«Город, которого нет»

Город, которого нет (fb2) - Город, которого нет 16034K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Виноградов

Город, которого нет Ностальгические заметки из советской жизни Сергей Виноградов

Фотограф: Сергей Петрович Виноградов

Фотограф: Ольга Сергеевна Виноградова

Фотограф: Лидия Сергеевна Виноградова

Фотограф: Александр Александрович Виноградов

© Сергей Виноградов, 2017

ISBN 978-5-4474-4165-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие ко второму, исправленному и дополненному изданию

Публикуя первую часть этих ностальгических заметок в своём предыдущем сборнике «Красное и белое», я и не предполагал, что они вызовут интерес не только у моего внука, но и у куда большего круга людей, особенно тех, кто ещё помнит старый Тихвин и также ностальгически, как и я, вспоминает свои годы, проведённые вместе с ним. Поэтому решение продолжить и по возможности завершить свои детские воспоминания в одной книге, было отнюдь не спонтанным. Помню, как я начинал их писать. Это был 2006 год. Год, когда в нашей семье появился Саша, Шурик, Александр, мой единственный и любимый внук. Когда-то в моей детской жизни уже был маленький мальчик с таким же именем — это мой брат. Когда мне не было ещё и трёх лет, этот мальчик ушёл, оставив меня на долгие годы единственным ребёнком у мамы и папы.

И вот в год моего пятидесяти пятилетия я навсегда стал «дедей», дедушкой, дедом. Совсем скоро моему внуку будет уже десять! Самый возраст, когда уже вполне осмысленно начинаешь познавать окружающий мир. Ещё тогда, десятилетие назад, я решил, что одной из первых книжек, которые он обязательно должен прочитать, должна стать и эта тогда ещё даже не написанная. Скажу откровенно, писалась она тяжело, часто урывками, под настроение. Приходилось долго и напряжённо ворошить собственную память, чтобы не упустить главное, более важное за чередой интересных, но менее существенных событий. Сегодня первая часть написана и опубликована. И похоже, настал черёд продолжения. Уже не просто путешествия по городу детства, а в увязке с событиями и фактами, без которых жизнь тогдашних тихвинских мальчишек была бы куда менее значимой и интересной. Надеюсь, что вторая часть этих ностальгических заметок не окажется куда более скучной, чем их начало.

К сожалению, в моём личном архиве почти не сохранилось сделанных собственноручно фотографий дорогих и милых моему сердцу домов и людей. Но зато внука я не забываю фотографировать почти по каждому важному поводу. Есть здесь и совсем старые фотографии, но куда без них — это же и моя история тоже.

С внуком Сашей, которому и посвящена эта книга

Город, которого нет

Моему любимому внуку Александру посвящаю

Как-то однажды меня спросили, помню ли я, как выглядела центральная улица нашего города лет 50—60 назад? Знаешь, честно говоря, не задумывался. Может быть, и помню… Помню, конечно! Ведь это улица, где я жил, на которой вырос. Это улица моего детства. А, говорят, детские воспоминания самые яркие, хотя, и по-детски субъективные. Так что уж не обессудь, если я, приглашая тебя в своё прошлое, что-то подзабуду, где-то допущу «топографическую» неточность. Всё-таки полвека прошло.

Тем более не хотелось бы связывать свои воспоминания одной лишь улицей, ведь и город-то наш был не столь велик, чтобы мы, мальчишки, не проникали в его самые «дальние» уголки, пусть иногда даже незваными гостями. Кроме «Марксы» были ещё «Пьяная деревня», «Конобоз», «Романиха», «Плаха». И ещё немало других местечек, названия которых тебе вообще не говорят ничего.

Глава первая. Как я с Марксом познакомился

Считается, что детские воспоминания до трехлетнего возраста навсегда стираются из нашей взрослой памяти. Может быть это и так, но какие-то особенно яркие моменты давно забытого детства, пусть фрагментарно, нет-нет, да и вспыхивают, как искорки в нашем сознании и не дают окончательно забыть, откуда мы и из какого времени…

Современная улица Карла Маркса. Торговый центр «Екатерининский». Мой внук тоже уже познакомился с «Марксом»

Не помню и я, когда именно впервые увидел эту, ставшую на долгие годы родной, улицу в полной своей «красе» и «блеске», какой она представлялась мне с высоты моей собственной чуть более чем полуметровой «колокольни». Но тогда она своей широтой и бесконечностью так очаровала меня, что казалось, я попал совсем в другой почти сказочный мир.

А вот и я — автор

Двухэтажные дома, действительно, выглядели дворцами из сказки, а деревянный мост через Вязитский ручей был, пожалуй, первым мостом в моей жизни, а потому сам ручей в моих глазах казался, чуть ли не могучей полноводной рекой. Что не метр, я открывал для себя что-то новое и ещё никогда не встречавшееся. Так, гордо восседая на каких-то тюках посередине громыхающей по булыжнику телеги, проследовал я из малюсенькой «избушки», навсегда оставшейся в прошлом где-то на улице Ивановской, в мою новую большую «марксистскую» жизнь.

Дом, в который мы переехали, был очень похож на соседние «дворцы-гиганты». Такой же огромный, высокий. И, главное, с большим парадным входом, выходящим ни куда-то во двор, а прямо под «ноги» прохожим, спешащим по своим делам по пыльному тротуару центральной улицы. А ещё был у этого дома огромный, выше моего роста, палисадник, из-за которого пробивались настоящие заросли мелких — мелких ромашек. От дороги, по которой и притащила меня сюда невзрачная кобылка, дом отделяла поросшая травой и с явным присутствием лягушек, неизвестно где начинавшаяся и где заканчивавшаяся канава, которая в последствие не раз становилась местом многих моих детских неприятностей.

Это мои родители — Антонина Семёновна и Пётр Павлович

Но чего стоил сам дом, как я узнал значительно позже, построенный тогда, когда ещё моя бабушка была почти ребёнком, как я. А теперь, грузно поднимаясь по широкой лестнице на второй этаж, она о чем-то по привычке недовольно ворчала. Меня поразила даже не сама комната, рассчитанная, будто для царских балов, а двери — высотой не меньше, чем в четыре моих роста, распахивающиеся подобно вратам в каком-то королевском замке. Конечно, со временем весь этот сказочный антураж померк как-то само собой. Может потому, что я вырос? И комната казалась порой даже тесной, а квартира — самой обычной коммуналкой, причем одна из стен, отделявшая нас от соседей, вообще, была картонной, и я однажды умудрился даже процарапать в ней дыру, через которую мы потом часто перешептывались с моей такой же малолетней соседкой Танькой.

Вот из таких булыжников была вымощена главная дорога моей детской жизни. Момент дорожно-строительных работ на улице Карла Маркса

Однажды уже взрослым, я посмотрел прекрасный фильм «Покровские ворота», в котором была такая же коммуналка и такие же соседи, каждый со своей жизнью и очень многим общим, что делало всех нас почти, что одной семьей. Может потому, сегодня я с такой особой нежностью всегда вспоминаю этот дом и этих людей, которых тогда по своему малолетству я просто не делил на своих и чужих.

Так я вошёл в свои два или чуть больше года в эту новую для меня жизнь, полную открытий и разочарований, детских пустяшных слез и быстро забывающихся обид, чтобы прожить на этой улице почти полтора десятка лет. Самых главных лет моей жизни, без которых не было бы ни этих строк, ни ностальгических воспоминаний. Об одном лишь приходится сожалеть, что всё в нашей жизни проходит. И мы всегда что-то теряем, как потеряли и эту улицу. Ведь могли бы построить новый город где-то и в другом месте. А эта улица пусть бы так и жила себе тихой провинциальной жизнью…

Современная улица Карла Маркса.

Глава вторая. Час коров

Сегодня трудно представить себе стадо коров, неспешно бредущее по главной улице города, пощипывая при этом, ещё не сбросившую утреннюю росу, траву с придорожных газонов. Думаю, что некоторые дети (моего тогдашнего возраста), ныне подрастающие на улице Маркса, живую корову и в глаза-то не видели!

А ведь именно так — с мерного цоканья коровьих копыт по мощёной булыжником дороге, с перезвона колокольчиков на их шеях и редких окриков пастуха начиналось каждое летнее утро для всех, кто здесь жил.

Появляющееся неизвестно откуда, к концу своего путешествия в районе нынешнего здания администрации, (где коровы обычно располагались на свой дневной вольный постой), стадо стремительно обрастало всё новыми буренками. Ведь не держал корову в своем личном подворье, пожалуй, лишь ленивый. То тут, то там, раздавался привычный скрип ворот, и с радостным мычанием очередная пеструшка присоединялась к своим «подругам». И это, действительно, был час коров.

Их утреннюю идиллию лишь иногда нарушала своим тарахтением какая-нибудь, не весть, откуда взявшаяся, «полуторка». Даже уличные собаки давно привыкли к подобному распорядку и мирно спали, как и не обремененные коровьими заботами, жильцы государственных двухэтажек, коих на улице и было то не больше десятка. К тому же час людей ещё не наступил.

По своему малолетству на коровью демонстрацию я чаще всего взирал с высоты второго этажа, уткнувшись носом в стекло наглухо закрытого окна. Каждое утро, едва заслышав знакомые, и ни с чем не сравнимые звуки, я, по мышиному тихо, выбирался из своей теплой постели и на цыпочках, чтобы не разбудить родителей, пробирался через огромную комнату к заветному окну. Даже людские шествия с изобилием портретов усатого вождя и монотонностью красных флагов, иногда проходившие по нашей улице в дни праздников, едва ли могли соперничать с этим мычащим «парадом» и всегда казались мне куда менее интересными.

Иногда по улице Карла Маркса и сегодня проходят демонстрации, но время коров окончательно прошло

Иногда, если конечно удавалось проскочить через «ночной дозор» моей всё видящей и всё слышащей бабушки, я мчался по крутой лестнице вниз на улицу, чтобы успеть, хотя бы помахать рукой вслед уходящему стаду. Уходящему со своим небритым «поводырем» куда-то туда, в далекий и по-детски таинственный для меня, свой коровий мир.

А вечером всё повторялось обратным порядком. Наполненных молоком «Машек» и «Дунек» с особым нетерпением ждали мы — дети из местных «высоток», во дворах которых самой крупной живностью были, пожалуй, лишь бодливые козы, да вечно путающиеся под ногами бегающей ребятни, куры. И вот уже в соседских дворах хозяйки гремели подойниками. На нашей улице начиналась вечерняя дойка.

И не удивительно, наверное, что самое яркое впечатление моего раннего детства это — парное молоко. Кажется, что вкус его я до сих пор ощущаю на губах. Вряд ли кто сегодня так часто пил его почти прямо «из-под коровы». Но, удовольствие это было, действительно, ни с чем несравнимое. А с выпитой кружкой молока завершался ещё один день в моей совсем ещё короткой жизни, чтобы завтра начать всё снова — с перезвона колокольчиков и мычания неспешно бредущего стада.

Теперь на месте «коровьего поля» появились вот такие красавцы дома. Так что место коров заняли люди

Глава третья. Кукурузники

Почему-то уверен, что нынешнее поколение молодежи никогда не ело хлеб из кукурузы. Не какие-нибудь современные экзотические лепешки ради собственного удовольствия, а именно хлеб, который, как говорится, всему голова. Кому-то покажется странным, что, вспоминая далёкие и вполне благополучные 60-е, я вдруг почему-то пишу о какой-то там кукурузе и «хлебных» очередях, которые сейчас ассоциируются у большинства лишь с ленинградской блокадой, знакомой только по учебникам и фильмам. Но так, действительно, было…

И главный «хлебный» магазин города находился именно на Карла Маркса. Находился он в старинном каменном здании, в двух шагах от площади Свободы, с незапамятных, видимо, времен и почти что до самого начала эпохи «рухнувшего социализма». Ещё совсем недавно здесь продавали детские игрушки. Но неуверен, что через год — другой его в очередной раз не переделают ещё во что-нибудь. Надеюсь, не менее полезное. На финише же уходящего советского времени это самое помещение кардинально менялось только раз — с буханок на бутылки, ибо и жидкий «хлеб» был в Тихвине тогда весьма востребован, как и по всей стране. И очереди здесь в дни горбачевской антиалкогольной кампании выглядели не менее внушительными, чем в период городского хлебного «кризиса» начала шестидесятых.

Вот тогда я впервые увидел, и усвоил своим детским умом, что такое хлебные карточки, потому что последние продовольственные талоны, отмененные в начале 50-х, в моей памяти не сохранились, тогда ведь я даже под стол пешком ещё не ходил.

И так. Была поздняя осень. В нашей гимназии (нынешний сервисный центр на углу улиц Маркса и Школьной) в тот год, нам, четвероклассникам, досталась вторая смена. Поэтому с раннего утра меня и пару моих друзей-соседей родители всегда командировали занимать хлебную очередь. Не помню как долго — две, три недели, месяц или больше нам доставалось это «удовольствие», но когда мы обычно добирались до магазина очередь, бывало, вытягивалась, чуть ли не до моста через Вязитский ручей. Правда, на другом его берегу, через дом, находился еще один магазин, где также торговали хлебом. Но то, что в «Лесном» (так его называли все, потому что он принадлежал какому-то лесному ведомству) можно было быстрее и надежнее отовариться, гарантии не было никакой. Как не было и очередей.

На первом этаже этого здания находился тот самый «Шиженский» магазин, куда мы ходили за «кукурузным хлебом»

Но зато в нашей очереди обязательно можно было узнать что-нибудь интересное, о чем в школе почему-то не рассказывали. Именно здесь мы впервые узнали, что «Хлебный» старики называют ещё «Шиженским». Потому что хозяином этого дома до революции был богатый тихвинский купец Шиженский. Но даже если и не купец, то всё равно персона важная — не все тогда в Тихвине жили в каменных домах, да ещё почти в городском центре. А ещё по «большому секрету» мы узнали, что даже в царские времена хлебом из кукурузы народ не кормили. И всё равно, сейчас я эти кукурузные буханки вспоминаю с ностальгией. Настолько они были огромными и пышными…

В начале 60-х годов на месте этих кустов мы сажали кукурузу. Очень полезное для страны занятие было!

Потом всех нас, «марксистов», перевели в новую школу как раз на нашей улице. Она с годами, между прочим, ничуть не изменилась, если только кирпичные стены слегка потемнели, да разукрасились кое-где произведениями современных «графитчиков». Но зато пришкольная территория, выходящая как раз на Маркса, увы, навсегда потеряла свое кукурузное великолепие хрущевского периода борьбы за урожаи «зерновых». Ведь все мы тогда в прямом смысле превратились в «кукурузников». Видимо, Никите Сергеевичу тоже кукурузный хлеб очень нравился! Сегодня, об этом можно вспоминать, пожалуй, только с улыбкой, но пару летних сезонов буквально все ученики были «мобилизованы» на выращивание «второго» хлеба. Даже к центральному входу в школу, особенно в первые сентябрьские дни, приходилось продираться, словно через джунгли. Такие вот были здесь двухметровые кукурузные заросли. Правда, наша «ботаничка» почему-то всё удивлялась, что ни одного початка так и не выросло — видимо, климат у нас не кукурузный. Конечно, где уж им быть! А мы на что были? Тем более и жили рядом. Вот только вкус свежих кукурузных початков того времени не помню…

И хотя кукуруза теперь здесь не растёт, но зато на школьных газонах растут одуванчики…

Глава четвёртая. Балаболя

Видимо потому, что мои самые лучшие детские годы прошли в коридорах не своего, а соседнего дома, где невидимо витал творческий дух, я и стал тем, кем стал — писателем вот этих ностальгических строк.

Дом №45 на улице Карла Маркса — здесь проходили все мои детские представления «театра одного актёра»

Но тогда я был всего лишь маленьким любопытным «исследователем» большого «зеленого» дома на улице Карла Маркса, не придавая при этом никакого значения, что где-то там, в одной из неизвестных мне квартир ещё задолго до моего рождения в 1918 году проходили заседания редколлегии первой тихвинской газеты «Наш край», где жил тогда редактор газеты Исаакий Петрович Мордвинов — известный краевед и журналист. Мы же тогда были увлечены не журналистикой (да и слова такого не знали), а самым настоящим театром. А мои «спектакли» тогда смотрели оказывается не только дети из этого дома, но и до сих пор жившие там родственники самого Исаакия Петровича!

Теперь я учу «балаболить» своего внука. Выступление на Рождественском поэтическом вечере в Полковой церкви дома-музея Н.А.Римского-Корсакова. 6 января 2016 года

Огромная, почти «парадная» лестница на второй этаж ребятне со всей округи заменяла самый настоящий театральный «зал», где внизу на «сцене» и происходило всё лицедейство. Лицедействовал, правда, всегда почему-то я один. За мои детские и непонятно откуда берущиеся импровизации, мне тогда даже кличку «секретную» дали, прочно закрепившуюся затем на многие годы — «балаболя». Тогда я не обижался, не обижаюсь и сейчас, тем более что отработал её в своей жизни сполна, пятнадцатью годами на местном и областном радиовещании.

А вот артистом так и не стал. Последнюю в своей жизни настоящую театральную роль — роль Загорецкого — картёжника, лгуна и вора исполнил в десятом классе. Тогда наш школьный театральный кружок поставил знаменитую грибоедовскую комедию «Горе от ума». И всё что осталось в памяти от той нереализованной мечты единственная фраза моего неположительного героя: «На завтрашний спектакль имеете билет?».

Ну а в перерывах между нашими детскими «представлениями» все мы — и зрители и «артист», совершали набеги на огромные коммунальные кухни. Тогда даже самый обычный керогаз, мигающий голубым огоньком, казался нам настоящим чудом техники. За наши похождения нас обычно не ругали, просто не видели. Ведь взрослые шесть дней в неделю были на работе, а малышня оставалась на попечении бабушек, которые тоже иногда с удовольствием слушали мою детскую болтовню или мирно посапывали дневным сном.

Теперь, может быть, не закопает свой талант хотя бы мой внук. У него это здорово получается. Почти как когда-то у меня. Только вот жаль, таких костюмов для выступлений у меня не было. Пусть говорит спасибо маме — костюмы дело её рук, а роли всегда найдутся: пиратов, буратино, мушкетёров. Главное, не забалаболить самого себя, чтобы жизнь не превратилась в своеобразную игру. Тогда жить будет, ох как сложно!

Но однажды дом открыл нам большую тайну. А тайна эта долгие годы тихо пылилась на темном чердаке, куда мы с моим другом Серёжей Кононовым (будущим тихвинским художником) иногда совершали свои «походы». Ради любопытства. И вот среди кип старых газет и журналов, ещё дореволюционных, нашли как-то с полдесятка красивых и очень тяжелых фолиантов на незнакомом для нас языке. Авторов и не спрашивай, не помню, но зато год издания врезался в память четко — 1791. Позже я узнал, что это год Великой французской революции. Как попали на чердак французские книги, кому принадлежали, теперь задавать вопросы бессмысленно. К сожалению, через год-другой после этой находки наш дом поставили на трехлетний капитальный ремонт, на эти три года уехал и я, а найденные раритеты бесследно исчезли.

И ещё немного о грустном. Время не сохранило дом №45, как и остальные по нашей улице. Дом заменили новостройки, его жильцы разъехались кто куда. Не сохранилось, к сожалению, и тех детских рисунков Серёжи Кононова, которые он мне дарил как другу. Даже моя детская кличка хранится теперь лишь где-то в потаённом уголке моей памяти.

Глава пятая. Красноармейский рубеж

Были в 50—60-е годы такие замечательные артисты разговорного жанра — Штепсель и Тарапунька. Вряд ли они когда-то бывали в Тихвине, но город наш прославили. Точнее не город, а мост через Вязитский ручей, который и до сих пор стоит после той «прославленной» реконструкции. Смысл же их давнего сатирического пассажа был примерно такой.

Вопрос: где находится самый длинный мост в СССР? Ответ: в Тихвине! И резюме: строят его уже много лет, а с берега до берега всё достроить так и не могут.

Вот насколько широким был в то время наш Вязитский ручей! (шутка). Но то, что в этой шутке большая доля правды подтвердит любой старожил. Я же вспомнил об этом «строительстве» только потому, что именно Вязитский ручей делил нас мальчишек, живущих на главной улице города, на «своих» и «чужих», хотя в школу нам приходилось ходить именно на «чужую» сторону.

Зато на «нашей» стороне тоже было немало интересного. Взять хотя бы великолепную крутую горку как раз за мостом (почти на месте нынешнего Дворца Культуры). Такой горки, пожалуй, в городе больше и не было, если не считать Фишовицу. Но уж больно это было далеко от центра по нашим тогдашним детским меркам. Конечно, её крутизна в зимнее время радовала только нас детишек, когда при хорошем разгоне, пусть даже на собственном «мягком месте», легко можно было проскочить весь ручей, минуя «горбатый» мостик, прямо на Московскую улицу. Ни разбитые носы, ни прочие ушибы не могли лишить нас подобного удовольствия.

Рядом с горкой стоял большой двухэтажный каменный дом и такой же на противоположной стороне. Вот с этих двух каменных «гигантов» непонятного грязно-жёлтого цвета и начиналась «наша» вотчина, где почти каждый дом — очередное воспоминание…

«Старая» улица, конечно, исчезала не сразу. Она ветшала и умирала постепенно и исчезала под неумолимым натиском новостроек. Особенно помню, расположившийся как раз на берегу ручья огромный «зеленый» (впрочем, почти все остальные «большие» дома на улице непременно почему-то также были зелеными!) двухэтажный дом, где жил старик-портной, «справивший» мне, между прочим, самое «эксклюзивное» в моей жизни зимнее пальто из невесть как сохранившейся ещё со времен первой мировой войны самой настоящей и очень прочной немецкой шинели. Правда, о немецком происхождении моей обновы меня тогда попросили помалкивать. Мало ли что могут подумать. Так до сегодняшнего дня я о ней и не вспоминал даже. Хотя пальто, честно скажу, было сшито замечательно! Такие вот были у нас старые мастера. Жаль только, что не помню ни имени его, ни фамилии…

На Красноармейской улице у меня было ещё одно очень памятное место, где я с удовольствием проводил своё детское время вплоть до зачисления в первый класс. Конечно, даже дети скажут сразу — это детский сад! Находился он в старом здании на углу с улицей Труда. Мой же детский труд заключался лишь в одном — усердно есть кашу, чтобы мама не расстраивалась по поводу моего тощего вида! Я кашей так и не откормился до сих пор. Но зато несколько лет был бессменным «Новым Годом». Не Дедом Морозом, конечно, а его внуком. И как бы сказал мой Саша: клёво! Упиралась Красноармейская прямо в башню монастырской стены и в этой стороне мы ещё побываем. И я тебе ещё обязательно расскажу о наших детских похождениях и в монастыре и на Таборах

Одна из крепостных башен монастырской стены

А пока вернёмся на улицу Маркса. Было здесь и нечто такое, что до сих пор вызывает у меня противоречивые чувства. Кажется, стоит только закрыть глаза, как тут же вновь услышу нетрезвый гул голосов, доносящихся из подвала-кабака. Увижу, тоскливо ожидающих своих полупьяных кучеров, лошаденок, небрежно привязанных к огромному, предназначенному именно для этих целей бревну. А может быть, увижу и себя, отправленного матерью на поиски «загулявшего» отца, и терпеливо ожидающего его выхода из подземелья, часами рассматривая в тут же рядом примостившемся около огромной лужи ларьке, его скудный советский ассортимент.

Но чаще, конечно, я здесь бывал совсем по другому поводу. Это сегодня трудно представить, чтобы какая-нибудь совсем небольшая организация имела собственную библиотеку, причем, позволяла быть в ней читателями всем жителям округи. Но тогда было совсем другое время: читающее! Тяга к книгам всё-таки пересилила детский страх и однажды, набравшись смелости, мы с моим другом поднялись — таки по старой скрипучей лестнице дома, находившегося как раз рядом с хорошо известным мне кабаком, туда, где нас ожидала настоящая кладовая книжных сокровищ. В узком коридоре было много дверей с табличками: «директор Тихвинского лесхоза», «Бухгалтерия», «Библиотека профкома». Кто такой «профком» нас особо не интересовало. Главное, мы нашли то, что искали. Потом ещё лет десять я часто приходил сюда. Но это уже совсем другая история о которой я обязательно расскажу в одной из следующих глав.

К гл. 6. Таборы — это не только озеро, но и мини-торговый центр, который уютно расположился на улице Советской — совсем рядом с нашей водной достопримечательностью

Глава шестая. Таборы

Три года моего вынужденного отсутствия в кругу мальчишек с улицы Карла Маркса дало возможность поближе познакомиться с другими местами родного города, обрести новых друзей, набраться незабываемых впечатлений.

Нашим новым жилищем на всё это время стала неказистая избушка на улице Луговой. Не скажу, что этот район города был мне совершенно не знаком, ведь куда только не заносило нас с прежними друзьями в наших прогулках. Здесь же моим основным гидом стал мой ровесник Миша Логинов, приятель по школе и знающий как ни кто все «тайны» в округе.

Достопримечательностей вокруг, действительно, оказалось немало, как и приключений. До позднего вечера на высоком берегу Тихвинки, откуда совсем рядом чернел своими полусгоревшими куполами Успенский собор, мы часто играли с ребятами в «войнушку», любимую игру нашего поколения. Нередко находили гильзы, осколки снарядов, пробитые каски и даже самый настоящий немецкий «шмайсер». Почти всё сдавали в наш школьный музей боевой славы, который впоследствии станет основой возрождённого в те годы городского краеведческого музея.

В этом году, когда город отмечал 500-летие Успенского собора, я с особым душевным трепетом прогулялся по территории обновлённого монастыря. Перед глазами вставали картины полузабытого детства. Помню, как мы часто лазали по полуразрушенному собору, тайно проникая внутрь, в почти полной темноте, то и дело натыкаясь на огромные надгробные плиты. Самые смелые из мальчишек пытались вскарабкаться на продуваемые всеми ветрами, продырявленные пулями и осколками, огромные соборные купола.

Вот такие у нас прекрасные Таборы!

И всё же главным нашим увлечением с Мишкой стала рыбалка. Ведь кроме реки совсем под боком у нас было ещё три водоёма. Безымянный пруд, как раз за огородом моего друга, монастырское озерко и Таборы. После моего появления на Луговой, на реке, по которой ещё плавали баржи и сплавляли лес, разразилась самая настоящая катастрофа. Всю рыбу потравили где-то в верховье. Было страшно смотреть, как однажды вся река от берега до берега вдруг покрылась всплывшей на поверхность рыбой, и она всё плыла и плыла по ней несколько дней и ночей. С тех пор столько рыбы в Тихвинке уже никогда не было.

А моё тогдашнее пристрастие к рыбалке, пусть и не продолжительное, проявилось совершенно случайно. Однажды на мишкином огороде увидел я огромную металлическую бочку, в которой обычно держат про запас воду для полива грядок. А в ней, почти как в аквариуме, настоящих живых серебристых карпов. Ты можешь не верить мне, но эти карпы водились и в пруду и в монастырском озерце. Правда, скажу честно, сколько я их не ловил, так ни одного и не поймал.

Таборы — городское озеро около монастыря

Таборы, которые сегодня я бы назвал самым настоящим «сакральным» местом, казались тогда не совсем такими, как сейчас. Было в них, густо поросших тростником и осокой, что-то притягательное, манящее в путешествие в таинственный и неизведанный мир. Именно подобные чувства обуревали нас с Мишкой. И однажды мы решились. Соорудили плот и отправились. Окончилось всё очень печально — мы прочно застряли посередине озера в камышовых дебрях. Потом нас долго искали — родители, милиция, скорая помощь. Нашли лишь за полночь. Что было с нами дома, рассказывать не буду. И так, думаю, понятно.

Сегодня ухоженные и облагороженные Таборы, совсем не напоминают далёких картинок из детства. А лодочки, катающихся в тихую погоду горожан по глади озера, это уже из другой — более взрослой жизни.

Глава седьмая. Мой книжный мир

Кстати, мой юный друг, ты уже достаточно взрослый, чтобы читать книжки и даже ходить в библиотеки. И я уверен, что ты сможешь назвать две-три, уже знакомых и тебе. Правильно, сможешь. Я тоже входил в свой книжный мир постепенно, а через два три года список моих библиотек, которые я открыл для себя, насчитывал, наверное, не меньше десятка! Так что в этой главе приглашаю тебя в небольшое путешествие в уже не чужой тебе, но, безусловно, волшебный книжный мир.

В этом здании в 50-е годы была городская детская библиотека.

Однажды, когда в первом классе мы наконец-то самостоятельно преодолели главную тогда для нас книгу — «Букварь», наша учительница Лидия Ивановна Писарева объявила: идём записываться в детскую библиотеку. Оказалось, что из нашего класса там не был никто. Библиотека находилась тогда на углу улиц Московской и Советской в старинном здании на первом этаже. Едва мы вошли в двери — сразу увидели книги. Много много. Они аккуратно стояли на бессчётном количестве стеллажей. Конечно, свою первую библиотечную книжку я уже и не помню, как и имена и фамилии милых библиотекарей, с которыми сдружился надолго — почти до ухода в армию.

И это был по настоящему волшебный, как я уже сказал, мир, в котором можно было задержаться и на на пять минут, чтобы лишь сдать и взять очередную книжку по школьной программе, и на час и два. Особенно зимними днями, когда на улице было особенно холодно, а здесь тепло и уютно. Читальный зал был куда-более домашним — с мягкими креслами, старыми резными стульями. А что сегодня? Одни скучные стандартные столы, видимо, чтобы ничего не отвлекало пришедших от чтения. Мы же в том, нашем читальном зале, больше не читали, а слушали, рассказывали сами, и иногда даже пили чай. Конечно, с конфетами, а как ты думал? Впрочем, иногда помогали нашим старшим друзьям — протирали корешки книг, стеллажи, если нас просили.

Но свои самые интересные книги я нашёл совсем не в этой библиотеке. Оказывается, детские книжки можно было брать в библиотеке, которая находилась всего в нескольких домах от моего и принадлежала Тихвинскому лесхозу. Возможно, я что-то не много путаю, но директором в то время там был Анатолий Михайлович Мысик, с которым мы с тех пор так и знаемся.

Это старое двухэтажное здание почти на перекрёстке улиц Красноармейской и Маркса внешне было примечательно, пожалуй, лишь своей громадной скрипучей лестницей на второй этаж. Но зато там на втором этаже — была библиотека! В которую меня тут же записали под поручительство мамы моего школьного товарища — оказывается она здесь работала. Никакого читального зала, естественно, не было, но зато были ещё довоенный издания Жюля Верна, Артура Конан-Дойла, Александра Дюма. То есть всё то, чего и в помине не встретишь в школьной программе по литературе. И ещё много лет, пока я ни уехал в первый микрорайон, именно отсюда я приносил самые толстые тома «недетской» литературы. И порой так зачитывался ими, что однажды, правда, единственный раз прогулял целый день занятий в школе. Уж так, помню, хотелось дочитать о приключениях Д, Артаньяна! Тем более, что фильм про трёх мушкетеров, который тогда, наверное, целую неделю демонстрировался в кинотеатре «Комсомолец», мы, мальчишки, посмотрели раз по пять.

Литературные пятницы в творческом объединении «Творянское собрание». Презентация поэтических сборников в районной библиотеке им. И. П. Мордвинова. 15 января 2016 г.

Ещё об одной библиотеке я вспомнил уже в классе пятом, хотя впервые побывал в том здании совсем маленьким — на новогодней ёлке со своим папой. Видимо, он здесь тогда работал. А потом уже после окончания 1 класса, осенью, скорее всего на очередную годовщину Октября, меня привёл сюда отец — на торжественное собрание, хотя оно мне было нисколечко не интересно. В огромном, как мне тогда показалось, зале вдоль стен до самого потолка стояли стеллажи, а на них книги, книги, книги… И вдруг называют меня по имени. Помню, отец подталкивает, выходи, мол. Выхожу. И какой-то дядька что-то мне говорит и вручает большую красивую книгу. Потом уже я увидел и надпись «за отличную учёбу» и большую круглую печать с чьей-то подписью. И это был первый из немногих подобных подарков в моей жизни. А потом пришлось его «отрабатывать» всю начальную школу на одни пятёрки.

И всё-таки, как я уже сказал, в этой библиотеке, в давно уже не существующем доме на сегодняшней Знаменской улице, я всё-таки побывал снова, а потом ещё и ещё. Даже не из-за надобности, а скорее из любопытства. И находился там иногда часами. Не столько читая, сколько перелистывая красивые фолианты и просто рассматривая картинки.

А ещё, скорее всего по воле случая, самостоятельно стал формировать и собственную библиотеку. Было это, наверное, когда мне исполнилось лет тринадцать. Единственный тогда в городе книжный магазин располагался в Гостином дворе на площади Свободы. И однажды в нём я стал участником розыгрыша моментальной книжной лотереи, которая тогда часто проводилась по всей стране. Всего за 50 копеек можно было выиграть сумму на которую приобрести одну, а то и несколько книг.

Не могу сказать сколько недель мы с друзьями с азартом проигрывали здесь наши школьные завтраки. Иногда выигрывали даже рубль! И вот однажды открываю я в очередной раз заветный пакетик, а там — максимальный выигрыш — 50 рублей — больше половины зарплаты за месяц моих родителей. Денег, конечно, не дали, но зато книг столько, что и за год едва ли можно было прочитать. Вот так и появилась у меня своя библиотека: и сказки, и классика и много ещё чего. Одним словом, мой личный книжный мир.

Но долго не было в нём книг с настоящей, а не подрихтованной под правду историей: Карамзина, Соловьёва, Костомарова, Ключевского… Теперь эти книги у меня есть — для внука, если он, конечно, как и всё нынешнее молодое поколение, не предпочтёт труд ума труду созерцания.

Глава восьмая. Тимур и его команда

Первый институт, в который я поступал после школы был педагогический. И это был не случайный выбор. Как мне тогда казалось, даже некоторый опыт педагогической работы был. И вот летом за год до окончания школы я самостоятельно «сколотил» свой собственный отряд из знакомой ребятни. Видимо, так меня впечатлил Гайдар своим Тимуром. Вот как это было.

Каждое лето своего октябрятско — пионерского детства я, как и многие из моих школьных друзей, проводил в пионерских лагерях. Смены там проходили интересно, но однообразно. И так из года в год. Поэтому про манную кашу по утрам и кисель на ужин рассказывать не интересно. А о каких-то «приключениях» — боже упаси — нас из лагеря вмиг бы «выперли», да и родителям нагоняй на работе бы ещё дали за плохое воспитание советских детей. Лучше посмотрите замечательный фильм про всё это с Евгением Евстигнеевым — «Добро пожаловать или посторонним вход запрещён!» и всё увидите сами. Так было во всех пионерских лагерях. Конечно, отбывая эту пионерскую повинность, нам, особенно мальчишкам, всегда хотелось чего-нибудь другого. Чего, впрочем, и сами мы толком не знали.

А так как в школе я всегда был в рядах активистов, что мне ничуть не мешало, как и остальным, получать массу двоек по основным, но мне не интересным, предметам, в разных классах по мере собственного взросления, занимался я и первоклашками и ребятами чуть постарше, ведя шефскую работу. Но это тоже была нужная, но скучная для меня работа. К моему окончанию девятого класса вместе с загородными лагерями стали организовываться пионерские лагеря дневного пребывания при школах, видимо, детей в те годы подросло очень много. В таких городских лагерях почему-то всегда было больше мальчишек. Учились они в основном в 3—5 классах. Наверное, родители решили, что так для них будет спокойнее. Но всё равно многие из них, особенно на дальних улицах «пьяной деревни» оказались не пристроенными. А я в то лето как раз часто бывал в тех местах у моего одноклассника Юры Чупышева и всех тех мальчишек знал хорошо. И вот однажды уговорили меня эти мальчики организовать свой «гайдаровский» отряд на остаток летних дней.

Я и согласился по своему ещё детскому максимализму. Правда, никого из взрослых комсомольских «начальников» не предупредил — не зря же говорят — инициатива наказуема. Тем более, что считал себя вполне взрослым — в августе должен был получить паспорт. Место для «штаба» нашли быстро — опять же у моего одноклассника Юры Чупышева в доме на самой окраине самой последней улицы, но вот только название её так вспомнить и не могу. Набралось в нашей команде человек пятнадцать. собирались с утра до обеда и после часового перерыва часов до шести — семи вечера, кроме воскресенья. А так как я был идейный молодой человек — все, даже я, в дни наших сборов приходили в пионерских галстуках.

Начали с бытовых вопросов, ведь наш штаб обязан был выглядеть респектабельно. Прибрали двор, подремонтировали, как умели, крыльцо. А потом пришёл черёд всей улицы на которой и было то домов двадцать. Удивительно, никто не ныл, никто не уходил, хотя и мог бы. Всем почему-то было интересно. Это сейчас я понимаю, почему. Над нами не взирало око старших, никто нам не указывал и у нас была полная свобода выбора. Так мы за лето прибрали практически все дворы, а взамен этого у всех чаёвничали с очень вкусными пирожками и булочками.

Но это была лишь небольшая часть наших отрядных будней. Конечно я уже никому собственных «спектаклей» не показывал — то время давно прошло. Но раз в неделю обязательно собирались вечером у костра. Даже площадку для него сделали в метрах пятидесяти от штаба на берегу Вязитского ручья. Но «взвейтесь кострами» не пели — в основном по детски трепались, рассказывая друг другу различные небылицы. Однажды, увидев, как на соседнем берегу пожарные тушили огонь на кучах опилок от деревообрабатывающего комбината, все вдруг захотели стать пожарными. Не смейтесь, но на следующее утро весь отряд вместе со мной пошёл записываться в пожарные. Записали! Всех. И даже значки и удостоверения выдали — «ЮДПД». Можно расшифровывать эту аббревиатуру по разному. Например, «Юношеская добровольная пожарная дружина». Обязанности юных пожарных мы исполняли регулярно — получали пачки листков с правилами пожарной безопасности и разносили их по квартирам. Так что, если говорят, что современная уличная реклама у нас появилась лишь в сегодняшней России — не правда!

Вот на этом корабле наша команда совершила своё первое самостоятельное путешествие

Самый же экстремальный случай произошёл уже в самом конце того лета. Уговорили наконец-то родителей, под мою почти совершеннолетнюю ответственность, отпустить нас на целый день в поход за город — на Костринский шлюз. Туда надо было добираться на катере «Бережок», который ходил два раза в день от причала напротив химзавода. Я и сам в тех местах был всего один раз, когда нас вывозили туда всем детским садом. Места, действительно, замечательные, особенно, когда плыли вдоль незнакомых нам полей и лесов. Отдохнули весело. Cъели всё, что дали заботливые родители. В 16 часов пришёл наш катерок.

Вот в таком возрасте была и наша «тимуровская» команда — только интересы были у нас несколько иные

Пересчитал я свою команду — не хватает одного, а время плыть. Оставил я Юру с остальными, а сам искать пошёл. Нашёл минут через двадцать, но для меня прошла, наверное, вечность. Дремала наша потеряшка под малиновым кустом с перепачканным ягодами ртом. Капитан нас, пожурил немного, но сказал что ждал бы столько сколько надо. И даже сам собирался на поиски. Других взрослых, кроме ещё одного паренька-матроса, в том рейсе не было — середина недели и все, как полагается, были на работе. За свою тайную тимуровскую деятельность я всё-таки получил нагоняй в Горкоме комсомола, где мне сказали коротко: «Не положено!» зато в школе объявили благодарность по просьбе наших знакомых бабушек. Да и откуда они знали, что помогать старым людям — не положено…

К следующему лету я закончил школу. В июне сдавал выпускные экзамены. В июле — вступительные — на исторический факультет педагогического института. Так что со свой командой, получается, я тогда расстался навсегда.

По нынешней Тихвинке «корабли» давно не ходят. Смотреть на красоту теперь надо пешком

Глава девятая. Как мы в Тихвине «гуляли»

Самым любимым местом массовых гуляний тихвинского народа в 50—60-е годы была городская площадка отдыха лесохимического завода — настоящий местный ЦПКиО. Это уже позже, в середине 70-х она начала терять свой особый шарм и праздники постепенно переместились на площадь Свободы, потом к Дворцу культуры Тихвинских производств объединения «Кировский завод», а теперь и совсем в район Таборов. Так что, может, прогуляемся в ЦПКиО моего детства?

Сразу скажу, что там, куда я тебя пригласил, сам не был последние лет двадцать, хотя и город у нас маленький. Как-то не получилось, так что остаётся только вспоминать, а не сравнивать. Замечательное, впрочем, было место. Окружённое со всех сторон водой с аккуратным мостиком как раз у центрального входа. Первое, что вспоминается — мороженое и аттракционы — это для самых маленьких. Для тех, кто постарше — танцевальный павильон, спортивная площадка. Для совсем уже старших — скамеечки в тени берёз и открытая эстрада для различных официальных и не очень мероприятий. Да и сервис был приличный — не выходя с этого островка отдыха и развлечений, можно было и перекусить. В летние выходные дни мои родители любили сюда приходить почти на целый день. Разрешалось мне многое, кроме катания на лодке вокруг этого островка. Поэтому, когда здесь появилась лодочная станция точно сказать не могу. Но и на суше было полно интересного. Поэтому я очень любил гулять по тропинке вокруг островка среди многочисленных кустов, многие из которых были больше моего тогдашнего роста. Почти настоящие джунгли, только без обезьян и тигров.

Теперь и у нас есть свой восточный базар с верблюдами…

Конечно, всё зависело от того, кто что отмечал: железнодорожники, химики, медики или работники советской торговли. Но самое большое гуляние здесь всегда было в последнее воскресенье июня — в День советской молодёжи. А по вечерам на остров толпами шла молодёжь, особенно, когда были танцы. Об этом тоже не могу ничего сказать — тогда ещё возрастом не вышел и танцы меня не интересовали.

Мне тогда, как и сегодня моему внуку, были куда более интересными цирковые представления. Правда, за всю свою детскую жизнь я помню лишь единственный цирк-шапито, который располагался как раз на месте этого верблюда на фото. Но вместо двугорбого представителя пустыни выступали самые настоящие русские мишки, которые катались на самых настоящих мотоциклах. Причём, почти под самым куполом. Восторгов было море! Теперь же в Тихвин цирк приезжает чуть ли не каждый месяц. И нынешних детей им не удивишь.

В отличие от меня моему внуку Александру давно известны все закулисные тайны концертных выступлений

Для всех официальных «красных» праздников предназначалась площадь Свободы. И здесь тоже при немалом скоплении народа проходили концерты художественной самодеятельности, почти также, как и сегодня, играл духовой оркестр. Истинную любовь тихвинцев к подобным действам я однажды ощутил на себе. И надо же было мне, в классе четвёртом или пятом заняться сочинительством. Вот и попал в день 9 мая прямо на сцену. Как я прочитал своё единственное стихотворение не помню. Знаю, что читал, видел, что аплодировали. И больше ничего — так я был напуган бесчисленным количеством людей, слушавших тогда мой опус.

Сегодня площадь Свободы остаётся для тихвинцев местом проведения митингов и праздников

Сегодняшняя площадь от той старой, конечно, отличается. И стала она, вроде, больше, а народа на ней в праздничные дни всё меньше и меньше. Да и праздники были у нас хоть и попроще с точки зрения внешнего антуража, но всё равно какими-то более добрыми и весёлыми. Да, чуть не забыл вспомнить про Летний сад, о котором, уверен, даже вполне взрослые тихвинцы, и не слышали. Хотя и сада как сада давно уж нет — одна ограда со стороны Советской улицы. А тогда здесь было всё, что полагалось городскому саду — Летняя эстрада, большой закрытый концертный зал, скамеечки, скульптуры типа «дамы с веслом», большие вазоны. А по дорожкам неторопливо расхаживали добропорядочные горожане. И я ни сколько по этому поводу не язвлю.

День города в Тихвине теперь по традиции начинается у стен Успенского Собора

Праздник на площади Свободы в честь возвращения в Тихвин Иконы Божией Матери Одигитрии. 9 июля 2004 года

Глава десятая. Улицы, которых нет

Улицы моего детства. Я и сам уже стал забывать названия некоторых из них. А ведь надо бы вспомнить. Потому что без них мой рассказ о городе, которого нет, вряд ли будет полным. А недосказанность я не люблю. На этих исчезнувших улицах прошло всё моё детство. Хотя, если честно, уличным мальчишкой с уличным воспитанием я никогда не был. Эти улицы были естественной средой моего детства. Да и гулять на них было одно удовольствие — без современных бензиновых ароматов и армады автомобилей, чего мы в своё время даже представить не могли.

Улицы старого Тихвина были тоже очень похожи друг на друга. Поэтому имя этой улицы теперь наверное в современном городе уже не вспомнит никто

Главной моей улицей детства была всё-таки не Карла Маркса, на которой стоял наш дом. А совсем другая — рядом, стоило лишь пойти на лево и тут же свернуть за угол соседнего дома. Она и по ширине и по обустроенности проезжей части, заметно уступала и Красноармейской и Полевой, которые перпендикулярно пересекали мой «марксистский проспект» с его мощной булыжной мостовой. И называлась она также чисто по-советски — улицей Первомайской. На ней я проводил с друзьями, пожалуй, больше времени, чем на какой-либо другой. На ней можно было с утра до позднего вечера бегать и играть в любимую «войнушку» совсем не боясь попасть под какой-нибудь заблудившийся грузовик. Да и примечательна она была не домами, дома как дома — обычные, чаще одноэтажные, а друзьями, которых здесь было полно. Ну ещё, пожалуй, садами и огородами, на которые мы иногда нет-нет да и совершали набеги — за яблоками.

А ещё на этой улице как раз на углу с улицей Маркса стоял большой дом. Не помню кто в нём жил и как мы однажды в него попали. Но зато там был самый первый и, может быть, единственный во всей нашей округе телевизор. Самый настоящий — с очень маленьким экраном и огромным увеличительным стеклом. На некоторое время это чудо техники нас, мальчишек, просто покорило. Правда увидеть в нём что-то чёткое было достаточно сложно — ведь до появления ретранслятора в Тихвине ещё было более 10 лет. Но вернёмся на улицу.

Если пойти по ней в одну сторону — придёшь к ручью с небольшим родничком. Можно покидать, камни, а летом даже искупаться в прекрасном «лягушатнике» как раз под наш возраст. Ну а дальше была «запретная зона»: огороды, кустарник и горы опилок от деревообрабатывающего комбината. Но нам там было, почему-то, совсем не интересно.

В другую сторону, минуя улицы Социалистическую, Устюженскую, Труда, Делегатскую, Ильинскую, Луговую, сразу же попадали на высокий берег Тихвинки. Но туда мы ходили редко, если только подраться — это была территория чужих мальчишек. Хотя и интересного было больше. Можно было просто покопаться в старых, оставшихся ещё от войны траншеях и найти что-нибудь вроде ржавых винтовочных гильз или пробитой осколком немецкой каски. А можно было опуститься к реке — особенно в период лесосплава и попрыгать вдоволь на крутящихся брёвнах. Если, конечно, взрослые не поймают.

А однажды ранней весной наш поход на реку стал настоящим приключением. Только мы успели придти на берег, совсем близко от нас что-то грохнуло так, что мы перепугались не на шутку. Такого взрыва мы никогда в жизни не слышали. Но детское любопытство пересилило и мы побежали в сторону откуда пришёл к нам тот страшный звук. К сожалению спуститься по берегу нам удалось лишь до ближайшего шлюза. Весь монастырь был затоплен водой. А вся река плотно забита льдом, словно мы попали в Арктику. Лёд был весь какой-то вздыбленный, но мы по знакомой, уже еле видимой зимней тропке, быстро форсировали неожиданное препятствие. И тут опять грохнуло.

Советский мост, где взрывали ледяные заторы и катали нас через реку на «амфибии»

Оказалось, у Советского моста скопилось столько льда, что потребовалась помощь взрывников. Ну, а они постарались. Правда, ещё одного взрыва мы так и не увидели. Зато пустили нас прямо к мосту. То ли льдины, то ли взрывы повредили таки деревянные опоры моста. Потом уже летом здесь начали строить мост, сначала временный, а потом и постоянный, который стоит и сегодня. Но так как через повреждённый мост на другую сторону нас так и не пустили, солдаты перевезли нас на своём «бэтээре» прямо по льду реки. Вот было здорово!

Иногда ходили в «пьяную деревню», но только ватагой и обязательно вооружённые палками. Там нас тоже почему-то не очень любили. Жаль, конечно, что среди современных зданий весьма трудно найти сегодня знакомые с детства места. И тем радостнее, когда вдруг встречаешь кусочки нетронутого, забытого прошлого. На сегодняшние же дома смогут посмотреть даже внуки наших внуков. Но только они им ничего не расскажут, а будут лишь самыми обычными домами.

Сергей и Александр — мы стали друзьями на улице Школьной

Но из всех забытых и исчезнувших улиц моя память всегда будет выделять одну с названием, которое есть, пожалуй, в каждом провинциальном городе и городке — Школьная. И не столько потому, что именно здесь на углу с улицей Карла Маркса в здании, где сейчас находится сервисный центр магазина «Патент», я начал свою школьную жизнь в далёком 1958 году, а потому, что именно здесь встретил человека, который на всю мою жизнь был и остаётся моим единственным другом, не смотря на всевозможные перипетии, которые произошли с нами за все эти годы. А жил он как раз на этой Школьной улице, которая по значимости для меня не уступала улице Первомайской, о которой я уже говорил. Здесь я практически вырос, здесь же незаметно перескочил из детства в юность. Жаль, что сегодня той части улицы тоже уже нет, как и нет многих школьных друзей, живших на ней.

Кстати, именно люди с именем Александр чаще всего определяли мои стратегические направления в жизни. Мой малолетний братик Саша за год своей короткой жизни уже в моём раннем детстве заложил в меня такие понятия как одиночество и любовь к ближнему своему. Мой друг со Школьной улицы поддерживал во мне внутреннее ощущение, что я всегда могу на кого-то положиться в самые трудные минуты жизни и всегда найду понимание. Мой духовный наставник отец Александр (Ваховский) одним своим присутствием где-то в этом городе, придаёт мне внутренние силы и ощущение нужности людям и богу. Ну и наконец — мой внук Александр — наполнил меня цельностью жизни — зачем и для кого жить. Без всего этого любой человек просто не состоится в этой жизни.

Глава одиннадцатая. «Любовь» по переписке

Однажды, когда я учился в пятом или шестом классе, на моё имя стали приходить странные письма из-за рубежа. Письма без адреса. В лучшем случае в них было написано: «СССР. Ленинградская область». Иногда писали и город. Но никогда, пока я на них сам не отвечал, ни улицы, ни дома. Причём, все письма только от девочек. Удивительно, но мою фамилию и имя они писали всегда правильно и без ошибок.

А началась эта история ещё чуть ли не в первом классе. Едва мы научились писать и читать, как нас сразу включили в обязательную, видимо, переписку с китайскими школьниками. Про нашу тогдашнюю дружбу мы как-то и вообще не думали. Но и письма по китайски в школе тоже не смог прочитать никто. Вот так и переписывались, сначала по отдельности, потом классом пока всё это само собой не сошло на нет.

Конечно, предложение дружить для меня было полной неожиданностью. Но мои незнакомки из ГДР, Польши и Югославии оказались весьма предусмотрительными. Писали всё-таки по-русски, и их письма читать было ну очень весело! Но главное — они присылали и своё фото! Отвечать всем было весьма разорительно, а если ещё и с фотографиями. Был период когда в месяц приходило по несколько десятков писем. Так что мой адрес почта выучила хорошо, хоть укажи только фамилию да страну. В конце концов у меня осталось всего-то — три или пять заграничных подруг.

Моя юная фрау по переписке — Лора

Но мы взрослели и до самого моего ухода в армию в переписке со мной выдержала только одна — из небольшого немецкого городка Плауэн. К сожалению, даже при такой мощной поддержке, немецкий язык я толком так и не выучил. А когда в 1969 году сам оказался в ГДР, была даже мысль написать — ведь адрес за столько лет я выучил наизусть. А возможность моих частых выходов за пределы военного городка, так и подмывала меня. Но победило здравомыслие. Да и мне самому не очень хотелось оказаться на гауптвахте, а то и быть «высланным» дослуживать в какую-нибудь часть в Союзе. Уже потом, вернувшись домой, я всё-таки написал последнее письмо. Но без ответа. Чего и следовало ожидать.

О чём мы тогда писали и могли писать? Конечно, не о любви. Такого понятия в нашей школьной программе не было, если не считать изучения отдельных программных произведений. Но это же классика! Писали… Впрочем, уже не помню о чём. Да это теперь и не важно. Обменивались открытками с видами своих городов. И надо же — проблема с открытками для меня вдруг тоже решилась. Именно в это время неожиданно в киосках «Союзпечати» появились целые наборы открыток «Тихвин» всего за несколько десятков копеек. Купил оптом. А сегодня дома нет ни одной. Зато иностранных — не одна сотня. Девочкам я, конечно, старался посылать советские розочки, а они мне, слава богу, ни разу не догадались прислать куклу. Мелкие пакеты от них приходили не часто, но регулярно. От меня практически никогда — я ещё тогда до заграничных посылок не дорос, да и паспорт на почте требовали.

Шурик: мы тоже от конфет не отказались бы!

Больше всего я ждал коробки с конфетами. А потом угощал ими одноклассниц, учительниц. Конфеты, конечно, были так себе — не лучше наших, но коробки даже тогда — полная Европа! А как-то в обычном конверте моя югославская «любовь» умудрилась прислать самую настоящую шариковую ручку с Микки Маусом. У на тогда эти, причём весьма примитивные, ручки ещё только-только стали заменять нам чернильницы. Но это, всё равно, было нечто — тоже самое, что прислать в письме современный планшетный компьютер!

Прочитав всё это, наши современные дети скажут: подумаешь, ручка! В век компьютеров и скайпов, подобное общение по обычной почте, а не электронной, они тоже бы назвали скучным. Что ж, другой век… Да и написал я это всё не для того, чтобы в очередной раз проявить свою консервативную сущность. А лишь для того, чтобы сказать одну неутешительную вещь для людей именно моего поколения: подобная «любовь» по переписке исподволь прививала нам одну единственную мысль, что и наша свобода, оказывается была не такой уж свободной. Да что уж говорить, письма-то писать друг другу сегодняшнее поколение «скайпа» вряд ли умеет. Но это уже тема совершенно для другой книги.

Глава двенадцатая. Как у нас работать умели

Этот мощный монумент эпохе развитого социализма и сегодня можно увидеть по дороге в промышленную зону города. Видимо, как напоминание о его былой индустриальной славе

Безусловно, Тихвин своим появлением на том месте, где он стоит и сейчас, обязан, прежде всего, нашим глубоко верующим предкам. История его возникновения давно во всех подробностях описана многими выдающимися тихвинцами, среди которых были известные всей стране краеведы, историки, географы. Кроме них славу Тихвину в былые времена принесли великие композиторы, поэты, художники — духовная элита России. Но если мы, по—прежнему, и по праву, считаем наш город одним из духовных и культурных центров России, то о Тихвине — труженике, особенно последние двадцать пять лет говорим и пишем очень мало — ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем времени.

А ведь на этих предприятиях прошла значительная часть жизни наших родителей, да и мы, кто рос в те далёкие годы, о промышленном Тихвине знали куда больше, чем знают об этой стороне жизни нашего города сегодняшние школьники.

Ещё до строительства в начале 60-х годов завода литья и металлоконструкций, в городе было достаточно предприятий, чтобы обеспечить работой всё тогдашнее население. Главным образом, все они были связаны с лесом, ведь лес был главным богатством нашего района. До сих пор при въезде в город со стороны Петербурга, как раз напротив возрождающегося Введенского женского монастыря, ещё с довоенных времён расположился лесохимический завод.

Вид на лесохимический завод и кондитерскую фабрику

И сегодня продукция завода-ветерана весьма востребована. Именно здесь обычные хвойные лапки и живица, на сборе которой в летний сезон было задействовано огромное количество народа, превращались в скипидар, хвойный экстракт и в массу других полезных «вещей». Особенно любопытно нам было узнать, что без обычной ели и сосны не было бы у нас и любимых патефонных пластинок, которые составляли тогда неотъемлемую часть всей нашей советской жизни. Ведь именно наш тихвинский завод многие годы был одним из основных в стране поставщиков сырья на Апрелевский завод грампластинок. Теперь, конечно, пластинки давно ушли в прошлое, а кое-кто из нынешнего поколения и вообще не знает, что это такое.

Почти по соседству, около моста через Тихвинку на улице Советской, находился один из цехов самого «сладкого» предприятия в городе — кондитерской фабрики. Не побоюсь сказать, что здесь выпускали самый вкусный во всём СССР зефир, а также печенье и пряники. Лакомиться сюда я приходил даже в свои взрослые годы, при тогдашнем директоре Таисии Николаевне Пуль, когда уже работал корреспондентом местной газеты «Трудовая слава». И с поводом и даже без них. А поводы были нередко. Так, например, где-то в 1978 году коллективу предприятия доверили важнейшее государственное задание — разработать рецептуру и выпустить партию особого олимпийского печенья для команды Советского Союза, готовившейся к предстоящим в 1980 году Московским олимпийским играм. Ну и, конечно, как же я мог не попробовать такого особого печенья!

К сожалению, тогда — в наши школьные годы в «зефирный» цех нас почему-то так и не пригласили. Но мне, как всегда, повезло — здесь работала родная сестра моей бабушки, поэтому я и без экскурсий был здесь гостем частым даже тогда, когда и о журналистике ещё не помышлял и вкус тихвинских сладостей мне хорошо знаком. Как и вкус «Крем-соды», весь процесс производства которой, мы ещё первоклассниками увидели собственными глазами, ведь до лимонадного цеха дорога от нашей школы была не очень утомительной даже для нас — почти ещё малышей.

Но вернёмся обратно к тому, с чего я начал эту экскурсию по «промышленному» Тихвину. Перейдя через Советский мост, и свернув в большие парадные монастырские «ворота», мимо пристроившегося у самого края берега реки магазинчика с вывеской «Керосин», куда я, кстати, часто ходил с бидончиком за этим самым керосином для нашего керогаза, по дороге с остатками былой булыжной роскоши, с одной стороны которой находился городской стадион, а с другой «захаровский» парк — тоже любимое место отдыха горожан, попадаем во внутренний двор монастыря.

Здесь — в монастырских кельях в те годы штамповали и собирали различные электротехнические изделия: вилки к электрошнурам, розетки, выключатели. Может и ещё что-то. Шум и грохот от станков стоял неимоверный, поэтому здесь мы долго не задерживались. Хотя, конечно, было интересно. А когда я переехал на временное жительство рядом с монастырём — бывал здесь почти ежедневно. Ведь прямо здесь в монастыре по соседству с производственными кельями жили мои новые друзья. Если же вернуться обратно по той же дороге на улицу Советскую и попытаться пройти вдоль берега реки где-нибудь с километр мы обязательно уткнёмся в огромные штабеля с лесом. Так вот куда плыли брёвна, по которым мы весело бегали в период лесосплава по Тихвинке!

Нижний склад Тихвинского комплексного леспромхоза

Здесь располагался крупнейший в Ленинградской области Тихвинский леспромхоз, отметивший недавно своё 85-летие. На нижний склад этого предприятия мы на самостоятельные «экскурсии» с ребятами не ходили — слишком далеко от дома. Но работники леспромхоза, как и находившегося здесь же недалеко мебельного производства ЛДОКа (деревообрабатывающего комбината), были нередкими гостями в нашей школе и много чего интересного рассказывали. Мы тоже не забывали своих шефов и с удовольствием ходили к ним в гости. Поэтому хорошо знали почти всё о том, как делаются шкафы, комоды, столы, стулья и табуретки. Например, у меня дома вся эта перечисленная мебель была изготовлена именно здесь. Но мебельщиками всё равно быть никто не хотел. Возраст не тот, да и к выпускному классу уже все более менее определились кем быть.

А вот так в леспромхозе возили лес в конце 30-х годов

Но зато какие классные вечера были у нас в 10 классе, благодаря нашим шефам! Для их проведения они даже несколько раз предоставили нам здание своего профкома, которое находилось отдельно от производственных цехов на улице Советской. Впрочем, оно и сегодня стоит на том же месте, если ехать по улице Советской на железнодорожный вокзал, как раз в конце улицы на самом крутом повороте.

Правда, там теперь давно не профком, а магазин «Великолукские колбасы». Именно здесь девочки из нашего класса научили нас, подросших мальчиков, танцевать. И не какие-нибудь «буги-вуги», а самые нормальные — танго и вальс. Чему я им безмерно благодарен до сих пор. Хотя, ты мой друг, танцуешь их уже куда лучше меня! Но вернёмся всё-таки в тему.

Завод «Центролит»: сталефасоннолитейный цех. Начало 80-х годов

Из тех, советских предприятий моего времени, это, пожалуй, и все. Но безусловным лидером тихвинской промышленности в 60-е годы прошлого века был завод «Центролит». Он и рождался на моих глазах и старел тоже. К Впервые я здесь появился только в 1968 году, когда вместе с Колей Шаталкиным, будущим моим коллегой-журналистом, прибыли мы на практику в цех металлоконструкций, закончив годичный курс обучения по специальности «электросварщика» в ГПТУ№7. Да ещё было несколько месяцев работы непосредственно в сталефасоннолитейном цехе «Центролита» в 1974 году, спустя всего 7 лет после его открытия. Но уже к тому времени здесь от европейских стандартов не осталось ничего — всё было чисто по-советски: закопченные окна, а то и вовсе без стёкол, масляные пятна, пыль. Дальше описывать не буду. В конце — концов, вместо прежнего цеха, как и завода в целом, остались одни руины. Но своё дело он сделал — благодаря ему и комсомольско-молодёжной стройке был возведён современный Тихвин, город, в котором мы сейчас живём.

А вот что осталось от «Центролита» в 2009 году

Кстати, в 1979 году я вернулся на завод, но уже на Тихвинские производства объединения «Кировский завод». Объектом моей профессиональной деятельности стал весь завод. И следующие десять лет я работал в одной замечательной команде заводских журналистов Галины Ивановны Соловьёвой — Почётного гражданина Тихвина, Елены Павловны Зиминой и Валерия Позднякова. Если двое последних занимались подготовкой материалов для заводской газеты «Кировец», то в нашем с Галиной Ивановной распоряжении был весь заводской эфир. Здесь то, благодаря моей опытной начальнице, я и стал радиожурналистом.

Много интересного было на заводе за это десятилетие. Торжественно отмечались выпуски юбилейных тракторов «Кировец», обязательно приуроченные к большим государственным праздникам. Много было и замечательных людей, с которыми мне довелось встречаться: первые тихвинские сталевары — Почётный гражданин Тихвина Юрий Григорьевич Абакумов и Герой социалистического труда Анатолий Кузьмич Савельев, Николай Никандрович Яковлев — бригадир слесарей-сборщиков, также Почётный гражданин Тихвина. И было время когда в городе не было семьи в которой бы кто-нибудь не работал на этом огромном заводе. Но вернёмся, пожалуй, на улицу Центролитовскую. Если идти из города по этой улице в направлении завода, по правую сторону от дороги можно было увидеть корпуса и теплицы ЗАО «Весна-Тихвин».

Овощевод Екатерина Новикова собирает первый урожай шампиньонов

Когда «Центролит», образно выражаясь, «приказал долго жить», здесь во всю кипела жизнь. Думаю, тихвинцы ещё хорошо помнят вкус наших местных огурцов и помидоров, которые были куда более настоящими в отличии от тех, турецких, захвативших позже полки наших магазинов. Когда-нибудь здесь возобновят и производство шампиньонов, ведь тогда в самый разгар экономического кризиса здесь «выдали на гора» первые 32 тонны этих очень полезных в нашем рационе грибов. Произошло это в самый разгар зимы — в январе 2009 года. А 31 декабря в канун нового года для коллектива «Весны» произошло самое торжественное событие — сбор первых грибов.

Татьяна Павловна Богачёва — старейший работник предприятия. Теперь она продавец своей продукции

Помню, как радовался тогда заместитель генерального директора Владимир Николаевич Поляков: для города куда важнее то, что производство грибов позволило открыть на предприятии дополнительно 49 рабочих мест и это в условиях нарастающей безработицы!

Думаю, что горожане успели оценить новый «фрукт», ведь большая часть произведённой тогда продукции была реализована в Тихвине, в том числе в собственном магазинчике предприятия, где, кстати, и я был в числе первых покупателей. Ну а потом было как всегда: «Весна», как и многие сельхозпредприятия не выдержали натиска кризиса, а, возможно, и конкуренции со стороны тех же турецких овощей. А перед новым годом в городе прошёл слух, что производство на «Весне» возобновят. Так что, надеюсь, мы ещё поедим собственных шампиньонов…

Глава тринадцатая. Построить — разрушить — забыть…

Здание Тихвинского промышленно-гуманитарного техникума

Если я уже почти окончательно перешёл от моих детских воспоминаний и восприятий моего города, которого уже нет, к воспоминаниям почти взрослого периода жизни, то не могу не рассказать тебе, мой юный друг, ещё об одном здании, в котором ты и сам бывал не раз. Но никаких подробностей о нём до сих пор так пока от меня и не услышал. А ведь это здание для меня особое — здесь в 17 лет я получил свою первую рабочую профессию, сюда в 45 лет вновь пришёл уже преподавателем. И не уходил целых 17 лет.

В 1968 году, когда до службы в армии оставался ещё целый год, у меня появилась возможность получить за 10 месяцев первую рабочую специальность — электросварщика. Подготовку их вело ПТУ№7, которое размещалось тогда во временном здании на промплощадке, рядом с заводом. Помимо учебной программы именно нашей самой старшей по возрасту группе довелось собственными руками поработать в строящемся для ПТУ здании и, как ты, думаю, догадался — именно в этом самом, где как раз завершались внутренние отделочные работы в актовом и спортивном залах. Поучиться тоже немного успели. И диплом с отличием и высший тогда третий разряд я получал, конечно же, здесь.

После ПТУ в этом здании расположился техникум. И, пожалуй, до экономического кризиса 2008 года, благодаря этим двум учебным заведениям начального профессионального и среднего специального образования в городе была построена полноценная система подготовки рабочих кадров — сначала для завода «Центролит», затем для Тихвинских производств объединения «Кировский завод» и завода «Трансмаш».

Последнее напутствие выпускникам

В 1967 году на базе долго существовавшего в посёлке Берёзовик политехникума при заводе и был открыт новый техникум, готовивший специалистов для литейного производства, электромехаников и специалистов по обработке металла.. Так что с директором техникума Николаем Павловичем Подольским мне «официально» довелось познакомиться ещё в середине 70-х годов, а спустя 20 лет он же принимал меня на работу в техникум и ещё долго потом успешно руководил учебным заведением. К сожалению, тесные партнёрские отношения между техникумом и заводом постепенно стали разрушаться.

Последний директор ТПГТ Владимир Михайлович Денисов вручает дипломы выпускникам

Новая экономика часто не лучшим образом влияла на это. В конце концов отказались и от государственного распределения выпускников. Но самые неприятные метаморфозы начались уже к концу первого десятилетия нынешнего века, благодаря «мудрому» руководству чиновников Минобразования, которые и сегодня бредят маниакальными идеями то всё разделить и отделить, то, наоборот, всё объединить. Под жернова подобных «инновационных» идей попал, к сожалению, и Тихвинский промышленно-гуманитарный техникум. Причём, видимо в стиле современных образовательных веяний, техникум присоединили к бывшему ПТУ им. Лебедева. А какие были преподаватели! Назову некоторых, хотя достойны все: Мария Федоровна Богданова, Геннадий Игнатьевич Зубенок, Людмила Константиновна Микушева, Надежда Александровна Леонтьева, Юрий Алексеевич Смирнов и многие другие.

Так что, как бы не «пиарились» в нынешнем ТПТТ о высоком качестве образования, вряд ли и сегодня «лебедевцы» могут похвастаться такими профессионалами — выпускниками — директорами предприятий, руководителями среднего и крупного бизнеса. Все они вышли именно из ТПГТ! И из памяти тех, кто тем или иным образом связал с техникумом лучшие годы жизни, вычеркнуть это не возможно.

«Студент» Александр Виноградов никогда не придёт в кабинет своего деда как прежде…

А вместо эпилога к этой главе расскажу я тебе ещё одну поучительную историю, но не о техникуме, ведь ты там бывал со мной не раз. А о том, как я впервые неофициально познакомился с его директором Николаем Павловичем Подольским. Хотя я ему потом тоже её как-то рассказал, но он мне ответил: не помню. Конечно, не помнил, ведь у него тогда были куда более важные дела, чем разбираться с какими-то несовершеннолетними пацанами, пойманными на месте лесного пожара.

Тихвинский политехникум. На его основе в 1967 году был создан литейный и механический техникум

А дело было следующим образом. Однажды мы с моим другом Сашей поехали на велосипедах в лес за грибами. Причём впервые на новое место — за посёлок Берёзовик. Грибов не нашли и уже возвращались обратно, когда нас догнал грузовик с перепачканными сажей дядьками. Без лишних слов наши велосипеды погрузили в кузов и нас тоже. Привезли в Берёзовский техникум, который в то время считался «лесным».

Привели в какой-то кабинет и объявили: Вот, Николай Павлович, поджигателей нашли. Тут мы с другом и вовсе испугались, чуть ли не до слёз. Что нам говорили, что говорили мы — не помню. Но в том, что лес загорелся не из-за нас, были уверены стопроцентно. Хоть нам и было лет по четырнадцать, но мы не курили и, соответственно, спички нам были ни к чему. Видимо для порядка, привезли наших родителей. При них составили протокол. И оштрафовали. На целых три рубля каждого! Так что этого молодого Николая Павловича я запомнил на всю жизнь. Вот такая история. А мораль? С начальством — не спорят.

Что бы с эти деревом сделать? Жаль, в Тихвине нет лесного колледжа. Научили бы…

Глава четырнадцатая. Старая площадь

Очень многое в моей детской жизни, да и, впрочем, и во взрослой тоже, связывало меня ещё с одним местом в старом Тихвине — площадью Свободы, долгое время, являвшейся безусловным центром города. Когда то то здесь был рынок и бойкая торговля. В 1918 году — проходили немногочисленные митинги. Сам видел на старых фотографиях

Такой была когда-то площадь Свободы

Это сегодня у Тихвина номинально таких центров несколько: площадь имени К. А. Мерецкова, на которой установлена стела Тихвину как городу воинской славы, площадь у Дворца культуры им. Н. А. Римского-Корсакова, ну и площадь Свободы. Поэтому, возвращаясь из нашего путешествия по промышленным окраинам города, я не случайно в подзаголовке этой главы назвал её — старой площадью. Ведь вся прошлая история Тихвина связана именно с ней.

Как и в любом дореволюционном городе, и Тихвин не исключение, на центральной площади всегда присутствовал главный городской Собор, о чём я уже писал. Второе предназначение площади — место торговли. В Тихвине это тоже было и есть. Но, думаю, не каждый провинциальный городок мог тогда гордиться своим собственным Гостиным двором, кроме которого вокруг площади располагалось немало прочих бакалейных, колбасных, кондитерских лавок. Но их я уже не видел, поэтому и писать об этом не буду.

С самого малолетства площадь эта запомнилась мне, прежде всего, как место моих обязательных прогулок с родителями или бабулей. Обычно это был городской сквер с огромным количеством кустов акации, аккуратными газонами, дорожками и многочисленными скамейками. И хотя никаких детских развлечений здесь не было, но друзей моего возраста найти было не трудно. Ведь не я один такой приходил сюда.

Лет в пять, наверное, я в первые для себя открыл мир взрослого кино в находившемся здесь же на площади Доме культуры. Сеанс был вечерний и достаточно поздний. Видимо, оставить дома меня было не с кем, вот я и оказался с одной из моих замечательных двоюродных тётушек на балконе этого чудесного зала, откуда так замечательно было смотреть на приключения капитана Синдбада из арабских сказок «1001 ночь», которые мне мама к тому времени уже читала. Кстати, спать тоже никто не мешал, и я всё-таки первый свой в жизни киносеанс так и не досмотрел.

А так как кино в Доме Культуры показывали только вечером и не каждый день, я опять же благодарен своим тётушкам, что они меня, ещё дошкольника, сводили сюда на, пожалуй, самый запомнившийся с детства фильм — «Хождение за три моря». Три серии про русского путешественника в Индию Афанасия Никитина. Кстати, больше я его так и не видел. А потом Дом культуры закрыли на капитальный ремонт и кино здесь больше никогда не показывали. Ну а само здание ДК после того ремонта ты, мой юный друг, и сам хорошо знаешь по новогодним ёлкам и концертам, в которых самому уже доводилось участвовать.

Гостиный двор. Начало ХХ века

Но площадь Свободы была не только центром отдыха, а и центром городского «шопинга», если говорить по современному. Поэтому обратим наш взгляд, прежде всего, на Гостиный двор. Не знаю, насколько точно отразили его прежний внешний вид сегодняшние реставраторы, но радует, что он наконец-то вышел из своей прошлой безымянности и называется, как и полагается «Гостиный двор». И пусть его внутреннее содержание совсем не то, что раньше, я всё-таки помню его тем, кем он был тогда — в моём детстве. Второй этаж, как и полагалось, занимала гостиница. Это уж чуть позже здесь стали появляться различные организации. Например, в последние годы перед реставрацией половину этажа занимала редакция газеты «Трудовая слава, а последней почти до конца 90-х годов продержалась студия «Радио Тихвин».

До строительства нового города именно в Гостином дворе на первом этаже помимо часовой мастерской, парикмахерской и книжного магазина, о котором я уже рассказывал, располагался самый большой и единственный в Тихвине универмаг. И именно здесь в 1967 году отец купил всем нам, пожалуй, самый дорогой за всё моё детство подарок — настоящий телевизор! Как мы потом долго-долго делали с отцом самодельную антенну на крышу, расскажу, может быть, когда-нибудь в другой раз, но всё равно ведь сделали и даже иногда смотрели передачи прямо из Ленинграда!

Выход с площади на Екатерининскую улицу. Слева — сегодня гастроном. Справа — несуществующая сегодня гостиница

Ничего, к сожалению, не осталось от другого «торгового ряда», выходившего фасадом на сквер, и который снесли, когда начали реставрацию Спасо-Преображенского собора, хотя в тех магазинах ничего примечательного для меня и не было. Зато хорошо помню «мясные» очереди в гастрономе. А сам магазин как был тогда, так и остался всё тем же гастрономом №1. Только внутри от детских воспоминаний не осталось уже ничего. А про «мясную» очередь я вспомнил лишь потому, что как раз 31 декабря 1960 года в качестве «приза» за мои многочасовые муки я получил от бабушки самый настоящий рубль. Причём новенький, хрустящий и очень уж маленький по сравнению с обычными денежными купюрами. А тот первый рубль 1961 года долго хранился в моей копилке, пока, видимо, куда-то срочно не понадобился…

Что ещё интересного было тогда на старой площади? Дай, подумаю. Вроде бы ничего особенного. Хотя, как же я забыл! На углу Орловской и Социалистической улиц стоял особняк. Да он и сейчас стоит со своим тем же неизменным видом. А тогда в 50—60-е годы здесь находились Горком КПСС и Горком ВЛКСМ. Поэтому, сам понимаешь, это здание меня в детстве совсем не интересовало. И тем не менее, кое-что с ним связывало и меня.

Где-то в классе пятом я решил, во что бы то ни стало стать шофёром. Даже в автошколу записался. Прилежно изучал мотор, но очень уж хотелось самому поскорее сесть за руль и прокатиться хотя бы метров десять. И однажды моя мечта чуть не сбылась. Как-то летом с моим пятилетним братом мы прогуливались именно у этого дома и, и к несчастью не для нас конечно, встретили будущего мужа нашей двоюродной тёти.

— Прокатить?

Наверное, нас об этом и спрашивать не надо было. И вот я уже восседаю рядом с водителем. На заднем сидении с любопытством уставился в окно мой малолетний брат. Прокатились до самого Царинына озера. Видимо, у водителя дело, какое-то было. На обратном пути уговорил я его всё-таки дать немного порулить. И порулил. Аккуратно в кювет… Слава богу, всё обошлось — без синяков и ушибов. И даже машину не поцарапали. Правда, дома об этой истории всё равно узнали — от моего младшего Женечки. Был нагоняй. А я после этого случая, автошколу сразу бросил, решив, что хорошего водителя из меня никогда не получится. Наш же добрый водитель потом тоже три месяца ходил пешком. Оказывается, машина эта была одного из секретарей горкома. Но о подробностях Адис Иванович умолчал.

Здесь же, в этом здании, помню, принимали меня в комсомол. А потом, как я уже писал, здесь же получил и единственный в своей комсомольской жизни выговор. Позже здесь был дом пионеров, киностудия «Лантан» и сейчас в одном из помещений находится не чужая мне студия «Радио Тихвин», хоть и работают там теперь совсем другие люди.

Глава пятнадцатая. Три истории о братьях наших меньших

Я, кажется, в последних главах своего повествования несколько увлёкся слишком уж глубоким проникновением в отдельные исторические факты напрямую меня не касавшиеся. Но тем не менее, я в этом городе жил, он меня окружал и поэтому жалко, что многое уже ушло, а сохранить его в памяти так хочется! Но, чтобы ты совсем не заскучал, расскажу я тебе пару самых настоящих собачьих историй, которые произошли именно со мной. Но только прошу, не повторяй их и не расстраивай маму.

Когда я был совсем маленьким, а мама с папой иногда работали допоздна, (чаще всего происходило это зимой, когда темнело очень рано), бабушка усаживала меня на санки, накрывала пушистым одеялом и ехали мы с ней почти на край города. Туда, где в большом и тёплом доме на Устюженской улице жила семья бабушкиной сестры — бабы Зины. У бабушки всегда находились какие-то свои дела и поэтому мы оставались ночевать. Интересно ночевать было тогда, когда мне мои совсем ещё молодые двоюродные тётушки Галина и Тамара поочерёдно читали вслух сказки Пушкина из толстой старой книги с многочисленными картинками. Причём до тех пор, пока я не усну, а не засыпал я долго! Если подобное ночное бдение явно затягивалось иногда приходила большая рыжая и лохматая собака со странной и доброй кличкой —Тобик. Её я давно уже не боялся — скорее она меня. Правда, наши игры с ней почему-то заканчивались очень быстро — так приятно и надёжно было спать под боком такого ночного сторожа. И вот однажды, а тогда мне было года три, я проснулся среди ночи, а моего сторожа рядом почему-то не было. За прочным крепким забором, да ещё и с собакой во дворе, видимо, двери в домах никогда не запирались. Или на этот раз просто забыли. Не помню, каким образом в полной темноте я выбрался из дома. Во дворе, как раз над собачьей будкой, горел тусклый фонарь, а Тобик, как будто, уже ждал меня. Утром меня разбудил собачий лай. Нехотя я вылез и, как вы думаете, откуда? Конечно, из тобикиного дома. Увидев меня, все почему-то вдруг обрадовались, начали целовать. Потом долго поили горячим чаем с малиной. А через три дня я впервые серьёзно заболел — воспалением лёгких. Лишь ближе к весне меня опять привели на Устюженскую к моему Тобику. Но однажды дедушка Костя его куда-то увёл. И я его больше так и не видел. Только значительно позже узнал, что он тоже заболел. Может, с расстройства, что в ту зимнюю ночь не отправил меня домой, а как мог сам согревал до самого утра? Вот такая история. В нашем городе, как видишь, даже собаки были настоящими советскими.

С тех пор с собаками я не имел дела до самого первого класса. Пока мы с отцом не поехали одажды в гости к его брату на Красавский кордон, где он жил со своей женой и двумя моими двоюродными сёстрами. Это сегодня по Красавскому шоссе до бывшего лесного кордона можно доехать за пять минут, а тогда это были километры совсем кривых лесных дорог.

Кроме уже всех перечисленных мной родственников и собаки, оказалось там ещё три малюсеньких щенка, которые ползать только-только начинали. Весь вечер я приставал к отцу с просьбой взять самого чёрненького домой. Да и дядя Андрей не возражал — всё равно девать их куда-то надо было. Наконец, не выдержав моих приставаний, отец сказал: ложись спать — утро вечера мудренее. Я, конечно, решил не ждать, что и когда будет мудренее, и когда в доме все заснули богатырским сном, спрятал щенка за пазуху и потихоньку отправился в путь — к дому, надеясь, что если отец увидит, что щенок уже у нас в квартире живёт, не будет ругаться ни на него, ни на меня.

Была тёплая августовская ночь. Тьма стояла непроглядная. Хорошо хоть огромная луна, как яркий фонарь, почти всю ночь провисела над лесом. Казалось, ночной воздух вокруг был наполнен лесными звуками. То кто-то вдруг заухает, перелетая с дерева на дерево, то кто-то зашуршит в ближайшем к дороге кустарнике. Страшно ли было? Конечно, ещё как страшно! Но мы шли и шли. Шёл, конечно, я, а мой маленький друг мирно спал под моей рубашкой.

Это мой пёс — Грозный. Конечно, он уже подрос…

Когда я уставший и довольный тем, что всё-таки дошёл до дома, открыл дверь — там с ремнём меня уже ждал отец. И как он оказался дома вперёд меня? И как я его не заметил, ведь с дороги почти никуда и не сворачивал. И всё таки мой «Грозный» с того дня до самого нашего отъезда в первый микрорайон так и жил во дворе нашего коммунального дома. Иногда, когда его отпускали с цепи, гонял по двору соседских кур, а на меня, похоже, постоянно сердился. Может за то, что в квартиру его отец никогда не пускал. Сегодня я думаю, что жизнь у моего пса оказалась не очень удачной — а всё из-за меня. Оставь я его тогда на кордоне, может и получился бы из него настоящий охотничий пёс.

Была у меня уже во взрослой жизни ещё одна неудачная попытка наконец-то завести собаку. Но прожил щенок в нашей квартире всего пару дней. Однажды, вернувшись с работы, все мы увидели вместо недавно сделанного ремонта ободранные обои, растерзанные в клочья тетрадки, погрызанную обувь. В общем, вопрос был поставлен прямо: никакой собаки! Так что, дружок, прежде чем, что-то сделать, надо хорошенько подумать. Особенно, если от твоего решения зависит судьба любого живого существа.

Последние обитатели деревни Пещёрка. Та, что справа очень похожа на нашу Василису

И ещё одна короткая история. Почти взрослая. И не собачья, а кошачья. Но какая разница — живая душа. Дело было лет 40 назад. Возвращался я как-то с работы — из редакции, которая находилась на площади Свободы, аккурат напротив автобусной остановки. А там целая гурьба мальчишек один одного меньше — на хлеб попрошайничают. Чувствую моим недавним милицейским чутьём — что-то здесь не так. Денег, конечно, не дал, но спросил: есть хочете? В ответ тишина. Только самый младший, показывая мне такого же маленького котёнка, говорит: мамка пьяная спит и даже Ваську нашего совсем не кормит.

И вот всей ватагой мы уже едем в первый микрорайон. Дома — шок. Но накормили всех, а потом ещё и проводили. Васька вот только остался квартировать у меня навсегда. Правда, потом оказалось, что Васька был совсем и не Васька, а Василиса. Так и прожила она всю свою долгую кошачью жизнь в нашей квартире — себе, нам и нашим подрастающим детям на радость.

А что же с мальчишками стало? Выяснил я потом, что действительно, семья эта была, как бы сейчас, сказали неблагополучная. Но мальчики давно выросли, из Тихвина, думаю, все разъехались. И помнят ли они ещё этот случай, не знаю.

Но я не на благодарность напрашиваюсь. Просто, мой юный друг, город это огромное количество разных людей и хороших и плохих. Только не думай, что плохих больше. Плохими их делает только наше собственное плохое отношение к ним. Но не зря говорят: как аукнется, так и откликнется. Чем добрее ты сам, тем добрее люди вокруг тебя. Тогда и весь город будет казаться более добрым, более приветливым и ещё более родным. А чтобы быть добрым, не обязательно иметь в квартире собаку или кошку.

Впрочем, когда станешь взрослым, вряд ли кто запретит тебе иметь не то, что кошку или собаку. Можешь завести себе хоть слона, хоть бегемота, хоть жирафа. Но крокодила лучше не надо, а то получится, как в одном из моих стихотворений…

Извини, что опять не получилось без нравоучительной риторики. Но прежде чем закончить эту книжку, я просто обязан был сказать тебе это. На всякий случай.

Глава шестнадцатая. Один день изменивший всё

19 августа 1991 года. Эта дата теперь навсегда вписана в историю не только современной России, но каждого большого и маленького города, каждого захудалого посёлка, каждого человека, пережившего тот судьбоносный и страшный день. Для того, чтобы понять, что же тогда произошло, прошло уже достаточно времени — четверть века. Но именно этот день изменил в нашей жизни всё. Стали совершенно другими и Россия и наш город. Стали другими и мы. И как мне кажется, даже немножко не в лучшую сторону. Слишком много хорошего ушло.

Накануне

Накануне августовских событий в редакции тихвинской районной газеты «Трудовая слава» состоялось отчётно-выборное собрание партийной организации. На нём кроме членов партии присутствовал заведующий идеологического отдела С. Г. Васильев. Ничего не обычного в данном мероприятии не было. Всё как всегда: отчёт секретаря парторганизации, выступления коммунистов, выборы.

Весьма тревожной была только внешняя обстановка тех дней. На различных уровнях российской власти предпринимались попытки вообще запретить КПСС или значительно сократить возможности её влияния на местах. Одним из таких практических шагов самостоятельной Российской власти стал запрет на партийную деятельность в организациях и на предприятиях, в том числе в редакциях средств массовой информации.

Будучи в то время секретарём партийной организации, я оказался перед дилеммой: либо нарушить устав партии, либо пойти против государственной воли. Хотя разговоры в парторганизации уже шли о фактической её ликвидации, но официально никто первым не решался сделать подобное предложение. И вот собрание началось.

Вместо отчётного доклада выступаю с обоснованным предложением распустить партийную организацию. Боюсь быть предвзятым в отношении моих тогдашних коллег, поэтому их реакцию описывать не буду — важен результат. А он оказался предсказуемым — большинством голосов партийная организация поддержала моё предложение о самороспуске. Так завершилась богатая партийная история газеты, к тому времени, перешагнувшей шестидесятилетний рубеж. А мы, кто обиженный, кто уверенный в своей правоте, разошлись по домам, не зная, что уже утром проснёмся совсем в другом мире. Страна пока осталась та же, но это не надолго. Впереди нас ждали бурные девяностые.

На втором этаже Гостиного двора в августе 1991 года находилась студия радиовещания «Радио Тихвин»

Утро

В шесть часов утра привычно заработала радиоточка, предвещая новый рабочий день. Но вместо бодрого доброго утра страну «порадовали» внезапной болезнью её первого Президента и переходом всей полноты власти к государственному комитету по чрезвычайному положению. Ситуация приобрела непредсказуемый характер. А тут ещё жена, напомнила моё недальновидное решение о роспуске парторганизации, сказав как-бы вскользь: «Придут и за тобой. Сухари сушить»? Но мне явно было не до сухарей, как, видимо, и всем в стране.

Мчусь на автобус. Вхожу и не узнаю людей. Вместо обычных городских сплетен, улыбок и даже смеха — гробовая тишина. С таким же подавленным настроением вхожу в кабинет, где расположилась местная студия радиовещания.

По радио только классическая музыка, а по телевизору «Лебединое озеро» и одна и та же официальная информация. В восемь утра пытаюсь связаться со своим руководством в Ленинградском телерадиокомитете. Телефонной связи с Ленинградом нет. Никто толком ничего не знает. В очередной раз звоню в девять, десять часов. Бесполезно. Выхожу на улицу — день показался каким-то особенно пасмурным. В газетном киоске, который расположился как раз у входа в редакцию, свежей прессы ещё нет. Хотя обычно после десяти одинаковые по содержанию центральные и областные газеты всегда были. Знакомы, которых я встретил тут же у киоска тоже ничего не знают. А о чём то другом, более приятном, говорить желания, похоже, не было.

Становится ещё тревожнее, ведь сегодня утром я отправил в Ленинград своего единственного корреспондента Елену Григорьеву. И надо же было так угадать! Так что оставалось надеяться, что кто-нибудь прорвётся с текущей информацией. Что же касается Петра Ильича Чайковского, в тот день, думаю, никого в стране не волновал его прекрасный балет. Ждали: что дальше?

Сегодня «Лебединое озеро» по-прежнему любят все, а в тот день мы его возненавидели…

День

Вместо телефонных звонков появились первые слухи. Принёс их руководитель местной организации «Демократической России» Валерий Глаголев: В Москве и Питере на улицах танки, к Тихвину подтягивается спецназ! Что касается спецназа, то к подобному развитию событий мы отнеслись весьма скептически: какой спецназ в маленьком провинциальном городке? Но от неуёмного Валерия Алексеевича тут же получили заверения: если потребуется, «Демократическая Россия» нас будет защищать! Конечно, ни какого спецназа и никаких наших защитников мы ни в этот, ни в последующие дни так и не увидели. Как говорится, и слава богу.

Вернувшаяся из командировки на следующий день моя сотрудница так же успокоила: никаких танков в Ленинграде она тоже не видела. В Питере внешне всё было спокойно, как и у нас. В городе никакой нервозности среди населения мы тоже не наблюдали. Только гнетущая тишина и значительно меньшее количество людей на улице. Немного успокоившись, пошли обедать. Но надо было выработать план действий на вечер, ведь в 18.15 предстоял выход в эфир очередного местного информационного выпуска, а вчерашние новости стали никому не нужными. Связи с Комитетом по прежнему не было. Только классическая музыка. Впервые мы от неё действительно, устали.

Такой колючей могла бы быть наша жизнь после победы путчистов

Вечер

Было уже 17 часов, и никакой ясности с выходом в эфир. Местные связисты, выпускавшие нас через свой радиоузел, наотрез отказывались предоставить проводной эфир. Видимо, боялись, как бы чего не вышло. И вновь в дверях появляется необычайно радостный знакомый активист В. Глаголев.

— Вот, снял с факса в горкоме партии — сказал он, тряся перед нами какими-то листочками, — можно давать в эфир, всё согласовано.

Этими листочками оказались: Обращение Президента РСФСР Б. Ельцина «К гражданам России» и первые Указы, с незаконной деятельностью ГКЧП. Дело оставалось за малым: как выйти в эфир без разрешения? Тем более, что к этому моменту ни телевидение, ни центральное и ленинградское радио так и не сообщили ни об одном из этих документов законного Президента России. Возможно в нашем состоянии мы их просто не услышали. Оставался один выход — звонить первому секретарю Тихвинского ГК КПСС. К нашему счастью, он оказался на месте. Уже не помню, что и о чём я говорил с Александром Дмитриевичем Селивёрстовым, но «добро» было всё-таки получено, и команда дать нам эфир пошла.

И вот тут, как бы это странно не звучало, но я единственный раз за все августовские события, был благодарен ГКЧП. Ведь благодаря именно им я впервые в своей журналистской практике вышел в прямой эфир и начал со следующих строк:

О действиях ГКЧП

19 августа 1991 года N 59

Указ Президента Российской Советской Федеративной Социалистической Республики

В связи с действиями группы лиц, объявивших себя Государственным комитетом по чрезвычайному положению, постановляю:

1. Считать объявление комитета антиконституционным и квалифицировать действия его организаторов как государственный переворот, являющийся ничем иным как государственным преступлением.

2. Все решения, принимаемые от имени так называемого Комитета по чрезвычайному положению, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР. На территории Российской Федерации действуют законно избранная власть в лице Президента, Верховного Совета и Председателя Совета Министров РСФСР, всех государственных и местных органов власти и управления РСФСР.

3. Действия должностных лиц, исполняющих решения указанного комитета, подпадают под действия Уголовного кодекса РСФСР и подлежат преследованию по закону.

Настоящий Указ вводится в действие с момента его подписания.

Президент РСФСР

Борис Ельцин

Москва, Кремль,

19 августа 1991 года

№59

Уже позже я узнал, что мы были первыми и единственными среди местных студий Ленинградской области, кто уже вечером первого дня путча объявил о незаконности действий московских путчистов. Что было потом, хорошо известно. И когда 22 августа Президент России Б. Н. Ельцин выступил с балкона Белого дома при многомиллионном стечении народа — стало всё ясно окончательно: путч провалился. И мы, слава богу, избежали второй в этом веке гражданской войны.

18 ноября 1991 года была официально зарегистрирована студия радиовещания «Радио Тихвин» и как бы она не называлась в последствии, кто бы её не возглавлял, как бы не менялась её редакционная политика, без победы над путчистами в августе 1991 года, возможно, ничего этого и не было бы. Так что нынешнему главному редактору Сергею Васильевичу Щербакову, думаю, грех было бы забыть о 25-летии «свободного тихвинского радио». Тем более, что с Сергеем мы хорошо знакомы, нередко даже ездим вместе в правительство области на совещания. А каким стало наше радио теперь? Скажу просто — современным. Новый век сам диктует и новые темы и новые технические возможности.

Глава семнадцатая. Дамы приглашают кавалеров

Когда я пишу эти мемуары для тебя, я иногда просто забываю, что пишу их уже не для детсадовского ребёнка, каким ты ещё был всего три года назад, а для мальчика, который вот-вот вступит во второй десяток лет своей жизни. Я в твоём возрасте, во всяком случае, пытался ощущать себя вполне взрослым. Но за этим ощущением второе десятилетие моей жизни проскочило, пожалуй, ещё быстрее первого. О чём остаётся только сожалеть. А что больше всего интересует мальчишек в наступающем у тебя переходном возрасте. Безусловно, девочки. А где их чаще всего можно было встретить в нашем возрасте и в наше время? Конечно, в школе. А ещё на танцах. Да, да, нам и эти прелести были не чужды. И вот рассказывая об этих местах, я попробую объяснить тебе, что такое моветон и правила хорошего тона в столь деликатном вопросе.

Впервые по-настоящему я побывал на танцах, когда мне исполнилось уже 16 лет. Наличие паспорта делало меня почти взрослым человеком. На самом же деле серьёзно танцплощадки я начал осваивать только после выпускного вечера в школе. В то время у нас не было даже слова «дискотека», а просто — «танцы». Самыми популярными танцевальными «точками» были дом культуры, клуб лесохимического завода и иногда мы ходили потанцевать на площадку отдыха лесохимического завода.

Как раз в те годы мы очень любили «хиты» Элвиса Пресли и только-только начинавшейся «битломании». Откуда наши местные музыканты брали ноты их произведений, не знаю, но то, что бабушкины вальсы стали уходить в прошлое — это точно.

Так теперь на дискотеках не танцуют

У нас уже был рок-н-рол, твист и прочие модные западные направления. Но чтобы так «кривляться», необходимо было соответствующее «настроение». Почему-то мы любили ходить на танцы именно в клуб химзавода и на площадку ЛХЗ. Возможно, потому, что они находился ближе к Фишовой горе, где жили наши традиционные «неприятели» ещё с совсем уж детских лет. И обычно все танцевальные вечера заканчивались настоящим моветоном.

В клубе лесохимического завода кроме большого и красивого танцевального зала к тому же был ещё и буфет, а в нём — пиво, которое в городе в то время часто бывало в дефиците. И вот с пивными глазами у нас начинались разборки. Естественно, что их причиной всегда были девочки. А побеждал — сильнейший. И чаще всего не мы — микрорайоновские. Но интереснее всего помахаться было на химзаводовской площадке.

Вечер. Почти никакое освещение, кроме как в огромном «сарае», где все танцевали. Масса кустов. Но зато здесь была самая большая в городе танцевальная площадка. В 23 часа и очень редко за полночь мероприятие заканчивалось. И чаще всего с присутствием милиции. Для неё, как и для нас, пятница и суббота были самыми «весёлыми» днями недели. Убедился сам, когда через 4 года регулярно ездил на закрытия танцевальных «марафонов». Почему марафонов? Да потому, что за молодыми и шустрыми приходилось тогда тоже побегать по химзаводовскому островку. Правда и ОВД располагалось очень удачно — буквально в двух минутах езды на автомобиле ПМГ до любой танцевальной точки.

Именно после одной такой танцевальной вечеринки в клубе ЛХЗ и мы с другом попали всё-таки, правда, всего один единственный раз в неприятную милицейскую «историю». Как всё было в реальности, теперь я уже почти не помню. Да и все эти годы та давнишняя встреча с начальником милиции была нашим самым большим «секретом». Нас вычислили, похоже, таким же способом, как когда-то в горящем лесу. Но «исправительные» работы мы всё-таки получили — без протокола. Кто-то, (возможно, и мы), возвращаясь с танцев по дороге в микрорайон, повалили несколько столбов на автобусных остановках. Я не шучу. Не хило! Сказали бы по-современному сегодня. В общем, пришлось нам с другом столбы эти вкапывать обратно в землю. Хорошо, что наш труд очень ранним утром никто из горожан так и не заметил.

Через четыре года после этой истории я вновь оказался в том же кабинете начальника милиции. И начальник был тот же. И подписывая документы о моём приёме на работу, всё время хитро улыбался. А когда мы остались с ним на короткое время один на один, всё-таки поинтересовался, а не забыл ли я тот случай? Конечно, не забыл. Но я не сказал, пожалуй, ещё об одном любимом месте отдыха тихвинской молодёжи в конце шестидесятых — нале семидесятых годов. Центральной танцплощадкой, безусловно, был зал на втором этаже районного дома культуры на площади Свободы. Не очень большой, но в выходные дни здесь было яблоку негде упасть. И ссоры возникали чаще всего из-за невероятной толкотни.

Учиться бальным танцам никогда не поздно, но лучше всего начинать с детского сада

И вот в один из летних дней 1972 года наш наряд единственный раз нарушил служебный устав и хорошо, что не появился в это время дежурный офицер. Как обычно, уже к концу вечера мы прибыли для проверки состояния отдельных танцующих. Всё, в общем-то, было вполне благопристойно. И тут меня пригласила на танец незнакомая девушка. Не часто в наше время дамы приглашали кавалеров! Всё чаще девчонки терпеливо стояли в сторонке и ждали, когда выбор падёт на них. Следом за мной под красивое танго через минуту танцевали и мои напарники Толя Филиппов, и Юра Скурыдин. Представь себе, и это в рабочее время! Обошлось. Но наших новых знакомых потом пришлось персонально развозить по домам.

Кстати, девушка, которая пригласила меня на танец, жила недалеко, на высоком берегу Тихвинки. А на противоположном берегу, как раз напротив, тоже стоял дом. И представь себе — именно он стал моей судьбой на всю жизнь. Через три месяца именно здесь на улице Нижней Береговой я познакомился со своей будущей женой, твоей бабушкой. А в мои последующие частые переправы на лодке от того дома до другого, Веру, так звали ту девушку, я больше и не видел. В последний раз встретились с ней мы совсем случайно, лет через двадцать. Из трёхминутного разговора узнал, что у неё тоже есть семья и совсем уже взрослые дети.

Никакого моветона — одна галантность!

Глава восемнадцатая. Прощай, двадцатый век

Неумолимо приближаясь к завершению моего рассказа о городе, которого сегодня уже нет, не могу не вспомнить сегодня и тех, кто когда-то населял этот город, с кем я жил совсем рядом, с кем-то дружил, кого-то просто хорошо знал. Все они были и остались неотъемлемой частью города моего детства, моей юности, моей взрослой жизни. Многие из них уже ушли навсегда. Вместе с моим городом. Кто-то раньше, кто-то чуть позже, но каждый раз оставляя меня наедине с мыслями о неизбежности ухода в историю каждого вновь начинающегося века…

Двадцатый век для меня с первых дней жизни был всё-таки больше веком приобретений, чем потерь. Потерь же, прежде всего, самых близких людей. И первой из них в моей трёхлетней жизни стала потеря моего младшего братика Сашеньки. Будь всё по-другому, возможно, и эти ностальгические заметки выглядели совсем иначе. Ту потерю, я так и не осознал до конца и сегодня — просто моя детская память, видимо, оберегала меня от подобных недетских стрессов. В 1964 году умерла моя главная воспитательница в детстве — моя бабушка Клавдия Яковлевна. И до самой её смерти я носил её и мамину фамилию — Шувалов. В сентябре 1991 года умер отец — Пётр Павлович. На этом скорбный список двадцатого века в моей семье закончился.

До первого класса, а в школу я пошёл в сентябре 1958 года, у меня было очень много приятелей с нашей улицы и ближайшей округи. Но это были просто мальчишки, с которыми нас объединяла лишь улица и единственный детский интерес к играм. Девчонок в свой ближний круг мы не принимали. Даже мою соседку — Таню, с которой вместе росли в доме на Маркса с первого и до последнего дня, тем более, что были почти одногодки. Друг у меня появился только в первом классе. С того времени улица Школьная, где находилась наша школа и жил мой друг Саша стала мне почти родной до самого нашего с ним расставания в ноябре 1969 года, когда я — первый из нас ухал на два года на службу в армию. Наша взрослая дружба складывалась по-разному, как и наша жизнь. Были и размолвки и взаимное непонимание, но были и прекрасные дни. Воспоминания об этом, думаю, не уложились бы даже в целую книгу. Главное, что сегодня, когда нам уже почти шестьдесят пять, наша дружба продолжается. И даже внук знает кто у меня главный друг.

Мой младший брат Евгений

Вместе с обретением друга, в том же 1958 году я обрёл ещё и младшего брата — Женю. Разница в возрасте, естественно, не могла сделать его членом нашей «мужской команды», но с 1964 года, после смерти бабушки, воспитательная пятилетка моего младшего брата во много была возложена на меня. Впрочем, тогда ему было уже почти семь лет, так что особой обузой он для меня не был: привыкал к моей улице, ходил со мной на «взрослое» кино и т. п. Я даже не заметил, как он вырос. А два года моего отсутствия, вообще сделали его почти взрослым человеком. Потом, когда у меня появилась семья, наши пути разошлись окончательно. Жаль, что его дорога оказалась совсем не такой и не туда и оборвалась за несколько недель до пятидесятилетия. Печально, конечно, что я теперь не имею и брата. Но это уже совсем другая история о том, как гибнут потерявшие себя люди.

С Николаем Шаталкиным. 1975 год

На тридцать лет связала меня жизнь с Николаем Шаталкиным. С «фишовскими» мальчишками мы не дружили с самого раннего детства. Так уж получилось. А Коля жил именно там. В 1968 году после моего «провала» при поступлении в пединститут, мы оказались с ним вместе в одной группе электросварщиков в ГПТУ№7, хотя встречались и до этого при моих редких посещениях литературного объединения при газете «Трудовая слава». А он был талантливый поэт, автор известной старшему поколению «Песни о Тихвине». Так и сдружились. А в 1975 году спустя полгода после того как меня приняли корреспондентом промышленного отдела в редакцию той же газеты, в которой мы встречались ещё школьниками, там же появился и Николай Шаталкин.

Так мы с ним и начали постигать азы журналистского мастерства под началом прекрасного профессионала, настоящего мастера газетного дела — Николая Кирилловича Балясова — редактора газеты. Сколько же часов провели мы в его до тумана прокуренном кабинете, и сказать трудно. И наконец-то вырвавшись из табачного плена, покорно шли переделывать наши, как нам казалось, идеальные материалы. Это была настоящая школа — школа Балясова. Впрочем, не мы одни проходили её, но даже те, для кого мы были тогда ещё совсем зелёными новичками — Павел Васильевич Светлов, Анатолий Яковлевич Евсеенко, Анатолий Павлович Завгородний, Лариса Вадимовна Виноградова. Все эти имена хорошо знакомы старожилам Тихвина. И не только им — каждый в этом списке внёс свою посильную лепту в создание в Тихвине настоящей творческой атмосферы, создавая основу для нынешнего поколения молодых поэтов, прозаиков и просто одарённых людей. И опять же, очень жаль, что сегодня большинства из них уже нет с нами.

Как нет с нами и ещё одного очень одарённого человека, вся жизнь которого также была связана с литературным творчеством — Игоря Леонидовича Райского (Долгова), с которым меня тоже связывало личное знакомство и интереснейшие беседы о нашей современной жизни. И всё это пришлось на ушедший двадцатый век. Лишь в 2004 году у Игоря Леонидовича вышел первый сборник стихов «Прикосновение». И когда я лично прикоснулся к его творчеству, то просто не смог, как журналист, не познакомить с этим талантливым человеком и всех тихвинцев. Думаю, данная публикация более чем десятилетней давности будет в этой главе и данью памяти глубоко мной уважаемому Игорю Леонидовичу.

«Смысл жизни — жизнь…»

На склоне лет многие из нас хотели бы оставить добрую память о себе, о своей прошедшей жизни. Но посадить дерево может каждый. Воспитать достойных детей — дано уже не всем. Сохранить в памяти потомков собственные мысли, чувства, переживания — удел совсем уж немногих. К этим немногим, думаю, как раз и относится Игорь Леонидович Райский.

В местных литературных кругах его знают, прежде всего, под псевдонимом Игорь Долгов. Не знаю, почему он взял себе, как поэт, именно эту фамилию, могу лишь предположить. Игорь Леонидович давно не молодой человек с непростой и нелегкой судьбой, начавший писать еще тогда, когда нынешние тихвинские «мэтры» поэзии, как говорится, под стол пешком ходили. И очень долго ждал выхода своего первого и единственного пока поэтического сборника — ждал почти всю жизнь.

Долготерпение и кропотливый творческий труд всегда были и остаются характерной чертой И. Л. Райского. Ещё в далекие советские времена, когда при редакции местной газеты то появлялись, то исчезали литературные объединения, Игорь Леонидович был непременным их участником. Помышлять о какой-то книге тогда было просто невозможно, но стихи И. Долгова регулярно появлялись на литературных страницах «районки», других газет и литературных альманахов

С тех пор многое изменилось. И, возможно, излишняя скромность (так уж он воспитан!) как раз и сыграла злую шутку с поэтом-самоучкой. Своего первого печатного труда пришлось ждать до 2004 года. Кстати, сборник этот к печати он подготовил практически сам — подбирал стихи, формировал разделы, вносил редакторские поправки в свои ранние творения. И пусть эта книжечка с полусотней стихотворений разных лет не блещет красивым оформлением, переплетом, внутренними полиграфическими изысками, но все 60 страниц сборника — это прикосновение к судьбе и жизни человека самого обычного, как и все мы, который и поэтом себя до сих пор называть стесняется.

Не случайно и то, что сборник И. Долгова, выпущенный в Санкт-Петербурге, называется именно «Прикосновение». К тому же, как признался сам Игорь Леонидович, готовил его он не для широкой публики, а, прежде всего для своих друзей и единомышленников по поэтическому цеху. Потому-то и тираж такой же скромный, как и он сам, всего 500 экземпляров. Достать сборник где-то на книжных «развалах» невозможно. Видимо, И. Долгов, как поэт, так и останется для большинства неизвестным автором. Искренне жаль.

Литературный вечер в заводском общежитии

Потому что всё в сборнике как есть — жизнь, искреннее стремление к Богу и никакой конъюнктуры. Когда-то Булат Окуджава написал о таких людях, как Игорь Долгов — «как мы дышим, так и пишем…» Все мы, его друзья, безусловно, рады, что Игорь Леонидович осуществил наконец-то свою давнюю мечту, ради которой так долго жил и живёт, и которую навсегда определил для себя стихотворной строчкой, вынесенной в заголовок этого небольшого эссе о замечательном человеке и поэте: «Смысл жизни — жизнь…».

Кроме Игоря Леонидовича Райского были в Тихвине и другие поэты старшего поколения, которых тоже уже нет, но с которыми мне довелось встретиться и и в конце 70-х принимать участие вместе с ними в литературных вечерах. В основном они проходили в заводском общежитии. Желающих послушать всегда было много. В советское время поэзию и поэтов любили. Как и всё прочее, поэтому без угощения не обходилось. А отказываться, значит, обидеть…

Уже будучи радиожурналистом, именно в двадцатом веке мне довелось лично встречаться с людьми, имена которых, действительно, уже записаны в скрижали советской и российской истории.

Одним из них был известный тихвинским старожилам Иван Семёнович Щуров — в годы войны командир тихвинского партизанского отряда. Большое интервью с ним звучало в своё время и по заводскому и по городскому радио. Впрочем, отыскать Ивана Семёновича мне не составляло большого труда. С ним был хорошо знаком мой отец, а, возможно, мы были даже какими-то родственниками. Потому что всегда отдыхали семьями и постоянно бывали друг у друга в гостях.

Довелось мне встречаться и ещё с одним легендарным человеком, также участвовавшем в боях при освобождении Тихвина. Тогда он уже был маршалом авиации. А встреча наша с Александром Петровичем Силантьевым состоялась прямо в заводской радиостудии. Александр Петрович потом радушно приглашал к себе в гости на Мосфильмовскую улицу в Москве, да вот как-то не получилось. К сожалению, голоса наших доблестных воинов не сохранились даже на магнитной ленте.

Повезло мне встречаться и с людьми, которых люблю не только я, но и вся страна. Ведь без них ещё с советских времён не обходится не один новогодний вечер 31 декабря и 1 января. И спасибо за это, прежде всего, директору бывшего кинотеатра «Садко», где по его инициативе несколько лет подряд проходили встречи тихвинцев с самыми любимыми артистами СССР. Среди тех, кто тогда посетил наш провинциальный Тихвин, были, конечно, Георгий Вицин, Евгений Моргунов и Александр Демьяненко. Если с двумя из них разговор вышел, так сказать, «на коротке» и интервью, к сожалению, не получилось, то с Александром Сергеевичем мы долго беседовали сначала в кабинете директора кинотеатра, а потом продолжили и в номере гостиницы. Жаль, что продолжения нашей встречи так и не получилось.

Конечно, хотелось бы рассказать ещё о многих и о многих людях, с которыми когда-то пересекались мои жизненные пути. И где бы они сейчас не были — на земле или на небе, добрый след от встреч с ними всегда останется в моей памяти. Возможно, имена, которые я назову ничего не значат и ни о чём ни говорят большинству моих читателей. Но так как не зря говорят — мир не без добрых людей, я просто не могу по доброму не вспомнить тех, кто создал меня — как Человека.

Это мои любимые учителя — классные руководители Лидия Ивановна Писарева, Людмила Сергеевна Тихомирова, Дина Николаевна Колуярцева. Это мой лучший учитель истории Анатолий Витальевич Мигур. Это мой первый мастер производственного обучения Анатолий Алексеевич Гайкалов. Именно они открыли мне дорогу во взрослый 20 век. Именно благодаря им я стал тем, кем я стал. Двадцатый век, как и я, их не забудет.

Глава девятнадцатая. Где родился, там и пригодился

Этот рассказ о городе, которого уже нет, не появился бы, если бы я с самых детских лет не соприкасался с тем, что сегодня некоторые называют духовной жизнью. Не в плане веры в высшую духовную сущность —Бога, а именно с точки зрения собственного духовного саморазвития. Это и моё детское лицедейство, и первые попытки, а позже, уже на профессиональном уровне, обширная сфера журналистской деятельности: газета, радиовещание, телевидение. Поэтому в предпоследней главе моего рассказа я расскажу тебе чуть подробнее, чем делал это в предыдущих, о том, что стало первоосновой моего сегодняшнего литературного творчества. И разделю их на несколько коротеньких подглавок.

«Хочу в поэты»

Впервые я увидел живых поэтов в далёком 1964 году. Тогда мне едва исполнилось 13 лет. Но как сейчас помню. Январь. Вечер. Мороз. И я, наконец-то преодолевший в себе неуверенность и даже страх, с тоненькой школьной тетрадкой впервые иду на заседание литературного объединения при газете «Трудовая слава».

Робко переступаю редакционный порог. В прокуренном насквозь кабинете люди. Что-то бурно обсуждают. И только спустя некоторое время замечают меня. Потом был горячий час и непонятная мне дискуссия никак не меньше часа. Но вот и до меня очередь дошла. Протягиваю свою тетрадку. Минутная пауза мне показалась вечностью. Потом было много слов о том, кто такой поэт и как им стать. В общем, ликбез какой-то. А я так надеялся, что мои первые стихотворные опусы тут же напечатают! Вряд ли я могу перечислить всех, кого тогда увидел впервые. Но то, что они были местные поэты и писатели, сомнения никакого. А главным среди них был Анатолий Яковлевич Евсеенко. Именно он в последующем нещадно правил мои творения и иногда так, что мне самого себя узнать было трудно. Годы, проведённые в Лито, даром не прошли. И через 11 лет я стал полноправным членом дружного редакционного коллектива, возглавляемого Николаем Кирилловичем Балясовым.

Ну как не стать поэтом в таких красивейших местах!

Для редактора районки наши литературные дела были чем-то очень далёким. На работе — ты, прежде всего, корреспондент. А только потом в свободное время будь хоть поэтом, хоть романистом. Вот и сидели долгими вечерами в том же давно знакомом мне кабинете Анатолий Яковлевич Евсеенко — заведующий сельскохозяйственным отделом, Анатолий Павлович Завгородний — заведующий промышленным отделом и я обычный корреспондент и далеко не лучший поэт. Вскоре в нашу литературно-журналистскую компанию влился ещё один начинающий поэт, мой ровесник — Николай Шаталкин. Получилась не редакция, а настоящее Лито. О каждом из них можно написать очень много и всё равно вряд ли будет сказано всё.

Анатолий Яковлевич Евсеенко возглавлял литературное объединение при газете, пожалуй, почти всё время пока оно существовало. При нём, и при его поддержке появились и проявили себя новые авторы: Игорь Долгов и Наталья Райская Владимир Стулов, Виктор Тихомиров, Иван Зародов, Анатолий Черенков. Они сегодня признанные лидеры местной литературы, постоянные участники и призёры ежегодного литературного конкурса «Аксис». Жаль, конечно, что Анатолий Яковлевич так и не увидел плоды своего труда.

Из этого же лито вышел и Анатолий Павлович Завгородной — автор многочисленных стихотворений и поэм, которые регулярно публиковались в общественно — литературном альманахе «Тихвине», пока он существовал. Обидно, что его поэтический дар прервала внезапная смерть. К сожалению, безвременно ушли из жизни Владимир Стулов, совмещавший творчество с газетно-издательской деятельностью в ООО «Гамаюн» и Николай Шаталкин, автор песни «О Тихвине».

Анатолий Чертенков долгое время активно работал на стезе пропаганды литературного творчества местных авторов, создав для этих целей полностью литературный альманах «Провинциал», который распространялся по многим городам России и даже за рубежом. Вот уже 15 лет Анатолий Александрович руководитель городского литературного объединения «Автограф», наставник многих начинающих поэтов и прозаиков. Виктор Тихомиров давно уже вышел на общероссийский уровень, член Союза писателей, автор многочисленных поэтических сборников.

Что же касается моего творчества, то за всё время существования Лито при газете в ней было опубликовано, пожалуй, три или четыре стихотворения и пара коротких рассказов. Заниматься сразу двумя очень близкими по своей сути делами: писательством и журналистикой я тогда не умел. Поэтому свой детский девиз «Хочу в поэты!» отложил, на долгие годы.

«…Ради нескольких строчек в газете»

С газетным делом я был знаком куда лучше, как мне всегда казалось, чем со стихосложением. Мои первые корреспонденции ещё в моё пионерское прошлое, периодически появлялись в детских газетах — ленинградских «Ленинских искрах» и в «Пионерской правде». Отправляя их туда, я потом долго и с нетерпением ждал их появления. Печатали практически все, но читая их, я часто совсем их не узнавал — так хорошо поработали над ними редакторы. Но не признаваться же в этом мальчишкам. И я, конечно, скромно помалкивал. Пока мне однажды не надавали хороших подзатыльников пацаны из соседнего класса. Критику никто не любит. Особенно двоешники. Став комсомольцем, про «Пионерскую правду» я забыл совсем.

В каждом старшем классе в то время выпускались свои стенгазеты, но в этих редколлегиях мне было почему-то не интересно. Видимо, не тот масштаб! И уже, будучи в выпускном классе, помню, оторвался по полной программе, единолично выпустив школьную стенгазету. То, что она заняла всю стену, это одно. Но все заметки, причём многие в стихотворной форме, писал сам, все карикатуры и шаржи рисовал сам, хотя, скажу честно, рисовальщик из меня был никакой. Фотографии делал сам — всё-таки у меня была тридцатирублёвая «Смена» — фотоаппарат по тем временам «крутой». Даже оформлял и вешал сам. На второй подобный эксперимент меня уже не хватило — надо было готовиться к выпускным экзаменам.

Следующим этапом моей корреспондентской работы стала уже самая настоящая взрослая газета — «Красная звезда», а я на два года стал её нештатным военным корреспондентом, рассказывая о жизни нашего гарнизона в Группе советских войск в Германии. Мне тогда было чуть больше восемнадцати. А через год после демобилизации получил даже весь свой гонорар. Первый в своей жизни. Потом начал писать в «Трудовую славу», причем, не помышляя даже о том, что скоро стану её штатным корреспондентом. А так как значительную часть моей милицейской службы мне довелось работать в медвытрезвителе с прекрасным начальником Николаем Васильевичем Дуничевым, то мы с ним и организовали целый цикл антиалкогольных материалов, которые регулярно печатались в нашей районке все два года моей службы в Тихвинском ОВД.

Работая в газете и на радио, часто приходилось участвовать в заседаниях профкома ТПО“„КЗ — крупнейшего в городе промышленного предприятия

О своей работе в газете рассказывать не буду, так как кое-что ты уже знаешь. А если уж очень интересно, можешь почитать мои первые корреспонденции в «Трудовой славе» за 1975 год, которые сам найдёшь в этой же книге. Лет через двадцать в Тихвине появилась ещё одна общегородская газета «Дивья». С главным редактором которой — Сергеем Николаевичем Емельяновым мне также довелось посотрудничать в самые первые годы её становления. К сожалению, экономические обстоятельства того непростого времени не позволили полноценно организовать выпуск первого приложения к газете — «Зеркало». В его единственном выпуске, который полностью готовил я, были затронуты в первую очередь темы нашей исторической памяти и культуры. К сожалению, это первое «Зеркало» в четыре полосы не сохранилось даже у меня. Но зато вполне удачно прошёл не через один десяток номеров выпуск специальных тематических страниц «Социальная защита», полностью посвящённых жизни и проблемам наших ветеранов. Причём это я смог сделать благодаря, прежде всего, постоянной поддержке и помощи со стороны Ольги Николаевны Большаковой. И эти страницы, думаю, для своего времени были очень полезны и интересны.

«Радио — моя любовь»

В 1979 году я перешёл на заводское радио Тихвинских производств объединения «Кировский завод», которым тогда руководила Галина Ивановна Соловьёва. И это, пожалуй, были самые важные в моей жизни годы.

Через 20 лет мой голос вновь зазвучал в местном эфире. На записи в студии 21 января 2016 года

Именно здесь я окончательно почувствовал себя журналистом. Что потом позволило уже значительно увереннее чувствовать себя в роли заведующего корреспондентским пунктом творческого объединения «Область» Ленинградского комитета по телевидению и радиовещанию, который включал кроме Тихвинского также Бокситогорский, Лодейнопольский и Подпорожский районы. А затем главным редактором студии «Радио Тихвин» вместе с замечательными коллегами — Еленой Григорьевой и Леонидом Степановым. И опять же остаётся с грустью сожалеть о том, что, по крайней мере, у меня не сохранилось ни одной из наших телевизионных и радио передач.

Потом пришла эпоха лихих 90-х годов. Была создана самостоятельная студия радиовещания «Радио-Тихвин»» и целая пятилетка моей радийной работы. А это уже самые любимые мои годы. Радует, что студия по-прежнему выходит в эфир. А в январе 2016 года впервые за 20 лет мой голос вновь прозвучал в местном эфире. Может быть, кто-то и вспомнил и узнал его.

Особо не могу не вспомнить о человеке, который, безусловно, любил тихвинское радио даже больше, чем я, и посвятил ему всю жизнь. Это Валентина Дмитриевна Венедиктова. Её голос звучал из чёрных бумажных «тарелок» в тихвинских квартирах уже тогда когда я ещё, пожалуй, и не родился. А потом ещё долго-долго — не одно десятилетие. Она была настоящий советский профессионал и мой хороший друг и наставник.

Так что, мой юный друг, чтобы почувствовать себя профессионалом в чём-то нужны долгие и долгие годы терпеливой работы. Не знаю, как сложится у тебя, но меня лично радует, что я всё-таки пригодился именно здесь — где родился, где вырос и где живу. И не беда, что того города, в котором я сформировался как человек, полезный обществу, уже нет. Но он, зато остался в моей памяти.

Глава двадцатая. Деревенька моя, деревянная

Совсем недавно приснился мне сон. Я, конечно, как образованный человек, во сны не верю. Но не в этот раз. Приснился мне мой дед. И видел я его так отчётливо, что даже наяву не смог бы так вспомнить его лица. А ещё мне приснилась деревня, в которой ещё совсем малолеткой побывал я всего дин единственный раз. Это была деревня моего деда и моего отца. И хотя я рассказал тебе о городе, в котором теперь живёшь и ты, но как нет уже того города моего детства, так и нет этой деревни. И, может быть, поэтому я хочу рассказать тебе и о и ней. Ведь в твоей жизни такой деревни у тебя уже не будет.

Я никогда в своей детской жизни не расспрашивал отца о том, каким было его детство, кем были его родители. Да и он почему-то на эту тему со мной не разговаривал тоже. Единственно, что знаю, семья у моего деда Павла была очень большая — одиннадцать или двенадцать детей и мой отец был в ней далеко не старшим среди сестёр и братьев, хотя и не самым младшим.

К тому времени, когда я подрос лет до пяти, в деревне этой, которая называлась Островок, жила лишь младшая сестра отца — тётя Маша, все остальные разъехались по всей стране: в Сибирь, на Урал, в Вологодскую область. Возможно, ещё куда-то. Многих из них я так и не видел ни разу. Среди отцовых братьев слышал только их имена Иван, Андрей, Александр. Александр погиб впервые дни войны. Дядя Андрей в мои детские годы работал лесничим. Дядя Иван жил в Вологодской области. Их я знаю и помню. К сожалению, как и отца, их, давно уже нет.

Главной достопримечательностью деревни, куда я однажды всё-таки приехал вместе с отцом, был большой двухэтажный дом, который построили братья ещё до войны для всей большой семьи. Правда, в 1956 году он уже пришёл в полное запустение и стоял с заколоченными окнами. К тому времени умер и мой дед. Остался живым только большой яблоневый сад. Тогда я понял, откуда в августе отец привозил яблоки — мешками, а бабушка делала из них столько варенья, что хватало его, чуть ли не до нового яблочного сезона.

Деда своего почти не помню, не помню, даже как он появился у нас дома на Марксе. Припоминаю лишь, что своей густой бородой он мне чем-то напоминал Маркса, портрет которого к тому времени я уже видел однажды на праздничной демонстрации.

Позже, когда я учился в школе, придурковатый Миша, очень добрый мужик и большой пьяница, с которым я как раз и познакомился в мой единственный приезд в деревню, при не очень частых «гостевых наездах» к нам домой, рассказывал, что они с дедом провели вместе пятнадцать лет на сибирской каторге. Но ему я не очень верил, хотя кто его знает. Да и спросить теперь не у кого, и надо ли? А в то моё детское время лучше было об этом вообще помалкивать.

Итак, однажды в августе отец в очередной раз засобирался в деревню — яблоки поспели, а в деревне ещё и праздник намечался — яблочный Спас. Не помню, я или кто-то ещё предложил взять меня с собой. Во всяком случае, в деревню я с ним поехал — на целых три дня! Но сначала обязательно расскажу тебе, как мы туда добирались.

Сначала ехали на самой настоящей «полуторке». В кабине было тесно, поэтому всю дорогу я просидел у отца на коленях. Наконец приехали в деревню Горка и остановились у кладбища. Распрощавшись с шофером, пошли прямо к видневшейся через заросли кустов и ограды могил полуразрушенной церкви.

Там был похоронен мой дед. Теперь, конечно, если бы я и захотел, то вряд ли бы нашёл то место, но знаю, что отец сюда всегда приходил в каждый свой приезд. Ведь здесь была похоронена и его мама — моя бабушка, которую я никогда и не знал.

И только потом, минуя местную пекарню, где мы запаслись несколькими огромными буханками деревенского хлеба, минуя дорогу, уходящую неизвестно куда, свернули прямо к болоту, которому, похоже, не было ни конца и ни края. Август в тот год был дождливым. Во всяком случае, в день нашей поездки шёл дождь. Хорошо, что у отца была плащ-палатка, наверное, ещё с войны. Да и я был тоже замотан чем-то не промокаемым.

Прихватив несколько огромных кольев, видимо, приготовленных заранее, мы пошли прямо в болото. Что мне говорил отец, не помню. Но я строго следовал его инструкциям, хотя и был достаточно напуган этим «походом». Под ногами что-то постоянно чавкало и булькало. Откуда мне было знать, что это выходил болотный газ. А квакающие и прыгающие вокруг лягушки совсем не кусаются. Про комаров не помню. Так как шёл дождь, они меня, видимо, не сильно доставали.

Через такие болотные «лужи» отец переносил меня на руках

Остановились, наверное, только тогда, когда и деревни уже было не видно. А вокруг одно болото. И вдруг что-то огромное пролетело у меня над головой. Оказалось, это был рыже-серый журавль. Потом я ещё несколько раз видел этих красивых птиц почти рядом. И даже слышал их курлыканье. Так близко потом во взрослой жизни я больше журавлей не видел никогда. Если только высоко в небе, когда они пролетали на юг над городом, да ещё в ленинградском зоопарке. Но это не в счёт.

Примерно через такие же камыши пришлось пробираться мне в деревню моего деда и отца

Жерди, взятые отцом, весьма пригодились, а в самых топких местах я преодолевал болото, сидя у отца на шее. Он, наверное, и сам радовался, что я совсем не толстый и весь в него. Сколько часов мы так шли, не знаю. День был серым и скучным, хотя явно ещё не вечер. И вот за редкими тощими деревцами проглянули первые дома. И впрямь, самый настоящий остров среди болота. Промокшие и усталые, во всяком случае, я, мы наконец-то выбрались на сушу. Прошли ещё немного по тропке уходящей вверх и вот передо мной деревня. Рассматривать её красоты уже как-то расхотелось. Скорее бы на тёплую печку. Ведь в деревенском доме она обязательно есть!

Дом тёти Маши оказался на самой дальней окраине деревни. Только разве это дом? Какая-то покосившаяся избушка с окнами, почти вросшими в землю. Но из трубы валил дым. Значит, нас ждали. Едва мы по-хозяйски открыли входные двери, нас обдало тяжёлым, наполненным незнакомым мне деревенским воздухом. Оказывается, к дому примыкал хлев, в котором проживала корова «Дунька». Меня тётушка встретила радушно. Тут же напоила горячим чаем с яблочным вареньем. А потом ещё и парным молоком — прямо из-под коровы. Уже вечерело. Вся праздничная программа предполагалась завтра. Так как завтра было воскресенье. Отец с дедом Мишей сели что-то пить и вести свои взрослые разговоры. А меня устроили на тёплой печи, где я и проспал, уставший за день, до следующего утра. Пока я спал, приехала мама. Оказывается, она была умнее нас и в болото не полезла. Значит, кто-то её подвёз. Спрашивал ли я её об этом, уже не помню.

Утром меня разбудил шум в сенях. Оказывается, это дед Миша устроил какую-то «разборку» с упрямой Дунькой. Кстати, он был в нашей семье совершенно чужой человек. Пришлый — так сказала как-то о нём моя тётя. Появился он в деревне вместе с моим родным дедом. Да так и остался здесь жить. Видно, никого у него больше не было. Помогал по хозяйству — как ни как лучше такой мужик в доме, чем ни какого. Это тоже выражение моей тётушки.

Пока тётушка с мамой колдовали у печи, видимо, готовя всем завтрак, а мой отец куда-то с утра пораньше уже ушёл, я решил самостоятельно совершить небольшую экскурсию на деревенскую улицу. И как раз некстати. Через несколько минут я уже ворвался в дом весь перепуганный, перепачканный и с таким рёвом, что было, наверное, слышно всей деревне. Что произошло? Просто, первым с кем я здесь познакомился, оказался колхозный бык Яшка. Подробностей уже не помню, но то, что я бежал от него со слезами, это было точно. Желание посмотреть деревню сразу как-то пропало. Но ненадолго.

После завтрака мы пошли гулять с мамой. Так надёжнее. Сразу же встретили папу. Он возвращался из леса — с ружьём и рябчиками. Но я этих почти, что воробьёв, есть потом всё равно отказался. Деревня Островок оказалась совсем маленькой. За пять минут можно было пройти её из конца в конец. А посередине деревни было большое озеро. Жаль, кораблика у меня с собой не было. На самом деле, озеро оказалось самой обычной лужей, заполненной трёхдневными проливными дождями. А вот и дом моего деда. Почти новый. По сравнению с тётушкиной избой. Окна только почему-то заколочены? Дом этот стоял как раз в середине деревни. А за высоким, почерневшим от времени забором, сад весь увешанный яблоками. Был бы я постарше, вмиг бы организовал местных мальчишек в поход за этот забор, как мы потом часто делали, правда, чуть повзрослев. Но мальчишек в деревне не было. Одни старики.

Вечером, а дождь к тому времени и вовсе кончился, и стало даже душно и темно, начался праздник. Прямо к дому деда принесли столы и ещё что-то и у единственного на всю деревню столба с фонарём начались пляски и песни. На единственной гармони играл мой отец. А я и не знал, что это у него так хорошо получается. На меня уже почти никто не обращал внимания. Я, конечно, полазил немного в саду. Потом мне одному стало совсем скучно. И мама увела меня спать.

На следующий день с утра родители перед возвращением в город пошли в лес. Но чтобы больше не встречаться с Яшкой, я тут же увязался за ними. Мама собирала чёрную смородину. Она, как не странно, росла прямо в лесу. А отец опять стрелял своих рябчиков. Охотник он оказался не хуже чем гармонист. Но когда он с первого выстрела попал белке прямо в глаз, сказав при этом, чтобы шкурку не портить, я на него обиделся. И тут же заявил, что убивать зверюшек не хорошо, и я никогда так делать не буду. А знаешь, я ведь сдержал своё слово. За всю свою жизнь я так и не держал в руках охотничьего ружья. В зверей стрелял — в кабанов. В Германии вместе со своим командиром. Но, правда, из автомата АК.

О том, как мы выбирались из этого острова домой, ничего интересного сказать тебе не могу. Сухопутная дорога в деревню, конечно, была, но очень долгая. Так что Островок, как оказалось, и не остров вовсе. По той дороге мы и возвращались. Управлял лошадью мой отец. Он и это даже умел! Журавлей, я, увы, больше не увидел и продремал почти весь путь. В Горке нас уже ждал дед Миша. А потом на единственном за день рейсовом автобусе приехали домой.

…Когда я уже работал на радио, в Островке я побывал в последний раз. Но вместо знакомых с детства домов увидел крепкие избы ленинградских дачников. Не было ни тётушкиного дома, ни дома моего деда. Сказали, что он когда-то давно сгорел. Кстати, из Горки дорога до моей деревни на этот раз заняла всего несколько минут. Ехали прямо по тому самому болоту, которое мы когда-то так долго преодолевали с отцом. Болота не было. Его давно осушили. Не было и журавлей. Они тоже больше сюда не вернулись. Как и я.

Надеюсь, что тебе, мой друг, подобных сожалений испытать не придётся. У тебя есть свой единственный город — твоя малая Родина. Так пусть он будет у тебя всегда — в твоём сердце и в твоей памяти такой, какой он есть…

Где-то там осталась деревня моего детства

Глава двадцать первая и последняя. Куда уходит детство?

Ответ на это вопрос знает, наверное, даже ребёнок. Но не всё так просто. Особенно у мальчишек. Перепрыгнув из детства во взрослую жизнь, некоторые ещё долго остаются детьми. Кому то это только помогает, особенно, людям творческим. Но многим — мешает. Может быть, потому столько у нас разводов в таких почти «детских» семьях? А причина появления их, главным образом, в лихие 90-е годы весьма банальна — создав семью можно было «откосить» от службы в армии. Но именно армия является главной школой взросления, когда мальчики превращаются в мужчин. Так что для них детство сначала уходило в армию. Ну, а потом уж — всё остальное…

В наши молодые годы вопроса: служить или не служить — вообще не стояло. Это была конституционная обязанность, как, впрочем, и сейчас. Подготовка к будущей армейской жизни начиналась со старших классов. В основном она заключалась в сдаче норм «Готов к защите Родины» и редких лекциях в военкомате по военной тематике. А вот автомат я взял в руки только в войсковой части.

Моё детство в Тихвине закончилось 9 ноября 1969 года. Вечером этого дня вместе с родителями, моим братом и друзьями, которым призыв ещё только предстоял, мы дружно отправились на улицу Советскую к дому №45, где тогда находился Тихвинский райвоенкомат. Потом им довольно долго пришлось ждать всех на на морозе. А наверху, в большом зале военкомата мы уже окунулись в первые минуты такой долгой ещё двухлетней армейской службы. Сначала у нас забрали паспорта, сказав — они пока вам не нужны, выдали на руки новенькие военные билеты. Естественно, «прошмонали» как следует, если выражаться тогдашним армейским сленгом, видимо, у кого-то изымали припрятанную водку.

Из военкомата мы недружным строем и совсем не армейским шагом отправились в районный дом культуры, где в большом зале для нас и родителей были устроены официальные проводы на службу. На них много говорили партийные, комсомольские и прочие руководители, кому-то вручали памятные подарки и всем наказы — служить достойно. И уже ближе к полуночи подали автобус на котором мы и уехали в свою начинавшуюся взрослую жизнь.

Почти четверть века спустя от этого же здания военкомата всей семьёй мы провожали на службу в российскую армию сына Алёшу. И всё было точно также, даже автобус, как мне показалось, был почти тем же. А на календаре — начало октября 1993 года. И всё равно, не было на лицах людей той советской торжественности, как и высоких пафосных слов. 4 октября в Москву ввели танки, а наш сын как раз и оказался в водовороте тех тревожных дней. В декабре меня с женой пригласили в войсковую часть на принятие присяги. И, когда я смотрел на молодых солдат, невольно сравнивал их с собой. Армейский ритуал ни чем не изменился, а вот лица у защитников Отечества были ещё совсем детские. Неужели и я выглядел так в декабрьские дни 1969 года, когда стоял в строю на полковом плаце в далёком немецком городке Бернау? Конечно!

В 1996 году, когда я уже преподавал в техникуме, из учебной программы неожиданно исключили курс начальной военной подготовки. Получалось, что солдаты России больше были не нужны. Немало неприятных минут пришлось пережить за эти годы, когда доводилось разговаривать со студентами о будущей армейской службе. Служить Отечеству не хотел почти никто. Только спустя лет десять в предмет ОБЖ вернули, и то в урезанном виде, нечто похожее на начальную военную подготовку.

Но сегодня опять новые времена. Патриотизм, в том числе и среди молодёжи, становится нормой жизни. Да и армия у нас теперь не та — современная и мощная — как и подобает великой державе. Радует, что и в Тихвине есть возможности стать настоящим «мужиком» уже перед армейской службой: военно-патриотические клубы, спортивные клубы с мощной физподготовкой, кадетский класс в средней школе №6. И возвращается уважение к ветеранам — как и подобает быть в городе Воинской славы.

Так что, если возвращаться к вопросу: куда уходит детство? могу сказать, что оно уходит туда, куда надо. Во взрослую жизнь. И уезжая из города своего детства служить Отечеству, мальчики вернуться сюда уже «мужами», чтобы продолжать здесь жить, так же любить свой город и делать его лучше, добрее, краше.

2006—2016 г.г.

Давайте никогда не уходить из детства!

Город, который есть

Герб города, дарованный Тихвину Екатериной Великой

Лидии Александровне Соловьёвой, идейному вдохновителю этого очерка посвящаю

Трудно писать о городе, который ежедневно, ежечасно мелькает перед твоими глазами, о городе в котором нет тайн, нет того, что можно было бы описать так, чтобы самому захотелось бы влюбиться в увиденное и написанное. В отличие от города детства, в этом моём взрослом городе всё воспринимается иначе — по взрослому, а, значит, обыденно и рационально. И всё же, я попытаюсь рассказать о нём не просто какими-то перечислениями улиц, достопримечательностей, исторических особенностей — это и без меня куда лучше сделает любой экскурсовод, знакомящий с Тихвином наших гостей. Я рассчитываю на то что, эта заключительная часть моих ностальгических заметок не окажется каким-то чужеродным элементом в общем содержании моей первой и пока единственной полноценной книги о Тихвине.

Глава 1. С чего всё начиналось

Итак, давайте прогуляемся по нашему современному Тихвину и начнём прогулку с тех самых окраин, где, как я уже писал, всего каких-то пятьдесят лет назад паслись городские коровы, да пищали цыплята на инкубационной станции в деревне Пещёрка. Как раз там, где начинался самый первый — первый микрорайон нового города. Его строительство, напомню, было связано с началом возведения в Тихвине одного из крупнейших и современных в Европе литейных заводов. Естественно, что прибывающим на стройку рабочим и специалистам надо было где-то жить. Место на восточной окраине для строительства нового города подходило как нельзя лучше. Кстати и всё дальнейшее продвижение городских кварталов первоначально предполагало максимальное сохранение старой части города, как исторического достояния. В целом этот градостроительный план был успешно реализован, конечно, с определёнными корректировками и мы имеем сегодня то, что имеем.

К сожалению, не сохранились самые первые фотографии этой грандиозной стройки, перевернувшей всю привычную и тихую жизнь Тихвина, сделанные мной уже в 1964 году, но я их хорошо помню до мельчайших подробностей. В тот тёплый августовский день по заведённому уже порядку меня отправили за молоком в ближайший магазин, но я, прихватив новенький, буквально только что подаренный родителями фотоаппарат, решил изменить маршрут и посмотреть новостройки. Увиденное: три пятиэтажки и школа, которую должны были открыть уже 1 сентября, впечатлило, ведь таких больших домов в своём городе ещё не видел. Правда, мой первый фотографический опыт, как первый блин, вышел комом. А потом фото эти за десятилетия выцвели и полностью пропали.

Но вернёмся всё-таки к самым первым дням рождения сегодняшнего города. Помню, что старый, если так можно сказать, город заканчивался улицей Восточной. Ещё каких-нибудь лет десять назад, стоя на автобусной остановке напротив гастронома в третьем микрорайоне, нет-нет да и можно было услышать от бабушек старожилов их собственное название остановки «Восточная», которая как раз и находится на том самом восточном рубеже старого города. Ну а за этой улицей начиналось большое поле до самого леса. И чем меньше мы были возрастом, тем необъятнее оно казалось нам.

Это уже 2015 год. Первый микрорайон. Эти мощные пни — всё что осталось от деревьев, которые намного старше живущих здесь людей. Вместо них появилось «нечто спортивное» от Тимати, куда не ходит никто…

Глава 2. О Пещёрке, воде и грибах

Дорога к роднику через реку на месте разрушенного шлюза

Сегодняшняя Пещёрка или то, что от неё осталось — несколько старых домов и дорога, которую очень хорошо знают не только жители близлежащих домов, но и соседних микрорайонов. За полвека по ней прошло, наверное, столько людей, сколько никогда и не жило ни в городе, ни в районе. Всё потому, что вела она прямо к роднику, бившему здесь из-под земли, видимо, с незапамятных времён. Но сначала надо было перейти Тихвинку, по существовавшему ещё лет 20 назад шлюзу.

Это сегодня вместо разрушенного временем инженерного сооружения перекинулся с берега на берег подвесной мост. Время здесь тоже многое изменило, кроме любви тихвинцев к чистой родниковой воде. Чего только не писали в своё время об этом роднике. В частности о воде, в которой, якобы, полно вредных для организма тяжёлых элементов. Но люди сюда ходят, пьют воду и ничего — живут! А когда периодически возникали проблемы с водоснабжением именно этот родничок и выручал, хотя очередь к нему в такие дни растягивалась змейкой не на одну сотню метров.

Другого такого парка, как в 1-м микрорайоне, в городе нет

К 1968 году первый микрорайон в основном был застроен. И в июне мы с родителями переехали из старого «марксистского» дома как раз на эту окраину. И уже осенью такое достаточно отдалённое по местным меркам расположение от центра проявило свои явные преимущества. Лес, с вкраплениями частных огородиков, начинался почти за нашим 29-м домом. Сейчас на его месте возвышаются многоэтажки 1-а микрорайона. Год выдался урожайным на грибы и ягоды, собирать которые можно было почти у дома. Не одну полную корзину белых и подосиновиков приносили мы в ту осень.

Конечно, за тридцать лет наш микрорайоновский парк несколько зарос кустарником, в нём появились больные деревья, но нашлись люди, которые привели его в порядок и он вернул себе былую молодость. Одно осталось неизменным — многочисленные хозяева собак, приводя сюда на прогулку своих четвероногих питомцев, часто забывая убирать за ними, понемногу опять превращая его в отхожее место.

К середине 80-х, когда я уже был вполне солидный семейный человек и жил уже в доме №50, как раз между двумя школами, мы с моими малолетними детьми ещё не одну осень собирали красушки и даже подосиновики прямо в нашем, тогда ещё совсем молодом, парке. Ведь микрорайон-то строился фактически прямо в лесу. И хотя теперь грибов нет, сегодня это лучшее место обитания для городского жителя, в отличие от всех других микрорайонов города. Вот зато я и живу в нем всю свою взрослую жизнь.

В этом доме №50 в первом микрорайоне я живу с 1975 года.

Глава 3. Метаморфозы

Если уж продолжать описание первого в городе микрорайона, думаю, надо сказать несколько слов и о некоторых метаморфозах, которые происходили с ним за все эти годы. Естественно, что самым первым домом в нём был дом №1. Первый этаж этого огромного, по тогдашним нашим детским меркам, здания, как это и полагается, занимали магазин, почта, столовая, парикмахерская. Поразил нас, конечно, в первую очередь, магазин, ведь такого в городе ещё не было: большой, просторный. И главное, продукты в нём можно было выбирать самому!

В детско-юношеском спортивном клубе «Орлёнок» в доме №45 первого микрорайона

Первый микрорайон вполне подходил на показательный пример реализации социалистического лозунга: «Всё — для народа! Всё — для блага народа»! Действительно, на 4 десятка жилых домов первоначально здесь было 4 детских сада, 2 общеобразовательных школы с пришкольными спортивными площадками, в центре микрорайона был высажен парк и даже установлен фонтан. Это к 1975 году, когда микрорайон почти обрёл свой окончательный вид. Сегодня здесь только 2 детских сада, что впрочем, даже замечательно, так как остальные два здания заняли не чиновники, как в 80—90 годы происходило в других микрорайонах, а опять же дети — в одном расположился социальный приют для несовершеннолетних, в другом — Центр детского творчества.

В школе №6 учится уже 3-е поколение жителей 1-го микрорайона

А школы внешне остаются такими же уже без малого полвека. За пятьдесят лет через них прошло минимум три поколения жителей первого микрорайона. Так среднюю школу №6 окончил мой младший брат, мои сын и дочь, а теперь в ней же учится и мой внук. Да и «социализма» внутри микрорайона вроде бы как и не убавилось. В детский сад мой внук ходил прямо около дома, центр детского творчества, который он с удовольствием посещает ещё с дошкольных лет — в ста метрах от дома, здесь же поблизости несколько спортивных клубов, а всего год назад из микрорайона переехала на новое место детская библиотека. Так что, как видим, метаморфозы бывают разные, хорошо, когда они приятные. Безусловным подарком прежде всего юным жителям первого микрорайона стало открытие совсем по соседству современного стадиона, а вскоре появится плавательный бассейн и настоящий спортивно-тренировочный комплекс для всех желающих.

Каждый спортивный праздник у школьников первого микрорайона теперь проходит на новом стадионе

Со строительством жилых домов менялось и предназначение, располагавшихся здесь торговых и социально-бытовых организаций. Всех и не упомнишь.

Одновременно с первым домом в микрорайоне появилась и своя автономная котельная. Это одноэтажное здание функционирует до сих пор. С вводом в действие котельной на заводе отпала необходимость в собственной микрорайоновской кочегарке. Сегодня здесь — дом физкультуры. Но особую радость мы, дети испытали, когда кочегарка превратилась в заводской клуб. И особенно, когда здесь стали ежедневно «крутить» кино, ведь до устойчивого телевещания в Тихвине было ещё несколько лет, а кинотеатр между первым и четвёртым микрорайонами ещё только строился.

Это не кино, а тоже современный Тихвин

Торжественное открытие кинотеатра состоялось в марте 1969 года и приурочили его к очередной годовщине со дня рождения Н.А.Римского-Корсакова. Это был тогда один из немногих широкоформатных кинотеатров в области. Да и название его — «Садко» было самым нашенским, ведь земля тихвинская издревле являлась частью территорий Великого Новгорода, а таких купцов как былинный новгородский Садко и в Тихвине в те времена было немало. Естественно, что на самом первом киносеансе в новом кинотеатре я просто не мог не побывать. Показывали фильм-оперу «Екатерина Воронина». Фильм интересовал меня мало, да и к оперному искусству тогда я был как-то равнодушен. Весь сеанс то и дело озирался по сторонам. И не только я один. В таком кинотеатре мы были в первые в жизни: огромный зал, вмещающий чуть ли не тысячу человек, такой же огромный во всю стену экран и очень мягкие кресла. На которых, между прочим, было очень хорошо дремать. С тех пор, ходить в кино стало нашим самым любимым занятием.

Кинотеатр «Садко» в 1969 году

Даже появившиеся с 1970 года во многих квартирах телевизоры не отвратили нас от кинотеатра. А вот тут-то с большим сожалением не могу не сказать о главной метаморфозе, случившейся уже в постсоветское время. Любимый нами «Садко» в его первозданном виде сегодня можно увидеть только на открытках советских времён. С приходом новых рыночных отношений кинотеатр превратился в торговый центр. И вместо кино здесь теперь мы смотрим на товары. Ну и иногда их покупаем. Обидно, но сегодня в городе нет ничего, чтобы полноценно заменило жителям их любимый кинотеатр. Даже кинозал во Дворце Культуры им. Н. А. Римского-Корсакова с его стерео и прочими современными киноэффектами уступает старому «Садко» по основному показателю. Для нас, людей прошлого века, это был не просто кинотеатр — это было место встреч, дружеского общения, а потом уже и кино. Вы можете мне не поверить, но до 90-х годов сюда как на праздник ходили семьями. А теперь семьями в торговый центр «Садко» не ходят.

Кинотеатр «Садко» тридцать лет спустя

Увы, но такого кинотеатра, какой у нас был, нынешнему поколению, уже и не видать. Может быть, кому-то покажется лишней в этом описании тогдашнего города моя следующая мысль, но не высказать её просто не могу. Сейчас у нас настоящая эпоха не былинных героев, а «Магнитов». Вот и очередной гипермаркет «Спар» появился около молокозавода. Как бы было хорошо, если бы там вместо сетевого магазина построили кинотеатр, ведь как говорят, «не хлебом единым…».

Глава 4. О культуре и бескультурье

И ещё одним явным преимуществом нашей окраинной жизни была близость реки. И главное, городского пляжа. Правда, назвать его пляжем можно с большой натяжкой. Так — место для купания. Но и сегодня для многих эта низина у реки в летнее время остаётся любимым местом отдыха. Вот только народ пошёл куда менее культурный.

Одни мусорят — другие убирают

Мода на шашлыки постепенно превратила это место скорее в «Шашлычную», чем в пляж. Но вот только убирать за собой современные любители хорошо поесть и выпить на свежем воздухе почему-то не любят. Вот и приходится иногда этим заниматься самым совестливым. Даже моему внуку как-то довелось поработать здесь, на субботнике, организованном местным отделением партии «Справедливая Россия» во главе с его председателем А. В. Уфимцевым. Особенно довольным был, конечно, внук.

Хотя истины ради, надо сказать и в то, советское, время не все умели отдыхать культурно. Одним из «украшений» пляжа, слава богу, не на долго стал сарай, даже павильоном его назвать трудно, в котором «оттягивались» любители пива и ещё чего-нибудь покрепче. Естественно, что в летнее время все перемещались из-под крыши в «зелёный ресторан» прямо на пляже. Что там было, думаю, представить не трудно. Но подобный «эксперимент» закончился достаточно быстро — «цирк сгорел — клоуны разбежались». Действительно, сгорел, а может быть и подожгли. Вряд ли было приятно долго смотреть на весь этот аттракцион жителям соседних домов.

Галантность по отношению к даме один из признаков культуры. Похоже, что у кого-то она ещё есть…

Но перейду от нашего бескультурья к более приятной — культурной теме. Кинотеатр «Садко» вплоть до появления Дворца Культуры Тихвинских производств объединения «Кировский завод» стал настоящим культурным центром города, рядом с которым тихвинцы традиционно встречали новый год и провожали надоевшую зиму. Да и снега в те годы, в отличии от современных зим, было в изобилии. 31 декабря, задолго до наступления новогоднего часа народ начинал стекаться на импровизированную «площадь», как раз туда, где сегодня находится одна из лучших в городе детских площадок, открытых благодаря стараниям фонда Натальи Водяновой.

Прощай, зимушка-зима!

И на Масленицу весь Тихвин спешил к «Садко». Все главные действия проводов зимы разворачивались именно здесь. Шумела ярмарка. Ходили зазывалы, приглашая на зрелища: лазанье на столб за сапогами или ещё за чем-нибудь подобным, самодеятельные артисты веселили разогретую публику своими задорными песнями и, разумеется, жгли на большом костре огромное чучело зимы. А какие были блины! Да ещё с горячим чаем в морозный воскресный день. Веселился народ от души. Это сегодня Тихвин чуть ли не культурная столица области — всевозможные фестивали, в том числе международные, артисты самые именитые — выбирай не хочу!

Глава 5. О Вере Христовой

С высокого берега Тихвинки, напротив первого микрорайона, хорошо виден Успенский собор, 500-летие которого было широко отмечено в городе в 2015 году.

Встреча иконы Тихвинской Божией Матери. 8 июля 2004 года

И если идти по берегу реки в его направлении, то минут за двадцать можно как раз прийти к тихвинскому Богородичному Успенскому мужскому монастырю и в полной мере насладиться величием его главного Собора. Монастырь, пожалуй, самый старый исторический комплекс в городе, сохранившийся с ХIV века. Он был основан по указу Ивана Грозного от 10 февраля 1560 года новгородским епископом Пименом.

Здесь сегодня хранится возвращённая в 2004 году в Россию одна из главных реликвий Русской Православной церкви — чудотворная Тихвинская икона Божией Матери Одигитрии, обретённая городом в 1383 году и, как считают специалисты, написанная евангелистом Лукой.

В 1613 году, когда монастырь был осаждён шведской армией под предводительством Якоба Делагарди, по преданию именно чудотворная икона защитила обитель от врага и заставила отойти его от стен, которые мужественно защищали тихвинские воины под командованием князя Семёна Прозоровского плоть до прихода подкрепления из Москвы. Но это, как говорится, времена давно минувшие.

Вернёмся же к началу нашего пути к монастырю. По дороге мы пройдём с вами кусочек сохранившегося старого Тихвина — по улицам Ильинской, Луговой и Первомайской. Туристам в их дорогой обуви, думаю, сюда лучше не заглядывать. Эти улицы никогда не знали асфальта или чего-то ему подобного. Та же непролазная грязь, особенно после дождей, как и в моём детстве. Но вот мы добрались и до улицы Полевой, извините, до улицы Победы, как она называется уже не одно десятилетие, которая упирается прямо в Тихвинку. И прямо по берегу выходим на монастырский комплекс. Я помню ещё его с почерневшими, зияющими огромными пробоинами от пуль и снарядов куполами Успенского собора, с разрушенными монастырскими стенами, из красных кирпичей которых мы выковыривали пули и осколки. О своих детских приключениях в его стенах я уже рассказывал в одной из глав моего предыдущего очерка. Но можно и ещё кое-что дополнить.

Во-первых, это уже не тот монастырь пятидесятых годов прошлого века. Реставраторы сделали своё доброе дело. Вновь поднялись во весь рост монастырские стены. Восстановлено всё, что необходимо монахам для их ежедневного послушания. Обитель опять живёт своей возрождённой жизнью. И молятся здесь и за наш Тихвин. Изменилась и сама территория монастыря. Приятно приходить сюда по большим праздникам. И горожан в такие святые дни здесь становится с каждым годом всё больше. Вера возвращается и в души людей и в город.

Внутреннее убранство Успенского собора

Мощный звон колоколов регулярно разносится по всему городу. Но тогда в мои детские годы колокольные перезвоны, как и многие таинства, свершавшиеся здесь в маленькой надвратной церкви «Крылечко», построенной ещё в 1863 году по проекту архитектора Н.Л.Бенуа, и более сорока лет остававшейся единственным действующим православным храмом на территории Тихвинского района, были просто недоступны ни нашему разуму, ни нашему телу.

Во-вторых, не будем забывать, что моё время если и не было годами воинствующего атеизма, то официально участие в религиозных обрядах не поощрялось. Единственным открытым нашему взгляду торжественным ритуалом был крестный ход с песнопениями, хоругвями, иконами, свечами и небольшой толпой верующих из числа наших бабушек и дедушек. Мы, школьники, обязательно присутствовали, залезая на высокие деревья, заборы и даже крыши, чтобы понаблюдать издалека за столь редким для нас явлением.

Патриарх Алексий благословляет тихвинцев. 8 июля 2004 года

Но нас пионеров и близко к этому действу не подпускали шустрые милиционеры и дружинники. Видимо, такая была установка, впрочем и мне самому, когда два послеармейских года довелось послужить в органах МВД, тоже приходилось заниматься подобными «разгонами», выполняя приказ начальства.

Это сегодня всё это происходит при огромном стечении местного народа и огромного числа паломников. И куда более торжественно.

И даже стало доброй приметой нашего времени, что руководители самого высокого уровня, включая Президента России В. В. Путина и Патриарха Алексия II посещали и посещают Тихвин.

9 июля 2010 года Тихвинский Богородичный Успенский монастырь посетил Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл, что стало очередным выдающимся событием для монастыря и города. И когда видишь такое чисто человеческое, богоугодное отношение власти — государственной или духовной — без разницы, то наполняешься уверенностью что времена богоборчества навсегда канули в лету. Что же касается моего малолетнего внука, то это понимание к нему тоже придёт. Пусть подрастёт.

А пока ему куда интереснее было смотреть не на иконы, а на то, как рядом с монастырём в один из больших церковных праздников приземлился вертолёт с высокой делегацией. И главное, ему уже никто ничего не будет запрещать. А ведь вплоть до перестроечных лет существовал же негласный запрет на посещение в большие церковные праздники даже родительских могил, если ты комсомолец и, тем более, член партии. Было, что «непослушных» за это лишали партийного билета, хотя в сейфах или других укромных уголках кабинетов больших партийных начальников (видел собственными глазами) всегда присутствовала «Библия». Как говорится, на себя надейся, а от божьей помощи не отказывайся.

Чудотворная Тихвинская икона Божией Матери — Одигитрия

Когда-то в стародавние времена был в Тихвине и главный городской храм — Спасо — Преображенский Собор, который и сейчас стоит на площади Свободы и является действующим. А было время, когда сюда, мы мальчишки ходили смотреть кино за пять копеек. И назывался он — кинотеатр «Комсомолец».

Спасо-Преображенский собор и дома 19-го века на улице Карла Маркса

А в классе третьем или четвёртом, точно не помню, в течении нескольких недель с ребятами отрабатывали обязательную «производственную» практику — подметали кинозал, убирали мусор, а иногда и билетёрами работали на детских сеансах, естественно, пропуская «своих» бесплатно. Но не этим запомнился мне храм-кинотеатр, а каким-то неосознанным чувством прикосновения к чему-то странному, непонятному и одновременно волнующему, что было спрятано под краской выкрашенных в казённый цвет стен, что проступало из под закрашенных мелом потолков.

И когда однажды сказали: «кино не будет!», наверное, многие, особенно пожилые люди, облегчённо вздохнули — наконец-то!

Сегодня Спасо-Преображенский Собор — православная жемчужина города. А вся реставрация и возвращение храму первозданного вида проходила прямо у меня на глазах, ведь тогда, в самом начале 90-х наша редакция районной газеты и радиостудия располагались буквально в десяти метрах от реставрируемого собора в одном из старейших зданий города — бывшем Гостином дворе.

Именно тогда я и познакомился с совсем ещё молодым протоиереем отцом Александром, в миру — Александром Эдуардовичем Ваховским, который на своих плечах вынес все тяготы возвращения духовной сущности и этому собору и ещё одной, очень важной для города церкви — Знаменской.

Рукоприложение к святой иконе перед миропомазанием. 8 июля 2004 года

У неё другая печальная история. Я точно не знаю, что здесь было после закрытия в 30-е годы, но в мою детскую бытность церковь была превращена в склад кондитерской фабрики. Для меня Знаменская церковь особо памятна тем, что именно здесь крестили моего внука — Александра, а его крёстным отцом — духовным наставником по воле судьбы стал именно я — его родной дед. Насколько я сам верующий человек? Где-то глубоко в душе — да, как и все мы, без разницы с партийным билетом или нет.

Что-то повлияло на моё отношение к богу? Безусловно. Во всяком случае, хотя бы в то, что Бог есть. А окончательную точку в моих сегодняшних убеждениях поставил невероятный случай, который произошёл сразу же после завершения внутренней реставрации Знаменской церкви.

Тогда я возглавлял корпункт творческого объединения «Область» ленинградского телевидения и мы как раз снимали в храме сюжет о реставраторах. Шла служба и наш оператор в ходе съёмки, удобно расположившись около иконы Николая Чудотворца, почти не слышно выругался. Камера тут же прекратила работать. Как только мы покинули храм — ни какой поломки как не было.

Во второй и третий заход повторилось всё снова, словно бог не давал нам завершить съёмку. Пришлось перестраиваться по ходу. Конечно, обвинять нашего оператора никто не стал. Но, думаю, что произошло, он и сам понял. Как и мы все тогда при этом присутствовавшие.

И вот уже все годы, с тех пор, когда дух святой вернулся в наш город, я никогда, где бы не был, куда бы не ехал, не расстаюсь с маленькой иконкой моего небесного покровителя Сергия Радонежского, которую, когда-то мне подарил отец Александр с благословением на все добрые дела. И с этим подарком я всегда чувствую себя и спокойнее и увереннее. Без Веры, без возродившихся Храмов, каким бы красивым не был современный Тихвин, духовно он всё равно бы оставался ущербным.

Кстати, недавно услышал по ТВ выступление Патриарха Кирилла, на его декабрьской встрече с представителями молодёжи. И меня больше всего поразило его откровенное признание, что сегодня христианство уже не является ведущей религией мира. Что это значит для всех нас? Только одно — крепить нашу Веру и объединяться духом. Но это уже задача молодых.

Глава 6. Екатерининская, Павловская, Богородицкая…

Так выглядит теперь новый Тихвин. Про улицы можно забыть

Когда-то, в самом начале нового века, я уже пытался на страницах «Тихвинской недели» поднять тему об исторической памяти живущих в нашем святом месте. Но то ли коренных горожан в городе почти совсем не осталось, то ли у людей в то время были куда более важные личные проблемы, но реакция, скажем так, была нулевой. А тем, кого с городом связывают лишь годы, пусть даже десятилетия, а не исторические корни, видимо, всё равно на какой улице они живут, чьё имя она носит, с какими историческими событиями связана. Тем более, что наши новоделы последних 60 лет вообще не несут в себе никакой исторической памяти и поэтому то и называются примитивно просто: микрорайоны — 1,2, 3, 4… Правда, в последние годы улицы всё-таки стали появляться. И это весьма примечательная тенденция. Но давайте не забывать и о возвращении исторических имён. Хотя это, возможно, вопрос спорный…

Мой первый в жизни Ильич у городского сквера на площади Свободы. Сегодня нет ни этого Ленина, ни этого сквера

Так что поговорим немного об именах улиц, пока мы не покинули с вами старую часть города. Итак, мы находимся на площади Свободы. Не оспаривая данное имя, тем не менее, зададимся вопросом: а почему не на Соборной или Рыночной? Ведь Спасо-Преображенский Собор, как не крути, исторически центральная точка города, как и предполагалось ещё екатерининским планом обустройства города после постигшего его большого пожара. Достаточно обратить внимание как расходятся от площади улицы. Но может это и не убедительный факт, тогда обратим внимания на названия центральных улиц. Какие же они до боли знакомые! Улица Советская. Улица Карла Маркса. Удивительно, а улицы Ленина нет, хотя каменный Ильич есть, как и полагается. Правда, теперь он и стоит повыше и сам повыше, да и смотрит, похоже, совсем в другую сторону. А этот Ильич (на фото) потом ещё некоторое время постоял в привокзальном скверике, да и съехал из Тихвина навсегда. Не пролетарский совсем уж город был — этот Тихвин.

Улица Советская (бывшая Богородицкая)

Честно скажу, улиц с их истинным, историческим названием я что-то не припомню, а если и были, то их безвозвратно поглотили наши каменные джунгли. А вот Маркс остался, хотя в нашем городе он и в помине не был. Зато была в Тихвине Екатерина Великая, но Марксу и иже с ним когда-то давно для собственного увековечивания понадобилась именно улица Екатерининская. Так же как и Павловская. А ведь все эти царственные особы неотъемлемая часть истории Тихвина, которые немало сделали для процветания монастыря и города и даже посещали его. И именно Екатерина Великая даровала Тихвинскому посаду статус города. Но о мартовской дате этого исторического события мы, тихвинцы, скромно умалчиваем, отмечая День города 9 июля, связанный отнюдь не с екатерининским указом, а с днём явления в Тихвине чудотворной иконы, полагая видимо, что двух дней рождения у города просто быть не может. Вот и живём в историческом беспамятстве и спокойно смотрим, как новый город исподволь наступает на остатки старины.

Сегодня эта улица носит имя Карла Маркса. Начало ХХ века

Самое страшное, что даже в городской архитектуре часто искажается историческая правда. Посмотрим, а чего действительно старого осталось в старом городе? Практически ничего, кроме Храмов. И на том, как говорится, спасибо. Разрушается от времени здание бывшего духовного училища, а в советское время — родильного дома на улице Красноармейской, совсем рядом с монастырём. Все мы, родившиеся во второй половине двадцатого века, вышли отсюда. И я, и мои дети, и мои друзья. Изменилось до неузнаваемости здание реального училища на улице Советской напротив бывшего клуба ЛХЗ. Чего только за десятилетия не было в этом здании — педучилище, какие-то конторки и конторы, магазины. Теперь очередь дошла до очередного сетевого супермаркета «Дикси». И вряд ли кто может вспомнить про каких-то там дореволюционных реалистов.

К сожалению, безвозвратно ушла в прошлое церковная колокольня на площади Свободы и нынешнее обустройство площади никак не предполагает её возвращения из небытия.

Так выглядела до революции 1917 года Советская улица

При многочисленных ремонтах до неузнаваемости изменился облик, окружавших когда-то площадь старинных домов. На старых улицах, как бы они сегодня не назывались: Новгородская, Школьная, Советская появляются роскошные особняки ничего общего не имеющие с прошлым Тихвина. Но ведь что-то осталось? — спросите вы. Малая толика. Старейшее здание гимназии, которое со всех сторон окружают безликие громадины современных многоэтажек.

Удивительным образом пока сохранилось деревянное и уже одряхлевшее от времени здание на улице Московской №13, где в 19 веке располагалась почтовая станция — как раз на Сибирском тракте, который проходил через Тихвин. Здесь, отправляясь в ссылку, бывали декабристы, народовольцы, великий Фёдор Михайлович Достоевский, сотрудник герценовского «Колокола», поэт-революционер, автор прокламации «К молодому поколению» М. И. Михайлов. Но даже никакой памятной доски. Хотя, говорят, она даже вроде была сделана.

На месте этой монастырской колокольни в советское время была пожарная часть лесохимического завода

Слава богу, постепенно возрождается Введенский женский монастырь, превращённый в советское время непонятно во что: были здесь и пожарная часть химзавода и спортивный клуб «Богатырь» и т. п. А ведь он имеет богатейшую историю, начиная со своего основания в 1560 году. До 1917 года это был один из самых богатейших монастырей Российской Империи С 1604 года здесь находились в ссылке четвёртая жена Ивана Грозного — инокиня-царица Дария и две её племянницы — княжны Леонида и Александра Григорьевны Гагарины. В период шведского нашествия царственные особы скрывались в шести километрах от города на озере, которое с тех пор называется Царицыным.

История — историей. Но как бы не хотелось признавать, старый Тихвин умирает, тихо не заметно. Возможно, новые поколения даже не заметят его окончательного ухода.

Глава 7. Вы ещё природу нашу не видели!..

Когда лет 15 назад ко мне в гости приезжал мой чешский друг Штепан Черноушек, мы с ним точно также прошлись по нашему городу, минуя стандартную «красоту» сегодняшних микрорайонов, дабы красота не в том, что ласкает глаз, а в том, что ласкает душу. И когда мы уже прощались с ним на вокзале, я вдруг сказал ему ту самую фразу, вынесенную в подзаголовок, наверное, финальной части моего рассказа о современном Тихвине. А действительно, чтобы отдохнуть, надо непременно выйти на природу. Хотя и она, увы, меняется не в лучшую сторону под влиянием всё-того же города.

Такая красота почти в центре города. Река Тихвинка

Думаю, что сегодня Тихвин один из немногих в области районных центров, где природа находится, если говорить совсем по-современному — в шаговой доступности. Я говорю сейчас не о внутреннем зелёном убранстве наших микрорайонов — везде по-разному. Но самый «бедный» в этом плане 1-а микрорайон. Хотя и строили его позже всех как раз на моих грибных местах, но, видимо, технология уже не предусматривала оставлять нетронутые уголки дикой природы. Вот и получился он высокий и «лысый». Но и всё равно до настоящей природы оттуда тоже рукой подать.

Поэтому все последние годы я упорно ждал, когда наконец-то подрастёт мой внук и одну из очередных прогулок мы совершим не по привычному маршруту вокруг первого микрорайона, а именно в лес — в этот чудесный мир живой природы. И вот наш поход состоялся. И сколько сразу всего необычного и интересного увидел не только он, хотя меня чем-то удивить весьма трудно.

А эта дорога приведёт нас прямо в лес

Пошли с утра пораньше, пока августовское солнце не превратилось в настоящую печку. Маршрут этот был мне знаком ещё с детских лет: вниз под горку, через речку, знакомый родник, вверх на горку и вот они — всё-те же поросшие высокой травой поля. А минут через 15 уже и лес. Осталось лишь одно препятствие — лесной ручей с самодельным мостиком из стволов и веток. Увы, уже метров за десять до переправы под ногами оказалась вода. И это в достаточно сухое лето! Пришлось брать влево и продираясь сквозь заросли кустарника, искать что-нибудь приемлемое для переправы на другой берег. И тут мы увидели саму настоящую плотину, перегораживающую водный поток. И бобров. Двух, это точно. Что уж говорить, картинка была завораживающая, и настоящих бобров вот так за работой я увидел впервые в жизни. Но они, похоже, не оценили наше любопытство и, пока я настраивал свой фотоаппарат, нырнули куда-то вниз под брёвна и корни деревьев. А по их искусному сооружению мы благополучно перебрались на другой берег.

Грибов мы в тот раз так и не собрали. Но зато, какое удовольствие бегать за бабочками, кушать спелую малину и даже землянику, слушать кукование кукушки и наблюдать за работой дятла. Белочек, зайцев и даже рыжехвостую лису, мы видели уже в другой раз. Потому что подобные путешествия и с дедом и с мамой стали для внука достаточно регулярными.

Действительно, загородная лесная зона за последние десятилетия сильно изменилась. Я так и не нашёл своих любимых полянок, хотя ещё лет десять назад это можно было сделать достаточно просто. А сейчас то там, то здесь вместо деревьев виднелись только пни, да лесоповал из неаккуратно обрубленных ветвей — явная работа «чёрных лесорубов». Но зато радовало глаз отсутствие огромного числа мусорных свалок, о которых я писал не раз на страницах «Тихвинской недели» ещё в 2004 году.

Около леса встретили ослика Яшку. Значит, волков в лесу нет!

Возвращаясь домой по берегу реки смотрели ласточкины гнёзда — тоже очень любопытное зрелище. И даже чуть-чуть заблудились, ведь в лесу все дороги похожи друг на друга. Так что, если вы тоже захотите отдохнуть в пригородном лесу, желаем вам не заблудиться.

А с высокого берега над ними хорошо виден наш дом

А этот лось поселился в первом микрорайоне в 2015 году. А в советское время он был даже на гербе Тихвина

Кстати, об этом лосе. Когда в моду вошла советская геральдика, то Тихвин тоже не остался в стороне от этого веяния. И у него появился свой собственный герб, как будто и вовсе у него его не было. Тем не менее, герб, на мой взгляд, получился тогда весьма удачным — его центральное место занимал именно лось — главный местный лесной зверь. И вот в июле 2015 года по инициативе сотрудников филиала сбербанка, что в первом микрорайоне появился этот красавец во всю свою натуральную величину. Всё лето здесь было полно желающих сделать «селфи» на память. Ну, конечно, травку вокруг лося потоптали.

О нашей Тихвинской природе можно ещё писать много. Но не зря говорят, что лучше один раз увидеть, чем… Вот только туристов пока в наши леса не возят. Но может, когда-нибудь и будут. Тем более, что работники тихвинского лесничества сегодня делают всё возможное для их благоустройства.

Глава 8. О нашей памяти: прошлой, настоящей, будущей

Стела городу Воинской славы на площади Мерецкова

Какими бы красивыми не были современные города, но в каждом из них есть и должны быть места, в которых хранится наша память — память о людях не только родившихся и живших здесь, не только прославивших своими именами тот или иной город, но и о тех, если говорить не совсем по современному — пришлых, особенно о тех из них, кто положил здесь свою голову и жизнь, насмерть сражаясь с врагом за нашу землю как за свою собственную Родину. И Тихвин в этом длинном ряду российских городов не исключение.

Именно во имя всех павших за Тихвин установлен мемориальный комплекс «Тихвин — город воинской славы» на площади Мерецкова, во имя их на местах тяжёлых боёв у въезда и выезда из города стоят сегодня гвардейский танк Т-34 и артиллерийское орудие. Герои освобождения Тихвина в декабре 1941 года похоронены на самом почётном месте — в центре города на площади Свободы, где с того времени стоит самый главный городской памятник воинской доблести — Звезда «Слава».

Могила Героев — освободителей Тихвина на площади Свободы

У этих монументов всегда лежат цветы в знак бесконечной благодарности от ныне живущих. В сердцах людей старшего поколения живёт надежда, что, когда в этом неспокойном мире останутся только те, кто не познал ужасов Великой войны, останется и память и о людях, и о боевом прошлом нашего города. И так будет всегда. Но есть один существенный момент, не учтённый пока памятью нынешних тихвинцев. Во все века и времена священным символом нашей памяти о павших был и будет Вечный огонь. К сожалению, в Тихвине вечный огонь пока никогда ещё не был Вечным, хотя по особым военным датам его у нас зажигали. И гасили… Но ведь память погасить нельзя! И в этом Огне не просто дань уважения героям прошлых битв, но и наше сегодняшнее собственное отношение к нашему прошлому. Но, похоже, с ним то как раз наши городские власти всё никак не могут определиться.

Сегодня, куда более ухоженными выглядят солдатские могилы на братском кладбище, чем было это, когда только родились нынешние двадцатилетние.

Торжественно-траурная церемония 15 февраля 2009 года

Почти 27 лет назад для восемнадцатилетних мальчиков конца 70-х и 80-х годов окончилась ещё одна — афганская. Не все вернулись живыми домой с той непонятной и ненужной войны, в том числе и в наш город. 15 февраля тихвинцы приходят на «афганское кладбище», чтобы вспомнить своих детей, мужей, отцов. Вспомнить тех, кто навсегда остались молодыми:

— Юрия Романова — рядового, наводчика-оператора БМП;

— Олега Комова — сержанта, старшего радиотелефониста миномётной батареи;

— Владимира Афонина — сержанта, стрелка мотострелковой роты;

— Сергея Локотьянова — младшего сержанта, заместителя командира взвода инженерно-сапёрной роты;

— Александра Меркушева — старшего лейтенанта, комендира взвода управления;

— Игоря Ганжурова — рядового, механика водителя;

— Романа Борышнева — капитана, начальника эвакоспасательной группы парашютно-десантной службы полка, лётчика-штурмана вертолёта МИ-8;

— Олега Матакова — старшего лейтенанта, командира роты спецназа.

Тихвинцы пришли почтить память воинов-интернационалистов

К великому несчастью именно Олег Матаков стал последней жертвой афганской войны среди наших земляков — 15 февраля 1989 года он скончался от тяжёлых боевых ранений в военном госпитале города Термеза. Не знал я, к сожалению, и Юрия Романова из посёлка Шугозеро, что в 60 километрах от Тихвина, хотя и бывал там нередко по редакционным заданиям. Уже потом, в одном из писем Юры домой я прочитал почти пророческие строки: «Афганистан — это не шутка, не так просто отсюда выбраться, не так просто вернуться домой живым и невредимым». Он погиб 13 августа 1981 года. До своего двадцатилетия Юра не дожил всего неделю. А мне в день гибели Юрия Романова в далёком афганском Чарикаре исполнилось ровно 30 лет. Хотя я об этом не знал и не ведал.

Спустя 20 лет после окончания афганской войны морозным утром 15 февраля 2009 года вместе с десятками тихвинцев я просто не мог не прийти сюда к могилам, уже не мальчиков, а настоящих мужчин, чтобы знать и помнить, что и это страшное прошлое не обошло стороной в России никого. Здесь же родились и эти всего четыре поэтические строчки. Но для памяти, возможно, достаточно и этого…

Афганистан — ты наша боль и память Ты — жертвенный огонь в костре войны Жаль, ничего теперь нам не исправить Остались только письма, только сны…

1 марта 2009 года в первом и последнем номере газеты «Новый Тихвин», которую я тогда попытался издавать, памяти всех павших в Афганистане тихвинцев, я посвятил целую страницу, фото из которой публикую и здесь. Но это было и всё, что я смог сделать тогда ради памяти тех молодых ребят. Как и тех, кто погиб после распада СССР в Чеченской республике. К сожалению, список этот оказался не меньше афганского…

Голубцов Игорь Викторович — сержант. Погиб 1 июня 1993 года

Горбунов Андрей Вячеславович — матрос. Погиб 16 января 1995 года

Егоров Валерий Сергеевич — сержант. Погиб 9 января 1995 года

Иванов Ярослав Сергеевич — рядовой. Погиб 1 марта 2000 года

КрутиковАлександрГерманович — сержант. Погиб 28февраля 2000 года

Резвин Евгений Витальевич — рядовой. Погиб 28 декабря 1994 года

Романов Василий Николаевич — мл. сержант. Погиб 19 апреля 2003 года

Семёнов Дмитрий Валерьевич — мл. сержант. Погиб 4 октября 1996 года

Сталмацкий Алексей Владимирович — рядовой. Погиб 7 января 1995 года.

Помним и будем помнить!

Такая вот у нас военная память. Мы, старшее поколение, сохраним её до конца нашей жизни. Надеюсь, сохранят и наши потомки. Главное, чтобы не пополнялись эти скорбные списки…

Глава 9. Утилитарный век — утилитарный город

Писать о наших современных микрорайонах совсем не хочется. Таких одинаковых городов районного масштаба в России тысячи. В одинаковости их легко почувствовать, что и не уезжал никуда как будто.

Изменится город, а здесь будет царить Вечность…

Каждый человек создаёт свою собственную судьбу, а вместе со всеми — судьбу того города, в котором живёт. Я не скажу, что мне не нравится мой сегодняшний город. Я привык к нему и привык настолько, что уезжая на долго, очень быстро начинаю по нему скучать. Но это всё равно уже не мой город. Впервые так остро я почувствовал ощущение чужого мне города поздней ноябрьской ночью 1971 года, когда мы с моим однополчанином и земляком Виктором Тихомировым, жившим со мной по соседству, сошли с поезда на местном вокзале, завершив тем самым наше двухлетнее «путешествие» в ГСВГ. Мы шли пешком по нашему и не нашему Тихвину. Любопытство и какая-то щемящая тоска одолевали всю дорогу. Так много здесь изменилось. С тех пор прошло ещё более сорока лет. И всё изменилось окончательно. Города моего детства больше нет. Нет и тех людей, которые его населяли. Даже мы — старожилы изменились. И, увы, не в лучшую сторону. А что ещё будет?

И будут ли лет через сто все эти дома в номерных микрорайонах, эти одинаковые улицы, если они ещё останутся, представлять для истории хоть какую-нибудь ценность? И сохранятся ли вообще в памяти тех, кто вырастет здесь — на этих улицах после нас? Не знаю…

Январь 2016 года, город Тихвин.

А окна этих новостроек смотрят в будущее, которое у Тихвина есть!

Дела давно минувших дней…

(О чём писала газета «Трудовая слава» 40 лет назад. Автор — Сергей Виноградов — корреспондент промышленного отдела)

В наше советское время самая обычная газета, центральная или районная, была не только источником информации, но и очень необходимым предметом быта. Прочитав, её широко использовали для самых различных нужд: для упаковки всего и вся, при поклейке стен квартир обоями, для кулёчков под семечки и самокруток под табак… В общем газеты нужны были всем. Поэтому, наверное, их историческая ценность с каждым годом приобретает всё большую значимость. Ведь они настоящая кладезь знаний о прошлом, о делах, быте и жизни наших отцов и матерей, бабушек и дедушек… О тех, кого уже давно нет с нами.

Что касается лично меня, то ровно 40 лет назад я стал корреспондентом именно этой газеты. И предлагаемые вам некоторые материалы тех лет — мой первый журналистский опыт. Читая опубликованные здесь (с некоторыми сокращениями) корреспонденции, зарисовки о людях и даже очень короткие информации, не удивляйтесь обилию цифр, званий, упоминаний о партийной принадлежности моих героев — это был тогда обязательный атрибут советской прессы. Но даже подобный идеологический подход не умаляет душевных, человеческих качеств наших земляков, хотя и попадавших тогда на газетные страницы не без согласования с соответствующими партийными органами.

Итак, какими мы были в 1975 году?

Потребность творчества

До встречи с эти интересным человеком, лучшим рационализатором Лесодеревообрабатывающего комбината, у меня было несколько иное представление о людях, чьё техническое творчество направлено на повышение эффективности труда всего коллектива. Виделся человек всезнающий, с серьёзным, глубокомысленным лицом и штангенциркулем в кармане.

У слесаря механического цеха Геннадия Алексеевича Виноградова немолодое лицо, добрые глаза и мозолистые руки труженика. Он сразу располагает к себе. Ветеран комбината, он пришёл сюда ещё до войны и сейчас продолжает успешно трудиться, творчески подходит к выполняемой работе. О себе скромно говорит: «Работаю как все, ничего особенного не делаю, а рационализацией занимаюсь с первого своего трудового дня, для меня она стала потребностью».

Усовершенствование станков, как и их ремонт — прямая обязанность коллектива механического цеха, но Геннадий Алексеевич и его товарищи не представляют своей каждодневной работы без того, чтобы не придумать какое-нибудь новшество, а этим самым облегчить труд мебельщиков.

За годы своей трудовой деятельности на комбинате непосредственно Г.А.Виноградовым или при его активном участии, создано более двухсот станков, то есть практически всё нестандартное оборудование предприятия. Отличный производственник, новатор, он веёс много рационализаторских предложений, которые направлены на увеличение производства товаров народного потребления. Станки, изготовленные руками Геннадия Алексеевича, можно встретить в Пикалёвском и Черенцовском мебельных цехах. Только за два предыдущих года он внёс шесть высокоэффективных предложений, годовая экономия от внедрения которых составила 2.707 рублей. Наиболее удачными в последнее время оказались 16-шпиндельный присадочный станок и 4-шпиндельный станок для обмотки табурета поливинилхлоридной лентой.

На вопрос, как он вынашивает свои творческие замыслы, Г.А.Виноградов ответил просто: «Ставлю перед собой задачу, а всё остальное — додумываю».

— В деле повышения эффективности производства есть у нас и свои трудности — говорит Геннадий Алексеевич. — Нам просто необходима группа специалистов по внедрению рационализаторских предложений, которая могла бы делать необходимые расчёты, технологические чертежи по нашим заказам.

Мнение лучшего рационализатора поддержал главный механик комбината Н.Д.Бойцев.

Рабочие и специалисты заявляют, что станки, сделанные Г.А.Виноградовым, надёжны в эксплуатации, способствуют повышению производительности труда.

В заключение нашей встречи Геннадий Алексеевич поделился своими планами на 1975 год:

— В первую очередь нужно сделать станок для раскроя бумажной шкурки, необходимой для наших шлифовальных станков, раньше её резали вручную. Потом нужно усовершенствовать приспособление для механической заделки пазов под петли на столах, выпускаемых нашим комбинатом. В общем, работы много, нужен постоянный поиск возможностей для творчества.

В минувшем году на Лесодеревообрабатывающем комбинате проводился смотр-конкурс среди рационализаторов. Весомую лепту внёс в развитие рационализаторского движения и Г.А.Виноградов — лучший рационализатор комбината, участник Великой Отечественной войны, ударник коммунистического труда.

28 января 1975 г.

«За себя и за того парня»

Патриотический почин молодых москвичей — работать в год 30-летия Великой Победы под девизом «За себя и за того парня» нашёл широкую поддержку среди молодёжи многих предприятий нашего города. Включая в списки своих коллективов имена погибших героев, они встают на ударную вахту «В труде и учёбе — равнение на подвиг героев». Молодёжь полна стремления стать достойными продолжателями трудовых и ратных традиций старшего поколения.

За нашу землячку

Комсомольско-молодёжная смена участка гидролиза городского молочного завода, которую возглавляет О. Антонова, членом своего небольшого коллектива назвала снайпера-стрелка Антонину Михееву, погибшую в годы войны.

— Совместно с аппаратчицей Розой Ларионовой, — говорит Ольга Антонова — мы решили, что вместо трёх человек в смене будем работать вдвоём. А третьей у нас будетАнтонина Михеева, наша землячка, отдавшая жизнь за Родину.

Вскрыв свои внутренние резервы и возможности, девушки решили завершить пятилетку досрочно, вместе со всем коллективом, к 10 августа 1975 года. Для этого они считают необходимым глубже изучить технологические процессы и освоить вторую смежную специальность.

Девушки также намечают в ближайшее время встретиться с сестрой Антонины Михеевой. Они хотят как можно больше узнать о жизни отважной землячки, а затем рассказать о ней всей молодёжи молочного завода.

Зою — в рабочий строй

Первой в Строительном тресте №30 работать за себя и за того парня начала комсомольско-молодёжная бригада штукатуров управления отделочных работ, которой руководит Г.А.Пинина.

На комсомольском собрании молодёжь бригады решила зачислить в свои списки Героя Советского Союза Зою Космодемьянскую.

— Бригада наша молодая в полном смысле слова — рассказывает Галина Арсентьевна. — В прошлом году она была укрупнена, сформирована из двух бригад. Нам пока ещё трудно тягаться с передовыми коллективами, но мы уверены в том, что, встав на вахту в честь 30-летия Победы, добьёмся трудовых успехов.

Только что бригада Г.А.Пининой закончила отделочные работы в общежитии ГПТУ-32 и теперь перешла на отделку помещения очередного детского сада.

Раннее утро, а весь коллектив уже в сборе. Улыбающиеся лица девчат, бодрое рабочее настроение.

— С такими девчатами работать приятно — говорит бригадир, — все они у меня хорошие, а кто из них лучше, даже назвать трудно. С отличными показателями, например, трудятся штукатуры — две Нины — Петрова и Хасанова. Совсем недавно пришла к нам из строительного училища Надежда Панфилова. Первое время ей было очень трудно, а теперь привыкла, трудится вровень с передовиками.

Включение в состав бригады Зои Космодемьянской обязывает серьёзнее задуматься над тем, как лучше организовать производство, чтобы довести ежедневную выработку на каждого члена бригады до 120—130 процентов нормы.

— Ну как, девушки, не подведём? — спрашивает Галина Арсентьевна.

— Не подведём! — дружно отвечают девчата.

7 февраля 1975 г.

Её продукция знакома каждому

Цех №1 Кондитерской фабрики на улице Советской без труда узнают все по необычайно ароматному запаху, витающему вокруг. Когда же многие из нас покупают в магазинах аккуратные коробочки с зефиром или печеньем, то вряд ли вспоминают тех, кто вложил свой труд и мастерство, изготовляя эти пользующиеся спросом и популярностью кондитерские изделия.

Познакомимся с одной из этих работниц — Анной Михайловной Паскиной, бригадиром зефирщиков, депутаном Городского Совета.

Двадцать три года работает она на одном предприятии. За это время приобрела пять ведущих профессий по вырабоке печенья. Когда в 1960 году началось освоение производства зефира, Антонина Михайловна приняла в нём самое активное участие. Она овладела профессией варщицы и отсадчицы зефирной массы.

Дневная смена уже заканчивалась, когда мы встретились с Анной Михайловной, пожилой женщиной с ласковыми тёмными глазами и чуть заметными морщинками на лбу. Её мягкий голос и добрая улыбка располагали к непринуждённой беседе.

Отвечая на вопросы о себе, А.М.Паскина непременно сводит разговор к своему коллективу.

Ещё в 1968 году бригаде, которой она руководит, было присвоено звание коллектива коммунистического труда. И не удивительно, что пятилетнее задание бригада решила завершить досрочно — в апреле 1975 года.

Анна Михайловна, как опытный мастер своего дела, одинаково умело выполняет все операции по производству зефира. С целью обмена опытом передовая работница уже побывала на аналогичных предприятиях в Москве и Ленинграде.

В мае прошлого года цех перешёл на выпуск зефира по новой, более усложнённой технологии. Если до этого для производства продукта использовалось импортное сырьё, то теперь цех теперь полностью перешёл на отечественное, что позволило стабильно наращивать и объёмы выпуска. Только в нынешнем январе было выпущено 3,6 тонны зефира, тогда как в декабре — только две.

— Наш зефир аттестован по первой категории качества — сообщает начальник зефирного цеха З.А.Вайнер. — В этом большая заслуга Анны Михайловны. Она, как бригадир, умеет указать и на недостатки, и помочь в непредвиденных ситуациях.

Анна Михайловна, к тому же, прекрасный наставник молодёжи. Обучила профессии кондитера многих молодых работниц.

— Недавно после окончания школы пришла к нам Татьяна Грузинская — говорит А.М.Паскина. — Мы радушно приняли её в свой коллектив, старались быстрее привить ей производственные навыки Теперь она отлично трудится, проявляя поистине комсомольский задор.

— Коллектив у нас трудолюбивый — продолжает бригадир. — А работа не из лёгких, как может показаться на первый взгляд. Почти всё делаем вручную, а это, естественно, ограничивает количественные показатели. К сожалению, использовать какую-либо механизацию не позволяет тесное помещение цеха. Тем не менее, выпуск продукции растёт. Ведь её с нетерпением ждут жители не только нашего города, но и Ленинграда и области.

…Ещё одна трудовая смена завершена. Добрые улыбки на прощание, и зефирщицы расходятся по домам. А А.М.Паскину нередко ждут ещё общественные дела. Вот уже седьмой созыв она является депутатом Городского Совета. Такой знают и любят Анну Михайловну Паскину не только на кондитерской фабрике.

14 февраля 1975 г.

Лучший часовщик области

«Большое спасибо за ремонт…», «Благодарю за срочный ремонт…» Двенадцать благодарностей. Тёплые слова незнакомых людей записаны в книге жалоб и предложений в адрес часовых мастеров Сергея Николаевича Громова и Владимира Михайловича Травина. Две последние — в 1975 году.

Небольшое светлое помещение на площади Свободы хорошо знакомо многим жителям нашего города. За дверью с вывеской «Часовая мастерская» вас встретит доброй улыбкой высокий пожилой человек в белом халате и маленькой шапочке. Это Сергей Николаевич Громов. Немногим известно, что в прошлом году опытному мастеру присвоено звание «Лучший часовой мастер Ленинградской области».

Тридцать семь лет жизни отдал Сергей Николаевич любимой работе. Не одна тысяча часов прошла через его руки, и к ремонту каждых он относился как к самому ответственному заказу. С годами совершенствовалось мастерство, усложнялась техника и росла уверенность в правильном выборе собственной профессии.

Когда в 1969 году в нашем городе был создан участок «Рембыттехники», коммунист Громов, как опытнейший специалист возглавил его. Сейчас Сергей Николаевич вновь занят своим любимым делом со своим бывшим учеником Владимиром Травиным. Вдвоём они только в прошлом году отремонтировали часов на 1.150 рублей сверх плана.

В год 30-летия Победы участник Великой Отечественной войны С.Н.Громов решил завершить пятилетку досрочно — раньше на один месяц. Не отстаёт от ветерана и его молодой коллега. Владимир Травин вызвал на социалистическое соревнование своего учителя.

— Кое в чём он пошёл дальше меня — говорит о своём ученике Сергей Николаевич — в январе он освоил ремонт электронно-механических часов и фотоаппаратов, который прежде у нас не производился. А потягаться в мастерстве обоим полезно.

Вечерний город зажигает огни. В мастерской становится многолюдно. Чёткие, без суеты, движения рук, быстрая и точная оценка сложности ремонта часов, слова благодарности — рабочий день часовых мастеров в разгаре.

— Сергей Николаевич, посмотрите, пожалуйста, мои часы с автоподзаводом — говорит один из клиентов. Мастер берёт со стола пинцет, ловко вскрывает заднюю крышку, чуть уловимыми движениями пальцев что-то ремонтирует в крохотном механизме часов.

— Сбился маятник, реперь всё в порядке — говорит С.Н.Громов, возвращая часы посетителю.

В считанные минуты он определил неисправность и тут же ликвидировал её. Старый часовщик говорит:

— Ничего удивительного, теперь и нам на помощь пришла электроника. Недавно получили получили новый прибор проверки часов на смену старому. Отличная машина: вставил часы — и срузу видно — отстают или бегут.

Самым важным в своей работе мастера часовых дел считают повышение качества ремонта. Много сил прилагают они к этому. В прошлом году, например, реставрировали мойку часов. Раньше чистку механизмов приходилось проводить вручную, а теперь этот процесс механизировали. Результаты налицо: качество заметно улучшилось.

— В последнее время у нас освоены новые виды услуг населению — сообщил Сергей Николаевич. — Сейчас производим срочный ремонт часов. Большую популярность приобретает обменный фонд. Принесли старые часы — получите взамен новые, качественно отремонтированные. Правда, иногда возникают проблемы с запасными частями, но это лишь временные трудности.

Часовой мастер показывает блистающие новизной часы марки «Победа». Просто не верится, что им уже не один десяток лет. Уверен, что такие часы все будут носить с удовольствием взамен старых и ничуть не пожалеют. Потому что к их ремонту приложил свои руки опытный мастер Сергей Николаевич Громов.

Полюбили в городе маленькую часовую мастерскую на площади Свободы. Знают, что отремонтированные здесь часы не нужно будет в скором времени снова нести в ремонт, как порой бывает в куда более крупных часовых ателье. Приходят сюда люди со всего города, приезжают из района, чтобы отремонтировать часы не у кого-нибудь, а именно у Сергея Николаевича Громова — лучшего часовщика области.

12 марта 1975 г.

На радость людям

В нашем городе Елизавету Ивановну Воробьёву знают многие. Сорок три года работает она мужским мастером в парикмахерской №1 горбыткомбината, что на площади Свободы.

С годами менялась мода, отошли в прошлое такие причёски как «бокс», «полубокс», а молодёжь в большинстве своём предпочитает теперь носить только длинные волосы. Исчез бывалый наплыв посетителей в парикмахерскую и редко какой клиент заглянет сюда после восьми вечера. Но Елизавета Ивановна осталась верна своему призванию — быть мужским парикмахером, хотя с её умелыми руками и многолетним опытом она могла бы стать отличным мастером и в дамском зале.

Её рабочее место слева в углу у окна. Может быть, быстрота в какой-то мере и утрачена, сказываются годы и с молодыми тягаться всё труднее, но по качеству стрижки она неоспоримый мастер. За многие годы никто не отозвался о её работе плохо, а в книге жалоб и предложений у неё только благодарности.

Невысокая худенькая женщина с аккуратной причёской и с мелкими морщинками на лице — такая она сейчас, а впервые пришла сюда семнадцатилетней девчонкой в далёком 1932 году. И впервые, немножко со страхом, взялась за расчёску и ножницы — основные орудия парикмахера, да так и не рассталась с ними до сих пор. Перед самой войной она уже была признанным мастером своего дела.

Потом была война. Эвакуация. Но сразу после освобождения Тихвина — вновь за любимую работу.

— Вернулись мы домой, — вспоминает Елизавета Ивановна, — а у нашего дома сапёры мины обезвреживают. Один был с такими длинными волосами, что я не выдержала и сказала ему: «Что ж ты, родимый, такие космы отрастил, давай пдстригу».

Подстригла. Узнали об этом другие солдаты и стали ко мне приходить стричься, ну, я и не выдержала, пришла обратно в свою парикмахерскую.

О том, какой нелёгкой была даже эта работа в те годы, говорит и та, очень дорогая для неё награда, Е.И.Воробьёва получила в 1945 году — медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов».

Одной из первых среди парикмахеров она завоевала звание «Ударник коммунистического труда». На своём личном опыте воспитала много учеников. Пять лет назад опытный ветеран службы быта Е.И.Воробьёва могла уйти на заслуженную пенсию, но осталась трудиться.

— Разговор о пенсии у нас с ней был короткий — говорит заведующая парикмахерской Александра Николаевна Мурашёва — у нашей Елизаветы Ивановны уходить от нас и помысла не было.

И правда, в коллективе её уважают, ценят и по-настоящему любят. Всегда подвижная, с тонким чувством юмора, она душа этого маленького коллектива. Приносить своим трудом пользу и радость людям — это ли не то благодарное дело, которому не жалко отдать все лучшие годы своей жизни! — Считает Елизавета Ивановна Воробьёва.

14 мая 1975 г.

Подруги

Завод пластмассовых изделий — одно из старейших предприятий в нашем городе: ему без малого сорок лет. Но и сейчас здесь работают люди, которые хорошо помнят его становление. Двое из них — А.П.Воробьёва, ныне подсобная рабочая, и контролёр отдела технического контроля М.А.Пешнеская — трудятся на галантерейном участке почти с момента создания предприятия.

В 1936 году на месте нынешнего завода находилась артель «Металлогалантерейщик». Сюда-то и пришла тогда ещё совсем юная 16-летняя Александра Воробьёва, а немного позже её подруга — Мария Пешневская. В то время артель выпускала клеенные брошки. Шура стала рабочей на клейке, потом межоперационным бракёром. Маша — художником по разрисовке брошек. А в 41-м, когда грянула война, 24 июня Мария Пешневская ушла на фронт. Медсестрой прошла всю войну до победного сорок пятого.

В декабре сорок первого начал восстанавливаться разрушенный немцами «Металлогалантерейщик». Александра Петровна вспоминает: в цехе оставалась одна единственная дублярная машина для вырубки деталей. Наладили. Электричества не было, работали вручную. Потом восстановили паровой котёл, сами заготовляли дрова, сами топили.

С 1942 года А.П.Воробьёва — дублярщица галантерейного участка. Профессия на участке ведущая. Двадцать восемь лет проработала Александра Петровна на ответственной операции — нарубке зубьев на расёсках и гребнях. Не тысячи, а миллионы заготовок прошли через её опытные руки за эти годы. Александра Петровна всегда была одной из лучших на участке, нормы выработки всегда перевыполняла. Одной из первых на участке добилась звания ударника коммунистического труда.

Когда в 1970 году А.П.Воробьёва получила право выбора: уйти на заслуженный отдых или продолжать трудиться на заводе, она решила: остаюсь. Теперь на подсобной работе. Но неймётся ветерану. Александра Петровна уверена, что её многолетний опыт ещё пригодится, а раз она нужна коллективу, её место здесь.

Профессия Марии Александровны Пешнеской не менее важная на заводе. Технический контроль — заключительный этап производства. Здесь проверяется качество работы всего галантерейного участка. В 1948 году, когда М.А.Пешнеская только начала свой рабочий путь по новой для неё специальности, продукцию делали сразу трёх сортов, теперь только первого. А это накладывает особую ответственность на весь коллектив и контролёра в том числе.

Работа у Марии Александровны тихая, но так только кажется. Её рабочее место — обычный стол у окна. Измерительная линейка да клеймо — вот и весь инструмент. За смену контролёр должна проверить 20 тысяч единиц продукции.

Мария Александровна обычно проверяет тысяч по двадцать пять. И за все годы работы контролёром ОТК ни на одно изделие, прошедшее через её руки не пришло рекламации. Достигнув пенсионного возраста, Мария Александровна, как и её подруга, не рассталась с любимой работой.

В апреле нынешнего года старейшие работницы предприятия были награждены медалью «Ветеран труда». Для Марии Александровны Пешневской — это уже шестая высокая награда.

2 июля 1975 г.

Мироновы — династия рабочая

Таких трудовых династий, как Мироновы, на Лесохимическом заводе наберётся не менее тридцати. Для них профессия лесохимика стала традиционной, передаётся из поколения в поколение.

Общий стаж работы семьи Мироновых на заводе 65 лет. Это даже превышает возраст самого старшего в семье — Бориса Григорьевича. Надежда Исаевна, как и муж, отдала предприятию четверть века. Свыше десяти лет трудится в канифольном цехе их дочь Александра. По стопам родителей пошёл и младший сын Григорий.

Борис Григорьевич — коренной тихвинец. В 1950 году пришёл на Лесохимический. Тогда здесь полным ходом шла реконструкция. Приходилось становиться землекопом и монтажником. Своими руками возвели котельную и водонасосную станцию, абиетиновый и канифольный цехи. И с тех пор Борис Григорьевич — слесарь в канифольном.

Ещё до встречи с Мироновым-старшим я услышал о нём авторитетное мнение, высказанное начальниками канифольного и ремонтно-механического цехов Т.С.Залетиной и С.С.Балбековым.

— Миронов — отличный специалист, ремонт выполняет только с высоким качеством.

— Борис Григорьевич в совершенстве знает оборудование, лучший слесарь в цехе.

Это подтверждают и записи в трудовой книжке ветерана: «занести на Доску Почёта», «наградить Почётной грамотой», «оъявить благодарность». Всего таких записей более шестидесяти.

В любое время суток, случись в цехе поломка оборудования, спешат за Борисом Григорьевичем. Богатый свой опыт старый слесарь целиком отдаёт на общее благо. В цехе, пожалуй, нет ни одного механизма, в который бы не внёс усовершенствование Борис Григорьевич. Он внедрил более 50 рационализаторских предложений.

В мае главу семейства Мироновых провожали на заслуженный отдых. Но ни дня Борис Григорьевич не просидел дома.

— Руки просят работы — говорит ветеран, — и пока могу держать инструмент, моё место здесь, в коллективе.

Его, всецело живущего интересами коллектива, можно назвать счастливым. И это не праздное, а нелёгкое счастье трудового человека.

Надежда Исаевна Миронова второй год на пенсии. Много лет была кочегаром паросилового цеха, истопником, вахтёром. Сейчас она — бабушка, вся во власти домашнего хозяйства.

Старшая дочь Александра — сменный лаборант канифольного цеха. После школы пришла она на завод, конечно, не без доброго совета родителей.

— За неё я спокойна, — с гордостью говорит Надежда Исаевна, — она будет достойным продолжателем нашей династии.

А вот у самого младшего — Григория, характер пока не устоявшийся, считает Борис Григорьевич. Он недоволен тем, что сын из слесарей перешёл в грузчики, хоть и на том же лесохимическом заводе. Но надеется, Григорий вернётся к отцовской профессии.

Каждое будничное утро заводскую проходную минуют трое Мироновых. А сколько будет Мироновых ещё? Ведь подрастают внуки…

7 ноября 1975 г.

Город моей судьбы

Тихвин

Чаще всего люди покидают маленький город, чтобы мечтать туда вернуться.

Звонница Тихвинского Богородичного Успенского мужского монастыря

Великий и святой

В монастыре звонят колокола И Тихвинка опять слегка в тумане И аромат черёмухи дурманит Входящих нас в обычные дела… И мальчик Ника на своём балконе Влюблённый в Тихвин — истинную Русь Когда-нибудь опишет эту грусть, Молящихся с утра святой иконе… Так было, есть и будет так всегда! И пусть вокруг совсем другие люди Набатный перезвон нас утром будит И в душах остаётся навсегда… Мой маленький, мой тихий древний город Великий и святой, живущий верой В то, что всегда России был опорой — И пять веков назад и в сорок первом…

В 2015 году Успенский Собор отметил своё пятисотлетие

Колокола

Пасхальный звон разнёсся по округе, Ох, хорошо выводят звонари! Под Благовеста звуки по дороге Иду я в храм, проснувшись до зари. Я прохожу дорогу, словно годы За днями дни свои я прохожу, И видя возрождение природы, В себе я возрожденье нахожу. Душа переполняется восторгом, Уходят из неё остатки зла. И чистым я готов предстать пред Богом… Спасибо вам за звон, колокола!

Город мой

Под покровом святой Богородицы Город мой возрождается вновь… Вновь кресты золотят, как и водится, Возвращается Божья любовь… Божьей милостью Тихвин не старится, Хоть стоит он почти семь веков, Не сбывавшееся вдруг сбывается: Из далёких чужих берегов Возвратилась в свой храм Матерь Божия, Значит, в души вернётся опять Вера в Бога. И в этом поможет нам Сам Христос и его Божья Мать…

Сибирский тракт

Везли кандальных по этапу В Сибирь на каторгу везли Весь день над ними дождик плакал- Как будто слёзы всей Земли Над Тихвином собрали тучи, Чтобы несчастных окропить, И чтобы жажда их не мучила Воды небесной дать испить…

Здесь останавливались ссыльные в Сибирь

Сибирский тракт — судьба кому-то Кому-то и последний путь… Не все проснулись ранним утром. Судьбу, увы, не обмануть… И снова звон летит кандальный Сильней, чем звон колоколов. Молитва пред дорогой дальней, Мольба в глазах почти без слов… И вот от станции почтовой Обоз последний вдаль ушёл, Чтобы в наш город завтра снова Очередной этап пришёл… ….Стою как в веке позапрошлом Сегодня я на месте том — У станции давно заброшенной, Забытой, навсегда при том… На окнах те же занавески И всё как было, так и есть, И даже Фёдор Достоевский Хоть в кандалах, но тоже здесь. Поэты здесь и декабристы, Народовольцы иногда… И пусть тот век уже не близкий — Он здесь остался навсегда. Жаль позабыли всё потомки… И этот дом для них лишь дом, Точнее, прошлого обломки, Хотя и в городе святом…

Ярмарка народных умельцев на областном празднике

Тихвинская ярмарка

Не первый день посадские гуляют Не первый день с гостями пиво пьют. Кто ж тихвинскую ярмарку не знает — Здесь все торгуют, покупают, продают… В такие дни здесь вольного народа Полным полно с ненашенских краёв. Ну а какая в Тихвине природа! Сидим и пьём под трели соловьёв… Всё куплено, всё продано, пора бы Впрягать в телеги заспанных коней, Чтоб дома рассказать любимым бабам О Тихвине, о ярмарке, о ней…

Лучшие русские красавицы только в Тихвине!

О ком? О ком? О ярмарке, конечно! А про красавиц лучше им не знать… Но, впрочем, о других делах сердечных Они навряд ли смогут разузнать — Та ярмарка за дальними лесами, Озёра по пути есть и река… Дорогу в тот посад навряд ли сами Они найдут. Россия широка!

Здесь был кинотеатр

Учили в школе нас, что Бог лишь сказка Красивая, но сказка всё равно. И всё ж по выходным бабуля ласковая Меня водила в Храм. Смотреть кино…

Опять сошлись и Вера и безбожие…

Сегодня в Храме этом снова молятся, А мы смотрели фильмы про войну. Тогда он назывался «Комсомолец», Но это не поставят нам в вину. Такое было время — время Сталина, В то время больше верили слезам. Играли мы с отцовскими медалями, А он всё ставил свечки к Образам. И вера и неверие — всё слилось В один стакан для батьки моего. Кто ж виноват в том, что Россия спилась, Не получив другого ничего? Быть может, потому и я не верю, Хотя в душе и сделать это рад… Но к Храму подойду, и вновь растерян, А вдруг тот Храм опять кинотеатр?

Павшим за Тихвин

Ростов и Тихвин и Москва — Три точки в карте командарма… Насквозь промёрзшая трава, Мороз и снег. И дышит жаром В землянке печка. Завтра бой. Последний может, самый страшный… …Декабрь. И мы стоим с тобой У монумента всем здесь павшим, А рядом вспоминает кто-то — Живой и выживший герой Свою не выжившую роту И не последний в жизни бой И как он сам за Тихвин шёл В свою последнюю атаку… И как враг дальше не прошёл — И это стало добрым знаком… Сегодня мы несём цветы, Кладём их на могилы павших… Мы помним их. И я и ты За всех, под пулею упавших, Живём. Им тоже с нами быть! Мы будем приспускать знамёна В их честь, в их память. И скорбить О каждом павшем поимённо…

Памятник освободителям Тихвина на братском кладбище

Школьная улица

На улицу потерянную с детством Вернулся я, а улицы той нет… Лишь на углу с Московской по соседству Забытый всеми старый раритет… «Он явно не на месте оказался!» — Ворчат соседи из больших домов… Но, слава богу, ты, ещё остался, Хоть на дверях давным-давно замок… На бывшей станции почтовой постояльцев, В Сибирь ушедших, нет уже давно, Как нет того, кто был когда-то мальчик… Но я сюда вернулся всё равно! Сюда, где за забором современным, Как и тогда весь в красное одет И с шумом гимназистов непременно, Мой первый школьный университет Ещё стоит на той же старой Школьной, Потерянной казалось навсегда… Я в прошлое пришёл, а сердцу больно За быстро промелькнувшие года…

У нас даже улица Зонтиков есть! Не верите, смотрите сами…

Такие старые деревья растут в первом микрорайоне — старше, чем мой дедушка

Мамин город

Мой город многоликий, многоокий, Перед тобой не раз упал бы ниц Такой забытый, слабый, одинокий, Когда бы знал, что здесь, средь тысяч лиц, Найду лицо знакомое, родное, Найду окно, а там за тем окном Старушку-мать. Но мне искать не стоит, Ведь нашу жизнь назад мы не вернём… А у тебя, за что просить прощенья, Хоть вырастил меня ты вместе с ней? Скажу тебе спасибо за мгновенья Моих одних из самых лучших дней. Не более того. А остальное, Что есть во мне, лишь ей принадлежит. Она ушла — и небо здесь иное И речка за окном не так бежит. И голуби притихли, не воркуют, И как тогда лишь подаянья ждут… Я по тебе, родная, так тоскую, Но нет тебя. Лишь память где-то тут. А помнишь, мама, как мы здесь сидели, На старенькой скамейке у окна… Вот только мы по-разному седели, Я где-то там, а ты же здесь одна… Я знаю, что меня ты ждала очень. Прости, не дождалась. Не дождалась… И без меня одной тоскливой ночью Ты к богу навсегда перебралась… Тебя не проводил я в путь-дорогу, Тебя не удержал я для себя — Теперь осталось лишь молиться богу До нашей встречи годы торопя. …Когда-нибудь оставлю город этот И я, всё завершив к исходу дня, Покину его тихо, незаметно, Лишь только бы ты встретила меня…

Успенский собор

У стен Успенского Собора Столпились сразу пять веков Войн, разорений и раздоров… И Божьей Матери покров Простёртый снова над обителью Святых отцов, святых икон… И мы страница за страницею Всё это смотрим словно сон. И где-то слышим хор церковный… А может ангелы поют? И вдруг, от сна очнувшись словно, Мы видим праздничный салют Над Храмом Божьим вознесённый В честь всех, кто там на небесах… Народ коленопреклонённый И с божьей радостью в глазах Внимавший вечности, похоже, Всем сердцем Бога принимал… Ведь мы и есть народ тот божий — В час этот каждый понимал…

Мой дом

Спасибо маме с папой За то, что я родился. Спасибо маме с папой За то, что пригодился Я городу родному Таким, какой я есть. За то, что город этот И мама с папой здесь… За то, что я останусь С ним тоже навсегда. Спасибо маме с папой За лучшие года… …Что было и что будет Всё здесь — в судьбе моей. Надеюсь, не забудет В потоке лет и дней Меня — его поэта И город мой потом… Ведь он не просто город — Единственный мой дом… 2006—2016 г.г.

Приезжайте в Тихвин — мой любимый город!

Нас время сохранит на старых фото…

Вместо эпилога

По городу своих воспоминаний Уже давно я больше не брожу Ведь всё равно его не нахожу И больше не найду при всём желании… Ушёл мой город в прошлое со мной И в прошлом с молодым со мной остался Я веку новому, таким как есть, достался — Со шрамами морщин и с сединой… Теперь я в этом городе проездом Из прошлого и в прошлое опять — Лишь только там не надо объяснять Того, что объяснять здесь бесполезно: У каждого свой век и город свой А в нём свой дом и в доме том квартира И целый мир свой личный. Иль полмира… И потому ещё наш мир живой… И потому ещё он существует, Что в нашем прошлом прошлое живёт… Нас всех оно когда-то призовёт И превратит в историю живую… В историю моей родной страны — В такую, как была или, как будет… Ведь прошлое не более чем люди И мы на вечность все осуждены… …Зачем бродить, зачем искать, что было Оно вокруг и будет здесь всегда! А все давно прошедшие года — Лишь иллюстрации того, что уж свершилось…

С благодарностью

ко всем прочитавшим эту книгу

Сергей Виноградов

Хроника моей советской жизни

Текст к фотографиям:

1957 год. Не часто вот так все родственники по маминой линии собирались вместе, чтобы запечатлеть себя для истории.

1958 год. До свидания, детский сад. Здравствуй школа!

1959 год. Вот и стали мы на год взрослее. После окончания 1-в класса. В центре наш любимый классный руководитель Лидия Ивановна Писарева.

1968 год. Наш выпускной 10-а класс. В центре наш классный руководитель Людмила Сергеевна Тихомирова.

1972 год. Первые месяцы моей службы в Тихвинском ОВД.

1973 год. В первый день сентября (видимо, по привычке) вместо школы мы пошли в ЗАГС. И вот что из этого получилось.

1990 год. Прощай, СССР! Первый (и последний) выпуск политологов в Ленинградской ВПШ. Таврический дворец

1991 год. Последнее советское семейное фото: я, моя жена Лидия и дети Алексей и Ольга

Все мы — мамины родственники

Выпускники детсада

Наш 1-й «В»

Наш 10-й «А»

Я — милиционер

Муж и жена — одна сатана…

Первый выпуск политологов в ЛВПШ

Образцовая советская семья

Оглавление

Город, которого нет

Глава первая. Как я с Марксом познакомился

Глава вторая. Час коров

Глава третья. Кукурузники

Глава четвёртая. Балаболя

Глава пятая. Красноармейский рубеж

Глава шестая. Таборы

Глава седьмая. Мой книжный мир

Глава восьмая. Тимур и его команда

Глава девятая. Как мы в Тихвине «гуляли»

Глава десятая. Улицы, которых нет

Глава одиннадцатая. «Любовь» по переписке

Глава двенадцатая. Как у нас работать умели

Глава тринадцатая. Построить — разрушить — забыть…

Глава четырнадцатая. Старая площадь

Глава пятнадцатая. Три истории о братьях наших меньших

Глава шестнадцатая. Один день изменивший всё

  Накануне

  Утро

  День

  Вечер

Глава семнадцатая. Дамы приглашают кавалеров

Глава восемнадцатая. Прощай, двадцатый век

  «Смысл жизни — жизнь…»

Глава девятнадцатая. Где родился, там и пригодился

Глава двадцатая. Деревенька моя, деревянная

Глава двадцать первая и последняя. Куда уходит детство?

Город, который есть

Глава 1. С чего всё начиналось

Глава 2. О Пещёрке, воде и грибах

Глава 3. Метаморфозы

Глава 4. О культуре и бескультурье

Глава 5. О Вере Христовой

Глава 6. Екатерининская, Павловская, Богородицкая…

Глава 7. Вы ещё природу нашу не видели!..

Глава 8. О нашей памяти: прошлой, настоящей, будущей

Глава 9. Утилитарный век — утилитарный город

Дела давно минувших дней…

  Потребность творчества

  «За себя и за того парня»

  Её продукция знакома каждому

  Лучший часовщик области

  На радость людям

  Подруги

  Мироновы — династия рабочая

Город моей судьбы

  Тихвин

  Великий и святой

  Колокола

  Город мой

  Сибирский тракт

  Тихвинская ярмарка

  Здесь был кинотеатр

  Павшим за Тихвин

  Школьная улица

  Мамин город

  Успенский собор

  Мой дом

Нас время сохранит на старых фото…

  Хроника моей советской жизни Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg