«Женщина, которая умеет хранить тайны»

Женщина, которая умеет хранить тайны (fb2) - Женщина, которая умеет хранить тайны [litres] 1355K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Станиславовна Вавилова - Андрей Эдуардович Бронников

Елена Вавилова, Андрей Бронников Женщина, которая умеет хранить тайны

«Служба внешней разведки Российской Федерации (СВР России) является составной частью сил обеспечения безопасности и призвана защищать безопасность личности, общества и государства от внешних угроз.

СВР осуществляет разведывательную деятельность в целях:

обеспечения Президента Российской Федерации, Федерального Собрания и Правительства разведывательной информацией, необходимой им для принятия решений в политической, экономической, военно-стратегической, научно-технической и экологической областях;

обеспечения условий, способствующих успешной реализации политики Российской Федерации в сфере безопасности;

содействия экономическому развитию, научно-техническому прогрессу страны и военно-техническому обеспечению безопасности Российской Федерации.

В процессе разведывательной деятельности СВР может использовать гласные и негласные методы и средства, которые не должны причинять вред жизни и здоровью людей и наносить ущерб окружающей среде.

Общее руководство органами внешней разведки Российской Федерации (в том числе и СВР) осуществляет Президент Российской Федерации».

Из официального сайта Службы внешней разведки Российской Федерации

Семьям разведчиков-нелегалов всех времён и нашим любимым семьям посвящается

Сюжет и главные герои данного повествования являются плодом воображения авторов, что делает случайным всякое совпадение с реально существующими людьми и реально происходившими событиями.

Пролог

Кэтрин сидела на металлической скамье, обняв руками колени, и дрожала от холода. В полицейском участке работали мощные кондиционеры, и трудно было представить, что за стенами ее одиночной камеры стояла невыносимая жара. Хотя, возможно, и стресс тоже делал свое дело.

Сквозь ударопрочное стекло Готье видела только спину дежурного офицера, который лениво посматривал на мониторы видеонаблюдения и прихлебывал горячий кофе из термокружки. Иногда он поворачивался вместе с креслом, проверяя, что творится в каждой из четырех камер. Его пристального внимания требовали только две камеры, в которых находились Кэтрин и Жорж, а остальные были свободны.

Ломило поясницу, и Готье попыталась прислониться спиной к стене, чтобы хоть немного приглушить боль, но от кафельной плитки исходил такой невыносимый холод, что Кэтрин, не выдержав, отодвинулась от нее и вновь обхватила руками колени. Ветхий плед, небрежно брошенный ей в камеру охранником, тепла почти не давал и постоянно сползал с плеч.

Всю ночь Кэтрин пыталась понять, где они с мужем совершили ту роковую ошибку, которая привела к неожиданному провалу, – и не находила ответа. Вдобавок не давал покоя вопрос: что будет с их детьми?

Готье понимала, что ей и Жоржу, скорее всего, предъявят обвинения в шпионаже. В штате Вирджиния это каралось длительным сроком заключения, а при неблагоприятных обстоятельствах – и смертельной инъекцией. Однако эти страшные мысли не застревали надолго – в отличие от, казалось, бесконечного и какого-то безнадежно холодного непонимания: что будет с их детьми?..

Глава 1

Беспредельная надежда и энтузиазм – главное богатство молодежи.

Рабиндранат Тагор, индийский поэт

Томск, СССР, 198… год

Несмотря на раннее утро, аллея перед главным корпусом Томского университета была полна молодежи. Одни сидели на скамейках, нервно перелистывая тетради с конспектами, другие спешили в аудитории, третьи, сбившись в стайки, беззаботно смеялись и шутили. Были и такие, кто не спеша прогуливался по тенистым дорожкам университетской рощи между древних каменных баб, некогда привезенных с Алтая одной из студенческих археологических экспедиций. И только мраморный памятник революционеру Куйбышеву гордо возвышался над всей этой студенческой суетой, оставаясь невозмутимо равнодушным к волнениям и терзаниям юношей и девушек, готовившихся сдать последний экзамен перед летним отдыхом. Впереди кого-то из них ждала практика на будущем месте работы, а кого-то – стройотряды с их обычной романтической атрибутикой: ночными посиделками у костра с песнями под гитару, палатками, влюбленностями и романами.

Вера спешила, но не потому, что опаздывала. Скорее наоборот, она никогда не опаздывала потому, что всегда спешила. Вместе с тем поспешность не была чертой ее характера, просто за день, как правило, ей надо было много чего успеть. Активная, жизнерадостная и легкая в общении, она всегда была окружена многочисленными поклонниками и друзьями. Темные волосы, стройная фигурка, блеск ее карих глаз очаровывали парней, и они были готовы помочь ей в любом деле, а дел было немало. Девушка организовывала воскресники, участвовала в митингах, диспутах, встречах с ветеранами-фронтовиками и других обычных для студенчества того времени мероприятиях, не говоря уже о комсомольских собраниях. А после сессии она должна была поехать в пионерлагерь вожатой.

Свиблова родилась и выросла в советской стране, и воспитание у нее было тоже советским, сводившимся к простой формуле: главное – беззаветная любовь к Родине и преданность ей. Тогда – в шестидесятые-семидесятые-восьмидесятые годы двадцатого века – смыслом жизни нескольких поколений молодежи был коммунизм, и он вовсе не считался какой-то ложной целью. Ложные цели появились потом, и именно они сгубили страну под названием Союз Советских Социалистических Республик. Идеи, как известно, сплачивают, а материальные устремления – разобщают. Вряд ли, конечно, кто-то из живших в то время юношей и девушек рассчитывал дожить до коммунизма, но это единое, общее устремление в неведомое, но непременно прекрасное и справедливое будущее действительно объединяло их. И хотя в повседневной жизни они больше думали не о коммунизме, а о тех вполне конкретных проблемах, с которыми сталкивались и которые решали каждый день, идеология тем не менее делала свое дело, и молодежь в большинстве своем была готова идти на самопожертвование ради Отечества. Особенно рьяные парни и даже девушки писали рапорты, чтобы попасть на афганскую войну. Тогда такая инициатива считалась добровольчеством, понятие «наемничество» появилось позже.

В руках у Веры было несколько учебников, аккуратно завернутых во вчерашнюю газету, их девушка должна была сдать на кафедру. Это несложное дело много времени не заняло, и через двадцать минут она уже стояла у пешеходного перехода через проспект Ленина. Теперь ей предстояло встретиться с Антоном Вязиным.

С Антоном Вера познакомилась три года назад, еще на первом курсе. Молодой человек был старше ее на два года и уже успел два курса проучиться на физическом факультете. Поняв, что математика все-таки не его стезя, Антон решил стать историком. Парень был умен и галантен. Если первое качество в среде студентов было достаточно распространенным, то второе – скорее исключением. Столь необычное сочетание черт характера Антона подкупило девушку, и молодые люди быстро подружились. Вскоре для Веры открылось еще одно редкое качество, которым обладал юноша, – это неординарность мышления. Постепенно дружба переросла в нечто большее…

Антон жил в общежитии исторического факультета напротив учебного корпуса, в котором они учились. Именно туда и направлялась сейчас Вера. Постояв минуту на углу здания, размышляя, как удобнее пройти в него, она все-таки двинулась к главному парадному.

В общежитии имелся еще и черный вход со двора здания. Он был особенно популярен вечером, когда все студенты возвращались домой, потому что закрывался в 23 часа, то есть на час позже главного парадного. А еще рядом с черным входом была пожарная лестница, по которой особенно пылкие кавалеры пробирались к своим пассиям по ночам. Для этого ближайшее к лестнице окно на втором этаже было всегда распахнуто, а сама комната служила своего рода секретной «проходной». Парни, которые там жили, давно смирились со своим положением, тем более что «нелегалы» иногда оставляли им на столе небольшую денежку в благодарность, как компенсацию за причиненные неудобства.

Парадное девушка выбрала потому, что хотела по пути поискать Антона в студенческой столовой, чтобы не разминуться. В фойе Вера повернула налево по коридору, мельком глянув направо в сторону черной лестницы, всегда закрытой на первом этаже, но открытой на всех прочих, вплоть до пятого. Она служила прибежищем для влюбленных, которые простаивали там всю ночь напролет.

В столовой Антона не оказалось, там вообще было пусто, потому что время завтрака уже закончилось. Вера поднялась по лестнице на один пролет и остановилась возле бдительной вахтерши, которая проверяла документы и записывала всех гостей в журнал посетителей. Девушка, показав студенческий билет, произнесла «пять – сорок один» и пошла дальше. Это был номер комнаты, в которой жили девчонки, а парни жили в соседней – сорок второй. Порядки в те годы в общежитиях царили суровые, поэтому девушка всегда называла тот, «девичий», номер, и именно его вахтерша старательно записывала в потрепанном журнале.

На пятом этаже в длиннющем коридоре пахло жареной картошкой и орала музыка. «…Твой голос в сердце моем звучит звеня, нет, никогда я тебя разлюбить не смогу, и ты люби, ты всегда люби меня…», – надрывался магнитофон в одной из комнат. Вера открыла дверь с табличкой «пять – сорок один», но входить не стала. В центре скоромных покоев за столом сидели обитательницы и с удовольствием хлебали супчик, приготовленный из консервов «килька в томатном соусе». «Верка, садись с нами», – небрежно кивнула на свободный угол стола скуластая брюнетка, сидевшая прямо напротив двери. «Я в пять – сорок два», – скороговоркой произнесла Вера и тут же исчезла.

Возле соседней двери девушка замерла в нерешительности. Разговор с Антоном обещал быть трудным. Дело в том, что сегодня вечером они договорились прогуляться по бродвею, сходить в «зверинец» и, может, даже остаться в «клетке». (На молодежном жаргоне «бродвеем» назывался пешеходный участок проспекта Ленина от Главпочтамта до кинотеатра имени Горького, где вечерами прогуливались юноши и девушки. «Зверинцем» был всего-навсего городской парк культуры и отдыха, а «клеткой» метко обозначалась огороженная забором танцевальная площадка перед деревянной сценой. Там по выходным играл известный томский вокально-инструментальный ансамбль «Бубенцы».) Но накануне Вере позвонил Иван Семенович и опять предложил встретиться около семи часов вечера. Свиблова познакомилась с этим человеком чуть больше года назад и периодически – всегда по его инициативе – встречалась с ним. Об этом не знал никто, даже самые близкие подруги, а Антон тем более. И сейчас Вере предстояло сказать молодому человеку, что намеченный на сегодня план придется отменить.

Наконец Вера решилась и тихонько постучала. Дверь быстро распахнулась. На пороге стоял долговязый хмурый молодой человек. Обритый наголо, он выглядел уж очень угрожающе, и только очки несколько смягчали его суровый внешний вид. Увидев Веру, он широко заулыбался, но не успел ничего сказать, как у него из-под руки вывернулся невысокий парень, сделал шаг вперед и прикрыл за собой дверь. Это был Антон. Его обаятельная улыбка и удивительный свет темных глаз пленили Веру еще с первого момента их знакомства.

– Привет, – радостно сказал он.

– Привет, – несколько смущенно ответила Вера.

Их отношения изначально строились на взаимном доверии, и теперь девушке было неловко сказать, что именно из-за нее отменяется чудесный вечер.

– Чего такая грустная? – точно прочувствовав настроение девушки, спросил Антон.

– Я сегодня не смогу… вечером… – еще больше стушевалась Вера.

– Ну хорошо, пусть… завтра увидимся? – то ли вопросительно, то ли утвердительно отозвался молодой человек, ничуть не огорчившись. Обычно, когда их планы так неожиданно менялись, Антон становился грустным, но сегодня было иначе, и это не укрылось от внимания девушки.

– Тогда я пойду? – потерянным голосом промолвила она.

– Иди.

Вера повернулась и, не глядя по сторонам, пошла по коридору – сначала прямо, потом повернула за угол. Ее шаги становились все быстрее и быстрее.

Только через несколько дней девушка узнает причину такой непривычной холодности Антона.

Глава 2

Судьба человека – чаще всего в его характере.

Б. Брехт, немецкий драматург

Истоки… «вся тем быша, и без него ничтоже бысть, еже бысть»… Истоки истины, истоки отчизны, истоки родословной, истоки любви… Если вдруг человек забывает о них, то ручеек живительной энергии, которая и делает человека человеком, может быстро иссякнуть, и тогда его душа превратится в иссохшую пустыню. Человек не должен их потерять, иначе он рискует заполниться пусть и привычными, но неродными ему ценностями.

Любовь, рожденная страстью, рано или поздно вызывает ревность, любовь же, возникшая из дружбы, а не из ревности, – тихую грусть. Вера грустила. Она вышла из дома загодя и сейчас раздумывала, как ей проще добраться до площади Дзержинского. Особого выбора не было. Как всегда, с приближением лета в городе начинали ремонтировать теплотрассы, раскапывая улицы в самых неожиданных местах, и сейчас одна из таких траншей пролегла через трамвайные пути. И уже неделю на трамвае нельзя было доехать до площади Южной, где жила Свиблова с родителями. Оставалось либо проехать пару остановок до нужного ей места на троллейбусе, либо преодолеть их пешком. Вера выбрала последнее.

Она не торопясь шла по улице. Это был тот редкий случай, когда девушка не спешила. Собираясь на встречи с Иваном Семеновичем, Свиблова всегда выходила заблаговременно, имея достаточное время в запасе.

Девушка встряхнула рукой и посмотрела на часики, которые ей подарили родители в день рождения. До назначенного времени оставалось шесть минут. Пунктуальность при встречах с Иваном Семеновичем была обязательным правилом. В дальнейшем это переросло в привычку и в учебе, и повседневной жизни, а затем пригодилось в работе, где пунктуальность была очень важна.

Вера перешла через дорогу и оказалась на улице Дзержинского. Не доходя нескольких десятков метров до одноименной площади, она свернула во двор углового дома, на первом этаже которого находился продуктовый магазин. Там всегда можно было купить колбасу, и поэтому возле дверей всегда стояла очередь.

Во дворе было безлюдно, только два угрюмых и небритых мужика в испачканных рабочих халатах лениво разгружали машину с продуктами. Вера, стараясь остаться никем не замеченной, юркнула в подъезд. В очередной раз это ей удалось.

Точно в назначенное время девушка стояла возле нужной квартиры. Вера тихонько постучала, и дверь мгновенно отворилась. На пороге стоял Иван Семенович. Рыжий и лысоватый, в потрепанном пиджачке, он походил не на сотрудника КГБ, а скорее на провинциального интеллектуала.

Эти встречи девушка воспринимала как таинственную игру. В такие моменты она чувствовала себя причастной важному секретному делу, хотя на самом деле ничего важного не происходило: обычно за чашкой кофе они с Иваном Семеновичем разговаривали на различные темы: обсуждали ее учебу в университете, круг знакомых, городские новости, жизнь и быт, реже – политику. Несколько раз Вера выполняла пустяковые, с ее точки зрения, просьбы.

Будучи тогда совсем еще юной и неопытной, Свиблова не понимала, как работают «органы», между тем во время таких разговоров ни о чем тонкий психолог Иван Семенович изучал Веру – характер, взгляды на жизнь, способности, убеждения. Понятно, что изучал девушку не только он один, ее куратор.

В дальнейшем судьба этого офицера КГБ сложилась трагично. Не выдержав гибели своей страны, смены духовных ценностей, он начал пить и скоропостижно скончался в своем рабочем кабинете в середине девяностых годов.

– Проходи, – по-свойски кивнул головой в глубь квартиры Иван Семенович, чуть посторонился, и Вера быстро вошла в прихожую.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Вера и быстро вошла в прихожую.

– Привет, привет! Надевай тапочки и проходи в комнату, а я сейчас чайник принесу, – ответил Иван Семенович и удалился на кухню. Девушка разулась, надела тапочки, сделала два шага и, опешив, остановилась в дверях комнаты.

Круглый стол под клетчатой скатертью был накрыт как обычно: банка с растворимым кофе, сахарница, вазочка с печеньем, к которому Вера обычно не притрагивалась, розетка с вареньем, салфетки, но чашек было три, а на венском стуле сидел незнакомый мужчина в белоснежной рубашке с элегантным галстуком, его пиджак висел на спинке соседнего стула, остальные два стула были свободными.

– Проходи-посторонись, – раздался за спиной девушки бодрый голос куратора, и Вера робко сделала шаг к столу. – Присаживайтесь, мадемуазель, – продолжил Иван Семенович и как ни в чем не бывало принялся наполнять чашки кипятком. Далеко не сразу девушка увидела еще одного мужчину. В клетчатой рубахе с расстегнутым воротом и сером пиджаке, он сидел возле окна, рассеянно смотрел на улицу, изредка приглаживая светлые волосы, и не обращал внимания на происходящее в комнате. Вера решила, что это водитель.

Незнакомец придвинул к себе чашку, положил туда пару ложек растворимого кофе, бросил ложку сахара и принялся его размешивать, изредка бросая короткие взгляды на девушку. Вера, чтобы занять себя, тоже придвинула чашку поближе. Только Иван Семенович не притронулся к кофе. Он вполоборота повернулся к незнакомцу и произнес:

– Это наш представитель из Москвы, Александр Павлович, – затем повернулся к Вере и продолжил: – У него есть что тебе сказать… предложить, Вера.

– Вера Вячеславовна, – тут же подхватил Александр Павлович, – мы хотим предложить вам начать подготовку для работы за границей.

От неожиданности девушка опешила, так что ничего не смогла произнести вслух, но тут же кивнула головой в знак согласия. Иван Семенович подумал, что его подопечная не так поняла, и уточнил:

– Вера, тебе… вам придется уехать за границу и надолго, возможно навсегда, и заниматься нелегальной работой, причем с риском для жизни… с очень большим риском.

Упоминание о риске не остановило девушку, скорее наоборот, только подзадорило, и она твердо сказала:

– Да. Я согласна.

– Ну вот и хорошо, – серьезно произнес Александр Павлович и принялся в общих фразах объяснять, как и где ей придется учиться, чем впоследствии заниматься. Из его долгого монолога Вера мало что поняла, но главное ей было ясно и с первых слов. Теперь ее мучила мысль об Антоне. Иван Семенович, догадавшись о сомнении Веры, после того как московский представитель умолк, успокоил девушку:

– Антон уже дал свое согласие, и теперь вам надо будет выполнить ряд практических действий, а именно: расписаться, то есть жениться. Затем перевестись на заочное отделение. Ну и подготовиться к переезду в Москву.

Итак, решение, последствия которого невозможно было просчитать, Вера приняла сразу же, но она и не думала о том, что ее ждет дальше. От одной лишь мысли о предстоящем переезде в Москву дух захватывало, не говоря уже обо всем остальном…

В те годы страна еще жила Великой Отечественной войной. Почти в каждой семье тлело свое горе. Еще матери оплакивали своих детей, по ночам еще тосковали вдовы, но уже выросли внуки, знавшие своих погибших дедов только по рассказам да по старым пожелтевшим фотографиям, а некоторые фронтовики-ветераны еще даже не достигли пенсионного возраста. Воспоминания о войне оставались живыми, ими была пропитана вся жизнь, и в такой атмосфере воспитывавшаяся в молодых людях готовность, если потребуется, встать на защиту своей Родины не просто выглядела совершенно естественной, но оказывалась пределом мечтаний.

Вера была счастлива. Счастлива, потому что в нее поверили, а теперь впереди открывались интересная жизнь и, судя по фильму «Семнадцать мгновений весны», мужественная профессия разведчика, наполненная подвигами и свершениями. В какой-то момент в душе Веры шевельнулось сомнение в том, что она сможет оправдать доверие, однако присущая ей внутренняя решимость как черта характера девушки взяла верх, и сиюминутная неуверенность улетучилась.

Тогда эти детские мечты были наивны и, может быть, даже смешны, но, как показала жизнь, не так далеки от истины. Романтика будущей профессии кружила голову, сердце отчаянно билось. Девушка тогда еще не знала, что романтика подобна миражу в пустыне: как только оказываешься близко к оазису, он тут же исчезает. Так и романтика быстро исчезает, и остаются только тяжелый труд, невыносимый образ жизни, никогда не спадающее, но становящееся привычкой психическое напряжение, а романтика… романтика превращается в ностальгию.

Обо всем этом Вера узнает потом, а пока единственным недостатком неожиданного поворота в ее судьбе виделась невозможность поделиться этой новостью с кем бы то ни было, даже с мамой и папой. Впрочем, такая возможность у нее появилась, правда, спустя почти тридцать лет, но особого желания делать это тогда уже не было…

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

О женитьбе мы с Антоном в тот момент не думали. Он сделал мне предложение позже. Работал с нами один и тот же человек, наш куратор. Думаю, что тогда и я, и Антон были устремлены в будущее. Свадьба и переезд были организованы на скорую руку. Расписались 1 июня. Куратор наблюдал издалека наш выход из ЗАГСа на Кирова, напротив управления. Я тем летом отрабатывала на практике в детском лагере, приехала на один день на свадьбу и обратно в лагерь. Родителям сказали, что нас пригласили работать в НИИ социологии в Москве. До сих пор не могу представить, как они меня так спокойно отпустили. Они говорят, что доверяли мне. Я с детства имела большую свободу выбора, мое воспитание строгостью не отличалось.

Глава 3

Преданность негодяев так же ненадежна, как они сами.

Плиний Младший, древнеримский политический деятель

Афганистан, сентябрь 1979 года

Сентябрь в Кабуле от летних месяцев отличается только тем, что ночи становятся чуть прохладнее, в то время как днем стоит такая же сорокоградусная жара. Вечером жара спадает, и тогда можно спокойно отдыхать в комнатах двухэтажного коттеджа, в котором расквартировался отряд КГБ СССР «Зенит».

Капитан Потугин лежал одетым на солдатской кровати, застеленной синим суконным одеялом, и сладкая дремота приятно туманила его сознание. Только что закончился ужин, а до заступления на пост в охранение периметра «виллы» оставалось несколько часов. Товарищи, с которыми он жил, сидели на улице и играли в домино. Казалось, ничто не мешало приятно расслабиться.

Неожиданно дверь распахнулась и в комнату ворвался заместитель командира отряда майор Долоткин.

– Серега, подъем! – сказал он, пнул ногой ножку кровати и поторопил: – Вставай, вставай, командир вызывает.

– Зачем? Мне на пост скоро, – мгновенно поднялся Потугин и, сидя на постели, энергично потер ладонями лицо, чтобы стереть следы дремоты.

– Отставить радоваться. Я тебя уже подменил. Пошли, – отозвался Долоткин и двинулся к выходу.

Кабинет командира находился здесь же, только на первом этаже. Пункт постоянной дислокации ограничивался небольшой территорией размерами примерно тридцать на тридцать метров, огороженной высоким дувалом[1], на которой располагались двухэтажный коттедж и небольшой флигелек в углу фруктового сада. До прихода к власти президента Амина эта усадьба принадлежала богатой иностранке, но была национализирована государством.

Когда Долоткин и Потугин вошли в кабинет, там уже находились два их сослуживца, один из которых был штатный водитель автомобиля «ГАЗ-66». Командир сидел за столом. Позади него на стене висела самодельная недорисованная карта Кабула. Бойцы «Зенита» прибыли сюда под видом советских специалистов, поэтому, чтобы не рисковать в ходе пограничного контроля, топокарты решили с собой не брать, и теперь план столицы Афганистана приходилось рисовать самим, изредка выезжая «на местность» для уточнения деталей.

Командир задумчиво постукивал карандашом по столу и смотрел на окно, стекла которого были заклеены советскими газетами. Благо что замполит работал исправно и недостатка в печатных изданиях не было. Правда, использовали их совсем в других целях: вовсе не для просвещения личного состава отряда.

Командир отряда кивком пригласил прибывших за стол. Как только все офицеры расселись на табуретах, командир положил карандаш и начал говорить:

– Товарищи офицеры, я собрал вас здесь как самых надежных людей, потому что дело предстоит ответственное, хотя на первый взгляд и несложное… Тех трех «перцев» надо срочно доставить в Баграм прямо к самолету. Причем скрытно. Властям их не сдавать ни в живом, ни в мертвом виде, оберегать их, используя все доступные вам способы. Вы поняли, о чем речь?

– Так точно, – недружно ответили офицеры и переглянулись. По сути, слова командира означали, что при попытке афганских властей захватить их подопечных они должны были, что называется «огнем и мечом», сохранить их и себя, но результат такого боестолкновения был заведомо предсказуем и далеко не в пользу «зенитовцев». Шансы прорваться в Баграм были минимальны.

– Вопросы есть? Вопросов нет. Отправляйтесь немедленно, – отрывисто бросил командир, а затем задумчиво добавил: – Похоже, ночи через месяц-другой совсем холодными будут… надо как-то «буржуйки» добывать… Да, чуть не забыл… ящики проверили? Готовы?

– Так точно! – уже от дверей ответил Долоткин.

«Перцы», о спасении которых упомянул командир, были доставлены на территорию «Зенита» несколько дней назад глубокой ночью в багажниках дипломатических машин советского посольства. Это были граждане Афганистана. Больше о них никто ничего не знал. Жили они обособленно во флигеле рядом с гаражом. Свежим воздухом выходили подышать только в темное время суток. Но коль скоро их отправляли в Союз, значит, для советского правительства эти люди были весьма ценны, поэтому и охота контрразведки Амина была нешуточная.

Во дворе рядом с флигелем уже стоял чужой тентованный «ГАЗ-66», прибывший, по всей видимости, с авиабазы в Баграме. За рулем сидел боец в десантной форме. В длинные зеленые ящики с отверстиями для воздуха и матрацами уложили «перцев», вручили каждому из них на всякий случай по «АКСу»[2] и закрыли крышки. Затем, матерясь и кряхтя, запихали зеленые «гробы» в кузов автомобиля и закидали сверху заранее приготовленными картонными коробками, имитировавшими личные вещи «советских специалистов».

Для отправки все было готово. «Становись», – скомандовал своей группе Долоткин. Офицеры добросовестно встали в одну шеренгу. «Заряжай!» – подал очередную команду замком отряда, и это тоже было выполнено. «Так, ты, – Долоткин ткнул пальцем в “зенитовского” водителя и продолжил: – Давай в кабину, на всякий случай. В помощь десантнику. Остальные к машине и по местам». Прежде чем последним влезть в кузов, Долоткин крикнул дежурному по КПП: «Эти там дежурят?» – и, получив положительный ответ, скрылся под тентом.

Ворота открылись, и машина тронулась с места. Долоткин выглянул в щель тента – старенькая «Тойота», принадлежавшая, очевидно, афганской контр-разведке, двинулась следом.

«ГАЗ-66» долго кружил по городу, приближаясь к северному КПП. «Тойота» шла неотступно следом. Несколько раз Долоткин стучал каблуком по ящикам и спрашивал: «Are you still in alive?» В ответ раздавалось невнятное ворчание, и бойцы «Зенита» дружно гоготали.

В очередной раз теперь уже Потугин выглянул в щель тента и резко обернулся к Долоткину:

– Командир, они нас обгоняют, – имея в виду преследователей из контрразведки.

– Понял. Скоро северное КПП, значит, будут останавливать и досматривать, – догадался Долоткин.

Наконец машина сбавила ход. Командир группы выглянул в щель и негромко скомандовал: «Приготовились. КПП». Щелкнули предохранители, стволы были направлены к заднему борту. Бойцы в напряжении замерли. Потугин услышал, как отворилась дверь кабины и почти сразу заговорили по-афгански. В ответ наш водитель как можно приветливее ответил: «Вещи, вещи советских специалистов везем. Understand? Не понял? Ну хрен с тобой…»

Снаружи вдоль кузова послышались тяжелые шаги армейских ботинок по каменистой обочине. Напряжение внутри машины возрастало. Полог тента приподнялся, и над бортом появилась голова афганского лейтенанта. После яркого света офицер, очевидно, не сразу увидел бойцов в кузове. Он ухватился за скобу на заднем борту, приподнялся и обомлел. Прямо ему в лицо смотрел ствол автомата Долоткина, а затем для убедительности замкомотряда сунул под нос лейтенанту свой увесистый кулак. Однако на лице афганского офицера испуга не появилось, а было только удивление. Все замерли. Молчание продолжалось несколько мгновений. Внезапно Потугин выхватил из своего нагрудного кармана несколько долларовых купюр и с серьезным выражением лица протянул их лейтенанту. Из двух вариантов – получить пулю в лоб или забрать деньги – сообразительный афганец выбрал последний, при этом чуть не потерял равновесие и, чтобы не упасть, спрыгнул вниз. Почти сразу бойцы услышали команду афганского офицера и скрип поднимаемого шлагбаума. Машина рванула с места, и «зенитовцы», чертыхаясь и сминая пустые картонные коробки, попадали на ящики-«гробы».

«ГАЗ-66» мчался по шоссе. Путь в Баграм был свободен. «Тойота» контрразведчиков отстала, но еще оставалась вероятность засады по пути на авиабазу, поэтому бойцы с облегчением выдохнули, лишь когда машина въехала в ее ворота. Там их встретил автомобиль, за рулем которого был руководитель службы безопасности советского посольства, и они вместе помчались по взлетной полосе к стоявшему вдалеке транспортнику «Ил-76». Затем «ГАЗ-66» с ходу въехал по аппарели в самолет. Бойцы выскочили из кузова, а несколько борттехников в синих комбинезонах тут же принялись швартовать машину внутри грузовой кабины.

Почти через час бойцы высадились из санитарного «уазика»-«таблетки», любезно предоставленного им для возвращения домой полковником в общевойсковой форме, руководившим операцией, в расположении своего отряда. Разрядив оружие возле ворот, офицеры двинулись к коттеджу для доклада командиру.

– Ловко ты продажного «летеху» долларами купил! – восторженно потрепал по плечу Потугина Долоткин, восхищаясь сообразительностью товарища.

– Ага, ловко, – недовольно пробурчал Потугин в ответ и, пригладив пустой нагрудный карман ладошкой, продолжил: – Кто мне теперь деньги вернет?

– Что, сдачу попросить забыл? – ухмыльнулся в ответ Долоткин.

– Ну-ка, ну-ка. Давайте с этого места поподробнее, – вдруг раздался голос командира отряда, который незаметно подошел к ним сзади и, видимо, слышал разговор приятелей. Офицерам ничего не оставалось делать, как вкратце рассказать об инциденте с афганским офицером на северном КПП Кабула.

– Считай, что ты на них себе жизнь купил, – одобрительно взглянул на Потугина командир, а затем добавил, прищурившись на сообразительного подчиненного: – У меня к тебе еще разговор есть. Пойдем ко мне, остальные – свободны. Всем отдыхать.

Командир жестом пригласил Потугина присесть, а затем сам расположился за рабочим столом. По привычке взял карандаш, покрутил его в руке, отбросил и сказал:

– Не хотел тебе говорить раньше времени… тебе пришел вызов в институт Первого главного управления. Ты зачислен. Не передумал?

– Никак нет! – быстро и радостно ответил Потугин.

– Ну вот и хорошо. Сутки тебе на сборы, завтра получишь предписание – и вперед. – Командир поднялся, протянул через стол руку и добавил: – Спасибо за службу. Представлю тебя к награде.

Командир не обманул. Уже следующей весной в Москве капитан Потугин получил орден Красной Звезды.

За время учебы Сергея в Краснознаменном институте КГБ этому вузу, который готовил кадры для Первого главного управления госбезопасности СССР (внешняя разведка), было присвоено имя Юрия Владимировича Андропова, который долгие годы руководил КГБ, а в 1982–1984 годах в течение пятнадцати месяцев занимал пост руководителя страны. После образования в декабре 1991 года Службы внешней разведки Российской Федерации институт перешел в ее подчинение и был переименован в Академию внешней разведки.

Глава 4

Не стоит бояться перемен. Чаще всего они случаются именно в тот момент, когда они необходимы.

Конфуций, древний мыслитель Китая

Москва, СССР, 198… год

Медовый месяц – один из тех счастливых периодов в жизни, который остается в памяти семейных пар навсегда, и большинство молодых людей стараются провести его наиболее ярко и оригинально. Такой счастливый момент жизни Веры и Антона оказался, пожалуй, самым необычным, потому что стал не только преддверием к семейной жизни, но и первым шагом судьбы. Да и сама женитьба была хоть и предсказуемой, но все-таки достаточно неожиданной.

Москва для советского провинциала всегда воспринималась как начало новой жизни и ярким событием. Даже если житель далекой Сибири оказывался здесь транзитом в отпуск или просто командированным.

Столица встретила молодоженов буднично и даже равнодушно: наполненный утренней суетой аэропорт Домодедово, усталые и помятые лица пассажиров в зале ожидания, буфет с длинной очередью за газировкой и бутербродом с сосиской, затоптанный пол в туалете, который, небрежно размахивая шваброй, пыталась отмыть сердитая уборщица в синем халате.

Настроение у Веры и Антона было радостным и приподнятым. Их даже не волновало, что они будут делать, к кому обращаться, если их вдруг не встретят, но их встретили. Их не могли не встретить, потому что жизнь в том обществе, в которое так неожиданно попали молодые люди, сильно отличалась от жизни простых обывателей. Здесь были свои правила, свои традиции, свои законы и своя особая ответственность. Рисковый или даже авантюрный склад характера, мотивированный, разумеется, высокими патриотическими ценностями, мог и не привести в разведку, но и не обладая такими качествами, туда невозможно было попасть.

Мир разведки подобен тайному ордену, членство в котором можно либо купить, либо обрести через особый обряд посвящения. А чтобы стать разведчиком, мало дать подписку о неразглашении государственной тайны. Какими бы ни были характер и способности кандидата в нелегалы, без напряженной учебы тут не обойтись.

Вера Свиблова и Антон Вязин ничего этого пока не знали. Они наслаждались семейной жизнью в меблированной двухкомнатной квартире, в которой было все необходимое, в московском районе… Свиблово, что вызвало у молодых людей улыбку. В те годы о двухкомнатной квартире в Москве молодожены даже мечтать не могли, но в данном случае это было необходимостью. Чтобы занятия будущих разведчиков-нелегалов были наиболее эффективными, для их жизни создавались максимально комфортные условия.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Последующие несколько лет стали для нас самыми сложными в плане физической и психологической нагрузки. К концу подготовки мы были просто выжаты как лимоны, но зато готовы к дальнейшему, самому важному этапу нашей работы.

Несмотря на очень плотный график занятий, раз в год нам полагался небольшой отпуск. Это время мы обычно отсыпались и восстанавливали силы после изнурительных месяцев занятий. Однажды поехали в дом отдыха в Прибалтику и первые дни с трудом просыпались к обеду, а остальное время играли в теннис и гуляли по пляжу.

Долго уединением молодоженам наслаждаться не пришлось. Медовый месяц закончился, не успев начаться. Через сутки утром зазвонил телефон. Трубку взял Антон. Вера в это время готовила кофе на кухне.

– Здравствуйте. Уже проснулись, ребятки? – прозвучал в трубке мужской голос.

– Да… – ответил Антон.

– Меня зовут Виталий Петрович. Вам привет от Ивана Семеновича, – так же, не меняя спокойного и ровного тона, представился мужчина.

– А! – догадался Антон и радостно продолжил: – Мы давно уже проснулись.

– С вашего позволения, я буду у вас через час. Хорошо?

– Да-да. Конечно, – ответил молодой человек. На этом разговор закончился, и Антон, положив трубку, громко сказал: – Вера, через час у нас будет гость. Его зовут Виталий Петрович.

Молодые люди накрыли в одной из комнат чаепитие, точнее – кофепитие. В приготовленной для обитания будущих разведчиков квартире имелось все необходимое – даже холодильник был наполнен продуктами. Вера нарезала сыр, колбасу, несколько кусочков хлеба, поставила три чашки с ложками и банку растворимого кофе. В этот момент ей вспомнились беседы с Иваном Семеновичем в родном Томске… как давно это было! В другой жизни в буквальном смысле слова. Хотя прошло с того момента чуть больше месяца.

Ровно через час раздался стук в дверь. Вера и Антон вместе пошли открывать. На пороге стоял невысокий черноволосый мужчина с проседью на висках. В руках он держал кожаную папку на «молнии». Мужчина застегнул пуговицу на пиджаке, улыбнулся и произнес:

– Я войду?

– Да-да, конечно, – спохватились молодые люди и посторонились.

Через несколько минут все трое сидели за журнальным столиком и в полной тишине пили кофе – Антон с Верой на диване, а Виталий Петрович напротив них в кресле.

– Как вас зовут? – мягко спросил он.

– Вера.

– Антон, – удивленно переглянулись молодые люди.

– Это мы еще посмотрим… – загадочно произнес Виталий Петрович и попросил: – Дайте-ка мне ваши паспорта. Я посмотрю.

Вера поднялась с дивана и ушла в другую комнату. Через минуту девушка вернулась и положила перед гостем документы, к которым мужчина даже не притронулся. Вместо этого он расстегнул папку, вытащил две шариковые ручки и несколько чистых листков бумаги.

– Значит, так… – произнес Виталий Петрович, затем достал еще один, положил его перед молодыми людьми и начал объяснять: – Прочитайте вот здесь, а потом перепишите текст. Кроме того, сейчас вам надо придумать себе имена и вписать сюда же. Они должны быть англоязычные. Для конспирации эти имена будут фигурировать только в ваших личных делах, в оперативных разработках и контактах. В длительной командировке имена будут другие в соответствии с легендой.

Через несколько минут и после короткого обсуждения молодые люди сделали все, что от них требовалось. Виталий Петрович внимательно прочитал, убрал листки в папку и произнес:

– Очень хорошо, Молли и Майк.

– Скажите, а когда начнется учеба? – спросил Антон.

– Она уже началась, – ответил гость, оторвал от чистого листка узкую полоску и что-то на ней написал. Подал ее Антону и пояснил: – Завтра вы должны быть на занятиях по этому адресу в 9 утра. Как добраться – я сейчас объясню.

Потом Виталий Петрович достал из бокового кармана пиджака зажигалку, отдал ее Антону, подвинул стоявшую чуть в стороне пепельницу и сказал:

– Это бумажку надо сжечь.

Пока молодой человек выполнял это указание, гость продолжил наставление:

– После вас не должно оставаться никаких записей. В том числе и во время учебы. Хотя значительная часть занятий будет практической, – Виталий Петрович жестом показал, что оставшийся пепел надо растолочь, и продолжил говорить: – Итак, Молли и Майк – ваши новые имена, – затем он взял их новые паспорта, которые принес с собой, подал молодым людям и сказал: – А вот это теперь ваши документы прикрытия. Имена, указанные там, теперь ваши имена. С этого момента – вы сотрудники одного из «закрытых» НИИ. Связь с друзьями и знакомыми лучше не поддерживать. Если кто-то попытается на вас выйти или начнет интересоваться – немедленно сообщайте мне.

Виталий Петрович оторвал еще клочок бумаги от чистого листа, написал на нем номер телефона и подал Антону. Тот взял его, прочитал, показал Вере, а потом, щелкнув зажигалкой, поднес пламя к бумаге.

– Молодцы. Считайте, что первый зачет сдан. А говорите, когда учеба начнется… – Гость поднялся.

Это была только первая встреча с Виталием Петровичем, а впереди их ждали несколько лет совместной работы.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

За годы подготовки в Москве нам посчастливилось поработать с несколькими удивительными, уникальными и преданными людьми. Один из них – Виталий Петрович, проработавший за рубежом вместе с супругой около 10 лет. Спокойный, вдумчивый, он подолгу беседовал с нами и давал ценные советы о том, как нужно искать, заводить и культивировать нужные контакты среди людей, поведал об особенностях поведения людей различных национальностей. Своих детей у них не было, и он очень по-доброму, по-отцовски относился к нам.

Глава 5

Приложи сердце твое к учению и уши твои к умным словам.

Ветхий Завет. Притчи Соломона

Учеба, которую без преувеличения можно было назвать боевой, оказалась очень напряженной. Молодые люди в таких условиях быстро взрослеют, студенческая бесшабашность немедленно уступает место пониманию глубокой ответственности, и то, что раньше казалось значимым, в новой жизни становится ничтожным. Вера и Антон не были исключением. Постепенно они втянулись в напряженный график учебы. Развлечений не было – времени едва хватало для отдыха. Наладился быт, совместная жизнь приносила радость, и благодаря этому многие трудности воспринимались легче.

Вязину и Свибловой присвоили воинские звания. У Веры был выбор – остаться гражданской служащей или вступить на офицерскую стезю. Она без сомнений предпочла второе, и это ко многому обязывало, требовало более полной отдачи сил и ответственности. Теперь им стали выплачивать денежное содержание как военнослужащим.

Москва успела показать свою слякотную сущность осенью, непредсказуемый нрав зимой и солнечную приветливость весной. Время шло, к молодым людям приходило понимание того, к чему их готовили, понимание того, что любая упущенная во время занятий деталь в дальнейшей работе может привести к провалу, стоить свободы или самой жизни, и такое осознание придавало сил.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Наиболее продолжительным и сложным являлось изучение языков, не менее двух. Один должен быть «родным», а другой – «рабочим», погрешности в котором могут быть объяснены «родным». Занятия проходили индивидуально с преподавателем на начальном этапе, а затем в паре с тем же преподавателем, что делало их более интерактивными и живыми. Французский язык пришелся нам по душе и давался достаточно легко.

Языковые занятия занимали большую часть нашего времени – 3 часа в день с преподавателем и еще столько же дома. Заучивали наизусть диалоги из фильмов, басни, стихи. Мы до сих пор отлично помним многие диалоги из французского фильма «Высокий блондин в черном ботинке» с Пьером Ришаром и фрагменты «Маленького принца» Экзюпери.

За исключением иностранного языка, прочие занятия строились таким образом, что скорее походили на работу начинающего разведчика-нелегала, чем на учебный процесс. Продолжительные беседы на темы различных действий разведчика, как-то: выявление слежки или иных настораживающих моментов, выход к тайнику, изучение личности, актерское мастерство – сменялись практическим закреплением материала. Если первое отнимало много интеллектуальных сил, то второе изматывало физически и к концу недели Вера и Антон падали без сил. Для отдыха оставался только один выходной, да и то не всегда и не полностью.

Каждый предмет учебной программы изучался на разных «объектах». «Объектами» на сленге разведки назывались конспиративные квартиры и прочие места, где проходили занятия, в том числе и практические, за исключением «полевых», подразумевавших отработку навыков, как правило, на улицах города.

Одно из таких «полевых» занятий Вере и Антону пришлось выполнять холодным дождливым днем. Они изучали проверку и уход от «наружки», а затем отрабатывали все способы на практике. Работа велась раздельно и в разных районах Москвы. Несколько часов подряд им пришлось ходить по улицам столицы, раз за разом проделывая то, чему их только что обучил в ходе беседы на «объекте» Виталий Петрович. Молодым людям противостояли опытные сотрудники, и Вере с Антоном пришлось несладко.

Бывали случаи, когда во время проверки по маршруту Вера не замечала за собой слежки. Это волновало ее даже больше. А что, если она была недостаточно внимательна и не сумела распознать, что «ее вели»? Но сегодня в районе улицы Богдана Хмельницкого она заметила женщину лет 45–48, среднего роста и плотного телосложения. На ней было серое драповое пальто и бежевая вязаная шапка, а в руке у женщины была черная сумка. Все это нужно было хорошенько запомнить. В девушке проснулся спортивный азарт, особенно когда та же женщина была замечена при посадке в вагон метро на станции «Таганская» радиальной линии. От Веры не ускользнул и тот факт, что сумки у женщины в тот момент уже не было. В вагоне метро она стояла так, чтобы не встречаться взглядом с Верой, и вышла вместе с ней на следующей станции, но далее за девушкой не последовала. Во время передвижения в городе Вера запомнила автомобиль серого цвета марки «Волга» со знаком 5265. Эту машину она заметила в момент перехода улицы Мельникова и позже на улице Новоостаповская при выходе из книжного магазина. Вера постаралась как можно лучше запомнить двух мужчин в машине, чтобы позже их подробно описать.

Встретились Вера и Антон только поздно вечером дома, а потом до глубокой ночи каждый в своей комнате писал отчет. Это было не менее утомительно, чем многочасовые «прогулки» по Москве. Необходимо было вспомнить и точно описать каждую, с их точки зрения, подозрительную личность, указав при этом место, где человек следил за их передвижением.

На следующий день рано утром зазвонил телефон. Трубку взял Антон.

– Доброе утро, ребятки. Проснулись? – услышал он бодрый голос Виталия Петровича.

– Проснулись…

– Сегодня французский на новом «объекте». Запоминай адрес. – Наставник назвал незнакомый адрес, наскоро попрощался и положил трубку. После вчерашних мытарств даже напряженные занятия по французскому языку казались счастьем и отдыхом.

Часа через два молодые люди подходили к нужному адресу. «Объект» находился в центре Москвы. Это был шестиэтажный дом с эркерами, построенный в начале двадцатого века, украшенный неоклассическим декором. Одна из мемориальных досок сообщала о том, что здесь неоднократно останавливался Максим Горький.

Антон открыл тяжелую дверь парадного, пропустил вперед Веру, и они вошли в дом. Внутреннее убранство было под стать внешнему: высокие потолки, широкая лестница с массивными перилами вела на следующую площадку. Однако воспользоваться ею молодым людям не пришлось. Нужная квартира располагалась на первом этаже. Антон нажал на кнопку старого звонка, тот, едва брякнув, умолк, но и этого оказалось достаточно – дверь сразу открылась.

На пороге стоял забавный маленький и кругленький черноволосый человечек. В зубах он держал дымящуюся сигарету. Открыв дверь, мужчина сделал шаг в сторону, склонил приветственно голову и галантным жестом пригласил гостей в квартиру, поприветствовав их на исключительно чистом французском языке.

Чтобы попасть в гостиную комнату, молодым людям пришлось спуститься на две ступени по лестнице, которая больше походила на небольшое крылечко, сделать несколько шагов по просторному коридору и повернуть направо. Прямо в конце коридора виднелось точно такое крылечко, которое, как потом выяснилось, вело в санузел.

В комнате было сильно накурено. Дым стоял столбом. В деревянном кресле перед самодельным журнальным столиком сидел Виталий Петрович, еще три точно таких же кресла стояли пустыми в ожидании гостей. На инкрустированной дубовыми срезами и покрытой лаком полированной поверхности стояла пепельница, полная окурков, лежала пара начатых пачек сигарет Gitanes[3] и несколько глянцевых французских журналов.

Забавный мужчина также тактично пригласил гостей присесть в кресла и только после этого по-гусарски коротко кивнул головой и представился: Victor.

Тоже поднявшийся с места Виталий Петрович пояснил:

– Это еще один ваш преподаватель французского. Он француз, сын французских коммунистов. Вы достаточно успешно осваиваете азы «родного» языка, и настала пора заняться его совершенствованием. Виктор будет работать над вашим идеальным классическим произношением.

Затем настежь открыл форточку, помахал в воздухе рукой, разгоняя табачный дым, и сел на место.

Вера, любуясь, провела рукой по красивой поверхности стола, и это не укрылось от внимания Виктора. Он довольно заулыбался и произнес: «Я сам его сделать». Добродушный француз достаточно хорошо владел русским языком, но имел заметный акцент и иногда делал забавные ошибки.

Вера с изумлением посмотрела на француза.

– Да-да, – подтвердил Виталий Петрович, – вся мебель самодельная и сделана его руками. Правда, здорово?

С этим невозможно было не согласиться. У Виктора действительно были умелые руки и, как подобает французу, изысканный вкус.

– У него в дальней комнате оборудована столярная мастерская! – продолжал расхваливать француза Виталий Петрович. – Хотите посмотреть?

– Нет-нет-нет, – замахал пухлыми ручками Виктор. – Надо заниматься.

На протяжении почти года французскому языку Веру и Антона обучал Анатолий. Русский по национальности, при этом кучерявый и смуглый, он даже внешне походил на француза. Этот молодой человек, недавно вернувшийся из командировки во Францию, любил и отлично знал культуру этой страны. Именно благодаря ему Вера и Антон узнали и полюбили на всю жизнь французский шансон: Далиду, Джо Дассена, Энрико Масиаса.

Первое занятие с Виктором оказалось коротким. Он скорее походил на врача, который пытается определить состояние здоровья пациента. Судя по всему, француз остался доволен уровнем подготовки подопечных. Он сделал несколько заметок в блокноте, который чудесным образом появился в его руках. Затем Виктор повернулся к Виталию Петровичу:

– С вашего позволения я начну занятия завтра, а сейчас… как мы вчера и договаривались, могу я удалиться на часик?

– Да, конечно. Позволите нам здесь остаться до вашего возвращения?

– Bien sûr. Конечно. Можете пока посмотреть красивые журналы. А теперь я кланяться вам.

– То есть раскланиваешься? – поправил его Виталий Петрович.

– О, да-да! – поклонился француз.

– У него жена акробатка в цирке. К ней побежал, – с улыбкой пояснил наставник молодым людям.

Виктор ушел, а разговор продолжился уже втроем. Вере и Антону нравились такие беседы, потому что воспоминания Виталия Петровича, его советы, мысли помимо знаний помогали молодым людям обрести то состояние души, без которого невозможно почувствовать себя профессиональным разведчиком. С каждой такой встречей Вера и Антон не только еще глубже осознавали всю сложность дела, которому решили посвятить жизнь, но и сильнее ощущали свою причастность к этому сообществу высокоинтеллектуальных людей, преданных своей Родине, что, несомненно, помогало в учебе, придавало сил. Понимал это и Виталий Петрович. Ему, как никому другому, было известно, какую тяжелую ношу приняла на себя эта, по сути, совсем еще юная пара. Он и его супруга провели более десяти лет на нелегальном положении в одной из стран Европы. Детей у них не было. Увы, таковы были издержки профессии.

Вера закрыла Paris Match, положила его на столик и спросила:

– Виталий Петрович, а вот я хочу вас спросить… почему говорят «разведчик особого резерва?» Мы что же, там будем… бездействовать? Находиться в резерве?

Наставник на несколько мгновений задумался, а потом ответил:

– Да, есть такое понятие «спящий», или «дремлющий», агент. Этот термин в основном используют западные спецслужбы, но я считаю это нонсенсом. Думаю, не надо объяснять, что любое верное решение можно принять, только опираясь на всю полноту информации. Это касается любого уровня и сферы деятельности, что на отдельном предприятии, что на государственном уровне. Даже дома, прежде чем сделать покупку, вы стараетесь узнать об этом товаре как можно больше. Ведь так? – Виталий Петрович испытующе посмотрел на Веру и продолжил: – Разведчик является глазами и ушами государства. Бездействовать нельзя, нужно будет постоянно работать над тем, чтобы повышать свой социальный статус, культивировать контакты и получать самую разнообразную информацию. Работа разведчика не всегда связана с секретами, как многим представляется на основе фильмов. Иногда даже самый охраняемый секрет не имеет значения, а вот настроения и намерения верхушки власти могут быть более важными. Именно знание таких намерений позволит нашему руководству принять правильное решение или осуществить необходимые контрмеры.

Вера и Антон, забыв о журналах, внимательно слушали своего собеседника. Пожалуй, только теперь перед ними открывалась вся глубина и ответственность их профессии. От мысли, что им предстоит давать информацию на самый верх, руководству страны, возможно, Генеральному секретарю КПСС, захватывало дух.

Виталий Петрович машинально взял в руки один из журналов, но тут же положил его обратно и продолжил говорить:

– Задача разведки в целом – услышать и перехватить намерения противника в процессе, еще до того, как решение уже созрело и принято. После этого уже ничего изменить нельзя, да и нет времени, чтобы скорректировать поведение нашей страны. Понятно, что откровенничать с человеком, зная его русские корни – будь он журналистом или дипломатом, – не все сочтут возможным. А вот поделиться с иностранцем из страны-союзника или с гражданином своей страны опасений не будет. Люди, работающие под глубоким прикрытием, «бойцы невидимого фронта», как мы их называем, вносят уникальную и очень важную лепту в огромный поток информации, и государство доверяет им как никому другому. Классический пример – Рихард Зорге. Как известно, он работал в основном с открытыми источниками информации, прессой Японии. Кроме того, а может, важнее всего, он вращался в самых высокопоставленных кругах общества. Глубоко анализировал всю информацию и умел делать правильные выводы о намерениях японского правительства. Обратите внимание, друзья мои, о намерениях! – внушительно произнес Виталий Петрович, подняв указательный палец вверх, и добавил: – Высший класс разведки – это понять, о чем ваш оппонент будет думать завтра, а не о чем он думал вчера.

Другое дело, что и руководство должно полностью доверять своему источнику, внимательно относиться к его информации, в случае необходимости перепроверять ее. В этом смысле Зорге опять здесь выступает в качестве классического примера. Только отрицательного свойства. Мы знаем, что Сталин не поверил ему и к чему это привело.

– Как такое может быть? – удивленно спросила Вера, имея в виду способность разведчика предугадывать действия противника.

– Видите ли, Вера, – медленно произнес Виталий Петрович, лукаво глянул на девушку, мгновенно сделался опять серьезным и снова продолжил: – Дело в том, что любой руководитель высокого ранга думает уже с помощью советников, это с одной стороны, а с другой стороны, два умных человека, имея одинаковую в своей полноте информацию, сделают одни и те же выводы и примут единственно правильное решение независимо друг от друга. Какова в связи с этим задача разведчика? – спросил наставник, обращаясь на этот раз к Антону.

Тот на мгновение задумался и сказал:

– Первое – постараться получить информацию раньше советника, а во-вторых… быть таким же умным, как он, или еще умнее.

– Точно! – воскликнул Виталий Петрович. – А еще лучше постараться самому навязать ее советнику, уже имея в уме решение или контрход. Поэтому постоянно самосовершенствуйтесь. Получайте знания, повышайте образование, анализируйте различные ситуации и читайте хорошие книги. Много книг. Именно книги формируют интеллект. Вы уж простите меня за навязчивую назидательность и, возможно, патетику, но, по сути, так оно и есть.

Тут открылась входная дверь. Это вернулся Виктор. Виталий Павлович поднялся с места, и это означало, что разговор на сегодня завершен.

Глава 6

Неприятности дают человеку возможность познакомиться с самим собой.

Эпиктет, древнеримский философ

Антон бросил прощальный взгляд в иллюминатор самолета на красноярскую землю и, откинувшись в кресле, закрыл глаза. Только что он, как в ледяную крещенскую воду, окунулся в свою юность. Душа на мгновение замерла, и теперь горячая тоска разливалась по телу, овладевая мыслями и воспоминаниями недавнего прошлого.

Все произошло неожиданно и быстро. Еще сегодня утром, когда Вера и Антон, только проснувшись, как всегда, собирались на занятия, раздался телефонный звонок. Трубку взял Антон и услышал голос Марка. Марк, большой и грузный мужчина с добрым лицом, был одним из их инструкторов.

– Доброе утро, Антон, – произнес он и тоном, не терпящим возражений, продолжил: – Через десять минут ты должен быть внизу. Возле подъезда тебя будет ждать машина. Все объясню потом. И еще… паспорт захвати.

Впрочем, возражать или задавать вопросы никто и не собирался, и ровно в указанное время Антон уже садился в белые «Жигули», а еще через сорок минут автомобиль остановился возле подъезда одного из «объектов», где он и Вера бывали не раз. Дверь открыл Марк и сопроводил молодого человека в комнату.

За столом сидел незнакомый мужчина в гражданском. Марк, кашлянув, начал говорить:

– Значит, так, Антон. Наши коллеги отслеживают наркотрафик из Средней Азии в Москву. Один из перевалочных пунктов – Красноярск. Все остальное тебе сейчас товарищ расскажет. – Инструктор кивнул головой в сторону незнакомца.

– Дело в том, что там, в Красноярске, товар должен был принять наш человек, а сегодня вечером здесь, в Домодедово, его должен встретить наркокурьер. Принять-то товар Сергей принял, но на обратном пути попал в серьезную дорожную аварию и теперь лежит в больнице с переломом руки. Нам срочно нужен человек, который очень хорошо знает Красноярск и может выступить в роли Сергея, – собеседник закончил несколько сбивчивое объяснение, умолк и посмотрел на Марка, а тот, в свою очередь, повернувшись к Антону, продолжил:

– Короче говоря, Антон, тебе немедленно надо будет отправиться самолетом в Красноярск, принять там товар, вернуться в Москву и передать его очередному наркокурьеру. На этом твоя задача заканчивается. Ты готов?

– Конечно, готов, – ответил молодой человек.

– Тогда собираемся. Рейс через два часа. Времени едва-едва добраться. Билет получишь там. Подробности и детали расскажу в машине. В Красноярске тебя встретят сотрудники местного управления. Обратный билет и дополнительные инструкции получишь там. Идем, – скомандовал Марк и поднялся с места.

Вязин родился Красноярске, и вернуться сейчас в родной город, пусть и на несколько часов, буквально означало оказаться в недавнем прошлом. Однако мечтам Антона хотя бы одним глазком увидеть любимый город не суждено было сбыться. С учетом разницы во времени самолет приземлился в аэропорту города Красноярска уже вечером, и до регистрации на обратный рейс оставалось менее часа.

Возле трапа молодого человека встретили двое мужчин. Один из них обратился к нему по имени, а затем Антон вместе с ними проследовал в здание аэропорта. В небольшом служебном помещении, где ничего не было, кроме письменного стола и нескольких стульев, один из мужчин сел на стул, пригласил сделать то же самое Вязину. Другой мужчина остался стоять возле входа, предварительно заперев дверь на ключ.

Первый незнакомец достал из кармана билет на обратный рейс, положил на стол, а потом подвинул его к Антону и произнес:

– Билет на твое имя. В Домодедово тебя должен встретить вот этот человек, – мужчина достал из кармана фотографию, показал ее и продолжил инструктаж: – «Дипломат» передашь ему. С того момента ты – Сергей. Сейчас я выведу тебя в зал. Регистрация через тридцать минут.

В дверь осторожно постучали. Второй мужчина отпер дверь, и в помещение вошел человек с хозяйственной сумкой в руках. Он поставил ее на стол, вынул портфель-«дипломат» с яркой наклейкой и положил его рядом. Затем забрал хозяйственную сумку и вышел. За все это время он не произнес ни слова.

– Это, – мужчина кивнул головой в сторону «дипломата» и продолжил: – портфель с двойным дном. В нем килограмм гашиша. Ни в коем случае не открывай. Если вдруг что-то пойдет не так, и только в крайнем случае можешь сказать, что ты знакомый Сергея, а тот лежит во второй горбольнице с травмами после аварии. Это можно будет легко проверить. Там подтвердят. Тебе все понятно? Задача, как видишь, максимально простая. Отдашь «дипломат» и сразу постарайся смешаться толпой. Там тебя твои должны будут «подхватить».

Антон кивнул головой, взял билет и убрал его в карман.

Через несколько часов самолет приземлился в Москве, шасси застучали по бетону, натужно заревели турбины, гася реверсом скорость. Миссия Антона подходила к концу. «Ту-154» медленно выруливал к стоянке, где пассажиров уже ожидал автобус.

Перед входом в здание аэропорта молодой человек задержался, пропустив всех пассажиров вперед, и одним из последних вошел в зал прилета. Не обращая внимания на назойливых таксистов, он шагал вдоль ограждения и внимательно рассматривал встречающих людей.

Наконец молодой человек увидел знакомое лицо. Взгляд этого человека высматривал ручную кладь в руках прибывших пассажиров. Увидев на «дипломате» Антона яркую переводную картинку, на которой был изображен памятник Воину-освободителю в Трептов-парке, он поднял глаза.

Молодой человек подошел к мужчине, поздоровался и протянул портфель, а тот с ухмылкой на губах, как будто приветствуя, приобнял Антона и прямо в ухо низким голосом процедил сквозь зубы:

– Ты что, хочешь, чтобы меня прямо тут «замели»? Неси до машины, пусть он пока твой будет.

Молодому человеку ничего не оставалось делать как последовать за незнакомцем. Антон почувствовал себя неуютно. Ситуация начала развиваться не так, как он предполагал.

Положение усугубилось, когда молодой человек понял, что их сопровождает еще один мужчина. Высокий, крепкого телосложения, он выглядел угрожающе.

Вместо того чтобы принять «дипломат», Антона грубо затолкали в машину, и старенький зеленый «Москвич» рванул с места. Молодой человек оказался зажатым на заднем сиденье между двумя крепкими парнями, а встречавший его мужчина, вероятно главарь, расположился впереди рядом с водителем.

Антон понимал, что теперь находится в полной их власти, но для чего он им был нужен? Страха не было – была готовность к любому повороту событий, поэтому выкидной нож, который достал из кармана один из мужчин, его уже не испугал. Тот, с ножом, в свою очередь, перевернул «дипломат», лежавший у него на коленях, открыл его, выбросил содержимое, а затем острым лезвием вскрыл двойное дно.

– Слышь, Португалец, – обратился он к главарю и злобно процедил: – здесь ничего нет. Пусто.

– Что? Как нет? – прокричал Португалец, толкнул водителя в бок и скомандовал: – Сворачивай в лес!

«Москвич» свернул на первую же проселочную дорогу в лес, проехал пару десятков метров и остановился. Антона грубо выволокли из машины и, завернув руки назад, опрокинули лицом вниз на грязный капот. Португалец достал пистолет, передернул затвор и ткнул стволом в затылок Антону.

– Чувствуешь «волыну»? Колись, где гашиш, или кончать сейчас тебя будем, – прошипел он.

– Я не знаю, я даже не открывал портфель, – прохрипел Антон, сплевывая грязь изо рта.

Один из бандитов обыскал молодого человека, достал из его кармана паспорт.

– Португалец, а он не Сергей даже. Подставной, – выругался он.

– На ментов работаешь? – то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал главарь.

– Что, кончать его будем? – спросил бандит с пистолетом, не отнимая ствола от затылка Антона.

– Ты дебил? А через кого гашиш будем искать? – со злостью спросил Португалец, а потом, несколько успокоившись, скомандовал: – Отпусти его. Сначала допросим с пристрастием, а потом… посмотрим.

Хватка бандита ослабла, и Антон разогнулся, потирая руки. Он понимал, что, скорее всего, живым ему отсюда не выбраться, только больше всего было обидно погибнуть от рук бандитов, да еще и за наркоту.

В это время из-за ближайшего поворота неожиданно вывернул белый «жигуль», а из открытого окна высовывался, насколько ему позволяла полнота, Марк. Лицо его было напряженным. Бандиты мгновенно превратились в доброжелательных парней. Один из них убрал пистолет, достал носовой платок и начал вытирать лицо Антона, испачканное в грязи.

– Прости, друг. Так надо было. Считай, что тебе повезло, в сталинские времена тебя бы на расстрел вывели на проверку, – произнес он. Португалец подошел к «Жигулям» и сказал Марку:

– Парень – молодец. Держался достойно.

– Вижу, – пробурчал Марк и, обращаясь к Вязину, добавил: – Садись, Антон, поехали домой. Отчет будешь писать завтра. Очередной зачет ты сдал.

Всю дорогу ехали молча. Домой Антон попал затемно. Вера, догадываясь, что мужу сегодня досталось, нежно обняла его и повела на кухню ужинать.

Спать легли рано. Антон уснул быстро, а Вера еще долго лежала рядом с ним и смотрела на любимого, пытаясь понять, что ему пришлось сегодня пережить.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Мы с Антоном по характеру абсолютно разные люди, но, как говорят, противоположное притягивается. Я по натуре живая и общительная. Он более сдержанный и вдумчивый. В нем всегда чувствовались твердость, сила воли и надежность. Я, может, и позволяла себе быть беззаботной только потому, что чувствовала себя за ним как за каменной стеной. Так было в молодости во время подготовки, так было все годы совместной жизни и работы на нелегальном положении, так есть и сейчас после возвращения на Родину.

Глава 7

Давным-давно известно нам, что жизнь – игра, мы в ней актеры, и наши поиски и споры – лишь дополнение к ролям.

Шекспир, английский драматург

Объект «Дача», Подмосковье, СССР, 198… год

Учеба подходила к концу. За несколько лет напряженной работы Свиблова и Вязин во многом изменились. День за днем, месяц за месяцем их инструкторы и преподаватели, передавая своим подопечным бесценные знания и опыт, формировали в них совершенно новые личности, стараясь при этом не разрушить юношеских идеалов и любви к советской Родине. Вера и Антон, сами того не замечая, постепенно обретали новый, западный менталитет, но при этом тонкая нить, связывающая их с отчим домом, оставалась незыблемой. Более того, молодые люди еще больше утвердились в правильности своего выбора, и теперь они, поняв суть и назначение нелегальной разведки, вооружившись конкретными навыками, знали, что им предстоит делать, стремились к этому, с нетерпением предвкушая настоящую работу в особых условиях. Свиблова и Вязин узнали свои новые имена, которые должны были им стать родными на долгое время, а возможно, даже на всю оставшуюся жизнь.

Они уже обдумали детали своих легенд, мысленно прожили иное детство, юность, обрели другой отчий дом. Самым сложным оказался момент, когда потребовалось выдумать и принять личности их новых родителей, которых они никогда не видели, не знали, но которые теперь должны были заменить образы любимых – и настоящих – мамы и папы.

Это порождало в Вере и Антоне какую-то неуютную, холодную двусмысленность, но вместе с тем они прекрасно понимали, что со временем все воспоминания, связанные с их родными, будут стираться в памяти. Того требовали обстоятельства новой жизни, и оставалось только надеяться на то, что тепло, подаренное настоящими родителями, будет согревать души молодых людей еще очень долго.

Белые «Жигули» мчались по загородному шоссе из Москвы в один из престижных дачных поселков. За рулем сидел Виталий Петрович. Разговор не клеился. Вера и Антон толком не знали, куда их сейчас везут. Перед поездкой куратор был немногословен, сказал только, что это будет интересный и нужный этап их учебы, но подчеркнул, что предстоящее дело нельзя считать отдыхом. Молодые люди были в недоумении, но вопросов не задавали, а Виталий Петрович молчал.

Машина резко притормозила и, едва не проскочив нужный поворот, свернула с сторону дачного поселка. Еще через пару минут она остановилась перед глухими голубыми воротами. За высоким кирпичным забором послышался лай собаки. Виталий Петрович пригласил молодых людей выйти из «Жигулей».

Они вошли во двор через такую же глухую дверь калитки. Прямо перед ними стоял красивый дом, как будто сошедший с фотографий зарубежного журнала. Второй этаж этого чудесного и уютного теремка в немецком стиле был прикрыт густыми кронами высоких деревьев. Собака, явно узнав Виталия Петровича, завиляла хвостом. Чуть дальше в тени сада виднелся небольшой флигелек, из которого вышел мужчина. Куратор приветственно махнул ему рукой, тот ответил и сразу же исчез за дверями.

– Ну, идемте в дом, молодые люди, – пригласил Виталий Петрович, и Свиблова с Вязиным проследовали за ним. У Антона в руках была небольшая сумка с вещами.

Дом не разочаровал и своим внутренним убранством. Пол просторной веранды был застелен цветастыми половиками. Возле стены стоял небольшой, украшенный маленькими подушками плетеный диван. Два точно таких же кресла располагались возле столика в центре помещения. Полупрозрачные шторы делали веранду очень уютной.

Виталий Петрович внутрь проходить не стал и распрощался с молодыми людьми на крыльце.

– Ваша задача на ближайшее время – окунуться в зарубежную атмосферу, смотреть американские и французские фильмы, читать книги и осваивать все, что здесь находится, – бытовую, кухонную технику. Если уж совсем чего-то не поймете… звоните, – улыбнулся наставник и продолжил: – Телефон здесь имеется. Тоже импортный. Да… и еще… сегодня у нас понедельник, а в четверг вы должны будете принять гостя, который только вернулся из США. Счастливо оставаться, – произнес он на прощание и ушел.

Вера и Антон поняли, что в действительности им предстоит встретить Майка – их преподавателя «американского» английского языка – и общаться с ним, изображая из себя настоящих американцев. Для Свибловой и Вязина это обещало быть серьезным испытанием и тестом на знание языка.

Гостиная была обставлена под стать веранде, но гораздо изысканнее и богаче. Внимание молодых людей сразу привлек огромный белый диван в центре комнаты, удивил и камин с небольшим запасом дров, толстый мягкий ковер на полу.

На втором этаже располагались две спальни с роскошными кроватями и большая, сверкающая никелем и малахитовой кафельной плиткой ванная комната. Веру в первую очередь заинтересовала кухня. Темно-коричневый гарнитур, заставленный разнообразной бытовой техникой, мог потрясти неподготовленное женское воображение.

Пока Антон изучал видеомагнитофон и музыкальный центр в гостиной, Вера знакомилась с содержимым огромного холодильника. Он был заполнен импортными продуктами в ярких упаковках, с которыми тоже еще предстояло разобраться и научиться без затруднений их вскрывать. Девушка взяла две банки пепси-колы, которые до этого видела только в рекламе зарубежных журналов, и помчалась в гостиную.

– Антон, смотри что я нашла! – весело сообщила она мужу и показала напиток. Тот сидел на ковре и увлеченно рассматривал видеокассеты. Именно от такого удивления и восторга, вызванного необычными для советских людей вещами в доме, и предстояло им избавиться за неделю, привыкнув к обстановке и превратив такую жизнь в банальную для себя обыденность. В этом и заключалось нынешнее задание.

Вера протянула мужу одну банку и сказала:

– Только я не понимаю, как она открывается…

– Сейчас разберемся, – деловито произнес молодой человек и стал внимательно рассматривать синюю жестянку. Девушка присела возле него на колени и спросила:

– Может, нож принести?

– Может, – коротко ответил Антон, подцепил ногтем скобу, и банка с шипением открылась.

Пока Вера листала журналы, Антон продолжал рассматривать видеокассеты. Наконец он, остановившись на одной из них, произнес:

– А смотри, что я нашел, – и протянул свободной рукой кассету с эротическим изображением мужчины и женщины на фоне пляжа. – И на французском языке, – многозначительно добавил он. На кассете было написано «Emmanuelle».

– Посмотрим? – предложил Антон.

– Oui![4] – тут же отозвалась Вера и продолжила: – Я только еще вина и фруктов принесу. Там и вино французское есть!

Через несколько минут она вернулась, поставила два бокала, бутылку вина и вазу с фруктами на журнальный столик, а сама взобралась с ногами на диван. Антон остался сидеть на ковре, только придвинулся поближе.

Обстановка в квартире на экране телевизора очень напоминала ту, в которой они сейчас находились, и даже белый роскошный диван был как и тот, на котором сейчас сидела девушка. Более того, главная героиня внешне даже чем-то напоминала Веру.

Когда по сюжету фильма парень и девушка стали подсматривать за любовными утехами главных героев, молодые люди переглянулись. Далее начали мелькать более откровенные кадры. Антон чуть придвинулся к жене, и этого оказалось достаточно, чтобы внезапно нахлынувший порыв страсти накрыл их. Молодой человек взял Веру за руку и нежно потянул к себе. Она соскользнула на мягкий ковер. Через несколько мгновений они уже не скрывали своего возбуждения и наслаждались близостью друг друга. В какой-то момент недопитый бокал вина упал на пол, но молодые люди этого не услышали, им уже не было дела и до того, что происходило на экране…

Прохладный душ вернул молодым людям силы. Еще через полчаса они вновь спустились в гостиную. Вера сбросила накинутый на плечи пеньюар, снова удобно устроилась на диване и изящно потянулась, лукаво глянув в сторону фотоаппарата, который лежал на комоде. Антон улыбнулся, взял его и принялся фотографировать девушку, а та с каждым щелчком затвора «Кодака» меняла позы, становясь все обольстительнее. В конце концов Вязин отбросил фотоаппарат и стиснул ее в своих объятиях…

Остаток вечера они провели за проявлением пленки, так и не решившись напечатать фотографии. Фотодело они осваивали уже несколько месяцев. Такие навыки были необходимы для разведчиков, потому что, возможно, за рубежом они могли бы зарабатывать этой профессией на жизнь.

Именно здесь, на «Даче», постепенно лепились характеры будущих Анабель Ламонт и Дэйва Харди. Осваивалась присущая иностранцам манера поведения, жесты, совершалось вдумчивое проникновение в западную культуру. Даже такое, не свойственное советскому обществу понятие, как эстетика секса и брачных отношений, требовало ознакомления и внимательного изучения. Приходилось до автоматизма практиковать типичное для французов приветствие, когда нужно трижды формально, очень стилизованно, коснуться щеки человека, начиная с левой стороны. А вот неприличный американский жест с использованием среднего пальца руки следовало просто принять к сведению, так как частое его употребление не предполагалось.

Глава 8

Импровизировать может лишь тот, кто знает роль назубок.

Джоди Фостер, американская актриса

В четверг около полудня залаяла собака, извещая о том, что гость приехал. Калитку ему открыл глава семьи, которая обслуживала усадьбу, но сам он в дом заходить не стал, а только проводил гостя до веранды и ушел. Антон встретил Петра Алексеевича на веранде и проводил в гостиную. Когда долговязая фигура гостя появилась в дверях, Вера уже заканчивала накрывать стол для скромного, но изысканного фуршета: красиво порезала колбасу, сыр, поставила бутылку красного вина, а также несколько видов канапе и тарталеток, рецепты которых девушка нашла в зарубежных журналах.

Из воспоминаний полковника В. Свибловой:

Как только наш французский достиг хорошего уровня, мы начали с нуля учить английский. Теперь нужно было успевать работать над двумя языками одновременно. Американские язык и культуру мы также познавали через фильмы, песни и литературу. Английское произношение давалось нелегко. Звук должен идти из гортани, а в русском и французском в основном задействованы губы, и звук не такой глубокий.

Работа над языком, особенно использование сленга, продолжалась и тогда, когда мы перебрались в Северную Америку. После 2–3 лет проживания в среде мы почувствовали себя местными.

– Я – Пит, – с порога начав игру, произнес Петр Алексеевич на английском языке с заметным хорошо поставленным американским акцентом, протянул Вере набор пирожных и добавил: – А это на десерт.

– Майк, – поддержал инсценировку Антон.

– Молли, – сказала Вера.

– Я с вашего позволения присяду. Путь из Сан-Франциско был долгим, – проговорил Пит. Девушка взяла со стола тарелку, положила сверху вилку и салфетку и подала гостю. Молодые люди поняли, что коль скоро был упомянут этот город, значит, именно он будет основным предметом обсуждения, поэтому Вера обрадованно воскликнула:

– Неужели вы там были?

– Да. Только оттуда.

– Знаете, мы тоже были, буквально несколько месяцев назад, – вступил в беседу Антон-Майк и, мгновенно преобразившись, продолжил: – Мы там учились некоторое время в университете Сан-Франциско.

– В каком? – переспросил Пит, и это был первый вопрос-ловушка: в этом городе высших учебных заведений много, но два из них имеют почти одинаковые названия – Университет Сан-Франциско и Государственный университет Сан-Франциско. Об этом непременно должен был знать человек, который там обучался. Пит с невозмутимым видом сидел на подлокотнике кресла и поглощал одно за другим канапе, запивая вином.

– Мы учились в частном, – ответил Антон-Майк, ловко поддевая кусочек сыра, и немного язвительно пояснил: – Их действительно часто путают, особенно те, кто никогда не был в Сан-Франциско.

За время обучения молодые люди тщательным образом изучали и запоминали более десятка городов США и Европы, не считая конкретных объектов – аэропортов, железнодорожных вокзалов, морских портов. Читали и перечитывали рекламные проспекты, изучали карты, смотрели и запоминали фотографии.

Запоминанию большого количества информации пригодились специальные занятия по развитию памяти, и в первую очередь – зрительной.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Несколько занятий было направлено на тренировку зрительной памяти. Она необходима в работе для запоминания лиц, текста, различных сведений. Приходилось работать в специально оборудованной комнате. Нужно было запомнить рисунки с изображением лиц, затем распознать их среди множества других представленных на экране. Изучали типажи, приемы по выявлению особых примет во внешности человека. Запоминали также конкретную информацию, а потом ее воспроизводили. Разведчик здесь учился быть сыщиком, сродни Шерлоку Холмсу, человеку с особыми способностями.

Иногда такие занятия проходили в условиях специально создаваемого стресса, да еще и с проводами и датчиками на голове и руках, чтобы фиксировать реакцию. Голос за кадром, нагнетая волнение и беспокойство, назойливо напоминал, что работа выполнена плохо и слишком медленно. Это было своеобразным тестом на умение работать под постоянным стрессом, в напряжении. Как бороться с напряжением, нас учили на сеансах по аутотренингу – технике расслабления и самовнушения, которая позволяла контролировать стресс и эмоции и тем самым оберегать здоровье.

– И как вам понравилось там? Где вы жили? – живо поинтересовался Пит.

– Мы жили… Там забавная история случилась, – вмешалась в разговор Вера-Молли. – Забронировали номера в мотеле, приехали вовремя, а нам говорят: брони нет. Долго разбирались, пока наконец не выяснили, что мы обратились в «Ломбард Плаза Мотель», а номера забронировали в «Ломбард Мотеле». Почувствуйте разницу, что называется.

– А что, там разве есть такой?

– На этой же улице, только ближе к Ван Нес-стрит. По правую сторону на углу Франклин-стрит.

– Не припоминаю, – засомневался Пит.

– Зелененькое такое, трехэтажное здание. У него на крыше билборд расположен с рекламой водки «Абсолют», – принялась объяснять Вера-Молли. Все это было правдой до мельчайших деталей. Девушка могла бы даже назвать цвет урны возле входа в мотель, но пока это было излишним.

Встреча продолжалась уже около трех часов. Давно закончился фуршет, выпито кофе и съедены пирожные, а Пит все продолжал испытывать молодых людей на прочность. «Молли» и «Майк» устали. Им приходилось ежесекундно быть настороже, чтобы точно и правдоподобно отвечать на вопросы Пита, при этом еще и запоминать все, что говорили они сами, до мельчайших деталей, потому что их визави мог в любой момент как бы случайно задать вопрос, на который хозяева уже отвечали. Кроме того, надо было еще и говорить на неродном языке, как «native-born American».

С виду все выглядело как обычная беседа: доброжелательный Пит, веселая Молли и общительный Майк вели дружеский разговор о приятном времяпрепровождении в Сан-Франциско.

– А как вам достопримечательности? Мост «Золотые ворота»? – поддерживал обмен мнениями Пит, постепенно подводя собеседников к очередной ловушке, но молодые люди об этом пока не догадывались.

– На смотровой площадке? Vista Point? Изумительно! – восторженно подтвердил Майк.

– Да-да, именно там я и был. Мне показалось, что с этого места наиболее красивый вид. И знаете, что меня больше всего поразило? – спросил Пит и сам же начал отвечать: – Отвага маляров! Вы обратили на них внимание? Хотя… впрочем, ремонт только начинался, и при вас их наверняка не было…

– Ну почему же? Мне кажется, они там работают всегда, – тут же отреагировал Майк. Вопрос Пита действительно был хитрым. Дело в том, что полная покраска моста занимала около четырех лет и ровно через столько же времени требовалось обновление, поэтому маляры висели на башнях моста постоянно. Эта деталь могла быть известной только тем, кто побывал в Сан-Франциско. Вере и Антону эту подробность рассказал инструктор Марк, который там неоднократно бывал.

В это время с улицы послышался сигнал автомобиля.

– О! – воскликнул Пит, посмотрел на часы и продолжил: – Это за мной. Я вынужден раскланяться.

«Майк» пошел его проводить, а когда вернулся – «Молли» уже убирала посуду.

– Ну, как ты думаешь? – спросила она на по-французски.

– Я думаю, что «проколов» не было, – ответил «Майк», – иначе бы он сразу сказал.

С начала появления их на объекте «Дача» Вера и Антон договорились говорить только на английском или французском языках и не допуская ни слова по-русски, поэтому их «игра» продолжалась.

Это было действительно сложное испытание. Первый раз молодым людям пришлось использовать все навыки, полученные за время подготовки, в том числе и актерское мастерство. Однако именно здесь Вера и Антон почувствовали уверенность в себе, практически осознали, хоть и не в полном объеме, как им придется жить уже совсем скоро.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Профессия разведчика позволила мне в определенной степени проявить мою творческую натуру. В детстве я любила все, что связано с искусством. Интерес к музыке, танцу и живописи мне привил папа, который сам играл на многих инструментах, увлекался джазом и имел огромную коллекцию книг, нот и пластинок. Маленькой девочкой, слушая пластинки, я наряжалась и изображала актрису музыкального спектакля, напевала арии из оперетт Кальмана. С раннего возраста занималась балетом и в девять лет поступила в хореографическое училище, где проучилась несколько месяцев, но тяжело переживала разлуку с домом и семьей и в конце концов уехала обратно. После окончания школы безуспешно пыталась поступить на факультет искусствоведения. Окончив музыкальную школу по классу скрипки, я стала участником ансамбля скрипачей, и выступления на сцене приносили мне неимоверную радость.

В те юношеские годы я и не могла себе представить, что судьба преподнесет мне удивительную возможность перевоплощения. Мне предстояло развить актерское мастерство, создать себе образ и жить в нем длительное время. Специальных занятий по актерству у нас не было, поэтому тренировались в основном сами. Часто на языковых занятиях приходилось изображать то француженку, то англичанку, то канадку, придумывая прошлое своего персонажа, обстоятельства ее жизни, в манере и жестах соответствовать той национальности, за которую себя выдавала. Одним из первых уроков мы усвоили, как нужно правильно считать на пальцах: в большинстве своем иностранцы при счете разгибают пальцы руки, тогда как русские их загибают. Вроде мелочь, но для разведчика – наиважнейший навык, который в последующим мог нас где-нибудь подвести…

Глава 9

Гардероб – это образ жизни.

Ив Сен-Лоран, французский модельер

Москва – Прага, 198… год

Поезд дрогнул, лязгнув сцепками вагонов, и медленно тронулся с места. Вокзал города Бреста, своим острым шпилем напоминавший московскую сталинскую высотку, поплыл назад. Молодые люди с особым вниманием смотрели на окна подвала этого здания, вспоминая историю героической обороны времен войны. Только что пожилой попутчик пояснил, что небольшие углубления, поросшие травой на опушке леса вдоль железной дороги, были следами воронок от снарядов.

Свиблова и Вязин всю жизнь прожили в Сибири, где боев не было, и сейчас воочию увидели следы войны, хотя с тех пор прошло уже более сорока лет. Этот случайный «урок мужества», который преподал им седой мужчина за несколько километров до границы СССР, живо напомнил о военном прошлом.

Молодые люди зашли в свое двухместное купе международного вагона. С такими удобствами они путешествовали впервые. Мягкие диваны, уютная обстановка, работающий кондиционер были доступны только пассажирам, выезжающим за границу. Путешествие длиной чуть более суток после напряженной учебы обещало стать настоящим отдыхом. Только что Вера и Антон предъявили свои новые паспорта, прошли таможенный досмотр, и теперь впереди их ждал пограничный контроль на сопредельной стороне – в Польше на станции Тересполь.

В те годы СССР наконец поднялся из руин. Была освоена целина, строились современные заводы, возводились новые микрорайоны и даже города, завершилось строительство одной из самых крупнейших в мире Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. Люди переселялись из бараков и коммуналок в отдельные квартиры. Постепенно менялась жизнь, выросло молодое поколение, не знавшее войны. Народ гордился успехами в промышленности, освоении космоса. Но вот в сельском хозяйстве и обеспечении населения товарами широкого потребления дела складывались не лучшим образом.

Полки продуктовых магазинов не поражали богатством выбора, промышленные товары были либо дефицитом, либо качество их оставляло желать лучшего. Предметы «роскоши» – мебель, автомобили – продавались по карточкам после многолетнего ожидания. Только холодильники были в избытке. Но, несмотря на небогатую жизнь, отличительными чертами советских людей оставались оптимизм и энтузиазм.

Вместе с тем глагола «купить» в обиходе почти не встречалось, его заменило слово «достать», «достать по блату», то есть через знакомых. При всех трудностях так или иначе люди умудрялись обеспечивать себе достаточно благополучный уровень жизни. Однако пределом мечтаний по-прежнему были одежда, обувь и прочие предметы быта производства стран социалистического лагеря: Венгрии, Чехословакии, Польши и особенно Югославии.

В этом смысле Вера и Антон не были исключением. Любить Родину не означает не любить благополучие. Молодые люди стремились красиво и модно одеваться, но даже то, чем они располагали сейчас, никак не делало их похожими на граждан европейских стран. Изменение своего внешнего вида было неотъемлемой частью подготовки для предстоящей работы.

Однажды Виталий Петрович пришел к ним в гости со светло-зеленым чемоданом в руках, который был явно импортного производства. Молодые люди догадались, что им наконец-то предстоит поездка за рубеж, и оказались правы. Однако цель командировки оказалась для них неожиданной.

Куратор положил чемодан на журнальный столик, открыл его, но, к удивлению Веры и Антона, там было пусто. Только на дне лежал аккуратно упакованный сверток. Виталий Петрович достал его и вручил Вере.

– Это тебе для начала небольшой подарочек, – произнес он, а потом добавил: – А теперь давайте присядем, и я расскажу вам, что значит «для начала» и что будет потом.

Пока все рассаживались, Вера с нетерпением, но внешне спокойно открыла сверток. Внутри оказался флакон французских духов «Шанель номер пять». Подарок был действительно роскошным. Девушка была обрадована не столько дороговизне подарка, она была тронута вниманием наставника, который прекрасно знал, что доля женщины-нелегала по-своему сложнее, чем мужчины.

– Вот этот чемодан, – продолжал говорить Виталий Петрович, – вам предстоит наполнить необходимыми вещами: одеждой, обувью, бельем и прочими бытовыми принадлежностями. В Праге. Условие одно – все должно быть западноевропейского производства. Германия, Франция, Италия и другие… надо тщательно за этим следить.

Молодые люди переглянулись. Они поняли, что, по сути, это уже «экипировка» на «главное задание» и отправка для выполнения совсем скоро. Виталий Петрович убрал чемодан со стола, переложил его на диван и достал из кармана два новых заграничных паспорта синего цвета. Именно такие выдавались в СССР для поездок в страны социалистического лагеря. Пролистал документы и раздал их молодым людям. Вера и Антон сразу же открыли их, чтобы ознакомиться со своими новыми именами. Пока они смотрели документы, куратор положил на стол два билета на поезд до Праги. В последнюю очередь Виталий Петрович передал Антону толстую пачку чехословацких крон в банковской упаковке и, обращаясь к Вере, произнес:

– Деньги для покупки вещей. Должно хватить. Если будут вопросы, обращайтесь к нашему человеку из посольства. Он должен встретить вас на вокзале. Вопросы есть? – Вопросов не было. Виталий Петрович умел объяснить задачу четко, точно и исчерпывающе.

Пока Вера и Антон рассматривали полученные бумаги, куратор продолжил говорить:

– Это вот что касается «для начала», а теперь главное, – потом сделал паузу, молодые люди подняли головы и приготовились слушать. – Через шесть месяцев, то есть в конце ноября, мы планируем ваш выезд в долгосрочную командировку. Вера чуть раньше, Антон чуть позже. Встретитесь уже там. Новый год встречать будете тоже там. Подробности позже, после того, как вернетесь из Праги.

А через двое суток поезд, в котором ехали Свиблова и Вязин, уже пересекал реку Буг. Два пограничных контроля прошли благополучно, без особых волнений, а иначе и быть не могло, потому что паспорта были подлинные, хотя и с вымышленными именами.

Вечером того же дня поезд, лениво перестукивая колесами, медленно втянулся в крытый перрон главного вокзала Праги. У вагона, как и предупреждал Виталий Петрович, молодых людей встретил сотрудник советского посольства. Фонари еще не зажглись, и в вечернем полумраке Вере и Антону вдруг на какой-то миг показалось, что они вернулись в Москву – настолько, казалось, походили друг на друга перроны двух столиц. Однако внутренний интерьер Главного вокзала был настолько монументальным и красивым, что молодые люди невольно замедлили шаг, любуясь великолепным вестибюлем под огромным куполом, витражами, скульптурами и арочными перекрытиями. Пожалуй, пражский вокзал можно было назвать одной из достопримечательностей столицы Чехословакии.

Впрочем, любоваться красотами пока было некогда, встречающий быстро вывел их на привокзальную площадь, затем они пресекли парк и свернули в одну из тихих пражских улочек. Парадное, в которое вошли молодые люди, напомнило им московский дом, в котором жил их преподаватель французского языка Виктор, но на этот раз молодые люди поднялись на третий этаж, и сотрудник посольства дважды прокрутил ручку старого звонка, слабым треньканьем извещая о приходе гостей.

Дверь открыла пожилая сухонькая женщина с черными грустными глазами. Их выражение не менялось даже тогда, когда она улыбалась. Хозяйка поправила седые волосы, представилась: «Катержина», – и пригласила всех в квартиру. Представитель посольства проходить не стал, оставил молодым людям свой номер телефона и, сказав, что завтра в десять утра придет за ними, тут же ушел.

Оказалось (и это был приятный сюрприз), что хозяйка довольно сносно говорила по-французски. В квартире было чисто и уютно, но мебель, похоже, за последние сорок лет здесь ни разу не менялась. Стены были увешаны старыми пожелтевшими фотографиями родственников. Самым большим было изображение маленького мальчика в белой рубашке и шортиках с лямками.

После того как хозяйка показала Вере и Антону их комнату, она предложила молодым людям ужин, но они вежливо отказались, решив немного погулять по вечерней Праге. «Только не заблудитесь», – заботливо напутствовала Катержина. Далеко уходить молодые люди не стали. Знакомым маршрутом они дошли до вокзала и после короткой экскурсии по его залам возвратились обратно.

Глава 10

Война есть не только потрясение, но и духовное испытание и духовный суд.

Иван Ильин, русский философ

На следующее утро Вера и Антон проснулись по московскому времени поздно, но по местному оказалось в самый раз. Катержина не стала будить гостей и только терпеливо дожидалась их на кухне.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Поездом из Москвы мы доехали до Праги. Там нас поселили на квартиру к пожилой еврейке. Мы были поражены идеальной чистотой и порядком в ее доме, столь нетипичными для советских домохозяйств, но особенно нас покорил завтрак, который она нам готовила. Когда мы просыпались, стол был уже накрыт. Вареные яйца в специальных подставках были покрыты теплыми чехлами, чтобы не остывали. На тарелках лежали свежий хлеб и нарезки различной колбасы и сыра, в красивом кофейнике – ароматный кофе. После завтрака мы в сопровождении работника посольства отправились в один из центральных универмагов, где провели несколько часов. Приобрести нужно было основной гардероб, и это означало все: от нижнего белья, носков и расчесок до обуви, рубашек, брюк и платьев. Некоторые из купленных тогда вещей мы носили в течение следующего десятилетия. Ведь они были отличного качества.

Торговый центр «Котва» поразил молодых людей изобилием товаров и богатством выбора. Там можно было купить все: от запонок и булавок до крупной бытовой техники. Если первое еще могло заинтересовать Веру и Антона, то второе было явно рано приобретать – своего дома пока не предвиделось. Товары были в основном чехословацкого производства или стран социалистического лагеря, но были и импортные вещи, которые выделялись дороговизной, что очень смущало Свиблову и Вязина. Они подходили к таким вещам, примеряли их, но покупать не решались, посматривая на представителя посольства. А тому иногда буквально приходилось заставлять Веру и Антона купить подходящую вещь, невзирая на цену.

Постепенно дело пошло на лад, но молодые люди продолжали испытывать внутренний дискомфорт на протяжении всего похода за покупками. Они не ожидали, что приобретение вещей может отнять столько сил, однако даром времени они не теряли, незаметно наблюдая, как совершают покупки местные жители или туристы из-за рубежа, и стараясь перенимать их привычки.

Часа через два молодые люди полностью освоились и были готовы перейти на французский язык, но не делали этого только потому, что считали, что их одежда выдавала в них советских парня и девушку.

Зато на следующий день в обновках они гуляли по городу и ощущали себя иностранцами, изредка перебрасываясь фразами на французском языке, чувствуя себя настоящими парижанами, тем более что столица Франции уже была ими изучена досконально, как если бы они действительно жили там.

Сидя в кафе или в парке на скамейке, молодые люди продолжали наблюдать за туристами из западноевропейских стран, отмечая их раскованность и общительность. Те могли спокойно прилечь на газон и съесть мороженое или даже подремать. На это молодые люди пока не смогли решиться.

Многочасовая прогулка по узким улочкам, старинным мостам, многочисленным паркам и кондитерским Праги завершилась на Староместной площади возле средневековых башенных часов среди толпы туристов, ожидавших, когда часы должны были пробить начало очередного часа. Наконец Смерть в виде скелета зазвонила в колокольчик, напоминая людям о неотвратимом исходе жизни и о вечности, в двух окошках одна за другой стали появляться фигуры апостолов, пропел позолоченный петух, и бой курантов известил о начале нового часа.

Вера и Антон покинули площадь и пошли домой, где их, как оказалось, ожидал праздничный стол, накрытый на прощание Катержиной. Ужин был приготовлен скромный, но, пожалуй, еще более изысканно сервированный, чем завтрак. Белоснежные салфетки, суп в фарфоровой супнице, вторые блюда, накрытые стеклянными крышками, сверкающие столовые приборы, хрустальные фужеры и бутылка красного вина.

Ужин подходил уже к концу, когда Вера спросила хозяйку, повернув голову в сторону старых фото на стене комнаты:

– Катержина, это ваши родственники?

Девушка испытывала неловкость от того, что ей приходилось называть пожилую женщину только по имени. Через много лет Вера, вернувшись на Родину, будет чувствовать подобный дискомфорт, обращаясь к соотечественникам по имени и отчеству.

– Да, – ответила хозяйка и тяжело вздохнула: – Только их никого нет в живых.

– А мальчик? – спросила Вера и осеклась.

Вместо ответа Катержина встала и ушла в соседнюю комнату. Вернувшись через минуту, она сдвинула в сторону посуду и положила на стол потрепанный фотоальбом.

– Двигайтесь поближе. Я сейчас вам все покажу… – тихо промолвила женщина и перевернула первую страницу: – Это мой муж Януш. Видите, он в военной форме. Когда пришли немцы, он остался здесь, в Сопротивлении. Чтобы не рисковать нашими жизнями – нашему сыночку Лукашу тогда исполнилось четыре годика, – стал отдельно от нас снимать квартиру и появлялся здесь лишь иногда. Януш чех, а я еврейка. А потом убили Гейдриха. Муж тоже в этом участвовал. Сначала все шло нормально, но их выдали. Предатель – Карел Чурда. Вот он на фото сидит, рядом с моим мужем, – женщина указала на худощавого мужчину в военной форме. – Что им двигало, я не знаю. До этого он воевал с фашистами во Франции. В покушении не участвовал. Написал донос, но его патриоты-жандармы спрятали, тогда он лично пришел в гестапо…

Женщина умолкла, в глазах ее стояли слезы. В комнате повисла гнетущая тишина. Наконец Катержина, взяв себя в руки, продолжила:

– Мой муж был убит в бою в церкви, где они прятались. А потом… потом фашисты пришли сюда. Схватили меня. Лукаш сильно испугался и спрятался под кровать, он громко кричал, а немец… немец был ленивый. Он не стал его доставать, он его застрелил… Последнее, что я помню, это струйка крови из-под кровати…

Вера замерла. Чтобы не заплакать, опустила голову и не замечала, что слезы уже капают из ее глаз. Катержина ровным голосом продолжала свой рассказ:

– Потом был концлагерь Терезин, а потом Аушвиц. Я не знаю, почему они меня не убили. Я хотела умереть, но моя вера не дозволяет самоубийства, и я каждый день ждала, когда назовут мое имя, чтобы отправить в газовую камеру.

Концентрационный лагерь Аушвиц, который располагался в Польше, называют фабрикой смерти. В нем были умерщвлены около одного миллиона четырехсот тысяч человек, из которых более миллиона составляли евреи. Порой крематории не справлялись с уничтожением трупов. Мирных жителей еврейской национальности, доставленных из европейских стран, было так много, что обреченным приходилось ждать своей очереди, чтобы быть уничтоженными в газовых камерах, в лесной роще на территории лагеря.

Потрясенные молодые люди молчали, а Катержина еще не закончила свой рассказ:

– Потом пришли советские солдаты и освободили нас, но еще несколько месяцев мы продолжали жить в тех же бараках. Людей некуда было выпускать и расселять. У многих от голода произошли необратимые изменения, и они умирали еще и еще… но теперь они умирали свободными. Я завидовала им.

Русские девушки ухаживали за нами, кормили с ложечки, мыли в тех же душевых, что недавно были газовыми камерами. Там все осталось так же, только газ уже не подавался по вентиляционным трубам. Только я не боялась… Вы кушайте, кушайте, – вдруг сказала Катержина, хотя все понимали, что ни о каком ужине теперь и речи не могло быть. Вера поднялась с места и попыталась собрать грязную посуду, чтобы помочь хозяйке, но та остановила ее:

– Присядь, подожди минуточку, – сказала она и вышла.

Через минуту хозяйка вернулась. В руках у нее была бордовая коробочка. Женщина открыла ее, достала маленькое золотое колечко с синим камешком, похожим на сапфир, протянула Антону и промолвила:

– Надень Вере прямо сейчас. Это колечко подарил мне муж перед уходом в подполье. Мама каким-то чудом сохранила его. Я старая еврейская женщина, мне скоро умирать, а родных у меня нет. Пусть это будет вам на счастье.

Молодые люди поняли, что отказаться невозможно, и Антон надел Вере это колечко как обручальное на безымянный палец. Катержина заулыбалась и сказала:

– Ну вот, главная моя проблема решена, я не знала кому его подарить, а тут вы… Что еще хочу вам сказать, мои дорогие гости… Послушайте меня, старую жидовку, если у вас будут дети, берегите их, берегите. Иначе всю оставшуюся жизнь у вас будет только одно желание – поскорее умереть. Берегите своих детей, любой ценой, но только не ценой предательства… Приезжайте ко мне еще… Я буду вас ждать.

На следующий день рано утром Вера и Антон уехали и больше никогда ничего не слышали о старой еврейской женщине Катержине, но встреча с ней наложила незабываемый отпечаток на всю их последующую жизнь.

Глава 11

Кого бы ты ни боялся, не бойся защитить себя.

Ганнибал, карфагенский полководец

Таллин – Москва, СССР, 198… год

Узкие извилистые улочки сказочного Таллина значительно улучшили скверное настроение Веры. Несколько часов назад она прибыла на поезде в Эстонию с учебным заданием и теперь, гуляя по городу, раздумывала, где остановиться на ночлег. Ни в одной из гостиниц она еще не была, будучи уверенной, что мест там все равно нет.

Прогулка по Таллину была увлекательной, но вопрос ночлега оставался нерешенным, да и задача, которую должна была выполнить Свиблова, казалась нереальной. Этим и объяснялось раздраженное состояние Веры, которое вот уже двое суток не покидало ее с момента напряженного разговора в Москве с одним из кураторов.

В подготовке советских разведчиков-нелегалов уделялось внимание не только развитию интеллекта и аналитических способностей, но и воспитанию волевых качеств, несгибаемости и неподкупности. Действующие сотрудники были обязаны поддерживать хорошую физическую форму и владеть навыками самозащиты. Их будущая работа могла нести в себе столько непредсказуемых ситуаций и крутых поворотов, что самообладание и умение постоять за себя было просто необходимо. На протяжении всей подготовки Свиблова и Вязин осваивали контактный стиль «кекусинкай» – одну из самых жестких и трудных разновидностей карате. Как известно, этот вид спорта, кроме высокого уровня физической подготовки, воспитывает силу воли, умение преодолевать боль.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

В Москве мы занимались карате с индивидуальным инструктором. Это входило в список обязательных дисциплин. Благодаря занятию балетом в школьные годы у меня была хорошая координация растяжка, и занятия мне давались легко. Моему супругу и напарнику по тренировкам несколько раз приходилось увертываться и даже страдать от моих ударов ногами. Помимо карате, стрельба также входила в программу. Меньшая доля внимания уделялась огневой подготовке, но короткоствольное стрелковое оружие изучалось достаточно подробно. Регулярная отработка нормативов в сборке и разборке, стрельбы в тире позволяли уверенно овладеть различными видами пистолетов, в первую очередь иностранного производства. Никто, конечно, не убеждал нас, что придется воспользоваться навыками стрельбы в будущей работе, но полученные знания, несомненно, способствовали формированию уверенности в себе, так необходимой в нашей работе.

С особой тщательностью будущие разведчики изучали шифровальное дело и радиоподготовку. Но все же на первом месте было умение работать с людьми, разбираться в психологии, устанавливать контакт и развивать отношения. Более рискованные и грозящие провалом вербовочные беседы разведчикам-нелегалам поручали редко, но изучать это дело тоже приходилось.

Отношения с Артуром Генриховичем Карловым, который обучал их методикам вербовочных бесед, у Свибловой и Вязина складывались нелегко. Вера и Антон понимали, что эти знания им, возможно, придется использовать в редких случаях, но все-таки относились к таким занятиям с полной ответственностью.

Долговязый и нескладный Артур Генрихович носил дорогие костюмы, часто их меняя, но какой бы из них он ни надевал, брюки всегда едва достигали щиколоток, поэтому мужчина выглядел немного нелепо, хотя считал себя элегантным и неотразимым. Ему недавно исполнилось сорок лет, но выглядел он значительно моложе своих лет.

Карлов пытался показать, что отлично разбирается в предмете, был строг и требователен, но у Веры создавалось впечатление, что в боевых практических условиях он не работал ни одного часа и вряд ли имел хотя бы одного лично завербованного агента, что, впрочем, не мешало ему постоянно критиковать Свиблову и Вязина, обвиняя их в неумении работать с людьми.

Артур Генрихович никогда не соглашался сам участвовать в ролевых играх по отработке беседы с людьми. Наблюдая, как Вера и Антон вдвоем разыгрывают варианты разговора, меняясь ролями, Карлов часто и бесцеремонно прерывал молодых людей и тут же указывал на ошибки. Это очень раздражало Свиблову.

За два дня до отъезда Веры в Эстонию Карлов пришел на занятия в приподнятом настроении и был очень словоохотлив, что для него являлось нетипичным. Он уселся в кресло и закинул ногу на ногу. И без того короткие брючки нового костюма задрались еще больше, обнажив голень, покрытую пушком темных волос. Вера покосилась на него и повернулась к Антону, который сидел рядом на диване. Карлов сделал вид, что не заметил ее взгляда, но все-таки встал и принялся расхаживать по комнате. Молодые люди наблюдали за ним, ожидая, когда же он наконец начнет говорить.

Однако, вместо того, чтобы приступить к занятиям, Артур Генрихович вдруг спросил, обращаясь к Свибловой:

– Вера, ты была когда-нибудь в Прибалтике?

– Нет, – ответила она, не понимая, к чему клонит преподаватель.

– Тогда тебе повезло! – воскликнул Артур Генрихович.

– Почему? – удивился Антон.

Вера также пребывала в недоумении.

– Потому что через два дня ты отправишься в Таллин с целью разработки и вербовки одного из руководителей городского исполкома. Необходимо предложить ему тесное сотрудничество с региональными органами КГБ. Дальнейшую его работу мы организуем через местных коллег. Время тебе на это отводится две недели.

– Сколько? – спросила Свиблова и, не дожидаясь ответа, воскликнула: – Это же мало!

– Ничего, управишься. Вот фотография объекта вербовки. Зовут его Эдгар Николаевич Руус. Он недавно был назначен на должность начальника протокольного отдела горисполкома Таллина. Билет для тебя уже куплен, документы тоже готовы, – сказал Карлов тоном, не терпящим возражений. В комнате воцарилась тишина. Вера смотрела на Антона и видела, что он нервничает, да и сама она была вне себя от негодования. Артур Генрихович, почувствовав настроение своих подопечных, уже миролюбивее произнес:

– Как бы то ни было, я уверен, что ты справишься с заданием. У тебя есть время подумать, что еще может понадобиться для работы.

– Я уже подумала, – тут же ответила Свиблова.

– Так быстро?

– Да. Мне необходим билет Союза журналистов или удостоверение корреспондента газеты «Комсомольская правда», хотя лучше – штатного сотрудника.

– А вот это мы вряд ли успеем сделать. Представься внештатным корреспондентом, а удостоверение он вряд ли спросит, – парировал Карлов.

Сразу же после укороченного занятия с Карловым молодые люди получили возможность дома подробно обсудить предстоящую командировку Веры. Свиблова и Вязин пришли к неутешительному выводу, что задача поставлена действительно нереальная, но это не значило, что надо было отказаться от попытки ее выполнения.

Старый Таллин оказался даже более красивым и завораживающим, чем об этом можно было судить по открыткам и картинкам в журналах. Побродив еще полчаса по улицам города, Вера направилась в горком комсомола, который располагался в современном здании вместе с исполнительной властью города и областным комитетом Коммунистической партии Эстонии.

Не имея удостоверения корреспондента газеты, Вере пришлось проявить настойчивость при разговоре с вахтершей, чтобы уже через несколько минут очутиться перед дверями руководителя общего отдела комсомольской организации. Вера постучала и, не дожидаясь ответа, тут же вошла. За столом сидела молодая женщина примерно тридцати лет.

– Здравствуйте. Меня зовут Вера. Я – внештатный корреспондент «Комсомолки», – представилась девушка. В паспорте, по которому она прибыла в Эстонию, имя было настоящее, а фамилия вымышленная. Женщина тут же поднялась с места, протянула руку для приветствия и произнесла:

– Вилме Лаас. Начальник общего отдела.

– У меня есть редакционное задание… – начала было говорить Свиблова, но женщина прервала ее и пригласила присесть. Вера расположилась за столом и продолжила: —…В нашей газете открывается новая рубрика, которая называется «Десять дней из жизни руководителя»… – Лаас заметно оживилась. – …И есть идея написать о руководителе протокольного отдела горисполкома…

Женщина с разочарованием откинулась на спинку кресла. Такая реакция не укрылась от внимания Веры, и она тут же продолжила:

– …Кроме того, мне хотелось бы взять интервью у молодой сотрудницы горкома комсомола. Вы согласитесь со мной побеседовать, допустим, завтра в это же время? Сегодня не получится, потому что я только с самолета, а мне еще надо в гостиницу устроиться… Кстати, как у вас с местами?

– На этот счет можете не беспокоиться. Я сейчас позвоню в «Таллин», вам выделят отдельный номер по нашей брони. Хорошая гостиница, вокзал неподалеку и ресторан есть, чтобы покушать. Можешь не беспокоиться, а поговорим мы завтра в это же время. Хорошо?

– Отлично! – подтвердила Вера и на всякий случай уточнила: – А как зовут руководителя протокольного отдела?

– Руус Эдгар Николаевич, – сказала Вилме и пробормотала: – Не завидую я тебе…

– Что? – переспросила Вера.

– Нет-нет. Ничего.

– Странное имя… Он кто по национальности? Эстонец? – поинтересовалась Свиблова и пояснила: – Нам нужен эстонец.

– Он обрусевший латышский эстонец.

– Надо же… – удивилась Вера и резюмировала: – Подойдет.

– Только сейчас его нет на месте, будет послезавтра.

– Я поняла. Очень кстати, завтра мы с вами спокойно побеседуем.

На этом разговор закончился, и Вера отправилась в гостиницу. Там она по протекции Вилме без затруднений заселилась в отдельный номер, поужинала в ресторане и спокойно отдохнула.

Утром следующего дня девушка гуляла по городу, пытаясь сообразить, каким образом ей вывести на нужный разговор еще незнакомого Эдгара Николаевича, но эти размышления плодов не принесли. После полудня, как она и договорилась, Вере пришлось провести время с Вилме, чтобы этим закрепить свою легенду. Попытки узнать что-то полезное об объекте ее разработки не увенчались успехом.

Через день, когда Вера попала на прием к будущему герою своего репортажа, Руус уже знал о ее приезде и намерениях. Эдгар Николаевич оказался общительным и простым в обращении полноватым мужчиной с остатками жиденьких светлых волос на голове. Во время беседы Руус старался быть внимательным и даже галантным по отношению к «корреспонденту» «Комсомольской правды». Он даже не удивился, что центральная молодежная газета вдруг решила написать о работе отнюдь не юного номенклатурного работника.

Внимательно выслушав девушку, Эдгар Николаевич весело произнес:

– Мне повезло! Провести несколько дней в обществе такой красивой девушки – просто сказка. Послезавтра я должен быть со своим руководством в одном рыболовецком совхозе. Там чудесные пляжи на море, а пока предлагаю поужинать в ресторане. Вы где остановились?

– В гостинице «Таллин».

– Чудесно! Там есть уютный ресторанчик с великолепной кухней. В восемь вечера устроит?

Вера подумала, что это немного поздновато, но выбора у нее не было, и она согласилась.

Ресторан был достаточно уютным, хотя роскошью не блистал. Когда Свиблова вошла в зал, Эдгар Николаевич уже сидел за дальним столиком и потягивал из бокала ликер «Старый Таллин». Учтивый администратор сопроводил девушку и галантно помог сесть напротив Рууса, который был одет в легкомысленный клетчатый пиджак и темные брюки. Эдгар Николаевич подал Вере меню, та мельком посмотрела и, выбрав салат и одно горячее блюдо, быстро вернула его обратно.

Судя по тому, что Руус по-свойски называл по именам и метрдотеля, и официанта, его здесь хорошо знали и он был частым посетителем. После непродолжительной и беспредметной беседы, как раз в тот самый момент, когда Вера была готова наконец перейти к тщательно заготовленным вопросам интервью, Эдгар покровительственно спросил:

– Как идут дела в «Комсомольской правде» в Москве? Трудности есть?

– Трудности есть, но они общего характера, – шутливо ответила Вера.

– Вот как?! – удивился Руус. – Какие же?

– Такие, как и у других газет. Главред требует, чтобы мы узнавали обо всех новостях и событиях раньше остальных газетчиков.

– Я могу чем-то помочь? – заинтересованно спросил собеседник.

– Может быть… – загадочно произнесла Вера, лихорадочно соображая, как удачно сложившийся разговор повернуть на пользу дела.

Вместо ответа Руус подозвал официанта, что-то прошептал ему, а тот понимающе несколько раз согласно кивнул головой в ответ. Потом Эдгар Николаевич спросил девушку:

– Вы в каком номере проживаете?

– Триста двенадцать…

– Идем в номер и там все спокойно обсудим.

Очутившись в гостиничном номере, Руус снял пиджак и бросил его на кровать так, как будто он был здесь хозяином. Девушка почувствовала себя неловко, а Эдгар Николаевич взял со столика два бокала и наполнил их ликером, бутылку которого он прихватил с собой из ресторана. Вера чуть пригубила напиток и хотела поставить бокал, но Руус не дал ей это сделать и вынудил допить весь ликер.

В дверь слегка постучали, и, не дожидаясь ответа, вошел официант, который катил впереди себя богато сервированный столик. Он довез его до середины комнаты и тут же вышел, получив немалые чаевые от Рууса.

– Прошу, – произнес Эдгар Николаевич, указав девушке на кресло, но сам садиться не стал. Он опять наполнил бокалы и подал один из них Вере. Потом залпом выпил ликер, забросил в рот пару виноградинок из хрустальной вазы. Неожиданно он опустился на колени перед сидящей девушкой, забрал у нее бокал, поставил на стол и, навалившись на нее всем телом, тяжело дыша произнес:

– За ночь в ваших объятиях я готов на все…

Вера в первый момент растерялась, а Руус поднял ее из кресла и потянул к кровати. Девушка быстро пришла в себя и с силой оттолкнула Эдгара, и тот, не ожидая такого отпора, чуть не упал.

Руус, побагровев, злобно прошипел:

– Ах ты, мерзавка, – и вновь кинулся на девушку, но тут же, получив короткий удар ребром ступни по голени, взвыл от боли и упал на четвереньки, сотрясая накрытый столик. Хлесткий удар ладонью по уху завершил поединок в пользу Веры.

– Пошла вон отсюда! – вскричал Эдгар.

– Это ты пошел вон! Я тут проживаю, – твердо ответила девушка, схватила клетчатый пиджак неудавшегося насильника и бросила его Руусу.

– Ну, тварь, жди неприятностей. Завтра же ты не будешь работать в газете! – крикнул он напоследок и с шумом захлопнул за собой дверь.

Вера повернула замок и для надежности набросила цепочку, затем обессиленно упала в кресло. На душе было мерзко. Девушка с отвращением посмотрела на осколки битой посуды и разбросанную по полу пищу. Она сама от себя не ожидала такой жесткой реакции и несвойственной ей лексики. Но что случилось, то случилось, а иного и быть не могло.

Только сейчас Свиблова осознала, что задание было провалено окончательно и бесповоротно. Оставалось только немедленно уехать из города, не привлекая к себе излишнего внимания.

Это был первый и последний случай в карьере Свибловой, когда ей пригодились навыки владения карате.

«И кто теперь за это будет платить?» – спросила сама себя Вера. Платить пришлось ей, и это выяснилось уже через час, когда девушка оплачивала счет за проживание в гостинице.

Свиблова понимала, что купить билет на самолет прямо сейчас было нереально, поэтому она отправилась на железнодорожный вокзал, но и здесь сесть на поезд ей удалось только благодаря сердобольной проводнице, и весь путь до Москвы она провела в служебном купе.

Антон с удивлением встретил супругу, которая как снег на голову вернулась на десять дней раньше срока. Выслушав рассказ Веры, он пришел в крайнее негодование и виноватым считал Карлова, потому что, как сказал Вязин, тот был обязан получить первоначальную характеристику на личность объекта учебной вербовки. Вера впервые видела своего всегда спокойного и выдержанного супруга в таком состоянии, и ей едва удалось его успокоить.

Вера незамедлительно позвонила основному куратору Виталию Петровичу и рассказала ему о происшествии. Звонить Артуру Генриховичу она не стала и до поздней ночи писала отчет о невыполненном задании.

Следующим утром молодых разведчиков разбудил телефонный звонок. Трубку взял Антон. Некоторое время он внимательно слушал звонившего, потом произнес: «Да, понял. Будем готовы». Положил трубку и обратился к супруге: «Вера, вставай. Через час у нас будет генерал Морозов. Перед ним будешь отчет держать».

Вера быстро встала с кровати и взволнованно спросила мужа:

– Ты думаешь, нас отчислят?

– Не знаю… скоро все будет ясно, – ответил Антон, спешно одеваясь.

Вскоре у дома остановилась машина, и из нее вышел худощавый мужчина в сером плаще. Впалые щеки, редкие светлые волосы делали его похожим на обычного пенсионера, однако волевой подбородок и проницательный взгляд выдавали в нем человека, имеющего отношение к военной службе, несмотря на гражданскую одежду. Это и был начальник управления нелегальной разведки генерал Юрий Иванович Морозов.

Он вошел в квартиру в сопровождении Виталия Петровича. Свиблова и Вязин, стараясь не выдавать волнения, все же чувствовали себя скованно в присутствии руководителя такого высокого ранга. Юрий Иванович пожал руку вначале Антону, а затем Вере, на мгновение задержав на ней проницательный взгляд. Потом повернулся к куратору и сказал:

– Ну что, Виталий Петрович, присядем и поговорим?

– Да, конечно, – отозвался тот и предложил ему стул. Юрий Иванович пригласил молодых людей присесть и занял свое место только после того, как Вера разместилась на стуле напротив, возле стола.

– Могу я посмотреть отчет? – спросил Морозов, обращаясь к Виталию Петровичу.

Не дожидаясь ответа куратора, Вера протянула Юрию Ивановичу исписанные листки, генерал принял их и начал внимательно читать. С каждой минутой лицо его мрачнело все больше и больше. Молодые люди со страхом наблюдали за Морозовым, ожидая своей участи.

Наконец он поднял голову и спросил Виталия Петровича:

– По сути, идет речь о попытке изнасилования офицера КГБ?

– Я бы тоже так это расценил, – ответил куратор.

– Так… – протянул Юрий Иванович, вздохнул и произнес, обращаясь к Вере: – А теперь расскажи, как там все было, и твое личное мнение об этом человеке.

Свиблова подробно и без утайки поведала генералу о событиях, которые вынудили ее остановить выполнение задания и спешно покинуть Таллин.

– А задачу-то тебе ставил кто? – уточнил Морозов.

– Артур Генрихович, – ответила Вера.

– Понятно. Спасибо, Вера Вячеславовна, за работу и простите, что так получилось, – сказал Юрий Иванович, посмотрел на часы и произнес: – Ну ладно, Виталий Петрович, я поехал. Мне некогда, а вы, если хотите, останьтесь здесь.

После того как генерал ушел, возникла долгая пауза, а затем Антон нерешительно спросил:

– Что теперь будет?

– Работайте дальше, – спокойно ответил Виталий Петрович, повернулся к Вере и добавил: – С заданием ты справилась.

– Как справилась? – удивилась девушка.

– Считай, что это была проверка на честность, порядочность и решительность.

Карлова молодые люди больше не видели, а через месяц, как рассказал им Виталий Петрович, Эдгар Николаевич Руус был снят с должности и отправлен в дальний рыболовецкий совхоз главным инженером. А вот с легендарным генералом Морозовым это была далеко не последняя встреча.

Глава 12

Слабый духом человек противится испытанию, сильный идет навстречу этому испытанию.

Чингиз Айтматов, советский писатель

Москва, СССР, 198… год

День выдался хлопотный. Все необходимые документы были готовы, и накануне окончательно утвердили дату отправки Свибловой. Она должна была ехать первой, а через некоторое время – Вязин.

Новоиспеченные разведчики готовились к отъезду. Все Верины вещи лежали на диване, и молодые люди, перед тем как уложить их в чемодан, тщательно осматривали. Они проверяли карманы, чтобы не осталось ни старого скомканного автобусного билета, ни одной даже копеечной советской монетки, ни чего-либо иного, что могло бы говорить о принадлежности владельца вещи к СССР. Вера и Антон понимали, что любая мелочь могла привести их к провалу.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Главное, что была моральная готовность к выезду и работе. Да, это был переезд в неизвестность, но в свои силы я верила. Волнение смешивалось с азартом и желанием доказать самой себе, что я смогу справиться с заданием. Было также понимание значимости – нам предстояло жить как обычным людям, но и еще делать важное для Родины дело. Хотелось воплотить в реальную жизнь все, чему научилась и что задумали. Небольшой круг наставников и преподавателей за несколько лет в Москве помог нам почувствовать организацию, в которую мы вступили. Эти люди воспринимались нами как близкие соратники. Мы им верили и считали, что благодаря им наш тыл безупречен. Они знали о наших сильных сторонах и слабостях больше, чем родители. Труднее всего для меня было настроиться на длительное расставание с родными, в Томске оставались мама, папа, младшая сестра Марина, бабушки. Им мы только сказали, что едем работать переводчиками на Кубу. Благо это считалось престижным.

Когда Верин чемодан был собран, молодые люди решили вместе уложить те вещи, которые должны были остаться здесь, хотя и были очень дороги им обоим. Антон поставил на пол пустую картонную коробку, затем вытащил все ящики из шкафа, письменного стола, комода, поставил их рядом, и, усевшись на пол, Свиблова и Вязин принялись доставать их содержимое – детские и школьные фотографии, а также те, что были сделаны уже здесь, в Москве.

Долго не могли решить, как поступить с негативами, сделанными на «Даче». Сначала хотели их уничтожить, но Антон решил взять пленку с собой, для этого пришлось ее разрезать и «обезличить». Иными словами, обрезать перфорированную часть выбранных кадров, где была обозначена маркировка советской фабрики по производству фотоматериалов.

В коробку были отправлены и письма Антона к Вере. Некоторые из них девушка наскоро перечитывала. Было немного грустно, потому что каждый из супругов понимал, что в случае худшего развития событий расставание могло оказаться невообразимо долгим. В ту же коробку определили свои записные книжки, партийный и комсомольский билеты, обручальные кольца… по сути, в этот момент Вера и Антон, еще проживая свою прежнюю жизнь, прощались сами с собой… Еще немного – и Свиблова и Вязин перестанут существовать.

Уже давно разведчики наедине общались на французском или английском языках, называя себя другими именами. С каждым днем Анабель Ламонт и Дэйв Харди чувствовали себя все увереннее и были готовы начать серьезную работу за рубежом. Вязин и Свиблова жили в их сознании воспоминаниями, а теперь предстояло отказаться и от этого.

За годы подготовки Вера и Антон с помощью наставников постепенно выработали в себе особый менталитет. Он не был английским, французским или каким-либо еще. Навыки наблюдения, внимания к деталям и умение быстро перенимать манеру поведения позволяли разведчикам-нелегалам быть своими в любой стране, в любом обществе, в любой компании и в то же время оставаться верными себе, своей Родине, твердо сохраняя жесткий стержень своих убеждений и нравственных ценностей.

Из воспоминаний полковника СВР А. Вязина:

Волнения почти не было, были собранность и настроенность на работу. За время подготовки уже удалось почувствовать себя в профессии, поэтому ехали как на «обычную необычную» работу. Так же как спортсмены во время соревнований не думают о болельщиках на трибунах, а концентрируются на своем выступлении, так и мы были одержимы идеей начать действовать в реальной обстановке. Страху просто не оставалось места в нашем сознании. Оно – сознание – было полностью занято предстоящей работой на результат.

Наконец все вещи были упакованы либо в картонную коробку «прошлого» с надписью «на хранение в Центре, не уничтожать», либо в чемодан Анабель Ламонт. В квартире оставался только необходимый минимум предметов личного обихода Антона для проживания здесь совсем короткое время.

Молодой человек закрыл коробку, завязал ее бельевой веревкой и поставил в угол. Все. Свиблова и Вязин перестали существовать… но, как показало время, не навсегда…

Глава 13

Победа над другими дает силу, победа над собой – бесстрашие.

Лао-Цзы, древнекитайский философ

Ванкувер, Канада, 198… год

После многочисленных и продолжительных перелетов извилистый путь Анабель Ламонт подходил к концу. Московская промозглая зима сменилась ранней весной в Европе, а затем и совсем теплой погодой в Африке. Теперь Ламонт сидела в самолете, который через океан летел в канадский город Ванкувер.

Из стран Европы и Северной Африки, которые девушка успела посетить, дольше всего она пробыла в Тунисе, где времени даром не теряла: потренировала французский язык и даже записалась в местную автошколу. Будучи туристом, права она получить не успела, но зато научилась водить машину.

Общаясь с попутчиками, Вера-Анабель пыталась понять их реакцию на ее произношение и французского, и английского языка, наблюдала за их манерами, старалась запомнить нормы поведения. Приходилось осваивать всякие бытовые мелочи, например, как правильно вскрывать упаковку обеда, подаваемого в самолете, как управляться с пассажирским креслом «Боинга».

В разговорах с попутчиками в салоне самолета или в вагоне поезда Анабель всякий раз рассказывала им разные истории своей жизни, импровизируя и сочиняя детали автобиографии, подробности из детства, описывала города, в которых она якобы жила. Благо что во время подготовки она изучила досконально много городов мира. С помощью этих нехитрых приемов Ламонт старалась получить навыки в общении с людьми иного менталитета и в то же время тренировать мастерство своего перевоплощения в иностранку.

Сознавала Анабель или нет, но именно такое поведение называется профессионализмом: когда молодой специалист приходит на первое место работы, он непременно приобретает соответствующие навыки и изучает особенности дела, которым ему предстоит заниматься.

В этих разговорах Анабель с попутчиками только одна деталь оставалась неизменной – легенда об изучении и коллекционировании детских национальных игр. Такое безобидное занятие, придуманное Верой специально для поездки, отлично подходило молодой миловидной девушке, не вызывало ни у кого лишних вопросов и было удобной темой для завязывания контактов.

Заключительный перелет проходил тяжело. Турбулентные потоки то поднимали самолет вверх, то кидали вниз, то бросали его влево и вправо. Пассажиры устали. Посадка была под стать полету. Самолет дрожал, и от этого одна за другой самопроизвольно открывались крышки полок для ручного багажа, плакал ребенок, в салоне возникла тревожная атмосфера, которая прервалась только в момент, когда шасси коснулись бетонной полосы и воздушное судно начало тормозить, взревев реверсом турбин.

Анабель, уставшая и невыспавшаяся, медленно шла по переходу телескопического трапа в зал прилета. Казалось, что сил на эмоции уже не осталось, но, как только девушка оказалась внутри здания аэропорта, она вдруг почувствовала прилив энергии. Шагая по залу прилета, Ламонт загляделась на красно-белый канадский флаг, который висел под высоким потолком, потом опустила глаза и замерла. Решимость ее мгновенно улетучилась – она увидела высоких и крепких пограничников, которые своим суровым выражением лиц, казалось, были призваны напугать потенциальных нарушителей границы государства.

Двигаться вперед всегда трудно, но еще труднее это делать, когда нет возможности не то что отступить, но даже остановиться, чтобы собраться с силами. Анабель это понимала, поэтому мгновенно взяла себя в руки и, приняв озабоченный вид, двинулась навстречу первому серьезному испытанию.

Не выдавая своей робости и не делая излишне решительных движений, Ламонт подошла к посту пограничного контроля и протянула заранее приготовленный паспорт. Сидевший за стойкой пограничник взял его и, не меняя положения головы, бросил взгляд на документ. Через несколько секунд поднял глаза, пристально посмотрел на девушку, затем опустил их вновь.

– Какова цель вашей поездки? – спросил он.

– Научная работа, изучение детских национальных игр, – уверенно ответила Анабель.

Чиновник сделал удивленное лицо и заулыбался:

– И что, много насобирали? Интересно?

– Да, это очень увлекательная тема.

– Хорошо, спасибо, мисс Анабель.

Перелистнув несколько страниц, пограничник проставил штамп и наконец вернул Анабель ее паспорт. Едва сдерживаясь, чтобы не побежать, девушка пошла прочь. Теперь оставалось только получить свой багаж и побыстрее покинуть аэропорт.

Светло-зеленый чемодан на ленте транспортера Анабель увидела сразу. Ей казалось, что путешествие уже подошло к концу и осталось только добраться до города, поселиться в гостинице и… начало новой жизни положено.

Анабель стащила свой багаж с транспортера и направилась к выходу. Она шла под пристальными взглядами таможенных чиновников. До дверей оставалось всего несколько метров, еще мгновение – и она сольется с толпой пассажиров, в которой можно будет чувствовать себя в безопасности.

Анабель приостановилась, чтобы перехватить чемодан другой рукой, и вдруг услышала возглас: «Эй, мисс!» Она сделала вид, что это относится не к ней, а к кому-то другому, хотя внутренний голос ей подсказал, что зовут именно ее, и успела сделать еще пару шагов. Краем глаза она увидела, как таможенный служащий двинулся ей наперерез и еще раз громко произнес: «Мисс с зеленым чемоданом, постойте!»

Теперь девушке ничего не оставалось делать, и она остановилась, удивленно глядя на рослого чиновника.

– Что-то случилось? – простодушно спросила Анабель, но сердце ее в этот момент бешено колотилось. Вместо ответа таможенник вежливо указал на столик, возле которого стояла женщина в униформе, и произнес:

– Сюда, пожалуйста. Нам надо задать вам несколько вопросов.

Женщина надела силиконовые перчатки и произнесла, указав на стол: «Поставьте чемодан сюда». Девушка послушно выполнила ее указание.

– Цель вашей поездки? – задал стандартный вопрос чиновник.

– Я изучаю национальные детские игры, – ответила Ламонт, лихорадочно соображая, что в ее действиях было сделано не так, а мужчина продолжил расспросы:

– Какие страны вы посещали? – продолжал таможенник. Анабель в начале разговора догадалась, что он англоязычный, и поэтому ответила вопросом на вопрос на французском языке:

– Вас интересуют страны, в которых я собирала материал по теме или просто была проездом?

Это была тонкая уловка, которой девушка достигала сразу несколько целей. Во-первых, этим она давала понять чиновнику, что все ее огрехи в английском языке вызваны тем, что ее родной язык – французский, во-вторых, она выигрывала время, чтобы мгновенно оценить сложившуюся ситуацию, в-третьих, попыталась сбить с толку собеседника, и ей это удалось. Мужчина, внезапно для себя оказавшись в роли отвечающего, замешкался, а Ламонт, извинившись, тут же повторила вопрос на английском.

Неизвестно, чем бы закончился этот диалог, в котором Анабель удалось перехватить инициативу, но тут в разговор вступила женщина. Она вежливым, но не терпящим возражений тоном произнесла:

– Откройте ваш чемодан, пожалуйста.

Девушке удалось избежать ненужных вопросов, но теперь предстояло выдержать досмотр багажа. В чемодане находилось несколько вещей двойного назначения, которые выглядели как бытовые предметы, но в действительности должны были быть использованы для предстоящей нелегальной работы.

Ламонт безропотно подчинилась, открыла крышку, и женщина поочередно приподняла аккуратно уложенные вещи, осмотрела их, пролистала книгу на французском о воспитании детей, взяла пузырек с духами «Шанель», поднесла их к лицу, понюхала и положила обратно. Затем проверила записные книжки с пометками и зарисовками детских игр, предметы личной гигиены, другие мелкие вещи и закрыла чемодан. Новых вопросов не последовало. Таможенник уже выискивал среди прибывающих пассажиров очередную жертву. Анабель взяла чемодан и двинулась к выходу.

Девушка смогла спокойно выдохнуть только на улице. Лицо ее горело, сердце колотилось. Этот, казалось бы, безобидный разговор с представителями таможенной службы, а затем формальный досмотр с непривычки стоили Ламонт больших усилий, но она великолепно справилась, и радостная эйфория охватила Анабель.

На автобусной остановке девушка присела на скамейку. Вечер окончательно вступил в свои права, подступала ночь, загорелись неоновые огни, включилось уличное освещение. Надо было срочно ехать в город и устраиваться на ночлег, но Анабель пропустила первый автобус. Она опасалась слежки.

Прощальные лучи солнца освещали заснеженные вершины горного хребта вдали. Непривычный ландшафт нес на себе едва уловимый налет суровости и этим напомнил девушке природу Сибири. Теперь от тех родных мест ее отделяли не только тысячи километров, но и, казалось, огромный промежуток времени, превышавший жизнь Анабель Ламонт. Впрочем, так оно и было, ведь она появилась на свет только в момент отправки из Москвы.

Через некоторое время Анабель вышла из автобуса в центре города и несколько минут пешком добиралась до гостиницы, которую она заранее подобрала в путеводителе. Свободные места в ней были.

В номере Ламонт немного успокоилась и решила все по порядку проанализировать. В конце концов успокоила себя мыслью, что на самом деле ничего плохого или угрожающего не произошло. Только очень не хватало поддержки и заботы Антона, который, видимо, уже став Дэйвом Харди, такими же неизведанными и запутанными путями по всему свету стремился к ней навстречу. К сожалению, их долгожданное свидание нельзя было приблизить. Для всех остальных людей оно должно было выглядеть случайным.

Девушка все острее осознавала свое нынешнее положение и то, что начинается основная работа. Она была там, куда стремилась попасть в течение нескольких лет. Наутро опять ее первая мысль была о том, как хочется поскорее встретиться с Антоном, вместе обсудить пережитое и продумать дальнейшие действия по обустройству в совершенно новом для них в мире.

Глава 14

Над Канадой, над Канадой солнце низкое садится. Мне уснуть давно бы надо, – Отчего же мне не спится?

Александр Городницкий, советский и российский поэт

За неделю пребывания в Ванкувере Анабель успела немного обустроиться. Первым делом она поставила отметку в условленном месте, и теперь Центр знал, что Ламонт благополучно прибыла на место. Затем из гостиничного номера Анабель переселилась в арендованную квартиру и теперь обживала ее, создавая уют.

За годы подготовки девушка успела отвыкнуть от родительского дома и чувствовала себя в Москве комфортно, но там рядом с ней был Антон, там были любящие их наставники, а здесь вместе с вечером подступала тоска. Это было первое прикосновение одиночества. Анабель верила, что, когда приедет Антон-Дэйв, все пройдет. Однако она и не догадывалась, что одиночество будет еще долгие годы присутствовать в ее жизни, постоянно меняя формы.

Оказавшись в чужом городе, человек, чтобы скрасить свою жизнь, сразу старается заводить знакомства, но Ламонт пока не могла себе этого позволить, потому что, по легенде, она была уроженкой Ванкувера, однако это пока ничем не подтверждалось – ни документами, ни воспоминаниями, ни фактами. Все это предстояло создать.

Днем девушка гуляла по городу, и это не было пустым времяпрепровождением. Она создавала новую жизнь Анабель Ламонт, но, как это ни парадоксально звучит, не в продолжение новых обстоятельств, а от настоящего момента назад, в прошлое.

Ванкувер был удачным городом для пребывания начинающих разведчиков-нелегалов. Официально он считался англо- и франкоязычным, но в действительности здесь можно было услышать диалекты, говор и наречия всех народов мира, поэтому на огрехи в официальных языках никто не обращал внимания. В то же время Анабель имела возможность общаться с людьми, владеющими канадским французским диалектом – квебекуа или, разговорным английским языком, и девушка могла оттачивать свои лингвистические навыки, не боясь вызвать подозрения окружающих.

Ламонт уже хорошо изучила центральную часть города, в первую очередь Гастаун – исторический район с архитектурой викторианской эпохи и всемирно известными достопримечательностями, особенно паровыми часами. Эти часы имели механизм на паровой тяге и поэтому были объектом паломничества туристов. Каждые пятнадцать минут они издавали пронзительный свиток, а ежечасно выпускали клубы пара.

Коллекция из четырнадцати трехметровых фигур смеющегося человека возле пляжа Инглиш-Бэй, в каждой из которых автор изобразил самого себя, вызывала у девушки улыбку и массу положительных эмоций.

Анабель посетила Музей антропологии, Музей науки, художественную галерею Ванкувера. Не оставила без внимания многочисленные торговые центры. Но спокойнее всего девушка чувствовала себя в парке Стэнли. Именно здесь, среди могучих cedars, так похожих на сибирские сосны, которые в Сибири испокон веков называют кедрами, ей казалось, что она находится в предместье родного города Томска. Это восприятие и незримая связь с Родиной придавали ей сил, уверенности в себе.

Ламонт продолжала изучать историю детских игр. Под этим предлогом она посещала детские сады и развивающие центры для детей. Ее блокнот пополнялся записями, а легенда девушки обрела конкретный детский сад, в который она якобы ходила в раннем детстве.

Анабель умело налаживала контакт с воспитательницами, и те встречали ее очень доброжелательно, показывали ей развивающие и национальные игры, делились воспоминаниями из своего детства, а девушка, в свою очередь, рассказывала им об играх других стран, особенно азиатских. Иногда в моменты общения с малышами Ламонт с некоторой грустью смотрела на детишек и мечтала о том моменте, когда и ей, возможно, выпадет счастье стать мамой. Анабель любила детей, но правила взрослой игры, которую девушка выбрала для себя, были сложны. Уж очень непредсказуемой могла оказаться ее судьба, а значит, и судьба ее пока еще будущих детей.

Как известно, в разведке везение порой играет значительную роль. Повезло и Анабель. Однажды во время посещения детского садика она услышала разговор двух родительниц, в котором одна из них сетовала на то, что возле их дома несколько лет назад закрыли школу, и теперь им придется далеко ездить. Девушке не составило большого труда выяснить, где это находится и что там располагается теперь. Таким образом, школьный период ее легенды оказался удачно достроенным: и нашлась конкретная школа, в которой она училась, и не было риска, что в случае чего работающие там учителя, которые должны были помнить эту выпускницу, не узнают ее.

Оставалось подобрать ее «родной» дом. Выбор пал на незаселенный двухэтажный коттедж, который был выставлен на продажу и, по всей видимости, сменивший уже не одного хозяина. Так был освоен еще один этап «жизни» Анабель Ламонт.

В один из дней девушка не выходила из дома до самого вечера. С помощью портативного радиоприемника Анабель ожидала получение шифровки из Центра, согласно установленному заранее расписанию. Этот сеанс связи был первым, и девушка готовилась к нему с волнением. Коротковолновый «Грюндиг» она привезла из Европы. Здесь, в Канаде, как и в США, короткие волны не использовались, и этот радиоприемник при худшем развитии событий мог послужить уликой против Анабель, поэтому «Грюндиг» хранился в чулане подальше от посторонних глаз и также имел свою легенду: подарок мамы.

Ламонт жила в маленькой квартире, которую снимала за скромную плату в одном из небогатых жилых кварталов города. Средства позволяли ей арендовать более комфортабельное жилье, но Анабель пока считала невозможным тратить деньги, выданные ей Центром на первое время, на лучшие бытовые условия.

Соседей было мало, и Ламонт старалась избегать встреч с ними, но когда это все-таки случалось, девушка живо и доброжелательно общалась, стараясь произвести самое благоприятное впечатление.

Ламонт сидела на диванчике и ждала условленного времени. К приему шифровки все было готово. Включенный коротковолновый приемник, чистый клочок бумаги, карандаш и чашка с водой стояли на столике. Анабель знала, что в Канаде почти каждое помещение имеет чуткие дымовые датчики и противопожарную сигнализацию, поэтому сжигать отработанные листки шифроблокнота было опасно.

Ровно в условленное время пошел сигнал, но он был слабым, поэтому пришлось походить по квартире в поисках наилучшего места. Именно для этого вначале шел повторяющийся позывной сигнал из определенного набора цифр азбукой Морзе, предназначенный как раз для подобных случаев настройки приемника.

Анабель взяла стул и пересела поближе к приемнику, приготовив все необходимое для записи. Волнение ушло, пришла уверенность. Скорее рефлекторно, чем по необходимости, девушка прислушивалась к тому, что происходит за дверями квартиры и на улице. Непрерывным потоком пошли группы цифр. Ламонт начала сосредоточенно их записывать. При повторной передаче проверила запись. Когда расшифровка была закончена, положила отработанный листок шифра в чашку с водой, размочила его, а затем растерла пальцами. Образовавшуюся кашицу бросила в унитаз и смыла. Потом взяла текст шифровки и прочитала его еще раз:

«Центр интересует личность священника Эдварда Лорана, примерно 1930 года рождения, служителя церкви Святого Августина. Изучите возможность установления контакта с целью изучения его характера, привычек, круга знакомств и политических интересов. Контакт должен иметь бытовой характер».

Этот листок был уничтожен так же, как и первый.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Я не могла себе представить, что мое первое задание приведет меня в церковь. Но к изучению священника я подошла со всей серьезностью и рвением. За короткое время у нас сложились добрые человеческие отношения. Позже не раз думала о том, что в различных странах люди очень похожи по своим желаниям, устремлениям и жизненным ценностям. Они одинаково заботятся о семье, работают, отдыхают и, конечно, беспокоятся за сохранение мира.

Работа с людьми является основой разведывательной деятельности. Чтобы хорошо изучить человека, нужно проникнуться его повседневными заботами, порассуждать на многие темы, понять его ценности. Доверие завоевывается только в процессе искреннего общения.

Не было ни одного эпизода, когда я испытывала бы неприязнь к кому-либо. Ведь настоящее понимание человека приходит только тогда, когда ты проникаешься его сущностью и относишься к нему искренне и по-дружески.

После первого сеанса связи Ламонт вдруг до конца осмыслила, что где-то далеко, за десятки тысяч километров, о ней думают, заботятся, переживают и беспокоятся, ждут от нее информацию и помощь в важном деле. Это придало ей сил и энергии. Она тут же забыла о грусти и теперь была нацелена на результат.

Как оказалось, первое задание было несложным. Позже в работе Ламонт и Харди появились и другие задания. Каждое из них было уникальным, как и сама судьба каждого нелегала. Однако в данном случае дело заключалось не только в заданиях из Центра – Анабель и Дэйв изначально настроились работать на результат, они намеревались проникнуть в круги общества, где потенциально можно было получить важную информацию без указаний сверху.

Глава 15

Не важно, как часто вы видитесь – важно, что эти встречи значат для вас.

Эрих Мария Ремарк, немецкий писатель

Погода была настолько мерзкая, что полдень казался поздним вечером. Холодная морось, серые клочки низких туч, промозглый ветер. Анабель стояла под желтым козырьком у входа в кондитерский магазинчик и издалека разглядывала знаменитые часы в Гастауне. Вот-вот они должны были, испустив облачко пара, издать свистящую мелодию, напоминающую звуки органа.

Чтобы увидеть этот момент получше, девушка подошла совсем близко к чуду техники девятнадцатого века. Подняла глаза на циферблат, и в этот момент часы издали паром звук, похожий на мелодичный паровозный гудок.

Анабель повернулась, чтобы отойти в сторону, и прямо перед собой увидела симпатичного молодого человека с фотоаппаратом в руках. Он улыбнулся ей, глянув лукавым взглядом, и произнес:

– Привет.

– Привет, – ответила девушка.

– Можно я вас сфотографирую на фоне часов? – весело спросил парень и указал на свой фотоаппарат.

В знак согласия Анабель отступила пару шагов назад и, склонив голову, приняла кокетливую позу. Молодой человек сделал пару снимков, подошел к девушке, протянул ей руку и произнес:

– Меня зовут Дэйв. Дэйв Харди.

Анабель взяла в ладони его руку, прижала к своей щеке и прошептала:

– Анабель… Как же тебя долго не было, Дэйв. Я так тебя ждала…

Это был он, ее любимый Антон-Дэйв. Именно по такому заранее оговоренному сценарию должно было состояться их знакомство в новых ролях Дэйва Харди и Анабель Ламонт, и это означало, что непредвиденных обстоятельств в пути не случилось.

– Я спешил как мог, – едва слышно отозвался Дэйв, и затем молодые люди, слегка отстранившись друг от друга, под звуки чуть хрипящей, но бесконечно торжественной мелодии часов пошли по Камби-стрит.

Ламонт уже несколько раз была здесь до того, как подошло время предполагаемой встречи. Просто, когда ей становилось совсем грустно, она шла сюда и издалека, чтобы не привлекать излишнего внимания посторонних, наблюдала за часами. Анабель казалось, что вот-вот – и появится Дэйв. Разумеется, этого не случалось, но девушка думала, что здесь она ближе всего к любимому человеку, и ей становилось легче.

Именно с сегодняшнего дня девушка должна была приходить сюда ровно в полдень до тех пор, пока не появится Дэйв, и он не заставил себя ждать.

Следующим утром молодые люди вместе вышли из квартиры Харди. Чтобы обсудить возможные варианты выполнения поставленной Центром задачи по изучению отца Эдварда, Анабель и Дэйв отправились прогуляться по городу.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

С первых дней нашей работы за рубежом мы с супругом договорились строго придерживаться двух правил. Первое относилось к обсуждению тем, касающихся нелегальной работы, внутри квартиры или дома, в ресторанах, кафе или в машине. Важные вопросы мы обсуждали, только прогуливаясь на улице, а когда мобильный телефон стал неотъемлемой частью повседневности, то без телефонов. Конечно, мы не думали о прослушке или скрытых микрофонах каждый день, и все же наше правило помогало поддержанию самодисциплины и отвечало желанию относиться к порученной работе со всей серьезностью. Небольшой срочный вопрос можно было решить в квартире, обменявшись рукописными записками, которые немедленно уничтожались.

Второе правило требовало от нас полностью отказаться от употребления русского языка. Это оказалось легче, чем мы предполагали: постепенно вживаясь в новые личности, мы начинали мыслить на их языке и жили их реалиями. Даже самые интимные моменты нашей жизни протекали на иностранном, но уже ставшем нам родным языке. Мы, как актеры, забывали о самих себе и становились другими людьми – только не на пару часов на сцене, а на долгую жизнь…

После тщательного обсуждения плана действий ими было принято решение, и молодые люди сразу отправились в церковь Святого Августина. Знакомство под предлогом крещения использовать было уже поздно – по легенде, они католики с рождения. Использовать венчание было еще рано, ведь, по легенде, они только познакомились, поэтому выбрали путь обычной прихожанки храма для постепенного сближения с настоятелем. Однако оставалась еще возможность стать певчей в церковном хоре. Именно это Анабель при поддержке Дэйва намеревалась сделать как можно скорее.

Найти храм оказалось несложно. Достаточно было вызвать такси и через двадцать минут водитель высадил их прямо у главного входа в церковь Святого Августина. Храм поражал своей строгой красотой. Построенный из темно-коричневого кирпича в георгианском стиле, он притягивал взгляд и очаровывал белизной оконных арок, подкупал своей аккуратностью и гармонией. Грубая, потемневшая от времени черепица на крыше лишь подчеркивала изысканность архитектурных деталей.

Прежде чем войти внутрь, Анабель и Дэйв приостановились, засмотревшись на витраж над главным входом. Внутреннее убранство храма не вызывало благоговейного настроя, но восхищало огромным солнечным пространством с рядами лакированных скамеек с генофлекториями[5], идеальной акустикой и чистотой.

По-видимому, месса уже закончилась, но редкие прихожане еще сидели на скамейках. Анабель осмотрелась по сторонам и увидела, что на хорах певчие тоже пока оставались на месте. Шепотом Ламонт позвала Дэйва, который отошел к свечам и сейчас зажигал одну из них, предварительно опустив монетку в ящик для пожертвований.

Молодой человек подошел к девушке и вопросительно посмотрел на нее. Анабель взглядом указала наверх и прошептала:

– Видишь девушку на хорах?

– Вижу. Остальные там бабушки и дедушки, – попытался пошутить Харди.

– Погоди ты, – Ламонт остановила Дэйва, а тот, догадавшись, что задумала его подруга, спросил:

– Ты хочешь прямо сейчас с ней познакомиться?

– А почему нет? Все равно это придется делать, чтобы выйти на Лорана, – произнесла Анабель и решительно направилась к лестнице, что вела на балкон, но подниматься не стала, а присела на ближайшую скамейку.

Долго ждать не пришлось. Анабель услышала легкие шаги по лестнице и поднялась навстречу девушке. Ламонт улыбнулась смуглолицей певчей и произнесла:

– Вы так здорово пели!

Анабель и Дэйв пришли, когда служба уже закончилась, но восхищение девушки было настолько искренним, что в это невозможно было не поверить. Более того, Ламонт и уже сама поверила, что то, чего она не слышала, было восхитительно и благоговейно.

– Да? – обрадовалась певчая. – Вы любите духовную музыку?

– Обожаю, – подтвердила Анабель, – я и сама хорошо умею петь, – не преминула похвалиться, потому что… потому что это была единственная возможность обратить на себя внимание как на потенциальную певчую.

– Да?! – еще больше обрадовалась хористка.

Расчет у Харди и Ламонт был на то, что из молодых в хоре только эта девушка, и ей непременно захочется, чтобы там появилась ее сверстница.

– Меня зовут Анабель, – сказала девушка и добавила, указав кивком головы на Харди: – А это мой бойфренд Дэйв.

– Инес, – представилась девушка и помахала рукой Дэйву.

Тот приподнялся с места, по-джентльменски слегка поклонился и опять присел, а затем, когда девушки направились к выходу, встал и пошел вместе с ними.

Разговор продолжился у главного входа в церковь на скамейке.

– А как ты попала в хор? – спросила Анабель.

– Я давно сюда начала ходить. Познакомилась с настоятелем. Падре Эдвард – из Латинской Америки, и я тоже. Из Венесуэлы. Он очень хороший человек. Добрый и сострадательный.

– А он откуда родом? – спросила Ламонт.

– Отец Эдвард из Чили. Ему с трудом удалось бежать в Венесуэлу во время путча в 1973 году, а потом он переехал сюда, в Канаду. Настоятель был соратником президента Альенде. В священники он рукоположился уже здесь, в Ванкувере.

Этот факт биографии Лорана, который приоткрывал его убеждения и политические взгляды, являлся значимой информацией, но сообщать об этом в Центр было пока еще рано. Для полной достоверности всегда необходимы личные контакты с «объектом разработки». В таких случаях разведчику-нелегалу приходится использовать почти весь набор своих умений, навыков и способностей, в первую очередь артистических. При этом быть опытным психологом, невзирая на свой жизненный опыт.

Высшим мастерством разведчика считается достижение необходимой цели так, что «объект разработки» сам предлагает желаемое, не отдавая отчета своим словам или действиям. Поэтому Анабель продолжила разговор:

– А что, ваши певчие справляются? Им, наверное, уже трудно петь… все-таки возраст…

– Нормально… справляются, – улыбнулась Инес, потом вдруг прижала обе ладошки к щекам и воскликнула: – Ой! А может, ты к нам пойдешь?

– Ну, не знаю, – неуверенно протянула Анабель, растерянно посмотрев на Дэйва, а тот тут же подыграл ей:

– Ты же на скрипке играешь…

– На скрипке?! – воскликнула венесуэлка. – Тогда я тебя быстро научу церковному пению. Соглашайся, а то у нас в праздники певчих не хватает.

Анабель сделала вид, что сомневается. Возможно, что Ламонт повела бы себя по-другому, но она с самого начала прочувствовала настрой певчей и ждала этого приглашения. Инес не обладала такой профессиональной проницательностью и, опасаясь, что собеседница откажется, потянула ее за руку и сказала:

– Идем скорее.

– Куда?

– К отцу Эдварду. Он сейчас здесь, – настаивала венесуэлка.

Через минуту Анабель вновь присела на скамейку в ожидании, когда вернется Инес со священником. Ждать ей пришлось довольно долго. За это время она как следует успела рассмотреть внутреннее убранство храма. В Москве она иногда бывала в православных церквях, но здесь все было устроено иначе. Фресок и росписей на стенах не было, зато были статуэтки святых, алтарную часть украшала двухметровая фигура распятого Христа.

Немного понаблюдав за действиями прихожан, Анабель поняла, что в чаше у входа вода была освященная, потому что каждый, кто заходил в храм, смачивал там пальцы правой руки и только после этого крестился. Ламонт и Харди забыли это сделать, и такая досадная оплошность при определенных обстоятельствах могла стать роковой, потому что показывала, что молодые люди как минимум не были частыми посетителями храма, а как максимум не знали правил католицизма. Но, к счастью, это осталось без внимания кого бы то ни было.

Научить профессии разведчика-нелегала невозможно, но можно помочь им стать. Невозможно предусмотреть всех тонкостей жизни разведчика-нелегала, тем более нюансов вероисповедания, потому что сегодня он должен быть католиком, завтра – мусульманином, а послезавтра – атеистом. Предусмотреть всего невозможно, но можно развить в себе наблюдательность, находчивость и самообладание.

Наконец из служебного помещения вышел священник, а следом за ним – Инес. Ламонт поднялась им навстречу, и отец Эдвард жестом пригласил ее следовать за ним. Вместе они поднялись на хоры, а Инес осталась внизу. Священник указал девушке на раскладной стульчик, а сам сел рядом на табурет. Прежде чем занять указанное место, Анабель успела бросить взгляд вниз. Отсюда открывался не менее красивый вид. На скамейке в первом ряду сидел Дэйв, который вначале остался на улице, а теперь, видимо, чтобы поддержать Анабель, вошел внутрь.

– Итак, что вас ко мне привело? – спросил священник.

Ламонт прекрасно знала, что ему уже известен предмет разговора, но она не могла признаться, что именно для этого и пришла, а поэтому ответила:

– Мне кажется, отец настоятель, что в вашем сане уже содержится часть ответа.

Священник, чтобы скрыть смущение, кашлянул несколько раз и затем с благодушной улыбкой сказал:

– А вы неглупая девушка.

Вместо ответа Анабель пожала плечами, мысленно произнеся: «Это вы еще с Дэйвом не разговаривали», – и едва заметно улыбнулась. Отец Эдвард расценил это как реакцию на свой не совсем уместный вопрос и шутливо пояснил:

– Ну, я же должен был с чего-то начать разговор. Тем не менее мой вопрос остается в силе, – уже совсем серьезно добавил он.

– Во-первых, я очень люблю пение… петь, а исполнять развлекательные песенки мне не дает мое мировоззрение. Во-вторых, быть в коллективе, где общечеловеческие ценности ставятся во главу угла, комфортно и приятно, – сказала Анабель.

– А почему вы решили, что общечеловеческие ценности здесь главное? – лукаво спросил настоятель.

– А разве может быть иначе? – недоверчиво спросила девушка и попыталась пояснить свое сомнение: – Ведь это основная составляющая христианства.

– Так-то оно так… – загадочно промолвил священник и умолк. Ламонт молчала, ожидая продолжения фразы, но вместо этого отец Эдвард поднялся с места, взял, не глядя, с пюпитра несколько листков с нотами и подал Анабель. Текст песнопений был на латинском языке, с которым девушка не имела дела несколько лет с момента изучения латыни в университете, но не выдержать это испытание Ламонт не имела права. Если она не сдаст этот экзамен, то тесное общение с настоятелем будет отсрочено на неопределенное время, а Центр ждал выполнения задания. Анабель просмотрела листки и сказала настоятелю:

– С вашего позволения, я немного ознакомлюсь с текстом.

Тот одобрительно кивнул, а девушка извиняющимся тоном пояснила:

– Простите, хоть у меня и есть музыкальное образование, но мне надо настроиться.

– Чудесно! Не волнуйтесь, – приободрил Анабель священник.

Ламонт посмотрела вниз на Дэйва, а тот сделал ей ободряющий знак рукой. Весь разговор он прекрасно слышал. Акустика церкви позволяла это. Девушка собралась с духом и запела: «Создатель неба звездного, для верных свет немеркнущий, Христе, всех нас избавивший, молитву нашу выслушай…»

Настоятель остановил Анабель жестом. Несмотря на волнение исполнительницы, пение получилось очень проникновенным. Отец Эдвард взял другой листок, подал его девушке, и она, уже почувствовав уверенность, вновь запела: «Господи, бейся с теми, кто бьется со мной, сражайся с теми, кто сражается со мной! Возьми щит и латы и приди мне на помощь».

Петь псалом Давида оказалось труднее, но и с этим заданием Анабель справилась. Священник одобрительно покачал головой и произнес:

– Певчие у нас поют во славу Божию, то есть без оплаты…

– Я и не думала зарабатывать в церкви.

– Тогда приходите завтра. Инес вам поможет освоиться на первых порах.

Так Ламонт прошла очередное испытание в ипостаси разведчика. То, что для простого обывателя в случае неудачи могло стать небольшим разочарованием, для нелегала имело особую значимость, потому что ставило под удар выполнение задания.

Глава 16

Человек – это не ответ. Человек – это вопрос.

Пауль Тиллих, немецкий философ

Прошло три месяца с момента знакомства со священником, но приблизиться к нему за это время не удалось ни на дюйм. Анабель пела на хорах каждое воскресенье, но выбрать момент для общения с отцом Эдвардом не получалось. Тот был постоянно занят. Девушка несколько раз беседовала со священником во время исповеди – а это была единственная возможность поговорить с ним наедине, – но такой момент общения, по определению, складывался таким образом, что скорее отец Эдвард изучал Анабель, чем она его. Все, что удалось узнать о священнике как о человеке, исходило от Инес, но ее мнение было субъективным и, возможно, некорректным. Следовало что-то срочно предпринимать. После недолгого обсуждения Ламонт и Харди приняли решение обвенчаться. Следуя задуманному плану, в один из воскресных дней Анабель, улучив подходящий момент после службы, подошла к священнику:

– Отец Эдвард, мы с Дэйвом хотели бы обвенчаться… – сказала девушка.

– Я рад совершить это таинство над моими добрыми знакомыми, – с улыбкой ответил он, – но есть некоторые условия, которые вы должны выполнить.

– Мы готовы, – поспешила согласиться Анабель за себя и за мужа.

– Ну что ж… Во-первых, вы должны правильно понимать главное условие – любовь. Любовь не как сиюминутное, пусть самое эмоциональное, влечение, а как акт воли человека творить добро любимому человеку всю оставшуюся совместную жизнь, «пока Бог не разлучит вас». Во-вторых, надо будет глубже изучить основы христианства. Я прекрасно знаю, что вы верующие католики, но я обязан провести с вами не меньше десятка бесед в течение трех месяцев, а вы, в свою очередь, выучить несколько молитв – «Credo», «Ave Maria», «Pater noster»…

– Да, конечно. Вы ведь знаете, что молитвы мы знаем с детства… – произнесла девушка.

– Есть некоторые моменты, которые я непременно должен озвучить, вне зависимости от того, знаете вы это или нет.

– Простите.

Отец Эдвард только ласково улыбнулся в ответ и достал из кармана короткий карандаш и маленькую записную книжку, полистал ее и спросил:

– Итак, для первой беседы вас устроит следующий понедельник после вечерней службы? Учтите, что это займет не меньше часа.

– Конечно! – обрадовалась Анабель и сдержанно добавила: – Дэйву тоже будет очень удобно. Учеба у него заканчивается в шесть часов вечера, и он как раз успеет добраться до церкви.

План сработал. Время для общения предложил и определил сам «объект изучения». Это можно было назвать удачей, а каждая подобная находка в работе делала Анабель и Дэйва более опытными и уверенныма в своих силах.

В первых беседах молодым людям приходилось выслушивать наставления священника, который говорил о давно известных истинах, используя избитые слова и фразы, но постепенно темы разговоров становились более личными и далекими от богослужебных.

Ламонт и Харди сумели так построить общение с отцом Эдвардом, что он, сам того не замечая, рассказал о себе многое. Жизнь у него оказалась непростая, и священник охотно делился с молодыми людьми своими историями, рассказывал о предпочтениях, отношениях с друзьями и близкими. Кроме того, беседы с отцом Эдвардом стали для них бесценным религиозным опытом и позволили укрепить легенды, согласно которым они были католиками, но в действительности веру знали очень поверхностно.

Близился назначенный день таинства. Приготовления к венчанию невольно вызвали у Анабель теплые воспоминания о скромном торжестве, которое состоялось несколько лет назад в Томске, когда Вера и Антон расписались в ЗАГСе родного города. В единственном валютном магазине купили блузку, наспех сшили белую юбку, решили отказаться от фаты в пользу белой атласной ленты в волосах. Вера приехала к месту бракосочетания на родительских «Жигулях», что по тем временам являлось роскошью.

Так было тогда, а сейчас… впрочем, и сейчас, одетая в недорогое белое платье, Анабель бок о бок с Дэйвом входила в церковь без лишней помпезности. Их сопровождала только Инес со своим другом. Храм, как всегда в полуденные часы, пустовал.

Отец Эдвард встретил их возле алтаря. Как положено по обряду, он произнес несколько приветственных слов, а затем прочитал положенные по каноническому правилу молитвы. Потом сказал:

– Возлюбленные Дэйв и Анабель, вы слушали слово Божие, напомнившее вам о значении человеческой любви и супружества. Теперь от имени святой Церкви я желаю испытать ваши намерения. Дэйв и Анабель, имеете ли вы добровольное и искреннее желание соединиться друг с другом узами супружества?

Молодые люди поочередно произнесли «да». А священник продолжил задавать вопросы:

– Имеете ли вы намерение хранить верность друг другу в здравии и болезни, в счастии и в несчастии, до конца своей жизни?

И вновь Ламонт и Харди ответили согласием.

– Имеете ли вы намерение с любовью принимать детей, которых пошлет вам Бог, и воспитывать их в христианской вере? – Отец Эдвард задал третий обязательный вопрос, и вновь ответ был положительным.

Затем все вместе пропели гимн Святому Духу, после чего Анабель и Дэйв повернулись лицом к лицу и подали друг другу правые руки, а отец Эдвард покрыл их ладони столой[6]. Теперь наступил кульминационный момент венчания. Молодые люди поочередно произнесли супружескую клятву. Первым ее сказал Дэйв: «Я, Дэйв Харди, беру тебя, Анабель Ламонт, в жены и обещаю тебе хранить верность в счастии и несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во всей жизни моей».

Затем клятву повторила и Анабель. Она вдруг осознала, что в этой пустынной церкви, за тысячи километров от ее родной земли, происходит их с Дэйвом венчание, как пояснил священник, пред Христом и пред общиной Церкви в лице Инес и ее друга. Обряд завершился. Отец Эдвард подтвердил заключение брака, произнеся: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает. И заключенный вами супружеский союз я подтверждаю и благословляю властью Вселенской Церкви во имя Отца, и Сына, и Святого Духа».

Супруги вновь повернулись лицом к священнику, и он сказал им напутственное слово: «Теперь ваш союз – это не просто союз, который имеет не только некоторое общее дело или вынуждает вас делить друг с другом материальные блага. Теперь ваш союз освящен Божьей любовью, и все духовные достижения, а также потери, падения тоже станут общими. За все благие поступки каждого из вас вы будете получать единую благодать вместе, но ответ перед Богом за личные грехи тоже придется держать совместно, поэтому в своей дальнейшей жизни не забывайте об этом и проявляйте заботу друг о друге. Да хранит вас Господь».

Через несколько минут супруги вышли из церкви в сопровождении Инес и ее друга. Так было сейчас… а тогда… тогда после ЗАГСа состоялось небольшое путешествие по Томску.

Анабель вспомнился мемориал погибшим в Великой Отечественной войне, который тогда они посетили в первую очередь. Скорбность изваяний родины-матери и воина-сына подчеркивала дух потерь, а их величественность – торжество победы. Молодожены возложили цветы к Вечному огню, полюбовались безбрежным простором с высокого берега Томи в Лагерном саду.

Затем посетили Воскресенскую гору – место, где было построено первое казачье поселение – и Университетскую рощу, с которой были связаны особые личные воспоминания молодоженов. Каждый из них в тот момент понимал, что это не простая свадебная экскурсия, а прощание с родным городом, пожалуй, навсегда. Тогда хотелось как можно ярче запомнить переполнявшие их сердца чувства, и это, похоже, получилось, потому что до сих пор в минуты грусти Анабель обожала погружаться в бездну своих теплых воспоминаний о Томске.

Чтобы изучить человека, недостаточно узнать его биографию, взгляды и убеждения. Анабель и Дэйв стремились как можно чаще общаться с отцом Эдвардом, глубже изучить его личность и составить наиболее исчерпывающий портрет этой персоны, которая интересовала Центр.

После венчания отношения со священником стали ближе и доверительнее. Отец Эдвард, видимо почувствовав особую причастность к семейной жизни супругов, и по их приглашению, стал частенько бывать в гостях у Ламонт и Харди. Чуть позже он предложил Анабель подрабатывать в храме, помогая ему в церковном хозяйстве. Разумеется, девушка согласилась.

Результатом нескольких месяцев целенаправленной работы была шифровка в Центр с подробной характеристикой священника Лорана, его политических взглядов и убеждений. Разведчики предполагали, что он согласится на сотрудничество, но понимали, что будет безопаснее, если такое предложение ему сделают другие.

Отец Эдвард оказался добрым человеком и честным священником, для которого социальная справедливость стояла в одном ряду с христианскими ценностями. Их встреча в дальнейшем переросла в глубокое взаимное уважение и искреннюю дружбу. Впрочем, примерно через год общение внезапно прервалось…

Глава 17

Неудача – это наш учитель, это обучающий нас опыт.

Бад Хэдфилд, американский предприниматель

Жизнь разведчика-нелегала, как и жизнь простого обывателя, состоит из схожих житейских проблем: необходимо искать работу, снимать жилье, оформлять страховки, получать различные справки и документы. Разница заключается в том, что последнее им приходится добывать, частенько не имея на то юридических оснований, а это может быть чревато провалом, потому что при попадании в поле зрения властей всегда есть риск быть уличенным как минимум в незаконном пересечении границы.

Простые обыватели в целях карьеры либо для получения прочих преференций и обеспечения личных благ знакомятся с нужными людьми, дружат с теми, кто может оказаться им полезным, стремятся понравиться начальнику для продвижения по службе. Нелегал делает то же самое, только задача у него совсем иная – добыть информацию, полезную своей стране, в первую очередь необходимую для ее безопасности.

Разведчик делает это вполне осознанно, рискуя своей свободой, а порой и жизнью, подвергая опасности свою семью. Иногда на то, чтобы обеспечить себя всеми необходимыми документальными подтверждениями фактов, которых в действительности не было, уходят месяцы, а то и годы. Все это накладывает отпечаток на характер и образ жизни. Свою истинную личность и систему ценностей разведчик вынужден скрывать.

За два года жизни в Ванкувере Анабелью и Дэйвом было немало сделано для так называемого оседания. За плечами уже было прозрачное и надежное прошлое, а впереди – предсказуемое будущее.

Ламонт и Харди теперь жили в уютном пентхаусе высотного дома. Наладили быт, обзавелись автомобилем. Анабель закончила компьютерные курсы, а Дэйв усиленно готовился к поступлению в университет.

Круг общения Ламонт не замыкался только на церковном хоре. Священник и Инес давно стали их добрыми друзьями, но все же Анабель не теряла времени даром. Ей удалось выяснить, что среди прихожан священника Лорана, постоянно у него исповедующихся, были высокопоставленные чиновники. По ее просьбе отец Эдвард познакомил ее с некоторыми из них, а Дэйву даже удалось заручиться обещанием одного чиновника устроить его на работу в мэрию.

Центр не ставил других конкретных заданий. Руководство осознанно давало время на так называемое закрепление и обзаведение связями, но Ламонт и Харди изначально настраивались на результат и старались даже на этом этапе принести максимальную пользу, хотя прекрасно понимали, что в любой момент может последовать распоряжение сменить место жительства, чтобы начать работу в другом городе или стране.

Каждый день Дэйв покупал ворох центральных и местных газет. Его интересовали все материалы, касающиеся политической и экономической жизни Канады, особенное внимание он уделял аналитическим статьям, а в ванкуверской прессе он в первую очередь просматривал рубрики трудоустройства.

Как всегда в субботу, Харди встречал Анабель возле церкви Святого Августина после вечерней службы. Он сидел неподалеку на скамейке и держал в руках развернутую газету. Погода для августовского вчера была прохладной. Поросшие хвойным лесом склоны горных хребтов под лучами заходящего солнца приобрели красноватый налет, а вершины и вовсе стали багряными.

Анабель незаметно подкралась к мужу сзади и, наклонившись, тихим шепотом спросила:

– И что там пишут?

– Ничего хорошего. И даже наоборот, сообщили нам неприятное известие, – ответил Дэйв и показал большую фотографию на второй странице газеты, где крупными буквами был написан заголовок небольшой статьи «Выслан российский дипломат». Ламонт наклонилась ближе и прочитала: «Вчера за деятельность, несовместимую с дипломатической, российский дипломат, работавший в ванкуверском консульстве России, был объявлен персоной нон грата и…» Дальше Анабель читать не стала и вопросительно посмотрела на Харди, а тот вместо ответа поднялся со скамейки и произнес: «Пойдем-ка прогуляемся».

Когда молодые люди отошли от церкви на приличное расстояние, девушка наконец спросила Дэйва:

– Это что-то значит для нас?

– Скорее всего, да, – ответил Харди и неожиданно потянул Анабель через пешеходный переход на противоположную сторону улицы и уже там объяснил: – Этого человека я видел, когда делал метку о последнем изъятии денег, поэтому вполне возможно, что за ним уже тогда следили, а значит, могли вычислить и меня.

– Но ведь ничего подозрительного мы не замечали? И времени прошло уже много с тех пор.

– Не замечали, – согласился Дэйв и продолжил: – Но дело вот в чем… во-первых, если мы не замечали, это не значит, что ничего не было, а во-вторых… что касается много времени прошло… возможно, активная стадия их операции только сейчас началась.

– Но им в любом случае нечего будет нам предъявить… Хотя деньги мы уже не раз изымали из тайников.

– Именно! Так что не сегодня завтра можно ждать гостей из CSIS[7], – сделал неутешительный вывод Харди, подумал и добавил: – Впрочем, я думаю пара-тройка дней у нас точно есть.

– Тогда «изымаем» запасные паспорта и?..

– В любом случае место жительства надо менять. Завтра сообщаешь отцу Эдварду, что я нашел хорошую работу в Монреале, и попрощаешься со всеми. Надо срочно запросить Центр. Без их согласия мы не можем далеко уехать. Дождемся сегодняшнего сеанса, а там посмотрим…

Дэйв опять развернул газету и еще раз посмотрел фотографии сотрудника российского посольства, покачал головой и уверенно произнес: «Все-таки это точно он».

Молодые люди никак не могли привыкнуть к словам «российский» и Россия. Они не были для них чужими, скорее непривычными, потому что та страна, в которой они родились и выросли, называлась Советским Союзом и все в ней было советским.

Ламонт и Харди узнали о смене власти и развале СССР из средств массовой информации и следили за событиями по телевизору. Следили и не могли осознать, что происходит и почему так случилось, что будет дальше с ними.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

В радиограмме нам сообщили, что с исчезновением СССР в работе нашего подразделения ничего не меняется, задачи остаются прежними. Думаю, это было разъяснено всем действующим нелегалам. После таких заверений даже краткосрочная растерянность улетучилась. Несмотря на перемены в стране, у нас была внутренняя нацеленность на работу во благо Родины и ее народа, независимо от того, какое было правительство, руководство или название нашей страны. Эта идея вдохновляла нас не раз и позже, когда Россия переживала сложные моменты. Думаю, что труднее было другим – особенно агентам и нелегалам из ГДР. Как, например, нелегал КГБ немец Дитрих-Барски, который потерял ориентиры. В результате потерял и родину тоже. Нам повезло – мы были русскими и боролись за свою родную землю.

Вечером в установленное время Анабель и Дэйв приготовились к сеансу связи. Радиоприемник был настроен на соответствующую частоту, рядом стояла тарелка с теплой водой и лежал спичечный коробок. Ламонт сидела за столом, и, как только зазвучала азбука Морзе, девушка начала быстро записывать. Харди сидел рядом и внимательно прислушивался к каждому звуку за входными дверями. Психологически этот сеанс был самым напряженным из всех предыдущих, и на то были веские основания, но все закончилось благополучно.

Молодые люди несколько раз перечитали сообщение из Центра:

«В связи с имеющейся угрозой вашей расшифровки и безопасности вам необходимо в течение недели изъять запасные документы из тайника “Дупло”, непосредственно перед отъездом уничтожить основные канадские документы и проследовать по разработанному маршруту срочного выезда. Тщательно продумайте мотивы вашего отъезда для соседей, владельца квартиры и вашего ближайшего окружения, чтобы не вызвать у них подозрений. Примите все необходимые меры безопасности при изъятии тайника и следовании по маршруту. О дате предполагаемого прилета в Москву сообщите по каналу “Ответ”».

Дэйв оказался прав. Казалось, он даже не удивился, что распоряжение о спешной эвакуации поступит так быстро. Ламонт и Харди немедленно ликвидировали все следы радиосеанса и теперь сидели и смотрели друг на друга. Они думали об одном и том же, но сожалели о разном. Анабель – о том, что по крупицам собранная в течение долгого времени легенда в одночасье стала не нужна, а Дэйв – о том, что рушились тщательно выстраиваемые связи, среди которых были высокопоставленные чиновники и даже помощник члена парламента. Но ни Ламонт, ни Харди не думали о том, что теперь в любую минуту мог последовать арест. Им было обидно, что проделанная ими работа могла так неожиданно прерваться.

Дэйв написал на клочке бумаги «Завтра обсудим» и тут же ее уничтожил. Анабель кивнула головой, но до завтра надо было еще дожить…

Глава 18

Мужество делает ничтожными удары судьбы.

Демокрит, древнегреческий философ

В маленькой и уютной кондитерской стоял приятный запах кофе. Смуглый официант ловко разливал готовый напиток в прозрачные чашки. Одна из них предназначалась Анабель. Молодой человек поставил перед девушкой кофе и блюдце с пирожным, рядом положил маленькую ложечку и вежливо спросил:

– Что-нибудь еще?

– Спасибо. Пока нет, – ответила Ламонт и придвинула чашку с кофе поближе.

Местом для наблюдения была выбрана кофейня, которая находилась на перекрестке Харо-стрит и Денман-стрит. Анабель сидела за зеркальным окном-витриной, и поэтому снаружи ее невозможно было увидеть, в то время как она могла контролировать значительную часть обеих улиц.

Ламонт вела контрнаблюдение. Она сидела здесь уже десять минут, ожидая появления Дэйва и внимательно наблюдая за тем, что происходило на улице. Согласно заранее рассчитанному времени, молодой человек должен был появиться за окном через две-три минуты.

Уже полтора часа Ламонт и Харди не спеша приближались к тайнику, который в шифровке фигурировал под кодовым названием «Дупло». Первым из квартиры вышел Дэйв. Через тридцать минут на улице появилась Анабель. Дэйв двигался по запланированному маршруту, постоянно «проверяясь»: останавливался, переходил на другую сторону улицы, при этом незаметно осматриваясь. Задача Анабель заключалась в том, чтобы наблюдать за тем, что происходит у Харди за спиной. Однажды девушка уже использовала прием контрнаблюдения, укрывшись в магазине, и сейчас возле парка Девониан Харбор, где находился тайник с запасными паспортами, она должна была сделать то же самое еще раз.

Наконец Дэйв появился. Он не спеша шел по улице, держа в руках пакет, в котором угадывалась коробка конфет. На шее у него висел фотоаппарат, с которым он никогда не расставался. Анабель поставила чашку на стол и начала внимательно изучать каждого человека, который находился за спиной у Харди. Неожиданно Дэйв остановился возле телефонной будки и вошел внутрь. Мужчина в белой футболке и с газетой в руке на мгновение замешкался и тут же нырнул в распахнутую дверь итальянского ресторанчика. Харди этого не успел заметить, но это не укрылось от внимания Анабель. Девушка догадалась, что это слежка, а когда мужчина, увидев, что Дэйв вышел из будки и двинулся дальше, тоже пошел следом, она уверилась в своих подозрениях.

Ситуация усложнялась. Торопливо рассчитавшись, Ламонт выбежала из кофейни и пошла за агентом спецслужбы. Изъять контейнер с паспортами теперь было почти невозможно, а другой такой случай вряд ли представился бы. Появление возле места закладки тайника во второй раз могло вызвать подозрения у агентов конной полиции RCMP[8] и повлечь непредсказуемые последствия. Ламонт лихорадочно соображала, что можно предпринять, ничего придумать не смогла и, чуть замедлив шаг, она просто продолжала идти следом. На пересечении с Робсон-стрит мужчина в белой футболке повернул в сторону, а его место тут же заняла женщина с маленькой сумочкой в руке, до этого момента сидевшая в летнем кафе.

Теперь смысла двигаться следом за Дэйвом не было, и, чтобы не попасть в поле зрения агентов канадской спецслужбы, Ламонт повернула в противоположную сторону. Она решила добраться к условленному месту встречи другой дорогой.

Расположение каждого из тайников молодые люди изучили заблаговременно, также заранее придумывался способ изъятия их содержимого. Местность здесь была открытая, что давало некоторые преимущества для контроля за обстановкой, но только в пасмурную или прохладную погоду, когда гуляющей публики почти не было.

Несколько лет назад в парке переломился и рухнул старый клен, не выдержав штормового напора. Дожди и ветра отшлифовали его ветви и ствол почти до блеска, и теперь он лежал, уткнувшись вершиной в аккуратный газон, фантасмагорической инсталляцией, вздымая к небу обрубки веток. Тайник был устроен в щели между узловатых щупалец-корневищ, возле самой земли.

Когда Анабель приблизилась к месту тайника, ее встретил Дэйв, протянув ей пакет с коробкой конфет. На дальней скамейке сидела женщина с газетой и делала вид, что читает ее. Девушка заглянула в пакет и потянулась к молодому человеку, чтобы поцеловать в щеку и прошептала:

– За тобой слежка.

– Я догадался, – ответил Харди.

Чтобы иметь возможность продолжить диалог, Ламонт нежно положила голову на плечо мужа и едва слышно спросила:

– Что будем делать?

– Пока не знаю, но забирать надо сейчас. Больше такого случая не представится. Или сейчас, или… нас рано или поздно возьмут.

– Согласна, – отозвалась девушка. Сердце ее бешено колотилось, щеки порозовели, но она быстро взяла себя в руки и предложила: – Тогда уводи их через несколько минут, как договаривались…

– Понял. Давай.

Со стороны этот напряженный разговор выглядел как беспечная болтовня влюбленных. Ламонт пошла к дереву, а Харди тем временем расчехлил фотоаппарат. Элегантно одетая Анабель на фоне мертвого дерева выглядела обворожительно. Дэйв сделал несколько снимков. Затем девушка, чуть одернув короткую юбку, присела на траву, при этом не забывая наблюдать за агентом на скамейке, которая скрытно бросала на них заинтересованные взгляды.

Вдобавок выяснилось, что тайник был не только хранилищем контейнера, но убежищем муравьев, которые тут же набросились на незваную гостью, защищая свое жилище. Эта неожиданно сложившаяся, по сути, комичная ситуация могла привести к провалу всей операции. Анабель пришлось стойко переносить укусы муравьев, которые нежданно выполняли функции помощников местной спецслужбы. Но продолжаться так долго не могло. Ведь предсказать намерения агента наблюдения, которая под предлогом оказания помощи могла подойти к молодым людям, было невозможно. Теперь изъятие контейнера, который был изготовлен из куска дерева, стало еще более затруднительным.

Харди мысленно проштудировал множество вариантов выхода из сложившейся ситуации, затем подошел к Анабель и тихо произнес:

– Сейчас я постараюсь ее увести за собой. Пойду куплю мороженое. Она должна последовать за мной… должна… иначе…

Ламонт кивнула головой и двинулась в сторону ближайшей скамейки, а Харди быстрыми шагами пошел в сторону оживленной улицы, где было много магазинчиков. Молодой человек направился именно туда, откуда совсем недавно пришел. Расчет был сделан на то, что если у агента и был дублер, то он должен был занять пост наблюдения по ходу движения Харди, чтобы в нужный подменить женщину. За спиной у Дэйва, то есть на том пути, что он уже преодолел, никого из агентов не должно было быть. И в этом случае сотрудница RCMP будет вынуждена проследовать за ним.

Молодой человек с замиранием сердца прошел мимо скамейки, где сидела женщина, и уверенно двинулся дальше. Обернуться он не мог. Всю дорогу Дэйв лихорадочно соображал, что делать, если и этот трюк не получится. Только при входе в магазин он увидел, что сотрудница следовала за ним.

Когда он вернулся, то по счастливому выражению лица Анабель догадался, что дело сделано. Оставалось только продолжить прогулку, чтобы не вызывать подозрений.

Прежде чем вернуться домой, молодые люди выкупили три туристические путевки в Мексику на ближайший уик-энд, который наступал через три дня, – это было рассчитано заранее. Третья путевка была на имя Инес. Она должна была помочь им бежать, даже не догадываясь об этом. Понятно, что покупка не осталась без внимания сотрудников RCMP.

Ночью Ламонт и Харди разожгли камин и в огне тщательно уничтожили старые паспорта. Анабель вдруг стало грустно. Она понимала, что сейчас сгорает ее никогда не существовавшее прошлое и так и не состоявшееся будущее. Ей было жалко до слез Анабель Ламонт и Дэйва Харди.

Расстроенная Анабель прилегла на диван, но сон не шел…

«Мрак, смрад и холод. Закопченные витражные окна почти не пропускали света. Тусклые огоньки лампад едва освещали иконы, на которых вместо ликов святых отцов были изображены портреты президентов, известных политиков, предпринимателей, банкиров, общественных деятелей.

Анабель ничком лежала на мраморном полу, раскинув руки. На ней было надето полное монашеское облачение странного зеленого цвета. Низкий мужской голос провозгласил: “Встань!” Девушка поднялась и по-католически припала на одно колено.

Фрески иконостаса, верхние ряды которого терялись в темноте, отображали апокалиптические картины мира: войны, горы трупов, ядерный гриб. Анабель, глядя на жуткие изображения, вдруг подумала, что она в состоянии предотвратить эти беды, но для этого она должна была сделать нечто важное…»

Девушка проснулась. Сердце ее бешено колотилось. Она пыталась понять, что означает этот сон, но мысли ее сбивались… Анабель вдруг показалось, что впереди их с Дэйвом ждет нечто особенное, и им обязательно повезет.

На следующее утро молодые люди с небольшой сумкой отправились к Инес. Девушка жила в многоэтажном доме, до которого можно было добраться на автобусе. Наступал, пожалуй, самый важный и решающий этап их спасительного путешествия. Несмотря на напряжение, Ламонт и Харди должны были выглядеть радостными и оживленными, и это у них получалось.

Инес уже ждала их, заранее согласившись отвезти молодых людей в аэропорт. Дэйв и Анабель сделали расчет на то, что если агенты RCMP следили за ними, то они наверняка будут ожидать их выхода из подъезда, но молодые люди так и не появились. Венесуэлка, ничего не подозревая, посадила друзей в свой автомобиль и выехала с ними с подземной стоянки через ворота, которые были с противоположной стороны дома.

Точный расчет Анабель и Дэйва оказался верен. Билеты молодые люди купили непосредственно в аэропорту, и через пару часов самолет вылетел по направлению к Мексике, а канадские спецслужбы наверняка надолго, если не насовсем, потеряли след молодых людей.

После нескольких продолжительных перелетов из одной страны в другую Ламонт и Харди наконец оказались в Женеве. Отсюда они должны были отправиться в Москву. Оставалось только по условленному номеру телефона сообщить Центру о своем прибытии, переночевать в гостинице, чтобы утром сесть в самолет до аэропорта Шереметьево.

Неподалеку от гостиницы Анабель вошла в телефонную будку, сняла трубку, набрала заученный номер и произнесла: «Это косметический салон? Могу я записаться на завтра, 24 августа, на маникюр? На половину одиннадцатого». Получила согласие и повесила трубку. В действительности это означало, что авиарейсом из Женевы в 10 часов 30 минут утра Ламонт и Харди вылетают в Москву.

В европейском городе молодые люди чувствовали себя относительно безопасно. Хотелось одного – привести себя в порядок и выспаться в номере гостиницы до утра, но отдохнуть им не удалось.

Ночью Анабель почувствовала сильный зуд в районе спины. Она долго терпела, не желая будить Дэйва, но тот, почувствовав беспокойство жены, проснулся сам. Оказалось, у девушки появилось красное высыпание, которое доставляло ей сильное мучение. Только в Москве опытные врачи определили, что это был дерматит, возникший на нервной почве. Психологическое напряжение последних нескольких дней дало о себе знать самым неожиданным образом.

Глава 19

Хорошо известное новое никогда не бывает совсем новым.

Эрнст Блох, немецкий философ

Москва, 199… год

Москва встретила Веру и Антона пасмурной погодой, которая не смогла заглушить их радость от приезда в любимую столицу. Не испортил настроения и изменившийся не в лучшую сторону внешний вид города. Обилие вывесок и рекламы на английском языке, ряды торговых палаток на улицах и площадях, киоски с алкоголем на каждом углу, металлические решетки на окнах первых этажей, стихийные рынки сделали некогда чистую и уютную Москву похожей на худшие города Латинской Америки. Если бы не кремлевские башни, станции метро, широкие проспекты с дорогими иномарками, сходство было бы полным.

Неопрятные городские пейзажи поразили Свиблову и Вязина, но внутренне они ощущали себя свободно впервые за несколько лет. Впереди их ждала долгожданная встреча с родными и с теми, кто так кропотливо и тщательно готовил их к работе.

Поселили Веру и Антона в той же квартире, где они прожили все годы подготовки. Только теперь она была обставлена импортной мебелью и укомплектована бытовой техникой, пожалуй, даже лучше, чем объект «Дача», на котором они когда-то привыкали к западным вещичкам.

В первый же вечер приехал врач, который осмотрел Веру и поставил предварительный диагноз: нейродерматоз на фоне нервного перенапряжения. Под влиянием положительных эмоций болезнь вскоре прошла и никогда больше не тревожила Свиблову, какими бы ни были сложными обстоятельства ее жизни в дальнейшем.

Адаптироваться к новому положению оказалось непросто. Привычка постоянно «проверяться», не оставлять после себя записи преследовала их постоянно, даже в самых обычных житейских обстоятельствах. Забавным было и то, что первое время Вера и Антон даже не реагировали на свои русские имена, рефлекторно делая вид, что не понимают, о ком идет речь.

Возвращение в Москву ознаменовалось важной встречей, которую разведчики не раз с особой теплотой вспоминали в последующие годы. Прибыв на особо секретную конспиративную квартиру, о местонахождении которой знали немногие, Вера и Антон расположились у окна, ожидая приезда руководителя нелегальной разведки. Именно он поддержал молодых людей, когда Вера возвратилась из сложной поездки в Таллин, а потом отправлял их в первую командировку и давал последние напутствия в дорогу.

Когда Морозов вошел в комнату, Вера едва не кинулась Юрию Ивановичу на шею. Даже всегда уравновешенный Вязин не совладал с собой и порывисто пожал протянутую ему руку.

– Ну, как настроение? – с присущей ему простотой в общении спросил Морозов, усаживаясь в кресло перед журнальным столиком, на котором уже стояли три чайные пары и печенье.

– Отличное! – хором ответили молодые люди.

– Я прочитал ваши отчеты, молодцы, – похвалил Морозов.

– Жаль проделанной работы, наработанных связей и еще… ведь бежать пришлось, – огорченно сказала Вера.

– Во-первых, не бежать, а спасаться. Это разные понятия. Во-вторых, кое-что сделать вам удалось. Вы и сами не можете пока представить, насколько это оказалось важным делом. Любая поставленная и выполненная задача в нелегальной разведке может иметь самые непредсказуемые по своей значимости последствия, – твердо произнес Юрий Иванович и на мгновение задумался. Прошедший Великую Отечественную войну, организовывавший большинство значимых операций СВР и лично участвовавший в них, Морозов имел полное право и на первое, и на второе утверждение. За столом возникла пауза, а затем он продолжил:

– Я хотел бы поговорить о вашем будущем. У Центра есть к вам предложение продолжить работу, только теперь в Европе. Таким ценным и уже «обкатанным» сотрудникам бездействовать никак нельзя. Как вы на это смотрите?

Молодые люди мечтали услышать такой вопрос. Они догадывались, что рано или поздно он прозвучит, и немедленно, нисколько не сомневаясь и не раздумывая, дали согласие. Вера и Антон после первой командировки чувствовали себя повзрослевшими людьми. Мир вокруг них изменился вместе с ними, но одно осталось непоколебимым – желание работать и приносить пользу той земле, на которой они родились и выросли.

– Ну вот и замечательно, – подвел итог Юрий Иванович, а Вера подхватила:

– Значит, если перефразировать название фильма, – «вперед в прошлое»?

– Что-что? – переспросил Морозов.

– Фильм такой есть американский. «Назад в будущее» называется, – пояснил Антон.

– Интересное название, но со своим прошлым лучше не встречаться, его можно только вспоминать. Тем более что прошлое у вас теперь будет другое. Нарабатывать его вы будете в Европе, а там посмотрим… Завтра к вам придет наш сотрудник. Доведет до вас подробности, – Юрий Иванович быстро допил чай и поднялся с места. Молодые люди тоже встали. Морозов поднял руку, посмотрел на часы и добавил: – Мне уже пора…

В прихожей Юрий Иванович надел плащ и, уже совсем собравшись выходить, неожиданно добавил:

– Удачи вам на новом месте, а мы здесь будем отстаивать нашу Службу. Времена сейчас, как вы поняли, непростые. Да! Чуть не забыл! Послезавтра можете отправиться в отпуск домой, к родным.

Юрий Иванович Морозов – одна из самых ярких и легендарных личностей в истории СВР. Он был среди тех, кто спасал Службу внешней разведки России от развала «демократами», пришедшими к власти в стране. Вскоре после отправки Свибловой и Вязина в следующую командировку генерал Морозов ушел в отставку.

Глава 20

Иди вперед, навстречу туманному будущему, без страха и с мужественным сердцем.

Генри Удсворт Лонгфелло, американский поэт

Свиблова и Вязин сидели на скамейке в тихом уголке Гоголевского бульвара под сенью густых лип. К счастью, это место не пострадало в ходе либеральных преобразований в России. Погода в Москве наконец изменилась в лучшую сторону, и только порывистый ветер мешал полному комфорту, но и он уже постепенно стихал. Над головой ласково шумели липы, светило солнце.

Поблизости не было ни торговых палаток, ни пенсионеров, торгующих всякой всячиной прямо с деревянных ящиков, нигде не было видно броских рекламных плакатов. Как прежде, на скамейках сидели старики и влюбленные, гуляли мамаши с детьми, на которых Вера смотрела с грустью и легкой завистью.

Может быть, потому, что последние несколько лет в судьбе Свибловой и Вязина выдались напряженными, а может, потому, что им пришлось прожить, по сути, несколько жизней, молодым людям казалось, что их студенческие годы в Томске были такими же нереальными, как и детство и юность Анабель Ламонт и Дэйва Харди. Вера и Антон даже почувствовали себя чужаками в новой России, в которой главными стали материальные ценности, а молодые люди остались по-прежнему верны своим убеждениям и устремлениям, в которых меркантильное не было главным. Более того, испытав на себе в полной мере особенности западного менталитета, они еще больше уверились в своей правоте и теперь готовы были приступить к выполнению нового задания уже как зрелые разведчики, отдающие себе отчет в том, для чего все это необходимо.

Только что Свиблова и Вязин вернулись из Томска, где наконец смогли повидаться с родными. Встреча с родителями, о которых Вера постоянно думала и переживала в далекой чужой стране, была трогательной, но даже в такой момент приходилось придерживаться легенды и ограничиваться скудными рассказами о своей работе в качестве «переводчика». От общения с многочисленными знакомыми пришлось и вовсе отказаться во избежание лишних вопросов – правила профессии накладывали ограничения и на Родине.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Любая встреча с родными между командировками была для меня большой радостью. Задолго до поездки я мысленно отсчитывала месяцы, недели, а потом и дни до момента долгожданного свидания. Обязательно привозила подарки. Однако некоторые сувениры подбирала специально в подтверждение нашей легенды. Так у родителей и самых близких людей появлялись флакончики целебного масла чайного дерева или изделия из новозеландской шерсти, купленные, конечно, в специализированных канадских магазинах. По легенде, мы долгое время работали переводчиками и проживали в Новой Зеландии. Подобная легенда была прежде всего необходима для нашей безопасности, но одновременно она оберегала наших родителей от излишних волнений и каждодневных переживаний.

Антон посмотрел на часы и поторопил Веру, которая хотела продолжить прогулку по Москве. Через час у них дома должен был появиться новый куратор по фамилии Козлов, с которым молодые люди должны были познакомиться. Однако вместо него прибыл Виталий Петрович. Его появление оказалось для них неожиданным.

– Козлова не будет, – сообщил он. – Принято решение отправить его в служебную командировку. А пока с вами буду работать я.

Эта новость вызвала у молодых людей радостные улыбки, а Виталий Петрович со словами «надо поговорить» присел в кресло. Он был, как никогда, серьезен и сосредоточен:

– Вам предстоит очень сложная и конкретная работа. Необходимо будет внедриться в круги, близкие к руководству НАТО в Брюсселе. Это очень важный стратегический вопрос. На подготовку дается полтора месяца. Во-первых, надо разработать новую легенду. Знакомиться вам придется еще раз. Еще необходимо будет подшлифовать французский. Особенно Антону. Ваши документы готовятся. Новые имена сообщу чуть позже. Вкратце пока все. Вот-вот должен подойти Алексей Иванович, – продолжил Виталий Петрович. – Этот человек прошел непростую школу работы нелегала. Вместе с супругой они жили во Франции более пятнадцати лет. Он поможет вам и с французским языком, и с вопросами обустройства в Европе. А теперь позвольте мне попрощаться, к сожалению, я спешу.

Виталий Петрович поднялся с места и направился в прихожую, озабоченно глядя на часы. Молодые люди последовали за ним. За несколько минут разговора куратор сумел так настроить Веру и Антона на новое задание, что они уже мысленно начали составлять план действий, не сговариваясь и не догадываясь о соображениях друг друга. Однако они не могли знать, что через несколько минут им предстоит особенный разговор, который окажет большое влияние на всю их дальнейшую судьбу и личную жизнь.

Виталий Петрович уже совсем был готов уходить, когда раздался звонок. Антон открыл дверь. Куратор, увидев гостя, воскликнул:

– А вот и Алексей Иванович! – и тут же, обратившись к молодым людям, произнес: – Это тот самый человек, о котором я вам только что рассказывал.

Высокий черноволосый мужчина с заметной сединой на висках сначала протянул для рукопожатия руку Виталию Петровичу, затем Антону и, слегка поклонившись Вере, представился:

– Алексей Иванович. Здравствуйте.

Пока Свиблова и Вязин знакомились с гостем, Виталий Петрович ушел. В гостиной Антон придвинул поближе к журнальному столику тяжелое кресло и пригласил Алексея Ивановича присесть. Мужчина занял предложенное место, а молодые люди устроились на мягком диване, напротив.

– Ну что ж, Madame et Monsieur, занятия по французскому языку начнем уже завтра – времени у нас немного. А сегодня только познакомимся, просто поговорим. Я уверен, что смогу быть вам полезен не только языковыми занятиями, – сказал Алексей Иванович и сел чуть поглубже в кресло, потом опять подвинулся на край и наконец поднялся с места. Вера и Антон с нетерпением ждали, что еще скажет их новый преподаватель, а тот обошел кресло и встал позади него, опершись руками на спинку. Тема, которую он намеревался сейчас затронуть, была довольно деликатная, и это заставляло его немного волноваться.

– Вернулись мы с семьей из командировки пару лет назад… – начал Алексей Иванович и вдруг, прервав себя на полуслове, спросил: – Может, на кухню пройдем?

– Могу я предложить чай или кофе? – предложила Вера.

– Нет-нет, что вы, Madame! – отказался мужчина и пояснил: – Просто комфортная обстановка не располагает к серьезному разговору. Ну разве что чуть позже…

На кухне он убрал в сторону красивый стул, взял удивительным образом сохранившийся еще со времен подготовки Свибловой и Вязина старенький табурет, сел на него и плотно придвинулся к столу.

– Продолжу мысль… помните, наверное, историю с арестом чиновника из Минобороны в Париже? – спросил Алексей Иванович.

– Нет. Мы ведь работали на другом континенте, – ответил Антон.

– Ах да, простите, Monsieur. Ну и хорошо, не могу об этом подробно рассказывать. Так или иначе, моего агента во Франции арестовали, но нам удалось всей семьей вовремя выехать… главное – спасти детей. Впрочем, спасение оказалось достаточно относительным.

– У вас есть дети? – немного удивленно спросила Вера.

Преподаватель, услышав вопрос, внешне остался спокойным, но едва заметная тень пробежала по лицу мужчины, и девушка догадалась, что это тяжелый для него вопрос. Тем не менее Алексей Иванович снова начал говорить:

– Да, есть. Две дочери… Нам удалось избежать ареста, но проблемы остались, только несколько иного порядка. Если младшей дочери удалось адаптироваться в России, то для старшей это был сильнейший психологический удар. Ей пришлось расстаться с любимым человеком там… а здесь, не зная русского языка, она осталась в полной изоляции, в совершенно незнакомой среде. Точнее, новой среды общения у нее нет. Я сейчас говорю о ее сверстниках. Груз вины не дает нам с супругой жить спокойно… – Алексей Иванович умолк.

Судя по внезапно появившимся складкам возле губ, эта тема была для него крайне болезненной, но тем не менее он продолжил говорить:

– Вы меня простите, молодые люди, за то, что я сейчас посвящаю вас в сугубо семейные секреты, но это касается… может затронуть и вас… Я хочу, чтобы вы это поняли, потому что рано или поздно вам придется принимать такое решение – иметь детей или нет.

Вера слушала этот монолог с замиранием сердца. По Антону трудно было понять его чувства, но, судя по всему, супруг тоже не смог остаться к этому равнодушным.

– Вы уже поняли, что жизнь разведчика-нелегала есть отречение, в некоторой степени подобное монашескому, – Алексей Иванович на какой-то миг замолк, и казалось, что он скрупулезно подбирает слова для дальнейшего разговора, внимательно взвешивая каждое из них и мысленно примеряя, насколько оно подходит для этого конкретного случая и для сидящих перед ним собеседников. – Отказ от любви и заботы родителей, близких людей, отказ от привычного образа жизни. Одним это дается легче, другим труднее, те, кто вовсе не способен это преодолеть, отсеиваются на стадии подготовки… но воспитать ребенка – для нелегала это подвиг вдвойне. Ведь в вашей жизни могут случиться любые непредвиденные обстоятельства: переезд, эвакуация, даже провал. А ребенок? Представьте, что это случится, когда ему будет годик. А три, а пять лет? Да и в более старшем возрасте – легче не будет. Что станет с вашим малышом? Короче говоря, родительский инстинкт непременно наложит отпечаток на ваше мышление, на вашу способность работать. Как видите, дети неизбежно принесут массу вопросов.

Вера задумалась. Однако однозначного мнения о ребенке у нее не было. Глубоко в душе она была уверена в своих с Антоном силах, в способности не только успешно работать, но и создать семью с детьми.

Алексей Иванович, словно прочитав мысли Веры, поднялся с места и принялся расхаживать по небольшой кухне. Через некоторое время он продолжил излагать свои соображения:

– Западный мир отличается от России. Вам придется воспитывать своих детей, и я рекомендую это делать, учитывая местный менталитет. В русском не получится, ребенок просто не впишется в то общество. Однако не исключена ситуация, когда вам придется вернуться на Родину, а для детей это будет совсем не Родина, для них это будет шок, и вам надо быть готовыми к различным трагическим и не очень трагическим ситуациям в семье. Возможно, я сейчас вас удивлю… но если бы сейчас нас с супругой спросили: если начать сначала и знать свое будущее, то отказались бы вы от рождения детей? Мы бы ответили однозначно – нет. Не отказались бы. И вам я советую не сомневаться на этот счет. Возможно, придет время, когда дети окажутся единственной вашей поддержкой и опорой. Что бы с вами ни случилось, вы всегда будете для своих детей любимыми мамой и папой, – закончил свой искренний рассказ Алексей Иванович и, чтобы немного разрядить обстановку, теперь уже с совсем другими интонациями сказал: – А теперь, Madame et Monsieur, давайте пить чай.

Беседа с наставником продолжалась еще долго, темы детей больше не касались, однако и у Веры, и у Антона возникло ощущение, что решение о том, иметь или не иметь детей, ими уже принято.

Глава 21

Техника ломается, а человека не сломаешь. Если только он не предатель.

Геворк Вартанян, полковник Службы внешней разведки, Герой Советского Союза

Вашингтон, США, 199… год

Вашингтон гораздо спокойнее Нью-Йорка, но и его можно с полной уверенностью назвать «городом, который никогда не спит». Если днем столица США выглядит официозной и немного напыщенной, то ночью, украшенная неоном рекламных огней и светом прожекторов, становится немного похожей на раскованную даму «la courtisane». Поток автомобилей заметно уменьшается, но не иссякает окончательно. Туристы и прохожие наслаждаются новизной видов города, по своей красоте не сравнимых с дневными. Зато бары и рестораны кипят иной жизнью, превратившись из благопристойных обителей питания в логово сомнительных развлечений.

Потугин гнал свою машину по Винсент-стрит. Сергей Иванович обожал ночные автомобильные поездки по столице США. Он полюбил этот город сразу. Чопорный Белый дом, торжественный Капитолий, исполненный патриотизма, окруженный американскими флагами мемориал первому президенту Соединенных Штатов Америки, монументальный архитектурный ансамбль Авраама Линкольна привлекали сотни тысяч туристов со всего мира, но ощущать себя горожанином Вашингтона было особое состояние. Этот восторг не угасал в Сергее Ивановиче никогда, даже когда он находился на работе и занимался важными делами. Впрочем, эти эмоции не мешали майору Потугину, официально занимавшему должность третьего секретаря посольства, добросовестно исполнять свои обязанности.

Обладавший острым умом и проницательностью, Сергей Иванович легко находил общий язык и с начальством, и с подчиненными. Отличная память позволяла ему запоминать положительные и отрицательные качества как тех, так и других, а затем использовать это в служебных делах, что отчасти помогло сделать ему достаточно успешную карьеру.

После отъезда из Афганистана, где ему привелось участвовать в нескольких боестолкновениях в составе отряда «Зенит», он успешно поступил и окончил с отличием Высшую школу КГБ. За время работы в территориальных управлениях КГБ Потугин прослыл надежным офицером, и в конце концов был приглашен в Первое главное управление КГБ, чему немало способствовала боевая награда за выполнение особого задания. Теперь это ведомство называлось Службой внешней разведки Российской Федерации.

Просторные проспекты и площади, светлые здания столицы США, тот яркий и солнечный день, когда Потугин впервые оказался здесь, вызвали в нем ощущение раскрепощенности и своеобразной эйфории. Несомненно, яркость этих эмоций объяснялась контрастом в сравнении со службой в Москве.

Во-первых, потому, что работа в центральном аппарате СВР требовала определенной дисциплины, а непосредственная близость начальства всегда вызывает дискомфорт у подчиненного. Здесь, на новом месте работы, такого почти не было. Во-вторых, сиюминутное ощущение приподнятого настроения и в данном случае было вызвано лишь сменой обстановки, что, в свою очередь, ассоциировалось с отпуском. Потугин осознавал это, но то состояние ему запомнилось и требовало повторения.

Больше всего новому назначению обрадовалась семья Потугина. Сын и дочь были в восторге от того, что будут жить в Америке, а жена не без оснований рассчитывала, что ее материальные проблемы решатся в той мере, в которой ей теперь мечталось.

Сергей Иванович прибыл к новому месту службы недавно, город знал плохо и поэтому автомобильный променад по ночным улицам совершал по одному и тому же незамысловатому маршруту. С Винсент-стрит он поворачивал налево по М-стрит до Пенсильвания-авеню, любовался некоторое время Белым домом, затем подсвеченным яркими прожекторами Капитолием, потом поворачивал направо, сделав небольшой крюк до набережной Потомака, возвращался на Пенсильвания-авеню и обратным путем возвращался домой. Этот маршрут однажды показал ему водитель посольства, и с тех пор Потугин почти каждый уик-энд совершал ночной, а реже – дневной – променад.

Каждый раз он предварительно заходил в небольшой бар близ посольства, выпивал там бокал пива и отправлялся в путь. Благо что здешний закон позволял это делать. Изредка Сергей Иванович мог выпить и больше, тогда особую пикантность ночному вояжу придавало ощущение того, что красные дипломатические номера ограждали его от неприятностей.

Так было и в этот раз. Потугин сидел за дальним столиком и наблюдал за посетителями, потягивая пиво из бокала. Он взглянул на часы и собрался было отправиться в обычный круиз по городу, как его внимание привлек черноволосый мужчина, одетый в «military style». Необычным было то, что этот человек был облачен в «песочку»[9], то есть в такую же форму, которую Потугин носил, когда служил в составе отряда «Зенит» в Афганистане.

Пока мужчина покупал пиво, Сергей Иванович внимательно наблюдал за ним, но когда тот присел рядом за соседний столик, не выдержал и окликнул его по-английски: «Эй, парень, ты военный?» Мужчина, уловив акцент Потугина, кивнул головой и произнес на русском языке: «Я советский… российский офицер».

– За «речкой» был? – перешел на родной язык Потугин.

– Да, – ответил тот и пересел за столик к Сергею Ивановичу.

– «Зенитовец»?

– Кандагар. Спецназ.

– Жаль… – произнес Потугин и затем спросил: – Значит, общих знакомых нет?

– Нет, – сказал мужчина, разочарованно вздохнул и добавил: – Давай еще по кружечке пива. За мой счет.

Сергей Иванович никогда не был против выпивки за чужой счет, поэтому сразу согласился. Незнакомец махнул рукой, и официант тут же принес пару кружек. Собеседники были не настолько пьяны, чтобы пускаться в глубокие и, как правило в таких случаях, бессвязные воспоминания. Внезапно у Потугина возникло ощущение чего-то странного, что-то было не так вокруг. Он посмотрел по сторонам, но все было как обычно. Мужчина посмотрел на часы и начал собираться. Поблагодарил Сергея Ивановича за компанию, уточнил, как часто тот здесь бывает, попрощался и вышел. Следом поднялся Потугин и после некоторых раздумий все-таки решил не отменять свой привычный вояж по городу.

Всю дорогу его не покидало чувство тревоги. Эйфория после выпитого необычной приятностью растекалась по телу, и Сергей Иванович сбросил скорость. Разогнался он только на обратном пути на Пенсильвания-авеню, когда до посольства было еще далеко. Он чуть притормозил перед пешеходным переходом. В этот момент впереди мелькнула тень, и Погутин почувствовал удар о бампер автомобиля. Первым порывом Сергея Ивановича было выскочить из машины и посмотреть, что случилось. Но он тут же остановил себя и сразу закрыл двери на замок. Автомобиль являлся собственностью и территорией Российской Федерации, на которую никто не мог посягнуть. На асфальте в свете фар он увидел тело мужчины. Слава богу, он был жив. Меньше чем через минуту в зеркале заднего вида Потугин увидел проблесковые огни полицейского автомобиля. С другой стороны подъехал минивэн с надписью в зеркальном отображении «Ambulance».

«Наши бы так быстро работали!» – чертыхнулся Потугин. В стекло вежливо постучал полицейский, но Сергей Иванович в большом смятении только слегка повернул голову в его сторону и затем попытался сквозь лобовое стекло рассмотреть, что там происходит с пострадавшим. Крови он не увидел.

Медики склонились над мужчиной, лежавшим на дороге. Пострадавшего врачи переложили на носилки, задвинули их в машину, однако уезжать не спешили. В стекло опять постучали. Сергей Иванович со страхом повернул голову и увидел там человека в светлом джемпере и темной рубашке. Тот предъявил жетон сотрудника ФБР, тогда Потугин чуть приоткрыл окно.

– Я хочу вам помочь. Прежде чем поставят в известность ваше руководство о происшествии, вы не хотите со мной поговорить? – спросил агент ФБР.

– Мне не о чем с вами разговаривать, – резко ответил третий секретарь посольства, но не успел он закрыть окно, как услышал в ответ:

– Господин Потугин, вам не жаль вашу карьеру? Я ведь просто предлагаю вам помощь, чтобы вы смогли избежать неприятностей. В конце концов вы ничем не рискуете. Мы ведь не можем вас арестовать.

Чтобы выиграть время, Сергей Иванович начал, не торопясь, расстегивать ремень безопасности, затем так же не спеша вынул ключ зажигания. Он решил, что есть смысл выслушать сотрудника ФБР, и распахнул дверь своего автомобиля.

– Ну вот и хорошо, – констатировал незнакомец и пригласил Потугина к себе машину. Тому ничего не оставалось делать, как принять приглашение.

– Меня зовут Джеймс, – представился он. – Вы действительно решитесь на такое бесславное завершение карьеры?

– А почему вы решили, что это будет конец карьеры? – ответил вопросом на вопрос Сергей Иванович.

– Посмотрите, уже и телевидение приехало. Ваше начальство узнает о вашем проступке по новостям раньше, чем вы доберетесь до посольства, – равнодушным тоном продолжал гнуть свою линию сотрудник ФБР. – Потом анализ крови на алкоголь, а не дай бог, еще и наркотики обнаружат. Нет-нет. Анализ, разумеется, будем делать не мы, а ваши коллеги. Уверяю вас, так оно и будет, – продолжал напирать собеседник.

Сергей Иванович понял, что подставился, и продолжал, делая вид, что внимательно слушает своего визави, лихорадочно соображать, ища выход из ситуации. «Решения может быть только два, – размышлял майор Потугин. – Первое – самому поставить в известность руководство, а дальше… дальше “чемодан-вокзал-Россия”, скандал в семье и провинциальное управление где-нибудь в Сибири. Это в лучшем случае. Второе – сделать вид, что согласился на “дружбу”, закрыть эту ситуацию, а там… там посмотрим».

Потугин лукавил, обманывал самого себя и верил, что так оно и будет, что ему удастся выкрутиться. Но он еще не знал ФБР, которое давно изучило слабые места майора СВР и ни за что не ослабит свою волчью хватку.

Тем временем обработка продолжалась. Джеймс понимал, что сейчас важно убедить собеседника в том, что ничего страшного не происходит и что их разговор не носит враждебного характера, а речь идет только лишь о взаимовыгодном для их спецслужб сотрудничестве, поэтому подключил второй по значимости аргумент. Главный довод во все времена был один и тот же – доллары, но его сотрудник ФБР приберегал для второй встречи, а сейчас он спокойно и даже буднично продолжал говорить:

– А чего вы так опасаетесь? После развала СССР Россия и США идут бок о бок, разделяющие нас стены рушатся. Только посмотрите на взаимоотношения наших президентов. Не сегодня завтра наши спецслужбы официально объявят о совпадении стратегических интересов и будут плодотворно сотрудничать.

Потугин немного успокоился. Действительно, с виду отношения двух стран уже и противостоянием нельзя было назвать, не то что враждебностью. Но это было ложное представление. То коварство, которое США осуществляли на высшем уровне по отношению к РФ с целью ее подчинения, повторял сейчас и Джеймс в разговоре с секретарем российского посольства, причем с точно такой же целью. И это ему удалось.

– Что вы от меня хотите? – с трудом вымолвил Потугин.

– Ничего особенного. Просто я хочу вам помочь выбраться из неприятной ситуации. Вам повезло, что я оказался рядом, – врал Джеймс. –   …а потом, возможно, будем обмениваться взаимно полезной информацией, – закончил говорить агент ФБР.

– Предлагаете еще раз встретиться? Когда? – спросил Потугин. За время разговора он успел себя убедить, что ничего страшного не происходит, что через некоторое время он без последствий вернется домой и все будет как прежде. Сергею Ивановичу даже не приходило в голову задать себе вопрос: почему на этом месте оказался именно он? Зато это точно знал агент ФБР. Джеймс давно изучил все положительные и отрицательные качества, сильные и слабые стороны характера своего будущего подопечного. Он даже знал, что собой представляют члены его семьи. Все эти сведения находились в черной кожаной папке, которую сотрудник ФБР держал сейчас в руках, чтобы предъявить собеседнику некоторые материалы личного и при этом отрицательного свойства. Но сделать это он намеревался только в крайнем случае, если «объект» проявит строптивость. Однако, согласно выводам, которые лежали сейчас в той же папке, этого не должно было случиться.

Джеймс отрицательно покачал головой, а вслух произнес:

– Потом как-нибудь… если не возражаете. Вы ведь не против?

– Не против, – ответил Сергей Иванович, как ему показалось, чужим голосом.

– Тогда инцидент будем считать исчерпанным.

Он опять лгал. Каждое слово их разговора фиксировалось на аудио- и видеопленку, а специалисты и психологи точно знали срок, за который человек в таких условиях успокаивался и был готов к следующему контакту.

Джеймс Гловер был доволен выполненной работой. И «афганец», и «официант», и «потерпевший» хорошо сыграли свои роли. Неопытный третий секретарь посольства ничего не заподозрил. Та лишняя кружка пива, которую он выпил в баре с «бывшим офицером», и последующий инцидент могли бы остаться для него лишь неприятной случайностью. Впрочем, Потугин сам себя вывел на роковой путь.

Для дальнейшего успешного сотрудничества с завербованным агентом оставалось только создать ему небольшие проблемы, желательно финансовые, а потом помочь их решить.

Глава 22

Будь всегда искренен, даже если у тебя на уме совсем другое.

Гарри Трумэн, 33-й президент США

Брюссель, Бельгия, 199… год

Одна из элитных арт-галерей Брюсселя располагалась в апарт-комплексе с названием «Villa Lampain», который теперь нисколько не напоминал ту роскошную двухэтажную виллу, где раньше жил ее бывший владелец барон Карл Лампейн. Только большой бассейн, по-прежнему наполненный чистейшей водой, свидетельствовал о том, что некогда это было владение одного из самых богатых семейств Бельгии.

Теперь в здании организовывали выставки современного искусства. Внутренняя планировка как нельзя лучше тому способствовала. Огромный холл, широкие лестницы, ведущие на второй этаж с множеством просторных светлых помещений, позволяли проводить выставки причудливых инсталляций, картин и фотографий. В небольшом и ухоженном парке размещались современные композиции и скульптуры.

Галерея также иногда организовывала встречи с представителями современного искусства, которые завершались богатыми фуршетами, а потому пользовались популярностью у высшего света столицы Бельгии. Вход на такие вечера был исключительно по пригласительным билетам, и брюссельский бомонд считал престижным побывать на таком мероприятии. Часто в ходе таких вечеров проводились благотворительные аукционы.

Вера приехала в Брюссель по документам гражданки США Кэтрин Тэйлор три месяца назад и значительно позже Антона. Немного освоившись в городе, она отправилась в Королевскую академию изящных искусств и записалась на курсы «Оценка и атрибуция предметов современного искусства», чтобы в дальнейшем попытаться устроиться сначала на стажировку в «Villa Lampain», а потом попытаться получить там работу. Этот план действий был продуман еще в Москве, и Кэтрин имела полную информацию об этой галерее.

На занятиях девушка легко подружилась почти со всеми студентами. Там выяснилось, что одна из преподавателей, которую звали Оливия Мартенс, до недавнего времени работала именно в галерее «Villa Lampain». Вот это обстоятельство можно было считать везением. Предмету «Экскурсионная методика», который вела эта женщина, Кэтрин начала придавать особое значение, и к тому же он ей действительно пришелся по душе. Со временем Кэтрин сблизилась с преподавателем, и частенько они продолжали беседы об искусстве уже за чашкой кофе в соседней кондитерской по соседству с Академией искусств.

Курс обучения уже подходил к концу, когда Тэйлор и Мартенс после очередного занятия отправились в «Villa Lampain». Оливия обещала познакомить девушку с одной из сотрудниц галереи, которая могла бы ей помочь в устройстве на стажировку. Путь до галереи был неблизкий, около часа ходьбы, но безоблачное небо, легкий ветерок, теплые лучи солнца делали погоду комфортной для прогулки по городу.

Кэтрин и Оливия медленно шли по Франклин Рузвельт-авеню, обсуждая предстоящую встречу. Шелестели деревья, из заповедника Камбр, вдоль которого сейчас прогуливались Тэйлор и Мартенс, веяло прохладой.

«Простите, пожалуйста», – вдруг услышали спутницы и оглянулись. Быстрым шагом их догонял молодой человек. По-видимому, представительная внешность Оливии внушила ему большее доверие, и парень обратился именно к ней:

– Скажите, как добраться до аббатства Камбр?

– Вам, молодой человек, налево, – махнула рукой Мартенс, и спутницы двинулись дальше. Через минуту Оливия бросила мимолетный взгляд через плечо и сказала: «Кэтрин, а парень-то идет за нами. Похоже, ты ему приглянулась». Девушка только фыркнула в ответ. Еще через несколько минут они вошли в ворота усадьбы «Villa Lampain».

Спустя примерно час Тэйлор и Мартенс покинули галерею. Теперь у Кэтрин появилось еще одно полезное знакомство. Лесли Грин была подругой Оливии, она уже давно работала в галерее и с удовольствием согласилась помочь с оформлением стажировки. Все шло по плану, одна проблема Кэтрин была почти решена.

У выхода «Villa Lampain» педагог и девушка распрощались, но, прежде чем разойтись в разные стороны, Оливия лукаво посмотрела на Кэтрин и, указав взглядом на прогуливавшегося неподалеку парня, произнесла:

– Смотри, какой настойчивый парень. Мне кажется, что он прекрасно знает город. Простим ему эту бесхитростную уловку – он просто хочет с тобой познакомиться.

– Да ну, что ты… – пренебрежительно махнула рукой Тэйлор.

– Ну не со мной же? – улыбнулась Оливия. – Не упускай момент. Уверяю тебя: это твоя судьба, – на прощание произнесла Мартенс и ушла.

Молодой человек решительно направился к девушке. Он подошел к Кэтрин и представился:

– Меня зовут Жорж Готье. Можно я тебя сфотографирую? – сказал он, указывая на фотоаппарат, висящий у него на груди, улыбнулся и засмеялся. Это был Антон. Они уже несколько раз встречались здесь, в Брюсселе, но это были тайные встречи – их «случайное» знакомство должно было произойти на глазах у кого-то из подруг Кэтрин. Сегодня все сложилось очень удачно – теперь Мартенс стала считать себя своего рода крестной мамой их официального знакомства, что, в свою очередь, послужило поводом для укрепления дружбы с педагогом. Теперь всем своим знакомым женщина будет рассказывать, что именно она способствовала образованию молодой пары.

Этим же вечером в Центр ушла шифровка следующего содержания:

В ходе обучения на курсах культурологии Молли сблизилась с преподавателем Оливией Мартенс, англичанкой, 42 лет, уроженкой г. Ливерпуля. Замужем за бельгийцем, придерживается левых взглядов. Контакт планируем продолжить и углубить на почве интереса к искусству.

Также через Мартенс удалось установить дружеские отношения с Лесли Грин, примерно 30 лет, американкой. Сотрудничает с галереей «Villa Lampain», в которой часто устраивают мероприятия для высокопоставленных местных чиновников, иностранцев и их жен. Контакт представляется перспективным в плане поиска путей входа в политические круги Брюсселя. Предпримем меры по развитию отношений с Грин.

Реакция руководства была незамедлительной:

Центр позитивно оценивает работу «Молли» по заведению контактов. Необходимо продолжить развивать отношения с Оливией Мартенс и использовать ее для расширения круга связей. Особые усилия просим направить на углубление отношений с Лесли Грин. По имеющимися у нас сведениям, ее супруг – Роберт Грин – является служащим Госдепартамента США, прикомандированным к штаб-квартире НАТО. Вам необходимо попытаться через Лесли выйти на Роберта и установить дружеские отношения с ним с целью изучения его как источника информации.

На свадьбе, которая состоялась уже через месяц, среди немногочисленных гостей самыми почетными были Лесли Грин и Оливия Мартенс. Бракосочетание одной и той же пары, которая не знала разводов, было уже третьим, но об этом никто из присутствовавших даже не догадывался. Срочность обуславливалась тем, что гражданка США Кэтрин Тэйлор находилась в Европе без визы уже почти пять месяцев, а по закону позволялось не более полугода, после чего необходимо было оформлять визу со всеми крайне нежелательными проверками, поэтому замужество являлось лучшим выходом из положения: допускало бессрочное проживание на территории Бельгии. Новая фамилия по мужу – Готье – пришлась тоже как нельзя кстати.

После свадебного торжества денег у молодых людей почти не осталось. Немного сократить расходы удалось, поселившись в скромной квартирке на окраине города. Финансовая помощь Центра была очень важна для разведчиков, особенно на первых порах, потому что позволяла Кэтрин и Жоржу не думать о поисках высокооплачиваемой работы, руководствуясь только оперативной необходимостью. Это касалось и поддержания нужных знакомств и связей в высших кругах общества.

Кэтрин удалось устроиться на работу помощником менеджера по организации аукционов и выставок. Ее новым боссом как раз и стала Лесли Грин. Это открывало Кэтрин, а через нее и Жоржу, доступ к знакомству с административным и военным чиновничеством. Общение со столичной знатью требовало немалых расходов, да и Жорж еще не работал, продолжая учебу в Брюссельском университете по специальности «политология».

Деньги молодые люди получали через заранее обустроенные тайники, в которые закладывалась валюта страны пребывания. Делать это приходилось с соблюдением правил конспирации и требовало выдержки и хладнокровия, но была возможность передачи финансовых средств и при очной встрече с человеком, имеющим дипломатический статус.

Возникла ситуация, близкая к критической. Денег на жизнь хватало, но надо было еще организовывать вечеринки с участием нужных людей, дарить им подарки, да и самим соответствовать тому обществу, в котором Готье должны были вращаться.

Было решено попросить помощи у Центра, и через несколько дней молодые люди получили шифровку следующего содержания:

Предлагаем 2 июня встречу у места «Памятник» в 11.00. Подтвердите вашу готовность.

Подтверждение было дано во время следующего сеанса связи с Центром. Кодовое название «Памятник» означало место личной встречи, оно находилось возле постамента голландскому драматургу Вонделу в одноименном парке Амстердама.

До столицы Голландии были всего около двухсот километров, поэтому было решено, что на встречу поедет Кэтрин на стареньком «Фольксвагене», который Жорж купил, когда только приехал в Брюссель.

Молодая женщина, отправившись рано утром, уже к вечеру была дома. Обмен условленными фразами, передача денег произошли благополучно. Значок с гербом Амстердама, который должен был быть на лацкане жакета и служить опознавательным знаком, девушка купила непосредственно перед встречей в сувенирной лавке. Удалось даже поговорить с незнакомцем, но впечатление о нем у Кэтрин в итоге сложилось далеко не однозначное. Молодой светловолосый парень показался ей немного высокомерным, а его снисходительный тон оставил в душе Готье неприятный осадок. Кроме того, на словах от имени руководства он сообщил девушке, что «Центр вынужден сократить денежное содержание сотрудникам спецрезерва и рекомендовал на ближайшее время позаботиться о собственном финансовом обеспечении в стране пребывания». По сути, эта казенная фраза означала, что денег в ближайшее время больше не будет.

Молодые люди сошлись во мнении, что очень мудро поступили, запросив у Центра финансовую поддержку именно сейчас и таким образом – через сотрудника резидентуры, ведь теперь в запасе у них оставался только один тайник с деньгами, который они заранее определили для себя как неприкосновенный запас.

Дело было сделано, и теперь появилась возможность более активно продолжить целенаправленную работу. Помня о сокращении денежного содержания, в короткий срок нелегалы позаботились об улучшении своего материального положении. Для выполнения задачи по разработке Лесли Кэтрин не могла искать другую, более высокооплачиваемую работу, поэтому Жорж, несмотря на напряженную учебу, устроился фотографом в арт-студию, чтобы иметь дополнительный заработок. Впрочем, этот вид деятельности, связанный с постоянным общением с многочисленными клиентами, тоже мог принести неожиданную пользу.

Глава 23

У истоков каждого успешного предприятия стоит однажды принятое смелое решение.

Питер Друкер, американский ученый

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Какая молодая женщина не мечтает о детях? Я не была исключением. Вливаясь в когорту разведчиков, я понимала, что иду на определенные ограничения, особенно в семейной жизни. От бывших нелегалов мы слышали, что многим приходилось отказываться от идеи иметь детей из-за опасной и непредсказуемой работы. Были и те, кто, уезжая в длительные командировки, оставлял маленьких детей в России на воспитании у родственников. А если дети и рождались за рубежом, их привозили в Россию в юном возрасте, когда они еще могли адаптироваться. Мы однозначно детей хотели… как только это будет возможно… и только с условием, что воспитывать мы их будем сами. Возможность появилась тогда, когда мы уже достаточно хорошо «осели» в стране и почувствовали себя «местными».

Месяцы ожидания рождения детей были поистине счастливыми. Жизнь шла своим чередом: мы заводили полезные связи, добывали информацию, принимали шифровки, отправляли сообщения. Мысли о том, что скоро станем родителями, делали нас более ответственными и рассудительными. Материнство я воспринимала как естественную форму проявления моего женского начала и, безусловно, хотела в полной мере реализовать себя в этом качестве. Не пугали вопросы о том, как сложится судьба детей, где им придется жить, как мы объясним им отсутствие рядом бабушек и дедушек. Наоборот, хотелось доказать, что я смогу быть разведчицей и мамой одновременно. Девять месяцев стремительно пролетели в ожидании момента познания таинства рождения, в ощущении созревающей в глубине души любви к будущим детям, в стремлении открыть им замечательный мир, за безопасность которого мы боролись на «незримом фронте».

Часто бывает, что ожидаемое событие происходит внезапно. Кэтрин сообщила мужу радостную новость только после того, как побывала у врача. На ультразвуковое исследование они с Жоржем пошли уже вместе, и там чету Готье ожидал очередной сюрприз – у них будет двойня.

Почти за год знакомства разведчики сдружились с семьей Грин. Недавно получивший повышение подполковник Роберт Грин, чопорный и немного высокомерный на службе, оказался доброжелательным и гостеприимным хозяином. Лесли, щепетильная и аккуратная на работе, оставалась такой и дома.

С первого дня знакомства Лесли симпатизировала Кэтрин, подчеркивая, что ей приятно иметь в подругах американку. Для того чтобы избежать лишних вопросов о возможном акценте в разговорном языке, Кэтрин рассказала Лесли, что по материнской линии у нее в семье были французы и в детстве дома она говорила на языке Гюго и Мопассана. Этого объяснения было достаточно, чтобы уверенно работать над развитием доверительных отношений и даже при случае дать Лесли деликатный и полезный профессиональный совет, что еще больше сблизило женщин.

В какой-то момент галерея начала испытывать финансовые трудности, поток посетителей уменьшился и даже вечеринки местного бомонда перестали быть популярными. Казалось, еще немного, и мода на «Villa Lampain» окончательно пройдет. Тогда Лесли как менеджер галереи объявила конкурс среди работников на лучшую идею арт-выставки современного искусства.

Кэтрин сразу подумала о Фернане Леже – выдающемся художнике-монументалисте, не нашедшем достойного признания во Франции и подзабытом в Европе, может быть, потому, что он был коммунистом. Его творчество нечасто представлялось на выставках и вернисажах, тем более что талант Леже нашел свое яркое выражение в основном в монументальных работах, в том числе архитектурных.

Кэтрин он был хорошо известен, и девушка почувствовала, что на сломе коммунистической идеологии интерес к нему может проявиться с новой силой. Тогда она предложила своей новой подруге организовать выставку его картин и рисунков.

Подготовка шла нелегко, но Готье приняла в этом самое деятельное участие. Результат превзошел самые смелые ожидания. Цены на выставку определили круг посетителей, снова подняли слегка упавший престиж «Villa Lampain». Лесли Грин повысили зарплату, и это было, пожалуй, самым важным результатом работы Кэтрин. Безусловно, ее помощь подруге не была спонтанной, но являлась тщательно продуманным шагом к выполнению задачи, поставленной Центром по разработке перспективных контактов. После работы над выставкой дружба с семьей Грин укрепилась, стала доверительнее, и чета Готье начала часто бывать в доме военного представителя США в НАТО. Но впереди было еще много работы.

Лесли была неважной хозяйкой, а Готье очень хорошо готовила, поэтому совместные ужины они часто организовывали вместе. Кэтрин помогала Лесли по хозяйству, и такие домашние хлопоты еще больше сближали подруг.

Пока женщины суетились на кухне, Жорж и Роберт подолгу беседовали в гостиной, сидя на диване и потягивая пиво. Готье продолжал учиться в университете и часто обращался к приятелю за помощью в подготовке рефератов и научных работ, собирая таким образом по крупицам полезную информацию, которую так или иначе озвучивал подполковник Грин, обращаясь за примерами к текущей политической обстановке в Европе и мире.

Обладавший незаурядными аналитическими способностями, Готье догадывался, что, скорее всего, утихшее пламя войны на территории бывшей Югославии возобновится с новой силой и не без прямого участия войск НАТО. Однако Кэтрин и Жорж понимали, что для того, чтобы Россия могла препятствовать этому, необходимо было знать конкретные даты и реальные планы противника.

Ужин подходил к концу. Рыба, запеченная с картофелем и свежими кабачками, получилась у Готье изумительной. Белое вино, от которого Кэтрин, без объяснения причины, отказалась, было давно выпито. Молодые люди уже собрались уходить, когда Кэтрин поднялась с места и вдруг, покачнувшись, упала на стул.

Жорж поначалу встревожился, но потом успокоил Лесли и Роберта, начавших испуганно хлопотать вокруг его жены, сказав им, что его супруга беременна и это, скорее всего, проявление ее нового состояния. Новость вызвала небольшой радостный переполох, но слабость не отпускала девушку. Лесли сопроводила ее на второй этаж и заботливо уложила на кожаный диван в кабинете.

Несмотря на то что все действия молодых людей были спланированы заранее, внезапно нахлынувшая слабость оказалась реальной, а не притворной. Но Жорж этого не знал и оставался спокоен. Он действовал по плану. Когда молодые люди готовились к этой небольшой, но важной операции, то отработали точный хронометраж всех действий. Готье рассчитал, что ему необходимо отвлечь хозяев на четыре минуты, но он не мог предположить, что супруге будет сложно подняться и сразу приступить к делу. Он понимал, что деликатный Роберт не станет подниматься наверх без своей супруги, поэтому Жорж попросил спустившуюся вниз Лесли приготовить ему чашечку кофе, чтобы отвлечь ее хлопотами, и на это, по его расчетам, должно было потребоваться не менее пяти минут…

В это время в кабинете, с трудом преодолевая головокружение, Кэтрин встала и неслышно подошла к рабочему столу подполковника. Компьютер был включен, но девушка не решилась его изучить, боясь, что в нем могут остаться следы ее присутствия. Ежедневник офицера, к счастью, лежал на столе рядом с компьютером. Нервное напряжение помогло Готье взять себя в руки, слабость отступила, и Кэтрин начала медленно перелистывать страницы ежедневника от конца к началу, в обратном порядке, внимательно читая записи. Разобраться среди спешных пометок, иногда несколько раз перечеркнутых, было сложно…

Хозяйка приготовила кофе, поставила чашку перед гостем и озабоченно направилась к лестнице. «Боб, может быть, включим музыку?» – громко произнес Жорж, обращаясь к хозяину. К счастью, тот сейчас находился в противоположном углу гостиной, что объективно оправдывало обращение к нему подобным тоном. Между тем громко проговоренная просьба к Роберту была заранее оговоренным с Кэтрин условным сигналом.

Однако этот сигнал оказался напрасным: девушка уже встречала хозяйку на лестнице.

– Что, легче стало? – участливо спросила Лесли и, бережно поддерживая подругу за руку, помогла ей спуститься вниз. Кэтрин только кивнула головой в ответ.

– Мы, пожалуй, поедем домой, – произнес Жорж. Он начал догадываться, что супруга действительно чувствует себя неважно.

Только на свежем воздухе Кэтрин стало значительно лучше. «Фольксваген», за рулем которого сейчас сидел Жорж, мчался по вечернему городу. Супруги молчали. Готье выбирал место, где можно было припарковаться и затем, уже на улице, спокойно поговорить. Ни разу молодые люди не нарушили твердое правило: обсуждать свою работу только вне помещений. Собственный автомобиль не являлся исключением.

Жорж остановил машину неподалеку от того места, где он якобы впервые подошел к своей супруге. Их любимая скамейка была свободна. В этот поздний час вокруг было пустынно, только влюбленные парочки изредка проходили мимо, и в такие моменты супруги умолкали или меняли тему.

– …Ничего важного я там не увидела, – с сожалением сообщила девушка, подразумевая рабочий ежедневник подполковника Грина.

– Особо важного там и не могло быть, – задумчиво отозвался Жорж. – Подумай хорошенько, вспомни записи, которые тебе были непонятны или вызывали вопросы.

– Там больше домашних дел записано, но вот…

– Что? – оживился Готье. – Говори! Именно из мелочей может сложиться нечто важное.

– А что такое «тревожный чемодан»?

– Так-так-так, – оживился Жорж и пояснил: – Такой чемодан имеет каждый офицер любой армии мира. Именно с ним он отправляется по тревоге, то есть почти на войну. Ну или действительно на войну. А что там?..

– У него была запись «приготовить тревожный чемодан».

– Дата? Дата была?

– Страница, где была эта пометка, отмечена как 25 августа, – сообщила Кэтрин.

– Значит, еще впереди два месяца, а запись уже есть… похоже, что-то серьезное затевается, – принялся размышлять вслух Жорж.

– На этой странице еще одна пометка стояла: «О-сила», – уточнила девушка.

– Интересно. По всей видимости, это аббревиатура, но что она значит? – начал размышлять вслух Готье. – Только в одном месте это было?

– Еще раньше было дважды подчеркнутое и с вопросительным знаком. Может, стоило попытаться залезть в компьютер?

– Нет. Скорее всего, там пароль установлен. В любом случае он бы догадался, что кто-то пытался посмотреть, а кто это мог быть, кроме нас? – отказался Жорж, поднялся с места и, протянув жене руку, произнес: – Поехали домой. Надо тщательно обдумать дальнейший план. Времени остается мало.

Кэтрин тоже встала, взяла под руку мужа, и они медленно направились к автомобилю.

Глава 24

Иногда не нужен ученый, а нужен смышленый. Всякий находчивый человек является умным.

Жан-Жак Руссо, французский философ

Отгремела гроза, и на улицах Брюсселя установилась полная тишина. Вдалеке еще чернели тучи и сверкали зарницы, но в парке Жозафа уже светило солнце, от разогретых асфальтовых дорожек поднимался легкий парок. Казалось, что утомленная напорами штормового ветра и проливного дождя природа теперь отдыхала, наливаясь свежестью и щебетаньем птиц.

Кэтрин и Жорж вышли из китайского ресторанчика, где они укрывались от ливня, застигнутые непогодой во время прогулки по городу. Такие променады теперь стали ежедневными, и связано это было не только с беременностью супруги.

Молодые люди пока вынуждены были находиться в положении пассивных наблюдателей, то есть они внимательно слушали, о чем говорили их друзья, воспринимали и анализировали каждое слово, сказанное Лесли и Бобом Грин, но результата от этого было мало. Такая ситуация не могла устраивать супругов Готье, необходимо было срочно переходить к активным действиям – и прогулки стали составляющей их небольшого плана.

Подполковник Грин частенько приходил со службы с черной кожаной папкой в руках и сразу же прятал ее в домашний сейф. Единственным местом, где можно было попытаться к ней подобраться, являлась его машина.

Уже несколько дней Кэтрин и Жорж гуляли по заранее выбранному маршруту. Вначале до определенного времени они сидели на скамейке в парке Жозафа, а потом шли к перекрестку проспекта Бритзье и бульвара Ламбермон и стояли там несколько минут в ожидании подполковника Грина. Именно здесь он всегда проезжал в одно и то же время, возвращаясь домой. Уже дважды Кэтрин и Жорж успевали перехватить его, но неудачно: необходимо было, чтобы он первым увидел их, переходящих улицу по пешеходному переходу, и тогда, по расчетам молодых людей, Боб непременно остановится, чтобы предложить подвезти. Только так Готье могли попасть в автомобиль подполковника, не вызывая подозрений.

И все же им повезло. Грин едва не сбил их, когда они внезапно появились из-за угла на пешеходной «зебре». Подполковник выскочил из автомобиля и встревоженно спросил:

– Вы целы? Кэтрин, я не сильно тебя напугал?

– Ничего, все нормально, – ответил Жорж.

– Садитесь в машину, – сказал Боб и повлек их за собой, усадил на заднее сиденье молодую женщину, а Жоржу жестом показал на место рядом с собой. При этом, чтобы освободить для него место, Грин взял лежавшую на сиденье спереди черную папку и бросил назад. Автомобиль тронулся.

Жорж сразу начал задавать приятелю вопросы по своему будущему реферату на военную тематику, и подполковник оживленно принялся давать ему советы.

Кэтрин тем временем, внимательно глядя на водителя через салонное зеркало заднего вида, стала одной рукой медленно открывать замок-«молнию» на папке. Затем осторожно наугад вытянула несколько листов. На верхнем из них она увидела заголовок «Логистика и расчет боеприпасов для бомбометания группировкой ВВС США в операции “Обдуманная сила”». Женщина еще чуть-чуть сдвинула лист – до конца нельзя было вынимать, потому что в случае срочной необходимости она не смогла бы вложить его на место. Однако и того, что она увидела, было достаточно.

Понимая, что до дома осталось ехать совсем недолго и рисковать больше не было возможности, Кэтрин спешно попыталась вернуть документы на место, однако листы изгибались и не хотели возвращаться в папку. Готье похолодела от волнения. Она мельком посмотрела в зеркало – Боб по-прежнему что-то рассказывал, внимательно глядя на дорогу, и лишь изредка бросал взгляд на собеседника. Кэтрин ничего не оставалось делать как взять папку в руку и за спинкой сиденья аккуратно вложить листки на место. Дело было сделано, и волнение отступило.

Когда до дома оставалась минута езды, Кэтрин снова выглядела веселой и беззаботной. Подполковник сбавил скорость и медленно вел машину по улице в поисках места для парковки. Жорж, решив облегчить ему задачу, произнес:

– Остановись прямо здесь. Дальше мы пешком прогуляемся.

– Точно? Доберетесь? – на всякий случай уточнил подполковник, остановив машину.

– Точно, точно. До встречи, – попрощался Готье, а молодая женщина помахала ему рукой. Теперь Кэтрин должна была срочно пересказать мужу прочитанное в документе.

Супруги медленно двинулись по улице, и Кэтрин, понимая нетерпение Жоржа, начала говорить:

– Это был расчет боеприпасов для операции под названием «Обдуманная сила». Для бомбежки объектов на территории бывшей Югославии.

– Оказывается, вот что значит «О-сила»! А почему ты решила, что это Югославии касается?

– Потому что там был перечень объектов и в том числе указывались некоторые города. Я помню их названия.

– Перечислишь?

– Да. Там еще были обозначения боеприпасов и бомб – сколько и чего именно, – сказала молодая женщина и добавила: – Только давай присядем.

После непогоды улицы и парки города еще оставались пустынными. Готье выбрали самую сухую скамейку и аккуратно присели. Кэтрин, прикрыв глаза, начала медленно перечислять все, что она увидела и запомнила в бумагах подполковника Грина, а Жорж стал записывать, но только цифры – все остальное они должны были держать в памяти. Сведения были действительно очень ценные. Такая информация могла бы пригодиться руководству России при планировании дальнейших действий.

Когда Кэтрин умолкла, молодой человек спросил:

– А дата? Дата там была?

– Нет, – с сожалением ответила супруга.

– Ну что ж… косвенные данные о начале операции у нас есть. Будем работать дальше и надеяться на счастливый случай.

Случаем оказывается непредвиденное событие, неожиданное и непонятное стечение обстоятельств. Иногда человек называет это судьбой, иногда неведомым промыслом, но чаще всего случай – это результат интенсивной работы по воплощению желания, устремления к заветной цели.

Есть множество примеров, когда пресловутая случайность приводила разведчика-нелегала к провалу, а то и к гибели. Не менее часто везение помогало спастись или успешно выполнить задачу. Для супругов Готье довести до конца начатое дело сейчас означало необходимость выяснить дату начала операции.

Через пару дней после удачной истории с папкой Жорж пришел с работы в приподнятом настроении. Едва успев разуться, он схватил листок бумаги и написал на нем: “О-Сила” – 30 августа!» Кэтрин, проявив завидную выдержку, внимательно посмотрела на мужа и спокойно произнесла: «Садись ужинать, а потом прогуляемся».

Из воспоминаний полковника СВР А. Вязина:

Этот случай можно было считать редким везением. Тот день я хорошо запомнил. Когда я уже заканчивал работу, в наш арт-салон вошли два молодых офицера ВВС Франции. У меня уже вошло в привычку пытаться разговорить любого человека, пришедшего сделать фото, а тут офицеры… Один из них оказался очень словоохотливым человеком. В ходе короткого диалога выяснилось, что здесь они находятся в командировке на военной авиабазе «Шьевр». Оба из одного экипажа, тогда мне стало ясно, что это либо «бомбер», либо штурмовик, то есть работают по наземным целям.

Разумеется, я поинтересовался: какое будем делать фото? Один из офицеров ответил, что девушке на память. «Как “на память”? Решили расстаться?» – удивился я. Другой офицер был заметно взволнован. Похоже, он боялся предстоящих событий, и тогда у меня появилось подозрение, что это может быть связано с предстоящими военными действиями – планируемыми бомбежками.

Я сфотографировал пилотов и сказал, что снимки будут готовы через два дня. Тогда один из офицеров сообщил, что они сейчас на казарменном положении и не знают, когда смогут выбраться, чтобы их забрать, но если до 30 августа не появятся здесь, то я могу эти фото оставить себе. Этих офицеров я больше не видел… Их фотографии у меня тоже не сохранились…

Выслушав рассказ супруга, Кэтрин подумала и сказала:

– Пожалуй, этого недостаточно, чтобы делать окончательный вывод.

– Согласен, – отозвался Жорж и добавил: – Желательно найти еще один источник, но где его взять?

– Идем! – поднялась со скамейки Кэтрин и, потянув за руку мужа, сказала: – Идем, идем. Я кое-что придумала. Сейчас попробуем.

Идея казалась настолько простой, что было даже удивительно, почему они не догадались об этом сразу? Кэтрин взяла трубку телефона и набрала номер семьи Грин. Ждать долго не пришлось.

– Привет, Лесли! – как можно более непринужденно начала Кэтрин.

– Привет, – раздался в трубке радостный голос подруги.

– Дорогая, мы сейчас тут подумали… дело в том, что у нас будет отпуск с тридцатого августа, и мы хотели вас пригласить отдохнуть в Таиланде. Времени еще много, но спланировать лучше бы сейчас. Вы любите экзотику?

– Обожаем! Сейчас я спрошу Боба. Ему обязательно надо отдохнуть Последнее время он ходит раздражительный. Чем-то встревожен и… возмущен. Сейчас я его спрошу… – Через минуту Лесли огорченно промолвила: – К сожалению, нет. Роберта с сентября или чуть раньше переведут на казарменное положение…

– Как это?

– Он будет жить и ночевать на работе, ну… в штаб-квартире НАТО.

– Жаль… – разочарованно протянула Кэтрин. – Мы, наверное, тоже тогда отложим поездку… – и, наскоро попрощавшись, положила трубку. Затем повернулась к мужу и сказала: – Нет. Они не могут. Роберта переводят на казарменное положение…

Через сутки в Центр было отправлено донесение, в котором указывалось предположительное время начала операции НАТО «Обдуманная сила» – конец августа или начало сентября. В сообщении, ушедшем в Москву накануне, содержалась информация из документа, прочитанного Кэтрин в машине подполковника Грина.

Реакция Центра оказалась незамедлительной:

Из шифровки Центра:

…Центр благодарит вас за проделанную работу. Информация была передана напрямую Президенту РФ…

Молодые люди с замиранием сердца ожидали конца августа. Каждый день смотрели новости по телевизору, внимательно читали газеты. В первую очередь их интересовали события, связанные с Россией. Они ждали заявление Президента РФ или хотя бы представителя в Совете Безопасности ООН в защиту югославских народов – это было бы практическим свидетельством результатов работы нелегалов. Увы, этого не случилось. Громом среди ясного неба стало известие о массированных бомбардировках Югославии.

Только спустя две недели по европейскому телеканалу передали обзор российских новостей агентства Интерфакс, но это только усугубило и без того мрачное настроение супругов Готье.

Из сообщения информационного агентства Интерфакс:

15 сентября 1995 года

ПРЕЗИДЕНТ Б. ЕЛЬЦИН НАЛОЖИЛ ВЕТО НА ДУМСКИЕ ЗАКОНЫ О БОСНИЙСКОМ УРЕГУЛИРОВАНИИ

Президент Борис Ельцин отклонил принятые ранее нижней палатой парламента федеральные законы о прекращении участия Москвы в осуществлении международных санкций против Союзной Республики Югославия и о мерах по предотвращению геноцида сербского народа в Хорватии…

Дума рекомендовала главе государства также решить вопрос о подписании законов о выходе России из режима международных санкций против Союзной Республики Югославия и о введении санкций против Республики Хорватия…

Президенту РФ предложено добиться незамедлительного созыва Совета Безопасности ООН для рассмотрения вопроса об ответственности НАТО за агрессию в Боснии, а также проведения встречи контактной группы на высшем уровне для решения боснийского кризиса…

Это был, пожалуй, один из самых тяжелых моментов в жизни молодых людей. Супруги даже не смогли обсуждать происходящее между собой, настолько неожиданной оказалась реакция руководства страны на добытую ими ценнейшую информацию. Даже сообщение о награждении Молли и Майка медалями «За отвагу» не улучшили их настроения. Но работать надо было вопреки всему.

Еще через несколько недель по тому же телеканалу диктор сообщил об интервью министра обороны РФ Павла Грачева российской газете.

Из интервью министра обороны П. Грачева:

«…Между тем, как сообщил в четверг, отвечая на вопросы корреспондента Интерфакса, министр обороны России Павел Грачев, с начала бомбардировок авиацией НАТО расположений боснийских сербов с 30 августа погибло 800 и получили ранения более 2000 мирных жителей. Он также отметил, что, по данным руководства боснийских сербов, количество жертв от авиаударов “гораздо больше”».

Эта новость поразила молодых нелегалов. Глубокое чувство разочарования не оставляло их еще долгое время.

Справочная информация:

Операция «Обдуманная сила», которая началась в ночь на 30 августа 1995 года, была первой крупномасштабной военной акцией в истории НАТО. За две недели было совершено 3206 самолето-вылетов и сброшено около 1000 авиабомб. Отмечено ограниченное применение крылатых ракет морского базирования «Томагавк» (выпущено 13 ракет, 5 из которых были сбиты сербской ПВО). Был потерян один самолет: «Мираж 2000» ВВС Франции сбит в первый день налетов, оба члена экипажа катапультировались и попали в плен к сербам.

Прошло время, и все неприятные эмоции, связанные с югославскими событиями, отошли на второй план. Близился обозначенный врачами срок родов Кэтрин, и к этому надо было серьезно готовиться, потому что последствия могли оказаться непредсказуемыми.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Радостное известие о беременности мы посчитали необходимым сразу же сообщить в Центр. У некоторых руководителей старшего поколения были опасения за безопасный исход родов. Многие хорошо помнили сцену из «Семнадцати мгновений весны», в которой радистка (кстати, тоже Кэтрин) в бессознательном состоянии кричала на родном русском языке. Как будущим родителям-нелегалам, нам пришлось успокаивать Центр и серьезно продумывать меры безопасности. Первым делом мы записались на курсы по подготовке к родам для молодых пар. Это помогло окунуться в новый мир, получить позитивный настрой и уверенность в себе. Я приняла твердое решение отказаться от любой анестезии, чтобы самой контролировать свое сознание и боль. Было решено, что Жорж будет присутствовать при родах для поддержки и контроля за ситуацией. Сразу же после рождения сыновей он прямо в родильной комнате открыл бутылку шампанского и предложил медсестрам отметить радостное событие вместе с ним. Малыши родились здоровыми. Мы были счастливы. Вот только разделить эту новость с родными не могли. В первый же вечер я долго стояла перед окном больницы с видом на ночной город. Я слышала спокойное дыхание близнецов, которые спали совсем рядом, и внимательно всматривалась в их лица. Несмотря на завлекающие яркие огни Брюсселя и ставшее таким знакомым течение жизни здесь, я чувствовала себя одинокой и растерянной перед неизвестностью, которая простиралась перед нашими детьми.

И мои, и Антона родители узнали о рождении внуков позже от Центра. Эта шифровка, подготовленная мной после возвращения домой из роддома, была особенной! Имена мальчиков – Питер и Пол – выбрали с учетом того, что они имеют эквиваленты в русском языке – Петр и Павел. Хотелось, чтобы существовала хотя бы какая-то невидимая связь с нашей Родиной. К тому же такие русские имена носили ранее члены наших семей.

Роды прошли благополучно, и следующие несколько месяцев пролетели в домашних хлопотах и заботах о близнецах. О работе молодые родители тоже не забывали. Семья Грин стала чаще бывать у них в гостях, их отношения укреплялись. Лесли, посильно помогая Кэтрин, с некоторой завистью посматривала на Питера и Пола. Ей явно хотелось иметь своих детей. Ни та, ни другая семьи еще не знали, что их дружба продолжится совсем в ином месте.

Был решен вопрос о новом назначении подполковника Грина, и уже в скором времени для дальнейшего прохождения службы его должны были перевести в Пентагон. Центр сообщил эту информацию Готье даже раньше, чем о ней узнали их друзья. Нелегалы догадывались, что у Центра есть источник в кругах НАТО. Вскоре Кэтрин и Жорж получили распоряжение руководства подготовить легенду для переезда в Вашингтон, чтобы оказаться там раньше семьи Грин. Новое задание предполагало развитие отношений с Робертом Грином с тем, чтобы попытаться с его помощью внедриться в вашингтонский истеблишмент. Такую возможность нельзя было упускать. Впереди был новый, ответственный этап работы.

Глава 25

Сами события ничего не решают. Их последствия зависят исключительно от людей.

Оноре де Бальзак, французский писатель

Вашингтон, США, 199… год

Мудрость царя Давида гласит: «Богатство аще течет, не прилагайте сердца». Эта истина подтверждена почти трехтысячелетним опытом человечества. Однако чаще в жизни бывает совсем иначе: богатство еще не притекло, а сердце уже к нему приложилось. Для человека это означает духовное рабство, для народа это катастрофа, для государства – гибель.

Яркое тому подтверждение – Советский Союз, который пал в силу разных причин, и позже на его обломках продолжилось разложение страны под влиянием Запада. Советская идеология как единственная сила, способная сдержать этот неуемный и разрушающий поток вседозволенности, была объявлена вредной утопией и тиранией, но тиранией она была признана как раз потому, что удерживала советского человека от раздолья мнений, действий, беззакония и много чего еще, что принято называть аморальностью. И вот все рухнуло, унося с собой важную духовную составляющую, а значит, не стало и защиты от одолевавших людей искушений.

Французский прозаик и драматург Альфред де Мюссе сказал: «Немногие действительно свободны: все мы рабы идей или обычаев». К сожалению, вместе с советской страной исчезли некоторые основополагающие идеи и обычаи. Люди получили неограниченную свободу слова и свободу обогащения, а поскольку первое требует достаточно высокого интеллекта, то основная масса людей устремилась к тому, что понятнее и слаще, – к обогащению. Но, увы, одновременно с опьяняющим чувством свободы в тот момент не пришло осознание новых моральных законов и начался хаос.

Для многих в те годы мудрость царя Давида не была поставлена во главу угла и тем более осталась проигнорированой ее первая часть, которая гласит: «Не уповайте на неправду, и на восхищение не желайте», что святыми отцами трактуется как «не почитайте достолюбезным человеческаго благоденствия, достигнутаго неправдою».

Знал ли об этом Потугин? Скорее всего, нет. Но он ведь был профессионалом спецслужб, куда происходит отбор людей, способных противостоять любым соблазнам. Могло ли случиться так, что человеческие слабости, живущие в каждом из нас, в этом конкретном человеке вдруг оказались той неудержимой силой, с которой он не смог справиться и под напором которой целостность его личности и сила воли постепенно разрушились?

Сергей Иванович, приехав в Вашингтон, оказался в новом, незнакомом ему обществе, да еще и с семьей, которая ожидала от мужа и отца достойного благосостояния.

Возникли финансовые трудности, обусловленные завышенными потребностями, и новый «друг» Сергея Ивановича Джеймс здесь был ни при чем. Однако он не дремал. Его команда внимательно наблюдала за образом жизни Потугина и его семьи. Все более или менее крупные покупки третьего секретаря посольства брались на учет и соотносились с доходами. Собирая по крупицам информацию, Джеймс тщательно продумывал все этапы операции под названием «Катастрофа», целью которой была вербовка Потугина.

План агента ФБР вписывался в противостояние двух разведок. Если бы Сергей Иванович вовремя сообщил об инциденте на дороге, который случился с ним шесть месяцев назад, то преимущество было бы у СВР, и тогда Джеймс из охотника превратился бы в потенциальную жертву. Но этого не случилось. Страх третьего секретаря посольства потерять место и благополучие пока привел только к потере инициативы СВР, но это было только началом в беспрецедентном поединке спецслужб, который продлился почти десятилетие.

Агент ФБР Гловер начал многоходовую сложнейшую партию. Прежде чем непосредственно подступиться к третьему секретарю посольства Потугину, он тщательно изучил его личность, потому что вербовка работает только тогда, когда хорошо известны приоритеты кандидата. Например, если человеку важнее его благосостояние, чем идеологические основы и жизненные принципы, тогда с ним можно делать все что угодно. Если человек от природы духовно силен, то сломать его нелегко, и чем мощнее на него давить, тем больше будет отпор.

Гловер был опытным сотрудником ФБР и не забывал продумывать ходы, которые он сразу использовать не планировал, но таковые могли быть запущены в игру позже. Поэтому нельзя было забывать о членах семьи майора Потугина, от которых, как уже понял Джеймс, тот сильно зависел.

Прежде чем приступить к операции «Катастрофа», Гловер решил еще раз встретиться с «Афганцем». Именно такое прозвище присвоил он Потугину в своей разработке. У агента ФБР уже было несколько встреч со своим подопечным. Первый раз под предлогом уточнения деталей автопроисшествия, чтобы уладить некоторые юридические аспекты с «потерпевшим». Последующие, как бы ни к чему не обязывавшие, встречи проходили за кружкой пива в праздных разговорах.

Сергей Иванович даже сам начал подумывать о том, как бы ему использовать нового знакомого в профессиональных целях. Однако он не понимал главного: такие мысли были лишь следствием того, что Гловер перестал восприниматься майором Потугиным как противник или источник опасности. Именно этого и добивался опытнейший агент ФБР.

Очередная их встреча произошла по инициативе Потугина, однако Джеймс, предполагая это, тщательно к ней подготовился. Случайно или нет, но все произошло накануне дня рождения жены Сергея Ивановича Марии.

Во время беседы Гловер намеревался попросить собеседника о небольшой услуге, которая Потугину должна была показаться малозначащей, а в действительности имела важное значение для ФБР.

Приятный вечер в уютном ресторанчике близ Капитолийского холма плавно приближался к своей середине, когда Джеймс вдруг спросил Потугина:

– Сергей, вы как-то упоминали, что у вашей жены день рождения в этом месяце?

Ничего подобного Сергей Иванович никогда не говорил, но мысленно он постарался убедить себя, что, возможно, когда-нибудь случайно, вскользь и обмолвился о семейном торжестве.

– Действительно, у Марии скоро день рождения, – подтвердил Потугин.

– Ну тогда передай ей маленький подарок, – дружески произнес Гловер и достал из кармана флакон духов «Donna Karan New York». Раскрепощенный алкоголем Сергей Иванович не мог скрыть своего восхищения. Совсем недавно эти духи были удостоены престижной премии «FiFi Awards» – аналога «Оскара» в кинематографии. Они, без сомнения, были мечтой его супруги, но пока Потугины не могли себе позволить их купить. Разумеется, подарок был с благодарностью принят.

После такого презента Сергей Иванович не мог не ответить любезностью столь внимательному приятелю, на что, собственно, и рассчитывал Джеймс, обращаясь к нему с безобидным на первый взгляд вопросом и стараясь сделать беседу еще более непринужденной:

– Кабинет уже получил?

В ответ Потугин несколько раз кивнул головой, а Джеймс в шутливой манере продолжил:

– Наверное, отдельный?

– Конечно, – не без самодовольства подтвердил Сергей Иванович.

– Как тебе вид на Вашингтон из окна? – спросил Гловер, хотя прекрасно знал, что новое здание посольства по американским меркам невысокое, и обзор не мог быть красивым.

– Плохой. С третьего этажа мало что видно, – скупо ответил третий секретарь посольства.

– Неужели! Обычно на этом этаже начальство размещают, – восхищенно заметил агент ФБР. Оба собеседника понимали, что ведут беседу с двойным смыслом. Один делал вид, что удовлетворяет безобидное любопытство, а другой, что всего лишь поддерживает праздную беседу.

– Начальство выше сидит.

– Ну и ладно. На то оно и начальство, чтобы выше сидеть, – резко завершил разговор сотрудник ФБР, но встреча на этом не закончилась.

Гловера в данный момент интересовало не расположение кабинетов, не вид из окна – ему было важно зафиксировать сам факт дружеского общения третьего секретаря посольства с сотрудником ФБР. Разумеется, скрытно велась аудиозапись беседы, и уже сказанное Потугиным в сегодняшнем разговоре могло послужить компрометирующим его материалом, но считать, что новый агент уже был окончательно завербован, было рано. Теперь важно было понять, как этот русский поведет себя в дальнейшем.

– Как семья? Обустроились уже? – сменив тему, продолжил разговор Джеймс.

Потугин усмехнулся и ответил:

– Разумеется. Мы же не вчера приехали в Вашингтон.

– Но я хорошо знаю советских чиновников. Они вечно тянут с выплатами, – парировал Гловер и потом вдруг неожиданно доверительно понизил голос и слегка нагнулся в сторону собеседника: – Может, есть нужда в деньгах? Я могу дать взаймы, отдашь потом, когда будут.

– Нет, спасибо, – решительно отказался Потугин.

– Ну как хотите. Понадобятся, дайте знать, – завершил разговор сотрудник ФБР. Он выглядел разочарованным, но в действительности это было не так. В душе Гловер ликовал. Он понимал, что первый шаг Потугина на пути к сотрудничеству был сделан, и скудная информация о расположении кабинетов, полученная только что, была тому подтверждением, и очень важным подтверждением.

Новый посольский комплекс начал строиться в середине 70-х годов. Жилой дом, школу, детский сад построили в 1979-м, а административные здания были готовы в 1985 году. В сентябре 1994 года, во время своего визита в США, президент России Борис Ельцин и президент США Билл Клинтон торжественно открыли новое здание посольства России.

В восьмидесятых годах ФБР и Агентство национальной безопасности построили под главным корпусом тоннель для прослушивания разговоров в помещениях посольства.

Однако информация о строительстве тоннеля была передана в КГБ завербованным русскими агентом Робертом Ханссеном, и подземное сооружение так и не было использовано в разведывательных целях. На этот раз удача в невидимом противоборстве улыбнулась русским.

Справка:

Роберт Ханссен – сотрудник ФБР, осужденный за шпионаж в пользу СССР и России и приговоренный к пожизненному заключению. Ханссен сотрудничал с советской и российской разведкой с 1979 года до своего ареста в 2001 году. Следствию удалось доказать 13 эпизодов шпионажа. Он передал СССР информацию об американской электронной разведке, о тоннеле, прорытом ФБР под новым зданием советского посольства, и имена нескольких сотрудников КГБ, работавших на американцев в качестве двойных агентов.

Таким образом, Гловер был доволен результатом встречи. Предложение материальной помощи вовсе не было прямолинейной попыткой вербовки. Поддаться на такой откровенный подкуп майор Потугин мог только в том случае, если докладывал о своих встречах руководству, а оно, в свою очередь, поставило ему задачу, как можно скорее согласиться на сотрудничество, чтобы потом через него снабжать ФБР дезинформацией. Так не без оснований рассуждал Гловер и в итоге оказался прав.

Сотрудник ФБР Гловер мог гордиться тем, как он тонко и точно воздействовал на интересы и слабости третьего секретаря российского посольства, постепенно загоняя его в угол.

Глава 26

Любовь к родине начинается с семьи.

Фрэнсис Бэкон, английский философ

Александрия, штат Вирджиния, США, 199… год

Как любая женщина, тем более имеющая детей, Кэтрин мечтала о своем доме, о семейном уюте. Только особенности профессии – готовность выполнить задачу в любой точке мира и даже вероятность спешной эвакуации, как это случилось в Канаде, – все время мешали осуществлению этой мечты. За многие годы работы ей с Жоржем пришлось поменять множество съемных квартир, городов и даже стран проживания. Она трижды выходила замуж за одного и того же человека, трижды принимала чужие имена. И вот теперь, после прибытия в США, кажется, обрела возможность обустраиваться более основательно.

Поскольку местом их работы был определен район Вашингтона, после недолгих раздумий и по совету друзей супруги выбрали для проживания Александрию. Этот маленький и спокойный городок, номинально даже находящийся в другом штате – Вирджиния, по сути, являлся пригородом столицы США. В то же время тихая и размеренная жизнь в нем как нельзя лучше подходила для семьи с двумя маленькими детьми.

Первую неделю им пришлось жить в гостинице с минимумом вещей, которые привезли с собой. Вопреки мечтаниям Кэтрин и Жоржа о большом семейном доме, для начала получилось подыскать маленький, но симпатичный домик с двумя спальнями и рабочим кабинетом в мансарде на улице Вест-Тимбер-Бранч-Паркуэй, представлявшей собой тенистую аллею, протянувшуюся с юга на север одного из старых и обустроенных районов Александрии.

Скромность жилища в некоторой степени компенсировалась наличием участка земли с аккуратно подстриженной лужайкой перед входом и расположением в районе Роузмонт, который изначально планировался как наиболее приближенный к Вашингтону пригород. По сравнению с небольшими квартирами Европы и такой домик стал для молодых людей небывалой роскошью. В тихом и почти безлюдном Роузмонте улицы казались пустынными, было мало пешеходов и много машин, поэтому супруги сразу же купили подержанную «Мазду».

После оформления документов на аренду супруги приобрели практичную и недорогую мебель и наконец въехали в свой новый дом. Из-за разницы в электрическом напряжении в США и Европе они поменяли привезенную с собой бытовую технику на новую. Гардероб тоже пришлось обновить в соответствии с американской модой, отдавая предпочтение более раскованному спортивному стилю. Весь остальной багаж ждали из Европы почти полтора месяца. Благо что Центр организовал им отпуск в одной из азиатских стран при переезде из Брюсселя, и долгое отсутствие большинства вещей не сказалось на быте семьи Готье.

Жорж благодаря американскому паспорту Кэтрин достаточно быстро оформил грин-карту для проживания в США. Постепенно супруги стали приучать себя к американскому образу жизни. Пришлось привыкнуть к тому, что американцы по сравнению с европейцами рано ужинают, рано ложатся спать и рано просыпаются. К тому же они любят проводить свободное время дома. Чтобы приспособиться к иной системе мер веса, длины, объема, также потребовалось время.

Кэтрин с детьми быстро освоилась в районе, где проживало немало молодых семей. Во время прогулок по парку и на детских площадках молодая мама целенаправленно работала над заведением новых знакомств, что помогло в изучении местных особенностей.

Из воспоминаний полковника В. Свибловой:

На новом месте в США мы обустроились и обжились довольно быстро. Американцы оказались более открытыми и радушными, и я хорошо вписалась в это общество, потому что по характеру была именно такой. Помог также опыт нескольких лет, проведенных в Канаде. Однако для разговорного языка ванкуверский опыт оказался в определенной степени помехой. Дал о себе знать выработанный «канадский» акцент, поэтому пришлось погрузиться в просмотр американских телевизионных сериалов, постоянно прислушиваться к разговорам на улицах, читать местную прессу и избавляться от манеры произносить некоторые слова иначе. На это ушло несколько месяцев.

Как бы глубоко ни был законспирирован разведчик-нелегал, руководство старалось не ослаблять невидимые нити, связывающие человека с Родиной, и иногда, в виде исключения, организовывало совместный отпуск с родными в третьих странах. Это было достаточно рискованно, но на просьбу семьи Готье Центр ответил положительно, учитывая довольно юный возраст детей.

На время этого необычного отпуска была специально подобрана вилла, которая находилась в немноголюдном поселении на юге Таиланда.

Когда Готье прибыли, их родители уже были там. Долгожданная первая встреча дедушек и бабушек с их внуками наконец произошла! Несомненно, для родителей это было радостным событием, хотя и с ноткой грусти, ведь они прекрасно понимали, что это счастливое, но всего лишь краткосрочное свидание, за которым последует неотвратимое и щемящее душу расставание. Лучше всего это понимали Кэтрин и Жорж, но они старались не думать об отъезде, чтобы не омрачать эти короткие счастливые мгновения жизни.

Первое в жизни полноценное семейное общение было трогательным для всех: и для родителей, и для бабушек и дедушек, и для детей. Атмосфера счастья и абсолютной безмятежности, бирюзовое море, яркое солнце запомнились Кэтрин на всю жизнь.

Для Жоржа этот отпуск, как он понял позже, оказался особенным. Тогда он не догадывался о том, что это была его последняя встреча с отцом, который уже тогда тяжело болел, но все-таки нашел в себе силы приехать, чтобы повидать внуков.

Из воспоминаний полковника В. Свибловой:

Привыкнуть к длительной разлуке с родными было непросто, но пережить потерю близких людей, находясь вдали от родной земли и в особых условиях, оказалось невероятно трудным. Этому нельзя было научить заранее. Приготовиться к потере любимых – невозможно. О смерти моей бабушки, а спустя некоторое время и отца моего супруга мы узнали из шифровок, полученных неделю или больше спустя. Со своим отцом муж повидался незадолго до этого, и, несмотря на тяжелую болезнь папы, он все-таки надеялся, что улучшение придет. Однако недуг победить не удалось.

Через несколько лет из Центра пришло страшное известие о скоропостижной кончине моей младшей сестры. Ощущение пустоты и беспомощности лишь усугублялось невозможностью связаться с семьей. Но другого выхода не было. Нужно было во что бы то ни стало пройти этот сложный отрезок времени, продолжить работать и ждать, когда место выжигающего все изнутри горя займет тихая светлая грусть и наши души излечатся добрыми воспоминаниями об ушедших. Единственным способом пережить подобные жизненные испытания была наша поддержка друг друга – молчаливая, скрытая от глаз окружающих, такая же невидимая и благородная, как и наша профессия.

Сложными для Готье были первые дни общения с родителями, потому что необходимо было объяснять им незнание детьми русского языка, невозможность общения с помощью телефона и Интернета и многое другое, о чем обычные семьи даже и не задумывались. Привычка часто менять имена за прошедшие годы уже прочно вошла в жизнь Веры и Антона. Даже сейчас, во время поездки в отпуск, они поменяли несколько паспортов на подставные фамилии, поэтому у молодых людей во избежание неловких ситуаций выработалась манера не называть друг друга по именам, а пользоваться нейтральными ласкательными словами типа «дорогой», «любимая», «сладкая». Со стороны это выглядело естественным. К тому же родители разведчиков были людьми деликатными и понимающими, поэтому лишних вопросов не задавали.

Во время отпуска на другой конспиративной квартире в жилом районе курортного городка у нелегалов состоялась встреча с представителем Центра для обсуждения планов на ближайшее будущее. Была поставлена очередная серьезная задача, пожалуй, самая ответственная за прошедшие годы и связанная с особым риском. В первую очередь это касалось Кэтрин, потому что именно на ее плечи ложилась основная тяжесть предстоящего дела. Так решили сами супруги, не без оснований полагая, что женщине это делать будет безопаснее, вызывая меньшие подозрения, чем мужчина.

Готье еще пришлось, чередуя отдых и работу, срочно обучаться секретной компьютерной программе и новым техническим способам обработки информации и связи с Центром. На это время дети оставались под присмотром бабушек и дедушек, которым не оставалось ничего другого, как применять как можно чаще их далеко не совершенный английский язык. Но это никак не омрачало прелести обычной семейной жизни. Вечером все собирались вместе за одним столом на ужин. В свободные дни отправлялись на пляж или осматривать местные достопримечательности, стараясь держаться подальше от посторонних людей и не привлекать к себе внимания.

К концу отпуска сложилась забавная и в то же время неприятная для Готье ситуация, когда выяснилось, что, общаясь с дедушками и бабушками, близнецы все же успели освоить несколько простейших слов на русском языке, которые они часто и к месту использовали в разговорах. Правда, младенческий возраст еще не позволял близнецам полностью осознавать и надолго запоминать происходящие события, поэтому те скромные познания были благополучно забыты к моменту возвращения в США.

На плечи Жоржа легла другая важная стратегическая задача, рассчитанная на длительный срок. Для этого Центр рекомендовал использовать дружбу с семьей Грин после их прибытия из Бельгии в Вашингтон.

Этот отпуск в 199… году был, пожалуй, самым лучшим и запоминающимся в жизни семьи Готье и точно единственным, проведенным всей семьей. Кэтрин и Жорж по крупицам собирали и хранили в своем сердце подобные редкие моменты. Это помогало им жить и беречь память о тех, кто был так далек и недосягаем на протяжении многих лет.

Глава 27

Кто осмысленно устремляется ради добра в опасность и не боится ее, тот мужествен.

Аристотель, древнегреческий философ

Вечерело. Жорж только что вернулся из Вашингтона и сразу поспешил в душ, чтобы немного смыть усталость теплой водой. Кэтрин на кухне заканчивала кормить детей. Увидев мужа в банном халате, старательно вытиравшего голову полотенцем, она спросила:

– Равиоли будешь?

– С удовольствием! – тут же отозвался Жорж.

– Тебе сколько? Десять?

– Пятнадцать.

По сути, это были сибирские пельмени, приготовленные супругой по еще маминому рецепту, который приходилось выдавать за настоящее «итальянское» блюдо. Даже в таких бытовых мелочах супруги Готье не могли себе позволить открыто показывать знание русской кухни.

Только после того, как Жорж отнес пустую тарелку в раковину, супруга приготовила две чашки кофе, поставила на стол вазочку с печеньем и взглянула на него:

– Рассказывай.

Сегодня у мужа было два собеседования в разных компаниях, и на это ушел почти целый день.

– В первой фирме пришлось долго ждать интервьюера. Почти час просидел в офисе, но зато я впервые за долгое время увидел русского.

– Ого! – удивилась Кэтрин.

– Он родился на Алтае, жил на Украине и потом переехал с родителями в Ванкувер. Все это он успел мне поведать за полчаса нашего общения, даже попытался со мной подружиться, – продолжил свой рассказ молодой человек. Жена внимательно посмотрела на него, и ей все стало ясно без лишних слов, которые в доме и произнести-то было нельзя. Несколько минут супруги пили кофе молча, а затем муж сказал:

– Теперь надо дождаться результатов собеседования, но мне там не очень понравилось отношение к потенциальным кандидатам: столько времени пришлось ждать! Во второй половине дня я двинулся в «Вирджиния Аналитикс». Там все было лучше. Расписано по времени. Ждать практически не пришлось. Будем надеяться, что я им подхожу. Завтра еще две встречи.

– Будем надеяться. Дорогой, уложи, пожалуйста, детей спать, а я поеду в прачечную.

– Конечно, любимая, конечно, – сказал Жорж, поднялся с места, взял пустые чашки и спросил: – Тебе помочь отнести белье в машину?

– Нет, спасибо, я сама. Там немного, – отказалась Кэтрин.

Сеть прачечных пунктов, где можно было постирать белье в арендованных стиральных машинках, называлась «Синдерелла». Оплата в них производилась на месте через специальный терминал. Чтобы привлечь клиентов и скрасить их ожидание, владелец прачечных установил в них компьютеры с бесплатным и анонимным выходом в Интернет.

Один из прачечных пунктов «Синдерелла», который в этот раз облюбовала женщина, находился на первом этаже двухэтажного здания в небольшом помещении, где было установлено несколько стиральных машин, и он являлся не самым ближним к дому Готье. Получив жетоны для стирки и включив машинку, Кэтрин села перед монитором, расположенным на маленьком столе в углу комнаты.

Во время отпуска куратор Центра ознакомил нелегалов с разработанной системой фиктивных электронных почтовых ящиков специально для связи с глубоко засекреченным агентом в США. Личность его была Кэтрин неизвестна, она знала только то, что этот человек служит на военной базе Норфолк и имеет позывной «Норманд». Работа прежнего связника была приостановлена несколько месяцев назад, а резиденты под дипломатическим прикрытием не имели возможности с ним работать. Нелегалы же идеально подходили для выполнения задания по поддержанию связи с этим особо ценным источником СВР.

Связь агента с Центром всегда была самым уязвимым звеном в деятельности разведчика, поэтому получалось, что супруги рисковали вдвойне: им сначала предстояло скрытно принять информацию от агента, а затем передать ее представителю Центра. Особая опасность заключалась в том, что добытые сведения могли оказаться на материальных носителях, в том числе в виде чертежей на бумаге. Такие улики в случае провала сразу повлекли бы за собой суровую уголовную ответственность, вплоть до смертной казни, которая в Америке существовала во многих штатах.

Сегодня должен был состояться первый виртуальный контакт с «Нормандом» через один из известных ему электронных адресов. Кэтрин верно рассчитала время операции. В такой поздний час вряд ли кто-то еще захотел бы устроить стирку в преддверии рабочего дня. Монотонно гудела стиральная машина, за стеклянными дверями по улице изредка проезжали машины. Женщина открыла почтовый ящик и прочитала: «Привет, Грег! Приветствую тебя и заранее извиняюсь за долгое молчание – был занят подготовкой к предстоящей конференции. У меня все нормально, после перерыва наконец выбрался 5 ноября на длительную велосипедную прогулку. Жаль, что погода была не очень, всю дорогу дул пронизывающий до костей холодный ветер. Но что поделаешь, ведь зима. Да еще где-то между 3 и 4 милей проколол колесо, пришлось его менять прямо на дороге. Вернулся домой уже в темноте, где-то к 8 вечера и изрядно замерзший. Как у тебя дела? Планируешь ли отпуск в ближайшее время? Как часто крутишь педали на местных дорогах? Пиши. Ник».

Безобидное на первый взгляд сообщение содержало важную для Кэтрин информацию. В следующем месяце, уже через две недели, 5 декабря, ей предстоит провести операцию по принятию контейнера с информацией от агента «Норманда» в условном месте «Ветер», которое ей было заранее известно и где агент должен появиться и произвести закладку в припаркованную машину между 3 и 4 столбом в 8 вечера.

Кэтрин написала ответ: «Привет, Ник! Заявление на отпуск уже подписано. Планирую заказать билет и надеюсь, что мы сможем наконец встретиться. Из последних моих новостей – я совсем недавно купила себе новую машину. На этот раз это синяя “Мазда” Я от нее в восторге». Это письмо было закодированным подтверждением и указанием цвета и марки автомобиля, на котором связник приедет к месту встречи. Обмен важной информацией состоялся. Теперь этим адресом женщина могла воспользоваться еще не более двух раз.

Дождавшись окончания стирки, Кэтрин освободила центрифугу, уложила белье в сумку и отправилась домой.

Без сомнения, на данный момент времени супруги Готье были вне поля зрения спецслужб США, поэтому первый контакт с «Нормандом» не казался им особо опасным, но разведчики всегда придерживались принципа тщательно готовиться к любой операции, независимо от степени риска. Они считали это залогом своей успешной деятельности.

В последующие две недели Готье внимательно изучили место, где им предстояло получить контейнер с информацией, несколько раз проезжая по нужным улицам. Затем купили подержанный «Шевроле», тем более что супруги и так собирались купить вторую машину, без которой в пригороде Вашингтона невозможно было обойтись.

По плану Жорж должен был за двадцать минут до Кэтрин поставить машину так, чтобы загородить от дома напротив две урны, стоявшие на разделительном газоне посреди проезжей части.

Вечером в условленное время Кэтрин, проводив уехавшего чуть раньше Жоржа, посадила близнецов в машину и двинулась в сторону места передачи. Того тревожного волнения, которое женщина испытывала, выполняя первые подобные задания, она уже не чувствовала. Однако сосредоточенность и внимание присутствовали всегда, ведь это было непременным условием для избежания различного рода случайностей.

Готье не спеша ехала по Тенесси-авеню, посматривая на часы. Ее целью был стык этой улицы с Берджес-авеню под прямым углом. Не являясь полноценным перекрестком, он делал это место ограниченным в обзоре. Зеленая зона с высоким «живым» ограждением из аккуратно подстриженного кустарника также делала передачу более безопасной.

Конфигурация разделительного газона посредине проезжей части, где стояли две пластиковые урны, позволяла припарковать машину наискосок таким образом, что ее багажник прикрывал обзор сзади. Кэтрин так и сделала. При этом она рассчитала, чтобы пассажирское окно оказалось напротив одной из урн, и опустила стекло.

Близнецам уже не терпелось поскорее выбраться из автомобиля. Кэтрин взяла их за руки и направилась в сторону торгового центра «Фуд Стар». Для этого пришлось сделать небольшой крюк, чтобы незаметно миновать машину Жоржа, которая стояла в заранее определенном месте неподалеку. Мужа в ней не было, но дети могли узнать их недавно купленный «Шевроле» и создать неудобную ситуацию.

Когда Кэтрин с детьми вернулась, то увидела на полу возле переднего пассажирского сиденья смятую пачку «Мальборо». Она не стала ее поднимать и, усадив детей, поехала домой.

Муж уже ждал ее на крыльце, изображая ремонт одной из деревянных ступенек. Увидев машину, он поднялся и пошел навстречу семье.

– Все в порядке? – спросил он.

– Да, – коротко ответила женщина, передала ему пакет с продуктами, затем вынула из кармана пачку из-под сигарет и тут же убрала ее обратно.

Глядя на бегущих к входной двери детей, Жорж начал рассказывать:

– Из парка вышел невысокий мужчина. Дошел до моей машины. Остановился, достал пачку «Мальборо», вынул сигарету, прикурил. Затем спокойно перешел через дорогу и, смяв пачку, бросил ее в урну. И все.

– …И попал точно в открытое окно моего автомобиля, – улыбнулась Кэтрин.

– …Полная иллюзия того, что в урну попал. Я даже заволновался в тот момент, вдруг промахнулся. Молодец! – восхитился Жорж и добавил: – С такими людьми можно работать. А что там? Смотрела?

– Флешка. Идем домой. Пора детей кормить и спать укладывать.

– Да-да, конечно, – согласился Жорж. – Остальное завтра обсудим.

Уже на следующий день супруги получили инструкции из Центра и приступили к обсуждению плана по дальнейшей передаче флешки.

Глава 28

Радуйся маленьким радостям. Когда-нибудь ты посмотришь назад и поймешь, что это и были настоящие радости.

Роберт Браулт, американский писатель

Кито, Эквадор, 199… год

Толчеей и непрекращающимся гомоном встретил Готье международный аэропорт Кито; расположенный в густонаселенном районе мегаполиса, он давно уже едва справлялся с потоком пассажиров и создавал для них многочисленные неудобства. Кроме того, эта воздушная гавань считалась одной из самых опасных в Латинской Америке. Недавняя катастрофа «Ту-154» стала ярким тому подтверждением.

У Кэтрин не было багажа, с собой она захватила только ручную кладь и поэтому смогла быстро покинуть зал прилета. Здесь же, в терминале аэропорта, женщина купила подробную карту столицу Эквадора – Кито, хотя найти ее удалось далеко не сразу: сувенирные киоски отличались однообразным и бедным ассортиментом.

Несколько дней назад Готье во время очередного сеанса связи получили шифровку, в которой Кэтрин предлагалось прибыть в назначенный день на известное ей по условиям связи место встречи в Эквадоре. Пароль и ответ для установления контакта с резидентом она тоже знала наизусть.

На таможне возникли некоторые затруднения, но на этот раз они не вызвали у Кэтрин такого сильного волнения, как во время ее первого прибытия в Канаду много лет назад. Кэтрин понимала, что такому чрезмерному вниманию сотрудников она была обязана… наркобизнесу Эквадора. В последние годы эта страна стала основным поставщиком адского зелья в США, и женщина без багажа, приехавшая в Кито на двое суток, просто не могла не вызвать подозрения у бдительных таможенников.

Особого волнения не было еще и потому, что информация на флешке была закодирована специальной компьютерной программой. Кроме того, туда же для отвода глаз были закачаны реферат по индейской скульптуре Эквадора и десяток соответствующих фотографий. Изучение культуры индейцев этой страны было легендой, по которой Кэтрин прилетела в Кито.

Женщина спокойно ответила на несколько обязательных вопросов служащего, забрала документы и принялась искать стоянку такси. Она понимала, что ее наверняка внесли в черный список и на обратном пути она может быть подвергнута более серьезному досмотру на таможенном посту, но это станет уже неважным, потому что улика, которая сейчас лежала у нее в сумочке, к тому времени окажется уже у адресата.

Готье уехала на пару дней, но ей все же было немного грустно, ведь она впервые, пусть и ненадолго, рассталась со своей семьей, со своими малышами. Скорее всего, сейчас Пит и Пол находились у Аманды и Грэга Верн. С этой семьей супруги познакомились вскоре после переезда в дом на Вест-Тимбер-Бранч-Паркуэй. Молодая пара жила по соседству. У них тоже были дети, и Кэтрин частенько, уезжая по делам, оставляла своих близнецов у соседей. Иногда, чаще в непогоду, когда супругам Готье надо было срочно обсудить планы и проблемы, связанные с разведывательной деятельностью, они под предлогом покупок уезжали в торговый центр, доверив сыновей Вернам. В свою очередь, и Аманда частенько просила Кэтрин присмотреть за своими детьми.

Незадолго до отъезда Кэтрин Жорж все же сумел устроиться на работу в «Virginia Analytics» и теперь днем был занят. Наличие дружелюбных соседей, готовых взять на себя заботу о детях, безусловно, было кстати для Готье.

Центр одобрил трудоустройство разведчика в «Virginia Analytics». Фирма занималась анализом мировых экономических тенденций и оказывала консалтинговые услуги частным компаниям. Жорж также высказал предположение, что среди заказчиков также могли быть Пентагон и Госдеп.

Поездка в такси немного отвлекла Кэтрин от грустных мыслей о доме, и через час она уже сидела в холле гостиницы. Внимательно изучить карту города ей не привелось – очередь подошла быстро, и она, улыбаясь, протянула свои документы безукоризненно вежливому служащему отеля, чтобы оформить заселение в номер.

Следующим утром Готье уже точно знала, что необходимый ей магазин находится довольно далеко от центра города, и решила добраться туда на общественном транспорте. Кэтрин вышла из гостиницы в районе Пласа Сукре, прошла несколько кварталов до следующей остановки, постоянно «проверяясь», и только там села на второй автобус, пропустив первый. За все то время, которое женщина добиралась до места, она не заметила ничего подозрительного и теперь была уверена, что с ее стороны предстоящей встрече ничего не грозит.

Имея несколько минут в запасе, женщина вошла в магазин. Услышав мелодичный звон дверного колокольчика, появился продавец – коренастый улыбающийся эквадорец. Других покупателей не было. Кэтрин – в соответствии со своей легендой – принялась рассматривать эквадорский антиквариат. Она заинтересовалась керамической вазой, которая как нельзя лучше подходила для того, чтобы оправдать пребывание в Эквадоре перед таможенниками, которые наверняка уже приготовили ей ряд неудобных вопросов. Кэтрин оплатила покупку, непринужденно достала из сумки карту города и вышла на улицу. Карта в правой руке служила опознавательным знаком, по которому ее визави мог быть уверен, что она и есть тот самый человек, который ему нужен. На ожидание отводилось только пять минут, но к витрине уже подходил незнакомец, который обратился к Готье: «Извините, я не мог видеть вас в прошлую субботу в автобусе из Монтанито в Кито?» Мужчина говорил на плохом английском языке с явным русским акцентом.

Сердце Кэтрин защемило от внезапно нахлынувших чувств, она обернулась и, стараясь не выдать своих эмоций, ответила: «Нет, вы ошиблись. Я уже три года не была в Монтанито». Обмен паролями состоялся. Оба услышали важные ключевые слова, которые случайные люди вряд ли могли употребить. Молодой человек слегка улыбнулся и расслабился.

– Владимир, – представился он и вежливо предложил Кэтрин пройтись.

– А куда мы идем? – поинтересовалась Готье.

– Недалеко, Молли. Вас ожидает сюрприз.

Сюрпризов в силу своей профессии Кэтрин не любила. Владимир обратился к ней по ее псевдониму в личном деле, поэтому она поняла, что собеседник приехал в Эквадор специально ради этой встречи. Вряд ли местному посольскому работнику могли бы доверить такую информацию.

Пройдя несколько кварталов, Владимир остановился возле зеленого джипа «Чероки» с посольскими номерами, припаркованного в укромном месте, и помог Готье расположиться на заднем сиденье, а сам сел рядом с водителем. Машина тронулась и помчалась, судя по всему, на окраину города, а затем выехала на шоссе.

– Куда мы едем? – спросила по-английски Кэтрин. Вместо ответа на ее вопрос Владимир на плохом английском, с трудом подбирая слова, попытался сказать, что он только вчера приехал в Кито «на дипломатическом паспорте» и город ему не понравился. Кэтрин поняла, что на английском говорить не получится, а переходить на русский для нее было очень трудно и непривычно. Разговор явно не клеился. Положение спас водитель, который, указав на зеленеющий вдалеке лес, начал увлеченно говорить по-английски:

– Там, куда мы направляемся, в трех километрах от небольшого городка Отавало, на территории леса El Bosque Protector расположен живописный водопад Las Cascadas de Peguche, высотой всего 18 метров. Местное население считает водопад священным. За несколько дней до праздника Inti Raymi, который отмечается 21 июня, они приходят сюда для ритуальных омовений. Как гласит легенда, в пещерах за водопадом хранится заполненный золотом котел, охраняемый двумя черными псами. Рядом с котлом сидит дьявол и держит в руках пустую миску. Если кто-то захочет завладеть котлом, нужно пойти к водопаду, набрать песка и наполнить им миску дьявола. Но тут есть один подвох: каждый день дьявол будет выбрасывать по щепотке песка, пока миска не опустеет. Вот тогда дьявол придет за душой человека, который унес его золото. Так что там надо себя вести осторожнее… – шутливо завершил свой рассказ водитель.

Тем временем автомобиль въехал в лес, который располагался на большой территории вокруг водопада. Водитель несколько раз сворачивал на все более заброшенные дороги, углубляясь в чащу, и наконец остановился. Дорога здесь заканчивалась, и только извилистая тропинка вела в заросли кустарников. Владимир и Кэтрин вышли из машины и двинулись по узкой дорожке. Неожиданно перед ними открылась небольшая полянка, где стояли вкопанные в землю стол и скамейка. Чуть поодаль располагался небольшой мангал. Женщина поняла, что это место было специально подобрано и опробовано посольскими работниками не раз.

Убедившись, что они одни на поляне, Кэтрин достала и передала Владимиру флешку. Тот положил ее в карман, а затем вынул из борсетки несколько исписанных листков бумаги и протянул их женщине. Это были письма от близких. Владимир деликатно, оставив Готье одну, ушел к водителю.

Одно дело – получать известия о родителях, а другое – читать их письма, написанные знакомым почерком, и словно чувствовать тепло родных рук. Кэтрин отошла в сторонку и с трепетом перечитала каждую строчку по нескольку раз. Было так приятно осознавать, что эти листы специально перевезли через океан, чтобы в незнакомой стране доставить ей минуты настоящей человеческой радости. Когда она вернулась к своим спутникам, ее действительно, как и обещал Владимир, ждал небольшой сюрприз. На столе стояла уже открытая бутылка вина, в пластиковой тарелке лежали колечки аккуратно порезанного лука и ломтики помидоров. Аппетитно пахло мясом, которое готовилось сейчас на углях в специальных решетках.

С сожалением Кэтрин вернула прочитанные листки своему визави. Таковы были правила. Владимир подмигнул водителю, а тот, лукаво улыбаясь, достал из машины пластиковый пакет, положил его перед Кэтрин и развернул. Увидев обычную селедку и кусочки черного хлеба, она обомлела и, ахнув от удивления, даже стала оглядываться по сторонам. Это было уж совсем неожиданно. Владимир объяснил, что посольские работники очень скучают по именно этим чисто русским продуктам и всегда просят их привезти. Вот и он решил побаловать нелегала. Кэтрин попробовала и то и другое с удовольствием, однако поймала себя на мысли, что они с Жоржем давно отучили себя думать о русских продуктах, и отсутствие знакомых с детства деликатесов их не тяготило. Сила воли проявлялась даже в таких мелочах! Только ее равиоли-пельмени были исключением.

Постепенно Кэтрин хотя и с трудом, но перешла на русский язык. Владимир на словах передал несколько важных инструкций об организации работы с «Нормандом». Затем достал из борсетки пачку долларов в конверте и протянул Готье. Она должна будет провезти их в США и затем через тайник передать агенту.

Несколько часов дружеского общения пролетели незаметно. Нежданный праздник закончился. Кэтрин почувствовала, что, находясь среди соотечественников, она отдохнула душой и словно подзарядилась позитивной энергией.

На обратном пути Готье задремала в машине. Проснулась она от резкого торможения. Водитель, чертыхаясь, сворачивал на обочину, а впереди притормаживала, мигая синими проблесковыми огнями, полицейская машина. Расслабленность Кэтрин мгновенно улетучилась, и она, как боец, уже была готова к любому повороту событий, мысленно прокручивая один за другим варианты объяснения того, как она, гражданка США, могла оказаться в машине российской дипмиссии.

Владимир был заметно взволнован, ведь в настоящий момент именно он отвечал за безопасность Готье. Водитель, ни к кому конкретно не обращаясь, решительно произнес: «Не бойтесь, прорвемся», – опустил стекло салона и, нисколько не смущаясь того, что был слегка нетрезв, заговорил с подошедшим полицейским. Затем полез в карман, вытащил из портмоне денежную купюру и протянул представителю закона. Тот спокойно принял ее и удалился по направлению к своему автомобилю. Ни Кэтрин, ни Владимир ни слова не поняли из этого оживленного диалога на испанском.

Несколько мгновений сидели молча, а затем Владимир спросил водителя:

– Что ему надо было?

– Грузовик какой-то искал. Спрашивал, не видели ли мы? – ответил водитель.

– А деньги зачем ему дал?

– Чтобы лишних вопросов не задавал. У нас в салоне вином пахнет.

Эпизод на дороге снова напомнил Кэтрин о том, что в ее жизни любая, даже самая безобидная, ситуация могла обернуться внезапным провалом.

Глава 29

Предателей презирают даже те, кому они сослужили службу.

Тацит Публий, римский историк

Вашингтон, США, 199… год

Парк Рок Крик, расположенный в центре Вашингтона, считается одним из самых красивых заповедников в столице США. Когда-то здесь обитало племя индейцев-алгонквинов. За полтора века первозданная природа была удачно дополнена асфальтированными дорожками, пешеходными мостиками через реку Рок Крик и многочисленные ручьи, искусственными водопадами, уютными местами отдыха. К услугам посетителей были конные клубы, велосипедные станции проката, для любителей содержательного досуга – музеи и выставки. Даже сохранилась мельница, построенная во времена освоения индейских земель европейцами и превращенная в музей, где можно понаблюдать за работой мельничных жерновов и посмотреть исторический фильм. Местные жители совершают здесь пробежки, занимаются спортом, гуляют с детьми, а туристы с удовольствием катаются на лошадях и велосипедах.

Однако третьему секретарю российского посольства Потугину сейчас было не до красот и пейзажей первозданной природы, хотя он бродил по парку уже почти два часа. Ровно столько времени назад он расстался со своей женой Марией после разговора, происходившего на повышенных тонах.

Сергей Иванович внешне без причины начал раздражаться сразу после того, как предложил жене прогуляться. Она сначала воспротивилась его идее, но в конце концов ему удалось вытащить ее из квартиры под предлогом посещения магазина. В доме Потугин опасался контрольной прослушки, которую время от времени устраивала служба безопасности посольским работникам.

На улице Сергей Иванович почувствовал себя смелее, но долго не решался начать разговор.

– Звонил вчера с работы родителям… – начал он и умолк, ожидая реакции супруги, но та молчала, по-видимому, мысленно уже находясь в торговом центре. Супруга Потугина Мария в обществе всегда была застенчивой и незаметной, но дома частенько проявляла свой строптивый характер и почти всегда добивалась от мужа желаемого. Сергей Иванович прекрасно это помнил и знал, что надо сделать, чтобы привлечь внимание жены, а именно: попытаться нарушить намеченный ею план.

Потугин взял Марию под руку и начал подталкивать на дорожку, которая вела вглубь парка.

– Куда ты меня повел? – тут же возмутилась супруга.

– Пройдем чуть дальше, – буркнул Сергей и раздраженно продолжил: – А теперь давай присядем.

Усадив супругу на ближайшую скамейку, сам встал перед ней и твердо сказал:

– Я вчера звонил родителям. Отец совсем плох стал. Мать устала за ним ухаживать…

– Ты к чему клонишь? – вызывающе спросила жена.

– Домой надо ехать, – сказал как отрезал Сергей. Но Мария, видимо не поняв, о чем идет речь, ответила:

– Езжай. Тебя отпустят по семейным. Я тут останусь, детям ведь в школу надо ходить…

– Ты меня не поняла… надо совсем уезжать. В Москву…

– Что?! Ты с ума сошел? – возмутилась супруга. – Только-только жить начали! – и попыталась подняться. Сергей взял Марию за плечи и резко усадил на место.

– Сядь! – мгновенно разозлившись, скомандовал Потугин.

– Ты что-то скрываешь? – уже испуганным тоном спросила жена.

Супруги, забывшись, перешли на повышенные тона, и на них стали оглядываться прохожие, не понимавшие к тому же иностранного языка, на котором Потугины разговаривали.

– У меня были контакты с ФБР… – упавшим голосом признался Сергей. Мария молчала, не зная, как реагировать на такое сообщение, и тогда муж продолжил: – И я не доложил об этом руководству…

– Значит, болезнь отца только предлог? – сказала она и решительно добавила: —Так иди сейчас расскажи об этом, – нашла, как ей показалось, выход из положения жена.

– Поздно!

– Почему?

– А как думаешь я выкрутился тогда из автоаварии? Ты правда поверила, что взятку дал полицейскому? – вновь разозлившись, повысил тон Потугин. – Чтобы ты знала: здесь такие номера не проходят! Они мне помогли, – разъяснил он, под словом «они» подразумевая сотрудника ФБР.

– Что же теперь делать? – испугалась жена.

– В Москву бежать. Там им меня не достать.

– Я туда не поеду! Дети привыкли к школе, английский язык скоро как родной им будет. Образование могут здесь получить и вообще… ты действительно хочешь в эту клоаку? К этим торгашам и киосочникам?

– А в тюрьме лучше? – парировал третий секретарь посольства.

– Ты как хочешь, а я в Москву не поеду. Во всяком случае – сейчас, – категорически заявила Мария. Супруги несколько минут сидели молча, а затем женщина робко произнесла: – Но ведь никто ничего не знает… ты ведь фэбээровцам ничего не сказал лишнего?

– Того, что уже было, достаточно, чтобы как минимум отправиться в какое-нибудь сибирское управление. На задворки России.

– Что же делать? – опять спросила жена.

– В Москву, а там посмотрим…

– Не поеду, – упрямо повторила супруга, очевидно не желая ни понять, ни поддержать мужа.

Мария вышла замуж за лейтенанта Потугина рано, сразу после окончания средней школы, когда он едва стал офицером пограничных войск КГБ СССР. Ее, совсем юную девушку, не пугали дальние заставы и частые переезды, на которые обречены семьи офицеров. Наоборот, Машу привлекала романтика военной службы мужа.

Однако очень скоро, когда романтика приобрела предметные формы в виде отдаленного гарнизона, казенных квартир или комнат в офицерском общежитии, отсутствия сутками и месяцами мужа, его длительной командировки в Афганистан, ее мировоззрение изменилось. Развод был близок, когда неожиданно для женщины Сергея зачислили в училище КГБ, а это означало жизнь в Москве.

В те годы Мария не считала, что вышла замуж ради материального благополучия, ради денег. И отчасти это было правдой. Ведь даже самая блестящая карьера офицера Потугина изначально не предполагала работу за рубежом, а тем более в США, в трудные для жизни в России времена.

Когда-то давно переезд в Москву для Потугиных был невиданным счастьем, а сейчас – едва ли не крушением всех надежд. Когда-то давно это спасло семью от разрушения— теперь становилось причиной разрыва отношений.

Потугин понял, что дальнейший разговор не имеет смысла. Убедить Марию в необходимости немедленного возвращения в Москву не удалось, как и не удалось получить моральную поддержку от нее. Впрочем, последнего он уже давно не ждал.

Сергей Иванович сделал несколько шагов прочь и вдруг, услышав возглас супруги «Стой!», замер, а потом быстро повернулся. Однако радость его была преждевременной.

– Карточку мне дай! – зло сказала жена.

– Что? – не понял Потугин.

– Кредитку. Ты ведь меня в магазин позвал?

Не говоря ни слова, Сергей вынул пластиковую карточку, швырнул жене и пошел по дорожке вглубь парка. Отказ супруги его мало волновал. Марии некуда было деваться. Все равно если он напишет рапорт, то обратно в Россию отправят всю семью. Сергея Ивановича больше угнетало упрямое нежелание жены понять его состояние. Потугину сейчас не хватало поддержки близкого человека – единственного, кому он мог доверить свои опасения и тревоги.

Сергей Иванович долго бродил по тропинкам и дорожкам парка. Обида прошла, но остались горечь и ощущение одиночества. Он почти час любовался искусственным водопадом на речке Рок Крик. Тихое журчание воды и шум листвы успокаивали нервы, безоблачное небо создавало настроение безмятежности и покоя. Пробыв наедине с самим собой некоторое время в атмосфере иллюзорной безопасности, Потугин немного успокоился. Теперь опасная ситуация и взаимоотношения с агентом ФБР уже не казались такими катастрофическими, как еще пару часов назад.

Выбравшись из чащи леса на одну из асфальтированных дорожек, Сергей вдруг понял, что не знает, в какую сторону идти, и пошел вперед не задумываясь. Ему в данный момент было все равно, куда приведет выбранный им путь. Мимо пробегали спортсмены, обгоняли велосипедисты и конные туристы, а он все шагал, сворачивая с одной тропинки на другую, находя в этом особую прелесть свободы и умиротворения.

– Извините, сэр! – вдруг услышал Сергей Иванович и обернулся. К нему обращалась смуглая девушка на велосипеде. Она остановилась и произнесла: – Мне кажется, вы заблудились? Самый короткий путь к выходу из парка вы только что прошли. Сейчас лучше немного вернуться и свернуть налево. Через тридцать-сорок ярдов увидите пешеходный мостик через ручей, а там… там спросите у кого-нибудь.

Сам не зная почему, Сергей Иванович повиновался незнакомой велосипедистке. Он двинулся в обратном направлении, свернул налево и действительно через некоторое время увидел деревянный мостик, а также мужчину, стоявшего на нем. Незнакомец опирался на потемневшие от времени деревянные перила и смотрел вниз. Сергей Иванович сразу узнал в нем агента Гловера. По инерции сделав еще пару шагов, Потугин замер. Этой встречи он сейчас желал меньше всего, но ретироваться было уже поздно. Джеймс взмахом руки поприветствовал Сергея и произнес:

– Какая встреча! Как дела?

В этом радостном возгласе Потугину почудились зловещие нотки, впрочем, скорее всего, это было лишь следствием плохого настроения Сергея Ивановича.

– Привет, – без особого энтузиазма ответил он Гловеру и, неторопливо сделав еще несколько шагов, остановился поодаль.

– Что-то вы сегодня неважно выглядите… – продолжил Джеймс, широко улыбаясь. Он слегка приблизился к секретарю посольства и приветственно протянул руку своему визави. Сергею Ивановичу, чтобы соблюсти правила приличия, ничего не оставалось, как ответить взаимным рукопожатием. Гловер, доверительно взяв под руку Потугина, увлек его на мостик. На середине они остановились, и Джеймс произнес: – Не огорчайтесь, дорогой друг. Ссора с женой – дело семейное и быстро забудется. Или вы там ей сообщили нечто, с чем она никак не может согласиться и что может разрушить вашу семью? Мне даже жаль, что я не знаю русского языка… Вы не боитесь, что этот разговор с супругой может показаться странным и для вашего руководства? Мы ведь знаем, что для сотрудника СВР, работающего под прикрытием дипломатического работника, любое неосторожное слово может стоить карьеры, а то и свободы.

Сергей Иванович продолжал молчать, но он отчетливо понял, что сейчас Джеймс загоняет его в угол. После услышанных слов Потугин неожиданно осознал, что в посольстве он вынужден бояться прослушки контрразведки, а здесь, в городе, его полностью контролирует ФБР, и его ссора с женой уже наверняка зафиксирована на видеопленке. Намекнув об этом Потугину, агент спецслужбы, по сути, подталкивал третьего секретаря к немедленному выбору.

«Сейчас, – размышлял Сергей Иванович, – Джеймс должен гарантировать мне безопасность и покровительство в случае, если я соглашусь работать на ФБР», – и оказался прав.

– Но вам не о чем переживать. Пока вы, Сергей, находитесь в США, мы всегда придем к вам на помощь. Даже в Москве наше влияние теперь ничуть не меньше, чем здесь, в Вашингтоне, – самоуверенно заявил Гловер, а потом, глянув вниз на бегущие струи прозрачной воды, неожиданно спросил: – Как думаете, Сергей, здесь глубоко?

Вновь Потугин ни слова не произнес в ответ. Однако последний вопрос собеседника прозвучал достаточно зловеще.

Сергей Иванович чувствовал сильное волнение, поэтому решение потянуть время и таким образом избавиться от влияния ФБР показалось ему единственно верным и возможным. Ему представлялось, что, вернувшись в Москву, он сумеет спастись.

– Вы хотите, чтобы я «сдал» вам свою резидентуру и сразу «подставился»? – наконец выдавил он. В этой ситуации Потугин обманывал только самого себя, но не Гловера. Тот словно читал мысли третьего секретаря посольства.

Джеймс, оставив без внимания заданный вопрос, продолжил:

– Мы всегда в первую очередь беспокоимся о безопасности наших друзей, а для этого необходимо задействовать немалые силы, поэтому мне нужны серьезные аргументы, чтобы убедить мое руководство защитить вас.

Агент спецслужбы знал, о чем говорил. Он понимал, что пока Потугиным руководит только страх и желание спастись, а деньги… деньги его будут интересовать, когда он почувствует себя в безопасности. Джеймс задумчиво смотрел на воду и как будто и не ждал ответа, но был уверен, что третий секретарь посольства заговорит. Заговорит, потому что страх подстегнет его. Дома его ждало продолжение выяснения отношений, а может, и неудобные вопросы контрразведки.

– Примерно год назад в Мексике я передавал «транзитный» израильский паспорт на имя Герберта Бернштайна одному нашему человеку… – начал медленно говорить Потугин. Он рассчитывал, что, получив такую неконкретную информацию, ФБР не будет компрометировать его перед руководством, и он выиграет время, а в Москве будет уже совсем другая ситуация.

– Слишком неконкретно, чтобы считать это правдой, – равнодушным тоном произнес Джеймс.

– …Но он говорил по-английски и с американским акцентом. Может, он важный агент или связник в Америке? Меня даже предупредили, что встреча должна проходить в условиях высочайшей безопасности и конспирации…

– Значит, вы с ним общались? – спросил Гловер, но только для того, чтобы побудить собеседника продолжить говорить.

– Да, но недолго.

– Что-нибудь еще? – разочарованно спросил сотрудник ФБР.

– Это был мужчина примерно пятидесяти лет, спортивного телосложения. Волосы темные, но глаза голубые. Имени он своего не называл. Я предполагаю, что он мог находиться в Америке под другим именем. «Транзитный» паспорт, скорее всего, ему был нужен для поездки в отпуск, – Потугин попытался сделать вид, что он усердно вспоминает детали и выкладывает Гловеру максимум информации.

– Это уже кое-что… – подбодрил собеседника агент спецслужбы. – Предлагаю вам выяснить, кто это был, и тогда я смогу гарантировать вашей семье американское гражданство без лишних проволочек. Нам будет интересна любая информация об этом человеке. Как вам такая сделка?

– Мне надо подумать, – ответил Сергей Иванович.

– Подумайте. Надеюсь, недели вам хватит, чтобы принять решение?

Потугин промолчал в ответ, а собеседник подытожил:

– Ну хорошо. Через неделю встретимся. Приходите сюда на прогулку. Главное, ни о чем не беспокойтесь. С сегодняшнего момента вы и ваши близкие под нашей защитой.

Домой Сергей Иванович возвращался уже в хорошем настроении. Ему казалось, что он почти выбрался из сложной ситуации. Надо только потянуть время и как можно скорее уехать в Москву, а жена… жена перетерпит. Пусть вся история с Гловером послужит ему уроком на будущее: мимолетное малодушие, подобное допущенному им в дорожном происшествии, больше никогда не приведет его к большим проблемам.

Глава 30

Думать – это не развлечение, а обязанность.

Аркадий и Борис Стругацкие, советские писатели

Вашингтон, США, 200… год

Компания «Вирджиния Аналитикс», в которую устроился работать Жорж, занималась исследованием мировых экономических тенденций, изучением международных рынков, разработкой методов экономического моделирования и системного анализа. Самые выгодные и высокооплачиваемые заказы приходили из Госдепа и Пентагона. Сотрудники фирмы имели научные степени, публиковались в солидных экономических журналах, поэтому такое место службы открывало перспективы карьерного роста и повышения статуса Готье в обществе, что для разведчика-нелегала всегда составляло основу эффективной работы. Жоржу повезло, но он понимал, что успех в добыче полезной для страны информации теперь во многом зависит от его целеустремленности и упорства.

Структура «Вирджинии Аналитикс» была довольно разветвленной, но основными являлись несколько направлений: Азия, Ближний Восток, Африка, Латинская Америка и Европа. Последнее направление включало в том числе и Россию. Именно в европейскую секцию, учитывая его французский язык и происхождение, Жорж и получил назначение. Это было удачей, которая впоследствии принесла неожиданный результат.

Готье получил должность ведущего эксперта с солидной зарплатой. Это оказалось очень кстати, потому что Питер и Пол пошли в школу, а это потребовало дополнительных расходов. Для Кэтрин новый распорядок детей означал, что у нее появилось больше свободного времени. Теперь в первую половину дня она была свободна.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Воспоминания о своих собственных школьных годах активно нахлынули тогда, когда мои дети пошли в школу. Каждое утро после завтрака я заботливо упаковывала обеды близнецов, обычно состоявшие из бутербродов, салата и фруктов, и провожала до остановки школьного автобуса ярко-желтого цвета, который увозил их на занятия, а во второй половине дня тот же автобус привозил обратно.

В школе у них появились новые друзья, интерес к футболу и рисованию. Мне было любопытно наблюдать за особенностями обучения в местной школе и при этом еще глубже проникать в менталитет американцев. Обучение в школе больше напоминало увлекательную и интересную игру. Детей приучали открыто высказывать собственное мнение, не бояться ошибок и быть уверенными в себе.

Вспоминая строгую дисциплину в советской школе и требование смирно сидеть за партой, я с удивлением наблюдала, как маленькие американцы без всяких комплексов усаживались в классной комнате прямо на полу и по очереди высказывали свою точку зрения по какому-нибудь вопросу. Школьный день начинался с построения всех учеников на линейку, прочтения клятвы на верность американскому флагу с рукой на сердце.

Единственным противовесом подобному насаждению американской культуры, который мы могли использовать в тех условиях, была европейская культура, в частности, хорошо знакомая нам французская. Но и тут не обошлось без своеобразных сюрпризов. Так, однажды в классе на уроке французского языка сыновьям предложили прочесть роман известного французского автора, на первой странице которого была фраза о том, что главная героиня – француженка – направлялась… «в Сибирь, в город Томск». Я до сих пор задаю себе вопрос, было ли это лишь странным совпадением или каким-то добрым миражом из моей юности…

Карьера домохозяйки начала тяготить Кэтрин, поэтому она нашла себе занятие по вкусу и, окончив курсы дизайнеров интерьера, тоже устроилась на работу. Женщина быстро сообразила, что потенциальных клиентов гораздо эффективнее искать во время продажи домов среди покупателей, поэтому она заключила контракты с несколькими агентствами недвижимости, и дело быстро пошло на лад. Семье удалось даже переехать в другой дом, более комфортный для проживания. По счастливой случайности, когда они начали подыскивать себе другое жилье, по соседству освободился просторный дом с мансардой с перспективой выкупа. Это было также рядом с их добрыми соседями Амандой и Грэгом Верн.

К этому моменту семья Грин тоже перебралась в Вашингтон, но поселились они в другом районе. Из-за расстояния и обоюдной занятости семьями теперь встречались значительно реже, но зато дружба между подполковником и Жоржем стала более тесной. Оказалось, что Роберт прекрасно знал «Вирджинию Аналитикс». Жорж даже начал подозревать, что подразделение, в котором теперь работал Грин, активно взаимодействует с Разведывательным управлением Министерства обороны. Поэтому Центр постоянно напоминал разведчикам о необходимости быть очень осторожными в общении с ним.

Деятельность Кэтрин шла достаточно быстро благодаря активности на рынке недвижимости Вашингтона. Она сблизилась с несколькими риелторами, которые за небольшой процент с суммы заказа на дизайн рекомендовали ее услуги клиентам. В свою очередь, Кэтрин сотрудничала с несколькими бригадами отделочников домов и получала определенную сумму от них за каждого клиента. Свободный график работы позволял уделять больше внимания близнецам после школы.

Кэтрин старалась брать на реализацию дорогие дома и квартиры, расположенные в престижных районах, но не потому, что от продажи можно было получить больше денег, а потому, что среди потенциальных покупателей она надеялась встретить влиятельных персон.

Дорогостоящий лофт в бывшем здании швейной фабрики, переоборудованном в новомодное жилье, долгое время не мог найти своего покупателя, но однажды, как это часто бывает, появились сразу два претендента, и они пожелали посмотреть потенциальную покупку в один день.

Готье пришлось подменить коллегу и выступить сразу в трех ипостасях – риелтора, дизайнера и представителя отделочников. Она ожидала первого клиента, распахнув настежь дверь лофта. Просторное помещение было залито утренним светом. Заняв позицию возле окна так, чтобы увидеть покупателя издалека, Кэтрин посматривала на часы. Клиент запаздывал.

Наконец в дверях появился худосочный смазливый молодой человек с бегающими глазками. Тонкие влажные губы парня находились в постоянном движении. Они то подергивались, то растягивались в ниточку, то кривились, заметно искажая черты лица. Юноша производил впечатление нервозного и неуравновешенного человека. Он постоянно передергивал плечами, перебирая пальцами по клапанам карманов экстравагантной жилетки.

Представившись Майклом, парень пробежал по квартире от окна к окну, посмотрел на раскинувшийся внизу городской пейзаж, а потом, резко повернувшись к Готье, произнес:

– Знаешь, мне все очень-очень нравится, но я должен посоветоваться с мужем.

Кэтрин в первый момент опешила, но, постаравшись сохранить максимально любезный вид, сказала:

– Конечно, конечно…

Стараясь быть подчеркнуто грациозным, Майкл достал из кармана сотовый телефон, деликатно отошел в сторонку и начал что-то бурно обсуждать со своим собеседником. Потом быстрыми шагами приблизился к Готье и, нервно дергая губами, сказал:

– К сожалению, мой муж не может сегодня приехать. Я вам перезвоню позже?

– Разумеется, – ответила женщина.

Парень быстро направился к двери. Кэтрин поймала себя на мысли, что она провожает убегающего молодого человека более пристальным, чем обычно, взглядом. Несмотря на то что за время проживания за рубежом о людях нетрадиционной ориентации она достаточно много читала и знала, в своем окружении таких знакомых еще не имела. Поэтому в этой конкретной ситуации Кэтрин почувствовала себя неловко, но свои истинные чувства, конечно, не выдала.

Примерно через час после ухода первого покупателя в лофт вошел высокий афроамериканец в расстегнутом пиджаке и ярком галстуке. Темная кожа посетителя выгодно подчеркивала белизну сорочки от Кристиан Диор, придавая мужчине особую элегантность. Готье мысленно улыбнулась, вспомнив предыдущего клиента.

Потенциальный покупатель поставил кожаный «дипломат» на пол, бегло окинул взглядом помещение и вежливо поприветствовал женщину. Затем достал из нагрудного кармана визитку и протянул Кэтрин. Она глянула на карточку: «Стивен Мориссон, помощник сенатора штата Иллинойс Б. Обамы». Женщина в ответ вручила Мориссону свою карточку.

Готье понимала, что такого клиента упускать нельзя, и в голове у нее мгновенно сложился план дальнейших действий. Женщина еще раз внимательно прочитала написанное на визитке и сказала:

– К сожалению, я не была в Иллинойсе и господина… – Кэтрин сделала паузу, и Мориссон тут же, подхватив слова собеседницы, договорил за нее:

– Барака Обаму…

– …да-да, и Барака Обаму я тоже не знаю.

– Вы о нем еще услышите. Это очень удачливый и перспективный политик.

– Я тоже в этом уверена. Но, впрочем, поговорим о деле?

– Да, мэм.

Готье принялась показывать лофт и рассказывать о его преимуществах. По-видимому, она делала это настолько красочно и убедительно, что потенциальный покупатель уже был готов согласиться, но что-то его останавливало. Через минуту он прервал Кэтрин:

– Но я хотел посмотреть еще пару вариантов…

– Конечно, конечно! – сказала Кэтрин. – Только я забыла сказать еще об одном моменте. Я вижу, вы человек очень занятой. У вас каждый час на счету. Здесь вы в командировке и ограничены во времени… Так вот… я являюсь еще и профессиональным дизайнером, поэтому мы могли бы обсудить прямо сейчас дизайнерские решения лофта. Согласитесь, это сэкономит вам массу времени.

– Достаточно, – Лицо Стивена озарилось очаровательной белозубой улыбкой. Некоторое время он помолчал, а потом добавил: – Вы меня убедили. Действительно, вряд ли в других вариантах я увижу что-либо принципиально новое, а вот время вы мне точно сэкономите.

Мориссон немедленно подписал предварительный контракт, и деловая встреча на этом была закончена, однако их знакомство только начиналось.

Кэтрин пора было уже возвращается домой и встречать близнецов, поэтому, договорившись со Стивеном о следующей встрече, она заторопилась к своей машине.

Жорж вернулся домой вечером уставший. Дети увлеченно играли, устроившись перед компьютером, а супруги решили поужинать на свежем воздухе. Не так давно Жорж вынес на патио, небольшую площадку с задней стороны дома, стол и несколько стульев, чтобы в хорошую погоду иметь возможность посидеть там с пивом и обсудить насущные проблемы, о которых говорить в доме было нежелательно. Сотовые телефоны также оставлялись в помещении.

Наскоро поужинав, супруг собрал грязную посуду, но уносить не стал и поинтересовался у жены: «Дорогая, как прошел твой день?» Кэтрин рассказала о своем знакомстве с помощником сенатора Обамы и после короткого обсуждения супруги решили в ближайший сеанс связи сообщить об этом Центру, чтобы получить рекомендации по возможной работе с помощником сенатора.

Жорж встал с места, взял посуду, намереваясь отнести ее на кухню, и в этот момент из дверей их дома вдруг грянули фанфары и зазвучали аккорды гимна Советского Союза или России, поскольку слов не было, а мелодия была одной и той же. Супруги на мгновение замерли от неожиданности, а потом Кэтрин быстро пошла в дом. Следом за ней направился и супруг, но жена уже возвращалась обратно с улыбкой на лице.

– Что это было? – спросил Жорж.

– Уф! Так и инфаркт можно получить, – усмехнувшись, произнесла Кэтрин. – Дети играли в компьютерную игру. Питер играл за Россию и выиграл, а в честь победителя там звучит гимн страны.

– Неожиданно! – перевел дух Жорж. – Мне чуть плохо с сердцем не стало!

Даже такой незначительный житейский эпизод в очередной раз обнажил ту напряженность, которая постоянно присутствовала в жизни разведчиков-нелегалов.

– Ну ладно, – продолжил муж, – у меня сегодня тоже есть новости. Меня включили в группу, которая изучает экономическую ситуацию в России и разрабатывает способы влияния на ее финансовую ситуацию. На рабочем совещании выступал представитель Госдепа, а от Пентагона представителем был… Роберт Грин.

– Вот как! – удивилась Кэтрин.

– Именно. Это еще раз подтверждает мое предположение о его нынешней специализации. Но я даже не об этом. Дело в том, что все гораздо сложнее и опаснее. Мой руководитель упомянул, что первый этап прошел успешно.

– Это он о чем?

– О приватизации крупных промышленных и сырьевых компаний России.

– Это ты о так называемых аукционах? – уточнила супруга.

– Именно. Это когда государство размещает деньги на счетах банка, затем берет там же в кредит, по сути, свои же финансы и, не вернув его, рассчитывается акциями крупных предприятий, оставленными в залог за невозврат. Потом эти акции выставляют на аукцион, где их приобретают подставные фирмы банкиров по еще более низкой цене.

– Да-да. Я знаю. Ты уже объяснял, – подтвердила Кэтрин.

– А еще, если помнишь, эта концепция была разработана тоже у нас, но еще до моего появления в «Вирджинии Аналитикс», Борисом Корданом, руководителем инвестиционного отдела, лет шесть назад. Сейчас он крупный бизнесмен в России. Кстати, у него русские корни…

– Интересно, а что дальше?

– А дальше… дальше нам поручили спрогнозировать долю налоговых поступлений от нефти и газа в консолидированный бюджет России на пять лет с учетом изменения рыночных цен в долларах. Исходную информацию мы будем получать от другой организации. Но, как я догадываюсь, в реальности эта информация приходит от спецслужб и разведуправления Министерства обороны[10]. Иначе и быть не может, потому что сама организация-подрядчик и контракт держатся в секрете.

– Как ты думаешь, для чего нужны подобные расчеты?

– Вот это нам и предстоит узнать. Надеюсь, я смогу прояснить ситуацию через Боба, хотя мысли на этот счет уже имеются, – задумчиво произнес Жорж и добавил: – Если я правильно догадываюсь, то должно наступить довольно резкое повышение цен на энергоносители… в ближайшее время…

Кэтрин больше не стала задавать вопросы и произнесла:

– Пойдем в дом… Пора детей готовить ко сну.

– Пойдем. Завтра у нас очередной сеанс связи… надо срочно все изложить.

На следующий день в Центр была отправлена длинная шифровка. В ней сообщалось о знакомстве с помощником сенатора Мориссоном и о новом задании, полученном Жоржем в «Вирджинии Аналитикс». Именно тогда впервые из Центра в Кремль была направлена информация о сенаторе Бараке Обаме как перспективном политике, не без оснований претендующем на президентский пост, но расценена она была там неоднозначно из-за его расовой принадлежности.

Глава 31

Джон Перкинс, американский экономист

Ваш приветливый банкир – экономический убийца.

Выполняя задачу по информированию руководства своей страны, разведчик-нелегал обязан неустанно вести каждодневную аналитическую работу. Зачастую это захватывает его так же, как творческий процесс увлекает писателя или художника, поглощая его внимание и мысли.

С того момента как Жорж начал работать в «Вирджинии Аналитикс», он часто ловил себя на мысли, что эта его, по сути, «работа прикрытия» требует немало креативности и интеллектуальной смекалки. Уровень некоторых исследований, которые он получал, став ведущим специалистом европейского направления, пожалуй, соответствовал степени доктора наук.

Аналитическая деятельность в «Вирджинии Аналитикс» строилась таким образом, что каждый из сотрудников или группа сотрудников проводили свои исследования так, что никто из них не знал и не понимал конечной цели коллективной работы. Особенно, когда это касалось контрактов с государственными службами.

Размышления и предположения Жоржа по развитию экономики и спроса на нефть противоречили тенденциям, которые сейчас царили на биржах. Готье надеялся, что ближайшая намеченная международная конференция, посвященная анализу мировой добычи энергоресурсов, внесет некоторую ясность в его понимание событий. Однако непредвиденные обстоятельства несколько скорректировали его планы.

Симпозиум, на который Готье возлагал большие надежды, должен был состояться в одной из специально оборудованных аудиторий здания Международного банка. Место проведения обуславливалось тем, что в международной конференции предполагалось участие высокопоставленных лиц. От некоторых государств, в том числе от Азербайджана, намеревались присутствовать их первые лица.

Жорж надеялся получить на этой конференции важную информацию и поэтому тщательно подготовился. Он взял с собой компактный фотоаппарат, чтобы снять кадры диаграмм, которые обычно демонстрировали выступающие, приготовил диктофон и приехал на симпозиум заблаговременно. Зал был почти пуст, и Готье для удобства работы занял место в середине первого ряда.

Ожидая начала мероприятия, Жорж достал несколько листов бумаги и стал формулировать вопросы, которые намеревался задать выступающим. Постепенно собирались участники. Появился и модератор заседания, который помогал выступающим занимать места в креслах на сцене. Наконец он взял микрофон и стал одного за другим представлять экспертов, затем сел на свое место, но тут же поднялся и произнес: «Уважаемые коллеги, прошу поприветствовать главу Азербайджана Гейдара Алиева».

Все в зале поднялись и начали аплодировать. Жорж увидел Алиева и сопровождавших его лиц, когда они уже подходили к сцене, и замер. Среди них он заметил мужчину, с которым был ранее хорошо знаком. Встреча с ним могла явно грозить неприятностями. Готье понимал, что ему срочно необходимо покинуть зал, и однозначно незамеченным. Прямо сейчас сделать это было нельзя, потому что команда Алиева шла вдоль первого ряда и уже приближалась к тому месту, где находился Жорж. Готье, опустив голову, внимательно следил за взглядом своего знакомца и в последний момент сделал неловкое движение.

Папка с бумагами упала на пол, Жорж наклонился, чтобы поднять ее, а когда выпрямился, перед ним были только спины сопровождавших президента людей. Готье двинулся следом за ними, и когда делегация поднялась на сцену, он был уже возле выхода.

Вернувшись домой, Жорж застал Кэтрин на кухне за приготовлением картофельного салата к завтрашнему пикнику, на который были приглашены соседи – Аманда и Грэг Верн и семья Грин.

– Ты что-то рано сегодня? Что, конференция уже закончилась? – спросила она.

– Нет, – с досадой ответил муж. Внешне он оставался спокоен, но Кэтрин поняла, что супруг раздражен.

– Дорогой, что случилось? Ты явно чем-то огорчен!

– Бывает же такое… – произнес Жорж и осекся.

– Какое – такое? – тут же переспросила Кэтрин.

Супруг не ответил и лишь красноречиво посмотрел на супругу. Та все поняла и сказала:

– Идем на улицу к детям. Они на лужайке за домом, играют с соседской дочкой, – предложила супруга и первой пошла к выходу, предварительно поставив салат и упакованные гамбургеры в холодильник и достав оттуда две банки пива. Только выйдя во двор, Жорж начал говорить:

– Прихожу на конференцию один из первых. Занимаю в зале самое удобное место в первом ряду. Все собрались, и тут модератор объявляет, что делегация из Азербайджана во главе с президентом Гейдаром Алиевым через минуту будет в зале.

– Ничего себе, – удивилась супруга.

– Об этом мы знали заранее, – отхлебнул глоток Жорж. – Сюрприз в другом… заходит Алиев, а рядом с ним… то ли сотрудник администрации, то ли охранник… Короче, Алик Гасанов…

– Кто это?

– Мы с ним служили в бригаде спецназа. Помнишь, меня призывали на полугодовые сборы? Наши койки рядом стояли. Я его сразу узнал. Хорошо, что он меня не успел заметить… пришлось срочно покинуть зал, – раздосадованно произнес Жорж.

С того момента, когда границы России открылись и люди стали больше путешествовать, вероятность встретить знакомых из прошлого возросла. Все же такие случайные встречи вряд ли могли привести к провалу. Кэтрин и Жорж были всегда готовы проигнорировать человека, разыграть спешную занятость, найти подобающий выход, следуя важному правилу разведчика: «Нелегал сам отвечает за свою безопасность».

Некоторое время супруг молчал, потом сделал глоток и вдруг, резко сменив тему, продолжил:

– Понимаешь, что-то не то происходит… вот если бы нефть дорожала, то мне все ясно было бы, но… получается наоборот…

– Ты загадками говоришь, дорогой. Я в этом ничего не понимаю.

– Это я вслух пытаюсь размышлять.

– Может, тебе попытаться с Бобом об этом поговорить? – предположила супруга.

– Да, пожалуй. Скажу, что у меня не получается с расчетами… попрошу помочь, а дальше посмотрим, куда разговор пойдет, – Жорж взглянул на жену и решительно добавил: – Другого выхода не вижу.

Следующее утро выдалось дождливым, но пикник решили не отменять, только перенесли его с лужайки на патио под навесом, а вместо пива приготовили красное вино. Гости из-за этого не огорчились, а Грэг Верн заявил, что капризы погоды не испортят их приятного общения. Чтобы совсем не промокнуть, каждый из гостей получил по одноразовому плащу, а на детей надели осенние ветровки с капюшонами.

Кэтрин принялась рассказывать Лесли и Аманде о последних тенденциях в оформлении интерьера и модных цветовых гаммах. Сосед Грэг, который был незнаком с Робертом, да и с Жоржем мало общался, присоединился к компании женщин и, взяв на себя роль повара, занялся приготовлением на гриле гамбургеров, а также обожаемых детьми хот-догов. Аппетитный аромат постепенно распространялся по округе.

Жорж, удачно оставшись наедине с другом, который совсем недавно получил звание полковника, непринужденно произнес:

– Боб, я что-то начал сомневаться в своих силах по последнему проекту…

– Почему это? В твоей квалификации никто не сомневается, – искренне удивился приятель.

– Дело в том, что мои выводы по объемам и ценам на нефть не совпадают с тем, что сейчас творится на мировых рынках. Поэтому я не могу просчитать долю, которая может приходиться на Европу в ближайшее время.

– Что тебя смущает конкретно? – спросил Роберт, а затем сказал: – Минуточку, – отошел к столику и тут же вернулся с двумя бокалами вина. Один из них он подал Жоржу и повторил вопрос:

– Так что?

– По моим расчетам, цена, например в России, уже должна была начать расти, а происходит обратное.

– А ты экскурс в новейшую историю не пытался сделать? – спросил Грин.

– Нет, – смущенно ответил Готье.

Жорж лукавил. Он давно это сделал, и собственное объяснение происходящей аномальной реакции рынка энергоносителей у него имелось. Однако ему необходимо было услышать мнение полковника.

– Если помнишь, одной из причин развала Советского Союза были крайне низкие цены на нефть. Думаешь это нам так повезло? – спросил Роберт.

– А разве нет?

– Нет. Рыночные отношения штука хорошая, но надо всегда умело использовать рычаги влияния… в случае крайней нужды, – усмехнулся Боб.

– Понял… значит, крайняя нужда и сейчас есть?

– Так точно, – бодро и по-военному четко ответил полковник.

– Мне-то что делать с прогнозами и расчетами? – вздохнул Жорж.

– Скоро все придет в норму. Как только Россия увеличит объемы добычи энергоносителей. Ты ведь такой прогноз сделал?

– Именно! – обрадовался Готье и, помолчав, спросил: – В отличие от Советского Союза мы решили помочь их нынешнему президенту?

– Отнюдь, – усмехнулся полковник. – У него своих так называемых помощников достаточно. Особенно в нефтегазовой сфере. Хованский, например. Слышал? Вот его руками все и сделается.

– Ребята, идите сюда! Все готово, – услышали они приглашение Лесли. Важный разговор прекратился, но и этого оказалось достаточно. В один момент в голове Жоржа все сложилось в логичную цепочку действий, направленных на окончательный развал России. Его прогноз послужит основой для определения сроков начала и, главное, основного момента спецоперации американцев.

Несмотря на то что цена на энергоносители по сравнению с 2000 годом уменьшилась в среднем с 28 долларов до 24, нефтегазовые доходы в бюджет России увеличились вполовину, соответственно и их доля в бюджете страны тоже значительно выросла.

К моменту завершения пикника неожиданно выглянуло солнце, и друзей уже провожали при ясной погоде. Явно повеселевший Жорж поцеловал супругу и сказал:

– Я все понял. Надо немедленно отправлять информацию в Центр. Очень важный вопрос.

– А подробнее?

– Если совсем коротко и просто: бюджет России очень сильно зависит от выручки продаж энергоносителей. Сейчас цену на нефть искусственно снижают, поэтому реальные доходы в бюджет уменьшаются до критической точки. Чтобы избежать дефолта, надо срочно увеличивать экспорт энергоносителей. Затем цена на нефть начинает расти, и доля в бюджете начинает увеличиваться, переваливает далеко за половину… При таких условиях нефтяные магнаты могут диктовать условия руководству страны. В дальнейшем вполне законным способом они продают контрольные пакеты акций, например «Шеврону». Бюджет России таким образом перемещается в руки США…

– Ясно, – сквозь зубы коротко бросила Кэтрин.

Из шифровки в Центр:

Как стало известно от источника, близкого к Разведывательному управлению Министерства обороны США, в ближайшие несколько месяцев спецслужбы страны приступят к проведению мероприятий, конечной целью которых будет являться попытка перевода денежных поступлений от добычи энергоносителей в консолидированный бюджет государства. На первом этапе предположительно будет проведено слияние крупных российских нефтедобывающих компаний. На втором этапе будет осуществлена продажа либо передача под любым видом контрольного пакета акций вновь созданной компании нефтяной корпорации США. Главным фигурантом готовящейся спецоперации предположительно будет являться М. Б. Хованский.

Глава 32

Истинный друг познается в несчастье.

Эзоп, греческий баснописец

Торгово-развлекательный центр в одном из престижных районов Вашингтона жил своей обычной жизнью. В этот будний день посетителей было мало. Большинство бутиков пустовало. Немногочисленные посетители сидели в маленьких кафе и кондитерских. Влюбленные парочки тянулись в сторону кинозалов.

Кэтрин начала свой променад с верхнего, четвертого, этажа. Она не спеша прогуливалась, заходила в бутики, изредка поглядывая на часы, посматривала вниз в лобби на первом этаже. Вот-вот там должна была появиться женщина, с которой ей предстояло встретиться.

В последней шифровке из Центра была изложена подробная инструкция «моментальной передачи». Место и время для этого были выбраны весьма профессионально. Торговый центр, в котором сейчас находилась Готье, наряду с эскалаторами имел так называемую пожарную лестницу, по которой можно было подняться до последнего этажа пешком. Этот проход, не оборудованный видеокамерами, редко использовался посетителями, хотя был доступен для всех. Именно на лестнице, между первым и вторым этажами, через несколько минут Кэтрин должна была получить контейнер со специальным оборудованием – «жучками».

Готье, спустившись до второго этажа, остановилась возле парапета, глянула вниз, а потом посмотрела на часы, встроенные в абстрактную инсталляцию в центре зала. До встречи оставалось три минуты. Женщина повернула пластиковый пакет, который держала в руках, так, чтобы было видно название бутика на французском языке.

Точно в назначенное время в холл на первом этаже вошла девушка в бежевом брючном костюме. На вид ей было едва ли больше двадцати лет. Яркие рыжие волосы, алая губная помада, а главное, молодость делали девушку настолько очаровательной, что не запомнить ее было невозможно. В руке она держала пакет с условленной надписью местного бутика по продаже очков. Девушка была именно тем человеком, который должен был передать Готье контейнер.

Внешне оставаясь спокойной, Кэтрин удивилась молодости девушки. Ей показалось, что столь неопытный, по мнению Готье, сотрудник СВР мог и не справиться с заданием. При этом все риски ложились именно на Кэтрин, поскольку ее визави наверняка имела дипломатический паспорт. Однако ничего не оставалось делать, и надо было действовать, причем немедленно.

Кэтрин дождалась, когда девушка заметит ее, и пошла к пожарному выходу, поглядывая вниз, чтобы точно рассчитать место встречи именно на узком лестничном пролете. Готье приостановилась и, как только услышала стук каблучков по кафелю ступенек, тоже начала спускаться вниз. Девушка в левой руке держала футляр для очков. Тогда Кэтрин сделала полшага вправо и, поравнявшись с ней, моментально приняла контейнер, а затем, не задерживаясь, пошла дальше. На мгновение взгляды их встретились и… женщины разминулись, чтобы больше не увидеться никогда…

Жорж, увидев супругу через окно, вышел на крыльцо. Внешне он, как всегда, был спокоен, но Кэтрин знала, что он волновался. За эти годы она уже десятки раз выполняла подобные задания, но муж каждый раз сильно беспокоился за нее. По негласному уговору Жорж старался в такие моменты отвести близнецов к соседям. Ведь в ходе любой операции могли сложиться неординарные обстоятельства, требующие немедленного обсуждения между супругами.

К счастью, соседи – Аманда и Грэг – были отзывчивыми людьми. Впрочем, в том, что с семьей Верн сложились такие добрососедские отношения, была заслуга и Готье. Супруги умели не замечать недостатков окружающих их людей, ценить доброе к себе отношение и отвечать им искренностью и заботой. Эта была своего рода профессиональная обязанность – всегда оставлять о себе хорошее впечатление, с кем бы ни приходилось общаться. Даже если это было мимолетным знакомством.

По глазам супруги Жорж понял, что все прошло благополучно, и вместе они прошли в дом.

На следующий день, одиннадцатого сентября, Кэтрин планировала встречу с новоиспеченным собственником лофта – помощником сенатора Стивеном Мориссоном, однако планы эти были неожиданно нарушены.

11 сентября 2001 года: хронология трагических событий

В 8.46 (здесь и далее время местное) самолет «Боинг-767» авиакомпании American Airlines, следовавший из Бостона в Лос-Анджелес, врезался в Северную башню ВТЦ в Нью-Йорке между 93 и 99-м этажами. На борту самолета были 81 пассажир и 11 членов экипажа.

В 9.03 самолет «Боинг-767» авиакомпании United Airlines, следовавший из Бостона в Лос-Анджелес, врезался в Южную башню ВТЦ между 77 и 85-м этажами. На борту самолета были 56 пассажиров и 9 членов экипажа.

В 9.37 самолет «Боинг-757» авиакомпании American Airlines, следовавший из Вашингтона в Лос-Анджелес, врезался в здание Пентагона. На борту самолета были 58 пассажиров и 6 членов экипажа.

В 10.03 самолет «Боинг-757» авиакомпании United Airlines, следовавший из Нью-Йорка (штат Нью-Джерси) в Сан-Франциско, упал на поле в юго-западной части Пенсильвании, около города Шенксвилл, в 200 км от Вашингтона. На борту самолета были 37 пассажиров и 7 членов экипажа.

В результате сильнейшего пожара в 9.59 обрушилась Южная, а в 10.28 – Северная башня ВТЦ.

Жертвами терактов стали 2973 человека, в том числе 343 пожарных и 60 полицейских. В башнях ВТЦ погибли 2152 человека, в здании Пентагона – 125 человек.

Первым делом Кэтрин забрала детей из школы и дома перед телевизором в прямом эфире смотрела чудовищную картину разрушения горящих башен. Ей казалось, что она смотрит апокалиптический блокбастер. Это зрелище завораживало своей фантасмагоричностью, но осознание того, что в эти минуты происходит настоящая, а не придуманная человеческая трагедия, приводило Кэтрин в ужас.

Неожиданно зазвонил домашний телефон, Готье, не отрывая взгляда от экрана, потянулась к аппарату и взяла трубку.

– Кэтрин… Кэтрин… – услышала она голос плачущей Лесли Грин.

– Что? Что случилось, моя дорогая? – пыталась понять подругу Кэтрин.

– Его нигде нет! Его нет…

– Кого?

– Боба. Он пропал, – сквозь всхлипывания произнесла Грин.

– Успокойся. Перестань плакать и объясни, что случилось? Иначе я не смогу тебе помочь, – сдержанно ответила Готье, но лишь только потому, что понимала, что ее уравновешенность поможет Лесли взять себя в руки. Так и случилось.

– Роберт не отвечает ни по сотовому, ни по рабочему телефону. Сотовый недоступен.

– Он что, был в башнях? – уточнила Готье.

– Нет! Боб был в своем кабинете в Пентагоне. За несколько минут до взрыва я с ним разговаривала, а теперь телефон недоступен.

– Не волнуйся. Дочь с тобой? – спросила Кэтрин.

– Да. Да.

– Бери ребенка и приезжай к нам. Только будь осторожна за рулем. Пока ты едешь, я созвонюсь с Жоржем. Он обязательно придумает, что надо сделать, – успокоила подругу Кэтрин.

Она не на шутку испугалась за Роберта. На мгновение ей тоже стало страшно. Страшно, что Боб мог погибнуть в этой чудовищной трагедии. Готье быстро взяла себя в руки и тут же набрала номер телефона Жоржа. Он ответил сразу. Супруга быстро объяснила, в чем дело, и муж обещал через свое руководство попытаться что-то узнать.

Через час, вместо того чтобы позвонить, супруг приехал домой. К тому моменту Лесли с ребенком были уже у них. Когда Жорж вошел, подруги поднялись навстречу ему и напряженно ждали, что он им скажет.

– Боб жив, – прямо с порога сообщил он.

Обрадованная Лесли вновь заплакала, только теперь от радости, а Кэтрин облегченно вздохнула.

– Это еще не все новости… – продолжил Жорж и добавил: – Но он ранен и сейчас находится в госпитале. Его жизни ничего не угрожает.

Женщины засуетились, намереваясь немедленно отправиться к Роберту, но Готье остановил их:

– Не надо никуда ехать. К нему сейчас все равно не пустят, а завтра – может быть… Повторяю: его жизни ничего не угрожает. Боба быстро нашли и вовремя вытащили из-под развалин корпуса.

Услышав эти слова, Лесли еще больше разрыдалась. Кэтрин присела рядом с ней и, обняв за плечи, принялась ее успокаивать.

Несмотря на трагичность событий и драматичность житейской ситуации, надо было работать дальше. Кэтрин, сославшись на срочные дела, поехала в квартиру, только что купленную помощником сенатора. Встреча с ним была отменена, но зато появилась отличная возможность установить подслушивающие устройства в стационарный телефонный аппарат в кабинете и под подоконником в гостиной. Чтобы оправдать свой приезд в помещение, если вдруг там нежданно объявится новый владелец лофта, Кэтрин взяла с собой эскизы дизайна квартиры и положила рисунки на видном месте.

На следующий день подруги поехали в госпиталь к Роберту, но их к нему в палату не пустили, зато успокоили, что с ним все будет в порядке. Последующие несколько дней Лесли с дочерью прожила у Готье в доме. Кэтрин и Жорж, насколько смогли, окружили ее вниманием и заботой.

Полковник Грин стабильно шел на поправку. Впоследствии выяснилось, что его начальник погиб, и Роберт после выздоровления занял его место. В порыве благодарности за поддержку своей супруги и дочери за кружкой пива он разоткровенничался с Жоржем и похвастался, что теперь занимается сбором важных сведений и формированием рекомендаций военным. Для Жоржа картина прояснилась – его приятель стал работать в Разведывательном управлении Министерства обороны США.

Глава 33

В гольфе, как и в жизни, попытка выполнить за один удар действие, для которого нужно два, часто приводит к тому, что требуется три удара.

Вальтер Кемп, американский спортсмен

Гольф для американцев – больше, чем спорт, развлечение или приятное времяпрепровождение. Зародившаяся несколько столетий назад в Шотландии, постепенно эта игра завоевала весь мир, в том числе и Новый Свет.

Бизнесмены, чиновники различных рангов, представители высших политических и экономических кругов всегда стремились стать членами престижного гольф-клуба. Подавляющее большинство представителей элиты считают, что эта игра – лучший способ установить тесные взаимоотношения с бизнес-партнерами, приобрести новые деловые контакты и наладить дружеские отношения с интересными людьми.

Готье с радостью принял приглашение полковника Грина вступить в члены престижного гольф-клуба «Бэл Хевен». Роберт гордился принадлежностью к более высокой касте военных чиновников после недавнего назначения руководителем отдела РУМО. А гольф, в его понимании, был непременным атрибутом жизни людей нового круга.

Роберт дал несколько первых уроков приятелю, а потом передал его инструктору. Жорж оказался способным учеником и быстро влился в общую группу игроков. Важно было постоянно расширять круг общения, и Готье приложил максимум усилий, чтобы освоить незнакомый вид спорта.

Помимо карьерных и деловых выгод, гольф благотворно влиял на здоровье и психологическое состояние Жоржа. Он искренне увлекся этой спортивной игрой и в выходные с удовольствием составлял компанию полковнику Грину.

Как-то раз августовским днем приятели, переодевшись и взвалив на спины сумки с инвентарем, двинулись пешком в так называемую ти-зону – место, где совершался первый удар по мячу. Гольф-кар они решили не использовать. Хорошая погода и живописная местность манили на прогулку.

– Я так тебе признателен, Боб, что ты увлек меня гольфом, – произнес Жорж, любуясь тщательно ухоженными холмистыми лужайками, зеленеющими деревьями и аккуратно подстриженными кустарниками.

– А ты отказывался! – воскликнул улыбающийся Грин. Действительно, в первый раз Готье выразил сомнение в том, что это будет для него приятным времяпрепровождением, но только однажды, понимая, что больше подобного приглашения, скорее всего, не будет. Жорж углубился в свои раздумья, почти не слушая, что говорит ему Боб, а тот, увидев, что приятель замечтался, шутливо подтолкнул в плечо и сказал:

– Да ты не слушаешь меня, Жорж!

– Извини, дружище. Тут так красиво!

– Кроме красоты, еще и много практической пользы. А ты знаешь, что половина руководителей утверждают, что самые значительные сделки они заключили именно в гольф-клубе?

– Неужели это так?

– Так и есть!

В действительности Готье это знал. Он уже изучил все положительные моменты гольфа. Немаловажным, если не главным, свойством он считал психологический аспект этой игры. Во время партии по тому, как себя ведет игрок, можно было определить черты его характера. Обладающий аналитическим складом ума и природной наблюдательностью, Жорж научился быстро определять главные свойства человека: нечестный гольфист обманывает и в жизни, проявляющий нервозность и в жизни вспыльчив. Тщеславие, честолюбие, корысть, беспринципность, а равно прямо противоположные качества также всегда проявляются во время партии в гольф. Готье умело пользовался этим приобретенным навыком, и зачастую, для того чтобы по заданию Центра охарактеризовать важную персону, ему не было необходимости знакомиться с ним лично, достаточно было недолго понаблюдать за игрой нужного человека.

В ходе нескольких партий гольфа и внимательного наблюдения за действиями человека Готье довольно точно определял свойства интересующего его человека. В особых случаях, разумеется, под предлогом совместной игры он обращался к личному общению.

Когда друзья подошли к «ти-зоне», находящиеся там люди, очевидно, закончив партию, укладывали инвентарь в гольф-кар. По неловким действиям двоих из них Жорж понял, что это начинающие игроки. В общении с инструктором они пользовались английским языком, но с ярко выраженным русским акцентом. Готье, ничем внешне не выражая своего интереса, спросил Роберта:

– Это, похоже, начинающие гольфисты?

– Так точно! – по-военному, с улыбкой на лице ответил Грин и пояснил: – Они и в США относительно недавно.

В это время двое их них, общаясь между собой, заговорили на русском языке с характерным южнорусским акцентом. Жорж, ничем не выдав своего удивления, обратился к приятелю:

– О, так они поляки! По-польски говорят…

– Это украинцы, – уточнил Боб.

– Неужели? А что они здесь делают? – задал совершенно естественный и на первый взгляд абсолютно безобидный вопрос Жорж.

– Они обучаются здесь, в Джорджтаунском университете.

– Староваты они для простых студентов.

– Военные. Специальная программа. Хочешь представлю? – спросил Боб.

– Нет, потом. В другой раз, – отказался Готье, хотя знакомство могло оказаться ценным. Однако отказ от него не был оплошностью, а скорее тонким расчетом. Жорж понимал, что сейчас, кроме своего интереса, который необходимо скрывать, он ничего не проявит, а толку от этого знакомства, кроме бесполезного рукопожатия, не будет. Познакомиться с этими людьми Жорж мог теперь и через инструктора, которого хорошо знал, но без присутствия Роберта. Однако главное, подумал разведчик, – узнать поподробнее о программе обучения, а для этого личное знакомство совсем не обязательно.

– Им, как военным, обучаться бы где-нибудь в Вест-Пойнте, а не здесь, в университете, – пошутил Жорж.

– В военной академии их научили бы только военным наукам, а здесь более комплексный подход, – усмехнулся Боб.

Готье расстегнул сумку с инвентарем, выбрал одну из клюшек, показал приятелю и спросил:

– Эта подойдет?

– Да, – ответил тот и продолжил разговор: – У них тема курса лекций «Современная военная и политическая стратегия развития Вооруженных сил».

– Странно: военные и политика?.. – вновь задал нелепый вопрос Готье.

– Эти офицеры будут участвовать в разработке «Стратегии национальной безопасности Украины».

– Понятно… – ответил Жорж и спросил: – Ну что, начнем игру?

Вместо ответа Роберт направился к точке первого удара.

Готье сам прекратил расспросы, потому что и того, что он услышал, было достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Уже давно Боб в дружеских беседах упоминал о разработке аналогичного документа США, который готовился сейчас в недрах соответствующих департаментов страны. Это отвечало вызовам времени и исходило из концепции, сформулированной Джорджем Бушем: «Война с терроризмом не может быть выиграна в обороне. Мы должны вступить в сражение с врагом, разрушить его планы и начать противоборство с худшими угрозами до того, как они появятся».

Партия в гольф продлилась чуть больше трех часов и полностью оправдала себя как удобное время и место для размышлений. Вернувшись в главный корпус клуба, Готье и Грин снова встретили украинских военных в бассейне во время плавания. Уже в душевой из их отрывочных разговоров Жорж понял, что они будут готовить документацию к подготовке вступления Украины в НАТО. Офицеры не стеснялись в суждениях, полагая, что никто из окружающих не владеет русским языком.

Поздним вечером, когда дети уже спали, Кэтрин подготовила очередную шифровку в Центр:

Стало известно о том, что группа старших офицеров Украины проходит обучение в университете Джорджтауна. По имеющимся сведениям, они получают инструкции от американцев по разработке документов, касающихся вопросов национальной безопасности Украины и стратегии на сближение с НАТО. Специализированный курс продлится три месяца.

Несколько месяцев спустя на заседании Совета национальной безопасности и обороны Украины была принята новая стратегия отношений с НАТО, конечной целью которой являлось членство Украины в Североатлантическом альянсе. А уже через год, 19 июня 2003 года, эта цель была зафиксирована Верховной радой в законе «Об основах национальной безопасности Украины».

Иногда случалось так, что информация, добытая разведчиками без значительного опережения по времени, была тем не менее важным дополнительным источником, подтверждающим правильность принятых решений, и помогала внести необходимые коррективы в действия руководства страны.

Почти до самого утра Кэтрин с помощью компьютера обрабатывала информацию, в очередной раз принятую через тайник от агента «Норманда». Этот компьютер она никогда не подключала к Интернету. Там хранились в основном дизайнерские программы, а среди них была и та, с помощью которой можно было работать с добытыми фотоснимками и особо важными текстами перед отправкой их в Центр.

Глава 34

…как побеждать с помощью шантажа. Главное – начать первым.

Лаура Санди, итальянская писательница

Москва, Россия, 200… год

После развала Советского Союза началось долгое лихолетье, и Москва стала центром паломничества новоявленных предпринимателей, честолюбивых провинциальных политиков, прибежищем бандитов и мошенников. Первые надеялись заполучить корону олигарха, вторые мечтали достигнуть кремлевских высот, третьи… у третьих цели не были отягощены высокими устремлениями, а способы их достижения не вписывались в рамки нормального общества.

Однако всем им иногда приходилось пользоваться сомнительным преимуществом мегаполиса – возможностью затеряться среди миллионов людей.

Сергей Иванович Потугин, будучи работником спецслужб, несколько лет назад и подумать не мог, что ему тоже придется воспользоваться таким способом спасения. Впрочем, в глубине души он понимал, что никто, кроме него, в том, что произошло в Вашингтоне, не виноват. Постепенно страх быть разоблаченным перед своими прошел, и даже иногда вспоминались радужные перспективы, обрисованные агентом Гловером, в случае согласия сотрудничать со спецслужбой США. Сомнения в правильности выбора не покидали…

Сергей Иванович все чаще задумывался над тем, как могла бы сложиться его судьба, не возвратись он в срочном порядке в Москву. И альтернатива эта представлялась ему значительно лучше той жизни, что была у него сейчас. Все неприятные события, которые случились с ним в Вашингтоне, со временем уже не казались ему такими драматичными, как тогда, и теперь бегство в Москву представлялось ему излишним, а угроза возможного разоблачения – мизерной.

Сразу после возвращения из Вашингтона, подхлестываемый эмоциями, Сергей Иванович не без помощи друзей перешел в другой отдел. Теперь он больше не работал с резидентурой, а занимался техническими средствами разведки, сталкиваясь с разведчиками лишь изредка на инструктажах по пользованию теми или иными устройствами. Для этого он прошел специальное обучение в одном из подразделений СВР. Потугин посчитал, что в такой должности служба будет более спокойной и менее ответственной.

Жена Мария в Москве закончила курсы делопроизводства и недавно отправила резюме в одну из крупных фирм США. Иностранный язык она изучала еще перед поездкой в Вашингтон, а после пребывания там владела английским довольно хорошо, однако получить место в компании шансов было немного – слишком велик оказался конкурс претендентов. Официально такое трудоустройство членам семей сотрудников спецслужб без согласования с руководством запрещалось, но Потугин этот факт скрыл, не без основания рассчитывая на ослабленные в те годы дисциплину и контроль.

После очередной деловой встречи на «объекте» Сергей Иванович вернулся домой раньше обычного. Супруги еще не было, а старший сын сидел за компьютером в своей комнате. Потугин переоделся в домашнюю одежду и направился на кухню. Он решил, не дожидаясь супруги, приготовить себе пару бутербродов. Аккуратно нарезал батон, отложил в сторону и поставил на конфорку медную турку с кофе. Стараясь следить за плитой, открыл холодильник.

В это время в дверь негромко постучали. Сергей Иванович подумал, что пришла Мария, но не хочет доставать ключи. Он выглянул в коридор и крикнул сыну:

– Леша, дверь открой. Мама пришла!

– Пап, я к экзаменам готовлюсь, – заартачился подросток.

– Давай, давай. Скоренько! У меня кофе на плите… – поторопил сына Сергей Иванович.

Хлопнула дверь.

– Кто там? – спросил Потугин, а в ответ услышал невнятное мычание.

– Что? Кто там? – выглянул в коридор Сергей Иванович и увидел, как на него движется крепкий мужчина в черной балаклаве, толкая впереди себя сына и приставив к его голове ствол пистолета.

– Вы кто? – просипел севшим от страха голосом Потугин.

– Почтальон Печкин! – рявкнул незнакомец и бросил подростка на пол. Только тогда Сергей Иванович увидел второго мужчину тоже в балаклаве. Первый из грабителей, ткнув пистолетом Потугину в челюсть, процедил сквозь зубы:

– Деньги где? Доллары где?

– Сына не трогайте. – попросил Сергей.

– Я два раза не повторяю! – рыкнул незнакомец.

Потугин кивнул головой в сторону открытого сейфа. Сын лежал на полу, свернувшись от страха в клубок, закрыв руками голову, и плакал. Второй грабитель небрежно переступил через него и подошел к сейфу.

– На пол! – скомандовал первый незнакомец.

Сергей лег ничком и почувствовал металлический холод пистолета у себя на затылке.

– Убивать тебя сейчас буду, – негромким голосом произнес грабитель. Потугин, не успев испугаться, услышал: – Шучу. Живи.

Тем временем второй незнакомец выгреб все из сейфа, выбрал из бумаг рублевые банкноты, пачку долларов и громко произнес:

– Все. Уходим!

– Сейчас, – тут же отозвался подельник и, обратившись к Потугину, сказал: – У меня к тебе письмо.

Он сунул прямо в лицо Сергею запечатанный конверт и засмеялся:

– Я же сказал, что почтальон пришел.

Потугин от страха зажмурил глаза и услышал, как за бандитами захлопнулась дверь. Сергей Иванович поднялся, наклонился над сыном и дрожащими руками помог ему подняться. Из кухни тянуло гарью – это пахло сбежавшим кофе.

Мальчик, забившись в угол дивана, продолжал плакать. Сергей Иванович пошел на кухню. Бросил турку в раковину, налил в стакан воды, вернулся в комнату, где сидел сын и подал ему. Потугин вдруг осознал, что надо срочно позвонить в полицию, и начал искать глазами сотовый телефон. Взгляд его упал на валявшийся на полу конверт.

Сергей Иванович разорвал конверт и достал послание. Оно было коротким: «Через три дня, 14 июля, в 16.00 жду тебя возле церкви Казанской иконы Божией Матери в Коломенском». Чуть ниже стояла подпись: Джеймс Гловер.

Потугин разозлился. Сергей понял, кем было организовано это ограбление, и теперь был настроен решительно. Он непременно будет на этой встрече…

Вновь хлопнула входная дверь, и через мгновение появилась Мария. Она удивленно окинула взглядом комнату, увидела плачущего сына и бросилась к нему.

– Что? Что произошло? – испуганно спросила она.

– Нас ограбили, – внешне спокойно ответил Потугин.

– В милицию позвонили?

– Нет.

– Так надо срочно вызвать, – потянулась за сотовым телефоном Мария.

– Не надо!

– Почему? – удивилась супруга.

– Ты за детей не боишься?

– А при чем здесь дети? – спросила женщина, прижав сына к себе.

– Бандитов навели, – коротко ответил Сергей и протянул послание супруге.

Та взяла его, прочитала и, помолчав некоторое время, зло произнесла:

– Нашел нас все-таки… Идешь на встречу?

– Конечно. Но это дорого им обойдется, – зло ответил Потугин.

– Что ты собрался делать? – испуганно спросила жена.

– Потом скажу, – огрызнулся Сергей Иванович.

Вечером Потугин уснул рано, выпив перед сном целую бутылку виски. Последнее время он не брезговал спиртным, и в доме постоянно имелась пара бутылок дорогого алкоголя.

В назначенный день Сергей Иванович приехал в Коломенское заранее. Он долго бродил по парку от одной достопримечательности к другой.

Коломенское вряд ли можно назвать сердцем России – есть более значимые места, но именно здесь каждый человек, в том числе и иностранец, остро чувствует магическую пульсацию русского духа, глубину веков и силу православной веры. Казалось, что незыблемость русской земли именно здесь обретала свои физические очертания, отражалась в древних церквах и старинных царских палатах.

Однако Потугин, гуляя здесь, был охвачен совсем другими чувствами и мыслями. Он стоял на высоком обрыве и смотрел вдаль. Живописный пейзаж открывался перед ним, но красот российских земель Сергей Иванович как будто не замечал – он с минуты на минуту ждал появления американца. Потугин оглянулся по сторонам. Мимо проходили туристы и посетители исторического центра. В одном из них, хоть и не сразу, Сергей Иванович узнал Джеймса Гловера. Тот, не спеша, двигался к нему. На груди у него висел фотоаппарат, на голове была ковбойская шляпа, а половину лица закрывали темные очки. Он ничем не отличался от многочисленных туристов, гуляющих возле церкви Вознесения.

Потугин решительно направился к нему, а тот, догадываясь, что ему хочет сказать визави, примирительно замахал руками:

– Простите, простите. Ребята перестарались. Русский менталитет взял свое.

– При чем здесь менталитет?! – взорвался Сергей Иванович.

– Тихо, тихо. Не надо привлекать внимания посторонних, – Джеймс с волнением огляделся по сторонам и укоризненно добавил: – Я только ради этой встречи приехал в Москву, а вы так меня плохо встречаете… Ну и вы тоже не очень вежливо обошлись со мной в Вашингтоне. Я на вас так рассчитывал, помогал, а вы, прямо скажем, сбежали… У меня из-за вас были неприятности по службе.

Сергей Иванович, пропустив мимо ушей упреки Гловера, сразу заговорил о том, что вынашивал в себе вот уже три дня – с того самого злосчастного ограбления:

– Как показывают события, я правильно сделал, что уехал. Но я другое хотел сказать…

– Не могу с вами согласиться, – прервал собеседника Джеймс, чтобы сбить его с мысли, и резко поменял тему: – Вы сами это спровоцировали. Зато теперь…

– Я требую полной безопасности для меня и моей семьи, – твердо заявил Потугин, прервав Гловера. После нападения бандитов на его квартиру он действительно остро нуждался в том, чтобы чувствовать себя защищенным. К тому же выставленное американцу требование могло выглядеть своего рода местью за организованное им ограбление.

– Разумеется! Мы можем это вам обеспечить в отличие от вашей спецслужбы, – иронически парировал Джеймс и продолжил: – Я вам больше скажу: можете считать, что ваша супруга принята на работу, причем на более высокооплачиваемую должность, чем рассчитывала.

После такого сообщения негодование подполковника Потугина немного утихло, но его требования на этом не закончились. Впрочем, Сергей Иванович ошибался, полагая, что именно он диктует условия. В действительности он двигался к тому, к чему его тонко подталкивал агент ФБР.

– Это все ваши требования? – поинтересовался Джеймс, и в его голосе чувствовалась едва заметная издевка, которая не укрылась от внимания Сергея.

– Нет, – замявшись, ответил он.

– Понимаю… – произнес Гловер, затем достал из кармана увесистую пачку долларов, завернутую в бумагу, сунул ее в пластиковый пакет и отдал Потугину. Тот без колебаний принял его.

– Здесь все ваши материальные потери и компенсация моральных издержек в двойном размере, – сказал Джеймс.

Сергей Иванович был удовлетворен. Ему казалось, что за все неприятности, которые случились с его семьей, Гловер рассчитался сполна.

В действительности здесь, на крутом склоне Москвы-реки, мышеловка окончательно захлопнулась, а Потугин пока еще не осознавал, что превратился в высокооплачиваемого агента с позывным «Рейсер», как и не осознавал того, что все деньги, полученные сейчас и которые будут получены в будущем, придется отрабатывать.

На колокольне храма зазвонили колокола, извещая прихожан о начале службы, и печальные раскаты медного благовеста полились, заполняя округу легкой грустью.

Глава 35

Я вижу слишком много освободителей, я не вижу свободных людей.

Александр Герцен, русский философ, публицист

Вашингтон, США, 200… год

За долгие годы разведывательной деятельности за рубежом у Готье постепенно сложилась особая методика работы, своеобразный алгоритм. Это не являлось находкой исключительно Жоржа и Кэтрин, но стало результатом их конкретного опыта и активной позиции.

Готье довольно быстро поняли, что простое наблюдение и пассивное ожидание полезной информации достаточно неэффективны, поэтому они стали действовать иначе – Жорж и Кэтрин внимательно отслеживали статьи и темы обсуждения политологов в прессе, Интернете и среди своего окружения. Особенно этому способствовал авторитет Жоржа, который ему удалось завоевать на работе.

Получив два высших образования – одно в Европе, другое в США, – Готье охотно помогал своим сослуживцам, которые обращались к нему за советом и помощью в подготовке аналитических материалов. Таким образом он узнавал направления работы своих коллег. Часто приходилось летать в Европу для участия в международных форумах и конференциях, тематика которых также давала пищу для размышлений. Постоянные поездки, смена часовых поясов, безусловно, сказывались на самочувствии Жоржа, но это не останавливало его в работе.

Кэтрин время от времени черпала полезную информацию из телефонных разговоров помощника Обамы со своим окружением. С тех пор как шеф Мориссона стал федеральным сенатором, актуальность сведений, получаемых через «жучки», выросла во много раз. Каждый раз расшифровка подслушивающих устройств была связана с риском, особенно замена батарей. Для этого приходилось поддерживать контакт с Мориссоном и выбирать моменты, когда он уезжал из города.

Технический прогресс заметно облегчил работу супругов по расшифровке, передаче информации в Центр, ее накоплении и хранении, но, с другой стороны, ограничил возможности по безопасному обсуждению дел и обмену мнениями. Теперь разговоры нельзя было вести не только у себя в доме, но и на улице, имея с собой сотовые телефоны, поэтому каждую субботу Готье собирались вместе, если никто из супругов не был в отъезде, чтобы обменяться новостями и проанализировать результаты за неделю. Это было своего рода деловое совещание. Если позволяла погода, Жорж и Кэтрин беседовали за столом во дворе дома или во время выезда всей семьей на природу.

Воскресенье ранней весной выдалось теплым и солнечным. Рок Крик Парк встретил семью Готье шумным оживлением. После зимней непогоды детские площадки и зоны отдыха были полны отдыхающих, и супругам пришлось потратить некоторое время, чтобы подыскать уединенное место недалеко от игровой площадки, которую облюбовали Питер и Пол. В этот раз разведчикам было что сказать друг другу и обсудить.

В предыдущие выходные почти все сотрудники «Virginia Analytics» выехали в парк на отдых семьями, чтобы отпраздновать юбилей компании. Руководство фирмы организовало барбекю, аттракционы, пригласило клоунов и фокусников для детей.

Жорж и Кэтрин тоже по-своему готовились к этому мероприятию. Перед ними стояла задача познакомиться с Джеком Саджади. Иранец по происхождению, в «Virginia Analytics» он занимался разработкой проблем Ближнего Востока, но в фирме Жорж редко с ним встречался и не имел возможности сблизиться. Совместный отдых был отличной возможностью наладить с ним отношения.

В связи с последними событиями в Иране, Ираке и Ливии Готье отчетливо понимали, что именно там столкнутся интересы США и России, поэтому любая информация о целях и планах Соединенных Штатов в этом регионе была бы полезной.

Супруги заранее обговорили, как попытаются познакомиться с объектом их интереса, но планы были неожиданно нарушены. Кэтрин и Жорж намеревались осуществить первый контакт через детей Саджади с помощью Питера и Пола, но Джек приехал на барбекю один, без семьи. Пришлось импровизировать. Впрочем, делать это им приходилось не в первый раз.

Дети сотрудников весело катались на аттракционах, смеялись над проделками клоуна и фокусника. В воздухе пахло жареным мясом. Питер и Пол побежали к художнику, который раскрашивал лица ребят цветным гримом.

Саджади стоял с двумя семейными парами, дети которых играли неподалеку, и разговаривал, потягивая вино из пластикового стаканчика. Готье расположились неподалеку, обдумывая, как им поступить. В это время к ним подбежал счастливый Пол, лицо которого было забавно раскрашено макияжем тигренка. Кэтрин и Жорж переглянулись. Без слов они поняли, что надо делать.

Супруг направился к компании, где стоял Саджади, а Кэтрин, выждав, когда Жорж к ним присоединится, взяла сына за руку и направилась к аттракционам мимо стайки ребят, среди которых были дети из компании Саджади. Приблизившись как будто ненароком, она повернула Пола лицом к малышам и с восторгом произнесла:

– Смотрите, какой тигренок к вам пришел! Хотите быть такими же?

Реакция детей оказалась предсказуемой, на что и было рассчитано.

– Хотим! Хотим! – наперебой закричали они и побежали к своим родителям.

В результате Джек остался только в компании с Жоржем. После короткой беседы, которую американцы еще называют «smile talking», Готье тонко похвалил аналитическую записку Саджади, которую специально изучил накануне, а затем спросил:

– Послушай, Джек, я сейчас готовлю статью «Контуры тревожного будущего», которая будет составляющей моей диссертации. В ней попытаюсь предсказать тенденции и варианты экономического развития важных регионов мировой экономики. И самый из них непредсказуемый это Ближний Восток. По моему мнению, именно он станет главным дестабилизирующим фактором. Уж очень сложные там межконфессиональные и племенные разногласия, и мне кажется, если их…

Этот способ обращения за помощью не был нов, но действовал безотказно. Сработал он и в этот раз.

– Ты совершенно прав, – ответил довольный скрытым комплиментом Саджади.

– И как долго это противостояние может продолжаться?

– Ровно столько, сколько это будет выгодно США. Наше правительство дорожит жизнью каждого своего гражданина, поэтому руководствуется разумным правилом все делать чужими руками. Ведь верно?

Жорж вспомнил о казни Саддама Хусейна, последующий конфликт в Ираке, и это циничное заявление Саджади, тоже уроженца тех мест, вызвало у Готье неприятие, но он охотно произнес:

– Разумеется. Значит, усиливаем наших сторонников на Ближнем Востоке и ждем скорой победы?

– Отнюдь. Зачем нам победа? – неожиданно заключил Джек и продолжил: – Нам победа не нужна, нам нужна нефть. А оппозицию усиливаем ровно настолько, чтобы у них хватило сил противостоять действующей власти.

Все, что сейчас говорил ему Саджади, Жорж уже знал как способ свержения неугодной власти в нелояльных государствах, но после того, как это озвучил его собеседник, теория превращалась в практические намерения властных кругов.

К сожалению, родители детей вернулись уже через несколько минут, и продолжить тему не представилось возможным, но это был первый шаг к решению очередной задачи, и знакомство с нужным человеком состоялось.

Некоторое время супруги еще наблюдали за Джеком, чтобы попытаться опять вступить с ним в разговор, но он под влиянием алкоголя, оказавшись на барбекю без семьи, принялся настойчиво беседовать с одной незамужней сотрудницей и возможности для полезного контакта больше не дал. Готье дождались, когда близнецы наиграются вволю, и затем отправились домой.

Целую неделю, вплоть до сегодняшнего дня, у Жоржа и Кэтрин не было возможности перекинуться даже словом, чтобы обсудить разговор с Саджади в предыдущий уик-энд.

Жорж отправился с близнецами, чтобы арендовать их любимые гироскутеры, а Кэтрин осталась ждать мужа на скамейке. Через десять минут он вернулся и сразу начал вполголоса говорить:

– За те несколько минут, что удалось с ним пообщаться, – супруг, подразумевая Саджади, умышленно не стал называть его имени, – удалось понять немногое, но некоторые выводы сделать можно. Во-первых, в том государстве, которое он не назвал, имеются болевые точки в обществе. Впрочем, здесь ничего нового нет. Там во всех странах это происходит, но в той, что он имел в виду, США будут разогревать до критических значений, чтобы пламя полыхнуло в нужный момент.

Во-вторых, по всей вероятности, уже началось финансирование в целях объединения оппозиционных групп. Все это укладывается в теорию смены власти, то есть два условия – поиск болевых точек в государстве и консолидация «гражданского» общества – уже выполняются или готовятся к исполнению. Остаются еще два: подмять под себя местные средства массовой информации и воспитать радикалов, которые начнут погромы. Дальше – свержение законного правительства и приведение к власти марионеток. Все. Точка.

Жорж умолк, глядя вдаль и внимательно наблюдая за тем, как катаются Питер и Пол. Кэтрин на некоторое время задумалась, а затем, энергично щелкнув пальцами, сдержанно произнесла:

– Есть такие условия. Мне кажется, я все поняла.

– Что? Что? Говори.

– Дело в том, что сейчас на стажировке в нью-йоркском представительстве CNN находится группа сирийских репортеров и журналистов. Ну и… – Кэтрин сделала паузу и затем медленно произнесла: – На прошлой неделе Обама встречался с представителями сирийской «демократической» оппозиции. Это его помощник обсуждал с Обамой в своей квартире. Я вчера «сняла» информацию с «жучков»… и… кстати, помощник Мориссон сейчас в командировке на Ближнем Востоке.

– Круг замкнулся. Все ясно, – подытожил Жорж. – Надо готовить шифровку в Центр. Эх, еще бы сроки узнать. Хотя бы примерные.

Глава 36

Мелких предательств не бывает.

Андре Моруа, французский писатель

Москва, Россия, 200… год

Отпуск с возвращением на Родину у нелегалов бывал редко. Теперь, когда Питер и Пол подросли и их стало невозможно брать с собой, ездить приходилось по очереди.

Кэтрин, которая в России преобразилась в Веру, только что вернулась в Москву из Томска, где гостила у родителей, а Жорж остался в США с детьми. Она любила свой родной город, но понимала, что теперь он олицетворяет только ее детство, юность… прошлое, хотя счастливое, но прошлое, а настоящее и будущее теперь уже были связаны совсем с другими местами. Увы, так сложилась ее жизнь… и эти мысли навевали легкую грусть.

Томск заметно изменился с того момента, когда Вера последний раз была здесь. Исчезли убогие коммерческие киоски, на проспекте Ленина обрезали ветви старых тополей, и от этого главная улица города стала казаться шире и светлее. Стоявший перед главным корпусом университета памятник революционеру Куйбышеву пропал, а на его месте появился красивый газон. На главной аллее по-прежнему собиралась молодежь, озабоченная подготовкой к занятиям, но это было совсем другое поколение – более яркое и раскованное. Только университетское общежитие не поменяло своего вида, оно было все такое же внешне неухоженное и поэтому оставалось знакомым и родным.

Картины прошлого в памяти сменились мыслями о семье, о детях. Теперь молодая женщина внутренне стала настолько другим человеком, что до конца не могла вернуться к своему прежнему состоянию души – души, которая принадлежала Вере Свибловой.

Москва для Веры после многих лет отсутствия теперь была просто местом мимолетного отдыха и планирования дальнейшего периода в сложной работе за рубежом. В ближайшее время предстояло несколько бесед с представителями Центра и занятия по изучению современных технических средств. А одна из желанных встреч должна была состояться уже с минуты на минуту. Генерал Морозов несколько лет как находился на пенсии, но решил встретиться с «Молли», которой отдал столько сил и душевного тепла.

Вера понимала, что своей успешной деятельностью она обязана прежде всего этому человеку. Разведчик-нелегал во многом зависит от того, как будет работать резидентура, то есть те люди, которые закладывают тайники, передают и принимают информацию, обеспечивают связь и документы. Вся эта ответственная и большая работа долгие годы проходила под руководством генерала Морозова и исполнялась хорошо. Не раз вдали от Родины Вера вспоминала Юрия Ивановича и мечтала о возможности поблагодарить его лично.

Морозов появился в квартире точно в обещанное время. В руках он держал яркий букет роз и прозрачную коробочку с пирожными. Он был по-прежнему подтянут и бодр, только щеки чуть больше впали, а в глазах у него Вера заметила усталость. Впрочем, возможно, это ей только показалось.

Юрий Иванович протянул женщине цветы и, приобняв, поцеловал в щеку, видимо, проявив подобную сентиментальность только потому, что уже перестал быть ее руководителем. Вера была тронута таким неожиданным проявлением чувств.

Она пригласила Юрия Ивановича в комнату, затем на несколько минут оставила его одного, чтобы поставить цветы в вазу и приготовить кофе.

– Как у вас дела? – спросила, вернувшись, Вера.

– Нормально, – сказал ее собеседник, но аналогичного вопроса задавать не стал, понимая, что услышит такой же односложный и положительный ответ. Вместо этого он продолжил говорить: – Пенсия не как отдых, а как безделье меня угнетает… открыл свое аналитическое агентство. Не ради денег, конечно, а чтобы себя как-то занять и, может, еще быть полезным.

– Как мне показалось, в России порядка стало больше? Нет? – спросила Вера. – Люди стали добрее, не такие озлобленные, как в мой прошлый приезд. Или я ошибаюсь?

– Люди, может, и стали получше жить, но до такого порядка, как в Советском Союзе, еще далеко. Это ведь надо умудриться такую мощную, с огромным потенциалом страну развалить, – с горечью произнес Морозов. Видимо, эта тема для него по-прежнему оставалась острой и болезненной, и он продолжил: – На референдуме большинство людей проголосовали за сохранение Союза, а горстка негодяев решила по-своему.

– Мне трудно, что-либо сказать… но мы развал и последующие события тоже почувствовали. Приходилось и выживать, и работать. Самое обидное, что не всегда можно было понять, какая информация была востребована в руководящих кругах.

– А я, думаешь, об этом не переживал? Все передавалось кому следует… – произнес Юрий Иванович и вновь вернулся к беспокоящей его теме: – Страну уже в том виде, в каком она была, не вернуть, но хотя бы попытались что-то сделать для этого…

– Почему так получилось? – спросила Вера.

– Если коротко, предательство партийной элиты и непрофессионализм КГБ… а китайцы – молодцы! Все правильно сделали, – немного иронично промолвил Юрий Иванович.

Разведчица была немного удивлена. До выхода на пенсию Морозов никогда не обсуждал политические темы, а тем более не критиковал спецслужбы.

– Нет, я не ностальгирую по тем временам. Советский Союз объективно был потенциально силен, и проведи тогдашнее руководство необходимые реформы, мы бы сейчас очень далеко ушли и в плане экономическом, и в плане геополитическом, и в плане военном.

В этот момент в дверь постучали.

– Я открою, – сказал Юрий Иванович и поднялся с места.

Через минуту он вернулся. Следом за ним появился мужчина с усталым и одутловатым лицом. В руках он держал большую сумку.

– Сергей Иванович Потугин, – представился незнакомец и добавил: – Я специалист по техническому оборудованию и проведу с вами несколько занятий.

Вера протянула ему руку. Тот ответил неожиданно крепким рукопожатием и в замешательстве продолжал молча стоять у входа в комнату.

– Сергей, подожди, пожалуйста, нас на кухне. Мы сейчас договорим. Кофе там себе приготовь… пирожные будешь? – сказал Юрий Иванович и протянул ему коробку.

Сергей Иванович довольно заулыбался, сказал:

– Пирожные? Буду с удовольствием, – взял их и ушел на кухню.

Собеседники вновь сели на свои места. Юрий Иванович достал из внутреннего кармана сложенный журнал и подал Вере. Она взяла его и посмотрела название. Журнал был издан в одной из бывших союзных республик.

– Что это?

– Помнишь Алексея Ивановича? Ну, того, кто помогал тебе из канадки Анабель, кажется…

– Да.

– …превратиться в американку Готье, – продолжил Морозов. – Он теперь на пенсии. Его рассекретили и даже позволили давать журналистам интервью. О нем теперешние журналисты статьи пишут. Мне это не нравится, но начальству виднее…

– Можно я прямо сейчас прочитаю? – спросила Вера.

– Конечно! Сергей немного подождет.

Она перелистала журнал, нашла интервью и начала читать. Прочитанное задело ее за живое, потому что рассказ о судьбе другой семьи нелегалов не мог оставить ее равнодушной. Впрочем, судьбы разведчиков-нелегалов так или иначе схожи. Возможно, именно поэтому рассказ о побеге особенно поразил Веру.

Это место она перечитала еще раз:

«…Мартьяновы долго не могли понять, в чем заключалась их ошибка, и в конце концов пришли к выводу, что не исключено предательство. Нависла реальная угроза их физического уничтожения. Тогда Алексей Иванович решил начать сложную и опасную игру с серьезным противником, чтобы попытаться спастись.

Прежде всего необходимо было добиться, чтобы их передали спецслужбам США. По крайней мере, там можно было рассчитывать на законное обращение и суд. Однажды на допросе Мартьянов признался, что он советский разведчик, имеющий задание по сбору информации о странах Северной Америки. Об этом тут же сообщили ФБР.

Начались новые допросы, только теперь уже американскими контрразведчиками, и Алексей Иванович, якобы поддавшись их давлению, согласился работать на США. Тогда всю их семью самолетом перевезли на одну из американских военных баз. Таким образом, первая цель была достигнута.

Мартьяновых передали для дальнейшей работы с ЦРУ и поселили в доме на окраине небольшого городка, неподалеку от Вашингтона. Борьба советских разведчиков с американскими спецслужбами продолжалась.

Несмотря на многочисленные допросы, Мартьяновы ничего важного сотрудникам ЦРУ не сообщили, кроме нескольких фамилий дипломатов, ранее уже высланных из Аргентины.

В один из вечеров, когда вся охрана смотрела по телевизору футбол, Мартьянов бесшумно открыл окно, тихонько вылез и пошел в лес. На этот раз он отсутствовал более четырех часов. Это была последняя проверка бдительности охраны перед побегом.

Алексей Иванович чувствовал, что доверие сотрудников ЦРУ к ним падает, и тогда он сказал жене, что необходимо срочно уходить, то есть выполнять вторую часть плана.

В один из ближайших дней супруги с детьми, как обычно, пошли на прогулку. До ближайшего поселка было четыре километра. Спустя тридцать минут они подошли к нему и здесь разделились…

Раиса Васильевна с детьми пошла к ближайшим домам города. Она увидела девушку, садившуюся в автомобиль, и попросила подвезти их до супермаркета. Там она вызвала такси, а когда машина подъехала, разведчица назвала водителю адрес советского посольства в Вашингтоне.

Такси остановилось возле ворот, которые в тот момент оказались открытыми. Раиса Васильевна выскочила из машины, подхватила детей и, не обращая внимания на растерявшегося полицейского, вбежала во двор посольства. Ей навстречу вышел удивленный сотрудник охраны, поинтересовавшийся, в чем дело. Она попросила вызвать представителя спецслужбы. И только когда он появился, Раиса Васильевна почувствовала, как начинает спадать напряжение…

Мартьянов, расставшись с семьей, насколько мог, изменил свою внешность. Опасаясь того, что возле советского посольства его могут поджидать сотрудники ФБР, поехал на такси в болгарское посольство в Вашингтоне. Но дежурный не пустил его, заявив, что, если тот не уйдет, он вызовет полицию!

Тогда Алексей Иванович, не растерявшись, пошел в советское торговое представительство, которое находилось совсем рядом. Его нервы были напряжены до предела. Когда Мартьянов вошел в здание торгпредства, его трясло. Дежурный, увидев посетителя, мгновенно опознал в нем соотечественника, оценил его состояние и, не говоря ни слова, дал ему рюмку водки и кусочек сыра. Спустя некоторое время за ним приехали представители советской спецслужбы. И только тогда Алексей Иванович успокоился, почувствовав себя в безопасности, колоссальное напряжение спало…»

Потугин ликовал. Ему сегодня крупно повезло. Долгое время он пытался узнать хоть что-нибудь о том агенте, с которым он встречался в Мексике для передачи фальшивого паспорта и который послужил предметом торга с Гловером, но безрезультатно, а ведь это было основным условием эвакуации Потугина вместе с семьей в США.

Теперь главное – узнать побольше об этой женщине, которую он через несколько минут будет инструктировать, и тогда поддержка американцев ему будет обеспечена, потому что информация о разведчике-нелегале может стоить гораздо дороже. Поддержка в Америке ему была необходима: старший сын Потугина уже учился в университете Балтимора, а жена часто ездила туда в командировки. Сергей Иванович даже заподозрил, что в Вашингтоне у нее появился любовник. Руководство не знало о сыне и о поездках жены, и поэтому Потугин вынужден был терзаться в сомнениях, не имея возможности проверить поведение Марии по служебным каналам.

Сергей Иванович намеренно не стал включать чайник, а осторожно приблизился к кухонным дверям. Он приоткрыл их и сделал полшага вперед, чтобы ему было лучше слышно, о чем говорили собеседники, тем более что планировка квартиры позволяла это сделать. Потугин надеялся услышать хоть что-нибудь, что можно было бы сообщить американцам. Удача внезапно улыбнулась – теперь он знал американское имя нелегала. С трудом сдерживая усилившееся сердцебиение, он продолжал подслушивать…

Вера, вздохнув, вернула журнал Юрию Ивановичу и взволнованно произнесла:

– Невероятная история! Я представляю, как они за детей переживали. Мы вот тоже после рождения близнецов поняли, что наша ответственность удвоилась – за себя и за них.

– А они у вас растут настоящими американцами? Это не беспокоит? – улыбнулся Морозов.

– Мы ездим с ними в Европу, как можем, стараемся прививать им европейскую культуру в противовес американской… Выставки, музеи, французский язык. Все-таки Вашингтон – это столица… – пояснила Вера.

– Вы молодцы, все делаете правильно, – подбодрил Юрий Иванович и начал собираться. – Мне пора идти, а тебе заниматься.

– Спасибо, Юрий Иванович, за все, что вы для нас сделали…

– Успехов вам и до встречи, – попрощался Морозов, а затем, заглянув на кухню, сказал Потугину: – Начинай занятия, Сергей Иванович. Я уже ухожу.

Бодрый голос Потугина во время инструктажа выдавал его радость – он наконец заполучил важные фрагменты головоломки: американскую фамилию разведчицы, под которой она там работает, наличие у нее сыновей-близнецов и примерное место проживания. К этому он добавит описание внешних примет и возраст. Остальное будет за ФБР.

Глава 37

Дети – это завтрашние судьи наши.

Максим Горький, советский писатель

Александрия, штат Вирджиния, США, 200… год

Постепенно Кэтрин привыкла отсчитывать время по учебным годам ее сыновей, и годы эти пролетали стремительно. Питер и Пол подрастали, и надежда на то, что когда-нибудь русский мир и русская культура могут стать для них родными, таяла буквально на глазах.

Дети росли американцами, и Готье ловила себя на мысли, что их с Жоржем зарубежная командировка теперь уже представляла собой нормальную жизнь под эгидой особого задания. Срок пребывания за рубежом разведчиков-нелегалов не определялся никакими правилами или приказами, руководство всегда внимательно относилось к состоянию людей и считалось с их семейной необходимостью, здоровьем и психологическим состоянием.

В шифровке, пришедшей накануне дня рождения близнецов, Центр передавал поздравления и заодно просил подтвердить намерение нелегалов продолжить работу. Этот вопрос время от времени возникал в мыслях Кэтрин и Жоржа, но реальное его обсуждение между собой они откладывали скорее из-за боязни такого сложного разговора.

Приближались выходные дни по случаю Дня благодарения, когда американцы традиционно собираются семьями. Этот праздник каждый год вынуждал Кэтрин придумывать развлечения для близнецов, чтобы не акцентировать отсутствие вокруг них близких и далеких родственников. В этот раз Готье запланировали поездку в развлекательный центр «Стар рейсинг» в Ричмонде и договорились обсудить там планы на будущее. Питер и Пол уже давно мечтали покататься на детских картах, и их радости, конечно, не было предела.

Ноябрьская погода не радовала. Шел мокрый снег, под ногами хлюпала вода, промозглый ветер беспощадно срывал не успевшую опасть пожелтевшую листву. Вся семья, низко надвинув капюшоны, садилась в машину. Родители выглядели сосредоточенными и на редкость серьезными в преддверии важного разговора, а близнецы, усевшись на заднем сиденье, беззаботно расспрашивали родителей о картинге.

Плохая видимость не позволяла поддерживать высокую скорость, поэтому вместо двух часов дороги, на которые рассчитывали супруги, они ехали почти три. Постепенно дети угомонились и после легкого перекуса сэндвичами даже задремали. Кэтрин и Жорж теперь ехали в тишине, обдумывая одни и те же обстоятельства, но склоняясь к прямо противоположным решениям.

Жорж сбавил скорость и вырулил на просторную автопарковку возле развлекательного центра. Погода к этому моменту заметно улучшилась, и сквозь серые облака пробивались лучи солнца.

У входа в картинговый центр семью Готье встретила совсем юная сотрудница центра в униформе и подвела к административной стойке. Жорж и близнецы прошли в холл, а Кэтрин осталась оформить билеты.

– Вы у нас первый раз? – спросила администратор.

– Да, – ответила Готье.

– Тогда мы рекомендуем сначала одно пятидесятиминутное занятие с инструктором для ваших детей на специальной трассе и покупку сразу десяти заездов для всей семьи на основной трассе. Так вы сэкономите пятнадцать процентов.

– Хорошо. А где будет проходить занятие с инструктором?

– На специальной трассе. Ваше присутствие там необязательно. Сейчас он выйдет и пригласит их, а вы можете провести время в нашем кафе. Правда, там немного шумновато из-за гула машин. Приносим наши извинения.

– Ничего. Это нам нисколько не помешает, – улыбнувшись, ответила Кэтрин.

Устроившись с чашкой горячего кофе в кафе, Кэтрин первой решила начать разговор с банального вопроса:

– Что будем делать?

– Ты имеешь в виду нашу дальнейшую жизнь, возможность возвращения и судьбу детей? – на всякий случай уточнил Жорж.

– Я все чаще думаю о том, как американский образ жизни и менталитет все больше и больше влияет на них. Сможем ли мы как-то противодействовать этому? Ты же не хочешь, чтобы они думали, что США освободили Европу от нацизма или что Америка вправе диктовать другим странам, как им жить. Здесь они не узнают о достижениях Советского Союза и будут окружены культурой потребления, где деньги считаются самым важным в жизни. А что с ними будет, если вдруг?..

– Никаких «вдруг», – прервал супругу Жорж. – Мы уже с этим столько лет живем… мы ничем не отличаемся от любой американской семьи… воспитание детей в наших руках… как и наша безопасность… Кэт, дорогая…

Кэтрин удивилась, Жорж никогда ее так не называл раньше.

– Да, я понимаю… но ты же знаешь, я очень тоскую по родителям, мы их так редко видим, мальчики растут без бабушек и родственников, – произнесла Готье и глотнула уже остывший кофе.

– Я не думаю, что наши сыновья чувствуют себя обделенными. Многие семьи вокруг нас обходятся без постоянного присутствия бабушек, так здесь принято. Питер и Пол могут вырасти настоящими американцами, но ведь у этой нации есть много положительных качеств. Самое главное, что их жизни и здоровью ничего не угрожает, а на менталитет… на менталитет можно влиять, – произнес Жорж.

И Кэтрин понимала, к чему он клонит. Сердцем разведчика она понимала, что он прав, но беспокойное материнское сердце продолжало сопротивляться…

– Сомневаюсь, что менталитет можно изменить, – продолжила супруга.

– Я уверен, что можно! Главное – постоянно над этим работать, и ты это прекрасно понимаешь. С другой стороны, у детей уже проявляются присущие американцам положительные черты, такие как оптимизм, уверенность в себе, самостоятельность и предприимчивость. Меня это радует.

– Боюсь, что у наших сыновей будет другое понимание Родины, чем у нас… и главное, поймут ли они нас, не осудят ли? – сказала Кэтрин.

– Я тоже часто думаю об этом… но ведь они могут и никогда не узнать о нашей работе? Мы же не хотим, чтобы они каким-либо образом были втянуты в это дело. Это был наш выбор, а они должны иметь нормальную жизнь. Понимаешь, трудный выбор, который сейчас стоит перед нами, это лишь искушение. Очередное искушение, а их было немало у нас… – всегда молчаливый Жорж в этот момент проявлял несвойственное ему красноречие. – Пойми, любимая, как бы ни была трудна жизнь, если ее обстоятельства вдруг резко меняются, пусть даже в лучшую сторону, у человека возникают сомнения в правильности выбора, его охватывает грусть, своего рода ностальгия по прошлому. Если мы сейчас примем решение уехать, пройдет время, и там ты себе этого можешь не простить.

Задумчивые глаза Кэтрин наполнились слезами. Подошел официант, и Жорж резко сменил тему на беззаботную болтовню. Он указал на чашку с кофе и произнес:

– Молодой человек, принесите, пожалуйста, два кекса с изюмом и еще один кофе, погорячее.

Официант ушел, а Жорж продолжил свои рассуждения:

– К тому же я так близко подобрался к высшим политическим кругам Вашингтона… ну просто было бы непростительно сейчас все бросить! Зачем мы тогда работали столько лет, рисковали, жертвовали, в том числе терпели разлуку с родителями? Ну хорошо… есть еще один вариант: давай я останусь, а ты с близнецами уедешь. Окружению мы найдем убедительное объяснение вашего отъезда, а я еще поработаю несколько лет.

– Что? А как ты без меня сможешь? Да и детям пока необходимо присутствие отца. Ну нет. Это будет выглядеть как дезертирство с моей стороны. Если тут что-то случится с тобой без меня… я себе этого не прощу, – запальчиво возразила Кэтрин.

Подошедший официант прервал разговор. Молодой человек поставил кофе на стол, поинтересовался, будет ли еще заказ, и, получив отказ, ушел.

– Наверное, ты прав, – после долгого молчания согласилась Кэтрин. – Остаться будет сейчас самым правильным решением. Но я все-таки попрошу у Центра разрешения съездить «домой», – подумала она, но произнесла: – «В Россию». Летом, думаю, у тебя тоже будет возможность взять отпуск и провести его где-нибудь с мальчишками.

Настало время семейных гонок, и беседу пришлось закончить. Дети очень ловко для первого раза справлялись с картами. А азарт и острота ощущений от высокой скорости отвлекли Кэтрин от переживаний о детях, и она постепенно смирилась с трудным выбором. С ее души в тот день как будто упал тяжелый груз.

Глава 38

Уж лучше беспокойство в сомнении, чем успокоенность в заблуждении.

Алессандро Мандзони, итальянский писатель

Одним из ценнейших качеств разведчика-нелегала является способность использовать любые житейские обстоятельства на пользу своей деятельности. Со временем это прочно вошло в привычку супругов Готье.

Кэтрин по-особенному трепетно относилась к вечерним часам, когда ужин был завершен и день наконец подходил к концу. Близнецы удалялись в свои комнаты. В гостиной становилось тихо-тихо, как в родительском доме поздним вечером. Жорж сидел в кресле перед камином и просматривал газеты. Но сегодня Кэтрин не могла успокоиться. Она вернулась на кухню, открыла холодильник и достала две банки пива. Затем прошла в гостиную, присела на подлокотник кресла рядом с мужем и спросила:

– Дорогой, может, пива попьем на свежем воздухе?

Жорж сразу понял, что жена хочет сказать ему что-то важное, и ответил:

– Чудесная идея! Идем.

Сев за стол на патио, муж открыл банки и одну из них протянул Кэтрин, при этом внимательно посмотрев на нее, а та, сделав глоток, произнесла:

– Я не могу найти пузырек с чернилами…

– Как? Он ведь в аптечке хранился?

– Да, хранился, – подтвердила супруга, – но теперь там его нет.

– Может, ты его положила не туда? – предположил Жорж.

– Вряд ли… Я уже везде искала… – ответила Кэтрин.

– А выбросить не могла вместе с просроченными лекарствами?

– Категорически – нет, – уверенно произнесла супруга.

– Но где-то ведь они должны быть? – спросил Жорж и продолжил: – Когда мы последний раз пользовались чернилами?

– Давно уже… с тех пор, как мы работаем по новому методу, они были так… на всякий случай…

– Ладно. Завтра еще раз поищем вместе, – подвел итог Жорж, сделал несколько глотков пива и продолжил: – Мне сегодня в офис позвонила незнакомая женщина. Представилась Джессикой. Сказала, что занимается той же темой, связанной с экономической тематикой исследований, что и я. Предложила встретиться.

– Откуда она знает, чем ты занимаешься? – с недоверием в голосе спросила Кэтрин.

– Вот и я об этом же подумал… но теоретически мог кто-то из моих коллег сказать, – ответил Жорж, поднялся с места и продолжил: – Я пойду еще пива возьму. Тебе захватить?

– Да. Давай еще по баночке, – согласилась жена.

Муж пошел в дом, через минуту вернулся с пивом. Поставил банки на стол и достал из кармана сотовый телефон супруги, который он только что захватил из дома. Протянул ей и сказал:

– Там у тебя два непринятых вызова. Посмотри, может, важные?

Кэтрин глянула на дисплей и произнесла:

– Это Стив, помощник Обамы. Надо бы перезвонить.

– Мне кажется, он к тебе неравнодушен.

– Я тоже так думаю, – улыбнулась Кэтрин. – Сделка давно завершена, лофт оформлен и отремонтирован. Она набрала номер и начала говорить: «Ты звонил, Стив?.. Да, свободна… когда? Хорошо… Я перед тем как выйти, тебе перезвоню…»

– Что? – нетерпеливо спросил Жорж.

– Ты представляешь, этот господин пригласил меня завтра на обед в ресторан… – супруга, недоговорив фразу, ушла в дом и вернулась уже без телефона, села за стол и продолжила: – Уже давно подошло время считывать информацию с «жучков», а тут такой случай подходящий подворачивается…

– Ну вот завтра и повстречаемся, – усмехнулся Жорж. – Ты со Стивеном, а я с незнакомкой Джессикой.

На следующий день близнецов опять пришлось отправить к Аманде Грэг. За час до обеда в ресторане Кэтрин вышла из дома. Жорж отправился на рандеву с незнакомкой чуть раньше.

Несмотря на кажущуюся заурядность задания, Готье и на этот раз не изменила своему правилу и всю дорогу тщательно проверялась. За несколько минут до времени, назначенного для встречи в ресторане, Кэтрин подходила к лофту Мориссона.

Устройство, с помощью которого Готье намеревалась снять информацию с «жучков», находилось в ее сумочке и было готово к работе. К сожалению, оно позволяло работать только на расстоянии не более полутора десятков ярдов, а для этого надо было быть почти у входных дверей лофта.

Кэтрин вынула из кармана сотовый телефон, набрала номер Мориссона и, услышав его голос, произнесла:

– Стив, ты уже на месте? В ресторане?

– Да, – ответил тот.

– Извини, пожалуйста, я задерживаюсь минут на двадцать. Не уходи. Скоро буду. О’кей?

– Разумеется, – ответил Стивен. Теперь можно было приступить к работе. Нежелательная встреча исключалась. Готье вошла в вестибюль, неторопливо подошла к панели со звонками в квартиры, отыскала имя Мориссона и нажала кнопку. Как и ожидалось, ответа из его лофта не последовало. Она своими ключами открыла дверь, и через три минуты, выполнив задачу, Кэтрин уже направлялась в сторону станции метро.

Стивен терпеливо дожидался ее за дальним столиком в глубине скромного итальянского ресторана. Чтобы скрасить одиночество, он потягивал красное вино из элегантного бокала. Увидев Кэтрин, Стив бодро поднялся ей навстречу. Одет Мориссон был еще более изысканно, чем при первой встрече. Мужчина явно пытался ее очаровать.

Он помог Кэтрин устроиться за столом, сам расположился напротив, протянул меню и произнес:

– Выбирай.

– Спасибо. С твоего позволения я буду рассчитываться сама.

– Но ведь это я тебя пригласил, поэтому мне бы хотелось самому… – смутился мужчина.

– Хорошо. Тогда в следующий раз платить буду я.

– Отлично, – согласился Стив, явно обрадовавшись перспективе еще одной встречи. Некоторое время прошло в обсуждении достоинств и недостатков итальянской кухни, европейских вин и гастрономических пристрастий собеседников. В конце концов Стивен, явно стараясь произвести впечатление на Кэтрин, сказал:

– Вероятно, в скором времени меня ждет повышение в должности.

– Какое же? Ты сам решил баллотироваться в сенаторы штата?

– Нет, но мой шеф готовится к важной избирательной кампании. Я тебе больше скажу: в кулуарах Демократической партии Бараку прочат победу на выборах.

– Чудесно! – обрадовалась Готье. – Тогда я позабочусь, чтобы у него была самая изысканная квартира в Вашингтоне.

– Думаю, в этом не будет необходимости, – смеясь, произнес Стив.

– Это почему? Ты не веришь в мои деловые качества?

– В твоих способностях я не сомневаюсь. Проверил на себе, только…

– Что «только»? – сделав вид, что обиделась, спросила Кэтрин. Она сейчас чуть-чуть кокетничала, чтобы спровоцировать Мориссона на дальнейшие откровения.

– …Только президенты живут в Белом доме! – закончил фразу Стив.

– Так он метит в президенты! – с восторгом произнесла Кэтрин, а Мориссон с пылом начал убеждать ее, что такое развитие событий вполне возможно, и приводил ей довольно серьезные аргументы, ссылаясь на мнения лидеров Демократической партии и видных политиков США.

Через пару часов, твердо пообещав Стивену очередную встречу, Кэтрин отправилась домой.

Жоржа она застала играющим с близнецами в футбол на лужайке перед крыльцом и сразу же предложила прогуляться в ближайшем парке. Стоило больших трудов убедить вошедших в азарт Питера и Пола прекратить игру, соблазнив их посещением кафе-мороженого.

По дороге в парк Жорж, чуть отстав от детей, первым начал рассказывать об итогах его рандеву.

– Джессика мне показалась немного странной женщиной, – начал он свое повествование. – Да и вопросом она владеет плохо, а ведь она позиционировала себя специалистом по теме, над которой я работаю.

– Что, совсем не разбирается?

– Кое-что знает, но ощущение такое, будто просто заучила основную проблематику, но дело даже не в этом… Она все время пыталась меня расспрашивать о моих родственниках, предках. Потом вдруг сбилась на русскую национальную тематику…

– Ты можешь это как-то объяснить? – встревоженно спросила Кэтрин.

– Нет.

– А что-нибудь еще странное было в ее поведении?

– Вроде нет. Только… – с сомнением в голосе произнес Жорж.

– Что «только»?

– Знаешь… в один момент я почувствовал исходящий от нее неприятный запах пота. Мне показалось, что это было от чрезмерного волнения, – сказал супруг.

– Вот так, ни с того ни с сего прямо резко запахло? – удивилась Кэтрин.

– Именно. Даже никакой дезодорант не спас. Как раз в тот момент, когда я попытался вытянуть ее на дискуссию о бюджетной политике правительства России. Вместо ответов эта женщина пустилась рассуждать о том, какие привычки имеют ее друзья со славянскими корнями, и задавать мне странные вопросы.

– Как ты на это отреагировал?

– Сказал, что я всего лишь политолог и экономист, а не специалист по национальным особенностям и характерам, – усмехнулся Жорж.

Тем временем все семейство вошло в кафе, и дети начали рассаживаться за свободный столик. Подошел официант, подал меню и застыл в ожидании.

– Минуточку, – ответила Кэтрин, открыла меню и продолжила: – Мы вас пригласим.

Через несколько минут заказ был сделан, но разговор удалось продолжить только после того, как сыновья покончили с мороженым и убежали на детскую площадку.

– Странно все это… – сказал Жорж и умолк, вопросительно глядя на супругу, а потом добавил: – Больше ничего особенного не замечала?

– У меня аккумулятор у сотового стал быстро садиться, – ответила супруга.

– Подозреваешь прослушку?

– Исключать нам ничего нельзя… В любом случае надо начать тщательно проверяться и немедленно обо всем сообщить в Центр.

На следующий день в Центр было отправлено сообщение с описанием странных событий и подозрений. Впервые за долгие годы командировки Готье отправляли в Москву настолько тревожную шифровку.

Глава 39

Как много дел считались невозможными, пока они не были осуществлены.

Плиний Старший, древнеримский писатель

Вернувшаяся с детьми из школы Кэтрин застала мужа сидящим в кресле перед телевизором, по которому транслировались новости. Рядом лежал ворох свежих газет, одну из них Жорж, развернув, держал в руках и просматривал передовую статью.

Близнецы бросились к нему с криками: «Папа! Папа, нам интересное домашнее задание дали в школе…» Однако супруга поспешила отправить их к себе переодеваться, не дав договорить до конца. Затем она повернулась к мужу:

– Нам нужно обсудить одно непростое дело.

– Срочно? – не отрываясь от газеты, спросил супруг.

– Нет.

– Ну тогда давай чуть позже, – попросил Жорж, затем, отложив одну газету, взял другую и задумчиво произнес: – Интересные новости передают.

– Какие?

– Хованского арестовали!

– Вот как! А кто это? – спросила Кэтрин. Разумеется, она прекрасно знала эту персону, но иного вопроса, находясь в доме, она задать не имела права.

– Потом объясню, – ответил Жорж и тут же, указав на телевизор, сказал: – Смотри, смотри!

В повторных новостях показывали отрывок репортажа российского телеканала, где диктор немного взволнованно произнесла: «Генеральная прокуратура России предъявила обвинение главе нефтяной компании “Югос” Михаилу Хованскому. В том числе в мошенничестве и неуплате налогов. Главу компании, которая приносит пять процентов федеральному бюджету, обвиняют в присвоении миллиарда долларов…»

Кэтрин посмотрела на мужа. Он, улыбаясь, сказал:

– Это вчера еще было, а сегодня уже все газеты «взорвались». Хочешь почитать? А потом сходим кока-колы попьем.

Супруг подал ей для начала британскую «The Financial Times»:

«Переговоры о слиянии “Югоса” с компаниями “Exxon Mobil” и “Chevron Texaco” временно приостановлены до выяснения судьбы Хованского. Обе американские компании по-прежнему проявляют интерес к этой сделке и продолжают анализировать свои шансы. Однако до тех пор, пока Хованский будет находиться за решеткой, заключение этой сделки маловероятно».

«Это финансисты свое мнение высказали, а вот что американские газеты пишут», – сказал супруг и протянул жене «The Wall Street Journal»:

«Какой бы ни была скрытая цель «наезда» на генерального директора “Югоса” и его компаньонов, успех подобной акции всегда зависит от изоляции жертв и от убеждения их возможных союзников, собратьев-олигархов, в том, что их империям ничто не угрожает, пока они играют по тем правилам, которые были согласованы за закрытыми дверями в начале президентства Владимира Путина».

– Хочется подышать свежим воздухом, – сказал Жорж. Таким образом, он дал понять, что надо перенести дальнейший разговор на улицу.

– Возьми кока-колу в холодильнике, а я сейчас усажу детей за стол и приду, – ответила Кэтрин.

Когда она вышла, муж уже допивал банку газированного напитка. Супруга подала ему еще одну, которую он тут же с хрустом открыл и сделал подряд несколько глотков.

– Сегодня у нас небольшой праздник, – сказал Жорж.

– Значит, тогда ты был прав?

– Да, – ответил супруг, немного подумал и сказал: – Хованский – не честный бизнесмен, как тут о нем говорят в газетах. То, что делает этот господин, не простой бизнес. Он прекрасно понимал последствия его действий и не очень-то думал об интересах Родины. Мне кажется, его идеологические мотивы даже опережали меркантильные соображения. Если бы эта сделка им удалась, то более половины бюджета России оказалось бы в руках США, а ты сама понимаешь, что это означает для государства, попавшего в такую зависимость… – Жорж смял пустую банку и аккуратно положил на стол. –   А у тебя какая новость? Ты что-то начала говорить… – вдруг вспомнил супруг.

– Сейчас расскажу. Пойду посмотрю, как там дети.

Через минуту она вернулась и продолжила:

– Питеру и Полу в школе задали изобразить генеалогическое древо своих предков и принести в класс семейную реликвию…

На следующий день Жоржу и Кэтрин пришлось потрудиться, чтобы выполнить практически за сыновей поставленную в школе задачу. Недолго думая, они наделили ближайших предков профессиями своих настоящих дедушек и бабушек, умело поменяв места рождения и работы. А за «семейной» реликвией пришлось срочно ехать в антикварный магазин и покупать там чайную чашку из чешского фарфора. Дело в том, что прабабушка их сыновей по легенде была родом из Богемии.

Через некоторое время из Центра пришла шифровка с благодарностью Молли и Майку за проделанную работу. Сообщалось, что информация по делу Хованского была своевременной и полезной и докладывалась на «самый верх». Нелегалы больше всего были рады тому, что заблаговременные сведения, переданные ими о спецоперации США, были учтены руководством России.

Глава 40

Хочешь жить – будь готов к неожиданностям.

Джеральд Даррелл, английский натуралист и писатель

Воскресный июльский день выдался на редкость жарким. Прошедшая неделя оказалась плодотворной и удачной. Около двух месяцев назад владельцы дома, в котором жили Готье, решили продать его и предложили супругам выкупить его за приемлемую рыночную цену. Несколько недель прошли в переговорах по поводу получения ссуды в банке и оформления купчей на дом. К очередным выходным документы были подписаны, деньги перечислены, и теперь, к особой радости Кэтрин, семья наконец обзавелась своим жильем.

Питер и Пол почти с самого утра гостили у соседей Верн. Сегодня их дочь отмечала день рождения, и дети отправились ее поздравлять. Жорж расхаживал по дому, по-видимому, планируя ремонт, а Кэтрин за компьютером пыталась создать трехмерный макет гостиной в новом дизайнерском решении. Готье взяли кредит чуть больше, чем было необходимо для расчета за дом, для того чтобы на оставшиеся деньги сделать ремонт.

– Наверное, придется и кондиционер более современный установить, – сказала Кэтрин, вставая с места. – Душно.

– Да, конечно. Этот старенький уже, – согласился Жорж, спускаясь по лестнице со второго этажа.

– Ну, что ты запланировал?

– Лучше ты покажи, что там у тебя получается с дизайном? – улыбнулся супруг.

– Посмотри, – супруга придвинула компьютер Жоржу и добавила: – Я пока душ приму. Жарко.

Когда Кэтрин в легком платье, шлепая босыми ногами по полу, вернулась, супруг лежал на диване и мечтательно глядел в потолок. Неожиданно снаружи послышался нарастающий звук приближающегося вертолета, который затем завис над их домом. Жорж поднялся, подошел к окну и, задрав голову вверх, попытался что-нибудь разглядеть. В дверь громко постучали.

– Наверное, дети вернулись от соседей, – сказала супруга и пошла открывать.

– Если это и дети, то не наши, – успел произнести Жорж. В это время в дом ворвались несколько человек в синих куртках, на которых было крупными буквами написано «ФБР». Они действовали быстро и слаженно. Двое из них схватили Кэтрин за руки, завернули их за спину, надели наручники и прижали ее к стене лицом. Остальные бросились к Жоржу, тоже надели наручники и поставили его рядом с супругой.

– Это какая-то ошибка, – произнесла Кэтрин.

Последними вошли мужчина и женщина в гражданской одежде.

– Назовите ваши имена, – приказал мужчина.

– Кэтрин Готье.

– Жорж Готье.

– Где ваши документы? – обратилась женщина к Кэтрин.

– На столе в сумочке, – ответила она.

Пока мужчина доставал документы из сумочки, женщина громко произнесла:

– Я агент ФБР Кэтрин Аддингтон. Мой напарник агент Джон Манзер.

Манзер вытащил водительские права Кэтрин, внимательно изучил их и сунул обратно. Сумочку он положил в картонную коробку, которую принес с собой один из сотрудников ФБР.

– Вы арестованы, – объявил Манзер, а Кэтрин Аддингтон добавила: – Вам придется проехать с нами.

– Вы позволите мне обуться? – спросила Кэтрин Готье у своей тезки из ФБР.

– Разумеется, – ответила Аддингтон и продолжила: – Где туфли? Наверху?

Кэтрин кивнула головой. Один из сотрудников расстегнул ей наручники, и в сопровождении Аддингтон она поднялась на второй этаж, где уже вовсю шел обыск. Через несколько минут они также вдвоем спустились вниз.

Офицеры ФБР взяли Кэтрин под руки, вновь скованные наручниками, и вывели на крыльцо. Улица была оцеплена. Над домом по-прежнему, громко тарахтя, висел вертолет. Возле дома стояли несколько больших джипов черного цвета. За лентой оцепления среди многочисленных зевак Кэтрин успела заметить Аманду Верн, которая стояла прямо на газоне, приобняв испуганных Питера и Пола, а рядом стоял ее муж Грэг с их дочерью.

Два сотрудника спецслужбы подвели Готье к ближайшему автомобилю и стали усаживать в джип. В последний момент она услышала голос Аманды, которая успела крикнуть: «Кэт, не беспокойся! Что бы ни случилось, дети будут у нас!» У Кэтрин на глаза навернулись слезы, но она быстро взяла себя в руки. Сев на переднее сиденье, Аддингтон дружелюбно спросила Готье:

– Кэтрин, вы хотите, чтобы детей взяло под опеку государство или чтобы они пока остались у Аманды и Грэга Верн?

– У Верн, – коротко ответила Кэтрин. Она даже не удивилась тому, что агент ФБР знала семью соседей по именам.

Жоржа усадили в другой джип, и в сопровождении еще нескольких автомобилей, включив мигалки, обе машины тронулись с места и, набирая скорость, помчались в сторону Вашингтона.

Через тридцать минут кавалькада автомобилей въехала во внутренний двор здания ФБР и остановилась возле одного из входов.

В выходной день в коридорах было пусто. Супругов Готье ввели в один из кабинетов и посадили за длинный стол поодаль друг от друга. Напротив них расположились агенты: Аддингтон села перед Кэтрин, а Манзер – перед Жоржем.

Кэтрин за время пути оправилась от первого шока и успела настроиться на любое развитие событий. Судя по виду Жоржа, супруг тоже был готов ко всему.

– Вы обвиняетесь в работе на правительство другой страны, в сборе секретной информации, проживании по поддельным документам, незаконном пересечении границы и использовании денег, полученных незаконным путем, – сказал Джон Манзер.

Супруги Готье молчали. Тогда тезка Готье, Кэтрин, произнесла:

– Вам понятно обвинение?

– Понятно, – ответил Жорж.

– Вы подтверждаете это?

– Нет, – твердо сказала Кэтрин.

– Мы не согласны с обвинением, – добавил супруг.

– Послушайте, у нас целая коробка улик, и нам все известно о вашей незаконной деятельности, – попытался настаивать Манзер, но ответом было только молчание супругов.

– Довожу до вас, что в штате Вирджиния, по законам которого вас будут судить, высшей мерой наказания является смертная казнь… – сказала Аддингтон. Супруги продолжали молчать.

– Назовите ваши настоящие имена, и это будет расценено как сделка со следствием. Тогда вступят в силу смягчающие обстоятельства, в противном случае никто не может вам гарантировать благоприятного приговора.

Несмотря на то что агенты ФБР продолжали оказывать психологическое давление, вели они себя при этом корректно, вежливо и с уважением к достоинству супругов Готье, относясь к ним как к равному сопернику, который волей обстоятельств неожиданно стал проигравшей стороной.

– У вас фальшивые паспорта. Это легко доказать, – попытался привести новые аргументы Манзер.

– Напишите признательные показания, и мы можем вам гарантировать минимальный срок наказания, – сказала Аддингтон и добавила, глядя прямо в глаза Кэтрин: – Подумайте о ваших детях… такие славные мальчики и…

– Нам нечего больше добавить к уже сказанному, – прервала собеседницу Кэтрин.

– Ну что ж… Жаль, что беседа не получилась, – вздохнул Манзер, поднялся с места, подошел к дверям и пригласил охранников. Пока они помогали супругам подняться, Аддингтон произнесла:

– Ночь вам придется провести в полицейском участке, а потом продолжим разговор в суде.

Вошедшие сотрудники ФБР вывели супругов Готье в коридор, крепко держа под руки, по-прежнему скованные наручниками за спиной, что являлось требованием при конвоировании.

Во внутреннем дворе супругов опять посадили в разные джипы и через несколько минут машины уже мчались по направлению к ближайшему полицейскому участку.

Глава 41

Возмездие преследует всякого, но догоняет немногих.

Мария Эбнер-Эшенбах, австрийская писательница

Москва, Россия, 201… год

С первыми аккордами Второго концерта Рахманинова шум в зале стих, и медленные и мощные звуки вступления торжественно раздались под старинными сводами Концертного зала консерватории. В этом звучании были, как сказал один из современников композитора, «волны воздуха, глубина неба и набатный гул». Рахманинов как будто предвидел приближающееся расставание с Россией, выразив в своей мелодии и торжество возрождения, и песенную ширь, и ностальгию по Родине.

Потугин сидел в одном из последних рядов партера и посматривал на соседа справа. Сергей Иванович был далек от классической музыки, но с некоторых пор он иногда посещал такие концерты. Здесь время от времени Потугин получал от своих американских кураторов деньги, инструкции и многое другое, что теперь требовалось в его работе на ЦРУ.

После той памятной встречи с Верой, которая выдавала себя за американку Готье, Сергею Ивановичу пришлось испытать разочарование. Передав информацию о ней американскому куратору, он рассчитывал на немедленный переезд в США, но этого не случилось. А ведь он даже выставил свою машину на продажу под предлогом приобретения новой. Цэрэушники тянули время, их главной задачей было вычислить семью разведчиков-нелегалов в зоне Вашингтона, а затем, как потом догадался Потугин, вести за ними слежку. Все это время Сергей Иванович ждал своей переброски, а куратор требовал от него все новую и новую информацию. Приходилось, рискуя, продолжать работать, хотя выдержка «Рейсера» уже была на исходе.

Некоторое время назад Сергей Иванович неожиданно для себя оказался в числе кандидатов на вышестоящую должность. Вначале он намеревался отвергнуть это предложение, но подобное поведение могло вызвать как минимум недоумение у руководства. С другой стороны, повышение несло с собой серьезную опасность испытания на полиграфе. Сергей Иванович немедленно сообщил о своих метаниях американским кураторам, но, кроме совета действовать по обстоятельствам и всячески избегать детектора лжи, помочь они ничем не могли.

Наихудшие опасения Потугина оправдались, и однажды утром без предупреждения он был вызван для прохождения полиграфа. Во время испытаний он использовал по максимуму все свои знания о методе распознавания этим аппаратом лживых ответов, о которых слышал за время работы в СВР. Отведенный на него час показался Сергею Ивановичу вечностью, он прожил его в напряжении и страхе, но, как показалось Потугину, каверзных вопросов ему не задали. Через несколько дней руководство сообщило ему, что все прошло успешно, однако извинилось, объяснив, что на вакантную должность был назначен другой человек. Потугину стоило немалых усилий скрыть свою радость от новости о том, что его кандидатура была отвергнута. Постепенно служба вернулась в обычное русло, но еще долгое время Сергей Иванович вспоминал этот день с содроганием и страхом.

Звуки великого произведения продолжали звучать, завораживая слушателей безостановочно несущимся скерцо, но внимание Сергея Ивановича было поглощено другой проблемой. Мужчину, что сидел сейчас справа от него и, закрыв глаза, самозабвенно слушал музыку, Потугин видел впервые. Однако в руках незнакомец держал программку концерта, на которой фамилия Рахманинова была дважды обведена красным фломастером. По этому условному знаку Сергей Иванович узнал связного и, в свою очередь, достал из кармана брюк носовой платок синего цвета, вытер лоб и убрал обратно. Мужчина, не открывая глаз, незаметно придвинул ему пластиковый пакет, который стоял на полу у него между ног. Операция по эвакуации «Рейсера» из России в США началась.

Выдержав небольшую паузу, Сергей Иванович, подхватив пакет, встал с места и пошел к выходу. Благо что он сидел возле прохода и сумел осторожно покинуть зал, не привлекая к себе внимания слушателей.

В коридорах консерватории было пустынно и, никем не замеченный, Сергей Иванович зашел в туалет. Расчет оказался верен – там тоже никого не было. Первым делом он убедился, что портмоне и паспорт на чужое имя лежат в пакете. Потугин вынул оттуда парик, быстро натянул его, мгновенно превратившись в яркого брюнета, а на нос водрузил принесенные с собой очки в тяжелой роговой оправе. Затем достал ветровку, облачился в нее и вышел из туалета. В холле он достал из кармана сотовый телефон и аккуратно положил под скамейку.

До неузнаваемости изменив внешность, он покинул здание консерватории и быстрыми шагами пошел по вечерней Москве. Первый этап операции завершился благополучно.

Этот маскарад с переодеванием был требованием Потугина, который серьезно опасался российской контрразведки. Сергей Иванович спустился в метро и, тщательно проверяясь, добрался до Ленинградского вокзала. С каждой минутой внутреннее напряжение подполковника нарастало. Не снимая очки и парик, он купил билет в кассе за наличные и сел в поезд «Красная стрела», который вот-вот должен был отправиться в Санкт-Петербург.

В купе Сергей Иванович почувствовал себя немного спокойнее, но уснуть он так и не смог. За окном пробегали тускло освещенные полустанки, железнодорожные переезды с ожидавшими прохождения поезда одинокими машинами. Эти с детства знакомые пейзажи не вызывали сейчас у Потугина ни малейших ностальгических чувств.

Неожиданно Сергей Иванович вспомнил встречу с неизвестным ему разведчиком-нелегалом при передаче «транзитного» паспорта. Только сейчас он осознал, что тогда испытывал к нему зависть. Потугин позавидовал, что ему предстоит работать в качестве глубоко законспирированного агента в важной стране, вдали от назойливых начальников и скучных кабинетов, да еще и при финансовой поддержке своего государства. Это неугасимое чувство досады от чужого успеха и благополучия частенько не давало ему покоя.

Картины прошлого возникали в памяти и тут же убегали куда-то вдаль, как пейзажи российской глубинки за окном вагона-люкс поезда, который нес его в другую, более красивую и спокойную жизнь, в другой мир, в другую реальность.

В парике и очках Потугин чувствовал себя дискомфортно, хотя и относительно безопасно. Однако он боялся видеокамер на вокзале и внимательных попутчиков в поезде, которые могли запомнить его внешность. Придется терпеть до приезда в Петербург.

Поезд начал притормаживать перед остановкой на очередной станции, и Потугин вновь почувствовал страх, потому что именно во время стоянки могли ворваться сотрудники контрразведки… Сергей Иванович даже поднялся и встал перед дверями в купе, готовый к любому повороту событий. Несколько минут показались ему вечностью томительного ожидания. Наконец вагон дернулся, и поезд, ускоряя ход, продолжил движение. Еще минута… другая… Потугин облегченно вздохнул и сел на постель…

Серое хмурое утро встретило Потугина неприветливо и уныло, но здесь, на вокзале Петербурга, он почему-то почувствовал себя спокойнее. Как будто расстояние в семьсот километров от Москвы могло уберечь его от ареста.

Сергей Иванович прошел несколько кварталов и в ближайшей подворотне избавился от парика и очков, затем вышел к дороге, чтобы взять такси. Навязчивый водитель-кавказец, остановившись рядом, предложил свои услуги. Потугин решительно сел на заднее сиденье.

Водитель с места стремительно погнал машину вперед. Он резко тормозил, потом вновь набирал скорость, подрезал попутные автомобили, пролетал перекрестки. По-видимому, сказывался южный темперамент таксиста, но именно такой рискованный стиль вождения успокаивал Потугина. Сергей Иванович был уверен, что за таким шустрым водителем ни одна контрразведка не сможет угнаться.

Машина резко остановилась возле терминала аэропорта. До рейса в одну из европейских столиц, которым намеревался вылететь Сергей Иванович, оставалось меньше двух часов. Потугин вышел из автомобиля, но не успел сделать и пару шагов. Он вдруг почувствовал, что его ноги отрываются от земли. Чтобы не потерять равновесие и не упасть вперед, подполковник замахал руками, но неведомая сила с хрустом завернула их за спину. На мгновение перед собой Потугин увидел таксиста, который пальцами одной руки надавил ему на глазницы, другой рукой схватил за подбородок и запрокинул ему голову далеко назад. Сергей Иванович попытался закричать, но из горла раздался только страдальческий хрип.

Четверо мужчин со словами «вы арестованы» поднесли его к микроавтобусу, затолкали внутрь и захлопнули дверь. Только теперь Потугин смог осмотреться по сторонам. За спиной на руках защелкнулись наручники.

Один из мужчин взял портативную рацию и произнес:

– Всем отбой, – убрал ее и скомандовал водителю: – На Литейный.

Только теперь Сергей Иванович осознал, что для него все закончилось. Потугин понял, что в тот раз не он обманул полиграф, а сотрудники контрразведки установили тщательное наблюдение за ним и обвели его вокруг пальца.

Глава 42

Надо уметь переносить то, чего нельзя избежать.

Мишель Монтень, французский философ

Александрия, штат Вирджиния, США, 201… год

Кэтрин сидела на металлической скамье, обняв руками колени и дрожала от холода. В полицейском участке работали мощные кондиционеры, и трудно было представить, что за стенами ее одиночной камеры стояла невыносимая жара. Хотя, возможно, и стресс тоже делал свое дело.

Сквозь ударопрочное стекло Готье видела только спину дежурного офицера, который лениво посматривал на мониторы видеонаблюдения и прихлебывал горячий кофе из термокружки. Иногда он поворачивался вместе с креслом, проверяя, что творится в каждой из четырех камер. Его пристального внимания требовали только две камеры, в которых находились Кэтрин и Жорж, а остальные были свободны.

Ломило поясницу, и Готье попыталась прислониться спиной к стене, чтобы хоть немного приглушить боль, но от кафельной плитки исходил такой невыносимый холод, что Кэтрин, не выдержав, отодвинулась от нее и вновь обхватила руками колени. Ветхий плед, небрежно брошенный ей в камеру охранником, тепла почти не давал и постоянно сползал с плеч.

Всю ночь Кэтрин пыталась понять, где они с мужем совершили ту роковую ошибку, которая привела к неожиданному провалу, – и не находила ответа. Вдобавок не давал покоя вопрос: что будет с их детьми?

Готье понимала, что ей и Жоржу, скорее всего, предъявят обвинения в шпионаже. В штате Вирджиния это каралось длительным сроком заключения, а при неблагоприятных обстоятельствах – и смертельной инъекцией. Однако эти страшные мысли не застревали надолго – в отличие от, казалось, бесконечного и какого-то безнадежно холодного непонимания: что будет с их детьми?..

Пока стало ясно только одно: исчезнувший пузырек с чернилами и неожиданно потевшая от волнения женщина, по-видимому агент ФБР, выполнявшая тогда задание спецслужбы, звенья одной цепи. За ними уже следили. Теперь было важно понять, что привлекло внимание спецслужб – их поведение, образ жизни или что-то другое? Было ли им известно об их принадлежности к российской разведке и какими реальными доказательствами они располагали?

Больше всего Готье опасалась применения агентами ФБР психотропных средств. Сопротивляться в таком случае было бесполезно, но добытые таким способом доказательства в суде не принимались и могли иметь только оперативную ценность, ставя под удар всех, с кем она общалась. В первую очередь «Норманда». Кэтрин в душе радовалась, что знала об этом человеке совсем мало.

Пришло долгожданное утро. Полицейский встал с места и с удовольствием потянулся, положив руки за поясницу. Потом выключил настольную лампу и стал готовиться к сдаче дежурства. Через несколько минут появился сменщик, молодой светловолосый парень. Он прошел вдоль камер, заглянул к Жоржу, затем встал перед дверями Кэтрин и долго смотрел на нее сквозь ударопрочное стекло. Потом подошел к пульту управления, переключил рычажок, и Готье услышала, как кондиционер в ее камере тут же сбавил мощность. Затем он исчез и через десять минут появился с двумя бумажными пакетами «Данкин Донатс» в руках. Один из них он отнес в соседнюю камеру Жоржу, а со вторым вошел к Готье. Молча поставил на стол стакан с теплым кофе, затем выложил несколько пончиков на бумажную тарелку и вышел. Кэтрин поблагодарила парня, когда за ним уже закрывалась дверь.

Готье едва успела закончить незамысловатый завтрак, как появились сотрудники ФБР. Они вошли в камеру, деловито надели на нее тяжелые кандалы и вывели коридор. Кэтрин, гремя цепями, медленно пошла в их сопровождении на улицу. Идти было больно и трудно. Особенно досаждали оковы на щиколотках, сбивавшие кожу.

Арестованная женщина в кандалах с трудом забралась в микроавтобус. Первым местом назначения оказался окружной суд Александрии, который прославился рядом нашумевших процессов. Место было знакомо и семье Готье. Они не раз прогуливались в парке перед главным входом, обсуждая вопросы, о которых сейчас стоило молчать. Для участников первого заседания в суде все происходило буднично, но Кэтрин была взволнована. Она почувствовала себя спокойнее, когда увидела Жоржа. Он, заметив супругу, улыбнулся так, что она на расстоянии почувствовала его негласную поддержку. Перед началом слушания Кэтрин и Жорж не успели ни о чем поговорить. Рядом с ними на скамье сидели два государственных адвоката, назначенных для их защиты. Они лишь представились и пообещали в ближайшие дни встретиться с обвиняемыми.

Решение суда оказалось предсказуемым – два месяца тюрьмы до окончания разбирательств. В освобождении под залог было отказано.

Частный тюремный центр в Вирджинии, предназначенный для размещения там задержанных лиц в ожидании суда, размещался в большом современном здании, окруженном парковкой. Заключенных доставляли к специально охраняемому въезду.

Около полудня судебные маршалы передали Кэтрин Готье в руки надзирателей. Санпропускник представлял собой несколько помещений, в каждом из которых производились определенные действия. Там царила тишина, только изредка раздавались команды, адресованные вновь прибывшей заключенной.

В первом помещении с Кэтрин сняли наручники и цепи, сковывавшие каждый шаг, и приказали сдать все ювелирные украшения. С особым сожалением она сняла колечко, подаренное ей старой еврейкой в Праге.

В следующей комнате приказали раздеться донага и пройти унизительную процедуру досмотра всего тела. Темнокожая надзирательница, вооружившись фонариком и надев силиконовые перчатки, вначале бесцеремонно залезла Кэтрин в рот, затем поочередно скомандовала: «Наклонитесь, присядьте». Каждый раз она использовала фонарик для осмотра даже самых интимных мест. Это было мерзко и отвратительно, но приходилось терпеть.

Затем женщина положила на стол большого размера оранжевую футболку, такого же цвета робу, серые штаны, нижнее белье, белые носки и кроссовки без шнурков. Пока Кэтрин одевалась, надзирательница добавила еще несколько вещей, среди которых были постельные принадлежности, зубная щетка, мыло и рулон туалетной бумаги. «Это на неделю», – пояснила темнокожая женщина.

Когда на Кэтрин вновь начали надевать кандалы, она поняла, что неприятная процедура наконец подходит к завершению, но ее жизнь теперь кардинально изменится. Готье предстояло жить в новых обстоятельствах и условиях, где на первый план выходило умение подчиняться и терпеть.

Все, что сейчас с ней происходило, было крайне неприятно, но это отвлекало от мыслей о детях, о том, что с ней будет дальше, чем все это закончится… В душе вдруг возникло давно забытое чувство щемящей тоски, которое однажды она испытала в далеком детстве в пионерском лагере, оставшись одна, без родителей.

На первом этаже блока, где ей предстояло пребывать, Кэтрин получила тонкий матрац, потрепанное одеяло, жесткую подушку и, сопровождаемая охранником, пошла вверх по лестнице. Предназначенная для нее двухместная камера располагалась на третьем этаже. Пока надзиратель открывал дверь, Готье успела бросить взгляд вниз, и ей внезапно вспомнился торговый центр, яркая рыжая девушка, мгновенная передача. Может быть, ошибка была совершена именно тогда?

Вопрос о судьбе детей не отпускал ни на минуту, рвал сердце, пугал ночными кошмарами, навеки поселившись в сердце матери.

Сокамерница, молодая девушка, как потом выяснилось, ожидавшая суда за распространение наркотиков, встретила Готье равнодушно. Не вставая с табурета, она кивнула в сторону свободных нар. Кэтрин этот жест показался нелепым, потому что другого места здесь просто не было.

Кэтрин устроила свое спальное место, села на кровать и была вынуждена накинуть на плечи одеяло. В камере было очень холодно из-за постоянно работающего кондиционера. Она заметила, что решетка кондиционера была прикрыта листом белой бумаги, который еле-еле выдерживал силу исходящего оттуда воздуха. «Странно, что бережливые американцы не экономят на электроэнергии», – подумала она. Но вдруг поняла, что низкая температура в помещении вполне могла играть роль дополнительного воздействия на состояние заключенных и дискомфорт здесь был частью наказания.

Обед недавно закончился, а до ужина было еще далеко. Чтобы убить время, Готье взяла потрепанную книжку, лежавшую на столе, и попыталась читать. Затем тут же положила ее обратно. Кэтрин думала о родителях, о своем родном городе. Томск всегда представлялся ей заснеженным и суровым, зимним… только раньше это были мечты, а теперь стали воспоминаниями.

В голову пришли и слова старой еврейки: «Послушайте меня, старую жидовку, если у вас будут дети, берегите их, берегите. Иначе всю оставшуюся жизнь у вас будет только одно желание – поскорее умереть. Берегите своих детей, любой ценой, но только не ценой предательства…» Как же получилось так, что она не уберегла себя… для них?..

Угнетало и то, что рядом не было надежного плеча Жоржа – ее любимого, друга и соратника. Все долгие годы работы он был ее надежной опорой, разделял радости, трудности и поражения. Кэтрин внезапно лишилась всего.

Несмотря на то что за время, проведенное в полицейском участке, Готье почти не спала, первая ночь в тюрьме проходила тяжело. Лишь под утро Кэтрин забылась…

Мрак, смрад и холод. Закопченные витражные окна почти не пропускали света. Тусклые огоньки лампад едва освещали иконы, на которых вместо ликов святых отцов были изображены портреты президентов, известных политиков, предпринимателей, банкиров, общественных деятелей…

В темном, похожем на языческое капище помещении Кэтрин стояла на коленях и со страхом смотрела на ряды фресок иконостаса, где наряду с уже виденными апокалиптическими картинами мира появились не менее ужасающие изображения гильотины с обезглавленной жертвой, мрачные казематы с умирающими от болезней и ран узниками, виселицы с полуразложившимися трупами…

Неведомая сила прижимала Кэтрин к холодному полу, но женщина из последних сил сопротивлялась, стараясь не упасть лицом вниз. Низкий мужской голос провозгласил: «Встань! Ты сможешь», – и в этот момент неожиданный прилив сил помог ей подняться на ноги. Старческая рука протянула Кэтрин оранжевую тряпку и тут же растворилась в темноте, но Готье уже знала, что надо сделать. Она подошла к изображениям человеческих смертей и начала стирать их. Сначала давалось это с трудом, но постепенно за этими страшными изображениями открывалось голубое безоблачное небо. Уже знакомый мужской голос, теперь звучащий где-то внутри нее, повторял и повторял: «Надо потерпеть, надо потерпеть…»

Глава 43

Итак, жизнь продолжается. Она может показаться страшной или прекрасной в зависимости от того, как на нее смотреть.

Эрих Мария Ремарк, немецкий писатель

Александрия, штат Вирджиния, США 201… год

Кэтрин проснулась от невыносимого грохота. Это надзирательница стучала в дверь камеры. «Подъем», – крикнула она и, убедившись, что обе заключенные поднялись с постелей, пошла дальше.

После завтрака Готье вызвали на допрос к сотрудникам ФБР. Для этого надо было пройти по длинному коридору и спуститься на первый этаж. По пути Кэтрин обратила внимание на китаянку, сидевшую у входа в комнату отдыха и безучастно смотревшую в глухую стену. Как выяснилось позже, та нарушила иммиграционный закон и, не владея английским языком, была обречена на вынужденное отшельничество.

Охранник остановился перед глухой дверью, постучал и тут же распахнул ее. За столом сидели уже знакомые Кэтрин агенты – тезка Аддингтон и Манзер.

Охранник снял с Готье наручники, указал на стул и вышел. «У тебя было время подумать, и надеюсь, что сегодня разговор получится», – сказала Аддингтон, многозначительно глянув в сторону внушительной картонной коробки с надписью «Улики». Кэтрин промолчала. У нее в памяти всплыла совсем другая коробка, в которую они с Антоном складывали перед отъездом на боевое задание свои вещи из прошлой жизни. Тезка ожидала реакции от Готье, но таковой не последовало. Кэтрин молчала.

– Я прошу вас назвать только свое настоящее имя. Тогда будет и встреча с детьми, и лучшие условия содержания, – произнесла Аддингтон.

– Кэтрин, я не понимаю, о чем вы говорите, – спокойно ответила Готье.

– Я знаю, что вы в Сибири родились, – как будто не услышав ответа, продолжила говорить тезка. – Это ведь ужасно. Правда, что там очень холодно?

Аддингтон сделала ошибку, пытаясь своими незатейливыми вопросами подловить Кэтрин. Готье тут же поняла, что такую конкретную информацию агент ФБР могла получить только от кого-то из Москвы. Значит, это было предательство!

– Я никогда не была там и даже не интересовалась этими местами, а географию в школе учила плохо, – равнодушно произнесла Готье.

– Жаль… жаль, что разговор опять не получился, – искренне посетовал Манзер и добавил: – Но нам спешить некуда.

На этом встреча закончилась, и охранник сопроводил заключенную обратно в камеру. Китаянка по-прежнему сидела на том же месте, не двигаясь и не обращая внимания на происходившее вокруг нее…

В обед Готье, получив свою порцию, выбрала стол напротив одиноко сидевшей светловолосой женщины средних лет и принялась за еду. Та несколько раз внимательно посмотрела на Кэтрин и представилась:

– Сьюзен.

– Кэтрин, – ответила Кэтрин.

– Точно! Это она, то есть – ты! – воскликнула женщина.

– Кто?

– Я тебя видела в новостях по телевизору. Ты русская! – бурно радовалась Сьюзен так, что все вокруг обратили на них внимание и даже притихли, ожидая, что будет дальше.

– Я – американка, – твердо сказала Готье.

– Везет тебе! Ты знаменитость! Тебя по телевизору показывают, – с завистью произнесла женщина и неожиданно добавила: – После обеда сегодня будет кино. Идем?

– Идем, – согласилась Готье. Рядом с комнатой, в которой собирались женщины-арестантки, Кэтрин заметила на стене телефон. Сьюзен рассказала ей, что можно позвонить «на свободу», но только за счет принимающего абонента. До начала просмотра фильма оставался еще час, и Готье долго раздумывала, стоит ли ей позвонить соседям Вернам. Ей было неловко, что разговор должны будут оплатить именно они, но желание узнать о самочувствии детей победило. Аманда тут же ответила и обрадовалась звонку. Соседка, как могла, успокоила Кэтрин, поддержала и заверила, что с близнецами все будет в порядке. Верн предложила ей поговорить с сыновьями, но Готье решительно отказалась, понимая, что, кроме расстройства, ей и детям это ничего не принесет.

Мысли Кэтрин постоянно крутились вокруг серьезной дилеммы: если Питера и Пола по ее просьбе оставят в США, то у нее будет возможность изредка встречаться с ними, но она не была уверена в их безопасности и благополучной судьбе. Если же в конце концов удастся переправить их в Россию, то за будущее близнецов можно быть спокойной, но в этом случае им предстоит жить в совершенно незнакомой для них стране и без малейшего контакта с родителями. Измучившись и не найдя правильного ответа, Готье мысленно приказала себе отложить трудное решение до вынесения приговора.

В ожидании кино некоторые женщины хрустели попкорном и жевали конфеты. Сьюзен почему-то в комнате не было. Она появилась только за несколько минут до начала фильма. В руках у нее было два пакета попкорна. Один из них она протянула Кэтрин:

– Держи.

– Спасибо, – поблагодарила Готье.

– Это тебе спасибо.

– За что? – удивилась Кэтрин.

– А ты что, не заметила, что со мной никто не разговаривает? – спросила Сьюзен.

– Нет, – слукавила Готье. Она, конечно, давно заметила, но не стала уделять этому особого внимания.

– А я думала, что все русские добрые… – разочарованно протянула Сьюзен.

– Я – американка, – категорически произнесла Готье.

– Меня будут судить за издевательство над малолетними…

– Какая разница, – вздохнула Кэтрин и добавила: – Я уверена, что ты сейчас страдаешь от того, что сделала…

У Сьюзен на глазах выступили слезы, и она отвернулась.

Когда фильм подходил к концу, дверь в комнату с шумом отворилась, и зрительницы недовольно заворчали. «Готье, на выход!» – скомандовала надзирательница.

Кэтрин подчинилась, и охранница сопроводила ее в камеру, заставила собрать постельное белье, личные вещи и повела на второй этаж. Там содержались заключенные в одиночных камерах.

Условия содержания для Готье резко ужесточились. Теперь все передвижения осуществлялись только в кандалах. Пищу подавали через окошко в камеру. Общение с другими заключенными было запрещено. Мытье под душем происходило всегда в присутствии надзирательницы, под ее пристальным вниманием, и это тоже приходилось терпеть. Такие изменения Кэтрин связала с отказом сотрудничать с ФБР, хотя администрация тюрьмы по-прежнему относилась к ней благожелательно. Возможно, именно поэтому ее поместили в камеру с окном на улицу. Это было частью так называемой свободы, которая могла существовать в новой реальности. Автостоянка и вход в магазин – это все, что могла видеть Готье.

После прибытия в тюрьму Кэтрин казалось, что время для нее остановилось. Она не знала, как переживают случившееся ее дети, а ее умение тщательно планировать свои действия здесь не могло пригодиться. Такое положение дел угнетало, но сдаваться не хотелось.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Оказавшись в одиночной камере, я осталась наедине с собой. К мыслям о том, что тюремное заключение может затянуться на долгие годы, возможно, на два десятилетия, пришлось привыкнуть, ведь таков был риск нашей профессии. Злость и негодование в адрес предателя, кто бы он ни был, сменялись грустью и сожалением о круто изменившейся жизни всей нашей семьи.

Неожиданно образовалось огромное количество свободного времени, и, чтобы не падать духом и держаться в форме, необходимо было выработать хоть какой-то распорядок дня. Утренние часы проводила за чтением. Книги можно было получать от охранников, главным образом это были романы известных авторов. Странно, что повествование об обычной жизни и человеческих судьбах воспринималось теперь как-то по-особенному, с ностальгией и завистью. Одна из заключенных еще в первый день принесла мне Библию, посоветовав читать ее для облегчения душевных страданий и веры в лучшее. Для поддержания тела в тонусе пару часов в день решила уделять физическим упражнениям, которые заключались в хождении по камере, отжиманиях от кровати, приседаниях и других несложных упражнениях. Любое движение придавало бодрости и приносило немного умиротворения.

Послеобеденные часы проходили в раздумьях, воспоминаниях и опять же в чтении. Укрепленная годами сложной работы нервная система позволяла даже в заключении спать нормально. Лишь чаще стали сниться яркие сны, перемежающиеся с кошмарами, которые в большинстве заканчивались благополучным исходом. Оптимизм и надежда на лучшее теплились где-то глубоко в подсознании.

Однажды утром, сразу после завтрака, Кэтрин услышала команду «Готье, на выход», подошла к двери, просунула руки в специальное окошко и, почувствовав надетые наручники, отошла в сторону. Дверь распахнулась, Готье вышла в коридор, где надзиратель, как обычно, надел на нее кандалы. Напомнили о себе незажившие раны на щиколотках, идти было больно, и коридор казался Кэтрин бесконечно длинным, а лестница – очень крутой.

Перед комнатой, где обычно проходил допрос, кандалы, к удивлению Готье, сняли. Надзиратель открыл дверь. За столом вместо ожидаемых агентов ФБР Кэтрин увидела своего адвоката и незнакомого мужчину. При виде Готье они встали. Адвокат поздоровался, а мужчина, не скрывая улыбки, только кивнул головой в знак приветствия. Такое поведение Кэтрин показалось странным.

– Хочу вам кое-что сообщить… – начал говорить мужчина и вдруг умолк.

– Я выиграла в лотерею? – мрачно пошутила Готье. Мужчина засмеялся и продолжил говорить:

– Лучше. Мне кажется, моя новость вас обрадует больше. Я сотрудник российского посольства. Меня зовут Михаил. На самом высшем уровне достигнута договоренность между Россией и США о возврате вас на Родину…

От неожиданности горячая волна огромной радости захлестнула Готье, но женщина тут же взяла себя в руки. Она с недоверием посмотрела на адвоката, опасаясь провокации, но тот кивнул головой в знак того, что посольский работник говорит правду.

– А дети? Дети как? – едва вымолвила Кэтрин.

– С ними все в порядке. Они уже в посольстве. – сказал Михаил и продолжил: – Вы проведете некоторое время в административном блоке до переезда в здание суда. В камеру вы уже не вернетесь. Заседание состоится через несколько часов. Вечером вы будете уже в посольстве, а завтра в Москве… Сейчас мы едем к вашему мужу, чтобы сообщить эту новость и ему… Что ему передать?

– Передайте Жоржу, что я его люблю…

Федеральная тюрьма вблизи Питерсберга, штат Вирджиния, США

Тюрьма гудела, как разбуженный пчелиный улей, не смолкая ни днем ни ночью. Ночью шум, казалось, только усиливался: вопли и стоны наркоманов, хохот и дикие крики психически неуравновешенных заключенных, стук охранников дубинками по решеткам камер не давали уснуть и выводили из равновесия. Одновременно с подъемом в пять часов утра надзиратели выдавали таблетки для снятия абстинентного синдрома наркозависимым. Потом следовал завтрак, после которого тюрьма наконец на несколько часов успокаивалась. Наступала тишина. Только в это время можно было уснуть.

Первую ночь Жорж провел в общей пересылочной камере среди нескольких десятков арестантов, не зная, что будет дальше. В камере под потолком был установлен телевизор, на котором крутились популярные американские сериалы. Периодически бегущей строкой там появлялись новости. Вскоре после завтрака Жорж поднял глаза на экран, и вдруг все в нем внутри замерло. Он увидел на бегущей строке свою фамилию. Впившись глазами в экран, он читал. Сообщалось, что была арестована супружеская пара русских шпионов. У него мгновенно отлегло от сердца – он понял, что Центр узнает об аресте.

В этот же день Жоржа перевели в одиночную камеру, ужесточив режим содержания. Он подумал, что так лучше, потому что реакция арестантов, в большинстве своем наркоманов, была непредсказуема.

Камеры в блоке строгого режима были одиночные. Каждая из них вместо двери имела решетку и выходила в один центральный зал. Из центра зала надзиратели могли видеть все, что в них происходит. В этом блоке находились только заключенные с тяжелой криминальной историей или психически неуравновешенные, которые постоянно громко выясняли отношения между собой. Все пребывающие здесь носили ярко-оранжевые робы. Каждый день заключенным позволялось вый- ти из камеры в общее пространство на прогулку в течение часа. Готье такой привилегии не удостоился. В его камере постоянно горел свет и шумно работал кондиционер, посылавший вниз сильную струю холодного воздуха. Все «убранство» состояло из жесткой железной кровати с тонким матрацем и подушкой, умывальником из нержавеющей стали и унитазом. Над умывальником в стену был вмонтирован кусок полированной нержавеющей стали, заменяющий зеркало.

Кормили в тюрьме однообразно. Хлопья с обезжиренным молоком и кусок безвкусного белого хлеба на завтрак. Не допускалось ничего горячего. Кофе и чай заменялись пакетиком быстрорастворимого порошка, который при растворении с водой превращался в приторный сироп. Жорж не раз ловил себя на мысли, что, будучи гурманом, он не испытывал никаких неудобств по поводу еды. Он умел довольствоваться малым. Гораздо большее неудобство доставляло вынужденное недосыпание.

Жорж дремал в камере, когда его окликнул громкий голос и он услышал вопрос на английском языке:

– Эй ты, русский, как дела? – У решетки стоял высокий белобрысый заключенный лет тридцати пяти.

– Ты о чем? – ответил Жорж, стараясь не выдать волнения.

– Да ладно, я все знаю. О тебе уже пишут, тряся газетой, – улыбнулся он. – Долго же ты водил их за нос. Я их тоже терпеть не могу, этих копов. А мы с тобой вообще-то одной крови. Я с Украины и был маленьким, когда с матерью сюда приехал.

Потом он оглядел Жоржа с ног до головы и спросил:

– Русский, а ты чего так плохо одет?

– Что дали, то и надел, – ответил Готье.

– О’кей, друг, я этим займусь, – сказал он и исчез.

Через пару часов кто-то подсунул под дверь камеры пару новеньких кроссовок без шнурков и свежую, аккуратно свернутую робу, которую явно никто еще не носил.

После разговора с украинцем, который, как выяснилось, был главным «авторитетом» среди заключенных, Жоржу в камеру просунули книгу о Гарри Поттере. А однажды подкинули зачитанную порванную газету, которую он схватил с большой радостью и с жадностью принялся читать, потому что это была его единственная связь с окружающим миром. Профессиональный взгляд разведчика мгновенно привлек важный заголовок, который для него был самым главным: одна из статей в разделе новостей называлась «Народные волнения в Дамаске». «Началось, – подумал Жорж. – Неужели им это удастся?»

Дни в тюрьме так мало отличались один от другого, что впору было ставить отметки на стене, чтобы знать, сколько времени прошло. Любая поездка в суд, встречи с адвокатом или допросы фэбээровцев воспринимались как особенные события, способные хоть немного отвлечь от монотонного скучного существования.

«Готье, на выход!» – скомандовал охранник, внезапно появившийся перед решеткой. Жорж даже обрадовался возможности хоть ненадолго выйти из изрядно наскучившей ему камеры.

Подойдя к серым дверям административного сектора тюрьмы, Готье догадался, что его ведут на очередной допрос к сотрудникам ФБР.

Охранник распахнул дверь и снял с Готье наручники и кандалы. К удивлению Жоржа, за столом сидел его адвокат, назначенный правительством, и незнакомый мужчина. Адвокат встал с места поздоровался и произнес: «Это сотрудник российского посольства в Вашингтоне».

Готье не удивился приходу дипломата, но не совсем понимал, какой будет тема разговора. Едва заметная улыбка на лице сотрудника посольства подсказывала Жоржу, что неприятностей не должно быть.

– Мистер Готье, без предисловий я хочу сообщить, что на высшем уровне принято решение о возвращении вас в Россию. Достигнута договоренность о вашем обмене в ближайшее время на человека, которого российская сторона готова передать руководству США, – сообщил сотрудник посольства.

– А Кэтрин? – тут же спросил Жорж, еще не до конца осознав услышанное.

– Не переживайте. Я только что приехал от нее. Она уже все знает и передает вам привет, – сказал дипломат и продолжил: – При этом есть одно условие, о котором мы сообщим вам позже…

Глава 44

Беда не приходит одна, но и удача тоже.

Ромен Роллан, французский писатель

Кэтрин задумчиво смотрела через тонированные окна минивэна на знакомые улицы города Александрия, успевшего стать родным. Радость от известия, которое она услышала в тюрьме, прошла, и внезапно закрались сомнения. Что бы ни говорил российский посол, все зависело от решения судьи, а оно еще не прозвучало. Однако в любом случае эту поездку по городу можно считать прощальной: жить здесь больше не придется. Воспринимала ли Готье арест как разбитую жизнь? Нет, просто теперь начиналось иное существование, и как долго оно будет продолжаться, не знал никто.

Автомобиль остановился возле служебного входа во внутреннем дворе здания суда. Грохоча цепями, Кэтрин с трудом выбралась из микроавтобуса и в сопровождении судебных маршалов вошла внутрь. Каждый шаг доставлял боль, а до камерного блока идти пришлось долго. Готье завели в одну из комнат, указали на стул и сняли кандалы. Прежде чем туда войти, Кэтрин заметила знакомые лица нескольких агентов ФБР, ожидающих в коридоре. Один из них что-то шепнул охраннику, и тот согласно кивнул головой. Вскоре охранник зашел с бинтом и пузырьком с антисептиком. Пока судебный маршал обрабатывал ссадины на щиколотках Готье, в комнате появился адвокат.

Он взял стул, сел напротив Кэтрин и бодро произнес:

– Вашего мужа уже везут сюда. Примерно через час он будет здесь, а пока я расскажу вам, что будет дальше. Итак, судебное заседание… Первое, что вам с супругом надо будет сделать, – это признать работу в качестве иностранных незарегистрированных агентов на территории США. Судья вынесет вам приговор с тем сроком лишения свободы, который вы уже отбыли в заключении.

После этого в сопровождении агентов ФБР вас повезут к российскому посольству. Что там будет происходить, я в деталях не знаю, но, по сути, это будет обмен на американского агента, арестованного российскими спецслужбами в Москве. Там этого человека синхронно передадут в американское посольство. Затем планируется доставить вас в Россию, а агента – в США. Надеюсь, что сюрпризов не будет.

Кэтрин спокойно и молча выслушала адвоката. Эмоции, возникшие в ее душе от радостного известия, проявившиеся только внутренним светом, озарившим ее лицо, погасли.

За месяцы, проведенные в тюрьме, Готье уже привыкла к идее, что все могло внезапно измениться. В тюрьме не было резона строить предположения о будущем, там планированием за нее занимались другие люди. Ясно было одно: война для нее закончилась, а вот победой или поражением – станет известно через несколько часов, и это тоже решать не ей, поэтому ни радоваться, ни огорчаться не было смысла.

Адвокат, удивленный ее сдержанной реакцией, поднялся и сказал:

– Я сейчас вернусь. Узнаю, когда привезут вашего мужа.

– Кофе будете? – заботливо спросил один из агентов ФБР. Кэтрин отрицательно покачала головой. В это время дверь распахнулась настежь, и вбежал довольный адвокат, а у него за спиной Кэтрин увидела мужа. Он тоже, как обычно, сдержанно улыбался. Жорж почему-то оказался одет в ту одежду, которая была на нем во время ареста. Муж обнял ее, а потом, чуть отстранившись, едва слышно спросил: «Помнишь паровые часы?» Кэтрин кивнула головой и вновь прижалась к супругу.

Следом в комнату вошел судебный маршал и спросил, подразумевая Жоржа:

– Привезли уже? – и, получив подтверждение, скомандовал: – Тогда идемте. Все готово.

Зал заседаний поражал своим богатым убранством. Стены, отделанные дубовыми панелями, красивые люстры, массивные деревянные столы, огромное кресло судьи, позолоченный герб США – все было направлено на то, чтобы вызвать уважение у всех участников процесса.

Через несколько минут вошла судья – полная темнокожая женщина в черной мантии – и села в кресло. Заседание суда напомнило Кэтрин хорошо поставленный и отрепетированный мини-спектакль, в котором каждый из участников отлично знал свои слова, фразы и действия. Адвокаты супругов Готье послужили суфлерами, в нужный момент подсказав слова признания вины. Судья долго зачитывала приговор и наконец приступила к вынесению вердикта:

– …Признать виновными в работе в качестве незарегистрированных агентов на территории США и приговорить Жоржа Готье и Кэтрин Готье к двум месяцам содержания в тюрьме… – судья сделала паузу и затем продолжила говорить: – В связи с отбытием наказания освободить Жоржа Готье и Кэтрин Готье в зале суда. – Глухой стук деревянного молотка возвестил участникам процесса о вступлении приговора в силу.

Однако это еще не означало окончательного освобождения, супруги пока продолжали оставаться во власти сотрудников ФБР, но условия заметно изменились. Теперь у служебного входа супругов ожидал автомобиль «Линкольн» с тонированными стеклами. Супругов посадили вместе на заднее сиденье, и машина, сопровождаемая черными джипами со включенными мигалками, помчалась по улицам в направлении Вашингтона.

Не доезжая квартала до посольского комплекса, кавалькада резко сбавила скорость и стала медленно двигаться по Танло-роуд к служебному въезду на территорию российского посольства. Этот въезд, снабженный двойными воротами, как нельзя лучше подходил для сложной процедуры обмена.

Вдоль оцепления стояло много народа. В основном зеваки и несколько журналистов с громоздкой видеоаппаратурой. За воротами на территории посольства тоже были люди, среди которых Кэтрин сразу заметила фигуры Питера и Пола.

«Линкольн» остановился перед внешними воротами. Теперь все действия должны были выполняться по команде руководителя этой спецоперации, который, словно режиссер, сидел на раскладном стуле с ноутбуком на коленях у проходной и напряженно наблюдал через видеосвязь за тем, что происходит в этот момент у американского посольства в Москве.

Офицер ФБР поправил на голове наушники и, проверив микрофон, поднял левую руку вверх. «Открывай», – громко произнес он, и ворота медленно двинулись в сторону, освобождая дорогу автомобилю, в котором сидели супруги Готье. Все замерли в ожидании следующей команды. Даже зеваки умолкли, а журналисты и видеооператоры спешно включили аппаратуру. В тишине было слышно щелканье затворов фотоаппаратов, замерцали вспышки.

«Вперед!» – скомандовал руководитель, и «Линкольн» медленно пересек линию первых ворот, которые тут же закрылись за автомобилем, остановившимся перед вторыми. Вновь возникла пауза, во время которой американский водитель покинул машину, а его место занял посольский работник. Сотрудник ФБР также вышел из автомобиля.

Несколько секунд прошли в томительном ожидании и показались супругам целой вечностью. «Можно!» – отдал очередную команду руководитель и одновременно махнул рукой. Ворота открылись, но «Линкольн» не двигался и только после возгласа «Вперед!» въехал на территорию посольства.

Супруги тут же вышли из автомобиля, а к ним бросились встречающие их работники посольства. Впереди всех были их любимые Питер и Пол…

Глава 45

Человеку мало надо. Лишь бы дома кто-то ждал.

Роберт Рождественский, советский поэт

Москва, Россия, аэропорт Шереметьево

Воздушный лайнер с оранжево-синей раскраской и надписью «МЧС» медленно выруливал на дальнюю стоянку самолетов в глубине аэродрома. Вера смотрела в иллюминатор и думала о будущем, о новой жизни и о том, что будет с Петром и Павлом. Пока близнецы воспринимали все происходящее как интересное приключение, но Свиблова понимала, что рано или поздно у них обязательно возникнет вопрос: когда они вернутся домой, в США?

Вера продолжала смотреть в иллюминатор. За двадцать лет она несколько раз посещала российскую землю, но теперь это не было очередным приездом, теперь это называлось возращением, и ее чувства, эмоции, мысли были совершенно другими…

Почему случился провал и кто их предал, Вере и Антону сообщили еще в посольстве в Вашингтоне. Тогда же супруги узнали, что обменяли их именно на него, предателя Потугина.

На краю бетона выстроились в ряд несколько автомобилей, в том числе и машина «Скорой помощи». Свиблова улыбнулась. К самолету подкатили трап, и пора было готовиться к выходу. Впрочем, для сборов много времени не требовалось. Вера, по-прежнему одетая в оранжевую тюремную робу, вещей не имела, Жорж тоже. Только для детей заботливые сотрудники посольства собрали небольшую сумку с одеждой и сладостями.

Внизу у подножия трапа стояла небольшая группа мужчин. Подойдя ближе, супруги узнали куратора и своих руководителей, в том числе и генерала Морозова, которого специально пригласили для встречи возвращающихся нелегалов.

Позади всех стоял пожилой мужчина, лицо которого Вере показалось знакомым, и она начала вспоминать, где могла его видеть. Возможно, это был тот водитель, который спокойно сидел в уголке комнаты во время памятного, судьбоносного разговора в Томске, когда Свиблова получила предложение «поработать за рубежом». Вера удивилась его присутствию.

После приветственных слов, вручения букета цветов, крепких рукопожатий и дружеских объятий Вера вновь посмотрела на уже седого «водителя» и спросила Морозова:

– Юрий Иванович, а кто этот мужчина?

Морозов оглянулся и произнес:

– А ты разве с ним незнакома? Это твой «крестный отец». Именно он руководил твоим подбором, а затем и направил вас с Антоном на учебу в Москву. Ты, может, этого и не знала, а он всегда мысленно был рядом с вами… Его зовут Машин Анатолий Васильевич…

Вера задумалась на мгновение и затем направилась к «водителю». Он внимательно смотрел на нее и улыбался, а потом спросил:

– Вера Вячеславовна, не жалеешь?..

– Спасибо вам за все… – вместо ответа произнесла Свиблова.

Первые дни в Москве протекали словно в тумане. Возвращение на Родину было радостным, но его нельзя было назвать однозначно счастливым событием. Оно вызвало бурю разных эмоций: разочарование от прерванной работы; сожаление о том, что так неожиданно оборвался ход привычной жизни; тревога за детей, которым предстояло адаптироваться в новом для них мире; горечь от предательства.

К калейдоскопу ярких чувств добавилось еще одно. Оказалось, что людей, любящих Веру и Антона, сопереживающих им и с нетерпением ожидающих встречи с ними, значительно больше, чем можно было представить, и осознание этого особенно трогало души теперь уже экс-разведчиков Свибловой и Вязина.

Спустя неделю произошла неожиданная и волнующая встреча. На служебную квартиру, где временно поселили семью, в сопровождении одного из кураторов пришел щуплый и невысокого роста мужчина со скуластым лицом и чуть раскосыми глазами. Свиблова с трудом узнала в нем Максима, с которым познакомилась еще в студенческие годы. Он тогда работал в комсомольском активе университета. Но почему он оказался здесь? Поняв ее недоумение, куратор пояснил:

– Это Максим Юрьевич. Он очень хотел с тобой встретиться. Именно он первым предложил твою кандидатуру для изучения… Так что можешь считать его еще одним «крестным отцом». Максим Юрьевич приехал за тысячи верст из сибирской глубинки тебя повидать.

Вера готова была броситься к нему с объятиями, но слишком много времени прошло, чтобы вот так, по-свойски, его поприветствовать, а тот, не сдержав эмоций, все же приобнял ее.

В этот вечер Максим и Вера вспоминали студенческую жизнь, как они вместе организовывали субботники, готовили очередной номер студенческой стенгазеты. Антон молча слушал их и улыбался. Свиблова смотрела на старинного друга и понимала, что он намеревается сказать ей нечто важное, но не может решиться. Когда наконец разговор иссяк, Максим Юрьевич, немного помолчав, произнес:

– …Знаешь, Вера, все эти годы меня мучил один и тот же вопрос: имел ли я право, хоть и косвенно, так повлиять на твою судьбу? А уж когда я увидел твое фото среди арестованных в США наших разведчиков, у меня внутри что-то оборвалось… С того момента я вовсе не могу себе простить того, что предложил именно твою кандидатуру…

– Зря ты себя так терзаешь, Максим, во-первых, решающее слово все-таки было за мной, а во-вторых, я считаю свою судьбу счастливой. И если что-то меня и огорчает, то это только то, что пришлось так резко прервать свою деятельность разведчика.

– Спасибо, Вера, спасибо за твои слова и поддержку. У меня такой груз с души упал… ты себе даже не представляешь! – облегченно произнес Максим Юрьевич и добавил: – Я удивляюсь, как вашей семье удалось все это преодолеть, пережить?

Вопрос, видимо, был риторическим и не предполагал ответа, но после недолгого молчания Вера произнесла:

– Finem habeo[11].

Антон понимающе глянул на нее, улыбнулся, кивнул головой и добавил:

– И у меня была Вера!

Эпилог

Томск, Россия, 201… год

Монотонный гул моторов едва пробивался сквозь тревожную дремоту в сознание Веры. Вдруг звук двигателей изменился – самолет начал быстро снижаться, и тут же из динамиков раздался приятный голос стюардессы: «Уважаемые пассажиры, пристегните, пожалуйста, привязные ремни. Наш самолет готов к приземлению. Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту города Томска. Город Томск – крупнейший административный, промышленный и административный центр Сибири…»

Сердце Свибловой дрогнуло. Она возвращалась на родную землю, туда, где был ее отчий дом, где прошли ее детство и юность. Она возвращалась туда, куда уже и не чаяла вернуться никогда. Рядом сидел муж Антон, и по его взгляду она поняла, что он тоже волнуется не меньше, чем она. Преодолеть десятки тысяч километров, чтобы вновь оказаться здесь, было невероятно трудно – слишком много препятствий было на пути, но преодолеть время и вернуться обратно на два десятка лет назад было невыносимо больно и радостно одновременно. Душа трепетала.

Самолет погрузился в непроглядную серость облаков, но Вера продолжала смотреть в иллюминатор. Она ждала, и наконец сквозь рваную брешь в плотной дымке промелькнула заснеженная тайга. Еще мгновение – и суровый край предстал во всей своей угрюмой и могучей красоте. Именно этого момента ждала полковник Службы внешней разведки Свиблова, именно эта картина возникала в воображении Веры многие годы на чужбине, ставшей ее вторым домом. Она всегда знала, что если и вернется в отчий дом, то это будет непременно зимой. Так оно и случилось.

Давным-давно эта заснеженная тайга внезапно оказалась разрезанной бурным потоком жизни шириной в двадцать три года. В этом водовороте событий было все: комфорт и благополучие, тихие заводи и опасные водовороты, подводные камни и рискованные пороги, свобода и свежий воздух. Наверное, о такой жизни можно было только мечтать, но в ней не было опоры, не было душевного равновесия, которого так не хватает русскому человеку на чужбине.

Хорошо себя могла там чувствовать только Кэтрин Готье, которой Вера так и не смогла стать окончательно и чья невидимая оболочка готова была сейчас упасть к ногам русской девочки-студентки на пороге родного дома. Оставалось только переступить через нее и попрощаться с прошлым навсегда…

Но что делать с памятью? Что делать с воспоминаниями? Как быть с этим? Как можно поделить с чужой теперь женщиной, гражданкой США, все светлые эпизоды на более чем двадцатилетнем жизненном пути? Рождение сыновей, свадьба и много-много тех счастливых моментов семейной жизни, которые принадлежали и Кэтрин Готье? Да мало ли что еще…

Это для полковника Свибловой Питер и Пол, в одночасье ставшие Петром и Павлом, были ее детьми, а для них самой заботливой мамой была именно Кэтрин Готье. Кому нужна была эта жертва? Для чего было это все, все эти страдания? У Веры не было ответов на эти вопросы, кроме последнего. И именно ради ответа на последний вопрос, который не вызывал у нее сомнения, полковник Свиблова готова была, представься ей такая возможность, начать все сначала и повторить тот путь, что уже был пройден.

Вера вздохнула. Самолет, уверенно перестукивая шасси по стыкам бетонных плит посадочной полосы, бежал к зданию аэропорта. Кэтрин Готье, которая была вторым «я» полковника Свибловой, торжествовала – она не останется валяться пустой оболочкой на пороге дома в незнакомом ей городе Томске.

Тот душевный комфорт, которого Вере так не хватало долгие годы, вновь был обретен, а Готье должна была остаться ее двойником до конца жизни. Вера ее не бросит никогда, потому что… потому что «русские своих не бросают». Только это теперь Кэтрин предстояло жить на чужбине.

2018 годМосква – Томск

Вера Свиблова в Томске

Студент Антон Вязин

Француз Виктор

Генерал Морозов

Катаржина

Священник Лоран

Анабель Ламонт

Агент ФБР Гловер

Лесли Грин

Жорж Готье

Помощник Обамы Мориссон

Роберт Грин

Сергей Потугин

Близнецы Питер и Пол

Кэтрин и Жорж Готье

Кэтрин Готье

Примечания

1

Дувал – глинобитный забор или стена в Центральной Азии, отделяющая внутренний двор местного жилища от улицы.

(обратно)

2

«АКС» – укороченная модификация автомата «АК-74».

(обратно)

3

С французского – цыганка. Культовая марка французских сигарет, основанная в 1910 году. В 1980-е годы XX века была также элементом определенного артистически-литературного имиджа.

(обратно)

4

Да! (фр.)

(обратно)

5

Генофлекторий – скамеечка или подушечка для коленопреклонения в католических храмах.

(обратно)

6

Стола – элемент литургического облачения католического клирика. Шелковая лента 5—10 см в ширину и около 2 метров в длину с нашитыми на концах и в середине крестами.

(обратно)

7

CSIS – канадская спецслужба безопасности.

(обратно)

8

RCMP – федеральная полиция Канады.

(обратно)

9

«Песочка» – специальная полевая, прыжковая форма одежды из тонкого особо прочного узбекского хлопка песочного цвета. Использовалась в подразделениях специального назначения ГРУ и КГБ.

(обратно)

10

Defense Intelligence Agency – спецслужба сухопутных сил Армии США, задачей которой является обеспечение Вооруженных сил США разведданными, а также выполнение специальных операций.

(обратно)

11

«У меня есть вера» – крылатое латинское выражение.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg