«Яйцо кукушки или Преследуя шпиона в компьютерном лабиринте»

Яйцо кукушки или Преследуя шпиона в компьютерном лабиринте (fb2) - Яйцо кукушки или Преследуя шпиона в компьютерном лабиринте 1337K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Клифф Столл

Клифф Столл Яйцо кукушки или Преследуя шпиона в компьютерном лабиринте

1

Волшебник, я? Еще неделю назад я был астрономом и в свое удовольствие орудовал телескопами. Сейчас, оглядываясь на это времечко, я вижу, что подремывал годами, пока не уплыли последние денежки по моему гранту.

К счастью, в обсерватории Кек при Лаборатории Лоуренса в Беркли астрономов принимали на вторичную переработку — и вместо биржи труда я оказался в компьютерном центре, в подвале Лаборатории. Могу показать парочку компьютерных фокусов, чтобы потрясти астрономов. Гораздо быстрее коллег разбираюсь во всяких головоломных ситуациях. Выходит, я — компьютерный волшебник? Не знаю, все-таки главное для меня — астрономия…

А что теперь-то? Уныло глядя на терминал, я продолжал думать об орбитах планет и астрофизических явлениях. Как новичку, мне довелось выбирать между застекленным отсеком с единственным окном, выходящим на мост Золотые Ворота, и душным кабинетом, заставленным книжными полками. Наплевав на свою клаустрофобию, я остановился на последнем в надежде незаметно дремать за письменным столом. Рядом располагались кабинеты Вэйна Грэйвса и Дэйва Клэвленда — «зубров»-системщиков. Они громко и постоянно цапались между собой, поэтому я разузнал много любопытного. Вэйн находился в натянутых отношениях с остальными работниками — по его мнению, некомпетентными лентяями. Сам-то он систему знал назубок, начиная с программ-драйверов и кончая СВЧ-антеннами. Единственной приличной вычислительной машиной он считал ВАКС, выпускаемый фирмой ДЭК. Других компьютеров для него просто не существовало — он не признавал ни ИБМ, ни ЮНИКС, ни Макинтош.

Дэйв Клэвленд — безмятежный Будда ЮНИКСа — терпеливо выслушивал бурные речи Вэйна, который безуспешно пытался его подначить: «Ученые всего мира выбирают ВАКСы. Эти машины позволяют создавать надежные программы дюжиной способов!» Дэйв парировал: «Вы осчастливьте „фанатов“ ВАКСа, а я позабочусь об остальных». Увы, Клэвленд не раздражался, поэтому неудовлетворенный Вэйн угасал и погружался в ворчанье.

Прекрасно. В первый же рабочий день я оказался маслом на бутерброде, который регулярно падал мною вниз и тем самым прерывал мой дневной сон. Зато мой внешний вид вполне соответствовал стандартному облику сотрудника лаборатории Беркли: поношенная рубашка, потертые джинсы, длинные волосы и дешевые кроссовки. На управленце можно было иногда увидеть и галстук, но при этом заметно снижалась производительность труда.

В обязанности нашей тройки (Вэйна, Дэйва и мои) входило обслуживание компьютеров лаборатории. Мы ведали дюжиной больших машин — громадных «тяжеловозов», решающих физические задачи. Стоили эти «рабочие лошадки» примерно шесть миллионов долларов. Надо полагать, что ученые, использующие эти компьютеры, рассматривали их как простых производителей, надежных не меньше, чем взаправдашние кони: работать они должны круглые сутки, а мы — старшие конюхи — несли ответственность за каждый цикл вычислений. Из четырех тысяч сотрудников лаборатории услугами главных компьютеров пользовалась примерно четверть. Для каждого из этой тысячи ежедневно велся учет машинного времени, при этом «гроссбухи» хранились в компьютере. Час вычислений стоит триста долларов, поэтому учет надо было вести страшно скрупулезно, и нам приходилось гоняться за каждой выводимой на печать страницей, за каждым блоком дискового пространства и за каждой минутой процессорного времени. Для сбора такой информации имелся отдельный компьютер. Раз в месяц на нем распечатывались отчеты и рассылались по отделам.

Однажды ко мне ввалился Дэйв и невнятно забормотал о неприличном поведении системы учета ЮНИКСа. Кто-то использовал несколько секунд машинного времени, не заплатив за них. Баланс не сходился; по счетам за прошлый месяц на сумму 2387 долларов была обнаружена недостача в 75 центов. Докопаться до источника ошибки в несколько тысяч долларов — пара пустяков. Но причины недостач в несколько центов обычно зарыты глубоко, и такие раскопки — стоящая проверочка для начинающего компьютерного волшебника.

— Чисто сработано, а? — наивно сказал я.

— Разберись с этим — и ты удивишь мир, — ответил Дэйв.

Детская забава! Я погрузился в программу учета. Она была похожа на кастрюлю со смесью всего на свете, куда начинающий кулинар закладывал любимые продукты, мешал, пробовал, а в результате дал дуба. Однако это рагу все же насыщало нашу лабораторию и просто вылить его было нельзя. В нем я нашел куски, написанные на Ассемблере, Фортране и Коболе — древнейших языках программирования. Я бы не удивился, встретив процедуры на древнегреческом, латыни или санскрите. Конечно же, никакой документации в помине не существовало. Только самый наивный поваренок мог отважиться сунуться со своей ложкой, не зная броду.

Худо-бедно, но все же было чем заняться после обеда. Кроме того, оставался шанс выловить из этого компота ягодку покрупней. Дэйв показал мне системную процедуру учета подключений к компьютеру, занесения в журнал имен пользователя и терминала. Система фиксирует каждое подключение, регистрирует идентификатор задачи пользователя, расходуемое пользователем процессорное время и время отключения. Дэйв объяснил, что есть две системы учета. Обычная программа учета ЮНИКСа просто заносит в отдельный файл записи событий. Но Дэйв создал вторую программу, которая обеспечивает хранение более подробных сведений о том, кто пользовался компьютером.

Сменявшие друг друга группы скучающих студентов годами писали, писали и, наконец, написали программы анализа всей учетной информации. Одна программа производит сбор данных и «засовывает» их в файл. Вторая — считывает этот файл и вычисляет стоимость сеанса работы с компьютером. Помимо всего прочего существует третья программа, которая обеспечивает подведение итогов и распечатку счетов, рассылаемых по отделам. Итоговая сумма из этой третьей программы сравнивается с результатом, получаемым от внутренней программы учета. Два учетных файла, созданных одновременно различными программами, должны давать один и тот же ответ. В течение года все работало как часы, но на этой неделе что-то сломалось. Первое подозрение — ошибка округления. Похоже, что каждый элемент файла учета сам по себе правилен, но при суммировании разности в десятые доли цента накапливаются, что в конечном итоге и приводит к ошибке в 75 центов. Доказать это можно либо углубившись в анализ процесса работы программ, либо путем тестирования, подавая на вход различные наборы данных. Чтобы зазря не размахивать мачете в зарослях тростника, я написал свою коротенькую программу проверки файлов и убедился, что с первой программой проблем нет. Со сбором информации все в порядке.

Вторая программа отняла у меня больше времени. За час я слепил «заплату» и понял: все работает. Программа суммирует длительности промежутков времени и затем умножает их на стоимость. Потеря 75 центов — не на ее совести.

И третья программа ведет себя хорошо: рыщет по списку пользователей, имеющих право доступа, находит их регистрационные записи и распечатывает счета. Ошибка округления? Нет, ни в одной из программ не может пропасть и сотой доли цента. Странно. Откуда же взялись эти дурацкие 75 центов?

Ну что ж, пусть я гоняюсь за призраком, но упрямства мне не занимать: из принципа проторчу здесь до полуночи!

Еще пару-тройку раз все проверив, я сильно зауважал это доморощенное чудо света — программу учета. Факт, что баланс не сходился, но программы не виноваты. К этому времени я нашел список пользователей, имеющих право доступа, и понял, каким образом происходит составление счетов для отделов. Около 7 вечера мне на глаза попалось имя Хантер. У этого парня оказался неправильный адрес счета. Ага! В прошлый месяц он задарма попользовался компьютером ровно на 75 центов.

Вот оно что! Кто-то добавил подпольного пользователя. Элементарно! Победа! Когда я упивался сознанием своей гениальности, заглянула Марта, моя подружка, и мы отпраздновали мой маленький триумф в кафе «Рим» ночным капуччино.

Настоящий волшебник справился бы за несколько минут. Зато я утешал себя тем, что изучил систему учета и немного набил руку в древних языках программирования. На другой день я отправил Дэйву весточку по электронной почте, раскрывая суть трюка.

Дэйв появился у меня около полудня и, шлепнув на стол стопку инструкций, мимоходом буркнул, что никогда не вводил пользователя по имени Хантер — это, скорее всего, сделал другой менеджер системы. Вэйн отрезал: «Это не я. ЧЧИ». Он частенько завершал свои сентенции аббревиатурами. Эта означала: «Читай Чертову Инструкцию».

Я читал инструкцию. Операторам не полагалось вводить нового пользователя без занесения данных в систему учета. В других вычислительных центрах могли попросту нацарапать имя пользователя в журнале, поставить его на учет и дать команду компьютеру. Нам же нужно было следить за всем и всеми, поэтому наша система была поумней. Она содержала ряд специальных программ, позволяющих автоматически проделывать всякие там системные штучки и выполнять нудную бумажную работу. Никакому недотепе в голову не пришло бы вручную вводить нового пользователя. Сама же система такую плюху никогда не сделает.

И все же такой недотепа поработал. Правда, я не мог выяснить, кто он. Никто не знал Хантера. Не было на него и учетной документации. Поэтому я удалил это имя из системы — если начнет вопить, все вернем обратно.

Спустя день компьютер по имени Докмастер прислал нам сообщение по электронной почте: якобы некто из нашей лаборатории нагло пытался вломиться в его компьютер в прошлый уикенд.

Докмастер мог находиться где угодно, но все указывало на Мэриленд. Пересылаемое по электронной почте сообщение проходит через десяток компьютеров и каждый оставил на нем свою отметку.

Дэйв ответил на послание неизменным: «Разберемся». Жди, когда перестанет болеть голова от своих проблем. Однако что-то привлекло внимание Дэйва в полученном от Докмастера сообщении и он передал его Вэйну, сопроводив вопросом: «Что это еще за Докмастер?» Вэйн отдал послание мне и предположил: «Наверное, какой-нибудь банк». Я полагал, что Докмастер это одна из верфей военно-морского флота. Сообщение не выглядело документом особой важности, хотя может быть и стоило потратить пару минут и повнимательней присмотреться к нему. В послании указывались дата и время попытки ворваться в Докмастерский компьютер с нашего ЮНИКСа. Поэтому я проштудировал файлы, в особенности записи, сделанные в субботу утром, и опять наткнулся на расхождения в двух системах учета. По файлу, созданному «родной» системой ЮНИКСа, было видно, что пользователь, некто Свентек, зарегистрировался в 8-25, полчаса пробездельничал и отключился. Наша доморощенная программа также зафиксировала подключение Свентека, но по ее данным он активно использовал сеть с 8-31 до 9-01 утра. Мой бог! Время не совпадает, одна программа показывает активное бодрствование, а другая — глубокий сон.

Тут на меня навалилась куча других дел и я отвлекся.

Обедая с Дэйвом, я мимоходом заметил, что единственным пользователем, подключавшимся в момент попытки взлома Докмастерского компьютера, был некто Свентек. Дэйв уставился на меня и вопросил: «Джо Свентек? Он в Кембридже. Что же он такое творит?» Оказалось, что Джо Свентек, бывший лабораторный «гуру» по части ЮНИКСа, — это настоящий компьютерный волшебник, создавший дюжину дивных программ за последние десять лет. Джо год назад уехал в Англию, но его немеркнущая слава продолжала сиять по всей программистской Калифорнии.

Дэйва удивило, что Джо снова в городе — ни один из приятелей Свентека ничего о нем не слышал. «Должно быть, он подключился к нашему компьютеру через сеть», — предположил Дэйв.

— Ты считаешь, это Джо напроказничал? — спросил я.

— Да что ты! — возмутился Дэйв. — Джо — хакер старой закалки! Блистательный и изысканный, ничего общего не имеющий с нынешними ублюдками, поганящими слово «хакер». Не стал бы он вламываться в какой-то там мерилэндский компьютер. А если бы вломился, то и следа бы не оставил.

Любопытно: целый год Джо Свентек живет в Англии, ничем не проявляя себя вплоть до субботнего утра, затем пытается ворваться в мерилэндский компьютер и отключается, оставляя «отпечатки пальцев» в системе учета. Все это я высказал Вэйну в коридоре. Оказывается, Вэйн слышал, что сейчас Джо проводит свой отпуск в лесах, вдали от всяких компьютеров. «Забудь про эту чепуху. Приедет Свентек — и все прояснится. Я, правда, точно не знаю когда. ТУС.» Теперь Уже Скоро, если расшифровать Вэйна.

Моя головная боль — не Свентек, а расхождения в системах учета. Почему программы показали разное время? И почему в одном файле была зафиксирована активная деятельность, а в другом нет? Выяснилось: расхождение объясняется тем, что используется двое часов, и одни из них ежедневно отстают на несколько секунд. За месяц и набежало пять минут.

Но активная деятельность Свентека должна была быть зафиксирована в обеих квитанциях. Связано ли это с тем, что произошло с системой учета на прошлой неделе? Все ли я там раскопал? Может, собака зарыта в другом месте?

2

После программистских хлопот я сидел на нудной лекции по структуре галактик. Профессор с ученым видом бубнил себе под нос и разрисовывал на доске змеюшник из математических уравнений. Пытаясь не заснуть, я стал обдумывать ситуацию. Кто-то добавил нового пользователя. Неделю спустя подключается Свентек и пытается взломать мэрилендский компьютер. До Свентека не добраться. Похоже, пытаются обойти программу.

— Что значит эта попытка попользоваться задарма нашим компьютером? — спрашивал я себя. — Неужели нашли способ обойти систему учета?

Для больших вычислительных машин существует два типа программного обеспечения: программы пользователей и системные программы. То, что вы сами пишете и инсталлируете — это пользовательские программы, например, мои программы анализа атмосферы планет. Сами по себе они работать не могут. Они неспособны отдавать команды непосредственно компьютеру и вынуждены «разговаривать» с операционной системой. Когда астрономической программе требуется что-то сообщить, она не в состоянии просто взять и «выплюнуть» текст на экран моего терминала. Этот текст передается операционной системе, которая отдает команду аппаратуре на вывод.

Операционная система, а также редакторы, библиотеки программ и интерпретаторы языков программирования составляют системное программное обеспечение. Вам нет нужды писать эти программы: они поставляются вместе с компьютером. Никто не должен совать в них свой нос.

Программа учета — это системная программа. Чтобы влезть в нее или обойти, нужно либо быть менеджером, либо исхитриться получить право привилегированного доступа к операционной системе. Но как получить это право? Самое простое — войти в компьютер с паролем менеджера системы. Наш пароль не менялся месяцами, но вряд ли кто-то проболтался. Чужаку же никогда его не разгадать: «вайверн» — мифологический крылатый дракон. Но даже если вы и придуритесь под менеджера системы, то вряд ли будете валять дурака с системой учета. Она слишком туманна и, к тому же, плохо задокументирована. Хотя и работает. Стоп! Наша доморощенная программа работает, как надо. Кто-то добавил нового пользователя, не обращаясь к ней. Может, этот кто-то не подозревал о ее существовании. Чужак не знает о наших маленьких хитростях. А наши менеджеры системы и операторы на них собаку съели. Джо Свентеку наверняка все известно. А как насчет чужака — хакера?

У слова «хакер» два разных значения. Приличные люди, компьютерные волшебники, способные заставить работать любую программу. Это не обычные инженеры-программисты, добросовестно отрабатывающие свои сорок часов в неделю, а фанаты, не отходящие от терминала, пока компьютер полностью не удовлетворит их любопытство. Хакер отождествляет себя с компьютером и знает его как самого себя. Именно таким меня считают астрономы: «Клифф не столько астроном, сколько хакер!» (Программистский народец, конечно, придерживается иной точки зрения: «Клифф не силен в программировании, зато какой астроном!» Еще в аспирантуре я понял, что лучше всего оставить каждую сторону при своем мнении). Но в общепринятом смысле хакер — это компьютерный взломщик.[1] В 1982 году, когда группа студентов использовала терминалы, модемы и телефонные линии междугородней связи для взлома Компьютеров в Лос Аламосе и в Колумбийском Медицинском Центре, всей околокомпьютерной публике стало известно об уязвимости сетевых систем.

Частенько до меня доходят слухи о вторжении в чью-то систему; жертвами обычно оказываются университеты, а виновниками — студенты или подростки. «Способные студенты вломились в компьютер, хранящий совершенно секретные сведения». Обычно такие шалости не причиняют существенного вреда и списываются на хакерские проказы. Могли бы события, показанные в фильме «Военные игры», произойти в действительности — мог бы хакер-подросток взломать пентагоновский компьютер и спровоцировать войну? Сомневаюсь. Нетрудно напакостить в университетском компьютере в котором напрочь отсутствует система защиты. В конце концов, коллеги редко запирают двери друг от друга. А вот военные системы — другое дело. Попасть в них так же трудно, как и на военные базы. И даже проникнув в военный компьютер, войну не развяжешь. Такие решения, я думаю, принимаются не компьютером.

Машины лаборатории Лоуренса в Беркли не оборудованы какой-то особенной системой защиты, но от нас требуют держать чужаков подальше и пресекать злоупотребления. Мы не боимся, что сломают нашу систему, а просто не хотим, чтобы наше финансовое агентство и департамент энергетики наехали на нас. Если они потребуют выкрасить компьютеры в защитный цвет, то закажем кисти.

Чтобы не лишать счастья общения с компьютером наших друзей-ученых, обитающих по соседству, мы завели несколько учетных записей для гостей. Зная гостевые учетное имя и пароль, любой может пользоваться компьютером, пока на счет за машинное время не набежит несколько долларов. Хакер запросто может проникнуть в систему — дверь широко открыта. Однако много он не наработает — время ограничено примерно одной минутой. И все же, можно успеть полазить по системе, считать несколько файлов общего доступа и выяснить, кто еще подключился. Мы полагали, что небольшая брешь в системе защиты окупается прочими удобствами.

Осмысливая происходящее, я пришел к выводу, что здесь вряд ли пахнет хакерством. Кому интересна физика частиц? Большинство наших ученых просто сомлеют от счастья, если кто со стороны удосужится прочитать их опусы. Хакеру здесь просто нечего ловить — у нас нет ни суперкомпьютеров, ни тайн сексуальной индустрии, ни других секретных сведений.

За пятьдесят миль отсюда располагалась Лоуренсовская Ливерморская Лаборатория, выполнявшая секретные работы по разработке ядерных бомб и проекту Звездных Войн. Вот где непаханое поле для хакера! Но не подключенные ни к одной из сетей ливерморские компьютеры не допускали никакого внешнего доступа: полная изоляция.

Если кто-то вломится в нашу систему, что он сможет натворить? Ну, считать файлы общего доступа. Многие из наших ученых хранят в них свои данные, там же находится большая часть программного обеспечения. Хотя они и называются файлами общего доступа, чужак не может лазить по ним. Некоторые данные защищены законами о частной собственности или авторских правах, например, наша библиотека программ или программа обработки слов. Другие базы данных тоже не предназначены для широкого использования: списки адресов сотрудников лаборатории и незавершенные отчеты по текущим работам. Все это, правда, вряд ли может стать объектом охоты, поэтому ни о каком засекречивании сроду речи не было. Меня не трогает, если кто-то из гостей-пользователей узнает чей-то телефонный номер. Есть проблема посерьезнее: может ли чужак стать суперпользователем?

Чтобы одновременно удовлетворить потребности около сотни пользователей, операционная система разделяет аппаратные ресурсы (как многоквартирный дом разделяется на отдельные квартиры). Жизнь в каждой квартире течет независимо от соседей. Один квартиросъемщик смотрит телевизор, другой болтает по телефону, а третий моет посуду. И все это одновременно. Необходимые для этого средства — электроэнергия, телефонная связь и вода — предоставляются комплексом коммунального обслуживания. И каждый квартиросъемщик ворчит по поводу плохого обслуживания и непомерной квартплаты. Так же компьютеры: один пользователь может решать задачу, другой — слать сообщение по электронной почте, а третий — рисовать картинки. Компьютерные ресурсы предоставляются системным программным обеспечением и операционной системой; и каждый пользователь нудит о ненадежности программ, путанице в документации и высоких расценках на машинное время.

Чтобы никто не совал нос в чужие дела, в двери каждой квартиры имеется замок, а у каждого квартиросъемщика — ключ. Нельзя зайти в чужую квартиру без ключа. Если стены толстые, то возня одного соседа не докучает другому. Право на «частную жизнь» в компьютере обеспечивает операционная система. Нельзя забраться в чужую область памяти, не зная пароля. И если операционная система позаботится о правильном распределении ресурсов, то пользовательские программы не будут мешать друг другу.

Но стены домов не такие толстые, чтобы голоса подвыпивших приятелей соседа не будили меня. А мой компьютер взбрыкивает, если одновременно на нем работает больше сотни человек. Как дому нужен управляющий, так и нашим компьютерам необходим менеджер системы, или суперпользователь. У управляющего есть специальный ключ-отмычка, которым он может открыть дверь в любую квартиру. Менеджер может прочитать или изменить в компьютере любую программу или данные, обойти защиту операционной системы и орудовать в компьютере на всю катушку. Такая власть необходима для обслуживания системного программного обеспечения («Разберись с редактором!»), для регулировки быстродействия системы («Что-то сегодня ни шатко, ни валко») и для того, чтобы люди могли выполнять свои задания («Эй, выдай Барбаре отчетец»). Привилегированные пользователи учатся ступать осторожно. Они не могут особо напортить, если их привилегии распространяются только на чтение файла. Но лицензия суперпользователя позволяет вносить изменения в любую часть системы — от его плюх не увернешься! Суперпользователь всемогущ. Когда наступает момент перехода на зимнее время, он переводит системные часы. Новый дисковый накопитель? Только он может поставить нужный драйвер. В различных операционных системах программисты с привилегированным доступом называются по-разному: суперпользователь, корень, менеджер системы. Их пароли и учетные имена ревниво скрываются от посторонних.

А что, если чужак-хакер получит в нашей системе привилегированный статус? Понятно, тогда он может открыть учетную запись для нового пользователя. Хакер, обладающий привилегиями суперпользователя, мог бы держать в заложниках кого угодно. Имея отмычку к системе, он мог бы вырубить ее, когда вздумается, или заставить валять дурака. Он мог бы читать, записывать или изменять любые данные в памяти компьютера. Ни один пользовательский файл не был бы закрыт для него. Системные файлы тоже были бы у его ног — он мог бы читать сообщения электронной почты до их доставки. Он мог бы даже изменить содержимое файлов учета, чтобы замести следы.

Лектор монотонно бубнил о гравитационных волнах. Внезапно я проснулся. Я все понял! Я подождал, пока слушатели задавали вопросы, сам что-то спросил, вскочил на велосипед и помчался в Лабораторию Лоуренса в Беркли. Хакер-суперпользователь! Кто-то вломился в нашу систему, завладел ключом-отмычкой, присвоил себе привилегии и превратился в суперпользователя. Но кто? Как? Когда? И, самое главное, зачем?

3

От Калифорнийского Университета до Лаборатории Беркли всего четверть мили, но склон холма, по которому проходит Циклотрон Роуд, настолько крут, что на велосипеде это расстояние можно покрыть лишь за пятнадцать минут. На моей развалине не нашлось нужной передачи, поэтому последние несколько сотен футов я почти полз на коленях. Наш компьютерный центр пристроился между тремя ускорителями частиц: 184-дюймовым циклотроном (на котором Эрнест Лоуренс впервые получил миллиграмм чистого, способного к расщеплению урана), Беватроном (при помощи которого был открыт антипротон), и Хайлаком (местом рождения полудюжины новых элементов).

Теперь эти ускорители уже устарели: их мегаэлектронвольты — вчерашний день, а бал правят гигаэлектронвольтные ускорители со встречными пучками. На наших старушках уже не получишь Нобелевскую премию, однако ученые по полгода ждут свидания с ними. Изучать на них ядерные частицы и исследовать новые формы материи с экзотическими названиями (например, кварк-глуонные плазмы или пионовые конденсаты) — одно удовольствие. А когда физикам не надо проводить свои эксперименты, потоки частиц используются медиками и биологами, в частности, для исследований в области терапии раковых заболеваний.

В разгар работ по Манхэттенскому проекту во время Второй мировой войны Лоуренсовские циклотроны были единственным средством измерения сечений реакций ядерного взаимодействия и взаимодействия урановых атомов. Естественно, лаборатория была окутана завесой секретности: она служила прототипом заводов по производству атомных бомб.

В 50-е годы все работы лаборатории Лоуренса в Беркли оставались засекреченными, пока Эдвард Теллер не основал Лоуренсовскую Ливерморскую Лабораторию, расположенную в часе езды отсюда. Все секретные работы были переданы в Ливермор, а несекретные — остались в Беркли. Может быть, специально, чтобы запутать врагов, обе лаборатории получили имя первого нобелевского лауреата из Калифорнии. Кроме того, обе они занимались исследованиями в области физики и финансировались Комиссией по атомной энергии — детищем Министерства Энергетики. Это почти все, что было у них общего. Для работы в лаборатории Беркли не нужен специальный допуск: здесь не проводились закрытые работы, да и военные контракты на горизонте не маячили. Ливермор, напротив, являлся центром разработки ядерных бомб и лазерного оружия по программе Звездных Войн. Неподходящее местечко для длинноволосого бывшего хиппи. Если лаборатория Беркли едва сводила концы с концами за счет ассигнований на науку и нерегулярных субсидий из университетских фондов, то Ливерморская — постоянно разрасталась. С момента создания Теллером водородной бомбы для всех проводимых в Ливерморе секретных исследований всегда находились средства.

В Беркли больше не велось работ по щедро финансируемым военным программам. Наградой за это была открытость. Нас тянуло к изучению любопытных явлений, и мы всегда могли публиковать результаты. Ускорители наши казались детскими игрушками по сравнению с чудищами швейцарского ЦЕРНа или расположенной в Иллинойсе Лаборатории Ферми. Но они давали громадное количество информации, которую приходилось обрабатывать на солидных компьютерах. Мы с гордостью смотрели на физиков, анализирующих на наших компьютерах информацию, полученную на других ускорителях.

По вычислительной мощности ливерморские компьютеры казались гигантами по сравнению с нашими (самые большие, самые быстрые и самые дорогие Крэи). Они помогали выяснить, что происходит в первые наносекунды термоядерного взрыва.

Из-за закрытости исследований большая часть ливерморских компьютеров была изолирована. У них было также несколько несекретных систем для обычных научных расчетов. Но все, что касалось секретных работ — не для простого смертного. Невозможно было также ввести извне данные в ливерморскую систему. Например, разработчик взрывателей для ядерных бомб, пользующийся засекреченными компьютерами, должен был являться в лабораторию собственной персоной с магнитной лентой подмышкой. Он не мог пользоваться ни одной из сетей, пересекающих страну вдоль и поперек, не мог подключаться и гонять свою программу с домашнего терминала. Такова цена жизни в засекреченном мире.

Хотя по вычислительной мощности наши компьютеры были несравнимы с ливерморскими, они вовсе не были увальнями. Наш ВАКС — быстродействующий, удобный и популярный среди физиков компьютер. Нам не было нужды изобретать собственные операционные системы — мы купили готовую — VMS фирмы ДЕК — и содрали в университете ЮНИКС. Наши компьютеры можно было включать в какую угодно сеть и обеспечивать доступ к ним из любой точки земного шара. Когда в полночь решение задачи вдруг начинает вырисовываться, то я спокойно набираю телефон лабораторного компьютера с домашнего терминала, а не кручу педали велосипеда вверх по склону.

Но в данный момент я все же крутил педали и мчался на работу, мучаясь вопросом: «Неужели хакер?» Этим можно было объяснить все казусы с системой учета. Если бы чужак подобрал ключи к операционной системе и затребовал привилегии суперпользователя, то он мог бы по своему выбору стирать учетные записи. Или, еще хуже, мог начать калечить другие компьютеры. Я поставил велосипед и побежал через лабиринт кабинетиков. Было далеко за пять и основной народ уже сидел по домам. Что же делать, если кто-то лазает по системе? Ну, можно послать по подозрительному адресу электронную почту: «Эй, вы вправду Джо Свентек?» Можно заблокировать доступ Джо к компьютеру и посмотреть, что будет. От размышлений о хакерстве меня отвлекла лежащая на столе записка: астрономической группе необходимо знать, насколько ухудшится качество получаемых с телескопа изображений, если снизить требования к зеркалам. Это обещало вечер программных моделей. Хотя официально я больше с телескопами не работал, но слаб человек… И я вывел все графики.

На следующее утро я бурно доложил Дэйву Клэвлэнду: «Даю голову на отсечение, это хакер.» Дэйв сел, закрыл глаза и произнес: «Да, голову, оно конечно…»

Я почти слышал его мысли. Дэйв никогда не затягивал гайки в системе защиты, полагая, что физикам это не понравится и они поищут другое местечко. Он держал систему открытой, посвящая все время улучшению программ, а не навешиванию замков. Неужели кто-то злоупотребил его доверием?

Моим новым боссом был Марв Атчли. Тихий и чувствительный, Марв не мог держать народ в узде и распустил всю группу. Марк был полной противоположностью Рою Керту. В свои пятьдесят пять Рой выглядел как Родней Дангерфилд в роли профессора колледжа. Он занимался физикой в лучших традициях Лоуренсовской лаборатории, сталкивая между собой протоны и антипротоны и разглядывая оставшийся после этого мусор. Рой обращался со студентами и персоналом, как со своими частицами и античастицами: выстраивал их в очередь, накачивал и затем выстреливал ими в неподвижные объекты. Для исследований ему требовались большие вычислительные мощности — в лаборатории происходили миллионы событий всякий раз, когда включался ускоритель. Долгие задержки и долгие извинения настроили его против компьютерщиков, поэтому когда я стучал в дверь, то убеждал себя, что буду говорить только о квантовой физике и уж никак не о компьютерах. Мы с Дэйвом могли предугадать реакцию Роя на возникшую проблему: «Какого черта оставляете двери открытыми?»

Да, реакцию босса можно предугадать, но как на нее ответить? Первое, что пришло в голову Дэйву — это заблокировать чертов доступ и забыть обо всем. Мне же казалось, что следует попугать этого хулигана: пригрозить вызвать родителей. Вламывается-то, скорее всего, какой-нибудь студентишка из ближайшего университета. Но мы не были до конца уверены, что к нам вообще кто-то вламывается. Да, это объясняло некоторые неполадки в системе учета — кто-то узнает пароль менеджера системы, подключается к нашей машине, вводит нового пользователя и сует нос в учетную систему. Но зачем пользоваться новым именем, если уже есть доступ к системе на правах менеджера?

Наш начальничек не любит плохих новостей, но все же ему пришлось, тяжело вздохнув, встретиться с нами во время обеда. У нас не было прямых доказательств хакерства — просто логические умозаключения, выведенные из обстоятельств: налицо банальная ошибка в системе учета. Если была попытка взлома, то неизвестно, как далеко она зашла. Не знаем мы также, кто взломщик. Рой Керт оборвал нас сразу же: «Почему я должен терять из-за вас время? Вы еще ничего не знаете. Разберитесь и представьте доказательства.»

Итак, как же разоблачить хакера? Найти хулигана, использующего атрибуты доступа Свентека, и проследить за его подключениями. Я провел весь четверг, беря на карандаш всех, кто подключался к компьютеру. Даже написал программу, заставляющую пищать мой терминал в начале каждого сеанса связи. Я не мог знать, что делает каждый пользователь, но я мог видеть его имя. Каждые две минуты мой терминал взвизгивал, и я смотрел, кто подключился. Вот несколько моих приятелей-астрономов, работающих над научным отчетом, вот аспиранты, корпящие над своими диссертациями. Больше всего подключалось чужаков, и я спрашивал себя: «Как определить, кто из них может быть хакером?»

В этот день в 12–33 подключился Свентек. Я почувствовал, как в мою кровь обильными порциями поступает адреналин. Затем — полный упадок сил, когда он исчез. Единственное, что осталось — это идентификатор его терминала: он использовал терминальный порт tt23. Задача — определить физические провода, соответствующие логическому имени tt23. Терминалам нашей лаборатории и модемам, подключаемым через телефонные линии, присвоены метки «tt», а сетевым подключениям — «nt». До меня дошло, что подключался этот парень либо из лаборатории, либо по телефонному каналу через модем. Теоретически можно было проследить всю цепочку — от компьютера до человека на противоположном конце. Но чтобы проверить все и всех, потребовалось бы месяцев шесть. Первоочередной задачей было выявить подключения из здания. Я подозревал, что использовался модем, связанный по телефонному каналу, но нельзя исключать и вход в компьютер из лаборатории. За несколько лет было подсоединено добрых пять сотен терминалов, и только Поль Мюррей во всем этом разбирался. К счастью, доморощенные схемы соединений были задокументированы лучше доморощенных программ.

Поль, один из наших аппаратчиков, как одинокий волк скрывался в логове из проводов. За панелью одного устройства он подсоединял детектор частиц к локальной системе Этернет. Эта система образует электронные конвейеры, объединяющие сотни малых вычислительных машин. Несколько миль оранжевого этернетовского кабеля, извиваясь как змея, пролегало по всей лаборатории. Поль знал каждый его дюйм. Когда я появился, он припаивал какой-то провод и встретил меня потоком отборной ругани. Он отказался помочь, пока я не представлю официального подтверждения, что мне действительно нужны схемы соединений. О, черт! Аппаратчики никогда не интересуются программистскими проблемами, а сами программисты в аппаратуре — ни бум-бум. Но я-то паять умел, поэтому взял его запасной паяльник и через две минуты, дуя на обожженные пальцы, выслушал скупую похвалу. Наконец, он выбрался из клубка этернетовских кабелей и показал мне все коммутационное хозяйство лаборатории. Здесь были телефоны, системы внутренней связи, радиоаппаратура и компьютеры, и все это — в переплетении кабелей, проводов, волоконно-оптических линий. Подозрительный порт tt23 входил в эту комнату, и вторичный компьютер подключал его к одному из тысячи возможных терминалов. Любому, кто наберет номер лаборатории, произвольным образом назначался какой-нибудь юниксовский порт. В следующий раз, когда я увижу что-то подозрительное, я должен буду сломя голову нестись к коммутатору и определять соединение, исследуя вторичный компьютер. Если соединение будет разорвано до того, как я успею, то, считайте, ничего не вышло. И даже в случае успеха я смогу лишь определить пару проводов, идущих в лабораторию. До хакера еще далеко.

По счастливому стечению обстоятельств дневное подключение не прошло бесследно. Поль набирал статистику о том, сколько человек использовало коммутатор. Случайно он записал номера портов для всех подключений за последний месяц. Так как я знал время, когда Свентек использовал порт tt23, то можно было выяснить, как он подключался. Распечатка статистики показала, что сеанс, начавшийся в 12–33, длился одну минуту, а темп передачи данных составлял 1200 Бод. Это уже кое-что. Темп передачи — это скорость, с какой данные передаются по проводу. 1200 Бод — это 120 символов в секунду, т. е. несколько страниц текста в минуту. Подключаемые к телефонной линии модемы работают именно с темпом 1200 Бод. А для терминалов лаборатории используются более высокие значения — 9600 или даже 19200 Бод. Только человек, связывающийся с компьютером через модем по телефону, вынужден гонять свои данные через такую тонкую соломинку. Но именно анонимность и удобство телефонной связи наиболее привлекательны для посторонних пользователей. Так! Концы начинают сходиться. Я еще не мог доказать, что с системой балуется хакер, но уже видел, что кто-то подключается к ней через телефонный канал и использует атрибуты доступа Свентека.

Конечно, подключение с темпом передачи 1200 Бод — еще не доказательство факта хакерства. Все это неубедительно для босса. Я должен найти явное свидетельство хакерства. Но как?

Рой Керт однажды показал мне детектор частиц высоких энергий, подсоединенный к Беватрону: они зафиксировали огромное количество взаимодействий на субатомном уровне, которые в 99,99 процентах случаев можно было объяснить, применяя законы физики. Если потратить время, исследуя след каждой частицы, то можно прийти к заключению, что вообще-то все частицы подчиняются известным физическим законам и что открытие не состоялось. Другой подход — отбросить все объяснимые взаимодействия и заняться только теми, которые не подчиняются каноническим правилам. Астрономы — дальние родственники физиков — действуют аналогично. Успех им приносит изучение аномалий — квазаров, пульсаров, гравитационных линз — всего, что не укладывается в рамки построенных моделей. Знание статистики распределения кратеров на Меркурии позволяет вычислить, с какой частотой эта планета подвергалась бомбардировке на ранних стадиях развития солнечной системы. Но обратите внимание на несколько кратеров, пересекаемых скрепами и кряжами, и вы узнаете, как сжималась планета в процессе охлаждения в первый миллиард лет. Собирайте информацию и отбрасывайте все ожидаемое. Все, что осталось — предмет для размышлений.

Так, теперь попробуем применить все эти рассуждения и вычислить нежданного гостя. На моем столе стоял терминал, кроме того, я мог позаимствовать еще парочку. Предположим, что я пытаюсь контролировать все пути, ведущие в компьютерный центр. В систему входит примерно пятьсот линий подключения. Большая их часть работает с темпом передачи 9600 Бод, что соответствует приблизительно ста пятидесяти словам в секунду. Если одновременно работает половина линий, то мне придется читать свыше десяти тысяч страниц каждую минуту. Да, так ничего не выйдет.

Но быстродействующие линии связаны только с лабораторными терминалами. Мы уже отследили одно подозрительное подключение с темпом передачи 1200 Бод. Таких линий гораздо меньше и работают они намного медленнее. Пятьдесят линий с темпом 1200 Бод дадут сто страниц текста в минуту — все еще слишком быстро, чтобы можно было читать с экрана. Я не могу одновременно наблюдать за работой пятидесяти человек, но могу сделать распечатки всех интерактивных сеансов связи и потом прочесть. Кроме того, распечатка — уже доказательство, что некто вмешивается в работу системы; если же не обнаружится ничего подозрительного, то можно будет поставить точку. Тогда мне нужно будет фиксировать каждое подключение с темпом передачи 1200 Бод. Технически это вряд ли возможно, поскольку я не знаю, по какому телефону будет подключаться хакер: придется контролировать примерно четыре дюжины каналов. И еще меня беспокоит этическая сторона. Имею ли я право следить за потоками информации, проходящими через наши каналы? Моя подружка Марта как раз заканчивала юридический колледж. За пиццей мы говорили на тему привлечения к ответственности взломщиков компьютеров. Я поинтересовался, будут ли проблемы, если я «прослушаю» потоки чужих данных.

— Значит, так, — невнятно проговорила она, пытаясь жевать и объяснять одновременно, — ты — не фараон, поэтому тебе не нужен ордер на обыск. Худшее, что тебя ждет — это обвинение в нарушении прав личности. Вряд ли люди, подключающиеся к компьютеру через телефонный канал, будут требовать, чтобы владелец системы не заглядывал к ним через плечо. Поэтому слушай на здоровье.

С чистой совестью я начал создание системы контроля. У нас пятьдесят линий с темпом передачи 1200 Бод. Хакер может воспользоваться любой из них. У меня не было оборудования, чтобы регистрировать информационные потоки.

Но есть простой способ зафиксировать хакерскую активность: так переделать операционную систему, чтобы при любом подозрительном подключении сама система фиксировала бы каждое нажатие клавиши на клавиатуре. Чертовски соблазнительно. Все, что потребуется — добавить несколько строк в программу «демон».

Демоны — это программы, копирующие данные из внешнего мира в операционную систему — глаза и уши ЮНИКСа. (Древнегреческие демоны — низшие божества — что-то среднее между богами и людьми. В этом смысле мои демоны были чем-то средним между богоподобной операционной системой и низшим миром, в котором живут диски и терминалы.) Я могу раскурочить демона и устроить этакий тройник: символы, введенные с клавиатуры хакера, будут одновременно поступать и в операционную систему, и на принтер. Просто и элегантно.

Вэйн напутствовал меня: «Если ты напортачишь, то развалишь всю систему. Превратишь ее в кучу навоза — и ройся потом. Только и радости, что увидишь на распечатке „Аварийное прерывание ядра“. Потом не рыдай у меня на плече!» Тут подскочил Дэйв: «Сынок, если твой хакер хоть что-то петрит в ЮНИКСе, то он просто обязан заметить изменения в демонах!»

Убедительно. Любой дока-программист заметит изменения в операционной системе. Как только хакер почует контроль, он превратит наши базы данных в груду мусора и слиняет. Перехваты следует производить так, чтобы их никто не засек. Невидимая и неслышимая слежка — вот что надо.

Может быть, просто записать поступающую по телефонным каналам информацию на магнитную ленту? Нет, магнитофоны не годятся, слишком много хлопот. Запись придется воспроизводить, когда хакер уже отключится. И, наконец, где я найду пятьдесят магнитофонов?! Единственный участок тракта, где можно перехватить поток данных — между модемом и компьютером. Модемы преобразуют телефонные гудки в электрические импульсы, понятные для наших компьютеров и демонов. Модемные шины представляют собой плоские двадцатипятипроводные кабели, проложенные под фальшполом коммутатора. К ним можно подключить принтер или персональный компьютер, регистрирующий каждый передаваемый через шины символ.

Потребуется всего-то пятьдесят телетайпов, принтеров и портативных компьютеров. Несколько телетайпов достать легко — обратиться в отдел снабжения. Портативные терминалы можно выклянчить у Дэйва, Вэйна и остальных ребят. В пятницу вечером мы подняли из коммутаторной дюжину мониторов. Остальные тридцать можно заполучить, когда все уйдут. Я бродил среди столов секретарш, заимствуя персональные терминалы. В понедельник, конечно, будет скандальчик, но легче после извиниться, чем сперва добиться.

Уставленный четырьмя дюжинами стареньких телетайпов и портативных терминалов пол воплощал ночной кошмар компьютерщика. Я дремал среди всего этого и мурлыкал колыбельную принтерам и компьютерам. Каждый из них перехватывал данные на отдельном канале, и всякий раз, когда кто-то подключался, я вздрагивал от треска телетайпов. Каждые полчаса один из мониторов сообщал, что кончилась бумага или дисковое пространство, поэтому мне приходилось устанавливать новый рулон и перезагружаться.

В субботу утром я проснулся оттого, что Рой Керт тряс меня за плечо: «Ну, где же твой хакер?» Запах от меня шел, как от козла: я все еще был в спальном мешке. Я глупо моргал и бормотал, что надо просмотреть пятьдесят стопок распечаток.

Он фыркнул: «Ну, прежде, чем погрузишь свой нос в эти бумаги, верни принтеры. Ты, как маньяк, таскал оборудование. Думаешь, здесь твой личный огород?»

С осоловелыми глазами я поволок принтеры законным владельцам. На первых сорока девяти не было ничего интересного. Из пятидесятого свисало восемьдесят футов распечатки. Ночью некто пытался пробраться через дыру в операционной системе.

4

Хакер лазал по нашей системе три часа. Втайне мой Декрайтер записал весь сеанс на восьмидесяти футах бумаги. Зафиксирована была каждая команда, каждая ошибка набора с клавиатуры и все реакции компьютера. Этот принтер контролировал телефонный канал из Тимнета. Я не знал, что несколько наших линий с темпом передачи 1200 Бод не связаны с модемами, а идут из Тимнета — телекоммуникационной компании, обеспечивающей компьютерную связь по всему миру.

Ранее компания «Белл» монополизировала средства связи. Позвонить из Нью-Йорка в Чикаго можно было только по каналам фирмы AT&T. Используя модемы, можно передавать данные по местной телефонной линии, однако для междугородней связи помехи и дороговизна делают ее непригодной для организации взаимодействия между компьютерами. К концу 70-х годов другие фирмы тоже захотели погреть руки и предложили специализированный вид услуг — «телефон» для данных. Тимнет создал сеть, связывающую компьютеры главных городов. Идея Тимнета проста и элегантна: создать «хребет» для передачи цифровой информации, позволить любому желающему подключаться к этому хребту, используя внутригородские телефонные каналы, и затем передавать данные в любой компьютер. Система Тимнета весьма экономична: она обеспечивает сжатие данных, поступающих от нескольких десятков пользователей, в несколько пакетов и передачу этих пакетов в нужные компьютеры. Система устойчива к помехам и обеспечивает любое нужное быстродействие. Клиенты, кроме того, экономят свои денежки, поскольку для них обеспечивается доступ в удаленный компьютер с помощью телефонного звонка.

Чтобы удовлетворить потребности научных работников из различных уголков страны, лаборатория в Беркли также была абонентом Тимнета. Когда ученому из Стоунибрука, штат Нью-Йорк, надо подключиться к нашему компьютеру, то он просто набирает городской номер Тимнета. Поскольку его модем связан с Тимнетом, то все, что требуется — попросить подсоединить его к Лоуренсовской лаборатории в Беркли, — и можно начинать работать, как у нас за терминалом. Физикам из отдаленных уголков очень нравился этот вид услуг, и нам всегда было очень приятно сознавать, что что они спускают свои баксы на наш компьютер, а не на какой-нибудь другой.

Некто вламывался, используя Тимнетовский канал. Поскольку «щупальца» Тимнета тянулись по всей стране, то наш хакер мог находиться где угодно. Но в этот момент меня интересовало не где он, а что успел натворить за три часа. Моя догадка подтвердилась: для взламывания нашего компьютера использовались атрибуты доступа Свентека.

Это был не простой взлом. Хакер был суперпользователем.

Этот хакер напоминал кукушку. Кукушка откладывает свои яйца в гнезда других птиц. Это — гнездовой паразит: ее кукушат будут растить другие матери. Кукушата, вылупившись из яиц, выбрасывают из гнезд «родных» обитателей. Жизнь птенцов кукушки — это смерть птенцов других видов. Таинственный гость подложил в наш компьютер яйцо-программу, а система «высидела» ее и накормила привилегиями.

Этим утром хакер написал коротенькую программу захвата привилегированных прав. Обычно ЮНИКС не позволяет запускать такие программы, так как никогда не дает пользователю прав выше тех, которые ему назначены. Задача заключалась в том, чтобы замаскировать эту программу — кукушкино яйцо — так, чтобы система ее восприняла как родное дитя.

Каждые пять минут система ЮНИКС выполняет собственную программу с именем atrun. Atrun планирует другие задания и выполняет рутинную работу по «уборке дома». Она работает в привилегированном режиме на всю катушку, чувствуя за своей спиной могучую поддержку операционной системы. Если на место atrun подставить фальшивую программу, то она сработает через пять минут и получит полные системные привилегии. По этой причине atrun располагается в защищенной области памяти системы, доступной только менеджеру. Здесь и было гнездо кукушки: за пять минут хакер, наверное, успеет подменить atrun своей программой.

Чтобы обтяпать это дельце, ему нужно найти способ поместить яйцо-программу в защищенную область-гнездо. У операционной системы есть специальные защитные средства. Обычные программы копирования их обойти не могут; нельзя задать команду «скопировать программу в системную область».

Но было кое-что, чего мы никогда не замечали. Ричард Столман, свободный художник-программист, всегда громко заявлял, что информация должна быть открытой. Его программы, которые он раздавал задаром направо и налево, блистали остротой мысли, хорошим стилем и вдохновением. Столман создал мощную программу редактирования под названием «Гну-Эмакс». Гну — это гораздо больше, чем простой текстовый редактор. Ее очень легко перестроить под любого пользователя. Она здорово облегчает написание других программ. Естественно, что всем нашим физикам сразу потребовалась Гну; мы успешно инсталлировали ее, большую часть времени глядя в потолок. Была только одна проблема: в ней сидела плюха.

Инсталляция производилась так, что возможность пересылать файл из собственного каталога в чей-либо другой обеспечивалась необычным способом. Гну не проверяла, кто принимает этот файл, и нужен ли он в месте назначения. Она просто переименовывала его и меняла метку принадлежности. То есть происходила простая передача права владения от одного пользователя к другому.

Переслать файл из вашей области в мою нетрудно. Но лучше не пытаться переслать его в защищенную системную область — это может делать только менеджер. Программа Столмана должна была бы контролировать такие попытки. Но не контролировала. Это позволяло кому угодно переслать файл в защищенную системную область. Хакер это знал, а мы нет. Хакер использовал Гну для замены родной системной версии atrun на свою программу. Пять минут спустя система начала насиживать подложенное яйцо, и он получил ключи от нашего компьютера.

Гну оказалась дырой в системе защиты.

Теперь я все понял. Наш приятель должен был войти в систему с атрибутами пользователя-гостя, раздобыть привилегии, используя плюху в Гну, и затем добавить нового пользователя в учетные файлы.

На первых нескольких футах распечатки я ясно вижу, как кукушка готовит гнездо, откладывает яйцо и ждет, когда его начнут насиживать. Следующие несколько футов — и оперившийся кукушонок расправляет крылья.

Первое, что он сделал — замел за собой следы: переписал на место «родную» версию atrun. Затем покопался в электронной почте всех пользователей, ознакомился с новостями, сплетнями и любовными письмами. Он узнал о модификациях, внесенных за последний месяц, грантах и приеме новых служащих. Он искал изменения в файлах менеджера системы и узнал, что я только что поступил на работу. Он выяснил мой заработок и прочел резюме. И что самое страшное — ему известно мое учетное имя и то, что я — системный менеджер. В любом случае теперь мне лучше пользоваться другим именем.

Каждые десять минут хакер выдавал команду «who» (кто), чтобы проверить список пользователей, подключенных к компьютеру. Затем он проверил, нет ли изменений в операционной системе — если бы я подменил демонов, то он, конечно же, это обнаружил бы. Я чувствовал себя ребенком, играющим в прятки, когда водящий проходит в нескольких дюймах.

За первый час он написал программу, просматривающую всю электронную почту и ищущую любое упоминание о его деятельности. Ключом служили слова «хакер» и «защита».

Один сотрудник запустил программку «gather» (сбор), собирающую данные по эксперименту. Совершенно безвредная, она просто каждые пять минут собирала информацию и записывала в файл. Хакер обнаружил эту программу, поворочал мозгами десять минут, пытаясь понять, затем уничтожил. Он уничтожал любое задание, которое, как ему казалось, следит за ним. Он вскрыл мою почту, проверяя, нет ли в ней упоминания о хакерах. Вэйн был прав: если не замаскироваться, то он обнаружит слежку.

Мы должны быть неслышимы и невидимы. Когда хакер успокоился, он стал читать файлы. Изучив несколько командных файлов и комментариев научных работников, он нащупал пути в другие компьютеры. Каждую ночь наш компьютер автоматически связывается с двадцатью другими для обмена почтой и сетевыми новостями. Перед хакером было двадцать новых мишеней.

Из почтового файла:

Привет, Эд!

Следующие две недели я буду в отпуске. Если потребуются данные, войди под моим именем в ВАКС. Учетное имя — Вильсон, пароль — Марианна (так зовут мою жену). Счастливо поразвлечься!

Не знаю, как Эд, а хакер развлекся. Он подключился к ВАКСу через нашу локальную сеть и вошел с атрибутами Вильсона. Вильсон вряд ли узнает, что хакер ковырялся в его файлах, а скорее всего, ему плевать. Файлы содержали числовые данные, нужные разве что другому физику-ядерщику.

Наш непрошеный гость знал о существовании в лаборатории внутренних сетей. Десяток наших больших компьютеров был связан с сотней малых вычислительных машин; для этого использовались Этернеты, последовательные шлейфы и «жевательная резинка». Когда физикам нужно получить данные от подключенного к циклотрону компьютера, меньше всего они думают об элегантности. За несколько лет инженеры и техники оплели лабораторию паутиной кабелей, соединяющих компьютеры со всем, что работает. Локальная сеть охватывала каждый кабинетик. Организация этой сети основывалась на доверии. Если уж вы работаете на одном компьютере, то имеете право работать и на соседнем. Это экономит время: при использовании нескольких машин не надо знать больше одного пароля. Наш «друг» не мог знать, для чего используются эти системы, но уже нащупывал путь в локальную сеть, ища способ подключения к не исследованным пока компьютерам.

В конце сеанса на ленте принтера уже не осталось краски. Слегка поводив карандашом по бумаге, я все же с трудом мог различать следы, оставленные печатающей головкой: хакер скопировал наш файл паролей и затем отключился.

Меня отвлек звук бас-гитары. Прямо на улице играла группа «Грейтфул Дэд». Полиция не могла удержать народ и публика сидела прямо на газоне. Я выскочил из лаборатории и растворился в тысяче летних рубашек. Загорелые попрошайки — наследие шестидесятых — сновали в толпе, клянча билетики и предлагая программки, букетики и травку. Соло на барабанах доносилось со Строберри Каньон, добавляя тему судьбы, оценить которую могли только мы — дети полей. Жизнь била ключом — хакер не стоил того, чтобы из-за него пропускать концерт «Дэдов».

5

В понедельник утром исполнилось ровно две недели, как я здесь работаю. Я казался себе не таким уж волшебником…

Я подробно, как первокурсник, записал в журнал все события. Не то чтобы я намеревался использовать эти записи — просто хотелось попрактиковаться в текстовом процессоре Макинтоша. И еще я помнил «Правило большого пальца для астрономов»: все, что не записано — не существовало.

Босс потребовал меня к себе, как только пришел.

Я думал, что он в ярости из-за этих терминалов. Руководство у нас добродушное, но даже волшебникам не полагается тащить без спроса груды оборудования. Но Рой даже не заикнулся о терминалах. Его интересовал хакер.

— Когда он возник?

— В воскресенье, в пять утра, на три часа.

— Стер что-нибудь?

— Уничтожил одну программу, которая, как ему казалось, следит за ним.

— Опасность реальна?

— Он — суперпользователь. Может уничтожить все файлы.

— Можно с ним покончить?

— Наверное. Мы знаем одну дырку; можно легко заштопать.

— Полагаете, это его остановит?

Я мог догадаться, куда он клонит. Рою не хотелось захлопывать двери. Он знал, что мы можем легко аннулировать права доступа Свентека. А теперь, когда мы знаем про дыру, то и привести в порядок «Гну Эмакс»: достаточно добавить в программу пару строчек для проверки каталога назначения. Первое, что приходит в голову — прикрыть лавочку. Мы знаем, как хакер проникает в систему, и знаем, как его вышвырнуть оттуда. Но какие подарочки оставил нам наш загадочный гость? У каких еще пользователей он срисовал атрибуты доступа? В какие еще компьютеры вломился? Именно от этого болела голова. Распечатка показала, что хакер — весьма компетентный программист-системщик, способный использовать малейшие плюхи, о которых мы и понятия не имели. Что же он еще натворил?

Если вы — суперпользователь, то можете изменять любые файлы. Не перекурочил ли хакер системные программы, открывая себе черный ход? Не поставил ли заплату на систему, чтобы она распознавала его волшебный пароль? Не занес ли компьютерный вирус? В персональных компьютерах вирусы распространяются путем копирования самих себя в другие программы. Если вы передаете кому-нибудь зараженную дискету, вирус копирует самого себя в другую программу, распространяясь с дискеты на дискету. Если вирус доброкачественный, то его трудно обнаружить, правда, и особого вреда он не приносит. Но нетрудно соорудить злокачественный вирус, копирующий самого себя и стирающий файлы данных. Так же просто создать вирус, который будет спать несколько месяцев и в один прекрасный день вдруг взорвет все вокруг. Вирусы — это существа, преследующие программистов в их ночных кошмарах.

Обладая правами суперпользователя, хакер мог заразить нашу систему так, что ее потом уже никогда не вылечишь. Его вирус мог скопироваться в системные программы и затеряться в дебрях компьютерной памяти. Копируя себя из программы в программу, он увернулся бы от любой попытки его уничтожить.

В персональном компьютере можно заново установить операционную систему после ее уничтожения. Наша же подвергалась очень сильным изменениям. Мы не можем обратиться к изготовителю и сказать: «Дайте нам исходную копию». При заражении можно только реинсталлировать систему с лент, хранящих копию возобновления. Если вирус занесен шесть месяцев назад, то эти ленты тоже заражены.

Может, он поставил нам логическую мину — программу с «часовым механизмом», которая рванет когда-нибудь в будущем? Или, возможно, этот незваный гость «расстрелял» наши файлы, «убил» парочку заданий и «развинтил» систему учета. Не натворил он чего поужасней?

Можно ли доверять программам и данным? Мы не могли. Если вдруг он нашел другой способ взлома, то попытка вышвырнуть его не сработает. Необходимо выяснить, кто он, что натворил и что собирается делать.

— Скорее всего, это какой-нибудь студентик университета Беркли, — сказал я Рою. — Все они ЮНИКСовские волшебники и держат нас за идиотов.

— Я не очень в этом уверен, — сказал Рой, откинувшись в кресле. — Почему некто из Беркли вламывается через Тимнет, когда мог бы без труда набрать номер нашей системы и подключиться по телефону?

— Может быть, Тимнет — это крыша, — возразил я. — Укрытие. Если бы он прямо набрал номер лаборатории, то мы бы его накрыли. Но теперь нам надо следить и за Тимнетом, и за телефонными подключениями.

Мои размахивания руками не убедили босса. Может быть, научный опыт, а может быть, природная склонность к сомнениям развили в Рое критический склад ума: он не согласится, что это студент, пока его сюда не притащат. Уикендовские распечатки показали, что это, несомненно, хороший программист, но его можно было искать где угодно. Чтобы выследить парня, надо висеть на телефонных каналах. Изрядная работенка.

Рой принял решение не принимать решения. «Давай перекроем на день все сетевые подключения. Завтра утром я поговорю с директором лаборатории. Подумай, что надо сделать. Мы можем подождать, но рано или поздно мы сядем на хвост этому парню или просто вышвырнем его.»

Мне сильно надо гоняться за кем-то? Это отвлечет меня от программирования. Вряд ли ловля хакера имеет много общего с астрономией или физикой. Больше похоже на игру в прятки или в сыщика и вора. Но есть в этом деле и плюс — я могу изучить телефонные каналы и принципы работы сетей. Представляю себя ребенком, ворвавшимся в мамочкину спальню с воплем: «Ни с места! Бросай клавиатуру!»

Во второй половине дня во вторник позвонил Рой: «Директор сказал: „Это электронный терроризм. Бери все, что нужно, но поймай этого ублюдка. Забирай все машинное время. Потрать три недели. Схвати его за хвост!“»

За мной стоит все рассвирепевшее руководство. Вперед!

6

Я рулил домой, изобретая хитроумные ловушки для хакера. По мере приближения к дому мои мысли устремились в направлении ужина. Здорово, если к ужину меня ждут!

Вот уже несколько лет Марта Мэтьюс и я жили вместе. До этого мы были друзьями и настолько хорошо знали друг друга, что не могли даже представить, что когда-то были незнакомы. Мои приятели только руками разводили. Они не предполагали, что я способен оставаться с одной и той же женщиной столько лет. Я влюбился, ухаживал, затем мы почувствовали, что не можем обходиться друг без друга. Обычно я сохранял хорошие отношения с бывшими возлюбленными, но не делал попыток к продолжению романов. Цинизм и сарказм защищали меня. Но с Мартой — другое дело. Постепенно между нами исчезали все барьеры. Она настаивала, чтобы мы обсуждали наши разногласия, хотела знать причины моего настроения, требовала, чтобы мы оба думали о том, как лучше ладить. Иногда это трудно было вынести — я терпеть не мог ничего обсуждать, когда был раздражен, — но обычно действовало благотворно. У меня появился инстинкт построения гнезда. Мне нравилось в свободное время бродить по дому и устранять всякие там неполадки, ремонтировать выключатель, менять лампочки или чинить витражи из цветных стекол. Мы провели много уютных вечеров вдвоем: она — за шитьем, я — за чтением. Иногда играли в скрэббл. Я начинал чувствовать…

Жениться? Мне?! Нет. Ни за что. Брак — это конец, ловушка для дураков. Когда вы женитесь, от вас ждут, что вы останетесь на всю жизнь таким, как в первый день. Если дойдет дело до ругани, то смыться невозможно. И надоест видеть одно и то же лицо каждый день. Тоска и пошлость.

Жить вместе — совсем другое дело. Оба свободны. Мы добровольно выбираем, продолжать ли совместную жизнь. Мне так лучше, и Марта, кажется, довольна.

Я спрашивал себя, не расстроится ли она, если следующие несколько недель я буду ночевать на работе. За три недели надо отловить хакера. А реально? Пара дней уйдет на подготовку, еще несколько — на выслеживание в сети и захват с поличным. Вероятно, придется сотрудничать с полицией, значит, еще день или два. За две недели, наверное, управимся, и я смогу вернуться к обслуживанию компьютеров, а, может быть, займусь астрономией.

Мы должны сплести сеть, достаточно мелкую для хакера и достаточно крупную для наших ученых мужей. Я должен обнаружить хакера, как только он подключится к линии, и позвонить ребятам из Тимнета с просьбой отследить его.

Обнаружить хакера мне казалось простым делом: надо только поставить в моем кабинетике два терминала. Один для работы, а другой — для наблюдения за системой. При каждом подключении к компьютеру будут раздаваться два гудка — сигнал, что надо проверить нового пользователя. При появлении чужака я должен буду спуститься в коммутаторную и все выяснить. Теоретически несложно. На практике почти невозможно. Из тысячи пользователей я знал примерно двадцать. А остальные 980? Значит, надо проверять всех. Каждые две минуты я должен бегом нестись вниз, думая, что рыбка попалась. А поскольку я могу пропустить сигнал, если буду дома, то надо забыть про Марту и ночевать под столом.

Коврик имел запах сиденья городского автобуса, а вскакивая при каждом гудке терминала, я бился головой о дно ящика письменного стола. Пара ночей, оставивших отметины на моей голове, убедили меня, что надо поискать другой способ.

Если бы я знал, какие учетные имена «срисовал» хакер, то было бы нетрудно написать программу «отлова» этого паршивца. Не надо проверять всех, пользующихся компьютером; сигнал раздавался бы только при использовании «украденных» атрибутов. Но предупреждение Вэйна Грэйвса висело надо мной: «Оставайся невидимым!» Это означало — никакой деятельности на главном компьютере. Мы только что установили новый ЮНИКСовый компьютер — ЮНИКС-8. На нем еще не стояло никакой защиты. Его можно было бы подсоединить к нашей локальной сети, защитить от возможных вторжений и наблюдать с его помощью за машинами ЮНИКС-4 и ЮНИКС-5.

Я защитил мой ЮНИКС-8 при помощи системы одностороннего доступа. Информация могла поступать в компьютер, но считать ее было нельзя. Дэйв Клэвленд рассказал мне, как настроить ЮНИКС-8, чтобы он отвергал все попытки подключиться и при этом незаметно следил за другими компьютерами, ища следы нехорошего парня.

Программа получения блока состояния из каждого локального компьютера оказалась несложной. Дэйв сомневался в моих познаниях в языке Си, поэтому взял штурвал на себя и уменьшил размер программы до двадцати строк.

Мы запустили программу-сторож. Со стороны она ничем не отличалась от обычных лабораторных систем. Любой, запрашивающий ее статус, получал приглашение зарегистрироваться. Но подключиться было невозможно — этот компьютер не признавал никого, кроме Дэйва и меня. У хакера не могло возникнуть подозрений, так как никто не знал об этом компьютере. Со своих высот администратор сети опрашивал все остальные ЮНИКСы: «Эй, кто подключен?». Раз в минуту программа анализировала ответы и искала имя «Свентек». Когда появится Свентек, то запищит терминал и я в очередной раз разобью себе голову.

Но сигнал тревоги сам по себе не ловит хакера. Нужно проследить весь его путь от нашего компьютера до лежбища.

Второй возможности стянуть пятьдесят принтеров для контроля тракта не было, поэтому пришлось наблюдать только за наиболее вероятными линиями. В субботу утром он вошел через один из четырех Тимнетовских каналов, поэтому начать было лучше всего именно с них. Я не мог купить, украсть или одолжить на несколько недель даже четыре принтера, поэтому пошел попрошайничать. Один профессор физики, втайне довольный, что ему удалось сбыть с рук такой хлам, дал мне видавший виды Декрайтер. Секретарша подарила лишний ИБМ, получив от меня в обмен согласие обучить ее пользоваться программами обработки таблиц. Печенье вкупе с уговорами помогли добыть еще два стареньких принтера. Теперь мы могли контролировать все наши Тимнетовские каналы.

Во второй половине дня в среду заканчивалась неделя с момента обнаружения хакера. В Беркли было солнечно. Программа-сторож бдила, принтеры деловито стучали при каждом нажатии клавиши, а я рассеянно бродил, размышляя об инфракрасном излучении в созвездии Плеяд. Вдруг терминал пропищал два раза — появился пользователь с атрибутами Свентека. Адреналин хлынул мне в кровь и я бросился в коммутаторную. Из распечатки я узнал, что хакер подключился в 2-26 и пока активен.

Принтер «выплевывал» букву за буквой, повторяя каждое нажатие клавиши. Зарегистрировавшись в компьютере ЮНИКС-4 под именем Свентек, хакер прежде всего покопался в списке подключенных пользователей. К счастью, сегодня, кроме обычной смены физиков и астрономов, никто не работал; программа-сторож была надежно спрятана в машине ЮНИКС-8. «Извини, — прошептал я, — но здесь никого нет, кроме астрофизиков».

Все, как в прошлый раз. Он проверил все активные процессы. ЮНИКСовая команда «ps» позволяет распечатывать статус других процессов. У меня есть привычка вводить эту команду в виде «ps -axu» — последние три буквы говорят папаше ЮНИКСу, что сообщать надо статусы всех пользователей. Наш незваный гость, однако, ввел эту команду в виде «ps -eafg». Странно. Я в жизни не видел никого, кто пользовался флагом g. Много он не нарыл: несколько научных программ анализа, причудливую программу побуквенной печати и программу сетевой связи с компьютером ЮНИКС-8. Чтобы обнаружить слабую связь ЮНИКС-8 с системой ЮНИКС-4, ему потребовалось ровно три минуты. Но мог ли он проникнуть? Используя команду rlogin, он пытался это сделать раз шесть, стучась в дверь восьмого ЮНИКСа с учетным именем и паролем Свентека. Бесполезно. Дэйв надежно прикрыл дверь.

Явно удовлетворенный отсутствием слежки, он просмотрел файл паролей системы. Правда, особенно там смотреть нечего: все пароли шифруются и только потом записываются. Зашифрованный пароль — тарабарщина, хакер ничего путного не почерпнет. Он не захватил привилегий суперпользователя, а просто проверил файл Гну-Эмакс на предмет отсутствия изменений. Это лишний раз подтвердило, что мы имеем дело с тем же самым хакером: никто другой не стал бы проверять дыру в системе безопасности. В 2-37, спустя одиннадцать минут после начала сеанса, он внезапно отключился. Но мы уже успели сесть ему на хвост.

Тимнет! Я забыл предупредить их сетевой операционный центр, чтобы они там проследили за некоторыми подключениями. Я даже не спросил, могут ли они это сделать. Теперь, наблюдая, как принтер распечатывает каждый введенный хакером символ, я понял, что в моем распоряжении — считанные минуты.

За североамериканский участок сети отвечал Рон Вивьер. Все время, пока я звонил ему, я слышал в трубке, как он стучит клавишами на терминале. Резким голосом он спросил адрес нашего узла. Хоть к этому я был готов. За две минуты Рон выяснил: тимнетовский порт лаборатории в Беркли был связан с офисом Тимнета в Окленде, с которым, в свою очередь, связались по телефону. Если верить Рону, то хакер соединился с тимнетовским модемом в Окленде, расположенном всего в трех милях от нашей лаборатории.

Гораздо проще позвонить прямо в лабораторию, чем в офис Тимнета в Окленде. Почему необходимо подключаться через Тимнет, когда можно просто по телефону подключиться непосредственно к нашей системе? Непосредственная связь гораздо надежнее.

Хакер набрал местный номер Тимнет, а не номер нашей лаборатории. Это все равно, что по междугороднему телефону приказать водителю такси проехать три квартала. Некто, находящийся на другом конце телефонной линии, умел прятаться. Рон Вивьер выразил свои соболезнования — мне не нужен был тимнетовский телефонный номер; я охотился за человеком. Ладно, мы сели ему на хвост, но путь его долог и извилист. Так или иначе, надо выследить телефонный звонок, а уж потом можно будет выписывать ордер.

Когда хакер отключился, я поднял глаза от распечатки. Рой Керт пожирал новости с урчанием голодного пса. Дэйв и Вэйн были заняты тем же. Когда Рой повесил трубку, я объявил: «Он звонит в оклендское отделение Тимнета. Похоже, живет где-то рядом. Если бы он был из Пеории, то сэкономил бы монетку и связался через пеорийский модем».

— Наверное, ты прав, — сказал Рой, предчувствуя свое поражение.

Дэйву вообще было наплевать на телефон. «Меня беспокоит эта командочка — ps -eafg, — произнес он. — Все это плохо пахнет. Может, он просто параноик, но я никогда раньше не видел такого сочетания.»

— К черту ЮНИКС! Мы получили по заслугам, используя такую идиотскую операционную систему, — Вэйн подначил Дэйва. — Послушай, а на кой ему этот файл паролей?

— Если у него есть собственный суперкомпьютер. Для разгадывания шифра хорошо иметь один экземплярчик. ЮНИКС — не VMS, там замки покрепче, — ответил Дэйв.

Рой представил себя на поле брани, где сражаются операционные системы. «Похоже, тебе нужно выслеживать телефоны, Клифф…» Мне не понравился выбор местоимения, но по сути он прав. «Откуда начать?»

— Брось на пальцах.

7

На следующее утро босс встретился с Алетой Оуенс — юристом лаборатории. Не теряя времени даром, она позвонила в ФБР. Местное отделение ФБР и бровью не повело. Фред Вайникен, агент по особым поручениям Оклендского отделения, недоверчиво спросил: «Неужели вы звоните только потому, что вам не заплатили 75 центов?» Алета пыталась что-то объяснять про систему защиты и ценность наших данных. Вайникен прервал ее: «Послушайте, если вы предъявите нам очевидные свидетельства пропажи нескольких миллионов долларов или попытки добраться до секретной информации, то мы начнем расследование. В противном случае — оставьте нас в покое.»

Это как посмотреть — наши данные либо ничего не стоят, либо стоят тьму-тьмущую денег. Почем структура энзима? Сколько стоит высокотемпературный сверхпроводник? ФБР мыслит категориями банковских растрат, а мы живем в мире исследований.

И все же мы нуждаемся в сотрудничестве с ФБР. Когда в следующий раз хакер высунет перископ, то мы, быть может, дойдем до тимнетовского телефонного номера доступа в Окленде. Но я слышал, что телефонная компания не будет заниматься выяснением номера звонящего, не имея ордера. Без ФБР не получить ордер.

Алета позвонила нашему окружному прокурору. Окружной прокурор разбушевался: «Кто-то вламывается в ваш компьютер? Давайте, черт возьми, получим ордер и найдем его». Еще нужно будет убедить судью. Недели хватит?

В шестом часу заглянул Дэйв:

— Клифф, хакер не из Беркли.

— Откуда ты знаешь?

— Ты видел, что этот парень использовал команду ps -eafg, а?

— Да, это есть в распечатке, — ответил я.

Обычная команда ЮНИКС, обеспечивающая вывод списка активных процессов — «ps» означает print status (печатать статус), а четыре остальных буквы влияют на вывод на экран. Похоже на переключатели на стереопроигрывателе — изменяется суть команды.

— Клифф, ты слишком привык к нашему ЮНИКСу. С момента изобретения ЮНИКС-Беркли мы механически пользовались командой ps, чтобы посмотреть состояние системы. Скажи мне, на что влияют последние четыре буквы?

Дэйв знал, что я обычно игнорирую непонятные команды. Я держал оборону, как мог: «Ну, флаг е означает, что в список надо помещать имя процесса и окружение, а флаг а — что выводить надо все процессы, а не только ваши. Хакер хотел видеть все, что работало на системе.»

— Ладно, половину ты знаешь. А флаги g и f?

— Не знаю.

— Список с флагом g нужен для сведений как об «интересных», так и о «неинтересных» процессах. Выведены будут все второстепенные задания, например, программа учета, а также все скрытые процессы.

— А мы знаем, что он «химичит» с программой учета.

Дэйв улыбнулся.

— Остался только флаг f. В ЮНИКС-Беркли он отсутствует. Этот флаг используется в ЮНИКС-АТ&Т для вывода списка файлов каждого процесса. ЮНИКС-Беркли делает это автоматически, и не нуждается во флаге f. Наш приятель не знает ЮНИКС-Беркли. Он принадлежит к числу апологетов старого ЮНИКСа.

Операционная система ЮНИКС была разработана в начале 70-х годов в лаборатории Белл фирмы AT&T в Нью-Джерси. В конце 70-х новообращенные почитатели ЮНИКСа из лаборатории Белл посетили университет в Беркли, и была создана новая, более совершенная версия ЮНИКСа.

Между приверженцами небольшой, компактной версии фирмы AT&T и более проработанной версии Беркли произошел раскол. Несмотря на многочисленные конференции, попытки разработать стандарты и разного рода обещания, консенсус достигнут не был. На белом свете остались две конкурирующие друг с другом операционные системы ЮНИКС. Ребята нашей лаборатории использовали, конечно, ЮНИКС-Беркли, как, впрочем, любые здравомыслящие программисты. Говорят, что парни с Восточного Побережья предпочитают ЮНИКС-АТ&Т — а зря! По одной букве Дэйв исключил целую компьютерную популяцию Западного побережья. А не мог ли хакер из Беркли просто использовать один из образцов старой команды? Но Дэйв отбросил это предположение.

— Мы наблюдали работу человека, никогда не пользовавшегося ЮНИКС-Беркли.

Он глубоко вздохнул и прошептал: «Неуч.»

Вэйна совершенно не интересовал ЮНИКС. Кроме того, он чувствовал, что хакер ничего не мог почерпнуть из файла паролей: «Послушайте, совершенно невероятно, чтобы хакер мог что-нибудь расшифровать. Единственно, что он может узнать — наши имена. К чему беспокоиться?»

Поразмыслим… Пароли — это краеугольный камень системы защиты больших вычислительных машин. Персональные компьютеры не нуждаются в паролях: здесь только один пользователь. Каждый, сидящий за клавиатурой, имеет доступ к любой программе. Но когда десять или двадцать человек одновременно используют одну и ту же систему, необходимы гарантии, что сидящий за терминалом человек — не самозванец. Пароли, как и электронная подпись, удостоверяют подлинность транзакции. Работа автоматических машин для подсчета голосов, пользование телефонными кредитными карточками, работа систем перевода электронных денег и даже некоторых телефонных автоответчиков зависит от паролей. «Срисовав» пароли или научившись их подделывать, хакер может создать подложное состояние, пользоваться бесплатно разного рода услугами или покрывать чеки при отсутствии средств на счету. Когда деньги хранятся в несгораемых шкафах, то медвежатники подбирают комбинацию к замку. Теперь, когда средства защиты — это просто биты в памяти компьютера, взломщики охотятся за паролями. Если на компьютере работают пятьдесят или сто пользователей, можно просто хранить пароли в отдельном файле. При подключении надо всего лишь запросить пароль и сравнить его с находящимся в файле образцом. Если вокруг друзья — проблем не возникает. Но как сделать, чтобы кто-нибудь украдкой не заглянул в файл паролей? Ну, надо установить такую защиту, чтобы прочесть его могла только операционная система.

Даже если защитить файл паролей, следует учитывать, что через определенные промежутки времени со всех файлов на магнитные ленты снимаются копии возобновления. Даже программист-новичок может прочесть эти ленты на другом компьютере и вывести содержимое файла. Сама по себе защита файла безопасности не обеспечивает. В 1975 году Боб Моррис и Фред Грамп из лаборатории Белл разработали способ защиты паролей, работающий даже при отсутствии защиты файлов. Они использовали шифрование. Если взять, например, пароль «cradle», то компьютер не ограничится простой записью его в файл. ЮНИКС преобразует буквы пароля в шифрограмму: «pn6eewersyq». В файле хранится результат шифрования, а не исходный текст пароля. Файл паролей ЮНИКСа может выглядеть примерно так:

Aaron: fnqs24kcvs

Blacker: anvpqwOxcsr

Blatz: pn6yywersyq

Goldman: mwe785jcy12

Henderson: rp2d9c149b7

Каждому учетному имени соответствует зашифрованный пароль. Вэйн прав, кража файла паролей не даст ничего, кроме списка фамилий.

Компьютерная программа, преобразующая слово «cradle» в последовательность символов «pn6yywersyq», основана на алгоритме мышеловки: «легко зашифровать и трудно расшифровать». Когда Салли Блатц подключается к системе, она вводит с клавиатуры свое учетное имя — Blatz и пароль — cradle. Система преобразует пароль в последовательность pn6yywersyq и сравнивает эту последовательность с содержимым файла паролей. Если они не совпадают, то Салли выкидывают из компьютера. Сравнивается не сам исходный текст пароля, а результат его шифрования. Надежность охраны паролей зависит от надежности функции «мышеловки». Функции мышеловки — это математические капканы: можно выполнить преобразование только в прямом направлении, а не в обратном. Они быстро преобразуют текст в шифр. К этим замкам нельзя подобрать ключи — невозможно заставить работать алгоритм в обратном направлении. Наши мышеловки строятся в соответствии со стандартом шифрования данных (Data Encryption Standard — DES), разработанным фирмой ИБМ и Агентством Национальной Безопасности. До нас дошли слухи, что электронные привидения АНБ ослабили требования этого стандарта. Они «стреножили» его так, чтобы сами они могли «раскалывать» шифрограммы, а простые смертные — нет. Мы также слышали, что существует тщательно скрываемый способ, при помощи которого ребята из АНБ могут раскрывать код и читать зашифрованные сообщения, а никто другой не может.

Криптографическая DES-программа в нашем ЮНИКСе — это программа общего доступа. Баловаться с ней может каждый. АНБ проанализировала ее сильные и слабые стороны, но отчет засекретила. Случайно до нас дошли слухи, что кто-то раскрыл шифр, но они не подтвердились. Пока АНБ не опубликует результаты анализа стандарта шифрования данных, нам не остается ничего другого, как полагать, что наш способ шифрования достаточно надежен.

Вэйн и я наблюдали, как хакер вломился и «украл» наш файл паролей. Теперь он знал имена нескольких сотен научных работников. Он мог с таким же успехом украсть и телефонную книгу — по крайней мере, там есть и адреса. Если только у него дома не стоит Крей, то он не сможет заставить «Мышеловку» работать в обратном направлении, поэтому наши пароли — в безопасности.

Вэйн беспокоился: «Может, парень наткнулся на способ заставить функцию мышеловки работать в обратном направлении. Давай перестрахуемся и сменим наиболее важные пароли.» Мне нечего было возразить. Системный пароль не менялся уже почти два года; он был свидетелем найма и увольнения многих людей. Против смены моего пароля я не возражал; для большей гарантии я использовал на каждом компьютере другой пароль. Если хакер ухитрится узнать мой пароль для компьютера ЮНИКС-4, то все равно не будет знать пароля для остальных.

Прежде, чем отправиться домой, я еще раз просмотрел распечатку вчерашнего сеанса. Зарылся в десять страничек, в которых был ключ к личности хакера, к его адресу и намерениям. Но очень многое не сходилось: мы проследили его связь, идущую через Тимнет в Окленд, штат Калифорния. Дэйв не верит, что он из Беркли. Он скопировал наш файл паролей, но шифрование превратило его в тарабарщину. Что же он делал с зашифрованными паролями?

Это немного напоминало астрономию. Мы наблюдали явление и по некоторым признакам пытались объяснить событие. Правда, астрономы спокойно собирают информацию, замерев под телескопом. Здесь информация появляется спорадически и поступает от неизвестного источника. Вместо термодинамики и оптики я должен теперь разобраться в криптографии и операционных системах. Однако, физическая связь между нашей системой и удаленным терминалом существует. Применив законы физики, можно понять, что происходит. Физика! Вот где ключ. Зафиксируйте наблюдения. Примените физические принципы. Размышляйте, но доверяйте только доказанному. Подойдите к задаче как к физической проблеме.

Пора записать это в дневник.

8

В среду, 10 сентября, в 7-51 утра хакер опять появился в нашей системе и проработал шесть минут. Достаточно, чтобы вызвать на моем терминале сигнал тревоги, но мало, чтобы принять меры. Эту ночь я провел дома: «Не вылезать из лаборатории пять дней — вполне достаточно», — сказала Марта.

Во время сеанса меня не было, но на принтере остались следы. Хакер подключился к нашему компьютеру под именем Свентек. Ну, теперь я понимал — он знает пароль Свентека и работает через Тимнет. Но сегодня его не интересовал ЮНИКС-4. Он сразу же перескочил на Милнет. Этот компьютер не был «засвечен». Он являлся частью Интернета — компьютерной сети, связанной с сотней других. С нашего ЮНИКСа можно попасть в Интернет, а оттуда — в Милнет. Милнет принадлежал Министерству Обороны.

Хакер связался с Милнетом через адрес 26.0.0.113, зарегистрировавшись под именем «Хантер», проверил, есть ли там копия Гну-Эмакса, и отсоединился.

Я прикатил в лабораторию около полудня. Следов, ведущих «наверх», не было. Но хакер оставил несмываемые отпечатки «внизу». Чему соответствует этот милнетовский адрес? Сетевой Информационный центр сообщил мне: учебная часть армии Соединенных Штатов в Аннистоне, штат Алабама. Это — место базирования редстоунского ракетного комплекса. Располагается в двух тысячах миль от Беркли. Распечатка не оставляла ни малейших сомнений, что хакер там «побывал». Никто, кроме него, не мог использовать атрибуты доступа Свентека и искать гну-эмаксовскую дыру в каком-то компьютере в Алабаме.

Посоветоваться было не с кем, поэтому я позвонил в аннистонский справочный стол. Учебная армейская часть в Аннистоне имела свой компьютерный центр и наконец я нашел Чака МакНатта — местного волшебника ЮНИКСа.

— Привет, Чак. Мы не знакомы, но я хочу сообщить, что кто-то сует нос в ваш компьютер.

— Кто вы? Может, это вы хотите к нам вломиться?

После двухминутного колебания он спросил мой номер телефона, повесил трубку и перезвонил. Незнакомцам не очень-то доверяют. Может быть, второй раз он мне звонил по специальной непрослушиваемой линии?

— Плохие новости, — сказал я. — Похоже, к вам кто-то вламывается.

— А, черт, опять этот сукин сын, Хантер?

— Да, а откуда вы знаете?

— Эту задницу я видел и раньше.

И он с легким алабамским акцентом рассказал, что в редстоунском ракетном арсенале учет поставок производится на двух компьютерах ЮНИКС. Для ускорения обработки заказов они привлекли и компьютер учетного центра в Аннистоне. Большую часть их информационных потоков составляют свежие новости — удаленных пользователей подключается не так уж много. В субботу утром, спасаясь от жары, Чак сбежал на работу и занялся проверкой пользователей, работающих на их системе. Некто по имени Хантер израсходовал огромное количество машинного времени. Удивленный, что в субботу кто-то работает, Чак послал на экран Хантеру весточку: «Эй, назови себя.» Хантер ответил: «Как вы думаете, кто я?» Чак не простак. Он отправил послание: «Назови себя или я выкину тебя из системы!» Реакция Хантера: «Отвечать не собираюсь.»

— Я выбросил его из машины, — сказал Чак. — Мы позвонили в ФБР, но им плевать. Поэтому мы попросили ОУР проследить за каждым чертовым звонком к нам.

— А что такое ОУР?

— Армейские фараоны. Отдел Уголовного Розыска. Но они даже не почесались.

— Ничего секретного не пропало, так?

В отделении ФБР в Монтгомери, штат Алабама, Чаку сказали примерно то же самое, что и мне в оклендском. Компьютерные преступления их кровь не волнуют.

— Кто он, как ты думаешь?

— Понимаешь, очень странная штука, — продолжал Чак. — Я застукал Хантера, сующего нос в мой компьютер, еще два или три раза, но на подключенных к телефонам магнитофонах ничего не было.

— Бьюсь об заклад, я знаю, в чем дело. Он проникает к вам через черный ход. Через связь с Милнетом.

Чак выругался — он пропустил сеанс. Расставив ловушки на телефонах, он упустил из виду сетевые линии.

— Мы пытались выяснить, кто оседлал нашу систему, — сказал я. — Думали, что это студентишка. Первый след вел в Окленд или Беркли.

— Мы тоже размечтались, что это студентишка из Алабамы, — ответил Чак. — Мы подумывали о том, чтобы вообще прикрыть лавочку, если уж не можем накрыть этого парня. Лучше видеть его за партой, чем за терминалом.

Сначала я даже забеспокоился за парня. Если армейские его схватят, то я ему не завидую.

— Послушай, Чак, у меня для тебя еще сюрпризик. Спорим, что этот молодец имеет в вашей системе права суперпользователя.

— Не может быть. Мы военная база, а не какой-то там идиотский колледж.

Я пропустил мимо ушей этот тонкий намек на Беркли.

— Он копался в вашем Гну-Эмаксе?

— Да, ну и что?

— Знаешь ли ты, как кукушки откладывают яйца?

Я рассказал ему про дыру в Гну-Эмаксе. Чак был огорошен. «Ты хочешь сказать, что эта дырка существует у нас со времени, когда из Уайт Сэндс нам переслали этот чертов файл с Гну, — прохрипел он. — Хотел бы я знать, сколько времени он уже сосет нашу систему». Он все понял. Хакер поковырялся в файлах аннистонской системы. По датам модификации этих файлов можно предположить, что он навещал аннистонские компьютеры с начала июня. Четыре месяца использовал военный компьютер в штате Алабама. И был обнаружен случайно, а не по факту потери информации или расстановки логических мин. Никаких явных повреждений.

Внимательно посмотрев на утреннюю распечатку, я обнаружил, что хакер пользовался командой изменения пароля. На аннистонском компьютере он изменил пароль Хантер на Хеджес. Наконец появилась ниточка. Хеджес Хантер? Хантер Хеджес? Пора просмотреть букву X в телефонной книге Беркли. Три звонка, Харольду, Хейду и Хидду Хантеру: «Вас не заинтересует бесплатная подписка на Компьютерное Обозрение?»

Мимо цели. Всем им было наплевать на компьютеры.

Что общего между физической лабораторией в Беркли и армейским учебным подразделением в Аннистоне, штат Алабама? Добрая старая военная база и левацкий хиппующий городок. Хотя как мы, так и они работали на ЮНИКС-компьютерах и были связаны с милнетовской сетью.

Стоп! В Аннистоне работали на ЮНИКС-АТ&Т. Если верить Дэйву, в аннистонской системе хакер должен чувствовать себя, как дома. Может быть, он с Юга?

9

Я не мог больше переносить стерильные залы лаборатории, поэтому вышел на улицу полюбоваться панорамой раскинувшейся подо мной Бэй Ареа. Студенческий городок Беркли располагался как раз под нашей лабораторией.

Колыбель движения за свободу слова и антивоенных протестов, он был также известен дикой политической активностью и этническим многообразием. Окажись я поближе, услышал бы, как Молодые Республиканцы доводят до бешенства Социалистических Рабочих, а Китайский клуб с изумлением взирает на все это. В дымных кафе варился кофе; там же измученные выпускники «лепили» свои дипломные работы. В ближайших кафе-мороженых смешливые девицы из университетского женского клуба хихикали с одетыми в черную кожу панками, выделявшимися в толпе гребнем на голове. Но больше всего мне нравятся книжные лавочки. Если стоять у фасада лаборатории, то открывается вид далеко на юг, на милые улочки Окленда, где я когда-то жил. Там, в одном старом бунгало ваш покорный слуга когда-то делил кров с бандой сумасбродов. На берегу залива, напротив, окутанный туманом раскинулся Сан-Франциско — волшебная страна Оз. Три года назад туда приехала Марта изучать юриспруденцию; я притащился вслед за ней. Она того стоила. С ней хорошо было бродить по окрестностям или забираться в пещеры. Главная наша встреча произошла, когда я упал в пещеру на глубину тридцать футов; она пришла на помощь, спустившись вниз, где я, по уши влюбленный, валялся с вывихнутой ногой. Благодаря куриному супу, которым она меня кормила, мои травмы быстро зажили; моя же влюбленность в бесстрашную девочку переросла в любовь.

Теперь мы жили вместе. Она хотела быть философом-правоведом. Она была помешана на айкидо, японском боевом искусстве, и часто приходила домой в синяках, но с улыбкой. Она готовила, ухаживала за газоном, шила лоскутные одеяла, даже плотничала и изготавливала витражи из цветного стекла. Мы просто купалась в пошлом домашнем блаженстве.

Прикатив домой, я рассказал Марте о взломе алабамского компьютера.

— Итак, — сказала она, — на свете, оказывается, существуют технократические варвары. Ну, что еще новенького?

— А то, что я рассказал — разве не новенькое? Кое-кто приобрел очень большую власть и может контролировать данные и коммуникации, — ответил я.

— Ну и что? Всегда кто-нибудь пытался свистнуть чужую информацию. Почитай Маккиавелли. С развитием техники меняются только способы совать нос в чужие дела.

Марта продолжала читать мне лекцию по истории, когда ворвалась Клавдия и начала жаловаться на своего пятого ученика. Клавдия была нашей соседкой, к тому же очень приятной. Она была щедрой, веселой, всегда старалась поделиться с нами своей жизнью, музыкой, кухонной утварью. Она была профессиональной скрипачкой и зарабатывала на жизнь, играя в двух симфонических оркестрах, в камерном трио, да еще и давая уроки детям. Клавдия редко молчала. В коротенькие перерывы между работами она одновременно готовила, болтала по телефону и играла с собакой. Первое время я слушал ее, но затем задумался о злобном хакере. Пока я тут прохлаждаюсь, что он там замышляет?

Клавдия знала, как выкинуть хакера у меня из головы: она принесла видеокассету. Фильм назывался «План 9 из открытого космоса» — пришельцы, прилетевшие на тарелке из тонкой фольги, вытаскивали из могил вампиров.

Среда, 17 сентября. В Беркли шел дождь. Поскольку во всей Калифорнии только у нашей четы не было машины, то мы с Мартой вынуждены были под дождем крутить педали наших велосипедов. По пути я заглянул в коммутаторную посмотреть, не появлялся ли хакер. С моих намокших волос на распечатку капала вода и размывала текст. Ночью к компьютеру кто-то подключался и методично пытался войти в ЮНИКС-4. Сначала с атрибутами гостя, используя пароль «Guest» (гость), затем с атрибутами посетителя, вводя пароль «Visitor» (посетитель); далее пробовались Root (корень), System (система), Manager (менеджер) и Sysop (оператор системы). Через две минуты нападение прекратилось.

Может, это другой хакер? Парень даже не попытался использовать правомочные атрибуты Свентека или Столла. Он просто перебрал очевидные учетные имена и простые пароли. Как часто подобные попытки могут принести успех? Не часто — используя шестибуквенные пароли, хакер имел больше шансов выиграть в эту лотерею и случайно отгадать один из паролей. Поскольку после нескольких неудачных попыток компьютер отключается, то хакеру пришлось бы за всю ночь перепробовать несколько сотен паролей. Нет, чудом хакеру в нашу систему не войти. Он должен знать по крайней мере один пароль.

К 12–29 моя одежда в основном просохла, хотя кроссовки все еще хлюпали. Я грыз черствую булочку и гранит астрономической науки одновременно. Вдруг мой терминал запищал. Тревога в коммутаторной. Быстро (хотя и скрипуче) я затрусил по коридору и успел увидеть, как хакер подключается к нашей системе под именем Свентек.

Еще один выброс адреналина: я позвонил в Тимнет и почти сразу нашел Рона Вивьера. Рон начал слежку, а я прилип к Декрайтеру. Хакер не терял времени даром. Он ввел команду представить список всех активных пользователей и всех запущенных фоновых заданий. Затем он навалился на Кермит.

Получивший свое имя от героя известного кукольного сериала Маппет-шоу Кермит представлял собой универсальный язык связи между компьютерами. В 1980 году Франку да Крузу из Колумбийского Университета потребовалось переслать данные в несколько различных компьютеров. Он создал единый стандарт обмена файлами между любыми системами. Кермит стал эсперанто компьютеров.

Рассеянно жуя все ту же булочку, я наблюдал как хакер использует Кермит для передачи в наш ЮНИКС коротенькой программки. Верный Кермит реассемблировал ее строчка за строчкой и вскоре я смог прочесть ее всю:

echo — п «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КОМПЬЮТЕР ЮНИКС-4 ЛОУРЕНСОВСКОЙ ЛАБОРАТОРИИ В БЕРКЛИ»

echo — п «ЗАРЕГИСТРИРУЙТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА»

echo — n «УЧЕТНОЕ ИМЯ:»

read account_name

echo — п «ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ:»

(stty — echo; read password; stty echo;

echo'"’;

echo {account name $password"/tmp/.pub)

echo "ИЗВИНИТЕ, ПОПЫТАЙТЕСЬ ЕЩЕ РАЗ".

Черт возьми! Какая странная программа! Сразу же после запуска она выдает пользователю приглашение ввести имя и пароль. Обычный пользователь увидит на экране:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КОМПЬЮТЕР ЮНИКС-4 ЛОУРЕНСОВСКОЙ ЛАБОРАТОРИИ В БЕРКЛИ

ЗАРЕГИСТРИРУЙТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА

Учетное имя:

Затем его терминал перейдет в режим ожидания и будет в нем находиться до тех пор, пока не будет введено учетное имя. После набора имени система отреагирует следующим образом:

ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ:

Пользователь введет пароль. Программа его срисует, выдаст сообщение:

ИЗВИНИТЕ, ПОПРОБУЙТЕ ЕЩЕ РАЗ

и закончит работу.

Большая часть пользователей попытается зарегистрироваться еще раз. Но их пароли уже будут украдены.

Четыре тысячи лет назад Троя пала, когда греческие воины проникли в город, спрятавшись внутри деревянного коня. И этот милый подарочек крадет ключи к системе защиты. Отточенный веками прием срабатывает против любого, кроме параноиков.

Троянский конь хакера крал пароли. Была ли эта программа троянским конем? Может быть, следовало назвать ее дроздом-пересмешником: фальшивая, она имитировала настоящую. У меня не было времени копаться в таких тонкостях — через минуту он поместит программу в системную область и запустит. Что делать? Если я включу блокировку, то обнаружу себя. А если ничего не буду делать, то при каждом входе пользователя в систему в копилку будет «падать» новый пароль.

Но у законного суперпользователя тоже есть власть. До запуска я успел изменить одну строчку в программе хакера. Правка выглядела как простая ошибка. Затем, чтобы замедлить систему, я подменил пару параметров. Замедление было нужно, чтобы хакер исправлял программу не менее десяти минут. Этого достаточно, чтобы успеть принять меры. Я крикнул Дэйву: «Чем накормить троянскую лошадь?» Дэйв примчался мгновенно. Мы переключили компьютер на максимальное быстродействие и приготовили жвачку из фальшивых учетных имен и ложных паролей. Суетиться было, в общем-то, не нужно. Хакер починил своего троянского коня, но инсталлировал его с ошибками. Дэйв мгновенно понял, что программу поместили не в тот каталог. Троянский конь хорошо бы закусил в ЮНИКС-АТ&Т, но не мог пастись на полях ЮНИКСа-Беркли. Дэйв усмехнулся.

— Не хочу повторяться, но тот, за кем мы следим, никогда не был в Калифорнии. Любой ас ЮНИКСа Западного побережья использует команды диалекта Беркли, а твой хакер все еще употребляет команды ЮНИКС-АТ&Т. Его способ употребления команд отличается от общепринятого в системе ЮНИКС-Беркли. Его программа грешит тем же. Это очевидно. Читая книгу, всегда можно понять, что писатель англичанин, а не американец. Конечно, слова «цвет» и «оборона» и в Африке — «цвет» и «оборона», но остается еще различие в стиле.

— В чем же конкретно это проявляется? — спросил я.

Дэйв презрительно посмотрел на меня.

— Хакер использовал команду «read», чтобы считать данные, введенные с клавиатуры. Любой цивилизованный программист использовал бы команды «set».

Мерилом цивилизованности программиста для Дэйва являлось использование ЮНИКС-Беркли. Прочие — дикари. Хакер об этом не знал. Уверенный, что нашел нужное пастбище для своего троянского коня, он запустил свою программу в качестве фонового процесса и отключился. Перед этим Рон Вивьер проследил его по тимнетовской сети и вышел на телефонную линию Окленда, штат Калифорния. Наш ордер еще не написан, поэтому мы не смогли начать выслеживать его телефон.

Хакера уже нет, но троянский конь остался. Как и предполагал Дэйв, он не смог «срисовывать» пароли, поскольку располагался в области, к которой не производилось обращение во время подключения. Действительно, двадцать минут спустя вновь появился хакер, поискал «срисованные» пароли и, должно быть, здорово расстроился, обнаружив, что программа не сработала.

— Послушай, Дэйв, может, поможешь бедняге, — сказал я.

— Послать электронную почту и рассказать, как писать троянского коня? Он может все: имитировать последовательность подключения, запрашивать пользовательское имя и пароль и записывать украденную информацию. Нужны только несколько уроков по ЮНИКС-Беркли.

Заглянул Вэйн, решив поглядеть на потуги хакера.

— В следующий раз облегчите жизнь недотепе и дайте ему VMS. Не то, чтобы на ней было легче хакерствовать, но она, по крайней мере, стандартизирована. ИПДЛВП (Интуитивно Понятно Для Любого Встречного-Поперечного).

Вэйн был прав. Атака троянского коня не удалась потому, что операционная система была не совсем привычной. Если бы все пользовались одной версией операционной системы, то дыра в системе защиты позволила бы проникать во все компьютеры. В действительности существует большое множество операционных систем: ЮНИКС-Беркли, ЮНИКС-АТ&Т, VMS фирмы ДЕК, TSO фирмы ИБМ, VM, DOS и даже Макинтоша и Атари. Разнообразие программного обеспечения приводит к тому, что одиночная атака не приведет к успеху. Как в генетике, когда разнообразие видов помогает выжить при эпидемии, разнообразие программного обеспечения тоже идет на пользу.

Дэйв и Вэйн, продолжая пикироваться, покинули коммутаторную. Я остался, чтобы перезагрузить бумагу в принтере. В 1-30 дня вновь появился хакер; когда он начал работу, я все еще возился с принтером. Можно было догадаться, что будет второй сеанс. Наш налетчик просмотрел свой специальный файл, но никаких паролей там не нашел. Он вывел текст своей программы и несколько минут проверял ее. Программа не работала: сразу видать, рядом нет Дэйва Клэвленда. Явно разочарованный, он стер файл и через пару минут отключился.

Хотя сеанс продолжался всего несколько минут, Тимнет ухитрился опять засечь его в Окленде. Отвечающий за связь Рон Вивьер, всегда приветствовавший любую неожиданность, просто подпрыгнул, когда я позвонил. Если бы узнать телефонную компанию, то дельце можно было бы провернуть за пару дней.

Дэйв чувствовал, что можно исключить всех с Западного Побережья. Чак из Аннистона подозревал, что хакер из Алабамы. Тимнетовские следы вели в Окленд. А я? Я не знал.

10

Окленд, где бывали-живали Джек Лондон, Эд Мис и Гертруда Штайн. Двадцать минут езды на велосипеде от студенческого городка Беркли — и вы у оклендского «Парамаунт Театер» с его величественной архитектурой в стиле «арт-декор» и притягательной настенной живописью. Через несколько кварталов, в подвале неприглядного современного здания, Тимнет арендовал помещение для пятидесяти модемов. Именно сюда вел след, обнаруженный Роном Вивьером. Теперь дело за местной телефонной компанией.

Двухдюймовые кабели, проложенные под Бродвеем, соединяли тимнетовские модемы с таинственным зданием без вывески и окон. Здесь размещался электронный коммутатор компании «Пасифик Беллз Франклин», обслуживающий десять тысяч телефонных линий. Код области этих линий — 415, а префикс — 430. Тимнет абонировал 50 таких каналов. Из своей неведомой норы хакер набрал номер 415/430-2900. След таинственного гостя вел к коммутатору ESS-5 компании «Пасифик Беллз».

На берегу залива Сан-Франциско располагался офис Ли Ченга. Фасад здания выходил на аллею для прогулок, отходящую от Маркет Стрит. Ли был детективом компании, следил за телефонными каналами. Ли был доктором криминалистики. Его диссертация была посвящена выявлению причин несчастных случаев и восстановлению хода событий. Но восемь лет телефонной слежки привили ему инженерный взгляд на телефонную компанию и фараоновский — на общество. Теперь для него людские сообщества определялись кодами областей, местными и магистральными линиями, а также полицейскими округами. Предупрежденный заранее, Ли запустил компьютер, контролировавший телефонные соединения. В центре управления главным коммутатором он подключился к каналу обслуживания ESS, проверил программу контроля за состоянием линий и установил программу-ловушку. Эта программа автоматически контролировала состояние отдельной телефонной линии. Она фиксировала дату, время, количество гудков до ответа, а также месторасположение звонившего. Если звонили от абонента местной телефонной станции, то на этом работа Ли заканчивались. Но обычно звонили не местные абоненты, и Ли для отслеживания пути звонка — тракта — приходилось связываться иногда чуть ли не с десятком других станций.

Когда техника на телефонной станции просят выяснить тракт, он бросает все дела, кроме очень неотложных: у Ли наивысший приоритет. Техник подключается к управляющему компьютеру, выводит на дисплей статус телефонного номера (занято, свободно, не повешена трубка) и запускает программу, определяющую, откуда звонок. Если повезет, выслеживание номера занимает несколько секунд. Но несколько телефонных станций, построенных еще в 50-е годы, используют механические элементы коммутации. Когда тракт проходит через них, то можно услышать в трубке легкие пульсации фона — это происходит переброс реле при наборе номера. Старейшины телефонных систем гордятся этим антиквариатом и утверждают, что грядущую ядерную атаку выдержат только такие коммутаторы. Но они усложняют задачу: надо найти техника, который бы согласился бегать от стойки к стойке, выслеживая звонок.

Местные телефонные звонки можно выслеживать только в момент соединения. После того, как трубка повешена, соединение обрывается и… конец. Поэтому бедняга Ли несется, весь в мыле, как боевой конь.

Телефонные компании не больно любят выслеживание телефонных трактов: соединение могут выследить только очень квалифицированные техники, слежка очень дорого стоит, а иногда приводит к судебным тяжбам. Страх перед судебными тяжбами не позволял Ли оказывать неофициальную помощь.

Наша беседа в сентябре 1986 года была короткой:

— Слушай, нам надо узнать один номерок.

— Есть ордер?

— Нет, а он нужен?

— Может, и нет, но без ордера ничего делать не будем.

После вчерашней атаки ждать было невозможно. Мое исследование телефонной книги ни к чему ни привело. Если появится более грамотно написанный троянский конь, то мой босс ударится в такую панику, что закроет расследование. И что тогда останется от отпущенных трех недель?!

Сэнди Мерола был антиподом Роя Керта. Когда Рой своим змеиным языком жалил кого-нибудь, Сэнди зализывал укус. Еще в университетском городке Сэнди обнаружил скопление персональных компьютеров в общем зале библиотеки. Как всякий компьютероголик, он поошивался вокруг и попробовал их использовать. Оказалось, эти компьютеры были запрограммированы на автоматический набор номера Тимнета и на подключение к биржевой информационной службе. Сэнди несколько минут подурачился за терминалом и разузнал последние котировки акций и финансовые слухи из «Уолл Стрит джорнал». Но самое главное — после того, как он отключился от биржевой информационной службы, на терминале появилось приглашение: «Тимнетовское имя пользователя?» И действительно, Сэнди легко связался с компьютерами нашей лаборатории. Может быть, наличие общественных терминалов все и объясняет. Пользоваться ими может любой — надо лишь набрать адрес отделения Тимнета в Окленде. Библиотека же находится всего в сотне футов от Кори Холла, где расположились асы ЮНИКС-Беркли.

По улице Сэнди всегда бегал трусцой. И на этот раз он взбежал на Кардиак Хилл и сообщил полиции о своем открытии: когда хакер появится в следующий раз, надо немедленно мчаться в библиотеку и хватать этого сукиного сына. Не нужен и ордер!

Сэнди прискакал из полицейского участка весь мокрый и застал меня играющим с йо-йо.

— Перестань валять дурака, Клифф. Полиция готова рвануть в студенческий городок и арестовать любого, кто только подойдет к этим проклятым терминалам.

Привыкнув оказывать первую медицинскую помощь или приставать к нарушителям правил парковки, полиция Лоуренсовской лаборатории в Беркли ни черта не смыслила в компьютерах и страшно боялась выслеживания телефонных номеров. Зато могла повязать любого компьютерного взломщика, застуканного с поличным. Я живо представил, как переодетые фараоны, нервно дрожа, следят за экраном терминала, радостно хватают бедного библиотекаря, изучавшего котировку акций промышленных предприятий, и запихивают в полицейский автомобиль…

— Все просто. Позвони мне при следующем появлении хакера. Я спущусь в библиотеку вместе с полицией и мы посмотрим, что там на экране. Если это данные из лабораторного компьютера, то пусть дальше полиция и разбирается.

— Они действительно собираются подглядывать за терминалом? При помощи зеркальных стекол и биноклей?

— Ну, ты даешь? Клифф, у тебя что, крыша поехала?

И Сэнди опять куда-то затрусил. Думаю, что ученых можно классифицировать по степени «съеханности крыши». Кстати, в студенческие времена я как-то заполнил карточку здоровья студента, указав в графе «жалобы»: «нехватка картошки». Врач отвел меня в сторонку и ласково сказал: «Сынок, у тебя что, крыша поехала? Мы вроде занимаемся серьезными вещами.»

Вскоре нам представился случай проверить гипотезу Сэнди. Через два дня после того, как троянский конь не взял барьер, в 12–42 хакер вновь заглянул к нам. Это было в обеденный перерыв: самое удобное время залезть в библиотеку и глянуть на терминалы. По сигналу тревоги я позвонил Сэнди. Пять минут спустя он появился вместе с двумя фараонами в пальто, костюмах и галстуках. В студенческом городке, населенном хиппи вроде нас, трудно было одеться более заметно, особенно в жаркий летний день. Один фараон даже пушку под пальто держал!

В следующие двадцать пять минут хакер стал суперпользователем, используя дыру в Гну-Эмаксе, прочел электронную почту за сегодняшний день и просмотрел состояние процессов. Чтобы выследить номер подключения к оклендскому отделению Тимнета, Рону Вивьеру пришлось пропустить обед. В любую минуту принтер мог внезапно остановиться, сигнализируя, что Сэнди и его спутники схватили злодея. Но хакер продолжал сеанс и отключился только в 1-40.

Спустя пару минут вернулся Сэнди. По его лицу все было ясно.

— За библиотечным терминалом никого не было. Даже рядом не стояло. Ты точно знаешь, что хакер подключался?

— Абсолютно. Вот распечатка. И потом Тимнет опять засек его в Окленде.

Сэнди погрустнел. Кратчайший путь завел в тупик: теперь все зависело от телефонной слежки.

11

Этот вечер Марта рассчитывала провести за изучением конституционного права, но жестокая жизнь заставила ее заняться латанием одеяла. Я пришел домой расстроенным: бесполезный библиотечный след так много обещал…

— Забудь про хакера. Ведь ты уже дома.

— Но он опять может забраться к нам в систему. — Я уже не мог думать ни о чем другом.

— Ты все равно ничем не можешь ему помешать. Вдень, пожалуйста, нитку и займись швом.

Марта сбежала с занятий, решив, что одеяло важнее. Важнее, но, как оказалось, для меня. Она сидела за книгами, а я размышлял, почему шов у меня похуже, чем у Кардена.

— Когда у нас будет ордер, то все равно придется ждать появления хакера. Скорее всего, он материализуется в 3 часа дня, когда никого не будет.

— Я же сказала: «Забудь про хакера. Ты уже дома».

Она даже не оторвалась от книги.

На следующий день хакер действительно не появился. Но ордер мы добыли. Мы сделали пару пробных звонков, убедились, что действительно умеем вычислять звонившего, и проверили «раскрутку» нашей локальной сети. Надоело мне все это быстро и до чертей, и я вернулся к астрономической программе анализа оптических процессов.

Во второй половине дня Рой созвал системщиков и операторов и прочел лекцию о секретности. Я-то понимал, что люди тем меньше болтают, чем больше понимают, поэтому рассказал, что видел и что намереваюсь делать. Дэйв тоже вклинился и рассказал о дыре в Гну-Эмаксе, при этом встрял Вэйн и заметил, что ни в коем случае не следует обсуждать проблемы хакерства, пересылая сообщения через компьютер: хакер регулярно читает электронную почту. Потом народ немножко подурачился под любимых диких героев Бориса и Наташу (игра только для Беркли!) и успокоился.

В четверг, в 12–42, вновь появились атрибуты Свентека. Рой позвонил в полицейскую службу лаборатории. К моменту, когда позвонил в полицейскую службу. Когда Тимнет «размотал» свою сеть, Рой продолжал орать в трубку:

— Мы должны выяснить номер! Ордер есть!.. Какого дьявола! Это ваши проблемы! Немедленно начинайте слежку! Если вы не сядете ему на хвост, будете иметь дело с директором!

Рой швырнул трубку. Босс был в ярости — аж побагровел.

— Черт бы побрал этих проклятых фараонов! Они никогда не занимались телефонной слежкой и не знают, кому звонить в телефонную компанию!

Ф-фу! По крайней мере, гром грянул не надо мной. Что ж, все к лучшему. Через пару минут хакер отключился, прочитав имена активных пользователей. К моменту начала телефонной слежки соединения не было. Пока босс остывал, я принялся за распечатку. Хакер подключился, считал список пользователей и отключился, даже не просмотрев почту. Ага! Я понял, почему так быстро. Он увидел системного оператора. Поднял перископ, увидел неприятеля и пошел на погружение. Я рассказал о хакере операторам. Теперь они скроются под псевдонимами.

16 сентября подошла к концу вторая неделя слежки. Я пытался сосредоточиться на решении оптических задач, но куда там! Сразу после обеда хакер вернулся. Я позвонил сначала в Тимнет, а затем боссу. К этому времени мы установили громкоговорящую связь и я беседовал, глядя, как хакер бродит по системе.

— Привет, Рон, это Клифф. Нам нужен номер, связанный с нашей тимнетовской линией. Лоуренсовская лаборатория в Беркли, тимнетовский узел 128, порт 3.

Минута возни на другом конце.

— Похоже на третий модем блока каналов с темпом передачи 1200 Бод. Линия 2903. Номер 415/430-2903.

— Спасибо, Рон.

Полиция слышала разговор и доложилась Ли Ченгу.

— Связь через франклинский коммутатор. Подожди.

Я уже привык ждать. Я видел, как хакер шарил в Гну-Эмаксе. Он захватывал права суперпользователя. Сеанс продлится не меньше десяти минут. Может быть, этого хватит, чтобы выяснить номер. Ну, давай, «Пасифик», давай, родной!

Прошло три минуты. Ли опять вышел на связь.

— Линия активна, все в порядке. Соединение с магистралью, ведущей в Беркли. Техник уже проверяет линию.

Еще две минуты. Хакер стал суперпользователем и занялся почтовыми файлами.

— Техник из Беркли говорит, что эта линия связана с одним из междугородних каналов фирмы AT&T. Жди.

Но Ли не смог больше ничего добиться. Я слышал его беседу с отделением в Беркли. Тамошний техник твердо стоял на том, что линия междугородняя. Ли попросил его проверить, тем временем хакер принялся за файл паролей.

Полагаю, он внес туда кое-что. Но я отвлекся, пытаясь услышать, что происходит.

— Магистральная группа 369, и, черт возьми, линия направляется в 5096MCLN.

Парень из Беркли чирикал на местном жаргоне.

— Надо звонить в Нью-Джерси. Клифф, ты еще здесь?

— Да. Что происходит?

— Неважно. Как ты думаешь, он еще поработает?

Хакер кончил возиться с файлом паролей и стирал свои временные файлы.

— Ничего не могу сказать. Думаю, что сейчас отключится.

— Отключение от Тимнета, — доложил Рой Вивьер. — Разъединение.

Ли потерял след.

Позвонили из полиции.

— Ну, джентльмены, что же произошло?

Первым говорил Ли Ченг.

— Думаю, что звонок был откуда-то с Восточного Побережья. Правда, есть маленький шанс, что это местная линия Беркли, хотя… нет, связь была через AT&T. Все магистральные линии «Пасифик Беллз» маркируются тремя цифрами; только междугородние магистрали имеют идентификаторы, содержащие четыре цифры. Эти линии… подождите, я посмотрю.

Я услышал стук клавиш. Через минуту Ли продолжил.

— Эй, Клифф, ты знаешь кого-нибудь в Вирджинии?

— Нет. Нигде поблизости нет ускорителей частиц. Нет даже физических лабораторий. Конечно, моя сестра там… Но она в компьютеры не вламывается. Она пишет технические отчеты для этого чертового Военно-Морского флота. Она даже посещает вечернюю школу в Военно-морском колледже.

— Тогда сегодня колотиться без толку. В следующий раз попытаюсь быть пошустрей.

Пошустрей? Вряд ли. На каждый звонок у меня уходило минут пять. Чтобы проследить связь через Тимнет, Рой Вивьер потратил две минуты; еще семь минут съел Ли, разбираясь с телефонными станциями. Четверть часа мы наблюдали путешествие хакера по компьютеру и двум сетям.

Чертова головоломка. Сэнди Мерола чувствовал, что хакер выходит на связь из Беркли. Чак МакНатт из Аризоны подозревал, что из Алабамы. Тимнетовский след вел в Окленд, штат Калифорния. «Пасифик Беллз» называл Вирджинию. Нью-Джерси? После каждого сеанса в моем журнале появлялись новые записи. Однако для картинки недоставало красок. Я начал писать комментарии к каждой распечатке. Я хотел все знать о моем незваном госте, понимать его намерения, предвидеть ходы, знать адрес и имя. Но каков смысл действий хакера? Когда спало напряжение, я занялся распечаткой последнего подключения.

Оба-на! Все, что я видел за эти пятнадцать минут, было лишь увертюрой к основной мелодии хакера. Два часа он был подключен к системе — я же заметил его только напоследок. Проклятье! Если бы я сразу засек его! За два часа можно было выследить даже черта в аду. Почему я его проворонил? Я ждал, что он воспользуется только атрибутами Свентека, а он прежде использовал атрибуты доступа трех других пользователей. В 11–09 утра хакер вошел в систему с учетным именем и паролем Элизы Марк — физика-ядерщика. Атрибуты были правомочными, счета оплачивались отделом физики атомного ядра, хотя сама владелица весь прошлый год проработала в Лаборатории Ферми. Легко выяснилось, что Элиза и понятия не имела, что кто-то использовал ее права доступа. Тот ли это хакер?

Использовав атрибуты Марк, он стал суперпользователем, пробравшись через дыру в Гну-Эмаксе. Имея права менеджера системы, он выбрал пользователей, не подключавшихся к системе в течение длительного времени. Таких пользователей было трое: Марк, Горан и Уитберг. Последние двое давно не работали в нашей лаборатории.

Он отредактировал файл паролей и вдохнул жизнь в три мертвых атрибута. Поскольку ни один из них не был уничтожен, то файлы этих пользователей и их учетная информация оставались в системе. Украв полномочия суперпользователя, хакер отредактировал общесистемный файл паролей. Он и не пытался разгадать шифр пароля Горана — просто стер его. Теперь же, когда пароль отсутствовал, хакер запросто мог воспользоваться им.

Затем хакер исчез. Что он замышляет?

Минутой спустя, он вновь появился, используя имя Горана, но сменив пароль на «Бенсон». Когда Роджер Горан попытается воспользоваться нашим ЮНИКС-компьютером, он здорово удивится, обнаружив, что старый пароль недействителен.

Понятно, почему хакер крал старые атрибуты доступа. Если бы он позарился на действующие, то стали бы поступать жалобы на невозможность войти в систему с привычными паролями… Именно поэтому мой противник охотился за никем не используемыми атрибутами. Мародер!

Украв атрибуты Горана, он затем заграбастал атрибуты Уитберга. Значит, что у него по крайней мере четыре набора атрибутов — Свентека, Уитберга, Горана и Марк. А кто знает, сколько всего? И для каких систем?

Работая под псевдонимом Уитберга, хакер через Милнет попытался соединиться с тремя системами, принадлежащими ВВС. Подождав минутку, он принялся просматривать файлы наших сотрудников. Ученые статьи, нудные технические предложения и описания процесса измерения сечения ядра изотопа бериллия навеяли на него сон. Взлом компьютеров — не тот путь, который ведет к власти, славе и позволяет постигнуть вековую мудрость. Неудовлетворенный, он покрутился вокруг восьмого ЮНИКСа, но Дэйв его надежно запечатал. Разочаровавшись, он распечатал список удаленных компьютеров, доступных из нашей лаборатории. Ничего секретного — имена, номера телефонов и электронные адреса тридцати машин, расположенных в Беркли.

12

В ожидании очередной атаки я думал, что придется опять ночевать под столом. В этот вечер хакер не появился. Появилась Марта. Она прикатила около семи и привезла термос с овощным супом и шитье (чтобы я не сидел без дела). Стеганое одеяло — непростая штука. Каждый треугольник, квадрат и параллелограмм нужно подогнать по размеру, отгладить и пришить. А как отличить лоскуток от обрезка? Облик творения начинает проявляться только после того, как лоскутки пришиты и обрезки выброшены. Вроде вычисления хакера.

В 11–30 я прекратил слежку. Если хакер явится в полночь, то принтеры сами засекут его.

На следующий день хакер появился только один раз. Я проворонил его, обедая с Мартой в кафе на углу, где джазмены наяривали мелодии 30-х годов. Повеселей, чем ловить хакера. Певец надсаживался в шлягере: «Все любят мою крошку, а моя крошка любит только меня». Марта сказала: «Бред. Выходит, „крошка“ и певец — одно и то же лицо».

— Как так?

— Смотри, понятие «все» включает в себя и «мою крошку». А так как «все любят мою крошку», то значит, «крошка любит саму себя». Затем говорится, что «крошка любит только меня». Поэтому крошка, любящая себя, не может никого больше любить. Следовательно, крошка и певец — одно и то же лицо.

Сразу и не понять. Певца не учили логике. Меня тоже.

Когда я вернулся с обеда, хакер исчез, оставив бумажный хвост распечатки. Первое, что я обнаружил — он не захватил права суперпользователя. Посмотрел, кто из системщиков работает на машине, и проверил список активных процессов. Однако в дыру не полез. Продолжил «ловлю рыбки» через Милнет.

Одиночный компьютер, отрезанный от внешнего мира, нечувствителен к таким атакам. Однако такой отшельник не слишком ценен: он не способен реагировать на происходящие вокруг события. Максимальная выгода от использования компьютеров достигается тогда, когда они взаимодействуют с людьми, механизмами и друг с другом. Сети позволяют совместно использовать данные, программы и обмениваться электронной почтой. Что происходит в компьютерной сети? Что компьютеры говорят друг другу?

Большая часть персональных компьютеров занимается удовлетворением нужд своих владельцев и не испытывает потребности в общении. Для обработки текстов, вывода бухгалтерских документов, игр и вправду нет необходимости связываться с другими машинами. Но прицепите модем, и вы узнаете о последних биржевых новостях, всяких прочих событиях и слухах. Подключение к другому компьютеру — мощное расширение возможностей.

Сети формируют сообщества. Специалисты в области физики высоких энергий обсуждают жизнь и смерть субатомных частиц, сплетничают о кандидатах на Нобелевскую премию. По незасекреченным военным сетям передаются заказы на армейские ботинки, финансовые требования и слухи о том, кто будет командиром базы. Где-то идет обмен приказами и сплетнями особой важности, например, с кем спит командир базы.

Электронные сообщества ограничиваются рамками протоколов взаимодействия. В простых сетях, например, в сетях распространения объявлений, используются простейшие способы связи. Связаться с ними может любой, у кого есть персональный компьютер и телефон. В более сложных сетях потребуются абонированные телефонные каналы и специальные компьютеры, связанные с сотнями тысяч других. Физические различия устанавливают границы между сетями. Связь между сетями осуществляется при помощи так называемых вентильных компьютеров, обеспечивающих передачу переформатированных сообщений между компьютерами различных типов.

Большинство сетей, подобно вселенной Эйнштейна, конечно, но не ограничено. Физически к ним подключается конечное число компьютеров, но максимальные возможности сети при этом никогда не достигаются. Всегда можно нарастить сеть и подключить еще один компьютер. Большинство сетей настолько сложны, что никто не знает полную структуру их связей, поэтому приходится искать маршрут методом научного тыка.

Компьютеры нашей лаборатории подключены к дюжине сетей. Локальные сети, например, Этернет, связывают вычислительные машины в одном здании. Другие создают распределенные сообщества: исследовательская сеть Барнет охватывает десяток калифорнийских университетов. И, наконец, национальные и международные сети позволяют связываться научным работникам всего мира. Но самая главная сеть — Интернет.

В середине 50-х годов по инициативе правительства началось строительство чуда двадцатого века — сети шоссейных дорог, соединяющих штаты между собой. Этот проект отлично занимал население на общественных работах. Тяжелые воспоминания о транспортных проблемах в военный период заставили армейское начальство поднапрячься и обеспечить возможность перемещения танковых колонн и военных конвоев по этим дорогам. Сейчас вряд ли кто помнит о военном назначении этих шоссе. По аналогичным соображениям, Министерство обороны начало разработку сети, связывающей военные компьютеры. В 1969 году Оборонное Агентство Перспективных Исследований (ОАПИ) поставило ряд экспериментов, приведших с созданию сети Арпанет, и в дальнейшем Интернет — своего рода электронного шоссе, соединяющего сотни тысяч компьютеров, разбросанных по всему свету. Успех превзошел все ожидания. Информация передавалась гораздо дальше, чем было задумано. Как и в случае с шоссейными дорогами, постоянно сыпались жалобы на «пробки», неправильные маршруты, недальновидное планирование и плохое обслуживание. Количество жалоб отражало феноменальную популярность эксперимента.

Сначала сеть ОАПИ была испытательным полигоном для доказательства возможности компьютерной связи. Как экспериментальную модель ее использовали университеты и лаборатории, а вояки игнорировали. Арпанет разрасталась, привлекая простотой и надежностью. К 1985 году в каталоге сети содержались сведения о десятках тысяч компьютеров; сейчас, должно быть, больше сотни тысяч. Компьютерная перепись напоминала бы подсчет городов, до которых можно доехать по связывающим штаты шоссейным дорогам — куда только не попадешь по этому лабиринту! С развитием сети изменилось название. Первый вариант Арпанет представлял собой «становой хребет», соединяющий университеты, военные компьютеры и компьютеры оборонных фирм-поставщиков. Поскольку воякам все больше нравилось использовать сеть для передачи сообщений и пересылки почты, то они решили «расколоть» ее на две части: военную — Милнет — и исследовательскую — Арпанет. Между военной и академической сетями нет существенных различий. Вентильные компьютеры позволяют организовать информационный обмен. Любой пользователь Арпанет может подключиться к любому компьютеру Милнет. Арпанет, Милнет и сотня других сетей составляют Интернет. К Интернет подсоединены сотни университетских, коммерческих и военных компьютеров. Каждый из них имеет собственный адрес; большинство адресов зарегистрированы в Информационном Центре Сети (ИЦС), расположенном в Менло Парк, штат Калифорния. Любой компьютер могут использовать десятки сотен пользователей, которые тоже регистрируются в ИЦС. В памяти компьютеров ИЦС хранится общий каталог. Можно просто подключиться к ИЦС и запросить информацию о любом пользователе. Правда, их попытки вовремя обновлять сведения не всегда успешны (компьютерщики часто меняют места работы), но все же их телефонный справочник вполне достоверен.

Когда я обедал, хакер, сунул свой нос в ИЦС. Принтер аккуратно зафиксировал весь сеанс. Он искал в ИЦС аббревиатуру «WSMR». Вот распечатка:

LBL>telnet NIC.ARPA

Хакер запрашивает информационный центр сети.

Trying…

Connected to 10.0.0.61 Escape character is '*]'

+………….DDNNetworkInformationCenter.

Чтобы получить информацию о пользователях и ведущем компьютере, наберите с клавиатуры слово WHOIS и нажмите клавишу <веод>

Для получения информации об ИЦС наберите с клавиатуры слово NIC и нажмите клавишу <ввод>

+…………………………………..

@whois wsmr

Хакер ищет аббревиатуру WSMR

White Sands Missile Range WSMR-NET-GW.ARMY.MIL 26.7.074

White Sands Missile Range WSMR-TRAPS.ARMY.MIL 192.35.99.2

White Sands Missile Range WSMR-AIMS.ARMY.MIL 128.44.8.1

White Sands Missile Range WSMR-ARMTE-GW.ARMY.MIL 128.44.4.1

White Sands Missile Range WSMR-NELARY.MIL 128.44.11.3

WSMR? Ракетный полигон в Уайт Сэндс.

В Санспот в Нью Мехико находится одна из лучших солнечных обсерваторий. Чистое небо и большие телескопы в нескольких сотнях миль от Альбукерко. Единственная дорога туда проходит через Уайт Сэндс, где вояки испытывают управляемые реактивные снаряды. Однажды, когда я изучал солнечную корону, работа завела меня в Санспот через пустыню Уайт Сэндс. Запертые ворота и сторожевые вышки отпугивали любопытных. К тому же, если вы не до конца прожаритесь на солнце, то дело завершит колючая изгородь, по которой пропущен электрический ток.

До меня доходили слухи, что военное ведомство разрабатывает ракеты для сбивания искусственных спутников. Похоже, что по программе СОИ — Звездные Войны, но штатские астрономы могут только предполагать. Может, хакер знает о Уайт Сэндс побольше, во всяком случае, стремится узнать. Он потратил десять минут, пытаясь подключиться через Интернет к каждому их компьютеру.

LBL> telnetWSMR-NET-GW.ARMY.MIL

Подключение к компьютеру в Уайт Сэндс.

Trying

Connected toWSMR-NET-GW.ARMY.MIL 4.2 BSD UNIX

Welcome to White Sands Missile Range

login: guest

Попытка использования атрибутов с именем guest (гость).

Password: guest Invalid password, try again

login: visitor

Отгадывание пароля. Попытка не удалась. Использование другого распространенного учетного имени.

Password: visitor Invalid password, try again

login: root

Безуспешно. Еще одно имя.

Password: root

Invalid password, try again

Безрезультатно.

login: system

Четвертая попытка.

Password: manager

Invalid password, disconnecting after 4 tries

Он пытался подключиться к каждому компьютеру, используя имена «гость», «посетитель», «корень» и «система». Видно было, как проваливались его попытки отгадать пароли. Возможно, такие учетные имена и существовали в действительности, но хакер не знал паролей. Я улыбался. Нет сомнений, что хакер хотел попасть в Уайт Сэндс. Но тамошние парни не валяли дурака, когда речь шла о безопасности. Через их электрические изгороди и систему паролей никому не пробраться.

Посмеиваясь, я показал распечатку Рою Керту.

— Что будем делать? — спросил я. — В Уайт Сэндс он не прорвался. Стоит ли сообщать тамошним ребятам?

— Да, черт побери! — ответил Рой. — Если кто-то пытается ворваться в дом моего соседа, то я непременно сообщу ему об этом. Кроме того, вызову полицию.

Я поинтересовался, кто из фараонов отвечает за Интернет.

— Черт меня подери, если я знаю, — сказал Рой, — но у нас есть своя полиция. С этого момента мы будем информировать каждого, подвергшегося атаке. Мне наплевать, что хакер облажался, так что позвони им и все расскажи. Не вздумай воспользоваться электронной почтой. Да, выясни, кто же из легавых все-таки отвечает за Интернет.

За один телефонный звонок я выяснил, что не ФБР.

— Слушай, сынок, ты что, потерял несколько миллионов баксов?

— Да нет.

— Утечка секретной информации?

— Да нет.

— Тогда вали отсюда, сынок.

Может быть, в Информационном Центре Сети знают, кто пасет Интернет? Я позвонил в Менло Парк и нашел Нэнси Фишер. По ее мнению, Интернет не просто скопище кабелей и программ, а живое существо. Это — мозг, нейроны которого распространились по всему миру, и в который вдувают жизнь десять тысяч пользователей. «Это миниатюрная копия нашего общества. Рано или поздно какой-нибудь варвар попытается его уничтожить».

Оказалось, что за эту сеть не отвечает никто. Поскольку по Милнету запрещено передавать секретные данные, то на безопасность всем плевать.

— Тебе, наверно, надо обратиться в Отдел Специальных Расследований Военно-Воздушных Сил, — сказала Нэнси. — Они разбираются во всем, что касается Военно-Воздушного Флота. Контрабанда наркотиков, убийства и все прочее. От тебя не убудет, если поговоришь с ними. Прости, помочь не могу, это не моя сфера.

Еще три звонка. Я соединился со специальным агентом ОСР ВВС Джимом Кристи и майором Стивом Раддом из Агентства Оборонных Коммуникаций. Джим Кристи разговаривал как фараон.

— Постой, дай переварить. Какой-то хакер вламывается в ваш компьютер, затем в военный компьютер в Алабаме, а сейчас нацеливается на ракетный полигон в Уайт Сэндс?

— Да, похоже, это то, что мы видели. Нам не удалось проследить: он может быть из Калифорнии, Алабамы, Вирджинии или даже из Нью Джерси.

— Ага… вы не дали ему пинка и хотите схватить этого сукиного сына с поличным.

— Если б мы вышвырнули его, то он просто проник бы в Интернет через другую дыру.

Стив Радд, напротив, хотел все пресечь.

— Это не может продолжаться. Хотя информация и не секретна, но ведь можно разрушить весь Милнет. Надо выкинуть всех шпионов.

Шпионов?! Опять заговорил фараон.

— Я не думаю, что ФБР пошевелит хоть пальцем.

Я подвел итог пяти звонкам в ФБР одним словом.

Джим Кристи сказал мне примирительно: «От ФБР не требуется расследовать каждое преступление. Дай Бог, каждое пятое. Компьютерные преступления раскрывать трудно — это не захват заложников и не ограбление банка. Конечно, ребята хотели держаться подальше от такого дельца.»

Стив попер на Джима: «Ладно, значит ФБР не станет ничего делать. А как насчет ОСР ВВС?» Джим ответил не сразу: «Мы специалисты по расследованию компьютерных преступлений в ВВС. Обычно о таких преступлениях узнаешь, когда ущерб уже причинен. Это первый случай, когда дельце только раскручивается.»

Стив возмутился: «Ты же специальный агент! Тебе не кажется, что дельце попадает под твои полномочия?»

— Но ведь не только под мои. Уж очень странный случай. Я не могу сказать, это проблема или просто мыльный пузырь, но расследование стоит начать. Послушай, Клифф. У каждого агентства свои рамки. Наши возможности ограничены, поэтому мы должны определить предмет расследования. Именно поэтому ФБР интересовалось денежным ущербом — они хотели бы, чтобы дельце было громким. Если сперли секретные сведения — тоже неплохо. Национальная безопасность не измеряется в долларах.

Стив прервал его: «Но и кража несекретной информации также может нанести ущерб национальной безопасности. Проблема состоит в том, чтобы убедить стражей закона.»

— Ну и что вы собираетесь делать? — спросил я.

— Сейчас нам особенно делать нечего. Если хакер прорвется в военные сети, то попадет на нашу территорию. Держите нас в курсе, а мы, когда надо будет, не оплошаем.

Надеясь воодушевить ОСР ВВС, я послал Джиму копию журнала и несколько распечаток. Джим порассказал мне кое-что о Милнете. Общее руководство работой Милнета осуществляет Министерство Обороны. Армия, Военно-Морской флот и Военно-Воздушный флот имеют равное право доступа: в сети можно найти компьютеры любого рода войск.

— Почему же тогда Стив Радд — офицер именно ВВС?

— На самом деле он слуга всех господ. Когда нужно, он вызывает следователей из спецподразделения Военно-Воздушного флота.

— А вы полный день заняты как компьютерный фараон?

— А куда деваться? Мы следим за десятью тысячами компьютеров, принадлежащих Военно-Воздушным силам.

— Почему же не можете взяться за это дельце?

Джим неторопливо отвечал: «Мы разумно ограничили сферу нашей деятельности, иначе отдавишь кому-нибудь ноги. Ты, Клифф, можешь не беспокоиться, ребята из ОСР тебя не загребут: под нашу юрисдикцию подпадают только базы Военно-Воздушных Сил.»

Хотя я сетую на юрисдикцию, но отчетливо представляю, что именно она защищает мои права: наша Конституция не позволяет воякам вмешиваться в гражданские дела. Впервые в жизни я понял, что мои гражданские права реально ограничивают сферу полицейской деятельности. Я начал набрасывать схему: ЮНИКС, Тимнет, Окленд, Милнет, Аннистон, ОСР ВВС, ФБР.

Меня прервал Крис: «Ты говоришь, Аннистон?»

— Да, хакер был суперпользователем в аннистонском армейском учебном центре. Думаю, это в Алабаме.

— Да знаю я Аннистон. Их база — родная сестра нашей. Мы переправляем им ракеты после испытаний, а компьютеры поступили к ним из Уайт Сэндс.

Я задумался, может ли это быть совпадением. Хакер, возможно, прочел информацию из памяти аннистонских компьютеров, и понял, что они прибыли из Уайт Сэндс. А может, хакер проверял, где вояки хранят ракеты. Или у него был список компьютеров, имеющих дыры в системе защиты.

— Скажи, Крис, у вас стоит Гну-Эмакс?

Крис обещал навести справки. Но прежде, чем пролезть через дыру, надо подключиться. А хакер не сумел, хотя и пытался. В Уайт Сэндс держали двери надежно запертыми, заставляя всех использовать длинные пароли и менять их каждые четыре месяца. Техническому персоналу не разрешалось придумывать собственные пароли — компьютер сам подбирал слова, отгадать которые было невозможно. Например, «agnitfom» или «nietoayx». Эта система мне не нравилась. Я не способен запоминать созданные компьютером пароли, поэтому я бы записывал их в записную книжку или хранил в компьютере. Гораздо лучше, когда люди сами придумают пароли. Конечно, некоторые придумают легко угадываемые пароли, например, используют собственные имена или фамилии. Но по крайней мере не будет жалоб, что приходится запоминать всякую бессмыслицу типа «tremvonk». Однако хакер все же проник в мою систему, а атака на Уайт Сэндс была отражена. Может быть, бессмысленные пароли более надежны. Не знаю, не знаю…

Я выполнял указания босса. ФБР было на нас наплевать, но ищейки из ВВС навострили уши. Я также уведомил Уайт Сэндс, что кто-то пытается к ним вломиться. Довольный, я встретился с Мартой у киоска, в котором продавалась вегетарианская пицца. Наслаждаясь поджаристыми ломтиками, я пересказал события сегодняшнего дня.

— О, Наташа, один миссия мы завершали.

— О, Борис, большой победа! Борис… кто такой миссий один?

— У нас был свидание с ребята из секретный полиция воздушных сила, Наташа.

— Ну, Борис?

— Мы предупредил ракетный база о чужой-чужой разведка.

— Ну, Борис?

— И мы заказал секретный шпионский пицца.

— Ну, Борис, когда мы поймал шпион?

— Терпеть, Наташа. Это миссий два.

Мы баловались всю дорогу домой.

— Чем дальше, тем любопытственней, — процитировала Марта «Алису в Стране Чудес». — Началось с погони за каким-то чудаком, а теперь приходится общаться с вояками. Клифф, эти ребята не с твоего двора.

— Пусть займутся хоть чем-нибудь безвредным. В конце концов вышвыривать придурков — их обязанность.

— А что же ты, Клифф? Как ты мог связаться с этими парнями?

— Каждый мой шаг был правильным, — сказал я. — Я — менеджер системы, пытающийся защитить свой компьютер. Если кто-то пытается вломиться, я буду его преследовать. Если не ввязываться, он развалит всю систему. Да, я связался с полицией ВВС, но это не означает, что я одобряю все, что делают вояки.

— Но вряд ли ты хочешь провести остаток дней легавым.

— Я астроном. Но кто-то угрожает всему, над чем мы работаем.

— Мы не знаем, — сказала Марта, — может, этот хакер ближе нам по духу, чем всякие там службы безопасности. Может, он просто пытается выставить на свет Божий проблемы милитаризации. Электронное гражданское неповиновение.

Мои политические воззрения не менялись с конца 60-х годов и представляли собой мешанину левых взглядов. Вообще-то я никогда особо о политике не задумывался. Я отвергал леворадикальные догмы, но консерватором не был. У меня не было ни малейшего желания дружить с федералами. В результате пришлось корешковать с военной полицией.

— Эти организации не входят в число моих любимчиков, — сказал я, — но сотрудничать с ними на практике не так плохо. Это не поставки оружия никарагуанским контрас.

— Ты в этом уверен?!

13

Заканчивались отпущенные мне три недели. Если за сутки я не поймаю хакера, то начальство прикроет лавочку. Я засел в коммутаторной. «Давай, крошка, иди в паутинку!» — говорил паук мухе. Действительно, в 2-30 дня из принтера поползла бумага, фиксирующая подключение хакера. Хотя на этот раз он воспользовался другим учетным именем, я не сомневался, что это именно тот хакер: он сразу же проверил, кто работает на компьютере, на месте ли дыра в Гну-Эмаксе, а затем начал исполнять свой ритуальный танец: захватывать права суперпользователя. Я не следил за ним. Через минуту после подключения я позвонил Рону Вивьеру в Тимнет и Ли Ченгу в телефонную компанию. Рон прорычал: «К вам он вошел через порт 14, а к Тимнету подключился из Окленда. Наш порт 322, который… Подожди, дай посмотреть…» Я услышал стук клавиш. «Да, 2902. 4320–2902. Это наш телефонный номер». Все это я записал.

Внезапно прорезался Ли Ченг:

— Соединение не разорвано, все в порядке. Концы идут в AT&T. Отделение AT&T в Вирджинии. Подождите, позвоню в Нью-Джерси.

Я слышал, как Ли разговаривал с парнем из Уиппани, Нью-Джерси (наверное, все междугородние линии AT&T проходят через Нью-Джерси): «Маршрут 5095, нет это 5096MCLN.»

Послышался другой голос: «Я позвоню в МакЛин.»

Опять из Нью Джерси: «5096 идет на контакт 703.»

Был момент, когда по телефону разговаривали одновременно шесть человек. Громкоговорящая связь работала отлично. К нам врубился еще один абонент, женщина, которая слегка растягивала слова.

— Вы подключились к маклиновской магистрали, а у нас скоро обеденный перерыв.

Ли нетерпеливо перебил ее: «Срочная слежка, код маршрута 5096MCLN, ваша оконечная линия 427.»

— 5096MCLN, линия 427. Выясню немедленно.

Минута тишины. Затем опять она: «Все нашла, ребята. Похоже, это с территории 415».

— Отлично, примите поздравления! — вклинился Ли.

Затем она сказала: «Магистральная группа 5096MCLN, маршрут 427 закручивающийся на 448. Наш ESS4, 448. А не частная ли это линия?» И сама ответила: «Нет, это поворотник. Стойка 24. Почти у верхнего кольцевого рукава. Вот здесь. Парный кабель пятьсот, группа три номер двенадцать… то есть десять, ой, десять шестьдесят. Может, я ненадолго отключусь и все проверю?»

Ли прервал: «Вышли на конец тракта. Чтобы убедиться, что номер засечен правильно, она хочет на секунду прервать связь. Если это сделать, то произойдет разъединение. Никто не возражает?»

В это время хакер увлеченно читал электронную почту. Я не сомневался, что он не скоро оторвется.

— Скажи ей, чтоб действовала.

Ли переговорил с ней и заявил: «Будь начеку». Он объяснил, что для каждой телефонной линии в центральной коммутаторной установлены предохранители, защищающие оборудование от ударов молнии и дураков, которые втыкают шнуры телефонов в электрические розетки. Техник центральной коммутаторной может войти в кабельную и вытащить предохранитель, разорвав тем самым связь. Это дает двойную гарантию правильности выслеженного номера, хотя, в принципе, делать это совсем не обязательно.

Через минуту послышался голос техника центральной коммутаторной: «Вытаскиваю предохранитель… Уже».

Хакер вырубился прямо посредине команды. Значит, номер определен правильно. Опять женский голос: «Да, это 1060. Ну все, ребята. Я пошла играться в бумажки, которые пойдут наверх.»

Ли поблагодарил всех и сказал: «Тракт выслежен и техник составляет отчет. Как только получу информацию, передам в полицию.»

Почему он не может сообщить информацию мне?

Ли пояснил, что телефонная компания имеет дело только с полицией, а не с каждым желающим. Техник, выслеживающий связь, должен заполнить документы («играться в бумажки»!) и представить их начальству.

Я возразил: «А нельзя ли послать куда подальше всю эту бюрократию, и просто сказать, кто же этот чертов хакер?»

Нельзя. У Ли не было результатов выслеживания. Они были у техника из Вирджинии. До тех пор, пока телефонная компания их не передаст, Ли будет знать не больше меня. Кроме того, ордер был действителен только в Калифорнии. Калифорнийский суд не может заставить телефонную компанию Вирджинии представить имеющиеся свидетельства. У нас должен быть ордер либо от суда Вирджинии, либо от федерального суда.

Я возразил: «ФБР посылало нас пять раз. А этот парень, скорее всего, не нарушал законов штата Вирджиния. Не дашь ли ты мне просто номер телефона?»

Ли колебался. Проклятье! Телефонная слежка окончена. Как добыть ордер в Вирджинии? Моего босса, Роя Керта, не будет недели две, поэтому я напрямую связался с юристом лаборатории. Алета серьезно намеревалась потрясти парней из ФБР и посмотреть, заведено ли дело в Вирджинии. Я предупредил, что не имел права даже намекнуть до разговора с представителями власти. Она успокоила меня: «Не дури. Это еще смешнее, чем беспокоиться по поводу патентных прав.»

14

Телефонная компания скрывала номер хакера, но мои принтеры зафиксировали каждый его ход. Пока я разговаривал с Тимнетом и техниками, парень прорвался в компьютер. Он не довольствовался чтением почты менеджера системы, но сунул нос также в почтовые файлы нескольких физиков-ядерщиков. Затем использовал украденные у Горана атрибуты, употребив новый пароль «Benson». Запустил программу поиска паролей в файлах пользователей. Пока она работала, связался с милнетовским Информационным Центром Сети.

LBL > telnet Nic.arpa

Trying…

Connected to 10.0.0.61.

+_____________Информационный Центр Сети___________

Для получения сводки новостей Комитета Технической помощи введите TACNEWS <ввод>

Для получения информации о пользователях и системщиках введите WHCHS <ввод>

Для получения данных ИЦС введите NIC <В8ОД>

+_________________________________________________

SRI-NIC, TOPS-20 Monitor 6.1(7341)-4 @ Whojsog

Центральное разведывательное управление (ЦРУ)

Отдел обработки данных

Вашингтон, округ Колумбия 20505

Есть сведения о 4 абонентах

Фишов, Дж.(JF27)FISHOFF @ A.ISI.EDU(703)351-3305

Грешэм, Д.Л(DLG33)GRESHAM @ A.ISI.EDU(703)351-2957

Мэннинг, Эдуард Дж(ЕМ44)MANNING @ BBN.ARPA (703)281-6161

Зайглер, Мэри (М79)MARY@MNS.ARPA(703)351-8249

Я представил себе беспечных ЦРУшников, этаких Джеймс-Бондов…

— Сказать или не сказать? — думал я. — На кой черт это мне? Пусть там болтается кто угодно. Пора заняться своими делами. Пусть у других болит голова.

Однако червяк сомнений шевелился во мне. Хакер шляется по военным компьютерам. ЦРУ блаженствует в неведении. ФБР все до лампочки. Я рванул было к телефону, но остановился. Зачем длинноволосый хиппи звонит в ЦРУ? Что скажет Марта? На чьей я стороне? Вне всякого сомнения — не на стороне ЦРУ. Однако я не друг взломщику. Я отвечаю не за действия ЦРУ, а за свои собственные. Опасаясь передумать, я набрал номер парня, стоящего в списке первым. Никто не берет трубку. Второй парень в отпуске, сказал автоответчик. А третий… Деловым тоном мне ответили: «Добавочный 6161». Я на секунду замешкался, а затем сказал: «Здравствуйте, мне нужен Эд Мэннинг».

— Да?

Я не знал, как надо представляться профессиональному шпиону?

— Вы меня не знаете. Я — системный менеджер. Мы выслеживаем хакера.

— Ну-ну.

— Он нащупывает пути проникновения в компьютеры ЦРУ. При этом ему попались ваше имя и номер телефона. Может, он наткнулся на ваше имя, подбирая ключи к ЦРУ.

— Кто вы?

Дрожащим голосом я представился и начал поджидать бригаду крутых парней в плащах. Я рассказал ему про нашу лабораторию, отметив, что Народная Республика Беркли не имеет дипломатических отношений с его организацией.

— Можно прислать кого-нибудь завтра? Хотя нет, завтра суббота. Как насчет понедельника?

Да, ребята крутые. Я попытался дать задний ход.

— Хакер не добыл ничего, кроме четырех фамилий. Не стоит беспокоиться, что он влезет в ваш компьютер.

Я не убедил мистера Мэннинга.

— Я знаю, почему я попал в список. В прошлом году я работал на компьютерах Научно-исследовательской Лаборатории Баллистики. Полагаю, проблема достаточно серьезна.

Кто он? Может, из головорезов, контрабандой поставляющих оружие кровавым режимам? С виду-то обычный человек…

Почему бы не навести их на след? Если ЦРУ займется настоящими преступниками, то это пойдет всем на пользу. Их нужно поставить в известность. Разве не их обязанность защищать нас от всяких там сукиных детей? Меня, между прочим, тоже.

На зов о помощи ФБР среагировало совсем не так как ЦРУ. На шесть звонков — шесть раз: «Да пошел ты…»

Я согласился встретиться с агентами при условии, что на них не будет плащей. «Вот я и увяз, — подумал я, — не только разговаривал с ЦРУ, но и пригласил в Беркли. Что я скажу друзьям-радикалам?»

15

Напротив Буффало, штат Нью-Йорк, где я вырос, на другом берегу реки Ниагары располагался Уиндмилл Квэрри (десять миль на велосипеде через Мост Мира в Канаду, и далее по серпантину, среди великолепных мест для купания). Если вы благополучно минуете все колдобины и будете вежливыми с американскими и канадскими таможенниками, то доберетесь без проблем.

Когда в июне 1968 года я ездил купаться в Уиндмилл Квэрри, в средней школе как раз закончились занятия. Около шести мы выскочили из тумана, поднимавшегося над водой, плюхнулись на велосипеды и поехали домой в Буффало. За три мили до Моста Мира на краю каменистой сельской дороги нас прижал к обочине грузовичок. Кто-то из сидящих в нем бросил пивную банку, попав в одного из нас. Особого вреда это не причинило, но мы здорово разозлились. На наших велосипедах, конечно, нельзя было догнать этих подонков. Даже если и догнать, то что делать? До американской границы три мили. Мы были бессильны.

Я все же заметил номер машины. Штат Нью-Йорк. Похоже, они тоже возвращались в Буффало. Вдруг меня осенило. Я остановился у первой телефонной будки и набрал номер таможни США. «К Мосту Мира едет пикапчик марки „Шевроле“, — сообщил я. — По-моему, они везут наркотики». Таможенник поблагодарил, и я повесил трубку. Мы поехали. У моста я оглянулся… Там стоял зеленый пикап. Капот был открыт, сиденья вытащены, два колеса сняты. Вокруг ползали таможенники. Вот оно — чувство восстановленной справедливости.

Тогда я не просил этого идиота бросаться пивными банками. Теперь я тоже не приглашал хакера вторгаться в компьютер. Мне вовсе не улыбалось гоняться за ним по всем сетям. Но события разворачивались так, что я мог продолжать слежку только тайком. Кроме того, необходимо было держать в курсе тех представителей власти, которые проявило хоть какой-то интерес, то есть ЦРУ.

Рой был в отпуске, поэтому он не мог возразить по поводу предстоящего визита. Его заместитель, Деннис Холл, только приветствовал такие контакты. Деннис всегда выглядел спокойным и самопогруженным, как магистр дзен. Его обязанностью было обеспечивать связь малых компьютеров с суперкомпьютерами Крей. Он рассматривал сети как каналы откачки вычислительной мощности из лаборатории на письменные столы. С людьми должны разговаривать малые компьютеры; а большие — производить вычисления. Вообще-то Деннис был врагом компьютерных центров. Он был против фетишизации программирования. Пока существуют компьютерные волшебники, распределение вычислительной мощности не будет удовлетворять Денниса. Его миром был мир этернетовских кабелей, волоконно-оптических линий и спутниковых каналов. Прочие использовали в качестве единицы размера мегабайты памяти, а в качестве единицы скорости — мегафлопы (1 мегафлоп — 1 миллион операций с плавающей запятой в секунду). Единицей же размера Денниса было количество компьютеров в сети, а скорости — число мегабайтов в секунду, т. е. насколько быстро компьютеры общаются друг с другом. Система — это не компьютер, система — это сеть. Деннис рассматривал хакерскую проблему с точки зрения общественной морали: «Всегда были, есть и будут неандертальцы, сующие нос в чужие данные. Но хакеры подрывают доверие, которое составляет Основу Наших Сетей!»

При чем тут доверие? «Сети — это просто кабели и провода», — говорю я. «А трансмагистрали — просто бетон, асфальт и мосты? — парирует Деннис. — Ты видишь только аппаратуру, провода и соединения. Основная работа — это не прокладка кабелей. Это налаживание связей между сообществами. Это утряска вопроса о том, кто будет платить за обслуживание и усовершенствование. Это — объединение групп, ранее не питавших доверия друг к другу»

— Например, военных и университеты?

— Да, даже больше. Все соглашения — неформальны, и сети перегружаются, — ответил Деннис. — Наше программное обеспечение вещь хрупкая — если люди строят дома так же, как мы пишем программы, то первый же дятел уничтожит цивилизацию.

Деннис и я потратили десять минут, обсуждая, что сказать ребятам из ЦРУ. Я себе их ясно представлял: агенты вроде Джеймса Бонда, крутые парни, спецы по мокрым делам, а мистер Большой Босс дергает их за ниточки, как марионеток. Все в плащах и в темных очках. Но Деннис меня проинструктировал.

— Клифф, расскажи им все, что знаешь, но не высказывай своего отношения. Придерживайся фактов.

— Ладно. А вдруг они сотрут меня в порошок, раз я знаю, что они следят за армейскими?

— Не дурачься. Прояви вежливость. У них и без того масса проблем, а тут еще волосатик из Беркли. И перестань баловаться с этим чертовым йо-йо!

— Слушаюсь, папочка. Буду вести себя хорошо.

— И не надо их бояться. Они из того же теста, что и мы. Может, правда, немного тронутые.

— И немного республиканцы, — добавил я.

Они не носили плащей и даже темных очков. Обычные костюмы и рубашки с галстуками. Мне, наверное, следовало сказать им, чтобы они оделись, как местные: в потертые джинсы и фланелевые рубашки. Вэйн увидел, как они проходили мимо накопителя, и послал весточку на мой терминал: «Свистать всех наверх. Торговое судно по правому борту. Команда в темно-серых костюмах. Самый малый, иначе врежешься в брандер торговых предложений ИБМ». Если бы он только знал…

Все «привидения» представились. Малый лет пятидесяти сказал, что он шофер, и дальше тихо сидел в уголке. Второй парень, Грег Феннел, наверняка был докой в компьютерах, поскольку чувствовал себя в костюме очень неуютно. Третий агент напоминал полузащитника. Его звали Тиджей, а фамилии он не назвал. Если кто крутой, то Тиджей. Четвертый был важной шишкой: когда он говорил, все остальные затыкались. Все они больше походили на чиновников, чем на шпиков.

Пока Деннис вводил в курс дела, все четверо тихо сидели. Никаких вопросов. Я подошел к доске и набросал схемку:

აქ სქემა

Грег Феннел не позволил мне ограничиться рисованием.

— Как вы вычислили связь на участке между телефонной компанией и Тимнетом?

Я рассказал про телефонную слежку и громкоговорящую связь с Роном Вивьером.

— Он же у вас ничего не стер. Как вы его засекли?

— Сбой в системе учета; понимаете, баланс перестал сходиться, когда…

Грег прервал меня:

— Как я понимаю, в вашем ЮНИКСе он обладает правами суперпользователя? Хреново, а?

Похоже, он неплохо разбирается в системном программировании. Надо рассказать поподробнее.

— В редакторе Гну-Эмакс сидит плюха. Почтовая утилита работает с менеджерскими привилегиями.

Мы немного поговорили о ЮНИКСе, а мистер Большой Босс поигрывал карандашом.

— Расскажите все, что знаете об этом парне. Сколько ему лет? Насколько он профессионален?

— Ну, мы следим за ним всего три недели, поэтому трудно сказать. Он приучен к ЮНИКС-АТ&Т, поэтому вряд ли он из Беркли или окрестностей. Может, это студент. Похоже он слегка тронутый, очень осторожен, но терпелив и немного туповат.

— Он знает английский?

— Похоже, не сильно. Однажды он послал почту нашему системному менеджеру, поздоровался. Потом он больше никогда не пользовался этим атрибутом.

Тиджей: «Он записывает свои сеансы?»

— Не могу сказать определенно, но полагаю, что ведет дневник. По крайней мере, память у него хорошая.

Босс: «По каким ключевым словам он вел поиск?»

— Пароль, ядерный, СОИ и Норад. Любопытные пароли: лблхак, хеджес, джегер, хантер и бенсон. Украденные учетные имена Горан, Свентек, Уитберг и Марк не говорят ничего, поскольку это фамилии людей, когда-то работавших в лаборатории.

Тиджей вдруг оживился и передал Грегу записочку. Грег передал ее Боссу. Последний кивнул и спросил: «Что он натворил в Аннистоне?»

— Немного, — ответил я. — Он торчал в их системе несколько месяцев, может, год. Теперь он подключается на несколько минут, так как знает, что его засекли.

Мистер Большой Босс дал понять, что пора кончать. Грег спросил: «Какие машины подвергались атаке?»

— Наши, затем армейской базы в Аннистоне, ракетного полигона в Уайт Сэндс и верфи военно-морского флота в Мэриленде. По-моему, Докмастер.

— Черт! — одновременно воскликнули Грег и Тиджей. Мистер Босс насмешливо взглянул на них. Грег спросил: «Откуда вы узнали про Докмастер?»

— Примерно в то же время, когда он надул нашу систему учета, в Докмастер кто-то пытался ворваться.

— Ну и как? Получилось у него?

— Не думаю. Что это за Докмастер? Это не верфь?

Они пошептались друг с другом, мистер Босс кивнул, Грег объяснил: «Докмастер — это вотчина Агентства Национальной Безопасности».

Очень странно. АНБ. Слушают передачи иностранных радиостанций. Запускают спутники, позволяющие прослушивать телефонные каналы Советов. Говорят (я-то не верю!), что они фиксируют каждую международную телеграмму, каждый звонок. Грег объяснил: «Большинство сотрудников АНБ занимаются обнаружением и анализом сигналов, поступающих из-за границы. Однако один отдел занят защитой информации, являющейся собственностью Соединенных Штатов.»

— Понял, — сказал я. — Придумывают шифры, которые коммунистам не по зубам.

Деннис пронзил меня взглядом: «Выбирай выражения». «Вот именно, — сказал Грег. — Эта группа занимается вопросами защиты компьютеров. Докмастерский компьютер принадлежит им.»

— Вроде двуликого Януса, — заметил я. — С одной стороны — разгадывание шифров иностранных государств, а с другой — создание надежных систем кодирования. Как перетягивание каната.

— Все, как в нашей конторе. Мы знаем все грязные трюки, но в основе своей мы организация по добыванию сведений. Большую часть нашей работы составляет сбор и анализ информации, ну, скажем, в студенческих городках.

Оба-на! Грег был вербовщиком в студенческих городках. Мне этот парень показался вовсе не глупым, не высокомерным, а знающим и чутким. Если придется заглядывать в темные углы, то лучше с ним.

— Тогда скажите, почему с нашего несекретного и незащищенного компьютера можно попасть в компьютеры АНБ? Если я мог пощупать АНБ, то, очевидно, они могли пощупать и меня.

— В Докмастере у АНБ стоит единственный незащищенный компьютер, — сказал Грег. — Он принадлежит группе компьютерной защиты, и действительно доступен всем.

Тут в разговор вступил Мистер Босс: «Это дело не для нас. Доказательств разведывательной деятельности других государств здесь нет. Выполняющие задание агенты не посылают уведомлений противникам.»

Я спросил: «Ну, а кто будет заниматься этим делом?»

— ФБР. Сожалею, но этот случай не попадает под нашу юрисдикцию. Нас касается только то, что были «засвечены» четыре фамилии. Могу добавить, что эти фамилии могли стать известны достаточно широкому кругу.

Провожая их к выходу, я показал Грегу и Тиджею наши ВАКС-компьютеры. Грег сказал: «Этот случай, наверное, самый серьезный из всех, о которых я слышал. Можешь держать меня в курсе?»

Я решил довериться этому парню: «Конечно. Нужна копия моего журнала?»

— Да. Пришли, пожалуйста. Даже если контора не может ничего сделать, все равно мы должны иметь информации об угрозе такого рода.

— Зачем? Разве у «привидений» есть компьютеры?

Грег взглянул на Тиджея и рассмеялся: «Мы потеряли им счет. Похоже, вся контора построена из компьютеров.»

— А для чего ЦРУ нужны компьютеры? Неужели программным способом можно свергать правительства других государств?

Эх, нет рядом Денниса — напомнить о вежливости!

— Перестань считать нас коварными злодеями. Информация не стоит ничего, пока не произведены сопоставления и анализ и не сделаны обобщения. Одно это требует громадного количества операций по обработке текста.

— Готов спорить, вы напичканы персональными компьютерами.

— Ну нет. Мы не хотим повторения Перл Харбора, а для этого необходимо передавать информацию быстро и только кому надо. Теперь это обеспечивают сети и компьютеры. Чтобы анализировать и предсказывать возможные действия иностранных правительств, мы работаем на больших компьютерах. Сегодня любой вид обработки, начиная с прогнозов развития экономики и кончая обработкой изображения, требует огромных вычислительных мощностей.

— Как вы обеспечиваете защиту систем?

— Строгая изоляция. К нам невозможно подключиться извне.

— Может ли агент ЦРУ читать чужие файлы?

Грег засмеялся, но Тиджей оставался серьезным.

— Никогда. В нашем мире все разделяется на отсеки. Если выясняется, что кто-то, ну, скажем, не заслуживает доверия, то причиненный ущерб — минимален.

— А как вы охраняете чужие файлы?

— У нас такие операционные системы. В них толстые стены разделяют данные каждого пользователя. Если есть необходимость читать чужие файлы, то нужно получить специальное разрешение. Тиджей может рассказать вам парочку леденящих душу историй.

Тиджей искоса посмотрел на Грега. Грег сказал: «Давай, Тиджей. Это уже можно рассказывать.»

— Пару лет назад один наш контрагент разработал централизованный коммутатор терминалов, — сказал Тиджей. — Нам требовалось связать несколько тысяч терминалов с несколькими компьютерами.

— Похоже на коммутатор нашей лаборатории.

— Умножьте ваш коммутатор на пятьдесят и вы получите представление о нашем. Каждый сотрудник фирмы-контрагента прошел проверки на допуск к совершенно секретной информации. Одна из секретарш уехала в отпуск. Возвратившись, попробовала поработать на своем компьютере и обнаружила, что ее атрибутами доступа пользовались неделю назад. Понимаете, при каждом входе в систему на экран выводится дата последнего сеанса. Мы начали расследование. Оказалось, что один сукин сын, подсоединявший терминалы, вывел из машинного зала отводы. Он перехватывал пароли и текст, а затем совал нос в диски, на которых хранятся пароли.

— Вы его прикончили? — спросил я, воображая, как в полночь кто-то крадется с пистолетом с глушителем.

Тиджей как-то странно посмотрел на меня.

— Не валяй дурака. Наш лозунг: «Мы верим только в Бога, а остальных проверяем на детекторе лжи».

Грег закончил рассказ.

— На целую неделю мы привязали парня к детектору лжи, а затем ФБР предъявило ему обвинение. Теперь он долго не увидит солнышка.

Выходя из лаборатории, я спросил Тиджея: «Похоже, ЦРУ не собирается помочь?»

— Все зависит от босса. Эд Мэннинг полномочен принимать решение.

— Да? А я думал, что Эд Мэннинг — программист.

— Ну нет. Он начальник отдела информационных технологий, центральный нерв.

Начальник, который разбирается в сетях? Уникальная организация.

— А когда вы доложите, что у нас ничего серьезного, то бросите возиться с этим дельцем?

— Скорее всего, — сказал Грег. — Это епархия ФБР.

— А может, вы их немного потрясете?

— Попробую, но ФБР любит гоняться за грабителями и захватчиками заложников. А что до компьютерных преступлений…

— Значит, прекратить слежку и закрыть систему?

— Не совсем. Вы засекли обширную атаку на сети. Кто-то пытается проникнуть в самое сердце наших информационных систем. Мы готовы были нарваться на попытку, но не на такую. Надо же, дистанционный взлом. Запутанный тракт подключения, одиночный поиск наиболее уязвимых целей… значит, противник твердо решил проникнуть в наши компьютеры. Если вы захлопнете двери, то он полезет через окно.

— То есть, вы хотите сказать: «Держите двери открытыми и продолжайте слежку, даже если ФБР пошлет вас?»

Грег взглянул на Тиджея.

— Я не могу идти против начальства. Но вы делаете нужное дело. ФБР очухается. А пока дерзайте сами.

Я удивился — эти парни понимают серьезность ситуации, но сами ничего не могут сделать. Зато нас ЦРУ побуждает к действию!

16

Было бы забавно, если бы хакер появился, пока мои гости еще не ушли, а вышло поскучнее: на следующее утро в 9-10. Как всегда, он подключился через Тимнет и телефонную компанию; и, как всегда, мы наткнулись на каменную стену где-то в Вирджинии. Если бы калифорнийский ордер был действителен в Вирджинии!

На этот раз он вел себя совсем нагло. Проверил, кто работает с системой, пролез через дыру, просмотрел электронную почту. Раньше он иногда ошибался в новых командах. Сегодня такими командами не пользовался. Был спокоен и сосредоточен. Никаких ошибок. Как будто работал на публику.

Он сразу же связался с аннинстонской учебной армейской частью и распечатал файл, содержащий сведения о боеготовности ракет. Затем попробовал соединиться с армейской научно-исследовательской лабораторией баллистики в Абердине, штат Мерилэнд. Прорыв через Милнет занял не более секунды, однако он не смог разгадать пароли лабораторных компьютеров. Остаток утра прокопался в файлах наших научных работников, ища пароли.

Чтобы защититься от случайного угадывания, в Ливерморе машина изобретала самые дурацкие пароли, например, agnitfom или ngagk. Естественно, такую абракадабру никто запомнить не мог. И что в результате? Некоторые хранили пароли в текстовых файлах. Какая польза в кодовом замке, когда код нацарапан на стенке подъезда?

Дэйв Клэвленд сосредоточенно следил за действиями хакера. «Слава Богу, что он хоть не может забраться в ливерморские компьютеры», — сказал он.

— А почему?

— Их закрытые системы полностью изолированы от сети.

— Тогда зачем ему нужен пароль?

— В Ливерморе стоит несколько несекретных машин, на которых проводятся исследования в области термоядерной физики. Они пытаются построить термоядерные реакторы для получения дешевой электроэнергии. Знаешь, термоядерная реакция в магнитных полях тороидальной формы — помнишь беличье колесо?

— Конечно. В детстве у меня было что-то вроде.

— Не сомневаюсь. Поскольку это не военные исследования, то к этим компьютерам разрешен доступ через сети.

— Лучше, наверное, предупредить Ливермор. Пусть аннулируют эти атрибуты.

— Подожди пока. От нас невозможно связаться с компьютером, на котором проводятся исследования термоядерной реакции в магнитном поле. Твой дружок замучается долбить.

Хакер проработал еще несколько минут и отключился, даже не попытавшись прорваться в Ливермор. Дэйв и я подписали распечатки в надежде, что когда-нибудь они послужат вещественным доказательством. Мы оставили принтеры в коммутаторной и пошли в мой кабинетик. Через час терминал запищал: хакер вернулся.

Однако принтеры молчали. Проверив ЮНИКС, я обнаружил гостя. Он зарегистрировался под именем Свентек. На этот раз он вошел не через тимнетовские порты! Я проверил модемы. Два научных работника редактируют программы, чиновник вымучивает список поставок котельного железа и студент сочиняет любовное письмо. Никаких признаков хакерства.

Я бегом бросился в кабинет и проверил состояние ЮНИКС-компьютера. Все правильно, Свентек. Но откуда? Вывод: хакерский порт — не обычная линия с темпом передачи данных 1200 Бод. Поэтому его нельзя было засечь из коммутаторной. Он работает через нашу локальную сеть Этернет. Зеленый кабель, соединяющий сотню терминалов и рабочих станций, разбросанных по всей лаборатории. Я бросился к Вэйну.

— Слушай, хакер в нашей локальной сети!

— Остынь, Клифф. Дай посмотреть. Да, Свентек в нашем ЮНИКС-4. Посмотрим, что он будет делать.

— Но это точно хакер. И он работает через нашу этернетовскую сеть.

— Ах-ах-ах! Есть десяток способов все выяснить. Я просто включу мой этернетовский анализатор и посмотрю, кто чем занимается.

Пока Вэйн вводил параметры, я думал о происходящем. Наша локальная сеть представляет собой общую шину, проходящую через все комнаты. То, что он нашел способ к ней подключиться — плохая новость: значит, хакер может нападать даже на персональные компьютеры, подключенные к Этернету. Может, так легче будет его разыскать? Если хакер живет здесь в Беркли и работает в нашей лаборатории, то Вэйн вычислит его точку подключения к Этернету с точностью до двух футов.

— Вот это соединение. Он работает с компьютера, управляющего ТРМП-сетью.

— Ты считаешь, что хакер вламывается в нашу лабораторию через ТРМП-сеть?

— Вот именно. Он подключается из Лоуренсовской лаборатории в Ливерморе. Сеть для расчетов Термоядерных Реакций в Магнитных Полях.

Я крикнул через коридор: «Эй, Дэйв! Отгадай, кто нанес визит в Ливермор?»

Дэйв тихонько вошел в кабинет Вэйна.

— Как он туда попал? Оттуда нет пути в наш ЮНИКС.

— Не знаю, но он сидит в нашем Этернете, а связь из Ливермора.

Брови у Дэйва поползли вверх.

— Не знал, что вы можете так со мной поступать. Хакер нашел путь в ЮНИКС, а я ничего об этом не знаю.

Вэйн разразился обычной тирадой против ЮНИКСа. Я оставил их грызться, а сам позвонил в Ливермор.

Чтобы найти системного менеджера ТРМП-сети, пришлось сделать три звонка.

— Привет, вы меня не знаете. Спешу сообщить, что у вас в системе сидит хакер.

Женский голос ответил: «А вы-то кто?»

— Я работаю в Лоуренсовской лаборатории в Беркли. Кто-то торчит в моем компьютере. Подключение через ТРМП-сеть. Похоже, из Ливермора.

— О, черт. Я проверю наших пользователей… Только одно задание использует связь между Ливермором и Беркли. Атрибуты 1674… принадлежат какому-то Кромвелю.

— Это он, — сказал я. — Хакер свистнул пароль пару часов назад, здесь, в Беркли, в командном файле.

— Я аннулирую эти атрибуты. Мистер Кромвель будет пользоваться системой, когда научится хранить секреты.

Ну да, виноваты пользователи, а не система, заставляющая использовать тарабарщину в качестве паролей. Попробуйте запомнить — agnitfom.

— Можете выследить подключение?

— Не можем, у нас нет такого права. Прежде всего вам надо связаться с руководством.

— Но пока кто-нибудь примет решение, хакер слиняет.

— У нас выполняется секретная инсталляция, — сказала она. — Если узнают, что в Ливерморе хакер, то полетят головы.

— Если не узнать, откуда подключается хакер, то никогда не узнать, сидит ли он сейчас у вас в системе.

— Я обслуживаю компьютеры, а не ловлю преступников. Сами гоняйте вашего дикого гуся.

Она решила перекрыть доступ и аннулировать украденные атрибуты. Хакер исчез. Если бы даже она начала слежку, я все равно не смог бы контролировать его действия. Конечно, я бы понял, «сидит» ли он в моем компьютере или нет. Но ТРМП-сеть непосредственно связана с машиной и не заходит в коммутатор. Мои принтеры не перехватили бы его клавиатурный ввод.

Подавленный безысходностью ситуации, я поплелся обедать. Ко мне подсел Луис Альварец. Изобретатель, физик и нобелевский лауреат, Лью был человеком эпохи Возрождения, перенесенным в двадцатый век.

— Ну, как астрология? Все балуешься с телескопами?

С сияющих высот Альварец запросто снисходил до земных тварей вроде меня.

— Поднимай выше: я теперь в компьютерном центре. Надо бы писать программы, а я все время гоняюсь за хакером.

— И как успехи?

— Он здорово играет в прятки. Сначала я думал, что он из Беркли, затем — из Окленда, затем из Алабамы или Вирджинии. Последний раз удалось проследить его до Ливермора.

— В ФБР звонил?

— Шесть раз. У них, наверно, и без меня есть чем заняться. Хуже всего, когда никакой поддержки.

— Да, у них от своих забот голова кругом идет.

— Но я хочу помочь им, черт побери. Им наплевать, что грабитель лезет в дом соседа.

— Перестань вести себя как крестоносец, Клифф. Почему бы тебе не взглянуть на все с научной точки зрения. Им ведь неинтересно — ребятам из Ливермора или ФБР. Через неделю или две остынет даже наше начальство.

— Они дали три недели. Время почти истекло.

— В научных исследованиях никогда не знаешь, сколько времени и сил потребуется и что выйдет. Видишь только неисследованную область и шанс найти что-нибудь.

— Вам легко говорить. А у меня за спиной три начальника. Надо писать программы и обслуживать системы.

— Плюнь. Ты исследователь. Подумай, может, это шпион.

— Ну уж, шпион. Скорее, скучающий студентишка.

— Ты вообще забудь о том, кто стоит за проблемой, — сказал Лью. — Не пытайся быть легавым, будь ученым. Исследуй связи, методы и дыры. Применяй законы физики. Найди новые решения. Собирай статистику, публикуй результаты и доверяй лишь тому, что можешь доказать. Но не исключай решений, невозможных с точки зрения вульгарного здравого смысла — открой мозги для новых идей.

— А что делать, когда упрешься лбом в стену?

— Как в случае с Ливерморским системным менеджером? — спросил Лью.

— Или с телефонной компанией, скрывающей номер. Или с ФБР, отказывающим в ордере. Кроме того, меня могут вышвырнуть из лаборатории через несколько дней.

— Тупики — это иллюзия. Обходи стены. Когда нельзя обойти, перелезай или подкапывайся. Только действуй.

— А кто будет платить мне зарплату?

— Разрешение, а не зарплата — вот что тебе нужно. Забудь про деньги. За исследования платить никто никогда не будет, — сказал Лью. — Конечно, можешь написать подробное предложение о способах поимки хакера. На пятидесяти страницах опишешь все, что знаешь, предполагаемый результат и сколько денег потребуется. Приведи фамилии трех квалифицированных экспертов, вычисли отношение прибыли к затратам. и приложи список своих научных трудов. Да, не забудь теоретическое обоснование. А можешь просто поймать этого подонка — если будешь малость попроворнее, чем он. Проворнее руководства. Не жди ничьей помощи, делай все сам. Радуй босса, но не позволяй связывать себе руки. Не будь неподвижной мишенью.

Именно поэтому Лью и стал нобелевским лауреатом. Его интересовало буквально все. Нескольких камешков с вкраплениями иридия навели его на мысль, что метеориты (источники иридия) упали на землю примерно шестьдесят пять миллионов лет назад. Наплевав на скептицизм палеонтологов, он заключил, что эти метеориты являлись причиной смерти динозавров.

Луис Альварец в глаза не видел элементарных частиц, за которые ему была присуждена Нобелевская премия. Он фотографировал их следы в пузырьковых камерах. Затем производил анализ: по длине следа вычислял время жизни частицы, а по траектории — ее заряд и массу.

По сравнению с его исследованиями мои ковыряния — детские слезы! Но, может, его методика подойдет мне: буду ловить хакера по-научному?

В 6-19 вечера хакер вернулся. На этот раз он подключился через Тимнет. Я не стал его выслеживать — нет смысла отрывать кого-то от ужина, если он не может сообщить мне номер телефона. Я сел и стал наблюдать, как хакер к MX-компьютеру модели PDP-10, стоявшему в Лаборатории Искусственного Интеллекта в Кэмбридже, штат Массачусеттс. Он вошел с пользовательским именем Литвин и потратил почти час на изучение принципов работы на этом компьютере. Оказалось, что он совсем не знаком с системой MIT: он часто пользовался функцией «Помощь». За час он изучил только способы ввода файлов. Может быть, область искусственного интеллекта слишком таинственна, но нарыл он немного. Конечно, в древней операционной системе не предусмотрены были мощные средства защиты. Но хакер этого не знал. Это их и спасло.

Я решил избавиться от хакера на уикенд и поставил заглушки на все сети. Чтобы замести следы, я посылал приветствие каждому пользователю: «В связи с ремонтом здания все сети отключаются до понедельника». Это отрубит хакера от Милнета. Подсчитав число жалоб, я смогу определить количество людей, которые жить не могут без данной сети. Оказалось, всего несколько человек — но для головной боли хватило.

Первым был Рой Керт.

— Клифф, десятка два человек кляли нас на чем свет стоит, потому что не получили электронную почту. Ты не посмотришь?

Он, должно быть, поверил в мою басню о ремонте.

— Конечно, я проверю, можно ли их починить.

Я все поставил на место за пять минут. Боссу показалось, что я совершил чудо. Рот я держал на замке.

Однако хакер все же побывал у нас. Он подключился в 5-15 утра и пытался связаться с Милнетовской ветвью в Омахе, штат Небраска. Через две минуты бедняга разочаровался. По сетевому каталогу я определил, что он пытался вломиться там в компьютер оборонной фирмы. Я позвонил Кену Крейпу — сотруднику этой фирмы. Он сказал, что не заметил попытки взлома.

— Я вам позвоню, если замечу что-то необычное.

Он позвонил спустя два часа.

— Клифф, вы не поверите, но я проверил журналы учета и обнаружил, что кто-то вломился в компьютер.

Я-то поверил.

— Откуда это известно?

В этот уикенд подключались из разных мест, причем с атрибутами, которыми уже никто не пользуется.

— А откуда?

— Из Аннистона, штат Алабама, и из Ливермора, штат Калифорния. Кто-то воспользовался старыми атрибутами СВС. Стратегические Воздушные Силы — специальное подразделение здесь, в Омахе.

— Есть соображения, как произошла утечка атрибутов?

— Ну, особой защиты для паролей никогда не было. Думаешь, мы попались, а?

— Что он творил?

— По учетным записям это определить невозможно. Могу сообщить только время подключения.

Он продиктовал мне время, и я занес его в журнал. Для защиты системы Кену следует сменить все пароли во всех атрибутах и заставить каждого получить новый пароль.

Хакер выходил на Милнет по крайней мере через два других компьютера: Аннистонский и Ливерморский. А, может быть, и через MIT. MIT. Забыл их предупредить. Я позвонил Карен Соллинз в отдел вычислительной техники и сообщил о нападении в пятницу ночью. «Не волнуйся, — сказала она, — в этом компьютере ничего нет, мы собирались выбросить его».

— Приятно слышать. Не можешь ли сказать, кому принадлежат атрибуты «Литвин»?

— Это физик, занимающийся плазмой из Висконсинского Университета, — сказала она. — Он пользуется большими ливерморскими компьютерами и переносит результаты на нашу систему.

Нет сомнений, что он оставил свой MIT-пароль в ливерморской машине. Хакер незаметно выслеживал перемещение ученых с одного компьютера на другой и подбирал за ними крошки. Но он не знал, что кто-то подбирает крошки, оставленные им.

17

Хакер знал пути обхода Милнета. Его никто не засек. Он тихонько прокрался в Ливермор, СВС, Аннистон. Никто не висел у него на хвосте. Ни ФБР, ни ЦРУ, ни ОСР не могли или не хотели ничего сделать. Я-то следил, но не мог схватить его за руку. Телефонная слежка ни к чему не приведет. Я не мог знать, откуда он, так как он использовал несколько сетей. Сегодня он мог ворваться в массачусетскую машину, а завтра вломиться в пеорийские сети и влезть в Поданк. Я мог контролировать его только в нашей системе.

Пора вернуться к астрономии и программированию. Правда, стоит попытаться устроить ему здесь уютный полигончик, чтобы он всегда тренировался в Беркли. Мои три недели истекли и я уже слышал за спиной шуточки: «Клифф ищет чашу святого Грааля». Пока надеялись, что моя гонка может принести плоды, лабораторное начальство терпело, но я должен был постоянно демонстрировать прогресс. За последнюю неделю прогресс был только у хакера.

— Исследуй, — сказал Луис Альварец. Ну, ладно. Я буду следить за парнем и называть это исследованиями. Посмотрим, насколько я продвинусь в изучении сетей, систем защиты компьютера и, быть может, самого хакера.

Итак, я вновь открыл двери и хакер не замедлил сунуться. Он обнаружил один интересный файл, в котором описывались новые методы разработки интегральных схем. Я видел, он запустил Кермит — универсальную программу переноса файлов, — и считал наш файл в свой компьютер.

Кермит осуществляет не только простое копирование файла из одного компьютера в другой. Он постоянно контролирует, нет ли ошибок в процессе передачи. Поэтому, когда хакер запустил Кермит, я знал, что такая же программа работает у него на компьютере. Где бы ни находился хакер, все равно он должен пользоваться компьютером, а не примитивным терминалом. Значит, хакер может записать весь сеанс и сохранить его на гибком диске или распечатать. Не царапает, небось, карандашом в тетрадке.

Кермит выполняет копирование файлов из одной системы в другую. Два компьютера должны взаимодействовать между собой: один посылает файл, а другой принимает. Кермит должен работать на обоих компьютерах: один Кермит «говорит», а другой — слушает. Чтобы гарантировать отсутствие ошибок, передающий Кермит делает паузу после каждой строки, давая возможность принимающему сказать: «Строку получил, все в порядке. Давай следующую». Передающий Кермит переходит в режим ожидания этого сообщения, а затем передает следующую строку. Если что-то не в порядке, передающий Кермит делает еще одну попытку и ждет подтверждения благополучного приема. Очень похоже на телефонный разговор, когда собеседник то и дело поддакивает: «Угу, угу».

Мой наблюдательный пункт располагался между системным Кермитом и хакерским. Мой принтер регистрирует диалог между ними, находясь на берклиевском конце междугородной линии. Я видел, как компьютер хакера «всосал» наши данные и выдал подтверждение. Внезапно меня осенило. Я стою рядом с человеком, кричащим другому через пропасть. Эхо подскажет расстояние. Чтобы вычислить дистанцию до стены пропасти, нужно просто умножить время задержки эха на половину скорости звука. Элементарная физика. Я немедленно позвонил электронщикам и удачно попал к Ллойду Белкнепу, который знал, как измерить время задержки.

— Нужен лишь осциллограф. Может быть, счетчик.

Через минуту он где-то стянул древний средневековый осциллограф эпохи повального увлечения радиолампами. Для наблюдения импульсов больше ничего не было нужно. Выслеживая тракт, мы определяли время появления эха. Три секунды. Три с половиной секунды. Три секунды — время полного пробега. Если сигналы распространяются со скоростью света (разумное предположение), это означает, что до хакера 279 000 миль.

Без ложной скромности я объявил Ллойду: «Исходя из законов физики, я делаю вывод, что хакер живет на Луне».

Ллойд разбирался в своем деле.

— Я укажу три причины, по которым ты неправ.

— Ладно, одну я сам знаю, — сказал я, — сигналы хакера могут передаваться через спутниковую связь. Передача СВЧ-сигнала с Земли на спутник и обратно занимает четверть секунды. Орбита спутника связи отстоит от экватора на двадцать три тысячи миль.

— Это одна из причин, — сказал Ллойд, — но нужно двенадцать спутниковых «прыжков», чтобы набралось три секунды. Какова настоящая причина задержки?

— Может быть, у хакера медленный компьютер?

— Но не настолько же. Хотя, может быть, он настроил свой Кермит на замедленную реакцию. Это вторая причина.

— Ага, я уже знаю третью. Хакер использует сети, а данные в них передаются пакетами. Для его пакетов постоянно меняется маршрут, производится ассемблирование и реассемблирование. Каждый узел сети вызывает замедление.

— Совершенно верно. Не зная число узлов, нельзя определить расстояние до хакера. Ты проиграл.

Однако все же существовал способ определить расстояние до хакера. После того, как хакер слинял, я позвонил приятелю в Лос Анджелес и попросил подключиться к моему компьютеру через AT&T и Тимнет. Он запустил Кермит, и я засек время прихода эха. Десятая доля секунды. Еще один приятель, на этот раз из Хьюстона, штат Техас. Время эха — 0,15 секунды. Для трех других, из Балтимора, Нью-Йорка и Чикаго, задержки не превышали секунды.

От Нью-Йорка до Беркли около двух тысяч миль. Задержка составляла приблизительно секунду. Поэтому трехсекундная задержка соответствует примерно шести тысячам миль. Странно.

Я выплеснул эту новость на Дэйва Клэвленда.

— Предположим, хакер живет в Калифорнии, звонит на Восточное Побережье, затем соединяется с Беркли. Это объясняет время задержки.

— Хакер не из Калифорнии, — ответил мой гуру. — Я уже говорил тебе, он совсем не знает ЮНИКС Беркли.

— Может, у него слишком медленный компьютер?

— Маловероятно, поскольку он все-таки дока в ЮНИКСе.

— Может быть, он умышленно уменьшил быстродействие Кермита?

— Да никогда! Это приведет к неоправданным временным затратам при передаче файлов.

Может быть, методика ошибочна. Может, медленный компьютер. Может, он использует еще одну сеть за телефонными линиями AT&T. Сеть, о которой я не подозревал. Каждая новость уводит в другом направлении. Тимнет сказал про Окленд. Телефонная компания указала на Вирджинию. По эхо-сигналам можно предположить, что он находится за четыре тысячи миль от Вирджинии.

18

К концу сентября хакер навещал нас каждый день. Высовывал перископ, оглядывался и через несколько минут исчезал. Этого времени для выслеживания явно не хватало, так что не стоило дергаться. Я психовал и чувствовал себя виноватым. Единственным способом продолжить слежку за хакером было замаскировать охоту под работу. Я возился с построением графиков на компьютере, чтобы умиротворить физиков и астрономов, а затем уже разбирался в свое удовольствие с сетевыми соединениями. Некоторые сетевые программы действительно требовали моего вмешательства, но обычно я просто пытался понять, как они работают. Я звонил в другие вычислительные центры, чтобы кое-что разузнать о сетях. Между делом я осторожно заговаривал и о хакерах: кто еще на них нарывался?

Дэн Колковиц из Стэнфордского университета был почти уверен, что у них завелся хакер. До них от Беркли — всего час езды на машине. Однако на велосипеде пришлось бы тащиться целый день. Поэтому мы жаловались друг другу по телефону, пытаясь выяснить, тот ли парень действует нам обоим на нервы или разные.

Начав наблюдение, я обнаружил, что в мой компьютер пытается влезть незваный гость. Раз в несколько дней кто-то набирал телефонный номер и пытался войти в систему с паролями system (система) и guest (гость). Попытки всегда оканчивались неудачей, поэтому я особо не беспокоился. У Дэна все было намного хуже.

— Похоже, каждый щенок в Силикон Вэлли хочет вломиться в Стэнфорд, — стонал Дэн. — Они узнали пароли для действующих студенческих атрибутов и вовсю воруют машинное время. Все это до чертиков надоело, но мы вынуждены с этим мириться, поскольку основной принцип Стэнфорда — открытость системы.

— А вы не собираетесь прикрыть лавочку?

— Если слишком затянуть гайки в системе защиты, то это многих опечалит, — сказал Дэн. — Часть данных должна находиться в общем владении, поэтому доступ по чтению для большей части файлов открыт для всех. Если сменить пароли, нас завалят жалобами. Кроме того, многие требуют обеспечить приватность информации.

Хакер особенно досаждал Дэну.

— Мало того, что он нашел дыру в стэнфордском ЮНИКСе, но еще и повадился звонить по телефону. Он болтал по два часа, одновременно копаясь в моих системных файлах.

— Вы его выследили?

— Пытался. Пока он трепался, я позвонил в стэнфордскую полицию и в телефонную компанию. За два часа они так и не смогли его выследить.

Я подумал о Ли Ченге из Пасифик Беллз. Тракт, проходящий через всю страну, он проследил за десять минут; Тимнет раскрутился меньше, чем за минуту.

Мы сравнили наших хакеров.

— Мой ничего не портил, — сказал я, — просто рылся в файлах и использовал сетевые соединения.

— У меня тоже. Я внес изменения в операционную систему и теперь могу наблюдать, как он орудует.

Я вел наблюдения при помощи персональных компьютеров, но принцип был тот же.

— Он пытался слизнуть файл паролей и системные утилиты?

— Да. Он пользуется псевдонимом «Пфлойд»… Спорю, он фанат «Пинк Флойда». Он всегда работает поздно ночью.

Тут была разница. Мой хакер часто появлялся в полдень. Подумав, я заключил, что Стэнфорд «обслуживает» другой парень. Берклиевский хакер, казалось, предпочитал имя «Хантер», хотя иногда воровал и другие учетные имена.

Спустя три дня в «Сан-Франциско Экзаминер» от 3 октября появился заголовок «Компьютерные ищейки идут по следу талантливого хакера». Репортер по имени Джон Маркофф разнюхал стэнфордскую историю. Мимоходом он также упомянул, что тот же самый хакер залез в компьютеры Лоуренсовской лаборатории в Беркли. Насколько это соответствовало истине? В заметке описывались ловушки, расставленные Дэном, и провозглашалось, что стэнфордский Пфлойд неуязвим. Но репортер переврал псевдоним: «Коварный хакер использовал имя „Пинк Флойд“».

Кляня Маркоффа на чем свет стоит, я уже приготовился прикрыть лавочку, как позвонил Брюс Бауэр из полицейского отдела лаборатории и спросил, видел ли я газету.

— Да, это катастрофа. Хакер больше не появится.

— Ты уверен? Может, эта статейка как раз то, что нужно.

— Но он никогда больше не появится, раз мы в курсе.

— Наверное. Но скорее всего он уверен, что если он надул стэнфордцев, то может продолжать совать нос и к нам.

— Но мы ни на шаг не продвинулась в слежке.

— Вот по этому поводу я и звоню. До получения ордера еще пара недель, и я попрошу до этого не закрываться.

Когда Брюс повесил трубку, я задумался над причиной его внезапного интереса. Может быть, из-за заметки? А, может быть, ФБР взялось за дело?

На следующий день (наверняка по наводке Брюса Бауэра) Рой Керт попросил меня продолжить слежку за хакером, многозначительно подчеркнув приоритетность моих повседневных обязанностей.

В данном случае интуиция не подвела Брюса Бауэра. Хакер объявился спустя неделю после выхода статьи. В воскресенье, 12 октября, в 1-41, когда я бился над одной астрономической задачей, связанной с ортогональными полиномами, раздался сигнал тревоги.

Я бросился вниз по коридору и обнаружил, что он подключился со старыми атрибутами Свентека. В течение двенадцати минут он использовал мой компьютер для связи с Милнетом. Затем перескочил в Аннистон, где использовал имя Хант, проверил свои файлы и отключился.

В понедельник позвонил Чак МакНатт из Аннистона.

— Я распечатал учетные записи за этот уикенд и опять наткнулся на хакера.

— Я знаю, он пробыл у вас несколько минут. Достаточно, чтобы определить отсутствие слежки.

— Думаю, что лучше захлопнуть двери, — сказал Чак.

— Можешь немного подождать?

— Уже месяц прошел. Боюсь, он что-нибудь сотрет.

— Ну, ладно. Убедись только, что ты действительно его выкинул.

— Знаю. Я сменю все пароли и проверю операционную систему на предмет дыр.

Никто не хочет терпеть хакера. Может, я и впрямь безрассуден?

Спустя десять дней хакер появился снова. Я спустился в коммутаторную как раз в тот момент, когда он пытался связаться с Аннистоном.

LBL>telnet ANAD.ARPA

Подключение к 26.1.2.22

Добро пожаловать в учебную военную часть в Аннистоне.

Учетное имя: Hunt

Пароль: Jaeger

Неверные атрибуты. Попытайтесь еще раз.

Учетное имя: Bin

Пароль: Jubber

Добро пожаловать в учебную военную часть в Аннистоне.

Команда «Аннистонские тигры», берегись!

Сообщите о незнакомых пользователях.

Опрашивайте всех незнакомцев, пользующихся данным компьютером.

Чак аннулировал атрибуты Ханта, но не сменил пароль в системных атрибутах Bin. Сообщение предупреждало хакера, что его обнаружили. Он скоренько проверил файлы Гну-Эмакса, и выяснил, что они стерты. Он осмотрелся и нашел один файл, созданный 3 июля. Файл, дающий ему привилегии суперпользователя. Он находился в каталоге общего доступа /usr/lib. В эту область писать мог любой. Он присвоил файлу имя ".d". То же самое имя он использовал при записи файлов в нашей системе. Он не исполнил эту программу, а покинул Аннистон и отключился от нашей лаборатории.

Этот специальный файл Чак не заметил. По телефону он сказал, что сменил пароли всех пользователей — все двести. Но он не сменил системные пароли, например, Бин, так как считал, что их знает только он.

Аннистонский файл с именем ".d" мог послужить исходным пунктом к размышлениям. Хакер отложил яйцо 3 июля и три месяца спустя еще помнил, в каком гнезде он его спрятал. Он не гадал, а сразу же нашел его.

Через три месяца я обычно не помню имен каталогов. Для этого мне нужна записная книжка. Университетский шутник не будет терпеливо ожидать три месяца результатов розыгрыша. Нет, мы имеем дело с умышленной планомерной осадой, причем тот, кто ее организует, прекрасно осознает свои действия.

19

Даже если вообще не трогать педали, все равно при спуске с холма набираешь тридцать миль в час. Во вторник вечером спешить мне было некуда, поэтому я решил просто прокатиться — почувствовать свежий ветер. Миля вниз — и Беркли Баул. Старая аллея теперь представляла собой большой рынок, где продавались самые дешевые киви и гуава. Круглый год там пахло плодами манго — даже в рыбных рядах. Рядом с пирамидой арбузов я увидел Марту, выстукивающую тыкву — она подыскивала начинку для пирога на День Всех Святых.

— Ага, Борис, секретная микрофильма спрятан внутри тыква.

С тех пор, как я встретился с ЦРУшниками, в глазах Марты я был шпионом.

Мы решили взять десяток мелких тыкв и сделать из них страшилки, а одну — большую — пустить на пирог, набили рюкзаки и отправились домой. За три квартала от рынка, на углу Фултон и Уорд, располагался перекресток. При помощи баллончика с краской кто-то переделал знак «Стоп» на «Остановите ЦРУ» и еще один «Стоп» на «Остановите АНБ». Марта улыбнулась. Я притворился, что поправляю рюкзак. Не хватало мне только напоминания о политической жизни Беркли.

Она нырнула в гардероб.

— От костюма остались кусочки, я их сострочила вместе.

Она развернула полотнище, на котором была изображена змея, свернувшаяся кольцами вокруг компьютера. Внизу была подпись: «Не наступи».

В оставшиеся до Дня Всех Святых недели мы были полностью поглощены изготовлением костюмов. Я смастерил наряд Папы Римского, дополненный митрой и скипетром. Марта, конечно, прятала свой костюм — нужно соблюдать особую осторожность, когда твоя соседка по комнате пользуется той же швейной машиной.

На другой день я водрузил флаг охотника за хакерами над четырьмя мониторами, контролировавшими линии, идущие из Тимнета. Я приобрел дешевый телефонный номеронабиратель Рэдио Шек и подсоединил его к дорогому, но устаревшему логическому анализатору. Эти железки совместно обеспечивали подачу телефонного вызова при вводе хакерского пароля.

Естественно, флаг упал прямо в принтер, как раз в момент появления хакера. Я, суетясь, стал выдирать обрывки бумаги и материи, пока хакер менял пароль. Видать, старые пароли — хеджес, джегер, хантер и бенсон, — ему разонравились. Он поочередно менял на одно слово: лблхак.

Он выбрал пароль для различных атрибутов. Если на машине работают четыре человека, то каждый из них имеет свои атрибуты и пароль. Здесь же за один сеанс поменялись все четыре атрибута. Я должен был следить за одним человеком. Кто-то упорно лез ко мне в компьютер, прятал отравленные файлы в компьютер аннистонской военной базы, вспоминал про них через три месяца и планомерно атаковал военные объекты.

Он сам выбирал себе пароли. «Лблхак» — (хакер Лоуренсовской Лаборатории в Беркли) говорит сам за себя. Я искал в телефонной книге Беркли фамилии Джегер и Бенсон, может быть, следовало искать в стэнфордской книге. Я заглянул в библиотеку. Мэгги Морли, наша библиотекарь, была большой любительницей игры в скрэббл. К двери был прикреплен список всех допустимых трехбуквенных слов. При входе надо было предложить ей новенькое словечко.

— Мох, — сказал я.

— Заходи.

— Мне нужна телефонная книга Стэнфорда, — попросил я, — ищу всех живущих в Силикон Вэлли Джегеров и Бенсонов.

— Тебе нужны справочники Пало Альто и Сен Джоус. К сожалению, у нас их нет. Я могу заказать, но получение займет примерно неделю. Джегер. Это слово греет мне душу, оценивается в шестнадцать очков, оно однажды помогло мне выиграть гейм, когда счет на букву «Д» утраивался. В результате семьдесят пять очков.

— Понятно. Для меня-то это хакерский пароль. С каких пор в скрэббл можно использовать имена собственные?

— Джегер — это не имя. Ну, может быть, и имя: например, Элсворт Джегер, известный орнитолог, — но на самом деле разновидность птиц. Ведет свое происхождение от немецкого слова, означающего «охотник». Джегеры — хищные птицы. Они преследуют более слабых птиц, пока те не бросят добычу.

— Черт! Вы ответили на мой вопрос. Мне больше не нужна телефонная книга. Может, объясните еще взаимосвязь слов «хеджес», «джегер», «хантер» и «бенсон».

— Джегер и хантер (охотник) — очевидно для всех, кто знает немецкий. Курильщикам же хорошо известны Бенсон и Хеджес.

Боже мой — мой хакер курит Бенсон и Хеджес! Мэгги опять выиграла тройной счет.

20

Я всецело настроился на празднование Дня Всех Святых. Костюм папы был полностью закончен, готова была даже митра. Сегодня состоится вечеринка, на которую мы пригласили десяток таких же весельчаков, как и мы. Гвоздем программы будет тыквенный пирог, испеченный Мартой, и вылазка в Сан-Франциско, в Кастро-дистрикт.

Однако, прежде всего мне нужно было пустить пыль в глаза лабораторному начальству. Физики все время старались разорить вычислительный центр, отказываясь платить. Содержание компьютеров стоило недешево. До ученых мужей дошло, что они могут покупать малые машины в собственное владение, что избавит их от дополнительных расходов на содержание программистской команды. Сэнди Нерола пыталась убедить их: «Плуг может тянуть и тысяча цыплят, но одна лошадь сделает это лучше. Дороговизна централизации объясняется тем, что мы выдаем нечто призрачное — научные результаты, которые ни съесть, ни надеть».

Сэнди велела мне написать несколько программ построения графиков, чтобы успокоить физиков.

В результате я провел утро на семинаре по физике. Профессор нудил о функции кварка протона видите ли, каждый протон имеет три кварка. Я недостаточно устал, чтобы заснуть, поэтому погрузился в размышления о хакере.

Когда я вернулся, Сэнди спросила, узнал ли я что-нибудь.

— Конечно. Функция распределения кварков не квантуется по протону. Довольна?

— Перестань дурачиться, Клифф. Что физики говорили о вычислительной технике?

— Понимают, что мы им нужны, но платить не хотят.

— Совсем как в ВВС, — улыбнулась Сэнди. — Я только что говорила с Джимом Кристи из отдела специальных расследований.

— А, легавый.

— Не паясничай, просто детектив из ВВС.

— Стопроцентный Американец. Что он сказал?

— То же, что и физики. Поддержать они нас не могут, но не хотят, чтобы мы сворачивали дело.

— А как у него дела с телефонной компанией Вирджинии?

— А никак. Ему сказали, что никто и пальцем не пошевельнет без ордера, действительного в Вирджинии. По законам данного штата хакер никакого преступления не совершал.

— А взлом нашего компьютера не преступление?

Я не мог в это поверить.

— Взлом калифорнийского компьютера не является преступлением в Вирджинии.

— Не думаю, что ВВС могут рассчитывать на ФБР по части ордера.

— Конечно, нет. Но они хотят, чтобы мы продолжили наблюдения по крайней мере до тех пор, пока ВВС не решат, что мы зашли в тупик.

— А из них можно вытянуть хоть несколько центов?

— Ни бакса, ничего кроме официального запроса. Когда я обратилась за поддержкой, Джим снова занудил про юрисдикцию. Прошло два месяца, но никто не хочет нас слушать. Потерпим еще недельку — и квиты.

К пяти часам я был полностью готов к вечеринке. Перед выходом я проверил дискеты в мониторах. Вдруг начал стучать принтер. Хакер. Я посмотрел на время — 5-11.

Нет. Не сейчас. Мне пора на маскарад…

Хакер подключился со старыми атрибутами Свентека и выяснил, кто работает. Добрался до наших учетных файлов, собрал в одном длинном файле все файлы прошлого месяца и произвел поиск, используя в качестве ключевого слова «Пинк Флойд».

Интересно. Он искал не слово «Пфлойд», использовавшееся им в качестве псевдонима в Стэнфорде, а псевдоним из газетной статьи.

Мой хакер и парень из Стэнфорда — совершенно разные люди. Мой хакер даже незнаком со стэнфордским. Если бы они хотя бы писали друг другу, то наш приятель искал бы «Пфлойд», а не «Пинк Флойд».

В шесть часов вечера хакер перестал возиться с нашими учетными записями и связался с Милнетом через наш компьютер. Отсюда он прямиком вышел на аннистонскую военную базу в Алабаме. Я спросил себя: «Через какую дыру полезет он на этот раз?»

LBL>Telnet ANAD.Arpa

Добро пожаловать в Аннистонский Вычислительный Центр

Учетное имя: Хантер

Пароль: Джегер

Неверные атрибуты, попытайтесь еще раз

Учетное имя: Вин

Пароль: Джеббер

Неверные атрибуты, попытайтесь еще раз

Учетное имя: Бин

Пароль: Анадхак

Неверные атрибуты, отключение от системы после трех неудачных попыток

Наконец-то. Чак МакНатт вышвырнул его. Сменив все пароли, он накрепко заколотил двери. Но парень не сдавался. Он полез в группу конструирования зданий. Ряд научных работников Лоуренсовской лаборатории в Беркли занимались проблемой разработки домов с эффективным использованием всех видов энергии. Коллеги поглядывали на них свысока — «прикладники». Протоны и кварки волнуют кровь, а экономия десяти долларов на отопление не волнует. В группе занимались поиском новых видов стекла, пропускавшего свет и не пропускавшего инфракрасные лучи. Они создали новые типы изоляционных материалов, способствующие прекращению утечки тепла через стены. Они даже начали исследование фундаментов и домовых труб с целью увеличения эффективности использования тепловой энергии.

Так как хакер распечатал их файлы, он про все это узнал. Бесконечная череда страниц с параметрами теплоотдачи. Заметки об абсорбции краски в ультрафиолетовом излучении. И маленькое примечание: «На следующей неделе можешь перейти на Elxsi компьютер». Он прервал просмотр файлов и ввел ЮНИКС-команду на подключение к Elxsi. О таком компьютере я никогда не слышал, но моя машина, очевидно, была знакома с ним. За десять секунд она произвела подключение к Elxsi, выдала приглашение на ввод учетного имени и пароля.

LBL>Telnet Elxsi

Elxsi в Лоуренсовской Лаборатории в Беркли

Учетное имя: root

Пароль: root

Неверные атрибуты, попытайтесь еще раз

Учетное имя: guest

Пароль: guest

Неверные атрибуты, попытайтесь еще раз

Учетное имя: uucp

Пароль: uucp

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В EDCSI-КОМПЬЮТЕР ЛОУРЕНСОВСКОЙ ЛАБОРАТОРИИ В БЕРКЛИ

Он вошел с атрибутами uucp. Двери распахнуты настежь.

uucp — это атрибуты для копирования с ЮНИКСа на ЮНИКС. Когда одна ЮНИКСовая машина копирует файл на другую в автоматическом режиме, используются атрибуты uucp. Применение этих атрибутов людьми, а не машинами, не допускается. И, что хуже всего, для атрибутов uucp в Elxsi установлены системные привилегии.

Хакер отредактировал файл паролей и добавил новую учетную запись с привилегиями менеджера системы. Учетное имя — Марк. «Полегче, парень», — подумал я.

Однако об этом компьютере ему немного было известно. Он потратил час на вывод файла, узнал кое-что о разработке зданий с повышенной энергетической эффективностью — и ничего о самом компьютере. Поэтому хакер написал программу, измеряющую временные характеристики: коротенькую программу на языке Си, определяющую быстродействие и длину слова данной машины. Чтобы отладить программу, ему потребовалось три попытки. Он выяснил, что длина слова в Elxsi составляет тридцать два бита, а быстродействие — примерно десять миллионов операций в секунду. Восьмибитные и шестнадцатибитные компьютеры — это болонки, а тридцатидвухбитные системы — это бультерьеры. Тридцать два бита указывают на большую вычислительную машину, а десять миллионов операций в секунду — что машина работает очень быстро. Он ворвался в суперкомпьютер, причем в один из самых быстродействующих в Беркли и один из наиболее плохо обслуживаемых.

Наблюдая его копание в Elxsi, я связался с Тимнетом. Пока хакер работал, Рон Вивьер искал ключ к разгадке его местопребывания.

— Пока ничего. Он опять подключился из Окленда.

Рон понимал толк в телефонной слежке.

— В телефонную компанию звонить бесполезно. Они опять попросят ордер, действительный в Вирджинии.

Удрученный, я повесил трубку. Такое междугороднее соединение предоставляет прекрасную возможность выследить его. Я не могу вышвырнуть его из системы, пока он болтается в компьютерах, о которых я понятия не имел.

Когда в 7-30 он наконец закончил, полагаю, у него уже было много информации о главных компьютерах в лаборатории. Он, наверное, не мог залезть в каждый, однако знал, где они.

7-30. Проклятье, я забыл про праздник. Я бросился к велосипеду и помчался домой. Хакер не причиняет вреда моему компьютеру — он разрушает мою личную жизнь. Опоздать на празднование Дня Всех Святых — худшего преступления в глазах Марты быть не могло. Я не только опоздал, но и явился без костюма. Я виновато прошмыгнул через кухонную дверь. Ну и зрелище! Принцесса Диана в экзотической шляпе и белых перчатках вынимала из тыквы полные пригоршни семечек. Алиса и Мэд Хеттер наполняли бокалы. Чарли Чаплин окунал яблоки в жженый сахар. Командовал маленький, но свирепый самурай в полном боевом облачении. «Ты опоздал, — заорал самурай, — где твой костюм?!»

Порывшись в гардеробе, я нашел мою белую мантию. Надев ее поверх ночной рубашки Марты, водрузив на голову высокую, украшенную бижутерией и блестками, митру из плотной бумаги, я внезапно превратился… в папу Клиффа I и пошел по кругу, благословляя присутствующих. Подружка Марты Лори, обычно коротко стриженая, в джинсах и туристских ботинках, сегодня щеголяла в коротком черном платье для коктейлей. На шее у нее блестело и переливалось длинное жемчужное ожерелье.

— Давай, Ваше святейшество, благословим Кастро.

Мы забрались в машину Мэда Хеттера (Лори — на свой мотоцикл) и поехали через мост в Вавилон. День Всех Святых — любимый праздник Сан-Франциско. Все пять кварталов вдоль Кастро-стрит были запружены людьми, тысячи весельчаков в маскарадных костюмах шлялись туда-сюда, толкались, разглядывали простых смертных и величественных королев в усыпанных блестками вечерних платьях, пляшущих на пожарных лестницах и кокетливо поглядывающих на публику. Костюмы поражали воображение: один чудак нарядился громадной сумкой для продуктов и напихал в себя здоровенные бумажные овощи и консервные банки, рядом бродили пришельцы из космоса, один страшнее другого, и несколько злобных самураев, с которыми Марта справилась одной левой. Бледные Дракулы хихикали с ведьмами, кенгуру и бабочками. Кучка вурдалаков мирно беседовала с трехногим маринованным огурцом.

Я раздавал благословения направо и налево, демонам и ангелам, гориллам и леопардам. Средневековые рыцари преклоняли передо мной колени, а монахини (некоторые с усами) так и рвались поприветствовать. Трио крепких веселых парней в пачках и пуантах сорок третьего размера грациозно поклонились, принимая мое благословение. Невзирая на безработицу, долги, разгул наркомании и СПИДа, в Сан-Франциско кипел праздник жизни!

В следующий понедельник я пришел поздно, ожидая найти послание от менеджера Elxsi-компьютера, но удача мне не улыбнулась. Я позвонил в группу конструирования зданий и переговорил с физиком, отвечающим за Elxsi.

— Ничего странного не заметил?

— Нет. Что-нибудь не так?

— Кто устанавливал атрибуты?

— Я. Я просто расписался за системного менеджера и добавил пользователей.

— Некто ворвался к вам в компьютер с атрибутами uucp. Он захватил привилегии менеджера системы и добавил новую учетную запись.

— Позор на мою голову. А что это за атрибуты uucp?

Вот незадача. Этот парень простой физик и компьютеры ему до лампочки. Он вообще не знает, как обращаться с машиной. Но проблема не в физике, а в Elxsi. Эта фирма продает компьютеры с заблокированной системой защиты. Вы покупаете у них компьютер, а обеспечение безопасности — ваша головная боль. Нужно продраться через десяток инструкций, чтобы найти абзац, в котором говорится, как изменить права доступа, присвоенные атрибутом uucp. Если вы, конечно, знаете, что такие атрибуты существуют.

Такие вещи случаются сплошь и рядом. Хакер не мог преодолеть все сложности. Тогда он просто решил сделать очевидное и войти через незапертые двери. Упорство, а не волшебство — вот что ему помогло.

Ну, ладно. Зная противника, я мог защититься способом, который не вызовет у него подозрений. Я могу создать дверь-ловушку. Всякий раз, когда хакер использует для подключения к Elxsi украденные атрибуты, ловушка оповестит меня. При этом у хакера создастся впечатление, что у машины нет ресурсов для еще одного пользователя. То есть, Elxsi не скажет ему прямо «вали отсюда», а перейдет на черепашью скорость. Этот парень даже не поймет, что на него охотятся, a Elxsi будет надежно прикрыта.

Мы вступаем на зыбкую почву. Без ордера телефонная слежка бесполезна. Конечно, мы видим каждое слово, поступающее с его клавиатуры в наш компьютер, но для проникновения в Милнет он может воспользоваться десятком других компьютеров.

Ясно. Теперь мои помыслы должны быть направлены на поимку хакера. Я должен быть готов и днем и ночью. Но есть проблема. Я, конечно, могу спать под столом, надеясь, что писк терминала разбудит меня вовремя. Однако расплачиваться за это придется домашним спокойствием. Если бы только компьютер смог звонить мне при каждом появлении хакера — как при вызове врача!

Карманный биппер! У меня несколько персональных компьютеров, контролирующих появление хакера. Мне нужно только запрограммировать их на номер моего биппера. Биппер можно взять напрокат за двадцать долларов в месяц.

Написание программы заняло вечер. Теперь, где бы я ни был, я узнаю о появлении хакера через несколько секунд.

Теперь мы с хакером один на один.

21

Лоуренсовская лаборатория в Беркли финансировалась Министерством Энергетики — наследником Комиссии по атомной энергии. Неизвестно, по какой причине, но Министерство Энергетики уже не было той сплоченной командой, которая начала строительство атомных энергетических установок два десятилетия назад. До меня дошли слухи, что за многие годы эта организация обмелела, наподобие Миссиссипи. Однако они оплачивают наши счета. Больше месяца мы не заикались о нашей проблеме, боясь, что хакер почувствует слежку. Теперь, когда след увел нас далеко от Беркли, лучше всего было рассказать им о хакере. Двенадцатого ноября я позвонил в Министерство Энергетики, пытаясь узнать, с кем можно поговорить о компьютерных взломщиках. Сделав десяток звонков, я понял, что никто ничего слушать не хочет. Наконец, я попал на чиновника, отвечающего за безопасность несекретных компьютеров. Рикк Корр терпеливо выслушал мой рассказ.

— Он все еще захаживает в ваш компьютер?

— Да, мы засекаем каждое его появление.

— Когда вы его поймаете, дайте нам знать.

— Послать вам копию журнала? — спросил я.

— Не надо. Поменьше шума, пока с этим не будет покончено.

Я сказал ему, что нам нужен ордер, а ФБР не проявляет к этому никакого интереса.

— Не можете ли вы заставить ФБР размотать дельце?

— Вряд ли. ФБР нас не слушает, — сказал Рикк. — Рад бы помочь, но это не входит в мою компетенцию.

Опять компетенция. Я пробормотал слова благодарности и уже вознамерился повесить трубку, как вдруг Рикк сказал: «Если хотите, можете позвонить в Национальный Центр Компьютерной Безопасности».

— А что это такое?

Рикк объяснил: «НЦКБ является ответвлением Агентства Национальной Безопасности. Считается, что они разрабатывают стандарты на системы защиты компьютеров». Он сделал особое ударение на слове «считается», подразумевая, что на самом деле ничего подобного они не делают.

— А с какой стати АНБ станет разговаривать с посторонними?

— Отделение, занимающееся системой защиты компьютеров — единственное несекретное подразделение АНБ, — сказал Рикк, — его считают гадким утенком. Люди из засекреченных отделов разговаривать с ними не будут.

— А поскольку они все-таки из АНБ, то нормальные люди не будут им доверять.

— Правильно. Шишки на них сыплются с обеих сторон. Но все-таки тебе стоит поговорить с ними. Они заинтересуются и, может быть, смогут достучаться до наших бюрократов.

Следующий звонок: в Национальный Центр Компьютерной Безопасности. Трубку снял Зик Хэнсон — чиновник по особым поручениям. Он, казалось, был очарован идеей незаметно следить за хакером. Он хотел знать все технические подробности устройства наших мониторов и устройств подачи сигналов тревоги.

— Теперь вы оператор-перехватчик, — сообщил мне Зик.

— А что это?

Он замялся. Что он имел в виду, я выяснил сам. В АНБ тысячи людей следят за телетайпами по всему миру.

Зик расспросил меня о компьютерах. Я объяснил: «Парочка ВАКСов с ЮНИКС, масса сетей». Двадцать минут я рассказывал ему о дырах, через которые пролезал хакер: Гну-Эмакс, пароли, троянские кони. Это произвело на Зика сильное впечатление. Однако, когда я спросил, есть ли способ как-нибудь раздобыть ордер, то он словно воды в рот набрал.

— Нужно переговорить об этом с ребятами.

Чего же можно было ожидать? Остается только позвонить шпиону, объяснить, что мне нужен ордер, и он начнет теребить ФБР. Хорошо, а как бы я среагировал, если бы кто-то позвонил в обсерваторию и сообщил о нападении инопланетян?

— Если нам не помогут, мы прекратим слежку. Мне не светит быть добровольцем-перехватчиком.

— Клифф, я все понимаю, но наши правила этого не позволяют. АНБ не может участвовать в самодеятельной слежке. Это попахивает тюрьмой.

Значит, ни НЦКБ, ни АНБ, ни кто-либо другой моим хакером заниматься не будут. Что касается ордера, то Зик обещал подумать.

— Если ФБР этим не заинтересовалось, то я сильно сомневаюсь, что они нас послушают. Наша обязанность обеспечивать защиту, а не гоняться за преступниками.

Повергнутый в уныние, я повесил трубку. Возможно, Марта права. Она сказала, что я скатываюсь в омут. Сначала ФБР, затем ЦРУ, теперь АНБ. Но меня беспокоили не сами «привидения», а их бездействие. Все меня выслушивали, но ни один не пошевелил и пальцем. Полная прострация. Каждая контора имела дюжину причин, чтобы ничего не делать. Я шагал по коридорам, испытывая отвращение. Коридоры нашей лаборатории — это кошмар слесаря. Конечно, никто не подумал скрыть трубы и кабели, идущие по потолку. Поднимая глаза, я видел паропроводы и оранжевые этернетовские кабели. Давление пара составляло примерно сотню фунтов на квадратный дюйм, а темп передачи данных по Этернету — десять миллионов битов в секунду. Мои сети были так же необходимы лаборатории, как пар, вода и электричество. Я сказал «мои сети»? Они были настолько же моими, насколько паропроводы принадлежали слесарям. Однако с ними надо было обращаться как с родными и устранять протечки.

Со мной происходило что-то странное. В изумлении я сел на пол. Работа всегда поглощала меня целиком: я писал предложения, таращился в телескоп, публиковал статьи и с изрядной долей цинизма относился к борьбе и триумфам окружающих. Мне было плевать, если мои исследования завершатся ничем. Теперь выбор за мной: то ли пустить все на самотек, то ли вооружиться и вступить в схватку. Глядя на трубы и кабели, я понял, что больше не могу оставаться за кулисами. От меня зависела судьба сетей, хотя об этом никто не знал. Становился ли я (о, нет!) ответственнее?

22

Этим вечером Марта занималась изучением криминалистики в библиотеке Боунт Холл Лоу. Я занес ей несколько булочек и плавленых сырков — высокооктановую заправку студентов. Мы целовались и обнимались среди книг, при этом Марта ухитрялась еще и зубрить. Ах, библиотека Боунт! Здесь закон не дремлет. Марта показала мне Lexis-компьютер, принадлежащий ее колледжу. «Не хочешь поиграть, пока я позанимаюсь?» — спросила она и, не дождавшись ответа, включила терминал. Показала мне клавишу вызова подсказки, информирующей, как войти в систему поиска документов, и опять зарылась в книги, оставив меня один на один с незнакомым компьютером.

Подсказка была идеальной. Требовалось только нажать пару кнопок, ввести учетное имя, пароль и можно начинать поиск юридических документов на интересующую вас тему. Рядом с подсказкой стояли пять учетных имен и паролей. Я выбрал понравившуюся мне пару и вошел в систему. Никому и в голову не приходило защищать пароли. Хотел бы я знать, сколько бывших студентов-юристов имеют доступ к библиотечному компьютеру. Итак, я вошел в компьютер и начал поиск по ключевым словам «телефонная слежка». Чтобы привыкнуть к юридическому жаргону, мне понадобилось некоторое время, но в конце концов я нашел закон, определяющий процедуру телефонной слежки. Оказалось, чтобы выяснить номер того, кто вам позвонил, не нужно никакого ордера.

В этом уже видны зачатки разума. Некоторые телефонные компании уже продают аппараты, на которых при вызове отображаются цифры телефона звонящего. Но если по закону не нужен никакой ордер, то почему на нем так настаивают телефонные компании? В понедельник утром, сжимая в руке ксерокопию закона 18 USCA N 3121, я позвонил в телефонную компанию Ли Ченгу.

— Почему нужен ордер, когда по закону этого не требуется?

— Чтобы защититься от судебных исков и не заниматься слежкой по просьбе шутников, — сказал Ли.

— А если ордер не требуется, то почему бы телефонной компании из Вирджинии не сообщить нам номер?

— Не знаю. Но они не сообщат. Я потратил на разговор с ними целых полчаса, но они даже не пошевелились.

Если они не говорят номер даже другой телефонной компании, то уж нам наверняка не скажут.

Позвонила Алета Оуэнс, наш юрист.

— ФБР с нами не здоровается. Оставь надежды на ордер.

Во время ланча в лабораторном кафетерии я поделился событиями двух последних недель с приятелями-астрономами: Джерри Нельсоном и Терри Мастом.

— Ты хочешь сказать, что они выследили звонок и не хотят сообщать тебе номер? — недоверчиво спросил Джерри.

— Что-то в этом роде. Не мычат, не телятся.

Я показал им мой журнал. Две недели назад, когда техник определяла номер, я записал все ее жаргонные словечки. Теперь Джерри начал толковать их — вроде хироманта.

— Послушай, Клифф, техник назвала 703, — сказал Джерри, — код области 703 — это в Вирджинии. А С и Р… Даю голову на отсечение, что это Чесапик и Потомак. Ага. Это телефонная компания, обслуживающая Северную и Западную Вирджинию.

Терри Маст был экспериментатором.

— У тебя же есть номера, которые назвала техник. Почему бы не попробовать любые их перестановки в сочетании с кодом области 703 и не выяснить, есть ли там компьютер?

Джерри Нельсон взглянул на заметки.

— Похоже, должно сработать. Техник назвала 1060, 427, 448. Попробуй позвонить. 703/427-1060. А, может быть, 448-1060. Существует всего несколько комбинаций.

Я позвонил в местное отделение связи и сказал: «Мне пришел счет за пару звонков, которых я что-то не припоминаю. Не подскажете, кому я звонил?»

На другом конце провода попался милый оператор:

— Продиктуйте, пожалуйста, номера, я их проверю.

Я назвал ей шесть комбинаций с кодом 703.

— Очень сожалею, но пять из этих номеров не существуют или не обслуживаются. Не знаю, почему они попали в ваш счет.

Пять из шести отпадают! Остается только один. Я ответил телефонистке: «Все в порядке, извините. А шестой номер чей?»

— Майтер Инкорпорейтед, диктую по буквам М-А-Й-Т-Е-Р, номер 703/448-1060. Вы хотите оформить возврат денег за остальные звонки?

— Попозже, сейчас я очень спешу.

Майтер. Я знал оборонную фирму Майтер в Массачусеттсе, но не в Вирджинии. Я видел ее объявления в журналах по электронике — они всегда искали программистов, являющихся гражданами Соединенных Штатов. Покопавшись в библиотеке, я выяснил, что Майтер действительно имеет отделение в Вирджинии. МакЛин, штат Вирджиния. Странно, где я мог слышать об этом городе? Вспомнить мне помог географический атлас.

В МакЛине находилась штаб квартира ЦРУ.

23

Невероятно, но похоже, что хакер всего в паре миль от штаб квартиры ЦРУ! Пора звонить боссу.

— Слышишь, Деннис, звонок был из Майтера. Эта оборонная фирма свила себе гнездышко рядом с штаб-квартирой ЦРУ. Как думаешь, что об этом скажет Тиджей?

— Откуда ты знаешь, что это Майтер?

— Когда выслеживали телефон, я записал вслед за техником все номера и цифры. Опробовал все возможные комбинации и нарвался на модем в Майтере.

— Значит, полной уверенности нет. Если мы об этом разболтаем, то можем оказаться в затруднительном положении.

— Да, но какова вероятность при случайном наборе номера попасть на компьютер?

— Не знаю. Но пока не добудешь доказательства, нельзя переходить к действиям. Не звони в Майтер и не говори об этом с нашими легавыми друзьями.

Опять двадцать пять. Полагаю, мне известен номер хакера, но как же это доказать… Ага! Надо просто подождать следующего появления нашего гостя, а затем проверить, занят ли его телефон. Если занят, то, скорее всего, номер угадан правильно.

Существует, правда, еще один способ. Попроще и понадежней. Еще в аспирантуре я научился выживать без финансирования, электроэнергии и даже без кабинета. Аспиранты занимают низшую ступень в академической иерархии. Поэтому они должны добывать все из ничего. Когда ваше имя стоит последним в списке на телескопное время, то приходится проводить наблюдение, болтаясь день-деньской в обсерватории и вклиниваясь в малейшую дыру между другими счастливчиками-наблюдателями. Когда нужно поработать с электронным приборчиком, то вы берете его на вечерок, валандаетесь с ним всю ночь и тихонько возвращаете, пока никто не заметил. Я немного узнал о физике планет, но науку пролезать в любые дыры усвоил хорошо.

Пока я еще не могу добыть ордер, у меня есть стандартный набор аспирантских средств. Вполне достаточно, чтобы добыть требуемую информацию. Я позвонил в Чесапикский и Потомакский офисы и попросил соединить меня со службой безопасности. После некоторых проволочек я услышал голос техника, отслеживающей номер на прошлой неделе. Проболтав о пустяках несколько минут, она вскользь упомянула, что ее одиннадцатилетний отпрыск просто балдеет от астрономии. Я сразу же использовал зацепочку.

— Наверно, ему нужны карты звездного неба и фотографии планет?

— Конечно! Особенно этой штуки с кольцом, вы, наверное, знаете, Сатурна.

Чего у меня полно, так это фотографий планет и галактик. Я немного послушал о ее отпрыске и постепенно перешел к интересовавшему меня предмету.

— Кстати, по моим сведениям, хакер звонит из Майтера, это в МакЛине, номер 448-1060. Это совпадает с результатами слежки?

— Вообще-то мне не полагается разглашать подобные сведения, но поскольку вы уже знаете номер…

Ага. Уроки школы выживания не прошли даром.

Я сложил в пакет десяток фотографий. Сегодня где-то в Вирджинии на стенах детской будут развешаны изображения планет и галактик.

МакЛин, штат Вирджиния… О Марсе я знал куда больше, чем о МакЛине. Я позвонил своей сестре Дженни, живущей неподалеку. По крайней мере, у нее тот же самый код области.

Само собой, Дженни слышала о Майтер. Это не просто оборонная фирма, нахватавшая у Пентагона секретных контрактов. У нее также были связи с ЦРУ и АНБ. Работая над тысячей других проектов, Майтер проводила испытания качества защиты компьютеров. Когда кому-либо требовался компьютер с надежной системой защиты, то он обращался в Майтер, который выдавал сертификат.

Очень странно. Хакер звонил из компании, которая удостоверяет надежность защиты компьютеров. Может быть, это один из испытателей валяет дурака, или у Майтер есть какой-то секретный контракт, в соответствии с которым он проводит исследования защиты военных сетей?

Пора звонить в Майтер. Потребовалось пять телефонных звонков, чтобы прорваться через секретарш, но в конце концов я вышел на человека, которого звали Билл Чендлер. Через пятнадцать минут он убедился в серьезности проблемы.

— Это невозможно. Мы работаем над секретными вещами и никто к нам вломиться не может.

Я рассказал ему о телефонной слежке.

— Не знаю, может ли кто безобразничать с наших компьютеров, но если так, то это не чужаки.

Еще десять минут мне потребовалось, чтобы до него дошло, что это его проблема, и еще пять минут — на принятие решения. Я предложил простой выход. В следующий раз, когда хакер подключится к Беркли, проверьте майтеровскую телефонную линию. Выясните, кто с ней соединился.

Чендлер согласился. Он собрал несколько техников и установил наблюдение за майтеровским каналом с номером 448-1060. Как только я ему позвоню, он по внутренней сети выйдет на этого бандита.

— Сомневаюсь, чтобы это что-нибудь дало, — сказал он, — через нашу систему защиты пробиться невозможно, а все наши сотрудники имеют допуски.

Ладно. Может, один из из служащих балуется с военными сетями. А что, если это организованные действия? Если так, то оно должно располагаться совсем рядом. Пора звонить в ЦРУ. Спустя десять минут я уже разговаривал с Тиджеем.

— Не знаю, как спросить, может быть, вы подскажете, какова вероятность, что хакер — один из служащих вашей конторы?

Тиджей даже не рассматривал такую возможность.

— Я не могу сказать определенно, но похоже, телефонный след привел нас в Вирджинию…

Я сделал паузу, надеясь, что Тиджей поймет сам.

— Где в Вирджинии? — спросил Тиджей.

— Северная Вирджиния. МакЛин, есть такой городок.

— Доказательства.

— У нас есть результаты телефонной слежки, полученные неофициально. Нет ордера на обыск. Но сомневаться не приходится.

— Откуда это известно?

— Обычный трюк, которому я научился в аспирантуре.

— Что еще известно о Маклинском подключении?

— Немного. Знаете какие-нибудь оборонные фирмы оттуда?

— Перестань болтать вздор. Что за фирма?

— Майтер.

— Давай-ка посерьезнее.

— А поверишь ли, если я назову адрес — 1820 Долли Мэдисон Роуд?

— То есть, ты хочешь сказать, что некто из Майтера вламывается в военные компьютеры.

— Таковы результаты телефонной слежки.

— Черт побери… это просто невозможно.

Тиджей помолчал секунду.

— Майтер надежно защищен… Что еще известно о хакере?

— Я знаю сорт сигарет, которые он курит.

Тиджей рассмеялся.

— Я отгадал это еще месяц назад.

— А почему мне не сказал?

Тиджей хотел знать мои новости, но не был склонен рассказывать собственные.

— Послушай, мне надо узнать одну вещь. Майтер расположен всего в миле от вас. Там проводятся секретные работы. Уверен, что хакер не из ЦРУ?

— Могу лишь сказать, что никто из нашего управления не уполномочен расследовать внутренние преступления. Независимо от того фигурирует там компьютер или нет. (Неофициально он добавил: «Будь я проклят, если я знаю, кто этот парень, но лучше ему не быть одним из нас…»)

— Можешь выяснить?

— Клифф, рад бы помочь, но не могу.

Ладно, ЦРУ заинтересовалось, но толку от этого немного. Пора звонить в ФБР. В седьмой раз Оклендское отделение ФБР и бровью не повело. Их больше интересовало, как я выследил звонок, а не откуда он был. Оставалось еще одно место, куда можно было позвонить: Агентство Оборонных Коммуникаций. Кажется, они в хороших отношениях с отделом специальных расследований ВВС, может быть, они сумеют пробудить интерес хоть у кого-то из правительственных чиновников.

Несмотря на то, что Милнет был связан с десятью тысячами компьютеров, за безопасность там отвечал только один человек. Месяц назад майор Стив Радд интересовался нашими проблемами. Он хотел знать любые новости. Я позвонил ему и сказал, что слежка привела нас в МакЛин, штат Вирджиния. «Надеюсь, вы шутите», — сказал Стив.

— Какие шутки! Хакер из оборонной фирмы в МакЛине.

— Кто?

— Не могу сказать, не проконсультировавшись с боссом.

Я твердо стоял на своем. Прошло еще несколько минут и он сдался, выдохнув: «Послушай, переговори с боссом и узнай, будет ли он нас информировать. Если мы будем знать, на кого опереться, то, может быть, сумеем помочь. А пока вы молчите, мы вряд ли сможем что-нибудь сделать.»

Я записал события сегодняшнего дня в мой журнал, пока они еще были свежи в памяти. Зазвонил телефон и я услышал сообщение, записанное на автоответчике: «Телефонная линия не защищена. Вести секретные переговоры запрещается». Я не знал ничего секретного, да и знать не хотел. Через три минуты звонок повторился и я услышал то же самое. Прислушавшись, можно было услышать щелчок в месте склейки ленты. Я почти впал в транс, убаюканный ритмами механического голоса, когда меня прервал живой голос сердитого армейского офицера.

— Здравствуйте, это доктор Столл?

Как только от меня что-то нужно, сразу вспоминают мою ученую степень!

— Это Джим Кристи из Отдела Специальных расследований.

Так-так. Легавый из ВВС. У фараона был только один вопрос: «Докуда вы довели слежку в Вирджинии?»

— Понимаете ли, не могу сказать. Линия может прослушиваться.

— Не валяй дурака.

Не было никаких причин держать его в неведении. В худшем случае он не предпримет ничего, а в лучшем принудит Майтер к сотрудничеству. Поэтому я все рассказал Джиму. Он, как мне показалось, был удивлен, но остался доволен.

— Я позвоню в отделение ФБР в Вирджинии, — сказал Джим. — Может быть, со своей стороны мы предпримем какие-нибудь действия?

— Похоже, вам известно нечто, о чем я не знаю. Оклендское отделение не пошевелит и пальцем, если в деле не фигурирует хотя бы миллион долларов.

Джим объяснил, что отделение ФБР обладает достаточной степенью автономии. То, что волнует одного агента, может совершенно не трогать другого.

— Это как повезет. Иногда выигрываешь в лотерею.

— …а иногда получаешь шиш с маслом.

Я пожелал ему удачи, попросил держать меня в курсе и вернулся к своему журнала. Похоже, слухи подтверждаются, одна контора не доверяет другой.

Единственный способ решения проблемы — теребить всех подряд. Рано или поздно кто-нибудь что-нибудь предпримет. Пока никто не приблизился к истине — ни ЦРУ, ни ФБР, ни АНБ, ни я сам. Никто не знал, куда приведет наш путь.

24

На следующее утро, когда я заявился в лабораторию, то не нашел ничего, кроме парочки посланий на автоответчике. Босс хотел, чтобы я позвонил в Министерство Энергетики и слегка взбодрил их. Звонил также Дэн Колковиц из Стэнфорда.

— Наверно, надо было посмотреть твою электронную почту, но я боялся, что кто-нибудь еще сунет туда нос.

Мы оба знали, что хакер ее просматривает. Жуя сэндвич, я рассказывал Дэну, как я вышел на Майтер, не упоминая, впрочем, о ЦРУ. Кому нужны слухи, что кто-то в Беркли сотрудничает с Большим Братом. Дэн сразу все понял.

— Странно, я позвонил, чтобы сказать, что мы почти выследили нашего хакера в Вирджинии, МакЛин.

У меня пересохло во рту.

— Так ведь ваш хакер, это же совсем не тот парень, за которым я гоняюсь.

— Согласен, возможно целая группа хакеров, используя одни и те же методы, нападает на разные компьютеры. Тем не менее, я знаю, как зовут хакера, ворвавшегося в Стэнфорд. Мы распечатали все символы, вводимые хакером с клавиатуры. Однажды ночью он подключился к нашему ЮНИКС-компьютеру и попытался решить простую арифметическую задачу вычисления площади, ограниченной кривой, путем подсчета квадратов. Но хакер загрузился от души: он ввел как свое имя, так и имя учителя.

— Так! Ну и кто же он?

— Его зовут Кнут Сиверс. Он учится в четвертом классе математической школы. Класс ведет мистер Махер. Правда, я понятия не имею, где он живет. В стэнфордской телефонной книге я его не нашел.

Этот хакер — ученик средней школы. Нахождение площади, ограниченной кривой — простая задача.

— Как бы мне его найти? — спросил Дэн. — Не знаешь, существует какая-нибудь картотека, куда занесены ученики всех средних школ?

— Вряд ли. Но, может, есть картотека на всех учителей математики.

Мы сравнили наши записи и еще раз пришли к выводу, что следим за разными людьми. Может, Кнут Сиверс знаком с хакером, вламывающимся в нашу систему, но не более. Я повесил трубку, вскочил на велосипед и помчался в студенческий городок. Вне всякого сомнения, в университетской библиотеке должен быть справочник с фамилиями учителей средних школ. Здесь мне не повезло, трудно найти человека, зная только, как его зовут, и не зная, где он живет. Вообще-то я мог позвонить в Вирджинию моей сестре Дженни. Как посмотрит моя сестричка, если ее втянут в эту круговерть компьютерных гонок? Прежде всего, я хотел, чтобы она обзвонила все школы в МакЛине и окрестностях и попыталась найти этого таинственного учителя мистера Махера. По сравнению с топтанием ФБР на месте, любая помощь на Восточном побережье способствовала бы продвижению. Кроме того, у Дженни был опыт общения с Министерством Обороны. Правда, любой мог сказать, что его опыт общения с военными превосходит мой.

Я позвонил ей на работу и начал объяснять положение дел. Но как только она услышала слова «хакер» и «Милнет», то сразу же сказала: «Ладно, выкладывай, что от меня нужно». Оказалось, что Научно-Исследовательский Центр ВМФ, на который она работала, предупредил персонал о возможной утечке компьютерной информации.

Дженни поставила одно небольшое условие.

— Было бы очень любезно, если бы мне прислали благодарственное письмецо. Скажем, из Отдела Специальных Расследований или ФБР, или откуда-нибудь еще в этом роде.

Когда я разговаривал с Отделом Специальных расследований, то передал им просьбу Дженни. Они уверили меня, что это нетрудно.

— Что мы делаем действительно хорошо, так это пишем письма.

(Несмотря на пылкие обещания майоров, полковников и генералов моя сестра так никогда и не получила знака официального одобрения. В конце концов мы порешили, что федеральный чиновник из одной конторы официально поблагодарил федерального чиновника из другой).

Дженни решила начать свое расследование прямо во время обеда. Через час она мне перезвонила и кое-что сообщила.

— Ближе всего к Майтеру находится маклиновская средняя школа, поэтому я начала с нее, — сказала она. — Я попросила к телефону мистера Махера, учителя математики. Там переспросили фамилию, сказали «одну минуточку» и соединили меня. В этот момент я повесила трубку.

Может ли такое случиться, что моя сестра за один телефонный звонок добилась большего, чем ФБР. Здорово, надо будет еще ее поэксплуатировать.

— А как насчет того, чтобы заглянуть в эту школу и поинтересоваться, есть ли у них компьютеры — в большинстве школ они есть. Кстати проверь, есть ли в их ежегоднике ученик по имени Кнут Сиверс. Только поосторожнее, пожалуйста, я знаю, он очень пуглив.

На следующий день моя сестра катила по Вашингтонскому шоссе, попеременно чувствуя себя то умницей, то дурочкой.

Оказалось, что МакЛин — это колыбель политиканов и высших военных чинов. Дженни сказала, что он являет собой «апофеоз богатого пригорода второго кольца», хотя я не очень-то понимал, что это значит. В этот солнечный осенний денек школа Вирджинии казалась живым воплощением мифов, воспевающих Среднюю Школу Великой Америки. Занятия только закончились и из дверей высыпали чада, судя по одежке, из богатых. На стоянке перед школой было полно Мерседесов, БМВ, Вольво. Радость и гордость Дженни, Шеви Сайтейшн выпуска 81 года, жался в уголке, осознавая свою ничтожность.

Дженни сказала, что когда она сунулась в это привилегированное учебное заведение, с ней чуть не случилась истерика. У моей сестры были свои причины с отвращением относится к любому посещению школы. В молодые годы она преподавала английский. Теперь дети, особенно чужие, вызывали у нее аллергию. Она сказала, что нет на свете ничего хуже сынков богатых родителей. Прикинувшись родительницей, Дженни нанесла визит в школьный офис и просидела там полчаса, просматривая списки членов команды по плаванию, членов группы изучения латыни, участников диспутов, ища в них хотя бы одно упоминание о мифическом Кнуте Сиверсе. Но фишка не выпала. Тщательно перерыв все, что можно, и убедившись, что в МакЛине нет никакого Кнута, она стала изучать таблички на учительских почтовых ящиках. Действительно, на одной из них было написано «Мистер Махер».

Внезапно появился какой-то клерк и спросил ее, что она здесь ищет. В духе Грейс Аллен моя сестра пробормотала: «Ой, где она… Не видели? Вот прямо предо мной». Клерк глупо улыбнулся, увидев, как Дженни выхватила брошюру из ближайшей стопки, лежащей на полке — это оказалось пособие по оформлению документов в вечернюю школу. Она помахала ему на прощание и выскочила.

Тайная миссия завершилась. Стэнфордский Кнут Сиверс оставался мифом. Он никогда не числился в списках средней школы МакЛина. Мистер Махер оказался учителем истории, а не математики. Еще один тупик. Даже сейчас, разговаривая с сестрой, я испытываю неловкость за то, что послал ее на эту охоту.

Я позвонил в Стэнфорд Дэну и выложил новости.

— Я начну широкое расследование. С ФБР мы завязываем. В Секретной службе есть отдел компьютерных преступлений, который рвется заняться этим дельцем.

Секретная служба? Разве эти ребята не занимаются ловлей авантюристов и защитой президента?

— Конечно, — сказал Дэн, — но расследование компьютерных преступлений также их епархия. Министерство Финансов старается защитить банки от компьютерных мошенников, а Секретная Служба — подразделение Министерства Финансов. Они почти ничего не знают о компьютерах, но из-под змеи яйца достанут. Мы предоставим свои знания и опыт, а они добудут ордер.

Для меня слишком поздно. Нашему отделению ФБР пока все до лампочки, но отделение ФБР в Александрии, штат Вирджиния, взяло дело на заметку. Кто-то на них надавил: то ли Майтер, то ли ВВС, то ли ЦРУ. Мне позвонил Майк Гиббонс — агент по особым поручениям. Через пару минут я понял, что он знает толк в компьютерах. Он писал ЮНИКС-программы, использовал модемы. Его не пугали базы данных и текстовые процессоры. Последним его хобби было играть на Атари в «темницу и дракона». Дж. Эдгар Гувер перевернулся бы в гробу. Майк не собирался пользоваться электронной почтой, несмотря на то, что для сохранения тайны при возможном перехвате мы применяли шифрование. По голосу я определил, что ему еще нет тридцати, однако компьютерное законодательство он знал в совершенстве.

— Это, по крайней мере, нарушение закона Соединенных Штатов раздела 1030. Может быть, взлом и проникновение. Когда мы поймаем хакера, то ему светит пять лет или штраф в 50 000 долларов.

Мне понравилось, что Майк сказал «когда», а не «если».

Я рассказал про соглашение с Майтером.

— Когда хакер подключится к Беркли в следующий раз, Билл Чендлер организует слежку по майтеровской сети изнутри. Тогда мы его найдем.

Майк не был настолько уверен, но возражать не стал. Все хорошо, но хакер не появлялся со Дня Всех Святых уже две недели. Каждое утро я проверял распечатки. Днем и ночью не расставался с пейджером, надеясь, что хакер наступит на заложенную мину. Но сигнала не поступало.

Наконец 18 сентября он вернулся, используя атрибуты Свентека. Подключившись в 8-11 утра, хакер проработал примерно полчаса. Я сразу же позвонил в Майтер в МакЛин. Билла Чендлера на месте не было, а его начальник сказал мне, что только Билл может проводить слежку во внутренней сети Майтера. Он что-то болтал о строгом соблюдении инструкций и сертификации защищенных сетей. Я его оборвал. У меня в компьютере болтается хакер, а тут разглагольствует какая-то «шишка». Где инженеры, которые что-то понимают? Лопнул еще один шанс схватить хакера.

После обеда он появился опять. На этот раз я попал на Билла и он бросился проверять свои модемы. Действительно, некто набрал номер майтеровского модема. Звонок, похоже, был междугородний. Так откуда же звонит хакер?

Билл объяснил: «Внутренняя сеть Майтера очень сложна, что затрудняет выслеживание. Для связи компьютеров друг с другом мы не используем отдельные провода. Используется метод уплотнения: множество сигналов передается по одному проводу. Чтобы выследить соединение, необходимо декодировать адреса каждого пакета в нашем Этернете».

Другими словами, Майтер не мог выследить звонок. Проклятье. Некто связывается из Майтера, а они не могут определить, откуда он подключается. До сих пор неизвестно, свой это или чужак.

Разозлившись, я просмотрел распечатку. Ничего нового. Он еще раз пытался пролезть в военную базу в Аннистоне, но получил от ворот поворот. Остальное время потратил на поиск слов «ядерная бомба» и «СОИ».

Билл обещал подключить к решению нашей задачи инженеров. Спустя несколько дней появился хакер и выследить его не смогли.

В субботу Марта вытащила меня на экскурсию в Калистоду, знаменитую своими гейзерами и горячими источниками, привлекающими бабочек, геологов и любителей развлечений. Для последних здесь были грязевые ванны, верх декаденса в Северной Калифорнии. За двадцать долларов можно было погреться в смеси вулканического пепла, торфа и минеральной воды.

— Я выбью у тебя из головы мысли о работе, — сказала Марта. — Ты совсем помешался на этом хакере.

Барахтанье в вонючей, но целебной грязи вряд ли восстановит силы, но я решил попробовать. В мою голову, почти погруженную в болото, постепенно вползали мысли о Майтере. Хакер использовал его телефонные линии, чтобы пересечь всю страну. В Стэнфорде проследили одного хакера до МакЛина; скорее всего он соединялся через Майтер. Может быть, Майтер — это хакерский центральный перевалочный пункт, разновидность коммутатора. Это значило бы, что хакеры не сотрудники Майтера, а чужаки.

Как могло такое случиться? В Майтере должны были совершить по крайней мере три ошибки. Они открыли для всех желающих путь в локальную сеть. Затем они позволили чужаку подключиться к их компьютеру. Наконец, они должны были обеспечить непрослушиваемую связь по междугородним линиям. Третье условие соблюдалось: модемы, подключенные к их внутренней сети, могли связываться с любой точкой страны. Наши проблемы как раз и вывели нас на эти линии.

Но как связаться с Майтером? Естественно, они не позволят первому встречному набрать номер и подключиться к сети. Как сказал Билл Чендлер, у них закрытая лавочка. Военные тайны и все такое.

Существует ли другой способ подключиться к Майтеру? Например, через другую сеть? Может ли хакер попасть к ним через Тимнет? Если Майтер оплачивает услуги Тимнета и не пользуется паролями, то связаться с ними можно откуда угодно, причем задаром. После подключения к локальной сети можно оглядеться и послать телефонный вызов. Звонить можно куда угодно — за это заплатит Майтер. Мою гипотезу легко проверить: я сам стану хакером. Попытаюсь через Тимнет связаться с Майтером.

Грязь пахла серой и торфяным болотом, а на ощупь напоминала доисторический ил. Я хорошо прогрелся и в грязевой ванне и в сауне, но мне уже не терпелось выбраться отсюда и отправиться домой. У меня был план.

25

Журнальная запись от 23 ноября 1986 года.

10-30 утра. Номер доступа к оклендскому отделению Тимнета — 415/430-2900. Вызов посылается из дома с компьютера Макинтош. Темп передачи 1200 бод, бит четности отсутствует. Тимнет запросил имя пользователя. Я ввел МАЙТЕР. Реакция: «Добро пожаловать в Майтер-Бедфорд».

10-40 утра. Локальная сеть Майтера вывела меню. Четырнадцать опций, очевидно, соответствующих различным компьютерам Майтера. Я последовательно перебрал все.

10-52 утра. Выбор опции МВКЦ привел к появлению на экране другого меню. Это меню содержало двенадцать опций. Одна из них была НАБОР НОМЕРА. Мои действия:

НАБОР НОМЕРА 415 486 2984 никакой реакции

НАБОР НОМЕРА 1415 486 2984 никакой реакции

НАБОР НОМЕРА 9415 486 2984 подключение к компьютеру Беркли.

Вывод. Любой посторонний может связаться с Майтером через Тимнет. Пароли не требуются. Попав в Майтер, можно звонить куда угодно по местной междугородней связи.

МВКЦ — это Майеровский Вашингтонский Компьютерный Центр. Бедфорд — это Бедфорд, штат Массачусетс. Я вошел в бедфордское отделение Майтера и очутился в МакЛине, на расстоянии пятисот миль от Бедфорда.

11-03 утра. Отключился от компьютера в Беркли, но остался в Майтере. Запросил подключение к системе АЭРОВАКС. Выдано приглашение ввести имя пользователя. Ввел имя «Гость». Оно было принято, подключение произошло без использования пароля. Исследую компьютер Аэровакс.

Аэровакс содержит программы обеспечения безопасности полетов для аэропортов. Они определяют допустимые углы посадки при приближении воздушных судов с большими и малыми скоростями. Работы, по-видимому, финансируются правительством. Аэровакс через майтеровскую сеть связан с рядом других компьютеров. Эти машины защищены паролями. Имя «Гость» они не воспринимают.

Стоп! Что-то не так! Программы управления сетью, похоже, не совсем обычные — приветственное сообщение появляется слишком быстро, а само подключение происходит слишком медленно. Интересно, что это за программа…

Ага! В нее вносились изменения. Кто-то занес троянского коня в сетевое обеспечение Аэровакса. Подпольная программка копирует пароли в секретный файл.

Вывод: кто-то сунул нос в программное обеспечение Майтера и успешно «слизывал» пароли.

11-35 утра. Отключение от Майтера и запись в журнал.

Сегодня, перечитывая журнал, я вспоминаю час, когда я лазал по майтеровской внутренней сети. В любую минуту я ожидал появления на экране моего компьютера: «Руки вверх — и на выход».

В Майтеровской системе, вне всякого сомнения, зияла огромная дыра. Любой мог позвонить, связаться с Майтером через Тимнет и провести остаток дня, путешествуя по их компьютерам. Большая часть машин защищалась паролями, но одна, по крайней мере, была открыта для всех.

Я припомнил ханжеское заявление Майтер: «У нас закрытая лавочка и никто к нам ворваться не может». Аэроваксовский атрибут «Гость» открывал двери любому. Некто сунул нос в сетевую программу и научился копировать пароли в специальную область. Всякий раз, когда законный пользователь работал на Аэроваксе, у него крали пароль. Это давало хакеру ключ к другим майтеровским компьютерам.

Насколько сильно поражена майтеровская система? Просмотрев каталоги, я увидел, что троянского коня занесли 17 июня. В течение нескольких месяцев некто невидимый и неслышимый контролировал их компьютеры. Я не мог доказать, что это мой хакер. Мои утренние упражнения показали, что любой мог войти в майтеровскую систему и связаться по телефону с компьютерами в Беркли. Поэтому необязательно хакер должен располагаться в Майтере. Он мог быть где угодно. По всей вероятности, Майтер использовали как перевалочную станцию, отправную точку для проникновения в другие компьютеры.

С маклиновским соединением все ясно. Кто-то соединяется по телефону с Майтером, осматривается и начинает свое путешествие. Таким образом, Майтер расплачивается дважды: за абонирование связи с Тимнетом и за междугородние переговоры. И что особенно мило, Майтер служит укрытием, дырой в стене, которую невозможно обнаружить.

Майтер — полностью засекреченная оборонная фирма — мне говорили, что без пропуска с фотографией дальше вестибюля пройти невозможно. Их охранники вооружены, а заборы увенчаны колючей проволокой. Однако, чтобы покопаться в их базах данных, нужен только домашний компьютер и телефон.

В понедельник утром я позвонил Биллу Чендлеру в Майтер и все рассказал. Я нисколько не разочаровался, когда услышал, что его компания «обеспечена высшей степенью защиты и уделяет много внимания безопасности».

— Если вы так озабочены проблемой безопасности, почему никто не займется проверкой компьютеров?

— Мы занимаемся, у нас есть подробные записи о том, как используется каждый компьютер, — сказал Билл, — но это делается для учета, а не для обнаружения хакеров.

Я подумал, как бы повели себя его люди, если бы обнаружили ошибку в 75 центов в распечатках счетов.

— Когда-нибудь слышал об Аэроваксе?

— Да, а что с ним?

— Просто спрашиваю. В нем есть секретная информация?

— Насколько я знаю, нет. Это система управления воздушным движением. А почему ты спрашиваешь?

— Просто интересно. Однако тебе стоит его перепроверить.

Не мог же я сказать, что я болтался вчера в его системе и обнаружил троянского коня.

— Не представляешь, как туда пролезть хакеру?

— Практически невозможно.

— Следует проверить модемные порты общего доступа. Попробуй при этом подключиться к Майтеру через Тимнет. С вашей системой может связаться кто угодно и откуда угодно.

Последнее заявление все-таки пробудило в нем подозрение, что у него серьезные проблемы. В Майтере работают не дураки, а глупенькие. Билл не знал, как реагировать, однако не собирался оставлять систему открытой. Не могу его за это винить. Его компьютеры были практически голыми.

Больше всего ему хотелось, чтобы я не трепался дальше.

Ладно, но при одном условии. В течение нескольких месяцев майтеровские компьютеры связывались по телефону со многими городами, используя дорогие междугородние линии фирмы AT&T. Должны быть счета.

В Беркли мы снимали один дом на пятерых. Ежемесячно, когда приходил счет за телефон, мы устраивали вечеринку, сидели и спорили. Каждый говорил, что к данному звонку он отношения не имеет. В конце концов как-то определяли, кто звонил, и счет оплачивался. Если мы впятером смогли все-таки все выяснить, то Майтер наверняка сможет. Я спросил Билла: «Кто оплачивает телефонные счета за компьютерные подключения?»

— Точно не знаю, — ответил он, — но, по-моему, центральная бухгалтерия. Я там никогда не был.

Теперь понятно, как хакер обходил это препятствие. Работники, оплачивающие телефонные счета, не общаются с компьютерами. Странно. Использование модемов требует оплаты междугородних переговоров. Телефонная компания пересылает в Майтер счет, и некий безликий бухгалтер подписывает чек. Никому не интересно, следует ли платить за звонки в Беркли.

Билл просил меня молчать. Ладно, но я хотел кое-что поиметь за свое молчание.

— Скажи, Билл, не смог бы ты мне прислать копии телефонных счетов за связь с компьютером?

— Зачем они тебе?

— Да просто посмотрю на досуге, куда еще пролез хакер.

Спустя две недели я получил толстый конверт, набитый счетами за переговоры из Чесапика и Потомака.

Мои соседи и я торговались по поводу двадцатидолларового счета. Счетов же на тысячу долларов я не видел никогда. Майтер оплачивал сотни междугородних звонков, по всей Северной Америке. Это не были люди. Счета указывали, что компьютер Майтера связывался с сотней других машин (я доказал это, позвонив по нескольким номерам, в каждом случае я слышал писк модема).

Из всего этого я извлек полезную информацию. Я начал понимать, чем звонки хакера отличаются от обычных. Большую часть звонков можно отнести к разряду хакерских. В списке было очень много соединений с Аннистоном, штат Алабама. Были также связи с оклендским отделением Тимнета. Но в счете должны содержаться и вполне законные звонки. В конце концов, сотрудники Майтера должны связываться с компьютерами, чтобы передать данные или скопировать свежие программы из машин Западного Побережья. Как же отличить такие звонки от хакерских?

Дома Марта готовила обед, Клавдия делала салат, а я пек печенье,[2] когда принесли счет за телефонные переговоры. Набивая рот шоколадными чипсами, мы начали торговаться.

Мои подруги и я не испытывали затруднений, выясняя, кто пользовался междугородным телефоном. Если я звонил в Буффало с 9-35 до 9-45, тогда, скорее всего, я же звонил и в Нью-Йорк с 9-46 до 9-52. Просматривая майтеровские счета, я знал, что только хакер мог звонить на военную базу в Аннистоне, штат Алабама. Весьма вероятно, что телефонный звонок, сделанный минутой позже, тоже его. То же самое относится и к звонку, предшествовавшему связи с Алабамой. В физике это называется корреляционным анализом. Если днем наблюдаются вспышки на солнце, а ночью — яркое сияние, то скорее всего эти явления связаны. Надо смотреть на события, происходящие друг за другом, и пытаться определить взаимосвязь. Просто здравый смысл.

Передо мной лежат телефонные счета за шесть месяцев.

Даты, время, номера телефонов и города. Их наберется, может быть, тысяч пять. Слишком много, чтобы провести анализ вручную. Однако компьютер легко справиться с этой работой — для вычисления перемещений существует множество программ. Все, что нужно сделать — это ввести данные в мой Макинтош.

Вы когда-нибудь набирали на клавиатуре пять тысяч телефонных номеров? А мне пришлось делать это дважды, чтобы убедиться в отсутствии ошибок. Это заняло два дня. Два дня на ввод данных, и один час — на анализ. Я ввел в программу параметр, указывающий, что все звонки в аннистонскую военную базу следует рассматривать как хакерские. Нужно было найти все звонки, предшествующие им или следующие за ними. Выяснилось, что хакер много раз звонил в оклендское отделение Тимнета. Программа вела себя вполне разумно. Всю вторую половину дня я провозился с программой, совершенствуя статистические методы и исследуя влияние различных алгоритмов на выходные результаты. Это позволило определить вероятность того, что данный звонок сделан хакером. Очень остроумно — можно добыть доказательства, не выходя из дома.

Только вечером я осознал полученные результаты. Хакер не просто врывался в мой компьютер, а побывал по крайней мере в шести, а может быть, даже в дюжине других.

Из Майтера по междугородней линии хакер подключался к Норфолку, Оук Риджу, Омахе, Сан Диего, Пасадене, Ливермору и Атланте. Очень интересно: он сделал тысячу звонков, длившиеся не более минуты, в города, разбросанные по всей стране. На базы ВВС, на верфи ВМФ, на авиационные заводы и в оборонные фирмы. Что можно узнать за одну минуту связи с армейским испытательным полигоном?

В течение шести месяцев этот парень тайно вламывался на базы ВВС и в компьютеры, разбросанные по всей стране. Невидимый, неслышимый, анонимный, упорный, удачливый. Что ему надо? Что он успел разнюхать? И что он делает с полученной информацией?

26

В майтеровских счетах содержались сотни номеров телефонов из всех уголков страны. Большая часть разговоров длилась минуту или две. Но каналы несли не человеческие голоса — один компьютер звонил другому.

Однако голос моего босса был определенно человеческим. Где-то в конце ноября Рой Керт заглянул в мой кабинетик и застал меня спящим за письменным столом.

— Чем занимался прошлый месяц?

Вряд ли я мог сказать: «Ах, набирал на компьютере номера телефонов из счетов одной оборонной фирмы с Восточного Побережья». Напоминание об охоте на хакера могло пробудить в нем воспоминания об отведенных мне трех неделях. Я сразу же подумал о графическом терминале, полученным нашим отделом — новой игрушке, выводящей на экран трехмерные изображения механических устройств. Я пробаловался с ним около часа — достаточно, чтобы понять, насколько трудно с ним обращаться. Но это могло оправдать меня в глазах босса, и я сказал: «Помогал астрономам в разработке телескопа, используя новый графический дисплей». Это было не совсем враньем, поскольку мы собирались этим заняться и даже пять минут говорили об этом.

Мой маневр привел к неожиданному результату. Рой слегка улыбнулся и сказал: «Ладно, на следующей неделе покажешь картинки». Если я не предъявлю что-нибудь на следующей неделе, то мне подрежут крылышки.

Неделя ушла на изучение принципов программирования этого зверя, выяснение нужд астрономов и рисование картинки. Я был абсолютный профан в области автоматического проектирования, а язык программирования, казалось, занесли из двадцать первого века: объектно-ориентированный язык с графическими исследованиями. Что бы это значило?

Поэтому я околачивался около телескопщиков. Джерри Нельсон и Терри Маст спорили о величине изгиба телескопа за счет гравитации. При наблюдении звезд, расположенных в зените, изгиба трубы телескопа не происходит. Однако, если направить его в сторону горизонта, то за счет гравитации труба слегка изогнется (достаточно, чтобы нарушить тончайшую юстировку). Ребята хотели знать величину ошибки и просили меня показать эффект на дисплее. Это развлекало даже больше, чем выяснение значения понятия «графическое исследование». Мы поболтали немного и Джерри упомянул, что профессор Эрик Антонссон написал программу отображения конструкции телескопа на графическом дисплее. Почти такую же, как собирался писать я.

— Хочешь сказать, что кто-то уже написал программу и получил картинку на экране? — спросил я.

— Да, но около Колтеча в Пасадене. Четыреста миль отсюда. Результаты же нужны нам сейчас.

Мне нужно просто и быстро добыть эту программу и приспособить под свой ВАКС. Нет нужды даже разбираться в способах программирования этого зверя.

Я позвонил в Колтеч профессору Антонссону. Он будет счастлив, если мы воспользуемся его программой, но как нам ее переслать? Самое быстрое — электронным способом. Вот оно — когда нужна программа, не надо пересылать по почте магнитную ленту. За двадцать минут ее можно передать по проводам и поместить в компьютер. К девяти часам вечера я приспособил эту программу к нашей системе и новым параметрам телескопа. К двум часам ночи я вывел на экран цветное изображение кековского телескопа вместе со всеми стойками, подшипниками и зеркалами. Можно было видеть место изгиба трубы, точки возникновения напряжений, а также определить, на каком участке требуется повысить жесткость. Опять технология приходит на помощь.

Один вечер настоящей работы — и я слетел с крючка. Можно вытаскивать хакера на передний план. Но он молчал. Мой биппер был всегда начеку, мониторы — в активном режиме, но он не появлялся две недели. По дороге домой я подумал, может, у него тоже срочная работа и до моего компьютера руки не доходили. А, может быть, он нашел другой способ связи с Милнетом и обходит все мои ловушки?

Как обычно, на следующее утро я спал допоздна. Нет нужды рано идти на работу в канун Дня Благодарения. В 11–30 я катил в лабораторию и думал о работе, готовясь показать картинки. Но как только я вошел в кабинет, то стал думать, почему не появляется хакер. Пора звонить в Майтер и выяснять, что они там натворили. Голос Билла Чендлера слегка потрескивал, пробиваясь через помехи междугородней линии. Да, неделю назад он отключил модемы. Теперь хакер больше не может прыгать через майтеровскую локальную сеть.

Мы не знали, откуда был хакер, а теперь уже никогда не узнаем. Поскольку Майтер заткнул свою дыру, хакер будет искать другой путь в мою систему. Хотя маловероятно. Если кто-то наглухо забивает дверь, то это вызывает подозрения: вдруг там притаились, чтобы схватить меня. А я знал, что этот хакер — парень тронутый. Конечно же, он исчезнет. Выходит, ловушки я расставил напрасно. Три месяца поисков, и в конце — только расплывчатый вопросительный знак.

Я не жалуюсь. Кроме погони за хакером, у меня масса своей работы. Например, конструирование телескопов, обслуживание компьютеров или разработка прикладных программ. Но я скучал по острым ощущениям, беготне по коридорам, стуку принтеров, толчее вокруг экрана, когда пытались выследить соединения с моим компьютером. Сколько я изобрел в этой гонке! Теперь мои программы работают почти мгновенно. Через несколько секунд после появления хакера пищит мой биппер. Он не только сообщает мне, что хакер ворвался. Я написал одну программку, и теперь он азбукой Морзе сообщает мне, на какой компьютер попал хакер, его учетное имя и по какой линии он вошел. Резервные мониторы и устройства подачи сигналов тревоги делают систему устойчивой к отказам. Все готово, пусть только сунется…

Хакер ушел, но оставил мне несколько концов. Из майтеровских телефонных счетов следовало, что он звонил в Норфолк, штат Вирджиния. Обзвонив все в округе (стандартный прием аспиранта: надоедание — ключ к успеху), я выяснил, что хакер связывался с Региональным Центром Автоматической Обработки Данных ВМФ. Остановить меня было некому, я позвонил в этот центр и переговорил с их системным менеджером — Реем Липчем, отличным парнем. Он обслуживал систему электронных почтовых ящиков. Рей сообщил, что 23 июля с 3-44 до 6-26 вечера кто-то болтался в их ВАКСе, используя атрибуты инженера полевой службы. Попав в систему, хакер сразу же создал новую учетную запись с именем Хантер.

Обычно такой эпизод не попал бы в поле зрения Рея. Имея дело с тремя сотнями морских офицеров, он никогда не замечал, чтобы добавляли новую учетную запись. Однако, на следующий день ему позвонили из Пасадены, штат Калифорния, из Лаборатории Реактивного Движения; эти люди занимаются межпланетными космическими аппаратами. Бдительный оператор обнаружил в компьютере нового системного менеджера. Этот новый пользователь подключился через Милнет откуда-то из Вирджинии. Рея спросили, почему люди из полевой службы болтались в их компьютере. Рей не стал задавать вопросов. Он закрыл компьютер и сменил все пароли. На следующий день он провел перерегистрацию всех пользователей.

Итак, мой хакер ворвался в компьютеры ЛРД и ВМФ. Несколько месяцев назад, до того как я обнаружил его в Беркли, он болтался в Милнете. Эти объекты атаки были ранее мне неизвестны. Не являются ли они ключом к определению местоположения хакера? Если вы живете в Калифорнии, то нет причин проходить через Вирджинию, чтобы попасть в пасаденский компьютер. А зачем кому-то из Вирджинии связываться с другим компьютером, расположенном в том же штате, через Майтер. Предположим, что хакер использовал Майтер для всех звонков, исключая местные. Это означает, что любой штат, представленный в телефонных счетах, не является его резиденцией. Исключаем Вирджинию, Калифорнию, Алабаму, Техас, Небраску и дюжину других.

Нет, это неубедительно и ни к чему не приведет.

Я позвонил еще в несколько мест, упоминавшихся в майтеровских счетах. Хакер напал на колледж в Атланте, штат Джорджия.

Наша система чересчур открыта. Все на доверии.

Один из способов управления компьютером заключается в том, что все двери остаются открытыми. Так же поступает один мой знакомый профессор физики: в его кабинет может зайти любой. Хотя это ничему не вредит: все свои заметки он делает на китайском.

Из разговора с Реем я узнал еще одну черту хакера. До этого момента я наблюдал, как он работает с ЮНИКС-системами. Однако на ВАКСе Рея стоит VMS. Хакер мог не знать берклиевский диалект ЮНИКСа, но определенно понимал, как вламываться в VMSовские ВАКСы.

Начиная с 1978 года, ДЕК производила ВАКСы — первые свои тридцатидвухбитные компьютеры. Выпускались они неторопливо: к 1985 году было продано пятьдесят тысяч экземпляров по цене 200 000 за штуку. В большинстве из них использовалась гибкая дружелюбная операционная система VMS, хотя некоторые зловредные парни выбрасывали ее и ставили ЮНИКС. Как в ЮНИКСе, так и в VMS происходит разделение вычислительных ресурсов и для каждого пользователя создается отдельная область. Имеется также пространство, зарезервированное для системы, и общее пространство, доступное всем. После распаковки машины и при первом включении вы можете создавать области для пользователей. Если поступившая машина закрыта паролями, то первое время подключиться к ней невозможно. ДЕК решает эту проблему, снабжая каждый VMS-ВАКС тремя наборами атрибутов, для каждого из которых имеется свой пароль. Это атрибут SYSTEM с паролем MANAGER, атрибут FIELD с паролем SERVICE и атрибут USER с паролем USER. По инструкции требуется запустить систему, создать новые учетные записи для пользователей и сменить пароли.

Запуск нового компьютера не всегда проходит гладко и некоторые системные менеджеры никогда не меняют пароли, несмотря на то, что фирма ДЕК прикладывает массу усилий, чтобы заставить их это сделать. И что в результате? Сегодня можно войти в некоторые системы с учетным именем SYSTEM и с паролем MANAGER.

Системные атрибуты обладают всей полнотой привилегий, можно читать любой файл, гонять любую программу и менять любые данные. Глупо оставлять их без защиты.

Хакер либо знал об этих паролях, открывающих ему черный ход, либо был осведомлен о плюхах в операционной системе VMS. Так или иначе, не приходится сомневаться в том, что он назубок знал две операционные системы — ЮНИКС и VMS. На это обычно нужны годы. Конечно, системщики, работающие с ЮНИКСом, могли воспользоваться дырой в Гну-Эмаксе, поскольку представляют себе все слабые места. Большинство системных менеджеров VMS осведомлены о несекретных паролях, устанавливаемых фирмой ДЕК по умолчанию. Но чтобы стать специалистом в операционных системах, необходимо не менее пяти лет, а навыки, приобретенные при работе с одной, почти невозможно использовать для другой. Мой хакер провозился с ЮНИКСОМ не менее двух лет и примерно столько же с VMS. Возможно, на своем веку ему приходилось быть системным менеджером и администратором. Это не школьник. Однако назвать его многоопытным волшебником тоже нельзя — он не знал ЮНИКС Беркли.

Я следил за человеком в возрасте от двадцати до тридцати лет, курящим сигареты Бенсон и Хеджес. Он врывается в военные компьютеры и ищет секретную информацию.

Мне позвонил Тиджей из ЦРУ.

— Нет ли чего новенького о нашем приятеле?

— Похоже, ему далеко до пенсии.

Я пустился в объяснения, рассказал о военно-морском центре, паролях по умолчанию, но Тиджей меня прервал.

— Есть распечатки этих последних сеансов?

— Нет. Эти сведения получены в результате анализа майтеровских телефонных счетов. Если это неубедительно, есть другие доказательства. Он создал учетную запись с именем Хантер. Совсем как в Аннистоне.

— Ты записал это в журнал?

— Конечно. Я все туда заношу.

— Не можешь ли прислать мне копию?

— Ну, это личные заметки…

Тиджей же не пришлет мне копию своих отчетов.

— Не валяй дурака. Если мы собираемся поджарить немного буковку «Ф», то я должен знать, что происходит.

Буковка «Ф». Я напряг память. Преобразование Фурье? Фауна? Фотография?

— Что это за буква «Ф»? — спросил я, стесняясь своего невежества.

— Эта буковка сидит в Вашингтоне, — ответил Тиджей слегка раздраженно. — Ребята Дж. Эдгара. Бюро.

— Так и сказал бы, ФБР. Дошло. Тебе нужен мой журнал, чтобы убедить буковку «Ф» начать работу?

— Да. Пришли его мне.

— Давай адрес.

— Просто Тиджею, почтовый индекс 20505. Дойдет.

Ни должности, ни фамилии, ни улицы, ни штата. Я подумал, получал ли он вообще обычные письма.

Когда ЦРУ слезло с моей шеи, я вернулся к настоящей работе. Я немного поигрался с графической программой профессора Антонссона и обнаружил, что она удивительно проста. Все это объектно-ориентированное программирование сводилось к тому, что не надо использовать переменные и структуры данных при написании программ. Вместо этого вы сообщаете компьютеру сведения о предметах. Чтобы описать, например, робота, вы подробно указываете сведения о его стопах, голенях, суставах, торсе и голове. Не надо никаких иксов и игреков. А графическое исследование просто означает, что когда робот начинает двигать голенью, стопы и большие пальцы ног перемещаются автоматически. Чтобы переместить каждый объект, не надо писать отдельную программу. Здорово! Провозившись пару дней с программой из Колтеча, я почувствовал ее простоту и элегантность.

Я немного подправил изображение и добавил цвета и заголовки. Босс хотел заставить меня прыгать через обручи, я же устроил ему целый трехмерный цирк.

27

День Благодарения — пора откупоривать бутылки. Марта на своем велосипеде еле дотащила в рюкзаке сорок фунтов продуктов. Она высказалась насчет спящих до ужина приживал и велела мне разгрузить рюкзак и убрать в доме.

— Выложи овощи, дорогой, — сказала она, — я иду за едой.

Куда еще?! Видя мое изумление, она снисходительно объяснила, что решила купить все свежее, и что нужны еще гусь, мука, масло, сливки и яйца. Действительно, праздничек. Я выложил продукты и нырнул обратно в постель. Меня разбудили запахи печенья и гуся, распространяющиеся по дому. Должны были прийти аспиранты — друзья Марты, которые не могли поехать домой (или предпочли кухню Марты маминой). Парочка профессоров права, несколько мрачных воинов из кружка айкидо и сумасбродная подружка Лори. Наконец я включил все двести пятьдесят лошадиных сил нашего пылесоса в общую суматоху, устроенную Мартой. Тут вернулась с репетиции Клавдия. «Немедленно перестань», — закричала она.

— Я сама! — Можете представить соседку, которая любит возиться по хозяйству? У нее был один недостаток: любила играть Моцарта по ночам.

Празднование Дня Благодарения превратилось в сплошную идиллию: друзья вваливались, помогали на кухне, болтали и смеялись. Кормежка была обильная: начали со свежих устриц, купленных у причала Сан-Франциско, затем перешли к грибному супу, а затем к гусю. После этого мы разлеглись, как тюлени на берегу, пока не набрались сил. После пирога и чая из трав разговор перекинулся на юриспруденцию. Друг Марты Вики начал трепаться с профессорами об экологических законах. Наконец, насытившись интеллектуальными беседами, мы улеглись у огня и стали жарить каштаны. Вики и Клавдия играли на пианино в четыре руки, Лори пела балладу, а я думал о планетах и галактиках. Компьютерные сети и шпионы казались чем-то нереальным в этом теплом мире, наполненном друзьями, вкусной едой и музыкой. Обычный День Благодарения в кругу друзей.

Я уже забыл о хакере, его не было почти месяц. Астрономы баловались с новым графическим дисплеем, пытаясь найти способ выпрямления телескопа. К этому моменту я понял, как оживить картинку, чтобы они могли увеличивать интересующие их части и вращать их. Объектно-ориентированное программирование — я заучил новое понятие.

В пятницу я приготовился поразить системщиков. Я припомнил весь жаргон и настроил дисплей, чтобы он не подвел меня в последнюю минуту. В три часа появилась дюжина компьютерных волшебников. Система отображения работала безупречно, а программа из Колтеча загрузилась без сучка и задоринки. Компьютерщики привыкли к нудным разговорам о базах данных и структурном программировании, поэтому трехмерное цветное изображение поразило всех.

Во время шоу я отвечал на вопросы о языке программирования («он объектно-ориентирован в полном смысле этого слова»), как вдруг запищал мой биппер.

Три гудка. В азбуке Морзе это буква «С». Свентек.

Черт побери! Месяц молчания — и этот сукин сын снова здесь. Шоу должно продолжаться. Я не мог во всеуслышание заявить, что продолжаю гоняться за хакером — три недели давно истекли. Однако, мне нужно было посмотреть, что он делает. Я прекратил показ картинок, прорвался через толпу в коридоре и проскочил в коммутаторную. Ни на одном из моих мониторов не была зафиксирована активность хакера. Из распечатки было видно, что он проторчал у нас две минуты. Достаточно, чтобы проверить систему. Он убедился в отсутствии системного менеджера и проверил наличие дыры в Гну-Эмаксе — ее еще не залатали. Он также проверил четыре украденных атрибута — никаких изменений, затем слинял.

Зафиксировавший его монитор был подсоединен к тимнетовской линии. Тот же канал. Тракт шел от Майтера в AT&T и далее в Пасифик Беллз и в Тимнет. Пора звонить в Майтер. Трубку взял Билли Чендлер.

— Нет, он не мог пользоваться нашими модемами, они все выключены.

В самом деле? Легко проверить. Я связался с Майтером через Тимнет. Я все еще мог проникнуть в майтеровскую сеть, но Билли выключил модемы. Хакер мог болтаться в его компьютерах, но оттуда уже никуда попасть не мог. Он явно вышел на нас из другого места.

Радоваться мне или огорчаться? Шалун вернулся с привилегиями суперпользователя. Может быть, на этот раз я его поймаю за хвост. Если он будет продолжать возвращаться, я его в конце концов выслежу. Только поиск может дать ответ на вопрос «Кто это?» Я не испытаю удовлетворения, если получу открытку: «В ваш компьютер вламывался Джо Блатс». Я должен создать средства, чтобы вычислить его. Что, если это русский медведь? Результат может быть неожиданным.

Я наточил инструменты. Сигналы тревоги включаются сразу же, как только он входит с украденными учетными именами. Программа обнаружит его за минуту. Когда хакер наступит на мину, биппер сообщит мне об этом.

Лиса вернулась. Гончая готова к охоте.

28

Возвращение хакера Марту не обрадовало. Она начала считать мой биппер своим личным врагом.

— Когда ты избавишься от этого электронного пса?

— Через две недели. Я уверен, что к Новому Году все кончится.

Даже после трех месяцев безуспешной погони я полагал, что развязка близка. Еще несколько недель — и он будет мой.

В пятницу 5 декабря хакер появился в 1-21 дня. Он поднял перископ, поискал системного менеджера и занялся файлом паролей. Зачем? Если его не расшифровать, то это абракадабра. Программа шифрования построена по принципу мышеловки. Математический алгоритм, заложенный в ней, точен, обладает свойствами повторяемости и необратимости. Может быть, он владеет секретом дешифровки? Маловероятно. Если повернуть рычаг колбасной машины в обратную сторону, то с другого конца поросята не посыпятся.

Через десять минут хакер исчез. Достаточно, чтобы вычислить соединения до Тимнета. Однако их сетевой волшебник Рон Вивьер как раз обедал. Поэтому Тимнет выследить его не мог. Еще один потерянный шанс.

Рон перезвонил мне через час. «Был деловой обед, — сказал он. — Я уж подумал, что ты бросил гоняться за этим парнем». Я рассказал ему о месячном перерыве.

— Мы засекли его в Майтере, а там заткнули дырку, через которую он лазил. Это попридержало его с месяц, но теперь он вернулся.

— А почему вы свою дырку не заткнули?

— Наверное, стоило бы, — сказал я, — но мы уже три месяца этим занимаемся, похоже, осталось совсем чуть-чуть.

Рон добровольно потратил массу времени. Мы не оплачивали услуги Тимнета по выслеживанию хакера.

— Эй, Клифф, а как получилось, что ты никогда не звонил мне по ночам?

Рон дал мне домашний телефон, но я всегда звонил только на работу. Похоже, хакер не появляется ночью. Интересно, почему? В моем журнале зафиксировано время каждого подключения хакера. Интересно, когда он в среднем активен? Я припомнил, что видел его в 6 часов утра и в 7 часов вечера, но никогда в полночь. Не боится ли хакер, что в полночь он раскроет свое истинное лицо?

На 6 декабря мы имели сто тридцать пять подключений хакера. Достаточно, чтобы провести статистический анализ его привычек. За пару часов я ввел в программу все даты и времена, теперь просто усреднил их.

Ну, не совсем просто. Промежуток между шестью часами утра и шестью часами вечера, полдень или полночь? Такими вещами занимаются статистики. Дэйв Клэвленд показал мне подходящую программку, и я провел остаток дня, выполняя все виды усреднений.

В среднем хакер появлялся в полдень по тихоокеанскому времени. Сделав поправку на летнее время, можно было сделать усреднение на 12–30 или даже на 1 час дня, но ничто не говорило, что он — вечерняя птичка. Хотя он иногда появлялся по утрам, а иногда вечером (я до сих пор злюсь на него за то, что он испортил мне празднование Дня Всех Святых), обычно он начинал работать после обеда. Среднее время сеанса исчислялось минутами. Масса 2-х и 3-х минутных подключений и несколько двухчасовых сеансов.

Предположим, он живет в Калифорнии. Тогда он рыщет по компьютерам днем. Если он с Восточного Побережья, где время на 3 часа опережает наше, то пик его активности между 3 и 4 часами дня. Бессмысленно. Ему следовало бы работать по ночам: такие телефонные переговоры оплачиваются со скидкой, сети меньше загружены и обнаружить его труднее. А он нагло вламывается днем. Почему? Самоуверенность? Возможно. После того, как он убеждается в отсутствии системного оператора, он без всяких колебаний начинает путешествие по моему компьютеру. Самонадеянность? Вероятно. Он без стыда и совести лезет в чужую почту и копирует чужие данные. Но этим вряд ли можно объяснить его полуденное появление.

Может быть, он считает, что когда на компьютере работают десятки других пользователей, вероятность его обнаружения меньше. К полуночи в диалоговом режиме остается работать только пара сов.

Эта его особенность может облегчить мне жизнь. Реже приходится выскакивать из постели, когда я сплю с Мартой. Реже нужно звонить в полицию по ночам и больше вероятности, что я окажусь рядом в момент его появления. Когда мы резали лук, я сообщил Марте:

— Я преследую хакера, который боится темноты.

— Лишено всякого смысла.

— Дилетант вламывался бы в нерабочее время.

— Хочешь сказать, что он профессионал, соблюдающий трудовую дисциплину!

Я представил себе человека, отбивающего по утрам на часах карточку учета рабочего времени, восемь часов взламывающего чужие компьютеры и затем, отметив время ухода, покидающего контору.

— Нет, — сказала Марта, — даже профессиональные грабители работают, когда все отдыхают. Интересно узнать, меняет ли он свое расписание по уикендам?

Мне нужно было вернуться в лабораторию, отобрать все уикендовские времена и усреднить их отдельно.

— Предположим, что хакер показывается только около полудня, — продолжала Марта, — тогда там, где он живет, скорее всего ночь.

В каком же месте ночь, когда в Калифорнии день? В часовых поясах путаются даже астрономы. Но я-то знаю, чем дальше на Восток, тем позднее. У нас время на 8 часов опережает гринвичское. Поэтому, когда в Беркли обедают, в Европе спят. А не подключается ли хакер из Европы? Стоит подумать. Месяц или два назад я измерил расстояние до хакера, засекая, когда хакер запускал Кермит. Получалось, что хакер за 6000 миль отсюда. До Лондона 5000 миль. Тесен мир.

В этот вечер мне было трудно уснуть. Завтра я должен перечитать мой журнал, держа в голове новую гипотезу.

29

В субботу утром я проснулся в теплых объятиях Марты. Мы немного послонялись по дому и я приготовил кучу квази-звездных вафель — тех самых, которые рекламировались по всей туманности Андромеды.

Несмотря на ранний час, я не смог более сопротивляться желанию немедленно отправиться в лабораторию. Я ехал по улицам, ища глазами киоски. Один человек продавал хорошо сохранившиеся вещи, выпущенные, по-моему, еще в 60-х годах: афиши рок-концертов, джинсы с колокольчиками и даже пиджак в стиле Джавахарлара Неру. Я выбрал открывающее тайны кольцо капитана Миднайта. Всего два доллара. На нем даже была выгравирована памятная надпись о Валтине.

Приехав в лабораторию, я приступил к анализу времен подключения хакера, выделяя уикенды. Я ухитрился выяснить, что по будням он появлялся до трех часов, а по уикендам очень рано — около 6 часов утра. Предположим, что этот негодяй живет в Европе. По уикендам он может вламываться в любое время, но по будням только вечерами. Времена подключения говорили в пользу этого предположения, но десяток других теорий также могли подтвердиться этими данными.

Я упустил один источник информации. Юзнет — это общенациональная сеть, охватывающая тысячи компьютеров, связанных через телефонные каналы. Это огромная электронная доска объявлений, что-то вроде сетевой рекламной газеты. Любой мог послать заметку; каждый час появлялись десятки новых сообщений, разделенных на категории: например, «ошибки в ЮНИКСе», «программы для Макинтошей» и «критические заметки о научной фантастике». Здесь никто ни за что не отвечал. Любой ЮНИКС-компьютер мог связаться с Юзнетом и послать сообщение остальным. Анархия в действии. Особенно много сообщений посылали системные менеджеры. Например: «У нас есть Фубаровский компьютер 37 модели и нам нужны для него йодайновские ленты. Помогите». Кто-нибудь откликался и проблема решалась в считанные минуты. Иногда это оказывалось гласом вопиющего в электронной пустыне.

Я не мог послать заметку: «На мой компьютер напали хакеры. Есть ли соображения, откуда эти ребята?» Поскольку большинство компьютерщиков пользуются этой «доской объявлений», то хакер немедленно прочтет мою весточку. Однако я мог просматривать сообщения и извлекать из них нужную информацию. Я начал поиск по ключу «Хак». На экран попадут любые сообщения, содержащие такую комбинацию букв.

Н-да! Неудачный выбор ключа. Слово «хакер» двусмысленно. Компьютерный народец использует его как комплимент неординарному программисту; а общественность — для определения мерзавца, взламывающего компьютеры. Набралось много сообщений, содержащих это слово в первом значении, и мало — во втором, однако кое-что нашлось. Парень из Торонто сообщил, что на его компьютер напала группа из Германии. Они называют себя Клубом Компьютерного Хаоса. Технические варвары. В другой заметке говорилось о хакерах из Финляндии, пытающихся откачать деньги из одной фирмы, захватив в «заложники» ее компьютеры. В третьей упоминалось, что хакер из Лондона занялся махинациями с кредитными карточками, передавая содержащуюся в них информацию по телефонным линиям. Ни в одном из этих сообщений не было сведений о моем хакере.

Я вылез на крышу и посмотрел на залив. Передо мной распростерлись Беркли и Окленд, на горизонте виднелся Сан-Франциско и Мост Золотые Ворота. Все, что мне было известно — в нескольких кварталах отсюда кто-то играл со мной в странную игру. Я крутил в руках кольцо, когда запищал биппер. Три точки. Свентек в моем ЮНИКСе. Я бросился вниз по лестнице в коммутаторную. Хакер. Я сразу же позвонил Вивьеру. Никто не брал трубку. Черт, сегодня суббота. Пришлось звонить ему домой. Трубку взяла женщина.

— Мне нужно немедленно поговорить с Роном…

— Он во дворе, моет машину. Я его позову.

Ее бы за смертью посылать. В конце концов Рона нашли. В трубке было слышно, как где-то вопили дети.

— Буду тебе жизнью обязан, — с трудом выдохнул я. — Проследи мой четырнадцатый порт.

— Ладно. Подожди минутку. Хорошенькое дельце, здесь сразу целых две телефонные линии.

Мне было трудно представить, что он держит в руках весь коммутатор. Он должен связаться с компьютером.

Прошла вечность, пока Рон снова взял трубку.

— Клифф, ты уверен, что это тот же самый парень? Я засек, что он искал в нашем компьютере слово «СОИ».

— Да, это он.

— Он подключается с вентильного компьютера, о котором я никогда не слышал. Мне удалось засечь его сетевой адрес, так что он может вешать трубку. Однако, парень подключается из какого-то странного места.

— Из какого?

— Не знаю. Какой-то странный тимнетовский узел 35–13. Нужно посмотреть в каталоге.

В трубке было слышно, как Рон стучал по клавишам.

— Вот оно. Этот узел соединен с ITT-узлом DNIC 31–06. Он подключился из ITT и МНЗ.

— Как? А что все это значит?

— Ой, прости, — сказал Рон. — Мне все время мерещилось, что я разговариваю с человеком из Тимнета. Твой хакер подключился к Тимнету откуда-то снаружи. Он вошел через коммуникационную линию, принадлежащую Международной Телефонной и Телеграфной Компании.

Тимнет осуществляет передачу данных между странами, используя так называемые Международные Носители Записи или сокращенно МНЗ. Поскольку в соответствии с международными соглашениями мы вынуждены использовать МНЗ, то мы выбрали самый дешевый носитель. МНЗ — это средство связи государств друг с другом.

— То есть, хакер подключился из-за границы?

— Вне всяких сомнений. ITT пользуются связями Вестара, — Рон использовал массу аббревиатур.

— Переведи, пожалуйста, — попросил я его.

— Да ты знаешь, Вестар-3. Спутник связи, висящий над Атлантикой, обслуживает одновременно от десяти до двадцати тысяч телефонных звонков.

— Значит, хакер подключается из Европы?

— Несомненно.

— А откуда конкретно?

— Не знаю и вряд ли смогу узнать. Однако попробую.

Опять стук клавиш.

— ITT указывает на линию DSEA 744031. Это линейный номер. Линия может идти из Испании, Франции, Германии или из Англии.

— А откуда все-таки?

— Прости, не знаю. Звони в ITT. Через три дня они пришлют нам счет и я смогу выяснить. А пока больше ничего сказать не могу.

Рон пошел мыть машину, а я подошел к принтеру и стал наблюдать. Если хакер замыслил какую-нибудь пакость, я смогу его вырубить, не вставая из-за стола.

Однако сегодня его мой компьютер не интересовал, сначала он убедился в отсутствии слежки, просмотрев список работающих пользователей и список их заданий. Слава Богу, что я замаскировал монитор!

Затем он сразу, использовав наши сетевые связи, подключился к Информационному Центру Сети. На этот раз он провел поиск по ключевым словам ЦРУ, ICBM, ICBM COM, NORAD и WSMR. Содрав имена нескольких компьютеров, он методично пытался подключиться к каждому, используя имена «Гость» и «Посетитель». Однако ничего не получилось. Как и месяц назад, он потратил изрядное время, пытаясь проникнуть на ракетный полигон Уайт Сэндс. Раз за разом он пытался подключиться к их компьютерам. Он легко узнал имена пользователей работающих на них, однако не смог разгадать пароли.

Почему парня интересуют только военные машины? Вокруг полным-полно компьютеров, а он лезет в военные базы. Происходит нечто серьезное. Спустя полчаса он покинул Уайт Сэндс и вернулся в наш Elxsi. В День Всех Святых он уже туда залезал и добавил новую учетную запись.

Я и один физик, работающий на этом компьютере, заложили туда ловушку. Извне это выглядело, будто система была открыта настежь, но когда туда залезал хакер, исполнение операций сильно замедлялось. Чем чаще он туда залезал, тем медленнее компьютер работал. Хакер пытался подключится к Elxsi, а машина работала все медленнее и медленнее: она все исполняла, но с черепашьей скоростью. Фирме Elxsi будет стыдно — их машины самые производительные из мини-компьютеров.

Он сдался через десять минут. Вернувшись в наши ЮНИКСы, он пулей вылетел в Милнет. На этот раз он потратил час, пытаясь вломиться в сорок два военных компьютера, дислоцированных по всему миру. Пользуясь практически одной командой — telnet, он подключился к военной системе и пытался войти в нее, используя учетные имена и пароли, обычно принимаемые по умолчанию. Если четыре попытки оказывались неудачными, он переходил на другой компьютер.

Он понимал толк в отладке. Когда ЮНИКС выдавал приглашение «введите учетное имя», он использовал в качестве него слова «гость», «корень», «кто» и «посетитель». Операционная система VMS выдает приглашение — «введите пользовательское имя». Здесь он использовал имена «система», «поле», «обслуживание» и «пользователь». Раньше он всегда так поступал, и не приходится сомневаться, что будет поступать так в дальнейшем.

Сегодня удача от него отвернулась. Он ничего не угадал. Сорок два прокола.

Очевидно, он собирался работать долго. Я вытащил из кармана батончик «Милки уэй» и расположился у монитора, наблюдая за хакером. На другом конце междугородней линии хакер сидит перед монитором и смотрит на зеленые буковки. Может, тоже жует батончик «Милки Уэй» или курит Бенсон и Хеджес.

Была суббота, но я все же решил позвонить в отдел специальных расследований ВВС. Там меня попросили перезвонить, если всплывет что-нибудь новенькое, и все. Больше никакой реакции. Вряд ли они собирались что-нибудь предпринять. Мне нужно было знать, кто находился на другом конце спутникового канала ITT.

Мое место пребывания было известно только двум людям — Рону Вивьеру и Марте. Рон мыл машину, поэтому когда зазвонил телефон, я сразу ответил: «Привет, дорогая». Молчание, затем: «Я, наверное, неправильно набрал номер. Мне нужен Клифф Столл», — мужской голос с английским акцентом. Может, английские шпионы? А может, хакер? Вот задачка-то. Оказалось, ничего особенного. Рон Вивьер позвонил в отдел международных связей Тимнета экспертам по трансатлантическим коммуникациям. Один из них, Стив Уайт, начал слежку.

Стив работал в Вене, штат Вирджиния, обеспечивая связь клиентов Тимнета по всему миру. Он вырос в Дорсете в Англии и учился программированию по почте: писал программы и посылал их в компьютерный центр, а спустя неделю получал распечатки. Стив утверждал, что это лучшая школа программирования, так как каждая ошибка стоит неделю. После он изучал зоологию в Лондонском университете, и считал, что она очень похожа на астрономию: прелесть как интересна и доводит до нищеты. Поэтому он переехал в США и стал работать по своей второй специальности: цифровая связь. Стив устранял неполадки в международных коммуникационных системах.

Компьютерную связь можно обеспечить десятком способов — через телефонные каналы, волоконно-оптические линии, через спутники и СВЧ-каналы. В принципе мне наплевать на способ передачи данных, если научный работник из Поданка может подключиться к моему компьютеру в Беркли. Это уже забота Стива — обеспечить, чтобы данные, попадающие в Тимнет, дошли до меня. В каждой коммуникационной компании есть свой Стив Уайт. С точки зрения такого человека, сеть — это паутина соединений: невидимые нити, которые появляются и исчезают в течении нескольких секунд. Каждый из трех тысяч узлов должен быть всегда готов мгновенно связаться с другим.

Можно построить сеть, протянув провод к каждому компьютеру и подсоединив другой конец этого провода к большому переключателю. Именно таким способом связываются терминалы в нашей лаборатории: в коммутаторную тянутся миллиарды проводов. Местная телефонная связь все еще использует этот принцип. Они подключают все телефоны к одной станции и обеспечивают соединение с помощью механических переключателей. По всей стране разбросаны тысячи компьютеров — такое количество машин Тимнет не может связать между собой с помощью центрального коммутатора. Механические ключи нельзя использовать в принципе: они очень медленны и ненадежны. Вместо этого Тимнет создал виртуальные цепи обеспечивающие связь компьютеров друг с другом. Тимнет коммутирует компьютеры, расположенные в различных уголках страны. Для обеспечения связи между ними он использует арендованные кабели. Когда происходит передача сообщения с одного компьютера на другой, то Тимнет обращается с ним как с почтовым отправлением: пересылает в один из своих узлов. Там тимнетовские компьютеры ставят на конверте адрес назначения и адрес источника. Похоже на почтовое отделение, только работает со скоростью света. Специальные программы обеспечивают передачу каждого конверта в узел, ближайший к месту назначения. Когда конверт попадает в нужный компьютер, Тимнет удаляет адрес, открывает конверт и достает данные.

Отпадает нужда в гигантском переключателе для связи вашего компьютера с моим. Каждый узел сети знает, куда переслать пакет данных — кратчайший путь ему указывает центральный компьютер.[3] При передаче конвертов через всю страну может быть использована дюжина тимнетовских узлов. Когда ваш компьютер молчит, сеть занимается обработкой других конвертов, но каждый тимнетовский узел помнит, куда переслать ваши пакеты. В узле имеются тысячи «ящичков». В нем постоянно производится сортировка конвертов.

Выслеживать придется не проводок, а последовательность адресов, используемых для связи компьютеров. Рон, Стив и ребята из Тимнета могли выследить хакерское подключение, размотав всю нить. Нить берет свое начало от одной из земных станций ITT. Куда же она идет дальше?

30

Итак, после шести месяцев слежки выяснилось, что хакер подключается из Европы. Он сидел у меня в компьютере, пытаясь взломать машину научно-исследовательской лаборатории ВМФ, когда позвонил Стив Уайт.

— Тимнетовское соединение начинается в ITT.

— Рон Вивьер уже сообщил мне об этом, кроме того, он сказал, что подозревать можно любую из четырех стран.

— Рон не может проследить дальше. Я сам займусь.

— А ты можешь проследить каналы ITT?

— Конечно. Международные Носители Записей дали Тимнету разрешение выслеживать их каналы. Я подключусь к коммутатору ITT и определю, кто звонит.

Можно было подумать, это очень просто. Я продолжал смотреть на экран, наблюдая за хакером. Хоть бы он не повесил трубку, пока Стив не закончит слежку.

Стив опять взял трубку. Своим модулированным, почти артистическим голосом он сказал: «Адрес вызова твоего хакера DNIC тире 2624 тире 542104214».

Вообще-то я не пользуюсь жаргоном из принципиальных соображений, но все полностью записал в журнал. К счастью, все это Стив перевел на нормальный язык.

— Как удалось выяснить Тимнету, хакер связывается с ними через спутник ITT. Я могу определить спутниковый канал и выследить все соединение.

Не глаза, а прямо рентген. Через спутники видят.

— Номер DNIC — это код идентификатора сети. Это почти то же самое, что и номер телефона — там код области указывает, откуда звонят.

— Так откуда же подключается хакер?

— Из Германии.

— Восточной или Западной?

— Западной. Из немецкой сети Дейтекс.

— А что это?

— Дейтекс — это немецкий аналог Тимнета, их национальная сеть, — объяснил Стив. — Чтобы узнать поподробнее, мы должны позвонить в Бундеспост. Знаешь, DINC полностью идентифицирует компьютер, посылающий вызов. Первые четыре цифры указывают на сеть Дейтекс. Бундеспост может найти этот номер в каталоге и точно сообщить нам место расположения.

— Что такое Бундеспост?

— Это национальная почтовая служба Германии, государственная связная компания.

— Почему у них сетями занимается почта? У нас здесь почта доставляет письма, а не цифровую информацию.

— Но в большинстве стран телефонная служба находится под контролем почтового ведомства. Так исторически сложилось. В Германии все очень сильно централизовано, нельзя даже подключить автоответчик, не имея специального разрешения.

— Хочешь сказать, что хакер подключается с правительственного компьютера?

— Нет, скорее всего с частного. Однако каналами связи заведует Бундеспост. Позвоним туда утром.

Слушать, как Стив рассказывает о сетях, было поинтереснее, чем наблюдать, как хакер лазает по моему компьютеру и ищет слова типа «СОИ». Если послушать Стива, сеть — это живое существо, развивающийся организм. Чувствует боль и реагирует на окружение. Элегантность сети заключается в ее простоте.

— Всякий раз, когда твой гость бьет по клавише, — говорил Стив, — код символа передается из Дейтекса в ITT и далее в Тимнет и в твою систему. Когда он не бьет по клавишам, то сетевое время на него не расходуется.

Стив был пессимистически настроен и считал, что вряд ли удастся успешно завершить слежку.

— Хакер может подключаться с компьютера, находящегося в Германии, просто связавшись с Дейтексом. Если это так, то мы его прищучим. Нам известен его адрес, этот адрес укажет нам компьютер, а компьютер выведет на него.

— Кажется невероятным, — сказал я.

— Это и в самом деле невероятно. Скорее всего, хакер подключается к сети Дейтекс через модем.

— Так же, как и к Тимнету. С Дейтексом любой может связаться по телефону и подключиться к компьютерам сети. Очень удобно для бизнесменов и хакеров.

— Проблема в немецком законодательстве, — сказал Стив. — Они не считают хакерство преступлением.

— Ты, конечно, шутишь?

— Нисколько, — сказал он. — В массе стран устаревшие законы. В Канаде хакера, вломившегося в компьютер, скорее можно привлечь за украденное электричество, а не за нарушение права собственности.

— Но в США взлом компьютеров считается преступлением.

— Думаешь, нам его выдадут? Не дури, Клифф.

Пессимизм заразил меня. Дух мой был поколеблен.

Хакер, однако, не подозревал о слежке. Он окончательно отключился в 5-22.

Германия. Я бросился в библиотеку и отыскал там атлас. Время в Германии на десять часов опережает наше. Хакер появлялся около полудня или часа дня. Там в это время девять или десять часов вечера.

Я вспомнил как Мэгги Морли расшифровала пароль хакера. «Джегер — по-немецки охотник, хантер». Разгадка лежала прямо передо мной, но я был слеп.

Это объясняет результаты, полученные при замере времени прихода сигналов подтверждения, когда хакер использовал Кермит для передачи файлов. Тогда получилось, что до хакера 6000 миль. Хотя я никогда не относился с особым доверием к этой цифре. А следовало бы. От Германии до Беркли 5200 миль.

Не только слеп, но и глух.

Несколько месяцев я рыскал по Северной Америке, ища хакера. А ведь Дэйв Клэвленд не переставал повторять: «Хакер не с Западного Побережья». Нет, всего в 5200 милях от него.

Некоторые детали были еще неясны, но в целом я представлял его действия. Где-то в Европе хакер соединялся по телефону с немецкой сетью Дейтекс. Он просил связать его с Тимнетом и Бундеспост делал это, используя Международный Носитель Записей. Как только он попадал в Штаты, то связывался с моей лабораторией и отправлялся в путь по Милнету. Майтер должен являться его перевалочным пунктом. Он действует так: входит в Дейтекс, запрашивает Тимнет и затем подключается к Майтеру. Попав туда, он мог порыться в их компьютерах в свое удовольствие. Когда ему надоедало читать отчеты этой оборонной фирмы, он связывался оттуда с любой точкой Северной Америки — и в Майтер приходили счета.

А кто оплачивал трансатлантические соединения? Если верить Стиву, то стоимость сеанса составляет от 50 до 100 долларов за час. Я понял, что гоняюсь за богатеньким хакером, а, может быть, за очень умным вором. Теперь я представлял, почему Майтер оплачивал тысячи одноминутных телефонных звонков. Хакер связывался с ним и давал команду системе вызвать по телефону другой компьютер. Получив ответ, он пытался подключиться с исходным стандартным именем и паролем. Обычно он терпел неудачу и повторял попытку с другим компьютером. Он перебирал варианты, а Майтер платил по счетам. Но он оставил след в счетах Майтера.

Тракт привел нас в Германию, но он мог там не заканчиваться. Может, тракт начинался в Монголии или в Москве.

Он искал военные секреты. Можно ли следить за шпионом? За настоящим шпионом, работающим на них. Но кто они? Боже мой, я никогда не знал, на кого работают шпионы. Три месяца назад я обнаружил маленькую мышку, заглянувшую в наши учетные файлы. Мы следили, как она бегает, выскакивает и попадает в военные компьютеры и сети.

Правда, мышка оказалась крысой.

31

Субботний вечер я потратил на заполнение журнала. Теперь я мог связать все в единое целое. Аннистонская гипотеза не подтвердилась: хакер не из Алабамы — промахнулись на пять тысяч миль. Стэнфордский хакер — определенно другой парень. Мой хакер писал домашние задания на немецком, а не на английском. Обзванивание Беркли ни к чему не привело: там не было парня по имени Хеджес. Не то имя. И не тот континент.

Высота стопки распечаток уже составила один фут. Я аккуратно их рассортировал и проставил даты на всех листингах. Большинство листингов совершенно неинтересны. Легко ли врываться в компьютеры? Элементарно, дорогой Ватсон. И до тупости скучно.

Я пришел домой в два часа ночи. Марта ждала — с лоскутным одеялом.

— Развлекался с девочками?

— Ага, — ответил я, — с таинственной иностранкой.

— Выяснилось, что хакер из Европы?

— Он может быть где угодно, но я ставлю на Германию.

Мне бы хотелось проспать в субботу допоздна, свернувшись калачиком рядом с Мартой. Но этот чертов биппер запищал в 10–44. Звук был резкий, неприятный, даже, сказал бы, настойчивый. Затем пошла азбука Морзе. Я выскочил в столовую и позвонил Стиву Уайту домой. Пока шли гудки, я включил Макинтош. На пятом гудке Стив взял трубку.

— Хакер опять ожил, Стив, — сказал я ему.

— Окей, Клифф. Я прослежу и перезвоню тебе.

Я повесил трубку и уселся у Макинтоша. Этого «зверя» я использовал в качестве удаленного терминала. Еще у меня был модем и одна программка: автоматически набирался номер моего компьютера, обеспечивалось подключение к нему и выводилось на экран все происходящее. Хакер прорывался через Милнет.

Через пару минут перезвонил Стив. Для связи не использовался канал ITT; сегодня был задействован RCA.

— RCA не работает через спутник Вестар, — сказал Стив, — его спутник — это Комсат.

Этот неугомонный хакер каждый день меняет спутники.

— Хакер не может выбирать сам, — объяснил Стив, — для обеспечения дополнительных услуг есть несколько международных маршрутов.

Для вызова Тимнета могут использоваться различные трансатлантические маршруты. Данные могут проходить через четыре или пять различных спутников и кабелей.

— Напоминает доставку груза из штата в штат.

— Не заставляй начинать все сначала, — сердито произнес Стив, — не хочешь же ты, чтобы я прочел лекцию о международных телекоммуникационных законах.

— Ладно. А откуда сегодня пришел хакер?

— Из Германии. Тот же адрес, то же место.

Я не мог наблюдать из дома, а Стив закончил выслеживание. Куда идти дальше? В лабораторию, и очень быстро. Нацарапав записочку для Марты, я натянул джинсы и вскочил на велосипед.

Я опоздал. Хакер исчез за пять минут до моего прибытия.

Я пролистал листинг утреннего воскресного сеанса, увидел все его старые трюки. Он последовательно пытался вломиться в военные компьютеры, пробуя очевидные пароли. Все это начинало надоедать.

Поскольку хакер появился утром, то стоило подождать, а вдруг он вернется? По статистике, он вновь появится через час или два. Действительно, он вернулся в 1-16 дня. Запищал биппер, и я бросился в коммутаторную. Он входил в систему, используя атрибуты Свентека. Как обычно, он проверил, кто работает на компьютере. Если бы я наблюдал за ним из дома, то он засек бы меня. Но в моей «крепости» — в коммутаторной — я был для него невидим: он не мог проникнуть через электронную завесу. Убедившись, что за ним никто не следит, он сразу же выскочил наружу через милнетовский порт. Введя несколько команд, поискал в каталоге Милнета аббревиатуру КЦУ. Раньше я никогда не видел такого сочетания букв. Может, он ошибся при наборе?

Не нужно сушить себе мозги. Информационный компьютер сети выдал полдюжины военных Командных Центров Управления. Хакер продолжил поиск, используя в качестве ключей другие слова: «Чейенни», «icbm», «боевой», «khll», «Пентагон» и «Колорадо».

Прочесывание милнетовского каталога напоминало перелистывание телефонного справочника. Чей еще номер он наберет?

Все. Для каждого ключевого слова нашлось несколько компьютерных адресов. Набрав штук тридцать, он отключился от Милнета. Затем методично пытался ворваться: в Центр Обслуживания Данных ВВС в Арлингтоне, штат Вирджиния, Научно-исследовательскую Лабораторию Баллистики, Учебный Центр ВВС в Колорадо Спрингс, Тихоокеанский Центр Наблюдения ВМФ на Гавайях и в тридцать других мест. И опять потерпел неудачу. Ему случайно попались компьютеры, в которых не использовались очевидные пароли. Сегодня был вечер разочарований. Наконец, он попытался вернуться на старое место охоты: в аннистонскую военную базу. Пять попыток, и все безуспешные.

Затем он оставил Милнет в покое и вернулся в мой ЮНИКС. Я наблюдал, как кукушка откладывает яйцо: он еще раз повозился с файлами и стал суперпользователем. Старый трюк: использование дыры в Гну-Эмаксе для замены системного файла atrun на свою подпольную программку. Спустя пять минут Сезам открылся: он стал системным менеджером. Теперь за ним нужен был глаз да глаз. Он мог нечаянно или нарочно разрушить систему. Для этого достаточно одной команды, например, rm * — это команда стирания всех файлов. Однако он лишь вывел телефонные номера некоторых компьютеров и отключился.

Ого! У него появился список номеров машин, с которыми часто связывался наш компьютер.

Однако Майтер заглушил внешние телефонные порты. Хакер должен был уже это обнаружить. Все-таки он продолжал собирать телефонные номера. Должно быть, у него был другой способ связи. Майтер был не единственным отправным пунктом его телефонной системы.

Он опять вернулся. Куда бы он ни направлялся, все его подключения отвергались. Скорее всего, использовал неверные пароли.

Как только он вернулся, то сразу же запустил Кермит. Он собирался скопировать файл к себе в компьютер. Опять мой файл паролей? Нет, на этот раз ему нужны были сетевые программы. Он попытался откачать объектные коды двух таких программ: telnet и rlogin.

Всякий раз, когда один из наших научных работников подключается через Милнет, используется telnet или rlogin. Обе программы обеспечивают удаленную связь с чужими компьютерами. Каждая из них транслирует команды пользователя этому компьютеру. Очень удобное место для троянского коня. Заменив пару строчек в telnet, он может создать улавливатель паролей. Всякий раз, когда наши ученые мужи будут подключаться к удаленной системе, эта коварная штучка будет складывать пароли в секретный файл. Конечно, подключение пройдет благополучно, но когда хакер попадет в мой компьютер в следующий раз, этот файл будет содержать список паролей.

Я видел, как строчка за строчкой Кермит передавал программу хакеру. Теперь я знал, что длительные задержки обусловлены связью через спутник и через длинные кабели, идущие в Германию.

Наблюдая за ним, я испытывал чувство, что на меня выливают ушат помоев. Он крадет мои программы, очень умные программы… Обидно. Но я не мог даже стереть Кермит. Он сразу же это заметит. Теперь, когда я его уже почти настиг, особенно не хочется засветиться. Но надо действовать быстро. Как остановить грабителя и не обнаружить себя?

Я взял цепочку для ключей и бросился к кабелям, подсоединенным к линиям хакера. При помощи цепочки я закоротил провода на одно мгновение. Такой помехи было достаточно, чтобы компьютер сбойнул, но недостаточно, чтобы связь прервалась. Для хакера это выглядело как искажение нескольких символов. Неправильно написанные слова и неразборчивый текст — компьютерный эквивалент атмосферных помех. Он будет грешить на сеть и в конце концов сдастся. При паршивом качестве связи работать через международную линию бесполезно.

Все сработало превосходно. Далее я проведу еще одну манипуляцию с цепочкой, он увидит помеху, и его компьютер попросит повторить последнюю строку. Я должен быть осторожен и допустить передачу небольшой порции данных. Однако перекачка должна происходить очень медленно: нужно, чтобы на копирование файла он потратил всю ночь.

Хакер сделал еще одну попытку. Неудачно. Он не смог прорваться сквозь мою дымовую завесу и не нашел причину возникновения помехи.

Оставив попытки «срисовать» наши программы, он осмотрелся. Хакер обнаружил путь в компьютер Опал, но не стал его исследовать. Странно. Опал представлял собой средоточие последних достижений компьютерной мысли: замечательные коммуникационные и научные программы и увлекательнейшие игры. Очевидно, хакера не волновали вещи, интересные любому. Но покажите ему что-нибудь военненькое — и в нем пробуждается зверское любопытство…

В 5-51 хакер слинял окончательно. Его неудача не давала мне чувства удовлетворения. Мне больше нравилось, когда я мог предугадывать его действия, медленно, но неуклонно приближаясь к цели.

Стив Уайт целый день занимался выслеживанием соединений. Как и утром, все следы вели в Германию.

— Может быть, он из какой-нибудь другой европейской страны? — спросил я, заранее зная ответ.

— Хакер может находиться где угодно, — отвечал Стив, — я лишь проследил тракт на участке от Беркли до Германии.

— Не знаешь, где именно в Германии?

— Невозможно сказать без каталога. В каждой сети свой способ кодирования адреса. Бундеспост сообщит нам об этом завтра.

— Ты будешь звонить им утром? — спросил я, подумав, говорит ли он по-немецки.

— Нет, проще послать электронную почту, — ответил Стив. — Не беспокойся, они на него выйдут.

Стив не мог заниматься делами в воскресенье: он собирался готовить обед со своей подругой Линн. Сразу же я вспомнил про Марту. Марта была недовольна. Она попросила Клавдию передать, что вернется поздно. Из-за хакера мы ссоримся, вместо того, чтобы обниматься среди калифорнийских мамонтовых деревьев…

32

В доме царила напряженная атмосфера, Марта почти не разговаривала. Весь день пронаблюдав за хакером, я разрушил воскресные планы. Успехи слежки давались ценой поражения на домашнем фронте.

Кому мне следует рассказать о последнем открытии? Конечно же, боссу. Мы заключили пари, откуда хакер, и я проиграл и должен теперь ему коробку печенья.

ФБР? Они не проявили особого интереса, но теперь уже дело выходит за рамки компетенции местной полиции. Пусть у них будет еще один повод послать нас подальше.

Отделу Специальных Расследований ВВС? Раз хакер нападает на военные компьютеры, то следует сообщить об этом представителям военного ведомства вне зависимости от моих политических убеждений.

Если с военными разговаривать неприятно, то звонить в ЦРУ — это нож острый. Надо ли говорить им, что хакер иностранец? Но, по-моему, именно им надо позвонить в первую очередь. Я разбирался в узлах, сетях, но шпионаж… таким вещам в аспирантуре не учат.

Конечно, мои друзья в Беркли, гордящиеся своими левыми взглядами, попрекнут меня тем, что я связался с государственной машиной. Однако я вовсе не чувствовал себя игрушкой в руках правящего класса, по крайней мере, пока мною не бросаются. Я крутил педали и всю дорогу мой внутренний голос подсказывал: в ЦРУ должны все знать.

В первую очередь я позвонил в ФБР. В оклендском отделении интереса не проявили, но, может быть, удастся расшевелить Майка Гиббонса из Александрии, штат Вирджиния? Однако Майк был в отпуске. Поэтому я оставил сообщение на автоответчике:

— Звонил Клифф. Обратный адрес моего друга — Германия.

Теперь очередь за ОСР ВВС — фараонами из Военно-Воздушных сил. На линии оказалось два человека: женщина и мужчина с хриплым голосом.

Женщина, Энн Фанк — агент по особым поручениям, специализировалась на бытовых преступлениях. Серьезным тоном она объяснила: «Избиение жен, плохое обращение с детьми. В ВВС точно такие же криминальные проблемы, что и во всем мире». Ничего, имеющего отношения к технике. Однако даже по телефону ее голос внушал уважение и симпатию. В настоящее время она работала с группой расследования компьютерных преступлений.

Хриплый бас Джима Кристи. Первым делом он задал мне вопрос, который я сам задавал Стиву: «Восточная или Западная Германия?»

— Западная. Денька через два у нас будет больше информации.

— Куда он успел пробраться? — спросила Энн.

— Никуда. Но, конечно, пытался.

Я перечислил несколько мест, куда он хотел проникнуть.

— У нас есть отделение в Европе, которое, наверное, сможет заняться этим делом, — сказал Джим.

Пора звонить в ЦРУ. Тиджея не было. Ух, полегчало. Я ощущал себя школьником, которому поручили сделать доклад и который вдруг узнал, что учитель заболел. Однако приняв твердое решение все рассказать «привидениям», я позвонил коллеге Тиджея — Грегу Феннелу.

— Слушай, через три минуты у меня совещание, так что давай короче.

В ЦРУ все всегда при деле.

— Что? Подожди! Уверен, что это тот самый парень?

— У тебя совещание. Можем поговорить завтра.

— К черту совещание. Немедленно говори, что произошло. Не приукрашивай и не сочиняй.

Я прочитал субботнюю запись. Час спустя Грег все еще задавал вопросы. Его особенно поразило, что хакер из Германии.

— Фантастика! — вскричал он. — Некто из Западной Германии вламывается в наши сети. По крайней мере, проходит через западногерманский вентильный компьютер.

Грег понимал, что выявили только одно звено в цепочке. Хакер мог находиться где угодно.

— Собираетесь этим заняться? — спросил я.

— Не мне решать. Доложу, но результат предсказать не могу.

Чего можно было ожидать? ЦРУ всего лишь сборщики информации. Хакер сидит не в их машинах, а в наших.

Мое начальство больше не хотело тратить время на эту охоту. Все могли видеть, что я писал процедуры анализа действий хакера. Остерегаясь гнева босса, я закончил с квантовой механикой еще до разговора с ним. Может быть, если бы мы немного поговорили о физике, он пересмотрел бы свои взгляды. В конце концов, он был доволен графической программой. Но болтовня на профессиональные темы не защитила меня от гнева Роя Керта. Его раздражало, что я затратил столько времени на выслеживание хакера. Однако он не прикрыл лавочку. Пожалуй, он больше, чем когда-либо хотел схватить за хвост этого паршивца.

Я потратил несколько часов, ища новости о хакерах на электронных «досках объявлений» сети Юзнет. Мое внимание привлекла одна заметка из Канады. Боб Орр — научный сотрудник университета Торонто, рассказал печальную историю.

— Мы сотрудничаем с швейцарской физической лабораторией ЦЕРН. Эти варвары хорошенько поигрались с их компьютерами. Скорее всего именно там они разузнали пароли нашей системы и подсоединились прямо к ней.

— Они что-нибудь испортили? — спросил я.

— Испортили?! Вы не слышали? — взорвался Боб. — Наши сети — очень тонкая штука. К нам подключаются в надежде на взаимную поддержку и помощь. Когда кто-то вламывается в компьютер, то атмосфера доверия разрушается. Ну ладно, они заставили меня потерять несколько дней, вынудили заглушить сетевые порты, но самое главное — эти хакеры подложили мину под открытость, позволяющую нам заниматься наукой совместно с другими учеными.

— Они что, стерли файлы? — спросил я. — Внесли изменения в программы?

— Они переделали мою систему так, что она дала им пароль, позволяющий войти через черный ход. Но если вы станете искать упоминания о них в статьях с заголовками типа «Хакер стер систему целиком», то не найдете. Эти подонки намного хитрее. Они очень хорошо подкованы в техническом плане, но в этическом — это банкроты, не уважающие чужой труд и право собственности.

Ого! Этот канадец всерьез относится к своей компьютерной деятельности. Наконец мне удалось переговорить с человеком, который думал так же, как и я. Боб осознавал, что ущерб выражается не долларами, а потерей доверия. Он относился к этому не как к игре, а как к серьезному подрыву устоев открытого общества. Раньше я наверняка возразил бы Бобу, сказав, что это детские шалости, даже мог восхититься человеком, ворвавшимся в столько компьютеров. Теперь я думаю иначе.

Мимоходом Боб сообщил, что немецкий Клуб Хаоса напал на компьютер Лаборатории Ферми. Я позвонил в Иллинойс, где расположена эта лаборатория, и переговорил с их системным менеджером.

— Да, было дельце. Эти немецкие парни довели нас до ручки. Они называли себя Клубом Компьютерного Хаоса.

— Они охотились за секретами? — спросил я.

— Перестаньте. У нас нет закрытых работ.

Я задумался: «Варвары или шпионы?»

— Знаете тех, кто ворвался?

— Один парень использовал псевдоним «Хагбард», другой — «Пенго».

— Защитили систему после этого случая?

— Слегка. Мы занимаемся наукой, поэтому не собираемся закрывать двери. Но эти варвары затрудняют работу открытых компьютерных центров. Лучше бы они напали на военных, что ли, или на АНБ.

Если бы он только знал! «Полагаю, от полиции было немного толку?» — спросил я.

— Ой, немного.

Я позвонил в Стэнфорд и спросил их системного менеджера, Дэна Колковица, доходило ли до него что-нибудь из Германии?

— Кто-то ворвался несколько месяцев назад, похоже на немца.

Дэн зачитал листинг по телефону. Какой-то хакер под псевдонимом Хагбард пересылал файл паролей хакерам по имени Зомби и Пенго.

Опять Хагбард и Пенго. Я занес эти имена в журнал. Эти хакеры — просто вандалы, портящие жизнь другим. Они нападают на университеты и научно-исследовательские институты. Их не интересуют военные объекты, и, похоже, они даже не знают, как путешествовать по Милнету. Я заметил еще одну особенность, отличавшую моего хакера от хулиганов из Клуба Хаоса. Мой хакер чувствовал себя в ЮНИКСе как рыба в воде, правда не в версии Беркли. Вандалы же, о которых мне рассказали Боб и Дэн, нападали только на компьютеры с операционной системой VMS.

С этого момента я брал на заметку любые новости о Клубе Компьютерного Хаоса. Я, правда, не думал, что все немецкие хакеры объединены в единую организацию.

Приятно было сознавать, что я не одинок в борьбе и погоне.

Похоже, пора оставить хакера в покое и вернуться к астрономии. Однако не удалось: позвонил Майк Гиббонс.

— Думал, ты в отпуске, — сказал я.

— А я и есть в отпуске. Гощу у моих стариков в Денвере.

— А как до тебя дошла моя весточка?

— Двадцатичетырехчасовое состояние боевой готовности. Достанут и днем и ночью. Иногда это мешает исполнять супружеские обязанности.

Это-то я хорошо понимал.

— Что-нибудь слышал о подключении из Германии?

— Как насчет того, чтобы проинформировать меня о событиях уикенда?

Я еще раз прочитал журнал. Когда дошел до места, где говорилось о номерах DNIC, Майк меня перебил.

— Не мог бы переправить журнал сюда?

— Нет проблем. Распечатаю копию и пошлю тебе.

— Посмотрю, сможем ли открыть дело. Ничего не обещаю, но все это кажется интересным.

Никто никогда ничего не обещает. Я распечатал копию журнала и отнес в экспедицию. Только вернулся, зазвонил телефон. Тиджей.

— До меня дошли твои новости, — сказал мой приятель из ЦРУ, — уверен, что этот парень из-за лужи.

— Если имеешь в виду Атлантический океан, то да.

Его жаргон другого просто бы смутил, но меня доведет до петли.

— Он из Германии. Почти наверняка.

— А точно не знаешь его место расположения?

— Все, что известно — это электронный адрес компьютера: номер DNIC.

— Кто займется расшифровкой?

— Надеюсь, Бундеспост скажет нам, кто висит на другом конце провода.

— Ты звонил, м-мм… буковке «С»?

— Имеешь в виду буковку «Ф»?

— Нет, буковку «С»: север. Знаешь, мистер Мид?

Форт Мид. Он, наверное, имеет в виду Агентство Национальной Безопасности.

— Нет, но я звонил буковке «Ф».

— Хорошо. Они начали что-нибудь делать?

— Не знаю. Они никогда ничего не обещают. Я вступлю с ними в контакт и погляжу, как пойдут дела. Почему бы тебе тем временем не позвонить буковке «С»? Может, они расшифруют адрес?

— Наверное. В АНБ должен быть список всех на свете телефонных номеров и электронных адресов.

Я набрал номер Национального Центра Компьютерной Безопасности. Трубку взял Зик Хэнсон.

— Зик, помнишь, ты сказал, что АНБ сможет мне помочь, если хакер подключается из Америки?

— Да, ну и что?

— Так вот, он из Европы.

— Хочешь сказать, что в Милнете болтается иностранец?

— Ты не ослышался.

— Я тебе скоро перезвоню.

К этому времени я успел привыкнуть, что мне постоянно перезванивают. У «привидений» либо существуют непрослушиваемые линии, либо они считают, что я звоню с телефона-автомата. В пятый раз я рассказал, как провел уикенд. Зик внимательно слушал и явно что-то записывал.

— Считаешь, хакер выполняет чье-то задание?

— Определенно сказать не могу, но подозреваю, что он хранит распечатки.

— Не можешь переслать мне список ключевых слов, по которым он проводил поиск?

— С удовольствием бы, но сегодня я очень занят. Хочу выяснить электронный адрес, соответствующий номеру DNIC. Рад был бы обменяться информацией.

— Хочешь сказать, что пришлешь мне копию сеансов только в обмен на адрес?

— Ты правильно понял. Нормальный торговый обмен.

Не сработало. Зик твердо стоял на своем.

— Это невозможно. Я не могу даже подтвердить наличие такой информации.

Он загнал меня в угол. Надо искать другой способ расшифровки адреса. Кроме того, он вогнал меня в уныние. Все секретные агентства требовали подробностей, а сами не давали ничего.

Дневная суматоха вселила надежду. След, ведущий в Германию, открыл столько дверей. «Привидения» больше не могли отмахиваться от меня, как от назойливей мухи, рассматривая все случившееся как незначительное внутреннее событие. Может быть, незначительное, но уж никак не внутреннее.

33

Я разворошил муравейник. Несколько дней я не мог отойти от телефона. «Привидения» звонили, спрашивая: как связаться из Европы с военными компьютерами? Могу ли я доказать, что хакер подключается из Германии? Где он взял пароли? Как стал суперпользователем?

Однако ОСР ВВС беспокоился, как защитить Милнет. Был ли у них хакер? Какие типы компьютеров подверглись атаке? Можем ли мы перекрыть ворота к ним, заблокировав доступ в Лоуренсовскую Лабораторию в Беркли.

Наконец, позвонил Стив Уайт. Он краткое сообщение от менеджера Дейтекс: «Адрес принадлежит компьютеру, расположенному в Бремене. Ведем расследование».

Я опять бросился в библиотеку и погрузился в атлас. Бремен — это портовый город на севере Германии, знаменитый своим собранием средневековой живописи и городской башней.

После Стива сразу же позвонил Майк Муусс из Научно-Исследовательской Лаборатории Баллистики. В Абердине, штат Мерилэнд, у военных была научно-исследовательская лаборатория. Майк — их гуру.

Майк Муусс был весьма известен в юниксовских кругах как один из пионеров сетей и создатель элегантных программ, заменивших старые и неудобные процедуры. После того, как Майк установил их, хорошие программы перестали писать или разрабатывать. Их стали выращивать. Ростом он был около шести футов, носил усы. Всегда был невероятно перегружен работой. Когда он говорил, другие волшебники молчали.

— В воскресенье мы обнаружили Джо Свентека, — сказал он, — а я думал, он в Англии.

Неужели все волшебники знают все друг о друге?

— Он действительно в Англии, — ответил я. — Вы наткнулись на хакера, маскирующегося под Джо.

— Так вышвырните его из сети, дайте ему пинка.

— Вряд ли его можно остановить, перекрыв путь в наш компьютер.

— Так значит, он побывал не только в ваших машинах?

Мы беседовали добрый час. Майк считал, что я знаю об Эниаке — первом большом компьютере в мире.

— Да, все происходило прямо здесь, в Научно-Исследовательской Лаборатории Баллистики, в 1948 году. За десять лет до моего рождения.

Эниак, должно быть, был первым их компьютером мирового класса, но не последним. Теперь у военных есть суперкомпьютеры Крей — самые быстрые в мире. Без ложной скромности Майк заявил: «Если вы хотите представить себе состояние дел у военных в 2010 году, загляните в мой компьютер сегодня.» Именно это и нужно хакеру.

Вскоре со мной связался Крис МакДональд из Уайт Сэндс. Он услышал, что некто колотится в его двери и хотел знать, что мы намереваемся делать.

— Ничего, — ответил я, — до тех пор, пока не арестуют этого ублюдка Он пытается взломать восемь компьютеров и его засекли два системных менеджера.

Предположим, вы идете по городской улице и пытаетесь силой открыть двери. Сколько времени пройдет до того как вызовут полицию? Пять часов? Десять?

Хакер подсказал мне ответ. В компьютерных сетях вы можете расколошматить сорок дверей, прежде чем это кто-нибудь заметит. При такой защите наши компьютеры — это просто сидящие утки. Кажется почти неправдоподобным, что компьютерщики способны обнаруживать хакеров в своих системах. Может быть, способны, но никто этим не занимается. Поэтому прочесывание телефонных счетов Майтера оказалось настолько плодотворным.

Совершенно ясно, что хакер связывался с фирмой ТРВ, расположенной в Редондо Бич. Он часами копался в их компьютерах. ТРВ — это оборонная фирма, работающая на ВВС и НАСА. Когда я позвонил Говарду Сигалу в отделение обработки сигналов этой фирмы, то выяснилось, что он ничего не знает.

— Присутствие у нас хакера маловероятно. Мы располагаем сильными средствами защиты.

— Не могли бы вы проверить свои учетные записи? Ну просто, чтобы удовлетворить мое любопытство.

Он согласился и сообщил плохие новости.

— Вы правы, кто-то болтался в нашей системе, но я не могу сейчас об этом говорить, Мы перекрыли все входы в компьютер.

Я рассказал о ТРВ моему другу из обсерватории Кек. У Терри Маста от удивления поползли вверх брови: «Черт, это же оборонная фирма, разработавшая КН-11!»

Секундочку. Хакер искал это слово в субботу.

— Скажи, Терри, что это за КН-11?

— Это спутник-шпион. Секретный спутник-шпион. КН означает «Key Hole» (замочная скважина). Одиннадцатый в серии. Теперь он уже устарел.

— Думаю, его заменил КН-12.

— Да, конечно. Как обычно, на него истратили кучу денег. Оба спутника совершенно секретны.

Секретность автоматически увеличивает стоимость любого проекта. Через некоторое время перезвонил Стив Уайт из Тимнета. Бундеспост определил, что хакер выходит на связь из Бременского университета, адрес указывает на ВАКС, но в университете ничего о хакере не знают.

Пусть подождут пару денечков, подумал я. ВАКС в университете. А университет — это студенты. Я подумал, не гоняюсь ли я за проказником-второкурсником. Разговаривая с ЦРУ и АНБ, я не хотел даже думать о такой возможности. Мне вовсе не хотелось, чтобы «привидения» развеселились, обнаружив несмышленыша с игрушечным пистолетиком.

Однако «привидения» задавали мне теоретические вопросы. Зик из АНБ спросил: «Не мог бы ты приблизительно указать, каков у этого парня стаж работы на компьютере?» Что ж, это нетрудно. Нужно только просмотреть, что он делает и насколько он компетентен. И еще пара вопросов: «Сколько ему лет?» и «Компьютеры — его профессия или хобби?» Я мог только догадываться: хакер никогда не вводил с клавиатуры ни своего возраста, ни веса, ни рода занятий. Информация имелась в моем журнале, но количество страниц в нем перевалило за пятьдесят. Чтобы разобраться, я написал справку, в которой вкратце подытожил все, что знал.

На некоторые вопросы я отвечал прямо: объектами его нападения были военные и оборонные фирмы. Пароли он либо отгадывал, либо крал. Обычно работал по ночам (по немецкому времени). Ответы на другие вопросы я давал на основе выводов по результатам наблюдений: ему, наверное, было от двадцати до тридцати лет — об этом я мог догадываться, судя по его опыту работы с системами ЮНИКС и VMS. Скорее всего, он имел отношение к колледжу, работал даже тогда, когда школы были закрыты. Кроме того, только курильщик мог выбрать в качестве паролей названия марок сигарет. Скорее всего, это был один человек. В крайнем случае, два. Я вывел это из того факта, что в моей системе было украдено четыре набора атрибутов и для каждого из них он выбрал один и тот же пароль. Это упорный и методичный человек. Его активная деятельность продолжалась свыше шести месяцев, а по некоторым майтеровским записям — почти год. Ему ничего не стоило потратить два часа на терпеливое отгадывание паролей военных компьютеров. Это — утомительная и скучная работа.

Зик спросил: «Если все так методично, то откуда ты знаешь, что имеешь дело с человеком, а не с программой?»

34

Декабрь — время рассылать поздравительные открытки. По этому поводу мои домашние собрались на ежегодные бумажные посиделки. Марта рисовала узор будущих открыток, а Клавдия и я разрезали картон. Мы придали открытке астрономическую направленность: «Поздравляем с зимним солнцестоянием!»

— Открытки делаем по-дилетантски, и за хакерами ты гоняешься так же, — сказала Марта.

— Что?

— Профессионалы, конечно, сделают лучше, но и мы не лыком шиты, — заметила она.

Интересно, как бы настоящий профессионал выслеживал хакера. И вообще, кто-нибудь когда-нибудь учился на ловца хакеров? Я таких не встречал. Обзвонив все агентства, я ничего не добился. Никто даже не присоветовал ничего. Все: и ФБР, и ЦРУ, ОСР и АНБ, — оцепенели, как при игре в «замри». За восемь тысяч миль отсюда хакер совал нос в наши компьютерные сети. Тремя тысячами миль восточней чьи-то секретные агенты анализировали мои последние отчеты. А двумя этажами выше мои боссы захотели захлопнуть двери.

— Клифф, мы решили покончить с этим, — сказал Рой Керт. — Я знаю, что ты близок к финишу, но не можем позволить себе дальнейший поиск.

— Как насчет еще двух недель? Скажем, до Нового Года?

— Нет. Сворачивай дела к завтрашнему утру. Отбери и уничтожь пароли у всех пользователей завтра к полудню.

Другими словами, захлопни дверь. Черт возьми. Три, почти четыре месяца работы коту под хвост. Хакер больше не будет испытывать неудобств, вернувшись опять к своим призрачным появлениям. Он снова будет бродить по сети, влезая куда захочет. Всем наплевать.

Я начал соображать, как бы изъять старый пароль у каждого пользователя. В принципе это легко — пересоздать файл паролей. Но как сообщить новые пароли дюжине сотен ученых? Собрать их вместе в одной комнате? Позвонить каждому? Послать записки?

Я все еще размышлял, когда вдруг позвонил Майк Гиббонс из ФБР:

— Слушай, посмотри куда ведет след.

— В Бремен, — сказал я. — В тамошний университет.

— А, так это студент колледжа?

— Не обязательно. Но мы все равно никогда теперь не узнаем.

— Почему это?

— Лоуренсовская лаборатория в Беркли закрывает двери. Завтра.

— Вы не можете сделать это, — сказал агент ФБР. — Мы начинаем расследование.

— Мой босс думает иначе.

— Скажи ему, что мы как раз заключаем контракты в Европе. Что бы вы ни делали, не останавливайтесь сейчас.

— Ты обращаешься не по адресу, Майк.

— Хорошо. Какой номер телефона у твоего босса?

ФБР добилось своего. Майк Гиббонс говорил с Роем Кертом. Не знаю, что он ему сказал, но спустя полчаса Рой разрешил мне оставаться открытым еще несколько недель.

— Наконец-то они разговаривают с нами всерьез, — сказал Рой.

— Достаточно серьезно, чтобы оплатить наши расходы?

— Ты что, глупенький?

Я удержался на самом краю пропасти. Мы останемся открытыми, пусть только благодаря информационному соглашению. Теперь у меня была еще пара недель. В пятницу 19 декабря в 1-38 хакер появился опять. Он оставался в поле зрения около двух часов, пытаясь выудить что-то в Милнете. Он приятно проводил время, пытаясь подобрать пароли к Стратегическому Воздушному Командованию, Европейскому Входу в Милнете, армейскому географическому департаменту в Вест Пойнте и к семидесяти другим разным военным компьютерам.

Я не отрывался от мониторов и тут же позвонил Стиву Уайту в Тимнет.

— Хакер на нашем компьютере. Логический порт Тимнета номер 14.

— Окей, — сказал Стив. Обычная клавиатурная помеха на заднем плане. Двадцать секунд спустя он воскликнул: — Получите его!

Стив проследил соединение от Калифорнии до Германии менее, чем за одну минуту.

— Как ты это сделал?

Стив ухмыльнулся: «Теперь, когда я знаю, что ты ищешь, мне удалось автоматизировать трассировку. Я просто запустил программу».

— Ну и куда она указывает?

— Вы получили вызов с адреса 2624 DNIC 4511 тире 049136.

— Что это значит?

— Мне нужно будет запросить Бундеспост (почтовое ведомство Германии), но я и так могу кое-что сказать об адресе. Первые четыре цифры обозначают Германию.

— Мы это уже знаем.

— Следующая группа из четырех цифр 4511 начинается с 4. Это значит, что хакер проникает через общественный наборный логический порт.

— Не понимаю, какая разница по сравнению с тем, когда мы прошлый раз засекли хакера?

— Прошлый раз мы проследили его до компьютера университета в Бремене. Тогда эти цифры были 5421 и цифра 5 означала, что на другом конце был компьютер.

Значит, адрес был закодирован, как американские телефоны-автоматы, чьи телефонные номера всегда имели четвертую цифру 9.

— Так вызов не из бременского университета? — спросил я.

— Это еще нужно уточнить. Но мы уже знаем, например, что хакер проникает через гражданский наборный порт. Он подсоединяется с местного телефона.

— А ты не знаешь номера его телефона?

— Нет, но Бундеспост может определить номер телефона, с которого он звонит.

Новости Стива продвинули нас на шаг дальше. Хакер не мог больше спрятаться за бременский университет.

— Так когда мы определим местоположение этого электронного адреса?

— Скоро. Я уже попросил Вольфганга поискать его.

— Кто это?

— Вольфганг Хоффман. Администратор сети Дейтекс в Германии.

— Ты с ним разговариваешь по телефону?

— Конечно, нет, — сказал Стив. — Мы общаемся друг с другом по электронной почте.

— А он не расшифровал сегодняшний адрес, а?

— Нет. Пока Бундеспост расшифровывает адрес мы не можем много сделать… постой, кажется что-то появилось… сообщение из Германии.

Очевидно, у Стива была прямая линия с Европой. Стив перевел сообщение. «Вольфганг говорит, что хакер проникает через наборный порт. Он набирает номер по телефону».

— Мы уже знаем это.

— Да, но вызов приходит не из Бремена. Сегодня он звонил из Ганновера.

— Так где он, в Бремене или в Ганновере?

— Вольфганг не знает. Он может быть и в Париже, если воспользуется международным телефоном.

Еще один визит в библиотеку. Атлас показывал, что Ганновер находится в семидесяти пяти милях от к югу от Бремена. Большой город с населением в полмиллиона человек. И вся эта масса может перемещаться куда захочет.

Может, какой-то студент из Бремена звонил в Ганновер? Маловероятно. Он бы мог просто вызвать порт сети Дейтекс в Бремене. Студент колледжа не стал бы полгода долбить в одну точку. Он должен искать игрушки и программы, а не военные пароли. И потом, студент наверняка оставил бы какую нибудь подпись или шутку — своего рода способ показать нам язык.

Если это не студент, тогда почему он появился из двух мест в Германии? Может, он знает способ звонить по междугородной связи — с незащищенного компьютера или с помощью украденной кредитной карточки. Вчера Бремен. Сегодня Ганновер. Где он спрячется завтра? Единственный способ выяснить — продолжать наблюдение. Я ждал четыре месяца. Можно подождать еще немного.

35

— Вам нужны германские розыскные полномочия.

Стив Уайт звонил из Тимнета. Только что он получил электронную почту от Вольфганга Хоффмана из Германской Бундеспост. Вольфганг нуждался в разрешении властей на трассировку телефонных линий.

— Как мне получить розыскные полномочия в Германии? — спросил я.

— Я не знаю. В Бундеспост говорят, что они собираются завтра в ганноверский суд для обсуждения этого вопроса.

Итак, Вольфганг Хоффман начал раскручивать дело. В случае удачи они получат судебные ордера, сделают еще пару трассировок и арестуют шалопая.

Стив Уайт был менее оптимистичен. «Когда хакер появится, немцы сделают трассировку немецкой междугородной телефонной сети Дейтекс, найдут номер телефона, с которого звонит хакер, и проследят за телефонной линией».

— Фу, — сказал я, вспомнив мои трассировки в Беркли и Бремене. Если Вольфганг и его команда не будут терпеливы, компетентны и сообразительны, хакер переиграет их. Хакер может находиться в другой стране. Он может использовать телефонную линию из другого города, маскируясь и скрываясь в телефонной сети общего пользования. Суд может не выдать разрешение на проведение розыскных мероприятий. Или хакер будет держать нос по ветру и поймет, что кто-то у него на хвосте.

Вольфганг прислал очередное сообщение: «Пока появится разрешение на проведение розыскных мероприятий, мы запишем имя пользовательского идентификатора в телефонной сети Дейтекс».

Стив пояснил: «Всякий раз при использовании сетей Тимнет или Дейтекс кто-то платит за обслуживание. При наборе номера абонента сети вы должны ввести ваш учетный номер и пароль. Немцы собираются выяснить, кто платит за соединения хакера. После нашего сигнала о появлении хакера они не просто будут трассировать их сеть Дейтекс, но также выяснят учетное имя того, кто платит за соединение».

Я все понял. Если хакер украл чей то учетный номер и пароль, то он может быть обвинен в воровстве и получить разрешение на поиски будет довольно просто. Если же он платил за свои собственные соединения сам, то будет еще проще выяснить его имя и разрешение суда в этом случае не понадобится. Тогда можно будет даже не трассировать его телефонные линии. Вне всякого сомнения этот Вольфганг — смышленый парень.

В субботу 20 декабря Стив позвонил мне домой. Марта бросила на меня свирепый взгляд: еда стынет!

Стив только что получил сообщение из Германии. Бундеспост имела контакт с государственным обвинителем города Бремена герром Стаатсанвальт Фон Фоком. В сообщении было следующее: «Государственный обвинитель Германии нуждается в контакте с высокими чиновниками криминальной юстиции США для исполнения соответствующих розыскных полномочий. Бундеспост не может предпринять никаких действий до тех пор, пока официально не получит запроса криминального бюро США высокого уровня».

Что такое криминальное бюро США высокого уровня? Мафия? Что бы это ни означало, мне нужно было заставить людей действовать. Я позвонил Рою Керту, который раздраженно заметил, что для решения этой проблемы немцам понадобится шесть месяцев. «Если бы они были хоть наполовину более компетентными, хакер был бы за решеткой уже теперь».

Для поимки этого гада все мы должны действовать сообща. Критический настрой моего босса не добавил нам согласия. Может, лучше обратиться к нашему юрисконсульту? Алета Оуэнс знала, что делать. «Я позвоню в Германию и поговорю с ними сама. Они, вероятно, нуждаются в ФБР, но я сдвину это дело с места».

— Sprechen Sie Deutsch?

— Через двадцать-то лет? Ха! Но вытяну все из этих старых лингафонных лент с курсами Берлитца.

Утром в воскресенье Алета позвонила сама. «Слушай, мой немецкий не так плох. Небольшие проблемы с будущим временем, но в целом неплохо.»

— Да, а что ты узнала?

— Ну, все, что относится к рефлексивным глаголам…

— Как насчет хакера?

— О нем. Ах, да. Государственный прокурор Германии, оказывается, добрейший человек, который верит в защиту как собственности, так и свободы. Поэтому он нуждается в официальном запросе для открытия расследования.

— Кто является официальным ответственным юридическим лицом?

— ФБР. Мы собираемся просить ФБР войти в контакт с их немецкими коллегами. Или лучше сказать «ты», поскольку я буду в отъезде на следующей неделе.

Теперь на меня свалилась еще и обязанность заставить ФБР звонить в Германию и просить их открыть расследование. Еще одна удобная возможность для них сказать «пошел ты куда подальше, малый». Я направил сообщение для Майка Гиббонса в Александрию. Спустя десять минут Майк позвонил мне из Колорадо.

— Привет, Клифф. Надеюсь, что нибудь важное.

— Извини за беспокойство, но немецкому прокурору нужно поговорить с кем-то из ФБР. Мы проследили наши неприятности до Ганновера.

— Ну, сегодня вечером я ничего не могу сделать, — сказал Майк. — У меня нет здесь никакой документации.

Теоретически представитель ФБР в Германии должен был бы войти в контакт со своим немецким коллегой и продвинуть там эти дела. Майк сказал, что этот парень, юридический атташе США, находится в Бонне и наладил связи между нашими двумя странами. В том смысле, что он представляет ФБР в Германии.

На следующий день Майк прошарил насквозь все уголовное законодательство. «Оно накрывает акт компьютерного мошенничества. Откройте его и закройте дело».

— Но этот парень, видимо, никогда не ступал на землю Штатов, — заметил я. — Как вы можете арестовать кого-то в другой стране?

— Ну, он возможно не будет выдан по месту совершения преступления. Но мы можем его в немецкую тюрьму, если законодательство Германии близко к нашему.

— Какова вероятность того, что ФБР бросит все это дело?

— Ни в коем случае, пока от меня что-то зависит и если я смогу в чем то помочь, — сказал Майк.

Я все еще не верил ему.

— Есть ли еще что нибудь, что я мог бы здесь сделать?

— Думаю, что есть. Не можешь ли ты написать краткую характеристику хакера? Понимаешь, обрисовать его контуры и сказать нам, кого же мы ищем. Как он проявляет себя, в чем он специалист, его чувствительные места. Не надо строить догадки, а попытайся опознать этого мужика.

Это была полезная задумка, чтобы заставить меня не докучать Майку несколько дней. Я прочесал весь мой журнал и собрал всю информацию, характеризующую хакера. Сбор этой информации должен был удержать меня в стороне от неприятностей в течение нескольких дней. Но неприятности появились с другой стороны. Кто-то из АНБ проболтался о моих исследованиях в Министерстве Энергетики. Рой Керт остановил меня: «Министерство Энергетики собирается сделать выговор нам за то, что мы им ничего не рассказали».

— Но мы им говорили, — возразил я. — Это записано в моем журнале.

Рой захотел посмотреть его. Поэтому мы прогулялись до моего Макинтоша и вывели журнал. Совершенно четко, 12 ноября в моем журнале было записано, что я информировал Министерство Энергетики. Я написал короткое резюме нашего разговора и даже включил в него номер телефона. Министерство Энергетики не могло жаловаться — мы имели доказательства, что информировали его.

Тридцатого декабря около 5 часов утра меня разбудил сигнал моего биппера. Я позвонил Стиву домой. Он не обрадовался.

— Хакер появился.

— А-а-а, я как раз видел сон. Ты уверен, что это он?

Его британский акцент не мог скрыть раздражения.

— Я не уверен, но выясню это через минуту.

— Окей, я запускаю трассировку.

Стив повесил трубку в полном восторге.

Из дома я набрал номер моего компьютера ЮНИКС. Черт возьми. Нет хакера. Ложную тревогу вызвали электрики, подложившие мне свинью, выключив ближайший компьютер. Я снова позвонил Стиву, чувствуя себя полным идиотом.

— Ложная тревога. Виноват.

— Нет проблем. Может быть, в следующий раз. Пока?

Все-таки хороший он парень. Если бы кто-то поднял меня с кровати для ловли фантома в компьютере… Хорошо, что только Стив знает про ложную тревогу. Что стало бы, если бы я поднял шум по всей Германии или в ФБР? С сегодняшнего дня я должен делать двойную проверку.

36

Канун Нового Года мы проводили, сидя около камина с друзьями, взбивая гоголь-моголь и слушая, как взрывают увеселительные бомбы на улице.

— Эй, — сказала Марта, — нам бы лучше начать двигать, если мы собираемся сделать это до Нового Года.

Казалось, что все население Сан-Франциско вышло на улицы для встречи нового, 1987 года. Было все — музыка, танцы, театр, смех и грех в дюжине мест, соединенных снующими по всему городу троллейбусами.

Мы всемером взгромоздились в Вольво, следовавший в Сан-Франциско, и тут же затерялись в потоке машин, пойманные в западню грубой уличной свалки с пробками и заторами. Вместо того, чтобы гудеть в автомобильные сирены, народ призывно дул в рога из окон автомобилей. Наконец, мы добрались до ярко освещенной улицы, припарковали машину и направились на концерт фламенко. Мы нашли дорогу в район Мишшн — в латинской части города — и обнаружили небольшую католическую церковь с нетерпеливой публикой. Глупейшая физиономия, выглянувшая из-за занавески объяснила: «Неполадки с освещением, поэтому мы задерживаем представление». Среди всеобщего свиста Марта встала и протолкнула меня вперед. Я все еще имел лицензию электрика, а она выполняла техническую работу для многих любительских представлений. Мы пробрались за кулисы. Танцоры фламенко в своих сверкающих костюмах курили и двигались по темной сцене как тигры в клетке, постукивая ногами и бросая на нас подозрительные взгляды. Марта приступила к распутыванию лабиринта проводов, разбросанных за кулисами, а я тем временем искал перегоревший предохранитель. Быстрая замена предохранителей и, о чудо, свет на сцене зажегся. Танцоры громко зааплодировали. После того, как Марта аккуратно свернула кольцом последний кабель и поправила щит освещения, ведущий потащил нас на сцену, чтобы поблагодарить. Удрав в зал, мы насладились танцем фламенко и пением фаро. Хмурые нервные создания, которые мы видели на темной сцене, превратились в светлых эльфов, кружащихся в вихре танца.

После концерта мы вывалились наружу и обнаружили маршрутный автобус, управляемый суровой пожилой дамой. Она играючи вела автобус по переполненным улицам, и вскоре мы оказались рядом с Домом женщин на Восемнадцатой улице. Тут члены ордена Стена Цветов танцевали и рассказывали истории о феминизме и социальном протесте. Один из танцев был посвящен Ву-Шу, легендарной китайской обезьянке, которая нанесла поражение жадным завоевателям и отдала землю обратно людям. Сидя на балконе, я думал о политически правильных обезьянках — был бы я пешкой в руках завоевателей. Или я был бы умной обезьянкой на стороне людей. Я не мог этого сказать. Поэтому я забыл про хакера и наслаждался танцем.

Наконец, мы совершенно запыхались, танцуя в бешеном темпе под ритм и мелодию оркестра с ведущей певицей Максин Говард, известнейшей исполнительницей блюзов и самой сексуальной женщиной в истории. Она выдергивала людей из публики, чтобы танцевать вместе с ней на сцене, и мы вскоре обнаружили себя на подмостках вместе с протестующей Мартой. В течение нескольких минут ее жертвы преодолели страх перед сценой и сформировали прекрасно слаженную линию хора, делая небольшие движения руками наподобие дирижера. Я никогда не был большим любителем танцев, но здесь чуть не два часа прыгал и вращался с Мартой, поднимая ее высоко в воздух…

Наконец, мы почувствовали себя наполненными высокой культурой и дешевыми волнениями и поехали спать к друзьям. У меня было ощущение, будто через мгновение после того, как я коснулся подушки (хотя на самом деле это было уже в девять утра), биппер разбудил меня.

Как? Хакер? Дайте передохнуть!

Я не собирался звонить Стиву в новогоднее утро. В любом случае вряд ли немецкая Бундеспост могла много сделать в рождественские каникулы. И, самое главное, я находился в десяти милях от моей лаборатории.

Единственное, что я мог сделать — это разнервничаться. Поэтому я попробовал заплакать. Марта обняла меня и легко успокоила.

— Ну-ну, мой сладкий, — промурлыкала она. — Дай хакеру отдохнуть.

Я уткнулся в подушку. Хакер это или нет, мы все равно будем праздновать Новый Год. Мы проспали остаток утра. Около полудня собрались домой. Клавдия приветствовала нас скрипичной сонатой. Она провела канун Нового Года, играя на какой-то вечеринке миллионеров.

Марта спросила ее о работе. «Насмотрелась я на высший свет! — ответила Клавдия. — Мы должны были смотреть несколько часов голодным взглядом, пока они наконец принесли нам кое что. У них была целая копченая семга, и икра, и земляника в шоколаде, и…»

Марта перебила ее: «А какую музыку вы играли?»

— О, мы играли ту сонату Моцарта, которую все любят, которая начинается диддл-дам-диддл-да-да-да. Потом они стали делать заявки на совершенно тошнотворные вещи вроде «Моя дикая ирландская роза». Я думала, что заболею, но после всего нам дали 125$ за два часа и это было по пути к моей матери, так что я смогла удрать оттуда и сделать кое-какие покупки в Санта Розе.

Марта обсуждала меню позднего завтрака. Мы все находились на кухне, взбивая тесто для вафель и делая фруктовый салат, когда мой биппер загудел снова. Марта чертыхнулась, но я ее почти не расслышал, поскольку молнией бросился к Макинтошу и набрал номер лаборатории.

Это был хакер, в лучшем виде, подключившийся как Свентек. Все выглядело так, как будто он использует Милнет, но я не мог сказать точно до возвращения в лабораторию. Мне бы лучше позвонить Стиву Уайту в Тимнет. Нет времени — хакер исчез. Продолжал играть в новогодние игры.

Я разрезал вафли и поехал на велосипеде в лабораторию. Там все новогодние поздравления хакера были напечатаны на принтерах.

4.2BSD UNIX (Ibl-ux4)

Имя пользователя: sventek

Пароль: Iblhack

Хакер подключился как Свентек и дал его текущий пароль

Последний вход в систему: Пн, Дек, 29 13:31:43 Порт N17

4.2BSD UNIX #20: Fri Aug 22 20:08:16 PDT 1986

z

% telnet

telnet > open optimis

Он выходит через Милнет и входит в армейскую базу данных Оптимис

Если вам необходима помощь, позвоните 695-5772, (AV) 226

Имя пользователя: ANONYMOUS

Пароль: GUEST

Он входит туда под именем ANONYMOUS и использует очевидный пароль

Добро пожаловать в армейскую базу данных Оптимис. Если вы используете эти базы данных и они помогли вам сэкономить время, потраченное на разработку проекта или деньги, пожалуйста пришлите почтовое сообщение с описанием деталей в Maj Gene LeClair, OPTIMIS

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОПТИМИС. БАЗА ДАННЫХ БЫЛА ОБНОВЛЕНА ПОСЛЕДНИЙ РАЗ 861024 В 102724 И СОДЕРЖИТ 3316 ДОКУМЕНТОВ

Настоящая база данных является выдержкой из AR 25-400-2, Модемной Войсковой Регистрационной Системы (МВРС) и предназначена для того, чтобы помочь вам отождествить информацию для поиска в картотеке.

Пожалуйста введите слово или наберите 'EXIT'

/ sdi

Слово "sdi" не найдено. Пожалуйста введите слово или наберите 'EXIT'.

/stealth

Слово /stealth не найдено. Пожалуйста введите слово или наберите 'EXIT'

/sac

Слово /sac не найдено. Пожалуйста введите слово или наберите 'EXIT'.

/nuclear

Спасибо.

У меня есть 29 документ(ов), содержащих фразу 'ядерный'.

Я всегда думал, что театр — это место, где смотрят спектакли, а не разрабатывают ядерные сценарии.

Он не удовлетворился заголовками этих документов. Он сбросил все двадцать девять документов на строчный принтер. Страница за страницей были заполнены информацией военного характера вроде этой:

ЗАГЛАВИЕ: Аспекты национальной ядерной, химической и биологической безопасности

ОПИСАНИЕ: Документ предназначен для использования внутренней, иностранной и военной полицией, для применения в области атомной энергетики, утилизации ядерного и химического оружия и биологической защиты, относящейся к национальной безопасности и государственному управлению кризисного периода.

Здесь принтер замял бумагу. Старый дековский принтер, исправно служивший десять лет, теперь требовал починки печатающей головки. Черт возьми. Как раз там, где хакер перечислял планы ядерных бомбардировок на центрально-европейском театре, зияла большая черная клякса. Я мало что знал о театрах в Центральной Европе и поэтому немедленно позвонил Грегу Феннелу в ЦРУ.

— Грег, что ты там делаешь в первый день нового года?

— Мир никогда не спит весь одновременно.

— А что ты знаешь о театрах в Центральной Европе?

— Очень немного. А в чем дело?

— Немного… Хакер только что забрался в один из военных компьютеров в Пентагоне.

— Ну и какое это имеет отношение к театру?

— Я не знаю, — сказал я, — но он, кажется, особенно интересуется разработками структуры ядерных сил для театров Центральной Европы.

— Ну ты тупица! Это же армейские тактические планы ведения войны. Господи. Как он их добыл?

— Как всегда. Отгадал пароль армейской базы данных Оптимис в Пентагоне.

— Что он еще получил?

— Не могу сказать. У меня принтер замял бумагу. Но он искал ключевые слова вроде 'SDI', 'Stealh' и 'SAC'.

— Это материал для юмористической книги.

Я не знал, шутит Грег или говорит серьезно. Он, вероятно, думал то же самое обо мне. У меня была только одна защита против волны недоверия — факты. Но даже если бы они поверили мне, они, похоже, ничего не могли сделать. Грег объяснил: «Видишь ли, мы не можем просто так послать Тиджея за море и схватить кого-нибудь с поличным.»

— А не мог бы ты, ну, скажем, прокрутить это дело и найти ответственного?

Грег рассмеялся. «Все обстоит не совсем так. Уж поверь мне, мы работаем над этим. А эти последние новости только подольют масла в огонь».

Второго января я позвонил в Александрию в офис ФБР и попытался оставить сообщение для Майка Гиббонса. Дежурный агент, который подошел к телефону, сказал сухо: «Агент Гиббонс больше не работает с этим делом. Обратитесь в офис Окленда».

Приехали. Единственный агент ФБР, который понимает разницу между сетью и плетью, выведен из дела. И как раз тогда, когда мы больше всего нуждаемся в ФБР. Вольфганг все еще ожидал полномочий от юридического атташе США в Бонне. Нужно было стучаться в другую дверь.

Вне всякого сомнения, Агентство Национальной Безопасности захочет узнать об утечке информации из компьютера Пентагона. К телефону подошел Зик Хэнсон.

— Правда ли, что секретная военная информация поступает прямо в Европу? — спросил Зик.

— Да. Хотя я точно не знаю, куда, — сказал я. — Похоже, в Германию.

— Вы не знаете, какую международную информационную компанию они использовали?

— Извините, не знаю. Но я могу поискать это в моих записях, если это так важно.

Почему АНБ хочет знать, кто передавал этот поток сообщений? Ходили слухи, что АНБ ведет магнитофонные записи каждого трансатлантического телефонного разговора. Возможно, они записали и этот сеанс.

Вряд ли. Слишком много информации пересекает океан каждый день. Есть десять спутников связи и полдюжины трансатлантических кабелей. Каждый пропускает десять тысяч телефонных вызовов. АНБ понадобилось бы около сотни тысяч магнитофонов, работающих все время. И это только для прослушивания телефонных потоков, а ведь есть еще компьютерные сообщения и телевидение. Да, выудить из всей этой мешанины нужный мне сеанс связи было бы почти невозможно даже с помощью суперкомпьютеров. Но есть одна возможность. Надо посмотреть, не может ли АНБ регистрировать факт потери данных.

— Сеанс связи на Новый Год был прерван из-за принтера, замявшего бумагу, — сказал я Зику, — так что я потерял час работы хакера. Подумайте, не могли бы вы восстановить эту информацию?

Зик загорелся: «Насколько она важна?»

— Ну, я не могу определенно сказать, поскольку сам ее не видел. Сеанс начался в 8-47 в первый день Нового Года. Может, кто-то в Форт Мид сможет найти оставшуюся часть сообщения из этого сеанса?

— В лучшем случае это маловероятно.

АНБ всегда хотело что-то услышать, но оставалось непроницаемым, какие бы вопросы я ни задавал. Теперь они должны будут позвонить мне и сверить наши результаты. Я ждал, что кто-нибудь попросит посмотреть нашу распечатку. Никто не поинтересовался.

Это было две недели назад. Я попросил Зика Хэнсона из АНБ выяснить один электронный адрес.

— Вы выяснили, откуда приходит адрес DNIC? — спросил я.

— Извини, Клифф, но эта информация недоступна.

Зик вещал подобно волшебному шару: «Отвечай туманно, потом спрашивай опять».

К счастью, в Тимнете уже выяснили адрес. Это заняло у Стива Уайта пару часов. Возможно, АНБ располагает массой электронных волшебников и компьютерных гениев, прослушивающих мировые телекоммуникации.

Может, они что и делали, но никогда мне ни чуточки не рассказывали. Я подозреваю, что за завесой секретности они ничего не делали.

Хорошо. Но есть еще одна компания, которую нужно информировать — Управление Стратегической Информации ВВС. Стукачи из ВВС мало что могут сделать с хакером, но, по крайней мере, способны выяснить, чей компьютер был так широко открыт. Мрачный голос Джима Кристи сухо потрескивал в телефонной трубке: «Так это армейская система Оптимис, да? Я дам кое-кому по башке». Я надеялся, он шутит.

Год начался тоскливо. Хакер свободно разгуливал по нашим компьютерам. Единственный понимающий агент ФБР был выведен из игры. Привидения не скажут ни слова, а АНБ не вдохновляло. Если мы не добьемся вскоре успеха, я тоже брошу это дело.

37

В воскресенье, 4 января, около полудня Марта и я шили стеганое одеяло, когда раздался писк. Я подскочил к компьютеру, удостоверился в наличии хакера и позвонил Стиву Уайту. Через минуту он запустил трассировку. Я не стал ждать, когда Стив проследит трассу вызова. Хакер был на моем компьютере. Поэтому я доехал на велосипеде до лаборатории и стал наблюдать оттуда. Двадцать минут, пока длилась моя гонка, хакер брал свое и чужое, он все еще печатал, когда я достиг коммутационной. Возле принтера скопилась толстая пачка печатной бумаги. Хакер не ленился. Убедившись в том, что ни одного из наших системных администраторов нет рядом, он вернулся обратно в Пентагон в базу данных Оптимис. «Сегодня вам не разрешен вход в систему», — ответил армейский компьютер.

Ну и жаркий выдался денек! Джим Кристи, должно быть, правильно надавал кому-то подзатыльников.

Просматривая распечатку, я видел, что хакер продолжает выуживать информацию в Милнете. Один за другим, он перепробовал пятнадцать компьютеров ВВС в таких местах, как базы ВВС Эглин, Киртланд и Боллинг. Безуспешно. Он подсоединялся к каждому компьютеру, крутил пару раз дверные ручки и затем переходил к следующей системе. Пока он прощупывал Командование систем ВВС, Космический Отдел. Сначала он стучался в их двери с паролем «Администратор». Неудачно. Затем под именем Гость с паролем «Гость». Эффект тот же. Затем под именем Поле, пароль «Сервис»:

Имя пользователя: FIELD

Пароль: SERVICE

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КОСМИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ СИСТЕМНОГО КОМАНДОВАНИЯ ВВС VAX/VMS 4.4

ВАЖНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ

При затруднениях с компьютерной системой необходимо обращаться в отдел обслуживания заказчиков информационных систем, расположенный в доме 130, комната 2369.

Телефон 643-2177/AV 833-2177.

Последнее интерактивное подключение в четверг 11 ДЕК 1986 19:11. Последнее неинтерактивное подключение во вторник 2 ДЕК 1986 17:30. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ Срок вашего пароля истек; немедленно обновите пароль с помощью программы УСТАНОВИТЬ ПАРОЛЬ!

$ указать процесс/привилегию

4-ЯНВ-1987 13:16:37.56 NTY1 Пользователь: ПОЛЕ

Привилегии процесса:

BYPASS может обходить все системные защиты

CMKRNL может изменять режим работы ядра

ACNT может подавлять учетные сообщения

WORLD может влиять на другие процессы

OPER может привилегия оператора

VOLPRO может преодолевать защиту тома

GRPPRY групповой доступ посредством системной защиты

READALL может читать любую информацию как держатель

WRITEALL может писать любую информацию как держатель

SECURITY может выполнять функции безопасности

Сезам: дверь широко распахнута. Он подключился как Полевая Служба. По разряду пользователей с высшими привилегиями. Теперь он системный оператор.

В первой же команде он попросил указать, какие привилегии он имел. Компьютер ВВС автоматически ответил: «Системная привилегия» и перечислил другие его права, включая возможность чтения, записи и уничтожения любых файлов системы. Ему разрешалось даже запускать проверку системы безопасности на компьютере ВВС. Он не просто свободно работал на компьютере Космического Командования, он управлял им.

Его последующие действия были вполне закономерными. После выяснения своих привилегий он сделал недоступной проверку своей работы. Будучи уверенным, что не обнаружен, он прозондировал близлежащие компьютеры. В один момент он обнаружил четыре компьютера в сети ВВС и путь соединения с другими. Учитывая его привилегированное положение, ни один из этих компьютеров не был закрыт для него; если их пароли нельзя было угадать, он мог украсть их с помощью установки троянских коней.

Это уже был не маленький настольный компьютер. Он получил тысячи файлов в системе и сотни пользователей. Но жадность его сгубила. Он приказал компьютеру ВВС перечислить имена всех его файлов и весело набивал что-то вроде «планы лазерного проекта» или «проект запуска космического корабля Шаттл». Но он не знал, как заткнуть пробку. В течение двух часов ниагарский водопад информации выливался на его терминал.

Наконец в 2-30 он завис, воображая, будто снова включится в компьютер ВВС. Но назад вернуться не смог. Компьютер ВВС выдал ему следующее: «Срок действия вашего пароля истек. Пожалуйста, обратитесь к администратору системы».

Взглянув на распечатку, я понял его просчет. Компьютер ВВС ограничил срок действия пароля «полевая служба»; он получил предупреждение, когда первый раз прервался. Возможно, система автоматически ограничивает срок действия пароля несколькими месяцами. Для того, чтобы оставаться в машине, он должен был немедленно задать пароль снова. Вместо этого он проигнорировал требование системы. Теперь система не пустит его назад.

За тысячу миль от него я мог ощутить крушение его надежд. Он отчаянно хотел вернуться назад в компьютер, но был сражен собственной глупой ошибкой.

Пока хакер пробирался через компьютер ВВС, Стив Уайт трассировал телефонные линии Тимнета.

— Он проходит через RCA, — сказал Стив. — ТАТ-6.

— Да? А что это значит по-английски?

— Да ничего особенного. RCA обозначает один из международных переносчиков информации и сегодня хакер проходит через трансатлантический кабель номер шесть.

Стив ориентировался в мировых коммуникационных линиях, как водитель такси в городском потоке машин.

— Почему он не пользуется спутниковой связью?

— Возможно, потому, что сегодня воскресенье — кабельные каналы меньше загружены.

— Ты хочешь сказать, что люди предпочитают кабель спутниковой связи?

— Конечно. Каждый раз при соединении через спутник появляется задержка в четверть секунды. Подводные кабели не задерживают сообщения так долго.

— Кому это мешает?

— Главным образом людям у телефонов, — сказал Стив. — Эти задержки вносят нервозность в разговор. Вообрази, когда каждый человек пытается говорить одновременно, то они оба затыкаются.

— Так если телефонные компании будут стараться связываться по кабелям, то кто будет использовать спутники?

— Главным образом, телевидение. Телевизионный сигнал никак не впихнешь в подводные кабели. Поэтому они захватили спутники. Но волоконная оптика все изменит.

Я слышал о волоконной оптике. Передача сигналов связи через пучок стеклянных волокон вместо использования медной проволоки. Но кто будет прокладывать волоконно-оптические кабели по дну океана?

— Все хотят, — пояснил Стив. — Число доступных спутниковых каналов ограничено. Можно устроить столпотворение множества спутников над Эквадором. И спутниковые каналы не являются частными — их может прослушивать любой. Спутники очень хороши для телевидения, но кабели это основной способ передачи данных.

Любой разговор со Стивом обычно превращался в урок по теории связи. Вспомнив, что хакер все еще подсоединен, я осведомился о результатах трассировки.

— Ах, да. Я узнавал у Вольфганга Хоффмана из Бундеспост. Твой визитер появился сегодня из Карлсруэ. Университет Карлсруэ.

— Где это?

— Я не знаю, но полагаю, в рурской долине. Это не та, которая тянется вдоль Рейна?

Я рысью помчался в библиотеку. Да, вот Карлсруэ. Триста миль к югу от Ганновера.

Проложенный по дну Атлантического океана, кабель ТАТ-6 связывал вместе Европу и Америку. Западный конец кабеля шел через Тимнет, затем лоуренсовскую лабораторию в Беркли, через Милнет и заканчивался в Космическом отделе командования системами ВВС.

Где-то в Германии хакер «щекотал» восточный конец соединения, не подозревая, как мы решительно настроены.

Три разных места в Германии. А, может быть, он оставался на одном месте, прикрываясь от нас скорлупой телефонной системы. Возможно, он действительно был студентом, посещал разные университетские городки и устраивал демонстрации перед друзьями. Уверен ли я, что это один и тот же хакер, или я наблюдаю за разными людьми? Решение вопроса зависело от выполнения трассировки. Но как мне получить телефонную трассировку, находясь за шесть тысяч миль? Розыскные полномочия! Выдало ФБР полномочия в Германию? Действительно ли они открыли расследование в таком случае? Время звонить Майку Гиббонсу в ФБР.

— Я слышал, что ты отстранен от дела, — сказал я Майку. — Могу я что-нибудь сделать?

— Не беспокойся, — сказал Майк. — Просто сиди тихо и мы продвинемся вперед.

— Открыто расследование или нет?

— Не спрашивай меня, я не могу говорить.

Может, я смогу что-то выудить из него, рассказав о компьютере ВВС?

— Слушай, хакер вчера залез в компьютер ВВС.

— Где?

— Да где-то в южной Калифорнии.

Я не сказал, что по адресу 2400 Восточный бульвар Эль Сегундо напротив аэропорта Лос Анджелес. Майк молчит, и я молчу.

— Кто управляет им?

— Кто-то в ВВС. Я точно не знаю. Тебе лучше позвонить в ОСР ВВС.

— ФБР не будет вести расследования?

— Я тебе уже сказал. Мы расследуем. Просто эта информация не для твоих ушей.

Стукачи из ВВС оказались немногим красноречивее. Джим Кристи из ОСР ВВС был краток.

— Командование системами? Сукины дети.

— Да. Парень стал системным менеджером там.

— Системным менеджером в Командовании системами. Забавно. Он получил что-нибудь секретное?

— Насколько я могу судить, нет. Он получил имена нескольких тысяч файлов.

— Черт. Мы говорили им. Дважды.

— Если это что-то меняет, он не собирается возвращаться в их систему. Он вырубил себя сам.

Я рассказал ему об истечении срока действия пароля.

— Это хорошо для Командования системами, — сказал Джим, — но сколько еще других компьютеров открыты нараспашку? Если Космический отдел будет продолжать в том же духе, мы сделаем им предупреждение.

— Вы их предупреждали?

— Мы шесть месяцев талдычили системным операторам, чтобы они поменяли все свои пароли. Не думаешь же ты, что мы не слушали тебя?

Святые угодники! Это первый намек, что от меня есть польза.

Итак, ОСР ВВС в Вашингтоне послало сообщение своему агенту на базе ВВС Ванденберг. Тот в свою очередь должен был настучать руководству Космического отдела. Они должны были убедиться, что дыра заткнута.

Двумя днями позже мы с Дэйвом Клэвлендом сидели перед его терминалом, развлекаясь с каким-то испорченным программным обеспечением. Заработал мой сигнализатор и, не говоря ни слова, Дэйв переключил терминал на компьютер ЮНИКС. Свентек как раз только что врубился. Мы посмотрели на экран и кивнули друг другу. Я рысью поскакал в коммутационную, чтобы наблюдать все живьем.

Хакер прошел прямо через Милнет в Космический отдел ВВС. Я наблюдал, как он начал входить туда под именем Полевая Служба, думая о том, как его выкинут оттуда. Но нет! Его впустили в систему. Возможно, дежурный оператор заметил, что у учетного имени истек срок действия и попросил менеджера системы установить пароль снова.

Хакер вошел прямо в программное обеспечение авторизации и добавил новое учетное имя. Он отыскал старое неиспользованное учетное имя и модифицировал его. Один офицер ВВС, полковник Абренс, имел учетное имя, но не пользовался этим компьютером в течение года. Хакер слегка модифицировал учетное имя полковника, придав ему системные привилегии и новый пароль: AFHACK.

Отныне он не нуждается в учетном имени Полевая Служба. Замаскировавшись под офицера ВВС, он имел теперь неограниченный доступ к компьютеру Космического отдела.

Что я мог сделать? Оставить хакера соединенным — значит, допустить утечку секретной информации из ВВС. Разъединение заставит его использовать другой маршрут в обход моих лабораторных мониторов. Нам нужно вырубить его в Космическом командовании. Но сначала я хочу оттрассировать его. Я позвонил Стиву Уайту. Через пять минут он оттрассировал соединение до Ганновера и позвонил в Бундеспост.

Несколько минут молчания. «Клифф, как думаешь, это соединение надолго?»

— Не могу сказать точно, но полагаю, да.

— Окей.

Стив перешел на другой телефон. Через минуту вернулся на мою линию. «Вольфганг трассирует соединение в Ганновере. Это местный вызов. Они собираются трассировать его всю дорогу».

Вот это новость! Местный вызов в Ганновере означает, что хакер находится где-то в Ганновере.

Стив выкрикивал инструкции от Вольфганга: «Что бы вы ни делали, не разъединяйте хакера. Держите его на линии, если сможете!»

Было ощущение, будто вор грабит твой дом, а ты наблюдаешь. Должен ли я вырубить его или дать возможность продолжать трассировку?

Ладно, нужно позвонить кому-то из руководства. Как насчет Майка Гиббонса из ФБР? Нет поблизости. А, вот еще хорошее место для звонка — Национальный Центр Компьютерной Безопасности. Не везет. Зика Хэнсона не было, а голос на дальнем конце линии объяснил: «Я бы очень хотел помочь вам, но мы только проектируем безопасные компьютеры. Мы не занимаемся эксплуатационными вопросами».

Так, больше не осталось никого, с кем можно поговорить, кроме ВВС. Я подсоединился к информационному центру сети Милнета и добрался до человека, в чей компьютер накрепко внедрился хакер.

— Простите, я разыскиваю системного менеджера ВАКС — компьютера Космического командования.

— Сержант Томас слушает. Я — системный менеджер.

— Видите ли, не знаю, как вам это лучше объяснить. Дело в том, что в ваш компьютер забрался хакер.

— Что? А вы кто?

Даже по телефону я мог ощутить, как он грозно смотрит на меня, сурово сдвинув брови.

— Я — астроном из лоуренсовской лаборатории в Беркли.

— Откуда вы взяли, что здесь появился хакер?

— Я наблюдал, как он залез в ваш компьютер через Милнет.

— Вы думаете, я вам поверю?

— Выведите список ваших пользователей.

— Окей. Я не вижу ничего странного. К нам подключены пятьдесят семь человек и система функционирует нормально.

— Не заметили вы кого нибудь нового? — спросил я.

— Дайте посмотреть… Нет, все нормально.

— Известен вам некто по фамилии Абренс?

— Да. Полковник Абренс. Он подключился только что. А что вы, собственно, хотите?

— Вы уверены, что Абренс законный пользователь?

— Черт побери, конечно. Он полковник.

Пришлось сказать прямо: «Видите ли, хакер украл учетное имя полковника Абренса. Он подключен как раз сейчас и сбрасывает себе ваши файлы».

— Откуда вы знаете?

— Я следил за ним. У меня есть распечатка, — сказал я. — Он прошел в систему под учетным именем «Полевое Обслуживание», затем заново установил пароль Абренса.

— Это невозможно. Как раз вчера я заново установил пароль к учетному имени «Полевая Служба». У него истек срок действия.

— Да, знаю. Вы установили пароль «сервис». Тот же самый, что был в прошлом году. Хакер знает его.

— Черт, меня убьют. Не кладите трубку.

Я слышу, как сержант Томас кого-то зовет.

— Что вы хотите, чтобы мы сделали? — спросил он. — Я могу выключить компьютер прямо сейчас.

— Нет, подержите еще немного, — сказал я. — Как раз теперь мы трассируем линию и подбираемся к хакеру.

Это была правда. Стив Уайт только что получил сообщение от Вольфганга Хоффмана с просьбой держать хакера на линии как можно дольше.

— Окей, но мы должны будем позвать нашего дежурного офицера. Он примет окончательное решение.

Мне трудно было осуждать их за это. Совершенно посторонний человек звонит из Беркли и говорит им, что кто-то забрался в их систему. Между телефонными звонками я наблюдал, как принтер печатает каждую команду хакера. Сегодня он не печатал список имен всех файлов. Совсем наоборот: он называл специальные файлы. Он уже знал, какие файлы искать, и ему не нужно было шарить в поисках их имен.

Да. Это важная улика. Три дня назад хакер получил список имен тысячи файлов. Сегодня он шел прямо по тем файлам, которые интересовали его. Он, должно быть, распечатал весь свой сеанс. Иначе он бы забыл имена файлов. Я уже знал, что он ведет подробную записную книжку — иначе бы он забыл некоторые мероприятия, которые планировал несколько месяцев назад. Я вспомнил свою встречу в ЦРУ: Тиджей интересовался, записывает ли хакер свои сеансы. Теперь я это знал.

Какие файлы он внес в свой список? Он перескочил через все программы и проигнорировал руководящие указания системного управления. Взялся за оперативные планы. Документы, описывающие полезную нагрузку космического челнока. Результаты тестирования систем обнаружения спутников. Проекты исследовательских работ в рамках стратегической оборонной инициативы. Описание управляемой астронавтом системы фотографирования.

Ни один из этих разделов информации не был помечен как «учтенный». Они не были секретными, совершенно секретными или даже для служебного пользования. В настоящее время военным компьютерам в Милнете не разрешается иметь дело с учтенной информацией. Есть другая компьютерная сеть, совершенно изолированная, которая обрабатывает учтенную информацию. Так что в этом смысле Космический отдел системного командования ничего не потерял: их компьютер — вне категорий учета.

Но есть более глубокая проблема. Отдельные общедоступные документы могут не содержать категорированной информации. Но если собрать много документов, то уже можно раскрыть секреты. Заказ производителя самолетов на отгрузку титана не является секретным. То же относится и к факту создания им нового бомбардировщика. Но оба факта вместе прямо указывают на то, что новый бомбардировщик фирмы Боинг делается из титана и поэтому должен летать на сверхзвуковых скоростях (поскольку обычный алюминий не выдерживает высоких температур).

В прошлом для сопоставления информации из разных источников вы проводили недели в библиотеке. Теперь при наличии компьютерных сетей вы можете сопоставить данные за несколько минут. Достаточно вспомнить, как я манипулировал счетами междугородних телефонных разговоров Майтера, чтобы найти, куда наведывался хакер. Анализируя общедоступную информацию с помощью компьютера, люди могут раскрывать секреты, даже не заглядывая в закрытые базы данных.

В 1985 году вице-адмирал Джон Пойндекстер был сильно обеспокоен этой проблемой. Он пытался создать новую категорию закрытой информации «Не секретно, но требует осторожного обращения». Такая информация находится ниже по уровню секретности, чем совершенно секретная, секретная и «для служебного пользования». Но доступ к ней должен быть закрыт для некоторых групп иностранцев. Пойндекстер неуклюже пытался приложить все это к академическим исследованиям. Естественно, что университеты встали на дыбы и идея умерла. Теперь я понял, что имел в виду адмирал. Проекты ВВС в рамках стратегической оборонной инициативы не являются секретными, но требуют осторожного обращения.

Что? Я согласен с вице-адмиралом Пойндекстером, который отправил оружие в Иран? Как я могу иметь что-то общее с боссом Оливера Норта? Однако, на моем экране мелькало как раз то, что он называл открытым, но требующим осторожного обращения.

Тимнет на проводе. «Извини, Клифф, но трасса в Германии зашла в тупик».

— Они не могут оттрассировать вызов? — спросил я.

— Ну, хорошо. Линия хакера тянется из Ганновера, — ответил Стив. — Но телефонные линии Ганновера соединяются с помощью механических коммутаторов — шумных и сложных в обращении. Их можно трассировать только вручную. Мы не можем использовать компьютер.

Я начал понимать. «Ты хочешь сказать, что кто-то должен быть на телефонной станции?»

— Точно. А поскольку сейчас в Ганновере 10 часов вечера, то рядом ни души.

— Сколько времени нужно, чтобы привести кого-нибудь на станцию?

— Около трех часов.

Для трассировки линии телефонный техник должен прибыть на станцию, проследить все коммутаторы и провода, может даже лезть на телефонные столбы.

Телефон сержанта Томаса был все еще занят. Возможно, он названивал разным начальникам ВВС.

Я врубился в телефонную линию ВВС. «Мы не можем дальше трассировать наши дела сегодня».

— Вас понял. Мы вырубаем хакера прямо сейчас.

— Подождите секундочку, — сказал я. — Постарайтесь найти такой способ, чтобы он ничего не заподозрил.

— Мы придумали план, — ответил сержант Томас. — Мы объявим, что наш компьютер дает сбои и требует остановки для технического обслуживания.

Прекрасно. Хакер подумает, что систему собираются выключить на профилактику. Я подождал минуту и прямо посредине страницы, прервав какой-то из проектов СОИ, на экране хакера появилось сообщение:

Система выключается для технического обслуживания на 2 часа.

Хакер немедленно отключился и растворился в пустоте.

38

Забравшись в новую военную базу данных, хакер не настроен был покидать ее. Он вернулся, пытаясь снова и снова проникнуть обратно в Системное командование ВВС. Но ни одно из его волшебных слов не работало (почти). Когда хакер подключился к системе с украденным учетным именем Абренс, компьютер ВВС сделал вид, что воспринял его, но затем выдал в ответ сообщение об ошибке, создав впечатление, будто хакер неправильно установил учетное имя.

Каждый раз, когда ему удавалось войти в систему, его обнаруживали и выкидывали.

С его точки зрения все, кроме нас, обнаруживали его. На самом деле почти никто не видел его. Кроме нас. Мои следящие табло, мониторы и электронные ловушки оставались для него невидимыми. Трассы соединений Тимнета через спутники и под океаном хранили полное молчание. А Бундеспост шла теперь по его следу. Вольфганг договорился о дежурстве техника на ганноверской телефонной станции каждый вечер до полуночи. Это стоило довольно дорого, поэтому ему нужно было координировать его действия с нашими. Еще важнее было то, что в Германии все еще ничего не получили от ФБР.

Самое время звонить Майку Гиббонсу. «Немцы ничего не получили из ФБР, — сказал я. — Есть соображения, почему?»

— Возможно, есть внутренние проблемы, — ответил Майк.

Я, конечно, хотел знать все, но Майк не скажет ни слова.

— Что я должен сказать Бундеспост? — спросил я. — Они все больше беспокоятся, не получая никакого официального уведомления.

— Скажи им, что юридический атташе ФБР в Бонне все устроит. Бумага придет своевременно.

— То же самое ты говорил две недели назад.

— И повторяю снова.

Свистящий звук из компьютера. Это я передал ответное сообщение Стиву в Тимнет, который переправил его Вольфгангу. Бюрократы, похоже, не способны держать связь друг с другом, но технари еще могут.

Наши жалобы в ФБР, должно быть, сортировались в их офисе, пересылались юридическому атташе в Бонн, затем передавались в ФБР Германии — Бундескриминаламт (БКА). БКА, вероятно, олицетворяет такой же образ правды и справедливости в Германии, как ФБР в Америке.

Между тем, мои друзья-астрономы тоже нуждались в моей помощи. Я пытался понять оптиков, работающих с телескопом обсерватории Кек. Джерри Нельсон нуждался в моих программах для предсказания работы телескопа. С тех пор, как я начал ловить хакера, я не продвинулся ни на йоту. Другие системные программисты тоже меня доставали. Вэйн Грэйвс обучал меня разрабатывать программу драйвера диска. А Дэйв Клэвленд мягко напоминал, что ему нужно подцепить десять новых настольных компьютеров к нашей лабораторной сети. Я сказал им, что хакер должен быть изгнан «ТУС» — Теперь Уже Скоро.

По пути в астрономическую группу я завалился на минуту в коммутационный распределитель, чтобы проверить мониторы. Они показывали какую-то деятельность на компьютере Беватрона, манипулируя файлом паролей. Чудно. Беватрон — один из лабораторных ускорителей частиц и все их программисты работают в нашей лаборатории. Только системный администратор может манипулировать файлом паролей.

Так. Созвать весь народ с Беватрона. Чак Макпарланд ответил: «Я системный администратор. Больше никому не разрешается».

— Тогда у тебя проблемы. Кто-то изображает Всевышнего на твоем компьютере.

— Какой-то сукин сын.

Беватронный ускоритель частиц использовал магниты размером с дом для того, чтобы обстреливать фрагментами атомного ядра тонкие мишени. В шестидесяти процентах случаев его «боеприпасами» являлись протоны. Теперь, питаемый из второго ускорителя, он разгонял тяжелые ионы почти до скорости света. После соударения этих атомных частиц с тонкой мишенью физики тщательно просеивали все обломки в поисках фрагментов, которые могут быть фундаментальными строительными кирпичиками вселенной. Физики месяцами терпеливо ждали событий в пучках частиц и, что более важно, ждали безнадежно больные пациенты.

Беватрон мог ускорять ионы гелия до субсветовых скоростей, когда они приобретают энергию порядка 160 миллионов электрон-вольт. При этих скоростях они проходят несколько дюймов и затем сбрасывают большую часть своей энергии. Если расположить раковую опухоль на нужном расстоянии за этим ускорителем, то большая часть частиц пройдет через опухоль. Раковые клетки будут поглощать энергию частиц и опухоль будет разрушена без повреждения остальных частей тела больного. В отличие от рентгеновских лучей, которые разрушают все на своем пути, беватронные частицы теряют основную часть своей энергии в сравнительно небольшом объеме. Это особенно важно при опухолях мозга, которые хирурги часто считают неоперабельными.

Компьютеры Беватрона рассчитывали это «правильное расстояние». Они также управляли ускорителем для правильного использования энергетического потенциала. Достаточно сделать что нибудь неправильно — и вы убьете не те клетки.

Каждые несколько секунд вспышка ионов рассыпалась в разные стороны от оси пучка ускорителя. Щелкая магнитами в нужные моменты, компьютеры Чака посылали их в физический эксперимент или к больному. Ошибка в программе была бы плохой новостью для обоих. Хакер не просто совал нос в компьютер. Он играл с чьим-то спинным мозгом.

Знал ли он? Для него компьютер Беватрона был просто новой игрушкой для поиска интересной информации. Нет таблички: «Внимание, медицинский компьютер. Не вмешиваться». Но он не просто искал информацию. Он издевался над операционной системой.

Операционные системы — деликатнейшие создания. Они управляют поведением компьютера и работой всех его программ. Системные администраторы аккуратно настраивают операционные системы, пытаясь выжать каждую каплю производительности из компьютера. Является ли программа слишком медленной потому, что она взаимодействует с другими задачами? Зафиксируйте это с помощью изменения параметров планировщика операционной системы. Или, может быть, не хватает памяти для дюжины одновременно работающих программ. Тогда необходимо изменить варианты распределения памяти операционной системой. Немного пережмите — и компьютер перестанет работать.

Хакеру нет дела до того, что он разрушит чью-то операционную систему. Он просто хочет сделать дыры в системе безопасности, чтобы иметь возможность входить в систему. Знал ли он, что может убить кого-то? Чак наглухо забил все входы в компьютерную систему, изменив все пароли. Новая дверь хлопнула хакера по голове. Конечно, я тоже могу выкинуть его из моего компьютера и умыть руки, оставив остальной мир в беспорядке. Правда, дав ему пинка, я только закрою окно, через которое наблюдаю за ним. Он будет продолжать свои атаки на другие компьютеры, используя разные сети. У меня не было выбора, кроме как позволить этому сукиному сыну блуждать вокруг, пока я не сцапаю его. Но попробуйте объяснить это ФБР. В четверг 8 января заскочил мой местный агент ФБР Фред Виникен.

— Я здесь как представитель александрийского офиса штата Вирджиния, — начал он оправдываться.

— Не понял, — сказал я. — Почему делом не занимается офис Окленда?

— Офисы ФБР, к счастью, совершенно независимы друг от друга, — ответил Фред. — То, что одному офису кажется очень важным, другой офис может просто игнорировать.

Фред объяснил, что он не знает о ходе разработки обвинения. «Но я должен сказать, что оно довольно тонкое. Вы не можете указать никаких материальных потерь. Нет установленных секретных данных. И к тому же ваш хакер находится вне территории США».

— Поэтому местный офис не занимается этим делом?

— Запомни, Клифф, что ФБР работает только с теми делами, которые Министерство юстиции будет преследовать по суду. А поскольку никакая секретная информация не засвечена, нет причин тратить ресурсы.

— Но тогда хакер будет долбить наши компьютеры до тех пор, пока они не окажутся в его распоряжении.

— Видишь ли… Каждый месяц мы получаем полдюжины звонков с воплями «Помогите! Кто-то забрался в мой компьютер». Девяносто пять процентов из них не имеют записей, следов отчетности или учетных данных.

— Но у меня-то есть записи и отчеты. Черт возьми, у меня есть каждый удар клавиши этого ублюдка.

— Я знаю. Но этого недостаточно. Для оправдания всех наших усилий должны быть значительные потери. Сколько ты потерял? Семьдесят пять центов?

Мы вернулись на круги своя. Да, наши компьютерные затраты мало изменились. Но я сознавал, что здесь потери национального масштаба. Сколько нужно ждать, чтобы кто-нибудь заметил? Может, если суперсложный военный компьютер будет поврежден? Или сверхтонкий эксперимент будет разрушен? Пациент пострадает?

Ладно, я отдал распечатки последних двух недель (расписавшись на обороте каждой копии — надо хоть как-то следовать «правилам получения улик») и гибкий диск с телефонным журналом Майтера. Он послал все это Майку Гиббонсу в александрийский офис. Может, Майк убедит ФБР поговорить с германским БКА. Обескураживает то, что немецкие техники телефонной связи все еще не имеют своих полномочий, ФБР не отвечает, а мой босс шлет мне сухие записки с вопросом, когда я напишу программу для подсоединения нового принтера.

Марта тоже не рада. Хакер не просто залез в наши компьютеры. Он захватил весь наш дом.

— ФБР или ЦРУ что-нибудь делают? — спросила она. — Я имею в виду, такие ли уж они джентльмены — Правды, Справедливости и Американского образа жизни?

— Те же старые уловки. ЦРУ говорит, что этим должно заниматься ФБР. ФБР не хочет лезть в это дело.

— Делают ли что-либо оба командования ВВС?

— Командование специальных исследований ВВС может только барабанить в дверь ФБР.

— Почему бы не закончить принимать ставки? — предложила Марта. — Заблокируй свой компьютер и дай хакеру побродить по их компьютерам. Никто не назначал тебя официальным защитником всех американских компьютеров.

— Потому, что я хочу знать, что происходит. Кто прячется за всем этим. Что ищет. Расследовать.

— Тогда подумай о том, как решить задачу без ФБР.

— Позвонить в Бундеспост и сказать: «Трассируйте этот вызов!»?

— А почему нет?

— Они не поверят мне.

— Тогда найди другой способ выйти на хакера.

— Ага, просто попросить его сказать свой адрес.

— Не смейся. Это может получиться.

39

«ФБР выбросило полотенце на ринг».

Это было сообщение Энн Фанк из Командования специальных исследований ВВС. За день до этого я звонил ей и она сказала, что ее группа ждет действий со стороны ФБР. Теперь вот это поздравление.

Раздраженный голос из офиса ФБР в Александрии не хотел зря терять времени. «Агент Гиббонс отсутствует, но он оставил сообщение для вас: „Ваше дело закрыто и вам нужно закончить с этим вопросом.“»

— Как? Кто это сказал?

— Извините, но это все.

— Может, Майк еще что-нибудь сказал?

— Я сказал вам все.

Здорово. Докучать ФБР пять месяцев. Трассировать соединения по всему миру. Доказать, что хакер забрался в военный компьютер. И как раз тогда, когда мне больше всего нужна помощь ФБР…

Энн Фанк позвонила спустя час. «Я слышала, что ФБР решило, что нет оснований для продолжения расследования».

— А что, в Космическом командовании думают иначе? — спросил я.

— Это командование системами, просто Космический отдел, Клифф. Называй правильно, а то ты запутаешь нас.

Но Космическое командование звучит приятнее. Кто хочет командовать системой?

— Окей, но ФБР интересуется ими?

— Согласно ФБР, тут нет признаков реального шпионажа.

— Это сказал Майк Гиббонс?

— Сомневаюсь, — сказала она. — Я имела короткий разговор с дежурным офицером, который сказал, что Майк отстранен от дела и не может говорить о нем.

— Так кто тогда решил?

— Возможно, кто-то из среднего управляющего звена ФБР, — сказала Энн. — У них лучше получается ловля похитителей детей, чем компьютерных хакеров.

— Ну и что ты думаешь? Закрывать лавочку или пытаться продолжать ловить этого ублюдка?

— ФБР приказало закрыть порты доступа хакера.

— Я не об этом.

— … и сменить все ваши пароли…

— Я знаю, что говорит ФБР. А что говорят ВВС?

— Мы обсудим этот вопрос и сообщим.

— Так, значит, нас просят закрыть лавочку, и хакер может делать все, что захочет. Пять месяцев мы ловили шпиона и ни одно правительственное агентство не вложило даже десяти центов.

Я швырнул трубку.

Через несколько минут позвонил Фред Виникен и не оставил никаких сомнений. Официально он информировал, что ФБР находит невозможным выдачу преступника по месту совершения преступления ввиду несекретного характера информации.

— Клифф, если были раскрыты секреты или он произвел значительные разрушения в системах, тогда ФБР будет преследовать его. До тех пор мы не предпримем никаких действий.

— Что ты подразумеваешь под разрушениями? Если кто-то прострелил мои конторские кальсоны или переснял планы новой интегральной микросхемы, это разрушение?

— Если ты настаиваешь на продолжении дела, то ФБР может помогать местной полиции. Твоя лаборатория должна контактировать с поверенным района Беркли и открыть расследование. Если ваш местный поверенный сочтет необходимым доставить преступника по месту совершения преступления, то ФБР будет участвовать в подготовке соответствующей бумаги.

— Как?! После пяти месяцев вы отправляете меня назад к районному поверенному?!

— Если вы решите действовать таким образом, то ФБР будет служить проводником между местной полицией и германскими властями. Полиция лоуренсовской лаборатории в Беркли должна быть центром расследования и следствие должно вестись в Беркли.

— Фред, парень забрался в тридцать компьютеров по всей стране, а вы рассказываете, что это местная проблема?

— Я повторяю еще раз, ФБР решило оставить это дело. Если вы хотите продолжать его, вам лучше делать это силами местной полиции.

Не прошло и часа, как позвонил Стив Уайт из Тимнета. Он только что получил следующее электронное сообщение из Бундеспост: «Считаем настоятельно необходимым, чтобы власти США обратились к государственному обвинителю Германии, иначе Бундеспост не сможет далее сотрудничать в данном деле. Мы не можем оставаться в подвешенном состоянии без каких либо официальных уведомлений. Мы не будем трассировать телефонные линии без соответствующих полномочий. Вам необходимо убедить ФБР в необходимости обратиться в БКА немедленно».

Ладно, у меня нет выбора. Закроем дело. Отбросим пять месяцев трассировок или будем оставаться открытыми, рискуя получить порицание от ФБР. Закрытие дела даст хакеру свободу разгуливать по нашим сетям без наблюдения за ним. Оставаясь открытыми, мы все равно не сможем выйти на хакера, поскольку Бундеспост не станет трассировать, пока ФБР не даст добро. В любом случае хакер выигрывает.

Самое время звонить моему боссу. Рой Керт поверил новостям сразу. «Я никогда не доверял ФБР. Мы практически раскрыли за них все дело, а они тем, не менее, не хотят производить расследование».

— Так что нам делать?

— Мы останемся открытыми, пока Министерство Энергетики не прикажет нам закончить.

— Нужно ли мне позвонить в Министерство Энергетики?

— Оставь это мне. Мы выполнили чертову прорву работы и они хотят выслушать нас.

Но наблюдение хакера в Беркли не будет сопровождаться трассировкой его в Германии. Мы нуждаемся в ФБР, даже если мы им не нужны. Что-то скажет ЦРУ?

— Привет, это Клифф. Наши друзья из «Ф» полностью потеряли интерес к делу.

— С кем ты говорил? — спросил Тиджей.

— С местным представителем конторы и офицером из офиса восточного побережья.

— Окей. Я проверю. Сидите тихо, пока я не свистну.

Через два часа Тиджей позвонил нам.

— Сказано закрыть лавочку. Ваш контактный агент Майк выведен из игры. Его ведомство не занимается ловлей воров-карманников.

— Так что нам делать?

— Просто сидите тихо, — сказал призрак. — ИКР может заставить Майка. Просто надо подождать.

— Слушай, Тиджей, а что такое ИКР? Инспекция по разведению кошек? Изучение компьютерных роботов?

— Тс-с-с. Не задавай лишних вопросов.

Я позвонил Мэгги Морли. На расшифровку у нее ушло ровно три минуты.

— ИКР — означает Иностранная контрразведка, — сказала она. — Ты что, недавно встретил шпионов?

ЦРУ не занимается контрразведкой. ФБР не хочет терять время. А немецкая Бундеспост ждет официального обращения от США.

Есть еще одно ведомство, которое может мне помочь. Зик Хэнсон из Агентства Национальной Безопасности симпатизировал нам. Он наблюдал за каждым нашим маленьким успехом и знал, как мы нуждаемся в поддержке ФБР. Может, он поможет?

— Я рад помочь, Клифф, да не могу. АНБ больше слушает, чем говорит и делает.

— Но разве это не то, для чего нужен Национальный Центр Компьютерной Безопасности. Кто должен решать проблемы обеспечения безопасности компьютеров?

— Ты знаешь ответ. Нет и еще раз нет. Мы должны делать безопасные компьютеры, а не ловить хакеров.

— А ты не можешь тряхнуть ФБР?

— Я замолвлю словечко, но ты не останавливайся.

Тиджей позвонил через пару дней. «Мы проделали большую работу и разыграли тут одну показную игру, — сказал агент ЦРУ. — Ведомство Майка опять в деле. Скажешь мне, если они еще будут доставлять тебе хлопоты».

— Что ты сделал?

— Да, так. Поговорил с парой друзей. Ничего больше.

Что за друзей имел этот парень? Развернуть ФБР за два дня…

Позвонил Майк Гиббонс из ФБР. Он объяснил, что по законам Германии проникновение в компьютер не считается особо опасным правонарушением. До тех пор, пока не разрушен компьютер, взлом системы немногим хуже, чем двухрядная парковка автомобиля. Это не убедило меня. Если законы Германии столь снисходительны, то почему Бундеспост относится к делу столь серьезно? Майк понял мои доводы и, наконец, согласился продолжать работу над этим делом. «Ты должен знать, что в прошлом году нами был схвачен немецкий хакер в компьютере Колорадо, но мы не смогли привлечь его к ответственности».

— А юридический атташе ФБР вылезет из своего окопа?

— Я работаю над этим, — сказал Майк. — Передай твоим друзьям в Бундеспост, что они о нас скоро услышат.

В этот вечер нам представился еще один шанс схватить парня. Пока мы с Мартой стояли в очереди в бакалейном магазине, мой биппер опять подал голос. Я понесся звонить Стиву Уайту.

— Наши друзья на проводе, — сказал я ему.

— Окей. Звоню в Германию.

Быстрый разговор и мгновенная трассировка. Хакер был на линии лишь пять минут, однако Стив дошел до номера DNIC #2624-4511-049136. Это номер гражданской линии набора в Ганновере в Германии.

Впоследствии Стив Уайт рассказал мне детали этой трассировки. Вольфганг Хоффман встал в 3 часа утра, запустил трассировку из Франкфурта. Но телефонный техник, который дежурил на ганноверской станции, уже ушел ночевать домой. Чуть-чуть не хватило.

У Вольфганга был вопрос. Университет Бремена хотел скооперироваться с нами, но кто будет платить? Хакер тратил деньги университета — сотни долларов в день. Не хотим ли мы платить? Невозможно. Урезанный бюджет лаборатории и без того ужат до предела. Я отправил сообщение, что наведу справки. Но Стив заметил, что кто-то должен платить, или Бундеспост отрубит хакеру доступ.

Тут еще поступили новости. Пару ночей назад хакер подсоединился к Беркли на две минуты. Срок достаточно большой для прослеживания его до университета в Бремене. Бремен, в свою очередь, проследил его до Ганновера. Оказывается хакер не просто залез к нам, но и пробрался в европейские сети.

— Почему бы немцам не выследить его в Ганновере?

Стив объяснил, что вся трудность в ганноверской телефонной системе. «Американскими телефонными сетями управляют компьютеры, поэтому трассировать их одно удовольствие. Но для того, чтобы выполнить трассировку вызова в Ганновере, нужен кто-то на станции».

— Так если хакер звонит днем или вечером, то мы не можем проследить его?

— Хуже. Им нужен час или два для того, чтобы полностью выполнить всю трассировку.

— Час или два! Ты что, шутишь? Почему же на это требовалось десять секунд при трассировке линий Тимнета из Калифорнии через спутник в Европу? Почему теперь они не могут сделать так же?

— Они бы сделали, если бы могли. Телефонная станция хакера просто не компьютеризирована. Поэтому нужно ждать, пока техник не оттрассирует ее вручную.

Как я могу удержать хакера в течение двух часов? Я не могу заставить его явиться в удобное для нас время. Не могу управлять продолжительностью сеанса. Хакер приходит и уходит, когда ему вздумается.

40

— Вставай, лентяй! — раздался голос Марты в девять утра, что, конечно, неприлично рано для субботы. — Сегодня мы готовим грядки под помидоры.

— Да ведь сейчас только январь, — возразил я. — Вся природа спит. Медведи спят. И я тоже.

Я попытался поглубже зарыться в постель, но Марта сорвала с меня одеяло. «Давай, вылезай!» — кричала она, таща меня за руку.

Первое впечатление от участка, казалось, доказывало мою правоту. Он чернел недвижимо и безжизненно. Но… «Вот, смотри», — сказала Марта, опускаясь у куста розы и трогая набухшие бутоны. Она указала на сливу, и, действительно, я заметил легкую дымку зелени крошечных листочков. Бедные растения Калифорнии — им так не хватает настоящей зимы, чтобы поспать как следует.

Марта вручила мне лопату, и мы занялись привычной, повторяющейся из года в год работой — вскопать землю, добавить удобрений, посадить рассаду помидоров в углубления на грядке. Каждый год мы аккуратно высаживали несколько сортов с разным временем созревания, варьировали сроки посадки в пределах нескольких недель — все для того, чтобы иметь помидоры круглое лето. И каждый год все они упорно созревали к пятнадцатому августа.

Работа была тяжелая и шла медленно из-за плотной глинистой почвы, хранившей зимние дожди. Но все кончается — мы вскопали участок и отправились под душ. В ванной я как заново родился. Я млел под горячей водой, пока Марта терла мне спину. Возможно, здоровая деревенская жизнь не так уж и плоха…

Марта уже вовсю мылила мне голову, как отвратительный писк биппера из под груды одежды, нарушил идиллию. «Да не дергайся ты…» Поздно. Стремглав выскочив из-под душа, я вбежал в комнату, включил свой Макинтош и запросил лабораторный компьютер. Опять Свентек.

Через мгновение я уже звонил Стиву Уайту домой.

— Стив, он здесь.

— Окей, я прослежу его и позвоню во Франкфурт.

Немного спустя Стив сам позвонил мне.

— Все, его нет. Хакер только что был здесь и уже успел отключиться. В Германию звонить сейчас нет смысла.

Проклятье! Голый, мокрый и дрожащий, я стоял среди луж, тупо застыв над пузырящейся от шампуня клавиатурой компьютера. В этот момент Клавдия, игравшая что-то из Бетховена, вдруг увидела меня. Она перестала играть и, опустив скрипку, изумленно уставилась на голого, мокрого и дрожащего соседа, потом расхохоталась и проскрипела несколько шутливых тактов. Пришлось ответить веселенькой пляской Святого Витта: я был настолько обезоружен хакером, что ничего более жизнерадостного не мог изобразить.

Я уныло поплелся обратно в ванную. Марта втащила меня под горячие струи душа.

— Прости, дорогая, — извинился я. — Это единственная возможность прихлопнуть его, но он никогда не «светится» достаточно долго.

— Прекрасно, — сказала Марта. — Значит, чтобы вытащить тебя из-под душа, времени хватает, а чтобы отыскать его самого — недостаточно. А может, он знает, что ты следишь за ним и нарочно издевается. Он, наверное, телепат и знает, когда ты под душем или в постели.

— Ну, прости, прости, — сказал я еще раз.

— Милый, с этим нужно что-то делать. Мы не можем позволить этому парню все время водить нас за нос. А все эти чучела в пиджаках, с которыми ты вел переговоры? Они чем-нибудь помогли? Мы сами должны заняться этим.

— Но что мы можем сделать без поддержки властей? — спросил я. — Нам нужны ордера и все такое. Нужно официальное разрешение на отслеживание телефонных звонков.

— Борис? Сладкая моя, у меня есть такая плана… — Марта изобразила мыльные бородку и усы на моем лице.

— Да, Наташа?

— Настала время для секретная плана 35Б.

— Научная какая плана, Наташа! Отлично! И что за секретная плана такая — 35Б?

— Операция «Промывание мозгов».

— Так-так!

— Видишь ли, эта шпиона из Ганновера ищет секретная информация, понятно? — пояснила Марта. — Мы ей дадим, что она хотеть — секретная военная шпионская информация. Много информация и ба-а-льшая секрета.

— Ответь, Наташа, миленький. Эта секрета — где наша брать его? Наша не знай ни один военная секрета.

— Борис, наша придумай их сама!

Оба-на! Гениальное решение! Дать парню то, что он так жадно ищет. Создать несколько файлов с «дезой» и подкрепить их фальшивыми секретными документами. Пусть они хранятся в моем компьютере. Хакер наткнется на них, и будет копать до судорог — ему потребуется пара часов, чтобы все скопировать.

Классно. Сколько для этого потребуется «дезы»? Домывая и расчесывая волосы Марты, я прикинул, что хакер потребуется нам на два часа. Он подключается через линию в 1200 Бод, а это значит — 120 символов в секунду. За два часа он сможет откачать сто пятьдесят тысяч слов.

Но, Наташа, мой миленький контрконтрразведчик, есть один проблема. Где наша брать пятьсот страниц секретов?

— Просто, моя сладкая. Секрета наша делать из обычная материала, которая полно вокруг.

Улыбаясь, Марта продолжала.

— Мы не сможем выдумать столько информации в один присест, но можно фабриковать ее по ходу дела, упреждая хакера. И еще, можно взять обычную бюрократическую документацию, подправить немного и придумать «секретные» заголовки для нее.

— …Да мы просто возьмем кучу дурацких директив Министерства Энергетики — на моем столе их полно валяется — и сделаем из них секретные документы.

Марта продолжила.

— Нам нужно действовать осторожно. Все должно быть ненавязчиво и типично. Если мы озаглавим «СЖЕЧЬ НЕ ЧИТАЯ ЭТУ СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНУЮ ВЫСШЕЙ ПРОБЫ ФАЛЬШИВКУ», то хакер, скорее всего, заподозрит неладное. Гриф секретности нужен такой, чтобы он заинтересовался, но в то же время не почувствовал ловушку.

Я задумался, как бы получше провернуть все дело.

— Вот что. Мы придумаем секретаршу, которая работает в этом секретном проекте. И пусть хакер наткнется на файлы ее текстового редактора. Куча служебной переписки, по нескольку черновых копий документов.

В комнате нас приветствовала Клавдия, вытиравшая оставшуюся после меня лужу. Она выслушала наш план и предложила еще одну идею.

— Вы можете занести в компьютер бланк письма для запроса дополнительной информации. Если хакер клюнет, он может написать и указать свой обратный адрес.

Усевшись втроем на кухне и навалившись на омлет, мы продолжили обсуждение, ядовито усмехаясь набитыми ртами. Клавдия предложила, как поставить капкан.

— Я думаю, это должно быть что-то вроде призовой шкатулки. Напиши нам и мы вышлем тебе, ну-у…

— Постойте, — возразил я — вряд ли мы заставим его свалять такого дурака, что он пошлет нам обратный адрес.

Обдав заговорщиц холодным душем, я добавил, что идея стоящая, но наша задача в другом — нужно дать ему работенку на пару часов, не меньше. Затем я обратил внимание на другую проблему.

— Мы недостаточно знаем военную тематику, чтобы фабриковать осмысленные документы.

— А они и не обязаны иметь смысл, — заметила Марта. — Настоящие военные документы именно этим и отличаются. Что, по-твоему, означает «методика внедрения высокоприоритетных методических разработок, изложенных в настоящем документе: раздел два, параграф три плана внедрения методик?»

Не мешкая, мы с Мартой порулили в лабораторию. Там мы откопали целые залежи настоящих правительственных документов и директив, которые были напичканы такими бюрократическими перлами, каких нам сроду не выдумать. Оставалось лишь слегка подправить их, чтобы они выглядели «секретными».

Фабрикуемые документы должны описывать некий новый проект, якобы относящийся к звездным войнам. Прочитав их, непосвященный должен поверить, что лаборатория Лоуренса в Беркли заполучила солидный правительственный контракт по управлению новой компьютерной сетью. Сетью СОИ. Эта вымышленная сеть должна объединять десятки «секретных» компьютеров и охватывать военные базы по всему миру. В файлах можно будет отыскать лейтенантов и полковников, ученых и инженеров. Там и сям мы разбросаем намеки на проведенные встречи и секретные отчеты.

А еще мы выдумали Барбару Шервин, которая с трудом осваивает незнакомый для нее текстовый редактор, работая над непрерывным потоком документов, исходящих из недр вымышленного «Управления сетью СОИ». Эту несуществующую секретаршу мы назвали именем, созвучным с именем реальной женщины, астронома Барбары Шефер, и воспользовались ее настоящим почтовым адресом. Настоящую Барбару я предупредил, чтобы она отслеживала любую почту, адресованную Барбаре Шервин.

Наши докладные записки содержали бюджетные запросы (50 миллионов на организацию связи), заказы на покупки и технические данные по сети. Большую часть этого мы надергали из готовых файлов, меняя в них только адреса и кое-где отдельные слова. В качестве списка почтовых адресов я просто взял реальный список, по которому мы в лаборатории рассылаем свежую информацию, и поменял каждого «мистера» на «лейтенанта», каждую «миссис» на «капитана», каждого «доктора» на «полковника», а «профессора» на «генерала». Как быть с адресами? Да раскидать там и сям «военно-воздушная база», «Пентагон», и т. п. Через полчаса мой список напоминал военный справочник «Кто есть кто».

Некоторые документы, однако, пришлось фабриковать полностью: переписку между менеджерами и мелкими клерками, пакет документов с описанием технических характеристик сети. Кроме того, мы сочинили бланк письма, в котором говорилось, что получатель может заказать дополнительные сведения о сети СОИ, написав в офис по управлению проектом.

— Давайте назовем задание «Оборонное Стратегическое Агентство», — сказал я.

— У нас будет отличное сокращение — ОСА.

— Нет, нужно что-то побюрократичней, — возразила Марта. — Давайте назовем СОИНЕТ. На это он сразу обратит внимание.

Собрав все наши файлы под именем СОИНЕТ, я сделал их недоступными ни для кого, кроме владельца, т. е. меня.

На больших компьютерах доступ к любому файлу можно сделать свободным на чтение, т. е. сделать файл открытым для любого. Свободный доступ лучше назначать файлам, содержащим, например, результаты волейбольного турнира, в котором участвуют сотрудники офиса.

Доступ к любому файлу можно ограничить группой людей, например, разрешить доступ только коллегам по работе. Свежие отчеты о продажах или технические проекты на выпуск продукции должны быть доступны многим, но вряд ли вы хотите, чтобы их мог прочитать любой.

Наконец, файл можно иметь исключительно в личном пользовании. Если ящик стола закрыт на ключ, никто не сможет залезть в него. Или почти никто. Системный менеджер может обходить файловую защиту и читать любой файл. Ограничив права чтения СОИ-файлов только их владельцем, я сделал их невидимыми для других пользователей. А так как я был одновременно и системным менеджером, то вообще никто не мог видеть их.

Кроме, быть может, хакера, замаскированного под системного менеджера.

Но если он хоть на мгновение прикоснется к этим файлам, мне об этом станет известно. Мониторы зафиксируют каждое его действие. А чтобы быть абсолютно уверенным, я поставил СОИ-файлы на сигнализацию. Если кто-то начнет их просматривать, я сразу узнаю.

Наживка на крючке. Если хакер клюнет, ему потребуется два часа, чтобы заглотить ее. Вполне достаточно, чтобы немцы выследили его. Дело за хакером.

41

Хорошее настроение снова вернулось ко мне. Операция «Промывание мозгов» начала действовать. Я снова мог заняться своей работой. Но я забыл одну важную вещь. Я ни у кого не спрашивал разрешения.

Конечно, на самом деле, всем наплевать, чем я занят. Но я вдруг понял, что все эти организации, с которыми я поддерживаю контакты, наверняка захотят знать, что это за файлы СОИ. Для успеха дела лучше переговорить с ними, чтобы они не подумали, будто я хочу отшить их. А что, если запросить у них разрешение? Не хочется. Лучше я побеспокою шефа. Если за мной будет стоять Рой, то трехбуквенные агентства не достанут меня.

Седьмого января я отправился прямо к нему в офис. Некоторое время мы беседовали о релятивистской электродинамике: профессор вещал, а я внимал. Нет лучшего способа обучения, чем слушать того, кто знает дело.

— Послушайте, шеф, я пытаюсь отделаться от этого хакера.

— Что, ЦРУ опять катит на тебя баллоны?

— Нет, но немцы проследят линию только в ближайшую неделю.

— Хорошо. А то это уж слишком затянулось.

— Да, я тут подумал, а не напихать ли в наш компьютер разной «дезы» и использовать ее как приманку для хакера.

— Что ж, звучит привлекательно, но не сработает.

— Почему?

— Потому, что он псих. Но ты действуй. Это тебе на пользу.

Дело в шляпе! Одобрение шефа заставило меня позабыть обо всем. И все же следовало переговорить с трехбуквенными ребятами. Я написал записку, оформленную в виде научного предложения:

Предложение по установлению адреса хакера

Проблема: В компьютеры лаборатории Лоуренса в Беркли постоянно проникает хакер. Так как запросы идут из Европы, требуется около часа, чтобы проследить телефонную линию. Нам требуется узнать его точное местонахождение.

Данные наблюдения: Он появляется регулярно.

На нашем компьютере он ведет себя самоуверенно, не зная, что мы наблюдаем за ним.

Он ищет такие слова, как «СОИ», «Стелс» и «ядерный».

Он опытный программист и искушен в способах проникновения в сети.

Предлагаемое решение: Приготовить для него вымышленную информацию, с целью продержать его на связи около часа. За это время полностью проследить его звонок.

Далее в записке шли: история вопроса, методология решения и подробный план реализации. В сносках оценивались реальные шансы поимки. Все это я постарался изложить максимально скучно.

Записку я разослал по обычному списку трехбуквенных агентств: ФБР, ЦРУ, АНБ. В записке я отметил, что мы приступаем к выполнению на следующей неделе. Спустя несколько дней я обзвонил все агентства. Майк Гиббонс из ФБР мой план понял, но не мог дать никакого определенного заключения. «А что ЦРУ думает об этом?» Тиджей из ЦРУ также прочитал мое предложение, но также не мог сказать ничего определенного:

— А что говорят ребята из службы «Ф»?

— Майк сказал, чтобы я позвонил тебе.

— А ты не звонил в северную службу?

— Погоди, Тиджей, что за северная служба такая?

— Да знаешь ты — большой форт М.

Ясно. Форт Мид в Мэриленде, то есть АНБ.

Да, я конечно позвонил в форт Мид, и Зик Хэнсон из Центра Национальной Компьютерной Безопасности АНБ прочитал мои предложения. Похоже, они ему понравились, но официально он не хотел иметь к этому никакого отношения.

— Вряд ли я могу одобрить твой план, — сказал Зик. — Если ты вляпаешься в неприятности, мы ничем не сможем помочь.

— Да я и не хочу, чтобы кто-то брал на себя ответственность. Просто хочу узнать, годится эта идея или нет.

Прежде чем начать эксперимент, следует узнать мнение экспертов.

— Да вроде ничего. Но тебе все же следует согласовать это дело с ФБР.

Круг замкнулся — каждый кивал на другого.

Еще я позвонил в Министерство Энергетики, в ОСР ВВС и парням из агентства военной разведки. Никто, конечно, ответственность на себя не взял, но никто и не препятствовал. Именно этого я и добивался.

В среду днем, самоуверенный как всегда, появился хакер. Я вместе с Дайаной Джонсон, представителем Главного Управления Энергетики, был приглашен в Беркли в кафе Пастораль. Вместе с Дэйвом Стивенсом, математиком компьютерного центра, мы наслаждались замечательным капуччино, попутно обсуждая наши дела и планы.

В 12.53 поясного времени моя пищалка разразилась морзянкой. Сообщалось, что хакер вошел в ЮНИКС-4 под именем Свентек. Я рванулся к телефонной будке и позвонил Стиву Уайту в Тимнет (2.25 мелочью), чтобы он занялся отслеживанием. Но хакер был на связи всего три минуты — хватило, чтобы выяснить, кто вошел в компьютер, но и только. Кофе еще не успел остыть, как я был опять за столом.

Мониторы зарегистрировали его под именем Свентек, он просмотрел список всех остальных пользователей, одновременно с ним работающих в системе, и отвалил. Черт бы его побрал. Он не слишком долго находился в системе и не заметил наши подставные файлы.

Может, наша приманка чересчур замаскирована? Немецкие техники будут наготове еще пару дней, так что мне лучше сделать файлы более заметными.

С этого момента я решил сам подключиться к компьютеру. Я буду изображать милашку Барбару Шервин, которая работает на компьютере в задании СОИНЕТ. Следующий раз, когда хакер выставит свой перископ, он увидит задание СОИНЕТ, в котором кто-то редактирует файлы. Если и это не привлечет его внимания, то уже ничего не поможет.

На следующий день он так и не появился. Следующее утро — опять ничего. Я уже собирался все бросить, как вечером в пятницу, в 17.14 биппер запищал вновь. Это был хакер.

Я, конечно, тут как тут, работаю в СОИНЕТ, играю в текстовом редакторе. На первую команду «КТО» он получил список из десяти человек. Я был седьмым:

КТО

Астро

Картер

Ферми

Майер

Микропробы

Оппи

Соинет

Свентек

Тенчек

Томкинс

Вот крючок, вот червячок. Ну, давай, глотай, дружок!

lbl> grep соинет/etc/passwd

Он дал команду на просмотр файла паролей, чтобы узнать кто работает в СОИНЕТ.

соинет: sx4sd34x2:user соинет, flies in/u4/соинет, владелец соинет рабочий проект

Ха! Он проглотил наживку! Он пытается добыть информацию о пользователе СОИНЕТ! И я знаю, что он сейчас сделает — он начнет лазить по директории СОИНЕТ.

lbl> cd/u4/соинет

он вошел в директорию СОИНЕТ

lbl> ls

и хочет просмотреть список имен файлов

Нарушение защиты — вы не являетесь владельцем

но он не может увидеть их!

Разумеется, он не может прочитать информацию СОИНЕТ — я полностью закрыл доступ к этим файлам. Но он знает, как обойти мою защиту. Ему нужно-то несколько минут. Клюнет ли на приманку для дураков? Клюнул. Вот он удостоверился, что программа электронной почты Гну-Эмакс на месте. А теперь готовит программу-обманщицу. Через пару минут он превратится в системного менеджера.

Только сейчас я решил позвонить Стиву Уайту.

— Звони в Германию. Хакер надолго на связи.

— Заметано, Клифф. Я перезвоню через десять минут.

Ну, теперь дело за немцами. Смогут ли они подсечь рыбку? Так, посмотрим, сейчас в Беркли 5.15 пополудни, значит в Германии… 2.15 — раннее утро или поздняя ночь. Или 1.15? В любом случае — это не время для деловой активности. Но техники из Ганновера наверняка дежурят.

Пока суд да дело, хакер не тратил время попусту. Меньше, чем за пять минут, он подготовил специальную программу, которая сделает его системным менеджером. Привязавшись к утилите Гну-Эмакс, он протащил ее в системную область. Теперь, как только ЮНИКС обнаружит эту программу… — все, готово! Он — суперпользователь.

Хакер кинулся прямиком к защищенным файлам СОИНЕТ. Не колеблясь, он первым делом распечатал список имен файлов:

lbl> ls

Связи

Бланк-заказа

Финансирование

Почтовые-адреса

Пентагон-запросы

Покупки-заказы

Докладные-Гордону

Родес-письмо

СОИ-компьютеры

СОИ-сети

СОИ-сеть-предложение

Пользователи-список

Глобальная-сеть

Посетители-информация

Некоторые из этих имен не просто файлы, а директории — целые шкафы, набитые другими файлами.

Что он будет просматривать в первый раз? Все. Следующие сорок пять минут он открывал файл за файлом, просматривая весь мусор, который мы с Мартой для него собрали. Куча занудных текстов с редкими изюминками технических данных. Например:

Дорогой майор Родес!

Благодарим за Ваши замечания, касающиеся процедур доступа к СОИНЕТ. Как Вам известно, для доступа как к секретным, так и обычным частям сети СОИНЕТ требуется Идентификатор Пользователя Сети (ИПС). Хотя эти ИПСы назначаются в разных местах, важно, чтобы пользователи, имеющие доступ к обеим частям сети, обладали одним и тем же ИПСом. По этой причине, ваш командный пункт должен напрямую связаться с управляющими сети. У себя в лаборатории в Беркли мы легко могли бы изменить Ваш ИПС, но считаем, что Вам целесообразней направить аналогичный запрос управляющим сети.

Искренне Ваша Барбара Шервин.

Ага, в этом письме есть намек на то, что в сеть СОИНЕТ можно войти из компьютера лаборатории Лоуренса в Беркли. Готов спорить, он потратит час или два на поиски порта входа в эту мифическую СОИНЕТ. Точно. Он даже прервал просмотр файлов, чтобы поискать входы в СОИНЕТ. На экране монитора я наблюдал, как он терпеливо просматривал все наши каналы связи. Не зная систему как следует, он не смог просмотреть ее целиком, но все же потратил десять минут на поиск системных портов, помеченных идентификатором «СОИ».

Крючок, леска и грузило.

Он опять приступил к чтению фальшивых файлов СОИНЕТ и распечатал файл с названием бланк-заказа:

Проект сети СОИ Лаборатория Лоуренса в Беркли а/я 50-351 Циклотрон Роуд 1 Беркли, Калифорния 94720

Имя имя

Адрес адрес

Город город. Штат штат, Код код

Дорогой сэр! Благодарим за Ваш интерес, проявленный к СОИНЕТ. Будем рады по Вашему запросу выслать дополнительную информацию относительно данной сети. Список рассылаемых документов перечислен ниже. Выберите, пожалуйста, документы, которые Вы хотели бы получить:

Ном. 37.6 СОИНЕТ. Обзор основных аспектов, 19 стр., пересмотрено — сентябрь, 1985

Ном. 41.7 Стратегическая оборонная инициатива и компьютерные сети: Планы и их реализация.(записки конференции), 227 стр., пересмотрено — сентябрь, 1985

Ном. 45.2 Стратегическая оборонная инициатива и компьютерные сети: Планы и их реализация (записки конференции), 300 стр., июнь 1986 Ном. 47.3 СОИНЕТ, требования к интерфейсу связи, 66 стр., пересмотрено — апрель, 1986

Ном. 48.8 Как подключиться к СОИНЕТ, 25 стр., июль 1986 Ном. 49.1 Протоколы подключения к СОИНЕТ Х.25 и Х.76 (включая узлы в Японии, Европе и на Гавайях), 8 стр., декабрь, 1988 Ном. 55.2 СОИНЕТ, план управления работой на периоде 1986 по 1988,47 стр., ноябрь, 1985

Ном. 62.7 Список абонентов несекретной части СОИНЕТ (включая основных абонентов сети Милнет), 24 стр., ноябрь 1986 Ном. 65.3 Список пользователей секретной частью СОИНЕТ, 9 стр., ноябрь, 1986

Ном. 69.1 Разработки для сетей СОИНЕТ и Сои Диснет, 28 стр., Октябрь, 1986

Бланк запроса ИПС

Бланк можно получить у нас, но он должен быть отослан в центр управления сети. Мы можем выслать и другие документы. Если вы хотите быть включенным в наш список для рассылки документации, сделайте соответствующий запрос.

Ввиду большого объема этих документов мы вынуждены прибегать к услугам почтовой связи.

Пожалуйста, посылайте Ваши запросы по вышеуказанному адресу на имя Барбары Шервин.

Следующий пересмотр высшим руководством текущей документации запланирован на 20 февраля 1987 года. По этой причине, все запросы на документацию должны быть направлены не позднее 11 февраля 1987. Исполнение запросов, полученных позже, может быть отложено.

Искренне Ваша

Барбара Шервин

Секретарь по обработке документации

Проект СОИНЕТ

Интересно, как он отреагирует на этот бланк письма? Но теперь это не имело большого значения. Из Тимнет позвонил Стив Уайт:

— Я проследил его линию до университета в Бремене.

— Та же, что обычно?

— Да, я думаю, у них уже начались занятия, — сказал Стив — ну, в общем, Бундеспост проследила его связь по сети Дейтекс от Бремена до Ганновера.

— Окей. Значит, хакер, скорее всего, в Ганновере.

— Именно это Бундеспост и утверждает. Они проследили линию Дейтекс до сетевого порта — где-то в деловой части Ганновера.

— Держи руку на пульсе и меня в курсе.

— Сейчас самая трудная стадия. В общем, кто-то позвонил из Ганновера в систему Дейтекс. Звонки идут из Ганновера — это точно. Это не очень длинная линия.

— Бундеспост знает номер телефона?

— Почти. За последние полчаса техник основательно проследил линию. Ему удалось выйти на пятьдесят телефонных номеров.

— Почему же они не могут определить реальный номер?

— Вольфганг темнит. Вроде бы они установили, что звонок был с одного из пятидесяти местных телефонов, и при следующей проверке они накроют нужный телефон.

Один из пятидесяти, каково? Бундеспост почти у цели. Пятница, 16 января 1987 года. Кукушка ошиблась гнездышком.

42

Если хакер появится еще раз — он наш. Но завтра вечером крайний срок. В субботу немецкие телефонные техники прекратят охоту. Появится он или нет?

— Марта, я опять должен спать в лаборатории. Зато, возможно, мы уже на финишной прямой.

— Я это в сотый раз от тебя слышу.

Наверное, она права. Погоня состоит из непрерывных «я почти настиг его», переходящих в «он где-то в другом месте». Но теперь… Сообщения из Германии дышали уверенностью. Гончие взяли верный след.

Хакер успел прочитать не все наши подставные файлы. За те сорок минут, что он находился в системе, он освоил около трети. Но он знает, что есть еще, значит, появится в ближайшее время. Я снова залез под стол и безмятежно уснул под монотонное гудение дисковода.

Проснулся я сам, без помощи биппера. Обычное тихое субботнее утро, я лежу один в офисе, уставившись на крышку стола. Ну что ж, я сделал все, что мог. В офисе никого не было и я решил поиграть с астрономической программой — хотелось выяснить, как дефекты шлифовки зеркала телескопа влияют на изображение. В 8.08 утра я уже собрался запустить ее, как раздался осточертевший писк.

Мгновение, чтобы добежать до монитора и бросить взгляд на экран. Хакер. Только что вошел в компьютер ЮНИКС-5 под одним из своих прежних имен — Марк. Так, пока не до наблюдений, сначала надо предупредить — позвонить в Тимнет и пусть они связываются с Бундеспост.

— Привет, Стив!

— Что, хакер опять на связи?

— Да. Ты можешь начать отслеживание?

— Уже бегу. — Он прервался секунд на тридцать. — На этот раз он звонит из Бремена.

— Как и вчера, — заметил я.

— Я сообщу Вольфгангу в Бундеспост.

Стив повесил трубку, а я уставился на экран, наблюдая за хакером. С каждой минутой мы все ближе и ближе подбирались к нему, готовясь сорвать с него маску.

Он методично читал наши подставные файлы. Мое удовлетворение росло с каждой прочитанной им докладной.

В 8.40 он покинул компьютер. Стив Уайт позвонил менее, чем через минуту.

— Немцы опять проследили его до университета в Бремене, — сказал он — а оттуда в Ганновер.

— А как у них успехи с номером телефона?

— Они выяснили все цифры, за исключением двух последних.

Все, кроме двух? Это группа в сто номеров!

— Но это даже хуже, чем вчера. Ты говорил, они дошли до пятидесяти номеров.

— Я тебе передаю то, что слышал.

Не густо, но по крайней мере они проследили линию.

В 10.17 хакер вновь появился. К этому моменту уже подъехала Марта, и мы были заняты фабрикацией новых файлов СОИ. Подбежав к мониторам, мы стали наблюдать, ожидая, что он обнаружит результаты нашей работы.

Но на этот раз его не интересовали файлы СОИ. Вместо этого он вошел в сеть Милнет, стараясь проникнуть в военные компьютеры Я никогда про эти места и не слышал: лаборатория вооружений ВВС, штаб-квартира командования парашютно-десантными войсками, служба транспорта ВВС и все вроде этого. Пятьдесят объектов и безуспешно. Затем, через сеть Милнет, он вошел в компьютер по имени Бакнер. Он проник в армейский центр связи, расположенный на Билдинг 23, комната 121, форт Бакнер. Дело было ясно — по адресу хакера компьютер принял его за своего. Где же находится этот форт Бакнер?

Марта осталась наблюдать за мониторами, а я побежал в библиотеку, чтобы притащить уже знакомый атлас.

— Послушай, Марта, ты не поверишь, но хакер проник в японский компьютер. Вот он, форт Бакнер, — сказал я, указывая на остров в Тихом океане — на Окинаве.

Вот это цепочка! Из Ганновера в Германии хакер вышел на университет в Бремене, затем по трансатлантической связи вошел в Тимнет, потом в компьютер Беркли, сеть Милнет, и, наконец, достиг Окинавы. Здорово!

Однако связь через весь шарик, сама по себе, не интересовала его — он хотел влезть в базу данных форта Бакнер. Он занимался исследованием их системы около получаса, но она оказалась на удивление скудной. Несколько писем здесь и там, да список из семидесяти пяти пользователей. В форте Бакнер, должно быть, все очень доверчивые — ни одно из заданий не было закрыто паролем. Ничего стоящего в этой системе он не нашел, кроме нескольких сообщений, где говорилось о дате прибытия обоза снабжения с Гавайских островов. Коллекционеру аббревиатур военной терминологии форт Бакнер наверное понравился бы, но для обычного человека, в здравом уме, все это должно казаться жутким занудством.

— Раз его интересует вся эта воинская мишура, может, он сам военный? — предположила Марта.

Да, хакер просмотрел все что можно, не тронув только программы и утилиты ЮНИКСА. Наконец, когда часы показывали чуть больше одиннадцати утра, он утомился и отключился.

Пока он плел вокруг шарика свою паутину соединений, немецкий Бундеспост наконец засек его апартаменты.

Зазвонил телефон — должно быть, Стив Уайт.

— Привет, Клифф, проследили до конца.

— Немцы вышли на парня?

— Они знают его телефонный номер.

— Ну и кто же он? — спросил я.

— Они не могут сказать прямо сейчас, но тебе нужно сообщить в ФБР.

— Тогда скажи мне вот что — это человек или компьютер? — спросил я Стива.

— Это человек, у которого есть компьютер дома. Точнее сказать — у него на службе.

Слушая наш разговор, Марта начала насвистывать мелодию из «Волшебника Страны Оз»: «Динь-дон, ла-ла, колдунья померла…»

Слежка закончена. Полиция его схватит, он предстанет перед судом, суд предъявит обвинение и он отправится за решетку. Но важнее всего, что закончилось мое расследование. Пять месяцев тому назад я задавал себе вопрос. «Как мой баланс мог не сойтись на 75 центов?» В поисках ответа ниточка протянулась через всю страну, океан, прошла через военных подрядчиков, университеты и вышла в Ганновер.

По дороге домой мы с Мартой остановились и собрали банку отборной земляники — самые последние ягоды. Дома мы решили устроить праздник с домашним молочным коктейлем. Ничто не может с ним сравниться: немного мороженого, пара бананов, чашка молока, два яйца, две чайные ложечки ванили и горсть земляники с вашего участка. Теперь загустите все это солодом и молочный коктейль готов!

Бал во дворе — в честь нашего плана!

— Через два дня, когда полиция возьмет его, мы узнаем, чего же он хотел, — сказал я. — Теперь ждать недолго.

— Про тебя в газетах напишут, — воскликнула Клавдия, — ты тогда с нами и разговаривать перестанешь.

— Да нет, я не гордый, я даже посуду буду мыть.

Остаток дня мы с Мартой провели в Сан-Франциско, в парке Золотые Ворота, катаясь на карусели и роликовых коньках. Кукушка под сетью! Какие мы молодцы!

43

Безжизненным взором он уставился на разбитые, мокрые жалюзи. Его влажные губы вяло сжимали бычок сигареты. Зеленоватый отблеск экрана придавал болезненный оттенок усталым чертам его лица. Молча сосредоточившись, он проникал в компьютер. В сотнях милях отсюда она жаждала встречи. Он уже мог почувствовать жаркое дыхание на своем лице — она вплела свои пальцы в его длинные русые волосы. За тонким шелком угадывался каждый изгиб ее тела, губы были зазывно полураскрыты. «Милый, не покидай меня…» — прошептала она.

Внезапно ночь раскололась: опять писк биппера заполнил собою все вокруг. Труба зовет, прощай, моя красотка…

Воскресным утром, в 6.30, хакер вновь заставил сработать сигнализацию электронной ловушки. Проклятье. Такой был классный сон.

Я выскользнул из-под одеяла и позвонил Стиву Уайту — он тут же отправил сообщение в Бундеспост. Связь проследили через пять минут. Опять Ганновер. Тот же парень. Но ведь только вчера он закончил чтение всех наших подставных СОИ-файлов, чего ж ему еще? Я не мог ответить на этот вопрос, пока не приехал на работу. Опять Милнет. Распечатка зафиксировала, как хакер подключился к компьютеру в Беркли, потом проследовал дальше в сеть Милнет, а затем попытался подключиться к системе на военно-воздушной базе в Эглине.

Он перепробовал учетные имена «гость», «система», «менеджер», «полевая служба»…, в общем, применил все свои прежние уловки. Компьютер в Эглине никак не реагировал на всю эту чепуху — просто выкинул его после четвертой попытки. Тогда он занялся компьютером управления европейской сетью Милнет. Опять безуспешно.

Опробовав шестьдесят военных компьютеров, он так и не проник ни в один, однако не сдался.

В 1.39 пополудни ему удалось подключиться к Центру Береговых Систем ВМФ, расположенному в Панама-сити во Флориде. В систему он влез под именем «Ingres», задав такой же пароль — «Ingres».

Программы базы данных Ingres позволяют очень быстро просматривать тысячи записей в поисках одной-единственной. Вы можете делать запросы вроде: «перечисли все квазары, испускающие рентгеновские лучи» или «сколько ракет типа Томагавк развернуто на Атлантическом флоте?» Программное обеспечение баз данных — это мощный инструментарий, а система Ingres принадлежит к лучшим.

Но эта система продается со стандартным служебным паролем. Дистрибутив Ingres имеет свое учетное имя, пароль которого легко отгадать. Мой хакер это знал, а Центр Береговых Систем ВМС — нет.

Как обычно, войдя в систему, он тщательно проверил, что за ним никто не наблюдает. Просмотрев файловую структуру, начал искать выходы на другие сети. Прочитал файл с зашифрованными именами паролей. Зачем?

Наконец ему надоело сидеть внутри компьютера ВМФ и он вернулся назад, разгуливая по сети Милнет и пробуя другие двери. Через некоторое время у хакера и к этому пропал интерес — устал читать одно и то же: «Нет доступа — неправильный пароль». Он заново распечатал несколько файлов СОИНЕТ, причем те же самые, что исследовал прошлый раз. Около 2.30 дня дал команду конца сеанса. Восемь часов потратил, занимаясь военными сетями.

Времени более чем достаточно, чтобы Бундеспост связался с государственным прокурором в Бремене. Те свяжутся с властями Ганновера, а также переговорят с немецкой службой безопасности ВКА. Похоже, кто-то уже подбирается к хакеру и вот-вот арестует. Кому мне следует сообщить о проникновении в компьютер ВМФ?

Неделю назад ОСР ВВС предупредил, чтобы я не звонил непосредственно системным менеджерам. Джим Кристи сказал: «У военных так не принято.»

— Понимаю, — сказал я, — но есть какая-нибудь служба безопасности, куда бы я мог обратиться?

— Такой службы нет, — объяснил Джим. — Ты, конечно, можешь сообщить в Национальный Центр Компьютерной Безопасности, но это как письмо без обратного адреса: тебя выслушают, но никакой реакции не последует. Позвони нам. Мы сообщим, кому надо.

В понедельник утром нелегкая опять принесла хакера. Сегодня он решил вновь поискать незапертые двери. Один за другим он просматривал компьютеры Милнет, начиная с Центра Развития Авиации и заканчивая каким-то невероятным Центром Электронной Войны на Море. Он опробовал мест пятнадцать, пока, наконец, ему не повезло с базой ВВФ в Рамстайне. Задание «bbncc» на их компьютере не было защищено. Не требовалось никакого пароля.

Компьютер в Рамстайне был задействован, по-видимому, под систему электронной почты для офицеров. Хакер принялся просматривать их корреспонденцию. Что делать? С одной стороны, я не мог ему позволить копировать эту информацию, а с другой — не хотел вмешиваться явно. Разъединить связь? Толку мало, он просто найдет другой путь. Позвонить на базу я тоже не мог — не имел никакого представления, где этот Рамстайн. Я потянулся к телефону, чтобы позвонить Джиму Кристи в ОСР ВВС. Телефонного номера я, разумеется, не помнил. В кармане звякнула связка ключей. Конечно же! Старый фокус с ключами. Нужно создать помехи на линии.

Одно прикосновение ключей к контактам — и я на мгновение закоротил хакеру связь. «Статические помехи на линии», — должно быть, подумал он. Теперь, как только хакер запрашивал электронную почту, я вносил искажения в его команды и компьютер в Рамстайне переставал понимать их. После нескольких попыток он оставил военно-воздушную базу в Рамстайне и вернулся к просмотру сети Милнет, стараясь попасть в другие места.

Наконец я дозвонился Джиму Кристи в ОСР ВВС. «Хакер проник на военно-воздушную базу, где-то в Рамстайне. Лучше сказать им, чтобы они сменили пароли».

— Рамстайн — это в Германии.

— Вот как? — Я-то думал, что оккупация Германии закончилась в 50-х. — А что это ВВС США делают в Германии?

— Тебя защищают. Ладно, давай не будем об этом. Я сообщу им прямо сейчас, а ты пока наблюдай за хакером.

Десять минут хакер был предоставлен самому себе. Все это время он неспешно и методично продолжал попытки проникновения в другие военные системы.

По-видимому, адреса абонентов сети располагались в алфавитном порядке — как раз сейчас он работал в конце алфавита. В основном на буквы R и S. Каким-то образом он заполучил служебную директорию Милнет, и теперь отмечал по списку каждого пройденного абонента.

Он уже прошел половину буквы S, как ему повстречался компьютер по имени Секенхейм. Под именем «гость» ему сразу удалось подключиться. Никаких паролей. Это становилось загадочным.

Но хотя он и проник в этот компьютер, долго не задержался. Всего лишь пару минут, чтобы просканировать системные файлы — и на выход. «Почему?» — спросил я себя. Пожалуй, лучше что-нибудь предпринять. Самое время позвонить ребятам в ВВС.

— Послушай, хакер только что проник в некое место под названием Секенхейм. Это в сети Милнет, возможно, это военный компьютер. Правда, я о нем ничего не слышал.

— Черт бы его побрал, — не сдержался Джим.

— А что?

— Проклятье, Секенхейм — это Командование Тылового Обеспечения в Европе. Около Гейдельберга. Опять Германия.

— Прими мои соболезнования.

— Я позабочусь об этом.

Успех хакера создавал проблемы для фараонов. Сколько, интересно, у Соединенных Штатов заграничных военных баз? Я вполне мог это узнать. Лишь слабое знание географии и бюрократические препоны могли помешать.

За сегодняшний сеанс хакер проник уже в три компьютера, но все еще не успокаивался. Он продолжал ломиться во все двери сети Милнет, так что я не оставлял дежурства на своей промежуточной станции. Я наблюдал непрерывную серию попыток подобрать нужный пароль. В 11.37 он вошел в компьютер типа ВАКС по имени Стюарт.

Хакер сразу принялся за дело. Системное задание было привилегированным и он, не тратя время попусту, постарался использовать это с максимальной пользой для себя. Сначала он отключил режим регистрации, чтобы не оставлять никаких следов своего пребывания. Затем он обратился прямиком к системной утилите authorize, с помощью которой назначались пароли, и выбрал задание пользователя по имени Рита, которая последний раз работала в системе несколько месяцев назад. Он изменил задание Риты, дав ему полный набор системных привилегий. Наконец, задал новый пароль — «Ульфмербольд».

Где же я слышал это слово?

Сразу после полудня хакер, наконец, покинул компьютер в Беркли. Сегодня он собрал богатый урожай. Имя Стюарт, как оказалось, принадлежит компьютеру форта Стюарт — армейской военной базы в Джорджии. Я дозвонился Майку Гиббонсу в ФБР и он пообещал предупредить их.

— Майк, ты когда нибудь слышал такое слово — Ульфмербольд?

— Нет, но по звучанию оно немецкое.

— И я того же мнения. А ты знаешь, ведь немцы уже выследили его и Бундеспост знает, от кого идут эти звонки.

— Они сказали тебе, кто?

— Нет, мне никто ничего не говорит, ты же знаешь.

Майк рассмеялся.

— Да уж такой у нас стиль работы. Но я это дело сразу передам Посланнику. Ну, атташе по правовым вопросам — парень в Бонне, что занимается нашими делами.

— А когда они арестуют этого хакера?

— Теперь уже скоро.

Около 3 пополудни внезапно позвонил Тиджей из ЦРУ.

— Что новенького?

— Мы его полностью отследили к прошлому уикенду.

— Откуда он?

— Из Ганновера.

— М-м, а имя известно?

— Пока нет.

— Ребята из службы «Ф» знают?

— Позвони и узнай сам, мне они ничего не говорят. — Я сомневался, что ФБР расскажет что-либо ЦРУ, но быть между молотом и наковальней тоже не хотел.

— Есть какие нибудь зацепки?

— Трудно сказать. Когда-нибудь слышал слово Ульфмербольд?

— М-м, откуда оно?

— Хакер назначил такой пароль, когда он проник в компьютер сегодня утром. В Форт Стюарт в Джорджии.

— Однако, он не теряет времени, да?

— Да уж, он еще пару мест посетил.

— Какие?

— Пару военных баз в Германии. И еще какой-то Форт Бакнер.

— Сукин сын.

— Ты знаешь, где это?

— Да, мне приходилось работать в Форт Бакнер. Раньше, когда я был в армии. Жил там со своей женой.

Агент ЦРУ с женой? В шпионских романах никогда не упоминаются супруги или дети.

Странное имя для пароля. Ульфмербольд. В моем словаре такого нет. Нет и в немецко-английском словаре Касселя. Даже не раз выручавший атлас не помог. Марта о нем ничего не слышала, как и все мои друзья. Даже моя сестра, которая однажды рискнула походить в школу в МакЛине в Вирджинии.

Мой босс, Рой Керт, за три дня отгадал загадку. Ульф Мербольд оказался западногерманским астронавтом, выполнявшим астрономические наблюдения на корабле многоразового использования.

Связь с Германией очевидна. Но почему астронавт? Чествование героя? Может, я имею дело с фанатом программы космических исследований в США? Нет. Хакер охотился не за компьютерами НАСА, а за военными компьютерами. Он искал данные по СОИ, а не по астрономии. Информацию по кораблю многоразового использования на Окинаве не ищут. Биографий астронавтов нет в планах ведения ядерной войны в Центральной Европе.

44

Утром в четверг Стив Уайт зачитал кое-что из электронной корреспонденции, полученной от Бундеспост. «Так как университет в Бремене больше не будет оплачивать международные звонки, вы должны взять эти расходы на себя.»

— Стив, мой шеф и так уперся и не платит даже зарплату, ну его к черту, этого хакера.

— Сколько времени у тебя уходит на отслеживание?

— Около десяти часов в день, — я не шутил. Даже пятиминутный сеанс работы хакера требовал потратить полдня на телефонные разговоры. Каждый хотел знать, что да как, но помощи никто не предлагал.

— Ну ладно, у меня есть и хорошие новости для тебя, — сказал Стив. — Вольфганг Хоффман говорит, что завтра в Ганновере будет встреча. Что-то насчет координации усилий — правовых, технических, а также насчет санкций, предусмотренных законом.

— Почему эта новость хорошая?

— Потому что к этому уикенду они хотят арестовать его.

Наконец-то.

— Но тут есть одна проблема. Немцы не получили никакой информации от ФБР. Поэтому они пока притормозят это дело. Вольфганг просит, чтобы ты сказал ФБР об этом.

— Сделаю.

Специальный агент Майк Гиббонс просветил меня. Он отослал телеграмму в Бонн, предписывающую их Посланнику связаться с немецкой полицией, а тем временем отправил ему авиапочтой папку с необходимыми документами. Но папка где-то по дороге застряла — ни о каких ордерах на арест от ФБР Вольфганг не слышал.

— Понимаешь, мы не можем ни с кем вести переговоры напрямую, а только через нашего Посланника, — объяснил мне Майк. — Пожалуй, я надавлю еще разок, пускай они там в Бонне пошевеливаются.

Что ж, похоже, этот агент ФБР свое дело знал.

ЦРУ тоже не собиралось оставлять меня в покое. Тиджей хотел знать все подробности событий прошедшего уикенда. Тем не менее, имя парня, мотивы, кто его поддерживает — оставались тайной.

— Послушай, Тиджей, а если я для тебя что-нибудь выясню, мы могли бы, ну-у, обменяться слухами?

— Я слухи не распространяю. — Шпик не понял.

— Я имею в виду, допустим, вы выясните, кто за этим стоит. Сможете ли вы что-нибудь рассказать мне об этом?

— Извини, Клифф, мы любим слушать, а не рассказывать.

Вот и все, что можно узнать у ЦРУ.

Но все-таки новости в этот день поступили — из Тимнет. После того, как немцы вышли на номер хакера, они сравнили его имя с учетными именами в немецкой сети Дейтекс. Ничего не скажешь, ребята работают!

Похоже, хакер пользовался в сети Дейтекс тремя различными идентификаторами. Первый принадлежал ему самому. Второй — другому человеку. А третий… небольшой компании в Ганновере, специализирующейся на компьютерах.

Были ли идентификаторы украдены? Украсть идентификатор пользователя сети так же легко, как и номер телефонной кредитной карточки — достаточно подсмотреть через плечо, когда набирают номер. Возможно, хакер срисовал номера нескольких пользователей сети Дейтекс. Если они работают в больших транснациональных компаниях, то могут никогда ничего не заметить.

А может, этот парень действует с кем-нибудь в сговоре?

Себя я уже почти убедил, что он работает один. Если бы два человека работали вместе, им постоянно пришлось бы обмениваться паролями. Но главное, хакер демонстрирует одни и те же качества — терпелив, методичен, прилежен как автомат. Другой человек не мог выдержать точно такой же стиль, работая с сетью Милнет.

Некоторые из абонентов не дремали. На следующий день, после попытки вскрыть их двери, двое позвонили мне.

Сначала позвонил Грант Кэрр с военно-воздушной базы в Хилле, штат Юта. Его волновало, что один из моих пользователей, Свентек, в последний уикенд пытался проникнуть в их компьютер. То же самое сообщил Крис МакДональд с ракетного полигона в Уайт Сэндс.

Есть еще военные базы, где охрана не дремлет!

Следующие несколько дней хакер заставил меня покрутиться. Он постоянно сканировал файлы СОИНЕТ, так что каждые несколько часов я добавлял парочку новых. Я хотел, чтобы в них отражалась реальная жизнь офиса, с его текущими делами и болтливой секретаршей, которая толком даже не знает, как работает компьютер. Вскоре на фабрикацию этой чепухи я тратил по часу в день.

Хорошо, Зик Хэнсон рассказал мне кое-что о воинских званиях — область, в которой я был полным профаном.

— Военные представляют собой обычную иерархическую систему. Наверху — высший офицерский состав. Генералы. Ниже — полковники, кроме ВМФ, где вместо них капитаны. Потом идут подполковники, потом майоры и капитаны…

В высшей школе, пожалуй, будет попроще: каждый с галстуком — «профессор», с бородой — «декан», а сомневаешься — зови «доктор».

С интервалом в несколько дней хакер лазил в мою систему и считывал файлы СОИНЕТ. Если у него и были сомнения относительно достоверности этой информации, то он никак не выказывал их. Наоборот, вскоре в своих попытках проникнуть в военные компьютеры он начал использовать имя СОИНЕТ. В некоторых эрзац-файлах описывались сетевые соединения с компьютерами Милнет. Я позаботился, чтобы в них было побольше жаргона и технических подробностей.

Однако, приманка пока не приближала арест хакера. Конечно, они аккуратно отслеживали его при каждом появлении, но я ждал телефонного звонка с сообщением: «все, парень в полицейском участке».

Теперь, когда немцы вышли на подозреваемого, Майк Гиббонс встретился в Вирджинии с государственным прокурором. Новости из ФБР: немецкий гражданин не будет выдан, исключая, правда, случай шпионажа.

К концу недели хакер провел еще пять сеансов связи, по часу и более. Он подключался к компьютерам ВМФ и армейским компьютерам, проверяя, свободен ли вход. Я недоумевал, почему они до сих пор не прикрыли эти бреши. Затем он какое-то время провел около нашего лабораторного компьютера, снова выискивая файлы СОИНЕТ.

Возможно, он беспокоился, как бы мы не узнали о краже задания «Свентек», поэтому, обнаружив еще одно неиспользуемое задание, приспособил его для себя.

Меня беспокоили ребята из моего отдела. Кто-нибудь из них мог послать сообщение на электронную доску объявлений или проболтаться в разговоре. Хакер по-прежнему искал в нашей системе ключевые слова «безопасность» и «хакер», и, если он наткнется на подобное сообщение, то птичка улетит из клетки.

Немцы обещали арестовать его к ближайшему уикенду. В четверг, 22 января хакер сделал очередную, и, как я надеялся, последнюю, вылазку. Он проник в компьютер фирмы «Боулт, Беранак и Ньюман» в Кембридже, штат Массачусетс. Он был так же не защищен, как и остальные — вы просто подключались под именем «гость» без всякого пароля.

Я уже слышал о ББН — именно она создала Милнет. Кроме того, их компьютеры скоро будут управлять большей частью сети Милнет. Хакер нащупал исключительно чувствительный узел. Если бы ему удалось внедрить в этот компьютер троянского коня, сделанного надлежащим образом, он смог бы выкрасть все пароли, которые когда-либо использовались в Милнет. Потому что именно здесь ББН разрабатывала сетевое программное обеспечение.

Пароли, украденные из Лоуренсовских лабораторий в Беркли, обеспечивают доступ лишь к местным компьютерам. «Заминировать» программное обеспечение можно только там, откуда его распространяют. Заложи логическую бомбу в разрабатываемое программное обеспечение, и она вместе с «правильным» кодом будет растиражирована по всей стране.

Хакер это понимал, но, вероятно, не отдавал себе отчета, что перед ним именно такого рода система разработки программного обеспечения. Он исследовал ее и обнаружил в защите одну зияющую прореху: корневое задание не требовало пароля. Любой мог войти в компьютер в качестве системного менеджера. Потрясающе! Без сомнения, прореху рано или поздно обнаружат, поэтому хакер сразу же решил воспользоваться ею. Он стал системным менеджером и создал новое привилегированное задание. Если даже брешь будет обнаружена, он уже приготовил дополнительную лазейку в компьютер.

Он создал задание под именем Лэнгман, закрыв его паролем «Бремхакер». Значение пароля понятно, но почему Лэнгман? Может, это его настоящее имя? Если немецкий Бундеспост не говорит мне его имя, то, возможно, это сделает сам хакер? Что означает имя Лэнгман?

Впрочем, сейчас не до этого. Хакер обнаружил письмо: «Привет, Дик! Ты можешь работать в моем задании в университете в Рочестере. Входи под именем Томас с паролем „трайтедж“…» Не прошло пятнадцати секунд, как он уже был в компьютере в Рочестере. Затем он потратил целый час на чтение проектной информации по интегральным микросхемам. Очевидно, какой-то студент разрабатывал микросхемы с использованием передовой компьютерной технологии. Хакер принялся грести все подряд.

Я не мог этого ему позволить — ведь это натурально промышленный шпионаж. Всякий раз, когда он начинал копировать самые интересные файлы, я ударял своими ключами по контактам. Он мог видеть ягодки, но не рвать. Наконец, в 5.30 он отвалил.

Тем временем я занялся словом Лэнгман. Посмотрю в телефонной книге. Телефонного справочника Ганновера в библиотеке не оказалось, так что нашей библиотекарше, Мэгги Морли, пришлось сделать заказ. Через неделю, с подобающим случаю апломбом, Мэгги вручила мне Deutschen Bundespost Telefonbuch, издание номер семнадцать, с телефонными номерами городов Ошнец и Ганновер, и со штемпелем сбоку: «Funk-Taxy, 3811».

Мой атлас представлял Ганновер в виде сухой географической абстракции. Путеводители для туристов описывали живописный город, имеющий историческое прошлое, уютно расположенный вдоль реки Ляйн. Но по настоящему увидеть город можно только в телефонной книге: оптические мастерские, магазины тканей, несколько десятков автосалонов, даже парфюмерия. И люди… Целый час я листал белые страницы, стараясь представить себе этот непохожий мир. Фамилии Ланг, Лангхардт, Лангейм и Ланхейнеке шли целыми группами, но ни одного Лангмана. Тупик.

Из Германии, через Стива Уайта пришло сообщение: немецкая полиция узнала номер телефона. Очевидно, это случилось, когда хакер был на связи.

Собираются ли немецкие власти задерживать всю группу сразу? На этот счет сообщение по Тимнет выглядело не столь оптимистично: «Это не просто безобидный хакер. Дело очень серьезное. В нем сейчас заняты тридцать человек. В помещение должны войти не просто один-два человека — аресты будут проведены так, чтобы хакеры не могли уничтожить улики.»

45

Если достаточно долго звонить в фирму, то когда-нибудь они назначают встречу. В результате всех этих звонков в ФБР, АНБ, ЦРУ и МЭ первыми не выдержали в Отделе Специальных Расследований ВВС. Они пригласили всех собраться 4 февраля на военно-воздушной базе в Боулинге.

Главная координата, которой измеряют пригороды Вашингтона — положение относительно кольцевой автодороги. На воображаемом циферблате, ограниченном кольцевой автодорогой, база ВВС в Боулинге находится в районе пяти часов, где-то между югом и юго-востоком. Имея столь ясное представление о направлении, я потерял кучу времени — вести машину по хайвею округа Колумбия это вам не прогулка на велосипеде по улочкам Беркли.

В 11.30 меня встретили три человека из Министерства Энергетики, в ресторане около базы ВВС. Попивая тортеллини, мы поговорили о компьютерной безопасности. Их волновали секреты, связанные с атомными бомбами. Еще одним наболевшим вопросом для них было совмещение требований безопасности с нормальной работой — вернее, несовмещение. В хорошо защищенные компьютеры трудно войти, к тому же они имеют недружественный интерфейс с пользователем. Открытые, дружественные системы обычно не защищены. И так плохо, и сяк.

Затем мы отправились в Боулинг. Первый раз в жизни я шел по военной базе. В фильмах все отдают честь офицерам, а бедняга-охранник целый день отдает честь проезжающим автомобилям. Мне никто честь не отдавал — среди мундиров я выглядел пришельцем с длинными волосами, в джинсах и потрепанной куртке. Даже марсианин в мундире не выделялся бы так.

Представителей трехбуквенных агентств собралось около двадцати. Наконец-то я мог увидеть лица тех, кого хорошо знал по телефону. Майк Гиббонс действительно выглядел как агент ФБР — около тридцати лет, тщательно выглаженный костюм, усы, наверное, гири поднимает в свободное время. Мы немного поболтали о микрокомпьютерах — он знал операционную систему Атари досконально. Джим Кристи из ВВС был худым и долговязым, его фигура излучала уверенность. И Тиджей был там. Он сидел в углу комнаты, молчаливый, как всегда.

Зик Хэнсон из АНБ радовал глаз широченной грудью и широчайшей улыбкой. В качестве приветствия он похлопал меня по плечу. Он одинаково хорошо разбирался как в компьютерах, так и в бюрократических тонкостях. Время от времени он шепотом пояснял мне: «Вон тот парень играет важную роль в твоем деле» или «Она здорово бережет честь мундира». Я чувствовал себя не очень уютно среди всех этих пиджаков, но, подбадриваемый Хэнсоном, встал и обратился к собранию. Некоторое время я рассказывал о сетевых соединениях и слабых местах, а затем разгорелась общая дискуссия о национальной политике в области компьютерной безопасности, оставившая впечатление полного отсутствия таковой.

Собравшиеся все время спрашивали: «Выдвинуто ли обвинение против кого-нибудь?» Я посмотрел на представителей ФБР. Майк Гиббонс заерзал в кресле. На вопрос ответил сидевший рядом с Майком Джордж Лейн, тоже из ФБР: «Так как парня нельзя выдать Соединенным Штатам, то мы не собираемся слишком много заниматься этим делом. Мы уже сделали все, что смогли.»

Но люди из Министерства Энергетики продолжали припирать их к стенке: «Мы просили вас связаться с немцами, они просят о том же, но в Бонне до сих пор не видели вашего ордера.»

— Здесь у нас все о'кей. Это в офисе нашего Посланника возникли некоторые затруднения, — сказал Лейн. — Главное, что хакер не причинил никакого ущерба.

Тут не выдержал Росс Мунди, сухощавый полковник из Агентства Оборонных Коммуникаций: «Никакого ущерба! Парень взломал два десятка военных компьютеров и это называется никакого ущерба? Он крадет компьютерное время, сетевые каналы связи, не говоря о программах, данных и паролях. Что тогда для вас серьезно?»

— Но мы не рисковали никакими секретными данными, — сказал агент ФБР. — Финансовые потери? Всего 75 центов в лаборатории в Беркли.

Полковник зашел с другого боку: «Для общения мы используем сети. Не только военные, но и инженеры, студенты, секретари и, черт побери, даже астрономы, — сказал он, указывая на меня. — Этот ублюдок подрывает доверие, которое сплачивает общество.»

Министерство Юстиции поддерживало ФБР. «Ведь немцы все равно не выдадут нам гражданина Германии? К тому же ФБР получает сотни сообщений на эту тему каждый год, а наказать удается одного или двух.»

Далее они продолжили в том духе, что у нас уже есть достаточно улик, чтобы обвинить хакера: мои регистрационные записи и распечатки будут использованы на суде. Но мы не можем поймать хакера flagrante delicto (на месте преступления), чего требует закон США, то есть не можем его арестовать, когда он подсоединится к зарубежному компьютеру. «Так что лавочку пора закрыть. Ничего нового мы добавить не можем, а улик уже достаточно.»

Под конец люди из Отдела Специальных Расследований ВВС выяснили мнение каждой группы о направлении дальнейшей работы. ФБР и Министерство Юстиции хотели, чтобы мы прикрыли лавочку и запретили хакеру доступ в компьютер в Беркли. Тиджей из ЦРУ и Зик из Национального Центра Компьютерной Безопасности согласились.

Поднялся Леон Бреолт из Министерства Энергетики. «Мы должны помочь ребятам поймать этого парня. Если этого не будет делать ФБР, то займемся мы,» — сказал он, сверля взглядом прокурора из Министерства Юстиции.

Люди, пострадавшие от хакера, хотели, чтобы наблюдение продолжалось. Закрытие нашей наблюдательной станции означало бы, что хакер использовал для своих похождений другой путь, вне нашего контроля. Но к кому обращаться? ФБР не хотело заниматься этим делом. Военные не обладали властью выписывать ордера. Где же служба безопасности? Случай с хакером выявил ряд новых проблем, касающихся компьютерной безопасности. Кому следует доложить о них? Национальному Компьютерному Центру? Зик сказал, что они занимаются чем-то другим: «Мы устанавливаем стандарты безопасности для компьютеров, и не занимаемся оперативными делами. Тем не менее, мы всегда готовы выслушать, что происходит в реальном мире.»

— Да, но вы расскажете о проблемах, которые возникают? — спросил я. — Вышлете ли отчет с описанием незащищенных мест моего компьютера? Позвоните, если кто-то будет пытаться проникнуть в компьютер?

— Нет. Мы лишь собираем информацию. — Именно такого ответа я и ожидал от АНБ. Гигантский пылесос, который засасывает информацию, но ничего не выпускает наружу.

Допустим, я обнаружил некую прореху компьютерной защиты. Я, конечно, могу просто держать язык за зубами в надежде, что больше никто до этого не дойдет. Но это почти нереально. Возможно, мне следует всем рассказать. Послать заметку на несколько электронных досок объявлений с сообщением: «А вы знаете, что можно легко проникнуть в компьютер ЮНИКС, сделав то-то и то-то…» Это расшевелит ребят, которые управляют системами.

Может быть, даже стимулирует их на активные действия. А может, использовать эти бреши для написания вируса?

Если бы существовала внушающая доверие служба безопасности, я мог бы сообщить об этом им. Они, в свою очередь, могли найти средство для латания дыры и проследить, чтобы оно было на всех системах. По логике вещей, этим должен был бы заниматься Национальный Центр Компьютерной Безопасности (НЦКБ). Но они не хотят иметь к этому отношение. НЦКБ слишком занят разработкой компьютеров с высокой степенью защиты. За последние несколько лет они опубликовали неудобоваримую серию документов, описывающих, что именно они понимают под защищенным компьютером. И в результате, чтобы доказать надежность компьютера, им требуется нанять несколько программистов, цель которых — проникнуть в систему. Не очень убедительное доказательство. А сколько брешей они не заметили?

Мы разошлось, не убедив ни ФБР, ни Министерство Юстиции: они твердо были настроены против продолжения наблюдения за хакером. ЦРУ и АНБ помалкивали, а представители военных и Министерства Энергетики желали, чтобы мы продолжали работу. Так как именно МЭ оплачивало наши счета, то мы решили продолжать до тех пор, пока хакера не арестуют.

Зик Хэнсон, воспользовавшись моим пребыванием в пригородах Вашингтона, пригласил выступить в Национальном Центре Компьютерной Безопасности. Это от Форт Мида — штаб-квартиры АНБ — строго на юг, но опять я долго искал. Там, близ Балтиморского аэропорта, я предстал перед охранником, который проверил, нет ли в моей сумке дискет, кассет и проектора.

— Послушай, что я могу записать на проекторе?

— Будешь шуметь, останешься за воротами, — нахмурился охранник.

Убедительно, особенно когда сбоку пистолет висит.

В комнату для собраний вела дверь с кодовым замком. Меня приветствовало двадцать человек. Одно кресло в первом ряду было свободно. Я докладывал не более десяти минут, как сухощавый, бородатый малый зашел комнату, сел в это кресло и прервал рассказ об отслеживании по сети Тимнет неожиданным вопросом:

— А каков адиабатический градиент на Юпитере?

Я не ослышался? Я тут рассказываю об трансатлантических сетях, а этот парень спрашивает об атмосфере Юпитера? Ладно, черт побери, я могу справиться и с этим.

— Около двух градусов на километр, по крайней мере до уровня в двести миллибар.

Что ж, я продолжил сообщение, но каждые десять минут бородатый вставал, выходил из комнаты, потом снова возвращался. Он спрашивал о лунном ядре, об истории образования кратеров на Марсе, об орбитальных резонансах лун Юпитера. Никто не протестовал, поэтому я приловчился делать технические отступления, отвечая на астрономические вопросы.

Около четверти пятого я закончил и вышел из комнаты (вместе с охранником). Борода отозвал меня в сторону, сказав охраннику: «Все нормально, он со мной.»

— Что ты делаешь сегодня вечером?

— Ну-у, собираюсь поужинать с другом.

— Позвони ему и скажи, что опоздаешь на пару часов.

— Но почему… Кто ты такой?

— Я тебе потом скажу, а сейчас позвони другу.

Итак, пятничный ужин пришлось отменить. Вместо этого он затащил меня в темно-синий Вольво. Что здесь происходит? Еду в машине, не знаю, с кем. Похищение?!

— Я Боб Моррис, самый головастый ученый Центра Компьютерной Безопасности, — произнес он, когда мы выехали на хайвей. — Мы едем в Форт Мид, где ты встретишься с Гарри Даниэлсом. Он заместитель директор АНБ. Расскажешь ему о своем деле.

— Но…

— Просто расскажи ему, что произошло. На встречу с тобой я вытащил его с конгресса в Вашингтоне.

— Но…

— Послушай, с атмосферой на Юпитере все в порядке, и на мой взгляд, пока есть конвекция, любая атмосфера будет адиабатической, а вот мы имеем серьезную проблему.

Боб закурил очередную сигарету, явно не собираясь открывать окна автомобиля. Дышать становилось нечем. Как ни в чем не бывало, он продолжал.

— Нам следует привлечь внимание людей, которые могут оказать реальную помощь. Просто расскажи о своем деле.

Если меры безопасности в ЦКБ были жесткими, то в штаб-квартире АНБ понадобилось десять минут для всех проверок. С Бобом вообще не было проблем: «Этот жетон позволяет мне проходить куда угодно, даже когда я несу секретный документ.»

Он набрал пароль и скользнул карточкой по считывающему устройству. Тем временем охранник вертел в руках мой проектор. Гарри Даниэлс появился в тот момент, когда мы достигли кабинета директора.

— Я надеюсь, это действительно важно, — произнес он.

Худощавый, ростом шесть футов и шесть дюймов, он задержался в дверях, сверля взглядом Боба.

— Конечно, иначе бы я не вызвал тебя, — ответил Боб.

— Клифф, расскажи ему.

На столе в кабинете не было и пяди свободного пространства — он целиком был завален криптографическим оборудованием. Диаграмму подключений хакера мне пришлось расстелить на полу.

Гарри Даниэлс тщательно рассмотрел ее. «Пользовался ли он системой Дейтекс-П для доступа к международным носителям информации?»

Оба-на! Важная шишка, но грамотная! Это впечатляло. Я поведал им о всех местах, через которые проникал хакер, но мне двух слов не давали сказать, не перебив вопросом.

Кивнув, Боб Моррис сказал: «Ваш бедный окурок Боб готов к службе, Гарри.» Большой босс АНБ кивнул в ответ. Они разговаривали друг с другом несколько минут, оставив меня играть с японской шифровальной машинкой времен второй мировой войны.

— Это очень важно, Клифф, — сказал Гарри Даниэлс.

— Я не уверен, что мы можем помочь тебе, но ты нам — наверняка. Наша основная трудность — убедить различные ведомства в серьезных проблемах с компьютерной безопасностью. Мы бы хотели, чтобы ты сделал сообщение в Национальном Комитете по Компьютерной Безопасности. Они определяют национальную политику.

— А нельзя им просто сказать об этом?

— Мы им годами говорим об этом, но документальное подтверждение имеем впервые.

— Заметь, он сказал «документальное», — продолжил мысль Боб Моррис. — Единственное отличие твоего случая от других подобных в том, что ты вел журнал регистрации.

— Так это и раньше было?

— Я бы не вызвал Гарри из Вашингтона, если бы не был уверен в серьезности проблемы.

На обратном пути Боб Моррис немного рассказал о себе: «Последние десять лет я работал по проблеме безопасности ЮНИКСА в лабораториях Белла в Нью-Джерси».

Стоп. Стало быть, это тот самый Моррис, что изобрел парольную схему защиты на ЮНИКСе. Я читал его статьи по компьютерной безопасности. Ну, точно, Боб Моррис — скрипач. О его эксцентричности ходили легенды. Я слышал истории, как Боб после десерта ложился на пол, чтобы кошка могла слизать взбитые сливки с его бороды.

Боб перешел к нынешним делам: «В следующем месяце состоится встреча по стратегическим вопросам. Если мы хотим продвинуться дальше писания бумажек, мы должны продемонстрировать людям реальную опасность. Любую систему можно сделать незащищенной, если по-дурацки ею управлять.»

— Что ж, — сказал я, — некоторые проблемы возникают из-за погрешностей в разработке, как та брешь в защите Гну-Эмакса, но большая часть происходит от плохого управления системами. Люди, работающие на компьютерах, просто не знают, как обеспечить защиту.

— Все нужно обмозговать как следует, — сказал Боб, — компьютеры с надежной защитой не дадут возможности залезть плохим ребятам, но если эта защита и хороших не впустит, то это не решение вопроса.

Защитить один компьютер — все равно, что защитить квартиру. Но если есть сеть компьютеров, файлы коллективного использования и электронная почта для обмена информацией, то это напоминает защиту небольшого города. Боб работал именно в этом направлении.

К моменту возвращения я уже почти приучил себя к табачному дыму. Мы начали спорить о взаимовлиянии планетарных орбит — предмет, которым я, по идее, должен владеть лучше всего. Но Боб знал и небесную механику. Однако! Не слишком ли давно у меня до астрономии руки не доходили?!

46

Боб Моррис оставил приятное впечатление. Но более всего меня радовало возвращение домой к Марте. Из аэропорта я приехал на автобусе. На Коллидж Авеню перебежал дорогу, вызвав легкое столпотворение. Когда я появился, Клавдия дрессировала свою скрипку.

— Где ты был? Проводил время с другими женщинами? — улыбаясь, поддразнила она меня.

— Нет, секретная встреча. Там, в темных аллеях, с красивыми шпионами в плащах.

— Ты не захватил одного сюда для меня?!

Но я не успел придумать никакого остроумного ответа, как пол ушел у меня из-под ног: сзади меня медвежьей хваткой схватила Марта. «Я скучала по тебе» — сказала она, целуя. Жить с женщиной, которая запросто тебя поборет, занятно, но иногда пугает. Я полагал, что Марта будет опечалена моим отсутствием, но она только пожала плечами: «Все в порядке, ты как раз к обеду. Иди на кухню и помоги.» Марта готовила свое знаменитое кэрри, основа которого — кокосовый орех. Я взял молоток и принялся разбивать орех на заднем крыльце. В это время я услышал звук мотоцикла Лори.

Лори была лучшей подружкой Марты, с которой они вместе жили в колледже. Несмотря на ее «крутой» вид — кожаная куртка, сапоги, черная рубашка — она была добродушной деревенской девчонкой. Ее с Мартой связывало особое чувство, я даже ревновал. Но Лори признала меня и считала нас единой семьей.

— Привет, Кливи, — сказала она, взъерошив мои волосы и голодным взглядом посмотрела на кокос. Потом она обнялась с Мартой, подмигнула Клавдии и схватила нашего кота.

— Положи эту ленивую тварь на место и порежь немного лука. — На кухне Марта была просто деспотом.

Наконец обед был на столе: блюдо риса с кэрри, тарелки с нарезанными овощами, орехами, изюмом, фруктами и всякой всячиной. Для любых земных плодов кэрри у Марты найдется!

— Да, а где же ты был последние два дня? — спросила Лори.

— В Вашингтоне — знаешь, Рейганы пригласили на обед.

— Так расскажи, что было на Нэнси. — Лори изобразила простодушную улыбку, накладывая третью порцию кэрри. — Да, а что с хакером, которого вы выслеживали?

— Пока не поймали. Может, не поймаем никогда.

— А может, это вправду студент из Беркли? — я не рассказывал Лори об этом деле около двух месяцев.

— Насколько я знаю, он выходит на связь из-за границы. — Я начинал немного нервничать, удивляясь своему нежеланию рассказывать подруге об истинном положении вещей. Мне не то, что было стыдно, но…

— Зачем ты тратишь столько времени, стараясь поймать этого чокнутого малого, который просто валяет дурака?

— Валяет дурака? Да он проник в тридцать военных компьютеров! — Оба-на. Мне тут же захотелось взять свои слова обратно.

— Вот как! Так вообще не надо выслеживать его, — сказала Лори. — Насколько я понимаю, он пацифист. Может, он хочет докопаться до тех военных ужасных секретов и предать их гласности.

Несколько месяцев назад такие мысли возникали и у меня. Но теперь я был твердо уверен, что это не так. Еще в январе я подготовил несколько приманок на разный вкус. Кроме файлов СОИНЕТ, я сделал файлы с фальшивыми сведениями «местного» значения — о направлении деятельности лабораторий в Беркли. Кроме того, были финансовые документы, платежные ведомости, игры и теоретические материалы. Борец за мир наверняка просмотрел бы информацию о деятельности Беркли. Вор обратился бы к финансовым документам. От студента или компьютерного фаната можно бы ожидать интереса к играм или теоретическим материалам. Но никак не к файлам СОИ. Этот эксперимент и еще кое-какие моменты в его деятельности убедили меня, что работает не идеалист. Хакер был шпионом.

Но Лори я не убедил. Она полагала, что если человек работает против военных, то он «наш». Я преследовал «нашего».

После стольких месяцев участия в этом деле, я перестал воспринимать политические реальности лишь в черно-белом цвете. Есть общие интересы, объединяющие меня, лабораторию, ФБР, ЦРУ, АНБ, военных и даже… Лори. Все мы хотим безопасности и права на частную жизнь.

Я попробовал спросить иначе: «Послушай, парень вторгается в нашу частную жизнь. Если к тебе ворвутся грабители, ты же не будешь их спрашивать, социалисты они или нет?»

Не подействовал и этот аргумент.

— Компьютерную систему нельзя сравнить с домом, — ответила Лори, — ее используют с разными целями много людей. Ну, если у парня и нет официального разрешения, разве он не имеет права пользования системой?

— Сеть, черт побери, в точности как дом. Ты же не захочешь, чтобы кто-то совал нос в твой дневник или чтобы твои данные превратили в бардак. Проникновение в компьютерные системы — это покушение на частную собственность. Независимо от намерений. И у меня есть право обращаться за помощью ко всем правительственным агентствам, чтобы избавиться от этого ублюдка. Это их работа!

Выпалив все это, я осознал, что напоминаю фермера с ружьем в руках, кричащего об охране земельных границ. Я понимал, что несправедлив к Лори, но меня возмущали ее примитивность и самодовольство. Она не сталкивалась с хакером, ей не приходилось обращаться в ЦРУ и иметь дело с реальными людьми, которые там работают. В ее представлении они были злодеями из комиксов, убивающих невинных крестьян в Центральной Америке. Возможно, кто-то этим и занимался, но это не значит, что с остальными нельзя сотрудничать?!

Встав, я отшвырнул тарелку с недоеденным кэрри и вышел из комнаты. Я решил побыть один в гараже и заняться шлифовкой книжных полок, которые мы делали. Через час я успокоился и уже подумывал о кресле у камина, пироге на десерт и о том, как здорово Лори умеет массировать спину. Но я вырос в большой семье, в которой любили часто поспорить, привык выдерживать характер и продолжал яростно шлифовать полки.

Внезапно я заметил Лори, молчаливо стоящую в дверях. «Кливи, — мягко сказала она, — я не хотела портить тебе настроение. Марта плачет на кухне. Пойдем в дом.»

Как легко я расстроил Марту своей несдержанностью, подумал я и пошел в дом. Мы обнялись, Марта утерла слезы, а затем подала десерт. Остаток вечера мы весело проболтали. Но вопросы Лори не давали мне заснуть. Я лежал и думал о том, что же со мной происходит и к чему я приду в результате этой охоты. Трудно находиться под огнем со всех сторон. Шпики не доверяли мне — у меня не было секретного допуска и я не работал на военного подрядчика. Никто не просил меня делать эту работу и никто не платил за нее. А как теперь я расскажу друзьям, что вернулся из ЦРУ?

Через неделю после моего возвращения позвонил Майк Гиббонс из ФБР: «Мы закрываем свою часть расследования. Так что вам нет смысла продолжать следить.»

— Майк, это твое личное мнение или мнение одного из твоих боссов?

— Это официальная линия ФБР, — сказал Майк с явным раздражением.

— А атташе по правовым вопросам — он хоть раз переговорил с немцами?

— Да, но получилась накладка. Немецкая федеральная полиция не занимается телефонными отслеживаниями, поэтому офис Посланника не получил никакой информации. Ты можешь прикрыть лавочку.

— А если хакер проникнет еще куда-нибудь, как быть?

— Пускай они сами беспокоятся об этом. Большинство все равно не принимает никаких мер.

Майк был прав. Во многих местах, куда проник хакер, отнеслись к этому совершенно равнодушно. Например, база данных Оптимис в Пентагоне. Они даже и бровью не повели. И, насколько я знаю, в данный момент любой человек, даже из-за границы, мог подключиться к их компьютеру как «Аноним» с паролем «Гость» и прочитать армейские планы по ведению биологической и ядерной войны.

Но хотя в ФБР и хотели прикрыть нас, Министерство Энергетики продолжало оказывать нам поддержку. ЦРУ и АНБ не высказывались ни за, ни против, но не поддерживали нас. Сколько информации мы туда передали — АНБ не раскошелилось ни на цент. Интересно, конечно, покрутиться среди секретных агентов, но от этого мало пользы для моей астрономии, а еще меньше для репутации.

В феврале хакер исчез на пару недель. Моя сигнализация молчала. Может, он раскусил нас? Может, его предупредили о неминуемом аресте? Или он нашел тайный путь через другие компьютеры? Как бы там ни было, его исчезновение позволило отложить решение. Мне нечего было докладывать, поэтому не имело значения, ведем мы наблюдение или нет. Освободившись на время от всех этих агентов, я даже умудрился написать кое-какие программы.

Однажды, просматривая распечатки мониторов, я заметил, что кто-то пользуется компьютером Petvax в нашей лаборатории в Беркли. Похоже на то, что он вошел в Petvax из компьютера Сайзекс в Колтече.

Я уже знал о Сайзексе — Дэн Колковиц из Стэнфорда однажды засек неких хакеров из Германии, которые использовали эту систему для проникновения в их компьютеры. Поэтому я внимательно проследил все соединения нашего Petvax с компьютером Сайзекс.

Есть. Кто-то из Petvax подключался к машине в Колтече и пытался проникнуть в местечко под названием Тинкер в Оклахоме. Тинкер? База ВВС Тинкер. Так-так. А чуть позже подключение к базе данных Оптимис в Пентагоне. Затем попытка проникнуть в Военный институт Леттермана (армейские инспектора из Форта Харрисон). Черт побери. Если это не наш хакер, то такой же. Вот почему он молчал три недели. Он воспользовался другими компьютерами для доступа в Милнет. Ясно, что, закрыв бреши в нашей лаборатории, не удалось бы лишить его доступа к сетям. Эту гадину нужно раздавить в гнезде.

Из всех компьютеров выбрать Petvax! За игрушку его приняли, что ли? Вряд ли. Первые три буквы имени были сокращением от Томографа с Позитронной Эмиссией, который используется для медицинской диагностики, позволяя установить места повышенной концентрации кислорода в мозгу человека. Впрыскивая пациентам радиоактивные изотопы, ученые получали внутреннее изображение мозга. Для этого требовался лишь ускоритель частиц для создания радиоактивных изотопов, сверхчувствительный детектор и мощный компьютер, а именно Petvax. В нем хранились регистрационные записи, программы анализа, медицинские данные и снимки мозга людей.

Вот с ним-то хакер и играл. Он мог нанести вред больному. Неправильный диагноз, опасная инъекция или еще что-нибудь в этом роде.

Был ли это тот же самый хакер? Через две минуты, после отключения от компьютера Petvax, он вошел в наш ЮНИКС под именем Свентек. Кроме него, никто не знал этого пароля. Мы заблокировали лазейку в Petvax, сменив пароли и установив сигнализацию. Но этот инцидент встревожил меня.

Двадцать седьмого февраля я получил по сети Тимнет электронную корреспонденцию от Вольфганга Хоффмана.

Немецкая полиция могла арестовать хакеров только в момент активного сеанса связи. Для привлечения их к суду недостатка в уликах не было, но чтобы предъявить им обвинение, требовалось застать их на месте преступления. Мы должны были поймать их с поличным.

Тем временем, один из наших специалистов по компьютерам рассказал обо всем знакомому программисту из Лоуренсовской лаборатории в Ливерморе. Тот, в свою очередь, по электронной почте разослал десяткам людей сообщение, что он собирается пригласить меня прочитать лекцию «как мы поймали немецких хакеров». Проклятье! Через десять минут мне позвонили три человека с вопросом: «Я думал, что это секрет. Почему вдруг такая гласность?»

Если хакер увидит это сообщение, все потеряно.

Джон Эрлихман заметил как-то, что когда пасту выдавливают из тюбика, ее уже невозможно затолкать обратно. Я позвонил в Ливермор. Пяти минут хватило, чтобы убедить их удалить это сообщение. Можно ли как-нибудь предотвратить подобные утечки в будущем? Пожалуй, мне нужно подробней информировать коллег. Начиная с этого момента, я каждую неделю рассказывал им о ходе дела и объяснял важность сохранения секретности. Это дало замечательный результат: если говорить людям правду, то они относятся с пониманием к твоим проблемам.

В марте хакер появлялся всего пару раз. Достаточно, чтобы испортить мне жизнь, но недостаточно, чтобы немцы накрыли его.

В четверг, 12 марта, день в Беркли был облачным. С утра было сухо и я отправился на своем велосипеде без плаща. В 12.19 хакер на пару минут посетил одно из своих прежних заданий. Просмотрев несколько моих файлов СОИНЕТ, он узнал, что Барбара Шервин недавно купила автомобиль, а кроме того, что сеть СОИНЕТ начала действовать и за границей. В его поле зрения попали имена тридцати новых документов, но он не стал их читать. Почему?

Стив Уайт отправился к Рону Вайвьеру, с намерением посетить офис сети Тимнет в Силикон Вэлли, и проездом остановился в нашем городке. Мы с Мартой решили встретиться с ним в ресторанчике Тая, поэтому мне сегодня нужно было попасть домой к шести. Дождь начался около четырех, выбора не было, я сел на велосипед и поехал. Под дождем велосипедные тормоза стали похожи на банановую кожуру. Даже дождевик вряд ли защитил бы меня от разверзшихся хлябей небесных. Сбоку на меня летели брызги от проходящих мимо машин, а снизу — от колес велосипеда.

Домой я приехал промокшим до нитки. Сухой одежды у меня было полно, а вот туфли только одни — прогулочные тапочки, которые были на мне. Они явно не успеют высохнуть. Что делать? Оглянувшись, я заметил новую микроволновую печь Клавдии. А что, если…? Засунув тапочки в печь, я нажал кнопки на панели. На индикации загорелось «120». Что же это могло означать, 120 секунд, 120 ватт, 120 градусов или 120 световых лет? Впрочем, какая разница. Просто наблюдай в окошко, чтобы вовремя спохватиться — и порядок. Тут зазвонил телефон. Это была Марта.

— Я приду домой через полчаса, дорогой, — сказала она, — не забудь про ужин со Стивом Уайтом.

— Я уже готов. Кстати, как включить микроволновую печь?

— Не нужно. Мы же ужинаем не дома, ты забыл?

— Ну, допустим, мне нужно высушить тапочки, — ответил я.

— Не валяй дурака.

— Я серьезно. У меня тапочки мокрые.

— Ты совсем с ума сошел, совать их в печь.

— Ну, если абстрактно, сколько времени нужно сушить их в печи?

— Даже и не думай об этом. Я приду домой и покажу тебе, как их сушат.

— Хорошо, хорошо, дорогая. — Я старался быстрей прервать разговор.

— Сиди тихо. Пока.

Повесив трубку на место, я услышал как из кухни пропищало четыре раза. Ой-ой. Густой черный дым окутывал новую печь Клавдии, вырываясь откуда-то сбоку. Подобное показывают в новостях, когда что-нибудь взрывается на нефтеперерабатывающем заводе. А запах — воняло, как от старой горящей шины. Я распахнул дверцы печи, и оттуда вырвалось еще одно облако густого дыма. Просунув руку, я попытался вытащить тапочки, похожие на горячий сыр моццарелла. Я выбросил их, вместе со стеклянным поддоном, в окно. Поддон раскололся об асфальт и тлеющие тапочки упали, шипя, около сливы.

В хороший я попал переплет. Через полчаса придет Марта, а кухня воняет как во время праздника сжигания шин. Надо срочно навести порядок. Я схватил бумажные салфетки и начал драить печь. Черная сажа была повсюду. Это была несмываемая сажа. Все попытки приводили лишь к разрастанию зоны бедствия.

Как избавиться от неистребимого запаха горящей резины? Я распахнул настежь все окна и дверь. Это мало помогло, к тому же в окно хлестал дождь. Я вспомнил рубрику для домохозяек: чтобы перебить в доме любой запах, покипятите немного ванили на плите. Что ж, хуже уже не будет. Я сыпанул пару унций ванили в кастрюлю и включил плиту. Через пару минут ваниль подействовала. Теперь кухня уже не воняла так, будто сожгли старую потемневшую шину, теперь жгли новую, светлую.

За мытьем стен и потолка о ванили я как-то забыл. Между тем, она быстро выкипела. Результат — почерневшая кастрюля. Второй раз я дал маху, и даже третий, если считать мокрый пол.

Что же делать? Задобрить. Испеку пирожки. Так, в холодильнике взять тесто, припасенное с вечера, и плюхнуть на противень. Теперь поставить печь на 375, как раз, чтобы подрумянить. Пирожки соскользнули с противня и упали на дно печи, где превратилась в золу.

И вот входит Марта, вдыхает, бросает взгляд на потолок и стонет: «Не-е-т!»

— Извини…

— Я же тебе сказала…

— Извини, извини, извини…

— Но я же сказала…

Звонок в дверь. Входит Стив Уайт и с британским апломбом произносит: «Послушай, дружище, у тебя что, шинный завод рядом?»

47

Хакер лег на дно на весь март и начало апреля. Иногда он появлялся ненадолго, чтобы держать свои задания в списке активных. Кажется, он больше не интересовался поисками путей в другие компьютеры и уж вовсе игнорировал новые файлы СОИНЕТ, которые я подготовил. Что с парнем? Если он арестован, то должен исчезнуть, а если занят чем-то другим, то почему тогда то появляется, то исчезает?

Четырнадцатого апреля я работал со своим ЮНИКСом, как вдруг заметил, что в систему вошел Марв Атчли. Странно. Марв сейчас наверху, треплется с программистами. Я зашел в его закуток и посмотрел на терминал. Даже не включен. Кто же использует его задание? Я бегом побежал в комнату к сетевой машине и увидел, что кто-то вошел в нашу систему через порт сети Тимнет.

Я позвонил в Тимнет и Стив быстро проверил линию. «Это из Ганновера. Ты уверен, что это не хакер?»

— Трудно сказать. Я тебе сразу перезвоню.

Преодолев четыре лестничных пролета, я заглянул в конференц-зал. Марв Атчли был здесь и вел оживленную беседу с двадцатью пятью программистами.

Когда я вернулся назад, псевдо-Марв уже отключился. Но ведь он вошел в систему без всяких фокусов, как я успел заметить. Иначе бы сработала моя сигнализация. Кто бы это ни был, он знал пароль Марва.

После окончания собрания я показал распечатку Марву.

— А черт его знает, кто это такой. Я точно никому не давал свой пароль.

— Когда ты последний раз менял его?

— Несколько недель назад.

— Какой у тебя пароль?

— Мессия. Я поменяю его прямо сейчас.

Как же, черт побери, этот хакер добрался до пароля Марва? Я бы заметил, если бы он внедрил троянского коня. Может, он просто угадал слово «мессия»?

Все пароли хранятся зашифрованными. Можно облазить весь компьютер и нигде не обнаружишь слово «Мессия». Оно там зашифровано в виде «пЗкузнуиеве». Не существовало никакого способа восстановить исходный пароль. Но можно попытаться угадать. Допустим, хакер подключился под именем Марв, а затем попробовал пароль «Абажур». Система говорит: «неправильно». Если хакер достаточно упрям, он попробует еще раз с паролем «Абонемент». Опять безуспешно. Дальше и дальше по словарю, наконец, дошел до слова «Мессия» — двери открыты, вход свободен.

На каждую попытку уходит пара секунд. Он устанет бить по клавишам задолго до конца словаря. Такой метод угадывания паролей «в лоб» годится лишь для компьютеров, к которым невозможно подступиться другим способом. Но однажды я заметил, как хакер копировал файл с нашими паролями в свой компьютер. Каким же образом он мог воспользоваться списком с зашифрованными паролями?

В ЮНИКСе для шифрования паролей используется несекретная программа. Любой может иметь копию — ее распространяют через электронные доски объявлений. ЮНИКС стоит на сотнях тысячах машин во всем мире, так что засекретить ее невозможно. Программа шифрования ЮНИКСа работает строго в одном направлении: она переводит английские фразы в тарабарщину. Вам не удастся выполнить обратное действие: перевести зашифрованные пароли в английские фразы.

Однако при помощи этой программы можно зашифровать любое слово в словаре. Значит, сначала шифруем весь словарь. Теперь совсем просто — нужно сравнить результат с содержимым файла паролей. Похоже, именно так хакер и угадывал пароли.

Он запросто мог у себя в Ганновере слово за словом обработать этой программой весь словарь и получить список всех английских слов в зашифрованном виде. Процедура могла выглядеть следующим образом.

«Абажур» зашифровался как «ви4зксвлсфз». Совпадает это с «пЗкузнуиеве»? Нет, — тогда далее, пробовать следующее слово из словаря.

«Абонемент» шифруется как «ззолегсклг8». Опять не совпадает с «пЗкузнуиеве». Идем далее, к следующему слову.

В конце концов программа обнаружит, что слово «Мессия» шифруется как «пЗкузнуиеве». Когда выпадет «совпало», программа распечатывает найденное слово. Причем этот способ работает только тогда, когда в качестве паролей употребляются правильные английские слова.

Это серьезно. Это значит, что все файлы с зашифрованными паролями пользователей, которые хакер копировал, могут быть использованы для отгадывания этих паролей. Плохая новость. Я сверился со своим журналом регистрации. Он копировал эти файлы с нашего ЮНИКС-компьютера, с системы в Аннистоне и из компьютера Командования Береговыми Службами ВМФ. Пожалуй, я доказал, что он вполне мог так разгадывать пароли. В словаре английского языка около ста тысяч слов. С момента копирования файла с паролями прошло около трех недель. Допустим, его программа угадывания паролей непрерывно проработала три недели, мог ли он за это время угадать пароль Марва?

На обычном компьютере ВАКС шифрование одного пароля занимает около секунды. Для обработки ста тысяч слов понадобятся целые сутки. На персональном ИБМ, возможно, около месяца. Суперкомпьютер Крей сможет управиться за час. Случай с Марвом показывает, что парню понадобилось три недели. Значит, он не мог это проделать на маленьком домашнем компьютере. Программа угадывания паролей выполнялась на рабочей станции ВАКС или Сан. Может, он изобрел более быстрый алгоритм или, отгадав пароль Марва, просто ждал несколько дней.

А я умник. Когда я понял, как он угадывает пароли, то запросто определил тип его компьютера. Дистанционный телекоммуникационный Шерлок Холмс.

Даже один разгаданный пароль — уже опасно. Теперь, если даже я удалю задание Свентек, он влезет в систему под другим именем. Пуленепробиваемая броня (пароли) оказалась фланелькой. Разгадывание паролей. Прежде я никогда с этим не сталкивался, но эксперты, полагаю, в курсе? Я позвонил Бобу Моррису, который изобрел систему шифрования паролей для ЮНИКСа.

— Мне кажется, хакер отгадывает пароли, — сказал я.

— Что? — Боб явно заинтересовался. — Он использует словарь, или ему удалось обратить алгоритм шифрования?

Думаю, словарь.

— Ну, это банально. У меня есть целых три хороших программы отгадывания паролей, причем одна из них пароли вычисляет заранее, так что отгадывает на два порядка быстрее. Хочешь копию?

Силы небесные! «Нет, нет, не стоит, — ответил я. — Если мне понадобится, то я позвоню. Скажи, а сколько времени известно угадывание паролей?»

— Вот этот метод «в лоб»? Лет пять или десять. Это все детские забавы.

Оба-на! Угадывание паролей для него забава?

Боб продолжал: «Угадать нельзя, если ты правильно выбираешь пароли. По-настоящему мы беспокоимся лишь за программы шифровки. Если кто-нибудь сумеет написать программу, выполняющую обратное действие — мы окажемся по уши в дерьме.»

Я понимал, что он имеет в виду. Программа, переводящая слово «Мессия» в «пЗкузнуиеве», перекручивает поросенка в фарш. Но если кто-нибудь найдет способ заставить ее работать в обратном направлении, т. е. способ переводить «пЗкузнуиеве» в «Мессия», то он может просто вычислять пароли без всякого угадывания, получать из фарша поросят.

Ну что ж, по крайней мере, я рассказал обо всем этом АНБ. Возможно, они знают эту технологию уже многие годы, но теперь им официально заявлено, что кто-то реально пользуется ею. Предадут ли они это дело огласке? Об этой проблеме должны знать проектировщики операционных систем, чтобы делать их более надежными. Компьютерным менеджерам также следует знать об этом. И вообще, предупредить следует каждого, кто пользуется паролем. Ведь правило простое: не выбирай в качестве паролей слова из словаря. Почему мне об этом никто не сказал?

Похоже, что Национальный Центр Компьютерной Безопасности не интересуют реальные проблемы эксплуатации тысяч компьютеров ЮНИКС. Я бы хотел знать слабые места системы ЮНИКС, знать, какие выявлены проблемы при эксплуатации. Я сам обнаружил ошибку в редакторе Гну-Эмакс. Чувство долга заставило меня сообщить об этом в Национальный Центр Компьютерной Безопасности. Но они сами никогда не предупреждали меня об этом. А теперь оказалось, что пароли из словаря ненадежны.

А сколько еще есть скрытых лазеек?

В Национальном Центре может и знают, но молчат.

Наверное, АНБ означает «Абсолютно Незачем Болтать». Однако замалчивание недостатков компьютерной защиты вредит нам всем. Я уже убедился, что хакеры давно обнаружили дыры и вовсю ими пользуются. Почему же никто не просвещает хороших ребят?

— Это не входит в круг наших обязанностей, — сказал Боб Моррис. — Мы собираем информацию, чтобы лучше проектировать компьютеры в будущем.

Ладно, оставим АНБ. Что я могу сделать еще? Настало время пошевелить и другие агентства.

К концу апреля Бундеспост все еще не получил соответствующих бумаг из Соединенных Штатов. Они проводили отслеживание на основе официальной жалобы, поданной университетом Бремена. Но хотя Бундеспост и провел несколько успешных расследований, они не назовут ни имен, ни телефонных номеров. Немецкие законы запрещают это. Звучит знакомо. Я подумал, не захочет ли моя сестра Дженни разузнать что-нибудь в Ганновере? До сих пор она была самым удачливым следователем.

Я позвонил Майку Гиббонсу. «Мы более не рассматриваем это дело как уголовное», — сказал он.

— Зачем же бросать его, если немцы проследили линию, и уже знают имена подозреваемых?

— Я не говорю, что мы отказались от него, я лишь сказал, что ФБР более не считает, что это дело уголовное.

Когда я пощекотал жемчужинку, Майк захлопнул створки раковины.

А как идут дела у ВВС? Они поведали, что по сети Милнет ползают разные ядовитые гады и пытаются проникнуть в военные компьютеры. Объекты усиливают меры безопасности. Но что до поимки хакера, то ВВС полагалось на ФБР. Рады бы помочь, но нет возможности.

— Скажи лучше просто: «Это вне моей компетенции», — сказал я.

— Окей, — ответила Энн, — это вне моей компетенции.

48

Я не любил покидать Беркли: не хотел оставлять в одиночестве ни Марту, ни хакера. Но мне предстояло сделать сообщение в правительственной организации, чье сокращение никогда не расшифровывалось. Боб Моррис сказал, что они определяют политику в области телекоммуникации и компьютерной безопасности.

— Если будешь в наших краях, — сказал Тиджей, — как насчет посещения штаб-квартиры в Лэнгли?

Я? С визитом в ЦРУ? Оба-на! Встреча со шпионами на их территории. Сотни шпиков в плащах, крадучись, шныряют по коридорам…

Затем и АНБ пригласило меня в Форт Мид. Зик Хэнсон сказал: «Мы бы хотели, чтобы ты подготовил сообщение для отдела Х-1. Они тебе заранее вышлют вопросы.» Отдел Х-1? Б-р-р, что-то очень шпионское. Как обычно, никаких подробностей — Зик даже не сказал мне, чем они занимаются.

Когда я прибыл в АНБ, Боб Моррис приветствовал меня в своем офисе. На трех досках было написано что-то по-русски («Они составляют загадки», — объяснил Боб) плюс несколько математических уравнений. Я написал краткую фразу на китайском, а Боб задал мне простую задачку: ОДТЧПШС. «Какая буква должна быть следующей, а, Клифф?»

Ну, это старо. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. «Следующая буква — В, Восемь» — ответил я.

Так мы развлекались загадками и палиндромами некоторое время, пока Боб не написал последовательность чисел. 1, 11, 21, 1211, 111221.

— Закончи эту последовательность, Клифф.

Я задумался минут на пять… уверен, что это просто, но так и не решил. Странно. Я приехал сюда в надежде расшевелить ребят из АНБ. И вот Боб Моррис, их главный специалист, играет здесь со мной. Подозрительно.

Мы поехали в Вашингтон, в Министерство Юстиции. По дороге я заметил, что вполне мог бы выдумать всю эту историю.

— У вас нет никакого способа проверить меня.

— А нам это и не нужно. В АНБ каждый проверяет работу другого.

— Шпионите сами за собой?!

— Нет, нет. Мы все время проверяем результаты нашей работы. Например, когда мы теоретически решаем некоторую математическую задачу, мы проверяем результаты на компьютере. Затем другой отдел может попытаться решить эту же задачу другими методами.

— Как ты думаешь, никто не будет возражать, что я без галстука? — я надел чистые джинсы, но это предел моих уступок!

— Не беспокойся, — ответил Боб, — это не имеет значения.

Встреча была совершенно секретной, поэтому я не мог слушать — меня должны были пригласить, когда подойдет очередь. В маленькой комнатке, освещенной только лучом проектора, сверкало погонами человек тридцать. Генералы и адмиралы — прямо как в кино. Полчаса я докладывал, каким способом хакер проникает в военные компьютеры и перескакивает из одной сети в другую. Какой-то генерал постоянно прерывал мою речь вопросами. Полчаса я увертывался от томагавков, пока, наконец, меня не отвязали от дерева пыток. Заглотав пару сэндвичей с сыром, Боб Моррис объяснил мне, что происходит.

— Да раньше я и сам никогда не видел столько высших чинов в одном месте. А тот парень, что сыпал заковыристыми вопросами — простой генерал-майор.

Я мало разбирался в генерал-майорах, как и в прочих воинских званиях. «Пожалуй, это впечатляет, но я не совсем понимаю, почему?»

— Это должно впечатлять, — сказал Боб. — Там сплошь высшее командование. Генерал Джон Поль Хайд служит в Объединенном Командовании Начальников Штабов. А красавчик в переднем ряду — большая шишка из ФБР. Это хорошо, что он выслушал тебя.

Я не был в этом уверен. Можно представить, каково пришлось этому боссу из ФБР. Ведь на его ведомстве висят определенные обязательства, а тут вдруг дела застопорились. Ему совсем не нужны напоминания от какого-то хиппи из Беркли.

Вдруг я почувствовал себя не очень хорошо. В чем дело — спросил я себя — что это я так возбудился? Довольно странно чувствовать нервную дрожь после того, как уже все позади. Чем больше я размышлял, тем больше пугали меня эти военные. Они сразу выявили все слабые места в моем рассказе, они понимали детали этого случая и его важность. Как далеко я зашел. Год назад я видел бы этих офицеров кровожадными марионетками капиталистов с Уолл Стрита. Теперь мир перестал быть черно-белым. Военные оказались умными людьми, занятыми серьезными проблемами.

На следующее утро мне предстоял разговор в отделе X-1 Агентства Национальной Безопасности. Они и вправду подготовили для меня список вопросов и попросили особо заострить внимание на следующих пунктах:

Какими путями проникал нарушитель?

Какие остались записи регистрации его активности?

Как контролировать пользователя, обладающего привилегиями системного уровня?

Опишите технические аспекты проникновения в компьютеры.

Каким образом получены пароли с компьютера Край в Ливерморе?

Каким образом были получены привилегии суперпользователя?

Принимал ли нарушитель меры предосторожности против обнаружения?

Что-то в вопросах было неправильно. Может, то, что ответами на эти вопросы можно воспользоваться для проникновения в компьютерные системы? Нет, они имели «защитную» направленность. Может, меня обижало то, что АНБ только собирает информацию и ни с кем не делится ею? Нет, это не так. Я с этим уже примирился.

Наконец, я понял, почему эти вопросы так уязвляют меня.

Дело было не в их сути, а в их нейтральности. Они предполагали некоего обезличенного врага — облагороженного «нарушителя». Они рассматривали хакера как техническую проблему, которую требовалось решать чисто техническими методами. Если кто-то обдирает вас до нитки, а вы теоретизируете — толку не будет. Пока эти вопросы остаются безличными и отрешенными, люди из АНБ никогда не поймут, что нарушена не просто защита компьютеров — это общество подверглось нападению. Как ученый, я понимал важность абстрагирования. Но я никогда не решу задачу, пока не проникнусь ее конкретикой: беспокойством за раковых пациентов, которым запросто мог навредить этот парень, злостью на хакера, напрямую угрожающего всем нам. Я перефразировал вопросы и написал новый список.

Как этот негодяй проникает в компьютеры?

В какие системы он пролез?

Как этот ублюдок стал суперпользователем?

Как эта вошь добыла пароли к компьютеру Крей в Ливерморе?

Заботится ли вонючка, чтобы его не обнаружили?

Можно ли зафиксировать паразита, если он системный менеджер?

Как проследить гадину до ее норы?

Вот на эти вопросы я смогу ответить.

Я чувствовал себя по-настоящему оскорбленным: тем, что тратил свое время на отслеживание вандала, вместо астрономии. Тем, что шпион безнаказанно мог грести информацию. Бездействием своего правительства. А как еще мог длинноволосый астроном без галстука пронять кучку технократов? К тому же без допуска. (Наверное, существовало что-то вроде правила: «Нет галстука, нет допуска».)

Позже они мне показали несколько своих компьютерных систем. Эффект был обескураживающим. В каждой из комнат, куда я заходил, мигала красная лампочка на потолке, с сообщением: «Предупреждаем каждого, кто находится здесь, не говорить ничего секретного.»

— Что означает отдел Х-1? — спросил я своего гида.

— Да ничего особенного, — ответила она. — В АНБ двадцать четыре отдела, каждый со своей буквой. X занимается надежностью программного обеспечения. Мы проверяем компьютеры на надежность. В Х-1 собрались математики, которые тестируют программное обеспечение, стараясь обнаружить бреши на стадии проектирования. Люди из Х-2 сидят за компьютерами, стараясь выявить слабые места в уже написанном программном обеспечении.

— Так вот для чего вас интересуют слабые места в компьютерах?

— Да. Какой-нибудь отдел АНБ может потратить три года на создание надежного компьютера. Сначала Х-1 исследует его проект, а уже потом им займется Х-2, выискивая бреши. Если мы что-нибудь находим, то мы возвращаем их продукт, но не говорим, где обнаружена ошибка. Мы оставляем им это в качестве головоломки.

Я поинтересовался, не займутся ли они решением проблемы Гну-Эмакса. Попутно я спросил, нельзя ли оказать поддержку нашей работе. Каждый сожалел, что наше финансирование целиком определяется грантами на физические исследования. Однако помощи не предложили.

— Это было бы легче сделать, если бы вы были военными подрядчиками, — сказал мне один из шпиков. — АНБ держит дистанцию с академическими институтами. Между ними, похоже, взаимное недоверие.

Экскурсия по АНБ плавно перешла в ланч, так что я поздно покинул Форт Мид, и еще много времени потерял по дороге в ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния. Около двух часов пополудни я обнаружил никак не обозначенный поворот и подъехал к охраняемым воротам на час позже.

Охранник уставился на меня так, словно я только что прибыл с Марса.

— К кому ты сюда приехал?

— К Тиджею.

— Фамилия?

— Столл. — Охранник протянул мне анкету для заполнения, положив на приборную доску взятого напрокат автомобиля голубой пропуск.

Пропуск от ЦРУ на право парковки для Очень Важных Персон. За такое можно удержать 5 долларов с Народной Республики Беркли. Может быть, даже все 10. Полный сюр. Воздух звенел от стрекотания молодых цикад и кряканья диких уток. Что делает стая уток перед входом в здание ЦРУ?

Тиджей не сказал мне, какие технические средства потребуются для моего сообщения, но на всякий случай я захватил схемы для проектора, сунув их в пакет.

— Ты опоздал, — окликнул меня Тиджей с другого конца фойе. Что я могу сказать? Что всегда запутываюсь на больших шоссе?

На полу в центре фойе находился герб ЦРУ пяти футов в диаметре, а за официальным гербом распростер крылья орел. Я-то думал, что все будут проходить мимо серокрылого символа, как старшеклассники проходят мимо Памятника Неизвестному Солдату. Ничего подобного. Все спокойно шагали по бедной птице. На стене сияла надпись: «Истина делает свободным» (Интересно, почему они использовали девиз из Колтечского мотеля? — потом я понял, что это цитата из Библии.) На противоположной стене было выгравировано четыре дюжины звезд — можно только гадать, чьи сорок восемь жизней они символизировали.

После привычного досмотра мне вручили значок гостя с буквой V, который светился красным цветом. Могли бы и обойтись, так как я был единственным человеком без галстука.

Атмосфера немного напоминала студенческое общежитие: всюду люди, слоняются по коридорам, общаются на разных языках и обсуждают новости из газет. Бродят парочки рука об руку. Это мало напоминало игру в Бориса и Наташу. Хотя не совсем, как в общежитии. Когда Тиджей показывал мне свой офис на втором этаже, я заметил, что все двери разного цвета и никаких мультиков или политических плакатов. На некоторых дверях цифровые замки.

— Так как ты опоздал, мы перенесли встречу, — сказал Тиджей.

— Мне нужно выбрать проектор, — сказал я.

Тиджей строго посмотрел на меня: «Об этом не беспокойся. Тебе не понадобится проектор.»

Я почувствовал неладное. Но отступать поздно. Сидя в кабинете Тиджея, я обнаружил потрясающий набор штемпелей. Там были штампы «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО», «СЕКРЕТНО», «ТОЛЬКО ДЛЯ ЧТЕНИЯ», «ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ», «УНИЧТОЖИТЬ ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ», «СЖЕЧЬ НЕ ЧИТАЯ» и «ДЛЯ АБ». Последний я расшифровал как «Для абортов», но Тиджей объяснил, что это означает «Для аборигенов». Я поставил оттиски на листок бумаги и спрятал его среди моих схем.

К нам заглянул Грег Феннел, еще один шпик, посещавший меня в Беркли. Мы отправились с ним на осмотр компьютерного зала ЦРУ. Больше стадиона, только вместо трибун, зрителей и игроков одни сплошные компьютеры. Грег заметил, что после Форт Мид это самое большое скопление компьютеров в мире. Все мейнфреймы ИБМ. Мейнфреймы это не просто большие машины: большая машина плюс всевозможные подсобные устройства, куча пользовательских терминалов, клавиатур, печатающих устройств, подсоединенных к большому компьютеру и обмотанных разноцветными кабелями… Сейчас, на фоне систем ЮНИКС, большие системы фирмы ИБМ — реликвии 60-х. По сравнению с настольными рабочими станциями, сетями и персональными компьютерами, эти Голиафы эпохи централизованных систем выглядят сильно пожилыми.

— А зачем здесь все эти динозавры? — вопрос выдавал мое пристрастие к ЮНИКСу.

— Сейчас и у нас все меняется — ответил Грег. — Мы создали группу по искусственному интеллекту, собрали исследователей в области роботостроения, работает лаборатория распознавания образов.

Я вспомнил, как с гордостью показывал Тиджею и Грегу вычислительную систему у себя в лаборатории, и страшно смутился: пять ВАКСов, наши рабочие лошадки, казались пони по сравнению с этими мустангами.

Однако и цели у нас были различны. ЦРУ требовалась гигантская база данных — они хотели свести воедино и связать массу разнообразной информации. Нам же требовались цифровые молотилки: компьютеры, быстро выполняющие математические вычисления. Всегда возникает искушение сравнить скорость компьютера или объем дисков и на этом основании сделать вывод: «этот вот лучше». Вопрос ставится не так «чей компьютер быстрее?» и даже не так «чей лучше?». Вместо этого следует спрашивать: «который больше всего подходит?» или «который обеспечит выполнение работы?»

После экскурсии по отделу вычислительной техники, мы с Тиджеем и Грегом поднялись на восьмой этаж. Номера этажей были написаны на разных языках. Я прочитал на шестом этаже (по-китайски) и седьмом (по-русски).

Приемная, куда меня привели, хвасталась персидским ковром на полу, картинами импрессионистов на стенах и бюстом Джорджа Вашингтона в углу. Мы с Грегом и Тиджеем устроились на софе. Напротив нас сидело еще два парня, каждый имел нагрудную карточку. Милая компания — один из парней бегло говорил по китайски, другой до службы в ЦРУ был ветеринаром.

Дверь кабинета распахнулась настежь и высокий седой мужчина позвал нас: «Привет, я Хэнк Махони. Прошу вас, заходите.» Так, собрание началось. Оказывается, восьмой этаж — прибежище самых больших шишек. Хэнк Махони был заместителем директора ЦРУ, рядом улыбался Билл Доннели — еще один заместитель, и парочка шишек помельче.

— Хотите сказать, что вы в курсе этого дела?

— Мы следили за ним. Само по себе, конечно, оно, может, и не столь важно, но заставляет думать о будущем. Мы признательны вам за то, что вы не сочли за труд держать нас в курсе событий. — Они вручили мне почетную грамоту — перевязанную ленточкой, как диплом.

Запинаясь, я пробормотал слова благодарности и посмотрел на Тиджея — он довольно посмеивался. Потом он сказал: «Мы хотели, чтобы это было сюрпризом для тебя.» Сюрпризом? Боже мой, а я-то собирался вести профессиональную беседу по безопасности компьютерных сетей. Я посмотрел грамоту — она была подписана Уильямом Вебстером — директором ЦРУ.

На обратном пути охрана, конечно же, начала просматривать стопку моих диаграмм для проектора. И вот в середине обнаруживается листок с предательским штампом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО». Тревога по полной форме! Правда, на листке больше ничего нет. Пять минут на объяснения, два телефонных звонка, наконец, меня отпустили, конфисковав листок и прочитав лекцию о том, что «здесь секретность соблюдается на полном серьезе.»

Назад в Беркли я летел вместе с Грегом Феннелом. Оказалось, что его основная специальность — астрономия, и ему приходилось работать в обсерватории. Мы немного поболтали о Космическом телескопе — высокоточном приборе, стоимостью в миллиард долларов, который вскоре должны были запустить в космос.

— Когда девяносточетырехдюймовый телескоп будет на орбите, мы сможем наблюдать потрясающе мелкие детали на планетах, — заметил я.

— Ты лучше подумай, что сможешь увидеть, если направишь его на Землю, — сказал Грег.

— А зачем это нужно? Все интересное находится на небе. К тому же космический телескоп чисто физически нельзя направлять на Землю, его чувствительные элементы перегорят, если это сделать.

— Допустим, кто-то сделает похожий телескоп и направит его на Землю, что мы сможем увидеть?

В уме я прикинул несколько величин. Пусть высота орбиты триста миль, размер телескопа — девяносто четыре дюйма. Длина волны видимого света около четырехсот нанометров… «ты сможешь легко различить детали размером в два фута. Разрешающая способность будет в районе двух дюймов. Не слишком подробно, чтобы узнавать лица.»

Грег улыбнулся и ничего не сказал, гораздо позже я понял: Грег, очевидно, имел в виду какой-нибудь шпионский спутник. Скорее всего — секретный КН-11.

Вернувшись домой, я не знал, стоит ли делиться с Мартой. Нет, я не изменился, но боялся, что Марта может не одобрить круг людей, с которыми я вступил в столь тесный контакт.

— Повеселился? — спросила она, когда я вернулся.

— Да, но весьма необычно, — ответил я — ты не представляешь, кого я там встретил.

— Один черт. Ты целый день трясся в самолете. Давай я тебе сделаю массаж спины.

Дом, родной дом.

49

Меня до сих пор охватывает отчаяние, когда я думаю о восьми месяцах, потраченных на этого сукиного сына. Мой шеф постоянно напоминал, что я не делаю ничего полезного.

В среду, 22 апреля, позвонил Майк Гиббонс и сообщил, что в штаб-квартире ФБР принято решение о продолжении наблюдения за хакером. Похоже, немецкая полиция всерьез решила поймать этого парня, но только если мы сразу же после срабатывания сигнализации сообщим немцам о хакере. Пока же ФБР направило официальное предложение о сотрудничестве и отслеживании телефонных линий. При посредничестве Госдепа США они вели переговоры с официальным представителем суда в Германии. Что ж, ура!

Фактически моя наблюдательная станция никогда не прекращала работы, несмотря на то, что ФБР только сейчас проявила к этому интерес. Даже когда я отлучался на пару дней, мониторы продолжали нести службу. На прошлой неделе распечатки зафиксировали присутствие хакера в системе между 9.30 и 9.40 в субботу утром, 19 апреля. Позже он еще раз появился. Потом несколько дней тишины, а затем он снова вошел в систему — проверил, что файлы СОИНЕТ на месте, и отвалил.

За последний месяц я приготовил новую приманку для хакера. Он заметил ее, по крайней мере просмотрел имена файлов, но читать ничего не стал. Может, боялся, что за ним ведут наблюдение? Но если бы он полагал, что за ним наблюдают, то вряд ли бы появился вообще. Может, он не мог долго быть на связи? Нет, Бундес сообщил нам, что эти звонки оплачивались небольшой компанией в Ганновере.

Всю весну я продолжал готовить новую приманку. Для чужака все файлы СОИНЕТ должны были выглядеть как продукт действующего офиса. Мифическая Барбара Шервин штамповала служебные записки и письма, заявки и командировочные удостоверения. В разных местах были разбросаны технические статьи с описанием, как через сеть СОИНЕТ производилось подключение всех типов секретных компьютеров. Мимоходом отмечалось, что к сети можно подключиться через лабораторные компьютеры в Беркли. Я тратил по часу ежедневно на фабрикацию этих файлов. Я надеялся, что хакер больше времени будет тратить на файлы СОИНЕТ и меньше отвлекаться на военные компьютеры. Кроме того, мы имели возможность отслеживать его.

В понедельник 27 апреля я приехал на работу поздно и принялся писать программу, которая позволяла бы нашему ЮНИКСу общаться с компьютером Макинтош через электронную доску объявлений. Если бы мне удалось состыковать их вместе, то любой из наших специалистов мог бы использовать принтер Макинтош. Занятный проект.

В 11.30 у меня перестали работать две программы, которые были в порядке всего час тому назад. В этот момент меня позвала Барбара Шефер.

— Привет, Клифф, — сказала она. — Барбаре Шервин только что пришло письмо.

— Не может быть!

— Точно. Пойдем наверх и вскроем его.

Я бегом проскочил пять лестничных пролетов — не было терпения ждать лифт. Мы с Барбарой рассмотрели конверт. Адресовано миссис Барбаре Шервин, проект СОИНЕТ, а/я 50-351, Лоуренсовские лаборатории, Беркли, Калифорния. Отослано из Питтсбурга, Пенсильвания.

Мы аккуратно разрезали конверт и из него выпало письмо следующего содержания:

Корп. Триам Интернешнл

6512 Вентура Драйв

Питтсбург, Пенсильвания

15236

21 апреля 1987

Проект Сети СОИ

Лоуренсовские лаб., а/я 50-351

1 Циклотров Роуд

Берклей, Калифорния 94720

Кому: Миссис Барбаре Шервин, секретарю-делопроизводителю

ТЕМА: Проект Сети СОИ

Дорогая Миссис Шервин!

Меня интересуют перечисленные ниже документы. Вышлите мне, пожалуйста, прайс-лист и список последних поступлений по проекту Сети СОИ. Спасибо за содействие.

Искренне Ваш

Ласло Дж. Балош

Ном. 37.6 СОИНЕТ. Обзор основных аспектов 19 стр., декабрь, 1986

Ном. 41.7 Функциональные требования к сетям СОИ 227 стр., пересмотрено — сентябрь, 1985

Ном. 45.2 Стратегическая оборонная инициатива и компьютерные сети: Планы и внедрения записок конференции 300 стр., июнь 1986

Ном. 47.3 СОИНЕТ, требования к интерфейсу связи 65 стр., пересмотрено — апрель, 1986

Ном. 48.8 Как подключиться к СОИНЕТ 25 стр., июль 1986

Ном. 49.1 Протоколы подключения к СОИНЕТ Х.25 и Х.76 (включая узлы в Японии, Европе и на Гавайях) 8 стр., декабрь, 1986

Ном. 55.2 СОИНЕТ, план управления работой на период с 1986 по 1988 47 стр., ноябрь, 1985

Ном. 65.3 Список, 9 стр., ноябрь, 1986

Сукин сын! Проглотил наживку и просил еще! Я бы понял, если бы письмо пришло из Ганновера. Но Питтсбург?! Я попросил Барбару Шефер никому ничего не рассказывать и позвонил Майку Гиббонсу.

— Привет, Майк, помнишь приманочные морковки, которые я оставил в январе?

— Ты имеешь в виду файлы СОИ, что ты состряпал?

— Да, — сказал я, — так вот, наша милашка-секретарша только что получила письмо. Кто-то в Питтсбурге хочет разузнать о СОИ.

— Окей, — сказал Майк. — Слушай меня внимательно. Не дотрагивайся до этого письма. Особенно не прикасайся к краям. Найди полиэтиленовый пакет и осторожно засунь в него конверт. Затем отошли его мне экспресс-почтой. Если можешь, надень перчатки.

— Настоящая Барбара Шефер уже касалась его.

— Потом мы возьмем у нее отпечатки пальцев, если будет нужно. Да, перед тем как вложить конверт, напиши свои инициалы на обратной стороне в центре конверта.

С письмом я обращался как с астрономическим негативом, но сначала сделал копию для себя. Подозреваю, Майк может забыть вернуть оригинал.

После того, как я целый час провозился с этим письмом (полиэтиленового пакета вечно нет под рукой), я наконец отправил его в ФБР и занялся журналом регистрации. Информация письма в точности повторяла содержимое одного из моих подставных файлов. Этот файл — бланк заказа — был прочитан только один раз, в пятницу 16 января. Файл был защищен, так что его никто не мог прочитать, за исключением системного менеджера. Или того, кто незаконно стал им.

Я сравнил письмо Ласло Балоша из Питтсбурга с письмом, которое я сочинил 16 января. Он запрашивал в точности все то, что содержала эта приманка. Один к одному. За исключением одной детали: он опустил слово «секретный», в запросе документа ном. 65.3.

Еще было несколько ошибок. Правильно пишется Циклотрон, а не Циклотров. Беркли, а не Берклей. Я подумал, что родным языком писавшего был не английский: кто бы так мог сказать: «Планы и внедрения записок конференции»? Может, хакер живет в Питтсбурге в Пенсильвании. Он звонит в Ганновер. Подключается к немецкой телефонной сети, а затем проникает в мой компьютер. Вот это способ маскировки! Нет. Все-таки легче напрямую позвонить из Питтсбурга в Беркли.

Я открыл свой журнал за 18 января. В этот день мы полностью проследили связь, вплоть до телефона хакера в Ганновере. Телефонная линия ведет к дому в Ганновере, а не в Питтсбурге. Я почесал затылок и посмотрел, есть ли на письме номер телефона. Нет. Однако, что за имя? Я позвонил своей сестре Дженни.

— Привет, сестренка. Что ты можешь сказать о фамилии Балош?

— Как будто из Центральной или Южной Европы. Венгрия или Болгария. Имя известно?

— Ласло.

— Венгрия, наверняка. Однажды у меня был приятель, отец которого…

— А может оно быть немецким? — прервал я Дженни.

— Непохоже.

Я рассказал ей о письме и об орфографических ошибках. «Написать „трое“ вместо „трон“ — это в венгерском стиле, — сказала она. — Готова спорить, что он из Венгрии».

— Ты когда-нибудь слышала имя Лангман?

— Боюсь, что нет. По-немецки это означает длинный человек — может быть, это тебя немного утешит?

— Хакер один раз создал задание и присвоил ему имя «Т. Г. Лангман».

— Мне кажется, это псевдоним, — сказала Дженни. — А может, Ласло тоже псевдоним.

Компьютерные хакеры, скрывающиеся за псевдонимами. Пенго, Хагбард, Фримп, Зомби…, неужели и Т. Г. Лангман и Ласло Балош?

Хакер из Ганновера, что в Германии, узнает секрет, который находится в Беркли, в Калифорнии. Три месяца спустя венгр из Питтсбурга пишет письмо. Потрясающе. Три месяца? На минуту я задумался. Допустим, это два приятеля, которые поддерживают связь друг с другом. Чтобы передать новость, хватит двух дней. Может быть, неделю или две. Но никак не три месяца. Сколько же человек здесь замешано? Если два или три человека принимают решение и действуют, на это уходит одна-две недели. Но если пять или десять человек должны встретиться, принять решение и действовать, потребуется один-два месяца. Однако я абсолютно уверен, что только один человек работает за компьютером. Никто другой не обладает таким нудным упорством. А Бундеспост утверждает, что они ведут по крайней мере двух парней.

Голова идет кругом. Похоже, это входит в сферу компетенции ЦРУ. Я позвонил Тиджею и, обрисовав ситуацию, получил в ответ всего две фразы: «Подожди секунду. Я перезвоню». Понятно, что последняя новость его потрясла. Мне понадобилось объяснять ситуацию два раза. Кроме того, он захотел, чтобы я экспресс-почтой выслал копию письма Ласло. В некоторых кругах новости циркулируют очень быстро: спустя час из ЦРУ позвонил Грег Феннел и спросил, мог ли Ласло подключаться к моему компьютеру? «Нет. Единственным парнем, кто видел эти файлы, был хакер из Ганновера.»

Грег задумчиво произнес: «Жив курилка…» Мне это напомнило о Бобе Моррисе. Самое время ему позвонить. Я рассказал о письме, но он, похоже, не сильно заинтересовался. Кажется, его больше интересовала технология установки сигнализации, чем содержание письма. Это не удивительно — он сообразил, что творятся серьезные дела.

Отдел специальных расследований ВВС послал. У этого следователя, Стива Шумейкера, хватило ума надеть джинсы и футболку, чтобы зря не пугать народ. Он попросил копию письма и распечатки для посмертного анализа подключений хакера.

— Копию письма я тебе дам, это не проблема, — сказал я Шумейкеру, — но я не могу дать распечатки. ФБР предупредило, чтобы я держал все под замком, так как, возможно, пригодится в качестве улик.

— Ты можешь отксерить их?

Ого. Пятьсот страниц распечаток? Мы потратили целый час, скармливая копировальной машине огромную стопку бумаги. Я спросил детектива, каково его мнение о письме из Питтсбурга?

— Мы предупреждали. Может, теперь они зашевелятся.

— А что же вы делали до сих пор?

— Ездили на объекты и повышали их бдительность, — сказал он. — Для проверки надежности компьютеров мы сформировали специальную команду, которая пробовала проникать в компьютерные системе ВВС. Результаты проверок не внушают оптимизма.

— Хочешь сказать, что вы единственные, кто тестирует безопасность компьютеров ВВС? — спросил я.

— Есть еще одна группа в Сан-Антонио, группа электронной безопасности ВВС, которая выискивает всякие бреши в электронной защите, — сказал Шумейкер. — Больше всего их заботит защита связи. В этом деле они асы, ничего не скажешь.

Майк Гиббонс из ФБР тоже был асом. Теперь, когда его активно вовлекли в дело, он хотел знать о каждом появлении хакера. Он звонил мне по нескольку раз на дню и интересовался журналом регистрации и моими пометками, дискетами и распечатками. Теперь дело пойдет веселее.

Мой план сработал! Нет, не мой, а Клавдии. Моя милая, бесхитростная соседка, которая не отличит компьютер от тостера, заманила в ловушку кровожадного хакера!

Крутя педали по дороге домой, я неожиданно подкатил к магазину мороженого, рядом с которым был пункт проката видеокассет. Затем поспешил домой, и, размахивая копией письма Ласло, поведал все Марте и Клавдии. Обрадовавшись, они злорадно похихикали и подурачились под Бориса и Наташу: секретная плана 35Б сработать! Мы собрались у Клавдии в комнате, и, попеременно прикладываясь к попкорну и мороженому, бурно переживали фильм «Годзилла против чудовища Зеро».

50

— Ничего никому не говори!

Значит, ничего не рассказывать ЦРУ.

— Извини, Майк, но я уже все рассказал Тиджею.

— Ладно, я позабочусь об этом. Ты нам прислал очень интригующее письмо. Мы пропустили его через кое-какие тесты в лаборатории.

— И что вы узнали? — Майк был разговорчивее обычного — может, мне удастся вытянуть из него побольше.

— Не могу тебе рассказать, но мы занялись этим делом всерьез. Обстоятельства совершенно, ну-у…, интригующие. Кстати, ты не мог бы мне выслать полдюжины ваших печатных бланков?

Похоже, они собираются отвечать на письмо. А что бы я ответил? Дорогой мистер Балош! Вы получили главный приз победителя в тотализаторе СОИНЕТ…

Несколько дней хакер появлялся минуты на три (глянет на наш файл с паролями и отвалит). Приманка день ото дня становилась все сочнее и сочнее. Однако он не клевал.

В понедельник 18 мая, в 6.54 утра он опять вошел в нашу систему. Разбуженный непрестанным писком, я протянул руку и ударил будильник. Нет, не угадал — писк продолжался. Три бипа. Буква «С» — Свентек. Это хакер. Как обычно, я позвонил Стиву Уайту в Тимнет.

— Стив, кто-то дергает мою сигнализацию. Я еще не проверил, кто, но ты можешь начать трассировку?

— Момент. Дай секунд десять, — сказал он. — Вот, готово. Связь идет через спутник Вестар. Номер абонента 2624 DNIC 5421–0421. Это Бремен. Я позвоню в Бундеспост.

Со своего слабенького домашнего компьютера я дозвонился до лабораторной системы и проверил компьютер ЮНИКС-4. Это был Свентек. Он подключился на четыре минуты. Достаточно, чтобы засечь и проследить его. Достаточно, чтобы испортить мне все утро. Теперь уже не заснуть, поэтому я поехал в лабораторию. Компанию мне составляла утренняя звезда, светившая на востоке. Венера.

За эти четыре минуты хакер просмотрел новые куски моей операционной системы. На нашем ЮНИКС-компьютере он искал программу X-preserve. Ха, а я ведь знаю, чего он хочет. Он ищет брешь в редакторе VI, которую имеет X-preserve. Мы с Дэйвом Клэвлендом исправили это место почти год назад. Но хакер только сейчас пробует воспользоваться.

VI — это экранный редактор системы ЮНИКС. Когда в 1980 году Билл Джой написал его, всем казалось, что это верх совершенства. Прямо на экране можно было видеть, как двигаются слова при редактировании! Если вам требовалось удалить слово в середине параграфа, достаточно было подвести мигающий курсор к этому месту — и готово! VI был предшественником сотен систем текстовой обработки. Теперь он кажется пользователям ЮНИКСа слишком тяжеловесным. Несмотря на это, VI можно увидеть на каждой ЮНИКС-системе.

Что будет, если при написании большой статьи компьютер даст сбой? Ну, например, отключение питания. Обычно теряется все, что вы напечатали. Для восстановления того, что вы успели сделать, редактор VI использует программу X-preserve. Когда компьютер будет включен заново, X-preserve по кусочкам соберет вашу работу. Затем он спросит вас, где сохранить восстановленный файл. Почти все люди отвечают: «Положи его в мою личную директорию».

При этом X-preserve никак не контролирует, где вы сохраняете этот файл. Вы можете сказать: «Положи этот файл в системную директорию», — и он выполнит эту команду.

Именно это хакер и пытался проделать. Он создал файл, который содержал команду: «Создай для Свентека привилегию системного пользователя». Затем он запустил редактор VI и, послав ему на вход символ прерывания, приостановил работу. Редактор сохранил файл по частям.

Каков следующий шаг хакера? Вызвать X-preserve и с его помощью протащить этот файл в системную директорию. И тогда через пару минут ЮНИКС начнет высиживать подкидыша, и хакер станет системным менеджером. Но кукушка снесла яйцо не в то гнездо. Мы уже исправили программу, теперь она проверяет, кто вы, и не позволит занести ваш файл в системную область.

Бедный малый. Небось расстроился.

Но оставались открытыми другие бреши. Он по-прежнему может воспользоваться Гну-Эмаксом, чтобы снести программу-яйцо в системное гнездо. Кроме того, я намеренно не трогал еще две бреши в нашей системе. Просто для проверки его уровня. Пока он решил лишь одну из трех задач.

А сколько еще системных менеджеров не исправили X-preserve? А сколько еще есть в системе брешей? И как предупредить людей? Как рассказать хорошим парням, чтобы плохие не узнали? Слишком поздно. Плохие ребята уже знают.

Хотя связь с Беркли длилась всего несколько минут, университет Бремена сообщил, что они находились на связи целых сорок пять минут. Бундес опять проследил всю связь до конца и вышел на уже знакомого человека в Ганновере. Оказалось, что университет Бремена также регистрировал на распечатках все появления хакера. Он мог лазить по сетям, но не мог спрятаться.

За последние пару месяцев хакер только приглядывал за файлами СОИНЕТ. Просматривая имена файлов, он мог заметить, что они ежедневно пополняются новыми служебными записками и письмами, но сами файлы не считывал. Я уже начал сомневаться, интересовали ли его по-прежнему все эти творения? В среду, 20 мая, мои сомнения были развеяны. Он подключился в пять утра и скопировал все файлы СОИНЕТ. Там было письмо с запросом к Пентагону на дополнительное финансирование. В другом письме говорилось о «загоризонтной РЛС» — фраза для приманки, которую я выискал в журнале по электронике. Еще одна заметка описывала результаты тестирования нового суперкомпьютера. Свое полное незнание я постарался прикрыть широким употреблением жаргона.

Ну, что ж, он их проглотил. Один за другим. Мне хотелось, чтобы каждый файл он запрашивал по имени, вместо того, чтобы дать команду «скопируй все файлы». Поэтому я добавил несколько специальных файлов — очень больших, чтобы их нельзя было распечатать. Несколько коротких, набитых всякой тарабарщиной — компьютерным жаргоном. Он не мог распечатать эти «испорченные» файлы и ему пришлось предварительно проверять каждый из них. Работа замедлилась и ему пришлось оставаться в системе долго — времени на отслеживание было достаточно.

Мы следили за этой вонючкой почти год. А согласно телефонным счетам в Майтере, он лазил в системы больше года. Какое упорство! Что движет этим парнем? Допускаю, можно подурачиться одну-две ночи. Ну, пару недель. Но целый год! Он мне заплатит за это!

Заплатит? А может быть, кто-то платит хакеру?

Моя куколка, секретарша Барбара Шервин, набила на своем текстовом редакторе служебную записку с просьбой о недельном отпуске. По причине бедности файлов нашей лаборатории хакер вошел в Милнет и опять принялся терпеливо угадывать пароли. В одном из моих фальшивых отчетов по СОИНЕТ упоминался специальный проект, касающийся ракетного полигона в Уайт Сэндс. Он потратил четверть часа, ломясь в их двери. Компьютеры в Уайт Сэндс зафиксировали дюжину попыток взлома, но ни одной удачной.

Крис МакДональд, эксперт по защите компьютеров в Уайт Сэндс, позвонил мне через час.

— Кто-то влез в наш компьютер WSMR05 и поднял тревогу.

— Знаю. Это все тот же хакер.

— Он пробует имена, которые не существуют. Вот одно — СОИНЕТ. Ну, этим способом он к нам никогда не влезет. Для нашего компьютера требуется два пароля, к тому же мы их меняли на прошлой неделе.

В Уайт Сэндс дураков не было.

Он не пожалел времени еще на тридцать компьютеров. Корейский институт передовых научных и технологических исследований, Армейский центр безопасности в Форт Ракерс. Командование стратегической авиацией. Агентство ядерной безопасности на базе ВВС в Кертланде. Наряду с прежними именами заданий, такими, как «Гость» и «Система», он использовал также «СОИНЕТ». Нет никаких сомнений, что он поверил.

Постепенно визиты хакера в мою систему становились привычными. Я все еще мчался к сетевому компьютеру на каждый сигнал биппера, но, похоже, принимал как должное тот факт, что птичка привыкает к клетке.

Восемь месяцев я жил ожиданием. Я мог ждать еще. Где-то на второй неделе июня он пробыл в моем компьютере между 3.38 и 4.13 пополудни. Мы его проследили (опять Ганновер), поддерживая постоянную связь с ФБР. Сразу после того, как он вошел в компьютер в Беркли, он перешел в Милнет и постарался войти в некоторые из компьютеров корпорации Юнисис, расположенной в Паоли, в Пенсильвании. Компьютеры назывались «Омега», «БигБерд» и «Розенкранц» (Я все надеялся увидеть Гильденстерна, но не повезло). Затем он попробовал войти в их систему Бурдвакс. Вышло с первой попытки. Учетное имя Ingres, пароль «Ingres». Неплохо — он не забыл базу данных Ingres. Но зачем ему понадобились компьютеры корпорации Юнисис?

В качестве пользователя Ingres хакер взял все, что сумел. Но больше всего ему повезло в том, что он сумел прочитать файл паролей Юнисис. Скопировал его целиком на свой компьютер. Затем он переписал несколько файлов, ни в коем случае не предназначавшихся для чтения, список телефонных номеров, которым пользовался компьютер Юнисис, а также файл с адресами сетей, доступных из Юнисис.

Я уже знал, что он собирается делать с файлом паролей Юнисис. Он расшифрует его. Затем войдет в более привилегированное задание и обретет большую власть. Другие файлы также вызывали беспокойство. Хакер получал телефонные номера для связи с другими компьютерами и схему локальной сети Юнисис. Теперь он знал, как из системы Бурдвакс выйти на другие компьютеры.

Пока я наблюдал, он вышел из системы. Испугался? Да нет, спокоен. Просто собирался проверить другие компьютеры. Сначала в систему Форт Бакнер на Окинаве. Есть. Прежний пароль все еще годился. Несмотря на все наши предупреждения, они и пальцем не пошевелили. Потом он сделал попытку войти в компьютер командования береговыми системами ВМС, расположенного в Панама Сити, Флорида. Но они поменяли пароль в задании. Это не смутило его ни на йоту. Он попробовал еще раз уже в качестве пользователя «Овка», с паролем «Бейсбол». Сработало превосходно.

Так! Два месяца тому назад хакер подключился к этому компьютеру как «Ingres» и скопировал файл с зашифрованными паролями. И хотя они удалили задание Ingres, он все же мог входить в систему, используя для этого другие задания. Эти идиоты изменили только один пароль, к тому же все их пароли были обычными английскими словами. Потрясающе!

Подключившись к этому компьютеру, он не преминул посетить знакомые места. База ВВС в Рамстайне. Форт Стюарт. Университет в Рочестере. Информационный центр Оптимис в Пентагоне.

Сегодня он проник еще в один компьютер, расположенный в Юнисис. Где же я слышал это название? Конечно же, подрядчики, изготовляющие компьютеры для военных. Не обычные компьютеры. Юнисис создавал компьютеры с высокой степенью защиты, в которые нельзя проникнуть.

Какие еще военные подрядчики пострадали? Я набросал на клочке бумаги:

Юнисис. Создает защищенные компьютеры.

ТРВ. Создают военные и космические компьютеры.

СТИ. Заключили несколько контрактов на проектирование систем компьютерной безопасности.

Майтер. Проектируют для военных компьютеры с высокой степенью защиты. Именно их люди занимаются тестированием защищенных компьютеров в АНБ.

ББН. Строят сеть Милнет.

Что не так? Здесь люди, которые занимаются проектированием, построением и проверкой систем обеспечения безопасности. И тем не менее, хакер свободно разгуливал по всем их компьютерам. Бюджеты этих компаний не слишком богаты. Разработка программ, обеспечивающих защиту, обходится нашему правительству в десятки миллионов долларов. Получается, что дети сапожников бегают босиком.

Я видел, как этот парень проникал в военные компьютеры, в системы исполнителей оборонных заказов, в университеты и лаборатории. Потому что для этого не требуется особых способностей или квалификации. Только терпение. Пробелы в познаниях он возмещал настойчивостью. Для меня были в новинку лишь несколько брешей, которыми он пользовался, например, проблемы с Гну-Эмаксом. Но наибольшую пользу для себя он извлекал из ошибок администраторов. Защита заданий легкоугадываемыми паролями. Пересылка паролей по электронной почте. Пренебрежение записями регистрации.

Может, глупо продолжать наблюдение? Он на свободе. Несмотря на то, что он проник более чем в тридцать компьютеров, несмотря на письмо Ласло из Питтсбурга, несмотря на наши отслеживания…

51

Июнь — лето в разгаре. Я ехал на велосипеде домой и наслаждался природой; студенты из Беркли наслаждались виндсерфингом. Благоухание и жара иногда нарушались ливнем или ветерком. На нашем участке вовсю цвели розы и ноготки, в полную силу пошли помидоры. Пышно расцвела клубника, обещая не один молочный коктейль.

Однако Марта сидела дома как приговоренная и готовилась к выпускному экзамену по законодательству. Это последнее тяжкое испытание оказалось труднее, чем все три года юридического факультета. Летом, когда можно развлечься на природе, ты, как каторжный, должен забивать голову юридическими правилами, подсчитывая дни до экзамена — трехдневной пытки испанской инквизиции. Марта корпела над книгами, вела конспекты по всем предметам и встречалась с такими же страдальцами, чтобы поэкзаменовать друг друга. Она каждый день тратила на занятия ровно десять часов, а затем закрывала книги. Отдыхала она в айкидо, бросая партнера через плечо.

Марта редко говорила о кошмаре предстоящего экзамена, но его дамоклов меч всегда висел над ней. Глядя на нее, я невольно вспоминал дни, проведенные в высшей школе.

Первые четыре года были особенными: постоянные трудности, необозримая куча проблем, насмешки преподавателей. Пройдя через все это, в качестве награды вы получаете восьмичасовой экзамен, с вопросами типа: «как установить возраст метеоритов по содержанию элементов самария и ниодимия?». Если вы живы, то вам выпадает честь устного экзамена перед лицом группы ученых профессоров.

Я живо помню все это. За столом пять профессоров. Я испуган, пот струится по лицу, которому я стараюсь придать непринужденный вид. Но я умудряюсь выдавить из себя что-то, создав иллюзию, будто я знаю. Еще несколько дополнительных вопросов, подумал я, и они отпустят меня. Затем один из экзаменаторов с лукавой улыбкой принимается затачивать карандаш.

— У меня, Клифф, один вопрос, — говорит он. — Почему небо голубое?

Я чувствую полную, бездонную пустоту в своей голове. Никаких идей. Я смотрю на небо за окном чистым взглядом неандертальца. «Рассеянный свет, — отвечаю я. — Да, да — рассеянный солнечный свет…»

— Поточнее, пожалуйста.

Инстинкт самосохранения спас. Я мямлил о солнечном спектре, верхних слоях атмосферы, как свет взаимодействует с молекулами воздуха.

— Поточнее, пожалуйста.

Я плел, что у молекул воздуха есть дипольный момент, пел о двойственной природе света, выписывал уравнения на доске…

— Поточнее, пожалуйста.

Через час пот с меня лил в три ручья. Этот простой вопрос потребовал сведений из теории колебаний, электричества и магнетизма, термодинамики и даже из квантовой механики. Я здорово понравился этому парню. И вот воскресным утром я смотрю на Марту, молча работающую над конспектом за столом, заваленным книгами. Она сдаст, конечно, но я знаю, как она боится, и, вообще, экзамен любому дает почувствовать, какой он глупый и беспомощный. Я не могу облегчить это испытание, но могу приготовить завтрак. Я тихонько проскользнул в кухню и разбил несколько яиц…

В 9.32 чертов хакер снова влез в мою ловушку. Запищал биппер. Я позвонил Стиву Уайту. Он позвонил в Германию. Как при игре в испорченный телефон. Стиву понадобилась всего минута, чтобы выяснить, откуда пришел хакер — 2624 DNIC 4511 0199-36. Прямиком из Ганновера.

Бундеспост не дремал. Всего через считанные минуты они подтвердили начало отслеживания. Прекрасно. Я напялил кое-что из одежды и отправился в лабораторию. Приехав, я обнаружил, что мой посетитель все еще занимался файлами СОИНЕТ, аккуратно копируя их один за одним в свой компьютер. Один из файлов описывал, как средствами Стратегической Оборонной Инициативы отслеживать в космосе спутники. Другой файл бормотал о возможности непосредственного подключения из нашей лаборатории к нескольким компьютерам ВВС. Хакеру хотелось попробовать подключиться к ним, но он не мог выяснить, где мы инсталлировали сетевое программное обеспечение. Он лазил по всей машине, выискивая какую-нибудь программу, содержащую слово «СОИ». Он нашел несколько файлов с этим словом, но все это было не то.

Затем он обшарил корреспонденцию Дэйва Клэвленда. Дэйв был к этому готов — он написал письмо о том, что тщательно запрятал входные порты СОИНЕТ. «Я запрятал сетевой порт СОИ и сильно сомневаюсь, что кто-то сможет его обнаружить.» Этого оказалось достаточно, чтобы заставить хакера целый час вести охоту. Он прочесывал систему вдоль и поперек, выискивая якобы спрятанную программу.

Я откинулся на спинку кресла, улыбаясь. Дурачок попался на крючок. С каким энтузиазмом он ищет сетевые соединения СОИ и действительно верит в возможность проникнуть в эти секретные компьютеры.

И все же моя система выглядела слишком гладкой. Потому что она и была таковой. Конечно, то там то здесь я оставил намеки на использование сети СОИ другими людьми. Один физик, якобы сотрудничавший с нами, послал жалобу на имя сетевого менеджера, что в прошлый вторник вечером сеть СОИНЕТ не работала. Другой написал несекретную программу, которая содержала кучу подпрограмм с именами типа СОИ-линк и Копировать-СОИ.

Хакер в конце концов обнаружил программы и сейчас, должно быть, чешет в затылке, удивляясь, почему другим так легко удается использовать сеть. Он попытался войти в компьютеры под именами СОИ и СОИсеть. И снова, в который раз, он мелким неводом прошелся по нашей системе — бесполезно. Наконец он бросил свои попытки, позволив мне пойти домой. Марта, конечно, была голодной и раздраженной. На сковородке меня встретили два сырых яйца.

Я соорудил завтрак из омлета, горячего какао и фруктового салата, Марта одним махом сгребла книги со стола. Сидя в светлой комнате, мы наслаждались тишиной и покоем. Чем сильнее закручивалась жизнь, тем больше ценились такие моменты…

В понедельник утром Тереза Брекен, системный менеджер компьютера Petvax, сообщила, что ее компьютер подвергся атаке со стороны какого-то хакера. Проникнуть ему не удалось, но вызвал срабатывание сигнализации, и Тереза позвонила мне.

Он вошел через порт сети Физики Высоких Энергий. Это мало о чем говорило — сеть содержала несколько тысяч компьютеров. Более того ФВЭНЕТ выходит на ПКФНЕТ, сеть приложений космической физики, поддерживаемой НАСА. Совместно эти сети охватывали более десяти тысяч компьютеров. Может, хакер все это время смеялся надо мной? Пока я наблюдал за мышиной норой в Тимнет, не мог ли он свободно гулять через одну из сетей НАСА? Мониторы Терезы показывали, что хакер пришел с компьютера 6.133, принадлежащего Национальному центру хранения информации о сильных штормах, который располагался в Годдаровском центре управления полетами НАСА. Ничего не оставалось, как позвонить им.

Но здесь я получил не слишком много. Да, хакеры доставляли им беспокойство и у них есть пара проблем с компьютером. Я пристал посильнее, и, наконец, они сказали, что конкретно вот это подключение идет от Маршалловского центра управления полетами НАСА, расположенного в Хантсвилле, Алабама. А дальше откуда — кто знает? Маршалловский центр на ведет записей. Тот же парень? Я сомневался. Компьютеры НАСА несекретны — НАСА ведет гражданские разработки и ничего общего не имеет со стратегической оборонной инициативой. И все-таки я записал в свой журнал.

Я снова позвонил Майку Гиббонсу, поинтересовавшись, сколько мне еще ждать, пока ФБР и их немецкие партнеры не начнут действовать.

— Это может произойти в любой момент — ответил Майк, — ордера на арест в готовности, мы просто ждем удобный момент.

— Ну хоть намекни, Майк. В течение часов, дней, недель или месяцев?

— Дни, но не недели.

В последнее время хакер почти каждый день подключался. Иногда он считывал новые файлы из задания СОИНЕТ. Бывали дни, когда его занимали военные компьютеры. Однажды он потратил полчаса, стараясь угадать пароль в компьютер Элкси — однажды я обронил намек, что Элкси был главным управляющим компьютером СОИНЕТ.

Я мог фабриковать фальшивые военные документы с той же скоростью, что он читал. Ради агента из Питтсбурга я добавил чуточку достоверности: Пентагон запланировал запуск секретного спутника на корабле многоразового использования Атлантис. Мне казалось, что вкрапления правдивой информации укрепят уверенность, что поиски вывели на основную жилу.

В воскресенье 21 июня 1987 года в 12.37 пополудни он вошел в наш ЮНИКС-компьютер под именем Свентек. За пять минут он проверил состояние системы и просмотрел несколько файлов корреспонденции. Обычно и привычно.

Но этот сеанс связи был последним.

52

— Привет Клифф, это Стив. Только что получил сообщение от Вольфганга Хоффмана. Он говорит, что на следующей неделе с понедельника до среды около дома хакера непрерывно будет дежурить полицейский. Они все время будут наблюдать за ним и ворвутся внутрь для ареста, как только он выйдет на связь с Беркли.

— А как полицейский узнает, что пора накрывать его?

— Ты им дашь сигнал, Клифф.

Когда хакер прикоснется к моей системе, мне нужно будет позвонить в ФБР и Тимнет. Они сообщат немецкой ВКА. И тогда полиция арестует его прямо в доме. Наконец-то. После десяти месяцев ожидания. Но появится ли он? А если нет? Арестуют ли они его?

Уикенд я провел дома вместе с Мартой, прикатив в лабораторию поздним вечером в воскресенье. Лучше всего, если бы хакер появился под именем Свентек. Тогда я звоню в ФБР и его арестовывают. Могу представить, как лихорадочно он будет пытаться вырубить свой компьютер, когда ворвется полиция. Мечтая, я расположился под столом и завернулся в стеганое одеяло, которое мы с Мартой скроили прошлой зимой. На случай отказа моего биппера еще два персональных компьютера использовались для отслеживания — провода от них вели к звонку. После десятимесячных усилий я не хотел бы сплоховать в самый ответственный момент.

В понедельник 22 июня, во второй половине дня Вольфганг Хоффман прислал сообщение: «Аресты ожидаются скоро. Если хакер появится, сообщи нам немедленно».

Я жду. Каждые несколько минут я подхожу к сетевому компьютеру, но все спокойно. Всего лишь пара физиков используют Тимнет для анализа высокотемпературных сверхпроводников. По другим маршрутам подключений нет.

И еще одна ночь под столом.

Во вторник утром, 23 июня, позвонил Майк Гиббонс из ФБР.

— Все, Клифф, можешь прикрывать лавочку.

— Что случилось?

— Ордера на арест выписаны сегодня утром в 10 часов.

— Но я никого не видел в своей системе.

— Не имеет значения.

— Арестовали кого-нибудь?

— Не могу сказать.

Происходили какие-то события. Но Майк не рассказывает, какие. А я подожду, прежде чем закрыть двери.

Через несколько часов Вольфганг Хоффман прислал сообщение: «В доме и в помещении компании были произведены обыски — никого не обнаружено. Распечатки, дискеты и ленты изъяты и будут проанализированы в ближайшие несколько дней. Ожидаются еще обыски.»

Похоже, полиция накрыла его прибежище. Почему они не дождались нашего сигнала?

Но как бы ни было, мы можем задраить двери. Я поменял наши пароли в Тимнет и залатал брешь в редакторе Гну-Эмакс. А как быть с паролями каждого пользователя?

Только одним способом можно гарантировать, что система свободна от хакеров — за ночь поменять все индивидуальные пароли. Затем утром проверить каждого пользователя, один за одним. Это легко сделать, если в системе всего лишь несколько человек. И невозможно, если ученых двенадцать сотен. Однако, если мы не поменяем все наши пароли, мы не сможем быть уверены, что еще какой-нибудь хакер не ворует заданий. Достаточно одного украденного задания. В конце концов мы сделали недействительными сроки действия всех паролей и попросили каждого пользователя выбрать новый. Не из словаря.

На все имена, используемые хакером, я установил ловушки. Если кто-нибудь попытается подключиться под именем Свентек, система не пустит его и при этом запомнит, откуда пришел звонок. Пусть теперь попробует.

Мы с Мартой не могли широко отпраздновать это событие — зубрежка курса к выпускному экзамену гирей висела у нее на шее. Мы всего лишь побездельничали денек, а потом махнули на Северное Побережье. Там мы бродили вдоль крутого обрыва, поросшего дикими цветами, и смотрели, как волны бьются о скалы в ста футах под нами. Затем мы спустились вниз — в небольшую закрытую бухточку — на наш собственный пляж, и на несколько часов все заботы реального мира перестали существовать.

Через несколько дней из Германии просочилась информация. Похоже, полиция Ганновера одновременно произвела обыск в небольшой компьютерной компании, расположенной в черте города и в доме одного из ее сотрудников. На компьютерной фирме они изъяли восемьдесят дискет, а в доме раза в два больше. Улики? Отправили куда-то в Висбаден на экспертизу. Черт, я мог бы и сам проанализировать все это. Просто искал бы слово «СОИНЕТ».

Как зовут хакера? Чего он добивался? Какая связь с Питтсбургом? Что с ним сейчас? Время порасспрашивать Майка из ФБР.

— Сейчас, когда все кончилось, ты мне можешь сказать имя парня? — спросил я.

— Еще не все кончилось, не могу, — ответил Майк. Его голос звучал еще более недовольно, чем всегда.

— Ну хорошо, а могу я что-нибудь узнать об этом парне от немцев?

— Не надо звонить немцам. Это деликатный вопрос.

— Ну хотя бы можешь сказать, в тюрьме хакер или нет?

— Я не уполномочен говорить.

— Когда же я смогу узнать, что происходило?

— Расскажу в свое время. А пока держи под замком все распечатки.

Запереть распечатки? Я окинул взглядом свой офис. На полках, вперемежку с компьютерными руководствами и книгами по астрономии, были рассованы три коробки распечаток. Дверь моего офиса не запиралась, а здание открыто все двадцать четыре часа в сутки. Ага, каморку уборщицы можно запереть. Я могу сложить коробки над раковиной, на полке у самого потолка.

Пока Майк оставался на телефоне, я успел спросить его, когда следует ожидать информации по делу.

— Через несколько недель. Хакеру будет предъявлено обвинение и он предстанет перед судом, — сказал Майк. — А ты пока молчи. Держись подальше от репортеров.

— Почему?

— Огласка может привести к его освобождению. Это дело и так непростое, а если еще и газеты…

— Но наверняка дело можно раскрутить быстро, — возразил я. — Прокурор США говорил, что улик более чем достаточно, чтобы обвинить его.

— Послушай, ты не знаешь всех деталей, — сказал Майк. — Поверь мне на слово — никому не рассказывай об этом.

В ФБР были довольны своей работой, как и следовало ожидать. Несмотря на пару фальстартов, Майк все-таки довел расследование до конца. ФБР не разрешит Майку рассказывать мне что-либо. Но не может помешать мне проверить все самому.

Десять месяцев назад Луис Альварец и Джерри Нельсон посоветовали мне рассматривать проблему хакера как исследовательскую. Расследование закончено. Однако ФБР не разрешает мне опубликовать то, что я узнал. Когда вы проводите эксперимент, вы делаете записи, размышляете, а затем публикуете результаты. Основная идея в том, чтобы остальные не повторяли пройденного вами. Как быть теперь?

В любом случае моя жизнь изменилась. Весь остаток лета я провел за созданием на компьютерах причудливых изображений телескопов и изучением нескольких дисциплин в компьютерном центре. Охота за хакером научила меня, как связывать компьютеры друг с другом. Рано или поздно ФБР разрешит публикацию. И когда это случится, я буду готов. Я взял лабораторный журнал и, проработав все его 125 страниц, сделал выжимку в виде скучной статьи, подготовив ее для публикации в рядовом компьютерном журнале.

И все же… Целый год охота составляла главное содержание моей жизни. Я написал десятки программ, тусовался с ФБР, АНБ, ОСР и ЦРУ, забывал любимую, сжег тапочки, крал принтеры и совершал перелеты с одного побережья на другое. Как теперь планировать жизнь вне зависимости от прихоти заморского противника?

А тем временем, за шесть тысяч миль отсюда, кто-то страстно желал больше никогда не слышать о Беркли.

53

За месяц до поимки хакера к нашей группе присоединился Даррен Гриффитс, прибывший из Южной Калифорнии. Даррен любил музыку панков, сети под ЮНИКС, лазерную печать и друзей с волосами торчком — именно в такой последовательности. Беркли привлекал его сотнями компьютеров ЮНИКС, связанных сетью Этернет в сложный лабиринт. Наш шеф дал ему свободу работать над любым проектом и когда хочет. После пяти, когда нормальные люди неслись домой, он врубал стерео и писал программы. «Чем громче музыка, тем лучше программа.»

Я расписал ему похождения хакера, полагая, что ему понравится брешь в Гну-Эмакс, но он только пожал плечами. «Да все знают как пользоваться этой программой. И, в конце концов, она установлена всего лишь на нескольких сотнях систем. Лучше обратись к VMS. У них пролом, куда грузовик проедет.»

— Что?

— Да, да. Это есть на каждом ВАКСе компании ДЕК, на котором крутится операционная система VMS версии 4.5.

— А в чем там проблема?

— Любой, кто подключается к системе, может стать системным менеджером, запустив небольшую программу.

— А ДЕК что-нибудь с этим делает? Ведь они продают систему.

— Они рассылают заплаты. Но замалчивают этот факт. Не хотят вызвать панику среди клиентов.

— Выглядит разумно.

— Конечно, но при этом никто не устанавливает эти заплаты. Что ты сделаешь, если придет сообщение: «Пожалуйста, установите эту программу, иначе возможны проблемы»? Проигнорируешь, потому что у тебя полно дел поважнее.

— Значит, все эти системы не защищены от вторжений?

— Правильно понял.

— Погоди. Эта операционная система была сертифицирована в АНБ. Они удостоверили ее надежность.

— Точно, потратили целый год на испытания. А через месяц после того, как они проверили ее, ДЕК внесла небольшое изменение в программу обработки паролей.

— И сейчас пятьдесят тысяч компьютеров не защищены…

Проблема показалась мне важной и я позвонил Бобу Моррису в Национальный центр компьютерной безопасности. Он раньше об этом не слышал, но пообещал проверить. Ну что ж, я предупредил.

В конце июля Даррен получил по сети сообщение. Рой Омонд, системный менеджер из Гейдельберга, засек хакеров из Клуба Компьютерного Хаоса, которые проникали в его ВАКС. Они использовали ту самую брешь, про которую рассказывал Даррен. В сообщении Омонда говорилось, каким образом эти вандалы проникали в компьютер, устанавливали троянских коней для перехвата паролей, а затем уничтожали следы.

Клуб Компьютерного Хаоса, каково? До меня доходили слухи, еще в 1985 году, что несколько немецких хакеров объединились, чтобы «исследовать» компьютерные сети. На их пути стояло только одно препятствие — государственная монополия, которую они прозвали «Бундесчумой». Скоро они превратились в банду, которая систематически терроризировала компьютеры в Германии, Швейцарии, Франции и в конечном итоге в Соединенных Штатах. Все эти псевдонимы, которые я слышал раньше — Пенго, Зомби, Фримп — принадлежали членам уже сформировавшийся шайки киберпанков, которые чрезвычайно гордились своей способностью проникать в компьютеры.

В конце лета дело приобрело еще больший размах. По сети ПКФнет, принадлежащей НАСА, шайка из Хаоса проникла почти в сотню компьютеров, разбросанных по всему миру. Стоп. Компьютер Petvax! Тревога в июне — я проследил подключение вплоть до сети НАСА. Готов спорить, что ниточка ведет в Германию.

Это действительно так, немецкие расценки за телефонные звонки чрезмерно высоки по сравнению с Североамериканскими.

Вскоре я выяснил всю картину. Компьютерный Клуб Хаоса проник в компьютеры физической лаборатории ЦЕРН в Швейцарии. Для сотрудников лаборатории это была сплошная головная боль — у них похищали пароли, уничтожали программное обеспечение и ломали экспериментальные системы. И все это ради забавы.

Из шведской лаборатории члены клуба украли пароли, при помощи которых проникали в компьютеры американских физических лабораторий Ферми в Иллинойсе, Колтече и Стэнфорде. А оттуда легко было перепрыгнуть в сеть НАСА и добраться до их компьютеров. Когда они проникали в очередной компьютер, они, используя какую-нибудь ошибку в операционной системе, делали себя системными менеджерами. Затем они так изменяли операционную систему, чтобы в компьютер можно было войти со специальным, только им известным, паролем. И теперь, если члены клуба Хаоса воспользуются магическим паролем на одном из ВАКС-компьютеров, они всегда сумеют войти!

Угроза нависла над сотнями компьютеров. Что же делать? НАСА не несет ответственности за компьютеры, подключенные к ее сети. Половина из них находится в университетах и обсчитывает научные эксперименты. НАСА, скорее всего, даже не располагает списком всех подключенных к сети компьютеров. Сеть НАСА, так же, как и сеть Милнет, — это дорога, соединяющая компьютеры по всей стране. Несомненно, что и грабитель может воспользоваться этой дорогой, но вряд ли вину за это нужно сваливать на строителей дороги. Безопасность каждого компьютера лежит на совести людей, использующих его.

Клуб Компьютерного Хаоса стал для людей, занимающихся сетями, настоящим источником головной боли. Сотни системных менеджеров и тысячи ученых остались с носом. Вам нужно перестраивать системное программное обеспечение, чтобы защититься от случайного проникновения. Это работа на полдня. Умножаем это на тысячу мест. А, может быть, на пятьдесят тысяч?

В конце концов клуб Хаоса с понтом поведал о своих похождениях. Я искал хоть какое-нибудь упоминание о своей лаборатории, о сети Милнет или о Ганновере. Ничего. Как будто они о моем хакере и не слышали. Однако спустя два месяца после проникновения немецкого хакера в компьютерные сети, немецкий клуб гласно заявил о себе, утверждая, что они прошлись по всей сети НАСА. Могли это быть те же люди, что проникли ко мне в компьютер? Я поразмышлял. Шайка Хаоса, похоже, работает с операционной системой VMS и мало что знает о ЮНИКСе. Мой хакер, конечно, знал VMS, но с ЮНИКСом был ближе. Ганновер находится недалеко от Гамбурга — родины клуба Хаоса. Меньше сотни миль.

Но моего хакера арестовали 29 июня. Клуб Хаоса проникал в системы в течение всего августа. Если бы хакер из Ганновера был связан с Клубом Хаоса, они бы испарились в ту же минуту, как только услышали, что он арестован.

И еще… У НАСА не было секретов. Возможно, военные программы секретны. Но почти все, что касается НАСА — открыто. Вплоть до конструкции ракет. Черт, ведь даже чертежи кораблей многоразового использования можно купить. Шпионам здесь делать нечего.

Нет, мой хакер не принадлежал к Клубу Хаоса.

Члены Клуба утверждали, что гулять по чужим базам данных вполне допустимо, если не портить информацию. Они были уверены, что удовлетворение любознательности имеет приоритет над частной жизнью. А информация из баз данных? Они не сомневались в своем праве просматривать ее, если могли найти возможность доступа. А если это список больных СПИДом? Сведения о ваших налогах за последний год? Информация о кредитных операциях?

Это все хорошо было бы обсудить с Дарреном, который прекрасно разбирался в сетях и во всяких системных прорехах. Но все разговоры на эту тему он вел шутливо и отрешенно, рассматривая хакерство как интеллектуальную игру. Однажды, терпеливо выслушав мои излияния насчет хакера и мрачные предсказания грядущих бед, он произнес:

— Клифф, ты просто старая перечница. Почему тебя так волнует, если кто-то шалит в твоей системе? Он такой же, каким был ты в юности. Где твое понимание анархии?

Я постарался защититься, как в разговоре с Лори. Я не подряжался быть полицейским по сетям. Я начал с разгадывания простой головоломки: почему в мои расчеты вкралась ошибка в 75 центов? Но одно звено тянуло за собой другое, и все это должно окончиться судом. Я не метался в слепой ярости. Я просто понял, что собой представляют наши сети. Я думал о сложных технических устройствах, о переплетении схем и проводов. Но сеть — это нечто большее, сеть — это хрупкая людская общность, скрепленная доверием и сотрудничеством. И если это доверие разрушить, то чувство общности исчезнет навсегда.

Даррен и другие программисты иногда с уважением отзывались о хакерах за то, что те обнаруживали прорехи и слабые места в защите. Я понимал эту точку зрения — честный, строгий ум выражает благодарность тому, кто указывает на ошибки, — но соглашаться не мог. Я ясно видел, что хакер — это не гроссмейстер, а вандал, разжигающий недоверие и паранойю. В маленьком городке люди никогда не запирают двери. Нам следует похвалить грабителя за то, что он всем показал, какие они дураки, оставляя дома открытыми? Хакерство может привести к тому, что компьютерные сети могут начать обрастать замысловатыми замками и контрольно-пропускными пунктами. Законные пользователи вынуждены будут ограничить свободу общения, предоставляя меньше информации в совместное использование. Чтобы воспользоваться сетью, нам всем придется постоянно идентифицировать себя и декларировать свои намерения, и никаких подключений, чтобы просто поболтать, подурачиться, посмотреть вокруг — весело и добродушно…

Для анархии без того найдется поле деятельности в сетевых средах: за ними никто не следит и не устанавливает правил взаимодействия — они существуют на общественных началах и свободно развиваются по прихоти пользователей. Нарушение хакерами этой открытости означает конец свободному, общественному способу функционирования сетей.

Наконец я могу ответить Даррену. Все мои общения со шпиками и игра в компьютерного полицейского исходят из признания созидающего начала анархии. Чтобы сети оставались нашими игровыми площадками, мы должны сохранить доверие друг к другу, а для этого мы должны со всей серьезностью относиться к людям, нарушающим это доверие.

Но хотя я и знал теперь, почему занимаюсь этим, я все еще не знал, что именно мне удалось сделать. В течение лета дело потихоньку сворачивалось. Майк Гиббонс мне больше не звонил и редко отвечал на мои звонки. Как будто ничего и не было.

Я знал, что и как. Я хотел знать, кто и почему.

54

Есть только один способ узнать. Провести расследование.

ФБР ничего не скажет, кроме: «Успокойся и не задавай лишних вопросов». Толку мало. А может, мои выяснения помешают предстоящему суду? Но раз будет суд, то я им наверняка пригожусь: именно у меня находятся ключевые улики в виде двух тысяч страниц распечаток, тщательно уложенных в коробки и запертых в каморке уборщицы.

Хорошо, пусть вопросов мне задавать не положено, но наукой-то я могу заниматься? Публикация результатов — это такая же неотъемлемая часть исследования, как и изучение необычного явления. А в моем случае — это, может быть, наиболее важная часть. Скоро начнут названивать вояки. Что я им скажу?

Конец августа знаменовал годовщину с момента первого обнаружения хакера на наших компьютерах и два месяца, как мы окончательно накрыли его в Ганновере. А ФБР все еще велит молчать! По закону ФБР не может запретить мне публиковаться и даже вести расследование. Марта железно уверена: «Ты волен писать все, что пожелаешь. Первая Поправка говорит как раз об этом». Конечно, она знает. Ведь изучение конституционного закона к ее выпускному экзамену в самом разгаре. Еще три недели. Чтобы немного отвлечься, мы снова занялись стеганым одеялом. Работали по нескольку минут, но постепенно, лоскуток к лоскутку, наращивали размер, прочность и толщину — и нам становилось теплее друг возле друга… Пошивочные работы мы организовали как всегда: я готовил лоскутки, а Марта их сшивала. Мы как раз начали кроить, когда заглянула Лори.

Марта продемонстрировала ей проект одеяла и сказала, что оно будет называться «Звезда сада». Звезда в центре будет сиять ярко-желтыми и оранжевыми лучами, как пионы в нашем саду. Ее будет окружать кольцо из тюльпанов; за ним будет каемка из снежинок, вроде заснеженных кустов. Лори предложила другое: «летящие гуси», в честь птиц над нашим домом.

Слушая дискуссию Лори и Марты о проекте одеяла, я испытывал глубокое, теплое чувство. Здесь был мой дом, моя любовь. Одеяло, которое мы шьем, будет согревать нас всю жизнь, переживет нас и будет служить нашим внукам. Ха-ха! Мечты унесли меня далеко. На самом деле мы с Мартой не были даже женаты или близки к этому, просто жили вместе, пока это устраивало обоих. Мы были свободны действовать по своему усмотрению. Да, лучше поддерживать такой открытый и культурный стиль взаимоотношений. И никаких этих старомодных «пока смерть не разлучит нас…» И вдруг слова Лори поразили меня, как будто она услышала мои тайные мысли: «Это ваше свадебное одеяло». Мы с Мартой одновременно уставились на нее.

— Вот именно. Ведь вы уже женаты — это все знают. Вы были любовниками почти восемь лет… Почему бы вам не пожениться официально и не устроить хорошую гулянку?

Я был застигнут врасплох. То, что сказала Лори, было настолько истинно и очевидно, что только слепой мог не увидеть этого. Я зациклился на идее, что нам следует быть вместе «сейчас», пока все хорошо. Неужели я брошу Марту, если наступят трудные времена? Неужели я брошу ее, если кто-нибудь мне понравится больше? Так ли я хотел бы прожить свою жизнь?

Я посмотрел на Марту, на ее спокойное, умиротворенное лицо, склоненное над яркими лоскутками ситца. Слезы навернулись на мои глаза — я не мог вымолвить ни слова. Я взглянул на Лори, как бы ища поддержки — она перехватила мой взгляд и вышла на кухню готовить чай, оставив нас с Мартой наедине.

— Милая!

Она подняла голову и посмотрела на меня.

— Когда бы ты хотела, чтобы мы поженились?

— Как насчет следующей весны, после дождей, когда расцветут розы?

Именно так, не озираясь по сторонам и не выискивая кого получше. Марта и я вместе на всю оставшуюся жизнь. Лори разлила чай и мы молча сели, чувствуя себя удивительно счастливыми.

В начале октября я опять начал думать о хакере. Мы с Дарреном обсуждали вопрос о публикации. «Если ты ничего не расскажешь, — доказывал Даррен, — то еще какой-нибудь хакер напортачит».

— Но если я опубликую — это будет уроком для десятка хакеров.

В том-то и проблема. Когда вы описываете, как сделать бомбу, первый же пацан, который раздобудет немного угля и селитры, станет террористом. Но если вы держите информацию в тайне, люди так и не узнают о грозившей им опасности.

В январе исполнилось полгода с момента ареста хакера и полтора года с момента его обнаружения. Наступило время опубликовать результаты. Итак, я послал статью в журнал «Сообщения Ассоциации компьютерных машин». Она, конечно, не появится на каждом столбе, однако дойдет до большинства компьютерных профессионалов: это действительно научный журнал — каждая статья реферируется. А это значит, что мою статью проверят три специалиста и анонимно выскажутся, стоит ее публиковать или нет. Статья должна была увидеть свет в мае. На первое мая Ассоциацией компьютерных машин и Лоуренсовскими лабораториями в Беркли было запланировано совместное сообщение.

Май обещал быть суматошным месяцем. Свадьбу мы с Мартой запланировали на последние числа. Мы отложили «Звезду сада», сшили свадебные наряды, и наприглашали друзей и родственников. Даже без огласки истории с хакером мы не ожидали спокойной жизни.

Но мы не больно-то обрадовались, когда немецкий журнал Куик опередил нас. Четырнадцатого апреля они напечатали статью о том, как немецкий хакер проник в три десятка военных компьютеров. Большая часть истории основывалась на сведениях из моего журнала регистраций.

Мой журнал регистраций! Как же Куик, нечто среднее между Лайфом и Нэйшнл Инкваэрер, умудрился завладеть моим лабораторным журналом регистраций? Я хранил свой журнал на дискетах, а не на бумаге. Может, кто-нибудь проник в компьютер? Невозможно. Журнал велся только на Макинтоше. Я никогда не подключал его к сети, к тому же каждый вечер убирал дискету в стол. Я перечитал перевод статьи и понял, что кто-то воспользовался утечкой информации из моего журнала годичной давности — который велся еще в январе. Еще до того, как я установил ловушку в виде фальшивых файлов СОИНЕТ. Разве я давал кому-нибудь копию своего журнала? Да, давал. 10 января я послал этот журнал Майку Гиббонсу в ФБР. Похоже, он направил его советнику по правовым вопросам в Бонне. Кто-то допустил утечку информации в журнал Куик. И они опубликовали эту историю за две недели до меня. Проклятье.

Целый год молчания. Год секретного сотрудничества с властями. И такое предательство ради дешевого бульварного издания в Германии. Проклятье! Даже украв мои материалы, Куик умудрился быть неточным. Проклятье! Что бы мы теперь ни делали, мы будем вторыми. А еще Джон Маркофф из Нью-Йорк Таймс — он что-то слышал и задавал вопросы. Проклятье. Оставалось только одно: созвать пресс-конференцию. Со мной в качестве главного действующего лица. Проклятье.

В тот вечер я очень нервничал и чувствовал болезненное беспокойство. Не помог и телефонный звонок из АНБ.

В городе была Салли Кнокс — администратор центра компьютерной безопасности АНБ. Она прослышала о завтрашней пресс-конференции. «Даже не вздумайте упоминать нас, — ее лающий голос звенел у меня в ухе. — В прессе и так хватает плохих статей о нас.»

Я смотрю на Марту. Она слышит голос из трубки.

— Салли, АНБ не сделало ничего плохого. Я не собираюсь говорить, что вам нужно срезать финансирование.

— Дело не в этом. Всякий раз, когда журналисты слышат название нашей организации — жди беды. Они никогда не публикуют правдивых статей.

— Хорошо, Салли, — сказал я. — Я уверяю, что даже ни разу не упомяну ваше агентство. Просто скажу: «никаких комментариев».

— Нет, не делайте этого. Эти свиньи начнут еще больше вынюхивать. Скажите, что мы не имеем к этому никакого отношения.

— Послушайте, Салли, но я не собираюсь врать. И вообще, разве Национальный центр компьютерной безопасности не является открытой, несекретной организацией?

— Да, это так. Но это не основание, чтобы позволять прессе крутиться около нас.

— А почему вам тогда не послать одного из своих людей на мою пресс-конференцию?

— Никто из наших служащих не уполномочен вести переговоры с прессой.

При таком отношении неудивительно, что о ее агентстве пишут плохие статьи. Салли разглагольствовала двадцать пять минут. К 11.30 вечера я уже полностью выдохся.

— Послушайте, Салли, — сказал я, — вы собираетесь на чем-нибудь закругляться, рассказывая, чего мне нельзя говорить?

— Я не собираюсь учить вас, о чем говорить. Я лишь говорю, чтобы вы не упоминали АНБ.

Я повесил трубку. Лежа в постели, Марта посмотрела на меня. «Они что, все такие?»

Пресс-конференция, собравшаяся на следующее утро, напоминала зверинец. Я привык к научным собраниям и техническим семинарам. Мы постоянно слышим о пресс-конференциях, но живьем я ни одну из них не видел. И вот стал главным действующим лицом. Вместе с моим шефом, Роем Кертом, я отвечал на вопросы репортеров. Телевизионные репортеры задавали простые вопросы («Что вы чувствуете сейчас, когда все позади?»), тогда как вопросы газетчиков были трудными и колкими — «Какой следует быть национальной политике в области компьютерной безопасности?» или «Можно ли оправдать нежелание адмирала Пойндекстера выдавать важную, но несекретную информацию?» Об АНБ никто не спрашивал. Салли зря упражнялась в красноречии.

Ранее пресса исказила все, что можно. Теперь состоялся профессиональный разговор. Как американская пресса изложит его содержание?

На удивление точно. Здорово! Собрано все самое важное — военные компьютеры, ловушка, даже операция Промывание Мозгов. Репортеры были мастерами своего дела. Они раскопали то, что мне никак не удавалось узнать — имя хакера. Они ему дозвонились.

55

— Привет, это Маркус Гесс из Ганновера?

— Да.

— Это Ричард Ковей. Я репортер из Калифорнии. Я могу с вами поговорить?

— Я не могу разговаривать.

— Об этом деле с хакерами — не могли бы вы мне сказать, вы один работали или с кем-нибудь еще?

— Я не могу отвечать. Дело еще находится в суде.

— Каковы были ваши намерения?

— Это было мое хобби.

— Вы студент?

— Я не могу говорить по телефону, возможно, он прослушивается.

— У вас есть адвокат?

— Да.

— Как его зовут?

Нет ответа.

— Вы знаете Ласло Балоша из Питтсбурга?

— Нет. Никогда о нем не слышал, кроме как из газет.

— У вас есть какие-нибудь соображения, каким образом Балош заполучил фальшивые данные?

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Вы работали вместе с кем-то?

— Я не могу говорить. Я не уверен, что линия чиста.

— Вы были шпионом?

— Ха-ха. Просто смешно. Я был любопытствующим.

— У вас есть предположения, каким образом сведения попали в Питтсбург?

— Нет. Я не могу делать никаких предположений. Для меня опасно рассказывать больше — я не уверен, что линия чиста.

— Вам платили за работу?

— Я должен идти, больше не могу разговаривать. — Гудок.

Маркус Гесс. Наконец-то, когда прошло столько времени, имя кукушки известно — Маркус Гесс.

Он говорит по-английски. И в телефонном общении он проявляет такую же паранойю, как и на компьютере — всегда подозрительно оглядывается. Немецкие газеты описывают Гесса, как человека ростом в пять футов и десять дюймов, двадцати пяти лет, широкого в плечах и известного в кругу друзей в качестве крепкого, но отнюдь не выдающегося программиста под ЮНИКС. И он непрерывно курит сигареты Бенсон и Хеджес.

Я еще раз пролистал телефонный справочник Ганновера. Да, вот его имя, но кто он? Чего этот парень хочет?

Сидя в Беркли, я этого никогда не узнаю. Может, мне следует позвонить в Германию? Кого я там знаю? Пару студентов из института Макса Планка. Несколько астрономов из Дармштадта. И университетского приятеля из Гамбурга.

Ближе к концу лета приятель одного моего приятеля прислал мне письмо: «Мне нужно где-то остановиться во время визита в Сан-Франциско. Ты не будешь возражать, если я посплю у тебя на полу?» Похоже, это был студент высшей школы. Марта, Клавдия и я, в общем-то, не практиковали в своем доме студенческое общежитие, но для посетителей двери держали открытыми. Майкл Шпербер остановился на пару ночей и развлекал нас рассказами о своей поездке по Штатам. А вот нечто интересное для меня: его отец, Йохан Шпербер, был репортером в Северной Германии. Это была удача. Случайно я нашел того, кто проявлял любопытство, был настойчив и способен раскопать факты в Германии. В течение последующих пяти месяцев Йохан Шпербер собрал достаточно информации, чтобы составить полную историю событий.

Итак, вот моя версия, основанная на интервью, полицейских отчетах, газетных статьях и сообщениях немецких программистов. Я охотился за тенью. Теперь я могу набросать портрет.

В начале 80-х Бундеспост расширил перечень телефонных услуг в Германии, добавив возможность передачи сетевых данных. Его система Дейтекс развивалась вначале очень медленно, но к 1985 году коммерсанты и университеты начали активно подключаться к ней. Это был удобный, но не очень дешевый способ соединения компьютеров по всей Германии. Как везде, эту возможность стали использовать студенты. Сначала выявляли погрешности в защите систем, а затем начали искать пути выхода на зарубежные компьютеры через сети. Бундеспост был всецело занят становлением Дейтекса и игнорировал этих хакеров. Десяток хакеров организовали Клуб Компьютерного Хаоса, члены которого специализировались на написании вирусов и проникновении в компьютеры, закладывая традиции компьютерной антикультуры. Несколько из них были чрезвычайно искушенными в компьютерном деле, остальные же ненамного превосходили уровень новичков. Через электронные доски объявлений и телефонные линии они анонимно обменивались телефонными номерами вскрытых компьютеров, а также украденными паролями и кредитными карточками. Маркус Гесс знал о существовании Клуба Хаоса, хотя держался в стороне, занимая позицию вольного стрелка. Днем он работал в маленькой программистской фирме. Сквозь треск телефона Джозеф Шпербер сказал: «Знаешь, Гесс знал Хагбарда, который поддерживал контакт с другими хакерами из Германии, Пенго и Брежински. Хагбард, конечно, псевдоним. Его настоящее имя…»

Хагбард. Я слышал это имя. Три дня я спрашивал встречных и поперечных. Наконец, в книжном магазине в Беркли, женщина за прилавком сказала: «Знаю Хагбард — герой книг про Иллуминати». Это серия научно-фантастических романов о международной тайной организации, которая управляла миром. Иллуминати все сметали на своем пути. На борьбу с этим древним тайным культом Хагбард повел группу анархистов.

Итак, соотечественник Гесса действовал под псевдонимом Хагбард. Должно быть, он и правда верит, что где-то существует тайная организация. Возможно, он полагает, что я один из тайных Иллуминати! Может, он прав. Несколько моих радикальных друзей согласились бы с ним. Но я наверняка не знаю никаких секретов.

Итак, Хагбард работал в тесном контакте с Маркусом Гессом. Оба вместе попивали пиво в барах Ганновера и проводили целые вечера за компьютером Гесса. Кто же такой Хагбард? Согласно немецкому журналу Шпигель, Хагбард — Карл Кох — был двадцатитрехлетним программистом, которому требовались деньги для удовлетворения давнишней привычки к кокаину, не говоря уж о ежемесячных телефонных счетах за заморские хакерские похождения.

В 1986 году несколько хакеров из Берлина и Ганновера обсуждали (скрашивая беседу алкоголем и наркотиками), как бы разжиться деньжатами. Пенго — Ганс Хюбнер — восемнадцатилетний программист с хорошим образованием, утверждал, что хакерствовал из чистого интереса. Ему было скучно иметь дело с компьютерами, к которым он имел законное право доступа, поэтому он начал проникать в компьютерные системы через международные сети. В сообщении, посланном на доску объявлений, Пенго говорил, что он вращается «в кругу людей, которые пытаются вести дела с восточной секретной службой». Программное обеспечение тех систем, к которым он имел легальный доступ, «не вдохновляло… мне нравилась секретность систем, к которым я имел доступ через международные сети». Но зачем нужно было продавать информацию агентам советского блока? Если верить Шпигелю, деньги ему нужны были для инвестирования в свою собственную компьютерную компанию. Таким образом Пенго сошелся с двумя программистами из Западного Берлина. Один из них, Дирк Брежински, работал программистом и мастером по ремонту в немецкой компьютерной фирме Сименс. Другой — Питер Карл — также из Берлина, — бывший крупье, у которого «всегда было достаточно кокаина».

Эта пятерка быстро сработалась в поисках новых возможностей проникновения в компьютеры, использования военных сетей и повышения навыков использования для своих целей операционных систем. Пенго специализировался на операционной системе VMX, установленной на машинах ВАКС компании ДЕК. Пенго не испытывал угрызений совести, продавая информацию агентам советского блока. Он занял этически нейтральную позицию: он всего лишь хотел поразвлекаться с сетями. И попутно подзаработать деньжат.

Гесс, в своих поисках выходов на компьютеры по всему миру, также рассматривал это как игру. Он был исключен из университета в Хагене, где так и не получил ученой степени. Вероятно, поначалу Гесс лишь играл с сетями, в поисках возможностей подключений к компьютерам по всему миру. Как начинающий радиолюбитель, он старался установить связь как можно дальше. Сначала ему удалось выйти на Карлсруэ, затем он достиг Бремена по сети Дейтекс. Вскоре он обнаружил, что многие системные менеджеры не запирают двери с черного хода. Маркус Гесс задался вопросом, сколько еще компьютерных систем были широко открыты? И какие еще есть способы тайного проникновения в компьютеры?

В начале 1986 года Хагбард и Пенго уже спокойно проникали в компьютеры на территории Северной Америки, в основном в лаборатории физики высоких энергий, но посетили также и несколько объектов НАСА. Хагбард расписал Гессу свои подвиги. Гесс начал экспериментировать за пределами Германии. Но он больше не интересовался университетами и физическими лабораториями. Гесс и Хагбард намеревались проникнуть в компьютеры военных.

Лидеры Клуба Компьютерного Хаоса разослали предупреждения своим членам: «Никогда не проникайте в военные компьютеры. Люди, ответственные за безопасность, и с той и с другой стороны будут вести с вами игру — вроде шахматной. Помните, они имеют вековой опыт ведения подобных игр». Маркус Гесс не послушал их.

Гесс нашел возможность подключения к незащищенному компьютеру, принадлежащему немецкому отделению военного подрядчика США в Майтере. Проникнув внутрь системы, он смог обнаружить подробные инструкции, как подключаться к Майтеровским компьютерам в Бедфорде, Массачусетсе и в МакЛине, штат Вирджиния.

К лету 1986 года Гесс и Хагбард работали раздельно, но часто обменивались опытом. Скоро Гесс расширил свой плацдарм в Майтере. Он освоился внутри их системы, а затем запустил щупальца в другие американские компьютеры. Он накапливал телефонные номера и сетевые адреса и методично атаковал эти системы. Двадцатого августа он накрыл Лоуренсовские Лаборатории в Беркли. Даже в то время Гесс всего лишь валял дурака. Он понял, что стал посвященным в промышленные и государственные секреты, но держал язык за зубами. А затем, ближе к концу сентября, в прокуренной Ганноверской пивной, он рассказал о своем последнем подвиге Хагбарду.

Трудно делать деньги на информации, украденной в университетах и колледжах. Но военные базы и оборонные подрядчики? Хагбард почувствовал запах денег. И понял, к кому обратиться: к Пенго в Западном Берлине. Через Пенго он имел связь с хакерами по всей Германии, которые знали, как воспользоваться информацией Гесса. Один из берлинских хакеров перенес распечатки Гесса через границу Восточного Берлина и встретился там с агентами советского КГБ. Сделка состоялась: около 30 000 дойчмарок — 18 000 долларов — за все распечатки и пароли.

Однако КГБ заплатил не просто за распечатки. Гесс и компания также, очевидно, продали и технологию: как проникать в компьютеры ВАКС, какими сетями пользоваться, устанавливая связи через Атлантику, подробности функционирования сети Милнет. Для КГБ было, пожалуй, более важным получить данные, касающиеся западных технологий, включая разработки интегральных схем, автоматизированное производство и особенно программное обеспечение операционных систем, которые находились под экспортным контролем США. Они предложили 250 000 дойчмарок за копии операционной системы VMS компании ДЕК.

Очевидно, Питер Карл и Дирк Брежински встречались с КГБ неоднократно, выполняя многочисленные заказы: тексты программ операционной системы ЮНИКС, проекты высокоскоростных интегральных схем на галлий-арсениевой основе и программы для трассировки чипов компьютерной памяти. Сами по себе исходные тексты ЮНИКСа столько не стоили. Проекты микросхем? Программы для компьютерного проектирования? Возможно.

Хагбард хотел не просто дойчмарки — ему требовался кокаин. КГБ поставлял его охотно.

Часть денег (но не кокаин) Хагбард отсылал Гессу, за его распечатки, пароли и информацию о сетях. Остаток шел на оплату телефонных счетов, причем иногда набегало более тысячи долларов в месяц, когда он названивал по всему миру.

Гесс сохранял всю информацию. Он вел подробный журнал и хранил данные о каждом сеансе работы на дискетах. После отключения он мог всегда распечатать интересующие его фрагменты и передать их Хагбарду, а через него — в КГБ. Список интересующих КГБ тем содержал и данные по СОИ. Я действительно видел слово СОИ в запросах Гесса, когда он искал соответствующую информацию. Операция «Промывание мозгов», придуманная Мартой, как раз и обеспечивала Гесса необходимым материалом по СОИ. Но доверял ли КГБ этим распечаткам? Могли ли они быть уверены, что Хагбард не выдумывает все это, лишь бы удовлетворить свою страсть к кокаину?

КГБ решило проверить немецкие хакерские круги. Мифическая Барбара Шервин послужила идеальным средством проверки достоверности результатов новой разновидности шпионажа. Кроме того, она приглашала людей писать ей с целью получения дополнительной информации.

Но секретные службы никогда не обделывают свои дела напрямую. Они используют посредников. КГБ вступило в контакт с другим агентством — разведывательной службой Венгрии или Болгарии. Те, в свою очередь, вероятно, воспользовались деловыми связями со своим посредником в Питтсбурге Ласло Балошем. Ласло Балошу было все равно, чем заниматься. Если верить Рогеру Стюарту из Питтсбург Пресс, Ласло выдавал себя за венгерского беженца, чертежника, сотрудника кредитного учреждения, владельца компании, занимающейся грузовыми перевозками, торговца бриллиантами, путешественника, телохранителя кувейтских принцесс, крутого парня из ЦРУ и информатора ФБР.

Вероятно, именно Балош управлял теперь уже почившей в бозе компанией, когда для получения контракта на вывозку мусора был использован фальшивый чек, выписанный на несуществующий банк. В другой раз он участвовал в махинациях, затеянных с целью кражи бриллиантов на 38 000 долларов, а еще собирался продавать компьютерное оборудование Советам. Однажды он даже заявил, что содержался в качестве пленника в советском посольстве.

Пока зеленые капали, Ласло было наплевать на источник их происхождения. Он ничего не знал о СОИНЕТ, никого не знал в Ганновере, и, говорят, не имел даже собственного компьютера.

Я взглянул на письмо Ласло. Оно было подготовлено при помощи текстового процессора. Если у Ласло Балоша не было своего компьютера, кто же тогда написал это письмо? Может быть, болгарское посольство?

Было ли у ФБР достаточно улик, чтобы предать Ласло суду? Но, судя по всему, Ласло попал в крутой переплет: за ним наблюдает ФБР и кто бы ни начал дергать марионетку за ниточки, ей не поздоровится.

Зато у полиции Западной Германии было полно улик против Маркуса Гесса. Распечатки, прослеживание телефонных линий и мой журнал регистраций. Когда 29 июня 1987 года они проникли в его апартаменты, они изъяли сотни дискет, компьютер и документацию по сети Милнет в Штатах. Но во время визита полиции Гесса дома не было. Хотя я терпеливо ждал, когда он появится на моем компьютере, немецкая полиция вошла в его квартиру в тот момент, когда он не был на связи. На первом же судебном заседании Гесс подал апелляцию. Его адвокат выдвинул аргумент, что раз Гесса не было дома в момент прихода полиции, то, возможно, он и не занимался никаким хакерством. Этого, наряду с проблемами в выдаче ордеров на арест, было достаточно, чтобы дело в отношении Гесса было прекращено. Но немецкая федеральная полиция продолжала расследование.

Второго марта 1989 года немецкие власти обвинили пятерых человек в шпионаже: Пенго, Хагбарда, Питера Карла, Дирка Брежински и Маркуса Гесса.

Питер Карл регулярно встречался с агентами КГБ в Восточном Берлине, продавая все сведения, которые остальные могли найти. Когда немецкая ВКА вышла на него, он собирался удрать в Испанию. Сейчас он в тюрьме, ожидает суда, так же, как и Дирк Брежински, который попал в тюрьму за дезертирство.

Пенго сейчас говорит, что «поступил правильно, предоставив немецкой полиции подробные сведения о своем участии в этом деле». Но так как дело находится в стадии расследования, он ничего больше не расскажет.

Гласность не помогла профессиональной карьере Пенго. Его бизнес — партнеры испугались и перестали оказывать ему поддержку, и несколько его компьютерных проектов были закрыты. Я не уверен, что, помимо ущерба своему бизнесу, он находит что-то плохое в том, что он сделал.

Маркус Гесс разгуливает по улицам Ганновера, освобожденный под залог, и ожидает суда. Покуривает Бенсон и Хеджес. Озирается.

Хагбард попытался в конце 1988 года побороть свою страсть к кокаину. Правда, перед этим он истратил все свои гонорары от КГБ — был в долгах и без работы. Весной 1989 года он нашел работу в офисе политической партии в Ганновере. Благодаря сотрудничеству с полицией, они с Пенго избежали преследований за шпионаж. Хагбарда последний раз видели в живых 23 мая 1989 года. В уединенном лесном массиве полиция обнаружила его обугленные кости рядом с расплавленной канистрой из-под бензина. Неподалеку стоял взятый напрокат автомобиль — ключи зажигания были на месте. Непохоже на самоубийство.

56

В начале охоты я считал себя сугубо штатским. Я делал то, что мне поручали, избегая контактов с властями. К политике я был равнодушен. Я считал себя, в некотором смысле, сторонником прежнего левого движения 60-х годов. Но я никогда не задумывался над своим отношением к обществу… возможно, я выбрал астрономию потому, что она очень слабо связана с земными проблемами. Когда я, как Алиса, побывал в Стране Чудес, я обнаружил, что именно компьютеры примиряют левых и правых. Правые рассматривают необходимость обеспечения безопасности компьютеров для защиты национальных секретов. Левые озабочены вторжением в частную жизнь, когда пришельцы крадут информацию из баз данных. Политические центристы понимают, что использование данных посторонними обходится слишком дорого. Компьютер стал общим знаменателем, не знающим интеллектуальных, политических или бюрократических границ.

Осознав это, я стал фанатиком компьютерной безопасности. Я обеспокоен защитой баз данных. Я шокирован тем, что власти всерьез не думают об этом. И я расстроен увеличением числа компьютерных грабителей. В жизни и без того полно дерьма. Я бы хотел жить в золотом веке, где программисты относятся с уважением к частной жизни людей, где не нужно ставить замки на компьютеры. Я опечален, когда талантливые программисты тратят свое время на проникновение в компьютеры. Вместо того, чтобы изыскивать новые способы взаимопомощи, вандалы создают вирусы и логические бомбы. Результат? Причину любого странного поведения программ видят в вирусах, общедоступное программное обеспечение используется слабо, а наши сети стали рассадником паранойи.

Кроме того, наши сети стали каналами для международного шпионажа. Подумаем, как бы я организовал разведку? Для сбора секретных сведений я мог бы научить агента разговаривать на иностранном языке, отправить в другую страну, дать денег, и позаботиться, чтобы не поймали или не всучили сомнительную информацию. Или я бы мог нанять нечестного программиста. Ему вообще не надо выезжать из своей страны. Это дешево — несколько небольших компьютеров и сетевых соединений. И информация всегда свежая. Есть только одна страна в мире, до которой нельзя дозвониться по телефону — Албания. Остальные подвластны сетевому шпионажу.

Оба-на! О чем это я думаю? Я-то не шпион!

Пока я выключал мониторы и сворачивал кабель, я понял, что сам попал в ловушку. Чем я занимался?! Пока хакер исследовал военные компьютеры, я исследовал сообщества людей, как в сетевых средах, так и в правительстве. Мало радости…

Пусть кукушки кладут яйца в другие гнезда. Я возвращаюсь в астрономию.

Эпилог

Когда я ушел с головой в охоту на хакера, надо было планировать свадьбу. Это было беспокойное время, и я проклинал Гесса за то, что он отвлекал меня. Мы собирались пожениться в конце мая, так что апрельские разоблачения были особенно некстати; большую часть приготовлений взвалила на себя Марта. Она, впрочем, справлялась, твердо решив сделать свадьбу достойной нас. Мы сделали глянцевые приглашения. Естественно, чернила при этом просочились насквозь, и на половине приглашений были наши отпечатки пальцев, но это — издержки кустарного производства.

Марта в белом платье и фате и я в смокинге? Абсурд. А Лори в наряде подружки невесты? Никто никогда не мог заставить Лори надеть платье. Мы лихо вышли из положения. Лори надела брюки в белую полоску и строгого стиля жакет, Марта сделала простое бледно-желтое платье, а я сам сшил себе рубашку. (Попробуйте как-нибудь сшить рубашку. Вы проникнетесь особым уважением к портным, особенно после того, как пришьете манжеты задом наперед.)

Во время свадьбы шел дождь, в саду негде было спрятаться. Струнный квартет Клавдии растянул брезентовую накидку, защищая скрипки от ливня. Неожиданно объявилась моя сестра Дженни, прямо из последнего класса военно-морского колледжа и прямо на политический спор с Лори.

Все было прекрасно. Говорите, что хотите, о своей женитьбе, но это был счастливейший день моей жизни.

Однако в домашнем счастье не вся наша жизнь, мне надо было понять, что дальше-то делать. Разоблачив Гесса, я мог вернуться к астрономии или к вычислительной технике. Нюансы, конечно, имелись. Люди из компьютерной сферы чувствовали, что я пару лет боролся со шпионами и заметно поотстал. Шпионам я не сильно был нужен: что толку от астронома? А астрономы знали, что два года я провел вдали от космоса. Куда теперь податься?

Марта сдала адвокатский экзамен и работала секретарем судьи. Ей нравилось набираться опыта, исследовать прецедентное право, помогать выносить постановления. Вроде аспирантуры в области права. С августа 1988 года она нашла место секретаря в Бостоне. Попивая коктейль, она описывала возможные преимущества:

— Там будет более академично: никаких процессов, только апелляции. Может быть интересно.

— А какие альтернативы?

— Ну, я подумываю получить степень по юриспруденции. Это займет еще несколько лет.

Вечная ученица. Должен ли я ехать с ней в Массачусеттс? Даже на край света. Надо найти работу в Бостоне. К счастью, Гарвардский Смитсоновский Центр Астрофизики подыскивал гибрид астронома с компьютерщиком, да еще чтобы этот мутант разбирался в астрономической базе данных по рентгеновским лучам. Я могу испортить базу данных не хуже любого другого, и они не знали о моих перерывах в занятиях астрономией. Кроме того, астрономы приучены к людям, которые появляются поздно и спят за столом.

Покинуть Беркли было нелегко: клубника, уличные торговцы, яркое солнце, — но мы заключили джентльменское соглашение с друзьями: мы можем приехать в любое время и не обязаны мыть посуду. В свою очередь, они могли останавливаться у нас в Массачусетсе на время, соответствующее количеству киви, привезенных из Калифорнии.

Самым тяжелым было расставание с нашей соседкой Клавдией. Я уже привык к ее ночным упражнениям (долгий путь от концертов на День Благодарения в Беркли!). Несколько музыкантов соблазняли ее сразу после нашего отъезда. Последняя сплетня? О, этот симпатичный дирижер просто сохнет…

Итак, в августе 1988 года мы уложили пару чемоданов и отправились на год в Массачуссттс. Изменился мой адрес компьютерной сети… Неплохо, так как несколько хакеров пытались пролезть ко мне после публикации моей статьи. Были и угрозы, и лучше не светиться. И трехбуквенные агентства перестали названивать, требуя советов, мнений и слухов. Теперь я мог сосредоточиться на астрономии. За последнее время я стал экспертом по компьютерной безопасности, но отстал в астрономии. Хуже того, физические основы рентгеновских лучей были мне совершенно чужды: я специализировался в планетах, а планеты не излучают в рентгеновском диапазоне. Что исследуют специалисты по рентгеновскому излучению? Солнце. Звезды и квазары. И взрывающиеся галактики.

— Взрывающиеся галактики? — спросил я Стива Мюррея, моего нового босса в Центре Астрофизики. — Галактики не взрываются. Они просто сидят в спиралях.

— Ха! Вы учили астрономию в 70-х годах, — ответил Стив. — Мы наблюдаем взрывы сверхновых, вспышки рентгеновской активности нейтронных звезд, даже материю, проваливающуюся в черные дыры. Еще немного, и вы научитесь настоящей астрономии.

Здесь были не дураки. Неделю я строил базы данных по результатам наблюдений рентгеновского излучения. Ба! В самом деле, в центре галактики есть черные дыры. Я сам видел.

Кембридж, Массачусетс исторически находится сразу за углом от Беркли. Полно хиппи 60-х годов, левого толка политиков, книжных магазинов и кафе. Почти каждую ночь слышны уличные музыканты, и вас услаждают серенадами гитары и мандолины на станциях подземки. А соседство? Некоторым из домов по сто лет. Езда на велосипеде в Кембридже — одно беспокойство: водители автомобилей целятся прямо в вас. История, чудные люди, хорошая астрономия, дешевая пицца… хорошее место для жизни. Брак? Одна беда: Марта не подпускала меня к брыкающейся микроволновой печи.

В среду, 2 ноября 1988 года, мы допоздна читали вслух. Около полуночи залезли под одеяло и уснули. Когда зазвонил телефон, мне снился сон про плавание по воздуху на дубовом листе. Проклятье. Светящиеся в темноте часы показывали 2 часа 25 минут ночи.

— Привет, Клифф. Это Джен. Джен Майя из Лаборатории НАСА. Не извиняюсь, что разбудил. Наши компьютеры атакованы. Проснись и проверь свою систему. Лучше даже продолжай спать и проверь ее. Но перезвони мне, если увидишь что-то странное.

Я положил трубку, но через десять секунд телефон зазвонил опять. Вызывал мой компьютер.

О, Боже! Невозможно скрыться… Я поковылял к Макинтошу, соединился с компьютером Гарвардской Обсерватории и набрал имя своего задания, Клифф. Потом ввел несловарный пароль «RobotCat».

Медленное подключение к системе. Что-то было не так.

Ладно, раз уж я проснулся, погляжу, что творится на Западном побережье. Может, сообщение по электронной почте. По сети Тимнет я соединился с Лоуренсовской Лабораторией в Беркли: никаких удаленных телефонных вызовов.

Система ЮНИКС в Беркли тоже была медленной. Удручающе медленной. Между тем, ею пользовался еще только один парень. Даррен Гриффитс.

На экране мы обменялись парой сообщений:

— Привет, Даррен. Это Клифф. Как дела? :-)

— Клифф, позвони мне по телефону. Нас атакуют.

— Окей. 0-0

0-0 означает «Разговор окончен». А :-) — это просто рожица. Вы смотрите на нее сбоку справа, и она вам улыбается. Привет в сети.

— Привет, Даррен. Что за атака?

— Что-то запускает кучу процессов. Сжирает производительность.

— Это хакер?

— Нет. Думаю, вирус, но сразу сказать не могу.

Даррен говорил, одновременно работая на клавиатуре.

— Я занимаюсь этим минут десять, и я не уверен.

Тут я вспомнил звонок Джена Майя:

— Лаборатория НАСА говорит то же самое.

— Да, бьюсь об заклад, мы атакованы из сети Арпанет, — сказал Даррен. — Посмотри сетевые подключения!

Я не мог ничего увидеть: пока я говорил по телефону, мой компьютер был отключен. При единственной телефонной линии либо я мог говорить по телефону, либо мой Макинтош мог общаться с другим компьютером, но никак не вместе. Я положил трубку и соединился с моим Гарвардским компьютером. Что-то в нем молотилось. Я посмотрел на идущие процессы (с помощью команды ps, как меня научил хакер). Вирус. Но он не просто выполнял одно-два задания. Сотни подключений к другим компьютерам. Подключения отовсюду: ближние системы в Гарварде, отдаленные компьютеры из сети Арпанет. Как только я убивал одну программу, другая появлялась. Я уничтожил все; меньше, чем через минуту, одна появилась снова. За три минуты — дюжина. Что происходит?

Биологический вирус — это молекула, которая прокрадывается в клетку и заставляет клетку копировать молекулу вируса вместо молекул ДНК клетки. Будучи сдублирован, вирус выделяется из клетки для заражения других клеток. Компьютерный вирус — это программа, которая размножает саму себя. Как и его биологический тезка, он входит в систему, дублирует себя и рассылает свои копии к другим системам.

Для основного компьютера вирус выглядит как серия команд, которые кажутся вполне законными, хотя имеют ужасные последствия. Часто эти команды спрятаны в обычных программах, бездействуя до тех пор, пока программа не исполняется. Когда запускается зараженная программа, компьютер провоцируется на копирование вирусных инструкций куда-нибудь. Куда? Вероятно, вирус будет копировать себя в другую программу на том же компьютере, что делает его трудноискоренимым. Или, быть может, на другой диск, так что кто-то перенесет его на другой компьютер.

Быть может, вирус не будет делать ничего, кроме дублирования самого себя в другие программы. Однако злонамеренный создатель вируса может рассчитывать на побочный эффект: «Копируй себя четыре раза, а потом уничтожь все текстовые файлы.»

Компьютерные вирусы распространяются наиболее легко на персональных компьютерах: эти машины не имеют средств защиты, встроенных в их операционные системы.

Более крупные компьютеры лучше сопротивляются: их операционные системы изолируют одного пользователя от другого и устанавливают пределы того, что вы можете изменять. Разработчик вируса должен тщательно приспособить программу к компьютеру, на котором она будет работать. Программа, которая идет на вашем ИБМ PC, не будет работать на Макинтоше или на системе ЮНИКС.

Вирус — мина замедленного действия. Его инструкции:

— Скопируй меня в четыре другие программы.

— Жди наступления 13 февраля.

— Уничтожь все файлы в системе.

Вирус должен находить пути к распространению. Как передать его? Люди обмениваются программным обеспечением на дисках. Заразите один диск, и он заразит все системы. Пока диск передается от офиса к офису, дюжина компьютеров могут быть заражены.

Электронные доски объявлений — тоже средство обмена программным обеспечением. Вы копируете программы с доски объявлений в свой домашний компьютер. Вы можете так же легко скопировать программу из своей домашней системы на доску объявлений. Там она будет ждать, пока кто-нибудь ее не запросит. И если ваша программа заимеет скрытый вирус, то вы можете не обнаружить его, пока не будет слишком поздно.

Итак, компьютерные вирусы распространяются посредством обмена программами. Какая-то сотрудница приносит на работу зараженную программу — забавную игру — и запускает ее там на машине. Вирус копирует себя в ее программу обработки текстов. Потом она дает свой диск с программой обработки текстов приятелю. Заражается система приятеля…

Очевидный способ защититься от вирусов — избегать обмена программами. Изолируйте ваш компьютер, и никакой вирус не сможет его заразить.

Эта мудрость не учитывает повседневных нужд. Если не обмениваться программами и данными, компьютер будет не очень полезен. Вокруг изобилие программного обеспечения и большая его часть идеально подходит для решения наших проблем.

Однако, есть еще один путь распространения вируса: непосредственно через сеть. Наша сеть Арпанет соединяет восемьдесят тысяч компьютеров по всей стране. Вы можете послать почту любому из этих компьютеров, посылать или получать по сети Арпанет файлы или (как показал Гесс) интерактивно подключаться к компьютерам, соединенным с Арпанет. Мог ли вирус распространяться по сети Арпанет? Я думал об этом и раньше. Компьютеры Арпанет имеют защиту от вирусов: вам нужны пароли, чтобы подключиться к ним. Гесс обошел это угадыванием паролей. Мог бы вирус отгадать пароли?

В 3:30 утра, напрягаясь за своим Макинтошем, я подключился к моему обсерваторскому компьютеру. Это рабочая станция Сан, работающая под управлением популярной разновидности системы ЮНИКС из Беркли. Все эти сотни заданий еще работали, система была страшно перегружена. Никакого хакера не было. Те же симптомы в Лоуренсовской лаборатории в Беркли. И в НАСА. Похоже на вирус.

Я позвонил Даррену Гриффитсу.

— Это вирус, — подтвердил он. — Я могу наблюдать, как он размножается. Задания появляются снова.

— Откуда?

— Я получаю подключения от пяти мест. Стэнфорд, университет Рочестера, Аэрокосмическая компания, университет Беркли и из какого-то БРЛ.

— Это — баллистическая разведывательная лаборатория, — сказал я, помня разговор с Майком Мууссом. — Как вирус мог проникнуть в вашу систему?

— Не могу сказать, Клифф. Все подключения от сети Арпанет, но это не обычный способ вхождения в систему. Похоже, что вирус проник через дыру в системе почты.

Сейчас 4 часа утра. Что делать? Хорошо бы позвонить инспекторам сети Арпанет и предупредить их. Операционный Центр Сети ничего не знал. Возраст вируса составляет всего несколько часов. Страшное дело. К утру он распространится на десятки или даже сотни систем. Мы имеем проблему. Серьезную проблему. Эпидемию.

Все следующие тридцать шесть часов я был в напряжении, стараясь понять и расстроить эту диверсию. В это же время группы в Беркли, МТИ и Пурдьюсском университете уже шли по горячему следу. Здесь я описываю только то, что видел сам, но мои усилия были невелики в сравнении с работой корифеев ЮНИКСа по всей стране. Работали такие «гуру», как Кейт Бостик, Питер Ай, Джен Спаффорд, Джон Рохлис, Марк Эйчин, Дон Сили, Эд Ванг и Майк Муусс. Я был частичкой неорганизованного, но целенаправленного братства бойцов.

Я зарылся в код на моей системе в Кембридже. Сразу же я смог увидеть две версии вируса. Одна приспособлена для компьютеров ВАКС под системой ЮНИКС. Другая — для рабочих станций Сан. Каждый файл был длиной сорок пять тысяч байт. Если бы это был текст на английском языке, он занимал бы около тридцати страниц. Но это был не текст: я распечатал файл, и он выглядел полной тарабарщиной. Не был он похож и на машинный код. Несколько команд, правда, выглядели знакомо. Стараюсь терпеливо понять, что эти несколько команд делают.

Я начал расшифровывать код вируса. Несколько первых команд снимали зашифровку с остального кода. Действительные команды были преднамеренно скрыты. Разбрасывание гвоздей на дороге, чтобы задержать автомашину преследователей.

Дьявольщина. Пора звонить Даррену. Сейчас 5 утра, и мы сравниваем наши заметки; он открыл то же самое и более того: «Я размаскировал часть вируса, и я вижу, что он проникает через систему почты, Затем он использует finger и telnet, чтобы распространить себя на другие компьютеры. Он декодирует пароли простым подбором.»

Вместе, по телефону, мы разбирали программу. Казалось, что ее общей целью было копирование самой себя в другие компьютеры. Она искала подключения к сети: ближние компьютеры, удаленные системы, все, до чего она могла добраться. Когда вирусная программа обнаруживает компьютер в сети, она старается проникнуть в него, используя несколько скрытых дыр в операционной системе ЮНИКС.

Когда вы посылаете почту от одного ЮНИКС-компьютера к другому, программа SendMail (Послать почту) системы ЮНИКС заведует передачей. Почтовое сообщение проходит по сети, и SendMail направляет его адресату. Это электронный почтовый офис, который сортирует почту. SendMail имеет дыру. Если есть проблема, вы можете попросить программу перейти в отладочный режим. В режиме отладки SendMail позволяет вам выдавать обычные команды системы ЮНИКС из внешнего компьютера. Такие команды, как «Выполнить данную программу».

Итак, вот каким образом вирус распространял свои копии. Он посылал по почте свои копии в другие компьютеры и велел им выполнять вирусную программу. После того, как запускалась вирусная программа, она искала, какие другие компьютеры заразить, и посылала почтовые сообщения им.

На некоторых системах программа SendMail была исправлена. Если так, вирус пытался проникнуть через другую дыру: средство опознания finger. Чтобы посмотреть, использую ли я систему ЮНИКС, можно выдать команду finger Cliff (Опознать Клифф). Если я вошел в систему, ЮНИКС выдаст в ответ мое имя, номер телефона и кто я такой. Это хорошо работает через сеть; часто я сам опознавал кого-нибудь перед тем, как звонить по телефону.

Вирус проникал через программу, которая управляла запросами на опознание. Средство опознания имеет место в памяти для 512 символов данных; вирус посылал 536 символов. Что происходило с лишними 24 символами? Они выполнялись как команды системе ЮНИКС. Переполняя буфер системы опознавания, вирус нашел второй способ выполнения команды «Выполнить данную программу» на другом компьютере.

Если этого было недостаточно, вирус располагал встроенным отгадыванием пароля. Он пытался войти в компьютеры, используя несколько сотен общеупотребительных паролей. Если он угадывал действующий пароль, он копировал себя в этот компьютер и стартовал снова.

Оба-на! Любой из этих способов мог бы оплодотворить множество компьютеров. Взятые вместе, они формировали дьявольски эффективный вирус. Как гидра: одну голову отрубишь, сто новых вырастают!

Я сказал, вирус?

— Ты знаешь, Клифф, когда работает вирус, он изменяет другие программы. Эта штука другие программы не меняет; она только копирует себя, — объяснял Даррен. — Фактически, это не вирус, это — сетевой червь.

Вирус копирует себя в другие программы, изменяя сами эти программы. Червь копирует себя из одного компьютера в другой, ничего не меняя. Оба они заразны. Вирусы обычно заражают персональные компьютеры, распространяясь через гибкие диски и скопированные программы. Черви проникают по сетям, распространяясь через любые соединения, используемые для электронной почты и переговорных взаимодействий.

Был то червь или вирус, но тот, кто его создал, нарочно понаставил капканы, чтобы помешать понять его. Он уничтожает любую улику. Снова кукушкины яйца…

В 6 часов утра, в четверг, я размышляю об отложениях червя: бедствие назревает, и надо предупредить. Я позвонил в Операционный Центр сети Арпанет. Даже если они отключат всю сеть, червь будет размножаться по локальным сетям. Лучше позвонить в Национальный Центр компьютерной безопасности. Кого я там знаю? Боба Морриса, их главного ученого. Я знал, что Боб Моррис был за своим компьютером в 6.30 утра в четверг. Я мог видеть, что он подключился к главному компьютеру Агентства Национальной Безопасности. Послав сообщение этой машине, я позвонил ему по телефону.

— Привет, Боб. У нас трудности. По сети Арпанет распространяется вирус, и он заражает ЮНИКС-компьютеры.

— Когда он стартовал?

— Около полуночи, мне кажется. Может быть, раньше, точно не знаю. Я всю ночь пытаюсь с ним разобраться.

— Как он распространяется?

— Через дыру в почтовой программе системы ЮНИКС.

— SendMail? Проклятье! Я знаю про нее несколько лет.

— Тот, кто написал этот вирус, должно быть, веселится, но для всех нас это суровый день.

— Есть какие-нибудь мысли о том, кто его запустил?

— Нет.

— Не беспокойся. Я посмотрю, что могу сделать.

Ладно, я предупредил официальных специалистов. Будучи главным ученым Национального Центра компьютерной безопасности, Боб мог разбудить свои войска и начать выяснять подноготную вируса. Я еще какое-то время пялился на экран, но потом, запахнув купальный халат, заснул прямо на клавиатуре. Через два часа зазвонил телефон. На проводе Дон Альварец из Массачусеттского Технологического Института.

— Эй, Клифф, — сказал он, — творится что-то странное. На нашем компьютере идет сотня заданий. Попахивает вирусом.

— Что, вы тоже его подцепили?

Мы сравнили наши наблюдения и быстро поняли, что заражены системы ЮНИКС по всей стране. Придется ставить заплаты на ошибки в системах.

— Есть только два способа понять этот вирус, — сказал Дон. — Первый — диассемблировать его. Идти по машинному коду шаг за шагом и выяснять, что он делает.

— Отлично, — сказал я. — Это я уже пробовал, и это не так просто. Какой другой способ?

— Считать его черным ящиком. Смотреть, как он посылает сигналы и пытаться понять, что внутри.

— Есть еще третий способ, Дон.

— Какой?

— Найти, кто его написал.

Я просмотрел новости: Питер Ай и Кейт Бостик из Калифорнийского университета в Беркли описали дыры в системе ЮНИКС и даже опубликовали способ исправления программного обеспечения. Неплохо!

Джон Рохлис, Стен Занаротти, Тед Дзо и Марк Эйчин из МТИ разбирали программу на части, переводя биты и байты в идеи. К вечеру четверга группы из МТИ и Беркли диассемблировали код и были в состоянии его понять.

Майк Муусс тоже здорово продвинулся. Он построил тестовую оболочку вируса и использовал программный инструмент для анализа. Из экспериментов он понял, как вирус распространяется и через какие дыры заражает другие компьютеры.

Около одиннадцати часов утра мне позвонили из Национального Центра Компьютерной Безопасности АНБ.

— Клифф, это ты написал вирус? — спросил незнакомый голос.

Совсем с ума посходили?!

— Нет, черт побери! Я всю прошлую ночь пытался его уничтожить!

— Тебя считают наиболее вероятным автором. Я проверяю.

Их звонок заставил меня задуматься. Кто написал вирус? Почему? Вдруг вирус не напишешь. Его надо создавать неделями.

Во второй половине дня я позвонил Бобу Моррису.

— Какие новости? — спросил я его.

— В порядке исключения скажу тебе правду, — ответил Боб. — Я знаю, кто написал этот вирус.

— И ты собираешься сказать это мне?

— Нет.

Вот это — профессионально. Через десять часов после того, как я им позвонил, Национальный Центр компьютерной безопасности нашел виновника. Но я-то не нашел. Придется снова рыскать по сетям. Если бы я только мог найти компьютер, зараженный первым. Нет, это не годится. Их тут тысячи.

Позвонил Джон Маркофф, репортер Нью-Йорк Таймс.

— До меня дошел слух, что тот, кто написал этот вирус, имеет инициалы РТМ. Это может как-то помочь?

— Не слишком, но я проверю.

Я подключаюсь к Информационному Центру Сети и ищу кого-нибудь с инициалами РТМ. Выскакивает один парень: Роберт Т. Моррис. Адрес: Гарвардский университет, Айкеновская лаборатория. Это за три квартала от моего дома. Пожалуй, надо прогуляться. Айкеновская компьютерная лаборатория — уродливое современное здание из железобетона, окруженное старыми викторианскими шедеврами. Я подошел к секретарше.

— Привет. Я ищу Роберта Морриса.

— Первый раз слышу, — сказала она. — Но проверю.

Она печатает на своем терминале:

Finger Morris

Ее компьютер отвечает:

Login name: РТМ in reallife: Robert T.Morris

Phone: 617/498-2247

Last login Thu Nov 3 00:25 on ttyp2 from 128.84.254.126

Регистрационное имя:… Настоящее имя:…

Телефон:…

Последнее подключение Четверг 3 ноября 0 ч.25 мин от…

Ну вот, последний раз Роберт Моррис использовал Гарвардский компьютер в 25 минут пополуночи, и утром после этого появился вирус. Но это не здесь, в Массачусеттсе. Этот адрес, 128.84.254.126, в Корнелльском университете. Он вошел в Гарвардскую систему с компьютера Корнелльского университета. Странно.

Секретарша смотрит на сообщение, потом в потолок и говорит: «О, он, наверно, когда-то был здесь студентом. Этот номер телефона в комнате 111.»

Отыскиваю комнату 111, стучу в дверь. Выглядывает студент в ковбойке. Я спрашиваю: «Слышал о Роберте Моррисе?» Он побледнел. «Да. Его здесь больше нет». И захлопнул дверь перед моим носом. Я отхожу, задумываюсь, потом возвращаюсь. «Ты слышал что-нибудь про вирус?» — спрашиваю парня через закрытую дверь.

— О, РТМ никогда не сделал бы этого, я уверен.

Минуточку. Я еще не обвинил, а парень уже отрицает.

— Когда Моррис последний раз пользовался гарвардскими компьютерами?

— В прошлом году, когда был студентом. Теперь он в Корнелле и больше не подключается к нашему компьютеру.

Рассказ парня не соответствует записям компьютера. Правду говорит кто-то один. Я склонен больше доверять компьютеру.

Мы поговорили минут пять, и этот парень рассказал мне, что он — хороший приятель Морриса, что они работали вместе в одной комнате и что РТМ никогда не стал бы писать компьютерный вирус.

Моррис наверняка общается с этим парнем, и оба они напуганы. Я бы тоже испугался. Пол страны ищет создателя вируса.

Откуда вирус стартовал? Я проверил другие компьютеры в Кембридже, выискивая подключения к Корнеллу. Одна машина, находящаяся в лаборатории искусственного интеллекта МТИ, показала подключения от компьютера Роберта Морриса в Корнелле поздно ночью.

Так. Вирус был разработан в Корнелле. Затем его создатель использовал сеть Арпанет для подключения к МТИ и выпустил вирус там. Чуть позже запаниковал, когда понял, что создание вышло из-под контроля. Тогда он подключился к гарвардскому компьютеру либо чтобы проверить, как развивается вирус, либо чтобы попросить помощи.

Оба-на! Роберт Т. Моррис-младший был сыном Боба… то есть, Роберта Морриса-старшего. Да, того самого, который вчера сказал, что давно знал о дыре в программе SendMail. Того, который пытал меня по астрофизике, а потом едва не удушил сигаретным дымом.

Итак, сын Боба Морриса заразил две тысячи компьютеров. Почему? Чтобы произвести впечатление на папу? В качестве шутки ко Дню Всех Святых? Чтобы пофорсить перед парой тысяч программистов?

Какова бы ни была его цель, я не верю, что он был в сговоре с отцом. Сомневаюсь, что Боб потворствовал бы кому-нибудь в написании вируса. Как он говорил, «это нехороший знак для карьеры в АНБ».

После исследования кода Джон Рохлис из МТИ охарактеризовал вирус как «не очень хорошо написанную программу». Уникальность его была в том, что он атаковал компьютеры по четырем направлениям: ошибки в программах SendMail и Finger системы ЮНИКС, угадывание паролей и использование в своих целях путей доверия между компьютерами. Кроме того, Моррис несколькими способами закамуфлировал программу, чтобы затруднить ее выявление. Однако, он сделал несколько программных ошибок — например, выставил неверную скорость размножения, — и такую программу-червь, пожалуй, могли написать многие студенты или программисты. Все, что требуется, — это знание изъянов системы ЮНИКС и отсутствие всякого понятия об ответственности.

После того, как стало ясно, как этот вирус-червь заражает компьютеры, стало очевидным лечение: починить программы Sendmail и Finger, сменить пароли и уничтожить копии вируса. Очевидно — да. Легко — нет. Реализовать это непросто, когда каждый отрубает свою систему электронной почты. Помимо всего прочего, не забудьте, как невероятно активно этот червь разбрасывает повсюду своих потомков. Медленно, но дело пошло. За пару дней червь Морриса был благополучно задавлен.

Но как защититься от других вирусов? Положение вещей не сильно обнадеживает. Поскольку вирусы маскируются под секции законных программ, их трудно выявить. Программист должен декомпилировать код; это долгая, скучная работа. К счастью, вирусы редки. Как правило, они бьют по тем, кто обменивается программным обеспечением. Обычно такие люди достаточно грамотны и делают запасные копии своих дисков.

Компьютерные вирусы специализируются: вирус, который работает на ИБМ, ничего не может сделать Макинтошу или ЮНИКС-компьютеру. Аналогично, вирус сети Арпанет мог бы ударить только по системам, работающим под операционной системой ЮНИКС из Беркли. Разнообразие работает против вирусов. Биологические вирусы специализируются точно так же: мы не можем подцепить грипп от собаки. Бюрократы и менеджеры всегда будут агитировать нас за стандартизацию: «Давайте использовать только рабочие станции Сан» или «Покупайте только системы ИБМ». Нет. Мы можем процветать только через многообразие.

Дела, дела. Тридцать шесть часов я занимался дезинфекцией наших компьютеров. Затем навалились совещания и написание бумаг. И пара подражателей — создателей вирусов, к счастью, не настолько умных, как оригинал. Последнее, что я слышал: Роберт Моррис лег на дно, избегая интервью и гадая, когда ему предъявят обвинение. Его отец все еще в АНБ, главный научный сотрудник Центра Компьютерной Безопасности.

Какой был нанесен ущерб? Я нашел, что за пятнадцать часов были заражены две тысячи компьютеров. Эти машины захлебнулись и были бесполезны без дезинфекции. А удаление вируса часто отнимает побольше, чем два дня. Предположим, кто-то испортил две тысячи автомобилей, скажем, выпустив из шин воздух. Как бы вы оценили ущерб? С одной точки зрения здесь вообще нет ущерба: машины целы, и вам надо только накачать воздух. С другой стороны, вы можете оценить ущерб потерей автомобилей. Посмотрим: сколько вы потеряете, если ваша машина будет испорчена на один день? Стоимость ее буксировки? Или цену аренды машины в прокате? Или цену объема работ, потерянных вами? Трудно сказать. Быть может, следует поблагодарить того, кто выпустил воздух из шин: дайте ему медаль за совершенствование вашего понимания автомобильной безопасности.

Кто-то покалечил две тысячи компьютеров на два дня. Программисты, секретари и менеджеры не могли работать. Данные не собирались. Были задержаны проекты. Автор вируса нанес материальный урон. Но и моральный тоже. После атаки вируса некоторые астрономы и программисты провели опрос. Некоторые компьютерщики считали, что вирус был безобидной проказой или даже забавной шуткой. У астрономов было другое мнение: два дня они не могли работать. Не работали их секретари и аспиранты. Статьи и планы не были написаны. Мы не оплачиваем их сетевые соединения из наших карманов, и эта шалость еще более затруднила развитие их сетей.

Раньше я тоже не видел большого греха в вирусе. Но за последние пару лет мой интерес сместился от микропроблем к макро-вопросам: благополучие наших сетей, смысл игры по правилам, смысл хакерства, безопасность оборонных подрядчиков, общие вопросы этики в вычислительной сфере… Боже мой! Я осознаю, что повзрослел (увы!) и стал персоной, воистину имеющей свой взгляд на вещи. Прежде мой аспирантский менталитет позволял мне рассматривать мир как исследовательский проект: его надо изучать, извлекать из него данные, распознавать образы… Потом, возможно, появятся моральные выводы.

Величайший второсортный фильм всех времен, «Клякса», заканчивается тем, что зловредного монстра оттаскивают в Антарктику: он безвреден, когда заморожен. Затем на экране вспыхивает слово «конец», но в последнее мгновение появляется знак вопроса в форме кляксы. Монстр не мертв, он только спит. Это — то, что я ощущал, когда сделал последнюю запись в свою регистрационную книгу и распрощался с полуночными охотами на Маркуса Гесса. Монстр еще здесь, готовый начать новую жизнь. Когда кто-то, соблазненный деньгами, властью или просто движимый любопытством, украдет пароль и прокрадется в сети. Когда кто-то забудет, что сети хрупки. Когда любящий забавляться студент, играя, пролезет в системы и забудет, что он вторгается в секреты, подвергая опасности данные, сея вокруг недоверие и паранойю.

Сети сделаны не из печатных плат, а из людей. Пока я печатаю, я могу прикоснуться к бесчисленному множеству друзей, незнакомых, врагов. Я могу беседовать с физиком из Японии, астрономом из Англии и шпионом из Вашингтона. Я мог бы посплетничать с приятелем из Силиконовой долины или профессором из Беркли. Мой терминал — один из бесчисленных путей, ведущих к бессчетному числу соседей. Тысячи людей доверяют друг другу достаточно, чтобы связать свои системы вместе. Сотни тысяч людей используют эти системы, никогда не представляя себе хрупкость сетей, связывающих отдельные сообщества.

Как и в фильме про городок, подвергнувшийся нападению монстра, все эти люди работают и развлекаются, не задумываясь о том, как непрочно и уязвимо их сообщество. Оно может быть взращено совместными усилиями, словно дерево в лесу. Оно может быть погублено вирусом, или, еще хуже, может истребить себя подозрением, опутать заборами, контрольными точками и слежкой; на нем завянет и опадет листва, а плоды станут так горьки и пресны, что никто их есть не захочет.

Но, может быть, если Гесс был исключением, если большинство из нас будет работать вместе, чтобы сохранить сети безопасными и свободными, этого можно будет избежать. Я вернусь к астрономии и буду проводить время с моей долготерпеливой супругой. Я не хочу быть компьютерным полицейским. Я не хочу, чтобы наши сети нуждались в полицейских.

Звонит телефон. Ливерморская лаборатория Лоуренса, место, где делают атомные бомбы. Хакер пролез в их компьютер. Им нужна помощь. Они думают, что я волшебник.

КОНЕЦ

?

После знака вопроса

Я не мог вернуться к астрономии. Через год мой босс все еще отмечал, что я трачу много времени на компьютерную безопасность. «И недостаточно — на астрономию,» — добавлял он.

Похоже было, что хакеры охотились на меня. Анонимные телефонные звонки, грязные сообщения по электронной почте. Все еще звонили из разных трехбуквенных агентств.

Прошедший год был трудным. Марта работала секретарем в Верховном Суде в Вашингтоне: вот так-то! Мы жили отдельно. Ее дни проходят над сводами законов, мои — за клавиатурой в Кембридже.

Полно работы в Гарвардской Смитсоновской астрофизической лаборатории. Хлеб и масло астрономии: создание баз данных от мощных астрофизических спутников и подключение рабочих станций Сан к рентгеновскому телескопу. Задача в том, чтобы проанализировать наблюдения. Предположим, вы сравниваете снимки неба в рентгеновском и радиодиапазонах. Множество звезд излучают радиоволны. Но те объекты, которые проявляются на обеих длинах волн, могут оказаться сталкивающимися галактиками. Мы должны сравнить дюжину баз данных. Для меня это означает программирование на ЮНИКСовом компьютере. Снова я — наполовину астроном, наполовину — программист.

В декабре 1989 года пришло письмо из главного земельного суда немецкого города Целле: «Почтительно просим Вас прибыть на процесс гг. М.Гесса, Д.Брежинского и П.Карла. Обвинение: шпионаж.»

Целле — старый город в получасе езды от Ганновера… Здания, сохранившиеся с 1550 года, булыжные мостовые, двухсотлетний замок и здание районного Федерального суда.

Судебное разбирательство не такое, как в романах про Перри Мэйсона. Три дня на показания свидетелей, все с двойным переводом. Задавали вопросы пять присяжных заседателей. Задавали вопросы защитники. Задавали вопросы обвиняемые. Один прокурор оставался безмолвным.

Я здорово нервничал. Конечно, мой журнал регистрации разложил все по полочкам. Это было похоже на доклад о наблюдениях в кругу астрономов. Они могли не соглашаться с интерпретацией, но не могли возражать против очевидного. И все-таки жизнь не теория. Я видел троих взволнованных парней, отчаянно пытавшихся избежать тюрьмы. В коридоре я слышал Питера Карла, бывшего крупье, рассказывавшего, как хорошо он себя чувствовал, помогая КГБ, потому что кто-то делал то же самое, работая с ЦРУ. Он объяснял, что носил пистолет, который «нашел на улице». Там был Маркус Гесс: круглолицый, полноватый и лысеющий. В коридоре, закуривая одну от одной сигареты Бенсон и Хеджес, он признал, что пробрался в наши компьютеры. И в некоторые военные тоже. И, да, он продал КГБ некоторое программное обеспечение.

Наконец я увидел противника воочию. Перед тем, как встретиться, я наблюдал за ним в течение года и классифицировал как пресмыкающееся. Но при встрече лицом к лицу мои представления смягчились. Парень знал, что попался, и извивался, чтобы выкарабкаться, пытался ослабить мои свидетельские показания: почему некоторые сессии выпали из моих распечаток? Могу ли я доказать, что никто другой не видел поддельных СОИНЕТ-файлов? Могли другие хакеры быть ответственны за кражу этих данных? Да, пропущенные сессии возникли из-за замятий бумаги в принтере и из-за переполнения дисков. Да, я мог объяснить разницу между хакером, использующим задания Hanter/Jaeger/Sventek, и другими, которые просто резвились по соседству. И сигналы тревоги предупреждали меня, когда кто-то касался этих чувствительных файлов.

Разбирательство было трудным, но после него я встретился с некоторыми программистами и полухакерами из Ганновера. Они показали мне старый дом Гесса на Глокенштрассе, напротив любительского театра. Два года назад они проводили регулярные встречи хакеров, чтобы сравнивать свои заметки, обмениваться паролями и планировать будущие атаки. Теперь они не трогали чужие системы: смерть Хагбарда и арест Гесса оказали свое воздействие.

15 февраля 1990 года Гесс, Брежинский и Карл были признаны виновными в шпионаже и получили приговоры: от одного до двух лет. Отпущенные на поруки, теперь они на свободе в Германии. Маркус Гесс пишет сетевое программное обеспечение для одной компании в Ганновере.

На этой стороне океана — Роберт Т. Моррис пошел под суд в январе 1990 года за написание червя для сети Интернет. Федеральный прокурор особо отметил, что Моррис написал программу специально для того, чтобы прорываться в компьютеры. Там была ошибка? Ну да — его программа-паразит не была задумана так, чтобы заразить тысячи компьютеров за одну ночь. Скорее предполагалось, что это случится в течение недель, месяцев или даже лет. Если бы код работал надлежащим образом, вирус Морриса мог бы инфицировать компьютеры и по сей день.

Суд признал Морриса виновным в уголовном преступлении; это — первый приговор за создание компьютерного вируса. 4 мая судья приговорил его к трем годам условно, 400 часам общественных работ и штрафу 10 000 долларов. Справедливо? По-моему, да. Тюремное заключение ничего, кроме удовлетворения жажды мести, не дало бы.

Специальный агент Майк Гиббонс теперь в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне. Должно быть, компетентный специальный агент ФБР определяет политику.

Марта? Работает в Верховном Суде и каждый день тренируется в айкидо… несколько месяцев назад получила черный пояс. Определенно, я ее теряю.

Без Марты делать печенье не очень интересно. Я предпочел проводить воскресные дни на работе. Так, 11 марта в 1 час 30 минут я приехал на велосипеде в Смитсоновскую Обсерваторию, посмотрел на мою рабочую станцию Сан и заметил что-то странное. Мои файлы электронной почты были прочитаны в 12 часов 57 минут. Но я тогда спал. Кто-то возился с моими файлами. Читал мою сетевую почту. Менял пароли. Кто-то стал суперпользователем. И оставил мне записку: «Теперь кукушка снесла яйцо тебе на голову». Чтобы доказать, что он самый крутой парень на Диком Западе.

Пожалуйста, не надо все сначала!

Начальник моей лаборатории, однако, настойчиво приказал изолировать нашу систему от сети. Следующие две недели мы обшаривали программное обеспечение наших систем, находя троянских коней и потайные пароли. Хакер проник в незащищенный компьютер, которым пользовалась пара астрономов, исследовавших инфракрасные излучения. Они не заботились о безопасности… им надо было только подключаться к сети. Поскольку я обменивался с ними программами, мы выставили наши системы одинаково, так, чтобы не нужен был пароль при передаче информации из их компьютера в мой. Хакер угадал пароль для их системы ЮНИКС. Оттуда он стал суперпользователем и проскользнул в мой компьютер.

Через пару дней этот сукин сын позвонил мне. Сказал, что его имя Дэйв. Он из Австралии.

— Я решил показать, что ваша безопасность не сильна!

— Но я не хочу закрывать мой компьютер, — ответил я. — Я доверяю другим астрономам.

— Вы думаете, хакеры плохие. Нет!

— Вы пробрались в мой компьютер, чтобы доказать, что хакеры хорошие?

— Именно, — ответил Дэйв. — Мы помогаем вам, находя огрехи в безопасности.

Недавно тайная полиция, ФБР и полиция Австралии выследили трех австралийских хакеров. Обвиненные в воровстве телефонных услуг и в проникновении в компьютеры, они попали за решетку. Одного из них звали Дэйв.

Ну вот — космический телескоп на орбите. И Обсерватория на Гавайях почти закончена — другой отличный телескоп, для которого мне хотелось бы разрабатывать программы. Я мог бы принести пользу не только в роли охотника или жертвы. Есть ли где-нибудь местечко для астронома, который ненароком сбился на компьютерное волшебство?

К прочитанному

Если вас заинтересовали технические подробности, прочтите мою статью «Выслеживание хитрого хакера» («Stalking the Wily Hacker») в майском 1988 года выпуске журнала Communications of the ACM. Это академическая статья, описывающая методы, использованные хакером для проникновения в компьютеры.

Кроме того, я описал, как отслеживать хакеров, в работе «Чем кормите троянского коня?» («What Do You Feed a Trojan Horse?»), опубликованной в Трудах X научной конференции по компьютерной безопасности (сентябрь 1987). Поскольку я писал эту статью, когда хакер еще активно проникал в компьютеры, она о том, как отслеживать сети, и не касается наших проблем.

Чтобы найти некоторые подробности об АНБ и их проблемах компьютерной безопасности, читайте «Загадочный дворец» («The Puzzle Palace») Джеймса Бэмфорда. Бэмфорд описывает кульминацию войны между теми, кто создает программы, и теми, кто их разрушает; должно быть, он получил немалое удовольствие, выпытывая эти подробности у суперсекретного агентства. Книга Дэвида Кана «Взломщики кода» («The Codebreakers») — замечательное описание и история шифрования, которая рассказывает, как компьютеры используют криптографию для защиты своих данных. В «Глубокой черноте» («Deep Black») Уильям Е. Барроуз пишет главным образом о секретных наблюдениях со спутников-шпионов, но показывает также и использование компьютеров в шпионаже.

В качестве более земного, но конкретного и полезного описания проблем и методов компьютерной безопасности читайте «Оборонные секреты. Разделение данных»; это можно найти в Конгрессе США, отделе технологического налогообложения, OTA-CIT-310. Еще больше технических деталей дано в книге Дороти Деннис «Криптография и безопасность данных». Хакер, вероятно, не смог бы пробраться в нашу систему, если бы мы читали (и применяли) «Безопасность системы ЮНИКС», написанную Вудом и Коганом. Имеется также доклад Дэвида Карри «Повышение безопасности вашей системы ЮНИКС». Название говорит само за себя; спрашивайте доклад по адресу ITSTD-721-FR-90-21 SRI International, 333 Ravenswood Avenue, Menlo Park, CA 94025.

Проблемы компьютерной безопасности обычно обсуждаются первыми на конференциях по сетям Интернет и Юзнет. Имеются доступные всему миру электронные доски объявлений: там часто появляются первые слухи о возникающих проблемах. Чтобы узнать о последних проблемах компьютерной безопасности, посмотрите материалы конференций Unix-wizards, Info-vax, Security, TCP-IP и Virus-L. Прошла небольшая дискуссия на конференции Risk-forum, где участники обсуждают социальные вопросы, относящиеся к компьютерам. Состоялось также несколько конфиденциальных конференций по безопасности; участие в них «только по приглашениям» иллюстрирует паранойю, окружающую эту сферу. Есть также анонимные и пиратские доски объявлений; они редко содержат полезную информацию, но наглядно демонстрируют, что на уме у некоторой части нашего населения.

Примечания

1

Каким же словом лучше назвать компьютерного взломщика? Компьютерные волшебники старой закалки гордятся, когда их называют хакерами, и презирают проходимцев, присвоивших это имя. При общении по сетям они называют этих хулиганов века электроники не иначе как кракерами (от англ, cracker — хлопушка) и киберпанками. В Нидерландах существует специальный термин «computervredebreuk», что буквально означает «нарушение компьютерного мира». Хотите знать мое мнение? Такого варвара, как компьютерный взломщик, я могу обозвать только непарламентарно: «злодей», «негодяй» и «свинья».

(обратно)

2

Два яйца, 1 чашка тростникового сахара, 1/2 чашки обычного сахара, 2 брусочка размягченного масла. Смешать с 2 1/4 чашками муки, 1/2 чайной ложки соли, 1 чайной ложкой соды и двумя столовыми ложками ванили. Для придания шоколадного вкуса всыпать три столовые ложки какао. Да, не забудьте 2 чашки шоколадных чипсов. Выпекать 10 минут при температуре 190 °C.

(обратно)

3

В Интернете также отсутствует центральный переключатель, но имеется множество локальных коммутаторов, разбросанных по всей стране. Ключи самого нижнего уровня (компьютеры) соединяются между собой, образуя локальные сети. Локальные сети, в свою очередь, объединяются в региональные сети, которые соединяются с национальными магистралями. Интернет затем связывает сети между собой: в результате получаются Арпанет, Милнет и сотни других сетей.

Если Тимнет (и множество его родственников) создает виртуальную сеть, идущую из одной точки в другую, то Интернет использует иерархический принцип. Интернетовское сообщение передается из локальных магистралей и далее через них в конкретный адрес. Тимнетевские конверты очень просты — после задания виртуальной цепи каждый узел знает, куда передать сообщение. Интернет вынужден использовать конверт с полным адресом назначения и с полным обратным адресом. Причем каждая сеть знает, куда передать сообщение, чтобы еще на один шаг приблизиться к пункту назначения. Использование таких сложных конвертов позволяет Интернету обеспечить передачу пакетов даже при перегруженной сети.

Что лучше? Не спрашивайте меня.

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

Эпилог

После знака вопроса

К прочитанному Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg