«Семейная история. Книга 1»

Семейная история. Книга 1 (fb2) - Семейная история. Книга 1 30232K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Арнольдович Никифоров - Татьяна Юрьевна Тимофеева

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА 1. Семейная история

Предисловие и благодарственный лист

История рода Никифоровых-Титовых

История рода Зубовых-Моисеевых

История рода Дьякóвых-Акуловых

История рода Черниковых-Трофименко

Список сокращений

Имена современные (народные) и церковные (традиционные)

Именной указатель (по фамилиям)

Именной указатель (по номерам в родослов­ном древе)

Перечень документов по номерам

Приложение (документы)

Родословное древо семьи Никифоровых

КНИГА 2. Сборник документов (электронная версия)

Никифоровы-Титовы

Послужной список В. Ф. Никифорова (330)

Метрические книги Николаевской церкви станицы Усть-Лабинской: 1877 год (331), 1879 год (332)

Военно-судное дело - ч. 1 - В. Ф. Никифоров (328)

Военно-судное дело - ч. 2 - В. Ф. Никифоров (329)

Прошение Василия Никифорова 1888 года (333)

Документы об учёбе А. В. Никифорова в Краснодаре (316): Протокол педсовета об окончании Александровского училища; Протокол педсовета об освобождении А. В. Никифорова от платы за учёбу; Характеристики учащихся

План Ставрополя 1911 года

Личное дело А. В. Никифорова (317)

Личное дело А. В. Никифорова (318)

Формулярный список А. В. Никифорова (319)

Архивная выписка о службе А. В. Никифорова в Елисаветграде из ГАКО (362)

Метрические книги Казанского кафедрального собора в Ставрополе: 1871 год (320), 1872 год (321), 1873 год (322), 1896 год (323), 1897 год (324)

Метрическая книга Варваринской церкви Ставрополя - рождение М. А. Никифорова (344)

Списки проживающих в Новом Осколе - фонды уездной милиции, 1918 год (346)

Дело о наследстве Е. М. Кузнецовой (325)

Личное дело В. А. Никифоровой (359)

Личное дело К. А. Никифоровой (358)

Личное дело Р. С. Лазоренко (360)

Личное дело Р. С. Лазоренко (361)

Личное дело студента ВГУ М. А. Никифорова (342)

Учётные документы члена КПСС М. А. Никифорова (341)

Анкета К. А. Никифоровой (340)

Анкета М. А. Никифорова (345)

Договор найма и ордер на квартиру Никифоровых в Сталинграде (343)

Ревизские сказки села Логовое: 1815 год (356), 1834 год (338)

Справочная книга о церквях, приходах и причтах Курской епархии за 1908 год (335)

Клировая ведомость Введенской церкви села Кульбаки за 1915 год (336)

Метрические книги села Андреевка-Головино (334)

Метрические книги села Кульбаки (339)

Послужной список отца Алексея (Титова) (337)

Личное дело студента А. М. Никифорова (326): Заявление о приёме в ХГМИ; Приказ о зачислении; Телеграмма отца, М. А. Никифорова; Личная карточка студента А. М. Никифорова; Зачётная книжка; Карточка успеваемости А. М. Никифорова; Автобиографии; Дневники врачебной практики (избранное); Экзаменационные листы; Характеристика А. М. Никифорова; Характеристика на практиканта Никифорова; Характеристика на практиканта Никифорова из Южно-Сахалинского роддома

Свидетельство о браке А. М. и З. П. Никифоровых (312)

Личные документы А. М. Никифорова (327): Диплом об окончании ХГМИ; Характеристика врача А. М. Никифорова; Профсоюзный билет; Учётные документы члена КПСС А. М. Никифорова; Свидетельство об окончании школы; Трудовая книжка А. М. Никифорова; Приказ по Минздраву РСФСР о приёме А. М. Никифорова на работу в IV Главное Управление; Заявление о приёме в ЦКБ и анкета А. М. Никифорова; Удостоверение ЦКБ о высшей квалификации; Удостоверение ветерана труда

Свидетельство о рождении А. М. Никифорова (311)

Свидетельство о рождении С. А. Никифорова (363)

Зубовы-Красноусовы

Окладные книги XVII в. - Красноусовы (103)

Дозорная книга города Тары 1701 года (6)

Метрические книги и исповедные росписи: 1788 год (7), 1789 год (8), 1790 год (9), 1791 год (10), 1792 год (11), 1793 год (12), 1794 год (13), 1796 год (14), 1797 год (15), 1799 год (16), 1800 год (17), 1801 год (18), 1802 год (19), 1803 год (20), 1804 год (21), 1809 год (22),  1810 год (23), 1814 год (24), 1815 год (25), 1816 год (26), 1817 год (27), 1820 год (28), 1821 год (29), 1822 год (30), 1823 год (31), 1824 год (32), 1825 год (33), 1826 год (34), 1827 год (35), 1829 год (36), 1830 год (37), 1831 год (38), 1832 год (39), 1833 год (40), 1835 год (41), 1837 год (42), 1839 год (43), 1840 год (44), 1841 год (45), 1843 год (46), 1844 год (47), 1846 год (48), 1848 год (49), 1849 год (50), 1850 год (51), 1851 год (52), 1853 год (53), 1854 год (54), 1855 год (55), 1856 год (56), 1858 год (57), 1859 год (58), 1860 год (59), 1861 год (60), 1862 год (61), 1863 год (62), 1864 год (63), 1865 год (64), 1866 год (65), 1867 год (66), 1869 год (67), 1870 год (68), 1871 год (69), 1872 год (70), 1874 год (71), 1875 год (72), 1876 год (73), 1877 год (74), 1881 год (75), 1882 год (76), 1883 год (77), 1884 год (78), 1885 год (79), 1886 год (80), 1887 год (81), 1888 год (82), 1890 год (83), 1891 год (84), 1892 год (85), 1894 год (86), 1897 год (87), 1898 год (88), 1901 год (89), 1902 год (90), 1904 год (91), 1905 год (92), 1907 год (93), 1908 год (94), 1909 год (95), 1910 год (96), 1911 год (97), 1912 год (98), 1914 год (99), 1915 год (100), 1916 год (101), 1918 год (102)

Ревизские сказки: 2-я ревизия 1747-8 годов (1), 3-я ревизия 1762 года (2), 4-я ревизия 1782 года (3), 5-я ревизия 1795 года (4), 6-я ревизия 1812 года (5), 8-я ревизия 1834 года (352), 9-я ревизия 1850 года (350), 10-я ревизия 1858 года (351)

Рекрутские списки: Рекрутский список за 1829 год (104), Рекрутский список за 1864 год (105)

Перепись населения 1895 года - Зубовы (314)

Перепись населения 1895 года - Красноусовы (315)

Следственное дело П. М. Зубова (304)

Записи о рождении Василия и Пелагеи Зубовых

Запись о рождении В. П. Зубова (305)

Запись о рождении П. П. Зубовой (306)

Моисеевы

Метрические книги и исповедные росписи: 1767 год - метрическая книга села Битеинское (357), 1775 год (112), 1776 год (113), 1777 год (114), 1778 год (115), 1780 год (116), 1788 год (117), 1789 год - исповедные росписи Богородской церкви (353), 1789 год (118), 1790 год (119), 1791 год (120), 1792 год (121), 1793 год (122), 1794 год (123), 1796 год (124), 1797 год (125), 1799 год (126), 1800 год (127), 1801 год (128), 1804 год (129), 1810 год (130), 1814 год (131), 1815 год (132), 1816 год (133), 1817 год (134), 1820 год (135), 1821 год (136), 1822 год (137), 1823 год (138), 1824 год (139), 1825 год (140), 1826 год (141), 1827 год (142), 1829 год (143), 1830 год (144), 1831 год (145), 1832 год (146), 1835 год (147), 1837 год (148), 1839 год (149), 1840 год (150), 1841 год (151), 1843 год (152), 1844 год (153), 1846 год (154), 1848 год (155), 1849 год (156), 1850 год (157), 1851 год (158), 1852 год (159), 1853 год (160), 1854 год (161), 1855 год (162), 1856 год (163), 1858 год (164), 1859 год (165), 1860 год (166), 1861 год (167), 1862 год (168), 1863 год (169), 1864 год (170), 1865 год (171), 1866 год (172), 1867 год (173), 1868 год (174), 1869 год (175), 1870 год (176), 1871 год (177), 1872 год (178), 1873 год (179), 1874 год (180), 1875 год (181), 1877 год (182), 1878 год (183), 1879 год (184), 1880 год (185), 1881 год (186), 1882 год (187), 1883 год (188), 1884 год (189), 1885 год (190), 1886 год (191), 1887 год (192), 1888 год (193), 1889 год (194), 1890 год (195), 1891 год (196), 1892 год (197), 1893 год (198), 1894 год (199), 1895 год (200), 1896 год (201), 1897 год (202), 1898 год (203), 1899 год (204), 1900 год (205), 1901 год (206), 1902 год (207), 1903 год (208), 1904 год (209), 1905 год (210), 1906 год (211), 1907 год (212), 1908 год (213), 1909 год (214), 1910 год (215), 1911 год (216), 1912 год (217), 1913 год (218), 1914 год (219), 1915 год (220), 1916 год (221), 1917 год (222), 1918 год (223), 1919 год (224)

Ревизские сказки: 4-я ревизия 1782 года (106), 5-я ревизия 1795 года (354), 6-я ревизия 1811-12 годов (107), 7-я ревизия 1815-23 годов (108), 8-я ревизия 1834 года (109), 9-я ревизия 1850 года (110), 10-я ревизия 1858 года (111)

Тобольская экспедиция о ссыльных за 1833 год (225)

Рекрутский список 1864 года (355)

Перепись населения 1895 года - Моисеевы (313)

Карта Тюкалинского уезда 1913 года (307)

Личное дело студентки З. П. Моисеевой (308): Студенческий билет; Автобиография; Аттестат об окончании средней школы; Заявление на приём в ОГМИ; Приёмные экзамены ; Зачётная книжка; Дневник врачебной практики (избранное); Командировка для чтения лекций; Направление на работу; Прибытие по распределению ; Характеристика З. П. Моисеевой

Личные документы З. П. Моисеевой (309): Диплом об окончании ОГМИ ; Трудовой договор З. П. Моисеевой. Южно-Сахалинск, 1951; Трудовая книжка З. П. Моисеевой-Никифоровой, ; Приказ о направлении З. П. Никифоровой в 4-е Главное Управление при Минздраве СССР

Свидетельство о рождении З. П. Моисеевой (310)

Дьякóвы-Акуловы

Послужной список пятидесятников Волгского полка в 1798 году (301)

Исповедные росписи казаков станицы Марьинской в XIX в.: 1802 год (286), 1803 год (287), 1814 год (288), 1815 год (289), 1816 год (290), 1817 год (291), 1820 год (292), 1821 год (293), 1848 год (294), 1851 год (295), 1853 год (296), 1858 год (297), 1859 год (298), 1860 год (299)

Посемейный список казаков станицы Марьинской за 1886 год (300)

Документы о службе А. И. Акулова в Императорском Конвое (302)

Награждение А. И. Акулова Георгиевскими крестами (303)

Трофименко-Алёхины

Метрические книги церквей Екатеринослава (285)

Весь Екатеринославъ. Изданiе Л.И. Сатановскаго. 1913 годъ (348)

Документы о службе С. А. Трофименко (347)

Свидетельство о рождении И. С. Трофименко (364)

Черниковы-Ельниковы

Метрические книги села Медвежье:

Михайло-Архангельская церковь: 1865 год (226), 1867 год (227), 1868 год (228), 1869 год (229), 1870 год (230), 1871 год (231), 1872 год (232), 1873 год (233), 1874 год (234), 1876 год (235), 1877 год (236), 1878 год (237), 1879 год (238), 1883 год (239), 1884 год (240), 1885 год (241), 1886 год (242), 1888 год (243), 1889 год (244), 1890 год (245), 1890 год (246), 1891 год (247), 1892 год (248), 1893 год (249), 1894 год (250), 1895 год (251), 1896 год (252), 1897 год (253), 1898 год (254), 1899 год (255), 1901 год (256), 1902 год (257), 1903 год (258), 1904 год (259), 1905 год (260), 1906 год (261), 1907 год (262), 1908 год (263), 1910 год (264), 1910 год (265), 1911 год (266), 1912 год (267), 1913 год (268), 1914 год (269), 1915 год (270), 1916 год (271)

Троицкая церковь: 1912 год (272), 1913 год (273), 1914 год (274), 1916 год (275), 1918 год (276)

Успенская церковь: 1906 год (277), 1915 год (278), 1916 год (279)

Ревизские сказки: 8-я ревизия 1834-1846 годов (280), 9-я ревизия 1850 года (281), 10-я ревизия 1858 года (282)

Рекрутский список 1854 года (283)

Список домохозяев села Медвежье 1864 года (284)

Документы о военной службе Ф. П. Черникова (349)

Кузнецовы-Мизецкие (365-371)

ПРЕДИСЛОВИЕ И БЛАГОДАРНОСТЬ

1 апреля 2011 года в семье Никифоровых-Дьякóвых, у Сергея и Ларисы, родился мальчик. Сын и наследник рода Александр Никифоров. Как у всех детей, есть в нём с самого начала что-то от отца, а что-то от матери. А какие-то черты не повторяют никого. Или всё же похожи на каких-то предков? Ведь в этом человеке, которому, хочется надеяться, когда-то суждено продолжить свой род, соединились не только две ветви его родителей. Родословную семьи не зря называют фамильным древом. У кого-то в нём густая крона, много боковых ветвей, а у других наоборот, длинные корни, а верхушка редкая... Но каждый листок, каждый представитель рода несёт в себе информацию о предках, близких и дальних, знакомых и забытых.

Кем они были? Какими они были? Сначала, пока маленькие - такими же детьми, как и Саша Никифоров. И всё же другими - ведь время и среда накладывают свой отпечаток на человека, и люди XXI века думают и действуют по-другому, чем их прародители. Потом предки Александра вырастали, как вырастет и он сам. И опять-таки время их взросления протекало в чём-то похоже, но по большей части совсем по-другому. Прапрапрадед Александра Василий Никифоров 13-летним подростком уже начал службу в суде, а другие дети в семьях Зубовых, Моисеевых, Дьякóвых, Акуловых, Черниковых помогали своим родителям в хозяйстве.

Когда-нибудь и Саша спросит себя, чем так замечательна его семья, захочет понять, что и как собрало их всех вместе. Случай? История? Судьба? Всего в роду Никифоровых-Дьякóвых удалось найти и сохранить сведения о жизни почти 2000 человек на протяжении четырёх столетий, от его первых прародителей, казаков и землепашцев, до ближайших родственников и современников Александра. Получилась эта книга - об уникальной истории семьи, где образование и воинская доблесть, верность традициям и готовность к переменам несколько веков двигали её представителей по жизни, сближая будущих родственников на пространстве российского государства служением своей стране и долгу.

Наступит день, когда Александр Сергеевич Никифоров возьмёт в руки семейную историю. Может быть, захочет продолжить её своей собственной историей жизни. Каждый из нас достоин памяти. И только от самого человека зависит, будут ли о нём самом помнить его дети, внуки, правнуки, праправнуки, оставит ли он им свои чувства, мысли, свой голос... И тогда уже они будут читать историю рода и открывать для себя, насколько разной и в то же время похожей она была на их собственную. Потому что у всех в жизни бывают трудности, но и счастливые времена тоже. И ещё потому, что все люди в этой книге - члены одной семьи, через годы и забвение вернувшиеся к потомкам, чтобы рассказать им об их корнях и о чём-то важном.

Любая семейная история начинается для человека в самом раннем детстве, с общения с бабушками и дедушками, их рассказов о своей жизни, ярких эпизодов и преданий из жизни рода. Они передаются из поколения в поколение, обычно вызывая живой интерес у потомков, которые пытаются представить старших членов семьи в пору их молодости, понять их стремления, мотивы и условия жизни. Но достоверными семейные легенды в любом случае могут быть лишь на протяжении жизни одного-двух поколений, потом подробности стираются, факты обрастают домыслами и предположениями. Многое просто забывается и ускользает от внимания внуков и правнуков, обстоятельства столь кардинально меняются, что трудно бывает даже в общих чертах представить, какой была жизнь в прошлом столетии. К сожалению, забываются и имена далёких родственников, теряются связи между разными ветвями одной семьи. Но всё же наступает момент, когда кто-то в семье вдруг понимает, что дальше так нельзя, что история каждой семьи и каждого человека интересна и уникальна, какой бы рядовой, «незамечательной» или сложной она ни казалась.

С этого понимания и желания узнать, «кто мы и откуда», обычно и начинается небыстрый и трудоёмкий путь генеалогического поиска. Его можно сравнить с тем, как человек идёт вверх по быстрому ручью, осторожно нащупывая дно, вглядываясь в то, что ждёт за поворотом, цепляясь за ветки прибрежных деревьев и кустов. Кто-то сравнит этот поиск с увлекательной рыбалкой или охотой, кто-то вспомнит о походе по грибы или ягоды. Все эти занятия объединяет одно: никогда не знаешь, что будет в конце, каким окажется результат. И так же, как на рыбалке или охоте, надо знать, кого ты рассчитываешь найти, каковы их повадки, так и в генеалогии надо хотя бы по минимуму представлять, как и где начинать поиск. Если известны имя, фамилия и отчество, место рождения и род занятий предка, то можно считать себя готовым для похода в документальную чащу прошлого, то есть для начала работы в архивах. Потому что как бы ни были увлекательны рассказы любимой бабушки, все они требуют подтверждения или, по-научному, верификации по первоисточникам.

Так начинался и поиск по линиям семейной истории Никифоровых-Дьякóвых. За немногими исключениями сохранившиеся сведения обрывались на уровне прабабушек и прадедушек, приблизительно в начале ХХ века. Наверное, это можно считать распространённым явлением для России, связанным, прежде всего, с бурными изменениями в результате российской революции 1917 года, коренного слома уклада и географии жизни предшествовавших поколений. Но «белые пятна» семейной истории, полное отсутствие сведений о предках наталкивали и на мысли о наличии каких-то тайн, обстоятельств, которые их потомки пытались скрыть или изменить. Почему? Опять-таки под влиянием непростых условий недавнего прошлого или по каким-то иным причинам? И в начале поиска было принято единственно правильное для серьёзной и честной реконструкции любой семейной истории решение: искать всё, что было, опираясь строго на документы, не приукрашивая и не отвергая ни одного из возможных свидетельств, пытаясь понять и представить давно ушедших родных людей такими, какими они были.

Казалось оправданным и логичным начать поиск с ветви Никифоровых, то есть по линии отца Александра, С. А. Никифорова, давшей роду свою фамилию. Хорошая интеллигентная семья двух врачей знаменитой Центральной клинической больницы (ЦКБ), Зои и Арнольда Никифоровых, двое детей, московская жизнь в доме IV Управления Минздрава СССР в Кунцево, дача и пионерские лагеря - ну какие тут могут быть трудности в поиске предков, тем более, что бабушка и дедушка Сергея и Елены, Михаил и Клавдия Никифоровы, общались с внуками? Но первоначальный поиск отца и деда самого Михаила результатов практически не дал. А ведь он, по воспоминаниям внуков, был исключительно талантливым и интересным человеком. Хорошо рисовал, играл на фортепьяно, бабушка Клавдия любила цветы. Семья перебралась в Москву в 1960-е годы с Дальнего Востока, из Южно-Сахалинска, до этого много переезжала. Михаил Аркадьевич никогда ничего не рассказывал ни о родителях, ни о месте своего рождения. Ничего не было известно и о родителях Клавдии Алексеевны. После нескольких полубесплодных попыток, в результате которых всё же наметилась принадлежность линии Никифоровых до 1917 года к сословию чиновничества, было решено кардинально изменить алгоритм поиска и обратиться к материнскому роду Зубовых-Моисеевых из сибирского села Черноозерье. Из него юная Зоя уехала в Омск учиться в медицинском институте, многое смог рассказать и её брат А. П. Зубов, ставший военным инженером.

По материнской линии С. А. Никифорова было с самого начала ясно и занятие предков - это были сибирские крестьяне. Но когда и откуда они появились в Черноозерье и вообще в Сибири? Это можно было попытаться выяснить лишь при условии сохранности основных источников по генеалогии «незамечательных людей» из податных сословий Российской империи: церковных метрических книг, рекрутских списков и ревизских сказок, то есть фактически первых переписей населения. Но слишком много бурь, к сожалению, уничтоживших многие архивные документы, пронеслось над страной даже за один ХХ век. Слишком мало внимания придавалось семейной истории недворянских, неаристократических родов, ведь даже фамилий большинство крестьян не имели очень долго. Всё же даже самый первый робкий запрос в Тобольский Государственный архив[1] неожиданно принёс и весомые результаты, и новые надежды. С помощью директора архива Т. Ю. Коклягиной удалось познакомиться с замечательным специалистом-профессионалом и увлечённым человеком - сотрудником архива Р. Р. Созоновой. Всеми первыми реальными успехами и, главное, уверенностью в их продолжении поиск обязан исключительно ей. По материалам переписи населения Российской империи 1897 года Р. Р. Созонова нашла первую новую ветвь семьи по материнской линии - Красноусовых, обратилась к более ранним источникам вплоть до начала XIX века. Она отметила, что предков Зубовых, Моисеевых, Красноусовых можно искать в метрических книгах сёл Черноозерье и Баженово, хранящихся уже в Омске, в Историческом архиве Омской области. И в январе 2017 года было принято решение лететь в зимнюю Сибирь, в Омск и Тобольск.

Тобольск. Кремль

Сибирь оправдала все, даже самые смелые, ожидания. Яркий белый-белый снег, почти двухметровые сугробы, красивые улицы центра Омска, сохранившиеся строения Омской крепости, набережная застывшего мощного Иртыша... И как настоящий форпост и крепость российского фронтира в бескрайней Сибири Тобольский Кремль, в гордом своём величии твёрдо стоящий на высоком холме с крутыми отрогами, обрывающимися к Иртышу. Золотая труба Ангела Сибири на одной из его башен, словно зовущая всё вокруг из прошлого в будущее, - это произвело не только сильное впечатление, но укрепляло предчувствие близких открытий.

Но работа в исследовательской поездке по Сибири была начата с особого хранилища - Архива Управления ФСБ по Омской области, где было найдено следственное дело на репрессированного в 1930-е годы деда С. А. Никифорова, П. М. Зубова. С соблюдением всех формальностей оно было предоставлено для ознакомления и копирования. Это свидетельство времени, о чём подробно говорится в тексте главы о Зубовых-Моисеевых, потрясло своей безыскусной жестокостью: Пётр Михайлович ни в каких действиях «против соввласти» не признался, да ничего и доказано не было. Итог - считать виновным и осудить на 5 лет исправительно-трудовых лагерей, двор и скот у семьи с маленькими детьми конфисковать.

После этого нелёгкого, но необходимого визита удачу принёс первый же день в читальном зале Омского архива. Метрические книги двух искомых сибирских сёл сохранились практически все, с момента постройки там храмов, а до этого можно было обратиться к таким же книгам соседних сёл, где совершались таинства крещения, венчания и проводились отпевания усопших из Черноозерья и Баженова. Всё это, как в пласте вечной мерзлоты, лежало в архиве практически в полной сохранности и полноте. К метрикам добавлялись ежегодные исповедные росписи, то есть посемейные списки крестьян с указаниями, кто был или не был за год на исповеди, планы деревень, большой массив краеведческой литературы. Но, конечно, главным открытием стали люди.

Уже на этапе дистанционного поиска директор Омского архива Л. А. Чекалина и начальник отдела использования документов Н. С. Храпова оказали поддержку и содействие. В читальном зале метрические книги доступны на экранах компьютеров, что значительно облегчает сортировку информации и ускоряет работу. Находки посыпались буквально одна за другой. Были найдены записи о точных датах рождения и венчания П. М. Зубова и Е. И. Моисеевой, бабушки и дедушки С. А. Никифорова, определены ещё несколько фамилий, влившихся по женской линии в их род: Неждановы, Урлаповы, Калашниковы, Горбуновы, Рыжиковы...

Радость, сопутствовавшую этому обвалу информации о новых и новых персонажах семейной истории, трудно было скрыть. И она стала поводом для знакомства в читальном зале с удивительным энтузиастом сибирской истории и генеалогии И. В. Спешиловым. Он обладает энциклопедическими познаниями по освоению Сибири и её краеведческим материалам[2], поэтому сотрудничество с ним продолжалось не один месяц и вывело в результате на редчайший 100%-ый результат в реконструкции родословной и семейной истории Зубовых-Моисеевых вплоть до момента переселения из Центральной России в Сибирь самых первых представителей многочисленных фамилий, влившихся в этот род. Вместе с поиском в РГАДА и на материалах сибирских архивов практически по всем ветвям было установлено время и место первоначальной миграции предков в Сибирь, что произошло в большинстве случаев в XVIII веке. В роду Зубовых значительную его часть сформировали казаки. И по некоторым из линий, прежде всего самим Зубовым и Красноусовым, по окладным книгам и другим источникам удалось проследить историю семьи вплоть до второй половины XVI века! Это был период освоения Сибири, походов самых первых из известных казачьих отрядов и стрелецких войск, и уже тогда далёкие предки этого рода воевали там за Россию и занимались крестьянским трудом на новых землях.

Крестьянские семьи, да и не только они, исстари были многодетными. И на страницах метрических книг буквально ожили многочисленные младенцы - чтобы, по большей части, умереть, не дожив до года, максимум до двух-трёх-пяти лет. Самые точные сведения, самые точные даты рождения и смерти в родословном древе зафиксированы у тех двоюродных и троюродных, четверо-, пяти- и шестиюродных прапрапра- прапра..., которые явились в этот мир и ушли из него, не дожив до взрослой жизни, не создав собственной семьи, не успев ни порадоваться счастью, ни перестрадать горестями. Но они вернулись к нам хотя бы своими именами, и теперь их место навсегда в родословном древе семьи, какой бы краткой ни была их жизнь, какие бы семейные трагедии ни скрывались за сухими датами, очертившими их существование. В семейной памяти они и будут жить.

После столь удачного развития событий по сибирской линии можно было с новыми силами вернуться к поискам по Никифоровым. В Санкт-Петербурге в РГИА с его неисчислимыми сведениями по чиновничьему корпусу Российской империи был найден формулярный список отца Михаила, Аркадия Никифорова, и установлено его отчество - Васильевич. Стало ясно, что эта ветвь принадлежит к совершенно другой группе людей, к чиновничьему корпусу, возможно, обладает дворянским достоинством. Прояснились и молчание М. А. Никифорова о своих корнях при советском режиме, истоки его собственных талантов, образованности и жизнестойкости.

Начал служить Аркадий Никифоров в Ставрополе, но окончил полный курс наук он в Кубанском Александровском реальном училище в Краснодаре. Поиск по электронному каталогу Ставропольского архива в фондах отделения Госбанка сразу же привёл к результату, в который просто не верилось: сохранились не одно, а два личных дела инспектора Ставропольского отделения Госбанка А. В. Никифорова! Был сделан запрос на копирование всех документов. В разговоре с главным архивистом отдела информационного обеспечения ГАСК А. Ф. Катыевой, занимавшейся его исполнением, оказалось, что первым же листом в личном деле подшита фотография Аркадия. Выяснилось, что до 1917 года он был представлен, как когда-то и его отец, к чину надворного советника. А самым ценным документом, наряду с записью о венчании в Казанском соборе Ставрополя с М. Ф. Кузнецовой, стало Извлечение из послужного списка отца Аркадия, Василия Фёдоровича Никифорова.

Оно вскрыло трагедию семьи надворного советника В. Ф. Никифорова, в немолодых уже годах ставшего отцом восьмерых детей. Его - хотя это так и не было доказано ни одним документом - обвинили в хищении казённых денег, лишили чинов, дворянского достоинства и орденов. Всю оставшуюся жизнь прапрадед С. А. Никифорова будет одержим идеей доказать свою невиновность вернуть доставшийся ему с таким трудом социальный статус. Материалы судебного дела и многочисленные прошения В. Ф. Никифорова обнаружились в Москве с помощью ещё одного профессионала своего дела - сотрудника РГВИА В. М. Шабанова. Его не остановило отсутствие в каталоге архива В. Ф. Никифорова, но по фамилиям других фигурантов он нашёл-таки пятитомный фолиант следственного дела. А обстоятельства семейной жизни и рождения детей В. Ф. Никифорова помог прояснить основатель сайта «Кубанская генеалогия» и столь же высокого уровня специалист архивного дела А. В. Горбоносов.

Одного только указания внучатого племянника К. А. Никифоровой (Титовой) Ивана Рахлеева - за что хочется его поблагодарить особо - Клавдия родилась в курском селе Кульбаки, в семье священника, оказалось достаточно для успешного поиска и выхода из забвения как минимум двухсотлетней династии сельских священнослужителей Титовых. Они происходили из Белгородской области, там же и ещё под Курском несколько поколений Титовых не только совершали богослужения в сельских храмах, но и занимались образованием крестьян, основывали в деревнях школы. И вся история этой семьи, чьи представители с середины XVIII века были грамотными, а позже оканчивали духовные училища и семинарии, оказалась для её потомков, детей отца Алексея (Титова) столь опасной при большевистском режиме, что они вынуждены были скрывать её и отказаться от семейных устоев...

За неравнодушный поиск и многократное содействие в реконструкции истории Титовых необходимо поблагодарить директора Государственного архива Курской области Н. А. Елагину, главного архивиста отдела научно-исследовательской работы и информационного обеспечения О. В. Тимофеенко и старшего сотрудника этого отдела Т. А. Ползикову. А находки в читальном зале Государственного архива Белгородской области были бы невозможными без помощи его тогдашнего директора и специалиста по истории белгородского духовенства П. Ю. Субботина, главного хранителя фондов Е. В. Кривцовой и особенно - начальника отдела использования документов Т. В. Крыловой.

Во время поездки в Белгород история семьи Титовых позвала в село Головино. Там сохранился только фундамент от храма, где полвека служил отец Василий (Титов). Но и его найти было бы невозможно, если бы не внезапная помощь удивительно радушного человека, директора Головинской средней школы А. В. Ерёменко. Оставив накануне учебного года все свои дела, он сел за руль, показал место, где стоял храм, а потом предложил съездить в село Хохлово за несколько десятков километров от Головина. Там служил брат отца Василия Михаил. А. В. Ерёменко интересовался и историей семьи Лонгиновых, владельцев Андреевки-Головина. О. К. Лонгинова вышла замуж за поэта К. К. Случевского в сельской церкви св. Николая - венчал их отец Василий. В Головинской школе можно осмотреть и небольшую выставку, посвящённую истории села. Отныне там своё место найдёт и история священнослужителей Титовых. Ибо сами они теперь там, «...идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная»...

По мере разрастания родословного древа и новых находок по ветвям Никифоровых-Зубовых сторона древа, посвящённая линии Дьякóвых-Черниковых, стала требовать всё более пристального внимания и разработки. Хотя семья и родные А. Ф. Дьякóва, почётного гражданина станицы Марьинской, Пятигорска, Железноводска и Георгиевска, вместе с местными краеведами и музейными работниками занимались реконструкцией казачьего рода Дьякóвых-Акуловых, но многое ещё представлялось неточным или не было подтверждено копиями архивных документов. В первую очередь это удалось сделать в РГВИА, с помощью В. М. Шабанова найдя наградные листы и установив номера всех четырёх Георгиевских крестов участника Первой мировой войны, а до неё служившего в Императорском Конвое А. И. Акулова.

Для того чтобы ликвидировать белые пятна в исследовании семейной истории, поиск по этой линии был запущен одновременно в Москве, где хранится основной массив казачьих исповедных росписей Марьинской, Астрахани, где обнаружились росписи за первые годы её существования, и Нальчике - там удалось найти посемейный список казаков Марьинской конца XIX века. И везде открылось немало сведений и по линии Дьякóвых, которые бесспорно принадлежат к славным казакам-первостроителям Марьинской в конце XVIII века, уже тогда являя примеры воинской доблести и служения России, и по линии матери А. Ф. Дьякóва, А. А. Дьякóвой (Акуловой). В результате семейное древо обрело относительную сбалансированность. В связи с этим особую благодарность хочется высказать сотрудникам Государственного архива Астраханской области, Центральных государственных архивов Кабардино-Балкарской Республики и Республики Северная Осетия-Алания, а также знатоку рукописного фонда РГВИА В. М. Шабанову. Такую же благодарность необходимо принести и Е. А. Кожиной, племяннице А. Ф. Дьякóва, которая в одиночку, без устали и профессионально занималась архивным поиском по истории семьи. Она оказала неоценимую помощь в разгадывании семейных ребусов в связи с тремя Иванами Елисеевичами - ведь только один из братьев являлся прямым предком А. Ф. Дьякóва. За радушный приём в Пятигорске и помощь в поездке в Марьинскую, а также ценные советы по истории казачества и краеведческую информацию хочется сердечно поблагодарить племянника А. Ф. Дьякóва - Ф. А. Дьякóва. Неутомимым спутником в поездке по Ставропольскому краю стал и Р. В. Дорофеев, на равных принимая участие в поиске памятных мест.

Безусловно, рассматривая страницы семейной истории Дьякóвых-Акуловых, нельзя не обратить внимания на то, как достойно его многочисленные представители исполняли свой воинский и гражданский долг, ведь даже Георгиевских кавалеров в роду было несколько. Но особенный вклад в российскую историю был внесён этой семьёй в ХХ веке, когда А. Ф. Дьякóв, талантливый инженер-энергетик и руководитель этой отрасли, стал сначала одним из создателей Ставропольской энергосистемы, а позже заместителем министра энергетики СССР. С февраля 1991 года А. Ф. Дьякóв возглавил новое Министерство топлива и энергетики Российской Федерации, получив возможность приступить в столь непростой для страны период к реализации своих смелых и передовых замыслов. Огромный объём организационной работы не заслонял для него главную задачу - сохранить всё лучшее из созданного в предшествующие десятилетия, не дать разрушить энергетическое хозяйство России - основу её процветания и безопасности. Именно А. Ф. Дьякóв предложил создать РАО «ЕЭС России», ему в 1992 году и было доверено стать его первым президентом[3].

Со своей будущей женой Т. Ф. Дьякóвой (Черниковой) А. Ф. Дьякóв познакомился в Пятигорске. Этот город, причудливо раскинувшийся у подножья горы Машук, сочетает в себе, казалось бы, совершенно разные черты: курортной столицы Кавказских Минеральных Вод и военного оплота Российской империи в этом регионе. История и современность, горы и долины, труд и отдых, русские и местные обычаи - всё это присутствует на его улицах, отражено в его запоминающемся и удивительно уютном облике. Мягким зелёным ковром укрыта земля с вершины Машука, и каменный орёл, как живой, расправляет крылья для полёта. А вдали как вечный часовой сияет снежными вершинами двуглавый Эльбрус.

Эльбрус

В процессе исследования истории семьи Никифоровых-Дьякóвых неоднократно встречались символические совпадения и пересечения различных ветвей будущих родственников. Представители совершенно разных сословий и социальных групп не один раз оказывались вовлечёнными в одни и те же события, находились не так далеко друг от друга, конечно, ничего не зная об этом. Совершенно особым местом для таких пересечений в семейной истории стало Ставрополье. В селе Красногвардейском (Медвежье) одно время предки Черниковых-Дьякóвых и Никифоровых-Кузнецовых даже жили вместе. Черниковы, происходившие из Курской губернии, так же, как и Дьякóвы в Марьинской, принадлежали к первопоселенцам Медвежьего. Этот род, разрастаясь и множась, до сих пор составляет значительную часть его жителей. И неудивительно, что для помощи в обработке метрических книг этого села в Ставропольском государственном архиве потребовались усилия целой команды специалистов под руководством директора архива Л. В. Марковой. Три красивых храма в неовизантийском стиле были построены в Медвежьем, два из них сохранились до сегодняшнего дня. И если бы не большая работа заместителя директора по научной работе И. А. Анненко, заведующей отделом информационного обеспечения В. В. Обуховой, архивистов Л. В. Чичёвой, Д. А. Сергеева, программиста Т. И. Барсуковой, вряд ли получилось бы разобраться в генеалогии семьи Черниковых-Ельниковых из Медвежьего и столь полно представить её в родословном древе. Особо хочется ещё раз поблагодарить главного архивиста А. Ф. Катыеву, которая не только сама активно участвовала и помогала в поиске, но и познакомила с ещё одной замечательной энтузиасткой генеалогических исследований и знатоком истории Ставрополья, вдумчивым и неравнодушным человеком - Е. М. Кравцовой.

Именно Е. М. Кравцовой удалось продолжить линию изучения семьи Никифоровых-Кузнецовых, углубив её до ветви Мизецких, доказать, что и они принадлежали к чиновничьему сословию, а также локализовать места проживания этой семьи в Ставрополе. Совместная прогулка с Е. М. Кравцовой по Подгорной улице, у подножия Крепостной горы, по улицам Ставрополя словно повернула время вспять, показав город таким, каким он был во времена службы там А. В. Никифорова, первых его встреч с будущей женой, рождения у молодой семьи двух дочерей и сына Михаила.

Большой удачей стала находка в Государственном архиве Воронежской области послужных документов С. А. Трофименко, деда по матери Т. Ф. Дьякóвой (Черниковой). Уже в 1915 году он служил фельдшером на ЮВЖД, в Воронеже и Новочеркасске, был женат. По этим источникам был определён точный год его рождения, а также его происхождение из мещан города Екатеринослава (ныне Днiпро, ранее Днепропетровск). Сотрудник Днепропетровского национального исторического музея имени Д. И. Яворницкого историк, культуролог и увлечённый краевед М. Э. Кавун любезно предоставил ценную краеведческую информацию по земской фельдшерской школе, которую в начале ХХ века окончил С. А. Трофименко. Историк Е. Б. Глушак посоветовала обратиться к исследователю из Киева А. С. Новикову, ещё одному генеалогу с обширными знаниями, который совершил важнейшие находки в метрических книгах Екатеринослава, за что ему также хочется сказать большое спасибо. Не зная ничего о том, в каком конкретно храме семья Трофименко крестила детей, он всё же нашёл в книгах сразу двух церквей записи о рождении Семёна и Фёдора с полными именами-отчествами родителей. Кроме того, стало известно, что младший брат, Фёдор, в своё время женился и у него родился сын Лев. К сожалению, несмотря на большой объём просмотренных в Киеве и Днепре дополнительных источников, ничего больше о жизни семьи Трофименко в Екатеринославе, роде их занятий и юности Семёна узнать не удалось.

Самое большое разочарование в процессе реконструкции различных ветвей рода Никифоровых-Дьякóвых, к сожалению, ждало на этапе поиска истоков семьи Митрофана и Ксении Алёхиных, родителей Анны, бабушки Т. Ф. Дьякóвой (Черниковой) по материнской линии. Сохранилось только несколько фотографий: самой Ксении Поликарповны, двух её сыновей, дочери Анны. По семейным сведениям, Митрофан Алёхин служил на ЮВЖД в Воронеже, поэтому удивительно, что никаких следов его и семьи в городе обнаружить не удалось. В Воронежском архиве практически не сохранилось метрических книг городских церквей за конец XIX - начало ХХ вв., всё уничтожили войны и революция. Нет и архивных материалов воронежских гимназий. Фонд ЮВЖД представляет собой некаталогизированный, то есть несортированный массив документов. Не зная ни отчества М. Алёхина, ни точных дат и места рождения его с женой и старших детей, сдвинуть с места генеалогический поиск по их ветви оказалось невозможно. Была всё же предпринята отчаянная попытка связать родных Т. Ф. Дьякóвой с известным железнодорожным инженером второй половины XIX века Н. А. Алёхиным, какое-то время служившим в том же регионе. Тщетно: среди его сыновей, названных в формулярном списке отца (РГИА), не оказалось Митрофана. Не дал определённых результатов и поиск в Государственном архиве Липецкой области по фамилии Алёхиных. Можно лишь констатировать неудачу, но в то же время эта линия может стать предметом исследований в будущем: в генеалогии никогда не стоит терять надежду.

Для облегчения работы с родословным древом и линиями предков были проведены нумерация персон в древе, а также сквозная нумерация всех найденных документов с указанием архивных шифров. Внутри каждого источника каждой отдельной записи, каждой копии тоже был присвоен внутренний номер. Например, 122-3: 122 - номер всего документа, 3 - его части, где упоминается то или иное конкретное лицо. Все эти сведения собраны в именном указателе, где приведены номера документов с точными или вычисленными по одной из записей сведениями о рождении, бракосочетании и смерти каждого из близких и дальних родственников. Включены и иные сведения: изменение фамилии у женщин (девичья или по другому браку), разночтения и ошибки, номера дополнительных документов и т. п. Для того чтобы быстрее найти необходимый источник по его номеру, оглавление второй книги составлено как по фамильно-тематическому принципу, так и продублировано в сквозном виде по номерам документов (см. Перечень документов по номерам).

Если информация о человеке исходила со слов ныне живущих родных, то указаны только даты его жизни. В немногих случаях, если копии документов отсутствуют, в именном указателе приведены их архивные шифры или отмечено, что родство предполагается. Поиск можно проводить или по алфавитному списку людей (указатель по фамилиям), или по номеру в родословном древе (указатель по номерам). В тексте книги номер в родословном древе указан в квадратных скобках после фамилии при первом упоминании человека. Все важнейшие документальные материалы в полном или сокращённом виде включены в первую книгу (см. Приложение (документы)). Полное собрание документов по истории семьи содержится в электронной версии второй книги. Для всех архивных первоисточников указаны их местонахождение и шифры, остальные документы взяты из семейных архивов Никифоровых и Дьякóвых. Фотографии в тексте даны из открытых источников и семейных альбомов.

В справочном разделе приведены также списки сокращений и встречающихся в древе имён с имеющимися разночтениями между народной и /или общеупотребительной, традиционной формой и церковным её написанием. В родословном древе указаны наиболее часто употребляемые формы имён, однако в комментариях также отмечены иное написание, ошибки в метрических книгах и некоторые другие сведения. Записи в церковных книгах и иные рукописные документы расшифрованы с сохранением орфографии и стиля подлинника.

Семейная история Никифоровых-Дьякóвых ценна не только своей стройностью и разнообразием, уникальностью и обыденностью одновременно. В основу книги был положен принцип показа истории рода в конкретных местах обитания на фоне российской истории, переплетения судеб, регионов, событий. Проделанная работа ещё раз подтвердила непреложный факт о ценности каждой жизни, каждого человеческого существования, каждого жизненного опыта. В своё время и на своём месте сотни людей вплетали свою историю в историю страны, пытаясь найти себя, оставляя свой неповторимый след. Исключительная жизненная сила, отличавшая все без исключения ветви семейного древа, постоянный поиск и неустанное укрепление основ существования семьи, стремление к образованию, служению своей стране и просто к человеческому счастью являются её заветом и ориентиром для будущих поколений.

С. А. Никифоров

Маленький Саша Никифоров с мамой Ларисой

ИСТОРИЯ РОДА НИКИФОРОВЫХ - ТИТОВЫХ

Фёдор и Василий Никифоровы

Наступил 1813 год. Второй год Отечественной войны против войск Наполеона, ещё недавно стоявшего на Поклонной горе в Москве в ожидании ключей от древней столицы. 13 января русская армия под командованием фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова перешла Неман, по которому тогда проходила граница Российской империи. Начался её знаменитый Заграничный поход, закончившийся для русских воинов в столице Франции, в Париже.

Был ли в числе тех русских войск обер-офицер Фёдор Никифоров[4][1407], принимал ли он участие в сражениях с армией Наполеона, в Битве народов под Лейпцигом 1813 года, решившей судьбу французского императора и исход войны, к сожалению, неизвестно. Не исключено, что его полк остался в России. Возможно, Фёдор был ранен и переведён в тыловой полк. Во всяком случае, за 1821 год в делах Российского государственного военного архива есть краткая запись о переводе некоего прапорщика Никифорова (без имени) из Владимирского внутреннего гарнизонного батальона в уездную инвалидную (ветеранов службы) команду[5]. Но есть вероятность и того, что его обер-офицерское звание - лишь свидетельство того, что Фёдор Никифоров принадлежал к корпусу чиновников, был грамотным и служил России по гражданскому ведомству. Тем не менее стоит полагать, что он всё-таки был военным. Ведь в период отражения нашествия армии Наполеона на Россию обер-офицерские звания наиболее часто присуждались за отличия в военной службе. Как бы то ни было, но у Фёдора в 1813 году родился сын Василий[6][1032]. В его послужном списке и указано происхождение «из обер-офицерских детей Владимирской губернии»[7], то есть то, что его отец имел статус обер-офицера и служил в этом регионе. Что это значило более двухсот лет назад, какая карьера открывалась перед мальчиком в будущем?

Обер-офицерские дети составляли особое сословие Российской империи со времён Петра I, открывшего для этой категории служивых людей возможности социального лифта. Уже в Воинском Уставе 1716 года упомянуты унтер-, обер- и штаб-офицеры. «Обер-», то есть «вышние», офицеры имели звания от прапорщика до майора, хотя с течением времени ситуация неоднократно менялась.

У храброго грамотного солдата из крестьян в начале XIX века теоретически существовала возможность дослужиться до унтер-офицера, а лет через десять-двенадцать получить и чин обер-офицера. Легче это было сделать тем, кто происходил из однодворцев[8]. Участие в военных действиях, отличия в сражениях обычно резко ускоряли продвижение по социальной лестнице, так случилось и в Отечественной войне 1812 года. С получением чина обер-офицера Фёдор Никифоров приобретал права личного дворянина, распространявшиеся и на его жену, но не на детей. Если же его карьера успешно продвигалась далее, то с чина штаб-офицера или чиновника VIII класса можно было рассчитывать и на потомственное дворянство. А это уже принципиально облегчало бы его детям начало и продвижение по службе. В ином случае они должны были строить свою жизнь практически с нуля, получив хотя бы азы грамотности в 2-х или 4-х классном народном училище.

Именно так начал службу и Василий Фёдорович Никифоров[1032]. 13-летним подростком 1 декабря 1826 года он уже записан копиистом Дмитровского уездного суда[9]. Важно отметить, что последующие места службы Василия - Карачев, Орёл - дают основание полагать, что речь идёт о Дмитровске Орловской губернии, а не о древнем русском городе Дмитрове на севере от Москвы. Однако происхождение Василия из обер-офицерских детей заведомо освобождает его от рекрутской повинности, телесных наказаний и, главное, подушной подати. Кроме того, он по рождению уже числится не ниже 3-го чиновничьего разряда, а для получения заветного чина коллежского регистратора, дававшего личное дворянство и принципиально иной социальный статус, ему достаточно беспорочно выслужить свыше 4 лет, правда, в реальности - не менее 10-15. Но это всё. Денег, скорее всего, у семьи не было, собственности тоже. И сколько у Василия при этом было братьев и сестёр - узнать, к сожалению, не удалось. Семья рано выпустила мальчика во взрослую жизнь, которую он должен был сделать сам.

Орловская губерния в XIX в.

Герб Орловской губернии

Герб уездного города Дмитровска

Копиист - это низшая должность в судебной канцелярии. Все остальные - секретарь, канцеляристы, подканцеляристы - могли приказать Василию быстро и чисто переписать служебную бумагу, приготовить чай или послать куда-то. Пренебрежительное отношение к младшим, сословно-имущественные различия проявлялись в российской системе управления в полной мере. Ф. Ф. Вигель, бывший в 1820-е годы вице-губернатором Бессарабии, так описывает реальности судейских учреждений того времени: «Писцы и самые секретари употреблялись в домашнюю работу у присутствующих и судей. Нередко можно было видеть логофета или писца, который, положив перо, становится за каретой своего начальника»[10]. Работали малолетние чиновники наравне с взрослыми, «присутствовали» на службе по 10 часов в день, за прогулы их могли лишить столь необходимого семье жалования, запереть «безвыходно» на месте службы до окончания работ, а то и «сдать» в солдаты. Поощрялось абсолютное послушание, а поздравления начальства к праздникам, в том числе и денежные, имели силу негласного закона.

Абсолютно необходимым условием для карьеры был красивый разборчивый почерк, его мы можем увидеть на поздних прошениях, собственноручно написанных Василием Никифоровым. Копиистами в XVIII - начале XIX вв. начинали служить в очень раннем возрасте - в 10-14 лет - как дворянские, так и недворянские дети. В 1828 году правительство опомнилось и всё же ввело возрастные ограничения: разрешалось принимать на службу лиц не моложе 14 лет, а начало действительной службы отсчитывалось после 16-ти[11].

Жил ли юный Василий вместе с родителями - этого мы тоже не знаем. Ему было всего 13 лет - казалось бы, вряд ли он был один, но если Фёдора Никифорова не перевели в середине 1820-х годов на службу в Дмитровск, то мальчик мог оказаться там, где в тот момент было свободное место копииста, пусть и не в том городе, где жила родительская семья. Тогда Василий должен был снимать жильё и питаться у чужих людей.

Дмитровск был основан в 1711 году, когда Пётр I подарил эти земли молдавскому князю Дмитрию Кантемиру, а уездный суд в нём появился с 1779 года. Однако своё имя тогдашнее поселение Дмитровка получило не от Кантемира, но по выстроенной там деревянной церкви Дмитрия Солунского. В 1744 году эти земли отошли обратно в императорскую казну.

В 1787 году император Павел I пожаловал значительную часть бывших владений Кантемиров канцлеру графу Александру Андреевичу Безбородко. Посетивший в 1810 году имение Безбородко князь И. М. Долгорукий оставил краткое свидетельство: «Город Дмитровск, в котором мы остановились, невелик, но довольно хорошо расположен. В нём строится собор и корпус для присутственных мест»[12].

В 1782 году Екатерина II даровала Дмитровке статус города, с этого времени и меняется её название на Дмитровск. Новый город имел 2 церкви, ратушу и думу, 51 деревянную и 10 каменных лавок, пруд на речке Общерице. Первоначальная планировка Дмитровска не отличалась своеобразием. Три широких проезжих улицы, по которым ходил юный Василий Никифоров, вытянулись почти параллельно вдоль берега реки. Семь коротких улочек соединяли застройку с береговой зоной, где около церкви располагалась крупная торговая площадь, а восточнее неё находилась обширная усадьба Кантемиров-Безбородко. В 1802 году Дмитровску был передан герб города Лугани с изображением барана на зелёном поле. С этого времени город начинает быстро расти. Примечательно, что каменная церковь Дмитрия Солунского на высоком берегу Общерицы, возведённая ещё в 1723 году Кантемиром, сохранилась доныне и является действующим храмом. Это памятник архитектуры федерального значения, единственный храм в стиле барокко петровской эпохи во всей Орловской области.

Храм Дмитрия Солунского в Дмитровске. Современный вид

Уездный суд являлся первой инстанцией для рассмотрения мелких гражданских и уголовных дел, касающихся всех сословий уезда, за исключением мещанского, то есть горожан. В первую очередь в таких судах разбирались споры о размежевании земель, купле-продаже крестьян, наследовании имущества и т. п. В суде, как правило, хранились межевые книги и планы, оформлялись крепостные акты и документы, проводились ревизии уездного казначейства. Каждое дело попадало сначала к секретарю суда, который начинал его рассматривать с помощью своих помощников. Они, в том числе и копиист Василий Никифоров, составляли подробную записку, где излагались содержание дела, позиции и доказательная база сторон, приводились подробные ссылки на законы. Потом секретарь суда докладывал содержание записки общему присутствию суда и передавал её на рассмотрение. Суд окончательно исследовал дело и выносил по нему приговор, состязательный процесс отсутствовал как таковой. По всей видимости, Василий Никифоров служил на своём месте усердно, с 31 декабря 1828 года его повысили до подканцеляриста[13].

Здание суда в Дмитровске-Орловском

А 22 января 1830 года[14] повзрослевшего Василия Никифорова перевели служить в городническое правление[15] города Карачева, раскинувшегося на берегу реки Снежеть в 69 км от Дмитровска. Находилось оно на Козельской улице (ныне Советская). Во главе его стоял городничий, имевший, по крайней мере, VIII чиновничий класс по «Табели о рангах», следивший за порядком и жизнью в городе в целом. Штат правления составляли полностью зависимые от городничего канцеляристы, копиисты, а также частные приставы и квартальные надзиратели.

Въезд в город с изображением герба

В отличие от Дмитровска Карачев является одним из древнейших русских городов. Он впервые упоминается в Ипатьевской летописи на год раньше Москвы - в 1146 году, какое-то время он даже был центром удельного княжества. Название города имеет несколько объяснений, одним из которых является тюркское слово «карачев» - чёрный лес. Другие источники связывают его с одним из языческих славянских божков «корочуном». Занимая выгодное географическое положение между Орлом и Брянском, Москвой и Украиной, Карачев в начале XIX века становится важным торговым городом и быстро застраивается каменными зданиями. Мимо тех, что сохранились до наших времён, каждый день спешил на службу и молодой чиновник Василий Никифоров.

Пример старинной застройки Карачева

Можно предположить, что для Василия перевод в Карачев являлся повышением. В этом городе он проведёт семь лет молодости, пока его, уже совсем взрослого по тем временам человека, 15 апреля 1837 года не переведут в губернский город Орёл, в канцелярию губернатора[16]. Но там он задержится всего на неполный год. 28 марта 1838 года «по вызову начальства» он уже на Кавказе[17], со службой там будут отныне связаны его жизнь и судьба, готовившая ему как взлёты, так и сокрушительные падения.

Карачев. Собор Михаила Архангела, XVIII в. В этом главном городском храме не мог не бывать Василий Никифоров

История покорения и вхождения Кавказа в состав Российской империи длительна и глубоко трагична. Местным горским народам, особенно малочисленным, невозможно было сопротивляться экспансии крупного соседа, принёсшего им цивилизационный слом, иную культуру и чуждую ментальность. Но альтернативным вариантом становилось лишь подчинение другому мощному государству - Турции, чьи интересы исстари сталкивались с российскими. Насилие и с той, и с другой стороны было практически единственным средством утвердить свою власть в регионе.

Одним из первых шагов российского правительства на Кавказе было проектирование и строительство укреплённых линий крепостей - опорных пунктов для дальнейшего продвижения и защиты самой российской территории от набегов неприятеля. В 1774-75 годах была начата постройка Азово-Моздокской линии от Терека до самого Дона. Десять её крепостей должны были зримо утвердить власть России в этом регионе и обезопасить её передовые гарнизоны, состоявшие в основном из казаков: гребенских, терских, а также спешно переселяемых донских, хоперских, волжских.

Азово-Моздокская линия и территориальные приобретения России на Кавказе в начале XIX века

5 мая 1785 года была официально учреждена Кавказская губерния (наместничество) из 6 уездов, центром которой с 1802 года стал Георгиевск (с 1824 года - Ставрополь). Она занимала территорию от Каспийского моря до устья Лабы и от Маныча до предгорий. Недалеко от Георгиевска и Пятигорска казаки построили крепость святой Марии - станицу Марьинскую, в которой несли службу переселённые с Волги и Хопра казаки Дьякóвы, Акуловы, Чеботарёвы - предки Ларисы Анатольевны Дьякóвой [33]. А в 1838 году в Ставрополь приедет и Василий Никифоров - прапрадед её мужа Сергея Арнольдовича Никифорова [32]. Так история их семьи сделает очередной круг, сближая представителей разных родов и сословий, которых на самом деле всегда соединяло одно - они были в центре событий, в гуще российской политики, служили стране на переднем крае её истории, будь то освоение Сибири в XVI-XVIII веках или покорение Кавказа в XIX веке. Эти люди не отсиживались в российской глубинке. Не имея за собой родовых поместий и крепостных крестьян, они делали свою жизнь сами. Энергия, предприимчивость, храбрость, выносливость были их естественными качествами.

Начальниками Кавказской области в 1838 году были сменившие друг друга генералы М. М. Таубе и П. Х. Граббе, губернатором - действительный статский советник А. В. Семенов. В числе их подчинённых отныне находился молодой канцелярский служащий Василий Никифоров, зачисленный в штат Кавказской Казённой палаты[18]. Можно утверждать, что для него это было начало серьёзной самостоятельной работы, связанной с финансами и госимуществом, дающей реальные шансы в карьере и в жизни. Скромный копиист или канцелярист, во внутренних областях России получавший мизерное жалование, не мог рассчитывать на быстрое продвижение по служебной лестнице, более-менее приличный доход для обеспечения не только себя, но и семьи. Иногда не было возможности даже думать о женитьбе. А служба на Кавказе, на протяжении всего XIX века практически на линии фронта, с опасностью для жизни, открывала возможность выслуги. Из-за недостатка кадров предполагалось, что согласившийся на перевод на Кавказ сразу автоматически повышался в чине. Вот и Василий Никифоров, чья карьера явно застопорилась, теперь мог проявить себя в полной мере.

Но для начала при вступлении в должность он был обязан, как и все другие чиновники Казённой палаты, дать нерушимое «Клятвенное обещание»: что он будет «верно и нелицемерно служить, поспешествовать все, что к верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может, всякую вверенную тайность крепко хранить, и поверенный и положенный чин по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей и присяге не поступать...»[19]. Вероятнее всего, Василий дал эту клятву с лёгким сердцем и активно взялся за работу, которую вскоре оценили по достоинству: с 1 декабря 1838 года Василий Фёдорович Никифоров получил заветный чин коллежского регистратора, самый низший, XIV-го класса, но уже из классных гражданских чинов «Табели о рангах» (соответствовал до 1884 года армейскому чину прапорщика). Для Василия он был особенно важен, так как (до 1845) он давал главное - право на личное дворянство, которое в своё время выслужил и его отец, и титульное обращение «Ваше Благородие», то есть принципиально более высокий сословный статус[20].

До 1845 года Василий исправлял должности письмоводителя и столоначальника, в основном при военных госпиталях (Екатеринодарском, Абинском, Щедринском). Молодой чиновник воочию видел раненых солдат и офицеров, слышал их рассказы о непрекращающихся боевых действиях, происходивших буквально за порогом госпитальных палат, о набегах и жестокости непокорных горцев. Хотя непримиримостью отличались обе стороны, и война на Кавказе в 40-е годы XIX века приобрела особенно напряжённый характер. Русскую армию, казалось, преследовали неудачи, а имам Шамиль всё более укреплял свои позиции в Дагестане и Чечне. Тем не менее Никифоров и не помышлял о переводе в более спокойное место, видимо, надеясь, что его служебное рвение будет оценено по достоинству. Надежды оправдались: 23 ноября 1843 года Указом Правительствующего Сената № 1187 Василию был присвоен следующий чин - губернского секретаря, причём задним числом, то есть с 1 декабря 1842 года[21], что означало по крайней мере солидную выплату разницы в окладах за истекший год. Никифоров уже был на пороге 30-летия, но о своей семье думать было всё ещё рано, ни жилья, ни сбережений у него так и не было...

С апреля 1845 года губернский секретарь Василий Никифоров начинает новый этап своей службы и карьеры - работу непосредственно с финансовыми делами. Он назначен бухгалтером Червлёнского военного госпиталя, а с 1846 года в ранге смотрителя Вельяминовского провиантского магазина[22] наконец обретает и долгожданную, пусть и относительную, служебную самостоятельность - он несёт полную ответственность за выдачу съестных припасов войскам, их сохранность и качество, за финансовую отчётность. В это же время, по его собственным свидетельствам, его настигает тяжкая болезнь - безвозвратно слепнет правый глаз...[23]

Вельяминовское укрепление, с которого началась история современного города Туапсе, было заложено совсем недавно до появления там Никифорова, в 1838 году, в устье реки Туапсе, на десятый день после высадки десантного отряда генерал-майора Н. Н. Раевского-младшего (1801-1843) с кораблей Геленджикской эскадры Черноморского флота. В 1840 году укрепление разрушили горцы, но в том же году оно было восстановлено после второго десанта того же Николая Раевского... Интересно, видел ли Василий этого блестящего офицера, в десять лет вместе с отцом и 16-летним братом Александром ставшего героем Бородинской битвы, о чём А. С. Пушкин написал гордые и пронзительные строки:

Едва-едва расцвёл, и вслед отца-героя

В поля кровавые под тучи вражьих стрел,

Младенец избранный, ты гордо полетел.

Скорее всего, они не встречались, ведь в 1841 году генерал, почувствовав нараставшую немилость императора Николая I, уволился в отставку. Но многих других героев русской армии из нижних чинов Василий Никифоров мог и видеть, и даже знать лично. Да и сам он как смотритель армейских магазинов был почти всегда в непосредственной близости от линии боевых действий. Безусловно, по долгу службы он должен был общаться и с казаками, может быть, его пути как-то пересекались с Дьякóвыми Волгского полка. Ведь служили они практически в одних и тех же местах, в регионе Ставрополья и Екатеринодара.

Более двух лет смотрителям на одном месте служить запрещалось, во избежание мздоимства и растраты казённых средств, этой вечной беды Российского государства на протяжении всей его истории. Поэтому

Василия постоянно переводят из одного места в другое: в 1846-1861 годах он являлся смотрителем Кисловодского, Тифлисского, Серебряковского, Великолагерного и, наконец, Лабинского магазинов, не задерживаясь нигде дольше положенного срока, в промежутках исполняя обязанности войскового комиссионера Ставропольского полевого провиантского комиссионерства. Все его молодые годы прошли на фоне Кавказской войны, а о том, как он служил, говорят его повышения и награды:

-  с 14 мая 1847 года Высочайшим приказом № 38 произведён в коллежские секретари;

- 22 августа 1851 года награждён Знаком отличия за 15 лет беспорочной службы;

- 20 декабря 1853 года Высочайшим приказом № 53 произведён в титулярные советники с 14 мая 1851 года;

- 9 декабря 1856 года Высочайшим приказом № 15 произведён в коллежские асессоры с 6 апреля 1856 года;

- 28 января 1859 года награждён бронзовой медалью в память войны 1853-56 годов (Крымская война);

- с разрешения Военного Министра, изъяснённого в предписании генерал-интенданта № 4154 от 6 июня 1860 года, производится добавочное жалование за выслугу 10 лет на Кавказе в размере 0,5 оклада - 71 р. 50 коп. в год с 5 июня 1857 года;

- 24 марта 1861 года пожалован орденом св. Станислава 3-й степени;

- 16 июля 1861 года Высочайшим приказом № 30 произведён в надворные советники с 9 декабря 1860 года[24].

Надворный советник - это статский классный чин VII класса, соответствовавший подполковнику в армии и сопровождавшийся титульным обращением «Ваше Высокоблагородие». Может быть, Василий Фёдорович вспомнил, что именно так обращались к господину судье в Дмитровском уездном суде, когда он начинал там служить маленьким копиистом, потому что судья, являясь дворянином, имел чин надворного советника. Если бы и сам Василий Никифоров вдруг получил бы этот чин (или любой российский орден) ранее 1845 года, то ему и его семье, включая детей, было бы присвоено потомственное дворянство. Он бы самым успешным образом завершил процесс социального подъёма, начатый, по всей вероятности, его отцом Фёдором Никифоровым, дослужившимся до обер-офицера. Все дороги в Российской империи, все возможности его семье были бы открыты, а её членов занесли бы в соответствующую родословную книгу. Кстати, именно так стали дворянами большинство российских учёных, поскольку звание профессора автоматически влекло за собой присвоение именно чина надворного советника. По выходе в отставку Василий Фёдорович получал бы достаточное содержание, чтобы не бедствовать.

Однако ему не повезло: реформа 1845 года радикально усложнила процесс обретения потомственного дворянства в России. «Обесценивание» статуса дворянина и рост числа выходцев из недворянских семей, получавших права этого сословия только по выслуге лет, привели к тому, что теперь потомственное дворянство даровалось только при присвоении гражданскому чиновнику чина V класса, статского советника. У Василия Никифорова оставалась ещё другая надежда - получить орден Святого Владимира 4-й степени, который массово жаловался гражданским чиновникам VII класса по выслуге лет и тоже обеспечивал права потомственного дворянина.

Примерно за год до награждения орденом св. Станислава и присвоения чина надворного советника 47-летний Василий наконец женился. Взял он в жёны девицу намного моложе себя, звали её Александра Прокопьевна[25][1031], и происходила она, скорее всего, тоже из семьи небогатого чиновника, из купечества или духовного звания. К сожалению, больше мы ничего о ней не знаем. Но известно, что её дочь Антонину крестила Ирина Прокопьевна Садовская[1028], жена благочинного священника станицы Успенской на речке Калалы (приток Егорлыка) Черноморского казачьего войска Александра Садовского[26][1027], возможно, родная сестра Александры Прокопьевны. Есть упоминание и о другой крёстной - купеческой жене Матрёне Прокопьевне Ивановой [1030]. На сайте современного Свято-Успенского прихода[27] есть указание, что тело приходского настоятеля в станице Успенской, отца Александра, погребено в храме, где он служил. А поручителем на свадьбе сына Василия, Аркадия Никифорова, в 1896 году будет Николай Садовский[28], учитель Ставропольского духовного училища.

Если предположить, что матушка Ирина с Александрой действительно были сёстрами, то мы выходим на интереснейший литературный памятник - «Материалы для летописи Успенского прихода» священника Александра Садовского. Вряд ли возможны такие совпадения имени и места. Отец Александр выпускает этот «дневник» ежегодно с 1906 по 1909 годы, эмоционально излагая события приходской жизни, в буквальном смысле пропуская их через своё сердце. Трепетно он пишет о старом обветшавшем храме станицы Успенской, в котором - возможно! - бывала и Александра Прокопьевна Никифорова: «Церковь наша, наша матушка родная, в жалком рубище - вместо если не роскошной, то приличной одежды; ея головной убор - кресты - покосились; порожки, пол, это обувь на ногах, поизносилась, с щелями, трещинами, а дождь пойдёт, сырость всюду и грязь, смотреть больно, когда войдёшь во внутрь храма: вода, льёт сквозь ветхую одежду храма - крышу!... В бурю-непогоду трясла головой-колокольней. Ах, недолго, родная, осталось тебе жить с нами»[29].

Но особенно страстно отец Александр пишет о закладке нового храма, веря в живую силу семейной памяти: «Зовите всех: стариков, женщин, детей. Пусть все помнят этот лучший, счастливейший, наирадостнейший момент в их жизни! Детей особенно зовите: - пусть дети (ведь для них-то и строится храм.) запомнят, возрастая, что когда-то они были свидетелями закладки нашего храма. разскажут своим детям и внукам, как при ком, когда всё это было...»[30]

Храм Успения Божией Матери в станице Успенской (1908)

В январе 1860 года Василия Фёдоровича Никифорова переводят из Тифлиса в Великолагерный пост смотрителем тамошнего провиантского магазина[31]. Великолагерный пост - это центральное укрепление 3-й части Черноморской кордонной линии Черноморского казачьего войска, расположенное на берегу реки Кубань. Где Василий встретил Александру, мы не знаем, но 13 марта 1861 года у них рождается сын Александр [511]. Семья обретает пристанище в станице Усть-Лабинской, куда смотрителем местного магазина 18 августа 1861 года был назначен Василий[32].

Был ли он, наконец, счастлив, обрёл ли покой? Счастлив - да, безусловно, ведь у немолодого уже отца один за другим появляются долгожданные дети, как будто он пытается наверстать ушедшие годы, сполна испытать отцовские чувства. И судьба даёт ему такую возможность: 1 сентября 1863 года у Василия рождается второй сын Леонид[512], 8 апреля 1865 года - дочь Глафира[513], 20 августа 1869 года - сын Флорентий[514], 22 января 1872 года - сын Аркадий[518] (сохранилось метрическое свидетельство о рождении и крещении его в Свято-Никольском храме станицы Усть-Лабинской[33], 5 мая 1877 года - дочь Антонина[515]. Усть-Лабинская, основанная в далёком уже 1794 году, к тому времени превратилась в большое поселение. К 1857 году в станице насчитывалось больше 300 дворов с населением 2 748 человек[34]. Вместо обветшавшей и сгоревшей старой деревянной церкви на средства казаков и благотворителей был выстроен и к престольному празднику в декабре 1861 года освящён каменный храм Святого Николая Чудотворца[35]. Настоятелем его стал священник Мефодий Платонов, вторым священником - Амкгрит Иванович Островский (крестил Антонину Никифорову), диаконом - Георгий Соболев. Старшие дети Никифоровых, по всей вероятности, были крещены именно в Свято-Никольской церкви, но записи в сохранившихся метрических книгах свидетельствуют только о рождении Антонины и Вячеслава[36].

Поклонный крест в городском парке Усть-Лабинска на месте иконостаса Свято-Никольского храма

23 января 1881 года на свет появляется самый младший ребёнок Никифоровых - дочь Мария[517]. К сожалению, в их большой семье не обошлось и без детских смертей, которые настигали тогда малышей всех сословий и семейного достатка без разбора. Нам известно только об одном младенце, сыне Вячеславе [516], который родился 14 августа 1879 года и 13 сентября умер «волию Божию»[37]... Когда родилась Мария, последняя из достоверно известных детей, Василию Фёдоровичу исполнилось 67 лет, Александре Прокопьевне могло быть около 40. Но покоя и достатка в семье так и не наступило, напротив, Никифоровых ждали тяжёлые испытания, перевернувшие, но так и не сломавшие их жизнь.

Станица Усть- Лабинская (город Усть-Лабинск) на карте[38]

Интендантская служба Василия Никифорова не означала, что он находился в тылу, ведь на Кавказе этого понятия как такового тогда практически не существовало. По истечении положенных двух лет в должности смотрителя Лабинского магазина 50-летний Василий в августе 1863 года, накануне рождения второго ребёнка, вновь срывается с места - и вновь на передний край: на завершающем этапе Кавказской войны он зачислен отрядным комиссионером в войска и непосредственно участвует в сражениях с горцами за реками Лабой и Белой. И опять получает награды и отличия. 1 мая 1865 года ему дарован Крест за службу на Кавказе, а 1 августа того же года он возвращается к семье в Усть-Лабинскую и вновь принимает Лабинский магазин в должности смотрителя[39].

Так почему же немолодой уже Василий Никифоров не просто занимается своим привычным делом - отпускает провиант воюющим полкам русской армии, но, как впервые записано в его послужном списке, непосредственно участвует в боях? Представляется, что ему необходимо было срочно исчезнуть из Усть-Лабинской и не совсем по своей воле. Там случилась беда. «В Ноябре 1861 года при сдаче Лабинского запаснаго парка Подпоручиком бывшей Кавказской крепостной артиллерии Васильевым, назначенному на его место, Коллежскому Секретарю Пикульскому, Васильев потребовал от занимавшагося в парке писаря Мякотникова провиантскую книгу за 1861 год. Мякотников ответил, что книга находилась у Смотрителя магазина для засвидетельствования статей. Вследствие этого, 10 ноября, Васильев отправился в канцелярию магазина, для справок, где был извещён о самоубийстве Мякотникова. <...> При медицинском освидетельствовании оказалось, что Мякотников лишил себя жизни выстрелом из ружья в лицо, с раздроблением лобной и носовой костей»[40]. Чрезвычайное происшествие - самоубийство писаря - инициировало цепочку событий по расследованию финансового состояния в Лабинском провиантском магазине. Российская Фемида не торопилась: 10 ноября 1861 года дело было начато следствием, 10 мая 1866 года передано в суд, а закончено - 27 января 1868 года.

Что же выяснилось? Оказалось, что перед тем, как Василий Никифоров 18 августа 1861 года принял магазин, прежние смотрители, поручик Зайцев и коллежский асессор Росляков, с 1858 по август 1861 года отпускали войскам продовольствие по фальшивым квитанциям. Следствие выявило злоупотребления на солидную по тем временам сумму 5.185 руб. серебром[41]. И когда Никифоров, награждённый знаком за долголетнюю беспорочную службу, медалью, крестом и орденом, стал смотрителем, нарушения продолжились - вплоть до самоубийства Мякотникова 10 ноября. В течение трёх месяцев, с 18 августа по 10 ноября 1861 года, было выявлено отпущенных по фальшивым квитанциям:

«Муки - 88 четв. 2 3/30 гарнца

Круп - 8 четв. 2 чет-ка 1 6/30 гарнца

на сумму 559 руб. 61 коп.»[42]

Расследование, возбуждение судебного дела, заседания суда, последовавший приговор о лишении чинов и орденов с двойным возмещением причинённого государству ущерба за несколько лет превратили образцового чиновника VII класса Никифорова в несчастного старика. Василий Фёдорович не знал, как обеспечить жизнь своей растущей семье, где встретить старость и как смотреть в глаза жене и детям, чьё будущее с таким трудом, ценой долгого отказа от семейных радостей он выстроил, но сам же и разрушил. Судя по всему, в начале событий, уже находясь под следствием, он ещё надеялся на благоприятный исход - недавнее участие в боевых действиях, новая награда давали для этого основания. К тому же вернули его в ту же Усть-Лабинскую, смотрителем в тот же магазин. Но по окончании следствия дело было передано в суд. По повелению Его Императорского Высочества Главнокомандующего Кавказской армией Великого Князя Михаила Николаевича, объявленному в отзыве Штаба Кавказского округа № 222 от 4 февраля 1866 года и изъяснённому в приказе окружного интенданта № 103 от 11 февраля 1866 года, Василий Никифоров был предан военному суду по следственному делу об отпуске провианта по фальшивым документам в корыстных целях, с 11 февраля 1866 года удалён от службы, магазин сдан[43].

Что испытали Василий и Александра Никифоровы за те годы, пока длился суд? На что жили? Ведь половина жалования в это время удерживалась в казну. Как общались с земляками? Мы не знаем. Но семья, переживавшая такие тяжёлые годы, не только не распалась, напротив, испытания, по-видимому, сплотили её. После перерыва с 1865 по 1869 год родился и выжил ещё один сын.

В своих прошениях на Высочайшее имя Василий Никифоров всегда писал, что сначала военно-полевой суд не нашёл в его действиях состава вины. Тем не менее сухие строчки сохранившегося в РГВИА 5-томного военно-судного дела Зайцева, Рослякова и Никифорова[44], а также документы Полевого Аудиториата Кавказской армии, вынесшего окончательный вердикт[45], неумолимы: «Подпоручик Васильев, кроме выше изложенных, привёл ещё следующие обстоятельства:

а, В бытность его, Васильева, на другой день после самоубийства Мякотникова, в квартире Смотрителя Никифорова, последний сознавался ему, что он за излишне вытребованный провиант заплатил Мякотникову двести семьдесят руб. серебром»[46].

А если Васильев оговорил Никифорова, желая выгоднее представить свою роль? Вполне возможно - ведь «подсудимые Росляков и Никифоров при спросе их при следствии, объявление Васильева признали не справедливым»[47], что вообще-то было ожидаемо. В материалах военно-судного дела в допросе Никифорова имеются и его прямые утверждения об упущениях и клевете со стороны Васильева: «... так как Васильев не постыдился в числе увёрток своих взводить на меня клевету то и я считаю не только справедливым, но даже необходимым в своё оправдание вывести подозрения на то, что Васильеву не безызвестны были проделки Мякотникова и именно потому, что пока сходило благополучно и было молчать, с большей пользой, то он, Васильев, и не преследовал Мякотникова»[48]. Свидетели встали на сторону Никифорова: «Надворный Советник Никифоров, на очной ставке с Подпоручиком Васильевым, данной в военном суде, отозвался, что Васильев на другой день после смерти Мякотникова у него не был; а приходил на третий день и просил написать ему рапорт о желании Васильева пополнить перетребованный провиант на свой счёт, и что содержание этого рапорта продиктовал ему, находившийся тогда у Никифорова, отставной чиновник Рыковский.

Подпоручик Васильев в этом не сознался, утверждая, что чиновника Рыковского вовсе не знает; Рыковский же, спрошенный под присягою, подтвердил объяснение Никифорова»[49]. Росляков же попросил «допустить его к очистительной присяге, для избавления себя от всякого подозрения»[50].

Однако суд решил иначе, рассудив, что «Смотрителя магазина, живя постоянно в Станице Лабинской, где был расположен и запасный парк, не могли не знать малочисленности нижних чинов в оном и не видеть из требований, что провиант требовался более, чем вдвое, против наличнаго состояния людей»[51]. Были выявлены и нарушения делопроизводства, неаккуратность в записях об отпуске продуктов. Сочтя вину подсудимых доказанной, судьи приговорили их к крупным штрафам: «В обезпечение убытков казны удержано из содержания подсудимых: Надворного Советника Никифорова, по 1-е Августа 1867 года, 1035 руб. 33 У к.»[52]. Это была двукратная сумма хищений, выявленных при Никифорове. А ведь, кроме его жалования, собственности и других доходов у семьи не было. Но российская Фемида, догадывавшаяся сквозь свою повязку, что казнокрадство и мздоимство процветают повсеместно, была в таких случаях неумолима. Проверялись все места службы подсудимых. «Кроме того, по особому требованию, поступившему из Окружного Интенданства, подлежит ко взысканию с Надворного Советника Никифорова, наложенному контрольным порядком, за незаписанныя им на приход, по книге Серебряковского магазина за 1857 год, 810 рогож, принятых в том магазине от подрядчика Долгова, причитающиеся деньги, по обошедшейся казне цене, о 19 У коп. за штуку, всего 154 руб. 91 У коп. сереб. а вдвое 309 руб. 82 У коп.»[53]. Всё-таки можно считать, что Никифорову в чём-то повезло. Ещё каких-то полвека назад осуждённые были бы отправлены в Сибирь и подвергнуты позорной гражданской казни. Сейчас же их только лишили чинов, орденов и знаков отличий и уволили от службы без содержания, взыскав штрафы. А подпоручик Васильев, раскрывший тёмные дела в Усть-Лабинской, был уволен в отставку бравым поручиком и с пенсией.

Для семьи бывшего надворного советника, бывшего кавалера ордена св. Станислава, бывшего беспорочного служащего Василия Никифорова начались беспросветные дни. Опорочено доброе имя её главы, потерян с таким трудом достигнутый отцом и дедом социальный статус, детей осуждённого теперь не возьмут ни в одно достойное учебное заведение, возможности для карьеры закрыты, да и просто нет источников существования. В этой ситуации особо хочется подчеркнуть роль жены и матери, Александры Прокопьевны. Ей в ту пору вряд ли могло исполниться даже сорок лет, а вокруг неё позор и безденежье, маленькие дети, немолодой и нездоровый (ещё до женитьбы Василий потерял зрение на один глаз) муж. Но семья продолжала жить, и даже рождались новые дети. Почему-то думается, что Александра, воспитанная в патриархальных традициях, верила во всём своему венчанному мужу. А он на протяжении всей оставшейся ему жизни не прекращал отстаивать свою невиновность, доказывать судебную ошибку, пытался всячески улучшить их незавидное положение, не сомневаясь, что именно он несёт полную ответственность за благополучие семьи.

В августе 1870 года Василий Фёдорович начинает писать прошения о пересмотре приговора Полевого Аудиториата, прежде всего на имя самого Государя - и будет их писать на протяжении 25 лет! Он или диктует их писарям, а позже сыну Аркадию, или пишет собственноручно, и тогда вызывает только восхищение его каллиграфический, не поддающийся возрасту, болезням и лишениям почерк. Каждая фраза прошений полна отчаяния и мольбы, но в то же время и убеждения в своей невиновности. Он повергает «к стопам Вашего Императорского Величества» всё новые и новые доводы об осуждении без вины виноватого, оправдывается всё новыми обстоятельствами. Обвинения, возводимые на него Васильевым, он называет лишь догадками, «основанными не на силе факта, а на свободе мысли и праве судить и обвинять»[54], ссылается на перечень должностных обязанностей в уставах и подзаконных актах, мешавших ему своевременно вскрыть злоупотребления. Вновь и вновь он повторяет, что ему ничего не было известно о казнокрадстве писаря Мякотникова, ставя себе в упрёк лишь ненадлежащее ведение документации. С особой прямотой Василий Фёдорович заявляет, что против возводимой на него вины «протестует и сорока летняя служба моя, вовремя которой чрез руки мои прошло на миллионы казённой собственности деньгами и имуществом, между тем я не запятнал своей чести не посягательствовал ни постыдными и безаконными зделками тем более с преступниками»[55].

И действительно, если он не успел, не смог, не захотел вскрыть то, что творилось во вверенном ему магазине, - и было подтверждено огромным количеством фальшивых расписок, предъявленных суду, - то эта трагедия должна была стать для него трагедией всей жизни. Хочется верить его объяснениям, его логике, настойчивости долголетних попыток оправдаться в прошениях, аккуратно подшитых к старому архивному делу Полевого Аудиториата... В конечном счёте обстоятельства дела так и остались весьма неоднозначными: ни одного документального подтверждения мздоимства конкретно Василия Никифорова суду так и не было предъявлено! Не удалось найти ни единой подписанной им фальшивой квитанции. Правда, с другой стороны, Никифоров к 1861 году был весьма опытным чиновником и, без сомнения, неоднократно сталкивался с нарушениями в финансовых делах. У него наконец-то появилась семья, молодая жена и дети, а достатка он за долгую службу нажить так и не смог - как раз потому, что не воровал, как другие? Но даже если он просто проглядел творившиеся у него в магазине тёмные дела, это всё равно не делает ему чести. Тем не менее Никифоров до конца остаётся твёрд в своих утверждениях о личной невиновности и пристрастности суда.

В своих прошениях он беспрестанно указывает на то, что чувствовал с особенной болью - бедственное положение семьи и незавидную участь своих детей. «Кроме меня, лишеннаго чести к милосердию Вашего Императорского Величества взывают и брошенные силою обстоятельств в нищенство четверо малолетних детей моих, для которых уничтоженный отец не может предоставить ничего в будущем»[56]. И вновь и вновь получает жёсткие отказы в своих просьбах, высшие чины приказывают «настоящую просьбу Никифорова оставить без последствий»[57].

Дети растут, старших сыновей пора учить. Семья живёт в Усть-Лабинской, в Анапе, наконец, в Екатеринодаре. Немудрёное жильё снимают в чужих домах, чужие люди равнодушно относятся к чужому несчастью, помогают лишь немногие благотворители. И Василий Фёдорович, одолеваемый безденежьем и немощами, вновь пишет прошения, где выделяется главная мысль о невозможности дать детям надлежащее образование. Он прекрасно понимает, что именно образование дало ему возможность достигнуть тех степеней в жизни, которых он теперь лишён. С течением времени эта горькая мысль начинает его особенно угнетать, он просит вернуть хотя бы его бумаги, копии формулярного списка, где до 1866 года всё казалось образцовым. «Находясь в преклонных летах, имея у себя пятерых малолетних детей и будучи сам седьмой с женой я на склоне жизни, от старости и упадка физических сил лишён средств приобретать средства к жизни своей и семьи, а потому не только воспитания детям, но и самого пропитания своей семье доставить уже не могу, и чувствую себя по совести и по делу совершенно невинным, <...> но чтобы недопустить своих по крови благородных детей малолетных, в безграмотство, по неведению для них, той невозможности дать воспитание, в какую заброшен их отец, <. > покорнейше прошу Главное Военно-судное управление возвратить мне документы которые были приложены при моём проше- нии...»[58]

Только в 1880 году государственная машина смягчилась, приняв во внимание очевидные обстоятельства: действительно беспорочную службу Василия Фёдоровича, его преклонный возраст и наличие уже шестерых детей. Тот же Великий Князь Михаил Николаевич на исходе своей собственной службы Главнокомандующим Кавказской Армией теперь ходатайствует о назначении Никифорову пенсии, «какую он имел-бы право получать, если бы не подвергся оштрафованию», при этом подтверждает, что «Никифоров поведения хорошаго, средств к жизни не имеет и, по старости и слабости здоровья не может снискивать пропитания для себя и своего семейства, состоящаго из жены и шестерых детей, из которых только двое сыновей - один служащий телеграфистом, а другой воспитывающийся на счёт благотворителей - не находятся при нём»[59].

Главное Интендантское Управление не замедлило рассчитать, что «Никифорову, состоявшему на службе более 41-го года, если бы он не подвергся оштрафованию, причиталась бы пенсия из Государственного Казначейства в размере 85 руб. 80 коп. в год»[60]. На самом деле пенсия была начислена всего лишь по IX разряду, а не по VII. Это была ничтожная сумма для большой семьи, хотя и лучше, чем ничего, но главное - это означало, что сделан хотя бы маленький шаг к уменьшению тяжести приговора, сломавшего всю жизнь. В соответствии с этим меняется и тон прошений Никифорова. В июле 1883 года он пишет из Анапы: «11-го Февраля сего года, я имел счастие послать прошение Государю Императору, с приложением документов, в котором просил Августейшаго Монарха оказать мне милость по возстановлении моих законных прав, в виду ошибочнаго Военно-суднаго приговора и выдать мне пенсию за прошлое время»[61]. Законные права должны быть восстановлены, а приговор однозначно квалифицирован как ошибочный. В 1883 году пенсию Никифорову пересчитывают, исходя из чина надворного советника, по VII разряду, и это уже 171 руб. 60 коп. в год, хотя сам он рассчитывает и на возмещение разницы хотя бы с 1881 года[62], а позже - на выплату целых 1400 руб. уже с 1869 года, со дня увольнения от службы, и пытается последовательно добиться и этого.

Но главное, что Василий Фёдорович просто обязан вернуть, чтобы облегчить своим детям начало самостоятельной жизни и карьеры, - это сам чин надворного советника, чтобы его сыновья всюду могли указывать своё происхождение из достойной семьи. Да и в его собственных глазах это венец всей его долгой службы. Он снова и снова пишет прошения. И вновь высшие власти по прошествии стольких лет после суда делают шаг навстречу, отказываясь, тем не менее, удовлетворить его возросшие материальные претензии: «За воспоследованием 15 Мая 1883 года приказа по военному ведомству №104, о милостях по случаю Священнаго Коронования, Никифорова разрешено считать исключённым из службы без лишения чинов.

Принимая во внимание, что пенсия Надворному Советнику Никифорову назначена не по правилам пенсионного устава, а в виде особой Монаршей милости и в Высочайшем повелении по сему предмету не сказано чтобы пенсия эта была ассигнована за прежнее время я нахожу вполне правильным назначение Никифорову пенсии со дня воспоследования означеннаго Высочайшаго повеления»[63]. В ответах на прошения Василия Фёдоровича всё чаще появляются отказы с формулировкой «участь Никифорова уже значительно облегчена целым рядом оказанных ему Высочайших милостей»[64].

Но он не сдаётся и пытается вернуть себе всё, что у него отняли судьба  и  открыто  обвиняемый им в неправедности суд. «По воспитании в доме родителей своих находившихся в бедном состоянии, я поступил на службу 1 Декабря 1826 года с юных лет т. е. с 13-ти летнего возраста, прокладая себе дорогу и прослужа честно и добросовестно 42 года, достиг до штаб офицерских чинов и Высочайших наград, был смотрителем в восьми провиантских магазинах, чрез руки мои прошло на миллионы казённой собственности деньгами и имуществом, и будучи под следствием, был отрядным коммиссионером войск, расположенных за  реками Кубань и Полаби, в последнее время при покорении Кавказа, израсходовал более миллиона казённых денег бывших в моих руках, между тем я и здесь не запятнал своей чести не посягательствовал непостыдными и беззаконными сделками, я в казне ничего не украл, напротив, охранял всё казённое имущество и деньги, как подобает православному христианину и истинно верноподданному Рускому Престолу, моя нравственная сторона и бедное состояние будучи 18 лет после решения моей участи в само-невыразимо несчастном нищенском положении в пропитание себя с семейством и поныне свидетельствуются сдешним начальством, что уже известно главному военно-судному Управлению из переписок по моим просьбам о пенсии»[65].

Повышая планку своих требований до выделения земельного владения, Василий Фёдорович не забывает перечислить не только свои заслуги, но и несчастья: «В данное время я достиг 76-ти лет, стал стар, дряхл, и значительно потерявши физические силы, лишён всякой возможности добывать кусок мой для пропитания себе с семейством состоящим из трёх дочерей девиц, двух сынов несовершеннолетних, и сам с женой всего семи душ, впал в жесточайшую и невыносимо-мучительную нищенскую жизнь ощущаем голод, разуты и раздеты.

Объявив по чистой совести горькою истину, я 76-летний старик стоящий на последнем пороге к загробной жизни, сын Божьего храма и истинно подданный и преданный Русскому Престолу, веруя в православную религию, говорю как-бы каюсь пред престолом Всевышняго Создателя всей вселенной, будучи оправдан законным решением, я неповинно осуждён Аудиториатом, чрез что и поставлен с семейством в безвыходное гибельное положение к пропитанию.

<...> я почтительнейше имею честь просить Главное военно-судное Управление, осчастливить меня ходатайством у Августейшаго Монарха о выдачи мне пенсии с 8 мая 1869 по 26 Марта 1881 года или единовременнаго пособия, или же и спросить соизволение на дарование по усмотрению частицы земли в потомственное владение из казённых дач Кубанской Области для пропитания»[66].

На эту новую просьбу не так давно восстановленного в чинах надворного советника в 1887 году опять следует отказ с характерной формулировкой «в виду того, что участь его и так уже значительно облегчена целым рядом оказанных ему Высочайших милостей»[67]. Но и в 1894-1895 годах Никифоров, которому уже за 80, по-прежнему продолжает писать прошения, почти дословно повторяя строки о своих страданиях, заслугах и невиновности, с горечью отмечая отчуждение окружающих людей. «Кроме всех этих препятствий ещё заграждает путь к добыче пропитания и то, что я подсудимый и все меня старонятся чуждаются и отказывают всюду. Дни идут за днями, жить и питаться как-нибудь надо, а средств нет. Является ужасное положение без просвета без надежды на будущее, воля слабеет надежда жить честно пропадает»[68].

Видимо, идея не только о возвращении утраченного, но и о получении дополнительных преференций в счёт понесённой обиды владела им до самой кончины. Последнее прошение о возвращении пенсии с 1869 по 1881 годы датируется 1894 годом, переписывал его уже 22-летний сын Аркадий. Ответ о передаче его в Главное Интендантское Управление помечен 7 августа 1896 года. Проходившие с Никифоровым по одному судебному делу Зайцев и Росляков, а также его главный обвинитель Васильев к тому времени давно умерли. Последние годы Василий Фёдорович жил в 3-м участке Екатеринодара, сыновья обучались за казённый счёт и на средства благотворителей, о судьбе его дочерей в то время, к сожалению, ничего не известно. Не удалось найти в метрических книгах церквей Екатеринодара и записи о его кончине. Возможно, он доживал последние дни где-то у своих дочерей, если хотя бы старшей из «бесприданниц» всё же посчастливилось выйти замуж (в 1896 году все трое указаны как девицы, а старшей Глафире, на судьбу которой период семейных несчастий должен был повлиять в наибольшей степени, уже исполнился 31 год). Василий Фёдорович встретил смерть в весьма преклонных годах, пережив своих обидчиков и трёх императоров, вернув себе и семье, детям практически всё из когда-то утраченного по суду. Нет никаких сведений и о дальнейшей судьбе его стойкой супруги Александры Прокопьевны.

Аркадий Никифоров

Детям Василия Фёдоровича, росшим во время его борьбы за восстановление своего статуса и честного имени, пришлось самостоятельно строить своё будущее. Всем им отец смог дать главное - образование. Аркадий [518], младший (четвёртый) из оставшихся в живых сыновей Василия Фёдоровича Никифорова, родился 22 января (3 февраля по н. ст.) 1872 года в Усть-Лабинской и был крещён в её Свято-Николаевском храме, о чём должна была свидетельствовать запись № 12 в метрической книге этой церкви. Но она не сохранилась, однако дошло до наших дней метрическое свидетельство Аркадия, в котором записано, что «у него родители: разжалованный из Надворного Советника Василий Феодоров Никифоров и законная жена его Александра Прокопиева, оба православного вероисповедания»[69].

Таким образом, в самом важном для мальчика документе была словно проставлена печать на облике отца и на его собственном будущем. Восприемниками младенца были Харьковской губернии города Краснокутска мещанин Никита Павлов Донченко и жена 2-й гильдии купца Ивана Иванова Матрёна Прокопиева - возможно, тоже сестра Александры Прокопьевны? Крещение совершили священник Илья Вальбуциев, диакон Василий Акимов и причётник Матвей Хомяков. Свидетельство выдано Ставропольской духовной консисторией в июле 1894 года, видимо, оно потребовалось к сроку определения Аркадия на службу.

Даже старший сын Никифоровых, Александр, родившийся в роковом для Василия Фёдоровича 1861 году, не смог бы вспомнить времена, когда семья жила в относительном благополучии и уважении. Что же тогда говорить об Аркадии и Марии, младших детях, чьё детство было связано с унижением и отверженностью отца, а с ним и всей семьи, как бы стойко ни переносила она обрушившееся на неё несчастье? Василий Фёдорович упорно старался дать сыновьям хоть какую-то основу для самостоятельной жизни, прежде всего, образование. Показательно, что семья просто не мыслила иного пути для детей. Но на обучение в реальном училище или гимназии нужны были средства, которых катастрофически не хватало. Поэтому мальчики поначалу, скорее всего, учились дома, ожидая «вакации», то есть места за казённый счёт, или милости благотворителей. Дальше всё зависело от них самих.

О судьбе старшего сына Никифоровых Александра в прошениях его отца сохранилось одно лишь указание, что он стал телеграфистом - незавидное место в материальном отношении, но и для этого юноша должен был быть прежде всего грамотным, аккуратным и исполнительным. А в Кавказском календаре за 1907-1914 годы и 1916 год[70] удалось обнаружить А. В. Никифорова как бухгалтера 1 разряда, служащего Лабинского казначейства, что наводит на мысли о том, что старший сын, как и отец, и брат Аркадий, связал свою жизнь с финансовыми органами, к тому же жил недалеко от знаковой для семьи станицы Усть-Лабинской. Второй сын, Леонид, тоже получил где-то образование за счёт благотворителей, в Кубанской справочной книжке за 1891 год он указан как помощник учителя в Новонижнестеблиевском одноклассном станичном училище[71]. О судьбе третьего сына, Флорентия, сведений, к сожалению, не сохранилось.

В формулярном списке молодого чиновника Ставропольского отделения Госбанка Аркадия Никифорова, найденном в фондах Российского государственного архива в Санкт-Петербурге, имеется лишь запись без даты: «Окончил курс наук в Кубанском Александровском реальном училище» в Екатеринодаре и дальнейшие сухие сведения о его работе в Ставропольском отделении Госбанка, а также о женитьбе «первым браком на девице Марии Феодоровой Кузнецовой» и рождении дочери Клавдии[72]. Последовавшие за этими строчками архивные поиски были сродни детективной истории с неожиданно счастливым концом. Ведь поначалу были найдены два личных дела Аркадия в фондах Госбанка в Государственном архиве Ставропольского края, где, несмотря на наличие важнейших документов о нём самом (метрики, аттестата и т. п.), никаких сведений о родительской семье, за исключением имени отца и его чина надворного советника, не имелось. Было даже сделано безосновательное предположение о том, что семья Никифоровых проживала в Ставрополе, поднят целый пласт метрических книг, позволивших однако сделать следующую ценную находку - запись о венчании Аркадия, но никаких следов его отца в Ставрополе так и не было обнаружено.

Тогда было решено попытать счастья в Государственном архиве Краснодарского края, где сохранились отдельные дела Кубанского Александровского реального училища. Но именно отдельные - в частности, как оказалось, две папки с протоколами заседаний училищного педсовета за 1894-95 годы, некоторая финансовая документация училища, бланки заказов учебных пособий. В январе 1894 года Аркадию исполнилось 22 года - возраст уже далеко не гимназический, поскольку при сроке обучения в 7-8 лет учиться в приготовительном классе мальчики тогда начинали в 10 лет. Но уже на 5-й странице архивного дела, в протоколе заседания Педагогического совета «1894 года марта 3-го дня» среди трёх учеников самого старшего, VII дополнительного класса, освобождённых от платы за обучение по «своим успехам, прилежанию и поведению», а также как дети «совершенно недостаточных родителей», оказался назван Аркадий Никифоров[73]. С трудом верилось этой неожиданной находке - но далее последовали записи об экзаменах, об окончании училища и получении аттестата, о проживании вместе с родителями, характеристики на учащихся выпускного класса. Самый важный год в жизни любого ученика - выпускной, был отражён в деталях, вплоть до состава учителей и названий предметов, обстановки в училище, шалостей «реалистов» и положенных им наказаний. Мы узнаём, что на начало 1894 года в классе Аркадия было 15 учеников, из них успевают 12, то есть 80%. «По успеваемости и поведению класс этот признан вполне удовлетворительным, хотя состав его никак нельзя признать блестящим, так как есть в нём несколько слабых учеников.»[74]. Но в результате в протоколе от 18 июня 1894 года зафиксировано, что курс наук с выдачей аттестатов и правом поступления в высшие учебные заведения закончили все учащиеся, кроме одного, Василия Гончарова, а ещё один, Михаил Малага, был отчислен ранее. В списке под № 13 среди своих одноклассников значится Аркадий Никифоров[75].

В аттестате Аркадия за основной курс, то есть по окончании VI класса реального училища в 1893 году, присутствует весь набор оценок. Удовлетворительные успехи у него были по иностранным языкам, алгебре и русскому, а по рисованию, черчению, геометрии и самому важному предмету дореволюционных учебных заведений - Закону Божьему - он успевал на «отлично», несколько других дисциплин отмечены оценкой «хорошо»[76]. И самое важное - поступил он в училище 1 сентября 1885 года, то есть в приготовительном классе ему исполнилось уже 14 лет. Видимо, семья долго ждала возможности отдать сына в учение за казённый счёт или просто не было возможности подготовить его к поступлению, поскольку отбор на вступительных испытаниях был жёстким. Будущие реалисты должны были уже знать основы Священной истории, обладать начальными навыками чтения, письма и счёта.

Разница между поступлением и выпуском из VI класса у Аркадия составляет 8 лет, это предполагает годовой перерыв в учёбе, что вполне могло произойти по семейным обстоятельствам. Столь же вероятно, что один раз Никифоров мог остаться на второй год в том же классе - это в общем-то было обычным делом у мальчишек, грызущих непонятные для них иностранные языки, отданных на милость почему-то невзлюбивших того или иного «реалистика» учителей. Однако для Аркадия второгодничество было сопряжено с отменой главной привилегии - обучения за казённый счёт, что стало бы ударом для семьи. Как бы то ни было, но отец настоял и на поступлении сына в последний, VII дополнительный, класс, дававший право вступления в высшие учебные заведения только с «поверочным испытанием». Хотя этого и не планировалось - взрослый сын должен был как можно скорее начать служить и жить самостоятельно. Но, по-видимому, в семье придавалось большое значение именно максимально полному и качественному, хотя бы и среднему образованию. И оценки Аркадия в этот год меняются к лучшему - удовлетворительные успехи остаются лишь по русскому и немецкому языкам, все профильные для реального училища математические и естественно-научные дисциплины сданы на «хорошо», по Закону Божьему сохраняется оценка «отлично»[77].

Чтобы по-настоящему оценить неординарные усилия семьи в воспитании и образовании детей, надо обратиться к истории Александровского реального училища, одного из лучших учебных заведений своего времени на Ставрополье. Оно начало свою историю 2 октября 1880 года, а до этого в Екатеринодаре[78] действовали только два начальных училища. Первый директор Спиридон Дмитриевич Дивари (занимавший эту должность в 1880-1903 годах, то есть во всё время обучения там Аркадия Никифорова) со священником Василием Беляковым после «испытаний» отобрали из 60-ти претендентов только 25 человек в первый класс, для второго же класса подготовленных не оказалось вовсе[79].

До 1891 года Александровское училище не имело собственного здания. Изначально оно помещалось около Старого базара, а затем в доме Преображенского[80]. На содержание училища и его пансиона (в 50 человек, живших и питавшихся за казённый счёт) Кубанским казачьим войском отпускалось 25 108 руб. в год, город же давал 3 500 руб. на найм помещения. Только в 1891 г. училище получило собственное здание. В нём до того располагалась упразднённая войсковая гимназия, которую закрыли после известия о том, что среди её преподавателей был член исполкома «Народной воли» (Л. Гартман), а среди выпускников - террорист-народоволец П. Андреюшкин. Аркадий Никифоров заканчивал обучение уже в новом здании. К началу 1890-х годов в Александровском училище уже было 7 основных классов, насчитывавших 224 ученика.

В училище имелась церковь, освящённая 25 сентября 1876 года в память Преподобного Сергия Радонежского Чудотворца. Двухэтажное здание выходило фасадом на улицу Красную, главную улицу Екатеринодара. От неё территорию отделяла ограда. Особенностью сооружения был сферический купол Сергиевского храма, который после реконструкции 1900-1909 годов заменили на высокий шестигранный.

Здание Кубанского Александровского реального училища. XIX век

Училище являлось одним из самых богатых и хорошо оборудованным всем необходимым учебным заведением округа. Это позволяло иметь квалифицированных преподавателей, окончивших Петербургский университет, Строгановское рисовальное училище и т. д. Программы по Закону Божьему, русскому и иностранным языкам, арифметике, физике были достаточно насыщенными и требовали серьёзного отношения к процессу обучения. Ежедневно перед началом уроков совершалась общая молитва при участии законоучителя, начальствующих лиц и классных наставников. Училище содержалось на средства Кубанского казачьего войска, к которым прибавлялась плата за право учения по 10 руб. в год с детей казаков и по 50 руб. с детей из неказачьих семей (но обязательно служивших в войсковых учреждениях). Это и давало право Никифоровым претендовать на помещение в него Аркадия, поскольку для многодетной семьи плата в 50 руб. в год при пенсии Василия Фёдоровича в 140 руб. была бы непомерным бременем. Так что Аркадию просто ничего не оставалось, как успевать по всем предметам и показывать примерное поведение.

Здание Кубанского Александровского реального училища с домовым Сергиевским храмом. Вид с восточной стороны. Начало XX века

Ученики Александровского училища участвовали в 1891 году в конкурсе, устроенном Императорской академией художеств. Совет Академии выразил благодарность преподавателю Петру Смирнову, присудив серебряную медаль и семь похвальных листов учащимся. В письме от 15 января 1894 года сообщалось о присуждении ещё 5 серебряных медалей и семи похвальных листов[81]. В 1892 году ученики принимали участие в выставке работ по черчению и рисованию в Чикаго. 19 октября 1894 года Совет Русского Общества охранения народного здравия - на основании экспертной комиссии Первой Всероссийской гигиенической выставки - постановил наградить Александровское реальное училище Малой серебряной медалью (ценою до 7 руб.)[82].

В училище была введена парадная форма: утверждённая в 1888 году черкеска из чёрного сукна с восемью напатронниками по обеим сторонам груди, бешмет (или, по желанию, подшитый жилет), шаровары чёрного сукна и фуражка из такого же сукна с козырьком, околышек и выпушка которой по верхнему краю были оранжевого цвета. На околышке прикреплялись два накрест сложенных лавровых листа и металлические буквы «К.А.Р.У.». Повседневная форма реалистов в тёплое время состояла из парусиновых блузы и брюк, а в холодное - из суконных, которые подпоясывались чёрным кожаным поясом. Верхней одеждой служила шинель из серого сукна на крючках[83]. На время отпуска ученикам выдавались две рубахи, двое подштанников, две пары носков, два носовых платка, одна пара сапог, две парусиновые блузы, двое парусиновых брюк, пояс для блузы, пальто, фуражка и пояс для брюк[84]. Можно представить, каким подспорьем всё это было для семьи Никифоровых.

Выпускник Александровского реального училища в Екатеринодаре Аркадий Васильевич Никифоров, 17 июня 1894 года

На сохранившейся замечательной фотографии Аркадия, сделанной в лучшем фотоателье города Л. Чернова на улице Красной в доме Платоновой за день до решения училищного педсовета о присуждении ему аттестата - видимо, для памяти перед отъездом в Ставрополь - он запечатлён в вышитой рубашке и блузе. Являлась ли эта блуза форменной, сказать трудно. Уже совершенно взрослый симпатичный юноша без страха и тени сомнения, даже безмятежно смотрит широко открытыми глазами в начинавшуюся для него самостоятельную жизнь. Позади у него - детство и отрочество на пыльных улицах южного города, названного черноморскими казаками в 1793 году «даром Екатерины» в честь императрицы Екатерины II. Он и был её даром, поскольку за год до этого государыня выдала казакам грамоту, по которой им за верность в вечное владение передавалась земля между рекой Кубанью и Азовским морем. Впереди у Аркадия Никифорова - вся жизнь, служба, любовь, семейное счастье.

Но до начала службы надо было ещё отбыть обязательную воинскую повинность, введённую в России в 1874 году. Из врачебного освидетельствования мы узнаём, что Аркадий «телосложения хорошего, никаких телесных недостатков не имеет», что ему даже сделали прививку от оспы, а это ещё раз подтверждает прогрессивные взгляды семьи[85]. Надо отметить, что хотя воинская повинность в России и была всеобщей, это ещё не означало обязательной службы в армии. Армия нуждалась приблизительно в трети молодых людей, достигавших призывного возраста (20 лет). Все подданные были обязаны «отбыть»: то есть лишь явиться на призывной участок, заявить о льготах, если таковые имелись (например, обучение в среднем или высшем учебном заведении) и пройти медицинское освидетельствование. Признанные годными к военной службе и не имевшие льгот тянули жребий - идти или не идти в армию. И в документах Аркадия сохранилась справка, что он явился по призыву и 17 августа 1894 года зачислен в ратники второго разряда[86], что фактически означало освобождение от службы, призыв только в случае войны. По всей вероятности, сыграл свою роль преклонный возраст родителей, не исключена и предварительная договорённость дать молодому человеку возможность поскорее начать гражданскую службу.

Тем не менее, в биографии Аркадия имеется ничем не заполненный провал в несколько месяцев, до 2 января 1895 года, когда он наконец назначен счётным чиновником 1 разряда. В феврале он подал прошение в Ставрополе и только с 11 мая того же года был официально зачислен на службу канцелярским служителем Ставропольского отделения Государственного Банка России[87]. Безусловно, такая отсрочка могла быть вызвана прежде всего тем, что само Ставропольское отделение Госбанка открылось только 4 марта 1895 года, а Аркадию, по-видимому, было обещано место именно там. Пока набирался штат, юноша вынужден был ждать.

Как и его отец, Аркадий начал службу внеклассным чиновником. И хотя в графе о социальном происхождении он без всяких оговорок мог писать «сын надворного советника», так как Василий Никифоров был восстановлен в чине, тем не менее, и для него всё началось практически с самого низа служебной иерархии. Личное дворянство отца не давало ему никаких привилегий, этого статуса ему вновь надо было достигать самому. Перед стартом карьеры, в феврале 1895 года, Аркадий Васильевич, собрав все необходимые документы, даёт две подписки - о неразглашении служебных и личных тайн и об отсутствии членства в масонских ложах или других тайных обществах - в том числе и на будущее. А наказной атаман Кубанского казачьего войска специальной бумагой ещё и подтверждает, что Аркадий Никифоров «поведения хорошего, в предосудительных поступках замечаем не был и к вредным сектам не принадлежит»[88]. После этой необходимой проверки и начинается служба молодого финансового работника.

В конце XIX века Ставропольская губерния переживала настоящий экономический бум. В 1897 году к губернскому центру[89] подвели железнодорожную ветвь от станции Кавказской. Деятельность Госбанка, как и следовало ожидать, стала ещё одним стимулом, своевременно вписалась в жизнь губернии, способствуя развитию торговли, росту экономики. Отделение в первые годы - как раз во время службы там Никифорова - занимало временные помещения на Николаевском проспекте и Воронцовской улице в центре Ставрополя, в доме № 4, арендованном у купчихи Луизы Газиевой[90].

Ставрополь. Первый дом, где находилось отделение Госбанка

Первым управляющим Ставропольским отделением в 1895-1896 годах и начальником А. В. Никифорова стал коллежский асессор Болеслав Константинович Плятер-Плохоцкий. Он получил юридическое образование в Санкт-Петербургском университете и работал до своего назначения в Ставрополь бухгалтером и контролёром в других отделениях Госбанка. В Ставропольском отделении выдавали ссуды под залог процентных бумаг, зерна, сахара и других товаров, обменивали и разменивали кредитные билеты, открывали текущие счета, принимали срочные и бессрочные процентные вклады, а также как вклад «на хранение» ценные бумаги, золото, серебро, драгоценности.

Какими-то из этих операций ведал и Аркадий Никифоров. Он попал в коллектив, где практически все штатные сотрудники имели, как минимум, среднее образование. Ему полагался оклад порядка 400 руб., а к нему ещё столовые и квартирные деньги - всего около 800 руб.[91]. Для юноши, выросшего в семье с определённым уровнем материальных и духовных потребностей, но в стеснённых условиях, это была неплохая основа, на которой уже можно было строить свою собственную семью. И вчерашний реалист времени не терял. В октябре 1896 года в его личном деле появляется прошение о разрешении на «первый законный брак»[92]. Это могло означать только то, что он уже успел сделать предложение будущей жене, и оно было принято. Препятствий начальство не увидело, и 10 ноября 1896 года в соборе Казанской иконы Божией Матери, построенном на Крепостной горе, одной из самых высоких точек Ставрополя, в 1843-47 годах, 24-летний Аркадий Васильевич Никифоров венчается с 19-летней Марией Феодоровой Кузнецовой[519], дочерью титулярного советника Феодора Симеонова Кузнецова[93][1033].

Фрагмент метрической книги Казанского собора в Ставрополе за ноябрь 1896 года

Мария Фёдоровна родилась 11 августа 1877 года в Ставрополе. Её отец, Фёдор Семёнович Кузнецов, служил в Ставропольской Контрольной Палате[94]. Мать, Екатерина Моисеева Ми(е?)зецкая[1034], происходила из ставропольских мещан, была дочерью «отставного кандидата», по всей видимости, интендантской службы Моисея Савинова Мизецкого[1409] и его жены Варвары Ивановой[95][1410]. У Марии было три брата, Георгий [520], Гавриил [524] и Фёдор [525], а также две сестры, Наталья [521] и Антонина[96][523]. Екатерина Моисеевна скончалась в 1923 году, оставив своим детям дом № 83 на Верхнеподгоренской (Верхнеподгорной, ныне Подгорная) улице Ставрополя[97]. На этой улице, судя по всему, и Кузнецовы, и Мизецкие жили не один год - фамилии сразу нескольких представителей обоих родов встречаются в источниках неоднократно[98]. Подгорное, историческое предместье Ставрополя, начало застраиваться в 1833 году, располагалось оно непосредственно под Крепостной горой, в оврагах и буераках. Небольшие домики ставились своими хозяевами без плана и согласия, как кому удобно, поэтому три Подгорные улицы были узкими, с неожиданными поворотами и скатами, настоящий лабиринт. Большинство домов сохранилось там до сих пор практически в первозданном виде. С одной стороны нынешняя Подгорная ограничена высокой горой с кафедральным собором, зато вниз открывается панорамный вид на утопающий в зелени Ставрополь. Если бы у домов была память, то они бы помнили о помолвке и свадьбе молодых Аркадия и Марии...

Ставрополь. Бывшая Верхнеподгорная, ныне Подгорная улица

Казанский кафедральный собор с колокольней в городе Ставрополе. Фотография конца XIX в.

Дожил ли Василий Никифоров до свадьбы младшего сына, порадовался ли за Аркадия? Успел ли узнать о родившейся 11 августа 1897 года внучке Клавдии[99][149]? Хочется в это верить. В 1900 году у Аркадия и Марии рождается вторая дочь Валентина[151], а 10 октября 1901 года на свет появляется долгожданный сын Михаил[100][152]. Нельзя исключить, что были и другие дети, скончавшиеся в младенческом возрасте.

Как и его отец в молодости, Аркадий Васильевич служит усердно и много, не отказывается от командировок и разных поручений начальства. Его карьера медленно, но верно идёт вверх, в 1898 году он уже упомянут в документации отделения как коллежский регистратор: со 2 января 1898 года он классный чиновник VIII разряда[101]. Его ценят, в 1899 году оказывают денежную помощь при болезни жены, в 1901 и 1905 годах дают продолжительные отпуска по оставшимся неизвестными семейным обстоятельствам. Приблизительно в это же время он получает и чин губернского секретаря, что отражено в записи о рождении его сына Михаила[102].

Особенно важно отметить, что семейные ценности Никифоровых продолжают сохраняться и в семье Аркадия: его сыну только два года, а он в 1903 году уже испрашивает стипендию на его будущее обучение в Ставропольской мужской гимназии, лучшем среднем учебном заведении города[103]! Безусловно, хорошее образование оставалось для Никифоровых абсолютным приоритетом, и беспокоиться о нём следовало как можно раньше. Всерьёз восприняли просьбу молодого отца и городские власти, а это значит, что подобная предусмотрительность была в порядке вещей. На прошение, написанное Аркадием Васильевичем унаследованным от отца аккуратным каллиграфическим почерком, пришёл ответ из канцелярии Ставропольского губернатора (им в то время был выдающийся государственный и военный деятель, колоритный генерал-лейтенант Николай Егорович Никифораки). Двухлетний Миша Никифоров был «зачислен кандидатом для определения, по наступлении очереди, в пансион Ставропольской гимназии на счёт казны, на вакансии, назначенныя для детей местных дворян и чиновников, и документы его отосланы Директору означенной гимназии»[104]. Предусмотрительность Аркадия Васильевича можно объяснить и горьким личным опытом: его отец не мог просить в своё время о подобном, так как был в это время разжалован. Не из-за этого ли Аркадию и пришлось так долго ждать возможности поступления в приготовительный класс Александровского училища, а потом учиться с товарищами на несколько лет младше себя?

Однако Михаилу Никифорову не суждено было поступить в Ставропольскую гимназию. С 30 апреля 1905 года его отца переводят служить помощником контролёра в Елисаветградское отделение Госбанка (Кировоград, ныне - г. Кропивницкий, Украина). В распоряжении о переводе Аркадий Васильевич упомянут уже в чине коллежского секретаря, то есть чиновника Х класса[105]. Однако с 1845 года этот чин не давал более права на личное дворянство, а лишь на почётное гражданство. Но уже следующий чин титулярного советника, который имел, например, тесть Аркадия Фёдор Кузнецов, такое право обеспечивал. И Аркадию Никифорову оставалось совсем немного, чтобы достичь социального статуса деда, отца и тестя, а то и превзойти их. Семья Никифоровых, члены которой на протяжении столетия поднимались наверх, исключительно благодаря образованию и незаурядным личным качествам, упорству и прилежанию по службе, в третьем известном нам поколении демонстрировала свою устойчивость. Вместе с Аркадием Васильевичем к новому месту службы мужа уезжала из родного города с его широкими улицами-бульварами, садами и горами Мария Фёдоровна с тремя маленькими детьми.

Аркадий Никифоров ревностно принялся за должностные обязанности на новом месте, хотя Елисаветград - второстепенный по сравнению с губернским Ставрополем уездный город - мог его по прибытии разочаровать[106]. Но по его деятельности это незаметно, напротив, его карьера ускорилась. Он временно замещает бухгалтера отделения, потом контролёра, затем его утверждают в должности инспектора мелкого кредита, то есть он работает непосредственно с людьми, с заёмщиками, вникает в их проблемы. А 11 мая 1906 года ему присваивают очередной, важнейший чин IX класса - титулярного советника - и права личного дворянина[107]. Вряд ли его отец Василий Фёдорович дожил до этого дня, но, возможно, за себя и мужа успела ещё порадоваться этому Александра Прокопьевна. 11 мая 1909 года Аркадий Васильевич получает чин коллежского асессора (а следующий в иерархии - уже надворный советник), через год - существенную прибавку к жалованию, с 1000 до 1200 руб. А с 1 августа 1911 года главу семьи переводят в Курское отделение Госбанка, в город Новый Оскол[108].

В Новом Осколе семья обустраивается, казалось бы, надолго, дети идут учиться. Можно предположить, что девочки обучались в известной даже за пределами города Ольгинской (Её Императорского Высочества княжны Ольги Николаевны Романовой) женской гимназии. А Михаил, как в своё время его отец, поступил в Новооскольское реальное училище, «мужскую гимназию» - так её называли жители, ведь другого среднего учебного заведения для мальчиков в городе не было. Архивные сведения о коллежском асессоре, инспекторе мелкого кредита Аркадии Васильевиче Никифорове имеются в адрес-календарях Курска за 1913, 1914, 1915 годы, но затем информация о нём пропадает. А в Государственном архиве Курской области в деле «О личном составе чинов Курского Отделения Государственного Банка, практикантах и прикомандированных лицах за 1913 год» в кратком списке на производство в чин значится следующее: «Курское отделение имеет честь представить при сем на срок 1 октября сего года установленные списки нижепоименованных чинов Отделения: 1) Инспектора мелкого кредита А. В. Никифорова, для производства в чин надворного советника»[109]. Но если он получил этот чин, к чему, по всей видимости, не должно было быть никаких препятствий, почему в более поздних адрес-календарях А. В. Никифорова продолжают упоминать как коллежского асессора? Этот эпизод его жизни пока остаётся неразгаданным, как и многое в дальнейшей судьбе Аркадия и его жены Марии.

Революцию 1917 года старшие Никифоровы встретили в Новом Осколе, там же, на Старооскольской улице, они жили и год спустя[110], пока сын Михаил доучивался в училище. Вскоре от событий иностранной интервенции и Гражданской войны семья бежала к родным в Ставрополь, но когда и как Аркадий и Мария Никифоровы закончили свою жизнь, узнать не удалось...

Михаил Никифоров

В воскресенье 4 (17) ноября 1901 года в церкви Великомученицы Варвары, построенной в 1848 году у городского кладбища Ставрополя, после поздней литургии долго не смолкали колокола, в храме свершалось таинство Крещения. Нарядных младенцев в кружевных крестильных платьицах и одеяльцах держали на руках их восприемники, крёстные родители, принимавшие на себя серьёзные обязательства помогать своим духовным чадам в течение всей жизни, а в случае сиротства - заменить им родных отца и мать. Холодный день поздней осени не мог нарушить общего приподнятого настроения. Трёхнедельного Мишу Никифорова[152], родившегося 10 (23) октября в семье губернского секретаря Аркадия Васильевича Никифорова и законной жены его Марии Фёдоровны, от купели приняли уважаемые люди дворянского сословия: надворный советник Гавриил Филодельфов Поддьяконов и дочь полковника Ольга Николаева Феодорова. Крещение совершал священник Варваринской церкви Василий Павлов с псаломщиком Александром Сокольским. Так было записано в свидетельстве о крещении Михаила, выданном в Ставропольской духовной консистории[111]. Скорее всего, семья жила тогда недалеко от Варваринской церкви, поэтому в ней и крестили новорождённого.

Храм святой Великомученицы Варвары в Ставрополе (разрушен в советский период)

После таинства новый член Церкви сладко спал, а его родители, наверное, устроили дома скромный праздник по случаю того, что Господь даровал им после двух дочерей ещё и сына-наследника. Отец, мать и крёстные родители смотрели на Михаила и думали, какая судьба ждёт мальчика? Что готовит ему жизнь? Надежды были только на хорошее: отец служил в Госбанке и пользовался уважением, мать не могла нарадоваться на новорождённого, рядом были две маленькие сестрёнки, крёстные родители, которые желали младенцу всяческого добра и счастья в жизни. Никто из них и подумать не мог, что всего через 16 лет, в октябре 1917 года, весь их мир, в котором они своим трудом выстраивали благополучие для себя и детей, таким же хмурым осенним днём будет снесён до основания, а Михаил уже на пороге юности будет вынужден кардинально поменять свои жизненные ориентиры и ценности, фактически отказаться от семейной истории и прошлого.

Фрагмент метрической книги Варваринской церкви в Ставрополе за ноябрь 1901 года [112]

Детство Михаила прошло в уездном Елисаветграде Херсонской губернии, где на тихих улочках, среди садов он играл с мальчишками, ждал ёлки и скромных подарков на Рождество, шёл с сёстрами и родителями с первой в своей жизни исповеди в храме, где весной и осенью болел простудами, учился читать и писать, готовился к поступлению в гимназию. Ни у кого не было сомнений, что он, как его дед и отец, должен получить хорошее образование, чтобы потом строить собственную карьеру. Поступление мальчика в приготовительный, а особо подготовленного ребёнка сразу в первый класс было торжественным моментом в жизни семьи. Для этого отец должен был подать прошение директору гимназии, где указывал сословную принадлежность, степень своего образования, род занятий, размер годового заработка, прибыль от имущества или капитала. На основе этих данных руководство гимназии делало вывод о возможности или невозможности данных родителей содержать ученика и обеспечить ему нормальные материальные и моральные условия для обучения. Родители также обязывались одевать детей в соответствии с установленной формой, обеспечивать необходимыми учебными пособиями, беспокоиться о выполнении всех правил гимназии. Будущего гимназиста ждали серьёзные вступительные испытания в актовом зале, среди чужих людей, его будущих наставников. Самым важным экзаменом был Закон Божий - по нему судили о благонравии ученика. Но знать буквы, немножко читать, считать, а иногда и писать тоже было необходимо.

С августа 1911 года семья Михаила уже жила в Новом Осколе Курской губернии, где в местном отделении Госбанка продолжил службу его отец. И в гимназию, вернее, в мужское реальное училище Михаил этой же осенью пошёл именно там. Вряд ли ему было легко - друзья, знакомые места и всё, связанное с годами раннего детства, осталось в Елисаветграде. Но скучать было некогда. Русский, немецкий, французский языки, география, история, философия, словесность, теория поэзии, политические науки, математика, физика, природоведение, теория коммерции, технология, рисование и, конечно, Закон Божий - всё это полагалось освоить, выучить, сдать экзамены. Разница в учебных планах гимназии и реального училища к началу ХХ века почти стёрлась, она и раньше состояла почти исключительно в отсутствии у реалистов основных «страшилок» гимназистов: латыни и других древних языков. Но зато в реальном училище больше часов отводилось на естественно-научные и математические дисциплины, а также на изучение иностранных языков - и это действительно означало погружение в реальность, в современный быстро меняющийся мир.

Герб Нового Оскола

Новый Оскол стал новой малой родиной для Михаила после Ставрополя и Елисаветграда. Город тоже стоял на реке, левом берегу Оскола, и возник в середине XVII века, во время строительства Белгородской оборонительной черты. Царь Алексей Михайлович Тишайший не постеснялся дать ему своё имя, так и назвали: «Царёв Алексеев». Но уже в 1655 году городок был переименован в Новый Оскол, а его сосед Оскол, находящийся выше по течению одноимённой реки, получил название Старый Оскол. 23 мая 1779 года Новый Оскол назначен уездным городом Курского наместничества. В феврале 1780 года императрица Екатерина II утвердила городу уездный герб. Верхняя часть его представлена гербом Курской губернии, вторая (нижняя) часть - щит, на котором изображены «три большие рыбы, называемые вырезуб, ловящиеся в реке Оскол, каковых в других нигде не встречается»[113].

С проведением в 1896 году через город железнодорожного пути экономика Нового Оскола заметно оживилась. Две каменные церкви - Успенская Соборная (1803) и Богоявленская (1859) украшали облик города.

Успенский собор в Новом Осколе

К моменту переезда в Новый Оскол семьи Никифоровых почти весь город был отстроен одним человеком - уважаемым купцом 1-й гильдии Пантелеймоном Ивановичем Дерябиным. Он был членом строительной комиссии Уездного Собрания и являлся отцом четырёх дочерей - неудивительно, что старался оставить как добрую славу о себе, так и хорошее наследство дочкам.

Многие дома в центре (только каменных было 36), а иногда сплошь вся улица, как, например, Почтовая, принадлежали ему лично или другим членам семьи Дерябиных. Жилой дом самого П. И. Дерябина с резным деревянным крыльцом, на котором он часто запросто принимал посетителей на виду у горожан, тоже стоял тут, далее каменный дом его управляющего, потом здание Дерябинского банка... В адресах того времени указывался обычно не номер дома, а фамилия владельца. В Новом Осколе это должно было вызывать немало курьёзов, например, такой:

- Где Вы проживаете, милостивый государь?

- На Почтовой улице, в доме Дерябина. А Вы, сударь?

- Так и я на Почтовой, в доме Дерябина. Не имею чести Вас знать.

- Так я на углу живу, в начале Почтовой, на косогоре.

- Ааа... А я в самом конце, у церкви.

Именно этот адрес: Почтовая улица, дом Дерябина, Михаил укажет как место своего проживания в 1919 году[114]. В доме П. И. Дерябина жила вся семья Никифоровых[115].

Мужское реальное училище или «гимназия», как его называли сами жители, находилось на Вяземской улице (улица Володарского). Нетрудно догадаться, что и оно было построено по инициативе того же П. И. Дерябина и Земской управы. Ныне в нём размещается районное управление образования (д. 26)[116]. Сохранилось и здание женской Ольгинской гимназии, где должны были бы учиться сёстры Михаила, если только семья смогла позволить себе обучать всех троих детей. Но, зная о приверженности Никифоровых к получению образования и о чиновном положении отца, почему-то хочется верить, что и сёстры Михаила надевали на себя пелеринки гимназисток и оттирали пальцы от чернильных клякс. В служебных анкетах уже взрослых сестёр Никифоровых есть упоминания об окончании ими средней школы. В любом случае Мария Фёдоровна не могла не стараться дать и дочерям максимально широкое образование.

Ольгинская женская гимназия в Новом Осколе

Казалось, налаженную жизнь семьи и её надежды на будущее детей ничто не в силах нарушить. Между тем события в стране и в мире развивались стремительно. Далёкая от Курска и Нового Оскола русско-японская война 1904-05 годов закончилась позорным поражением для России, а почти неощутимая в провинции, за исключением некоторых крупных городов, первая русская революция 1905-07 годов сделала Россию конституционной монархией. Ведущие государства Европы разделились на два военно-политических блока: Антанта и Тройственный союз, противоречия в интересах которых становились острее буквально с каждым днём. Российская империя примкнула к странам Антанты. В стране нарастал национал-па- триотический угар, одновременно с недовольством самых разных групп населения своим положением и государственной политикой. Множились революционные группы и партии, некоторые откровенно ставили своей целью свергнуть монархию. Летом 1914 года после убийства в Сараево австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда спусковой крючок военной машины был сорван - 31 июля в России была объявлена всеобщая мобилизация и разразилась война, о масштабах которой поначалу было трудно даже догадываться. Начавшись под звуки патриотических фанфар, она не принесла стране ни великих побед, ни славы, ни единства. Первая мировая война вовлекла в свою орбиту миллионы людей, явилась детонатором краха четырёх империй, в том числе Российской, прологом волны революций, самой масштабной из которых в 1917 году станет опять-таки российская.

Хотя ни отец, не сын Никифоровы мобилизации не подлежали, жизнь семьи не могла не измениться - сначала медленно, постепенно, с введением ограничений на продукты, с ростом цен, с появлением первых похоронок и госпиталей, с множившимися неудачами на фронте и призывами к населению всеми силами и средствами помогать славной российской армии. Война вошла в жизнь и быт людей как неизменный фон, и годы отрочества и ранней юности Михаила Никифорова пришлись как раз на это непростое время. Политическая жизнь в уездных городах развивалась вяло, появлялись небольшие группы кадетов, эсеров, кое-где - и социал-демократов, но по большому счёту очень долго в провинции ничего не менялось. Люди надеялись только на скорое окончание войны.

Но всё изменилось в одночасье в начале 1917 года с появлением известий - а по телеграфу они пришли быстро - о Февральской революции в Петрограде. Кто-то встретил их с непониманием и страхом, кто-то - с облегчением и надеждами. Вместо старой власти стали формироваться новые органы, временные исполнительные комитеты, хотя их возглавили по большей части те же люди, что и ранее. В Новом Осколе комиссаром Временного правительства стал помещик Арсеньев, чьё имение крестьяне сожгли в 1905 году. Чуть ли ни ежедневно проходили митинги и собрания, была упразднена полиция, и вместо неё порядок поддерживали какие-то непонятные отряды, часто вступавшие в стычки между собой. Жизнь становилась всё менее безопасной, даже в небольших городах. Но Михаил продолжал учиться: поступив в приготовительный класс гимназии в 1911 году, в 1917-18 учебном году он окончил 6-й, то есть прилежно переходил каждый год из класса в класс. За этими строчками из справки об окончании Новооскольской мужской гимназии[117] на самом деле стоит целый разрушенный мир, мир его родительской семьи. В феврале 1917 года он лишился своей прежней политической оболочки - монархии, а в октябре и своей сути - российской старой сословно-чиновничьей иерархии, частной собственности и вообще всей истории, традиций, памяти.

В конце августа 1917 года Новооскольский уезд был объявлен на военном положении. Запрещалось проводить собрания, агитировать, распространять воззвания. Тем не менее, власть большевиков в самом городе утвердилась достаточно спокойно. 3 декабря 1917 года в Новом Осколе было созвано объединённое собрание Совета рабочих и крестьянских депутатов и представителей уездной организации эсеров. Оно обсудило телеграмму Курского губернского Совета, в которой предписывалось сместить с должности всё ещё работающего уездного комиссара Временного правительства и для управления уездом образовать новый Революционный Совет. Он был создан 6 декабря, однако по своему составу оказался эсеровским и стремился ограничить влияние большевиков в уезде. 10 декабря 1917 года большевики Нового Оскола объединились в партийную организацию и развернули агитацию среди крестьянской бедноты за созыв уездного съезда Советов, который и был проведён 27 декабря. Съезд избрал Исполнительный комитет и принял решение распустить старые органы власти и эсеровский ревком. Последние не подчинились этому решению, и в Новом Осколе ненадолго сложилось своеобразное двоевластие. Первым председателем большевистского уездного Совета был избран Даниил Петрович Величко, секретарём - Алексей Степанович Перевертайло. 24 февраля 1918 года в городе была предпринята попытка арестовать руководителей большевиков, однако созданный к тому времени вооружённый отряд из солдат-фронтовиков не допустил этого. Жертв не было. Тем всё и закончилось, Величко и Перевертайло начали укреплять свою власть.

Но обстановка в России в целом быстро развивалась в сторону полномасштабной гражданской войны, остаться в стороне от которой было невозможно. Соседнюю с Курском Белгородчину трагические события захватили ещё в 1917 году, уже в конце ноября в её западной части велись военные действия с привлечением большого числа войск, в том числе рабочих дружин из Петрограда.

А 3 марта 1918 года большевики подписали Брестский мир с Германией, фактически открывший немцам путь на Украину и российскую территорию. 10 апреля германская армия заняла Белгород, а к концу месяца полностью оккупировала Белгородский, Грайворонский, частично: Корочанский, Новооскольский, Ва- луйский уезды. Новый Оскол оказался в «прифронтовой полосе», война пришла и на порог к Никифоровым.

В городе был создан партизанский отряд, на общем собрании приняли решение о переформировании его в полк Красной Армии. Летом 1918 года в городе вспыхнул ещё и эсеровский мятеж, который быстро и жёстко был ликвидирован. А 29 августа, накануне начала последнего для Михаила Никифорова учебного года, противники большевиков из числа формировавшегося Белого движения попытались с помощью очередного мятежа опять свергнуть советскую власть - и вновь безуспешно. В такой обстановке Михаил идёт в последний класс.

Никифоровы и в революционную эпоху своих приоритетов не поменяли: так же, как в своё время Аркадий, его сын Михаил должен был доучиться, получить полное среднее образование, как бы тяжело ни приходилось семье, что бы вокруг ни происходило. И Михаил начинает учёбу в VII классе. Но уже не в гимназии - в октябре 1918 года старорежимное училище-гимназия превратилось в трудовую школу 2-й ступени.

В ноябре 1918 года революция происходит в Германии, отрекается от власти кайзер Вильгельм II, на улицах Берлина и других крупных городов развеваются красные флаги, льётся кровь. Воспользовавшись этим, Совет Народных Комиссаров РСФСР аннулировал Брестский договор, а части Красной Армии начали наступление против немцев и заодно против врагов советской власти по широкому фронту. Для Нового Оскола это означало начало тяжелейшего периода Гражданской войны и политического безвременья. Но людям надо было как-то жить дальше! Весной 1919 года Михаил Никифоров окончил школу, и 17 июня, наверняка с одобрения родителей, он совершает решительный шаг - подаёт документы в Воронежский университет[118]. Ни войны, ни революции не поколебали стремления юноши получить не только среднее, но и высшее образование, которого не имели ни дед, ни отец. К тому же он выбрал медицину, а врачами редко становятся случайно - лечить людей надо хотеть, иначе вряд ли что получится. Ещё более красивым каллиграфическим почерком, чем у Василия и Аркадия Никифоровых, их внук и сын пишет прошение о приёме на МЕДИЦИНСКИЙ факультет - именно так, большими буквами выделяя это слово. И пусть желаниям Михаила лечить людей жизнь не дала сбыться - врачами станут и его сын Арнольд, и внук Сергей.

Всё смешалось в то время в Новом Осколе и в голове Михаила тоже. Аттестата у него нет, только прошлогодняя справка об окончании VI класса, без оценок. Гимназия его теперь не гимназия, а трудовая школа. И вот как пишет вчерашний гимназист в своём прошении о приёме в университет, путаясь в бумагах, названиях и больших буквах: «.а удостоверение об окончании 7 класса Трудовой Школы, если таковое требуется, могу прислать в конце этого месяца, потому что в канцелярии гимназии форма таких удостоверений еще не выработана»[119]. Но для университета важна не форма, а содержание, в качестве которого по окончании абитуриентом всех семи классов гимназии никто не сомневается. Много ли у них таких летом 1919 года? Вряд ли. И Михаила принимают в Воронежский университет, он должен покинуть Новый Оскол, родительский дом, друзей, уехать в чужой город, как когда-то то же сделали его дед и отец. Но ему гораздо труднее - за порогом война, и не против оккупантов, иностранной армии, а действительно «брат пошёл на брата». Михаилу уже 18 лет, так или иначе, и он вряд ли сможет остаться в стороне.

На его фотографии, сделанной (случайно или нет?) день в день, что и у его отца, - 17 июня, ровно через 25 лет, мы видим совсем другое выражение глаз у молодого человека - ни тени юношеской наивности и неопределённости Аркадия, взгляд насторожен и озабочен. Время выбора пути Михаилу выпало сложное.

Выпускник Новооскольской трудовой школы Михаил Аркадьевич Никифоров, 17 июня 1919 года

19 мая 1919 года на юге России и в Украине началось наступление белых под командованием генерала А. И. Деникина. 5 июля Красная Армия Новый Оскол оставила. Власть перешла к деникинцам. Теперь уже Белая Армия разгоняла органы советской власти, расправлялась с сочувствующими ей, мобилизовывала крестьян на войну. Но недолго. Начался кавардак: в июле-сентябре 1919 года город трижды переходил из рук в руки, и только в сентябре Белое движение как-то утвердилось там на непродолжительный срок. Бои на улицах, смерть, голод, грабежи, общая бытовая неустроенность определяли жизнь горожан. Как и где это время пережили родители Михаила? А каково пришлось его сёстрам? 9-м сентября 1919 года в личном деле студента Михаила Никифорова даируется справка о принятии его студентом медицинского факультета Воронежского государственного университета[120]. Но до учёбы ли ему тогда было?

В Государственном архиве Ставропольского края удалось выявить дело о вступлении в наследство детей ранее уже овдовевшей Екатерины Моисеевны Кузнецовой, скончавшейся 27 августа 1923 года и похороненной на Успенском кладбище Ставрополя: Марии Фёдоровны Никифоровой, Антонины Фёдоровны Беляевой, урождённых Кузнецовых, Гавриила и Фёдора Фёдоровичей Кузнецовых[121]. Подавал заявление в народный суд Ставрополя от имени наследников Аркадий Васильевич Никифоров. Место жительства его и Марии

Фёдоровны указано то в родительском доме Марии на Верхнеподгоренской (Верхнеподгорной), то на Александровской (современной Дзержинской) улице, д. 55. Кроме этого, в архиве есть личные дела сестёр Михаила: Клавдии, которая с 1920 года работала в Ставропольском Губпотребсоюзе, там познакомилась и вышла замуж за Романа Семёновича Ло(а?)заренко[148], в 1925 году ставшего бухгалтером Ставропольского облисполкома[122], и Валентины, тоже работавшей в Губпотребсоюзе в 1920-21 годах[123]. Можно предположить, что вся семья уехала из прифронтового Нового Оскола в город, где Аркадий и Мария встретились и обрели семью, где жили родные, прежде всего мать Марии.

Старая открытка с видом Александровской улицы Ставрополя

По-видимому, в сознании Михаила Никифорова именно в это тяжёлое время совершился коренной перелом. Всё то, что было в его жизни до сих пор главным, было потрясено до основания. Скромная, но респектабельная семья бывшего служащего банка оказалась, как и все, на грани выживания. Личное дворянство трёх поколений предков Михаила теперь могло в любой момент стать основанием для расстрела красными без суда и следствия. И какая учёба, какая жизнь могли быть для него, если в любой момент юношу могли «реквизировать» в армию, забрать из университетской аудитории то ли красные, то ли белые, то ли вообще непонятно кто? Как ему теперь было жить в Воронеже, без дома и помощи родных?

Эти вопросы не могли не волновать его близких, но ещё больше - самого Михаила. И ответы на них он должен был дать себе сам. В результате он принял решение, наверное, единственно тогда для него возможное - по свидетельству его самого, по-видимому, так и не начав учёбу, он решает добровольцем уйти в армию, пока она не пришла за ним сама. Но в какую? Красную или Белую? По происхождению, по окружению Михаил скорее должен был оказаться у белых. Но всё произошло наоборот.

19 ноября 1919 года решением Реввоенсовета Южного фронта красный Конный корпус Семёна Михайловича Будённого, донского казака станицы Платовской, был преобразован в Первую Конную армию. После тяжёлых кровопролитных боёв 1 декабря 1919 года деникинцы оставили Новый Оскол. В город вошла 6-я кавалерийская дивизия будённовцев. Вся власть перешла к большевикам. Тем самым Гражданская война для Нового Оскола закончилась. Но не для России в целом. Никифоровы в это время, скорее всего, уже были в Ставрополе. То ли с марта, то ли с мая 1920 года Михаил Никифоров служит в частях Красной Армии, причём, по его собственноручным записям в анкетах, начал военную службу он в Ставрополе[124]. Там большевики, разгромив весной 1919 года крестьян в «чапанной войне» (чапан - крестьянский кафтан), держали свою власть железной рукой. По возрасту Михаил как раз подлежал призыву, поэтому в столь острый момент его могли призвать в РККА, мог он уйти и добровольцем, возможности избежать военной службы у него всё равно не было.

Михаил сообщает о себе, что служил он в 117-м стрелковом полку РККА адъютантом. Среди мест службы называет и Георгиевск - это уже совсем близко к станице Марьинской, где в водоворот революции и Гражданской войны в то же время оказалась вовлечена и семья Дьякóвых. Дед Сергея Никифорова и дед Ларисы Дьякóвой географически оказываются почти что в одном месте, и это не первый случай в истории этих семей. 117-й стрелковый полк входил в 13-ю, потом 16-ю стрелковую дивизию и в полной мере участвовал в 1919-20 годах в оборонительно-наступательных операциях на Южном фронте, в том числе в Воронежско-Касторненской (наступление вдоль железнодорожной линии Поворино - Лиски), Харьковской, Донбасской, Ростовско-Новочеркасской, Доно-Манычской, Тихорецкой, Кубано-Новороссийской. К сожалению, в фондах Российского Государственного военного архива сохранились только 4 разрозненных папки с документами этого полка за 1919 и 1921 годы, в очень плохом состоянии. На обрывках жёлтой бумаги еле видны карандашные записи: приказы по личному составу, о боевых операциях, чрезвычайных происшествиях. Имя Михаила Никифорова там не встречается, записи велись адъютантом (писарем) полка, но им - по крайней мере в 1921 году - был некий Никулин. Приказы по содержанию весьма колоритные: «считать красноармейца ... вернувшимся из бегов и зачисленным в личный состав», «считать красноармейцев ... ударившимися в бега по причине их трёхдневного отсутствия в расположении полка», «снять лошадь по кличке Стеклянный с фуражного довольствия по причине падения»[125] и т. п.

Какое-то время, опять-таки по личным свидетельствам Михаила Никифорова, он служил и в войсках ЧОНа. Это не чекисты. Части особого назначения (ЧОН, части ОН) - «коммунистические дружины», «военно-партийные отряды» - создавались при заводских партийных ячейках (партячейках), районных, городских, уездных и губернских комитетах партии на основании постановления ЦК РКП (б) от 17 апреля 1919 года для помощи органам Советской власти по борьбе с контрреволюцией, несения караульной службы у особо важных объектов и др.[126] Но более о периоде службы Михаила в частях Красной Армии, а он продолжался до мая 1923 года, мы не знаем ничего. Вряд ли воинская служба отвечала его стремлениям и представлениям о жизни - слишком далека она была от университета и учёбы на врача, а события Гражданской войны по всей России отличались жестокостью, что могло претить юноше. Как трамплин в будущую жизнь и карьеру Михаил это время явно не рассматривал. Резко покончив с воинской обязанностью, он никогда к военной службе не возвращался. Однако она дала ему возможность самосохранения и отрыва от «классово чуждой» для новой власти среды его родительской семьи. Такое было время.

С июня 1923 года, по его анкетным данным, Михаил Никифоров, недавний горожанин, внезапно оказывается в селе Дербетовка на северо-востоке от Ставрополя - заведующим школой 2-й ступени, по-старому не иначе как директором гимназии. Потом Михаил будет в анкетах писать, что он был «народным учителем школы-коммуны»[127]. В Дербетовке в это время жила его тётя Мария Васильевна Никифорова, младшая сестра отца. О судьбе старшей из трёх сестёр Никифоровых, Глафиры, сведений не сохранилось, но и Мария, и Антонина, обе, по-видимому, так и не вышедшие замуж, стали учительницами - и своей судьбой ещё раз подтвердили неписаное правило Никифоровых: образование даёт дорогу в жизни. И жизненную силу. Антонина Васильевна Никифорова в 1899 году была помощницей учителя в станице Курджипской Майкопского отдела Кубанской области[128], а Мария в 1919 году заведовала 4-м одноклассным училищем в Дербетовке, куда и приехал Михаил[129].

Бывшая станица Дербетовка или Сладкие Копани возникла по указу императора Николая I от 30 декабря 1846 года на заставе Калаус, в неглубокой балке. Ранее, по преданию, эти места входили в район кочевий калмыцкого хана Дербета, и сегодня село находится почти на границе с Калмыкией. Станица несколько десятилетий оставалась сторожевой казачьей заставой, пока в 1863 году сюда не пришли первые поселенцы-крестьяне и порадовались необыкновенно вкусной колодезной воде - отсюда и второе название села. Тем не менее, засуха была в Дербетовке частым гостем. Жители не сдавались, выращивали хлеб, разводили скот, а торговать ездили на богатую ярмарку в Медвежье (родина Фёдора Черникова, деда Л. А. Дьякóвой), Петровское и другие большие селения. Была в Дербетовке и деревянная, крытая железом, с голубыми куполами церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Построена она была в 1870 году, снесена в 1930-е годы, а кирпич и железо разрушенной церкви пошли на строительство новой школы, которое было закончено в 1932 году - символичный акт строительства нового мира на обломках старого.

Парк и мемориал на месте Покровского храма

Здание школы-семилетки, построенное в 1932 году из кирпича разрушенного храма

Очень интересно, что последними священниками Покровского храма стали ещё перед революцией отец Василий (Никифоров), однофамилец Михаила, и отец Александр (Чемеков). На той же улице Красной, где стоял храм, находилась и старая одноклассная сельская школа, при которой была квартира учителя (сейчас на этом месте новое здание детского дома), а напротив неё - большой кооперативный магазин, в который заходил и Михаил Никифоров.

Руины сельского кооперативного магазина в Дербетовке

Примечательно, что в отличие от многих сверстников, для которых началом жизни и карьеры тогда стала Красная Армия, Михаил Никифоров не только прекращает военную службу, но становится учителем - представителем одной из самых «мирных» профессий. Но до этого в его жизни произошло ещё одно важнейшее событие. В Дербетовке Мария Васильевна Никифорова встречала своего 21-летнего племянника, скорее всего, не одного, а уже с женой. Женился Михаил в том же 1923 году, видимо, в первой его половине, ещё в период военной службы, на очень красивой и юной девушке, 17-летней[130] Клавдии Алексеевне Титовой[153] из села Кульбаки Рыльского уезда Курской губернии, в состав которой входил и Новый Оскол. По молодости невесты и месту жительства её родителей, а также по её происхождению из семьи сельского священника, с которой вряд ли Михаил мог ранее общаться в Новом Осколе, можно предположить, что познакомились они во время его военной службы.

Молодой семье, начинавшей свою жизнь в отрыве от родителей и прошлого, было что скрывать. Мы ничего не знаем о принадлежавших к дворянству старших Никифоровых после революции, их след теряется в Ставрополе в 1923 году. В многочисленных анкетах Михаил будет писать в графе «происхождение» одно и то же: «из семьи служащих, отец - служащий, мать - домохозяйка». Никогда и ничего не расскажет он своим потомкам ни о жизни в Новом Осколе, ни о родителях, ни о дворянстве отца, деда, прадеда. Его внуки будут только удивляться необычайным способностям и образованности деда: какой же он талантливый самоучка! Играет на фортепьяно, прекрасно рисует, столько знает - и всему научился сам. Более того, в советских анкетах Михаил начнёт писать другую дату рождения - 1899, хотя раньше сам же указывал 1901 год. Не мог же он забыть год своего рождения! Но он научился скрывать всё то, чем раньше так гордилась его семья. Возможно, чтобы не проверили метрические книги и вообще не вышли на след его отца, он фальсифицировал и дату своего рождения. Иначе было не выжить в эпоху сталинского террора и массовых репрессий против классовых врагов. В одном из источников по истории Нового Оскола есть на редкость спокойная фраза: «Остатки старых классов в Новооскольском крае были окончательно уничтожены в период коллективизации и репрессий 1930-х годов»[131]. И всё - как будто речь шла о тараканах. Поэтому из «остатков старых классов» Михаилу пришлось срочно переквалифицироваться в скромного советского интеллигента-служащего. И даже это могло быть небезопасным. В анкетах его жены Клавдии в графе о семейном происхождении тоже написано «служащие». А в разделе о ближайших родственниках она всегда писала только имя мужа.

На самом деле Клавдия родилась в многодетной семье священника села Кульбаки Рыльского уезда Курской епархии Алексея Васильевича [527] и Татьяны Алексеевны Титовых[132][526]. Её отец Алексей Васильевич (17(29).03.1868-1942?), в свою очередь, происходил из семьи протоиерея (с мая 1903 года) храма св. Николая в селе Андреевка-Головино[133] Белгородского уезда той же Курской епархии Василия Аверкиевича Титова [1040] и матушки Татьяны Фёдоровны[134][1041]. Там вместе с ним росли, по крайней мере, ещё один младший брат Михаил[529] (род. 08.08.1884), сначала диакон в селе Долбино по соседству с Головиным, а с февраля 1909 года сменивший ушедшего на покой отца и ставший настоятелем Николаевского храма в родном селе[135], и старшая сестра Татьяна[528] (1862-07.09.1918), впоследствии крестившие детей Алексея.

Запись о рождении Алексея Титова в метрической книге Николаевской церкви села Андреевка-Головино за март 1868 года[136]

Трёхпрестольная каменная церковь Святителя Николая (не сохранилась) была построена в этом селе в 1818 году помещиком майором Андреем Черноглазовым[137]. Господский дом стоял напротив храма, но от него не осталось и следа, в бурьяне были еле различимы остатки кирпичной кладки церкви - но благодаря неравнодушным людям осенью 2018 года это место расчистили. И теперь можно хотя бы угадать алтарную часть храма, где отец Василий так долго возглашал славу Создателю, принося бескровную жертву во время литургии и не ведая, что уже на глазах его сыновей в жертву будет принесён весь смысл жизни семьи Титовых.

Руины храма св. Николая в селе Головино. 1943 год

1943 год

1951 год

2018 год, осень

Памятный знак на месте храма. Лето 2018 года

Семья Титовых исстари принадлежала к духовному званию. Но священники Титовы - братья Михаил и Василий, Алексей и Михаил - не только были грамотными и по меркам XIX века хорошо образованными людьми, но всячески радели о просвещении крестьян своих приходов. Отец Алексея Василий Аверкиевич Титов оставил о себе живую память тем, что основал в далёком 1869 году в своём селе Андреевка-Головино школу, которая существует и поныне[138]. Он служил в Никольском храме более 50 лет, во всяком случае, в самых ранних сохранившихся метрических книгах, датируемых 1867 годом, засвидетельствовано, что все таинства совершал именно он, тогда единственный священник в приходе[139]. Его брат Михаил Аверкиевич[1038] столь же долго прослужил священником в селе Хохлово того же Белгородского уезда[140] и тоже основал школу. Недалеко от этих двух сёл находилось село Логовое, где, как удалось найти в архивных фондах уже в Курске, с 1822 года пономарём в храме св. Косьмы и Дамиана служил их отец Аверкий Захариев Титов[141][1413]. И он был сыном заштатного, то есть вышедшего в 1822 году на покой дьячка того же храма Захария Григорьева Титова[1636] и его жены Дарьи Георгиевны[1637], а Захарий Титов, в свою очередь, был сыном дьячка же в Логовом Григория Титова[142][1749]... Другой сын Захария, Пётр [1412], как и Аверкий, тоже избрал путь духовного служения. Весь церковный причт, вся славная династия Титовых должны были владеть основами грамотности, чтобы вести храмовые книги. Таким образом, и Аверкий, родившийся в 1807 году, и Захарий (род. 1778), и Григорий Титов с середины XVIII века уже должны были уметь писать и читать, в том числе на церковно-славянском языке.

Карта современного Шебекино с вошедшими в его состав селом Логовое и деревней Титовкой

Не только грамотными, но стремившимися научить крестьянских детей хотя бы основам чтения, письма и арифметики и, конечно же, Закону Божьему, были и сыновья Аверкия Титова: старший - Михаил (род. 1829) и младший - Василий (род. 1836). В источниках конца XIX века отдельно упоминается, что грамотных крестьян в Головине много, потому что «в селе есть школа», которая помещалась в одном здании с церковной сторожкой: классная комната «с 7 партами» отделялась от сторожки сенями[143]. Там должны были постигать учение и дети самого Василия, поскольку у батюшки с матушкой хватало дел и обучать своих детей отдельно от других не было ни времени, ни смысла. В храме и дома у Титовых должны были быть книги, как минимум - церковные. Для того чтобы быть рукоположенными в сан священника, сыновья отца Василия, как в своё время и он сам с братом Михаилом, должны были учиться в духовных учебных заведениях. Алексей и Михаил Титовы окончили «полный курс наук» даже не в ближайшем епархиальном училище в Белгороде, а в духовной семинарии в Курске. Алексей был выпущен из неё в 1888 году, но до 17 августа 1897 года, пока не был рукоположен в священника Введенского храма села Кульбаки, работал учителем в том же Головине. Там, по всей вероятности, он и женился на дочери священника Алексея Зубкова[1037] Татьяне[144]. С детства дети из семей духовенства не только присутствовали в храме, но активно помогали причту. Жизненный путь вне церкви для многих был немыслим как по сословно-материальным, так и по моральным обстоятельствам. Сельскими священниками стали оба сына отца Василия, и оба, как отец, дядя и дед, учили грамоте крестьянских детей в своих сёлах.

Курское село Кульбаки древнее Головина и упоминается с 1680 года. Как и многие сёла на тогдашней южной границе Московии-России, оно было оборонительной заставой. Но вскоре у села появляется владелец, помещик И. М. Дубровский, основавший в соседнем Глушкове суконную фабрику. О происхождении названия Кульбаки и его значении есть несколько легенд, самая распространённая гласит, что «кульбачи», «кульбаки» - это диалектное название лошадиной уздечки. Если учесть, что основателями села были станичники, то это может быть правдой.

Уже в1705 году в Кульбаках по инициативе преосвященного Стефана, митрополита Рязанского и Муромского, начали строить церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы, о чём сохранилась запись в Приходной книге данных денег Патриаршего казённого приказа: «А по скаске их, челобитчиков (деревни Кульбак черкес атамана Матвея Мерленка с товарищами) у той церкви будет двор попов, двор дьячков, да в приходе 10 дворов черкасских. Дани положено 12 алтын 3 деньги.»[145]. Первым священником Введенского храма был Ермолай Иванов, здание не оказалось прочным, и с 1734 года церковь неоднократно перестраивалась. Она была закрыта 21 мая 1937 года, разрушена перед Великой Отечественной войной. К сожалению, не сохранилось даже фотографий. Остались воспоминания старожилов только об огромной люстре со свечами под высоким куполом храма[146]. Но в клировой ведомости за 1915 год указано, что Введенская церковь построена в 1890 году «тщанием прихожан», здание деревянное на каменном фундаменте, покрыто железом. Рядом выстроена колокольня. Церковь трёхпрестольная; главный престол - во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы, 2-й северный - во имя Сретения Господня, 3-й южный - во имя св. Благоверного князя Александра Невского.

При церкви была церковно-приходская школа, где учил и отец Алексей. В библиотеке храма было 70 томов книг[147], что являлось большой редкостью для сельской церкви того времени. После рукоположения в сан митрополитом Курским Ювеналием Алексей Васильевич Титов стал служить во Введенской церкви, и первая запись о совершённом священником Алексеем Титовым с причтом крещении сделана в её метрической книге 28 августа 1897 года[148]. Вместе с отцом Алексеем (Титовым) в храме служили Георгий Владимирович Петровский, Алексей Фёдорович Гладков, Фёдор Кошлаков. И с 1897 года - по крайней мере вплоть до последних сохранившихся в архиве на листках каких-то бухгалтерских ведомостей записей 1920 года, а вероятнее, и до начала 1930-х годов - батюшка Алексей будет совершать службы, крестить, венчать и отпевать своих прихожан. В Андреевке-Головине на таких же листках чётким бисерным почерком будет записывать жизнь «граждан села Головино» - так после революции требовалось величать селян - его брат отец Михаил. Протоиерей Василий Титов скончался 25 января 1917 года в возрасте 80 лет[149], по счастью не успев увидеть разорения ставшего родным храма и гонений на сыновей. На полтора года пережила отца 56-летняя дочь Татьяна, она умерла 7 сентября 1918 года незамужней[150]. Отпевал её в Никольском храме брат, отец Михаил.

У Алексея Васильевича и Татьяны Алексеевны Титовых рождались дети, из сохранившихся записей в клировой ведомости[151] узнаём, что в декабре 1898 года у них родилась дочь Евгения [154], в феврале 1902 - Мария[155], в марте 1903 - Алексей[156], в августе 1904 - Иван [157]. В самом конце 1905 года родилась дочь Клавдия[153], в июле 1907 - Ольга[158], в октябре 1908 - Сергей [159], в августе 1913 - Людмила[161], в декабре 1915 - Николай [162].

Запись о рождении Клавдии Титовой в метрической книге Введенской церкви села Кульбаки за январь 1906 года[152]

А ещё у Титовых была маленькая Юлия[160], родившаяся в конце 1909 года и умершая в двухлетнем возрасте от плеврита. Отпевал свою дочь отец Алексей сам. Крестили практически всех детей отца их дядя и тётя, Михаил и Татьяна Титовы, а также члены причта Введенской церкви. В 1908 году Михаил (у него с женой Зинаидой Петровной [530] в том же году родился сын Борис [163]) был крёстным отцом племянника Сергея ещё в сане диакона в Долбине, а в 1915 году приехал крестить Николая, уже будучи священником села Головино. Сам он к тому времени также окончил Курскую семинарию. В 1915 году старшие дочери Титовых уже учились в Курском епархиальном женском училище, а сыновья - в Рыльском мужском.

Все дети Алексея и Татьяны Титовых, кроме Юлии, в отличие от детей из крестьянских семей, выжили. Семья была большой и, наверное, дружной. Обращает на себя внимание, что подобающее их роду образование в духовных заведениях получали не только сыновья, но и дочери обучались в женских училищах, а не дома. Хотя, конечно, главным в воспитании была сама обстановка в многодетной семье: патриархальная, основанная на абсолютном авторитете отца-священника, но при этом насыщенная по самому положению семьи христианскими нравственными ценностями любви и уважения к ближнему.

Налаженный быт семьи Титовых, как и всего духовного сословия в целом, взорвали Великая российская революция 1917 года и Гражданская война. Отца Алексея Гладкова, сослужившего Титову в храме, в июне 1917 года отлучили от службы сами кульбакинские крестьяне - за то, что будто бы доносил на них полиции, и выгнали из села[153]. Что пережил при этом Алексей Титов, многие годы бывший с ним рядом в храме, неизвестно... Что вообще пережили все его родные и близкие в это время? Вскоре на покой ушёл и Георгий Петровский, до этого успев поддержать отца Алексея в семейной трагедии: 11 июля 1919 года от тифа скончалась его вторая дочь, 17-летняя Мария[154]. Её отпевать родной отец не смог, а, может, был в это время тоже болен, это сделал отец Георгий.

Трагедии Гражданской войны в Курской губернии развернулись в полной мере. Кульбаки не избежали судьбы несколько раз переходившего из рук в руки Нового Оскола и многих других таких же городов и сёл. По семейным преданиям, юная Клавдия чуть ли не бежала из своего села, выйдя замуж за Михаила Никифорова, чтобы в пошатнувшемся мире обрести новую твёрдую опору в лице полюбившего её юноши. Характерно, что в её скупых рассказах явственно ощущалось неприятие жестокости и насилия - так, чуть ли не единственное, о чём она вспоминала в своей дальнейшей жизни, - это картина, как в их селе красные босиком по снегу гнали пленных белых, и как отвратительно, когда одни издевались над другими. После этого рассказа появляются нешуточные сомнения в добровольности службы Михаила Никифорова в Красной Армии. Судя по всему, к весне 1923 года он сам хотел поскорее демобилизоваться, иначе они с Клавдией не поняли бы друг друга. Но они встретились и полюбили в этом новом мире, шагнули в него без оглядки на прошлое и стали строить свою, тоже новую жизнь. Как отпустил в неё свою дочь отец Алексей, венчал ли их с Михаилом хотя бы тайно, Клавдия не рассказала никому.

Судьба других детей Алексея и Татьяны Титовых сложилась тоже по законам нового мира, не имевшего ничего общего с их семейным прошлым. Они уходили из родного дома, превратившегося из безопасного и любимого родительского гнезда в источник беды. Что должны были переживать при этом родители, отец Алексей и его матушка, трудно описать. Они не были одиноки в этом, по всей стране рвались связи детей и «классово чуждых» родителей, братьев и сестёр между собой. Мы не можем проследить судьбу всех детей Титовых в их новой жизни, поскольку только несколько членов когда-то большой семьи сохранили отношения между собой.

Иван Алексеевич Титов

Известно, что Иван Алексеевич Титов в июне 1942 года был призван на фронт и в июле пропал без вести[155], о судьбе других братьев сведений не сохранилось. Старшая сестра Клавдии Евгения, как и она отличавшаяся красотой, вышла замуж, другие, вероятно, тоже. Но их мужьями стали не выходцы из духовного звания, которые дочерям священника были бы суждены при старом порядке, а мужчины, твёрдо решившие строить их и своё счастье в новых обстоятельствах жизни.

Всё это имело свою цену. Прежде всего, надо было отказаться от Бога, исключить религию как «опиум для народа» из своего нового бытия. Для тех, кто не хотел или не мог отречься, будущего не было. Масштабы репрессий курского духовенства поражают, практически каждый второй из его представителей во главе с епископом Курским Артемоном (Евстратовым) был заключён в тюрьму, позже расстрелян или получил реальный срок[156]. То, что в этих списках нет Алексея и Михаила Титовых, может быть случайностью и упущением. Семья не сохранила информацию об их жизни в эти годы. Тяжёлое время оставило свой страшный след: дети, выросшие и нашедшие себя в иных условиях, не поддерживали отношений с «опасными» родителями. В той системе ценностей, в которой они выросли, это был страшный грех, таковым он и остался, калеча их души. Старшая из сестёр, Евгения, и в старости не могла удержаться от слёз, вспоминая, как Алексей Васильевич пришёл к ней домой и просил о помощи. Евгения была замужем за командиром Красной Армии - и даже не открыла отцу дверь, а потом жалела об этом всю жизнь. Лишь один из младших сыновей, Иван, с молодой женой приютили одинокого 70-летнего отца, у которого новая власть отняла всё - веру в будущее, храм, семью. О судьбе матушки Татьяны Алексеевны сведений вообще не сохранилось, скорее всего, она умерла до конца 1930-х годов. А отец Алексей скончался в Кизляре, откуда уже был призван на фронт Иван, не зная, что пережил сына всего на несколько месяцев. Он заболел малярией и умер в трагические дни осени 1942 года, когда немцы оккупировали Моздок, а Кизляр стал прифронтовым городом. Точная дата смерти и место его захоронения не известны. Так печально закончилась последняя глава семейной истории двухсотлетней династии сельских священнослужителей Титовых.

Курск. -kurskoj-eparxii-1937/

***

В Дербетовке молодая семья Михаила и Клавдии Никифоровых пробыла по крайней мере несколько лет, поскольку его сын Арнольд [63] был рождён именно там 28 января 1928 года[157]. По семейным преданиям, столь необычное имя мальчику было дано по «моде» и потому, что рядом жили немцы. До этого в семье в 1925 году родилась дочь, но её назвали простым русским именем Людмила [62] - «людям мила». А в биографии Михаила происходит новый поворот - он всё-таки становится студентом. С 1927 по 1931 год он учится в сельскохозяйственном институте по специальности «овцеводство». В Москве. Опять-таки, как и почему это произошло, неизвестно. Но именно в это время в Апанасенковском районе, к которому относилась Дербетовка, начали разводить тонкорунных овец. Впоследствии была выведена новая порода - манычский меринос, ставшая гордостью ставропольских овцеводов. По всей видимости, Михаил решил участвовать в новом интересном и перспективном деле и получить профессию животновода, возможно, его направила на учёбу местная власть.

Дербетовка. 2018 год

Михаил мог учиться и заочно, а его жена и молодая мать двух детей не работала. Свою Клавдию Михаил Аркадьевич берёг и лелеял, в течение всей жизни она занималась почти исключительно домом и детьми, разводила цветы, но семья при этом никогда не бедствовала. Видно, так приучили Михаила родители: мужчина один должен всегда справляться, содержать и обеспечивать жену и детей, и этими правилами он поступиться просто не мог.

Получив после окончания института диплом зоотехника, Михаил Аркадьевич с семьёй начинает переезжать с места на место, работает в Элисте, потом оказывается по одной анкете - в Чкалове (Оренбург), по другой - в Каширинске (Оренбургская обл.)[158]. И везде он на руководящих, хотя и невысоких, должностях - заместитель директора опытной животноводческой станции, директор. Преподаёт в техникуме. В 1938 году он уже в Сталинграде, работает заместителем директора очередной опытной станции, практически сразу получает ордер на две хорошие комнаты (32 и 12 кв. м) в кв. № 4 дома № 45 по Орловской улице - «доме специалистов», в центре города, рядом с набережной Волги, недалеко от будущего «Дома Павлова»[159]. Дети росли и ходили в школу, Арнольд учился играть на фортепьяно, жена вела дом. Здесь, в Сталинграде, семью и застаёт Великая Отечественная война.

Михаил Аркадьевич второй раз в жизни переживает военное время, но насколько тяжелее оно по сравнению даже с Первой мировой! Ведь теперь он глава семьи, отвечает за жизнь близких. В армию его не призывают, но линия фронта неумолимо приближается к Сталинграду. В середине октября 1942 года настал самый трудный момент в Сталинградской битве, немцы наступали, не обращая внимания на потери. Город превратился в ад, в пекло. Именно в эти страшные дни в Кизляре умирает отец Клавдии Алексей Васильевич Титов, на фронте пропадает её брат Иван, но знать она об этом тогда не могла. Семья Никифоровых еле-еле успела эвакуироваться из горящего Сталинграда на Урал. Детей вывозили отдельно от родителей, Арнольд и Людмила чудом остались живы.

На Урале семья вновь обосновалась то ли в Чкалове-Оренбурге, то ли всё-таки в области, Михаил Аркадьевич работает в совхозе «Красногвардеец» зоотехником, там же учится его сын Арнольд. В анкетах Никифорова опять расхождения - с 1944 по 1946 год он ненадолго возвращается в Краснодар - бывший Екатеринодар, где когда-то жила семья деда и учился его отец, но в других документах написано, что они с женой в 1946 году из Оренбурга отправляются в село Ново-Александровка Южно-Сахалинской области. Там Михаил Аркадьевич работает научным сотрудником на базе Академии наук, даже устраивает туда же и жену[160]. В это время он принимается за статьи и другие научные работы - и получается так же хорошо, как и практическая деятельность. Его публикуют. Сын и дочь выросли и оба поступили в Хабаровский медицинский институт, осуществив и его давнюю мечту стать врачом. Но рассказал ли он им о ней, о неудавшемся и страшном начале студенческой жизни в Гражданскую войну? Вряд ли. Хотя и не оказать никакого влияния на детей в выборе профессии он тоже не мог. Сёстры Михаила Аркадьевича, Клавдия и Валентина, давно вышли замуж, осели в Киеве, одна стала по мужу Лазоренко, другая Васильевой.

Учётная карточка члена ВКП(б) М. А. Никифорова

В сентябре 1949 года М. А. Никифоров вступает в коммунистическую партию и тем самым окончательно подводит черту под прошлым своих предков. И всё же он - настоящий Никифоров. Он не только выжил, но успешно интегрировался в новый мир, начав, как его прадед, дед и отец, практически с нуля. Во всяком случае, он так же кардинально и упорно менял свою социальную парадигму, как и они, - и, в конечном счёте, столь же успешно.

Михаил Аркадьевич кочует по разным населённым пунктам и учреждениям на Сахалине до апреля 1955 года, рядом с ним и Клавдия Алексеевна, на фотографиях всегда энергичная и весёлая. Его последнее место работы на острове звучит устрашающе: Управление производственного отдела исправительно-трудовых лагерей УМВД, но и там он, к счастью, всё тот же зоотехник.

А потом он исполняет мечту любого советского провинциала - вырваться в Москву! В столицу! Насколько это трудно было сделать из такой дали, как Сахалин, кто и как ему в этом помогал, мы уже не узнаем, да и не столь это важно. С июня 1955 года М. А. Никифоров - уже главный зоотехник совхоза «Лёдово» Каширского района Московской области, потом он работает в Юрьев-Польском районе Подмосковья, там выходит на пенсию[161]. Сын Арнольд в это же время тоже переехал с семьёй в Москву, учился в аспирантуре онкологического Института им. Герцена, по окончании которой был направлен на работу в Центральную клиническую больницу (ЦКБ) знаменитого 4-го Главного управления Минздрава, куда «прикреплены» были все высшие партийные и советские руководители.

С августа 1960 года Михаил Аркадьевич Никифоров на пенсии. Полгода он по каким-то причинам проводит в городе Осиповичи Могилёвской области, но потом возвращается в Москву, поближе к сыну, и живёт в Кунцеве, тогда пригороде, а потом и в самой Москве. И даже вновь выходит на работу, но теперь он - садовник жилконторы ЦКБ. Всегда рядом с ним и его верная    жена Клавдия - цветовод той же жилконторы. Не правда ли, символичное завершение долгого и нелёгкого общего жизненного пути?

Скончался Михаил Аркадьевич Никифоров 28 мая 1977 года, на 76-м году жизни. Клавдия Алексеевна пережила мужа на долгие десятилетия, встретила столетний юбилей и ушла вслед за ним только в конце февраля 2009 года. Похоронены оба на Кунцевском кладбище (уч. 10, могила 336).

Арнольд Никифоров

Свою малую родину - посёлок Дербетовка Апанасенского района Ставропольского края - мальчик, носивший гордое и непривычное для русского уха имя Арнольд, но совершенно русскую и широко распространённую фамилию Никифоров [63], не запомнил, ведь когда он вместе с сестрой и родителями уехал оттуда, он был ещё совсем маленьким. Жаль, потому что места эти красивы и запоминаются с первого взгляда. Село, основанное в 1863 году    на речке Калаус, ещё называлось Сладкие Копани, потому что в здешних колодцах была очень вкусная вода.

Въезд в село Дербетовка Ставропольского края

Сознательное детство Арнольда Никифорова началось в Оренбуржье, где он пошёл в Каширинскую среднюю школу в Чкаловской области. Но уже в 10 лет он с семьёй переезжает в Сталинград, до 1925 года бывший русским городом Царицыным на Волге, основанным как крепость в 1589 году царём Иваном Грозным. Здесь, на набережной огромной реки, на улицах довоенного Сталинграда и в его двориках Арнольд встречает своих друзей, учится в школе № 8. А ещё он играет на фортепьяно, как и его отец, и очень любит свою красивую маму, которая всегда ждёт его с сестрой из школы, чтобы накормить чем-нибудь вкусным. И, конечно, отца - хотя он его меньше видит дома, чем мать, но папу всегда так интересно слушать.

Арнольд (Арик) и Людмила (Мила) Никифоровы. 1934 год

У брата с сестрой было хорошее детство, крепкий, налаженный семейный быт и даже отдельная комната в родительской квартире на одной из старинных улиц Царицына-Сталинграда, недалеко от Волги. Семью не коснулись репрессии 1930-х годов. Но 22 июня 1941 года, когда Арнольду было 13 лет - а его отцу Михаилу в 1914 году тоже было 13! - на Советский Союз напала гитлеровская Германия. Началась Великая Отечественная война. Всё для фронта, всё для победы - этот призыв волновал всех сталинградцев, а фронт быстро и неумолимо приближался к ним самим. Подростки, в том числе и Арнольд с Людмилой, участвовали в рытье окопов и помогали перевозить раненых. Во второе военное лето, 17 июля 1942 года за город началось ожесточённое сражение. Немцы придавали ему огромное значение - помимо вызывающего названия в честь Сталина, Сталинград находился на крупнейшей водной артерии СССР, захват его позволил бы блокировать транспортное сообщение между центральными районами и Кавказом, создал бы плацдарм для дальнейшего наступления с целью захвата кавказских месторождений нефти. Тоннами сыпались на город бомбы и снаряды. Свет нельзя было зажигать вообще, и скоро уцелевшие жители фактически переселились в бомбоубежища. Осенью 1942 года тем, кто ещё помнил хоть что-то из Библии, могло показаться, что настал Апокалипсис. Город горел кварталами, целыми улицами. Свист и вой снарядов и бомб звучали непрерывно.

Довоенный Сталинград. Здание школы № 8 для мальчиков (разрушено, восстановлено в 1947 году)

Но в Сталинграде оставалось ещё немало жителей, которых по разным причинам не успели эвакуировать. И дети. Их было приказано собрать в школы по классам и спешно вывезти из города, пока предприятия и учреждения решали вопрос с их родителями. 17-летняя Людмила, учившаяся в выпускном классе, и 14-летний Арнольд во время эвакуации получили травму на всю жизнь[162]. Людмиле навсегда запомнилась жидкая полузастывшая болотная грязь, в которую они, уже большие девочки, пытались залезть, спрятаться от пулемётных очередей из пикировавших на колонну вражеских самолётов. Всю жизнь она вздрагивала, вспоминая об этом, не хотела говорить о войне и боялась ездить в метро - чтобы не обрушилось от бомбёжки. А Арнольд вообще чудом остался жив. Он на минуту отошёл от своих одноклассников в сторону, и в этот момент их начали бомбить. Арнольд упал на землю, закрыл голову. Бомбы взрывались рядом, его засыпало землёй, было очень страшно. А когда самолёты улетели и он смог подняться, увидел на месте, где только что был весь его класс, одну большую воронку... Не выжил никто, кроме него. Это оставило неизгладимый след, мальчик долго возвращался к нормальной жизни.

Школьники Арнольд и Людмила Никифоровы в Сталинграде

Но дети войны быстро взрослели. В эвакуации на Урале было трудно и голодно, Никифоровы потеряли всё имущество, зато семья вновь была вместе. Арнольд после лечения (в автобиографии 1946 года он упоминает, что из-за тяжёлого материального положения, а потом везде пишет, что по здоровью, вынужден был пропустить целый год учёбы[163]) стал опять ходить в школу. Только через год он перестал бояться, что внезапно начнётся вражеский налёт или стрельба. Погибших одноклассников не забыл никогда. О войне говорить не любил, но этот эпизод своим детям рассказал. В 1944 году Арнольда, вернувшегося из-за очередного перевода отца по службе вместе с семьёй в город его деда и прадеда Краснодар, приняли в комсомол. Интересно, рассказал ли Михаил Аркадьевич сыну хоть что-нибудь из истории своего отца или деда, когда-то живших в этом городе? Ведь всё, что было у их сына и внука в ранней юности, о чём он мог вспоминать и поведать Арнольду, было в прошлом, безвозвратно отрезано. Хотя в Краснодаре вполне могли в то время жить какие- то двоюродные братья и сёстры Михаила, с которыми он сохранил родственные связи, но сведений об этом нет.

Зато как же все Никифоровы вместе с соседями и всей страной радовались, когда 9 мая 1945 года было объявлено о долгожданной победе!

Арнольд Никифоров (слева) - выпускник средней школы - и его друзья. Июнь 1946 года

Фотография трёх товарищей, Арнольда Никифорова, Юрия Митирева и Виктора Протасова, сделана в Краснодаре 29 июня 1946 года, через 32 года и 10 дней после того, как дед Арнольда Аркадий Никифоров снялся там же, на улице Красной, и тоже перед началом самостоятельной жизни. И как же разительно отличаются юные дед и внук от Михаила Никифорова, в тяжёлый июнь 1919 года тоже решавшего, что ему, вчерашнему гимназисту, делать дальше.

Кончилась война, дети выросли, Арнольду, окончившему в 1944 году десятый класс краснодарской школы имени Инны Игнатовой (тоже № 8, как и в Сталинграде), пора было думать о выборе профессии, о своей дальнейшей судьбе. Его отец и мать не раз говорили детям, что только хорошее образование укажет им дорогу в жизни. И брат, и сестра Никифоровы захотели стать врачами. Наверное, Михаил Аркадьевич не раз им говорил, какая это нужная и важная, удивительная профессия - лечить, возвращать людям здоровье и жизнь. Да и нужны врачи всегда и везде. Людмила и Арнольд, несмотря на юный возраст, слишком много видели и слышали не о жизни, но о смерти. Теперь они будут спасать и лечить. Людмила первой уехала поступать в Хабаровск, в медицинский институт. Трудно сказать, почему именно туда, может, вслед за подругой. Или, скорее, потому, что там недолгое время в 1939-41 годах работал отец, а семья всегда следовала за своим главой, и значит, для Людмилы Хабаровск был знакомым городом.

Хабаровский медицинский институт в 1958 году

Арнольд в первое же послевоенное лето 1946 года уехал в Хабаровск и подал документы в мединститут, чтобы присоединиться к сестре - уже студентке IV курса Людмиле. Хабаровский государственный медицинский институт был создан на основании Постановления СНК РСФСР № 65 от 24 мая 1929 года. В соответствии с этим постановлением 7 декабря 1929 года Президиум краевого исполнительного комитета вынес решение о строительстве высших учебных заведений в г. Хабаровске, в том числе об открытии медицинского института. Институт разместился в двухэтажном здании бывшей средней школы им. В. И. Ленина, в котором до революции была женская гимназия (ныне второй учебный корпус). Верхний этаж был отведён под общежитие. К 1935 году было надстроено ещё 2 этажа, здание стало четырёхэтажным.

Профессорско-преподавательский состав мединститута в 1955 году (до 1956 года в институте был всего один, лечебно-профилактический факультет)

В архиве современного Дальневосточного медицинского университета сохранилось более чем 100-страничное личное дело студента Никифорова Арнольда Михайловича. Его зачётная книжка показывает, что Арнольд не был в учёбе среди лучших студентов. Но почти всё личное дело - это его рукописные дневники врачебной практики в разных больницах, и они настолько подробны, насыщены описаниями историй болезни, медицинских манипуляций, оснащения лечебных учреждений, что серьёзностью и прилежанием студента-медика нельзя не восхищаться. За практику у Никифорова всегда стоит оценка «отлично».

Хабаровск. Вид на ул. Карла Маркса (Муравьёва-Амурского), где в студенческом общежитии (д. 32) жил А. М. Никифоров. 1946 год

Первый день практики на втором курсе прошёл для студента «с интересом, так как он дал много нового» - этим новым было устройство «гнойной» и «чистой» операционных...[164] На нескольких страницах Арнольд подробно описывает сложную операцию у больного с раком желудка, рисует «дыхательную систему особой конструкции» для подачи кислорода. А через год студент Никифоров проходит практику уже в родильном доме Южно-Сахалинска, где живёт семья родителей. Так же тщательно он пишет о роженицах из двух закреплённых за ним палат, о том, как он делает обход «своим больным», расспрашивает, нет ли у них жалоб, и - конечно же, как принимает роды[165]. Знал бы он, что в этом же роддоме вскоре начнёт работать и его будущая жена, выпускница Омского мединститута Зоя Моисеева [64]!

Арнольд Никифоров в возрасте 21 года (январь 1949)

Записи в дневниках практики студента старших курсов становятся всё более деловыми и профессиональными, он ассистирует на многих операциях, лечит солдат в воинской части. Его экзаменационно-протокольный лист государственных экзаменов показывает, какая широкая специализация была у тогдашних выпускников мединститутов. Они должны были сдавать следующие предметы: внутренние, хирургические, инфекционные, детские болезни, акушерство и гинекологию, гигиену и, конечно, основы марксизма-ленинизма[166]. В 1951 году Арнольд Никифоров окончил лечебный факультет ХГМИ и «решением Государственной Экзаменационной комиссии от 2 июля 1951 года ему присвоена квалификация врача-лечебника»[167]. Молодой врач попросил о возможности работать в Южно-Сахалинске, где тогда по-прежнему жили старшие Никифоровы, и ему не отказали. Первая запись в его трудовой книжке датирована 23 августа 1953 года и звучит для вчерашнего студента совершенно неожиданно: «Принят на должность главврача онкологического диспансера»[168].

Арнольд Михайлович не просто стал врачом. С момента окончания мединститута и до пенсии он работал врачом-онкологом, боролся с одним из самых страшных и коварных человеческих врагов - раковыми опухолями, которые начинают расти и развиваться внутри организма по большей части без особенных симптомов, чтобы затем его погубить. Никакой фильм ужасов про инопланетян, захватывающих человеческие тела, не сравнится с этой реальной болезнью, до сих пор далёкой от поражения в той борьбе, которую с ней ведут миллионы врачей во всём мире. А в начале 1950-х годов врач-онколог в российской глубинке, на Дальнем Востоке был редким специалистом. У 23-летнего доктора в подчинении был областной онкологический диспансер, от него зависели многие судьбы. Особенно его, по-видимому, уже тогда интересовала ранняя диагностика раковых заболеваний. На поздних стадиях человека уже нельзя спасти, но если выявить болезнь как можно раньше, то шансы намного повышаются. И вскоре Арнольд Михайлович организует при диспансере специальное поликлиническое отделение, чтобы периодически осматривать как можно больше пациентов и вовремя диагностировать болезнь, становится его заведующим.

Врач-онколог А. М. Никифоров

Внимательный, интеллигентный, красивый и статный молодой доктор был, наверное, многим известен в Южно-Сахалинске. Не одна девушка на него заглядывалась и в Хабаровске, во время учёбы. Но никто из них не завладел мыслями Арнольда настолько, чтобы он принял решение жениться. Его отец и мать очень рано создали семью, но прожили вместе всю жизнь - и он хотел тоже встретить такую надёжную спутницу, мать его будущих детей. И вообще - как объяснить, почему приходит время, когда другой человек вдруг понравится, да так, что мысли не отвлечь и глаз не отвести? Именно так получилось у молодого врача Зои Моисеевой, тоже родившейся в 1928 году, тоже окончившей в 1951 году мединститут, только в Омске, и тоже приехавшей в Южно-Сахалинск лечить людей. Даже первая запись в трудовой книжке 23-летней Зои Петровны напоминает такую же у её ровесника Арнольда Михайловича: «Зачислена на должность главного санитарного врача санэпидстанции Южно-Сахалинского района»[169]. Где встретились два юных главных врача в 1952 году, на каком совещании или районной летучке, в каком коридоре или комнате, теперь никто не скажет. Но только Зоя, увидев Арнольда, просто застыла на месте и не то что сдвинуться, взгляда не могла отвести, таким красивым он ей показался. Арнольд тоже заметил симпатичную незнакомку, вытаращившую на него глаза, и подошёл познакомиться. Романтичная история их встречи стала семейным преданием.

Арнольд и Зоя Никифоровы

Свадьбу сыграли в самый Новый год, 1 января 1953 года, в Ново-Александровке, у родителей Арнольда, о чём в «книге записи актов гражданского состояния о браке за 1953 год января месяца 1 числа произведена соответствующая запись за № 1»[170]. Счастливая Зоя взяла по обычаю фамилию мужа - Никифорова. И долго не знала, как много основательный Арнольд перед свадьбой советовался с родителями, спрашивал их мнения о невесте, не ошибся ли он, не рано ли. Будет ли вчерашняя студентка и позавчерашняя девочка из крестьянской семьи, из омской деревни Черноозерье ему хорошей, любящей и понимающей женой? Но Зоя так безоглядно полюбила Арнольда, так уважала его родителей и понимала, в какую крепкую и интеллигентную семью она входит, что все сомнения быстро отпали. Да и она сама с её открытым девичьим лицом сильно понравилась Арнольду. Получилась красивая, любящая пара двух умных людей - семья.

ИСТОРИЯ РОДА ЗУБОВЫХ - МОИСЕЕВЫХ

...Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном...

М. В. Ломоносов

Сибирь. Огромная и до сих пор малонаселённая территория. Суровые условия и огромные природные богатства. Край безграничного простора и вековое место ссылки. Какие ещё образы возникают в сознании человека, произносящего это короткое, но завораживающее слово - Сибирь? Тем, чья жизнь непосредственно с ней не связана, скорее всего, мало что ещё придёт в голову, кроме этих стереотипных представлений. Столетиями они являлись знаковыми для Европейской России в обозначении той части страны, которая находилась от её столиц дальше, чем чужие земли западного мира. Но что ответят на это сибиряки? Те, у кого на действительно бескрайних сибирских просторах есть то единственное место, с которого для всех начинается жизнь, - их малая родина? Дом в деревне или городе, из которого тебя провожала в школу мать. Семейный стол, за которым по праздникам собирались гости. Погост, на котором могилы предков. Это не абстрактная точка на карте. Это семейная история, без которой не было бы никого из нас, и без знания которой мы обеднеем духовно. И стоит только ею заняться, как далёкие места становятся ближе, а забытые пращуры из глубины веков сами рассказывают о своей жизни, такой же значимой когда-то, как и наша собственная сейчас.

История освоения Сибири началась задолго до прихода туда казачьих отрядов и стрелецких полков Русского царства. Академик А. П. Окладников вообще считал Сибирь одним из центров антропогенеза, то есть формирования человека разумного. Приблизительно за 12000 лет до нашей эры на месте небольшой деревни Черноозерье в нынешнем Саргатском районе уже существовали стоянки людей позднего палеолита. В её окрестностях находится 17 археологических памятников, могильных курганов[171]. Именно в них были обнаружены уникальные находки, предметы искусства - пока единственные для палеолита Западной Сибири. Это остатки двух костяных диадем с зашлифованной лицевой поверхностью. В них просверлены сквозные отверстия для крепления к головному убору. По краям диадемы орнаментированы зигзагообразной линией. Великолепным образцом косторезного искусства является кинжал. Символы его древних костяных узоров, по мнению учёных, служили для охотников календарём. Этот древнейший календарь Сибири в три раза старше египетских пирамид. По нему древние люди могли определять наступление праздников и сезонов охоты, высчитывать даты рождения детей. Принадлежал он, по-видимому, вождю или колдуну и служил атрибутом власти[172]. Много веков прошло с тех пор.

Русские люди, первопроходцы и первопоселенцы российской Сибири, попадали в неё разными путями. В общероссийском масштабе этот процесс начался более четырёхсот лет назад, когда казачьи отряды Ермака и вслед за ними царские стрелецкие сотни покоряли этот край, даже тогда совсем не такой безлюдный, как кажется. В 1555 году правитель Сибирского ханства Едигер признал зависимость от Русского царства, однако обещанную дань платить в полном объёме не торопился. А вскоре потомок Чингиз-хана Кучум захватил власть, казнил Едигера и не только прекратил платить ясак[173], но и посылал своих воинов в походы вплоть до Перми, где они не на шутку потревожили владения купцов Строгановых. Те не замедлили отреагировать на угрозу себе и государству в целом и пригласили на защиту казачьи отряды под руководством выходца то ли с Волги, то ли с Дона, то ли с реки Чусовой[174] Ермака Тимофеевича с сотоварищами Иваном Кольцо, Никитой Паном, Богданом Брязгой. Ермак не ограничился укреплением русских поселений, но сам с дружиной из 500-800 человек в 1581 году отправился за Урал, во владения Кучума. Такие набеги были в обычае казаков - обычно они и не ставили никого об этом в известность, действуя по собственной инициативе. Так было и сейчас. Но именно с этого похода принято начинать историю освоения русскими Сибири. После нескольких сражений Кучум, вероятно, горько пожалел, что отправил лучших своих воинов в набег на Пермь - он был разбит, и Ермак занял «столицу» его ханства, Кашлык. Только после этого казаки известили о своих подвигах царя Ивана Грозного.

Стычки и сражения с местным татарским населением продолжались с переменным успехом. Товарищи Ермака погибали в них один за другим, а в 1585 году и его самого настиг трагический конец. Но присоединение Сибири уже ничто не могло остановить - на помощь оставшимся там казакам были посланы и другие «служилые люди», то есть войска Русского царства: стрельцы, казаки пешие и конные, казаки Литовского списка[175] и Черкасской сотни[176], позже - драгуны и рейтары[177].

Вслед за казаками и стрельцами потянулись крестьяне, кто добровольно, уповая на обилие земли, кто - по воле помещика или суда. Православная Церковь приложила немало усилий, чтобы поддержать неуклонное продвижение на Восток крещением местных народов. По трактам, по берегам рек возникали укреплённые поселения, от них тянулись новые нити - к деревням-станам (станцам). Не была исключением и огромная территория Западной Сибири. Плодородные земли нынешнего Саргатского района Омской области долго оставались «дикими», то есть свободными от хозяйственного освоения людьми, будь то коренное население или «пришлые». Хотя стоит заметить, что в XV веке в русских летописях местоположение «Сибирской земли» довольно чётко характеризуется именно районом по нижнему течению Тобола и среднему течению Иртыша. Изумительная природа этого края с её ковыльными равнинами, рощами вековых берёз, островками хвойного бора, множеством озёр, обширными лугами, конечно же, будила надежды у крестьян, желающих поселиться на новых землях и обрести наконец-то крепкое хозяйство. Но вечная красота таила и постоянную опасность. Прежде всего, сохранялась угроза нападения кочевых народов, особенно тех, кто ещё формально не признал владычества России. После основания Тобольска (1587) под его административную власть попали земли вверх по Иртышу, населённые в том числе аялынскими[178] татарами, чьи немногочисленные юрты располагались по реке Таре. Они приходили к озёрам и урочищам края на охоту и рыбную ловлю. Оседлых татарских селений в ту пору в нынешнем Саргатском районе практически не было, пашен тоже, и непосредственного вытеснения русскими коренного населения не произошло - невозделанной земли в Западной Сибири было достаточно.

Одними из самых первых, а по сибирским представлениям, древних тарских казачьих родов являются Зубовы, Красноусовы, Урлаповы - предки С. А. и Е. А. Никифоровых по материнской линии. Начать стоит с рода Красноусовых, поскольку с наибольшей вероятностью именно его представители пришли в Сибирь с отрядами Ермака или сразу после них, то есть были в рядах самых первых русских воинов и землепашцев этого края. Фамилия Красноусов явно образована от прозвища Красноус, то есть «красный ус». Можно предположить, что Красноусом прозвали человека с рыжими усами. Однако на Руси у слова «красный» было ещё значение «красивый». Красным могли прозвать и румяного человека. Существовало ещё одно, диалектное значение этого слова - «беспечный». Таким образом, прозвище, в состав которого входило слово «красный», могло указывать как на внешность, так и на характер человека. Красноус со временем получил фамилию Красноусов. По устным преданиям, все сибирские Красноусовы - из так называемых челдонов[179]. Их предки пришли «в челнах с Дона», то есть в отрядах Ермака. Но эта версия оспаривается исследователями[180] и принимается за народную легенду, хотя если сам Ермак происходил с Дона, оттуда же должны были быть и большинство его товарищей.

Представители сибирского рода Красноусовых встречаются в архивных документах с 1613 года - года утверждения династии Романовых на российском престоле, со времени, когда всего 18 лет прошло после основания князем-рюриковичем[181] Андреем Васильевичем Елецким города Тары.

Герб г. Тары

Герб г. Омска 1782 г.

Герб Тобольской губернии

С большой степенью вероятности можно утверждать, что Красноусовы (Фёдор Красноус [1810] и др.) пришли в Сибирь в конце XVI в. если не с Ермаком, то вместе с князем Елецким в числе московских, казанских стрельцов и польских казаков и построили город Тару. При воеводе Андрее Воейкове 20 августа 1598 года в Ирменском сражении[182] Красноусовы в рядах 400 казаков окончательно разгромили войска Кучума, взяли в плен его сыновей, жён и дочерей[183]. Сам Кучум опять сумел убежать, но вскоре погиб. Эта победа имела масштабные последствия: на верность русскому царю присягнули все без исключения западносибирские кочевые и оседлые племена. Сибирское ханство перестало существовать де-факто и де-юре, а через несколько лет, после смерти последнего сына Кучума - и номинально.

В росписи жалования за царскую службу тарским служивым людям государя царя и великого князя Михаила Фёдоровича всея Руси значится конный казак Петрушка Фёдоров Красноус [1809], которому дают 2 рубля за то, что «...он бился явственно, убил мужика, да двух мужиков ранил, под мужиком коня убил»[184]. Помимо Петрушки, в именной книге 1626 года «о раздаче жалования всякого звания служилым людям города Тарска» обнаруживаются ещё Ивашка и Козел Красноусовы[185]. Холостой Кирюшка Петров (возможно, сын Петрушки и внук Фёдора?) Красноусов[1808] в 1640 году зачисляется стрельцом на казачью службу в сотню Харламова на место бежавшего неизвестно куда Ямщикова Васьки[186]. С этого момента линия Красноусовых - прямых предков С. А. Никифорова - подтверждается документально. Согласно тарской Дозорной книге 1701 года, в деревне Усть-Ошинской[187], где в то время была Ильинская часовня, уже крепко хозяйствовал сын Кирилла Яков[1807] с семьёй: «...казачей сын Якушко Кирилов сын Красноусов сказался, родом де он, Якушко, тарчанин, казачей сын. У него дети Матюшка осми лет, Ивашко шти лет, Матюшка полугоду. Скота две лошади да корова. А пашни у него паханые, полторы десятины в поле, а в дву по тому ж. Да непаханой земли и пустоши девять десятин. В межах та ево пашня подле Оши реки, от Агалачю, от мысу, от чернова куста вверх по реке Оше, вкруг через валтов до баяраку Коюрлыбаш вышло ис-под бугра Алагача, по тот бугор вкруг валтов. Владеет по закладной Коурдацкой волости ясашного татарина Атуманая Буранчиева з 205-го году. И с той пахоты платит в казну великого Государя выдельной хлеб - пятой сноп. Сенных у него покосов около поль на сто копен. И по указу великого Государя платить ему, Якушку з детьми, за пахоту ево вместо выделу в казну великого Государя отсыпным хлебом: четь с полуосьминою ржи, овса то ж»[188].

Самый первый из известных предков рода Зубовых - тарский конный казак Иван Зубов[189][1802], предположительно родившийся в середине XVII в., а его сын Матвей[1801] в самом конце XVII в. уже проживал в деревне Свидерской (она же Зубова), которая была расположена над речкой Ошей[190]. Необходимо отметить, что по мере уменьшения военной опасности и сопротивления местных сибирских племён всё больше служивых людей, казаков оседали на земле, получали надел и постепенно становились по роду деятельности такими же крестьянами, как и другие поселенцы.

Фамилия Зубов относится к очень распространённому типу образованных от мирских имён-прозвищ или некалендарных имён. Традиция давать человеку индивидуальное прозвище в дополнение к имени, полученному при крещении, существовала у славян издревле. Эту роль часто выполняли древние наименования, образованные в соответствии с языческой традицией иносказательного обращения к людям. Так, человека могли звать по части его тела - Лоб, Губа, Голова. В ряду подобных имён бытовали в старину и прозвища, образованные при помощи различных суффиксов от слова «зуб». Вероятно, ими награждали когда-то людей с крепкими, болышими зубами, но могли так на звать и насмешливого спорщика, которому «на голодный зуб не попадайся». Так и родоначальник фамилии Зубовых мог получить мирское имя Зуб за внешность, силу и крепкое здоровье или за какие-то черты своего характера.

Фрагмент карты 1780 года с местоположением деревни Зубова

Первые фамилии поначалу обозначали отчество, принадлежность к роду, что передавалось при помощи определённых суффиксов. При образовании фамилии Зубов использовался русский суффикс -ов, поэтому первые носители фамилии были просто детьми некоего Зуба. Оформляться такие фамилии начали уже с XVI в. в поземельных переписных книгах («писцовых книгах») податного населения, где, согласно царским указам, требовалось учитывать лиц мужского пола по именам, с именем или прозвищем отца. В исторических документах упоминается несколько дворянских и графских родов Зубовых, известных приблизительно с XV века. Так, род Зубовых записан в родословных книгах Вологодской (там была Зубова волость, откуда по преданию и пришли первые Зубовы в Сибирь)[191], Нижегородской, Санкт-Петербургской и Ковенской губерний. «С известной долей осторожности, можно предположить, что фамилии с основой «зуб» были достаточно широко распространены на территории Русского Севера. В пользу этого предположения говорят наименования населённых пунктов, упоминание фамилии Зубовых в переписных книгах и документах XVII века, в частности, в Вологодской области. <...> Первый сибирский предок нашего рода Зубовых переселился из-под Великого Устюга в Сибирь и «встал в пашню» во владениях Тобольского архиерейского дома после 1637 года»[192]. Крестьяне Зубовы могли быть переведены перед переселением в Сибирь в казаки и присланы на рубеже XVI-XVII вв. в Сибирь в составе первых воинских отрядов. Но это прозвище было чрезвычайно распространено и среди исконных казаков, поэтому первые Зубовы могли прийти в Сибирь и с Волги, Дона или Урала.

Жил Матвей Иванов Зубов [1801] в 1701 году в Свидерской-Зубовой вместе с двухлетним сыном Дмитрием[1752] (Митькой), пашни и сенных покосов у него не было, в отличие от остальных трёх семей Зубовых в этой деревне, но все они, вероятно, были друг с другом в какой-то степени родства. Рыбу, как и другие жители деревни, ловил Матвей на озере Каюрлинском[193]. В 1747 году семья уже почти 50-летнего Дмитрия Матвеева Зубова по-прежнему проживает в той же деревне Зубова Ложникова погоста вместе с семьёй родного брата Степана[1751]. За это время у Дмитрия и его жены Арины Семёновой [1753] (дочери некоего Семёна[1803]) родились сыновья: Яков[1646], Борис[1649], Степан[1653] и Михаил[1651]. У брата Дмитрия Степана тоже появились дети: Осип [1639] и Ларион[194][1641]. Глава семьи Дмитрий умер в 1759 году, ещё раньше ушёл в мир иной его брат Степан. А средний сын Дмитрия Степан Зубов[1653] к 1762 году уже женат на 25-летней Параскеве Матвеевой [1654] (дочери некоего Матвея [1754]). Именно им было суждено покинуть родную деревню первопоселенцев Зубовых, Свидерских, Телятниковых и др. и переехать на новое место, в село Карасукское - вероятно, с целью обзавестись более крепким крестьянским хозяйством, пашней и покосами.

Запись о братьях Зубовых и их детях в ревизской сказке 1762 года[195]

В 1701 году основную часть всё ещё немногочисленного русского населения в Сибири по-прежнему составляли служилые люди. Крестьян было мало, и проживали они в основном в Аевской, Бергамакской и Такмыкской слободах Тарского уезда. По-настоящему осваивать этот край стали после 1716 года, с начала постройки основного рубежа российского присутствия в Западной Сибири - Омской крепости. Для её сухопутной связи с Тарой, первым русским поселением в современной Омской области (1594), которое располагалось почти на 300 вёрст севернее, стали прокладывать дороги, и основной тракт проходил по восточному берегу Иртыша. Там и возник ряд укреплённых деревень: Бе(и?)теинская, Крутиха, Серебренная, Пустынная и другие. Многие названия-топонимы говорят сами за себя. Тарский уезд поставлял тогда в Центральную Россию в виде дани-ясака в основном пушнину, особенно ценился мех бобра и соболя. Но русские переселенцы приносили с собой в эти края главное - хлебопашество, сельскохозяйственную обработку земли, оседлый образ жизни.

«В правительственных кругах России в XVIII веке бытовало мнение, что источник силы и богатства государства - в густоте и многочисленности населения. Поскольку жители империи были размещены неравномерно и существовали малонаселённые районы, то, по мысли государственных чиновников, следовало колонизовать эти территории с целью увеличения доходов казны и укрепления обороны окраин. Осуществлять же подобные мероприятия следовало «без лишнего казённого расходования»»[196]. В 1753 году вышел указ, положивший официальное начало представлениям о Сибири как месте ссылки: ею отныне могла быть заменена смертная казнь[197]. А в 1760 году появился указ «О приёме в Сибирь на поселение от помещиков, дворцовых, синодальных, монастырских, купеческих и государственных крестьян с зачётом их за рекруты и о платеже из казны за жён и детей обоего пола тех отправляемых крестьян по наречённой в сем указе цене»[198]. В этом документе было предложено простое решение сразу нескольких задач: и необходимости заселения новых земель, и обеспечения их рабочей силой, и избавления владельца от чем-то неугодных крестьян, да ещё с зачётом их как рекрутов с выплатой компенсации за жён и детей! Ссылка на каторгу или на вечное поселение в Сибирь (после битья кнутом) становится заурядным делом, и наказывали так за самые различные провинности: за «худые слова» в адрес помещика, за мелкое воровство, за плохое поведение и т. п. Крестьянин мог даже ничем не вызвать недовольства, его владелец просто пытался заработать быстрые деньги на его многодетной семье. Часто ссылались люди пожилые, немощные и совершенно непригодные к хлебопашеству или иным работам. Женщин было меньше, чем мужчин.

В 1759 году по всей Тобольской губернии был объявлен указ генерал-губернатора Ф. И. Соймонова о разрешении переселяться в Абацкую степь[199]. В 1764 году из Омской крепости донесли, что для дальнейшего освоения Абацкой степи «с прошлого 1763 года по указу правительственного Сената от Тюкалинского до Тантуровского станца началось расселение прибывающих в новые деревни посельщиков»[200]. Больше всего желающих объявилось в Тарском уезде. Группами селяне переезжали на соседние свободные участки, с которыми они были хорошо знакомы. Более смелые отважились отправиться южнее Большой речки. В 1762 году сообщалось, что такмыцкие мужики основывают деревни на реках Ингалы, Карасук и у озера Могильного[201]. Однако в переписи 1762 года новых деревень в этих местах ещё не зарегистрировано, так как заселение и возведение домов шло медленно[202]. Потомки тарских казаков очень осмотрительно относились к переселениям. Они переезжали, лишь твёрдо убедившись, что труд на новых землях будет давать более значительные результаты с выгодой для себя и детей. И хотя на это шли наиболее сильные, решительные, инициативные и трудолюбивые люди, но и у них распашка участков, постройка жилищ и переезд на новое место занимали несколько лет. Степан и Прасковья Зубовы поселились в селе Карасукском[203], а ревизия, проведённая в 1782 году, констатирует, что к этому времени в семье уже росли две дочки (Степанида[1428] и Дарья[1431]) и два сына (Дмитрий[1433] и Пётр[1429])[204].

Переселение в Сибирь никогда не носило массового характера, но миграция из Европейской России и Урала не прекращалась. Прибывающие зимой размещались по старым деревням, а с весны 1764 года началось освоение земель, отведённых для новых селений. В документах военно-походной канцелярии командующего Сибирскими укреплёнными линиями генерал-майора Х. Х. Киндермана сохранилась опись с детально произведёнными описаниями урочищ, при которых будут образованы новые деревни-станцы. Отмечалось, что от Тюкалинской слободы до деревни Крупянки по Абацкой степи для учреждения почтовой дороги будут поселены присылаемые из Великороссии посельщики во вновь образованные деревни - почтовые и ямские станцы. На каждую семью будут отведены 15 десятин пахотной земли, а сенных покосов по 150 копен[205]. И по линии почтового тракта были запроектированы для поселения деревни: Баженовская, Нагибинская, Посельско-Саргатская, Крупянская, Нижнеомская, Еланская.

Переселенцы из Курской губернии. К.А. Трутовский. 1864

Осенью 1764 года по первому снегу в район озера Жилого пришла партия высланных из европейской части России крестьян. Среди них находились и предки С. А. Никифорова по материнской линии, и, в отличие от практически «чистокровно» казачьего рода Зубовых-Красноусовых, ими были потомственные крестьяне-землепашцы Моисеевы-Гусевы. То были выходцы из Московской, Новгородской, Белогорской, Казанской, Воронежской и Нижегородской губерний. Как показывает анализ метрических записей Димитриевской церкви села Битеинского с 1764 по 1767 год, у переселенцев были фамилии Тимофеевых, Иваниных, Никоновых, Тисаревых, Трофимовых, Милицыных, Кирилловых, Алексеевых, Гадаловых, Меркуловых, Архиповых, Гусевых, Поскребышевых, Моисеевых, Бахиных и др. Все они поселились во вновь образованной деревне с названием Баженовская (Баженова) и были зачислены в подушный оклад[206], то есть обложены податью, но только с 7 июля 1768 года. К 1782 году из 15-ти ранее известных по метрикам поселенческих семейств в деревне Баженовой остались только 7, но добавилось много новых. Среди них мы находим и холостого в то время 25-летнего Николая Моисеева[1773] (род. 1739)[207]. Документы по его родительской семье и пути миграции найти не удалось.

Фрагмент записи о вновь образованной деревне Баженовой на озере Жилом[208]

 По сводке, составленной в марте 1767 года, в селениях, где размещались ссыльные «в счёт рекрутов», находилось[209]:

Местоположение деревни Баженовой на карте 1784 года

После расставания с «отчиной», длинной и тяжёлой дороги непросто жилось поселенцам и на новом необжитом месте. Деньги, которые отпускала им казна на устройство, разворовывались офицерами-смотрителями. В 1767 году староста деревни Баженовой Дубровин, вконец отчаявшись, подал от имени жителей жалобу на поручика Колмакова, который «чинил им многие обиды и притеснения», и привёл немаленькую сумму, незаконно удержанную с посельщиков - 126 рублей 44 копейки за три года[210]. Битьё плетьми, всяческие поборы, взяточничество, казнокрадство - такие «методы управления» были в то время со стороны офицеров-смотрителей крестьянских деревень не такой уж редкостью. Всё это ставило поселенцев в крайне тяжёлое положение, подрывало неустроенное хозяйство, губило лошадей и домашний скот - если он, конечно, был... Поселенцы и их жёны обязаны были исполнять всю работу по дому у смотрителя: пахать его огород, ловить рыбу к его столу, прясть, шить, мыть и т. д. Случившийся зимой 1765 года голод ещё больше ухудшил положение первопоселенцев в Баженовой.

Но жизнь шла своим чередом, для её продолжения и для выживания вообще молодёжи надо было создавать семьи. 8 июля 1767 года в церкви села Битеинское (в Баженовой храма ещё не было) первым браком венчается 28-летний Николай Моисеев[1773] с 20-летней девицей Анисьей (имя перепутано дьячком, далее в ревизиях - Агафья) Максимовой Гусевой[211][1772].

Фрагмент метрической книги Свято- Димитриевской церкви села Битеинское за 1767 год с записью

Родительская семья Агафьи во главе с Максимом Петровым Гусевым [1812] и женой его Дарьей Алексеевой[1813] (в девичестве Алёшиной)[212] также поселилась в Баженовой. Они прибыли из деревни Бутырки Воронежской (позже - Рязанской) губернии города Решска (современный Ряжск), Дарья вышла замуж из села Ивановского Алёшинского стана. Те земли принадлежали семье помещиков Ознобишиных, в частности, Петру Михайловичу Ознобишину, поручику лейб-гвардии Преображенского полка[213]. Ознобишины - старинный польско-русский дворянский род, Пётр (род. 1712) представлял его двенадцатое колено, 11 июня 1766 года ему было пожаловано имение в Ряжском уезде, из которого, вероятно, и была отправлена в Сибирь семья Максима Гусева. А к своим владениям в 1775 году Ознобишин прикупил ещё поместье П. Г. Шишкина в Диком Поле, тоже под Ряжском. Впрочем, если бы Гусевы не оказались в Сибири, вряд ли сохранилась бы возможность так точно реконструировать родословное древо семьи Моисеевых - ведь только в Сибири бывших крепостных начали писать с отчествами и «прозвищами», то есть фамилиями. Возможно, что сам Николай Моисеев крепостным и не был, а был монастырским или черносошным (государственным) крестьянином. Таких уже с XVI века пытались записывать с фамилиями и в Европейской России. К сожалению, отчество Николая в архивных записях отсутствует.

К 1782 году семья Николая и Агафьи Моисеевых уже насчитывала трёх детей: двух старших девочек и сына Евдокима [1684] (род. 31.07.1776)[214]. Ещё двое детей, Иван[1679] и Федосья[1680], умерли в младенчестве[215], что было по тем временам скорее обыденностью, чем исключением. В это время, по ревизии 1782 года, в Баженовой проживало 404 мужских и 386 женских «душ».

Само название деревни, по легенде, произошло от фамилии некоего охотника-рыбака Баженова, поселившегося в этих местах давным-давно. Старожилы рассказывали, будто этот Баженов промышлял рыбной ловлей, жил в землянке, вырытой на крутом склоне Галкиной горы[216]. По другим источникам, первого жителя этих мест звали Прокопий Баженов, который некогда на высоком южном берегу озера построил добротное охотничье зимовье. Так это или нет, но, по мнению исследовательницы демографических процессов в Сибири Н. В. Кабаковой, среди жителей Баженовой изначально преобладали ссыльные крестьяне[217], что подтверждает история рода Моисеевых. В прилегающих к озеру лесах водились лоси, косули, зайцы, лисы, волки, барсуки, из пернатых - тетерева, куропатки, рябчики и др. В озере было полно рыбы - жёлтого карася. Вскоре на берегу, услышав про охотничье и рыбное изобилие, обосновались и другие люди, но уже на постоянное проживание. И через два года было зарегистрировано селение с названием Баженово (Баженова), а озеро стало именоваться Жилым[218]. Рыболовством баженовцы активно занимались и дальше. Воду для питья тоже поначалу брали из озёр Жилого и Истюшкина.

За прошедшие до 1782 года 18 лет с начала истории деревни Баженовой произошли большие изменения как в Западной Сибири в целом, так и на территории нынешнего Саргатского района. Почти одновременно с образованием Баженовой недалеко от неё возникли ещё 2 поселения: Нагибино и Посельско-Сар гатское. Затем появились деревни Аксеново, Интенис, Карманово, Индеры и другие. В 1817 году в районе было уже 22 селения, а в них 2910 душ[219]. Ссыльные посельщики, «старожильные» крестьяне-переселенцы, переехавшие из других деревень и сёл, немало потрудились, чтобы освоить и распахать некогда дикие места, потеснить лес и раскорчевать участки пашен. Надо сказать, основатели деревень выбирали хорошие места для поселения, строили крепкие жилища, укрывающие от суровых зим, поднимали хозяйство и даже находили время для украшения своих домов. Среди таких трудолюбивых баженовских крестьян была и большая семья Николая Моисеева. Особо зажиточными Моисеевы, пожалуй, никогда не стали - уж очень много в каждом поколении рождалось детей, но все они неустанно занимались крестьянским делом, плели свою семейную историю и историю своего рода.

В описаниях хлебопашества в Тарском уезде 1790 и 1803 годов землемер Василий Филимонов не только дал подробное описание повседневных забот поселенцев, но не скрыл и своего восхищения крестьянками: «Пашут землю сохами на лошадях по два раза, а боронят боронами с железными и деревянными зубьями. Пашут на три поля, которые называются озимое, яровое и паровое, <...> Пашут некоторые семьи от 5-ти, а другие и до 25-ти десятин, <...> Лошадей имеют от 5-ти и до 30 и более, рогатого скота от 5 до 25, овец от 5 до 40, свиней от 5 до 15. Женщины так же недурны, упражняются в летнее время вообще с мужчинами на жатве хлеба и в уборке оного с поля, а также и сено приготовляют, упражняются в сажании и собрании огородных овощей»[220].

Обустраивались крестьяне основательно и надолго. Поколениями жили в одном селе, роднясь друг с другом. Свой дом, своё хозяйство, достаток - таков был простой и ясный идеал, к которому стремились все. «Первоначально строили небольшие курные избушки, потом возводили вошедшие в обычай двух- или трёхкамерные дома. На другой стороне уличной линии - амбар. Между домом и амбаром ворота и заплоты. В глубине усадьбы - сараи, хлева, завозня, пригоны для содержания скота, сенник и другие подсобные помещения»[221]. В избе особое место занимала глинобитная русская печь-кормилица.

Дом семьи Мамонтовых - один из старейших в Сибири. В похожих избах жили первые известные предки Зубовых, Моисеевых, Красноусовых, Неждановых...

Усадьба зажиточного крестьянина XVIII в.

Одежда строго делилась на повседневную и нарядную, у большинства крестьян была неброской, но удобной и тёплой. Хотя, конечно, были и в их среде доморощенные щёголи и щеголихи, подчёркивавшие так свой достаток: «Которые побогаче, те носят в праздник зипуны из иностранных сукон, а скудные из серого и чёрного сукна домотканных, а в будни все вообще сермяжные из ниток и шерсти домотканные. Зимой носят овчинные шубы такова ж покроя, праздничные крытые лаковыми ж сукнами и опушены бобром сибирским или выдрою, а в будни вообще ходят в овчинных нагольных шубах, подпоясываются в праздники зажиточные шёлковыми разноцветными кушаками, а в будни все вообще домотканными шерстяными пёстрыми кушаками. <...> Женщины, кои побогаче, носят сарафаны гранитуровые и тафтяные, с шёлковыми на переде кружевами и до подолу пуговицами серебряными и маржанными, а которые помоложе, носят ис тех же материй шушуны и юбки, а скудные в китайчатых кумачовых и вахтовых. В будни же вообще в сарафанах холщовых, крашенных дубом и сандалом...»[222] Учитывая, что почти весь такой гардероб изготавливался «на дому», у крестьянских женщин и девушек явно не было времени сидеть без дела, да и у мужчин-обувщиков работы хватало.

Моисеевы, Зубовы и сотни других семей заботились о продолжении своего рода. Уникальная сохранность церковных метрических книг в Сибири даёт возможность проследить генеалогию крестьян до мелочей, учитывая, что жён и мужей они обычно находили в пределах своего села и - хотя редко - в соседних. Так, женой Дмитрия Стефанова Зубова[223][1433] становится жительница деревни Черноозёрной Анна Иванова Калашникова[224][1434], дочь Ивана Петрова Калашникова[225][1655], семья которого также в числе первых поселенцев приехала в деревню Чередовую Знаменского погоста, самому Ивану было тогда 20 лет. Потом он осел в деревне Черноозёрной, возможно, после женитьбы на некой Анастасии Ивановой [1656] (дочери некоего Ивана[1756])[226]. Этот род происходил от служилых людей, а фамилия Калашников образовалась от прозвища Калашник, то есть пекарь, продавец калачей. Она ведёт свою историю из центральных областей русского государства и тоже входит в число старинных русских фамилий, образованных от мирского имени родоначальника. Надо сказать, что державшие лавки в калашных рядах были всегда довольно состоятельной прослойкой городского общества. Уже в XVII веке эта фамилия бытовала и в среде урало-сибирского казачества: «Служилые люди Калашниковы на Верхотурье были калачниками и пряничниками; на Таре Калашниковы больше проявили себя на военно-дипломатическом поприще. Один из них, конный казак Влас, не раз ездил к калмыцким тайшам с предложением мирной торговли. Деятельность его была, по всей вероятности, успешной, если дослужился он в 1626 году уже до звания атамана»[227].

Фрагмент генеральной карты Западной Сибири 1848 года с земскими трактами

К 1795 году у Дмитрия и Анны Зубовых уже родились по крайней мере два сына: Перфил[1061] (1793, Порфирий)[228] и Савва (Савелий) [1059]. Может быть, именно тогда семья Зубовых и переселилась в соседнюю деревню Черноозёрную, хотя официально (по ревизиям) они числились жителями села Карасукского (Карасук). Крестьяне рода Зубовых, как и другие в эти времена, жили сельской общиной (миром), которая регулировала всю их жизнедеятельность, заботилась в первую очередь о платёжеспособности дворов. Все основные трудоёмкие работы жители деревни проводили сообща: это и раскорчёвка леса, огораживание пастбищ, осушение болотистых мест, чистка лугов. Сенокосы, пастбища и леса были в совместном пользовании общинников, а пахотные земли систематически перераспределяли по числу мужских душ. С 1800 года существовала официальная 15-десятинная норма надела на одну ревизскую мужскую душу. Надельные земли в сельских сообществах крестьян-старожилов считались наследственными, оставшимися от дедов. Не имея ни актов, ни «крепостей» на право владения, крестьянин тем не менее мог заложить землю, продать, подарить. Общинники сообща принимали участие в решении возникающих земельных вопросов.

Своё название деревня Черноозёрная (Черноозёрская, Черноозерье), расположенная в 3-х километрах от реки Иртыш на левом берегу, получила от небольшого Чёрного озера, вокруг которого выстроились её улицы. Есть предположение, что, когда первые переселенцы, потомки тарских казаков, в XVIII веке пришли к озеру, вода в нём поначалу им не понравилась - очень тёмная. Но пригляделись люди - и поняли: вода была кристально прозрачна и чиста, тёмный же цвет ей придавала листва на дне озера. Берега водоёма густо поросли красивыми ивами, листья которых осенью опадали в воду, лежали там до весны и чернели. Вода из-за этого будто бы и выглядела тёмной. Поселенцы, недолго думая, назвали озеро Чёрным. Особая же прозрачность воды могла быть связана с тем, что её цветению противодействовали антибактериальные вещества, которые содержались в листьях и древесине ивы.

Фрагмент современной карты с местоположением деревни Черноозёрной

Многие жители Баженовой, Карасукского, Черноозёрной прирабатывали на обслуживании Сибирского тракта, южная ветка которого - Коммерческая - проходила через деревню от Тюкалинской слободы через село Саргатское на деревню Пустынную. В то время, до постройки Транссибирской железной дороги, Сибирский тракт был единственным путём сообщения Европейской России с Сибирью. По нему шло всё товарное и почтовое движение, провозились купеческие грузы, шли вольные переселенцы, воинские команды, этапировались ссыльные. Его стратегическое значение уже в то время требовало серьёзного обслуживания и обустройства. Силами преимущественно местного населения расчищались просеки, спрямлялись участки дороги, расширялось дорожное полотно, по краям которого вырывались канавы с наружным высоким валом. Такие повинности для крестьян были обязательными, отвлекали от своих хозяйственных забот, однако уже к началу XIX века, когда по тракту пошло больше купеческих грузов, его обслуживание, как и занятие ямщицким промыслом, стало выгодным делом и таким оставалось вплоть до постройки железной дороги. По семейному преданию, крестьяне Зубовы тоже прирабатывали извозом.

Не отставали от них и Моисеевы в Баженовой. Растущее хозяйство требовало работников и кормило их, прибавление в семье происходило почти каждый год. К 1795 году в семье уже 56-летнего, но крепкого Николая Моисеева число «душ» заметно увеличилось: помимо старших детей, 19-летнего Евдокима, Агафьи[1677], уже вышедшей замуж и покинувшей отчий дом, и Анны [1678], в семье подрастали 12-летняя Софья[1681], 10-летний Архип [1735] и появившийся всего год назад маленький Матвей[1733][229].

А 1 февраля 1797 года возмужавший Евдоким венчается уже в местной деревянной церкви волостного села Баженово с дочерью Тимофея Яковлева[1774] и Евдокии Афанасьевой[1775] (в девичестве Васильевой) Горбуновых девицей Анисьей Тимофеевой Горбуновой[230][1685], и 30 марта 1799 года у них рождается сын Ефим Евдокимов Моисеев [1471]. На его крещении восприемниками выступают Матвей Гусев и дочь Тимофея Горбунова Татьяна[231]. Многодетный, как и Моисеевы, род Горбуновых происходит из деревни Васильевки (помещика Алексея Григорьева) Лухманского стана, что недалеко от старинного города Гороховца Московской губернии. Вероятно, один из первых представителей этого рода имел физический недостаток - горб, откуда и пошло прозвище «горбун», затем ставшее фамилией. Тимофея Горбунова с женой Евдокией выслали в Баженово в то же время, что и Гусевых с Николаем Моисеевым[232].

В 1806 году глава семейства Николай Моисеев умирает в почтенном возрасте, и вся тяжесть по содержанию близких ложится на плечи его взрослого сына Евдокима. На его попечении теперь были младшие братья Архип и Матвей, мать, жена и два их собственных сына[233]. К 1813-17 годам младшие братья Моисеевы уже заводят свои семьи, а у Евдокима рождаются сын Степан[1580] и дочери Акулина[1465], Клеопатра (Ксения)[1466], Прасковья [1468], Ксения[1469] и Дарья[1470]. Мать Евдокима Агафья, которой уже за 70 лет, до своей смерти в феврале 1826 года, видимо, будет жить вместе со старшим сыном[234].

По решению «мирских приговоров» в российских деревнях и сёлах устанавливалась очередь исполнения рекрутской повинности. Набору подлежали крестьяне от 19 до 35 лет. До 1793 года срок службы был пожизненным, в 1793 году он сократился до 25 лет, а с 1834 года стали служить по 20 лет. Но всё равно по уходившим в рекруты в деревнях плакали, как по мёртвым. Обычно в течение года надо было набрать 5-7 рекрутов с 1000 человек податного мужского населения. До крестьянской общины доводилось количество требуемых рекрутов, а община сама решала, кого послать. Вместо себя можно было «нанять» другого человека, хотя стоило это не менее 500 рублей. Это были очень большие деньги для обычной крестьянской семьи. В рекрутских списках 1829 года мы обнаруживаем, что в семье Дмитрия Степанова Зубова вместо его 22-летнего сына Перфила[1061] в 1816 году сдан «наёмщик крестьянин Илья Телятников», который и зачтён по рекрутской повинности[235]. Этот факт сам по себе указывает на благосостояние семьи Зубовых. На такое решение могла повлиять свадьба Перфила, венчание произошло 7 февраля 1816 года в Троицкой церкви села Карасукского[236]. Его женой стала Фёкла Петрова Урлапова[1062].

Фрагмент метрической книги 1816 года с записью о венчании Перфила Зубова

Род Урлаповых, как и Зубовых-Красноусовых, происходит из тарских казаков Литовской сотни. Их предки неоднократно могли пересечься между собой или хотя бы знали друг друга. Первый из известных Урлаповых - тарский казак Василий [1805], который предположительно родился не позднее середины XVII века[237]. В 1701 году Урлапов Никита (Микитка) Васильев[1804] проживал в той же деревне Усть-Ошинской (Устешинской), что и сын Кирилла Красноусова Яков, имел двух сыновей (Мишку [1758] и Ивашку [1757]). В его хозяйстве было 2 лошади, корова, полторы десятины пашни. Владел он землёй исстари, что свидетельствует о том, что и Урлаповы принадлежат к первопоселенцам Сибири[238]. Но, как отмечалось, служилые Литовской сотни могли происходить и из пленных Ливонской войны, посланных осваивать Сибирь.

Фамилия Урлапов даёт множество вариантов своего происхождения: в 50% случаев она имеет русские корни, в 5% - украинские, в 10% - белорусские. В 30% случаев она приходит из языков народов России: татарского, мордовского, башкирского, бурятского и т. д. Тогда фамилия Урлапов могла быть образована от татарского мужского имени Урлап, которое восходит к слову «урлау» - воровать, красть, хищение, кража. Не исключено и её коми-пермяцкое происхождение. Некоторые местные фамилии коми-пермяков указывают на наличие в прошлом языческих имён прозвищного происхождения: Урлапов (ур 'лапа', 'беличья лапа'). В 5% случаев эта фамилия происходит из болгарского или сербского языков[239]. В дошедших до наших дней источниках её представители встречаются среди знатных людей русского псковского духовенства в XV-XVI вв., её же могли носить их дружинники. Имя Урлап носил, например, легендарный основатель Тамбова.

Потомки Никиты Урлапова также продолжали жить в деревне Усть-Ошинской (Устешинской) Знаменского погоста, пока Иван Михайлов Урлапов[240] [1659], дед Фёклы Петровой, не переехал в 1760-х годах в деревню Черноозёрную[241]. А Данила Евсеев Красноусов[1668][242] - внук Якова Красноусова - переселяется из той же деревни Устешинской в Черноозёрную лишь в 1807 году по указу земского суда вместе с многочисленными семьями других крестьян Аевской и Бутаковской волостей. Его сын Пётр [1448] уже был женат на Агафье[1447], и в их семье росли сыновья Степан [1321] и Иван[243][1070], а в 1820 году родился сын Ефим[244][1066]. К 1829 году и у Перфила Зубова и его жены Фёклы уже появились три сына (Иван [554], Иван 2-й [561] и Павел [567]) и три дочери: Пелагея[558], Евдокия[560], Ненила[564], не считая умерших детей в младенчестве. Всего в семье Перфила родилось не менее 14 детей, выжило не более шести. Многодетными оказались только два сына: Василий[891] (10 детей) и Михаил-младший[575] (13 детей)... Поддерживали родственные связи семьи Красноусовых и Урлаповых и дальше. Так, девица (т. е. оставшаяся незамужней, но уже в годах) Ирина Тимофеевна Урлапова особенно часто становилась крёстной матерью младенцам Красноусовых и, быть может, таким образом реализовывала не только родственные, но и материнские чувства. А вот дочь Перфила Зубова Ненила в 18 лет родила сына Ивана[180] (1853) вне брака. Это должно было стать для девицы в родной деревне бесчестьем, хотя - насколько, в действительности сказать сложно: несмотря на все чтимые церковные заповеди, грехов у российских крестьян было немало. Ненила, вероятно, отличалась особой красотой, имела хорошее приданое или другие привлекательные качества, потому что в 1858 году она всё-таки выходит замуж за Ивана Чернова[565], на пять лет её старше. Впрочем, не исключено, что это и был отец её внебрачного первенца, тоже Ивана, по каким-то причинам не женившийся на ней ранее.

В ревизии того же 1858 года указано, что семейство 63-летнего Перфила Дмитриева Зубова (его отец Дмитрий Стефанов Зубов умер в 1842 году, жены Фёклы Петровой уже тоже не было в живых) состоит из «детей»: Ивана-старшего[554], которому исполнился уже 41 год, Василия[891] с женой и сыном, Михаила-старшего[571] с женой и Михаила-младшего[575]. Ещё один сын Иван[561] умер в 1857 году, оставив после себя бездетную жену[562], которая тоже жила в семье Перфила, пока вновь не вышла замуж за односельчанина Тимофея Телятникова[563]. Кроме того, в семье проживала и 62-летняя жена умершего родного брата Перфила Савина[245][1060]. Как видно из этого красноречивого перечня членов большой семьи, родные заботились друг о друге, не оставляли в беде, жили вместе, что было в сибирской деревне, наверное, необходимым условием для выживания. Крестьянская семья вообще воспринималась окружающими прежде всего как родственный, поколенчески нераздельный, а не только чисто супружеский союз. Были ли такие семьи дружными, сказать трудно, но суровые условия жизни требовали сплочённости, хотя не исключали и грубых патриархальных нравов и обычаев. Н. В. Кабакова бесстрастно пишет об этом: «Можно говорить о том, что поскольку крестьянская семья во многом зависела от производственного процесса, то и сами семейные отношения нередко покоились не на эмоциональной привязанности, а на производственной зависимости, господстве и подчинении. Ведь мысль о хлебе насущном в буквальном смысле пронизывала всю крестьянскую жизнь»[246].

Ничего примечательного не было в том, что в одной семье могли быть два и больше ребёнка с одним именем: при крещении обычно нарекали по имени святого, на день которого приходилось рождение или крещение. У брата Петра Даниловича Красноусова Андрея[1452] 5 января 1803 года родилась первая дочка, назвали её Меланией [1083]. А через год почти день в день, 4 января 1804 года у неё появилась сестрёнка - Мелания-младшая[1084]. Через неделю смерть унесла старшую Меланию, а ещё через год в том же возрасте умерла и Мелания-младшая... Зато братья Михаилы Зубовы выжили оба, женились. И пошли рождаться дети, отцов которых в метриках можно различить только по именам их жён. Для выяснения родственных связей одноимённые дети в семье - сплошная головоломка, хотя, надо отметить, обычно имена повторялись не более двух раз, редко три.

Черноозёрская долго оставалась деревней, но была достаточно перспективной для проживания, с расширяющейся инфраструктурой. Все дома были расположены вдоль озера Чёрного и прилегающей к нему территории. Со временем улицы деревни почти добрались до большого озера Инберень, расположенного восточнее. В 1869 году в ставшем селом Черноозерье, расположенном на коммерческом тракте, было 107 дворов, в которых проживали 265 жителей мужского пола и 136 женского[247]. В селе находились волостное правление и сельский запасный магазин. Статус села Черноозёрская обрела после того, как в 1868 году на средства прихожан там построили новую однопрестольную церковь во имя Николая Чудотворца. Церковь была деревянной на каменном фундаменте, соединена с колокольней и небольшой вместимости. Освящена она была только в 1877 году.

В то же время недалеко от села на речке Саягырке была построена водяная мельница, которая принадлежала одному из самых состоятельных жителей деревни, Михаилу Горбунову, находившемуся в дальнем родстве с Моисеевыми[248]. Теперь селянам не надо было ездить к соседям молоть зерно, напротив, можно было брать плату с тех, у кого мельницы ещё не было.

По мнению Н. М. Дружинина, лучшие условия существования жителей Сибири связаны с отсутствием здесь крепостного права, а посему население здесь «свободнее и независимее, чем в губерниях Европейской России, закалённое в борьбе с природой, оно проявляло широкую инициативу; пользуясь богатствами окружающей природы, оно умело создавать себе лучшие условия, несмотря на произвол местной администрации»[249]. И жизнь в ставшем к началу XIX века центром одноимённой волости селе Баженовском Тюкалинского округа Тобольской губернии постепенно менялась в лучшую сторону. По сравнению с Черноозерьем большое значение для Баженова имело выгодное местоположение, там сосредоточились различные учреждения управления. Это давало возможность успешно вкладывать капиталы в торговое и даже банковское дело. Но те же обстоятельства приводили к расслоению селян, выделению богатых и бедноты, появлению в селе «пришлых» людей. В целом село только разрасталось, вскоре оно стало одним из самых больших и зажиточных в Тарском округе. В середине XIX века в Баженовском находилось 325 дворов, в них проживало 803 мужских и 874 женских душ[250].

Карта 1881 года с окрестностями села Баженовского с укрупнённым фрагментом и официальным гербом Тобольской губернии

В центре села располагалась площадь, которую баженовцы гордо называли «вокзалом». Там на Пасху ставили качели, делали горки для катания яиц, а каждый год с 8 по 11 июля и с 22 по 25 октября проходили большие ярмарки. Там же находилось волостное правление и возвышалась каменная церковь Казанской иконы Божией Матери вместо одноимённой старой деревянной, освящённой ещё в 1768 году[251]. По данным справочников Омской епархии, новая церковь была однопрестольной, в одной связке с колокольней, не очень вместительна, но крепка и утварью достаточна. Построена она была в 1864 году на средства прихожан[252]. Данные более позднего справочника относят срок освящения храма к 1869 году[253]. По воспоминаниям старожилов, новая церковь была для них, конечно же, белокаменной красавицей и считалась одной из самых заметных в Тюкалинском округе. Особенно благозвучны были её колокола[254]. К тому же в то время баженовская церковь была единственной на сто вёрст вокруг. Помимо своих прихожан, совершать обряды крещения, бракосочетания и др. приезжали люди из соседних приходов и даже из Омска. Дел у причта было предостаточно. Кроме ежедневных богослужений, нужно было совершать требы, а их было много. Регистрацию в метрических книгах тоже вели клирики, а она была строго обязательной: фиксировались все рождения, браки и смерти.

Причины смертей, как правило, определял священник или дьячок. Наиболее частыми, по их мнению, у детей были «родимец» или судороги, понос, оспа, корь и скарлатина. «Больше же всего умирало детей в младенческом возрасте - от 45,7 до 69,0% от общего числа умерших жителей»[255]. Взрослые страдали в основном от горячки и желудочных расстройств, паралича (инсульта?), чахотки, эпидемий оспы и холеры, а почти для всех, чей возраст превышал 50 лет, причина смерти была одинаковой - «от старости». Если удавалось выжить в младенчестве и детском возрасте, то крестьяне-сибиряки - и мужчины, и женщины - по большей части доживали до глубокой старости. Примечательно, что баженовские и черноозёрские крестьянки довольно редко умирали при родах. Однако детская смертность была стабильно ужасающей, и в семьях, хотя и воспринимавших смерть очередного ребёнка как Божью волю, могли разыгрываться настоящие трагедии: когда из двух десятков детей выживали двое-трое... Не обошла стороной эта доля и баженовскую семью Моисеевых. Из 12-ти детей Ефима Евдокимовича, по всей видимости, выжили только двое сыновей - Осип[1325] и Евграф[1093], и, может быть, одна или две дочери. Что должна была пережить молодая, но быстро старевшая жена Ефима Дарья, когда с 1820 по 1840 год у неё чуть ли не ежегодно рождались малыши и умирали, не прожив и нескольких лет, а то и месяцев?

Ефим Евдокимов Моисеев [1471] женился 20-летним на своей ровеснице Дарье Карповой Рыжиковой[1472], чьи родители прибыли в Баженово из села Покровского (Красниково), что под городом Болховом Белгородской губернии[256]. В семье Карпа Осиповича[1689] и Евфимии Матвеевны[1690] (в девичестве Поспелова [1782], дочь дворового человека князя Сергея Никитича Мещерского)[257] было, по крайней мере, семеро детей. Дарья была младшей, родилась в 1800 году, когда родители были уже очень немолоды. Больше всех она, по-видимому, дружила с братом Ильёй [1476], который крестил многих из её несчастных детей, а потом как крёстный должен был приходить и на их отпевание. Да, жизнь крестьян была тяжела, но необразованность и занятость ежедневными трудами на земле вовсе не исключали сильных чувств. В январе 1895 года 16-летняя Васса Михайловна Моисеева[973] была выдана за 26-летнего «уволенного в запас армии канонира», то есть солдата-пушкаря (артиллериста) Степана Ивановича Прядухина[972]. Но и до этого Васса уже стала крёстной матерью нескольких малышей Моисеевых. Видимо, не суждено было Вассе и Степану иметь своих детей, поскольку ни в записях о рождении, ни о смерти их имён не значится. Зато солдатская жена Васса Прядухина крестила на протяжении всей своей жизни великое множество детей своих родственников Моисеевых и Прядухиных, поставив своего рода рекорд по частоте записей о ней как восприемнице младенцев. Это вряд ли могло быть случайным - какие- то качества характера женщины особенно привлекали к ней многочисленных родных, снова и снова просивших её участвовать в обряде. И бабушка Дарья Рыжикова-Моисеева стала крёстной матерью многих из своих десяти внуков от Евграфа, девяти от Осипа, да и детей брата Ильи не забывала. Повторяющиеся записи о ней как восприемнице в метрических книгах о рождении следующего поколения малышей Моисеевых-Рыжиковых, которым предстояло вновь бороться за жизнь, не могут не обратить на себя внимание и наводят на мысль, что эта стойкая женщина любила и детей, и внуков, активно участвуя в их жизни.

Ефим и Дарья почти всю свою жизнь прожили одним хозяйством вместе с младшим братом-погод- ком Ефима Степаном и его большой семьёй. За те же 20 лет, что и Дарья, жена Степана Евдокия Алексеева (Волкова)[1581] родила 14 детей, из которых выжило шестеро. Всех их крестили, хоронили, женили и выдавали замуж обе семьи вместе. А в 1845 году Степан неожиданно умер, Евдокия же с четырьмя сыновьями, старший из которых, Андрей[1331], был уже женат, и две её дочери продолжили жить вместе с семьёй Ефима. Бездетная молодая жена Андрея Гликерия[1332] тоже скоропостижно скончалась от горячки. В том же году Андрей женился вновь, и уже вторая его жена, Анисья Моисеева[1330], рожает по меньшей мере четверых детей, троих из которых будет крестить всё та же тётушка-бабушка Дарья. Уйдёт из жизни ровесница XIX века Дарья Карповна в 1891 году, намного пережив и мужа, и обоих своих сыновей. А род Моисеевых будет продолжаться дальше.

23 января 1849 года 21-летний Евграф Ефимов Моисеев[258][1093] вступил в брак с 20-летней односельчанкой Афанасией Васильевой Винокуровой[1092], рождённой не в Сибири, но в Макарьевском уезде Костромской губернии. Семья бывшего костромского мещанина Василия Ивановича Винокурова[1462], состоявшая из него самого, жены Акулины Семёновны[1463], сестры Василия Ирины[1461], четырёх дочерей и двух сыновей, сравнительно недавно появилась в Баженове. Афанасия была старшей из детей, но даже она вряд ли запомнила суд над отцом и приговор о ссылке на сибирскую каторгу, лишивший семью и статуса свободных горожан, и имущества, и надежд. Василий был осуждён за укрывательство беглых крестьян и «содержание воровской шайки», бит плетьми и сослан с одинокой сестрой Ириной и семьёй в Сибирь.

Фрагмент записи Тобольской экспедиции о ссыльных 1833 года[259]

Так в роду Моисеевых появились и официально осуждённые ссыльнокаторжные. Несмотря на широко распространённое мнение, эта категория мигрантов не составляла большинства сибирского населения. Об этом пишет, в частности, М. М. Сперанский, ставший сибирским генерал-губернатором в 1819 году: «Сибирь не населена ссыльными и преступниками. Число их как капля в море. Они едва составляют до 2000 человек в год и в том числе никогда и десятой части нет женщин. <...> Большая их часть вообще умирает без потомства и, следовательно, мнение, что Сибирь была доселе населяема или впредь может быть значительно населена ссыльными, есть неосновательное предубеждение»[260]. По всей видимости, семья Винокуровых без особых проблем влилась в пёстрое по происхождению сибирское население, «от тюрьмы и сумы» не зарекавшееся, судившее людей не по прошлому, а по настоящим делам. Бывший мещанин стал хлебопашцем, выдал замуж старшую дочь и женил обоих сыновей.

К 1858 году в семье Евграфа и Афанасии родилось шестеро детей, из них три старших сына умерли, но три младших ребёнка выжили: две недавно рождённые дочери, Пелагея[599] и Аграфена[601], и сыночек, двухлетний Илья[261][605], рождённый 18 июля 1855 года и крещённый на следующий день. Обряд крещения проводили в местной церкви приходской священник Пётр Холуйский и дьячок Яков Быстров[262].

Фрагмент метрической книги села Баженово за июль 1855 года с записью о рождении Ильи Евграфова Моисеева

Главным приоритетом и смыслом жизни любого крестьянина неизменно оставалось обретение крепкого собственного хозяйства, которое являлось основой для существования всего семейства, тем более такого большого, как у Ефима, Степана или Евграфа Моисеевых и других баженовцев или жителей Черноозерья. Своё хозяйство и только оно давало еду, уют, тепло и надежду на будущее, на жизнь. Всё в нормальной крестьянской семье было подчинено повседневным заботам: непрестанно работали все её трудоспособные члены, в том числе дети, которые, подрастая, заменяли стареющих дедов и бабушек. В то время жизнь лошади ценилась выше жизни человека, особенно маленького, ведь лошадь - основной кормилец для всей семьи, тягловая сила и главный помощник в работе. И стоит дорого, а дети рождаются сами собой и у богатых, и у бедных... Практически в каждом хозяйстве было не менее двух коров, свиньи, овцы, птица. Всё было подчинено накоплению материальных благ, которые добывались тяжёлым изнуряющим трудом в поле и дома. И всё же это не означало, что жизнь сибиряков была безрадостной. Охота и рыбалка увлекали мужчин, женщины обычно собирались со своим рукодельем на посиделки, молодёжь, как и везде, не пропускала возможности повеселиться на праздниках и игрищах. Поскольку множество семей связывали ближние и дальние родственные узы, то на свадьбах обычно бывало многолюдно. А, например, 20 января 1913 года точно гуляло всё Баженово: трое Горбуновых, братья Василий[987], Макар [989] и их родственник Степан, женились в один день! За ними через неделю последовал Трофим Моисеев[453], а после Великого поста, в мае, почти одновременно повели к алтарю своих невест ещё двое Горбуновых, Фёдор[1001] и Никифор [455].

Семьи крестьян были многодетными как правило, а не в исключение. И хотя уже отмечалась очень высокая детская и младенческая смертность, всё же прирост населения был стабилен. Н. В. Кабакова пишет: «... число рождённых постоянно превосходило число умерших. На протяжении всей второй четверти XIX в. нам не встретилось ни одного случая «естественной убыли» населения на территории южных округов Тобольской губернии»[263].

Чем же питались баженовские и черноозёрские крестьяне второй половины XIX века? Русский учёный П. П. Семёнов-Тян-Шанский, неоднократно проезжавший через сёла Прииртышья в середине XIX века, писал: «Пища крестьян была необыкновенно обильна. В самых простых крестьянских избах я находил за обедом три или четыре кушанья. Мясная пища, состоявшая из говядины и телятины, домашней птицы и дичи, а также рыбы, входила в будничный стол. К этому присоединялись пшеничный и ржаной хлеб, пельмени - любимое блюдо сибиряков, овощи и молочные продукты, последние - в неограниченном количестве»[264]. Краевед М. И. Саньков отмечает, что, конечно, беднота перебивалась с хлеба на квас, но таких было немного. Земля постоянно давала хорошие урожаи, несмотря на суровые зимы, и только засуха могла погубить надежды крестьян. В нормальные годы урожаи в сам-10, сам-12 были обычным явлением. Денег в крестьянском хозяйстве всегда не хватало, но именно поэтому их фактически натуральное хозяйство давало всё необходимое для пропитания. Обильной, сытной еды требовали и тяжёлая работа, и природные условия Сибири. В результате формировался особый генофонд местных старожилов.

Все опрошенные Саньковым старожилы вспоминали о всевозможных кушаньях, выходивших из русской печи стараниями матерей и бабушек: о густом, коричневом топлёном молоке, сладких парёнках из тыквы, свёклы, моркови и студне. Без мяса люди не оставались, хотя не все и не каждый день. Летом ели солонину, мясо, высушенное на чердачном сквозняке. Да и мелкая живность без счёта бегала по двору. В посты на стол подавали рыбу. В погребах и амбарах круглый год не переводились солёные грибы, капуста, огурцы - и всё это стояло в кадках, а не вёдрах. Маленькие ребятишки гурьбой ходили собирать дары леса: «польской» лук и чеснок, пучки, язычки, саранки. А ещё детвора не обходила стороной птичьи гнёзда, добывала на озере водяные бобы, вытаскивала из ила белые сладкие корни. Сейчас мало кто знает, что это за «лакомства». Воду в Баженове из Жилого озера давно уже брали только на хозяйственные нужды, для питья и приготовления пищи её доставали из колодцев (раньше они были только на западной части села). Баженовцы, жившие от церкви до больницы, за водой ездили на Заднее озеро[265], там она была чистая и вкусная, в ней хорошо заваривался чай.

В селе работало министерское училище для мальчиков - в отдельном здании на высоком кирпичном фундаменте с железной крышей. А 1 декабря 1888 года в Баженове открыли церковно-приходскую школу и для девочек с четырёхлетним сроком обучения. Она располагалась в отдельном доме и содержалась на средства попечителей. Но первую в истории села рождественскую ёлку для детей в 1894 году устроили не в школе, а в более просторном здании больницы. Баженовскую сельскую больницу построили в 1894 году, 28 декабря она была освящена и торжественно открыта. На решение о постройке больницы, по-видимому, немало повлияла эпидемия холеры 1892 года, которая подкосила баженовцев так, что пришлось возле села открыть особое кладбище - холерные могильники. Крестьяне собрали на строительство больницы целых 5000 рублей после того, как их удалось убедить, что волостная больница избавит крестьянские общества (20 селений с 10000 чел.) от сбора на лечение своих несостоятельных членов. При этом каждый теперь мог получить бесплатный совет врача и лекарства. Баженовская больница была единственной сельской больницей в обширном Тюкалинском округе, и молебен по случаю её освящения прошёл очень празднично[266].

К 1893 году село насчитывало 425 крестьянских дворов, в которых проживал 2991 человек (1472 мужчины и 1519 женщин)[267]. Баженово уже считалось одним из богатейших западносибирских сёл, хотя степень расслоения селян увеличивалась. По данным губернского агронома, в Баженове 10 богачей имели по 50 голов скота и более, 170 домохозяев (40%) имели по 10 голов и более. В то же время 100 дворов (23%) не имели вообще скота или содержали по 1-2 головы, обеспечивая свою жизнь работой в богатых хозяйствах[268].

В следующие 11 лет Баженово ещё более укрепилось как волостной центр, хотя количество дворов почти не увеличилось. По данным справочника 1904 года, в селе Баженовское, что по-прежнему находилось на земском тракте, насчитывалось 426 дворов с 3301 душой обоего пола[269]. Увеличение численности селян прямо говорит о росте количества выживших детей, что согласовывалось с данными по всей России. Также отмечено, что в самом волостном селе имеются церковь и земская станция, волостное правление с почтовыми операциями, церковно-приходская и министерская школы, 3 хлебозапасных магазина, 3 маслодельных завода, лечебница на 10 кроватей, переселенческий барак, общественная и 6 частных торговых лавок, казённая винная лавка и 2 кузницы. В Баженове находились присутственные места крестьянского начальника, мирового судьи, станционного пристава, сельского врача, фельдшера и фельдшерицы.

Как и раньше, дважды в год, в июле и октябре, там проходили Казанские ярмарки[270]. Эти ярмарки были большие и устраивались с конца XIX века на сельской площади, недалеко от церкви. Здесь можно было купить зерно, муку, туши мороженого мяса, рыбу, кожи, щетину, выделанную овчину, сено, дрова и даже лес. Продавцы-скупщики и простые покупатели съезжались из дальних и ближних деревень: Нагибина, Аксёнова, Посельско-Саргатского, Крупянского и других. Из города Тары прибывали возы, а на них горой кадушки, деревянные лопаты, расписные коромысла, прялки. Для нужд ярмарочного торга даже были вырыты колодцы с питьевой водой, ибо вода из Жилого озера была непригодна для питья. По воспоминаниям старожилов, для крестьян дни ярмарки всегда были праздником: ведь, помимо торговли оптом и в розницу, здесь устраивали представления в ярмарочных балаганах. Охотно кружились и на карусели, которую вращали парнишки за право потом прокатиться самим. Молодёжь, принарядившись, гуляла по площади, покупала кедровые орешки, жевательную серу, пряники[271].

Можно также отметить и дегтярный промысел, который широко был распространён в Баженове и существовал вплоть до послевоенных лет XX века. Дёготь приготавливался баженовцами в котлах типа современного термоса с огнеупорными стенками. Есть также факты использования дёгтя и с особой целью - для варки самогона, «огненной воды», которую изобретательный крестьянин мог получить при помощи традиционного аппарата-«змеевичка». О технологии получения дёгтя и его использовании рассказывали жители Баженова Иван Прокопьев и Архип Моисеев[272].

Фрагмент карты 1901 года близлежащих к селу Баженовское поселений (отмечено и село Черноозёрское)

Казалось, в жизни первопоселенцев Баженова Моисеевых и их многочисленной родни среди односельчан мало что меняется. Десятилетиями, веками они занимались на одном и том же месте со стороны неприметным, но таким важным трудом земледельца, продолжали свой род, обустраивали свою малую сибирскую родину. Рождение и смерть сменяли друг друга. Скоропостижно скончался «от горячки» в 1866 году 35-летний глава уже большой семьи Евграф Моисеев, оставив 34-летнюю вдову Афанасию и детей сиротами. Но родные помогли поднять их на ноги. И вот уже 24-летний Илья Евграфов Моисеев[605] (18.07.1855-?) в апреле 1879 года женится на 26-летней девице Ирине Гавриловой Неждановой[606] (16.04.1853-08.04.1907).

Запись в метрической книге Казанской церкви села Баженово о венчании Ильи Моисеева и Ирины Неждановой[273]

Многодетная семья Неждановых тоже принадлежала к старожилам Баженова. У Гаврилы (Гавриила) Степановича[1111] и Анастасии Петровны [1110] было не менее 14 детей, выжило из них не более половины. Самый первый из известных предков Неждановых - Никита[274][1784] - родился предположительно в первом десятилетии XVIII века. Его сын, тоже Никита[1693] (1745717497-февраль 1824), был женат на Никулиной Мавре Васильевне[1692], дочери крестьянина Василия Никулина [1783] из города Брянска Белгородской губернии. К 1897 году Илья Моисеев уже давно выступал в роли домохозяина (его отец Евграф умер 6 апреля 1866 года[275]), проживая вместе со своей семьёй в Баженове в собственном доме. Это был деревянный дом с крышей, покрытой дёрном.

По данным первой Всероссийской переписи 1897 года, семейство 42-летнего Ильи состояло, кроме него самого, из 40-летней жены Ирины[276] и детей: Максима [198] - 11 лет (ученик сельской школы), Алексея [201] - 3-х лет и Ефросинии[194] 7-ми лет[277] (всего же в семье родилось не менее 10 детей), а также семьи младшего 36-летнего брата Ильи - Петра[896] с женой Анисьей [895] и детьми Ариной [400], Анной [403] и Гаврилой [405]. 

Запись в метрической книге Казанской церкви села Баженово о рождении Ефросиньи Ильиничны Моисеевой 24 сентября (6 октября) 1889 года[278]

Вместе с Ильёй и Петром в 1897 году также жили их мать, 70-летняя вдова Афанасия Васильевна, и 32-летний работник по хозяйству Иван Фатеев, обученный грамоте[279]. В браке с Анисьей Петровной (в девичестве Новогородцевой) Пётр Евграфович родит 12 детей, но в 1899 году она скончается, и вдовец возьмёт за себя Варвару Никитичну Иванову[897], с которой у них будет ещё 6 детишек... И опять выживут далеко не все. Стоит обратить внимание на то, что по крайней мере с момента появления в Баженове своих школ, мальчики, а потом и девочки из обычных крестьянских семей и даже безземельные и бессемейные работники были грамотными.

***

А в семье Зубовых в селе Черноозерье самый младший из детей Перфила Дмитриевича Михаил[280][575] в возрасте 19-ти лет 25 января 1859 года обвенчался с односельчанкой Евдокией Никифоровой Каргаполовой[574]. В этом же году у них рождается сын Михаил[181], а позже - дочери Прасковья[182] и Акулина[183]. В феврале 1881 года Евдокия безвременно скончалась «от паралича». Не проходит и трёх месяцев, как 40-летний вдовец приводит в дом новую жену и мачеху троим детям, старший из которых, сын Михаил, всего лишь на пару лет её младше: 19-летнюю девицу Аграфену (Агриппину) Ефимову Красноусову[576] из своего же села Черноозерье.

Запись в метрической книге Николаевской церкви села Черноозерье о венчании Михаила Зубова и Агриппины Красноусовой[281]. 27 мая (8 июня) 1881 года

В повторном браке мужчины, хозяина дома, разница в возрасте с невестой не была ни чем-то исключительным, ни правилом. Безусловно, семьи Зубовых и Красноусовых, поколениями жившие в одной общине, близко и хорошо знали друг друга. Не обошлось и без исполнения обычаев, сватовства, но всё же хочется отдать дань уважения молодой девушке, выходившей замуж пусть и за крепкого хозяина, но по тем временам уже совсем немолодого мужчину с детьми. Агриппина- Аграфена не только приняла на себя с первого дня замужней жизни хозяйственные и материнские заботы, но родила Михаилу ещё не менее 10 детей, вернув ему и чувство крепкой большой семьи, и молодость. Дата её собственной смерти и место последнего упокоения неизвестны, возможно, после смерти мужа (1911) она переехала в другое село к кому-то из замужних дочерей, а может быть, её трагически задели революционные бури. Память о ней жила в её детях, в частности, в родившемся в ноябре 1892 года сыне Петре[282][193].

Запись в метрической книге Николаевской церкви села Черноозерье о рождении Петра Михайловича Зубова 18(30) ноября 1892 года

Дочь Ильи Евграфовича Моисеева Ефросинья[194] (1889-1964) не только освоила азы грамотности, но какое-то время, по семейным преданиям, даже проработала в своей школе учительницей. Там ли или где-то ещё её заметил молодой парень Пётр Зубов[193] (1892-1970), приехавший в богатое Баженово из соседнего села Черноозёрское на работу, нам неведомо. Скромная и работящая, худенькая и невысокая девушка понравилась Петру. А что была чуть старше своего 18-летнего жениха, то не беда - лучше будет хозяйствовать. Ефросинья тоже была рада: быстро в те времена проходили девичьи годы, каждая стремилась найти мужа, опору, создать свою семью. И 24 октября 1910 года молодые обвенчались, таинство брака в храме св. Николая села Черноозёрского Тюкалинского уезда совершил священник Андрей Соколов[283]. С этого дня Ефросинья оставила своё родное село и стала жить с мужем в Черноозерье. Родители Моисеевы остаются дома, в Баженове. В сентябре 1912 года Ефросинья рожает им внучку-первенца, а себе с Петром дочь Анну[284][66]. Что предстояло пережить новой семье вместе и порознь, в каком мире будут жить их дети - об этом никто тогда не догадывался. Для продолжения стабильного векового уклада сибирской крестьянской жизни им было отпущено уже совсем немного исторического времени.

Фрагмент метрической книги Николаевской церкви села Черноозерье 1910 года с записью о бракосочетании Петра Зубова и Ефросинии Моисеевой

Первая мировая война стала отправной точкой потрясений как привычного уклада жизни в Сибири, так и менталитета, в основных чертах сохранявшегося неизменным на протяжении жизни нескольких поколений. Хотя мобилизация мужского населения в армию и не носила тотального характера, но впервые за несколько веков вырвала значительную часть крестьян из их хозяйства[285], лишив их привычных ориентиров и устоев жизни. Война поместила их в окопы, где повсюду царили кровь и смерть. В то же время это стало принудительным приобщением к большому миру, к мобильности, к новым явлениям цивилизации. А в 1917 году Россия оказалась ввергнутой в хаос революционных процессов, и прежняя веками стабильная крестьянская жизнь канула в прошлое безвозвратно. Новости добирались до сибирских сёл небыстро, жители Баженова и Черноозерья узнали об октябрьских событиях в Петрограде и захвате власти большевиками только в декабре[286]. Не успели крестьяне осознать, что произошло, как им поступать теперь в связи с присланной бумагой о переделе земли в соответствии с новым Декретом о земле, как весной 1918 года в Сибири началось восстание Чехословацкого корпуса. В июне власть перешла к Временному Сибирскому правительству, а в ноябре - к адмиралу А. В. Колчаку, Верховному правителю России («Омское правительство»). Началась Гражданская война, и сибирские сёла раскололись на поддерживавших белых, красных или пытавшихся откреститься и от тех, и от других. Противоборствующие стороны не знали пощады. Новую всеобщую мобилизацию объявил Колчак. В Баженове в 1919 году стоял отряд белых, и сразу началось следствие над противниками колчаковского режима. Наказание было одно - расстрел. Поддержавших красных селян расстреляли на окраине и трупы зарыли в скотомогильник[287]. Но уже в ноябре отряды 5-й Красной Армии заняли Саргатское, Баженово, Черноозерье, Михайловку и Пустынное. Была установлена советская власть и создан волостной революционный комитет. И уже красные без суда и следствия расстреляли сторонников Колчака...[288] Неспокойное время ломало крестьянскую жизнь, ожесточало нравы, обыденным делом стали в невиданных ранее масштабах преступность и бандитизм, самоуправство. Община была разрушена, мир потерял свою регулирующую функцию и авторитет, власть захватили конъюнктурщики, люмпенизированные бедняки или озлобленное кулачество.

Семья Петра и Ефросиньи Зубовых в Черноозерье в полной мере оказалась в водовороте времени. Глава семьи избежал мобилизации и в Первую мировую, и в армию Колчака - в более поздних документах причиной названа болезнь. Но не к добру вела его потеря ощущения стабильности и крепости крестьянской жизни. Пётр всё больше замыкался в себе, сказывался больным, в буквальном смысле уходил в себя, в одиночество от ставших чужими соседей-односельчан, в прямом смысле восставших брат на брата. Когда-то большое и крепкое хозяйство его отца Михаила Зубова во времена реквизиций на военные нужды царского правительства, красных и белых пошатнулось, братья Зубовы разделились и стали жить поодиночке. Но всё равно только коров у Петра было 7, и их удалось сохранить, из четырёх лошадей остались 2, посев сократился с 8 до 6 десятин[289]. А семья увеличивалась: в 1918 году в ней было уже трое детей: вслед за Анной родились Дмитрий[67] (умер в 3-летнем возрасте) и Мария[69]. Тем больше забот навалилось на её главу.

Пётр пытался жить по старинке, поддерживать дом, амбары, сеять и содержать скотину, а время жёстко требовало определяться, хоть как-то осознать смысл быстро менявшихся условий жизни и хозяйствования. Использование наёмных работников повлекло за собой лишение Петра Зубова избирательных прав. Цели создания в селе «ячейки» партии большевиков были ему явно не понятны или не приемлемы, и участвовать в этом он не хотел. Черноозёрский сельский Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов в основном только требовал продналог, то есть «обирал» кулаков и середняков, к которым принадлежал и Пётр. Тем не менее, по утверждению его сына Александра, он даже входил в Совет, но недолго. Ефросинья ни в каких делах села не участвовала и не отрывалась от хозяйства и детей: в 1921 году на свет появилась дочь Пелагея[72], в 1925 - долгожданный сын Василий[74].

Наступление советской власти не могло обойти стороной «идеологический фронт», напротив, именно в этой сфере для нового режима была нетерпимой любая конкуренция, любое противостояние. Поэтому преследования и гонения обрушились на церковные учреждения, на церковь и религию в целом. Новая вера в коммунизм как светлое будущее всего человечества должна была стать единственным духовным ориентиром для всего населения Советского государства. Ни в источниках, ни в воспоминаниях жителей Баженова и Черноозерья нет сцен разорения церквей, уничтожения икон - неужели это проходило при молчаливом согласии, равнодушии сельчан? Ведь в этих храмах крестили, венчали и отпевали предков и их самих... Во всяком случае, активного противодействия «безбожная власть» не встречала, можно найти лишь отдельные факты протеста: так, 13 декабря 1936 года 600 человек верующих села Баженово отправили жалобу не кому-нибудь, а самому «председателю ВЦИК» в Москву, в которой написали, что ещё 20 октября 1935 года баженовский сельсовет ссыпал в церковь овёс чужих колхозов. После канцелярской волокиты в марте 1936 года церковь всё же освободили от овса - но как же до этого могли проходить там службы? В июне 1936 года председатель того же сельсовета Шипицын приказал сломать деревянную ограду церкви и огородил ею сельсовет[290]. А в 1938 году выходит постановление о закрытии церкви и передаче её для использования «на культурные нужды» села...[291] Председатель баженовского сельсовета указывает, что вследствие «развала общины» церковное здание никем не используется и приходит в ветхость как бесхозяйственное. В течение положенного срока община верующих будто бы отказалась взять в бесплатное арендное пользование помещение церкви. В конечном итоге райисполком выносит постановление № 86 о закрытии церкви в Баженове[292]. В эти же годы прекратил действовать и Никольский храм в Черноозерье.

Руины Николаевской церкви в Баженове в 1950-х годах (из личного архива М. И. Санькова)

Большевистская власть, с подозрением относящаяся к любому индивидуализму и предприимчивости, очень рано взяла в Сибири курс на создание различных сельскохозяйственных артелей, товариществ. В Баженове ещё в конце 1918 года было образовано сельскохозяйственное товарищество под названием «1-е Баженовское», и численность его тогда составляла 1004 человека (среди которых были даже жители Омска и Тюкалинска) с районом обслуживания в 42 селения[293]. Однако постепенно его члены отошли от дел, многие перестали платить членские и страховые взносы. Ситуация в товариществе была далека от нормальной: мельница работала с перерывами, отчётная документация была в запущенном виде, что использовало руководство, присваивавшее или пропивавшее общие средства. Между тем, время не стояло на месте. Обрабатывать землю по старинке, без сельскохозяйственной техники становилось всё более неэффективно и, в конечном счёте, невыгодно. Крестьяне не могли в индивидуальном порядке купить дорогой трактор, а советской власти для «конечной победы» революции требовались интенсификация сельскохозяйственного производства, форсированная индустриализация в промышленности. Во имя этой цели было решено коренным образом поменять только установившийся уклад жизни крестьян-единоличников. В 1929 году И. В. Сталин произнёс слова «великий перелом»[294], и в масштабах всей страны началась срочная добровольно-принудительная организация коллективных хозяйств на земле, колхозов, что означало резкий поворот в сторону создания мобилизационной экономики с предельной концентрацией ресурсов в руках государства.

Всё происходило сравнительно быстро, и возможности противостоять обобществлению земли и скота у крестьян практически не было. Поначалу стали создавать организации, связанные с сельскохозяйственной техникой. Повсеместно появлялись машинные и молочные общества. Так, в 1928 году в Баженове сразу организовались несколько машинных сельскохозяйственных товариществ: «Партизан», «Совет», «Сибиряк», «Организатор», «Трудовик». Последние два впоследствии были реорганизованы в колхозы[295]. В селе оживилась культурная жизнь, несколько раз приезжали даже «настоящие артисты» окружного политпросвета, чего ранее не бывало[296]. Но до представлений ли было сельчанам, когда у многих рушились основы столетиями налаженной жизни, отбирались скотина, дома, надежда на будущее, а то и сама жизнь? Массовый и срочный сгон крестьян в колхозы вызывал неминуемое сопротивление. Зажиточные крестьяне резали скот и сокращали посевы. Всё это повлекло немедленную жёсткую реакцию со стороны окрепшего сталинского режима. Основные активные действия по коллективизации пришлись на январь - начало марта 1930 года, после выхода Постановления ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 года «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству»[297]. Угроза массовых крестьянских волнений вызвала стремление избавиться от их потенциальных зачинщиков, и на селе начались массовые аресты, объявленные потом «перегибами». Но в их жернова попали миллионы человеческих судеб.

П. И. Прокопьев в своей книге детально описывает солнечный мартовский день, когда состоялось собрание по вступлению в колхоз «Организатор» в селе Баженово. После бурного собрания и ответов на вопросы в этот день в колхоз было записано более ста человек, среди них был родственник Ефросиньи Зубовой Михаил Моисеев, будущий председатель колхоза в 1930-е годы[298]. В Черноозерье события разворачивались по тому же сценарию: собрание - запись - обобществление имущества - репрессии. В Архиве Управления ФСБ по Омской области сохранилась в ряду тысяч других тоненькая папка уголовного дела № 1017 по обвинению Фёдорова Е. И., Зубова П. М., Горбунова П. С., Никитина И. Д., Комарова В. И. в «антисоветской агитации». Всего несколько рукописных документов, касающихся ареста, единственного допроса, обвинения и приговора Петру Михайловичу потрясают как свидетельства того страшного времени. После постановления о задержании, протокола обыска хозяйства Зубовых и постановления о предъявлении обвинения следуют протокол допроса, постановление об избрании меры пресечения, справка о лишении избирательных прав и - выписка из протокола № 128 заседания «суда», Особой Тройки ГПУ, от 19 апреля 1930 года. И это всё.

Архив Управления ФСБ по Омской области

14 февраля 1930 года оперуполномоченный ОГПУ[299], «рассмотрев материал о контрреволюционной группировке», то есть донос, и, «принимая во внимание, что добытыми материалами в контрреволюционной деятельности на селе в достаточной степени изобличаются» указанные крестьяне, в том числе Пётр Зубов, постановил их «подвергнуть немедленному задержанию»[300]. Далее в протоколе обыска от того же дня чёрным по белому записано: «Ничего предосудительного не обнаружено»[301]. Тем не менее, дом, амбары и скот были конфискованы, вернее, «обобществлены» в колхозе. Той же датой, 14 февраля, датировано постановление о предъявлении обвинения в организации «контрреволюционной группировки» и «агитации, направленной к срыву мероприятий соввласти и экономическому подрыву страны»[302] всем задержанным. Под ним значится собственноручная подпись Петра Зубова. И 14-го же февраля, в тот же день (!) был проведён единственный допрос беспартийного хлебопашца с низшим образованием, ранее не судимого П. М. Зубова. Рукой работника ОГПУ в нём записано буквально следующее (орфография и пунктуация подлинника сохранены): «Я Зубов живу все время сдесь и занимаюсь крестьянством: до войны 1914 года было хозяйство: дом, коров до 7, лошадей 4, посева было до 8 десятин. В 1929 году было: дом, 2 р. [рабочих] лошади, коров 7, машина-жнейка, посева 6 десятин. Имел батрака, за что и лешён права голоса. Виновным себя в контрреволюционной деятельности не признаю и поясняю, что агитацией среди крестьян против соввласти никогда не занимался, против соввласти и ее мероприятий не агитировал, против хлебозаготовок тоже не выступал и неговорил, что соввласть дерёт с нас шкуру и что против её нужно действовать, против коллективизации так-же не агитировал и никогда атдельным работникам проводимым в жизнь мероприятия соввласти - не угрожал и вообще ни каких выпадов против соввласти не учинял. На собрании я только говорил, что я сам не могу быть в коллективе, т. к. больной. Больше добавить ничего немогу, к сему и подписуюсь» - и несколько неровных букв: Зубов П.[303]

Сразу после этого протокола следует постановление об избрании меры пресечения от 14-го же февраля - содержание под стражей, так как уже перешедший в статус обвиняемого П. М. Зубов «является лицом социально опасным»[304]. Более со стороны «соввласти» не последовало никаких действий вплоть до короткой выписки из протокола № 128 заседания Особой Тройки ГПУ, от 19 апреля 1930 года о решении дела № 6932 в отношении обвинения Зубова Петра Михайловича и др. по статье 58-10 УК: «...заключить в концлагерь сроком на ПЯТЬ лет каждого, считая с 14/II-30 г., имущество конфисковать»[305]. Семья с детьми осталась без кормильца, без скотины, без земли, единственным источником полуголодного существования стала работа в колхозе за трудодни.

Конечно, эта беда обрушилась на Петра Зубова и его односельчан не совсем уж внезапно. Вся политика советской власти и до 1929-30 годов была направлена против преуспевавших «собственников-эксплуататоров». Люди пытались если не отвратить беду, то вывести из-под неё своих близких, в том числе крайними мерами. Где-то в начале второй половины 1920-х годов Пётр и Ефросинья развелись, что раньше на селе казалось бы немыслимым. Впрочем, отношения между официально бывшими супругами не прекращались, однако родившаяся в 1928 году дочь Зоя[306][64] была записана под девичьей фамилией матери, Моисеевой. А в тот страшный день, 14 февраля 1930 года, когда увели Петра, Ефросинья ещё не знала, что она вновь ждёт ребёнка. 8 ноября 1930 года на свет появился младший сын Зубовых, Александр [76] - и то ли от отчаяния, то ли для поддержки оторванного от семьи отца его всё-таки записали под фамилией Зубов.

Ефросинья Ильинична не только не порывала отношений с мужем, но и ездила на свидание с ним в заключении один или два раза. Пётр Зубов, по семейным преданиям, строил Беломорканал, но в Книге памяти жертв сталинских репрессий в Омской области записано, что его направили в СибУЛОН Иркутской области[307]. Через пять лет он вернулся в родное село, где росли его дети. Но в 1937 году с ним опять случилось несчастье: его сын А. П. Зубов утверждает, что отца забрали во второй раз в тюрьму. Материалов следственного дела и вообще каких-либо подтверждений этому найти не удалось. Но до 1941 года П. М. Зубов находился в психоневрологической лечебнице в Омске. Вряд ли условия содержания в этой больнице сильно отличалась от лагерей ГУЛАГа. Невестка П. М. Зубова Ульяна Антоновна[75] вспоминает, что он всегда боялся высокого серого забора и домов с маленькими окошками, панически повторял: «Больница, дом такой, не надо». Может быть, его действительно арестовали во второй раз, и после первого заключения его психика не выдержала нового удара. До конца жизни Пётр Михайлович, по воспоминаниям родных, был не то чтобы болен психически, но «не в себе». Он сторонился людей, жил один в землянке в Черноозерье, однако приходил к семье помогать по хозяйству. Часто смотрел в одну точку и не реагировал на обращения к нему, всё время стремился к одиночеству. Сломанная жизнь так и не вернулась в прежнее русло. Доживал он свой век, как и Ефросинья Ильинична, в семье старшего сына Василия, на руках его удивительно доброй и милой жены Ульяны оба и умерли. Пётр Михайлович в связи с отсутствием состава преступления был реабилитирован 25 апреля 1989 года Прокуратурой Омской области на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР.

Могилы П. М. и Е. И. Зубовых в Омске

После ареста и болезни мужа Е. И. Зубова поднимала детей фактически в одиночку. Жили трудно и голодно, не хватало одежды, не было нормальной обуви. Семья собирала грибы и ягоды, лучшим лакомством зимой были пельмени, которые хранили от зверей на крыше дома.

Началась Великая Отечественная война. Сама Ефросинья весь год работала в колхозе за трудодни, дети тоже с малых лет, подростками вносили свой вклад в семейный бюджет, работали на полях, на ферме, делали всё по дому. Старшие дочери Анна, Мария и Пелагея вышли замуж и ушли в другие семьи. Младшая Зоя училась в семилетней черноозёрской школе, но одновременно с 14 лет начала работать в колхозе, от неё не отставал брат Александр. В 1943 году Зоя перешла в 8-й класс, а 10-летки в округе не было, и ей пришлось учиться в Большеречье - так хотелось получить полное среднее образование. После окончания войны для сельской молодёжи становилось всё более очевидным, что жизнь на селе не даст им никаких возможностей, что их участь - повторить судьбу родителей, много и тяжело работать за гроши и жить сегодняшним днём. Город манил более высокими заработками, надеждой на интересную работу, другим уровнем жизни, возможностями увидеть мир за пределами окрестных сёл. Василий, Зоя и Александр, младшие дети Зубовых, выбрали этот путь. Их далёкие предки пришли в Сибирь, обосновались и обустроились на новой малой родине, но с тех пор веками жили на земле, не имея возможности и желания покинуть её, сменить место и род деятельности. Теперь у их потомков появился шанс коренным образом изменить свою жизнь, использовав те «социальные лифты», которые предлагались советской властью: образование, служба в вооружённых силах и др. Этот путь не был лёгким и быстрым, но он существовал. Василий уехал в Омск и стал пожарным. Зоя, хорошо учившаяся в Большереченской средней школе, окончив её в 1946 году[308], смогла в том же году поступить в Омский мединститут и стать врачом. Александр после службы в армии окончил военное училище и стал военным инженером.

Здание Омского государственного медицинского университета. 2017 год

Переехав в Омск и подав документы на санитарно-гигиенический факультет Омского медицинского института, одного из старейших вузов Сибири, основанного в 1920 году[309], Зоя осознала, что для неё начинается другая жизнь - нелёгкая, взрослая. К трудностям ей, не знавшей достатка и лености, было не привыкать, приёмные экзамены она сдала на «4» и «5»... Но всё равно и учёба, и жизнь в общежитии на ул. Куйбышева в Омске поначалу стали для вчерашней школьницы с косичками настоящим испытанием.

На любительской фотографии «на память», сделанной в начале I курса, скорее всего, дома, в комнате общежития, она, ещё совсем девочка, напряжена, но не испугана. Скромно одета, по-школьному причёсана, на столе - открытая книга и трогательная надпись на обороте фотокарточки, посланной домой, в Черноозерье: «Первые дни, недельки студенческой жизни. Сфотографировалась случайно, без предварительной подготовки, с книгой - другом жизни. 1.XI.1946».

Зоя Моисеева - студентка I курса

Но жизнь брала своё, и Зоя не только привыкла к студенческой жизни, но повзрослела, развилась, вступила в 1947 году в комсомол и мало-помалу стала активной, образованной и очень привлекательной девушкой.

Фотография, сделанная всего три года спустя, в начале IV курса, показывает уже совершенно другого человека, с улыбкой смотрящего в будущее.

Зоя Моисеева - студентка IV курса. 1949 год

Начиная с III курса, Зоя учится только на «хорошо» и «отлично». Конечно, как будущий врач она проходила и разнообразную медицинскую практику, о чём свидетельствуют дневники за III и IV курсы в её личном деле[310]. В поликлинике Зоя побывала практиканткой в разных кабинетах, от терапевтического до хирургического, подробно описывала процедуры, которые проводила сама или на которых присутствовала. После IV курса она выезжала по вызовам за 40-50 км от Омска, выявляла случаи скарлатины и других инфекционных болезней, проводила санитарное обследование предприятий. На старших курсах Зоя выезжает и в командировки в другие города Сибири, читает лекции о соблюдении правил гигиены, в отзывах отмечено, что «слушатели остались очень довольны»[311]. Весной 1951 года она сдаёт государственные экзамены, получает квалификацию врача и направление на работу далеко от Омска, от родительского дома в Черноозерье, от подруг и друзей - на Дальний Восток, в Южно-Сахалинск, куда и приезжает в августе 1951 года. Зою сразу же назначают главным врачом санэпидстанции Южно-Сахалинского района. И именно здесь и совсем скоро её ждёт главная встреча в жизни - с молодым привлекательным главврачом онкологического диспансера Арнольдом Никифоровым[63]…

ИСТОРИЯ РОДА ДЬЯКÓВЫХ - АКУЛОВЫХ

Вся история России сделана казаками.

Л. Н. Толстой[312]

Счастлив человек, знающий историю своего рода. А если она не только неразрывно связана с историей страны, где он родился и вырос, но его предки активно творили её, выступая первопроходцами, воинами, государственными деятелями, землепашцами, то это - живая вечная память, стимул для потомков. Энергия прожитой достойно жизни передаётся следующим поколениям. А память воскрешает давно ушедших людей.

К таким замечательным русским семьям принадлежит древний казачий род Дьякóвых. Корни его истории уходят во времена формирования казачества, русского этноса и самого Российского государства. В конце XV - начале XVI вв. Россия развивалась в целом в общем русле европейской истории: это было время складывания централизованного государства, собирания старых и освоения новых территорий. Но если европейцы из тесноты своих границ активно стремились через моря и океаны, русские люди завоёвывали и осваивали необозримые сухопутные пространства, ставшие впоследствии частями огромной империи: Сибирь, Поволжье, «Дикое поле» (на Днепре, Дону, Средней и Нижней Волге, Яике). Впереди в неизвестность шли отряды казаков, за ними - крестьяне-поселенцы. Казачество действительно сыграло особую роль в истории России. В стране, веками жившей в условиях личной несвободы большинства, оно стало живым воплощением вольницы, раздолья души и тела, но в то же время - строгой дисциплины, воинского духа и братства. Такими были и первые представители казачьих родов Дьякóвых.

Фамилия эта происходит от греческого слова διάκονος, diakonos - служитель - и символически указывает на главный смысл жизни этих людей - служение. В то далёкое время сами фамилии только формировались из прозвищ, отличительных качеств, занятий, и мы не можем с точностью сказать, кем были прародители многочисленных Дьякóвых: государственными служащими, приказными или низшими церковнослужителями, не имеющими степени священства (дьячки). Но поскольку эта фамилия-прозвище среди казаков неоднократно встречается уже в XVI веке (Дьяк, Дьякóв), вероятнее всего первое предположение. Кто-то из казаков изначально был государевым ратником, служил, гораздо больше людей бежало в опасную, но вольную «Степь», спасаясь от ярма налогов и поборов, меняя оседлую, стабильную и бедную жизнь на полукочевое существование с оружием в руках, походы и «воровские» набеги. Герои «Повести об Азовском осадном сидении» XVII в., возникшей в казачьей среде, сами откровенно рассказывают о своём прошлом: «Отбегаем мы ис того государства Московского из работы вечныя, ис холопства неволного от бояр и дворян государевых»[313].

Казачество формировалось как на западе, в Речи Посполитой, так и по всем протяжённым юго-восточным границам Московского государства. Дальше жили чужие и чуждые народы, язычники, магометане, лежала Великая Степь, откуда на Русь издавна приходили беды. Но это была земля, много свободной земли, дававшей пропитание и жизнь. В таких местах сложно было выжить не только в одиночку, но и небольшой группе, и уже к XVI веку мы встречаем в источниках упоминания о достаточно крупных вольных воинских формированиях, являвшихся автономными организованными сообществами, «казачьими войсками» (Запорожское, Донское, Волгское, Яицкое). Строго говоря, казачья вольница где бы то ни было лишь с большим допущением могла считаться войском. Волжские или волгские казаки, как, впрочем, и остальные, тогда в основном промышляли набегами на иноверцев, охотой, рыболовством, однако занимались они и земледелием. Впервые казаки упоминаются на Нижней Волге в связи с походами Ивана Грозного и завоеванием им Астрахани в 1554 году[314]. Это были донцы, заходившие туда в основном с целью пограбить татар, но в результате их отряды оказали царю немалую помощь при взятии города.

По одной из версий, впрочем, не подтверждённой никакими документами, в нынешних селениях Ермаковке и Кольцовке на Самарской луке когда-то жили атаман Ермак и его товарищ Иван Кольцо. Ермак успел повоевать на Ливонской войне, однако в 1582 году он «с сотоварищи» - всего около 500 человек, были приглашены купцами Строгановыми на Урал для защиты от хана Кучума[315]. В дружине Ермака собрался самый разнообразный люд: это и казаки, и пленные из Литвы, и стрельцы. Все они привыкли к военно-кочевой жизни, но теперь это была не просто вольница, а передовой воинский отряд Московского царства. Среди них могли быть и предки С. А. Никифорова, будущие первостроители крепости Тара и других городков-укреплений по Иртышу: Зубовы, Калашниковы, Урлаповы, Красноусовы, которых потом в Сибири будут называть челдонами - пришедшими «в челноках с Дона». Они ушли с самим Ермаком или в других отрядах первопроходцев на восток. Кто-то из них или их сыновей участвовал в Ирменском сражении 20 августа 1598 года, знаменовавшем окончательное поражение Кучума, которым официально датируется покорение русскими Сибири.

Волжский казак. XVIII в.

Дьякóвы на восток не ушли, оставались на Волге и Дону, во всяком случае, эта фамилия-прозвище неоднократно встречается в самых первых списках донских казаков примерно с 1638 года и далее среди жителей сразу нескольких казачьих станиц: «... Лунев, Зуев, Гайдуков, Мартинов, Зацепин, Симаненков, Дьякóв, Реуцков, Соловьев, Водовозов... », «... Кочетков, Кудинов, Дьякóв, Бражников, Иванчихин, Атаршик, Абухов...», «... Сивогривой, Дьякóв, Ледащев, Желник, Суслин, Ражок, Красноштанов, Панамарь.»[316] Однако в начале XVIII века казацкая вольница в очередной раз забурлила: донские казаки отказались выдавать беглых и поднялись на восстание под руководством Кондратия Булавина. Особенную непокорность проявили станицы на притоке Дона - Хопре. За что царским указом от 14 мая 1711 года было велено «городки верховые с Хопра и Медведицы. разорить, а жителей их за воровство, за принятие Булавина к себе, и за то, что ходили против государевых войск и жителей, свести в низовые станицы, чтобы впредь на то смотря, так воровать и бунтовщиков и шпионов принимать было неповадно»[317]. А в 1718 году всех донских казаков поимённо привели к целованию креста наследнику Петра Великого, маленькому царевичу Петру Петровичу. В этом важнейшем документе, Крестоприводной книге Войска Донскаго[318], встречается как фамилия казаков Дьякóвых, так и упоминаются станичные дьяки, чьи дети вполне могли дальше записаться как Дьякóвы.

 Бурное петровское время захватило своей пассионарной энергией и без того издревле постоянно воевавших казаков, дисциплинировало их, востребовало в качестве организованной военной силы на службу новой Российской империи. Очевидное стремление Петра I положить конец казачьей автономии и вольнице не могло не вызывать противодействия, но власть действовала решительно и скоро. Все несогласные объявлялись «бунтовщиками», и к ним применялись карательные меры. Отныне иного пути, кроме государственной службы, у казаков не было.

На вновь созданную в 1718-1720 годах по повелению Петра Царицынскую сторожевую линию между Царицыном (ныне Волгоград) и Камышенкой в 1733 году поимённо поселены были 1057 семей (из которых 520 были из «природных» донских казаков, а остальные - «великорусские и малорусские сходны»)[319]. На Средней и Нижней Волге указом императрицы Анны Иоанновны «Об учреждении Волгского казачьего Войска и становлении его на государственную службу» официально основывается Волгское казачье войско. В грамоте новому войску от 15 января 1734 года говорилось: «Записавшихся в Царицынскую линию донских казаков. поселить по Волге, где прежде была слобода Дубовка, между Царицына и Камышина. Служить вам вместо донских казаков при Саратове и в Астрахани, также и в других местах. и писаться вам Волгскими казаками.» Указом военной коллегии, которой подчинялось войско, ему было дано общеказачье устройство. Казаки получили от правительства пособие на построение дворов и должны были получать впредь денежное и хлебное жалование в размере 5 рублей и 6 четвертей хлеба на семью каждого рядового казака. Среди добровольцев, выразивших желание переселиться, опять встречаются Дьякóвы, эта фамилия упоминается в «Экстракте записавшимся на поселение к Царицынской линии казакам и недорослям, природным и сходцам» от 14 июля 1733 года.

Но Волгское казачье войско просуществовало сравнительно недолго. В 1774 году для России победоносно закончилась очередная война с Турцией. Согласно подписанному мирному договору, граница на Кавказе стала проходить от устья Терека до Моздока и далее на северо-запад к Азову. Перед Россией возникла новая задача - разворачивалось покорение Кавказа, туда можно было направить и энергию, и умения казаков, там требовалось постоянное присутствие значительной военной силы. Уже в 1770 году 517 семейств Волгского войска были переселены к Моздоку и помещены в пяти станицах по левому берегу Терека - между Моздоком и гребенским войском - для охраны края от непокорных кабардинцев. Они образовали Моздокский полк, во главе которого вместо войскового атамана был поставлен полковой командир. «Да ис поселеннаго по Волге между Царицыном и Дмитриевском Волгскаго Войска перевесть 517 семей и учредить полк и поселить около Моздока по реке Терку вниз между сим местом и последним Гребенским городком Червлёным, и разделить их на 5 станиц и отвесть им земли.»[320] Принудительное разделение опять вызвало у казаков недовольство. Во время самого крупного казачьего восстания под руководством Емельяна Пугачёва 1773-1775 годов, центр которого пришёлся на приволжские земли, волгские казаки оказались среди самых активных его участников. Пугачёва встречали в станицах с хоругвями и хлебом-солью; казаки влились в его войско, образовав Дубовский полк.

С этим государство смириться тем более не могло. Было принято решение разобщить древний очаг казацкой вольницы на Волге, и указом императрицы Екатерины II в 1777 году Волгское войско было упразднено. «Светлейший князь» Г. А. Потёмкин мотивировал это решение и тем, что в связи с продвижением государственных границ Волгское войско оказалось расположенным на внутренних территориях и, продолжая пользоваться казачьими привилегиями, перестало нести настоящую военную службу: «Волгское войско состоит из 540 чел. и имеет у себя войскового атамана Персидского. Поселены казаки в пяти станицах по Волге; . вообще занимают только имя казачье, а дел казачьих по должности их не видно. В декабре 1773 года киргизы сделали набег на их станицы, и они оказались столь слабыми в защите, что потеряли при этом случае много жён, детей и имущества. При приближении злодея (Пугачёва) все они не только в толпу его предались, но Балыклейская станица ещё до прихода злодея не впустила к себе посланную лёгкую команду и, встретив её стрельбою из пушек, заставила отойти, а злодея впустила. И хотя сам атаман Персидский со старшинами ушёл в Царицын и пребывал в верности, однако, если б он порядочно смотрел за своею командой, то такого бунта и неустройства в войске быть не могло бы.»[321]

24 апреля 1777 года Екатериной был утверждён доклад Потёмкина «Об учреждении линии от Моздока до Азова», что положило фактическое начало основанию новой, Азово-Моздокской оборонительной линии. На ней предполагалось построить ряд укреплённых поселений: «1-е Святыя Екатерины, 2-е Святого Апостола Павла, 3-е Святыя Марии, 4-е Святого Георгия, 5-е Апостола Андрея, 6-е Святого Александра Невского, 7-е Ставрополь, 8-е Донское, 9-е Московское, 10-е Владимирское»[322]. Первые пять из упомянутых станиц-укреплений должны были основать казаки с Волги, для чего и была выслана сюда практически вся остальная часть Волгского войска, расселённая на протяжении около 200 вёрст. Сохранив своё прежнее наименование, бывшие волго-донцы на новом месте составили в строю казачий полк из пяти сотен. В его штат были включены: командир полка, пять станичных атаманов и в каждой станице по одному есаулу, сотнику и хорунжему, 514 казаков[323]. Летом 1780 года с Волги были переселены последние казачьи семьи, хотя немногочисленные остатки тамошних бывших донцов всё же сохранятся и потом будут причислены к астраханским казакам.

Фамилия Дьякóв встречается в списках переселяемых казаков за 1767-1771 годы, а в «Книге имянным спискам Волгскаго Войска служащим и семейным старшинам и казакам переселяемым в Моздок» от 1778 года её уже нет[324], но зато появляется казак Акулов. Однако, по семейным преданиям, Дьякóвы принадлежали к первостроителям станицы Марьинской, а Акуловы, чьи потомки в 1926 году соединятся в одну семью Фёдора и Анастасии Дьякóвых, появились в этой станице лишь в начале XIX века, прибыв из Воронежской губернии. Как бы то ни было, спустя более 400 лет после ухода Ермака со сподвижниками на восток, и через 200 с лишним лет после отбытия Дьякóвых с Волги на юг, потомки этих казачьих семей вновь встретятся и создадут семью. Поистине круги и сюжеты семейной истории могут быть интереснее любого романа.

Переселение было непростым делом. Назначенные для отправления волжские и хоперские казаки в первые дни августа 1777 года прибыли в Царицын. Они явились, как на войну, в боевом составе, то есть без семей, оставленных на старом месте до будущего года. Из Царицына 6 августа казаки в сопровождении Владимирского драгунского полка под командованием полковника В. В. Шульца двинулись на юг, к Моздоку[325].

 Дороги никто не знал, а по безводной степи надо было преодолеть более 500 вёрст. Испытывая недостаток в воде и корме для лошадей, отряд не один раз попадал в крайне бедственные ситуации, но казаки стойко вынесли все лишения. Наконец, в конце августа отряд достиг урочища Маджар на Куме (ныне город Будённовск) и здесь простоял несколько дней лагерем. Измученные люди и лошади, наконец, получили возможность отдохнуть. Отсюда Якоби приказал волгским казакам двинуться на реку Малку, где их поджидал Кабардинский пехотный полк, а хоперцы и драгуны продолжили движение к Моздоку. Там было решено, что волгцы займут своими станицами линию на северо-запад от Моздока до вершины реки Томузловки и станут ближайшими соседями переселённых ранее своих же волжских земляков-моздокцев. Время подгоняло казаков - до зимы следовало обустроиться и, самое главное, укрепить новые поселения. Первой в сентябре 1777 года была заложена Екатерининская станица, ставшая впоследствии губернским городом Екатериноградом, до 1822 года - административным центром Кавказского наместничества. В сентябре же появилась вторая станица-крепость - Павловская, просуществовавшая недолго, а в первых числах октября на реке Цалуге (теперь река Золка) была заложена третья крепость линии - Марьинская, тоже впоследствии перенесённая на новое место на реке Малке. По семейной легенде, основателем одного из четырёх марьинских родов Дьякóвых (скорее всего, находившихся в близком родстве) был лекарь Хоперского полка казак Дьякóв, однако первостроитель Марьинской Андрей Дьякóв[1695], чьё имя удалось установить по источникам, не упомянут в них как военнослужащий этого полка.

В фонде Астраханской духовной консистории Государственного архива Астраханской области сохранились самые первые исповедные росписи казаков станицы Марьинской, приход которой тогда относился к Астраханской и Моздокской (с 1803 года Кавказской) епархии. Из списков «служащих казаков и их домашних» 1802 года мы узнаём, что Андрей Дьякóв[326][1695], 55 лет, жена его Мавра (в следующих росписях - Мария) Фёдорова[1696], 37 лет, а также их сын Николай[1493] 11-ти лет у исповеди были, а два других сына, Кирей[1496] (Кирилл) 6-ти лет и 2-летний Елисей[327][1498] не были «за малолетством»[328]. Значительная разница в возрасте позволяет предположить, что Мария была второй женой Андрея. А сам он, родившись около 1747 года, должен был быть в числе переселённых с Волги казаков и непосредственно участвовать в обустройстве Марьинской крепости.

Исповедная роспись 1802 года станицы Марьинской[329]. Фрагмент

Кроме Андрея, в станичной росписи этого года упоминаются ещё семьи молодого казака Михаила Дьякóва с женой Прасковьей, 34-летнего Фадея Дьякóва с женой Василисой, от которых пойдут многочисленные марьинские Фаддеичи Дьякóвы, а также семья отставного пятидесятника Михайлы Степанова Чеботарёва[1699] с женой Василисой Евтеевой[1700] (удалось установить и её девичью фамилию - Серебрякова), чьи потомки вскорости породнятся с Дьякóвыми[330]. К сожалению, достоверно доказать родственные связи Андрея, Михаила, Фаддея Дьякóвых и появляющихся в исповедной росписи 1803 года Дмитрия Дьякóва с женой Екатериной Панкратьевой, а также отставного казака Самсона Дьякóва[1800] не представляется возможным.

Крепости Азово-Моздокской линии

Жизнь на новом месте у марьинцев была чрезвычайно трудной и опасной. Генерал-губернатор Якоби даже распорядился выдавать казакам в первую зиму, наряду с солдатами, провиант, чтобы казаки не впали в абсолютную нужду. Укрепления Азово-Моздокской линии в основном были земляными. Для усиления обороноспособности каждое укрепление снабжалось двумя-тремя или даже несколькими десятками орудий. Крепость Святой Марии тоже была земляной и имела форму шестиугольника неправильной формы. С трёх сторон её предохраняли от недругов рвы, по внутреннему краю возвышался земляной вал. На небольшом кургане был выставлен наблюдательный пост. В нескольких шагах от него торчал шест с пучком сена наверху и соломенным жгутом. Появился вдали неприятель - мгновенно вспыхивает факел. Внутри укрепления под защитой его пушек и фортификационных сооружений (вал и ров) располагались дом коменданта крепости, казармы, пороховой погреб, помещения для хранения военного снаряжения, провианта и другие строения.

Азово-Моздокская линия укреплений

Первыми поселенцами Марьинской станицы стали 102 строевых волгских казака, 5 отставных старшин, 75 казаков внутренней службы и ещё 83 отставника. Казаки, скучая без своих семей, едва закончив строить укрепления, сразу взялись за жильё. Хаты были рублеными и турлучными (мазанки), четырёхскатные крыши делались из камыша. Всем миром строили дворы с постройками, которые потом распределялись по жребию. Первый снег удалось встретить уже в тепле и за валами укреплений. И, конечно, надо было отстроить церковь, поскольку на приграничных территориях немыслимо было отправляться на воскресную службу в соседнюю крепость. Каждая станица старалась создать самый красивый, самый неповторимый храм Божий, на постройку которого обычно шли значительные силы и средства. Красота церкви, высота её колокольни, чистота колокольного звона, блеск куполов и золочёного креста служили признаком достатка всех жителей, предметом гордости. Колокола отбивали время - ведь других часов у станичников не было, медленные, размеренные удары созывали жителей на Господню службу, а частые - в «набат» - возвещали тревогу. Заслышав такой звон, служивые казаки бросались с оружием на вал, а женщины, старики и дети спешили в церковную ограду. Храм зачастую становился последним редутом, где при нападениях находили спасение или смерть жители всей станицы. Свобода мыслилась казаками нераздельной с жизнью, потерять её - означало потерять честь и звание казака, что было для большинства хуже смерти.

Несмотря на все трудности, новая малая родина даже по сравнению с отеческими землями на Волге не могла не радовать казаков своим неохватным степным привольем. Точных размеров земельного участка, выделенного «обществу», никто не знал, собственно, никого это и не интересовало - земли хватало всем. Вековая целина после первых трудов отдавала урожай сполна. Зимой маленькая, речка Золка превращалась весной и летом, особенно после проливных дождей, в бурный поток, в нижнем течении выходя из берегов. Неподалёку находился лесной массив с вековыми дубами, карагачем, ясенем - материала для изб и хозяйства было предостаточно. А на опушках росли орешник и тёрн, дикие яблони и груши. До сегодняшнего дня остатки Марьинской крепости на Золке являются одним из наиболее сохранившихся памятников 1777-1829 годов на бывшей Азово-Моздокской линии. Расположены они близ посёлка Фазанного Кировского района Ставропольского края. Сохранилась возвышенность, где была устроена земляная крепость, а также остатки крепостного вала и рва.

Остатки крепости Святой Марии. Современный вид

Новая жизнь ни у кого не рождала иллюзий, она требовала постоянной бдительности, готовности каждого к отражению нападений кабардинцев и других кавказских народов, к войне с Османской империей. Но постоянная опасность была привычной не только для казаков, но и для их семей, это был их стиль жизни, рождавший свой менталитет, свой уклад, свои ценности и свою гордость. В военном духе казаки воспитывались с самого раннего детства, в наибольшей степени это касалось мальчиков. Младенцу «на зубок» родные и друзья отца приносили по пуле, у изголовья маленького казачка клали саблю, пистолет, лук, ружьё. В год его, по дедовскому обычаю, сажали одного на коня: не испугался, сам схватился ручонками за гриву - дельный казак будет! А пятилетние наездники уже бесстрашно скакали по улицам станицы, распугивая не только кур, но и сверстниц-казачек, тоже занимавшихся своими, «женскими делами».

Сын. С. А. Гавриляченко. Фрагмент

Конфликты с местным населением были обыденностью. Они отличались жестокостью с обеих сторон, отсутствием всяких норм и правил. Кабардинцы долго не могли смириться с захватом родовых земель, в их клановой среде царили противоречивые взаимоотношения, не все князья признали верховенство России, некоторые требовали срыть новопостроенные крепости. Одно из самых серьёзных сражений с ними произошло уже летом 1779 года. Объединившиеся отряды горцев численностью до 10 тысяч человек напали на Марьинскую и осадили её. На выручку из Павловской крепости вышли войска во главе с генералом Якоби. Пока они не подошли, солдаты и казаки Марьинской (около 200 человек) сдерживали нападавших своими силами. После вступления в бой войск Якоби враг обратился в беспорядочное бегство, кабардинцы потеряли 550 человек убитыми, а у русских было 8 убитых и 44 раненых[331]. В том бою должны были участвовать и Андрей Дьякóв, отец Елисея, и Фёдор[1785], отец будущей жены Андрея и матери Елисея, Марии.

В том же 1779 году крупные столкновения произошли у реки Малки, после чего кабардинцы вынуждены были отказаться от притязаний на землю, занятую казачьими крепостями, хотя единичные набеги-грабежи не прекращались ещё долго. По преданию, один из них отразили марьинские женщины-казачки. Случилось так, что почти весь личный состав убыл по какой-то военной надобности в крепость Святого Павла. Горцы напали неожиданно, и до возвращения мужчин Марьинскую против неприятеля держали немногочисленный караул, женщины, дети и старики. Этому событию ставропольский поэт В. Ходарев посвятил стихотворение «Марьинские амазонки»[332]:

... А враг всё ближе подходил. У жёлтой Малки - речки звонкой, Собрали женщин старики. Они - ну, чем не амазонки? - Расположились у реки. Мальчишки воду кипятили, Пылали жаркие костры. В руках у женщин вилы были, Кинжалы, пики, топоры.

Волгские казаки Дьякóвы, Серебряковы, Чеботарёвы, несомненно, должны были участвовать и во многих других боевых действиях на Кавказе, а они велись непрерывно. Воинская доблесть постоянно отличала представителей этих семей. В 1781 году русская армия совершила поход в Грузию, 6 мая 1784 года марьинцы участвовали в основании Владикавказа, будущей столицы Терского Войска. С 1785 года они воевали с кавказскими мюридами, последователями религиозно-политического учения, объявившими газават (священную войну) России, в 1786 году внесли свой боевой вклад в усмирение закубанских татар, а в 1789 году началась новая русско-турецкая война. После ряда неудач русской армии 30 сентября 1790 года сражение против 40-тысячной армии турок начал авангард из бывших волжских казаков под командой майора Орбелиани. Батал-паша потерпел жесточайшее поражение. Казаки в лихой атаке разгромили черкесскую конницу, изрубили турецкую пехоту, взяли пушки. Армия неприятеля была разгромлена тремя тысячами русских солдат и казаков. Сам Батал-паша попал в плен.

В 1791 году под командованием генерала И. В. Гудовича начался новый поход на крепость Анапу. В нём приняли участие все волгцы. 9 июня русские войска подошли к крепости и осадили её, в ночь с 21 на 22 июня начался штурм. Волгские казаки доблестно сражались и заслужили особенную благодарность Гудовича. Были ранены подпоручик Стрешнев, прапорщик Тимофеев, сотники Попов и Венгеровский, хорунжие Уснов и Корсунский, семеро казаков оказались в числе убитых[333]. Среди особо отличившихся был и 36-летний пятидесятник Михаил Степанов Чеботарёв[1699], прапрапрадед Л. А. Дьякóвой. Анапа была взята, и этой победой война с Турцией на Кавказе тогда закончилась.

Послужной список казаков-пятидесятников Волгского полка. 1798 год[334]

28 февраля 1792 года из части бывших волжско-донских казаков, проживавших на Кубани, был сформирован Кубанский полк поселённых на Кавказской линии казаков (впоследствии этот полк был включён в состав Кубанского казачьего войска). 26 февраля 1799 года оставшаяся часть казаков бывшего Волгского казачьего Войска была записана в Волгский полк[335]. Казачьи полки на Кавказских укреплённых линиях, кроме Черноморского казачьего войска, жили совершенно самостоятельной жизнью, управлялись каждый сам по себе, имели собственные земельные наделы и подчинялись в военном отношении начальнику Кавказской линии. Всё мужское население станицы считалось служилым, а служба начиналась с 15 лет. Молодёжь до 20 лет и мужчины свыше 50-ти несли её в пределах станицы и крепости. Вместе с непосредственным участием в боевых походах казаки несли прежде всего охранную пограничную службу, которая делилась на «станичную» (охрану внутреннего порядка, защиту населения от «разных случайностей» приграничной жизни) и «кордонную» (охрану всей Кавказской области от набегов со стороны соседних с ней горских племён). Всю границу необходимо было держать под постоянным наблюдением, для чего между станицами были устроены посты и кордоны, а для обозрения местности в станицах и на постах устраивались вышки, которые позволяли казакам увидеть угрозу на расстоянии 5 и более километров.

Служба была круглосуточной, ночами третья часть постовых казаков несла службу в «секретах». Разделившись на группы, по 2-3 человека, казаки скрытно залегали на пограничной полосе (на бродах, лесных тропинках, в узких проходах). Кроме того, передовые посты утром и вечером высылали казачьи разъезды, которые несли службу вдоль оберегаемой полосы, пользуясь для этого так называемыми патрульными дорогами, скрытыми кустарником, бурьяном и камышом. Когда обнаруживали отряд противника, на коня садился всякий, кто был в то время дома. В станицу строевой казак возвращался ненадолго, чтобы принять участие в полевых работах, встретиться с семьёй. Так жили и все марьинцы, в том числе и семьи Дьякóвых, Серебряковых, Солнушкиных, Брагиных, Осиповых, Чеботарёвых.

Остатки укреплений в станице Марьинской

Постепенно граница России на Кавказе отодвигалась, военная повседневность казачьего быта отступала от селений, расширялись посевы, казаки вступали в мирные отношения с покорившимися горскими народами. Это приносило много пользы обеим сторонам. Казаки внимательно относились к своим недавним противникам и перенимали у них многое: взятые когда-то с Волги тяжёлые сабли и пики, длинные и неуклюжие, проигрывали горскому вооружению и быстро были забыты. Кинжал и шашка, страшное, но лёгкое по весу оружие, стали казачьим обиходом, но не обойтись было и без винтовки с пистолетом. Казацкие жупаны - и те отошли в область предания, заменяясь мало-помалу черкесками, которые казаки предпочитали за лёгкость и удобство покроя. В XIX веке казаки уже одеты в черкески с газырями на груди для патронов и в бешметы (кафтан длиной ниже бёдер) с боковыми грудными карманами, чувяки или мягкие сапоги. И даже традиционным головным убором казака стала папаха, которую шили из овчины, каракуля, мехом наружу. Незаменимой верхней одеждой казака в походе стала бурка[336]. В 1831 году Высочайшим повелением обмундирование и вооружение «черкесского образца» стали официальными для всех линейных казаков.

Форма Л.-гв. Кавказского казачьего эскадрона Собственного Е.И.В. конвоя

Не меньше северокавказских заимствований прослеживается и у женщин: они носили кафтан (он тоже назывался бешметом) или фуфайку, а в холодное время года - шубу. Вся верхняя одежда кроилась в талию. Рубашки шились длинные, по самые щиколотки, с широкими рукавами; будничные из ситца, а праздничные - из персидского канауса (шёлковой ткани) красного, малинового или жёлтого цвета.

Костюм терской казачки. Начало XIX в.

Жизнь выходцев с Волги Дьякóвых шла своим чередом, военная служба чередовалась с мирными радостями. В 1814 году 17-летний Елисей Андреев Дьякóв[1498] уже женат, его молодой жене Ирине Савельевой [1499] (в этой исповедной росписи она по ошибке записана Параскевой Фёдоровой, в 1815 году - Параскевой Савельевой, но далее везде как Ирина Савельева) 16 лет...[337] У его старших братьев Николая и Кирилла тоже есть жёны, у Николая уже родились две дочки, Ирина [1121] (далее - Пелагея) и Варвара [1122], а у Кирилла - сын Савва [1128]. Младенческая и детская смертность была в казачьих семьях на Кавказе тогда высокой, хотя и не такой ужасающей, как, например, в Сибири. Савве и Варваре было не суждено выжить, далее в источниках они не упоминаются. Только шестому ребёнку Николая, Ивану[1126], родившемуся в 1827 году, и четвёртому у Кирилла - тоже Кириллу [1131], родившемуся в 1820 году, было суждено продолжить род отцов.

У Елисея вскоре тоже родится сын, которого назовут Иваном[1140] - и с него в родословном древе этой семьи начнут появляться ребусы, которые не так просто разгадать спустя два века. В 1819-20 годах у Елисея Дьякóва родилось ещё двое сыновей-погодков: старшего назвали достаточно редким именем Зеновий[1142] (так в источниках, что позволяет предположить рождение мальчика осенью, близко ко дню памяти священномученика Зиновия 12 ноября), а младшего опять окрестили Иваном[338][1148]. Это не было ничем необычным, называли детей практически всегда по Святцам, не обращая внимания на то, что другие дети в семье носят те же имена. Около 1823 года у Елисея появился и третий сын Иван[1144]. А последний из известных братьев Дьякóвых-Елисеевичей, Моисей[1146], появится на свет только в 1831 году - что, несомненно, предполагает рождение в восьмилетнем промежутке других детей. Казачьи семьи тогда были большими, редкая не могла предъявить миру как минимум 5-6 детишек. В 1823 году в Марьинской у Ивана Михайловича и Анны Митрофановны[1500] Чеботарёвых родилась дочь Анна[1149], позже она станет женой Ивана Дьякóва-среднего[339]. Ещё у одной семьи в Марьинской, казака Павла Акулова[1703] (?-до 1848) и законной жены его Степаниды Романовны[1704] (1795-до 1859), родился сын Иван-старший[1509], следом появился Иван-младший[340][1518], а в 1825 году - Савелий[1511]. Потом у них родятся ещё Никита [1514] и Максим[1516], но Павел рано скончается или погибнет...

Исповедная роспись казаков станицы Марьинской за 1848 год[341]. Фрагмент

В 1819 году поголовная служба казаков была отменена, теперь стали призывать по одному сыну от каждой семьи на 25 лет. В течение этого срока казаки несколько раз увольнялись домой «на льготу», а затем вновь вызывались на службу. Во время полевой службы все офицеры и казаки получали порох и свинец, жалованье и провиант из казны, а также снабжались фуражом для лошадей.

В продолжавшихся десятилетиями военных действиях на Кавказе правительство России постепенно осознавало, что одним насилием проблему горских народов не решить. Приходило понимание, что управлять данной территорией по общероссийскому законодательству не получится. В разработке специального «Учреждения для управления Кавказской областью», то есть свода норм для Кавказа участвовали А. П. Ермолов и известный реформатор М. М. Сперанский[342]. Документ вступил в силу 6 февраля 1827 года и содержал в себе принципиальный нюанс: гражданские дела местное население рассматривало на основе обычного (традиционного) права, своим судом, где судьбу провинившегося отныне решали соплеменники по своим законам; уголовные же преступления подлежали общероссийской юрисдикции. Это привнесло определённый позитив в обстановку. Перемены не заставили себя ждать и для марьинцев: крепость Святой Марии окончательно потеряла былое стратегическое значение, и в 1825 году командующий Кавказским корпусом генерал А. П. Ермолов предложил императору Николаю I передвинуть крепости Марьинскую и Павловскую к редутам на реке Малке.

Въезд в станицу Марьинскую. Современный вид

С наступлением весны 1828 года началось переселение Марьинской на левый берег реки Малки во впадину между двумя возвышенностями. Вновь приходилось привыкать и обустраиваться на новом месте, оставлять могилы отцов. Новое место оказалось живописным, но малоплодородным. Известный уроженец Марьинской и почётный гражданин этой станицы, а также Пятигорска, Железноводска, Георгиевска А. Ф. Дьякóв [94], любивший и гордившийся своей малой родиной, отмечал: «... Марьинская построена на бывшем морском дне, почва здесь - каменистая, сплошной гравий, песок»[343]. Пришлось новосёлам заняться мелиорацией, но канал для орошения приусадебных участков и обрабатываемой земли был закончен только в конце 1880-х - начале 1890-х годов.

Благодаря трудолюбию и настойчивости марьинцев их жизнь постепенно налаживалась. Первым делом, по обычаю, построили храм Божий, в 1887 году его сменил новый, закрытый большевиками, а к 2000 году храм Архистратига Божия Михаила станицы Марьинской при деятельном участии А. Ф. Дьякóва был отстроен заново, и там начались богослужения.

Марьинская. Новопостроенный храм св. Михаила

В новой станице было возведено 140 домов и проживало более 700 жителей. Селение опять окружили глубоким рвом и земляным валом. С восточной и западной сторон поставили ворота, которые охраняли часовые. На ночь назначался патруль. С южной стороны ворот имелась небольшая калитка, открывающая проход в сторону реки Малки. Казачки группами по десять-пятнадцать человек под охраной выходили к реке стирать бельё.

25 октября 1832 года все кавказские казачьи войска и полки, кроме Черноморского войска, были соединены в Кавказское линейное войско. Вошёл в него и Волгский полк, где служили марьинцы. Создание единого войска никак не отразилось на самоуправлении казаков, получившем у историков обозначение «казачья низовая демократия». Но высшее казачье управление теперь возглавлял наказной атаман. Первым на этот пост был назначен генерал-майор П. С. Верзилин, который, хотя и обладал значительным боевым опытом, но так и не смог стать для казаков «своим», поэтому уже в 1837 году его сменил родившийся в донской казачьей семье генерал-майор Степан Степанович Николаев. Историк Ф. А. Щербина так писал о нём: «Будучи сам казаком, он прекрасно знал и понимал особенности казачьего быта, лично входил во все подробности казачьих нужд, не чуждался народа и умел своим справедливым отношением к делам, деликатным обхождением и серьёзною заботливостью о благосостоянии населения расположить и привязать его к себе»[344]. При Николаеве лучших терских и кубанских казаков, среди них и марьинцев, стали отбирать для почётной службы в Собственном Его Императорского Величества Конвое. Требования были очень высокими, они касались и внешнего вида, и безупречного поведения в течение не менее десяти лет службы, и наличия наград. В 1838 году последовало некоторое послабление, но только в сроках службы: «В число нижних чинов могут быть назначены люди, не прослужившие ещё 10 лет, но не иначе как известные храбростью, имеющие знаки отличия, соединяя с тем вместе хорошую наружность и отличное поведение»[345]. Официальной датой основания Конвоя считается 18 мая 1811 года.

Конвойцы из станицы Марьинской. Конец XIX в.

Эта служба при особе императора и его семье, во дворцах Петербурга и его окрестностей у самих казаков, к тому времени настроенных исключительно монархически, считалась особой честью, её непременным условием очень быстро стала и грамотность кандидата. Поначалу в Конвое казаки служили по три года, затем срок был увеличен до пяти лет, и к концу XIX века ограничения для особо отличившихся вообще были сняты. Кто-то из терских казаков служил в Конвое и по 25-30 лет. Конвой сопровождал царя в поездках, нёс охрану у кабинета государя: обычно «на часах» стояли унтер-офицер (урядник) и два казака. Форма конвойцев была чрезвычайно нарядной. Парадная, например, состояла из красной черкески и белого бешмета. Газыри, кинжал и шашка - в серебре, серебряными были и эполеты офицеров с вензелем очередного императора. У нижних чинов на плечах был плетёный шнур красного цвета с расширением на конце, где также ставили эмблему государя. Папахи носили с красным верхом и металлическими ленточками для наградных надписей. Даже повседневная черкеска имела синий цвет с красной отделкой и красным бешметом.

Императорский конвой особенно отличался высоким искусством джигитовки. Казаки умели метко стрелять на полном скаку, могли в галопе схватить с земли платок, скакать, стоя в седле, пролезать под брюхом скачущего во весь опор лихого коня.

При жёстком отборе кандидатов примечательно, что в Императорском Конвое в разные годы служили сразу несколько представителей родов и Дьякóвых, и Акуловых. Один из сыновей Елисея, урядник (унтер-офицер) Зеновий Елисеев Дьякóв, в 1879 году награждённый по ходатайству наказного атамана Терского казачьего Войска Знаком Отличия ордена св. Анны за 20-летнюю беспорочную службу в нижних чинах[346], женился на казачке Евдокии Степановне[1143], и у них родилось не менее 7 детей, из них, как минимум, два сына. Старший, Матвей Зеновьев Дьякóв[638] (род. в 1851), превзошёл в ратном деле отца и в 26 лет был первым из Дьякóвых награждён Знаком Отличия Военного ордена св. Георгия[347] - одной из самых высоких наград для нижних чинов - за выдающуюся храбрость в русско-турецкой войне 1877-1878 годов.

Знак Отличия ордена св. Георгия

6 июля 1877 года полк, в котором служил Матвей, попал в окружение при Телише и несколько часов отбивался от противника. Когда стали заканчиваться патроны, казаки, взяв всех своих раненых, отчаянной лобовой атакой прорвали кольцо врагов. Матвей и его товарищи, конечно, в полной мере заслужили звание героев. Убеждение о своём предназначении быть защитниками Веры, Царя и Отечества было неотъемлемой частью мироощущения казачества в целом. Казаки считали себя братьями не только по оружию, но и по вере. Представления о загробном мире, убеждение в том, что отдавшие жизнь за Христа, царя и Отечество окажутся в раю, придавали казакам особое бесстрашие. По свидетельству современников, казаки не боялись смерти и в любой момент были готовы умереть.

Матвей оставался на военной службе и после окончания войны. В феврале 1888 года он состоял в списках нижних чинов Лейб-гвардии 1-го Терского казачьего эскадрона Собственного Его Императорского Величества Конвоя[348]. Успел он и стать отцом не менее троих сыновей.

Дело при селении Телише в 1877 году. В. В. Мазуровский. 1888

В Императорском конвое служил и Андрей Иванов Акулов[349][681] (1882-30.05.1968), сын Ивана Иванова Акулова[1173] (род. в 1843), единственного сына рано овдовевшей снохи Павла и Степаниды Акуловых Матрёны Борисовой[350][1519], жены их сына Ивана-младшего Павловича[1518], вероятно, тоже погибшего до 1853 года.

Посемейный список казаков станицы Марьинской за 1886 год[351]. Фрагмент. Акуловы

Служил Андрей Акулов честно, был метким стрелком, за что не раз получал награды и отличия. Охранял он покои последней российской императрицы Александры Фёдоровны в Царском Селе. Начав службу в январе 1909 года простым казаком, окончил её в чине урядника (унтер-офицера) в июне 1913 года, после чего за ним было сохранено право носить гвардейский мундир. Андрей Иванович также был отмечен наградным знаком за службу в Конвое[352].

Через год началась Первая мировая война, которую заслуженный ветеран Императорского Конвоя Андрей Акулов прошёл во 2-м Волгскомполку старшим урядником и хорунжим (прапорщиком) от начала до конца и стал первым и единственным среди Дьяковых полным Георгиевским кавалером, получив за храбрость и мужество все четыре степени Георгиевского креста. Первую награду он заслужил уже в августе 1914 года, «вызвавшись охотником проникнуть в неприятельское расположение с целью разведки о силах противника, под сильным и действительным огнём доставил ценные сведения о противнике»[353]. Храбрость у казаков воспитывалась с рождения, но добровольно пойти в разведку под обстрелом, выжить, хладнокровно добыть нужные сведения и вернуться целым и невредимым, наверное, смог бы всё-таки далеко не каждый - тем более неоднократно. Второй Георгиевский крест Андрей Иванович получает уже в следующем месяце, в сентябре 1914 года - и описание подвига повторяется почти дословно: «За то, что в бою 25.09.1914 под местечком Бочко и с. Лонка (Венгрия), вызвавшись охотником проникнуть в неприятельское расположение с целью разведки, под сильным и действительным огнём противника, доставил ценные сведения о его силах и расположении»[354]. В октябре 1914 года Акулов получает третий Георгиевский крест - «за храбрость и мужество, проявленные в боях 16 и 17.10 у м. Надворная»[355]! И только последним, уже четвёртым, он будет награждён к годовщине начала войны[356], но за это время он, безусловно, не раз имел случай проявить те же бесстрашие и доблесть.

Георгиевский крест 4-х степеней

14 февраля 1845 года Волгский казачий полк был разделён на два: 1-й и 2-й Волгские полки Кавказского линейного казачьего войска. Оба полка составили 6-ю бригаду этого войска, 20 марта 1858 года номер её изменился на 7-й, а 4 марта 1861 года она была названа 1-й (Волгской) бригадой Терского казачьего войска. 1 августа 1870 года бригада была вновь переформирована, составив один полк, названный Волгским полком Терского казачьего войска. 24 июня 1882 года полк был расформирован на три очереди, причём 2-й и 3-й Волгские казачьи полки созывались только в случае начала военных действий[357]. Ещё в 1864 году вновь была введена обязательная для всех казаков старше 18-ти лет военная служба на 15 лет. Где-то в это же время, в 1867 году, у Ивана-среднего и Анны Дьяковых рождается младший из девяти детей, сын Афанасий[358][663].

Посемейный список казаков станицы Марьинской за 1886 год[359]. Фрагмент. Семья Ивана и Анны Дьяковых

20 июля 1865 года Волгскому полку было пожаловано Георгиевское знамя с надписью «За отлично-усердную службу и за отличие при покорении Восточного и Западного Кавказа», 13 октября 1878 года к нему прибавились восемь серебряных Георгиевских труб с надписью «За отличие в сражении при Де-ве-Бойну 23-го октября 1877 года»[360]. После победы над имамом Шамилем, на завершающем этапе Кавказской войны, Кавказское линейное войско вошло в состав двух вновь образованных казачьих войск - Кубанского и Терского. Волгский полк был причислен к последнему.

Казак и обер-офицер конных полков Терского войска. 1871 год

В 1871 году в Терской и Кубанской областях было введено гражданское управление. Терская область состояла из четырёх отделов, шести округов и областного города Владикавказа, не входящего в округа и отделы, которые в целом соответствовали уездам прочих губерний России. Станицы Волгского полка, в том числе Марьинская, были расположены в Пятигорском отделе.

Территория Терского казачьего войска

После многих десятилетий Кавказских войн местное население было приведено в относительно покорное центральной власти состояние. В результате «замирения» Кавказа жизнь в Марьинской тоже постепенно, но неуклонно менялась. Значимость военного компонента казачьего быта падала, а земледельческого, торгового - возрастала. Но Волгский полк по-прежнему участвовал во всех войнах, которые вела Россия, прежде всего, с Турцией. С 1870 года поголовная воинская служба казаков была вновь отменена, общий срок службы был сокращён, казаки получили право уходить в отставку. Однако в традициях и ментальности казаков ратное дело неизменно сохраняло приоритет над всеми остальными занятиями, считалось смыслом казачьей жизни. Из поколения в поколение передавалось знание славной, полной военных приключений истории казачества, особенно рассказы о подвигах казаков-линейцев. «Соберёт старик вокруг себя малолеток-казаков, - отмечали дореволюционные авторы, - и ведёт свои повествования о делах давно-минувших дней, в назидание молодому поколению. Поход с Петром Великим на Дербент, с князем Бековичем-Черкасским в Хиву, отдельные битвы с чеченскими и кабардинскими князьями и мелкие стычки с шайками горцев не перестают жить и до сих пор в устах терцев-линейцев»[361]. Система воинского воспитания, сложившаяся из самых различных мер, практикуемых казаками для подготовки себе молодой смены, позволяла направлять на военную службу уже первоначально обученных, закалённых морально и развитых физически молодых казаков. После принятия в 1874 году Устава о воинской повинности срок службы казачьими уставами был определён в 20 лет: из них в мирное время на действительной службе («строевые казаки») - только 4 года и 8 лет на «льготе» с периодическими лагерными сборами вне станицы. Налогов казаки не платили, но должны были являться на сборы со своим строевым конём и снаряжением, что стоило довольно дорого.

Землепашество первоначально не играло ведущей роли в хозяйственной деятельности казаков, да и не могло быть устойчивым в условиях постоянных военных набегов горцев. Гораздо больше казаки вплоть до середины XIX века занимались охотой и разведением крупного рогатого скота, овец и, конечно, лошадей. Этому способствовали благоприятные природно-климатические условия: бескрайние степи, богатые разнотравьем предгорья, заливные луга, громадные участки свободной земли, сравнительно мягкий климат, позволяющий почти весь год содержать скот под открытым небом. Недостаток пахотных земель в Марьинской и других станицах компенсировался благоприятными возможностями для виноградников.

Такая структура хозяйства в значительной степени предопределяла пищевой рацион казаков. «С наступлением времени обеда, - отмечалось в этнографическом описании станицы Наурской начала ХХ века, - вся казачья семья, вымыв руки и помолившись Богу, усаживалась за стол. Одна из женщин вытаскивала из печи «чугуны» (чугунные горшки) со щами и кашей, сковороды с жарким. <...> По окончании обеда все, помолившись Богу, дружно выходили из-за стола»[362]. Впрочем, мясо на столе казаков было достаточно редко, их основной рацион состоял из круп, овощей, к ним прибавлялись продукты охоты и рыболовства. В меню можно было встретить капусту, свёклу, фасоль, горох и т. д. Казаки запасали на зиму фрукты и овощи, применяя различные способы консервации - квашение, соление, мочение. Впоследствии Марьинская славилась клубникой. Арбузы солили на зиму в бочках, с тыквой варили просяную кашу. Любимым лакомством были арбузные и тыквенные семечки. Из молочных продуктов были известны сметана, простокваша, масло, творог, сыр.

По свидетельству современников, в конце XIX века в станицах можно было часто встретить стариков и старух в возрасте от 70 до 90 лет, были даже и такие, кто доживали до 120 лет. Однако очень часто в метриках записаны вдовы, в том числе молодые, как, например, Матрёна Борисовна Акулова с единственным маленьким сыном Иваном - видимо, его отец, Иван Павлович Акулов-младший, был убит во время боевых действий.

Исповедная роспись станицы Марьинской за 1860 год[363]. Фрагмент

Бывало, умирали и совсем молодые женщины, вероятно, при родах. Так, Никита Акулов овдовел вскоре после женитьбы и через несколько лет вновь женился на совсем юной казачке, которая была моложе жены его младшего брата Максима. Жили они единой большой семьёй, женщины оставались дома, растили детей, занимались хозяйством, половина мужской части семьи постоянно была на военной службе. Но и в начале, и в конце XIX века казачьи семьи оставались многодетными, промежуток между братьями и сёстрами был обычно не более двух лет. И в семье Павла и Степаниды Акуловых с 1819 по 1835 год родилось не менее пяти сыновей, о дочерях, к сожалению, из исповедных росписей ничего не известно[364]. Все пятеро казаков Акуловых периодически записаны «в походе», то есть принимали участие в боевых действиях на Кавказе. Тем не менее, у одного только Савелия[1511] и его жены Софьи Александровны[1512] за 1854-59 годы родилось трое детей.

У Александра Михайловича[1505] и Анастасии Ивановны Чеботарёвых[1504], земляков Павла и Степаниды, в 1827-38 годах тоже появилось не менее пяти детей, а у их сына Михаила[1153] и его жены Федосьи Евдокимовны[1154] в 1846-57 годах - не менее четырёх. Семья Ивана Елисеевича Дьякóва-среднего и его жены Анны Ивановны, в девичестве Чеботарёвой, в 1843-60 годах дала миру не менее восьми-девяти детей, старший из которых, Прокофий[651], прожил более 100 лет.

Исповедная роспись станицы Марьинской за 1860 год[365]. Фрагмент

У младшего сына Афанасия (род. 1867) родилось шестеро детей, и его старший сын Фёдор Дьякóв [259] (1905-1942)[366] принял на себя обязанности по воспитанию двух своих младших братьев после безвременной смерти обоих родителей, Афанасия Ивановича и его жены, в 1916-17 годах. А в 1906 году в семье героя-конвойца и полного Георгиевского кавалера, яркого и незаурядного по своему характеру Андрея Ивановича Акулова[681], и его жены Пелагеи[367][682] родилась дочь Анастасия[260] (1906-1984)[368], будущая жена Фёдора.

В истории Марьинской в конце XIX - начале XX вв. были и трагические времена. В 1890 году в станице возник пожар, который быстро распространился из-за сильного ветра и уничтожил большую часть построек. Через два года по станице прокатилась эпидемия чумы. Но казаки вновь отстраивались и преодолевали все беды. Они стали активно заниматься торговлей, и в селении возникла ярмарка, быстро ставшая известной. К началу XX века Марьинская стала одной из самых больших и экономически развитых станиц Северного Кавказа. В 1910 году в ней построили школу, в которой теперь учились все казачата, а в 1914 году в станице проживало около 6000 человек[369].

Семья Кудриных из станицы Марьинской в традиционной одежде. 1910 год

Интересно, что при особой религиозности, строгом соблюдении обрядовой стороны веры среди казаков Северного Кавказа было немало старообрядцев, и царское правительство терпимо относилось к этому факту. Особенно много приверженцев старой веры было среди гребенских казаков. Они продолжали исполнять старые церковные обряды, видя в них прежде всего основу сохранения собственной самобытности. Как писал В. А. Потто, «они продолжали жить тем, что принесли с собою из старой Руси, молились по старым книгам, исполняли старые обряды, и никто не приходил к ним указывать новые порядки, никто не теснил и не гнал их за исполнение старых»[370]. Важно отметить, что казачье старообрядчество явилось не итогом раскола и протеста, а результатом сохранения верований раннего русского христианства, поэтому оно не несло в себе ни антигосударственного, ни антицерковного заряда. По данным Ф. А. Щербины, в 1794 году в верховья Кубани с Дона тоже было переведено немало казаков-старообрядцев[371]. В то время как в центре страны старообрядчество фактически ставилось под запрет, Высочайшим Указом Николая I от 26 мая 1835 года служивым казакам разрешалось совершать богослужения по своим обрядам[372].

Об уклонении в старообрядчество среди предков Дьякóвых- Акуловых из Марьинской сведений нет, но документы о таких фактах (принадлежность к молоканам) об их однофамильцах, а, возможно, и дальних родственниках из другой станицы (Михаил Степанович Дьякóв) отложились в фондах РГВИА[373]. Документы на редкость спокойно фиксируют факты перехода одного из Дьякóвых в старообрядчество, никаких указаний на штрафные меры нет.

Налаженную жизнь казачьей станицы Марьинской и крепкое хозяйство рода Дьякóвых, как и их соседей, взорвал ХХ век - век катастроф, двух мировых войн, революций, сломавший сложившийся за столетия казачий уклад, разбросавший и разделивший семьи, принёсший горе и новые трудности. Но жизнь продолжалась в следующих поколениях, новое время рождало новых героев и замечательных людей.

Все годы Первой мировой войны казачество сохраняло верность императорской короне и государству, марьинцы, в том числе Дьякóвы и Акуловы, воевали на её фронтах. Но после падения монархии в феврале 1917 года и тем более после перехода власти в октябре к большевикам многое изменилось. Кавказ из-за своего векового стратегического значения и обилия вооружённых людей быстро превратился в один из узловых пунктов Гражданской войны. Ещё вчера единое казачество разделилось. И этот раздел, как образно пишет А. Ф. Дьякóв, прошёл внутри многих семей, причём мнений было не два и не три, но множество: «Одни боролись за установление Советской власти в станице, другие поддерживали белое движение, третьи были за сохранение терского войска - как самостоятельно управляемой территории, но одни из них желали сохраниться в составе единой и неделимой России, другие требовали самоопределения»[374].

Поначалу казаки, в том числе большинство марьинцев, поддерживали противников красных. Одновременно с открытием в Моздоке 25 января 1918 года Съезда трудовых народов Терека, не где-нибудь, а в Марьинской был созван Войсковой круг Терского войска. После невыполненных взаимных требований прекратить заседания и присоединиться друг к другу перевес оказался на стороне депутатов в Моздоке. Власть атаманов в станицах пошатнулась. Дмитрий Иванович Дьякóв[661], брат Афанасия и Прокофия, стал последним казачьим атаманом Марьинской. Начали повсеместно возникать военно-революционные Советы. Но большевики не питали к казакам никаких симпатий, считая их одними из наиболее верных приверженцев и защитников старой России. Вскоре повсеместно началось изъятие земли, вплоть до выселения целых станиц как «оплотов контрреволюции», от казаков требовали сдачи оружия. Всё это столь же быстро отвратило многих, особенно из богатых станичных верхов, от новой власти «голытьбы и иногородних». Во главе «расказачивания» на Северном Кавказе стоял чрезвычайный комиссар юга России Г. К. Орджоникидзе. В апреле в и без того неспокойной уже Марьинской произошла кровавая стычка между станичниками, а в июне 1918 года казаки ожидаемо поднялись на настоящее восстание в надежде соединиться с Добровольческой армией А. И. Деникина, начавшей свой второй поход на Кубань. Практически в один день возмутились Георгиевская, Незлобная, Подгорная, Марьинская и Бургустанская станицы, скоро к ним присоединились и другие.

Братья Ивановичи Дьякóвы имели одно из наиболее богатых хозяйств в Марьинской. У них были крепкий фамильный дом, амбары, запасы зерна, скот. А у четверых братьев Зеновьевичей Дьяковых дела обстояли не так хорошо, хотя все члены обеих родственных семей, потомков братьев Ивана и Моисея Елисеевичей десятилетиями жили и служили бок о бок. В начале июня 1918 года фронтовик Александр Зиновьевич[375] Дьякóв[230] (1892-1959) вернулся в родную станицу, уже побывав членом Терского Совета, полный решимости отстаивать власть красных. Его схватили восставшие односельчане и в конце июня 1918 года приговорили к расстрелу «за измену казачеству». Только благодаря отчаянной помощи матери и трёх братьев Александру удалось бежать в Георгиевск. Но уже в июле после взятия Марьинской красными кавалеристами он не только вернулся обратно, а стал одним из крупнейших руководителей красного казачества на Северном Кавказе, организовал помощь осаждённому белыми городу Грозному. В кровавых сражениях и стычках А. З. Дьякóв штурмом брал непокорные станицы, стал командующим войсками Сунженской линии, именно его бойцы (свыше 4000 чел.) внесли решающий вклад в снятие осады Грозного. Вступил Александр и в партию большевиков. За непреклонного красного командира поплатились родные. В 1919 году, когда власть в Марьинской вновь перешла к белым, мать его, Марию Петровну [650], расстреляли, а трёх братьев по казачьему обычаю позорно высекли. По 100 розог каждому пришлось выдержать за помощь большевикам, хотя сами они, в отличие от Александра, активно их не поддерживали, только помогли брату сбежать из-под стражи.

Единственная сохранившаяся фотография Марии Петровны Дьякóвой (крайняя справа)

Красный командир А. З. Дьякóв

Богатый родительский дом трёх братьев Афанасьевичей Дьякóвых стал переходить из рук в руки - кто бы ни занимал Марьинскую, именно там обычно располагалось командование, военные штабы. Большой разницы между белыми и красными в этом отношении не было, хозяйство было быстро разграблено на глазах у сирот. Трудно приходилось всем троим, особенно ещё подростку, но уже отвечавшему за младших братьев Фёдору. И когда восставшее казачество было окончательно разгромлено, он тем более побоялся предъявить права на дом, в котором кто только теперь ни жил - и директор МТС, и секретарь райкома...

Строения рядом с двором Дьяковых

и сохранившийся фрагмент стены, к которой была пристроена хатка-мазанка. 2018 год

Его кровом стала небольшая потрёпанная временем хатка-мазанка, стоявшая на большом родительском дворе. Сюда Фёдор[259] в 1926 году, едва ему исполнилось 20 лет, привёл молодую жену-ровесницу Анастасию Акулову[260], яркую и по-своему красивую казачку. Почти всю свою дальнейшую жизнь она проведёт в этой полуземлянке, где даже пола не было. Будет повторять, что «вышла замуж за каменную стену», имея в виду настоящую, каменную стену забора, к которой и была прилеплена хатка.

Хатка-мазанка Фёдора и Анастасии Дьяковых. Справа - жилая часть, слева - помещение для скота

Фёдор изо всех сил пытался выбраться из бедственного положения, в которое его столкнуло непростое время. Трудолюбивый, даже начитанный, серьёзный и спокойный, рано повзрослевший, он брался за разную работу, смог получить специальность и был какое-то время бухгалтером колхоза в кабардинском селении. Но пришлось переехать из родного села. Ему, сыну «кулака», удалось избежать репрессий, но о бывшем благосостоянии в семье, где родились два сына, пришлось окончательно забыть. В годы страшного голода 1932-33 годов супруги с маленьким сыном Александром[92] едва выжили. Но и дальше приходилось существовать, оглядываясь на прошлое, в постоянном смятении под угрозой «раскулачивания», хотя после разорения когда-то богатого хозяйства брать с молодой семьи было совершенно нечего.

Анастасия и Фёдор Дьякóвы

Ещё трагичнее сложилась судьба Матвея Прокофьевича Дьякóва[238], сына старшего брата Афанасия Прокофия Ивановича и двоюродного брата Фёдора Афанасьевича. Он был арестован и расстрелян 23 октября 1937 года «за активную антисоветскую агитацию»[376]. Арестовали и мужа сестры Фёдора, «тёти Насти»[253], Бориса Кудрявцева[252], председателя станичного Совета. На долгие годы вынужден был бежать из станицы его старший сын Александр[88]. А у Анастасии и Фёдора в это же время, 10 ноября 1936 года, родился младший сын Анатолий[377][94]. Возможно, всё это и заставило Фёдора с семьёй срочно уехать в 1937 году из родной станицы в Кабардино-Балкарию, в село Благовещенское, где они прожили до самого его ухода на фронт Великой Отечественной войны в 1942 году. «Семья наша, как и многие другие в то время, жила под воздействием какого-то гнетущего чувства страха, в предчувствии нависшей опасности. Каждую минуту существования людей отравлял этот унизительный, никогда не отпускавший страх», - горько пишет А. Ф. Дьякóв[378].

Отец Анастасии Дьякóвой, Андрей Иванович Акулов, тоже не питал иллюзий по отношению к установившейся власти, но противоречить ей не стал. После разгрома деникинцев он собрал в одночасье свои пожитки, уехал из Марьинской и всю жизнь проработал лесничим во Владикавказе - даже носил форму. А. Ф. Дьякóв вспоминал, что его деда знали и уважали местные жители, он умел общаться и с представителями местных народов, и с казаками, и с «пришлыми»: «Андрей Иванович хорошо знал нравы и традиции местных народов, их историю, национальных вождей и героев, поражал доскональным знанием родословной многих горских княжеских родов»[379]. Хотя всю свою долгую жизнь старый воин отличался живым и непокорным характером. Но он был «начисто лишён таких людских пороков, как жадность, стяжательство, равнодушие, злоба и ненависть»[380].

Андрей Иванович Акулов со второй женой Евдокией[680]

Великая Отечественная война, которую семья Фёдора Дьякóва встретила в Благовещенском, быстро дотянулась до Северного Кавказа: уже к июлю 1941 года сюда подошли немцы. В стране повсеместно проходила мобилизация - и вновь Родина нуждалась в казаках как умелых и храбрых воинах. Может быть, Фёдор мог бы и не попасть на фронт - его сын Анатолий пишет о брони. И тут же без прикрас описывает, увы, нередкую жизненную ситуацию, когда местный военком приказал бухгалтеру Дьякову выписать ему хрома на сапоги. Фёдор Афанасьевич отказался - и через три дня его мобилизовали. Анатолий Фёдорович не увязывает чересчур жёстко эти два события, но и не скрывает их вероятную взаимосвязь... Пятилетний сын только и запомнил, как отец, не торопясь, тщательно заматывал ноги в портянки на пороге дома, словно желая сказать ещё что-то домашним, но так и не сказал.

В апреле 1942 года под Ростовом-на-Дону пулемётчик Фёдор Дьякóв получил тяжёлое проникающее ранение лёгкого. Его успели довезти до госпиталя в Прохладном - это бывшая казачья станица в 60 километрах от Благовещенского. Все эти километры успела пройти и его жена Анастасия - муж умер у неё на руках. В мае 1942 года Фёдора похоронили на кладбище в Благовещенском, а вскоре село заняли немцы и выгнали вдову с мальчиками на улицу. Анастасия Андреевна, потеряв всё, к октябрю 1942 года решила пробираться в родные места, вернуться в Марьинскую - всё же дома можно было опереться на поддержку родных. Всего 36 лет было молодой вдове и замуж она, как и тысячи казачек с такой же горькой долей, более не вышла. Но горе не согнуло эту гибкую, обаятельную женщину и не заперло её душу на замок. Она всеми силами старалась казаться сильной, независимой, временами была даже до заносчивости гордой и весёлой. А по ночам, ранимая по натуре, плакала в подушку - и слышали её плач только сыновья. Младший, Анатолий, навсегда запомнил какую-то особенную пронзительность облика матери, но в то же время её постоянную стойкость и главное желание - поднять сыновей.

Могила А. А. Дьяковой на кладбище в Марьинской

Старший сын, 15-летний Александр, как и другие его ровесники, повзрослел в одночасье, в полной мере желая разделить с матерью горе от потери отца и заботы о хозяйстве и выживании. До войны он успел вступить в комсомол, и теперь Анастасия была в страхе, что кто-либо донесёт оккупантам об этом. Анатолию же едва исполнилось 6 лет. Когда они вернулись в Марьинскую, оказалось, что такие же мальчишки, подростки, старики - единственные мужчины в селе, все остальные воевали в Красной Армии. Никакие несправедливости «расказачивания» не смогли убить в душах казаков чувства патриотизма и любви к Родине. Немцы-оккупанты чувствовали глухое неприятие местного населения и жестоко расправлялись с теми, кто мог представлять для них угрозу. Любимая тётя Анатолия Дьякóва, «тётя Настя», Анастасия Кудрявцева, овдовевшая после расстрела мужа большевиками, пешком ходила из Марьинской в Пятигорск с надеждой узнать что-либо о судьбе сына... Двоюродный брат Александра и Анатолия, 17-летний Николай Кудрявцев[89] был расстрелян в самый канун нового, 1943 года вместе с несколькими односельчанами. Немцы находились в Марьинской до 13 января 1943 года.

Александр, желая скорее стать самостоятельным и помогать семье, попытался в 1943 году уехать на учёбу в индустриальный техникум г. Орджоникидзе (Владикавказ). Он успел получить и водительские права - но жить в городе без минимальной поддержки было невозможно, это означало по-настоящему голодное существование на грани смерти. Тогда он поступил курсантом в Ереванскую военно-воздушную спецшколу на полное гособеспечение - и каким красавцем в лётной форме приехал в станицу летом 1943 года! Однако случилась беда - он серьёзно заболел и был отчислен. Позже он смог получить ещё одну специальность - выучился на электрика. Так Дьякóвы отражали удары судьбы. 

Вечный огонь в Пятигорске

Кончилась война. Маленького Анатолия ждали столь же голодное трудное детство, одна-единственная пилотка, в которой он проходил все свои детские годы, вечно занятая в колхозе мама, учёба в марьинской школе и быстрое взросление, с которым приходило понимание того, что вся его будущая жизнь зависит от его собственных усилий. Пронизывающий холод в той самой мазанке, куда когда-то привёл жену Фёдор Дьяков, полубеспризорное существование, поскольку мать не всегда могла вернуться с полей даже ночевать, голод, голод и ещё раз голод. В своей автобиографической книге Анатолий Фёдорович назовёт эти годы ёмким словом «лихолетье» и прибавит, что единственной мыслью зачастую была мысль о физическом выживании[381], ведь нищий паёк трудодней за каждодневную работу в колхозе А. А. Дьякóвой разительно отличался от того, что когда-то выращивали на своих десятинах в самую лихую годину, даже оставаясь без мужей, марьинские казачки. Мать с сыном выручала купленная на последние деньги корова, и самые жуткие часы своей детской жизни Анатолий пережил, когда, заигравшись, проглядел возвращение стада и не мог найти её. Доведённый до отчаяния мальчик со стыда решил убежать куда глаза глядят: «Я чувствовал себя таким ненужным и неприкаянным, таким изгоем и отщепенцем, что хотелось задрать голову к небу и завыть по-волчьи»[382]. Корова оказалась спокойнее Анатолия, её нашли на следующее утро, его же - только на четвёртые сутки. Но и её, кормилицу, скоро пришлось продать за бесценок: зимой корову нечем было кормить. Потом семью спасал... верблюд, на котором колхозники возили молоко на завод, но доверял он почему-то только Анастасии Андреевне. Анатолий Фёдорович, не таясь, признаётся, что образы его детства вовсе «не окрашены в розовые ностальгические тона, которыми всегда отмечена память о времени, канувшем в вечность»[383], но тем сильнее взрослевшим парнем овладевало желание изменить свою жизнь, помочь стареющей матери. Для этого надо было получить профессию и образование.

Здание школы, в которой учился Анатолий (построена в 1910 году)

Стела памяти Николая Кудрявцева и других советских людей, расстрелянных фашистами во время оккупации

Пешком, за 18 километров по морозу Анатолий пойдёт в райком в Новопавловске, чтобы вступить в комсомол. Юноша хотел принести пользу своей стране, да и без этого «акта благонадёжности» дороги советской молодёжи были закрыты. В старших классах вместе с другом увлечётся электрическими процессами, изготовлением маленьких электродвигателей и даже электростанции. Школу Анатолий любил, уважал учителей, а они хорошо относились к шустрому и заводному пареньку, лидеру как в компании ШДГК - Шабанов, Дьяков, Гоманов и Кокорин, так и вожаку в марьинской школе. Анатолий «всё время что-нибудь читал, читал непрерывно, жадно»[384], учился в старших классах практически только на «отлично». И планы на жизнь у него были нестандартными для Марьинской и казачьих традиций. После окончания 7-го класса брат Александр заявил, что младшему тоже пора работать, но Анатолий дерзко оборвал его и заявил: «Нет, я лучше ещё перебьюсь, окончу 10 классов, поступлю сразу в институт и стану инженером. Я буду крупным руководителем, и Вы (я имел в виду брата и его товарищей) будете у меня в подчинении, и я Вас ещё повоспитываю»[385]. По слову Анатолия всё и случилось - но «воспитывал» ли он больше своих родных или поддерживал их, знают только они сами, он же всегда вольно или невольно, но очень щедро раздавал себя людям. Его жена, Тамара Фёдоровна[121], в своей книге не скрывает своего восхищения мужем, ведь «он сам достиг всего, чего хотел, - и министр, и учёный, и муж, и отец, и дед, и прадед. Какие же сила духа и сила воли были заложены в нём с детства!»[386]Можно добавить, что эта жизненная сила, заложенная поколениями предков-казаков, обрела в Анатолии новое рождение: теперь не воинская доблесть, но образование и талант инженера приведут его на вершину.

Анатолий Дьякóв - выпускник средней школы

Воля, настойчивость и в то же время страстность, активность, коммуникабельность сделали Анатолия центром притяжения и в школе, и в Северо-Кавказском горно-металлургическом институте (СКГМИ) в г. Орджоникидзе. Там он был избран одним из руководителей студенческого профсоюза, завклубом «Цветмет» и с головой окунулся в комсомольско-молодёжную жизнь, не оставляя без внимания и учёбу, а на практике, не чураясь никакой работы, получил ещё и высший шестой разряд как электрослесарь. Ярко, весело, образно он пишет о студенческих годах в своей книге. В его комнату постоянно шли студенты с вопросами, просьбами - и он всем помогал. Правда, в период сессии это сильно мешало её девятерым обитателям, и они часто вывешивали на дверь не очень-то выручавшее объявление: «Хлеба нет, денег нет, Дьякóва (Механика) нет. Просим не беспокоить»[387].

А. Ф. Дьякóв - студент СКГМИ

Институт остался позади, и в июне 1959 года Анатолий смог с гордостью показать матери диплом инженера. Его распределили в Башкирию по его же просьбе, на станцию Сибай, где работал тогда и брат Александр. Но вскоре их мать перенесла тяжёлую операцию, и сыновья решили, что Анатолий вернётся на Ставрополье, поближе к ней. Именно там, в родном краю, ожидали его первые победы и свершения, А. Ф. Дьякóв стоял у самых истоков создания Единой Ставропольской энергосистемы, «Ставропольэнерго». Здесь он впервые пережил настоящую радость от своей профессии энергетика. Жизнь в нём била ключом, и не только работой единой он заполнял её, став секретарём комсомольской организации «Ставропольэнерго», а вскоре был избран членом бюро и внештатным секретарём Пятигорского горкома ВЛКСМ.

Вид на Пятигорск с горы Машук. 2018 год

При этом Анатолий регулярно помогал маме, отправляя ей деньги почтовыми переводами. Но в 1962 году как-то раз такая нужная для неё помощь не была получена вовремя. Анатолий с другом отправились в почтовое отделение, где активно стали разбираться и «наводить порядок». Им отвечала очень молоденькая, темноглазая милая девушка. Лихой секретарь горкома, конечно, не стушевался перед ней, но разъяснения принял и поутих. А потом вдруг встретил её уже на «своей территории», в горкоме комсомола Пятигорска. Девушка оказалась не только комсомолкой, но и спортсменкой, звали её Тамарой Черниковой[388][121]. На вопрос Анатолия что-то старательно ответила, но в свою очередь поинтересовалась, кем он работает. Ответ был неожиданный, но исчерпывающий: «Работаю старшим инженером в «Ставропольэнерго» - но это неважно, я буду министром!»[389]

Анатолий Дьякóв

и Тамара Черникова

Здание, в котором (левый фасад) размещалось почтовое отделение, где работала Тамара. Историческая фотография

Но всё же раньше, чем он станет министром, Дьякóв решил жениться. В своём выборе был уверен - Тамару даже не спрашивал. И зря. Спросить всё же стоило - напористость комсомольского вожака, привыкшего с ходу решать проблемы, в том числе кадровые, поначалу всерьёз смутила Тамару. Несмотря на очень юные годы (ей не исполнилось к тому времени и 20-ти лет), это была цельная, сложившаяся личность с твёрдым характером, о чём пишет сам Анатолий Фёдорович: «Тамара, подобно героине романа Т. Драйзера «Гений», была «установившейся натурой с твёрдыми взглядами и ровными чувствами». Она с детства привыкла видеть в браке нечто нерушимое, верила, что человеку дана одна жизнь и одна любовь, перед которой всё другое теряет значение»[390].

Их свадьба стала для Тамары настоящим приключением, режиссёром которого был, конечно, её Анатолий. С улыбкой вспоминает сейчас Тамара Фёдоровна, как регистрировать брак они поехали на трамвае, а «приданого» у жениха был целый чемодан с книжками по энергетике... И Анатолий Фёдорович вторит жене: «... больших денег у меня не водилось»[391]. Но самое интересное началось сразу после регистрации, когда новоиспечённые супруги, немного посидев у подруги Веры, с закадычным другом Геннадием Удовенчиком и его женой Мариной ввалились в автобус и поехали в Приэльбрусье - Анатолий организовал в этот день экскурсию, приурочив её ко дню регистрации брака. Такое вот «свадебное путешествие», но для начала всем следовало объявить новость о женитьбе. Дьяков это сделал в своей неповторимой манере: «Дождавшись, пока экскурсанты расселись по своим местам, я зашёл в автобус и громогласно объявил:

- Я женился - вот моя жена!

Весь автобус залился дружным смехом:

- О, заливает!

Никто мне не поверил»[392]. Тамара смутилась и молчала.

Анатолий и Тамара Дьякóвы. Поляна на берегу реки Баксан

Доехав до поляны у берега речки Баксан, молодёжь выгрузилась из автобуса и, подтрунивая над молодожёнами, накрыла стол, уставив его тем, что было взято с собой для пикника. А наутро Анатолий с друзьями решили отметить начало его семейной жизни... восхождением на Эльбрус! «Это была, наверное, самая большая дурь, которую я мог когда-либо сделать в своей жизни. <...> Когда мы добрались до своих, было уже темно. Все волновались. Моя молодая жена стояла молча, потупив голову. Рядом с ней безмолвным укором Геннадию маячила в сумерках его беременная жена. А жена Пупкова, третьего нашего героя, не обращая внимания на уважаемую публику, от всей своей щедрой на эмоции русской души крыла непутёвого муженька и нас с ним самыми последними словами»[393]. Тамара Фёдоровна вспоминает эту историю с улыбкой: ведь тогда она к статусу жены ещё не привыкла. Весь день жёны со стажем учили её премудростям семейной жизни, поведению с супругом («уезжает в командировку - ну и пусть, ничего ему не показывай!»). Скучать и волноваться было некогда, поэтому она и не заметила, как пробежало время, была достаточно спокойной.

Нестандартное начало знаменовало собой долгую счастливую совместную жизнь Дьякóвых. Будут в ней, как у всех, и счастье, и трудности. Но пока, на той полянке, молодые просто беззаботно улыбаются - отныне они вдвоём и навсегда вместе.

ИСТОРИЯ РОДА ЧЕРНИКОВЫХ - ТРОФИМЕНКО

Дерево держится корнями, а человек - родственниками.

Пословица

Тамара Фёдоровна Черникова, по мужу Дьякóва, мать Светланы и Ларисы Дьякóвых, выросла в очень интересной семье, но история многих её членов, к сожалению, теряется в водовороте Великой российской революции 1917 года. Её прадед по матери, Митрофан Алёхин[394][1316], был сотрудником Юго-Восточной железной дороги, по семейным преданиям - начальником железнодорожной станции в районе Воронежа, может быть - Воронежской (современная Терещенская, Украина, Сумская область). Документов, подтверждающих этот факт, ни в Российском государственном историческом архиве, ни в Государственном архиве Воронежской области, ни в ведомственном Архиве Юго-Восточной железной дороги найти не удалось.

Следы двух братьев, сыновей М. Алёхина, тоже служащих железных дорог, окончательно пропадают после Великой российской революции 1917 года. Осталась всего пара фотографий, с которых на нас смотрят красивые и уверенные в себе молодые люди, и даже такие скупые свидетельства могут сказать о многом: об уровне жизни семьи, образованности, культуре. Семью, безусловно, можно считать интеллигентной династией служащих.

Иван Митрофанович Алёхин[884]

Николай Митрофанович Алёхин[885]. Фото 1922(?) г.

Тонкие черты лица Ксении Поликарповны Алёхиной[1317], прапрабабушки Светланы и Ларисы Дьякóвых, тоже сохранила до нашего времени одна-единственная фотография, которая была, скорее всего, одновременно и пропуском, поскольку её личность заверена начальником Воронежского(?)... - Чего? Разобрать полустёртую надпись не представляется возможным, но сам документ свидетельствует, что жена и мать в большой и явно не бедной семье всё же находила время и возможность для службы. Возможно, фотография сделана в период Первой мировой войны, когда многие женщины, вплоть до императорской семьи, чувствовали потребность помочь своей стране, шли работать в госпиталь, больницу, чтобы облегчить участь страждущих и не оставаться в стороне от происходящего.

Ксения Поликарповна Алёхина

Всего у Митрофана и Ксении Алёхиных было пятеро детей: два сына и три дочери, Анна[395][886] (?-1923), Екатерина[888] (1901-?) и Елена[1026] (1905-?). Все три дочери получили хорошее образование - дома ли или в гимназии, установить не удалось. Но известно, что две младшие стали учительницами, а старшая Анна, большеглазая красавица с копной каштановых волос над высоким лбом, вместе со своим мужем, Семёном (Симеоном) Авксентьевичем Трофименко[887] (1886-1947)[396], работала в медицине.

Фельдшер Юго-Западных железных дорог, а после революции 1917 года - врач, Семён Трофименко был из екатеринославских мещан, то есть горожан. Это было указано им самим в 1915 году при поступлении на работу фельдшером станции Воронеж[397]. Его происхождение подтверждает справочник «Весь Екатеринослав» за 1913 год, который фиксирует его отца, Авксентия Трофименко [1318], проживавшего в колоритном районе города 2-й Мандрыковский спуск[398]. Чем конкретно он занимался, установить не удалось, но принадлежность к мещанскому сословию предполагала в основном ремесленную или торговую деятельность.

Запись о рождении и крещении Симеона Трофименко в метрической книге за апрель 1886 года Лазаревской кладбищенской церкви Екатеринослава

В архиве современного украинского города Днепр (бывш. Днепропетровск, Екатеринослав) нашлись метрические записи о рождении и крещении в апреле 1886 года Симеона Трофименко, в 1891 году - его брата Фёдора [889] 2-го (что предполагает наличие и старшего сына Фёдора в семье), записи о венчании Фёдора в 1913 году с мещанкой же из Екатеринослава девицей Натальей Захаровной Круц[890] и рождении у них в следующем, 1914 году, сына Льва, племянника Семёна[399][378].

Родителями братьев указаны екатеринославский мещанин Авксентий Владимиров Трофименко [1318] и законная жена его Татьяна Петрова[1319], оба православные[400].

Лазаревская церковь(1863) на Севастопольском кладбище Екатеринослава (разрушена в 1930-е годы)

Земская фельдшерская школа в Екатеринославе (Днепропетровское медицинское училище) была основана осенью 1870 года при Губернской земской больнице, но только в 1912 году в неё приняли первых девушек, будущих акушерок. Срок обучения составлял три года. Семейную версию об учёбе в ней Анны Алёхиной и её знакомстве там с будущим мужем ни доказать, ни опровергнуть невозможно: все документы были утеряны, сведения в архивах найти не удалось. Точный год рождения Анны не известен. Но в 1915 году она уже замужем за Семёном Трофименко, а сам он служит в Воронеже. С той же степенью вероятности можно предположить, что знакомство Анны и Семёна произошло по месту службы Трофименко и отца Анны на железной дороге, потом юная жена могла помогать мужу в его врачебной практике и обрести навыки медработника. Сам же Семён Трофименко, безусловно, получил в Екатеринославе широкое и основательное образование. Вот список предметов, преподававшихся в фельдшерской школе в 1907 году: «Закон Божий, русский язык, латинский язык, арифметика, геометрия и черчение, география, русская история, зоология, ботаника, физика, чистописание, анатомия и физиология, фармакогнозия, фармация и фармацевтическая химия, фармакология и рецептура, патология, терапия, детские болезни, хирургия и глазные болезни, десмургия, механургия, учение о массаже, уход за больными и подание помощи внезапно заболевшим и мнимоумершим, гигиена, учение об эпидемических и эпизоотических болезнях в связи с санитарными мероприятиями, венерические и кожные болезни, ведение медицинской отчётности и законоположения, касающиеся фельдшерской службы»[401].

Прабабушка и прадед Светланы и Ларисы Дьякóвых по материнской линии Анна Митрофановна Алёхина и Семён Авксентьевич Трофименко

С 10 сентября 1915 года уже почти 30-летний Семён Трофименко поступает на службу фельдшером станции Воронеж (л. 1), в октябре его переводят на станцию Новочеркасск (л. 2, 3) с жалованием 900 руб. 75 коп. (л. 2) или 800 руб. и 180 руб. квартирных (л. 1), что в любом случае представляло собой неплохую основу для содержания семьи[402].

 С 1 мая 1916 года его переводят обратно в Воронеж. Несмотря на все революционные бури и трудности Гражданской войны, он продолжает свою медицинскую службу. В 1918 году Семён Авксентьевич работает фельдшером на станции Бибиково, и в июле у него рождается ребёнок, дочь Клара (Калерия)[375], удивительно похожая на него самого. В декабре 1922 года он с семьёй оказывается на Кубани, в городе Кропоткине (до 1921 года хутор Романов), там под Новый год у них с Анной рождается второй известный нам ребёнок - дочь Инна[373], которая станет похожей на мать[403].

Свидетельство о рождении И. С. Трофименко (восстановлено)

К сожалению, семью вскоре настигает большое горе - Анна скончалась почти сразу после рождения второй дочери, в начале 1923 года. Причина смерти родным не известна, но, скорее всего, она была связана с бедами первых послереволюционных лет - тифом, плохим питанием, пониженной сопротивляемостью организма инфекциям. Где могила Анны, к сожалению, установить не представляется возможным, по семейным преданиям она похоронена в Екатеринославе, но в городском архиве органов ЗАГС за 1923 год записи о смерти Анны Трофименко найти не удалось.

Кропоткин или хутор Романов Краснодарского края находится всего в 250 км от Дербетовки Ставропольского края, где во второй половине 1920-х годов начнут свою семейную жизнь Михаил и Клавдия Никифоровы, бабушка и дедушка мужа Л. А. Дьякóвой, С. А. Никифорова. А в 140 км от Дербетовки находится село Медвежье, первопоселенцами которого были представители рода Черниковых, чьим потомком был Фёдор [372], будущий отец Тамары Фёдоровны Черниковой (Дьякóвой). В который раз семьи предков будущих супругов оказываются друг от друга буквально на расстоянии вытянутой руки, захвачены одними и теми же пространственно-временными событиями. И опять-таки совсем рядом по российским меркам, в станице Марьинской того же Ставропольского края, живёт в это время молодая семья Фёдора и Анастасии Дьякóвых, будущих родителей Анатолия, ставшего мужем Тамары Черниковой. Нельзя не отметить в истории предков Сергея Никифорова и Ларисы Дьякóвой и совсем уже удивительные совпадения. В селе Медвежье должность судебного пристава на рубеже веков исполнял Афанасий Моисеевич Мезецкий[1035] - брат бабушки Марии Никифоровой (Кузнецовой), Варвары Моисеевны Кузнецовой (Мезецкой). В этом качестве он не только разбирал споры крестьян, среди которых немалая часть носила фамилию Черниковых, но его жена[1036] крестила их малышей. Это могло свидетельствовать только о хороших отношениях между Мезецкими и Черниковыми.

Выписка из метрической книги храма Михаила Архангела села Медвежье за 1902 год[404]

После безвременной смерти жены вдовец с двумя маленькими девочками, Семён Трофименко, не имел ни времени, ни сил на размышления, но было очевидно, что заменить мать им лучше всего смогла бы одна из сестёр Алёхиных. И он попросил у своего тестя руку его второй дочери, Екатерины. Она действительно стала хорошей матерью и детям сестры Анны, и своим собственным: Виктории[376] (род. 25.02.1925) и Станиславу [377] (род. 06.01.1928). Оба младших Трофименко появились на свет в селе Петровское (с 1965 года - город Светлоград) Ставропольского края. Семья была дружной, все дети росли в родительской любви и внимании, были сыты, хорошо и со вкусом одеты, несмотря на нелёгкое время, получили образование.

Лера, Инна (стоит) и маленькая Вика Трофименко

Время шло, Инна выросла, стала обаятельной девушкой с копной пышных волос, удивительно похожей на свою безвременно ушедшую родную мать.

Инна Трофименко (Черникова)

В 19 лет, накануне войны, она вышла замуж за Фёдора Павловича Черникова[372] (1915-2001)[405], круглолицего парня из крепкого крестьянского рода, чья история связана с богатым селом Медвежье (Красногвардейское) Ставропольского края с момента его основания в 1803 году.

Фёдор и Инна Черниковы

Чем так увлёк простой крестьянский паренёк девушку из интеллигентной семьи с достатком, выросшую в безусловной любви и внимании родителей, сказать сейчас сложно. Но кто может сказать, как рождается любовь, да и время было такое, что всё было возможно. Род медвеженских Черниковых ведёт своё начало из Тимкинского уезда Курской губернии. Само значение фамилии восходит, вероятно, к мирскому, то есть нецерковному имени Черник, которым могли называть в быту смуглого темноволосого человека. Могло это имя-прозвище означать и «чёрного», тяглового крестьянина, который платил подати в отличие от «белого» собрата. И в качестве ещё одного варианта можно предположить, что это характеристика какого-то недоброго человека или, наоборот, оберег, призванный отгонять от добряка злых духов - такое часто практиковалось на Руси. Во всяком случае, Черниковы - одна из древних русских фамилий.

Памятник основателям села Медвежье (Красногвардейского)

Интересно, что село Медвежье возникло почти одновременно со станицей Марьинской, где жили предки Анатолия Дьякова, будущего мужа дочери Фёдора и Инны Черниковых, Тамары. Оба рода активно участвовали в продвижении России на Северный Кавказ. Но если казаки Марьинской преимущественно воевали с непокорными горцами, то крестьяне Медвежьего занимались земледелием и скотоводством, тем самым тоже закрепляя присутствие России на этой территории. Медвежье было зарегистрировано как административная единица с 1803 года, когда в сегодняшнем Ставропольском крае стало немного спокойнее. В урочища рек Средний Егорлык и Горькая Балка пришли переселенцы из Курской, Орловской, Воронежской, Харьковской и Полтавской губерний. Русские и украинские фамилии, перемешиваясь между собой, встречались в каждом новом селе, хотя Медвежье заселялось в основном русскими выходцами из Орловской и Курской губерний. Семьи переселялись группами, в каждой был свой староста, но не только он, а и его подопечные обычно не были бедняками. Иначе и переезд был бы просто не под силу, а на новом месте надо было быстро налаживать жизнь. Хотя правительство и оказывало небольшую помощь скотом и орудиями труда, но переселенцам надо было рассчитывать прежде всего на себя. В Государственном архиве Ставропольского края сохранились первые свидетельства жизни медвеженских крестьян на новой малой родине: это ведомости о раздаче инструментов и волов за февраль-май 1808 года со списками казённых переселенцев и их старост[406]. Уже в этих списках встречаются сразу несколько Черниковых, родство удаётся проследить только для нескольких братьев Матвеевичей - но прямым потомком одного из них как раз и станет Фёдор Павлович Черников.

Современный центр Красногвардейского

... Где-то в Тимкинском уезде Курской губернии в первой половине XVIII века родился и жил крестьянин Матвей Черников[407][1820]. Его сыновья, братья Яков [1789] (староста), Антон [1790], Фёдор [1792] и самый старший - Евдоким [1794] (род. в 1767), появившиеся на свет ещё на земле предков, переселились в самом начале XIX века холостыми, а Евдоким уже с семьёй - в места, где из-под земли выходил «Медвежий» или Гниловский ключ. Почему он так назывался, сказать сложно, ведь медведей на тогдашних степных просторах Ставрополья не водилось. Считать, что село назвали Медвежьим потому, что оно было в какой-то глухомани, «медвежьем углу», тоже не приходится, поскольку здесь пролегал тогдашний Черкасский тракт. Скорее всего, в названии поселения, раскинувшегося на необозримой безлесной равнине, заключена немалая доля иронии первопоселенцев или намёк на их недюжинные силы - нельзя отказывать нашим предкам в чувстве юмора. Братья Матвеевичи Черниковы и их односельчане на новом месте занялись разведением крупного рогатого скота, очень быстро оценили и непаханую целину, и мягкий климат. Уже к середине XIX века Медвежье превратилось в процветающее многолюдное село, давшее с 15 мая 1872 года название одному из двух уездов Ставрополья (Ставропольский и Медвеженский уезды).

Тогдашние семьи - и крестьян, и казаков, и даже дворян - имели много детей, но до взрослого возраста не доживала и половина из них. У Евдокима[1794] и Матрёны [1795] Черниковых[408] выжили по крайней мере четыре сына: Ермолай[1721], Фёдор [1724], Дмитрий [1726] и старший из братьев, Борис [1728], появившийся на свет ещё на старой родине[409]. Другие Черниковы тоже не страдали от бездетности, так что к 1864 году в Медвежьем было не менее 33 представителей мужской половины этого рода[410].

Фрагмент 8-й ревизии крестьян села Медвежье в 1834-46 годах[411]. Черниковы

К тому времени Медвежье было богатым, хорошо известным селом на Ставрополье, где в целом практически все жители были гораздо более зажиточными, чем крестьяне в старых русских областях. Ещё в 1828 году в селе был построен храм Святого Михаила Архангела (разобран в 1936 году), который вскоре потребовалось расширить, поскольку он не мог вместить всех жителей. В 1860 году к Михайло-Архангельской церкви был пристроен придел святого пророка Ильи.

Храм Михаила Архангела в селе Медвежье. Фотография начала ХХ века

Сохранившийся дом XIX в. напротив храма

Два раза в год, с 20 по 27 марта и с 14 по 21 сентября, в селе проходили ярмарки, на которые приезжали торговать крестьяне и купцы со всего края. С образованием самостоятельного Медвеженского уезда жизнь в селе забурлила ещё больше. Там были водяные и ветряные мельницы, небольшие заводики, прежде всего, казённый спиртоводочный, маслобойни, лавки, трактиры и «питейные дома». О здоровье селян заботились два врача, два фельдшера, акушерка, существовала аптека, была построена уездная больница на 40 коек, а с начала ХХ века работала даже почтово-телеграфная станция. В селе были открыты 4 начальные школы, в одной из которых учили девочек, реальное училище и даже гимназия, в которой преподавали по крайней мере 11 учителей, а обучались в ней в начале ХХ века 86 учеников из крестьянского и других сословий[412]. В конце XIX века миссионер Ставропольской епархии священник К. А. Попов колоритно описывал Медвежье: «...село торговое, большое, бойкое и проездное... Медвежье представляет уездный городок. Достаточно сказать, что в конце села даже не слышно колокола. идти с конца села в церковь - это целых пять вёрст будет, несомненно, придёшь к концу службы.»[413] В 1901 году в Медвежьем насчитывался 1291 двор, население села составляло 10307 жителей[414], за период до революции 1917 года это число возросло почти до 15000 человек[415].

Герб Ставропольской губернии

Село Медвежье и станица Дербетовская[416] на карте Ставропольской губернии в XIX в. Красным цветом выделен Медвеженский уезд

В конце XIX - начале ХХ вв. в селе были построены ещё две церкви: Святой Троицы и Успения Пресвятой Богородицы. Метрические книги всех трёх храмов Медвежьего представляют собой целый архив, а в одной только Михайло-Архангельской церкви служили три священника. Жители не были жёстко «прикреплены» к какому-либо приходу и, судя по всему, достаточно свободно выбирали храм для исполнения того или иного обряда. Во всяком случае, записи о рождении, венчании или смерти представителей какой-либо одной ветви рода Черниковых встречаются в метрических книгах всех трёх церквей.

Храм Успения Пресвятой Богородицы в Красногвардейском (Медвежьем) (1985)

Храм Троицы Живоначальной в Красногвардейском (Медвежьем) (1907)

Самой нарядной из трёх похожих храмов в неовизантийском стиле является сохранившаяся практически в первозданном виде церковь Святой Живоначальной Троицы. В советское время она была закрыта, в ней было организовано зернохранилище. Это её спасло. Зерно насыпали практически до самого верха, поэтому детали архитектурного убранства, уникальный фаянсовый иконостас, один из трёх в России, были укрыты им и уцелели до тех пор, пока в 1990-е годы в храме вновь не начались службы. Что-то селяне сохранили в своих домах и вернули при реставрации храма. На деталях иконостаса видны сохранившаяся розовая глазурь и даже автографы мастеров из Екатеринбурга конца XIX века.

Фаянсовый иконостас Троицкого храма. Изготовлен мастерами из Екатеринбурга (завод Кузнецовых)

Старый деревянный пол и внутреннее убранство Троицкого храма

Именно в этой церкви, вероятнее всего, и крестили маленького Фёдора его родители, Павел Григорьевич [882] и Наталья Яковлевна[883] Черниковы[417] в мае 1915 года - к сожалению, за этот год сохранились только метрические книги Михайло-Архангельской и Успенской церквей, но там искомая запись не встречается. Но в феврале 1913 года в этом нарядном храме был крещён старший брат Фёдора, Николай[369], а 9 (21) апреля 1912 года в нём венчался сам Павел Григорьевич, вдовец 35-ти лет, вторым браком с 19-летней Натальей Яковлевной Ельниковой[418].

Запись в метрической книге Троицкой церкви села Медвежье о венчании Павла Черникова и Натальи Ельниковой

Первая жена Павла, Софья Фёдоровна[881], умерла за полтора месяца до этого, в конце февраля, от чахотки, ей было всего 32 года, скончался в 1911 году от дифтерита и их 5-летний сын Николай[419][368]. Судьба дочери от первого брака, Прасковьи[367] (Пелагеи), не известна.

Нельзя не отметить бросающуюся в глаза особенность демографии и поведения жителей Медвежьего: значительная разница в возрасте жениха и невесты и повторные, вторые, а то и третьи браки мужчин там далеко не редкость, скорее, правило. Крестьянки Медвежьего сравнительно часто и рано умирали от чахотки, паралича, горячки, и их 30-50-летние мужья незамедлительно брали себе новых жён, причём не ровесниц-вдовиц, но совсем молодых девушек, 16-19 лет. Если сравнить такую брачную модель с сибирскими сёлами Баженово и Черноозерье, казачьей станицей Марьинской, то ни чего подобного в массовом порядке там не происходило. В Марьинской, наоборот, именно женщины чаще оставались молодыми вдовами, так как казаков убивали на войне, и замуж они в таком случае практически не выходили. А в Сибири не так уж редко супруги вместе доживали до преклонного возраста. Во всяком случае, третьих браков, которых не приветствовала православная церковь, там не встречается вообще. Безусловно, большое крепкое хозяйство и маленькие дети везде требовали быстрого восполнения потери матери-хозяйки. Но всё же скорость, с которой заключался новый брак, и особенно частая разница в возрасте и положении опытного жениха и юной невесты наталкивают и на другие мысли. Многолюдность, пестрота жизни в Медвежьем, расположение его на большой проезжей дороге оказывали влияние на нравы, возможно, в сторону большей их свободы, с одной стороны, и зависимых отношений в семье, с другой. Мужчина, обладавший хозяйством, достатком, прирабатывавший извозом и «повидавший мир», по патриархальному обычаю имел полное право распорядиться и своей собственной жизнью, и судьбой своих домашних. В такой обстановке вырастет и маленький Фёдор Черников.

Его отец, Павел, родился в 1877 году у Григория Степановича[1309] (род. 1848) и Евдокии Семёновны[1310] (Черкасовой, род. 1850) Черниковых[420].

Запись в метрической книге Михайло-Архангельской церкви села Медвежье за январь 1867 года о венчании Григория Черникова и Евдокии Черкасовой[421]

Запись в метрической книге Михайло-Архангельской церкви села Медвежье за апрель 1877 года о рождении Павла Черникова[422]

Примечательно, что многочисленные Черниковы, практически без исключения принадлежавшие к наиболее зажиточным крестьянам Медвежьего, в жёны брали девушек из таких же семей первопоселенцев, к которым принадлежали и Черкасовы. Эта фамилия указывает на украинское происхождение Евдокии. В семье Григория и Евдокии Черниковых, кроме Павла, родилось ещё, как минимум, 8 детей. Брат Григория, Степан Степанович [301], был женат трижды, и от этих трёх браков у него было не менее 6 детей. В семье их родителей, у Степана Борисовича[1569] (род. 1822) и Агафьи[1570] (род. 1825) Черниковых[423], было не меньше пятерых детей, у родителей Степана, Бориса Евдокимовича[1728] (род. 1798) и Евдокии Васильевны[1729] (род. между 1793 и 1800) Черниковых[424] - шестеро... И это был далеко не предел для Черниковых, ведь до сих пор эту фамилию носят многие жители современного Красногвардейского.

События российской революции 1917 года не могли обойти стороной и крестьянско-казачье Ставрополье. Брожение в умах, недовольство затянувшейся войной и «язвами» царского режима в лице сословно-кастовой иерархии и коррумпированной чиновничьей бюрократии и здесь было немалым, но всё же значительная прослойка казачьего населения и зажиточного крестьянства не поддержала большевиков, пришедших к власти 1 января 1918 года в губернском Ставрополе. Гражданская война здесь началась даже раньше, чем во многих других регионах России. На Северный Кавказ с его сырьевыми, продовольственными и людскими ресурсами, на казачьи станицы и богатые сёла с самого начала делали ставку руководители Белого движения, генералы Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин и М. В. Алексеев. В марте 1918 года Белая армия двинулась из Сальских степей в свой «Ледовый поход» на Кубань для захвата Екатеринодара. На пути Корнилова лежало село Медвежье, и там его остановили наспех сколоченные отряды самообороны, красногвардейские и партизанские отряды.

Однако достигнутый успех не был долговременным. 19 мая 1918 года генерал Алексеев предъявил ультиматум Медвеженскому уездному Совету об упразднении власти Советов и сдаче оружия. Тогда красные создали Медвеженский фронт общей протяжённостью 180 километров, вошедший в дальнейшем в состав Северо-Кавказского фронта. Для его обороны было мобилизовано из бедных крестьян и рабочих Ставрополя до 10 тысяч бойцов, в том числе около тысячи из них были жителями села Медвежье[425]. В память об упорных боях Гражданской войны в 1957 году Медвежье было переименовано - в третий раз[426] за период советской власти - в село Красногвардейское.

Въезд в село Красногвардейское

Панорама Успенской церкви

Несмотря на все усилия, летом 1918 года военное положение на Северном Кавказе осложнилось. В начале июля Добровольческая армия в ходе упорных боёв прорвала Мед- веженский фронт. Части генерала Алексеева заняли Медвежье и двинулись в направлении Ставрополя, который пал 21 июля. К концу января 1919 года весь Северный Кавказ оказался в руках белых. Однако они несли тяжёлые потери, а Красная Армия к началу 1920 года развернула наступление и к концу марта вновь заняла Северный Кавказ.

Всё это не могло не оказать влияния на жизнь медвеженских крестьян Черниковых, по своему статусу и положению сочувствовавших Белому движению. После возвращения советской власти и сталинского «коренного перелома» 1929 года в отношении деревни, массового сгона крестьян в колхозы стало ясно, что возврата к прошлому не будет. Павел и Наталья Черниковы избежали прямых репрессий против кулаков, но своего имущества лишились. Дед рассказывал внучке Тамаре, что всё бросил и ушёл жить подальше, на окраину села. Среди репрессированных в Книге памяти Ставропольского края значатся имена пятерых Черниковых из Медвежьего-Евдокимовского[427].

Мемориал в Красногвардейском

Представители Черниковых-Черкасовых, павшие на фронтах Великой Отечественной войны

В 1935 году, в самый разгар репрессий и колхозного бума Фёдору Павловичу Черникову исполнилось 20 лет, и ему пришлось принять непростое решение покинуть родительский дом, поскольку будущего у него, сына кулака, в родном селе не было. Он едва успел закончить в нём школу, в соответствии с веяниями времени научился водить машину, трактор и другую сельскохозяйственную технику. С таким багажом можно было отправляться на поиски новой жизни, что он и сделал. Судьба привела его в Благодатное, где в 1940 году 25-летний Фёдор женился на 19-летней Инне Трофименко и, казалось, обрёл и новую семью, и личное счастье.

Молодые практически не успели пожить вместе - началась Великая Отечественная война, и Фёдора мобилизовали. В тяжёлом 1942 году в селе Благодатном (зерносовхоз 12), где тогда жили с семьёй Семён и Екатерина Трофименко, у Инны родилась дочь Тамара. Фёдор был в это время на фронте. Он прослужил всю войну водителем[428], а вернувшись после Победы, хотел увезти семью в Тбилиси, где ему предложили работу в частях Закавказского военного округа.

Список военнослужащих, направленных в сентябре 1945 года на пересыльный пункт в Тбилиси для прохождения дальнейшей службы

Но Инна, возможно, побоялась остаться с маленькой Тамарой далеко от семьи родителей, и Фёдор уехал в Тбилиси один. Молодая семья распалась. Тамара вырастет с отчимом, добрым и хорошим человеком, Алексеем Сергеевичем Курицыным[374], заменившим ей отца. А её мать Инна родит ещё сына Юрия[122]. И у второй жены Фёдора Черникова в Тбилиси родится мальчик - и тоже Юрий [119]. Вот так непросто складывается жизнь у многих людей, и главное в ней - сделать так, чтобы принести меньше страдания другим.

Тамара Черникова с маленьким братом Юрой

Тамара, весёлая, боевая, здоровая девочка, росла в крепком родительском доме, не обделённая ни материнской, ни отцовской лаской. Помогала им с матерью и бабушка Екатерина Митрофановна, работавшая одновременно завучем в средней школе. Вскоре они поменяли и место своего жительства. Дед Семён, который всю жизнь проработал врачом, в том числе в госпиталях, после ухода немцев с Кавказа перевёз семью из Благодатного в село Константиновка под Пятигорском на реке Подкумок, но в 1947 году он внезапно скончался там от сердечного приступа. Ему исполнился всего 61 год[429].

Вид из современной Константиновки на горы Кавказа

Герб Константиновки

Константиновка, ставшая для Тамары местом её детства и ранней юности, имела необычную историю. Поселение было основано в 1836 году самовольно российскими немцами, выходцами из Поволжья, как одна из первых немецких колоний на Северном Кавказе, меннонитско-лютеранское село Бетания (Bethanien)[430]. Однако царская власть не захотела утверждать такое название и переименовала в том же году село в Константиновку в честь второго сына императора Николая I, Великого князя Константина Романова. Жители не сдались и продолжали считать, что они живут в Бетании вплоть до своего выселения с родины в 1942 году.

Как практически все сёла российских немцев, Константиновка-Бетания выглядела ухоженным маленьким раем, была экономически развита. В 1895 году там была построена кирха (лютеранская церковь), в 1889 - открыта школа. К концу XIX века в селе проживали 387 мужчин и 380 женщин, имелись 1 питейное заведение, 1 мелочная лавка, 1 кузня, 2 мельницы[431].

Рисунок кирхи в Константиновке

Кирха в Константиновке, превращённая в сельский клуб (разрушена)

Константиновские немцы не остались в стороне от событий Гражданской войны, в селе даже был сформирован отряд красноармейцев, который почти весь был расстрелян белыми 22-23 января 1919 года. Впоследствии в селе были установлены два одинаковых памятника погибшим в Гражданскую и Великую Отечественную войну односельчанам.

На первом выбиты только немецкие фамилии, на втором - только русские... Так и стоят они вместе на сельской площади.

Памятники павшим жителям села Константиновка

К 1926 году из 1339 жителей села 1338 были немцами[432]. В 1931 году селяне, послушные воле советской власти, даже успели организовать в Константиновке колхоз с боевым названием «Фриш анс Верк» (нем. «Бодро за дело!»), новоиспечённые колхозники заложили виноградники и в 1934 году начали строительство винодельни. В 1939 году в селе была построена своя небольшая ГЭС.

Но с началом Великой Отечественной войны всех немцев от мала до велика с территории Европейской России принудительно депортировали на восток, на Урал, Алтай, в Казахстан и Сибирь как потенциальных предателей и пособников германских фашистов[433]. Жителей Константиновки эта участь постигла в январе 1942 года. Им пришлось оставить всё: дома, скот и птицу, мебель. Виноградники и сады не успели погибнуть в период гитлеровской оккупации, а сразу после неё в Константиновку приехали новые жители, в том числе семья Семёна Авксентьевича Трофименко. Дом, в котором они поселились, был хорошим, крепким, с большим двором и хозяйственными постройками, где вскоре вновь появились корова, свинья, куры. При доме рос прекрасный сад с кустами сирени и ягодниками. Пирамидальные тополя уносили свои ветви к небу.

Вид старой школы в Константиновке, бывшего дома пастора

Современный вид

Цветущие палисадники делали Константиновку особенно нарядной, продолжил работу местный винсовхоз[434], где Инна Семёновна с сестрой Викторией работали бухгалтерами.

Константиновка. Почтовая улица

Винзавод в Константиновке (винсовхоз «Горячеводский»)

Современный вид

Семья Трофименко-Черниковых даже после кончины её главы Семёна Авксентьевича не бедствовала, Тамара помнит о подарках к каждому празднику - ей дарили кукол, шили каждый раз новое платье. Дома царили уважительные отношения взрослых между собой и с детьми, никогда не было слышно грубого слова, детей звали уменьшительно-ласкательными именами, старшие помогали младшим, всегда были рядом и готовы поддержать. Тамара выросла среди добра и радости, не видела ничего плохого вокруг себя, обладала твёрдым чистым характером. Окончив школу, стала работать на почте в Пятигорске с надеждой поступить в институт и продолжить своё образование. Там её и встретил уроженец станицы Марьинской и выходец из старинной казачьей семьи, потерявший в войну отца молодой инженер и выпускник Северо-Кавказского горно-металлургического института (СКГМИ) Анатолий Дьякóв[94] - к тому времени комсомольский вожак города, уже решивший, что станет в будущем министром. Через месяц после знакомства они поженились. Но неизвестно, что бы в действительности случилось с Анатолием, не будь всегда рядом его Тамары - цельной, яркой натуры, одинаково хорошо проявившей себя и в роли жены вечно пропадавшего на работе и в командировках неугомонного молодого инженера, и в роли работающей матери двух дочерей, и в статусе представительной супруги первого министра топлива и энергетики Российской Федерации, которым Дьякóв в конце концов и стал. Как ей удалось сохранить лад в семье во всех этих коллизиях, постоянно работать самой и поддерживать мужа в его напряжённой жизни и непростых делах, лучше всего может знать только она сама.

План села Константиновка до 1950 года

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ВГУ - Воронежский государственный университет (Воронеж)

ВКП (б) - Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков)

ГАДО - Государственный архив Днепропетровской области (Днепр, Украина)

ГАКК - Государственный архив Краснодарского края (Краснодар)

ГАКО - Государственный архив Кировоградской области (Кропивницкий, Украина)

ГБУТО «ГА в г. Тобольске» - Государственное бюджетное учреждение Тюменской области «Государственный архив в г. Тобольске» (Тобольск)

ГИАОО - Государственный исторический архив Омской области (Омск)

ГКАУ ГАСК - Государственное казённое архивное учреждение «Государственный архив Ставропольского края» (Ставрополь)

ГКУ АО «ГААО» - Государственное казённое учреждение Астраханской области «Государственный архив Астраханской области» (Астрахань)

КУВО «ГАВО» - Казённое учреждение Воронежской области «Государственный архив Воронежской области» (Воронеж)

ОГКУ «ГАБО» - Областное государственное казённое учреждение «Государственный архив Белгородской области» (Белгород)

ОГМИ - Омский государственный медицинский институт (Омск)

ОКУ «Госархив Курской области» - Областное казённое учреждение «Государственный архив Курской области» (Курск)

РГАДА - Российский государственный архив древних актов (Москва)

РГАСПИ - Российский государственный архив социально-политической истории (Москва)

РГБУ «ЦГА РСО-Алания» - Республиканское государственное бюджетное учреждение «Центральный Государственный архив Республики Северная Осетия - Алания» (Владикавказ)

РГВА - Российский государственный военный архив (Москва)

РГВИА - Российский государственный военно-исторический архив (Москва)

РГИА - Российский государственный исторический архив (Санкт-Петербург)

РККА - Рабоче-крестьянская Красная армия

СКГМИ - Северо-Кавказский горно-металлургический институт (Орджоникидзе)

СНК РСФСР - Совет Народных Комиссаров Российской Советской Федеративной Социалистической Республики

СССР - Союз Советских Социалистических республик

ПСЗРИ - Полное собрание законов Российской империи

ПСС - полное собрание сочинений

СибУЛОН - лагерь для репрессированных в западносибирском регионе в сталинский период советской истории, организован в 1929 году. Его центр находился попеременно в Мариинске и в Новосибирске.

УМВД - Управление Министерства внутренних дел

УЦГА АС КБР - Управление Центрального государственного архива Архивной службы Кабардино-Балкарской республики (Нальчик)

ХГМИ - Хабаровский государственный медицинский институт (Хабаровск)

ЦКБ - Центральная клиническая больница (Москва)

ЧОН - Части Особого Назначения

ЮРГПУ (НПИ) - Южно-Российский государственный политехнический университет имени М.И. Платова (Новочеркасск)

ИМЕННЫЕ УКАЗАТЕЛИ

ИМЕНА СОВРЕМЕННЫЕ (НАРОДНЫЕ) И ЦЕРКОВНЫЕ (ТРАДИЦИОННЫЕ)

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ (ПО ФАМИЛИЯМ)

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ (ПО НОМЕРАМ В РОДОСЛОВНОМ ДРЕВЕ)

ПЕРЕЧЕНЬ ДОКУМЕНТОВ ПО НОМЕРАМ

Ревизские сказки (Зубовы-Красноусовы):

•        2-я ревизия 1747-8 года (1)

•        3-я ревизия 1762 года (2)

•        4-я ревизия 1782 года (3)

•        5-я ревизия 1795 года (4)

•        6-я ревизия 1812 года (5)

Дозорная книга города Тары 1701 года (6) (Зубовы-Красноусовы)

Метрические книги и исповедные росписи (Зубовы-Красноусовы):

•        1788 год (7)

•        1789 год (8)

•        1790 год (9)

•        1791 год (10)

•        1792 год (11)

•        1793 год (12)

•        1794 год (13)

•        1796 год (14)

•        1797 год (15)

•        1799 год (16)

•        1800 год (17)

•        1801 год (18)

•        1802 год (19)

•        1803 год (20)

•        1804 год (21)

•        1809 год (22)

•        1810 год (23)

•        1814 год (24)

•        1815 год (25)

•        1816 год (26)

•        1817 год (27)

•        1820 год (28)

•        1821 год (29)

•        1822 год (30)

•        1823 год (31)

•        1824 год (32)

•        1825 год (33)

•        1826 год (34)

•        1827 год (35)

•        1829 год (36)

•        1830 год (37)

•        1831 год (38)

•        1832 год (39)

•        1833 год (40)

•        1835 год (41)

•        1837 год (42)

•        1839 год (43)

•        1840 год (44)

•        1841 год (45)

•        1843 год (46)

•        1844 год (47)

•        1846 год (48)

•        1848 год (49)

•        1849 год (50)

•        1850 год (51)

•        1851 год (52)

•        1853 год (53)

•        1854 год (54)

•        1855 год (55)

•        1856 год (56)

•        1858 год (57)

•        1859 год (58)

•        1860 год (59)

•        1861 год (60)

•        1862 год (61)

•        1863 год (62)

•        1864 год (63)

•        1865 год (64)

•        1866 год (65)

•        1867 год (66)

•        1869 год (67)

•        1870 год (68)

•        1871 год (69)

•        1872 год (70)

•        1874 год (71)

•        1875 год (72)

•        1876 год (73)

•        1877 год (74)

•        1881 год (75)

•        1882 год (76)

•        1883 год (77)

•        1884 год (78)

•        1885 год (79)

•        1886 год (80)

•        1887 год (81)

•        1888 год (82)

•        1890 год (83)

•        1891 год (84)

•        1892 год (85)

•        1894 год (86)

•        1897 год (87)

•        1898 год (88)

•        1901 год (89)

•        1902 год (90)

•        1904 год (91)

•        1905 год (92)

•        1907 год (93)

•        1908 год (94)

•        1909 год (95)

•        1910 год (96)

•        1911 год (97)

•        1912 год (98)

•        1914 год (99)

•        1915 год (100)

•        1916 год (101)

•        1918 год(102)

Окладные книги XVII в. – Красноусовы (103)

Рекрутские списки (Зубовы-Красноусовы):

•        Рекрутский список за 1829 год (104)

•        Рекрутский список за 1864 год (105)

Ревизские сказки (Моисеевы):

•        4-я ревизия 1782 года (106)

•        6-я ревизия 1811-12 года (107)

•        7-я ревизия 1815-23 годов (108)

•        8-я ревизия 1834 года (109)

•        9-я ревизия 1850 года (110)

•        10-я ревизия 1858 года (111)

Метрические книги и исповедные росписи (Моисеевы):

•        1775 год (112)

•        1776 год (113)

•        1777 год (114)

•        1778 год (115)

•        1780 год (116)

•        1788 год (117)

•        1789 год (118)

•        1790 год (119)

•        1791 год (120)

•        1792 год (121)

•        1793 год (122)

•        1794 год (123)

•        1796 год (124)

•        1797 год (125)

•        1799 год (126)

•        1800 год (127)

•        1801 год (128)

•        1804 год (129)

•        1810 год (130)

•        1814 год (131)

•        1815 год (132)

•        1816 год (133)

•        1817 год (134)

•        1820 год (135)

•        1821 год (136)

•        1822 год (137)

•        1823 год (138)

•        1824 год (139)

•        1825 год (140)

•        1826 год (141)

•        1827 год (142)

•        1829 год (143)

•        1830 год (144)

•        1831 год (145)

•        1832 год (146)

•        1835 год (147)

•        1837 год (148)

•        1839 год (149)

•        1840 год (150)

•        1841 год (151)

•        1843 год (152)

•        1844 год (153)

•        1846 год (154)

•        1848 год (155)

•        1849 год (156)

•        1850 год (157)

•        1851 год (158)

•        1852 год (159)

•        1853 год (160)

•        1854 год (161)

•        1855 год (162)

•        1856 год (163)

•        1858 год (164)

•        1859 год (165)

•        1860 год (166)

•        1861 год (167)

•        1862 год (168)

•        1863 год (169)

•        1864 год (170)

•        1865 год (171)

•        1866 год (172)

•        1867 год (173)

•        1868 год (174)

•        1869 год (175)

•        1870 год (176)

•        1871 год (177)

•        1872 год (178)

•        1873 год (179)

•        1874 год (180)

•        1875 год (181)

•        1877 год (182)

•        1878 год (183)

•        1879 год (184)

•        1880 год (185)

•        1881 год (186)

•        1882 год (187)

•        1883 год (188)

•        1884 год (189)

•        1885 год (190)

•        1886 год (191)

•        1887 год (192)

•        1888 год (193)

•        1889 год (194)

•        1890 год (195)

•        1891 год (196)

•        1892 год (197)

•        1893 год (198)

•        1894 год (199)

•        1895 год (200)

•        1896 год (201)

•        1897 год (202)

•        1898 год (203)

•        1899 год (204)

•        1900 год (205)

•        1901 год (206)

•        1902 год (207)

•        1903 год (208)

•        1904 год (209)

•        1905 год (210)

•        1906 год (211)

•        1907 год (212)

•        1908 год (213)

•        1909 год (214)

•        1910 год (215)

•        1911 год (216)

•        1912 год (217)

•        1913 год (218)

•        1914 год (219)

•        1915 год (220)

•        1916 год (221)

•        1917 год (222)

•        1918 год (223)

•        1919 год (224)

Тобольская экспедиция о ссыльных за 1833 год (225) (Винокуровы)

Метрические книги села Медвежье (Черниковы):

Михайло-Архангельская церковь:

•        1865 год (226)

•        1867 год (227)

•        1868 год (228)

•        1869 год (229)

•        1870 год (230)

•        1871 год (231)

•        1872 год (232)

•        1873 год (233)

•        1874 год (234)

•        1876 год (235)

•        1877 год (236)

•        1878 год (237)

•        1879 год (238)

•        1883 год (239)

•        1884 год (240)

•        1885 год (241)

•        1886 год (242)

•        1888 год (243)

•        1889 год (244)

•        1890 год (245)

•        1890 год (246)

•        1891 год (247)

•        1892 год (248)

•        1893 год (249)

•        1894 год (250)

•        1895 год (251)

•        1896 год (252)

•        1897 год (253)

•        1898 год (254)

•        1899 год (255)

•        1901 год (256)

•        1902 год (257)

•        1903 год (258)

•        1904 год (259)

•        1905 год (260)

•        1906 год (261)

•        1907 год (262)

•        1908 год (263)

•        1910 год (264)

•        1910 год (265)

•        1911 год (266)

•        1912 год (267)

•        1913 год (268)

•        1914 год (269)

•        1915 год (270)

•        1916 год (271)

Троицкая церковь:

•        1912 год (272)

•        1913 год (273)

•        1914 год (274)

•        1916 год (275)

•        1918 год (276)

Успенская церковь:

•        1906 год (277)

•        1915 год (278)

•        1916 год (279)

Ревизские сказки (Черниковы):

•        8-я ревизия 1834-1846 годов (280)

•        9-я ревизия 1850 года (281)

•        10-я ревизия 1858 года (282)

Рекрутский список 1854 года (283) (Черниковы)

Список домохозяев села Медвежье 1864 года (284) (Черниковы)

Метрические книги церквей Екатеринослава (285) (Трофименко)

Исповедные росписи станицы Марьинской в XIX в. (Дьякóвы-Акуловы):

•        1802 год (286)

•        1803 год (287)

•        1814 год (288)

•        1815 год (289)

•        1816 год (290)

•        1817 год (291)

•        1820 год (292)

•        1821 год (293)

•        1848 год (294)

•        1851 год (295)

•        1853 год (296)

•        1858 год (297)

•        1859 год (298)

•        1860 год (299)

Посемейный список казаков станицы Марьинская за 1886 год (300)

Послужной список пятидесятников Волгского полка в 1798 году (301)

Документы о службе А. И. Акулова в Императорском Конвое (302)

Награждение А. И. Акулова Георгиевскими крестами (303)

Следственное дело П. М. Зубова (304):

Записи о рождении Василия и Пелагеи Зубовых

•        Запись о рождении В. П. Зубова (305)

•        Запись о рождении П.П.Зубовой (306)

Карта Тюкалинского уезда 1913 года (307)

Личное дело студентки З. П. Моисеевой (308):

•        Студенческий билет

•        Автобиография

•        Аттестат об окончании средней школы

•        Заявление на приём в ОГМИ

•        Приёмные экзамены

•        Зачётная книжка

•        Дневник врачебной практики (избранное)

•        Командировка для чтения лекций

•        Направление на работу

•        Прибытие по распределению

•        Характеристика З. П. Моисеевой

Личные документы З. П. Моисеевой (309):

•        Диплом об окончании ОГМИ

•        Трудовой договор З. П. Моисеевой. Южно-Сахалинск, 1951

•        Трудовая книжка З. П. Моисеевой-Никифоровой

•        Приказ о направлении З. П. Никифоровой в 4-е Главное Управление при Минздраве СССР

Свидетельство о рождении З. П. Моисеевой (310)

Свидетельство о рождении А. М. Никифорова (311)

Свидетельство о браке А. М. и З. П. Никифоровых (312)

Перепись населения 1895 года – Моисеевы (313)

Перепись населения 1895 года – Зубовы (314)

Перепись населения 1895 года – Красноусовы (315)

Документы об учёбе А. В. Никифорова в Краснодаре (316):

•        Протокол педсовета об окончании Александровского училища

•        Протокол педсовета об освобождении А. В. Никифорова от платы за учёбу

•        Характеристики учащихся

План Ставрополя 1911 года

Личное дело А. В. Никифорова (317)

Личное дело А. В. Никифорова (318)

Формулярный список А. В. Никифорова (319)

Метрические книги Казанского собора в Ставрополе (Никифоровы-Кузнецовы-Мизецкие):

•        1871 год (320)

•        1872 год (321)

•        1873 год (322)

•        1896 год (323)

•        1897 год (324)

Дело о наследстве Е. М. Кузнецовой (325)

Личное дело студента А. М. Никифорова (326):

•        Заявление о приёме в ХГМИ

•        Приказ о зачислении

•        Телеграмма отца, М. А. Никифорова

•        Личная карточка студента А. М. Никифорова

•        Зачётная книжка

•        Карточка успеваемости А. М. Никифорова

•        Автобиографии

•        Дневники врачебной практики (избранное)

•        Экзаменационные листы

•        Характеристика А. М. Никифорова

•        Характеристика на практиканта Никифорова

•        Характеристика на практиканта Никифорова из Южно-Сахалинского роддома

Личные документы А. М. Никифорова (327):

•        Диплом об окончании ХГМИ

•        Характеристика врача А. М. Никифорова

•        Профсоюзный билет

•        Учётные документы члена КПСС А. М. Никифорова

•        Свидетельство об окончании школы

•        Трудовая книжка А. М. Никифорова

•        Приказ по Минздраву РСФСР о приёме А. М. Никифорова на работу в IV Главное Управление

•        Заявление о приёме в ЦКБ и анкета А. М. Никифорова

•        Удостоверение ЦКБ о высшей квалификации

•        Удостоверение ветерана труда

Военно-судное дело – ч.1 – В. Ф. Никифоров (328)

Военно-судное дело – ч.2 – В. Ф. Никифоров (329)

Послужной список В. Ф. Никифорова (330)

Метрические книги Николаевской церкви станицы Усть-Лабинской (Никифоровы):

•        1877 год (331)

•        1879 год (332)

Прошение Василия Никифорова 1888 года (333)

Метрические книги села Андреевка-Головино (334)

Справочная книга о церквях, приходах и причтах Курской епархии за 1908 год (335)

Клировая ведомость Введенской церкви села Кульбаки за 1915 год (336)

Послужной список отца Алексея (Титова) (337)

Ревизские сказки села Логовое за 1834 год (338) (Титовы)

Метрические книги села Кульбаки (339) (Титовы)

Анкета К. А. Никифоровой (340)

Учётные документы члена КПСС М. А. Никифорова (341)

Личное дело студента ВГУ М. А. Никифорова (342)

Договор найма и ордер на квартиру Никифоровых в Сталинграде (343)

Метрическая книга Варваринской церкви Ставрополя – рождение М. А. Никифорова (344)

Анкета М. А. Никифорова (345)

Списки проживающих в Новом Осколе – фонды уездной милиции, 1918 год (346)

Документы о службе С. А. Трофименко (347)

Весь Екатеринославъ. Изданіе Л.И. Сатановскаго. 1913 годъ (348) (Трофименко)

Документы о военной службе Ф. П. Черникова (349)

9-я ревизия 1850 года (350) (Зубовы-Красноусовы)

10-я ревизия 1858 года (351) (Зубовы-Красноусовы)

8-я ревизия 1834 года (352) (Зубовы-Красноусовы)

1789 год – исповедные росписи Богородской церкви (353) (Моисеевы)

5-я ревизия 1795 года (354) (Моисеевы)

Рекрутский список 1864 года (355) (Моисеевы)

Ревизская сказка села Логовое за 1815 год (356) (Титовы)

1767 год – метрическая книга села Битеинского (357) (Моисеевы)

Личное дело К. А. Никифоровой (358)

Личное дело В. А. Никифоровой (359)

Личное дело Р. С. Лазоренко (360)

Личное дело Р. С. Лазоренко (361)

Архивная выписка о службе А. В. Никифорова в Елисаветграде из ГАКО (362)

Свидетельство о рождении С. А. Никифорова (363)

Свидетельство о рождении И. С. Трофименко (364)

Кузнецовы-Мизецкие (365-371)

ПРИЛОЖЕНИЕ (ДОКУМЕНТЫ)

НИКИФОРОВЫ-ТИТОВЫ

№ 7

Извлечение из послужного списка

служившего смотрителем Лабинского провиантского магазина района

Ставропольского Интендантского отдела Окружного интендантского Управления Кавказского военного округа

надворного советника Василия Фёдоровича Никифорова

330 – ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11

Надворный советник Никифоров 56 лет, вероисповедания Православного, имеет ордена: св. Станислава 3-й ст. и знак отличия беспорочной службы за XV лет, и медали: бронзовую в память войны 1853-1856 годов, серебряную за покорение Западного Кавказа и крест, установленный за службу на Кавказе, из обер-офицерских детей Владимирской губернии, имения не имеет. По воспитании его в доме родителей в службу вступил в Дмитровский уездный суд копиистом 1826 года декабря первого дня, подканцеляристом 828 декабря 31, переведен в Карачевское Городническое Правление 830 января 22, по прошению переведен в Канцелярию Орловского Грачединского(?) Губернатора 837 апреля 15, по вызову начальства прибыл в Кавказскую область 838 марта 28, определен в Кавказскую Казенную Палату в число канцелярских служителей августа 14, по прошению переведен в Ставропольскую Комиссариатскую комиссию с назначением письмоводителем в контору Екатеринодарского военного госпитала 839 апреля 8, зачислен при Комиссии помощником столоначальника 840 июля 7, исправлял должность столоначальника с 17 марта по 5 ноября 1841, письмоводителем в контору Абинского военного временного полугоспиталя 842 июля 7. Произведен в коллежские регистраторы со старшинством с 1838 года декабря 1 дня, Указом Правительствующего Сената 23 ноября 1843 года № 1187 произведен в губернские секретари со старшинством с 842 декабря 1, письмоводителем в контору Щедринского военного полугоспиталя 844 июля 10, бухгалтером в контору Червленского военного временного госпиталя 845 апреля 10, по прошению определен в Ставропольское Полевое Провиантское Комиссионерство комиссионером 846 мая 23, смотрителем Вельяминовского провиантского магазина 846 июля 18, по выслуге в этой должности 2-х лет сменен 849 июля 30, смотрителем Кисловодского магазина 850 июля 1, Высочайшим приказом № 38 произведен в коллежские секретари со старшинством с 1847 мая 14, с должности смотрителя за выслугою 2-х лет сменен и назначен смотрителем же Тифлисского магазина 852 года августа 20. Высочайшим приказом № 53 произведен в титулярные советники со старшинством с 1851 мая 14 – 853 декабря 20, с должности смотрителя за выслугою 2-х лет сменен 855 мая 1, смотрителем Серебряковского магазина мая 31, Всемилостивейше награжден знаком отличия беспорочной службы за XV лет 851 августа 22, с должности смотрителя за выслугою 2-х лет сменен ноября 25, смотрителем Тифлисского магазина 858 января 17. Высочайшим приказом № 15 произведен в коллежские асессоры со старшинством с 856 декабря 1 апреля 6. Получил бронзовую медаль в память войны 1853-1856 годов 859 января 28, с должности смотрителя за выслугою 2-х лет сменен 860 января 20, смотрителем вновь открывшегося Великолагерного магазина января 27, магазин открыт марта 8, с разрешения Военного Министра, изъясненного в предписании Генерал-интенданта 6 июня 1860 г. № 4154 производится добавочное жалование за выслугу на Кавказе 10 лет ½ оклада по 71 руб. 50 коп. в год с 5 июня 1857 г., за отличие по службе пожалован орденом св. Станислава 3 степени 1861 г. марта 24. Высочайшим приказом № 30 произведен за выслугу лет в надворные советники со старшинством с 1860 г. декабря 9 – 1861 года июля 16, смотрителем Лабинского магазина августа 18, по преобразованию Провиантского Управления на Кавказе оставлен в этой должности октября 1. С должности смотрителя за выслугою 2-х лет сменен и зачислен комиссионером для  поручений XII класса 863 августа 9, отрядным комиссионером войск, расположенных за Кубанью и на Лабе, сентября 17, получил крест, установленный за службу на Кавказе, 865 мая 1, командирован для приема Лабинского магазина июня 17, принял магазин августа 1. По повелению Его Императорского Высочества Главнокомандующего Кавказской Армией, объявленному в отзыве Штаба Кавказского Военного Округа от 4 февраля № 222 и изъясненному в приказе окружного Интенданта Кавказского Военного Округа 11 февраля 1866 года № 103 надворный советник Никифоров предан военному суду по следственному делу об отпуске по фальшивым требованиям из Лабинского магазина артиллерийскому запасному парку провианта и по неблагонадежности к службе удален от занимаемой им должности 866 февраля 11, магазин сдан марта 16. Был в походах и делах против горцев в конце 1863 г. и начале 1864 г. в составе войск, действовавших за рр. Лабой и Белою. Надворный советник Никифоров состоял под судом за отпуск по фальшивым требованиям провианта из Лабинского провиантского магазина команде Лабинского запасного парка и по Высочайше утвержденной кофирмации в 8 день мая 1869 г. определено: как виновного в записании из корыстных видов провианта более действительно отпущенного исключить Никифорова из службы с лишением чинов и орденов. В отпуске не был, в отставке был с 10 декабря 1845 г. по 23 мая 1846 г. без награждения чином. Женат на девице Александре Прокофьевой и у них дети: сыновья, родившиеся: Александр 13 марта 1861 г. и Леонид 1 сентября 1863 г. Жена и дети вероисповедания Православного находятся при нем; в том подписью с приложением казенной печати удостоверяется декабря 9 дня 1869 года. Город Ставрополь, Управляющий Ставропольским Интендантским Отделом, полковник Коль.

Заведующий Канцелярией майор Наливайко.

Вследствие личного заявления лишенного чинов из надворных советников Василия Никифорова, проживающего в настоящее время в станице Усть-Лабинской, о рожденных его детях, не внесенных в выданное ему извлечение из послужного списка и согласно предъявленным им метрических выписок удостоверяю, что в настоящее время кроме объясненных в извлечении двух сыновей находятся при нем законные тоже Православного вероисповедания два сына и две дочери, как значится в метрических выписках, лично мне предъявленных г. Никифоровым: дочь Глафира, родившаяся 1865 года апреля 8, сын Флорентий, родившийся 1869 г. августа 20, сын Аркадий, родившийся в 1872 г. января 22 и дочь Антонина, родившаяся в 1877 г. мая 5 дня. Января 31 дня 1879 года ст. Усть-Лаба. Пристав 2 участка Екатеринодарского уезда В. Навроцкий.

За силою 2-го пункта приказа по Военному Ведомству 1883 года ...(на сгибе не читается – Т.Т.) исключенный из службы с лишением чинов и орденов надворный советник Василий Никифоров считается исключенным из службы без лишения чинов. Апреля 31 – мая 1 дня 1884 года гор. Екатеринодар. Кубанский Губернский Военный Начальник Генерал-майор Рукевич. Старший адъютант капитан Орловский.

Вследствие личного заявления надворного советника Василия Никифорова, проживающего в настоящее время в 3 части г. Екатеринодара, о рожденной его дочери, не вписанной в выданное ему извлечение из послужного списка, и согласно предъявленной им метрической выписке удостоверяю, что в настоящее время кроме объясненных в извлечении двух сыновей и значащихся в надписи пристава 2 участка Екатеринодарского уезда от 31 января 1879 года № 278, приложенной к объясненному извлечению двух сыновей и двух дочерей народится при нем в живых, как значится в метрической выписке, лично мне предъявленной г. Никифоровым, законная дочь Православного исповедания Мария, родившаяся 1881 г. января 23 дня. Октября 17 дня 1885 г. г. Екатеринодар. Пристав 3 части г. Екатеринодара Михновский (м.п.)

Я, нижеподписавшийся, удостоверяю верность копии с подлинником ея, представленном мне, Ивану Архиповичу Кияшко, Екатеринодарскому Нотариусу в конторе моей на Красной улице, в доме Таманцевой Надворным Советником Василием Федоровичем Никифоровым, живущем в г. Екатеринодаре. При сличении этой копии с подлинником в последнем подчисток, пропусков и зачеркнутых слов и никаких особенностей не было, а в этой копии на 3 странице над 3 строкой пропущено 860.

Марта 1 дня 1886 г. по реестру № 694.

Нотариус Екатеринодара Иван Кияшко (подпись)

***

№ 23

Прошение исключённого из службы надворного советника В. Ф. Никифорова министру императорского двора от 5 апреля 1888 года

333 - РГИА. Ф. 472. Канцелярия министерства императорского двора. Оп. 38. Д. 1. Л. 142-143.

***

№ 26  

Метрическая книга данная из Кавказской Духовной Консистории Священноцерковнослужителям Николаевской церкви станицы Усть Лабинской для записи родившихся, браком сочетавшихся и умерших на 1877 год

331 - Архивный Отдел Администрации МО Усть-Лабинского района. Ф. 331. Оп. 1. Д. 125

331-1: Май, 5, Антонина, родители: дворянин Василий Феодоров Никифоров, и законная жена его Александра Прокопиева, оба православные; восприемники: настоятель священник Асикрит Иванов Островский, станицы Успенской благочиннаго священника Александра Содовскаго жена Ирина Прокопиева

***

№ 38

Метрическая книга данная из Кавказской Духовной Консистории Священноцерковнослужителям Николаевской церкви станицы Усть Лабинской, Кубанской области для записи родившихся, браком сочетавшихся и умерших на 1879 год

332 - Архивный Отдел Администрации МО Усть-Лабинского района. Ф. 331. Оп. 1. Д. 126

о родившихся:

332-1: Август, 2, Вячислав, родители: дворянин Василий Феодоров Никифоров, и законная жена его Александра Прокофиева, оба православные; восприемники: дворянина сын Александр Васильев Никифоров и девица Алимпиада Константинова Проценкова

об умерших:

332-2: Сентября, 1, дворянина Василия Феодорова Никифорова сын Вечислав, 1 месяца, Волию Божиею

***

№ 41

По конфирмации Его Императорского Высочества Главнокомандующий Кавказскою Армиею о бывших Смотрителях Лабинского провиантскаго магазина, Надворном Советнике Никифорове, Коллежском Ассесоре Рослякове и Поручике Зайцеве, сужденных за злоупотребление по должности

РГВИА. Ф. 801. Главное военно-судное управление. Оп. 92. Д. 43

Министерства военнаго

Главнаго Военно-Суднаго Управления

1-го Отделения

1-го Стола

№ 43

Началось 24-го Марта 1869 года. Кончилось 22-го Сентября 1869 года.

На 70-ти листах.

---------------------

 № 2479 23 марта

Его Императорскому Величеству Главнокомандующаго Кавказскою Армиею.

Рапорт.

Вашему Императорскому Величеству всеподданнейше представляю, на Высочайшее благоусмотрение, извлечение из конфирмованного мною 20 сего февраля, военно-судного дела о бывших Смотрителях Лабинского провиантскаго магазина, Надворном Советнике Никифорове, Коллежском Ассесоре Рослякове и Поручике Зайцеве, сужденных за злоупотребление по должности.

Генерал-Фельцехмейстер /подпись/

№ 509

28 февраля 1869 г.

г. Тифлис

---------------------

Министерства военнаго

Департамента аудиториатского

Канцелярии

2-го Стола

№ 67

По отношению Помощника Начальника Штаба Кавказского Военнаго Округа о предании суду бывших Смотрителей Лабинского провиантскаго магазина Поручика Зайцева, Надворного Советника Никифорова и Коллежского Ассесора Рослякова.

Началось 26 февраля 1866 года.

Кончилось 18— года.

На одном листах

---------------------

№ 1679  

 26 февраля 1866

В Аудитореатский департамент военного министерства.

Кавказский военный округ.

Окружный штаб.

Отделение Судное.

4 февраля 1866 года.

№ 220

В городе Тифлисе

Бывшие смотрителями Лабинского провиантского магазина: поручик Зайцев, надворный советник Никифоров и коллежский ассесор Росляков, за злоупотребление по должности, преданы Его Императорским Высочеством Главнокомандующим Армиею, военному суду, который должен быть учрежден по ближайшему усмотрению Интенданта кавказского военного Округа.

Помощник начальника Штаба, Генерал-Майор /подпись/

Обер-Аудитор / подпись/

---------------------

Извлечение из военно-судного дела о бывших Смотрителях Лабинского провиантскаго магазина Надворном Советнике Никифорове, Коллежском Ассесоре Рослякове и Поручике Зайцеве.

Дело начато:

Следствием - 10 ноября 1861 года.

Судом - 10 апреля 1866 года.

   Кончено - 27 января 1868 года.

   В Полевой Аудиториат поступило 27 февраля 1868 года.

   Подсудимые находятся на свободе.

---------------------

Кто именно?

Бывшие смотрителя Лабинского провиантского магазина:

Надворный Советник Василий Никифоров,

Коллежский Ассесор Алексей Росляков,

Поручик Николай Зайцев

В чем по суду оказался виновным.

Преданы Мною военному суду в январе 1866 года, за злоупотребление по должности.

По суду оказалось:

В Ноябре 1861 года при сдаче Лабинского запаснаго парка Подпоручиком бывшей Кавказской крепостной артиллерии Васильевым, назначенному на его место, Коллежскому Секретарю Пикульскому, Васильев потребовал от занимавшагося в парке писаря Мякотникова провиантскую книгу за 1861 год. Мякотников ответил, что книга находилась у Смотрителя магазина для засвидетельствования статей. Вследствие этого, 10 ноября, Васильев отправился в канцелярию магазина, для справок, где было извещен о самоубийстве Мякотникова.

О смерти Мякотникова, прежде других, узнали конониры Лабинской крепостной артилерии Гребешов и Гончаренко, которые показали, что, увидев двоих детей Мякотникова, бегавших около своей квартиры и кричавших, что отец их выстрелил в комнате, они подошли к дому и нашли комнату, запертою извнутри. В это время явилась жена Мякотникова и они, втроем отперли дверь и нашли Мякотникова убитым, выстрелом из ружья.

При медицинском освидетельствовании оказалось, что Мякотников лишил себя жизни выстрелом из ружья в лицо, с раздроблением лобной и носовой костей.

После самоубийства Мякотникова обнаружено, что на довольствие нижних чинов Лабинского запасного парка провиант требовался из тамошняго магазина по фальшивым требованиям.

При разсмотрении требований оказалось, что в означенный парк отпущено лишняго провианта в бытность Смотрителями магазина на:

1, Подсудимого Поручика Зайцева с 1-го Ноября 1858 г. по 1-е Августа 1859 года:

Муки - 272 четв. 1 чет-ка 1 1/30 гарнца

Круп - 25.......1.......3 19/30.......

на сумму 1706 р. 68 коп. сереб.

2, Подсудимого Коллежского Ассесора Рослякова с 1-го Августа 1859 г. по 8-е Августа 1861 года:

Муки - 536 четв. 4 чет-ка 1 гарнц

Круп - 50.......3.......7 28/30....... 

на сумму 3478 р. 96 коп. серебром

и 3, Подсудимаго Надворнаго Советника Никифорова с 18 Августа по 10 Ноября 1861 года, т. е., по день самоубийства Мякотникова:

Муки - 88 четв. 2 3/30 гарнца

Круп - 8 четв. 2 чет-ка 1 6/30 гарнца на сумму 559 руб. 61 коп.

Всего излишне вытребовано:

Муки 896 четв. 5 чет-ков 4 4/30 гарнца

Круп 84.......3....... 4 4 23/30....... 

На сумму 5,745 руб. 25 коп. сереб.

Из имеющихся при деле подлинных требований парка на провиант, с Января по Декабрь 1861 года, видно, что все они фальшивы и подписаны за Подпоручика Васильева, по заключению военно-судной Коммисии, Мякотниковым, равно фальшивы и некоторые из аттестатов, на которых приложены, вместо казенных печатей, как это требуется законом, частныя.

Подпоручик Васильев объяснил, что требования на провиант всегда писал и подписывал правильныя - Мякотников, как оказалось, без ведома Васильева, заменял их фальшивыми, подаваемыми в магазин, из которого однакоже лишняго провианта никогда в парк не получалось, так как каждый из нижних чинов, квартировавших у обывателей, получал следуемое ему количество провианта на руки, при самом отпуске из магазина. Поэтому Васильев пришел к тому заключению, что бывшие Смотрителями магазина Поручик Зайцев, Коллежский Ассесор Росляков и Надворный Советник Никифоров, войдя в сделки с Мякотниковым, покупали у него излишне вытребованный провиант и оставляли в магазине.

Из приложенных к делу двух черновых требований, составленных застрелившимся Мякотниковым, и из дела парка видно, что на действительное число людей в команду следовало провианта от 7 до 9 четвертей, а по книгам магазина выводилось в расход от 20 до 24 четвертей ежемесячно.

Подсудимые Поручик Зайцев, Коллежский Ассесор Росляков и Надворный Советник Никифоров не сознались в сделках с Мякотниковым, утверждая, что весь провиант отпускался согласно требований, по ассигновкам, которыя после уничтожились. Отпуском провианта из магазина войскам заведывали вахтера, а сами они, по многосложности занятий, не всегда присутствовали при отпусках; по словам же Зайцева, он никогда при этом не был, поручив отпуск вахтеру Репникову, который за смертию не спрошен.

Другие два Вахтера Лабинского магазина под присягою показали: Шнырев, - что требования парка на провиант он записывал по книге в расход и ассигновки писал на то количество, какое было обозначено в требованиях; и Трофимов, - что в Лабинский парк провианта отпускалось приблизительно от 8 до 10 четвертей в один раз и провиант этот весь забирался на подводы, а иногда нижние чины команды парка разбирали в магазине на руки.

Допрошенный вторично, по настоянию Рослякова и в присутствии его, Трофимов показал, что провиант отпускался иногда и по два раза в месяц, в первый раз от 8 до 10 четвертей и более, сколько во второй раз, не припомнит, и что провиант иногда забирался весь разом, а иногда часть оставалась в магазине и за ним нижние чины приходили после.

Но, принимавшие провиант фейерверкер Гаврилов и канониры Ранилов и Гребелев под присягою сказали, что провиант получали в месяц один только раз: круп не более четверти, а муки от 5 до 7-ми четвертей. Принятый провиант, по ассигновкам Смотрителей, в тот-же день вывозился из магазина. Нижние чины эти принимали провиант, по их словам двое - по 6-ти раз, а один - три раза. Кроме того, фейерверкер Гаврилов присовокупил, что провиант из магазина получали в мешках и кулях, и что у вахтера должна быть книжка, в которой приемщики росписывались в получении кулей; за ним, Гавриловым, осталось 5 кулей и 2 мешка.

Вахтер Трофимов, подтвердив показание Гаврилова о записи кулей, самой книжки не представил, объяснив, что она, как не нужная, уничтожена.

В доказательство того, что излишне показанный в расход по книге магазина на команду парка провиант оставался в магазине, Подпоручик Васильев, кроме выше изложенных, привел еще следующие обстоятельства:

а, В бытность его, Васильева, на другой день после самоубийства Мякотникова, в квартире Смотрителя Никифорова, последний сознавался ему, что он за излишне вытребованный провиант заплатил Мякотникову двести семьдесят руб. сереб.

И Б) Подсудимый Росляков, при встрече с Васильевым в лавке купца Сурина, в станице Лабинской, говорил ему: «зачем вы доносили о поступке Мякотникова, написали бы мне и я покончил бы дело;» причем советывал Васильеву; что Васильев провиант этот обязывается пополнить.

Но подсудимые Росляков и Никифоров при спросе их при следствии, объявление Васильева признали не справедливым; Хотя, по словам Рослякова, он и виделся с Васильевым в лавке купца Сурина, но спрашивал его о совершенно постороннем предмете; в подтверждение чего указал свидетелей, Чиновников - Артиллерийскаго ведомства Пикульского и Интендантского Ярмолкина.

Прикащик Сурина, мещанин Гридин, под присягою, показал, что Росляков и Васильев действительно в лавке у него вели между собою о чем-то разговор, при чем Росляков, упоминая о каком-то провианте, советовал Васильеву написать рапорт.

Надворный Советник Ярмолкин (состоит под судом за отпуск в лазарет недоброкачественнаго провианта), что хотя он и видел Рослякова и Васильева в лавках, - но, о чем они раговаривали, - не знает.

Коллежский Секретарь Пикульский, - что Рослякова и Васильева вместе никогда не видел.

Надворный Советник Никифоров, на очной ставке с Подпоручиком Васильевым, данной в военном суде, отозвался, что Васильев на другой день после смерти Мякотникова у него не был; а приходил на третий день и просил написать ему рапорт о желании Васильева пополнить перетребованный провиант на свой счет, и что содержание этого рапорта продиктовал ему, находившийся тогда у Никифорова, отставной чиновник Рыковский.

Подпоручик Васильев в этом не сознался, утверждая, что чиновника Рыковского вовсе не знает; Рыковский же, спрошенный под присягою, подтвердил объяснение Никифорова.

По прочтении выписки из дела, подсудимый Коллежский Ассесор Росляков подал в военно-судною коммисию рапорт, которым просил, в доказательство невиновности своей по настоящему делу, допустить его к очистительной присяге, для избавления себя от всякого подозрения.

В связи с обвинением подсудимых Рослякова и Никифорова в сделках с Мякотниковым, по делу представляются следующие обстоятельства, доказывающия, что по заведыванию и отпуску провианта из Лабинского магазина допущены были безпорядки и неправильныя действия, имевшия последствием значительный казенный ущерб.

1, На подступавшия в магазин от Лабинского парка требования и прилагавшиеся к ним аттестаты на прибывших будто бы нижних чинов не обращалось никакого внимания, не смотря на очевидную их подложность, так как к аттестатам, фальшиво составленным писарем Мякотниковым, прикладывались частныя печати и на некоторых из них одного калибра и содержания, тогда как по закону принятие подобных документов не дозволяется.

Аттестаты, как и самыя требования, большою частию писались собственноручно писарем Мякотниковым, почерк которого, по сознанию Рослякова, был хорошо ему известен. На требованиях, за подпоручика Васильева, по заключению военно-судной коммисии, сличавшей почерк, подписывался сам Мякотников. Наконец Смотрителя магазина, живя постоянно в Станице Лабинской, где был расположен и запасный парк, не могли не знать малочисленности нижних чинов в оном и не видеть из требований, что провиант требовался более, чем вдвое, против наличнаго состояния людей.

2, Отпуском провианта из магазина, по собственному показанию подсудимых, распоряжался один Вахтер, тогда как по закону, ни Вахтер без Смотрителя, ни Смотритель без Вахтера, не имеют права входить в магазин и распоряжаться приемом и отпуском провианта.

и 3, Отпускавшийся провиант из магазина в парк, вопреки закона, под ро- списки нижняго чина, не записывался на приход в книгу парка и статьи не свидетельствовались Смотрителями магазина в правильности отпуска, так что после смерти писаря Мякотникова книга парка, за 1861 г., в которой провиант показан на действительное число людей, осталось незасвидетельствованною ни прежним Смотрителем подсудимым Росляковым, ни заступившим его место, подсудимым Никифоровым.

Подпоручик Васильев объяснил, что он, в Марте и Сентябре 1861 года, посылал Мякотникова к Смотрителю Рослякову для засвидетельствования статей в книге; но Мякотников принес ему ответ, в первый раз, что книгу парка можно засвидетельствовать всегда так как местной команды, а непроходящей; во второй-же раз, что за незасвидетельствование статей отвечает Смотритель и что Рослякову было в то время некогда свидетельствовать; после такого ответа, имея в виду закон, запрещающий Смотрителям отпускать провиант без засвидетельствования статей, Васильев ожидал требования книги со стороны Смотрителей.

Подсудимый Росляков, при следствии отозвался, что он не помнит, свидетельствовал ли статьи в книге парка, так как из Лабинского магазина получали провиант столько частей войск, что за этим почти не представлялось возможности усмотреть; а в военном суде, - что книга парка не была засвидетельствована потому, что не была к нему присылаема и показание Васильева об этом опровергается тем, что статьи в этой книге, после смерти Мякотникова, были записаны Васильевым в один раз, как видно из почерка, одинаковых чернил и той поспешности в письме, в следствие которой Васильев под некоторыми статьями не оставил места для засвидетельствования Смотрителем магазина.

Тоже самое объяснил и Надворный Советник Никифоров.

Оправдание подсудимых в том, что по большому будто бы числу войск, довольствовавшихся провиантом из Лабинского магазина, они не могли следить за правильностию поступавших требований и своевременным засвидетельствованием книг, не может быть принято в уважение, так как из книг провиантскаго магазина за 1860 и 1861 год видно, что в каждый месяц производилось от 40 до 60 отпусков; следовательно это не могло служить большим обременением, имея притом в виду, что вообще отпуском провианта по собственному объяснению подсудимых, они не занимались, возлагая эту обязанность на вахтеров.

Писарь Черняев под присягою показал, что он слышал от самого Васильева и фельдшера Штемберга, занимавшагося в канцелярии парка перепискою, что, незадолго до смерти Мякотникова, провиантская книга парка была белая.

Но Васильев и Штемберг отвергли показание Черняева, причем Васильев объяснил, что книга эта писана им собственноручно и места для подписи Смотрителей были оставлены. Если же где и оставлено места не так много, то это сделано неумышленно, при торопливости.

Из акта военно-судной коммисии видно, что большая часть статей в провиантской шнуровой книге Лабинского парка за 1861 г. вписаны собственноручно Подпоручиком Васильевым и, судя по почерку и одинаковым чернилам, не разновременно и не по мере требований, а сразу; для засвидетельствования оных Смотрителем магазина и приемщиком провианта оставлено места очень недостаточно, а под некоторыми статьями вовсе не было места. Итогов и транспортов нигде не проставлено. По сличении требований, подававшихся от парка в магазин, с приходными статьями, записанными в книге парка, количество провианта записано вовсе не то, какое обозначалось в требованиях, и самые номера, как на требованиях, так и на статьях о книге парка записаны большею частию не те, какие проставлялись на подававшихся в магазинах требованиях.

Провиантские книги парка за 1858, 1859 и 1860 годы, показанныя по исходящему журналу парка, отправленными на ревизию в бывшее Ставропольское провиантское Коммисионерство, в Коммисионерстве получены не были и потому, за нерозысканием их, о правильности ведения этих книг нельзя сделать никакого заключения, а подсудимый Поручик Зайцев, бывший Смотрителем с 1-го Ноября 1858 г. по 1-е Августа 1859 года, и Коллежский Ассесор Росляков, заступивший место Зайцева, отозвались, что свидетельствовали ли они означанныя книги, не помнят.

Подпоручик Васильев отозвался, что книги за 1858 и 1859 годы были действительно отправлены по принадлежности и в получении их росписались заведывавшие в ст. Лабинской пересылочною частиею.

Таким образом, отсутствие росписок по разносной книге в сдаче провиантских книг и непредставление Подпоручиком Васильевым никаких доказательств в действительном отправлении оных на ревизию, обнаруживают безпечность со стороны Васильева в отправлении своей должности. Кроме того Васильев, дозволив требовать на вверенную ему команду провиант под росписку писаря Мякотникова, не следил за его действиями как при приеме провианта, так и при ведении книг, которыя за три года, как вышезначится, утеряны, а за последний год, вписанныя в книгу статьи несвоевременно, после уже смерти Мякотникова, не засвидетельствованы Смотрителями в действительном отпуске того самого количества провианта, какое показано в приход.

В обезпечение убытков казны удержано из содержания подсудимых: Надворного Советника Никифорова, по 1-е Августа 1867 года, 1035 руб. 33 У\ к., с Коллежского Ассесора Рослякова, по 15-е февраля 1866 года, 714 руб. 80 коп., с Поручика Зайцева, по 22 Апреля 1867 года, 1165 руб. 15 коп.

Кроме того, в обезпечение взыскания Росляков указал на имение, находящееся в Пятигорском уезде и оцененное им же не менее 12000 руб. сер., а Зайцев - недвижимое имение в Харьковской губернии, оцененное в 2323 руб. 10 коп.

Кроме того, с Подпоручика Васильева удержано жалованье, по 1-е Мая 1866 года, 328 руб. 11 % коп. и находятся на сохранение несколько малоценных вещей, принадлежащих застрелившемуся писарю Мякотникову.

Подпоручик Васильев уволен в отставку Поручиком, с пенсией.

До окончании настоящаго дела в военно-судной Коммисии, учрежденной при бывшем Ставропольском Комендантском Управлении, предоставлены были ко мне, при рапорте Окружного Интенданта от 21 Сентября 1867 года за № 40263, два следственных дела и особая переписка о растрате Поручиком Зайцевым провианта и денег на значительную сумму, в бытность его Смотрителем Джубскаго магазина. Дела эти и переписка хотя и были переданы в военный суд, для разсмотрения и постановления о Зайцеве общаго по всем делам приговора, но, как настоящее дело уже было приведено к концу, то о Зайцеве в приговор заключения не сделано.

Перетребованием из Лабинского магазина провианта причинено казне убытку на 5745 р. 25 коп. сереб. и израсходовано на судебныя издержки 194 руб. 10 У коп., а всего на сумму 5939 руб. 35 У коп. Кроме того, по особому требованию, поступившему из Окружного Интенданства, подлежит ко взысканию с Надворного Советника Никифорова, наложенному контрольным порядком, за незаписанныя им на приход, по книге Серебряковского магазина за 1857 год, 810 рогож, принятых в том магазине от подрядчика Долгова, причитающиеся деньги, по обошедшейся казне цене, о 19 У коп. за штуку, всего 154 руб. 91 У коп. сереб. а вдвое 309 руб. 82 У коп.

При сем прилагаются послужные списки подсудимых.

К чему судом приговорены

Суд приговорил:

Подсудимых Надворного Советника Никифорова и Коллежского Ассе- сора Рослякова, по обвинению в знании о фальшивости требований, подававшихся писарем Мякотниковым, и в сделках с этим писарем из корыстных видов, на основании Воен. Угол. Уст. Кн II ст. 340, 347, 348, 376, 378, 379, 380 и 381 освободить от личной ответственности, а за несвоевременное засвидетельствование статей по провиантской книге запасного парка взыскать, по расчету, за излишне выписанное в расход количество продуктов.

Полевой аудиториат нашел:

подсудимые Коллежский Ассесор Росляков и Надворный Советник Никифоров обвиняются в том, что, по сделке с бывшим писарем Лабинского запасного артиллерийского парка Мякотниковым, выводили по фальшивым требованиям, составлявшимися Мякотниковым, в книгах провиантского магазина излишний провиант: Коллежский Ассесор Росляков на 3478 руб. 96 коп. и Надворный Советник Никифоров на 559 руб. 61 коп. Доказательствами противу-законных действий подсудимых представляются: а., удостоверение заведывавшего парком Поручика Васильева, что нижние чины парка получали только то количество провианта, которое им действительно следовало, и так как нижние чины парка продовольствовались от хозяев, то разбирали провиант по пайкам, не доставляя всей партии в команду; б., присяжныя показания о том же трех нижних чинов парка, принимавших провиант из магазина, и наконец в., записывал по расходным статьям в книге магазина излишний провиант, подсудимые вовсе не вносили в книгу парка провианта на приход, дабы тем скрыть от Начальника команды Поручика Васильева сделки свои с Мякотниковым, который при случайном открытии преступления его, избегая ответственности за оное, застрелился.

Подсудимые Росляков и Никифоров в оправдание свое приводят, что они не могли открыть фальшивости требований и что, будучи заняты другими делами по магазину, не отпускали провиант и предоставили вахтерам, которых таким образом обвиняют в сделках с Мякотниковым. Оправдания подсудимых нельзя признать уважительными потому, во-первых, что находясь в месте разположения команды парка, они не могли не знать о малочисленности ея, между тем, в фальшивых требованиях число людей в команде показывалось более чем вдвое, а на требованиях и аттестатах были приложены не казенныя, а портикулярныя печати, не допускаемыя на документах при требованиях и, во-вторых, к обвинению вахтеров в сделках доказательств не представили и по закону Смотрителя, на равне с вахтерами, отвечают за неправильный отпуск провианта. Если допустить, что вахтера без участия подсудимых имели сделки с Мякотниковым, то без ведома Рослякова и Никифорова они не могли распоряжаться остававшимися в магазине провиантом ежемесячно более 10-ти четвертей. Коллежский Ассесор Росляков в оправдание свое представил еще, что команда парка получала провиант не в один, а в два раза, и забирала все количество, выведенное в расход по книгам магазина; но показание Рослякова подтвердил один только вахтер Трофимов, который объяснил об этом на вторичном допросе, по настоянию Рослякова и в присутствии его, после данного им под присягою противуположного показания. Кроме того Трофимов обвиняется в том, что скрыл выданную ему на записку расхода кулей и мешков тетрадь, которая могла бы служить доказательством излишне показанного о книгам магазина провианта.

Посему Полевой Аудиториат, признавая Коллежского Ассесора Рослякова и Надворного Советника Никифорова виновными в записании в расход, из корыстных видов, провианта более действительно отпущенного, на основание Воен. Угол. Уст. кн. 1 ст. 364, 365, 374, улож. о наказ. Угол и Исправ. ст. 354 и Воин. уст. о наказаниях ст. 19 степ. 4, 38, 248 и 249, положил: подсудимых, Рослякова и Никифорова, лишить чинов и имеемых у первого орденов Св. Анны и Св. Станислава 3-й степеней, а у второго ордена Св. Станислава 3 степени и знака отличия безпорочной службы за XX лет и так как подлежащее с них денежное взыскание обезпечивается удержанным с них жалованьем и указанными ими имениями их, Рослякова состоящего на службе - исключить, а Никифорова - считать исключенным из службы.

Стоимость неправильно выведенного в расход провианта Коллежским Ассесором Росляковым 3478 р. 96 коп. и Надворным Советником Никифоровым 559 руб. 61 коп. взыскать с них в двойном количестве, а также и половину издержек по делу, в одинаковом количестве, обратив другую половину издержек на Поручиков Зайцева и Васильева. Независимо сего, с Надворного Советника Никифорова взыскать начтенныя на него, контрольным порядком, за непоказанныя о книгам Серебряковского магазина рогож, 154 руб. 91 У\ коп., в двойном количестве - 309 руб. 82 У коп.

Поручика Зайцева, о коем не поставлено судом приговора, вновь предать военному суду для обсуждения поступков его совокупно с делами, по коим он обвиняется в растрате казеннаго воинскаго имущества.

Виновность прикосновенных лиц разрешена по представленной власти.

Конформация Главнокомандующего Кавказскою Армиею

Я утвердил заключение полевого Аудиториата

Главнокомандующий Армиею

Генерал-Фельдцейхмейстер / подпись/

---------------------

№ 198

8 мая 1869

Министерство Военное.

Главное Военно-Судное Управление.

Конфирмация Его Величества Главнокомандующего Кавказскою Армиею высочайше утверждена

8 мая 1869.

С представлением извлечения из дела и конфирмации Его Императорского Высочества Главнокомандующего Кавказскою Армиею о Надворном Советнике Никифорове, Коллежском Ассесоре Рослякове и Поручике Зайцеве, из которых Никифоров и Росляков, за записание, во время бытности Смотрителями Лабинского провиантскаго магазина, в расход из корыстных видов, провианта более действительно отпущеннаго, присуждаются к исключению из службы с лишением чинов и орденов, а поручика Зайцева определено передать вновь предать военному суду, для совокупнаго обсуждения поступков его с вновь возникшими на него обвинениями.

   Его Императорское Высочество Главнокомандующий Кавказскою Армиею представил на Высочайшее усмотрение извлечение из конфирмованного Его Высочеством военно-судного дела о бывших смотрителях Лабинского провиантского магазина Надворном Советнике Никифорове, Коллежском Ассесоре Рослякове и Поручике Зайцеве.

Существо дела.

10-го ноября 1861 года застрелился, выстрелом из ружья, писарь Лабин- ского запасного парка Мякотников.

После самоубийства Мякотникова обнаружено было, что на довольствие нижних чинов Лабинского запасного парка провиант требовался из Лабин- ского провиантского по фальшивым требованиям, и что в означенный парк в 1858-1861 г.г. был отпускаем лишний провиант, а именно: с 1-го Ноября 1858-го г. по 1-е Августа 1859-го г., в бытность Смотрителем Лабинского про- виантного магазина Поручика Зайцева, отпущено лишняго провианта на 1706 руб. 65 коп.; с 1-го Августа 1859 г. по 8-е Августа 1861 года, в бытность Смотрителем Коллежского Ассесора Рослякова, на 3478 руб. 96 коп. и с 18-го Августа по 10-е Ноября 1861-го года, в бытность Смотрителем Надворного Советника Никифорова, на 559 руб. 61 коп.

Всего излишне вытребовано провианта на 5745 р. 25 коп. серебром.

Вследствие сего возникло подозрение на Надворного Советника Никифорова, Коллежского Ассесора Рослякова и Поручика Зайцева в сделках с писарем Мякотниковым по отпуску излишняго провианта в Лабинский запасный парк, и они в январе 1866 г. были преданы военному суду.

Заведывавший Лабинским запасным парком Подпоручик Васильев объяснил, что требования на провиант всегда писал и подписывал правильныя и что лишняго провианта в парке никогда не получалось, так как каждый из нижних чинов, квартировавших у обывателей, получал следуемое ему количество провианта на руки, при самом отпуске из магазина.

Между тем по суду обнаружено, что требования парка на провиант с января по декабрь 1861 г., были сделаны подложно и подписаны за Подпоручика Васильева писарем Мякотниковым, равным образом обнаружен подлог и в некоторых из аттестатов, к которым прикладывались частныя печати; аттестаты и требования, большею частию, писались собственноручно писарем Мякотниковым.

За тем из приложенных к делу двух черновых требований, составленных писарем Мякотниковым, и из дела парка видно, что на действительное число людей в команду следовало провианта ежемесячно от 7 до 9 четвертей, а по книгам магазина выводилось в расход от 20 до 24 четвертей.

Подсудимые Поручик Зайцев, Коллежский Ассесор Росляков и Надворный Советник Никифоров, не сознаваясь в сделках с Мякотниковым, утверждали, что весь провиант отпускался согласно требований, по ассинговкам, которыя после уничтожались. Отпуском провианта из магазина войскам за- ведывали вахтера, а сами они, по многосложности занятий, не всегда присутствовали при отпусках.

Вахтер Трофимов, под присягою показал, что в Лабинский парк провианта отпускалось приблизительно от 8 до 10 четвертей в один раз и провиант этот весь забирался на подводы, а иногда нижние чины команды парка забирали в магазин на руки.

На вторичном же допросе, по настоянию подсудимого Рослякова и в присутствии его, Трофимов показал, что провиант отпускался иногда и по два раза в месяц в первый раз от 8 до 10 четвертей и более, и что провиант иногда забирался весь разом, а иногда часть оставалась в магазине и за ним нижние чины приходили после.

Но принимавшие провиант один фейерверкер и два канонира, под присягою, показали, то провиант получали в месяц один только раз: круп не более четверти, а муки от 5-ти до 7-ми четвертей. Принятый провиант, по ассигновкам смотрителей, в тот же день вывозился из магазина.

Сверх того обнаружено, что провиант, отпускавшийся из магазина в парк под росписку нижних чинов, не записывался на приход в книгу парка и втайне не свидетельствовались смотрителями магазина в правильности отпуска.

Из подсудимых Коллежский Ассесор Росляков, по прочтении выписки из дела, в доказательство невиновности своей, просил допустить его к очистительной присяге.

Примечание: До окончания сего дела в военно-судной комиссии были представлены Его Императорскому Высочеству Главнокомандующему Кавказскою Армиею два следственных дела и особая переписка о растрате подсудимым Поручиком Зайцевым провианта и денег на значительную сумму в бытность его Смотрителем Джубского магазина. Хотя эти дела вместе с перепискою и были переданы в Военный Суд, для разсмотрения и постановления о Зайцеве общаго по всем делам приговора, но как настоящее дело уже было приведено к концу, то о Зайцеве в приговор суда заключения не сделано.

Приговор Суда: Военный суд определил Надворного Советника Никифорова и Коллежского Ассесора Рослякова, по обвинению в знании о фальшивости требований, подававшихся писарем Мякотниковым, и в сделках с этим писарем, из корыстных видов, освободить от личной ответственности, а за несвоевременное засвидетельствование статей по провиантской книге запасного парка взыскать, по расчету, за излишние выписанное в расход количество продуктов.

Конфирмация. Его Императорское Высочество Главнокомандующий Кавказскою Армеию изволил найти, что подсудимые Коллежский Ассесор Росляков и Надворный Советник Никифоров обвиняются в том, что, по сделке с бывшим писарем Лабинского запасного артиллерийского запасного парка Мякотниковым, выводили по фальшивым требованиям, составлявшимся Мякотниковым, в книгах провиантского магазина излишний провиант. Доказательствами противузаконных действий подсудимых, по мнению Его Высочества, представляются: а, удостоверение заведывавшего парком Поручика Васильева, что нижние чины парка получали только то количество провианта, которое им действительно следовало, и так как нижние чины продовольствовались от хозяев, то разбирали провиант по пайкам, не доставляя всей партии в команду; б, присяжныя показания о том же трех нижних чинов парка принимавших провиант из магазина, и наконец в, записывая по расходным статьям в книге магазина излишний провиант, подсудимые во все не вносили в книгу парка провианта на приход, дабы тем скрыть от Начальника команды Поручика Васильева сделки свои с Мякотниковым, который при случайном открытии преступления его, избегая ответственности за оное, застрелился.

Далее Его Высочество находит, что хотя подсудимые Росляков и Никифоров в оправдание свое приводят, что они не могли открыть фальшивости требований и что, будучи заняты другими делами по магазину, не отпусками провианта, а предоставили это вахтерам, но оправдания подсудимых по мнению Его Высочества, нельзя признать уважительными потому, во-первых что, находясь в месте расположения команды парка, они не могли не знать о малочисленности ея, между тем, в фальшивых требованиях число людей в команде показывалось более чем вдвое, а на требованиях и аттестатах были приложены не казенныя, а партикулярныя печати, не допускаемыя на документах при требованиях и, во-вторых к обвинению вахтеров в сделках с Мякотниковым подсудимые доказательств не представили. Если и допустить, что вахтера без участия подсудимых имели сделки с Мякотниковым, то без ведома Рослякова и Никифорова они не могли распоряжаться остававшимся ежемесячно в магазине провиантом. Коллежский Ассесор Росляков в оправдание свое, представил еще, что команда парка получала провиант не в один, а в два раза, и забирала все количество, выведенное в расход по книгам магазина; но показание Рослякова подтвердил один только вахтер Трофимов, который объяснил об этом на вторичном допросе, по настоянию Рослякова и в присутствии его, после данного им под присягою противупо- ложного показания.

Посему Его Императорское Высочество, признавая Коллежского Ассесора Рослякова и Надворного Советника Никифорова виновными в записании в расход, их корыстных видов, провианта более действительно от пущенного, конфирмациею своею определил:

1., Подсудимых Рослякова и Никифорова лишить чинов и орденов: Рослякова Св. Анны и Св. Станислава 3-ей степени, а Никифорова Св. Станислава 3-ей степени и знака отличия беспорочной службы за XX лет и, так как подлежащее с них денежное взыскание обезпечивается удержанным с них жалованьем и указанными ими имениями их, то Рослякова, состоящего на службе - исключить, а Никифорова - считать исключенным из службы.

и 2., Поручика Зайцева, о котором не постановлено судом приговора, вновь предать военному суду, для обсуждения поступков его совокупно с делами, по которым он обвиняется в растрате казенного воинского имущества.

Законы. Военно-Уголовного Устава книги II ст.

442 п. 4. Главнокомандующий имеет право прощать виновных и смягчать наказания, по суду приговоренныя.

Воинского Устава о Наказаниях ст.

19. Места, более или менее отдаленные для ссылаемых на житье в Сибирь, и продолжение как заключения их в сих местах, так и безвыездного в отдаленнейших пребывания определяются, по мере вины, в следующей постепенности:

Степень 4. Ссылка на житье в губернии Томскою или Тобольскую, с заключением на время от одного года до двух лет.

240. Кто из состоящих в военной службе, имея на руках своих какия либо казенныя или частныя, по службе вверенныя ему вещи, денежныя суммы, банковые билеты, облигации и т.п., или же управляя, по распоряжению начальства, казенным или частным имением, будет оными пользоваться и употреблять что либо из вверенного ему имущества, или доходов с оного, на свои собственные расходы, или же ссужать оным других без ясного на то разрешения начальства, или же присвоить себе или растратить что либо из сего имущества или доходов, тот в случае, если он прежде открытия сего злоупотребления возвратит сам вполне все, самовольно им взятое, присвоенное, или растраченное подвергается:

денежному взысканию, не свыше цены всего взятого им, растраченного, им присвоенного, и отставлению от службы.

Но если он возвратит, хотя и сам собою и вполне все, самовольно им взятое или растраченное, но уже после открытия его злоупотребления, то сверх определенного выше денежного взыскания: исключается из службы с лишением чинов.

Тот, который добровольно сам собою не возвратит взятого им, присвоенного или растраченного и после открытия его злоупотреблений, присваивается:

К лишению всех особенных прав и преимуществ и к ссылке на житье в Сибирь по четвертой степени 19-ой статьи сего устава.

248. Кто в приходную по казенным, с управлении его состоящим доходам книгу с умыслом запишет менее действительно поступившего, или же вовсе не запишет прихода, или в расходной книге напишет более против израсходованного, тот за сие подвергается:

Денежному взысканию вдвое против незаписанного в приход, или излишне внесенного в расход, и сверх того, лишению всех особенных прав и преимуществ и ссылке на житье в Сибирь по четвертой степени 19 статьи сего устава.

Уложения о Наказаниях Уголовных и Исправительных ст.

31. Места, более или менее отдаленныя для ссылаемых на житье в Сибирь, и продолжение как заключения их в сих местах, так и безвыездного в отдаленнейших пребывания определяются, по мере вины, в следующей постепенности:

Степень 4. Ссылка на житье в губернии Томскую или Тобольскую с заключением на время от одного года до двух лет.

Приложения II к ст. 70. / примечание/:

§ II. При произнесении приговоров, коими обвиненные, на основании статьи 31 сего уложения, присуждаются к лишению всех особенных прав и преимуществ, лично и по состоянию присвоенных, и к ссылке в отдаленнейшия или менее отдаленныя губернии и области Сибири, с временным в месте, назначенном для их жительства, заключением, суды определив, которой из первых четырех степеней сего рода наказаний должен быть подвергнут осужденный, постановляют в замене временного в месте ссылки заключения:

для подлежащих четвертой степени сего рода наказаний, - что о лишении всех особенных прав и преимуществ и ссылке на житье в губернии Томскую или Тобольскую, им воспрещается всякая отлучка из места, назначенного для их жительства, в продолжение назначенного с тем в месте судом времени от одного года до двух лет, и потом выезд в другия губернии и области Сибири, в продолжение определяемого судом времени от двух до четырех лет.

Заключение. Главное военно-судное управления находит, что Коллежский Ассесор Росляков и Надворный Советник Никифоров, за записание в расход, из корыстных видов, провианта более действительно отпущенного, на основании 240 и 248 ст. Воинского Устава о Наказаниях, подлежали бы лишению всех особенных прав и преимуществ и ссылке на житье в Томскую губернию, с воспрещением всякой отлучки из места, назначенного для их жительства, от одного года до двух лет и потом выезда в другие губернии и области Сибири от двух до четырех лет; но как Его Императорское Высочество Главнокомандующий Кавказскою Армеию, по предоставленной Его Высочеству власти, конфирмациею своею соизволил ограничить личное наказание подсудимым Коллежскому Ассесору Рослякову и Надворному Советнику Никифорову тем, чтобы Рослякова, состоящего на службе, исключить из службы, а Никифорова считать исключенным из службы, с лишением их обоих чинов и орденов, то неугодно-ли будет Вашему Высокопревосходительству конфирмацию эту повергнуть на благоусмотрение Государя Императора.

Главный Военный Прокурор Статс-Секретарь / подпись/

2978

6 Мая 1869 г.

Начальник Отделения / подпись/

---------------------

15 июля 1869.

Полевой Аудиториат Кавказской Армии. Канцелярия.

Отделение 1.

9 Июля 1869 года.

№ 1200

В городе Тифлисе.

Донесение на № 3785.

В Главное Военно-Судное Управление.

Рапорт.

Надворный Советник Никифоров и Коллежский Ассесор Росляков по представленным при извлечении послужным списком значатся состоящими на службе; но в отзыв Интендантства Кавказского Военного Округа 11-го Января сего года № 807, Никифоров показан уволенным в отставку.

Ныне Интендантское Управление отозвалось, что Коллежский Ассесор Росляков, уволенный от службы Высочайшим приказом 29-го Мая 1866 года № 22, после этого на службу в Интендантское ведомство не поступал.

Надворный Советник Никифоров хотя и был представлен к увольнению от службы, без прошения, как не занимавшим должности и по случаю предания суду смещенный с должности Смотрителя Лабинского провиантскаго магазина, но Главное Интендантское Управление, 16-го Мая 1868 года № 3304, дало знать, что, на основании 854 ст. 2 кн. Воен. Уголов. Устава, Никифоров, как находящийся под судом, может быть уволен от службы по собственному желанию, с обязательством представить подписку, требуемую помянутого статьею закона, по этому Никифоров и теперь еще не уволен от службы.

Полевой Генерал-Аудитор 

Обер-Аудитор 

---------------------

9 Августа 1870 г.

Августейший Монарх.

Всемилостивый Государь.

Конфирмацию утвержденного Вашим Императорским Величеством в 8-й день минувшего Мая я лишен чинов, Орденского знака и Знака отличия за XX летнюю службу и исключен со службы.

Сущность касающаяся меня дела по которому повергалось на утверждение Вашего Императорского Величества заключение Кавказского полевого аудиториата, заключается в том, что я приняв Лабинский провиантский магазин 18-го Августа 1861 года, по 10-е Ноября того года отпустил по трем требованиям Артиллерийского парка, оказавшимся в последствии подложными, 88 чет. муки и 8 чет. круп, после чего составитель требований писарь парка, Мякотников, под росписку которого доверялся прием застрелился.

Заключение полеваго аудиториата опиралось на следующих частных выводах:

а., На удостоверении заведывавшего парком, Поручика Васильева, что нижние чины парка получали только то количество провианта, которое им действительно следовало и так как нижние чины парка продовольствовались от хозяев, то разбирали провиант по пайкам, не доставляя всей партии в команду.

б., На присяжных показаниях о том же трех нижних чинов парка, принимавших будто бы провиант из Магазина.

в., Что записывая по расходным статьям по книге магазина излишний провиант, я не вносил в книгу парка провианта на приход, будто бы с тою целью что бы скрыть от Начальника команды Поручика Васильева сделки свои с составителем подложных требований, писарем Мякотниковым, который при случайном открытии преступления, избегая ответственности застрелился.

г., Оправдание мое, что я не мог усмотреть фальшивости требований и что будучи занят другими делами по магазину предоставлял отпуск по ассигновкам вахтеру, у которого могли быть сделки с приемщиком, полевой аудиториат не принял во внимание, во первых потому, что находясь в месте расположения команды, я не мог не знать о малочисленности ее, между тем в фальшивых требованиях число людей в команде показывалось более чем в двое а на аттестатах были приложены не казенныя а портикулярныя и во вторых что к обвинению вахтера доказательств не представлено и по закону Смотритель наравне с вахтером отвечает за неправильный отпуск провианта, если же допустить что Вахтер без участия моего имел сделку с приемщиком Мякотниковым, то без ведома моего он не мог распоряжаться оставшимся в магазине провиантом.

Входя в разбор высказанного полевым аудиториатом Кавказской Армии мнения я повергаю к стопам Вашего Императорского Величества следующее мое объяснение: заявление Поручика Васильева о том, что излишне вытребованный провиант не доставлен в команду правдиво, но потому что составитель подложных от имени его Васильева требований писарь Мякот- ников действовал так не в видах доставления излишка команде что было бы противуестественно, а в видах своей собственной пользы, продавая излишек в частныя руки, следить за тем на меня не возлагал обязанности закон, но что в свою очередь мог предотвратить Поручик Васильев, если бы следил правильно за течением дел по канцелярии, в которой составитель требований был писарем, ибо составив требование, с доверием писарю Мякотникову получить провиант, он в тоже время обязать был записать этот провиант приходом по своей книги и предъявить мне эту книгу для засвидетельствования статьи прихода, но Васильевым этого не исполнялось не только при мне, вступившем заново в должность Смотрителя но прежде этого в течении 3-х лет; а, из этаго следует что предположение Полевого Аудиториата, о том то провиант не записывался мною в книгу парка из видов скрыть подлог от Поручика Васильева есть только догатка, основанная не на силе факта, а на свободе мысли и праве судить и обвинять, противоречащая возможности уже и потому наконец что по закону книги магазина должны поступить в контроль для проверки одновременно с книгами тех частей которые довольствовались из магазина, при чем излишне вытребованный провиант, незаписанный приходом по книге довольствовавшийся части полностью, обнаружился бы тот час. Дознать фальшивость требований парка, с первого вступления моего в должность Смотрителя магазина, я не имел ни повода ни резких изобличающих это данных. Численность довольствующихся из магазина войск известна Смотрителем магазинов из одних только требований, других же сведений не доставлялось; обращаться же к частным сведениям о численности войск я не имею ни права ни возможности ибо в подобном случае я бы отступил от прямой своей обязанности и вступил бы в роль следователя, чем самым мог бы задержать довольствие войск и подвергнуться за это взысканию; но кроме всего этого и закон Вашего Императорского Величества не повелевал мне прибегать к этой мере, оставляя ответственность за неверность требований, по ст. 2525 час. IV кн. III свод. воен. пост. за подписавшим требования. Приложение к аттестатам партикулярных печатей считалось возможным ибо не каждый частный Начальник имеет в своем распоряжении казенную пичать и запрещения употреблять в подобных случаях частныя пичати нет в законе по этому и приложение к подложным аттестатам писарем Мякотниковым партикулярных пичатей не могло остановить моего внимания. Полевой Аудиториат остановился на показаниях трех нижних чинов парка, бывших будто бы приемщиками что провиант для команды получался из магазина в том количестве какие действительно следовало, и вывел как видно из этих показаний такое толкование, что остальной провиант оставался в мою пользу, в то время как составитель подложных требований был не я, а Мякотников пользовавшийся подлогом до моего вступления уже около 3-х лет и тогда как фактически дознано что кроме Мякотникова никто из нижних чинов парка ни когда приемщикам не был и все они получали провиант от Мякотникова же пайками и о действиях Мякотникова ничего не знали. Ко всему этому Полевой Аудиториат, указывая на солидарность ответственности Смотрителя магазина с вахтером, имел в виду закон запрещающий вахтеру и Смотрителю магазина входить в магазин одному без другого; но закон этот безусловно исполним только в тех закрытых магазинах, помещаемых в зданиях которые охраняются кроме караула ключем вахтера и пичатью Смотрителя магазина, - Лабинский же магазин, которым я заведывал, был Полевой и помещался на открытом воздухе в бухтах, более частое посещение которого как мною так и вахтером, в частности и не во время отпуска не обходимо было в видах охранения продуктов.

Изложенные мною Вашему Императорскому Величеству, обстоятельства указывают, что Полевой Аудиториат Кавказской Армии постановив заключение о лишении меня чинов, Ордена и знака Отличия, останавливался не на существе дела а на предположениях, отвергающих факты и применив ко мне ст. 364, 365 и 374, воен. Уголов. уст. кн. I ст. 354 улож. нак. уголов. и испр. и ст. 248 и 249 воен. уст. о нак. тем самым отнес ко мне в виду все то что мне не было даже известно и что сделано посторонним лицом и действительным преступником писарем Мякотниковым, устранив от меня охранявшие меня законы Вашего Императорского Величества изложенныя части IV кн. III свод. воен. пост. в ст. 2525 и 2526 ибо проступок мой не имел никакой связи с преступлением писаря Мякотникова, заключался только в несоблюдении форм обрядности, именно в невытребовании тот час после отпуска провианта книги парка для засвидетельствования прихода статей, что произошло не от приписанной мне Полевым Аудиториатом ни чем не доказанной и не естественной сделки с писарем Мякотниковым, но от излишняго снисхождение к не аккуратности Заведывавшаго парком Поручика Васильева. Кроме видимой неестественности в подозрении Полевого Аудиториата против подозрения этого, Государь протестует и сорока летняя служба моя, вовремя которой чрез руки мои прошло на миллионы казенной собственности деньгами и имуществом, между тем я не запятнал своей чести не посягательствовал ни постыдными и безаконными зделками тем более с преступниками.

   Вашим Императорским Величеством дарован России суд правый и милостивый и равный для всех поданных без ограничения ни по праву состояния, ни по роду службы обратите Ваше Императорское Величество милосердие свое и на меня верноподданного Вашего бывшего слугу провиантского ведомства, не изъятаго тоже, подобно другим подданным, от пользования Монаршим милосердием, правосудием и покровительством закона и повелите, проверив изложенные мною факты по подносимым уже на Ваше возрение копиям с Сентенции и Конфирмации, постановить новое обо определение по точному разуму и применению законов Вашего Императорского Величества, состоявшагося 28-го Октября 1866 года, обойденнаго Полевым Аудиториатом при определении начета. Кроме меня, лишеннаго чести к милосердию Вашего Императорского Величества взывают и брошенные силою обстоятельств в нищенство четверо малолетних детей моих, для которых уничтоженный отец не может предоставить ничего в будущем. 1870 года февраля 12 дня Всеподданнейшее прошение это переписывал со слов просителя Кубанскаго Казачьяго войска 6-й бригады Урядник Казьма Алексеев сын Пахомов. К Сему Всеподданнейшему прошению мной составленному руку приложить верноподданный Вашего Императорского Величества из Обер-офицерских детей Василий Федоров сын Никифоров.

Жительство имею

Кубанской Области в

Станице Лабинской.

---------------------

М. В.

Главное

Военно-Судное Управление

Отделение I.

Стол 2.

23 Сентября 1870 года.

№ 5751

Об объявлении исключенному из службы, с лишением чина Надворного Советника Никифорову, резолюции последовавшей по просьбе его.

В Лабинское Станичное Правление Кубанской Области.

Жительствующий об Лабинской Станице, Кубанской Области, исключенный из службы, с лишением чина Надворного Советника, Никифоров прислал просьбу о пересмотре неправильного будто бы решенного военно суднаго о нем дела, постановление по оному новаго решения и определении присужденнаго с него денежнаго взыскания на основании Всемилостивейшаго Манифеста 28 Октября 1866 года. /т. е. в одинаковом, а не в двойном количестве/, если не будет вовсе отменен начет.

Просьба эта была доложена Военному Министру; но Его Высокопревосходительство, имея в виду, что военно судное дело о Никифорове решено Его Императорским Высочеством Главнокомандующим Кавказскою Армиею по предоставленной Его Высочеству власти и последовавшая по оному конфирмация удостоилась Высочайшего утверждения, изволил приказать настоящую просьбу Никифорова оставить без последствий, объявив ему, что Все- милостивейший Манифест 28 Октября 1866 года к делу его не относится так как на основании изъясненнаго Манифеста из числа денежных взысканий производятся в одинаковом количестве лишь те, кои определены по день издания Манифеста, а между тем дело о Никифорове решено после издания Манифеста.

Главное Военно Судное Управление просит Лабинское Станичное Правление сделать надлежащее распоряжение к объявлению Никифорову означенной резолюции Военнаго Министра.

Подписал Помощник Начальника Главного Управления Томсень и скрепил Начальник Отделения Колмаков.

Верно: за Столоначальника / подпись/

---------------------

В Главное Военно-судное Управление

Разжалованнаго из Надворных Советников Василия Никифорова

Прошение

По делу, об отпуске из Лабинского провиантскаго магазина казеннаго провианта, в 1861 году, по трем требованиям бывшаго Лабинскоаго артиллерий- скаго парка, составлявшим застрелившимся писарем парка Мякотниковым по Высочайше утвержденной конфирмации состоявшейся в 8 день Мая 1869 года, я разжалован из надворных советников со снятием ордена и пряжки за безпорочную службу и изсключен из службы. Но будучи невинен, и по крайнему моему убеждению не заслужив такого наказания к каковому приговорен Кавказским Полевым аудиториатом, я 13 Февраля 1870 года чрез Ла- бинскую почтовую контору, имел счастие посылать прошение Его Императорскому Величеству Государю Императору и всеподданнейшие просить его Милосердия о повелении пересмотреть решение Военно-судного обо мне дела, в следствие этого Главное военно-судное Управление от 23-го сентября 1870 г. за № 5751 чрез Лабинское станичное Правление объявило мне: что просьба моя была доложена Военному Министру; но Его Высокопревосходительство имея в виду, что военно-судное дело обо мне решено Главнокомандующим Кавказскою Армиею, по предоставленной Его Высочеству власти, и последовавшая по оному Конфирмация Высочайшее была утверждена, изволил приказать прозьбу мою оставить без последствий.

Находясь в преклонных летах, имея у себя пятерых малолетних детей и будучи сам седьмой с женой я на склоне жизни, от старости и упадка физических сил лишен средств приобретать средства к жизни своей и семьи, а потому не только воспитания детям, но и самого пропитания своей семье доставить уже не могу, и чувствую себя по совести и по делу совершенно невинным, такаго наказания к какому меня осудил Кавказский полевой ауди- ториат, от чего избавляла меня военно-судная Коммисия объявленной в суде Сентенцией, но чтобы недопустить своих по крови благородных детей малолетных, в безграмотство, по неведению для них, той невозможности дать воспитание, в какую заброшен их отец, я желаю обратиться с прозьбой к Его Императорскому Высочеству Главнокомандующему Кавказскою Армиею и просить его Милосердия, - по этому покорнейше прошу Главное Военно-судное управление возвратить мне документы которые были приложены при моем прошении в Копиях, Сентенцию военно-судной Коммисии и Высочайше Утвержденную Конфирмацию к сему прошению разжалованный Василий Никифоров руку приложил. Прошение это сочинял и переписывал Я Сам Проситель Никифоров.

25 февраля 1873 г.

Жительство имею Кубанской Области В Станице Лабинской

---------------------

М. В.

Главное

Военно-Судное Управление Отделение I.

Стол 2.

13 Марта 1873 г.

№ 1515

С препровождением документов на 65-ти листах.

В Лабинское Станичное Правление Кубанской Области.

Жительствующий в Лабинской станице исключенный из службы, с литтте- нием чина Надворнаго Советника, Никифоров прислал просьбу о возвращении ему копий с сентенции военно-судной коммисии по его делу, конфирмации о нем и переписки по приведению означенной конфирмации в исполнение, которыя им были представлены в 1870 г. при просьбе о пересмотре военно-судного о нем дела.

Препровождая при сем означенные документы на 65-ти листах, Главное Военно-Судное Управление просит Лабинское Станичное Правление выдать их по принадлежности просителю Никифорову.

Подписал помощник Начальника Главного Управления Томсен и скрепил Начальник Отдела Управления Колмаков.

Верно: за Столоначальника / подпись/

---------------------

КАВКАЗСКИЙ ВОЕННЫЙ ОКРУГ ОКРУЖНЫЙ ШТАБ

Суд. Части.

20 Декабря 1880 года.

№ 954

В гор. Тифлисе

О назначении бывшему Надворному Советнику Никифорову пенсии.

29 Декабря 1880 года.

Главнаго Военно-Суднаго Управления № 8083

Декабря 30 дня 1880 г.

Военному Министру.

Бывший смотритель Лабинского провиансткого магазина, Надворный Советник Никифоров, признанный по суду виновным в записании в расход, из корыстных видов, провианта более действительно отпущенного, - по Высочайше утвержденной, в 8-й день Мая 1869 г. конфирмации Моей, лишен чинов, ордена Св. Станислава 3 ст. и знака отличия безпорочной службы за XV лет и исключен из службы.

Никифоров, как видно из прилагаемой при сем выписки из полученнаго о нем списка, поступил на службу в 1826 г. и, до осуждения в 1869 г., не подвергался никаким оштрафованиям, отроду ему ныне 67 лет, он имеет жену и шестерых детей. По засвидетельствованию же Начальника Кубанской Области поведения Никифоров весьма хорошаго; средств же к жизни не имеет и по старости и слабости здоровья не может снискивать пропитания для себя и своего семейства, из которого только двое сыновей - один служащий телеграфистом и другой воспитывающийся на счет благотворителей - не находятся при нем.

Принимая во внимание таковое бедственное положение Никифорова, покорнейше прошу Ваше Сиятельство повергнуть на Всемилостивейшее Государя Императора воззрение ходатайство Мое о назначении Никифорову той пенсии, какую он имел бы право получить, если бы не подвергся оштрафованию.

Главнокомандующий Кавказскою Армиею,

Генерал-Фельдмаршал /подпись/

Начальник Штаба, Генерал-Лейтенант /подпись/

---------------------

Главнаго Военно-Суднаго Управления № 98

Марта 26 дня 1881 г.

Министерство Военное

Главное Военно-Судное Управление.

По ходатайству Его Императорского Высочества Главнокомандующего Кавказскою Армиею о назначении бывшему Надворному Советнику Никифорову пенсии.

Служивший Смотрителем Лабинского провиантскаго магазина Надворный Советник Никифоров, по Высочайше утвержденной 8-го мая 1869 г. конфирмации Его Императорского Высочества Главнокомандующего Кавказскою Армиею, за записание в расход, из корыстных видов, провианта более действительно отпущеннаго, лишен чинов, ордена Св. Станислава 3-й степени, знака отличия безпорочной службы за XV лет и исключен из службы.

Ныне Его Императорское Высочество Главнокомандующий Кавказскою Армиею, во внимании к засвидетельствованию Начальника Кубанской области, что Никифоров поведения хорошаго, средств к жизни не имеет и, по старости и слабости здоровья не может снискивать пропитания для себя и своего семейства, состоящаго из жены и шестерых детей / из которых только двое сыновей - один служащий телеграфистом, а другой воспитывающийся на счет благотворителей - не находятся при нем/, ходатайствует о назначении Никифорову той пенсии, какую он имел-бы право получать, если бы не подвергся оштрафованию.

По сделанному сношению, Главное Интендантское Управление уведомило, что Никифорову, состоявшему на службе более 41-го года, если бы он не подвергся оштрафованию, причиталась бы пенсия из Государственного Казначейства в размере 85 руб. 80 коп. в год.

Служба. Никифоров из обер-офицерских детей Владимирской губернии, 67-ми лет, православнаго исповедания, женат и имеет четырех сыновей и двух дочерей; в службу вступил в 1826 году, в 1863 и 1864 годах находился в походах и делах против горцев; штрафам, кроме вышеизложенного, по суду, не подвергался.

Закон. Выписка из законов /C. В. П., 1869 г., изд. 2, XXII, ст. 95/ при сем прилагается.

Заключение. Как удовлетворение ходатайства Его Императорскаго Высочества Главнокомандующего Кавказскою Армиею о предоставлении исключенному из службы, с лишением чинов, бывшему Надворному Советнику

Никифорову права на ту пенсию, которую он получал-бы, если-бы не подвергся оштрафованию, зависит единственно от Высочайшаго соизволения, то не угодно-ли будет Вашему Сиятельству ходатайство это повергуть на Все- милостивейшее воззрение Государя Императора.

Главный Военный Прокурор, Статс-Секретарь / подпись/

№ 1595.

24 марта 1881 г.

Начальник Отделения / подпись/

---------------------

Главное Военно-Суд. Управ.

Отделение 1.

Стол 2.

26 Марта 1881 г.

№ 1662

Ответ на № 954 ___

Начальнику Штаба Кавказскаго Военнаго Округа.

Государь Император, согласно ходатайству Его Императорского Высочества Главнокомандующего Кавказскою Армиею, двадцать шестого сего марта, Всемилостивейше повелеть соизволил и даровать исключенному из службы, с лишением чинов, бывшему Надворному Советнику Никифорову право на ту пенсию, которую он получал бы, если бы не подвергся оштрафо- ванию.

Подписал Главный Военный Прокурор Статов

Секретарь Философов и секретарь Начальник Отделения Колмаков

Верно: за Помощника Столоначальника / подпись/

---------------------

СТАТС-СЕКРЕТАРЬ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА

У ПРИНЯТИЯ ПРОШЕНИЙ

8 Мая 1883 г.

№ 6939

Господину Военному Министру.

Препровождая при сем всеподданнейшее прошение дворянина Василия Никифорова, о возстановлении утраченных им по суду прав и о назначении ему пенсии, имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство сообщить мне, с возвращением сей просьбы и 8-ми приложений к ней, сведения по содержанию объяснений просителя и Ваше, Милостивый Государь, заключение по предмету настоящего ходатайства.

За отсутствием Статс-Секретаря,

Член Коммисии прошений А. Корнеев.

За Директора Канцелярии / подпись/

Канц. Воен. Министерства

Июля 19 д. 1883 г.

Докладная Записка.

Василия Федорова Никифорова Бывшего Надворного Советника

10 июля 1883 г.

Жительство имею в гор. Анапе.

11-го Февраля сего года, я имел счастие послать прошение Государю Императору, с приложением документов, в котором просил Августейшаго Монарха оказать мне милость по возстановлении моих законных прав, в виду ошибочнаго Военно-суднаго приговора и выдать мне пенсию за прошлое время и того-же числа докладною запискою с приложением документов просил и Ваше Высокопревосходительство о содействии мне о этому предмету.

Сущность была следующая: в 1860 году я был смотрителем Лабинскаго провиантскаго магазина Кубанской Области, в котором до моего поступления производился три года отпуск провианта по подложным документам Лабинскаго артиллерийсткаго парка, что открыто после вступления моего в должность чрез два месяца и 23 дня.

Будучи предать в числе других военному Суду по этому делу, я, приговором, объявленным мне Военно-судною Коммисиею, был освобожден от всякой личной ответственности, с возвращением всех удержанных с меня в казну денег и с производством мне впредь полностью из казны содержания на службе; полевой же аудиториат Кавказской армии лишил меня чинов, орденов, исключил из службы со взысканием с меня денег вдвойне на пополнение казенного ущерба.

С тех пор до настоящего времени прошло 17 лет и я все время с семейством моим, состоящим из 9 душ обоего пола терплю величайшее бедствие, находясь сам в преклонных летах (достиг 71 года) стал совершенно не способен к какому либо труду для снискивания пропитания семейству.

Пострадав совершенно безвинно и находясь в крайне бедственном положении осмеливаюсь обратиться с покорнейшей просьбой к Вашему Высокопревосходительству о ходатайстве у Его Императорского Величества по поводу просьбы моей, отправленной на Высочайшее имя 11-го Февраля текущего года в ознаменование Священнаго Коронования Нашего Драгоценнейшаго всей России Государя Императора и Государыни Императрицы и в виду Всемилостивейшаго манифеста Августейшаго Монарха 15-го Мая, повелевающего даровать щедроты и милости не только невинно страждущим, но даже лицам преступных деяний.

Василий Федоров Никифоров.

---------------------

М. В.

Главное Воен. Суд. Управ. Отделение I.

Стол 2.

18 октября 1883 г.

№ 6606

Ответ на № 6939, с возвращением просьбы дворянина Никифорова и 8-ми приложений.

Статс-Секретарю у принятия прошений на Высочайшее имя.

Служивший Смотрителем Лабинского провиантского магазина Надворный Советник Никифоров, по Высочайше утвержденной 8 мая 1869 года конфирмации Его Императорского Высочества, Главнокомандовавшаго Кавказскою армиею, за записание в расход, из корыстных видов, провианта более действительно отпущеннаго, лишен чинов, ордена Св. Станислава 3-й степени, знака отличия безупречной службы за XV лет и исключен из службы.

В упомянутом преступлении Никифоров был вполне изобличен обстоятельствам дела.

По докладу Государю Императору ходатайство о Никифорове, Его Импе- раторскаго Высочества, Главнокомандовавшаго Кавказскою Армиею, Его Величество 26 марта 1881 года Всемилостивейше повелеть соизволил предоставить ему право на ту пенсию, которую он получал бы, если бы не подвергся оштрафованию.

Вследствие сего Никифорову назначена была пенсия из государственного казначейства, в размерах 85 руб. 80 коп. в год, но за тем оказалось, что Никифоров имеет право на пенсию по последней его должности, Смотрителя Ла- бинскаго провиантскаго, II класса, магазина, в которой хотя и не прослужил установленных, для получения по оной, 5-ти лет, но, в продолжении службы, занимал равным с последний и высшия против нея должности, в которых, в общий сложности, прослужил более 5-ти лет, почему и сделано сношение с Министром Финансов о производстве Никифорову с 26 марта 1881 года пенсии из VII разряда по 171 руб. 60 коп. в год, взамен назначенной ему в 1881 году пенсии из IX разряда о 85 руб. 80 к. в год, за удержанием из вновь назначенной пенсии, помеченной уже им в течении 1881-1883 г.г. пенсии из оклада по 85 руб. 80 коп. в год.

К удовлетворению о ходатайстве Никифорова о возстановлении его в утраченных им по суду правах и выдаче ему пенсии за прежнее время, я не нахожу оснований, в виду того, что Никифоров уже достаточно воспользовался Монаршим милосердием, предоставлением ему права на пенсию, которого он был лишен по суду; на основании же приказа по военному ведомству 15 мая сего года, за № 104, о милостях, по случаю Священнаго коронования, исключенные, подобно ему из службы, с лишением чинов, при условии без- укоризненнаго поведения, должны считаться исключенными из службы, без лишения чинов.

К сему имею честь присовыкупить, что о порядке применения к осужденным помянутого приказа объявлено в циркуляре по военному ведомству от того-же числа за № 86.

Подписал за отсутствием Военного Министра Генерал Адъютант Обручев, скрепил Начальник Главного Управления Генерал Адъютант Князев-Имеретинский.

Верно: за Столоначальника / подпись/

---------------------

12 ноября.

Ваше Высокопревосходительство,

Николай Николаевич!

Повинуясь судьбе вот уже более 17 лет, я до настоящего времени с девятью душами семейства в том числе семью юными и малолетними детьми обоего пола нахожусь в самом невыносимо-крайне-бедственном положении по пропитанию: Пользуясь денежною ссудою от Вас во время Вашей бытности в Екатеринодаре, многократно со всем семейством вспоминаю все оказанныя Вашего Высокопревосходительством для меня с семейством Ваши щедроты, Ваши милости, которыми я только и существовал! Но я мучусь совестью, что доселе не могу оправдать себя пред Вами пополнением в кассу денег, кото- рыя я получал от Вас и которыя обязан возвратить. Все это произошло чрез упование на то, что получу из казны заслуженную за прошлое время пенсию и 1400 рублей деньги, справедливо и законно бывше определенныя мне в возврат по приговору Военно-Судной коммисии.

На столько тронут вспомоществованием от Вашего Высокопревосходительства, что я не нахожу слов выразить Вам благодарных чувств моих и, как их не выражай, они всегда стоят ниже тех благодеяний, которыя Вы изволили воздавать мне с семейством. Но если позволите, то могу сказать по чувству своему, как христианин и как старец, достигнувший 71 года. Пошли Вам Всевышний Создатель с семейством Вашим долгой жизни и счастья!

Столько время страдая совершенно невинно, я вынужден был собрать все необходимые и истинные факты к оправданию себя и, изложив справедливый ход вопиющего дела о своей невинности 11 числа Февраля сего года я имел счастие послать по почте прошение Государю Императору. Просил Августейшаго Монарха оказать мне милосердие в справедливости по возста- новлении моих законных прав и выдачи мне за прошлое время заслуженной пенсии. Вместе с тем докладною запискою просил и Военнаго Министра оказать мне в этом деле помощь. И вот прошло семь месяцев, но результата нет.

Проникнутый убеждением в Вашей добродетели не к одному мне, но и ко многим бедным семействам, я принимаю смелость прибегнуть с просьбой к Вашему Высокопревосходительству, если в прочем не будет это сопряжено с препятствием невозможности, то будьте милостивы, окажите мне с семейством Ваше содействие ходатайством по поводу удовлетворения выше объясненной просьбы моей, выдачею мне по приговору Военно-судной коммисии 1400 руб. денег и пенсии за прошлое время. Это дало бы мне возможность оправдать себя и пред Вашим Высокопревосходительством. О существе дела имею честь приложить краткую выписку.

Имею часть быть Вашего Высокопревосходительства

Всепокорнейший слуга Василий Никифоров

24 Сентября 1883 г.

Г. Екатеринодар.

---------------------

Краткая выписка о существе дела бывшаго Надворного Советника Василия Никифорова.

11 Февраля сего 1883 года, я имел счастие послать прошение Государю Императору, с приложением документов, в котором просил Августейшаго Монарха оказать мне милость по возстановлении моих законных прав, в виду ошибочного Военно-судного приговора и выдать мне пенсию за прошлое время и того-же числа докладною запискою с приложением документов просил и Военнаго Министра о содействии мне по этому предмету.

   Сущность дела следующая: в 1860 году я был смотрителем Лабинского провиантскаго магазина Кубанской Области, в котором до моего поступления производился отпуск провианта по подложным документам Лабин- ского артиллерийского парка три года; что открыто после вступления моего в должность чрез два месяца и 23 дня.

   Будучи предан в числе других военному Суду по этому делу. Военно-судная коммисия нашла не только доказательство, но и достаточно улик к обвинению меня почему я приговорен, объявленным мне Военно-Судною коммисиею, был освобожден от всякой личной ответственности, с возвращением всех удержанных с меня в казне денег и с производством мне впредь полностью из казны содержания на службе; Полевой же Аудиториат Кавказской армии лишил меня чинов, орденов, исключил из службы со взысканием с меня денег вдвойне на пополнение казенного ущерба. Василий Никифоров.

---------------------

М. В.

Главное Воен.-Суд. Упр.

отделение 1.

стол 2.

14 января 1884 г.

№ 369

По просьбе бывшаго Надворного Советника Никифорова.

Екатеринодарскому Полицеймейстеру.

Жительствующий в г. Екатеринодаре, исключенный из службы с лишением чинов, бывший Надворный Советник Никифоров прислал просьбу о возстановлении его, в ознаменование Священнаго коронования, в утраченных им по суду правах, выдаче ему, за прежнее время, пенсии и возвращении ему всех удержанных с него в казну денег, во внимании к совершенной будто бы его невиновности.

Просьба это была доложена Военному Министру, но Его Высокопревосходительство изволил приказать просьбу Никифорова оставить без последствий, объявив ему, что об увеличении размера пенсии, получаемой из го- сударственнаго казначейства, уже сделано последующее распоряжение; по остальным же предметам его ходатайства сообщено заключение Военнаго министерства Статс-Секретарю у принятия прошений на Высочайшее имя.

0 таковой резолюции Военнаго Министра Главное Военно Судное Управление просит Ваше Высокоблагородие сделать надлежащее распоряжение к объявлению просителю.

Подписал Помощник Начальника Главнаго Управления Несков, скрепил за Начальника Отделения Колмаков.

Верно: за Столоначальника / подпись/

---------------------

Командующий Императорскою Главною Квартирою по Канцелярии для принятия прошений на Высочайшее имя приносимых.

21 ноября 1884 г.

№ 8822.

   Господину Военному Министру.

Препровождая при сем всеподданнейшее прошение Надворного Советника Василия Никифорова, о выдаче ему недополученной пенсии за время с 8-го Мая 1869-го по 26-е Марта 1881 года, имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство сообщить мне, с возвращением сей просьбы и пяти приложений к ней, сведения по содержанию объяснений просителя и Ваше, Милостивый Государь, заключение по предмету настоящаго ходатайства.

Генерал Адъютант / подпись/

Начальник Канцелярии /подпись/

---------------------

М. В.

Главное Воен.-Суд. Упр.

отделение 1.

стол 2.

1 Декабря 1884 г.

№ 7034

Ответ на № 8822 с возвращением просьбы Надворного Советника Никифорова с 5 приложений.

Командующему Императорской Главною Квартирою.

Служивший Смотрителем Лабинскаго провиансткаго магазина Надворный Советник Никифоров по Высочайше утвержденной 8 Мая 1869 года конфирмации Его Императорскаго Высочества Главнокомандующего Кавказскою Армиею, за записание в расход из корыстных видов провианта более действительно отпущеннаго исключен из службы с лишением чинов, ордена Св. Станислава 3 ст. и знака отличия безпорочной службы.

Впоследствии, по докладу Государю Императору ходатайство о Никифорове Его Императорскаго Высочества Главнокомандовавшаго кавказскою Армиею, Его Величество, 26 Марта 1881 года Всемилостивейше повелеть соизволил предоставить Никифорову право на ту пенсию, которую он получал бы, если бы не подвергся оштрафованию.

На этом основании Никифорову как непрослужившему в должности Смотрителя Лабинского магазина установленных 5 лет, была назначена пенсия по прежней, нисшей должности в размере 85 руб. 80 коп. в год, но за тем, по собранным справкам оказалось, что в течении более 5 лет службы он занимал другия равныя с последнею и высшия против нея должности. По этому за Никифоровым признано право на получение пенсии по последней его должности, Смотрителя Лабинскаго магазина, и сделано сношение с Министерством Финансов о производстве ему с 26 Марта 1881 г. пенсии по 171 руб. 60 коп. в год взамен назначенной ему прежде по 85 руб. 80 коп. с удержанием из вновь назначенной пенсии той суммы, которая получена им по прежнему окладу.

За воспоследованием 15 Мая 1883 г. приказа по военному ведомству № 104, о милостях по случаю Священнаго Коронования, Никифорова разрешено считать исключенным из службы без лишения чинов.

Принимая во внимание, что пенсия Надворному Советнику Никифорову назначена не по правилам пенсионного устава, а в виде особой Монаршей милости и в Высочайшем повелении по сему предмету не сказано чтобы пенсия эта была ассигнована за прежнее время я нахожу вполне правильным назначение Никифорову пенсии со дня воспоследования означеннаго Высочайшаго повеления.

Что касается ходатайства Надворного Советника Никифорова о выдаче ему пенсии за время с 8 Мая 1869 года по 26 Марта 1881 года по Монаршеству милосердию то к удовлетворению этого ходатайства, по мнению моему не представляется уважительных оснований, в виду уже оказанной Никифорову значительного облегчения участи.

К этому долгом считаю присовокупить, что подобное же заключение было сообщено Военным Министерством по прежней просьбе Надворного Советника Никифорова, бывшему Статс-Секретарю у принятия решений на Высочайшее имя в отношении от 18 Октября 1883 года за № 6606.

Подписал Военный Министр Генерал Адъютант Ранновский, скрепил Начальник Главного Управления Генерал Адъютант Князь Имеретинский.

Верно: Помощник Столоначальника / подпись/

---------------------

Императорская главная квартира.

Канцелярия по принятию прошений на Высочайшее имя приносимых.

23 Января 1887 г.

№ 1724

В Главное Военно-Судное Управление.

Вследствие отношения от 8-го минувшего Декабря за № 6483, Канцелярии по принятию прошений, по приказанию Господина Командующаго Императорскою Главною Квартирую, имеет честь уведомить означенное Управление, что по докладе всеподданнейшаго прошения, исключенного из службы Надворнаго Советника Василия Никифорова, о выдаче ему пенсионных денег за время со дня увольнения просителя от службы по день пожалования ему пенсии или об оказании ему одновременнаго пособия соизволения на означенное ходатайство не последовало, так как участь Никифорова и так уже значительно облегчена целым рядом оказанных ему Высочайших милостей; о таковом разрешении вышеизложеннаго ходатайства Никифорова, для объявления о сем просителю, писано было Начальнику Кубанской Области 16-го Сентября 1885 г. за № 18107.

Начальника Канцелярии / подпись/

За делопроизводителя / подпись/

---------------------

М. В.

Главное Воен.-Суд. Упр.

Отделение 1.

Стол 2.

3 Февраля 1887 г.

№ 596

Ответ на № 5216, с возвращением приложений.

В Главное Интендантское Управление.

Ходатайства исключеннаго из службы Надворнаго Советника Никифорова о назначении ему пенсии из государственнаго казначейства со дня увольнения его от службы, как сообщено Главному Интендантскому Управлению в отношении от 2 Августа 1882 г. за № 5797, было уже доложено по Главному Военному Министру, но Его Высокопревосходительство, по изложенным в означенном отношении основаниям, изволил приказать ходатайство Никифорова оставить без последствий. За тем с такою же просьбою Никифоров обращался на Высочайшее имя и по отзыву Канцелярии по принятию прошений, на Высочайшее имя приносимых на ходатайство его соизволения не последовало, так как участь Никифорова уже значительно облегчена целым рядом оказанных ему Высочайших милостей. В виду этого и настоящая просьба Никифорова, адресованная на имя Главнаго Штаба, о выдаче ему пенсии со дня увольнения его от службы, не подлежит удовлетворению, а как вместе с тем Никифоров ходатайствует о пособии, то просьбу его с следующими к ней приложениями, возвращаю при сем на зависящее распоряжение Главного Интендантскаго Управления.

Подписал Начальник Главнаго Управления Генерал Адъютант Князь Имеретинский и скрепил за Начальника Отделения Бируков.

Верно: Помощник Столоначальника Штабс-Капитан Астафьев

---------------------

Главного Военно-Судного Управления № 3343

5 Июня 1887 г.

В Главное Военно-Судное Управление

Исключенного из службы Надворного Советника Василия Федорова Никифорова.

Прошение

По воспитании в доме родителей своих находившихся в бедном состоянии, я поступил на службу 1 Декабря 1826 года с юных лет т.е. с 13-ти летнего возраста, прокладая себе дорогу и прослужа честно и добросовестно 42 года, достиг до штаб офицерских чинов и Высочайших наград, был смотрителем в восьми провиантских магазинах, чрез руки мои прошло на миллионы казенной собственности деньгами и имуществом, и будучи под следствием, был отрядным коммиссионером войск, расположенных за реками Кубань и Полаби, в последнее время при покорении Кавказа, израсходовал более миллиона казенных денег бывших в моих руках, между тем я и здесь не запятнал своей чести, не посягательствовал непостыдными и беззаконными сделками, я в казне ничего не украл, напротив, охранял все казенное имущество и деньги, как подобает православному христианину и истинно верноподданному Рускому Престолу, моя нравственная сторона и бедное состояние будучи 18 лет после решения моей участи в само-невыразимо несчастном нищенском положении в пропитание себя с семейством и поныне свидетельствуются сдешним начальством, что уже известно главному военно-судному Управлению из переписок по моим просьбам о пенсии.

В 1866 году по суду я был привлечен к ответственности о вытребовании в 1861 году бывшем Лабинском артиллерийском запасном парке для нижних чинов по подложным документам провианта из Лабинского провиантского магазина Кубанской Области и военно-судная коммисия в сентенции своей заключенной 28 февраля 1868 года объявила мне свой приговор, что она не нашла не только доказательств, но и достаточных улик к обвинению меня в знании о фальшивости требований из корысных видов, освободила меня от всякой личной ответственности и присудила возвратить мне все удержанные деньги из получавшаго мною от казны содержания и таковые впредь производить полностью; бывший же полевой аудиториат Кавказской армии, оставя в стороне приговор военного суда, факты и законы оправдовавшие меня, признал меня виновным в записании требований как бы с корыстною целью; но в деле нет на это никаких доказательств, и не объявляя мне своего приговора определил: исключить меня из службы, лишить чинов и орденов и взыскать деньги в двойне за излишне вытребованный провиант. В таком виде приговор аудиториата удостоен восхождением к верховной самодержавной власти в Бозе почившего Государя Императора Александра II 8 Мая 1869 года.

Кого бы не убило такое наказание не по вине, следственно чрез превратное направление аудиториатом дела вопреки законнаго решения. После сего я с семейством совершенно упал духом, а притом сильно вселилась и мучительная скорбь души стал постепенно с каждым годом ощущать все более и более недостатки в пропитании, чрез что невольно приобрел долги, и уже до того дошел, что положение мое ознаменовалось нищенством и поддерживалось единственно благотворителями; но и эта професия стала безнадежна. В таком положении я с семейством мучительно выстрадал 12 лет, потом Государь император по ходатайству Его Императорского Высочества Главнокомандующего Кавказскою Армиею в 26 день марта 1881 года Всемилостивейше повелеть соизволил предоставить мне право на ту пенсию, которую я полу- чал-бы если бы не подвергся оштрафованию. В Высочайшем повелении не сказано с какого именно времени следует выдать пенсию, но и запрещения на выдачу таковой со дня исключения меня из службы т.е. с 8 Мая 1869 года, по смыслу высоких слов Августейшаго Монарха я верю его священным словам, что пенсия должна выдаться мне как бы чиновнику нештрафованному со дня изключения из службы, тем более, что пенсия дарована в виде особой Монаршей Милости как единственный материальный источник для поддержания несчастной участи моей с семейством; но мне ассигнована пенсия с 26 Марта 1881 года по 14 руб. 1 У\ к. в месяц. В данное время я достиг 76-ти лет, стал стар, дряхл, и значительно потерявши физические силы, лишен всякой возможности добывать кусок мой для пропитания себе с семейством состоящим из трех дочерей девиц, двух сынов несовершеннолетних, и сам с женой всего семи душ, впал в жесточайшую и невыносимо-мучительную нищенскую жизнь ощущаем голод, разуты и раздеты.

Объявив по чистой совести горькою истину, я 76-летний старик стоящий на последнем пороге к загробной жизни, сын божьего храма и истинно подданный и преданный русскому престолу, веруя в православную религию, говорю как-бы каюсь пред престолом всевышняго создателя всей вселенной, будучи оправдан законным решением, я неповинно осужден Аудиториа- том, чрез что и поставлен с семейством в безвыходное гибельное положение к пропитанию. Наш Государь Император Отец Всероссийский Милосерд, и Милостив. Он не только что искупает из нужд бедных неимущих своих подданных, но он даже дарует и жизнь преступникам смертной казни и он Августейший Монарх между прочаго указал Высочайшим повелением состоявшимся же 9 июня 1884 года, что в предметах повергаемых на Высочайшее благоусмотрение важна не дана только формально-юридическая сторона, но и нравственная, которая весьма нередко может превысить все юредические доводы и послужит основателем к Монаршему снисхождению.

Все вышеобъясненное Главное военно-судное Управление полагаю приметь за истину, оно не только справедливо, но безпрестрасно можно сказать, вызывает и сочувствие в особенности когда гибнет участь человека и даже семейства не находя средств к пропитанию, и вот это-то мое кретическое положение при моем хорошем поведении и примерной без укоризненной семейной жизни, невольно вынудило меня, прибегнуть к покрову Главнаго военно-суднаго управления, так как управлению известен весь ход дела моей участи, мое поведение и бедное состояние из документов не однократно бывших на разсмотрении, я почтительнейше имею честь просить Главное военно-судное Управление, осчастливить меня ходатайством у Августейшаго Монарха о выдачи мне пенсии с 8 мая 1869 по 26 Марта 1881 года или едино- временнаго пособия, или же и спросить соизволение на дарование по усмотрению частицы земли в потомственное владение из казенных дач Кубанской Области для пропитания. При сем прилагаю подлинный послужной список за № 9597 к сему прошению подписую своеручно. Надворный Советник Василий Никифоров.

2 Июня 1887 года.

Жительство имею в Кубанской Области

в г. Екатеринодаре в 3 части.

---------------------

Ходатайство исключеннаго из службы Надворнаго Советника Никифорова о выдаче ему пенсии с 8 Мая 1869 г. или единовременнаго пособия или же выдаче ему земли оставить без последствий, так как на подобное ходатайство просителя Высочайшаго соизволения не последовало, в виду того, что участь его и так уже значительно облегчена целым рядом оказанных ему Высочайших милостей, о чем для объявления просителю, Канцеляриею по принятию прошений, на Высочайшее имя приносимых, было сообщено Начальнику Кубанской области 16 Сентября 1885 года за № 18107.

Генерал-Адъютант /подпись/

9 Июня 1887.

---------------------

Главного Военно-Судного Управления № 5689

28 Сентября 1887 г.

В Главное Военно-Судное Управление.

Надворнаго Советника Василия Никифорова

Прошение

Главное Военно-Судное Управление в отзыве своем от 10-го Июня сего года за № 2809 последовавшем к Екатеринодарскому полициймейстеру, объявило мне что прошение мое от 2 Июня сего же года, о выдаче мне пенсии с 8 Мая 1869 года, оставлено без последствий; но подлинное извлечение за № 9507 из послужного списка приложенное к моему прошению мне не возвращено.

Так как извлечение выдано мне в место указа об отставке, то имею честь почтительнейше просить главное Военно-судное Управление, возвратить мне подлинное извлечение по имуществу моему в г. Екатеринодаре Кубанской области в 3й части.

Надворный Советник Василий Никифоров.

2 Июня 1887 года.

Жительство имею в г. Екатеринодаре

Кубанской Области в 3 части.

---------------------

М. В.

Глав. Воен. Суд. Управ.

Отделение I.

Стол 2.

3 Февраля 1889 г.

№ 718

По просьбе Надворного Советника Никифорова.

Командующему Императорскою Главною Квартирою.

По докладу Государю Императору доставленной при отношении Генерал Адъютанта Войкова от 10 Ноября 1888 г. за № 23401, просьбы исключеннаго из службы Надворнаго Советника Василия Федорова Никифорова о возвращении ему всех утраченных им по суду прав или удовлетворении его пенсиею за время с 8 Мая 1869 г. по 26 Марта 1881 г. т. е. со времени осуждения его по день воспоследования Высочайшаго повеления о предоставлении ему права на пенсию, Его Величество Высочайше повелеть соизволил просьбу Никифорова оставить без последствий, в виду предосудительнаго характера преступления, в коем он признан виновным, оказаннаго уже ему значительнаго облегчения участи, возвращением утраченных им по суду чинов и права на пенсию, и не соизволения Его Величества на прежнюю просьбу Никифорова о выдаче ему пенсии за предшествовавшее назначению оной время.

О таковом Высочайшем повелении имею честь уведомить Ваше Высокопревосходительство и присовокупить, что проситель жительствует в г. Ека- теринодаре. Подписал Начальник Главнаго Управления Генерал Адъютант Князь Имеретинский; скрепил за Начальника Отделения Бируков.

Верно: За Столоначальника /подпись/

---------------------

Канц. Воен. Министерства

13 Январь 1895 № 407

Командующий ИМПЕРАТОРСКОЮ Главною Квартирою, свидетельствую совершенное почтение Его Высокопревосходительству Петру Семеновичу, имеет честь препроводить при сем, по принадлежности, всеподданнейшее прошение исключеннаго из службы Надворнаго Советника Василия Никифорова о возвращении ему содержания, удержаннаго за время нахождения его под следствием, им о производстве ему пенсии со дня увольнения его от службы.

№ 1633

11 Января 1895 г.

Его Высокопревосходительству II. С. Ванновскому.

---------------------

13 дек. 1894

Ваше Императорское Величество Августейший Монарх и Всемилостивейший Государь.

По бедности своих родителей я, получив домашнее воспитание, поступил на службу Престолу и Отечеству 1-го декабря 1826 года, имея тогда 13 лет от роду. Прослужив 42 года честно и добросовестно достиг чина Надворнаго Советника и других Высочайших наград. Последняя 20-ти летняя служба моя была в Ставропольском полевом провиантском коммисионерстве, в каковом ведомстве я был разновременно смотрителем в восьми провиантских магазинах, через мои руки протекло на миллионы казенной собственности деньгами и имуществом. Также служил я коммисионером и в отрядах войск, располагавших за рекою Кубанью и по реке Лабе. В последнее время, при покорении Западнаго Кавказа, в должности отряднаго коммисионера через мои руки перешло около миллиона казенных денег, но я не соблазнился ими и не запятнал своей чести каким либо неблаговидным поступком против казеннаго интереса. От следующаго же обстоятельства я нахожусь в убийственном положении: во время моей службы Смотрителем Лабинскаго провиантскаго магазина Кубанской Области 10 ноября 1861 года открылось злоупотребление по вытребованию бывшим Лабинском артиллерийским запасным парком подложно провианта для чинов парка из Лабинского провиантскаго магазина. Такое незаконное требование провианта продолжалось три года до моего поступления на эту должность, а в мою бытность вытребовано за два месяца и 23 дня. По окончании следствия об этом деле военно-судная коммисия в сентенции своей заключенной 27 января 1868 года и объявленной мне не нашла не только доказательств но и достаточных улик к обвинению меня в злоупотреблении по перетребованию названным парком провианта, почему освободила меня от всякой личной ответственности и присудила возвратить мне все содержание удержанное во время следствия и впредь производить таковое полностью. Бывший же полевой Аудиториат Кавказской Армии, оставив в стороне приговор военно-судной коммисии признал меня виновным в том, что я записывал в книгу подложные требования и будто-бы с корыстной целью, почему и приговорил меня к исключению из службы с лишением чинов и орденов и со взысканием денег вдвойне за излишне вытребованный провиант. Приговор этот Высочайше утвержден 8 Мая 1869 года.

С тех пор я окончательно погиб: я лишился приобретенных 42-х летней моей честной службой, наград, впал в бедное до нищеты состояние и убит горем до крайности. После решения моей участи через 12 лет в Бозе почивший Государь Император Александр II по ходатайству Его Императорскаго Высочества Главнокомандовавшаго Кавказскою Армиею в 26 день марта 1881 года, Всемилостивейше повелеть соизволить: предоставить мне право на ту пенсию, которую я получал-бы, если бы не подвергся оштрафоанию. Пенсию мне ассигновали не со дня исключения меня из службы, а с 26 марта 1881 года по 14 р. в месяц, которую я и теперь получаю; в ознаменование же Священнаго коронования в Бозе почившаго Государя императора Александра II и Государыни Императрицы в числе милостей многим подданным и я согласно отзыва Главного военно-суднаго уравления от 18 апреля 1884 года за № 2201 последовавшаго в бывшему Кубанскому Губернскому Воинскому Начальнику на основании приказа по военному ведомству от 15 мая 1883 года за № 104 ныне именуюсь исключенным из службы без лишения чинов. Все эти Монаршия милости меня оживили и я считаю их священными для себя и незабвенно вспоминаю об этом с теплой молитвой пред Богом, но скорблю душою вместе с моим семейством о первоначальном ударе паразившем меня несправедливым приговором бывшаго Полевого Аудиториата, который не по вине отнесся ко мне с жестоким наказанием. Аудиториат не имел в виду никаких других документов кроме имевшихся в деле и изложенных в сентенции военно-судной коммисии оправдавшей меня. Аудиториат обошел все эти факты и законы, поставил мне в вину записку требований как-бы с корыстною целью, тогда как военно-судная коммисия меня в этом не обвиняла, а поставила мне в вину лишь только не своевременное засвидетельствование мною статей по книгам парка, но это было не более как неумышленное упущение, последовавшие единственно от многосложных занятий, бывших в 1861 году, вследствие приема в огромном количестве от подрядчиков провианта, отпуска такового войскам, а в особенности когда производилась отправка в другие магазины муки, круп, сухарей и овса в общем количестве 147945 четвертей; в течение того года военно-судная коммисия возложила на меня денежное взыскание в одинарном количестве на сумму 283 р., но и это взыскание коммисия сложила в силу Всемилостившаго манифеста, по- следовавшаго в 28 день октября 1866 года /Указ Правительствующему Сенату, приложенный к циркуляру Главнаго Штаба от 26 апреля 1867 года за № 114/. Полевой Аудиториат в моем деле не принял во внимание общия милости Всемилостивейшаго Монарха и то обстоятельство, что в то время вслед за проездом чрез Лабинскую линию почившаго Государя Императора Александра II /в сентябре 1861 года/ были приняты энергическия меры к покорению Западнаго Кавказа, вследствие чего в течение двух месяцев и 23 дней, неоднократно случалось отпускать войскам провиант в ночное время при фонарях. Кроме того по распоряжению начальства я оставляя магазин отлучался по несколько дней для сопровождения с колонною транспортов с провиантом из Лабинскаго магазина в станицу Нижефарскую только что тогда населявшуюся. Не смотря на такия обширныя служебныя занятия по Лабинскому магазину я настоятельно требовал от приемщика парка, счетчика Мякотникова доставить мне книгу для засвидетельствования статей, но он отказывался что книга нужна его начальнику /подпоручику Васильеву/ по случаю сдачи парка вновь назначенному тогда на его место офицеру, каковое назначение потом действительно и состоялось, но затем после настойчивых моих требований о предъявлении мне книги парка Мякотников в скорости застрелился и тогда-то обнаружилось вышесказанное злоупотребление и началось следствие.

Силою обстоятельства этого вопиющеаго дела, брошены в нищенство я, жена и пятеро моих детей для которых невинно-уничтоженный отец не может предоставить ничего в будущем; - и ныне я удрученный горем, достигший 81 года гарантируюсь одними только страданиями при виде своих детей испытывающих все ужасы нищеты вытекающей из этой неопределенности в какую я брошен жестоким не по вине осуждением меня и преградившем мне путь к какому бы то ни было исходу. Кроме всех этих препятствий еще заграждает путь к добыче пропитания и то, что я подсудимый и все меня ста- ронятся чуждаются и отказывают всюду. Дни идут за днями, жить и питаться как-нибудь надо, а средств нет. Является ужасное положение без просвета без надежды на будущее, воля слабеет надежда жить честно пропадает.

Вспоминая о своей невинности я прихожу в отчаяние, что не могу дать должное воспитание своим детям, оставшимся без средств. Они слышат только невинные стоны и мучения престарелого отца своего, стоящего на последней ступени жизни и оставшагося невинно в невозможности дать им ход к воспитанию. Но что-бы дети не могли невольно впасть в гибельныя для них страдания я 25 лет по увольнении от службы до последней возможности посредством своих трудов пропитывал свое семейство заключающееся в семи душах. Теперь же я впал в совершенную старость, силы физическия изчезли безвозвратно, так что дальше я не в состоянии добывать пропитание для своего семейства. Притом-же во время моей службы в 1846 году на восточном берегу Чернаго моря смотрителем Вельяминовскаго провиантскаго магазина у меня от болезни совсем выпал правый глаз и я совершенно лишен зрения. С таким упадком духа все надежды миновались для меня к добыче куска хлеба и потому участь моя с большим семейством на 81 году от рождения моего по невинности невыразимо мучительна. Чрез такия страдания скорбь в душе глубоко отзывается и даже неблаготворно отзывается и на деяниях моих.

При 42-х летней моей добросовестной и не запятненной службе, бывшей при интересных должностях, я ничего не мог себе приобрести и считаю себя невинным против совести своей в объясненном страдании. Я без ропоту переношу все взведенное на меня. Страшусь и не смею мыслить чтобы утверждение конфирмации было выше наказания, определеннаго законом за подлоги по службе, но ход дела поднесеннаго Главнокомандовавшему Кавказскою армиею бывшим полевым Аудиториатом доложен превратно вопреки законов и фактов, с отстранением вышеобъясненнаго Всемилостивейшаго Манифеста и приговора военно-судной коммисии объявленной мне в сентенции с подпискою, освободившаго меня от личной ответственности и с заключением возврата мне всех удержанных денег из получавшагося мною от казны содержания и с производством таковаго впредь полностью.

Подсудимые: писарь Мякотников после неоднократнаго моего требования от него провиантской книги для засвидетельствования, вскоре застрелился, подпоручик Зайцев в бытность котораго началось первое требование провианта по подложным документам, будучи обличен военно-судной коммисиею в злоупотреблении по нескольким делам, находясь под судом умер. Подпоручик Васильев, виновный по вышеобъясненному делу и вахтер Трофимов после конфермации хотя и были преданы суду, но за смертию их суд не состоялся. Коллежский Ассесор Росляков /разжалованный/ в бытность которого два года требовался фальшиво провиант поощрен тем что ему уже после конфермации сложили из начета по этому делу значительную сумму денег, после чего он тоже умер. Я же находясь смотрителем Лабинскаго магазина два месяца и 23 дня за 42-х летнюю безпорочную службу невинно страдаю с большим семейством 25 лет по увольнении меня из службы.

Преклоняясь к стопам Вашего Императорскаго Величества приемлю смелость всеподданнейше просить Вас Августейший Монарх взгляните с высоты Самодержавнаго трона Вашего на мою горькую участь; Положите конец моим страданиям и осчастливте Государь повелением в ознаменование радостнаго для всей России бракосочетания Вашего Императорскаго Величества и драгоценнейшей Государыни Императрицы Александры Федоровны возвратить мне права присужденныя военно-судной коммисией или выдать мне пенсию со дня увольнения меня из службы с 9 декабря 1869 года по 26-е марта 1881 года из получаемаго мною оклада 14 р. 1 У\ к., так как в Высочайшем повелении состоявшемся 26 марта 1881 года неупомянуто с какого именно времени должна мне производиться пенсия, а только дано право получать ту пенсию, которую я получал-бы если бы не был оштрафован; не оштрафованные же лица получают пенсию со дня увольнения их от службы. Буде-же и сего недостоин я, то повелите выдать мне хотя какое ни наесть Милостивое Царское вспомоществование для пропитания семейства.

Уповая на милосердие Вашего Императорскаго Величества я с семейством приношу Господу Богу теплую мольбу о благоденствии драгоценной для всей России долгой жизни Вашей и Государыни Императрицы.

Находясь 25 лет вне службы я все это время не подвергался никаким проступкам, вел и веду себя честно; мое поведение, бедное состояние и образ жизни известны канцелярии прошений на Высочайшее имя приносимых из сведений, которыя были доставлены вследствие предписания оной от 17 апреля 1893 года за № 13267 последовавшаго к Начальнику Кубанской Области 8 декабря 1894 года.

Прошение это сочинял сам проситель, а на дело переписывал сын его Аркадий Никифоров.

Сему всеподданнейшему прошению мной сочиненному подписал: изключенный из службы Надворный Советник Василий Никифоров.

Жительство имею в г. Екатеринодаре в 3 части.

---------------------

М. В.

Главн. Воен. Судн. Управление

Отделение 3.

Стол 2.

26 Марта 1895 г.

№ 1896

По просьбе исключенного из службы Надворнаго Советника Никифорова.

Командующему Императорскою Главною Квартирою.

Доставленная при записке Вашего Высокопревосходительства от 11 Января 1894 г. за № 1633, просьба исключеннаго из службы Надворнаго Советника Никифорова о возвращении утраченных им по суду прав или удовлетворении его пенсиею за время с 9 Декабря 1869 г. по 26 Марта 1881 г., т. е. со дня увольнения его от службы по день воспоследования Высочайшаго повеления о предоставлении ему права на пенсию, была доложена Государю Императору, но Его Величество 22 сего Марта Высочайше повелеть соизволил просьбу Никифорова оставить без последствий, по отсутствию каких либо уважительных поводов к удовлетворению ходатайства его, как признаннаго виновным в противозаконном деянии предосудительного характера, а также в виду оказаннаго уже ему значительнаго облегчения участи возвращением утраченных им по суду чинов и прав на пенсию.

О таковом Высочайшем повелении имею честь уведомить Ваше Высокопревосходительство и при этом присовокупить, что проситель жительствует в 3-й части г. Екатеринодара.

Подписал: Исправляющий должность Начальника Главнаго Управления, Генерал-Майор Маслов; скрепил: Начальник Отделения Пастухов.

Верно: за Столоначальника / подпись/

---------------------

Во исполнение резолюции Вашего Высокопревосходительства, положенной на прилагаемом при сем рошении исключеннаго из службы Надворнаго Советника Никифорова, имею честь представить справку по военно-судному делу просителя и при этом доложить, что Надворный Советник Никифоров во всеподданнейшем прошении, доложенном ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ в Июнь сего года, независимо от просьбы изложенной в справке, ходатайствовал о назначении ему, в ознаменование Священнаго Коронования ИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ВЕЛИЧЕСТВ, денежнаго пособия на воспитание детей, но так как разсмотрение подобных просьб ведению Главного Военно-Суд- наго Управления не подлежит, то означенное всеподданнейшее прошение, по исполнении той части, которая касалась до ввереннаго мне Управления, 6 Июля сего года передана, по принадлежности, для разсмотрения и зависящих распоряжений в Главное Интендантское Управление, в ведении коего Надворный Советник Никифоров служил до осуждения.

Начальник Главнаго Управления Генерал Лейтенант /подпись/

7 Августа 1896 года.

***

№ 46

Военно-судное дело О фальшиво отпускавшемся провианте из Лабинскаго провиансткаго магазина на Лабинской артиллерийский запасный парк в 1858, 1859, 1860 и 1861 годах.

329 - РГВИА. Ф. 931. Полевой Ау- диториат Кавказской армии. Оп. 1. Д. 1096. Ч. 2

Часть 2-я № 182

На 417-ти листах 1874 г.

Кавказской Армии Св. 253

Копия с отзыва Помощника Начальника Окружнаго Штаба, Интенданту Кавказскаго Военнаго Округа, от 4 Февраля 1866 года за № 222.

По разсмотрении следственнаго дела о самоубийстве счетчика усть. Лабинской крепостной Артиллерии, Федора Мякотникова, оказалось:

В Ноябре 1861 года, при сдаче Лабинскаго Запаснаго парка Подпоручиком Кавказской крепостной Артиллерии Васильевым, назначенному на его место чиновнику Пикульскому Васильев потребовал от занимавшегося в парке письмоводством счетчика Мякотникова провиантскую книгу за 1861 год, на что Мякотников отвечал, что книга находилась у Смотрителя магазина Рослякова, для засвидетельствования статей. Вследствие этого, 10 Ноября Васильев отправился в канцелярию Лабинскаго магазина и узнав, что провиантской книги парка там не было, разсмотрел книгу магазина, из которой убедился, что провиант требовался на команду парка в значительно большем количестве, чем следовало, и что все требования, постигавшия в магазин и некоторые из документов были фальшивы. В то же время Васильева известили, что Мякотников застрелился в своей квартире.

По обследованию обнаружено, что из Лабинскаго провиантскаго магазина излишне вытребовано провианта на команду Лабинскаго запаснаго парка за бытность Смотрителями магазина:

Поручика Зайцева с 1-го Ноября 1858 года, по 1-е Августа 1859 года, Муки 272 четв. 1 чек. 1 1/30 гар.; круп 25 чет. 5 чек. 3 19/30 гар., на сумму 1706 руб. 68 коп. сереб.,

Коллежскаго Ассесора Рослякова, от 1-го Августа 1859, по 8 Августа 1861 года,

Муки 536 четв. 4 чек. 1 гар.; круп 50 четв. 3 чек. 7 26/30 гар., на сумму 3478 руб. 96 коп. сереб.,

и 3) Надворнаго Советника Никифорова с 18 Августа, по 10 Ноября 1860 года, т. е. по день самоубийства Мякотникова.

Муки 88 четв. 2 3/30 гарн.; круп 8 четв. 2 чек. 1 6/30 гар., на сумму 559 руб. 61 коп.

Всего излишне вытребовано:

Муки 896 четв. 5 чек. 4 4/30 гарнца

Круп 84 3 4 23/30 , на сумму 5745 руб. 25 коп. сереб.

Из имеющихся при деле подлинных требований парка на провиант с Января по Декабрь 1860 года, видно, что все они фальшивы и фамилия Подпоручика Васильева, написана кем-то другим, равно фальшивы и некоторые из аттестатов. Поручик Зайцев, Коллежский Ассесор Росляков и Надворный Советник Никифоров, отказались от участия в выводе в расход излишняго провианта, утверждая, что весь провиант отпускался, согласно требования, по ассигновкам, которые после отпуска уничтожались.

Спрошенные при следствии показали:

Вахтер Лабинскаго магазина Шнырев, под присягою, что требования парка на провиант, он записывал по книге в расход и ассигновки писал на то количество провианта, какое было обозначено в требованиях. Росляков и Никифоров свидетельствовали статьи в книгах частей войск, по отпуске уже провианта, иногда спустя несколько дней.

Другой вахтер Трофимов также под присягою, что в Лабинский парк провианта отпускалось приблизительно от 8 до 10 четв. - за один раз, и провиант этот весь забирался на волах, а иногда команда парка получала на руки.

Допрошенный-же вторично по настоянию Рослякова и в присутствии его, Трофимов показал, что провиант отпускался иногда и по два раза в месяц; в первый раз от 8 до 10-ти и более четв.; но сколько во второй раз не припомнит и что провиант иногда забирался разом весь а иногда часть его оставалась в магазинах и за ним нижние чины приходили после.

Между тем, принимавшие провиант фейерверкер Гаврилов и канонир Данилов, под присягою показали, что провиант получали в месяц один только раз: круп не более четверти, а муки от 5-ти до 7-ми четв. Принятый провиант по ассигновкам Смотрителей, в тот-же день вывозился из магазина.

В доказательство того, что излишне показанный в расход на команду парка, провиант, остался в магазине, Подпоручик Васильев, привел следу- ющия обстоятельства: ) а) Смотритель Никифоров сознался ему, что он, за излишне требованный провиант, заплатил Мякотникову 270 руб. сер. и б) Росляков, при встрече с Васильевым в лавке Сурина в ст. Лабинской, советовал Васильеву, подать рапорт в том смысле, что он, Васильев, провиант этот обязывается пополнить; при чем говорил ему: «зачем Вы донесли об этом написали-бы мне и я покончил-бы дело.»

Но Росляков и Никифоров, объяснение Васильева, признали несправедливым.

Спрошенный по ссылке Васильева приказщик Сурина - Гридчин, под присягою показал, что Росляков и Васильев действительно в лавке у него вели между собою о чем-то разговор, при чем Росляков говорил о каком-то провианте и советовал Васильеву написать рапорт.

Из дела видно, что по книге парка, провиант, записывался в том самом количестве, какое следовало на действительное число людей, и, что книга об этом, за 1861 год, во все не свидетельствовалась Смотрителями: Росляковым и Никифоровым.

Росляков, объяснил, что он не помнит свидетельствовал-ли статьи в книге парка, так как из Лабинскаго магазина получали провиант столько частей войск, что за этим почти не представлялось возможности усмотреть.

Никифоров, отозвался, согласно с Росляковым. Васильев-же объяснил, что он в Марте и Сентябре посылал Мякотникова к Рослякову, что-бы засвидетельствовать статьи в книге; но Мякотников принес ответ, в первый раз, что книгу парка можно засвидетельствовать всегда, так как она местной, а не проходящей команды; во второй-же раз, что за незасвидетельствование статей отвечает Смотритель, и что Рослякову было тогда некогда свидетельствовать; после такого ответа, имея в виду закон, запрещающий Смотрителям отпускать провиант без засвидетельствования статей, он отдал уже требования книги со стороны самого Рослякова, но требования этого не было.

Росляков, между прочим объяснил, что книга парка совершенно не была написала, и что незадолго до смерти Мякотникова, была еще белая, в чем сослался на писаря Черняева.

Черняев под присягою подтвердить это, говоря, что слышал об этом от самого Васильева и фельдшера Штемберга, занимавшагося письмоводством в канцелярии парка.

Но Васильев и Штемберг отвергли показание Черняева.

Далее по делу обнаружено, что провиантская книги парка: за 1858, 1859 и 1860 года, показанныя по исходящему журналу парка, отправленными на ревизию, в бывшее Ставропольское Провиантское Коммисионерство, в Коммисионерстве получены не были.

Подпоручик Васильев, отозвался, что в получении книг, имелись росписки, за 1858 год - курьера Мешенева и за 1860 год - Смотрителя Рослякова; но последних двух росписок, по смерти Мякотникова, не оказалось.

Мешенев и Росляков, отозвались, что книг не получали и росписок в получении не давали. Тоже самое объяснил и Колтаков, объясняя, что подпись за него в разносной книге сделана кем-то подложно.

Из акта следователя, видно, что подпись эта совершенно сходна с почерком Мякотникова.

В обезнечение убытков казны: у Васильева, Зайцева, Рослякова и Никифорова, удерживается половинное жалованье.

Полевой Аудиториат нашел Поручика Зайцева, Коллежского Ассесора Рослякова и Надворнаго Советника Никифорова, виновными, в том, что в бытность Смотрителями Лабинского Провиантскаго магазина, выводили в расход, провиант, по фальшивым требованиям и в большем количестве, противу действительно, отпускавшагося для Лабинскаго запасного парка.

Так как, недопускавшийся провиант оставался в магазинах, то Зайцев, Росляков и Никифоров, навлекают на себя подозрения во знании о фальшивости требований, и в сделках, их корыстных целей, с застрелившимся счетчиком Мякотниковым, оставлявшим требования, и, приносившим их в магазин для получения ассигновки, по которой потом провиант отпускался на наличное число людей, состоявших в команде.

По сему Полевой Аудиториат, на основании Воен. Уголов. Уст., кн. II, ст. 266 и 271, и согласно с мнением Вашего Превосходительства, полагал: Поручика Зайцева, Коллежскаго Ассесора Рослякова и Надворнаго Советника Никифорова, предать военному суду.

Военному суду, вменить в обязанность, немедленно принять надлежа- щия меры, к обезпечению подающаго на означенных лиц, в определенном выше количества, взыскания, вдвое.

По делу, хотя не доказано, чтобы, заведывавший Лабинским запасным парком, Подпоручик Васильев, - знал: О противозаконных действиях счетчика Мякотникова, ибо Васильев, подписывал правильно составленныя требования; Мякотников-же заменял их фальшивыми и получал по ним ассигновки, на действительное число людей, на которых провиант записывался на приход по парковой книге, а остальной лишний провиант, о требовании которого Васильев отзывается незнанием, - оставался в магазине, - но он оказывается виновным: в слабом отправлении своей обязанности и не обращении должного внимания, на действия счетчика Мякотникова, чрез что, в продолжении нескольких лет требовался лишний провиант, и утрачены за три года провиантския книги, а в четвертой книге, за 1861 год, не засвидетельствованы Смотрителями статьи, о количестве отпущеннаго из магазина провианта.

Поэтому предоставить суду, поставить о Васильеве, на законном основании заключение.

Его Императорское Высочество Главнокомандующий Армиею, 15 минувшаго Января, утвердил заключение Полевого Аудиториата.

Сообщается Вашему Превосходительству, на зависящее распоряжение, о предании виновных военному суду, который должен быть учрежден по ближайшему Вашему усмотрению.

Приложение

Дело на 640 листах препровождается.

Подлинный подписал Генерал-Майор Богуславский.

С подписанным верно:

Правитель Концелярии / подпись/

Сверял Обер-Аудитор / подпись/

---------------------

   Ответ на № 7608-1865 г.

Препровождается, с приложением, к Временно-управляющему Ставропольским Интендантским Отделом для немедленной отписки дела и решения к Ставропольскому Коменданту, на зависящее его распоряжение о суждении поименованных в решении лиц в Коммисии при Ставропольском Ордонанс-Гаузе учрежденной.

Окружной Интендант Кавказскаго Военного Округа

Генерал-Майор /подпись/

Правитель Канцелярии / подпись/

   № 5120

11 Февраля 1866 г.

г. Тифлис

Обер-Аудитор /подпись/

---------------------

Согласно подписи Окружного Интенданта прошу распоряжения Ставропольского Коменданта о суждении поименованных в решении лиц в Коммисии, при Ставропольском Ордонанс-Гаузе учрежденной.

Приложение: Дело на 630 листах о получении котораго ожидается уведомление.

Временно-управляющий Ставропольским Интендантским Отделом

Полковник /подпись/

№ 4375

5 марта 1866 г.

Заведыв. Канцелярией /подпись/

---------------------

1866 года Июля 14 дня в присутствии коммисии военного суда учрежденной при Ставропольском Комендантском управлении подсудимый провиантский коммисионер Надворный Советник Никифоров на предложенные вопросы отвечал.

Вопросы.

По воле Его Императорскаго Высочества Главнокомандующего Кавказскою Армиею, Вы преданы суду в этой коммисии по предварительно произведенному следствию, за то, что по бытности Смотрителем Лабинскаго провиантскаго магазина, выводили в расход провиант по фальшивым требованиям и в большом количестве противу действительно отпускавшагося для Лабинскаго запаснаго парка. Так как недопускавшейся провиант оставался в Магазине, то навлекаете на себя подозрения в знании о фальшивости требований, и в сделках из корыстных целей с Счетчиком Мякотниковым, составлявшем требования и приносившем их в Магазин для получения ассигновки, по которой потом провиант отпускался на наличное число людей, состоявших в команде. Аудитор.

А потому коммисия спрашивает: утверждаете ли Вы свои отзывы данные в объявление, по требованиям Следователя, по сказанному выше следственному делу: от 29, 30-го Ноября 1861 года за № 1011, 1013 и 1021; 3-го, 5, 7, 19-го Декабря № 1027, 1037, 1040 и 53; от 25, 26, 29 и 31 Января 1862 года за №№ 69, 70, 80 и 84; от 10 и 13-го Марта за № 166 и 202; от 12 и 14 Мая за № 425 и 439, и 15 февраля 1863 года за № 361.

Кроме того не имеет ли объяснению чего существеннаго к оправданию своему. Коллежский Ассесор /подпись/

Ответы.

Отзывы мои данные в объявления по требованиям следователя по сказанному выше следственному делу за № 1011-1013-1021-1027, 1037, 1040, 53, 69, 70, 80, 84, 166, 202, 425 и 439 я утверждаю.

По наведенному лишь только сочинению в том, что в бытность мою Смотрителем Лабинскаго провиантскаго магазина выводился в расход провиант по фальшивым требованиям и в большем количестве противу действительно отпускавшагося для Лабинскаго Запаснаго парка так как недопускавшийся провиант оставался в Магазине я предан военному суду даже с смещением с должности.

На обороте

Юридических тому доказательств, чтобы я действительно знал о фальшивости требований в деле полагаю нет, да и быть не может; напротив с моей стороны я представляю здесь свои доказательства, по разсмотрении которой суд, вероятно, придет к безошибочному заключению о моей виновности или невиновности и снимет с меня пятно подозрения.

Сколько могу припомнить, Мякотников брал ассигновки на полное количество провианта противу требований и не один раз, а по два и более в месяц, для того как он говорил, что всего количества сразу принять не может, а только берет для нижних чинов находящихся на месяц при парке которым следовало не более 10 четвертей в месяц. Остальной же провиант, как Мякотников говорил следовал тем нижним чинам, которые находились по всему району, состоявшему в ведении парка на протяжении большаго разстояния; - почему Мякотников и получал несколько раз в месяц провиант, что подтверждается показанием канонира Данилова и другого Гребешева, данными на очных ставках с вахтером Трофимовым. Эти нижние чины говорили так, что они не всегда ходили в Магазин за получением провианта а как, могут припомнить приблизительно, раз по шести получал в раз от в 6 до 8 четверт.

Из этаго следует то, что Мякотников получал провиант на людей, состоявших при парке на месяц, как говорит и сама команда, остальной за тем получал в другое время и с людьми для команды неизвестными, одетыми в прочем в солдатскую форму, которым вероятно продавал провиант; но чтобы в мое короткое время после принятия магазина, провиант оставался в магазине, или я его покупал, или же знал о фальшивости требований, это ничем не доказывается и совесть моя в этом чиста. А для юридических доказательств я прошу суд обратить внимание на следующие обстоятельства.

10-го Ноября 1861 года вольнонаемный Писарь занимавшийся в Канцелярии Лабинскаго провиантскаго магазина Черняев, явясь в квартиру мою, объявил, что Заведующий Лабинским запасным Парком Подпоручик Васильев пройдя в Канцелярию Магазина просил своих требований для того чтобы сделать по оным поверку о требовавшемся от Васильева на нижних чинов провиант, и когда я не воспрепятствовал это, то Васильев занялся выборкою по оным, а спустя несколько времени приехал к нему посланный его Команды и объявил Васильеву что Счетчик его Мякотников застрелился, почему Васильев в ту же минуту отправился.

После эта произшествия оказалось, как признал сам Васильев что все требования за 1861 год, находившияся в Лабинском провиантском Магазине, самоубийцем Мякотниковым, как он был по назначению его же Васильева в требованиях приемщиком провианта, переменены, а поданы другие, с приложением фальшивых аттестатов; самые же фальшивые требования подписаны другим почерком руки за подпоручика Васильева, и как объяснил сам Васильев и полагать должно, действительные и правильные требования он Мякотникова уничтожил а подал вместо их фальшивые.

   Обо всем этом я на второй день т. е. 11 Ноября 1861 г. за № 938 донес Ставропольскому Окружному Обер провиант-мейстеру; - следствие же началось по рапорту Подпоручика Васильева от 14 ноября 1861 г. за № 828-м посланному к Командующему Лабинском Округом на пятый день после происшествия что же было причиною тому, что Васильев о таком важном деле медлил и не донес в свое время по начальству, обнаруживается по следствию тем, что у Васильева провиантская книга за весь 1861 год в то время была и то подтверждался из под присяги показаниям трех человек Черняева Ладыгина и Колкова, которым Васильев сам говорил а именно в тот самый день, когда приходил в Канцелярию Магазина делать выправку из книги Лабинскаго Магазина. Мера эта для изворота Васильева была как бы подготовительная и в тот же день застрелился и Мякотников, после смерти котораго, как по следствию видно, Васильевым отыскана его провиантская книга, на четвертый день в связке дел; почему же нельзя допускать и то, что Васильев, зная положительно, что его провиантская книга белая, мог и сам подбросить в дела, а потом придумывая дать изворотливый оборот и не- быть виновным остановился на пятый день донесением потом еще отыскал возможность /но неудачно/, записал, хотя и торопливо, своей рукою в белую книгу статьи за весь 1861 г. одними чернилами, проставил номера, которые будучи в Канцелярии Магазина сам и чрез посланнаго выписал; но упустил из виду самое главное: не оставил под статьями места для засвидетельствования Смотрителями Магазина и противуреча сам себе Васильев говорит, что книга парка, для засвидетельствования статей предъявлялась Смотрителем, Мякотниковым, но они всегда будто бы отвечали ему что книга эта,+ как местная может быть засвидетельствована во всякое время.

Доказательство это со ссылкою на мертваго свидетеля есть тоже в своем роде мертвое и несколько не оправдывающее Васильева а напротив, / если суд/ если суд примет во внимание то, что названный офицер, как он же объясняет сам записывал своевременно все статьи в книгах в продолжении

10 марта 1861 г. то, что же ему мешало лично обратиться к Смотрителю и потребовать засвидетельствования статей в книгах и если я прослуживший безпорочно 40 лет, не имею у Начальства веры и предаюсь Суду по одному только сомнению на основании темных данных то отчего же нельзя на основании более светлых доказательств, сделать такое заключение, что причиною нарушения порядка, законом установленнаго об освидетельствовании книг, было не упущение со стороны Васильева ссылающагося всё на одного и того же метрваго свидетеля, а то, что он боялся ответственности по закону части IV кн. III ст. 4-й, где сказано: «ответственность за неправильное получение от казны предметов довольствия упадает на то месяц, которое подписало о том требование и обнаруженная в последствии при поверке или ревизии неправильнаго отпуска оных взысканиются с требователей вдвое и смотря по важности случая подвергаются они дальнейшем по законам ответственности. Это важное обстоятельство на сколько по нём будет обвиняться Васильев на столько с меня сляжет наведенное сомнение, и хотя по статье 2526 час. IV кн. III Св. В. Пос. я и не обязан был повторять контрольным порядком, все вступившие требовании, не считая постыдным изворачиваться и применять статьи закона в свою пользу, я добиваюсь пол- наго отправдания по этому делу.

   Не могу сказать, чтобы Васильев или учавствовал сам в составлении фальшивых требований, или же наверное знал об этом; но так как Васильев не постыдился в числе уверток своих взводить на меня клевету то и я считаю не только справедливым, но даже необходимым в свое оправдание вывести подозрения на то, что Васильеву не безызвестны были проделки Мякотникова и именно потому, что пока сходило благополучно и быть молчит, с большей пользой, то он, Васильев, и не преследовал Мякотникова, дабы тот не лишил корыстнаго добытка и потому то неблагоразумная афёра одного ли Мякотникова, или и смотревшаго на это сквозь пальцы по излишней вероятно доброте, начальника его, продолжалась четыре года, и именно при Подпоручике Зайцеве один год девять месяцев и при Коллежском Ассесоре Рослякове два года 17 дней я же поступивши на должность Смотрителя Лабинскаго Провиантскаго Магазина и пробывши два месяца и 23 дня, могу сказать открыл это вскорости после поступления моего, по настоятельному моему требованию одинаково от всех войск книг для засвидетельствования при отпуске провианта в том числе и от Мякотникова одинаково как и от прочих войск, но последний при своем умении вести это дело 4 года, пользуясь непонятною какою-то слабостью своего Начальника, не представлял мне на засвидетельствование книги, под предлогом надобности в ней Подпоручику Васильеву и, как это местное довольствие, то успел обмануть и меня в течении 2-й месяцев и 23 дней и когда ему было решительно сказано, при последней выдаче провианта на Ноябрь, что дальнейшие отпуски будут прекращены из Магазина до тех пор пока он не пришлет книги на засвидетельствование, то Мякотников потеряв всякую надежду обманывать на дальнейшее время, как это удавалось ему в течении 4-х лет, - застрелился; а Подпоручик Васильев, не донося в свое время об этом произшествии, думал как дать изворот к своему оправданию и основал себе какую то бездоказательную идею ссылаться во всем на мою виновность, доказывая ее ссылками на мертваго свидетеля как на пример: что я за излишне вытребованный провиант заплатил Мякотникову 270 руб. и ему будто бы как невинному сознанию; эту бездоказательную клевету Васильев взвел или не в здравом разсудке или из мщения за то, что я, настояниями о подаче книги на засвидетельствование, открыл злоупотребление и прежде Васильева донес Начальству. Вообще суд, надеюсь постановит эту клевету в вину самому доносчику, действие котораго, как видно из дела, не имеет даже характера добросовестности: кроме ложных изворотов, Васильева ни чего равно не доказывает; достаточно и тех имеющихся в деле данных / как на примере записка статей в книге торопливую рукою, позднее и обдуманное донесение о произшествии, фальшивое заверение об отправлении на ревизию книг за 1858, 1859 и 1860 годы на деле вовсе не веденных и тому подобное/, чтобы не давать этому офицеру никакого вероятия в тех его показаниях, которые, вместо доказательств, подкрепляются ссылками на одного и того же Мякотникова.

Изложив пред Судом, всё что я мог высказать в свое оправдание и что я намерен был высказать на очной ставке с Подпоручиком Васильевым, которой, однако, по упущению следователя, не дано, кроме вышеобъясненнаго я надеюсь представить к оправданию себя еще некоторыя доказательства лично при очной ставке с Васильевым, и затем считаю необходимым просить обратить внимание на то, то я прослужив безпорочно 40 лет заведывал восемью магазинами израсходовал в бытность Отрядным Коммиссионером за Кубанью около миллиона казенных денег, не подвергался никакому взысканию ни денежному ни личному, т. е. подсудность с удалением от должности и лишением средств к содержанию себя с семейством, заставляет меня настоятельно безпокоить суд постановить протокол по ходу дела о моей виновности или невинности и сообщить копию онаго Окружному Коменданту Кавказскаго Военнаго Округа, на зависящее распоряжение о допущении меня, если возможно, к должности, впредь до окончания дела, так как прикоснованный к оному и чуть ли не главный виновник, Подпоручик Васильев состоя и до сих пор на службе, в случае данных ему запросов, из собственных и прямых расчетов не потерять занимаемую должность, будет запутывать только дело своими изворотами, тогда как обо мне, надеюсь, Суд признает возможным вывести по делу предварительный вывод, собственно для предоставления мне, во внимание долголетней службы, продолжать таковую и далее без напраснаго могу сказать, промежутка, в течении которого я лишен средств к содержанию себя с семейством.

Надворный Советник Никифоров.

***

№ 73

Формулярные списки чинов гражданского ведомства (коллекция)

319 – РГИА. Ф. 1349. Оп. 1. Д. 1399

ФОРМУЛЯРНЫЙ СПИСОК О СЛУЖБЕ

Неимеющего чина Аркадия Никифорова

1899 года

I. Чин, имя, отчество и фамилия, должность, лета от роду, вероисповедание, знаки отличия и получаемое содержание:

Неимеющий чина

Аркадий Васильевич Никифоров

Счетный чиновник 1 разряда Ставропольского отделения Государственного Банка

Родился 2 января 1872 года Вероисповедания православного Знаков отличия не имеет Получает в год:

Жалования - 420 руб Столовых - 220 руб Квартирн - 160 руб Всего - 800 руб

II. Из какого звания происходит:

Сын Надворного Советника

III-VI. Есть ли имение у него самого и у родителей (родовое, благоприобретенное), у жены, буде женат (родовое, благоприобретенное):

- нет

- нет

- нет

- нет

VII-IX. Где получил воспитание и окончил ли полный курс наук в учебном заведении; когда вступил в службу; какими чинами, в каких должностях и где проходил оную, не было ли каких особых по службе действий или отличий, не был ли особенно чем-либо награжден, кроме чинов; годы, месяца и числа:

Окончил курс наук в Кубанском Александровском реальном училище

В службу вступил Канцелярским Служителем в Ставропольское Отделение Государственного Банка - 1895 мая 11

Назначен Счетным Чиновником 1 разряда - 1895 января 2

X. Был ли в походах против неприятеля и в самих сражениях и когда именно:

не был.

XI. Подвергался ли наказаниям или изысканиям, соединенным с ограничениями в преимуществах по службе: когда и за что именно; по судебным приговорам или в дисциплинарном порядке; не был ли оставлен в подозрении по преступлениям, влекущим за собою такие ограничения; когда, каким судом и за что именно:

Нет

XII. Был ли в отпусках; когда и на сколько именно времени; являлся ли на срок и если просрочил, то когда именно явился и была ли причина просрочки признана уважительною:

Нет

XIII. Был ли в отставке, с награждением чина или без оного, когда, с которого и по какое именно время:

Нет

XIV. Холост или женат, на ком, имеет ли детей, кого именно; год, месяц и число вступления в брак, а также рождения жены и детей; где дети находятся и какого они и жена вероисповедания:

Женат первым браком на девице Марии Федоровне Кузнецовой.

Имеет дочь Клавдию, родившуюся 11 августа 1897 года.

Жена и дочь вероисповедания православного и находятся при нем.

За Управляющего /подпись/

Правитель Канцелярии /подпись/

***

№№ 74-76

Документы об учёбе А. В. Никифорова в Краснодаре

316 - ГАКК. Ф. 552. Оп. 1. Д. 24

Освобождение от платы за учёбу

Характеристика учащихся VII класса

Протокол об окончании Кубанского Александровского реального училища

***

№ 77

Документы об окончании А. В. Никифоровым Кубанского Александровского реального училища

318 - ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 2

***

№ 86

Медицинское свидетельство А. В. Никифорова

317 - ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10. Л. 3.

***

 № 89

317 - ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10. Л. 3а.

***

№ 93

Рапорт А. В. Никифорова о разрешении на вступление в брак

317 - ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10. Л. 4-5

***

№ 96

Метрическая книга Казанского кафедрального собора в г. Ставрополь на 1871 год

320 - ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 1378

о бракосочетавшихся:

320-2: Июль, 11

жених: Ставропольской Контрольной Палаты канцелярский служитель Феодор Семенов Кузнецов, 24, православного исповедания, первым браком невеста: причислена в общество мещан города Ставрополя девица Екатерина Моисеева Мезецкая, 19, православного исповедания

поручители по женихе: губернский секретарь Иван Никитин Самецкий и ставропольский мещанин Михаил Артемьев Кавалев; по невесте: писарь Ставропольского интендантского отдела Иван Ясин и канцелярский служитель Илья Яновский

***

№ 97

По ходатайству Марии Федоровны Никифоровой, Антонины Федоровны Беляевой, Гавриила Федоровича Кузнецова и Федора Федоровича Кузнецова об утверждении их в правах наследования к имуществу, оставшемуся после смерти их родной матери Екатерины Моисеевой Кузнецовой

325 - ГКАУ ГАСК. Ф. Р-610. Оп. 1. Д. 1478

14 августа 1924 г.

В Народный Суд города Ставрополя

---------------------

Лист 1

8 декабря 1924 г. Гр.гр. гор Ставрополя Марии Феодоровой Никифоровой, урожденной Кузнецовой, Антонины Федоровой Беляевой, урожденной Кузнецовой, Гаврила Федоровича Кузнецова и Федора Федоровича Кузнецова, проживающих по Верхне-Подгорной улице в д. №83

Заявление

После смерти матери нашей гр-ки гор. Ставрополя Екатерины Моисеевны Кузнецовой, умершей 27 августа 1923 года, осталось посмертное имущество, находящееся в гор. Ставрополе по Верхнеподгоренской улице под № 83, заключающееся в усадебном месте с постройками. К означенному имуществу наследниками являются : 1) Антонина Федоровна Беляева, урожденная Кузнецова - дочь умершей; 2) Мария Федоровна Никифорова, урожденная Кузнецова - дочь умершей; 3) Гавриил Федорович Кузнецов - сын умершей и 4) Федор Федорович Кузнецов сын умершей, последние трое проживающие по Верхнеподгоренской ул. в доме № 83 гор. Ставрополя. Оставшееся имущество после смерти гр. Екатерины Моисеевны Кузнецовой - нашей матери оценивалось в 1914 году в 1000 рублей. К упомянутому имуществу просим нас утвердить в правах наследства в У\ доли каждого и выдать соответствующий документ на права владения вышеупомянутым имуществом.

К сему прилагаются следующие документы:

1) Справка о смерти матери нашей гр. Екат. Моис. Кузнецовой №3841

2) Удостоверение Ставр. Мест. Отд. о нахождении имущества №3932

3) Справка о рождении Антонины Федоровны Беляевой ур. Кузнецовой №4605

4) --«-- Марии Федоровны Никифоровой ур. Кузнецовой №4606

5) --«-- Гавриила Федоровича Кузнецова №4592

6) --«-- Федора Федоровича Кузнецова №4592

---------------------

Лист 1 оборот

7) Справка о бракосочетании Антонины Федоровны Кузнецовой с Александром Ивановичем Беляевым №4590

8) Справка о бракосочетании Марии Федоровны Кузнецовой с Аркадием Васильевичем Никифоровым №45...

9) Удостоверение (см. 2) о том, что имущество не национализ. и принадлежит умершей Е.М. Кузнецовой

Квитанция №983482 на 3 руб

К сему по доверенности сестры Антонины Федоровны Беляевой и за себя М. Никифорова Г. Кузнецов Ф. Кузнецов

12 августа 1924 г.

Г. Ставрополь

По сему заявлению просим вызвать свидетелей: Анну Семеновну Евтушенко, проживающую по ул. Верхнеподгоренской д. №83 и Евдокию Александровну Емельянову, проживающую по ул. Верхнеподгоренской д. №88

Кузнецов по доверенности сестры Антонины Беляевой и за себя Никифорова.

---------------------

Лист 2

Квитанция на 3 руб

Принято от Никифорова А.В. в уплату 1 руб гербового сбора 1 руб местных средств и 1 руб судеб. пошл.

---------------------

Лист 3

ВЫПИСЬ

из метрической книги, хранящейся в Архиве Ставропольского Губернского П / отдела записей Актов Гражданского Состояния

В метрической книге Ставропольского Кафедрального Собора церкви за тысяча восемьсот девяносто шестой год (1896 г.) 2-й части о бракосочетавшихся под № 60 значится следующая запись: вступил в брак десятого числа ноября месяца жених Канцелярский служитель Аркадий Васильевич Никифоров - первым браком 24 лет, невеста дочь Титулярного Советника Мария Федорова Кузнецова - первым браком 19 лет

---------------------

Лист 3 оборот

Акт подписал священник Аксенов

Настоящая выпись выдана гр. Никифоровой вследствие заявления ея от 1924 г. Августа 12 дня

Заведывающий Губзагсом Би...

Заведывающий Архивным Отделением Крад....

Архивариус Бер...

М.П. 

№4589

1924 г. Августа 13 дня

Гор. Ставрополь

---------------------

Лист 4

ВЫПИСЬ

из метрической книги, хранящейся в Архиве Ставропольского Губернского П / отдела записей Актов Гражданского Состояния

В метрической книге Ставропольского Кафедрального Собора церкви за тысяча восемьсот девяносто второй год (1892 г.) 2-й части о бракосочетавшихся под № 70 значится следующая запись: вступил в брак одиннадцатого числа ноября месяца жених исправл. должность псаломщика Александр Иванов Беляев - первым браком 22 лет, невеста дочь титулярного советника Антонина Федорова Кузнецова - первым браком 17 лет

---------------------

Лист 3 оборот

Акт подписал священник Федоров

Настоящая выпись выдана гр. Никифоровой вследствие заявления ея от 1924 г. Августа 12 дня

Заведывающий Губзагсом Би...

Заведывающий Архивным Отделением Крад...

Архивариус Бер...

М.П.

№4590

1924 г. Августа 13 дня

Гор. Ставрополь

---------------------

Лист 5

СПРАВКА

[не читается]

Губернский отдел Записей Актов

Гражданского

состояния

4 сентября 1923 г.

№3841

Гор. Ставрополь 

Дана сия справка Кузнецову Федору в том, что по книгам записей смертей Ставроп. Губзагса за 1923 год под № 532 зарегистрирована смерть Кузнецовой Екатерины 73 лет, жительницы г. Ставрополя, вдовы, занимающейся домашним хозяйством, умершей 27 августа с/г от старческой дряхлости и похороненной  на Успенском кладбище.

Завгубзагсом А.Ме....

Секретарь Малиновская

---------------------

Лист 6

№4605

ВЫПИСЬ

из метрической книги, хранящейся в Архиве Ставропольского Губернского П/отдела записей Актов Гражданского Состояния

В метрической книге Ставропольского Кафедрального Собора церкви за тысяча восемьсот семьдесят пятый год (1875 г.) 1-й части о родившихся женского пола под № 55 значится следующая запись: родил ась десятого числа июня месяца Антонина у нея родители: Коллежский Регистратор Федор Семенов Кузнецов и жена его Екатерина Моисеева

Акт подписал священник Орлов

Выпись выдана по прошению гр. Никифоровой

Гербовый сбор взыскан в сумме одного руб. -- коп.

1924 г. Августа 14 дня Г. Ставрополь

Заведывающий Губзагсом Би...

Заведывающий Архивным Столом Крад...

Архивариус Бер...

М.П. 

---------------------

Лист 7

№4600

ВЫПИСЬ

из метрической книги, хранящейся в Архиве Ставропольского Губернского П / отдела записей Актов Гражданского Состояния

В метрической книге Ставропольского Кафедрального Собора церкви за тысяча восемьсот семьдесят седьмой год (1877 г.) в 1-й части о родившихся женского пола под № 86 значится следующая запись: родил ась тридцатого числа июля месяца Мария у нея родители: губернский секретарь Федор Семенов Кузнецов и жена его Екатерина Моисеева Акт подписал священник Орлов Выпись выдана по прошению гр. Никифоровой Гербовый сбор взыскан в сумме одного руб. -- коп.

1924 г. Августа 14 дня Г. Ставрополь

Заведывающий Губзагсом Би...

Заведывающий Архивным Столом Крад....

Архивариус Бер...

М.П. 

---------------------

Лист 8

№4592

ВЫПИСЬ

из метрической книги, хранящейся в Архиве Ставропольского Губернского П / отдела записей Актов Гражданского Состояния

В метрической книге Ставропольского Кафедрального Собора церкви за тысяча восемьсот восемьдесят седьмой год (1887 г.) в 1-й части о родившихся мужского пола под № 60 значится следующая запись: родился двадцать третьего числа марта месяца Гавриил у нея. родители: титулярный советник Федор Семенов Кузнецов и жена его Екатерина Моисеева Акт подписал священник Хованский Выпись выдана по прошению гр. Никифоровой Гербовый сбор взыскан в сумме одного руб. -- коп.

1924 г. Августа 13 дня Г. Ставрополь

Заведывающий Губзагсом Би...

Заведывающий Архивным Столом Крад...

Архивариус Бер...

 М.П. 

---------------------

Лист 9

№4592

ВЫПИСЬ

из метрической книги, хранящейся в Архиве Ставропольского Губернского П / отдела записей Актов Гражданского Состояния

В метрической книге Ставропольского Кафедрального Собора церкви за тысяча восемьсот восемьдесят девятый год (1889 г.) в 1-й части о родившихся

мужского пола под № 18_ значится следующая запись: родился пятого числа февраля месяца Феодор у него родители: титулярный советник Федор Семенов Кузнецов и жена его Екатерина Моисеева Акт подписал священник Яковенков Выпись выдана по прошению гр. Никифоровой Гербовый сбор взыскан в сумме одного руб. -- коп.

1924 г. Августа 13 дня Г. Ставрополь

Заведывающий Губзагсом Би...

Заведывающий Архивным Столом Крад....

Архивариус Бер...

М.П. 

***

№ 105

317 - ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10 

*** 

№ 110

Сведения о службе А. В. Никифорова в Новом Осколе

ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 43. Оп. 2-л. Д. 29. Л. 49

***

№ 115, 119, 120

Воронежский государственный университет.

Архив. Ф. 33. Оп. (7)3. Д. (3536)4502

342 - Личное дело студента Никифорова Михаила Аркадьевича

***

№ 121

Воронежский государственный университет.

Архив. Ф. 33. Оп. (7)3. Д. (3536)4502

342 - Личное дело студента Никифорова Михаила Аркадьевича 

***

№ 134

Метрические книги Николаевской церкви села Андреевка (Головино) за 1867-1882 годы

334 - ОГКУ ГАБО. Ф. 135. Оп. 1. Д. 86

334-2: 1870 год, август, 16

жених: города Санкт-Петербурга надворный советник Константин Константинов Случевский, православный, первым браком, 32 года

невеста: того же города умершаго действительнаго статскаго советника Капитона Лонгинова дочь Ольга, православная, первым браком

поручители за жениха: села Андреевки отставный майор Алексей Алексеев Черноглазов и губернский секретарь Александр Александров Меньшиков; по невесте: гвардии прапорщик Иоанн Андрианов Борщев и гвардии поручик Димитрий Федоров Озеров

Кто совершал таинство брака: священник Василий Титов, дьячек Михаил Булгаков, пономарь Николай Попов

***

№ 136

Метрические книги Николаевской церкви села Андреевка (Головино) за 1884-1900 годы

334 - ОГКУ ГАБО. Ф. 135. Оп. 1. Д. 88

о родившихся:

334-3: 1884, Июль, 27, Михаил,

родители: приходский священник Василий Аверкиев Титов и законная жена его Татиана Феодорова, оба православные;

восприемники: гражданский инженер коллежский асессор Аркадий Павлович Шестаков и жена действительнаго статскаго советника Ольга Капитоновна Случевская.

***

№ 142, 143

Ревизская сказка 1815 года сентября 28 дня Курской губернии Белоградскаго уезда села Логоваго

356 - ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 184. Оп. 2. Д. 385

Дьячек Захарий Григорьев сын Титов, 35 сыновья его: Аверкий, 6, Петр, 1 дьячка Захария Титова жена Дария Егорова, 41 его же дьячка Захария дочь Настасия, 12

***

РЕВИЗСКАЯ СКАЗКА 1834 Года Генваря 8 дня, Курской Губернии Белоградскаго Уезда Села Логоваго

приходской однокомплектной с диаконом Космодамианской церкви

338 - ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 184. Оп. 2. Д. 554

338-1:

---------------------

338-2:

… пономарь Аверкий Титов руку приложил…

***

№ 145

ПОСЛУЖНЫЕ СПИСКИ священно-церковно-служителей с их семействами и церковных старост и сведения о вдовах и сиротах, подведомственных церкви

337 - ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 483. Оп. 1. Д. 32

Сан, чин или звание, должность, имя, отчество, фамилия, лета от роду; когда и чем награжден и сколько имеет содержания из казны и из других источников и каких именно. Священник Алексей Васильев Титов имеет от роду 47 лет. 1906 года 18 сентября преосвященным Питиримом епископом Курским и Обоянским награждён набедренником. 1912 года 25 марта во воздаяние усердной и полезной пастырской службы высокопреосвященным Стефаном архиепископом Курским и Обоянским награждён скуфьею. Граммату имеет. Содержания из казны не получает.

Из какого звания происходит: протоиерея Василия Титова сын.

Есть ли недвижимое имение; у самого или у жены, и какое именно: нет.

Где получил образование и окончил ли полный курс наук в учебном заведении; когда поступил в службу, в каких должностях и где проходил оную; какие проходил и проходит особенныя должности.

Окончил полный курс наук в Курской духовной семинарии в 1888 году со свидетельством второго разряда. С 1888 и по 1897 год был учителем начальнаго Головинскаго училища. 17 августа 1897 года преосвященным Ювеналием епископом Курским и Белоградским рукоположен во священника к сей церкви. С 1897 года и до 1902 года был законоучителем Елизаветинскаго начальнаго училища. С 1904 года 4 сентября состоит заведующим и законоучителем Мужицкой церковно-приходской школы. С 1906 года 17 марта утверждён законоучителем Кульбакинскаго начальнаго народнаго училища. Был руководителем крест- наго хода, отправлявшагося из сего селения в город Белгород ко дню прославления св. Иоасафа 1911 года 4 Сентября.

Был ли в походах против неприятеля и в самых сражениях, и когда именно; не было ли каких особых поручений или отличий. Нет.

Подвергался ли взысканиям по суду, и каким именно, или не состоит ли под следствием или судом. Нет.

Был ли в отпусках, когда и на сколько именно времени... Нет.

Был ли за штатом или без места, и с котораго по какое именно время. Нет.

Холост или женат, кого имеет в семействе; год, месяц и день рождения членов семейства; где кто находится.

В семействе у него: жена Татиана Алексеева дочь умершего священника Алексея Зубкова 39 лет от роду. Дети их: 1. Евгения в 1898 году декабре месяце, учится в Курском епархиальном женском училище. 2. Мария в 1902 году 1 февраля, учится в том же училище. 3. Алексей в 1903 году 4 марта, учится в Рыльском духовном училище. 4. Иоанн в 1904 году августа 4 дня, учится там же. 5. Клавдия в 1905 году. 6. Ольга в 1907 году.

Сведения благочинническаго надзора о поведении священноцерковнослужителей с их семействами, сообщаемыя для епархиальнаго начальства. Поведения весьма хорошаго он и семья.

 ***

№ 150, 151

Метрические книги Николаевской церкви села Андреевка (Головино) за 1909-1911, 1915-1919 годы

334 – ОГКУ ГАБО. Ф. 135. Оп. 1. Д. 90

об умерших:

334-5: 1917, Январь, 12, заштатный протоиерей села Головина Василий Аверкиев Титов, 80 лет, от болезни почек

334-6: 1918, Сентябрь, 7, дочь протоиерея села Головина Татьяна Васильевна Титова, 56 лет, от порока сердца

***

№ 158

Свидетельство о рождении А. М. Никифорова

345 - из семейного архива

***

№ 163, 164

Автобиография А. М. Никифорова

326 - личное дело студента А. М. Никифорова. Хабаровский медицинский институт. Архив

***

№ 165

Дневник врачебной практики А. М. Никифорова

326 - личное дело студента А. М. Никифорова. Хабаровский медицинский институт. Архив

***

№ 169

Трудовая книжка А. М. Никифорова

327 - из семейного архива

***

№ 171

Свидетельство о браке А. М. Никифорова и З. П. Моисеевой

312 - из семейного архива

ЗУБОВЫ - КРАСНОУСОВЫ - МОИСЕЕВЫ - НЕЖДАНОВЫ

№ 185-188

Книга 7121 и 7122 гг. (1613 и 1614 гг.) города Тарска, а в ней написаны с государева наказу и грамоте списки слово в слово о разных предметах

103 - РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Кн. 11. Д. 7

103-1: Роспись что дати тарским служивым людям государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси жалования за их службу:

Конным казакам:

Богдану Кузмину Казанцу, Констентинку Пантелееву, Онике Черкасову, Гринке Стареченину, Петрунке Красноусу, Смирнухе Федорову, Десятке Елфилееву, Грин(ш)ке Богданову Калашникову, Офоне Семенову, Мите Васильеву Ноугородцу, Ивашке Зубенину (Зубченину), Тимохе Микифорову

103-2: ... Петрушке Федорову Красноусу за службу, что он бился явственно, убил мужика да двух мужиков ранил, под мужиком коня убил - два рубля

---------------------

Именная книга 7149 года (1640 г.) города Тарска детей боярских, всяких служилых людей, ружников и оброчников с хлебными окладами

РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 43

103-6: Стрельцы Дмитриевой сотни Харламова ... холостые: по 5 четвертей с осьминой ржи, по 2 четверти овса.

Васка Ямщиков бежал, в его место Кирюшка Красноусов

---------------------

Книга именная города Тарска 7160 года (1652 г.) всякого рода служилых людей с денежным жалованием

РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 290

103-7: Литва и Черкасы и немцы и новокрещенные русские люди ... рядовые по 7 рублей с четвертью...

Кирюшка Красноусов

---------------------

Книга именная 7167 года (1659 г.) по городу Тарску боярских детей и всяких служилых людей, ружейников, оброчников, получающих хлебный и соляной оклад

РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 341

103-8: Литва же и черкасы Давыдова сотни Шатова... Рядовой Кирюша Красноусов

---------------------

Книга именная 7167 года (1658-59 гг.) города Тарска служилых людей, ружников, оброчников и юртовских служилых татар, получающих по окладу денежное жалование

РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 368

103-9: Литва и черкасы и немцы новокрещенные и русские люди... рядовые по 3 рублей с четвертью...

Кирюшка Красноусов 

---------------------

Книга именная 7174 года (1666 г.) города Тарска служилых людей, ручников, оброчников, юртовских служилых татар, получающих денежный оклад жалование

РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 475

103-10: Литва и русские люди Андреева приказа Кропотова. рядовые по 3 рубля с четвертью...

Кирюшка Красноусов

---------------------

Книга именная Тарского города служилых людей, ружников, оброчников и юртовых служилых татар с обозначением что им велено дать денежного жалования 7180 года (1672 г.)

РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 549

103-11: рядовые по 3 рубля с четвертью: Кирюшка Красноусов

 ***

 № 189

Дозорная книга 7209 года (1701 г.) города Тары о переписи всяких чинов людей, детей боярских из русских и поморских городов и крестьян с обозначением их семейств и кто сколько пашет десятинной пашни

6 - РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 1182

6-4: Казачей сын Якушко Кирилов сын Красноусов сказался, родом де он, Якушко, тарчанин, казачей сын. У него дети Матюшка осми лет,

6-5: Ивашко шти лет, Матюшка полугоду. Скота две лошади да корова. А пашни у него паханые, полторы десятины в поле, а в дву по тому ж. Да непаханой земли и пустоши девять десятин. В межах та ево пашня подле Оши реки, от Агалачю, от мысу, от чернова куста вверх по реке Оше, вкруг через валтов до баяраку Коюрлыбаш вышло ис-под бугра Алагача, по тот бугор вкруг валтов. Владеет по закладной Коурдацкой волости ясашного татарина Атуманая Буранчиева з 205-го году. И с той пахоты платит в казну великого Государя выдельной хлеб - пятой сноп. Сенных у него покосов около поль на сто копен. И по указу великого Государя платить ему, Якушку з детьми, за пахоту ево вместо выделу в казну великого Государя отсыпным хлебом: четь с полуосьминою ржи, овса то ж.

 ***

 № 194

Дозорная книга 7209 года (1701 г.) города Тары о переписи всяких чинов людей, детей боярских из русских и поморских городов и крестьян с обозначением их семейств и кто сколько пашет десятинной пашни

6 – РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 1182

Деревня Свидерская, Зубова та ж, над рекою Ошею.

6-1: Казачей сын Матюшка Иванов сын Зубов сказался, родом де он, Матюшка, с Тары конного казака сын. У него сын Митька дву лет. А пашни и сенных покосов нет.

***

№ 195

Книга переписная посадских людей, цеховых, разночинцев, государственных крестьян г. Тары, разночинцев, монастырских, государственных крестьян Тарского уезда, 1748

1 - РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 3520

1-1: деревни Зубовой: Написанный в прежнюю перепись Иван Михайлов сын Зубов, 70 у него сын в прежнюю перепись написанный же Пантелей, 27

Написанный в прежнюю перепись Дмитрей Матвеев сын Зубов, 45

у него брат в прежнюю перепись написанный же Степан, 50

1-2: После переписи рождённые: Дмитрея дети: Яков, 14, Борис, 8, Степан, 7, Михайло, 2

у Степана дети: Осип, 10, Ларион, 7

***

4-я ревизия 1782 года Тобольской губернии города Тары Татьмыцкой слободы вновь заведенного села Карасуцкаго

3 - ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 154. Оп. 8. Д. 34

3-3: Степан Дмитрев сын Зубов, 45, у него жена Прасковея Михайлова, 45

3-4: У них дети: Дмитрий, 15, Петр, 10, Степанида, 18, Дарья 12

***

4-я ревизия 1782 года Тобольской губернии города Тары Крупянскаго села деревни Баженовой

106 - ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 154. Оп. 8. Д. 34

106-8: Николай Моисеев, 29, у него жена Агафья Максимова, присланная из России Воронежской губернии города Решска деревни Бутырки помещика лейб гвардии

106-9: Преображенскаго полку подпоручика Петра Михайлова Ознобишина крестьянина Максима Петрова дочь

У них дети: рожденные после ревизии Евдоким, 6 дочери: Агафья, 12, Анна, 10

***

№ 225

Росписи духовные и метрики села Карасутского за 1789 год

8 - ГБУТО ГА в Тобольске. Ф. 156. Оп. 15. Д. 191 о бракосочетавшихся:

8-5: Села Карасутскаво крестьянин Дмитрий Степанов Зубов 1-м браком сочетался 2 января 29 на крестьянской дочери девице Анне Ивановой Калашниковой

***

№ 230

5 ревизия 1795 года февраля 5 дня Тобольскаго наместничества Омскаго округа

Баженовской волости села Баженова

354 - ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 154. Оп. 8. Д. 48

354-1: Николай Моисеев, 56 у него жена Агафья Максимова, 43

у них дети: Евдоким, 19, Софья (а не Агафон), 12, Анна, 23, Архип, 10, Матвей, 1, Федосья, 12 

*** 

№ 231

Росписи духовные и метрики троечастные Омского Заказа Баженовского села Богородской церкви на 1797 год

125 -  ГИАОО. Ф. 16. Оп. 2. Д. 31 о бракосочетавшихся:

125-5: Февраля 1-го числа венчан села Баженова крестьянин Евдоким Николаев, 19 лет, того же села крестьянина Тимофея Горбунова з дочерью его девицей Анисьей, 24 лет, оба первым браком

***

№ 232

Росписи духовные и метрики троечастные Омского Заказа Баженовского села Богородской церкви на 1799 год

126 - ГИАОО. Ф. 16. Оп. 2. Д. 37

о родившихся:

126-1: Марта 30-го, села Баженова у крестьянина Евдокима Моисеева сын Иван, восприемники: крестьянин Матфей Гусев, крестьянина Тимофея Горбунова дочь Татьяна

*** 

№ 234

Ревижская сказка Омской округи Баженовской волости по 6-й ревизии 1811 года декабря 2-го дня

107 – ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 154. Оп. 8. Д. 278

107-2: Николай Моисеев, умер в 1806 году

Николаевы дети: Евдоким, 35, Архип, 26, Матвей, 17

107-3: Евдокимовы дети: Ефим, 12, Степан, 8

 ***

№ 239

Дозорная книга 7209 года (1701 г.) города Тары о переписи всяких чинов людей, детей боярских из русских и поморских городов и крестьян с обозначением их семейств и кто сколько пашет десятинной пашни

6 - РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 1182 Деревня Усть-Ошинская над курьею Иртишною:

6-2: Казачей сын Микитка Васильев сын Урлапов сказался, родом де он, Микитка, Тарского города конного казака сын. У него дети Мишка пятнатцати лет, Ивашко дву лет. Скота две лошади да корова. А пашни у него паханые подле Оши реки, полторы десятины в поле, а в дву по тому ж. Да под пашню земли и пустоши восмь десятин. В межах та ево пашня над Ошею рекою ниже канкрима, по сторону по иртишную Оши реки, под бугром луг,

6-3: вниз по реке Оше до баяраку Коюрлыбаш, а от того баяраку с вершины по подбугорью да на бугор вышло, на бугру по толстую березу очерченую. Владеет по закладной ясашных татар Калмагулка да Базаргулка Миясовых з 205-го году. А с пахоты платит в казну великого Государя выдельной хлеб – пятой сноп. Сенных у него покосов около поль на сто копен. У него ж выпаханой земли подле Ныр речку десять десятин. Владеет истари, и были де у него на тое землю крепости, и те крепости у него в пожарное время згорели. И по указу великого Государя платить ему, Микитке з детьми, за пахоту ево вместо выделу в казну великого Государя отсыпным хлебом: четь с полуосьминою ржи, овса то ж.

***

№ 246

Ревизская сказка

тысяча восемь сот пятьдесят восьмаго года, мая дватцать втораго дня, Тобольской Губернии, Омскаго округа Карасуцкой волости деревни Черно-Озерной, о состоящих мужскаго и женскаго пола государственных крестьянах

351 - ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 154. Оп. 8. Д. 765

351-1: Перфил Дмитриев Зубов, 63

Перфиловы сыновья: Иван, 41 года 11 месяцов, Иван же, умер в 1857 г., Василий, 25 лет 4 месяцов

351-2: Перфила Дмитрия жена Фекла Петрова, умерла

Ивана Перфилова жена Марья Ефимова, умерла

Ивана втораго жена Арина Федорова, 32 года 2 месяцов

Василья Перфилова жена Авдотья Осипова, 25

351-3: Васильев сын Иван, 3

Перфилова Дмитриева сыновья: Михаила, 20 лет 8 месяцов, Михаила же, 17 лет 8 месяцов,

Перфила же Дмитриева брат Савин, умер в 1857 году

Савинов сын Тимофей, умер в 1857 году

351-4: Михаила Перфилова жена Анна Макарова, 20

Перфила Дмитриева дочь Ненила, замужем

Савина жена Авдотья Петрова, 62 [года] 8 месяцов

***

№ 257

4-я ревизия 1782 года Тобольской губернии города Тары Крупянскаго села деревни Баженовой

106 - ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 154. Оп. 8. Д. 34

106-3: Карп Рыжиков, 44, у него жена Афимья Матвеева присланнаго из Росии Белогорской губернии города Волхова села Покровскаго помещика князя Сергея Никитича Мещерскаго двороваго человека Матвея Поспелова дочь 

 ***

 № 290

Следственное дело П. М. Зубова

304 - Архив Управления ФСБ России по Омской области. П-9330. Уголовное дело № 1017

***

№ 307

Свидетельство о рождении З. П. Моисеевой

310 - из семейного архива

***

№ 309

Аттестат об окончании средней школы З. П. Моисеевой

308 - Личное дело студентки З. П. Моисеевой. Омский медицинский институт. Архив

 ДЬЯКОВЫ - АКУЛОВЫ

№ 331

Исповедные росписи Астраханской епархии Моздокского уезда Марьинской станицы (1802 год)

286 - ГКУ АО ГААО. Ф. 599. Оп. 2. Д. 1177

286-3: Отставные пятидесятники и семейства их -

Михайло Чеботарев, 40, жена его Василиса Евтеева, 35

дети их: Потап, 18, Иван, 9, Александр, 4, Иван, 4, Акулина, 4, Авдотья, 2

 ***

№ 338

Исповедные росписи Астраханской епархии Моздокского уезда Марьинской станицы (1814 год)

288 - ГКУ АО ГААО. Ф. 599. Оп. 2. Д. 1937

288-4: Андрей Дьяков, 74, жена его Мария Феодорова, 49

дети их: Николай, 24, жена его Параскева Иванова, 24

Кир, 21, жена его Наталия Панкратова, 21

Елисей, 17, жена его Параскева Федорова, 16 у

Николая дети: Ирина, 4, Варвара, 1

*** 

№ 339

Исповедные росписи Астраханской епархии Моздокского уезда Марьинской станицы (1821 год)

293 - ГКУ АО ГААО. Ф. 599. Оп. 2. Д. 3284

293-4: Андрей Дьяков, 80, жена его Мария Федорова, 59

дети их: Николай, 30, жена его Прасковия Ананьева, 30

дети их: Пелагея, 12, Аграфена, 4

Кирей, 27, жена его Наталия Панкратова, 29

дочь их Евдокия, 6

Елисей, 23, жена его Ирина Савельева, 23

дети их: Иван, 6, Зеновий, 2

***

№ 349

Посемейный список станицы Марьинской Нальчикскаго округа Терской области за 1886 год

300 - УЦГА АС КБР. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 106

Зеновий Дьяков, 70, жена его Евдокия, 66

сыновья: Матвей, 33, Кусьма, 24, дочь Прасковья, 27

племянники Зеновия: Дмитрий, 29, Павел, 21, Зеновий, 19

Матвея жена Аграфена, 33

сыновья его: Трофим, 11, Леонтий, 5, Алексей, 3

Кусьмы жена Мария, 21 Дмитрия - Евдокия, 31

сын Дмитрия Василий, 10,

дочери их: Ирина умерла, Евдокия, 2

Павла жена Федосья, 22

дочь его Варвара, 2

Зеновия жена Мария, 19

*** 

№№ 353-356

303 – РГВИА. Ф. III. Оп. 8. Д. 970. О раздаче крестовых медалей в войну 1914-1917

***

№ 400

Метрическая книга Кафедрального Преображенского собора г. Екатеринослава за 1891 год

285 - ГАДО. Ф. 193. Оп. 3. Д. 111. Л. 61об.-62

о родившихся:

285-2: Апрель, 22, Фёдор, родители: Верхнеднепровского уезда села Софиевки крестьянин Авксентий Владимиров Трофименко и законная жена его Татьяна Петрова;

восприемники: потомственный почётный гражданин города Воронежа Михаил Никитин Смирнов и г. Екатеринослава жена унтер-офицера Евдокия Иванова Решетникова.

Таинство Крещения совершил священник церкви при Екатеринославской духовной семинарии Василий Готоцкий

---

Метрические книги Лазаревской (кладбищенской) церкви за 1913 и 1914 годы

ГАДО. Ф. 193. Оп. 3. Д. 454. Л. 153об.-154

ГАДО. Ф. 193. Оп. 3. Д. 457. Л. 242об.-243

о бракосочетавшихся:

285-3: 1913, июнь, 3

жених: мещанин города Екатеринослава Федор 2-й Авксентиев Трофименко, 20, православный, первым браком

невеста: мещанка города Екатеринослава девица Наталия Захариева Круц, 21, православная, первым браком

поручители по жениху: мещанин города Екатеринослава Никифор Кроц и Полтавской губ. Перятинскаго уезда Контокузовской волости села Коломицы крестьянин Иван Ткаченко;

по невесте: мещанин гор. Екатеринослава Григорий Тригубов и Красно-Григорьевской волости Екатеринославской губернии крестьянин Зиновий Павленко

о родившихся:

285-4: 1914 г., февраль, 9, Лев,

родители: мещанин города Екатеринослава Феодор Авксентьев Трофименко

и его жена законная Наталия Захариева, оба православные;

восприемники: учитель церковно-приходской школы села Новогригорьевки Верхнеднепровского уезда Никифор Самсонов Повод и волости Войска Донского дворянка Мария Яковлева Масленинова

***

№ 403

Документы о службе С. А. Трофименко на ЮВЖД

347 - КУВО ГАВО. Ф. И-33. Оп. 71. Д. 769 

РОДОСЛОВНОЕ ДРЕВО НИКИФОРОВЫХ-ДЬЯКÓВЫХ

ОБ АВТОРАХ

Никифоров Сергей Арнольдович

Родился в 1963 г. Доктор медицинских наук, профессор. В 1986 г. окончил Первый Московский медицинский институт имени И. М. Сеченова по специальности «Лечебное дело». В настоящее время - преподаватель ВШУЗ ММА имени И. М. Сеченова. Сфера интересов: генеалогия, история России, генетика, бизнес-проекты.

Тимофеева Татьяна Юрьевна

Родилась в 1964 г. Кандидат исторических наук. В 1987 г. окончила Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова по специальности «История». В настоящее время – доцент кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ. Сфера интересов: история Германии, история повседневности и общественного сознания, генеалогия, история России.

РАСПРОСТРАНЕНИЕ КНИГИ 

Эта публикация – вариант в формате FB2 первой книги монографии по генеалогии и истории семьи Никифоровых-Дьякóвых «Никифоров С. А., Тимофеева Т. Ю. Семейная история».

Выходные данные печатного издания: Москва: ООО «Издательство «ПЛАНЕТА». 2019. – 456 с., УДК 82-94, ББК 84(2Poc), С30, ISBN 978-5-6042767-0-9, © С. А. Никифоров, Т. Ю. Тимофеева, 2019.

Вторая книга монографии является программой, прилагаемой на электронном носителе к печатному изданию (формат exe). 

Содержание её составляют документы, найденные и использованные при написании семейной истории Никифоровых-Дьякóвых .

Также на электронном носителе находятся дополнительные материалы к изданию: инструкция к просмотру документов в программе и оглавление второй книги (2 файла – формат pdf), именные указатели (2 файла – формат pdf), росписи поколений (2 файла – формат html), родословное древо семьи Никифоровых (7 файлов – форматы pdf, html, png, svg).

Печатные и электронные варианты монографии (книга 1 - файл формата pdf/A-2u, 40,4 Мб; книга 2 - файл формата exe, 891 Мб; дополнительные материалы – 26,3 Мб) подарены Российской публичной государственной библиотеке (Москва), Государственной исторической библиотеке (Москва), Российской Национальной библиотеке (Санкт-Петербург).

Печатный вариант книги бесплатно распространён также по ВУЗам, музеям, библиотекам, архивам регионов России, с которыми была связана жизнь различных поколений семьи Никифоровых-Дьякóвых. 

Полные варианты первого тома монографии в форматах PDF и FB2 опубликованы в различных электронных библиотеках России.

Примечания

1

Тобольск был основан в 1587 году как главный опорный пункт для российского освоения Сибири. Первым из сибирских поселений с 1590 года получил статус города, с 1708 года стал административным центром самой большой в России Сибирской губернии. В Тобольском архиве хранится основной массив документов по ранней истории края.

(обратно)

2

В краеведении Омской области особое место занимают книги ещё одного энтузиаста и профессионала своего дела - М. И. Санькова, которому тоже хочется высказать искреннюю благодарность за его труд.

(обратно)

3

Подробно о жизни и деятельности А. Ф. Дьякóва см. Дьякóв А. Ф. «Да будет свет...». М. 2007, Дьякóва Т. Ф. Прометей из станицы Марьинской. М. 2016.

(обратно)

4

Прапрапрадед С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

5

Инвалидные команды в уездных городах существовали в 1811-1865 годах. Это название не обязательно означало серьёзное увечье, они пополнялись военнослужащими, не отслужившими положенный 25-летний срок, как правило, после перенесённого ранения. До окончания срока службы они могли перейти в другие воинские формирования, в том числе в городскую полицию, т. е. оставались трудоспособными.

(обратно)

6

Прапрадед С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

7

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 4.

(обратно)

8

Однодворцы в Российской империи - сословие, социальный слой, возникший при расширении южных границ Русского государства и состоявший из военизированных землевладельцев, живших на окраинах государства и нёсших охрану пограничья. См. /Однодворцы. Так иногда называли и обедневших дворян, владевших всего несколькими крестьянами и небольшим участком земли.

(обратно)

9

Там же.

(обратно)

10

Вигель Ф. Ф. Записки. М., 1891. Ч. 1. С. 162.

(обратно)

11

-chinovnik-na-sluzhbe-v-kontse-XVIII---pervoy-polovine-XIX-veka/

(обратно)

12

Цит. по: Неделин В. М., Ромашов В. М. Архитектурные древности Орловщины. Кн. 2. Орёл. 2009. См.

(обратно)

13

Извлечение из послужного списка Василия Никифорова. ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 4.

(обратно)

14

Там же.

(обратно)

15

Орган административно-полицейской власти в уездных городах в 1775-1862 годах.

(обратно)

16

Извлечение из послужного списка Василия Никифорова. ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 4.

(обратно)

17

Там же.

(обратно)

18

Кавказская (с 1847 г. - Ставропольская) казённая палата (1804-1918) - главный финансовый и хозяйственный орган Российского государства на Кавказе. Её деятельность охватывала широкий круг задач: надзор за налоговыми поступлениями, винными и соляными откупами, прочими источниками доходов, финансовый контроль и распоряжение государственным имуществом: землями, лесами, водами, казёнными предприятиями, государственными крестьянами, переписи податного населения. См. ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 4.

(обратно)

19

Цит. по:

(обратно)

20

Извлечение из послужного списка Василия Никифорова. ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 4-4об.

(обратно)

21

Там же. Л. 4об.

(обратно)

22

Там же. Провиантский склад, провиантский магазин - тип общественных казённых сооружений в Российской империи, склад съестных припасов для войска. См. См.: /Магазин_(военный_склад)#История

(обратно)

23

См. прошение исключённого из службы надворного советника В. Ф. Никифорова министру императорского двора от 5 апреля 1888 года. РГИА. Ф. 472. Канцелярия министерства императорского двора. Оп. 38. Д. 1. Л. 142-143.

(обратно)

24

Извлечение из послужного списка Василия Никифорова. ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 4об.-6об.

(обратно)

25

Прапрабабушка С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

26

Архивный Отдел Администрации МО Усть-Лабинского района. Ф. 331. Оп. 1. Д. 125. Метрические книги Николаевской церкви станицы Устъ-Лабинской за 1877-1878 годы. Л. 2боб.-27. Ирина Прокопьевна Садовская скончалась 29 декабря 1904 года в станице Успенской. См. ГКАУ ГАСК. Ф. 398. Оп. 41. Д. 343. Об утверждении духовного завещания Ирины Прокопиевой Садовской (1906).

(обратно)

27

-us.cerkov.ru/

(обратно)

28

ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 1405.

(обратно)

29

Садовский А., священник. Торжество закладки нового Успенского храма и освящение временного молитвенного дома в ст. Успенской Кубанской области // Ставропольские епархиальные ведомости. 1908. № 39. С. 1267-1268.

(обратно)

30

Садовский А., священник. Торжество закладки нового Успенского храма и освящение временного молитвенного дома в ст. Успенской Кубанской области // Ставропольские епархиальные ведомости. 1908. № 39. С. 1279.

(обратно)

31

Извлечение из послужного списка Василия Никифорова. ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 5.

(обратно)

32

Там же.

(обратно)

33

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 1-1об., 6-6об. Прадед С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

34

См. -ust-labinskava-ot-udovicha/57449443/

(обратно)

35

Не сохранился. В 1935 году храм был разрушен большевиками, священник отец Михаил (Лисицын) зверски убит, позже он был канонизирован как новомученик Российский. Свято-Никольский (Казачий) храм находился в центре ныне существующего городского парка на пересечении улиц Свободной и Красной (Ленина).

(обратно)

36

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 1-1об., 6-6об. См. также Архивный Отдел Администрации МО Усть-Лабинского района. Ф. 331. Оп. 1. Д. 125. Метрические книги Николаевской церкви станицы Усть-Лабинской за 1877-1878 годы. Л. 26об.-27, 60об.-61.

(обратно)

37

Архивный Отдел Администрации МО Усть-Лабинского района. Ф. 331. Оп. 1. Д. 125. Метрические книги Николаевской церкви станицы Усть-Лабинской за 1877-1878 годы. Л. 60об.-61, 142об.-143.

(обратно)

38

Совсем недалеко от Усть-Лабинска находится город Кропоткин (хутор Романовский), где в 1922 году родилась Инна Семёновна Трофименко - бабушка Ларисы Анатольевны Дьякóвой по материнской линии.

(обратно)

39

Извлечение из послужного списка Василия Никифорова. ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 5-5об.

(обратно)

40

РГВИА. Ф. 801. Главное военно-судное управление. Оп. 92. Д. 43. По конфирмации Его Императорского Высочества Главнокомандующий Кавказскою Армиею о бывших Смотрителях Лабинского провиантскаго магазина, Надворном Советнике Никифорове, Коллежском Ассесоре Рослякове и Поручике Зайцеве, осужденных за злоупотребление по должности. Л. 3-41об.

(обратно)

41

Там же.

(обратно)

42

Там же. Орфография и пунктуация подлинника сохранены.

(обратно)

43

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 5об.

(обратно)

44

РГВИА. Ф. 801. Главное военно-судное управление. Оп. 92. Д. 43.

(обратно)

45

РГВИА. Ф. 931. Полевой Аудиториат Кавказской армии. Оп. 1. Д. 1096. Ч. 2. Военно-судное дело о фальшиво отпускавшемся провианте из Лабинскаго провиансткаго магазина на Лабинской артиллерийский запасный парк в 1858, 1859, 1860 и 1861 годах.

(обратно)

46

РГВИА. Ф. 801. Оп. 92. Д. 43. Л. 3-41об.

(обратно)

47

Там же.

(обратно)

48

Там же.

(обратно)

49

Там же.

(обратно)

50

Там же. Л. 46. Очистительная присяга допускалась российским судом в том случае, когда доказательства, предъявляемые истцом, были явно недостаточны. В таком случае ответчик, желая опровергнуть их, принимал очистительную присягу, целовал крест - ложь в этом случае считалась особо тяжким грехом - и после этого суд принимал эту присягу как доказательство его невиновности.

(обратно)

51

 Там же. Л. 48об.

(обратно)

52

Там же. Л. 3-41об.

(обратно)

53

Там же.

(обратно)

54

Там же. Л. 79.

(обратно)

55

Там же. Л. 81-81об.

(обратно)

56

Там же. Л. 82.

(обратно)

57

Там же. Л. 83об.

(обратно)

58

 Там же. Л. 99-99об.

(обратно)

59

Там же. Л. 125-126. На документе поставлена собственноручная подпись Великого Князя Михаила Николаевича.

(обратно)

60

Там же. Л. 129об.-130.

(обратно)

61

Там же. Л. 148.

(обратно)

62

 Там же. Л. 152об.

(обратно)

63

Там же. Л. 168.

(обратно)

64

Там же. Л. 173, 174об.

(обратно)

65

Там же. Л. 177-177об.

(обратно)

66

Там же.

(обратно)

67

Там же. Л. 178-178об.

(обратно)

68

Там же. Л. 194об.

(обратно)

69

 ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 1-1об.

(обратно)

70

Кавказский календарь на 1916 год. Тифлис. 1915. С. 153.

(обратно)

71

Кубанская справочная книжка. // Издание Кубанского областного правления. Екатеринодар. Сост. Е. Д. Фелицын. 1891. С. 37.

(обратно)

72

РГИА. Ф. 1349. Формулярные списки чинов гражданского ведомства. Оп. 1. Д. 3099. Л. 6-7.

(обратно)

73

ГАКК. Ф. 552. Оп. 1. Д. 24. Л. 5.

(обратно)

74

Там же. Л. 10об.

(обратно)

75

Там же. Л. 23об.

(обратно)

76

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 2.

(обратно)

77

Там же. Л. 3.

(обратно)

78

Екатеринодар (с 7 декабря 1920 г. Краснодар) был основан в 1793 г. как главный город Черноморского казачьего войска (с 1860 г. - Кубанского), с самого начала там находилось «войсковое правительство». С1867 г., когда в нём было разрешено селиться всем желающим, Екатеринодар стал гражданским городом и постепенно получил негласный титул «столицы российского Юга». См.

(обратно)

79

Кубанская школа. 1915. № 8. Октябрь. С. 167-168.

(обратно)

80

ГАКК. Ф. 552. On. 1. Д. 77. С. 142об.

(обратно)

81

ГАКК. Ф. 552. Оп. 1. Д. 16. С. 29. Д. 18. С. 15-15об, 16-16об, 26.

(обратно)

82

ГАКК. Ф. 552. Оп. 1. Д. 18. С. 26.

(обратно)

83

Кубанское Александровское реальное училище в Екатеринодаре (1880-1917 гг.) //Матвеев О.В. Краснодару - 200 лет: Тезисы краевой научно-практической конференции. Краснодар. 1993. С. 109.

(обратно)

84

ГАКК. Ф. 552. Оп. 1. Д. 121. С. 78об.

(обратно)

85

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10. Л. 3.

(обратно)

86

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 11. Л. 7.

(обратно)

87

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10. Л. 2. РГИА. Ф. 1349. Формулярные списки чинов гражданского ведомства. Оп. 1. Д. 3099. Л. 6-7.

(обратно)

88

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10. Л. 3а.

(обратно)

89

Ставрополь («город креста», от греч. σταυρός - «крест», πόλις - «город») основан на месте, где издавна жили люди, но сам город был заложен как крепость № 8 в 1777 году, во время постройки Азово-Моздокской оборонительной линии, практически одновременно со станицей Марьинской, куда переселилась семья казаков Дьякóвых. Он сразу же стал одним из форпостов продвижения России на Кавказ, торговым и транзитным центром. С 1822 года Ставрополь - главный город Кавказской области, а в мае 1847 года Кавказская область была преобразована в Ставропольскую губернию.

(обратно)

90

В настоящее время это дом № 8 по проспекту Октябрьской революции.

(обратно)

91

РГИА. Ф. 1349. Формулярные списки чинов гражданского ведомства. Оп. 1. Д. 3099. Л. 6-7.

(обратно)

92

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10. Л. 4-5.

(обратно)

93

Мария Фёдоровна - прабабушка, её отец Фёдор Семёнович Кузнецов - прапрадед С. А. и Е. А. Никифоровых. ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 1405. Л. 114об.-115. Ф. Р-610. Оп. 1. Д. 1478. Л. 3. К сожалению, здание собора было разрушено в советский период и восстановлено в бетоне как тщательная, но слабая копия оригинала.

(обратно)

94

Создана 3 января 1866 года как орган государственного финансового контроля на территории Ставропольской губернии. До этого контрольные функции исполняло контрольное отделение Ставропольской казённой палаты, к которой был причислен в начале службы на Кавказе отец Аркадия Василий Никифоров.

(обратно)

95

ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 1378. Л. 5об.-6, 120об.-121. В Казанском соборе Ставрополя венчались и родители Марии Никифоровой (Кузнецовой) в 1871 году, и она сама - двадцать пять лет спустя.

(обратно)

96

См. ГКАУ ГАСК. Ф. Р-610. Оп. 1. Д. 1478. По ходатайству Марии Фёдоровны Никифоровой, Антонины Фёдоровны Беляевой, Гавриила Фёдоровича Кузнецова и Фёдора Фёдоровича Кузнецова об утверждении их в правах наследования к имуществу, оставшемуся после смерти их родной матери Екатерины Моисеевой Кузнецовой.

(обратно)

97

ГКАУ ГАСК. Ф. Р-610. Оп. 1. Д. 1478. Л. 1.

(обратно)

98

См. Табели дворов и дворовых мест в губернском городе Ставрополе. 1881 год. Ставрополь. 1881. С. 24. В доме № 84 проживал «отставной вахтёр» Семён Кузнецов[1408] - скорее всего, это отец Фёдора Семёновича, в доме№ 70 - мещанин Ефим Кузнецов, а по соседству с ним в доме № 68 указана бабушка Марии Кузнецовой, «вдова кандидата» Варвара Мезецкая. Мать Марии, Екатерина Моисеевна, проживала в разные годы в домах № 81с и 83. В дворовых табелях и подомовых списках обычно указывались владельцы домов, в некоторых из них можно встретить и оценку стоимости дома, например, в 1903 году дом Екатерины Моисеевны Кузнецовой оценён в 1000 рублей. См. Алфавитный список домовладельцев губернского города Ставрополя на 1903 год. Ставрополь. 1903. Стр. 76.

(обратно)

99

ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 1407. Л. 62об.-63.

(обратно)

100

Дед С. А. и Е. А. Никифоровых. ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 1293А. Л. 60об.-61.

(обратно)

101

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10. Л. 13.

(обратно)

102

ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 1293А. Л. 60об.-61.

(обратно)

103

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10. Л. 19.

(обратно)

104

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10. Л. 21-21об.

(обратно)

105

ГКАУ ГАСК. Ф. 107. Оп. 1. Д. 10. Л. 27, 29.

(обратно)

106

 Город Кропивницкий расположен на стыке Приднепровья и причерноморских степей, на Приднепровской возвышенности, в долине и на берегах реки Ингул (приток реки Южный Буг), при впадении в неё рек Сугоклеи и Бианки. Крепость св. Елизаветы была заложена в 1754 году, городом поселение стало в 1775 году. В начале ХХ в. Елисаветград имел статус уездного города.

(обратно)

107

См. архивную выписку о службе А. В. Никифорова в Елисаветграде из ГАКО (Кропивницкий).

(обратно)

108

Там же.

(обратно)

109

ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 43. Оп. 2-л. Д. 29. Л. 49.

(обратно)

110

См. подомовые списки жильцов в фонде Новооскольской уездной милиции за 1918 год. ОГКУ ГАБО. Ф. Р-385. Оп. 1. Д. 2. С. 11об.-12.

(обратно)

111

ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 1293А. Л. 60об.-61. См. также: Воронежский государственный университет. Архив. Ф. 33. Оп. (7)3. Д. (3536)4502. Личное дело студента Никифорова Михаила Аркадьевича. Л. 5. Варваринское кладбище Ставрополя располагалось в прямоугольнике современных улиц Спартака, Голенева, Комсомольской и Р. Люксембург, прямо к церкви шла аллея могучих каштанов. Сейчас на этой территории находятся здания строительного техникума и Дворца культуры им. Ю. А. Гагарина.

(обратно)

112

ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 1293А. Л. 60об.-61.

(обратно)

113

Цит. по: novcbs.ucoz.ru›Hystory/istorija_novogo_oskola.doc

(обратно)

114

Воронежский государственный университет. Архив. Ф. 33. Оп. (7)3. Д. (3536)4502. Личное дело студента Никифорова Михаила Аркадьевича. Л. 1.

(обратно)

115

ОГКУ ГАБО. Ф. Р-385. Оп. 1. Д. 2. Список домов в городе Новом Осколе по всем улицам. Л. 10-12.

(обратно)

116

Положение здания на современной карте города см.: -svyaz/kontaktnava-informatsiya

(обратно)

117

Воронежский государственный университет. Архив. Ф. 33. Оп. (7)3. Д. (3536)4502. Личное дело студента Никифорова Михаила Аркадьевича. Л. 2.

(обратно)

118

Воронежский государственный университет. Архив. Ф. 33. Оп. (7)3. Д. (3536)4502. Личное дело студента Никифорова Михаила Аркадьевича. Л. 1-6.

(обратно)

119

Там же. С. 1.

(обратно)

120

Воронежский государственный университет. Архив. Ф. 33. Оп. (7)3. Д. (3536)4502. Личное дело студента Никифорова Михаила Аркадьевича. Л. 3-3об.

(обратно)

121

ГКАУ ГАСК. Ф. Р-610. Оп. 1. Д. 1478.

(обратно)

122

ГКАУ ГАСК. Ф. Р-394. Оп. 1. Д. 1075, 1280. Ф. 299. Оп. 1. Д. 2426.

(обратно)

123

ГКАУ ГАСК. Ф. Р-394. On. 1. Д. 1281.

(обратно)

124

См. заполненную собственноручно анкету М. А. Никифорова. Вопрос о добровольности его службы в РККА остаётся открытым.

(обратно)

125

РГВА. Ф. 1234. Оп. 1. Д. 338. 117 стрелковый полк 13 стрелковой дивизии. Л. 39, 43.

(обратно)

126

ЧОН прифронтовой полосы Южного, Западного и Юго-Западного фронтов Гражданской войны принимали участие во фронтовых операциях. См. Википедию - Части особого назначения (1917—1925).

(обратно)

127

 См. анкету М. А. Никифорова.

(обратно)

128

 Кубанский календарь на 1899 год. Екатеринодар. 1899. С. 133.

(обратно)

129

 Памятная книжка Ставропольской губернии на 1919 год. Ставрополь. 1919. С. 116.

(обратно)

130

К. А. Титова, бабушка С. А. и Е. А. Никифоровых. В своей анкете Клавдия Алексеевна пишет, что родилась 24 декабря 1906 года, замуж вышла в 1923 году. См. анкету К. А. Никифоровой (Титовой). Однако в метрической книге Введенской церкви села Кульбаки дата её рождения указана как 12 (25) декабря 1905 года, тот же год записан и в клировой ведомости за 1915 год. ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 217. Оп. 3. Д. 1135. Л. 164. Ф. 483. Оп. 1. Д. 32. Л. 169.

(обратно)

131

См. /

(обратно)

132

Прадед и прабабушка С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

133

Основано в XVIII в., принадлежало нескольким помещикам, отсюда двойное и даже тройное название: Головино-Андреевка-Лондиевка. По названию храма было известно также как Николаевка. Название Лондиевка, возможно, произошло в результате трансформации от фамилии помещиков Лонгиновых. Во второй половине XIX в. село было связано с именем русского поэта и писателя К. К. Случевского, так как принадлежало его жене Ольге Капитоновне, в девичестве Лонгиновой. Здесь в 1870 году они венчались в Никольской церкви - а венчал их отец Василий (Титов). См. ОГКУ ГАБО. Ф. 135. Оп. 1. Д. 86. Л. 130об.-131.

(обратно)

134

Прапрадед и прапрабабушка С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

135

Крёстной матерью Михаила стала дворянка и владелица Головина Ольга Капитоновна Случевская. ОГКУ ГАБО. Ф. 135. Оп. 1. Д. 88. Л. 17. В 1909 году Михаил был студентом духовной семинарии, в июле 1908 года у него с женой Зинаидой Петровной родился сын Борис. ОГКУ ГАБО. Ф. 135. Оп. 1. Д. 89. Л. 17. См. также Справочная книга о церквях, приходах и причтах Курской епархии за 1908 год. Курск. 1909. С. 167.

(обратно)

136

ОГКУ ГАБО. Ф. 135. On. 1. Д. 86. Л. 38

(обратно)

137

Белгород с уездом. Историкостатистический очерк А. М. Дренякина. Харьков. 1882. С. 38.

(обратно)

138

См. -sh.uobr.ru/osnovnye-svedeniya/

(обратно)

139

ОГКУ ГАБО. Ф. 135. Оп. 1. Д. 86.

(обратно)

140

Справочная книга о церквях, приходах и причтах Курской епархии за 1908 год. Курск. 1909. С. 191.

(обратно)

141

А. З. Титов - прапрапрадед С. А. и Е. А. Никифоровых. Его жену, прапрапрабабушку С. А. Никифорова, звали Прасковья Николаевна[1414] (род. 1806). ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 184. Оп. 2. Д. 554. Л. 204-205. Захарий Григорьевич и Дарья Георгиевна Титовы - прапрапрапрадед и прапрапрапрабабушка, а Григорий Титов и некий Георгий[1750] - прапрапрапрапрадеды С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

142

См. ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 184. Оп. 2. Д. 385. Л. 481. Деревянная церковь с престолом во имя святых бессребреников Косьмы и Дамиана была освящена в Логовом в 1764 году, в 1880 - за ветхостью разобрана и на её месте возведён каменный храм, вокруг которого продолжало существовать сельское кладбище. Но в 1936 году он был взорван, от кладбища тоже не осталось и следа. Рядом с Логовым существовал хутор, впоследствии деревня Титовка, исстари принадлежавшая помещикам Титовым - не оттуда ли произошли и сельские священнослужители Титовы? Теперь и Логовое, и Титовка вошли в состав современного города Шебекино Белгородской области. См. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Д. 1478. Сказки, поданныя в Старом Осколе стольнику А. С. Титову старооскольцами- детьми боярскими городовой службы и рейтарами, подьячими приказной избы, стрельцами, пушкарями, казёнными кузнецами, казаками, об их службе, семейном составе и о состоящих за ними поместьях. 1697 год.

(обратно)

143

См.

(обратно)

144

Послужной список отца Алексея (Титова). ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 483. On. 1.

(обратно)

145

Цит. по: http://glu-kul.ru/oshcole/lokalnye-akty/91-istoriasela.html. Черкасами (черкесами) тогда называли жителей современной Украины.

(обратно)

146

См. -vvedeniya-vo-hram-21824.html. В 2010 году было принято решение о строительстве нового Введенского храма в Кульбаках и воздвигнут крест на выбранном для этого месте, однако до сих пор службы проходят в приспособленном под церковь деревянном доме.

(обратно)

147

 ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 483. Оп. 1. Д. 32. Л. 165-169. См. также: Из истории храмов Курской епархии. Архивное управление Курской области, /

(обратно)

148

ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 217. Оп. 3. Д. 1132. Л. 187. См. также Справочная книга о церквях, приходах и причтах Курской епархии за 1908 г. Курск. 1909. С. 166.

(обратно)

149

ОГКУ ГАБО. Ф. 135. Оп. 1. Д. 90. Л. 87.

(обратно)

150

ОГКУ ГАБО. Ф. 135. Оп. 1. Д. 90. Л. 135.

(обратно)

151

ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 217. Оп. 3. Д. 1134. Л. 8. Д. 1135. Л. 55, 164. Д. 1136. Л. 53. Д. 1137. Л. 74. Д. 1140. Л. 63, 136. Д. 1141. Л. 64. Ф. 483. Оп. 1. Д. 32. Л. 165-169.

(обратно)

152

ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 217. Оп. З.Д. 1135. Л. 164.

(обратно)

153

См. -na-samom-dele-izgonjal-pravoslavnyh-popov-v-rosi.html. А. Ф. Гладков арестовывался дважды: в 1923 и 1928 годах, второй арест закончился ссылкой.

(обратно)

154

 ОКУ «Госархив Курской области». Ф. 217. Оп. 3. Д. 1143. Л. 97.

(обратно)

155

-naroda.ru/heroes 

(обратно)

156

 Священник Владимир Русин. Полная версия доклада, подготовленного для Всероссийской научно-практической конференции «Двенадцатые Дамиановские чтения: Русская Православная Церковь и общество в истории России и Курского края». 18-19 марта 2015.

(обратно)

157

 См. свидетельство о рождении А. М. Никифорова.

(обратно)

158

См. анкету М. А. Никифорова. См. таже автобиографию А. М. Никифорова, где он пишет, что в 1934 году пошёл в 1-й класс Каширинской средней школы.

(обратно)

159

См. договор найма жилого помещения в доме местного Совета.

(обратно)

160

См. анкеты М. А. и К. А. Никифоровых.

(обратно)

161

См. материалы партийного учёта М. А. Никифорова (РГАСПИ. Ф. 1768).

(обратно)

162

По семейным преданиям, здоровье Арнольда пошатнулось. См. также собственноручную автобиографию А. М. Никифорова из личного дела Арнольда Михайловича Никифорова, студента Хабаровского мединститута.

(обратно)

163

См. личное дело студента Никифорова А. М.

(обратно)

164

См. личное дело студента Никифорова А. М., дневник врачебной практики в 1949 году.

(обратно)

165

Там же, дневник врачебной практики в 1950 году.

(обратно)

166

См. экзаменационно-протокольный лист Никифорова А. М.

(обратно)

167

См. диплом А. М. Никифорова об окончании ХГМИ.

(обратно)

168

См. в Приложении трудовую книжку А. М. Никифорова.

(обратно)

169

См. трудовую книжку З. П. Моисеевой.

(обратно)

170

См. свидетельство о браке А. М. и З. П. Никифоровых.

(обратно)

171

Мороз А. А. Омское Прииртышье и Саргатское притяжение // Забытые страницы былого: историко-документальные очерки об элитном корпусе землевладельцев, агрокультурном предпринимательстве Омского Прииртышья на рубеже ХIХ-ХХ веков. Омск. 2010. С. 138.

(обратно)

172

Гоношилов В. В. История Западной Сибири началась у озера Чёрное // Гоношилов В. В. Омская область, удивительная и прекрасная: путевые очерки. Омск. 2012. С. 113, 114.

(обратно)

173

 Ясак - натуральный налог с коренных народов Сибири после её присоединения к Российскому государству, взимался в основном пушниной.

(обратно)

174

 Версий происхождения Ермака Тимофеевича существует великое множество, но ни одна из них не подтверждена документально.

(обратно)

175

 Казаки «Литовского списка» в основном происходили из обедневшей польско-литовской шляхты с земель Великого княжества Литовского, возможно, и из белорусов. В российском войске они оказывались, попадая в плен, например, во время Ливонской войны (1558-1583) или нанимаясь на русскую службу.

(обратно)

176

 «Черкасами» называли бывших украинских казаков. Сформированный в 1635 году в Нижнем Новгороде для отправки на Тару отряд «литвы» и «черкас» долгое время неофициально именовался «райтарская рота», во главе которой стоял не голова или атаман, а ротмистр, хотя черкасская сотня выделялась в отдельный список. См. Раев Д. В., Резун Д. Я. О посылке иноземцев в Сибирь в 1635 году // Сибирский плавильный котёл: социально-демографические процессы в Северной Азии XVI - начала XX века. Новосибирск. 2004. С. 16.

(обратно)

177

 Тяжёлая кавалерия.

(обратно)

178

Одна из групп сибирских (тарских) татар.

(обратно)

179

Об этом говорил сын Петра Михайловича Зубова Александр Петрович, дядя С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

180

Кудашова Л. Ю. Фамильный состав Тарского Прииртышья в XVIII - первой половине XIX веков // Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития: сб. науч. тр.: в 3 ч. Омск. 2012. Ч. II. - С. 99-103.

(обратно)

181

Потомки полулегендарного Рюрика считались наиболее родовитыми среди русской знати.

(обратно)

182

Окончательный разгром оставшихся войск хана Кучума русским конным отрядом. См.: /Ирменское_сражение

(обратно)

183

Буцинский П. Н. Заселение Сибири и быт первых её насельников. М. 2012. С. 142-145.

(обратно)

184

РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Кн. 11. Д. 7. Л. 152об.

(обратно)

185

РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Кн. 11. Д. 13. Л. 385об., 395.

(обратно)

186

Родной прапрапрапрапрапрапрадед по отцу матери для С. А. Никифорова. РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 43. Л. 301об.

(обратно)

187

Была причислена к Знаменскому погосту, возникшему в 1666 году.

(обратно)

188

РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 1182. Л. 329об.

(обратно)

189

Иван - родной прапрапрапрапрапрапрадед по деду по матери для С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

190

Ложников погост - один из первых, если не самый первый населённый пункт в современной Омской области. Название получил от основателей - братьев Ложниковых, переселенцев из села Семёново близ Нижнего Новгорода. В 1638 году в Ложникове была построена первая в Омском Прииртышье деревянная сельская церковь. В деревне с двойным названием Свидерская (Зубова) проживали семья боярского сына Павла Свидерскова и четыре семьи Зубовых. См. Колесников А. Д. Омская пашня. Заселение и земледельческое освоение Прииртышья в XVI - начале XX веков. - Омск, 1999. - С. 23. Его же: Ложниково - старинное сибирское село. Омск. 2005. Населённые пункты Тарского района Омской области // Сост. О. А. Скуратова, В. Н. Носкова. Тара. 2009. С. 20-21.

(обратно)

191

См. более подробно об этом: Лукина Н. В. Вологодские дворяне Зубовы.

(обратно)

192

См. Арапов В. А. Зубовы. О происхождении и значении фамилии. Тюмень. 2016. . См. также Жидин О. Н. Антропонимическая система русских крестьян Омского Прииртышья в XVIII - начале XX веков // Русские в Омском Прииртышье (XVIII-XX века): Историко-этнографические очерки // Отв. ред. М. Л. Бережнова. Омск. 2002. С. 77-82.

(обратно)

193

 РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 1182. Дозорная книга 7209 года города Тары. 1701 г. Л. 178, 184об.

(обратно)

194

 РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 3520. Л. 134об.

(обратно)

195

РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 3521. Л. 283об. – 284об.

(обратно)

196

Кабакова Н. В. Формирование населения южных уездов Тобольской губернии в конце XVIII - первой половине XIX в. Омск. 2008. С. 55.

(обратно)

197

ГИАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 119. Л. 45.

(обратно)

198

ПСЗРИ. Т. XV – № 11166.

(обратно)

199

Абацкая или Ишимская степь, северная часть Барабинской степи Тобольской губернии.

(обратно)

200

Т. е. крестьяне из Такмыцкой слободы. Цит. по: Колесников А. Д. Омская пашня. Омск. 1999. С. 52.

(обратно)

201

Там же. С. 48.

(обратно)

202

Однако именно село Старокарасук (Карасукское, Карасук) по некоторым данным возникло не позднее 1699 года. См. .

(обратно)

203

На речке Карасук, что в переводе с татарского означает «чёрная вода».

(обратно)

204

ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 34. Л. 334об., 335.

(обратно)

205

ГИАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 131. Л. 47-49.

(обратно)

206

Подушный оклад - форма налога, подати, когда налог взимается в одинаковом или примерно одинаковом размере с каждого подлежащего обложению человека, по результатам переписи. Введён Петром I в 1724 году.

(обратно)

207

Родной прапрапрапрапрадед по материнской линии С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

208

ГИАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 131. Л. 47-49.

(обратно)

209

Колесников А. Д. Омская пашня. С. 53. Интересно заметить, что, по свидетельству Колесникова, из основанных в 1764 году самым многолюдным селением в XVIII и XIX вв. оставалось село Баженово.

(обратно)

210

Медведев Н. Баженово - родная сторона: очерки истории сибирских сёл // К новым рубежам (Саргатское). 1987. 7 ноября. 

(обратно)

211

ГИАОО. Ф. 16. Оп. 2. Д. 2. Л. 91. 

(обратно)

212

 Соответственно, самыми ранними предками С. А. и Е. А. Никифоровых по этим линиям со стороны матери можно считать прапрапрапрапрапрапрадедов Петра Гусева[1814] и отца Дарьи Алексея Алёшина[1815]. 

(обратно)

213

ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 34. Л. 164об., 165.

(обратно)

214

 ГИАОО. Ф. 16. Оп. 2. Д. 2. Л. 610об. Даты даны по старому стилю.

(обратно)

215

 ГИАОО. Ф. 16. Оп. 2. Д. 6. Л. 235. Д. 529. Л. 525об.

(обратно)

216

 Саньков М. И. Любовь моя - Баженово. Омск. 2014. С. 5.

(обратно)

217

 Кабакова Н. В. Формирование населения южных уездов Тобольской губернии в конце XVIII - первой половине XIX в. С. 100.

(обратно)

218

 Прокопьев П. Об истории возникновения села Баженово // К новым рубежам (Саргатское). 1998. 5 августа.

(обратно)

219

 Караваева О. На земле сибирской // К новым рубежам (Саргатское). 1980. 20 мая.

(обратно)

220

 Цит. по: Колесников А. Д. Омская пашня. С. 57-58.

(обратно)

221

Там же. С. 59.

(обратно)

222

 Там же. С. 62-63.

(обратно)

223

 Прапрапрадед по линии деда по матери для С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

224

 ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 45. Л. 99об, 100. ГИАОО. Ф. 16. Оп. 2. Д. 17. Л. 282.

(обратно)

225

 Соответственно, первый известный предок по этой линии - Пётр Калашников[1755], прапрапрапрапрадед С. А. и Е. А. Никифоровых, предположительно родился в конце XVII в.

(обратно)

226

 РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 3520. Л. 195, 195об.

(обратно)

227

 Резун Д. Я. Родословная сибирских фамилий: История в биографиях и родословных. Новосибирск. 1993. С. 100.

(обратно)

228

Прапрадед по линии отца матери С. А. и Е. А. Никифоровых. 

(обратно)

229

ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 48. Л. 78.

(обратно)

230

ГИАОО. Ф. 16. Оп. 2. Д. 31. Л. 181.

(обратно)

231

ГИАОО. Ф. 16. Оп. 2. Д. 37. Л. 233.

(обратно)

232

ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 34. Л. 159об., 160. Соответственно, по линии Горбуновых-Васильевых самыми ранними предками С. А. и Е. А. Никифоровых являются прапрапрапрапрапрадеды Яков Горбунов[1816] и Афанасий Васильев[1817], тоже поселенцы села Баженово.

(обратно)

233

ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 278. Л. 5об., 6.

(обратно)

234

ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 337. Л. 366об., 367.

(обратно)

235

ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 20. Д. 1402. Л.124об., 125.

(обратно)

236

ГИАОО. Ф. 16. Оп. 2. Д. 53. Л. 157об.

(обратно)

237

Прапрапрапрапрапрапрадед по линии деда по матери С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

238

РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 1182. Л. 330.

(обратно)

239

См.  и -1-0-131

(обратно)

240

Прапрапрапрадед по линии деда по матери С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

241

ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 34. Л. 350.

(обратно)

242

Прапрапрапрадед по линии деда по матери С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

243

ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 280. Л. 36об.

(обратно)

244

Прапрадед по линии деда по матери С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

245

ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 765. Л. 169об.-171.

(обратно)

246

Кабакова Н. В. Формирование населения южных уездов Тобольской губернии в конце XVIII – первой половине XIX в. С. 139.

(обратно)

247

См. об этом в: Поспелов В. А. У истоков рождения района // За урожай. № 75. 1999. 28 сентября.

(обратно)

248

Четвероюродный прадед С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

249

Дружинин Н.М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева. М.-Л. 1946. Т. 1. С. 121.

(обратно)

250

 Колесников А. Д. Омская пашня. С. 94.

(обратно)

251

 Список населённых мест Тобольской губернии, 1868-69 гг. Санкт-Петербург. 1871. С. 81.

(обратно)

252

 Скалъский К. Омская Епархия. Омск. 1900. С. 248-250.

(обратно)

253

 Голошубин И. Справочная книга Омской епархии. Омск. 1914. С. 573-575.

(обратно)

254

 Шипицын О. У озера стоит старинное село // Омская правда. 1993. 10 ноября.

(обратно)

255

 Кабакова Н. В. Формирование населения южных уездов Тобольской губернии в конце XVIII - первой половине XIX в. С. 112.

(обратно)

256

 ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 34. Это село, возникшее, по-видимому, в XVII в., существует и поныне. Двойное название объясняется тем, что в нём стояла церковь Покрова Богородицы. Принадлежало село камергеру Алексею Николаевичу Зиновьеву, центральная усадьба которого находилась в Витебске. Сейчас село Покровское входит в Болховский район Орловской области.

(обратно)

257

Соответственно, по этой линии прапрапрапрапрадедами С. А. и Е. А. Никифоровых были Иосиф (Осип) Рыжиков[1781] и Матвей[1782].

(обратно)

258

Прапрадед по матери С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

259

ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 330. Оп. 4. Д. 55. Л. 12об.-13.

(обратно)

260

Цит. по: Ссылка в Сибирь. Очерк её истории и современного положения. СПб. 1900. С. 17.

(обратно)

261

Прадед по матери С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

262

ГИАОО. Ф. 16. Оп. 2. Д. 179. Л. 940.

(обратно)

263

 Кабакова Н. В. Формирование населения южных уездов Тобольской губернии в конце XVIII - первой половине XIX в. С. 109.

(обратно)

264

Семёнов-Тян-Шанский 77.77. Путешествие в Тянъ-Шанъ. М. 1946. С. 42. 

(обратно)

265

Небольшой водоём, перекопом соединявшийся с Жилым.

(обратно)

266

Саньков М. И. Любовь моя - Баженово. C. 7.

(обратно)

267

Волости и населённые места 1893 года, вып. 10. Тобольская губерния. Санкт-Петербург. 1894. С. 85.

(обратно)

268

Мороз А. А. Омское Прииртышье и «Саргатское притяжение» // Забытые страницы былого: исторические документальные очерки об элитном корпусе землевладельцев, аграрном представительстве Омского Прииртышья XIX - XX веков. Омск. 2010. С. 144.

(обратно)

269

Список населённых мест Тобольской губернии. Тобольск. 1904. С. 219.

(обратно)

270

Там же.

(обратно)

271

Санъков М. И. Любовь моя - Баженово. С. 114, 115.

(обратно)

272

Прокопьев П. И. Стоит Баженово родное 250 лет. Омск. 2014. С. 72.

(обратно)

273

ГИАОО. Ф. 16. Оп. 6. Д. 34. Л. 173.

(обратно)

274

По этой линии первые известные прямые предки С. А. и Е. А. Никифоровых: прапрапрапрапрадеды Никита Нежданов и Василий Никулин, крестьянин помещика Афанасия Абрамовича Гончарова.

(обратно)

275

ГИАОО. Ф. 16. Оп. 4. Д. 27. Л. 1429.

(обратно)

276

Видимо, возраст жены и мужа перепутали: по метрикам о рождении Ирина на полтора года старше Ильи.

(обратно)

277

Бабушка по матери С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

278

 ГИАОО. Ф. 16. Оп. 6. Д. 192. Л. 707.

(обратно)

279

 ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 417. Оп. 2. Д. 2816. Л. 125-127.

(обратно)

280

 Прадед по матери С. А. и Е. А. Никифоровых.

(обратно)

281

ГИАОО. Ф. 16. Оп. 6. Д. 63. Л. 39.

(обратно)

282

Дед по матери С. А. и Е. А. Никифоровых. ГИАОО. Ф. 16. Оп. 6. Д. 220. Л. 887.

(обратно)

283

ГИАОО. Ф. 16. Оп. 6. Д. 919. Л. 222.

(обратно)

284

ГИАОО. Ф. 16. Оп. 6. Д. 1042. Л. 416.

(обратно)

285

 В среднем по России было мобилизовано 48% сельского мужского населения. Но семью П. М. Зубова призыв в армию не коснулся.

(обратно)

286

 Баженово - родная сторона // К новым рубежам (Саргатское). 07.11.1987. С. 4.

(обратно)

287

 Саньков М.И. Любовь моя - Баженово. С. 103.

(обратно)

288

 Там же.

(обратно)

289

 Архив Управления ФСБ России по Омской области. П-9330. Уголовное дело № 1017. 1930. С. 19. Протокол допроса П. М. Зубова.

(обратно)

290

ГИАОО. Ф. Р-437. Оп. 6. Д. 476. Л. 9.

(обратно)

291

ГИАОО. Ф. Р-437. Оп. 6. Д. 476. Л. 4.

(обратно)

292

ГИАОО. Ф. Р-437. Оп. 6. Д. 476. Л. 6.

(обратно)

293

 ГИАОО. Ф. Р-1183. Оп. 1. Д. 54. Л. 184.

(обратно)

294

 Сталин назвал 1929 год «годом великого перелома на всех фронтах социалистического строительства» и недвусмысленно заметил: «Мы перешли в последнее время от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса». И. В. Сталин «Год великого перелома: к XII годовщине Октября». Правда. 3 ноября 1929.

(обратно)

295

 Колхозы и МТС Омской области в 1935 году. Омск. 1936. Л. 152, 153.

(обратно)

296

 Газета «Рабочий Путь». 1927. № 37.

(обратно)

297

 Постановление ЦК ВКП(б). «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» 5 января 1930 г.

(обратно)

298

 Прокопьев П. И. Стоит Баженово родное 250 лет. С. 24, 25, 173.

(обратно)

299

 ОГПУ при СНК СССР - Объединённое государственное политическое управление при Совете народных комиссаров СССР, образовано в 1923 году.

(обратно)

300

 Архив Управления ФСБ России по Омской области. Уголовное дело № 1017. 1930. С. 10.

(обратно)

301

 Там же. С. 12.

(обратно)

302

 Там же. С. 18.

(обратно)

303

 Там же. С. 19, 19 об.

(обратно)

304

Там же. С. 33.

(обратно)

305

 Там же. С. 68.

(обратно)

306

 Мать С. А. и Е. А. Никифоровых. Свидетельство о рождении Зои было получено только в 1945 году, перед окончанием средней школы. Есть сомнения, что в нём правильно указана дата её рождения.

(обратно)

307

  и -Zubov-1893.

(обратно)

308

См. аттестат об окончании Болъшереченской средней школы 3. П. Моисеевой.

(обратно)

309

 Санитарно-гигиенический (медико-профилактический) факультет был организован в 1938 году.

(обратно)

310

См. личное дело студентки ОГМИ Моисеевой З. П. С. 18-23, 27-33, 38-42.

(обратно)

311

Там же. С. 35 и др. 

(обратно)

312

ПСС в 90 т. М. 1952. Т. 48. С. 123.

(обратно)

313

См. Воинские повести Древней Руси. М.; Л. 1949. С. 107-108.

(обратно)

314

Волгское казачье войско // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). СПб. 1890-1907.

(обратно)

315

См. -emiak-pokoritel-sibiri.html

(обратно)

316

 По истории казачества см. материалы волгоградского историка и краеведа В. А. Гусева. -i-publikacii-neravnodushnyh-k-genealogii-lyudej/vitalij-gusev-materialy-po-istorii-i-genealogii-kazachestva.html

(обратно)

317

 Цит. по: Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. М. 1914. Гл. XIII. Хоперцы.

(обратно)

318

 «Крестоприводная книга войска Донскаго на верность наследнику Всероссийского Престола Царевичу Петру Петровичу». РГАДА. Фонд 140. Опись 1. Дело 37.

(обратно)

319

Здесь и далее цит. по материалам волгоградского историка и краеведа В. А. Гусева. -i-publikacii-neravnodushnyh-k-genealogii-lyudej/vitalij-gusev-materialy-po-istorii-i-genealogii-kazachestva.html. 

(обратно)

320

 Цит. по материалам волгоградского историка и краеведа В. А. Гусева. -i-publikacii-neravnodushnyh-k-genealogii-lyudej/vitalij-gusev-materialy-po-istorii-i-genealogii-kazachestva.html.

(обратно)

321

 См. Волгское казачье войско //Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб., 1890-1907.

(обратно)

322

 Из приказа генерал-фельдмаршала Г. А. Потёмкина строителю Азово-Моздокской линии астраханскому военному губернатору генералу И. В. Якоби 20 мая 1777 года. Полное собрание законов Российской империи с 1649 года (ПСЗРИ). Т. 20. СПб. 1830. № 14607. С. 518-520. См. также: Казачество на Северном Кавказе: история и культура. Учебное пособие ЮРГПУ (НПИ). 2.2. Казаки на Азово-Моздокской укреплённой линии. -tu.ru/assets/files/kazaki/posobie/2.2.pdf.

(обратно)

323

 Там же.

(обратно)

324

 См. материалы В. А. Гусева, в частности: Гусев В. А. «СКАЗОЧНЫЕ казаки на Дону. Переселение на Терек СКАЗОЧНЫХ и ВОЛГСКИХ казаков XVIII век». Материалы по истории и генеалогии казачества. Вып. 4. -i-publikacii-neravnodushnyh-k-genealogii-lyudej/vitalij-gusev-materialy-po-istorii-i-genealogii-kazachestva.html

(обратно)

325

 Казачество на Северном Кавказе: история и культура. Учебное пособие ЮРГПУ (НПИ). 2.2. Казаки на Азово-Моздокской укреплённой линии. -tu.ru/assets/files/kazaki/posobie/2.2.pdf.

(обратно)

326

Родной прапрапрапрадед Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

327

 Родной прапрапрадед Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

328

 Обязательной исповедь становилась по достижении 7-летнего возраста.

(обратно)

329

ГКУ АО «ГААО». Ф. 599. Оп. 2. Д. 1177. Л. 211.

(обратно)

330

Степан Чеботарёв[1786] и Евтей Серебряков[1787] - родные прапрапрапрапрадеды Светланы и Ларисы Дьякóвых, должны были строить Марьинскую вместе с Андреем Дьякóвым. ГКУ АО «ГААО». Ф. 599. Оп. 2. Д. 1177. Л. 201 об.

(обратно)

331

Казачество на Северном Кавказе: история и культура. Учебное пособие ЮРГПУ (НПИ). 2.2. Казаки на Азово-Моздокской укреплённой линии. -tu.ru/assets/files/kazaki/posobie/2.2.pdf.

(обратно)

332

 -4-dekabrva-deniv-materi-kazachki

(обратно)

333

Там же. 3.1. Участие казаков в военных экспедициях Кавказской войны. -tu.ru/assets/files/kazaki/posobie/3.1.pdf

(обратно)

334

РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 3122. Л. 22об.-23.

(обратно)

335

/1-й_Волгский_полк_Терского_казачьего_войска.

(обратно)

336

Мохнатый войлочный безрукавный плащ из овечьей или козьей шерсти.

(обратно)

337

 ГКУАО «ГААО». Ф. 599. Оп. 2. Д. 1937. Л. 152об.

(обратно)

338

 Прапрадед Светланы и Ларисы Дьякóвых. ГКУ АО «ГААО». Ф. 599. Оп. 2. Д. 3284. Л. 190.

(обратно)

339

 Прапрабабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых. РГВИА. Ф. 14877. Оп. 1. Т. 1. Д. 707. Л. 50 Зоб. 

(обратно)

340

Прапрапрадед Светланы и Ларисы Дьякóвых. Соответственно самыми ранними известными предками по Акуловым можно считать прапрапрапрадеда Павла Акулова[1703] и прапрапрапрапрадеда Романа[1788], отца жены Павла Степаниды. 

(обратно)

341

РГВИА. Ф. 14877. Оп. 1. Т. 1. Д. 707. Л. 556.

(обратно)

342

Административная практика Российской империи с конца XVIII в. до 1870 г. (на материале Осетии). Сборник документов. Сост., вступ. ст., коммент. Е.И. Кобахидзе. Владикавказ. 2012. С. 121-137. 

(обратно)

343

Дьякóв А. Ф. «Да будет свет…». М. 2007. С. 12.

(обратно)

344

Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Глава ХХ. Старая и Новая Линии. .

(обратно)

345

Казачество на Северном Кавказе: история и культура. Учебное пособие ЮРГПУ (НПИ). 3.4. Кавказское линейное казачье войско и его атаманы. -tu.ru/assets/files/kazaki/posobie/3.4.pdf.

(обратно)

346

 . См. также: Терские казаки в войнах России в конце Х1Х - начале ХХ века. Сборник документов и материалов. Составитель О. Л. Опрышко. Нальчик. 2017.

(обратно)

347

 Там же. .

(обратно)

348

 РГБУ «ЦГА РСО-Алания». Фонд 22. Оп. 1. Д. 43. Л. 5.

(обратно)

349

 Прадед Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

350

 Прапрапрабабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых. РГВИА. Ф. 14877. Оп. 1. Т 2. Д. 3503. Л. 950об.

(обратно)

351

 УЦГА АС КБР. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 106. Л. 2об.

(обратно)

352

 РГВИА. Ф. 970. Оп. 3. Д. 1755. Л. 47.

(обратно)

353

 См. Патрикеев С. Б. Сводные списки кавалеров Георгиевского Креста. 1914-1922 гг. IV

(обратно)

354

Там же. III степень №№ 1-120000. М. 2015. № 44724. С. 458.

(обратно)

355

Там же. М. 2015. I ст. №№ 1-42480. II ст. №№ 1-85030. № 185453. С. 830.

(обратно)

356

Там же. М. 2015. I ст. №№ 1-42480. II ст. №№ 1-85030. № 5858. С. 74.

(обратно)

357

-й_Волгский_полк_Терского_казачьего_войска .

(обратно)

358

Прадед Светланы и Ларисы Дьякóвых. К сожалению, ни исповедные росписи, ни метрические книги станицы Марьинской за этот год не сохранились.

(обратно)

359

УЦГА АС КБР. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 106. Л. 17об.

(обратно)

360

См. .

(обратно)

361

Казачество на Северном Кавказе: история и культура. Учебное пособие ЮРГПУ (НПИ). 5.4. Воинское воспитание и служба казака. -tu.ru/assets/files/kazaki/posobie/5.4.pdf.

(обратно)

362

Пятирублёв В. Станица Наурская // Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа. Вып. VIII. 1889.

(обратно)

363

РГВИА. Ф. 14877. Оп. 1. Т. 2. Д. 3503. Л. 957об.185

(обратно)

364

 РГВИА. Ф. 14877. Оп. 1. Т. 1. Д. 707, 1352, 1816 и др.

(обратно)

365

РГВИА. Ф. 14877. On. 1. Т. 2. Д. 3503. Л. 959об.

(обратно)

366

Дед Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

367

Прадед и прабабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

368

Бабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

369

-06-28-58.

(обратно)

370

 Цит. по: Казачество на Северном Кавказе: история и культура. Учебное пособие ЮРГПУ (НПИ). 5.5. Религия и церковь в жизни казачества. -tu.ru/assets/files/kazaki/posobie/5.5.pdf.

(обратно)

371

 Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. М. 1914. Глава VII. Заселение Старой Линии. .

(обратно)

372

 ПСЗРИ. Собрание второе (1825-1881). Т. 10 (1835). Ч. 1. № 8163. С. 453-639.

(обратно)

373

РГВИА. Ф. 14877. Оп. 1. Д. 821. Л. 1-1об.

(обратно)

374

 Дьякóв А. Ф. «Да будет свет...». С. 19.

(обратно)

375

 В современном правописании имя Зеновий пишется как Зиновий.

(обратно)

376

.

(обратно)

377

Отец Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

378

 Дьякóв А. Ф. «Да будет свет...». С. 29.

(обратно)

379

Там же. С. 23-24.

(обратно)

380

Там же. С. 50.

(обратно)

381

 381 Там же. С. 52.

(обратно)

382

 382 Там же. С. 54.

(обратно)

383

 Там же. С. 61. Он пишет далее, что две трети его сверстников, которых так же, как и его, воспитывала улица, «кончили плохо». С. 69-70.

(обратно)

384

 Там же. С. 86.

(обратно)

385

 Там же. С. 90-91.

(обратно)

386

 Дьякóва Т. Ф. Прометей из станицы Марьинской. М. 2016. С. 16.

(обратно)

387

387 Дьякóв А.Ф. «Да будет свет…». С. 141.

(обратно)

388

 Мать Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

389

 Дьякóв А. Ф. «Да будет свет...». С. 196.

(обратно)

390

 Там же. С. 199.

(обратно)

391

Дьякóв А. Ф. «Да будет свет…». С. 200.

(обратно)

392

 Там же.

(обратно)

393

 Там же. С. 201.

(обратно)

394

 Фамилия Алёхин происходит от народной формы имени Алексий - Алёха, сын его - Алёхин.

(обратно)

395

 Прабабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

396

 Прадед Светланы и Ларисы Дьякóвых. Фамилия Трофименко происходит от мужского имени Трофим и, скорее всего, имеет украинские корни.

(обратно)

397

 КУВО «ГАВО». Ф. И-33. Оп. 71. Д. 769. Л. 2-2об.

(обратно)

398

 «Весь Екатеринославъ». Изданiе Л. И. Сатановскаго. 1913 годъ.

(обратно)

399

 ГАДО. Ф. 193. Оп. 3. Д. 87. Л. 82об.-83. Оп. 3. Д. 111. Л. 61об.-62. Д. 454. Л. 153об.-154. Д. 457. Л. 242об.-243.

(обратно)

400

 Владимир Трофименко[1575] и отец Татьяны Пётр[1576] были прапрапрадедами Светланы и Ларисы Дьякóвых по материнской линии.

(обратно)

401

 Цит. по материалам заведующего отделом Днепропетровского Национального исторического музея имени Д. И. Яворницкого, историка и краеведа М. Э. Кавуна. См. .

(обратно)

402

КУВО «ГАВО». Ф. И-33. Оп. 71. Д. 769. Л. 1-1об., 2-2об., З-Зоб., 4-4об. 

(обратно)

403

Бабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых. Умерла 31 декабря 1990 года. К сожалению, архив Кропоткина тоже не смог документально подтвердить рождение там Инны, лишь её восстановленное свидетельство о рождении указывает на это место.

(обратно)

404

О родившихся: ноябрь, 25, Александр, родители: крестьянин Максим Стефанов Черников и законная его жена Александра Григорьева, оба православные, восприемники: крестьянин Владимирской губернии Ковровскаго уезда Троицкой волости Алексий Григорьев Кудрявцев и жена судебнаго пристава Мария Петрова Мезецкая. ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 589. Л. 145

(обратно)

405

Дед Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

406

ГКАУ ГАСК. Ф. 87 Оп. 1 Д. 168. Л. 18-19, 35, 52об., 54, 60, 66-69.

(обратно)

407

Прапрапрапрапрапрадед Светланы и Ларисы Дьякóвых по материнской линии.

(обратно)

408

 Прапрапрапрапрадед и прапрапрапрапрабабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

409

 Прапрапрапрадед Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

410

 ГКАУ ГАСК. Ф. 806. Оп. 1. Д. 143. Список домохозяйств села Медвежье за 1864 год.

(обратно)

411

ГКАУ ГАСК. Ф. 459. Оп. 2. Д. 600. Л. 10об.-11.

(обратно)

412

Твалчрелидзе А. Ставропольская губерния в статистическом, географическом, историческом и сельско-хозяйственном отношениях. Ставрополь. Типография М. Н. Корицкого. 1897. Списки населённых мест Ставропольской губернии (по данным 1909 года). Ставрополь, 1911 г. С. 104. Михайлов Н. Т. Справочник по Ставропольской епархии (обзор городов, сёл, станиц и хуторов Ставропольской губернии и Кубанской области). 1911.

(обратно)

413

Цит. по:

(обратно)

414

/Красногвардейское (Ставропольский край)

(обратно)

415

См. там же.

(обратно)

416

См. главу об истории рода Никифоровых.

(обратно)

417

 Прадед и прабабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

418

 ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 606. Л. 108об. - 109. Д. 605. Л. 69об.-70.

(обратно)

419

 ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 605. Л. 85об.-86. Д. 596. Л. 226об.-227.

(обратно)

420

Прапрадед и прапрабабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

421

ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 561. Л. 100.

(обратно)

422

ГКАУ ГАСК. Ф. 135. Оп. 78. Д. 568. Л. 141.

(обратно)

423

Прапрапрадед и прапрапрабабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

424

Прапрапрапрадед и прапрапрапрабабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых.

(обратно)

425

См. http://moe-selo.26313-543krasnogvar.edusite.ru/p3aa1.html

(обратно)

426

19 июля 1935 года постановлением ЦИК СССР село было переименовано в Евдокимовское - по фамилии большевика-чекиста Е. Г. Евдокимова. Он был репрессирован и расстрелян в 1940 году, но с опережением уже в 1938 году Евдокимовскийрайон был переименован в Молотовский, а село Евдокимовское в Молотовское, в честь советского и партийного деятеля В. М. Молотова (Скрябина). После смерти Сталина и Молотов потерял влияние, в 1957 году село переименовали в Красногвардейское, что в постсоветской России опять выглядит своего рода анахронизмом. Возможно, когда-нибудь жители вернут историческое название Медвежье.

(обратно)

427

См. и =Категория:Ставропольский_край&pagefrom=Черкашина+Варвара+Емельяновна+%281920%29#mw-pages. К сожалению, масштабы сталинских репрессий не позволяют утверждать, что эти списки точны, и в будущем они будут пополняться.

(обратно)

428

См. -naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_yubileinaya_kartoteka1522167548/

(обратно)

429

С. А. Трофименко похоронен на кладбище в Пятигорске, могила утеряна.

(обратно)

430

 Бетания - район долины Иордана, который находится напротив горы Иерихон, считается местом, где Иоанн Предтеча крестил Иисуса Христа. Есть и второе значение: Бетания (Вифания) - Дом бедняков, место под Иерусалимом, где жил праведный Лазарь и где отдыхал Иисус Христос во вторник и среду Страстной недели.

(обратно)

431

 Статистические таблицы населённых мест Терской области. Т. 1. Вып. 3. Пятигорский отдел. Владикавказ. 1890. Дизендорф В. Ф. Немцы России: населённые пункты и места поселения: энциклопедический словарь. Москва. 2006.

(обратно)

432

См. Дизендорф В. Ф. Немцы России: населённые пункты и места поселения: энциклопедический словарь. Москва. 2006.  

(обратно)

433

 28 августа 1941 года, теперь это День памяти и скорби российских немцев, был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». На сборы давалось 24 часа, с собой можно было брать только ручную кладь. Депортация из районов, не занятых вермахтом, завершилась к маю 1942 года. Всего в годы Великой Отечественной войны было переселено до 950 тыс. лиц немецкой национальности. См.: Земсков В. Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930-1960. М. 2005. С. 94.

(обратно)

434

 См. видеоисторию:

(обратно)

Оглавление

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ И БЛАГОДАРНОСТЬ

ИСТОРИЯ РОДА НИКИФОРОВЫХ - ТИТОВЫХ

  Фёдор и Василий Никифоровы

  Аркадий Никифоров

  Михаил Никифоров

  Арнольд Никифоров

ИСТОРИЯ РОДА ЗУБОВЫХ - МОИСЕЕВЫХ

ИСТОРИЯ РОДА ДЬЯКÓВЫХ - АКУЛОВЫХ

ИСТОРИЯ РОДА ЧЕРНИКОВЫХ - ТРОФИМЕНКО

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ИМЕННЫЕ УКАЗАТЕЛИ

  ИМЕНА СОВРЕМЕННЫЕ (НАРОДНЫЕ) И ЦЕРКОВНЫЕ (ТРАДИЦИОННЫЕ)

  ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ (ПО ФАМИЛИЯМ)

  ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ (ПО НОМЕРАМ В РОДОСЛОВНОМ ДРЕВЕ)

ПЕРЕЧЕНЬ ДОКУМЕНТОВ ПО НОМЕРАМ

ПРИЛОЖЕНИЕ (ДОКУМЕНТЫ)

  НИКИФОРОВЫ-ТИТОВЫ

  ЗУБОВЫ - КРАСНОУСОВЫ - МОИСЕЕВЫ - НЕЖДАНОВЫ

   ДЬЯКОВЫ - АКУЛОВЫ

РОДОСЛОВНОЕ ДРЕВО НИКИФОРОВЫХ-ДЬЯКÓВЫХ

ОБ АВТОРАХ

РАСПРОСТРАНЕНИЕ КНИГИ  Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg