«Павел Кашин. По волшебной реке»

Павел Кашин. По волшебной реке (fb2) - Павел Кашин. По волшебной реке 12951K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Павел Петрович Кашин

Павел Кашин Павел Кашин. По волшебной реке

© Кашин П., текст, 2018

© Дубровская М., фото, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Детство

Интерес к музыке, творчеству во мне пытались пробудить мои родители, когда мне было лет десять, наверно. Моя сестра Татьяна меня на три года старше, и нас с ней отдали в музыкальную школу насильно, в принципе. Татьяна выразила бóльшую способность слуховую и ритмическую, и ее взяли на класс фортепиано, что считается элитой в музыкальных школах, в музыкальных училищах и в консерваториях. Меня, Слава Богу, не взяли на фортепиано. Слава Богу, потому что фортепиано – это все-таки детская тюрьма: человек просто не может иметь никакого детского счастья, как поиграть в футбол, хоккей, да и вообще… Меня отдали на баян, где все намного проще. Не скажу, конечно, что баян давался элементарно: порой действительно приходилось как следует потрудиться. Единственное: физически, баян, наверно, более утомительный инструмент. А вообще, он отлично развивает чувство русского задора и веселья, потому что в баяне нет сложных аккордов: музыканты знают септаккорды, секстаккорды, есть просто три аккорда и это уже весело. В то время еще, когда я поступал в музыкальное училище, баянисты его были финансовой элитой, потому что только их приглашали на свадьбы. Пианисты жили на родительские деньги.

Мы с сестрой воспитывались в строгости нищеты. Строгость заключалась в том, что нужно было делать игрушки самому. В семье довольно логично объяснялось, что иметь деньги только на еду – это нормально. Ну, надо сказать, что на еду всегда действительно хватало. Но когда мама потратила рубль на такси, чтобы проводить папу (папа просто работал в аэропорту, и тогда куда-то полетел), мы потом прямо устали целый месяц слушать о том, какие таксисты паразиты и как они много дерут.

На самом деле, интерес к музыке во мне проснулся не сразу, и в моем детстве было загублено несколько карьер. Как всякий мальчик, который жил в Казахстане, будучи в самом далеком пространстве от любого океана, моря, озера, пруда, я мечтал быть моряком. В детстве я посмотрел фильм Эйзенштейна «Броненосец Потемкин», и, наверно, его талант вдохновил меня на то, чтобы быть моряком. Почему я хотел быть моряком мне совершенно непонятно: абсолютное отсутствие логики, потому что в фильме показывают, как морякам дают гнилое мясо. Кстати, мое первое стихотворение было тоже сочинено про моряков. Сочинил я его лет в пять: оно было про моряка, который шел с тачкой против ветра в лесу. Я не знаю, откуда в лесу ветер. В общем, образ был весьма героический.

Моя мама, работая на швейной фабрике «Большевичка», хорошо шила, и каждый раз к празднику она мне делала какой-нибудь костюмчик. Я помню, что пришел в детский сад на какой-то утренник в костюме моряка с большим воротником и бескозыркой. Понятно, что мальчики в таком возрасте обычно в два раза меньше девочек. И девочка, которая выглядела намного взрослее меня, и, я не помню – то ли она мне казалась вредной, то ли она вообще была вредная, а может, просто испытывала ко мне симпатию какую-то – она ко мне подошла, и очень сильно ущипнула за локоть. Я расплакался. На что она сказала мне, что моряки не плачут. И я осознал всю трагичность реальности. Я снял бескозырку и больше не надеялся стать моряком, что, в общем-то, наверно, в какой-то степени даже очень неплохо.

Также, еще позже, я хотел быть… нет, я не хотел быть художником, я просто был потрясающим художником в начальных классах. Я просто от природы хорошо рисовал, чувствовал светотени без того, чтобы кто-то мне объяснял, как они работают. Помню, на уроке по рисованию нас попросили… нет, нас не просили. Школы были другими тогда: нам приказали нарисовать какое-то проволочное изделие из металла. Естественно, все начали рисовать держатели под цветы, которые висели на стенах, а я, наверно, впечатленный «Невольником» Лермонтовским, нарисовал разорванную решетку в темнице, довольно искусно переплетенную, и там реял орел молодой. Я не знаю, почему преподавательница не оценила всей поэтичности образа, ну, в общем-то, за это была поставлена двойка и вызваны родители. Мне и по сей день кажется это очень абсурдным. Сегодня бы, наверно, за это поставили пятерку, и вообще: наградили бы медалью. Так вот, это подорвало мое желание рисовать, но точку поставило на моей карьере живописца событие, которое произошло чуть позже. Я очень успешно обменивал рисунки, скопированные с мультфильма «Ну, погоди!», (я просто по памяти рисовал волка и зайца) на какие-то безделушки. У некоторых одноклассников были пластмассовые индейцы – это солдатики моей мечты, потому что у меня, по каким-то причинам, игрушки были менее продвинутые. И индейцев пластмассовых, соответственно, у меня тоже не было. Я понял, что чтобы скопить хорошую коллекцию индейцев со всевозможными томагавками, нужно запустить тяжелую артиллерию. Тогда я перерисовал мамин журнал мод без одежды. За день я скопил невероятную коллекцию индейцев, и, похоже, меня кто-то слил, потому что утром я обнаружил склад непроданных картин у себя на кровати. Вошел папа и сказал, что если еще раз увидит у меня такие картины, он маме расскажет. На этом закончилась живопись в моей жизни, что, наверно, тоже неплохо, потому что, все-таки, живописец – это человек с бородой и в свитере, а это уже как-то близко к теме барда.

Позже я чуть не стал модельером. Лет в тринадцать или четырнадцать я увидел во Дворце Пионеров на одном мальчике-музыканте какую-то фуфаечку с накладными карманами и с какими-то приштопанными полосами. Купил он ее где-то в Петербурге, тогда еще в Ленинграде, и она была такой фирменной… на самом деле, я думаю, что она была самопальная, но нам говорилось, что она очень иностранная. Я опять же, по памяти, набросал картинку. Закупил пеленки голубые, потому что они самые дешевые были. Я их закупил и половину из них покрасил в серый цвет. По-моему, в то время таблетки были такие с серой краской. В общем, я целую кастрюлю наварил этих серых пеленок и сшил такие же комбинированные фуфайки: голубые и серые. Тогда это были жутко модные цвета. То самое время, когда в Петербурге начали носить странные висящие пиджаки. Так вот: я сшил эти фуфайки, и они получились невероятно иностранные. Пошел на рынок, продал за полчаса шесть штук по пятьдесят рублей – это приравнивалось примерно к месячному заработку в районе КЖБИ, районе, где я жил в Костанае. Я прямо-таки полчаса жил в раю, пока не выяснилось, что за мной следит милиция. Меня, значит, поймали, такого самого страшного преступника, и стали выяснять, откуда я такой фарцовщик взялся. Я зачем-то сказал, что купил эти фуфайки в Ленинграде, на что мне стали приписывать статью. А мне ведь, на секунду, было всего лишь тринадцать или четырнадцать лет. Так вот, привезли меня домой и стали родителям рассказывать, что я фарцовщик, и меня нужно судить. На что мама сказала, что я сам сшил эти фуфайки. Они поверили только после того, как она показала все обрезки около швейной машинки. В итоге, посадить меня, разумеется, не посадили, но триста рублей отняли. Я не знаю, в казну ли города, себе ли, но факт остается фактом: трехсот рублей не стало. Я понял, что эта карьера тоже какая-то невыгодная и опасная. И не стал модельером, что, наверно, тоже хорошо. Потому что те модельеры, которых я пока знаю, именно мужчины-модельеры, это, все-таки, не мой стиль.

Однако именно в том самом Дворце Пионеров, где меня посетила мысль стать модельером, я однажды окончательно и бесповоротно понял, что хочу быть артистом. Тогда появились первые ВИА (вокально-инструментальные ансамбли). И во Дворе Пионеров был тоже такой ВИА. Меня взяли в него запасным басистом. В какой-то момент «основной» басист заболел, и меня поставили играть на танцах. Тогда я еще играл невыносимо плохо, но уже тогда понял, что быть на сцене одним из четверых круче, чем под сценой одним из четырехсот танцующих. В общем, в то время, возможно, меня не музыка подкупила, меня подкупило как бы сияние рамп…

Итак, в музыкальном училище я получил свой диплом дирижера народного оркестра. Почему-то нам выдавали диплом дирижера народного оркестра… абсурдная ситуация, где взять столько оркестров? Тем более народных… Ни разу не пригодился мне этот диплом, что в общем-то вселило в меня такое недоверие к дипломам вообще. После этого я не заканчивал ни одного учебного заведения: я туда заходил на месяц, на год… Я присутствовал ровно столько, сколько мне это было интересно, а интересно там бывает недолго обычно. Очень быстро понимаешь, что любая наука является до какой-то степени лженаукой, и там, где интересное пропадает, то правды уже не ищешь и идешь как бы дальше, где тебе может быть интересно вновь. Я вообще всегда шел туда, где уму было развлечение, потому что жизнь можно скрасить только саморазвитием. Время коротается тогда, когда ум не зависает во времени и пространстве, где ничего не происходит. Было время, когда я встречался с девушкой, которая была очень хорошей художницей, и, следовательно, мы вместе ходили в Академию Художеств на Восточные Искусства… В армии я познакомился с сержантом, который нашел во мне слушателя, и он мне пересказал все фильмы, которые он видел. Фильмы не мейнстримовские, а с арт-уклоном. В общем, наверно, я просто встречал людей, и от них зависело направление, куда я двинусь дальше.

Армия

Попал я в армию самым глупым способом. После музыкального училища я по распределению попал в Костанай – свой родной город. Помнится, распределение было какое-то непонятное, потому что меня никуда не прикрепили. То ли я ошибаюсь, и меня прикрепили к филармонии, а я пришел, и они, узнав, что через несколько месяцев мне нужно в армию, сказали «нет, ты нам не нужен». И я не понимал, что делать, проболтался какое-то время, и уже на излете девятнадцатого своего года понял, что нужно пойти уже в армию сходить, чтобы потом жить спокойно. Я пришел в один из последних дней декабря, и оставалось уже одна или две «отправки» солдат. И вот эти две последние отправки были как раз теми остатками, которых никуда не взяли. Это были строительные, военно-строительные отряды: это как стройбат, только еще менее уважаемые войска… Хотя куда менее?… Я понял, что я попал, когда просто пришел к поезду, и у меня забрали паспорт. Я сел в вагон и увидел, что нахожусь среди пятидесяти сидельцев, либо с криминальным уклоном людей. Ты просто понимаешь, что из человека ты можешь превратиться в существо бесправное… да что уж там: меньше, чем в существо бесправное, за миллисекунды, когда у тебя забирают паспорт. Не хотелось бы начинать рассказ об армии с самого мрачного, но, в общем, пока мы только ехали в свою часть в Ижевск из Костаная, мы остановились на какой-то станции маленькой: была то ли пересадка, то ли еще что-то… хочется обозначить лишний раз, что со всеми вокруг мы действительно были из разных-разных миров совершенно. Так вот, и шестеро этих ребят стали выводить меня на конфликт. Они пытались унижать меня, на что я не согласился, и тогда они вшестером пригласили меня на улицу. Почему-то офицеры на это полностью закрывали глаза. Эта компания пыталась меня избить, что, в общем-то, у них не получилось. Я был маленький, но юркий. В конце концов, уже на следующий день после паспорта, я узнал, как из здорового человека ты можешь в одну секунду превратиться в инвалида. Один из той компании сказал: «Я вижу ты нормальный мужик, давай руку». И когда я, дурак, дал ему руку, то из-за него вылетела рука с кастетом, которая мое лицо просто в ничто, в мясо раскрошила. Вот таким я и приехал в войска, где давно забыли слово «милосердие». И то, что я не мог есть, разговаривать, абсолютно никого не волновало, особенно офицеров, ну, если можно их этим высоким словом назвать. В армии я видел парня из Таджикистана, который… который сидел в медчасти и у него просто не было части черепа. Он трясся и не понимал, что происходит… А, офицер, к слову, который занимался больными, был самым жестоким офицером этой части. Я не знаю, что случилось с этим парнем, но я знаю, что одиннадцать процентов наших солдат погибли – и это при том, что за два года мы так и не держали в руках оружия. Погибли междоусобками. Видимо, когда человек приезжает инвалидом, то его оставляют более менее в покое. И я так более менее отшельником и прожил два года в армии. Там я увидел много чего страшного… например, эти зоновские все штучки, когда тебя душат полотенцем во сне и многое другое… Не буду рассказывать всех прибауток, которые там имели место быть… Но да, эти два года оставили сильный отпечаток… Я не знаю, наверно, в аду еще придумывают что-то пожестче, но в принципе, я думаю это сравнимо с адом, но или как минимум это был предбанник ада. Или шоу-рум ада.

Тем не менее, в армии я выучился играть на саксофоне. В любой так называемой части должен быть оркестр. Без музыки там никуда, конечно. Прапорщик-белорус провел опрос, кто и на чем умеет играть, однако на мой ответ, что я умею играть на баяне, интереса проявлено не было. Мне пришлось соврать наполовину, что я умею играть на саксофоне. На самом деле, я за три месяца до армии купил саксофон, но играть на нем научиться на успел, конечно. Вообще, в армии инструментом является только духовой инструмент, ну или ударный как минимум. Прапорщик заинтересовался мной, и взял меня в музыкальный взвод с условием, что мне родители вышлют саксофон. И дальше было условием за две недели выучить сорок маршей. Стимулом учить было то, что если ты не сдаешь в день два или три марша, то сержант посылает тебя чистить так называемые «очки», и их чистить уже нет смысла, потому что они уже давно были убиты. Кстати, очень странное дело, но чистили их почему-то красным кирпичом. Видимо, это продолжение той известной присказки о том, что в армии «круглое носят, а квадратное – катают». В армии мой ум страдал действительно, потому что он искал во всех действиях логику… которая отсутствует. Хотя, кто знает, может какой-нибудь химик мне однажды объяснит, почему железные никелированные толчки мы чистили красным кирпичом.

В армии сержант проникся ко мне видимо из-за того, что я был единственным, кто отражал как-то любовь к поэзии, всему красивому. Я уже упоминал, что этот сержант в армейские годы пробудил во мне еще более сильную любовь к литературе и искусству. Ему было больше не с кем общаться на возвышенные темы, и именно поэтому весь взвод шел чистить от снега плац, а мы сидели с ним и пили чай. За это, разумеется, меня весь взвод опять же недолюбливал. Но в армии есть подлое слово «приказ». Поэтому ты постоянно должен либо выполнять приказ, даже чувствуя, что это подло, либо не выполнять и тупо физически от этого очень страдать. Третьего варианта не было вовсе. Зато после того, как ты выходишь из армии… из этой школы подлости, ты понимаешь, что наверно на свете нет ничего, что могло бы тебя очень сильно огорчить.

Карьера

После службы я переехал в Ленинград.

Когда я еще в двадцать один год решил стать артистом, в Ленинграде с моей фамилией был очень известный певец – Олег Кваша, а в Москве – актер Игорь Кваша. Мне показалось, что как-то слишком много людей с такой фамилией на метр квадратный. И я понимаю, что все достали бы меня одним и тем же вопросом, родственники мы или нет? Я еще тогда не знал, что существует город Кашин, я тогда даже не знал, что фамилия Кашин вообще существует на самом деле. Я просто где-то однажды услышал, что остались всего два по-настоящему русских слова: это каша и сено. И подумал, почему бы мне не изменить немножко, тем более что «каша» звучит довольно здоровым и питательным словом.

Итак, я переехал в Ленинград и начал играть на саксофоне на улице. Кстати, еще до армии в самолете, когда я как раз летел за саксофоном в Петербург, рядом со мной сидела красивая девушка, для меня тогда уже очень взрослая: ей было лет двадцать шесть, наверно, а мне меньше восемнадцати. Так вот она взяла мою руку и сказала, что я стану известным на всю страну, и даже больше, чем на всю страну. Я почему-то это запомнил, однако когда я играл на саксофоне после армии в Петербурге, я не думал об этом: Ленинград был таким волшебным! Это было то постсоветское время, когда Горбачев всю эту шарманку развалил, и все в нищете, в абсолютном непонимании, что происходит, стоят с талонами в очередях на еду, а в Петербурге фарцовщики бегают в каких-то космических кроссовках, эти финны-иностранцы. И ты просто ходишь там, как собака в цирке, а вокруг все шевелится и блестит, и ты даже не понимаешь, что это такое, но тебе хочется быть частью этого. А там еще и ленинградское телевидение, которое тогда было самым модным на всю страну, оно было действительно каким-то свежим и свободным. Я помню была передача «Кружатся диски» с Максимом Леонидовым – ее смотрели абсолютно все. Потом появился «Музыкальный ринг», где соревновались все звезды: Сергей Курехин, Борис Гребенщиков, группа «Браво», «Секрет» и многие другие… И это было невиданно до толе. А так как у меня не было прописки и, соответственно, талонов на еду, меня не могли взять никуда на работу. Да, меня хотели взять на телевидение, чтобы я писал музыку, и, помнится, еще куда-то, но узнавая, что у меня нет прописки, все это заканчивалось. Так что единственным способом зарабатывать деньги, было играть на саксофоне. И, надо сказать, мы были первой профессиональной уличной компанией, командой, которая зарабатывала действительно очень большие деньги по сравнению даже с петербуржцами. Ко мне через полгода из Костаная приехали Витя Бондарюк, Саша Кнаур, и Дима Копотилов… И Копотилов с Бондарюком в то время были такими шустрыми парнями! Они быстро сообразили, что те произведения, которые я играю на улице, не приносят много денег, что нужно играть Одесские песни – сегодня это назвали бы шансоном. И действительно, Бондарюк так классно подделывал одесский акцент! Он говорил: «Привет вам из Одессы!» И все петербуржцы начинали верить тому, что мы одесские парни. Мы зарабатывали какие-то невероятные большие деньги, даже придумали первые ноу-хау, как больше зарабатывать денег: например, кто-то из этих ребят сказал, что неправильно играть одни хитовые песни, нужно петь одну хорошую песню и одну скучную, потому что когда мы запруживаем переход, а переход наш был от Пассажа к Гостиному Двору. Когда мы запруживаем, мало того, что мы мешаем людям проходить и нас милиция тревожит, так мы еще и не даем людям, которые из последних рядов смотрят, подойти к кофру и бросить деньги. Поэтому нужно, чтобы люди приходили, послушали одну песню, на второй бросали деньги от счастья, а на третьей песне начинали скучать и уходили бы… С задних рядов к тому моменту только подходили бы и успевали понять, что происходит, как мы заиграли бы новую хитовую песню… И вот так, как бы немножко унижая себя как артистов, мы стали зарабатывать на порядок больше денег. Потому что тщеславие, конечно… Потом я понял, что в жизни, избыточное тщеславие мешает зарабатывать много денег.

Тех денег, которые мы зарабатывали в то время, хватало на то, чтобы снимать квартиру или комнату в коммуналке. Хватало на то, чтобы покупать по фарцовым ценам продукты, которые не продавались по талонам. Более того, у меня хватило денег, чтобы записать 15 песен для пластинки «Гномики». Да, это было несколько разных студий, потому что выбирались они по принципу, где дешевле. Звук был очень разный и чаще всего отвратительный, но каким-то чудом я записал свою первую пластинку. И, по-моему, она была последней на студии «Мелодия», потому что на моей пластинке в Питере перестали выпускать винил вообще. Как только моя пластинка появилась в магазинах, тут же с полок стали стремительно убирать винил и замещать их CD-дисками. Поэтому желанной большой славы мне пластинка «Гномики» не принесла. Ей сейчас двадцать пять лет исполнилось, кстати.

Славу мне принес первый видеоклип «Город», который я снял довольно нечаянно: почему-то я поехал к своим друзьям в Одессу. Там по телевизору я увидел, наверно, первый вообще так называемый игровой видеоклип Юрия Шевчука на песню «Дождь». Там на столе лежали кубики, и них все было построено. Прямо сто рублей стоил клип на сегодняшние деньги. Я подумал, что это достаточно бюджетно для меня.

В то время еще рухнул Советский Союз, и появились первые жутко богатые бизнесмены, продающие матрешки. Мои друзья. Они, конечно, себя считали галерейщиками, потому что помимо матрешек они продавали еще и картины. Продавалось это все во Дворце Труда, если кто помнит Дворец Труда. Я не знаю, как его изначально называли, сначала был Дворец. Это был невероятно богатый дворец. Находился он на площади Труда, соответственно. И весь второй этаж был занят этой вот галереей моих друзей. Именно туда в Петербург ломились потоки иностранцев: видать была какая-то договоренность, потому что они завозили прямо туристическими автобусами туристов к этому Дворцу. Туристы проходили, скупали все, что можно. Я точно не вспомню всех рывков доллара, но, нужно понимать, что еще совсем недавно доллар стоил пятьдесят шесть копеек, как вдруг он стал стоить пять рублей или даже больше. Было даже время, когда доллар был сопоставим с зарплатой за день, за два дня. На тот момент я еще играл с группой «Духи»: мы очень дружно проработали с ними два или три года, так и не сыграв ни одного платного концерта, то есть все концерты были бесплатными. И вот, когда нас пригласили на первый фестиваль, то ли в Швецию, то ли в Швейцарию, нам должны были заплатить тысячу долларов за этот фестиваль. И тогда руководитель группы решил, что ему лучше одному поехать. Вернее, он решил, что выгоднее набрать новых музыкантов. Для меня это был счастливый случай, потому что нашими друзьями и спонсорами были, как раз, те два молодых парня-галериста, которые видели, что все музыкальные составляющие в группе делаю я, и по характеру, наверно, я был все же посимпатичней. И они, зная, что я сочиняю свои песни, после этого случая сказали: «На, Паша, тебе восемьсот долларов и сними клип».

Так вот, я нашел режиссера, Бориса Деденева. Пожалуй, он в то время был единственным клипмейкером в стране. До него мы видели только зарубежные клипы. Да, у нас тоже что-то снимали, но это было типа просто студии, в которой артисты просто играют – не было никакой композиции. Не было и намека на те игровые видео, которые создавал Деденев. Он был первым. Первым, к кому пришло понимание, что клип должен быть сокращенным рассказом какой-то истории. Конечно, это быстро прошло и клипы стали простыми нарезками из красивых, движущихся картинок. Но я думаю, что моей публике как раз и нравилось, что в Деденевских клипах были заложены маленькие сказки.

Пришел я к Деденеву в рваных джинсах, не потому что я был модный очень, а потому что у меня действительно были одни джинсы, и они были рваные. Слава Богу, в нормальных местах хоть были рваные. Мне тогда было двадцать два-двадцать три года, а выглядел я на семнадцать, даже на шестнадцать: я всегда выглядел меньше, чем нужно. Деденев и вся его команда встретили меня. Все были взрослыми дядями: как мне показалось, кому-то на взгляд было лет по сорок даже. Так вот, я пришел к нему, дал свою кассету, сказал, что у меня есть вот такой альбом и есть восемьсот долларов. В ответ вся эта группа посмотрела на меня с пониманием и сочувствием, сказав, что ну на восемьсот долларов, конечно, снять клип невозможно. Однако они все же взяли кассету, как бы из сострадания, что ли. И я пошел немножко разочарованный в сторону дома. Офис у них был на Миллионной улице, как сейчас помню, рядом с Эрмитажем. И совсем недалеко я жил у друзей в бесплатной комнате или квартире на Прачечном переулке. И я шел-шел, и где-то ходьба у меня заняла минут сорок пять, это длина альбома, как раз, моего альбома. Вхожу домой, и звонит телефон: я поднимаю трубку, и мне директор Деденева, Ирина Ковалева, говорит: «Паша, ну, мы поставили твою кассету. Вот, и все кто был, они, ну, собирались расходиться, но никто никуда так и не разошелся, мы дослушали кассету полностью, и поняли, что нужно что-то сделать на твои восемьсот долларов». Ирина в съемочный период заставила ездить старинные мосфильмовские машины… BMW какие-то, если не ошибаюсь. Я думаю, что тогда еще время было, когда никто не снимал кино, и именно поэтому машины так дешево всю ночь ездили. Для съемок был арендован Дворец шикарный: Дворец Труда с лестницей, по которой я сбегаю. Вся та сказка, что была в клипе – это все было идеей Деденева. Мне не хватило наглости прийти с 800 долларов и еще посметь настаивать на том, чтобы я тоже принимал участие в написании сценария. Нет уж, пишите как угодно и где угодно, но так, чтобы на это хватило 800 долларов. Да, вот такой короткий пересказ «Принца и нищего». Это был мой первый настоящий опыт съемок клипа, и первый опыт того, как просидеть всю ночь, всю холодную ночь на улице. Но я понял, что шоу-бизнес это не все пирожки да пышки, но синяки и шишки. Я уже пришел к осознанию того, что вступил на этот путь, и другого не видел.

Песню для этого клипа выбирали всей командой. Но я думаю, что мнение Деденева было все же главным. Весь коллектив без особых сомнений сказал мне, что это лучшая песня. Да, я не был с ними согласен, но по прошествии времени оказалось, что они все же были правы.

Клип «Город» каким-то образом стал очень популярен и на некоторых каналах он стоял в ротации: я думаю, все граждане Советского Союза, у кого на тот момент были телевизоры, да те, у кого их не было, видели этот клип. Я действительно стал известным, но так как титры не подписывали тогда, люди знали, что есть такая песня, а кто ее поет, не знали. Концерты мои платные начались где-то года через два после выхода клипа. Я имею в виду серьезные концерты. А первое время, пока я не был известен, я выступал в клубе «Стардаст». Люди узнавали, что это песня моя, когда приходили в этот клуб. «Стардаст» находился в нынешнем планетарии Петербурга. Он и держался бандитами, и посещался ими. По-моему, исключительно ими. Не знаю: я разговаривал с другими артистами, выступавшими в те времена, сведения разнятся. Но, думаю, что это нормально, когда в клубе, выступление начиналось то ли в одиннадцать, то ли в двенадцать ночи. Ну, и, конечно, до утра. И у каждого артиста было по несколько выходов совсем за немаленькие суммы. Тогда сто долларов считались очень хорошими деньгами. И я считал, что это совершенно нормально, когда в клубе вдруг начинается перестрелка, и вдруг кого-то выносят, причем тянется кровавый след, а все действуют так, будто бы ничего особенного не произошло. Я так понимаю, что все люди там были определенной закалки. И если вдруг какая-то танцовщица нравилась какому-то посетителю, то начинались какие-то терки на уровне клуба: девчонки пытались убегать через служебный вход, какими-то тайными тропами, но это не всегда получалось. И я помню, что я сидел то ли с хозяином, то ли с директором клуба, потому что тогда это было никому не ясно. Скорее всего, просто с директором. И два реальных пацана (у бандитов их называли торпедами: это низший класс бандитов, которых запускают как пушечное мясо) чего-то добивались. Точно не вспомню, чего именно, но по-моему, дело касалось как раз танцовщиц. На что директор сказал, что это невозможно. И он пошел разбираться на улицу: там собиралось сразу несколько группировок, насколько я понимаю. Причем, когда возникали обычные конфликты, никто не пытался быть рыцарем, как это показано в фильмах: главным способом нужно было схватить за волосы. Я до сих пор не понимаю, неужели в пятнадцатом веке люди были как-то с большим набором правил, чем люди в двадцатом. Это та причина, почему все бандиты ходили лысыми, соответственно.

Когда я обычно возвращался из клуба, мне нужно было перейти через разные разводные мосты. Могла случиться такая ситуация, что я подходил к главному мосту (тот, что от стрелки Васильевского острова к Эрмитажу) и вдруг, прямо как в сказке, возникало около сорока автомобилей и из всех появлялись люди и начинали стрелять. Ты оказывался посередине этой перестрелки. Наверно, действительно мне повезло с моими ангелами-хранителями, потому что, мне кажется, что там прятаться было бессмысленно, потому что все было в каком-то хаосе. Просто я как-то так сторонкой отходил-отходил и оказывался вне резни, обстрела.

В то время у меня была девушка Лариса – она была телевизионщицей, и они снимали про меня какую-то передачу. Снимали они передачу, естественно, потому что тогда ни рок-н-ролл, ни телевидение не могли жить друг без друга и не могли существовать без обмывания любого удавшегося дела. То есть все считалось, что всегда нужно все отмечать. Собственно, для двадцатилетнего парня с хорошей печенью весьма привлекательная перспектива. А так как я получал в клубе чуть ли не по сто долларов за концерт, я был среди этой съемочной группы олигархом, правда, думаю, после продюсера, который владел бюджетом команды. Помню, мы обмывали успех и у нас заканчивался алкоголь. Я сейчас не помню, продавался ли ночью тогда алкоголь или нет, но где-то мы все же покупали в больших пятилитровых банках спирт «Рояль». Спирт этот был то ли польский, то ли еще откуда-то. По-моему, я тогда вместе со своей Ларисой поехал куда-то и раздобыл этого «Рояля» на всю команду. Все это веселье проходило параллельно с монтажом передачи, конечно же. Причем, по-моему, в монтажной. Не представляю, как эти монтажники там чего-то делали. А суть в том, что мы всю физику и химию проверяли как бы в реале. Оказывается, если быть настолько эстетом и смешивать «Рояль» с водой, то он очень сильно поднимается в температуре, становится почти горячим. А когда он становится горячим, то, чтобы сразу не умереть, ну, или, как минимум, не упасть с копыт, нужно подождать, чтоб он остыл. Но так как мы были молоды и вечные, бессмертные, мы не могли ждать пока «Рояль» остынет и пили его горячим.

И вообще, мы с Ларисой в то время очень часто оказывались в переулках богемной жизни, очень часто оказывались в ситуациях, где вокруг были одни бандиты. Возможно, потому что ночные заведения были по карману только бандитам. Каким-то чудом мы всегда проходили за богему, потому что меня правда многие знали. Я в то время был настолько идиотичен и безбашен, что со мной сдружились все бандюги. А я же, не осознавая всю серьезность ситуации, чтобы познать все тонкости мира, иногда с ними ввязывался на дело, посмотреть, что они творят. Да, много повидал я ситуаций… Разумеется, все машины у моих «друзей» были краденными: BMW, Mercedes – это все было краденное, либо купленное где-то за три копейки.

Такие фрагменты в памяти всплывают, как мы вставали перед светофором и рядом вставала «Милиция», которая тогда еще была на «Жигулях». Открывались форточки, они перекидывались словами, был явно такой ковбойский разговор. После чего водитель бандитской машины говорил: «Ну, что? Посоревнуемся?». И нажимал со всей дури на газ. Тогда было непонятно абсолютно, кто у кого в подчинении, и кто за кем смотрит…

Как известно моей публике, многие песни с той самой пластинки «Гномики» впоследствии были перезаписаны на компакт-диски, в альбомы. Однако какие-то песни так и остались вечно на виниле. Многие спрашивают меня, не хочу ли я оставшиеся произведения включить в свой новый альбом. Поясню. Во-первых, конечно, за двадцать пять лет на сцене я изменился очень сильно. В свои пять лет, например, я сочинил два стихотворения про матроса, который идет с тачкой против ветра. Естественно, это стихотворение ценно как мое первое стихотворение, но это же не значит, что его нужно включать в альбом. Наверно, я не настолько сентиментальный, чтобы умиляться на себя же, каким я вот был прелестным мальчиком. Мне нравится публиковать песни, потому что они меня трогают сегодня, причем, важны они именно сегодня. Я даже иногда пишу больше одного альбома в год, потому что чувствую, что не нужно ничего ждать, их нужно выдать прямо сейчас. Потому что они написаны по новостям, как песня «Москва12»: она просто написана по новостям московским двенадцатого года. Около песни «Life is beautiful» в альбоме также стоит конкретная дата, когда я написал песню. И, чтобы было понятнее слушателю, альбом нужно выпустить прямо в этом же году, чтобы человек, услышав эту дату, вспомнил, что он видел этот день, который я описал, и ощущал то, что он чувствовал тогда. Сегодня большинству людей даже непонятно, кто такой наборщик, например, никто даже не знает что такое факс – и это уже не говоря об идеях, которые были тогда. Думаю, сегодня они покажутся необъяснимо нелепыми и неинтересными. Наверно сейчас уже есть большое выросшее поколение, которое не помнит жизни без компьютеров, например. И как с ними разговаривать, я пока не знаю. Я смотрю на новую молодежь и понимаю, что мы не разные поколения, мы разные виды, особи разных видов животных в принципе. Да, я пытаюсь умиляться сленгу молодежи, но и тут мне кажется, что в нем нет какой-то лихости, которая была в нашем сленге.

В 1993 вышел в свет мой первый компакт-диск «По волшебной реке», который и по сей день является самым крупным в карьере, так как в него входят 23 песни. Объясняется все тем, что к тому моменту у меня скопилось много песен. Да и за молодого, неизвестного автора компании не бьются, чтобы его издать. А когда ты не предполагаешь, будет ли у тебя вообще второй диск, то единственным верным решением было собрать все песни в один диск и выпустить его.

С 1992–1996 годы вышло несколько клипов на мои песни. «Город», «Гномики», «Песня китайских цыган», «Сердце», «Сверчок», «Жизнь», «Чайка» и «Подсолнух» …Первыми видеоклипами были «Город» и «Гномики». Первым вышел «Город», он стал очень известным. Потом второй видеоклип «Гномики» добавил новую известность: его полюбили дети и их родители. Затем «Песня китайских цыган». Этот клип не так сильно улучшил ситуацию, но, в принципе, тоже сыграл свою роль. Затем появился «Сверчок».

Свой второй альбом я назвал «По небесным грядкам», потому что мне показалось, что это чем-то похоже уже на серию дисков: один «По волшебной реке», второй «По небесным грядкам». Мы же любим сериалы. И любим, когда все, в принципе, похоже на сериалы.

Презентация моего альбома «Жизнь» прошла уже в больших залах. Так, например, в Москве в 1995 году это был Государственный концертный зал «Россия», а в Питере в 1996 году – концертный зал «Октябрьский». Эмоции, конечно, мной овладевали в тот момент страшные: для меня все это было совершенно новым, потому что, да, тогда был пик моей первой популярности. Я помню, что мои музыканты даже испугались… Юлия Михайлова говорила за сценой: «Паша, а может быть так, что от страха живот болит?». Я говорил: «Ну, вообще, да: пятьдесят процентов солдат перед боем себя хуже чувствуют». А вообще «квартирники» и вот такие большие концерты – это совсем разное. Дело в том, что даже шоу-бизнес делится, все-таки, на большой сценический и такой Independent. Надо сказать, что тогда были все же другие представления о концертах: почти все артисты могли собрать если не спорткомплекс, то четырехтысячный зал. После нескольких кризисов ситуация кардинально поменялась. Возможно, концерты девальвировались с появлением повсеместно Интернета. Пиратство очень сильно ударило по шоу-бизнесу: зачем ходить на концерт и покупать CD, если можно просто скачать все песни из Интернета или очень дешево купить пиратский диск?

В 1997 году, можно сказать, на пике своей карьеры, я уехал в США. Однако уже через пару лет я вернулся обратно в Петербург.

В 2002 году я переехал в Москву и по сей день тут. Наверно, если я бы не разошелся тогда со своей женой в Петербурге, я бы в Петербурге жил по сей день. Но так сложилось, что мы не могли жить ни порознь, ни вместе, и одного города на двоих нам было мало. Поэтому мне пришлось сесть в машину и переехать в другой город. Понятное дело, что из Петербурга можно переехать только в Москву, если ты деятельный человек. И я на тот момент понимал, что пишу альбомы и собираюсь так же их писать, играю концерты и планирую их так же играть, а в России это можно делать, только находясь в Москве. По Питеру я не скучаю, потому что бываю там как минимум раз в месяц. Этого вполне хватает. У меня ощущение, что город становится ярким, когда я в нем живу: это как компьютерная программа, где ты активируешь какой-то значок, и он начинает действовать, а когда ты выходишь из программы, он как бы засыпает. Ощущение, что и погода была лучше, и люди веселее и интереснее, когда я там жил. Может быть, это просто меня перестало с Питером что-то связывать. Хотя я помню, что, когда я переехал из Петербурга в Москву, потом услышал, что в течение года очень много питерских артистов также переехало: юмористы, актеры, телеведущие, радиоведущие, прямо десятками.

Где я только не жил в Москве. И в сталинском дома на Баррикадной, и в Серебрянном бору, и в «Москва-сити».

В какое-то мгновение я решил переехать из «Москва-сити», чтобы не потерять совсем веру в человечество. Решил, что нужно ближе к земле. И переехал. Точнее, не переехал, а просто перешел через пешеходный мост. Переехал специально в отшельническую квартиру, где есть только рабочий стол, музыкальные инструменты, спальное место и телевизор. А эта квартира, это место, меня все же вдохновляют. Тут, ежедневно, я встаю в пять-шесть утра, пью кофе с сыром и перематываю новости все в телевизоре и гороскоп: ведь в жизни должно присутствовать что-то волшебное. Затем сажусь либо перевести что-то с французского, немецкого или английского на русский, либо написать что-то или хотя бы просто почитать что-то… К десяти иду в «Москва-сити» завтракать. Год назад, кстати, я решил для себя, что практически откажусь от езды на автомобиле. Поэтому я выезжаю раз в две недели на машине – чаще всего это в воскресенье бывает. Все остальное время я хожу. Я считаю, что нужно на завтрак идти пешком, чтоб туда-обратно было хотя бы пару километров. Часто гуляю по городу. До города я доезжаю на лонгборде чаще всего, либо на автобусе. Мне автобусы нравятся намного больше такси, потому что там больше Privacy: больше личного пространства. Тем более, у меня тут автобус ходит прямо до моего любимого книжного магазина на Новом Арбате и он же доходит до Большого театра, откуда можно гулять в обратную сторону. Итак, да, к десяти я иду завтракать, и потом все зависит от того, какие дела у меня запланированы на день. Я тут поселился в девяти минутах ходьбы от спортивного зала в «Москва-сити», в пяти минутах от кинотеатра «Пионер», где фильмы на оригинальных языках показывают, и в пяти минутах от «Медиаметрикс», где я для удовольствия веду передачи свои. Приглашаю моих друзей типа Паши Глобы, Джанго, Наумова, физиогномистов, певцов – в общем, разные волшебники приходят ко мне. Так что я нахожусь как-то в центре, откуда до любой нужной мне точки могу добраться пешком. Надо сказать, что это поддерживает меня в хорошем физическом состоянии, потому что если ты постоянно на машине, то ты перестаешь быть немножко спартанцем. А так нельзя: необходимо им быть. В смысле еды я тоже спартанец: у меня обычно простая еда. Я до сих пор завтракаю кашами. Для меня еда – это просто топливо, причем чем быстрее ты его закачаешь, тем лучше, поэтому я всегда питаюсь в кафе, где на поднос сам быстро все берешь. Очень часто беру ланчи, потому что в российских условиях это – самая здоровая пища. Из бесед со многими рестораторами, я понял, что только ланч в России всегда свеж, потому что идет большой оборот продуктов. И если ты заказываешь что-то очень редкое, то это, как правило, лежало очень-очень долго. Все мои друзья отравлялись только в самых дорогих ресторанах. Это факт.

Будучи приверженцем здорового образа жизни, люблю кататься на лонгборде. Лонгборд для меня – это как способ гулять, перемещаясь немножко быстрее, чем пешком. Люблю на растущей луне делать амулеты рунические из камня или серебра… нечаянно дома у меня собралась коллекция карт Таро: самые редкие и удивительные колоды. Таро – они как бы карманный психолог: они даже человеку, непонимающему в них, очень сильно помогают расширить его видение реальности. Кино люблю, хотя… кино любят все. Пожалуй, я люблю все то же, что любят все. Мне вот только интересно: кем были Достоевский и Пушкин? Может, они – нашкодившие ангелы? Нашкодили в чем-то в более комфортных мирах и их сослали в ссылку. Не самую тяжелую, конечно, потому что ад бывает и пожестче. Да и все мы, русские люди, – латентные звезды. Каждый русский рождается с ощущением, что он должен быть звездой, и если вдруг этого не происходит, то это совершенно точно незаслуженно и просто несправедливо: отчего-то у русского человека очень тонкое восприятие справедливости. Поэтому в России нет справедливости вообще, чтобы русский человек научился немножко. А вот эти тонкие души Пушкина и Достоевского приходят сюда, в «некомфорт», где вот этот городовой дает кулаком в зубы, где вот это вот все: крепостное право, Наташа самая красивая и холодная женщина, денег не хватает и с чином обижают. Достоевского вообще ссылают на галеры. А они всего-то лишь хотят в казино посидеть, с дамами пообщаться да вспомнить хоть немного, как было там, в Раю, где они однажды нашкодили. Поэтому Россия – это Диснейленд мира: можно и прокатиться, а можно и щи пролить. В Америке же на этот счет скучно: там порой все слишком справедливо. Так справедливо, что скучно. А мужчине без элемента рулетки вообще тоска. Хотя, я-то сейчас даже кушаю с ножом. Раньше в моей жизни, может, и была та самая рулетка, сейчас – нет. Я стал скучным. Я живу, стихи сейчас перевожу и сочиняю, и это, пожалуй, единственное огромное счастье, которое меня посещает. Женщины, начиная с девяностого года, т. е. младше двадцати семи-восьми лет, для меня ушли в какой-то другой формат, что ли, который мои компьютеры не читают. Есть такой шрифт квадратиками, знаете? Так вот, я смотрю на них как на шрифт с квадратиками, и даже не понимаю, что и как.

Поездка в Америку

Я родился в стране, где говорили, что незачем учить французский язык, потому что ты никогда не встретишь француза. И совершенно внезапно эти двери для меня открылись. Гонорары за пластинки были бешеными, а вокруг, в девяностые годы, все было настолько запутано… даже работать с компаниями, с которыми были заключены словесные или контрактные договоренности, было невозможно.

Однажды я сидел с Олегом Гаркушей, шоу-меном группы «АукцЫон», в легендарном тогда клубе «Фантом». Это был прямо самый известный клуб в Петербурге, и его директор был мой друг, Сергей Середа. И я говорю: «Что-то вот все одно и то же, сейчас еще пива попьем…» А он уже был в завязке давно, что само по себе удивительно, так как рок-н-ролл и алкоголь – вещи неразлучные. Это было просто как аксиома. Я не видел трезвых артистов вообще. Ну, в смысле, трезвых артистов такого направления на нашем радио. И я говорю, что все одно и то же, сейчас попьем пива, потом поеду домой, сочиню песню, запишу, поеду по гастролям играть… Было это все третьего марта какого-то из годов, а четвертого марта у меня день рождения. И мне Гаркуша внезапно говорит: «А ты поезжай в Штаты». У меня даже и мысли такой не было: поехать в Штаты. Я говорю: «Почему в Штаты-то?». Он отвечает: «Ну, там все другое». Я говорю: «Ну и что, что все другое?». Говорит: «Ну, поменяешь атмосферу. Тебя там мало кто знает». В общем, что-то мы там поболтали и забыли. Я приехал домой, мобильного телефона у меня еще не было: то ли их тогда не было вообще, то ли они только начинались. Приехал я домой, соответственно, уже в день рождения: ночью 4 марта. Вдруг раздается звонок и мне звонит кто-то, и говорит: «Поздравляю Вас, Павел, с Днем рождения!». Говорю: «Спасибо большое», – делаю вид, что я знаю, кто на том конце провода, но на самом деле это не так. Оказывается, это была девушка-фанатка, которая была на многих концертах, и она попросилась посидеть на студии. «Приезжайте, посидите на студии», – говорю я. И она сказала фразу: «А вы приезжайте к нам в Соединенные Штаты», – на что я ответил: «Да, обязательно. Я уже вот сегодня об этом говорил». Вот такие две фразы были. Я забыл об этом разговоре, конечно же. Через неделю приходит приглашение из Соединенных Штатов: уже тогда нужно было приглашение.

И оказалось, что эта девушка звонила из Соединенных Штатов. А я не так давно, по-моему, был в Лондоне, и подумал, пойду-ка, я сделаю визу на всякий случай. Пошел делать визу, а там человек пятьдесят, наверно, было. Их повели на собеседование, а меня попросили к окошку подойти и задали всего один вопрос: «Вам на год или на три?». Я так удивился, что меня даже ничего не спросили, даже как-то обидно стало: «Ну, давайте на три», – сказал я. Они дали мне визу. Я подумал, что видать мне туда надо. Меня ничего не связывало с Соединенными Штатами. Но я не уверен, что даже в этом случае поехал бы. Эта девушка в итоге приехала, сходила на студию, сходила на концерты.

А у меня с армии началось недомогание. В армии меня так вымотали наши полководцы, что началась нервная какая-то болезнь, когда кожа волдырями вздувается. И я тогда пошел к врачу, на что она сказала, что особо никакого лекарства она предложить не может, дала какую-то мазь. Сказала, что мне не стоит пропускать в свою нервную систему никаких раздражителей – и это в моей-то армии, где все является раздражителем. Однако я каким-то способом действительно приложил усилия, равные усилиям Будды под его этим деревом, и я действительно представлял, что все эти полковники из ада невзаправдашние. Я придумывал все, что хотел, главное, чтобы не нервничать. Потому что очень сложно, когда тебя заставляют жить по правилам: «Круглое носят, а квадратное – катают». И вроде у меня прошла эта болезнь. Ну, как, она имеет свойство возвращаться: как только ты начинаешь нервничать – ты начинаешь зудеть. Когда вот этот разговор об Америке произошел, в Петербурге в то время было то ли загрязнение какое-то, то ли еще что-то, и у меня стали покрываться корочкой пальцы на руках. Все это очень некрасиво, я прекрасно понимал. Я ходил к докторам, а они все поголовно говорили, что это нервы и ничего особо с этим не поделаешь. Тогда эта девушка из Америки мне сказала: «А знаешь, в Штатах есть магазины, где продают правильное мыло для таких людей, как ты». Я говорю: «Ну да?!». Ведь тогда в России не было никаких систем, контролирующих качество продуктов: я вообще не знаю, как мы выжили. Видимо, мы очень живучие. Потому что на самом деле никто не знал, что ты покупаешь, каким ядом ты моешься и так далее. Оказывается, я поехал в Чикаго, по большему счету, за мылом. Потому что действительно: я приехал в Чикаго, и она отвела меня в супермаркет, где были специальные отделы для аллергиков такого типа. Я поменял все, чем я пользовался, и через неделю все прошло. Это как-то даже неудобно было: я так мучился долго с этим со всем. И, думаю, мучился бы до сих пор, если бы не съездил в Америку за мылом и жизнь моя стала в этом смысле лучше.

В Чикаго я не собирался особо долго находиться, но я по привычке, как умная Маша, ходил по улицам, гулял. А по Чикаго вообще не гуляют, так как у них есть лишь маленький Даун Таун, где есть улицы. Все остальное расстояние нужно ездить, потому что расстояние от дома до дома, от частного дома до частного дома сравнимо автобусной остановке. Но я все же шел, гулял по такой пустынной местности. Хотя там весь Чикаго – это пустынная местность с разрозненными домами совершенно. И возле одного из домов стояла машина, стоял человек и нервно курил: очень нервный человек очень нервно курил. Когда я проходил мимо, он говорит: «Паша». Только представьте: я в пустыне Чикаго, вокруг никого, только этот нервный человек, и он мне говорит вообще на русском языке: «Паша». Все это было очень подозрительно. Я говорю: «Ну, да, Паша». Он говорит: «Кашин?» – я: «Ну, Кашин, Кашин». Все. Я уже начал думать, в чем подвох. Тогда он мне говорит: «Да я твой фанат, я только твою музыку слушаю». Мой мозг уже начал там высчитывать все варианты возможные… ну, нереально, чтобы какой-то там розыгрыш приехал куда-нибудь и меня ловили в пустыне. Выяснилось, что этот парень родился в Штатах, учится в Чикаго в бизнес-школе, и в первый же день нашего знакомства он мне говорит: «Давай, поступай к нам в университет учиться в Advance Music School». На что я ему говорю: «Как это? Сейчас уже середина сентября». «Пойдем, там есть лектор Дубовски (то ли польская фамилия, то ли странная), с ним поговорим, сделай резюме». Ну и, в итоге, произошла эта история произошла с обучением в университете по продвинутой музыке и английско-американской поэзии, затем, в Лос-Анджелесе, я писал сценарии с моим приятелем Винсентом Мозарой. Да, такая история про «мыло».

Конечно, если бы я остался в России, я бы поддерживал свой шоу-бизнес, но, думаю, никакого нового дыхания в нем бы не было. Мне на тот момент уже было скучно писать песни. Хотелось более глобально смотреть на все, в том числе и на них. А это невозможно, пока ты не побывал в каких-то странах. До Чикаго я жил еще в Лондоне какое-то время. И тогда я понял, насколько у людей разные взгляды на одни и те же вещи с самых разных точек зрения. И ты задумываешься, насколько ты можешь соответствовать мировому стандарту песни. Скажем, взять Леонарда Коэна – канадского певца – да, он, конечно, не так популярен, как Мадонна, но по своим качествам он глобален, он звучит как мировой масштаб. Залы у него, думаю, были меньше, когда он отправлялся в свои туры. Но дорого то ощущение мирового видения. Через какое-то время я приехал обратно в Россию. На самом деле, приехал обратно, потому что… в новостях американских совсем не говорили о России и показывали, кажется, только двух российских политиков: Ельцина и Жириновского. По новостям вообще складывалось устойчивое впечатление о России, что все разумные люди оттуда уехали, а неразумные остались. Думал, это не так. Однако когда я приехал, в Петербурге не было света на улицах. Я остановил машину, чтобы доехать до дома. Остановился шестисотый Mercedes – меня иногда узнают на улицах, и я подумал, что это именно тот случай, когда меня признали и просто хотят подвезти. Оказалось, нет: человек просто таксовал, потому что у него на бензин не было денег, как я понимаю. Если говорить о том, горечь или радость я испытывал по возвращении, то нет во мне этого русского чувства – ни горечи, ни радости по отношению к Родине. Родина – это то место, где мы выбрали жить, еще не будучи рожденными, и мы выбрали жить в самом лучшем конкретно для нас времени и месте. Сейчас я все больше понимаю, что именно в России, именно в Казахстане, в 1967 году я должен был родиться. Родиться со всеми моими страстями-пристрастиями. Да, я должен был родиться в стране, где голодный народ, после войны еще не насытившийся, где девчонки худые и голодные до всего, что происходит, не знающие хирургических вмешательств. В девяностые все же было интересно. Да, было некомфортно, но ты мог стать ученым… потом поехать за границу и вдруг стать бандитом и жить удачей: жить недолго, но как-то весело.

Первый концерт в Останкино

Первый концерт в Останкино мне организовали Надя Озерова и Саша Васнецова – дочки-правнучки известных людей. Очень уж они хотели заявить о найденной звезде перед публикой… Концерт был, в основном для работников Останкино. Действительно, мой клип тогда был очень популярен, но не все помнили фамилию, потому что по телевизору не было всплывающей строки с именем артиста и его не объявляли.

Конечно, мы в праздничном настроении поехали в Москву. Поехали на поезде, что было ошибкой. Мы поехали на нем всей командой, и, естественно, все были причастны к рок-клубу. А если в английском или в американском рок-клубах у них есть мото-девиз: «Live fast, die young» («Живи быстро, умри молодым»), – то в русском рок-клубе такого девиза как бы не было, но было понятно, что музыка и алкогольное опьянение, в принципе, должны быть словами-синонимами. Ну и мы, конечно, праздновали в поезде это, но все бы ничего, потому что до вечера у нас еще было время, все бы прошло и все было бы нормально, но наш фанат, который взялся нас пригласить к себе, встретил на вокзале нас на машинах и привез в квартиру, где мы до вечера ждали этого концерта. Мы Москвы, конечно, не знали и не очень могли в ней ориентироваться. Тогда еще было время первых кооперативов, все открывали какие-то мелкие бизнесы, и эта квартира, в которой мы остановились, параллельно была складом французского коньяка и шоколада. И как-то наш фанат сказал нам: «Если хотите, можете попробовать». Так как выходить было нельзя, потому что Москвы мы не знали, есть было нечего кроме шоколада, то мы до концерта усугубились полностью. Когда Озерова с Васнецовой нас встретили, артист был в «полной готовности». Они там в обморок чуть не попадали. Но каким-то чудом на энтузиазме мы сыграли все это, и сыграли очень даже ладно и складно. Порок-н-роллили. Помню, как держался зубами за микрофон, помню, что действительно пытался губами опираться на него. Каким-то чудом концерт прошел успешно. С тех пор мы в райдере прописали, чтобы ни в коем случае квартиры или гостиницы не являлись складом коньяка с шоколадом.

Друзья

Ну, на самом деле, три моих таких хороших дружищи, они… Они добрые, успешные разгильдяи. То есть, я, наверно, не ценю какие-то сверхмощные моральные качества. Для меня друг – это тот, кто понимает твое чувство юмора. По большому счету, больше ничего и не надо, потому что, чтобы не погибнуть от безденежья, нужно надеяться только на себя и учиться жить по средствам, в общем-то, и не надо сюда друзей привлекать. Просто в России есть такое понимание, что друг – это тот кто может денег дать, когда очень надо. Но я убежден, что деньги надо из своего кошелька брать, а друг – это тот кто понимает твое чувство юмора. А все эти разговоры про дружескую поддержку, ну… мы же не в военные времена живем. У нас сейчас есть более менее все, чтобы ни от кого в этом плане не зависеть.

Создание песен

В юности процесс написания песен происходил очень просто. Сперва я научился романтическому стилю. Думаю, конкретно на мое творчество в свое время повлияла больше всего группа «Воскресение», потому что они были первыми романтиками ну и, наверно, группа «Динамик»: тогда она очень сильно отличалась от всего остального Кузьмина. Альбом группы «Динамик» был очень интересен вместе с альбомом группы «Нюанс», которую сейчас, наверно, уже никто не вспомнит. В свое время ее брал к себе на поруки Питер Гэбриэл, но отчего-то в Англии у них так ничего и не получилось. Они были очень яркими. Западная музыка, по большому счету, наверно, не очень повлияла на мое творчество. Если так вспомнить, то единственное, что я слышал в детстве – это Sonny и Cher «A Cowboy's work is never done».

Когда я учился в школе, родители мне купили гитару за шестнадцать рублей. Я сразу же выучил две песни группы «Воскресение»: «По дороге разочарований» и «Кто виноват». Тут я понял, что сразу стал самым популярным мальчиком в классе, потому что все футболисты… потому что все футболисты тогда были менее популярны, чем рок-звезды. Они вообще, как мне кажется, были несравнимы по популярности. Тогда я понял, что существует какой-то глобальный резон быть певцом. И, думаю, очень хорошо, что я научился именно на произведениях группы «Воскресение», потому что «Воскресение» – это все-таки, наши действительно самые первые и лучшие романтики.

Итак, первые мои песни пишутся, наверно, в стиле как они понравились бы девушкам. Когда же артист уже настолько нравится девушкам, что может уже успокоиться, то он, наверно, уже пишет, чтобы немножко понравиться себе самому. Я очень много писал песен, которые нравились девушкам, потом несколько раз написал песни себе, и они мне настолько понравились, что я уже больше не смог писать песни девушкам. Некоторым девушкам и такие песни нравятся, конечно, но аудитория их уже не такая большая, как у первых моих песен, романтических.

Я думаю, что каждый человек однажды ловил себя на моменте, когда либо в споре, либо в разговоре с другом или со своим любимым или любимой, он вдруг оказывается очень красноречивым. Вот эта вот связь с астральным ангелом дает тебе неисчерпаемые ресурсы, чтобы говорить на языке более глубоком, более продвинутом, необязательно более логичном, но намного более понятном. Также и вдохновение. Только потом вдохновение становится профессиональным. Я помню, что в двадцать один год или двадцать два, после армии, видел сон, который даже нельзя даже назвать сном: это все-таки была осознанная реальность и осознанный сон, потому что нельзя было отличить, где заканчивается реальность и начинается сновидение. Я был просто в библиотеке Бога, и там было очень много книг. Я сидел с каким-то космическим инструментом, чем между волынкой, арфой и еще чем-то. Передо мной стоял пюпитр, и Бог ставил ноты, и я так легко… дело в том, что я никогда не отличался в жизни хорошим чтением нот, но во сне я делал это совершенно великолепно. Музыка была настолько волшебной, что после нее ты элементарно не можешь слушать земную музыку. Бог сказал, что если мне нравится, то я могу пользоваться этой библиотекой всегда. Я не знаю, наверно, это все-таки, то, что называется либо вещим сном, либо контролируемой реальностью, но потом как-то мне легко было писать песни. Причем я могу писать в любой момент, когда захочу. Другое дело, что я не злоупотребляю этим. Я выбираю правильный момент, когда я как минимум несколько дней трезв, в хорошем здоровье, в хорошем состоянии физическом, выспавшийся, а лучше еще чтобы настроение хорошее было. Вчера, например, я видел восход солнца. Я рано встаю, в пять утра обычно. И вчера был такой особенный восход солнца, когда оно еще не успело подняться высоко, зависло между землей и тучами и дало такие красивые лучи… Я начал просто писать песню ни о чем: о том, как рождается заря в дождливый день. И в тот же вечер прочитал написанное на своем концерте. Мне кажется, что сейчас очень важно доносить вот эти поэтические новости прямо быстро-быстро. Очень важно было в тот же день на концерте прочитать это стихотворение, потому что эти люди также могли увидеть эту зарю, и уже вечером услышать мое стихотворение и вспомнить ее вновь. Сегодня, в век интерактивности, когда ты увидел, тут же зафиксировал, тут же дал другу проверить, это уже становится интереснее, чем классика, которую когда-то кто-то прочтет, до которой когда-то кто-то дорастет. Сейчас очень важно испечь пирожок и тут же его горячим подать людям. Вообще, мне кажется, концепция искусства полностью изменилась. Я думаю, что большинство звезд моего времени, сегодня не стали бы звездами. Хотя вероятно, они бы быстро изменились под ситуацию.

Все песни всегда я пишу сам, конечно. В принципе, искусству писать песни можно обучить. И это действительно несложно. Есть длинная песня, которая предпочтительна, есть структура, куплет, припев, бридж. Можно обучить, как из одного стихотворения, переставляя слова, сделать другое стихотворение. Просто мне неинтересна обычная структура песен: например, я почти всегда пишу песни без припевов. Мне песни интересны как стихотворная мантра. Чтобы своей заунывностью они вводили человека в некий транс, потому что когда песня очень яркая, она всего лишь отвлекает. Когда она похожа на мантру… ощущения совсем иные. Взять песни Цоя: ведь он все же все время поет на одной нотке, поет довольно заунывно, но… какой от этого эффект, как все полюбили его песни!

Сам процесс написания песни начинается, разумеется, со стихотворения. И практически каждое стихотворение я затем кладу на музыку. Я принципиально не дописываю стихотворение, если оно мне не нравится, и песню не дописываю. У меня практически нет ничего: я даже не оставляю черновики. Раньше еще сохранял как-то, потом понял, что я никогда к ним не возвращаюсь. Чем беспечнее ты относишься к хламу, который у тебя получается, тем больше, тем лучше у тебя получаются новые песни. Их я иногда помощнице своей, Марианне, посылаю, но больше для того, чтобы зафиксировать факт. Потому что пока песня у меня в компьютере, можно считать, что она не случилась, можно считать, что она не дописана, а если она уже как бы в конверте послана человеку, то она уже состоялась. Да, стихотворение или песня начинают существовать с момента их исполнения. Как говорится, если в лесу упало дерево, и никто этого не видел, то падало ли дерево?

Знаете, я тут нечаянно переключился на какую-то радиостанцию, и заметил, что песня все менее и менее становится явлением глобальным. Она становится прямо, как раньше была газета «Утренняя» и «Вечерняя». Я услышал уже хиты о том, что вот еще лето, середина лета, или о том, что мы не убирали зимние одежды, потому что это лето такое холодное. Я понял, что люди прямо стряпают их как пирожки: тут же записывают, тут же сдают на радио, и через неделю или как только наступает осень уже забывают: ведь следующее лето может быть уже не холодным. Поэтому сегодня для того, чтобы быть артистом, а тем более популярным артистом, нужно прямо по событиям не только писать, но записывать и выпускать. Шнур уже не сходит даже до звукозаписи на студии: он просто записывает в квартире под гитару и в майке-алкоголичке, и это становится хитом. Кстати, существуют два мнения: первое о том, что Шнур страшный алкоголик, и второе, более профессиональное мнение о том, что он вообще не пьет. Говорят, он бывший пиарщик, и это все просто хорошая постановка, как у «Тату». Я тоже считаю, что все это выдумка, конечно. У них даже на сцене есть нанятый человек, который разливает водку. Там пьет действительно один барабанщик, который на басовом барабане играет. Все остальные трезвенники и скорей всего еще со всеми подписаны контракты, чтобы они всегда были все в нормальном состоянии. Потому что в состоянии алкогольного опьянения здоровее и легче играть, чем в нем находиться постоянно. Ну, это просто невозможно, если только ты полностью дьяволу душу не продал… наверно, я еще не видел такого человека, который мог бы это делать круглосуточно. Хотя, нет. Почти видел. Директор одного из домов актеров наших больших городов. Я в юности просто, жил в коммунальной квартире, где жил и он. Над сказать, он реально был похож на труп. Каждый вечер стабильно напивался в хлам. У него глаза были прямо черные-черные мешки. И делал он это регулярно, стабильно, не было моментов, когда он был трезв. Кто-то из писателей, кажется, англичан, писал о том, что никто не подозревал что он алкоголик, пока в какой-то из дней, он не выпил.

Альбом в процессе записи

Я сейчас записываю новый альбом. Рабочее название – «Рассвет после болезни». Мне нравится, то что наконец я написал песню о России, она называется «Рассвет после болезни».

Мне кажется, в название вложен очень хороший образ: когда человек болел-болел, а потом, наконец впервые понимает, что появляются силы на рассвете. Так вот, первый рассвет, когда человек понимает, что он выздоровел, – оно уже самое красивое утро. То, ради чего люди живут: когда ты как птица феникс умираешь, сгораешь, а потом восстанавливаешься. Почему люди пьющие чаще счастливее людей непьющих? Потому что у них есть этот момент возрождающейся птицы феникс. У непьющего, правильно питающегося человека все одно и то же, и, в принципе, мне кажется, что состояние может быть более депрессивным, чем у пьющего человека. Жизнь – это маятник, и если маятник не шевелится, то можно и умереть.

Альбом «Талисман» (2016 г)

Мой последний на настоящий момент альбом «Талисман» записывался в студии на Таганке. Там давно не записываются альбомы музыкантами группы. Там есть звукорежиссер Андрей Старков, есть аранжировщик и он же клавишник Леонид Гарбер и гитарист Михаил Клягин. Я просто прихожу, выдаю идеи или партии, а они все это записывают. Я же прописываю голос. В общем-то, своего рода фабрика красивых песен.

В этом альбоме мои личные Top-3 – это, конечно, «Бусина», «Уходит Бог» и «Пьяный корабль». В «Пьяном корабле» я просто перевел стихотворение абсолютно для себя, потому что то, что прочитал в переводе, было невозможно читать. К тому моменту, я уже написал музыку для фильма Андрея Соколова «Память осени». Он меня попросил сцену для пожара написать в музыке. Я написал. Музыка эта выиграла призы как лучшая музыка, написанная к фильмам, и я подумал, что странно будет отпускать эту музыку просто так, и положил на нее Рембо. И он так чудесно лег, как мне кажется: это прямо мини-опера теперь такая.

«Уходит Бог»

Из песен на «Талисмане», песня «Уходит Бог», наверно, одна из самых старых. Написал я ее два или три года назад. С цикличностью у кого в двенадцать, у кого в шестнадцать лет, люди, как фениксы, сгорают и восстанавливаются вновь. У меня был такой период. Я помню, что мне даже мой приятель сказал, что… ощущение в моих стихах, что уходит Бог. Я тут же написал эту песню. Поэзия хороша тем, что, когда мы рифмуем даже банальные слова, все становится похоже на правду. Иными словами, если все те же банальности, что мы говорим в обычной жизни, зарифмовать, то возникнет божественное ощущение, что мы познаем какую-то истину. Точно так же с песнями: когда ты пишешь песню о каком-то явлении, оно начинает быть осознанным. Более яркий пример можно привести на поэтах древних времен. Как правило, поэты тогда были для того, чтобы воспевать правителей и их победы. Есть что-то типа исторической байки или исторического анекдота про Александра Великого. Он, значит, однажды одержал какую-то очень важную победу. Все уже наливают вино, выпивают: у всех пир, один поэт сидит в стороне и что-то пишет. Его зовут: «Эй, поэт, давай к нам! Идем праздновать победу!» На что он отвечает: «Э, нет, победы не было пока я не написал о ней песню». И действительно, мы знаем или думаем, что знаем историю побед только из написанных материалов. Мы очень сильно исторически зависим от настроения поэта в тот момент. Если кто-то позорно проиграл, но поэт у него был великим и сочинил хорошую поэму о победе, значит, была историческая победа. На месте императоров или президентов сегодня, если бы я задумывался о славе в вечности, я бы, конечно, дружил, в первую очередь, с поэтами. Потому как если после нашей смерти что-то и выживает, то это минимум фильмы, максимум – песни. Книги мы относим, конечно же, к песням, потому что прозаики – это просто несовершенные поэты. Кстати, недавно прочитал труды Кьеркегора о том, что поэт – это всегда блестящий прозаик и не всегда наоборот.

Я искал в развилках улиц, я ходил по площадям Я заглядывал под тульи шляп и маски обезьян Я искал в порывах жестов в скупо брошенных словах В тени происшествий, на стертых с карт, забытых островах Я искал в развалах ветра меж вечерних новостей Отблеск не земного света неизведанных страстей Не испытанных инерций, где царит переполох У меня из сердца уходит Бог Я задыхаюсь в этой пене из ненадежных слов В густом тумане отношений, курсов акций и полов И их глубоких убеждений сверх плотной пустоты Из глубины перерождений в эту грязь ныряешь ты А мне осталась только музыка, которая не врет Не придает и не орет и вниз не тянет темным грузом    И я блуждаю по инерции, царит переполох    Из моего пустого сердца уходит Бог    По горящему асфальту, по толченному стеклу    Я бежал по порно сайтам в самую глухую мглу    Где меня никто не видел – под покровом темноты    В обнаженном виде, в городе греха и суеты    Я спорил с чьей то тенью – так похожей на твою    В медленном падении я еще стою    Время просится в карьер – царит переполох    У меня из сердца уходит Бог

«Бусина»

Когда я переводил французских поэтов, я в один момент запутался во всех в этих переводах и начал сам немножко писать в стиле этих поэтов. Более менее с той же лексикой я написал песню в стиле, как мне казалось, «Марсельезы». Тут главная строчка – это, конечно: «Если это не ты». На ней все построено, и ее одной хватает, чтобы человека убить или оживить: сказав, что такую глубину боли познал не только ты, но и некоторые другие… они живы, и, значит, все не так плохо. Я бы назвал ее, наверно, самой удачной песней в альбоме, если бы не был очевиден тот факт, что она – самая неспособная к ротации песня, потому что там всем правят два слова-убийцы: «формат» и «позитивненько». Убийцы мозга, убийцы души, потому что я прихожу на радиостанцию, и все до сих пор используют это слово «позитивно». Да Боже ты мой!..

Счастье как бусина в чане холодной воды Прошло, потеряло свой цвет Мне до тебя, как до ближайшей звезды Хватит и тысячи лет Мой телефон обмер, завис и остыл На высшем из уровней пустоты И больше не важно кто мне звонил Если это не ты И больше не важно кто мне звонил Если это не ты Взвеют как флаги надежды в остывшей войне В сфере потерянных мертвых идей Какое мне дело сколько сгинет людей Речь обо мне Мой телефон обмер, завис и остыл На высшем из уровней пустоты И больше не важно кто мне звонил Если это не ты И больше не важно кто мне звонил Если это не ты

«Life is beautiful»

Мне всегда казалось, что не существует более ненужного предмета, чем англоязычная песня в России. Когда наши певцы поют на английском языке для как бы нашего русского народа – я всегда в недоумении. В тот день я шел и просто записывал все, что видел, как это делали акыны. Акыны – это певцы в Казахстане: они играли на домбре такую длинную, медитативную песню и пели обо всем, что происходило вокруг. Так как вокруг происходило не очень много, то опевалось все довольно точно, с деталями. Существовали целые соревнования акынов, кто лучше опоет какое-то явление, предмет или девушку. И мне нравится как раз эта их концепция в смысле пространства и времени, потому что страна, где расстояние от молодого человека до девушки измеряется песнями – это потрясающе. То есть, от одного аула до другого – две песни. Вот он едет на коне и поет песню, и, когда у него заканчивается вторая песня, он приезжает в свой аул.

«Life is beautiful» – полная противоположность песни «Пьяный корабль» на этом альбоме. Этот припев мне напевался уже, наверно, лет двенадцать. Я просто не знал, что делать с ним, потому что по-русски он не звучал совершенно, а по-английски я понимал, что не буду сочинять песню. И вот шестого апреля пятнадцатого года было такое чудесное утро, и я решил поехать в парк Сокольники и просто описать все, что там увижу. Я так и сделал. Сделал это просто речитативом, и уже потом я понял, что к этому речитативу подходит припев «Life is beautiful». И, как это часто бывает, именно эта песня и стала самой востребованной на радиостанциях и концертах. В ней нет ничего гениального и необычного, кроме, наверно, зазывалы из ресторана в одежде рыцаря из картонных одежд. Мальчиков в Айфоне мы видим сейчас на каждом шагу. И я действительно видел, как девочка сидела с учебником английского языка, и подумал: «Вот какое простое и гениальное решение можно найти тому, чтобы не сочинять всю песню по-английски, что было бы пошло». А в данном случае, таким трюком мы делаем песню даже еще более интересной, она становится гармоничной с нашим состоянием.

Если же говорить об общей, единой стилистике моих альбомов, то ее нет. Ее нет, как у группы Depech Mode или группы «Кино». Мне кажется, очень скучно слушать одну и ту же песню. Я был приглашен пару раз на концерты русских групп, которые поют очень красиво одну и ту же песню на протяжении двух часов, но я не выдерживал. Мне все-таки нравится, когда песни очень-очень разные.

Пятнадцатый год шестое апреля Солнце забило собою все щели Я один не спешу по улице Каждый прохожий немного волнуется В отблесках желто-весеннего фона Мальчик засосанный в дырку айфона На солнце греются сонные киски Девочка в парке учит английский Life is beautiful… Оранжевый дворник сметает с брусчатки Остатки зимы и грусти остатки В песочнице два колокольчика смеха Рыцарь скучает в картонных доспехах В его ресторане и пусто и тихо Похоже его накрывает вертиго Лишь дядька в пальто нарывается виски Ловкий карманник ушел по английский Life is beautiful… Из всех этих дней, что я прожил на свете Сегодня я понял зачем нужны дети Зачем в переходе скрываются маги Под видом цветочницы или бродяги И я не предвзято шагаю по улице Каждый прохожий немного волнуется Солнце залило собою все щели Пятнадцатый год шестое апреля Life is beautiful…

«Пьяный корабль»

В альбоме есть песня «Пьяный корабль» – это один из первых моих опытов перевода французских поэтов на русский язык. Композиция «Пьяный корабль» была создана по мотивам стихотворения Артюра Рембо «Пьяный корабль» и положена на музыку, которую я написал к фильму «Память осени». В принципе, я думаю, что это может породить новую волну переводов. Это даже не обязательно должны быть переводы, а стихи… на тему тех стихов. Потому что сегодня переводить построчником, как это делали наши поэты в прошлом веке, уже невозможно: никто этого читать не будет. Если мы возьмем практически любой перевод советского времени, то поймем, что он был написан под страхом цензуры советской страны, потому что нельзя было ни одного некорректного слова написать, нельзя было бы, чтобы промелькнула какая-то крамола в стихах. Все должно было быть очень-очень прилично. А стихи, настоящие стихи, это очень часто как раз наоборот – очень неприлично. Возьмем для примера Шейкспира в переводе. Да, меня всегда спрашивают, почему я говорю ШеЙкспир, а не Шекспир. Потому что у нас даже фамилию ШеЙкспира, потрясающего автора, не смогли перевести правильно. Так вот, если брать Шейкспира настоящего, то это очень много бульварного юмора ниже пояса, где все держится на шутках о сексуальности и каком-то пьяном флирте… А теперь, если мы посмотрим в перевод Пастернака, то там, конечно, ничего от Шейкспира бульварного и не осталось. Такой Пастернак не прошел бы во времена Елизаветы. Я перевожу, как мне кажется, так, как Рембо сегодня бы написал. Потому что нужно писать уже таким образом, чтобы человек, который привык смс-ки строчить и не пользоваться орфографией, мог понять и заинтересоваться. После «Пьяного корабля» я перевел еще несколько стихотворений Рембо и несколько стихотворений Гюго, которого мы знаем как писателя, но на самом деле французы его ценят, в первую очередь, как поэта. По правде сказать, я с трудом перевожу англоязычные… Я не понимаю, как можно перевести Уитмана, чтобы это кого-то заинтересовало в русскоязычной версии. Потому что мы не привыкли к такой поэзии. Для тех, кто не в курсе, что такое англоязычная поэзия, можно сходить на фильм, обязательно недублированный, «Петерсон». Там водитель автобуса Петерсон, водит автобус в городе, который называется Петерсон. И он пишет стихи. И в фильме довольно просто и ясно дано представление об английской и американской поэзиях.

Да, что касается иностранных классиков, к которым мне хотелось когда-либо прикоснуться и перевести, то, думаю, Рембо – один из немногих. Он – самый показательный, наверно, потому что он – чистая поэзия, он невыученная поэзия, он поэт, потому что по-другому не мог. Надо сказать, что французская поэзия отличается от русской отсутствием четкого ритма, рифмы и прочего. У них очень странная форма стихотворений, четыре-четыре три-три. Я перевел, конечно, все в русских традициях, чтоб было понятно. Шейкспира я не могу поэтом назвать, потому что его сценаристом, все-таки, все считают. Хотя он, наверно, – самый большой поэт. Мне хотелось бы Шейкспира так компактно переводить, чтобы уместить всего «Короля лир» на одной странице. Потому что песня хороша тем, что одной строчкой можно передавать двадцать, а то и пятьдесят страниц прозаического текста. У меня еще переведен Экзюпери, у него есть молитва «Научи меня искусству маленьких шагов», и она не зарифмована. Мне же удалось сделать из нее почти песню. Я вот сейчас пишу новый альбом и туда, думаю, ее и запишу. Я сейчас смотрю всех поэтов, кто что-то толковое написал. Но больше всего для себя интересного я нахожу пока среди французов. Была у них какая-то своя школа, которая на нашу тоже очень сильно повлияла.

Мои водой заполненные трюмы Английским хлопком, ромом и зерном Вошли индейцы – резали угрюмо Оставшихся, не спасшихся вином Мои пробоины, как колотые раны Омыты кровью матросни и дикарей Я зеленел дрейфуя к океану Как мертвый остров снятый с якорей И первый шторм был лют и зол, как пьяный Как пробка от портвейна десять дней Я танцевал над бездной океана Вдали от глаз береговых огней И сладкая, как ром пиратской знати Соленая волна для корабля Отмыв от блевоты и винных пятен Сорвала якорь с лопастью руля Я тихо плыл в светящимся настое В стихах волны под звук вселенских труб Глотал лазурь в свое нутро пустое Задумчивый, скитающийся труп Я видел небо полных черных пятен И вихри уносящиеся прочь Зарю – взлетевшую с черных голубятен И вороньем спускавшуюся ночь В помете птиц я провожаю трупы Я скрежещу зубами на луну От резких зорь я пью впадая в ступор И падая на борт иду ко дну

«Путеводная звезда»

Я очень много пытался научить тех, кто моложе меня, сочинять стихи. «Я не знаю зачем, и кому это нужно, кто послал их на смерть недрожащей рукой…» Но в молодых ребятах я вижу абсолютное отсутствие сосредоточенности. Лет двадцать назад это еще называли в американской психологии «short attention span», ну как бы недостаток внимания на то количество времени, за которое можно изучить какой-то предмет. Этим болеют все американцы, и по ним это видно. К сожалению, молодые русские ребята, как оказалось, тоже сейчас болеют этим, хотя… по-моему, это уже совсем другая какая-то болезнь. В своей душе я все же теплю надежду, что вот-вот уже где-то растут и выросли новые талантливые ребята, какие-то невероятно высокие в своей душе, которые напишут еще более красивые песни.

В каждой песне всего одна строка может описать всю песню, и тут этой строкой является, конечно: «Пятнадцать лет похожий свет горел во мне».

Ты просыпаешься от шепота в спине А на стене встает знакомый силуэт И в той кромешной тишине едва горит сердечный свет Пятнадцать лет похожий свет горел во мне И в той кромешной тишине едва горит сердечный свет Пятнадцать лет похожий свет горел во мне И в эту ночь, все города Осветит новая, при-новая звезда Она горит как путеводная звезда Она ведет тебя по темным городам Я узнаю и тут и там в твоей небесной глубине Ее по самым чистым отблескам во мне Я узнаю и тут и там в твоей небесной глубине Ее по самым чистым отблескам во мне И в эту ночь, все города Осветит новая, при-новая звезда

«Киты»

У Паланика есть книга, в которой брат с сестрой танцуют на тонущем корабле. Так вот, эта песня столь же красива, я считаю, как танец на тонущем корабле. А если на этом корабле есть еще и оркестр, который продолжает играть в этот момент, то это красиво вдвойне.

   А ты проснулся и беги – я поменял тебе мозги    Пока ты видел шоурил – я говорил с тобою    Ты измерял с открытым ртом температуру за бортом    Когда разверзшиеся гладь пошла гулять с тобою    Влезали в шлюпки кто как мог, держали юбки между ног    И не допетые хиты уже дослушали киты    Ты боевит, но мягкотел, ты воевал, как не хотел    Когда ты взял и улетел – я говорил с тобою    Ты ухватился за штурвал, ты не хотел, но воевал Когда твой мозг ушел в провал – я говорил с тобою Вгрызались в шлюпки кто как мог, держали юбки между ног И не допетые хиты уже дослушали киты А ты проснулся и беги – я поменял тебе мозги Пока ты видел шоурил – я говорил с тобою

«Музыка»

«Музыка» – это, по большему счету, просто инструкция, как писать песни. Меня же это спрашивали раньше несколько раз в день. Благо сейчас, кажется, наконец успокоились: просто сколько можно… Вы сначала успокойтесь, услышьте своей голос внутренний… И, конечно, это лучше всего делать часа в четыре, пять утра. Не зря все монахи, ламы обожают это время, когда открываются истины. Наверно, поэт – это единственная профессия, которой не обучают. Нет институтов. Я понимаю, что именно при институтах не учат, что там все равно есть свой институт внутренний. А у поэтов даже внутреннего института нет никакого. Ты просто либо поэт, либо не поэт. Мне кажется, что как раз моя «Музыка» может хоть немножко дать преставление, как осторожно нужно идти на свидание с музой.

Аптека, фонарь, Маяковский, Карузо За каждым предметом скрывается музыка В каждом объекте сидит фотография В каждом движении хореография Ты упираешься взглядом в возможное А за твоею спиной осторожно Крадется, чьей то струною задетая Все не земное, все не воспетое Милая музыка в ветошь одетая Ходит, как призрак по краю рассвета Выйду на берег походкой Карузо Так здравствуйте милая, милая музыка Певцы, как охотники бродят ночами Они закоптили все небо свечами Они затоптали мне все мироздание Музыка ходит одна на свидания Я разрисую внутри сновидения Я притаюсь и дождусь совпадения Я пробужусь от намека касания Тихая музыка ждет написания Милая музыка в ветошь одетая Ходит, как призрак по краю рассвета Выйду на берег походкой Карузо Так здравствуйте милая, милая музыка Аптека, фонарь, Маяковский, Карузо За каждым предметом скрывается музыка В каждом предмете сидит фотография В каждом движении хореография

«Гаргульи»

Я ее написал, честно говоря, с образа одной девушки. Даже сам не понял, как, но она так нравится женщинам… Видимо, я воплотился в эту девушку и написал ее языком эту песню, которую я сам не понимаю. Это как если бы вдруг Высоцкий взял и на английском написал песню: получается весело.

Ты бежала по асфальту человеческой реки Ты сбивала пену бала, галуны и парики Ты хотела быть собою, помогать делиться кровью Ты хотела жить любовью без печали и тоски На тебя смотрели люди, пирамиды и гаргульи По над жерлами орудий человеческие ульи Ты хотела брать любовью – получалось только болью Ты насиловала сцену раздеваясь изнутри Ты вальсируя за цену одного – давала три Как резиновая пуля без ужимок и прелюдий А вокруг на мягких стульях в темноте сидели судьи Я смотрел перед собою – посредине поля боя Ты хотела быть судьбою, помогать делиться кровью Ты хотела жить любовью – получалось только болью И разорванные ветром пеньюары и чулки Освещаясь мягким цветом нерастраченной тоски Колыхались в потных мыслях не уверенных мужчин По земле сновали люди без озрений и причин Я смотрел на поле боя – я хотел бы быть с тобою Ты хотела быть судьбою, помогать делиться кровью Ты хотела брать любовью – получалось только болью Ты бежала по асфальту человеческой реки Ты сбивала пену бала, галуны и парики Ты хотела быть собою, помогать делиться кровью Ты хотела жить любовью без печали и тоски На тебя смотрели люди, пирамиды и гаргульи По над жерлами орудий человеческие ульи Ты хотела брать любовью – получалось только болью

«Виртуальный человек»

Это стариковское ворчание. Действительно, возможно, мне очень свезло, но когда появились первые синклеры – это первые компьютеры – мой друг-компьютерщик тут же закачал какую-то игрушку. Тогда я жил у него в квартире, и я сел играть в нее. Я проиграл всю ночь в эту игрушку довольно бестолковую, дурацкую. Утром он проснулся, пошел на работу, и я понял, что потерял целый день, потому что только сейчас лягу спать. Мне так обидно было за этот день: у меня болела шея, глаза, душа, и я понял, что больше никогда не сяду играть. Свое обещание я где-то сдержал, хотя иногда я могу открыть шахматы, которые являются полным аналогом трехмерных шахмат, и сыграть партию шахмат, но виртуального мира я так и не познал. И мне кажется, что мне свезло с этим очень сильно, потому что я вижу поколение девяностых годов, которым сегодня до двадцати семи лет. И я понимаю, что были лихие девяностые. Я не виню лихие девяностые: они были невероятно интересными, эти девяностые, и тогда выживали самые рисковые, крутые, фартовые, и все было возможно: стать президентом или погибнуть – все, что хочешь. Я думаю, что на то поколение больше всего влияло плохое образование тех годов, потому что со школами была большая проблема. А сегодня я понимаю, что нет, проблема не в образовании. Проблема в том, что как раз в девяностые к нам пришел Интернет. Это первые дети, которые родились, и уже в четыре-пять лет они жили в мире, где был Интернет, они не знали мира без него. Они даже не верили, что без Интернета можно жить, я так понимаю. Они до сих пор не верят, что без него жизнь возможна. Я не рискнул бы писать песни для сегодняшней молодежи, потому что я даже не могу представить, о чем можно написать песню. Я иногда слушаю, что они поют – и это другой язык. Так что «Виртуальный человек» – это просто для старичков успокоение, что, мол, не они одни так страдают от непонимания происходящего.

И каждый день и каждый час И каждый чат и каждый блог И каждую частицу нас Наполнил виртуальный Бог И я решился на побег Я разучился на бегу Я виртуальный человек И я так больше не могу Я верю в каплю на стекле Я верю в запахи и сны Я верю в кофе на столе Я верю в запахи весны И посреди медийных рек На виртуальном берегу Я виртуальный человек И я так больше не могу И каждый день и каждый час И каждый чат и каждый блог И каждую частицу нас Наполнил виртуальный Бог И я решился на побег Я разучился на бегу Я виртуальный человек И я так больше не могу

«Люцифер»

«Люцифер» – это, конечно, образ Паганини, играющего на альте. Эту песню нужно слушать летом семнадцатого года – кругом дождь, слякоть, потоп. Потоп, да. Можно даже одно слово «потоп» оставить… Все танцуют и на альте играют для нас с вами.

И я иду во сне Глотая дождь и снег Лишь ты одна не знаешь обо мне Что я иду глотая дождь и снег Иду к тебе во сне И реки и мосты В руинах темноты О том, что я иду к тебе во сне О том, что я иду к тебе во сне Не знаешь только ты И в мокрой темноте, среди небесных сфер Играет на альте, влюбленный люцифер Взлетает на мыски и тут же падут в низ Влюбленные полки, небесных танцовщиц И я глотаю ночь Глотаю дождь и снег Лишь ты одна не сможешь мне помочь Лишь ты одна не сможешь мне помочь Прийти к тебе во сне И реки и мосты В руинах темноты О том, что я иду к тебе во сне О том, что я иду к тебе во сне Не знаешь только ты И в мокрой темноте, среди небесных сфер Играет на альте, влюбленный люцифер Взлетает на мыски и тут же падут в низ Влюбленные полки, небесных танцовщиц И я иду во сне И я иду во сне И я иду во сне И я иду во сне

Альбом «Адмирабль» (2014 г)

«Радуга»

«Радуга» – чудесная песня. Мне кажется, «Радуга» почти равна «Life is beautiful», потому что, вообще, в моем детстве радугой называли детские кружки, где детишки пели. В английской идиоматике «радуга» – это образ синей птицы, а «поймать радугу» – это поймать синюю птицу. И, мне кажется, этот образ такой красивый именно в русском, когда идиома не теряет красоты, а наоборот: находит, приобретает в дословном переводе – вот здесь иногда возникает волшебство. Вообще, поэзия – это несколько сотен способов достигнуть волшебства, один из них как раз при помощи перевода идиом на родной язык.

И в темноте бежит и смотрит, будто видит за версту И перед тем, как расшибиться, матерится на лету И эти искры нам освещают небо Немного виски нас насыщают хлебом Я где-то в мыслях и глубоко в душе тебя благодарю А ты беги и оседлай скорее радугу свою А ты беги и оседлай скорее радугу свою А ты беги и оседлай скорее радугу свою А ты беги… И каждый вздох дается с болью, с каждой новой высотой И городок, где ты родился исчезает с темнотой И эти лица стираясь смотрят в небо Немного виски нас насыщают хлебом Мне это снится, но я в своей душе тебя благодарю А ты беги и оседлай скорее радугу свою А ты беги и оседлай скорее радугу свою А ты беги и оседлай скорее радугу свою А ты беги…

«Ангел на свече»

«Ангел на свече» – выдающаяся песня: она мне до сих пор нравится. В какой-то момент я понял, что публике больше не интересно слушать мелодии в любом виде, я понял, что песни просто нужно начитывать. Я стал писать их просто как стихи со сложным ритмом, который не используется в песнях. И, о чудо! Когда я в первый раз исполнил «Ангел на свече», она очевидно была хорошо воспринята. В каком-то смысле это, наверно, было похоже на рэп, потому что куплет читался, а очень короткий припев пелся. Такая форма позволяет в одной песне петь сразу десять песен, потому что в одной фразе:

«Я поместил капиталы, акции, Слитки драгоценных металлов В самый хрупкий из банков – сердце твое»,

– это уже одна песня.

«Между списками женщин, так обожавших И так обижавших меня»,

– это уже вторая песня. В общем, за одну песню ты пропеваешь десять песен, и человек не может наслушаться таким произведением, потому что он каждый раз открывает в нем новый пласт, новую песенку, новый мотив и начинает о нем размышлять. Даже само название «Ангел на свече» содержит в себе все: и библейские образы, и сказочные – да вообще все, какие хочешь, начиная от того сколько ангелов помещается на острие иглы и прочее. Я думаю, что с «Ангела на плече» пошел мой новый тип песен, который я усиленно использую в альбоме, использовал в альбоме «Талисман», и сейчас использую в новых двух альбомах, которые я пишу. Я думаю, что в ближайшие несколько лет буду писать именно таким образом.

Спрайты, Эльфы, гигантские струны — Все разновидности молний летели в меня Когда я на ветру распахнул свое сердце тебе И игру я продолжал уже лежа На мокром, холодном бетонном полу Между списками женщин, так обожавших И так обижавших меня Ты – ангел на свече, пляшешь и молчишь А в твоей груди, под одеждой – Бог И твоя любовь. Ты не уходи Я храню твою надежду Я поместил капиталы, акции, Слитки драгоценных металлов В самый хрупкий из банков – сердце твое Самые грязные руки — Я лобызал их, чтобы возвысить тебя Чтобы наполнились залы Из любви к тебе Ты – ангел на свече, пляшешь и молчишь А в твоей груди, под одеждой – Бог И твоя любовь. Ты не уходи Я храню твою надежду Ты – ангел на свече, пляшешь и молчишь А в твоей груди, под одеждой – Бог И твоя любовь. Ты не уходи Я храню твою надежду

«Москва 12»

«Москва 12» – это одна из песен, с которой я начал писать песни по новостям. В том году был скандал с «Pussy Riot», а сейчас мы даже и не помним о чем была речь, по большому счету. Тогда же еще было много скандальчиков поменьше – прямо театр абсурда. Нет, я не жалуюсь: мне нравится театр абсурда. Было ли это в итоге или не было – неважно: все равно все так интересно, что вот как в фильме «Три самурая вне закона». Сидят там три японца, и один другому рассказывает истории. Другой возражает: «Да ну, ты врешь», – а третий говорит: «А мне все равно, лишь бы интересно было». Мне тоже наплевать на историческую достоверность: лишь бы интересно было. В том самом 12 году, о котором эта песня, был всплеск Бентли, всплеск религии и доллара был. Я тогда написал эту песню о новостях в своей ленте. По-моему, ее даже крутили на радиостанциях: по крайней мере, очень многие слушатели мне отписывались что им, будто бы, что-то понятнее стало в этом мире.

А Москва кипела, – горная река По ее лицу бежали облака По ее каналам налом деньги и хиты В комьях духоты Как понятые хмурились святые А в московском небе хмурились дела На ее спине сияли купола Отражаясь в Bentley, меркнущих вдали Словно корабли Их провожали взглядом вдаль студентки И По этим улицам похмельная сперва Идет и хмурится волшебная Москва С разбитым сердцем и больною головой Мы наслаждаемся вечернею Москвой А Москва сверкает и куда не кинь Карусельный поезд ждет своих богинь Две минуты славы, звезды на шесте Снова в темноте Москва кипит сквозь прорезь балаклавы И слепой котенок жалкий и хромой Бродит по амвону между славой и тюрьмой В жажде понимания в поисках любви Так и норовит Спустить штаны и шепчет заклинанье И По этим улицам похмельная сперва Идет и хмурится волшебная Москва С разбитым сердцем и больною головой Мы наслаждаемся вечернею Москвой

«Адмирабль»

Мне нравятся французские слова тем, что они в русский язык ложатся как по маслу. До революционного времени мы спокойно впитывали в себя все французские слова, и сегодня они звучат чудесно. Особенно те, которые на всех языках европейских – одно и тоже. «Маребл», «Адмирабль», «Адмирабиле» – на каком языке не скажу – все будет понятно. Очень странно, что многие не могли прочитать название альбома и название этой песни, соответственно: кто-то говорил «адмирал», кто-то еще несколько своих версий называл. По песне сказать ничего не смогу, потому что песни про любовь, они же, как сама любовь, быстротечны и ненадежны. Все проходит и становится непонятно: ведь кроме горького осадка и болезни больше от любви ничего не остается.

Увы, Адмирабль, то было не с нами Волшебный корабль, что летел над волнами Нелепый закон тяготенья нарушив Спасал от несчастной любви наши души Беги, Адмирабль, уже не вернется Волшебный корабль весеннего солнца Ищи, Адмирабль, волшебные верфи Вдали от несчастной любви Увы, Адмирабль, волшебные страны Бледнеют в объятьях немого тумана Увы, Адмирабль, нам некуда деться От полного страха влюбленного сердца Беги, Адмирабль, уже не вернется Волшебный корабль весеннего солнца Ищи, Адмирабль, волшебные верфи Вдали от несчастной любви

«Пасмурное лето»

«Пасмурное лето», да… Здесь две большие теории борются в России. Первая о том, что американцы молодцы, а мы большие мудаки. И вторая – что мы большие молодцы, а американцы мудаки. Почему-то посередине я еще не встречал людей, ну кроме себя, наверно. Мы считаем, что мы – приверженцы теории русских молодцов, а американцы подличают, когда борются с нами своим любимым оружием – средствами массовой информации. Они действительно самые лучшие военные, но только в кино. А мы лучшие военные по-настоящему, но мы всегда забываем на войну поэтов привести и не расстрелять их, чтоб они успели песни сочинить. Американцы прекрасно из-за океана научились воевать с фашистами, и на Луну садиться, и вот все, чему они научились, совершается с единственной оговоркой: видели это только они. Я не сторонник теории заговора, хотя заговоры меня действительно увлекают, но я всегда примеряю, как интересно было бы высадиться на Марсе. В принципе, ну что мне мешает высадиться на Марсе с хорошей телестудией? Причем, я могу это грамотнее сделать, чем американцы на Луне. Мне нравится такое легкое и чудесное отношение к истории, особенно к Новейшей. В Лос-Анджелесе, когда я только заикнулся своему товарищу Винсенту, что необязательно американцам было высаживаться на Луне, чтобы убедить всех в этом. Заикнулся и о том, что я очень долго думал, и мое сознание не понимает, как можно очень ровно прилуниться, а потом еще и взлететь, потому что у американцев это с Земли не получалось никогда. С Луны подняться в небо намного сложней, особенно не присутствуя там… Винсент еще и работает в кино, и я не понимаю, почему он не может представить, что это можно просто отснять. А когда ему же сказал, что русские победили во Второй мировой войне (потому что они не знают, что это Отечественная война), это была просто огромная ссора, потому что он считал, что американцы в ней победили, и вряд ли в ней вообще кто-нибудь еще участвовал.

Так вот, эта песня – это мое легкое описание видения мира. Как американцы видели бы свою историю, а мы – историю России. И, кстати, там наше пасмурное лето-2017 упоминается. Я не понимаю, почему русские так не любят пасмурное лето: оно же чудесно. Я смотрю сейчас на футбол: приехали все испанцы, и, по-моему, они кайфуют, что они впервые в жизни попадают в пространство, где можно дышать. Нужно поменять просто, на мой взгляд, видение нашего лета как самого прохладного на самое приятное лето на Земле.

Где наше пасмурное лето стекало в темную весну И мы садились на ракеты: без ответа и без света И летели на Луну И мы садились на ракеты: без ответа и без света И летели на Луну И мы смотрели и молчали; И как то лунною зимой Два астронавта вдруг причалили И не попивши чаю, вдруг отчалили домой Два астронавта вдруг причалили И не попивши чаю, вдруг отчалили домой Лунная война не терпит суеты. С нашей высоты Видна вся правда, как и вся планета! Не моя вина, что ось добра так хочет света Мы ж охраняем наше лето. Наше пасмурное лето Наше лето. Наше пасмурное лето Мы понемногу забываем, земные запахи весны И мы немного умираем, каждый раз Когда не знаем, для чего мы здесь нужны И мы немного умираем, каждый раз Когда не знаем, для чего мы здесь нужны У нас ни табака ни света, но мы смиряем нашу злость Моя любимая страна, мы здесь: без пороха и сна — Следим, что б горе не стряслось Моя любимая Планета – спи спокойно, спи спокойно Я держу тебя за ось Лунная война не терпит суеты. С нашей высоты Видна вся правда, как и вся планета! Не моя вина, что ось добра так хочет света Мы ж охраняем наше лето. Наше пасмурное лето Наше лето. Наше пасмурное лето Охраняем наше лето. Наше пасмурное лето Охраняем наше лето. Наше пасмурное лето Охраняем наше лето. Наше пасмурное лето

«Морская львица»

Мне просто нравятся такие простые слова, ничего не могу с собой поделать… у меня уже есть песня со словом «осленок». Дело в том, что в жизни я ни от кого не слышал слова «осленок»: как будто у ослов нет детей. Слово «осленок» все же очень красивое. У меня там Иисус на нем едет. А также я не понимаю, почему я слышал про морских львов, и никогда не слышал про морских львиц. Их что, не существует что ли? Так вот, эта песня про любовь просто в таких странных образах да еще и с замешанными историческими персонажами…

Мне теперь так часто снится: будто я – большой корабль Будто ты – морская Львица, будто я спускаю трапы С заржавевшими баграми моряки идут на берег С по-замшелыми коврами, что открыл недавно Беринг Я вгрызаюсь в эту сушу своим дном и якорями Я сейчас раскрою душу и залью ее морями И большими валунами раскрою себя на лаги Над холодными волнами оставляя только флаги Мне теперь так часто снится: будто я большой корабль Будто я иду за крабом, будто ты – морская птица И когда я вижу берег, и заточенные клифы Что открыл недавно Беринг – я нащупываю рифы И холодным диким криком, ты взрываешь мои трюмы Море смотрит бледным ликом, и бездонным и угрюмым Ты берешь меня за реи и уводишь дивным галсом Этот сон меня так греет… Я ни чуть не испугался

«Танец на Волге»

Это, как раз, мое видение реинкарнации: почему отношения между женщиной и мужчиной словно настоящая война между Марсом и Венерой. Существует такая пропаганда, будто бы любовь и замужество – есть благодать. И вот, мужчины с женщинами вписываются в эту авантюру. С таким азартом, что сейчас они найдут свое счастье, а там война. А там война… война такая, словно в прошлой жизни мы были с разных сторон границ или баррикад. Вот там, моя девушка: она была немецким солдатом в прошлой жизни… и тогда мы убили друг друга. И в эту жизнь мы пришли с целью «дорешить» наши проблемы, но уже другими, более цивилизованными способами. Мне кажется, так оно где-то и есть, по большому счету.

Разреши мне признаться: уже 70 лет Как ты пригласила меня на танец И с тех пор нам не выйти на свет Тогда плакали волки, и летали вокруг светлячки Ты как-будто споткнулась о берег Волги А мне сквозь очки пролетела снежинка — Такая горячая, словно наша с тобой любовь Мы упали каждый как-то нелепо, неловко И из нас вытекала на снег ярко-красная кровь И мы, обнявшись на бегу Остались там на берегу Мы шли в бой, как на танец, умеряли свои шаги У тебя за плечами тяжелый ранец У меня плащ-палатка, сапоги, как гири — И холодные, белые губы шептали на этой прямой Мутер, мама, мама, мутер И так бесконечно, безумно хотелось домой Но лишь плакали волки, и летали вокруг светлячки Ты как будто споткнулась о берег Волги А мне сквозь очки пролетела снежинка — И мы, обнявшись на снегу Лежали там на берегу… Разреши мне признаться: уже 70 лет Как ты пригласила меня на танец И с тех пор нам не выйти на свет

«Арена»

«Арена»… Это песня о шоу-бизнесе. Вообще песня, наверно, – это способ посмотреть на ситуацию не с точки зрения тактики, а с точки зрения стратегии. Мы выносим свои суждения резкие, необдуманные в пылу ситуации. Песня же – это способ встать над ней, этой ситуацией, и видеть ее с более объективной точки зрения. Я вижу в телевизоре, как люди обожают друг друга называть сбитыми летчиками, но это идиома даже не симпатичная, не смешная… Да, сейчас очень ценится слава, власть, деньги, при всем непостоянстве этих величин. Есть поговорка о том, что «Будь вежлив с людьми, поднимаясь по лестнице, ты еще с ними встретишься, когда будешь спускаться». Я бы сказал по-другому: «Не обижайся на людей, которые смеются над тобой, когда ты спускаешься. Они снова станут твоими друзьями, когда ты будешь подниматься». Я понимаю, что я сам из этого племени, но, конечно, это как минимум смешно подобным образом относиться к чьим-то взлетам и падениям, даже самим взлетающим и падающим. Есть одно очень гениальное четверостишье Пушкина, описывающее всю нашу жизнь, на мой взгляд. Когда в «Маленьких трагедиях» чертенок поймал смерть на шулерстве в карты, смерть сказала:

    «Молчи! ты глуп и молоденек.    Уж не тебе меня ловить.    Ведь мы играем не из денег,    А только б вечность проводить!» И выходя на арену все замирают: Гладиаторы и дикие львы Когда в бетонную стену Ты разбегаясь всею дурью своей головы Бросаешь ядра молний И добываешь из метана людям чистый уран И зал еще переполнен Но с каждой молнией тускнеет и темнеет экран Ну кто тебе поверит, в наш неспокойный век А у тебя на сердце выпал первый снег И кто тебе доверит, секреты и мечты Когда из всех дверей поешь уже не ты И между вспышками камер Ты замечаешь знакомый и волнительный взгляд И ты своими руками Пускаешь в стену небывалый дотоле разряд Все превращается в пену Все исчезает: гладиаторы и дикие львы Когда выходит на сцену Великий мастер, повелитель твоей головы Ну кто тебе поверит, в наш неспокойный век А у тебя на сердце выпал первый снег И кто тебе доверит, секреты и мечты Когда из всех дверей поешь уже не ты Ну кто тебе поверит, в наш неспокойный век А у тебя на сердце выпал первый снег И кто тебе доверит, секреты и мечты Когда из всех дверей поешь уже не ты И выходя на арену…

«Песня о тебе»

Вообще, надо сказать, что песни хороши тем, что они необязательно должны быть написаны с реальностью. Они, в принципе, могут быть полностью вымышленными. Причем, чем «вымышленнее» песни, тем лучше. Потому что я помню, что Тальков, например, всех очаровал своей песней про чистые пруды, про ивы, а потом стал петь про какие-то кирпичики, падающие с кремлевской стенки… было большое разочарование. Лучше, все же, чтобы не было понятно, о чем песня. Хороший пример хорошей песни – Гребенщиков. Никто не понимает о чем песня, но все, в принципе, догадываются, и всем нравится…

«Песня о тебе» – это просто песня о любви. О тебе и обо мне. О чем большинство песен, если мы включим телевидение? Конечно, почти все песни о любви, а так как я тоже должен писать песни о любви, то я иногда пишу о смешанных чувствах.

Когда идешь, когда идешь Ты босиком по нашей утренней земле Ты через дрожь, ты через прожитое Чувствуешь, как тают сотни лет А вдалеке, а в тишине И о тебе, и обо мне уже слагают песни По берегам, по островам Бессмертный лотос расцветает в серебре По городам, по головам Уже летит-летает песня о тебе И эта ночь, и этот день И это солнце с сердцем лишь слова из нашей песни

«Мечта»

Береги свою мечту… Однажды я был на эфире у Дианы Арбениной на «Нашем радио». Во время эфира она говорила, что ей нравятся мои песни, но самым главным комплиментом было не то, что было сказано во время передачи, а то, что было сказано уже после нее. Уже после, когда камера была выключена, она как-то отвернулась, и сама себе сказала: «Ну, как же можно быть настолько себе верным?» Суть в том, что, действительно, каждому необходимо беречь свою мечту. Это, конечно, избыточное желание, истинное. Оно может ложно восприниматься как руководство всегда придерживаться своих одних и тех же взглядов – нет, ни в коем случае. Придерживаться своих взглядов – это некрасивая русская черта. Я считаю, что взгляды нужно менять так же часто, как белье. Мечта глобальная – это когда в детстве тебе в школе и родители объясняют, что быть Павкой Корчагиным – это правильно, а вот быть жадным и подлым – это неправильно. Однако всей жизнью они показывают, что живут они по второму типу, навязывая первый тип. Конечно, полностью жить по первому типу, быть Павкой Корчагиным, – невозможно, можно лишь жить мечтой о том, чтобы сочинять самые красивые песни и приносить новые смыслы в эту жизнь. Разумеется, нужно заботиться о себе и о продолжении рода, но пронести в себе хоть немножко вот этого зерна, этих идей, которые вообще поднимают человечество из болота и отделяют от всех остальных видов животных, – это, конечно, здорово. Здесь очень тонкая грань: очень странно выглядят шестидесятилетние рокеры в кожанках, с длинными, плохо прокрашенными волосами, еще хуже выглядят чисто материальные мужчины в этом возрасте. Недаром существует цитата о том, что до двадцати лет человек носит лицо данное природой, а после двадцати он носит лицо, наработанное своими поступками и мыслями. Мне очень нравятся люди от сорока лет с красивыми лицами. Очень редко, кто доходит до сорока лет с красивым лицом, на самом деле. Потому что когда в лице перестает главенствовать красота и нежность кожи, а начинают проступать линии поступков, тогда лицо становится действительно интересным. На этой идее держатся обложки GQ, к слову.

Береги свою мечту, как свою зеницу ока Как вечернюю звезду, приходящую с востока Береги свою мечту под горячим храбрым сердцем Чтоб остынув на лету, та мечта смогла согреться Береги свою мечту и горящими глазами Поджигая темноту расстояний между нами Береги свою мечту, как жетон родного брата Как мужскую красоту не убитого Сократа Береги свою мечту, как высокую награду Как молчальник на посту, как защитник Ленинграда И тебе вернет она все свои долги сторицей Пробуждая ото сна, освещая наши лица

«Побег»

«Побег» – это довольно давнишняя песня, просто я ее как-то не записывал. Это, все-таки, воспоминания о моей главной любви – о моей бывшей жене. Вообще, я считаю, любовь – это болезнь. Любовь – это психическое расстройство всех органов чувств, и единственное спасение – это то, что мозг впрыскивает сам в себя какое-то вещество. Это чудодейственное вещество полностью меняет восприятие запахов, шумов, и человек просто пребывает в эйфории. Эйфория – это когда солдату отрезали ноги, а он под наркотиками предлагает медсестре потанцевать. Да, любовь – это вид наркомании. И, однажды, побывав восемь лет на игле любви, очень сложно выздороветь, и ты продолжаешь писать песни об этих недугах. Как Достоевский постоянно писал о персонажах с расстроенными чувствами.

При утреннем свете, готовлю побег А по всей Земле идет дождь из твоей любви ко мне И превращается в снег Пока еще рядом Нас держит постель Но по всей Земле уже градом колотит мосты И скоро будет метель И нам уже снится, снится весна И волшебные птицы влетают в нас среди сна И красивые лица и светские львицы И все расцвело И весенним банкетом раскрашены фоны И уже на манжетах стихи, и телефоны И уже пахнет летом, и солнечным светом Все замело… При утреннем свете, готовлю побег И я не в ответе за тех кого следующим летом Накроет твой снег Тебе еще снится, волшебный хай вэй Возвращаясь я глажу птицу твоих удивленных бровей И в сломанном сердце вновь танцует весна Мне бы только согреться в дебрях твоего сна И снова как в детстве, нужно только раздеться Для радужных нег Твои сонные руки снова дарят тепло И за час до разлуки вдруг опять рассвело И волшебные звуки и волшебные муки Мне отложат побег

Альбом «Эра любви» (2011 г.)

В 2011 году вышел мой альбом «Эра любви». Многие спрашивают меня, зачем там ненормативная лексика? Да, действительно, это первый мой альбом с использованием ненормативной лексики. Дело в том, что у меня скопились песни, где она есть… из песни же слов не выкинешь – это действительно правда. Если у тебя эти слова в песнях не потому что ты хочешь просто поматериться, а потому что они самые подходящие там, то ну нельзя оскорблять песню тем, что подменять в ней понятия. Я понял, что сама песня «Эра любви» нравится всем мужчинам… Да, наверно, это как раз одна из первых песен о России, и она не такая вдохновляющая как «Рассвет после болезни». Но так как русский человек предрасположен к негативу, она всем понравилась прямо очень. Да, мне говорили, что все, что писали о моем альбоме критики, было то, что «Кашин выпустил альбом с матом». Но песни ведь, как телевизор, хороши тем, что мы имеем право их слушать или не слушать, смотреть или выключить. В этом смысле они лучше, чем реклама, чем законы, которые мы не можем включать-выключать в зависимости от наших пристрастий. Мне кажется, что там было очень много красивых песен.

«Под цветными небесами»

Песня «Под цветными небесами», на мой взгляд, прекрасно описывает Москву как экстракт российской жизни. Потому что Далай-Ламой может быть любой человек, приехав на Тибет, а остаться им же, приехав в Москву, со всеми ее кабаками и борделями – вот здесь действительно нужен стержень. Мне иногда кажется, что жизнь, ее красота, заключается не в пуританском образе жизни, и, наоборот, не в разгульном, а в какой-то золотой середине, которую практически никто не может выдержать. Если мы говорим о человеке, как о высшей своей ипостаси, мы, наверно, все-таки, будем вспоминать тех людей, которых мы помним. А помним мы писателей и поэтов. Если вспомнить Достоевского, Пушкина, обоих Толстых – друга Пушкина и Льва – и многих других, то мы вспомним еще и то, что никто не мог удержаться, чтобы по выходным не играть в рулетку, не напиваться и не хулиганить: все делалось как-то до прожигания состояний, дуэлей и прочих последствий.

Под цветными небесами Черт играет чудесами В сердце у меня Подровняв глаза и жопы Алкогольным фотошопом В сердце у меня Среди красного квартала Где громилы и каталы Наркоманы и кидалы Проститутки и менты Живешь и ты Живешь и ты Под цветными небесами Черт жонглирует трусами И швейцарскими часами В сердце у меня И совсем не без азарта Смотрит бог с кредитной карты Как любовь сменяет бартер В сердце у меня Среди красного квартала Где громилы и каталы Наркоманы и кидалы Проститутки и менты Живешь и ты Живешь и ты

«Танец на стекле»

«Танец на стекле», по-моему, волшебная песня. И название волшебное, и образы волшебные. Это одна из лучших песен либо в моем репертуаре, либо вообще на Земле о женщине. В фотографии это называется «комплиментарный портрет»…

А ты танцуешь на стекле Горят рубинами следы Ты так рисуешь на земле Свою улыбку И как-то больно и легко Горит стеклянная река Недалеко недалеко, недалеко Осталось Глухие стены тишины И запах серы и вины Как будто все пришли с войны А ты осталась А ты танцуешь на стекле По темной стороне добра И не исчезнет до утра Твоя усталость А ты танцуешь на стекле Горят рубинами следы Ты так рисуешь на земле Свою улыбку И как-то больно и легко Горит стеклянная река Недалеко недалеко недалеко Осталось

«Белый танец»

«Белый танец» – песня для моего друга. Он родился в семье французского посла, а всю свою осознанную жизнь провел в Москве. Учился он во французских бизнес-школах. Стал кем-то посередине между очень солидным бизнесменом и… Достоевским в казино. Ему с юности нравился клуб «Night Flight». Я не знаю, что там такое было, но, возможно, в Советское время это было действительно чудесное место. Каждый раз, когда мы с ним хоть немножко выпьем вина, приходит идея хоть одним глазком заглянуть в «Night Flight».

Я всегда удивляюсь, чего он там не видел: люди все те же, тех же времен. Мне действительно кажется, что с его открытия и посетители, и работники клуба остались те же.

Однажды в Москву приехал еще один мой приятель из Лос-Анджелеса, большой продюсер одного из самых больших шоу в Америке. Он влюбился в девушку из «Night Flight», и она почему-то не взяла с него деньги… Тот улетел домой в абсолютной уверенности, что она влюбилась в него. Потом он прилетел, опять нашел эту девушку, и у них начался роман. Будучи под впечатлением от этого всего, я сочинил такую песню. Честно говоря, не знаю, чем закончилась эта история про «Night Flight», но песня получилась хорошая.

Снова белый танец, снова белое вино Белый иностранец, чуть белей, чем полотно Белая принцесса, белые чулки, Черные огромные зрачки Белая дорога, белая метель, Белая пирога, словно белая постель Он ее не помнит, он ее зовет Здесь любовь так долго не живет Белая дорога и «Ночной полет», Прямо у порога кто-то плачет и блюет Белая карета с белой золушкой внутри, Ярко-красный крестик на двери Он ее разыщет и узнает от подруг Разлетелись тыщи, словно листья на ветру Кто-то даже вспомнит как ее зовут. Русские так долго не живут.

«Не улетай»

Песня «Не улетай» – это просто высокий штиль. Можно даже назвать ее романсом, в принципе. Все это – фантомные боли от наркомании любви двадцать лет назад.

Не улетай Как и повсюду наши правила глупы Тупая ненависть озлобленной толпы Здесь самый лучший знак того, что только ты Сумел достичь недостижимой высоты Не улетай Не предавай свои заветные мечты Ты будешь очень больно падать с высоты И эта боль и воронье над головой Здесь показатель, что ты все еще живой Как солнце на коне Жжешь огнем сердца и руки Ищешь счастья на войне Чтоб не умереть от скуки Не улетай В разгар самим себе объявленной войны Здесь каждый будто обожравшись белены И тем наполнившись несбыточных идей Мы делим зубы неподаренных блядей Не улетай Здесь все устали от бессмысленной борьбы Зато здесь самые дешевые гробы И этот дым и воронье над головой Здесь показатель, что ты все еще живой Как солнце на коне Жжешь огнем сердца и руки Ищешь счастья на войне Чтоб не умереть от скуки Ты, как солнце на коне Жжешь огнем сердца и руки Ищешь счастья на войне Чтоб не умереть от скуки Не улетай

«Я буду с тобой»

Песня «Я буду с тобой» – это также фантомные боли от наркомании любви двадцать лет назад. Кстати… я тут посмотрел на свое окружение и понял, что люди, которые в детстве получили психические травмы, несовместимые с жизнью, ставят себе целью быть детскими психологами. Это все тоже связано с фантомными болями. По-моему, мы, вообще, всю жизнь доживаем как борьбу с фантомными болями, нет?…

А в молочной реке серебрится луна Прямо в лица нам злится и храбрится она На столе затаились в бокалах вина Наши верные ангелы сна И день ото дня Не споря с судьбой Ты бережно любишь меня Я буду с тобой Дни сгорают как спички на фоне зимы Изживая привычки меняемся мы Мир взорвался рекламой счастливых идей Покажи мне счастливых людей Ангел мой И день ото дня Не споря с судьбой Ты бережно любишь меня Я буду с тобой В нашем будущем роются люди в чинах В самых тайных стенах в самых зрелищных снах О пришествии ядерной вечной зимы В новостях уж узнаем не мы Ангел мой И день ото дня Не споря с судьбой Ты бережно любишь меня Я буду с тобой Ангел мой И день ото дня Не споря с судьбой Ты бережно любишь меня Я буду с тобой

«Гладиатор»

«Гладиатор» – это, надо сказать, единственная книга моего детства с интересными картинками. Это была книга по истории, и в ней был нарисован гладиатор. Все остальное было довольно скучным. Образ гладиатора как-то подсознательно ребенка завораживает, еще даже не зная, что гладиаторы иногда были звездами, желанными самыми богатыми римлянками, что из пота гладиаторов делались духи и все прочее… ребенок как-то сразу понимает, что героизм – это круто. Это потом позже ему начинают раздваивать психику и говорить о том, что он должен быть героем, который обязан встать на защиту своей Родины в любой момент и пожертвовать жизнью. Однако одновременно с этим нужно молиться Иисусу Христу, быть всепрощающим и никогда ни с кем не драться. Я, честно говоря, не завидую сегодняшним мальчикам, которые, с одной стороны, смотрят Mix Fight'ы, занимаются этим и понимают, что это круто, а с другой стороны, этих же парней со сломанными ушами ведут к Николаю Чудотворцу помолиться. Хотя, нет, неверный пример: на мой взгляд, даже Николай Чудотворец был тоже воином в свое время. Тех парней просто ведут помолиться о том, чтобы вселить в души смирение. Я искренне не понимаю, как эти две вещи совместить в одном мальчике. Мне кажется, это ведет к шизофрении. Я бы все-таки мальчиков в детстве пугал, как это делали римские императоры. Если парень побледнел – идет в монахи, покраснел – идет в воины.

Мы как серая одежда промокая под дождем Чего-то ждем чего-то ждем чего-то ждем Словно бледная надежда как ее ни назови Как пенька отсыревает без любви И ежедневная тревога В нас прорастает как полынь На позаброшенной дороге Где воронье куда ни кинь Где все потеряно в тумане Тебя не ищет чей-то взгляд Тебя никто нигде не манит Тебе никто нигде не рад И в доме плесень и забвенье И холод сколько ни топи Где все разбросано как звенья Тобой разорванной цепи Это скверная привычка заводить себе друзей Как гладиатор по дороге в Колизей Наши имена потонут в водах праздничных аллей Как имена неутонувших кораблей И ежедневная тревога В нас прорастает как полынь На позаброшенной дороге Где воронье куда ни кинь Где все потеряно в тумане Тебя не ищет чей-то взгляд Тебя никто нигде не манит Тебе никто нигде не рад И в доме плесень и забвенье И холод сколько ни топи Где все разбросано как звенья Тобой разорванной цепи Мы как серая одежда промокая под дождем Чего-то ждем чего-то ждем чего-то ждем

«Амазонка»

Не так давно я случайно посмотрел фильм про Стрельцова, футболиста Советского времени. Запрещенного футболиста. В его жизни была странная история какая-то с изнасилованием, которая испортила всю карьеру. Когда-то давно я не мог в это поверить… В пик кризиса как-то пошла прямо череда наездов на моих друзей – а мои друзья все довольно обеспеченные или сильно обеспеченные люди. Так вот: вдруг, началась какая-то цепь подстав за какое-то изнасилование, за какую-то аварию глупую, где, в общем-то, очевидна вина другого. Я сам попадал в аварии, где сам оставался виноватым, будучи единственным трезвым человеком во всей этой ситуации. Была также пара историй о том, как мои друзья пригласили к себе в гости женщин, и в итоге чуть ли не угодили в тюрьму или попали на крупную сумму денег. Я прямо с полгода ходил в удивлении, неужели такое возможно. Надо сказать, что даже немножко разочаровался в женском поле. И написал «Амазонку». Да, наверно, в альбоме есть нота того, что женщина от мужчины отличается лишь тем, что она лишь физически несильна, но с жестокостью у нее все абсолютно нормально. Например, если женщина сидит в большой машине, и не дай Бог у нее еще есть охрана, то она наглеет намного больше, чем мужчина. Кто знает, может, женщины – это мужчины в прошлой жизни, накосячившие на почве жестокости, поэтому им не дано столько силы сейчас.

Ты воткнула мне в глаза Две петарды для потехи Мне остались от любви Злые ангелы в крови И разбитые доспехи В сердце талая вода Под горой пожарной пены И осталась навсегда Словно мыльная Байда Не сошедшая со сцены Эй богини не дрочите на меня Все мужчины так и метят в ваши руки Я убит шальною палицей с коня Лесбиянкой умирающей со скуки Я сыграл в твоей игре Роль опилок для корриды Я растаял в сентябре Для того чтоб на заре Вновь замерзнуть от обиды То что не смогло сгореть Обвалилось у барьера Очень важно умереть Непрочитанным на треть Для писательской карьеры Эй богини не дрочите на меня Все мужчины так и метят в ваши руки Я убит шальною палицей с коня Лесбиянкой умирающей со скуки Эй богини не дрочите на меня Все мужчины так и метят в ваши руки Я убит шальною палицей с коня Лесбиянкой умирающей со скуки

«Танцовщица»

«Танцовщица» – это образ вообще российский. Почему, например, мы не научились снимать кино и петь песни? Потому что пока американцы и англичане пели песни и снимали кино «за прудом», (по-английски говорят «за прудом», когда они за океаном и их не достать) мы спасали весь мир от гибели, в принципе. Сорок первый – сорок пятый. И, когда Элвис Пресли выдумывал свой танец с ягодицами, мы в спешке строили хрущевки, чтобы как-то расселить, оставшееся выжившим население. И тут понятно, что нам не стоит даже соревноваться в шоу-бизнесе. И, будучи в ослабленном положении после войны, Германия и Россия восстанавливались, однако мы можем как сегодня утверждать, так и раньше, что танцевали русские люди всегда очень хорошо. И сегодня, я думаю, что наши женщины, как минимум, – самые хорошие танцовщицы. Русский человек рождается сразу звездой. Правда, он не сразу понимает, почему у него свита не очень большая… Но, в принципе, он сразу понимает, что он – звезда. Так вот и наши девчонки с таким же ощущением. Почему-то мне вспомнился известный анекдот про мужика, который утром вернулся домой к жене весь в помаде и блестках. И ошарашенная жена открывает дверь со скалкой в руках, а он ей выпаливает: «Не поверишь, с клоуном подрался!» Ну, какая-то такая смесь… Надо сказать, что мои песни только выглядят грустными, потому что они, на самом деле, полны юмора. Много анекдотов в них зашифровано и моих собственных, и общеизвестных. Ну, и что может писатель или поэт описать? Он всего лишь отличается от обычного человека тем, что он берет мгновение и описывает его в целой песне или в целой книге. Этим известен Милан Кундера, который действительно мгновение может описывать на двадцать страниц. «Танцовщица» – это одна из самых точных зарисовок, и я вижу, когда я пою, что люди с обеих сторон баррикад живо откликаются на узнаваемые картинки и образы.

Приземленное солнце Заливает все светом Бери и плыви Я застыл без ответа Неухоженный памятник Чьей-то любви Накладные ресницы Разноцветные блестки Набросали на простыни Силуэт танцовщицы Из ночного балета Утомленная летом Принесенная ветром Унесенная светом И осталось лишь утро И осталась лишь в сердце Волшебная боль Ковыляют минуты Как бухие солдаты По мостовой Накладные ресницы Разноцветные блестки Набросали на простыни Силуэт танцовщицы Из ночного балета Утомленная летом Принесенная ветром Унесенная светом Накладные ресницы Разноцветные блестки Набросали на простыни Силуэт танцовщицы Из ночного балета Утомленная летом Принесенная ветром Унесенная светом

«Аристократы»

Песня «Аристократы» – это французская революция. Время, когда жизнь Людовика XVI и всех тех, кто был до него до него или после гильотинирован, описывалась, потому что люди были довольно видные. Мне очень нравится эта двойственность мира, где люди должны быть очень богомольны и в то же самое время очень стойко выносить все тягости жизни. Приводятся даже примеры, когда королева беспокоилась о том, как она выглядит перед тем, как ее гильотинировали. А аристократы, которые восходили на плаху, все еще обсуждали качество вин на своих виноградниках, полностью наплевав на обстоятельства. Когда-то говорили о том, что Гитлер свои войска снабдил рунами всевозможными. Мы же меньше это напоказ делаем, у нас просто все военные объекты называются именами северных богов: если вы посмотрите, у нас есть страшное орудие, которое называется «Молот Тора» или «Тополь» с «Ясенем» – ведь это все деревья, куда можно выливать алкогольные напитки в жертву их Одину или генералу северных богов, Тору. Эта двойственность мира меня больше всего в шизофрению и вгоняет, потому что мой мозг хочет выбрать одну дорожку, а сложность всей ситуации – это идти по двум разнонаправленным дорогам. Даже я бы сказал, не направленным в разные стороны, а полярно направленным дорогам.

Оказалось за час до рассвета И примерно за час до разлуки Мы с тобой два веселых поэта Умирающие от скуки Мы вдыхали в ночи ароматы Обсуждая бордосские вина Словно два французских аристократа В очереди на гильотину Сумасшедшая любовь запутала сердца Таких как мы с тобой плюющих без конца на ветер Сумасшедшая любовь запутала умы Таких людей как мы потерянных в себе навеки Наши души в глубоких шрамах Смотрят в мир из огромной пушки В них тепла осталось на пару граммов Больше чем у часовой кукушки И хрустят под ногами кости А нам по фигу – мы ведь в танках Даже бриллианты почернеют от злости Если их хранить в банках Сумасшедшая любовь запутала сердца Таких как мы с тобой плюющих без конца на ветер Сумасшедшая любовь запутала умы Таких людей как мы потерянных в себе навеки

«Эра любви»

Естественно, слушатели, в первую очередь, обращают внимание на саму песню «Эра любви», потому что так сложилось, что русский человек чувствителен к мату, и, к сожалению, не всегда чувствует где это мат, а где это лексика. Как-то я с Калинниковым Ильей сидел в кафе, и с нами сидела молодая девушка. Был довольно интересный разговор, какой бывает между двумя людьми, которые умеют сочинять песни и их сочиняют. Вдруг девушка сказала: «Павел, а что это вы так ругаетесь матом?» На что Калинников сказал: «Девочка, поэты не ругаются матом. Матом ругаются таксисты. Поэты просто очень четко выражают свои мысли посредством ненормативной лексики».

«Эра любви» – это одна из моих, наверно, лучших песен на тот день. Да, иногда текст прямо диктуется и там ни слова и выкинешь, потому что я понимаю, что каждое слово правда, и понятно, что какой-то пласт людей может себя в нем узнать. Кто-то обидится, а кто-то, наоборот, возрадуется, что его подвиги описаны. И я считаю, что в таких случаях, наверно, лучше оставлять, потому что видна мощь этих сложившихся слов. Тогда скопилось около десятка песен, где необходимы были подобные мощные слова, а, как мы знаем, мат – это просто магические мощные слова в древности, и без них было невозможно. Я подумал, что эти десять песен можно выпустить, указав на обложке, что альбом содержит ненормативную лексику. И, к моему удивлению, (и это при том, что альбом был полностью проигнорирован критикой, либо просто было коротко сказано, что Кашин выпустил альбом с ненормативной лексикой: никто не услышал, что там действительно красивые песни) очень большое количество новой публики пришло в ряды моих слушателей. Позже я узнал, что часть из них, конечно, просто привлек сам мат. Наверно, это же является одной из причин, почему так популярна группировка «Ленинград». Я думаю, что если бы у «Ленинграда» осталась та публика, которой нравится именно текст – а там действительно неплохие тексты – то концерты могли бы проходить даже с еще бóльшим успехом.

Мне снилось, что ангел, смертельно больной, Сказал мне, что эра любви закончится вместе со мной, Что магия денег лишает нас сна, И люди сходят с ума, как мухи от вида говна, Что наши герои на закорках войны Въезжают в квартиры своих сыновей, и чувство вины Их гонит кортежами, как диких зверей, Отмокнуть в борделях в объятьях внебрачных своих дочерей, Что честные женщины в масштабах страны Сошлись в молчаливом согласье с блядями, просто бляди          честны, Что зарево зависти продолжает гореть. Единственный способ понравиться всем – это, блядь, умереть. Мне снилось, что ангел, смертельно больной, Сказал мне: «Ты ранен, мой самурай, следуй за мной». Я дам тебе силы сверхновой звезды, Но, милый, не трать их на ладан и мирру богине пизды. Всю водку не выжрать, займи себе рот. Как трезвый, ты чистый, блядь, Фицджеральд, а как пьяный —          ты Скот. Ты видишь те орды орущих людей Под блатные аккорды, как злые матросы в холодной воде. И злобные клоуны в костюмах свиней Ведут без конца бесконечные шоу, но нам не смешней? Возьми свою музыку, езжай по стране, И, может быть, меньше хотя б одним лузером сгинет в говне. Мне снилось, что ангел, смертельно больной, Сказал мне, что эра любви закончится вместе со мной

«Варежка полная звезд»

«Варежка полная звезд» – по-моему, очень милая песня. Я очень люблю задачи сложнее, чем просто написать песню, которая понравится мне. Когда меня просят написать песню к какому-то фильму или сериалу с определенными вводными, с определенными словами, которые должны будут использоваться – это сложнее и интереснее. Был проект «Две луны», который мы делали с моими друзьями. Я пытался сочинять песни, которые понравились бы молодежи и, может, даже девчонкам среди молодежи. Не знаю, насколько это получилось, может быть и не до конца, что нормально: ведь я все-таки не молодой и не девчонка – два фактора. Хотя Высоцкий умел писать как водопроводчик или бомбила. У меня, конечно, мои собственные песни пока получаются лучше, но, к сожалению или к счастью, исполнять пока могу их только я один. Мои помощники ищут людей, которые могли бы петь мои песни, но пока не получается.

Весь полдень перегружен Своею пустотой По кастингам и лужам Она бежит вслед за своею красотой И ей никто не нужен В вечерней пустоте Она берет на ужин Огромный йогурт и журнал о красоте Катя бежит налегке Не принимая всерьез Жизнь с мандарином в руке Варежка полная звезд То с йогуртом то с грушей По улице пустой Она бежит по лужам Не успевая за своею красотой Ее зовут на ужин Звонят наперебой Но дома вместо мужа Сибирский кот что держит хвост всегда трубой Катя бежит налегке Не принимая всерьез Жизнь с мандарином в руке Варежка полная звезд.

«Музыка»

Песня «Музыка» – очень хорошая песня, не знаю, стоило бы ее кому-то петь когда-нибудь.

Феномен или чудо поэзии заключается в том, что когда ты красиво рифмуешь то, что бы ты не сказал, это становится более достоверным для слушателей. Какую бы глупость ты не сказал, в принципе, смешно или просто ладно зарифмовано – запоминается, и становится одним из источников истины. А живопись в средние века была еще более магической. Когда человек входил в храм и видел полотно «Ассунта: Вознесение Девы Марии» Тициана – он не мог не верить в Иисуса. На полотне изображено все настолько страстно, движения так мощны, что человек, когда это видел, он понимал: «Да, все это – правда!».

Пасмурное небо у тебя внутри И кажется что не было солнца, что горит всю ночь Для первый раз влюбленных, да только что, детей Только окрыленных, но залетевших в тень любви А нужно только музыку и верные слова А нужно чтобы кругом кружилась голова И пламенное сердце, что у тебя внутри И посмотри, рождается в нем музыка А нужно лишь, чтоб море танцевало на ветрах А нужен лишь кораблик, заблудившийся во льдах И чтобы капитан держал штурвал в своих руках Как твое сердце держит твою музыку Ты с твоим талантом, что реет над тобой Как с пожарным шлангом, что сбивает всех струей Своих страданий и волнений и жаждою любить А нужно ли так ранить? А нужно ли так бить людей? А нужно только музыку и верные слова И нужно чтобы кругом кружилась голова И пламенное сердце, что у тебя внутри И посмотри, рождается в нем музыка А нужно лишь, чтоб море танцевало на ветрах А нужен лишь кораблик, заблудившийся во льдах И чтобы капитан держал штурвал в своих руках Как твое сердце держит твою музыку.

Альбом «Ассоль немного подождет» (2010 г.)

«Пурпурный ветер»

«Пурпурный ветер», как мне кажется, очень даже неплохая песня. В детстве я читал труды философов о том, что мир двойственен во всем: что есть не просто еще другой мир, а существуют множество миров-близнецов, вернее, антиподов. Мы же, будучи в таком как бы уже довольно политкорректном мире, где все равны, понимаем, что когда где-то негритенок занимается шахматами, а белый – баскетболом, нам жалко и того, и другого: потому что будущего у них нет. Ну, просто как-то понимаем это. Мы понимаем, что глупых людей нет, но в каких-то компаниях, ну, просто не нужно оказываться, чтобы не слить, что есть подозрение, что ими набит этот мир. И, конечно же, некоторые из нас, то ли догадываются, то ли ошибаются, что, конечно, мир создан по большому счету как площадка для совсем немногих для развития. Потому что большинство людей вообще не хотят развиваться. Та часть мозга, которая говорит о том, что нужно меньше затратить усилий, и больше получить сахара и удовольствий, побеждает. Отсюда берется весь наш рабочий класс и офисный планктон, потому что понятно, что, да: тридцать тысяч немного, но они похожи хоть на какую-то стабильность и, главное: можно ничего не делать в принципе. Но есть те, как сказали бы физиогномисты, «длинноголовые», которые хотят как минимум что-то изобрести, как максимум – сделать революцию, все перевернуть. И, мне кажется, что этот мир, все-таки, игровая площадка именно для этих людей…

Город сегодня ждет пурпурный ветер Если кто не придет, я не в ответе Сердце мое войдет в форсажный ритм Сердце растопит лед, расплавит битум И вольет слова в твое пустое сердце Встань здесь, руки врозь, так чтоб взгляд уперся в стену Встань и смотри насквозь. Поднимайся постепенно Силой мысли, силой слов, силе тяжести назло И на зависть всем одну тебя на небо занесло Сто метров над землей – здесь совсем другие птицы Сто метров над землей – глянь внизу пустые лица И горбатый и рябой рвет тельняшку, рвется в бой В этом городе так много тех, кто хочет быть тобой Город горит в огне тупого гнева Бредит как в полусне и гадит в небо Вялый и злой народ, он хочет крыльев Небо его не ждет, но все же вылей рифмы И слова в его пустое сердце Встань здесь, руки врозь, так чтоб взгляд уперся в стену Встань и смотри насквозь. Поднимайся постепенно Силой мысли, силой слов, силе тяжести назло И на зависть всем одну тебя на небо занесло Сто метров над землей – здесь совсем другие птицы Сто метров над землей – глянь внизу пустые лица И горбатый и рябой рвет тельняшку, рвется в бой В этом городе так много тех, кто хочет быть тобой

«Моя Ангел»

Моя помощница считает, что эта песня про нее. Я не развенчиваю этот миф. А, вообще, как бы ты не писал по Божьим сценариям свои стихи, иногда нужно заниматься, все-таки, тем, что в фотографии называется «комплиментарным портретом»: то есть нужно подфотошопить несимметричные части тела, уголки губ приподнять вверх, что говорит о молодости персонажа. И также мы пишем о целых группах людей, таких как женщины, например. И пишем порой не без доли цинизма.

Легкомысленны девушки в мае Мимолетны, но так хороши А за мной моя Ангел хромает Подбирая кусочки души И любовь моим сердцем играет Майский ветер сдувает с коня Посмотри, как она замирает Заслоняя крылами меня Майский ветер покровы срывает И сердца и тела леденя Моя Ангел, гляди, простывает Укрывая крылами меня Я срываю все прелести рая Колокольчики в сердце звенят Посмотри, как она умирает За меня, за меня, за меня

«Над осеннею Москвой»

Мнится мне, что на каком-то уровне жизнь людей – это школа, в которой они учатся обмениваться своими товарами и услугами. Когда товаров немного, тогда остаются услуги, и, в принципе, очень многие люди живут друг с другом, просто за то, чтобы один жалел другого. Очень к месту тот самый анекдот про стакан воды в старости. И действительно: он работает. Особенно, если человек сентиментален и нуждается в сочувствии, в состоянии опьянения или уже после него. И вообще, мне кажется, если даже сейчас оглядывать все пространство, скажем, русско-советской поэзии, даже если брать Серебряный век, то любовь и алкоголь – они как две подруги, две сестры: хроменькая и красивая. Правда хромая с мозгами, а красивая полностью тупая, но друг без друга им никак.

По осеннему асфальту разбегались жемчуга Это будущий февраль так обозначил берега И с поломанным зонтом я изгибался на мосту Нецелованный фантом любви забытый на посту Я искал себе спасенья, окунаясь с головой В тишину седьмого неба над осеннею Москвой Я искал себе спасенья над осеннею Москвой Сквозь меня ходили люди без сердечного огня В их глазах – коль ты не любишь, не задерживай меня И сутулясь, исчезали в предрасстрельной тишине Оставляя мокрый след на обескровленной луне Я искал от них спасенья, окунаясь с головой В тишину седьмого неба над осеннею Москвой Я искал от них спасенья над осеннею Москвой Время выждало и встало и упало с высоты Безнадежная усталость – сквозь меня шагала ты Из пивной, а где-то рядом два крыла побиты градом Волочились по фасадам, не теряя красоты Я нашел в тебе спасенье, окунувшись с головой В тишину седьмого неба над осеннею Москвой В тишину седьмого неба над осеннею Москвой По осеннему асфальту разбегались жемчуга Это будущий февраль так обозначил берега

«Донья северных морей»

«Донья северных морей»… Надо сказать, что здесь стилистическая ошибка, хотя и простительно, потому что все равно никто даже не знает, что вообще существует слово «донья». Доньями во множественном числе могут называться только донья ведер. Донья сосудов каких-то. Просто я подумал, что никто еще никогда не использовал это существительное относительно к морям и океанам, потому что как-то не приходилось. Не использовали хотя бы потому, что это невозможно: как предмету, например, лежать одновременно на доньях двух океанов. На самом деле, это прямо песня-близнец предыдущей, где одному жалко другого. А Москва там очень хорошо описана в дождливый летний день… Да, если я не ошибаюсь, когда я выпустил виниловую пластинку «Гномики», Бурлаков, музыкальный критик в Петербурге, написал, что мои песни похожи на небольшие акварели. Так вот: «Донья северных морей» – это акварель Москвы, акварель художника, у которого все краски, кроме серых и черных, закончились. И там, наверно, что-то должно присутствовать темно-синее: может, какая-нибудь дорожка…

Ты ушла и только ветер Проникая в рукава Танцевал на трафарете Сердца. Серая Москва Стекала как сырая музыка С чугунных фонарей И выламывала шлюзы К доньям северных морей А я стоял среди механики Вращающихся тел А Москва как борт «Титаника» Кренилась и скрипела Пела траурную музыку Из легких и аллей Уходя тяжелым грузом К доньям северных морей Только сердце упирается Рожденное гореть Очень хочет мне понравиться И тихо умереть. И только запахи и зрение Становится острей Различая полутени В доньях северных морей Ты ушла и только ветер Проникая в рукава Танцевал на трафарете Сердца. Серая Москва Стекала как сырая музыка С чугунных фонарей И выламывала шлюзы К доньям северных морей

«Сердце в истощении»

Песня о том, что действительно любовь, а может, даже и вся наша жизнь является психологическим заболеванием. Вы знаете, у меня есть несколько моих друзей, которые очень хорошо читают карты Таро. Хотя и я сам на друзей люблю иногда разложить. Но иногда попадаются люди, которых мало знаешь, и, через две минуты после знакомства, ты видишь, насколько внутренний мир и душевное состояние не соответствуют с внешним миром, с внешним видом человека, что приходишь к какому-то мнению, что мир прямо наполнен глубоко психологически больными и несчастливыми людьми. И как Будда говорил о том, что не существует несчастливых людей: есть просто люди не несчастливые, но их крайне мало. И действительно их крайне мало… Даже когда ты сидишь в парке на Кутузовском или же в парке на районе, подальше от центра Москвы, процент этот будет угнетающим. Но песни сочинять нужно, и, следовательно, мы не можем говорить, что любовь – это болезнь, и жизнь – это болезнь. Надо придумать эвфемизмы и поэтические образы. Отсюда берется риторический вопрос о том, кто сказал, что будет весело в мире, в котором ты живешь. Кстати, количество ответов на мои риторические вопросы Вконтакте, говорят о том, что я прав по поводу психологического состояния населения страны. Мне очень довольно часто приходится объяснять, что вопросительный знак в таких вопросах не значит, что это вопрос настоящий, не риторический.

Где-то взгляд померк в смущеньи Где-то пыл души угас Чье-то сердце в истощеньи Тихо плачет среди нас У любви так тверды руки У любви так точен глаз Сердце годное для муки Сразу видит среди нас Все ненужные сомненья Облетят как лепестки Служит сердце в истощеньи Полигоном для тоски У любви, как и у песен Век недолог, ну да все ж Кто сказал, что будет весел Век, в котором ты живешь

«Ассоль»

«Ассоль», да… Меня порой огорчают или удручают простые вещи как, например, оказывается, имени Ассоль не существует в проверке программ Word. То есть, такого слова как бы нет. Хотя многие армянские, узбекские имена проходят там проверку программы. Все это немного меня наводит на мысль, что сказки уже теряют свою актуальность. Написал я эту песню в день, когда умер Олег Янковский. А Янковский больше всего, наверно, ассоциируется у всех со словосочетанием «обыкновенное чудо». Ведь это его первый выстреливший фильм или телеспектакль, и действительно: фильм так чудесен, и Янковский там хорош. Я посмотрел в новостях, что Янковский умер, и переключил на другой канал, а там было оно из новых юмористических шоу, очень известное. И были какие-то шутки такие вот не ниже пояса, не ниже плинтуса: эти шутки вообще где-то под землей были. (И у старшего поколения есть шутки, но они какого-то другого плана совершенно. Может быть, я постарел, а может быть шутки нынче не смешные пошли. И мне как-то так стало грустно за то, что в этом сегодняшнем мире настоящий юмор уже не ценится, а когда человек наступает в г***о, это как-то всех потешает очень сильно.) Вот такой контраст. А я Янковского еще знал лично недолго: познакомились мы во времена, когда он готовился к спектаклю «Игрок»…

Беги к заветной цели Беги, поджавши хвост В оптическом прицеле Беги по свежим трупам звезд Тупое чувство долга Тебя не подведет Ассоль ждала так долго Ассоль немного подождет Беги, ломая двери Беги по кромке зла С тупой улыбкой зверя Что только мать любить могла С ужимками гориллы И нежностью осла Твоя Ассоль ходила К морю, но недавно умерла Беги по авансцене По снам чужих людей Беги по кучам денег И по хребтам чужих идей Лишь смерть тебя догонит Лишь смерть тебя найдет И хоть тебя не гонят Но тебя уже никто не ждет Беги к заветной цели Беги, поджавши хвост В оптическом прицеле Беги по свежим трупам звезд Тупое чувство долга Тебя не подведет Ассоль ждала так долго Но Ассоль тебя уже не ждет

«На крыльях любви»

Это песня просто о питерской-московской девушке. Она всегда прилетает на крыльях любви, все сердце в пыли, все небо в крови. У нас же все люди ранены предыдущей любовью, и все верят, что следующая любовь будет обязательно лечебной. Но это все равно что переходить с одного наркотика на другой, более страшный. Наркотик попроще тебя уже не берет, а вещество посильнее ведет в могилу. Но мы этот новый наркотик описываем в песнях как лекарство для души. Не стоит забывать, что еще никто любовью к мужчине или женщине не исцелился, как никто не стал счастливым, принимая наркотик. Никто… не достиг состояния Будды через наркотические вещества. Но ни любовь, ни наркотики никогда не исчезнут. Один из моих бывших продюсеров рассказал мне о том, что как-то он пришел к другу домой, а тот стоит на подоконнике, собирается то ли выпрыгивать, то ли повеситься – не помню. И он сказал: «Зачем ты собираешься это делать?» «Да, чего-то все задолбало. А зачем жить?» «Ну, как… новые анекдоты послушать». И это его как-то уговорило. И действительно, даже тот солдат без ног, у которого эйфория, о котором я упоминал – в чем он может найти удовольствие в жизни? В том, чтобы послушать новых шуток. Ведь никто не говорил, что будет весело в век, в котором ты живешь…

Ты прилетела на крыльях любви Все сердце в пыли, все небо в крови От злобы и зависти чернели моря Чернела заря, когда мы взлетали А мы и не знали, откуда пришли Зачем нам печали не нашей земли Когда мы упали, чернела заря Чернели моря, а мы все летали На крыльях любви, на крыльях любви Пока не узнали, что небо сожгли Пока безутешная боль нам не заменила любовь Мы нервно цеплялись с тобой за крылья любви Холодное утро встречает заря С голодным нутром у стен декабря И горы не знали, какая усталость Под сердцем осталась пока мы летали На крыльях любви, на крыльях любви Пока не узнали, что небо сожгли Пока безутешная боль нам не заменила любовь Мы нервно цеплялись с тобой за крылья любви На крыльях любви, на крыльях любви Пока не узнали, что небо сожгли Пока безутешная боль нам не заменила любовь Мы нервно цеплялись с тобой за крылья любви

«У любви твои глаза»

Мне всегда казалось, что, когда мы говорим о физиологических ужасах каких-то, как аварии, убийства, смерти, мы чрезмерно реагируем на это, потому что жизнь, по сути, состоит из крови. И у меня большое подозрение, что кармически врачами стали люди, которые в прошлой жизни убили много людей: только поэтому можно пойти на работу за очень маленькие деньги и выносить ужас операций по восемь часов в день. Только потому, что вне жизни ты зарядился на то, чтобы немножко подчистить свою карму. И, если взять врачей, то мы можем сказать, что они вроде как предельно циничны: они могут в прозекторской спокойно выпивать и закусывать… И все же, мы не можем посмотреть на наш мир как на конструктор, где животный белок – всего лишь один из кирпичиков всего составляющего. Просто он подходит для нашего мира с кислородом и водородом. В другом мире какой-нибудь кремний был бы составляющей нашей крови, и при виде кремния все падали в обморок.

Самая главная строчка в песне о том, что «…уже не хватит пули, чтобы пролететь во мне и вылечить меня…». Вообще песня, наверно, о том мгновении как проходит пуля… как пуля пролетает в мозги, еще живому человеку. В какой-то момент мозг становится все меньше и меньше живым, и перестает уже следить. Вот это идеальное состояние, когда писатель может долю мгновение описать в книге: написать о пуле, влетающей в живой мозг и вылетающей из неживого.

Я тебя искал по свету Я в душе хранил тебе священные слова По одной примете – на земле Тебя никто и никогда не целовал Просто у любви твои глаза Просто у любви твои глаза Ангелы во мне уснули И храпят и тают на глазах при свете дня И уже не хватит пули Чтобы пролететь во мне и вылечить меня Просто у любви твои глаза Просто у любви твои глаза Просто у любви твои глаза Просто у любви твои глаза

«До свидания»

Я постоянно бросаю себе глобальные вызовы: обещаю себе либо не пить, либо не влюбляться, не курить или не верить в глупости… В общем, я постоянно в совершенствовании себя нахожусь. Так вот, однажды я как-то решил бросить себе вызов и попробовать написать песню, состоящую из одних существительных. Это было действительно интересно. Да вообще: просто прикольно написать песню из одних существительных.

До свиданья, увлеченья, обещанья, приключенья, Посвященья, вдохновенья, извиненья и прощанья До свиданья, ожиданья, угрызенья, назиданья Поученья, начинанья, созиданья мирозданья До свиданья, обретенья, потерянья, опустенья Обретенья, потерянья, опустенья, обретенья До свиданья, отрицанья, порицанья, отреченья Нареченья, назначенья, восхваленья, почитанья До свиданья, наливанья, поздравленья, оскорбленья Умиранья, зареканья, истощенья, излеченья До свиданья, увлеченья, обещанья, приключенья, Посвященья, вдохновенья, извиненья и прощанья До свиданья, увлеченья, обещанья, приключенья, Посвященья, вдохновенья, извиненья и прощанья

«Сказка на крови»

Понятно, что здесь мы видим сноску к Храму На Крови. Песня действительно очень хорошая. Я не понимаю: только у меня существует чувство стыда по отношению ко всем землянам или это общая тенденция? Я знаю, что есть люди бесстыжие… Наверно, в мозгу есть такой примерно сантиметр квадратный, который отвечает за совесть, и у некоторых он просто отсутствует. А если честно, мне даже стыдно за поступки других людей. Очень часто. Я прямо стыжусь, что присутствую при этом, что я живу в одном мире с этим. И особенно стыжусь за себя, когда нечаянно получается. А все же стыдные вещи получаются как бы нечаянно. Все неловкости, сказанные другим людям. И искусство забывания, конечно, гениальное искусство. У Бродского в англоязычном стихотворении «A song» есть две самые красивые, на мой взгляд, строчки. «…What's the point of forgetting, If it's followed by dying?» То есть, какой смысл в забывании, если за ним следует «умирание». Хотя, видимо смысл забывания состоит в том, чтобы выжить. Потому что человеку, у которого не один сантиметр квадратный совести, а дециметр, допустим, не выжить было бы за все поступки свои и других людей…

Мужчину же воспитывают так, чтобы он был ответственен за женщину свою и за своих детей. Вообще, по сути мужчина – это козел отпущения этого мира. Только сейчас до меня дошло. Потому что если искать виноватого реально во всем, то это будет мужчина, либо с определенным артиклем, либо с неопределенным вообще. И он, дурак, пытается оправдаться за все. Во мне очень часто, особенно в состоянии алкогольного опьянения, или после него, просыпается мужчина, и я начинаю оправдываться. И вот это песня, видать, навеяна этим чувством.

Перед тем чтобы расстаться Прочитай в моих глазах Я пытаюсь оправдаться За нетвердость в небесах И за все тропинки рая Не ведущие к любви Здешний ангел сочиняет Только сказки на крови Я пытаюсь оправдаться За несбыточность мечты За нелепость мотиваций За невечность красоты За безумность наваждений За безмерность пустоты За невыборность рождений За невечность красоты У любви ножи и руки Перепачканы в крови Кто сказал, что наши муки Это сказка о любви Кто сказал, что все страданья Приведут нас к алтарю И за тень от пониманья Я тебя благодарю За недолгость расставанья За неслышимость к речам За неверность обещаньям За ненежность по ночам За нескорость увяданья За неверность алтарю За небольность убиванья Я тебя благодарю

«Wingless Flight»

«Wingless Flight» – это просто перевод «Пурпурного ветра», где все хотели бы быть тобою. Есть так много тех, кто хочет быть тобой, быть с тобой…

Welcome, today's the night of the undaunted Courses of wingless flight for all who want it Flaming to worm the sky – s'no extra measure Training you how to fly will be my pleasure, the pleasantest,           the purest of them all Don't worry if you die, that's an unimportant question No glory in the sky for the mind of a pedestrian Every time you look around someone's falling to the ground You are getting death-resistant every time you falling down Keep steady, swishing sound, diving under thundercloud Don't look toward the ground – there is an unfriendly crowd It has cost you all you knew, there is nothing any new Down there's all too many of thosewho's craving being you Angels are going round, so are the crows Crowds are making ground towards your house Crowds turn into bombs when mixed with liquors Angry with being dumb when loudspeakers tear apart           the sky above their silly heads Don't worry if you die, that's an unimportant question No glory in the sky for the mind of a pedestrian Every time you look around someone's falling to the ground You are getting death-resistant every time you falling down Keep steady, swishing sound, diving under thundercloud Don't look toward the ground – there is an unfriendly crowd It has cost you all you knew, there is nothing any new Down there's all too many of thosewho's craving being you

Альбом «The Bestest» (2009 г.)

Альбом «The Bestest», состоит из старых песен, записанных с новой аранжировкой. Сперва хотелось бы уделить особое внимание его названию. Во-первых, разумеется, это, что называется, преднамеренная ошибка. Когда дети в Америке в песочнице играют, то, как в России, между ними затевается спор, и они начинают говорить: «My father is the best», – а другой ребенок отвечает: «No, my father is the best», – и тогда, когда закончились аргументы, то спасает то самое: «No, my father is the bestest», – что означает как бы лучше лучшего. Мне это кажется очаровательным. Тем более, английский такой язык, что все англоязычные гордятся тем, что практически из любого существительного можно сделать глагол, хотя… в английском вообще из всего можно сделать все. Вот такой вот язык. Итак, действительно, в первые годы своего творчества я записывался в разных условиях, в разных студиях. Не будем говорить, хорошие они или плохие. Просто, когда я стал записываться в Театре на Таганке у Андрея Старкова, я понял, что есть какой-то стандарт, которого нужно придерживаться, и есть песни, которые записаны у меня не по такому стандарту. И я решил их выбрать и записать в новой аранжировке. Со мной еще работал тогда Володя Чиняев, известный нам по группе «Сириус», которая в свое время резко вспыхнула и так же резко потухла. Так вот, в таком новом прочтении я предложил своей верной публике свои песни. Кому-то это новое прочтение очень понравилось, и это самое главное.

Альбом «Лунатик» (2008 г.)

Альбом «Лунатик», к слову, был сочинен был в Лос-Анджелесе. Сразу хочу рассказать о названии альбома и, соответственно, о главной песне, «Лунатик». В английском языке есть такое понятие «ложные друзья переводчика». Например, слово «extravagant» очень хочется перевести как экстравагантный. «He is extravagant» говорят русские, а человек при этом жмется на деньги. А «extravagant», – по-английски – это «расточительный». Так же «lunatic» по-английски совсем не лунатик. Лунатик по-английски – «moonwalker». А «lunatic» – это сумасшедший. То есть, если альбом назван «Лунатик», но известно, что он написан в англоязычной стране, мне кажется, этому придается какой-то еще особенный оттенок.

«4-й день»

«4-й день» – это первая песня, которая была записана в Лос-Анджелесе. Написана песня была, соответственно, в четвертый день моего пребывания. Я, словно гонзо-журналист, люблю петь о том, что вижу. Что вижу – то пою. Без оглядок на историческую справедливость или экспертное мнение. Был четвертый день, и, как в любой четвертый день в новой стране, у нас еще не проходит эйфория. Когда я прибыл в Лос-Анджелес, у меня было там всего двое знакомых: русская девочка Катя и американский сценарист Винсент. Первые дни ты вообще живешь как в вакуумном пространстве, потому что если нужно кому-то позвонить, ты не можешь: нужно было как-то перенастроить телефон… Процесс был довольно непонятным и трудоемким… В этом мне помогала как раз Катя, за что я ей очень благодарен. Но пока ты в вакууме, у тебя есть рядом океан, очень холодный, кстати. Если кто-то думает, что в нем можно купаться – вы ошибаетесь. Я жил в Марина дель Рей районе. На берегу есть три известных района: это Малибу – место для пожилых зажиточных людей, Венис Бич – место для всех видов водных бордистов и Марина дель Рей – место-оазис, где все хранят яхты. Я жил как раз в этом красивом месте. Пока ты еще никого не знаешь в этом городе кроме группы русских сумасшедших йогов (там у них был предводитель с бешеными глазами – в хорошем смысле бешеными – и семь девчонок), у тебя возникает такой приятный вакуум, как будто ты все начинаешь с начала, что у тебя целый мир открывается как при большом взрыве. Наверно, в каком-то смысле это и был большой взрыв, потому что я, отучившись в Чикаго, полностью отказался от каких-то концепций, как надо писать на русском. Я просто перестал обращать внимание, на какие бы то ни было правила в поэзии. И, мне кажется, начался как раз большой взрыв в моей песенной поэзии именно в четвертый день заветной тишины.

Четвертый день заветной тишины На берегу растрепанного моря Мне снятся сны как будто мы Сбежали из тюрьмы И в длинном коридоре, где нет дверей Бежим и превращаемся в свободных Но совсем ручных зверей А в это время года непогода В сердцах твоих детей Четвертый день свободы натощак Наедине с распахнутою сутью И я боюсь опять уснуть И не проснуться в нужную минуту Где нужно петь и помнить Что стихаешь поминутно Стихами обмануть природу А в это время мода на свободу В возвышенных кругах

«Так где же ты был»

«Так где же ты был» – это своего рода импровизация на тему Высоцкого. Там и мелодии, навеянные его песнями. У него все песни, в общем, были навеяны одной мелодией: я просто эту мелодию как бы и взял. Когда приезжаешь в Америку, ты – если ты не гибкий человек – начинаешь жутко страдать. Нужно быть очень гибким, чтоб принять все, что там есть, потому что там выключатели поворачиваются в другую сторону, унитазы работают не так, ванны очень низкие, и там вообще не принимают ванну. Все-все-все не так. И ты должен принять, что да, и так может быть. Совершенно другое представление о Родине, о мужестве, о предательстве, о стукачестве. Ну, самый известный, наверно, жестокий случай как раз со стукачеством: там считается абсолютной нормой выпить с человеком и, увидев, что он сел за руль, позвонить в полицию и сказать, что твой товарищ сел за руль пьяным. Это грубый пример, конечно. Понятно, что не нужно ездить пьяным и все-таки лучше друга отговорить, чем на него настучать. И, да, ты даже это принимаешь. Ты понимаешь, что пропаганда твоей страны – это одна из множества видов пропаганд. В Америке есть абсолютно такая же состоятельная противоположная пропаганда о том, что от русских только зло. Но русские невиноваты: просто у них судьба такая несчастная по американской версии. А мы, спасители… я вот думаю, может, это от масонства пошло: масоны же самые умные и всех всегда спасают, вот только никто не спасается почему-то. Там ты понимаешь, что все новости нужно читать только между строк, и истинную цену новостям знает только редактор, который их составил, и больше никто. Твой мир становится полностью дуальным: ты начинаешь рассматривать все вещи, как Будда: что они хорошие и плохие одновременно. Ко мне недавно, например, подошел сосед в спортзале и говорит: «Ты видел, твою машину девушка разбила во дворе?» Не будем говорить про то, что это очень странно: разбить во дворе машину на скорости шестьдесят километров в час. Первая мысль, что вроде как случилась неприятность, но уже вторая мысль о том, что она и свою машину разбила, полиция зарегистрировала все, и она выплатит мне компенсацию за все. И вроде даже уже хорошая новость, потому что я собирался продавать машину. Так что почти в каждой ситуации мы можем найти и хорошее, и плохое. Да, этот взгляд на жизнь помогает, когда ты живешь именно в полярных странах. Полярность их еще очевидна на карте мира, на американской карте мира: там посередине карты две Америки, а по бокам два куска какой-то земли непонятной, они не уверены, видимо, что эти два куска соединены в один континент. На их картах нет никаких обозначений, что земля закручивается. Так что вот так. Думаю, по этой карте плохо учить географию, потому что никто не знает, где Петербург находится.

Так где же ты был, мой милый Мой дорогой сын Сердечко мое ныло Уж как ты там один Я был за морями, мама В поисках смысла жить Искал я там правды, мама Говорят ее нет, и быть не может В этом веке И всех остальных веках Но я видел чужие реки И ихнее солнце отражалось в моих руках Их доброе солнце согревало мне душу И золотило лицо Я был таким, слушай Я был таким молодцом Все это время, мама Я не боялся жить Я говорил прямо Иначе и быть не может Если ты любишь честно Если ты знаешь жизнь Если в груди тесно От одиноких льдин Пасующих видеть лица Своих говорливых душ Пасующих в дуб напиться И вырвать из лап у жизни хороший куш Я видел как люди шагали в небо И падая в грязь лицом Они говорили – мне бы Мне бы еще один шаг И я достал бы вам правду Для ваших душевных мук И смерть была наградой им И им сходило все с рук И было приятно больно И было опять темно А тем временем в нашей школьной Программе и церкви учили Что мы – одно

«Лунатик»

В песне «Лунатик» мне очень нравится слово «будьте-нате». Мне вообще нравятся красивые русские словосочетания. В песне, кстати, отражена моя первая попытка говорить на русском языке менее категорично. Скажем, если русский человек скажет: «Не тупи, пожалуйста», – то в Лос-Анджелесе сценаристы скажут вам следующим образом: «Пожалуйста, не делайте вид, что вы способны тупить». Если мы просто говорим: «Закрой форточку!», – то американец скажет: «Почему бы вам не закрыть форточку?». В принципе, наверно, эвфемизмами хорошо говорить: я иногда даже для себя придумываю эвфемизмы. Например, вместо «дурака» можно говорить, что это «человек с близким горизонтом прогноза».

Я проснулся летом, осенью, весной Быстрая планета раскрутилась подо мной Я спросил у милой – что ж так трудно быть? Что ж – сказала милая – открою так и быть Ты давно сошел с ума, ты посмотри вокруг – зима А ты на все взираешь с высоты как будьте-нате Я нахожу всему один ответ – тебя на этом свете нет А то что ходит рядом по стене – лунатик Мне сказала милая – в этом весь секрет Где-то вас носило бесконечно много лет А у нас тем временем все было и жило С вареньем и парением все так же тяжело Ты давно сошел с ума, ты посмотри вокруг – зима А ты на все взираешь с высоты как будьте-нате Я нахожу всему один ответ – тебя на этом свете нет А то что ходит рядом по стене – лунатик

«Алиса»

«Алиса» – песня про женщину. Вообще, все песни про женщин можно озаглавить одним девизом «Век женщины не долог». Ведь именно от этого весь трагизм книг о любви, о женщине.

Когда Алисины глаза Срывают тайные покровы Алиса в страхе и слезах Ища опоры и основы Идет к заветному ручью Что в юном сердце протекает И оказавшись на краю Алиса грустно понимает Что нет на свете ничего Что можно выбрать за основу Что в мире нет пути иного Чем обретенье своего Что в этом мире где сердца Всегда осмеяны разлукой Ничто не может быть порукой Любови вечной до конца Когда Алисины глаза Окинут мир прощальным взглядом Ей вдруг захочется сказать Но никого не будет рядом Что нет на свете ничего Что можно взять с собой в дорогу Алиса хочет одного — Спросить невидимого бога Зачем же в мир где кровь за кровь Где столько смерти и страданья Предметом злого поруганья Была придумана любовь? Зачем в сердцах способных знать Высоких чувств переживанья Так мало силы выживанья Так много силы умирать?

«Я иду по асфальту»

Вообще, у меня есть несколько песен на тему дзогчен-буддизма: когда ты одно мгновение описываешь, как целую песню. Эта песня как раз входит в это число. У Мила Кундера так же бывают такие мгновения, описанные на несколько страниц, а иногда и на пол книги. «Я иду по асфальту» – песня, похожая на что-то вроде шагательной медитации. Медитацию же классифицируют на несколько типов: когда мы следим за дыханием, когда мы следим за звуками приближающимися и удаляющимися, когда мы следим за визуальным рядом, а есть медитация, когда мы следим за прикосновением наших стоп к асфальту. И, на мой взгляд, эта медитация очень неплохо описана. Мне нравятся песни, которые состоят из двух аккордов и, в принципе, не слушаются скучно. К таким произведениям и относится эта песня, песня «У любви твои глаза» и еще несколько. Это, знаете, как хорошая гадалка Таро не делает раскладов Кельтского креста или каких-то прочих заумных раскладов: она достает две, иногда даже одну карту и рассказывает все-все-все.

Я иду по асфальту, я чувствую снег И концами ресниц я чувствую пятнышки на луне И ладошками вниз я ловлю самый тонкий прозрачный свет Этот свет, преломляясь во мне, улетает лучами в зеркальное              небо Я иду по асфальту, я чувствую темп Постепенно асфальт и темп превращаются в легкий степ И ладошками вниз я ловлю самый звонкий и тонкий звук Этот звук, преломляясь во мне, улетает лучами в зеркальное              небо Я иду по асфальту, вид сбоку, вид сверху А за мною и передо мною как звонкое эхо Открывая ресницы шагают веселые лица И они, отражаясь во мне, улетают лучами в зеркальное небо И они, отражаясь во мне, улетают лучами в зеркальное небо И они, отражаясь во мне, улетают лучами в зеркальное небо

«Поезд»

«Поезд» – это вторая медитативная песня. У автора Ежи Косински, кажется, в книге «Раскрашенная птица» есть момент, где мальчишки ложатся под поезд и чувствуют эту медитацию. Ты как бы немножко заглядываешь за кулисы жизни, потому что в любой момент могут сбросить сгоревшие угли из камбуза паровоза, либо тебя может зацепить какой-то штуковиной. И вот так вот они перерождаются. У Экзюпери тоже есть книга «Авиатор», в которой человек, попавший на самолете в цепь вулканов, приземлился: он сошел с самолета, увидев жизнь по ту сторону. Медитация очень важна. Каждый раз, когда у вас либо задерживают самолет, либо самолет попадает в какую-то передрягу – это верный знак того, что нужно как-то пересмотреть жизнь. Считается, что просто задержка самолета – это легкое лечение унижением. Гордыня лечится унижением. И если люди, пассажиры, принимают спокойно новость, то все налаживается, и самолет хорошо летит. Да, иногда задержки бывают такими существенными, что иногда людям нужно обратно в отель: это значит, Бог им дает как бы второй шанс. Правда, там они напиваются в хламиду, лечат свою гордыню алкоголем и уже веселые и добрые садятся в самолет и нормально долетают. Хуже, когда в самолет собираются все нелеченые. А вообще говорят, что люди, побывавшие в смертельных ситуациях или тем более испытавшие клиническую смерть, потом становятся как-то гибче и добрее.

В солнечный день по гравию Мимо старых пустых домов В одиночку шагать, наигрывая Песню лета в одной из голов Добредя до последнего некуда Опуститься на оба колена Представляя, как будто калека я Притулиться к большой земле На одном из звенящих рельсов Затанцует железная пыль Разместиться меж них и прицелиться Мыслью в небыль, душою в быль В голосах налетающих грохотов Разуслышать знакомый мотив Распрямиться чуть более ровно За секунду до локомотива От волненья и землетрясения Затрястись в такт веселым колесам От погибели и до спасения Пронестись через лета и весны За секунду до выхода в серию В галереи святейших икон Распознать и снова не верить, что Растворится последний вагон Онеметь и немое веселье Сохранить тишиной в голове Не спеша, молчаливо беседуя Побрести по осенней траве

«Бумажный змей»

«Бумажный змей» – тоже абсолютно медитативная песня. Мне всегда хотелось, чтобы у меня была семья музыкальная, чтобы у меня был отец-продюсер, который мне давал советы. Так хорошо, конечно, когда отец тебя обучает, но у меня родители совершенно не в этой теме, и даже не в этом городе. И, конечно, как было бы хорошо, если бы мне в свое время кто-то разъяснил все о шоу-бизнесе.

Во мне всегда был тот мальчишеский, юношеский максимализм и отчаянность. Да, возможно, кто-то бы сочинил даже лучше, но пел бы он все это так же безбашенно?

Две вещи никогда не будут изобретены в мире: это бесшумная газонокосилка – даже когда уже все самолеты будут летать бесшумно, газонокосилки будут шуметь – и пюпитр, с которого не падают ноты. Это я все к чему: я думаю, в песне действительно не только красота важна, а вот это желание петь. Потому что когда я продюсировал других людей, я мог сочинить или купить им песни, которые были бы известны, но я не мог спеть за них с тем желанием и с той оторванностью. Этому, похоже, не обучаются: с этим рождаются. Порой, в голос можно вкладывать любые слова – все равно будет слышно, что человек поет о чем-то прикольном. Когда я пел в Париже и в Барселоне, люди, которые не знали русского языка, с интересом слушали. Я удивлялся, говорю хозяйке зала, где мы выступали: «Жаль, что вы не понимаете ничего…» На что она мне ответила, что ей совершенно все понятно, что я пою. Действительно, когда пел Высоцкий, многие говорили, что иностранцы, те же французы слушали и понимали, что что-то есть особенное в этих словах.

Кто-то вдруг разбудил во мне Бегущее небо в холодном окне И вечный страх как майский снег растаял Я бумажный отважный змей Оторвался от этих дней За мечтою и вместе с ней летаю Эй, родная, я знаю как больно вилами по воде! Это небо так устроено, нет в нем злых людей! Эй, родная, не довольно ли нити от боли петь? Это небо такое большое, все не перелететь! В сердце слякоть а в небе дрожь Оно будет плакать пока ты врешь И я не знаю как с этим спать, родная Так устроена эта блажь Мир, в котором все «дашь на дашь» И каждое утро на абордаж, я знаю Эй, родная, я знаю как больно вилами по воде! Это небо так устроено, нет в нем злых людей! Эй, родная, не довольно ли нити от боли петь? Это небо такое большое, все не перелететь! Эй, родная, я знаю как больно вилами по воде! Это небо так устроено, нет в нем злых людей! Эй, родная, не довольно ли нити от боли петь? Это небо такое большое, все не перелететь!

«Будто я» (англ.)

Будучи в Лос-Анджелесе, я экспериментировал с сочинением на английском. Это, конечно, невозможно. Потому что нужно сочинять, только пройдя через ясли в стране, в которой живешь. Ну, либо делая такие продюсерские проекты типа «ABBA», где, в общем-то, ты просто швед и все. С поэзией все сложнее… Я уже говорил, мне нравится у Бродского одно стихотворение на английском, называется «A Song». Однако критерии популярности в Америке убивают всю идею поэзии, потому что на все у них есть «великая американская мудрость»: «А что-ж ты такой бедный, раз такой умный?» Ведь богатство и ум, без доли сомнения, – не лучшие спутники. Чаще всего богатство и безумие… даже богатство и подлость – они лучше сопутствуют, конечно.

There are no roses now off the way There is no shine in city before me But I I'm dreaming up another day But I I'm dreaming up another world Take care I see you're stay With darkness still behind Don't say It's me who broke inside your mind Don't say It's me who broke inside your world Don't say It's me who broke inside your mind Don't say It's me who broke inside your world

«Ты идешь ко мне»

«Ты идешь ко мне» – также медитативная песня… Никогда не замечал, что у меня набрался целый альбом для медитации. Песня о том, как девушка идет по ступеням, а я слышу ее шаги. Грубо говоря, вся песня о том, как я внимаю шагам девушки, которая идет ко мне.

Ты идешь ко мне, я считаю шаги Посмотри на небо, ты увидишь там след От моей души, ее там больше нет И даже на луне готов растаять снег Как глупо жить, когда ты знаешь смерть И умираешь с готовностью слуги Узнав по лестнице твои шаги Ты пришла ко мне, а я как будто пил чай Ты пришла спросить и как бы отвечая Я теряю нить – кому быть, где жить Кого любить, кому петь, а по душе лишь смерть Как глупо знать – чего бежать, чего ждать И каждый раз умирать с готовностью слуги Узнав по лестнице твои шаги На краю планеты, там где вечный апрель На краю мечты я коротаю свой век И как древний грек, и как юный Лель Слагаю сумму рек и я сажусь на мель Как глупо плыть, когда ты знаешь смерть И умираешь с готовностью слуги Узнав по лестнице твои шаги

«Милые места»

«Милые места» – песня о славе. Согласно учению Будды, есть четыре вещи очевидные, с которыми мы боремся, и одна неявная. Четыре очевидные вещи: слава, власть, деньги и секс, а неявная вещь – это тщеславие духовное, что хуже, чем тщеславие очевидное. То есть человек, который гордиться своей добродетелью, хуже вора в каком-то смысле.

Милые места – минные поля Я от них устал, милая моя Надо мною вьется лавровый венок Надо мной смеется Бог А и мне не больно Ангелом являлся, солнышком светил Думал что поклялся – вышло что шутил Знает, да не хочет подвести итог Надо мной хохочет Бог А и мне не грустно

«Мама» (англ.)

Песня «Мама» была пересочинена. Она также была написана в стиле Высоцкого. А навеяна романом «Глазами клоуна», который написал Генрих Теодор Белль. Кто читал «Глазами клоуна», помнит, что там человек ждет на вокзале свою любимую, потому что другого способа встретить ее у него нет. Кстати, если мы вообще посмотрим на всю литературу, которую мы знаем, то искренне удивимся тому, что она, по большей части, либо переписана, либо хотя бы навеяна каким-то более древними произведениями. Я несколько раз удивлялся, находя один и тот же сюжет, написанный сегодня, в девятнадцатом веке, в шестнадцатом и Древнем Риме.

Mama gave me my tender heart Papa told me the truth is freedom My eighth wife did tell me «I so love what you're all about If you only knew how much I love What you're all about But life led by emotion Is walking through fire» There was nothing new in her lines I heard that story seven times I will go to the fair And buy you a nightingale I will go to the fair And buy you a real nightingale And at the station Moscow train station I'll be waiting for you You don't have to be The ideal of perfection You don't even need to Have beautiful heart All you need to have Is the heart that's daring Enough to walk through the fire Mama gave me my tender heart Papa told me the truth is freedom

«Проталинки»

Песня «Проталинки» тоже была навеяна какой-то книгой, но я, увы, не помню, какой именно…

Мы бежим по весенним проталинкам От любви невозможно устать Обещаю смеяться как маленький Если ты не начнешь умирать Это небо спокойно и весело Обнимает за плечи тебя Я б не смог сочинить эту песенку Если б не было в небе тебя Все дороги в итоге свиваются В небольшой золотой узелок Если кто-то еще не намаялся Если кто-то чего-то не смог Я слыхал про хорошего Боженьку Я читал про святые дела Если речь о тебе – то похоже что Я не верю, что ты умерла

«Слепая любовь»

Весь альбом, в общем, каким-то даже буддистским вышел… Что касается песни, то… мы ведь знаем, что в понимании большинства религий существует любовь к женщине и любовь вообще, любовь к Богу или любовь к миру. Это абсолютно две разные категории любви. Возьмем самый простой пример: мама очень радуется за сына, когда в того влюбляются девочки и когда тому хорошо и вольготно живется, но она совсем не радуется, когда с мужем то же самое происходит. Это два абсолютно разных типа любви. И, конечно, любовь к сыну больше похожа на божественную любовь. Хотя и там тоже не без чувства собственничества. В английском языке очень показательно, что «jealousy», что означает ревность, означает и жадность. У буддистов тоже ревность и жадность также имеют одно и то же значение. И когда нам кажется, что нам больно от любви, это просто нас душит жаба.

У меня на беду ускользают слова Рассказать вам историю спорную Полюбил я любовью такой, что едва Разбирал я где злое, где доброе А она смеялась на важный вопрос И во мне стало все настороженно А она не скрывая весь смысл переносный Просила меня осторожно Не люби меня так тяжело и безвольно Что сердце сгорает и старится Я не верю в любовь, от которой нам больно И боль эта счастьем считается Не люби меня так горячо, чтоб Венозная кровь закипала и пенилась Я слыхала, слепая любовь на износ Иногда превращается в ненависть Я вдыхал и внимал, я не все понимал Я наверно не очень смышленый Я тихонько любил себе и не обманывал Сердце мое опаленное Я хотел ей сказать, что я полностью за Что я в общем-то где-то такой-же А по небу гроза, а в глазах бирюза И сказать ничего невозможно Не люби меня так тяжело и безвольно Что сердце сгорает и старится Я не верю в любовь, от которой нам больно И боль эта счастьем считается Не люби меня так горячо, чтоб Венозная кровь закипала и пенилась Я слыхала, слепая любовь на износ Иногда превращается в ненависть

«No pasaran»

«No pasaran» – очень глобальная песня: здесь и вся суть буддизма изложена, и такая мирская вещь, как то, почему мы становимся, почему мы попадаем в телевизор. Для того, чтобы человеку найти себе пару, ему нужно просто выйти на те частоты, на которым находится его приемник. А для того, чтобы в каком-то городке, предположим, Василию Петрову найти свою женщину, то ему хватит завода, на котором он работает, и там находится его Василиса Петрова. Однако в каждом городе есть свои «отщепенцы», которым не хватает собственно завода, они едут в Петербург или в Москву, делают свою группу или становятся ди-джеями, телеведущими: и это ради того, чтобы увеличить диапазон своих волн сначала на всю страну, а затем на весь мир. Конечно: чем больше ты просеешь породы, тем больше ты добудешь золота или хотя бы тем больше будет эта вероятность однажды наткнуться на золотой слиток. А вообще, мне очень нравится эта песня: там и про цвета, и про свет, и про все-все-все. Вообще хорошо, когда в одной песне есть сразу несколько идей и описано несколько ситуаций, и эта песня точно относится к этому числу.

Два мира, как два берега, повисли на весах И между ними жизнь течет рекой И где-то мы потеряны на разных полюсах И нам не разобраться, где какой Я знаю как посредством крыл держаться на ветру Ты знаешь как равняться по звезде И если все сложить, то мир изменится к утру И нам оставят знаки на воде Слагая наши данные в огромной пустоте Мы выйдем на свидание на нужной частоте Я верю все слагаемые сходятся в одно — Взлетающее в небо падает на дно И в этом – весь спектакль всех религий и побед Что все цвета в одном луче дают в итоге свет Где ложи переполнены значительнейших дам И я – Адам, и ты конечно Ева И если ты увидишь, что один из нас упал Рискни не верить и лети Там будет дверь, за тою дверью правят бал Шестьсот мальвин и буратин Я буду весь в оранжевом и в маске Сирано С двумя бокалами ситра И ты найдешь недостающее звено И скажешь: «Мальчик мой, no pasaran» Слагая наши данные в огромной пустоте Мы выйдем на свидание на нужной частоте Я верю все слагаемые сходятся в одно — Взлетающее в небо падает на дно И в этом – весь спектакль всех религий и побед Что все цвета в одном луче дают в итоге свет Где ложи переполнены значительнейших дам И я – Адам, и ты конечно Ева

Альбом «Солнцеклеш» (2008 г.)

«Смейся и кружись»

Есть магический мультфильм про Капитана Врунгеля, в котором говорят о том, что как вы яхту назовете, так она и поплывет. Ну, это верно, но только для психосоматических людей. Ведь все люди делятся на тех, кому дают таблетку-плацебо, и половина вылечивается, другая же половина не вылечивается. Я как раз из той половины, которая вылечивается. Если я в таблетку верю – быстро в норму прихожу. Я даже за то, чтоб все таблетки были плацебо. В общем, к названию песни «Смейся и кружись» я подошел как к названию корабля. К слову, раз в полгода я меняю телефон, внутреннее имя, кошелек, все вводные всех данных, потому что не хочу, чтобы люди могли своими мыслями, иногда грязными, вводить мой логин в небе. Одно из имен, которыми я сейчас пользуюсь для разных вещей, – маячный кот. Поясню, почему маячный и почему кот. Кот – это самое вальяжное существо, которое не обязательно должно приносить пользу: его любят за то, что он есть. А он, в свою очередь, еще и понукает всеми остальными, за то, что он просто пушистый и симпатичный. Маяк же – символ сегодняшнего дня и вчерашнего: он говорит всем о том, что стабилен и классичен, ну, и конечно, незаменим: ведь именно он дает направление всем кораблям в порту. Так что маячный кот, который ничего не делает, но служит при маяке – это самая хорошая должность, которую только можно пожелать, о которой только можно мечтать. Песня «Смейся и кружись» – это заклинание, как надо жить и, по-моему, довольно короткое и ясное. В этом произведении очень красивые образы, как мне кажется. Самая большая загадка для меня и, надеюсь, для большинства русских, почему мы – русские, и почему мы такие волшебные балбесы. В общем, задача русского человека, как и маячного кота – разбираться, что он и кто он есть на самом деле. Потому что немцы придуманы для того чтоб делать Мерседесы, французы – чтобы готовить еду, итальянцы – чтобы шить одежду, а русские – чтобы давать миру смыслы. Ведь только французы или испанцы могут каждый день заявлять о забастовках… Я не так давно вернулся из Испании, а там эти забастовки абсолютно каждый день! Какие-то фальшивые, подлые забастовки. Только русские могут прямо и планомерно раскопать всего этого Маркса и довести все до логического конца.

Как, вы знаете, были врачи, которые, из излишней чести, все прививки самых страшных болезней прививали себе, чтобы показать людям, что излечимо, а что неизлечимо. Русский человек он сам себе врач, сам себе и морская свинка. И если углубиться в культуру и начать разбираться, почему французы такие, испанцы такие или итальянцы такие – там и одного года хватит на это. Однако для того, чтобы понять, почему русские такие, надо прожить в России целую жизнь. Я только во взрослом возрасте стал понимать, что русские такие не расслабленные, не разморенные солнцем, из-за того, что вынуждены всегда сами добывать себе тепло: строить теплые дома, добывать горючее… Да, может, конечно, не в характере русского человека смеяться и кружиться, потому что смеемся и кружимся мы наиболее неестественно из всех народов, потому что в русской земле можно только в валенках притопывать и прихлопывать, чтобы согреться.

Поди ко мне родная Я выбить обещаю Холод из луны Ведь эти зимы в нашей Невообразимой Раше Слишком холодны Мы нашим русским сердцем Не можем отогреться Ни водкою, ни мехом А только танцем, только смехом Смейся и кружись Смейся и кружись Ты только смейся и кружись Это наша жизнь Такая это наша жизнь Такая вот такая жизнь Поди ко мне, родная Я все на свете знаю о Холоде внутри Мы тихо ищем маму А та все моет раму Настеж растворив И мы бездомным сердцем Не можем отогреться Ни водкою, ни мехом А только танцем, только смехом Смейся и кружись Смейся и кружись Ты только смейся и кружись Это наша жизнь Такая это наша жизнь Такая вот такая жизнь Смейся и кружись Смейся и кружись Ты только смейся и кружись Это наша жизнь Такая это наша жизнь Такая вот такая жизнь

«Плачьте, девушки»

Я еще тогда не читал о женских подвигах, а подвиги женские они все на поприще любви, в общем-то. Потому что наша, русская женщина, – она не Жанна Д'Арк, она – декабристка. Недавно я вел на радиостанции передачу про уличные дворовые песни, из которых половина песен о моряках, потому что в Советское время было закрыто все, и все такие романтические новости приходили только из-за границы от моряков. Возможно, все это из-за юношеского моего прочтения книжек про корсаров, про все эти военные морские подвиги, про пиратов. Но корабль – он как символ чрезмерных усилий, затрат и героизма. Ведь все такие трагические книжки, как «Старик и море», «Робинзон Крузо» и многие другие, мы знаем и хорошо помним. Все это связано с неоправданным героизмом, потому что, я думаю, что люди типа Коломбо, не очень верили в то, что они найдут Индию: им просто хотелось куда-нибудь плыть. И, да, женский подвиг – он всегда на поприще любви, особенно в России, где генеральша это не женщина-генерал, а жена генерала.

Плачьте, девушки, от скуки Провожая корабли У любви зажаты руки Между силами земли Если вы в любви и если Губы верность сохранят Удивительные песни Вслед за вами сочинят Песни как своей любовью Вы творили чудеса Как своей невинной кровью Подкупали небеса То как вы у изголовья Ваши клятвы берегли То как вы своей любовью Возвращали корабли Плачьте, девушки, от скуки Провожая корабли У любви зажаты руки Между силами земли Если вы в любви и если Губы верность сохранят Удивительные песни Вслед за вами сочинят

«Ты пришла из темноты»

Песня «Ты пришла из темноты» помнится, была написана как воспевание чувств к определенной особе. Это своеобразный портрет женщины, каких много было написано Пушкиным.

Ты пришла из темноты Принеся с собою тени Двух смертей и трех рождений И разбитые мечты Ты вела на поводу Две звезды по небосводу Облеченная свободой И сулящая беду Ты опьянила Феба Уронила небо На мои мечты Ты вошла в мои мечты Слаще грез, немее тени Мимолетным привиденьем — Гений чистой красоты Ты несла в своей груди Потайное имя Бога И осеннюю тревогу Расставания впереди Ты опьянила Феба Уронила небо На мои мечты

«Я тебя рисую ветром»

«Я тебя рисую ветром» – песня, наполненная романтизмом. Песня про любовь бессмысленную, беспощадную, словно революцию. Да, любовь очень похожа на революцию, на гражданскую войну. Погибают в ней, конечно, меньше народа, но страданий она приносит много…

Я тебя рисую ветром В небе крупными мазками Я тебя античным метром Возношу над облаками И когда твоя улыбка Затмевает наши страны Я пойму – моя ошибка Даже мне не по карману Пейте ветер злые кони Разбиваясь хрусталями Запыхавшись от погони Рассыпайтесь над полями Жизнь сыграла злую шутку Нас загнав в свои же сети Мы лежим на дне желудка Темноты тысячелетий Я тебя рисую ветром Семимильными слогами Я тебя узнаю в щедром Жженье сердца под строками И когда уже не больно Отпущу тебя как птицу Тень упавшую безвольно На пустынную страницу

«Другие танцы»

Песню «Другие танцы» также можно отнести к портретам каких-то бессмысленных и беспощадных любовей. Скорее всего, эта песня еще была посвящено моей жене, потому что я узнаю сцены из моей жизни…

Ступая по краю обрыва Ты видишь свою красоту Мы, сами, не зная, вдруг стали святыми И жизнь обрела простоту Соленые ветры прибоя Сотрут с наших лиц имена Мы так и не вспомним, зачем нам с тобою Все снилась и снилась война Здесь совсем другие танцы Где певцы и иностранцы Плакали, скучали по тебе И мгновенно и без боя Все захвачено тобою — Мы плакали, скучали по тебе Ступая по краю обрыва Ты видишь себя с высоты И что-то подскажет, что, хоть и красива Но это возможно не ты Соленые ветры прибоя Вольют в наши души нектар И наши сердца вдруг стали пустыми Как корпусы наших гитар Здесь совсем другие танцы Где певцы и иностранцы Плакали, скучали по тебе И мгновенно и без боя Все захвачено тобою — Мы плакали, скучали по тебе

«Солнце над водой»

Как и предыдущие песни в этом альбоме, «Солнце над водой» – это также клятва в любви. Возможно, все они безответственны, нелогичны, не несут в себе смысла. Когда молодой человек говорит девушке, что он ее любит – даже когда он говорит, что он будет ее любить вечно – для этого нужно еще много условий. При условии, что она надоест ему со своей глупостью или ревностью, при условии, что он не превратится в негодяя и так далее. Все это надо описывать точно. Но песни, они ведь как клятвы в любви: от них не требуют документальной точности и точности договора, что мне и позволяет быть более менее успешным в этой области.

Солнце над водой растает и расстелется слюдой Ты пойдешь по той тропинке и засветишься звездой Я тебя пойму и даже не узнаю, почему Снова воскрешу и даже не спрошу Буду напевать мелодию, которую назвать Смог бы только снег и ветер, но на ветер уповать… Меньшее – смешно, а в общем разве нам не все равно Хочешь, назови историей любви Мы даем друг другу руки И глядим из пустоты, Расставанье от разлуки Отличаешь только ты Безотчетное желанье Словно счастье на ветру Опьяняет, но развеется к утру Нежные мечты не терпят созерцанья с высоты Могут ждать с застывшим сердцем только люди и киты Дети и цветы цветут лишь от избытка красоты Меньшее смешно, а больше не дано Если напевать мелодию, которую назвать Смог бы только снег и ветер, но на ветер уповать… Меньшее – смешно, а в общем разве нам не все равно Хочешь, назови историей любви Мы даем друг другу руки И глядим из пустоты Расставанье от разлуки Отличаешь только ты Безотчетное желанье Словно счастье на ветру Опьяняет, но развеется к утру

«Top Ten»

«Top Ten», наверно, одна из первых апокалипсических моих песен. Здесь мистицизм смешен с фантазией о том, как было бы, если бы все эти гении и святые оказались в сегодняшнем дне. Ведь они, скорее всего, и правда где-то сидят и смотрят на нас, а мы о них просто не знаем. Мне порой действительно интересно, что было бы, если бы сейчас Пушкин со всеми своими данными оказался моим соседом. Думаю, мы бы с ним очень задружились… Было бы интересно узнать, как бы он отреагировал на все эти нововведения, на отношение к информации, на то, как информация подается. Я, например, очень долго: года два или больше не мог понять, почему меня спрашивают, когда я покупаю себе какой-нибудь гаджет, сколько гигабайтов или сколько информации я буду скачивать. Я до сих пор не разбираюсь в количестве гигабайтов и терабайтов. Я все время думал, почему же спрашивают, неужели можно столько писем написать, чтоб это был терабайт? Ах, да, в песне присутствует Макдональдс – образ американского образа жизни (хотя это, конечно, канадская компания, которая почему-то стала образом именно американской жизни).

Тверская, утро, Москва не в тонусе Иисус и Будда сидят в Макдональдсе Глядят в окно пятью глазами И видят, как Москва умоется слезами Я видел многое, но это был Top Ten Летят катушки по всей планете Шекспир и Пушкин висят в инете Не заручившись должным интересом Дают по морде сонному Дантесу Я видел многое, но это был Top Ten Тверская, утро, Москва на отдыхе Сальери – хмурый, Моцарт на прозаке Он только что на взломанном кейквоке Забил для Сони сонг для караоке Я видел многое, но это был Top Ten Тверская, утро, Москва не в тонусе Иисус и Будда сидят в Макдональдсе Глядят в окно пятью глазами И видят, как Москва умоется слезами Я видел многое, но это был Top Ten

«Люди»

Эта песня бессмысленна сама по себе, конечно, потому что, сколько будут существовать святые и банкиры, столько и будет существовать диссонанс между тем, как надо жить по Христу, и тем, как надо жить по очевидности. То есть очевидность нам твердит одно, а учение – другое. Этот портрет лишь с указанием места действия: Петербург. Петроград. Иногда возникает у меня желание позаимствованные слова переводить на русский язык: вместо – бург говорить – град.

Я вернулся из запоя Будто плыл на корабле Я спросил людей, на кой вам Люди, счастье на Земле? Если вы увязнув в драке Все не можете любить Если вам стеклянный факел Так и хочется разбить Почему все эти люди Так похожи на людей Почему они не любят Тех, кто любит всех людей Почему они не терпят Почему они не любят Тех, кто терпит, тех, кто любит Тех, кто ходит по воде Так я вышел из запоя И опять ушел в запой А толпа пошла в забои Как стада на водопой Раскопать всю эту сушу До последнего рубля А любовь бежит по лужам Словно крыса с корабля Почему все эти люди Так похожи на людей Почему они не любят Тех, кто любит всех людей Почему они не терпят Почему они не любят Тех, кто терпит, тех, кто любит Тех, кто ходит по воде

«Живи»

Живи Очей моих отрада Невидимый приют Моей любви Живи Под небом Петрограда Где ангелы поют Во храме на крови Ведь жизнь моя Ничто иное, но Роман о том, как я люблю тебя Мечты Земное воплощенье Кипящая река В моих руках Святых Внезапное свеченье Желанная строка На облаках Ведь жизнь моя Ничто иное, но Роман о том, как я люблю тебя

«Мишка гризли»

«Мишка гризли» – любимая песня Сумасшедшего Фрэнки. Есть такой актер, Вадим Демчог, который был известен как Сумасшедший Фрэнки на «Серебряном дожде». Потом он стал известным по всей России по роли Купитмана в комедийном телесериале «Интерны». Он даже говорил, что это я про него написал. Но если про него, то уж в утрировании, утрированном мире, потому что он действительно поставил свою жизнь как бы на службу этого декаданса. Напомню, что когда в России появилась первая богема от слова «цыгане», оттуда же появился весь наш Серебряный век, первая декларация о том, что цель оправдывает средства, и для того, чтобы быть поэтом, нужно наплевать на все принципы, человечность, любовь и честь. Да, Вадик, конечно, иногда перебарщивает в жизни. Я его давно не видел, так как он стал известным очень, стал очень занятым. Однажды, помнится, мы выходили из кафе, спускались через первый этаж, а там была свадьба, и девчонки стали проситься с ним сфотографироваться – так он из этого целое шоу сделал, чуть ли не невесту стал целовать. Мужики подчеркнуто орали: «Эй, кто это?» А я стоял в сторонке, хотел Вадика быстро утащить потом. Так он, прямо как этот мальчик из Элджернона, не видел враждебную сторону свадьбы: он видел только дружелюбную.

Не так давно меня попросили выступить моделью на Неделе моды. Когда я пришел на примерку, увидел там весь шоу-бизнес. Там было невозможно не почувствовать, что все, абсолютно все, делается с более подчеркнутыми жестами, с актерской расстановкой: поэты каламбурят, певцы просто подчеркнуто экстравагантны. И вот в такие моменты я себя мишкой гризли ощущаю очень четко, который сидит себе потихонечку. Потому что как маячный кот, я себе выбрал профессию, позволяющую наиболее бестревожно проводить свое существование. Но существование связано с публичностью, с тем, что нужно играть в звезду. Сейчас уже, к счастью, все меньше и меньше, что очень хорошо. И, надо сказать, что песня является любимой многих людей, кто как-то связан с шоу-бизнесом или хотя бы считает себя связанным с шоу-бизнесом.

Вышло так, что при закройке Сонный ангел сбил настройки На моих ладонях и душе И к душе простой и чистой Приросло лицо артиста С выборкой ужимок и клише Я живу, а чья-то маска Всем рассказывает сказки Только в них ни слова обо мне Сам же я как мишка гризли Посреди пустыни жизни Глупо улыбаюсь в тишине И с ужимками сатира Я шатаюсь по эфиру Я одна сплошная ловкость рук А внутри, немой как ронин Жду в холодном павильоне Окончанья этих адских мук Я сижу, а чья-то маска Всем рассказывает сказки Только в них ни слова обо мне Сам же я как мишка гризли Посреди пустыни жизни Грустно улыбаюсь в тишине

«Упрись сапогами в небо»

«Упрись сапогами в небо» – была первой песней, которую я написал для сериала «Солдаты». Однако потом уже почувствовал, что она не совсем подходит по характеру и написал вторую песню «О, Поля».

Ты больше не с нами Ты больше не здесь Упрись сапогами в землю Теперь эта черная смесь – твоя жизнь Твой дом, твое небо И небо без звезд Как катыш из хлеба Летит под откос Упрись сапогами в небо Упрись сапогами Ты всеми зубами За небо держись Упрись сапогами в землю Упрись и тащи на плечах свою жизнь Во чтоб то не стало Меняй имена По этим подвалам сердца Струится война Упрись сапогами в землю Упрись сапогами

«О, поля»

Продюсер сериала «Солдаты» является или являлся активным пользователем моих песен. Когда уже сериал был популярен и все такое, он попросил меня написать для «Солдат» песню, чтобы как-то расцветить сериал. В сериале, надо сказать, использованы действительно хорошие песни, только не знаю: если они правдивы, то в какой армии служил автор этих песен? Хотя, наверно где-то есть сказочное войско, но я о нем не слышал в реальности. Я служил в армии, которую можно было бы прямо назвать предбанником ада. Предбанник – такое армейское слово тоже. Или же сенями ада. Офицеры в моей армии были прямо прообразами злых гениев, но с условием, что у них не было храбрости: у них была только распоясанность по вседозволенности. Солдаты, восемнадцатилетние пацаны, были их официальными рабами, которых, в принципе, и убить – ничего страшного. В общем, я постарался не омрачать песню, постарался, чтобы она была романтичная, и она получилась даже красивой, но все же я не знаю, кто служил в армии в таких сладких войсках, где шоколадки дают… в моей армии, если ты мог где-то раздобыть буханку хлеба, смочить водой и сахаром посыпать, – это было уже просто очень вкусно. В общем, заказчика я выслушал и в глазах его я прочитал, что в армии он вряд ли служил…

Серым пятном по черному небу Свет размазан как сахар по хлебу Все занесло, как будто и не было В этом мире тебя Бледное сердце рубит синкопы Чувство любви отсырело в окопах К черту все, пропади оно пропадом — Мир, где нет тебя. О, Поля Я пишу тебе с поля боя Ты не знаешь, но здесь такое Что сдувай паруса Здесь мало Пересилить износ металла Мы не спим здесь, а ждем сигнала Чтоб творить чудеса Сердце устало, сердце забыло Был ли я тем кого ты любила Все обретает характер тротила В мире, где нет тебя Серым пятном по черному небу Свет размазан как сахар по хлебу Все занесло, как будто и не было В этом мире тебя О, Поля Я пишу тебе с поля боя Ты не знаешь, но здесь такое Что сдувай паруса Здесь мало Пересилить износ металла Мы не спим здесь, а ждем сигнала Чтоб творить чудеса

«Беги»

Андрей Соколов однажды попросил меня написать песню, которая бы звучала в его фильме «Артефакт», и вышла она очень мистической. И эта песня состоит не из цитат из фильма, а из каких-то вводных по фильму. В фильме злобный ученый вычислил, как действовать на умы мира, кто-то боролся с ним, кто-то боролся за него. Я в этой путанице пытался описать все в песне.

Чувствуешь, где-то под нами уходит земля? Слышишь, как уровень звука упал до нуля? Это за час до рассвета в сердце попали ответы Чувствуешь, будто ты видишь все с высоты? Чувствуешь, что это чувствуешь будто не ты? Будто где-то меж нами вдруг зародился цунами Это солнечным ветром нам надуло в груди Чувство, что счастье где-то нас ждет впереди Это где-то на небе вновь поменяли ключи — Кричи Кричи Кричи Чувствуешь, где-то под нами уходит земля? Слышишь, как уровень звука упал до нуля? Это на пульте контроля кто-то ломает пароли Чувствуешь, будто ты видишь все с высоты? Чувствуешь, что это чувствуешь будто не ты? Как по решеткам каналов цепь нечетких сигналов Если средь ясного неба вдруг пробежала гроза Знай, что наверно, нам поменяли глаза Если по зыбкому небу вдруг побежали круги Беги Беги Беги

«На задворках мирозданья»

«На задворках мирозданья нам назначено свиданье», – очень красивые строчки. Да, даже этого уже хватило бы. Песня эта о страданиях наших, о том, что навигатор у всех сбит, и ходят себе все умалишенные.

На задворках мирозданья Нам назначены свиданья Где звезда очарованья Светит нам с тобой Но по переулкам страсти Ходим, не находим счастья Нам обещана за это Вечная любовь Будь со мной до вечной мерзлоты Будь со мной до вечной мерзлоты Будь со мной до вечной мерзлоты Будь со мной до вечной мерзлоты Будь со мной до вечной мерзлоты Будь со мной до вечной мерзлоты

«Sadness»

Sadness, All that's left of our love is Sadness, Soaring in the sky above us Sadness, Slightly killing every feeling but My tenderness for you. For you Feelings die except my craving For you Dying like a wounded raven For you Embers glow, the heart is slowing down. What's left of our love? Sadness, All that's left of our love is Sadness, Soaring in the sky above us Sadness, Slightly killing every feeling but My tenderness for you For you For you

«Звезда любви»

«Звезда любви» – очень красивая, как мне кажется, позитивная песня. Это, наверно, такая своего рода песня-прозак. А россияне, к счастью, не знают, что такое «Прозак». «Прозак» – это лекарство, от которого американцы все очень позитивные, подчеркнуто вежливые и в хорошем настроении. В общем, это самый известный в Америке антидепрессант. У меня девчонки снимают квартиру. И каждый раз, когда они мне пишут типа: «А! Все! Мир рушится! Все пропало!» – я в панике думаю, не пожар ли произошел или что-то в этом роде. Отвечаю: «Что такое?» Оказалось, кран течет. Недавно вот тоже была апокалипсис: свет в ванной погас. Там еще несколько бед в личной жизни у них. Я сказал: «Все, не парьтесь: у всех сейчас кризис, у всех воруют, кидают, так что вы легко отделались». Это такая песня, которую можно прослушать, если тебе немножко грустно. Вспомнить, что свет – довольно вечная субстанция. И успокоиться.

Почти погасла, но горит Звезда любви минувших лет Она так ясно говорит О том, что не погас сердечный свет Восстала и горит семью лучами Устала и болит в моей груди Пришла и говорит с разверстыми очами О том, что будет счастье впереди Восстала и горит семью лучами Устала и болит в моей груди Пришла и говорит с разверстыми очами О том, что будет счастье впереди Моя звезда с попутным ветром Свою любовь мне отдала А вместе с ней и ярким светом Немного боли и тепла Восстала и горит семью лучами Пристала и болит в моей груди Пришла и говорит бессонными ночами О том, что будет счастье впереди Восстала и горит семью лучами Пристала и болит в моей груди Пришла и говорит бессонными ночами О том, что будет счастье впереди

«Солнечный дракон»

Был кинофестиваль в Сочи, «Кинотавр». Меня пригласили спеть там песню на закрытии. И я написал. Ну, конечно, заказной композитор я еще тот. Надо было что-нибудь простенькое написать. Зачем я вот это все… так-то она очень красивая, конечно. Да, здесь прослеживается идея из буддизма о том, что, когда в кино проливается кровь, экран остается чистым. Мы слишком серьезно относимся к тому, что видим на экранах своих кинотеатров или телевизоров. Нужно всегда помнить, что это – наша проекция, и то, что, когда мы закрываем глаза, мы не можем утверждать, что мир остался на месте.

Все упрощается, жизнь умещается в фокусе микроскопа Но обещается – жизнь не кончается там где приходит смерть Что-то ища, наши души вращаются по длине гороскопа Кто-то встречается, кто не отчаялся и продолжает смотреть Кино о том Как солнечный дракон своим хвостом Взмахнул, и звезды полетели И отражаясь в каждом теле Мешая новые коктейли Из самых разных, в том числе из светлых чувств Все упрощается, мир умещается меж волокон экрана Так получается, свет превращается в наши черты лица Но отмечается, суть помещается где-то на дне океана Координаты лишь тем сообщаются, кто досмотрел до конца Кино о том Как солнечный дракон своим хвостом Взмахнул, и звезды полетели И отражаясь в каждом теле Мешая новые коктейли Из самых разных, в том числе из светлых чувств Кино о том Как солнечный дракон своим хвостом Взмахнул, и звезды полетели И отражаясь в каждом теле Мешая новые коктейли Из самых разных… Кино о том, Как солнечный дракон своим хвостом Взмахнул, и звезды полетели И отражаясь в каждом теле Мешая новые коктейли Из самых разных, в том числе из светлых чувств

Альбом «Имитация любви» (2006 г.)

«Унесенные ветром»

В песне «Унесенные ветром» описаны события более ранние. Это девяностые годы. Если кто помнит, рояль – это не музыкальный инструмент, а та жидкость, которая, смешиваясь с водой, очень сильно нагревается и становится убийственной для организма молодого человека. Рояль словно влюбленность в те годы. Сейчас смотрю «Острые козырьки», и все очень сильно похоже: все тоже самое. Вот эта удивительная навигация между удачей, счастьем и опасностью, часто смертельной. В то время Петербурге был клуб «Стардаст», про который я уже говорил (бандитский клуб, в котором я пел), где очень часто звучали выстрелы. А мои друзьями имели глупость прийти туда и им пришлось заплатить бандитам несколько тысяч долларов, чтобы с их женами никто ничего не сделал. Вот это время, когда ты понимаешь, что твоя жизнь в монетарном понимании ничего не стоит совершенно, и ты понимаешь всю ценность как таковую в высоком духовном смысле. В песне все, по-моему, довольно четко описано.

То было черной зимой, мы думали, мы умираем Мы думали, тридцать седьмой год нам покажется раем Повсюду плыли мосты и полыхали столицы И, как пустые холсты, опустошенные лица Вдруг застывали на Невском, как на общем портрете А нас спасала любовь, мы ликовали как дети Подогревая любовь не разведенным «Роялем» Мы видели все бытовое, как из под желтой вуали Они глядели глазами как на зайцев борзые Как на дубовых столах мы танцевали босые И освещали пивную, как два источника света Идя в реальность иную, как унесенные ветром То было страшное время, страна застыла как студень И лишь на грани горенья мы вспоминали, что люди Мы сочиняли стихи, брат ополчался на брата Мы укрощали стихию одною силою мата И мир катился в терновник с неугасимой инерцией А мы хранили любовь в неумирающем сердце То было черной зимой, мы думали, мы умираем Мы думали, тридцать седьмой год нам покажется раем Повсюду плыли мосты и полыхали столицы И, как пустые холсты, опустошенные лица Вдруг застывали на Невском, как на общем портрете А нас спасала любовь, мы ликовали как дети

«Эверест»

Эту песню я сначала написал по-английски, а потом просто перевел на русский язык. Кажется, очень красивая песня вышла.

Глубина в твоих глазах Лишь иная форма рая на земле И в объятьях высоты Я и ты теряем грезы Эверест, где мы с тобой Перевеса ждали в битве Между небом и землей Где с пути, сбиваясь мы В сердце тьмы Оставили нашу последнюю веру Из пучины наших тел Мир глядел на отраженье на воде И теряя наш предел Мы входили в сердце гнева Эверест, где мы с тобой Перевеса ждали в битве Между небом и землей Где с пути сбиваясь мы В сердце тьмы Оставили нашу последнюю веру Эверест, где мы с тобой Перевеса ждали в битве Между небом и землей Где с пути сбиваясь мы В сердце тьмы Оставили нашу последнюю веру Эверест, где мы с тобой Перевеса ждали в битве Между небом и землей Где с пути сбиваясь мы В сердце тьмы Оставили нашу последнюю веру

«Уходя»

В жизни у меня всего было две или три любови. И вот одна из них просто как у Генриха Гейне. Генрих Гейне вообще известен таким кондоровским описанием мгновения, где мгновение схватываешь на камеру и разворачиваешь его на три минуты. Мне кажется, песня очень хорошо дает ощущение фотостудии, где размытый свет, дым, то, что называется градиент или, у портных, эффект омбре. И этот момент, как в хороших фильмах, когда захлопывается дверь. Песня об одном мгновении.

Во дворе горит один фонарик На заре поймать пытаюсь шарик Из окна, где клоун, усмехаясь Суть ясна, но я не просыпаюсь Уходя, оставишь свет в прихожей Уходя, шепнешь, что нет, похоже На земле ни капельки любви Уходя, ты растревожишь раны Уходя, ты завернешь все краны На земле ни капельки любви На заре, когда все души немы От себя оставив в ванной кремы Среди сна уйдешь, едва ступая Суть ясна, но я не просыпаюсь Уходя, оставишь свет в прихожей Уходя, шепнешь, что нет, похоже На земле ни капельки любви Уходя, ты растревожишь раны Уходя, ты завернешь все краны На земле ни капельки любви Уходя

«Мотылек и свет»

«Мотылек и свет» – очень красивая песня про тщетность, про несочетаемость двух понятий «любовь» и «счастье». Пожалуй, песня намного красивее чем то, как я могу ее описать.

Твоя любовь, твои надежды Рисуют мой портрет Ты вылетаешь из одежды Как мотылек на свет Но, обнимая, ты понимаешь Что меня там нет И обжигаясь, и спотыкаясь Ты подводишь тушь Твои глаза, не пропуская свет, кричат: «Спасите наши души» Заикаясь и тут же каясь Тают на ходу И ты летишь, и ты в паденье Пробежала жизнь И ты узнала в выпаденьях Минуты счастья из немногих дней Когда твоя мечта с моей совпала

«В свете свечи»

«В свете свечи» – песня о моей жене. Надо сказать, что та женщина, которая была моей женой – она единственная из всех, кого я встречал в своей жизни, полностью владела искусством быть мистической, загадочной, чтобы оставалось ощущение, что ее всегда немножко не хватает. Там Мери Поппинс далеко стоит сзади со своей мистичностью характера. Казалось бы, при полном отсутствии тактического мышления, человек обладает очень глобальными, мощными способности мышления стратегического: идти не в ту сторону, чтобы быстрее оказаться там, где нужно, чему я от нее учился. И мне, кажется, это немного удалось.

Она не знала, как долго продлится Влеченье пламенного сердца в ночи И понимала, что влюбленные лица Всегда выигрывают в свете свечи Она не верила в священные узы Живое сердце всегда на ветру И засыпала под молчание музы И неизменно исчезала к утру Она не знала, как ей излечиться От страха выйти из себя в тишине Она гадала, и слепая волчица Опять бежала по холодной стене И до конца не успев испугаться Она являлась – божеством во плоти И обещала на веки остаться Лишь для того, чтоб на рассвете уйти И эти ночи продолжали точиться И растворялись в бесплодных годах И мы искали, к чему бы прибиться Ища спокойствия в чужих городах И не надеясь вполне исцелиться Я под завалами бессонных ночей Все нахожу, что наши тонкие лица Всегда выигрывали в свете свечей

«Среди Америк»

Кажется, это было, когда я гостил у Никиты Михалкова на Новый год: то ли это он сам рассказывал, то ли Арина Николаевна, моя подружка, рассказывала с его слов. Рассказ было том, что когда он служил на флоте, и они сходили на берег, то упивались как-то в такой хлам, что в результате их складывали в рыболовную сеть, окунали в воду и доставали в трале этом. Мне кажется, технически это невозможно: ведь можно и недосчитаться людей… похоже, если честно, на миф совершенный. Однако идея для песни очень даже хорошая. И я, по-моему, очень даже неплохо отразил эту идею. Наверно, кто-то где-то и когда-то, в пиратские времена, пробовал этот трюк, иначе бы откуда он взялся, но я думаю, что, так как Михалков хороший сценарист и режиссер, он не мог отказаться от того, чтобы что-то приукрасить.

Где-то среди Америк Брошены якоря Мы весело сходим на берег И море волнуется зря Мы смирно идем на запах Чистый портвейн в крови И засыпаем в лапах Пьяной портовой любви Что за черт шатает небо Поднимая муть в моей груди Эй, моряк, ты долго не был На земле – не упади Где-то среди Америк Жизнь замедляет шаг Мы покидаем наш берег И поднимаем наш флаг Головы как гантели В легких земная пыль Девушка из борделя Небыль ты или быль? Что за черт шатает небо Поднимая муть в моей груди Эй, моряк, ты долго не был На земле – не упади Что за черт шатает небо Поднимая муть в моей груди Эй, моряк, ты долго не был На земле – не упади

«Папильон»

Эта песня прямо из одной серии с песней «Унесенные ветром». Есть четыре способа жить: трезво, серьезно, и успешно, либо нетрезво, весело и счастливо, либо трезво и несчастливо, либо нетрезво и несчастливо. Так что действительно: двойная мораль нашего мира заставляет разрываться не только в воспитании мальчиков (чтобы он был или воином, или святым. Лучше, конечно, и тем, и тем одновременно, что невозможно), но также быть трезвым и злым или пьяным и добрым.

Нас пригласили мы были на бале Рыцарь в печали и папильон Вы пошутили, они испугались Что же, родная, мы выпьем вдвоем Мы танцевали на белой рояли И рисовали лица сурьмой Мы пошутили, нас оболгали Что же, родная, пойдемте домой Дни и недели, кончилось лето Канула в Лету жгучая нить Желтые перья и эполеты Что же, родная, полно грустить В нашей ли зале мало азалий Белой сусали и хрусталя Жить без печали, гостей и морали Что же, родная, начнемте с нуля

«Свет любви»

«Свет любви». Третья песня из одной серии с «Унесенными ветром» и «Папильоном». Как вы знаете, Толстой потом не гордился всю жизнь тем, что в начале своей карьеры написал «Анну Каренину». Он считал, что, с точки зрения морали, повлиял как-то хуже, потому что там действительно, если разобраться трезво, единственный положительный персонаж – это Каренин, а все остальные предатели и подлецы. Силой своего таланта, Толстой нас заставляет все-таки сочувствовать предателям и подлецам. Он также думал, что, возможно, из-за этого романа могли быть какие-то разводы и измены. Однако Толстой мог хорошо себя романтизировать. В старости он говорил о своей службе артиллеристом на войне следующее: «В войне, по-моему, я, слава Богу, не убил никого». Как он это придумал, я не знаю, но фраза красивая. Видимо, он, как писатель, как Михалков, придумал, что никого не убил, потому как невозможно это никак высчитать и увидеть на войне. У меня, конечно, не «Анна Каренина», но грешок такой легкий, изящный и обаятельный. Он, на мой взгляд, лишь романтизирует вот эту гусарскую составляющую жизни беззаботной и веселой.

И мир спускается во мглу Оставив в баре по крылу И ты идешь по спинам улиц Как по битому стеклу А в голове стоит стена Ее реальность смещена Ты хотела б, но не можешь Бесконечно спать одна Ты ищешь свет любви, свет любви Ты ищешь свет любви, свет любви И первый приступ тошноты Сменяет ужас пустоты Это все сменяет радость Что в постели только ты А в голове бокал вина А за окном твоя страна Цвета мокрого асфальта Обалдевшая от сна Идет на свет любви, свет любви Идет на свет любви, свет любви

«Не уходи»

«Не уходи» – мне кажется, очень хорошая, очень красивая песня о растерзанной вере и безумной любви. Знаете, совсем недавно я создал свой язык, который назвал «Неола». Суть языка состоит в том, что значение любого слова, если поразмыслить, может понять человек любой национальности, даже впервые слыша его. Я понимаю, что мои попытки находить слова, которые понятны любому человеку на Земле, они уже тогда, во время написания этого альбома и конкретно этой песни, подсознательно начинались, хотя я еще не представлял, что я создам свой язык. Но я предполагаю, что большинство людей скажут: «Во, язык,» – ну, есть же очень много людей правильных, которые выучили где расставлять запятые.

Вся пыль стряхивается с человека, когда он выучивает итальянский, и понимает, что итальянский, при меньших количествах склонений и спряжений, обходится практически без запятых. У нас, русский язык, – один из немногих языков, который может себе позволить обходиться полностью без запятых: смысл всегда будет понятен и четок, кроме фразы: «Казнить нельзя, помиловать». Если понять, что немецкий язык практически обходится без будущего времени, то можно как-то засомневаться: не избыточная ли у нас грамматика? Я когда своим друзьям говорю, что наконец запускаю в действие свой язык и на него сейчас перевожу свои песни, но он письменный пока полностью, они говорят: «А как, а как существительные? Прилагательные? Глаголы?» Как в немецком языке: существительное с большой буквы – все очень просто! И дело в том, что у нас в языках так много общего, общих общеизвестных слов, что просто если отсечь все слова, которые не общие, то вполне хватит на язык в десятки раз превосходящий язык какой-нибудь африканской страны по богатству своему. И еще главное: Джон Толкин, создавая свой язык для хоббитов и прочих персонажей, исходил из главного параметра – это красоты. Я тоже считаю, что поэтический язык должен быть, в первую очередь, красивым. Я только вовсе не понимаю, почему он все-таки если брал какие-то корни – то это кельтские языки, которые вообще никто не знает. Да, это красиво, но какой смысл, если никто, кроме любителей его книжки, не сможет увлечься им. Так же с эсперанто. Я заходил в магазин: даже словарей эсперанто сейчас уже не найти. Как можно построить свой язык на испанском языке, который сегодня уже просто немоден? Да, я согласен, что испанский – это самый нейтральный по значению слов, он действительно включает больше всего международных слов в себя, но нужно все-таки осознавать, что английский язык для бизнесменов и всех средних людей, французский – для послов, для дипломатов, и испанский – для прачек и уборщиц. Нельзя основывать всемирный язык на таком непопулярном языке. Действительно, когда я начал составлять свой словарь только из мощных и красивых слов, он стал такой мощный, электрический – я просто чувствую, что сейчас я вижу текст и вижу очень много слов из своего словаря, потому что, видать, подспудно мы в юности уже знаем, что сотворим во взрослом возрасте.

А уходя, ты скажешь тихое прости В твоих глазах мелькнет растерзанная вера И каждый встречный шепчет на твоем пути Не уходи, не уходи, не уходи Не уходи, моя бесценная любовь Не уходи посланник призрачной надежды Не выключай, как свет в прихожей небо надо мной Не уходи, не уходи, не уходи Когда наступит осень в сердце у тебя Во мне найдешь любовь и трепетного друга Ты будешь жить в любви и даже, не любя Не уходи, не уходи, не уходи А уходя, ты скажешь тихое прости В твоих глазах мелькнет растерзанная вера И каждый встречный шепчет на твоем пути Не уходи, не уходи, не уходи

«Бабочка»

Какое прекрасное слово «бабочка»! Жаль, что оно лишь в единственном языке есть – русском. Потому что везде называется либо «butterfly», либо «papillion»… Все-таки, мне кажется, что я когда-то, в одной из своих предыдущих жизней, был французским художником. Я очень сильно подозреваю, что это Анри де Тулуз-Лотрек. Потому что тема кабаре и французского канкана прослеживается везде абсолютно. (К слову, во французском канкане закидывают ноги, а в обычном – нет.) Песня так подходит для афиши Тулуза-Лотрека, афиши для «Мулен Руж»…

Ах, бабочка, бабочка, бабочка Обольстительный солнечный свет Оказался горячею лампочкой А туманностью – дым сигарет В вашей тихой душе есть стремление Выжечь в памяти холод зимы В ней нет места мечтам и сомнениям Жизнь значительно слаще взаймы Я люблю вас и пьяной тирадою Заполняю пустоты души Просветленная пино коладою Вы особенно хороши Ах, бабочка, бабочка, бабочка Обольстительный солнечный свет Оказался горячею лампочкой А туманностью – дым сигарет

«Имитация любви»

Песня «Имитация любви» получилась шикарной совершенно. Это единственная песня, которую, когда мы записывали, мой звукорежиссер прокомментировал следующим образом: «Паша, ты совсем обнаглел. Ты пошел дальше всех этих людей, которые рифмуют кровь и любовь. Зарифмовал любовь и любовь», – но заметил только он, правда. Я говорю: «Ну, подожди, кроме тебя же никто не заметит. Ну, кроме нас с тобой.» Если незамечено, значит, это из минуса переходит в плюс. Однако песня настолько хороша, на мой взгляд, но там есть одна ошибка. Как в «Крейцеровой сонате» Льва Толстого. Эта книга, если рассматривать с точки зрения детектива, о том, как муж из ревности убил свою жену. Если же копнуть глубже, то книга о силе искусства и о том, как соната меняет сознание людей, потому что еще с французских философов, даже с Сократа еще шло, что с искусством нужно обращаться осторожно, иначе можно получить моральных уродов. Да, в подсознании, наверно, останется, что муж убил жену и его не засудили. Но еще глубже в подсознании останется то, что искусство страшнее оружия. Вернее, сильнее оружия и страшнее оружия. В каких-то случаях.

То ли музыка устала протекать в моей крови То ли сердце перестало жить в иллюзиях любви Я ищу душевной муки, я пишу слова и звуки Только песню не обманешь имитацией любви От меня уходят те, чьих я не оправдал надежд Только сердцу не подходит повелительный падеж Я не знаю, что такое, я пишу вам с поля боя Я так счастлив и спокоен от не сбывшихся надежд Посмотри, какое сердце у размеренной реки Посмотри, как в этом сердце тают злые ледники Между адом, между раем мы с тобою умираем Только мы с тобой не знаем, что от собственной руки То ли музыка устала протекать в моей крови То ли сердце перестало жить в иллюзиях любви Я ищу душевной муки, я пишу слова и звуки Только песню не обманешь имитацией любви

«Два моря»

Сейчас, в свете того, что я перевожу иногда французских поэтов, я пришел к совершенно точному выводу о том, что у них всего три темы: море, женщина, поэт и поэзия. Море, пожалуй, – для меня самая главная из стихий. Не так давно я был на Камчатке, где у меня был номер прямо над морем. Я успел полюбоваться красивым закатом, чудесно уснул, проснулся – шторм. Думаю, море может дать представление о силах волн поэтических, когда ты пишешь песню очень мощную.

«У тебя глаза два моря Что не снились кораблю»,

– красиво, очень даже.

Да, я сейчас понимаю, что я слишком долго жил – буквально до пятидесяти лет – под иллюзорным впечатлением, что женщины сами по себе более правильны, чем мужчины. Что они практически идеальны. Возможно, это приходит из феминистического воспитания. Потому что даже в школах, помнится, нам объясняли, что девочки всегда правы, и, когда девочки шкодили, получали по шеям мальчишки. И всегда как мантру мы заучивали, что моя мама самая лучшая. И у меня, как у человека с нормальным языком, все время было миллион вопросов: я не понимал, как у каждого может быть самая лучшая мама, для меня это было просто какое-то раздвоение, расщепление мозга. Сейчас вроде пелена спадает с моих глаз, я наконец занялся делом. Но песня времен вот этого заблуждения по поводу женщин, да.

У тебя глаза два моря Что не снились кораблю Оставайся – я тебя люблю Распахни свои два моря Посмотри – иди к окну Оставайся – мир идет ко дну Мир остался зыбкой гладью Декораций за окном Хоть и сладким, но всего лишь сном У тебя глаза два моря Что не снились кораблю Оставайся – я тебя люблю

«Вышел месяц»

Вышел месяц из тумана Над вечернею Москвой Пролетелся над Невой Вынул ножик из кармана И твое сердцебиенье Переходит вдруг на рысь Видно где-то начались Чудеса и приключенья Сердце так и рвет на части Неземное представленье Подстрекая вожделенье Неиспытанного счастья Кто вы, нежная девица Вы, наверно, не ели Что так быстро захмелели Это ж надо умудриться Сны идут гуськом по коже В недопрожитое детство В три-седьмое королевство Видно, день неплохо прожит

Альбом «Josephine» (2005 г.)

«Josephine»

Вот альбом «Josephine» я сейчас на французский перевожу потихонечку. Мне кажется, он будет логично звучать по-французски. А песня – это полностью письма Наполеона к Жозефине, написана наподобие песни «Дубровский», где я взял фразы Пушкина из романа «Дубровский» и из фраз составил песню, немножко сымпровизировав в последнем куплете. В «Josephine» я даже не импровизировал: здесь все фразы, кроме: «…все это тебе, ma Josephine…», – из писем Наполеона к Жозефин. «И русские как тени умирают без слов, и уносят моих солдат», – все это у него в письме было, а также то, что солдат «хоть камнями корми от руин московских». Наверно, единственная песня, написанная с документальной точностью, поэтому даже полезно будет, если дети ее услышат: будут знать, что тогда происходило.

Мы искали рая Мы попали в ад Тихо умирая Шепчет мой солдат Души улетают В небо сентября И все, моя родная Зря Я и мой Мюрат Растерянные львы Я кормлю солдат Руинами Москвы Сломленный в борьбе Стою среди руин И все это тебе Ma Josephine Русские как тени Без красивых фраз Мрут как привиденья Унося и нас Тихо улетая В небо сентября И все, моя родная Я Я и мой Мюрат Растерянные львы Я кормлю солдат Руинами Москвы Сломленный в борьбе Стою среди руин И все это тебе Ma Josephine

«Всадник»

Да, говоря о том, что ты был под иллюзией идеальности женщины, как-то странно, но ты не замечаешь, что тебе предлагают бесконечную череду пыток: ты все принимаешь за любовь, за счастье, романтизируешь все это. Тема амазонки уже прослеживается и в этой песне. Я сейчас тоже вспоминаю, что во многих литературных произведениях классических авторов тема амазонки сильно романтизирована. Почему мужчины любят пытки и боль непонятно, но так, наверно, будет вечно.

Небо дышит сладким газом – этот мир опять готовит покушенье Ты готова в этот раз защищать свои обиды до последних слез А из окон твоих глаз лучники готовы бить на пораженье А из крепости моей мчится всадник сообщить, что я Люблю тебя Небо дышит черным гневом, сердце мечется горящею мишенью Претворенное во сне, отливается в руках и острие стрелы И движение в окне мне говорит о том, что принято решенье И с коня слетает всадник, не успевший сообщить, что я Люблю тебя Небо тает и мгновенно с берегов Невы и Сены льются ноты «Извините, мы не знали о причинах той печали, что у вас в груди Ожидая вашей воли, то ли умерли мы, то ли очерствели И не нас судить, что всадник походил по описанью на убийцу Наших грез»

«Ватерлоо»

«Ватерлоо» – очень философская песня. Видимо, я однажды «цыплят по осени считал», и этот счет написал такой вот длинной формулой. Очень жаль, конечно: когда-то я помогал девочке записать эту песню, а она не могла как-то ничего выразить, совсем ничего. Потом выяснилось, что она половину слов здесь не знает. «Аустерлиц и Ватерлоо» она не знала, про остров «Святая Елена» тоже. Может, конечно, надо проще писать, но мне так хочется, чтобы были какие-то символы, чтобы действительно была какая-то иллюзия ребуса была в песне. Мне кажется, что люди любят ребусы вообще.

Жизнь идет, и мы с тобою В промежутках для рекламы Истекли на поле боя Выясняя, кто здесь самый Самый сильный, самый добрый И в историю народа Впишет свой нетленный облик Воплощение свободы Экспансируя границы Выводя их набело Не ведись на Аустерлиц — Завтра будет Ватерлоо Мы с тобою бились долго Без попытки пониманья Подменяя чувством долга Оскорбленное сознанье И когда святые лица Потускнеют, как в рентгене Ты поймешь, твоей столице Место на Святой Елене Экспансируя границы Выводя их набело Не ведись на Аустерлиц — Завтра будет Ватерлоо

«Тает снег»

«Тает снег» – это действительно очень красивая песня. Не помню, в какой-то свой День рождения, по-моему, очень давний, я проснулся прямо ночью, и в голове звучала эта песня. Я просто сел и начал ее записывать. И получился такой подарок на День рождения. Опять мы видим мгновение, расширенное до трехминутной песни. Да, одна из трех тем французских поэтов. Здесь прослеживается тема поэзии: песня о том, как приходит муза, о том, как она диктует песню, о том, как видит, как пространство превращается в слова.

Внутри кристалла – очень ровно И расстояния огромны Как в подражании солнца и планет А сон еще не улетает А на душе едва светает И слышу я, как тает снег И сон еще не улетает А на душе едва светает И слышу я, как тает снег И через сон мои зеницы Тихонько смотрят сквозь ресницы Как на обоях первый брезжит свет А стены все из перфораций И я смотрю как папарацци И вижу я, как тает снег А стены все из перфораций И я смотрю как папарацци И вижу я, как тает снег

«Ангел ясный»

От тебя идет волна За волною тишина Неопознанной тоски И усиленной осенним небом Мне ли не понять Суть твоих речей Свет моих очей Мой ангел ясный От тебя идет волна А за ней стоит стена Неистраченной любви И усиленной бессильным гневом Мне ли не понять Смысла твоих слов Светоч моих снов Мой ангел ясный

«Дубровский»

Видимо, я действительно тогда для себя изобрел способ сокращать повесть до размера песни. Песня полностью списана с «Дубровского», даже лексика взята оттуда. Все это – лексика Пушкина. Мне на самом деле радостно, так как мне уже говорили, что много детей полюбили Рембо, когда услышали мой «Пьяный корабль». Ведь в переводах поэтов двадцатого века или на французском его прочитать невозможно совершенно. В переводах неинтересно, нафталиново, а по-французски – невозможно. Тем более, что французы писали не так ровно, как русские: я думаю, что это такая общая безалаберность. Англоязычные просто отказались от рифмы, потому что в английском если рифмовать, то рифмовать в основном, существительное с существительным, глаголы с глаголами. Они просто решили, что поэзия – это все, что написано образно. А французы, так как они любили хорошенько выпить и дорабатывать свои стихотворения, просто писали как Бог на душу положит, с очень странными нечетными количествами строк. Хотя, я сейчас тоже начал писать пятистрочные стихотворения и как-то вошел во вкус. Сейчас «Москва 17» записываю, она пятистрочная, и, мне кажется, это будет успешно. Не так давно попробовал ее перевести на английский… и она как влитая встала. Похоже, что просто ангелы где-то все написали, мне продиктовали, потому что иногда мучаешься целый день, несколько дней, неделю, а иногда просто за два часа берешь, переписываешь ее на другом языке и она становится еще лучше. Ну, это прям я не верю, что человеческий мозг это может делать, конечно.

На белом золоте страниц Небезызвестного рассказа Мы не встречаемся ни разу В предместьях северных столиц И вы не смотрите в окно Кольцо на пальце, взор печальный Мной не подарено оно Увы, не станет обручальным В черной полумаске Под дубровной сенью Я, как в сказке Не иду к вам на спасенье И холодный поцелуй Немилого супруга Печатлел не ваши губы И то не вы у алтаря Смиряясь, плачете беззлобно Уста не ваши говорят Те клятвы верности догробной И то не я гоню коня И кровью обагрю одежды Вы не попросите меня Оставить тщетные надежды Мы прописаны в московские квартиры В наших окнах половинки мира У тебя – Тверская У меня – Покровский Мы с тобой – не Маша и Дубровский Мы прописаны в московские квартиры В наших окнах половинки мира У тебя – Тверская У меня – Покровский Мы с тобой – не Маша и Дубровский

«Сердце, где зимуешь ты»

Очень красивая песня с очень замечательной идеей. Она очень хорошо сложена.

Через стереоканалы Без паролей и ключей По руинам коммуналок По квартирам богачей По затоптанным вокзалам В каждом метре духоты Я искал, как ты сказала Сердце, где зимуешь ты По антеннам через стены Сотни градусов тепла Льются в легкие и вены Чтобы ты не умерла Утонув в холодном теле В теле вечной мерзлоты В неухоженном приделе В сердце, где зимуешь ты

«В тишине осенней ночи»

«В тишине осенней ночи» …очень тонкая песня, да. Редкий вариант песни-акварельки. Я хожу в соседний дом на свою радиостанцию два раза в неделю провести передачу. И осенью, когда идешь по мокрым листьям очень желтым с этим запахом земли – все эти ощущения обонятельные передаются в песне. Ну, действительно, это магия когда слова могут принести тебе запахи от места, времени. Эта песня не просто мгновение растягивает: она пейзаж растягивает как «Бородинская панорама». Песня превращает картинку в круговую панораму.

В тишине осенней ночи Зыблется остаток дня В тишине благие очи Смотрят с неба на меня Если мы Его не спросим Кто же нам тогда простит Для чего всему есть осень Кто от ней нас исцелит По листве осенней ночи Звуки, медленно скользя Пристыдят меня, а впрочем Где такое, что нельзя Я найду в своей гитаре Звук, что всех заворожит И в моем репертуаре Правда где-то забрезжит В тишине осенней ночи Месяц сник наперевес Позвонить мне кто-то хочет С дальней стороны небес Утомленный от разврата Город погрузился в сон И уснувший оператор Мой не включит телефон

«Замолчавший телефон»

Да, я был действительно влюблен, потому что многие песни в этом альбоме об одном и том же. В принципе, этой песней можно продолжить песню «Не уходи» или «Уходя». Можно менять их местами, в принципе, сделать из них триптих – это будет маленькая опера. Я не знаю, сейчас молодежь примерно такими же словами описывает свои ощущения или нет. Мне кажется, сейчас другая совсем молодежь. Ну, в мое время она, наверно, так описывала, потому что отклик тогда был очень сильный на эти слова.

Ты пришла не понарошку Уместив в себя весь мир И твои босые ножки Сделал тонкий ювелир Я как бес искал спасенья Между Невским и Тверской Ты смотрела в умиленьи Правя нежною рукой И любовь лила свеченье Нас с тобой бросало в дрожь И из этого влеченья Возникали страх и ложь Ты бежала в мастерские Где тебя поил Лотрек От вечерней аллергии На двадцатый страшный век Я обычно был смелее Или, может быть, пьяней Побеждая Водолея В царстве страха и теней Ты тогда входила в штопор Унося с собой весь мир Будто мне отрезал стропы Разозлившийся факир Мир застыл в глазах улитки С глаз долой, из сердца вон Как орудие для пытки Замолчавший телефон

«Три измерения войны»

Эту песню очень любят афганцы. Не те, которые в Афганистане живут, а солдаты, которые воевали там. Конечно, песня не об Афгане, не про Афганистан. Про войну. Войну идеалистическую, войну идейную. Я не помню, что было тогда на политической сцене, но что-то происходило, видать, в душе моей.

Мы шли домой Мы шли домой по облакам А за спиной горела жизнь А по рукам стекала кровь Чужой неведомой страны А мы сражались за любовь Но таковы Три измерения войны Мы шли домой За нами следом шла беда Взрывной волной Сметая стыд и города Мы жгли мосты И мы не чувствуя вины Срывали жизни как цветы Но таковы Три измерения войны Мы шли домой С чужой неведомой войны А за спиной Лишь чувства страха и вины И ждали нас Не слезы праведной жены Нас ждали тюрьмы и сумы Но таковы Три измерения войны

«Муза»

Песня о том, как происходит написание песни. А написание песни – это, в принципе, разговор с ангелами.

Она бежала, светясь все освещающим светом И мир за нею плетясь и обиваясь вельветом В эфирах взращивал музыку, удобряя словами Она бежала как муза над нашими головами И я любил ее нежно, по крайней мере, так верил В такой любви неизбежно вдруг появляются двери И с навесными замками от всех превратностей в мире И, как в двухкомнатной камере муза плачет в квартире Слышишь, Как срывая узы, Учащенно дышит, Задыхаясь, муза И когда цунами Вырвется из плена Где-то над волнами Станет больше пены И осознав, что наделал, я гнал большими прыжками И выбегая из тела, гремя ключами от камеры Я влетел в это место, где столько страха и мести И лишь следы урагана все оставались на месте Слышишь, Как срывая узы, Учащенно дышит, Задыхаясь, муза И когда цунами Вырвется из плена Где-то над волнами Станет больше пены

«Ту-ту»

Мне порой кажется, что язык звуков и междометий интереснее, чем длинные слова. «Ту-ту» понятно, что похоже на «чу-чу» по-английски, что является отправлением паровоза на детском языке. Видимо у меня все разделено на три типа песен – песни про несчастную любовь и песни, которые растягивают либо мгновение, либо пейзаж. Ведь и здесь тоже растягивается короткое мгновение…

Солнце согревает душу Я безмолвья не нарушу Сердце беспокоится ту ту, ту ту Мы с тобой не знаем сами Где граница между нами Контуры меняя на лету, ту ту Будь со мной, моя Сильфида Будь со мной, и Атлантида Нам свои предложит берега Мы с тобою словно дети На незанятой планете Разглядим в песчинках жемчуга Из зимы отступит холод Если мы забудем голод Даже по душевной тишине Чу, и мы не знаем сами Где граница между нами Даже наяву или во сне Солнце согревает душу Я безмолвья не нарушу Сердце беспокоится ту ту, ту ту Мы с тобой не знаем сами Где граница между нами Контуры меняя на лету, ту ту, ту ту

Альбом «Глазами Будды» (2004 г.)

«Шапито»

Очень люблю эту песню «Шапито». Почему люди любят так цирк, в принципе? Потому что это как шарманка. Они создавали такой микромир, в котором все прекрасно, где нет пробок и злых людей. «Шапито» тоже за деньги создает это впечатление. Не зря Пиноккио, а за ним Буратино, стремились именно в цирк. «Шапито», кстати, – классное слово, очень звучит. Я не знаю, может, у меня у одного такое романтическое отношение к цирку, к кабаре вообще. Хотя, наверно, все же все хотят попасть в этот раек, в эту шарманку. Иначе не было бы такой развитой индустрии создания кукол и искусственных домиков. В Англии есть прямо целая культура, где очень дорого строятся, внутри комнат стоят дома, которые по цене могут сравниваться с ценой настоящего дома.

Вышло так, что я не знаю, Кто наследственный хозяин В этом шапито Только что-то здесь нечисто И мои эквилибристы Гибнут ни за что Хоп, на прощанье улыбнемся Эта жизнь – сплошной прямой эфир Хей-хоу – мы сегодня оторвемся На тебя сегодня смотрит одноразовый,             но целый мир На шесте, его верхушке Есть смертельные ловушки — Мысли о себе Существует убежденье: Все причины для паденья Кроются в тебе Хоп, на прощанье улыбнемся Эта жизнь – сплошной прямой эфир Хей-хоу – мы сегодня оторвемся На тебя сегодня смотрит одноразовый,             но целый мир

«В рапиде»

Слово «рапид» – очень интересное слово. В русском языке оно означает противоположное значение тому значению, которое имеет это слово во всех остальных языках. Потому что у телевизионщиков «рапид» – это замеленная съемка. Когда спортсмен бежит медленно, это называется «бежит в рапиде». Но на самом деле «рапид» – это должно быть быстрое, ускоренное. Первый изначальный термин на телевидении был «обратный рапид», то есть замедленное. Потом слово «обратный» отпало и телевизионщики стали говорить «в рапиде». Я когда узнал, у меня не клеилось, почему «в рапиде» – съемка замедленная.

Я вообще думаю, что одна из важных целей каждого человека, является оказаться записанным в книге ли, на телевизионную ли камеру, чтоб как-то засвидетельствовать свое существование на этой Земле.

Я стою, любуясь тенью, прилепившейся к ногам Сам похож на привиденье, демократ и полигам Вы меня сейчас спросите – для чего я здесь стою Вы лишь камеру включите – я открою жизнь свою Включите камеру – мне больно видеть, как проходит             жизнь Запишите произвольный номер – выход на карниз Жизнь, прожитая в рапиде – подтвержденье бытия Если мир меня не видел, был ли в самом деле я? Пишите, камеры, пишите каждый взгляд и каждый вздох Эй, не спите на софите – из меня струится Бог Злая копия ребенка посредине пустоты Не записанный на пленку, был ли в самом деле ты Я стою в конце туннеля – я любуюсь на гранит Мир, написанный шрапнелью, свои тайны сохранит Мир застыл на дне ребенка в середине бытия Не записанный на пленку в этой бездне корчусь я Включите камеру – мне больно видеть, как пустая длань Бессистемно, произвольно нас хватает за гортань Жизнь, прожитая в рапиде – подтвержденье бытия Если мир меня не видел, был ли в самом деле я? Пишите, камеры, пишите каждый взгляд и каждый вздох Эй, не спите на софите – из меня струится Бог Злая копия ребенка посредине пустоты Не записанный на пленку, был ли в самом деле ты

«Черный ящик»

Когда вышел фильм «Ночной дозор», у его создателей появилась идея выпустить диск, на который то ли десять, то ли двадцать групп записали по песне, которая могла бы стать саундтреком к фильму «Ночной дозор». Я записал эту… и она стала любимой на этом альбоме у большинства моей публики, хоть и тот диск, с двадцатью песнями разных артистов какой-то особенной популярности не получил.

Голова – целый город мыслей С глубиной и траекторией полета Где все жители города вышли Из горящего самолета И в нелепом желании спасенья Упали, не зная ответа Одни на сторону тени Другие на сторону света Наш флюгер летает по кругу И не видно, куда дует ветер И каждый палит с испугу Не зная, куда он метит Под пальцем горит гашетка Я вышел и вижу цели Пытаясь увидеть метки Но нервы мои на пределе Подбит и иду домой Потерянный в настоящем А в сердце останется мой Несгораемый черный ящик

«Море»

Иногда мне кажется, что в русском, в России, мы чрезмерно серьезно относимся к правилам орфографии, правописания, фонетики и ударения. Потому что во всем остальном мире, кроме, может быть, французского, языки живут вольной жизнью. Если брать английский, то он просто изменяется каждый год до неузнаваемости. Когда я слышу терминологию горняков или моряков со словами: «ДОбычи», «кОмпасы» или «штурманА», то я понимаю, что как-то глупо подходить к этим людям с точки зрения филологии, потому что они лучше знают это «кОмпасы» или «компАсы», так как они с ними работают. И, как я уже упоминал, наверно, есть три главные темы – это женщины, море и поэзия. Тут же перед нами морской пейзаж.

Свет любви в конце тоннеля Нас приводит на манеж Кто ответит нам на деле За несбыточность надежд Море Нам обещали море Море Нам обещали море Сбереги свои тетради Разложи по временам Показать укора ради Нерадивым штурманам Море Нам обещали море Море Нам обещали море

«Белый камень»

Одна из прелестей моего языка состоит в том, что практически каждое слово несет в себе главные корни, которые дают ему главный смысл. Я раньше прислушивался к советам, когда мне кто-то говорил не использовать сложных слов в песнях, потому что не все поймут. Только сейчас я понимаю, что нужно было использовать, так как если ты берешь слово «пасодобль» (и, да, не каждому известно, что пасодобль – это имитация корриды, боя быков), это не твоя проблема опять-таки, что кто-то его не знает. Потому что оно заложено и на каком-то уровне передается. Если англоязычные довели поэзию до того, что там просто ввиду отсутствия гибкости языка, сложно сочинять что-то приличное, то наш язык может себе позволить обходиться без запятых, потому что у нас все смыслы остаются понятными. У нас можно использовать сложные и красивые слова.

Помню, какая-то гадость в газетах прошла обо мне. Я не читаю статьи о себе: у меня их помощница читает и, что надо, пересказывает. И надо сказать, что мои отношения с миром выстроены так, что из телевизора я узнаю только глобальные новости, а новости, которые касаются моей жизни, я узнаю только через мою помощницу и узнаю только хорошие новости. Потому что если немного узнать плохие, то оказывается, что их и не нужно было знать вообще. Я договорился, что никаких каких-то мало-мальски неприятных новостей я не должен узнавать после обеда, тем более, перед сном. И таким образом можно выстраивать жизнь, где гормон пряника, как бы больше превалирует, чем гормон плетка. Я знаю, что многие другие артисты читают и как-то реагируют на эти новости со своим участием. Но… я, например, знаю известную американскую актрису, она потрясающая, романтичная, а по интернету гуляет порно с ее участием. Вопрос: ведь если она сама его не видела, значит, этого и не было, правильно? Значит, примерно так же можно относиться и ко всему остальному. В общем, это песня о том, как принимать новости о себе в газетах.

Жизнь прошла грядой трапеций По немыслимым орбитам Упираясь взглядом в детство Завершается кульбитом Обдана взрывной волною Независимых газет Выпала из строя Мордой в винегрет И бледный как белый камень Я возражал стихами Зима раздувала пламень Неправдами обо мне И все где-то было мало Все грохало и взлетало А я, обломав забрало Скакал на лихом коне Жизнь прошла вдали от милой Мелким шагом по Садовой Над намеченной могилой Танцевала пасадобль Спотыкнулась о софиты Независимых газет Морда вся разбита Всюду винегрет И бледный как белый камень Я возражал стихами Зима раздувала пламень Неправдами обо мне И все где-то было мало Все грохало и взлетало А я, обломав забрало Скакал на лихом коне

«Улыбка Бога»

Да, я довольно долго был под влиянием иллюзии, что женщины – идеальные существа. Я чрезмерно потратился в эту сторону душевно. Сейчас, как мне кажется, когда избавился от этой иллюзии, я понял, как много времени высвобождается для работы. В песне «Улыбка Бога» описаны три иллюзии: первая – любовь к женщине, вторая – путешествие по знаниям и третья – о любви к языку. От любви к языку, правда, я до сих пор не отрекся и не собираюсь. Я даже думал, как можно быть полностью увлеченным языком, но в Библии написано: «Вначале было слово». И, видать, что-то в этом есть, потому что слово – это как ключик к этому коду. Эта песня – своеобразное такое признание своих ошибок, что был влюблен в иллюзии.

Почему улыбка Бога Как автограф на снегу Я красивой недотрогой Наглядеться не могу Что ж вы, ангелы, мне снитесь Подрезая тормоза Получите, распишитесь За красивые глаза Почему улыбка Бога Как росинка на лугу Я красивою дорогой Нашагаться не могу Мне осеннею листвою Нашуршаться не успеть Мне влюбленною душою Даже вдоволь не попеть Почему улыбка Бога Словно сон на берегу Я красивостию слога Насладиться не могу Что вы, феи, копошитесь Подложили мне туза Получите, распишитесь За красивые глаза

«Полежи со мной»

«…Полежи со мной звезда, Полижи свои раны…»

– прекрасный образ.

Только где же он? То ли я его видел, то ли я в голове нарисовал картину спящего человека в космическом гамаке. Я уже как полгода живу в состоянии полного спокойствия, в состоянии работы, и у меня порой бывает это ощущение космического гамака, где можно рассмотреть все явления, вещи в деталях, когда зрение становится с каким-то невероятным разрешением, когда видишь микроскопические вещи. «Полежи со мной» – чудесная песня-медитация. Кстати, немного о слове «вода», которое используется в песне. Оказалось, во всех славянских языках: в украинском, в белорусском, и других – во всех языках она «вода».

Это лето на замке Спит внутри зимы Я летаю в гамаке Целый мир взаймы Надо мной моя звезда Бередит мечты Ты откуда и куда Не устала ль ты? Полежи со мной, звезда Полижи свои раны Отложи свои планы Все, что сбудется, Позабудется Это лето, эта ночь Бледный лик луны Недопетая песня улетела прочь На стреле вины Подо мной бежит река Унося мосты На груди материка Отдохни и ты Полежи со мной, вода Полижи свои раны Отложи свои планы Все, что сбудется, Позабудется

«Попутным ветром»

Эта песня об иллюзии любви. Да, я любил очень долго писать песни-комплименты. Комплименты или песни о способностях человека умирать от любви. Наверно, есть что-то глобальное в этом трагизме: недаром Шейкспир главных героев, своих влюбленных, убивает, чтоб они, не дай Бог, не поженились и не стали обрюзгшими, толстыми, скучными занудами.

Я, став своим экстрактом И считанный с Си Ди И с каждым новым тактом Я становлюсь три Ди И падаю в объятья Душевной пустоты И рвется из-под платья сердце Из вечной мерзлоты Но буду ль я тем солнцем Но буду ль я тем теплым солнцем И ты взвиваешь душу Подальше от земли И фибрами наружу Ты каешься в пыли И выжатые силы Стекают на тиски Навитые на вилы крылья Сникают от тоски Но буду ль я тем ветром Но буду ль я попутным ветром

«Мысли»

Мысли… ну, они же как картины. Вот чем отличается Пикассо от «Человека-собаки», который себя на Красной площади прибивал? Ну, кроме того, что «Человек-собака» картин просто не пишет… Я имею в виду, чем Пикассо отличается от миллиона других художников, которые просто не стали известными как Пикассо? Только тем, что кто-то типа Щукиной, когда-то купил его картину. Надо сказать, что по факту покупки картин, художник начинает в себя верить, наглеть, и картины у него получаются лучше (иногда, не всегда). Но для меня, если честно, все-таки, большая часть всей живописи в мире является мистификацией. Очень странно, что Ван Гог при жизни не мог продать ни одной картины, а после его смерти скупается все очень дорого. Я не могу этого полностью понять, но, в принципе, хорошо бы, чтобы в течении твоей жизни твою картину, эту твою мысль, хотя бы кто-то оценил, хотя бы один зритель, и тогда она, эта мысль, развивается во что-то более ценное. И тогда, опять же, есть это ощущение, что жил не зря, что ты зафиксировал себя на этом полотне мира, на этом телевизоре, что ты зарегистрировался на проходной этого завода, этой фабрики грез.

Наши мысли ходят парами Подвергаясь изменениям Укрепляясь под ударами Хоть и общественного, но нелепого мнения И на грани низвержения Превращались в нечто вечное Вскоре означатся, как достижения Нашего века или всего человечества Наши мысли ходят за руку По бульварам смешного столетия Презираемые мыслями старыми Унижают себя до длины междометия Но обласканы журналами Расцветают, как любовницы Обнимаясь с маргиналами Так, счастливыми, нам и запомнятся

«Снежинка»

Кажется, в дзен-буддизме существует такая фабула, притча, о том, что мы, люди, – все являемся каплями одного океана, и мы не любим друг друга, только пока мы имеем форму людей, то есть пока мы заморожены в этих снежинках. Когда мы таем, мы возвращаемся в океан, мы становимся единым целым, и тогда все наши негативные эмоции, злоба и зависть оказываются нелепыми. Конечно, звучит красиво, но парадоксально. И парадоксально настолько, что это не дает человеку сил к жизни, потому что если ты понимаешь, что ты проделываешь, когда ты молишься и стараешься быть хорошим, ты делаешь работу подонков, которые потом с тобой будут одним океаном. Вообще как-то способствует тому, чтобы опустились руки. И поэтому я считаю, что версия, конечно, неправильная. Мой приятель Вадим Димчог, которого мы знаем как Сумасшедшего Фрэнки или доктора Купитмана, – большой дзогчен-буддист. Как-то все-таки за долгими спорами мы пришли к тому, что буддизм не дает ответов на все вопросы и, конечно, тоже является такой хоть и очень сложной, глобальной, но мистификацией, по большому счету.

Мы летим пушистой стаей Кто-то нас навырезал Лишь о том, что мы растаем Нам никто не рассказал Мир, как будто на пружинке В нашем фокусе завис По летящей вверх снежинке Я осознал паденье вниз Лети, малышка, выше света Я от тебя не буду ждать Ни обещаний, ни ответа Как долго нам еще летать Храни тебя твое молчанье О чистоте добра и зла Я затаю свое дыханье Чтоб не ожечь твои крыла Мы летим и в том паденьи Сердце бесится в тисках Измождаясь в наслажденьях Тает медленно в руках Чтобы снова через реки Впасть в великий океан И тепло своих молекул Подарить своим друзьям Лети, малышка, выше света Я от тебя не буду ждать Ни обещаний, ни ответа Куда они девали лето Храни тебя твое молчанье О чистоте добра и зла Я затаю свое дыханье Лишь только б ты не умерла

«Глазами Будды»

Да, у меня много песен о буддизме. И, знаете, поймал себя на ощущении, что, когда слышишь слово «Будда», оно кажется не очень красивым словом: неродное оно. Но нужно лишь копнуть глубже для того, чтобы восприятие изменилось: ведь у этого слова один корень с будильником. И когда мы понимаем, что «пробуждение» в буддизме является главным словом, то сразу как-то все понятно и интересно становится. Кстати, увлекательно то, что индоевропейские языки зародились порядка трех с лишним тысяч лет назад, где-то севернее Черного моря и Каспийского. И индоевропейские языки, вот эти индусы, они, в общем, с нами в одной ветке находятся каким-то чудом. И я очень часто, когда слышу у них какое-нибудь слово типа «Будды», которое является нашим будильником, меня это поражает все-таки.

А так, «Глазами Будды» – очень позитивная песня. И, вообще как говорил, по-моему, Аристотель в «Диалогах», к искусству нужно быть очень осторожным, потому что хороший художник, искусство которого влияет на людей негативно, может привести мир к всеобщему хаосу, и озарению.

Полетим с вечерней каплею росы Полетим туда, где нас ждет море Полетим туда, где нас зимою Превратят в снежинки сказочной красы Полетим над самым праздничным дворцом Полетим над самым ясным местом Упадем в долине Эвереста Потечем с весенним радостным ручьем Потечем по самым радостным лугам Потечем по городам Памира Соберем в своих глазах полмира Упадем к его возвышенным ногам Полетим росою в утреннем луче Поглядим на все глазами Будды Отдадим весь мир себе, как будто Наша жизнь простой рисунок на свече

Альбом «Десятка» (2004 г.)

Альбом «Десятка» вышел в 2004 году и он, насколько я помню, не всем пришелся по вкусу. Я изначально задумывал его в качестве экспериментального. Помню, что там есть «…Иисус и Будда сидят в Макдональдсе…», я помню, что там есть песня «Цветы джакузи», и помню, что записывал его на Мосфильме со звукорежиссером Овчинниковым, и по звуку он очень неплохо получился.

«Московская одиссея»

Это, наверно, первая песня, написанная мною в Москве. Я не помню, переехал в Москву или нет. В любом случае, в Москве на тот момент я находился больше, чем Петербурге. Помню, мне устраивали первый концерт в Москве в Останкино, прямо в Телецентре. Тогда же я и сочинил эту песню. Это было жарким летом, и, естественно, как любому петербуржцу, Москва кажется пугающей, чрезмерно мистической и суровой. И вот в антураже всех этих событий я сочинил эту песню, где выступаю в роли Одиссея, лавирующего между целой ордой московских циклопов, сирен… В песне, конечно, прослеживается лейтмотив древней мечты быть моряком как Одиссей, как Иисус. Песня каким-то образом стала любимой для многих людей, несмотря на то, что не все близки с историей Одиссея.

Я появлюсь с огромным луком и в бескозырке моряка Я затуманю твою скуку одной бутылкой коньяка И будет взгляд твой с поволокой, и будет виски при свечах И я увижу Пенелопу в твоих простых очах Ты поведешь меня черными тропами По бесконечным ущельям Москвы И по пещерам с цепными циклопами И от натуги моей тетивы По всем дорогам завоют сирены И мы им всем раздадим по рублю И я скажу: «Дорогая Елена, Я так тебя беззаветно люблю» И в тишине моей квартиры, расплывшись тенью по стене Ты под спиртное ассорти расскажешь правду обо мне И будет радость плыть по лицам, и будут слезы              вгорячах И я узрю мою Калипсо в твоих простых речах Ты поведешь меня черными тропами По бесконечным ущельям Москвы И по пещерам с цепными циклопами И от натуги моей тетивы По всем дорогам завоют сирены И мы им всем раздадим по рублю И я скажу: «Дорогая Елена, Я так тебя беззаветно люблю»

«Тонны»

Песней «Тонны» мы обычно раньше заканчивали концерт, когда она была достаточно новой. Все музыканты на ней играют свои соло. Красивая песня.

Солнце забиралось в поры, поджигая все мои мечты Сердце набирало скорость, а я не знал, была ли этому              причиной – ты Небо наводнили звуки, на меня идет асфальт С беспристрастием базуки на меня глядит моя печаль Тонны, падают тонны воздуха мне на плечи Полный, выпал мне полный хауз, а крыться нечем И ангелы на фланге жарят холодным огнем Волны, жесткие волны счастья несут на стену В голову попеременно бьет злая и добрая кровь Эй, ангелы, это ли значит – любовь? И подчеркивают звезды бесконечность пустоты Этот мир не так уж поздно назвать созвездием                несбывшейся мечты В небе родилась надежда, в сердце залегла печаль В ярко-розовых одеждах мой мир танцует грустный танец Тонны, падают тонны воздуха мне на плечи Полный, выпал мне полный хауз, а крыться нечем И ангелы на фланге жарят холодным огнем Волны, жесткие волны счастья несут на стену В голову попеременно бьет злая и добрая кровь Эй, ангелы, это ли значит – любовь? И меня приводит в ступор эта черная дыра Кто придумал эту глупость – искать в любви наперсницу добра Сердце превратилось в полость и грохочет тишиной Солнце набирает скорость и мир танцует быстрый танец Тонны, падают тонны воздуха мне на плечи Полный, выпал мне полный хауз, а крыться нечем И ангелы на фланге жарят холодным огнем Волны, жесткие волны счастья несут на стену В голову попеременно бьет злая и добрая кровь Эй, ангелы, это ли значит – любовь?

«Цветы в джакузи»

Кажется, эта песня, была сначала написана по-английски. Да, идея передвижников или передвижного цирка всегда присутствовала в моем творчестве, как и в творчестве большинства режиссеров и художников. Помню, что тогда директором музыкального канала «MTV» была Линда, американка. Помню, что мы с моим продюсером тогда приехали к ней и попросили посмотреть около десятка текстов, написанных по-английски. Она сначала думала, что сейчас будет тяжелая работа и обдумывала, как будет объяснять, что все никуда не годится. В итоге, она не захотела менять ни строчки. Когда я спрашивал, ее точно ли все помнят, кто такой брут (так как в песне было английское слово «brute», которое означает одновременно и брута, и грубияна), она сказала, что то, что все англоязычные артисты довели язык свой до уровня аранжировки, не обязывает нас идти этим же путем, а если кто-то не помнит, кто такой брут, то это их проблема, в общем. Я должен сказать, что действительно, как Пушкиным и написано, «поэзия будет понята до тех пор, доколе на земле будет жив еще хотя бы один поэт». И я понимаю, что стоит писать сложные песни с редкими, красивыми словами, даже если на земле есть хотя бы один человек, который способен это оценить и получить от этого удовольствие. Мне кажется, что сейчас многие стихотворения Бродского могут прочитать и понять действительно буквально десятки человек на земле. Ну, Бродский стал каким-то древним, забытым языком, из которого мы взяли свои корни.

Я написал тебе слова о том, что ты была права Что жизнь чрезмерно коротка и мы в объятьях тупика Слова остались на столе, часы повисли на нуле В окне застывшая звезда, под ней чужие города Пустые дни, пустой перрон и я опять всхожу на трон А за спиною мнется Брут, все обязательно умрут Я на ланго читаю стих, а зал безветренен и тих И я ору до хрипоты, а где-то зале плачешь ты Мы как цветы в джакузи, увянем медленно в спиртном Из глубины аллюзий я не скажу лишь об одном — Как я в последней сцене, играя, вспоминал о нас И, как спокойный гений, я умирал в последний раз И мы бываем недобры, мы убиваем вне игры И на устах горят слова о том, что ты была права Что мы сгорим как мотыльки, летая наперегонки И нас с тобой нельзя винить, сгорая сложно полюбить И снова жизнь пустой перрон, и мир порядком искривлен И вновь Кальпурния и Брут, и все зачем-то молча врут Я умираю и на бис готов упасть, но чей-то визг И я не вижу с высоты, но где-то в зале плачешь ты Мы как цветы в джакузи, увянем медленно в спиртном Из глубины аллюзий я не скажу лишь об одном — Как я в последней сцене, играя, вспоминал о нас И, как спокойный гений, я умирал в последний раз

«Еще немного»

В прошлом веке, в двадцатом веке, мы думали, что мы такие продвинутые, раз знаем, что такое буддизм. Позже я, конечно, узнал, что во всех веках все знали, что такое буддизм. И идея того, что поэзия существует, пока существует один поэт, есть и в буддизме: мир существует, пока существует хотя бы один наблюдатель. Эта идея уже перекочевала из буддизма, что само по себе является то ли религией, то ли учением, в науку, где физики дошли до того, что мельчайшие частицы существуют до тех пор, пока есть хоть кто-то, кто их наблюдает. Более того, от мнения или взгляда того, кто их наблюдает, они являются либо материей, либо волнами.

И до сих пор, когда я слышу самые дикие версии о том, что Земля на самом деле не круглая, а плоская, потому что не существует никаких доказательств этому, и тем более из Патагонии (это часть Южной Америки) в Австралию не существует прямых рейсов самолетов через южный океан, через южный полюс. Эксперименты, где через большие водные пространства запускали лазер и он, не прикасаясь с водой, на такой же высоте принимался на другой стороне большого озера или океана, говорит о том, что кривизны на самом деле не существует. Когда я слышу такую версию, я ее вполне допускаю, потому что я сам не видел круглой Земли, я видел кадры, которые мне показывали в телевизоре, я слышал слова космонавтов и астронавтов, веры которым меньше, чем космонавтам.

Я живу в нарисованном мире Где все опалы и бирюза Будто я засмотрелся на обои в квартире И забыл расслабить глаза А на них нарисованы люди Их сны и мысли безотчетно просты Неколебимые принципы завоевания иллюзий И невменяемой красоты Еще немного и мы успеем Еще чуть-чуть, и мы упадем И наши души, взлетая над ночным Колизеем Вдруг будут счастливы под дождем Ну а пока на обоях зависли мы В обворожении трехмерной игры И только внешне мы выглядим немного зло и завистливо А очень внутренне мы добры Я замутняю свои идеалы Я долго видел, но видел зря В моей квартире слепым и аудиалам Жить веселее, чем егерям Еще немного и мы успеем Еще чуть-чуть, и мы упадем И наши души, взлетая над ночным Колизеем Вдруг будут счастливы под дождем

«Высоцкому»

Когда я жил в Штатах, в Лос-Анджелесе, почему-то в машине я больше всего слушал Высоцкого. Все потому, что там не хватает именно вот такой прямой речи как у Высоцкого. Не академической, а именно жесткой, простой, бытовой. Так как я постоянно делаю какие-то упражнения, связанные либо с импровизацией на какую-то тему, либо переписыванием чего-то полностью, я пофантазировал: если бы я был Высоцким, как бы я написал песню. И написал. И надо сказать, что у меня неплохо получилось, потому что я помню, что были случаи когда песня «Саша и Бабочка», которую написал я в стиле Вертинского, проходила за песню Вертинского у всех. А эта песня проходила за песню Высоцкого, так что, наверно, из меня получился бы не плохой стилист или поддельщик фальшивок в творчестве.

По холодному уму, по проторенной тропинке Льются песни без запинки прямо к сердцу моему Он и пляшет, и поет, и смеется – чуть не треснет А к концу последней песни обязательно умрет То поет, а то заплачет, то по небу белкой скачет, То запьет, то запоет, но обязательно умрет Разбуди его мой брат, лишь бы что нашлося Он и так нам будет рад, ну а так – и вовсе Он заплачет и споет, песней душу так захватит Будто кровушку прольет, и умрет да хватит Ты слышишь, хватит! Эх раз, да еще раз, плачет и хохочет, То под койкой ищет таз, то как белка скочет, ты слышишь, То поет, а то заплачет, то по небу белкой скачет То запьет, то запоет, но обязательно умрет

«Положи на сердце руки»

Это одна из песен, которая лучше всего получилась как раз по-английски. И вот на нее как раз Линда с «MTV» среагировала больше всего. Единственное, в Америке не осталось ни одного поэта, который мог бы это понимать. Потому что я помню, что даже стихи какого-то англоязычного поэта мне приходилось объяснять американским друзьям в Лос-Анджелесе, которые тоже занимаются творческими профессиями. По-моему, эта песня тоже написана в Лос-Анджелесе: по умиротворенности похоже на то. Потому что, надо сказать, Лос-Анджелес – идеальный город для того, чтобы растить там детей: с ними ничего не случится, потому что там как минимум в белых районах отсутствует преступность и хамство вообще. Там все на «Прозаке», поэтому все очень добрые. И проводить там старость по той же причине, в общем-то, очень даже неплохо. Наверно, именно поэтому там такое большое количество кружков йоги и прочих медитативных практик. Я помню, в ресторане, где очень близко были понаставлены столики (потому что этот ресторан там жутко популярный), я сидел рядом с двумя женщинами, одна из которых была афроамериканка. Эта афроамериканка, такая обычная домохозяйка, жаловалась другой, что она была на йоге, и все медитировали. Когда все помедитировали, все начали рассказывать, что они видели, куда они путешествовали в своих медитациях, а она сидела, и ей было обидно, потому что она ничего не видела. Но она не догадывалась, что другие тоже ничего не видели. Просто это же им не мешает, как американским астронавтам, рассказывать, что они по Луне ходили. Американских астронавтов же тоже там никто не видел: это было снято их камерами, их режиссерами. И хочется посмотреть на ту селфи-палку, с которой все было снято.

Положи на сердце руки, пусть еще напряжены Посмотри, какие звуки просятся из глубины Если их не потревожить, если их не заглушить То они, быть может, смогут предложить По весне – любовь и слезы, осенью – тоска, печаль С первым снегом – сны и грезы и расстроенный рояль Сладость встреч и боль разлуки, лики солнца и луны Положи на сердце руки, пусть еще напряжены Помирись с душевной болью, посмотри себе в глаза Посмотри, как вдруг на волю просится твоя слеза Как она бежит по кругу связанных с твоим сердец Как она с испугу тает наконец Посмотри в свои тетради, просмотри свои стихи Как они в ночной засаде ждут, изящны и тихи Чтобы утром раствориться, растворив в себе печаль Чтобы в этот мир разбиться, как нетронутый хрусталь

«Немного света»

Обнимая нас, черная стена С обостреньем чувств нам приносит грусть и груз Умственных атак, что что-то здесь не так Что что-то потерял, этот мир застрял А нам немного дай света А нам немного дай солнечного света, и мы Раскрутим нашу планету И мы сумеем убедить отцов и сможем отмыть Татуировки и меты с их рук С их душ остатки тюрьмы, ты нам немного дай света Разделяя нас, черная стена Нам навяжет мысль, убежденность в том, что мы Даже в дебрях сна не достанем дна Где наше злое «Я» – черная змея А нам немного дай света И мы заставим планету кружиться под вальс             этой странной весны И заполняя анкеты Мы понапишем, что наши отцы повзрослели             в объятьях войны И наши бедные души — Они как змеи из кожи, лишь только чуть-чуть тишины И наши страхи о лучшем — Они остались вздыхать от любви и тоски у черной стены

«Коричневый конверт»

Как мне кажется, очень хорошая песня. Это тот самый случай, когда очень сложно говорить и описывать песню, так как лучше, чем сказано в самой песне, не скажешь. Но нужно отметить, что она является ярким представителем проявления моей любви к звучанию слов с корнями. Я очень люблю, когда в словах слышны корни, откуда они взялись, как, например, в забытом слове «вертокрыл». Мне кажется, что оно намного лучше «геликоптера» или «вертолета» отражает суть предмета.

Между кистью и холстом возникает уваженье Освещая космодром и мое воображенье Вдруг почтовый вертокрыл приземлился на мольберте Я нечаянно открыл смерть в коричневом конверте И будут ангелы и черти, и будет вечная ничья И я подумаю о смерти, как о нехватке бытия Будто в быстром пируэте вдруг закончилась лыжня И природа на дискете сохранит в себе меня Я б оставил по углам очень скромные записки: «Извините за бедлам и отсутствие прописки» Я б и дальше тихо жил в этом радио-концерте, Но нечаянно открыл смерть в коричневом конверте И будут ангелы и черти, и будет вечная ничья И я подумаю о смерти, как об уступке бытия Будто в быстром пируэте вдруг закончилась лыжня И природа на дискете сохранит в себе меня

«Василий Теркин»

Василий Теркин, если говорить о терминах, которые существуют в моем языке, который называется «Неола» (что в дословном переводе обозначает «Новую латынь»), является одним из них. Например, в английском языке есть слово «хулиган», появившееся от фамилии человека, который много хулиганил: подобным образом можно заменить практически все глаголы в моем языке. Если ты просто забыл какой-то глагол, то можно взять известную фамилию и подставить. В место слова «забыл» сказать «Альцгеймер», или вместо «не морочь мне мозги» сказать «не делай мне Кафку». И Теркин – примерно такой же термин.

Вот наш герой, прошу любить – Василий             Теркин Он выбрал жить, хоть на войне спокойней             мертвым Он весь в медалях, орденах, берет двухрядку И под аккорды вальса наш отряд идет спокойно В бой – белый, красный, голубой В бой, что назначено судьбой, случится Наша жизнь-волчица по сердцу промчится вдаль И станет жаль, если ты не шел за нами в бой Мы вечно пьем, но мы не падаем из шлюпки Мы так идем, что города, держите юбки Мы любим правду, но и не боимся лести Из всех наград мы очень рады только чести Снова в бой – белый, красный, голубой В бой, что назначено судьбой, случится Наша жизнь-волчица по сердцу промчится             вдаль И станет жаль, если ты не шел за нами в бой

«Колыбельная для маленьких девочек»

Мне кажется, самая короткая моя песня. Не знаю, проходит ли она действительно как колыбельная, но она действительно очень спокойная. Кажется, здесь нет лишних слов. Мне нравится, когда лишние слова в песнях отсутствуют.

Твой дом спит сном, А где-то луч света Планету ждет Ты спишь и зришь — На белом коне по небу Едет он Ты спишь, а с крыш Твой ангел и Ванга Твой греют сон

Альбом «До свидания, время» (2003 г.)

«Поддавки»

Песня «Поддавки» – это вновь песня об иллюзии любви. Действительно, так скажем я, наверно, очень медленно взрослел по сравнению со средним представителем России или другой страны. Тогда, вообще России нужен был какой-то такой пласт культуры инфантильной. Сегодня, в столетие революции, я почувствовал, что эта дата переводит нас из разряда дурацких совков в одну компанию с французами, в чьих глазах отпечатались гильотины. То есть это как бы такой взрослый тип наций. И теперь мы, русские, можем свысока смотреть на нации, в чьих глазах отпечаток гильотин. Россия постоянно обновляла свою кровь посредством уничтожения здравомыслящего мужского населения.

Это нелегко дается понять, как, например, нелегко давалось понять людям младше меня в английском клубе мои рассказы о Костанае, где был один бар. Там, кстати, тема разговора была «Идеальное свидание», и англичанин не мог понять, почему женщине не нужно давать выбирать ресторан, в который идти, почему не нужно идти на ее условие, почему в России это не уважается вообще. Я рассказал ему, что в Костанае был всего один бар, и туда мог войти не всякий, и что в Костанае было за честь, когда мужчина приглашал женщину домой на бутылку водки, и все были в удивлении… Все удивились, что в Костанае, оказывается, не слышали про наркотики. Ну, я понимаю, что наверно были круги какие-то, где было все мрачно, но в целом при Советском Союзе не было наркотиков. Мы помним фразу: «В Советском Союзе нет секса», – не было и литературы, где об этом и говорилось бы. У нас Шейкспир даже, переведенный Пастернаком, абсолютно целомудрен. Потому что если брать Шейкспира в оригинале, то он просто напичкан юмором, весь юмор ниже пояса. Так что когда вдруг в песнях появляется что-то об алкоголе, сексе или свободной любви, это кажется невероятно революционным. Понятно, что революционным это кажется год-два, но этого хватило бы данному артисту, чтобы быть популярным.

Когда любовь двух юных тел Летела в солнечном трамвае И контролеры узнавали Любовь в блаженной нищете Мы плыли по теченью неведомой реки Взаимного влеченья Мы играли в поддавки И были наши души блаженны и легки И каждый день был лучше Мы играли в поддавки Условные рефлексы, ночные мотыльки Сгорали в дебрях секса Мы играли в поддавки Душевные смятенья писались в дневники Весь мир был боем с тенью Мы играли в поддавки Мы каждый день свои мечты В последний миг опять спасали От неожиданной печали И коммунальной гопоты Мы плыли по теченью неведомой реки Взаимного влеченья Мы играли в поддавки И были наши души блаженны и легки И каждый день был лучше Мы играли в поддавки Условные рефлексы, ночные мотыльки Сгорали в дебрях секса Мы играли в поддавки Душевные смятенья писались в дневники Весь мир был боем с тенью Мы играли в поддавки

«Шел первомайский снег»

Песня «Шел первомайский снег» была написана за день до моего тридцатилетия. Если я тогда написал, что «шел первомайский снег», значит, первого мая действительно шел снег. Это как у Николая Второго к жене в письмах: они все время начинали с погоды, и уделяли ей достаточное внимание: «Сегодня ветрило». «Сегодня ветрило, но солнце потом вышло». То, что революция будет через два дня – совсем неважно. Важно погоду описать… так что шел первомайский снег, да. Песня на самом деле очень красивая.

Шел первомайский снег Шел первомайский снег Спускаясь на ресницы и фаты Вы выжили во мне Вы выжили во мне И на моих ветвях цвели цветы Дотоле неизвестной красоты Шел первомайский снег Шел первомайский снег И мысли и мосты обмелены Как будто мы во сне Как будто мы во сне И тихий океан всего лишь брошь На черной пелерине тишины Шел первомайский снег Шел первомайский снег И каждая частица тишины Растаяла во мне Растаяла во мне Как сойка в вышине моей любви Моей непрожитой весны Шел первомайский снег Шел первомайский снег

«Вы искали меня»

Эта песня стала каким-то хитом self-propelled, самодвижущимся: ее никто не раскручивал, но как-то все знают. Это удивительно, потому что у меня не очень много песен в размере трех четвертей, то есть в вальсе. Но каждый раз, когда я нечаянно пишу такую песню, она становится сама по себе хитом, что подтверждает мою теорию о том, что Россия полностью музыкальна, и ее вкус не соответствует стандартам и вкусам ни Европы, ни англо-саксонского шоу бизнеса. То есть в России все песни должны соответствовать, по-видимому, только трем критериям: чтобы их можно было петь либо при застолье, либо в тюрьме, либо в окопе.

Вы искали меня в позапрошлой неведомой жизни Узнавая мой дом в перекрестках пустых городов Бесконечными днями шли наши годы и вышли Не оставив следов на брусчатке минорных ладов Я пишу вам письмо, а под каждой строкою аккорды Я расклею его по задворкам вечерних газет Вы прочтете, и может быть этот мир неоправданно             твердый Улыбнется и вдруг даст нам взлет на одной полосе Я открою вам все свое сердце, как дверцу биплана Вы в ажурных чулках соскользнете с обложки Playboy И под рифмы Басе полетим мы под небом нирваны И беспечно смеясь и безмерно любуясь собой Вы искали меня в позапрошлой неведомой жизни Узнавая мой дом в перекрестках пустых городов Бесконечными днями шли наши годы и вышли Не оставив следов на брусчатке минорных ладов

«До свидания, время»

«До свидания, время» – постоянное стремление определиться с критериями времени, пространства, с которыми невозможно определиться по идее. У меня такое прослеживается в песнях, зачем – я не понимаю, потому что это вообще не песенная тема. Однако образы действительно очень красивые: «…Подожди стрелять по блюдцам…» Да, у меня существует теория зала ожидания на вокзале между Раем и Адом, и тут эта теория просвечивает. Так вот, на этом вокзале все в ожидании. Кто-то едет из ада в рай. И очень многие едут из Рая в Ад. Они встречаются в зале ожидания на пять минут, и друг к другу как-то так слишком избыточно серьезно относятся. Но потом они садятся в поезд, и оказывается, что эти все треволнения были излишними.

Подожди стрелять по блюдцам все мечты в одну сольются Мы ее тогда одним веслом Дар любви от дара боли отличают чувство воли И любви под трепетным крылом Свет берется из затменья, суть рождается в сомненьи Нужные слова из тишины Расставанья и свиданья в этом зале ожиданья В общем знаменателе равны Ты идешь на озаренье, позади посты До свидания, время, этот мир твое творенье Подожди стрелять по блюдцам все враги еще сопьются И Даная выберет твой дом В нашем тихом мирозданьи все решает ожиданье И любовь под трепетным крылом Правда станет заблужденьем, смерть становится рожденьем Танец на копье твоей судьбой Этот мир любви и боли только смелым дарит волю И любовь к победе над собой Ты идешь на озаренье позади посты До свидания, время, этот мир твое творенье

«Вера. Надежда. Любовь»

На самом деле, я просто летел в самолете. Это – песня-акын – как и многие мои песни, по-моему. Я летел, солнце уже поднималось, потому что когда летишь на Восток, оно быстрее встает. Сочинил я ее в Штатах, судя по тому, что там есть Тихоокеанское побережье. Явно это было не на Востоке России. Да, образы медитативные, а действительно летел и их видел.

Я летел, и было утро Я смотрел в окно, а за окном Как на душе моей и пасмурно и мутно Но поздно было мне грустить о том Еще на Тихоокеанском побережье Прощаясь с верой и смиряя в сердце кровь Я знал в Москве живет моя надежда А в Петербурге моя любовь И я уснул, и были грезы О том, как я, объехав целый свет, Собрал тебя как бархатные розы В один большой и праздничный букет Еще на Тихоокеанском побережье Прощаясь с верой и смиряя в сердце кровь Я знал в Москве живет моя надежда А в Петербурге моя любовь И жизнь вошла в одну минуту Вместив в себя миры и сотни лет А на моем столе не вянет почему-то Такой большой и праздничный букет Еще на Тихоокеанском побережье Прощаясь с верой и смиряя в сердце кровь Я знал в Москве живет моя надежда А в Петербурге моя любовь

«Сердце моряка»

В этой песне начинает прорезаться истина о том, что у меня было избыточное доверие к женскому полу. Видимо здесь, все-таки, вступает в силу право поэта, исходя из которого, зарифмованные фразы обладают большей истиной чем незарифмованные. Когда я весь влюбленный в женщину, все-таки проговариваюсь в том, что твоя любовь как якорь на сердце моряка, что-то в этом определенно есть. И в подсознании что-то все не так радужно. Надо отметить, что когда из меня валятся термины морские, это не из словаря я нахожу. В юности моей любимой книгой была «Корсар». И вообще, я прочитал все книги о кораблях, о парусниках, поэтому я отлично знаю, чем одна мачта отличается от другой, какие паруса у одной, какие – у другой… Это хорошая песня о несовместимости двух полов. Вот есть такая книга «Мужчины с Марса, женщины с Венеры», ее автор – Джон Грэй. Но там правда у него лишь в одном абзаце написана, что, да: мужчины и женщины действительно несовместимы. Потом, видимо, ему редактор сказал, что много не продадим и он написал полностью противоположную фигню о том, как совместить несовместимое.

Невыносимым камнем во мне застыла боль И каждый раз, когда мне грезятся моря, я остаюсь с тобой И упираясь клятва сползает с языка Твоя любовь как якорь на сердце моряка Полети со мною чайка белым флагом на бизань Ветер теплою нагайкой наведет на небе грань Первым признаком плацебо будут искры между глаз Только в море видно небо, только в небе видно нас И в тишине рассвета и в глубине ночей Я слышу, как планета шмыгает за дверь и не берет ключей И я кричу послушай и я гоню волну Спасите наши души, вечная любовь опять идет ко дну Полети со мною чайка белым флагом на бизань Ветер теплою нагайкой наведет на небе грань Первым признаком плацебо будут искры между глаз Только в море видно небо, только в небе видно нас

«Барышня»

Когда мой продюсер на тот момент услышал эту песню, он сразу сказал, что это супер-хит. Один из операторов, который снимал мои видео, сказал, что у него была такая идея, чтобы снять танцующих на гвоздях… И мы сделали это.

В клипе двое бальных танцоров танцуют. Мы действительно сделали такой настил весь гвоздями наверх, кроме нескольких местечек, где можно наступать. И двое этих ребят аккуратно, изящно наступали. Так что сделали мы вот такой острый клип. Понятно, что еще до моего переезда в Петербург, молодые ребята называли девушек барышнями. И, по-моему, даже до двадцать первого века это продолжалось, не знаю, насколько это сейчас актуально или нет.

Солнце и плечи, ветер и волосы Время устало делится на полосы Жизнь в обещании вечной весны Я сочиняю вам стихотворение Я начиняю его озарением Барышня, барышня вы безвозвратно пьяны Дайте мне руку нынче не просто Ходить на мысочках по чистому воздуху В метре от прокаженной земли Я обеспечу вам ваше парение Тайными клятвами и увереньями Солнце и ветер в бокале сухого шабли Солнце и запахи белой акации В мае так сложно не впасть в левитацию Жизнь в ощущении легкой вины Свет всепрощения в миг восхищения В нем и скрывается суть обольщения Барышня, барышня вы несказанно бледны Бледная мимика скомканной грации Я обретаю удел декорации Жизнь с ощущением легкой беды Барышня милая ваши сомнения Лишь составляющие уравнения Жизнь под лучами счастливой звезды

«Белый друг».

Я очень много смотрю телевизор: я смотрю его все время, когда не читаю и не пишу. Так вот, однажды там парень рассказывал о том, как он очнулся от наркотиков, и как-то он сел на машину и доехал до реабилитационного центра. И вот он рассказывал о том, как у него были галлюцинации: как у него руки были большими, ноги длинными, как он кое-как эти ключи мог всунуть в машину, как он доехал. Ну, понятно, что он доехал за счет того, что ангелы его туда дотянули. Так вот: очень много бывших наркоманов говорили мне о том, что очень тонко прочувствовал момент наркотического запоя. Причем, необходимо отметить, что я ни разу в жизни не пробовал наркотиков. Конечно, они мне не поверили, но факт остается фактом. К слову, если говорить об аналогиях, то Высоцкому не нужно было быть дальнобойщиком, чтобы дальнобойщики считали, что он провел пол жизни на фуре.

Вода из ванны льется через край Дежурный ангел тихо шепчет выбирай Ты можешь пробовать встать или уснуть в аллее черных картин Твоя мать не хочет знать тебя, ты можешь не верить Но твой друг, твой белый друг тебя завел не в ту дверь Зато теперь ты представляешь весь путь, и что в пути ты один И ты не веришь в свои ноги, но они тебя несут Как крылья ангела к дороге, где цепляясь за рассудок Ты нашарил брелок и в двух верстах левей большие ключи И оказавшись в машине ты было ехал на свет И каждый телеграфный столб тянул тебя в кювет Но твои руки-крылья ангела, несли тебя ты только молчи И эти двое в белом уже точили ножи Когда ты выкрикнул всем телом: «Я выбираю жизнь!» С ее отливами друзей и денег с болью и черной тоской Дежурный ангел вышел сапою и пялился вдали И вдруг все фланги занял запах свежевырытой земли А твое сердце долго лапали и вынули холодной рукой Ты провалился. В пропасть. В пустую. Жить здесь.             С чрезвычайной робостью Ты выпрямился в жизнь, а там плескалось солнце             в стакане самой чистой воды И двое в бирюзовых масках замаячили: «Привет» И в самых ярких красках мир ворвался в этот свет Пусть искореженной, но все же твоей такой счастливой звезды

«Демон»

Эта песня навеяна, все-таки, временами «Life fast, die young». «И сердца бешеный поплавок в теле холодной воды», – кажется, это лучшая фраза, описывающая состояние постпраздничного делириума. «Ты смотришь в глаза труакар», – также не менее прекрасна. (Труакар – три четверти по-французски, обычно применяется художниками и фотографами.) Скорее всего, я в этом состоянии и написал тогда эту песню, но примечательно, что слово «труакар» я помню. Вообще, с точки зрения того, как описать состояние человека, который не помнит где он, кто он и тем более с кем, – это лучшее произведение. Я думаю, что Толстой бы меня похвалил.

Ночь, одежда, кровать и я беспечно влюблен И при том умудряюсь тебя назвать не тем из твоих имен Я пытаюсь связать это с приступом глухоты Ибо как иначе тебе сказать, что в моих объятиях не ты Демон, нас разбудит демон В холоде душевной пустоты Кто мы, где мы Кто-то нас разбил на лица, судьбы, характеры и глумится Свет, бокал и чулок, остатки упавшей звезды И сердца бешеный поплавок в теле холодной воды Ты смотришь в глаза труакар и анфас Ибо как иначе тебе сказать, что я лишь один из нас Демон, нас разбудит демон В холоде душевной пустоты Кто мы, где мы Кто-то нас разбил на лица, судьбы, характеры и глумится

«Чудесная страна»

Мой слушатель очень любит эту песню отчего-то. Да и когда я езжу на заказные концерты, все хотят, чтоб я ее спел, и я не понимаю, почему. Тут опять упоминается морская тема. Кажется, сейчас уже молодежь и половины слов не знает, даже те же «манжеты», и я не говорю уже «лагуны» и «форты». Песня «Чудесная страна» немножко с избыточным фотошопом. Но надо же писать позитивные песни.

Мы вышли в океан за сутки до рассвета Какой меридиан, которая планета Лагуны и форты, заметки на манжетах Не зная широты, мы знали лишь что где-то Что где-то между радостью и болью Что где-то меж реальности и сна И где-то меж фатальности и воли Находится чудесная страна Где жители не знают о разлуке Где жителям неведома печаль Где музыка не делится на звуки Где времени и нету и не жаль И точка задана, забудь о возвращеньи И только тишина источник освещенья И зная о морях по книгам и макетам Всю жизнь на якорях, мы верили что где-то Что где-то между радостью и болью Что где-то меж реальности и сна И где-то меж фатальности и воли Находится чудесная страна Где жители не знают о разлуке Где жителям неведома печаль Где музыка не делится на звуки Где времени и нету и не жаль

Альбом «Утопия» (2002 г.)

«Презирая печали»

Это именно та песня, описать смысл которой можно одной строчкой: «А потом пришла грусть…» Можно даже выпустить книгу с этой фразой на первой странице по центру, и, в принципе, уже будет все понятно. Красивая фраза о том, что их обманули, подарив изначально пустые сердца. {орошая «redundancy» или, по-русски, тавтология.

Презирая печали жизнь была на кону Они вечно смеялись так что не замечали Как солнце каждый вечер превращалось в луну Они знали, что годы побеждали любовь Они вечно смеялись так что темные воды Отвечая заливали этот город собой А потом пришла грусть, а потом пришла грусть И утопия мысли будто что-то еще будет можно вернуть А потом пришла боль, а потом пришла боль От сознанья того что этот мир умещается В отзвуке слова любовь Принимая печали как морщины лица Они тихо кричали будто их обманули Подарив им изначально пустые сердца И пытаясь не видеть, что приносит река Оживляли пугливое пугало старой любви Одевая в парчу и дорогие шелка А потом пришла грусть, а потом пришла грусть И утопия мысли будто что-то еще будет можно вернуть А потом пришла боль, а потом пришла боль От сознанья того что этот мир умещается В отзвуке слова любовь

«Расцветет земля»

Есть в психологии несколько типажей. Я же писал, что однажды мы с одним англичанином разговаривали о свиданиях, и, по-моему, я для него открыл истину… До этого он рассказывал мне о том, что ухаживает за девушкой, словно галантный джентльмен. Я сказал ему, что женщины не любят джентльменов: они любят плохих парней. Джентльмены нужны, чтобы оплачивать детей, зачатых от других мужчин, вот. А плохие парни – это те, с кем они хотят весело проводить время. Конечно, есть еще несколько типажей мужчин, которые нравятся девушкам. И намного больше типажей, которые не нравятся девушкам. Один из типажей – анфантарибль – очень талантливый, но такой бестолковый, за которым нужно ухаживать и быть его ангелом его, иначе он потеряется и умрет. Я, конечно, преувеличил: он никуда не потеряется и не умрет, но и ведет он себя так, что в женщинах просыпается материнский инстинкт. И, надо сказать, что я, как личность с психикой довольно текучей, постоянно перетекал всю юность из джентльмена в плохого парня и иногда заскакивал в анфантарибль. А так как я выглядел в два раза моложе всегда, то во всех женщинах возникало это чувство, что нужно спасти это чудо. Вот и песня описывает это состояние, в общем-то.

Расцветет земля под нами и в весенних ручейках Мы увидим наши с вами души в Божиньких руках И озябшими губами я прильну и отопью И узрю, как погибая вы спасали жизнь мою И по небу расточат свой свет две пылкие звезды И тихонько отразятся в чудном зеркале воды И по небу расточатся блики света среди тьмы И по всей земле промчатся слухи будто это мы

«Открытый космос»

Эта песня нравится всем женщинам, которые когда-либо ее слушали. Потому что все же все женщины вошли в сговор, назвав демагогию женской логикой, чем полностью завели в ступор всех людей с логикой. И тогда ты придумываешь этой женской логике еще более красивый эвфемизм, (эвфемизм – это когда что-то ужасное называешь красивым словом: например, идиота называешь человеком с параллельным видением мира). Когда ты эту женскую логику называешь еще более продвинутым термином «открытый космос» в ее голове, все женщины куплены. И дело в том, что этот «открытый космос» он, в принципе, творческому человеку очень даже полезен. Потому что мужчина, когда он по-настоящему логически выстроенный мужчина, он же не может допустить, что кто-то ему втюхивает нелогичное как логичное. Он ищет логику и тратит столько терабайт мыслительной силы, что он все же находит в той логике демагогию.

Она не писала песен Но в общем-то было ясно Что мир был чуть-чуть тесен Чтоб тратить его пространство На те терабайты мыслей Что тонут в высокой траве Однажды мы с нею вышли В открытый космос в ее голове Она не писала песен Еще меньше обещала И мы по волшебной лестнице Спускались к самому его началу И мысли кривыми рядами Терялись в высокой траве И я бы смотрел годами В открытый космос в ее голове Она не писала песен И потому ничего не знала О том что начало есть Лишь безусловный залог финала А мир все летел по кругу Купаясь в собственном свете Летели думали друг к другу На самом деле нас нес ветер Она ничего не искала Еще меньше о чем мечтала Все чаще в ее словах Звучала мысль, что она устала Безумствуя и взывая Я тихо плакал в высокой траве Она грустно улыбалась Уплывая в открытый космос в ее голове

«Глупый демон»

Песня с интересным эвфемизмом «глупый демон ревности мятежной». В общем-то, женщину можно назвать ревнивой стервой или злобной стервой, а можно сказать, что она ведома глупым демоном ревности мятежной. Ведь красиво!

Я шагал по переулкам, я считал мечты А в душе тепло и гулко пели музы Извлекая из небес идеи красоты Не оставив места в сердце Где б укрылся Глупый демон ревности мятежной По воде моя любовь идет к тебе Ты сидела на балконе, ты сплетала нить Ощущая взмах ладони шелком кожи Подводя что можно и что нужно изменить Чтоб не оставить места в сердце Где б укрылся Глупый демон ревности мятежной По воде моя любовь идет к тебе

«Раб мечты»

«Раб мечты» – парафраз на стихотворение Александра Пушкина, здесь прямо просвечивает его слог. Вот только уже не помню, на какое именно.

Родившись в городе ненастном Я рос счастливым молодцом Я верил в долю верил в счастье Я верил в счастье под венцом Но были в городе том люди Они твердили без конца Что счастье правдой не добудешь Ни сердце девы ни венца И я извилистой дорогой Неуверенно ступал И сердце девы недотроги Я сладким словом подкупал Я брал чужие комплименты Я пил с врагом и дураком И источая слабый свет То душа моя сгорала мотыльком Не суди меня так строго Я покорный раб мечты Шел извилистой дорогой Но прямою ль идешь ты Но прямою ль идешь ты Но прямою ль идешь ты Но прямою ль идешь ты

«Можно быть честным»

Стилистически очень и очень красивое стихотворение с философским смыслом.

Можно все сердце посвятить борьбе Можно все сердце подарить тебе Можно плыть в белом по чужой судьбе Можно просто быть смелым Можно петь песни о чужих краях Можно без спеси на чужих яхтах Повидать земли, побывать в морях Можно просто быть честным Можно знать звезды, можно знать стихи Можно быть взрослым не уча алхимию Лить золотые весны четырех стихий Можно просто быть трезвым Можно все сердце посвятить борьбе Можно все сердце подарить тебе Можно плыть в белом по чужой судьбе Можно просто быть смелым

«Солнце на руке»

Солнце на руке заглянуло в чувство На материке танцует жизнь А нам с тобой беспримерно грустно От скитаний в пустоте Силы и слова проникая в чувство Обещают вечную любовь Но а пока сильная рука Нас качает в пустоте Солнце на руке заглянуло в чувство На материке танцует жизнь

«Сократ и саламандра»

В этой песне идет продолжение темы анфантарибль. Вообще, наверно, в искусстве может быть только человек с подвижной психикой, потому нельзя один день быть бизнесменом, а второй – на байдарках сплавляться. А артист, чем больше в нем психотипов и героев, тем интереснее он. Я знал одного такого поэта, который в один день прямо Наполеон, во второй он – Франциск Ассизский. Кажется у Фауза был ряд книг о множественности персоналий в человеке.

Один рад тому, что все идет к чертям Другой рад тому, что дал ему Бог И кто из них прав не знает ни тот Ни этот ни третий он – всегда молчит Один верит в то, что он придет туда Другой знает, что он никуда не придет Третий молча смотрит как будто ждет То ли поезда то ли смерти Двое что живут во мне Сократ в вине и саламандра в огне Живут во мне как в тревожном сне А третий думает что он и есть Тот самый кто в самом деле живет Который ест и спит и хочет ее Кто ходит в театры и пьет напролет все ночи Один говорит мне, что я устал Другой меня тянет на пьедестал На который я встал, но потом упал еще до смерти Один верит в то, что он придет туда Другой знает, что он никуда не придет Третий молча смотрит как будто ждет То ли поезда то ли смерти Двое что живут во мне Сократ в вине и саламандра в огне Живут во мне как в тревожном сне А третий думает что он и есть Тот самый кто в самом деле живет Который ест и спит и хочет ее Кто ходит в театры и пьет на пролет все ночи

«Дни солнца сочтены»

Мне интересно, зачем ученые заявляют, что, например, Солнце живет три миллиарда лет? Главное, что когда все измеряется миллиардами, там вообще уже неважно, сколько. Вот когда человек богат, и у него, допустим, триллион долларов или пятнадцать триллионов долларов – он ощущает вообще эту разницу?… Также, когда ученые заявляют про три миллиарда лет, они с таким же успехом могли сказать про пятьсот миллиардов лет: в принципе, для меня это одинаковые величины. Как и, в общем-то, всего лишь пятьдесят миллионов. Мне бы и пятидесяти, и пятисот миллионов хватило бы. Но они же утверждают, что Солнце живет три миллиарда лет. И это очень напрягает и настораживает. Реально, вроде долго, но когда мы предаем времени какие-то рамки исчислимые, то сразу как-то становится грустно и напряженно.

Дни солнца сочтены Три миллиарда лет Проверено на пленке Я вижу смерть уже в глазах моей жены Не зараженных мыслью о ребенке Я вижу Йорика в глазах моих друзей Он снова мертв и сам того не знает Вращается распятый в колесе Я лишь не вижу, как он умирает Мне тяжело от мысли, что Земля Увы томится в страхе испаренья И вдруг узнав, что создана не для любви Исчезнет из небесного паренья

«Золушка»

Золушка танцует танго при дворе

Золушке к лицу ее алмазное колье Счастие со страхом, суть бурлящая река Обернется крахом, но это в полночь, а пока А пока будь нежной, верь, живи наоборот Счастье очень редкий зверь и долго не живет Отражаясь в лицах каплей чистою росы Счастье испарится, но лишь когда пробьют часы Золушка рыдает дни и ночи напролет От чего звезда любви в кармане не живет От чего зимою мир любовью не согрет От чего в сердцах порой любви и вовсе нет

«Газеты пишут»

На самом деле, вся песня была написана из-за одной сильной фразы: «Моя родная ты мне нужна мне наверно больше чем себе». По сути, можно было все остальное зачеркнуть, но нужна была песня. «Газеты пишут» – вышло очень красивым произведением. И вот эта фраза: «Своей жизнью доказали существование чудес», – это намек на смысл жизни, ради которого стоит жить. Если ты прожил день с ощущением, что ты доказал, что в жизни существуют чудеса – тогда она имела смысл. Ну, как минимум, ты был провайдером еды для своих детей, без которой жить нельзя. Ведь тоже неплохо.

Газеты пишут, что зима, а у меня в душе весна Я знаю ты сойдешь с ума, когда узнаешь, что о нас На небесах идет молва, что мы с тобой и есть те два Печальных ангела Что все узнали из сердца о своей судьбе Моя родная ты нужна мне наверно больше чем себе Газеты пишут, что война, что каждый рад своей судьбе О том, как ты меня узнала по отражению в себе А в небесах идет молва, что мы с тобой и есть те два Печальных ангела Что отказались от благословения небес Своей жизнью доказали существование чудес

«Нужно ль говорить»

Эта песня нравится абсолютно всем. Кстати говоря, она является отличной формулой для начинающих поэтов. Если вы хотите написать стихотворение, вы можете сесть и составить любой бред, но лишь бы каждая строчка начиналась со слов: «Нужно ль говорить о том…» Я вам обещаю: у вас отличное стихотворение получится. Действительно, хороший конструктор создал я для начинающих. Даже если эти риторические вопросы будут ни о чем, стихотворение это не испортит.

Нужно ль говорить о том, как жизнь моя текла Через дни и каждый день был светел Нужно ль говорить, что цепь событий привела меня В дом, где я тебя случайно встретил Нужно ль говорить о том, как я тебя любил Нужно ль говорить какие муки Каждый миг в объятиях твоих мне приносил Каждый миг отчаянной разлуки Нужно ль говорить о том, что жизнь моя свелась К ожиданью мига, где возможно Или встречу смерть или утихнет в сердце страсть И второе было безнадежно Нужно ль говорить о том, что десять лет спустя Правда нужно ль говорить об этом Та любовь из пепла в светлый образ превратясь До сих пор мне брезжет тихим светом

«Безумные выси»

В этой песне я немного перемудрил, конечно, смешав Грааль с Брайлем: чашу, одно из орудий Страстей, поставил на одну строчку со шрифтом для незрячих или плохо видящих людей.

Наш призрачный город под черным стеклом И черная свора сомнений нас ждет за каждым углом И в каждой песне святого Брааля поется про свет Несущий пытливым ответ Безумные выси все бьются о твердь Бесцельные жизни, контрибуция в смерть И каждая мука приходит как гость И нежно вбивает свой гвоздь И мы разбираем вчерашний полет И мыслью о рае Небо жжет сердца и плюет нам в лица Ты хочешь разбиться при взлете на свет Ища на границе ответ Наш призрачный город уходит на слом Мечта исчезает за каждым углом И мысли зависли, и сходят на нет Мы кажется вышли на свет

«Смерти нет»

Я очень радуюсь, когда мне удается, более менее веселую песню, сочинить, которой можно разбавлять в конце все грустные. Правда, даже веселая получается со словом «смерть», ну, ничего. Помню, что когда писал ее, была весна…

Опять зима и первый снег И мы узнали усладу нег И Божье знамя нам дарит свет И мы узнали что смерти нет И злые сны пророчат грусть И мы грустны да ну и пусть Мы верим в пламя своих сердец И правит нами Бог отец Опять весна, растаял снег Осталась с нами радость нег И Бог отец нам шлет привет И прямо в сердце мол смерти нет

«Атлантида».

Песня с очень красивыми, выразительными образами…

Солнце всходит для тех, кто видит Видит тот, кто молчит И я иду себе к Атлантиде Похож на пламя свечи Выньте руки и будем вечны Превратившись в свечу Я чувствую, плечи моих подопечных Уходят под воду и я молчу Солнце всходит для тех, кто знает Что солнце всходит на миг И я дарю вам свой «Титаник» Несущий тайны пирамид Дайте руки и будем вечны Превратившись в динамит Я знаю мы упадем картечью Под ноги старых пирамид

Альбом «Пламенный посланник» (2001 г.)

«Пламенный посланник»

Существует масса произведений как исторических, так и художественных, в которых есть прообраз Иисуса. Самый известный, наверно, у Булгакова в «Мастере и Маргарите». Всех интересует диалог Понтия Пилата с Иисусом: хорошо ли поступил Понтий Пилат? Я читал сотни версий того, что Понтий Пилат подлец, и примерно столько же версий о том, что Понтий Пилат молодец. Читал, что Иисус погиб, читал, что Иисус спасся и еще много чего. Всех также интересует диалог Иисуса с Иудой и хорошо ли поступил Иуда? И те, и другие версии я тоже знаю, и считаю, что раз уж это предрешено, то куда ему деться… в общем, он просто выполнил то, что ему сказали.

Существует даже логическая история о том, что Понтий Пилат имел договоренность с Иисусом, чтобы раскулачить. Об этом говорит некая длинная цель договоренностей, и, в общем-то, это был один план, один заговор… Я же писал, что не знаю, Земля круглая или нет? Потому что я не был в космосе. Я только знаю, что есть кадры, где изображено, что Земля круглая. Так же нас интересуют судьбы людей, или сынов Божьих, таких как Иисус или Пушкин. О Пушкине вообще говорят, что он инсценировал свою смерть, на самом деле он уехал во Францию. Так же, как Майкл Джексон, который тоже инсценировал свою смерть и сейчас живет в Африке. Вообще, я их понимаю: почему бы не инсценировать смерть, если ты имеешь средства. А Иисус, допустим, не сам, а через своих друзей, подруг, так как средства имел небольшие. Но история получилась глобальная действительно.

Пламенный посланник Плачет, но горит Дайте мне свиданье Узнать о чем он говорит Зачем его глаза Как будто в праведном огне Зачем они прикованы ко мне Пламенный посланник Пьянительных идей Зачем в твоих словах Так много правды для людей Зачем твои рассказы Тревожат сон мой и покой Втекая в сердце пламенной рекой Пламенный посланник Зачем твои слова Мое простое сердце Превращают в сердце льва Найти во мне героя Разжечь во мне огонь Я тебе открою Я уже был сожжен тобою Пламенный посланник Я был таким как ты Я плакал от желанья Быть эталоном красоты Я возражал своей любимой Что мир не терпит суеты Что свет в себе не носит темноты Пламенный посланник Возьми свое письмо Горячею стрелой помчись Домой в свое восьмое небо Скажи, что я не вижу смысла В самосожжении для людей Преследовании праведных идей Возьми свое посланье Вместе с картами таро Скажи, что мой простой в желаньях Праведный народ Не хочет знать пустых волнений Где все давно предрешено Он хочет только хлеба и кино Пламенный посланник Забери свое письмо Я обещал своей стране и маме Быть прямой стрелой Я обещал своей любимой Не быть примером для людей Не быть горящим сердцем в темноте Нарисуй мне небо

«Нарисуй мне небо»

«Нарисуй мне небо». Эта песня имеет окрас на многих языках. Удивительно, что я с такой жаждой испытать все на своей шкуре, все-таки иногда писал песни о тихом спокойном мире. Где даже небо, нарисованное на окне. И удивительно, что я действительно в своей жизни не просидел ни минуты лишней на пятой точке ровно. В моих песнях все описано как хорошо: о размеренной жизни, когда я сам о ней почти ничего и не знаю. Это подтверждает мое подозрение о том, что, когда какой-нибудь человек говорит, что он терпеть не может воровства или вранья, я сразу за карманы держусь. Потому что велика вероятность того, что этот человек – вор.

Эта песня до сих пор существует в моей программе, потому что, наверно, всем захотелось очень спокойной жизни и просто никто не знает, как это невыносимо. Не так давно в английском клубе, куда я хожу, психолог-англичанин, говорил об «Идеальном мире». Выяснилось, что действительно было бы невыносимо, если бы мир был таким, каким мы его себе рисуем. Потому что только на тех контрастах, на которых он существует, нам здесь возможно жить. Но ведь песни хороши тем, что они не документальные. Не документы, они не заверяют никакой истины, с них взятки гладки…

Нарисуй мне небо На моем окне Где бы солнце нежно Улыбалось мне Чтоб раскаты грома Превращались в пенье птиц Чтоб не выходя из дома Мне не знать границ Я бы жил всю жизнь в молчанье Чтоб душою не кривить Чтобы не было печали На губах моей любви Напиши мне песню Чтоб она лилась Чтоб во мне большое сердце Наболелось всласть Чтоб оно мечтало О чужих краях И стряхнув с себя усталость Одолело страх Я бы жил всю жизнь в молчанье Чтоб душою не кривить Чтобы не было печали На губах моей любви

«Ты искала правды»

Эта песня была написана под впечатлением кинофильма «Жанна д'Арк», где Мила Йовович была как раз этой сильной женщиной. Да, каждый год появляется один-два фильма, которые выделяются из всех.

Ты искала правды А правда была где-то здесь Ты искала надежное сердце Не надеясь на то что есть Встань лицом к солнцу Повернись к могилам спиной И если искать по знакам на небе Ты увидишь свой надо мной Ты кричала в окна Ты стояла внизу и ждала А они оставались закрытыми насмерть Сохранить хоть немного тепла Встань лицом к солнцу Рассчитай направление сил И если немного надежды на ветер То выйдет как говорил Ты искала лица Убивая словами дела Ты смотрела в глаза им как в пустые бойницы И в итоге почти умерла Дайте мне знамя Одолжите мне батальон И если в итоге Бог останется с нами Я добуду вам ваш Орлеон

«Ниоткуда никуда»

На эту песню меня вдохновило стихотворение Бродского «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря». Нужно лишь пояснить, что раньше белыми танками были танки миротворцев.

Ниоткуда никуда Знаю лишь – зимой По замерзшим проводам Мчится голос мой Ах, если б знать тогда Что я звоню домой Жди, жди, он придет В белом танке, на коне И когда растает лед Ты не думай обо мне Неудавшийся полет По ничьей вине Ниоткуда никуда По кривой прямой Как замерзшая звезда Мчится голос мой Ах, ели б знать тогда Что я звоню домой

«Алиса»

Если одной фразой описать эту песню, то без доли сомнений можно сказать: «Век женщины недолог». Удивительно, почему так устроен мир, акции мужчины с возрастом в основном дорожают. А акции женщины наоборот, стремительно падают. Но мы не можем говорить, что мир несправедлив, потому что так бы мы не доверяли Богу. Значит, в чем-то кто-то где-то накосячил. Вообще, когда я вижу такого прямо страстного хирурга, который за свои сто рублей с утра до вечера оперирует и оперирует, спасает жизни и спасает; или Мать Терезу, которая тоже спасает-спасает, вся в крови, в гное, но спасает – недоумеваю. Это же невозможно так страстно любить. Может, просто когда человек уходит в чистилище, ему меняют там программку? Ну, то есть, если ты был массовым убийцей, ты становишься массовым спасителем. Потому что ты как бы немножко начинаешь работать на другую чашу весов. Так же и женщины, как мне кажется, – это тоже в прошлой жизни мужчины, которые злоупотребляли своей силой, властью и вседозволенностью.

Когда Алисины глаза Срывают тайные покровы Алиса в страхе и слезах Ища опоры и основы Идет к заветному ручью Что в юном сердце протекает И оказавшись на краю Алиса грустно понимает Что нет на свете ничего Что можно выбрать за основу Что в мире нет пути иного Чем обретенье своего Что в этом мире где сердца Всегда осмеяны разлукой Ничто не может быть порукой Любови вечной до конца Когда Алисины глаза Окинут мир прощальным взглядом Ей вдруг захочется сказать Но никого не будет рядом Что нет на свете ничего Что можно взять с собой в дорогу Алиса хочет одного — Спросить невидимого Бога: Зачем же в мир, где кровь за кровь Где столько смерти и страданья Предметом злого поруганья Была придумана любовь Зачем в сердцах способных знать Высоких чувств переживанья Так мало силы выживанья Так много силы умирать

«Тонкий лед»

«Тонкий лед» – это вновь песня, написанная в стиле Высоцкого. Когда-то давным-давно, лет двадцать назад, один из первых моих продюсеров говорил мне, что Россия настолько велика и характер россиянина настолько долго раскачивается и меняет направление, что если ты что-то сделал, и это сильно заметили, то реально волна обратно от кромки бассейна приплывет через десять лет. То есть, эффект от этого будет лет через десять. И он абсолютно прав, с единственной поправкой: эта песня стала известной аж через семнадцать лет после ее написания. Ее взяли в сериал «Тонкий лед». Они даже позаимствовали название этой песни для сериала. То ли сценарист, то ли режиссер услышал эту песню и понял, что она описывает весь фильм и поменял просто все название. А так, она где-то вот из серии песен, посвященных Высоцкому.

Она лежит на тонком льду Она зовет и я иду Ни с этим миром ни с собою не в ладу Ни с этим миром ни с собою не в ладу Она губами сгонит грусть А под ногами треск и хруст И понимая что погибаю, я смеюсь И понимая что погибаю, я смеюсь Она от света в небесах Безмолвно тает на глазах А надо мною склонились двое Все в слезах А надо мною склонились двое В небесах

«Дом»

Эта песня про любовь к моей бывшей жене. Потому что мы счастливо, а это значит с переменным успехом, в битве двух армий, прожили много лет, потому что как нормальные представители рыб и водолеев, мы стабильны только в нестабильности своей: то очень домашние, то очень страстные, то воинственные, то великие любители приключений. И после таких приключений мы сидели и удивлялись: как же так? Когда вижу стабильных людей, я понимаю конечно, что так правильно, но мне очень страшно быть стабильным. Хочу объяснить, почему именно Невский. У меня одно время, когда я жил в Петербурге, почему-то все время были друзья англичане, французы или американцы: они все, естественно, приезжали в Россию в надежде, что жизнь в смысле страстей, любви и сексуальных приключений, осталась только тут. И мы с моим другом, русским американцем, любили прогуливаться по Невскому. Невский, в отличии от Тверской или Арбата, – это единственная главная улица в Петербурге. Там, если ты идешь гулять в центр, то ты идешь не куда-нибудь, а ты идешь гулять именно по Невскому. И действительно, в три часа дня, когда в любом западном городе все улицы вымершие, у нас был просто подиум. Так вот этот подиум, который идет по Невскому всегда, он еще и у Гоголя описан, где у него главный герой идет за девушкой, которая оказывается проституткой. По-моему, произведение так и называется: «Невский».

Каждый день за рабочим столом Я строю мой удивительный дом Мой теплый дом, мой комфортный дом Он будет вечным Он смотрит окнами в грядущий век В нем будут жить всего три человека Я и ты и маленький Бог Такой беспечный Но вдруг во мне просыпается зверь Он бежит на Невский собирать чертей И уже напившись с сатаной вдвоем Они ломают мой такой комфортный дом И я устал ломать и снова строить мой дом Я собираюсь бежать я все устроил с умом Я взял хлеб и скатерть, остальное потом Когда будем вместе И в тот момент, когда я совершаю побег Со мной бежит еще один человек И он несет с собой мой удивительный дом Чист и светел И уж тогда во мне вдруг просыпается зверь Не узнает меня и ни кому не верит И он бежит на Невский собирать чертей И он приводит их как дорогих гостей Они молча пьют, потом блюют в окно А на дворе, как впрочем на душе темно И я снова тихо собираюсь в побег И как всегда со мной какой-то человек Каждый день за рабочим столом Я строю мой удивительный дом Мой теплый дом, мой комфортный дом Он будет вечным Он смотрит окнами в грядущий век В нем будут жить всего три человека Я и ты и маленький Бог Такой беспечный

«О, хватит вам печалиться»

Мне кажется, очень красивая песня. Именно в ней я, наверно, начал использовать игру на ножовке.

О, хватит вам печалиться вечерняя звезда Вчерашний мир отчаливает раз и навсегда А мы с тобою крошечные плачем на ветру Счастье понарошечное вырвалось из рук Загнанные досветла, слышные едва Ангелами посланные нужные слова Тихо задохнулись в дыме сигарет Счастие оболганное плачет на ковре Падают осенние листья и слова В небо темно-серое сочится синева Ни о чем не прошенный счастье берегу Счастье понарошечное, счастье на бегу

«Жить вечно»

Вообще, наверно, здесь одного словосочетания хватает, чтобы описать характер молодежи. Чем молодежь отличается от не молодежи. Тем, что молодежь думает, что они бессмертны. Это у меня было, это у всех было, но если у кого-то такого не было, я думаю, что это какой-то страшный случай. Ну, все же вечные были. А все остальные тридцатилетние, сорокалетние, пятидесятилетние – это просто какой-то другой сорт людей-неудачников. А есть вот такие удачливые двадцатилетние, с которыми ничего случиться не может. Вот это молодежь. Мне кажется, я очень долго был вечным, надо сказать, я вообще чемпион по долговечности. Да, наверно, в этом и заключается счастье: когда тебе твой характер не дает забыть о том, что ты будешь жить вечно.

Мы брали руками горячую нить И умные камни учили любить нас Учили нас жить, когда над тобою Две тысячи лет Нас вывела в люди речная вода Степная звезда подарила нам речь Мы знали тогда Что мы будем жить вечно Мы знали, что с ветром всегда по пути Что сны Атлантиды нас будут вести По кругу земли, где каждый герой Нам подарит свой меч Мы знали, что в сердце горячая нить Научит мечтать нас, научит любить И не даст нам забыть Что мы будем жить вечно Мы гнали ночами крылатых коней Вдыхая отчаянно магию дней Дарующих счастье, когда за плечами Две тысячи лет Мы подлинно знали – зачем и куда Сбегает по сердцу святая вода Мы знали тогда Что мы будем жить вечно Мы знали, что с ветром всегда по пути Что сны Атлантиды нас будут вести По кругу земли, где каждый герой Нам подарит свой меч Мы знали, что в сердце горячая нить Научит мечтать нас, научит любить И не даст нам забыть Что мы будем жить вечно

«Я обещал»

Песня про любовь, про обещания какие-то… Вообще мне кажется, что человек, не знавший состояния алкогольного похмелья, не знает глубины человеческой жизни. И когда я смотрю на человека, который никогда не напивался вдоволь, думаю: а человек ли ты? А ты вообще что-нибудь чувствуешь?

Я обещал тебе быть светом и путеводною звездой Я обещал найти ответы окрылив тебя мечтой И мы неслись не зная страха через тернии к небесам И каждый раз в предверье краха Мир твердил, что чудеса еще случались где-то Я собирал тебя по ниткам, я плел из них твою судьбу И если жизнь казалась пыткой я лежал в твоем гробу И думал будет день опять с рассветом и одарит нас красотой И я смогу тебе быть светом и окрылить тебя мечтой Я говорил тебе так много, я верил сам что вижу суть И опьяненная дорогой ты ушла и я вернуть тебя не смог Рожденная святою и крещенная в слезах Ты оказалась лишь мечтою В дни когда весь мир казался только нашим

«Зачем, скажи»

Это песня – вновь чудесный конструктор для начинающих поэтов. Все просто: вы пишите песню в форме риторических вопросов, со слов «зачем», «почему», «нужно ли говорить» и так далее.

Зачем, скажи искать покоя в тени пьянящих грез Ты знаешь – жизнь моя полна тобою, как небо дивных звезд Зачем, скажи искать значенья в движенье каждом рук Ведь жизнь и так полна ненужных огорчений,             а сердце черных мук Зачем срывать цветы сомненья в тени чужих садов Когда твой сад родной достойный удивленья,             тебя пленять готов

«Мир, который светится»

Вторая идея молодежи заключается в том, что все люди в этой жизни – это просто статисты в компьютерной игре, где главный герой – ты. Вот. И мне даже в юности, наверно, было удивительно смотреть, что кто-то умер или погиб. Знаете, я всю жизнь хочу развенчать штамп, что человек творческий, поэт или композитор, обязательно должен как-то страдать безмерно и погибнуть, умереть как Мусорский… У меня более менее как бы получается, но глобальная статистика говорит о том, что большинству людей, пишущих стихи и музыку, нужны страдания: более того они порой сами являются их генераторами и прищемляют себе самые нежные части тела. После этого они, конечно, какое-то время более менее счастливы.

А ты проснешься скоро, а по тебе скучает день А за окном поют деревья душу теребя И ты берешь в основу нетвердую идею Что этот мир танцует танец только для тебя Мир который светится особою звездой Мир в котором правда, мир в котором боль Сплелись в одном мгновенье и кружатся над тобой Мол мучайся и пой, мол радуйся и пой А ты дурной от кофе, а по вискам течет река А из окна напротив ангелы и бьют наверняка И ты увидишь, как любовь твоя по сердцу протекая Возьмет с собой тебя, наверно, а пока Мир который светится особою звездой Мир в котором правда, мир в котором боль Сплелись в одном мгновенье и кружатся над тобой Мол мучайся и пой, мол радуйся и пой Мир который светится особою звездой Мир в котором правда, мир в котором боль Сплелись в одном мгновенье и кружатся над тобой Мол мучайся и пой, мол радуйся и пой

«Проснись!»

Чувствуется, что… прямо даже видно, что это под каким-то шампанским все. Мы тут недавно спорили в английском клубе, как бороться с winter blues – зимними грустями. Все начали предлагать какую-то ерунду, и никто из них не вспомнил слова Пушкина:

«Как мысли черные к тебе придут, Откупори шампанского бутылку Иль перечти „Женитьбу Фигаро“».

Как они живут? Все правильные такие, но мир-то не о том, чтобы быть правильным. Все-таки мир то ли о том, чтобы быть святым, то ли о том, чтобы быть счастливым. Святым получается редко у кого, а быть счастливым при правильной дозе поэзии и алкоголя – очень даже возможно.

Ты висишь над океаном в белых капельках зари А вокруг тебя кружатся в пьяном вальсе снегири Ты меняешь свою душу на «Баккарди» и «Полет» Обнаруженный снаружи этот мир тебя несет над пропастью Проснись, проснись не то ты потеряешь эту жизнь Проснись, проснись не то ты потеряешь эту жизнь С каждым мигом с каждой долей мига остается позади Обалдевшее от боли сердце прячется в груди Ты вращаешься над бездной от волнения в слезах Ты услышь меня любезный эти крылья исчезают в полночь Ты проснись, проснись не то ты потеряешь эту жизнь Проснись, проснись не то ты потеряешь эту жизнь Повернись и без причины разорви стальную нить До назначенной кончины нам уже не полюбить Соберусь, ударю в струны, все узнаю наперед Предназначенные руны вечно врут Не врет лишь голос твой Проснись, проснись не то ты потеряешь эту жизнь Проснись, проснись не то ты потеряешь эту жизнь Проснись, проснись

«Пусть все будет хорошо»

По бескрайней стране бродят сотни нужных парней Эта сотня парней бросит в почву сотню камней Этот нужный народ через год все соберет Я его почтальон принесу я им ваш поклон Пусть все будет хорошо Пусть все будет хорошо Пусть все будет хорошо Пусть все будет хорошо Поезд мчится на юг, унося любезных подруг Сотни умных парней с каждым днем умней и умней Напиши им письмо хоть две строчки всего Я доверенный почтальон принесу я им ваш поклон Пусть все будет хорошо Пусть все будет хорошо Пусть все будет хорошо Пусть все будет хорошо

Альбом «Эйфория» (1999 г.)

«Земля»

Порой я думаю о том, что наша Земля – это какое-то пенитерциарное заведение, в общем, похоже все на легкую тюрьму для воров и революционеров. Потому что, действительно: кого в наших тюрьмах содержат? Тех, кто ворует и кто против системы. То же самое с Землей. Как ни посмотрю: у нас каждый либо вор, либо революционер. Революционер борется за справедливость свою личную, либо вор, который считает, почему один все, а другим ничего. Это тоже в своем роде борьба за несправедливость. В общем, это вся земля революционеров, получается. Похоже, где-то точно есть общество, где нужно просто наслаждаться жизнью, а когда человек становится слишком революционным, то его отправляют на Землю. Мы видим, как старички все-таки подходят к такому состоянию, когда уже доказывать другим свою справедливость слишком энергоемко, и это нарушает гармонию жизни. Наверно, когда человек умирает без всяких претензий к жизни, он, может, и попадет туда, что мы называем раем.

Бежать из чувства, что влюблен В прелестную мечту И знать, что будешь ослеплен, Увидев красоту Земли Догнать как радугу в полях Прелестную мечту И знать, что эту красоту Зовут везде Земля To run without any aim Because of a happy heart And feel the things that were apart United in the name The Earth To catch a rainbow in the chase My sacramental dream This beauty in the astral stream Is called in any place The Earth

«Мим»

Некоторое время назад я ехал в автобусе и передо мной два совсем молодых парня, наверно, лет по девятнадцать-двадцать, стояли и спорили, какой рэпер круче. У обоих рэперов были какие-то очень оскорбительные имена. Оба парня декламировали длинные тексты и обсуждали, какой текст правильнее. Однако все тексты сводились к тому, что существует какая-то девушка, и она черствая, жадная тварь. Один из рэперов говорил о женщине в среднем роде, что мне тоже показалось очень оскорбительным. И вот это какое-то недовольство рэперов звучало, но, как я понял, о любви там и не было речи в этих песнях.

Я заинтересовался этим, потому что моя помощница просит, чтобы я песню о любви сочинил. Я говорю: «Какую о любви? Ты чего, не видишь, что сейчас людям не до любви вообще?». И я вот, кажется, стал понимать, почему. По большему счету, тема этих двух рэперов была, что женщины недостойны их. А буквально позавчера водитель такси, который нас вез, слушал другого рэпера, скорее всего, более успешного, потому что этот рэпер пел о том, что он готов тратить деньги на женщину. И я так понял, что этот рэпер уже с другой стороны баррикад. Он с той стороны, где мужчины достойны, и их за деньги можно любить, в принципе. И я стал думать, как бы мне втиснуться между этими Сциллой и Харибдой со своими песнями. Какую там песню про любовь… Да, я могу выдумать про любовь, даже не любя. Это просто уже профессионализм, когда не любишь никого, написать, что любишь до потери пульса. Но все это нужно как-то соотносить с финансовой ситуацией в стране. Я пока еще не придумал, как это связать. В принципе, я, наверно, ближе к рэперу, который может заплатить, но я почему-то не готов никому платить за любовь. Песня «Мим» ведь тоже про любовь. И в ней мим тоже немножко докрикивается. Просто во времена, когда я был вот на месте этих парней, мы как-то как мимы пытались голыми руками женщинам объяснить, что нас стоит любить, что мы те солдаты, которые станут генералами.

Солнечный день не проходит мимо Я бросаю тень, я стою в витрине Я люблю тебя, а ты проходишь мимо Черт бы взял тебя да я мим Я сделан из белой ткани А внутри меня драгоценный камень Если взять меня большой кровью Я тебе открою Я родился тобою Ты без страха и боли Превращаешь камни в молодые души И я на глазах становлюсь лучше Ты проходишь мимо и каждый день На моей душе остается тень А внутри меня остается боль Что мою любовь никто не откроет Я стою один на большой планете А вокруг меня затихают дети А вокруг меня все уносит ветер По моей душе пробежались плетью Я родился тобою Ты без страха и боли Превращаешь камни в молодые души И я на глазах становлюсь лучше

«Эйфория»

В 1998 году, по возвращению в Петербург на лето, я собрал музыкантов и записал альбом «Эйфория». Это были все мои знакомые музыканты. Само же название «Эйфория» действительно здесь с историей: это был год, когда я приехал из Штатов на лето и встретился здесь с моим товарищем, русским эмигрантом, который в советское время через нелегальные каналы сбежал в Соединенные Штаты и добился там смены имени. Там прям такая детективная история. По-моему, кстати, он был одно время или остается до сих пор американским шпионом. Он очень остроумен, тонок, но бестолков в жизни своей. Он как Бонд, Джеймс Бонд: у него всегда правильно торчат манжеты на два сантиметра открахмаленные, но если он за что-то берется, то это всегда кончается провалом. В тот вечер мы с ним шли по Петербургу, был сезон белых ночей, и, надо сказать, весь Петербург просто гудел всю ночь, все подвальные помещения были заняты под клубы и рестораны. Там тогда был страшно-популярный клуб «Декаданс», набитый модной публикой: все были на кабриолетах, пьяные и счастливые. И тогда меня Анатолий спросил: «Паша, как ты думаешь, эта Эйфория… она закончится каким-то крахом?» Надо вспомнить, что эйфория берет свое начало в военных госпиталях, где солдату отрезают две ноги, и он, еще пребывая в эйфории от наркотиков, которые ему дали, не понимает что происходит, приглашает медсестру на танец и очень счастлив. И мы оба чувствовали, что что-то будет. Да, и той осенью был как раз крах в России. Я решил, что запишу альбом «Эйфория», и начал над ним работать. Честно говоря, я уже не помню, с кем и как я писал этот альбом, но это и неважно, потому что главное – есть идея. Обычно от того, как она исполнена, она не улучшается и не страдает, если идея действительно хорошая… Примером служит Высоцкий: идея его всегда хороша, он всегда может сымитировать любую профессию, любое состояние души, но вот исполнение… исполнение всегда оставляло желать лучшего: он не музыкант, и никогда не пользовался услугами профессиональных музыкантов. Тем не менее, все это было чрезвычайно популярно. Да, он тоже, как Достоевский и Пушкин, любил выпить, повеселиться и сыграть. Нашкодивший ангел. Владимир Высоцкий мне не не близок только по стилистике, потому что я не любитель городского романса, блатняка. Но я понимаю, что он дитя своего времени, и он очень четко отразил этот небольшой период. Можно просто по творчеству Высоцкого, не видя фильмов, ни читая книг, представить, что было в эти годы. Писатель или поэт не обязан быть достоверным, умным или хорошим в жизни: он просто должен как хороший датчик правильно снимать картинку жизни. Высоцкий это делал очень четко.

По бездонным глазам пробегут облака Я в облаках великан, но это не я Завтра будет все снова не так Завтра не так, а пока Мне бесконечно тепло и легко, в общем Эйфория! Знаешь вольному воля если ты налегке Если ветер поет на твоем языке Знаешь с песней не спорят, знаешь сердце не врет Если сердце твое не орет, а поет По бездонным глазам пробегут облака Я в облаках великан, но это не я Завтра будет все снова не так Завтра не так, а пока Мне бесконечно тепло и легко, в общем Эйфория! Эйфория! Эйфория! Дом построен на небе, сон навеян пчелой Я небесная лебедь и мне не впервой По надорванным душам нашей старой земли По глазам как по лужам летят корабли По бездонным глазам пробегут облака Я в облаках великан, но это не я Завтра будет все снова не так Завтра не так, а пока Мне бесконечно легко и тепло, в общем Эйфория! Эйфория! Эйфория! По бездонным глазам пробегут облака Я в облаках великан, но это не я Завтра будет все снова не так Завтра не так, а пока Мне бесконечно тепло и легко, в общем Эйфория! Эйфория! Эйфория! Эйфория! Эйфория!

«Жизнь устала»

Я очень сильно подозреваю, что Сезария Эвора, которую все знают в России появилась в моей сумке. В Лос-Анджелесе у меня была подруженция Катька, подруженция шкодная-шкодная. Однажды говорит мне: «Пойдем на лыжах кататься?». Отвечаю ей: «Да у меня нету даже ничего для лыж». А там такое приятное место: внизу загорают, а наверху на лыжах катаются. Она говорит: «Да я все возьму». Привезла мне обмундирование все: мы покатались, и она говорит: «Ну, все, я поехала сдавать». Оказывается, она поехала в магазин сдавать это обратно. Вот такая наглая. Но одну вещь она сделала очень хорошую для России, на мой взгляд… Мы с ней зашли, а там было объявление, что выступает в книжном магазине Сезария Эвора. И она говорит: «Ой, давай останемся, послушаем. Прикольная тетка». Мы посмотрели, я купил диски. Потом я послушал Сезарию Эвору и мне так понравилось! Когда я поехал в Петербург, я купил штук двадцать, наверно, одного и того же диска, чтобы подарить на радиостанциях: я тогда дружил со всеми директорами. Так вот, я приехал, и везде, куда я приходил на интервью, я дарил диск Сезарии Эворы. И, о чудо! Через год она звучала просто отовсюду, по-моему. Я не знаю, моя ли сумка это сделала или ее продюсер, однако я до последнего не уверен, что продюсер: ведь у них там свое тихоокеанское продюсирование. Она же на островах жила. И вот эта песня, она, конечно, не перевод ее песни, но это просто чисто фантазия на тему Сезарии Эворы.

Жизнь устала переплетать нас Учить нас безрезультатно По лицам и по родам Мы не сотканные куплеты Без цвета зимой и летом По странам и городам Ой цвети, цвети Мой мальчик моя судьба В теплице моей души Ой цвети единым С волнением на губах Под солнцем моей души Я надел белую рубашку Я вышел на солнцепряжку А там, там была весна Мы любились и целовались Не трогая жизнь словами И нам не хватало сна Ой цвети, цвети Мой мальчик моя судьба В теплице моей души Ой цвети единым С волнением на губах Под солнцем моей души Ой цвети, цвети Мой мальчик моя судьба В теплице моей души Ой цвети единым С волнением на губах Под солнцем моей души Ой цвети, цвети Мой мальчик моя судьба В теплице моей души Ой цвети единым С волнением на губах Под солнцем моей души Жизнь устала переплетать нас. Учить нас безрезультатно…

«И каждый раз»

Эта песня мне всегда очень нравилась. Две вещи меня приводили в исступление на протяжении всей жизни: почему все русские такие умные и такие несчастные? И вторая: почему все поэты и писатели, не считая Алексея Толстого, должны в таком мраке погибать и жить несчастно? Я прямо хотел как-то научиться писать по-настоящему красивые стихи и жить при этом счастливо. Ну, такие хорошие стихи как у Пушкина у меня вряд ли получились, но что жил я счастливее Пушкина – это точно, да и дольше, в общем-то. Если так по-честному сказать, каждый раз, когда я смотрю чье-то произведение живописи или слушаю музыку, я думаю, хотел бы я быть этим человеком? Потому что для меня произведение и человек являются как бы неотъемлемыми. И вот Пушкиным я, конечно, быть не хотел бы. Потому что что у него в голове было, зачем столько дуэлей, особенно когда у тебя шестеро детей по лавкам? В кодексе дуэлей тогда было абсолютно нормальным отказываться, если у тебя семья с большим количеством детей… Женатых тоже особо и не вызывали на дуэль, потому что это как-то западло было. Пушкин – гений, но вот эта его тупня какая-то внутренняя меня приводит в исступление, если честно. Тему смерти Лермонтова, к примеру, можно и опустить, поскольку бытуют мнения о том, что это не дуэль была, а целенаправленное убийство, потому что Лермонтов оказался в ненужное время в ненужном месте и увидел то, что не должен был видеть…

Реальность далека от юношеских песен Когда медовый месяц вышел вон И если не мечтать реальность превратится В раскрашенный картон И я храню мою простую ценность Глубоко в сердце долой от лишних глаз И эта ценность дарит мне свободу каждый раз И каждый раз поднапившись всласть Я забираюсь в огромную пушку Чтоб доказать, что пуля не властна Над Лермонтовым и Пушкиным И каждый раз разлетаясь в клочья Осознаю, что впервые цел И нахожу источник которого так хотел Я дрался за мечту и прочие смятенья И каждый раз когда я их менял Я видел что мой путь не дальше боя с тенью А тень внутри меня Я видел много лжи, я видел много правды И каждая из них врала самой себе Я их менял местами и получал награды За мужество в борьбе И каждый раз поднапившись всласть Я забираюсь в огромную пушку Чтоб доказать, что пуля не властна Над Лермонтовым и Пушкиным И каждый раз разлетаясь в клочья Осознаю, что впервые цел И нахожу источник которого так хотел

«Роза»

Роза радуется чуду Пробуждения весны Я запоминать не буду Имя розы и название страны Откуда родом, откуда родом этот Бог Перед порогом в твой бардак танцует маленький цветок Я выпрыгиваю в окна На осиновом коне Вы хохочете в бинокли Но ваш бардак, увы, давным-давно в огне Какого черта, какого черта мне вас ждать Ведь я не Теркин, я не согласен на медаль Откуда родом, откуда родом этот Бог Перед порогом в твой бардак танцует маленький цветок

«Вера имени меня»

Во времена моей юности, это восьмидесятые-девяностые годы, самиздатом пошли все книги, начиная от Довлатова, «Тайных записок Пушкина» и заканчивая руководством по йоге – ведь это ж все было запрещено в Советском Союзе. Стали печатать первые трактаты по буддизму и нам казалось, что мы какие-то невероятно продвинутые: мы же не знали, что все классики там уже прошли через все-все-все. И, конечно, вот это буддистское, хипповское течение, на фоне незавершенного коммунизма выглядело как революция. Где-то я не так давно такую фразу услышал: «Для женщины истиной является то, во что она верит». По большому счету, это применимо не только для женщин, но и для всего человечества. Потому что, создавая веру имени себя, ты начинаешь как бы быть полноценной единицей, как мне кажется. Иначе же ты статист чьего-то другого мира. И таких людей, кстати, очень много, потому что они не осмеливаются стать главным героем своей пьесы.

По мне как-будто не заметно По мне как-будто не гуляла нынче грусть Я помирюсь с восточным ветром Я милую картину помню наизусть Бей, бей жизнь, ты уже не выбьешь грусть Из моей простой души шпорами звеня Бей, бей грусть, ты уже не выбьешь жизнь Из моей веселой веры имени меня В молчанье музыки небесной Я подарю тебе особенную суть Я назову тебя невестой Когда-нибудь родная, только не забудь Бей, бей жизнь, ты уже не выбьешь грусть Из моей простой души шпорами звеня Бей, бей грусть, ты уже не выбьешь жизнь Из моей веселой веры имени меня

«Настя»

Дело было в клубе «Фантом». Там один зал был с тихим лаунджем, где музыканты играли такой довольно тихий джаз. А был и другой зал был прямо с движухой, где девчонка в трусах танцевала на шесте. Обычно девчонки шли потанцевать, а мужчины шли в тихий зал расслабиться. Кстати, все известные артисты из Москвы приезжали именно туда. И Сергей Середа хотел меня познакомить абсолютно со всеми. И как-то раз познакомил он меня с такой хрупкой девочкой, прямо такой тонкой-тонкой. Оказалось, она питерская была балерина и то ли шестнадцать, то ли семнадцать лет ей было. Настя Волочкова. И мы с ней чего-то так задружились, затусились. Она через несколько лет стала звездой, но до этого момента она еще танцевала и изо всез сил боролась за какие-то главные роли, ну или просто солирующие. Мы часто спорили на тему театра, потому как я всегда считал и считаю театр слишком жесткой системой. Но однажды я ей предложил снять видео.

Буквально за год или за два до этого мы с Борисом Деденевым сняли клипы «Город» и «Гномики», которые стали довольно популярны. Тогда на телевидении было всего шесть каналов, но их смотрели буквально все, потому что не было интернета. И в смысле шоу-бизнеса, было в каком-то смысле понятнее, куда мы должны попасть, чтобы что-то с тобой произошло, потому что сейчас я бы не стал бы давать советов, так как сам не знаю, куда нужно попасть сейчас, чтобы что произошло. Был один из ее дней рождений, и я написал ей эту песню. Настя говорила: «Да, конечно, да». Но я понял, что сама она ничего не сделает, и попросил Деденева снять ей видео на танец Мелиссы. Потом мы второй сняли. У нее был свой очень хороший хореограф, и вот эти два клипа, я не знаю, но они сделали то же самое, что и с Сезарией Эворой. Через полгода примерно или год я увидел, что у Насти уже этих видео очень много и я видел, что они действительно крутятся по телевизору. Я не знаю, каким чудом это произошло, но она была единственной балериной, у которой были свои видео и их крутили. Таким образом, она очень скоро стала солирующей балериной. Настя жила прямо от Мариинского театра вот через маленький мостик, через канал наискось – и мы, втроем с ее мамой, тащили эти охапки цветов, прямо маленький самосвальчик цветов. В подъезде обязательно стоял какой-нибудь мальчик в шапке, и он говорил: «Настя…» – дрожащим голосом. Тогда вот было так весело, так хорошо, но лет через пять как-то мир изменился в сторону того, о чем поют сегодня реперы. Я не про Настю, а про мир вообще.

В твоей квартире чистота В твоей квартире грустнота В твоем камине, Настя Недостает огня И может быть для счастья Немножечко, совсем чуть-чуть меня В моем дому живет Платон, Петрарка и Наполеон И если ты накроешь на шесть персон Я приду к тебе первым, слышишь Как бьет по крыше слон Я приду к тебе, слышишь, Настя И раскрашу оранжевым весь твой дом

«Сердце льва»

Красивая строчка:

«Твой верный друг принес огня, и ты сумеешь разобрать в огне меня».

Как же я хорошо сочинять-то умел. Очень замечательная песня. Символы все очень мощные: лев, барабан, огонь – прямо все, как нужно.

За тишиной всегда слова А за словами – голова За головой моя печаль А за печалью – сердце льва И нужно ждать, и нужно ждать Твой верный друг принес огня И ты сумеешь разобрать в огне меня За тишиной всегда толпа А за толпою – барабан А по рукам танцует черт И все неймет, и все неймет И нужно ждать, и нужно ждать Твой верный друг принес огня И ты сумеешь распознать в огне меня

«Holy trees»

Кажется, это даже не один из первых, а самый первый опыт написания песни на английском языке. Конечно, для того, чтобы научиться писать английские песни по-русски, нужно исписать тонны бумаги. И, конечно же, всегда найдутся умники, которые будут говорить: «Ну, зачем это? Как это? Это же все лажа!» Однако вся история человека построена творцами, которые могли пропускать мимо ушей слова умников, потому что ты всегда будешь идиотом Винсентом, пока твою картину за миллион долларов не продадут. И только тогда ты станешь Ван Гогом. Многие люди создавали мировые валюты и интернет-валюты, но только один японец смог создать Биткоин, которого теперь боятся и Штаты. Пройдет много польских изобретателей эсперанто и прочих языков, прежде чем действительно появится создатель нового языка. Но, как сказал главный герой произведения «Пролетая над гнездом кукушки», когда он не смог выиграть свой спор, перенесет ли он этот ящик с кранами или нет, «Ну, я-то хоть попытался».

You've got an invitation But you don't have the guts You have been so kind, so patient Now you're going slightly nuts With all your plastic desires With all your trivial dreams You want nothing but to fire All of them full of beans When the world becomes a little bit concrete And all those clowns displease You will find me out on Main-street Dancing with the holy trees Weary of not doing The things you want to do Tired of pursuing Things you never wanted to Of all your plastic desires Of all your trivial dreams You want nothing but to fire All of them full of beans When the world becomes a little bit concrete And all those clowns displease You will find me out on Main-street Dancing with the holy trees

«Счастье»

Песня абсолютно гармоничная и светлая. Я ее спокойно написал, и она так всем понравилась, что я и сейчас ее пою иногда.

Уставший день уткнулся в облака Там белый месяц вышел как пижон Тупая ночь с предлогом пустяка Мне лезет на рожон По серебру вдоль неба в проводах Я напишу серебряным стило Любуйся счастье, я тебя так ждал Я так любил тебя пока ты не пришло Я так мечтал запутаться в ветвях Твоей руки и плакать от стыда Что не меня теперь терзает страх Что жизнь пуста как талая вода Я так хотел, чтоб ростом в три горы Поправить небо твердою рукой Я был так горд, но в правилах игры В поэме мира быть маленькой строкой

«Сонная река»

Сонная река Белеют облака, как беглые стада Под ногами Мой последний вздох А мир не так уж и плох и беглая волна Между нами В сотый раз шагая в пропасть я уже не знаю что сказать Может быть хоть раз попробуй и не закрывай свои глаза Может быть сегодня утром я смогу почувствовать полет И в какую-то минуту я на миг зависну над землей Сотый раз разбившись в клочья я уже не брошу взгляд назад Ты кричи что хватит мочи, удержи меня в своих глазах Я споткнусь о камень в небе я еще возможен – позови Удержать себя во мне возможно только силою любви И потом смеясь и плача в белоснежных комнатах больниц Ты расскажешь мне что значит вверх летящий, падающий вниз Ты расскажешь мне как глупо я летел над солнечной водой И в какую-то минуту я на миг сроднился с красотой Мы раскроем карту места солнечный и лунный календарь Мы придумаем в уме в сто первый раз где лучше и когда Сонная река Белеют облака как беглые стада Под ногами Как мой последний вздох А мир и не так уж и плох и белая волна Между нами

«Ветру – поле»

Да, вот эта песня – большая противоположность песням реперов. Анна Керн писала про Пушкина, что, Пушкин же клеил девушек по-французски. Ну, они плохо разговаривали по-русски в жизни, это писать он мог на русском, а говорили они по-французски. И вот, однажды, он подошел вот к Керн с такой довольно банальной, с оттенком пошлости фразой. Он обратился к ней: «Скажите, пожалуйста, разве это легально разрешено у нас в стране быть такой красивой?» На что Керн выразила свое «фи». Как-то, но Пушкин все-таки приклеился. Первые пятнадцать лет мои песни были песнями-комплиментами женщинам. И, в принципе, я могу сказать, что некоторые из них действительно работали. Так что песня «Ветру – поле» – еще одна песня в эту копилку комплиментов.

Беглая, весенняя, забывчивая песенка Побежит по сладким, забывчивым устам И я скажу: «Какая ты высокая и стройная Как лесенка к высоким серебристым небесам» И по тихим улицам, по весенним улицам Мы сбежим по лесенкам весенним ручейком Посмотри на улицах никто уже не хмурится Я скажу: «Мы праведно, мы весело живем» Ветру – поле Сердцу – волю Мы растеряли родину и правду по подъездам Мы забыли веру, право и долги Мы вспомнили наш танец без правил и одежды Наша фея встала да с правильной ноги Теряя наши правды, теряя наши лица Мы потеряли боль и чувство пустоты Посмотри на улицах никто уже не злится Я совершенно правильный и правильная ты Ветру – поле Сердцу – волю Ветру – поле Сердцу – волю

«Танец на лафете»

Замечательная песня с замечательными образами… Жаль, что сейчас многие красивые слова позабыты. Людям уже неизвестны такие благородные слова, как портупея, лафет и многие другие… Вместо них приходят такие безобразные, типа «СНИЛС» и прочих интернетных словечек.

Недавно я проходил по Багратионовскому мосту, там моя подруга держит волшебную лавку. И некоторое время назад она, оказывается, открыла там еще и маникюрный салон. Все там сделала, все там хорошо. А сейчас прохожу и вижу вывеску над ее салоном «Маникюр-педикюр»: так и хочется спросить: «А где же „Эх“?»

Сразу вспомнился один анекдот про литовку (литовка – проверка текстов на отсутствие чего-либо крамольного, чтобы песню можно было петь): «Артисты какой-то филармонии проходят литовку своих текстов по очереди. И вот, один из артистов приходит, и у него спрашивают: „Ну, как называется ваша песня?“. „Эх, еп твою мать!“. Они: „Неплохо-неплохо, только „Эх“ уберите, а то цыганщиной попахивает!“»

Проводи меня до поля боя Я ищу в твоих глазах родное Эта жизнь нас разбросала там Где трудно вспомнить что-нибудь без боли Дай водицы насладится Я ходил так долго, я соскучился по чувству долга Эти лица стали краше Жаль, что я не видел эти лица раньше Я танцую танец на лафете Я гарцую оседлавши ветер Эта жизнь нас разбросала там Где трудно петь Дай водицы насладится Я ходил так долго, я соскучился по чувству долга Эти лица стали краше Жаль, что я не видел эти лица раньше В наших душах-невезушах Вдруг скопилось чувство будто было грустно Друг без друга, луг без плуга Дай водицы насладится Я ходил так долго, я соскучился по чувству долга Эти лица стали краше Жаль, что я не видел эти лица раньше Дай водицы насладится Я ходил так долго, я соскучился по чувству долга Эти лица стали краше Жаль, что я не видел эти лица раньше

«Высокая звезда»

Вообще, существует еще песня-мантра: это когда ты так нашкодишь, и думаешь, что если Бог есть, то он, скорее всего, это засек. Именно поэтому надо сочинить что-то такое, в стиле «извините, был не прав». Выходит, ты поешь и заодно молишься. И ангелы не обижаются, если что. Если нет, то и ладно, а если есть, то выгодно получается. Песни же являются, в общем-то, переводом из мира чувств в мир слов, мир и идей. Эта песня – это такое чувство благодарности за то, что я хоть и не самый удачливый и известный артист, но то, что я один из самых интересно живущих и ровно живущих. Так как у меня есть ощущение, что со мной жизнь так показательно, но довольно мягко обходится, в общем-то.

Солнце плачет Это значит Ветер будет Скоро в путь Меня оберегает Высокая звезда От страха и усталости В пути Чужие берега Пустые города Заветная мечта Прийти Вешний ветер Свеж и светел Сердце с петель Рвется спеть Меня оберегает Высокая звезда От страха и усталости В пути Чужие берега Пустые города Заветная мечта Прийти

Альбом «Подсолнух» (1996 г.)

«Ступай»

Это все, конечно, жеманство. Мы же все в двадцать лет мудрые очень, да? Я сейчас тоже иногда вижу, у меня на мою передачу приходят двадцатилетние, которые рассказывают мне, как правильно жить. Артисты молодые. И не знаю даже, что им на это ответить.

Я когда-то был хорош собой Всем, кто злой, я давал хороший бой Я чуял за горой там без меня совсем никак Я брал зубную щетку и долой, А мама плакала за моей спиной Что ж, ступай и не пытайся мимо пробежать Отпущенной судьбы Мы к себе порою так ревнивы, что уже Слабее чем слабы Не жалей и не пытайся видеть Выше неба пущенной стрелы Наше дело можно делать сидя От золы до следующей золы Я попал, похоже, в свой капкан Я тиран одной из самых сильных стран Я вижу, за горой моя осталась плакать тень О мама, милая, открой мне смысл, Где застрял мой настоящий день Что ж, ступай и не пытайся мимо пробежать Отпущенной судьбы Мы к себе порою так ревнивы, что уже Слабее чем слабы Не жалей и не пытайся видеть Выше неба пущенной стрелы Наше дело можно делать сидя От золы до следующей золы

«Молчальник»

Кажется, мне просто понравилось слово «Молчальник», и я решил сочинить на эту тему целую песню. А вообще, похоже некоторую дань: Пушкин, в свое время, писал такие короткие стишки женщинам, которых соблазнял.

Где-то плачет милая С оскорбленным сердцем От беды остыла Да от себя не деться Эй, ты, молчальник молодой, зачем тебе любовь? Ты знаешь, как дорог этот стыд девичьей красоты Плакала молилась Верой молодою От себя укрылась Пеной над водою Эй, ты, молчальник молодой, зачем тебе любовь? Ты знаешь, как дорог этот стыд девичьей красоты

«Машенька»

Это песня про мою бывшую жену, потому что ей очень не нравился мой образ жизни, а я каждый раз в подобном благородном гневе восставал и удивлялся: «Это почему же, так-то, как же так-то?».

Вообще, судя по всем святым книгам, человек, который хорошенько не нагрешил, он даже не интересен тем, кто Библию писал. Все, кто стали святыми, они очень хорошо нагрешили в свое время. Мне кажется, зануд в Рай не возьмут. Скажут: «Иди ты…»

Быть или не быть Никто не сможет вместо нас любить Мы стынем, живем С любимой гордостью вдвоем и пьем Люби меня больше Люби меня больше Люби меня больше И ты меня И ты меня Зачем же, Машенька, такие холода Зачем же, Машенька, так больно сердце бьется Зачем так долго в небе мнется твоя несмелая звезда Сон в руку – не сон Как-будто мы с тобой поем вдвоем Сон в руку – не верь И пробужденье дарит шанс на смерть Люби меня больше Люби меня больше Люби меня больше И ты меня И ты меня Зачем же, Машенька, такие холода Зачем же, Машенька, так больно сердце бьется Зачем так долго в небе мнется твоя несмелая звезда

«Мутабор»

«Мутабор» с латыни означает «изменюсь». Это – волшебное слово в сказке по-латыни. Там Визирь со своим помощником, они купили у злого волшебника секрет, благодаря которому они где они могли понимать голоса птиц. Но там было одно условие, что, если они рассмеются, то они забудут слово волшебное, которое их вернет обратно в состояние нормальное, а это слово, соответственно, – «мутабор». Конечно же, они услышали, что говорят цапли, рассмеялись, все сразу все позабыли, и потом пустились в долгие приключения. А в этой песне я прямо-таки все в одно собрал: и дзен, и хлопок одной ладонью, и мутабор – прямо очень мудрая песня.

Ты как северная птица устремлен в мою страну Не сумеешь возвратиться встретив в той стране весну Эта теплая свобода – ты никто и я ничей Под весенним небосводом заживем внутри вещей Твой любимый старый пони вдруг родит тебе коня И в хлопке одной ладони все услышишь про меня И настанет расставанье и прольется пряный мед И сознаньем о незнанье ты уже ни жив ни мертв Так лети хмельная птица сердцем дзэн-дзэн-дзэн звеня И как ангел Харамица унеси к себе меня

«Нутрянной»

Русский язык, в отличие от английского, потерял свою структуру склоняться и спрягаться: он не гибкий, потому что, например, из его глагола нельзя сделать существительное и наоборот. Однако иногда это получается довольно естественно и легко, как в случае с «нутрянным». Конечно, такого слова не существует. Однако каждому, в общем, понятно, о чем речь. Что же касается самой песни… Кажется, мы все когда-то были очарованы блюзом. Все это, конечно, зависит от пиара. Потому что тот, кто богаче, объясняет тому, кто беднее. В то время американцы выглядели богаче и именно поэтому объясняли нам, что блюз – это великая музыка.

Конечно, сейчас это выглядит смехотворно. Но все сделали вклад в эти три американских аккорда.

Мой нутрянной, беги прочь Моя любовь стоит меньше, чем ночь С пьяной звездой Беги до самого мертвого моря С мертвой водой Я соберу свою суть, я не умру Пока ты не сможешь вдохнуть, Сможешь лететь Я подарю тебе больше, чем сердце В новую грудь Ты улетишь опять прочь Туда, где мой Бог не в силах помочь, В сонную явь И если кто-то придет и растопчет Вспомни есть я Мой нутрянной, беги прочь Моя любовь стоит меньше, чем ночь С пьяной звездой Я буду ждать тебя снова у моря С мертвой водой

«Будто я»

Сильно трогательная песня про любовь: про что же еще? Примерно двадцать два года прошло с того момента, а от воспоминаний остался… один лишь пепел.

Уже не розы тлеют на шипах Уже не солнце светит над нами, А я опять придумал этот страх, А я опять затеял этот день Поберегись, я вижу тебя Я вижу как следом смерть Не ври, будто я придумал эту бредь, Будто я затеял этот день Будто я придумал эту бредь, Будто я затеял этот день

«Баргузин»

Да, половина этого альбома сильно мудрая, а другая половина – прямо вся вот про любовь. Сейчас уже не напишешь столько песен про любовь: этот тренд вообще ушел. Да, любовь сегодня – это тренд.

Нет, просто сейчас я действительно все вижу именно так. Я очень хорошо считываю людей, и вижу, как все перешло сегодня на уровень очень четких договоренностей: я тебя люблю, потому что так, так и так, а ты меня любишь потому что вот так… И если что-то из этих пунктов не так, то все, забираем свои слова обратно.

Возможно, кто-то посчитает, что я вру, но я не вру: в мое время любовь была реальная. Мне кажется, что все вот эти песни про любовь уже превращаются в песни-призраки такие. В «Летучего голландца», которого никто не видел, а кто видел, тот сошел с ума и недостоин того, чтоб ему верили.

Я соберу с твоих волос молчанье праздничной души, А звезды в небе так бесплотно хороши А за спиной одна весна, а за душой одна любовь Запоминая наизусть для сердца нужные стихи В нас помещается стихийно наша грусть А за спиной одна весна, а за душой одна любовь И по спине бежит волна недорастраченной любви, А звезды в небе тихо шепчут: «Се ля ви» А за спиной одна весна, а за душой одна душа Крепче держи мое сердце… А за спиной одна весна, а за душой одна любовь… А за спиной одна весна, а за душой одна любовь… А за спиной одна весна, а за душой одна любовь…

«Подсолнух»

Слава Богу, эту замечательную песню я пою до сегодняшнего дня, потому что она в какой-то момент стала очень популярной. Главная идея песни заключается в том, что подсолнух – это цветок, который смотрит в сторону солнца с утра до вечера. Мы знаем, что он разворачивается как гироскоп, как флюгер. Кстати, очень хороший образ: подсолнух – солнечный флюгер. И буддистская идея такова, что если человек будет смотреть в сторону Бога также, как подсолнух смотрит в сторону солнца, то просветление обязательно наступит.

Солнце выходило из-за гор До сих пор, до весны Я так не верил в солнце Я вчера играл с детьми Луны в мутабор, Превращаясь нынче в сына солнца Эй, балет! Галоп алле! Мне 30 лет неполных Я стою, и на краю Стою, пою – подсолнух Я иду, шагаю налегке Вдалеке, ввысоке По головам кумиров Я рисую светлую звезду на ходу, На руке, на самой пясти мира Эй, трубач! Труби подъем! Я нынче командиром А споткнусь, иди не трусь Ступай по мне, по миру Эй, балет! Галоп алле! Мне 30 лет неполных Я стою, и на краю Стою, пою – подсолнух

«Полночь»

Дело в том, что женщина, которую любил, она была не предназначена для семейной жизни, как предназначено большинство женщин. Мы любим женщин стервозных, которые делают нашу жизнь страданием. Именно по этой же причине люди любят смотреть ужастики: когда тебя пугают, страшно всего лишь мгновение, но потом ты видишь, что ты в безопасности, а организм уже вместе с адреналином и прочими возбуждающими впрыснул много наркотиков, которые понадобились бы, если бы тебе оторвало руку, например. Но так как рука не оторвана, все эти наркотики идут тебе на удовольствие… Я думаю, что по этой же причине мы любим стерв или просто стервозных женщин: потому что мы вроде как каждый раз выживаем, все возможные обезболивающие впрыскиваются, и мы наслаждаемся жизнью.

Полночь, полное сердце тебя… Я любил трех женщин, а любил тебя Я искал пол счастья, а нашел тебя Я почти пол небу отказал в тебе Я почти пол свету отказал в любви Я уже не помню для чего живу… Я любил трех женщин, а любил тебя Я искал пол счастья, а нашел тебя Я почти пол небу отказал в тебе Я почти пол свету отказал в любви Я уже не помню для чего живу…

«Цунами»

Кажется, на тот день, я еще не знал, чем цунами отличается от простого урагана. Потому что в Советском Союзе очень мало новостей приходило с Запада, а в наших великих морях типа Баренцева цунами, благо, не происходит. Песню я, на самом деле, про ураган написал. Написал я причем ее в такси. Я совсем не знал Москвы. Тогда была ситуация, когда я жил себе совершенно прекрасно в Петербурге. Так как я никогда не страдал от недостатка денег – даже не потому, что у меня их было их много, а просто я не страдал от этого. Я жил в Петербурге, но приехали люди из Москвы и стали говорить: «Вот, как же ты здесь, тебя надо раскручивать на уровне России». Я ответил им, что не надо меня раскручивать на уровне России, потому что я не хочу ехать в гастроли: я хочу сидеть в Петербурге, потому что здесь у меня все есть: вот кошка, вот кофейник, вот полный Невский интересных людей. Но, конечно же, восемь взрослых людей уговорят одного невзрослого. Я приезжал несколько раз в Москву, но все равно возвращался в Петербург. От Москвы я очень сильно страдал, поэтому часто пил. Ну, и вообще: сложно жить в городе, где ты не понимаешь где север, где юг. Ты как бы все время немножко рассредоточенный. Помню, мы встали в пробку в центре, и я написал эту песню, будучи в такси прямо около Кремля. Я помню, что тогда еще мой продюсер приехал, и он так сильно удивился моей новой песне. По-моему, мы даже сразу на студию поехали. В общем, когда спрашивают, как писать песни – не надо как-то писать песни, просто если не пишутся, не пишите. Если они не пишутся, их не надо писать вообще.

За семью холмами И одной рекой Маленький цунами Нарушал покой Жаловался мельник: «Не смолоть муки» И слепой молельник Не читал Луки Только флюгер ръяный Не увидел зла Танцевал, как пьяный Танцы без числа

«Я найду тебя»

Я, кстати, одно время погрузился в блюз довольно глубоко. Был у меня в Петербурге, знакомый финн, его звали Эрро, по-моему. И был он полностью в черном блюзе: он очень хорошо играл на губной блюзовой гармошке. Думаю, и сейчас играет. Он ничего он кроме блюзов играть не умел да и не хотел, но снимал их очень четко вот с тех плохих записей, где еще черные блюзмэны, и их прямо там едва слышно. И он со всеми этими ошибками снимал, и заставлял меня снимать с этими же ошибками. Иногда мы с ним на улице играли эти блюзы. И, по-моему, один из двадцати прохожих всегда очень сильно заценивал это, прямо слышал, что звучит это очень аутентично, по-настоящему. И потом, финский акцент в английском был очень похож на негритянский. Я думаю, что ну прямо аутентично. Для того, чтобы музыканты понимали, чем черный блюз отличается от того, что мы принимаем за блюз: в черном блюзе чудесным образом в одном аккорде сочетаются минор и мажор. Я сейчас даже не говорю про пониженную пятую ступень: просто одновременно играется как бы параллельные минор и мажор. И явление, конечно, удивительное, но, конечно, целый концерт слушать этого явления мне бы было сложно даже сейчас.

Мама дала мне нежное сердце,

Папа дал мне чистую совесть, Моя восьмая жена сказала мне: «Я люблю в тебе это О, если б ты знал, как я люблю в тебе это, Но жить на краешке жизни невыносимо» И она не открыла мне глаз Я слышал это семь раз Я пойду на рынок и куплю тебе певчих птиц Я пойду на рынок и куплю тебе настоящих певчих птиц И на вокзале, на Московском вокзале я найду тебя Мне не нужна молодость твоей кожи,    Мне даже не нужно, чтоб ты была светлой, мне нужно,    Чтоб ты сумела принять все это    И жить на краешке жизни    Мама дала мне нежное сердце,    Папа дал мне чистую совесть…

Альбом «Жизнь» (1995 г.)

В один прекрасный момент я осознал, что продюсерами тогда были те, у кого были буквально на дружеском уровне какие-то насосы, сделавшие себе деньги. Ну, не насосы, а, скажем, богатые люди, которые хотели вложить деньги в шоу-бизнес, думая, что когда-то шоу-бизнес станет сильно прибыльным. И «вбухивали» безумные деньги какого-либо бизнес-плана особенного, без подсчета. И в какой-то день мне мой продюсер сказал, что мы почему-то едем в Ялту снимать клип про море. Почему в Ялту? Из Петербурга где есть свое море. Мне объяснили это тем, что в Петербурге есть свое холодное море, а в Ялте оно теплое. На секунду, это в сентябре было. Конечно же, даже в Ялте оно было такое же холодное, как и везде. Полная глупость. Видите ли, в Ялте есть убитая киностудия, на которой все очень дешево. Позже мы узнаем, что оно настолько же убито насколько дешево. В Петербурге была менее убитая студия Ленфильми целый взвод киношников. Значит, была нанята большая группа: режиссер, оператор, все-все-все, актеры. Была нанята яхта большая, прямо не яхта, а парусник. Все снималось на кинопленку, а тогда слова «снимали на кинопленку» означали, что все в пятьдесят раз дороже. Мы приехали в гостиницу «Ялта», которая, конечно, была такая же была убитая, как и киностудия ялтинская. Вот. Было холодно, неуютно. Мы приехали, и я помню, что, когда всем раздали ключи от номеров, ну, человекам двадцати, – нас приехало действительно много – продюсер сказал: «Все, сейчас располагаемся, через два часа спускаемся вниз, здесь в холле будем писать». Говорю: «Что мы будем писать?» «Сценарий будем писать!». Я видел, с какой бешеной скоростью бездарно сливаются деньги просто в никуда. Я не стал задавать вопрос, что мы будем делать, если сценарий не получится. У нас уже была зафрактована яхта. Нужно было теперь только сценарий теперь.

Я почувствовал тогда неладное, и настроение у меня было не очень. На следующий день, я даже не стал вникать в сценарий, подумал, что будет, то и будет. Потому что, ну, как говорил Бальмонт «Это выше меня». На следующий день мое настроение полностью убилось, когда сказали, что яхта не может плыть, потому что она начала тонуть. Она была пришвартована, и мы посчитали, что к вечеру она уже должна утонуть. Решили, что еще успеем прямо на пришвартованной что-то отснять. Было жуткий ветер, холод, мрак, и что-то еще с этим штурвалом. Да, конечно, все это абсолютно можно было снять, но натуры там никакой не было, потому что мы никуда не плавали. А это, по сути, можно было снять и в павильоне, либо, выстругав штурвал, поставить в квартире на фоне стены, покрашенной в голубой цвет, повесив сзади такелаж какой-нибудь типа веревок или детской стенки. Все это можно было снять вообще за пятьдесят рублей. Итак, мы на этой тонущей яхте, значит, снимали всю эту штуку. Зачем-то нужно было, чтобы я в ледяную воду нырял… Слава Богу, здоровье есть: не умер, не заболел. Все мы быстро отсняли, так как я не рыпался, прилетели в Петербург, и выяснилось, что вся кинопленка оказалась бракованной. Продюсер снимал на маленькую видеокамеру бэкстейдж. Ничего не снялось, в общем. Остались с бэкстейджем. Они начали монтировать из того, конечно, что Антонов наснимал на видеокамеру. С тех самых пор я как-то не очень люблю снимать видеоклипы. Потому что в видеоклипах всегда найдется такой подорванный человек, которому нужна яхта в Ялте и группа людей, с кем он хочет либо побухать, либо переспать, и если ты в этом участвуешь, то ты очень сильно страдаешь. Я не против ни того, ни другого: просто это все можно не выходя из дома сделать. Повесить такелажную стену, выстругать штурвал, пригласить девчонок, спиртного купить. Даже в море нырять не надо.

В общем, да, вот такой был в девяностых шоу-бизнес. Причем, конечно, было понятно, что все эти деньги вешаются на будущее нашего проект: то есть я однажды должен был отдавать все это. В конце концов, я, конечно, вышел из проекта с некоторым скандалом.

«Жизнь»

Песня «Жизнь» сама по себе стала каким-то образом более менее известной. Красивая песня, очень.

Свет, в начале дня, В начале жизни Изволь Боль, танцует польку На дне меня Брысь, я ладно сшит Я лишь увидел смысл жить Быть, тупая прыть В ногах души Пой, мой соловей, Лети над бездной и расскажи, Расскажи моей любезной — Мол, я еще жив И лежу, себе ненужный Рожей во ржи Расплескав по небу мысли Мол кто ты есть, жизнь Жизнь, не то, что б спесь Такая сладкая стать Кстати, на все наделать И спать, и спать Жизнь, почти что спета, Но не допить, не допеть Гнать, бежать и видеть, Дышать, терпеть Пой, мой соловей, Лети над бездной и расскажи, Расскажи моей любезной — Мол, я еще жив И лежу, себе ненужный Рожей во ржи Расплескав по небу мысли Мол кто ты есть, жизнь Свет, в начале дня, В начале жизни Изволь Боль танцует польку На дне меня

«Белая»

Когда я однажды был на концерте Земфиры и зашел к ней в гримерку, она мне призналась, что «Белую» песню, она пела в уфимском кабаке, когда выступала. Я не знаю: может, там какие-то другие барыни отдыхали… либо как они это слушали? Ха-ха-ха. Потому что тогда в кабаках пели совсем другие песни. Она говорила, что ей очень нравится эта песня: я помню, что мне тоже она очень нравилась. Здесь же тема неба!

Заметая следы, убегая по ветру, Я заметил тебя незаметную, светлую И дождь бил по рукам, не дал тебя рвать А я родился весной, я узнал эту петлю От рождения серую выносить белою И жизнь дать, но не взять, в розовом платье Я смотрел в это небо Я врастал в эту землю Я не верил, что я От земли неотъемлем А мне небо – не небо А мне море – не море Если в небе я не был С морем не спорил Заметая следы, убегая по ветру, Я просил тебя, светлая, будь же и смелою Жизнь кончится в срок – божись, не божись Я знаю, как грустно без солнечной почвы Я знаю, как холодно бывает ночью Но там бродит сама тетушка жизнь И зачем тебе небо? Зачем тебе море? Как не взращивать стебель Подпитывать корень А мне небо – не небо А мне море – не море Если в небе я не был С морем не спорил

«Милая»

Милая моя, взял бы я тебя В дальние края, когда бы знал, Что будет плохо без тебя В том краю любви с счастьем визави Я не потерплю иное слышать нежели: «Я тебя люблю» Разве не ты, так не хотела говорить о Боге вслух Ух, зачем тебе такое тело? Милая моя, взял бы я тебя В дальние края, когда бы знал, Что онемеешь, как и я Есть лишь два пути меня найти Идти за мной, но только молча, или вовсе не идти Разве не ты, так не хотела говорить о Боге вслух Ух, зачем тебе такое тело? Милая моя… Взял бы я тебя…

«Чайка»

Думаю, за этой песней светится «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Потому что откуда еще быть чайке? «Чайку» Чехова, где мальчик еще с мертвой птицей ходит, я вообще не очень любил… Чехов – молодец, конечно: назвал это комедией еще. По-моему, он издевался над всеми, назвав это комедией.

А у меня «Чайка Ливингстон», скорее всего, потому что это было тогда вообще сильно-духовным произведением. Потому что до того, как Ричарда Баха перевели, самое духовное было «Мать» Горького. Да уж: было полное отсутствие литературы. Наверно, все-таки, это отсутствие литературы нас заставило так полюбить ее. И когда вышла «Чайку по имени Джонатан Ливингстон», ну, прямо все духовные дети прочитали ее. И тогда все делились на людей, читавших эту «Чайку» и на не читавших ее.

Я искал тебя мой мальчик, Поднимался над землею С места в небо головою Смелая чайка Как я скучаю Помнишь ли ты Ток огромного сердца Мир был тонким Сердце мое — Бог огромного неба Сердце мое — Бог огромного неба Сердце мое…

«Галки».

Я будто влюблен, я все чаще замечаю, Как галки несут свои чудные подарки Своим любимым И мне бы с ними, Да нет чего-то, чего так нужно И я разбегаюсь, лечу и расшибаюсь И больно, и тошно, но знаю, что можно И мне то с ними Ах кто бы видел, Но эти взгляды такие прямые Она – словно ветер, с которым нет сладу Она – как такая, но нет я не знаю… Так много надо, Чтоб лишь увидеть, Когда она плачет – вы б видели слезы, Которые скачут, как две балеринки, В глазах любимой И мне бы с ними, да только страшно — Вдруг все вчера, а я не вчерашний И я замираю, как ловкий воришка, Который украл эти дивные танцы И вдруг опознал настоящее в ложном, Но это ж можно…

«Гребешок»

Эта песня до сих пор в нашей программе: Моим слушателям нравится очень. Да, она про страдания любовные, где главный герой превращает себя в гребешок. Подобный сюжет с превращениями встречался в каких-то сказках. Ну, вообще, конечно, для того чтобы иметь больше неразборчивых половых связей вот такие песни, они очень хороши тогда были. Кстати, знаете, как еще можно доказать, что в наше время была любовь? Девушке тогда хватало просто слышать песню. Вот сейчас ты пойди, попробуй так спеть песню незнакомой девушке!..

Солнце взойдет, сон догорит И покажется, будто я жив Ори не ори, больно видеть город лиц Без твоих глаз-птиц Где мне украсть запах твоих слез Дай знать Я прокрадусь по ветеркам Я превращусь В твой самый тонкий гребешок К твоим рукам, к твоим вискам Я прикоснусь Своей пластмассовой душой Утро таит страшную мысль Будто мир может жить без тебя Ори не ори – разве это будет крик? Разве это нам жизнь? Я проберусь в самую суть сна О нас Я прокрадусь по ветеркам Я превращусь В твой самый тонкий гребешок К твоим рукам, к твоим вискам Я прикоснусь Своей пластмассовой душой

«Город»

Видно, с тем же прицелом написана была эта песня… Город укрыт одеялом из туч Город пытался зажечь фонари Только холодно мне, гори не гори Дотянись до меня Я последний твой шанс дотерпеть до зари Город молчит, пристыженный зарей Город пытался спалить корабли Я как раненный зверь, беги, не боли Добеги до меня Я услышу твой шаг далеко от земли

«Колыбельная»

– Сильно мудрая песня. В альбоме у нас получается примерно шесть сильно любовных и пять сильно мудрых. Ну, эта песня такая, мудрая в легкой манере, да. На самом деле, эта песня отлично бы подошла для тех, кто учится играть на гитаре, потому что все на открытых струнах и всего три аккорда. Не блатных три аккорда, а приличных. Да, и они в одной последовательности, так что это – идеальная песня для того, чтобы научиться играть на гитаре. Так что кто пробует… До мажор, ми септаккорд и ля минор. Все. Beautiful.

Если к пустоте приделать руки Если посадить да на коня Если заиграть златые звуки Он умчится, шпорами звеня Если посадить его на нити Да на эти нити узелок Вы за эти нити потяните Будете тогда немножко Бог И в сердце потечет ревнивая река Если ко всему приделать сердце Если показать кого любить Если все же будет иноверцем Никогда не поздно погубить Если вы бледны и недовольны Если только белый потолок Если ко всему вам будет больно Значит вы совсем уже не Бог

«Танец»

Песня навеяна книгой о вестнике, который приходит в город, рассказывает и уплывает на корабле… Красивая песня, очень красивая.

Сон в глаза Сыплет песок и чего-то ждет Все притихли и вот Ждут, любим ли мы их еще А нам то че Наша звезда еще пляшет на краешке неба Безумный танец Какой-то гномик, как иностранец Опять засел твердить мне о вечном, Но я-то знаю, Что он вчерашний И в сотый раз поднимаюсь на башню Взглянуть на небо, Где наша звезда еще пляшет Безумный танец

«Ангел»

Эту песню всегда можно играть одному, потому что там играть нечего практически. Когда-то на меня снизошло, что все известные, ну, точнее, не все известные, а большинство известных классических фрагментов, самых хитовых, состоят из чего-то очень простого типа гаммы. Вот здесь две параллельные… я просто взял у Чайковского эти две параллельные гаммы… Вот. Все гениальное – просто.

Я просил: «Voulez-vous danser?» Я старался в реверансах Я услышал ледяное: «Не валяйте дурака» Я искал сказать словами Я совсем не понят Вами Мой любезный бледный ангел Мне без Вас, увы, никак Этот мир мою дорогу Уведет угодно Богу И рисунок Ваших пальцев Оживет в моих руках И ладонь в моих ладонях И не суть, как буду понят Мой любезный бледный ангел Мне без Вас, увы, никак Красота, как легкий ветер Промелькнет и в Ваших детях И совсем уже не важно Кто кого всю жизнь искал Вы влетите светлой птицей Не пытаясь объясниться: «Мой любезный милый Павел, Не валяйте дурака»

«100 шагов».

Было какое-то мистическое понятие, что жизнь человека длится семь вселенских секунд. Но понятно, что физическим законам космическое время не поддается: это не измерение времени, а измерение расстояния.

Я понял Я понял Сон становится прошлым Бог становится пошлым Церковь – Никольской Мир становится скользким Я понял – стоит идти Семь секунд пути и не спи В книгах написано: «Время не ждет» Сто шагов вперед и не дрейфь Взлет, и на бреющем прямо на свет Сто шагов к себе Я понял Я все понял Счастие надо мною Солнышко надувное Смерть становится явью Дух подвержен изъятию Жизнь – ату, взять ее Я думаю стоит идти Семь секунд пути и не спи В книгах написано: «Время не ждет» Сто шагов вперед и не дрейфь Взлет, и на бреющем прямо на свет Сто шагов к себе

Альбом «По небесным грядкам» (1994 г.)

«Няня»

Пожалуй, эта песня – моя первая песня про Родину. Знаете, мне кажется, все творчество российское, сконцентрировалось в этой песне. Такая слабая попытка разобраться как же так-то, кто ж такой русский: великий и могучий, либо алкоголик. Как же ты сочетаешь в себе вот эту большую Родину, холодные земли, много всего закопанного и раскопанного, но не поделенного поровну. Хотя, лучше не задумываться о том, кто такой русский. Я когда начинаю об этом думать, становится очень грустно.

Год от года, год от года Я иду вперед Непонятный от природы Мир зачем-то ждет, когда умру Чтоб по утру на ветру мой портрет Мол, был герой, был поэт Да просто счастливый мальчик Нет, я не хочу, я не могу Ей будет грустно без меня Моя страна, моя родная няня Век за веком канут в реку А мы поем, а мы цветем А мы растем Мы дорастем до земли И будем жить Как корабли вдали от этих пыльных мест, А надоест, так мы ль не мы? Где этот миг? Где белый флаг? Где наш последний смелый шаг? Нет, я не хочу, я не могу Ей будет грустно без меня Моя страна, моя родная няня Нет, я не хочу, я не могу Ей будет грустно без меня Нет, я не хочу, я не могу Ей будет грустно без меня Моя страна, моя родная няня

«Нарцисс»

Эта песня был написана по картине Сальвадора Дали «Метаморфозы Нарцисса».

Купая лепестки В ладонях у реки, Душой и сердцем чист, Заплакал мой нарцисс Зачем тебе такая холодная река? Там смерть наверняка Беги Она не сможет полюбить тебя Беги Знаешь ли, здесь зима Знаешь ли, все мы здесь давно сошли с ума Остались лепестки В ладонях у реки Душой и сердцем чист Погибнет мой нарцисс А сердце безвозвратно Помилуй милый брат мой Ты прав тысячекратно

«На Сенной»

– «На Сенной». Песня, в которой я, как Набоков, придумал слово! У Набокова была «нимфетка», а у меня – «недоплева».

«Вот красиво разбегаясь по асфальту, не закончив сальто, он пускает это небо с нами под откос», – опять же философский вопрос. Вот все всегда ругают алкоголиков? Ведь они же чуть ли не самые умные, правда.

Да, этот способ – самый дешевый и легкий способ выйти из неприятностей. А у меня друг был такой, у которого была своя группа музыкальная была с балалайками: они народничали тогда. Кстати, очень много они ездили по Германии. Почему именно в Германии любят людей с балалайками – не понимаю.

Так вот, он был самый богатый из нас, хоть и не самый талантливый. Работал он за марки тогда и мог угощать всех намного больше. А мы еще на улице тогда работали. Как-то он так хмуро говорил, что у него печень больше, чем у обычного человека. Надеюсь, что с ним все хорошо.

Солнце всходит над Сенной Он по прежнему в пивной На ботинках недоплева На душе опять оно Разбегаясь по асфальту, Не закончив сальто, Он пускает это небо С нами под откос Он идет последний круг Он по прежнему мой друг И за что мне это горе Упустить его из рук Разбегаясь по асфальту, Не закончив сальто, Он пускает это небо С нами под откос

«По небесным грядкам»

Эта песня еще из времен, когда в Петербурге я жил на Маклина, по-моему. Они переназывали проспект Маклина в Английский проспект, то ли Английский проспект в Маклина, что, в принципе одно и то же: Маклин был английским шпионом. Были времена, когда в Петербурге было совершенно нормальным вписываться у кого-то на ночь… Я помню, что у Измайловского собора сидел, а там какие-нибудь певцы пели песни. И каким-то образом все было бесплатно. У нас на группу, например, всегда находился один рубль, и мы на него репетировали в Петергофе, в технической части университета, где был клуб «Шайба». Я не рассказывал про «Шайбу». Клуб «Шайба», понятное дело, круглой формы был. Почему нам там давали бесплатно репетировать – не понимаю. Все тогда как-то так было. И мы туда на электричке ехали, там, в столовке, ели на рубль – почему-то всегда у басиста находился свободный рубль. И мы репетировали довольно бестолково, и потом ехали обратно. У нас за пару лет не было ни одного платного концерта. Да: у нас, у группы «Духи» вообще не было платного концерта. Но как-то в электричке, на обратном пути к Балтийскому вокзалу, я познакомился с девушкой, о которой песня как раз написана. После чего вписался, как это было тогда все. Даже, наверно, сейчас сложно представить, что такие времена бывали. Но тогда все так было. Все были очень добрые, доверчивые, обманывали друг друга иногда, конечно, но чаще как-то так. И я прожил тогда с ней, на Маклина, больше полугода. Там же, в этой коммуналке, по закону подлости, вторая комната была у алкоголиков. Помню, то ли телевизора у нас не было, то ли еще что, но три дня я почему-то жил один и, когда вышел на третий день, оказалось, два дня как прошла революция девяносто первого года – я об это узнал постфактум, в общем-то.

Притворилась еврейкой И когда в душе метель Бестелесной тонкой змейкой Прокралась в мою постель Ах, по небесным грядкам Ах, плыли без оглядки Эй, что там за крылами? Камень… И репейником под сердце Привязалась к нам постель Диким вепрем в тыщу терций Разлечусь на сто частей Ах, по небесным грядкам Ах, плыли без оглядки Эй, что там за крылами? Камень… И ворвавшись криком звонким Прямо в Божью карусель Буду помнить лишь о том, Как целовал твою постель Ах, по небесным грядкам Ах, плыли без оглядки Эй, что там за крылами? Камень…

«Побереги себя»

В общем-то, песня «Побереги себя» времени клуба «Декаданс». Причем, в то время, в начале двадцатого века, действительно, было жутко модно все «декадансное»: весь этот алкоголизм, промискуитет и предательство всего декаданса начала века: даже не по отношению к стране, а по отношению друг к другу.

Все это было воспето: то есть все то, что было не советским, было героизировано. Вот почему было прикольно быть похожим на декадентов…

Я допиваю твой чай, я упираюсь лбом в стол Ты замечаешь, ту часть в моих глазах, где столько… Но что-то не то. Что-то не то Я мог списать тебе небо на праздничный стол Ты понимаешь, что кто бы я не был, Я кто-то не тот. Я кто-то не тот И если позже проснуться к последней весне Не обещая вернуться до самых теплых дней И не теряя надежды, и даже не любя Я буду верным и нежным, но ты побереги себя Побереги себя, побереги себя, побереги себя Я замыкаю замок, я досчитаю до ста И посчитай хоть до самого неба Здесь что-то не так. Здесь что-то не так… Я возвращаюсь на миг, я упираюсь лбом стол Ты открываешь глаза – я дома Но что-то не то. Что-то не то И если что-то сроднилось на кончик иглы Я понимаю что силой не сделать той игры И не теряя надежды, и даже не любя Я буду верным и нежным, но ты побереги себя Побереги себя, побереги себя, побереги себя Я допиваю твой чай, я упираюсь лбом в стол Ты замечаешь, ту часть в моих глазах, где столько Но что-то не то. Что-то не то

«Осень»

Под осенним деревцем засиделся день Крашенным индейцем с думой набекрень Он наверно брошенный не в своей стране Странный и непрошеный для меня вдвойне Я достану зеркало, гляну со спины Пристыдился беглый, сгинет до весны По лугам пасленовым, по чудным лесам Побегут влюбленные, как по небесам

«Любовь»

Помню, как писал ее в ночи… Красивая песня о чувствах.

Упала ночь, и мир уже не тот Ночной полет над крышами юнцов Глаза отцов, не знавших про нее Любовь Кому-то жаль душевной тишины Кому-то мало скомканного тела Ты не сумел, она не захотела Любовь И если жить, то верно для нее И если быть, то верно уж не с телом Вы не сумели быть вдвоем Какая смелость!

«Саша и бабочка»

Песня, которую под Вертинского написал, которую потом часто меня просили где-нибудь в солянках спеть…

Ты светилась на сладостном подиуме И лаская хрустальный бокал, Ты сказала: «Какой ты уродливый» Ты смеялась ужимкам зеркал И безумною бархатной бабочкой Ты качалась на кольцах гардин Я боялся и ветра и лампочки Я боялся остаться один Я щелкунчик безропотной нежности Расщепляя твой юный орех Я почти что достиг бесконечности Расточая Божественный грех И неважно, чем все это кончится Кто придет за тобой и за мной Я совсем не терплю одиночества Мне все сходно, лишь только б в иной И потом с беспредельною ясностью, Оказавшись в глубоких мирах, Буду помнить, что ты в безопасности В табакерке лелея твой прах В лунном свете злаченные ноженьки Расплескали волшебный покой Ты шепнешь мне тихонько: «Ты – Боженька» Хоть совсем некрасивый такой

«Луна»

Куда-то я летел, смотрел в иллюминатор и сочинил вот это все. Удивительно сейчас, наверно, быть молодым, который не знает, что были такие искренние отношения у людей, были еще самолеты, где тебе стюардесса вина давала, покурить, вписаться, и как-то же не жаловались на здоровье. Как-то же мы выжили в таком вредном мире.

Помню, когда в Америку летел – а там больше десяти часов – дым коромыслом просто. Но насколько приятнее сочинять песню у иллюминатора с бокалом вина, там, с сигаретой…

Тепло от огня старых ветряных мельниц любви             у меня в груди Один пробираюсь ночным теплым небом судьбы              всем смертям назло Пилот, белый чопорный ангел, так верящий в крылья,              мне дал вина Волна нежных мыслей наполнит мне сердце, да поздно А за стеклом такая белая беглая луна. Белая беглая луна Такая белая беглая луна. Белая беглая… Вокзал электрический вырвал мне сердце, которым             я так любил Копил по весенним лучам это нежное море             смертям назло Не сломанным голосом пели мне ангелы что-то             о грустных снах Стена черных мыслей плеснула мне в сердце, и больно А за стеклом такая белая беглая луна. Белая беглая луна Такая белая беглая луна. Белая беглая…

«Гора»

Очень хорошая песня. У кого-то у немцев точно есть рассказ «Гора». Видимо, вдохновившись им, появилась такая вот песня. Но она прямо идеальна по символам: как вот надо песни писать. Можно, конечно, подлиннее немножко, но, в принципе, сегодня и это уже чрезмерно длинная, по-моему, песня.

Как краденный алмаз, всхлипнул и угас Твой звонкий голос Я стыну, посмотри, с холодом внутри Большой и голый Снег выпадет на грудь, только б не уснуть Не просмотреть Я белою горой буду ждать второй и третьей Тропы, которой ты пройдешь

Альбом «По волшебной реке» (1993 г.)

Самый первый мой альбом, с которого все и началось. Тут половина песен из виниловой пластинки «Гномики». И записан весь альбом – там двадцать три песни – на деньги, заработанные на улице, в общем-то. Все песни были записаны на разных студиях Петербурга. Мало того, что тогда качество звукозаписи оставляло желать лучшего, так они еще все были настолько разные по качеству, что несовместимы. Но, в общем-то, все это доказывает, что слушатель таких мелочей не замечает, потому что этот альбом был принят на «Ура». В общем-то, главными песнями там была песня «Город» и «Гномики».

«Ручеек»

Итальянская классическая музыке очень отличается от немецкой классической музыки в сторону того, что она кажется простой. То есть Верди, по-любому, кажется проще, чем Вагнер. Но если говорить о песне «Ручеек» – это как раз эталон простоты, где три аккорда в непривычной последовательности, с привычными нотами из «Цыганочки». Любой ребенок начинает обучение в музыкальной школе именно с «Цыганочки», если учительница хочет его заинтересовать музыкой.

Сколько я помню, всегда противоборствовали два мнения, что музыка должна быть достаточно сложной, чтобы быть хорошей, и второе: это, то мнение – например, в Америке – что в русской музыке слишком много аккордов. Правда – она где-то посередине. Впрочем, чем дальше я смотрю на классику и на все известные произведения, все они основываются на трех, а иногда на двух аккордах, просто с какой-нибудь интересной ступенью внутри произведения. Вся фишка композитора – найти эту интересную ноту в двух аккордах, которую еще никто не находил, а так как там всего двенадцать нот, не включая диезы, то, выходит, все уже найдено другими, однако до сих пор удается эти удивительные ноты: либо посредством переигрывания старых песен, либо все-таки каким-то чудом находятся еще новые созвучия. «Ручеек» вообще созвучен со всем творчеством. Начнем с того, что фамилия Бах переводится на русский язык как Ручеек. Маленький принц говорил, что если хочется пить, то лучше не таблетку от жажды выпить, а сходить к ручью…

Твою струну едва задев Неразличимым беглым взглядом И я уже, не то чтоб рядом А я и есть тот самый нерв И тонкой лаской родника Я проникаю в эти руки Ах, если б знать какие муки Мне принесет твоя река И мы взлетаем, мы парим Не разбирая под ногами И мир, увенчанный рогами, Ах, он не нов ваш новый Рим И мы, плескаясь в облаках, Уже не чувствуем тревоги Мы так спокойны будто боги Согрели нас в своих руках И вязкой краской на висок Уже стекает наша радость И я уже не то чтоб рядом А я есть тот ручеек

«Французская»

Думаю, все подростки проходят через какой-то промежуток времени, очарованные каким-то из языков. Я ходил, очарованный французским. Хотя я искренне не понимаю, причем здесь «Duran Duran», конечно.

Помню свой первый опыт поездки: я поехал на фестиваль «Буржская осень». Мне было года двадцать два – двадцать три, наверно. Меня встретила тогда у нас была очень известная DJ Супер Алена. Это очень давно было, в девяностые годы. И она прямо вся такая красотка: кожа, карэ, все. И мы с ней встретились: у меня были деньги, а у нее были знания Парижа, и мы выпили всю французскую водку с ней в округе. После чего она пошла к своей девушке, а я пока шел полчаса к отелю, несколько мужчин подошли ко мне с предложением «pour l'amour». А для французских женщин (если честно, некрасивых) я был абсолютно прозрачным. И даже пьяный я тогда осознал, что не совпадает «Три мушкетера» с Францией, которая меня встретила. Но дань свою Франции во французской песне я отдал.

В твоем окне звучит «Дюран-Дюран» Твоя маман поет шарман-шарман А ты ждешь меня Я не допил еще портвейн Моя любимая В моих глазах еще так мало звезд В твоих руках уснул не мой кот Я вижу где-то в нем мою роль Мур, мона мур Не хватит струн мне спеть о ней Так пой, трубадур В твоих глазах уже довольно звезд В твоем окне звучит «Дюран-Дюран»…

«Город»

Я жил в Петербурге на Прачечном переулке, где было еще зловещее здание, то ли почтамт, то ли еще что-то. Серое красивое здание. Прачечный переулок еще тем и известен, что Прачечный мост качается, когда по нему ходишь. Я жил у своих друзей. У моего друга была почему-то, по какому-то странному наследству, квартира, одну комнату из которой он мне выделил совершенно бесплатно. Вот там я и напел эту песню. Тут не много ума надо, чтобы сочинить такую песню, но нужна какая-то непосредственность и доверие к миру, чтобы написать ее. И как ни странно, когда эта непосредственность и доверие существуют, то они откликаются в чистом народе, необремененном какими-то, я не знаю, сверхидеями. Борис Деденев выбрал ее из всех песен, хотя я понимаю, что выбор был. Но на самом деле он настоял, чтоб мы сняли клип на ее. Удивительно, она стала очень известной.

Ты не достроил на песке безумно дивный, чудный город Я спешил к тебе, но он, увы, тебе уже не был дорог Ты забыл бы постепенно обо мне Но я достроил все же твой безумно дивный, чудный город Ты пошел войной на мой безумно дивный, мудрый город Ты сравнял с песком мой безупречно дивный, чудный город Ты забудешь постепенно обо мне А я построю снова мой безумно дивный, мудрый город Ты с головой ушел войной, твои глаза сжигают порох А я открыл окно, быть может ты услышишь звуки хора И забудешь постепенно о войне И миллионами огней тебя прельстит мой чудный город Ты не достроил на песке безумно дивный, чудный город

«Шарманка»

Какая жалобная песня. В те времена в определенных кругах было популярно то, что называлось «club music». Это ШОКД Мишель, Том Уэйтс, Ник Кейв. Вот такая как бы расхлябанная, пьяная музыка: ни тебе блюз, ни тебе вальс, непонятно вообще, что что. Но, в общем-то, богема – цыганщина, по большому счету. Если в Америке может быть цыганская музыка, то это она и была. И вот эти подъезжающие все нотки, которые неустойчивые и создают впечатление, что слушатель еще не протрезвел – вот они как бы здесь отражены в полной мере.

Вспомнив о вечном, наигравшись с огнем С первым же встречным ты забудешь о нем И вспоминая хотя бы во сне Ты вернешься ко мне, ты вернешься ко мне Нежная песня прольется на снег Нежное сердце стучится ко мне И забываясь хотя бы во сне Ты вернешься ко мне, ты вернешься ко мне И замерзая под небом зимы, Ты вспоминаешь, как счастливы мы И по весне, на опушке лесной Ты танцуешь со мной, ты танцуешь во сне

«Сверчок»

Хорошая светлая песня, только я помню, что опять же Деденев сделал как бы даже не клип, а просто концерт: мы в студии сыграли ее. И я нашел тогда Влада Песина. Знаете, как я нашел его? Я просто пошел в музыкальное училище, и спросил: «Кто у вас здесь самый нормальный скрипач, который на свадьбах играет?». Мне сказали – Влад Песин. Ему тогда, наверно, лет двадцать было, если не меньше. Все с первого раза играл. Симпатяга такой был. Сейчас до сих пор он играет – я его недавно видел – музыку барокко.

Сам не свой, рисуя светом Знаки неба, светлячок Лунный ток облек ответом Ты сказал мне не о том, дурачок Научи, лучше возвратиться в дом Не жалея ни о чем Сам не свой, пьяненный ветром Распростуженый сверчок Рвет смычок безмерным метром Ты поешь мой дурачок не о том Научи меня не возвратиться беглым В мой любимый милый дом Я вернусь, когда под небом засверкают снегири Посмотри, хлопушки снега поджигают фонари Посмотри… Научи меня не становиться трезвым В свете утренней зари

«Алмазная душа»

Хорошая песня, короткая. Вообще, мне кажется, что вот если бы я сегодня писал такие короткие тексты, то это могло быть популярнее, чем тогда. Сейчас как раз тенденция идет к тому, чтобы взять одну фразу, типа: «l'amour l'amour l'amour» – что-то вроде такого. Но на самом деле, эта песня – пример того, что любой человек, в принципе, может сочинить небольшую песню, потому что, чтобы быть песней не нужно иметь куплет, бридж и припев. Просто если есть ощущение, что уже спел песню, то она уже спета и не надо много слов. Есть у нас уже, по-моему, словари из двухсот самых популярных слов в песнях. Берешь, вот, и сочиняешь.

Ты как прежде хороша Ты алмазная душа Я тебя не покидаю От тебя возможно лишь бежать Ты как прежде холодна Ты алмазная луна Я тебя не укоряю Этот мир как видно не про нас

«Цыганский рэп»

По-моему, это навеяно цыганами Пушкина. Ведь Пушкина тоже была романтизация цыганского образа жизни, насколько я помню. По крайней мере, любил он в кибитке прокатиться недалеко. Да и развернутых произведений у него о цыганах несколько штук.

Ой, не пой цыган мне песен Я последнюю мечту Расплескал, твой мир мне тесен Я уйду Если ночь тебя расспросит Где ж твой друг всегда хмельной Я побрел с подругой осенью Домой Ой, цыган, в ней мало проку Спрячь долой тугую плеть Той цыганке ой не долго Умереть Ой, не пой цыган мне песен Я последнюю мечту Расплескал, твой мир мне тесен Я уйду

«Ноктюрн»

«Ноктюрн» на всех языках означает «ночную песню». Вернее: ночной, ночник. Чарльз в книге «Женщина французского лейтенанта» как джентльмен является ископаемым, которое постепенно исчезает из жизни: джентльмен как вид вымирает… Так же и тут.

Над головой луна молодая светится красотой Я прошу тебя не спорь с ней, недостойной Там в вышине слоняются звезды, но нам что до них с тобой Здесь земля и есть здесь лишь моя любовь Я буду петь о ней, я буду петь о ней Нежные пальцы больше расскажут тысячи сонных лун Я прошу тебя, не тронь неверных струн Годы сгорая нам не оставят даже печальных снов Нам нельзя сказать сейчас неверных слов

«Ветер»

Очень симпатичная песня со сломанным ритмом. Но ее тоже можно отписать к стилю стенаний тинейджеров.

Стонет стоном бродяга ветер Клонит кроны моим лесам Ты не видишь, как на твоих глазах Я взбираюсь в небеса Ты не держишь, и не уронишь Без надежды спасти меня Ты не видишь, как на твоих ладонях Я сгораю, таю я Ой, не вой по трубам ветер Не рыдайте моя родня, Ай не надо, не поминай меня Ах, как много понял я

«Сердце»

Помню, что у меня был даже такой момент, когда я подражал народным песням. Хотя у нас как такового старорусского языка нет, как есть там в английском, например. По крайней мере, все, что я слышу там – попытки как-то подражать народу, но они такие довольно углубоченные, нелепые. Более менее, похоже на украинский язык. Хотя, судя по тому сколько у нас, ну, как бы стилизованных народных артистов, артисток, что спрос на это есть.

Сердце все пело, да вдруг заболело Милую сердце забыть не сумело А следом за болью мне к изголовью Мысли слетались не дали покою Ой, вы летите, ой не грустите Землю сыру подо мной не вертите С счастьем и болью рядом со мною Вы мне оставьте сердце больное

«Облако»

Песня «Облако» – это такой как бы блюз. Вообще, я благодарен тому периоду только за то, что он мне дал возможность не работать в офисе, а догнать что-то там в неполученном образовании и как-то научиться сочинять песни.

Ты в небесах Ты все время плачешь Твои слезы вскользь по моим щекам Мне в сердце И я уже не значу Ни в этом мире, ни там Ах мне бы согреться Я угасаю если льет дождь Я умоляю не плачь Я сделаю этот наш мир, другой Но ты лишь облако Ты льешь мою боль Постой, не стоит, я не знаю законов неба Ах, мне бы Мне бы с тобой

«Гномики»

На всех новогодних корпоративах обязательно просят песню «Гномики». Хорошая, очень. Даже в чем-то магическая новогодняя, потому что есть волшебный столик, куда закладываешь свою мечту, и она в будущем году обязательно исполнится.

На моем уютном столике Танцуют рожицы смешные польки Эти рожицы росточком с гномиков Но эти гномики такие комики И я запоминаю музыку Мне тоже хочется быть малюсеньким Чтобы хватило места в столике Моей малюсенькой мечте За окном звенят трамваи Они железные, они пугают нас Только рожицы, они плевали Они не ваши, им не до вас На моем уютном столике Танцуют рожицы смешные польки Эти рожицы росточком с гномиков В моей малюсенькой мечте

«Нюта»

Рано утром на крылечко Вышла Нюта в подвенечном Соловья едва заслышав Ой, просить, чтоб пел потише Ой, соловушка, не смейся Нынче мне да не до песен Нынче Ванечка-Ванютка Ой, уходит на войнутка Целовались, миловались Ой, да ненарасставались Ой, любились целу ночку Только мне б еще глоточек Дай Ванюше хоть немножко Выспаться в моих ладошках Как помяну сердце стынет Как в войне Ванюта сгинет Ой, соловушка, нет силы Думать, вдруг Ванюта милый Сердце ранит на чужбине Да ко мне душой остынет Под моим да под сердечком Мне останется младенчик Рано утром на крылечко Вышла Нюта в подвенечном Соловья едва заслышав Ой, просить, чтоб пел потише

«Звезда»

Очень симпатичная песня. Здесь даже все очень складно получается, и прямо все слова можно взять в словарь самых популярных слов в песнях.

У реки у воды Опускалась звезда Разукутана в бежево-розовый флер Я бездарный актер, Я влюбился, о, горе За спиной ни крыла, Под ногами вода И взрываясь слезами Я не верил, что нить Нас способна держать, Нас способна хранить Я срывался, и в небе Шептал мне Ли Бо: «Это только любовь, Это только любовь» У воды у реки Распускалась заря Отражаясь в глазах Побледневшей звезды Ты ослепла не зря, О, ты не остынь От холодной воды Бесконечных пустынь Если хочешь сгорай, Если можешь лети На тяжелой земле Мне останется тень Но сгорая прости мне Мой трепетный стих Бесконечной любви К бессердечной звезде

«Песня китайских цыган»

На эту песню мы сделали третий клип в моей карьере. У Деденева была разбитая машина с одной стороны, а так как страховых компаний тогда не было, они решили таким образом списать и получить за нее деньги. Но я был не против, в общем-то. Так что машина, на которой я ехал, она была машиной только с одной стороны. Потом она переворачивается и становится нормальной машиной Деденева. Удивительно, как каждый клип имел тогда какой-то смысл. И на вершине всего, разумеется, были клипы Майкла Джексона: это был прямо такой небольшой праздник даже – выход нового клипа Майкла Джексона. Они были все технически очень хорошо сделаны, и плясал он хорошо, и человек, который не знал, что такое монтаж, думал, что Майкл Джексон так плясал все три минуты, что делало вообще увиденное невероятным. Я помню, что пошел на концерт Майкла Джексона, как-то я очень далеко сидел, правда, но там все далеко сидели, по-моему. Так вот: как-то не очень много он, по-моему, плясал.

Твои глаза нацелены вверх Ты в слезах всегда, но это только вера Она не путь к возвышенным богам Ты станешь легче, когда опустишься к ногам И эта боль – она твоя тень Она так мнет и бьет, что день уже не день Ты притерпись, это наша доля Ты станешь легче, когда полюбишь эту боль Ты влюблена, он, он тоже влюблен Все в унисон, но это ли не сон? Все началось, все кончится в земном Мир станет явью, когда уснет таким же сном

«Хватит мечтать»

А, это один из новогодних вечеров на Первом канале. У меня купили право на то, чтобы Алла Борисовна Пугачева спела эту песню в их сказке. И я не помню сказку, честно, но что-то там было про принца и про принцессу. Эту песню я потом долго пел по просьбам тех, кто слышал ее у Пугачевой.

Вверх да по лестнице так безмятежно Плещется небо, да нам не летать Знаешь ли, милая, жизнь неизбежна Хватит мечтать, знаешь, хватит мечтать Вниз под алтарь закатилось колечко Милость, немилость, да нам не достать Знаешь ли, милая, ты не любила Хватит мечтать, знаешь, хватит мечтать

«Птичка»

Ко мне на концерт как-то пришли вертолетчики и говорили, что они где-то в Тайге попали в страшную бурю, и у них не было почти шансов, потому что там какие-то сбои были с перепадами давления, а вертолеты, по-моему, очень сильно реагируют на эти перепады. И они должны были разбиться, а у них в этот момент играла песня «Птичка».

У Экзюпери есть книга «Ночной полет» о том, как летчик попадает в ураган. И как ты находишься вот просто в коробке, где ты ничего не видишь. У тебя отказывают приборы, ты не видишь ни горизонта, ничего. Ты не знаешь, как выстраивать самолет, ты просто как бы интуицией летишь, и он настолько огромный, что не знаешь ни высоты, ни свое положение относительно земли, ни где ты находишься территориально. Вот именно в такое же положение попали те вертолетчики. И вертолет действительно упал, зацепившись за деревья, но как-то он так мягко упал, что они все выжили. Их нашли, и все они благополучно и без потерь были на земле. Вертолетчики пришли ко мне рассказать эту историю, рассказать о том, что «Птичка» – теперь их любимая песня. Конечно же, я не думаю, что все прямо связано с песней «Птичка», но вот какая история имела место быть

Ты уже не спишь, Ты готов идти со мною Боже, услышь Нам не приснится желтое море Мы розовой птицей от счастья ли с горя, да в вешние волны Мир он такой полный, ворвется к нам в тело Какое им дело, какое им дело, что мысли такие несносные Мы уже вышли из этого вечного поста и нищие,             но чуточку личные Мы маленькой птичкой дотянем до нашей земли Ты уже не спишь, Ты уже сроднился с небом Спи мой малыш Я задыхаюсь, брошенный в небе, достигну предела Где мне укажут, какое мне дело до ваших раскрашенных буби Какое мне дело, что скажет, спляшет и снова              закажет новая публика Я маленькой птичкой дотяну до священной земли

«Грустно»

Было какое-то время, когда было ощущение, что Ленфильм начал выживать. Однажды мне позвонили с Ленфильма и попросили песни «Птичку» и «Грустно». Они запускали фильм «Мортус». Я встретился с режиссером, который был в подшитом состоянии. Что мне о многом не сказало на тот момент. Сюжет, как и все в восьмидесятые-девяностые годы, был запутанный. Какой-то персонаж – главный герой, встал между бандитами и еще кем-то с девушкой-актрисой, куда-то убегает, зачем-то переодевается в ССовскую форму. И они попросили меня найти финансы под это и профинансировать. Они хотели снять то, что как бы называется десятиминутным промо для того, чтобы найти деньги на весь фильм. В итоге, мы сняли все это со мной в главной роли. Единственное, получилось, что все, что происходит, почему-то, в ССовской форме в современном Петербурге. Не зная сценария, было очень сложно понять этот замес. В день съемок режиссер «расшился» и решил отпраздновать это рюмочкой коньяку на бюджетные деньги. Нужно сказать, что уже до первой сцены доводил я все сам. По-моему, снимал я уже сам, ха-ха, потому что мы просто смотрели, что там по кадрам и пытались доснять. Нужно ли говорить, что денег под фильм они не нашли потом, потому что этот режиссер куда-то потом делся. Денег на фильм они не наши, но эти два видео со мной в ССовской форме стали гулять где попало. Потом еще долго задавались вопросы, что я делаю в ССовской форме. Сейчас-то этим уже никого не удивишь, а тогда так мало всего снималось, так мало всего выходило, что вдруг такой пушистый Кашин зачем-то в фуражке. Вот такой вот шоу-бизнес.

Там, где небо сеет звезды Там побеги дивным ростом И я пророс бы да все непросто… Там, где пахнет теплым ветром Там моим мечтам заветным Казалось быть, да не на этом… И все казалось вышло И все казалось слышат И я как будто выжил Так что ж так грустно, слышишь? Там, где смертью правят дети Ах, я отдал бы все на свете За моих, да знаешь… эх… Там где небо сеет звезды Там побеги дивным ростом И я пророс бы да все непросто… И все казалось вышло И все казалось слышат И я как будто выжил Так что ж так грустно, слышишь?

«В фаворе у неба»

По-моему, песня о том, что если вам что-то не нравится, то я не виноват. Вышел я как-то из дома, а тут у меня одни «Хаммеры» стоят. Я все думал: почему же так? И потом я понял, что обычно на «Хаммерах» ездят невысокие такие мужчины. Их, видать, в детстве ругали постоянно. У нас же в Советском Союзе, похоже, больше всех ругали детей, чем в других странах. А когда мальчик вырастает, то он должен надеть галстук и какую-нибудь большую недвижимость или движимость купить и сказать: «Меня нельзя ругать: смотри, какая у меня машина». А, ну, раз такая машина, то нельзя вас ругать, да. И вот, по-моему, все с этим ощущением ездят на этих машинах. Хотя мне кажется, уже нужно забросить это дело и на «Матизах» гонять. Сделать парковку бесплатной всем, у кого машина в три раза меньше «Хаммера». И ездить себе спокойно.

Он обещал страшную смерть Он говорил тебя не возьмет земная твердь А я забыл, а я не верил Ведь я совсем с другой луны, да, да, да, да Он начертил магический круг Он говорил про тяжесть моих надбровных дуг А я уйду, да я и не был Ведь я с совсем с другой луны Я в фаворе у неба, в фаворе у неба, В фаворе у неба, в фаворе у неба, В фаворе у неба, в фаворе у неба, В фаворе у неба, в фаворе у неба Он говорил о вечном огне Он говорил о том, что мои грехи видней А я забыл, а я не верил Ведь я совсем с другой луны, да, да, да, да Он говорил о чем-то еще Он говорил о том, что предъявит чей-то счет Да я забыл, да я и не был, Ведь я совсем с другой луны Я в фаворе у неба, в фаворе у неба, В фаворе у неба, в фаворе у неба, В фаворе у неба, в фаворе у неба, В фаворе у неба, в фаворе у неба

«На берегу»

Песня про несчастную любовь: когда сжигают корабли и мосты, знайте, что это про несчастную любовь. А любовь не может быть счастливой: это я недавно догадался. Потому что, смотрите: в двадцать мы имеем идеальный товарный вид для того, чтобы жениться или выйти замуж. Но мы же не имеем вообще ни опыта, ни мозга, для того, чтобы найти кому продаться, правильно? Вот. А этот мозг и опыт мы имеем, начиная с сорока, наверно, ну, сорока пяти. Но товарный вид же уже ушел, в принципе. Далеко не все смогут распознать, что вот у этого товара бестоварного вида начинка очень умная. Поэтому, мне кажется, что любовь счастливая либо по глупой случайности может быть (вот как жизнь началась на Земле: с такой же частотой примерно), либо она не существует.

Рано ли поздно упали на палубу звезды Падали звезды лучами на северный остров Я чувствую что-то не так, я чувствую что-то не так В твоих глазах, твоя беда На берегу, на берегу твоей земли Кто-то грустный ждет мои корабли На берегу, на берегу твоей земли Кто-то грустный ждет мои корабли Рано ли поздно мы встали на каменный остров С криками грозными взяли у острова остов Я чувствую что-то не так, я чувствую что-то не так В моих руках, моя беда На берегу, на берегу моей земли Кто-то грустный жжет мои корабли На берегу, на берегу моей земли Кто-то грустный жжет мои корабли

«Праздник»

– А вот, это уж совсем трагическая песня. «Party spoiler» называется. Нравилась она очень людям. И продолжает нравиться.

Праздник кончится, праздник пройдет Что-то сбивает нас влет, но никто не умрет Никто не умрет Если ты знаешь, что нам несет Если известно вперед, что никто не умрет Счастливый полет Я буду молиться за тебя, я буду молиться за тебя Черные ветви ставят сети, но я за тебя Я буду молиться за тебя, я буду молиться за тебя Черные ветви ставят сети, но я за тебя Бледные губы примета зимы Нервные руки примета что кто-то умрет Но может не мы Если действительно знаешь вперед, Если действительно веришь, что никто не умрет Счастливый полет Я буду молиться за тебя, я буду молиться за тебя Черные ветви ставят сети, но я за тебя Я буду молиться за тебя, я буду молиться за тебя Черные ветви ставят сети, но я за тебя Праздник кончится, праздник пройдет Что-то сбивает нас влет, но никто не умрет Никто не умрет Если ты знаешь, что нам несет Если известно вперед, что никто не умрет Счастливый полет Я буду молиться за тебя, я буду молиться за тебя Черные ветви ставят сети, но я за тебя Я буду молиться за тебя, я буду молиться за тебя Черные ветви ставят сети, но я за тебя Я буду молиться за тебя, я буду молиться за тебя Черные ветви ставят сети, но я за тебя Я буду молиться за тебя, я буду молиться за тебя Черные ветви ставят сети, но я за тебя

«Пока»

В принципе, одного названия уже достаточно…

Если ты вода Если я огонь Если нам с тобой на ладонь Ой, беда! Если ты огонь Если я вода Если нам с тобой в облака Пока Если ты вода Если я огонь Если нам с тобой на ладонь Ой, беда! Если ты огонь Если я вода Если нам с тобой в облака Пока!

Иллюстрации

Оглавление

Детство

Армия

Карьера

Поездка в Америку

Первый концерт в Останкино

Друзья

Создание песен

Альбом в процессе записи

Альбом «Талисман» (2016 г)

Альбом «Адмирабль» (2014 г)

Альбом «Эра любви» (2011 г.)

Альбом «Ассоль немного подождет» (2010 г.)

Альбом «The Bestest» (2009 г.)

Альбом «Лунатик» (2008 г.)

Альбом «Солнцеклеш» (2008 г.)

Альбом «Имитация любви» (2006 г.)

Альбом «Josephine» (2005 г.)

Альбом «Глазами Будды» (2004 г.)

Альбом «Десятка» (2004 г.)

Альбом «До свидания, время» (2003 г.)

Альбом «Утопия» (2002 г.)

Альбом «Пламенный посланник» (2001 г.)

Альбом «Эйфория» (1999 г.)

Альбом «Подсолнух» (1996 г.)

Альбом «Жизнь» (1995 г.)

Альбом «По небесным грядкам» (1994 г.)

Альбом «По волшебной реке» (1993 г.)

Иллюстрации Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg