте они приобретут боевой опыт. В заключение она сказала: «Приказы не обсуждают, а выполняют!» [Левин 1975: 134–135; Эндлин 1983: 84, 89–91; Файтельсон 2001: 292] Коммунист Елин не мог уклониться от выполнения приказа советского партизанского командования и начал готовить поход в леса.

Первые 18 человек вышли из гетто 21 октября 1943 г. Они были вооружены четырьмя пистолетами и несколькими гранатами. Подпольщики ошиблись дорогой, разделились на мелкие группы, часть их схватила немецкая полиция, а остальные через три дня вернулись в гетто. Несмотря на неудачу, было решено дополнительно послать людей в леса. 28 октября 1943 г. вышла вторая группа в составе 25 человек, а затем с интервалом в один-два дня – еще несколько групп. Все они отправились безоружными, многие группы заблудились и рассеялись, часть была схвачена. Лишь немногим удалось достичь Августовских лесов, где после бесплодных поисков в течение нескольких суток они не встретили ни одного партизана и вернулись в гетто. Один из участников похода, Нехемия Эндлин, писал:

...

Мы пробыли в лесу три дня и не нашли никаких следов людей, которые должны были нас встретить. Мы прочесали лес вдоль и поперек. Мы предполагали, что если в лесах есть люди, то они тоже должны были бы нас искать. Выводом было, что в лесу никого нет и нет смысла задерживаться здесь далее. Кроме того, местные крестьяне уже заметили нас. <…> Местность была враждебной. Территория не подходила для партизанской деятельности [Эндлин 1983: 100–101, 109].

Всего в леса вышел 71 подпольщик, среди них 12 женщин. Тех, кого арестовала полиция, перевели в Девятый форт, где они работали на сжигании трупов; некоторых убили по дороге, остальные вернулись в гетто [Левин 1975: 135–136; Эндлин 1983: 93–109; Файтельсон 2001: 290]. В неудаче перехода виновен штаб советских партизан, неверно оценивший возможности подпольщиков гетто. К тому же в Августовских лесах тогда советских партизан действительно не было.

Несмотря на тяжелые потери, подполье не оставляло идею партизанской войны, и в ноябре 1943 г. от Зиманаса было получено разрешение послать людей в Рудницкую пущу в 150 км от Каунаса. Первый отряд вышел в конце ноября 1943 г., а после него еще несколько групп. Большая часть пути была проделана до городка Онушкиса на специально нанятом грузовике. До середины апреля 1944 г. ВЕВО перевела в леса около 180 своих членов. 6 апреля 1944 г. Елин был арестован в Каунасе и вскоре казнен. В тот же месяц потерпела неудачу попытка одной группы уйти из гетто: большая часть людей была убита по дороге, и дорога в леса закрылась. В Каунасе осталось около 150 членов ВЕВО, которым не удалось уйти в леса, и они разделили судьбу остальных жителей гетто [Левин 1975: 136–138; Эндлин 1983: 122–127, 175].

Подполье в Рижском гетто

Катастрофа в Риге

1 июля 1941 г. немецкая армия захватила Ригу. В городе остались 35–37 тыс. евреев, среди них беженцы из других мест. В течение июля в городе было убито около 5 тыс. еврейских мужчин. 25 августа 1941 г. возникло гетто, куда попало 30–32 тыс. евреев, в основном женщины. Гетто просуществовало всего пять недель. 26 ноября небольшая часть гетто была обнесена забором и колючей проволокой, и тем, кто жил там, приказали перейти в другие части гетто – в «большое гетто». После этого в «малое гетто» перевели около 4 тыс. работников-мужчин и несколько сотен женщин, записавшихся в швеи и отделенных от своих семей. 30 ноября и 8–9 декабря из «большого гетто» вывезли 25–28 тыс. евреев в Румбульский лес в 8 км от города и расстреляли. С декабря 1941 г. и до весны 1942 г. в «большое гетто» поселили 16 тыс. евреев из Германии, часть которых затем выслали в трудовые лагеря в Латвии. Оба гетто, «малое» и «большое», были разделены, каждое из них имело свой юденрат и свою еврейскую полицию.

Когда Красная армия в начале августа 1944 г. подошла к Риге, последних евреев оттуда вывезли вместе с узниками латвийских трудовых лагерей. Через Балтийское море их перебросили в лагерь Штутгоф, а оттуда в различные концентрационные лагеря Германии.

Подполье в Рижском гетто

Организация подполья в Риге началась в первые месяцы 1942 г. в «малом гетто», где находилось 4 тыс. мужчин, уцелевших после акции истребления в конце ноября 1941 г. Инициаторами стали бывшие активисты компартии во главе с Менделем Вольфовичем, затем к ним присоединились члены молодежных сионистских движений. Подпольщики намеревались организовать вооруженное сопротивление в случае ликвидации гетто, а также вывести членов подполья в леса после установления связи с партизанами. Силы организации достигали 150 бойцов, разделенных на 22 ячейки. Среди них насчитывалось 28 из 40 членов еврейской полиции, в том числе начальство. Членам организации, работавшим на складе трофейного оружия в Пороховой башне и в других местах, удалось добыть оружие, в том числе автоматы, и спрятать его в бункерах [99] .

Одновременно подполье искало связь с просоветскими группами вне гетто. В основном это были небольшие группы русских, живших на окраинах Риги, и беглых советских военнопленных, которые нашли убежище у русских горожан. Летом 1942 г. в гетто дошли известия о деятельности партизан на востоке Латвии, что усилило стремление подпольщиков бежать в леса. В июле 1942 г. организации удалось связаться с группой бывших военнопленных, скрывавшихся в городе, в том числе с лейтенантом Борисом Писмановым, евреем, который выдавал себя за украинца. Подпольщики надеялись через них и вместе с ними установить контакт с партизанами, которые бы оказали при побеге в леса. До конца октября 1942 г. продолжалась связь между подпольем и Писмановым, с его помощью 28 октября 1942 г. из гетто вышла группа из 10 вооруженных подпольщиков. Районами деятельности партизан были восток Латвии в районе Давугавпилса и главным образом леса под Псковом. Из-за отдаленности этих мест от Риги члены группы наняли грузовик и выехали на нем. На некотором расстоянии от города они должны были встретить проводника к партизанам. По этому пути планировалось вывести четыре группы.

Первая группа после выезда из города попала в засаду, при перестрелке семеро погибли, двое были ранены и схвачены, одному удалось бежать и вернуться в гетто. Полиция благодаря своей агентуре знала заранее о связях подполья гетто с Писмановым, а также о подготовке бегства, включая маршрут грузовика. Сохранились немецкие документы с описанием слежки и ее результатов. В документе от 24 октября 1942 г. упоминается сообщение агента о том, что утром 28 октября группа из 8–10 евреев намерена выехать на грузовике в направлении Абрене (русское название – Пыталово) и на седьмом километре после Абрене встретиться с партизанским связным. В документе от 27 октября говорится, что члены группы, собравшиеся бежать, уже находятся за пределами гетто, в квартире на улице Садовникова, 28/24, что еврейские полицейские помогли им уйти из гетто, что связной беглецов – Борька (Писманов), что агент находится с беглецами и что засада будет устроена на 15-м километре шоссе Рига – Мадона [100] .

Благодаря разведывательной информации и допросам захваченных раненых уже 28 октября 1942 г. были арестованы члены подполья, а также Писманов и советские военнопленные. Об этом свидетельствует немецкий отчет от 2 ноября 1942 г.:

...

Из числа евреев, бежавших из гетто 28.10.1942, во время их задержания было застрелено семеро. <…> В связи с этим в тот же день было арестовано еще 9 человек, среди них – руководитель, занимавшийся подготовкой побега евреев из гетто. Это следующие люди: Писманов (еврей) по кличке Борька, советский военнопленный, лейтенант [далее приводятся имена трех военнопленных и четырех гражданских лиц]. Арестованный Писманов, который бежал из лагеря военнопленных 5.9.1942 <…> был руководителем и организатором бежавших евреев. <…> Сбежавшие евреи должны были в конце пути передать ответственному [за переезд] латышу, который был вместе с ними в грузовике, [и] подтверждение, что их переезд осуществлен успешно, и тогда Писманов должен был подготовить вторую группу [Левин 1988: 183–184].

После провала и арестов больше ни одна группа подпольщиков не ушла в леса. В качестве карательной акции за попытку побега начальник полиции безопасности Латвии штурмбаннфюрер доктор Ланге приказал казнить 80 евреев и начать в гетто поиски оружия. 31 октября 1942 г. была проведена акция: убито 108 человек, среди них 42 еврейских полицейских – последние за пособничество побегу [101] .

Вследствие собранной информации немецкая полиция в конце июня 1943 г. арестовала в гетто и в трудовых лагерях под Ригой несколько десятков подпольщиков и людей, подозреваемых в принадлежности к подполью. Были обнаружены почти все тайники с оружием. Подавляющее большинство арестованных было расстреляно или погибло в лагерях. Это положило конец подпольной деятельности в Рижском гетто [102] .

25 августа 1944 г., за шесть недель до освобождения Риги Красной армией, в рижской газете «Tevija» по распоряжению начальника полиции безопасности Латвии было опубликовано объявление о раскрытии 24 августа 1944 г. на улице Пельдус, 15 вооруженной группы евреев, состоявшей из шести мужчин и одной женщины. Евреи открыли огонь и убили одного из полицейских. В ходе перестрелки было убито двое евреев, во время обысков были арестованы остальные евреи, а также все жители дома, где они скрывались [103] .

Подполье в Гродненском гетто

Катастрофа в Гродно

Гродно попало под оккупацию уже на второй день войны, 23 июня 1941 г. Накануне немецкого вторжения там проживало 25 тыс. евреев, включая беженцев. Лишь немногие смогли эвакуироваться или бежать. Осенью 1941 г. Гродно перевели в генералбецирк Белосток, а 1 ноября 1941 г. был издан указ о создании двух гетто в городе. Первая волна истребления на оккупированных территориях Советского Союза, начавшаяся сразу после вторжения и продолжавшаяся до весны 1942 г., минула Гродно, и относительное затишье продолжалось до ноября 1942 г.

В конце 1942 г. началась высылка евреев генералбецирка Белосток для уничтожения в Освенцим и Треблинку. С начала ноября до середины декабря 1942 г. 10 500 евреев из Гродно отправили в пересыльный лагерь Келбасин, а оттуда в Освенцим. С середины декабря 1942 г. высылка евреев из генералбецирка Белосток в лагеря уничтожения прекратилась, так как вследствие поражения под Сталинградом немецкой армии потребовался весь имевшийся железнодорожный транспорт. После личного вмешательства Гиммлера во второй половине января 1943 г. были предоставлены необходимые поезда для высылки, и уничтожение возобновилось. Гродненских евреев вывезли в лагеря уничтожения в два приема, 18–22 января и 13–16 февраля. Около тысячи последних евреев, в основном тех, кто обладал нужными профессиями, в марте 1943 г. перевели в Белостокское гетто.

Организация подполья

Первым шагом в организации вооруженного подполья в Гродненском гетто стало тайное объединение сионистских молодежных групп, главной целью которых была просветительская деятельность.

В конце 1941 г. и в начале 1942 г. в Гродно начали поступать сведения о массовом уничтожении евреев в Белоруссии, Вильнюсе и его пригородах. Эти сведения поступали в основном от связников гетто, которые по пути из Вильнюса в Белосток и Варшаву останавливались в Гродно. Первой связной между Вильнюсским и Гродненским гетто стала Белла Хазан, получившая «арийские» документы и проживавшая в нееврейской части Гродно. После получения этой информации подпольщики начали готовиться к боевому сопротивлению. В начале 1942 г. в Гродно прибыл Мордехай Тененбаум-Тамаров, направлявшийся из Вильнюса в Белосток. Он пробыл там краткое время и помог организации «Хехалуц хацаир – Дрор» [Петель-Кнаани 2001: 230–232]. Первым шагом стало объединение групп «Хашомер хацаир» и «Хехалуц хацаир – Дрор». Члены движения «Бейтар» и коммунисты готовились к подпольной деятельности самостоятельно. Но из-за относительного спокойствия в Гродненском гетто до ноября 1942 г. и из-за отсутствия авторитетного лидера здесь поначалу не предпринимались активные действия, например, попытки добыть оружие. Только после акций уничтожения в ноябре – декабре 1942 г., когда тысячи людей отправили в Келбасин и Освенцим, подполье пробудилось.

Тененбаум-Тамаров повторно прибыл с коротким визитом в гетто, чтобы продвинуть организацию подполья. Вслед за ним прибыл Зерах Зильберберг, активист подполья в Белостоке. Их попытка создать в Гродно общий фронт всех нелегальных организаций, сионистских и несионистских, не удалась. Подпольная объединенная группа членов «Хашомер хацаир» и «Хехалуц хацаир – Дрор» состояла всего из 50 человек, имевших считанные единицы оружия. Когда Тененбаум-Тамаров покинул Гродно и направился в Белосток, Зильберберг вместе с Йохевед Тауб, бежавшей из Варшавского гетто, продолжал возглавлять сионистское подполье. После высылки евреев в Келбасин среди подпольщиков возникли разногласия: некоторые высказывались за переход в Белостокское гетто, в котором было относительно спокойно, однако большинство подпольщиков отказалось от этой идеи. Было решено организовать сопротивление в гетто и одновременно проверять возможность ухода в леса. В конце осени 1942 г. пятерых подпольщиков послали в лес на разведку. Подпольщица Ципора Бирман писала:

...

В лес была послана первая группа. <…> Тяжело было достать оружие в гетто. Полагали, что оружие будет приобретено по дороге. <…> Их послали искать дорогу. <…> Они ушли, но не дошли. Один вернулся, а четверо погибли. Страшные вещи рассказывал Лейзер (Райзнер, который вернулся. – И.А. ) о том, что он видел по дороге. Сотни мертвых евреев в лесах под Марцинконисом (на северо-востоке от Гродно. – И.А .), десятки раненых, молящих о смерти. Лучше умереть, чем так жить. Надежда уйти в леса исчезла. Без оружия невозможно, а тут приближается зимнее время, и почти нет шансов на будущее [Бирман 1958: 289–290] [104] .

Осталась лишь возможность сопротивления в гетто:

...

У нас не было другого пути, кроме как гордо умереть на месте. Мы начали подготавливать сопротивление. Не все согласились на это. Сопротивление означало тотальное истребление в несколько дней. <…> Не хотели умирать. В преддверии смерти инстинкт жизни обострялся. Мы решили: девушки уйдут в Белосток, а мужчины останутся для проведения ответной акции [Там же: 290].

Попытка организации массового побега во время высылки евреев из гетто во второй половине января 1943 г. провалилась. Евреи не откликнулись на призыв к бегству, и депортация прошла без помех. Подпольщики, потерявшие надежду на возможность организовать восстание в гетто, решили уйти из Гродно. В конце января 1943 г. группы боевиков, среди них Зерах Зильберберг, перебрались в Белосток, где примкнули к местным подпольщикам, другие небольшие группы ушли в леса, чтобы присоединиться к партизанам. Значительное большинство гродненских подпольщиков погибло во время восстания в Белостокском гетто, другие – в лесах [Петель-Кнаани 2001: 236–238; Гроссман 1950: 205–207] [105] .

Гетто в Западной Белоруссии

Катастрофа в Западной Белоруссии

Акции уничтожения на западе Белоруссии начались с приходом немцев, во время правления военной администрации. Они продолжились и после перевода части территорий генералкомиссариата Белоруссия под гражданское управление. В августе 1941 г. в Западной Белоруссии началось создание гетто. До конца 1941 г. были убиты десятки тысяч евреев, однако более половины местного еврейского населения продолжало жить в десятках городов и местечек до конца зимы 1941–1942 гг. Зимой, в том году особенно тяжелой, резко снизилось число акций уничтожения, в основном из-за того, что копать ямы для погребения убитых в мерзлой земле было невозможно. В марте 1942 г. уничтожение евреев возобновилось. В течение 1942 г. погибло подавляющее большинство местных евреев, в начале 1943 г. их осталось около 10 тыс. человек.

В конце 1943 г. в гетто и концлагерях Западной Белоруссии больше не оставалось евреев, кроме нескольких сот человек, рассеянных по разным местам. Но в лесах и среди партизан находились тысячи евреев, бежавших в результате подпольной деятельности из большинства западнобелорусских гетто [106] .

Барановичи

Когда немцы вошли в Барановичи 27 июня 1941 г., там было 10 тыс. евреев. Их уничтожение поодиночке или группами шло непрерывно. Барановичское гетто было создано в конце ноября 1941 г., а его ворота закрылись 12 декабря. Гетто делилось надвое, обе части соединял узкий переход [Arad et al. 1989: 37, 45; Штайн 1953: 517–518] [107] . 3 марта 1942 г. прошла акция истребления: белорусская полиция провела обыски, вытащив из домов и дворов более 2 300 евреев, которых вывезли на грузовиках за город и расстреляли. После этого в гетто привезли евреев из соседних местечек [108] . 19 августа 700 юношей из гетто были высланы на работы в Молодечно. 22 сентября было уничтожено 3 тыс. евреев, другая акция, проведенная 17 декабря, унесла жизни еще 3 тыс. евреев.

После акций уничтожения в начале марта 1942 г. в гетто возникло подполье, в котором состояло около 120 человек, включавших большую группу беженцев из близлежащих местечек. Среди создателей организации был Элиягу Лидовский. В подполье входили начальник еврейской полиции гетто Варшавский и 15 из 22 полицейских гетто. Варшавский стал центральной фигурой организации, поставившей целью восстание в гетто и уход в леса. Подпольщикам удалось добыть оружие на немецких оружейных складах и пронести его в гетто. Юденрат потребовал убрать оружие во избежание риска ликвидации гетто. Подпольщики отказались, отчего их отношения с юденратом ухудшились. Часть членов подполья предложила отказаться от идеи восстания в гетто и уйти в леса, но большинство высказалось за восстание.

22 сентября 1942 г. немцы окружили гетто и провели очередную операцию. Из-за сомнений подпольщиков в нацеленности акции на ликвидацию гетто приказ о начале восстания не был отдан. В конце акции около 450 человек из Барановичского гетто и трудовых лагерей бежали в леса [Штайн 1953: 429–471; Холявский 1982: 119, 174] [109] . В городе в трудовых лагерях осталось около 700 человек. Некоторые сумели бежать, но большинство было расстреляно в течение 1943 г.

Лида

Накануне войны в Лиде проживало около 9 тыс. евреев. Немецкая армия вошла в Лиду 30 июня 1941 г., и в ноябре – декабре было создано гетто, в котором поселили 7 тыс. евреев. Это число увеличилось после перевода в гетто евреев из соседних селений и прибытия беженцев из Вильнюса [110] . 8 мая 1942 г. 5 670 евреев казнили в близлежащем лесу, в гетто остались около 1 500 человек. Затем в Лиду привезли еще около 2 тыс. евреев из окрестных гетто (Ивье, Василишки, Вороново, Радунь).

С расширением акций уничтожения весной 1942 г. в Лидском гетто появилась нелегальная группа. Уход в леса начался после акции 8 мая 1942 г. и продолжался до кануна ликвидации гетто в сентябре 1943 г. Среди активных подпольщиков был Барух Левин. Председатель юденрата Гальперштейн, знавший о тайной деятельности Левина, как-то сказал ему:

...

Ты должен знать, что если мы еще о чем-то мечтаем – то это о том, что некоторые из нас останутся в живых, и, поверь мне, я и сам не надеюсь оказаться среди этих немногих. Дай Бог кому-нибудь выжить, чтобы рассказать о том, что здесь происходило. <…> Появится человек, уже потерявший семью и отчий дом, у которого осталась только одна вещь – ржавая винтовка. И вот в один прекрасный день он вдруг встанет и сделает «пиф-паф» и тем самым похоронит один-единственный шанс [Левин 1968: 66–67].

Эти слова были созвучны отношению к подпольной деятельности многих обитателей гетто: для значительного большинства их было невозможно заниматься вооруженной борьбой в гетто или уходить в лес по причине возраста или обремененности семьей. Их единственная слабая надежда выжить таилась в возможности работы и в лояльности к немецкой власти.

Барух Левин продолжил подпольную деятельность и ушел в леса. Всего из Лидского гетто ушло в леса около 500 человек [Холявский 1982: 140–141; Левин 1968: 62–63, 72–74] [111] .

Слоним

Слоним попал под оккупацию 25 июня 1941 г. Тогда в нем находилось около 19 тыс. евреев, среди них беженцы из Польши. 14 июля 1941 г. в ходе первой акции уничтожения погибло 1 255 евреев [Arad et al. 1989: 45–47] [112] . В большой акции 13–14 ноября 1941 г. было убито около 10 тыс. евреев. В отчете об этой акции гебитскомиссар Слонима Герт Эрен писал:

...

В момент моего прибытия в районе Слонима было 25 000 евреев, из них 16 000 в самом Слониме. <…> Акция полиции безопасности 13 ноября освободила меня от этих пожирателей бесплатного хлеба – оставшиеся 7 000 евреев в Слониме введены в рабочий режим и выполняют работу с большим желанием и под постоянным страхом смерти… [Schoenberner 1988: 135–136].

В декабре в Слониме образовались два гетто – одно для специалистов и работников немецких учреждений, а другое для всех остальных. В январе – марте 1942 г. в Слонимское гетто были переведены евреи из окрестных местечек [113] .

После большой акции в середине ноября 1941 г. был создан антифашистский комитет во главе с Аншелем Далтицким и Абрахамом Докторчиком; в комитете были представлены различные политические течения. В споре о целях подполья большинство его членов предпочитало уход в леса восстанию в гетто. В Слониме сотни евреев трудились на складах немецкого трофейного оружия, и работавшие там подпольщики вынесли оттуда десятки единиц оружия. Подполье установило связь с партизанскими группами в лесных районах под Рафаловкой и Волчьими Норами на юге от Слонима. Их возглавлял лейтенант Красной армии Павел Пронягин, который оказался в немецком тылу и организовал отряд из солдат, попавших в окружение. Подполье гетто обеспечивало их оружием и медикаментами.

На рассвете 29 июня 1942 г. гетто окружили силы местной полиции и подразделение литовцев. Глава юденрата вышел навстречу им для выяснения причин и был застрелен на месте. Население гетто скрылось. В первый день операции схватили 2 тыс. евреев, которых расстреляли в Петролевичах, в 4 км от города. Многие спрятавшиеся погибли от брошенных в укрытия гранат, других застрелили при попытке бегства. Акция и поиски продолжались до 15 июля. Всего погибло 8–10 тыс. евреев.

Во время акции не было оказано вооруженного сопротивления, так как подполье не успело подготовиться, а часть оружия хранилась вне гетто. После акции, когда в гетто осталось менее 2 000 евреев, больше половины которых были нелегальными, около 400 человек бежало в леса. Гебитскомиссар Слонима в отчете от 26 сентября 1942 г. писал:

...

В значительной части диверсионной и разрушительной деятельности участвовали евреи. <…> [Они] также активно действуют в обеспечении ворованным оружием и в воровстве медикаментов и инструментов из больниц. Как вооруженные бандиты они являются важной поддержкой для советских командиров. В начавшейся широкомасштабной операции обер-лейтенантом Шредером было обнаружено, что из 223 убитых бандитов 80 были вооруженными евреями [114] .

Последних евреев в Слониме расстреляли в декабре 1942 г.

Новогрудок – туннель побега

Накануне войны в Новогрудке жило около 7 тыс. евреев. 3 июля 1941 г. город был захвачен, а в декабре 1941 г. там прошла акция, унесшая жизнь 4 тыс. евреев. Во второй половине декабря 1941 г. оставшиеся 1 700 евреев Новогрудка были поселены в гетто. Позднее в нем собрали и евреев из окрестных селений (Ивенец, Налибоки, Кореличи, Любча) [Arad et al. 1989: 13] [115] . 8 августа 1942 г. прошла дополнительная акция, в которой погибло 2 500 евреев. В гетто остались 1 200 человек, большинство из них уничтожили до середины 1943 г.

В течение весны и лета 1942 г. в Новогрудке члены различных политических движений начали создавать подпольную организацию во главе с доктором Каганом для подготовки вооруженного восстания и ухода в леса. Одновременно в гетто действовала еще одна нелегальная группа из 50 человек, намеревавшаяся присоединиться к партизанам, которые начали действовать в Налибокской пуще. Часть группы ушла в леса, вероятно весной 1943 г., большинство погибло в бою во время атаки партизан на гарнизон местечка Налибоки. После неоднократных массовых казней гетто превратили в трудовой лагерь. План восстания и побега в леса, намеченных на 15 апреля 1943 г., не был осуществлен из-за противодействия большинства узников; тогда Каган и его товарищи по подполью вырыли туннель длиной около 250 м. 26 сентября по нему бежали 233 еврея. Большинство бежавших, включая инициаторов бегства, было убито во время побега и преследования, но около сотни достигли партизанского района в лесах [Холявский 1982: 124, 149, 178–181; Цукерман, Басок 1954: 492–493].

Брест

Брест, за исключением крепости, гарнизон которой продержался несколько недель, был захвачен на следующий день после начала войны, 23 июня 1941 г. В городе было более 20 тыс. евреев, лишь немногие сумели бежать на восток. Через несколько дней, 28–29 июня, под предлогом сбора на работы из города вывели 5 тыс. мужчин и расстреляли. В августе 1941 г. был назначен юденрат, а в середине декабря 1941 г. образовалось гетто.

В начале 1942 г. началась организация двух групп подполья: первая включала учеников еврейской гимназии «Тарбут», вторая состояла из коммунистов и советских евреев, попавших в Брест и поневоле оставшихся в нем. Последняя имела связь с брестскими подпольщиками-коммунистами, покупала оружие у находившихся в городе итальянских солдат и воровала оружие с трофейных складов. Подполье имело радиоприемник и работающую типографию. Его целью стали вывод людей в леса, подготовка к сопротивлению и массовому уходу в лес в день ликвидации гетто.

Подполье установило связь с возглавляемой неким «Сашкой» советской партизанской частью в лесу, которая позднее оказалась бандой, отнимавшей у бежавших в леса оружие и одежду и убивавшей их. В ночь между 15 и 16 октября 1942 г. гетто было окружено, и началась ликвидация. Подполье не успело мобилизовать своих членов и достать оружие из тайников. Лишь несколько небольших групп сумели вооружиться и бежать в леса. Брестских евреев вывезли в товарных составах в Бронную Гору и расстреляли. Около месяца внутри гетто выискивали спрятавшихся, около 4 тыс. человек вытащили из укрытий, расстреляли и похоронили в гетто [Спектор 1990: 237].

Пинск

Пинск был захвачен 4 июля 1941 г. Около половины из 20 тыс. пинских евреев, преимущественно мужчины, были казнены между 4 и 7 августа под деревнями Иваники и Козляковичи солдатами 2-го батальона кавалерийского полка СС. 20 августа айнзацгруппа отчитывалась:

...

В Пинске еврей выстрелил в охранника из местной полиции. Другого полицая застрелили из засады около Пинска. В ответ были уничтожены 4 500 евреев [Arad et al. 1989: 94] [116] .

В Пинске осталось около 10 тыс. евреев, главным образом женщины и дети. Гетто создали лишь в мае 1942 г., и евреям дали только один день для переезда. В преддверии его создания в Пинск свезли евреев из окрестных селений [Спектор 1990: 294–295].

В Пинске подпольная деятельность была ограниченной, и информация о ней неполна. Приблизительно 50 участникам подполья удалось достать несколько единиц оружия, и в 1942 г., когда в Полесье усилилась партизанская деятельность, небольшие группы бежали в леса к партизанам. Юденрат протестовал против этого, опасаясь уничтожения гетто. Накануне ликвидации подполье планировало поджечь гетто, а также места работы вне гетто и использовать суматоху для массового побега узников [Розенблат, Еленская 1997: 149–152].

22 октября 1942 г. в гетто распространились слухи о том, что возле аэродрома копают рвы для погребения жертв предстоящей акции истребления. Слухи стали известны оккупантам, и гебитскомиссар гарантировал председателю юденрата Мирскому под «честное немецкое слово», что рвы предназначены для складирования горючего и что евреям не причинят зла, поскольку их работа полезна немецким властям. Мирский передал это успокаивающее сообщение обитателям гетто, и подпольщики решили на несколько дней отложить намеченный поджог.

29 октября–1 ноября 1942 г. гетто уничтожили – раньше, чем подпольщики успели осуществить свой план. Сотни молодых людей пытались прорваться через заборы и бежать, однако подавляющее большинство их погибло от огня немцев, окруживших гетто. Около 1 200 человек погибло внутри гетто. Десятки других людей сумели бежать в леса накануне акции или во время нее [Тамир 1966: 341–343, 349–350; Холявский 1982: 153, 173–174, 223, 248].

27 октября 1942 г. Гиммлер приказал старшему начальнику СС и полиции Украины Гансу Прютцману ликвидировать Пинское гетто как центральную базу партизанского движения в районе Припятских болот [117] . Действительности это не соответствовало.

Подполье и восстания в небольших гетто Белоруссии и Литвы

В малых гетто, где находилось от нескольких сотен до нескольких тысяч жителей, идея вооруженной борьбы возникла, как и в крупных, в связи с акциями уничтожения и осознанием реальности гибели. Большинство небольших гетто находилось вблизи лесов, поэтому подпольщики предпочитали уходить в леса, а не поднимать восстания. Ограниченность территории гетто и их застройка деревянными одноэтажными домами, не позволявшими укрыться, также делали эти гетто непригодными для борьбы. Только в случае проведения акции уничтожения раньше, чем люди успеют уйти в леса, восстание могло дать некоторым шанс спастись. Таким гетто подходил единственный способ сопротивления: поджог деревянных построек и массовое бегство в создавшейся сумятице. Подобным образом евреи действовали в десятках малых гетто во время их ликвидации.

Подготовка к сопротивлению или к выходу в леса началась в небольшой части малых гетто уже в последние месяцы 1941 г., однако основная деятельность усилилась весной 1942 г., одновременно с акциями массового уничтожения в Западной Белоруссии и Западной Украине. Тогда же в лесах начали формироваться вооруженные группы, однако, как правило, они не были связаны с советскими партизанами [118] . Как и в больших гетто, количество добытого оружия влияло на размеры противостояния и на его результаты.

Нелегальная группа в Несвижском гетто (на востоке от Барановичей) возникла после акции уничтожения подавляющего большинства евреев 30 октября 1941 г., после которой в гетто осталось 600 узников. Как и во многих малых гетто, здесь организация подполья происходила не в виде слияния политических течений или движений, а на основе личного знакомства и готовности бороться. Подпольщики планировали уход в леса, и им удалось добыть немного оружия. В середине июля 1942 г. стало известно о ликвидации гетто в соседнем местечке Городзея. Подпольщики решили поджечь гетто и вместе со всеми евреями прорваться в лес. Они довели свой план до сведения обитателей гетто. 20 июля в местечко прибыла рота литовских полицейских, и стало ясно, что пришел конец. На рассвете следующего дня подпольщики заняли оборонительную позицию, и жители гетто подготовились к побегу, а некоторые спрятались в укрытиях. Немецкое начальство гетто сообщило юденрату, что намерено оставить 30 наиболее полезных работников и юденрат должен содействовать их отбору. После того как юденрат отказался выполнить это требование, полиция открыла огонь. Подпольщики ответили стрельбой, гетто было подожжено, и началось массовое бегство через ворота и ограду гетто. Ишай Майзин, один из беглецов, писал:

...

Вдруг кто-то из первого ряда крикнул: «Евреи, за мной, сломаем ворота!»… В это время взорвались гранаты, брошенные с другой стороны гетто. <…> Упали убитые и раненые в первых рядах, прорывавшихся через ворота, и те, кто стоял близко к ним. <…> Гетто отвечало поджогом домов. Дома из сухого дерева были обрызганы бензином. <…> Убийцы растерялись. <…> Всe гетто было охвачено пламенем. <…> За окнами в направлении польской улицы мы видели христиан, выносивших вещи из своих домов в поля, поскольку языки пламени уже охватывали их дома [Штокфиш 1976: 419; см. также: Холявский 1982: 186–191].

В момент начала стрельбы уже не было общего руководства, и каждый пытался спастись собственными силами. Прорывавшиеся через ворота и ограду были убиты на месте, многие укрывшиеся в убежищах сгорели заживо или задохнулись в дыму. Те, кому удалось бежать, погибли по пути в леса от рук полицейских или были выданы местными жителями. Только нескольким десяткам евреев удалось достигнуть Копыльских лесов вблизи Несвижа. Во время восстания было ранено несколько полицейских.

На следующий день, 22 июля 1942 г., было ликвидировано гетто в соседнем Клецке, где было менее 2 тыс. жителей, оставшихся там после акции 31 октября 1941 г., когда 4 тыс. евреев были расстреляны. В Клецке евреи тоже подожгли гетто, взломали ограждения и пытались бежать. Там также было убито подавляющее большинство, только нескольким десяткам человек удалось добраться до леса к партизанам [Холявский 2001: 271–272; Цукерман, Басок 1954: 478–480].

В местечке Дятлово на юго-западе от Новогрудка организация подполья началась в конце 1941 г. Инициатором и руководителем организации стал председатель юденрата адвокат Альтер Дворецкий. Он внедрил в полицию гетто десять подпольщиков, составивших треть всех полицейских. Подполье из 60 человек, организованных в маленькие ячейки, стремилось подготовить восстание в момент ликвидации гетто, для чего на деньги юденрата приобрело несколько единиц оружия. Весной 1942 г. в гетто дошли известия о партизанских группах, находящихся в лесах неподалеку, и Дворецкий решил начать готовить уход в лес. В середине апреля по доносу предателя одного из подпольщиков схватили во время попытки приобрести оружие. Немцам стало также известно о подполье и об участии в нем Дворецкого, и тот с группой подпольщиков бежали в лес. Немцы потребовали от юденрата выдать Дворецкого и назначили награду тому, кто поможет его найти живым или мертвым. 30 апреля гетто было окружено, 1 200 евреев было расстреляно [Герлинг 1968: 52–59; Гефен и др. 1958: 274–380; Холявский 2001: 118, 122–124, 135–137]. Тогда началось массовое уничтожение евреев Западной Белоруссии, и эта акция могла оказаться его частью, но возможно, что обнаружение подполья и побег Дворецкого ускорили ее осуществление.

В лесу Дворецкий и его товарищи установили связь с вооруженной нееврейской группой в Липичанской пуще. 11 мая 1942 г., после одной из встреч с членами этой группы или во время совместных действий Дворецкий и нескольких его товарищей были убиты ими по неизвестным причинам – вероятно, чтобы забрать оружие. После этого несколько еврейских беглецов вернулось в гетто. Убийство Дворецкого людьми, которых считали советскими партизанами, стало моральным ударом для подпольщиков, но они не прекратили своей деятельности. 6–8 августа 1942 г. во время акции ликвидации Дятловского гетто в лес сумели бежать приблизительно 600 человек [Гефен и др. 1958: 380–382; Холявский 2001: 137, 216].

В Швенчёнисском гетто, на северо-востоке от Вильнюса, вооруженное подполье возникло в феврале 1942 г. В гетто находилось примерно 500 человек, оставшихся после уничтожения в начале октября 1941 г. около 2 500 евреев местечка. Подполье состояло из молодых людей 16–19 лет, которые бежали из гетто во время расстрелов, а потом вернулись. Группа, поставившая целью выход в лес к партизанам, составляла около 20 человек. Активными членами ее были Борис Иохай, Ицхак Рудницкий и другие. Участникам группы, работавшим на оружейном складе, удалось изъять оттуда и пронести в гетто около десятка винтовок-обрезов, а также добыть несколько пистолетов. 13 апреля 1942 г. во время чистки заряженного пистолета пуля ранила Гершона Бака. Литовская полиция арестовала его и еще одного подпольщика, Г. Мядзиольского. Из-за опасения, что арестованные не выдержат пыток и выдадут членов группы, подпольщики решили бежать той же ночью. С наступлением темноты с оружием в руках они подошли к ограде гетто. Сотни жителей гетто, наблюдавшие за происходящим, столпились вокруг них и потребовали остаться, утверждая, что если немцы явятся их арестовать и не найдут, то уничтожат всё гетто. Члены группы оказались перед трагическим выбором: отказ от бегства означал почти верную смерть, а побег мог стоить жизни всем обитателям гетто. В конце концов они решили остаться. Но Бак и Мядзиольский выдержали пытки и не выдали товарищей; их казнили 16 апреля. Подпольщики продолжали действовать в гетто и приобретать оружие. Во второй половине марта 1943 г. группа в составе 22 юношей и девушек покинула гетто и ушла в Адутишкисский лес [Арад 1977: 57–75, 76–85; Холявский 2001: 117, 123, 131, 144, 152, 248; Шутан 1971: 25–26, 38–41, 45–46].

В начале апреля 1943 г. было уничтожено Швенчёнисское и несколько других гетто на востоке генералкомиссариата Литва. Подавляющие большинство их жителей было расстреляно в Понарах.

В местечке Куренец под Вилейкой уже в первые месяцы оккупации 12 юношей создали подпольную группу. Подпольщики начали помогать советским военнопленным, содержавшимся в лагере возле местечка, передавая им продовольствие и помогая некоторым из них бежать, а также собирали оружие, чтобы уйти в лес. Члены группы Нахум Альперович и Иосиф Норман, работавшие в немецкой типографии, тайно печатали листовки, призывавшие жителей сопротивляться немцам и вредить им. Эти листовки распространялись в конце августа 1941 г. и были первыми в этом регионе.

Подпольщики установили связь с нееврейской подпольной группой и в феврале г. провели совместную операцию, подорвав в районе два моста. В сентябре 1942 г., накануне ликвидации гетто, большинство подпольщиков ушло в Бродинский лес и в конце 1942 г. присоединилось к партизанам. Во время ликвидации гетто 300 евреев из Куренца бежали в леса, большинство – под Котловцы и Малькевичи [Калхайм 1991: 20–21, 131–146; Холявский 1965: 63–70].

В гетто местечка Мир на юго-востоке от Новогрудка после уничтожения 9 ноября 1941 г. около 1 500 евреев среди оставшихся 850 жителей гетто возникло вооруженное подполье под руководством Шломо Херхеса и Берла Резника. В местном штабе немецкой полиции переводчиком на немецкий язык служил Йозеф Освальд, по документам фольксдойче (местный житель немецкого происхождения), но в действительности еврей Шмуэль Руфайзен, член сионистского молодежного движения, бежавший в Вильнюс из польской Силезии. Подпольщики установили с ним связь, и он помог им достать оружие. Руфайзен убедил подпольщиков, что нет смысла бороться в гетто, а следует организовать массовый побег в леса. В начале августа 1942 г. он сообщил, что на близкие сроки намечается акция уничтожения, но ночью 10 августа полицейские выйдут из местечка на операцию против партизан и можно будет воспользоваться их отсутствием для массового побега. Обитатели гетто много колебались по этому поводу. Достоверно ли сообщение об акции? Если да, то как осуществить побег с женщинами, детьми и стариками? И как можно бросить их на произвол судьбы? Ночью 10 августа из 850 обитателей гетто бежали только 180. Большинство полагало, что их ожидает смерть как в гетто, так и в лесу, а поэтому лучше оставаться с семьями и разделить с ними их судьбу. 13 августа 1942 г. евреев Мира уничтожили [Холявский 1982: 118, 134, 154, 178, 218–220; Цукерман, Басок 1954: 480–486] [119] .

Город Глубокое на северо-западе Белоруссии был захвачен в конце июня 1941 г. 23 октября 1941 г. более 5 тыс. евреев города были заперты в гетто. В гетто попали и евреи из других ликвидированных гетто. 19 июня 1942 г. было уничтожено около половины евреев города. Нелегальная деятельность и уход молодежи в леса в Глубоком начались во второй половине 1942 г. Подпольщики связались с партизанами, и было принято решение о совместных действиях при восстании в гетто и массовом побеге. В соответствии с планом, разработанным в августе 1943 г., партизаны должны были атаковать военный гарнизон местечка одновременно с началом восстания в гетто. Но ликвидация гетто опередила намеченную операцию. За день-два до ликвидации полиция известила юденрат о предстоящем переводе жителей гетто в лагеря Польши. Юденрат передал это известие подпольщикам, и евреи стали готовиться к сопротивлению и побегу. Когда на рассвете 20 августа в гетто вошли полицейские, чтобы приступить к выселению, их встретили стрельбой. Гебитскомиссар Глубокого Пауль Рахман докладывал генерал-комиссару Белоруссии 30 августа 1943 г.:

...

В пятницу 20 августа в 5 часов утра было слышно множество выстрелов. Сидя в своей квартире, я быстро понял, что выстрелы доносятся со стороны гетто. После немедленного личного выяснения на месте мне стало известно, что мы намереваемся эвакуировать гетто Глубокое и перевести евреев в концентрационные лагеря генерал-губернаторства Польша. <…> Во время перестрелки в нескольких домах гетто вдруг вспыхнуло пламя, и пожары быстро распространились [в домах], построенных из дерева и с соломенными крышами. Сильный ветер, дувший 20 августа, усиливал всеобщий пожар. <…> Немедленные действия пожарных не предотвратили распространение огня. <…> Только взрывы [домов] инженерными частями полиции сделали впоследствии возможным предотвращение распространения пожара. <…> По моему мнению, в этих обстоятельствах нам повезло, что 17 августа, в день восстания подразделений Дружины [Druzhina Verbandes] в Докшицах, гетто не стало источником серьезной опасности в Глубоком, где [немецкие] силы безопасности были очень немногочисленны [120] .

Бой в гетто продолжался несколько часов, немцы переходили от дома к дому, стреляли и бросали гранаты. Сотни евреев бежали под покровом огня и дыма сражения. Около 200 человек из Глубокого, частью раненые, достигли Козянских и Нарочских лесов [Гефен и др. 1958: 180–182; Цукерман, Басок 1954: 492].

8 июля 1941 г. на востоке Полесья немцы оккупировали местечко Лахва, в котором проживало 2 500 евреев. В гетто, созданном 1 апреля 1942 г., возникла подпольная группа из 30 человек, большей частью членов сионистских движений. Центральной фигурой подполья Лахвы был Ицхак Рохчин, тесно связанный с руководителем юденрата Довом Лопатиным. Известия о ликвидациях гетто в районе пришли в середине августа 1942 г. 2 сентября стало слышно, что копают рвы возле местечка и охрана вокруг гетто усилена. Рохчин предложил Лопатину в ту же ночь напасть на охрану и организовать массовый побег, но Лопатин предпочел подождать утра, чтобы выяснить намерения немцев. Утром, когда в местечко вошли дополнительные силы немцев, стало ясно, что гетто настал конец. Лопатин распорядился поджечь дома и открыть огонь, несколько охранников было ранено. Около тысячи человек вырвались из гетто, многие из них были схвачены и убиты, лишь около 120 достигли лесов на Припятских болотах [Холявский 1982: 193–198; Цукерман, Басок 1954: 477–478].

Гетто на Западной Украине

В гетто Волыни, включая самые большие – в Ровно и Луцке, подпольные организации были небольшими. Сопротивление и побег тысяч людей совершались по их инициативе спонтанно, без предварительной подготовки. Отсутствие эффективного подполья было связано со специфическими условиями Волыни: там, кроме северных районов, не было большого количества лесов; местное украинское население, как правило, было настроено антисемитски и убивало или выдавало полиции большинство бежавших из гетто евреев; в лесах действовали националистические украинские формирования, которые убивали попавших к ним в руки евреев. В конце 1942 г. в лесах на севере Волыни начали действовать советские партизаны, но уже тогда большинство гетто было уничтожено вместе с их обитателями [121] .

Львов

Немецкая армия оккупировала столицу дистрикта Галиция Львов 30 июня 1941 г. В 1939 г., накануне войны, в Львове проживало около 110 тыс. евреев. После начала войны, во второй половине 1939 г., город наполнился беженцами из захваченных немцами районов Польши. Накануне оккупации Львова в нем находились 145–160 тыс. евреев [Йонес 2001: 138; Кахане 1978: 27]. С приходом немцев украинское население города устроило погром, продолжавшийся до 3 июля и унесший жизни около 4 тыс. евреев. 25–28 июля, в годовщину гибели Симона Петлюры, украинцы устроили еще один погром, в котором погибло около 1 500 евреев. В сентябре 1941 г. в северо-западной части города на улице Яновской был создан трудовой лагерь, подчиненный СС. Этот лагерь стал кошмаром для львовских евреев [Йонес 2001: 200].

Львовский юденрат возглавлял адвокат доктор Иосиф Пинес, в Первой мировой войне служивший офицером в австрийской армии. Он проявлял смелость в отношениях с немецкими властями и выполнял не все их требования. В конце ноября его арестовали и казнили. Вместо него главой юденрата назначили доктора Адольфа Ротфельда [122] . 9 ноября немцы объявили о создании Львовского гетто, и евреям приказали перебраться в него до 15 декабря. Во время перехода в гетто немцы и украинцы выгнали из колонн около 5 тыс. стариков и больных и убили их в соседних лесах. Во второй половине марта 1942 г. из Львовского гетто вывезли в лагерь уничтожения Белжец около 15 тыс. человек. Во второй акции высылки в этот лагерь в августе 1942 г. было убито 50–60 тыс. человек, некоторые еще в самом Львове, в котором в итоге осталось 50–60 тыс. евреев.

В Львовском гетто, одном из самых больших на оккупированных территориях, существовало малочисленное вооруженное подполье. Весной 1942 г. и особенно после большой акции уничтожения в середине августа 1942 г. появилось несколько тайных групп, поставивших цель вооружиться и бежать в лес. Больших лесов, пригодных для укрытия и партизанской борьбы, в окрестностях Львова не было; они находились только в районе города Броды, в 80–100 км на северо-восток от Львова. Пройти такое расстояние пешком, среди враждебного населения и не обнаружить себя представлялось практически невозможным. В конце 1942 г. или в начале 1943 г. в Бродские леса из гетто ушла снабженная небольшим количеством оружия группа из 20 человек. Они наняли два грузовика для переезда, но шоферы донесли на них, полиция устроила засаду на дороге, и в бою погибли все члены группы. Большинство других групп, пытавшихся уйти в леса подобным путем, потерпели неудачу, только немногим маленьким группам удалось добраться до партизан [123] .

При окончательной ликвидации Львовского гетто в июне 1943 г. имели место вспышки вооруженного сопротивления. В одном из районов группа евреев открыла огонь по украинским и немецким полицейским, прочесывавшим гетто, и ранила нескольких из них. Группенфюрер СС Катцман в отчете от 30 июня 1943 г. писал:

...

Во время акции возникли огромные затруднения. <…> По мере того как число оставшихся евреев уменьшалось, усиливалось их сопротивление. Они использовали для обороны оружие различных видов, в том числе итальянское. Евреи покупали оружие у итальянских солдат, находящихся в этом районе, за большие деньги. <…> Поскольку впечатляющие известия об усиленном вооружении евреев умножились, в последние две недели июня во всем дистрикте Галиция в одно и то же время мы использовали наиболее суровые средства, чтобы подавить еврейский бандитизм. Особые средства были необходимы во время ликвидации жилых еврейских кварталов. <…> Некоторые здания взрывались или поджигались [124] .

В Львове действовала польская подпольная Армия Крайова, но никакой помощи в снабжении оружием или уходе в леса евреи от нее не получили, кроме нескольких случаев содействия евреям со стороны их личных знакомых из этой армии [125] . В других крупных гетто Восточной Галиции – Тернополе и Станиславе (ныне Ивано-Франковск) не было вооруженных подпольных организаций, но побеги в леса имели место. Во время ликвидации последних евреев в Тернопольском гетто из одного подвала открыли огонь по немцам и бросили в них гранаты. Подробности и имена еврейских бойцов неизвестны [Штайнман 1955: 413].

Ровно

В Ровно, центральном городе Волыни, накануне войны проживало около 25 тыс. евреев. 28 июня 1941 г. в город вошли немцы. В июле – августе там убили около 3 тыс. евреев. Рейхскомиссар Украины Эрих Кох выбрал Ровно столицей рейхскомиссариата – факт, судьбоносный для местных евреев. 5 ноября гебитскомиссар Ровно доктор Беер сообщил юденрату, что евреи, не имеющие документов с подтверждением, что они числятся на нужных местах работы (так называемых шейнов), должны на следующий день явиться для отправки на работы. 6–7 ноября 15–18 тыс. ровенских евреев были вывезены в лес Сосенки в 6 км от города и убиты [126] .

Массовая казнь такого масштаба и в такое время в генералбецирке Волынь была исключительной. Ее причиной, вероятно, стала срочная необходимость в освобождении в столице рейхскомиссариата большого количества зданий для размещения в них немецких учреждений, а также для решения жилищной проблемы для немцев, приехавших сюда на работу. Ровенское гетто создали в декабре 1941 г., в него переехали евреи, имевшие шейны, и их семьи, всего около 5 тыс. человек [127] . 13 июля 1942 г. гетто оцепили, его обитателей отправили в товарных вагонах в сторону Костополя, где в лесу всех расстреляли. Накануне уничтожения гетто несколько групп молодых людей сумели бежать, некоторые из них попали к партизанам.

Мы не обладаем информацией о тайной организации в гетто. Возможно, именно с ней связано убийство более чем трех четвертей евреев города еще в ноябре 1941 г. Известны случаи сопротивления одиночек, которые во время ареста стреляли по немецким полицейским и убили некоторых из них. Во время ликвидации гетто из одного дома бросали гранаты, убив одного немца и тяжело ранив двух украинских полицаев [128] .

Подполье и восстание в Тучине

6 июля 1941 г. немецкая армия захватила волынское местечко Тучин. Гетто там возникло через год после оккупации, в июле 1942 г., в него попало около 3 тыс. евреев, частью жители соседних деревень. Сведения о ликвидации Ровенского гетто в июле 1942 г., и об акции уничтожения в окрестных населенных пунктах привели к организации сопротивления и восстанию.

В Тучинском гетто организацию восстания возглавил руководитель юденрата Гецель Шварцман. На деньги юденрата было закуплено оружие и заготовлен бензин для поджога около 60 домов. 23 сентября юденрату стало известно о появлении в местечке эсэсовцев и о рытье рвов в окрестности. Руководство юденрата вызвало 60 подпольщиков, которых распределило по группам. Очевидно, немцы заметили подготовку к сопротивлению и на рассвете 24 сентября открыли огонь по гетто. Подпольщики ответили огнем и подожгли дома, а также несколько синагог вне гетто, служивших складами зерна. Глава юденрата призвал людей к побегу. Около 2 тыс. человек (2/3 обитателей гетто) удалось бежать в Пустомытский лес на северо-востоке от местечка. Двое суток продолжались пожары и стрельба, в бою погибло несколько местных полицейских и немцев, а также большинство подпольщиков. Сам Шварцман не бежал, а предстал перед немецким командиром и заявил, что он лично отвечает за происшедшее. Его расстреляли на еврейском кладбище. Подавляющее большинство беглецов было убито полицией и местными жителями [Спектор 1986: 171–174; Цукерман, Басок 1954: 488–489].

В.С. Гроссман и И.Г. Эренбург в «Черной книге» со ссылкой на сообщение Е. Ланцмана пишут об организованном сопротивлении евреев, стрелявших в немцев во время акций уничтожения в украинских городах Острог, Проскуров и Ярмолинцы; погибли как немецкие, так и местные полицейские [Гроссман, Эренбург 1980: 38]. Других свидетельств об этих акциях сопротивления не обнаружено.

Евреи в нееврейском подполье

Многие сотни евреев принадлежали к подпольным коммунистическим группам в различных городах на оккупированных территориях. Часть их была организована еще до отступления Красной армии. Оставлять евреев в немецком тылу для подпольной борьбы было ошибкой советских властей, которые не понимали, что эти евреи будут арестованы и убиты наряду с прочими евреями еще до того, как приступят к выполнению задания. Часто из-за антисемитизма местного населения им не приходилось рассчитывать на его поддержку, без которой подпольщики не могли действовать.

Лишь немногие из сотен евреев, действовавших в нееврейских подпольных группах, остались в живых, но их воспоминаний или свидетельств почти нет. В немецких же источниках в связи с деятельностью арестованных подпольщиков обычно говорится о евреях.

Далее речь пойдет о некоторых евреях-подпольщиках, которые стали известны в Советском Союзе, но чья национальность скрывалась.

Исай Казинец, организовавший и возглавивший городское коммунистическое подполье в Минске, упоминается в советских документах как секретарь подпольного городского комитета коммунистической партии, но при этом не отмечается, что он был евреем [Аржаева, Липило 1987: 7, 80, 209]. В Минске действовала небольшая подпольная группа, очевидно отдельно от группы Казинца, которая помогла группе военнопленных офицеров бежать из плена. Часть из них была убита, а остальные схвачены немцами. Во время допросов они выдали тех, кто помог им бежать, и трое подпольщиков, двое мужчин и одна девушка, были арестованы и 26 октября 1941 г. публично повешены в центре города. Немцы сфотографировали казнь. После освобождения Минска были обнародованы эти фотографии. Указывались имена молодых людей – Владимир Щербацевич и Кирилл Трус, а девушка, на груди которой висела картонка с надписью на немецком и русском языках «Мы партизаны, которые стреляли в немецких солдат», была определена как «неизвестная». «Неизвестной» оказалась 17-летняя еврейка Мария Борисовна Брускина, которую в Минске знали многие, ее мать Людмила погибла в Минском гетто [Шапиро и др. 1994: 97–101; Шейнкер 2003: 188–189]. Маша Брускина работала в больнице, в которой лечили раненых, и помогала их побегам. В больницу она попала с помощью молодого врача еврейки Сони Идельсон, работавшей там же. После казни Брускиной Идельсон также была арестована и повешена в Минске [129] .

Секретарем нелегального горкома, оставленного в Киеве, был Семен (Шимон) Бруз – центральная фигура киевского подполья. В июне 1942 г. немцы напали на след городского подполья и арестовали большинство его участников. Чтобы не попасть живым в их руки, Бруз застрелился. Одной из киевских подпольщиц была еврейская девушка Таня Маркус. Имея документы на фамилию Маркусидзе, она выдавала себя за ненавидящую советскую власть дочь грузинского князя, расстрелянного большевиками. 20-летняя Таня была красавицей, и немецкие офицеры искали ее расположения. Благодаря отношениям с ними Таня сумела собрать информацию, которая помогла подпольщикам уничтожить нескольких из них. После того как немцы напали на ее след, Тане пришлось бежать из Киева, но в августе 1942 г. по дороге к партизанам, находившимся под Черниговом, она была схвачена, допрошена и расстреляна. В отчете киевской полиции безопасности от 16 октября 1942 г. среди арестованных центральных фигур террористических групп в Киеве значится грузинка Татьяна Маркусидзе, родившаяся в Тбилиси 21 сентября 1921 г. В отчете Киевского областного комитета компартии от 15 августа 1946 г. сказано:

...

Храбрая комсомолка, не знавшая страха, Татьяна Маркус под псевдонимом Маркусидзе, активный член диверсионной организации, лично уничтожила десятки солдат, офицеров, коллаборационистов. <…> Она выполняла наиболее ответственные поручения организации по подготовке диверсионных акций и т. п. [Беренштейн, Елисаветский 1998: 30–32; Юрчук и др. 1980: 452].

Ни в этом отчете, ни в других публикациях, посвященных героической деятельности Тани Маркус, не указывается ее подлинная национальность.

В советских публикациях упоминается еврей Борис Сондак, днепропетровский подпольщик, среди диверсионных действий которого – взрыв моста на Днепре. В октябре 1942 г. Сондак и его товарищи были арестованы и казнены [Беренштейн, Елисаветский 1998: 36–37; Юрчук и др. 1980: 435–437].

В отчете айнзацгруппы от 11 ноября 1941 г. сообщается о раскрытии подпольной коммунистической группы в Могилеве. Из 55 арестованных членов группы 22 были евреями, которые, согласно отчету, «с фанатическим воодушевлением действовали для укрепления организации». В отчете отмечается также, что эти люди уничтожены и что «будут приняты коллективные меры против евреев» в Могилеве [Arad et al. 1989: 232, № 133].

Одна из оставленных в Одессе активных групп, которую возглавлял В. Молодцов, осуществляла диверсии и передавала информацию в Москву. Эта группа из 25 человек была арестована по доносу одного из ее участников. В «Одесской газете» 10 сентября 1942 г. появилось сообщение о готовящемся суде над этими подпольщиками, схваченными в катакомбах. Среди их имен газета упоминала 8 еврейских фамилий. 12 членов группы, среди них 8 евреев, были казнены 24 октября 1942 г., остальных осудили на длительные сроки заключения [130] .

В отчете айнзацгруппы от 15 сентября 1942 г. содержится информация, что в Бердичеве арестовано 15 членов подпольной группы, руководимой евреем, и что они планировали поджоги полей и минирование железных дорог [Arad et al. 1989: 362, № 133].

В Запорожье в апреле 1942 г. сформировалось подполье, состоявшее из группы рабочих завода «Запорожсталь» и моряков – защитников Одессы, бежавших после ее падения. Среди руководителей подполья был моряк еврей Леонид Вайнер. 23 июня 1943 г. немцы напали на след подполья, арестовали и казнили 40 его членов. Среди казненных был и Леонид Вайнер, после смерти которого был найден последний лист его прощального письма к жене и маленьким детям:

...

Люба, когда дети подрастут, расскажи им [мою историю] и береги их. Поцелуй их от меня как любящая мать… Целую тебя. До свидания, прощай. Леонид [СИВ. № 16. 2002: 39].

Более полные исследования деятельности евреев в коммунистическом подполье на оккупированных территориях благодаря анализу появляющихся сейчас литературных и архивных материалов, несомненно, позволят выявить многие имена евреев, занимавших ключевые позиции в подполье.

Подполье и побеги в местах «Операции 1005»

Уже весной 1942 г. рейхсфюрер СС Гиммлер начал опасаться, что Германия проиграет войну и лидерам нацизма придется отвечать за свои преступления. Поэтому немецкие власти поспешили избавиться от следов массовых убийств евреев. Гиммлер приказал создать специальную часть СС зондеркоманду 1005 под командованием штандартенфюрера Пауля Блобеля для вскрытия братских могил и сожжения трупов. Эта операция получила название «Операция 1005» [131] . Для обучения командиров зондеркоманды 1005 и личного состава лагерей, где находились братские могилы, которые нужно было уничтожить, в Яновском лагере во Львове организовали специальные курсы. В 1943–1944 г. перед уходом немцев с оккупированных территорий были вскрыты сотни братских могил, трупы извлекались и сжигались, а пепел рассеивался по ветру или смешивался с землей. Эту ужасную работу исполняли еврейские заключенные и военнопленные.

Наиболее тяжелые условия для подпольных организаций царили в местах, где содержались евреи, занятые в «Операции 1005». Заключенные понимали, что немцы не оставят их в живых по окончании работ, и их целями стали побег и присоединение к партизанам. Наиболее известными и относительно успешными были подпольные организации в Бабьем Яре под Киевом, в Понарах под Вильнюсом и в Девятом форте Каунаса.

В Бабьем Яре на сожжении трупов работало около сотни евреев, главным образом военнопленных, и примерно 200 неевреев, по большей части арестованных подпольщиков и партизан. Людей содержали в подвале здания с железной дверью. Работали днем, а ночами люди находились в ножных кандалах во избежание побега. Еврей Захар (Зяма) Трубаков, узник Бабьего Яра, вспоминал:

...

В течение всего времени нашего пребывания в Бабьем Яре мы ни на минуту не переставали думать о побеге. Была организована группа, в которой были Володя Кукля, Яков Капер, Лёня Долинер…[перечисляются еще 13 имен, большинство из них – евреи] и я… Главная проблема состоит в том, чтобы найти ключ от дверного замка. <…> В один из дней ко мне подошел Яков Капер и сказал: «Захар, я нашел ключ». <…> Работа в Бабьем Яре подходила к концу. <…> Нельзя было больше ждать. <…> [Побег] был осуществлен ночью 29 сентября 1943 г. Это было символично: за два года до этого, 29 сентября, фашистские оккупанты убили десятки тысяч людей [СГ 1977 (6): 110–111].

Побег был совершен после полуночи. В назначенное время открыли дверь, и люди вырвались наружу с криками «ура». Против двери дома стояла сторожевая вышка с пулеметом. Немцы открыли огонь на поражение, и большинство было убито на месте, а почти все остальные схвачены во время преследования в Киеве и его окрестностях. Только 15 беглецов, в основном евреев, осталось в живых, когда был освобожден Киев [СГ 1977 (6): 162–169; СГ 1976 (1): 121–122] [132] .

В Девятом форте в Каунасе следы массовых казней уничтожали 64 заключенных, из них лишь четверо не были евреями. Около половины евреев были военнопленными, остальные – арестованные подпольщики из Каунасского гетто. Заключенных содержали в подземных камерах с зарешеченными дверями и окнами. Инициаторами побега из форта стали подпольщики из гетто и несколько военнопленных евреев, среди них руководитель бригады рабочих Александр Подольский. Подпольщики выработали план побега и начали рыть туннель из камеры за стену крепости. После нескольких дней работы копавшие наткнулись на скалу, и рытье прекратилось. Подольский предложил другой выход – через пустовавшую камеру со стальной дверью. Выяснилось, что за дверью открывается туннель во двор крепости, а оттуда другой туннель ведет к спуску на территории, где нет сторожевых вышек.

День побега назначили на Рождество, 25 декабря, когда охранники праздновали и пьянствовали. Беглецы разбились на три группы: в одной каунасцы, стремившиеся возвратиться в гетто, в другой преимущественно военнопленные, целью которых были леса, и в третьей те, кто решил искать укрытия у знакомых литовцев. Четверо неевреев решили вернуться в район их прежнего места жительства.

Соответственно плану в ночь на 26 декабря всем 64 заключенным удалось бежать. На рассвете 26 декабря, когда побег обнаружился, немцы начали преследование. Из 25 беглецов, стремившихся в гетто, 19 удалось найти там убежище, шестерых схватили возле гетто и расстреляли. Следы на снегу помогли немцам схватить и нескольких бежавших в леса. Часть беглецов, достигших гетто, ушли оттуда в Рудницкую пущу, где присоединились к партизанам. Некоторым военнопленным также удалось достичь леса [Файтельсон 2001: 515–519, 529]. Полиция безопасности отчитывалась 13 января 1944 г.:

...

25 декабря 1943 г., ночью, из 9 форта бежали рабочие 1005b. Вначале не был замечен побег, но когда он был обнаружен, началось немедленное преследование беглецов. К настоящему моменту удалось задержать 37 из числа беглецов, и пятеро из них были застрелены при попытке к бегству [133] .

В Понарах сожжением трупов занимались 80 евреев: 70 из Вильнюса и его окрестностей, схваченных после ликвидации гетто, и 10 военнопленных. Заключенные со скованными ногами содержались в подземном бункере во рву глубиной в 6–8 м, куда вела лестница, которую убирали, после того как заключенные спускались вниз в конце дня. После побега из Девятого форта бункер окружили забором из колючей проволоки, а его окрестности заминировали. В начале октября 1943 г. группа узников сговорилась бежать, среди них военнопленный Юрий Фарбер, инженер. Возникла идея выкопать туннель длиной 30–35 м, ведущий из бункера под забором из колючей проволоки к сосновой роще. Фарбер определил направление туннеля при помощи найденного компаса. В январе 1944 г. группа приступила к работе. Копали руками и столовыми ложками по ночам, когда остальные, уставшие от дневной работы, спали. Песок высыпали под кровати и между двойными досками, разделявшими жилые ячейки. По ходу туннеля ставили подпорки, чтобы предотвратить обрушение песчаной почвы. К середине апреля, после трех месяцев работы, туннель был готов. Побег осуществили ночью 16 апреля 1944 г. Кандалы сняли с ног напильником, найденным во время вскрытия могил. Около 40 человек смогли уйти через туннель до того, как охранники обнаружили беглецов и открыли огонь; остальные остались в бункере. Примерно 25 беглецов были застрелены или схвачены, 15 удалось бежать, 11 из них добрались до партизан в Рудницкой пуще [Арад 1976а: 351].

Условия организации подполья в местах «Операции 1005» и побегов оттуда были тяжелее, чем в гетто, такие побеги были отчаянно смелыми операциями, почти не имевшими шанса на успех. Большинство беглецов погибало во время побега, но немногие оставшиеся в живых спаслись только благодаря бегству, ибо нет сомнения, что их бы убили по завершении работ. Во множестве мест «Операции 1005» не спасся никто.

Военнопленные-евреи в подпольной борьбе

Судьба советских солдат в немецком плену

Судьба евреев – солдат Красной армии, попавших в немецкий плен, была более жестокой, чем судьба их неевреейских товарищей по оружию, попавших в плен вместе с ними. Лишь немногие из них выжили.

К советским военнопленным вообще относились более жестоко, чем к пленным из любых других армий, еще до того, как в них распознавали евреев, – лишь потому что они были советскими солдатами.

Официальных данных о количестве евреев – солдат Красной армии, попавших в немецкий плен, ни в советских, ни в немецких источниках нет. Поэтому количество военнопленных евреев основывается на общей оценке. Евреи составляли 1,78 % общего населения СССР в границах до 1939 г. Если предположить что их процент среди солдат и среди попавших в плен был таким же, то из 5 млн 750 тыс. советских военнопленных должно было быть 102 тыс. евреев. На самом же деле их было меньше. Среди советских военнопленных было немало дезертиров, в основном в первый год войны, и в лагерях их содержали отдельно. С другой стороны, солдаты-евреи, еще с начала войны знавшие об отношении немцев к евреям, а потом и об их уничтожении, не сдавались в плен добровольно и, даже попав в окружение, пытались вырваться из него и дойти до фронта. Поэтому количество солдат-евреев в немецком плену следует оценить в 80–85 тыс. человек [134] .

Военнопленные-евреи в подполье и в восстаниях

В лагерях военнопленных, как правило более отдаленных от фронта, где пленные содержались продолжительное время, возникали подпольные организации, имевшие целью побег или проведение диверсий на предприятиях. Военнопленные участвовали в создании и деятельности подполья и в лагерях уничтожения.

В лагере уничтожения Собибор в генерал-губернаторстве Польша произошло одно из самых знаменитых восстаний, которым руководил лейтенант Александр Печерский. Он попал в плен осенью 1941 г. на фронте под Вязьмой. Более полугода ему удавалось скрывать свое происхождение, и лишь в мае 1942 г., когда его поймали при попытке бежать, его еврейство раскрылось. Однако эсэсовцы не застрелили его, а перевели в подчиненный им рабочий лагерь на улице Широкой в Минске. В этом лагере тяжелыми работами занимались еще сотни евреев, военнопленных и узников Минского гетто. В конце сентября 1943 г., когда немцы уничтожали Минское гетто, евреи из этого лагеря были отправлены вместе с людьми из гетто в лагерь уничтожения Собибор. 2 тыс. евреев сразу же попали в газовые камеры, кроме 80 человек, представившихся обладателями строительных профессий, – их оставили для работы в лагере. Эта группа состояла в основном из военнопленных-евреев, и Печерский был среди них.

В лагере Собибор тогда находилось около 700 заключенных-евреев, и в нем было подполье, готовившее восстание и побег. Руководителем подполья был польский еврей Леон Фельдгендер. Когда выяснилось, что среди новоприбывших еврейских военнопленных есть советский офицер, ему предложили взять на себя командование восстанием. Печерский согласился. Восстание произошло 14 октября 1943 г., и военнопленные, имевшие боевой опыт, сыграли в нем центральную роль. Повстанцы убили 11 эсэсовцев и несколько полицаев, охранявших лагерь. Большинство евреев погибло во время восстания и погони. Около сотни заключенных и несколько десятков военнопленных спаслись. После восстания Гиммлер приказал полностью разрушить Собибор. Некоторые из спасшихся, в том числе Печерский, присоединились к партизанам и воевали в их рядах. После соединения с Красной армией Печерский был направлен в штрафной батальон, где в конце августа 1944 г. был тяжело ранен [135] .

В марте 1943 г., в лагере пленных советских офицеров на улице Шванзеештрассе в Мюнхене («Общий лагерь № 9») возникла нелегальная организация. Заключенные работали на одном из заводов химического концерна «Фарбениндустри», занимавшегося разработкой и производством синтетических волокон для военной промышленности. Организация, названная «Братское сотрудничество военнопленных» (БСВ), сумела создать ячейки и в других лагерях военнопленных на юге Германии и в лагерях «остарбайтеров» из СССР. Целями организации были снижение эффективности оборудования и порча выпускаемой продукции. Подполье также предотвращало мобилизацию военнопленных в ряды немецкой армии (в лагерях немцы вели агитацию для призыва добровольцев в войска ПВО и в Русскую освободительную армию Власова). Кроме этого, подполье старалось уничтожать доносчиков и предателей из среды военнопленных и организовывать побеги. Конечной целью был побег в Швейцарию или растворение среди миллионов «остарбайтеров» с территорий СССР. Кроме того, организаторы надеялись, что проникшие в среду рабочих бывшие военнопленные будут стараться создать ячейки сопротивления и мобилизовать рабочих для совершения диверсий на местах их деятельности. В планы БСВ входила и организация восстания военнопленных и миллионов рабочих из различных стран Европы с участием антифашистских элементов Германии в момент, когда она будет близка к поражению и силы союзников приблизятся к границам Рейха. Для этого подпольщики собирали оружие в разбомбленных домах, разборкой которых они занимались.

Одним из инициаторов, организаторов и руководителей подполья был офицер Георгий Фесенко (Иосиф Фельдман) – еврей, выдававший себя за украинца. Уроженец Житомирской области, врач по специальности, он попал в плен в октябре 1941 г. под Уманью на Украине. Он бежал из плена, достал документы на имя украинца Фесенко и как украинец был отправлен на работы в Германию. Фельдман владел немецким языком и стал переводчиком в лагере военнопленных на Шванзеештрассе. В силу своей профессии он имел свободу передвижения в лагере. Вскоре он начал организацию подполья вместе с командиром эскадрильи бомбардировщиков советских ВВС майором Карлом Озолиным – латышом, попавшим в плен в августе 1941 г., когда его самолет был подбит в Крыму. Фельдман и Озолин создали подпольный комитет, в который вошли одесский еврей лейтенант Владимир Моисеев (настоящее имя Борис Гроссман), капитан Михаил Зингер из Сталинграда – еврей, носивший другое имя, и несколько русских офицеров. Среди руководителей подпольной организации лагеря Мосбург около Мюнхена, связанной с подпольем на Шванзеештрассе, был попавший в плен в Севастополе Борис Каласов (настоящее имя Аврам Яжемский). Среди подпольщиков были и другие офицеры-евреи, сумевшие скрыть свое происхождение, однако из-за того, что конспирация была строжайшей, у нас нет информации о них.

Ячейки подполья на Шванзеештрассе были разделены по баракам, в которых жили военнопленные, каждая ячейка имела ответственного руководителя. БСВ установило связь с группой немецких антифашистов – по одним данным, со студентами Мюнхенского университета под руководством Ганса Шоля, которых гестапо арестовало в апреле 1943 г., по другим – с мюнхенскими антифашистами, возглавлявшимися Карлом Циментом, которые предстали перед немецким судом в декабре 1944 – январе 1945 г. [Бродский 1987: 72, 89–91, 97, 114, 130–131].

Подполье было раскрыто. В отчете, посланном начальником мюнхенского гестапо штандартенфюрером СС Шефером руководству в Берлине, было сказано, что Фельдман до войны работал в НКВД, на фронте стал комиссаром батальона, попал в плен и после побега был направлен ЦК ВКП(б) для организации сопротивления среди советских военнопленных и «остарбайтеров». Все это было ложью. Фельдман не состоял в НКВД, не был комиссаром и не засылался в Германию, а поехал туда сам, предполагая, что ему, еврею, там будет легче выжить под видом украинца. Однако в отчете были и правдивые сведения о деятельности Фельдмана:

...

Имея фальшивые документы, выданные на имя Георгия Фесенко, род. 24 августа 1900 г. в Запорожье, Фельдман 1 июня 1942 г. в качестве восточного рабочего прибыл в Мюнхен, где первоначально использовался как переводчик транзитного лагеря восточных рабочих на Шванзеештрассе. <…> Фельдман остался в лагере на Шванзеештрассе, ставшем лагерем военнопленных, и вновь был использован как переводчик. Он немедленно стал вести среди военнопленных враждебную немцам устную пропаганду. Утверждая, что немцы намереваются расстрелять всех русских военнопленных, он предложил совместно бежать и пробиваться к Красной Армии. Фельдман якобы имел также возможность слушать у одного русского эмигранта московское радио и сообщения его распространял среди военнопленных.

В это же время у него имелась листовка, написанная якобы русским комиссаром иностранных дел Молотовым и, видимо, сброшенная над имперской территорией с русского самолета, которую он размножил и распространил в лагере для военнопленных. Пользуясь своим положением переводчика, Фельдман мог установить политическую благонадежность всех находившихся в лагере людей, и ему было легко добиться удаления из лагеря тех военнопленных, которые были непригодны или ненадежны для его целей.

Вскоре в лице бывшего майора авиации Карла Озолина, род. 7 ноября 1902 г. в Риге, он нашел исключительно способного сотрудника, готового принять участие в создании тайной организации. <…> В конце марта или начале апреля 1943 г. Фельдман сообщил Озолину, что в ближайшее время можно рассчитывать на возмущение гражданского населения Мюнхена, так как большая часть его очень недовольна плохим продовольственным снабжением и террористическими налетами. Оба пришли к выводу, что это возмущение нужно будет поддержать действиями их тайной организации. С этой целью Озолин разработал план и схему наиболее целесообразных действий военнопленных лагеря. Сам он, как лагерный писарь, должен был воспользоваться своим правом свободного передвижения внутри лагеря. В соответствии с планом уполномоченный 10-го барака подполковник Шихерт должен был со своими людьми напасть на зенитную батарею, расположенную вблизи лагеря, и, захватив орудия и другое оружие зенитчиков, уничтожить прислугу батареи. Уполномоченный 9-го барака капитан Зингер должен был напасть на лагерную охрану и разоружить ее; в то же время находившийся в 10-м бараке лейтенант Владимир Моисеев должен был немедленно отпереть 6, 7 и 8-й бараки. <…>

Русские военнопленные, занятые на работах по ликвидации последствий террористических налетов на Мюнхен, в соответствии с заданием Озолина раздобыли по меньшей мере 10 пистолетов, принесли их с собой в лагерь и распределили среди особо доверенных людей.

Этим оружием, а также оружием, захваченным во время нападения на лагерную охрану и зенитную батарею, военнопленные должны были вооружиться и оказать поддержку революционному населению Мюнхена. Фельдман сообщил Озолину, что имеет связь с тайной организацией восточных рабочих в Мюнхене и что эта организация точно так же будет содействовать вооруженному восстанию. По предложению Фельдмана после подавления лагерной охраны и захвата позиций зенитной обороны Озолин и Шихерт должны были с вооружившимися к этому времени военнопленными вырваться из лагеря в город и захватить важнейшие здания, и прежде всего здание главного телеграфа и главной почты; в то же время Зингер со своими людьми должен двинуться в Аллах, чтобы соединиться и совместно действовать с находившимися там и также восставшими русскими военнопленными [Бродский 1987: 108–109, 129–130].

Гестапо арестовало 314 членов и руководителей БСВ. Иосиф Фельдман умер под пытками 10 марта 1944 г., а 92 подпольщика, включая Гроссмана, Зингера и Яжемского, были расстреляны 4 сентября 1944 г.

* * *

Подпольные группы евреев на оккупированных территориях Советского Союза были созданы раньше, чем в других районах захваченной Европы. На территориях, где уже в первые недели и месяцы оккупации производилось истребление евреев, у подполья недоставало времени ни понять, что их ожидает, ни тем более организоваться и изыскать средства борьбы (например, в части Прибалтики, Киеве, Одессе, Харькове и т. д.). Только в гетто, где по окончании акций уничтожения сохранялись евреи, были организованы ячейки вооруженного подполья. Осознание того, что немецкая политика направлена на тотальное уничтожение евреев, и угроза для собственного гетто были непременными условиями возникновения идеи сопротивления, создания боевого подполья и (или) ухода в леса для ведения партизанской войны.

Эффективность подполья определялось наличием оружия. Его немногочисленными источниками были главным образом немецкие склады трофейного оружия. Подполье также само создавало оружие в гетто – гранаты, «коктейли Молотова» и холодное оружие. В некоторых местах источником служили местные жители, хранившие в тайниках оружие, оставшееся со времени поражения польской армии в сентябре 1939 г. и отступления Красной армии в июне – июле 1941 г. Однако чтобы приобрести у них оружие, требовались большие денежные расходы, кроме того продавцов такого товара было найти трудно, тем более удостовериться, что они не донесут немецким властям. От местных нееврейских подпольщиков подполье в гетто никакого оружия не получали. Добываемое оружие доставляли через ворота гетто и канализационные трубы, переправляли в гробах и телегах с мусором, которые возвращались в гетто пустыми. Этому способствовали еврейские полицейские, состоявшие в подпольных организациях.

Еще одним фактором, влиявшим на возможности вооруженного сопротивления подпольщиков, был демографический состав евреев, оставшихся на оккупированных территориях. В районе Минска, а также на аннексированных Советским Союзом территориях, занятых немцами в первые недели войны, эвакуацию и мобилизацию в Красную армию организовать не успели, и подавляющее большинство евреев, включая молодежь – основной человеческий ресурс подполья, осталось на оккупированной территории. Восточные территории были оккупированы после эвакуации и мобилизации в армию, и большинство оставшихся там евреев составляли дети, женщины и старики.

В большинстве городов и местечек, в которых после акций уничтожения остались гетто, возникали нелегальные группы величиной от десятков до сотен участников. В одних гетто эти группы стремились уйти в леса и воевать в рядах партизан, в других старались организовать восстание в гетто. Различия в целях подполья определялись также идеологическим аспектом: например, коммунистическое подполье в Минском гетто с самого начала стремилось вывести значительное число людей в леса, как того требовало партийное руководство. В Вильнюсском гетто, где большинство подпольщиков состояло в молодежных сионистских организациях, господствовало национально-еврейское направление. Само подполье позиционировало себя как «авангард уцелевшего еврейского народа» – слова из боевого устава ФПО, не желавшей отрываться от еврейской общины и уходить в леса, пока гетто еще существовало.

Не менее важным было наличие лесов и действовавших там партизанских отрядов, готовых принять евреев в свои ряды или в качестве соседей [136] , как, например, под Минском уже в первые месяцы оккупации. Несмотря на то что еврейское вооруженное подполье возникало и действовало преимущественно в гетто, его конечной целью были лес и партизанская война. Подпольные организации, нацеленные на восстание в гетто, также стремились по окончании восстания присоединиться к партизанам.

Отношения подполья с юденратами и еврейскими общинами в гетто складывались непросто. Их определяли ограниченные возможности подполья спасти евреев и риск для всех обитателей гетто, связанный с добыванием оружия или побегами к партизанам. В лучшем случае восстание в гетто могло способствовать побегу небольшого числа жителей, но оставался вопрос – куда бежать? В редчайших случаях можно было найти укрытие у местного населения, а лес мог служить местом спасения только для вооруженной молодежи и очень редко для детей, женщин и стариков. Поэтому община обычно занимала негативную по отношению к подполью позицию (показательный пример – дело Виттенберга в Вильнюсском гетто). В конфронтации подпольщики обычно оказывались сильной стороной, поскольку они имели оружие, тогда как у юденрата или обитателей гетто единственным инструментом было моральное давление. Однако во всех спорных случаях подпольщики подчинялись и рисковали лишь собой, не подвергая опасности обитателей гетто.

В ряде гетто юденраты и еврейская полиция действовали совместно с подпольем и во многом помогали ему (например, в Минске и Каунасе, а также во многих малых гетто). Часто полицейские гетто становились членами подполья, за что платили своей жизнью.

Если подполье планировало восстание, оно назначалось на время накануне полной ликвидации гетто, когда восстание становилось единственной альтернативой расстрелу. В Вильнюсе, Барановичах и в других местах сомнения в том, действительно ли намеченная или уже начавшаяся акция уничтожения знаменует ликвидацию всего гетто, приводили к отсрочке и в конце концов к отмене восстания. В малых гетто Несвижа, Лахвы, Тучина и Глубокого восстание поднимали тогда, когда подполье и обитатели гетто осознавали, что пришел конец и это единственный путь спасения хотя бы для некоторых. В десятках малых гетто восстания и организованные побеги проходили по одинаковой схеме: организация подполья и поджог гетто, прорыв через стены и ворота гетто, побег в леса.

Еврейское подполье искало связи с антифашистским подпольем вне гетто для получения помощи в приобретении оружия и выходе в леса. Союзники вне гетто оказывали важное моральное влияние на подпольщиков, которые чувствовали, что они не одиноки в борьбе. Иногда, как, например, в Вильнюсе или Минске, связи с нееврейским подпольем заканчивались раскрытием нелегальной деятельности евреев, арестом и казнью многих подпольщиков гетто. Помощь от нееврейского подполья подпольщики гетто получали лишь в редких случаях (как, например, при выходе из Вильнюсского гетто последней группы подпольщиков).

Многие из активистов и руководителей подполья были беженцами из других мест. Григорий Смоляр и Исай Казинец в Минске; Мордехай Тененбаум-Тамаров, Нисан Резник и Хайка Гроссман в Вильнюсе; Зерах Зильберберг и Белла Хазан в Гродно; Альтер Дворецкий в Дятлове и Шмуэль Руфайзен в местечке Мир – это лишь часть беженцев – активистов подполья. Их активность в нелегальной борьбе объясняется тем, что, во-первых, они были одиночками, которым не надо было заботиться о судьбе родных, что давало им свободу действий; а во-вторых, сами по себе они уже проявили себя как инициативные люди, бежавшие из других гетто и с мест казней и имевшие опыт борьбы.

Шестая глава Евреи в лесах и в партизанской борьбе

Географические условия и партизанское движение в лесах

Широкомасштабная партизанская война с немецкими захватчиками на территориях СССР не имела аналогов в других частях оккупированной Европы. Леса, простирающиеся на десятки тысяч квадратных километров, обширные болотистые местности и плохо развитая система шоссейных дорог создавали идеальные условия для партизанской войны.

Спасение гражданского населения, в частности еврейского, от террора и уничтожения, свидетелями которым стали советские партизаны и о которых знало советское правительство, не входило в задачи партизанского движения. Однако существование партизан в районах, где находились гетто, и принятые партийным руководством решения о действиях партизан косвенно повлияли на судьбу евреев в лесах.

Большое значение имел ряд постановлений ЦК компартии Белоруссии в феврале 1943 г. В них, среди прочего, ставились задачи:

...

Поднять весь белорусский народ на борьбу с целью истребления врага всеми средствами и путями и спасти население Белоруссии от ограбления и истребления его врагом <…> не допустить угона советских людей в немецко-фашистское рабство, для чего усилить боевые операции партизан [Быстров 1961: 364–365].

В этих постановлениях не упоминаются евреи, и приняли их уже после уничтожения подавляющего большинства евреев Белоруссии. Слова о спасении от грабежа и гибели относились в основном к белорусам, многие из которых были убиты или угнаны в Германию, а сотни их деревень сожжены во время немецких облав. В результате тысячи крестьян со своими семьями бежали в леса, ища убежища в местах действий партизан. Следует отметить, что указание об усилении боевых операций партизан относилось к предотвращению отправки людей на работы в Германию. Уничтожение населения в немецком тылу не влияло на результаты войны, тогда как дополнительная рабочая сила, используемая для экономики Германии, высвобождала трудящихся в ней немцев для мобилизации на фронт и тем самым увеличивала силу немецкой армии. Вместе с тем задача спасения населения Белоруссии позволяла командирам партизанского движения оказывать помощь и евреям.

Леса на захваченных территориях использовались в качестве баз для ведения войны тысячами евреев, действовавших в советском партизанском движении. Уже в конце 1941 г. в лесах появились первые группы партизан, а из советского тыла для организации их деятельности засылались люди, среди которых были евреи. Партизаны тогда действовали в основном на территориях СССР в границах до 1939 г.: в оккупированных областях РСФСР, в Восточной Белоруссии и в северо-восточной Украине, а не на аннексированных территориях. Первые группы евреев, бежавшие из гетто в лес с целью принять участие в партизанской войне, ушли, насколько известно, из Минского гетто. На следующий день после большой акции уничтожения 7 ноября 1941 г. в леса бежали шесть человек, которые присоединились к партизанам в Руденских лесах в 30 км на юго-востоке от Минска [Иоффе 1996: 140–141, 144–145] [137] .

У нас нет информации о групповых побегах в леса евреев из других гетто в конце 1941 г. Суровая зима 1941/1942 г. осложнила условия бегства и проживания в лесу. Массовый уход евреев в леса начался во время второго этапа уничтожения еврейского населения, весной и летом 1942 г., и многие оказались там до появления партизан. Евреи бродили небольшими группами в поисках пищи и убежища и полагались на милость местного населения, среди которого находились и те, кто выдавал евреев немцам. Не раз евреи натыкались в лесах на «дикие» вооруженные группы, которые советское партизанское движение еще не успело подчинить себе. Эти группы грабили появлявшихся в лесах евреев. Евреи, попадавшие в леса во второй половине 1942 г. и в 1943 г., уже находили там организованные партизанские отряды.

Но и после того как советское партизанское движение стало организованным и большинство «диких» групп влилось в его ряды, мучения евреев не закончились. Многие партизаны проявляли антисемитизм; зачастую не принимая в свои ряды бежавшие в леса еврейские семьи, а также отдельных евреев без оружия. В результате евреи объединялись в группы от десятков до сотен человек и создавали семейные лагеря. Как правило, в этих лагерях имелось вооруженное ядро, главной задачей которого была охрана лагеря и добыча продовольствия. Нередко приходилось сталкиваться с немцами или местной полицией, срочно вызванными на место или находившимися в засаде по дороге в лес. В летние периоды в семейных лагерях в качестве жилья использовались навесы из веток и кусков ткани или брезента, которые можно было без труда поставить в любом месте в лесу. Осенью и зимой основным местом жительства обитателей семейных лагерей, как и партизанских баз, были землянки.

Жизнь в лесах была трудна и полна опасностей. В любое время можно было ждать нападения немцев на партизанские базы или семейные лагеря, как правило обнаруженные благодаря доносам местных жителей. Время от времени крупные немецкие войска, насчитывавшие десятки тысяч человек, проводили широкомасштабные облавы на партизан, окружая и тщательно прочесывая лесные массивы. Облавы длились от двух до четырех недель, после чего немецкие части, подтянутые для этих целей, возвращались к своим основным обязанностям или перебрасывались в другие районы для проведения облав. Большинство партизанских отрядов так или иначе выбирались из окружения. Основными жертвами облав становились евреи в семейных лагерях. Вот как описывала это Ривка Додик-Гвинт, бежавшая в лес вместе с родителями из гетто местечка Куренец на западе Белоруссии во время его ликвидации 9 сентября 1942 г.:

...

Добравшись до леса, мы встретили группку евреев, несчастных, голодных и грязных от дыма горящих по ночам костров. Мир, в который мы попали, был очень жестоким, мы стаптывали ноги по лесным дорогам и тропинкам, под покровом ночи вынуждены были ходить к крестьянам и просить корочку хлеба или несколько картофелин. <…> В первые дни мы не разжигали огонь, чтобы пастухи не заметили нас. Ночью горели костры и грели нас лишь спереди, а сзади было холодно. Страх перед приближающейся зимой был велик. <…> Что мы будем делать, когда выпадет первый снег и следы выдадут нас местным крестьянам, приходящим рубить дрова? Откуда мы возьмем еду на зиму?.. По окончании строительства землянки величиной 3 на 3 метра мы, 13 человек, поселились в ней. <…> У входа стояла печь, у которой в течение дня собирались женщины и варили картошку, а ее другая половина состояла из двухэтажных нар. Сверху было тепло, а снизу – очень холодно. <…> Голод сводил нас с ума. В течение зимы подверглись нападению и были убиты евреи из Куренца и окрестностей, находившиеся в нескольких километрах от нас. К счастью, немцы не обнаружили наше укрытие в нашу первую зиму в лесу. Утром накануне Песаха 1943 г. появился партизанский связной из соседнего села и сообщил, что в селе полно немцев. Недалеко было болото, и, согласно нашей тактике, мы побежали в болота. Мы напоминали диких зверей, убегающих от охотника. Немецкие выстрелы не заставили себя ждать <…> К вечеру утихли крики и лай собак, и мы поняли, что немцы покинули лес. <…> Приблизившись к землянке, мы увидели, что все разрушено [Калхайм 1991: 232–234].

Несмотря на трудности и опасности, поток евреев, убегавших в леса из гетто, постоянно увеличивался. Сначала их число не превышало нескольких тысяч, но в 1942 г., с распространением акций уничтожения на новые города и районы, число обитателей леса возросло до нескольких десятков тысяч. Некоторые пришли в леса еще до акций, другие бежали во время массовых казней и восстаний в ряде гетто. Евреи продолжали стекаться в леса на протяжении всего 1943 г. и до лета 1944 г., когда Красная армия освободила оккупированные территории СССР.

Леса, в которых евреи искали убежища, как правило, занимали территорию в сотни и тысячи квадратных километров, они являлись партизанскими базами. Большинство евреев сосредоточилось в следующих лесных массивах (с севера на юг): Минская область: Руденский и Койдановский леса; Западная Белоруссия: Козянские, Волчьенорские и Нарочские леса, Начская, Налибокская и Липичанская пущи, леса и болота Полесья; юго-восток Литвы: Рудницкая пуща; Западная Украина – Кухов лес и Северная Волынь.

Небольшие группы евреев из нескольких десятков, а кое-где сотен человек находились также в лесах Винницкой области и Восточной Галиции.

Леса Минской области – Руденский и Койдановский

Первые советские партизанские отряды в Минской области были организованы осенью 1941 г. в Руденско-Червеньских лесах на юге и юго-востоке от Минска. Во главе одного из отрядов стоял Александр Сергеев по кличке «Быстров». Членами отрядов становились коммунисты и комсомольцы, не успевшие эвакуироваться, а также солдаты Красной армии, оказавшиеся в тылу врага. Часть отрядов объединилась в феврале 1942 г. в 208-й партизанский отряд им. Сталина. В марте 1942 г. в лесах на юге Минской области стал действовать подпольный областной комитет компартии, который принял партизанские отряды под свое руководство. Со временем возникли бригады, которые, в свою очередь, были объединены в Минское областное партизанское соединение. В мае 1942 г. появилась радиосвязь, и местные партизаны стали частью организованного партизанского движения. Летом 1942 г. в лесу оборудовали взлетное поле, позволившее осуществлять авиационное сообщение с советскими органами [Партизанские формирования 1983: 403, 436–438].

Связь между подпольем Минского гетто и 208-м партизанским отрядом была установлена благодаря Феде Шедлецкому, появившемуся в гетто по заданию Сергеева, чтобы попросить юденрат помочь партизанскому отряду с одеждой и медикаментами. Деятель подполья Григорий Смоляр, встречавшийся с Шедлецким, обещал отправить партизанам помощь и предложил переправить к ним подпольщиков из гетто. В начале 1942 г. Шедлецкий вновь пришел в гетто с ответом от Сергеева, который согласился принимать евреев с условием, что они будут вооружены и снабжены медикаментами. Результатом этих контактов стал уход из гетто в феврале 1942 г. трех групп общим числом 50 человек, в основном бывших военных. Шедлецкий взял на себя обязанности проводника [Смоляр 1984: 84–85, 91–94; Холявский 1988: 148] [138] . Присоединившись к 208-му отряду, они не составили отдельное еврейское подразделение, а были распределены по разным частям, что соответствовало их желанию. Из-за немецкой облавы в марте 1942 г. отряд перебазировался в Могилевскую область, и связь с подпольем гетто прервалась [139] . Сведений о судьбе бывших узников гетто в 208-м отряде не имеется [Партизанские формирования 1983: 436–437].

В первой половине апреля 1942 г. из Минска в леса направились две группы подпольщиков с целью создать базы для последующих людей из гетто. Группа под командованием Израиля Лапидуса, насчитывавшая 20–30 человек, пришла в Руденские леса, а группа из 20 человек под командованием Наума Фельдмана столкнулась при выходе из Минска с немцами, понесла потери и вернулась в гетто. Фельдман повторно организовал группу и в конце апреля – начале мая 1942 г. покинул гетто и добрался до Старосельского леса возле Койданова, в 40 км на юго-западе от Минска [Партизанская дружба 1948: 156–157, 160–163; Смоляр 1984: 115–116; Холявский 1988: 160]. Связные Лапидуса вывели из гетто и других людей, и в скором времени его подразделение, названное отрядом им. Кутузова, насчитывало около 100 бойцов. По мере пополнения местными жителями отряд утратил свой еврейский характер. Изначально он действовал самостоятельно, но в конце сентября 1942 г. его присоединили ко 2-й Минской партизанской бригаде. Среди первых операций отряда были нападение на полицейский участок в деревне Хотляны и ликвидация 12 полицейских, уничтожение полицейских, пьянствовавших в усадьбе Самойлово, минирование железных дорог, засады и атаки на немцев, разрушение мостов на дороге Осиповичи – Минск. В июле 1943 г. в отряд вместо Лапидуса был назначен русский командир. Отряд продолжал действовать до прихода Красной армии в июне 1944 г., хотя нес большие потери [Партизанская дружба 1948: 164–165; Партизанские формирования 1983: 409–410].

На партизанскую базу, созданную Наумом Фельдманом, продолжали приходить группы из Минского гетто. В июне 1942 г. подполье гетто помогло офицеру Красной армии Семену Ганзенко совершить побег из минского лагеря для военнопленных и переправило его в подразделение Фельдмана. Ганзенко взял на себя командование отрядом, получившим имя Буденного, а Фельдман стал его комиссаром. Часть присоединившихся к отряду бойцов не были евреями. До декабря 1942 г. отряд действовал самостоятельно, а затем в составе бригады им. Сталина. В июле 1944 г. он был расформирован и слился с Красной армией [Партизанская дружба 1948: 157–158; Партизанские формирования 1983: 37–38; Смоляр 1984: 131].

Многие десятки узников Минского гетто влились в партизанский отряд им. Фрунзе, появившийся на юго-западе от Минска и в сентябре 1942 г. переросший в бригаду. Отряд им. Дзержинского, относившийся к этой бригаде, в момент его создания состоял в основном из минских евреев, как и отряд им. Лазо, которым командовал минский еврей Заскин. Советские источники содержат скудные сведения об этом отряде [Партизанские формирования 1983: 83–84; Смоляр 1984: 157–158; Холявский 1988: 168] [140] . Отряд им. Пархоменко состоял из узников Минского гетто. В сентябре 1942 г. Смоляр, один из руководителей подполья Минского гетто, встретился с Фельдманом и Ганзенко в бригаде им. Фрунзе. Они решили создать базы для новых беглецов из Минского гетто, среди которых ожидались женщины и дети [Смоляр 1984: 158–160, 166].

Сотни минских евреев поодиночке и группами уходили в леса без помощи подполья – одни самостоятельно, другие благодаря связям с местными жителями. Шауль Рубинчик, бывший советский военнопленный, бежавший из гетто после акции уничтожения 2 марта 1942 г., вспоминал:

...

Мы без организации ушли, договорились втроем. <…> Мы вышли <…> наткнулись на пост, и нас повели в штаб. Это были партизаны. <…> Никитин – командир партизанского отряда. Там было у него человек сто приблизительно. <…> Нас вооружили, и мы остались в отряде. <…> Никитина я знал еще в Минске – его фамилия Штейнгарт, и он еврей. В отряде не знали. <…> Он командовал танковой бригадой. Попал в окружение, кто куда разбежался, а он со многими своими солдатами остался в окружении. <…> Евреев в отряде было всего человека 4–5 [141] .

В лесу евреи из Минского гетто сталкивались с недоверием. Об этом писал Смоляр, ставший членом партизанского штаба в лесу возле Ивенца:

...

Влияние нацистского расизма, антисемитской пропаганды <…> особенно чувствовалось со стороны бежавших из немецких лагерей для военнопленных. <…> Были случаи, когда еврейских партизан приговаривали к расстрелу за нарушения, которые ни в коем случае не заслуживали такого наказания. <…> Тевель Шимонович <…> сказал мне: «Иди взгляни – и они проливают нашу кровь!» <…> У реки Неман лежали несколько расстрелянных евреек. <…> Их убили «свои», партизаны. <…> В бункере штаба я спросил, кто застрелил евреек, бежавших от нацистских убийц? Ответил представитель белорусского штаба партизанского движения Владимир Царюк: «Мы получили секретное предупреждение о том, что гестапо завербовало группу женщин с целью отравить партизанские суповые котлы. Идет война, ничего не поделаешь…» Штаб бригады им. Фрунзе решил собрать всех евреев в отдельный отряд им. Лазо. В этом приказе о создании еврейского партизанского отряда мы видели желание нас отделить [Смоляр 1984: 170–175, 177–179] [142] .

Частые случаи проявления антисемитизма упоминаются и в других документах о положении евреев в лесах и среди партизан в Белоруссии [Смиловицкий 1995: 53–61].

Можно только приблизительно определить число евреев в лесах, в том числе евреев-партизан в Минской области. По данным Г. Смоляра, сразу после освобождения евреи-партизаны провели перепись, согласно которой за 25 месяцев существования Минского гетто из него в леса ушло около 10 тыс. евреев [Смоляр 1984: 209]. Эта цифра кажется преувеличенной, если учесть трудности побега и условия пребывания в лесах. Кроме того, многие беглецы погибли по дороге, еще до того, как добрались до леса.

В советской литературе приводятся официальные и достаточно достоверные данные о числе партизан в Белоруссии по областям, а также по принадлежности их к различным бригадам, действовавшим на момент освобождения Белоруссии Красной армией и накануне расформирования партизанских бригад летом 1944 г. [Партизанские формирования 1983: сн. 5]. Указывается число белорусов, русских и украинцев в каждой бригаде, прочие партизаны, в том числе евреи, отнесены к «другим национальностям». Общее число партизан Минской области, согласно этим данным, в июле 1944 г. составило приблизительно 40 тыс. (наличный состав, за исключением погибших), из них в графе «другие национальности» значится около 2 500 человек [Там же: 403–510]. Поскольку евреи являлись второй по численности национальной группой Белоруссии и поскольку украинцы и русские в этой графе не указываются, можно предположить, что евреи составляли 75–80 % от числа лиц «других национальностей», то есть 1 875–2 000 человек, остальные – представители кавказских или среднеазиатских народов из бывших военнопленных, а также небольшое число поляков. Однако и среди белорусов, русских и украинцев находились евреи, скрывавшие свою национальность, и сегодня их количество невозможно установить.

Из-за отсутствия подходящих условий для ухода за ранеными многие партизаны умирали даже при легких ранениях. Немцы расстреливали попавших в плен партизан. Много погибло среди тех, кто находился в лесах продолжительное время и подвергался опасностям и многочисленным немецким облавам – в том числе евреи, подавляющее большинство которых пришли в леса в 1942 г. и воевали там от полутора до двух с половиной лет. Данных о количестве погибших партизан нет, его можно посчитать лишь предположительно. В исследовании о еврейской 51-й роте, действовавшей под Барановичами, в которой находился 171 еврей, указывается, что 72 из них, то есть 42 %, погибли в лесах и на фронте [Шнер-Нешамит 1990: 303–308]. Боевой путь этой роты едва ли отличался от боевого пути других партизанских отрядов. Если предположить, что процент погибших в ней был выше среднего, то можно считать, что в других подразделениях он достигал 25–35 % от количества выживших, а значит, к числу 1 875–2 000 оставшихся в живых партизан-евреев следует прибавить от 470 до 700 погибших. Следовательно, общее число партизан-евреев, действовавших в Минской области, можно определить в 2 350–2 700 человек. Эта методика расчета, которая далее будет называться «минским образцом», использована автором книги для определения числа партизан-евреев и в других регионах.

Немало беженцев из Минского гетто ушли в леса Витебской и Могилевской областей, а много минских евреев находилось в лесах Барановичской области. Данные о них приводятся в партизанской статистике этих областей.

Козянские и Нарочские леса

Козянские леса находились на севере Белоруссии, в Вилейской области (ныне на территории Витебской области). Здесь «дикие» партизанские группы действовали уже летом 1942 г., а осенью 1942 г. стали формироваться организованные отряды. В начале сентября 1942 г. в Козянские леса из Витебской области прибыл отряд «Спартак» из нескольких десятков бойцов под командованием Аркадия Пономарева. Он принял в свои ряды «дикие» группы, бродившие по лесу, а также местных жителей. Весной 1943 г. была сформирована бригада им. Ворошилова под командованием Ф. Маркова.

Козянские леса служили укрытием и для других партизанских подразделений, среди которых литовская бригада «Жальгирис» под командованием Шумаускаса по кличке «Казимир». Первое ядро этого подразделения пришло в Нарочские леса, южнее Козянских лесов, в начале лета 1943 г. В июле 1943 г. в Нарочских лесах был образован областной комитет компартии во главе с И.П. Климовым, который в силу своей должности занял руководящую позицию в партизанском движении всей Вилейской области.

На положение евреев в этих лесах немало повлияло отношение к ним со стороны Климова и командиров бригад. Сотни евреев из населенных пунктов Козяны, Иоды, Видзы и Шарковщина и из других мест бежали в Козянские леса в надежде спастись от акций уничтожения, проходивших в июне – августе 1942 г. Беженцы из гетто, бродившие по лесам, зависели от отношения к ним крестьян, которые могли как помочь, так и выдать их немцам или убить [143] . С приходом зимы положение евреев в лесах ухудшилось из-за холода и снега, следы на котором указывали преследователям место их нахождения. Поэтому часть евреев была вынуждена уйти из леса в местечко Глубокое, в единственное сохранившееся гетто. В лесу осталось около 100 человек, они разбились на два семейных лагеря – в одном беженцы из Иод, в другом – из Козян и других селений.

Лейб Воляк, уроженец еврейской деревни Стоячишки, возглавил небольшую группу евреев, оказавшуюся в лесу уже зимой 1941/1942 г. Члены группы, искавшие партизан, столкнулись с бандой из бывших военнопленных в 25 человек. Бандиты отобрали у евреев оружие, раздели их и взяли под стражу. Ночью Воляк и его товарищи, безоружные и полуголые, сумели бежать и после немалых трудностей снова добыли оружие [Гефен и др. 1958: 164–167]. Они стали первыми местными жителями, принятыми в отряд «Спартак» в сентябре 1942 г., а через два месяца число евреев в отряде выросло до 30. Воляк отличился в боях, в частности при отражении неожиданной атаки немцев на базу отряда, а также при нападении «Спартака» на Козяны [Холявский 2001: 86–97].

Во второй половине ноября 1942 г. немцы начали большую облаву. Бойцам «Спартака» пришлось разбиться на маленькие группы и перейти в Витебские леса. Основными жертвами облавы стали люди из двух еврейских семейных лагерей [144] ; часть их была схвачена и уничтожена, другие смогли ускользнуть и бродили по лесу в поисках пищи. Воляк, оставшийся в Козянских лесах после ухода отряда, собрал вокруг себя около 40 человек из семейных лагерей, а также отдельных партизан-евреев, отставших от своих отрядов во время облавы. Благодаря его руководству и мужеству эти люди сумели дожить до весны [Гефен и др. 1958: 171–175; Партизанские формирования 1983: 191]. Тогда в леса вернулся отряд «Спартак». Число его бойцов выросло, и он превратился в бригаду. Воляк вместе с другими евреями снова присоединился к «Спартаку» и был назначен командиром взвода.

По нашим данным, в «Спартаке» было приблизительно 100 евреев, то есть более 10 % от общего числа партизан этой бригады [145] . Евреи без оружия, семей, пережившие в лесу облаву и зиму, а также прятавшиеся у крестьян и решившие предпочесть лес, снова образовали семейные лагеря, самый крупный из которых насчитывал 400–500 человек. Партизаны-евреи из различных подразделений помогали им едой.

С весны 1943 г. в Козянских лесах стали появляться евреи, бежавшие из гетто в Швенчёнисе и Глубоком. 22 подпольщика из Швенчёнисского гетто присоединились к отряду им. Чапаева бригады им. Ворошилова, в котором было около 60 бойцов. Командир отряда объявил новичкам, что в связи с нехваткой оружия семеро из них должны покинуть отряд и отправиться на его добычу. Их снабдили короткоствольными ружьями-обрезами. Беглецы чувствовали обиду, но не могли не подчиниться приказу. Они не вернулись в отряд им. Чапаева и присоединились к отряду «Вильнюс» литовской бригады «Жальгирис» [Канц 1965: 1727–1728] [146] .

В сентябре 1943 г. немцы опять провели большую облаву, и партизанское командование решило разбить отряды на маленькие группы, которые бы могли просочиться через немецкие линии на восток Белоруссии. Еврейские семейные лагеря были оставлены на произвол судьбы. По инициативе некоторых выходцев из Козян, знавших местные леса, около 300 человек из большого семейного лагеря сумели найти убежище на окруженном болотами островке и спастись. Немало евреев погибло во время облавы, продолжавшейся около четырех недель. Когда партизанские отряды вернулись в лес, стали ходить слухи, что схваченные немцами евреи раскрыли местонахождения партизанских баз. Хотя базы пустовали, эти слухи усилили неприязнь к евреям [Канц 1965: 186–187; Silverman et al. 1992: 191–192].

Обитателей семейных лагерей партизаны считали «дармоедами». По инициативе Лейба Воляка эти лагеря были реорганизованы в орган помощи партизанам. В них стали работать мельницы, пекарни, пошивочные и сапожные мастерские, обслуживавшие партизанские отряды. В ответ партизаны снабжали семейные лагеря питанием и стали лучше относиться к ним. Однако семейные лагеря в Вилейской области не признавались частью советского партизанского движения [Гефен и др. 1958: 188–189; Silverman et al. 1992: 159].

Лейб Воляк, наиболее отличившийся еврей-партизан Козянских лесов, пал в бою с немцами зимой 1943/1944 гг.

В 50 км к югу от Козянских лесов находились Нарочские леса, получившие свое название от большого озера Нарочь. В окрестностях Нарочи в местечках Поставы, Свирь, Мядель, Ошмяны, Сморгонь, Вилейка и Куренец проживало от нескольких сот до нескольких тысяч евреев в каждом. Во время акций уничтожения лета 1942 г. многие узники гетто бежали в Нарочские леса. Молодежь, имевшая немного оружия, искала связи с партизанами, а семьи собирались в семейные лагеря. До осени 1943 г. здесь не было организованного партизанского движения. Заместитель командира разведывательной группы В. Карпов описывал положение евреев в лесах Вилейской области в донесении, отправленном 17 ноября 1942 г. секретарю областного комитета Климову:

...

Еврейское население подвергается террору. Безоружные, они бродят по лесам, просят питание и одежду у местных крестьян, иногда даже с применением силы. В [название неразборчиво] находится группа в 300 евреев; в районе Красного – 250; в районе Яншей – 68; в Зачерне – 87 и т. д… Партизанские отряды им не помогают и без желания принимают в свои ряды еврейскую молодежь. Были случаи, когда партизаны отряда Богатырева отбирали у пришедших к ним [евреев] оружие и отправляли их назад. Антисемитизм в партизанской среде довольно сильный. Положительную инициативу в вопросе помощи еврейскому населению проявил Тимчук, комиссар отряда «Мститель», который в Малиновском лесу организовал кожевенные мастерские, где работают бежавшие из гетто евреи. Еврейские подростки и мужчины выказывают желание присоединиться к партизанским отрядам, но общие настроения за переход линии фронта [147] .

Евреи, желавшие перейти фронт и попасть в советский тыл, как указывалось в донесении, имели возможность осуществить переход с весны до осени 1942 г. через «Суражские ворота» – разрыв в линии немецкого фронта на участке Усвяты – Тарасенки Витебской области. Сотни бывших узников Куренецкого гетто и евреев из других окрестных местечек были переправлены партизанами на восток, в район Полоцка, путем ночных переходов из леса в лес. Часть из них смогла преодолеть сотни километров и перейти линию фронта, другие наталкивались по дороге на немецкие засады и либо погибали, либо вынуждены были возвращаться в леса, из которых пришли. Одним из инициаторов переправы евреев через линию фронта был комиссар отряда «Мститель» Иван Матвеевич Тимчук из Куренца, до войны активный коммунист, лично знавший многих евреев из тех, кого он встретил в лесу. Залман Гурвич вспоминал об одной такой переправе:

...

В пуще появился партизанский отряд «Мститель» <…> и я сразу же столкнулся со своим знакомым. Это был комиссар отряда «Мститель» Тимчук. <…> Он сказал мне, что они все равно собираются отправить евреев пущи на восток, через линии фронта, вглубь СССР, через «Суражские ворота». <…> Он рассказал, что две группы уже перешли линии фронта. <…> Комиссар собрал большинство уходивших и описал трудности, с которыми они столкнутся, путь, пролегающий по тропам, через поля и леса и только ночью. <…> В середине ноября 1942 г. <…> собралось около 300 человек со всей территории пущи. <…> Колонну сопровождали 3 партизана. <…> С наступлением вечера начался поход. Сначала все шло хорошо. Но родители маленьких детей, а также пожилые очень страдали. Потихоньку расстояние между группами увеличилось. <…> 300 человек растянулись на километр. <…> Вдруг был открыт пулеметный огонь. <…> Люди бросились врассыпную. Нет больше ни групп, ни партизан. <…> Стали советоваться, как вернуться в пущу. <…> Только первая группа [около 50 человек] смогла проделать весь путь на «восток». <…> Из «похода на восток» я вернулся в ужасном настроении. <…> Отряд «Мститель» ушел из пущи. <…> Евреи находятся в чаще, оборванные, без крыши над головой, зима приближается [Калхайм 1991: 155–159].

И все же нашлись группы, сумевшие перейти линию фронта. Яков Сегальчик рассказывал, что 12 сентября 1942 г. 70 евреев, в основном из Долгинова, вышли из Нарочских лесов и в начале ноября 1942 г., после двухмесячного похода, пересекли с помощью партизан линию фронта. Тем же путем перешли линию фронта и другие группы [148] . Сведений о числе евреев, сумевших пересечь фронт, не имеется, но предположительно речь идет о 1 000–1 500 человек [149] . Кроме того, несколько сотен умерло в пути из-за трудностей или болезней или погибло в столкновениях с немцами.

Спасение партизанами евреев и перевод их через линию фронта имели место только в Нарочских лесах. Исходя из факта, что подобные операции в других местах не проводились, хотя, например, Минская область находилась ближе к «Суражским воротам», можно заключить, что это было результатом не приказа из Москвы, а местной инициативы, обусловленной соображениями гуманности или иными причинами [150] .

Но и в Нарочских лесах евреи много месяцев страдали от «диких» групп. Меир Хадаш описывал происшествие в семейном лагере, где он находился, в 1943 г.

...

Однажды у нас появилась группа партизан из подразделения майора Черкасова, полностью состоявшего из бывших военнопленных. Они напали на нас, забрали наше оружие и одежду. Наши попытки защищаться не увенчались успехом. Их было много, они были хорошо вооружены и грозились убить нас [Корчак 1965: 226–227].

Положение евреев в Нарочских лесах переменилось к лучшему летом 1943 г., когда здесь стали базироваться подразделения организованного партизанского движения. Бригада им. Ворошилова первой достигла Нарочских лесов. Ее отряды развернули там свою деятельность уже в конце 1942 – начале 1943 г., и вскоре эти леса стали ее основной базой. На протяжении 1943 г. в Нарочских лесах находились и другие партизанские подразделения, в том числе бригада им. Доватора и литовская бригада «Жальгирис». Десятки молодых евреев из ближних и отдаленных местечек, пришедшие в леса с оружием в руках, вливались в ряды партизан. Важный поворот в их отношениях с евреями произошел с приходом в Нарочские леса подпольщиков ФПО из Вильнюсского гетто. Связь между командиром бригады им. Ворошилова Ф.Г. Марковым и ФПО завязалась при помощи швенчёнисских подпольщиков, влившихся в его бригаду. Они предложили Маркову привести из Вильнюса боевиков ФПО. Марков согласился, и в начале июня 1943 г. связные появились в Вильнюсе, однако ФПО, нацеленная на восстание в гетто, отказалась посылать своих бойцов в лес. Несмотря на это связные вывели из гетто в леса группу в 25 молодых людей, бывших жителей Швенчёниса и выходцев из других гетто. Во второй половине июля 1943 г., спустя несколько дней после «дела Витенберга», Марков вновь послал в гетто швенчёнисских связных, и на сей раз штаб ФПО решил, что в лес отправятся 22 члена организации под командованием Иосифа Глазмана. 24 июля 1943 г. они в сопровождении проводника покинули гетто. По пути, который пролегал мимо рабочего лагеря в Новой Вилейке, к ним присоединились еще 14 человек. Затем группа наткнулась на немецкую засаду, девять человек погибли, а остальные вместе с Глазманом добрались до Нарочи. После акции уничтожения в Вильнюсском гетто 1–4 сентября 1943 г. оттуда в Нарочские леса пришли 150 членов ФПО, а также еще три группы, состоявшие не из подпольщиков. Всего в Нарочских лесах собралось 200–250 молодых людей из Вильнюсского гетто [Калхайм 1991: 177–178, 187–189] [151] .

Сохранение связей с Вильнюсом и с ФПО было важно для Маркова не только из соображений пополнения бригады бойцами, но и для установления при помощи ФПО контактов с польским коммунистическим подпольем в Вильнюсе («Союз активной борьбы»). После обнаружения массового захоронения польских офицеров в Катынском лесу и последовавшего разрыва дипломатических отношений между СССР и польским правительством в изгнании в Лондоне, а также на почве разногласий по поводу будущей советско-польской границы Москва приказала советским партизанам бороться с польским подпольем и с зарождавшимся польским партизанским движением Армии Крайовой в Западной Белоруссии [Boradyn 1999: 90–92, 100–102]. В этой борьбе Москва хотела использовать польские прокоммунистические круги и придавала большое значение связям с польским коммунистическим «Союзом активной борьбы» в Вильнюсе.

В отчете Маркова руководству советского партизанского движения и советской военной разведке от 4 августа 1943 г. было сказано:

...

В Вильнюсе существует польский антисоветский центр, приводящий в действие польские националистические организации <…> с целью создать в регионе польскую власть после отступления немецкой армии. <…> Согласно вашим распоряжениям мы принимаем меры. Кроме того, я установил связь с коммунистической организацией в Вильнюсе, созданной на идеологической основе компартии Западной Белоруссии. <…> Большинство ее членов русские, поляки и евреи, но есть и литовцы. <…> Я предлагаю создать «Польское объединение для борьбы с оккупантом», члены которого будут нашими людьми и послужат противовесом польским националистам, и таким образом мы сможем привлечь на нашу сторону польские массы и разладить деятельность польских антисоветских организаций. <…> Прошу вашего ответа на мои предложения [Boradyn 1999: 291].

Подавляющее большинство членов ФПО в прошлом участвовало в национальных еврейских движениях, таких как Бунд и различные сионистские группы. В лесу они видели себя как отдельные и самостоятельные еврейские отряды в рядах и под командованием советских партизан. Идея создания еврейских отрядов возникла еще в гетто. В советских партизанских отрядах и без членов ФПО было немало молодых евреев; по национальным мотивам и из-за окружающего антисемитизма они тоже хотели воевать в отдельном еврейском подразделении [152] . Глазман, придя в лес, предложил Маркову создать в бригаде им. Ворошилова еврейский отряд, который примет в свои ряды и уже находящихся в лесу евреев, и членов ФПО, которые в будущем придут из Вильнюса.

Согласно организации советского партизанского движения Вильнюс как часть Литвы относился к литовскому партизанскому движению, куда входили также местные подпольные организации и члены подполья, ушедшие в лес. Марков обратился с предложением Глазмана к Зиманасу из литовской бригады «Жальгирис», в зону действия которой входил район Вильнюса и штаб которой располагался тогда в Нарочских лесах. Зиманас откликнулся положительно. Таким образом было дано разрешение на создание еврейского отряда; предполагалось, что он вберет в себя всех евреев, которые жили в лесу и не входили в другие партизанские группы. Для партизанского командования эти евреи представляли собой бремя и гуманитарную проблему, отмахнуться от которой не представлялось возможным.

Еврейский отряд, получивший название «Месть», был создан в начале августа 1943 г. в составе бригады Маркова. Командиром назначили Бутинаса (настоящее имя Зерах Раговский) – уроженца Литвы, заброшенного с парашютом на оккупированную территорию. Глазман стал начальником штаба. Вначале отряд насчитывал 70 бойцов. После присоединения членов ФПО и «Боевой группы Иехиеля», пришедших в лес 8–13 сентября, а также евреев, уже живших в лесу, отряд вырос до 250 человек. Не хватало оружия, кроме того в отряде оказалось много женщин. Несколько недель спустя Марков вместо Бутинаса назначил командиром Бумке Боярского, молодого еврея из Днепропетровска, отличившегося в боях. Бойцы «Мести» участвовали в нападении на местечко Мядель и в ряде операций бригады, в которых было захвачено много оружия, однако с членами отряда «Месть» им не поделились [Арад 1976а: 356–357; Корчак 1065: 229–230; Лазар 1950: 213–214] [153] .

В штаб «Мести» поступила информация о решении секретаря областного комитета компартии Климова, в то время находившегося в Нарочских лесах, расформировать еврейское подразделение. Глазману стало известно, что Зиманас уходит в Рудницкую пущу и что членам ФПО, оставшимся в Вильнюсе, приказано уходить туда же. Глазман предложил Зиманасу направить для подготовки базы в Рудницкую пущу передовой отряд из бойцов «Мести» с целью спасти отряд от расформирования и перехода под командование литовской бригады; таким образом все члены ФПО оказались бы в Рудницкой пуще. Зиманас отказался. Глазман, чье положение пошатнулось после назначения Бумке Боярского командиром отряда, перешел вместе с 20 членами ФПО в литовскую бригаду «Жальгирис», база которой осталась в Нарочских лесах [Арад 1976а: 357].

Отряд «Месть» просуществовал всего около семи недель. 23 сентября 1943 г. на базу отряда прибыли Марков и Климов и приказали бойцам построиться. Рядом построился партизанский отряд «Комсомольский». Было объявлено о роспуске «Мести» и включении бойцов, имеющих оружие, в отряд «Комсомольский» под командованием Владимира Сауловича и о формировании из части оставшихся бойцов «Мести» производственной группы специалистов для обслуживания партизанских отрядов. Эту группу снабдили некоторым количеством оружия. О судьбе прочих членов отряда «Месть», составлявших большинство, не было сказано ни слова. Стало понятно, что их бросают в лесу на произвол судьбы и без оружия [Калхайм 1991: 19–20, 191–192; Шутан 1971: 188–189]. Моше Калхайм, очевидец, вспоминал:

...

Марков (или Климов, я точно не помню) сообщил, что Центральный штаб партизанского движения решил расформировать еврейский отряд «Месть», так как у советских партизан нет места для отдельного национального еврейского подразделения, и евреи обязаны вступать в партизанские отряды соответственно имеющимся в Советском Союзе республикам и национальностям, а именно как белорусы, литовцы, украинцы и другие. Это сообщение нас как громом ударило. Мы не могли поверить, что еврейский отряд будет расформирован по приказу сверху. Но самое страшное еще ждало нас впереди, когда Володька [Саулович] разделил партизан на евреев и неевреев, и он вместе с помощниками разоружили евреев и передали это оружие неевреям, которые, как и мы, только недавно пришли в лес из окрестных местечек. Почти все они участвовали в разграблении еврейского имущества, а некоторые активно занимались уничтожением евреев. Более того, Володька по одному «приглашал» в свою землянку партизан-евреев и силой заставлял снимать часы и золотые кольца, а также кожаные и меховые пальто, утверждая, что все это требуется на нужды партизанского движения. На следующий день мы увидели снятые с евреев часы, кольца, кожаные и меховые пальто на членах штаба [Калхайм 1991: 70–71].

Действительно, советские партизаны делились по административному принципу на белорусских, украинских и т. д. Этот принцип исключал существование отдельных еврейских отрядов. «Экономические операции», проводившиеся группами партизан-евреев, также укрепляли мнение местных жителей о том, что большинство членов партизанского движения и его командиры являются евреями, как утверждала немецкая пропаганда. Это вместе с фактом отсутствия у большинства бойцов «Мести» военной подготовки, в отличие от других групп, в чьих рядах воевало много бывших военнопленных, возможно, и оправдывало ликвидацию «Мести». Партизанское командование наверняка знало о том, что многие из членов «Мести», в том числе командиры, являются сионистами или бундовцами, и весьма вероятно, что это послужило еще одним поводом для расформирования отряда. Однако сам способ расформирования еврейского отряда нанес обиду тем, кто пришел в лес с желанием воевать. А самым ужасным стал результат: людей бросили в лесу без оружия и какой-либо организации, тем самым приговорив к голоду и гибели во время облав.

Партизанское командование в Нарочских лесах вовремя обнаружило подготовку немцев к облаве и приказало отрядам двигаться на север в Козянские леса и на восток в районы Докшицы и Лепеля. Более 200 бойцов расформированной «Мести», среди них члены «продовольственной группы», просили командира отряда «Комсомольский» Сауловича взять их с собой, но он отказался и даже приказал дать предупредительные залпы по тем немногим, кто пытался идти вслед за отрядом. Оставленные бойцы «Мести» и другие находившиеся в лесу евреи вынуждены были искать убежище в болотистой местности, и немногие сумели выжить, а 100–200 человек погибло во время облавы, начавшейся с Нарочских и затем переместившейся в Козянские леса в конце сентября 1943 г. [154]

Когда Глазман по приказу Зиманаса с 35 партизанами-евреями уходил в Козянские леса, где еще оставалось небольшое число бойцов литовской бригады, немцы окружили группу, и все, кроме одной девушки, пали в бою. Это произошло 8 октября 1943 г. [Калхайм 1991: 72–73, 194; Корчак 1965: 239–243; Шутан 1971: 189–191].

После окончания облавы во второй половине октября в Нарочские леса вернулась бригада им. Ворошилова, а оставшиеся в живых евреи образовали несколько семейных лагерей. Марков в своей бригаде снова создал производственный отряд из евреев [Калхайм 1991: 80, 196, 200] [155] . Сброшенное с парашютов оружие из советского тыла позволило еврейской молодежи, проживавшей до того в семейных лагерях, присоединиться к партизанским отрядам, и многие из них отличились в боях. Одним из известных партизан этих лесов был Исаак Блат из Глубокого, командир разведгруппы отряда им. Чапаева, павший 19 января 1944 г. в бою при нападении на немецкий гарнизон в местечке Лынтупы. А еврейская молодежь из отряда «Вильнюс» бригады «Жальгирис» провела ряд успешных операций по минированию железнодорожных путей на участке Вильнюс – Даугавпилс и пустила под откос немало поездов [156] .

Общее число партизан Вилейского областного соединения в Козянских и Нарочских лесах насчитывало 12 тыс. человек, кроме них в районе Вилейки действовали еще 600 партизан, не подчинявшихся областному соединению. Около 900 партизан этого соединения были лицами других национальностей [Партизанские формирования 1983: 163–219]. Используя «минский образец» расчета, можно утверждать, что 700–760 из них были евреями. Если к ним прибавить число погибших, можно оценить количество еврейских партизан Вилейской области в 950–1 100 человек. 900–1 300 евреев (не включая тех, кто пересек линию фронта и попал в советский тыл) нашли пристанище в семейных лагерях. Многие из жителей семейных лагерей погибли во время немецких облав, часть пала жертвой «диких» банд, и лишь нескольким сотням удалось спастись.

Рудницкая и Начская пущи

Рудницкая пуща в 50 км к югу от Вильнюса занимала территорию в 2 500 кв. км. Ее пересекало шоссе Вильнюс – Гродно. Примерно в 40 км на юго-западе, на границе между Литвой и Белоруссией находилась Начская пуща примерно такой же площади. Население этих мест было в большинстве своем литовским и польским.

Деятельность советских партизан в Рудницкой пуще началась только летом 1943 г., когда здесь обосновалась спецгруппа парашютистов. Передовой отряд советских литовских партизан под командованием М. Мицейки (кличка «Гаврис») пришел в Рудницкую пущу в начале сентября 1943 г. из Нарочских лесов с целью подготовить базу для южного штаба советских литовских партизан под командованием Зиманаса.

Первыми еврейскими партизанами в Рудницкой пуще стали около 70 подпольщиков из «Боевой группы Иехиеля», пришедших из Вильнюса в первой половине сентября 1943 г. после акции 1–4 сентября. Группу, только треть которой имела оружие, возглавлял Натан Ринг, офицер полиции гетто. Свою базу члены группы создали недалеко от базы десантников, хотя последние и отклонили просьбу евреев присоединиться к ним, мотивируя отказ невозможностью принять в свои ряды почти безоружных людей.

В конце сентября 1943 г. в Рудницкую пущу пришли 70–80 подпольщиков – членов ФПО, покинувших гетто в день его ликвидации; их возглавляли Абба Ковнер и коммунистка Хина Боровская. Они обосновались на базе первой группы – теперь там собралось примерно 150 евреев. Ковнер и Боровская предложили «Гаврису» создать отряд, подчиненный советскому литовскому партизанскому движению. «Гаврис» взял группу под свое командование, однако отложил принятие решения об организации еврейского подразделения до прихода в пущу Зиманаса. Он назначил Ковнера командиром лагеря, а Боровскую комиссаром вместо Ринга (вероятно, это было обусловлено тем, что Ринг входил в правую организацию «Бейтар», а затем служил в полиции гетто) [Корчак 1965: 208–209]. Вместе с этим напряжение в еврейском лагере усилилось. Напряженные отношения между людьми ФПО и членами «Боевой группы Иехиеля» коренились еще в гетто. Новое командование перевело лагерь в глубь леса и расположило его на маленьком островке среди болот. В октябре посланные из леса проводники привели из лагеря Кайлис и из других лагерей в окрестностях Вильнюса новые группы, и число людей в еврейском лагере достигло 350.

Для повышения эффективности командования и контроля еврейский лагерь разделили на четыре отряда: «Месть» под командованием Аббы Ковнера, «За победу» под командованием Шмуэля Каплинского, «Смерть фашизму» под командованием Якова Правера и «Борьба» под командованием Арона Ароновича. Увеличение числа людей вызвало серьезные проблемы с продовольственным снабжением, и возникла необходимость выделить значительные силы на «экономические операции». Здесь их осуществление было труднее и опаснее, чем в других местах: партизаны лишь начинали свою деятельность, и немцы властвовали повсюду безраздельно; лес пересекали пути сообщения, по которым шло оживленное движение немецкой армии; местное литовское и польское население враждебно относилось к коммунистам и в большинстве своем – к евреям. С усилением партизанской деятельности в ряде сел появились отряды самообороны из местных жителей, которых немцы снабдили оружием для защиты сел от партизан.

Первыми из еврейских отрядов погибли участники «экономических операций». Со временем еврейские отряды приобрели боевой опыт и проводили диверсии на дорогах, мостах, подрывали электрические и телефонные столбы, а также отбирали у местных крестьян оружие. Кроме того, проводились операции возмездия пособникам оккупантов, участвовавшим в уничтожении евреев [Корчак 1965: 253, 256–258; Лазар 1950: 248–255].

Придя в Рудницкую пущу в середине октября 1943 г., Зиманас получил командование над всеми группами, подчинявшимися штабу советского партизанского движения на юге Литвы. Одним из первых его распоряжений стал приказ о прекращении притока групп евреев из Вильнюса, приходивших в лес без оружия. Это был серьезный удар по делу спасения евреев и по попыткам увеличить еврейские силы в пуще. Зиманас не аргументировал свое распоряжение, однако логично предположить нежелание советского литовского партизанского командования допустить, чтобы большинство его членов были евреями. Число примкнувших к партизанам литовцев из местного населения было тогда очень невелико. Рост количества евреев среди партизан и идентификация этого движения как еврейского усиливали отрицательное отношение к нему местных жителей. Хотя справедливости ради надо заметить, что увеличение количества безоружных людей отягощало положение в партизанских отрядах [Левин 1975: 192; Корчак 1965: 252–258].

В начале ноября 1943 г. положение осложнилось, когда после неудачного ухода подпольщиков из Каунасского гетто в Августовские леса Зиманас позволил руководителям подполья гетто привести своих людей в Рудницкую пущу. После этого число евреев в пуще необыкновенно возросло. Чтобы исправить положение и расширить поле деятельности партизан на юге Литвы Зиманас решил перебросить два еврейских отряда в Начскую пущу.

Евреи и еврейские семьи стали приходить в Начскую пущу уже весной – летом 1942 г., в основном из Радуньского гетто, ликвидированного в мае, а также из гетто Лиды, Эйшишкеса, Воронова и других населенных пунктов. Их число составило 300–350 человек, и большинство из них образовало семейные лагеря. В марте 1943 г. в Начскую пущу леса пришел партизанский отряд Антона Станкевича, который взял под свое командование отдельные группы бывших военнопленных и вооруженных евреев и создал из них партизанский отряд «Ленинский комсомол». Летом 1943 г. установилась связь между «Боевой группой Иехиеля» в Вильнюсе и «Ленинским комсомолом», в результате чего 24 июня 1943 г. из гетто в Нарочские леса вышли 28 человек. На пути они нарвались на немецкую засаду, и большая их часть погибла. В октябре немцы провели широкомасштабную облаву. «Ленинский комсомол» понес большие потери; лишь немногим удалось уйти в другие леса. Абсолютное большинство евреев в семейных лагерях погибло в ходе этой облавы либо в предыдущих летних облавах [Левин 1975: 188; Гефен и др. 1958: 115; Партизанские формирования 1983: 4].

Два еврейских отряда – «Смерть фашизму» и «Борьба» – отправились по распоряжению Зиманаса в Начскую пущу для подготовки базы. Им сообщили, что там уже действуют базы других советских партизан. День выхода назначили на 3 ноября 1943 г. В отрядах было 111 бойцов, треть из них женщины, и только 13 человек были вооружены. Командовал отрядом Берл Шершневский, коммунист и в прошлом член ФПО. После нескольких дней пути партизаны достигли цели и оказались в местности с антисемитски настроенным населением, без достаточного оружия и без радиосвязи со своей бригадой. Советских партизан здесь не оказалось – они покинули лес во время октябрьской облавы. В середине декабря группе пришлось вернуться в Рудницкую пущу. Начский план, как и неудачный поход в Августовские леса, провалился по вине литовского партизанского командования, возложившего непосильную задачу на людей без нужной подготовки и оружия. Даже отряд «Ленинский комсомол» не смог продержаться в Начской пуще из-за враждебности местного населения и немецких облав.

Неудача похода стала поводом для переформирования еврейских отрядов. В начале 1944 г. к двум вернувшимся из Начской пущи отрядам присоединили десятки нееврейских партизан, а их командиров заменили литовцами. Заместителями командиров остались евреи. В начале весны командирами двух других еврейских отрядов, «Месть» и «За победу», вместо Ковнера и Каплинского стали неевреи, а их личный состав пополнили десятками неевреев [Корчак 1965: 260–262; Гефен и др. 1958: 112, 115–117].

Как и в Нарочской пуще, партизанское командование возражало против существования чисто еврейских отрядов в Рудницкой пуще. Но Зиманас не бросил людей в лесу на произвол судьбы, как было сделано с «Местью» в Нарочской пуще, а распределил их по другим, многонациональным отрядам и заменил командиров русскими и литовцами, лучше подготовленными и с бόльшим военным опытом. В отрядах, где большинство бойцов по-прежнему были евреями, укрепилась дисциплина и возросла боеспособность; увеличилось количество оружия и его качество, а партизанские операции стали обширнее [Корчак 1965: 275–277].

Центральный штаб партизанского движения в Москве заинтересовался сотнями еврейских партизан в Рудницкой пуще. 16 октября 1943 г. Центральный штаб направил командиру советского литовского партизанского движения Антанасу Снечкусу (его штаб тоже находился в советском тылу) совершенно секретное послание за подписью заместителя начальника Центрального штаба комиссара госбезопасности С.С. Бельченко и начальника разведывательного отдела полковника А.П. Анисимова:

...

По имеющимся у нас данным, в Рудницких лесах находятся около 300 евреев, бежавших из Вильнюсского гетто. Группа эта вооружена и считает себя еврейским партизанским отрядом. Свое оружие они достали путем покупки у полиции. Просим проверить с помощью ваших партизан верность этой информации и доложить нам [157] .

Уже на следующий день, 17 октября 1943 г. советско-литовский партизанский штаб выслал ответное письмо, подписанное Снечкусом и начальником разведывательного отдела штаба подполковником Баранаускасом:

...

По имеющимся у нас данным, которые были сообщены вам в отчете контрразведки № 11 от 8 октября 1943 г., около 200 евреев, бежавших из гетто в Вильнюсе, связались с нашими партизанскими отрядами в Рудницких лесах. Этот еврейский партизанский отряд находится под командованием нашей оперативной группы. Нам передали, что еврейский партизанский отряд имеет мало оружия, но у нас нет информации о том, каким путем оно получено [158] .

Центральный штаб не удовлетворился ответом и запросил дополнительную информацию. В письме Снечкусу от 3 ноября 1943 г. штаб потребовал «поручить оперативной группе, действующей в Рудницких лесах, добыть и сообщить данные о еврейском партизанском отряде». В итоге после получения дополнительных сведений из штаба Зиманаса 15 ноября 1943 г. в Центральный штаб партизанского движения ушел еще один отчет:

...

В сентябре 1943 г. в нашу группу из Вильнюсского гетто пришли 100 евреев, из них 20 женщин. Они были вооружены близкобойным оружием. За ними пришли еще 97 евреев. 24 сентября немцы окончательно ликвидировали гетто. Пришедшие из гетто люди организованы в четыре партизанские отряда, в каждом из которых по 65 человек. Фамилии командиров отрядов: Аронович, Бранд, Ковнер и Каплинский; комиссары – Юдайтис и Боровская. 4 октября группа из еврейского отряда разрушила телефонно-телеграфную связь на участке в 4 км [159] .

Можно предположить, что оперативная группа «Гавриса» в Рудницкой пуще еще в конце сентября – начале октября 1943 г. поспешила отправить в литовский партизанский штаб отчет о приходе в лес вооруженных евреев. Информацию передали в Центральный штаб партизанского движения. В письме из Центрального штаба от 16 октября чувствуется настороженность по отношению к беглецам из Вильнюса, подозрение в их связи с немецкой полицией. Литовский штаб этого не опроверг, а предпочел написать об отсутствии у него информации об источниках оружия у евреев. Вероятно, распоряжение о расформировании еврейских отрядов в Рудницкой пуще стало либо результатом указаний из центра, либо решением командования в пуще, которому передались опасения штаба.

Зиманас организовал подчиненных ему партизан в три бригады: Вильнюсскую, Каунасскую и Тракайскую. В конце ноября 1943 г. в Рудницкую пущу начали приходить каунасские подпольщики, и до мая 1944 г. их собралось около 200 человек. Большинство включили в отряды «Вперед» и «Смерть оккупантам», являвшиеся подразделениями Каунасской партизанской бригады. Каунасских евреев не ждала сердечная встреча. Вот как описывал свой приход в отряд «Смерть оккупантам» Нехемия Эндлин:

...

Нас встретили командир Костя Радионов и комиссар Дима Давыдов такими словами: «Зачем вы пришли сюда – прятаться от врага или бить его? С пустыми руками? Такое оружие, как ваше, годится для самоубийства, а не для борьбы с врагом». Мы не ожидали такой встречи и очень обиделись» [Эндлин 1983: 129; см. также: Левин 1975: 193].

Это отношение к евреям со временем изменилось благодаря их участию в военных операциях, приобретенному партизанскому опыту, а также общей судьбе.

Взаимоотношения среди еврейских партизан в Рудницкой пуще омрачило событие, происшедшее в ноябре 1943 г. Шесть евреев, которые прежде в гетто служили полицейскими, были расстреляны. Решения о расстрелах в партизанских подразделениях принимались совершенно своевольно командирами отрядов и «спецотделами» при штабах бригад. Расстреливали за сон на посту, за потерю оружия и за невыполнение приказа, часто не учитывая обстоятельств.

Спецотделом Вильнюсской бригады в Рудницкой пуще командовал литовец Станкевич. Первыми казненными стали В. Зельцштейн и Л. Зальвасер, пришедшие в лес из Вильнюса в середине октября 1943 г. Двое еврейских партизан обвинили их в том, что во время акции в гетто в декабре 1941 г. они открыли места, где прятались евреи. Станкевич приговорил их к смерти без проведения серьезного расследования по их делу; они получили приказ выйти на задание вместе с другими партизанами, и спутники застрелили их в пути. Так же поступили с четырьмя бывшими полицейскими Рингом, Кевасом, Ицковичем и Шварцбергом. Они были членами «Боевой группы Иехиеля», и на них донесли, что они сотрудничали с немецкой полиций во время акций. В лесах такой донос не требовал доказательств, даже если обвинение было сомнительным: партизаны считали, что казнить подозрительных людей лучше, чем рисковать. Кроме того, Натан Ринг и его товарищи в прошлом были членами организации «Бейтар», считавшейся антисоветской. Казнь этих партизан, в особенности Натана Ринга, отличившегося в боевых операциях и пользовавшегося уважением среди евреев, вызвала у последних бурную реакцию: многие считали наказание несправедливым. В своей речи перед бойцами отряда Абба Ковнер оправдал этот приговор. Александр Риндзенский, слышавший речь, писал:

...

Абба Ковнер подчеркнул, что нет прощения тем, кто сотрудничал с врагом в его преступлениях перед еврейским народом [Риндзенский 1987: 156–157; см. также: Гефен и др. 1958: 112–114].

Вследствие реакции евреев и после обращения Ковнера и Боровской к Зиманасу приговоры бывшим еврейским полицейским, находившимся в отрядах, больше не выносились.

В Рудницкой пуще не создавалось семейных лагерей, так как там практически не оказалось их обычного населения – детей и пожилых людей. Евреи, бежавшие из Вильнюсского и Каунасского гетто, были в основном молодыми людьми. Еврейские отряды принимали всех, даже безоружных.

Осенью 1943 г. и в начале 1944 г. советские партизаны Рудницкой и Начской пущ были вынуждены противостоять еще одному врагу – Армии Крайовой (АК) [160] , вооруженным формированиям польского правительства в изгнании, претендовавшего на Западную Белоруссию и Западную Украину. Во второй половине 1943 г. из Восточной Белоруссии в Западную были переведены дополнительные советские партизанские отряды для борьбы с АК. C приближением Красной армии в октябре – ноябре 1943 г. командование АК приступило к операции «Буря» с целью захвата Западной Белоруссии до прихода советских войск. Для этого требовалось изгнать оттуда советских партизан [Bor-Komorowski 1989: 172–175, 188–191; Boradyn 1999: 125–127, 206–207] [161] . Кроме того, некоторые командиры АК пошли на соглашение с немцами. Прошли бои между партизанами и АК; не обошлось без жертв среди гражданского населения, подозревавшегося в оказании помощи той или другой стороне.

Партизаны-евреи также принимали участие в боях против АК и понесли потери. Боевики АК убивали и тех евреев, которые искали убежища в районах действия АК, – из антисемитских соображений и как просоветский элемент [Корчак 1965: 263, 278–279, 284–286, 292, 298; Лазар 1950: 284] [162] . Командир АК в районе Столбцов на востоке от Новогрудка и в Налибокской пуще Адольф Пилх по прозвищу «Гура», под командованием которого находились 850 бойцов, писал, что с декабря 1943 г. по июнь 1944 г. его люди убили около 6 тыс. «большевиков» [Turonek 1993: 207–208] [163] (вероятно, среди них были евреи). В донесениях немецкой полиции безопасности с территории Литвы упоминаются случаи убийства евреев «польскими бандами», ср. рапорт от 1 декабря 1943 г. и донесение от 1 апреля 1944 г.:

...

14 декабря 1943 г. в 14:00 польская банда в селе Мицконай сельсовета Канява арестовала банду из восьми евреев, находившуюся у одного из крестьян. Эти евреи были расстреляны поляками.

В ночь с 24 на 25 марта 1944 г. польская банда застрелила 12 евреев в селе Борунай сельского совета Куцевичай. Один еврей был найден повешенным [164] .

Кровавые стычки между подразделениями АК и советскими партизанами, в частности в Рудницкой пуще, продолжались до прихода Красной армии в июле 1944 г. Время от времени между партизанами и АК достигалось перемирие.

В Рудницкой пуще находилось всего 600–700 еврейских партизан, в подавляющем большинстве – из Вильнюсского и Каунасского гетто. Если общее число партизан в пуще составило 1 700–2 000 человек, то евреи составляли среди них 30–40 % [Палецкис и др. 1966: 274] [165] .

Волчьенорские леса, Налибокская и Липичанская пущи

Налибокская и Липичанская пущи в центре Западной Белоруссии (Барановичский и Новогрудский районы) занимают тысячи квадратных километров и сливаются с Койдановскими лесами на юге от Минска. В нескольких километрах от пущи находятся Новогрудок, Лида и многие другие населенные пункты, где проживали десятки тысяч евреев. По центру этого лесного массива протекает Неман с притоком Щарой.

«Дикие» банды и неорганизованные группы партизан действовали здесь еще с весны 1942 г.; на протяжении этого года партизаны организовались в отряды и бригады, хотя у них и не было связи с руководством в советском тылу. Перелом в партизанской деятельности произошел в марте 1943 г., когда в Налибокской пуще появился генерал В.Е. Чернышев («Платон»), секретарь областного комитета компартии. Он и его штаб стали представителями советской власти в этом лесном массиве, и постепенно под их контроль попали все действовавшие там партизанские подразделения [Партизанские формирования 1983: 24–25].

С весны 1942 г., когда по Западной Белоруссии прокатились акции уничтожения, в Налибокскую пущу стали приходить сотни евреев из Новогрудка, Лиды, Миоры, Колдычева, Налибок и других населенных пунктов. Кроме того, после скитаний по другим лесам в пуще оказались сотни евреев из Минского гетто. В Липичанскую пущу стекались евреи из Дятлова, Белицы, Козловщины, Новоельни, Молчади и Деречина, а также из рабочего лагеря в местечке Дворец. Некоторые, в основном молодежь, будучи членами подполья, покидали гетто организованно и имели оружие. Их принимали в партизанские подразделения, и они участвовали в военных действиях. Семьи, включавшие женщин, детей и стариков, а также не принятая в отряды молодежь создавали семейные лагеря. Жизнь евреев в этих лесах не отличалась от жизни евреев в Козянских и Нарочских лесах. Особенностью Налибокской пущи были большие семейные лагеря Тувии (Анатолия) Бельского и Шолома Зорина, ставшие своего рода еврейскими местечками в лесу.

Семейный лагерь Тувии Бельского начался с поисков спасения семьей Бельских из деревни Станкевичи под Новогрудком. Тувия и его младшие братья Асаэль, Зусь и Арчик, а с ними и другие родственники – дети, женщины и старики, не пошли в Новогрудское и Лидское гетто и с конца 1941 г. бродили по деревням и лесам в поисках убежища у знакомых крестьян. Их родители и часть родственников погибли в Новогрудке во время акции 7 декабря 1941 г. В мае 1942 г. Бельские вместе со своими родственниками, 30 человек, собрались в Бочковичских лесах Новогрудского района. Часть людей была вооружена. Они назвали свой лагерь отрядом им. Жукова, командиром избрали Тувию.

Тувия был прирожденным вождем, смелым человеком с внушительной внешностью. Отряд обосновался в Бочковичских лесах и переходил с места на место, чтобы не быть обнаруженным. В отличие от некоторых своих бойцов Тувия стремился увеличить число членов отряда, несмотря на то что с увеличением их количества добыча продуктов питания превращалась в серьезную проблему. Асаэля Бельского поставили командиром группы вооруженных бойцов, обязанных охранять лагерь и доставать пищу и оружие. Начальником штаба стал Лазарь Мальвин, человек образованный и обладающий военным опытом, приобретенным во время службы в польской армии. Проводники из отряда проникли в Новогрудское гетто и привели оттуда в лагерь людей. Слухи о лагере Бельского, в который принимают евреев-беженцев, достигли гетто Лиды и других местечек, а также стали известны тем, кто бродил по лесам или прятался по деревням, и они тоже потянулись в лагерь. К концу лета 1942 г. в лагере собралось 200–250 человек. Вооруженные бойцы проводили диверсионные операции на используемых немцами транспортных путях, а также мстили полицаям и участникам убийств евреев [166] .

Постоянно росший лагерь требовал продовольствия. Деревни в Западной Белоруссии были, как правило, бедными, к тому же крестьян обязали поставлять определенное количество своей продукции немцам. Советские партизаны тоже существовали за счет изъятия продовольствия у крестьян. Крестьяне, невольно смирившись с конфискациями, проводимыми немцами и советскими партизанами, оказывали сопротивление приходившим за продовольствием евреям. Поэтому участились доносы немцам на то, что в пуще находятся партизаны, а также жалобы советским партизанам на «грабежи» евреев, из-за которых для партизан ничего не остается. Как следствие, многие партизаны считали евреев в семейных лагерях «паразитами».

Летом 1942 г. Тувии Бельскому стало известно, что партизанский отряд Виктора Панченкова, которому крестьяне нажаловались на еврейских «грабителей», собирается уничтожить его лагерь. Тувия договорился о встрече с Панченковым и убедил его в том, что он и его люди являются обычной партизанской группой, воюющей с немцами, и даже договорился о сотрудничестве во время боевых операций [Тэк 1997: 80–82]. Бельский описывал их совместные действия:

...

16 октября 1942 г. мы произвели совместную боевую операцию на шоссе Новогрудок – Новоельня, выразившуюся в засаде на немецкую жандармерию, в результате которой нами была уничтожена автомашина, взятые трофеи: 2 ручных пулемета, три винтовки. <…> Еще ранее, 20 сентября, было совершено нападение на железнодорожный разъезд Яцуки на линии Барановичи – Лида, где было убито 4 и ранено 7 немцев. <…> 8 декабря 1942 г. была организована засада на железнодорожный обход на участке Яцуки – Новоельня, где было убито два немца и взяты трофеи. <…> Осенью 1942 г. был сожжен на станции Новоельня лесопильно-сушильный завод с большим запасом дерева. И на район сожжено восемь имений со всеми запасами зерна и сельскохозяйственным инвентарем [167] .

Главным делом своей группы Тувия Бельский считал предоставление евреям из гетто убежища и защиты от оккупантов и «диких» лесных банд. Участие членов отряда в военных операциях против немцев ему представлялось хоть и важной, но второстепенной задачей. Многие еврейские партизаны не соглашались с ним и считали, что борьба с немцами важнее спасения евреев. В ответ на утверждение одного из отличившихся еврейских бойцов Баруха Левина, что долг евреев – бороться с немцами и что смысл их жизни – месть, Бельский ответил:

...

Именно потому, что нас осталось так мало, для меня важно, чтобы евреи оставались жить. И в этом я вижу свою цель, это самое важное [Левин 1968: 113] [168] .

Зимой 1942/1943 г. лагерь Бельского расположился в Забеловском лесу под Новогрудком. В ноябре 1942 г. в лагерь из Новогрудского гетто пришла группа из 40 человек, среди которых были женщины и дети. Из-за нехватки места в землянках и опасения, что зимой трудно будет добывать продовольствие, этих людей решили отправить в Липичанскую пущу. Вскоре они погибли в одной из немецких облав [Тэк 1997: 94–98].

Опасаясь очередной облавы, в декабре 1942 г. люди Бельского ушли в Харпиньевский лес неподалеку от местечек Любча и Ивье. 5 января 1943 г. немцы застали врасплох одну из групп Бельского. Во время внезапного нападения погибло девять человек, в том числе жена Тувии. После боя было решено вернуться на прежнюю базу в Забеловском лесу. Зимой немецкие и литовские полицейские дважды нападали на лагерь, но евреи успевали скрыться [Тэк 1997: 99–100, 110–111] [169] . В марте 1943 г. при «экономической операции» в результате доноса одного из крестьян погибли еще девять бойцов Бельского. В операции возмездия, которой командовал Асаэль Бельский, этот крестьянин и члены его семьи были убиты, а хозяйство сожжено [Тэк 1997: 112–113].

Весной 1943 г. в лагерь стали прибывать евреи из Лидского гетто, и в течение шести недель группа выросла с 250 до 750 человек; более 70 % из них не имели оружия. В связи с этим в начале лета 1943 г. группа перешла в Ясеновский лес. 8 июня немецкие силы и местная полиция напали на лагерь, однако благодаря заблаговременному предупреждению разведчиков невооруженные обитатели лагеря успели уйти. Вооруженные бойцы Бельского прикрывали уходящих, во время боя пятеро из них погибли. Согласно отчету Бельского, в перестрелке было убито несколько немцев и местных полицаев [170] .

После этого боя и в связи с возросшим числом жителей лагеря было принято решение перебраться в Налибокскую пущу, которая намного превосходила своими размерами леса в окрестностях Новогрудка и контролировалась партизанами. Передислокацию проводили с разрешения генерала Чернышева. После трудного и опасного перехода, продолжавшегося несколько недель, во второй половине июня 1943 г. люди Бельского добрались до Налибокской пущи. Вскоре немцы начали большую облаву, названную «операцией “Герман”» и продолжавшуюся с 13 июля по 11 августа. Партизаны избрали привычную тактику: прорыв или просачивание сквозь немецкие силы, прочесывающие лес. Группа Бельского нашла убежище в большом лесном болоте.

Во время облав многие партизанские группы распадались, дисциплина ослабевала, что приводило к враждебным действиям против евреев в лесу. По окончании облавы и реорганизации партизан группу Бельского разделили на две части: большинство бойцов, около 100 человек, присоединили к отряду им. Орджоникидзе бригады им. Кирова, остальные под командованием Тувии были официально признаны семейным отрядом им. Калинина и стали напрямую подчиняться штабу Чернышева. Тогда же Чернышев назначил комиссаром отряда Ивана Шлятовича. Отряд занимался обслуживанием партизанских подразделений района. Бельский вспоминал:

...

На базе были построены мастерские, в которых работало свыше 200 человек специалистов, как то: сапожники, портные, столяры, слесари, оружейники, кожевники, колбасники, шапочники; мельница, хлебопекарня, кузница и другие цеха, обеспечивающие всем возможным другие отряды и бригады, находящиеся поблизости в Налибокской пуще. Услуги эти были важны для партизан, и в обмен на них отряд обеспечивался продовольствием, оборудованием и материалами, необходимыми для мастерских [171] .

В лагере также действовала школа, в которой обучалось 60 детей. Отряд им. Калинина продолжал принимать евреев, бежавших в леса, а также еврейских партизан, от которых решили избавиться их командиры. В июне 1944 г., когда сюда пришла Красная армия, в отряде находилось 1 000–1 200 человек. Это было настоящее еврейское местечко в лесу, даже с собственным кладбищем [172] .

В условиях леса была необходима строгая дисциплина. Известны случаи суровой кары за проступки. Еврей из Лиды по фамилии Бялоброда, который еще в гетто доносил белорусской полиции на евреев, проносящих в гетто продукты, продолжил свои злодеяния и в лесу. В деревнях он отбирал у крестьян ценные вещи, что считалось серьезным нарушением. Его судили и расстреляли. Другой еврей из отряда Бельского Израиль Кесслер сколотил вокруг себя группу людей и попытался отколоться от Бельского. Кесслер донес партизанским командирам на Бельского, что тот располагает золотом и драгоценностями и не передает их партизанскому штабу. После разбирательства у генерала Чернышева с Бельского сняли все обвинения. Кесслер организовал петицию против Бельского и собрал подписи нескольких членов отряда. Бельский счел это бунтом, в результате Кесслер был расстрелян, что вызвало недовольство некоторых членов отряда, в то время как другие оправдали казнь [173] .

Во время отступления немцев через Налибокскую пущу люди Бельского понесли потери. Отступая, многочисленные немецкие войска пересекали Налибокские леса и подвергались атакам партизан. 9 июля 1944 г., когда вооруженные члены отряда отдалились от лагеря в поисках оккупантов, отступавшее немецкое подразделение наткнулось на лагерь. 11 евреев были убиты. Услышав стрельбу, бойцы отряда поспешили вернуться в лагерь, затем догнали напавших на лагерь немцев и атаковали их.

В день освобождения в отряде Бельского находилось более 1 200 человек, из них около четверти – женщины [Тэк 1997: 218] [174] . Партизанское командование расформировало отряд Бельского в июле 1944 г. спустя несколько дней после его прихода в Новогрудок.

Другим семейным лагерем Налибокской пущи, где находились сотни евреев из Минского гетто, был лагерь Шолома Зорина. Создание этого лагеря и его история стали плодом деятельности подполья Минского гетто, которое старалось вывести людей в леса для ведения партизанской борьбы. После большой акции уничтожения в конце июля 1942 г., уход людей в леса усилился. Люди из Минска в основном уходили в лес Бурелом, расположенный в 40 км на юго-западе от города, в районе Койданова. Евреи из Минска, как правило дети, женщины и старики, бродили по лесам в поисках убежища, и решение их проблем пришло с созданием семейного лагеря, куда брали всех, кого не приняли в отряды. Командиром семейного лагеря был назначен Шолом Зорин, партизанивший еще во времена Гражданской войны.

Зорин бежал из Минского гетто и вступил в отряд Пархоменко, где стал командиром подразделения разведки. Существуют несколько версий истории создания зоринского семейного лагеря. По версии Смоляра он и Наум Фельдман, который уже тогда занимал политическую должность в отряде им. Буденного, обратились к командиру отряда Семену Ганзенко и обрисовали ему трудности находившихся в лесу евреев, не принятых в партизаны. Ганзенко решил создать в Буреломе специальную базу для них [Смоляр 1984: 158–160]. В отчете ЦК компартии Белоруссии Смоляр писал:

...

В район партизанской деревни Скриматово пришли в короткое время около 500 человек. С согласия областного комитета компартии Барановичской области, из всех вышедших из гетто людей были выбраны те, кто способен воевать, и из них был создан отряд Пархоменко. Из остального множества женщин, детей и стариков был создан 106 семейный отряд, командиром которого стал минский рабочий Шолом Зорин. Была создана особая группа детей-проводников. <…> Эти проводники, а также проводники из отряда им. Кутузова (бригады им. Фрунзе) вывели из Минского гетто более 1 000 людей. Из них в 106 семейный отряд влились примерно 680 человек, а еще 200 были в отряде Пархоменко. Остальные были в отрядах Кутузова, Калинина и других отрядах Налибокской пущи [175] .

По другой версии инициатором создания лагеря был Зорин. Начальник штаба зоринского лагеря Анатоль Вертхайм вспоминал:

...

Это как библейская история. Однажды пришел Зорин в одну деревню по заданию и видит трех или четырех детей, и он понял, что это еврейские дети. Когда Зорин подошел к ним, они испугались до смерти. Он начал говорить с ними на идиш: «Киндерлэх…» – и тогда дети рассказали ему, что бежали из гетто и им некуда идти, и что в хлеве есть еще евреи… Зорин отправился к этим евреям и так снова столкнулся с еврейской трагедией. Они сказали ему, что, по рассказам, партизаны убивают бежавших из гетто евреев, и они живут в страхе. Зорин обратился к своему командиру и сказал: «Есть 30–40 евреев, их надо привести в лагерь». Командир отказал в его просьбе, но Зорин стоял на своем и выдвинул идею: «Если вы не можете, то мы организуем еврейский лагерь и начнем спасать». И тогда ему дали на это добро [176] .

Отряд Зорина, официально называвшийся Еврейским семейным партизанским отрядом, возник в апреле 1943 г., когда Налибокская пуща и находившиеся в ней партизаны уже контролировались командованием партизанского движения, и для создания отряда такого рода требовалось согласие руководства. В хронике зоринского отряда (запись 3 октября 1943 г.), поданной его командирами в Белорусский штаб партизанского движения, написано:

...

Пять месяцев назад партия и правительство поручили командиру отряда Зорину организовать семейный лагерь для сохранения жизней евреев – женщин, детей и стариков, мужья, отцы и сыновья которых борются за народную свободу на фронтах Отечественной войны [177] .

Иными словами, основным аргументом в пользу создания лагеря, убедившим партизанское командование, был моральный долг перед семьями еврейских солдат, воевавших на фронте.

Отряд возник в лесу у деревни Скриматово. Поскольку база была слишком мала для сотен людей, командование партизанской бригады им. Сталина, контролировавшее область, решило, что отряду Зорина следует передислоцироваться в Налибокскую пущу. Переход состоялся в июне 1943 г. Отряд обосновался в северной части пущи, в Ивенецком районе, но не успел он устроиться на новом месте, как в середине июля началась большая облава. Отряд нашел убежище в болотистой части пущи, на островке Красная Горка и после облавы вернулся на прежнее место.

В ходе облавы немцы сожгли расположенные в лесах деревни и угнали их жителей, так что некому было собирать урожай с полей. Руководство партизан поручило уборку отряду Зорина, и урожай был передан партизанскому командованию [178] .

Зорин принимал также евреев из других партизанских групп. Приведем запись из документа, подписанного командиром бригады им. Фрунзе С.С. Ключко:

...

Командиру национального еврейского отряда товарищу Зорину. На основании приказа [партизанского] командования Ивенецкого района в Ваше распоряжение поступают 28 евреев, из них 12 вооружены винтовками [179] .

Отряд продолжал расти. В отчете партизанскому командованию от 1 января 1944 г. сказано, что в отряде находятся 556 человек, из них 280 женщин. Партизанское начальство Ивенецкого района выделило отряду Зорина четыре деревни для «экономических операций» [180] . Рота из 50–70 вооруженных бойцов отряда осуществляла прикрытие при проведении «экономических» и боевых операций. Время от времени отряд выделял 30–40 человек из этой роты для участия в больших операциях вместе с другими партизанскими подразделениями. По инициативе Зорина лагерь превратился в часть, обслуживающую другие партизанские подразделения. Вертхайм писал о нем:

...

Этот простой еврей понял, что невозможно держать людей, которые ничего не делают. Он высказал мысль: те, кто не воюют, обязаны быть продуктивными для окружающих. Он понял, что эта продуктивность также поможет им сохранить человеческий облик. Он организовал очень большой госпиталь, в котором работало 13 врачей, а также медсестры. Этот госпиталь стал центральным для всей Налибокской пущи. <…> Он создал портняжный кооператив, который обшивал партизан. <…> Со всей пущи собирались парашюты, и из них шили одежду. Были сапожники, оружейная мастерская, мельница, а также школа для детей. <…> Люди Зорина в большинстве своем были советскими евреями, а эти евреи не понимали, как можно жить и не работать [181] .

В Налибокской пуще и близлежащих деревнях действовало большое подразделение АК «Польский легион», насчитывавшее несколько сот человек. Командиром его был лейтенант Каспар Милашевский. Многие из его бойцов служили в ивенецкой полиции, а затем, вступив в ряды подпольного подразделения АК, организованно бежали в лес в начале лета 1943 г. Эта польская группа включилась в советское партизанское движение и стала называться отрядом им. Тадеуша Костюшко – национального польского героя. Милашевскому и ее людям удавалось скрыть от советского командования свою принадлежность к АК и связь с ее руководством. Это стало известно партизанской разведке летом 1943 г., когда ухудшились отношения между советскими партизанами и АК во всей Западной Белоруссии [Boradyn 1999: 105–108, 129, 151–152].

22 июня 1943 г. генерал Чернышев получил распоряжение ЦК компартии Белоруссии «вести всеми средствами борьбу с буржуазно-националистическими польскими подразделениями и группами». 4 ноября Чернышев отправил начальнику Центрального штаба советского партизанского движения Пономаренко телеграмму с просьбой разрешить разоружение отряда им. Костюшко. Разрешение пришло 14 ноября, поводом стало убийство поляками десяти еврейских партизан. 17 ноября 1943 г. 12 партизан из отряда Зорина отправились на «экономическую операцию» в деревню Дубники Ивенецкого района, имея с собой несколько лошадей с подводами для перевозки продовольствия. В то время в Дубниках находилась группа отряда им. Костюшко под командованием старшего сержанта Здислава Наркевича. Один из крестьян сообщил полякам, что «жиды грабят» их. Польские легионеры открыли огонь по людям Зорина, которые решили, что стрельбу ведут немцы, и отступили, оставив на месте подводы с собранным продовольствием. Когда выяснилось, что стреляли польские легионеры, зоринские партизаны вернулись в Дубники и потребовали вернуть им подводы со всем содержимым. Поляки, намного превосходившие зоринцев числом, отобрали у евреев оружие и взяли их под стражу, только один человек сумел бежать. На следующий день поляки расстреляли 11 партизан. Один из них, притворившийся мертвым, после ухода поляков вернулся в лагерь Зорина и вместе с участником операции, бежавшим первым, рассказал о происшедшем. Генерал Чернышев воспользовался убийством зоринцев как подходящим предлогом: ночью 30 ноября партизаны окружили базу поляков и на следующий день разоружили их. Часть местных жителей распределили по разным партизанским группам. Командиры польского отряда после следствия, продолжавшегося более трех недель, были осуждены партизанским судом по обвинению в создании польской националистической контрреволюционной организации и в антисоветской деятельности. Пять главных командиров, в том числе Милашевский, были отправлены с партизанского аэродрома в Москву для продолжения следствия. Пять других командиров расстреляли. Наркевич и его люди, виновные в убийстве зоринцев, бежали, перешли на немецкую сторону и вместе с немцами воевали против партизан [Boradyn 1999: 105–108, 121–122, 129, 151–152, 295–296; Turonek 1993: 121–122].

С момента своего возникновения лагерь Зорина официально назывался Еврейским семейным отрядом, но 25 марта 1944 г. штаб генерала Чернышева переименовал его в 106-й партизанский отряд [182] . Возможно, в этом выражалось признание заслуг лагеря и желание дать ему статус обычного партизанского отряда, но не исключено, что слово «еврейский» претило партизанскому командованию области. Существование отдельных еврейских отрядов противоречило политике советского партизанского движения, вследствие чего такие отряды в Нарочских лесах и Рудницкой пуще были расформированы. Расформирование зоринского подразделения породило бы проблему: что делать с его невооруженными членами, поэтому решение нашли в перемене названия.

Люди Бельского и Зорина встречались в лесу:

...

Отношения были как между хорошими соседями. Лагеря иногда находились рядом. <…> Командиры навещали друг друга, люди навещали друг друга <…> дружеские отношения [183] .

В начале июля 1944 г. во время отступления через Налибокскую пущу немецкие солдаты наткнулись на отряд Зорина. Во время разгоревшегося боя семеро зоринцев погибли, а сам Зорин был ранен и потерял ногу. 9 июля в зону действия отряда вошла Красная армия, и отряд, насчитывавший тогда 558 человек, из которых 137 имели оружие, отправили в Минск, где он был расформирован [184] .

Истории спасения евреев в семейных лагерях Бельского и Зорина являются скорее исключительными для жестокой действительности того времени. Успех был достигнут прежде всего благодаря лидерству Бельского и Зорина. Оба до прихода в лес не занимали высоких постов: Тувия Бельский был хозяином маленького магазина тканей, а Зорин столярничал. Они бежали в лес, чтобы спасти себя и своих родных и чтобы бороться с фашистами. Однако они не забыли о соплеменниках, заключенных в гетто и приговоренных к смерти, они осознавали участь евреев, скитавшихся по лесам голодными и безоружными, страдая от партизан и «диких» банд, и зависевших от милости местных крестьян. Бельский и Зорин понимали, что необходимо собрать в отдельный лагерь, имеющий вооруженное, способное к самообороне ядро, всех тех, кого не приняли в партизанские отряды. Они также знали, что партизанское командование санкционирует их существование в лесах и избавит их от репутации дармоедов в глазах партизан только при выполнении двух условий: вооруженные обитатели лагеря должны участвовать в боевых операциях, а невоюющие – обслуживать партизанские отряды. И действительно, благодаря их прозорливости генерал Чернышев и местные партизанские командиры стали рассматривать семейные лагеря как партизанские подразделения. И большинство жителей лагерей Бельского и Зорина пережили оккупацию.

В Липичанской пуще со второй половины 1942 г. действовало несколько партизанских отрядов. В декабре 1942 г. они объединились в бригаду им. Ленина, находившуюся, как и другие подразделения Липичанской пущи, под общим командованием генерала Чернышева.

Первые еврейские партизаны пытались обосноваться в пуще уже весной 1942 г. Во второй половине апреля 1942 г. в этих лесах появился Альтер Дворецкий с группой подпольщиков из Дятловского гетто. Сам он и часть его людей погибли здесь от рук «дикой» банды, но бегство из Дятлова в лес продолжалось; количество беглецов достигло нескольких сотен человек, включая тех, кто бежал во время ликвидации гетто в августе 1942 г. Был организован частично вооруженный еврейский отряд из 120 человек под командованием Герша Каплинского, одного из активистов подполья гетто. За два месяца бойцы достали дополнительное оружие и провели ряд операций возмездия пособникам немцев, выдававшим беглецов из гетто. В конце сентября отряд влился в ряды Орлянского партизанского подразделения (командир Николай Вахонин) и составил его третью роту. Люди Каплинского участвовали в нападении на немецкие гарнизоны и сельские полицейские участки. Венцом их деятельности стало участие в нападении на гарнизон местечка Руда Яворская в октябре 1942 г. [Гефен и др. 1958: 386–387].

В Липичанской пуще было создано и действовало еще одно партизанское подразделение под командованием доктора Иехезкеля Атласа [185] . После ликвидации гетто в местечке Деречин в июле 1942 г. Атлас объединил деречинских беглецов с евреями из Козловщины и Дятлова в партизанскую группу, которая насчитывала вначале несколько десятков человек. Группа присоединилась к партизанскому отряду «Победа» под командованием Бориса Булата. Командиры отряда отнеслись к евреям дружелюбно, они приняли в свои ряды еще десятки евреев, а также помогали семейным лагерям. В самом отряде евреи были поделены на взводы, Атлас командовал одним из них. Евреи-партизаны из других отрядов старались попасть к Булату.

10 августа 1942 г. отряд Булата и другие местные партизаны атаковали Деречин. В бою участвовали Атлас и его люди, а также безоружные евреи, взятые на операцию для выноса раненых с места боя и для добычи трофейного оружия. В ходе операции были уничтожены местные полицейские и несколько немецких жандармов, а также сожжено немало домов. Не обошлось без потерь и у партизан; среди убитых были и евреи. Спустя примерно две недели после этого нападения большие немецкие силы, включавшие литовское подразделение, начали облаву. Люди Булата вступили в бой, и обе стороны понесли серьезные потери. Погибло десять бойцов взвода Атласа. Основными жертвами облавы стали жители семейных лагерей – более 100 евреев [Борнштейн 1965: 61–66; Гефен и др. 1958: 61–67]. Атлас и его люди участвовали во многих операциях, среди них нападение на Козловщину и диверсия на мосту через Неман. Атлас пользовался уважением евреев в лесу и удостоился высокой оценки со стороны партизанского командования.

Во время облавы, начавшейся 10 декабря и продолжавшейся две недели (операция «Гамбург»), партизанские подразделения вступили в бои с немцами. Силы были неравными, и партизаны Ленинского отряда разбились на маленькие группы, чтобы пройти сквозь немецкие части, окружившие лес. В боях погибли десятки еврейских партизан, в том числе два командира еврейских подразделений, Атлас и Каплинский. Вместе с Каплинским погибли девять его людей [Борнштейн 1965: 111–112; Холявский 2001: 173–176, 192].

В январе 1943 г. после облавы, когда люди из Орлянского отряда, переименованного в «Борьбу», снова вернулись в Липичанскую пущу, в еврейское подразделение вместо Каплинского и других евреев назначили русских и украинских командиров, и национальный характер подразделения был нивелирован.

Многие евреи сражались и отличились в отрядах «Борьба» и «Ленинский» (возник в июне 1943 г.), например, они участвовали в нападении на немецкие гарнизоны в Накришках и Дятлове, в столкновениях с подразделениями АК, действовавшими в селах и лесах к западу от Липичанской пущи, где жило много поляков. Боевики АК несколько раз нападали на семейный лагерь евреев из Белицы на северном берегу Немана. Число погибших этого лагеря неизвестно [Гефен и др. 1958: 396–400]. До прихода в Липичанскую пущу Красной армии в июле 1944 г. в десятках отрядов сражались сотни еврейских партизан.

Судьба тысяч евреев, собравшихся в семейных лагерях Липичанской пущи, была трагической. Во время облавы 10 декабря 1942 г. большинство партизан покинуло пущу, остались только семейные лагеря. Партизанка Мирская вспоминала:

...

Тяжелые дни настигли группы семей, не имевших укрытия. Многие жители лагерей пали от рук убийц, оставшиеся бродили по лесу голодные, оборванные <…> с малыми детьми на руках. <…> У детей отмерзали руки, а у взрослых от холода отнимались ноги. Такое положение продолжалось до конца декабря. <…> Десятки еврейских семей были брошены на произвол горькой судьбы, они заболевали тифом, чесоткой, воспалением обмороженных рук и ног, люди падали в лесу, но мы не могли им помочь, так как командование запрещало навещать больных из страха перед распространением заразных болезней среди партизан. 28 января <…> я достала повозку с хлебом и привезла ее в Накришский лес для голодных и больных. Моим глазам открылась страшная картина: неподалеку от землянок выросло кладбище для детей и родителей, умерших от болезней и голода. <…> Грязь, чесотка, вши и болезни унесли жизни многих [Гефен и др. 1958: 390].

В донесениях немцы указывали, что в ходе операции «Гамбург» было убито, согласно одним подсчетам, 6 172 врага, в том числе 2 988 евреев, согласно другим – 6 874 «бандита», в том числе 3 658 евреев [Gerlach 1999: 900, 907; Turonek 1993: 152]. Таким образом, среди убитых партизан и сотрудничавших с ними крестьян почти половину составили евреи, абсолютное большинство которых жили в семейных лагерях. Многие пережившие немецкую облаву умерли затем от голода и болезней; уцелели лишь немногие.

В центральной части лесного массива к югу от Слонима, в Волчьенорских лесах в партизанских группах находилось несколько сот евреев, большинство которых бежало из Слонима, Битеня, Коссова и других местечек во время акций истребления летом 1942 г. Начало партизанской деятельности евреев связано с приходом в лес подпольщиков из Слонимского гетто. Еще находясь в гетто, подпольщики установили связь с партизанской группой в Рафаловских лесах и помогали ей. В мае 1942 г. несколько партизанских групп, действовавших до этого самостоятельно, объединились в отряд им. Щорса под командованием Павла Пронягина [Партизанские формирования 1983: 149]. Подразделения этого отряда получили название рот: 51-я, 52-я, 53-я и 54-я роты.

Десятки слонимских подпольщиков, многие из которых были вооружены, пришли в Рафаловский лес в июне 1942 г. и были приняты в 51-ю роту. Большая часть нееврейских бойцов во главе с командиром перешла в другие подразделения, не желая находиться в отряде, где большинство составляют евреи. В конце июня после акции в Слонимском гетто в лес пришли еще несколько сотен евреев. Часть из них направилась в 51-ю роту, число бойцов которой за короткое время выросло до 150, а другие образовали семейный лагерь. В первой половине июля командир отряда им. Щорса Пронягин назначил командиром роты бежавшего из лагеря военнопленных капитана Ефима Федоровича, еврея, уроженца Гомеля. Так 51-я рота стала еврейской. У отряда им. Щорса тогда не было связи со штабом партизанского движения, и командиры отряда не знали о стремлении штаба избегать создания еврейских партизанских частей.

После назначения Федоровича командиром 51-я рота перешла в Волчьенорские леса, размер которых намного превышал Рафаловские леса. Будучи профессиональным военным, Федорович обучал своих людей военному делу и готовил к заданиям. В роте было четыре взвода, тремя из них командовали евреи, в том числе лейтенант Ефим Подольский. Бойцы собрали из найденных частей 45-миллиметровую противотанковую пушку [Шнер-Нешамит 1990: 80, 108–110, 113]. Первой боевой операцией, в которой 51-я рота участвовала наряду с другими партизанскими силами, стало нападение на местечко Коссово 2 августа 1942 г. Это было крупнейшей партизанской операцией в здешних местах: в атаке участвовало около 500 партизан. В то время в Коссове еще существовало небольшое гетто. Участник нападения боец 51-й роты Яков Шепетинский вспоминал:

...

Наша рота получила задание достичь центра местечка и провести фронтальную атаку на здания полиции. <…> Мы заняли позиции прямо напротив гетто. <…> Узники гетто смотрят на нас через колючую проволоку. <…> Мы врываемся в здание полиции. Федорович поднимает нас для захвата церкви, однако сильный пулеметный огонь вновь пригибает нас к земле. <…> Подвозим пушку и направляем ее на церковь. Стреляем по ее окнам и башням. Партизаны врываются внутрь, и сопротивление прекращается. <…> Отряд оставляет город. Теперь наша 51-я рота в арьергарде. С нами уходят узники гетто. Молодежь, успевшая достать оружие, присоединяется к нам. Остальные поселятся в семейном лагере [Шнер-Нешамит 1990: 124–125].

Освобождение узников Коссовского гетто – один из редких случаев, когда советские партизаны при выполнении задания попутно спасли евреев и предоставили им возможность уйти в лес. Кроме того, еврейские партизаны были одной из основных сил, принимавших участие в освобождении евреев из гетто. Большая часть коссовских евреев, включая семьи, поселилась в лесных семейных лагерях. Сведения о нападении на Коссово достигли местечка Битень, где еще существовало небольшое гетто с несколькими сотнями евреев. До его окончательной ликвидации в августе и сентябре 1942 г. многие бежали в лес. Семейные лагеря евреев Битеня и Коссова находились под покровительством отряда им. Щорса. Коссовский лагерь получил название «59-я рота», а Битеньский – «60-я рота» [Шнер-Нешамит 1990: 125, 139].

10 августа 1942 г. 51-я рота участвовала в нападении на тренировочную базу полицаев в деревне Гвиновичи на северо-востоке от Битеня. После нападений на Коссово и Гвиновичи в район подтянулись немецкие войска для проведения облавы в Волчьенорских лесах, и командование отряда им. Щорса решило уйти в Полесские болота. Семейные лагеря были оставлены на произвол судьбы. По пути на восток 51-я рота участвовала в нападении на полицейский участок в деревне Чамыли, а 13 сентября – в тяжелом бою при переходе канала Огинского около плотины № 10. Многие бойцы погибли и получили ранения, тяжело ранило и командира Федоровича. Он попросил своих товарищей добить его, чтобы прекратить муки, и бойцам пришлось кидать жребий. Федоровича похоронили недалеко от места боя, командиром роты назначили лейтенанта Виктора Гузевского. Жизнь многих раненых бойцов отряда им. Щорса была спасена в возникшем среди болот полевом госпитале под управлением доктора Блюмовича [Гефен и др. 1958: 318–319; Шнер-Нешамит 1990: 159–163].

К концу сентября отряд добрался до Полесских болот на востоке от Выгонощанского озера, а в октябре 51-я рота участвовала в нападении на местечко Хотиничи. Со временем в ряды бойцов роты влились белорусы, которым пришелся не по душе национальный характер роты. Евреи стали страдать от антисемитских выходок. Особенно отличался начальник штаба отряда Карп Мерзляков. 20 октября 1942 г. Мерзляков объявил, что из-за дисциплинарных нарушений со стороны некоторых бойцов роты из ее рядов исключаются более 30 еврейских партизан. Это были люди, участвовавшие в боях и имевшие опыт партизанской борьбы. Нарушения, допущенные некоторыми еврейскими бойцами, были использованы начальством отряда им. Щорса для изгнания большой группы евреев и изменения национального характера роты. Изгнанники были оставлены на произвол судьбы, ошеломленные отношением своих командиров, вместе с которыми они прошли долгий боевой путь. Только часть их имела оружие. После долгих блужданий по лесам и болотам изгнанники наткнулись на партизанский отряд под командованием Василия Васильева и были приняты в его ряды [Партизанские формирования 1983: 608–609; Шнер-Нешамит 1990: 192–197].

В начале осени 1942 г. из советского тыла прибыл Алексей Клещев, уполномоченный ЦК компартии и партизанского штаба Белоруссии. Он подчинил себе партизанские отряды, действовавшие самостоятельно в Полесье, в том числе и отряд им. Щорса. Клещев приказал распределить 63 евреев из 51-й роты по другим ротам отряда. Так закончилась боевая история 51-й еврейской роты, возникшей в июне 1942 г. в Волчьенорских лесах и расформированной в январе 1943 г. в болотах Полесья. Бойцы роты продолжили свой партизанский путь в отряде им. Щорса и в других отрядах до освобождения этих мест летом 1944 г. В момент создания 51-я рота насчитывала 171 еврея, 65 из них погибли в лесах. После прихода Красной армии часть выживших влились в ее ряды, 13 из них погибли на фронте. Почти половина бойцов роты не дожила до победы [Шнер-Нешамит 1990: 203–207, 174–175] [186] .

Семейные лагеря евреев Битеня и Коссова, оставшиеся в Волчьенорских лесах после ухода отряда им. Щорса, сильно пострадали во время частых немецких облав. Первая облава началась 18 сентября 1942 г., и немногие партизаны, остававшиеся в этом лесу, рассеялись. Моше Фитьковский вспоминал о Битеньском семейном лагере во время облавы:

...

20 сентября, накануне Судного дня, группа перешла в соседнюю пущу, надеясь найти воду <…> вдруг по нам был открыт пулеметный огонь. Началось паническое бегство. <…> Слышны крики «хальт» [ «стой»]! Дети все время плачут, и уже нет сил бежать. <…> Вражеские самолеты продолжают преследовать группу. Люди бегут, как загнанные звери. Из группы, которая в начале облавы состояла из 300 человек, осталось только 100. <…> Многие потерялись, многие погибли. На всех тропах лежали трупы. <…> Ни у кого не осталось сил. Люди завидуют своим погибшим товарищам [Шнер-Нешамит 1990: 174–175] [187] .

Судьба семейного лагеря коссовских евреев была похожей. Многие из них погибли, некоторые попали в плен. В Волчьенорских лесах организованные советские партизаны исчезли, теперь здесь хозяйничали «дикие» банды местных жителей, грабившие евреев. После облавы в Волчьенорских лесах выжило около 135 евреев, которых позднее вернувшиеся партизаны вынудили уйти в Рафаловский лес, находившийся в 8 км, под Битенем. Площадь его уступала площади Волчьенорских лесов, лес был редким, и находиться там было опасно. Часть коссовских евреев погибла там при облаве в декабре 1942 г., часть – 20 января 1943 г. во время нападения «самоховцев» (местных крестьян, которых немцы снабдили оружием для защиты деревень от «экономических операций» партизан). В живых осталось около 70 человек. Следующую облаву в марте 1943 г. пережило только 50 человек. Таким образом, из 800–1 000 евреев Битеня, Коссова и других местечек, обитавших в Волчьенорских лесах к началу облав, до освобождения района дожили лишь около 50 [Шнер-Нешамит 1990: 175–176, 181].

В советской литературе указаны национальная принадлежность и численность партизан в 22 бригадах и пяти отдельных отрядах Барановичской и Новогрудской областей на момент их слияния с Красной армией летом 1944 г. Приводится общее число в 17 500 человек, «лиц других национальностей» – около 2100, или 12 % бойцов. Кроме них в области действовало еще около 4500 партизан, не подчинявшихся областным властям. Итого в области было 22 тыс. партизан, 2600 из которых относились к «другим национальностям» [Партизанские формирования 1983: 25–28]. По «минскому образцу» расчета число евреев среди «других национальностей» должно равняться 1950–2100. К этой цифре следует прибавить 500–535 евреев, павших во время партизанских операций. В итоге число еврейских партизан, воевавших в Налибокской и Липичанской пущах и других лесах Барановичской и Новогрудской областей, должно равняться 2500–2700.

Другие данные находим в сообщении командира партизанского соединения Лидского района Ефима Гапиева, указавшего, откуда примерно пришли 4852 партизана, находившиеся под его командованием на 1 июля 1944 г. В день соединения с Красной армией у него находилось 1196 людей из гетто (то есть евреев), что составляло около 25 % от всех подчиненных ему партизан [Boradyn 1999: 70–71]. Лидский район был одним из четырех партизанских районов Барановичской области. Число евреев в семейных лагерях в Барановичской и Новогрудской областях составляло 3500–4200 [Арад 1976b: 279] [188] .

Леса и болота Полесья и южные области Западной Белоруссии

Полесье – самая крупная лесная и болотистая местность в Белоруссии, занимающая тысячи квадратных километров. Река Припять делит Полесье на северное и южное. Сквозь Полесье проходили стратегически важные для немецкой армии шоссе и железная дорога из Бреста в сторону Минска и Гомеля, а оттуда – на Москву. Белорусское население местности, в меньшей степени польское и украинское, было очень бедным. Леса и болота создавали здесь идеальные условия для партизанской борьбы, которая началась еще в 1941 г. – раньше, чем в других местах. Первыми организовались для партизанской деятельности попавшие в окружении советские солдаты.

Одним из партизанских формирований, начавших действовать в Пинской области уже в конце июля 1941 г., командовал Василий Корж по кличке «Комаров», в прошлом боец интернациональной бригады в Испании. Его подразделение постепенно росло и, превратившись в Пинское партизанское соединение, воевало с ноября 1942 г. по июль 1944 г. главным образом, в северной части Полесья. В свидетельствах евреев о партизанах в Полесье часто упоминаются имена командиров партизанских бригад: Филиппа Капусты; Григория Линькова по кличке «Батя», который в конце 1941 г. был заброшен по воздуху из советского тыла во главе разведывательно-диверсионной группы, со временем переросшей в бригаду; Антона Бринского, вначале комиссара в группе Линькова, который в конце 1942 г. создал свою партизанскую бригаду в южном Полесье и действовал в основном на севере Волыни. Организованное партизанское движение взяло под контроль группы полесских партизан с появлением в Пинской области в сентябре 1942 г. секретаря областного комитета компартии Алексея Клещева, а также после появления в апреле 1943 г. Сергея Сикорского, секретаря Брестского областного комитета и командира партизанского соединения, возникшего в западной части Полесья [Партизанские формирования 1983: 95, 122–123, 212, 367, 407–408; Спектор 1986: 218–219].

Полесские леса и болота притягивали тысячи евреев, бежавших из гетто и лагерей юга Белоруссии и с севера Волыни. Они бежали из Барановичей, Пинска и из десятка других городов и местечек. Часть их организовывала самостоятельные партизанские группы, другие присоединялись к уже действовавшим отрядам, а остальные – как правило, безоружные – создавали семейные лагеря.

Копыльские леса и расположенные к югу от них Орликовские находились к востоку от советско-польской границы 1939 г., на северо-западе и юго-западе от Слуцка. Здесь действовало несколько отдельных партизанских групп, которые в мае 1942 г. объединились в бригаду им. Ворошилова под командованием Филиппа Капусты. В этих партизанских отрядах в начале их становления находилось некоторое число евреев, но основное количество, сотни евреев, пришло в леса весной и летом 1942 г., с началом массового истребления, из Несвижа, Клецка и Ляховичей в западной части Белоруссии и из Копыля и Тимковичей на востоке.

Пришедшие в Копыльские леса евреи, некоторые из которых были вооружены, организовали самостоятельную группу в 40–50 человек, но по мере присоединения других скрывавшихся в лесах евреев группа разрасталась. Они находились в одном лагере с евреями аннексированных территорий, и их контакты пошли на пользу обеим сторонам. Евреи установили связь с партизанами Капусты, располагавшимися неподалеку, однако были приняты в его бригаду не сразу. Только после того как евреям удалось обзавестись оружием, добытым из массового захоронения советских солдат, Капуста присоединил их к своей бригаде в качестве отряда им. Жукова, назначив командиром своего партизана Гильчука, еврея из Копыля. Партизанское командование с большим доверием относилось к советским евреям и отдавало им предпочтение перед евреями аннексированных территорий. Гильчук, человек из народа, умел противостоять проявлениям антисемитизма среди партизан. Вначале в отряде было 50–60 евреев, к ним присоединились 15–20 белорусов и русских, часть из них бывшие военнопленные. Вскоре после присоединения к отряду 20 евреев, бежавших из местечка Столбцы в сентябре 1942 г., число бойцов выросло до 100 [189] .

В начале зимы вся бригада передислоцировалась на юг, в Орликовские леса на севере Полесья, более обширные, чем Копыльские. Там планировалось разбить зимнюю стоянку. В Орликовских лесах партизанские силы Капусты были реорганизованы, и отряд им. Жукова вошел в состав 27-й бригады им. Чапаева под командованием Николая Шестопалова. В конце января – начале февраля 1943 г. в отряд им. Жукова пришли 120 евреев, бежавших из трудового лагеря Свержень неподалеку от Столбцов. Шестопалов приказал им сдать имевшиеся вещи, деньги и драгоценности, предназначенные для приобретения оружия. Вероятно, часть, а может, и все отобранное осело в карманах командиров бригады и их приближенных, как это происходило в других партизанских подразделениях, ведь оружие обычно не покупалось, а отбиралось силой у местных жителей. С приходом людей из Сверженя число бойцов еврейского отряда выросло до 250.

Боевой путь жуковцев включал нападение на полицию в деревне Локтичи, минирование железной дороги возле Ганцевичей, а также «экономические операции» в 30–40 км от Орликовских лесов. 10 февраля 1943 г. в лесах началась большая облава (операция «Горнунг»), из которой бригада Шестопалова сумела выйти по замерзшим болотам [190] . Бригада перемещалась с места на место по лесам северного Полесья, постоянно сталкиваясь с немцами. Летом 1943 г. отряд им. Жукова вернулся воевать в Копыльские леса.

В конце 1943 г. штаб бригады снял Гильчука с должности командира отряда и назначил вместо него русского офицера Баранова. В отряде к тому времени служили около 150 евреев, и беспричинное снятие Гильчука вызвало у них большое негодование. Гильчук, а с ним и некоторые партизаны ушли из отряда, и их место заняли партизаны-неевреи. По приказу командования бригады и командира отряда им. Жукова его ряды покинули более 50 детей, женщин и стариков, а с ними и несколько вооруженных еврейских бойцов. Они создали семейный лагерь и ушли в Светицкий лес на севере Полесья. В Копыльских лесах тоже существовал семейный лагерь примерно из 50 евреев. Постепенно оба лагеря росли, так как в них вливались евреи, прятавшиеся в укрытиях и бежавшие из трудовых лагерей, еще существовавших во второй половине 1943 г., например, Колдычева под Барановичами. В конце 1943 – начале 1944 г. в леса стали приходить семьи белорусских партизан и отдельные крестьяне из сожженных во время облав деревень, чтобы спастись от угона на принудительные работы. Часть их присоединялась к еврейским семейным лагерям, а партизанские бригады помогали им продуктами. В Светицком семейном лагере оказалось около 300 человек, в большинстве своем евреи. Командиром лагеря был Элиэзер Сегал из Ганцевичей. Несмотря на немецкие облавы, около 200 жителей лагеря дожили до освобождения.

Отряд им. Жукова, где большинство бойцов оставалось еврейским, в феврале 1944 г. перешел под командование партизанской бригады им. Молотова, действовавшей в лесном массиве к югу от Ляховичей. До прихода сюда Красной армии в первой половине июля задача отряда заключалась в атаках и диверсиях на путях сообщения между Брестом и Минском – основными артериями связи группы армий «Центр». 12 июля отряд соединился с Красной армией, большинство солдат-евреев было мобилизовано, и многие погибли на фронте.

В центральной части северного Полесья, между Ганцевичами и Лунинцом, действовало главным образом соединение Коржа (Комарова). В лесах находились сотни беглецов из гетто Погост-Загородского и Лунинца, из Ганцевичского лагеря, из поселка Ленин и других мест. Они создавали семейные лагеря в Гричинских лесах на северо-востоке от Лахвы и в Богдановском лесу на северо-востоке от Погоста. Некоторым их них, в основном молодежи, удалось попасть в партизанские группы. Выходцы из Лахвы в сентябре 1942 г. приняли участие в партизанской атаке на поселок Ленин и в освобождении там последних 28 евреев [Гефен и др. 1958: 639; Каганович 1954: 208].

В мае 1943 г. Корж предложил жителям Богдановского семейного лагеря, насчитывавшего около 200 евреев, организоваться в самостоятельный партизанский отряд в составе его соединения. Предложение было с радостью принято; отряд назвали именем Кагановича. Первым командиром отряда стал Шлема Зандвайс, в июле 1943 г. командиром назначили Давида Боброва, а с ноября 1943 г. и до расформирования отряда в феврале 1944 г. его командиром был Яков Рогозин. Партизаны взорвали лесопилку в Погосте-Загородском и заминировали железнодорожные пути на участке Малковичи – Лунинец. Тем не менее, поскольку существование еврейского отряда противоречило политике советского партизанского движения, через девять месяцев его расформировали:

...

Отряд им. Л.М. Кагановича: создан в мае 1943 г. на основе инициативной группы, действовавшей в Логишинском районе. В июле – августе 1943 г. отряд действовал в составе бригады им. Кирова, а с августа по ноябрь действовал самостоятельно. В феврале 1944 г. был распущен, а его люди распределены по другим отрядам бригады [Гефен и др. 1958: 644–646; Партизанские формирования 1983: 618].

В Белостокской области организованная борьба советских партизан началась поздно, лишь в конце 1943 г. Леса здесь не столь густы, как в Полесье, а пути сообщения более развиты, что облегчало действия немцев. Кроме того, среди населения преобладали антисоветски настроенные поляки. Основные базы партизанских отрядов, подчинявшихся партизанскому соединению Белостокской области, располагались на западе Полесья, в Брестской области, откуда отряды выходили на задания в Белостокскую область. К югу от Белостока в районе местечка Брянск возникла еврейская партизанская группа под командованием Иосифа Бройды, в которую вошли выходцы из окрестных населенных пунктов. Группа согласовывала свои операции с действовавшим в регионе партизанским отрядом и участвовала в нападениях на немецкие пути сообщения, а также мстила убийцам евреев. Рядом с базой Бройды располагался еврейский семейный лагерь, где, как и в других подобных лагерях района, находились сотни евреев из окрестностей, а также беглецы из составов, шедших в Треблинку. Группа Бройды и евреи из семейного лагеря подвергались нападениям со стороны отрядов АК и несли большие потери вследствие немецких вылазок [Бройда 1974: 81–107, 113–118; Партизанские формирования 1983: 97–10]. В июле 1944 г. Красная армия освободила эти земли и передала их Польше.

Общее число партизан, действовавших в Брестской, Пинской, Белостокской области и в Полесье на день соединения с Красной армией, приблизительно равнялось 35 500, из которых около 2500 были «лицами других национальностей» [Партизанские формирования 1983: 100, 123, 601, 628]. Если считать по «минскому образцу», общее число еврейских партизан здесь составляло 3200–3750 человек. Число евреев в семейных лагерях и скрывавшихся по лесам и деревням Полесья и Юго-Западной Белоруссии можно оценить в 1500–2500 человек.

Волынские леса

Волынь находится на западе Украины и включает в себя районы с разнородными ландшафтом и населением. Ее север, лесной и болотистый, относится к Полесскому региону. К югу лесные массивы сокращаются, а болота исчезают. Большинство населения Волыни – украинцы, также велико количество поляков, на севере жило немало белорусов. В волынских лесах действовали три партизанских движения: советское, польское и украинское националистское.

Украинские партизаны-националисты, в основном члены УПА, хозяйничали в лесах центра и юга Волыни. Согласно немецким подсчетам, число бойцов УПА на Волыни составляло 30–35 тыс. человек, разделенных на три дивизии [Torzecki 1993: 239–240] [191] .

Деятельность антифашистского польского партизанского движения (Армии Крайовой (АК) и местных сил самообороны) на Волыни была ограничена. Перед волынскими поляками стояла особая проблема – отразить нападения на польские села украинских националистов. Некоторые из польских крестьян были вынуждены покинуть дома и перебраться в более крупные селения, другие бежали на территорию генерал-губернаторства Польша. При поддержке АК польские крестьяне создавали силы самообороны. Известны случаи сотрудничества между поляками и советскими партизанами в борьбе против украинских националистов.

Тысячи поляков и украинцев, в основном женщины, дети и старики, стали жертвами взаимных атак националистов [Prus 1988: 166–186; Torzecki 1993: 257–263] [192] . Евреи, бежавшие из гетто и нашедшие убежище в польских селах центральной Волыни, вступали в местные отряды самообороны и участвовали в охране сел. Группы евреев стали частью местных польских сил самообороны в селах Гута Степанская Сарненского района, Панская Долина возле местечка Млинов; Курдибан в районе Дубно; Пшебраже вблизи Софиевки. Украинские партизаны, в основном из УПА, видели в евреях просоветский элемент и, как правило, убивали их [Спектор 1986: 203–205, 210–212].

Группы советских партизан (некоторые из них «дикие») появились в северной и северо-восточной частях Волыни с началом немецкой оккупации. Как и в других местах, они состояли из солдат-окруженцев либо из беглых военнопленных или партийных деятелей, не успевших эвакуироваться. Кроме них действовали маленькие группы военной красноармейской разведки либо сотрудников НКВД, сброшенных с самолетов в конце 1941 г. и первой половине 1942 г. Летом 1942 г. из советского тыла на востоке от реки Случь появился партизанский отряд особого назначения (примерно 100 бойцов) под командованием полковника Дмитрия Николаевича Медведева [Беренштейн, Елисаветский 1998: 125–131; Спектор 1986: 218–219] [193] . Отряд вырос до 150 человек; около четверти партизан, включая заместителя командира капитана Александра Лукина, были евреями. Отряд должен был действовать в Ровенском и Львовском районах, в основном в сфере разведки. Агенты Медведева и местные жители, примкнувшие к отряду, проникли в немецкий управленческий аппарат и передавали в советский тыл важные сведения, в частности первые сообщения о строительстве ставки Гитлера под Винницей. За работу в немецком тылу Медведев был удостоен звания Героя Советского Союза. Из десятков евреев, бежавших в леса из Березно, Млинова, Тучина и других местечек северо-восточной Волыни, в декабре 1942 г. некоторые были приняты в отряд Медведева, а большинство объединилось в семейный лагерь [Спектор 1986: 226–228]. Поворот в организации советского партизанского движения и активизация его деятельности наметились в конце ноября 1942 г. с приходом на северо-восток Волыни отряда полковника Антона Бринского из южного Полесья, а также после крупных операций, проведенных партизанскими соединениями Сидора Ковпака и Александра Сабурова, переместившимися в декабре 1942 г. из Восточной Украины на юг Полесья. Бринский организовал базу между реками Стырь и Горынь и объединил действовавшие в регионе партизанские группы в бригаду под своим командованием. В конце января 1943 г. в этот район был сброшен с парашютом Василь Бегма, до войны секретарь областного комитета компартии в Ровно. Бегма принял на себя командование партизанами северо-восточной части Волыни, организованными в Ровенское партизанское соединение. На северо-западе Волыни партизанское движение развернулось в полную силу только в середине 1943 г., с начала действия Волынского соединения под командованием Алексея Федорова.

Евреи, бежавшие из гетто во время акций массового уничтожения, прокатившихся по Волыни весной – осенью 1942 г., блуждали по лесам и искали советских партизан, чтобы влиться в их ряды. В телеграмме от 3 сентября 1942 г., посланной одной из групп НКВД на Волыни в Центральный штаб партизанского движения, говорилось:

...

В окружающих нас лесах скрываются, группами по 15–20 человек, евреи, бежавшие с мест расстрела. Их жены и дети были расстреляны. Они горят желанием отомстить. Есть возможность организовать из них боевой отряд. Необходимо оружие и боеприпасы.

Кто-то в партизанском штабе написал от руки на полях, что следует «подготовить приказ об установлении связи с этими людьми и организации их в самостоятельный отряд. [Подпись]. 7/9/1942 г.» [194] .

Одна из первых партизанских групп на Волыни возникла в районе местечка Серники в конце 1942 г. под командованием лейтенанта Александра Абугова (еврея, бежавшего из немецкого плена) и местного коммуниста Максима Мисюры, нееврея. Находившиеся в группе евреи пришли из Серников, Дубровицы и других местечек. Среди 50 бойцов они составили большинство. В феврале 1943 г. группа влилась в состав бригады Бринского в качестве отряда им. Ворошилова. Мисюру назначили командиром отряда, а Абугова – командиром разведки.

В тех же местах, к северу от деревни Маневичи, действовала партизанская группа под командованием Юзефа Собесяка по кличке «Макс». Как и Мисюра, Собесяк был местным коммунистом, оставшимся в немецком тылу. Вместе с украинцем Миколой Конищуком по кличке «Крук» летом 1942 г. они собрали вокруг себя группу местных евреев, поляков и украинцев и стали мстить пособникам немцев. Группа выросла до 40–50 бойцов, большинство которых составляли евреи. В начале весны 1943 г. эта группа была присоединена к отряду им. Ворошилова, число евреев в котором возросло до 80 [Беренштейн, Елисаветский 1998: 67–69; Спектор 1986: 216–220].

Весной 1943 г. в бригаде Бринского находилось около 200 евреев. После возникновения Ровенского соединения Бегмы отряд им. Ворошилова был присоединен к ней. При отряде существовал семейный лагерь под командованием Эфраима Бакальчука. В некоторых источниках упоминается имя еврея Бориса Базыкина, командовавшего отрядом на севере Волыни. Его отряд отличился в нападении на железнодорожную станцию Стрельск севернее города Сарны, когда был выведен из строя бронепоезд, а также при пуске под откос восьми немецких поездов и в других операциях. Осенью 1943 г. возле Владимира-Волынского отряд наткнулся на немецкую засаду; Базыкин и большинство его людей пали в бою [Беренштейн, Елисаветский 1998: 68; Партизанская дружба 1948: 72].

В волынских лесах, в основном в северной их части, нашли убежище многие сотни еврейских детей, женщин и стариков. Большинство их пришло в леса в период акций уничтожения весной и осенью 1942 г. Сначала некоторые из них пытались найти убежище в деревнях, но враждебность, безразличие или страх местных жителей вынудили их уйти в леса. Еще до того как организованное партизанское движение взяло на себя ответственность за эту территорию, местные партизанские командиры Конищук, Собесяк и Мисюра вынуждены были решать проблему евреев. Неспособные сражаться, они, находясь в отряде, мешали мобильности остальных партизан и затрудняли операции. Чтобы отделить их от бойцов, командиры создали семейные лагеря, в которых было поселено по 500–600 евреев из местечек Трояновка, Маневичи, Рафаловка и др. Лагеря были передислоцированы в район Красного Бора, ближе к лесам и болотам Полесья, на более безопасную территорию. Конищук, взявший лагеря под свое покровительство, частично снабжал их продовольствием, а также выделил их командирам Михаилу Брату и Абраму Полтику несколько вооруженных партизан для обеспечения безопасности. Мисюра, действовавший восточнее, за рекой Стырь, создал семейный лагерь в Сварицевичских лесах, где нашли убежище около 350 евреев из Серников, Высоцка, Дубровиц и их окрестностей. Кроме этих лагерей, созданных партизанами, в северной части Волыни существовали и семейные лагеря, возникшие по инициативе евреев [Спектор 1986: 253–254].

Несмотря на поддержку со стороны Собесяка, Конищука и Мисюры положение евреев в семейных лагерях было тяжелым. Добыча продовольствия, медицинское обеспечение и оборона были постоянной насущной проблемой. Полковник Бринский, появившийся здесь со своей бригадой в декабре 1942 г., приказом от 17 декабря утвердил инициативу местных партизанских командиров и перечислил обязанности партизан перед семейными лагерями:

...

В связи с тем, что в районах действий наших отрядов, в лесах и на хуторах есть немало мирного населения – стариков, женщин и детей, которые укрываются от немецкого террора и находятся без крыши над головой и без продовольствия, с целью сохранения этого населения – приказываю: создать три гражданских лагеря, куда свезти всех стариков, женщин, детей. Моему заместителю тов. Анищенко подобрать места для лагерей. Ответственность за обеспечение продуктами питания и одеждой возлагаю на командиров отрядов тт. Конищука и Собесяка. Такой же лагерь создать в районе действий отряда тов. Корчева. Командирам отрядов, кроме продуктов питания, обеспечить каждый гражданский лагерь жерновами для размола зерна. Запрещаю лишние посещения лагерей всем партизанам. О месте расположения гражданских лагерей должно знать ограниченное количество людей. Не делать у них никаких демаскирующих следов. Командирам отрядов Конищуку, Собесяку и Корчеву обеспечить все гражданские лагеря печками и выделить необходимое количество дойных коров. Для оказания медицинской помощи в гражданских лагерях выделить по одному медработнику. Для охраны гражданских лагерей выделить в каждый из них по пять вооруженных бойцов. Тов. Анищенко проследить выполнение моего приказа и доложить мне до 1 января 1943 года [195] .

Этим приказом Бринский попытался решить проблему, полностью разделив боевые партизанские группы и небоеспособное население. В приказе слово «еврей» не встречается, хотя тогда, в конце 1942 г., почти все находившиеся в лесу старики, женщины и дети были евреями, и именно их Бринский имел в виду. Позже, когда во время облав немцы сжигали целые села, истребляли или угоняли на принудительные работы их жителей, а семьи партизан и другие крестьяне стали убегать в лес, для них также стали создаваться семейные лагеря. Существовали и лагеря, где евреи жили совместно с представителями других национальностей. Когда в середине 1943 г. контроль над северо-западными лесами Волыни перешел к Волынскому соединению Федорова, ее командование, как прежде Бринский, столкнулось с той же необходимостью содержания людей, не способных к вооруженной борьбе. Федоров создал для них семейный лагерь, в котором более половины из 300 жителей были евреями.

Меньшие по размеру семейные лагеря, от 50 до 100 евреев в каждом, возникли в лесах недалеко от местечек Олыка, Ратно, Степань и других. Во время немецких облав, в основном в январе 1943 г., партизаны помогали эвакуации семейных лагерей на север, в район болот, что способствовало их спасению.

Самой известной еврейской партизанской группой в лесах восточной Волыни была группа инженера Моисея Гильденмана по прозвищу «Дядя Миша». Она сформировалась в малом гетто местечка Корец после масштабной акции в мае 1942 г. 23 сентября 1942 г. в лес бежали 12 членов группы, в их числе Гильденман и его сын. Группа состояла из молодежи 18–20 лет, лишь Гильденману было около 40. В их распоряжении имелось только два пистолета. Они переправились через реку Случь и наткнулись на партизан Медведева, но те отказались принять их в отряд и предложили им двигаться на север, в леса и болота за железнодорожным путем Сарны – Олевск.

Отряд Гильденмана провел ряд операций, в том числе нападение на лесничество и засаду на полицаев, в результате которых было добыто оружие. Число бойцов группы выросло до 20, в ее составе находились 4 женщины. В конце октября или начале ноября 1942 г. группа атаковала полицейский участок села Вежицы, где захватила 12 винтовок и 4 автомата. Этого оружия хватило на всех членов отряда. При нападении на большую усадьбу они уничтожили шестерых полицейских и ранили еще нескольких. В результате распространились слухи, согласно которым группа Гильденмана выглядела значительно большей, чем в действительности. В конце января 1943 г. группа встретила партизан соединения Сабурова, и он согласился принять ее под свое командование, назначив Гильденмана командиром взвода. Со временем взвод вырос и превратился в роту, где евреи оказались в меньшинстве. Гильденман и его люди действовали на севере Житомирской области и приняли участие во многих партизанских операциях. Во время наступления Красной армии в октябре 1943 г. одно из подразделений 13-й армии пересекло реку Припять около Чернобыля и попало в окружение. Гильденман, действовавший в том регионе, установил контакт с частью и через болота и леса вывел ее из окружения. После соединения с Красной армией Гильденман продолжал воевать в должности капитана инженерных войск [Беренштейн, Елисаветский 1998: 69–73; Спектор 1986: 223–226].

На северо-западе Волыни положение бежавших в леса евреев было хуже. Только летом 1943 г. после прихода Волынского партизанского соединения под командованием Алексея Федорова положение выживших евреев улучшилось. Одна из находившихся там групп состояла из десяти семейств, бежавших в лес в конце августа – начале сентября 1942 г. из села Датинь в 35 км на севере от Ковеля. Группа имела оружие, частично добытое во время стычки с полицией. Члены группы не раз отражали атаки УПА, проводили операции возмездия против убийц евреев и даже сумели избежать немецкой облавы в конце декабря 1942 г. В лесах на северо-западе Волыни находились также группы евреев, бежавших из Шацка и Любомля, в каждой по нескольку десятков человек. После прихода соединения Федорова часть людей из этих групп присоединилась к его бойцам. Те, кто не мог воевать, организовались в семейные лагеря.

Группа вооруженной молодежи из Ковеля бежала в лес, где наткнулась на партизан под командованием Насекина из бригады Линькова. В ответ на просьбу евреев о принятии в ряды партизан у них отобрали оружие и приказали возвращаться в Ковель за новым. Когда ковельчане отказались подчиниться, люди Насекина застрелили их. Только один из евреев сумел спастись и, вернувшись в Ковель, рассказал о случившемся. Узнав об этом, некоторые отказались от побега в леса [Спектор 1986: 234–237].

В центральной части Волыни, к югу от железнодорожного участка Ковель – Сарны советские партизаны проявляли себя менее активно. В основном там действовали бойцы, приходившие с баз на севере Волыни и возвращавшиеся после операций обратно. В 1943 г. в регионе стало ощущаться присутствие УПА и других украинских националистических групп, поддерживаемых местным населением. Несмотря на неблагоприятные обстоятельства, находились евреи, которые пытались удержаться в лесу и бороться с врагом. Одна из таких групп из нескольких десятков бойцов под командованием Хаима Вотчина и Гада Розенблата в начале сентября 1942 г. бежала из местечка Софиевка на северо-востоке от Луцка и обосновалась в Клопочинском лесу. Группа препятствовала поставкам пшеницы немцам и преследовала их пособников и убийц евреев. После присоединения к беженцам из Софиевки части молодежи из местечка Колки число бойцов выросло до 40. В декабре 1942 г. после четырех месяцев самостоятельной деятельности группа слилась с партизанскими частями Ковпака. Командиры бригады предоставили евреям выбор: воевать отдельной еврейской группой или распределиться по другим отрядам. Вот как описывал это Гад Розенблат:

...

Все наши люди решили разойтись по отрядам бригады. Мы не видели смысла в том, чтобы после исполнения нашего заветного желания – вступить в связь с организованной партизанской бригадой – отрываться от нее. Наши люди не очень-то верили в необходимость действовать самостоятельно на незнакомой территории, исполняя диверсионные и военные действия. Мы хотели учиться у опытных партизан. <…> Постановили распределиться [Розенблат 1957: 100].

Это решение отличалось от решений еврейских групп на территории Белоруссии, боровшихся за сохранение своей национальной самостоятельности. Вероятно, кроме причин, упомянутых Розенблатом, сказались и условия Волыни (опасность со стороны УПА и антисемитизм местного населения), которые затрудняли партизанскую деятельность вообще, а для евреев в особенности.

В лесу обосновалась также большая группа евреев из села Осова на юге от местечка Степань, насчитывавшая более ста человек, включая женщин и детей. Возглавлял группу Исаак Закоста, уроженец Осовы, мобилизованный в начале войны, попавший в плен и бежавший оттуда домой. Группа добыла оружие при атаке на полицейский участок в своем селе. В декабре 1942 г. во время немецкой облавы погибло около половины членов группы, в основном женщины и дети. В апреле 1943 г. осовская группа насчитывала 63 человека, 27 из которых в том же месяце погибли в бою. В мае 1943 г. группа встретила партизан Ровенского соединения и влилась в ее ряды [Спектор 1986: 237–240].

Южная Волынь (к югу от линии Владимир-Волынский – Луцк – Ровно) отличалась относительно небольшим числом лесных массивов, высокой плотностью населения и более развитой, чем в остальной Волыни, сетью дорог. Здесь деятельность советских партизан была ограничена, большим влиянием и поддержкой украинского населения пользовалась УПА. Поэтому положение еврейских партизанских групп было трудным. Группа из местечка Олыка, состоявшая из 23 человек, ушла в близлежащий лес в конце июля 1942 г., где соединилась с другой группой из 30 человек, создав партизанское подразделение. Оно нападало на немецких пособников, несколько раз взрывало железнодорожный путь на участке Киверцы – Ровно, а также вело бои с частями УПА. 9 января немцы провели облаву, и большинство партизан-евреев погибло. Оставшиеся приняли в свои ряды прятавшихся в этой местности евреев и передвигались из леса в лес, постоянно отражая нападения УПА. В этих стычках пала большая часть отряда.

Похожая судьба постигла и 28 бойцов-евреев из Мизоча и окрестных сел. У них было мало оружия, и свою базу они устроили в Хорбинском лесу на юге от Мизоча. В середине апреля 1943 г. боевики УПА напали на эту группу, в результате чего погибла половина ее членов.

В Смордовском лесу на северо-востоке от Дубно возник отряд, в который помимо евреев вошли несколько поляков, а позже и бывшие военнопленные. Его возглавили Исаак Васерман и поляк Юргелевич. Весной 1943 г. все 30 бойцов отряда погибли в бою с немцами. Другая группа выходцев из Дубно, насчитывавшая более 40 человек, построила для зимовки бункер в лесу. По доносу местных жителей немцы нашли и окружили бункер – большинство евреев погибло. Еще одна действовавшая в этом районе группа, около 40 человек под командованием Меира Винера, летом 1943 г. встретилась с отрядами Ковпака, совершавшими переход в Карпаты. Ковпаковцы отказались принять евреев к себе, и группа продолжила самостоятельное существование. Во время немецкой облавы в августе 1943 г. многие ее члены, в том числе и сам Винер, погибли. Ко дню освобождения в марте 1944 г. в живых осталось только 16 человек.

В самой южной части Волыни действовал отряд евреев местечка Радзивиллов на северо-востоке от города Броды. Осенью 1942 г. их база располагалась в Лешневских лесах в 20 км на севере от Бродов, там они объединились с несколькими десятками бывших военнопленных. Вскоре в лес пришли еще евреи из Радзивиллова и Бродов, так что число членов отряда выросло до 100 (большинство составляли евреи). Среди евреев отряда особенно выделялся командир взвода Ехиэль Проховник, выведший евреев из Радзивиловского и Бродского гетто. Отряд действовал самостоятельно, совершая нападения на небольшие группы немцев и на украинские полицейские участки, и не имел никакой связи с организованным советским партизанским движением, которое не добралось до этого региона. В сентябре 1943 г. бόльшая часть отряда погибла при облаве. Немногие оставшиеся в живых пали позднее в боях с УПА.

Другие группы евреев, бежавших в леса южной Волыни, были разрозненными, и значительное расстояние до партизанских баз северной Волыни оказывалось для них непреодолимым. Их основная деятельность сводилась к борьбе за существование и в меньшей степени к проведению боевых операций. Эти партизаны, в том числе выходцы из Владимира-Волынского, также полностью погибли в боях с немцами или с УПА [Спектор 1986: 241–247].

Можно допустить, что в семейных лагерях, сосредоточенных преимущественно в лесах северной Волыни, находилось примерно 2 500 евреев и около половины из них спаслось. Большинство выживших находилось в лагерях, которым покровительствовали партизанские отряды. В волынских лесах находилось 1 700–1 900 еврейских партизан [Спектор 1986: 249–250, 254–257], только в поименном списке бойцов Волынского соединения числятся 314 евреев [Беренштейн, Елисаветский 1998: 167] [196] .

Леса Восточной Галиции

Восточная Галиция отличается относительно небольшим количеством лесов и развитой системой дорог. Здесь жили в основном украинцы, а также довольно значительное польское меньшинство. Восточная Галиция была центром украинского националистического движения. Начиная с весны 1943 г. леса контролировались отрядами УПА. В этих условиях советское партизанское движение не смогло здесь удержаться. Во время своего похода к Карпатам в июле – октябре 1943 г. Ковпак прошел через Восточную Галицию, но не смог повлиять на ситуацию.

Евреи во многих гетто создавали подпольные группы и, раздобыв оружие, бежали в леса. При отсутствии советских партизан они бродили группами и строили землянки, служившие жильем и убежищем. Пищу добывали при помощи оружия либо покупали у местных крестьян. Подавляющее большинство этих евреев погибло в лесах от рук немцев, украинской полиции, УПА и местных жителей.

Сведения об этих евреях и их судьбе ограничены, так как зачастую группы погибали полностью. Немногие сумели выжить в лесу или найти убежище у крестьян. Небольшая часть присоединилась к бойцам Ковпака, когда те пересекали местность, другие – к «диким» группам советских партизан. Некоторые имевшие оружие евреи были приняты польскими селами для помощи в отражении атак УПА. Именно из свидетельств этих немногих выживших евреев мы знаем о существовании и борьбе евреев в лесах Восточной Галиции.

Во время акций в Станиславе (ныне Ивано-Франковск) в конце 1942 – начале 1943 г. оттуда бежали в лес частично вооруженные группы молодежи. Вместе с евреями из окрестных местечек они организовали три самостоятельных партизанских отряда. Во главе одного из них стояла инженер-химик Анда Люфт. 5 ноября 1943 г. отряд окружила полиция, и в бою погибли почти все евреи, в том числе Люфт. Другие несколько десятков беглецов из Станислава во главе с Оскаром Фридляндером действовали в районе Бучача. Известно, что они совершали налеты на участки украинской полиции. Третья группа обосновалась в Черном лесу недалеко от Делятина, в 30 км к югу от Станислава. Некоторые члены группы были приняты в партизанскую бригаду Ковпака [Вайц и др. 1980: 376; Йонес 2001: 303].

Во второй половине 1943 г. из Болехова на северо-западе от Станислава в близлежащие леса бежало около 300 евреев. Часть из них искала убежища у знакомых христиан. Во время облавы зимой 1943/1944 г. около сотни из них погибли, а еще 40 были убиты на мельнице, где они прятались. В первой половине 1944 г. еще несколько десятков погибло от рук боевиков УПА. Оставшиеся смогли установить связь с небольшим отрядом советских партизан, действовавшим в Долинских лесах к югу от Болехова, и влились в него. Другая небольшая группа выходцев из Болехова во главе с Михаилом Гершовским присоединилась к партизанам Ковпака. В Гжималовских лесах к юго-востоку от Скалата действовали 30 еврейских партизан под командованием Гершеля Биренбойма. Часть их была из Бучача. Эта группа присоединилась к отряду советских парашютистов и воевала вместе с ними до прихода Красной армии [Йонес 2001: 305; Каганович 1954: 245].

Несколько десятков молодых людей из Борщова на юге от Тернополя бежали в близлежащие леса в конце мая – начале июня 1943 г., накануне ликвидации гетто. К ним примкнула молодежь из соседнего Скалата. 6 декабря немцы окружили группу, и большая часть ее пала в бою. Несколько человек покончили с собой, чтобы не попасть в руки немцев. Немцы тоже понесли потери в этом бою. Оставшиеся в живых присоединились к партизанам Ковпака [Вайц и др. 1980: 106, 399–400; Йонес 2001: 300–301].

В декабре 1942 г., когда немцы уничтожили гетто местечка Глиняны на востоке от Львова, в лес бежало несколько десятков частично вооруженных молодых людей. 40 человек обосновались в лесу возле села Богдановка. Местные украинцы обнаружили их; в разгоревшемся бою все евреи погибли. Из другой глинянской группы, скрывавшейся в лесу, большинство также погибло от рук украинских крестьян. Еще одна группа евреев из этого местечка обосновалась в Крушенковском лесу и позже присоединилась к советским партизанам, в рядах которых сражалась до освобождения [Вайц и др. 1980: 144; Йонес 2001: 301].

Группы еврейской молодежи бежали в леса также из Зборова, Злочева и Пшемышлян (ныне Перемышляны) на северо-западе от Тернополя, из Скалата, Яворова, Стрыя и Рогатина под Львовом, а также из других мест. Большая часть беглецов погибла во время немецких облав или от рук УПА, спаслись немногие [Вайц и др. 1980: 205, 223, 277, 391, 404, 413–414, 442, 449; Йонес 2001: 297–312].

Зимой 1942/1943 г. в окрестные леса бежали евреи из местечка Городенка на юго-востоке от Станислава. Начиная с последних месяцев 1943 г. и до марта 1944 г. они сильно пострадали от атак УПА, но часть их сумела добраться до границы с Румынией и перейти ее. Боевики УПА совершали постоянные нападения и на польское село Ханачов Пшемышлянского района. Скрывавшиеся в лесу евреи были приняты в этом селе и участвовали в его обороне, в частности помогли отразить атаку на село сотни бандеровцев в ночь на 3 февраля 1944 г. 10 февраля около тысячи боевиков УПА захватили село и расправились почти со всеми его обитателями, в том числе с евреями [Йонес 2001: 311; Prus 1988: 170].

Редкий случай в истории партизанской деятельности произошел в Скалате, когда Ковпак в конце июля – начале августа 1942 г. в ходе рейда на Карпаты захватил местечко и освободил узников трудового лагеря, около 100 специалистов с семьями, оставленных немецкой администрацией для своих целей. Происшедшее описал Авраам Вайсбард:

...

Когда партизаны собрались уходить из города, евреи попросили взять их с собой. Но партизаны отказались, так как, по их словам, им нужны были бойцы, люди здоровые, а не евреи из лагерей, которые еле ноги за собой волочат. И все равно с партизанами бежало около 30 евреев из лагеря, кто был покрепче физически. <…> Большая часть этой скалатской молодежи пала в большом бою в Карпатских горах [Каганович 1954: 207–208; см. также: Розенблат 1957: 202].

Выходцы из Скалата и другие евреи бригады Ковпака образовали еврейское подразделение, 7-ю роту, куда вошли 75 партизан. Рота стала частью первого батальона бригады. Командиром был назначен Йоэль Щербат. Другие командиры роты тоже назначались из числа евреев бригады. Во время перехода к Карпатам немецкие самолеты подвергли ковпаковцев бомбардировке, 7-я рота потеряла многих убитыми и ранеными, и число ее бойцов уменьшилось до 45. Ковпаковцы понесли серьезные потери и в карпатских боях. На обратном пути в Полесье выжившие партизаны разбились на маленькие группы. Большая часть бойцов 7-й еврейской роты погибла, оставшиеся разошлись по другим подразделениям. Партизаны, пережившие поход, сосредоточились в Глушкевичских лесах на северо-востоке от города Сарны. К месту сбора добрались всего 18 бойцов 7-й роты [Гефен и др. 1958: 285–288; Розенблат 1957: 206–207, 210–211, 239–241, 245, 269].

В лесах Восточной Галиции семейных лагерей было немного по уже обозначенным причинам: мало лесов, враждебное население и влияние УПА. В Карховецком лесу существовал семейный лагерь, где находилось около сотни евреев из Станислава. В один из августовских или сентябрьских дней 1943 г. бандеровцы напали на лагерь, убили 15 и захватили в плен 33 евреев, заставили вырыть себе могилы и убили их. 15 обитателей лагеря, находившиеся там в момент нападения, сумели бежать [Гефен и др. 1958: 243–244; Каганович 1954: 152–153]. В Пьяницком лесу возле города Броды в нескольких семейных лагерях жило около 200 евреев. Солдат-еврей, увидевший такой лагерь во время освобождения этого района Красной армией, писал:

...

Случайно я наткнулся на две избушки, в которых проживало 80 евреев. Я видел там и 75-летних старух, и молодых парней, девушек и даже детей, самому маленькому из которых было 3 года. Эти люди жили в лесных избушках 16 месяцев, и вначале их было намного больше: но из 40 тысяч евреев из городов Броды, Злочов и их окрестностей в живых осталось только 200 человек, из которых 80 находились здесь. <…> У них даже имелось оружие – несколько винтовок и пистолетов, с помощью которых они мстили фашистским зверям [Каганович 1954: 153].

В лесах Восточной Галиции наверняка существовали и другие семейные лагеря, но никто из их обитателей не выжил, и о них нет информации. Из гетто и лагерей Восточной Галиции бежало несколько тысяч евреев, но спастись удалось только нескольким сотням. Возникшие там еврейские партизанские группы общим числом в 300–400 бойцов в сложившихся обстоятельствах и из-за своей относительной слабости сосредоточили усилия на обороне и выживании.

Леса на восточных территориях оккупации

На восточных территориях Украины и Белоруссии [197] тотальное уничтожение евреев началось в первые недели и месяцы оккупации, еще до того, как евреи поняли, что их ждет, и до того, как партизаны в лесах стали реальной силой. Кроме того, многие мужчины подходящего для партизанской деятельности возраста еще до оккупации ушли на фронт или были эвакуированы. Под оккупацией оказались в основном старики, женщины и дети.

Тем не менее по всей территории СССР в его старых границах, там, где действовали советские партизаны, в их рядах сражалось несколько тысяч евреев. В большинстве своем это были советские солдаты и командиры, оказавшиеся в окружении и знавшие, что ждет евреев в плену. Они воевали в составе партизанских групп, обычно многонациональных. В лесах оказались и те евреи, что бежали из немецкого плена до того, как немцы обнаружили их национальную принадлежность. В районах дальше к востоку, оккупированных спустя несколько месяцев после начала войны, советские власти оставили своих людей для организации партизанской борьбы, в основном активистов партии и комсомола, а также сотрудников НКВД. В некоторых зонах немецкого тыла остались истребительные батальоны, состоявшие из местных жителей и организованные еще до отступления Красной армии. В их рядах также были евреи [198] .

Сразу после начала оккупации возникли партизанские отряды, пытавшиеся перейти линию фронта и соединиться с Красной армией. Они, как правило, состояли из активных коммунистов, не успевших эвакуироваться до отступления. В Броварском районе под Киевом в сентябре 1941 г. был организован партизанский отряд из 70 бойцов, в том числе 11 евреев. Сражаясь, отряд продвигался на восток, в сторону фронта.

...

В бою близ Березани был убит командир роты Моисей Лахманович, в бою у села Липняки Барышевского района погибла Софья Полесская, под Яготином был убит Абрам Байтлер. Взятая в плен карателями его дочь Таня была публично повешена в Яготине в ноябре 1941 года. <…> Вблизи Краснокутска на Харьковщине геройски погиб майор Абрам Циммерман, окруженец, вступивший в отряд. Из 11 партизан-евреев уцелело лишь двое: Соломон Допкин из Бердичева и его дочь санитарка Рива. В марте 1943 г. 15 бойцов отряда прорвались в районе Тамаровки через немецкий заслон и соединились с частями Красной Армии, 59 партизан погибло [Беренштейн, Елисаветский 1998: 212].

Жители местечка Ляды на востоке от Смоленска организовались в партизанскую группу еще в начале оккупации осенью 1941 г. и во время заключения евреев в гетто. Часть назвала себя «отрядом Николая», по имени командира. Это было первым партизанским образованием в районе Ляд. Некоторые из евреев, состоявших в отряде, погибли, а остальные разошлись [Тамаркин 2002: 5–7]. В Витебской области в конце 1941 г. был создан партизанский отряд под командованием Сергея Гришина. Этот отряд, насчитывавший более 20 евреев, двигался на восток и перешел в леса Смоленской области. В марте 1942 г. прошла облава, однако отряд сумел уйти до того, как немцы окружили место его расположения [Тамаркин 2003: 31].

Евреи, которым удалось спастись, присоединялись к партизанам. Пятнадцатилетний Рувим (Реувен) Плакса из деревни Слива на востоке от Минска пошел на поиски партизан, когда деревенские евреи были вывезены в небольшое гетто местечка Богушевичи, где собрали около 400 человек и где расстрелы происходили каждый день:

...

Мать все время настаивала на том, чтобы я и старший брат бежали. <…> Это случилось в начале ноября [1941 г.]. Мы укрылись в лесу. <…> В 1941 г. в Белоруссии нам ни разу не встретились партизаны. Мы решили идти в сторону фронта <…> и изменить наши имена. Мы не очень были похожи на евреев. <…> 5 декабря 1941 г. мы вышли к железной дороге Осиповичи – Могилев. <…> Мы всем рассказывали, что сидели в тюрьме за хулиганство, потом пришли немцы, открыли тюрьму, выпустили нас, и мы убежали домой. <…> Добрались до Могилева. Люди подсказали нам, что для перехода по мосту через Днепр требуется немецкий документ. У нас никаких документов не было. Мы опасались, что нас разденут и поймут, что мы евреи. <…> Так как у нас не было возможности пересечь Днепр, мы двинулись вдоль по берегу. <…> 1 января мы переплыли Днепр на льдине и оказались в Черниговской области. Оттуда отправились на восток и оказались в Сумской области, недалеко от города Путивль. Именно в этот день, 20 мая 1942 г., партизанское соединение Ковпака захватило город. Но чтобы попасть к партизанам, необходимо было переплыть реку Сейм в Курской области. <…> Встреча с партизанами произошла 13 июня 1942 г. <…> Когда мы пришли, группа следователей стала задавать нам вопросы, подозревая, что мы шпионы. Мы опередили их, сказав, что мы евреи. Они выяснили путь нашего следования, так как удивились, что два парня без документов смогли преодолеть такое расстояние. <…> Мы прошли пешком около тысячи километров. Нас приняли в партизанскую роту. Конечно, радостным для меня стал день, когда я получил ружье. <…> В моем взводе были и другие евреи. <…> Я не помню серьезных проявлений антисемитизма [Агмон 1997: 214–217].

Подобные блуждания были уделом сотен евреев. Многие погибли, некоторые добрались до цели. Среди имеющихся свидетельств, в том числе в Книгах памяти, нет упоминаний о группах еврейских партизан, кроме одного отряда в Винницкой области на Украине. В некоторых источниках упоминается немало имен отдельных евреев-партизан, кроме того еврейские имена попадаются в списках различных отрядов. В именном списке, составленном 13 ноября 1942 г., в котором значатся 16 партизан из Ленинградской области, награжденных орденом Красной Звезды за отвагу в борьбе с врагом, три имени явно еврейские: Наум Исаакович Голод, Лейзер Самуилович Изексон, Михаил Абрамович Фишман [199] . Среди носителей явно русских фамилий, возможно, тоже были евреи.

Абсолютное большинство евреев восточнобелорусских Могилевской, Витебской и Гомельской областей было уничтожено в конце 1941 г. И все же, когда в 1942–1943 гг. здесь стали возникать партизанские отряды, в их рядах обнаружились евреи. Среди них оказались и беглецы из Минского гетто, двигавшиеся на восток, в основном в соседнюю Могилевскую область, где они присоединились к партизанам. Если считать по «минскому образцу», число партизан-евреев определяется по Могилевской области в 1500–1650 человек, по Витебской – в 700–800 человек, по Гомельской – в 600–700 человек [Партизанские формирования 1983: 220–368].

Точная численность советских партизан на оккупированных территориях СССР, кроме данных о партизанах, воевавших на территории Белоруссии, неизвестна. Поэтому источником приводимых ниже сведений являются доступные нам документы. Автор отчета о партизанах Смоленской области, отправленного заместителю начальника политотдела 5-й армии комиссару Рязанову 17 марта 1942 г., писал:

...

В проведенной мною, в соответствии с вашим распоряжением, проверке Областного комитета Компартии Смоленска, могу утверждать, что в разных районах [области] действуют следующие партизанские отряды: Темкинский [район] – 65 человек; Ярцевский – 650 человек; Семлевский – до 1500 человек; Дорогобужский – около 2200 человек. В двух последних районах сражаются около 40 еврейских бойцов, бывшие жители Смоленска [200] .

После операций истребления во второй половине 1941 г. в Винницкой области, относившейся к генералбецирку Житомир, в ряде городов остались небольшие гетто. Почти все они были ликвидированы весной – летом 1942 г. Евреи из Винницкого и Ильинецкого гетто бежали в лес и присоединились к партизанам. В районе Гайсина и Ильинцов на юго-востоке от Винницы действовало несколько отрядов, в 1943 г. они объединились во 2-ю партизанскую бригаду им. Сталина под командованием А. Кондратюка, штаб которой находился в Шабелянском лесу. В отрядах бригады находились евреи, в том числе утаившие свою национальность [201] . В бригаде создали еврейский семейный лагерь, командиром которого стал советский солдат Давид Мудрик – еврей, попавший в плен, выдавший себя за украинца и после побега вернувшийся в Ильинцы. Основное ядро жителей лагеря составили беженцы из Ильинецкого гетто, где летом 1942 г. еще жили десятки семей специалистов, а также евреи, труд которых использовался в близлежащем колхозе. Зинаида Мудрик, жена командира семейного лагеря, вспоминала:

...

В августовский день 1942 года немцы окружили лагерь и стали грузить узников на машины. <…> После этого мой муж принял решение – нужно уходить в лес, к партизанам. К этому времени он сам успел сделать 18 ножей. Стариков, больных, женщин, детей решили любыми путями вывести из гетто и спрятать на время в окрестных селах, у каждого были какие-то знакомые, друзья. А молодежь, 15 мужчин и 3 женщины, темной ночью отправились в лес <…> бродили по лесу, искали партизан. И так продолжалось 5 дней. Наконец мы наткнулись на партизанский патруль в Шабелянском лесу, где были расположены отряды 2-й Сталинской бригады. Партизаны показали нам, где расположиться, мы начали обустраивать свой отдельный партизанский еврейский лагерь. <…> На второй день <…> принесли нам продукты и сказали, что оружием помочь не могут. «Хотите быть партизанами, вооружайтесь сами как можете», – это были слова начальника штаба. <…> Каждую ночь мы ходили на задания, сидели в засадах, обезоруживали немцев и полицаев, охранявших сахзаводы <…>, минировали железную дорогу, уничтожали связь. <…> И так мы постепенно вооружались. <…> Мы собрали в наш отряд и стариков, женщин, детей, которых спрятали после выхода из гетто в украинских семьях. <…> К концу 1942 г. в нашем отряде уже было около 250 человек. <…> Всем находилась работа: стариков мой муж ставил на охрану лагеря, дети пасли в лесу скот, пожилые женщины готовили еду, стирали белье, пекли хлеб. <…> Особенно тяжелыми были бои конца зимы 1943 и весны 1944 года. Немцы прочесывали лес. <…> Помню последний жестокий бой с фашистами, уже перед самым соединением с частями Красной Армии. В этом бою погибло много наших бойцов <…> и было много раненых. В феврале 1944 года мы соединились с частями Красной Армии [Агмон и др. 1994: 128–131].

В Винницкой области действовали и другие партизанские группы, включавшие евреев. Из этих групп в конце 1943 – начале 1944 г. была образована конная партизанская бригада им. Ленина под командованием Михаила Владимирова. В официальном документе штаба партизанского движения на Украине указано, что при расформировании бригады 1 апреля 1944 г. после прихода Красной армии в ее рядах находился 31 еврей из 1186 бойцов (данные о погибших и о скрывших свою национальность не учтены). Евреи были третьей по величине национальной группой в бригаде после украинцев и русских [Агмон и др. 1994: 132–135] [202] . Из 359 бойцов независимой партизанской группы под командованием Владимира Слесаренко, действовавшей в Винницкой области с июня 1943 г. по март 1944 г., 15 были евреями, также составившими третью по величине группу после украинцев и русских [203] . В списке евреев-партизан Винницкой области, составленном на основании именного перечня всех партизан области, упоминаются 242 человека [Агмон и др. 1994: 156–173] [204] . Справедливо предположить, что в нем указаны не все евреи-партизаны, наверняка отсутствуют имена тех, кто погиб в лесах до присоединения к партизанским отрядам, а также погибших членов отрядов. В партизанской дивизии им. Щорса, которая действовала в Житомирской области под командованием С. Маликова, было 64 еврея; в партизанском соединении Киевской области – 63 [Беренштейн, Елисаветский 1998: 188].

Более обширное исследование могло бы выявить имена и деятельность евреев, отважно сражавшихся в партизанских отрядах на восточных территориях. Мы приведем только два примера. Ефим Куренцвит, уроженец Одессы (изменил имя на Евгений Волянский), и Леонид Беренштейн, уроженец Шпикова Каменец-Подольской области, начали войну в звании лейтенантов Красной армии. Попав в окружение, они не сдались в плен, а развернули партизанскую деятельность: Волянский в Смоленской области, а Беренштейн под Черкассами. Волянский возглавлял разведгруппу в партизанском отряде, отличился в боях, был ранен и в конце 1942 г. переправлен в Москву на лечение. После выздоровления Волянского снова забросили в немецкий тыл, и до апреля 1944 г. он возглавлял разведгруппу в партизанском соединении Якова Мельника. После прихода Красной армии Волянский был заброшен с парашютом в Словакию, где воевал в рядах словацких партизан до окончания войны. Беренштейн стал начальником штаба отряда им. Пожарского и руководил многими партизанскими операциями в районе Смелы. В конце 1943 г. его отряд соединился с Красной армией. В мае 1944 г. Беренштейн во главе группы был сброшен с парашютом в немецкий тыл, в район Перемышляны (юго-восток от Львова). В сентябре 1944 г. его группа пересекла границу со Словакией и приняла участие в Словацком национальном восстании. После провала восстания Беренштейн со своей группой, как и некоторые другие партизанские подразделения, сумел прорвать линию фронта и соединиться с советскими войсками [Беренштейн, Елисаветский 1998: 79–111].

В осажденном Ленинграде были организованы партизанские отряды, высланные действовать в тылу осаждавшей немецкой армии. 17-й партизанский отряд состоял из молодых комсомольцев, студентов и преподавателей Института физкультуры им. Лесгафта. Его командиром стал мастер спорта еврей Борис Эрен-Прайс, а начальником штаба спортсмен Илья Шустер. В отряде состояло 150 добровольцев. После краткой подготовки в осажденном городе они внедрились в немецкий тыл и в первый же день провели бой с немцами, нанеся им потери. Несколько отрядов состояло из ленинградских студентов; политический состав отрядов вел обширную агитационную работу среди крестьян, призывая присоединиться к партизанскому движению и помогать ему. Большую разъяснительную работу такого рода проводили комиссары М. Росман и Яков Ицкевич. В боях под Ленинградом отличился партизанский отряд «Боевой» под командованием Мордуха Новаковского. В одной из операций около деревни Тюриково отряд взял в плен несколько солдат и полицаев на шести санях. От пленных партизаны узнали пароль для въезда в деревню. Люди Новаковского спрятали в этих санях под сеном группу бойцов, проникли в деревню, бесшумно уничтожили несколько охранников и атаковали гранатами здание, в котором находились немецкие солдаты из дивизии СС «Мертвая голова». Десятки немцев погибли, а партизаны с добычей покинули деревню. Эта операция получила название «Тюриковской» [Прайдзон 1998: 54–55] [205] .

В книге, посвященной движению сопротивления на Украине, приводится список из 2945 имен партизан-евреев с указанием подразделений, к которым они принадлежали, составленный на основе документов из архивов Западной Украины [Беренштейн, Елисаветский 1998: 246–332]. Ш. Спектор называет число 3640 евреев среди партизан Советской Украины [Спектор 1998: 82–84] [206] . Архивные материалы, послужившие основой для этих подсчетов, относятся только к отрядам организованного советского партизанского движения. Между тем в лесах также находились «дикие» партизаны-евреи. Указанные цифры не включают партизан, действовавших на оккупированных территориях РСФСР – в Ленинградской, Смоленской, Курской и других областях. Число партизан-евреев на Украине и в РСФСР можно определить в 5–6 тыс. человек без учета погибших, а также 4750–5750 евреев из семейных лагерей Волыни и Восточной Галиции.

* * *

На всей оккупированной территории евреи по окончании первого этапа уничтожения (начало весны 1942 г.) и до освобождения от немецких оккупантов поодиночке и группами уходили в леса. Три основных фактора служили обязательным условием партизанской борьбы и создания семейных лагерей у евреев: обширные лесные массивы, наличие оружия и близость советских партизан.

Мощные массивы лесов в районах, где существовали гетто, до которых можно было добраться пешком за одну или несколько ночей, находились на западе Белоруссии, в Минской области и на севере Волыни. С 1942 г. до лета 1944 г., когда Красная армия освободила эти территории, на них организованно действовало большинство евреев, как партизан, так и жителей семейных лагерей. Бежавшие в леса молодые подпольщики принимали участие в партизанской борьбе; семьи, включавшие детей, женщин и стариков, обычно собирались в семейных лагерях.

Для борьбы и выживания в условиях леса требовалось добыть оружие после выхода из гетто либо сразу же по приходе в лес. Источники оружия были ограничены, что в немалой степени влияло на количество евреев, сумевших продержаться в лесу.

Выживание евреев в лесу также зависело от готовности советских партизан принять к себе евреев. Деятельность партизан в местах, где сохранились евреи, стала ощутимой весной и летом 1942 г. Часть этих партизан была настроена антисемитски. В 1943 г., когда большинство советских партизан подчинили Центральному штабу организованного партизанского движения, их отношение к евреям несколько улучшилось, хотя евреев в ряде случаев продолжали изгонять из партизанских отрядов, отнимали у них оружие и оставляли на произвол судьбы во время облав.

Расформирование еврейских партизанских отрядов производилось по принципиальным соображениям советского руководства, требовавшего разделения партизанских частей не по национальному, а по административному признаку. Однако способ роспуска еврейских отрядов часто носил антисемитский характер.

Все впоследствии расформированные еврейские отряды возникли на аннексированных территориях, и их создатели стремились подчеркнуть свою национальную принадлежность. Группа партизан, решившая отказаться от национального принципа формирования и влившаяся в другие части партизанского соединения Ковпака, была исключением. Напротив, на территориях в границах СССР до 1939 г. евреи не стремились объединяться по национальному признаку, поскольку видели себя частью семьи народов СССР. Но в конечном счете не эта разница во взглядах евреев обусловила формирование еврейских отрядов и их роспуск, а политика советского партизанского руководства.

В особенно тяжелых условиях находились еврейские семейные лагеря. Они больше других пострадали во время немецких облав. Немалое влияние на их судьбу оказало отношение к ним многих партизан как к дармоедам, изменившееся с середины 1943 г., когда советское партизанское движение взяло под контроль леса, где располагались семейные лагеря, и не могло игнорировать находившихся в них тысячи советских граждан. Решить проблему смогло превращение по инициативе Бельского, Зорина, Воляка и т. д. семейных лагерей в подразделения по обслуживанию партизанских отрядов.

Советское партизанское руководство обычно не предпринимало целенаправленных действий по спасению евреев, за исключением вывода сотен евреев в советский тыл через «Суражские ворота» по инициативе местных командиров. Вместе с тем благодаря партизанскому движению на оккупированных территориях создались условия, позволившие тысячам евреев бороться с нацистским врагом и найти убежище в лесах.

Возможность существования евреев в лесу во многом обусловливалась и отношением местного населения. В Западной Белоруссии, где в лесах находилось большинство евреев, местное население относилось к ним лучше, чем в Западной Украине. В Литве и Латвии советские партизаны не смогли обосноваться в лесах из-за враждебности населения, тем более не смогли этого сделать евреи.

В 1943 г. году в лесах и сельской местности на западе Белоруссии и Украины стали действовать вооруженные антисоветские подразделения – Украинская повстанческая армия и польская Армия Крайова, уничтожившие много евреев.

При отсутствии точных данных о числе евреев в лесах, в рядах партизан и в семейных лагерях можно лишь приблизительно оценить численность евреев, находившихся в лесах. Эти данные представлены в таблице (с названиями основных лесных массивов):

В одном из недавних исследований упоминаются имена 8 465 белорусских партизан-евреев, обнаруженные в документах партизанского движения, подчинявшегося штабу в Белорусской ССР. Из упомянутых евреев-партизан погибло 1 023 человека. Общее количество партизан, перешедших в Красную армию во время освобождения Белоруссии, составляло 194 165 человек (данные на 1 января 1946 г.) [Герасимова 2005: 7]. В приведенной выше таблице число белорусских партизан-евреев существенно выше – 13 450–14 050 человек. Эта разница вызвана следующим:

1. Партизанские части, действовавшие на западе Белоруссии, оказались в подчинении советского партизанского руководства относительно поздно, в конце 1942 – весной 1943 г. Надо полагать, что лишь после этого начали составлять списки партизан в различных частях. Однако евреи прибывали в леса еще до этого, и многие из них погибли в облавах и акциях.

2. Леса Белоруссии использовались также партизанскими частями, не подчиненными белорусскому партизанскому штабу, в том числе специальными партизанскими подразделениями, подчинявшимися Красной армии или НКВД; в них также было немало евреев. В Козянских и Нарочских лесах действовали также отряды, находившиеся под командованием литовского партизанского штаба, среди которых тоже было много евреев.

3. В списках приведены имена лишь тех, кто указал свою еврейскую национальность, тогда как некоторые ее скрывали.

4. В семейных лагерях было вооруженное ядро, в обязанности которого входили охрана лагеря и добыча продовольствия. Эти люди принимали участие и в боевой деятельности. Но поскольку немалая часть семейных лагерей не была признана партизанскими частями, члены боевого ядра не попали в списки партизан.

Седьмая глава Популярные военные песни, созданные поэтами и композиторами-евреями

В годы Великой Отечественной войны было создано множество песен, которые призывали к борьбе до победы, утешали в горе утрат и поражений, вселяли надежду в завтрашний день. Их пели на фронте, в партизанских отрядах и в тылу, где ковалось оружие для победы. Они звучали в эфире радио и с киноэкранов городов и сел, военные агитбригады исполняли их во время концертов, их публиковали во фронтовых газетах и на почтовых открытках.

Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян писал о большом моральном значении этих песен:

...

Мне вспоминается 1941–42 год – время, когда нам было особенно тяжело. Именно в этот труднейший период войны я наблюдал явление неожиданное и в то же время вполне закономерное: у народа-великана – советского народа, и прежде всего у русского народа, родилось в те дни много песен. Они были бодры и воспевали Родину, воспитывали ненависть к врагу, мужество, отвагу, боевую дружбу – все то, что помогло преодолеть военные трудности, которым не было числа. У народа, слабого духом, не могли родиться такие песни – песни-призывы, песни, вдохновляющие на справедливую борьбу с врагом, которого надо было уничтожить, чтобы спасти Родину, будущее наших детей, счастье и цивилизацию мира. <…> И всегда песня достигала своей благородной цели: звуки ее и слова как нельзя лучше выражали наши собственные чувства, и мы ощущали ее своей, родной, кровной помощницей [Лобарев, Панфилов 1994: 13].

Эти песни были моральным оружием войны. Многие их авторы – композиторы и поэты – были евреями. Отмечу наиболее плодовитых: композиторы – Матвей (Мордехай) Исаакович Блантер (1903–1990), Марк Григорьевич Фрадкин (1914–1990), Модест (Манус) Ефимович Табачников (1913–1977), братья Дмитрий Яковлевич (1899–1978) и Даниил Яковлевич (1905–1954) Покрассы, Исаак Иосифович Дунаевский (1900–1955), Сигизмунд Абрамович Кац (1908–1984), Константин Яковлевич Листов (1900–1983); поэты – Евгений Аронович Долматовский (1915–1994), Илья Львович Френкель (1903–1994), Борис Савельевич Ласкин (1914–1983), Марк Самойлович Лисянский (1913–1993), Михаил Аркадьевич Светлов (1903–1964), Цезарь Самойлович Солодарь (1909–1992), Владимир Абрамович Дыховичный (1911–1963) [207] . Мелодика и поэтика песен уходят корнями в русскую или советскую культуру, но иногда в музыке, сочиненной композиторами-евреями, слышатся мотивы старых еврейских песен, которые авторы слышали в детстве.

В годы войны обрела второе рождение очень популярная песня предвоенных лет, посвященная боям с японцами на Дальнем Востоке, «Три танкиста» (1938, музыка братьев Покрасс , слова Бориса Ласкина ):

И добили – песня в том порукой —

Всех врагов в атаке огневой

Три танкиста, три веселых друга,

Экипаж машины боевой!

Народный артист СССР Николай Крючков писал о встрече с солдатами на фронте осенью 1941 г.:

...

Враг стоял на самых подступах к Москве. <…> Наутро, когда я вышел из блиндажа, вижу: идут солдаты в походном строю. Усталые, лица обветренные, с оружием в руках. Поздоровался, а они мне в ответ хором простуженными голосами: «Три танкиста – три веселых друга, экипаж машины боевой». В ту минуту я был на все готов ради этих смертельно измученных, но сильных духом и песней ребят [Лобарев, Панфилов 1994: 191].

Еще до войны братья Покрасс написали музыку для многих песен: «Если завтра война», «То не тучи, грозовые облака», «Конармейская», «Марш Буденного».

Вероятно, наиболее плодовитым и любимым советским композитором военных лет был Матвей Блантер . Ему принадлежит музыка к таким военным песням, как «Катюша» (1938), «Моя любимая» (1941), «В лесу прифронтовом» (1942), «От Москвы до Бреста» (1944), «Враги сожгли родную хату» (1945). Музыка и слова «Катюши», которая часто звучала на фронтах и в тылу, были написаны накануне войны, когда тучи уже сгущались: в Испании шла гражданская война, Красная армия вела тяжелые бои с японцами у озера Хасан, Германия оккупировала Чехословакию. Михаил Исаковский, автор слов этой песни, писал:

...

Мы как бы уже предчувствовали войну, хотя и не знали точно, когда и откуда она может прийти. <…> По этим причинам тема Родины, тема защиты ее от посягательства врага была темой самой важной, самой первостепенной [Осетров 1979: 105].

В годы войны «катюшами» стали называть реактивные артиллерийские установки. Мелодия «Катюши» завоевала всемирную славу, уже во время войны она стала гимном итальянских партизан-антифашистов. Бойцы сочиняли продолжения и другие варианты песни:

Пусть фриц помнит русскую Катюшу,

Пусть услышит, как она поет.

Из врагов вытряхивает души,

А своим отвагу придает.

Еще одна популярная военная песня, созданная Блантером и Исаковским, пришла на фронт во время Сталинградской битвы, это вальс «В лесу прифронтовом»:

И вот он снова прозвучал в лесу прифронтовом,

И каждый слушал и молчал о чем-то дорогом:

И каждый думал о своей, припомнив ту весну,

И каждый знал – дорога к ней ведет через войну. <…>

Но пусть и смерть в огне, в дыму бойца не устрашит…

Популярная песня «Моя любимая» (1941, музыка Блантера , слова Долматовского ), выражала чувства солдата к оставленной дома возлюбленной:

Я уходил тогда в поход

В далекие края.

Платком взмахнула у ворот

Моя любимая.

Второй стрелковый храбрый взвод

Теперь моя семья

Привет-поклон тебе он шлет,

Моя любимая.

Чтоб дни мои быстрей неслись

В походах и боях,

Издалека мне улыбнись,

Моя любимая…

Текст песни «Моя Москва» Марка Лисянского , исполненный любви к советской столице, был опубликован в конце 1941 г., когда немцы находились на подступах к городу. Музыку на эти стихи написал Исаак Дунаевский .

Я по свету немало хаживал.

Жил в землянке, в окопах, в тайге,

Похоронен был дважды заживо,

Знал разлуку, любил в тоске.

Но Москвою привык я гордиться

И везде повторял я слова:

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва!

<…>

Мы запомним суровую осень,

Скрежет танков и отблеск штыков,

Навсегда будут жить двадцать восемь

Самых храбрых твоих сынов [208] .

И врагу никогда не добиться,

Чтоб поникла твоя голова,

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва!

«Песня о фонарике» (1942), слова Михаила Светлова, музыка Дмитрия Шостаковича, была написана во время воздушных налетов немецкой авиации на Москву. Шостакович писал об этой песне:

...

«Песня о фонарике» дошла до сердец слушателей. Ведь в тревожные военные дни карманный фонарик действительно был верным другом и бессменным часовым. Это хорошо знал каждый, кому привелось дежурить на крышах домов во время воздушных тревог или пробираться ощупью по улицам затемненных городов [Лобарев, Панфилов 1994: 301].

Марк Фрадкин был автором многих военных песен, в том числе «В белых просторах», «Дорога на Берлин», «Моя черноока», «Песня о Днепре». Слова последней песни написал Евгений Долматовский (1941), в годы войны работавший военным журналистом. Песня была сочинена в дни отступления Красной армии, но в ней звучат слова надежды:

Враг напал на нас, мы с Днепра ушли.

Смертный бой гремел, как гроза.

Ой, Днепро, Днепро, ты течешь вдали,

И волна твоя как слеза.

<…>

Кровь фашистских псов пусть рекой течет,

Враг советский край не возьмет.

Как весенний Днепр, всех врагов сметет

Наша армия, наш народ.

Когда в первых числах октября 1943 г. Красная армия форсировала Днепр у поселка Лоева, эта песня через громкоговорители сопровождала советских бойцов во время атаки. Солдат, участвовавший в этом бою, вспоминал:

...

Песня эта гремела так мощно, что ее не могла заглушить никакая канонада. Слышна она была километров на пять – восемь от Днепра. <…> Песня вливала силы в души бойцов, возбуждала лютую ненависть к фашистским захватчикам, звала на подвиг… [Лобарев, Панфилов 1994: 163].

Написанная до войны песня «Любимый город» (1939), слова Долматовского , музыка Никиты Богословского, весной 1941 г. была запрещена. По мнению цензоров, слова «Любимый город может спать спокойно» не соответствуют атмосфере войны, тучи которой уже сгущались на горизонте; в тылу нельзя позволить себе «спать спокойно»: тыл должен жить и работать в напряжении. Да и в самой песне звучали слова «Пройдет товарищ все бои и войны, / Не зная сна, не зная тишины». Но песня победила запрет: ее пели и солдаты на фронте, с тоской вспоминая родные города, и граждане в далеком тылу.

Долматовский является автором слов еще одной любимой песни тех лет – «Случайный вальс» («Офицерский вальс») (1943 г., музыка Марка Фрадкина ).

Ночь коротка

Спят облака,

И лежит у меня на ладони

Незнакомая ваша рука.

После тревог

Спит городок.

Я услышал мелодию вальса

И сюда заглянул на часок.

Хоть я с вами почти незнаком

И далёко отсюда мой дом,

Я как будто бы снова

Возле дома родного…

<…>

Утро зовет,

Снова в поход,

Покидая ваш маленькой город,

Я пройду мимо ваших ворот…

О создании песни поэт вспоминал:

...

Мы с композитором Марком Фрадкиным ехали в эшелоне на новый фронт – будущую Курскую дугу. Поезд шел медленно, часто останавливался, мы стали сочинять песню. <…> В те дни мало кто знал, что в основе этой песни лежит конкретный эпизод. О нем рассказал Фрадкину летчик Василий Васильев. Как-то пришлось ему побывать поздним вечером в небольшой деревушке в прифронтовой полосе. <…> Вдруг офицер услышал звуки музыки – местная молодежь танцевала. <…> Он подошел поближе и увидел девушку, одиноко стоящую в стороне. Васильев пригласил ее на вальс. Разговорились, он спросил, как ее зовут, она ответила: «Зина». Но тут пришлось проститься – засигналил шофер, пора в путь. «Вот вы, композиторы, песни сочиняете, – сказал он Фрадкину. – У меня к вам просьба: напишите песню о том, что я рассказал. Если все точно опишете, Зина поймет, что это о нас с ней. Может, она услышит, откликнется вам». <…> Однажды на радио композитору пришло письмо от той девушки. <…> Просила узнать адрес молодого офицера. «Мы связались с авиасоединением, где служил лейтенант, – рассказывал Фрадкин. – Но Василий Васильев уже не мог ответить Зине: в одном из воздушных боев он погиб смертью героя…» [Лобарев, Панфилов 1994: 129].

Марк Фрадкин написал музыку к песне «В белых просторах» на стихи Льва Ошанина о войне на далеком Карельском фронте в суровых условиях Заполярья. Песня была сочинена весной 1944 г., когда композитор и поэт были направлены на этот фронт Политуправлением Красной армии. Командование фронта дало согласие на визит композитора и поэта при условии, что они привезут новую песню. Песня была создана в вагоне поезда:

Тянутся, тянутся зимние ночи слепые,

Летом не сходит полярное солнце с высот.

В этих просторах родной необъятной России

Русский солдат свою верную службу несет…

После приезда авторы исполнили песню на заседании Военного совета фронта, которое вел маршал Мерецков. Ошанин вспоминал:

...

Я помню ощущение праздника и волнение, которое охватило нас. Когда раздались звуки аккордеона и Фрадкин запел, я почувствовал в его голосе нервную дрожь. <…> Военный совет дал высокую оценку песне [Лобарев, Панфилов 1994: 270].

Когда Красная армия уже вела бои на подступах к Берлину, Фрадкин и Ошанин создали еще одну популярную песню – «Моя черноока»:

Вспомним, братцы, как, бывало, на войне

Запевали мы в далекой стороне:

Моя черноока,

От меня ты далеко,

Путь-дороженька солдата вдаль ведет.

Моя черноока,

От меня ты далеко,

Не грусти, моя касатка,

Будет наш черед!

По дорогам отвоеванной земли

До Берлина мы до самого дошли.

В целом мире не найти таких дорог,

Где б советский наш солдат пройти не смог…

На фронте большой известностью пользовалась задушевная песня «Давай закурим» (1942), написанная композитором Модестом Табачниковым на слова Ильи Френкеля во время тяжелых боев на Украине:

Об огнях-пожарищах,

О друзьях-товарищах

Где-нибудь, когда-нибудь мы будем говорить.

Вспомню я пехоту и родную роту

И тебя – за то, что ты дал мне закурить…

Табачников также написал музыку к песне «Ты одессит, Мишка» (1942, слова Владимира Дыховичного ). Песня посвящена молодым морякам, которые героически сражались за Одессу и которым пришлось покинуть город. В ней звучит боль за город и вера в то, что он будет освобожден:

…Широкие лиманы, поникшие каштаны,

Красавица Одесса под вражеским огнем,

С горячим пулеметом, на вахте неустанно,

Молоденький парнишка в бушлатике морском.

И эта ночь, как день вчерашний,

Несется в крике и пальбе.

Парнишке не бывает страшно,

А станет страшно, скажет он себе:

«Ты одессит, Мишка, а это значит,

Что не страшны тебе ни горе, ни беда,

Ведь ты моряк, Мишка, моряк не плачет

И не теряет бодрость духа никогда».

Широкие лиманы, сгоревшие каштаны

И тихий скорбный шепот приспущенных знамен…

В глубокой тишине, без труб, без барабанов,

Одессу покидает последний батальон.

Хотелось лечь, прикрыть бы телом

Родные камни мостовой,

Впервые плакать захотелось,

Но комиссар обнял его рукой.

<…>

Широкие лиманы, цветущие каштаны

Услышали вновь шелест развернутых знамен,

Когда вошел обратно походкою чеканной

В красавицу Одессу гвардейский батальон… [209]

Песня «В землянке» (1941, стихи Алексея Суркова, музыка Константина Листова ) была еще одной из популярнейших песен времен войны. Сурков, служивший в штабе гвардейского полка во время боев за Москву, вспоминал:

...

Возникло стихотворение, из которого родилась эта песня, случайно. <…> Это были 16 строк из письма жене, Софье Андреевне. Письмо было написано в конце ноября [1941 г.] <…> когда нам пришлось ночью пробиваться из окружения. <…> Так бы и остались эти стихи частью письма, если бы уже где-то в феврале 1942 года не приехал из эвакуации композитор Константин Листов, назначенный старшим музыкальным консультантом Военно-Морского Флота. Он пришел в нашу фронтовую редакцию и стал просить «что-нибудь, на что можно написать песню». И тут я на счастье вспомнил о стихах, написанных домой. <…> Листов побегал глазами по строчкам, промычал что-то неопределенное и ушел. Ушел, и все забылось. Но через неделю композитор вновь появился у нас в редакции, попросил у фотографа Савина гитару и под гитару спел новую свою песню «В землянке». Все свободные от работы, затаив дыхание, прослушали песню. <…> И сразу стало видно, что песня «пойдет». [Лобарев, Панфилов 1994: 328–329].

Слова песни передают чувства поэта, когда он во время прорыва из окружения, попал на минное поле и ему действительно было «до смерти четыре шага»:

Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поет мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза.

Про тебя мне шептали кусты

В белоснежных полях под Москвой.

Я хочу, чтобы слышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Ты сейчас далеко-далеко.

Между нами снега и снега.

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти – четыре шага…

Одной из самых известных партизанских песен была «Шумел сурово Брянский лес» (1942 г., слова Анатолия Софронова, музыка Сигизмунда Каца ):

Шумел сурово Брянский лес,

Спускались синие туманы,

И сосны слышали окрест,

Как шли на битву партизаны.

<…>

В лесах врагам спасенья нет.

Летят советские гранаты.

И командир кричит им вслед:

«Громи захватчиков, ребята!

Композитор Кац вспоминал о том, как возникла эта песня:

...

К нам поступила просьба (а такая просьба почти равнялась приказу) написать песню для брянских партизан. <…> Был дан точный срок: 6 ноября 1942 года через линию фронта отправлялся самолет. <…> Партизаны обратились в штаб фронта с таким письмом: «Оружие у нас есть, в случае чего можно забрать его у врага, а песни как трофей не возьмешь. Пришлите нам песню». И вот мы с Софроновым в маленьком полуразрушенном городке Ефремове, в старой церкви, думали о том, какая песня нужна партизанам. <…> И вот вспомнили старую песню Отечественной войны 1812 года «Шумел, горел пожар московский». И вот появилась первая строчка стихотворения «Шумел сурово Брянский лес». Потом появилась музыка, потом появилась вся песня. <…> Софронов, как корреспондент газеты «Известия», 6 ноября улетел с «Большой земли» на партизанскую землю. Там он вручил эту песню партизанам… [Лобарев, Панфилов 1994: 319].

Музыка очень популярной фронтовой песни «Синий платочек» на слова Михаила Максимова была написана Ежи Петерcбургским в Польше еще до войны на другие стихи.

В последний день войны, 9 мая 1945 г., была создана песня «Казаки в Берлине» (музыка братьев Покрасс , слова Цезаря Солодаря ). Солодарь , работавший военным корреспондентом, был в эти дни в Берлине. Он вспоминал:

...

Ранним утром 9 мая 1945 года на одном из самых оживленных берлинских перекрестков, заваленном покореженной фашистской техникой и щебнем, лихо орудовала флажком-жезлом молодая регулировщица. Десятки берлинцев наблюдали за ее размеренными и властными движениями, которые еще более подчеркивали строгость военной формы, ее походную простоту. Вдруг послышался цокот копыт, мы увидели приближающую конную колонну. Это были казаки из кавалерийской части, начавшей боевой путь в заснеженных просторах Подмосковья в памятном декабре сорок первого года. Не знаю, о чем подумала тогда регулировщица с ефрейторскими погонами, но можно было заметить, что на какие-то секунды ее внимание безраздельно поглотила конница. Четким взмахом флажков и строгим взглядом больших глаз преградила она путь всем машинам и тягачам, остановила пехотинцев. И затем, откровенно улыбнувшись молодому казаку на поджаром дончаке, задиристо крикнула: «Давай, конница! Не задерживай!» Казак быстро отъехал в сторону и подал команду: «Рысью!» Сменив тихий шаг на резвую рысь, колонна прошла мимо своего командира в направлении канала. А он, прежде чем двинулся вслед, обернулся и на прощание махнул рукой девушке…

Через два-три часа поэт улетел в Москву и уже в салоне военно-транспортного самолета набросал первые строчки будущей песни:

По берлинской мостовой

Кони шли на водопой,

Шли, потряхивая гривой,

Кони-дончаки.

Распевает верховой:

«Эх, ребята, не впервой

Нам поить коней казацких

Из чужой реки…»

В тот же день он прочитал стихи братьям-композиторам Даниилу и Дмитрию Покрассам , которым они очень понравились. По их предложению был добавлен лихой припев:

Казаки, казаки!

Едут, едут по Берлину

Наши казаки.

Музыку написали к вечеру, таким образом песня «Казаки в Берлине» была написана за один день – 9 мая в Берлине и в Москве [210] .

На музыку популярной во время войны песни братьев Покрасс «То не тучи, грозовые облака» в 1943 г. в Вильнюсском гетто поэт Гирш Глик написал текст на идише «Zog nit keynmol az du gayst dem letzten veg» («Не говори никогда, что ты идешь в последний путь»). Эта песня стала гимном еврейских партизан.

Уже после победы родилась песня «Враги сожгли родную хату» (1945, музыка Блантера , слова Исаковского) – о солдате, который вернулся с войны в родные места и нашел лишь сожженный дом и могилу жены:

Враги сожгли родную хату,

Сгубили всю его семью.

Куда ж теперь идти солдату,

Кому нести печаль свою?

Пошел солдат в глубоком горе

На перекресток двух дорог,

Нашел солдат в широком поле

Травой заросший бугорок…

Такой была судьба многих красноармейцев, семьи которых остались на оккупированных территориях, но в большей степени – солдат-евреев: почти все они, вернувшись с войны, не нашли ни домов, ни семей, одни могилы.

Эта песня была встречена сопротивлением редакторов. Долматовский вспоминал:

...

…В стихотворении «Враги сожгли родную хату», видимо поражал сюжет: не плач о погибшем солдате, ставший уже традицией, а плач солдата по погибшей жене. <…> Редакторы – литературные и музыкальные <…> были убеждены и тщились убедить других, что Победа исключает трагические песни, будто война не принесла народу ужасного горя. Это был какой-то психоз, наваждение [Лобарев, Панфилов 1994: 163].

Но песня победила бюрократов от культуры.

* * *

Военные песни были рождены самой фронтовой жизнью. Тексты песен и музыка сопровождали солдат от Москвы до Берлина, от Заполярья до Кавказа. По дорогам кровавой войны прошли с бойцами песни, и с песнями солдаты вернулись домой. Как предсказание звучат слова песни «Давай закурим» композитора Табачникова и поэта Френкеля :

О походах наших, о боях с врагами

Долго будут люди песни распевать.

<…>

И когда не будет немцев и в помине,

И к своим любимым мы придем опять,

Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать.

И сегодня, когда шум войны уже давно стих, песни остались живыми свидетелями тех трагических и героических времен.

Заключение

Вследствие общих усилий СССР и стран-союзниц нацистская Германия потерпела поражение во Второй мировой войне. Бои, в которых решился исход этого противоборства, шли на фронтах Великой Отечественной войны. После боев за Москву (конец 1941 г. – начало 1942 г.), Сталинградской (осень 1942 г. – начало 1943 г.) и Курской битв (июль – август 1943 г.) крах Германии стал лишь вопросом времени. Высадка союзников в Нормандии в июне 1944 г. и бомбардировки союзными армиями немецких городов лишь приблизили дату падения Третьего Рейха. Эта победа достигнута благодаря невероятному усилию народов Советского Союза по мобилизации всех возможных человеческих и материальных ресурсов для ведения войны на огромных просторах и благодаря способности советских людей заплатить высокую цену в миллионы погибших, намного превышающую потери Англии, США и других стран-союзниц.

Наряду с другими народами Советского Союза в боях участвовали евреи – сражаясь, погибая и терпя лишения. Они воевали на всех фронтах войны, от заполярного Мурманска на севере и до Кавказа на юге; от Бреста и советско-германской границы и до подступов к Москве; на улицах Сталинграда и Берлина. Они служили во всех видах войск – в сухопутных, воздушных и морских. Назовем здесь лишь некоторые имена: Д.А. Драгунский, С.М. Кривошеин, Я.Г. Крейзер (сухопутные войска), М.Н. Плоткин и В.С. Левитан (военно-воздушные силы), П.А. Трайнин, В.К. Коновалов (военно-морской флот). За доблесть и мужество многие из них получили награды и звания. Звание Героя Советского Союза получили примерно 150 евреев. На фронтах Великой Отечественной войны воевали 305 генералов-евреев. Ни в одной армии союзников не было такого, как в Красной армии, большого количества евреев – высших командиров и награжденных орденами и высокими званиями, несмотря на ограничительную политику советского руководства при получении наград и продвижении по службе.

Советская военная промышленность поставляла Красной армии оружие, без которого победить было бы невозможно. Евреи руководили многими предприятиями и разрабатывали новые виды оружия (И.М. Зальцман, С.А. Лавочкин, М.И. Гуревич), играли важнейшую роль в эвакуации военной промышленности, в возобновлении производства в тяжелых условиях (Б.Л. Ванников). Советские самолеты, танки, артиллерийские орудия и другие виды вооружения превышали количеством и часто качеством военную продукцию немцев, в чьем распоряжении были заводы захваченной Европы.

Еврейское подполье, поставившие своей целью борьбу с врагом, действовало и в немецком тылу, и в глубине оккупированных территорий, в то время как вокруг полным ходом работала гитлеровская машина уничтожения. Подпольщики появились и в больших гетто Вильнюса и Минска, и в маленьких гетто Лахвы, Швенчёниса и т. д. Среди организаторов и деятелей подполья были представители всех политических групп – от коммунистов до сионистов, а также беспартийные. Подполье действовало в экстремальных условиях, намного более тяжелых, чем те, в которых находилось нееврейское подполье в захваченных странах Европы. В закрытых и охраняемых гетто без всякой помощи извне добывалось, хоть и ограниченных количествах, оружие. У подполья сложно выстраивались взаимоотношения с юденратами и обитателями гетто по причине контрабанды оружия и побегов в леса, подвергавших опасности все еврейское население гетто. Однако серьезные конфликты были единичными (как, например, «дело Виттенберга» в Вильнюсском гетто), а в ряде гетто подпольщики пользовались помощью юденратов.

Евреи, бежавшие в леса, могли выжить и вести борьбу лишь там, где действовали советские партизаны, готовые принять евреев в свои ряды. Обязательным условием партизанской деятельности было дружественное расположение хотя бы части местного населения. До того как советское партизанское руководство взяло под контроль партизанские отряды, действовавшие до этого самостоятельно, частично «дикие», было немало случаев злодеяний по отношению к евреям в лесах со стороны этих групп. Но и с конца 1942 г., и в течение 1943 г. во время организованной партизанской борьбы все еще имела место дискриминация евреев: их реже принимали в ряды партизан по сравнению с местными жителями и беглыми военнопленными, а требования к наличию оружия были выше. Несмотря на это в рядах советских партизан воевало около 20 тыс. евреев, и многие тысячи находились в семейных лагерях в лесах, где действовали советские партизаны. Около 7 тыс. евреев-партизан погибли в лесах, но примерно две трети, около 13 тыс. человек, дожили до победы. В целом число евреев среди советских партизан составляло 6,7–8 %.

Военнопленные евреи также вели подпольную борьбу. Лишь немногие из них, около 4 500 человек, выжили – частично те, кто попал в плен к финнам.

В Великой Отечественной войне участвовали тысячи еврейских женщин. Многие из них проявили необычайный героизм, получили награды за свои подвиги, в том числе посмертно (как подпольщицы Татьяна Маркус из Киева и Маша Брускина из Минска). В лесах среди партизан также воевали многие еврейские женщины.

Число евреев, служивших в Красной армии во время войны, колеблется между 490 тыс. и 520 тыс. человек. Если прибавить около 20 тыс. евреев-партизан, то общее количество евреев, воевавших под красным знаменем, составляет 510–540 тыс. человек. Оценка количества погибших солдат-евреев основывается на общем предположении о потерях в Красной армии без учета числа советских военнопленных, умерших в немецком плену. Всего во время войны погибло в боях, от ран или было казнено фашистами около 6 млн 885 тыс. солдат, среди них евреев более 122 тыс. (1,78 %). Если прибавить 75–80 тыс. умерших в плену или расстрелянных евреев-военнопленных и 7 тыс. партизан, павших в лесах, результате получается, что в Великой Отечественной войне погибло 204–209 000 бойцов-евреев, то есть около 40 % от общего количества евреев, состоявших в рядах армии и партизанского движения. Это самый высокий процент погибших среди всех народов СССР и других народов, участвовавших во Второй мировой войне.

Литература

Абрамов 2005 – Абрамов В . Смерш: советская военная контрразведка против разведки Третьего Рейха. М., 2005.

Абрамович 1981 – Абрамович А. В решающей войне. Тель-Авив, 1981.

Абрамович 1990 – Абрамович А. Ленинградская битва: Участие и роль евреев в борьбе против нацизма. Тель-Авив, 1990.

Агмон 1997 – Агмон П . Запоздалое свидетельство: Выжившие после Катастрофы на Украине рассказывают. Лохамей Хагетаот, 1997 (на иврите).

Агмон и др. 1994 – Винницкая область: Катастрофа (Шоа) и сопротивление: Свидетельства евреев – узников концлагерей и гетто, участников партизанского движения и подпольной борьбы / Под общ. ред. П. Агмона, А. Степаненко; Сост. И. Маляр; Ф. Винокурова. Тель-Авив; Киев, 1994..

Альтшулер и др. 1993 – Советские евреи пишут Илье Эренбургу: 1943–1965 / Под ред. М. Альтшулера, И. Арада, Ш. Краковского. Иерусалим, 1993.

Андрианов, Быстров и др. 1974 – Андрианов В.Н., Быстров В.Е. и др. Война в тылу врага. М., 1974.

Анхель, Лави 1980 – Анхель Ж., Лави Т. Книга общин Румынии. Т. 2. Иерусалим, 1980 (на иврите).

Арад 1976а – Арад И . Еврейский Вильнюс в борьбе и гибели. Тель-Авив, 1976 (на иврите).

Арад 1976b – Арад И. Семейные лагеря в лесах как один из способов спасения // Попытки и акты спасения в период Холокоста: Сб. материалов Второго международного съезда в Яд Вашем. Иерусалим, 1976 (на иврите).

Арад 1977 – Арад И. Юность в борьбе. Тель-Авив, 1977 (на иврите).

Арад 1986 – Арад И. Операция «Рейнхард». Тель-Авив, 1986 (на иврите).

Арад 1991 – Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941–1944): Сб. документов и материалов / Сост. И. Арад, Иерусалим, 1999.

Арад 2007 – Арад И . Катастрофа евреев на оккупированных территориях Советского Союза (1941–1945). Днепропетровск; Москва, 2007.

Аржаева, Липило 1987 – В непокоренном Минске: Документы и материалы о борьбе советских патриотов в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 – июль 1944) / Сост. Л.В. Аржаева, П.П. Липило. Минск, 1987.

Артемов 1975 – Артемов А.П. Братский боевой союз народов СССР в Великой Отечественной войне. М., 1975.

Афанасьев 1996 – Другая война: 1939–1945 / Под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. М., 1996.

Беренштейн, Елисаветский 1998 – Беренштейн Л.Е., Елисаветский С.Я. Евреи – герои Сопротивления. Тель-Авив, 1998.

Бивер 2003 – Бивер Э . Падение Берлина. Тель-Авив, 2003 (на иврите).

Бирман 1958 – Бирман Ц . Белостокское гетто (Архив подполья Бялостокского гетто) // ЯВС. 1958 № 2 (на иврите).

Борнштейн 1965 – Борнштейн Ш. Рота доктора Атласа. Тель-Авив, 1965 (на иврите).

Бродский 1987 – Бродский Е.А. Они не пропали без вести. М., 1987.

Бройда 1974 – Бройда И . В Брянских лесах. Тель-Авив, 1974 (на иврите).

Быстров 1961 – Советские партизаны / Под ред. В.Е. Быстрова и др. М., 1961.

Быстров 1970 – Герои подполья: О подпольной борьбе советских патриотов в тылу немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны / Сост. В.Е. Быстров; Ред. Ю.И. Харченко. М., 1970.

Вайц и др. 1980 – Вайц И. и др. Хроника общин Восточной Галиции. Иерусалим, 1980 (на иврите).

Верт 2001 – Верт А. Россия в войне 1941–1945. М., 2001.

Верховский, Тырмос 2005 – Верховский Я.Г., Тырмос В.И. Сталин. Тайный «сценарий» начала войны. М., 2005.

Вознесенский 1948 – Вознесенский Н.А. Военная экономика в СССР в период Отечественной войны. М., 1948.

Волкогонов 1992 – Волкогонов Д.А. Сталин. Кн. 2. М., 1992.

Гельман 2004 – Гельман Б.Н. Причина смерти – расстрел. Холокост в Севастополе. Севастополь, 2004.

Герасимова 2005 – Встали мы плечом к плечу…: Евреи в партизанском движении Белоруссии 1941–1944 гг. / Сост. И.И. Герасимова. Минск, 2005.

Герваш 1988 – Герваш А . Танковый нарком // Труд. (газ.) 13 окт. 1988 г. С. 18.

Герлин 1968 – Герлинг Ш. История еврейского солдата. Лохамей Хагетаот, 1968 (на иврите).

Гефен и др. 1958 – Гефен М., Гросман Х., Холявский Ш., Книга еврейских партизан. Мерхавия, 1958 (на иврите).

Говрин 1986 – Говрин И. Еврейский аспект отношений между Германией и Советским Союзом. Иерусалим, 1986 (на иврите).

Гогун 2004 – Гогун A.Ц. Партизаны против народа // Под оккупацией в 1941–1944 гг.: Ст. и воспоминания / Под ред. Б.С. Пушкарева. М., 2004.

Гроссман 1950 – Гроссман Х . Подпольщики. Мерхавия, 1950 (на иврите).

Гроссман, Эренбург 1980 – Гроссман В.С., Эренбург И.Г . Черная книга: О злодейском повсеместном убийстве евреев немецко-фашистскими захватчиками во временно оккупированных районах Советского Союза и в лагерях Польши во время войны 1941–45 гг. Иерусалим, 1980.

Гудериан 1999 – Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск, 1999.

Дюков 2009 – Дюков А.Р. Второстепенный враг: ОУН, УПА и решение «еврейского вопроса». М., 2009.

Дюпуи 1999 – Дюпуи Р.Э. и Т.Н. Всемирная история войн. Кн. 4. М.; СПб., 1999.

Жуков 1970 – Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1970.

Иоффе 1996 – Иоффе Э.Г. Страницы истории евреев Белоруссии. Минск, 1996.

Йонес 2001 – Йонес Э . Дым в песках. Иерусалим, 2001 (на иврите).

Каганович 1954 – Каганович М . Война еврейских партизан в Восточной Европе. Тель-Авив, 1954 (на иврите).

Кадикис 1967 – Мы обвиняем: Документы и материалы о злодеяниях гитлеровских оккупантов и латышских буржуазных националистов в Латвийской ССР. 1941–1945 / Под ред. А. Кадикиса. Рига, 1967.

Калхайм 1991 – С поднятой головой: Из истории партизанской войны в Нарочских лесах / Под ред. М. Калхайма. Тель-Авив, 1991 (на иврите).

Канц 1965 – Канц Ш. Книга памяти Швенчёниса. Тель-Авив, 1965 (на иврите).

Каплан 1998 – Каплан А . Операция под колпаком СМЕРШа // СИВ. № 13–14. 1998.

Кахане 1978 – Кахане Д. Дневник Львовского гетто. Иерусалим, 1978 (на иврите).

Качергинский 1947 – Качергинский Ш. Партизаны идут. Буэнос-Айрес, 1947 (на идише).

Кирьян и др. 1988 – Великая Отечественная война 1941–1945: Словарь-справочник / Под ред. М.М. Кирьян и др. М., 1988.

Кларк 1970 – Кларк А . Операция «Барбаросса». Тель-Авив, 1970 (на иврите).

Козлов 1985 – Великая Отечественная война 1941–1945 годов: Энциклопедия / Гл. ред. М.М. Козлов. М., 1985.

Корчак 1965 – Корчак Р . Пламя под пеплом. Мерхавия, 1965 (на иврите).

Костырченко 2001 – Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм. М., 2001.

Костырченко 2005 – Государственный антисемитизм в СССР: от начала до кульминации, 1938–1953 / Сост. Г.В. Костырченко; Под ред. А.Н. Яковлева. М., 2005. (Россия. XX век. Документы / Междунар. фонд «Демократия» (Фонд А.Н. Яковлева)).

Кривошеев 1993 – Гриф секретности снят: Потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статист. исследование / Под общ. ред. Г.Ф. Кривошеева. М., 1993.

Кузнецов 2000 – Кузнецов Н.Г . Курсом к победе. М., 2000.

Куманев 1988 – Куманев Г.А. Война и железнодорожный транспорт СССР. 1941–1945 гг. М., 1988.

Куманев 1989 – Куманев Г.А . 22 июня 1941 г. // Правда (газ.). 22 июня 1989 г.

Лазар 1950 – Лазар Х. Разрушение и восстание. Тель-Авив, 1950 (на иврите).

Ландман 2003 – Ландман Д . Война на Крымском полуострове // ГИВ. № 172. 2003, ноябрь (на иврите).

Левин 1968 – Левин Б . В лесах мщения. Лохамей Хагетаот, 1968 (на иврите).

Левин 1975 – Левин Д. Воины, сражавшиеся за жизнь: Борьба евреев Литвы против нацизма, 1941–1945. Иерусалим, 1975 (на иврите).

Левин 1982 – Левин Д. Факты и оценки числа евреев в Красной армии во Второй мировой войне // Massuah. Вып. 10. 1982 (на иврите).

Левин 1988 – Левин Д . Спиной к стене: Борьба евреев Латвии против нацизма. Иерусалим, 1988 (на иврите).

Левитас 2007 – Еврейская военная энциклопедия / Сост. И.М. Левитас. Киев, 2007.

Лернер – Лернер М. Война на морских глубинах // ГИВ. № 176. 2005, нояб.

Лешец 2003 – Лешец И . В окопах и на высотах // ГИВ. № 172. 2003, нояб. (на иврите).

Лещинский 1943 – Лещинский Я. Евреи в Советской России. Тель-Авив, 1943. (на иврите).

Лещинский 1948 – Лещинский Я. Раcсеяние евреев после войны. Тель-Авив, 1948 (на иврите).

Лобарев, Панфилов 1994 – Об огнях-пожарищах: Песни войны и победы / Сост. Г.П. Лобарев и М.М. Панфилов. М., 1994.

Меирович 1956 – Книга Куренца: жизнь и гибель местечка / Под ред. А. Меировича. Тель-Авив, 1956 (на иврите).

Мининберг 1995 – Мининберг Л . Советские евреи в науке и промышленности СССР в период Второй мировой войны (1941–1945). М., 1995.

Мюллер 1974 – Мюллер Н . Вермахт и оккупация (1941–1944): О роли вермахта и его руководящих органов в осуществлении оккупационного режима на советской территории. М., 1974.

Олейский и др. 1980 – Хаим Елин – борец гетто и писатель / Под ред. И. Олейского, М. Елина, Д. Левина и И. Каплана. Тель-Авив, 1980 (на иврите).

Ортенберг 1997 – Ортенберг Д. Такая выпала мне судьба. Иерусалим, 1997.

Осетров 1979 – Осетров Е.И . Человек-песня: Книга о М. Исаковском. М., 1979.

Палецкис и др. 1966 – Гитлеровская оккупация в Литве: Сб. ст. / Авт. Ю. Палецкис, Ю. Бутенас, А. Бункус, П. Штарас, В. Карвялис; Под ред. О. Капланаса. Вильнюс, 1966.

Партизанская дружба 1948 – Партизанская дружба: Воспоминания о боевых делах партизан-евреев, участников Великой Отечественной войны. М., 1948.

Партизанские формирования 1983 – Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 – июль 1944): Краткие сведения об организационной структуре партизанских соединений. Минск, 1983.

Перчук 1961 – Перчук А. От Сталинграда до Кенигсберга // Против нацистского врага: Рассказы бойцов, 1939–1945 / Под ред. Ш. Бурштейна и др. Т. 2. Тель-Авив, 1961. (на иврите).

Петель-Кнаани 2001 – Петель-Кнаани Т . Это не то Гродно. Иерусалим, 2001 (на иврите).

Пинкус 1986 – Пинкус Б . Евреи России и Советского Союза. Иерусалим, 1986. (на иврите).

Пономаренко 1986 – Пономаренко П.К. Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков. 1941–1944. М., 1986.

Попов 2003 – Попов А.Ю. НКВД и партизанское движение: Факты и документы. М., 2003.

Попов 2004 – Попов А.Ю. Диверсанты Сталина: Деятельность органов госбезопасности на оккупированной советской территории в годы Великой Отечественной войны. М., 2004.

Портасенок и др. 1984 – Партийное подполье в Белоруссии, 1941–1944: Страницы воспоминаний / Сост. С.И. Портасенок и др. Минск, 1984.

Поспелов и др. 1960–1965 – История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945: В 6 т. / Ред. ком. П.Н. Поспелов и др. М., 1960–1965.

Прайдзон 1998 – Прайдзон М. Ленинградские партизаны // СИВ. 1998.

Радо 1978 – Радо Ш. Под псевдонимом Дора. М., 1978.

Резник 2003 – Резник Н . Ростки из пепла. Иерусалим, 2003 (на иврите).

Ржешевский 1990 – Великая Отечественная война, 1941–1945. События. Люди. Документы: Краткий справочник / Под ред. О.А. Ржешевского; Сост. Е.К. Жигунов. М., 1990.

Риндзенский 1987 – Риндзенский А. Разрушение Вильнюса, Лохамей Хагетаот, 1987 (на иврите).

Розенблат 1957 – Розенблат Г . Огонь охватил лес. Лохамей Хагетаот, 1957 (на иврите).

Розенблат, Еленская 1997 – Розенблат Е.И., Еленская И.Э. Пинские евреи. 1941–1944. Брест, 1997.

Садовская 1985 – Садовская С. Сверкание в ночи // Минск – город и мать / Ред. Ш. Эвен-Шушан. Т. 2. Иерусалим, 1985 (на иврите).

Свердлов 1992а – Свердлов Ф.Д. В строю отважных: Очерки о евреях – Героях Советского Союза. М., 1992.

Свердлов 1992b – Свердлов Ф.Д. Солдатская доблесть: Очерки о воинах-евреях – полных кавалерах ордена Славы. Дмитров, 1992.

Свердлов 1993 – Свердлов Ф.Д. Евреи – генералы Вооруженных сил СССР. М., 1993.

Свердлов 2002 – Свердлов Ф.Д. Энциклопедия еврейского героизма. М., 2002.

Свердлов, Вайнер 1999 – Свердлов Ф.Д., Вайнер А.Я . Воины-евреи на фронтах Великой Отечественной. М., 1999.

Сергейчук 1991 – Сергейчук В. Танковый король // Радуга: журнал (Киев). 1991. № 5.

Смиловицкий 1995 – Смиловицкий Л . Антисемитизм среди белорусских партизан // Ялкут морешет. № 59. Апрель, 1995 (на иврите).

Смоляр 1984 – Смоляр Г. Советские евреи за воротами гетто. Тель-Авив, 1984 (на иврите);

Советский тыл 1988 – Советский тыл в период Великой Отечественной войны: Сб. документов. М., 1988.

Спектор 1986 – Спектор Ш . Катастрофа евреев Волыни. Иерусалим, 1986 (на иврите).

Спектор 1998 – Спектор Ш. Евреи в партизанском движении и подполье на Украине // Тень Холокоста: Материалы III Междунар. симпозиума «Уроки Холокоста и современная Россия». Москва, 4–7 мая 1997 г. М., 1998.

Спектор 1990 – Книга записей общин Волыни и Полесья / Под ред. Ш. Спектора. Иерусалим, 1990 (на иврите).

Сталин 1950 – Сталин И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1950.

Степашин 1995 – Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне / Редкол. С.В. Степашин и др. М., 1995. Т. 2.

СЭС 1986 – Советский энциклопедический словарь / 4-е изд. М., 1986.

Тененбаум-Тамаров 1947 – Тененбаум-Тамаров М . Страницы из огня. Тель-Авив, 1947 (на иврите).

Тамаркин 2002 – Тамаркин С. Партизанский отряд «Николай» // ГИВ. № 170. 2002, сент. С. 5–7 (на иврите).

Тамаркин 2003 – Тамаркин С. Команда Гришина // ГИВ. № 171. 2003, апр. С. 31.

Тамир 1966 – Тамир Н. Книга воспоминаний и свидетельств об общинах Пинска. Тель-Авив, 1966 (на иврите).

Тимор 1971 – Тимор А . Мои товарищи в бою. Тель-Авив, 1971. (на иврите).

Тимор 1977 – Тимор А . Евреи в Красной Армии // Еврейские солдаты в армиях Европы / Под ред. И. Слуцкого, М. Каплана. Тель-Авив, 1977 (на иврите).

Треппер 1990 – Треппер Л. Большая игра. М., 1990.

Тэк 1997 – Тэк Н. Семья лесных людей. Иерусалим, 1997 (на иврите).

Ушполис 1994 – Ушполис Г. Тревожное время. Тель-Авив, 1994.

Файтельсон 2001 – Файтельсон А . Непокорившиеся: Летопись еврейского сопротивления. Тель-Авив, 2001.

Холявский 1995 – Холявский Ш . Подполье и партизаны Куренецкого гетто // Ялкут морешет. № 59. 1995 (на иврите).

Холявский 1973 – Холявский Ш . Город и лес в осаде. Тель-Авив, 1973 (на иврите).

Холявский 1982 – Холявский Ш . На реках Неман и Днепр: Евреи Белоруссии в годы Второй мировой войны. Иерусалим, 1982 (на иврите).

Холявский 1988 – Холявский Ш . В буре истребления. Еврейство Восточной Белоруссии во Второй мировой войне. Иерусалим, 1988 (на иврите).

Холявский 2001 – Холявский Ш . Сопротивление и партизанская борьба. Иерусалим; Тель-Авив, 2001 (на иврите).

Цирлин 1970 – Цирлин А.Д ., Бирюков П.И ., Истомин В.П ., Федосеев Е.Н . Инженерные войска в боях за Советскую Родину. М., 1970.

Цукерман, Басок 1954 – Книга борьбы в гетто / Под ред. И. Цукермана, М. Басока. Лохамей Хагетаот, 1954 (на иврите)

Чуйков 1975 – Чуйков В.И . Сражение века. М., 1975.

Шапира 1988 – Шапира С . На путях изгнания. Иерусалим, 1988 (на иврите).

Шапиро и др. 1994 – Очерки еврейского героизма / Авт. – сост. Г.С. Шапиро, С.Л. Авербух. Т. 1. Киев; Тель-Авив, 1994.

Шахурин 1990 – Шахурин А.И. Крылья Победы. М., 1990.

Шейнкер 2003 – Шейнкер Л. Героизм евреев на войне. Тель-Авив, 2003.

Шнеер 2003 – Шнеер А . Плен. Иерусалим, 2003.

Шнер-Нешамит 1990 – Шнер-Нешамит С . 51-я рота: История партизанской группы евреев из Слонимского гетто. Лохамей Хагетаот, 1990 (на иврите).

Шпитковский 1961 – Шпитковский А . В Красной армии // Против нацистского врага: Рассказы бойцов, 1939–1945 / Под ред. Ш. Бурштейна и др. Т. 1. Тель-Авив, 1961 (на иврите).

Шпитцбург 2002 – Шпитцбург М . Трижды слава сыну грузинского еврейства // ГИВ. № 170. 2002, сент. С. 28–29.

Штайн 1953 – Барановичи: Книга воспоминаний / Под ред. А. Штайна. Тель-Авив, 1953 (на иврите).

Штайнман 1955 – Энциклопедия диаспоры / Под ред. Э. Штайнмана. Т. «Тернополь». Иерусалим; Тель-Авив, 1955.

Штейнберг 2001 – Штейнберг М. Партизанские командиры – евреи // Еврейский камертон: [Прилож. к газ. «Новости недели» (Израиль)]. 16 авг. 2001 г.

Штокфиш 1976 – Книга Несвижа / Под ред. Д. Штокфиша. Тель-Авив, 1976 (на иврите).

Шутан 1971 – Шутан М . Гетто и лес. Тель-Авив, 1971 (на иврите).

Элишкевич 2003 – Элишкевич М. Как завещали нам наши отцы: четыре года в Красной Армии // ГИВ. № 172. 2003, нояб. (на иврите).

Эндлин 1983 – Эндлин Н . На дорогах партизанской войны. Тель-Авив, 1983 (на иврите).

Энциклопедия Катастрофы. Под ред. И. Гутмана. Иерусалим 1990 (на иврите)

Юденков и др. 1985 – Война народная: Очерки истории и всенародной борьбы на оккупированной территории Смоленщины 1941–1943 гг. / [А.Ф. Юденков, Т.К. Дандыкин, М.М. Загорулько и др.; Под общ. ред. И.Е. Клименко]. М., 1985.

Юрчук и др. 1980 – Советская Украина в годы Великой Отечественной войны, 1941–1945: Документы и материалы: В 3 т. / Гл. редкол.: В.И. Юрчук и др.; Сост. П.И. Денисенко и др. Т. 1. Киев, 1980.

Яфе 1951 – Яфе И . Партизаны. Тель-Авив, 1951 (на иврите).

Ailsby 2002 – Ailsby Ch. Images of Barbarossa: The German Invasion of Russia, 1941. Dallas, 2002.

Altshuler 1998 – Altshuler M. Soviet Jewry on the Eve of the Holocaust. Jerusalem, 1998.

Arad et al. 1989 – The Einsatzgruppen Reports: Selections from the Dispatches of the Nazi Death Squads. Campaign Against the Jews July 1941 – January 1943 / Ed. Y. Arad, Sch. Krakowsky, Sch. Spector. New York, 1989.

Bor-Komorowski 1989 – Bor-Komorowski T. Armia Podziemna. London, 1989.

Boradyn 1999 – Boradyn Z. Niemen Rzeka Niezgody. Warszawa, 1999.

Bullock 1993 – Bulllock A . Hitler and Stalin. New York, 1993.

Dallin 1957 – Dallin А . German Rule in Russia. London, 1957.

DIA 1951 – Documents on International Affairs, 1939–1946. Vol. 1. London, 1951.

Encyklopedia 1975 – Encyklopedia Drugiej Wojny Swiatowej. Warszawa, 1975.

Gerlach 1999 – Gerlach Ch. Kalkulierte Morde. Hamburg, 1999.

Herbert 1991 – Herbert U. Zwangarbeit in Deutschland // Erobern und Vernichten. Hg. P. Jahn, R. Rьrup. Berlin, 1991. S. 106–115.

Hitler 1943 – Hitler А . Mein Kampf. Boston: Sentry Edition, 1943.

Hitler 1962–1963 – Hitler A. Reden und Proklamationen. 1932–1945 / Ed. M. Domarus. Neustadt a.d. Aish, 1962–1963.

Kaufmann 1947 – Kaufmann M . Vernichtung de Juden Lettlands. Munchen, 1947.

Kershaw 2001 – Kershaw I. Hitler: 1936–1945 Nemesis. New York; London, 2001.

Kostyrchenko 1995 – Kostyrchenko G. Out of the Red Shadows: Anti-Semitism in Stalin’s Russia. New York, 1995.

Muller 1980 – Muller N. Deutsche Besatzungs Politik in der UdSSR. Koln, 1980.

Muller 1991a – Muller N. Die fasistische Okkupationspolitik in den zeitweiling besetzten Gebieten der Sowjetunion (1941–1944). Berlin, 1991.

Muller 1991b – Muller N. Europa untern Hakenkreuz, Sowjetunion. Berlin, 1991.

Overy 1997 – Overy R. Russia’s War. New York, 1997.

Prus 1988 – Prus E. Atamania UPA. Warszawa, 1988.

Rapoport 1991 – Rapoport L , Stalin’s War Against the Jews. New York, 1991.

Read, Fisher 1988 – Read A., Fisher D. The Deadly Embrace. Hitler, Stalin, and Nazi-Soviet Pact. New York; London, 1988.

Redlich 1995 – Redlich Sh. War, Holocaust and Stalinism. Luxembourg, 1995.

Register 1945 – Register of Jewish Survivors. Vol. 2: List of Jews in Poland. Jerusalem: Jewish Agency for Palestine, 1945.

Rockman 1984 – Rockman A . Jewish Participation in the International Brigade in the Spanish Civil War, 1936–1939. Michigan, 1984.

Rozauskas 1970 – Documents Accuse / Ed. E. Rozauskas. Vilnius, 1970.

Schleunes 1992 – Schleunes K. The Making of War and the Final Solution // The Shoa and the War / Ed. by A. Cohen, Y. Cochavi, Y. Gelber. New York, 1992.

Schoenberner 1988 – Schoenberner M. und G. Zeugen zagen aus, Berichte und Dokumente uber Judenverfolgung in Dritten Reich. Berlin, 1988.

Siemaszko 1994 – Siemaszko Z.A. Wilenska AK a Niemcy // Zeszyty Historyczne. Paris, 1994. S. 198–222.

Silverman et al. 1992 – Silverman P., Smuschkowitz D., Smuszkowicz P . From Victims to Victors. Toronto, 1992.

Shapiro 1988 – Shapiro G. Under Fire: The Stories of Jewish Heroes of the Soviet Union. Jerusalem, 1988.

Shulte 1989 – Shulte Th. The German Army and Nazi Policies in Occupied Russia. New York, 1989.

Torzecki 1993 – Torzecki R. Polacy i Ukraincy. Warszawa, 1993.

Tucker 1992 – Tucker R.C. Stalin in Power. New York; London, 1992.

Turonek 1993 – Turonek J. Bialorus pod Okupacja Niemiecka. Warszawa, 1993.

Vaksberg 1994 – Vaksberg А. Stalin Against the Jews. New York, 1994.

Warlimont 1964 – Warlimont W. Inside Hitler’s Headquarters, 1939–1945. Novato (Calif.), 1964.

Wilhelm 1991 – Wilhelm H.H . Rassenpolitk und Kriegfuhrung. Passau, 1991.

Сокращения

ГИВ – Голос инвалидов войны (Тель-Авив): журнал.

СИВ – Слово инвалида войны (Иерусалим): журнал.

СГ – Советиш Геймланд (Москва): журнал.

ЯВС – Яд Вашем стадис (Иерусалим): журнал

Именной указатель

Абезгауз С. 78

Абрамов Ш. 130

Абугов А. 383

Адамович И. 262, 270

Айзенберг Л.Н. 198

Александер Г. 83

Александров Г.Ф. 165

Алиабушев П.П. 67

Альперович Н. 292

Альтман Т. 292

Альтшулер Я. 205

Альшевский Л. 205

Амдур Р. 78, 116

Андерс В. 36, 168

Андрющенко С. 102

Анисимов А.П. 347

Антин Ш. 259

Аренштейн С. 166

Арлозоров М. 194

Аронович А. 344, 348

Аронович Е. 410

Аронский П. 69, 70

Арсон Л. 196

Атлас И. 366, 367, 428

Аугсбург В. 73

Баграмян И.Х. 114, 408

Бадаев А.Е. 164, 165

Байтлер А. 397

Байтлер Т. 397

Бак Г. 292

Бакальчук Э. 383

Бандера С.А. 239

Баранаускас 347

Баранов 377

Баршт В. 145

Басовский М.А. 142

Бегма В.А. 382, 383

Белахов Л.Ю. 185

Беленький С. 169

Белинский Е. 212

Бельский Арчик 353

Бельский Асаэль 353, 354, 356

Бельский З. 353

Бельский Т. 353–359, 365, 366, 374, 405

Бельченко С.С. 347

Бергер Н. 206

Березинский Л. 61, 64

Беренштейн Л. 402, 403

Берестецки-Ярхо М. 175, 176

Берзин Я.К. 156, 159

Берия Л.П. 184, 188–191, 224, 230

Бас-Дубов С.Ш. 196

Беер 299

Бескин И. 90, 98

Биберган Д.А. 65, 126

Бидинский Д. 203

Бирбраер Е. 105

Биренбойм Г. 392

Бирман М.Я. 66, 133

Бирман Ц. 279

Бланк М. 67

Блантер М.И. 410–412, 422

Блобель П. 305

Блат И. 342

Блат Л. 128

Блюмович 371

Бобович В.М. 60

Бобров Д. 378

Боген А. 337, 342

Богорад Г.А. 133

Богорад С. 149

Богословский Н.В. 414

Болдин И.В. 54

Боровец М.Д. 240

Боровец Т. – см. Боровец М.Д.

Боровская Х. 343, 344, 348, 350

Борок И. 78

Ботвинник А. 57

Боярский Б. 339

Боярский Л. 201

Бранд 348

Брат М. 384

Браухич В. фон 76

Брейнайзен 61

Бринский А.П. 375, 382–386

Брозголь Н.И. 105

Бройда И. 379, 428

Бронштейн Л.Д. – см. Троцкий Л.Д.

Бруз С. 302

Брускина М.Б. 302, 426

Брускина Л. 302

Бруссер Г. 63

Бубер Л.И. 96

Буденный С.М. 49, 58, 325, 360, 411

Будник Д. 306

Булат Б. 367

Булганин Н.А. 80

Бумагин И. 131

Бунтман В.А. 72

Буракас А. 259

Бурик И.З. 133

Бурман С. 129

Бутинас – см. Раговский З.

Бухгалтер А. 304

Буяновер С.И. 196

Быховский А.И. 198

Бялоброда 358

Вайнер Л. 304

Вайнер Я. 88

Вайнрох Г. 173

Вайнруб Е.Г. 126, 127, 137

Вайнруб М.Г. 86, 87, 126, 127

Вайнтруб И. 79

Вайнштейн Б. 132

Вайсбард А. 394

Вайсберг Л. 205

Вайсер В. 106, 107, 109

Вайсман И. 81

Ваксман И. 87, 105

Валянский М.Я. 133

Ванников Б.Л. 183–185, 425

Варлимонт В. 24, 95

Васерман И. 390

Ватер Ю.Л. 116

Ватутин Н.Ф. 242

Вахонин Н. 366

Вертхайм А. 360

Виленский В.Л. 55, 116, 119, 120, 169

Вильшанский В.Л. 71

Винер М. 390

Винокур Л. 89

Витас-Валунас Ю. 263, 265, 266

Витенберг И. 261, 263, 265, 266, 336

Вихман Я.И. 191

Вихнин З. 102

Власов А.А. 77, 311

Вовси М.С. 150

Вознесенский Н.А. 182, 428

Вольман А.М. 195

Вольфович М. 275

Вольфсон И. 265

Воляк Л. 330–332, 405

Волянский Е. – см. Куренцвит Е.

Ворошилов К.Е. 22, 49, 186, 200, 331, 336, 338, 375, 383

Вотчин Х. 388

Галлай М. 145

Гальперин М.Ю. 142

Гальперштейн 282

Гамарник Я.Б. 32

Ганзенко С.Г. 325, 326, 360

Гапиев Е. 374

Гаревский М. 88

Гарфункин Г.С. 103

Гастелло Н.Ф. 143, 144

Гебелев М. 254

Гебелева-Усташинская С. 249

Геббельс Й. 46

Гейдрих Р. 27, 211

Гельман П.В. 146

Гельферг С. 104

Генс Я. 255, 264, 265, 267

Герман М. 87

Гернгрос В. 81

Гертман Я. 265, 337

Гершкович Э.С. 142

Гершовский М. 392

Гизис Н. 129

Гильденман М. 386, 387

Гильчук 376, 377

Гиммлер Г. 26, 27, 125, 233, 256, 277, 288, 305, 310

Гинденсон С. 202

Гинзбург С.А. 185

Гинзбург Э. 151

Гитлер А. 13–15, 18, 19, 21, 24–27, 47, 83, 84, 94, 96, 108, 125, 126, 130, 138, 157, 231, 234–236,

Глазер Г. 266

Глазман И. 336, 338, 339, 341, 361, 366

Глебов В. 72

Глик Г. 422

Голод Н.И. 398

Голубь А. 320

Голубь Ш. 320

Голубь Э. 320

Гольдфарб Л. 72

Гомельский С. 57

Гонор Л. 198, 199

Гордон А. 53

Горелик З. 88

Гот Г. 154, 155

Гофман Г.Б. 195

Гофман К. 73

Грабовский Х. 258

Грабский М. 104

Грановский И. 106

Гринфельд С. 77

Гриншпун С. 40

Гришин С.В. 397, 433

Гришкан А. 206

Гроссман Б. 311, 314

Гроссман В.С. 173, 301, 429

Гроссман Х. 317, 429

Гроссман Ф.Ф. 39, 83

Гроссфогель Л. 156, 157

Гудериан Г.В. 53, 56, 59, 68, 72, 73, 75, 95, 125, 126, 189, 190, 429

Гузевский В. 371

Гурвич З. 334

Гуревич Е. 109

Гуревич М., младший лейтенант 101

Гуревич М.И. авиаконструктор 143, 195, 425

Гуревич Н.П. 70

Давидович Л. 114,

Давыдов Д. 349

Далтицкий А. 248

Дарвиан Г. 116

Двинский Б. 81

Дворецкий А. 290, 291, 318, 366

Дитятковский С.И. 71

Довжевич-Ильны Б. 151

Додик-Гвинт Р. 322

Докторчик А. 284

Должинский Ю.М. 101

Долинер Л. 306

Долматовский Е.А. 410, 412–414, 422

Допкин С. 397

Драгунский Д.А. 59, 72, 123, 137, 138, 424

Дубинский М. 196

Дунаевский И.И. 410, 412

Дыскин Е. 73

Дыховичный В.А. 410, 417

Дыхне С. 41

Егорцев 80

Елин Х. 269–272, 431

Ершов 113

Ефет Е. 63

Жак Л. 194

Жолудев Н. 105

Жуков Г.К. 28–30, 43, 44, 49, 54, 57, 65, 72, 80, 94, 99, 134–136, 353, 376–378, 429

Зайхман М. 79

Зайчик С.Е. 194

Закоста И. 389

Зальвасер Л. 349

Зальцман И.М. 186–191, 425

Зандвайс Ш. 378

Заскин 326

Заславский Г.М. 196

Заславский Иосиф 195

Заславский Израиль 205

Засовский И. 304

Заукель Ф. 277

Зеликов М.М. 83

Зельбст И. 149

Зельцштейн В. 349

Зильбер Р. 259

Зильбер С. 259

Зильберберг З. 278, 279, 317

Зильпер И. 72

Зиманас Г.О. 227, 267, 271, 272, 338, 339, 341, 343, 345–350

Зингер М. 313, 315

Зиндельс А. 106

Зихерман Х. 78

Златин Е. 105

Злотин Г. 123, 124

Зорин Ш. 353, 359–366, 374, 405

Зубачев И.Н. 53

Идельсон С. 302

Изексон Л.С. 398

Израилович И. 149

Изус С. 69

Ильюшин С.В. 143, 195

Иоффе, глава юденрата 252

Иоффе А. 194

Иоффе А.Б. 184

Иоффе М.Ф. 154, 155

Иохай Б. 292

Иржак И.А. 144, 164

Исаковский М.В. 411, 422, 431

Искович И. 53

Ициксон Б. 206

Ицкевич Я.Е. 403

Ицкович 350

Йекельн Ф. 235

Йодль А. 26

Кабанов С.И. 62

Кабо И.С. 148, 149

Каган, партизан 285

Каган Н. 77

Каганович Л.М. 182, 378, 379

Каганович М.М. 182, 183

Кадашевич И. 83

Казинец И.П. 251–253, 301, 317

Каласов Б. – см. Яжемский А.

Кальманович И. 40

Кампнер И. 259

Капер Я. 306

Каплан А.В. 151-153

Каплинский Г. 366–368

Каплинский Ш. 344, 346, 348

Каплун Г. 186

Каплунов А.Л. 103

Капуста Ф. 375, 376

Карпов В. 333

Катуков М.Е. 127, 135, 136

Катунин И. 146

Катцман Ф. 298

Кац С.А. 410, 419, 420

Кацельман 96

Кацман М. 66

Кашперский Г.М. 96

Квитко Л.М. 173, 174

Кевас 350

Кейтель В. 126, 234

Кернер А.К. 71, 141

Кесслер И. 358

Кирилов А.Н. 70

Кирпонос М.П. 68

Клейн Г. 74

Клещев А. 372, 375

Климов И.П. 329, 333, 339, 340

Клинфельд Д.Я. 96

Клугман З. 59

Ключко С.С. 362

Ковнер А. 260–263, 266, 267, 343, 344, 346, 350

Ковпак С.А. 146, 226, 282, 288, 390–394, 398, 405

Коган Г. 73

Коган П. 206

Коган Ю.Г. 70

Козибродска Л. 259

Корж В.З. 375, 378

Кондратюк А. 400

Конев И.С. 134, 135

Конищук М. 383-385

Коновалов В.К. 148, 149, 424

Корж В. 375, 378

Коробов Б. 200

Корчев М.С. 385

Косберг С.А. 196

Косыгин А.Н. 178

Кот С. 168

Котик Г. 78

Котляр А. 203

Котляр Л. 153

Кох Э. 299

Куницкий – см. Рудницкий И.

Куперштейн И. 104

Красицкий Г. 88

Краснокутский Е.М. 64, 109

Красноштейн Д. 304

Крейзер Я.Б. 55–57, 73–75, 90, 110, 114, 145, 424

Кремер М. 205

Кремер С.Д. 114, 115

Кривошеин С.М. 33, 58, 59, 96, 106, 113, 126, 136, 138, 424

Кржижановский А. 244

Кричман М. 87

Крючков Н.А. 410

Кубе В. 214, 280

Кузнецов Н.Г. 147, 430

Кукля В. 306

Куманев Г.А. 45, 430

Куников Ц.Л. 81, 92, 93

Куренцвит Е. 402

Курковский М. 402

Кушнир И. 68

Кушнир Ф. 116

Лавочкин С.А. 143, 193, 194, 425

Лапидус И. 324, 325

Ласкин Б.С. 410

Ласман К. 79

Лахманович М. 397

Лебединский И. 63

Лев Б.Д. 102, 139

Лев Р.Ф. 102, 103

Левин А. 79, 80

Левин Б. 282, 283, 356

Левин Д. 32, 274

Левин И. 195, 196

Левин Й. 116

Левин Л. 206

Левин М. 269

Левин С. 63

Левит В. 150

Левитан В.С. 145, 424

Лейбас Х. 304

Лещинер Д.В. 195

Либензон Х. – см. Лейбас Х.

Лидовский Э. 281

Линдберг Р. 148

Линьков Г. 375, 387

Липская Р. 249

Листов К.Я. 410, 418

Лисянский М.С. 410, 412

Литвак Л. 146

Литвинов М.М. 15, 19, 20

Лифшиц Д.Л. 196

Лозе Г. 214

Локтев Л. 199

Локшин Л. 186

Лопатин Д. 295

Лунц Б. 146

Любавин Н. 146

Любовцев И. 63

Люфт А. 392

Мадейскер С. 263

Майзин И. 290

Максимов М. 420

Максимович В. 157, 158

Маковский И. 73

Маленков Г.М. 190

Мальвин Л. 354

Маневич Л.Е. 158-160

Манштейн Э. фон 85

Марголис А. 141

Маргулин Б. 129

Маргулис А. 41

Маргулян Л. 105

Маркиш П.Д. 40

Марков Ф.Г. 265, 329, 336–340, 342

Маркус Т. 302, 303, 426

Марьяновский М. 112, 113

Масленников Ф.Ф. 162

Матросов А. 79, 80

Меерсон А. 70

Медведев Д.Н. 381, 382, 386

Меирович Л. 60

Мельник А.А. 239

Мельник Я. 402

Мельников Я. 141

Менская Х. 151

Мерзляков К. 371

Мерецков К.А. 28, 78, 416

Мехлис Л.З. 21, 32, 84, 140, 141

Микоян Анастас Иванович 178

Микоян Артем Иванович 143, 195

Милашевский К. 363, 364

Миндлин В. 136

Минков М. 200

Мирский 288

Мисюра М. 383, 384

Михоэлс (Вовси) С.М.

Мицейка М. 40, 164

Моисеев В. – см. Гроссман Б.

Молодцов В. 303

Молотов В.М. 15, 18, 21, 24, 25, 44, 45, 49, 168, 184, 230, 313, 315, 378,

Молочников Н.М. 133

Моцарский Л. 73, 77

Мядзиольский 292

Мудрик Д. 400

Мудрик З. 400

Мушкин И. 247, 250, 252

Наркевич З. 363, 364

Насекин 387

Невяжиский Я. 191

Нейгер М. 83

Немировский Б. 70

Никитин – см. Штейнгарт

Новаковский М. 403

Норман И. 292

Нудельман А. 206

Овцын Г. 199

Озолин К. 311, 313, 314

Окунь С.Б. 63

Олевский М.З. 201

Орловский М.Д. 142, 185

Ортенберг Д.И. 165-167

Орман Р. 151

Оскотский А.З. 64, 109

Очерет М. 130

Ошанин Л.И. 416

Павлов Я.Ф. 87

Панфилов И.В. 73, 413

Панченков В. 355

Паперник Л. 80

Пастернак И. 205

Паулюс Ф.В. фон 84, 88, 89

Пейсаховский Н. 136, 137

Пергамент Ю.М. 155

Петерсбургский Е. 420

Печерский А.А. 309, 310

Пивоваров Г. 195

Пилх А. 243, 351

Пинес И. 297

Пинский М. 97

Писманов Б. 274-276

Пичевский И. 259

Плакса Р. 396

Пласков Г. 98

Плинер И. 77

Плискин Б. 298

Плоткин М. 144, 145, 242

Подольский А. 306

Подольский Е. 370

Покрасс Даниил Яковлевич 410, 411, 420–422

Покрасс Дмитрий Яковлевич 410, 411, 420-422

Полесская С. 397

Полтавская Е. 77

Полтик А. 384

Поляков А. 30

Полюсук Н.М. 135

Пономаренко П.К. 224, 230, 236, 237, 363, 432

Поруш И. 265

Правер Я. 344

Пресайзен И.З. 144, 164

Пронин С. 57

Пронягин П.В. 284, 369

Просветов П.Д. 38

Просветова Т.П. 37

Проховник Е. 390

Прус И.Е. 156

Прусяк М. 71

Прютцман Г. 288

Пустыльник И. 206

Рабин И. 97

Рабинович Я.М. 154, 155

Раговский З. 338, 339

Радионов К. 349

Радо Ш. 161, 162, 432

Радченко И. 81

Райзер Л. 279, 280

Райзнер Л. 279

Раскова М.М. 146

Расскин А.Л. 62, 142

Ратгауз Л. 150

Ратнер В. 57

Рахман П. 294

Резник Б. 293

Резник Н. 317, 432

Резников Д. 194

Резников С. 186, 204

Реймер К.А. 58

Риббентроп И. фон 18, 19, 21, 24, 45, 58

Риндзенский А. 350, 432

Ривчин И. 142

Римский В. 87

Римский Л. 87

Ринг Н. 343, 344, 350

Рогачевский С. 72, 114

Рогозин Я. 378

Рогозный З.З. 67

Родзянко Б. 302

Розенберг Ц. 363

Розенблат Г. 263

Ройтберг П. 63

Ройтенберг Г.М. 68

Росман М. 403

Рохчин И. 295

Рубинчик Ш. 326

Рувинский В. 106

Рудницкий И. 265, 292, 337, 342, 372

Рухимович М.Л. 182, 183

Рузвельт Ф. 122

Руфайзен Ш. 293, 294, 318

Рыбалко П.С. 123, 137

Сабуров А.Н. 226, 230, 382, 387

Сандлер С. 186

Сандлер Т. 199

Саулович В. 339-341

Свердлов Абрам 148

Свердлов Аркадий 81, 147

Свердлов Ф.Д. 37, 129, 163, 432, 433

Свердлов Я.М. 31

Сверчевский К. 242

Светлов М.А. 410, 413

Свида Й. 243

Сегал Э. 378

Сегаль Я. 58

Сегальчик Я. 334

Семберг Д. 304

Сепиашвили И. 137

Сергеев А. 250, 323, 324

Серебрянский З. 248, 250, 252

Сикорский С. 168

Синельников А.В. 162

Синельникова М.В. 162, 163

Сквирский Л.С. 66

Следь И.М. 133

Слесаренко В. 401

Смоляр Г. 249, 250–252, 254, 317, 324, 326, 327, 359, 360, 433

Смоляр Н.И. 148

Смушкевич Я.В. 33, 197

Снечкус А.Ю. 347, 348

Собесяк Ю. 383-385

Сокол Я. 206

Соколов А.Ф. 335

Соколовский Д. 70

Солодарь Ц.С. 410, 420

Сондак Б. 303

Сорокин В. 86

Софронов А.В. 419, 420

Сталин И.В. 8, 15, 16, 18, 20–22, 28–30, 42–45, 48, 49, 51, 76–78, 83–85, 99, 122, 134–136, 141, 158, 163, 164, 166–168, 174, 183, 184, 187–191, 193, 197, 199, 202, 207, 218, 220, 223, 224, 230, 231, 250, 323, 325, 361, 400

Стельмах Г.Д. 78

Сурков А.А. 418

Табачников М.Е. 410, 417, 423

Таленский Н.А. 166

Тауб Й. 278

Темник А. 128, 128, 135, 136

Тененбаум-Тамаров М. 259–261, 278, 317, 433

Тимор А. 32, 433, 434

Тимошенко С.К. 22, 29, 30, 43, 44, 48, 49, 139

Тимчук И.М. 333, 334

Тодер Л. 62

Трайнин П.А. 65, 81, 147, 424

Треппер Л. 156–158, 434

Троцкий Л.Д. 31

Трубаков З. 305, 306

Трус К. 302

Турьян П. 106

Урицкий Семен 30

Урицкий С.П. 161

Уткин П. 59

Ушполис (Ушполь) Г.С. 91, 92, 97, 98, 117, 118–120, 168, 169, 434

Файн Б.А. 83

Фарбер Ю. 307, 308

Федоров А. 382, 386, 387

Федорович Е. 369-371

Федюнинский И.И. 67

Фейгин А.Л. 59

Фельдгендер Л. 310

Фельдман И. 311-314

Фельдман Наум 249, 251, 325, 326, 359

Фельдман Николай 61

Фельдман Ш. 304

Фесенко Г. – см. Фельдман И.

Фисанович И. 149

Фитерман Б. 202, 203

Фитьковский М. 372

Фишер А. 202

Фишман А.Б. 70

Фишман М.А. 398

Фогель И.Л. 196

Фомин Е.М. 52, 53

Форзун Я. 112

Фрадкин М.Г. 410, 413–416

Франко Ф. 33, 160

Фраткин Б. 199

Френкель И.Л. 410, 417, 423

Фрид А. 255, 304

Фридляндер О. 392

Фридман Б. 59

Фукс В. 244

Фурель Е.А. 142

Фурель Ф.Г. 142

Фурман Ж. 304

Хадаш М. 335

Хаевский Я. 195

Хазанов Б. 200, 201

Хаит И. 87

Хаит Ф. 304

Хайкин Ж. 53

Харченко В.К. 154, 428

Хацкевич А. 141

Хацкилевич М.Г. 54

Хейнрици Г. 125

Хейфец С. 132

Херхес Ш. 293

Хигрин Б.Л. 57, 58

Хислевский Х. 71

Царюк В.З. 327

Цехновицер О.В. 63

Цимент К. 312

Циммерман А. 397

Цинделис (Циндель) Б. 120

Цитовский Е. 124

Цофин С. 201

Чапичев Я. 131

Чернышев В.Е. 353, 357, 358, 363, 364, 366

Чернявский М.Л. 60, 61

Черчилль У. 122

Чечельницкий М. 69

Чуйков В.И. 85, 87, 88, 126, 127, 434

Шайбин В. 195

Шайкевич И.В. 79

Шапиро Г. 37

Шапиро З. 141

Шафаренко П.М. 69

Шафранский Г. 83,141

Шахурин А.И. 196

Шварцберг 61, 350

Шварцман Г. 300

Шверник Н.М. 178

Шедлецкий Ф. 250, 324

Шейнбойм И. 261, 264, 266

Шемберг Д. – см. Семберг Д.

Шенделяж З. 244

Шепетинский Я. 370

Шершневский Б. 346

Шестопалов Н. 376, 377

Шеффер 312

Шехтер Л. 195

Шимонович Т. 327

Шифрин А.Ш. 156

Шифрин Я. 200

Шихерт 313, 314

Шлятович И. 354, 356, 358

Шмидт А. 260

Шмулевич И. 72

Шнейдерман Т. 259

Шоль Г. 312

Шостакович Д.Д. 313

Шпиллер И. 110

Шполянский Н. 59

Штайнлухт М. 77

Штейнгарт 326

Штерн Г.М. 33

Штерн Е. 105

Штерн Л.С. 42

Штрассер О. 12

Шуленбург В. фон дер 44

Шульман А. 194

Шульце-Бойзен Х. 156

Шумаускас М.Ю. 227, 266, 329

Шур К.М. 119, 120

Шуркус А. 168

Шустер И. 403

Шустер Н. 254

Шутан М. 265, 337, 434

Шухевич Р.О. 240

Щербаков А.С. 141, 163–168, 174

Щербат Й. 394

Щербацевич В. 302

Элькес Э. 268, 269, 271

Эндлин Н. 272, 273, 349, 435

Энтин Д. 150

Эпштейн, глава юденрата 248

Эпштейн Ш. 164

Эрен Г. 281, 283

Эрен-Прайс Б.И. 403

Эренбург И.Г. 5, 40–42, 172, 173, 301, 427, 429

Юдайтис 348

Юргелевич 390

Юслев Я.Х. 65

Яжемский А. 312

Якобсон Д. 142

Якубовский Б.В. 65

Якубовский И. 110, 111

Яфе И. 358, 359, 435

Примечания

1

Работа с архивными материалами велась в разные годы, за это время ряд архивов России и ближнего зарубежья, на материалы которых ссылается автор, прекратил свое существование, их коллекции были переданы в другие архивы. В данной книге указываются названия архивов и атрибуция по фондам и коллекциям, актуальные на время работы автора с ними. – Прим. ред .

2

В М.М. Литвинове Германия видела своего врага номер один в советском руководстве. В отчете для Берлина от 1934 г. немецкий посол в Москве писал: «Главный мотив его политики – это глубочайшая неприязнь к Берлину. Это неприязнь к Германии, которая до сих пор отбивала атаки коммунизма. Эта неприязнь может состоять из ненависти и страха перед гитлеризмом, который начал войну на уничтожение против коммунизма в Германии и поставил евреев вне закона. (Литвинов известен также как М. Валлах из Белостока.)» (Цит. по: [Vaksberg 1994: 83–86]; см. также: [Tucker 1992: 595, 614]).

3

Например, такая версия была опубликована в «Военно-историческом журнале» (1940, № 1 (6), с. 69).

4

Здесь и далее названия прибалтийских населенных пунктов, имевшие варианты на русском и других языках (например, Вильно и Вильнюс, Либава и Лиепая), приводятся в соответствии с послевоенной советской нормой. Названия населенных пунктов, позднее подвергшихся переименованию, приводятся соответственно описываемому в книге периоду, в скобках указывается современное название. – Прим. ред .

5

Документы Нюрнбергского процесса, PS-446. См.: [Bullock 1993: 681].

6

Документы Нюрнбергского процесса, NOKW-2302 (NOKW – документы немецкого Главнокомандования).

7

Здесь и далее в случае, когда выявлено двойное именование – практика, распространенная среди советских евреев, при первом упоминании персоны вначале указывается имя (фамилия), под которыми она известна в истории и литературе, затем в скобках – еврейский вариант имени (фамилии).

8

Дов Левин, приводя эти цифры, ссылается на публикацию в советской газете на идише «Дер Эмес» от 19 ноября 1930 г. [Левин 1982: 82]). Аркадий Тимор ссылается на перепись населения 1926 г. [Тимор 1977: 132].

9

По данным А. Рокмана, из 45 тыс. солдат интернациональных бригад 7–10 тыс. человек было евреями [Rockman 1984]. Я не располагаю точной информацией о числе евреев среди советских военнослужащих в Испании, но, например, по данным А. Тимора евреями были 12 из 30 танковых инструкторов, посланных в Испанию [Тимор 1977: 133].

10

В Восточной Белоруссии и Восточной Украине жило около 1 млн 300 тыс. евреев. Учитывая количество мужчин 1919–1922 гг.р. в еврейском населении, можно говорить о цифре 25–30 тыс. человек.

11

В Архиве Яд Вашем (Иерусалим, далее – АЯВ) хранятся свидетельства евреев – солдат Красной армии об их попытках, иногда удачных, остаться на фронте.

12

Цитируемое издание содержит список имен более 57 тыс. евреев, находившихся на территории Польши в августе 1945 г. Там же отмечается, что в Народной армии было 13 тыс. евреев. К этому числу следует прибавить убитых, демобилизованных по ранению и несколько тысяч евреев в армии Андерса.

13

Опубликовано в: СИВ. № 16. 2002: 94.

14

Еврейский антифашистский комитет был создан советским руководством в декабре 1941 г. с целью издания и распространения советской информации и пропагандистских материалов среди евреев в СССР и за его пределами. Подчинялся Совинформбюро. Председателем был назначен Соломон Михоэлс, актер и директор Государственного еврейского театра.

15

Шнеер цитирует статью в израильской русскоязычной газете «Новости недели» (13 апреля 2000 г.), автором которой является участник беседы С. Дыхне.

16

В газете «Красная звезда» от 14 января 1993 г. было опубликовано интервью нынешнего руководителя Центра военной истории Института Российской истории РАН Г.А. Куманева с В.М. Молотовым. В интервью Молотов сказал: «Сталин был вправду, вправду подавлен» и несколько раз повторил: «Этот негодяй Риббентроп обманул нас».

17

В Москве, где евреи составляли более 6 % населения, в ополчение было мобилизовано 140 тыс. человек; в Ленинграде – 130 тыс. человек (евреи составляли 6,3 % населения); в Одессе – 55 тыс. человек (евреи составляли более 30 % населения); в Киеве – 35 тыс. человек (евреи составляли 26,5 % населения). Логично предположить, что процент евреев в частях народного ополчения в городах, попавших в зону фронта, не слишком отличался от их общего процента в населении. Указанные цифры включают число бойцов истребительных батальонов.

18

Об эвакуации см.: [Арад 2007: 135–137].

19

АЯВ, 03/4822, л. 9–11 (свидетельство Авраама Вайна).

20

А.Л. Абрамович в своем исследовании упоминает десятки имен и насчитывает среди защитников крепости около сотни евреев, из которых выжили единицы [Абрамович 1981: 84–87].

21

В ряде источников имя В.Л. Виленского пишется как Вульф. – Прим. ред .

22

Виленский служил в литовской армии с 1940 г. С превращением Литвы в советскую республику в том же году он был послан на офицерские курсы.

23

Яков Крейзер имел одно из самых высоких званий в Красной армии – генерал-полковник. Он продолжил службу и после войны. Умер в 1969 г. в возрасте 64 лет.

24

О роли Крейзера в боях под Борисовом см. также: [Поспелов и др. 1961: 39].

25

О встрече Кривошеина и Гудериана см.: [Гудериан 1999: 113; Шейнкер 2003: 135].

26

Чернявский был между 1942 и 1943 г. заместителем командира 3-й танковой армии, в 1944–1945 гг. командующим бронетанковыми силами Балтийского и 2-го Белорусского фронтов.

27

Генерал-майор Березинский был ранен на фронте и скончался в июле 1943 г.

28

Генерал Федюнинский был командиром 15-го корпуса до того, как стал командующим 5-й армией, и он передал командование корпусом Бланку.

29

В плену генерал Власов согласился сотрудничать с немцами. Подписанные им листовки призывали солдат Красной армии дезертировать и воевать против «иудео-большевистской» диктатуры Сталина.

30

См. о размере англо-американской помощи Советскому Союзу в рамках ленд-лиза: [Overy 1997: 193–196].

31

Ордена Суворова, Кутузова и Александра Невского были введены в дни Второй мировой войны и присваивались лишь высшим офицерам, отличившимся в командовании и управлении войсками в бою.

32

Свенцянский (вариант – Свенчанский) район с центром Свенцяны (вариант – Свенчаны; ныне Швенчёнис) в 1939 г. был аннексирован Советским Союзом и присоединен к Белорусской ССР, в 1940 г. вместе с рядом других территорий с литовским населением был передан Литовской ССР при ее вхождении в состав Советского Союза. – Прим. ред.

33

После войны Ушполис вновь пришел на место убийства, раскопал могилы, опознал отца и брата, собрал останки убитых, забрал их в город и похоронил их на старом еврейском кладбище.

34

Об обстановке и событиях в гитлеровском бункере в Берлине в течение последнего месяца войны см: [Бивер 2003: 250, 265–267, 276–273, 284–286, 293–294].

35

Верховный Совет Советского Союза 8 ноября 1943 г. опубликовал приказ об учреждении ордена Славы для младших командиров военно-воздушных сил (в званиях младшего лейтенанта и ниже) и для рядового и сержантского состава других родов войск. Он присваивался за проявление смелости и мужества в боях и имел три степени. За проявление в бою храбрости и мужества в первый раз солдат получал орден Славы третьей степени. За повторное проявление давался орден второй степени, за отличие в третий раз солдат награждался орденом Славы первой степени и становился кавалером ордена. Награжденные тремя орденами Славы автоматически повышались в звании, им увеличивалась пенсия в случае инвалидности и обеспечивались другие льготы.

36

Автор описывает подвиги 12 евреев, награжденных орденом Славы. Однако их число занижено. Так, в его списке отсутствует имя сержанта Бориса Маргулина, получившего орден Славы первой степени в боях около Лабиау (ныне Полесск) в Восточной Пруссии, вблизи Кёнигсберга (см. об этом: ГИВ. 2002, май. С. 22 (на иврите)). Через несколько недель после получения ордена Славы в марте 1945 г. Маргулин погиб в Восточной Пруссии. О других солдатах-евреях, получивших этот орден и не упомянутых Свердловым, см. далее.

37

Автор статьи был проектировщиком и некоторое время главным ответственным за строительство подводных лодок на верфи Красное Сормово. В статье перечисляются имена 15 командиров подводных лодок (с некоторыми он был лично знаком), 13 офицеров – старших механиков и десятков других евреев-подводников, офицеров с высокими званиями, среди них контр-адмиралов и др.

38

Шульце-Бойзена арестовали в 1942 г. и после допросов расстреляли.

39

Барон Василий Максимович, русский белоэмигрант во Франции, работал на советскую разведку.

40

В начале 1957 г. Треппер вместе с семьей перебрался в Польшу, где возглавил Еврейское культурное объединение. После многих усилий в 1973 г. ему позволили репатриироваться в Израиль. Умер в 1982 г.

41

С.П. Урицкий (род. в 1895 г.) возглавлял военную разведку в 1935–1937 гг. 1 ноября 1937 г. в период сталинских репрессий Урицкого арестовали, 1 августа 1938 г. расстреляли; в 1956 г. он был реабилитирован.

42

Шандор Радо вернулся после войны в коммунистическую Венгрию, где занялся научной работой. Умер в 1982 г.

43

В книге Абрамовича Синельникова названа Мирой.

44

Ср.: «Еще с начала войны и особенно с 1943 г. Сталин и Щербаков вели политику преднамеренной дискриминации евреев, проявлявшуюся в нарушении порядка повышения в звании, награждения знаками отличия и назначения на различные посты» [Пинкус 1986: 314].

45

После увольнения Ортенберг продолжил служить в армии до середины 1950 г. Ему так никогда и не поведали о причине его увольнения.

46

Статья была опубликована в «Гудке» 15 февраля 1992 г.

47

В Ташкенте, как и в других населенных пунктов Средней Азии, было сосредоточено много еврейских беженцев и эвакуированных с захваченных немцами территорий. В действительности подавляющее их большинство составляли дети, женщины и старики, так как мужчины находились в армии.

48

«Красная книга» так и не была написана. «Черная книга», подготовленная И.Г. Эренбургом и В.С. Гроссманом, в Советском Союзе так и не вышла, набор был уничтожен. Рукопись «Черной книги» была тайно переправлена в Израиль, и в 1980 г. автор данного исследования опубликовал ее на русском языке в Иерусалиме. Перевод на иврит вышел в 1991 г. в издательстве «Ам Овед».

49

О судьбе военнопленных евреев см.: [Арад 2007: Гл. 35].

50

Свидетельство Мирьям Берестецки от 3 апреля 2006 г., вместе с документами и фотографиями погибших отца и трех братьев, находится в распоряжении автора и в АЯВ.

51

Немецкая промышленность в 1942 г. произвела 9 300 танков и 15 400 самолетов [Overy 1997: 155, 171].

52

По мнению Г.В. Костырченко, отстранение от должностей Рухимовича и М.М. Кагановича и их дальнейшая трагическая судьба были обусловлены антисемитизмом Сталина [Костырченко 2001: 200–201].

53

Ванников, трижды Герой Социалистического Труда, занимал ключевые посты в советском правительстве до 1958 г., пока не был вынужден уйти в отставку по состоянию здоровья. Умер в 1962 г.

54

См. также: АЯВ, 043/5, л. 21 (собрание Дмитрия Улинского).

55

АЯВШ, 043/6, л. 4(7).

56

Там же, л. 5(8).

57

См. дело Зальцмана (включает написанную им биографию) (АЯВ, 043/6, собрание Ильинского). См. также: [Сергейчук 1991: 105–106].

58

АЯВ, 043/6, л. 101.

59

Там же, л. 110–111.

60

Руководители компартии Ленинграда обвинялись в попытке превращения Ленинграда в столицу Российской советской республики и т. д. Репрессии против сотен ленинградских партийных чиновников получили название «Ленинградское дело». В 1950 г. многих из обвиняемых расстреляли.

61

АЯВ 043/6, л. 111.

62

О десятках евреев – конструкторов и технологов авиационного производства, летчиков-испытателей, руководителей конструкторских бюро, исследовательских институтов, проектных организаций и т. д. см.: [Мининберг 1995: 20–24, 155–159].

63

Лавочкин родился в 1900 г. в еврейской семье в Смоленске. Его отец был учителем. С 1918 г. служил в Красной армии. Позднее армия послала его на учебу, он закончил в 1927 г. Московский техникум и с тех пор конструировал летательные аппараты.

64

Лавочкин продолжал заниматься разработкой самолетов и после войны, среди прочего – первым сверхзвуковым самолетом в СССР ЛаГГ-176. Умер в 1960 г.

65

Михаил Иосифович Гуревич родился в 1893 г. в деревне в Курской области. Учился в университете во Франции, после революции вернулся в Россию и получил диплом авиационного инженера, окончив Харьковский технологический институт.

66

См. также: АЯВ, 043/4 (собрание Ильинского). Во время антисемитской кампании летом 1950 г. Левина отстранили от работы в авиапромышленности.

67

См. также: АЯВ, 043/4, л. 27.

68

Гонор родился в 1906 г. В 1926 г. закончил Технологический институт в Ленинграде. После войны служил на ключевых должностях в системе производства ракетного оружия и в космическом центре. Впоследствии его судьба повернулась подобно судьбам многих других высокопоставленных лиц еврейской национальности: в 1952 г. был арестован по обвинению в плохой организации работы подконтрольных институтов и в связях с Еврейским антифашистским комитетом. После смерти Сталина Гонор был освобожден и реабилитирован. Продолжал работать на руководящих постах до своей смерти в 1969 г.

69

После войны Олевский продолжал заниматься разработкой ядерного оружия, но в разгар антисемитской кампании в 1949 г. был вынужден уйти из этой отрасли и далее работал директором завода сельскохозяйственных машин.

70

АЯВ, 043/2, л. 1–2. В марте 1952 г. во время антисемитской кампании Фитермана арестовали и приговорили к 8 годам лишения свободы. Он работал в угольных шахтах и лишь в 1955 г. был реабилитирован и освобожден. Умер в 1992 г.

71

Понтонные мосты делались из лодок с плоским дном и быстро собирались для переправ через реки и каналы.

72

Так, Яков Сокол стал первым директором металлургического завода в Челябинске. Директором Нижне-Сергинского завода был Лев Левин, а главным инженером Наум Бергер. Сталелитейным заводом в Белорецке руководил Александр Нудельман. Главным инженером трубопрокатного завода в Баку был Арон Гришкан [Мининберг 1995: 321, 327–355].

73

Эта глава основана на моем исследовании [Арад 2007]. Приводящиеся цифры количества евреев, проживавших на захваченных территориях, а также цифры, относящиеся к различным акциям уничтожения, округлены.

74

В октябре 1942 г. в полиции рейхскомиссариата «Остланд» служили 4 428 немцев и 55 562 местных жителя. В ноябре 1942 г. полицейские силы Украины и Южной России насчитывали 10 194 немца и 70 759 местных жителей.

75

О разногласиях среди различных органов в немецком руководстве по поводу сохранения еврейской рабочей силы см.: [Арад 2007: 227–230].

76

Арад 1991, 234–235.

77

О переводе евреев в советский тыл через «Суражские ворота» см. шестую главу.

78

В отчете гебитскомиссара Слонимского района указано, что между 1 апреля и 1 октября 1942 г. партизаны убили в районе 1024 человека, из них 111 немцев, 90 полицаев и 823 местных жителя, включая членов местного управления [Turonek 1993: 11].

79

Факт нанесения ущерба в 500 местах ночью 22 июня основывается на немецком источнике, цитируемом Пономаренко, который далее говорит о 5 133 взрывах (неясно, не является ли это преувеличением).

80

Энциклопедия Катастрофы / Гл. ред. И. Гутман. Иерусалим, 1990. Т. 1. С. 31 (на иврите).

81

Об отношении УПА к евреям см. шестую главу.

82

После отступления немцев с территории Западной Украины и возращения туда Красной армии УПА вела партизанскую войну против советской власти, а затем, до 1948 г., против польского правительства. Партизаны УПА сумели весной 1944 г. убить советского генерала Н.Ф. Ватутина, командующего Украинским фронтом, а в марте 1947 г. – генерала Кароля Сверчевского, одного из командующих польской армией.

83

Центральный государственный особый архив СССР (Москва), ф. 504, оп. 1, д. 14. В том же архиве, засекреченном до конца 1980-х годов, содержались документы, конфискованные советскими оккупационными войсками в Германии. Соглашение между АК и немцами отражено и в польских источниках. Представителями АК при этих контактах были командиры АК в Вильнюсской области майор Зигмунт Шенделяж («Лупашка») и майор Александр Кржижановский («Волк») [Turonek 1993: 203–208; Boradyn 1999: 173–174, 178–179, 181, 206].

84

Евреи составляли около 30 % населения города. Учитывая, что процент евреев-мужчин, эвакуированных или бежавших из города, был выше их процента в общем населении, можно считать, что количество собранных евреев не превышало 25 %.

85

См. также воспоминания подпольщиц Розы Липской (АЯВ, 033/2687) и Славы Гебелевой-Усташинской (АЯВ, 033/2688).

86

См. отчет Смоляра, подготовленный им в июле и августе 1944 г., через несколько недель после освобождения Минска (АЯВ, 033/2689). Отчет адресовался ЦК компартии Белоруссии. Смоляр отметил в отчете речь Сталина как фактор, вдохновивший организаторов вооруженного сопротивления немцам (см. об этой речи Сталина четвертую главу).

87

АЯВ, М 41/49 (свидетельство Ф. Шедлецкого); Дан Зайц . История Минского гетто в свете новых документов: Дипломная работа / Ун-т Бар-Илан (Рамат-Ган, Израиль). 1999. С. 47 (на иврите).

88

См. также: АЯВ, 033/2690, л. 5.

89

Об уходе подпольщиков из Минского гетто в леса см. шестую главу.

90

О судьбе евреев Минска в лесах см. шестую главу.

91

Документы Нюрнбергского процесса, NO-2403. (NO – документы нацитских институций, включая СС).

92

О сионистском подполье в Вильнюсе в советский период см.: [Арад 1976а: 32–35; Резник 2003: 48, 61–62].

93

В конце октября 1941 г. выехали из Вильнюса в Гродно и в Варшаву связные Тамара Шнейдерман и Белла Хазан. В середине октября 1941 г. из Вильнюса в Варшаву были направлены четыре члена молодежных сионистских движений: Адек Буракас, Шломо Антин, Исраэль Кампнер и Иехуда Пичевский. В конце декабря из Варшавы в Вильнюс вернулась Тамара Шнейдерман и вместе с ней Ленка Козибродска, оттуда же прибыла Тося Альтман. Козибродска и Альтман вернулись в Варшаву в начале января 1942 г. В феврале 1942 г. Хайка Гроссман поехала в Белосток и в Варшаву и вскоре вернулась в Вильнюс. В апреле 1942 г. из Вильнюса в Белосток и Варшаву выехали сестры Сара и Ружка Зильбер и Шломо Антин. Эта делегация должна была передать свидетельства беглецов из Понар, а также листовку вильнюсского подполья с призывом к узникам других гетто пробудиться от иллюзий и организовать вооруженное сопротивление. Члены этой делегации были арестованы на вокзале в Малкинии, привезены в Варшаву и казнены.

94

Халуцианское движение (от иврит. халуцим , мн.ч. от халуц ‘первопроходец’) – социалистическое сионистское движение. – Прим. ред .

95

Австриец Антон Шмидт, сержант немецкой армии, служил на сборном пункте для солдат, отставших от частей. В его небольшом подразделении работали евреи из гетто, которых он из соображений гуманности прятал во время акций уничтожения. Один из этих евреев познакомил Шмидта с Тененбаумом-Тамаровым.

96

См. также: АЯВ, К-3405/291, л. 7–8 (свидетельство Аббы Ковнера).

97

Прокламации выходили от имени «Организации польских патриотов», «Союза свободной Литвы» и других организаций.

98

В начале апреля 1943 г. партизанские связные – подростки Ицхак Рудницкий и Яша Гертман из Швенчёниса предложили руководителям ФПО переправить людей в лес. В июне в гетто пришли подростки Моше Шутан, Ицхак Поруш, Исраэль Вольфсон и Яша Гертман, принесшие письма от командира советской партизанской бригады Маркова, содержащие рекомендации ФПО посылать вооруженных людей в леса. О связи вильнюсского гетто с партизанами см. шестую главу.

99

АЯВ, М-33/1052, л. 12. По данным Д. Левина, в организации было 200–300 человек [Левин 1988: 170–171, 175–176].

100

АЯВ, М-33/1038; отчеты немецкого агента, допросы арестованных, в том числе Писманова, см. в: Государственный архив Российской Федерации (Москва, далее – ГАРФ), ф. 7021, оп. 93, д. 3785.

101

АЯВ, М-33/1038 (приказ Ланге от 30 октября 1942 г.); см. также: [Левин 1988: 187–188].

102

Количество арестованных в конце июня 1943 г. составило 285 человек [Левин 1988: 190–194; см. также: Kaufmann 1947: 204–208].

103

АЯВ, 3/10.49. Объявление было опубликовано на латышском языке.

104

Бирман и упоминающийся в тексте Райзер погибли в августе 1943 г. во время восстания в Белостокском гетто. См. также: [Петель-Кнаани 2001: 234–235; Гроссман 1950: 198–199].

105

Группа из 18 человек ушла в леса, но вследствие доноса была по дороге окружена и уничтожена. Другая группа из 16 человек во главе с Лейбом Райзером, бежавшая в Начскую пущу в начале 1943 г., перешла оттуда в Радуньские леса и создала семейный лагерь, составивший 80 человек.

106

8–10 апреля 1943 г. генералкомиссар Кубе организовал в Минске конференцию с участием руководителей генералкомиссариата Белоруссия. Среди прочего обсуждалось усиливавшееся партизанское движение. Кубе сообщил: «Когда мы подошли прошлым летом к решению еврейской проблемы и впервые занялись их переселением (т. е. истреблением. – И.А .), партизанское движение сразу ослабло. Некоторые евреи вырвались наружу, бежали в леса и усилили партизанское движение, которое все больше и больше растет» (АЯВ, TR-10/808, л. 184–186, судебный процесс над гебитскомиссаром Слонима Эреном).

107

Энциклопедия катастрофы… Т. 1. С. 238–239.

108

В Барановичи привезли евреев из Лаховичей, Клецка и других местечек (Энциклопедия Катастрофы… Т. 1. С. 238–239); 3–4 апреля убили 2007 нетрудоспособных евреев [Gerlach 1999: 691].

109

Энциклопедия Катастрофы. 1990. Т. 1. С. 239.

110

Энциклопедия Катастрофы… Т. 3. С. 634.

111

Энциклопедия Катастрофы… Т. 3. С. 634

112

Энциклопедия Катастрофы… Т. 4. С. 867.

113

В Слоним попали евреи из местечек Деречин, Битень, Ивачевичи и Коссово (Энциклопедия Катастрофы… Т. 4. С. 867).

114

АЯВ, TR-18/808, с. 209. «Бандитами» немцы называли партизан.

115

Энциклопедия Катастрофы… Т. 4. С. 805

116

Этот отчет относится скорее всего к акции, проведенной 4 или 7 августа. Часть жертв погибла от действий айнзацгруппы, часть была убита солдатами кавалерийского полка СС. См. также: [Спектор 1990: 294–295].

117

Материалы Нюрнбергского процесса, NO-2027.

118

Об организации и формировании советского партизанского движения см. четвертую главу.

119

После акции немцы арестовали Руфайзена и обвинили его в передаче информации евреям и содействии их побегу. Во время допроса обнаружилось его еврейство. Ему удалось бежать и найти убежище в монастыре, где он находился 16 месяцев. Когда усилились его поиски, Руфайзен бежал в лес. Партизаны обвинили его в том, что он немецкий шпион, и только вмешательство евреев из Мира, находившихся среди партизан, спасло его от гибели. После войны Руфайзен принял христианство, но не перестал считать себя евреем, репатриировался в Израиль и жил там в монастыре. Умер в 1998 г.

120

Центральный государственный архив Октябрьской революции Латвийской ССР (Рига), ф. R-70, оп. 6, д. 80. Немецкие власти намеревались выслать большинство обитателей гетто в лагерь уничтожения Собибор, а пригодных для работы перевести в концлагеря. Под «подразделениями Дружины» имеется в виду батальон русских, белорусских и украинских пособников, бывших военнопленных, использовавшихся в борьбе с партизанами. В районе местечка Докшицы этот батальон под командованием полковника Родионова обратил оружие против фашистов, пришедших из Глубокого, убил и ранил десятки немцев и присоединился к партизанам.

121

О евреях Волыни в лесах см. шестую главу, об УПА см. четвертую главу.

122

Энциклопедия Катастрофы… Т. 3. С. 574.

123

Небольшой группе во главе с доктором Борисом Плискиным удалось достичь Карпат и присоединиться к партизанам. Другую группу, сумевшую добраться до партизан, возглавлял офицер еврейской полиции Гольдберг ( Йонас. Евреи Львова. С. 286–291). См. также: Энциклопедия Катастрофы… Т. 3. С. 601.

124

Документы Нюрнбергского процесса, L-18 (L – документы, относящиеся к Немецкой военной политке и концентрационним лагерям, собранные в Лондоне).

125

Йонас . Евреи Львова. С. 293–294

126

По данным Ш. Спектора, было убито 18–21 тыс. человек [Спектор 1986: 97–99; Спектор 1990: 198].

127

Энциклопедия Катастрофы… Т. 5. С. 1125.

128

Так, двое молодых людей, Ицхак Шнайдер и Нион Копильник, убили 8 немецких полицейских [Спектор 1986: 170].

129

На Брускину и Идельсон донес военнопленный Борис Родзянко, пойманный во время побега из больницы. В 1944 г. Родзянко предстал перед советским военным трибуналом и был приговорен к смерти [Шейнкер 2003: 188–189].

130

АЯВ, М-33/315. Имена этих евреев: Давид Красноштейн, Илья (Элин) Засовский, Шая Фельдман, Абрам Бухгалтер, Женя Фурман, Фрида Хаит, Харитон Лейбас и Дионисий Семберг. (В ряде источников Харитон Лейбас фигурирует как Либензон, а Дионисий Семберг – как Шемберг. – Прим. ред. ).

131

Об «Акции 1005» см.: [Арад 2007: Гл. 37, раздел Б].

132

См. также: АЯВ, TR-10/761 (свидетельства, полученные советской прокуратурой от беглецов из Бабьего Яра Давида Будника, Захара (Зямы) Трубакова и Якова Капера).

133

Центральный государственный архив Литовской ССР (Вильнюс), ф. 44, оп. I, д. 61.

134

О судьбе военнопленных евреев см.: [Арад 2007: Гл. 35].

135

О подполье и восстании в Собиборе см.: [Арад 1986: 373–424]. Печерский умер в январе 1990 г. и похоронен в Ростове-на-Дону.

136

Об отношении советского партизанского движения к евреям в лесах см. шестую главу.

137

Среди членов группы было три брата: Элиезер, Шимон и Арон Голуби (АЯВ, 033/2689, л. 5).

138

О Минском гетто см. пятую главу.

139

Четвертая группа подпольщиков, вышедшая в Руденские леса на базу, где должны были находиться люди из трех предыдущих групп, обнаружила, что база покинута после боя между немцами и партизанами [Холявский 1988: 149].

140

Об отряде им. Дзержинского известно, что он был создан в сентябре 1942 г. из жителей Койдановского района. Отряд им. Лазо возник в декабре 1942 г. и был распущен в феврале 1943 г., когда немцы начали облаву в лесу. Источники не дают сведений об именах командиров и количестве людей в отрядах.

141

АЯВ, 03/3955.

142

В ноябре 1942 г. начальник Центрального штаба партизанского движения Пономаренко выпустил указание для партизан Минской области, в котором призывал их к бдительности по отношению к людям, приходящим в лес из Минского подполья, поскольку среди них есть предатели (впрочем, евреи там не упоминаются).

143

За выдачу еврея немцы платили 20 кг соли. Крестьянин Макар из деревни Палалайкес убил евреев Зераха Крапивника и Мордехая Буцева и утопил в реке семью Редскович из Шарковщины. Находились крестьяне, зазывавшие евреев в свои дома, обещая спрятать, а после выдававшие их полиции. Дед пятилетнего Ехильчика Гутермана передал внука крестьянину из деревни Волки, которому родители мальчика оставили немалое имущество. После того как крестьянину стало известно об их гибели, он задушил мальчика собственными руками. Двое детей, сыновей Ехиэля-Герша Липшина из Козян, прятались у другого крестьянина, который заявил об этом белорусскому полицаю. Полицай убил детей [Гефен и др. 1958: 163].

144

23–29 ноября 1942 г. немцы провели облаву на партизан в Глубокском районе. Операция носила название «Нюрнберг», в ее ходе было расстреляно 1 826 евреев [Gerlach 1999: 900].

145

В бригаде «Спартак» было 150 евреев. Когда бригада соединилась с Красной армией 4 июля 1944 г., число ее бойцов равнялось 674, из которых 77 партизан – лица «других национальностей» [Гефен и др. 1958: 177–178]. Логично предположить, что большинство их, если не все, были евреями. Если к этому числу прибавить число погибших до 4 июля 1944 г., можно утверждать, что евреев в бригаде было около 100 [Партизанские формирования 1983: 192].

146

Свидетельство Маты-Гешеля Бушканияца, одного из семи евреев, посланных на поиски оружия.

147

ГАРФ, ф. 69, оп. 1, д. 1067, л. 241–242. Впоследствии Тимчук был назначен командиром партизанской бригады и удостоен звания Героя Советского Союза. Об отношении Тимчука к евреям см.: [Калхайм 1991: 155–156].

148

Свидетельства людей, перешедших линию фронта с помощью партизан через «Суражские ворота», см. в: АЯВ, O-63/1628; АЯВ, K-265/3185. См. также [Меирович 1956: 144, 201, 258–260, 292]. В конце сентября немцы ввели в регион «Суражских ворот» новые силы и закрыли их, так что в ноябре переправа через фронт в советский тыл была уже сложнее и опаснее.

149

По информации из Москвы, опубликованной в тель-авивской газете «Давар» 27 января 1943 г., действия партизанской группы, которая перевела через фронт около 1 500 евреев, удостоились одобрения властей.

150

Ш. Холявский пишет, что командир отряда «Мститель» Флориан Соколов «обратился к евреям с предложением пересечь фронт и попасть в советский тыл при условии, что они отдадут ему свое золото. Он собрал у евреев золото, драгоценности и назначил двух русских партизан их сопровождать» [Холявский 1965: 70]. На самом деле Соколова звали не Флориан, а Анатолий Федорович, он командовал «Мстителем» с сентября 1942 г. по сентябрь 1943 г.

151

Молодыми людьми из Швенчёниса, пришедшими в Вильнюское гетто по поручению Маркова и ставшими проводниками для уходящих, были Моше Шутан, Яша Гертман, Александр Боген, Моше-Юдке Рудницкий и другие.

152

«В разговорах между партизанами во время встреч возникла идея еврейской партизанской группы, о создании которой многие мечтали. С приходом бойцов ФПО из Вильнюса во главе с Иосифом Глазманом возникло ядро, способное взять на себя выполнение этой задачи. <…> Еще в гетто Глазман обдумывал идею создания еврейского отряда, и, будучи представителем ФПО, придя в лес, он приступил к осуществлению этой идеи» [Корчак 1965: 229].

153

Бумке Боярский пал в бою в начале 1944 г.

154

Эта облава, названная немцами «Фриц», проводилась с 24 сентября по 10 октября 1943 г.

155

Марков также создал на короткое время еврейскую группу под командованием Александра Богена, чьей задачей стала охрана опушки леса, на которую сбрасывали на парашютах оружие из советского тыла.

156

Об Исааке Блате см.: [Гефен и др. 1958: 79–80]. Писатель и поэт Качергинский, член отряда «Вильнюс», ведший хронику отряда, упоминает двух молодых партизан из Швенчёниса, бойцов отряда «Вильнюс»: Борис Йохай участвовал в пуске под откос 15 немецких поездов, а Ицхак Рудницкий (кличка «Толька Куницкий») – 14 [Качергинский 1947: 16–21, 136–142].

157

ГАРФ, ф. 69, оп. 1, д. 757, л. 146.

158

Там же, д. 742, л. 30.

159

Там же, л. 31–32.

160

Об АК см. подробнее четвертую главу.

161

Об операции «Буря» см. гл. 29, раздел А в: [Boradyn 1999].

162

См. также: АЯВ, 1987/178-В, л. 28–30 (свидетельство М. Базилиана).

163

Статья Пилха была опубликована в в польском журнале «Spotkanie» (Париж, № 21–22, 1984, с. 78). По мнению Борадина, цифра 6 тыс. преувеличена и не подтверждается советскими данными. В другом источнике речь идет о 600 жертвах [Boradyn 1999: 209, przypis 181].

164

Центральный государственный особый архив СССР (Москва), ф. 504, оп. 1, д. 14.

165

Число советских литовских партизан составляло 9187 человек согласно именному списку, хранящемуся в Партийном архиве Института истории партии при ЦК компартии Литовской ССР (Вильнюс). Возможно, эта цифра включает немало литовцев, вступивших в партизаны в последние недели перед изгнанием немцев из Литвы, в том числе бывших полицаев. Нет там данных, сколько партизан было в Рудницкой пуще. Поскольку территория леса невелика, представляется, что их число, как и указывалось выше, составляло около 2 тыс. человек.

166

Партийный архив Института истории партии при ЦК коммунистической партии Белорусской ССР (Минск, далее – ПАИИП ЦК КПБ), ф. 3599, оп. 4, д. 272, л. 33–49 (отчет Бельского). Отчет написан от руки и называется «История партизанского отряда им. Калинина». Это название официально присвоили семейному лагерю Бельского после большой облавы в Налибокской пуще. Отчет подписан Тувией Бельским, Мальвиным и комиссаром отряда Шлятовичем и описывает историю отряда от его возникновения до расформирования; он был подан штабу белорусского партизанского движения 16 сентября 1944 г. после прихода Красной армии.

167

ПАИИП ЦК КПБ, ф. 3599, оп. 4, д. 272, л. 3–4.

168

О спасении евреев в отряде Бельского см. также: [Тэк 1997: 87–89].

169

См. также: ПАИИП ЦК КПБ, ф. 3599, оп. 4, д. 272, л. 4–5.

170

ПАИИП ЦК КПБ, ф. 3599, оп. 4, д. 272, л. 6–7.

171

Там же, л. 8. См. также: [Тэк 1997: 146–147]. Свидетельства описывают Ивана Шлятовича, русского, как положительного человека. Его жена-еврейка и дочь погибли в Минском гетто.

172

ПАИИП ЦК КПБ, ф. 3599, оп. 4, д. 272, л. 8, 10–11.

173

Там же, л. 11. См. также: [Тэк 1997: 198–203]. Иехошуа Яфе, состоявший в отряде Бельского, критикует его: «Было много недовольных лицемерием и протекционизмом, царившими в лагере. <…> Некоторые люди стояли целыми днями или ночами на страже, в то время как другие были полностью освобождены от этого. Командиры не разрешали даже жаловаться. Обычным ответом на жалобы было: “Я так решил”» [Яфе 1951: 161–162].

174

См. также: ПАИИП ЦК КПБ, ф. 3599, оп. 4, д. 272, л. 12–13.

175

АЯВ, 033/2689, л. 17. Отчет написан в августе – сентябре 1944 г., спустя несколько недель после освобождения.

176

АЯВ, 03.3861, л. 2–4.

177

ПАИИП ЦК КПБ, ф. М, оп. 41, д. 83, л. 22.

178

Там же, ф. 3500, оп. 4, д. 277.

179

Там же.

180

Там же.

181

АЯВ, 03.3861, л. 5–7.

182

ПАИИП ЦК КПБ, ф. 3500, оп. 4, д. 277 (М 41).

183

АЯВ, 03.3861, л. 12 (свидетельство Анатоля Вертхайма).

184

Там же, л. 15–16; см. также: [Смоляр 1984: 196–197].

185

Бежав из Польши, в 1939 г. Атлас оказался в Козловщине на севере от Слонима. Он работал там врачом и знал многих местных жителей.

186

Приводится список имен 171 партизана, включающий имена погибших.

187

В августе – сентябре 1942 г. немцы провели широкомасштабную операцию «Болотная лихорадка» против партизан на территории генерал-комиссариата Белоруссия.

188

Эти цифры не включают в себя данные о вооруженных частях лагерей Бельского и Зорина.

189

История отряда им. Жукова излагается по книгам: [Холявский 1973: 181 и сл.; Каганович 1954: 32, 124, 141, 286, 289, 312, 330–331, 348, 357].

190

Операция охватывала лесные массивы под поселком Ленин и Ганцевичами и продолжалась по 22 февраля.

191

Об УПА см. четвертую главу.

192

Около 80–100 тыс. поляков пали в боях с украинцами, в основном из-за террора националистов в районах Волыни, Восточной Галиции и Люблина [Torzecki 1993: 267].

193

Медведев был участникгм Гражданской войны, служил в НКВД, а до прихода на Волынь командовал партизанским отрядом в Брянских лесах [Штейнберг 2001: 8–9, 11]. Его отец был евреем, но полковник скрывал это от окружающих.

194

ГАРФ, ф. 69, оп. 1, д. 746, л. 220.

195

АЯВ, М-37/1332.

196

Данные приводятся по именным спискам партизан, имевшимся в распоряжении авторов.

197

Вследствие особенностей партизанской деятельности в Минской области она была рассмотрена ранее в отдельной части этой главы.

198

Об «истребительных отрядах» см. вторую главу.

199

ГАРФ, ф. 69, оп. 1, д. 458, л. 106.

200

Центральный архив Министерства обороны РФ, фонд 5-й армии, оп. 5064, д. 18, л. 303. В Смоленске небольшое гетто просуществовало до лета 1942 г.

201

В книге [Агмон и др. 1994: 116–118] приведен именной список 60 партизан-евреев, воевавших в разных отрядах бригады. Там же приводится свидетельство Захара Сапожникова, еврея, который, находясь в плену, сумел скрыть свою национальность, бежал из плена 2 ноября 1943 г. и попал во 2-ю партизанскую бригаду имени Сталина, где тоже скрыл свою национальность.

202

См. также: АЯВ, М-37/268 (документ штаба партизанского движения на Украине).

203

АЯВ, М-37/268.

204

Списки составлены по документам, хранящимся в Государственном архиве Винницкой области.

205

Прайдзон был партизаном в отряде студентов-добровольцев Института физкультуры.

206

Спектор также обнаружил имена 560 евреев, действовавших в подполье различных городов Украины.

207

Далее имена и фамилии поэтов и композиторов еврейской национальности будут выделены курсивом.

208

Имеются в виду 28 бойцов-панфиловцев, прославленная дивизия под командованием генерала Панфилова, героически павшая в боях на подступах к Москве.

209

Автор данной книги впервые услышал эту песню осенью 1943 г. в белорусских лесах, где находилась база партизан, от незадолго прибывшего в отряд парашютиста-радиста Мишки, уроженца Одессы. Мишка погиб в бою в конце 1944 г. Только после гибели Мишки автор узнал, что он был евреем.

210

Южноуральская панорама (Челябинск). 11 мая 2000.

Оглавление

Предисловие

Первая глава Предыстория войны: идеология и геополитика (сентябрь 1939 г. – июнь 1941 г.)

Идеология нацизма: «жизненное пространство», расовая теория, иудаизм и марксизм

Политические события с марта до августа 1939 г

Пакт Молотова – Риббентропа

Между 1 сентября 1939 г. и 22 июня 1941 г

Решение Гитлера напасть на Советский Союз

Подготовка Германии к войне против СССР

Информация в Советском Союзе о готовящемся нападении Германии

Вторая глава Евреи в армии и на фронтах Великой Отечественной войны

Евреи в Красной армии. От революции до Великой Отечественной войны

Евреи в Красной армии во время Великой Отечественной войны

Национальные дивизии и идея еврейских дивизий

Начало войны

Отступление и попытки сдержать натиск врага (22 июня – 5 декабря 1941 г.)

Контрнаступление советских войск под Москвой и на Южном фронте (5 декабря 1941 г. – апрель 1942 г.)

Немецкая атака на Сталинградском направлении и на Кавказе (июнь – ноябрь 1942 г.)

Поворот в войне: от Сталинграда до Курской битвы (19 ноября 1942 г. – 12 июля 1943 г.)

Последняя попытка немецкого наступления и ее провал. Курская дуга (5–13 июля 1943 г.)

Изгнание немецкой армии с территории Советского Союза и выход к Висле (лето 1943 г. – лето 1944 г.)

От Вислы до Берлина. Поражение Германии (конец лета 1944 г. – май 1945 г.)

Евреи в военной разведке

Третья глава Евреи в военной промышленности

Советская военная промышленность

Евреи в военной промышленности

Евреи в авиапромышленности и конструировании летательных аппаратов

Евреи в производстве артиллерийского вооружения

Евреи на других оружейных предприятиях

Поставка сырья для военной промышленности

Четвертая глава Предпосылки формирования еврейского сопротивления в гетто

Катастрофа евреев на оккупированных территориях СССР

Советское партизанское движение

Пятая глава Еврейское боевое подполье

Условия организации подполья

Подполье в Минском гетто

Подполье в Вильнюсском гетто

Подполье в Каунасском гетто

Подполье в Рижском гетто

Подполье в Гродненском гетто

Гетто в Западной Белоруссии

Подполье и восстания в небольших гетто Белоруссии и Литвы

Гетто на Западной Украине

Военнопленные-евреи в подпольной борьбе

Шестая глава Евреи в лесах и в партизанской борьбе

Географические условия и партизанское движение в лесах

Леса Минской области – Руденский и Койдановский

Козянские и Нарочские леса

Волынские леса

Седьмая глава Популярные военные песни, созданные поэтами и композиторами-евреями

Заключение

Литература

Сокращения

Именной указатель Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg