«Солдат столетия»

ОРГКОМИТЕТ

ПО ПОДГОТОВКЕ И ПРОВЕДЕНИЮ

СТОЛЕТНЕГО ЮБИЛЕЯ ПАРТИЗАНА-РАЗВЕДЧИКА XXВЕКА

ПРОФЕССОРА ИЛЬИ ГРИГОРЬЕВИЧА СТАРИНОВА

Председатель:

профессор, доктор военных наук Цветков А.И.

Ответственный секретарь:

Президент фонда КУОС — «Вымпел» Нищев П.И.

Первые заместители председателя:

Исайкин А.П.

Попов В.В.

Заместители председателя:

Божков С.И.

Голубев А.Т.

Кикоть В.И.

Смоляр Л.М.

Суродин В.И.

Члены Оргкомитета:

Воронов В.Ю.

Галицкий В.П.

Голов С.А.

Изотов С.П.

Ирванев В.М.

Колбенев Э.К.

Колесников Ю.А.

Комарова И.И.

Конокотов С.С.

Кузнецов С.А.

Лысюк С.И.

Набоков А.А.

Плешкунов Б.А.

Погребной И.М.

Савинцев Е.А.

Семенов Я.Ф.

Стекольщиков В.Я.

Судоплатов П.А.

Филиповский В.В.

Филякова М.П.

Шестов С.С.

Состав Оргкомитета приводится по состоянию на 1 июля 2000 года. Учитывая, что стержень юбилейных торжеств будут составлять практические конференции и семинары по теории и практике партизанской и контрпартизанской борьбы, литературные и журналистские дискуссии по творчеству профессора Старинова И.Г. состав оргкомитета будет уточняться введением членов из числа представителей ветеранских организаций, вооруженных сил России, а также ближнего и дальнего Зарубежья.

Под общей редакцией

И.И. Комаровой

Редакционная коллегия:

Варешин Владимир Михайлович

Завьялов Дмитрий Гариевич

Плешкунов Борис Андреевич

Погребной Игорь Михайлович

Серегин Вадим Вадимович

Штин Сергей Петрович

ПРЕДИСЛОВИЕ

ЧАСТЬ 1. МАТЕРИАЛЫ К БИОГРАФИИ

Автобиография

Я родился 2 августа 1900 года в селе Войново Волховского района Орловской области. В том же году семья переехала в Тверскую область на станцию Редькино. В 1903 году вновь вернулись в село.

18 июня 1918 года призван в армию Болховским райвоенкоматом. Служил в 20-м полку 3-й стрелковой дивизии (Комдив — Солодухин). После месячного обучения воевал на Южном фронте с войсками Корнилова XE «Корнилов». В районе города Короча Курской области попал в окружение и в плен, но убежал и вышел к своим. Был ранен в ногу, лежал в госпитале в Туле. После ранения зачислен в 27-ю саперную роту 9-го инженерного батальона. Воевал против Деникина и Врангеля на Южном фронте в Крыму. Дошел до Керчи, потом через замерзший пролив — на Северный Кавказ и в Грозный. Командующим Армии был М.К. Левандовский. После месячного обучения воевал на Южном фронте с войсками Корнилова. В районе города Короча Курской области попал в окружение и в плен, но убежал и вышел к своим. Был ранен в ногу, лежал в госпитале в Туле. После ранения зачислен в 27-ю саперную роту 9-го инженерного батальона. С сентября 1921 по сентябрь 1922 года учился в Воронежской школе военно-железнодорожных техников.

Сентябрь 1922 года — начальник подрывной команды 4-го Коростенского и Краснознаменного железнодорожного полка в Киеве. Командир роты — Крюков Александр Евдокимович, командующий Украинским военным округом — И.Э. Якир. Готовили загражденцевС осени 1923 по осень 1924 года учился в Ленинградской школе военно-железнодорожных техников.

С осени 1924 года — командир роты 4-го Коростенского полка. Строили железную дорогу Орша — Лепель. Обучал подрывников.

В 1925–1928 годы обучал загражденцев в Киеве.

В 1929 году занимался подготовкой диверсантов в киевской школе М.К. Кочегарова.

С 30 декабря 1930 года — в 4-м отделе штаба Украинского военного округа, готовил партизан-диверсантов, одновременно занимался созданием и совершенствованием диверсионной техники.

В 1931 году работал в школе у Кочегарова и Лисицина в Купинске, в Святошине. Готовил диверсантов, проводил мероприятия по подготовке к возможной партизанской войне. Март 1932 года — начальник разведпункта, литер А Украинского военного округа, готовил партизан-диверсантов в Тирасполе.

Март 1933 года — Москва, сотрудник отдела главного разведуправления при Генштабе Красной Армии. Начальником Генштаба был маршал Егоров, начальником управления — Я.К. Берзин, начальником отдела — Мирра Сохновская.

Сентябрь 1933 года — май 1935 года — учеба в военно-транспортной Академии Красной Армии. Начальник Академии — генерал армии Пугачев.

Май 1935 года — заместитель военного коменданта станции Ленинград-Московская. Комендант станции — майор Б.И. Филиппов. Встречал и сопровождал высокопоставленных лиц: К.Е. Ворошилова, Б.М. Шапошникова, М.Н. Тухачевского, В.К. Блюхера, В.М. Примакова. Жил в Ленинграде. По совместительству преподавал технику заграждений на дорогах в Военно-транспортном институте.

Ноябрь 1936 — ноябрь 1937 года — Испания. Непосредственно подчинялся Я.К. Берзину и его заместителям Р.Я. Малиновскому, К.А. Мерецкову, Г.М. Штерну. Прошел путь от советника диверсионной группы до советника 14-го партизанского корпуса (3000 чел.). Действовали в районе Таруэля, Сарагосы, под Мадридом и Барселоной. Обучал партизан минно-подрывному делу, технике и тактике диверсий. Организовал школы под Валенсией, в Хайене, готовил крупные диверсионные операции. Переводчица — А.К. Обручева стала моей женой

Вместе с испанскими товарищами мы провели ряд операций: в Гренаде взорвали водопровод и мост; под Кордовой вывели из строя туннель на пять суток; пустили под откос состав со штабом итальянской авиационной дивизии; взорвали мост через реку Алеканте (ночью захватили кухню, заполнили ее взрывчаткой и оставили посредине моста, потом взорвали); под Кордовой пустили под откос поезд с солдатами-марокканцами; в лесу под Мадридом подожгли и уничтожили большое скопление фашистов, техники и боеприпасов.

Под Сарагосой с одобрения Долорес Ибаррури сформировали 14-й партизанский корпус под командованием Доминго Унгрия.

В ноябре 1937 года сдал дела Салныню и с шофером поехал в Париж. Остановился в посольстве на пять дней. Сел в Бресте на пароход до Ленинграда. По пути заходили в Антверпен. Возвращался с танкистом П.И. Липиным, с ним же ехал и в Мадрид из Москвы[1]. В Ленинграде встречали разведчики. Почти сразу поехал в Москву, остановился в гостинице «Балчуг». Встретился с начальником Главного разведуправления С.Г. Гендиным. С ним пошли в Кремль на прием к К.Е. Ворошилову.

Февраль 1938 года — начальник центрального научно-испытательного полигона железнодорожных войск на ст. Гороховец Горьковской железной дороги. Начальником железнодорожных войск был генерал А.Е. Крюков. Испытывали железнодорожную, строительную технику.

Ноябрь 1939 года — начальник группы по разминированию на Карельском перешейке. Подчинялся А.Е. Крюкову. 17 марта 1940 года был ранен в правую руку. Получил справку об инвалидности.

13 августа 1940 года — начальник отдела минирования и заграждений Главного военно-инженерного управления Красной Армии. Начальник управления М.И. Захаров. Начальник инженерных войск Красной Армии — генерал А.Ф. Хренов. В Нахабино готовили специалистов по заграждению и разминированию.

28 июня 1941 года — начальник оперативной группы заграждений на Западном фронте. С 13 июля по совместительству начальник Оперативно-учебного центра Западного фронта. Подчинялся непосредственно командующему фронта Я.Ф. Павлову, потом А.И. Еременко. Занимались заграждениями.

В конце сентября — начальник оперативно-инженерной группы Юго-Западного фронта. В моем распоряжении было 5 батальонов и 5 оперативных групп. Осуществляли заграждения, производили минирование железных и автомобильных дорог, особо важных объектов под Харьковом и в Харькове. Командующий фронтом (маршал С.К. Тимошенко. Я непосредственно подчинялся Военсовету фронта. Уничтожили штаб 58-й дивизии во главе с генерал-лейтенантом Георгом фон Брауном и подорвали на мине генерал-лейтенанта Бейнекера.

17 ноября 1941 года — заместитель начальника штаба инженерных войск Красной Армии. Начальник штаба — генерал Назаров. Производили минирование, устройство заграждений, разрушение мостов, дорог под Москвой, на Калининском и Западном фронтах — от Серпухова до Калинина.

Декабрь 1941 года — начальник оперативно-инженерной группы на Южном фронте под Ростовом. В распоряжении имел пять батальонов. Устанавливали заграждения, минировали. Мины производили в мастерских Ростовского государственного университета. В феврале 1942 года — ледовые походы через Таганрогский залив.

Апрель 1942 года — командир 5-й отдельной инженерной бригады спецназначения на Калининском фронте в районе города Торжка. Командующий фронтом — генерал И.С. Конев. В распоряжении — 5 батальонов (около 4 тысяч солдат и офицеров). Производили устройство противопехотных и противотанковых полос от Ржева до Сурожа — всего около 400 км.

Август 1942 года — начальник Высшей оперативной школы особого назначения Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД), находившейся в распоряжении главнокомандующего партизанским движением маршала К.Е. Ворошилова. Школа располагалась на ст. Быково Рязанской железной дороги. Готовили специалистов и командиров высшего класса, планировали операции, испытывали новую диверсионную технику.

Сентябрь 1942 года — Москва. Помощник начальника штаба по диверсиям у П.К. Пономаренко. Составляли инструкции, разрабатывали планы операций. Был в командировках на Кавказе, в Ростове и Новороссийске. Организовывал партизанские операции. Составляли инструкции, разрабатывали планы операций. Был в командировках на Кавказе, в Ростове и Новороссийске. Организовывал партизанские операции.

18 марта 1943 года — член Военного совета Юго-Западного фронта. Командующий фронтом генерал Ф.И. Толбухин. Организовал обучение партизанских групп для заброски в тыл врага. Организовал обучение партизанских групп для заброски в тыл врага.

Май 1943 года — заместитель начальника Украинского штаба партизанского движения по диверсиям генерала Т.А. Строкача. Создал диверсионные службы в штабе и в партизанских соединениях. Создал диверсионные службы в штабе и в партизанских соединениях.

Апрель 1944 года — заместитель начальника Польского штаба партизанского движения А. Завадского. Занимался организацией партизанской борьбы, взаимодействием с советскими партизанами на границе с Польшей. В это время за написанную до войны диссертацию получил звание кандидата технических наук. Занимался организацией партизанской борьбы, взаимодействием с советскими партизанами на границе с Польшей. В это время за написанную до войны диссертацию получил звание кандидата технических наук.

Июнь 1944 года — начальник штаба советской миссии в Югославии. Располагались в Бухаресте. Занимались организацией взаимодействий Советской Армии и Национально-освободительной Армии Югославии (НОАЮ). Много раз встречался и беседовал с маршалом И.Б. Тито.

Февраль 1945 года — начальник оперативно-инженерной группы по разминированию автомобильных и железных дорог на освобождаемой территории Германии. Подчинялся маршалам Р.Я. Малиновскому, И.С. Коневу. Работали севернее Будапешта, в районе Потсдама, в городах на Рейне., И.С. Коневу. Работали севернее Будапешта, в районе Потсдама, в городах на Рейне.

День Победы встретил в Берлине.

Май 1945 года — Москва. Работал в Центральном партийном архиве, Военном архиве КГБ.

Ноябрь 1945 года — заместитель начальника 20-го управления железнодорожных войск Советской Армии во Львове. Осуществлял разминирование, и восстановление железных дорог. Участвовал в борьбе с бандеровцами. Начальник управления — генерал Н.В. Борисов.

Сентябрь 1946 года — начальник кафедры тыла Военного института МВД. Начальник института — генерал Ф.И. Соловьев. С 1949 года — начальник оперативно-тактической группы партизанской борьбы. С 1949 года — начальник оперативно-тактической группы партизанской борьбы.

С января 1956 года — в отставке.

1957 год — старший научный сотрудник Института марксизма-ленинизма. Принимал участие в написании шеститомной истории Великой Отечественной войны.

С 1964 года — преподаватель тактики диверсий на Курсах усовершенствования офицерского состава (КУОС).

В 1984 году присвоено звание профессора.

До 1987 года преподавал в учебных заведениях КГБ.

Имею награды: 2 ордена Ленина, 5 орденов Красного знамени, орден Отечественной войны II-й степени, орден Дружбы народов, орден Октябрьской революции, орден Егорова (Чехословакия), 30 медалей СССР, Польши, Чехословакии, Югославии, Германии, Испании[2].

Своим вкладом в военную теорию и практику считаю следующее:

1. Создание средств минно-взрывных заграждений и диверсионной техники в 1925 — 1930-х годах. За эту работу получил звание кандидата технических наук. Разработки нашли широкое применение в Испании и в годы Великой Отечественной войны. Было налажено их массовое производство. В отчете ЦШПД в части оценки эффективности мин "поездные мины Старинова" — ПМС — занимали 1-е место.

2. Подготовка партизанских кадров в 1930–1933 годах и в 1941–1945 годах.

Среди них: командир 14-го партизанского корпуса Доминго Унгрия (Испания), и его заместитель Антонио Буэйтраго, позднее возглавивший корпус во Франции; Любомир Илич (Югославия), во Франции получивший звание генерал-майора, возглавивший оперативный отдел Сил внутреннего сопротивления; Александр Завадский (Польша), начальник штаба Польского партизанского движения; Торунчик (Польша), начальник партизанской школы в Польше; Иван Хариш (Югославия), генерал-майор, командир партизанского соединения, народный герой Югославии; Егоров Алексей Семенович, командир партизанского соединения в Чехословакии, Герой Советского Союза. В Чехословакии учрежден орден его имени. (Испания), и его заместитель Антонио Буэйтраго, позднее возглавивший корпус во Франции; Любомир Илич (Югославия), во Франции получивший звание генерал-майора, возглавивший оперативный отдел Сил внутреннего сопротивления; Александр Завадский (Польша), начальник штаба Польского партизанского движения; Торунчик (Польша), начальник партизанской школы в Польше; Иван Хариш (Югославия), генерал-майор, командир партизанского соединения, народный герой Югославии; Егоров Алексей Семенович, командир партизанского соединения в Чехословакии, Герой Советского Союза. В Чехословакии учрежден орден его имени.

Обученные непосредственно мною инструкторы в предвоенные годы подготовили свыше 1000 квалифицированных партизан.

В годы Великой Отечественной войны также обученные мною инструкторы подготовили в различных школах свыше 5 000 партизан-диверсантов. Только в Оперативно-учебном центре Западного фронта было обучено 1600 человек.

3. К наиболее значительным операциям, осуществленным под моим руководством отношу следующие:

В Испании: уничтожение штаба итальянской авиадивизии; крушение поезда с марокканцами, крушение воинского эшелона в туннеле, прервавшее надолго важную вражескую коммуникацию; вывод из строя на неделю коммуникации между Южным и Мадридским фронтами противника.

Во время Великой Отечественной войны: в октябре 1941 год — превращение Харьковских путей сообщения практически в западню для противника, что очевидно сильно затруднило его наступление; в феврале 1942 года — ледовые походы через Таганрогский залив, в результате которых была выведена из строя автомагистраль Мариуполь — Ростов-на-Дону и разгромлен гарнизон немцев на Косой Горе; создание диверсионной службы в украинских партизанских формированиях и в Украинском штабе партизанского движения в 1943 году, в результате чего на Украине было произведено свыше 3500 крушений поездов, тогда как в 1942 году — всего 202. В 1944 году — подготовка кадров и создание партизанских формирований украинских партизан для партизанской войны за рубежом — в Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии.

Мною написаны пособия, в том числе совершенно секретные, по вопросам ведения партизанской войны, которые использовались при обучении партизан.

Встречи, впечатления[3]

1915 год. Осень. Посещение царем Николаем II Твери. В числе учащихся начального училища я приветствовал царя при проезде его по улице Миллионной. Царь с царицей ехал в открытом автомобиле, в сопровождении всадников. Особого впечатления этот эпизод на меня не произвел. Твери. В числе учащихся начального училища я приветствовал царя при проезде его по улице Миллионной. Царь с царицей ехал в открытом автомобиле, в сопровождении всадников. Особого впечатления этот эпизод на меня не произвел.

1917 год. Тверь. Работал под руководством предводителя губернского дворянства Николая Михайловича Панафидина. Предводитель был доступен, решителен и весьма компетентен в снабжении армии обувью. Его помощник, зав. отделом князь Мачулидзев дело знал, но был с гонором. После Октябрьской революции их не стало. После их исчезновения работал с Андреем Андреевичем Андреевым — председателем Тверского губисполкома, будущим секретарем ЦК КПСС. Был он прост, сообразителен, интересовался производством. Это было уже в 1918–1919 годах. Меня удивляло, что владельцы кожевенных предприятий и обувных фабрик жили весьма скромно, работали очень много, деньги, в основном, вкладывали в производство.

Гражданская война. Л.Д. Троцкого[4] видел лично в 1919 году на Южном фронте, когда тот выступал перед 20-м полком 3-й стрелковой дивизии в июле в Курской области. Выступление помню, было яркое, пламенное. Троцкий уверенно говорил о скорой победе. Мы громко кричали «ура».

Второй раз я его видел в августе 1921 года в Одессе на параде. Он выступил перед нами, будущими курсантами. Все мы были одеты в нижнее белье — так как другого однотипного обмундирования не нашлось. Говорил Троцкий как обычно хорошо, речь его часто прерывалась нашими «ура». как обычно хорошо, речь его часто прерывалась нашими «ура».

Конец 1919 года. Ростов-на-Дону. Близко видел К.С. Ворошилова[5]. Он выступал на митинге по случаю освобождения города. Он выступал на митинге по случаю освобождения города.

Второй раз мне довелось встретился с Ворошиловым в Краснодаре при забавных обстоятельствах. Я поехал в Москву с направлением в главное управление военно-учебных заведений. Ехать пришлось на подножке вагона. Меня неожиданно задержали, сняли с поезда, отобрали документы. Принял Ворошилов меня в своем вагоне, был он тогда главнокомандующим войсками Северо-Кавказского военного округа. Принял хорошо, обо всем расспросил и в заключение приказал вернуть мне документы. Потом я встречался с ним в Ленинграде в 1936 году по приезду его из Москвы. Сохранилась фотография этой встречи.

В 1937 году по возвращении из Испании был у него на приеме в Кремле вместе с начальником ГРУ генералом С.Г. Гендиным. Ворошилов тогда был наркомом обороны. Выразил свое удовольствие проделанной мною работой, восхищался проведенным нами крушением поезда со штабом итальянской авиационной дивизии. В феврале 1938 года встречался я с ним и в связи с моей работой по подготовке к партизанской борьбе, на случай вражеской агрессии, проводимой в начале 30-х годов. Он разговаривал по телефону с Ежовым, взял меня под свое покровительство.

Однако, Ворошилов виноват в том, что были свернуты все мероприятия по подготовке к партизанской войне. Позже, в ходе Отечественной, он кое-что понял, и многое сделал. Это записано в истории. Он пробыл в должности командующего партизанским движением с 6 сентября по 19 ноября 1942 же года. В этот период мы многократно беседовали с ним и совместно работали над письмом Сталину о создании бригад спецназа для диверсий в тылу врага. Часто пили чай. Иногда при этом присутствовал и принимал участие в наших беседах М.И. Калинин[6].

В августе-ноябре 1942 года совместно работали в ЦШПД над планами действий партизан. Будучи главнокомандующим партизанским движением, Ворошилов провел большую работу по развертыванию партизанской борьбы и всестороннему обеспечению партизан. Но как мне казалось, он очень боялся Сталина и все делал так, чтобы угодить ему.

Октябрь 1920 года. Близко видел Н. Махно[7] в населенном пункте около Мелитополя. Его войска шли на фронт. На нас он произвел положительное впечатление. Был он очень опрятно одет, в хорошем настроении, на прекрасном коне. Особое впечатление произвела его бурка.

1923 год. С этого времени и вплоть до 1941 года неоднократно встречался и беседовал с генералом Д.М. Карбышевым[8]. Он работал в главном военно-инженерном управлении и преподавал в академии им. Ворошилова (Высшая военная общевойсковая академия). Встречался я с ним по поводу своей статьи о новом способе массового подрыва рельсов. Статью эту я направил в военно-технический журнал. Карбышев дал на нее положительный отзыв. Был он в общении по настоящему прост, внимателен, советовал мне продолжить свою работу и обратить внимание на использование мин для крушения поездов. Последний раз я видел его 21 июня 1941 года. Мы ехали в одном вагоне поезда Минск — Брест на планируемые с 22 июня учения войск Западного фронта. Много беседовали о текущих событиях, не думая о возможности внезапной войны.

1924 год. Встречался с изобретателем радиоуправляемых мин Бекаури[9] на испытаниях под Киевом. Он был очень внимателен к деталям и увлек меня своими взглядами на минное дело.

В 1926 году в Харькове я впервые встретился с командующим войсками Украинского военного округа Якиром Ионой Эммануиловичем[10].

Я был тогда командиром 7-й роты 4-го Краснознаменного Коростенского железнодорожного полка. Встреча произошла во время разработки плана заграждений на Юго-Западной железной дороге. Очень внимательный, обаятельный был он человек, глубоко вникающий в дело. В 1930–1933 годах встречался с ним, уже работая в разведке. Якир был всегда подтянут, аккуратен, пунктуален.

В 1928 я встретил Н.И. Бухарина[11]. Он лечился в Кисловодске и выступал по просьбе отдыхающих. Небольшого роста, одет очень просто, с тросточкой. В своих выступлениях он высказывался против коллективизации, но за общинное ведение хозяйства. Говорил: надо, чтоб каждый работал и обогащался. Чем богаче будет жить каждый крестьянин, тем богаче будет государство. Гулял он по парку свободно с товарищами, безо всякой охраны, вступал в разговор с желающими.

1930 год. Берзин Ян Карлович[12] — начальник ГРУ Красной Армии. Первая моя встреча с ним состоялась в конце 1930 года, когда я оформлялся на работу в ГРУ. Следующие встречи происходили в 1932 году — при повышении в должности, а в 1933 году — при поступлении в военно-транспортную академию, затем в 1936 году — в Испании. Редкий был человек, с феноменальной памятью, прозорливый, понятный в общении, чуткий. Берзин умел заглянуть далеко вперед. Восхищался моими минами. Я чувствовал, что искренне.

1934 год. Каганович Лазарь Моисеевич[13] — первая встреча с ним произошла в ЦК партии в связи с моей командировкой по изучению причин крушения поезда на железной дороге Оренбург — Новосибирск. Он был министром путей сообщения. Первое впечатление при напутствии в командировку было благоприятное. Позже он остался недоволен результатом нашей проверки, так как мы не выявили врагов народа, и был по этой причине исключительно груб. В 1935 году я снова встретился с ним. Причиной встречи был мой отказ работать в Министерстве путей сообщения после окончания военно-транспортной академии. Он выразил свое неудовольствие моим отказом и распрощался холодно.

В 1943 году на Кавказе обращался к нему с просьбой выделить самолеты для доставки продовольствия Крымским партизанам. Он был членом военсовета фронта. В просьбе отказал, сказав: "Какие же это партизаны, что не могут себя прокормить"[14].

Об И.В. Сталине[15] я впервые услышал после Великой Октябрьской социалистической революции, когда он был назначен наркомом по делам национальностей.

Второй раз я услышал о нем в Грузии весной 1921 года во время застолья у стрелочника станции Самтредия. Стрелочник был социал-демократом и нелестно отзывался о Кобе-Джугашвили.

Зимой 1943 года проездом мне случилось побывать на станции Самтредия. Оказалось, что стрелочник был репрессирован еще в 1924 году.

В свое время я направил к Сталину письмо в связи с творящимися безобразиями при коллективизации сельского хозяйства. Письмо, как мне известно, до Сталина дошло, но мер, естественно, никаких принято не было. На места же Сталин не выезжал.

До коллективизации я активно выступал против Троцкого и других фракционеров. Из сообщений официальной прессы мне было очевидно, что они не верят в социализм. Это меня спасло. Все, кто когда-то выступал за Троцкого и других противников Сталина, давно погибли.

Я видел, как в 1932–1933 годах российское зерно вывозилось за границу через Одессу, и в то же время крестьяне умирали с голода. Замерзшие трупы голодающих крестьян лежали даже на главной улице Одессы. А мимо проходили красноармейцы, которые встречали колонны угоняемых «кулаков» в лагеря ГУЛАГа и пели: "Есть на свете свободная страна…»

В 1935 году мне довелось уже близко видеть Сталина на приеме выпускников военных академий. Сидел я за последним столом и показался он мне не такими, каким я привык видеть его на фото. Речь Сталина мне понравилась. В ней он сказал, что кадры решают все. Чокался с ближайшими соседями по столу, желал всем здоровья. — За Ваше здоровье! — говорил он с грузинским акцентом. Судьба распорядилась так, что ни я, ни мои родственники не были репрессированы. Меня отчасти спасла война в Испании.

После своего первого обращения к Вождю, я не раз писал докладные записки, которые начинались словами: "Дорогой товарищ Сталин!" Когда началась Великая Отечественная война и, когда враг подходил к Москве, я писал из Ростова, с Калининского фронта о необходимости совершенствования минно-взрывных заграждений, о создании специальных войск для вывода из строя коммуникаций противника. Письма попадали к тем, кто вопросов не решал. Когда подобные докладные я направлял за подписью П.К. Пономаренко или Н.С. Хрущева, они доходили до адресата, но дело не продвигалось все равно.

Второй раз вблизи я видел Сталина в его приемной. Он прошел мимо, но меня не принял.

1936 год. Тухачевский Михаил Николаевич[16], заместитель наркома обороны. Встречался с ним в 1936 году. Сопровождал его в поезде Ленинград — Москва. Он пригласил нас в свой вагон, пили чай, долго беседовали о партизанской войне. Был он каким-то замкнутым, подавленным. При разговоре свои личные суждения почти не высказывал. Ранее же в 1932 году я впервые встретился с ним на испытании радиоуправляемых мин вместе с Бекаури под Киевом. Был он тогда весел, доброжелателен, чувствовал себя уверенно.

Шапошников Борис Михайлович[17] в 1935–1936 годах, командующий войсками Ленинградского военного округа. Я с ним встречался в 1935 в поезде при сопровождении. По всем его делам и поступкам чувствовалось, что он волевой и решительный командующий. Ощущал себя хозяином положения. В конце же сентября 1941 года в Генштабе в Москве, в связи с назначением меня начальником оперативно-инженерной группой на Юго-Западный фронт я встретился с ним во второй раз. Он тогда был уже начальником Генштаба. Произвел тягостное впечатление. Был подавлен, осторожен. Казалось, что он надломлен и, как потом выяснилось, он с 1938 года боялся репрессий и спал одетым. Так рассказывал его адъютант. Провожая меня из кабинета, называл голубчиком, хотя и был старше лет на пять, так мне тогда казалось, а на самом деле он был старше меня на 18 лет, но выглядел очень молодцевато.

Павлов Дмитрий Григорьевич[18], командующий Белорусским военным округом. Впервые мы встретились с ним в Испании в 1937 году. Тогда он был командиром танкового полка. Отношения у нас были очень близкие. Тогда он имел еще мало опыта. 21 июня 1941 года мы вновь встретились в Минске, он был уверен в себе. Вспоминали Испанию, беседовали о сосредоточении немцев на границе. Он не сомневался тогда в своих силах, чувствовалась в нем уверенность в себе.

Долорес Ибарурри[19]. Я встретился с ней в первый день приезда в Валенсию в ноябре 1936 года, разговор вели по вопросу организации партизанских действий. Она занимала пост секретаря КПИ, была хорошим оратором, организатором, очень эффектная была женщина. Я встретился с ней в первый день приезда в Валенсию в ноябре 1936 года, разговор вели по вопросу организации партизанских действий. Она занимала пост секретаря КПИ, была хорошим оратором, организатором, очень эффектная была женщина.

Хосе Диас[20] — секретарь КПИ. Он много помогал нам в организации партизанской борьбы. — секретарь КПИ. Он много помогал нам в организации партизанской борьбы.

Михаил Кольцов[21] — встречался с ним в Испании несколько раз, очень талантливый, разговорчивый, но, на мой взгляд, в его репортажах было много преувеличений.

Илья Григорьевич Эренбург — приехал в Испанию с переводчицей, любопытный, смелый, талантливый человек. Был желанным гостем в моей квартире.

Эрнест Хемингуэй — храбрый человек. Единственный из военкоров ходил вместе с нами в тыл противника под Кордовой. Был очень любознателен. У меня в отряде Доминго Унгрии, был еврей-партизан, американец Алекс. Несравненный боевой товарищ, очень боевой, исключительной отваги. И вот, как только мы произвели крушение поезда с итальянскими летчиками, Хемингуэй к нам зачастил. Но время было такое, что связи с иностранцами у нас, мягко говоря, не поощрялась. А особенно связи русских с американцами. Можно было напороться. И я, к моему теперешнему сожалению, избегал лишних встреч с Хемингуэем. Я направлял его к Доминго, к переводчице, а сам лично старался с ним меньше общаться. Мало ли что, американец же!

С С.А. Ваупшасовым[22] я впервые встретился в Испании в 1937. Потом мы встречались в 1942 в Москве, в ОМСБОНе, в 1944 — в Белоруссии. Он был командиром партизанского отряда. После войны встречались на собраниях ветеранов. В 20-е годы он работал советником в Китае, а в 1930-е принимал участие в подготовке к партизанской войне на случай вражеского вторжения в Белоруссию. Изумительного ума человек, хорошо подготовленный, храбрый, обладал большими организаторскими способностями.

Маршал Мерецков К.А.[23] — Герой Советского Союза. Впервые я встретился с ним в Испании в 1937 году. Он был советником. К нам в батальон приезжал после крушения поезда. Помогал партизанам оружием. Энергичный, толковый военный руководитель. В Москве встречались в 1942(1943 годах в управлении артиллерии. После войны — на собраниях по поводу всяких юбилеев. Встречи были дружелюбные, теплые. Вспоминали многое.

Мехлис Л.З.[24] — Встречи с ним были неприятны, особенно когда он читал мне нотации на Белорусском фронте, выговаривая за то, что мы не успели взорвать мост. Во время неприятного разговора появились немецкие самолеты и он ушел в блиндаж. Вторая встреча с ним произошла в Кремле. Он принял меня вместо Сталина по вопросу создания спецподразделений по диверсиям в тылу врага. Не выслушав полностью, обвинил меня в том, что я своими действиями не гоню немцев на мороз. В третий раз мы встретились на Кавказе. Он был член Военсовета. Я пришел к нему, чтобы просить самолеты с провиантом для крымских партизан. Самолетов он не дал.

Тимошенко С.К.[25] Первая моя с ним встреча состоялась 28 июня 1941 года в Кремле в его кабинете. Он командировал меня на Западный фронт. Был очень взволнован, ставил задачи на полное уничтожение мостов. Вторая встреча произошла на Западном фронте в июле 1941 года. Спокойнее держался, приказал организовать оперативно-учебный центр, откомандировал в мое распоряжение 12 офицеров-пограничников. Но настроение у него тогда было подавленным.

Брежнев Леонид Ильич[26]. С ним я встречался в 1943 году на Кавказе. Был он в то время начальником политотдела армии, встречи были на равных, он иногда выпивал мои сто грамм. Очень деловой человек. Вместе с ним возвращался с Малой Земли. В бытность его генсеком КПСС его аппарат сделал все возможное, чтобы к нему не допускать никого. Последний раз я столкнулся с ним на встрече ветеранов.

Вознесенский Н.А.[27] — председатель Госплана. Мне довелось встречаться с ним в 1941–1942 годах. Исключительно способный человек, внес лично большой вклад в снабжение партизан спецтехникой. Очень приятный и обходительный в общении.

Хрущев Н.С. [28]. Впервые мы познакомились в октябре 1941 года. Он был членом Военсовета Западного фронта и первым секретарем ЦК УКП. Я работал под его руководством по созданию заграждений и минированию Харьковского узла путей сообщения и предприятий города, мостов, особняков, в том числе дом № 17 по улице Дзержинского, где жил он сам. Хрущев был единственным человеком, который в то время не боялся Сталина так, как большинство. Лично просил его принять меня по вопросу о создании спецподразделений по диверсиям в тылу врага. Помог мне зачислить испанцев, работавших в Харькове на заводах, в мою бригаду в том числе Доминго Унгрию. Верил в нашу работу по минированию. В освобожденном Киеве встречались несколько раз. Встречи всегда были доброжелательными. Я бывал у него на квартире, был хорошо знаком с Ниной Петровной, детьми. Уже в Москве его дочка Рада училась в МГУ и дружила с моей дочкой Ольгой, бывала у нас дома несколько раз. С согласия Строкача Т.А. Хрущев направил меня в польский штаб партизанского движения. В 1963 году при печатании статьи "Тайна полковника Старинова" в «Известиях» Аджубей согласовывал ее с Хрущевым. Никита Сергеевич подтвердил факт взрыва дома № 17 в Харькове. До этого времени взрыв дома приписывали себе подпольщики. Впервые мы познакомились в октябре 1941 года. Он был членом Военсовета Западного фронта и первым секретарем ЦК УКП. Я работал под его руководством по созданию заграждений и минированию Харьковского узла путей сообщения и предприятий города, мостов, особняков, в том числе дом № 17 по улице Дзержинского, где жил он сам. Хрущев был единственным человеком, который в то время не боялся Сталина та, как большинство. Лично просил его принять меня по вопросу о создании спецподразделений по диверсиям в тылу врага. Помог мне зачислить испанцев, работавших в Харькове на заводах, в мою бригаду в том числе Доминго Унгрию. Верил в нашу работу по минированию. В освобожденном Киеве встречались несколько раз. Встречи всегда были доброжелательными. Я бывал у него на квартире, был хорошо знаком с Ниной Петровной, детьми. Уже в Москве его дочка Рада училась в МГУ и дружила с моей дочкой Ольгой, бывала у нас дома несколько раз. С согласия Строкача Т.А.[29] Хрущев направил меня в польский штаб партизанского движения. В 1963 году при печатании статьи "Тайна полковника Старинова" в «Известиях» Аджубей согласовывал ее с Хрущевым. Никита Сергеевич подтвердил факт взрыва дома № 17 в Харькове. До этого времени взрыв дома приписывали себе подпольщики.

Иосиф Броз Тито[30]. Первая моя встреча с ним состоялась в 1944 году в Бухаресте. Меня тогда назначили в советскую миссию. Встретил я его на аэродроме, он прилетел из Союза после переговоров с союзниками в Италии. С ним был генерал Корнеев Н.В. - начальник миссии. Ко мне Тито обратился по имени: "Родольфо, и ты здесь? Очень рад видеть!" (очевидно знал обо мне от Ивана Хариша). Потом полетели в г. Крайову, там располагался штаб НОАЮ, перебазировавшийся из Югославии. Я докладывал ему всю текущую обстановку, обеспечивал всем необходимым как свою миссию, так и штаб НОАЮ. Тито ходил в маршальской форме, был энергичным. Встречался он и с представителями других миссий: английской, во главе с сыном Черчилля, и с американской. Сын Черчилля полноватый, улыбчивый, дружелюбный малый. Объяснялись мы через переводчика. Представители всех миссий иногда собирались вечерами у Тито. Пили чай, Тито любил очень крепкий. При нем почти всегда была жена. Любил он поговорить, помечтать о новой жизни, о новой Югославии. Собеседником он был в высшей степени приятным. В Крайове мы находились около месяца, потом переехали в Ржац, а потом — в Белград. Тут он уже почувствовал себя гораздо увереннее, хотя со стороны всегда выглядел задумчивым. Он был недоволен, что его охраняют советские чекисты. Попасть к нему без их ведома было невозможно. Меня он называл "богом диверсий". Был благодарен за подготовку Ивана Хариша и Любомира Илича, отношение его было очень теплым.

Во второй раз наши пути пересеклись с ним в 1967 году. Я ездил тогда в Югославию по приглашению Ивана Хариша, пробыл там целый месяц, жил в гостинице. С Тито встретился на всемирной товарной выставке. Вместе обедали, провели целый день. Беседовали обо всем. Он был в ту пору недоволен Сталиным, его указаниями о коллективизации.

Александр Завадский, учился у меня еще в 1933 году в Москве на Пятницкой улице в школе Сверчевского[31]. Был командиром польской группы. Уже тогда хорошо говорил по-русски. Потом встретились весной 1944 года. Он меня узнал и потом у Строкача и Хрущева выпросил для работы в свой штаб заместителем начальника для организации партизанской борьбы на территории Польши. Был я в его штабе 3–4 месяца. В школе он очень внимательно относился к учебе, восприимчивый человек, чуть выше среднего роста, крепкого телосложения. Как организатор был талантлив, смелый, почему-то не терпел ксендзов, хотя разговаривал с ними вежливо.

Анри Марти — секретарь Французской компартии. Он занимался формированием интернациональных бригад в 1937 году в Испании. Встречались с ним в городе Альбасете, брал у него людей. А первая встреча была еще в Москве, он учился в школе Сверчевского. Очень приятный слушатель, веселый, шустрый, быстро находил со всеми общий язык. Это он рассказал, что французские моряки со времен гражданской войны помнили и всем рассказывали, что Красная Армия в России пленных не убивала и поэтому иностранные воины охотно сдавались в плен.

Пальмиро Тольятти[32] — учился в Москве по линии Коминтерна в школе Сверчевского, впоследствии стал секретарем компартии Италии. Во время войны партизанил в Италии. Среднего роста, черноволосый, симпатичный, обаятельный человек. Грамотный, любопытный, очень образованный, с широким кругозором.

Уборевич И.П.[33] Встречался с ним в 1932 году. Он был тогда командующим Белорусского военного округа. Осматривали с ним мост через р. Припять. Мост там был заминирован еще во время гражданской войны. Потом встретился с ним в 1935 году на приеме у Сталина. Выглядел он тогда очень хорошо, тонкий, обаятельный.

Крупская Н.К. — заместитель наркома просвещения РСФСР. В 1937–1938 годах моя жена работала с ней в должности начальника управления по детским домам. Встречался я с Надеждой Константиновной в комиссариате, иногда вместе обедали. Была она очень солидная дама, спокойная и грустная, внимательная к людям. Всегда опрятно и скромно одета. — заместитель наркома просвещения РСФСР.

Георгий Димитров[34] — председатель Коминтерна. Встречался у него в кабинете дважды вместе с А.И. Болотиным (полковой комиссар 5-й инженерной бригады спецназначения) в 1942 году. Решали вопрос о службе в бригаде испанцев. Много говорили о партизанском движении. Человек глубокомыслящий. Масштабная, можно сказать, личность. Это сразу чувствовалось. Хорошо говорил по-русски. — председатель Коминтерна. Встречался у него в кабинете дважды вместе с А.И. Болотиным (полковой комиссар 5-й инженерной бригады спецназначения) в 1942 году. Решали вопрос о службе в бригаде испанцев. Много говорили о партизанском движении. Человек глубокомыслящий. Масштабная, можно сказать, личность. Это сразу чувствовалось. Хорошо говорил по-русски.

Примаков Виталий Маркович[35]. Встречался с ним в сентябре 1932 года на учениях войск Ленинградского военного округа под Ленинградом. Я участвовал в качестве руководителя диверсионной группы украинских партизан. Встретился он со своими бывшими участниками гражданской войны, тогдашними слушателями нашей украинской школы, которые осваивали диверсионную технику. Он был исключительно рад нашей встрече, много беседовал с нами, вспоминал гражданскую войну. Интересовался минами, хвалил их. Держался просто и с командирами, и с солдатами. Был очень опрятно одет, выглядел очень подтянутым, с хорошей выправкой. Впечатление от него с годами не поблекло, хотя он был лишь одним из многих военачальников, с которыми мне пришлось встречаться.

Короля Михая[36] видел его в королевском дворце на приеме по случаю освобождения Румынии от фашистов. Очень молодой, среднего роста, красивый, одет был в военную форму. На приеме, помню, было много разных послов. Чувствовалось, что делами, тем не менее, заправляла королева-мать, еще молодая тогда женщина, неожиданно скромно одетая.

Малиновский Р.Я.[37] С ним я встречался в Испании. Он был заместителем Берзина, приезжал к нам в батальон под Кордовой. Отличался чрезвычайно серьезным подходом к каждому делу, особенно в деталях. Потом встречались с ним в Венгрии в 1944 году. Он был уже командующим фронтом. После войны встречались несколько раз на собраниях ветеранов. Встречи были теплыми, радушными.

Конев И.С.[38] Первая моя с ним встреча произошла на Калининском фронте весной 1942 года. Он был в ту пору командующим фронтом. Много помогал в разрешении проблем партизан. С его одобрения были сделаны необходимые макеты. На деревянный каркас надевали солдатскую форму и высовывали из окопов метров за 200 от противника. В него стрелял немецкий снайпер, тем самым обнаруживал себя. Один такой макет Конев привез с фронта и держал его в своей квартире в Москве, как память.

Потом мы встречались в 1944 году в Германии. Он уже стал маршалом. Я проводил разминирование дорог на территории, освобождаемой его войсками. Тогда мы провели с его согласия интересную операцию. Немцы сбрасывали на парашютах для своих войск ящики с боеприпасами, часть из них попадала и на нашу территорию. Мы их подбирали. Я организовал мастерскую, где эти снаряды, мины, патроны переснаряжали: вынимали порох и ставили тол. Потом в этих же ящиках и на их же парашютах, но нашими самолетами сбрасывали по ночам немцам. Эти боеприпасы взрывались при выстрелах. Немецкое командование немедленно занялось поиском вредителей на оружейных заводах. Это длилось дней десять.

Мы встречались часто и после войны. Жили на одной улице в Москве, Садово-Кудринской, гуляли вечерами, беседовали обо всем, я бывал у него на даче. Блестящий командующий, воевал по принципу — бить врага меньшими силами. Это — по мне.

Василевский А.М.[39] — встретился я с ним в 1942 году, когда он был начальником Генштаба. Решали вопрос о создании спецбригады для действий в тылу противника. Помог. Властный был военачальник. Был против военизации партизанских формирований. После войны встречались в редакции газеты "Московские новости" в годовщину Курской битвы.

Толбухин Ф.И.[40] — маршал, командующий Южным фронтом. Я был у него членом военного совета и представителем Украинского ШПД в 1943 году в течение месяца в Донбассе. Умница, интеллигентный, спокойный, грамотный офицер.

Соколовский Василий Данилович[41]. Встречался с ним в Германии в 1945 году у него в кабинете. Он был на тот момент командующим группой советских войск. Решали вопрос о вывозе железнодорожного оборудования (станки, целый паравозостроительный завод, ремонтные заводы). Мне дал на это команду генерал Борисов, начальник 20-го управления восстановительных работ, а маршал Соколовский не разрешил, мотивируя отказ тем, что нам самим придется восстанавливать восточную часть Германии. Человек мыслил на перспективу, решительный, хозяйственный, приятный собеседник. Впечатление о нем осталось чудесное.

Блюхер Василий Константинович[42] — впервые я встретился с ним в Москве в 1933 году. Мы со Сверчевским встречали его на Курском вокзале, на второй день слушали его выступление в школе. Блюхер говорил о важности нашей школы, о том что китайцы очень хорошо воюют, используя диверсионные средства и ловушки, нанося урон врагу, сохраняя свои силы. Поразил нас своей осанкой, очень достойно себя держал, чувствовал себя уверенно. Роста он выше среднего, форма сидела на нем очень плотно. Вторая встреча в Ленинграде произошла в 1935 году: я встречал, и сопровождал его в Москву. Он тогда ни с кем не общался, ехал в купе один.

Вильгельм Пик[43] — учился в школе Сверчевского в 1933 году. Учил я его основам организации, тактике и стратегии партизанской войны. Был он очень внимательный, любознательный, по-русски говорил слабо. Скромный. всегда на чем-то сосредоточенный.

Эрнст Тельман[44] — также учился в школе Сверчевского. Выше среднего роста, подтянутый, учился успешно, внимательно. Насколько помню, больше всего его интересовали вопросы снабжения. — также учился в школе Сверчевского. Выше среднего роста, подтянутый, учился успешно, внимательно. Насколько помню, больше всего его интересовали вопросы снабжения.

Александр Дубчек[45] — 1-й секретарь ЦК КП Чехословакии. Встречался с ним в 1944 году по вопросу формирования партизанских отрядов. Очень глубоко вникал в суть каждого дела. Мне он понравился, и мы даже подружились. Вторая встреча произошла в 1959 году в Чехословакии на 15-летии Чехословацкого восстания. У меня было личное приглашение от ЦК КПЧ. В это время я работал в институте марксизма-ленинизма, участвовал в написании истории Великой Отечественной войны.

Федоров Алексей Федорович[46].

Яремчук В.М. - районный работник, окончил школу Кочегарова. Командовал партизанским отрядом, потом соединением на севере Украины. Храбрый, отчаянный вояка. Начал партизанить еще в 1941 году, дошел до границы, Герой Советского Союза. Позднее организовал интернациональное соединение и воевал в Чехословакии.

Грабчак А.М. — Герой Советского Союза. Офицер-пограничник, командир партизанского соединения в Житомирской, Киевской областях. Очень отважный был офицер. На редкость умело действовал. Подорвал, к примеру, мост через реку Уборть возле г. Олевска Житомирской области. Мост крепко охранялся. Он сделал торпеду из пяти авиабомб и на дрезине пустил к мосту километров за пятнадцать. Охрана, очевидно, подумала, что едут свои, и открыла ворота. Мост взорвался. Большой был выдумщик. Так в г. Городнище две авиабомбы погрузили на подводу, прикрыли сеном, сверху поставили корзину с курами, к ноге одной курицы привязали чеку взрывателя. Оставили подводу на базаре против школы, где располагался немецкий гарнизон. Когда ушел возчик, немцы подошли за курами и когда взяли ту, что была привязана к чеке, произошел взрыв. Погибло 12 фашистов и многих ранило.

Ковпак С.А.[47] Имел опыт партизанской войны еще с гражданской. Я с ним был знаком с довоенных лет, со школы Кочегарова. Во время войны встречались часто, бывал у него в соединении в Житомирской области. Дважды Герой Советского Союза, генерал, смелый рубака, решительный. Прославился своими рейдами по Украине, подрывал мосты, пускал под откос эшелоны, уничтожал по пути небольшие гарнизоны немцев. После войны много раз встречались, бывал у меня на даче в гостях. Его любили, но человек он очень осторожный. Не слишком разговорчивый, любил слушать.

Кочегаров М.К. — полковник, чекист, начальник школы по обучению партизан-подпольщиков. Школа в конце 20-х годов располагалась под Киевом, а потом, в начале войны, в Харькове. Чудесный человек, грамотный специалист. Был в Испании советником, встречались мы и там, хотя это было мне (я тогда был в ведении ГРУ) запрещено. После войны работал в КГБ, был арестован вместе с Берией, сидел один год.

Вершигора П.П.[48] — генерал, Герой Советского Союза. Сначала был начальником разведки у Ковпака, потом начальником штаба партизанского соединения, а после ухода Ковпака в ЦК Украины — стал командиром соединения. До войны был писателем, впоследствии написал "Рейд на Сан и Вислу" и уже, работая в академии Генштаба, написал книгу о всенародной партизанской войне. Отношения у нас были очень дружественные, часто ходили друг к другу в гости.

Наумов М.И.[49] — генерал, Герой Советского Союза, командир партизанского соединения. До войны — офицер-пограничник. Очень умелый командир. Устраивал рейды в степной части Украины — Днепропетровской области, и всегда неожиданно для немцев. После войны служил в погранвойсках на Украине, бывал у меня в гостях.

Сабуров А.В.[50] — командир партизанского соединения, генерал, Герой Советского Союза. До войны работал в НКВД. Партизанил от Киева до Брянска, до границы. Шел по следам Ковпака, был нечестным работником — делал много приписок: проверено комиссией, доказано. После войны служил в пожарной службе.

Руднев С.В.[51] — генерал, Герой Советского Союза — командир партизанского отряда, потом комиссар соединения Ковпака. Встречался я с ним еще в начале войны, он был партийным работником и учился на курсах по подготовке партизанских командиров под Киевом. Эрудированный, с пытливым умом.

Пономаренко П.К.[52] — до войны секретарь ЦК компартии Белоруссии. Впервые познакомились в начале июля 1941 года в районе г. Орша, в лесу, в штабе фронта. Я ему предложил свои услуги в организации партизанской войны, показал свои мины. Он пошел с ними к Тимошенко (тот был в то время командующим фронтом и наркомом обороны). Маршал сразу согласился с нашими предложениями и приказал создать оперативно-учебный центр Западного фронта. Меня назначили по совместительству его начальником. Пономаренко в то время был пытливым, бодрым, но в делах разбирался слабо, к примеру, собирался за неделю обучить партизан, не любил, когда ему перечили. Был очень самонадеянным. Встречались еще и в столице в гостинице «Москва». Мы с ним в свое время вместе писали письмо Сталину, он его передал от своего имени. Письмо было о партизанских действиях на вражеских коммуникациях. Сталин согласился, но со снабжением не помог, исходя из неверного посыла: пусть, мол, партизаны сами себя за счет трофеев обеспечивают.

В ноябре-декабре 1942 года встречались мы с ним в Москве и по вопросу организации ЦШПД. Гонору у него к тому времени еще больше прибавилось. Меня он в штаб не пригласил, но генерал Щаденко — зам. министра обороны и начальник кадров, назначил меня начальником высшей оперативной школы и помощником Пономаренко по диверсиям. Пономаренко не хотел, чтобы Ворошилов был главнокомандующим партизанскими силами, не хотел ему подчиняться. И ему удалось убедить Сталина. Ворошилова сняли, а потом ликвидировали и собственно ЦШПД.

Большие несогласия были у меня с Пономаренко по вопросам организации партизанской борьбы. Я, как и Ворошилов, был за военизацию партизанских формирований, чтоб действовать по военным планам, чтобы отряды сливались в соединения, чтобы их централизованно обеспечивали всем необходимым. А Пономаренко хотел, чтобы партизаны действовали отдельными отрядами и обеспечивали себя трофеями, в чем его поддерживал Сталин.

"Рельсовая война" сделала меня его недругом, и он уже нигде мое имя не упоминал, даже в послевоенное время.

Генерал-майор Назаров, начальник штаба инженерных войск Красной Армии. Высокий худощавый, подтянутый. Вызвали меня 17 ноября 1941 года с Юго-Западного фронта для минирования подходов к Москве, был я тогда заместителем начальника штаба инженерных войск. С Назаровым делали облет на самолете, осматривали местность от Серпухова до Клина, вокруг Владимира. Ездили по воинским частям, проверял и всю работу по заграждениям, определяли, где более опасное направление, давали соответствующие указания. В ту зиму было очень много снега и сильные морозы и приходилось проверять установленные мины, убеждаться, что взрыватели в порядке. Проверяли правильность минирования в Москве мостов. Так он лично проверил мост у ЦПКиО им. Горького. Занимался он и оперативно-учебным центром, подключая его к системе обороны Москвы. Его курсанты оказали большую помощь, минируя особо важные направления почти под носом противника. На своем транспорте подвозили минно-подрывные средства, вывели из строя автодорогу Клин — Калинин, ставили мины и подрывали полотно в тех местах, где не было объездов. Делали они это вместе с постановкой противотанковых заграждений.

Гризодубова В.С.[53] — летчица, Герой Советского Союза. Впервые я встретился с ней в Москве во Внуково. Она выделяла нам самолеты для полетов к партизанам, летала и сама. Очень энергичная женщина. Понимала наши нужды, очень помогала, партизаны ее любили. В 1944 в Тирасполе, давала нам самолеты для полетов в Румынию. После войны встречались в комитете ветеранов, на собраниях. Всегда была любезна, приятна и обаятельна.

Толстой А.Н. — писатель. Встретились и познакомились в Харькове после победы не Курской дуге. Вершигора с Толстым приехали ко мне в сентябре 1943 года. Я был заместителем начальника штаба УШПД. Они собирали материалы о военных действиях. Очень крупный мужчина, добродушный, веселый, много рассказывал анекдотов, баек, об Илье Эренбурге, о поездках с ним. А.Н. - писатель. Встретились и познакомились в Харькове после победы не Курской дуге. Вершигора с Толстым приехали ко мне в сентябре 1943 года. Я был заместителем начальника штаба УШПД. Они собирали материалы о военных действиях. Очень крупный мужчина, добродушный, веселый, много рассказывал анекдотов, баек, об Илье Эренбурге, о поездках с ним.

Константин Симонов — первая моя с ним встреча произошла в сентябре 1944 года в Белграде, он приезжал как корреспондент "Красной звезды". Был он недели три, постоянно ездил по Югославии. За одну хвалебную статью Тито наградил его каким-то орденом. Со мной часто беседовал, узнавал обстановку. Глубоко проникновенный в беседе, умный, интеллигентный. Поразительно быстро писал статьи начисто.

Второй раз встретились в 1967 году тоже в Югославии на выставке, но встречали его в тот раз довольно холодно, как бы не замечали. Не забыли, что после войны он опубликовал статью, где называл Тито дважды Иудой. Быстро уехал тогда в Союз.

Линьков Григорий Матвеевич — инженер, прошел кратковременное обучение. Был выброшен в тыл противника с группой из 52 человек в 1941 году в район Орши. Но выбросили группу не в том месте, где следовало. И кроме того их разбросало на далекое расстояние. Собраться группа не смогла. Он остался один, прожил зиму в селе, где не было немцев. Весной 1942 года пришел к нему доверенный человек, и за весну организовали они четыре бригады, что-то около 2 тысяч партизан, в том числе из бойцов, выходящих из окружения. В их числе был офицер Брынский, впоследствии Герой Советского Союза, командир партизанского соединения.

Бригады Линькова пустили под откос около 2 тысяч поездов на территории Украины, Белоруссии, Польши. Подрывали мосты, устраивали засады. Знаком я с ним с июля 1941 года, потом встречались после войны в Москве. Бывали в гостях друг у друга, дружили. Человек твердого характера, грамотный инженер, участник гражданской войны. Герой Советского Союза, полковник.

Академик Флеров Г.Н.[54] С ним мы познакомились летом 1942 года у Балезина в кабинете. Он уже знал об истории трофейной тетради убитого немецкого атомщика и в 1975 или 1976 году в апреле пригласил к себе в гости. Жил он тогда у метро «Сокол». Пробыл я с женой у него часа три. Много говорили о той тетради, как она была добыта, какой путь прошла до Сталина и в какой степени она подтолкнула к началу работ по атомному проекту. Впечатление от встреч с ним осталось очень хорошее. С его помощником Юрием Николаевичем Смирновым, доктором физических наук встречался я довольно часто. С ним мы познакомились летом 1942 года у Балезина в кабинете. Он уже знал об истории трофейной тетради убитого немецкого атомщика и в 1975 или 1976 году в апреле пригласил к себе в гости. Жил он тогда у метро «Сокол». Пробыл я с женой у него часа три. Много говорили о той тетради, как она была добыта, какой путь прошла до Сталина и в какой степени она подтолкнула к началу работ по атомному проекту[55]. Впечатление от встреч с ним осталось очень хорошее. С его помощником Юрием Николаевичем Смирновым, доктором физических наук встречался я довольно часто.

Буденный С.М.[56] Впервые видел его в 1921 году на Кавказе. Он был вместе с Ворошиловым. Потом встречались на приеме выпускников академии в 1935 году. 28 июня 1941 года он провожал меня на Западный фронт для постановки заграждений. В ноябре 1941 года в Москве на улице Горького обогнал его машину, узнал его и остановился, чтобы пропустить. Он, однако, остановился сам, и сделал мне замечание довольно грубо. Обида, естественно была неуместна.

Генерал Еременко А.И.[57] — впервые встретился в июле 1941 года севернее Орши. Он был командующим Белорусским фронтом. При отступлении наших войск мы подорвали 2 моста: железнодорожный и автодорожный. На автодорожном подорвали даже немецкий танк. Но немцы очень быстро восстановили движение — ломали дома, и из этих материалов сделали временный мост. Еременко усомнился, что мост взорван и меня тогда сильно отругал. Но когда летчики подтвердили, что мост взорван, а река перекрыта бревнами навалом рядом с мостом, он отошел и мы даже вместе пили чай, а потом он учил нас, офицеров, бросать в танки гранаты. Очень ловко это у него как ни странно получалось. После войны встречались с ним на собрании, посвященном годовщине Сталинградской битвы.

Ватутин Н.Ф.[58] — генерал, встречались в июле 1943 года в районе Курской дуги. Я занимался заграждениями, а он с Хрущевым приехали осматривать, как это делается. Очень внимательно осмотрел подготовку к установке мин. Среднего роста, мягкий, спокойный, интеллигентный человек. Мне он таким и запомнился.

Булганин Н.А.[59] — министр обороны. Году в 47-м большой делегацией: Ковпак, Строкач, я, и еще человек десять, обратились к нему по вопросу обучения тактике партизанской войны. Вопрос решился положительно только после вмешательства члена ЦК Кузнецова.

ЧАСТЬ 2. БЕСЕДЫ СО СТАРИНОВЫМ

Эти «Беседы» родились из тех записей, которые накапливались редакционными коллективами альманахов «Вымпел» и «Арман» на протяжении трех лет: 1997–1999. Вопросы задавали разные люди. Обработав записи, мы составили такое интервью:

— Илья Григорьевич, Вы помните, была такая песня: "На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы". Скажите, на каких тропинках нашей планеты остались ваши следы?

— Тропинок много, но история все сотрет, все занесет снегом, песком, илом… Все заносится.

— Началось у Вас откуда, с Испании?

— Все началось с Гражданской войны. Все началось с первого боя с белыми. Потом был плен, потом побег, потом сражения в окружении. В окружение попал один, оказался в переполненном врагом городе Короча Курской губернии. И если бы я к тому времени не начитался, как наши бежали в империалистическую из Германии, я бы, конечно, не преодолел бы это препятствие. Я думал, если из немецкого плена наши убегали, из вражеского окружения на чужой земле, то мне на своей земле обязательно нужно уйти. И я убежал из плена и вышел из окружения. Причем при выходе из окружения, не поверишь, 120 часов я практически не спал.

— Фактически с этого и началась Ваша партизанская биография?

— С этого началась партизанская жизнь. Я увидел, что такое партизаны.

— Илья Григорьевич, а с чего началась Ваша испанская эпопея?

— Испанская эпопея началась с того, что я окончил Военно-транспортную академию. Перед тем я обучал партизан: китайцев, поляков и представителей других народов. И когда начались испанские события, я стал проситься, чтобы меня отправили в Испанию. Потому как у меня был опыт. Я слушал Блюхера — непосредственно, перенимал опыт других выдающихся партизан.

— А Тухачевского вы знали?

— Тухачевского я видел, но Тухачевский меня не учил. А вот Якир — учил, Блюхер — учил, Берзин — особенно много мне дал в профессиональном плане.

— Что вы можете о Берзине сказать? сказать?

— О Берзине можно сказать одно. Он был чрезвычайно талантливый и, если можно так сказать, пронзительный человек. Моя испанская эпопея началась с того, что я попросил доложить Берзину, что нахожусь в Ленинграде на работе, не связанной с деятельностью диверсантов. Он меня быстро вытребовал в Испанию. Через неделю после его запроса, сдав дела, через Францию прибыл к Берзину в Испанию. Вначале он поручил мне учить пять диверсантов-подпольщиков. Я на них посмотрел и понял, что от них большой пользы не будет. Тогда, по инициативе Берзина и Долорес Ибаррури, мне выделили группу разведчиков во главе с командиром Доминго Унгрия. Эти 12 человек уже имели опыт пребывания в тылу противника. С ними я и начал совершать первые вылазки к противнику под Теруэлем, где мы устраивали засады, производили крушения поездов.

— А скажите, как создавался знаменитый 14-й партизанский корпус?

— В Испании было множество партизанских отрядов. Руководили ими два ведомства — ОГПУ и ГРУ. И каждый руководил, как мог. И, наконец, нашему отряду, которым командовал Доминго Унгрия, у которого я был советником и инструктором, удалось под Кордовой пустить под откос поезд со штабом итальянской авиационной дивизии и уничтожить его командира и штаб. Это вызвало фурор, дошло до Республиканского Генерального штаба. И Генеральный штаб учредил впервые в мире батальон специального назначения. Причем в этом батальоне был установлен полуторный оклад, улучшенное содержание, летный паек. И без ограничения, без лимита бензин. Батальону была поставлена задача вместе с другими батальонами перерезать пути сообщения между южной армией противника и брюнетской во время Брюнетской операции и между мадридской группировкой. Вывести из строя железнодорожные и шоссейные пути вдоль реки Тахо. Нам удалось это сделать при помощи массовых постановок мин замедленного действия и посредством взрыва моста через реку Аликанте.

— Илья Григорьевич, в Вашей книге есть очень интересный факт. Вы использовали опыт троянской войны древних греков. Говорят, там был троянский конь, а у Вас — троянский мул. Это что за история?!

— Дело было так. Был монастырь. В этом монастыре засели фашисты, и атаковать его пробовали, несли потери, а результата не получалось. Нам удалось захватить мула. Он оказался из этого монастыря. Мы мула снабдили взрывчаткой — мины замедленного действия, причем неизвлекаемыми. На мула повесили с двух сторон ящики, направо и налево, в них находился заряд замедленного действия, который взрывается через определенное время или если их станут разгружать, двойное замедление. Мы поехали мимо монастыря. Нас обстреляли. Мы вроде бы отступили. А мул из этого монастыря — скорее домой. Там, конечно, обрадовались начали его разгружать и произошел взрыв. В результате взрыва было убито много фашистов, потому что каждый хотел видеть, как разгружают. Погибло очень много фашистов, а мы почти без боя взяли этот монастырь, который, по сути дела, представлял из себя неприступную крепость.

— Илья Григорьевич, говорят, что Хемингуэй американца Алекса из Вашего отряда сделал главным героем своего романа "По ком звонит колокол?"

— Вообще говоря, он писал и по моему отряду и по отряду Мамсурова… С Алексом они были друзья. Он часто бывал у нас, собрал большой материал и в конце концов создал художественное произведение…

— Вы хорошо знали Хаджи Мамсурова??

— Очень хорошо.

— Он геройский человек?

— Мамсуров определенно был геройским человеком. Помимо того, он был еще и чрезвычайно честным человеком. И со всеми особенностями кавказца.

— Илья Григорьевич, многие из тех, кто Вас знал, говорят что Вы не только ровесник века, но и диверсант века. Это правда?

— Видите ли, меня в Югославии называли богом диверсий. А диверсионным делом я начал увлекаться с двадцать четвертого года. Выполнял указания, директивы наркома обороны о том, что армия наша должна быть подготовлена к тому, что если кто-то оказывается в тылу противника, то должен не в плен сдаваться, а начинать действовать в тылу противника по-партизански. Эти указания Михаила Васильевича Фрунзе легли в основу всей моей деятельности. легли в основу всей моей деятельности.

— Илья Григорьевич, Ваши идеи, я так понимаю, корнями восходят еще к Денису Давыдову??

— Да, Дениса Давыдова я начал читать еще в Первую мировую войну.

— Если бы Вам удалось в свое время достучаться до Сталина, как бы сложилась война в России?

— Вы знаете, по-разному могла сложиться. Но для меня она сложилась так, как сложилась. И если бы я достучался до Сталина, он мог бы согласиться. Тогда было бы создано 10 диверсионных бригад, которых, по моим расчетам было достаточно, чтобы отрезать пути сообщения противника от источников их снабжения. Но в этом случае лично я бы с вами сейчас не разговаривал. Потому что нигде не могло быть написано, что это идея Старинова. Написано было бы, что это мудрые мысли Иосифа Виссарионовича. А Старинов был бы лишним.,

— Илья Григорьевич, Вы сказали, что Вас в Югославии называли богом диверсии. А почему именно в Югославии?

— Почему именно в Югославии? Потому что в Югославии моим первым помощником и переводчиком был серб, нет, вру, хорват, Иван Хариш, который потом командовал отрядом и был инструктором, также в Испании, и советником, командиром диверсионной бригады. Он, после падения Испании, прошел через Францию, Австрию, Германию, возвратился в Югославию, сделал сам мощную самодельную мину и этой миной подорвал состав немецкой дивизии. Полностью уничтожил важный эшелон и все, что в нем перевозилось. За что он был назван Громовником. Место, где было произведено крушение, обсажено цветами, ухожено, надписи соответствующие есть.

— Скажите, а как маршал Тито оценивал действия Ивана Хариша??

— Маршал очень высоко его ценил. Он превратил Ивана Хариша из рядового бойца в народного героя, закончившего войну в звании генерал-майором.

— Скажите, а как Тито к Вам относился? к Вам относился?

— Тито, Тито относился настолько хорошо, что я с ним лично встречался уже в 1967-м, ездил.

— По его личному приглашению?

— От его имени. Не его личному, а от его имени.

— Понятно. И как он Вас встретил?

— Очень хорошо, долго мы беседовали, задушевно. Очень многое вспоминали.

— Илья Григорьевич, как Вы полагаете, сербы могут вспомнить свой боевой опыт для отпора агрессии?

— Я считаю, что значительную часть знаний они растеряли. Ведь война прошла уже 50 лет тому назад. Те, кто оставался, в большинстве поддались той уверенности, что войн больше действительно не будет, и должной подготовки у них десятилетиями не было. А о теперешней подготовке я не имею представления.

— Но как Вы считаете, югославы хорошие бойцы?

— Как бойцы — сербы одни из лучших… Из всего Югославского государства я на первое место поставил бы черногорцев и сербов.

— Они, так сказать, хотя опыт и утерян, могут оказать сопротивление агрессии, на Ваш взгляд?

— Могут.

— В том числе и партизанское?

— В том числе и партизанское. Они могут. Они очень дотошные люди, очень быстро все схватывают. Если наши, а у нас много специалистов, если наши пойдут туда и дадут возможность использовать современную технику, то они определенно смогут. С малыми потерями или без потерь со своей стороны наносить большие потери противнику, не вступая в бой, смогут.

— Илья Григорьевич, как Вы можете оценить участие Ваших испанских друзей в партизанском движении во время Великой Отечественной войны?

— Их роль очень велика. Они внесли огромный вклад, совсем еще не оцененный. Оценен он, оказывается, не у нас, а в Чехословакии. В Чехословакии имеется орден, это орден…

— Егорова??

— Егорова. Но Егорова научил многому непосредственно Доминго Унгрия. Егоров был начальником финансовой части, подружился с Доминго Унгрия. И вот Доминго Унгрия рассказывал ему о своей работе, о том, что они делали в Испании. Он все мотал на ус и в конце концов заявил, что не хочет больше быть…

— Финансистом?

— Да. Не хочу, говорит, быть финансистом, хочу быть диверсантом. Взяли его диверсантом, поставили заместителем командира в лучшее соединение, к Федорову. И там он организовал важнейшую операцию, которая парализовала Ковельский узел. Это раз. Второе. Он полетел в Чехословакию, в августе месяце 44-го года. Всего с ним полетело 22 человека. Через месяц у него было 2000 с лишним. Он умело применял самые современные средства, вплоть до мин, управляемых по радио. И чехи, и словаки оценили его высокие заслуги и учредили орден имени Егорова, который имеется и у меня.

— Илья Григорьевич, а за что Вам дали чехи и словаки орден имени Егорова??

— А они мне дали его за то, что я направил Егорова по правильному пути. Так я думаю.

— То есть он Ваш ученик?

— Он мой ученик. И вручил мне орден не кто-нибудь, а сам Егоров.

— Илья Григорьевич, если Вам не трудно, Вы могли бы вспомнить первые минуты, дни войны, Великой Отечественной. Где Вы были в этот момент?

— Первые минуты я помню. В первые минуты я спал в штабе армии в Погрине. Началась бомбежка. Мы подумали, что это ошибка, что наши самолеты плохо закрепили бомбы и так, зря, сбрасывают. Даже смотрели, как сбрасывают. А потом поняли, что началась война. Забрались под мост из такого расчета, под мостом находились баржи с зерном для Германии. Их немцы не станут уничтожать. Так оно и случилось. Этот мост они не бомбили. Вот так началась для меня очередная война.

— А помните, у Вас в книге есть такой эпизод, как утром во время войны передавали по репродуктору…

— Да, по репродуктору передавали…

— Насчет утренней зарядки…

— А, да, да. Передавали, что сегодня хороший день, надо его использовать для зарядки, использовать для прогулок.

— Вы еще написали, что потом эту зарядку будете помнить до конца дней своих.

— Да, эту зарядку… Эта зарядка была в Погрине, причем в силу громкости динамиков эта радиофиззарядка была слышна далеко окрест.

— Илья Григорьевич, как Вы оцениваете опыт партизанской войны в первую Отечественную, в России 1812 года, и во Вторую Отечественную?

— В 1812 ее возглавил умнейший, можно сказать, гениальный человек Денис Давыдов. Его поступки, мысли, которые он докладывал Кутузову, — и вклад, надо прямо по совести сказать, его вклад в победу над французами в первой Отечественной войне был высок. Потому что партизанская война тогда была организована людьми, которые понимали, что не в отдельных действиях суть партизанской войны. И он проводил операции, отрезая вражеские войска от источника снабжения. Отрезал их, и сравнительно легко и координировал свои действия с основными силами.

— А в Великую Отечественную войну можно это было сделать или нет?

— Можно было… У нас к 1932 году было все подготовлено на тот случай, если противник вторгнется в наши пределы. В тылу его должно было начаться организованное, массовое партизанское движение.

— Вы ведь на это потратили десять лет?

— Да, мы на это потратили десять лет. Но в 1937 году все мероприятия были ликвидированы по двум причинам. Первая причина: мы возомнили, что не будем отступать, а будем воевать только на чужой территории. Вторая, самая страшная, что к врагам народа причислили замечательных партизан…

— Ваших будущих партизан?

— Будущих партизан. Вернее тех, кто уцелел. Вот, например, как сидел Медведев и многие сидели, сидел даже С.В. Прокопюк. Погибли те, кого подготовили для поступления на работу к немцам. Эти люди располагали, например, заготовленными складами мин для подрыва паровозов. Я не нашел после войны ни одного из них…

— Илья Григорьевич, если бы руководство оказалось умнее, и удалось бы решить задачу отрезать фашистские коммуникации, как бы, на Ваш взгляд, могла сложиться война?

— Война бы сложилась очень просто. После вторжения противник прошел бы до линии укрепленных районов, сосредоточился и там бы погиб.

— То есть фактически…

— Он подошел бы к укрепленным районам, израсходовал боеприпасы и, не имея возможности обороняться, вынужден был бы капитулировать. У него запасов было очень немного.

— Значит могло получиться, как с французской армией?

— В принципе, совершенно правильно сказали, могло бы получиться, как с французской армией, только немецкая армия замерзла бы раньше, чем французская.

— Илья Григорьевич, меня поразил один момент в Вашей книге. Когда Вы вернулись из Испании, Вас вызвали на допрос в НКВД. Вы пишите: там я почувствовал такой страх, какой не испытывал даже в тылу врага. Скажите, пожалуйста, как чисто психологически человек шел под пули, под взрывы… Психологически как это возможно?

— Под пулями, под взрывами я мог спрятаться, а тут-то я сидел, и стоило ему нажать кнопку, и меня бы отправили туда, откуда не возвращаются. Это действительно страшно.

— Но ведь Вы рисковали жизнью и в тылу у Франко тоже. тоже.

— В тылу у Франко… Вы представляете, мне однажды в тылу у Франко пришлось просидеть целых две недели. Но мы сидели вблизи гарнизона, всего в двух километрах. Заросли, хорошие лесные, и сидели около станции, которая питала Кордову электричеством. Но мы в радиусе 15 километров от места базирования, не разрешали трогать никого ни днем, ни ночью. Идет фашист, едет фашист, и пускай едет, никого не трогали. Только за пределами радиуса в 15 километров, там мы уже проводили операции. У противника создавалось впечатление, что это мертвая зона, что здесь никого нет. А на самом деле там были мы. И вот из этой мертвой зоны на расстоянии в двадцать с небольшим километров и был пущен под откос поезд со штабом авиационной дивизии…

— Илья Григорьевич, скажите, Вы испытывали страх в тылу у Франко??

— Испытывал.

— Часто?

— Ну, больше всего я боялся в первый раз, когда пересекал линию фронта. Я не знал Испании. Я не знал, как поведут себя товарищи. Первый раз, новые люди, первое задание. Конечно. А потом меня воодушевляла наша переводчица. Она северянка. И я восхищался тем, что она совершенно свободно идет в тыл противника

— Это ваша будущая жена?

— Да.

— Илья Григорьевич, скажите, во время войны Вы фактически все время рисковали жизнью. Как Ваша жена это переносила?

— Она воодушевляла людей. Она выросла на севере, и потом, она была воспитана в таком духе: если умирать, так умирать с честью.

— А в годы войны, как она выдерживала у нас в стране?

— А в годы войны у меня был сын, так что она была связана сыном.

— А за Вас она волновалась?

— Конечно. Народ шел за Россию, за Советский Союз против фашизма и в этой войне объединились буквально все. И немцы воевали против, и финны воевали против. Причем немцы воевали очень хорошо. Но как ни удивительно, партизаны из них получились плохие. Они под Теруэлем спасли положение, когда наступали фашисты на Теруэль, из Теруэля на Валенсию. А в то же время в тылу противника они требовали, чтобы слева, справа, впереди кто-то командовал. Такая у них в характере войсковая установка.

— Другая тактика была.

— Да. Финны тоже отличные вояки. Они воевали против фашизма в Испании исключительно хорошо. Но мне пришлось с ними расстаться. Они пили водку. И напившись, начинали буянить.

— Неужели больше русских пили?

— Больше. Но, главное, напьются и бузотёрят!

В России и в Испании дети всячески помогали партизанам. Воевать шли совсем дети. Я был в то время командиром отдельной инженерной бригады особого назначения. В это время я встретил девочек, которые бежали из концлагеря. Так вот мы их приютили, и они выполняли ценные задания: они могли спрятаться там, где никто не мог видеть их. Они же маленькие. И приносили очень ценные донесения. И участвовали в отдельных операциях.

— Илья Григорьевич, и много у Вас было таких детей в отряде?

— Я думаю, за все время человек двадцать было. Ну, представьте себе, они так намучились в тылу, что пребывание у нас для них было одно наслаждение.

— Несмотря на боевую обстановку?

— Они были уверены, что раз есть винтовка, то второй раз они не попадутся.

— Илья Григорьевич, Вы писали в книге, как Вы минировали Харьков. У Вас такие есть слова: хотя Харьков уже был насыщен минами, хотелось ставить их больше и больше.

— Да.

— Вы наверняка знаете Героя Советского Союза Елену Мазаник[60]?

— Знаю.

— Она взорвала в Минске гауляйтера Белоруссии, так же, как вы взорвали в Харькове… Кого Вы взорвали?

— Генерал-лейтенанта фон Брауна.

— Да. А она взорвала гауляйтера Белоруссии. Но ведь после этого, немцы расстреляли тысячи минчан.

— Правильно.

— И после этого, как ей присвоили звание Героя, она попала в психбольницу, потому что ей все время снились убитые ее земляки. Разве стоила жизнь паршивого гауляйтера тысячи расстрелянных советских людей?

— Я лично ужаснулся, когда узнал, что после уничтожения этого фон Кубе сделали. Уничтожить генерал-лейтенанта Георга фон Брауна, это была не моя инициатива, это была личная инициатива Хрущева.

— Как Вы к этому отнеслись?

— Я говорил Хрущеву, между прочим, что лучше заминировать грандиозный мост, чтобы не пройти потом по нему. Но он проявил упорство. 3 ноября 1941 года он поставил передо мной эту задачу, но я считал ее второстепенной и не занимался ей. Потом, 12 ноября, он меня спрашивает, как с этим домом. А я ему отвечаю: у меня работы много очень важной, поэтому не дошли. Он на меня косо посмотрел. Раз, говорит, приказывают, надо делать. Он приказал мне минировать свой дом.

Задача заключалась в том, что в Харькове много хороших особняков. В этот хороший особняк может зайти генерал, а может и нет. Мы зря только угробим много взрывчатых веществ, ничего кроме вреда для нас не будет. Надо было сделать так, чтобы обязательно тот, кому положено, главный начальник Харькова, занял этот дом. Для этого мы сделали следующее. Мы делали вид, что минируем все хорошие особняки. Подъезжали туда на машинах, привозили ящики с песком, я имитировал, что привозили тол. Чтобы шпионы могли доложить, что все эти особняки минированы. Минировали, сгрузили такой ящик и у дома, где жил Хрущев. Но только сделали такую ловушку. Мы поставили в этом особняке две мины. Первая мина 135 килограмм. Куча угля, тонн так 25. И вот в этой куче угля мина. Мина должна была взорваться месяца так через два, если бы ее не трогали. Но если ее начнут трогать, она должна была немедленно взорваться. Это была видимость. На самом деле эта мина должна была быть найдена противником, и противник должен был убедиться, что она не взорвалась только потому, что батарейки сели. А сели потому, что они обескровлена, как говорят, потому что ее поставили в сырой уголь. И вот немцы гоготали, говорят, там, радовались, что русские дураки, и батареи у них плохие. Настоящую же мину, которую им нужно было разминировать, на самом деле нельзя было разминировать. Да и спрятана она была надежно. Доложили генералу, генерал поблагодарил, наградил и выписал жену. Жена не успела приехать, как мы узнали, что он там уже живет. Никита дал команду, и в ночь на 14 ноября, утром, по команде из Воронежа мы этот дом и одновременно большой штаб, здание штаба взорвали… Было дополнительно положено еще 350 кг, а там дополнительно было положено 1080 кг. Одновременно даем сигналы. И, по-нашему, они должны были одновременно взорваться. Но проверить не удалось. Самолет, который полетел проверять, не долетел до места и был вынужден повернуть назад. Я уже сам увидел результаты в августе 1943 года. Вместо штабного дома стояли голые стены с пробоиной, а вместо особняка был бассейн, в котором купались дети.

— Но ведь, наверное, и они в отместку расстреляли многих харьковчан?

— Меня этот вопрос очень интересовал и волновал. За Кубе расстреляли примерно 3000 человек. Вместо Кубе немец назначил в Белоруссии гауляйтера хуже прежнего[61]. Нам от этого был только убыток. В нашем случае немцы были убеждены, что виновники взрыва — не местные жители. И даже людей, проживающих напротив, не расстреляли. Однако же, расстреляли заложников, из тех, которые уже были предназначены к расстрелу. Вообще говоря, печально, но наших погибло много, этот генерал того не стоил.

— Так что эти акции весьма проблематичны, да?

— Эти акции, по-моему, весьма проблематичны. Вот, например, разведчик Николай Кузнецов. Он убил двух-трех, стал героем Советского Союза. А на деле расстреляли из-за его акций большое количество украинцев, и сейчас это нам боком выходит. В Испании мы, поймав немца, который воевал на стороне фашистов, его не расстреливали. Мы старались пленных не уничтожить, а разложить. Это нам ничего не стоило, а приносило значительно большую пользу.

— То есть, я так полагаю, даже высокая цель негодные средства не оправдывает, да?

— Да. Я должен рассказать случай еще из Гражданской войны. В Гражданскую войну мы перебрасывали двух английских офицеров в тыл противника. Эти офицеры воевали вместе с белогвардейцами. Они заслуживали, по нашим расчетам, за содействие противнику и за издевательства над красноармейцами расстрела. Но их по приказанию командующего Михаила Васильевича Фрунзе не расстреляли. Их кормили и поили. И даже если самим не хватало, их кормили все равно. Их привели к линии фронта и при первой возможности перебросили через линию фронта. В тылу противника весть об их расстреле нам принесла бы больше вреда. А так они принесли какую пользу? Во-первых, они сами попали под подозрение, что их завербовали красные, раз мы их выпустили. Своими рассказами о нашем хорошем обращении с пленными они разлагали белогвардейцев. И я вам скажу, что французский флот восстал благодаря такому нашему обращению с пленными. Мы французских пленных не расстреливали, а отпускали, они разлагали войска, и говорили, что большевики не такие варвары, как о них говорят. И в итоге французы ушли, не вступая в бой. А в Баварии и Венгрии бывшие военнопленные, отпущенные нами, способствовали образованию республик.

— Скажите, почему же такого ума не хватило нашим в годы Великой Отечественной войны?

— А я вам скажу страшную вещь: ничто не помогло немцам удержать свои войска в повиновении, как приказ Сталина такого характера: уничтожить всех оккупантов до единого. Мы должны уничтожить всех оккупантов до единого. И эту листовку на русском и немецком языках немцы распространяли широко. И когда я беседовал с пленными, немцами, они боялись и думали, что раз они попали в плен, то их обязательно расстреляют.

— Поэтому они и сражались до конца?

— Поэтому они держались. Они были уверены, что их расстреляют. И партизаны расстреливали. И я вам скажу, что у нас были случаи такие печальные, о которых лучше не писать. Сабуров расстрелял даже словаков, которые воевали сперва у немцев, а потом перешли к партизанам. Когда создалась угроза окружения, он взял их и расстрелял.

— Почему?

— По дурости. В Испании мы добились такого положения, что противник вовсе не применял репрессий против населения. Это хорошо. Это нам помогало. Помогало это и противнику, но нам помогало больше. Мы старались производить взрывы там, где свалить на население нельзя было. Иными методами мы работали лишь там, где население было профашистское. Тогда расстреливали. А мы в этих местах действовали очень успешно.

— Илья Григорьевич, я вспоминаю один эпизод из Вашей книги. Ваша встреча с Мехлисом. В 1941 году, когда он Вам сказал, что есть приказ Сталина Подмосковье превратить в снежную пустыню. Враг должен натыкаться только на стужу и пепелище. Это же бесчеловечный приказ.

— Это бесчеловечный, это дикий приказ. Текст его разбрасывался в миллионах экземпляров на партизанские районы. Там писали: гони немца на мороз! А на самом деле…

— Гнали русских на мороз?

— Гнали русских. Наши дураки не поняли… Вот финны те действительно гнали русских на мороз.

— Но как?

— Очень просто. Финны вообще, отступая, эвакуировали все население. Населения не было. А оставшиеся дома, наиболее привлекательные, заминировали. И после взрыва нескольких таких домов, дома стояли, но их никто не занимал, никто не хотел быть убитым миной.

— Так почему же у нас все делали наоборот? Ведь сжигая деревни, тем самым обрекали на смерть местное население?

— Да, да, да. Это было… В результате в Ленинградской области было 18 тысяч партизан, а после этого приказа осталось три. На Украине до приказа (действовало около 30 000 партизан, к весне осталось 4 000.

— Почему?

— А потому что население пошло против. Немцы говорят: спасайте свои деревни. И люди шли в полицейские. Надо сказать, что у немцев в полицейских отрядах был почти миллион россиян, украинцев и белорусов. Почти миллион!

— Из-за такой неумной политики?

— Именно из-за такой неумной политики.

— Ведь это же факт, что Зою Космодемьянскую схватили свои же, местные жители. схватили свои же, местные жители.

— Да, да.

— Когда она хотела поджечь коровник.

— То есть убыток делали на самом деле себе. И населению.

— Вы рассказываете, как Вам с большим трудом удалось спасти от голода Ваших будущих партизан?

— Да. С трудом удалось

— Которых Сталин потом расстрелял перед войной.

— Да. Я, кстати, в Сталине разуверился, когда после посещения деревни писал докладную о том, что там творится, какой ужас. За это я чуть было не был посажен. Кстати, не попало мое письмо к Сталину. А многие из авторов таких писем пропали. А многие из авторов таких писем пропали.

— Скажите, а много раз Вы стояли на волосок от смерти при Сталине?

— Много. Очень много. Впервые, я оказался на волосок от смерти, когда приехал из Испании. Если бы не взорванный поезд со штабом авиационной дивизии, то меня бы расстреляли.

— Вас считали агентом Якира, Тухачевского? Тухачевского?

— Ну, не обязательно агентом Якира. Я просто длительное время работал с ним. Но так как крушение этого поезда произвело на Ворошилова и на других большое впечатление, то… Я и сам видел фотографию. Потрясающее впечатление. Это им очень понравилось…

— То есть Вас спас Ворошилов??

— Спас Ворошилов, да[62].

— Илья Григорьевич, ведь Денис Давыдов практически командовал в первую Отечественную войну профессиональной партизанской армией?

— Именно. Профессиональной. И мы предлагали, и Сталин соглашался с этим. Так даже и сказал 5 сентября: мы можем победить только совместными действиями партизан и войск. Но ничего не сделал, чтобы это осуществить. Между прочим, еще князь Голицын, в 1856 предлагал развить эту идею Дениса Давыдова, но ее не развили.

— А почему Сталин, зная опыт Дениса Давыдова, не принял доктрины Фрунзе, что каждая воинская часть должна в окружении обороняться?

— Этот опыт использовался до 1926–1927 года. А прекратилось все в 1933 году. В 1933 году мы уже считали, что Красная армия сильнее всех, и мы будем воевать на территории агрессора.

— Вы организатор и стратег рельсовой войны в Белоруссии. Какие цели ставила эта война…

— Я был категорический противник рельсовой войны. И потому я сейчас полковник — не Герой, не генерал. Я заимел себе столько противников, что их хватило, когда писали историю. Эта война принесла колоссальный вред нам и принесла большую пользу немцам. Почему. Первое. У немцев не было недостатка в рельсах. У немцев на оккупированной территории к маю, когда это планировалось, было более 11 миллионов штук рельсов. Хотели подорвать за один месяц 300 тысяч. Но 300 тысяч рельсов — это составляло всего 4 %, даже меньше. Но при этом в приказе не было сказано подрывать рельсы на главных магистральных путях, значит можно было и на запасных, второстепенных, деповских. То есть диверсии не были нацелены на перерыв, главным образом, магистралей. Теперь о рельсовой войне Сталин высказался с восторгом, одобрил ее и сказал, что в результате этой войны мы можем поставить противника перед катастрофой, потому что закроем все пути к источникам снабжения. Мы же считали, я, в частности, и из крупных работников, такие как Хрущев, который со мной согласился, мы считали, что этот удар будет очень маленький, а средства к подрыву будут затрачены очень большие. Почему? Потому что рвать будут рельсы, чтобы набрать очков, на второстепенных путях, где партизаны хозяева, там они и подорвут рельсы. Взрыв на второстепенных путях одинаково ценился с магистралью. Второе. Немцы очень быстро научились ликвидировать последствия взрывов этих рельсов. Они изобрели — немцы все-таки, как-никак народ изобретательный, — изобрели рельсовый мостик. Вот такой рельсовый мостик, 80 см, который накладывался на перебитые части рельса. Рельсы обычно при крушении поезда пробивало всего на 30–35 см. И разрыв закрывался этим восьмидесятисантиметровым мостом. Поезда снабжались этими мостиками, и где видели поврежденные рельсы, клали их и ехали дальше. В общем, что случилось в августе. В августе планировалось подорвать 300 тысяч рельс. Подорвали всего 2014. Но в августе крушений поездов у белорусов, — я не помню у других, но примерно и у других то же самое, — у белорусов количество крушений поездов в августе уменьшилось больше чем на 200. А сами белорусы признают, что десяток крушений поездов стоит больше сотни подорванных рельсов. Потому что при крушении поездов не только рельс подрывается, но и, что самое важное, выводится из строя подвижной состав в какой-то степени, а иногда в очень сильной. И заставляет поезда снижать скорость. Это раз. Второе. В основном были подорваны рельсы на второстепенных запасных путях. И вот началось отступление немцев. Нашим войскам было очень важно захватить железные дороги в целом состоянии. И что же получалось. Немцы подрывали рельсы на тех путях, по которым они ездили. Они выводили те пути, которые нашим войскам приходилось восстанавливать. Партизаны же подрывали рельсы на запасных путях. Помню был случай, когда на станцию Орша нужно было собрать рельсы для восстановления узла. Кабанов, ставший потом министром путей сообщения, посылает «колоду», чтобы привезли запасных путей с перегона Орша — Апель, на котором до этого действовали партизаны. Эта дорога была теперь в освобожденном районе. Каково же было удивление, когда вечером они прибыли и не привезли рельсов. Ни рельсов, ни стрелок. Партизаны настолько изувечили рельсы, что везти их на восстановление не имело смысла. Это значит, партизаны помогли немцам затруднить продвижение наших войск.

— Что для Вас республиканская Испания? Как вы сегодня оцениваете борьбу республиканской армии, действия 14-го корпуса. Что удалось перенести из опыта первой Отечественной войны в Испанию, что не удалось и почему не удалось?

— Удалось то, что преодолевал вопреки директивам Ставки, вопреки директивам Сталина. Сталин призывал создавать партизанские отряды для поджога лесов. Если бы с такой идеей выступил бы я, меня бы назвали провокатором. А мне приходилось как-то этот вопрос обходить, чтобы не быть обвиненным ни с той, ни с другой стороны. Потому что если бы мы поджигали леса, то вообще партизанского движения никакого бы не было. Да и что вообще бы от России осталось?

— А леса — это дом партизанских отрядов.

— Второе. Сталин дал директиву все, что не может быть вывезено — скот, зерно, — все должно быть уничтожено при отходе. Если бы это все было выполнено, то население, 60 миллионов, должно было бы погибнуть. Это не было выполнено. И благодаря тому, что не было выполнено, население могло кормить партизан и даже направлять обозы. Вот, в Ленинград обозы. Иначе с выжженными полями и лесами, уничтоженными скотом и зерном все бы население погибло, и вообще никакого партизанского движения бы не было.

— Илья Григорьевич, Вы участник трех войн…

— Четырех.

— Гражданской, Испанской…

— Финской и…

— Какая из войн Вам больше всего запомнилась?

— Все они запомнились. Ни одна война мимо не прошла. Я не могу даже сравнить… Самая обидная война, жалкая война — это, конечно, Финская, когда в результате победы мы получили поражение. Это было обидно. Еще бы две недели, и мы бы воевали на два фронта. На финском и на Кавказе. А так каждая война. Конечно, страшнее всего, для меня была первая, Гражданская война. Где можно было бы как-то развернуться, — это все-таки Великая Отечественная война. Кое-как, в обход постановлений, рискуя… Первая была очень насыщена. Из первой, Гражданской, войны я вышел воином. Потому что к концу я уже был в числе лучшей команды, которая занималась заграждениями[63].

— А в последующих войнах Вы стали профессионалом?

— В последней я приобрел специальность.

— Какова роль специальных подразделений в этих операциях?

— Роль специальных подразделений колоссальна. Если бы у нас были такие специальные подразделения, как рекомендовал Фрунзе, например, в 1925 году, какие рекомендовал Денис Давыдов и князь Голицын, мы бы, конечно, немцев остановили бы до подхода к Москве.

— В одном из интервью Вы говорили, что Вермахт можно было разбить еще в 1943 году. Какие причины помешали этому?

— В 1943 году у нас было 12 000 хорошо действующих и имеющих связь партизан. Стоило бы только государству, Сталину обеспечить их взрывчатыми веществами и поставить грамотные задачи, мы бы, конечно, в 1943 году легко могли закрыть вражеские коммуникации и тем лишить противника возможности снабжения из тыла. Отсекли бы войска противников на фронте от источников их снабжения, а без этого воевать он бы не смог.

— Это предлагал еще в первой Отечественной войне Денис Давыдов??

— Да, то, что он предлагал в начале войны, то мы в свое время до 1931 года и делали. Причем обе войны показывают, что на фронте нужна подготовка, а в тылу подготовка нужна еще больше. Потому что на фронте противник только впереди и на небе. А тут и сзади, и спереди, и на небе, и сбоку — с одного и другого. Поэтому подготовка должна быть очень тщательной и рассчитана на сочетание с той техникой, которая дает возможность уничтожать противника, не вступая с ним в бой, не входя даже в боевое столкновение. Если посмотреть, самый характерный пример. Американцы 30 % живой силы и 70 % техники потеряли в Южном Вьетнаме, не вступая в бой. Это благодаря именно умелому применению партизанской диверсионной деятельности.

Это самая большая ошибка. Второе. Ликвидировали подготовку в армии и не нацелили людей, чтобы они не сдавались в плен, а шли в партизаны. Вот рассказывает один: было видно, как целые колонны попадали в тыл противника, чтобы сдаться в плен. И они там в большинстве погибали. Между тем они могли перейти к партизанским действиям, отрезать противника. А они погибли.

— Говорили так: если от роты остается один солдат, то гибнет рота, если же от партизан остается один, то образуется целое соединение.

— Да. Были и такие примеры. Самый классический пример — это Иван Хариш, который прошел через Францию, Германию, Австрию и по сути один создал партизанский отряд, партизанское соединение, нанес противнику большой урона, причем за время войны он потерял всего 168 человек, а противника он уничтожил минимально 2000. Он подорвал 168 поездов, а в каждом поезде…

— Тогда у меня возникает вопрос: каковы роль и значение партизанской борьбы в XIX и в XX столетии, то есть сегодня.

— Роль партизанской войны все возрастает с возрастанием техники. Ведь раньше техника была, что у партизан, что в войсках. Лопата, лом, палка. А теперь партизаны имеют технику очень портативную и управляемую даже по радио.

— Вы говорите, что партизаны на сегодняшний день имеют новую технику. Какую?

— Что я вам должен сказать? Не секрет для всех, что у нас после войны, лет 20 назад, уже были специальные учреждения и заведения, которые изготовляли новую технику. Например, специально для партизан кумулятивный заряд. Это давало возможность примерно с зарядом в 5–7 раз меньшим выполнить ту же задачу. Теперь магнитные мины, которые были изобретены, к сожалению, не нами. В конце Второй мировой войны, их можно было и поставить, и снять, а сейчас они уже неснимаемы. Она ставится, например, на машине — на бензобак, на трубу, а снять ее уже нельзя, — она взорвется. Это тоже резко повышает возможности партизан. Потому что раньше нашел мину, взял ее и снял. Уже в минувшей войне примерно больше половины железнодорожных мин ставили неизвлекаемые. Их можно было найти, но извлечь — нельзя.

— Сейчас движение по запрещению противопехотных мин, мин вообще. Ваша оценка этих действий?

— Противопехотные мины я бы охотно убрал. От них пользы в войне мало, а населению вред колоссальный. Они остаются тысячами, Достаточно сказать, что в минувшей войне мы израсходовали около 40 миллионов противопехотных мин. А на этих минах мы не побили и 400 тысяч немцев.

— Потому что взрывалось мирное население?

— Их поставили, ушли и позабыли. По ним идут потом свои и несут большие потери. Поэтому для того, чтобы мирному населению не наносить урон, противопехотные мины, конечно, надо снимать.

— Илья Григорьевич, можно Вас назвать партизаном номер один XX века? Это не будет сильной ошибкой?

— По-моему, будет сильной. Потому что были героические партизаны, очень сильные, но которым не довелось дотянуть до 1999 года. Мне просто повезло дотянуть. А так, я считаю, Медведев Николай Архипович — сильнейший партизан, наконец, Квитинский. Николай Архипович.

— Ну, хорошо. А Вы ощущаете себя представителем всего партизанского движения России?

— К сожалению, нет.

— Почему?

— Потому что все партизанское движение я охватить не мог в виду того, что у нас его не было, к сожалению, централизованного.

— Но Вы ведь в своей жизни все делали для того, чтобы оно было?

— Я все делал, рисковал, но не смог. И в результате остался, как говорится, с сумой. Потому что во главе партизанского движения был поставлен человек умный, рассудительный, толковый, но, который власть любил больше, чем себя.

— И больше, чем Россию?

— Видимо, больше. И считал, что можно рисковать людьми, ради достижения своих целей.

— Вы имеете в виду Сталина??

— Сталина. Это установлено Сталиным. Он ввел привилегии, создал касту неприкасаемых руководителей, и вот мы получили результат.

— Вы хотите сказать, что мы сейчас пожинаем плоды сталинского посева?

— Совершенно точно. Абсолютно. Очень удачное выражение, я до него не додумался. Совершенно правильно.

— А если выразиться на Вашем профессиональном языке, на языке минера, как можно оценить нынешнюю ситуацию?

— Мы преданы. И народ не осознал этого предательства.

— Вот Вы говорили о мине замедленного действия?

— Мину замедленного действия мы не можем обезвредить. Их много наставлено.

— Илья Григорьевич, так что мы имеем сейчас?

— Мы пожинаем посев мин замедленного действия, установленных Сталиным.

— Почему?

— Потому что не можем до сего времени их обезвредить. Он сумел оторвать исполнителей от руководителей, и поэтому мы привыкли голосовать, а не выбирать, привыкли верить и ждать, когда лягут на рельсы, вместо того, чтобы разобраться с тем, кто дает такие обещания.

— Тем не менее, они на рельсы не ложатся, хоть и обещают.

— На рельсы не ложатся. А вера в эти обещания — самое наше обнищание.

ЧАСТЬ 3. РАЗМЫШЛЕНИЯ

99 лет сквозь все преграды

Давая, дышится глубоко

не только совести, душе

И ум летит во мне высоко

На нужной богу высоте.

Сергей Шило.

ВСТУПЛЕНИЕ

Когда вышли в 1997–1999 годах мои книги воспоминаний и особенно после моего 98-летия ко мне поступило много вопросов. Первым был вопрос "почему я, будучи награжденным, орденами Ленина, 5 орденами Красного знамени, 3 другими орденами СССР, а также орденом Чехословакии им. Егорова, прослужив в армии свыше 3-х лет на генеральских должностях и совершив ряд блестящих операций, остался в звании полковника.

Второй вопрос: чем объясните то, что Вам удалось дожить до 99 лет, сохранив при этом память и работоспособность, которым могут позавидовать даже молодые?

Третий вопрос: какие мои самые впечатляющие положительные и отрицательные случаи жизни?

И вот в этой записи я постараюсь ответить на эти вопросы.

Мое счастье, что я остался полковником. Меня спасла Испания.

Возвратясь в ноябре 1937года из Испании в Ленинград и зайдя в военную комендатуру станции Ленинград-Московский, место моей последней службы, я был ошеломлен. Весь состав комендатуры был репрессирован, за исключением писаря, за их связь с врагами народа, за то, что военный комендант станции Борис Иванович Филиппов получил орден Красной Звезды по представлению начальника военных сообщений Красной Армии генерала Апоги, который был, якобы, в группе врагов народа. Я был заместителем Бориса Ивановича и если бы я не был в Испании, то был бы репрессирован вместе с его помощниками. С тех пор я стал спать в теплом белье.

При возвращении в Москву меня принял начальник главного разведывательного управления красной Армии генерал С.Г. Гендин. Он поздравил меня с возвращением и получением ордена Ленина и Красной Звезды, которые мне вручил М.И. Калинин, и представил меня наркому обороны СССР маршалу Ворошилову. Климент Ефремович выразил свое восхищение моими делами: взрывом поезда со штабом итальянской авиационной дивизии, подрывом поезда в туннеле, другими делами и дал указание Гендину о представлении меня к дальнейшим наградам. Гендин представил меня к званию Героя Советского Союза, но сам был вскоре арестован, в результате я остался в гостинице «Балчук», и продолжал спать в теплом белье, Днем ходил в ГРУ и писал отчет, о том, как диверсионная группа Доминго Унгрия превратилась в 14-й партизанский корпус. Потом меня перестали пускать в ГРУ.

В Москве я нашел сослуживца Петра Николаевича Монахова, с которым я прослужил 8 лет в Коростенском железнодорожном полку. Он, узнав, что я работал за границей, оказал:

— Илюша, ты работал за границей, а у меня дети. Больше я к нему не заходил.

В начале февраля 1938 года меня пригласили на Лубянку и предложили написать все о своей работе с Якиром и Берзиным. Ошеломленный, я вышел из дома на Лубянке. Долго не мог опомниться. Что делать? Решил попытаться попасть на прием к Ворошилову, ибо только он мог спасти меня. И я не ошибся. Мне повезло, что я вместе с сыном А.Д. Цюрупы возвращался на пароходе из Испании, а тот дружил с сыном Ворошилова. Он дал мне прямой телефон Клемента Ефремовича. Я ему позвонил, рассказал о том, что у меня спрашивали на Лубянке и просил его меня принять. Встреча состоялась и я услышал такой разговор с Ежовым:

— Здравствуйте, Николай Иванович. У меня сидит недавно прибывший из Испании некий Старинов. Его допрашивали о выполнении заданий Якира и Берзина по подготовке банд и закладке для них оружия.

Пауза. В трубке слышится неестественно тонкий говорок.

Снова говорит Ворошилов:

— Конечно. Он выполнял задания врагов народа, но он был маленьким человеком, мог и не знать сути дела.

Опять пауза. И опять говорит маршал:

— Но он отличился в Испании в значительной мере искупил свою вину. Оставьте его в покое, сами примем соответствующие меры. (Весь этот разговор записан в моих воспоминаниях по согласованию с Ворошиловым К. в 196З году на его даче).

После этого последовал приказ о присвоении мне звания полковника и назначении начальником Центрального научно-испытательного железнодорожного полигона около станции Гороховец Горьковской области. По штату на этой должности полагалось быть генералу.

Перед отъездом к новому месту службы мне предстояло побывать на лечении в Кисловодске и я решил занести свои вещи к старинному знакомому Евсевию Карповичу Афонько, с которым еще в 1926–1930 годы готовил к заграждению приграничные участки Украины. Сейчас он работал на Метрострое и не испугался, что я вернулся из-за рубежа. Я оставил у него радиоприемник, пишущую машинку и другие вещи, которые я приобрел в Париже.

Вернувшись с курорта, я узнал, что Афонько репрессирован, но мои вещи уцелели.

На полигоне мне не повезло. В конце ноября 1938 года были разморожены несколько моторов автомашин и кранов по оплошности моих подчиненных и меня и их могли обвинить во вредительстве. Но нам с комиссаром Денисовым удалось найти человека, который все исправил. Все обошлось.

Осенью 1939 года меня стали обвинять в том, что я дал положительную оценку изобретению Баркаря, проходящего на испытаниях у нас на полигоне, и к тому времени арестованному. К счастью, в ноябре меня вызвали в Москву, откуда я выбыл в Ленинград в качестве начальника оперативно-инженерной группы по разминированию железных дорог на Карельском перешейке по мере освобождения их войсками Красной Армией. Во время войны с Финляндией в январе 1940 года я, был тяжело ранен в правую руку. Был награжден вторым орденом Красного Знамена, которым к тому времени было награждено 236 человек.

При выписке из госпиталя мне была выписана справка о негодности к военной службе со снятием с учета, но я эту оправку никому не показал вплоть до 1999 года, когда оформил свою инвалидность 2-ой группы. С перевязанной рукой я вернулся на полигон и с согласия начальника сообщений Красной Армии приступил к исполнению своих обязанностей. Рука нуждалась в дальнейшем лечении, т. к. кости срослись, а перебитые нервы вызвали ее паралич. Мне помог начальник инженерных войск Красном Армии генерал А.Ф Хренов. который пригласил меня к себе на работу в качестве начальника отдела минирования и заграждений в Главное управление инженерных войск Красной Армии. Это дало мне возможность продолжить лечение руки — сшить разорванные нервы и снять ее с повязки, но полностью восстановить руку не удалось.

Великая Отечественная война застала меня в командировке на учениях войск Белорусского военного округа, которые должны были начаться 22 июня под Брестом, но, к счастью, я с З.И. Колесниковым — зам. начальника управления боевой подготовки ГВИУ, доехали только до Кобрина (это, примерно, в 40 км от Бреста) и там остались ночевать.

24 июня мы возвратились в Москву. 26 июня я был назначен, начальником оперативно-инженерной группы Ставки Главнокомандующего на Западном фронте, в распоряжение которого были приданы 3 саперных батальона и очень небольшое количество минно-взрывных средств. Перед отъездом нас принял нарком обороны маршал Тимошенко. От его имени мы получили широкие полномочия по разрушению различных объектов перед наступающим противником. Сведения о маршрутах наших групп, о дислокации штабов фронтов и армий, действующих на направлениях, где предполагалось применять минно-взрывные заграждения и разрушению различных объектов, мы получили у начальника оперативного управления Генерального штаба генерал-майора Г.Н. Маландина, который предупредил, что мы прикрываем московское стратегическое направление, и если не будут взорваны важные мосты при отходе наших войск, или будут взорваны раньше отхода войск, то нас расстреляют. Затем нам вручили мандат, подписанный наркомом обороны.

За Вязьмой возле моста через Днепр я предъявил свой мандат начальнику охраны моста и объявил, что мост следует подготовить к разрушению. Не успел я это договорить, как мы были окружены и обезоружены. Начальник охраны презрительно бросил!

— Плохо ваши хозяева работают? Не знают даже кому охрана мостов подчинена. Теперь тебе крышка, гад фашистский. Оказывается, начальник-то прав! Охрана мостов передана в ведение наркома внутренних дел, а наши мандаты подписаны наркомом обороны. Нас доставили в районное отделение НКВД, ушло Много времени на выяснение и управление нашими батальонами было потеряно. Очень важные мосты через реку Березина у станции Борисово досталась противнику целыми. Мехлис вызвал меня в штаб фронта, состоялась неприятная беседа, которая закончилась только при появлении немецких самолетов. Он ушел в укрытие.

Дальше группа действовала успешно.

В середине сентября я получил приказ срочно возвратиться в Москву. Мой начальник М.А. Нагорный приказал заниматься заграждениями под Москвой, и я несколько дней принимал участие в формировании новых частей, выезжал на оборонительные рубежи — вокруг столицы, даже облетал их, выясняя, где как усилить заграждения.

В конце сентября я был назначен начальником специальной оперативно-инженерной группы для помощи войскам Юго-Западого фронта в обороне харьковского района массовыми минно-взрывными заграждениями. В ставке Верховного Главнокомандующего меня с начальником ГВИУ генералом Л.З. Котляром принял глубокой ночью начальник генерального Штаба Красной Армии маршал Шапошников В. Обрисовав обстановку, сложившуюся на Юго-Западном фронте, он спросил меня:

— Операцию «Альберих» помните?

Конечно, я хорошо знал эту операцию: военные историки считали ее самой значительной по массовому разрушению и минированию.

— Так вот, — продолжал Шапошников, — разрушать и минировать в районе Харькова придется на гораздо большей площади, а пяти недель для работы гарантировать не могу. Действовать придется быстро.

29 сентября я выехал в Харьков вместе в небольшой группой специалистов. Задача была выполнена, несмотря на все тяжести, а 24 октября враг занял Харьков.

10 ноября нашей группе пришлось испить чащу горечи: разведка доставила в штаб Юго-Западного фронта копию приказа немецкого командования от 8 ноября 1941года. В приказе сообщалось, что при наступлении "доблестных войск фюрера" на Харьков и в самом Харькове обнаружены в большом количестве русские инженерные мины и среда них — мины замедленного действия с часовым замыкателями и электрохимическими взрывателями. Неумелая установка и маскировка мин поэволили опытным саперам рейха быстро их обнаружить и обезвредить".

В действительности, они ни одной неизвлекаемой мины замедленного действия не обезвредили и мины продолжали длительное время взрываться, но это было установлено только после освобождения Харькова в 1943 году.

Копию названного приказа в переводе на русский язык мне доставили с сопроводительной запиской, написанной незнакомым, но энергичным почерком: "Эти легко обнаруживаемые и обезвреживаемые мины устанавливались под руководством полковника И.Г. Старинова".

Не успел, я дать объяснения. Военному Совету фронта, где указать на моменты, явно свидетельствующие, что приказ фашистского командования — фальшивка, как пришло новее известие: немецкие саперы извлекли из полуподвала дома № 17 на улице Дзержинского в Харькове особенно сложную мину и теперь в доме расположился начальник гарнизона генерал-лейтенант Георг фон Браун.

Нервы мои были напряжены, двое суток прожил так, словно сам находился на неизвлекаемой мине. 13 ноября Н.С. Хрущев дал указание произвести взрыв радиомин в Харькове и 14-го ноября мы его выполнили, послав рано утром радиосигналы с Воронежской радиостанции. Днем 14 ноября посланный на разведку самолет, сфотографировал интересующие военный Совет районы Харькова. Снимки подтвердили, что часть радиомин взорвались с большим эффектом. К сожалению, район улицы Дзержинского в объектив фотоаппарата не попал и результат взрыва особняка Хрущева я увидел только после освобождения Харькова, в августе 1943 года, а о результатах операции «Западня» я узнал только после окончания войны, но я уже не был в инженерных войсках. Больше того, после войны я увидел в Харьковском музее фотоснимки разрушений ряда объектов, в ом числе особняка Хрущева, штаба Украинского военного округа, якобы разрушенных партизанами-подпольщиками. Эта фальсификация была проделана бывшим секретарем Харьковского обкома партии А.А. Епишевым. Правда была восстановлена только 6 февраля 1963 года, после публикации статьи Овидия Горчакова в «Известиях». А через пару лет об операции «Западня» был создан фильм "История одной идеи". Он неоднократно показывался по телевизору.

В июне 1943 года меня вызвал Хрущев и показал письмо начальника инженерных войск Назарова, в котором писалось, что при наступлении немцев на Ростов, враг легко преодолел оборонительные рубежи на дальних подступах. Минные заграждения производились под руководством полковника Старинова. Никита Сергеевич спросил меня, что я могу сказать по этому письму. Меня оно возмутило, но не обескуражило. Я ответил:

— Действительно, я участвовал в январе-феврале 1942 года в устройстве этих заграждений совместно с майором Журиным, начальником инженерных войск 56 армии. У нас было очень мало противотанковых и противопехотных мин. Я организовал их производство в Ростове, Новочеркасске и Акае. Работы по минным заграждениям мы закончили в начале марта, и я убыл в Москву. В связи с таянием снега мины оказались на поверхности и саперы 56-й армии под руководством майора Журина проделали огромную работу по маскировке установленных мин. Это, наверное, заметили немцы. Когда началось наступление на Ростов, минными заграждениями занимался майор Журин, а я к ним никакого отношения не имел. Больше того, командующий 56 Армией генерал Цыганов, при встрече с ним в 1942 году отметил исключительно важное значение "Ледовых походов" через замерзающий Таганрогский залив. Это организованные нашей группой ледовые походы, способствовали тому, что немцы не вторглись зимой 1942 года на Кубань.

Хрущев внимательно выслушал меня, улыбнулся и сказал:

— Ясно. Завтра полетим вместе на фронт.

И я вместе с Хрущевым и Строкачем полетел на Воронежский фронт. В течение пяти дней мы знакомились с состоянием минно-взрывных заграждений на Курской дуге. Я убедился, что в случае наступления войск противника, он не сможет использовать на оккупированной им территории железные и автомобильные дороги, так как проделана большая работа по устройству на них заграждений. Назад возвращались опять вместе. Через несколько минут полета загорелся правый мотор. Была сделана вынужденная посадка и мы пересели на другой. Хрущев вел себя спокойно.

Наибольшую опасность представляла для меня моя деятельность на поприще партизанской войны, когда мне пришлось выступить против начальника штаба партизанского движения П.К. Пономаренко, отстаивая ленинское положение о том, что "партизанское выступление не месть, а военные действия". В результате у нас сложились очень тяжелые отношения. Особенно они стали опасны для меня после того, как я отрицательно отнесся к идее "рельсовой войны", предложенной Пономаренко и одобренной Сталиным.

Вот как это было.

В начале июля 1941 года в штабе Западного фронта я встретился с Ворошиловым, который поинтересовался, готовлю ли я партизан и обещал вызвать и подключать меня по этому делу.

11 июля я встретил группу капитана артиллериста Васильева, вышедшую из тыла противника и тут же я вспомнил положение Дениса Давыдова и Михаила Фрунзе о значении и наших возможностях вести партизанские действия.

Вызова от Ворошилова не было и я пошел к находящемуся в штабе фронта представителю Ставки армейскому комиссару 1 ранга 3.Л. Мехлису. Он принял меня и выслушал мои предложения по вопросам партизанской войны. Я объяснил какое важное, непрерывно возрастающее значение имеет минирование железных дорог в тылу немецких войск, что диверсии на коммуникациях врага потребуют гораздо меньше сил и средств, чем их бомбардировка, что врагу не хватит сил для надежной охраны коммуникаций. Мехлис ничего не предпринял. Тогда я обратился к члену Военного Совета фронта П.К. Пономаренко и показал ему сделанные мною в полевых условиях два образца противопоездных мин ПМС и КЗ колесный замыкатель.

Пономаренко попросил меня немедленно представить записку на имя наркома обороны и проект приказа НКО об организации оперативного учебного центра Западного фронта и его штат. На следующий день они были подписаны маршалом Тимошенко, который, оставаясь наркомом обороны, принял командование Западным фронтом. Таким образом, 13 июля был создан оперативно-учебный центр — ОУЦ западного фронта. Начальником его назначили меня.

В задачу ОУЦ входили: подготовка, материально-техническое обеспечение и переброска в тыл противника партизанских формирований.

Свою деятельность я начал с подготовки инструкторов из приданных мне офицеров-пограничников и из наиболее грамотных людей, желавших вступить в борьбу с врагом в его тылу. Это мне удалось сделать в течение двух недель и одновременно, вопреки моему желанию, офицеры-пограничники перебрасывали в тыл противника диверсионные группы и партизанские отряди без должной подготовки по указанию ЦК партии Белоруссии.

В конце августа 1942 года Пономаренко по просьбе Хрущева направил меня, в Киев для подготовки там группы инструкторов, что я сделал за пять суток. Но ни одного партизана, подготовленного нами до войны, я в Киеве не нашел. Когда я представил составленный мною список подготовленных до войны партизан секретарю ЦК компартии Украины Бурмистренко М.Д., то и тот никого не нашел.

В ноябре 1941 года представил Пономаренко отчет о работе ОУЦ за четыре месяца и письмо на имя И.В. Сталина, в котором доказывалась на основе моего испанского опыта и первых донесений партизанских командиров, возвратившихся из тыла, потребность в организации широкой систематической диверсионной работы и предлагались необходимые для этого меры. Я показывал, что танковый батальон — грозная сила на поле сражения — в эшелоне совершенно беспомощен и может быть уничтожен даже двумя диверсантами. Плановыми массовыми диверсиями можно закрыть движение на железных дорогах и ночное движение на автомобильных. Это заставит противника снять с фронта десятки дивизий на охрану коммуникаций, которые затруднят осуществление диверсий, но не исключат их. Я предлагал создать на каждом фронте по одной диверсионной бригаде и широко готовить асов-диверсантов.

Пономаренко не возразил против содержания моего письма, но предложил послать его тов. Сталину от имени ЦК партии Белоруссии. Для надежности. Я согласился. Такое письмо было написано и отправлено. Однако, как я позже узнал, оно было сильно отредактировано: в нем не было приведенных мною выражений о том, что партизанские выступления не месть, а военные действия; о тем, что основная цель партизанской войны — отрезать войска противника от источника снабжения; о том, что, надо готовить асов-диверсантов. Больше того, предлагалось от длительной подготовки одиночек или групп "классиков-диверсантов" перейти к широко организованной, планированной массовой диверсионной работе. Но, как показал опыт партизанской войны в Испании, это можно было достичь только при наличии достаточного количества классиков-диверсантов.

В своих работах Пономаренко пишет, что это письмо написано им на основе опыта, полученного в результате трех месяцев партизанской борьбы. В действительности, мое письмо, которое использовал Поыемаренко, было написано на опыте партизанской войны в Испании.

В декабре 1941 года Сталин вызвал Пономаренко. Состоялась двухчасовая беседа по вопросам развития и руководства партизанским движением. Сталин указывал, что надо ориентировать партизан на то, чтобы они решали свои задачи, захватывая трофеи, собирая брошенные отступающими войсками на полях сражений оружие и боеприпасы. Правда отмечалось, что по мере возможности, снабжение партизан из центра будет расширяться, но этот путь пока не может стать основным, главным образом, из-за нехватки самолетов.

Сталин и Пономаренко высказались против специальных формирований для переброски их в тыл противника. Вместо этого Сталин предложил Пономаренко приступить к организации центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандующего и возглавить этот штаб.

С первого дня работы ЦШПД его усилия были направлены на организацию связи с партизанскими отрядами. Для этого была создана радиошкола. После разгрома немцев под Москвой Сталин дал указание прекратить работу по формированию штабов партизанского движения, а центральную радиошколу перевели на бюджет Совнаркома Белоруссии.

Весной 1942 года началось мощное наступление немцев на юге. В результате 30 мая было принято решение ГКО: в целях объединения руководства партизанским движением в тылу врага и для его дальнейшего развития создать центральный штаб партизанского движения (ЦШПД) при Ставке Верховного Главнокомандования, а также образовать Украинский, Брянский, Западный, Калининский, Ленинградский и Карело-Финский штабы партизанского движения. Впоследствии: были созданы другие штабы. П.К. Пономаренко был назначен начальником ЦШПД.

В конце августа меня срочно вызвал в Москву заместитель министра обороны генерал Щаденко Е.А. и, вопреки моим возражениям приказал мне явиться в распоряжение начальника ЦШПД, не сдав командование пятой отдельной инженерной бригады.

Пономаренко назначил меня начальником технического отдела ЦШПД и согласился со мной о формировании высшей оперативной школы с использованием группы испанцев.

6 сентября был учрежден пост Главнокомандующего партизанским движением во главе с К.Е. Ворошиловым.

8 сентября по предложению Ворошилова меня назначили помощником начальника ЦШПД по диверсиям. Ворошилов, имея опыт партизанской войны, проделал большую работу по материально-техническому обеспечению партизан.

Еще в начале августа 1942 года мы с комиссаром пятой отдельной инженерной бригады А.И. Болотовым написали письмо И.В. Сталину и обосновали необходимость срочного создания диверсионных бригад. Нас поддержал Командующий Калининским фронтом И.С. Конев. Письмо попало Ворошилову. Узнав об этом, Конев направил нас к нему. Ворошилов принял нас в присутствии М.И. Калинина. Они полностью согласились с нашим предложением. Ворошилов позвонил помощнику Маленкова, который: нас принял. Маленков прочитал письмо и приказал явиться вместе с начальником инженерных войск Красной Армии с планом создания таких войск. На следую-щий день мы с таким планом явились к Маленкову. Он познакомился с ним и позвонил Василевскому, начальнику Генштаба, чтобы тот принял нас и сказал ему, что наше предложение ГКО утвердит.

Василевский прочитал наши предложения, поинтересовался, как мы будем перебрасывать эти бригады в тыл противника. Мы ответили, что, главным образом, через линию фронта и по воздуху. Опыт наземной переброски — у нас уже есть. Других вопросов он не задавал. Но вместо бригад были созданы отдельные батальоны минеров без нужных для них средств радиосвязи. Но они, несмотря на это, успешно действовали в тылу противника. Однако, не было создано централизованного ими руководства.

В октябре 1942 года Ворошилов, начальник. оперативного управления ЦШПД Сивков и я подписали письмо И.В. Сталину о необходимости военизации партизанских сил в тылу врага, создании крупных соединений вплоть до дивизий и корпусов. Генерал Сивков был у Василевского, тот возразил. Начальник ЦШПД категорически возразил. Я был на приеме у Маленкова, тот уже ничего не решил. А в ноябре 1942 года был упразднен пост Главнокомандующего партизанским движением, якобы из-за излишней централизации, а также по тому, что партизанским движением лучше руководить, чем командовать.

7 марта 1943 года был ликвидирован ЦШПД и в тылу противника самостоятельно действовали партизанские формирования, руководимые периферийными штабами партизанского движения, органами разведки Красной Армии, НКВД, гвардейские минеры. Это иногда приводило к тому, что одни партизаны вербовали разведчиков на контролируемой противником территории, другие их уничтожали.

17 апреля 1943 года ЦШПД вновь был восстановлен, но Украинский штаб остался в подчинении Ставки. Окончательно ЦШПД был упразднен 14 января 1944 года, когда партизанская война была в самом разгаре.

Роковую роль в том, что я 62-й год нахожусь в звании полковника и не получил ряд заслуженных наград, сыграло наше разногласие с П.К. Пономаренко, а позже с маршалом Голиковым.

Разногласия с Пономаренко начались с первого же дня, как я вступил в должность начальника оперативно-учебного центра Западного фронта. В этой должности я предложил приостановить переброску партизанских формирований в тыл противника без должной подготовки и без нужных диверсионных средств. Пономаренко приказал подготовку диверсантов ограничить 7-10 днями и не увлекаться подготовкой, как он называл, классиков-диверсантов. Мои предложения о создании специального органа для руководства партизанскими силами, о плакировании их действий и всестороннего их обеспечения Пономаренко отклонил и приказал руководствоваться директивой ЦК и СНК от 18 июля 1941 года. Он считал, что партизанами должны руководить подпольные партийные органы и утверждал, что централизованное управление действиями партизан приведет к тому, что эти планы повиснут в воздухе, так как к моменту их исполнения противник будет в другом месте. Вместо создания крупных партизанских соединений вплоть до дивизий и корпусов Пономаренко утверждал, и это было записано в проекте полевого устава 1943 года, что основной единицей партизанских сил является отдельный самостоятельно действующий партизанский отряд.

Однако, опыт показал в дальнейшем, что основной силой стали крупные партизанские соединения, вплоть до партизанских дивизий, такие как соединение С.А. Ковпака, А.Ф. Федорова, М. Наумова, Гришина и других.

Пономаренко считал, что основным источником снабжения партизан являются трофеи. Я же считал, что партизан надо снабжать всем необходимым из тыла Красной Армии, так как они являются составной частью Вооруженных. Сил. Сегодня мы знаем, что трофеи не обеспечили и 5 % потребности партизан.

Я не был согласен со сталинской установкой "гони немцев на мороз", так как от этого больше страдало население, чем немцы и это приводило к тому, что резко уменьшилась численности партизан и увеличилась численность полицейских. Однако, и это еще мне как-то простилось.

Но самым опасным для меня стало мое резко отрицательное отношение к "рельсовой войне", которую превозносил Пономаренко, и которую историки превозносят до сих пор. В 1986 году академическое издательство выпустило книгу П.К. Пономаренко "Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков 1941–1945 гг."

В этой книге автор утверждал, что "рельсовая война" проходилась в полном соответствии с "планами советского военного командования".

"На основе опыта рельсовых ударов партизан в 1942 году и первой половина 1943 года ЦШПД приступил в июне 1943 года к разработке первой общей операции "рельсовой войны", Этот план основывался на следующих предпосылках.

Партизанское движение к этому времени было уже настолько мощным, что партизанские отряды и бригады имелись повсеместно вблизи важнейших железнодорожных коммуникаций противника"[64].

"Партизанское движение являлось вполне управляемым. Существовавшая сеть радиосвязи обеспечивала оперативное руководстве и давала возможность организовать нанесение координированных ударов крупными силами партизан по определенным объектам противника в установленное время".

"Подрыв рельсов не представлял сложности и можно было в кратчайшие сроки научить людей производить такие взрывы. Авиационно-транспортные возможности ЦШПД позволяли снабдить партизанские бригады и отряды необходимым для рельсовых ударов количеством взрывчатых веществ и детонаторов"[65].

"Партизаня смогут повторить удары, усилить дезорганизацию транспорта и поставить противника перед катастрофическим недостатком рельсов".

"24 июня 1943 года план "Рельсовой войны" обсудил ЦК компартии Белоруссии и принял постановление "О разрушении железнодорожных коммуникаций противника методом "Рельсовой войны".

"К 9 июля 1943 года ЦШПД закончил разработку детального плана первого удара рельсовых войны, а теперь требовалось доложить его ЦК ВКП(б) и Верховному Главнокомандующему и получить одобрение и необходимые меры помощи".

"Всего для этого с 12 июля не 1 сентября необходимо произвести 400 самолетовылетов".

По предварительным подсчетам ЦШПД, партизанам необходимо было доставить 200–250 т взрывчатых веществ. Кроме того, учитывалось, что многие участки железных дорог будут браться с боя, поэтому партизан следовало обеспечить боеприпасами и медикаментами.

Первый одновременный удар операции "рельсовая война" ЦШПД намечал провести в первых числах августа. В это время предполагался отход 2-й немецкой танковой армии из района сражения на Курской дуге".

"И.В. Сталин рекомендовал начать операцию немного раньше Это оказало бы влияние на складывающуюся "обстановку во фронтовом тылу 2-й танковой армии и не противоречило бы общей задаче операции".

"Верховный главнокомандующий оценил эти взаимодействия партизан с Красной Армии, как первую крупную, совместно разработанную стратегическую операцию по разгрому противника".

"Получив одобрение Ставки ВГК ЦШПД 14 июля 1945 года издал приказ. "О партизанской "рельсовой войне" на коммуникациях врага".

"Партизанским соединениям и отрядам, дислоцирующимся в районах железных дорог, приказывалась: "Одновременно с другими диверсиями проводить систематическое и повсеместное разрушение рельсов производить на основных магистралях, запасных, подъездных вспомогательных, деповских путях", уничтожать запасные рельсы" исключая для противника возможность перешивания и маневрирования рельсами".

"В приказе говорилось: "ЦШПД предупреждает партизан и партизанок, командный и политический состав отрядов и бригад, что операция эта имеет исключительное значение, может сорвать все замыслы врага, поставить его в катастрофическое положение".

"Выделенные части авиации… блестяще справились с задачей и доставили к началу операции необходимые грузы боевого снабжения…"

" Первые удар рельсовой войны в ночь на 22 июля 1943 года нанесли орловские партизаны, выступившие, как и было обусловлено Ставкой, ранее намеченной общей операции".

… "на восьми участках в одну ночь взорвали 5133 рельсов".

"В наследующие дни орловские и брянские партизаны продолжали наносить удары… и к началу общей операции взорвали 9526 рельсов".

З августа 1943 года началась общая операция "рельсовая война", когда партизанские отряды и соединения нанесли первый массированный удар по железным дорогам.

"Операция началась одновременно на фронте в 1000 км и охватила весь тыл немецко-фашистских войск от линии фронта до западной границы СССР".

Далее Пономаренко приводит таблицу, из которой видно, что украинские партизаны фактически не принимала участия в этой рельсовой войне. Во время первого этапа партизаны Украины должны были подорвать 80 000 рельсов, они подорвали только 7 100.

Во втором они подорвали 620 штук и в планы рельсовой войны они больше не входили. В этом моя заслуга и в то же время меня это поставило над обрывом в пропасть.

Мне удалось доказать вредность разработанного ЦЦШД плана для войск Красной Армии начальнику ЦШПД генералу Т.А… Строкачу и Первому секретарю ЦК компартии Украины Н.С. Хрущеву. Они со мной фактически согласились и украинские партизаны фактически в этой войне не участвовали. Я привел им следующие доводы:

1. У нас не хватает взрывчатых веществ для крушения поездов.

2. На контролируемой противником территории. СССР свыше 10 млн. рельс и он снимает их с ненужных ему участков и вывозит в Германию на переплавку в то же время немцы испытывают острый недостаток паровозов и вынужден их производить за счет сокращения выпуска танков.

3.. Установка приказа, рекомендующая уничтожать рельсы не только на магистралях, но и на запасных путях, полезна не Красной Армии, а противнику, особенно когда он отступает. Понятно ведь, что при отходе противник будет уничтожать рельсы на магистралях, а остальные пути будут подорваны партизанами, и наступающим частям Красной Армии нечем будет восстанавливать разрушенные противником дороги.

4. Эффективность, взрывчатых веществ, которых партизанам не достает для крушения поездов, в десятки раз выше, чем при подрыве рельсов, так как при крушении поезда урон, наносимый противнику, в сотни раз больше, чем тот, который наносится подвижному составу и перевозимое грузу.

Н.С. Хрущев выслушал мою оценку рельсовой войны и весьма опечалился: "Да-а, согласен, "но вся беда в. том, что план "рельсовой войны" одобрил Иосиф Виссарионович. Если. нам дадут дополнительные взрывчатые вещества, специально выделенные для этой операции, то придется участвовать, не внося никаких корректив в утвержденный Сталиным план "рельсовой войны".

Для этой цели нам было доставлено всего две тонны взрывчатых веществ, хотя для выполнения плана по взрыву 88 000 рельсов нам надо было 32 тонны.

Как позже показал опыт, партизаны убедились, что массовый подрыв рельсов вызвал почти полное прекращение движения поездов на многих магистралях только в первые 5–6 дней, затем охрана магистралей была усилена и партизаны стали подрывать ненужные противнику участки. Для восстановления движения немцы стали применять сварку подорванных рельсов, применяли для стыковки специальные подкладки, а потом стали применять накладки на разрыв длиной 80 сантиметров.

Вскоре после начала рельсовой операции было установлено, что специально изготовленные для этой операции стограммовые толовые шашки, хорошо показавшие себя на испытаниях, во многих случаях при взрыве оставляли на рельсы пробоину или пятно.

В ходе операции рельсовой войны за 1,5 месяцев советскими партизанами было подорвано 24 705 рельсов, не в это же время в июле белорусскими партизанами было произведено 743 крушения поездов, а в августе, в разгар "рельсовой войны", они подорвали всего 467 поездов. Партизанам стало ясно, что "рельсовая война" менее эффективна, чем крушение поездов и они резко снизали количество подрываемых рельсов и увеличили количество подрываемых поездов, и в дальнейшем уже подрывали около 800 поездов в месяц. Выкладки можно продолжать.

Мое отрицательное отношение к рельсовой войне сделало Пономаренко моим врагом. Он настроил против меня начальника главного управления кадров генерала Ф.М. Голикова. Надо заметить, что до начала рельсовой войны Пономаренко всячески старался приблизить меня к себе, вплоть до того, что взял к себе в помощники по диверсиям и одновременно назначил начальником технического отдела ЦШПД, сохранив при этом за мной должность начальника Высшей оперативной школы особого назначения, — генеральская должность.

В результате чехарды со штабами партизанского движения я в мае 1943 года стал заместителем начальника Украинского ШПД по диверсиям под руководством Т.А. Строкача.

В начале мая в Москве я встретился с Пономаренко. Мы беседовали о том, как отрезать вражеские войска от источников снабжения и он предложил осуществить это путем подрыва 800 000 рельсов за месяц. Я же остался верен своему мнению, что это можно сделать только крушением поездов. Он хотел, чтобы я принял участие в разработке операции "рельсовая война", Мои возражения не стал выслушивать и мы холодно расстались. Больше я с ним не встречался. В своей книге о партизанской борьбе он обо мне не пишет ни слова. Более того, его отрицательное отношение ко мне нашло отражение в отчете центрального штаба, где моя работа оценивается негативно. Кроме того пропало много документов с моими предложениями Так, не было ни слова упомянуто об оперативно-учебном центре Западного фронта, который подготовил около 1600 человек и свыше 300 из них перебросил через линию фронта. Только в отчете отмечено, что мины ПМС нашли самое широкое применение среди партизан, но может это потому, что он мог не знать, что ПМС мгновенного и замедленного действия изобретены мной.

В июне 1942 года меня потрясло сообщение о взрыве самолета на аэродроме Внуково с минно-подрывным имуществом, направляемом партизанам. Будучи заместителем УШПД по диверсиям; я, ошеломленный, вылетел в Москву. К этому времени были следующие версии взрыва: наличие в перевозимых грузах таких средств, которые могли взорваться при транспортировке из-за плохой упаковки; что это может быть диверсия; я выдвинул новую версию.

В это время я получил еще одно страшное известие: из нашей школы исчезли три испанца, в том числе, Сальвадор Кампильо — участник "ледовых походов" и партизанских действий на Северном Кавказе. Кампильо привлекался к упаковке отправляемых партизанам минно-взрывных средств. В результате этого Строкач принял решение об откомандировании испанцев из школы. Мне удалось договориться с А.П. Судоплатовым, в распоряжении которого была отдельная мотострелковая бригада специального назначения (ОМСБОН), являвшаяся по сути оперативно-учебным центром по подготовке и переброске партизан в тыл противника по линии НКВД, чтобы он принял испанцев к себе. Это спасло меня и Судоплатова. Но после ареста Берии был арестован и Судоплатов. Ему грозил расстрел, но Долорес Ибарурри обратилась к Хрущеву и попросила смягчить наказание в благодарность за спасение испанцев. Судоплатову дали 15 лет.

А самолет, как было установлено следствием, взорвался потому, что на его борту находились дополнительные баки с бензином, которые не сняли с самолета утром, а днем произошло испарение бензина и взрыв.

Позже установлено было и про испанцев: оказалось, что Кампильо с друзьями решили уйти в Испанию и там бороться с фашистами. Их задержали уже в Тегеране и осудили на 10 лет.

В 1964 году к изданию была подготовлена моя книга воспоминаний "Мины ждут своего часа", но после падения Хрущева из нее было изъято целых 8 печатных листов. В 1965 году «Воениздат» расторг со мной договор об издании второй книги. В том же году журнал «Подъем» прекратил публикацию этой книги, предпринятую ими раньше.

Я почувствовал, что, пришедшие к власти руководители, не допустят правды о вкладе Хрущева в войну в тылу врага и моего отношения к "рельсовой войне". Я попал в опалу. Этому способствовало и то, что в сентябре-ноябре 1944 года я в должности начальника военной миссии СССР при Главнокомандующем народно-освобедительной армии Югославии, дружно работал с Тито.

Все это привело к тому, что я не мог защитить докторскую диссертацию, и только в 1988 году в свет вышла моя вторая книга воспоминаний "Пройди незримый", хотя опять в резко сокращенном виде. Все вышесказанное и привело к тому, что я так и остался полковником, и вот уже 62-й год с честью ношу это звание.

А теперь о моем долголетии.

Мне пошел сотый год. Я еще могу понемногу гулять по квартире, а на память свою пока не жалуюсь. Плохо только, что зрение слабое.

В 1927 году доктор медицины Губерлис, лечивший меня от ревмокардита, сказал, чтобы я не отчаивался, что при должном лечении и поведении могу прожить больше 50 лет. И прожил.

Теперь, анализируя всю свою жизнь, я могу сказать, как я дожил до сотого года.

Я был первым ребенком в семье. Когда я родился матери было немногим меньше двадцати, отцу — немного больше. Однако, мои родители не стали долгожителями. Мать умерла 38, отец — 54 дет. Не были долгожителями и их родители. Я их и не знаю.

Детство мое было трудным. Семья состояла из 8 человек, а жили все в одной комнате, спали на двухярусных нарах. Летом бегали босиком, веща донашивали друг за другом. С 8 лет я уже стад зарабатывать деньги, собирал грибы и ягоды и вместе с матерью продавал на базаре. С 12 дет я уже работал сторожем на торфяной машине, поддерживая в ней огонь. Учился я тогда в начальной школе, в Завидово, куда ездил поездом, вставая в пять утра.

Я очень рано начинал купаться в пруду и купался до поздней осени, а зимой по утрам обтирался мокрым полотенцем. В холодной воде ловил рыбу неводом. Рано стал заниматься спортом, кататься на коньках и ходить на лыжах. Когда мне было 9 лет, отец сжег кисет и перестал курить. Пьяным я его никогда не видел и в доме у нас водки не было.

До первого ранения с 1919 году я у врача никогда не был. Ранение было легким, но на фронте первая помощь оказывается не сразу, у меня началась гангрена. Встал вопрос об удалении правой ноги до колена. Но, к счастью, меня вылечили и ногу сохранили.

В годы гражданской войны у меня. были тяжелые переживания: плен и побег из плена.

В 1924 году я был в санатории в Ессентуках — лечил желудок. Через год я его вылечил, выполняя указания врачей, соответствующим питанием.

В 1927 году при выполнении работ по спасению моста во время ледохода, я оказался в ледяной воде, и находясь в мокрой одежде, сально простудился. После этого я заболел ревматизмом, и оказался в госпитале. Были поражены все суставы и сердце. Пролежал 7 месяцев, а выписавшись из госпиталя, едва дошел да извозчика. Приехав в полк, вступил в исполнение своих обязанностей командира роты, с трудом доходя до казармы.

В госпитале я попил огромное количество лекарств, особенно салициловой кислоты. Благодаря этому, а такие хорошему питанию, ч вылечился, но порок сердца у меня остался. По состоянию здоровья я подлежал увольнению, но командованию полка оставило меня на службе.

В 1928 году я пытался поступить в военно-инженерную академию, но провалился на экзамене. Поступил в 1930 году сразу на второй курс в военно-транспортную, академию и в 1935 году окончил ее с отличием.

В 1936–1937 годах участвовал в партизанской войне в Испании в качестве советника, готовя диверсантов и не раз ходя с ними в тыл противника. За это время я ни разу ничем не болел. И сердце меня не подвело. Курить я никогда и не начинал, а водку, один раз попробовав, не пил уже никогда. Вина в Испании было очень много и бесплатно, но я его тоже не пил, а предпочитал соки. Пиво один раз в жизни попробовал.

В 1937 году после возвращения из Испании, я много переживал, оставшись в течение трех месяцев без работы. Это серьезно подорвало мое здоровье. Но когда все наладилось, и мне дали путевку в Кисловодск, я поправился.

В 1939 году во время войны с Финляндией я был тяжело ранен в правую руку, получил справку о негодности к военной службе со снятием с учета. Справку никому не показал, руку помогли лечить: сшили перебитые нервы, кости срослись, но рука так и осталась мало трудоспособной, и опять благодаря друзьям я остался служить в армии.

В годы Великой Отечественной войны ни разу не болел и не был ранен, несмотря на то, что попадал в очень тяжелые положения.

Но вскоре после окончания войны я месяц пролежал в госпитале с воспалением легких, потом трижды лежал с холицеститом. Не раз болел ангиной и гриппом, но благодаря усилиям врачей, медикаментам и моему правильному образу жизни, я полностью выздоравливал. Рациональное питание я всегда считал первостепенной важностью, никогда не злоупотреблял ничем, предпочитал больше всего молочно-растительную пищу, фрукты и соки. Очень много гулял.

Были в моей жизни моменты, отрицательно действующие на мое состояние здоровья. Это, прежде всего, свержение Н.С. Хрущева в результате заговора сталинистов. Хрущев резко срезал многие привилегии, установленные Сталиным руководящему составу. Он пытался ограничить сроки пребывания на ответственных постах и вместо голосования за одного кандидата организовать выборы. Заговорщики сделали все возможное, чтобы сделать фигуру Хрущева менее популярной: при наличии в стране продовольствия, был организован его недостаток. Возникли очереди. Мне, перед падением Хрущева, пришлось быть в Киеве: магазины были полупустыми. На другой день после снятия Хрущева положение резке улучшилось. В магазинах сразу стало много всяких товаров и продуктов.

Особенно тяжело мы с Татьяной Петровной переживали перестройку и реформы. Для нас были черными днями в календаре 12 июня 1990 года и сговор в Беловежской пуще в 1991 году, в результате которого за пределами России оказались войска семи военных округов, около 25 миллионов русских, в том числе все мои племянники.

В 1948 году мне удалось добиться создания в Военном институте МВД группы "Организация и тактика партизанской вейны", которую я возглавил по совместительству с должностью начальника кафедры тыла. В результате деятельности этой группы появились десятки энтузиастов, которые стали глубоко. изучать вопросы партизанской войны, я их числе были Владимир Николаевич Андрианов, Григорий Иванович Бояринов, Петр Иванович Нищев, Владимир. Игоревич Проничев, Борис Федорович Баранов, Анатолий Исаевич Цветков, Сергей Крылов, Юрий Николаевич Поляков, впоследствии В.Н. Андрианов и Г.И. Бояринов добились создания Курсов Усовершенствования Офицерского Состава при Академии КГБ, где были подготовлены сотни специалистов, ставших позже фундаментом «Вымпела» и «Альфы». Многие из учеников стали моими друзьями, а В.Н. Андрианов, Б.Ф. Баранов, П.И. Нищев — начальниками.

Во время тяжелых переживаний мои друзья всегда меня поддерживали и помогали. Большую помощь оказал мне Игорь Викторович Ввлошин, Юрий Иванович Дроздов. Внимание и помощь оказывают мне В.Б Волков, Б.А. Плешкунов, П.И. Нищвв, Д.А. Шапошников, В.П. Симонов, В.М. Варешин, И.М. Погребной, В.А. Братусь, С.П. Шиле, В.И. Кикоть, С.П. Штин, В.Н. Поляков.

В издании моих последних книг особо большую помощь оказали мне Л.П. Лаврухина и И.И. Комарова, которая к тому же, вместе с другими моими друзьями, создала обо мне фильм "Солдат столетия".

До сих пор не забывают меня, навещают и поздравляют мои старые друзья (испанцы.

На протяжении всей моей жизни мне встречались много хороших и добрых людей. Это, и мои первые начальники и соратники А.С. Крюков, Н.Г. Десяткин, Н.В. Денисов, А.Ф. Хренов, А.И. Болотов, Н.Е. Афонько, которые помогали в трудные минуты. Это и мои. исцелители-врачи Э.Н. Титова, Н.Г. Гавриленкова, С.Д. Нвкрасова и ее медсестра Тамара Николаевна, Е.Ю. Шаповалова, Т.В. Морозова, Т.И. Балезина.

А еще вею жизнь мне помогали мои жены. С первой, Анной Корниловной бывшей моей переводчицей, ходившей со мной в тыл противника в Испании мы счастливо прожили 48 лет. Я тяжело переживал ее смерть, но друзья не оставили меня одного. Судьба подарила мне и другую прекрасную женщину. Татьяна Петровна Матросова — артистка балета Большого Театра, заслуженный тренер по фигурному катанию, вдова летчика, погибшего в Испании, когда ей было всего 25 лет. В течение двадцати лет мы были соседями. Это была чуткая, нежная женщина. С ней ко мне пришла вторая молодость и мы чудесно прожили 14 лет. 1 марта 1999 она скончалась от инсульта.

Подводя итоги. я пришел к выводам: целенаправленная зарядка не только предупреждает болезни, но и лечит их. Так, с помощью специальных упражнений, я избавился от простатита и аденомы.

И так, чтобы долго жить, Надо не пить, не курить, В семье дружно жить, Постоянно зарядкой заниматься И утром холодной водой обливаться.

Декабрь 1999 года.

Лучи истории, отражённые в кривом зеркале

В связи с последними событиями я решил написать эту статью по вопросу партизанских действий и защите объектов нашего тыла от вражеских диверсий. Я много лет и сил посвятил этому делу и, находясь ещё в доброй памяти, не могу стоять в стороне от всех происходящих событий. Великий наш предок Александр Суворов[66] сказал: "без светоча истории тактика — потёмки". Это утверждение будет полезным, если смотреть не только назад, но и вперёд. Приведу некоторые факты.

В СССР действовали на основе положения Ленина, что партизанские выступления не месть, а военные действия, и указаний М.В. Фрунзе о том, что войска, подготовленные к партизанским действиям, могут победить более сильного противника. Но для этого необходима заблаговременная подготовка кадров и разработка Генштабом планов организации партизанских действий и их ведения. о том, что войска, подготовленные к партизанским действиям, могут победить более сильного противника. Но для этого необходима заблаговременная подготовка кадров и разработка Генштабом планов организации партизанских действий и их ведения.

После гражданской войны к 1930 году была проделана большая работа. В 1930–1932 годах в связи с произошедшим военно-техническим прогрессом эта работа усилилась. В 1931 году на Украине было пять учебных заведений, которые занимались подготовкой партизанских кадров, из них четыре — по линии ОГПУ и одна большая школа по линии ГРУ, в приграничной полосе были созданы скрытые партизанские формирования с большим количеством запаса оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ. В Белоруссии также проводилась аналогичная подготовка и было заложено 50 тысяч винтовок и большое количество боеприпасов и взрывчатых веществ.

В Москве была большая школа, руководимая Каролем Сверчевским, в которой обучались только иностранцы. Мне довелось участвовать в 1933 году в обучении тактике и технике диверсий двух китайских и польской групп и некоторых руководящих работников Коминтерна., в которой обучались только иностранцы. Мне довелось участвовать в 1933 году в обучении тактике и технике диверсий двух китайских и польской групп и некоторых руководящих работников Коминтерна.

На общевойсковых специальных учениях в 1930–1932 годах отрабатывалась тактика действий партизан. В 1933 году с появлением доктрины: немедленный перенос военных действий на территорию агрессора, — подготовка к партизанским действиям на случай войны в 1934 году окончательно прекратилась. В 1937–1938 годах в результате необоснованных репрессий почти не осталось хорошо подготовленных кадров, полностью исчезли партизаны-подпольщики. Это привело к тяжелым для нас последствиям.

Выступивший 3 июля 1941 года с обращением к народу И.С. Сталин призвал к организации партизанских отрядов и диверсионных групп в тылу противника и поставил им задачи, в том числе такую, как поджог лесов. призвал к организации партизанских отрядов и диверсионных групп в тылу противника и поставил им задачи, в том числе такую, как поджог лесов.

Сталин требовал уничтожать при отходе наших войск все запасы продовольствия, которые не могут быть вывезенными, вместо того, чтобы раздать его населению. Сталин не призывал войска, оставшиеся в тылу противника и не имевшие возможности пробиться к своим, переходить к партизанским действиям. В результате в первые три месяца войны попало в плен и пропало без вести свыше двух миллионов воинов Красной Армии, и это на местности, где были все благоприятные условия для ведения партизанской войны. требовал уничтожать при отходе наших войск все запасы продовольствия, которые не могут быть вывезенными, вместо того, чтобы раздать его населению. Сталин не призывал войска, оставшиеся в тылу противника и не имевшие возможности пробиться к своим, переходить к партизанским действиям. В результате в первые три месяца войны попало в плен и пропало без вести свыше двух миллионов воинов Красной Армии, и это на местности, где были все благоприятные условия для ведения партизанской войны.

А между тем, именно эти войска, оказавшиеся в тылу противника, явились бы, по существу, вторым фронтом еще в 1941 году. Имея в своем распоряжении все виды вооружения и боевой техники, большие запасы боеприпасов на складах, окруженцы сразу бы переходили к активным партизанским и диверсионным действиям.

18 июля 1941 года в директиве ЦК и СНК руководство партийными силами было возложено на подпольные партийные органы. Таких органов не было и не могло быть. Для выполнения этого указания все партийные органы, находящиеся в партизанских формированиях, стали называться подпольными.

В декабре 1941 года Сталин приказал новому секретарю ЦК партии Белоруссии формировать Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД), потом вскоре отменил свой приказ, и ЦШПД был создан лишь 30 мая 1942 года. 6 сентября 1942 года К.Е. Ворошилов был назначен Главнокомандующим партизанским движением. 17 ноября этот пост был упразднен якобы из-за излишней централизации, а 7 марта 1943 года был расформирован и ЦШПД. 17 апреля того же года он был вновь сформирован и окончательно ликвидирован 14 января 1944 года в самый разгар партизанской войны. приказал новому секретарю ЦК партии Белоруссии формировать Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД), потом вскоре отменил свой приказ, и ЦШПД был создан лишь 30 мая 1942 года. 6 сентября 1942 года К.Е. Ворошилов был назначен Главнокомандующим партизанским движением. 17 ноября этот пост был упразднен якобы из-за излишней централизации, а 7 марта 1943 года был расформирован и ЦШПД. 17 апреля того же года он был вновь сформирован и окончательно ликвидирован 14 января 1944 года в самый разгар партизанской войны.

7 ноября 1944 года в праздничном поздравлении Сталин уже не ставил перед партизанами никаких задач, а в то время созрели все условия для переноса партизанских действий за пределы Советского Союза. Командование ничего не сделало для этого. И только на Украине, благодаря правильному пониманию этих вопросов Н.С. Хрущевым, украинские партизаны действовали за границей, стали детонаторами Словацкого национального освободительного восстания, а в сентябре 1944 года разорвали Восточный фронт противника на две части, тем самым покрыв себя неувядаемой славой. Отдельные украинские партизанские формирования дошли до самого Рейна. уже не ставил перед партизанами никаких задач, а в то время созрели все условия для переноса партизанских действий за пределы Советского Союза. Командование ничего не сделало для этого. И только на Украине, благодаря правильному пониманию этих вопросов Н.С. Хрущевым, украинские партизаны действовали за границей, стали детонаторами Словацкого национального освободительного восстания, а в сентябре 1944 года разорвали Восточный фронт противника на две части, тем самым покрыв себя неувядаемой славой. Отдельные украинские партизанские формирования дошли до самого Рейна.

В проекте полевого устава 1943 года, разработанного под руководством начальника ЦШПД П.К. Пономаренко и одобренного Сталиным, было записано, что основными партизанскими формированиями являются отдельные, самостоятельно действующие партизанские отряды и что основными источниками их снабжения являются трофеи. Жизнь убедительно показала, что уже в 1943 году большинство партизанских отрядов были сведены в партизанские соединения, что трофеями, подбором оружия и боеприпасов на полях сражения едва ли на 5 % были покрыты потребности партизан в минно-взрывных средствах, а в боеприпасах и стрелковом оружии — до 15 %. и одобренного Сталиным, было записано, что основными партизанскими формированиями являются отдельные, самостоятельно действующие партизанские отряды и что основными источниками их снабжения являются трофеи. Жизнь убедительно показала, что уже в 1943 году большинство партизанских отрядов были сведены в партизанские соединения, что трофеями, подбором оружия и боеприпасов на полях сражения едва ли на 5 % были покрыты потребности партизан в минно-взрывных средствах, а в боеприпасах и стрелковом оружии — до 15 %.

Весной 1943 года созрели все условия для отсечения вражеских войск от источников их снабжения, когда противник испытывал острый недостаток в паровозах и стал увеличивать их выпуск за счет уменьшения производства танков. Когда на оккупированной территории оказалось 10 миллионов рельсов, противник с ненужных ему участков снимал и увозил их на переплавку в Германию. В то время в тылу противника было свыше 100 000 партизан, тысячи асов-диверсантов, имевших связь со штабами партизанского движения, расположенными в нашем тылу. Партизаны совершали ежемесячно свыше 1500 крушений поездов. При снабжении их взрывчаткой в нужном количестве, они могли бы производить в 5–6 раз больше крушений и тем самым отрезать 80 % вражеских войск от источников их снабжения.

Но 14 июля 1943 года Пономаренко подписал приказ о "рельсовой войне", в котором говорилось, что массовым подрывом рельсов на магистралях, запасных и вспомогательных путях враг может быть поставлен перед катастрофой. По расчетам Пономаренко, для этого требовалось 30 тонн взрывчатки. Сталин с ним согласился. План одобрил, но не принял мер к его обеспечению. Пономаренко считал, что для уничтожения одного рельса достаточно 100-граммовой шашки тротила. Расчет был произведен на полигоне в советском тылу. В действительности же на уничтожение одного рельса требовалось не менее двух зарядов по 200 грамм, то есть в четыре раза больше. Первые дни рельсовой войны показали, что 100-граммовые шашки часто при взрыве оставляли в рельсе отверстие или только пятно. И потребовались двухсотграммовые шашки, как это было сказано в наставлении "Подрывные работы". В результате, за 1,5 месяца было подорвано только 214 тысяч рельсов, в основном на вспомогательных и запасных путях, где не было охраны. А израсходовано было свыше 30 тонн взрывчатых веществ, которыми можно было бы произвести не менее 2000 крушений поездов. подписал приказ о "рельсовой войне", в котором говорилось, что массовым подрывом рельсов на магистралях, запасных и вспомогательных путях враг может быть поставлен перед катастрофой. По расчетам Пономаренко, для этого требовалось 30 тонн взрывчатки. Сталин с ним согласился. План одобрил, но не принял мер к его обеспечению. Пономаренко считал, что для уничтожения одного рельса достаточно 100-граммовой шашки тротила. Расчет был произведен на полигоне в советском тылу. В действительности же на уничтожение одного рельса требовалось не менее двух зарядов по 200 грамм, то есть в четыре раза больше. Первые дни рельсовой войны показали, что 100-граммовые шашки часто при взрыве оставляли в рельсе отверстие или только пятно. И потребовались двухсотграммовые шашки, как это было сказано в наставлении "Подрывные работы". В результате, за 1,5 месяца было подорвано только 214 тысяч рельсов, в основном на вспомогательных и запасных путях, где не было охраны. А израсходовано было свыше 30 тонн взрывчатых веществ, которыми можно было бы произвести не менее 2000 крушений поездов.

Несмотря на то, что план "рельсовой войны" был одобрен Сталиным, украинские партизаны фактически в рельсовой войне не участвовали. Вследствие этого в ЦШПД, где я был заместителем начальника штаба по диверсии, в соединениях была создана диверсионная служба, которая свои основные усилия направила на крушение поездов. Это привело к тому, что очень быстро украинские партизаны увеличили крушение поездов в 5–6 раз. Могли бы и больше, но не хватило взрывчатых веществ. Так, если в 1942 году украинские партизаны пустили под откос 202 поезда, то в 1943 году — свыше 3,5 тысяч. По первоначальному плану, составленному ЦШПД, украинские партизаны должны были уничтожить свыше 80 тысяч рельсов, а подорвали они только около 8 тысяч, той взрывчаткой, которую дал ЦШПД для этой цели., украинские партизаны фактически в рельсовой войне не участвовали. Вследствие этого в ЦШПД, где я был заместителем начальника штаба по диверсии, в соединениях была создана диверсионная служба, которая свои основные усилия направила на крушение поездов. Это привело к тому, что очень быстро украинские партизаны увеличили крушение поездов в 5–6 раз. Могли бы и больше, но не хватило взрывчатых веществ. Так, если в 1942 году украинские партизаны пустили под откос 202 поезда, то в 1943 году — свыше 3,5 тысяч. По первоначальному плану, составленному ЦШПД, украинские партизаны должны были уничтожить свыше 80 тысяч рельсов, а подорвали они только около 8 тысяч, той взрывчаткой, которую дал ЦШПД для этой цели.

Все это кончилось для меня очень печально. Я стал большим недругом П.К. Пономаренко, который в документах не показал мое участие в партизанской войне, хотя я был организатором оперативно-учебного центра Западного фронта, его помощником по диверсии более 6 месяцев. Я был одновременно начальником Высшей оперативной школы особого назначения (ВОШОН), готовившей диверсантов-асов, в том числе Доминго Унгрия, с которым я в качестве советника прошел путь от диверсионной группы до 14-го партизанского корпуса в Испании в течении 10 месяцев, а так же Хозе Виеске, Хозе Брао, Антонио Франциске и многих других., который в документах не показал мое участие в партизанской войне, хотя я был организатором оперативно-учебного центра Западного фронта, его помощником по диверсии более 6 месяцев. Я был одновременно начальником Высшей оперативной школы особого назначения (ВОШОН), готовившей диверсантов-асов, в том числе Доминго Унгрия, с которым я в качестве советника прошел путь от диверсионной группы до 14-го партизанского корпуса в Испании в течении 10 месяцев, а так же Хозе Виеске, Хозе Брао, Антонио Франциске и многих других.

За 10 месяцев нашим формированием в Испании уничтожено свыше двух тысяч фашистских солдат и офицеров, в том числе штаб итальянской авиационной дивизии. Было произведено крушение поезда с боеприпасами в туннеле. Во время Брюнетской операции в июле 1937 года наш спецбатальон под командованием Д. Унгрия, принимал участие в срыве переброски войск противника под Мадрид. За это время формирование Д. Унгрия потеряло убитыми 14 человек, в том числе 10 погибли в боях, 2 погибли при переходе линии фронта, 1 подорвался на мине, а моего шофера анархисты убили в Валенсии.

Учился у меня и бывший начальник финансовой части А.С. Егоров, без отрыва от службы освоивший технику и стратегию диверсий. Впоследствии он стал организатором крупных партизанских диверсионных операций в соединении А.Ф. Федорова. Будучи брошенным в августе 1944 года с группой в 22 человека в тыл противника в Словакию, он через месяц превратился в командира крупного партизанского соединения, которое, действуя по принципу: уничтожать врага, сохраняя и приумножая свои силы, — наносил врагу существенный урон. Правительство Чехословакии, учитывая его огромные заслуги, учредило "Орден Егорова", которым награжден и я., без отрыва от службы освоивший технику и стратегию диверсий. Впоследствии он стал организатором крупных партизанских диверсионных операций в соединении А.Ф. Федорова. Будучи брошенным в августе 1944 года с группой в 22 человека в тыл противника в Словакию, он через месяц превратился в командира крупного партизанского соединения, которое, действуя по принципу: уничтожать врага, сохраняя и приумножая свои силы, — наносил врагу существенный урон. Правительство Чехословакии, учитывая его огромные заслуги, учредило "Орден Егорова", которым награжден и я.

Все удивляются, что я уцелел в связи с негативной оценкой "рельсовой войны". Меня спасал Н.С. Хрущев, правильно понимавший вред "рельсовой войны", которая нанесла значительный урон нашим наступающим войскам., правильно понимавший вред "рельсовой войны", которая нанесла значительный урон нашим наступающим войскам.

После Великой Отечественной войны прославленные партизанские командиры, видя, что их опыт не учитывается, пытались доказать необходимость подготовки войск к партизанским действиям. Но безуспешно. Только мне и П.П. Вершигоре удалось немного сделать для решения этого вопроса. Вершигора читал лекции по вопросам партизанской войны в Академии Генштаба, а я преподавал в Академии им. М.В. Фрунзе, где с грифом «секретно» была издана моя книга "Партизанское движение в ВОВ", отредактированная начальником кафедры военной истории этой академии генералом Воробьевым. Он внес ряд положений, с которыми я не был согласен, но не мог возразить. Эти добавки возвеличивали роль И. Сталина в руководстве партизанской войной. читал лекции по вопросам партизанской войны в Академии Генштаба, а я преподавал в Академии им. М.В. Фрунзе, где с грифом «секретно» была издана моя книга "Партизанское движение в ВОВ", отредактированная начальником кафедры военной истории этой академии генералом Воробьевым. Он внес ряд положений, с которыми я не был согласен, но не мог возразить. Эти добавки возвеличивали роль И. Сталина в руководстве партизанской войной.

Будучи начальником кафедры тыла в Военном институте МВД, я при содействии заместителя министра МВД генерала И.И. Масленникова[67] организовал группу "Организация и тактика партизанской борьбы", которая вела работу в течение более трех лет. После самоубийства Масленникова, которое он совершил после ареста Берии, эта группа дала толчок к появлению многих энтузиастов, хорошо понявших значение партизанских действий в предстоящих войнах на основе опыта и военно-технического прогресса. Среди них были: полковники Г.И. Бояринов, Б.А. Плешкунов, С. Крылов, Д.А. Шапошников и особенно, увлекся этим делом В.Н. Андрианов.

Предложения таких прославленных командиров, как дважды Герои генералы С.А. Ковпак, А.Ф. Федоров, легендарный герой Г.М. Линьков, не были учтены при подготовке войск к партизанским действиям в Северной Корее (КНДР), и около 170 тысяч северокорейских воинов попали в плен после занятия американскими войсками Сеула. А все это потому, что корейские войска были подготовлены нашими советниками, которые не понимали роли и значения партизанских действий в современных войнах. А южновьетнамские партизаны, подготовленные китайскими специалистами, создали для американских войск невыносимые условия. Не вступая с ними в бои, уничтожили 70 % боевой техники и 30 % живой силы, заставив интервентов с позором убраться восвояси.

Ввод наших войск в Афганистан был проведен без учета возможностей афганских партизан, и наши войска в течение 10 лет борьбы, при огромных расходах на эту войну и наличии существенных потерь, превратили дружественный Афганистан в одну из баз международного терроризма. И если бы не было вражды между отдельными группировками афганских партизан, наши потери были бы значительно выше.

В Чечне наше военное руководство по существу способствовало созданию хорошо подготовленной и отлично вооруженной армии генерала Дудаева. В результате некомпетентности руководителей мы не достигли ожидаемой победы. Наше счастье, что чеченцы не учли опыта партизанских действий во второй мировой войне, в противном случае это привело бы к роковым для нас последствиям.

Мы не использовали наших возможностей по уничтожению банд боевиков Басаева в первые дни их вторжения в Дагестан, не применили последних достижений в боевой и диверсионной технике. Операции наших войск по уничтожению банд Басаева и другие сопровождаются необоснованными жертвами населения.

Для усиления нашей обороноспособности и улучшения нашей противодиверсионной защиты необходимо, чтобы лучи истории не отражались в кривом зеркале, как это происходит во многих исторических трудах.

Мысли о партизанской войне

Непонимание того, что база партизан — народ, привязанность к фронту, неумение оторваться от него для своих широких, никем не стесненных маневрирований в оперативной и стратегической глубине вражеских тылов, — именно это было причиной неудач первых партизанских отрядов.

Исторический опыт учит, что успех освободительной (партизанской) борьбы в решающей степени зависит от того, насколько она тщательно подготовлена, насколько вытекает из общенационального политического кризиса и в какой мере опирается на революционный и патриотический подъем народа, а иногда и от политической обстановки в других странах, которые могут так или иначе повлиять на ход и конечный исход борьбы.

На размах, глубину и результативность партизанской войны существенное воздействие оказывают также героико-патриотические традиции и свободолюбие народов.

Решающую роль в исходе партизанской войны часто играет и наличие организации, способной возглавить народно-освободительную борьбу. Исторический опыт убедительно свидетельствует, что народные восстания и партизанские войны терпят поражение даже при всех других благоприятных условиях при отсутствии единой организации, способной возглавить народные массы и успешно руководить их борьбой. В современных условиях такими организациями могут явиться религиозные, национальные или социальные партии.

Однако не только наличие специального органа военного руководства партизанскими силами играет роль, но и его качество. Опыт партизанской борьбы во Второй мировой войне и последующих национально-освободительных войнах убедительно показал, что командование действиями партизанских сил должно создаваться заблаговременно и укомплектовываться личным составом, имеющим необходимую подготовку. Ошибки в руководстве действиями партизан часто дорого обходились и снижали эффективность партизанской войны. Поэтому правильно поступали те руководители национально-освободительными движениями, которые заблаговременно создавали компетентное военное руководство партизанскими силами, как это было, например, в Китае, Югославии, Алжире, на Кипре и в ряде других стран. Это себя вполне оправдывало.

Однако подобно тому, как самый компетентный штаб бесполезен при отсутствии рядовых солдат, так и военное руководство партизанскими силами, безусловно, не может считаться гарантией успеха. Кто же эти люди, которые действуют в партизанских отрядах?

Партизанами являются непосредственные участники действий, которые наносят урон противнику в живой силе, боевой технике, нарушают управление населением и войсками, снижают боеспособность вражеских войск иными способами, ведут разведку и т. д.

Участниками партизанского движения и партизанской войны являются и все те, кто, не участвуя непосредственно в действиях партизан, обеспечивает партизанские силы всем необходимым для борьбы и жизни. Заметим, что такое участие в партизанской войне обычно более опасно, чем участие в боевых действиях отрядов, которые, нанеся урон врагу, могут выйти из-под его удара, а их помощники остаются на месте и часто несут большие потери. Поэтому понятно, насколько несправедливо то, что многих достойных местных жителей, которые обеспечивали действия советских партизан в Великой Отечественной войне, не наградили.

Готовность широких народных масс к партизанской войне против иностранных и внутренних поработителей может быть наиболее эффективно реализована только при должной заблаговременной подготовке.

Подготовка к партизанской войне против реакционных и колониальных правительств, как и подготовка к ней на случай вражеского нашествия, включает в себя духовно-политическую подготовку населения, создание специальных органов руководства, организацию партизанских сил, их подготовку, планирование действий и всестороннее обеспечение.

Подготовка партизанских сил к ведению войны включает: создание органов руководства, подготовку кадров, формирование и вооружение групп и отрядов как на контролируемой противником территории, так и за пределами страны, вплоть до организации производства взрывчатых веществ, мин и гранат и простых средств, организацию скрытого управления.

Следовательно, подготовка партизанских сил к борьбе может считаться законченной, когда будут созданы материально обеспеченные управляемые партизанские формирования, а также варианты планов их действий в зависимости от возможных условий развертывания войны.

Такая подготовка в обычных мирных условиях требует значительного времени (иногда от 2 до 5 лет). Она должна быть всесторонней и охватывать как можно больше районов страны, чтобы затем внезапными одновременными действиями вызвать у противника замешательство и не дать ему возможности подавить партизанские силы в самом начале их деятельности.

К сожалению, все это было ликвидировано в 1937–1939 годах. Аналогичная картина была на Украине и Ленинградском военном округе.

От того насколько правильно разработана теория организации и ведения партизанской войны, в какой мере она отвечает практике, как хорошо ее усвоили руководители и командиры партизанских сил, в большой мере зависел успех их действий. Отставание теории, ее неспособность своевременно вскрыть новые явления, влияющие на возможности и эффективность партизанской войны, стоили больших жертв и резко снижали эффективность партизанских действий в минувших войнах.

Однако мало иметь и систематически совершенствовать теорию искусства партизанской войны, надо, чтобы она стала достоянием тех, кто ведет или будет вести партизанские действия.

В своем обращении к советскому народу 3 июля 1941 года Сталин призвал и к партизанской войне в тылу врага. Он сказал: "В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телеграфной и телефонной связи, поджога лесов, складов и обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия"[68]. призвал и к партизанской войне в тылу врага. Он сказал: "В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телеграфной и телефонной связи, поджога лесов, складов и обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия"[69].

Постановка вопроса о методах партизанской войны в речи Сталина меня удивила. Во-первых, создавать в занятых противником районах партизанские отряды некому, не говоря уж о всех трудностях этого дела. Это следовало делать еще до оккупации территории. Во-вторых, партизаны не могут поджигать обозы и вступать в бои с частями вражеской армии. Ведь при боевом соприкосновении противник имеет возможность наращивать свои силы, получать во время боя подкрепления, тогда как партизаны, располагая весьма ограниченными ресурсами, этого делать не могут. Кроме того, ведь и оснащены вражеские войска, как правило, гораздо лучше партизан! Как необученные, слабо вооруженные люди (ведь эти партизанские отряды создавались бы на территории противника) могут сражаться с частями регулярной вражеской армии? Этот призыв Сталина нацеливал партизан на бесплодную партизанщину, а не на партизанскую войну с целью отрезать войска противника от источников их снабжения. В-третьих, призыв к поджогу лесов в тылу противника был вреден для партизан и полезен для гитлеровцев. Если бы кто-нибудь другой, сказал, что партизаны должны поджигать леса, то его, вне всякого сомнения, сочли бы провокатором или глупцом. меня удивила. Во-первых, создавать в занятых противником районах партизанские отряды некому, не говоря уж о всех трудностях этого дела. Это следовало делать еще до оккупации территории. Во-вторых, партизаны не могут поджигать обозы и вступать в бои с частями вражеской армии. Ведь при боевом соприкосновении противник имеет возможность наращивать свои силы, получать во время боя подкрепления, тогда как партизаны, располагая весьма ограниченными ресурсами, этого делать не могут. Кроме того, ведь и оснащены вражеские войска, как правило, гораздо лучше партизан! Как необученные, слабо вооруженные люди (ведь эти партизанские отряды создавались бы на территории противника) могут сражаться с частями регулярной вражеской армии? Этот призыв Сталина нацеливал партизан на бесплодную партизанщину, а не на партизанскую войну с целью отрезать войска противника от источников их снабжения. В-третьих, призыв к поджогу лесов в тылу противника был вреден для партизан и полезен для гитлеровцев. Если бы кто-нибудь другой, сказал, что партизаны должны поджигать леса, то его, вне всякого сомнения, сочли бы провокатором или глупцом.

Более того, в том же выступлении, он потребовал "при вынужденном отходе частей Красной Армии… не оставлять противнику ни одного килограмма хлеба… Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывоза его в тыловые районы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно быть, безусловно, уничтожено".[70]

Совсем иначе дело обстояло на территориях, оставляемых нашими войсками в 1941 году. Значительная часть советской земли была занята фашистскими оккупантами до начала какой-либо эвакуации даже самых важных предприятий оборонного значения. Вскоре после вражеского вторжения началась эвакуация оборудования промышленных предприятий, сельхозтехники и колхозного скота и продовольствия из тех районов, которым угрожала оккупация. При этом из местных жителей эвакуировали практически только рабочих и инженерно-технический персонал. Очень мало эвакуировалось железнодорожников и оставались на месте все колхозники. Таким образом, основная масса населения не эвакуировалась.

В подобных условиях, вывоз и уничтожение, вместо раздачи, продуктов питания, и, прежде всего, зерна, обрекал на голодную смерть население временно оккупированных врагом территорий. Дословное выполнение этих распоряжений привело бы только к резкому увеличению числа коллаборационистов, вызвало бы у местных жителей ненависть к Советской власти и армии, и толкнуло бы многих на службу противнику. После выступления Сталина усилилось скоропалительное формирование и переброска в тыл врага без должной подготовки партизанских, отрядов и диверсионных групп. Между тем не была даже сформулирована их основная задача: отрезать вражеские войска от источников их снабжения. усилилось скоропалительное формирование и переброска в тыл врага без должной подготовки партизанских, отрядов и диверсионных групп. Между тем не была даже сформулирована их основная задача: отрезать вражеские войска от источников их снабжения.

Только через месяц после начала войны, 18 июля 1941 года, появилось постановление ЦК ВКП(б) "Об организации борьбы в тылу германских войск". Однако и оно не внесло ясности. В нем не было сказано ни слова о подготовке партизанских формирований, об организации связи и снабжения, о привлечении к партизанской борьбе военнослужащих, которые в силу сложившейся обстановки оказались в тылу противника и не смогли пробиться к основным силам Красной Армии. И в этом постановлении не ставилась задача отрезать вражеские войска от источников их снабжения.

Ошибки, допущенные в организации партизанского движения суть: Первая ошибка — подмена военной организации партийными органами.

Вторая ошибка — отсутствие заблаговременной подготовки войск к партизанской войне

Третья ошибка — политика "Гони немца на мороз".

Четвертая ошибка — задача отсечь врага от источника снабжения не ставилась.

Ликвидация мероприятий, осуществленных ранее на случай вражеской агрессии

Репрессии, уничтожившие опытные, хорошо подготовленные кадры и ликвидация мероприятий, осуществленных ранее на случай вражеской агрессии за 3–4 года до войны явились основной катастрофической ошибкой, допущенной в ходе подготовки к войне.

По данным генерал-лейтенанта А.И. Тодорского[71] репрессировано:

Из 5 маршалов Советского Союза — 3

Из 2 армейских комиссаров первого ранга — 2

Из 4 командармов первого ранга — 2

Из 12 командармов второго ранга — 12

Из 2 флагманов флота второго ранга — 2

Из 6 флагманов первого ранга — 6

Из 15 армейских комиссаров второго ранга- 15

Из 67 комкоров — 60

Из 28 корпусных командиров — 25

Из 199 комдивов — 136

Из 397 комбригов — 221

Из 36 бригадных комиссаров — 34

Если сосчитать только самый высший состав, от маршалов до армейских комиссаров второго ранга включительно, то окажется, что из 46 человек было выведено из строя 42.

Никакое поражение никогда не ведет к таким чудовищным потерям командного состава. Только полная капитуляция страны после проигранной войны может иметь такие последствия.

Для партизан открытый бой — самый невыгодный вид деятельности

В Проекте Полевого устава 1943 года записано, что основой обеспечения партизан являются трофеи. Крымские партизаны осенью и зимой 1942/43 годов умирали с голода в тот момент когда, авиация сбрасывала бомбы на коммуникации противника. Эффективность этих бомбежек была минимальна. Партизаны могли бы пускать под откос вражеские поезда с большим успехом, но они умирали с голода. Им было легче подорвать эшелон, чем добыть буханку хлеба. В действительности трофейные боеприпасы и вооружение составляли в партизанских формированиях незначительную часть от их потребностей. Оружие и боеприпасы комплектуемые в советском тылу, отряды получали в пунктах формирования. В первые годы войны партизаны добывали оружие и боеприпасы на полях после боев. Тут им много помогало местное население. Но в сводках командиры партизанских формирований подобранные на былых полях сражений оружие и боеприпасы выдавали за трофейные.

Уничтожение продуктов при отходе, требование "гнать немца на мороз" поджогом населенных пунктов, в которых они размещались, много помогло оккупантам. Они вели пропаганду о том, что все это делается советской властью потому, что она уже не думает возвращаться, иначе зачем уничтожать то, что может сохраниться для использования при возвращении.

История не знает такого массового использования населения и военнопленных в борьбе против своих войск, как это было в годы Великой Отечественной войны. Свыше миллиона двухсот тысяч советских людей почти всех национальностей участвовало в войне против своей Родины в полиции, а также в войсковых формированиях. Многие военнопленные шли в эти воинские формирования, создаваемые оккупантами, с целью вырваться из голодного плена и при первой возможности перейти на сторону партизан, как это сделала бригада под командованием Гиль-Радионова, которая, уничтожив бывших в ней оккупантов и матерых предателей, полностью перешла на сторону партизан, превратившись в 1-ую антифашистскую бригаду. Много полицейских, рискуя жизнью своих семей, также переходили на сторону партизан. Так в Белоруссии к партизанам перешло свыше 26 тысяч полицейских.

Уничтожение зерна и других продуктов питания при отходе войск Красной Армии сильно затрудняло развертывание партизанской войны в тылу врага.

Картина могла быть куда хуже, если бы все требования Сталина выполнялись полностью. Тогда начался бы мор населения в тылу врага, что и нужно было оккупантам, и некому было бы нарушать работу вражеских коммуникаций противника. Так в основном партизаны могли питаться только за счет местного населения. выполнялись полностью. Тогда начался бы мор населения в тылу врага, что и нужно было оккупантам, и некому было бы нарушать работу вражеских коммуникаций противника. Так в основном партизаны могли питаться только за счет местного населения.

Партизанское движение было характерно для многих оккупированных стран Европы. Даже такая маленькая страна, как Бельгия, имела своих партизан, отважно действовавших на коммуникациях противника.

В ходе войны против японских оккупантов в Индокитае, Бирме, Малайе, Индонезии и на Филиппинах на базе партизанских отрядов выросли и окрепли национально-освободительные армии, которые превратились в мощные силы, освободившие эти страны от колониального гнета. Больше того, именно пламя партизанской войны сорвало многие замыслы японских милитаристов.

Боязнь вооруженного народа со стороны правительств союзников привели к тому, что англо-американские войска в октябре 1944 года высадились на уже освобожденную территорию Греции и начали войну против греческих национально-освободительных войск, ранее боровшихся против немецко-фашистских оккупантов. И эта борьба англо-американских войск и реакционных сил Греции продолжалась до 1948 года. Так же предательски поступили американцы и с партизанскими силами в Италии, в оккупированных японцами странах Юго-Восточной Азии и островов Тихого океана.

После Второй мировой войны в вооруженных силах многих стран созданы заново спецчасти для партизанских и в первую очередь диверсионных действий в тылу противника и имеется обширная литература по основам организации, тактики партизанских действий и стратегии партизанской войны. Значительная часть ее является открытой. Знание основ организации и тактики партизанской борьбы необходимо для войск, которые могут оказаться в тылу врага и там при необходимости перейти к партизанским действиям.

Местные жители зачастую снабжали партизан продовольствием, предоставляя им кров и убежище, а в первый год войны даже добывали для партизан оружие на полях сражений, т. е., по существу, делали то же самое для партизан, что и войсковые снабженцы для солдат Красной Армии. Немцы таких людей вполне обоснованно считали такими же партизанами, как и тех, кто непосредственно вел боевые действия — и поступали с ними, соответственно. Сталин же так, по-видимому, не считал — ведь после войны только единицы таких советских патриотов, помогавших партизанам, рискуя своей жизнью, получили медаль партизана. Едва ли это можно считать справедливым. Впрочем, как я уже говорил, после войны в отношении партизан вообще было немного справедливости. же так, по-видимому, не считал — ведь после войны только единицы таких советских патриотов, помогавших партизанам, рискуя своей жизнью, получили медаль партизана. Едва ли это можно считать справедливым. Впрочем, как я уже говорил, после войны в отношении партизан вообще было немного справедливости.

В первую очередь это были испанцы, которые вступили в борьбу с фашизмом еще в 1936 году, во время фашистского мятежа в Испании, и которым после падения республики удалось попасть в Советский Союз. С первых дней Великой Отечественной войны они добивались разрешения воевать с врагом в советских вооруженных силах, в первую очередь — в тылу оккупантов. Надо отметить, что испанцы, жители страны с теплых климатом, успешно участвовали в январе-феврале 1942 года в ледовых походах через Таганрогский залив в тыл противника, действовали на Украине, Брянщине, в Тверской и Смоленской областях, на Северном Кавказе.

Хочется отметить, что их участие в войне до сих пор практически не находило отражения в нашей печати. (Можно вспомнить только книгу Серно Роке "Испанцы в России в 1941–1945 годах")[72]. Между тем одна из главных заслуг испанцев в этой войне — то, что они щедро делились своим боевым опытом с нашими партизанами. Мне хочется отметить мужество и отвагу Хозе Виеско, Пасо Сандована Анхела, Рамоса дель Оско, Хуана Рамиреса, Хуана Браво, Рафаэля Эстрелло и многих других, которые помогли подготовить соответствующие кадры на Украине, в Белоруссии и в России и сами активно участвовали в партизанских действиях.

Если действия партизан часто приводили к истреблению гитлеровцами мирного населения, то насколько была оправдана их необходимость? Было бы глупо обойти этот вопрос, делая вид, что его не существует. Надо найти ответ.

ЧАСТЬ 5. ДРУЗЬЯ И УЧЕНИКИ

За свою жизнь Илье Григорьевичу приходилось встречаться с множеством людей. У него очень много учеников. Многие считают его своим другом. В его маленькой скромной квартирке — постоянно народ. Кто приходит просто повидаться, кто посоветоваться по своим профессиональным делам. Каждый из гостей мог бы многое рассказать об Илье Григорьевиче и еще, наверное, скажет. Мы записали несколько бесед и историй, которые здесь и приводим.

Петр Иванович Нищев

— Петр Иванович, Вы сотрудничаете с Ильей Григорьевичем уже много лет, а знаете и того больше. Что Вы можете сказать о нем как о человеке?

— Илья Григорьевич, сколько помню, очень тепло относился к каждому слушателю. Ученик мог задать ему любой вопрос, даже самый глупый. Он всегда терпеливо, не жалея времени на объяснение, беседовал со слушателем. На курсах усовершенствования офицерского состава (КУОС), где Илья Григорьевич преподавал, был доцентом спецкафедры, были очень хорошие условия. Задержавшиеся преподаватели могли остаться ночевать. В это время желающие могли с ним общаться по различным вопросам столько сколько хотели. Как человек, влюбленный в свое дело, он для нашего обучения времени не жалел. Это главная его черта.

Вторая черта, которая принесла ему только неприятности, касается заседаний кафедры. Я считаю, что иногда он бывал резок. Он мог сказать жесткое «нет» начальнику кафедры. То есть он мог возразить начальнику кафедры, когда вопрос уже казался решенным. Что, вообще-то, считается вредным. С начальником кафедры нужно вести себя потоньше. Один на один можешь вести любой бой. Это многим руководителям не нравилось.

Наша беда, я бы не побоялся сказать — трагедия в защите государства заключается в том, что в отдельные исторические времена у нас было развитое партизанское движение, громадный опыт. А Россия ни разу не сумела обобщить свой исторический партизанский опыт.

Со времен Дениса Давыдова?[73]

— Да.

— А чем это было вызвано?

Не буду говорить о временах Дениса Давыдова, о судьбе тех, кто приобрел опыт в годы Гражданской войны лучше знает Илья Григорьевич. А об опыте Великой Отечественной я много размышлял. Задавал этот вопрос Илье Григорьевичу. Дело в том, что в 50-60-е годы появилось ядерное оружие и средства его доставки к любой цели. Политические и военные деятели того времени стали считать, что дальнейший ход истории связан не просто с наличием, а с применением ядерного оружия. Потом убедились, что, оказывается, оно является в известной степени фактором сдерживающим. Я тоже отношусь к тем, кто так считает. Хотя полностью нельзя давать гарантию, что оно не будет применено. В нынешних условиях оно безусловно является фактором сдерживающим., о судьбе тех, кто приобрел опыт в годы Гражданской войны лучше знает Илья Григорьевич. А об опыте Великой Отечественной я много размышлял. Задавал этот вопрос Илье Григорьевичу. Дело в том, что в 50-60-е годы появилось ядерное оружие и средства его доставки к любой цели. Политические и военные деятели того времени стали считать, что дальнейший ход истории связан не просто с наличием, а с применением ядерного оружия. Потом убедились, что, оказывается, оно является в известной степени фактором сдерживающим. Я тоже отношусь к тем, кто так считает. Хотя полностью нельзя давать гарантию, что оно не будет применено. В нынешних условиях оно безусловно является фактором сдерживающим.

Американцы — когда мы говорим об американцах, конечно, имеем в виду Соединенные Штаты Америки — современного опыта партизанской войны не имеют. В Гражданской войне, с момента которой минуло более ста лет, ими был приобретен невероятно ценный опыт партизанской войны. Но средства и способы ведения вооруженной борьбы с того времени коренным образом изменились. Но, что у них положительно? Они скупают все книги, которые издаются на эту тему в мире и тщательнейшим образом их отрабатывают. И на основе этого заимствованного опыта занимаются развитием своих специальных сил. То, что называют спецназ, зеленые береты, рейнджеры и так далее. Они уделяют этому вопросу невероятно серьезное внимание. А у нас это дело примерно, как я уже сказал, с 1956-го года почти полностью заглохло. И возобновилось только в 1965 году. И возобновилось не потому, что к нам пришло осознание, а потому что высшее руководство увидело, что по тем временам наш вероятный противник использует эффективно эти силы в различных локальных конфликтах, в решении целого ряда вопросов, а у нас этого нет. И вот тогда постепенно, постепенно начало возрождаться обучение методам партизанской войны и достигло определенного профессионального уровня. С развалом Советского Союза эта проблема снова зашла в тупик.

(Петр Иванович, Вы специалист в области террора и антитеррора. В зарубежной печати часто говорится, что Илья Старинов является диверсантом номер один нашего столетия, однако американцы не применяют его опыт работы, считая это опытом работы террориста. И, может быть, именно поэтому широкого применения его опыт и не нашел? является диверсантом номер один нашего столетия, однако американцы не применяют его опыт работы, считая это опытом работы террориста. И, может быть, именно поэтому широкого применения его опыт и не нашел?

— Я думаю, говорить о нем как о террористе номер один в мировом масштабе нельзя. Такая характеристика неправомерна. Потому что основной принцип, который содержится во всех его теоретических и прикладных работах: применять тот опыт, который им накоплен, и все то, что он разработал, следует только с целью защиты Отечества и в военное время. Понятно, что некоторые методы можно применять с целью защиты Отечества и в мирное время. Если методы применяются только для защиты Отечества и только в военное время (это не терроризм. Все, кто у него учился, и все, кто так или иначе помогал ему в его работе и, так сказать, соучаствовал, все такого мнения. Поэтому отнести его с легкой руки средств массовой информации к террористам это расхожее, поверхностное суждение.

— Вы как специалист, что можете сказать по этому поводу?

— Я думаю, что борьба и защита, они идут рядом. И, конечно, кое-что из того, что у него написано, мог применять и противник. Но если государство заинтересовано в том, чтобы защиту поставить выше, чем самодеятельный, любительский терроризм, то, конечно, последний будет попадать в защитные сети. И с этой точки зрения я считаю, что каждый контрразведчик, организуя превентивную защиту, должен владеть тем, что может знать и как может действовать террорист. Если это так, то тогда, конечно, никакой опасности от его работы нет. За рубежом свободно продаются книги, в которых разъясняется, как сделать не только мину, ну и капсюль-детонатор. Когда Илья Григорьевич готовил кадры, он никогда не забывал предупреждать о том, что есть вещи, которые должны быть табельными, заводского изготовления.

Зарубежная литература подобного рода сейчас и у нас продается на развалах. Эта литература очень опасна, вредна и для гражданского общества совершенно не нужна. Вот как производить обувь, хлеб, сеять, пахать — это нужно. А здесь, в этой области знаниями должен владеть очень ограниченный круг лиц и с единственной целью — упреждение преступлений. Главная цель — упреждение. Потом идет выявление, потом — предупреждение и потом (пресечение, если на ранней стадии не удалось перехватить посягательство.

Современные специалисты, которые занимаются этой проблемой, конечно же должны внимательно читать и изучать подобную литературу с целью повышения своего профессионального уровня. Потому что хороший, профессиональный учебник может написать только профессионал. Но профессионалов-то и нет. Потому что профессионал обязательно должен иметь опыт. А опыт вооруженной борьбы с танками, с гранатометами — это не тот опыт. Не тот. Поэтому здесь есть проблемы. Защита всегда более сложная, трудоемкая задача, и по средствам и по ресурсам, чем нападение.

И в подготовке того, кто этим делом занимается, нужна кропотливая работа, опирающаяся на исторический опыт, нужны учебники.

(Мне кажется, что фигура Ильи Григорьевича до конца в нашей стране не была востребована. На Ваш взгляд, что этому помешало? Человек неоднократно представлялся к высшей награде, но ходил и по лезвию бритвы, его неоднократно приговаривали к высшей мере наказания. То есть от одной крайности — к другой. С одной стороны, вроде бы все сознавали, что он делает нужное, полезное стране дело. А с другой стороны многие его начинания были просто отвергнуты. На Ваш взгляд, почему это происходило? То, что он, человек неординарный, мог выступать и утверждать…

— Да, утверждать. Он хотел воплотить свое дело. А раз человек настаивает, то это очень часто вызывает непонимание. Непонимание, вернее, нежелание понимать, потому что это связано с определенным риском. Это первое. Второе, я бы сказал, все ж таки больше относится к политической системе. Мы на всем протяжении нашего военного опыта так и не смогли выработать концепцию защиты нашего Отечества минимальными силами, мобилизуемыми тогда, когда видно, что назревает опасность и надо развернуть и использовать все свои силы. Но всегда не успевали сделать качественно и закрепить для будущего.

Я, например, противник того, чтобы в мирное время содержать большие контингенты специальных сил только потому, что они могут быть востребованы. Нет. Надо иметь базу, которая может развернуться в считанные часы, дни или месяцы для решения конкретной задачи. Эта база должна быть. Я хотел бы сослаться на исторический пример, когда французские высококвалифицированные слесари в годы Второй мировой войны становились летчиками. То есть если нация образована, то можно быстро подготовиться к решению серьезной задачи на высоком уровне. Если же содержать большие элитные силы, то это накладно для бюджета. Я так смело говорю на эту тему, потому что в свое время писал мотивированную записку, что только конкретное, так сказать глобальное, ухудшение обстановки, требует переключения материальных сил на создание подобного контингента. А так должно теплиться до определенного момента. Люди должны заниматься созидательным трудом. Если нация подготовлена и хорошо организована, то все будет идти самым лучшим образом. А у нас после Фрунзе произошла громадная чистка в рядах тех, кто дело знал. И тех, кто был подготовлен к началу войны, осталось человек тридцать, ну, может чуть больше. О начале партизанской борьбы первых месяцев Великой Отечественной войны лучше всего сказал Калинин: "Мужик переминался с ноги на ногу и думал, как начинать…". Так вот эту часть "переминался с ноги на ногу" в учебниках и монографиях выбрасывали, потому что это не совпадало с общей идеологией. На оккупированной территории он не мог переминаться, а якобы сразу вступил в борьбу. Нет, здесь Михаил Иванович исключительно точен.

Далее. Закончилась Великая Отечественная война. Многие видные партизаны в Белоруссии ушли на партийно-хозяйственную работу. Больше они к этому вопросу, кроме как на встречах в памятные даты, не возвращались и ничего не писали. Потом возникло ядерное оружие, которое сделало, якобы, ненужными способы партизанской борьбы. В нашей стране спецназ повсюду. Этим чрезмерно увлеклись. В одной из работ я писал, что какими бы они ни были кретинами, эти члены Политбюро, они понимали: создашь элиту (а все спецподразделения (это элита), а элита требует к себе внимания, специального довольствия. Вот он покатался на броне до 32-лет, куда его девать? Он уже ничего иного и не хочет, и не умеет. Поэтому, государство, которое смотрит вглубь и далеко, оно должно все эти вопросы, решать, создавая лишь небольшой профессиональный костяк, с тем чтобы можно было наращивать мускулы и силы тогда, когда этого требует историческая обстановка. Я стою на этой точке зрения. Создание всюду и везде спецназа — следует решительно пресекать. Это вредно для государства.

Неприемлемо, считаю, постоянное изменение взглядов, на проблему партизанской борьбы, отсутствие борьбы мнений и то, что основное наше развитие идет под влиянием американских уставов. Потому что у них одна концепция, одно представление, у нас — совершенно другое. Недаром Явлинский сказал, что американцы используют "бульдозерную тактику": то есть, если им кто-то не нравится, то его стереть и все! Сейчас что в Косово происходит? Трагедия. Ведь югославская армия тоже, хотя и усеченно, использует американский устав. Заходят в селение и начинают этих боевиков зачищать. Вреднее ничего не может быть. Если посмотреть наши материалы времен борьбы с антисоветским подпольем, то тот кто применял оружие в селе, нес уголовную, партийную и иную ответственность. В селе стрелять нельзя. Поэтому возникают многие вопросы по поводу вот этой "бульдозерной тактики". К сожалению, наши уставы тоже подвержены этому влиянию. Заимствовать можно, но позитивное, применительно к нашей специфике и нашему миропониманию. сказал, что американцы используют "бульдозерную тактику": то есть, если им кто-то не нравится, то его стереть и все! Сейчас что в Косово происходит? Трагедия. Ведь югославская армия тоже, хотя и усеченно, использует американский устав. Заходят в селение и начинают этих боевиков зачищать. Вреднее ничего не может быть. Если посмотреть наши материалы времен борьбы с антисоветским подпольем, то тот кто применял оружие в селе, нес уголовную, партийную и иную ответственность. В селе стрелять нельзя. Поэтому возникают многие вопросы по поводу вот этой "бульдозерной тактики". К сожалению, наши уставы тоже подвержены этому влиянию. Заимствовать можно, но позитивное, применительно к нашей специфике и нашему миропониманию.

— Что бы Вы хотели добавить еще об Илье Григорьевиче?

— Проведя более 30 лет рядом с ним, могу сказать, что таких одержимых людей мало. Мне всегда нравились люди, которые раз и навсегда выбрали свою стезю и всю жизнь с нее не сворачивают несмотря ни на что. Ведь он пять раз был под расстрелом, но никогда от своих идей не отступал. Как пришло к нему это вдохновение и понимание, вот и в 99 лет он живет своей идеей. Это первое. Второе. Он начитан. Однажды я присутствовал при таком разговоре. Один из очень уважаемых людей спросил его: "Как вы, Илья Григорьевич, убиваете время?" Есть такое выражение в быту, — "как убиваете время". Он ответил: "Я этого не понимаю. У меня не хватает времени".

Он спрашивает: "Ты, прочитал эту книгу? Какое у тебя мнение? Посмотри, обрати вот на это внимание". Исключительно быстро читает и прочитанное запоминает. У него громадная личная библиотека. Потом — громадный личный архив[74].

Конечно, личность формируется другими личностями. Нет такого выдающегося деятеля в Советском Союзе или за рубежом из родственного по тем временам национально-освободительного или коммунистического движения, которые бы его не знали. Иосиф Броз Тито. Сложен в общении, но со Стариновым общался свободно. Илья Григорьевич человек не робкого десятка. До самого последнего времени, в самые трудные времена носил орден Югославии. В период осложнения и, как говорят, при "отце родном" иметь югославский орден (не сдать его) означало быть близким к врагу народа. Он пренебрегал этим. Вел большую переписку с зарубежьем.

Ну, а в быту он был очень скромен, неприхотлив. Квартиру получил еще до войны. И вот вся семья, — и взрослый сын, и приемная дочь — все прописаны в ней. И он стоял на очереди, как это положено, как участник Гражданской войны. И вот, когда на 82-м году жизни попросил ускорить получение квартиры, один из зампредов КГБ СССР, я не хочу называть его фамилию, сказал: "Да кто на 82-м году жизни просит квартиру?" Илья Григорьевич поделился этой неприятностью со мной. Я говорю: "Какая же это трудность? Вы сидите с Григорием Карповичем Циневым постоянно в Президиуме на всех больших торжествах. Это — первый зампред. Он вас спросит, Илья как живешь? А вы ему ответьте: Ты то, с квартирой. А вот я-то без квартир. Через день вам все дадут".

Действительно на одном из торжеств, Илья Григорьевич так и сделал. Григорий Карпович вызвал этого зампреда, потому что он первый и не просто первый, а первый с подпоркой и в крик: "Ты почему нас хоронишь! Ты кто такой! Буденовца, говорит, хоронишь! Завтра мне Илья Григорьевич позвонит, и вопрос этот должен быть закрыт. И если еще сделаешь такую промашку, будем говорить по-другому".

Даже в простейших житейских вопросах он испытывал затруднения. Велик в защите Отечества, настоящий патриот, а вот в быту часто испытывает трудности (там, где мог бы просто воспользоваться своими заслугами. Ведь, как участник Гражданской войны он часто находился среди тех людей, которые влияли на положение дел в любой сфере.

Это — светлая личность. И основная светлость заключается в том, что вся его жизнь — любовь к Родине. Любовь. Все проникнуто любовью. Себе он, кроме неприятностей ничего не нажил. Я убежден, что громадная творческая напряженная работа способствует его столь долгой и одухотворенной жизни. И я рад, что судьба позволила мне так долго общаться с ним.

Были моменты, когда я был не согласен с прочитанным. Он терпеливо наставлял: "Читай архивы и работай в архивах. Без знания настоящих истоков будешь все время заблуждаться, колебаться будешь занимать ошибочную позицию. Только изучение достоверных материалов рождает убеждение. Поэтому надо читать и Деникина, и всех, других. Вот когда будет полная гамма информации, тогда… Это не значит, что выйдешь на правильное суждение, нет, но, по крайней мере, будут правильные предпосылки".

(На счету у Ильи Григорьевича немало знаменитых операций. Взять хотя бы взрыв эшелона в туннеле под Кордовой.

— Да, эшелон был очень тяжелый, шел двойной тягой, два паровоза. Он зацепил, поставленную Ильей Григорьевичем мостовую мину, и начал двигаться в тоннель. Партизаны в этот момент забросали зажигательными минами эшелон, и он, уже входя в тоннель, горел. Батальон охраны начал закрывать входные отверстия. Закроют, через несколько часов откроют, пожар продолжается. И так в течение пяти суток. Эффективность акции была настолько высокой, что не только испанские газеты, но и во французских газетах о ней писали, и в английских, и в американских. Операция получила очень широкую известность. Если бы, допустим, это сделала авиация, и хотя бы на одни сутки прекратила движение по железной дороге, я уверяю вас, что все летчики, которые участвовали, командиры этих экипажей стали бы героями.

— Почему же ему не дали Героя Советского Союза?

— Насколько я знаю, его много раз представляли к Герою Советского Союза. Впервые за Испанию. Но наших волонтеров направляли туда под вымышленными именами, и он там был как Рудольфо. И предавать широкой гласности наших советников по тем временам было нельзя. Даже о простейших вещах можно было писать уже только спустя 20–25 лет, в хрущевскую оттепель. А до этого особенно распространяться, что он был старшим советником, что общался…

Малиновский, который станет министром обороны Советского Союза, Малино его псевдоним. Они общались. Берзин. Кого ни возьми, они все друг друга знали, и поэтому у них, как это всегда бывает, сохранились особые товарищеские отношения, хотя они и занимали разные положения в обществе и военной иерархии. Но, тем не менее, боевая дружба, она всегда оставалась. Если Илья Григорьевич хотел попасть на прием, он всегда мог попасть, но этим не пользовался.

Опыт испанской, партизанской войны, на мой взгляд, мог бы быть перенесен на партизанское движение в Советском Союзе. Но то, что предлагал Илья Григорьевич, встречало, как правило, у военных, у Верховного главнокомандующего, даже на уровне армии резко отрицательное отношение, не воспринимали они эти операции. Хотя он старался их согласовать с проблемами армии, корпуса, фронта.

— Да.

— Из-за чего это могло происходить?

— Вы, наверное, знакомы с книгой "Малая война. Партизанство и диверсии" М. Дробова. Одна из лучших монографий по партизанской борьбе, по истории партизанской войны конца XIX и первой четверти XX века. Было очень много ярких командиров, которые вышли из партизан. Но судьба их всех трагична. Особенно характерна в этом отношении судьба командующего Западным фронтом Павлова. Илья Григорьевич уделяет ему внимания много, потому что он тоже был в Испании. И он прошел до командующего фронтом или особым Западным округом (буквально все должности в течение года. Но он их не мог освоить. Много в руководстве, высшем эшелоне армии было людей, которые не представляли себе специфики армейской службы, они не имели опыта.

А в книгах по партизанскому движению, которые были написаны, упоминались и Троцкий, и Тухачевский, и Путно, и, кого бы мы ни взяли, все они оказались в определенный период, в 1937-м году, а то и раньше, врагами народа. Поэтому все эти учебники уничтожались. Они хороши были по содержанию, но там цитировались выражения, излагались мнения и позиции этих людей. Значит, эти книги должны были быть уничтожены. Поэтому командиров, которые имели и могли использовать опыт партизанской борьбы, их, по сути дела, не осталось. А это профессия. Профессия, которая требует и знания, и опыта. И случилось так, что перед началом Великой Отечественной войны, при организации партизанского движения, если мне не изменяет память, то из тех, кто имел опыт Гражданской войны и войны в Испании, нашлось что-то около 30 человек. Все остальные погибли.

Фрунзе сказал, что если от роты остается один солдат, то погибает целая рота, если от отряда партизан остается один партизан, то образуется новый партизанский отряд. Развивал ли он это положение в своих работах на кафедре или во время войны? сказал, что если от роты остается один солдат, то погибает целая рота, если от отряда партизан остается один партизан, то образуется новый партизанский отряд. Развивал ли он это положение в своих работах на кафедре или во время войны?

— Безусловно. И общаясь с людьми, и работая с архивами. У него такое, такое исследовательское качество: с каждым вернувшимся из тыла командиром группы и даже рядовым участником он обязательно находил возможность побеседовать. Что способствует достижению успеха, что мешает, какие условия, как должна быть изменена экипировка, какие документы необходимы для действия? Он живо интересовался тем, что происходило в тылу противника с заброшенными туда группами. И поэтому он хорошо знал практику. И даже доказывал, хотя это было небезопасно, что не все командиры и не все войска (окруженцы), — должны выходить из тыла.

По его теории, окруженец должен создавать партизанский отряд, выходить на связь и разрушать коммуникации противника. Армия сдается не потому, что уменьшилась ее численность, а потому что нет боеприпасов и нечего кушать. И это он отлично понимал. Вот возьмем Брестскую крепость. Сколько времени стояла. Почему? Были боеприпасы, и было что кушать. И во всех своих работах он подчеркивал ошибочность положение, что все, кто остался в тылу — это изменники родины. И поэтому Дамоклов меч висел над теми, кто не по своей воле попал в окружение, потому что немец был хорошо моторизирован, хорошо подготовлен. И люди честные, боровшиеся до последнего дыхания, попадая в окружение, становились изгоями. Эта политика, конечно, повлияла на начальный этап партизанской войны. Каждый старался выйти любыми силами, и раненного товарища на себе нести, чтобы доказать, что я вышел, и с немцами, кроме боя другого общения не имел. Это сложные, трагичные моменты нашей истории.

У Фрунзе наоборот даже было. Мы же отошли от ленинско-фрунзенского строительства вооруженных сил советской республики. наоборот даже было. Мы же отошли от ленинско-фрунзенского строительства вооруженных сил советской республики.

— Совершенно верно. Потому что армии молодого Советского государства, в большей степени, вырастали из партизанских отрядов, и он, конечно, этот вопрос знал тонко. А здесь было не просто отступление, а было полное отступление и недоверие к советскому человеку, трагически попавшему в окружение. Его сразу зачисляли в предатели. Это нельзя даже назвать ошибкой, это трагическая страница в истории нашей борьбы с оккупантом.

Разговаривая со многими людьми, которые сегодня служат в войсках специального назначения, и многими журналистами, я слышал такое мнение, что Старинов, все-таки не стратег. Он просто тактик, исполнитель и не обладает мастерством планирования таких операций. И поэтому те мероприятия, которые он предлагал, были неинтересны. Так это или нет? все-таки не стратег. Он просто тактик, исполнитель и не обладает мастерством планирования таких операций. И поэтому те мероприятия, которые он предлагал, были неинтересны. Так это или нет?

— Советского Союза теперь нет, и о многих вещах, как Павел Анатольевич Судоплатов, написал в своей книге, можно говорить. При советской власти ознакомиться с архивами была большущая проблема. Большинство людей, которые так говорят, никогда не имели возможности ознакомиться с архивами, где эти материалы есть. Илья Григорьевич — разработчик ряда операций. Часть из них исключительно успешна. Особенно Ковельский узел и так далее.

Это самое яркое событие Великой Отечественной войны. Самое знаменитое. Можно даже сказать такое событие, которое затронуло даже Гитлера, а не только ставку Верховного главнокомандующего.

— Я бы сказал, что в действиях Ильи Григорьевича, как исполнителя, партизана, диверсанта было много эпизодов уникальных на исполнительском уровне, на исполнительском как руководителя малого диверсионного подразделения и при личном его участии. После 1941 года он уже был в Центральном штабе партизанского движения, потом в Украинском штабе, потом в Югославии, Польше и других местах. Он уже был руководителем, который разрабатывал операции. Но, операцию требуется не только замыслить, но ее надо технически, организационно, кадрово и так далее обеспечить. Потом он выступал против рельсовой войны в том понимании, как она подавалась в этих операциях, когда имелся в виду просто подрыв рельсов. Он правильно считает, что только крушение эшелона дает эффект.

Ильей Григорьевич много раз повторял, что он был категорически против "рельсовой войны".

— Да. В том варианте, как ее видел Центральный штаб, это был именно подрыв рельсов. Старинов обоснованно, на большом фактическом материале доказывал вредность идеи Центрального штаба. Немец не сильно страдал. Рельсов на оккупированной территории было много. За ночь, в течение двух-трех часов он восстанавливал все подорванные рельсы, он научился делать короткие отрезки, врезал их, и эшелоны снова шли на Восток. И эта кажущаяся эффективность превращалась в свою противоположность. Потому что каждый килограмм тола в тылу противника был на вес золота. И Илья Григорьевич, выступая против рельсовой войны, был за войну на рельсах, но в ином исполнении. Конечно, он этим наживал много противников, и даже, может быть, врагов. И, вместе с тем, у него и в Великой Отечественной войне был целый ряд блестящих исполнительских операций, которыми он руководил. Достаточно вспомнить харьковскую операцию по минированию в 1941 году, когда наши войска оставляли Харьков. Он, по сути дела, заминировал город не только радиоминами, но там были и другие мины — замедленного действия. Об этом написаны книги. Но не все в этих книгах есть. Не углубляясь в этот вопрос, я хотел бы сказать об этой операции. Операция была очень тяжелой, потому что доставка радиомин из Москвы проходила в сложнейших условиях. Илья Григорьевич лично руководил минированием особняка, где жил Никита Сергеевич Хрущев, когда был первым секретарем ЦК Компартии Украины, а столицей был Харьков. Он знал, что это прекрасный особняк, что его займет кто-то из важных персон. Так и случилось. Он поставил здесь три радиомины. Одну радиомину он поставил на сигнал срабатывания и две радиомины, их именуют мина-блесна, которые немецкие саперы должны были найти. Потому что к этому времени немцы уже встречались с этими радиоминами и уже знали. Минирование было тщательным. На большой глубине, с бетонированием. И сама операция носила такой тщательный характер, что местные жители, которые использовались немцами в поисках радиомин, не могли дать немецкой контрразведке, Абверу, никакой наводки.

Радиосигналом из Воронежа, наложенным на амплитуду сигнала 14-й симфонии Дмитрия Шостаковича, 14 ноября 1941 года Илья Григорьевич взорвал эту радиомину. А в этом доме размещался командующий гарнизоном и армией Георг фон Браун, родственник знаменитого изобретателя ФАУ-1 и ФАУ-2. Когда погибает такой военачальник, то фюреру надо докладывать. Когда фюреру доложили, что Георг фон Браун погиб на радиомине в Харькове, Гитлер сказал: "Бред! Кейтель, это же бред! Они, говорит, в батальоне, в роте и даже в полку не имеют нужных радиосредств! Этот колосс на глиняных ногах имеет радиомину, а у нас есть?" Нет, говорят ему, радиомин у нас нет. "Покажите мне радиомину". Ему показали. Тогда он приказал, чтобы Канарис прибыл, и спросил, кто изобрел эту мину. Канарис назвал Бекаури[75]. "Где он находится, и нельзя ли дать задание Скорцени, чтобы он его выкрал?" Нет, говорят, мой фюрер, его уже нет. С ним Берия по каким-то вопросам рассчитался. "Сделать мину через три месяца, чтобы я посмотрел!" А при разговоре присутствовал министр промышленности Шахт. Ну, поскольку вождям в такой обстановке никто не возражает — ответили — "Есть!" Через три месяца, как это положено, прибыли, начали докладывать. Мы — Шахт докладывал — можем, мой фюрер, сделать эту мину. Она будет даже миниатюрнее, но есть серьезные трудности. Какие? Нужно золото. Ну, золото у нас, говорит, есть. А вот платина, серебро, молибден, вольфрам, которые необходимы были для конструктивных элементов этой мины, они в малом количестве поступали через Швецию. Шахт сказал: Мой фюрер, если вы сможете выделить квоту для этой мины, то тогда мы сделаем по имеющимся чертежам очень скоро. В течение трех месяцев мы запустим в производство. Тогда фюрер спросил Кейтеля: Кейтель, какое значение для хода и исхода войны имеет вот эта радиомина — стратегическое, оперативное или тактическое? Кейтель говорит: Мой фюрер, тактическое. Тогда, говорит, не будем тратить время. Да, кстати, Шахт, где у них находятся эти стратегические запасы этих металлов, не попадает ли это в зону действия наших войск. Я, мой фюрер не могу на этот вопрос ответить. Я знаю, как использовать эти металлы. У вас, мой фюрер, более точная информация по этому вопросу. Да, у меня, говорит, информация более точная. Материалы в основном в Норильске. Кейтель, мы сделаем эту мину, когда Норильск будет нашим. Господа, совещание считаю закрытым. Кстати, а кто руководитель операции по радиоминированию?

Руководитель операции, а он уже был широко известен, поскольку немецкая разведка очень хорошо работала по Мадриду, один из крупнейших специалистов партизанской борьбы, участник гражданской войны в Испании, Старинов Илья Григорьевич. Можно ли его ликвидировать? Можно, но это потребует больших усилий и нужна ваша санкция.

Таким образом, на самом высшем политическом уровне эта операция имела серьезный политический резонанс. Но поскольку надо было заходить к крупным руководителям, в том числе и к Сталину, то на Героя Советского Союза никто представления не писал. Лишний раз напоминать о себе желающих рисковать было мало., то на Героя Советского Союза никто представления не писал. Лишний раз напоминать о себе желающих рисковать было мало.

(За эту операцию он не только не получил Героя, насколько я знаю, но его чуть не расстреляли. Помог Никита Сергеевич Хрущев. Вышел на Сталина и…

— Да. Я говорил, что доставка была очень сложной, он переживал трудные моменты. Чем это могло закончиться? Успехом или трагическим концом — в тех условиях никто не мог ничего определенно сказать. Потому что боеприпасами ведал один, мостами ведал Берия, и отсюда несогласованность. И нужно отдать должное Хрущеву, что он обладал достаточной смелостью снять трубку ВЧ и позвонить. Думаю, что таких людей, которые могли в трудную минуту поддержать, мало. Потому что велик был риск того, чем закончится подобный разговор.

— Вы у Ильи Григорьевича были одним из аспирантов. Какие у вас были взаимоотношения — учителя и ученика? Чему он уделял внимание, хорошим ли был преподавателем, учителем? Словом, каков Старинов как учитель? как учитель?

— Ну, я скажу так. Он и сейчас, на рубеже 99-летия иногда читает двухчасовые лекции. Читает на память. У него и сейчас громадный, я это подчеркиваю, громадный объем памяти. Я не скажу, что наши отношения были всегда такими гладкими и ровными — я сам спорщик. Что я приобрел и в чем я убедился? Самым трудным предметом является история. Историю и создают и пишут люди. Поэтому, не вдаваясь вглубь, я бы сказал, что в любую эпоху история корректируется по заказу верхушки. И при советской власти в истории было много умолчаний. Я благодарен Илье Григорьевичу, что он научил меня работать с архивами.

— Петр Иванович, вот Вы знакомы с Ильей Григорьевичем. Какой он человек?

Ну, я не только знаком с Ильей Григорьевичем, я в течение более 30 лет, можно сказать, нахожусь под его научным, практическим влиянием. Знаю его и в науке, и в дискуссиях, и как автора книг, ну и даже в быту. Вот так.

— Так он какой — скромный, нескромный, восторгающийся, увлекающийся человек?

В бытовом отношении он, безусловно, сверхскромный человек. Материальные ценности, уют, какой-то, приобретение какой-то вещи его никогда не привлекали, Я за эти 30 лет ничего подобного не наблюдал. А вот что касается дела, которому он посвятил всю свою жизнь, здесь он невероятно одержимый и имеет громадные связи не только в бывшем Советском Союзе, но и за рубежом. Существует такая испанская секция. И он с ними переписывается, и они очень нежно относятся к каждому члену, потому что постепенно ряды тают. Я однажды присутствовал, когда он говорил с Долорес Ибаррури уже из Мадрида. Он пребывая в Испании, за год выучил испанский язык и достаточно хорошо говорит на нем. Она его спрашивала, нет ли у него возможности приехать в Мадрид. Тогда он не мог по состоянию здоровья.

Он очень общительный. Но все его общение, если быть до конца откровенным, — преимущественно вокруг вот той проблемы, которой он занимается всю свою жизнь с 1924 года. Он этим только и занимается. Он служил в инженерных и в железнодорожных войсках. Был сотрудником ГРУ и ПГУ. Я его как-то спросил: "Илья Григорьевич, Вы себя к кому причисляете?" А он ответил: "Я — партизан". То есть он служил в различных подразделениях, он был командиром 5-й отдельной инженерной бригады. Генеральская должность. А на вопрос, он ответил "Я — партизан".

Понятие партизана у Ильи Григорьевича гораздо шире того, что подразумеваем мы. Партизаны — это люди, которые без всякой дисциплины воюют где хотят, стреляют где хотят, никакой ответственности ни перед населением не несут за последствия своих действий, выполняя те задачи, которые поставила перед ними ну, скажем так, какая-нибудь партия или правительство. У Ильи Григорьевича несколько другой подход к понятию «партизан» и к партизанским действиям. Как Вы можете охарактеризовать его?

— Этот вопрос невероятно интересный с той точки зрения, что Илья Григорьевич в самом своем начале, когда ему выпала на душу вот эта специальность, имел возможность общаться с видными военачальниками того периода. И он находился и находится под сильным влиянием Михаила Васильевича Фрунзе. А Фрунзе, как известно, то о чем Вы сказали, называл не «партизанами», а «партизанщиной». Вот, допустим, как у чеченцев, они не партизаны. У них партизанщина, разбой и так далее. Илья Григорьевич считает, под влиянием прежде всего, как я сказал, Фрунзе, Тухачевского, Путне и так далее, что партизаны — это те, кто управляются, получают задачу и действуют в соответствии с решением задач главных сил, то есть армии. Они никогда не могут играть главную роль. Они всегда содействуют решению главной задачи и по месту и по срокам — на фронтах. То есть главное — управляемость партизанской борьбой. И он всю свою жизнь где это возможно, и в своих трудах — у Ильи Григорьевича есть учебники, монографии, пособии, сборники характерных примеров — проводит эту мысль, что только управляемое движение может быть эффективным и полезным. Иначе, приобретший ту или иную славу местный партизанский руководитель вырождается в бандита, как это, допустим, было с Махно или другими партизанами, которые, не имея устойчивого руководства, вырождались в боевиков, становились анархистами. Илья Григорьевич всегда стоял на позиции организованного управления. Управления со стороны Генерального штаба или его подразделений на фронтах.

В самое сложное время, в декабре 1941-го года, когда он предложил проделать вот такие диверсионно-партизанские действия Сталин не принял его, а его идея просто была отвергнута. Он чуть не попал под высшую меру наказания.

— Дело в том, что это, конечно, так, но, может быть, и не совсем так. О Сталине сегодня существуют разные мнения. Для него осень и начало зимы 1941 года было труднейшим временем. И он мог изучить любое предложение, которое могло бы изменить положение на фронтах. И Илья Григорьевич действительно долго сидел в его приемной, ожидая вызова. Он прибыл к нему с планом стратегической операции по нарушению коммуникаций тыла немецких войск на оккупированной территории. Потому что развитие событий на фронте зависело от того, как снабжается противник боеприпасами, горючими и другими необходимыми средствами. Если бы он доложил Сталину, то неизвестно, как бы развивались дальнейшие события. Они могли бы приобрести совершенно иной характер. Но этого не случилось, потому что труднейшее, тяжелейшее положение на фронтах, я так думаю, не позволило Сталину его принять. Он знал кто такой Старинов. И поручил предварительную беседу провести Мехлису. Мехлис, конечно, известен по истории, что за человек. И он сказал Илье Григорьевичу — он тоже его знал, что вот вы высказываете целый ряд бредовых мыслей. "Сдаются армии, отступают фронты, а вы предлагаете какими-то минами остановить наступление немцев. Вы своей идеей можете только «загрузить» вождя. И я бы просил вас больше этот вопрос не поднимать. Мы вас простили за многое в Испании, когда вы говорили о том, что у нас и это не так, и то не так в подготовке партизанского движения. В этот раз мы вам не простим. Я хотел бы, чтобы этот разговор повлиял на ваше отношение к делу". Конечно, трудно сказать как бы повернулись события. Я недавно беседовал с Ильей Григорьевичем. Говорю: Илья Григорьевич, а если бы Сталин вас принял? Я думаю, что он знал, и хорошо знал многие вопросы партизанской борьбы. По Царицыну, по целому ряду других событий. Общаясь с Ворошиловым, с Буденным он многие вопросы так или иначе обсуждал. Илья Григорьевич ответил: если был бы успех, то тогда приписали бы все вождю и, я думаю, что до конца войны я бы не дожил. Потому что люди, которые давали правильные решения в те времена, — исход их был известным. У него сейчас такое мнение, что это могло бы быть положительно для Отечества, но лично для него окончилось бы печально., то неизвестно, как бы развивались дальнейшие события. Они могли бы приобрести совершенно иной характер. Но этого не случилось, потому что труднейшее, тяжелейшее положение на фронтах, я так думаю, не позволило Сталину его принять. Он знал кто такой Старинов. И поручил предварительную беседу провести Мехлису. Мехлис, конечно, известен по истории, что за человек. И он сказал Илье Григорьевичу — он тоже его знал, что вот вы высказываете целый ряд бредовых мыслей. "Сдаются армии, отступают фронты, а вы предлагаете какими-то минами остановить наступление немцев. Вы своей идеей можете только «загрузить» вождя. И я бы просил вас больше этот вопрос не поднимать. Мы вас простили за многое в Испании, когда вы говорили о том, что у нас и это не так, и то не так в подготовке партизанского движения. В этот раз мы вам не простим. Я хотел бы, чтобы этот разговор повлиял на ваше отношение к делу". Конечно, трудно сказать как бы повернулись события. Я недавно беседовал с Ильей Григорьевичем. Говорю: Илья Григорьевич, а если бы Сталин вас принял? Я думаю, что он знал, и хорошо знал многие вопросы партизанской борьбы. По Царицыну, по целому ряду других событий. Общаясь с Ворошиловым, с Буденным он многие вопросы так или иначе обсуждал. Илья Григорьевич ответил: если был бы успех, то тогда приписали бы все вождю и, я думаю, что до конца войны я бы не дожил. Потому что люди, которые давали правильные решения в те времена, — исход их был известным. У него сейчас такое мнение, что это могло бы быть положительно для Отечества, но лично для него окончилось бы печально.

Анна Корниловна Обручева

Все эти годы бок о бок с Ильей Григорьевичем шли удивительные женщины. Этот незаурядный человек и спутниц себе выбрал уникальных. Их роднили те же черты характера, что были присущи Илье Григорьевичу — преданность своему делу, доходящая до фанатизма, жизнерадостность, мужество и свободолюбие.

С первой женой Анной Корниловной[76] Илья Григорьевич познакомился в поезде, идущем в Испанию. Ее назначили переводчицей Александра Порохняком (Под этим именем Старинов ездил в Испанию).

Эта отважная женщина стала не только надежным помощником Старинова. Она участвовала в большинстве операций. Работала переводчицей, санитаркой, наравне со всеми изготавливала мины. Она стала душой и вдохновительницей отряда. Оба были награждены орденом Красного знамени.

Поженились они уже после Испании. Во время других войн она ждала его, как многие женщины. Вместе они прожили пятьдесят лет.

Вскоре после начала фашистского мятежа в Испании туда стали уезжать слушатели-испанцы из Международной Ленинской школы, с которыми я работала. На прощание они пригласили меня приехать к ним в Испанию.

Узнав о том, что в Испанию уехало несколько добровольцев, я стала добиваться направления в Испанию в качестве переводчицы, как знающую английский и испанский. После встречи с директором Международной ленинской школы Клавдией Ивановной Кирсановой (жена Емельяна Ярославского), моя просьба была удовлетворена. (жена Емельяна Ярославского), моя просьба была удовлетворена.

Внезапно ко мне на квартиру пришла незнакомая женщина. Представилась: «Урванцева». И предупредила, что все, о чем пойдет речь, я не должна разглашать. Вскоре она пригласила меня к себе на службу и попросила заполнить большую анкету.". И предупредила, что все, о чем пойдет речь, я не должна разглашать. Вскоре она пригласила меня к себе на службу и попросила заполнить большую анкету.

Урванцева внимательно прочла ее, ничего не сказала, но я уже догадалась, что это связано с возможной командировкой в Испанию. внимательно прочла ее, ничего не сказала, но я уже догадалась, что это связано с возможной командировкой в Испанию.

Через несколько дней она зашла ко мне и довольная сообщила:

— Ну, вот и хорошо, что застала Вас дома. Собирайтесь, поедемте к товарищам, которые хотят с вами побеседовать.

Это было так неожиданно, что я немного растерялась, но, взглянув на полную, добродушную и улыбающуюся Урванцеву, успокоилась.

Через полчаса я очутилась в большом учреждении, недалеко от моей квартиры.

Разговаривал со мной высокий, статный, с крупными чертами лица и густой шевелюрой военный, как я потом узнала — Г.Л. Туманян, перед ним лежала моя анкета., перед ним лежала моя анкета.

— Значит, Вы готовы выехать в длительную командировку? — спросил он и ласково, по-дружески посмотрел на меня.

— Готова!

— А дочь?

— Устрою и дочь, родные и друзья присмотрят!

Недолго продолжалась наша беседа.

Гай Лазаревич был не многословен, но чувствовалось, что он уже многое обо мне знал, все было просто и ясно. Мы с ним тепло распрощались, и я поняла, что это не последняя встреча. Меня опять предупредили, чтобы я никому ничего не говорила.

Прошло некоторое время, и я точно в назначенный час вновь была в кабинете Туманяна, где находился еще один незнакомец.

Нас представили, и я узнала, что меня назначают его переводчицей.

Встреча с А. Порохняком (Старинов):):

— Надеюсь, довольны, товарищ Порохняк? — спросил незнакомца Гай Лазаревич.? — спросил незнакомца Гай Лазаревич.

— Да, да!.. конечно, — как-то по-военному выпрямясь и избегая моих глаз, ответил тот.

Глядя на своего будущего начальника, я еще не понимала, чем он будет заниматься в Испании.

Порохняк был в новом, штатском костюме, и было заметно, что он его стесняется — в нем угадывался военный. Это, видимо, заметил и Гай Лазаревич. был в новом, штатском костюме, и было заметно, что он его стесняется — в нем угадывался военный. Это, видимо, заметил и Гай Лазаревич.

— Вы теперь не военинженер 3-го ранга, — сказал он, — а гражданин… Александр Порохняк.

Вскоре нас, вместе с другими отъезжающими в Испанию, принимал комкор С.П. Урицкий.

Семен Петрович беседовал с нами с каким-то внутренним подъемом, предупреждал, что впереди много трудностей, опасностей, но мы должны обязательно оправдать оказанное нам высокое доверие. Он вспоминал о больших испытаниях, которые наш народ перенес в войне против белогвардейцев и иностранных интервентов в 1918–1920 годах.

Заканчивая беседу, Урицкий сказал:

— Надеюсь, вы сделаете все, чтобы помочь испанскому народу защитить свободу и демократию в борьбе против фашистских мятежников и интервентов!

Переночевали в Варшаве, проехали через Чехословакию, в Вену. На следующий день экспрессом прибыли в Париж. Нас встретили и помогли ознакомиться со столицей Франции. Вечером 22 ноября мы, наконец, выехали в Испанию.

О Берзине::

На следующий день нас с Порохняком принял старший военный советник, которого все ласково называли «стариком», хотя было ему немного более сорока лет.

В дороге Порохняк много рассказывал о ленинце, мужественном воине и талантливом разведчике, Яне Карловиче Берзине, но я волновалась, идя на прием к нему, — и, как оказалось, напрасно. Все было проще, чем предполагала. Порохняк просился в Мадрид. много рассказывал о ленинце, мужественном воине и талантливом разведчике, Яне Карловиче Берзине, но я волновалась, идя на прием к нему, — и, как оказалось, напрасно. Все было проще, чем предполагала. Порохняк просился в Мадрид.

— Не выйдет! Обстановка изменилась. Оставляю вас здесь… Придется начинать с малого…, - сказал «старик».

Потом он говорил о потерях фашистов под Мадридом, о неприступности обороны столицы.

— Для вас важно то, что сплошной линии фронта на других участках нет, (заметил, улыбаясь, Ян Карлович.

В это время вошел помощник и доложил, что прибыли еще двое, назвав их фамилии.

— Очень удачно! — приветливо встречая, сказал старший советник. (Знакомьтесь: Порохняк, Обручева, а это — Спроглис и Цитрон. Товарищ Порохняк, помогите Спроглису минами, их можно сделать на месте из подручных материалов, как обучали вы партизан в наших школах., Обручева, а это — Спроглис и Цитрон. Товарищ Порохняк, помогите Спроглису минами, их можно сделать на месте из подручных материалов, как обучали вы партизан в наших школах.

На прощание Берзин сказал: сказал:

— Народ испанский очень хороший народ, ему надо помочь отстоять свободу и независимость. Пойдемте к генералу Ивону, он все оформит., он все оформит.

В дороге Порохняк рассказал мне о том, как Петр Кюзис (так в действительности звали Я.К. Берзина) весной 1906 года участвовал в налете с целью реквизиции средств для партийных нужд. Об этих операциях в латышском крае положительно отзывался В.И. Ленин. Во время этой операции Берзин был ранен и схвачен полицией. Тогда ему не было еще и семнадцати, и это спасло его от расстрела, но его запрятали в тюрьму. Выйдя из заточения, Кюзис активно работал в Риге, сочиняя антиправительственные листовки и распространяя их. Его подпольная партийная работа была прервана новым арестом и высылкой в Иркутскую губернию. Началась первая мировая война. Петр Казюс достал поддельные документы, превратился в Яна Карловича Берзина и бежал в Ригу, где продолжал работу в большевистском партийном подполье, участвовал в Великой Октябрьской революции, в вооруженной защите Советской власти. рассказал мне о том, как Петр Кюзис (так в действительности звали Я.К. Берзина) весной 1906 года участвовал в налете с целью реквизиции средств для партийных нужд. Об этих операциях в латышском крае положительно отзывался В.И. Ленин. Во время этой операции Берзин был ранен и схвачен полицией. Тогда ему не было еще и семнадцати, и это спасло его от расстрела, но его запрятали в тюрьму. Выйдя из заточения, Кюзис активно работал в Риге, сочиняя антиправительственные листовки и распространяя их. Его подпольная партийная работа была прервана новым арестом и высылкой в Иркутскую губернию. Началась первая мировая война. Петр Казюс достал поддельные документы, превратился в Яна Карловича Берзина и бежал в Ригу, где продолжал работу в большевистском партийном подполье, участвовал в Великой Октябрьской революции, в вооруженной защите Советской власти.

Порохняк рассказывал о своих встречах с Берзиным в начале тридцатых годов. рассказывал о своих встречах с Берзиным в начале тридцатых годов.

Берзин произвел на меня большое впечатление. Что-то в нем было искренне, обаятельное, и в то же время такое решительное, что нельзя было забыть. произвел на меня большое впечатление. Что-то в нем было искренне, обаятельное, и в то же время такое решительное, что нельзя было забыть.

Когда позже мы узнали о подвиге Зорге, мне стала понятна и роль Яна Карловича в становлении этого героя-разведчика.

Вопреки нашим ожиданиям, генерал Ивон оказался советским человеком. Он сделал все, чтобы Порохняк, как и сказал Берзин, сразу начал заниматься с небольшой группой партизан, и превратил Порохняка в Рудольфа Вольфа, а меня — в Луизу Куртинг. К сожалению, позже нам эта конспирация часто не столько помогала, сколько мешала… Испанцы знали, что мы русские, и удивлялись, что мы не Иваны и Марьи, а Вольфы и Луизы., как и сказал Берзин, сразу начал заниматься с небольшой группой партизан, и превратил Порохняка в Рудольфа Вольфа, а меня — в Луизу Куртинг. К сожалению, позже нам эта конспирация часто не столько помогала, сколько мешала… Испанцы знали, что мы русские, и удивлялись, что мы не Иваны и Марьи, а Вольфы и Луизы.

На следующий день мы, с новоиспеченным Рудольфом, спускались в холл гостиницы. День обещал быть жарким, и я надела шляпу. Перед входом в холл меня остановил охранник и вежливо сказал:

— Синьорита, разрешите вам дать добрый совет. Снимите и оставьте здесь головной убор. Послушайте меня! А то, чего доброго, анархисты примут вас за фашистку, и тогда — не оберетесь неприятностей.

Я вернулась и раз и навсегда оставила шляпу. Надела черный берет.

* * *

К вечеру на второй день послу выхода группы из вражеского тыла, приехал к нам Михаил Кольцов. Был он очень похож на испанца по одежде и поведению, и говорил он по-испански, как истинный кастельяно. Был он очень похож на испанца по одежде и поведению, и говорил он по-испански, как истинный кастельяно.

Весть о прибытии Михаила Кольцова на базу всполошила весь ее состав. Кольцова хорошо в то время знали не только мы, советские люди. Его выступления в печати вдохновляли республиканцев в их борьбе против мятежников и фашистских интервентов. Все хотели увидеть этого боевого «новинара», как его назвал Иван Большой.

— Познакомьте меня, пожалуйста, с участниками крушения поезда под Кордовой, — обратился ко мне Михаил Кольцов, узнав, что на базе нет Рудольфа., узнав, что на базе нет Рудольфа.

Я выполнила его просьбу и началась дружеская беседа, но все помнили приказ Доминго — держать язык за зубами. Свободно говорили о погоде, о том, как промокли и устали, но никто не сказал, где обогревались и отдыхали. Объяснили, что поставили большую мину, чтобы уничтожить всех фашистов в поезде.

Михаила Кольцова очень интересовали боевые акции интербригадовцев в тылу врага.

— Все иностранные товарищи знают испанский? — спросил Кольцов у Доминго. у Доминго.

— Нет! — махнул рукой капитан. — Два югослава, итальянцы и французы понимают, могут объясняться, а другие, когда поступили в отряд, знали несколько десятков слов и только, а теперь уже все могут объясняться.

— А как же местное население? Может сразу заметить, что иностранцы?

— Наши группы берут в тыл все необходимое и к местному населению не обращаются. Для работы среди населения и связей с ним у нас привлекаются только испанцы, — ответил Доминго.

— Ну, а если ночью кто отстанет? — спросил Кольцов.

— Пока никто не отставал. — Есть компас. Выйдет!

— Почему вы пошли в партизаны? — обратился Кольцов к Хуану Гранде. (Потому, что приехал в Испанию воевать против фашистов, — ответил тот. к Хуану Гранде. — Потому, что приехал в Испанию воевать против фашистов, (ответил тот.

— Но, воевать можно и на фронте, там фашистов тоже много, там для иностранцев проще, можно и не знать языка! — допытывался Михаил Ефимович.

— Нет! В тылу фашистов бить легче и, главное, ты его бьешь там, где он не ждет и тогда, когда сам в стороне. Вначале я сам этого не понимал, а когда увидел, то сообразил, что мятежники в поездах и машинах, как змеи в клетках. Бей их пока не выползли, — доказывал Хуан.

Кольцов бегло записывал, но больше на эту тему вопросов не задавал. Я не слыхала о чем он разговаривал с Рубио, но заметила, что он остался доволен этой беседой. бегло записывал, но больше на эту тему вопросов не задавал. Я не слыхала о чем он разговаривал с Рубио, но заметила, что он остался доволен этой беседой.

— После уничтожения поезда с летным составом не могут ли мятежники по горячим следам найти и уничтожить вас на вашей базе? — спросил Кольцов у Доминго. у Доминго.

— На базу в тыл врага мы уже не вернемся, а до баз в нашем тылу у фалангистов руки коротки. Кроме того, повышаем бдительность, опираясь на народ. С его помощью мы уже выловили нескольких вражеских лазутчиков. Подлые, трусливые твари, — ответил Доминго.

— Это верно! Но у вас с охраной не все благополучно. У меня, например, никаких документов не спросили.

— Не надо! — спокойно ответил Доминго, — вас знают, а посторонний к нам не забредет. Наши караульные уже не одного подозрительного задержали и передали в комендатуру, да и размещаемся мы в домах священнослужителей, а они, эти дома, как маленькие крепости.

Несмотря на все уговоры, Михаил Кольцов не остался ночевать. Спешил. не остался ночевать. Спешил.

На следующий день приехал на базу Илья Эренбург, с секретаршей и портативной пишущей машинкой. Гость не спешил и согласился у нас переночевать.

Доминго начал показывать Илье Григорьевичу свое хозяйство, и, первым делом, повел его к конным диверсантам.

— А это что за наездник? — удивленно спросил писатель, увидев восьмилетнего Антонио, сидевшего на породистом рысаке своего отца.

— Это мой сын! — с гордостью ответил Доминго.

В честь гостя был устроен ужин, на котором присутствовали почти все находившиеся на базе.

Ужин превратился в дружескую встречу.

Илья Эренбург показывал присутствующим фотографии и некрологи, помещенные в фашистских и профашистских газетах.

— Скорбят по уничтоженным, жалуются на партизан, — заметил писатель.

— Когда враг плачет и жалуется, мы — веселимся, — ответил Доминго.

— Пишут враги, пишут и друзья, — сказал Илья Эренбург. — Друзья наши понимают, что чем больше партизаны будут уничтожать мятежников в их тылу, тем меньше вражеских вояк будет на фронте, тем скорее будет победа. Друзья наши понимают, что чем больше партизаны будут уничтожать мятежников в их тылу, тем меньше вражеских вояк будет на фронте, тем скорее будет победа.

Наконец, усталый, но довольный, писатель ушел отдыхать.

Утром он простился с партизанами и уехал, сказав:

— Напишу, но с полным соблюдением конспирации.

— Очень хорошо, — ответил капитан.

— Только, чтобы нам это боком не вышло, — попросил Рудольфо.

Илья Эренбург действительно написал о крушении поезда, выполнив данное нам обещание. действительно написал о крушении поезда, выполнив данное нам обещание.

— Да! Большая конспирация! Но теперь мы признаны и могли бы не сваливать вины на местных партизан, — сказал Доминго, когда я ему перевела очерк Ильи Эренбурга, опубликованный в «Известиях» 23 марта 1937 года.

Анхел Посо Сандован

С Анхелом мы встретились дома у Ильи Григорьевича. Перед отъездом в Испанию, Анхел зашел проститься с Ильей Григорьевичем. Встреча состоялась 8 мая 1999 года. Кроме Анхела, на встрече присутствовало несколько человек, так или иначе связанных с испанцами. зашел проститься с Ильей Григорьевичем. Встреча состоялась 8 мая 1999 года. Кроме Анхела, на встрече присутствовало несколько человек, так или иначе связанных с испанцами.

— Анхел, что в Испании знают о 14-м корпусе, который фактически создал Илья Григорьевич?

Анхел: Вы знаете, я сам был удивлен, когда, выступая в Мадридском университете, среди множества вопросов, которые мне задавали, был такой: Что стало с 14-м партизанским корпусом? Когда я доложил, что основатель этого корпуса — советский советник — жив, это произвело просто огромное впечатление на молодых студентов. Пошли вопросы. Дело в том, что в Испании война окончилась официально 1 апреля 1939 года. Официально. Но многие испанцы, не сдались и ушли в партизаны. Среди этих партизан оказались ученики Старинова. Это сейчас вспоминается, потому что после сорока лет франкизма возник огромный интерес к нашей истории. Франкисты задушили не только страну, но и историю. И когда я сказал, что партизаны из 14-го корпуса не только принимали самое активное участие в освобождении Франции, потому что первые партизаны во Франции — были испанцы, это произвело впечатление. Кстати и потом, даже среди партизан Фиделя Кастро были партизаны 14-го корпуса.

— Ученики Ильи Григорьевича?

— Ученики Ильи Григорьевича. Так что помнят его. После падения Испанской республики, испанцы сражались: 27 диверсионных бригад во Франции. Они участвовали в спасении Парижа и Марселя. Они очень активно участвовали в Италии и вместе с итальянцами помогли итальянцам освободить почти весь север Италии и поймали самого Муссолини. Они воевали в Бельгии, воевали в Югославии, где было много опытных югославов, которые прошли боевой путь партизанской борьбы именно в 14-м корпусе.

Первые танки де Голля, которые вступили в Париж, имели надписи «Мадрид» и "Дон Кихот". Это первые танки де Голля. Могу добавить. 22 июня 1941-го года началась Великая Отечественная война, а уже 27 июня группа испанских добровольцев — 150 человек интернационалистов — уже одевала форму советской армии, хотя у нас даже паспортов не было. Мы были без гражданства и должны были отмечаться каждые три месяца в ОВИРе. Но мы считали, что это наш долг, потому что били советских товарищей, которые помогли нам во время Гражданской войны. И летчики, и танкисты, и артиллеристы. Вы же знаете, через Испанию прошли и крупнейшие военачальники — Малиновский, генерал Кузнецов. Я должен сказать, что первое слово, которое я выучил по-русски — «товарищ». Это был инструктор, который меня научил обращаться с «Максимом» — с пулеметом. Поэтому когда началась Отечественная война, для нас не было выбора. Хотя до этого у нас уже возникли некоторые разногласия с советским правительством. Мы не понимали пакта о ненападении. Чтобы мы общались с этими фашистами, с палачами Герники? Но пришло время, на стадионе «Динамо» была создана Первая отдельная мотострелковая бригада особого назначения. В нее вступили испанцы, но не только испанцы. Там были интернационалисты — немцы, итальянцы, литовцы, латыши, болгары, венгры и так далее. Между прочим, я приглашен сейчас специально на открытие памятной доски на стадионе «Динамо», где будет вечер, если можно так сказать. Это будет другой разговор, потому что мы, испанцы давно, давно боремся, чтобы нам разрешили воздвигнуть скромный памятник нашим ребятам, которые отдали жизнь за советскую родину. И получилось просто кощунство, когда открыли памятник под Новгородом легионерам Голубой дивизии. Которые помогли Гитлеру, которые осквернили Петергоф, которые помогли душить ленинградцев во время блокады. А мы, то есть наши ребята, которые боролись за советскую власть не смогли поставить своим памятник… Потом скажу, не помню как по-русски. Незаконнорожденные победы, если можно так сказать. Мы начали добиваться разрешения еще при Горбачеве. Тогда было много еще в живых ветеранов. Мы только просили разрешения. Отказ. Мы обратились к первому секретарю городского комитета… московского городского комитета партии. Борису Николаевичу Ельцину. Отказ. Между прочим, с большими, то есть словами ребята, как хорошо вы поступаете, что… В 50-летие победы обратились к Лужкову. Мы хотели скромный, маленький памятник. Нас попросили сказать конкретно, что мы хотим. После многочисленных отказов мы получили из Моссовета письмо, где было написано, что в Москве до 2020 года не будет воздвигнуто никаких памятников. Мы говорили, что мы до этого времени не доживем. Короче, в Мадриде, недалеко от столицы воздвигнут памятник советским добровольцам, которые погибли в Испании. 187 человек погибли в Испанской войне. Они поименно, на русском и на испанском языке. Это очень красивый памятник. Испанцам нет такого памятника. Лужков сделал контрпредложение. Конечно, говорит, я мальчишкой тогда был. На Поклонной горе, на аллее славы первый памятник будет испанцам. Но почему не маленькая часовня? Я говорю, при чем тут часовня? Большинство испанцев было неверующих, коммунисты. При чем тут часовня? Но и на часовню не нашли денег. До сих пор ничего не сделали. Обидно не только для нас. Для общего дела, которое мы защищали. И тем более, когда нашлись люди, которые позволили на советской земле воздвигнуть памятник головорезам-гитлеровцам.

* * *

(Илья Григорьевич, Вы знали мужа Анны Ивановны Виеске??

— Я оплакивал его смерть. Это отличный… Это герой из героев.

— А кто он был?

— Испанец. У меня он был диверсант. Он был еще молод, и я не знаю кем бы он стал в мирное время. Оо он был герой, именно герой, который мог наносить урон противнику, оставаясь в живых.

— А как Вы с ним познакомились?

— А я познакомился с ним… Взял его к себе через Доминго Унгрию.

— Анна Ивановна, а как Вы с ним познакомились?

А.И.: Я кончила в 42-м году педагогическое училище. А школы в Москве не работали. И меня райком комсомола направил работать на стадион «Локомотив» в детскую спортивную школу. Тогда карточная система была, без карточек существовать было невозможно, я пошла. Тем более райком комсомола мне поручил такую работу. А на территории стадиона «Локомотив» была школа большая очень и в этой школе формировалась интернациональная бригада. Там были испанцы, вьетнамцы, болгары, чехи. И я познакомилась там с ним, причем познакомила меня моя подруга.: Я кончила в 42-м году педагогическое училище. А школы в Москве не работали. И меня райком комсомола направил работать на стадион «Локомотив» в детскую спортивную школу. Тогда карточная система была, без карточек существовать было невозможно, я пошла. Тем более райком комсомола мне поручил такую работу. А на территории стадиона «Локомотив» была школа большая очень и в этой школе формировалась интернациональная бригада. Там были испанцы, вьетнамцы, болгары, чехи. И я познакомилась там с ним, причем познакомила меня моя подруга.

— А как?

А.И.: Моя подруга какое-то время не работала, а без карточек существовать было трудно. И она попросила меня: Аня, познакомь меня с кем-нибудь из испанцев. А я никого не знаю, я с ними не общаюсь. Она говорит хорошо, ладно. Вечером пойдем с тобой на танцы. Я отвечаю — нет. (Я поступила в то время в педагогический институт на географический факультет). У меня сегодня астрономия, я пропустить ни в коем случае не могу. На танцы я вообще не хожу, мне некогда, я работаю, а по вечерам… Но тем не менее она пошла и познакомилась с одним испанцем. На второй день я иду на работу, а она сидит с ним на лавочке. Мы поздоровались, и я прошла мимо. Через некоторое время она мне говорит: У него есть товарищ, ходит все время с нами, давай я тебя с ним познакомлю. Я опять отказалась потому что, во-первых он — иностранец, во-вторых мне это просто не нужно. У меня был молодой человек, который был на фронте. Нет, нет. Она говорит: Ну, один раз хоть с нами сходи, хоть куда-нибудь, в кино или на танцы. Ну куда-нибудь один раз. И она приводит… У нас такая комнатушка была, конторка. Она приводит его и говорит: Познакомьтесь. Он говорит: Володя. У меня сразу сомнение возникло: Володя — русское имя, а она меня знакомит с испанцем. Я отвечаю: Нина. Он: А вас не Нина зовут. Я: Вас тоже не Володя зовут. Потому что была тогда конспирация, им нельзя было открывать свое имя, и они кто Григорий был… Он и Григорием был, и Володей был. Он говорит: Ну тогда пошла к черта мадре. Я говорю: Ну и ты тоже. Это было наше первое знакомство. Спустя год… Ну, они как — формируются, уезжают на фронт в партизанские отряды. Потом они опять приезжают на некоторое время, опять уезжает. Так протянулся год.: Моя подруга какое-то время не работала, а без карточек существовать было трудно. И она попросила меня: Аня, познакомь меня с кем-нибудь из испанцев. А я никого не знаю, я с ними не общаюсь. Она говорит хорошо, ладно. Вечером пойдем с тобой на танцы. Я отвечаю — нет. (Я поступила в то время в педагогический институт на географический факультет). У меня сегодня астрономия, я пропустить ни в коем случае не могу. На танцы я вообще не хожу, мне некогда, я работаю, а по вечерам… Но тем не менее она пошла и познакомилась с одним испанцем. На второй день я иду на работу, а она сидит с ним на лавочке. Мы поздоровались, и я прошла мимо. Через некоторое время она мне говорит: У него есть товарищ, ходит все время с нами, давай я тебя с ним познакомлю. Я опять отказалась потому что, во-первых он — иностранец, во-вторых мне это просто не нужно. У меня был молодой человек, который был на фронте. Нет, нет. Она говорит: Ну, один раз хоть с нами сходи, хоть куда-нибудь, в кино или на танцы. Ну куда-нибудь один раз. И она приводит… У нас такая комнатушка была, конторка. Она приводит его и говорит: Познакомьтесь. Он говорит: Володя. У меня сразу сомнение возникло: Володя — русское имя, а она меня знакомит с испанцем. Я отвечаю: Нина. Он: А вас не Нина зовут. Я: Вас тоже не Володя зовут. Потому что была тогда конспирация, им нельзя было открывать свое имя, и они кто Григорий был… Он и Григорием был, и Володей был. Он говорит: Ну тогда пошла к черта мадре. Я говорю: Ну и ты тоже. Это было наше первое знакомство. Спустя год… Ну, они как — формируются, уезжают на фронт в партизанские отряды. Потом они опять приезжают на некоторое время, опять уезжает. Так протянулся год.

Подруга выходит замуж за своего испанца, и меня приглашают на свадьбу. Я говорю Мара, я не могу пойти, потому что мне не в чем идти. У меня было одно единственное платье. Она говорит у меня тоже одно платье. Давай мы с тобой поменяемся. Ты в моем будешь, а я в твоем. Мы поменялись, и я пришла на эту свадьбу. А Хосе — так звали Володю — меня, видимо, запомнил. Мы так по диагонали сидели за столом. И он приглашает меня танцевать. Анхел, по-моему это был один единственный испанец, который не умел танцевать? Да? А, вообще, испанцы — народ веселый, жизнерадостный, и умеют танцевать и петь. Тем более музыкальный слух у них отличный. Он знал только одну песню — "По долинам и по взгорьям" и больше ни одной песни, слуха никакого нет. Он испортил мне все туфли. А у меня туфли были новые. Продали карточку на мыло, на чай, талончики и купили туфли. Единственные были туфли, и он их испортил. И он говорит: Вот я привезу с задания, мы привозим много, нам выдают, девать некуда, я куплю туфли, не переживайте. Ну, конечно, никаких туфель не было куплено., по-моему это был один единственный испанец, который не умел танцевать? Да? А, вообще, испанцы — народ веселый, жизнерадостный, и умеют танцевать и петь. Тем более музыкальный слух у них отличный. Он знал только одну песню — "По долинам и по взгорьям" и больше ни одной песни, слуха никакого нет. Он испортил мне все туфли. А у меня туфли были новые. Продали карточку на мыло, на чай, талончики и купили туфли. Единственные были туфли, и он их испортил. И он говорит: Вот я привезу с задания, мы привозим много, нам выдают, девать некуда, я куплю туфли, не переживайте. Ну, конечно, никаких туфель не было куплено.

И вот после этой свадьбы они опять уезжают на фронт. Прошел еще год. У них рождается сын, Федерико. И меня приглашают крестной, а Хосе приглашают крестным. Мы опять с ним встречаемся. Судьба. Да. Встретились опять. Он говорит: Аня, давайте мы с вами поженимся, и у нас скоро будет ребенок. Я говорю — нет, я учусь в институте, война еще не кончилась… В 1945-м году исполняется год этому мальчику. Опять мы встречаемся. Видимо, судьба была нам пожениться. Когда я привела его познакомиться с мамой, то она сразу сказала: Аня, ты за него замуж не выйдешь. Говорить по-русски не умеет…

— Действительно не умел?

А.И.: Ну, вообще, он плохо говорил по-русски. И потом он кудрявый был и черный. Она говорит какой-то негр, на негра похож. А повлиял на нашу свадьбу директор педагогического училища. Я жила при педагогическом училище, потому что папе дали там комнату. Он истопником работал. Мы жили в этой комнатке. Она говорит Знаешь, Аня, ты пригласи его для беседы, я с ним хочу поговорить. Ну, я пригласила его, она с ним поговорила. Потом говорит: Ну что ты дружишь с какими-то мальчишками. Ты посмотри, какой солидный человек. Он старше тебя на девять лет и боевая такая характеристика. Он воевал в Испании, воевал здесь. По-моему он очень достойный человек.: Ну, вообще, он плохо говорил по-русски. И потом он кудрявый был и черный. Она говорит какой-то негр, на негра похож. А повлиял на нашу свадьбу директор педагогического училища. Я жила при педагогическом училище, потому что папе дали там комнату. Он истопником работал. Мы жили в этой комнатке. Она говорит Знаешь, Аня, ты пригласи его для беседы, я с ним хочу поговорить. Ну, я пригласила его, она с ним поговорила. Потом говорит: Ну что ты дружишь с какими-то мальчишками. Ты посмотри, какой солидный человек. Он старше тебя на девять лет и боевая такая характеристика. Он воевал в Испании, воевал здесь. По-моему он очень достойный человек.

Идем мы расписываться. Около нашего дома на 9-й Сокольнической был ЗАГС. Приходим туда. Я говорю: "Знаешь, Хосе, я раздумала. Мне надо кончить институт, давай лучше в другой раз". Он отвечает: Ты что! Я уже объявил всем в части, меня уже все поздравляют. В какое ты положение меня ставишь! Нет, мы распишемся. Расписались. В 1952 году 31 декабря он получил советское гражданство. Новый год 1953 он встречал уже гражданином Советского Союза. Это меня немножко успокоило.

— Илья Григорьевич, а как воевал Хосе?

И.Г.: Воевал так: если ему давали задание, то можно было быть уверенным, что оно будет выполнено.

— Бывало такое, чтобы он не выполнял задание?

И.Г.: Нет. В самых сложных условиях, на Северном Кавказе, когда вероятность выполнения не была высокопроцентная, он выполнял.

— Как ему удалось остаться в живых?

И.Г.: А он сообразительный такой. Сообразительный, смекалистый и выносливый. В нашем деле нужны сообразительность и выносливость. У него было то и другое.

— Скажите, Анна Ивановна была ему достойной женой?

И.Г.: Я думаю, лучше нее не подыскать.

А.И.: Спасибо.: Спасибо.

— А дети у вас были?

А.И.: В 1946 году родилась дочь. А у нас на свадьбе была жена одного из испанцев — Кармен. И она очень красиво танцевала, очень. Испанские танцы. И моя мама влюбилась в эту женщину. И говорит: Аня, если у тебя будет дочка, то мы назовем ее обязательно Кармен. Родилась дочка, и назвали ее действительно Кармен. Мама мне говорит: Аня, мы же — рязанские. По-христиански мы же должны ее покрестить в церкви. Она пошла в церковь, чтобы договориться. На Преображенской площади — там, где построили метро, стояла очень красивая церквушка. Очень. Ее снесли, к сожалению. Мама приходит к батюшке, приносит метрику. Там написано: Виеска Кармен Хозеевна. Понимаете? Батюшка говорит: Вы знаете, она ведь у вас — католичка. Мы не имеем права ее крестить в русской церкви. Мама говорит: Да как же это так? Я же — рязанская. Мать — рязанская. Мы христиане. А батюшка говорит: нет, все равно. Вот крестины стоят 75 рублей, а вы заплатите 150. Тогда мы вас перекрестим. Тогда мы вашу дочку и внучку перекрестим. После крещения ей дали имя Катерина. Русское. Но мать после этого не ходила в церковь лет десять. Как же так? Значит можно бога купить? Если нельзя значит нельзя. Крестили — взяли в два раза больше.: В 1946 году родилась дочь. А у нас на свадьбе была жена одного из испанцев — Кармен. И она очень красиво танцевала, очень. Испанские танцы. И моя мама влюбилась в эту женщину. И говорит: Аня, если у тебя будет дочка, то мы назовем ее обязательно Кармен. Родилась дочка, и назвали ее действительно Кармен. Мама мне говорит: Аня, мы же — рязанские. По-христиански мы же должны ее покрестить в церкви. Она пошла в церковь, чтобы договориться. На Преображенской площади — там, где построили метро, стояла очень красивая церквушка. Очень. Ее снесли, к сожалению. Мама приходит к батюшке, приносит метрику. Там написано: Виеска Кармен Хозеевна. Понимаете? Батюшка говорит: Вы знаете, она ведь у вас — католичка. Мы не имеем права ее крестить в русской церкви. Мама говорит: Да как же это так? Я же — рязанская. Мать (рязанская. Мы христиане. А батюшка говорит: нет, все равно. Вот крестины стоят 75 рублей, а вы заплатите 150. Тогда мы вас перекрестим. Тогда мы вашу дочку и внучку перекрестим. После крещения ей дали имя Катерина. Русское. Но мать после этого не ходила в церковь лет десять. Как же так? Значит можно бога купить? Если нельзя значит нельзя. Крестили — взяли в два раза больше.

Так что дочь моя — крещеная Катерина, а так Виеска Кармен Хозеевна. Хозеевна.

— Вы были счастливы?

А.И.: Я счастлива была. Почему — потому что он очень отзывчивый. Он очень хороший человек. Но только у него было очень плохое здоровье. Буквально в 1949 году он заболел туберкулезом. И болел очень много лет. Почему? Во-первых, он в Испании сидел в концлагере, во Франции сидел в концлагере. А в Испании вообще был приговорен к смертной казни. Его заменили 30 лет тюрьмы.: Я счастлива была. Почему — потому что он очень отзывчивый. Он очень хороший человек. Но только у него было очень плохое здоровье. Буквально в 1949 году он заболел туберкулезом. И болел очень много лет. Почему? Во-первых, он в Испании сидел в концлагере, во Франции сидел в концлагере. А в Испании вообще был приговорен к смертной казни. Его заменили 30 лет тюрьмы.

Анхел: Это в 34 году? Хосе Виеске — участник Октябрьского восстания горняков в Астурии. Горняки тогда восстали и в течение двух недель установили советскую власть. Это восстание было жестоко подавлено генералом Франко при помощи марокканского легиона. Хосе Виеска — один из участников этого восстания. Муж Анны Ивановны. Был сначала приговорен к смертной казни, а потом все-таки освободили из тюрьмы с победой народного фронта 36 года.: Это в 34 году? Хосе Виеске — участник Октябрьского восстания горняков в Астурии. Горняки тогда восстали и в течение двух недель установили советскую власть. Это восстание было жестоко подавлено генералом Франко при помощи марокканского легиона. Хосе Виеска — один из участников этого восстания. Муж Анны Ивановны. Был сначала приговорен к смертной казни, а потом все-таки освободили из тюрьмы с победой народного фронта 36 года.

А.И.: Да, в 34 году, точно. И в концлагерь, когда республика потерпела поражение, его посадили, он два года сидел в концлагере во Франции. И конечно здоровье было подорвано.: Да, в 34 году, точно. И в концлагерь, когда республика потерпела поражение, его посадили, он два года сидел в концлагере во Франции. И конечно здоровье было подорвано.

— И четыре года войны в России.

А.И.: Да, и потом в России. И поэтому здоровье, конечно подорвано.: Да, и потом в России. И поэтому здоровье, конечно подорвано.

(Илья Григорьевич, скажите, а Хосе когда-нибудь жаловался на здоровье, когда воевал?

И.Г.: Я не помню, чтобы кто-нибудь жаловался на здоровье. Удивительное дело. Я сам в Гражданскую войну ни разу по болезни не был. И в Великую Отечественную войну я почти четыре года не знал болезней.

— Некогда было болеть?

И.Г.: Невозможно. Что-то заболит, и сам какие-то средства примешь и никуда не идешь.

— Ну, самое главное лекарство — спирт?

И.Г.: Да.

Эркебек Абдулаев

Перед моей второй командировкой в Афганистан «дед» Старинов показал мне югославский журнал со статьей о подземной войне во Вьетнаме. Сразу мелькнула мысль: да ведь что-то похожее существует и в Афгане! Дело в том, что еще, пожалуй, со времен Александра Македонского афганцы роют подземные туннели-водоводы — кяризы. В этой знойной, высушенной солнцем стране выжить можно только за счет грунтовых вод. И поэтому из поколения в поколение копают крестьяне колодцы, порой глубиной до 50 метров, соединяя их между собой подземными ходами. Почти каждая деревня имеет вокруг широко разветвленную сеть кяризов, по которым сочится живительная влага, сливаясь в тонкие ручейки и где-то за сотни метров выходя на поверхность, чтобы дать жизнь садам и виноградникам.

Но кяризы во все времена и при всех войнах служили надежным убежищем от более сильного врага. С самого начала боевых действий в Афганистане Советская Армия также столкнулась с проблемой подземных партизан. Правда, наши саперы не очень-то церемонились, к месту и не к месту применяя взрывчатку и бензин, оставляя после себя огромные воронки на местах взорванных колодцев. Вода, естественно, прекращала поступать на поля, а крестьяне, оставшись без пропитания, уходили к моджахедам.

По агентурным данным, душманы постоянно совершенствовали системы подземных коммуникаций. Однако в нашем распоряжении было мало конкретных схем подземных сооружений. Впрочем, иначе и быть не могло. Ведь разрозненные отряды самообороны, часто воюющие не только с нами, но и между собой, строили эти ходы и убежища кому как вздумается и строго хранили их тайну от врагов и от друзей.

Огромный яблоневый сад, где располагалась школа, был пронизан сетью неизученных кяризов. Это навело меня на мысль включить в план обучения афганского спецназа тему подземной войны.

В первом наборе у нас было всего 28 курсантов. Все они — храбрые вояки, бывшие моджахеды, со стажем боевых действий от двух до шести лет — в том числе и против Советской Армии. Но даже эти закаленные бойцы не горели желанием лезть под землю. Я и подавно, пуще всяких мин-ловушек или удара кинжалом из-за угла боялся змей и скорпионов, которыми кишмя кишит любой афганский колодец.

Наши уроки состояли из двух частей: краткой теоретической подготовки и полевых занятий с использованием боевых средств.

Начинали с инженерной разведки подходов к колодцам и с выставления двух групп прикрытия. Перед применением взрывчатки курсанты должны были громко прокричать в колодец (с соблюдением мер предосторожности, чтобы не схлопотать снизу пулю) требование выйти на поверхность всем, кто там находится. Затем следовало бросить две гранаты РГД-5. Осколочные Ф-1 под землей не так эффективны. После этого полагалось повторить приказ и предупредить, что кяриз сейчас будет подорван.

Глубина колодца определялась либо по звуку падения брошенного камня, либо с помощью солнечного «зайчика», направляемого вниз зеркалом. Если обнаруживались непросматриваемые зоны, на веревке нужной длины закидывали гранату. И лишь после этого на детонирующем шнуре опускали заряд взрывчатки.

В качестве заряда обычно использовали имевшиеся в изобилии трофейные противотранспортные итальянские мины. Как только мина достигала дна, на другом отрезке детонирующего шнура длиной 3–4 метра опускался второй заряд весом 800 граммов. Оба шнура наверху соединялись вместе, и к ним крепился запал УЗРГМ от ручной гранаты. Чтобы случайно не сорвался в колодец, его просто придавливали камнем или цепляли за вбитый колышек.

Тренированному расчету из двух человек на подготовку подрыва 20-метрового колодца требовалось около трех минут. После этого нужно было выдернуть кольцо, и отпустить скобу гранатного запала и через четыре секунды раздавался взрыв. Подрывникам, которым достаточно было отскочить от заряда на 5–6 метров, оставалось лишь уворачиваться от камней, как из жерла вулкана, вылетавших из колодца.

Хитрость такого способа подрыва заключалась в том, что верхний заряд взрывался на доли секунды раньше нижнего и плотно закупоривал газами колодец. Ударная волна нижнего заряда, отразившись от верхнего облака газов, устремлялась обратно вниз и в боковые ходы и туннели. Пространство между двумя зарядами оказывалось в зоне смертельного избыточного давления: этот прием мы назвали "стереофоническим эффектом".

Вернувшись из командировки, я вновь пришел к «Деду», чтобы обсудить с ним результаты его идеиЭта статья до сих пор хранится у И.Г. Старинова (Прим. ред. — И.К.)..

Ирина Ильинична Комарова

Илью Григорьевича окружает множество людей, которые были его ближайшими сподвижниками, дорогими его сердцу учениками и, безусловно, лучше мене знающими Илью Григорьевича, имеющими больше права поделиться своими мыслями о нем, как о человеке и как о профессионале.

С чего бы я начала свой рассказ об Илье Григорьевиче? Для кого-то он (родоначальник российского спецназа, для кого-то — ведущий теоретик партизанской войны. Для меня он человек, который выстоял! Он выстоял в тех ситуациях, когда многие люди ломались. И не только выстоял, выжил, но выполнил главную заповедь солдата — сохранил боеспособность.

Я познакомилась с Ильей Григорьевичем Стариновым в 1995 году. О нем в журнале "Солдат удачи", в котором я работала, была опубликована статья, и мы вместе с ее автором поехали отвезти гонорар и журналы Илье Григорьевичу. В то время Старинов у меня ассоциировался слабо с какими-то школьными воспоминаниями: что-то в школе нам говорили, но что…?

Нас тепло встретили Илья Григорьевич и его супруга Татьяна Петровна Матросова. Приглашали бывать почаще. Приглашали бывать почаще.

Вслед за этой встречей были другие. К тому времени мы уже создали альманах «Вымпел». Тогда то один из учеников «деда» — так его называют за глаза — Эркебек Абдулаев и предложил издать в «Вымпеле» книгу Ильи Григорьевича. Старинову исполнилось девяносто два года, когда мы начали работу над его рукописью "Записки диверсанта". Но Старинов уже в то время писал плохо. Подводили глаза. Поэтому мы начали работать с диктофоном. Он надиктовывал записи, а потом они расшифровывались. Расшифрованные записи вновь прочитывались Илье Григорьевичу, и он вновь их правил. Так родилась первая книга. Так родилась вторая, так рождалась третья. Он писал их не для славы, а для тех, кто сегодня защищает свое Отечество и тем, кто будет защищать его завтра.

Готовя к изданию его книгу, "Записки диверсанта", а позднее "Мины замедленного действия" я имела возможность познакомиться не только с личным архивом Ильи Григорьевича, но и с теми многочисленными документами, которые разбросаны по многим военным архивам.

За многочисленными рапортами, докладными записками, письмами с просьбой разобраться открывается образ человека феноменальной работоспособности и стремящегося часто во вред себе отстоять правильность своей позиции.

Как исследователь Илья Григорьевич имел уникальную возможность обследовать результаты диверсионных действий партизан сразу же после освобождения территорий. В его личном архиве сохранились целые тома таких обследований. Поэтому лучше чем он никто не знал кто, где и что взорвал. И те выводы, которые были им сделаны по результатам этих обследований не простили бы никакому другому специалисту, только ему.

Нет ни одного человека, сыгравшего роль в жизни нашей страны, которого бы Старинов не знал, и который бы не знал его. Список этот огромен и удивителен! Это Махно и Буденный, Якир и Берзин, Сталин и Хрущев. Кстати Брежнев какое-то время находился в его подчинении. Он был хорошо знаком с лидерами Коминтерна Георгом Дмитровым, Пальмиро Тольятти, Долорес Ибаррури. С последней он находился в переписке вплоть до ее смерти.

Кстати, когда нынешний король Испании вступил на престол, он прислал Илье Григорьевичу приглашение поселиться в Испании, где ему выделяли четырех-комнатную квартиру в Мадриде. Однако, поблагодарив Его Величество, Старинов сказал, что в его возрасте Родину не меняют.

Что меня поразило в период работы над книгой и продолжает поражать по сей день — это глубина и острота его мысли фундаментальность и неординарность идей, которые не всегда доступны пониманию его более молодых собеседников.

Многие сейчас бросились пересматривать историю, но всякому ли это право дано? Мне кажется, что вряд ли есть другой такой человек, который участвовал во четырех войнах, не только подготовил количество учеников, которые составили бы армию. Он был причастен к выработке решений не только тактического, но и стратегического уровня. Тем более, что рассматривал он эти события не с точки зрения человека, желающего показать свое место в истории и уж тем более не с точки зрения человека желающего очернить кого-то. Он стремился дать ключ к правильным решениям новому поколению.

Если уж пошла тенденция пересматривать историю, то может быть стоит сегодня восстановить справедливость в отношении этого человека. Сегодня такое время, что нам это нужнее, чем ему.

Кстати последние несколько лет его ученики неоднократно обращались в разные инстанции о присвоении Илье Григорьевичу звания Героя.

Как-то я спросила его, а если бы вам сегодня присвоили звание Героя России, как бы вы к этом отнеслись. Илья Григорьевич, помолчав, бросил фразу: "А зачем?!"

Я иногда задумываюсь над секретом его долголетия. Их — пять. Первый (одержимость своим делом. Второй — неуспокоенность и любопытство. Третий (доброта и человеколюбие. Четвертый — любовь к Отечеству. Пятый — любовь к женщине.

ЧАСТЬ 6. НЕ В ПЛЕН, А В ПАРТИЗАНЫ

Пролог

В 1967 году автору этой книги почти целый месяц удалось пробыть в гостях у народного героя Югославии генерал-майора Ивана Хариша. Встреча произошла через 30 лет после совместного участия в антифашистскиой борьбе в Испании. Встреча произошла через 30 лет после совместного участия в антифашистскиой борьбе в Испании.

Иван Хариш юношей покинул Югославию и работал в Аргентине, где научился говорить по-испански. Через два года судьба забросила его в Канаду, где он овладел английским и французским языками. В конце 1936 году он прибыл в Испанию. юношей покинул Югославию и работал в Аргентине, где научился говорить по-испански. Через два года судьба забросила его в Канаду, где он овладел английским и французским языками. В конце 1936 году он прибыл в Испанию.

В начале января 1937 года он вступил в партизанское формирование, которым командовал Доминго Унгрия. Быстро освоил основы организации и тактики партизанских действий, овладел умением наносить врагу урон, сохраняя и приумножая свои силы. В формировании Доминго Унгрии Иван Хариш прошел путь от моего переводчика до советника диверсионной бригады 14-го партизанского корпуса. Когда пала испанская республика, Иван Хариш был интернирован во Францию. Когда пала Франция и немцы напали на Советский Союз, Иван Хариш бежал из лагеря и через Германию и Австрию добрался до Югославии. Тут он организовал маленькую диверсионную группу и в сентябре 1941 года с помощью самодельной мины пустил под откос воинский эшелон с высокой насыпи напротив поселка, где жили усташи (хорваты, оказывавшие помощь немцам). В ходе войны диверсионная группа И. Хариша превратилась в партизанский отряд, а затем в партизанское соединение, которое нанесло ощутимый урон фашистам. Подвиги Ивана Хариша были высоко оценены народом. Ему присвоили звание генерала и Народного Героя Югославии. Быстро освоил основы организации и тактики партизанских действий, овладел умением наносить врагу урон, сохраняя и приумножая свои силы. В формировании Доминго Унгрии Иван Хариш прошел путь от моего переводчика до советника диверсионной бригады 14-го партизанского корпуса. Когда пала испанская республика, Иван Хариш был интернирован во Францию. Когда пала Франция и немцы напали на Советский Союз, Иван Хариш бежал из лагеря и через Германию и Австрию добрался до Югославии. Тут он организовал маленькую диверсионную группу и в сентябре 1941 года с помощью самодельной мины пустил под откос воинский эшелон с высокой насыпи напротив поселка, где жили усташи (хорваты, оказывавшие помощь немцам). В ходе войны диверсионная группа И. Хариша превратилась в партизанский отряд, а затем в партизанское соединение, которое нанесло ощутимый урон фашистам. Подвиги Ивана Хариша были высоко оценены народом. Ему присвоили звание генерала и Народного Героя Югославии.

В наших с ним беседах Иван Хариш рассказал мне, что не один десяток американских летчиков, самолеты которых были подбиты над территорией Югославии, Венгрии и Румынии, приземлившись в тылу противника, выходили в расположение частей Народно-освободительной армии Югославии. Этому способствовало то, что летчики сбитых самолетов имели карты и были хорошо подготовлены к действиям на оккупированной территории. рассказал мне, что не один десяток американских летчиков, самолеты которых были подбиты над территорией Югославии, Венгрии и Румынии, приземлившись в тылу противника, выходили в расположение частей Народно-освободительной армии Югославии. Этому способствовало то, что летчики сбитых самолетов имели карты и были хорошо подготовлены к действиям на оккупированной территории.

Глава 1. Десант

В конце октября 1944 года под утро в небольшом, но живописном венгерском городке Сегед, раздались пронзительные сигналы воздушной тревоги. Слышался все нарастающий гул моторов советских самолетов, летевших с запада. Солдаты и офицеры штаба Н-ской немецкой армии спешили в убежища.

Самолеты пролетели в стороне, но отбоя не было. Наружные наряды услышали надрывный гул моторов заметно снижающегося самолета. Внезапно в небо вонзились лучи прожекторов и, скрестившись, осветили одинокую машину. К самолету направились струйки трассирующих пуль. Казалось, что они пронизывали воздушный корабль, а тот летел, снижаясь, точно ему уже были безразличны и лучи прожекторов, и трассирующие пули.

Едва дотянув до железнодорожного узла, самолет упал на вагоны, и вспыхнул пожар. Через несколько минут, когда огненные языки охватывали и пожирали железнодорожные составы одного парка, внезапно вспыхнули фонтаны пламени почти в центре станционных путей узла. Огненные языки достигли эшелона с боеприпасами.

Начались взрывы — то слабые, то сильные. Казалось они потушили пожар, но вскоре снова стали появляться еще большие языки пламени, и весь железнодорожный узел превратился в огромное пожарище.

На окраине города возникла перестрелка, но скоро все успокоилось, только отправлялись машины на тушение пожара.

Командование гарнизона не сразу узнало, что во время налета советской авиации на военные объекты в районе Будапешта огнем зенитной артиллерии был сильно поврежден один из самолетов. Осколками снарядов был ранен в грудь и скончался штурман — лейтенант Михаил Огурцов, выведены из строя один из двух моторов и радиостанция, из пробитого бака вытекало горючее.

Борт-механик техник-лейтенант Иван Добряков, мастер "на все руки" делал все возможное, чтобы дотянуть до своих на одном моторе, но тот был поврежден и из него нельзя было выжать полной мощности.

Поняв невозможность возвращения на базу, командир корабля капитан Семен Петрович Бунцев принял решение: экипажу покинуть самолет с парашютами, а поврежденную боевую машину направить на ближайший крупный железнодорожный узел противника.

Экипаж выполнил приказ, и все покинули самолет. Капитан прыгнул последним, когда в небо уже вонзились лучи прожекторов.

"Сегодня днем друзья однополчане узнают, что самолет капитана Бунцева на базу не вернулся. Судьба экипажа неизвестна. Да! Где теперь крепыш, "мастер на все руки" Иван Михайлович Добряков, где второй пилот, артист по натуре, Анатолий Темкин, борт-радист Ольга Кретова? — думал командир корабля, снижаясь с парашютом.

Глава 2. Один в тылу врага

Добрякову посчастливилось незамеченным приземлиться в большом саду. Собирая парашют, борт-механик давал условные звуковые сигналы, но ответа не было. На улице были слышны голоса, кто-то разговаривал, кто-то шел, громко постукивая кованными каблуками.

Неожиданно вблизи возникла перестрелка. У Добрякова екнуло сердце.

"Неужели заметили кого-либо из наших", — подумал он и, спрятав парашют под кустом, быстро побежал туда, откуда только что доносились выстрелы.

Выбежав на улицу, Добряков почти вплотную столкнулся с двумя, точно выросшими из-под земли, серыми фигурами в шлемах. Решали доли секунды. Солдаты противника не ожидали встречи, и появление пилота их ошеломило. Добряков опередил их. Прежде чем гитлеровцы опомнились, он выпустил одну за другой две короткие очереди из автомата. Как подкошенные, не вскрикнув, серые фигуры упали на мостовую и кругом все стихло. Борт-механик хотел бежать через улицу, но остановился и один за другим перетащил трупы гитлеровцев в сад, из которого он только что вышел.

"Так будет вернее, — не сразу найдут", — рассудил механик и, забрав три гранаты, перебежал через улицу, перелез через каменную ограду и садом стал пробираться туда, где слышал стрельбу. Часто останавливался, прислушивался, подавал условные звуковые сигналы, но никто не откликался, а вдали слышалась чужая речь. Вдруг донесся сильный взрыв, затем несколько послабее.

"Неужели это на железнодорожном узле", — подумал Добряков. Эти далекие взрывы и только теперь им замеченное отражение зарева пожара заметно подбодрили механика. Медленно и осторожно шел он по саду, все еще надеясь найти своих, имитируя временами условный сигнал — двукратный лай, но напрасно.

Подойдя к наружной ограде сада, пилот остановился. Светало. По улице на большой скорости пронеслись две пожарные машины и два фургона с солдатами, а Добряков одиноко стоял и смотрел на них из-за высокой каменной ограды.

Что делать? В городе, видимо, много войск противника, а он один. И, обозревая окрестности, механик остановил свое внимание на полуразрушенном двухэтажном здании. В дом, видимо, попала бомба крупного калибра, и одна стена его обрушилась, обнажив сохранившуюся обстановку комнат. На втором этаже около внутренней пробитой осколками стены, стояли пианино и диван. В подвале под неразрушенной частью дома из-за темных штор окна пробивался яркий свет. Добряков решил укрыться в развалинах дома. Скрываясь среди насаждений, никем не замеченный, он подполз к дому, через полузаваленное окно скрылся в подвале под разрушенной частью, где не было никаких признаков присутствия людей.

Очутившись в подвале, Добряков вдохнул кислый запах испорченных овощей, смешанный с противной мышиной вонью. Что-то зашевелилось в темноте, послышался писк. Механик остановился у окна и прислушался. Через полузаваленное окно в подвал проникал слабый свет, и, когда глаза привыкли к полумраку, борт-механик пошел вдоль стены осматривать свое убежище. В подвале было много овощей в бочках, россыпью на стеллажах и на полу. На одном стеллаже он обнаружил яблоки. Большая часть их испортилась, но Добряков на ощупь выбрал несколько штук и утолил жажду. Продолжая разведку в темноте, он нащупал дверь, но она не открывалась, видимо, была закрыта или завалена снаружи. Ознакомившись с подвалом, Добряков опять подошел к окну. Издали доносились взрывы и иногда совсем недалеко раздавались отдельные выстрелы и короткие очереди.

Добрякову не верилось, что он остался один в тылу врага. Он все всматривался в сад, прислушивался, что-то ждал и думал о том, где теперь его друзья по оружию: Темкин, Кретова.

Из предосторожности он решил завалить окно, чтобы им не воспользовался непрошенный гость и осторожно подтянул к нему несколько кирпичей. Оставил только небольшие щели и через них очень долго наблюдал за тем, что делалось в саду.

Глава 3. В лапах вражеской разведки

Добряков не знал, что командир экипажа Анатолий Темкин находился недалеко в особняке у немцев.

Пережитые Темкиным события происходили с такой быстротой, точно в приключенческом кинобоевике. Прыжок в темноту. Рывок открывшегося парашюта. Приземление прямо на вражеский патруль на окраине города. Как стая разъяренных собак восемь гитлеровцев почти одновременно с криком бросились на одного парашютиста и схватили его.

Окинув сердитым взглядом пленного и своих солдат, командир предложил одному невзрачному солдату снять меховые унты, толстяку забрать меховую тужурку, а сам отобрал часы пленного.

Ефрейтор и четыре солдата повели Темкина в город. Вид пленного был непригляден: руки связаны за спиной, гимнастерка без ремня, галифе и носки без обуви.

Конвоиры провели пленного мимо полуразрушенного дома, в котором были видны обнаженные взрывом комнаты, свернули за угол и подошли к высокой белой каменной ограде. Часовой вызвал дежурного, и тот пропустил их во двор. У сохранившегося красивого особняка их остановили, и ефрейтор ушел докладывать. Вскоре он вышел вдвоем с полным, высокого роста человеком в плаще и распорядился ввести пленного. Темкина ввели в комнату, где, точно разминаясь, с сигаретой в зубах ходил подтянутый, стройный, высокого роста офицер в чине майора. За столом сидел обрюзгший гитлеровец с большой лысеющей головой. Рот полуоткрыт, нижняя губа его отвисала, обнажая крупные желтые зубы, глаза зло смотрели на вошедшего, да так зло, точно он хотел наброситься на Темкина. На столе стояло несколько бутылок и приятно пахнущие закуски.

— Развяжите его, — приказал майор конвоирам.

Майор подошел вплотную к Темкину. Худое, хорошо выбритое лицо, приятный запах дорогих духов, Анатолий заметил внимательный острый взгляд из-под насупленных белесых бровей, едва заметное волнение. Казалось, гитлеровец временами успокаивающе и незлобно поглядывал на измученного пленника, но затем в его глазах и на лице за деланной улыбкой можно было заметить не то злобу, не то презрение.

Наконец, сделав шаг вперед и смотря в упор на пленного пилота, майор заговорил с ним на русском языке с небольшим иностранным акцентом.

— Вы, я вижу, пилот, а не диверсант, как мне доложили. Вам повезло. Спаслись и теперь имеете дело с вашим коллегой. Я тоже пилот и тоже был сбит в чужом тылу. Не бойтесь! Мы уважаем храбрых людей и с вами ничего плохого не случится. Вы спрыгнули с подбитого самолета?

Темкин кивнул.

— Ваша должность, звание, фамилия?

— Это вам известно из моих документов, — ответил Темкин.

— Так не отвечают. Кто вместе с вами покинул самолет и кто там остался, надеюсь, вы скажете мне раньше, чем мы узнаем это сами?

— Покинул самолет я первым, — ответил Темкин, — что с другими не знаю.

— Ты наш пленный, мы тебя освобождаем от твоей присяги. Что ты будешь говорить, никто не будет знать. Будешь говорить ценные сведения, денег дадим и на свободу пустим, хочешь, домой к мамке отправим. Не будешь говорить (плохой будет конец, твоя мать не будет видеть своего сына. А о присяге позабудь, ты сдался в плен, а сдача в плен по вашим законам — есть измена. Ваши газеты пишут: — лучше смерть, чем плен. Ты умный, ты хочешь жить. Ты можешь жить, и хорошо будешь жить, если будешь все говорить. Где ваше летное обмундирование? — спросил майор, точно раньше не замечал, в чем привели пленного.

— Ваши солдаты взяли! — ответил все еще взволнованный Темкин.

— Это недоразумение! Так нельзя, так плохо делать. У пленного нельзя брать вещей. Я прикажу вам вернуть. Какие вещи взяли наши солдаты у вас?

— Часы взяли и все, что было в карманах — деньги, письмо, документы, (сказал Темкин майору.

— Какое недоразумение! Все вернут! Я прикажу строго наказать виновных.

И майор вызвал солдата, приказал немедленно пойти догнать конвоиров и привести к нему ефрейтора, доставившего пленного.

Темкин стоял и думал о том, что еще предпримут гитлеровцы. Майор был совершенно не похож на многих гитлеровских офицеров, которых он видел на плакатах, о которых он читал и слышал. Перед ним стоял деликатный, подтянутый, чистенько одетый и хорошо выбритый офицер, он не кричит и не пытает, а хочет отдать ему все взятое у него вещи, но пилот знал, что перед ним фашистский разведчик, возможно, более подлый и коварный, чем другие гитлеровцы.

— Ну, а теперь, лейтенант Темкин, можете быть свободны.

— Сейчас вас накормят, отдохнете, вам возвратят ваши вещи и вы будете отправлены к другим пленным. Перед расставанием еще раз побеседуем. — И майор отвернулся от Темкина, точно его и не было в комнате. Нажал кнопку и когда пришел солдат, он отдал ему приказание и Темкина увели в небольшую, но хорошо обставленную комнату. Оставив пленного в комнате с немецким солдатом, верзила пошел к майору, и получил у него указания. Возвратясь, он накрыл на стол и пригласил Темкина с ним покушать и выпить, пока принесут его вещи. Верзила показал ему место и сел рядом справа, слева сел солдат с лицом евнуха.

— Будь кушать, яд нет, мы будь кушать вместе с вами, — глухим голосом сказал верзила.

Как Темкин ни старался себя успокоить, но аппетита у него не появлялось. Ему хотелось пить, но воды не было.

— Плохая здесь вода, — объяснил на едва понятном Темкину языке верзила, (будем пить пиво, оно как вода.

Желая утолить жажду, Темкин стал пить пиво. Немного выпив, он почувствовал, что пиво крепленое. Заметив опьянение Темкина, солдаты стали усиленного его угощать и сами пили вместе с ним. Темкин почувствовал, что он чуть охмелел, но вовремя остановился и стал пить меньше, стараясь напоить своих конвоиров. Когда трапеза окончилась, верзила отвел Темкина в небольшую комнату, где стояли кровать, стол, два стула. Там он дал ему бумагу, показал на чернила и сказал:

— Переписей все твой вещь, я буду отдавать.

После ухода Темкина, офицеры разговорились между собой:

— Использовать пленных надо, но так с ними разговаривать, как вы, я не могу, да так и нельзя разговаривать с русскими, — ответил Раббе. — Вы не работали на их территории и теперь можете изощряться, придумывая различные уловки, а я не могу. Я слишком зол на всех красных, а потому и не могу миндальничать с пленными. Один их вид вызывает у меня ярость.

Больше Раббе говорить не мог, взгляд его налитых кровью больших глаз стал блуждать, словно искал — куда делся пленный. Он дрожащими руками налил и залпом выпил большую кружку пива, быстро встал и, увидев себя в большом зеркале, угрюмо сказал:

— Вот, дорогой мой начинающий разведчик, смотрите — мне всего только 40 лет, а я уже седею и лысею, — и он грузно сел в кресло, — это результат трехлетней борьбы против советских партизан и диверсантов.

— Но теперь мы уже не в этой страшной России, здесь спокойнее. Теперь мы имеем дело с антифашистами, их агитаторами и саботажниками. Это уже не то.

Майор Вольф чуть было не сказал: "не то, что бороться против хорошо вооруженных партизан, диверсантов, коммунистического подполья". Он знал, что от этих слов Раббе приходит в сильное раздражение и потому он вовремя остановился.

Майор Вольф знал истинные причины особой ненависти Раббе к пленным. В свое время штурмбанфюрер пробовал осуществить с помощью пленных «интересные» операции. Однажды он «обработал» одного пленного и перебросил его через линию фронта в тыл Советской Армии с задачей передать пакеты советским офицерам, которых он хотел уничтожить. В пакетах были вложены написанные тайнописью директивы примерно следующего содержания:

— "Вороне от Сокола". "Ввиду нарушения радиосвязи мы вынуждены послать вам курьера, которому вы можете вполне довериться. Последние ваши данные о состоянии дивизии оказались очень ценными. Во что бы то ни стало установите с нами связь. Мы вас слушаем первые десять минут каждого часа в темное время суток. Шифр без изменений. Сообщите по радио или с курьером, когда можете слушать нас и когда вам наиболее удобно передавать сведения для нас. Сокол".

Пленный наизусть заучил все необходимые ему данные об адресатах. Он был категорически предупрежден, что в случае, если он не доставит пакеты, то будет сообщено советскому командованию, что пленный дал подписку, обязуясь работать в пользу гестапо. Опасаясь, что завербованный струсит и не передаст пакеты, Раббе приказал перебросить пленного так, чтобы его поймали при переходе линии фронта.

Попавший в беду солдат согласился, но подвел Раббе.

Опасаясь, что пакеты найдут при обыске и он будет пойман с поличным, перебежчик бросил их раньше, чем вышел в расположение советских войск. Вырвавшийся на волю пленный солдат рассудил так, что гестапо куда более важны их агенты, занимавшие более видные посты, чем он, и потому никому ничего фашисты сообщать о нем не станут. Днем пакеты, отправленные Раббе двум советским офицерам, были подобраны немецкими солдатами, и к вечеру они вернулись к нему опять. Гестаповец понял, в чем дело, и рассвирепел, но решил раньше, чем разоблачить обманувшего его пленного, послать с пакетом другого. А чтобы тот опять не выбросил их до обыска, он зашил их в одежду, не предупредив перебрасываемого. Пленный должен был по заданию Раббе найти офицеров, коим предназначены пакеты, и передать заученный им пароль, после чего получить от них задание и выехать вглубь страны для ведения разведки. Раббе опять озаботился, чтобы новый связник был задержан и обыскан, и тогда тот будет, по его расчетам, чистосердечно признаваться и компрометировать там советских офицеров.

Завербованный "убежавший пленный", как и было рассчитано Раббе, был задержан на переднем крае. Бывалый пограничник, которому он попал для опроса, обнаружив при обыске пакеты, заметил, что перебежчик был сам удивлен находкой. Перебежчик долго запирался, но факт был налицо: в его одежде обнаружены два пакета с зашифрованными письмами и он во всем признался, назвав фамилии офицеров, к которым он должен был явиться и получить их дальнейшие указания. Опытный следователь предоставил перебежчику возможность явиться к адресатам, но первый адресат — начальник штаба дивизии полковник Н. задержал «агента» и передал его по назначению. Второй адресат чуть было не пристрелил предателя. Советский следователь не попался на удочку, и затея Раббе провалилась.

Писал Раббе обращения к партизанам с призывом прекратить борьбу и с обещаниями предоставить им работу по специальности, но опять бесполезно. Командир партизанского отряда «Фугас» прислал ему издевательский ответ, что он охотно соглашается прекратить всякую борьбу против фашистов-охранников и работать по своей специальности военного времени — пускать под откос воинские поезда, — пусть только гестапо не мешает ему, а он не будет трогать охрану.

И больше Раббе ничего не сочинял, он потерял вкус к комбинациям.

Майор Вольф был молодым разведчиком, он воспринял у иезуитов их коварные методы влезать в душу людей, его девиз — цель оправдывает средства. Он имел крепкие нервы, артистические способности. На незнающих его людей он мог производить впечатление прямого великодушного, весьма гуманного и обаятельного человека. Не всякий сразу мог распознать, что его приятная внешность прикрывала наиподлейшую душу.

После разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом майор Вольф потерял веру в победу гитлеровской Германии и решил связать свою судьбу с американской разведкой. За полгода работы в разведке на Восточном фронте он убедился во все возрастающей силе Советской Армии. По его мнению, был только один исход — открыть фронт на Западе, капитулировать перед англо-американцами и дать им возможность выйти на восточные границы Германии и тем самым спасти ее от проникновения русских войск. Он считал, что англо-американцы только пожурят, а от русских нельзя ждать милости. Но свои мысли он тщательно скрывал даже в самых откровенных разговорах с друзьями. Он всячески проповедывал необходимость столкнуть между собой союзников, всегда подчеркивал, что тогда "мы быстрее разгромим своих врагов".

Потеряв веру в победу, майор Вольф начал наживать себе капитал в валюте, которая бы не подвергалась ни конфискации, ни инфляции. Таким капиталом он считал агентуру в тылу Советской Армии и он ее усиленно начал вербовать.

Майор Вольф и штурмбанфюрер СС Раббе дружили, часто ездили один к другому делиться впечатлениями, информацией. Майор Вольф передавал Раббе тех, кого для целей разведки он уже не мог использовать. Раббе был большой мастер по умерщвлению — оберштурмфюрер Клаус Мюллер, его машина смерти, отвозил в последний путь всех подлежащих уничтожению.

— Мне пора уже идти к себе. Очень прошу добиться у этого типа, сколько человек выбросилось с их самолета, — обратился Раббе к Вольфу.

— Будьте покойны, добьюсь, — ответил Вольф.

После небольшой паузы Раббе тяжело встал, пожелал успеха и распрощался.

Проводив Раббе, майор Вольф выпил рюмку коньяку, закусил бутербродом и вызвал своего помощника — лейтенанта Адольфа Шварца. Тот, как всегда, явился с рабочей картой.

— Прибыл ефрейтор, доставивший пленного, — доложил он.

— Впустите! Я вам продемонстрирую интересный номер.

Майор так сурово глянул на вошедшего ефрейтора, что тот вздрогнул.

— Где вещи русского офицера? — спросил он строго.

— Распределили между нуждающимися солдатами.

— Немедленно все доставить мне, все до единой ниточки. Когда надо, я вам сам дам. Кто взял его часы?

— Я, — признался ефрейтор.

— Давайте сюда и бегом за остальными вещами.

Ошеломленный ефрейтор отдал часы, взглянув на них так, точно они были подарены ему его женой. Повернувшись кругом, как ошпаренный выбежал из особняка и приказал возвратить вещи Темкина.

Когда Темкина вторично ввели на допрос, майор и такой же, как он, подтянутый молодой лейтенант посмотрели на часы, которые поблескивали у пленного на руке.

— Ну, кажется, все в порядке? — обратился майор к Темкину.

— Да, пока в порядке, — ответил казавшийся охмелевшим Темкин.

— Давайте познакомимся и начнем работу. Вы коммунист?

— Нет, беспартийный.

— Почему?

— Долгое дело. Не хотел подавать заявление и тревожить прах родителей.

— Почему?

— Их биография неподходяща.

— Почему?

— Они были причислены к кулакам.

— Замечательно. Нам удалось еще одного из состава вашего экипажа задержать. Как вы скоро убедитесь, — напрасно нас своевременно не предупредили.

Майор нажал кнопку и в комнату внесли парашют Добрякова.

— Узнаете?

— Нет, — ответил Темкин. — Не мой парашют.

— Не твой, так чей?

— Не знаю!

— Хорошо.

Майор нажал кнопку, и вошел пожилой худощавый человек в гражданском. Пожелтевшими пальцами он держал несколько снимков. Майор взял их в руки и показал один из них Темкину.

Хмель у Темкина как рукой сняло. Он увидел себя в обществе гитлеровцев и прочитал над фото сфабрикованное обращение от его имени.

"Сволочи! Подлецы! Провокаторы! Гады", — подумал возмущенный пилот, а майор спокойно прохаживался по комнате, потирая руки. И когда Темкин немного успокоился, Вольф сказал ему:

— Не волнуйтесь. Зачем печалиться? Если будете мне говорить правду о том, что я буду спрашивать, тогда никто не увидит этого снимка, и вы получите возможность жить и возвратиться домой, но, если вы будете врать или молчать, — ваши прочтут этот призыв.

И он начал читать:

"Товарищи и братья по оружию! Вы зашли на чужую землю. Остановитесь! Довольно крови. Остановитесь! Иначе погибнете". А какая концовка! "В немецкой армии с нами хорошо обращаются, переходите на ее сторону! До скорой встречи!" А снимочек хорош! Советский пилот чокается с эсэсовцами. Замечательно! Почерк так хорошо подделан, что никто никогда не обнаружит подделки".

Как во сне слушал Темкин убийственные для него слова майора. Мелькнула мысль броситься на провокатора, но начеку сбоку стоит конвоир, готовый к вспышке гнева у пленника.

Преодолевая негодование, советский пилот сохранял спокойствие и напряженно думал, как выйти из создавшегося положения, чтобы не только не стать предателем, но чтобы о нем этого и его враги не могли сказать.

— Ваша жизнь и честь в ваших руках, — продолжал вкрадчиво майор. (Решайте. У вас два выхода: все нам рассказать и жить, или умереть, как предатель, проклятый своим народом.

А Темкин все стоял и думал.

— Я жду. Жду вашего разумного ответа, — напомнил майор.

— Ну, если я вам все расскажу — какая гарантия, что вы опять не пошлете эту фальшивку или не сделаете другой провокации.

— Будем говорить прямо: в наших интересах не выдавать вас, а перебросить назад, да так, чтобы никто и никогда не подумал, что вы попадали к нам в плен.

— Поймали. Мне ничего не остается. Согласен. Дайте воды, — еле выдавил Темкин.

— Ну вот! это другое дело.

Темкину дали выпить газированной воды.

И начались расспросы. Майор и его помощник спрашивали, Темкин отвечал.

— Вы утверждаете, что вы прыгнули один, а чей это парашют? — спросил опять майор.

— Господин майор, я прыгнул первым и, по-моему, никто больше не мог прыгнуть. И парашют мне не знаком.

Майор стал уточнять расположение аэродромов. Темкин показывал на карте их расположение.

— Но там есть макеты, а не самолеты, а ты говоришь, что это настоящий аэродром? — спрашивал майор.

— Верно, были раньше макеты, а теперь туда перевезли истребители, и на месте макетов стоят уже настоящие самолеты, тоже маленькие, да рядом в лесочке их много я видел. Раньше никого не задерживали вблизи, а теперь стали задерживать, — уверял Темкин фашистов.

— Если соврал — плохо будет, правда — хорошо будет, — сказал майор.

— Знаю, — ответил Темкин.

Лейтенант нанес аэродром на карту. Когда он спрашивал у Темкина о другом аэродроме, на котором базировалась его часть, он сказал, что действительно на нем есть самолеты, но их всего осталось три штуки, остальные базируются на другом аэродроме. Да рядом с настоящими пушками около аэродрома стоят деревянные, убеждал он офицеров.

Те переглянулись.

— Зачем говоришь неправду? Там настоящие пушки есть? — спросил лейтенант.

— Да, и настоящие пушки были, раньше я их видел, а теперь их увезли и поставили деревянные, — отвечал Темкин.

Темкин так смело и убежденно говорил, что немцы верили ему.

Долго еще допрашивали Темкина, но тот уже настолько вошел в азарт, что все больше и больше рассказывал допрашивающим о военных объектах. Особенно разведчики заинтересовались складом авиабомб и тщательно нанесли его на карту.

Судя по настроению, майор и другой офицер остались довольны результатами допроса. Темкин мучительно переживал происшедшее. Все произошло так быстро и непоправимо! Он твердо знал, что противнику нельзя выдавать военные тайны, он сам учил других их сохранять и знал, как многие захваченные фашистами воины плевали в лицо своим мучителям и умирали, ничего не сказав. Но он не сделал этого из-за снимка и поддельной подписи. Он сделал другой ход. И в памяти Темкина возник образ его первого военного наставника — котовца Алексея Григорьевича Чижикова.

"И Котовский, когда это было надо, выдавал себя за командира бандитов", (оправдывал Темкин свое поведение.

Окончив допрос, майор глянул на Темкина, как иногда смотрят пьяницы на пустую бутылку. Пленный уловил его пренебрежительный взгляд и почувствовал что-то недоброе.

А майор решал, как ему в дальнейшем использовать пленного, который не мог ему уже ничего дать для пополнения данных о Советской Армии.

Видя податливость Темкина, майор сходу решил овладеть адресами людей, которых он мог бы в будущем путем шантажа использовать в своих интересах, применяя для этой цели находившегося в его распоряжении пленного пилота.

— С военными вопросами окончено. Если вы показали нам все правдиво (через день-два мы вас можем отпустить и, если хотите, перебросить к вашим. А теперь прошу своей собственной рукой написать нам анкетные данные о ваших родственниках, указав фамилию, имя, отчество, возраст, местожительство, наружный вид, занятие.

И майор перечислил наизусть целых тридцать пунктов и заставил Темкина их записать, затем отправил его в ту комнату, где его поили и сфотографировали вместе с ликующими гитлеровцами.

"Ну и подлец, — думал пленный, — хочет узнать адреса моих родственников, послать к ним туда шпионов или диверсантов, а меня здесь как заложника оставить. Нет, пока туда шпионы дойдут, наши Берлин возьмут. Ну, дудки, — решил он. — Я вам таких родственников дам, что лучше не надо. Самое главное, — думал он, — чтобы при повторении не перепутать".

И он начал писать данные не о своих родственниках, а об известных ему родственниках соседа — капитана милиции Степана Егорчука. Когда он окончил, ему даже стало как-то легче на душе: пусть приедут.

"Степан в паспортах понятие имеет, он враз разоблачит", — думал он.

Когда он вручил данные о родственниках, верзила отправил их с солдатом к майору.

В комнату вошел лейтенант Шварц и сказал:

— Сейчас тебя отведут в комнату. Потом ты будешь приходить ко мне, и я тебе буду давать хорошую пищу, вино. Немного там будешь сидеть как военнопленный, а потом будем отправлять. Хочешь — на работу, хочешь — в Россию.

— А как вы можете меня отправить в Россию, меня там арестуют свои, (поинтересовался Темкин.

— Не бойся! Это наше дело. Будешь мамку видеть. Мы сами тебе дадим бежать, где мы будем выпрямлять фронт, там оставим тебя. Никто не узнает, что ты был у нас в плену.

У Темкина опять появилась уверенность в спасении. Немцы ему поверили. Поздним вечером он заметил, что часовой отлучился, и, не медля ни минуты, открыл окно, оглянулся — никого не видно, и стал быстро уходить от этого дома. К утру он благополучно подошел к намеченному лесу.

Глава 4. Пешие пилоты

Бунцев приземлился на окраине рабочего поселка в полутора километрах от железнодорожного узла. Оглянувшись, он с облегчением заметил Кретову. В это время самолет упал на станцию и там начался пожар.

— Куда нам парашюты спрятать так, чтобы ни одна собака не нашла, (шепнула Ольга. — Материал очень хорош, жалко в поганом месте утопить. Все равно, пока нам нечего нести, купола возьмем с собою, а постромки спрячем.

Кретова быстро ножом обрезала постромки от куполов парашюта. Постромки и лямки они запрятали в землю, вынув дерн с помощью ножа. Ориентируясь на зарево все усиливающегося пожара на железнодорожном узле, Бунцев и Кретова пошли в западном направлении.

"Это тебе не в воздухе, — подумал Бунцев, шагая в своих меховых унтах. (На своих двоих скорости не разовьешь, далеко не уйдешь, а если пропитанья не найдешь, то совсем пропадешь", — рифмовал про себя капитан, тяжело шагая вслед за радисткой.

Бывалая партизанка Ольга Кретова[77] чувствовала себя в тылу врага на территории Венгрии вполне уверенно. После соединения ее отряда с войсками Красной Армии Кретова просила направить ее для ведения партизанской борьбы за пределами советской Родины, но ее направили в регулярные войска. Теперь благодаря несчастному случаю она попала в тыл врага. Она шла, напрягая слух и всматриваясь по сторонам, чтобы не попасть на противника. И капитан и Кретов думали о Темкине и Добрякове. Где они? Что с ними? Шли молча, пока не подошли к дороге. В это время на узле начались новые сильные взрывы.

— Пойдем по дороге на север, — предложила Кретова. — Теперь им не до нас.

— Придется пройти — запутать следы, — согласился Бунцев, — пока будет действовать наш последний удар.

И они пошли на северо-восток. Прошли по дороге около полукилометра. Навстречу показались огни машины.

— Придется уступить дорогу, — сказал Бунцев.

— И замести следы, — вставила Кретова. — И они сошли с дороги, быстро удаляясь в сторону.

— Ложитесь! Ложитесь, а то увидят, — взмолилась радистка.

"Эх, это тебе не в воздухе", — вновь подумал Бунцев, растянувшись на мокрой земле.

Мимо лежавших быстро пронеслась мощная легковая машина. Бунцев и Кретова встали, как могли отряхнули грязь с одежды и вышли вновь на дорогу в юго-восточном направлении. Прошли по дороге еще метров триста и когда увидели небольшую полевую дорогу, идущую в северо-западном направлении, свернули на нее.

Начинался рассвет. И зарево пожаров на станции тускнело. В небо уходили клубы темно-желтого дыма.

— Надо скорее найти укрытие на день, — шепнула Ольга.

Местность была ровной и никаких зарослей или других укрытий поблизости не было. Впереди виднелась высокая кукуруза. Туда и направились пилоты. Початки были уже убраны, и в поле остались высокие стебли.

Кретова заметила межу и остановилась.

— Товарищ капитан! Сюда. Межа. Следы мало заметны, и их легко замаскировать.

Они начали удаляться вглубь кукурузного массива. Прошли больше 300 метров. Когда стало заметно, что кукуруза кончается и дальше скошенное поле, Кретова остановилась.

— Теперь пройдемте в сторону. (

Они свернули на 20 метров влево, затем прошли обратно метров 100 к дороге, еще раз влево и вышли почти на край кукурузного поля и остановились. Им было видно, что делалось на скошенном поле, а они оставались незаметными в кукурузе, всего меньше трех километров от железнодорожного узла, по которому они нанесли сокрушительный удар, меньше одного километра от поместья.

— Ольга! Садись! Отдохнуть пора. Довольно путать следы. Это нам мало поможет, когда нас станут искать.

— Можно сесть и отдохнуть, — согласилась радистка. Теперь, если пойдут по следам, то мы их заметим раньше, чем они нас, и мы сможем выйти им в след.

Положив на землю один парашют, пилоты сели и невольно прислушивались к тому, что делалось поблизости. Они отчетливо слышали гул моторов автомашин, идущих по дороге. Временами со станции доносились гудки паровозов, вспомогательных поездов, завывание сирен пожарных машин. Поблизости никаких признаков посторонних людей.

Кретова расположилась на парашюте, сняла, почистила сапоги и поставила их сушить. Потом достала свой неприкосновенный запас и пригласила капитана к столу.

Пилоты были голодны, но пища не шла. Обнаружилось, что нет воды, да и перенесенные переживания сказывались. Их беспокоила судьба Темкина и Добрякова.

Земля была насыщена осенними дождями и радистка своей финкой вырыла ямку, в которую скоро стала набираться вода. Так была решена проблема водоснабжения.

Подкрепившись, Кретова и Бунцев опять молча сидели и слушали.

Несмотря на бессонную ночь, капитан и радистка не могли уснуть.

— Скорее бы ночь — и на сборный пункт в лес, — сказала Кретова, взглядывая на часы.

— А ты поменьше смотри на часы, да усни и ночь скорее наступит, (ласково ответил ей Бунцев.

Ему показалось, что только теперь впервые он увидел так близко своего радиста. Ее открытое усталое лицо с синевой под глазами показалось ему красивее, чем когда они были на своей земле.

Ольга, заметив долгий внимательный взгляд капитана, опустила голову, сняла пилотку и стала поправлять волосы.

Впервые капитан Бунцев познакомился с Кретовой в начале июня 1943 года, когда он остался на дневку на партизанском аэродроме в 500 км от линии фронта. Кретова вместе со своим командиром отряда прибыла на аэродром для получения боеприпасов.

Ночи были короткими, и самолеты не успевали в одну ночь доставить груз партизанам, взять раненых и возвратиться обратно.

Имея свободное время, Кретова стала помогать маскировать самолет Бунцева. Так они и познакомились.

Весной 1944 года партизанский отряд, в котором находилась Кретова, соединился с войсками Красной Армии. Все попытки Кретовой попасть опять в тыл врага в составе партизанского отряда или организаторской группы не увенчались успехом. Партизан, желающих продолжать борьбу в тылу врага, было много, а отправляли в тыл врага немногих, главным образом опытных минеров с большим личным счетом, именитых радистов, а Кретова была минером без личного счета, радисткой с небольшим стажем.

Когда началась война, Ольге было всего семнадцать. Она только что окончила десятилетку в Барнауле и готовилась поступить в Политехнический институт. Война была и далеко, и близко. Не было светомаскировки, но поезда с мобилизованными отправляли на фронт. Кретова обращалась в военкомат, райком комсомола, но никто ее не отправлял в Красную Армию.

Из сводок Совинформбюро Оля узнавала о боевых действиях партизан в тылу врага, и ее потянуло в партизаны. Сказалось окружение. Ее отец Василий Кретов, многие друзья отца вели партизанскую борьбу в тылу белогвардейцев в 1918–1920 годах. Дочь часто слушала их рассказы. Осенью 1941 года Ольга простилась с родителями и попутными эшелонами добралась до Москвы. Добилась приема в школу. Выучилась на минера, но спрос на минеров у партизан уменьшился — много хороших подрывников было практически подготовлено и в тылу врага. Кретова стала обучаться на радистку.

Бунцев вспоминал пройденный путь, вспоминал как он доставлял грузы партизанам, вывозил в наш тыл раненых, детей, дневал на партизанских «аэродромах» в тылу врага, садился на необследованные площадки, когда одинаковые огни манили его в ловушку, вспоминал рассказы партизан, сожалея, что не обращал внимание на их тактические приемы. Он не исключал, что может быть сбит в тылу противника, но не задумывался, что тогда он будет там делать: как, куда выходить. Теперь ему казалось непростительным упущением быть у партизан, вместе с партизанами и не знать всех премудростей партизанской тактики.

Раньше боевая деятельность партизан ему казалась настолько простой, что, если понадобится, каждый военный может стать сразу хорошим партизаном, а тут оказалось, что даже его одежда, такая удобная в самолете, оказалась непригодна для действий на земле в тылу врага: унты намокли, отяжелели, а сушить негде. Набухла от мелкого осеннего дождя и меховая куртка. Хорошо, что взяли с собой купола парашютов, а то целый день мокни на промокшей земле. Но что делать, когда будут съедены остатки скромного неприкосновенного запаса, что делать, когда они не застанут на сборном пункте Добрякова и Темкина?

"Хорошо было партизанам на своей родной земле, — подумал капитан. — Там все свое: и люди и земля. А здесь совсем не то, все по-иному. Здесь не оденешься под дядьку, не спросишь дорогу, не попросишь даже пищи, чтобы не быть обнаруженным. Вот и попробуй здесь ходить, пробираться к своим".

Он вспомнил рассказы двух партизанок, которые вырвались из фашистской неволи, прошли несколько сот километров по Германии, почти тысячу километров по Польше и все же дошли к своим.

"Ну, а моя радистка — бывалый партизан, а потому нам и бог велел сквозь все преграды выйти к своим", — подумал капитан.

Кретова не спала и переживала свою беспомощность, она чувствовал себя виноватой, что не додумалась на всякий случай обзавестись портативной радиостанцией, чтобы иметь возможность связаться с земли.

"А у партизан у меня был «Северок» — вот бы пригодился, я сдала его на склад, и он, возможно, лежит там без надобности", — думала она.

День тянулся бесконечно. После полудня, когда Ольга осталась в охранении, Бунцев уснул. Во сне он видел себя на самолете, идущим на посадку на родной аэродром, но был разбужен Ольгой. Вблизи раздавались одиночные выстрелы и выкрики на чужом языке.

— Уж не нас ли это ищут? — спросил командир, и они приготовились к бою.

Выстрелы раздавались так близко, что они слышали свист пролетавших пуль. Одна из пуль пролетела над головой Кретовой, и впереди упал перебитый пулей стебель кукурузы. Пилоты напряженно вслушивались и молчали.

— Непонятно, почему они так много и бестолково стреляют по кукурузе? Уж не думают ли, что здесь целый взвод засел, — шепнула Ольга, крепче сжав автомат в руках.

Бунцев молчал. Он чувствовал себя на земле явно не по себе. Было ясно, что ни отразить вражеской атаки, ни уйти в случае обнаружения они не смогут. А стрельба то прекращалась, то вновь начиналась. Опять слышался разговор, крики. Наконец стрельба кончилась, загудел мотор машины и скоро наступила тишина и только вдали на узле были слышны гудки паровозов.

— Непонятно. Неужели поиски кончились, — шепнул Бунцев.

— Возможно. Попугали. Думали, кто выбежит или вылетит.

Пилоты не знали, что восемь вражеских офицеров одного из сгоревшего эшелона кутили по случаю избавления от гибели, ожидая восстановления движения, практиковались в стрельбе и не подозревали, что они развлекаются по соседству с теми, кто разгромил железнодорожный узел. Они приехали на автомашинах, поставили их всего в двухстах метрах от места, где укрывались Бунцев и Кретова. Солидно выпив на радости, постреляли и поехали по направлению к городу.

Угроза миновала.

— Где теперь Темкин и Добряков, — спросила Кретова.

— Может быть, ждут нас на сборном пункте, — ответил Бунцев.

Оправившись от переживаний, связанных с появлением любителей пострелять, они подкрепились из своих скудных запасов и стали обсуждать план дальнейших действий. Было принято решение: прежде чем идти в лес на сборный пункт, надо добыть продовольствие, чтобы на сборном пункте можно было ожидать, не появляясь никому на глаза. Долго обсуждали детали добычи продовольствия. Основная трудность заключалась в том, что одежда демаскировала их, и денег у них не было. Наконец Бунцев принял решение. Как только стемнело, они вышли из укрытия и направились к хутору. Шли медленно, останавливались, прислушивались и опять осторожно продвигались дальше. Хутор оказался небольшим. Через занавески в окнах пробивался слабый свет. На улице нередко были слышны шаги и непонятные голоса. Пришлось обождать, когда погасли огни во всех домах, кроме одного, самого большого. Решили в него и зайти.

Как было договорено, Бунцев снял свой головной убор и накинул плащ Кретовой. Постучали в окно, выходящее на улицу. Хозяин сразу откликнулся и что-то спросил на непонятном языке.

— Хир золдатен, — ответил капитан. — Хозяин сказал что-то еще, но дверь открывать не стал.

— Да я тебе говорил, что это тебе не ридна Украина. Не знаешь, что он говорит, не можешь ответить и, конечно, ни один чудак не откроет дверь незнакомым.

— Ничего, сейчас откроет. Хуторок небольшой, немецких солдат нет, а где их нет, там и в тылу мы можем быть хозяевами, — прошептала Ольга.

И Бунцев поверил этой хрупкой девушке, которая держала на изготовку автомат. Но прежде чем он заставил хозяина открыть дверь, они услышали в доме сердитый лай здоровенной собаки.

— Вот эта тварь нам может испортить все дело, придется отойти.

Они пошли прочь от дома. Но не успели отойти и полсотни шагов, как услышали лай собаки, выбежавшей на улицу. Еще быстрее стали уходить от злосчастного дома. Но хозяин оказался не из трусливых, и вслед за собакой вышел с ружьем на крыльцо. Получив подкрепление, овчарка стала решительнее преследовать нарушителей спокойствия.

— Пристрелить бы ее, проклятую, да не стоит привлекать к себе внимание, (шепнул Бунцев.

А собака, точно почувствовав опасность, стала понемногу отставать и, наконец, ворча, возвратилась назад.

Бунцев и Кретова остановились. Ольга посмотрела на часы — по местному времени было только 20.35.

— В нашем распоряжении на заготовительные мероприятия осталось по меньшей мере два часа. После 23 часов мы уже не можем нигде показываться. Товарищ капитан, — продолжала радистка, — скоро нам нужно будет переходить железную дорогу, давайте сделаем пару километров в сторону и тем самым покажем ложное направление, и заготовим немного продовольствия у железнодорожников, где-нибудь на будке около переезда, там народ победнее, собак, наверное, не держат, а мы их не обидим.

Через час они вышли к железной дороге и пошли вдоль ее в восточном направлении до тех пор, пока не подошли к переездному домику и остановились около него.

Железная дорога, как и предполагали пилоты, никем не охранялась. Вскоре показались огни поезда. На переезде зажглась красная лампочка и послышались короткие звонки. Из будки вышел сторож. Он проводил поезд и, убедившись, что все в исправности, возвращался домой, когда навстречу ему вышли двое вооруженных: Бунцев в плащпалатке Кретовой, а Кретова — из парашюта, покрашенного травой и замазанного землею настолько искусно, что ночью его не отличишь от настоящего плаща.

На ломаном немецком языке Кретова попросил хлеба, сала или масла и взамен предложила позолоченный браслет от часов. Сторож взял в руки цепочку, посмотрел на Кретову и пояснил, что у него нет столько хлеба и других продуктов, чтобы они по стоимости равнялись такой вещи. Прищурившись, сторож спросил, кто они и куда идут. Бунцев и Кретова стали выдавать себя за убежавших из немецкой армии мобилизованных словаков.

— Теперь много бегут, да много и попадаются и погибают. Вчера двух поймали… — начал рассказывать сторож также на ломаном немецком языке.

Хотя Бунцев и Кретова и плохо понимали, но когда услыхали, что вчера двух поймали, переглянулись и, остановив сторожа, стали расспрашивать, как выглядели эти двое. К счастью, многие признаки не сходились: они были почти одинакового роста, а Темкин был выше Добрякова. Зазвонил звонок. Шел поезд. Переездный сторож однако не пошел его встречать, а пригласил пришельцев зайти к нему в дом, но пилоты, переглянувшись, отказались. Они не хотели, чтобы сторож рассмотрел их при свете. Кретова стала убеждать сторожа взять браслет и дать им продовольствия, пусть оно стоит и дешевле. Она показал на пальцах, что им надо идти еще целую неделю, а заходить ни к кому они больше не хотят. Сторож взял браслет и вошел в дом. Послышался женский голос. Шли томительные минуты. Наконец он вышел и вынес целую буханку белого хлеба, большой кусок копченой ветчины.

Пилоты стали быстро укладывать продовольствие и незаметили, как внезапно появилась взволнованная жена сторожа. Она дотронулась до руки Кретовой и стала вкладывать в нее браслет. Ольга стал отказываться, но пожилая женщина решительно настояла, чтобы Кретова взяла свой браслет и целый кулек яблок. Пилот не увидел в темноте, как на глазах у пожилой женщины появились слезы. Это она вспомнила своего брата Санто — рабочего из Мишкольца. Он в 1936 году уехал в Испанию и, может быть, теперь, как и эти несчастные, нуждался в куске хлеба, а может быть… и она утерла платком набежавшие слезы.

Распрощавшись со сторожем и его женой, Бунцев и Кретова пошли в северном направлении на Братиславу. Когда будка скрылась из виду, они остановились. Прислушались. Ничего подозрительного.

— Н-да, это тебе не помещик, а пролетарии всех стран, они против фашистов, — сказал капитан. — Но, с другой стороны, у нас нет основания полагать, что они никому не скажут о нашей встрече. Теперь их ничто не связывает.

— Если они ничего не взяли, то, будучи честными людьми, никому ничего не скажут. Если кто подлец, так того и браслет не удержит, — заметила Кретова. — Ну, а теперь давай соображать, как замести следы. Здесь не воздух, а земля, и, к несчастью, остаются следы.

"Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Так и у нас. Хоть моросит мелкий дождик, но он смывает наши следы на мостовой, поэтому нам придется найти дорогу с твердым покрытием в нужном нам направлении, да постараться прийти на сборный пункт возможно раньше, чтобы следы успели «простыть», (думала бывалый партизан.

Дорогу в нужном направлении найти не удалось, но попалось поле с устойчивым дерновым покрытием, и они свернули в направлении на сборный пункт.

Шли долго в темноте. Останавливались, прислушивались, опять шли. Никто их не замечал.

Подойдя к лесу на 250–300 метров, пилоты остановились, залегли и стали изучать обстановку. Ничего подозрительного. Все тихо.

"Что это значит? Кто там в лесу, где назначен сборный пункт. Свои? Засада? Или никого нет?"

Было уже далеко за полночь, когда Бунцев и Кретова вошли в лес и, бесшумно ступая, прислушиваясь к каждому шороху, направились искать назначенное место.

Глава 5. Подпольщики действуют

Когда самолет капитана Бунцева на одном моторе подлетал к железнодорожному узлу Сегед, он был забит воинскими поездами. Среди других эшелонов почти в центре узла рядом стояли два состава: один с цистернами, второй с награбленным оборудованием. Сигнал тревоги всех сразу насторожил. Кто имел возможность, постарался подальше уйти от набитого эшелонами узла. Кто не мог уйти, с трепетом ожидали начала налета. В составе эшелона с награбленным имуществом был один вагон с угнанными на каторгу людьми из стран, куда вторглись разбойничьи полчища гитлеровцев. Среди иностранных работниц было и несколько советских женщин. Разными путями попали они в расставленные гитлеровцами сети, и теперь сидели в набитом вагоне, проклиная тот день, когда оторвались от матери-Родины. Среди них были две девушки: кубанская казачка Шура Нечаева и дочь донецкого шахтера Нина Малькова. Они состояли в антифашистской подпольной организации «Искра». Попали они в один вагон, подружились и давно решили убежать, да так убежать, чтобы за все перенесенное ими отплатить врагу, чтобы за их пот, за все издевательства над ними кровью заплатили фашисты, но долго не было подходящего случая.

Когда зенитная артиллерия открыла огонь и началась паника, начальник конвоя, не отличаясь храбростью, оставил в эшелоне надежных часовых, а сам с особо ценным техническим персоналом поскорее стал уходить в сторону от огнеопасных эшелонов.

— Попробуем бежать, — шепнула Нина своей подруге, когда они вместе с другими иностранными мастерами остались в запертом вагоне.

Шура кивнула в знак согласия.

— Все по плану номер два, — шепнула Малькова и направилась в конец вагона, к часовому.

Идет, а ноги подкашиваются, не хотят слушаться. Когда планировали, договаривались, представлялось все как-то проще, безопаснее, а вот теперь, когда надо действовать, ноги стали точно чужие. Ей казалось, что вот-вот она остановится, не выдержит, не подойдет к часовому и повернет обратно. Но она шла и шла.

— Тебе что надо? — спросил часовой, пристально глядя на подошедшую.

Нине показалось, что часовой догадывается о том, что они задумали и потому он так настороженно смотрит.

В это время они отчетливо услышали стук в дверь на противоположном конце вагона.

— Вас спрашивает кто-то из других дверей. Начальник большой спрашивает, (офицер. Требует открыть ему дверь, — сказала Малькова, сама не узнавая свой голос.

Часовой, проверив надежность запора двери, положил ключ в карман и направился с девушкой через вагон к другой двери.

Малькова шла впереди, и ей казалось, что сейчас произойдет непоправимо страшное. Когда часовой шел по вагону мимо ее подруги, на него внезапно бросилась Шура, ударила его тяжелой плевательницей по голове. Вслед за ней на гитлеровца бросилось сразу три других девушки. Нападение было хорошо заранее продумано, и теперь все действовали решительно и отчаянно. Труп часового впихнули под нижнюю лавку. Двадцать четыре невольницы были свободны. В их распоряжении был ключ, они забрали оружие гитлеровца и, пользуясь затемнением, незаметно вышли из вагона. Кругом никого не было. На станции бушевал пожар.

— Добавим огонька! — предложила Нина.

— Давай добавим. Не зря я работала на складе ГСМ машинотракторной станции.

Малькова быстро открыла одну из цистерн, и из нее бурно потек бензин. Смочив горючим платок, она завернула им камень, отошла, зажгла и бросила под цистерну. Внезапно широкое пламя осветило девушек, немного опалив их, а через несколько минут цистерна взорвалась, и казалось, что на том пожар и окончился, но вскоре забушевал вагон и начались взрывы.

Вырвавшись на волю, Шура и Нина почувствовали огромную ответственность перед освобожденными ими из неволи подругами. Только пять из них были посвящены в подготовку к побегу, остальные убежали из вагона, воспользовавшись паникой. Согласно плану нужно было пробираться на север, в горы, а там — к словацким партизанам, но теперь всех волновал вопрос: куда идти? где спрятаться на день?

Шура была опытнее других. Она гоняла в мирное время лошадей на ночное. Ее не пугала темнота. Освобожденные разбились на две группы. В одной были вожаками Нина и Шура, вторую группу возглавила молчаливая Стефа из Братиславы. На дневку обе группы расположились в кукурузе за железнодорожным поселком. У вырвавшихся на свободу не было ни документов, ни уменья, да и всего один автомат на всех.

Эшелон сгорел дотла, и никто не догадался об истинных виновниках пожара. Никто не поинтересовался «погибшими» узницами. День прошел благополучно. Наступил вечер. Решили дальше идти раздельно двумя группами. Трогательно распрощались и разошлись. У девушек не было продуктов питания, но на полях ничего не могли найти, початки были уже убраны. И вот, когда подошли к первому небольшому населенному пункту, решили достать там продовольствия, но залаяла собака, и девушки отошли. Шли всю ночь, обходя все жилое, а к утру, измученные, оказались в чистом поле и спрятались на день опять в кукурузе. Там их нашел крестьянин и, узнав в чем дело, показал им неубранную полосу кукурузы. Утолив голод и сделав небольшой запас, прилегли отдохнуть. Но начался дождь, скоро они насквозь промокли, а высушить одежду было негде. И вот беглянки поддались соблазну, с наступлением темноты пойти в поселок и зайти высушить одежду, о чем и договорились со своим благодетелем. Как стемнело, тот пришел к девушкам и повел их к себе в дом. Там двенадцать промокших обсушились и выспались, но слишком долго задержались и остались на день. Хозяин спрятал девушек в сарае, где они благополучно просидели целый день, показавшийся им невероятно длинным. Наступил второй вечер, и девушки покинули радушных хозяев.

Глава 6. Гестаповцы всполошились

Ведя наблюдение, Добряков обнаружил, что дом охраняется часовым, изредка проходившим и мимо щели, из которой он наблюдал.

"Интересно, кого это охраняют? Уж не меня ли? Меня, наверно, ищут", (думал он и не без основания.

Около полудня один из взводов гитлеровцев, участвовавших в поиске пилотов, оцепил сад, в котором стоял полуразрушенный двухэтажный дом, где скрывался Добряков.

Гитлеровцы скрыто расположились за оградой, а к дому направили трех полицаев, соответствующим образом обмундированных. Совершенно случайно они с противоположной стороны подошли к щели, из которой вел наблюдение Добряков.

Стоя у почти заваленного окна, Добряков всматривался и прислушивался к шороху шагов приближающихся людей и вдруг почти над самым окном услыхал полушепотом русскую речь:

— Стой, видишь, часовой ходит!

А потом громко: Кто тут? Выходи! Свои пришли!

Добряков обомлел от неожиданности, но ему показалось, что это только послышалось. Он уловил и подозрительный акцент. По-русски говорил явно не русский и не украинец.

Сказалась годами выработанная бдительность, и хотя он все время ждал своих, но преодолел желание отозваться. И сидел не шелохнувшись. Сердце билось сильно, но не от радости, а от близкой опасности. Но пришедшие прошли мимо щели. Добрякову были видны сапоги, шинели, но не было видно лиц. И он опять услышал русскую речь с неприятным акцентом.

— Может быть, тут кого завалило?

— Эй, ты, черноокий, что ты там без толку ходишь? Иди, проверь подвалы, (опять скомандовал неизвестный.

Добрякова прошиб холодный пот. Мысли так и роились.

"Неужели конец?" — подумал он.

Добряков слышал от партизан, что у гитлеровцев в тылу орудуют банды предателей.

"Неужели и здесь предатели? Гады! — подумал он. — А я чуть не откликнулся".

Вскоре он услышал команду на немецком языке и голос того, кого один из предателей назвал поручиком.

— Здесь свои, и нам делать нечего. Кругом — марш!

Добрякову хотелось бросить в предателей гранату, но он удержался, отошел от щели и усталый присел в угол за бочками.

Из заваленного окна в подвал пробивался слабый свет. Опять послышалась немецкая команда, затем шаги. Добряков замер, сидя на полу. Когда все утихло, он встал и подошел к окну. В саду никого не было видно. Механик почувствовал усталость и возвратился в угол.

Глава 7. Иван Михайлович Добряков

Усталый пилот прилег в темноте за бочками и стал думать о выходе из тяжелого положения. Он вспомнил, как он и Темкин оказались в тылу врага в сентябре 1941 года. Их самолет после налета на объекты врага был поврежден так сильно, что им пришлось тоже выброситься с парашютом. При приземлении они оказались в расположении 40-й Армии. Воинская часть, где они приземлились, попала в окружение, и они вместе с ней попали в плен. Пленных повели на запад. Конвоиров было мало. Привели их в какую-то деревню и остановили на отдых. Конвоиры разрешили местным жителям кормить пленных. Обращались с ними вежливо, смеялись, шутили. После небольшого отдыха пошли дальше на запад. Начальник конвоя ехал верхом на лошади и говорил пленным на русском языке с большим акцентом:

— Вам в Германии будет очень хорошо. Молодцы, что сдались.

На ночь их разместили в большом здании сельской школы. Войск противника в селе не было, да и на пути они не встречали никаких войск. Помещение школы было переполнено пленными. Переход был длительным. Пленные и конвоиры устали, и, когда все разместились, люди доели остатки той пищи, что им дали в деревне днем. Воду для питья принесли в ведрах. На ночь двери закрыли, двое часовых разместились у дверей, остальные отдыхали в соседних классах. Вповал на полу легли и пленные. Не спала лишь небольшая группа во главе с командиром взвода Семеном Зориным. Далеко за полночь часовые у двери заснули. Зорин с двумя красноармейцами внезапно на них напал и обезвредил. С их оружием группа в несколько человек ворвалась в класс и захватила остальное оружие. В результате конвоиры оказались пленными. Разбудили всех бывших красноармейцев, и Зорин предложил всем желающим вступить в партизанский отряд и уйти в лес.

Вооружаться придется за счет того оружия, которое будет обнаружено на полях сражений. Летчики сразу пошли вместе с Зориным, а значительная часть красноармейцев разошлась в разных направлениях.

Через неделю у Зорина был отряд в 60 человек, при этом конвоиры из пленных тоже стали партизанами. Немцев в деревнях не было. В отряд пришли местные коммунисты и комсомольцы, которые тоже решили вести борьбу с врагами. Немецкое командование узнало о создании партизанского отряда, но партизаны были бдительны, и устроили засаду. Каратели были разгромлены, и отряд пополнился новым оружием.

Наступил октябрь, начиналась непогода. Партизаны решили продвигаться на восток по тылам противника, внезапно нападая на его тыловые подразделения. Население снабжало партизан недостающим продовольствием, одеждой, обувью, приносили подобранное оружие. В отряде было уже свыше ста человек.

В начале декабря пришли в отряд три взволнованных крестьянина и принесли листовки, в которых писалось: гони немцев на мороз, поджигай дома, в которых разместились враги. Крестьяне просили не жечь их дома, им же тогда жить будет негде. Таких ходоков становилось все больше. Они рассказывали, что немцы используют эти листовки для вербовки местных мужчин в полицаи, чтобы оберегать свои дома от партизан. Зорин и его помощники решили, что эти листовки — немецкая фальшивка, но вскоре они смогли убедиться, что это не так.

А морозы все крепчали. Партизанская разведка установила, что сплошной линии фронта нет, и Зорин решил идти на соединение с частями Красной Армии. В середине декабря они вышли в расположение наших войск. Приехали на санях. И раненых всех привезли. Бывшие конвоиры-немцы стали за это время хорошими партизанами. Некоторые из них погибли в стычках с фашистами.

Вспомнил Добряков, что не было у них тогда опытных партизан, подготовленных диверсантов. Вспомнил и тот случай, когда, решив напасть на немецкий гарнизон, перерезали провода связи, а немцы по рации вызвали помощь, и пришлось им спешно отходить.

Отряд Зорина, благополучно выйдя из немецкого тыла, был одним из тех немногих партизанских формирований, которые были образованы из советских воинов, оказавшихся в силу сложившейся обстановки в тылу противника, в составе которых не было ни одного командира и политработника, прошедших подготовку в специальных учебных заведениях в начале 30-х годов.

Командир взвода только много читал о партизанах гражданской войны, когда партизаны решали свои задачи внезапным нападением на противника, но сам не был готов для такой борьбы, чтобы не вступать в боевое столкновение. Зорин был призван в армию осенью 1939 года и не знал, что в Красной Армии в конце 20-х годов проводилась интенсивная подготовка сотен командиров и политработников к ведению партизанских действий по принципу: наносить урон врагу, сохраняя и приумножая свои силы, не вступая в прямой бой с врагом. Но, к сожалению, таких кадров к осени 1939 года в Красной Армии почти не осталось, они были репрессированы в 1937–1938 годах.

От автора

В первые месяцы Великой Отечественной войны с первых ее дней начались партизанские выступления в тылу врага. Первые отряды создавались на оккупированной территории, позже их стали готовить в тылу Красной Армии, но эта подготовка была кратковременной и явно недостаточной. У партизан не было средств связи. И эти наспех подготовленные формирования, по меткому выражению Героя Советского Союза генерал-майора М.И. Наумова, при первом столкновении с противником сгорали, как мотыльки над костром. Так, на Украине, в 1941 году было переброшено и оставлено при отходе наших войск несколько сот партизанских отрядов и диверсионных групп общей численностью около 35 тысяч человек. К концу июня 1942 года на связь с УШПД вышло только 30 партизанских отрядов общей численностью немногим больше 4 тысяч человек. И только к весне 1943 года в украинских партизанских формированиях численность достигла 30 тысяч человек. В 1942 году украинские партизаны произвели 202 крушения поездов, а в 1943 году уже свыше 3,5 тысячи.

При первых схватках с врагом прекратили свое существование два сформированных в Киеве полка: один — под командованием капитана пограничных войск Е.К. Чехова в количестве 110 человек, другой — под командованием майора погранвойск Е.Е. Щербины в количестве 1070 человек. Погибли в неравных боях и их командиры. И все потому, что противник мог наращивать свои усилия в ходе боя, получая подкрепления, а героическим партизанам на помощь никто не мог прийти. Такая же участь постигла и шесть ленинградских партизанских полков. Но больше всего партизаны пострадали при попытке "гнать немцев на мороз", так как это дало возможность оккупантам привлечь население к охране населенных пунктов. В то же время партизанские формирования с хорошо подготовленными командирами, такими как С. Ковпак, Г. Линьков, Еремчук, Ф. Данилов и др., успешно действовали в тылу врага, не занимаясь поджогом занятых немцами деревень. Особенно показательны действия партизанского формирования Ф.Д. Гнездилова, который, будучи раненым, оказался в тылу противника. Выздоровев, он сформировал из окруженцев маленький отряд и, вооружась за счет подобранного на полях сражений оружия и умело действуя, к началу 1942 года командовал полком "Ф. Дзержинский". 23 февраля этот полк был переименован в полк имени 24-й годовщины РККА, и к апрелю 1942 года имел в своем составе 2363 человек., Г. Линьков, Еремчук, Ф. Данилов и др., успешно действовали в тылу врага, не занимаясь поджогом занятых немцами деревень. Особенно показательны действия партизанского формирования Ф.Д. Гнездилова, который, будучи раненым, оказался в тылу противника. Выздоровев, он сформировал из окруженцев маленький отряд и, вооружась за счет подобранного на полях сражений оружия и умело действуя, к началу 1942 года командовал полком "Ф. Дзержинский". 23 февраля этот полк был переименован в полк имени 24-й годовщины РККА, и к апрелю 1942 года имел в своем составе 2363 человек.

Если бы в 1937–1938 годах не были ликвидированы все мероприятия по развертыванию партизанской войны на случай вражеской агрессии, то советские партизаны отрезали бы вражеские войска от источников их снабжения, и агрессор не дошел бы до Днепра.

Если бы в ходе войны Сталин руководствовался ленинским положением, что партизанские выступления — не месть, а военные действия, то руководство партизанскими силами поручил бы не подпольным партийным органам, а военным специалистам, которые планировали бы партизанское движение и всесторонне обеспечивали бы партизан. Фактически не было единого руководства партизанскими силами: были случаи, когда одни вербовали партизан, в отряды, а другие их уничтожали. руководствовался ленинским положением, что партизанские выступления — не месть, а военные действия, то руководство партизанскими силами поручил бы не подпольным партийным органам, а военным специалистам, которые планировали бы партизанское движение и всесторонне обеспечивали бы партизан. Фактически не было единого руководства партизанскими силами: были случаи, когда одни вербовали партизан, в отряды, а другие их уничтожали.

Партизаны не получали нужных им средств. Их потребности в диверсионных средствах не были обеспечены и на 10 %. Партизаны за годы войны не получили и 500 тонн взрывчатых веществ и в то же время они произвели свыше 18 тысяч крушений поездов, почти на полгода в 1943–1944 гг. вывели из строя железнодорожный участок Тернополь-Шепетовка. Для доставки грузов партизанам не выделялось нужного количества самолетов, а сотни тонн бомб сбрасывалось с малой эффективностью на железные дороги противника…

В мае 1943 года самолеты 16-й воздушной армии сбросили около 500 тонн бомб на участок Орел-Брянск, но движение поездов полностью не прекратили.

Глава 8. Иван Михайлович Добряков (продолжение)

Он вспоминал рассказы Кретовой, а также рассказы партизан, с которыми они встречались в тылу противника, когда доставляли им боеприпасы. И что они там только не делали и как туда не попадали, вспоминал он, но все это было на своей территории, а он тут сидит в подвале незнакомого ему города, где население не знает русского языка и десятки лет воспитывалось в духе ненависти к советскому государству.

Он вспомнил и о том, что венгры во время гражданской войны против иностранных интервентов и белогвардейцев в 1918–1921 годы участвовали в борьбе за Советскую власть, создавали и у себя Советы, а когда началась франкистская интервенция в Испании, то тысячи их во главе с Матэ Залка пришли на помощь Испанской республике.

Он вспомнил, что в тылу врага на нашей территории действовали не только партизанские отряды, состоявшие из советских людей, но и испанцы, а также венгры, словаки и даже немцы. Многие из испанцев с группами несколько раз ходили в тыл врага на разных фронтах. Ему было известно, что испанец Франциско Гульон командовал партизанским отрядом им. К.Е. Ворошилова на временно оккупированной территории Ленинградской области, где бесславно подвизалась испанская фашистская "голубая дивизия". на временно оккупированной территории Ленинградской области, где бесславно подвизалась испанская фашистская "голубая дивизия".

Вспомнил Добряков о прочитанных им книгах о партизанских действиях русских за рубежом во время походов Суворова, похода русских войск во Францию после разгрома Наполеона в России.

"Но в те времена, — думал он, — партизанам легче было действовать в тылу врага. Не было ни проклятого гестапо, ни сплошного фронта".

Он вспомнил рассказ Кретовой, что многие партизаны, соединившись с войсками Советской Армии добивались, чтобы их опять направили в тыл противника. И когда им отвечали, что Советский Союз почти весь освобожден и вскоре на нашей земле не будет ни одного вражеского солдата, они просились в Польшу, Чехословакию, а некоторые — в Венгрию, Румынию и даже в Германию.

Там, — говорили они, — тоже есть и горы и леса, да и друзья наши найдутся. Если, — говорили они, — в первой мировой войне русские солдаты, убегая из плена, по всей Германии прошли без оружия, то с оружием да с нашим опытом мы на их территории сможем пускать поезда под откос". И некоторые все же добились своего.

Из всего прочитанного и слышанного о побегах из плена, о боевых делах партизан в тылу врага Добряков пытался вспомнить тактику их действий: как они передвигались, скрывались, добывали пищу, вели разведку и борьбу с врагом. Но, к сожалению, он раньше предпочитал слушать другое. Он не задумывался о возможности партизанских действий в тылу врага на его территории.

Вспоминая отдельные эпизоды, где были интересные тактические приемы, он начинал фантазировать. Он уже видел себя в лесу, где его ждут Темкин, Кретова и их командир — капитан Бунцев, с которыми он прорвется через линию фронта и явится в свою часть. Навеянные рассказами партизан радужные мысли сменились мрачными. Добрякову казалось, что незнакомый город наполнен гитлеровскими войсками, гестаповцами, предателями.

"Вот как нелепо получается, — думал он, — скоро война кончается, а я тут один в тылу противника, в заброшенном подвале. Стоит только гитлеровцам обнаружить и жизнь кончена, пропали все мечты об учебе, о будущем. А как будут плакать мать, сестры и два маленьких брата, особенно если узнают, что "пропал без вести".

Он начал вспоминать как преодолевал трудности герой Николая Островского (Корчагин.

"Я член комсомола, — думал Добряков, — а Ленин учил преодолевать все трудности, да и сам показывал примеры, как их надо преодолевать".

И он видел образ Ленина, портрет которого он носил с собой вместе с фотографиями своих родных и любимой девушки.

Вскоре он незаметно для себя заснул. Во сне снились партизаны, бой под Будапештом, потом какие-то змеи. Приснилось, как он заблудился в лесу около своей деревни и, когда наступила ночь не знал, куда спрятаться, беспокоился о переживаниях матери.

Наконец Добряков увидел во сне огромного медведя. Зверь медленно шел к нему. Он пытался бежать, но ноги его не слушались. Медведь приближался. От испуга Добряков проснулся и приподнял затекшую голову. Она была тяжелая, точно свинцовая. В темноте он услышал писк, возню и с ужасом вспомнил, где он и что с ним случилось. Размяв ноги, он тихо встал. Никаких щелей в проеме окна не было видно.

"Что это? Ночь, или меня замуровали, пока я спал?" — подумал он.

Часы на руке мерно тикали, но он не рискнул зажечь спичку. Тихо пошел вдоль стены и с трудом ощупью нашел полузаваленное окно. Остановился.

"Где часовой, сколько времени? Как охраняется город? Как выйти на пункт сбора? Целых три неизвестных".

Вслушался в ночные шорохи, ничего подозрительного не обнаружил и решил выходить. Поправил оружие. Еще раз прислушался, часового не было слышно. И он осторожно выбрал несколько кирпичей и вылез из подвала. Вдохнул свежий ночной воздух, прислушался, осторожно и бесшумно пополз прочь от дома.

Было темно, накрапывал мелкий дождь, и Добряков тихо полз по мокрой траве, понимая, что если обнаружат его, — он погиб.

Наконец он оказался в кустах и смог отдохнуть.

В городе гудели моторы каких-то машин и, что особенно его беспокоило, — далекий лай собак.

В саду никаких признаков людей и собак не было. Приземлившись с парашютом, Добряков потерял ориентировку и теперь решил выходить в ту сторону, где было слышно меньше гудков машин, предполагая, что наибольшее количество машин или в центре города, или на автомагистрали. Бесшумно он подошел к ограде, но, услышав гул моторов, не стал ее преодолевать. Вскоре мимо прошла автомашина с затемненными фарами и высоким тентом. Не успела она скрыться, как Добряков услышал топот кованых сапог. У механика наготове были три гранаты и автомат с неполным диском патронов, но он замер и ничем не выдал своего присутствия. Взвод немцев прошел мимо летчика.

"Эх! — размышлял он, — некуда отойти, а то угостил бы гранатой, да полоснул из автомата, так мало кто и остался бы".

А понурые, видимо, усталые солдаты уже прошли мимо без всяких мер охранения. Они чувствовали себя в полной безопасности. Опять послышался гул мотора. Добрякову нестерпимо хотелось пить, и он возвратился к полуразрушенному дому, но воды не нашел. Подошел опять к ограде и, не заметив ничего подозрительного, тихо перелез через нее, быстро перебежал через улицу, перемахнул через другую невысокую ограду и очутился опять в саду. В глубине большого сада стоял одинокий дом. Через щели в ставнях пробивался яркий свет.

"Ну и муть, — думал Добряков. — Через улицу еще перебежал, а тут и по саду пройти нельзя, а мне надо спешить, чтобы к утру быть в лесу".

И он пошел вдоль ограды. Это хотя и увеличивало вдвое путь до следующей улицы, но было более безопасно, как он понимал.

Он шел медленно, останавливался и вслушивался. Когда подошел к ограде, выходящей на следующую улицу, которую ему нужно было переходить, он остановился и отчетливо услышал звуки вальса. Никаких признаков охраны не было видно. Иван Михайлович решил пойти к дому и поискать воды. Чем ближе он подкрадывался к дому, тем громче доносились голоса и музыка. Вот он заметил бочку под водосточной трубой. Жажда пересилила осторожность, пилот осторожно подошел к котлу и стал пить воду. Не успел он напиться, как открылась дверь, и из дома вышел немецкий офицер с женщиной. Гитлеровец включил электрический фонарик и лучи света стали блуждать по саду. Бежать было невозможно. Добряков замер на месте, готовясь к бою. Но, к счастью, его никто не заметил. Весело болтая, пара пошла к выходу.

Отсидевшись механик вышел к ограде, не заметив ничего подозрительного, перелез через нее и очутился на улице. Прислушался и тихо, но быстро, перешел через нее. Но следующая ограда оказалась настолько высокой, что ее он не смог преодолеть. Вдали послышались шаги и разговор — кто-то шел вдоль улицы. Деваться было некуда, и Добряков вновь пересек улицу, скрылся за оградой в саду, где он пил воду. Прошел вдоль ограды, пока напротив не кончился непреодолимый забор. Еще раз перешел через улицу, преодолел невысокую ограду и попал в другой обширный заросший сад. В нем он не обнаружил ничего подозрительного и быстро, никем не замеченный, дошел до противоположной стороны участка, но улицу перейти не удалось.

Впереди была видна высокая белая ограда и на ее фоне пилот заметил первый патруль. Он в раздумьи остановился. Ночную тишину неожиданно нарушили душераздирающие крики, ругань, понукающие выкрики. Острый слух Добрякова отчетливо различал дорогие ему русские слова, переплетавшиеся со стонами и воплями. У механика по коже прошел мороз.

"Сволочи. Никак пытают", — подумал он.

Вскоре открылись массивные ворота, и вдали показались огни машины, из которой доносились слабые стоны и редкие громкие выкрики немцев. Выйдя из ворот, автомашина остановилась на дороге, всего в шести метрах от притаившегося механика. Затем появилась легковая автомашина, и страшный фургон поехал вслед за ней. Добряков оцепенел. На его глазах гитлеровцы увозили машину со своими жертвами, а он, вооруженный летчик, стоит, скрываясь в темноте и ничего не предпринимает для спасения несчастных, которые, возможно, направились на закрытой автомашине в свой последний путь. Когда страшные машины скрылись, потрясенный виденным борт-механик пытался выйти из сада, но безуспешно: по улице ходили то патрули, то машины. С ужасом он заметил, что рассветает. Длинная ночь для него прошла очень быстро. За всю ночь он только напился, да перешел из одного сада в другой. Если его не дождутся на сборном пункте, что он будет делать без карты, без продовольствия? Во дворе и в саду не было никаких укрытий, кроме зарослей кустарника.

Добряков выбрал наиболее густые кусты и в них расположился на дневку. Вскоре он почувствовал холод — особенно в тех местах, где одежда промокла. Добряков проложил между промокшей одеждой и телом оказавшуюся у него сухую газету, покушал остатки своего неприкосновенного запаса и свернулся калачиком.

День для него казался чрезвычайно длинным, точно земля прекратила движение вокруг своей оси. Но надо было лежать спокойно, чтобы ничем не выдать своего присутствия.

До полудня все шло хорошо, и он уже стал привыкать к своему положению. Чувствовалась слабость от усталости, нервного напряжения. Сухари были уже съедены, и приходилось жевать сочную, немного горьковатую траву. Хотелось спать, но он понимал, что это невозможно, и обдумывал разные планы.

В полдень находившиеся в соседнем доме гитлеровцы пригнали в сад лошадей и стали их пасти. Так близко Добряков видел солдат врага только на фотографиях, да пленных. А здесь они — живые, веселые, с оружием (находились совсем рядом и забавлялись с лошадьми.

Возможно, это были солдаты тылового транспортного подразделения, которые никогда не были в бою. Возможно, они имели детей, проклинали Гитлера и затеянную им войну. Но будь эти солдаты повозочными обоза 2 разряда, они для скрывающегося в зарослях Добрякова были не менее опасны, чем танкисты «тигров». Если кто-либо из беспечных на вид солдат по каким-либо делам зайдет в кустарник, где скрывался летчик то ему не спастись. и затеянную им войну. Но будь эти солдаты повозочными обоза 2 разряда, они для скрывающегося в зарослях Добрякова были не менее опасны, чем танкисты «тигров». Если кто-либо из беспечных на вид солдат по каким-либо делам зайдет в кустарник, где скрывался летчик то ему не спастись.

"Отправишь на тот свет одного-двух повозочных, на том все кончится и, пропал без вести", — думал Добряков. От таких размышлений у него сонливое настроение как рукой смахнуло.

Однако, к счастью для него, гитлеровцы по кустам не ходили, а побаловались и ушли из сада, оставив лошадей пастись. Наконец стало вечереть. Опять пришли коноводы за своими конями. И надо же было в это время одной лошади подойти к зарослям, где укрывался борт-механик.

"Неужели, — подумал он, — лошадь выдаст меня раньше, чем стемнеет и я вновь стану невидимкой?»

Добряков бесшумно подался в сторону лошади, ткнул ее хворостиной в голову, и та нехотя подалась назад и пошла прочь от кустов.

После наступления темноты пилот выполз из кустов и начал выбираться из сада. Надо было спешить в лес на сборный пункт. Сегодня истекал последний срок встречи. Он обошел стороной белую каменную ограду, откуда минувшей ночью неслись душераздирающие вопли. Только во второй половине ночи ему удалось выбраться на окраину.

"Куда идти дальше? Где лес? Сегодня я не попаду без карты на сборный пункт", — думал он.

Если раньше Добряков считал основной задачей выход из занятого противником города и явку на сборный пункт, то, выйдя на окраину, к концу ночи он уже потерял сроки и не рискнул пойти по неизвестной ему местности, опасаясь, что опоздал и рассвет застанет его там, где нельзя будет надежно укрыться. И он решил еще один день пробыть в городе. Его прельстил одинокий сарай. Ни собак, ни гитлеровцев вблизи не было. Сарай был открыт. Одна половина набита душистым сеном, вторая — соломой. Около сарая был аккуратно сложен металлолом. Сверху лежала пробитая осколками немецкая металлическая каска.

Добряков осторожно вошел в сарай и забрался в самый отдаленный угол, заваленный соломой.

Утром во дворе он услышал разговор, крики детей. Кроме венгров во двор, видимо, приходили и немцы. Их отрывистая гортанная речь ясно отличалась от венгерской. Среди обитателей двора он услышал приятный девичий голос. В сарай никто не заходил. Во второй половине дня утомленный Добряков не смог преодолеть дремоты и заснул. Во сне он был на полевых работах, молотил пшеницу, вдыхал замечательный запах свежей соломы. Проспал не менее пяти часов. Проснувшись, он вспомнил, что находится в тылу врага, и в душе выругал себя за беспечность. Было уже темно и тихо. Пилот подошел к двери сарая, но открыть ее не смог, она оказалась запертой снаружи.

С какой целью заперли сарай? Может, его заметили спящим и, заперли на замок двери, побежали сообщать гитлеровцам?

"Вот дурень, проспал", — подумал Добряков.

Осмотрев ворота, он обнаружил, что сверху через них можно выбраться наружу. Летчик бесшумно взобрался на верхний обрез дверей, немного отжал их наружу и, благодаря хорошей спортивной подготовке, подтянулся на руках и очутился на свободе.

"Прежде чем уйти из города, надо запастись продовольствием, — подумал Добряков. — Но как обратиться к незнакомым людям?"

Он очень плохо знает немецкий язык и всего лишь несколько фраз, а по-венгерски лишь отдельные слова. Значит, могут сразу разоблачить и выдать врагу. "Но, — вспомнил он, — в армии противника имеются солдаты различных национальностей. Неплохо будет, если я представлюсь одним из них. Только нужно в объяснении не употреблять русских слов. Теперь, необходимо как-то изменить форму", — решил механик.

Он вспомнил про немецкую каску, лежавшую около металлолома, но с отвращением отказался даже от мысли надеть ее.

Добряков знал, что разведчики часто используют форму противника, это их иногда выручает из трудных положений, а партизаны вынуждены были носить ее из-за отсутствия другой.

"Обойдусь и без формы. Переверну головной убор задом наперед, да и тем обойдусь", — размышлял Добряков, направляясь к дому.

На дворе было совсем темно. Он подошел к окну и стал наблюдать. Слабый свет проникал сквозь щели в ставнях. В доме изредка на непонятном ему языке разговаривали между собою мужчина, пожилая женщина и девушка с приятным голосом. Немцев в доме не было слышно. Добряков постучал в окно. Хозяин что-то спросил, но он ничего не ответил. Свет в комнате погас. Вскоре он постучал еще раз.

Боязнь хозяина выйти из дома успокоила Добрякова. Значит, он не ошибся: в доме не было гитлеровцев. Тогда он еще раз постучал в окно, и, когда хозяин опять задал какой-то вопрос по-немецки, ответил:

— Ихь зольдат.

На этот раз из дома вышел высокого роста, крепкого сложения в синем комбинезоне пожилой мужчина. Он постоял немного, переминаясь с ноги на ногу, очевидно, привыкая к темноте, затем повторил свой вопрос на немецком языке.

— Ихь зольдат, — повторил пилот и жестами показал, что он хочет кушать.

— Русь? — неожиданно спросил хозяин.

Добряков машинально кивнул головой и сразу понял, что поступил неправильно, выдал себя неизвестному человеку. Хозяин знаком велел обождать и вскоре вышел со стройной девушкой, очевидно, дочерью. Она подала Ивану ломоть хлеба, вареную кукурузу и маленький кусочек сала.

Затем быстро развела руками в сторону, повторяя печально "гросснайн, гросснайн".

Добряков положил все в карман, как мог поблагодарил за продукты и настолько расчувствовался, что перевернул пилотку и показал хозяевам красную звезду.

— Русь. Совет бун. Ленин бун, — как-то трогательно сказала девушка и подала знак, чтобы он ее обождал. Через минуту она вышла с бутылкой вина и кульком сушеных фруктов и вручила их Ивану.

Глава 9. Собаки

В ночной темноте Бунцев и Кретова с трудом вышли на сборный пункт, но никого там не нашли. Отсидевшись днем в молодых соснах, с наступлением темного времени они стали опять искать своих, но безуспешно. На условные сигналы никто не отвечал, и не было никаких признаков присутствия людей. Бунцев не мог смириться с мыслью, что Темкин и Добряков не придут и принял решение остаться в лесу еще на сутки. На этот раз расположились на дневку на опушке, имея возможность наблюдать за подходами к лесу.

Второй день казался утомительно длинным. Давала себя чувствовать забота о пропавших друзьях. После полудня Кретова уснула. Вскоре пасшееся на поле небольшое стадо коров и овец подошло почти вплотную к лесу, и два пастуха (старик и мальчик — расположились на опушке и начали закусывать. С ними была собака. Бунцев издали наблюдал за трапезой, стараясь не шевельнуться. Он очень опасался, что собака обнаружит их, и не без основания. Собака, почувствовав посторонних, навострила уши и стала лаять в сторону расположения пилота и радистки. Как крепко ни спала Кретова, она услыхала лай собаки и проснулась.

— Придется отойти подальше в лес, — предложила радистка.

— Пастухов еще можно было бы попытаться обезвредить, но проклятую собаку бесшумно обезвредить трудновато.

— Но и ждать, пока она успокоится, тоже нельзя.

И они стали тихо отходить в глубь леса.

Бунцев и Кретова вышли на небольшую поляну, окруженную кустарником. Здесь они и остановились.

— Сегодня мы уйдем отсюда, не предупредив своих, что мы здесь были и куда пойдем. На дереве не напишешь и под деревом оставить мы не договаривались, да и деревьев тут не очень много, — добавил Бунцев.

— Договаривались, не договаривались, но я Ване Добрякову рассказывала, как мы устанавливали связь через почтовые ящики.

— Но здесь их нет.

— Надо будет сделать, только и всего. Мы можем оставить записку под этим большим дубом в пункте сбора.

— А каким образом сообщить, что там лежит записка?

— Положим гнилушек, которые светят ночью, и под ними записку. О таких способах я тоже говорила.

Дождавшись вечера, Бунцев и Кретова отправились на восток. Они шли, напряженно всматриваясь и прислушиваясь.

Через час впереди показался небольшой хуторок или поместье. Они подошли поближе и остановились. Прислушались. Вскоре из хутора выехала машина. Быстро отошли в сторону от проселочной дороги и залегли. Машина прошла мимо с замаскированным светом.

— Вот партизаны бы ее наверняка захватили, а мы пропустили такую добычу, — шепнула Кретова.

Всматриваясь в хутор, они сделали вывод, что это собственно не хутор, а поместье, за которым начинается не то лес, не то парк.

— Не пройти ли нам через поместье. Смотри, как они беспечно живут, (сказала Кретова.

И как бы в ответ услыхали в поместье лай собак.

— Вот тебе, Ольга, и отметились, — шепнул Бунцев.

— Все в порядке, товарищ капитан. Обойдем кругом и как только дойдем до нужной дороги, пойдем по направлению к своим.

И они пошли. Собаки временами успокаивались, потом снова лаяли.

Было уже далеко за полночь, и они, выждав, когда прекратится движение машин, перешли через дорогу и пошли искать место для дневки. Ходили до самого рассвета и, не найдя ничего лучшего, остановились на дневку опять в убранной, но не скошенной кукурузе.

Моросил мелкий осенний дождик, но они сносно устроились на сырой земле, используя для подстилки парашют.

Глава 10. «Языки»

Короткий осенний день показался Бунцеву и Кретовой, как и все дни в тылу врага, невероятно длинным. Вначале они оба не смогли долго заснуть, затем, как это было установлено по графику, Кретова уснула, и капитан дал ей возможность отдохнуть, оберегая ее сон. Только когда Бунцева настолько сильно стало клонить ко сну, что возникла опасность поддаться соблазну уснуть, пользуясь тем, что никого поблизости не было слышно, он разбудил Кретову. Теперь, превозмогая сон, бодрствовала Ольга. И хотя уже наступило время готовиться к ночному выходу, она не будила своего командира до тех пор, пока не стемнело.

— Вот уже четверо суток как мы в тылу врага, — сказала Ольга.

— Да, время летит, а мы еще даже не слышим признаков линии фронта. Вся беда, что мы не знаем, где сейчас наши наступают, — ответил капитан.

— А может, нам рвануть на север к словацким партизанам? Оттуда свяжемся со своими, и нас эвакуируют по воздуху, как в свое время мы эвакуировали раненых партизан, — предложила Кретова.

— Тебя, Ольга, к партизанам тянет. А где там мы найдем их? Нет! Лучше пойдем навстречу своим войскам. Это вернее. По пути «языка» поймаем и уточним обстановку по дороге.

— Но мы уже малость освоились в тылу врага и можем сами партизанский отряд создать в горах, — возразила Кретова.

— Нет, Ольга, скорей в часть, а там опять самолет и — бомбить врага. Ведь недаром говаривал наш Толя Темкин: — рыбе нужна вода, а пилотам — небо. Пойдем на базу через фронт, — решительно заключил капитан.

Поужинав, они собрали свое показавшееся им тяжелым имущество и тронулись в путь на восток. Часа через три они подошли к автомобильной дороге, по которой изредка проходили небольшие автомобильные колонны и одиночные машины.

— Дорога нам попутная. Пойдем поодаль, чтобы нас не было видно, но чтобы нам было видно, что делается на дороге, — предложила Кретова, и капитан согласился.

Идти по мягкой промокшей земле было утомительно. Хотелось сесть отдохнуть. А по дороге мелькали огоньки машин, изредка проносились мотоциклы, и никто никого не задерживал, никто никого не останавливался, никто, видимо, не охранял дорогу. Идя полем, они натолкнулись на проволочный забор, отделявший два соседних участка земли.

— Замечательная находка, — воскликнула шепотом Кретова.

— Ты что нашла? — спросил Бунцев.

— Колючка, настоящая колючка.

— А на что она тебе?

— Попробуем языка ловить, да прокатиться на машине.

— Ты опять задумала чудить?

— Минутку отдохните, а я посмотрю.

Бунцев уже устал и потому охотно согласился отдохнуть.

Бойкая радистка быстро нашла конец одной проволоки и стала отрывать его от полусгнивших кольев. Занятие оказалось не из легких. Руки у нее уже были в крови, но она упорно отрывала проволоку. Видя ее настойчивость, капитан включился в работу, и минут через десять они уже имели около 30 метров небольших кусков добротной колючей проволоки.

— Ну и что ты будешь теперь с ними делать?

— Ловить «языка», да, может быть, и машину поймаем.

Вот впереди появились огоньки одиночной машины. Кретова быстро разложила куски колючей проволоки поперек дороги, замаскировав ее травкой. Они сошли в сторону и залегли. Лежа на сырой земле, Бунцев и Кретова с замиранием сердца следили за огнями приближающейся машины. Ждать пришлось недолго.

"На этот раз решается судьба моего опыта", — думала Кретова.

Легковая машина вильнула, замедлила ход и остановилась. Пилоты переглянулись. Сердце у Кретовой так и екнуло.

— Скорей, скорей, — шептала она.

Подойдя к автомобилю на 100 метров, в свете фар они увидели, что водитель уже поддомкратил машину и снимает поврежденный скат. Сбоку стоял среднего роста солдат, беззаботно наблюдая за работой водителя. В машине не было света, и Бунцев опасался, что там могли находиться другие гитлеровцы.

Все складывалось для пилотов как нельзя лучше: на дороге никого не было, водитель занят работой, одинокий военный стоит, заметный в свете подфарников. Бунцев и Кретова осторожно подкрадывались к машине. В это время из машины вышел высокий военный. Солдат встрепенулся и встал в положение «смирно». Все это было видно остававшимся в темноте пилотам.

"Большой начальник", — подумал Бунцев.

Его тоже увлекла идея захвата языка. Гитлеровцы были хорошо видны. На дороге не было заметно никаких признаков движения. Дверь машины была открыта, и из нее никто не выходил.

Внезапно ночную тишину пронзили две короткие очереди. За ними крик: "Хенде хох!" Двое гитлеровцев распластались на дороге, а водитель стоял с поднятыми руками. Когда Бунцев и Кретова подбежали к машине, — водитель дрожащим голосом что-то просил, обращаясь к Кретовой. Солдат лежал без признаков жизни. Офицер, видимо, раненый в живот и в ногу, лежал на земле. Когда Бунцев осветил его карманным фонарем, он ворочался, пытаясь вынуть пистолет, но Бунцев опередил его и обезоружил. Теперь они занялись водителем. Кретова быстро обыскала его, вынула из кобуры пистолет и положила в свой карман.

— А теперь, чтобы он не сбежал, свяжем ему ноги и руки, — сказала Кретова.

— Только быстрее.

Бунцев выдернул брючный ремень, сорвал пуговицы, и теперь водитель стоял с поднятыми руками и спущенными брюками. Бунцев показал водителю, чтобы тот опустил руки назад за спину, и быстро и крепко перевязал их брючным ремнем. Теперь водитель был обезврежен.

Оставив радистку со связанным водителем, Бунцев тщательно обыскал потерявшего сознание майора, снял с него шинель, китель и головной убор, оттащил его и труп солдата в кювет и прикрыл их солдатской шинелью.

Водителя посадили в машину на пол перед сиденьем, на котором удобно расположилась Ольга. Когда все было готово, Бунцев включил сцепление, завел мотор, послушный «мерседес» плавно тронулся вперед.

— Ольга, что будем делать с "вареным языком"? — спросил Бунцев.

— Съедем в сторону, а там посмотрим. Не будет отвечать — будет капут.

Пленный шофер понял, о чем шел разговор, и на ломанном русском языке начал просить, чтобы его не убивали.

— А «язык», оказывается, нас понимает, видно, побывал на нашей земле, (заметила Кретова.

Навстречу показались огни колонны, шедшей с востока.

— Оля, впереди колонна. Сворачивать некуда.

— Пойдемте встречным курсом, — сказала радистка.

Увеличивая скорость, он пошел на сближение с колонной.

"Неужели остановят?" — думали оба.

— Ольга, следи, чтобы «язык» не вздумал нас выдать.

— У меня он не пикнет, если хочет жить, — ответила Кретова.

Когда первая машина промелькнула мимо, Бунцев сбавил газ и почувствовал полную уверенность в благополучном исходе встречи с колонной. Автомашины везли разбитую технику, на некоторых из них сидели солдаты, видимо, охрана.

Разминувшись с колонной, Бунцев остановил машину около небольшого мостика. Внизу вился ручеек.

До рассвета оставалось еще часа четыре, но Бунцев почувствовал такую усталость, проехав на машине встречным курсом мимо большой колонны, что у него уже мелькнула мысль сбросить машину под мост в ручей. Но эту мысль он сразу же отбросил и решил использовать машину, насколько представится возможным. Отдыхая, он стал рассматривать документы. Среди них была карта со схемой связи. Спросили «языка». Он подтвердил предположение. Убитый майор Хаузер действительно был офицером войск связи.

В это время Кретова включила приемник. Говорили на немецком языке. Она стала искать другую волну, и вдруг, о боже, родной язык! Она готова была обнимать и целовать приемник.

— Рановато бросать машину, карту со схемой связи надо как можно скорее доставить своим, — сказал Бунцев и поехал вперед по дороге, которая по его ориентировке вела к линии фронта.

— И послушать последние известия, — сказала Оля.

Вскоре впереди показались огни машин. Их становилось все больше и больше. Колонна начинала двигаться, включая замаскированные огни фар.

"Подозрительная остановка. Контрольно-пропускной пункт", — подумал он.

— Придется от ворот — поворот на 180 градусов, — сказал он и, развернув машину, поехал в обратном направлении, высматривая съезд в сторону. Не доезжая до моста, где останавливались, он свернул вправо на проселочную дорогу, и остановился, потушив фары. Колонна с войсками прошла мимо, ничего не подозревая.

— Это тебе не мотоцикл. С таким транспортом не спрячешься, — буркнул Бунцев, глядя на машину. — Проехали на ней мало, а хлопот с нею не оберешься.

Он посмотрел на часы — было уже 3.30 по местному времени. До восхода солнца оставалось около трех часов. Дорога была каждая минута. Оставался один выход — немедленно избавиться от машины и уйти как можно дальше в сторону от дороги и расположиться в укрытии на дневку.

— Ольга! Скажи как бывалый партизан, куда деть машину, чтобы от нее избавиться.

— Разбить об столб на дороге, да бросить, — ответила девушка.

— Не так-то легко ее разбить о столб, не разбившись самому.

— Ну, так чуть-чуть ударить, авось кто-либо подберет.

— Попробуем проехать проселком, может быть, найдем удобное место избавиться от нее, — предложил Бунцев и поехал в сторону от большой дороги.

Вскоре в темноте показались силуэты домов. Впереди был поселок. Ориентируясь по карте, капитан обнаружил, что они находятся недалеко от запруды.

Он проехал еще немного вперед, и действительно впереди дорога проходила по дамбе, но, к сожалению, обставленной по сторонам каменными столбами, так что спустить машину под откос оказалось невозможным. А время шло, часы показывали уже 4.20 по местному времени. Бунцев решил проехать вперед, чтобы поискать выезд к запруде, и скоро он обнаружил его. Но когда стал разворачивать машину, из поселка выбежал вооруженный человек в полувоенной форме, он что-то кричал по-венгерски.

(Этого еще нехватало, — сказал вслух капитан.

Человек бежал, держа винтовку в руке, точно палку. Бунцев приготовился к встрече. Подбежавший вооруженный человек, задыхаясь, стал объяснять на ломаном немецком языке, что туда, куда развернули машину, дороги нет. Ничего не подозревая, охранник стоял, опустив винтовку к ноге и ждал указаний, приняв их за немцев. Быстро оценив физические возможности противника, Бунцев сильным ударом нокаутировал охранника.

"Добить поверженного на землю вражеского солдата", — подумал Бунцев, (но обнаружат труп, а там погоня по следам, днем скрываться трудно, лесов нет. Труп может принести гибель, а живой охранник может дать ценные сведения".

— Ольга, скорей обработай этого чудака, вставь кляп в рот, да свяжи руки и спутай ноги, пока он не очнулся, — распорядился капитан.

Пленный пришел в себя раньше, чем Кретова успела его привести в безопасное состояние. Он что-то заговорил, но радистка так внушительно ему показала, чтобы он молчал, иначе ему капут, что он закрыл рот и покорно дал связать себе руки и спутать ноги.

"Замечательно! Такой крутой спуск, что мы можем сейчас утопить машину и уйти", — подумал Бунцев. И, когда Кретова закончила с охранником, капитан вывел спутанного водителя, забрал свое значительно возросшее имущество, развернул машину, выключил сцепление и, упершись в нее, направил ее под уклон к пруду. Увидя, как, набирая скорость машина скользнула в воду, пленный водитель вскрикнул, и на его лице был такой ужас, будто она проехала через него. Лимузин скрылся из виду, только выходящие на поверхность пузыри еще напоминали об утонувшей машине.

На берегу осталось большое хозяйство — два пленных, излишнее оружие, остатки продовольствия и две промокшие немецкие шинели.

— Товарищ капитан, пойдемте вдоль ручья, тут и следы скрыть легче и скорее можно найти какое-нибудь укрытие, до рассвета осталось меньше двух часов. Придется распутать пленного, а то с ними далеко не уйдешь. — Мы их между собою свяжем, — предложила Ольга.

Пленных связали между собою, нагрузили лишним оружием без патронов, двумя отяжелевшими от сырости шинелями и пошли. Впереди шла Кретова, за ним крепко связанные проволокой, пленные. Шествие замыкал Бунцев

Километрах в пяти от запруды нашли небольшой полуостров, заросший кустарником. Там решили остановиться на дневку, предварительно запутав следы.

"Сюда никто без дела не зайдет, — подумал Бунцев, — да и обороняться здесь удобно".

Расположились на дневку и капитан заметил, что соотношение сил не в их пользу — когда один будет отдыхать, то могут бодрствовать оба пленных.

Закусив вместе с пленными, Бунцев и Кретова приступили к допросу «языков». Плотный, светловолосый, с открытым лицом среднего роста водитель машины майора войск связи Карл Вестфаль оказался австрийцем. По его словам, он участвовал в Венском восстании, после прихода гитлеровцев работал в подполье, его старший брат погиб в 1937 году в Испании в войне против фашистов, которых он ненавидел, но ему пришлось им служить. Его отец был в плену в России, там хорошо научился разговаривать по-русски, от него и дети научились не только немного говорить по-русски, но и уважать народ, свергнувший самодержавие и помещиков и капиталистов. Карл уверял, что он мечтал попасть в Россию, но пришли проклятые гитлеровцы, и все перернулось вверх дном. Он поехал на работу в Германию, там женился в Хемнице.

— Я понимай, — говорил он, что вы мне можете не доверяй, но дай мне дело и я буду показать, — закончил Карл свою биографию. Потом он рассказал все, что знал об обстановке в тылу и на фронте.

"Вот ведь оно, воинство фашистское, в нем много зверья, которых нельзя щадить, но есть и такие, которых можно и помиловать", — подумал Бунцев.

Шофер мог еще пригодиться. Труднее было с охранником-венгром. Тот плохо понимал немецкий язык, а Бунцев и Кретова очень мало знали венгерских слов, но и с ним нашли возможность объясниться, используя Карла в качестве переводчика.

Вначале пленный не столько отвечал по существу задаваемых вопросов, сколько ругал Гитлера, фашистов, Салаши. Оказалось, что пленный принял их за советских разведчиков. Смелые действия и форма советских летчиков не оставляли у пленных никаких сомнений., фашистов, Салаши. Оказалось, что пленный принял их за советских разведчиков. Смелые действия и форма советских летчиков не оставляли у пленных никаких сомнений.

Из с трудом добытых показаний пленных они установили, что до линии фронта все еще было около 40 километров, что все населенные пункты охраняются противником даже там, где нет его войск, во многих местах усиленно ведутся оборонительные работы, что в тылу действуют партизаны, нападающие даже на гестаповцев. Пленные просили их не убивать. Охранник даже плакал. Как поняли пилоты, он очень беспокоится о своей семье, которая утром ждет его к завтраку, а австриец все горевал об утопленной машине.

— В борьбе против фашистов гибнут тысячи и тысячи замечательных людей, а тут один думает о несостоявшемся домашнем завтраке, а другой — об утопленной машине, — заметил Бунцев.

Бунцев и Кретова стали «агитировать» пленных. Много они им говорили и доказывали жестами, что фашисты уже проиграли войну и все, кто вовремя не спрыгнет с тонущего фашистского корабля, утонут вместе с ним. Осталось очень мало времени, и надо спешить принять участие в борьбе с фашистами.

Охранник безучастно слушал и смотрел на их жесты, но то ли не понимал, то ли думал о другом. Совсем иначе повел себя Карл. Он предложил свои услуги: показать на карте, имевшейся в полевой сумке офицера, где находятся штабы, аэродромы — и предлагал провести туда разведчиков, и за все он просил не убивать его, доставить его в плен. Отец и другие австрийцы, которые были в плену в России во время первой мировой войны, очень хвалили отношение к ним русских.

Между пилотами и пленным водителем произошел разговор, смысл которого заключался в следующем:

— Русские добрые и правильные люди, — говорил пленный. — Они храбрые вояки и не издевались над пленными, а не то, что американцы.

Когда он сказал об американцах, лицо его выразило явную ненависть.

— А что американцы? — спросил капитан.

— Американцы бомбят жилье, а не настоящие военные объекты. Они то ли боятся зениток, то ли нарочно сбрасывают бомбы на рабочие окраины.

— Но ты жалуешься на американцев, а гитлеровцы уничтожали невинных мирных людей, сжигая их в печах, умерщвляя в душегубках, доводя их до голодной смерти. Против этого ты не протестовал, а возил на своей машине офицера, и, черт тебя знает, может быть, ты вместе с ним был на нашей земле и…

— Нет, нет, — прервал его водитель, — я не был на вашей земле, но как я мог протестовать, когда за малейший протест — смерть. А у меня двое малолетних детей. Поэтому я молчал, кричал, как все кричали, "хайль Гитлер!", но я рабочий, я понимал, что Гитлер обманул некоторых австрийцев, других запугал, третьих уничтожил. Он обещал нам горы золота, а все забирали его сатрапы. Они все прибрали к рукам, а я как был рабочий, так и остался. До Гитлера я мог еще говорить, чувствовать себя человеком, а гитлеровский нацизм сделал нас послушными манекенами, и многие тысячи австрийцев сложили свои головы или пропали без вести, чтобы заправилы новой империи стали еще богаче. Да и «Хайль» кричал, чтобы он сдох, и на их сборища ходил. А если бы не ходил, то я сейчас не был жив. Те, кто не кричали «Хайль» погибли в тюрьмах, но и среди тех, которые кричали и ходили на сборища, были и быстро прозревшие от фашистской демагогии, были и такие, которые ходили и кричали вместе с фашистами, но работали в подполье. я мог еще говорить, чувствовать себя человеком, а гитлеровский нацизм сделал нас послушными манекенами, и многие тысячи австрийцев сложили свои головы или пропали без вести, чтобы заправилы новой империи стали еще богаче. Да и «Хайль» кричал, чтобы он сдох, и на их сборища ходил. А если бы не ходил, то я сейчас не был жив. Те, кто не кричали «Хайль» погибли в тюрьмах, но и среди тех, которые кричали и ходили на сборища, были и быстро прозревшие от фашистской демагогии, были и такие, которые ходили и кричали вместе с фашистами, но работали в подполье.

— Но вот уже виден конец фашизма, а еще находится много дураков из тех, кому фашизм ничего не мог принести, кроме каторги, которые еще защищают идущий в могилу гитлеризм, — заметил капитан.

— Да, есть дураков и много. Раньше их увлекали перспективами стать господами, а теперь пугают истреблением красными, распространяют сказки, что красные или уничтожат всех немцев или угоняют их в Сибирь и там они умирают от голода и изнурения.

— И этому верят?

— В том то и дело, что верят. Да и как не верить! Сколько горя, несчастья принесла затеянная Гитлером война, сколько тысяч мирных жителей было варварски уничтожено там, где появлялись фашисты. Поэтому боятся многие, одни боятся, что русские не будут щадить ни виновных, ни правых, другие боятся потому, что сами или их дети и мужья уничтожали невинных мирных людей.

— Все это муть! Чепуха! Виновники наших, да и ваших бед понесут заслуженное наказание, а невинным и обманутым бояться нечего, — сказал Бунцев и, посмотрев внимательно на пленного, добавил: Вот что, Карл. Русские не злопамятны. Мы уничтожаем врага только тогда, когда он не сдается, но пленных мы не трогаем. Ты будешь жить, если не вздумаешь бежать или выдать нас криком и другими действиями.

Тогда берегись: стреляю я метко. Пленный заерзал, выражая благодарность.

— Нет, я вам не буду мешать, я буду вам помогать, — сказал он твердо.

— Но, помогая нам, тем самым ты будешь вредить гитлеровской армии.

— Да. В фашистскую армию мне нет возврата. Меня обвинят и повесят за убийство майора.

— Ну, а если бы тебе удалось выдать нас, тогда тебя не только не повесят, наоборот, наградят.

Пленный даже обиделся и сказал:

— Майор был ко мне несправедлив. Он меня часто унижал.

Карл очень жалел, что утопили его машину, на ней он возил бы русских. Когда Бунцев стал ему объяснять, что на машине они не смогли бы проехать через контрольно-пропускные и населенные пункты — их могли задержать, то водитель пояснил: на переднем лобовом стекле слева был нанесен пропуск. На кузове справа и слева были нанесены знаки, что машина принадлежит войскам связи, и их никогда нигде не останавливали и документы у них никто не проверял.

— Я хорошо знаю, где и как проехать, чтобы не задержали и даже не остановили. Четыре года ездил с разными офицерами. Были мысли уехать к партизанам, да побоялся: машину заберут, а меня расстреляют.

Бунцев и Кретова, выслушав пленного, переглянулись — оба подумали об одном: не врет ли австриец.

— Ну, а почему ты мне тогда сразу не сказал об этом? Теперь бы уже были у партизан или скрылись ближе к линии фронта.

— Да как вы меня схватили, так я не сразу опомнился. Я думал, что вы и без моей помощи обойдетесь. Но можно и другую машину достать подходящую, а вы это умеете делать.

— Не всегда и не всюду легко добывать машины, как ты это думаешь, (заметил капитан. — Если ты нам будешь помогать, тогда, наверное, будет легче обзавестись автотранспортом.

— Конечно, буду помогать. Буду делать все, что скажете.

— Партизаном думаешь стать? — спросил капитан.

— О, да! Буду помогать партизанам, а потом и сам научусь, — ответил Карл убедительно, что можно было поверить в искренность его слов.

"Партизан поневоле, — подумал Бунцев и решил его взять. — Уж очень много вещей завелось. Пусть пока носит, а там будет видно", — решил он.

— Замечательно! Он хочет воевать против Гитлера. Так мы дадим ему такую возможность. Давайте мы его переоденем в майора, тогда от него может быть польза, — предложила Кретова. Так мы дадим ему такую возможность. Давайте мы его переоденем в майора, тогда от него может быть польза, — предложила Кретова.

— Ты, Оля, все за свои партизанские хитрости. А пожалуй, и действительно полезно иметь своего немецкого майора, — поддержал его Бунцев.

Когда предложение Кретовой объяснили пленному водителю, тот искренне испугался и стал убеждать, что майора из него не выйдет, а если его в этой форме поймают, то непременно повесят.

"Вот это нам и нужно, чтобы он боялся быть пойманным гитлеровцами", (подумал Бунцев.

— А ты думаешь, что нас поймают фашисты, так помилуют? — спросил он Карла. — Нет! Но нас не повесят потому, что мы живыми не сдадимся. Раз ты решил с нами, то отступать нельзя. Если ты с нами, то слушай нас, а если ты против нас, то… Мы не хотим, чтобы ты попал к фашистам, а хотим, чтобы ты был настоящим майором в будущей свободной Германии, если это понадобится.

Много еще пилоты разговаривали с Карлом. Им хотелось верить, что он говорит им правду, но они не были настолько наивны, чтобы поверить пленному сразу без подтверждения делом.

— Вот, что Карл! Сейчас мы тебя в майоры произведем, а потом, для крепости, на день уложим спать связанным. Ты понимаешь сам, что мы не можем тебе поверить до тех пор, пока не докажешь делом, и днем мы не можем рисковать, оставив непроверенного человека не связанным по рукам и ногам. Так что прости нам нашу бдительность.

И пилоты, переодев шофера в майора, опять связали ему руки и ноги. Капитан Бунцев предложил Кретовой отдыхать, а сам остался дежурить.

Глава 11. Наказанный предатель

Простившись с добросердечными венграми, Добряков без приключений к утру подошел к лесу — месту сбора экипажа. Здесь он увидел среди кустов человека и сразу узнал в нем своего друга. Радости не было конца.

Двое измученных ночными переходами и переживаниями людей расположились в тех самых молодых сосенках, в которых более суток тому назад находились Кретова и Бунцев. Несмотря на голод, ели без аппетита, запивая вином. Днем Темкин на одном дереве заметил срез с буквами С.Б.О.К. и указал на них Добрякову. Бортмеханик обрадовался.

— Они живы и были здесь. Именно здесь, на этом месте.

Он начал искать под деревом записку, но ничего не нашел. Днем в лесу и на подходах было спокойно.

Обнаружение следов командира и радистки так взволновало друзей, что, несмотря на усталость, они не могли уснуть.

"Жаль, что следы обрываются. Где их теперь искать?" — думал Добряков.

* * *

Укрывшись шинелью и плащпалаткой, утомленная радистка крепко спала и не слыхала раскатов приближавшейся канонады.

Чтобы обеспечить ее безопасность на время своего отдыха, Бунцев не давал спать пленным. Его беспокоила мысль, что делать с пленными? Даже безоружные они представляют собой опасность: в случае появления противника, когда надо замереть, они могут своим шумом выдать их врагу, а в случае какой-либо оплошности даже напасть сзади. Сейчас они лежат связанные, возможно, стараясь ничем не выдать своих намерений. Есть три варианта: ликвидировать, оставить на месте связанными, взять с собою и доставить в расположение своих войск, — так думал капитан. Но первый вариант он сразу отбросил; врага уничтожают когда он не сдается — это аксиома советских воинов. Будь это в своем тылу, думать было не надо. А здесь кругом враг, и малейшая опасность, ошибка может привести к гибели.

Глядя на пленных, Бунцев пытался проникнуть в их мысли, узнать, что они думают, кто они в действительности. Он начал изучать их документы, но они мало что ему говорили. В документах Карла он нашел его снятого вместе с семьей, отдельно его жену с детьми и много семейных снимков. Были снимки Карла с какими-то офицерами, нашел он письма, но прочитать их не смог. В документах охранника было одно удостоверение и какая-то записка, которую пилот тоже не смог прочитать. Изучив документы, Бунцев пытался еще поговорить с Карлом и охранником, но из разговора мало что узнал нового. Пленные как только можно ругали Гитлера, Салаша, фашистов, но как проверить, насколько это было искренне., Салаша, фашистов, но как проверить, насколько это было искренне.

Проснулась Ольга и заставила капитана лечь отдохнуть.

— Будь осторожна, смотри в оба, ни в коем случае не усни, — предупредил Бунцев радистку.

— Будьте покойны. Все будет в порядке. У меня не сорвутся.

Заставив пленных отвернуться и не поворачиваться в ее сторону, Кретова занялась своими партизанскими делами.

Приводя в порядок имущество, наблюдая за спящими, она присела. Но вскоре ей так захотелось спать, что против воли она закрыла глаза, склонив голову. На секунду она действительно отключилась, но, поймав себя на этом, девушка громадным усилием воли приоткрыла глаза. Взглянув на пленных, она сразу заметила, что охранник не спал. Увидев, что за ним наблюдают, он вздрогнул и вновь притворился спящим. Сонливость у Ольги как рукой сняло. Она решила притвориться и понаблюдать за пленными. Поудобнее положив голову на мешок и закрыв лицо рукой, она могла незаметно для пленных за ними наблюдать.

Некоторое время пленные лежали спокойно и, казалось, спали, но вот охранник приоткрыл один глаз и, убедившись, что часовой спит, попытался освободить руки, пробуя перетереть веревку о камень. Или веревка была слаба, или лежащий около охранника большой камень был острым, но ему это удалось. Освободив руки, охранник хотел было распутать ноги, но ему мешал Карл. Пленные были связаны так, что сначала надо было освободить Карла. Когда же охранник начал развязывать ноги австрийцу, тот проснулся, и, поняв в чем дело, к удивлению Кретовой, готовой вскочить и расправиться с обманщиками, не дал себе развязать ноги, отрицательно покачав головой. Охранник о чем-то на мгновение задумался, потом лег рядом с Карлом и начал ему шептать на ухо, но пленный водитель продолжал отрицательно мотать головой. Отвернувшись, охранник стал пытаться вырыть из земли камень, но на этом его деятельность была прервана. Быстро вскочив, Кретова оглушила прикладом охранника. Удар оказался настолько сильным, что тот больше не приходил в сознание.

Покончив с охранником, Ольга прислушалась, — кругом тихо, капитан спал. Она продолжала выполнять обязанности часового, слушая далекую артиллерийскую канонаду. И только когда начало темнеть, она разбудила Бунцева и рассказала ему о происшествии.

— Туда ему и дорога, — отозвался капитан, посмотрев на бесчувственное тело.

Бунцев спустился к ручью, умылся и возвратился бодрым.

— Ну, а ты уходить не хочешь? — спросил капитан Карла, которому Ольга освободила рот, руки и ноги, но тот казался каким-то жалким в форме немецкого майора, которая никак не шла бывшему водителю.

— Нет, мне некуда уходить, — ответил австриец.

— Молодец! Не поддался на провокацию, — добавила Ольга.

— Ладно, раз так, то оставайся и помогай нам, — сказал Бунцев, обращаясь к австрийцу и похлопав его по плечу.

На Карла нагрузили тяжелый тюк с различным имуществом, возвратили ему пистолет и, оставив охранника и его винтовку на месте, пошли по направлению к линии фронта — туда, откуда доносилась далекая артиллерийская кононада.

Глава 12. На фронтовых дорогах

Через два часа Бунцев с группой вышел к большой автомобильной дороге. В это время по ней в западном направлении шла автомобильная колонна. На фоне неба с земли были хорошо видны силуэты машин, наполненных различным грузом.

"Если с фронта идут груженые разным имуществом машины, значит определенно отступают или готовятся отступать", — решил Бунцев.

Но на колонну приходилось смотреть только издали, так как двое, хотя и вооруженных, людей сделать с ней ничего не могли. Наконец длинная колонна прошла. На дороге словно все замерло, только в ночной темноте где-то невысоко в воздухе послышался неповторимый звук моторов У-2.

— Кукурузники. Цари ночных просторов. Честное слово, они, — радостно сказал Бунцев.

— Дорога нам попутная (ориентировались во время вынужденного простоя), движение редкое, так надоело волочить ноги по грязи, рискнем идти по обочине, авось кто-нибудь попадется, с помощью Карла высадим и сами поедем, (шепнула Ольга Бунцеву.

По твердой обочине идти было удобно, но только непрерывно приходилось смотреть назад, чтобы внезапно не нагнала машина.

— Идет, — предупредил капитан, заметив быстро приближающийся сзади слабый огонек.

Через несколько секунд мимо лежавших за кюветом пешеходов пронеслась легковая машина. Через минуту впереди нее появился красный свет. Машина остановилась.

— Переезд. Там по карте железная дорога. Придется обойти.

— Обойдем! Нам не впервые, — бодро ответил Бунцев.

Обходя переезд, группа вышла к железной дороге, в 200 метрах от него.

— Все спокойно! Никаких признаков охраны, — шепнула Ольга после тщательного изучения обстановки в районе перехода.

Благополучно перейдя через дорогу, группа собралась уже уходить, но, услышав вдали шум идущего поезда, Бунцев решил задержаться и установить, с чем идет поезд. Минуты через три мимо группы прошел воинский эшелон: в людских вагонах горел слабый свет, на 12 платформах стояли автомашины и орудия.

— Пустить бы его под откос, — сказала Ольга.

— Этот уже поздно, да у нас и мин нет, а голыми руками поезда под откос не пустишь, — ответил капитан.

— Когда нет охраны, умеючи можно и без мины пустить с помощью подручных средств. Пойдемте в сторону переезда, поищем инструмент и «разбомбим» эшелон, — предложила Кретова.

— Ольга! Бомбить нам нечем, а инструмент нам никто на дороге не положит, да если бы мы и нашли, то с нашими силами и опытом мы до утра не разъединили бы рельсы.

— Нет! Нам не надо их разъединять. Есть простой способ, только бы найти подходящую вагу, ну хотя бы рельс длиной метра в три. Тогда мы быстро привели бы путь в такое состояние, что ни один поезд не проехал бы, (ответила радистка.

— Но поезда освещают впереди путь и заметят твой рельс, — парировал капитан.

— Никакого рельса на пути не оставим, сделаем все надежнее. Ну, давайте немного пройдемся вдоль пути в сторону от переезда и посмотрим. Может быть, и сообразим, как «разбомбить» поезд без бомб и мин.

Бунцев согласился, и они пошли.

— Вот так находка! — остановила их радистка, показывая на небольшой штабель рельсов, на котором лежал кусок рельса длиной около четырех метров.

Но когда они попробовал стронуть его с места, оказалось, что сил маловато… Бунцев помог приподнять рельс. Кретова стала еще что-то искать, и скоро принесла камень весом около пуда.

— Смотрите! К переезду подходит большая колонна. Это замечательное сочетание. Мы будем работать, а переездный сторож будет занят автомашинами, (тихо сказала Кретова, окончательно вошедшая в роль партизанки.

Она объяснил суть способа. Бунцев быстро понял, в чем дело, и все трое приступили к работе. Никакой охраны не было. Приходилось приостанавливать работу, прислушиваться, вглядываться в темноту. Но автомобильная колонна медленно шла через переезд, а три пары рук готовили встречу очередному вражескому поезду.

Когда работа была закончена, опять все трое замерли, прислушались, а колонна еще продолжала идти.

— Если охрана не найдет, поезд обязательно сойдет с рельс, — уверенно ответила радистка.

Но наконец колонна прошла, и группа направилась к автомобильной дороге. По ней изредка проходили отдельные автомашины. Но недолго пришлось идти по дороге. Вдали появились два огонька, которые все быстрее и быстрее приближались, и становилось ясным, что это свет фар двух мотоциклов. За ним появились огни автомашин. Опять шла автоколонна. Пришлось сойти в сторону.

Наблюдая со стороны, они могли только считать машины. Автомобильная колонна шла с какими-то грузами. Видимо, слабо охранялась, но силы группы были настолько малы, что она ничего с колонной сделать не могла. Нападение из засады не могло увенчаться успехом. И группа пропустила колонну, насчитав 68 грузовых машин. Одна машина из колонны остановилась и стала на обочину. Это заметила Ольга. Водитель стал возиться, но что-то у него не ладилось, и группа Бунцева увидела, как солдат красным фонариком остановил проходившую мимо одиночную автомашину.

— Как это все просто делается, — шепнул Бунцев Кретовой. — Видно, здесь мало партизан и противник еще не пуган.

— Может быть и нам попробовать использовать красный свет, — предложила Ольга.

— Да, пожалуй. У нас и фонарик есть, и немецкий майор, — ответил капитан.

Остановились и тщательно разработали операцию по захвату машины.

Однако первая машина оказалась фургоном. Его решено пропустить. Вслед за фургоном, судя по ходу, показалась легковая.

— Ну, Карл! покажи свое уменье, — хлопнув дружески по плечу, капитан напутствовал «майора» на выполнение плана операции.

"Уж очень он неуверенно машет фонарем. Не остановит машину, а только напугает, и тогда тревога, погоня", — появилась мысль у партизан.

Ольга взглянула на командира. Тот напряженно следил за Карлом.

Машина остановилась. Наступили решающие секунды. Карл подошел к правой дверце. В машине зажегся свет. Пассажирам лимузина теперь не было видно, что делается вокруг, а партизаны увидели тех, кто ехал в лимузине.

Когда возмущенный обер-лейтенант открыл дверцу для предъявления документов, Карл растерялся, позабыв, что он в форме майора и сказал, что все в порядке и они могут ехать.

Обер-лейтенант войск связи козырнул, и машина понеслась вперед, унося четырех гитлеровцев, избежавших смерти.

Карл почувствовал, что опасность миновала.

— Жалко, что ускользнули пассажиры, — заметила радистка.

Когда все успокоились, они услышали шум приближающегося поезда. Все остановились и стали ждать. Уж очень у всех троих было велико желание посмотреть результаты своей работы.

— Что это? Неужели пассажирский, — спросила сзади радистка, увидев огни поезда, приближавшегося на большой скорости к месту диверсии.

"Неужели вместо взрывов снарядов мы услышим стоны детей и женщин? Так лучше бы он прошел, не сходя с рельсов", — подумала Ольга.

Но вот огни паровоза подпрыгнули, и под ним что-то застучало, поезд как бы начал прессоваться. Раздался треск разбиваемых вагонов.

Техника сработала, но у всех было подавленное настроение. Все молчали, думая, что вместо удара по врагу, наделали много невинных жертв.

Внезапно в небо взвилась белая осветительная ракета, за ней другая, третья. В свете огней ракет они отчетливо увидели результаты своей работы.

Паровоз и несколько вагонов валялись под откосом, из вагонов, оставшихся на пути, как из осиных гнезд выскакивали солдаты, и в районе крушения началась стрельба. У всех отлегло от души.

— Ура! Разбомбили! — крикнула Ольга. — Лучшего эшелона трудно найти. С живой силой, да важной — в пассажирских вагонах, — радовался Бунцев.

— Ну, Карл! Дела идут замечательно! Считай на своем счету десятка два убитых фашистов, — сказал капитан и похлопал начинающего партизана по плечу.

Карл стоял ошеломленный, не то растерявшийся, не то озабоченный.

— Скорее уходить надо, — сказал он, показывая в сторону поезда.

Но идти по мокрому, местами вязкому полю было тяжело, а идти по дороге было опасно и тоже трудно, так как приходилось часто сходить с асфальта и прятаться, чтобы не увидели с автомашин, проходивших по автомагистрали.

— Далеко на своих двоих не уйдешь, — пояснила радистка бывшему шоферу.

Под впечатлением от уничтожения поезда, в котором бывший шофер немецко-фашистской армии, одетый в форму майора, принимал непосредственное участие, Карл резко изменился. Движения его стали увереннее. Он понял, что его судьба крепко связана с судьбой партизан.

Он стал убеждать, что надо вернуться к дороге, где он остановит и заберет одиночную машину.

Бунцев согласился, и группа пошла к автомобильной дороге.

Не успели они выйти на шоссе, как увидели огни затемненных фар одинокой машины. Капитан еще раз пояснил Карлу план действия при различном соотношении сил.

Карл вышел на обочину. Фонарик требовательно замигал, и автомобиль покорно остановился. Заскрипели дверцы, зажегся свет. В машине снова ехали четверо. Только вместо немецкого обер-лейтенанта с шофером сидел венгерский капитан-сапер.

— В чем дело?

— Проверка документов!

— Пожалуйста…

Карл вертел в руках документы. Он был не рядовым, он был майором и имел дело с венгерским офицером!

— Прошу вас выйти из машины, — сказал Карл капитану-саперу.

— Что-то не в порядке? — забеспокоился капитан.

— Выходите из машины и следуйте за мной, — приказал Карл. — Все выходите. Солдаты останутся возле машины.

Венгр послушно скомандовал ехавшим с ним солдатам покинуть машину и, пригнувшись, вылез первым. Водитель заглушил мотор.

— Быстро! — приказал Карл.

Водитель торопливо обежал автомобиль и встал рядом с капитаном.

— Хенде хох! — сказал Бунцев, выходя из темноты.

— Но я командир роты…

— Хенде хох!

Капитан растерянно оглянулся. Немецкий майор держал его под прицелом. Эсэсовский офицер с каким-то солдатом подняли автоматы.

— Пожалуйста! — забормотал капитан.

Солдаты подняли руки раньше своего командира. Знали: с немцами лучше не связываться. Мало ли что!

Эсэсовец вырвал пистолет из кобуры капитана. Немецкий солдат подбирал брошенные венграми винтовки.

— Но я очень спешу… — заикнулся было капитан.

— Снять шинели и кителя! — приказала какая-то женщина, стоявшая рядом с эсэсовским офицером.

— Господа! — взмолился капитан.

— Молчать!

— Мы ни в чем не виноваты! — робко сказал один из солдат. — За что?

— Господи! — воскликнул другой. — Господи!

— Вас никто не расстреляет, — сказала женщина. — Снять кителя! Не бойтесь!

— Да мы что… — сказал первый солдат. — Раз надо…

Он уже стаскивал китель. Глядя на него, заторопились и остальные.

Немцы о чем-то шептались.

— Братья, — сказал майор, подходя к венграм. — Я такой же венгр, как вы. Мы вам зла не желаем. Это не немцы со мной. Это русские. Слышите?

Солдаты застыли, не веря.

— Глядите, — сказал майор. Он протянул к венграм руку с пилоткой, на которой засветилась красная звездочка. — Видите?

Раздетые солдаты смотрели на звездочку как завороженные. Капитан, вскрикнув, бросился в сторону. Бунцев был начеку на этот раз…

Тогда солдаты поверили.

— Русские! — проговорил один. — Советы! Товарищи!

— Расходитесь по домам! — сказал солдатам Карл. — Не возвращайтесь в свою часть. Уходите!

— Да теперь и не вернешься, — бросил один из солдат. Он глядел на Кретову, спарывающую погоны. — Как вернешься?

— Возьмите нас с собой, — сказал другой. — Лучше возьмите нас с собой.

— Не можем, — сказал Карл. — Расходитесь. И знайте: Гитлеру капут. Красная Армия скоро освободит страну. Война кончилась. капут. Красная Армия скоро освободит страну. Война кончилась.

— Пусть спросит, есть ли впереди КПП! — попросил Бунцев у Оли. (Побыстрее!

Лучше всех был информирован водитель. Он заявил, что ближайший КПП в четырех километрах, а если ехать в обратную сторону, там КПП за одиннадцать километров. Только на третьем километре ремонтируют мост.

— Кто ремонтирует?

— Солдаты нашего батальона и местное население.

— Немцев нет?

— Нет.

Бунцев принял решение не колеблясь.

— Возьмите нас с собой! — опять попросил солдат-венгр.

— Уходите! — сказал Карл. — Вы же видите, все в машину не уместятся. (Уходите!

— Куда же мы в таком виде!?

— Прячьтесь у крестьян. Уходите!

— О чем они? — поинтересовался Бунцев.

— Вот этот очень просит взять его с собой, — ответил Карл.

— Некуда! — отрезал Бунцев. Но вдруг опустил ручку дверцы. — Хотя… Как его зовут?

— Ласло Киш, — ответил Карл.

— Пусть садится, — сказал Бунцев.

Они забрались в машину.

— Трогай! — приказал Бунцев Карлу, севшему за шофера.

Машина понеслась по дороге на восток. Четыре километра проехали без приключений. Гитлеровцы на встречных машинах и мотоциклах не обращали на них никакого внимания. Обгонять их никто не обгонял. Впереди неожиданно мелькнул красный огонек. Останавливаться и разворачивать машину было поздно. Карл включил полный свет и, увидев, что дорогу перекрывает шлагбаум, стал тормозить, готовясь к бою с контролером. Он привычной рукой просигналил, требуя поднять шлагбаум. Вахтер подскочил, но Карл обрушился на него с такой отборной бранью, что солдат, козырнув, отошел от лимузина и поднял шлагбаум. Машина плавно тронулась.

Карл, утирая пот, сказал Кретовой:

— Вот что значит знать порядки и язык.

Проехали километра три. На первом перекрестке свернули на дорогу, идущую на юго-восток, — туда, откуда слышалась редкая артиллерийская стрельба.

Вскоре, выехав на возвышенность, увидели впереди опять красный сигнал.

— Неужели снова КПП? — прошептал Бунцев.

— Нет. Что-то непохоже, — заметила радистка.

Замедлив ход, капитан включил подфарники и стал наблюдать, что делается около фонаря.

— Здесь только один солдат, — пояснил Ласло. — Он указывает объезд.

— А впереди?

— А впереди разбитый мост. Там идут работы.

— На объезде не застрянем?

— Наш капитан боялся застрять…

— Поехали прямо! — решил Бунцев. — Карл, потребуй у часовых открыть шлагбаум.

Шлагбаум был открыт. Часовой не рискнул возражать немецкому майору.

— Ну, теперь — господи спаси! — сказал Бунцев.

Машина медленно двигалась по шоссе, объезжая наспех заделанные воронки. Под откосами валялись искореженные сгоревшие грузовики.

— Наши поработали! — сказал Бунцев. — Лихо!

Показалась речушка с разбитым мостиком. Возле него копошились люди. Один замахал фонарем, указывая вниз по течению речушки.

— Там наплавной мост, — объяснил взволнованный Ласло. — Надо туда…

Наплавной мостик был еле заметен на черной, взбухшей от дождя реке. Машина сползла к мостику, он заходил под колесами…

— Кто здесь работает? Сколько солдат? — спросил Бунцев.

— Двадцать солдат под командой лейтенанта Ференца и мобилизованное население, — сказал Ласло.

— На той стороне есть шлагбаум?

— Да, конечно.

— Там тоже один солдат?

— Да.

— А лейтенант?

— Хм! Если он здесь, то сидит в палатке, а скорее всего ушел в деревню к бабам, — сказал Ласло.

— Остановись у шлагбаума, — приказал Бунцев Карлу.

Они благополучно перебрались через реку, въехали на шоссе и добрались до шлагбаума.

Обезоружить часового ничего не стоило. Он узнал Ласло, вытянулся перед немецким майором и уже через минуту стоял без винтовки, онемевший и беспомощный.

— Скажи людям, что работы прекращаются, — приказал Бунцев Ласло. — А солдатам скажи, что они могут расходиться.

— Но… они могут не поверить… — замешкался венгр.

— Поверят. Прикажи людям подойти к машине без оружия. С ними наш майор поговорит.

— Я пойду с тобой, — сказал Карл. — Идем…

Окликнутые Карлом и Ласло венгерские солдаты с явным удовольствием приблизились к автомобилю.

Карл объявил, что солдаты могут идти по домам. Венгры заволновались.

Начали сбегаться мобилизованные жители.

— Э, черт! — сказал Бунцев и вышел из машины.

Радость венгров при виде человека в эсэсовской форме как рукой сняло. Солдаты отступили от рослого эсэсовца.

— Не бойтесь! — крикнул Ласло. — Ребята! Не бойтесь! Это русские разведчики! Они кокнули капитана Сексарди! Русские уже здесь! Можно расходиться!

— Райта! — взревел какой-то солдат. — Райта! Капут война!

Кретова тронула Бунцева за рукав.

— Это саперы… Нет ли у них взрывчатки?

Ласло тут же ответил, что взрывчатка есть на складе.

— Надо взять, — сказала Кретова. — Взять все, что можно. Запалы, бикфордов шнур… Карл!

Карл, потолковал с Ласло, тот подозвал трех приятелей. Поговорили. Бегом припустили в темноту.

Солдаты еще продолжали толпиться вокруг машины, разглядывая русских, и некоторые, недавно подошедшие, еще ничего не могли понять.

— Держите оружие наготове, — сказала Кретова. — Рискованно поступаем… Нельзя так…

Однако солдаты не проявляли враждебных чувств. Видно, досыта нахлебались войны. А местные жители — те уже начали расходиться.

Ласло с приятелями притащил два ящика тола, запалы, круг маслянисто блестящего бикфордова шнура, гранаты.

— Лейтенанта нет, — задыхаясь, сказал Ласло. — Конечно, поперся в деревню.

— Он может явиться, узнав о русских, — сказала Кретова. — Поехали, товарищ капитан.

Оказалось, что Ласло Киш неплохо знал дороги и, проехав километра три, Бунцев попал на дорогу, ведущую на север, где, по словам венгра, местность удобная для партизан, и они там имеют свои базы.

Навстречу не попадалось ни одной машины. Это очень волновало Кретову. Там, где нет движения, одиночная машина заметнее. Но вот они подъехали к перекрестку. По нему проходила колонна. Нервная дрожь пробежала по спине капитана. В колонне были зенитные орудия с расчетами к ним, машины с боеприпасами. Перед ними проходили машины с злейшими врагами.

— Ольга, уж не эти ли подбили нас?

— Все может быть.

И они продолжали смотреть на проходящие машины. По дороге, по всем данным, проезжал целый зенитный артдивизион противника, а сбоку за ним наблюдали два советских летчика, со сбитого врагом самолета. Силы были неравные, но, смотря со стороны на вражескую колонну, они обдумывали нападение на нее.

— Товарищ капитан, давайте нанесем бомбовый удар по колонне.

— Опоздали, кажется, а то бы на пути поставить заряды. Впрочем, у нас же машина есть, можем обогнать. Делай один небольшой заряд с коротким бикфордовым шнуром, да пару больших зарядов с длинными шнурами.

И он изложил ей свой план.

Как только колонна проехала, Бунцев вывел машину на дорогу, без труда обогнал колонну и, проехав небольшой мостик, резко остановил машину, выбежал на мост и поставил на нем включенный карманный фонарь с красным светом. Хитрость удалась: колонна остановилась, и тем было выиграно время для установки впереди ее зарядов. Всматриваясь по сторонам, командир корабля обнаружил кучки щебня. В двух из них были установлены мощные заряды, и когда колонна тронулась, Ласло воспламенил зажигательные трубки.

Лимузин тронулся, и когда вражеская колонна, судя по огням, поравнялась с зарядами, Бунцев распорядился бросить на дорогу небольшой заряд с короткой зажигательной трубкой.

Через десять секунд взметнулось пламя и раздался взрыв небольшого заряда и вслед за ним до лимузина долетели звуки взрывов больших, но лимузин уже был далеко и продолжал уходить от вражеской колонны, которой был нанесен существенный урон.

— Вот это здорово, пусть помнят наших, — радовалась Ольга. Бурно радовался удаче и Ласло Киш. Чувствовал глубокое удовлетворение и Бунцев, только Карл ничем не выказывал своего восторга и даже как-то приумолк.

— Ты что-то, Карл, притих. Или тебе гитлеровцев жалко? — спросил его Бунцев.

— Гитлеровцев не жаль, а вот шоферов действительно жалко, — ответил тот.

— Больше всего мне жалко невинных детей, которые гибнут в войне, гибнут только потому, что Гитлер и германские империалисты хотели покорить и уничтожить другие народы. Чем скорее будут разгромлены немецко-фашистские войска, тем меньше будет невинных жертв, а потому, Карл, где только можно, надо громить гитлеровские войска, и единственное спасение для всех, кто не хочет погибнуть вместе с фашистскими бандитами, уйти от них и, чтобы скорее избавиться от ужасов войны, бить их, — заключил свою речь Бунцев. и германские империалисты хотели покорить и уничтожить другие народы. Чем скорее будут разгромлены немецко-фашистские войска, тем меньше будет невинных жертв, а потому, Карл, где только можно, надо громить гитлеровские войска, и единственное спасение для всех, кто не хочет погибнуть вместе с фашистскими бандитами, уйти от них и, чтобы скорее избавиться от ужасов войны, бить их, — заключил свою речь Бунцев.

— Были у нас такие смельчаки, которые и сами не хотели воевать, и других к тому подговаривали, но нашлись и другие: они донесли, и хорошие люди погибли, а остальные испугались, и уже разговоры о войне велись под лозунгом "Хайль Гитлер!". Только два моих друга, хоть и усердно кричали "хайль!", но один кое-где писал на заборах "Смерть Гитлеру" и "Долой войну", а другой рисовал карикатуры, — начал рассказывать Ласло Киш, но его рассказ оборвал капитан.!". Только два моих друга, хоть и усердно кричали "хайль!", но один кое-где писал на заборах "Смерть Гитлеру" и "Долой войну", а другой рисовал карикатуры, — начал рассказывать Ласло Киш, но его рассказ оборвал капитан.

— Смотрите, впереди уже город, — сказал он.

Впереди был населенный пункт. Бунцев остановил машину, и, как Карл ни пробовал его уговорить, капитан не рискнул проехать через город. Он отчетливо понимал, что останови их кто-либо в населенном пункте, им некуда скрываться, тем более, что противник уже, возможно, узнал об их делах и усилил охрану.

Объезда не было. Посоветовались и решили лучше отказаться от машины. Бунцев развернул машину и, разогнав ее, съехал с дороги, и она застряла в размокшем грунте.

Глава 13. В каменном мешке

Четверо вооруженных и нагруженных трофейным имуществом партизан пошли в поле, обходя город. Через полчаса вышли на попутную неширокую, мощеную щебенкой дорогу и пошли по ней, предварительно очистив обувь от прилипшей к ней темной грязи.

Сильно пересеченная небольшими оврагами и ручейками местность напоминала капитану овраги его родного края — Тульщины. Вот, того и гляди, покажется родное село…

Одна мечта занимала Бунцева — скорее к своим, как можно скорее доставить документы, а то они могут потерять свое значение.

Вошли в большой овраг с обнаженными краями. На противоположной стороне на фоне неба виднелись длинные низкие строения и высокая кирпичная труба, верхушка ее была сбита снарядом. Никаких признаков людей поблизости не было заметно.

— Заброшенный кирпичный завод, — сразу определил Бунцев.

В такую пору никому не до кирпича. И среди кирпичей можно найти место для дневки. Преодолев крутой подъем, вошли во двор, заваленный кирпичами и кирпичным боем. А вот и воронки от авиабомб. Это наши тут кого-то бомбили.

Другого выбора не было, приближался рассвет. Решили остановиться здесь на дневку и приступили к поискам укрытия. В развалинах кирпичного завода было много темных камер, но надо было найти самую скрытую с запасным выходом, замести следы и не дать возможности врагу использовать собак.

После длинных поисков с трудом вошли в сохранившуюся камеру, где когда-то обжигали кирпич. В стене была небольшая выбоина, через которую можно было вести наблюдение за тем, что делается во дворе, но через нее нельзя было видеть того, что делается в камере. В ней и решили остаться на день.

Друзья заделали входы кирпичом, замаскировали их пылью и расположились на дневку. Зажгли карманный фонарь, взятый запасливой радисткой в трофейной машине. Синий свет приятно осветил неуютное убежище, и на душе стало легче.

— Ну, а теперь, Оля, дай нам подкрепиться из наших скудных запасов, да и отдохнем после трудов праведных, — сказал капитан.

После дневок под открытым небом, под дождем они почувствовали даже некоторый уют в пыльном каменном ящике, и радистка по-восточному стала накрывать «стол» на полу, используя в качестве скатерти остатки купола парашюта.

— Кушать и пить достаточно, но с посудой плохо. Придется пить вдвоем по очереди, — сказала Ольга, показывая на кружку Бунцева и алюминиевый стакан Карла.

— Было бы что, а как — сумеем, — ответил капитан.

Оля заполнила «бокалы» из трофейной фляги и протянула Карлу и Ласло, но те отказались, и предложили, наоборот, первыми выпить русским.

— Нет, Оля, мне пить нельзя, я вступаю на службу. Вы выпейте за благополучный переход через линию фронта, да понемногу. Коньяк хорошо пить при простуде и дома, вот придем к своим, там и выпьем как полагается, — сказал капитан, возвращая Карлу наполненную кружку.

— Ишь вы, товарищ капитан, каким трезвенником стали, — в шутку сказала Кретова.

— Не трезвенник, а в служебное время не пью, — ответил Бунцев.

— Да мы разве сейчас будем пить, мы чуть погреемся, по закону 100 грамм каждый день положено, — не отставала Кретова.

— Вот свою законную порцию я выпью, когда сменюсь с поста, — и капитан отдал обратно стакан.

Завтрак прошел незаметно. Ольга начала убирать «стол». Ласло ей помогал.

Рассвело, но густой туман ограничивал видимость всего несколькими десятками метров. Бунцев полез в соседнюю камеру.

Усталые партизаны приготовились к отдыху, чтобы набраться сил для действий ночью. Кто раздевался, приводил в порядок одежду и обувь. Карл ухитрился в полумраке бриться.

Мирные занятия группы капитана Бунцева в убежище были нарушены внезапно возникшей канонадой. Далекая, но сильная канонада всех насторожила.

— Началось! Наши наступают! — сказала Кретова.

В начавшейся канонаде до слуха донеслись характерные звуки мотоциклетных моторов, потом послышались и команды на немецком языке. Выключив свет, все невольно схватились за оружие.

Через несколько минут во двор завода въехало несколько мотоциклов. Гитлеровцы поставили машины у стен здания, а сами разбежались во все стороны. Один бросился по направлению к ним. Все замерли, держа оружие наготове.

Пришедший гитлеровец использовал соседнее помещение в качестве туалета и тем самым замаскировал и прикрыл их, пусть не совсем приятной, но надежной завесой.

Когда вражеский солдат ушел, Ласло схватил руку Ольги и радостно пожал ее, давая понять, что пока опасность миновала. Но в это время оттуда, где стояла поврежденная кирпичная труба, донеслись короткие, глухие автоматные очереди, за ними разрыв гранаты, опять гранаты и потом громкие гнусавые голоса гитлеровцев. Все четверо задавали себе один вопрос: что случилось? Они чувствовали — произошло какое-то несчастье.

Пренебрегая опасностью, Карл подошел к заваленной выбоине в наружной стене и стал прислушиваться сквозь щель к тому, что происходило на территории завода. И он услышал страшную новость:

— Цвай руссиш зольдатен капут, — печально и тихо сказал Карл и начал пояснять, что как он узнал из разговоров фашистов, два русских солдата-разведчика использовали полуразрушенную трубу в качестве наблюдательного пункта, имели радиостанцию и по радио сообщали своим о противнике.

"Вот кого они искали: разведчиков, а не нас", — подумал Бунцев.

Все почтили молчанием память погибших героев и в душе поклялись отомстить ненавистным гитлеровцам за гибель бесстрашных воинов.

В наступившей тишине Бунцев и его товарищи услыхали все нарастающий гул моторов советских самолетов и уже не чувствовали себя одинокими. Никому из них не приходила в голову мысль о том, что своя же авиация может сбросить бомбы и попасть в то помещение, где они скрываются.

Гитлеровцы опасались, что советские разведчики вызвали авиацию на себя, и потому, услышав гул приближающихся советских самолетов, побежали укрываться в ямы за пределами завода. Все четверо почувствовали явное облегчение и уверенность в благополучном исходе их дневки. Но советские бомбардировщики только пролетели над заводом для выполнения своих боевых задач в глубоком тылу противника.

Через полчаса после того, как гул самолетов затих где-то вдали, на дворе кирпичного завода опять появились гитлеровцы, и на этот раз не только на мотоциклах, но и на автомашинах и тягачах. Через нарастающую канонаду почти непрерывно слышалась немецкая речь. Но на этот раз партизаны чувствовали себя значительно увереннее, чем при первом появлении вражеского подразделения на заводе.

Но как всем четырем ни хотелось спать, несмотря на предложение Бунцева, долго ни один не мог уснуть. Все ждали новых неприятностей.

Во второй половине дня первой заснула радистка, вскоре уснул и Карл. Разрешил Бунцев уснуть и Ласло, а сам остался один бодрствовать, хотя его неуклонно клонило в сон. Когда капитан дал отдохнуть другим и сам уже не мог сопротивляться дремоте, он разбудил Карла и Ольгу и оставил их нести службу, предупредив радистку, чтобы ни в коем случае он не оставалась одна бодрствовать. Несмотря на все крики немцев во дворе, на лязг гусениц, на близкие разрывы снарядов, Бунцев сразу уснул.

Невыспавшегося Карла тянуло ко сну, но Ольга не нарушила указания капитана, и как только Карл начинал засыпать, будила его, чтобы не остаться одной. Когда проснулся Ласло, «майор» уснул, и она дежурила вдвоем с молодым венгром.

Под вечер Кретова и Ласло услыхали близкие раскатистые орудийные выстрелы не с фронта, а с тыла.

Как только наступили сумерки, Кретова осторожно разобрала щель, и стала наблюдать. Впереди, на востоке, был виден город, озаряемый многочисленными пожарами. Сзади, за кирпичным заводом, раздавались близкие орудийные выстрелы.

Проснулся Бунцев, стал изучать обстановку.

В это время батарея опять выпустила несколько снарядов по нашим войскам.

— Занятно, — подумал он, — мы находимся впереди артиллерии противника. За нами целая батарея, а мы наверное между артиллерией и пехотой противника. Здорово, значит, немцы за сутки драпанули.

— Товарищ капитан, — тревожно спросила Ольга, — мы, кажется, оказались под носом немецкой артиллерии. Наши теперь наверное очень близко?

И она рассказала, что видела и слышала.

"Это, очевидно, будет наша последняя ночь в тылу врага. Ее надо провести так, чтобы каждое наше действие было ударом по врагу", — подумал Бунцев.

Наскоро закусили. Наступила темная осенняя ночь. Артиллерийская стрельба затихла. В воздухе нарастали незабываемые звуки моторов — хозяев ночных просторов, неутомимых У-2.

Глава 14. Последняя ночь

Дневной отдых и радостное ощущение близости своих войск у всех подняло настроение.

В полной темноте по кирпичику начали разбирать заваленный ими вход в соседнее помещение. Проделать отверстие удалось без особого шума, но когда стали вылезать, Карл нечаянно упал на пол вместе с несколькими кирпичами, и по зданию раздался предательский грохот.

Все замерли, ожидая возможных неприятностей. Но находившиеся вблизи вражеские солдаты или не догадались о причине грохота, или не слыхали его и продолжали заниматься своими делами. Выждав 3–4 минуты, капитан вывел группу между штабелями кирпича на двор, и когда поблизости не было видно ни одного гитлеровца, они быстро пересекли пустой двор и осторожно начали удаляться от злополучного завода.

Бунцев и его партизаны почувствовали себя вновь на свободе, и все пережитое за показавшийся им долгий день было позади. Впереди, на востоке, в городе, виднелись многочисленные зарева пожаров, и оттуда доносилась непрерывная канонада. Накрапывал небольшой дождик.

Со стороны кирпичного завода тарахтели моторы машин. Слышались команды и торопливые разговоры.

— Это, наверное, артиллерия драпать собирается, — высказала предположение Кретова.

Пошли по известной им проселочной дороге. На первом же перекрестке по дороге, ведущей в город, увидели таблицу с надписью: "Ахтунг! Ахтунг, ди минен! Ди минен!" Сбоку стоял столб с указателем, на стрелке которого название населенного пункта и нарисована кошка.

Сзади послышался лязгающий звук. Бунцев, словно спохватившись, выдернул колышек.

— Ольга! Быстрее же. Чего стоите?

Кретова поняла, в чем дело, и быстро перетащила колышек с табличками на другую сторону. Выдернули стрелку указателя и установили ее в новом направлении. Теперь неминированный участок был отмечен как минированный.

Управившись с работой, пошли по дороге, а сзади нарастал гул моторов и лязг гусениц орудийных тягачей.

— Стой! Посмотрим, куда они поедут, — сказал Бунцев.

На развилке машины остановились. Сквозь гул моторов слышалась немецкая брань. Посоветовавшись, гитлеровцы, очевидно, пришли к соглашению. Опять послышался лязг гусениц и рокот моторов. Вдруг, разрывая ночную тишину, высоко взметнулось пламя. Большой силы взрыв колыхнул воздух. Группа остановилась.

— Попались, голубчики, не будете ездить в ночное время, — погрозила кулаком радистка.

Вскоре один за другим раздались еще два глухих взрыва.

— Бун, бун, — радостно сказал Ласло, показывая в направлении взрывов.

— Выйдем к большой автомобильной дороге — там мы еще не таких дел натворим, — радовалась Ольга.

Через несколько минут подошли к основной магистрали и залегли. По дороге движения почти не было. Но вот со стороны фронта показалось несколько огней. Вскоре колонна из грузовых и легковых машин, прикрываемая спереди и сзади бронетранспортерами, прошла мимо группы.

— Тикают, гады, — шепнула Ольга.

В воздухе появился и быстро нарастал гул советской авиации.

— Сейчас наши им дадут пить, — добавила она, вглядываясь в небо.

Колонна противника шла без бокового охранения. Временами, обгоняя колонну, на большой скорости проносились мотоциклисты и легковые автомобили.

Никто из них не подозревал, что недалеко от дороги находились советские воины и их друзья. Они видели, как гитлеровцы отходили на новые оборонительные рубежи, откуда их вновь надо выбивать, но пока они могли только наблюдать и фиксировать. Бунцев записал время, состав проходившей колонны. Не успела одна колонна скрыться, как за ней последовала другая. Навстречу ей шли порожние машины — может быть, за тем, чтобы вывезти награбленное имущество. То и дело из города и в город сновали связные-мотоциклисты.

Знают ли о начавшемся отступлении противника наши? А если не знают, то как им об этом сообщить? Ведь его группа не может ни остановить поток машин, ни нанести ей чувствительный удар. Она слишком для этого мала и не приспособлена.

— Товарищи, — прошептал Ласло.

И начал показывать жестами, что надо идти в город и там стрелять по врагам, а под утро спрятаться и дождаться отхода противника.

— Нет, Ласло, в чужой, незнакомый город забираться не следует. Нам необходимы просторы, чтобы свободно передвигаться. В городе хотя и паника, нас могут перестрелять не только фашисты, но и свои. Форма одежды у одного немецкая, у другого венгерская. Пароль мы не знаем. Немецким языком не владеем. Вообще нам туда не следует соваться, — заключил свою мысль Бунцев.

Все согласились с неопровержимыми доводами капитана.

Нарастал гул моторов советских самолетов. Ночные бомбардировщики прошли вдоль дороги в голову автоколонны и там послышались глухие разрывы авиабомб. Облака озарялись кровавыми пожарами. Горели цистерны и бензин, рвались машины с боеприпасами. Низкую облачность полосовали лучи прожекторов, многочисленные трассы пуль и снарядов бороздили воздушные просторы. Группа Бунцева с восхищением наблюдала за действиями советских соколов.

Автомобильная колонна, еще не попавшая под удар нашей авиации, видимо, по чьему-то распоряжению стала сворачивать на проселочную дорогу, а отдельные машины неслись вперед к заревам пожара. Над магистралью как бы патрулировали У-2. Скоро движение по дороге прекратилось, и если бы не артиллерийская и минометная перестрелка где-то восточнее города, то можно было бы подумать, что линия фронта уже далеко позади.

"Что предпринять, — решал Бунцев, все еще любуясь действиями ночных бомбардировщиков, — куда идти искать участок для перехода фронта?"

Наконец автомобильная колонна прошла мимо группы и из виду скрылась замыкавшая ее бронемашина. Бунцев, не теряя времени, поднял группу, и они почти бегом перешли через дорогу.

Теперь путь на восток был свободен. Но, перейдя дорогу, капитан заметил на ней одинокую подводу, едущую со стороны города. У него появилась мысль захватить ее и тем в некоторой мере загладить неприятное впечатление, неудовлетворенность, вызванные бездеятельностью при проходе колонны.

"Это просто счастливая находка. Нам так нужны языки и проводники, а тут они сами едут в наши руки. Одинокую подводу ночью да не захватить! Вот, где нам пригодится форма противника", — подумал Бунцев, глядя на Карла, одетого в форму майора.

Капитан почти бегом повел группу обратно к дороге, объясняя по пути, в чем дело. Одинокая подвода рысцой ехала навстречу вышедшей на дорогу группе. Бунцев боялся, чтобы им не помешали, и поторапливал Карла, чтобы тот быстрее шел навстречу подводе.

Как только майор поравнялся с подводой, он остановил ее и приказал ехавшим на ней трем немецким солдатам предъявить документы. Когда те доставали их, Бунцев с группой точно вынырнул из темноты и скомандовал трафаретно:

— Хенде хох!

Трое солдат, видя направленные на них автоматы, покорно подняли руки.

— Ольга! Быстрее связывай их между собою, не жалей проводов — их целая телега.

Кретова и Ласло быстро справились с перепуганными солдатами. Бунцев сел в подводу и погнал лошадей в сторону от дороги. Вслед за ним партизаны повели пленных.

Остановились метрах в 150 от дороги и начали допрос «языков». Пленные солдаты оказались связистами. Они сняли полевые провода и ехали в часть.

Ласло и Карл подробно расспрашивали их об обстановке на фронте, пытаясь узнать, где можно наиболее безопасно перейти через линию фронта.

Кретова занялась осмотром повозки, сбрасывая катушки с проводами.

— Ольга! Ты парочку катушек оставь на всякий случай, да нужный инструмент не выброси случайно.

— Будьте спокойны, товарищ капитан, ничего нужного не сброшу. Смотрите, связисты, а вооружены до зубов: три автомата, восемь гранат.

Закончив допрос пленных, группа узнала, что противник отходит, и скоро сюда придут советские войска. Пленные говорили, что войска противника отходят только по дорогам.

Свои войска близко, и потому Бунцев решил «языков» вести с собой.

Чтобы у пленных было меньше стимула к побегу, он решил повторить операцию по превращению гитлеровцев в немцев.

— Оля, приведи пленных в гражданский вид.

И Кретова начала их обрабатывать. Немецкие солдаты были весьма недовольны портняжными работами радистки, но автомат Ласло, направленный на пленных, напоминал им о необходимости повиноваться. Ольга, точно опытная театральная костюмерша, быстро «демобилизовала» немецких солдат, и они выглядели, как дервиши. Для надежности их прочно связали проволокой между собой. Теперь у них уже не было возможности разбегаться, да и убегать было не к чему — все равно расправится гестапо.

"Ну, до чего мы, русские люди, все же добродушный народ, — рассуждал про себя Бунцев, глядя на пленных. — Поймали трех вражеских солдат, и никакого им от нас вреда нет. А как они издеваются над нашими воинами, попавшими в плен! Может быть, эти трое убивали мирных людей, а теперь наперебой стараются отвечать, дрожа от страха за свою жизнь. Как они не похожи на пленных первого года войны. Как наши победы отбили у них спесь, отучили их от походов за жизненным пространством".

И вспомнил Бунцев, что еще в начале 1908 года Ленин указывал, что "партизанские выступления не месть, а военные действия". И действительно, может быть, эти трое немцев, устроившись в войсках связи, и действительно уже ненавидят Гитлера, прервавшего их мирную жизнь. Может быть, из этих немцев получатся настоящие люди и они будут вместе с нами бороться против фашистов., прервавшего их мирную жизнь. Может быть, из этих немцев получатся настоящие люди и они будут вместе с нами бороться против фашистов.

Вдали на дороге показались огоньки машин. Бунцев повел свою группу в сторону шоссе. Шли по размокшему вспаханному полю.

Лошади с трудом тянули тяжелую телегу. Ольге надоело понукать выбивающихся из сил лошадей, и она соскочила с повозки. Пришлось лошадей выпрячь и использовать их как верховых. На одну Бунцев хотел посадить радистку, но она предпочла идти пешком. Все нужное трофейное имущество нагрузили на пленных.

Оставив на месте повозку, группа двинулась дальше. Впереди ехал капитан Бунцев, за ним шли связанные между собою, нагруженные патронами, автоматами без дисков, катушками с проводами, инструментами пленные солдаты, а следом за ними шли Кретова и Карл, шествие замыкал Ласло на другой лошади.

"Это тебе не у себя в колхозе на лошадях ездить. Этак издали могут обнаружить, и никуда на этом неповоротливом тяжелом битюге не уедешь", — вскоре подумал Бунцев и слез с коня.

За ним последовал Ласло. Они оставили лошадей. Может быть, сохранятся и потом пригодятся в хозяйстве, подумал капитан, пугнув стоявших битюгов.

Шли по бездорожью, обливаясь потом, напрягая все силы, не обращая внимания ни на грязь, ни на мелкий дождик. Бунцев и его товарищи знали, что они идут медленно, а время бежит быстро. Их пугала перспектива остаться на день в тылу врага в непосредственной близости от линии фронта. На остановках, вслушиваясь в перестрелку, Бунцев уточнял у пленных направление движения, и группа опять шла. Но вот на своем пути они встретили разлившийся от непрерывных дождей ручей шириной около 4–5 метров и остановились.

— Это хуже дороги. Здесь не дождешься, пока пройдет вода, не перепрыгнешь, да и перекладин вблизи не видно.

— Вот теперь бы лошади и пригодились, — грустно сказала Кретова, глядя то на мутную воду, то на пленных, а те показывали, что ручей был маленький — по колено.

— Не Волга во время ледохода, а ручей. Если надо, искупаемся, а перейдем. Ну, а пока у нас еще есть время, пройдем вдоль ручья, может, и брод подходящий найдем или какой-нибудь заброшенный мостик. Ты, Ольга, дай нам по кусочку из неприкосновенного запаса, — предложил ей в заключении Бунцев.

Не успели Ласло и Карл расспросить пленных о ручье и возможностях его перехода, Кретова уже нарезала и дала всем по небольшому кусочку добротного сала и по маленькому ломтику черствого хлеба.

Из расспросов пленных Ласло узнал, что недалеко вниз по течению имеется мост, на небольшой проселочной дороге, возможно, удастся перебежать по нему, когда не будет движения. Мост, по рассказам пленных, никем не охраняется.

— Товарищ капитан, зачем нам искать мосты. Давайте на привязи пустим одного фрица, и пусть промеряет, раз они нас сюда привели.

— Ишь, товарищ Кретова, какая ты безжалостная. Купать фрицев в холодной воде нет надобности, они нам груз несут.

И Бунцев повел группу вниз по течению, как и рекомендовали пленные.

— Товарищ капитан! Может быть фрицы нас умышленно направляют в ловушку, чем дальше пойдем вниз по течению, тем больше воды в ручье, а вдруг и мост окажется охраняемым, да и они заорут, когда мы подойдем к нему поближе.

— Не в ту сторону смотрите! Если пойдем вверх, то будем опять приближаться к большой дороге, а на ней даже маленький мост может сильно охраняться. Чем дальше мы уйдем от большой дороги, тем меньше в такую грязь нам на фронте будет войск, и легче будет перейти к своим. А насчет ловушки, то надо смотреть в оба.

Немного пройдя, услышали впереди и справа гул моторов и лязг гусениц.

"Вот, сволочи, без огней идут, значит, стараются незаметно убежать", — думал капитан.

Судя по гулу моторов, Бунцев определил, что колонна идет медленно, возможно, из-за плохого состояния дороги.

Когда группа подошла к мосту метров на двести, капитан остановил ее.

— Ну, вот и приехали. Тут машин идет не меньше, чем на большой дороге, — шепнула капитану Кретова. И, зло посмотрев на пленных, добавила: придется все-таки заставить их искать брод.

— Не горюй, Ольга! Слышишь, как стрельба приближается, может быть, по мосту последние гитлеровцы отходят! А вот пленными займись: теперь они нас могут подвести. Придется положить на землю, да кляпы в рот вставить, чтобы не крикнули.

Как пленные ни доказывали, что они не будут ни кричать, ни бежать, Бунцев на этот раз оказался неумолимым, и они со связанными руками и ногами, с кляпами во рту были положены на землю. Оставив с ними Кретову и Ласло, Бунцев с Карлом пошли на разведку к мосту.

"Ну и муть. Ручей маленький, а мост большой, с учетом разлива ручья в половодье, да еще охраняемый", — подумал Бунцев.

При въезде на восточном берегу сооружения прохаживались парные часовые, и силуэты их были видны на фоне неба, когда они не закрывались автомашинами, тягачами и орудиями. По мосту, видимо, отходили артиллерийские части, соблюдая самую строгую световую и звуковую маскировку: машины шли с полностью выключенным светом, солдаты на машинах и орудиях не выдавали ничем своего присутствия.

Зоркий Бунцев толкнул Карла, показывая ему на замеченных им солдат под пролетным строением моста. При внимательном наблюдении капитан заметил, что солдаты что-то зарывают. В его голове возникло подозрение — уж не хотят ли сволочи взрывать мост.

И как бы в подтверждение этой мысли он заметил еще двух солдат, которые подходили к объекту и что-то разматывали.

"Провода подводят, думают взорвать, как только своих пропустят".

В воображении Бунцева возникли возможные последствия: подходят передовые советские подразделения, преследующие врага, и впереди них взлетает в воздух мост и противник отрывается. Но может быть и еще более неприятный вариант: увлеченные преследованием противника советские танки врываются на мост и взлетают в воздух вместе с ним, следующие за ними подразделения осыпаются градом камней и бетона.

"Нет, не дадим вам взорвать мост", — решил Бунцев.

Видимо, закончив работу, солдаты вышли из-под моста и четверо из них стали удаляться туда, откуда только что протянули провода, двое остались на дороге непосредственно около объекта.

"Нельзя, прямо преступно быть около моста и дать противнику взорвать его после отхода вражеских войск, да еще, возможно, тогда, когда к нему подойдут наши передовые части. Нет и нет! Лучше самим погибнуть, но не дать противнику взорвать мост", — решил Бунцев.

"Но как не дать взорвать? Подойти незаметно к проводу, проложенному вдоль дороги, да еще при наличии оставленных около моста солдат — маловероятно.

Ну, а если удастся перерезать провода? Они обнаружат обрыв, исправят его или взорвут заряд другим способом. Замкнуть провода накоротко? Но опять могут заметить короткое замыкание и устранить его. Не такие они дурные, чтобы не предусмотреть возможность повреждения проводов. И у него появилась новая мысль — самому взорвать мост. Не такой большой ручей и не такое уж важное сооружение, и наши смогут быстро построить временную переправу.

"Куда будет полезнее, — подумал он, — взорвать мост под проходящими машинами противника и не дать ему возможности вывести технику и выйти из-под удара наших войск".

Приняв решение, Бунцев поторопился к своей группе. Все приближающиеся взрывы снарядов. Возвратясь, капитан начал отбирать себе все необходимое для задуманной им операции: неполный моток провода, кусачки, пару взрывателей к гранатам.

— Что вы, товарищ капитан, задумали? Может быть, мы все-таки с помощью фрицев переправимся через ручей, да и пойдем скорее к своим.

— Переправиться, Ольга, мы всегда сможем, но теперь дело не в том, чтобы самим переправиться, а в том, чтобы не дать гитлеровцам увозить свою технику через ручей по мосту и тем оказать помощь своим войскам. Вот тебе, товарищ Кретова, все мои документы. А вот и документы противника. На всякий случай будь готова доставить их к своим. Сейчас без всякого шума отойдите от моста еще метров на двести и ждите меня, а если я задержусь после взрыва больше четверти часа, — действуйте самостоятельно.

— Товарищ капитан! Не ходите один! Я пойду с вами! Карл и Ласло с пленными отойдут назад и будут ждать нас.

— Нет, Ольга, одному легче подобраться, а чтобы мне не тратить время, ты сама все объясни нашим друзьям, когда отойдете от моста еще метров на двести. А теперь пожелай мне удачи, и я пойду.

Карл и Ласло узнав, что Бунцев пойдет к мосту и, поняв, что он собирается идти один, решительно запротестовали. Бунцеву пришлось уступить и взять с собою Карла.

— Меня так не взял, а Карла берешь, — обиделась Кретова.

— Но он может подслушать что-нибудь важное, чего ни я, ни ты не можем.

Накрапывал небольшой дождик. Осенняя ночь была настолько темна, что, пройдя пять шагов, Бунцев уже не видел оставшейся группы.

Все приближающиеся разрывы мин и снарядов, своих войск, артиллерийский огонь противника заглушали всякий посторонний шум и даже гул моторов на дороге. Бунцев и Карл, пригнувшись, шли вдоль ручья к мосту. Капитану казалось, что прошло слишком много времени с того момента, как они вышли, когда наконец подошли к объекту на такое расстояние, что снизу отчетливо стали видны движущиеся по мосту машины и прицепленные к ним орудия. Бунцев и Карл залегли в мокрой ложбине. Мост теперь охраняли не два, а четыре солдата. Они располагались в 10–12 метрах от объекта, и, как казалось капитану, часовые хорошо видели не только, что делается на мосту, но и около него. Но Бунцев ошибался. Стоя на дороге, немецкие солдаты, привыкнув к темноте, действительно хорошо видели, что делается на мосту и на дороге на подходах к нему, но, находясь наверху, они ничего не видели, что делается внизу, в пойме ручья, да им и не было особой надобности следить за поймой ручья, которая на подходе к мосту с востока была плотно перекрыта противопехотными минами, о наличии которых капитан даже и не догадывался.

Переоценив возможности противника по наблюдению за поймой, Бунцев решил один добираться до моста. Карл не соглашался отпустить его одного, но тот нашел выход, оставив ему свою меховую куртку. Взяв с собою моток провода с привязанными к нему чеками взрывателей гранат, капитан пополз к мосту. Чем ближе подползал Бунцев к заряду, тем сильнее билось сердце. Он уже ясно слышал разговоры немцев на мосту, но останавливаться было нельзя, он спешил.

Все его действия были направлены к тому, чтобы незаметно добраться до моста. Очутившись под мостом, капитан несколько секунд прислушивался, всматривался в темноту и, не обнаружив ничего подозрительного, стал ощупью искать провода и заряд. Слабый, незаметный раньше ветер теперь становился нестерпимым. Коченея от холода, капитан нащупал два провода и найдя по ним заряд, выдернул их и вставил взрыватель гранаты. Теперь минеры противника не могли пустить его на воздух вместе с мостом. А по мосту, громыхая, уходили машины, увозя орудия.

Укрепив взрыватель, Бунцев стал осторожно отползать. Карл ждал своего начальника и друга, и как только Бунцев подполз к нему, дал ему флягу с коньяком. Капитан жадно выпил несколько глотков, надел куртку, и они вместе отползли метров на пятьдесят от моста. Размотав второй моток проволоки, остановились. Судя по гулу, по мосту все еще продолжал отходить противник. Друзья залегли за бугром.

"Хватит, а то уйдут", — подумал капитан и дернул провод, с трепетом смотря в сторону моста, опасаясь, что откажет взрыватель.

Взрыва не последовало. Капитан стал судорожно дальше выбирать провод.

Внезапно вырвался огромный огненный столб, затем раздался оглушительный взрыв, и обломки моста вместе с орудием взлетели в воздух. С шипением и визгом падали на землю бетон, камни и металл. Несколько осколков упало вблизи, обрызнув землей капитана и его помощника. Когда падение обломков и осколков прекратилось, в радостном волнении Бунцев и Карл крепко пожали друг другу руки. Карл опять достал флягу и, открыв пробку, подал ее Бунцеву, и тот выпил несколько больших глотков коньяку, и они пошли к группе.

Выполняя указание капитана, Кретова стала отводить пленных назад, тихо удаляясь от моста. Пройдя метров сто пятьдесят, группа остановилась в ложбине. Когда взметнулось пламя взрыва, сердце у Кретовой забилось от радости. Радовалась, что был отрезан путь отхода техники противника, но одновременно волновала судьба исполнителей. И Кретова вглядывалась в темноту, ожидая появления Бунцева.

Вдруг в районе бывшего моста, как показалось радистке, раздался взрыв гранаты. Сердце так и екнуло. Но никакой стрельбы, и один за другим еще два взрыва гранат.

"Что это значит?" — думали Ласло и Кретова, всматриваясь в темноту, туда, где был мост.

Казалось, что прошло уже много времени, а Бунцева и Карла все еще не было. Наконец, радистка услышала шаги и, напрягая все свое внимание, всю волю, вскоре увидела столь дорогого для него человека.

Вне себя от радости Ольга бросилась вперед, и между ней и капитаном произошла столь трогательная встреча, точно Бунцев прибыл не после только что выполненной опасной операции, а после долгой разлуки.

— Вы только выпейте вина и согрейтесь. Теперь нельзя отказываться. И Оля подала ему флягу с вином. Капитан выпил несколько глотков и передал Карлу.

Разрушение небольшого моста во время прохода по нему батарей отступающего немецкого пехотного полка резко изменило обстановку в районе расположения группы Бунцева.

Согласно плану, ночью немецкий пехотный полк должен был отойти на западный берег безымянного ручья, к рассвету закрепиться на нем, разрушив мост, и огнем артиллерии и минометов не допустить его восстановления. Преждевременный взрыв моста, да еще со значительными потерями для противника опрокинул все его планы. В результате взрыва большого заряда была почти полностью уничтожена проходившая по мосту батарея. Два батальона со всеми средствами усиления были отрезаны. Время на восстановление моста через ручей у противника не было. Двигаться вне дорог по грунту, насыщенному водой от осенних дождей, было невозможно. Немцы решили использовать последнюю возможность и спасти часть отрезанной техники, переправив по импровизированному мосту, который они решили построить там, где через ручей проходила грунтовая дорога, выслав для этой цели отделение саперов и взвод пехоты.

Узнав о сильном взрыве в тылу врага, в районе, где был мост через ручей, командир наступающего стрелкового полка Советской Армии полковник Митрофанов, предполагая, что это взорвалась одна из машин с боеприпасами, приказал усилить артиллерийский обстрел района моста.

Несмотря на размокший липкий грунт, заметив отступление противника, советские части начали его преследовать.

Начался артиллерийский обстрел района моста. Одни снаряды со свистом пролетали над головой, другие взрывались между группой и мостом.

— Товарищ капитан! Пойдемте скорей в сторону от моста, да через ручей (к своим, — предложила Кретова.

Но тот не успел ответить. Метрах в двадцати справа разорвался снаряд и осколки со свистом пролетели над лежавшей группой.

— За мной! — скомандовал Бунцев, и все бегом бросились к свежей воронке и залегли в ней.

В воронке носился приторный запах взорвавшегося тротила. Капитан приказал пленным шлемом и двумя котелками быстро очистить воронку от рыхлого грунта.

— Теперь, Оля, мы будем ждать своих.

— А если нас здесь застанет рассвет, — испуганно спросил радист.

— Смотри! Смотри! Видишь эти яркие колеблющиеся, то вспыхивающие, то пропадающие огни. Это идут наши танки.

Снаряды с воем проносились немного в стороне и рвались сбоку, сзади. Орудийно-пулеметная стрельба приближалась. Определенно наступал рассвет.

"Если наши не подойдут к ручью и не форсируют его, — думал Бунцев, — то все кончено". Идти вперед к наступающим было уже поздно.

Очищенная от рыхлого грунта воронка была подготовлена к обороне.

Когда артиллерийский огонь почти прекратился и был перенесен в глубь обороны противника, Бунцев и его группа услыхали далекое русское "Ура!". Высунувшись из-за бруствера, они увидели впереди за ручьем отступающие цепи противника и преследующие их советские подразделения. Три танка вырвались вперед и шли к разрушенному мосту, но вот под одним взметнулось пламя, раздался глухой взрыв, и танк, вздрогнув, остановился.

Бунцев увидел, как около взвода немцев, оторвавшись под прикрытием медленно отходящих цепей, направились к ручью, по всей видимости, стремясь выйти на западный, командный берег.

У Бунцева от волнения по спине прошли мурашки. На них надвигался целый взвод противника с пулеметами, минометом.

— Ольга! Ласло! — он, показал им подходивший к ручью взвод.

"Хорошо бы еще и Карла заставить стрелять, — думал капитан — но чертов австриец опять начнет предлагать обойтись без боя".

Он показал Карлу, чтобы тот следил за пленными.

От воронки, где располагалась группа Бунцева, до гитлеровцев оставалось меньше ста метров.

Ольга и Ласло сгорали от нетерпения.

— Товарищ капитан, разрешите резануть, — шептала радистка.

— Тише, жди команды.

Подойдя к ручью, вражеский взвод бросился в воду. Когда большая часть уже переправилась и остальные вошли в ручей, Бунцев дал длинную очередь. За ним последовали Ольга и Ласло. Мокрые гитлеровцы заметались по берегу под губительным огнем трех автоматов. Некоторые так и остались в ручье. Только десяток оставшихся в живых фашистов успели убежать в сторону и залечь за бугорком, оставив миномет и два пулемета и около полудесятка убитых и раненых. Теперь отступающая цепь немецкой роты уже не могла рассчитывать на поддержку с западного берега. Гитлеровцы стали поспешно отходить к остаткам своего взвода, который укрылся от группы Бунцева за бугром и оттуда вступил с ней в перестрелку. Видя замешательство и стрельбу в тылу врага, наступающая советская стрелковая рота, под командованием капитана Егорова с криком "Ура!" ринулась преследовать противника. с криком "Ура!" ринулась преследовать противника.

— Ура, — как эхо в ответ закричали Бунцев и Кретова — их поддержал Ласло, но сразу схватился за грудь и обнаружил кровь.

Его передали Карлу для оказания помощи. Не имея действенной поддержки с тыла, поредевшая вражеская цепь, бросила оружие и подняла руки вверх.

Остатки переправившегося на западный берег взвода немцев стали отползать, стремясь поскорее уйти подальше от берега, но их заметили.

— Текают, гады, — шепнула Ольга, показывая на перебегающих в двухстах метрах немцев.

Огонь автоматов поредевшей группы Бунцева все же заставил гитлеровцев убавить пыл и залечь. Их преследовали советские подразделения. Переправившись вброд, они появились перед воронкой, занимаемой группой Бунцева. Капитан и Кретова бросились им навстречу.

Увидя радистку в пилотке с красной звездой и капитана Бунцева в его кожаной куртке, а вместе с ним раненого венгерского солдата, рыжего немца в офицерской шинели, с автоматом, но без головного убора, который догадливый Карл своевременно снял, и трех оборвышей, один из которых был ранен в ногу, командир отделения, пожилой сержант, прошедший с боями от предгорий Кавказа до венгерской равнины, на секунду растерялся — не приходилось ему видеть такой картины, а потом спросил:

— Как же вы сюда попали раньше нас?

Глава 15. Незабываемая встреча

Уже ближе к вечеру Темкин и Добряков услышали шум — кто-то шел, и не один. Они насторожились. И вот между кустов они увидели вооруженных людей. Друзья были ошеломлены, когда услышали русскую речь.

— Да это же наши партизаны! — воскликнул Добряков.

— Да, точно! — подтвердил Темкин.

Они бросились к ним навстречу.

Увидев бегущих к ним людей, партизаны остановились. Один из них воскликнул:

— Толя, это ты? Откуда ты здесь?

— Долго рассказывать. А вы откуда?

— Мы из соединения Волянского. Совершаем рейд по Венгрии.

Вскоре подошел и сам командир Волянский. Он узнал Добрякова, с которым был знаком, когда тот доставлял ему грузы. Друзья радостно бросились в объятия друг к другу.

24.03.2000

ЧАСТЬ 7. УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Командованию вражеских войск пришлось у себя в тылу практически создавать второй фронт для борьбы с партизанами, на что отвлекались крупные силы войск. Это серьезно отразилось на общем состоянии германского фронта и в конечном счете на исходе войны.

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления.

Глава 1. Определение понятий, роль и значение партизанской войны

Классическое определение понятия "партизанская война" дал в начале XIX века известный русский партизан и поэт Денис Давыдов[78]. Он писал: "Партизанская война состоит ни из весьма дробных, ни первостепенных предприятий, ибо занимается не сожжением одного или двух амбаров, не сорванием пикетов и не нанесением прямых ударов главным силам неприятеля. Она объемлет и пересекает все протяжение путей, от тыла противной армии до того пространства земли, которое определено на снабжение ее войсками, пропитанием и зарядами, через это, заграждая течение источника ее сил и существования, она подвергает ее ударам своей армии обессиленною, голодною, обезоруженною и лишенною спасительных уз подчиненности. Вот партизанская война в полном смысле слова"[79].

Это определение остается верным против агрессора и в современных войнах без применения средств массового поражения.

Возможности и успех партизанской войны связан с рядом социально-политических, экономических, военных, технических и природно-географических факторов. Эти факторы по их причинной сути можно подразделить на объективные, которые зависят не от партизан, и субъективные, зависящие от состава партизанского соединения, степени его подготовленности и обеспеченности, качества органов руководства партизанскими силами.

Политическая обстановка — решающий фактор для возникновения и развертывания партизанской войны. Суть политической обстановки заключается в отношении населения к партизанам и их противнику, в способности народа принять участие в борьбе с врагом и оказании помощи партизанам. Истоки партизанского движения, его размах и сила предопределяются духовной мощью, патриотизмом, горячим стремлением народных масс видеть свою Родину счастливой, свободной от внутренних поработителей и иностранных захватчиков. Ряды партизан пополняет добровольно только свой, то есть лояльный народ. Без него не хватит никаких баз, без него не спастись партизанам ни в какой крепости. Ибо и крепость партизан — тоже свой народ, который и подскажет, и укажет, и поможет, и выручит, и укрепит партизанский отряд новыми силами.

Как это часто бывало на фронте, если остался от роты один солдат, считалось — погибла рота. А, когда оставался один партизан от отряда, — почти всегда вырастал новый партизанский отряд и даже — превращался в партизанское соединение. Особенно ярко видно это из действий наших парашютистов-партизан в Чехословакии. Какие базы имел там отряд Квитинского, соединение Шукаева, десантные группы: Величко, Волянского, Егорова, Попова, Химича, Астахова. Какие базы имели все эти и еще многие наши украинские партизаны там, в Чехословакии, в Польше, кроме народной базы, хотя все они превратились из групп и отрядов в многотысячные соединения?

А какие базы имели рейдовые партизанские соединения на Украине, действовавшие каждый день в новом районе?

Непонимание того, что база партизан — народ, привязанность к фронту, неумение оторваться от него для своих широких, никем не стесненных маневрирований в оперативной и стратегической глубине вражеских тылов, — именно это было причиной неудач первых партизанских отрядов.

Партизанское движение возникает в ходе войны. В вооруженной борьбе против неоколониалистских, расистских и других реакционных режимов партизанское движение, как правило, возникает задолго до начала вооруженной борьбы, до начала восстания и длительно готовится. Исторический опыт учит, что успех освободительной (партизанской) борьбы в решающей степени зависит от того, насколько она тщательно подготовлена, насколько вытекает из общенационального политического кризиса и в какой мере опирается на революционный и патриотический подъем народа, а иногда и от политической обстановки в других странах, которые могут так или иначе повлиять на ход и конечный исход борьбы.

Характер партизанской войны, ее направленность, размах и эффективность в целом зависят от конкретно исторических задач, стоящих перед участниками данного освободительного движения и путей их решения. В совокупности эти условия рождают наиболее эффективную партизанскую борьбу.

На размах, глубину и результативность партизанской войны существенное воздействие оказывают также героико-патриотические традиции и свободолюбие народов.

Решающую роль в исходе партизанской войны часто играет и наличие организации, способной возглавить народно-освободительную борьбу. Исторический опыт убедительно свидетельствует, что народные восстания и партизанские войны терпят поражение даже при всех других благоприятных условиях при отсутствии единой организации, способной возглавить народные массы и успешно руководить их борьбой. В современных условиях такими организациями могут явиться религиозные, национальные или социальные партии.

Однако не только наличие специального органа военного руководства партизанскими силами играет роль, но и его качество. Опыт партизанской борьбы во Второй мировой войне и последующих национально-освободительных войнах убедительно показал, что командование действиями партизанских сил должно создаваться заблаговременно и укомплектовываться личным составом, имеющим необходимую подготовку. Ошибки в руководстве действиями партизан часто дорого обходились и снижали эффективность партизанской войны. Поэтому правильно поступали те руководители национально-освободительными движениями, которые заблаговременно создавали компетентное военное руководство партизанскими силами, как это было, например, в Китае, Югославии, Алжире, на Кипре и в ряде других стран. Это себя вполне оправдывало.

Однако подобно тому, как самый компетентный штаб бесполезен при отсутствии рядовых солдат, так и военное руководство партизанскими силами, безусловно, не может считаться гарантией успеха. Кто же эти люди, которые действуют в партизанских отрядах?

Партизанами являются непосредственные участники действий, которые наносят урон противнику в живой силе, боевой технике, нарушают управление населением и войсками, снижают боеспособность вражеских войск иными способами, ведут разведку и т. д.

Участниками партизанского движения и партизанской войны являются и все те, кто, не участвуя непосредственно в действиях партизан, обеспечивает партизанские силы всем необходимым для борьбы и жизни. Заметим, что такое участие в партизанской войне обычно более опасно, чем участие в боевых действиях отрядов, которые, нанеся урон врагу, могут выйти из-под его удара, а их помощники остаются на месте и часто несут большие потери. Поэтому понятно, насколько несправедливо то, что многих достойных местных жителей, которые обеспечивали действия советских партизан в Великой Отечественной войне, не наградили.

Готовность широких народных масс к партизанской войне против иностранных и внутренних поработителей может быть наиболее эффективно реализована только при должной заблаговременной подготовке.

Подготовка к партизанской войне против реакционных и колониальных правительств, как и подготовка к ней на случай вражеского нашествия, включает в себя духовно-политическую подготовку населения, создание специальных органов руководства, организацию партизанских сил, их подготовку, планирование действий и всестороннее обеспечение.

Подготовка партизанских сил к ведению войны включает: создание органов руководства, подготовку кадров, формирование и вооружение групп и отрядов как на контролируемой противником территории, так и за пределами страны, вплоть до организации производства взрывчатых веществ, мин и гранат и простых средств, организацию скрытого управления.

Важнейшим элементом этой подготовки является разработка вариантов плана действий в зависимости от вероятной обстановки, в условиях, которой они могут начаться.

Следовательно, подготовка партизанских сил к борьбе может считаться законченной, когда будут созданы материально обеспеченные управляемые партизанские формирования, а также варианты планов их действий в зависимости от возможных условий развертывания войны.

Такая подготовка в обычных мирных условиях требует значительного времени (иногда от 2 до 5 лет). Она должна быть всесторонней и охватывать как можно больше районов страны, чтобы затем внезапными одновременными действиями вызвать у противника замешательство и не дать ему возможности подавить партизанские силы в самом начале их деятельности.

В качестве примера мудрой заблаговременной всесторонней подготовки к партизанской борьбе на случай вражеской агрессии можно привести подготовку к ней в Советском Союзе в 20-х — начале 30-х годов. Так, только в Белорусской ССР в первой половине 30-х годов имелось шесть партизанских отрядов по 300–500 человек в каждом, на больших железнодорожных узлах и в городах были созданы и обучены диверсионные группы. Все они были обеспечены оружием, боеприпасами и минно-подрывными средствами с учетом их быстрого роста[80]. К сожалению, все это было ликвидировано в 1937–1939 годах. Аналогичная картина была на Украине и Ленинградском военном округе.

Какими же характерными чертами отличается партизанская война? Это:

— своеобразное понятие врага, в которое входят как его войска, так и учреждения, власти различного уровня, господствующие политические организации врага, различные организации пособников и их военные и полувоенные формирования и т. п.;

— достижение тактических, оперативных и стратегических целей, на протяжении всей войны или большей ее части, малыми, ограниченными силами и средствами против сил врага, превосходящих партизанские силы в численном и военно-техническом отношениях;

— разнообразие характера объектов (военные, транспортные, промышленные, складские и т. д.), по которым наносят удары партизанские силы;

— отсутствие линии фронта и действия на территории контролируемой противником, отсутствие у партизан определенной формы одежды (и только при необходимости использование знаков и нашивок, показывающих принадлежность к партизанским формированиям);

— преимущественное нанесения ударов по выборочным объектам, разъединенным территориально, но объединенных своей значимостью;

— нерегулярность боевого питания (вооружение и боеприпасы) партизанских сил;

— широкое использование местных ресурсов разного рода для партизанских сил;

— большие трудности с транспортировкой и лечением раненых и больных;

— объективная необходимость, наряду с военными действиями против врага, постоянно улучшать контакты с населением, проводить доступные социальные мероприятия, защищать население и устанавливать народную власть, начиная с низовых органов с различной степенью демократии, и, таким образом, вовлекать народ в освободительную войну.

Партизанские войны едва ли могут закончиться успехом без знания и применения теории партизанской войны. Толчком к развитию теории искусства партизанской войны в начале XIX века послужили эффективные действия гверильясов против наполеоновских войск в Испании, а также действия русских партизан в Отечественной войне 1812 года.

В 1821 году в России, впервые в истории вышла глубокая по содержанию работа героя партизанской войны Д. Давыдова: "Опыт теории партизанских действий"[81]. В ней со знанием дела были изложены все вопросы организации партизанских сил, стратегии и тактики партизанской войны. Многие положения этого труда Д. Давыдова не потеряли своего значения и в наше время.

В 1858 году был опубликован труд генерал-майора Н.С. Голицына "О партизанских действиях в больших размерах, приведенных в правильную систему и примененных к действиям армий вообще и наших русских в особенности"[82], где излагались вопросы стратегии партизанской войны и защиты тыла от партизанских действий противника.

Вопросы партизанской войны нашли отражение в трудах военных исследователей Запада, в том числе К. Клаузевица[83] и Г. Жомини[84].

В 1884 году в России был издан труд В.Н. Клембовского "Партизанские действия", который потом трижды переиздавался в годы гражданской войны.

В советское время также был издан ряд весьма интересных трудов, как, например, книга М.А. Дробова "Малая война: партизанство и диверсии"[85] или труд П. Каратыгина «Партизанство».

От того насколько правильно разработана теория организации и ведения партизанской войны, в какой мере она отвечает практике, как хорошо ее усвоили руководители и командиры партизанских сил, в большой мере зависел успех их действий. Отставание теории, ее неспособность своевременно вскрыть новые явления, влияющие на возможности и эффективность партизанской войны, стоили больших жертв и резко снижали эффективность партизанских действий в минувших войнах.

Однако мало иметь и систематически совершенствовать теорию искусства партизанской войны, надо, чтобы она стала достоянием тех, кто ведет или будет вести партизанские действия.

Глава 2. Роль и значение партизанской борьбы в XIX — начале XX века

Великий русский полководец генералиссимус А.В. Суворов[86] писал: "Без светильника истории и тактика потемки", подразумевая, что без знания прошлого едва ли можно избежать многочисленных ошибок, особенно — в военном искусстве. Партизанская война — такой же раздел военной науки, как и все остальные и, как таковой, нуждается в изучении и имеет долгую и славную теорию.

Если проанализировать все освободительные войны, которые вели народы, то становится очевидным, что партизанские движения как активная форма вооруженного сопротивления иноземным захватчикам, занимали в этой патриоти-ческой борьбе весьма заметное место.

Истории известны и такие освободительные войны, когда партизанские формирования являлись единственной силой, которая противодействовала регулярной армии завоевателя, многократно превосходящей партизан.

Таким примером может служить борьба испанского народа в начале XIX века против армии Наполеона. Кадровую испанскую армию почти без потерь, за шесть дней, разгромил маршал Мюрат, стоявший во главе 80-тысячного войска. А испанская королевская фамилия — Бурбоны в пол-ном составе добровольно прибыла в плен к победителю. И вдруг, совершенно неожиданно для всей Европы, Испания вспыхнула пожаром лютой, непримиримой партизанской борьбы против французских завоевателей.

Победителю Европы так и не удалось справиться с испанскими гверильясами. Для достижения Мадрида, взятия его и пленения правящей династии ему понадобилось 80 тысяч войск, а для шестилетней оккупации Испании ему потребовалось более чем двухсоттысячная армия[87].

Еще с большим размахом партизанской борьбы император столкнулся в России. Известно, что из 600 тысяч войск, отправившихся в поход на Россию, Наполеон[88] довел до Бородина только 130–140 тысяч. И эти потери Наполеон в значительной части относил за счет партизанской войны. В письме к маршалу Бертье он писал: "Заметьте герцогу Эльхингемскому (Нею), что он ежедневно более людей теряет в фуражировках, нежели в сражениях"[89].

Когда русские войска оставили Москву, М.И. Кутузов[90] усилил стихийное народное партизанское движение войсковыми партизанскими отрядами, направив в тыл на коммуникации Наполеона до 20 войсковых партизанских отрядов численностью от 200 до 2500 каждый, включая тем самым силы армии и народа в единый план достижения победы над врагом. Это был блестящий опыт совместных действий подвижных войсковых и местных крестьянских партизанских формирований в тылу врага. Успешные действия армейских партизанских отрядов способствовали подъему народных сил и развитию партизанского движения.

После перехода русской армии в контрнаступление и бегства французов из Москвы партизанская война вдоль коммуникаций отступающих войск Наполеона стала всенародной. Если роль партизанской борьбы в Отечественной войне 1812 года в период наступления противника от границы до Москвы, выразилась в том, что Наполеон был вынужден оставлять на своих коммуникациях крупные гарнизоны, расходовать силы на охрану обозов и курьеров, то при отступлении Наполеона и его преследовании роль партизанской войны заключалась в срыве планомерного отхода неприятельских войск, в лишении их продовольствия и "спасательных уз подчиненности"[91].

Все это имело большое стратегическое значение. Несмотря на тщательную организацию тыла и выделение для его охраны значительных войск, Наполеон оказался не в состоянии защитить свои коммуникации от действий партизан.

Во второй половине XIX века, с появлением железных дорог, эффективность партизанской борьбы еще более возросла. В гражданской войне в Северной Америке (1860-65) основным объектом партизанских действий служили именно железные дороги. Разрушение железнодорожных путей, мостов и других сооружений оказалось наиболее чувствительным для противника.

Рост численности армий, увеличение их зависимости от снабжения из глубокого тыла, развитие железнодорожного транспорта повысили роль и значение действий партизан, а появление дробящих взрывчатых веществ и совершенствование способов их взрывания значительно увеличили боевые возможности даже небольших отрядов. Партизаны стали наносить ущерб врагу, не вступая в боевое столкновение с ним. Это достигалось разрушением неохраняемых участков железных дорог и малых искусственных сооружений.

Новые потенциальные возможности партизанства проявились во время франко-германской войны 1870–1871 годов. Французские партизаны (франтиреры) в январе 1871 года подрывами мостов в тылу германской армии, осаждавшей Париж, добивались перерыва железнодорожного сообщения на 15 дней. По данным Н. Петровича, действия таких партизанских отрядов заставили немцев выделить для охраны своего тыла четверть действующей армии, то есть около 100 тысяч человек[92].

В силу специфических особенностей Первой мировой войны во время нее партизанские действия велись в крайне незначительных размерах, преимущественно на внеевропейских театрах военных действий. В Европе, как наиболее объективные, можно отметить действия сербских партизан (комитаджей). При общем количестве не более шести-семи тысяч человек, они вынудили австрийское командование держать в захваченной стране армию в 70 тысяч человек, иногда даже снимая дополнительные войска с действующих фронтов[93].

Огромный размах партизанские действия приобрели в Гражданской войне. По данным немецкой печати, летом 1918 года на Украине действовало до 200 тысяч повстанцев-партизан. А к моменту изгнания австро-венгерских оккупантов с Украины здесь с оружием в руках сражалось уже 300 тысяч[94].

В Сибири против чехословацких мятежников и Колчака[95] действовали целые партизанские фронты: Северо-Канский, Степно-Баджейский, Щиткинский. Существовали обширные партизанские районы: Алтайский, Ангарский, Забайкальский, Уссурийский, которые назывались иногда даже партизанскими республиками.

К осени 1919 года против американо-японских интервентов и белых войск Колчака действовало только в рядах партизан свыше 200 тысяч бойцов, которым помогало большинство трудового населения Сибири и Дальнего Востока[96]. На Дальнем Востоке партизанское движение способствовало окончательному изгнанию японо-американских интервентов.

В тылу у Деникина[97] на Украине осенью 1919 года действовало свыше 100 тысяч повстанцев. К ноябрю активность партизан, руководимых Зафронтовым бюро, возросли настолько, что противник был вынужден снять с фронта и бросить на Донбасс, Днепропетровск, Херсон отборные части Шкуро[98] и Слащева[99].

Против интервентов (американцев, англичан, французов) на окраинах молодой Советской республики действовали многочисленные партизанские отряды, насчитывавшие в своих рядах на Северном Кавказе и в Закавказье свыше 50 тысяч человек. В Архангельской губернии — до 20 тысяч, на Урале — до 30 тысяч и на Дальнем Востоке — до 50 тысяч человек[100].

Большинство партизанских отрядов по мере освобождения Красной Армией этих районов вливалось в регулярные части. Были и обратные случаи, когда в силу необходимости воинские части переходили к партизанским способам борьбы, оказавшись в тылу врага.

Нельзя не отметить эффективность действий Махно[101], который во время ноябрьского 1919 года контрнаступления Красной Армии буквально парализовал деникинский тыл и захватив главную базу снабжения Добровольческой армии, перерезал все железные дороги в ее тылу. (Кстати, с Махно я встречался. Он был прекрасным организатором).

Для подавления тамбовского восстания, участники которого активно использовали методы партизанской борьбы, пришлось использовать войска общей численность более 120 тысяч, которые своей огневой мощью поддерживали 9 артиллерийских бригад, 4 бронепоезда, 6 бронелетучек, 5 автобронеотрядов и 2 авиаотряда. Только при применении отборных частей Красной Армии удалось подавить партизанское движение. Сам Тухачевский[102], командовавший этими войсками, писал, что приходилось вести борьбу "со всем местным населением", и это были "не бои и операции, а, пожалуй, целая война"[103].

Таким образом, партизанская борьба в ходе Гражданской войны вне всякого сомнения оказала огромное влияние на конечный исход ее. Следует заметить, что специфика партизанства в это время обуславливалась двумя моментами: большой скоростью передвижения партизан (они могли используя лошадей, менять их на переходах) и возможностью осуществлять нападение на противника в тот момент, когда он находился в изоляции от своих основных сил и, следовательно, не мог рассчитывать на их помощь. В этих условиях наиболее действенными были небольшие отдельно действующие отряды, чье преимущество заключалось в неуловимости. В дальнейшем этот опыт Гражданской войны оказал как положительное, так и отрицательное влияние на процесс организации партизанской борьбы в годы Великой Отечественной войны и на ее эффективность.

Глава 3. Роль и значение партизанской борьбы накануне Второй мировой войны

В 1935 году фашистская Италия напала на Абиссинию. План итальянского командования заключался в том, чтобы разгромить немногочисленную абиссинскую армию (10 тысяч человек) и, захватив столицу до сезона дождей, в полтора-два месяца закончить войну. В ожесточенных боях с 3 октября 1935 по 5 мая 1936 года итальянским фашистам удалось сломить сопротивление абиссинских войск[104]. Но поднявшийся на освободительную войну абиссинский народ сорвал этот план. Вспыхнувшая партизанская борьба продолжалась и после официального окончания войны. Муссолини был вынужден держать в Абиссинии до 200 тысяч войск и более 300 боевых самолетов для проведения карательных экспедиций против абиссинских патриотов. В годы второй мировой войны партизанская борьба в Абиссинии вспыхнула с новой силой. Она закончилась вооруженным восстанием народа и восстановлением национальной независимости абиссинского государства в 1941 году.

Но вне всякого сомнения, самой блестящей страницей истории партизанской борьбы в предвоенный период является партизанская война в Испании. Более, чем что-либо, она повлияла на развитие партизанского и диверсионного искусства. 18 июля 1936 года знаменитая фраза "Над всей Испанией безоблачное небо" возвестила начало мятежа «правых» генералов-фалангистов против законного правительства Испанской республики. Мятежников поддержали фашистские Германия и Италия, в короткое время поставив им около двух тысяч боевых самолетов, 1200 танков, две тысячи орудий, винтовки, пулеметы, снаряды и патроны. В Испанию из этих стран отправились хорошо обученные летчики, танкисты, артиллеристы и другие военные специалисты.

Численность итальянской экспедиционной армии достигала 200 тысяч человек, германского легиона «Кондор» — 50 тысяч. Это вмешательство в значительной степени изменило ход войны. По мере того, как регулярная республиканская армия отступала под натиском фалангистов и интервентов, на занятой мятежниками территории начинали действовать партизанские отряды и группы. На помощь испанскому народу пришли добровольцы из 56 стран и в первую очередь — из Советского Союза.

Численный и качественный рост армий, вовлеченных в конфликт на стороне Франко, в сочетании с действиями контрразведки, значительно сузил возможности партизан бороться с противником в открытом бою. С другой стороны, армии эти стали гораздо более зависимыми от различных поставок — от ГСМ до боеприпасов. Это впервые в XX веке открыло совершенно новые возможности по ведению диверсионной войны, и многие диверсионные приемы, отработанные в ходе гражданской войны в Испании, были затем растиражированы и использованы в самых разных странах в разное время.

У испанцев, последний раз партизанивших во время наполеоновских войн, более 120 лет назад, не было ни навыков, ни специалистов-диверсантов, способных решать специфические задачи партизанской борьбы в тылу современной регулярной армии. Увидев это, старший советник Ян Карлович Берзин[105] добился направления в Испанию хорошо подготовленных, опытных командиров и специалистов-выпускников спецшкол из СССР[106]. Они начали свою деятельность в роли советников и инструкторов небольших разведгрупп, затем превратившихся в диверсионные группы.

Действия партизан, применявших самодельные диверсионные средства, были настолько успешны, что когда наше подразделение, которым командовал Доминго Унгрия и (где мне довелось быть советником) пустило под откос поезд со штабом итальянской авиационной дивизии, Генеральный штаб республиканской армии создал специальный батальон для диверсионных действий в тылу врага[107].

Затем, в июле 1937 года после уличных диверсий, нарушивших на 6 суток связь Мадридского фронта мятежников с Южным во время Брюнетской операции, Генштаб республиканской армии превратил батальон Доминго Унгрии в специальную бригаду для партизанских действий в тылу врага. При этом личному составу специальных батальонов, действовавших в тылу противника, был установлен полуторный оклад, летний паек и обмундирование по мере износа.

А в октябре 1937 года в связи с успешными действиями партизан в составе Испанской республиканской армии был создан 14-й партизанский корпус, который, нарушая работу тыла противника, содействовал войскам в их операциях на фронте и способствовал усилению партизанского движения на оккупированной врагом территории.

Несмотря на то, что фашисты знали о существовании в Испанской республиканской армии специальных частей, предназначенных для нарушений работы их тыла, знали все их основные средства и способы, командование фашистской армии так и не могло организовать надежной охраны важнейших коммуникаций. Фашисты затрачивали на охрану своего тыла столько сил, что их численность превосходила в 20–30 раз численность республиканских спецчастей и местных партизан. При этом потери испанских спецчастей были в 150–200 раз меньше потерь противника.

Партизанские силы в действиях по нарушению работы тыла мятежников по существу заменяли авиацию и уже осенью 1937 года отвлекали на охрану коммуникаций и других важных объектов свыше 110 тысяч вражеских солдат и офицеров. Диверсиями на коммуникациях и других объектах партизаны нанесли врагу существенный урон в технике, других материальных средствах и даже живой силе[108].

Падение Испанской республики весной 1939 года в результате предательства пораженцев и анархистов привело к огромным жертвам испанского народа и его вооруженных сил. При этом благодаря своей маневренной тактике почти не пострадали части 14-го партизанского корпуса, ушедшие затем в двух направлениях — в Алжир и Францию.

После оккупации фашистами Франции этот корпус под командованием заместителя командира Антонио Буйтраго вырвался из лагерей и начал боевые действия вместе с французскими партизанами[109]. Командир корпуса Доминго Унгрия нашел приют в СССР и активно участвовал вместе со мной в партизанской борьбе на временно оккупированной территории Советского Союза.

Значение партизанской войны в тылу иностранных интервентов и мятежников в Испании в 1936-39 годах определяется созданием новых форм, способов и технических средств партизанской борьбы. Все это помогло парализовать тыл фашистов и вынудило их прекратить диверсии, так как все силы, предназначенные противником для деятельности в тылу республиканских войск, были задействованы на охрану собственного тыла.

Большое значение имела партизанская война в Испании и в деле подготовки кадров интербригадовцев. В партизанских соединениях Испании воевало примерно 400 иностранцев. После поражения республиканцев они вернулись в свои страны — Италию, Болгарию, Югославию, имея приобретенный опыт и навыки новой партизанской войны, явившийся большим вкладом в развертывание партизанского движения во время Второй мировой войны. Так, начальник штаба 14-го партизанского корпуса Л. Илич работал начальником оперативного отдела главного штаба французских партизан и франтиреров. Многие интербригадовцы, участвовали в партизанской борьбе в СССР, Польше, Албании, Бельгии, Франции. Даже после Второй мировой войны многие ветераны партизанской войны в Испании участвовали в партизанской борьбе против империалистов и колонизаторов в Алжире, португальских колониях, в Латинской Америке.

Партизаны-испанцы, эмигрировавшие из страны, оказались поистине необходимыми, когда все-таки понадобилось организовать партизанское движение на занятых вермахтом территориях Советского Союза. В партизанских формированиях, которыми мне довелось командовать, было 356 испанцев — опытных, квалифицированных бойцов. Испанцы действовали в немецком тылу в составе гвардейских минеров и Отдельной мотострелковой бригад особого назначения (ОМСБОН). Они стали инструкторами в специальных партизанских школах. Бывший командир соединения Хуан Менендес с группой других испанских специалистов обучал десантников тактике партизанских действий. Заместителем по диверсиям командира крупного партизанского соединения на Украине был Хуан Антонио Рамирес.

Значение партизанской войны в тылу иностранных интервентов и фалангистских мятежников в Испании в 1936–1939 годах определяется, во-первых, проверкой новых форм, способов и технических средств партизанской борьбы и, во вторых, подготовкой кадров партизан-интербиргадовцев, которые, как мы видим, во время Второй мировой войны внесли большой вклад в развертывание партизанской борьбы. Если бы не Испания, размах партизанского движения в Европе никогда не достиг бы такой силы. Можно с уверенностью говорить о том, что современная партизанская диверсионная война родилась в Испании и оттуда распространилась по другим странам.

Нельзя не упомянуть и еще об одной войне, сильно повлиявшей на развитие современной партизанско-диверсионной войны. Я говорю о более чем двадцатилетней национально-совободительной войне китайского народа против японских захватчиков (1937–1945) и армии гоминдана (1928–1949), в которой партизанская борьба имела исключительно важное — стратегическое значение. Она обеспечила широкое развертывание массового движения, направленного на борьбу против оккупантов, что положительно сказалось на ходе Второй мировой войны, создала условия для разложения вражеских войск и поднятия духа в Народно-освободительной армии (НОА), способствуя ее численному росту и боевым успехам.

Глава 4. Доктрина М.В. Фрунзе[110]. Учился в Петербургском Политехническом институте. Принимал участие в Революции 1905–1907, руководил Иваново-Вознесенской стачкой. В 1909–1910 дважды приговаривался к смертной казни за революционную деятельность., однако она была заменена пожизненной ссылкой в Сибирь. С 1910–1915 на каторге. Бежал. В 1-ую мировую вел революционную работу в армии на Западном фронте. Во время Октябрьской революции возглавлял Военно-революционный комитет в Шуе. Участвовал в ликвидации левоэсеровского мятежа в Москве и в разгроме контрреволюционного мятежа в Ярославле. В 1919 — командующий Южной группой войск Восточного фронта и Восточным фронтом. С 1919 — командующий Туркестанского фронта. В сентябре освобождал Крым. Уполномочен РВСР на Украине, член Политбюро ЦК КП(Б)У, заместитель председателя СНК УССР и заместитель председателя Украинского экономического совета. В 1924–1925 — заместитель председателья и председатель РВС СССР, заместитель наркома и нарком по военным и морским делам. Одновременно являлся начальником Штаба РККА, начальником Военной академии и член Совета Труда и Обороны. Под его руководством осуществлена военная реформа 1924–1925 (Прим. ред.). } и подготовка к партизанской войне

Опыт партизанской войны, накопленный в 1910-20-е годы русской армией был развит советскими военными теоретиками и положен в основу военной доктрины молодого государства. В условиях, когда Россия была окружена врагами, при постоянной угрозе нападения именно партизанские формирования могли сыграть большую роль в обеспечении безопасности.

До 1933 года Армии внушалось, что в будущей войне с ее маневренными операциями "крупная роль будет принадлежать… партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе".

Огромная заслуга в организации подготовки вооруженных сил страны к ведению партизанской войны, широко развернувшейся в СССР в 1922–1932 годах по праву принадлежит М.В. Фрунзе. Еще в июле 1921 года была опубликована статья М.В. Фрунзе "Единая военная доктрина и Красная Армия". В ней Фрунзе подчеркивал важное значение, какое может приобрести для организации обороны страны подготовка ведения партизанской войны. "Если государство уделит этому достаточно серьезное внимание, если подготовка этой "малой войны" будет проводиться систематически и планомерно, то и этим путем, — отмечал автор, — можно создать для армии противника такую обстановку, в которой при всех своих технических преимуществах они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником"[111].

Обязательным условием успеха "малой войны" по мнению М.В. Фрунзе была заблаговременная разработка ее плана и создание предпосылок обеспечивающих успех ее широкого развития.

В ее основу была положена ленинская мысль о том, что "партизанские выступления не месть, а военные действия"[112] и доктрина М.В. Фрунзе. Он сформулировал нормы и условия ведения партизанской войны:

"Способы и формы ведения войны не всегда одинаковы. Они меняются в зависимости от условий развития и прежде всего от развития производства. Военная тактика в первую очередь зависит от уровня военной техники.

Второе средство борьбы с техническим превосходством армии противника мы видим в подготовке партизанской войны на территориях возможных театров военных действий.

Но обязательным условием плодотворности идеи малой войны является, повторяю, заблаговременная разработка ее плана и создание всех данных, обеспечивающих ее широкое развитие. Отсюда задачей нашего Генерального Штаба должна стать разработка идеи малой войны" Фрунзе М.В. Военная доктрина и Красная Армия//Избранные сочинения. М., 1977. С. 22–23. }.

Подготовка к партизанской войне

В январе 1930 года я был направлен для работы в разведотдел штаба Украинского военного округа, находившийся в Киеве, в отделение, которое занималось подготовкой к партизанской войне. К тому времени у меня был опыт минно-подрывных работ гражданской войны, опыт подготовки подрывников-минеров железнодорожных войск, участия в подготовке железнодорожных участков в приграничной полосе к быстрому устройству заграждений на случай вражеского вторжения. Мною было внесено ряд предложений по минно-подрывным работам и разработаны несколько образцов мин. Они были высоко оценены И.Э. Якиром[113], который уделял большое внимание подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии.

И.Э. Якир выступал в специальных партизанских школах, где готовились кадры, присутствовал на учениях, где «действовали» партизанские отряды и диверсионные группы. Определял расположение скрытых, заблаговременно подготавливаемых партизанских баз и даже однажды сам присутствовал при закладке в тайники нужных партизанам средств борьбы на одной заблаговременно подготавливаемой скрытой базе. Большое внимание подготовке к партизанской войне уделяли К.Е. Ворошилов, А.И. Егоров, Я.К. Берзин, В.К. Блюхер, И.П. Уборевич, В.М. Примаков[114] и другие военачальники.

В 1929-33 годах мне, как специалисту, довелось участвовать в подготовке партизанских кадров в пяти специальных школах, в том числе в центральной школе, где начальником был К. Сверчевский и где готовились зарубежные кадры. Некоторые из них потом организовали партизанскую войну в странах, оккупированных фашистами, в том числе в Польше, Италии, Франции и прежде всего в Югославии.

Наряду с этими школами существовали школы в Киеве, одна в Харькове, одна в Купинске. В последней готовились кадры для действий за рубежом. Я там готовил две китайские группы: Обучал технике и тактике диверсий две китайские группы.

Подготовка специалистов велась с расчетом превращения их в ходе войны в командиров. При этом готовились партизанские отряды, организаторские и диверсионные группы, способные действовать на незнакомой местности, в том числе и за пределами Советского Союза. Эти партизанские кадры обучались совершению рейдов и прыжкам с парашютами.

В городах и на железнодорожных участках к востоку от укрепленных районов насаждались хорошо обученные и снабженные специальными средствами диверсанты-подпольщики. Они были тщательно законспирированы. Будучи беспредельно преданными советской власти, они ничем не только не проявляли этой преданности, но, больше того, для посторонних они являлись даже обиженными советской властью. Обучение в спецшколах эти диверсанты маскировали или служебными командировками на строительстве дорог, или совершенствованием специальности, когда помощники машинистов получали право управления паровозом и т. п.

Командиры подразделений и частей Красной Армии, прошедшие специальную подготовку и переподготовку, в случае необходимости могли организованно переходить к партизанским действиям, скрытно базироваться и передвигаться на занятой противником территории, выходить из вражеской блокады, использовать подручные средства для нанесения урона врагу.

Подготовка партизанских кадров сочеталась с совершенствованием способов и средств борьбы в тылу противника.

Учитывая трудности снабжения партизанских сил, особенно в начале войны (а это мы знали из истории нашей борьбы против интервентов и белогвардейцев и по опыту наших зарубежных товарищей, например, в Китае), создавались значительные запасы нужных партизанам средств борьбы на скрытых базах к западу от линии укрепленных районов. Это было дальновидное мероприятие. Если бы войска противника вышли к укрепленным районам, в их тылу оказались бы партизанские базы с большим запасом средств борьбы.

Партизанские формирования привлекались к участию в общевойсковых учениях. Проводились и специальные сборы. Так, в 1932 году под Москвой состоялись секретные учения — Бронницкие маневры. О размахе дела можно судить по следующим данным. В Белоруссии подготовили шесть партизанских отрядов численностью каждый от 300 до 500 человек. Кроме того, в приграничных городах и на железнодорожных узлах были созданы и обучены подпольные диверсионные группы. На тайных складах под землей заложили 50 тысяч винтовок, 150 пулеметов, много боеприпасов и минно-взрывных средств[115]. На Украине было подготовлено не менее 3 тысяч партизанских командиров и специалистов, а также заложено много оружия, боеприпасов и минно-взрывных средств. Аналогичная работа проводилась и в Ленинградском военном округе.

При подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии, мне довелось участвовать и в уточнении мобилизационных планов развертывания войны в тылу агрессора. Эти планы разрабатывались в штабе Украинского военного округа и в IV Управлении Генштаба. Большая подготовка к партизанской войне проводилась и по линии ОГПУ и особенно по линии дорожно-транспортных отделов ОГПУ на приграничных железных дорогах. Органы ОГПУ в основном вели подготовку к диверсионным действиям партизан-подпольщиков, а по линии НКО шла подготовка войск к партизанским действиям и подготовка партизанских формирований, которые могли бы действовать на незнакомой им территории. Знаю, что и местные парторганы приграничных областей и республик оказывали органам ОГПУ помощь в подборе диверсионных кадров.

В мероприятиях по подготовке к партизанским действиям в тылу вероятного агрессора ЦК ВКП(б) руководящих указаний не давало. ЦК компартии Украины, Молдавии и Белоруссии и Ленинградский обком ВКП(б) принимали участие, которое выражалось в помощи органам разведки и ОГПУ в подборе кадров, их устройству на работу в нужном районе, а также в предоставлении помещений. Никакого участия местных парторганов в обучении и мобпредназначении партизанских формирований не было. Внутри партизанских формирований, как во всех Вооруженных Силах СССР, были политические работники, которые не подменяли командиров.

Как мне известно, до 1933 года руководство действующими в тылу врага партизанскими силами планировалось командованием военных округов по радио из тыла наших войск. Предполагалось, что партизанские формирования будут создавать и руководить подпольем, которое будет выполнять их задания.

В результате командование наших частей и соединений еще в начале 30-х годов не боялось оказаться в тылу противника. При невозможности пробиться к своим основным силам они могли организованно переходить к партизанским действиям, нанося удары по тылам врага. И, конечно, они были уверены, что рядом и вместе с ними во вражеском тылу всегда будут патриоты, готовые оказать любую помощь.

Подготовка к партизанской войне на случай вражеской агрессии в начале 30-х годов проводилась в очень сложных условиях: негативную роль играли насильственная коллективизация, раскулачивание середняков и голод. Принимались меры по спасению от голодной смерти и подготовленных кадров: их устраивали на работу на сахарные заводы, в леспромхозы и на стройки, но все же потери были велики. Тем не менее к 1933 году все было подготовлено к тому, чтобы в случае вражеской агрессии осуществить внезапно и одновременно такую крупную управляемую партизанскую операцию, в результате которой были бы парализованы все коммуникации западных областей Белоруссии, Украины и Бесарабии, занятые противником, в результате чего войска на фронте остались бы без пополнения, боеприпасов и горючего.

Репрессии

В 1933 году победили сторонники теории войны на чужой территории. (В ходе репрессий против военных 1937-38, склады были ликвидированы, а множество стволов иностранного производства выброшено, как лом. Все, кто имел отношение к подготовке малой войны, были репрессированы в 1937).

В мае 1935 я окончил железнодорожный факультет военно-транспортной академии РККА и был назначен заместителем военного коменданта станции Ленинград-Московский. Я наверняка погиб бы, так как работал под руководством И.Э. Якира, Я.К. Берзина, сопровождал М.Н. Тухачевского и В.М. Примакова, которые были объявлены врагами народа и расстреляны. Мне повезло. В ноябре 1936 удалось попасть в Испанию, где я стал советником и инструктором партизанского формирования под командованием Д. Унгрия, который за 10 месяцев нашей совместной работы превратился из командира диверсионной группы в командира 14-го диверсионного корпуса Испанской республиканской армии.

В начале ноября 1937 года я вернулся на Родину и был ошеломлен, когда узнал, что все мои начальники по всем линиям, где я служил и учился, подверглись репрессиям.

Начальник Разведывательного управления Красной Армии С.Г. Гендин представил меня наркому обороны. К.Е. Ворошилов одобрил мою деятельность, пообещал новые награды. Через две недели Гендин был арестован как враг народа, а я остался в гостинице «Балчуг», ожидая назначения.

После долгого ожидания меня пригласили в НКВД.

Состоялась, как говорится, беседа с пристрастием. Мне заявили, что заблаговременная подготовка к партизанской войне на случай вражеской агрессии, не благое дело, а затея врагов народа, таких, как Якир, Уборевич и др. Я пытался доказать необходимость этой подготовки, ссылаясь на то, что она велась на основе положений В.И. Ленина, предложений М.В. Фрунзе. Говорил, что к этому делу привлекались в основном участники гражданской войны, члены партии и комсомольцы. Собеседник лукаво улыбался. Беседа была длительная, и мне дали возможность «подумать». Я вышел на улицу[116].

Все было как в страшном сне. Для меня стало ясным, что заблаговременно подготовленные нами партизанские кадры за редким исключением уже репрессированы. Меня охватил такой страх, какого я не испытывал никогда — ни на фронте, ни в тылу врага. На войне я рисковал только собой, а тут под удар ставились близкие мне люди.

Как стало позже известно, от репрессий в 30-е годы погибло в десятки раз больше хорошо подготовленных партизанских командиров и специалистов, чем за всю Великую Отечественную войну. Уцелели лишь те, кто выпал из поля зрения ежовского аппарата. В основном это были участники национально-революционной войны в Испании (А.К. Спрогис[117], Троян, Н.А. Прокопюк и др.) и те, кто сменил место жительства незаметно для подручных Ежова. Именно они стали во главе тех школ, которые сформировали партизанские кадры Великой Отечественной.

Репрессиями 1937-38 годов стране был нанесен сокрушительный удар, отразившийся на ходе войны, они вывели из строя около или даже более 40 тысяч офицеров. Это в три раза больше того, что вермахт потерял на восточном фронте за весь первый год войны. Репрессии привели к тому, что в Красной Армии многими подразделениями, частями и тем более соединениями и объединениями командовали, мягко говоря, неподготовленные люди.

Особо большой урон этими репрессиями был нанесен нашей подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии. Были репрессированы полностью все партизаны-подпольщики-диверсанты. Я не знаю ни одного из подготовленных нами диверсантов-подпольщиков, которые не подверглись бы репрессиям. Из двух десятков уцелевших офицеров, которые нами обучались из командиров и политработников Вооруженных Сил и партизан гражданской войны, в ходе Великой Отечественной войны погибло двое, а репрессирована была не одна тысяча.

Именно эти репрессии и некомпетентность руководства партизанским движением в ходе войны привели к тому, что партизаны не решили своей основной задачи — отрезать вражеские войска на фронте от источников их снабжения.

Тем не менее, не будь организованной М.В. Фрунзе подготовки, мы не достигли бы того размаха партизанских действий, которые велись в последние годы войны. А если бы были сохранены кадры, то развернуть массовые управляемые действия удалось бы сразу, а не через два года после начала войны!

Фрунзе в своей доктрине остался верен ленинскому принципу, что: 1) партизанская война не месть, а военные действия. Следовательно: 2) она должна планироваться Генеральным штабом, а не партийными учреждениями. Третье важнейшее положение доктрины Фрунзе состояло в заблаговременной подготовке партизанской войны.

Глава 5. Великая Отечественная: не благодаря, а вопреки

Великая Отечественная война, как уже упоминалось в первой книге, застала меня в должности начальника отдела минирования и заграждений Главного военно-инженерного управления Красной Армии. Возвратившись из служебной командировки в конце июня 1941 года, я возглавил оперативно-инженерную группу на Западном фронте, в задачу которой входило устройство заграждений. Вскоре я узнал, что партийные органы республик и областей, на территории, которых вторгся враг, начали создавать партизанские отряды и почти без всякой подготовки забрасывать их в тыл противника.

Партизанские действия начались с первых дней Великой Отечественной войны, вопреки историческому опыту и мобустановкам по подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии.

В своем обращении к советскому народу 3 июля 1941 года Сталин призвал и к партизанской войне в тылу врага. Он сказал: "В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телеграфной и телефонной связи, поджога лесов, складов и обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия"[118].

Постановка вопроса о методах партизанской войны в речи Сталина меня удивила. Во-первых, создавать в занятых противником районах партизанские отряды некому, не говоря уж о всех трудностях этого дела. Это следовало делать еще до оккупации территории. Во-вторых, партизаны не могут поджигать обозы и вступать в бои с частями вражеской армии. Ведь при боевом соприкосновении противник имеет возможность наращивать свои силы, получать во время боя подкрепления, тогда как партизаны, располагая весьма ограниченными ресурсами, этого делать не могут. Кроме того, ведь и оснащены вражеские войска, как правило, гораздо лучше партизан! Как необученные, слабо вооруженные люди (ведь эти партизанские отряды создавались бы на территории противника) могут сражаться с частями регулярной вражеской армии? Этот призыв Сталина нацеливал партизан на бесплодную партизанщину, а не на партизанскую войну с целью отрезать войска противника от источников их снабжения. В-третьих, призыв к поджогу лесов в тылу противника был вреден для партизан и полезен для гитлеровцев. Если бы кто-нибудь другой, сказал, что партизаны должны поджигать леса, то его, вне всякого сомнения, сочли бы провокатором или глупцом.

Это в первой четверти XX века партизаны обладали равно, а иногда даже и большей, маневренностью, чем наиболее мобильные части противника, например, кавалерия, и поэтому могли базироваться и совершать рейды на любой местности и в любое время года. Моторизация войск, насыщение их большим количеством скорострельного оружия, увеличение и усовершенствование авиации, создали резкое превосходство регулярных войск над партизанами в скорости передвижения и вооружении. Теперь наиболее благоприятной для партизан являлась та местность, которая была бы недоступна для моторизованных войск и имела обширные укрытия от авиации противника.

В отечественных условиях такой местностью, вне всякого сомнения, являлись леса, которые и были главной базой партизан. И эти собственные базы надо жечь?

Сталин явно не учитывал контрпартизанских мероприятий противника. Между тем, учитывая опыт минувших войн, особенно — опыт борьбы с партизанами в Испании в 1936–1939 годах немецкий Генеральный штаб еще до нападения на Польшу предусмотрел целую систему таких мероприятий. Были созданы специальные войска и органы для контрпартизанской борьбы, которые действовали по заранее разработанному плану. В ходе прошедших компаний гитлеровские каратели приобрели большой опыт, который позже использовали и на оккупированных территориях нашей страны.

Партизанские действия в тылу сильного, специально подготовленного к контрпартизанской борьбе противника требовали всесторонней подготовки партизанских сил и оптимального планирования их действий. Ничего подобного Сталиным в его выступлении не предусматривалось. Более того, в том же выступлении, он потребовал "при вынужденном отходе частей Красной Армии… не оставлять противнику ни одного килограмма хлеба… Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывоза его в тыловые районы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно быть, безусловно, уничтожено".[119]

Совсем иначе дело обстояло на территориях, оставляемых нашими войсками в 1941 году. Значительная часть советской земли была занята фашистскими оккупантами до начала какой-либо эвакуации даже самых важных предприятий оборонного значения. Вскоре после вражеского вторжения началась эвакуация оборудования промышленных предприятий, сельхозтехники и колхозного скота и продовольствия из тех районов, которым угрожала оккупация. При этом из местных жителей эвакуировали практически только рабочих и инженерно-технический персонал. Очень мало эвакуировалось железнодорожников и оставались на месте все колхозники. Таким образом, основная масса населения не эвакуировалась.

В подобных условиях, вывоз и уничтожение, вместо раздачи, продуктов питания, и, прежде всего, зерна, обрекал на голодную смерть население временно оккупированных врагом территорий. Дословное выполнение этих распоряжений привело бы только к резкому увеличению числа коллаборационистов, вызвало бы у местных жителей ненависть к Советской власти и армии, и толкнуло бы многих на службу противнику. После выступления Сталина усилилось скоропалительное формирование и переброска в тыл врага без должной подготовки партизанских, отрядов и диверсионных групп. Между тем не была даже сформулирована их основная задача: отрезать вражеские войска от источников их снабжения.

Какой же представлялась реальная партизанская тактика? Вне всякого сомнения, средства вооруженной борьбы влияют и на возможности, и на стратегию и тактику партизанской войны; об этом писал еще М.В. Фрунзе. В канун Второй мировой войны решающее влияние на партизанские действия имело появление многочисленной военной техники (танков, мотопехоты, авиации, радиосвязи).

С одной стороны, в результате этого партизаны, как уже упоминалось, утратили весьма существенное преимущество перед регулярными войсками в маневренности на местности, доступной для бронетанковых частей; авиация могла не только помогать войскам противника в обнаружении крупных отрядов партизан, но и непосредственно воздействовать на партизан; радиосвязь сделала часто бесполезным перерезание телефонных проводов перед нападением партизан на штабы, склады и другие объекты противника, снизила до минимума изоляцию отдельных подразделений врага от его главных сил.

Перевозимые автотранспортом и поездами войска и грузы, оказывались совершенно неспособными предотвратить взрывы мин, установленных на дорогах. Не допустить минирования путей сообщения может только очень сильная их охрана, применяющая технические средства защиты, однако, такая охрана, как правило, создается уже после начала массовых диверсий. Поэтому очень важно заминировать эти объекты минами различных типов до создания подобной сильной защиты.

Что касается автотранспорта, то еще в Испании было подтверждено, что не только железные дороги, но и автомобильные колонны, даже сопровождаемые танками, весьма уязвимы для партизан. Автоколонны не могли высылать боевого охранения, а целенаправленно охранять дороги у франкистов не хватало сил.

Нанеся огневой удар по колонне, партизаны ее «добивали», если это было им по силам, или уходили по той местности, где преследование было исключено. Применяя же управляемые мины для ударов по автомобильным колоннам, партизаны вообще могли оставаться незаметными и потому неуязвимыми.

Даже появление авиации во многих странах пошло на пользу партизанам. Если вражеская авиация и затрудняла действия партизан, то собственная впервые в истории давала возможность снабжать партизанские формирования всем необходимым через голову противника, доставлять во вражеский тыл различные средства борьбы, инструкторов, специалистов и руководителей, эвакуировать раненых.

Еще больше помогло партизанам появление радио, поскольку оно давало возможность поддерживать надежную связь со своими органами руководства и немедленно передавать разведданные о противнике.

Технический прогресс дал партизанам возможность выводить из строя автомобильный и особенно железнодорожный транспорт, воздействовать на линии коммуникации противника, уничтожать его войска во время перевозок, не вступая в боевое соприкосновение. Но для этого было необходимо обеспечить снабжение партизан специальными минами и взрывчатыми веществами (ВВ). Партизаны не могли решить задачу по закрытию ночного и дневного движения на железнодорожных магистралях и автомобильных дорогах, как требовал Сталин, за счет трофеев и подобранных на полях сражений боеприпасов и оружия. Специальные мины обычно не валяются на земле, а что до трофеев, то следует заметить, что у партизан гораздо меньше возможностей брать трофеи, чем у регулярных войск. Этого Сталин явно не понимал. Подобная установка не была вынужденной мерой. Забежим вперед. Когда возможности, по снабжению партизан возросли, 18 августа 1942 года, начальник Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) П.К. Пономаренко[120], после очередного разговора со Сталиным, дал радиограмму ряду командиров партизанских формирований. В этой телеграмме их ориентировали на снабжение за счет трофеев, указывая, что "снабжение партизан из центра", якобы, "не только затруднительно, но и может привести к отсиживанию".

Все описанные выше технические средства и возможности, весь накопленный в Испании опыт, можно и нужно было использовать для защиты своей страны, а не руководствоваться застывшими на уровне Гражданской войны взглядами о партизанской деятельности и сталинскими призывами вроде "сожжения лесов".

13 июля 1941 года приказом наркома обороны маршала Советского Союза С.К. Тимошенко[121] я был по совместительству назначен начальником Оперативно-учебного центра (ОУЦ) Западного фронта, в задачу которого входили самая минимальная подготовка партизанских отрядов и диверсионных групп, их материальное обеспечение и переброска в тыл противника. На все это отводилось не более семи суток. Замечу, что в 30-е годы будущих партизан, имевших не менее годичной общевойсковой подготовки, обучали аж в течении от трех до шести месяцев.

Подготавливаемые нами партизанские формирования остро нуждались в средствах радиосвязи, специальных минах, вооружении и боеприпасах. Кое-что мы с трудом добывали, надеясь, что скоро будет создано командование партизанскими силами, которое займется планированием и обеспечением партизанских действий.

Только через месяц после начала войны, 18 июля 1941 года, появилось постановление ЦК ВКП(б) "Об организации борьбы в тылу германских войск". Однако и оно не внесло ясности. В нем не было сказано ни слова о подготовке партизанских формирований, об организации связи и снабжения, о привлечении к партизанской борьбе военнослужащих, которые в силу сложившейся обстановки оказались в тылу противника и не смогли пробиться к основным силам Красной Армии. И в этом постановлении не ставилась задача отрезать вражеские войска от источников их снабжения.

А главное, вместо хорошо отработанной в начале 30-х годов и проверенной в Испании системы управления партизанскими силами предлагалось "развернуть сеть наших большевистских подпольных организаций на захваченной территории для руководства всеми действиями против фашистских оккупантов". Это была явно невыполнимая установка, приведшая к гибели многих мужественных коммунистов. Она противоречила опыту партизанской войны в Китае и Испании, а вскоре была опровергнута и отечественной практикой. Кроме того, такой сети большевистских подпольных организаций для руководства борьбой в тылу противника попросту не было, и она не могла быть создана даже за год. Дело в том, что гитлеровцы предусмотрели мероприятия по борьбе с партийным и боевым партизанским подпольем. Все граждане СССР, переменившие место жительства после 22 июня 1941 года, брались ими на учет или даже сразу подвергались репрессиям.

Наспех организованное подполье из людей, которые были известны, как коммунисты и тем более руководители партийных организаций, оказалось весьма уязвимо и подпольщики в большинстве случаев погибали, если не выходили в расположение партизанских формирований (секретари подпольных обкомов и райкомов ВКП(б) превращались, как правило, в командиров и комиссаров этих боевых единиц).

Еще опыт учений в начале 30-х годов убедительно показал, что при ведении полномасштабной партизанской войны невозможно обойтись без оперативно-военных органов руководства партизанскими силами с мощными радиоузлами.

Июльское постановление ЦК ВКП(б) так же не приостановило поспешного формирования и массовой переброски во вражеский тыл плохо подготовленных, слабо вооруженных и почти не экипированных надежными средствами радиосвязи партизанских отрядов. Партизанская война советских патриотов, как выразился Герой Советского Союза М.И. Наумов, "велась не только неумело, но и бесхозяйственно, можно сказать, безнадзорно"[122]. Помимо этого беда первых партизанских отрядов и формирований коренилась и в том, что их использовали в прифронтовой полосе противника."…Необученные, неоснащенные по-фронтовому, вообще не приспособленные ни в каком отношении к позиционному образу действий, партизаны зачастую гибли, не принося противнику существенного вреда, не разрушая его коммуникации. И там только укреплялись, пользуясь тишиной, административные органы оккупантов"[123].

И, тем не менее, даже при подобных, наихудших из всех возможных обстоятельствах, при громадных потерях и низкой эффективности, действия партизан были весьма чувствительны для вермахта и заметны далеким союзникам. "За линиями немецких фронтов, — писал У. Черчилль, — появились партизаны, которые повели жестокую войну против немцев, нарушая их коммуникации. Захваченная противником русская железнодорожная сеть оказалась непригодной"[124] При достаточно сильном преувеличении, эти слова служат напоминанием о тех гигантских потенциальных возможностях, которые таятся даже в плохо подготовленной и неумело ведущейся партизанской войне.

Потери

Уже к осени 1941 года на оккупированную часть Ленинградской области было переброшено 18 тысяч партизан, в том числе 6 партизанских полков общей численностью до 8 тысяч человек. К зиме их осталось не более 4 тысяч.

На Украине к осени сохранилось 2 партизанских полка, 883 партизанских отряда и 1700 разведывательных и диверсионных групп общей численностью в 35 тысяч человек. К июню 1942 года осталось только 30 партизанских отрядов численностью 4043 человека и только в апреле 1943 численность украинских партизан достигла 15 тысяч, а в январе, когда численность НОАЮ достигла 400 тысяч, численность украинских партизан не превышала 48 тысяч человек.

Не лучше обстояло дело и в Белоруссии, где были исключительно благоприятные условия для ведения партизанской войны: обширные леса и болота, преданный своей родине народ.

1 августа 1941 года на территории Белоруссии находился 231 действующий партизанский отряд общей численностью свыше 12 тысяч человек. В конце лета и осенью засылка партизанских отрядов в тыл противника продолжалась, и до конца года было создано и направлено в Белоруссию 437 партизанских отрядов и групп, насчитывающих 7254 человека. На 1 января 1942 остался 61 отряд. Таким образом, к 1 января 1942 года уцелело на Украине менее 4 % партизанских отрядов, в Белоруссии менее 10 % отрядов и групп и на оккупированной Ленинградской области около 25 %.

Значительно лучше обстояло дело в Смоленской, Калининской, Орловской и Московской областях, там, где было больше времени для подготовки партизанских формирований (хотя тоже не больше 2–3 месяцев)..

Партизанские силы были нашим "вторым фронтом" и их численность без тылового обслуживания достигала 150–240 тысяч. Этим фронтом одно время командовал маршал К.Е. Ворошилов. Потом фронт остался без командующего и начальником штаба этого фронта был кадровый политработник П.К. Пономаренко, который и ротой не командовал и не кончал военной Академии. Белорусскими партизанами «командовал» начальник Белорусского штаба партизанского движения П.З. Калинин, которому в Красной Армии и взвода не доверили бы, а ему поручили командовать армией, численность которой в 1943 году превысила 100 тысяч вооруженных партизан. А война в тылу врага весьма сложна. На фронте противник перед тобой обычно только впереди, а в тылу врага он опасен со всех сторон. Фронтами командовали такие маршалы как К. Рокоссовский, И. Конев, Р. Малиновский, Г. Жуков, И. Баграмян и другие. Нельзя победить, не овладев военным искусством, а в партизанской войне так же нужно именно военное искусство в сочетании с политическим обеспечением. Поэтому было целесообразно поручать командовать партизанскими силами людям, имеющим специальную подготовку, а партработникам заниматься политическим обеспечением.

Уже в июле 1941 участники партизанской войны в тылу фашистских интервентов и мятежников в Испании внесли предложение прекратить переброску в тыл противника партизанских формирований, не имевших должной подготовки, перенести упор на сформирование специальных частей из тщательно обученных людей для заброски их в тыл фашистским захватчикам с целью отрезать вражеские войска на фронте от источников их снабжения.

Дай Сталин такое указание, можно было бы в короткий срок вывести из строя растянутые коммуникации противника, проходящие через районы, весьма благоприятные для партизанских действий. Однако, несмотря на многочисленные предложения, этого он не сделал.

Тем не менее идеи более эффективной организации партизанской войны у меня, например, не выходили из головы. Однажды я поделился своими соображениями с секретарем ЦК КП(б)У Н.С. Хрущевым, который осенью 1941 года являлся одновременно членом Военного совета Юго-Западного фронта. Как оказалось, Хрущев был готов к такому разговору: в свое время нечто подобное предлагал ему М.К. Кочегаров — бывший начальник одной из партизанских школ в Киеве и участник войны в Испании. Хрущев ознакомил с моими соображениями Военный совет фронта и по его рекомендации направил их Сталину в виде документа, подписанного мной и генералом Невским. Со своей стороны Хрущев написал Сталину личное письмо, в котором просил его принять меня для беседы по этому вопросу.

В декабре 1941 я уже сидел в приемной Сталина, но он меня не принял и направил к Л. Мехлису. Едва я начал излагать основные положения, Мехлис резко прервал меня:

— Не о том говорите! Не это сейчас нужно. — Он сделал паузу и с иронически воскликнул:

— Глубокий вражеский тыл, коммуникации! Вы что, с неба упали? Не знаете, что враг стоит под самой Москвой?! Надо учитывать, что наступила зима, и необходимо полностью использовать те преимущества, которые она дает! Нужно заморозить гитлеровцев! Все леса, все дома, все строения, где может укрыться от холода враг, должны быть сожжены! Это вам понятно?

Я осторожно заметил, что леса зимой не горят и что они — база для партизан. А если жечь деревни — лишатся крова наши же люди.

Возражение лишь подлило масла в огонь. Мехлис обозвал меня и Невского горе-теоретиками и слепцами. Он потребовал превратить Подмосковье в снежную пустыню: куда бы ни сунулся враг, он должен натыкаться только на стужу и пепелища.

При возвращении во второй дом НКО, где я остановился, я снова вспомнил только что услышанные слова Мехлиса и пришел в ужас. У меня на лбу даже выступил пот… Ведь в речи 3 июля 1941 года Сталин призывал поджигать леса в тылу врага…

На следующий день я по ВЧ доложил Хрущеву о том, что вместо Сталина меня принял Мехлис, и о том, как он отреагировал на наше с Невским предложение.

— Товарищ Сталин очень занят, — сказал дипломатично Никита Сергеевич, — но я позвоню товарищу Вознесенскому.

И действительно, несколько дней спустя начальника инженерных войск Красной Армии генерал-майора Л.З. Котляра и меня пригласили к председателю Госплана Н.А. Вознесенскому. С собой предлагалось захватить образцы замыкателей и взрывателей, о которых шла речь в докладе на имя Сталина.

Вознесенский был улыбчив и выглядел очень молодо. Предложил сесть, сам опустился на стул последним. После обстоятельной беседы были определены потребности в специальных неизвлекаемых противопоездных минах замедленного действия. Уже весной 1942 года они начали поступать в войска в значительном количестве.

Глава 6. Стратегия ошибок

Причину огромных потерь, которые несли партизаны, а также малую эффективность партизанской войны в 1941-42 годах я вижу в следующих ошибках:

1. Стратегические ошибки военного руководства, в результате которых Отечественная война была растянута почти на пять лет.

2. Репрессии, уничтожившие опытные, хорошо подготовленные кадры и ликвидация необходимых мероприятий на случай вражеской агрессии за 3–4 года до войны.

3. Руководство военными действиями партизан было доверено человеку, не имеющему ни военной, ни специальной подготовки.

4. В тыл врага забрасывали неподготовленные формирования.

5. Перед партизанами ставились непосильные задачи, которые могли решаться только боевыми столкновениями, что в принципе неправильно.

6. Отсутствовало планирование действий партизанских сил, что связано с некомпетентностью руководителей штабов партизанского движения.

Остановимся на этих ошибках подробнее.

Ошибки военного руководства при определении задач партизанской войны

Все допущенные стратегические ошибки были результатом забвения положений, сформулированных М.В. Фрунзе.

Первая ошибка — подмена военной организации партийными органами.

18 июля 1941 года руководство партизанской борьбой было возложено на партийные органы, а в тылу врага на подпольные парторганы. Эта большая стратегическая ошибка привела к отстранению Генерального Штаба от руководства партизанской войной в тылу врага, к большим потерям в первый год войны.

Сталин не различал понятия деятельности КПСС по руководству партизанским движением и руководства войной в тылу Вермахта. Отсюда отсутствие единого целенаправленного руководства войной в тылу фашистов. ЦК ВКП(б), вопреки всем установкам при довоенной подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии, взяло на себя и возложило на местные парторганы несвойственные им функции военного руководства войной в тылу врага.

В годы гражданской войны В.И. Ленин, ЦК партии принимали меры по налаживанию централизованного военно-оперативного руководства партизанской борьбой. Для этой цели был образован Центральный штаб партизанских отрядов (ЦШПО), созданный по указанию Ленина при оперативном отделе (Опероде) Наркомвоенмора. После подписания Брестского договора по конспиративным соображениям штаб переименовали в Особое разведывательное управление Оперода. Бывший его начальник С.И. Аралов в своих воспоминаниях отмечал, что Ленин придавал большое значение работе партизанского штаба и особого разведывательного отделения, деятельность которых контролировалась и направлялась ЦК РКП(б).

В начале Великой Отечественной войны военные советы фронтов, ЦК КП(б)У и ЦК КП(б)Б, обкомы ряда оккупированных областей обращались в ЦК ВКП(б) и лично к Сталину с предложениями о создании военно-оперативного органа для руководства борьбой в тылу врага. Но Сталин в этом вопросе решительности не проявлял.

На какое-то время было создано Управление по формированию партизанских частей, отрядов и групп в составе Наркомата обороны, но оно ничем особым себя не проявило и в декабре 1941 года было упразднено.

Вторая ошибка — отсутствие заблаговременной подготовки войск к партизанской войне

Забвение положений М.В. Фрунзе о подготовке войск к партизанским действиям и ликвидация мероприятий по заблаговременной подготовке к партизанской войне, привели к тому, что, казалось бы, при благоприятных условиях для ведения партизанской борьбы около четырех миллионов советских воинов, оказавшись в силу сложившейся обстановки в тылу противника, попали в плен.

Третья ошибка — политика "Гони немца на мороз".

"Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К Вам я обращаюсь, друзья мои!" — так начал 3 июля 1941 года на одиннадцатый день войны свое выступление, пришедший в себя Сталин. И тут потребовал от «друзей», подвергшихся агрессии фашистов, "при вынужденном отходе частей Красной Армии… не оставлять противнику ни одного килограмма хлеба… Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывоза его в тыловые районы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожено".

Этим самым Сталин думал затруднить гитлеровским войскам продвижение вглубь страны. Но в действительности это требование вождя очень помогло именно оккупантам, даже учитывая, что оно было выполнено не полностью. Сталин знал, что так делали финны при отходе их войск во время советско-финской войны в 1939-40 годах, но Сталин не принял во внимание, что темпы наступления войск Красной Армии были малыми и противник успевал не только угонять скот, но и эвакуировать население с территории, находившейся под угрозой оккупации. Больше того, финны при отходе сожгли в оставляемых ими населенных пунктах все, что могли и заминировали минами замедленного действия часть уцелевших зданий. Зима была холодной, и после ряда взрывов мин в уцелевших зданиях, наши войска их уже боялись занимать.

Опустошая при отходе оставляемую территорию, финны не могли надеяться на возвращение оставляемых земель. Опустошение территории при отходе командование финляндской армии дополняло действиями их партизанских снайперов и различного рода минами. Все это составляло значительные трудности для Красной Армии.

Другое дело с положением на территории, оставляемой Красной Армией. Значительная часть советской земли была занята фашистскими оккупантами без какой-либо эвакуации даже весьма важных предприятий. Вскоре после вражеского вторжения началась эвакуация оборудования промышленных предприятий, сельхозтехники, колхозного скота. Рабочие и инженерно-технический персонал эвакуировался вместе с оборудованием на Восток. Очень мало эвакуировалось железнодорожников и оставались на месте колхозники.

Вместо того, чтобы продукты питания, и прежде всего зерно, раздать населению, Сталин требовал уничтожать, что не может быть вывезено при отходе войск. Тем самым "любимый вождь народа" обрекал на голодную смерть население на оставляемой территории.

Если бы требование Сталина было выполнено, то во время оккупации вымерло бы почти все население левобережных областей Украины и оккупированных территорий России.

Четвертая ошибка — задача отсечь врага от источника снабжения не ставилась.

В годы Великой Отечественной войны резко повысилась зависимость войск на фронте от источников ее обеспечения. Насыщение армий большим количеством артиллерии, бронетехники и скорострельного оружия сделало войска зависимыми от бесперебойного их снабжения большим количеством боеприпасов — горюче-смазочных материалов (ГСМ). Миллионная армия нуждалась и в большом количестве продовольствия.

Следовательно, в Великой Отечественной войне повысилась роль транспорта, который должен был доставлять войскам на фронте все необходимое для боя и жизни. Основными видами транспорта в минувшей войне были железнодорожный, который обеспечивал подвоз всего необходимого войскам от источников снабжения до войсковых баз, и автомобильный, который доставлял все необходимое войскам со станций снабжения. В аварийной обстановке, когда наземный транспорт не мог доставлять грузы войскам, например, в окружении, войска снабжались по воздуху. Но снабжение по воздуху в годы Великой Отечественной войны было в относительно небольших размерах и могло осуществляться только при господстве в воздухе. Как правило, снабжение окруженных войск по воздуху сопровождалось большими потерями авиации, и было кратковременным.

В Великой Отечественной войне, когда войска фашистов вторглись глубоко на территорию страны, их положение могло оказаться хуже войск Наполеона, которые заняли Москву. Почему? Да потому, что железнодорожный транспорт был более уязвим, чем гужевой времен Наполеона. Воздействие на гужевой транспорт партизаны могли оказать только засадами, разрушением мостов, а сами дороги были малоуязвимы. Сильно охраняемые обозы могли уничтожаться или даже захватываться только в результате боевого столкновения.

Во время минувшей войны уже были средства, которые давали возможность выводить из строя автомобильный и особенно железнодорожный транспорт, не вступая в бой с перевозимыми войсками. Но, к сожалению, несмотря на мужество и отвагу советских партизан, несмотря на всенародную их поддержку населением, в годы Великой Отечественной войны не удалось отрезать вражеские войска от источников их снабжения, хотя такая задача партизанам ставилась и планы прекращения движения на железных дорогах и ночного движения автотранспорта составлялись и Верховным Главнокомандующим утверждались. Партизаны, не жалея сил, проявляя отвагу и мужество, инициативу и выносливость, не смогли полностью закрыть пути подвоза вермахта на оккупированной им советской территории и тем поставить его войска на фронте перед катастрофой.

Отчасти в результате неверной стратегии Отечественная война была растянута на пять лет.

Ликвидация мероприятий, осуществленных ранее на случай вражеской агрессии

Репрессии, уничтожившие опытные, хорошо подготовленные кадры и ликвидация мероприятий, осуществленных ранее на случай вражеской агрессии за 3–4 года до войны явились основной катастрофической ошибкой, допущенной в ходе подготовки к войне.

По данным генерал-лейтенанта А.И. Тодорского репрессировано:

Из 5 маршалов Советского Союза — 3

Из 2 армейских комиссаров первого ранга — 2

Из 4 командармов первого ранга — 2

Из 12 командармов второго ранга — 12

Из 2 флагманов флота второго ранга — 2

Из 6 флагманов первого ранга — 6

Из 15 армейских комиссаров второго ранга- 15

Из 67 комкоров — 60

Из 28 корпусных командиров — 25

Из 199 комдивов — 136

Из 397 комбригов — 221

Из 36 бригадных комиссаров — 34

Если сосчитать только самый высший состав, от маршалов до армейских комиссаров второго ранга включительно, то окажется, что из 46 человек было выведено из строя 42.

Никакое поражение никогда не ведет к таким чудовищным потерям командного состава. Только полная капитуляция страны после проигранной войны может иметь такие последствия. Как раз накануне решающей схватки с Вермахтом, накануне величайших из войн, Красная Армия была обезглавлена. Сталинские репрессии советских офицеров перед войной настолько сильно ослабили вооруженные силы Советского Союза, что они при превосходстве в количестве танков, самолетов и орудий потерпели поражение. В первые месяцы гитлеровцам удалось подойти к Ленинграду и к Москве, оккупировать Прибалтику, Белоруссию, почти всю Украину.

Не будь у нас репрессировано тысячи опытных, хорошо подготовленных специалистов, с первых дней войны в тылу врага начали бы действовать сотни отрядов, подобных отрядам С.А. Ковпака, Г.М. Линькова, Ф.Д. Гнездилова и других, и к ноябрю 1941 года войска Вермахта на фронте были бы надежно отрезаны от источников их снабжения. Не секрет, что в первый год войны в тылу противника не погиб ни один партизанский отряд под командованием опытных или хорошо подготовленных командиров. Больше того, эти отряды за первый год значительно выросли и нанесли противнику заметный урон. Большинство опытных и хорошо подготовленных командиров провоевали всю войну в тылу врага, нанесли ему большой урон, из командиров групп и небольших отрядов они превратились в командиров партизанских бригад, дивизий и так называемых партизанских соединений. Среди них такие, как дважды Герой Советского Союза С.А. Ковпак, А.Ф. Федоров, Герои Советского Союза Г.М. Линьков, В.М. Яремчук, Д.К. Карицкий, А.М. Грабчак, С.А. Ваупшасов, В.З. Корж, К.П. Орловский и многие другие. Например, огромные потери врагу нанес военный инженер Г.М. Линьков с минимальными потерями со своей стороны.

Некомпетентность руководства партизанами

Руководство военными действиями партизан было доверено человеку, не имеющему ни военной и ни специальной подготовки.

Сталин так до конца не понял значения и возможностей партизанской войны в тылу врага. Верховный, как и занимавшийся вопросами партизанской борьбы в тылу Вермахта начальник главного Управления формирований Е.А. Щаденко и экс-нарком Обороны К. Ворошилов своевременно не учли изменений и возможностей партизан по сравнению с их возможностями в гражданской войны.

В годы гражданской войны партизаны решали свои задачи по борьбе с врагом внезапными налетами и засадами, обладая большей маневренностью, чем их противник. Перед налетом на вражеские гарнизоны партизаны, обрывая проводную связь, как бы изолировали их от внешнего мира, и подвергшиеся нападению не могли получить поддержки.

Двухчасовая беседа Сталина с Пономаренко в декабре 1941 года закончилась тем, что Верховный Главнокомандующий поручил ему немедленно приступить к организации Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) при Ставке Верховного Главнокомандования и возглавить этот штаб.

Как кадровый политработник П.К. Пономаренко стал подбирать кадры руководящих работников штаба "из числа уже зарекомендовавших себя при организации партизанских отрядов работников партийных органов, политработников Красной Армии и пограничных войск, а также необходимых специалистов по радиосвязи, минно-подрывному делу, разведке и т. п. Эта важная задача решалась при помощи ЦК ВКП(б) и партийных органов республик и областей". Так было и на самом деле. Такой подбор кадров ЦШПД привел к тому, что он не мог обеспечить оптимальное планирование операций партизанских сил. Планы операций, разрабатываемые ЦШПД и подчиненными ему штабами партизанского движения, не были планами организованных военных действий, а скорее напоминали постановления парторганов по проведению посевных и уборочных работ. У политработников, не проходивших специальной партизанской подготовки (имевших такую подготовку политработников уже не осталось — они были давно репрессированы), ни опыта, ни знаний для руководства действиями партизанских сил не было.

Печально, но факт — П.К. Пономаренко был таким сталинской закалки партократом, который считал, что он все знает и все умеет. Что особенно негативно сказалось на эффективности партизанской войны в тылу Вермахта — это его неуклонное выполнение явно ошибочных указаний "великого вождя", отсутствие у него знаний по военному искусству, а отсюда недооценка необходимости солидной специальной партизанской подготовки командиров и руководителей для войны в тылу врага.

Больше того, спустя несколько лет после Великой победы Пономаренко, утверждал, что жесткое централизованное планирование действий партизан вредно. Пока план будет доведен до исполнителя, противник может уже исчезнуть. Но основные объекты действия партизан — железные и автомобильные дороги, линии связи противнику наиболее трудно защищать, а партизаны с минимальными потерями или даже вовсе без потерь смогут выводить их из строя именно при оптимальном планировании. Только при планировании действий партизанских сил можно заставить противника перейти к обороне.

В беседе со Сталиным П.К. Пономаренко предлагал от длительной подготовки одиночек или групп классиков-диверсантов перейти к широко организованной планомерной массовой диверсионной работе, решительно искореняя кустарщину, разобщенность.

Опыт же убедительно доказывал, что именно отлично подготовленные диверсанты наносили врагу больший урон и, как правило, без потерь со своей стороны. Бывший начальник ЦШПД так и не понял значение массовой подготовки классиков-диверсантов. Больше того, он не понимал, что самые отличные специалисты минно-подрывного дела могут быть очень посредственными диверсантами, если они не поймут, что диверсии в тылу врага по их осуществлению сильно отличаются от минно-подрывных работ, проводимых при отходе своих войск.

Мне известны десятки классиков-диверсантов из подрывников инженерных войск, которые только после специальной подготовки стали отличными диверсантами. Известно и другое. Подрывник с большим стажем работы в штабе инженерных войск Красной Армии, не имея специальной партизанской подготовки и не побывавший в тылу врага, внес предложение о подрыве рельсов 100-граммовыми толовыми шашками. Начальник ЦШПД, после проверки на полигоне под Москвой, подписал инструкцию и заказал огромное количество этих шашек, а оказалось, что в тылу противника, где совсем другие условия, партизаны не всегда могли обеспечить плотное прилегание шашки к головке рельса и нужную присыпку, в результате часто после взрыва 100-граммовой шашки головка рельса оставалась целой и, больше того, иногда на рельсе были только трещины или даже пятна. И «бесшумно» были даны указания о подрыве рельсов 200-граммовыми шашками.

В письмах, в том числе и автора этих строк, было предложение о создании специальных диверсионных бригад для ударов по коммуникациям противника. На эти предложения в 1941 году Сталин не отреагировал. К тому времени опыт показал, что борьба с частями вражеской армии сводилась, в основном, к крушению поездов, подрыву автомашин и бронетехники минами и только при благоприятных условиях — нанесению урона противнику действиями из засад. Бои партизан с частями Вермахта в его тылу для партизан сопряжены с большими потерями, чем бои с на фронте. В своем тылу враг в ходе боя может наращивать усилия, бесперебойно обеспечивая боеприпасами. У партизанских полков, которые были созданы для борьбы с частями врага в его тылу, этих условий не было. Поэтому 2 украинских и 6 ленинградских партизанских полков, вступив в боевое столкновение с оккупантами, несмотря на героизм личного состава, были разгромлены.

Выполняя поручение Верховного Главнокомандующего, начальник ЦШПД развернул бурную деятельность, в первую очередь по организации, связи с партизанскими формированиями, действующими в тылу врага. Быстро был создан мощный центральный приемо-передаточный радиоузел, развернута радиошкола.

Когда работа по созданию штабов партизанского движения была проведена и все намеченные мероприятия шли нарастающими темпами, неожиданно в конце января 1942 года Верховный распорядился ликвидировать созданный ЦШПД. Встал вопрос как быть с уже созданными органами, школами, в том числе с радиошколой. П.К. Пономаренко нашел выход — центральная радиошкола была передана на бюджет Совнаркома Белоруссии.

Скрытые действия — основа тактики партизан

Перед партизанам ставились непосильные задачи, которые могли решаться только боевыми столкновениями, что в принципе неправильно. Если все потери партизан принять за 100 %, то окажется, что более 90 % потерь они несли в открытых боях.

Скрытые действия и умелая конспирация успешно применялись партизанскими силами на временно оккупированной территории. И именно скрытые действия партизан, как признают даже наши противники, не давали возможности врагу чувствовать себя в безопасности на оккупированной территории.

Если весь урон, нанесенный партизанами противнику, принять за 100 %, то окажется, что даже по материалам штабов партизанского движения, более 85 % в живой силе и более 95 % в материальных средствах был нанесен скрытными действиями партизан. При применении минных средств, не вступая в бой с противником и рациональном планировании операций, соотношение потерь было до 1 к 250 в пользу партизан, при открытых (особенно, затяжных боях) потери партизан были больше потерь противника. Для партизан открытый бой — самый невыгодный вид деятельности.

Партизанские формирования часто базировались именно вблизи вражеских гарнизонов и самых больших городов. Например, партизаны в Испании базировались длительное время всего в 2 км от сильного гарнизона, охранявшего крупную гидростанцию, располагались недалеко от Кордовы, Гренады, где были крупные гарнизоны. Советские партизаны базировались вблизи больших гарнизонов под Брянском, Минском, Витебском, Пинском, Оршей, Гомелем, Киевом, Ровно, Нежином, Черниговым, в городах Одессе, Киеве, Харькове, Минске. В Париже находились крупные силы партизан, освободившие город от оккупантов раньше, чем туда пришли войска союзников.

Если бы в начальный период войны советские партизаны вели только открытые боевые действия и опирались на силу оружия, а не умели бы конспирироваться и вести скрытые действия, то сотни диверсионных, организаторских, да и других малочисленных групп погибли, не нанеся врагу существенного урона. Так, если бы К.С. Заслонов со своей малочисленной группой начал бы с открытых боевых действий, то он не нанес бы врагу огромного урона с помощью "угольных мин" (и без потерь со своей стороны). Так было и с другими Героями Советского Союза Г.М. Линьковым, В.М. Яремчуком, А.М. Грабчаком, А.И. Ижукиным и многими другими. Так было и с дважды Героями Советского Союза С.А. Ковпаком и А.Ф. Федоровым.

Заметим, что уже в июле 1942 года советские партизаны занимали в тылу противника целые районы и «края», общий периметр которых в 2–2,5 раза превышал протяженность советско-германского фронта, численность вооруженных партизан была в 50 раз меньше численности Красной Армии, а по вооружению партизаны не могли идти ни в какое сравнение с регулярными войсками Красной Армии. Летом у противника появились силы для того, чтобы начать наступление на юге и выйти к Волге и на Северный Кавказ. В это время партизаны расширили свою территорию, так как основные силы противника были связаны сражениями с Красной Армией. Одновременно скрытыми действиями партизаны вынудили противника почти все силы, выделенные для контрпартизанской борьбы, бросить на оборону коммуникаций и на борьбу против партизан-подпольщиков в городах и других удерживаемых оккупантами населенных пунктах. Значительные силы отвлекали рейдирующие отряды и соединения.

Партизанские отряды базировались на недоступной для тяжелой техники местности или конспиративно; не поддавались на провокации противника, и где это можно, избегали открытых боевых действий, старались действовать скрытно, использовали конспирацию и самое различное оружие. Особенно большой урон врагу партизаны нанесли специальными диверсионными средствами на путях сообщения, во время перевозок.

Фронт без командующего

Действия партизанских сил оптимально не планировались, что связано с некомпетентностью руководителей штабов партизанского движения.

Прошло семь месяцев как началась война. Враг оккупировал огромную территорию, а партизанская борьба в тылу врага развертывалась очень медленно, несмотря на патриотизм народа, на наличие большого количества желающих бить врага в его тылу. Перебрасывали тысячи слабо или вовсе неподготовленных добровольцев, и они, не имея связи, как бы исчезали на оккупированной территории.

В январе 1942 года в Белоруссии, где были исключительно благоприятные условия для партизанской войны, действовало всего 59 партизанских отрядов, при этом в пяти западных областях, фактически не было партизан до весны 1942 года.

Считалось, что руководит партизанской борьбой в целом ЦК ВКП(б), но фактически подготовкой, переброской отрядов и групп в тыл противника занимались органы разведки Красной Армии, НКВД, политорганы, кое-где проявляли инициативу и инженерные войска. Бывало и так: одни насаждали в тылу врага агентуру, другие, того не ведая, ее уничтожали.

Глава 7. Преодоление кризиса

Весной 1942 года немцы перешли в наступление на Южном фронте и Красная Армия несла тяжелые потери. Партизанские силы, не имея радиосвязи и диверсионных средств, тем не менее снижали пропускную способность железных дорог, наносили урон врагу, создавая для него невыносимые условия, которые сказывались на боеспособности вражеских войск.

И вот 30 мая 1942 года было принято решение ГКО о создании ЦШПД и подчиненных ему штабов партизанского движения в некоторых оккупированных республиках и областях. Все они располагались в тылу Советской Армии. Это было вполне рационально. И теперь партизанские соединения, отдельные отряды и группы непосредственно руководились соответствующими штабами. Была развеяна неправильная установка на руководство партизанскими силами через подпольные организации. Правда, в тылу врага действовали «подпольные» обкомы во главе с партийными секретарями, которые открыто носили военную форму, вплоть до генеральской, над многими «подпольными» обкомами реяли красные флаги, а рядом на стендах висели советские газеты. Более того, в Москве и под Москвой были «нелегальные» ЦК компартий Украины и Белоруссии. Их охраняли сотрудники НКВД в военной форме.

До осени 1942 года ЦШПД представлял собою коллегию в составе начальника и представителей от НКВД и Главного разведуправления Красной Армии. Затем П.К. Пономаренко стал единоначальником ЦШПД.

Будучи командиром 5-й Отдельной инженерной бригады (ОИБ) спецназначения, 10 июня 1942 я вместе с ее комиссаром А.И. Болотиным доложил командующему Калининским фронтом генералу И.С. Коневу предложение по созданию спецбригад для действий на вражеских коммуникациях. Командующий фронтом, одобрив предложение, направил его Сталину. Узнав, что это письмо попало к члену ГКО К.Е. Ворошилову, Конев командировал меня и Болотина в Москву. Ворошилов принял нас в присутствии председателя Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинина. Тот тоже одобрил наше предложение, суть которого сводилась к следующему: из добровольцев воздушно-десантных, инженерных и железнодорожных войск создать на каждом фронте по бригаде, которая при содействии местных партизан должна выводить из строя коммуникации противника. На первый месяц намечались формирование, подготовка и планирование операции, на второй — переброска подразделений в тыл врага и установка неизвлекаемых противопоездных мин с большими сроками замедления, на последующие месяцы — оптимальное минирование новых участков противопоездными минами замедленного действия, с прикрытием их там, где нужно, разрушением малых мостов и подрывом рельсов, а при непреодолимой охране пути на благоприятной местности — обстрел паровозов из противотанковых ружей, удары по автомобильному транспорту из засад и минирование. Некоторые подразделения намечалось перебрасывать через линию фронта пешим порядком, в первую очередь там, где имелись коридоры в линии фронта; остальные — по воздуху. На первый месяц операции потребовалось бы около 1 тысячи, в последующем по 400–500 самолето-вылетов в месяц. Через два месяца после создания бригад планировалось парализовать железные дороги и сильно нарушить работу автомобильного транспорта врага.

По совету Калинина Ворошилов позвонил члену ГКО Г.М. Маленкову и, изложив ему суть нашего предложения, попросил его принять нас. Маленков, приняв нас, внимательно прочитал записку, согласился с нею и предложил нам вместе с начальником инженерных войск Красной Армии генералом М.П. Воробьевым подготовить проект приказа Наркомата обороны СССР о создании спецбригад для действий на коммуникациях противника. На следующий день документы были представлены Маленкову, он их одобрил и направил нас с ними к начальнику Генерального штаба генералу А.М. Василевскому для оформления приказа. Но такой приказ не был издан. 17 августа 1942 был подписан другой приказ НКО — о создании отдельных гвардейских батальонов минеров для действий на коммуникациях врага. Однако эти батальоны вместе с партизанами все же не могли закрыть оккупантам пути подвоза боеприпасов, горюче-смазочных материалов и пополнения.

Гвардейские минеры проявляли мужество, отвагу и изобретательность, на местах взаимодействовали с партизанами и внесли достойный вклад в нарушение работы вражеского транспорта. Однако их возможности не были использованы в полной мере из-за отсутствия у них средств радиосвязи, централизованного руководства их действиями. Отдельные гвардейские батальоны минеров — это по существу войсковые партизаны, но они не входили в подчинение ЦШПД.

В конце июля 1942 года меня отозвали в распоряжение начальника ЦШПД, не дав возможности даже сдать бригаду, и 1 августа назначили начальником создаваемой Высшей оперативной школы особого назначения при ЦШПД, а в начале сентября по совместительству я был назначен помощником начальника ЦШПД по диверсии.

5-го сентября 1942 года появился разработанный ЦШПД, приказ народного комиссара обороны И.В. Сталина "О задачах партизанского движения". В нем наконец-то было сформулировано, что: "Красная Армия героически отражает натиск врага и сама наносит ему сокрушительные удары. Она изматывает его силы, наносит ему огромный урон… однако разгром германских армий может быть осуществлен только одновременными боевыми действиями на фронте и мощными непрерывными ударами партизанских отрядов по врагу с тыла. Народное партизанское движение на нашей территории, временно захваченной немецкими оккупантами, становится одним из решающих условий победы над врагом". И перед партизанами ставились такие задачи: "устраивать железнодорожные катастрофы, подрывать железнодорожные мосты, уничтожать гарнизоны, штабы и другие военные учреждения противника, охрану транспортов и складов, уничтожать базы и склады вооружения, боеприпасов, продовольствия, уничтожать линии связи, нападать на вражеские аэродромы, захватывать в плен или истреблять представителей фашистских оккупационных властей. Ставились задачи по ведению разведки". Задач было много, но главная задача "закрыть пути подвоза" как бы растворялась во множестве других задач, которые ставились перед партизанами.

Еще о К.Е. Ворошилове[125]

[126] — главкоме партизанского движения

На следующий день 6 сентября 1942 был учрежден пост — Главнокомандующий партизанским движением, на который был назначен член Политбюро ВКП(б) маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов. Он длительное время вплотную занимался подготовкой к партизанской войне на случай вражеской агрессии. Однако, в 1937-38 годах, при его активном участии были репрессированы почти все хорошо подготовленные партизанские кадры, ликвидированы скрытые партизанские базы и никто не занимался вопросами предполагаемых партизанских действий в тылу врага. Теперь он пожинал содеянное.

Однако Ворошилов все же попытался, как это было предусмотрено в начале 30-х годов, военизировать партизанские силы и приступить к осуществлению внезапных крупных операций партизанских сил с целью закрыть пути подвоза войск противника и отрезать их на фронте от источников снабжения. Главком партизанским движением принял меры по укомплектованию ЦШПД опытными военными кадрами.

ЦШПД и подчиненными ему республиканскими и областными штабами партизанского движения проводилась большая работа по подготовке партизанских кадров: радистов, диверсантов, разведчиков. Наладилась радиосвязь с партизанскими формированиями. Принимались меры по снабжению партизан необходимыми им средствами борьбы и связи. Но из-за невыделения самолетов для доставки грузов партизанам, они остро нуждались в минно-подрывных средствах, ПТР и других видах оружия. Чтобы улучить управление и обеспечение партизанских сил, генерал А.К. Сивков, Х.Д. Мамсуров и автор этих строк внесли предложение военизировать партизанские формирования и ввести обеспечение их действий наравне с частями Красной Армии для полного снабжения планируемых операций партизанских сил. Главком подписал докладную записку по этому вопросу, но начальник ЦШПД — П.К. Пономаренко отказался ее подписать. Это предложение не поддержали Маленков и начальник генштаба А.М. Василевский. Однако подготовка к сокрушительному удару по коммуникациям врага усиленно продолжалась.

Как признавал и сам П.К. Пономаренко, говоря о деятельности Главнокомандующего партизанским движением маршала К.Е. Ворошилова, "благодаря его авторитету, энергии и настойчивости были решены многие важные вопросы партизанского движения, особенно в части боевого и материально-технического снабжения и авиационных перевозок для партизан".

Именно в результате принятых Главкомом партизанского движения мерам, уже в 4-ом квартале 1942 года Главным военно-инженерным управлением Красной Армии (ГВИУ) было поставлено ЦШПД 40.000 мин замедленного действия, 30.000 противопоездных, 12.000 автотранспортных, 40.000 ампульных, 15.000 рычажных, 15.000 малых магнитных мин, 45.000 противопехотных, 25.000 колесных замыкателей".

Под руководством Главкома партизанским движением принимались конкретные меры для того, чтобы все же военизировать партизанские формирования, и весной, когда установится черная тропа, внезапными операциями крупных сил партизан, в состав которых уже намечалось включение и отдельных гвардейских батальонов, полностью парализовать движение на железных и ночное движение на автомобильных дорогах, чтобы не дать возможности врагу снабжать и пополнять свои войска на фронте, и тем самым облегчить войскам Красной Армии разгром войск Вермахта, которые останутся без боеприпасов, без горюче-смазочных материалов, несмотря на все попытки спасти дороги от действия партизан.

И вдруг 19 ноября 1942 года пост Главнокомандующего партизанским движением был упразднен якобы "в целях большей гибкости руководства партизанским движением, во избежание излишней централизации". В действительности же централизации руководства действиями партизан было явно недостаточно. Отдельные гвардейские батальоны минеров, например, оставались в распоряжении начальников инженерных войск фронтов и действовали самостоятельно и независимо от ЦШПД.

Зигзаги: штаб и командующий партизанским движением

На самом деле упразднение поста Главкома партизанским движением было связано с тем, что К.Е. Ворошилов на все ключевые посты в ЦШПД выдвинул не партократов, а опытных военачальников, которые имели опыт руководства войсками, умели планировать действия войск, быстро поняли большие возможности оптимального планирования партизанских сил, так как основные объекты их воздействия — коммуникации — не маневрируют, как войска на фронте, и внезапные операции с массовым применением неизвлекаемых противопоездных и транспортных мин мгновенного и замедленного действия будут для противника непреодолимы.

П.К. Пономаренко чувствовал себя уязвленным. Его предложение предоставить партизанским командирам максимальную самостоятельность, возражения против военизации партизанских формирований, создания партизанских дивизий и корпусов, которые бы состояли в основном из диверсионных групп, сведенных в роты, отряды, бригады и даже корпуса, не выдерживали критики. Больше того, начальник ЦШПД не раз в узком кругу высказывал мысль, что партизанским движением надо не командовать, а руководить. А руководит им ЦК партии". Это верно — партизанским движением руководила коммунистическая партия, но партизанскими силами, которые возникли в результате партизанского движения, надо командовать. Это исходило и из ленинского учения о том, что "партизанские выступления не месть, а военные действия".

Между прочим, Сталин и Пономаренко называли партизан народными мстителями и часто призывали их к мести, что затрудняло достижение основной цели партизанской войны — закрыть подвозы оккупантов и тем самым оставить их войска на фронте без боеприпасов и ГСМ. Этого Пономаренко или не понимал, или не хотел понять, и однажды он высказал Верховному Главнокомандующему мысль о руководстве партизанским движением партией и большей свободе действий партизанскому руководству, которому виднее в тылу врага где, когда и как выполнять поставленные задачи. Планы действий партизанских сил не должны связывать им руки составленными в штабах планами.

По существу начальник ЦШПД ратовал за такие партизанские действия, которые сводились к партизанщине.

Какие основания для такого решения были у Сталина. Успех партизанской войны мог вновь поднять авторитет опального маршала. Ликвидируя пост Главкома партизанским движением, Сталин по сути принимал на себя руководство партизанским движением как руководитель коммунистической партии и как Верховный Главнокомандующий всеми Вооруженными Силами, а партизанские силы были нашим вторым фронтом. Сталин безусловно знал, что первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко не имел ни военного образования, ни специальной партизанской подготовки, но Верховный и сам не представлял о том, в какой подготовке нуждались командиры и специалисты партизанских формирований.

К сожалению Пантелеймон Кондратьевич сам, как истинный партократ, считал себя вождем партизанской борьбы, понимавшим значение и смысл организовать их вывод из строя партизанами. Однако, судя по его поведению и содержанию его послевоенных публикаций, начальник ЦШПД не изучал трудов признанных во всем мире практиков и теоретиков партизанской войны Д. Давыдова, генерала Голицына, Клембовского[127], Гершельмана и др. Явно не читал закрытых трудов Каратыгина и других, по которым готовили партизанские кадры до 1935 года. Установки по вопросам партизанской войны при довоенной подготовке оправдали себя в Испании, Югославии и других странах. Кратко эти установки сводились к следующему:

1. К партизанской войне на случай вражеской агрессии надо готовиться заблаговременно и всесторонне. При этом все войска должны быть подготовлены, если возникнет необходимость перейти к партизанским действиям.

2. Партизанские действия должны представлять собой внезапные операции, а не разрозненные действия отдельных групп и отрядов.

3. Поскольку партизанские действия являются особым видом военных действий, они должны осуществляться на основе военного искусства людьми, имеющими специальную военную подготовку.

Примером таких действий явилась партизанская война в Югославии, которая началась после организации штаба партизанских отрядов. И когда все было готово для внезапной крупной операции, партизаны обрушились на фашистских оккупантов.

Ликвидация поста Главнокомандующего партизанским движением привела к резкому уменьшению возможностей осуществления внезапных сокрушительных ударов по коммуникациям противника. Будучи Главнокомандующим партизанским движением, маршал К.Е. Ворошилов по существу превратился в Главнокомандующего партизанскими силами, так как, будучи членом Политбюро ЦК ВКП(б), мог быстро осуществить согласование действий партизанских формирований не только руководимых штабами партизанского движения, но отрядами и группами, руководимыми НКВД, ГРУ и начальниками инженерных войск. После ликвидации поста Главнокомандующего партизанского движения начальник ЦШПД по сути остался только с партизанскими формированиями, руководимыми штабами партизанского движения. И это приводило к тому, что на одном направлении иногда в одну ночь проводилось до десятка диверсий, но перерыв движения на участке вызывала только одна диверсия, ликвидация последствий которой была наиболее длительной. Остальные диверсии на пропускную способность участков влияли мало или даже вовсе не влияли и только приводили к расходу сил и средств на ликвидацию последствий диверсии.

После упразднения поста Главнокомандующего партизанским движением, деятельность ЦШПД стала как был замирать. Продолжалась только кропотливая и весьма полезная работа по налаживанию радиосвязи с партизанскими формированиями. Планировались, но слабо обеспечивались осенне-зимние операции. Управления ЦШПД были преобразованы в отделы и из штаба ушли весьма опытные и энергичные работники: генералы Сивков и Хмельницкий.

А между тем под Сталинградом немецкая армия потерпела сокрушительное поражение и успешно развивалось зимнее наступление советских войск.

В феврале 1943 года началась наступательная операция войск Брянского фронта. Казалось, что скоро начнется и освобождение Белоруссии, и в ЦШПД появились ликвидаторские настроения и не без основания. Ведь многие его работники, как и сам начальник ЦШПД, были связаны с Белоруссией по своей довоенной работе. 7 марта 1943 ЦШПД был упразднен. Однако ожидаемого результата зимнего наступления на центральном направлении не получилось. Немцам удалось даже удержать Смоленск и Орел.

17 апреля 1943 ЦШПД был восстановлен, но Украинский штаб партизанского движения, который руководил партизанскими действиями и в Молдавии, уже ЦШПД не подчинялся.

26 ноября 1943 был освобожден областной центр Белоруссии Гомель и 13 января 1944 года был окончательно упразднен ЦШПД, и на том кончились остатки централизации действий партизанских сил на еще оккупированной фашистской Германией территории СССР.

Заметим, что Ставка Верховного Главнокомандующего, вопреки утверждениям маршала Г.К. Жукова, только получала разведывательные и оперативные сводки штабов партизанского движения, но на них фактически не реагировала.

Все эти пертурбации, недооценки и зигзаги в руководстве войной в тылу Вермахта, дополняемые срывом своевременного обеспечения планируемых операций, давали возможность оккупантам обеспечивать свои войска на фронте, несмотря на героизм партизан.

Глава 8. Вермахт мог быть разгромлен в 1943 году

Как уже писалось выше, в приказе от 5 сентября 1943 года народный комиссар обороны Сталин поставил перед партизанами задачу "закрыть пути подвоза противника". Выполнение этой задачи привело бы к катастрофе войск противника. Они остались бы без боеприпасов, горючего, без пополнений и не могли бы маневрировать.

В приказе 23 февраля 1943 Сталин, уже как Верховный Главнокомандующий, приказал "шире раздуть пламя партизанской борьбы в тылу врага, разрушать коммуникации врага, взрывать железнодорожные мосты, срывать переброску неприятельских войск, подвоз оружия и боеприпасов, взрывать и поджигать воинские склады, нападать на неприятельские гарнизоны, не давать отступающему врагу сжигать наши села и города, помогать всеми силами, всеми средствами наступающей Красной Армии".

Жесткого требования "закрыть пути подвоза" в этом приказе уже не было. В приказе 1 мая 1943 года Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза И.В. Сталин приказал партизанам: "наносить мощные удары по вражеским тылам, путям сообщения, воинским складам, штабам и предприятиям, разрушать линии связи противника… мстить беспощадно немецким захватчикам… Всеми силами помогать Красной Армии".

Выполнение этих задач требовало прежде всего централизации руководства партизанскими силами и оптимального планирования их операций со всесторонним обеспечением.

Однако Ставка фактически самоустранилась от руководства войной в тылу Вермахта.

А между тем, как мы уже говорили, осуществленные Сталиным мероприятия не способствовали выполнению поставленной им основной задачи "закрыть пути подвоза". В результате к весне 1943 года партизанские силы не имели единого военного руководства. Ставка фактически устранилась от руководства войной в тылу Вермахта.

Так оперативный план боевых действий украинских партизан на весенне-летний период 1943 года был утвержден «нелегальным» ЦК КП(б)У только 7 апреля и направлен… в ЦК ВКП(б), который этот план утвердил только 26 апреля. Одновременно ГКО СССР принял постановление о доставке украинским партизанам 260 тонн боеприпасов, оружия и минно-подрывных средств. Доставка грузов для обеспечения плана боевых действий украинских партизан затянулась до 1 июля, что привело к вынужденному простою 15 тысяч партизан.

Несмотря на все зигзаги и неурядицы, исключительно большие возможности по закрытию движения на железных дорогах в тылу вражеской группы «Центр» были у партизан, руководимых ЦШПД, который имел устойчивую связь с партизанскими формированиями общей численностью свыше 100 тысяч человек. Этим партизанским силам могли существенную помощь оказать гвардейские минеры, формирования, руководимые НКВД и ГРУ.

Возможности партизанских сил по выполнению задачи — закрыть пути подвоза противника — хотя и были сильно снижены ликвидацией централизованного управления и переоценкой возможности снабжения за счет трофеев, все еще были велики.

Начальник транспортной службы Вермахта Г. Потгиссер пишет, что судьбу железнодорожного транспорта на оккупированной территории определяли партизаны. Опыт действий партизан на железных дорогах оккупантов убедительно показал, что для непреодолимой охраны железных дорог от партизан у оккупантов не было сил. Эксплуатируемая железнодорожная сеть противника на 1 января 1943 года составляла свыше 22 тысяч км. Партизаны почти без потерь совершали диверсии на участках, где на 100 км пути приходилось менее 2 тысяч вражеских солдат. Так охранялись только наиболее важные участки дорог, где активно действовали партизаны. Если бы партизаны совершали диверсии на всех участках, и противник довел бы плотность охраны до полка на 100 км, то общая численность охраны железных дорог на оккупированной территории превысила бы 400 тысяч человек, но такая охрана, как показал опыт, все равно не спасла бы железную дорогу от партизан-диверсантов.

Как было известно из разведданных и показаний пленных немцев, наиболее критическое положение у противника было с паровозами. При отходе войск Красной Армии паровозы были эвакуированы или выведены из строя. Гитлеровское командование было вынуждено собирать локомотивы на дорогах оккупированных стран Европы, не гнушаясь и самыми устарелыми, и гнать их на восток. Появился так называемый эрзац паровоз «М-50», который стали выпускать паровозо-строительные заводы Германии для «восточных» железных дорог, безуспешно стараясь пополнить паровозный парк, который катастрофически уменьшался от ударов советских партизан, авиации, сил Сопротивления на Западе, а также от износа в сложных условиях. У немцев была также возможность привлечь к ремонту локомотивов советских железнодорожников, 510.556 которых в январе 1943 года работало на оккупированной территории.

Главком партизанского движения и руководство ЦШПД понимали какую ахиллесову пяту представляют железные дороги для Вермахта: они были единственным видом транспорта, который мог доставить из Германии и Западной Европы все необходимое для немецко-фашистских войск, действующих на советско-германском фронте. Паровозы и поезда в движении были основными объектами, ударами по которым партизаны могли с наименьшей затратой сил и средств решить задачу — прекратить движение на железных дорогах и нанести огромный урон врагу в перевозимых грузах и живой силе.

Наибольшего же перерыва в движении можно было достигнуть разрушением больших и средних мостов одновременно, но это было сопряжено иногда с большими потерями, так как значительные мосты сильно охранялись. Полностью зимой можно было парализовать движение выводом из строя водоснабжения в определенной зоне. Вывод из строя линий связи затруднял работу транспорта, но не приостанавливал на длительные сроки. Весьма заманчивым, простым и часто вполне доступным был подрыв рельсов. Но их у противника было в излишке и, как правило, подорванные ночью рельсы противник сваривал и заменял днем, а потом изобрел 80 см съемный мост и стал по нему пропускать поезда.

Немецкие железнодорожники принимали меры с целью обезопасить паровозы от взрыва противопоездных мин. Для этого впереди паровозов прицеплялись пустые платформы, снижалась скорость движения поездов днем до 40 (сорока) км в час, ночью до 25 км в час. Это, в свою очередь, вызывало увеличение количества паровозов и время нахождения поездов в пути, но не исключало повреждения локомотивов на кривых участках при установке партизанами мин, взрывающихся только под паровозами или под гружеными вагонами.

Крушения поездов, как и налеты на них нашей авиации, морально воздействовали на перевозимые войска и тем снижали их боеспособность.

Остановимся на вопросе о разложении войск противника.

Фашистская армия сохраняла боеспособность до последних дней войны. А германская армия в 1917 за год пребывания на оккупированной советской территории разложилась. В Баварии даже была установлена советская власть, быстро теряли боеспособность войска интервентов в гражданской войне. Почему? В значительной степени из-за умелой политики к пленным и умной пропаганде. Ничего подобного не было в Великой Отечественной войне.

В докладе 6 ноября 1941 года Сталин заявил "нужно истребить всех немецких оккупантов до единого, пробравшихся на нашу родину для ее порабощения".

7 ноября 1942 года был выпущен приказ "Истреблять фашистских мерзавцев", затем 1 мая 1943 года — "Мстить беспощадно немецким захватчикам", 7 ноября 1943 — "беспощадно уничтожать немецко-фашистских захватчиков".

Подобных призывов в годы гражданской войны не было, а войска оккупантов разлагались.

Начальник ЦШПД понимал значение "нападений на поезда", но не смог организовать массовые плановые диверсии на железных дорогах в тылу врага из-за отсутствия у него должной подготовки, и своей излишней амбициозности. Удары партизан по коммуникациям противника, да и всю боевую деятельность партизанских соединений ЦШПД планировал не как боевые операции, а как посевные работы. Еще сильнее снижало эффективность действий партизан неспособность ЦШПД дать им нужное количество минно-взрывных средств, ПТР. В этом повинен не столько ЦШПД, сколько Генштаб и Ставка ВГК, которые, утверждая план ЦШПД и УШПД, своевременно не представляли самолеты для доставки грузов партизанам. Все они явно недооценивали возможности партизан по весьма эффективному использованию минновзрывных средств и боеприпасов. Так на фронте вражеский танк подрывался только на одной противотанковой мине из четырех тысяч установленных саперами. В тылу врага для крушения одного поезда партизаны расходовали в среднем 4–5 мин, а при использовании Скоростных мин мгновенного действия партизаны на крушение поезда расходовали на слабо охраняемых участках всего одну мину. Между тем удары по железнодорожному транспорту требовали большого расхода авиабомб и были малоэффективны по разрушению мостов, а при налетах на железнодорожные узлы часто сопровождались значительными потерями, которые иногда превосходили потери железнодорожников и средств ПВО железнодорожных узлов. Это было при налетах немецкой авиации на Курский железнодорожный узел летом 1943 года.

К лету 1943 года советские партизанские формирования общей численностью свыше 120 тысяч человек, имея устойчивую радиосвязь с органами руководства при оптимальном планировании их действий и доставки им всего двух тысяч тонн минноподрывных средств могли бы в течение трех месяцев произвести не менее 12 тысяч крушений поездов, вывести из строя значительную часть водокачек на железной дороге, подорвать несколько значительных мостов и до 50 тысяч рельсов. Но, потеряв уверенность в возможность закрыть движение на железных дорогах крушениями поездов, начальник ЦШПД предложил так называемую рельсовую войну.

Операции рельсовой войны не достигли цели и, больше того, количество доставленных поездов Вермахту не только не уменьшилось с увеличением количества подорванных рельсов, а, наоборот, даже увеличилось. Так, чем больше партизаны рвали рельсов, тем меньше они производили крушений поездов. Эту зависимость поняли партизанские командиры, в том числе и белорусских партизанских формирований и, начиная с сентября 1943 года, резко уменьшив количество подорванных рельсов, одновременно увеличили число крушений и противник стал все меньше пропускать поездов на фронт.

В чем причина провала цели рельсовой войны "закрыть движение на железных дорогах на длительные сроки и тем самым поставить вражеские войска на фронте перед катастрофой".

Первая и основная причина — это некомпетентность Верховного Главнокомандующего и начальника ЦШПД.

Они ошиблись в оценке противника. Немцы вывозили рельсы с оккупированной территории СССР с ненужных им дорог. Это явно противоречит утверждению начальника ЦШПД о нехватке рельсов у немцев. Отсюда было ошибочным приказание начальника ЦШПД подрывать рельсы "на запасных, подъездных, вспомогательных и деповских путях". Это привело к тому, что на пропускную способность дорог оказал влияние только подрыв рельсов на магистралях. И, самое главное, подрыв рельсов партизанами «повсеместно» на всех других путях нанес большой вред наступающим войскам Советской Армии. Рельсовая война началась и в основном проводилась в ходе наступательных операций войск Красной Армии, когда "советское командование принимало необходимые меры, чтобы сорвать проведение отступающими гитлеровцами разрушение транспортного хозяйства.

Однако, несмотря на принятые Ставкой ВГК и командованием фронтов меры, повсеместно спасти железные дороги от разрушений отступающим противником не удалось"[128]. И получилось так, что противник при отступлении подрывал рельсы на магистралях, а партизаны подрывали повсеместно их на ненужных противнику участках, как например участок Орша-Лепель, и тем затрудняли советским железнодорожникам восстановление магистралей.

Да и на магистралях расходовались взрывчатые вещества весьма нерационально. Так, на одном направлении Смоленск-Орша-Минск-Брест в ночь с 3 августа 1943 года почти на всех перегонах было подорвано значительное количество рельсов. По восстановлению пути одновременно в Минской дирекции восточных дорог было задействовано 34 восстановительных поезда. На одном направлении одновременно работало до 4–6 восстановительных поездов. Влияние на пропускную способность оказало только восстановление пути на одном наиболее сильно разрушенном участке. На остальных урон, нанесенный противнику подрывом рельсов, ни в коей мере не повлиял на пропускную способность и ущерб, принесенный оккупантам, во много раз был меньше того, что затратили партизаны на подрыв рельсов.

В этом нет вины партизан. Они точно выполняли приказ, проявляя героизм, и часто подрывали рельсы, уничтожая охрану, неся при этом потери. На подрыв рельсов в августе и первой половине сентября партизаны израсходовали 50 тонн взрывчатых веществ. Этого было достаточно для того, чтобы устроить по меньшей мере 1500 крушений поездов, которое привело бы к значительному снижению пропускной способности на дорогах в тылу вражеской группы войск «Центр».

В августе 1943 партизаны убитыми и ранеными потеряли 724 человека[129], главным образом во время рельсовой войны.

В ходе рельсовой войны партизаны разрушали мосты, водокачки и совершали диверсии на станциях.

Одной из диверсий на станции между Минском и Гомелем магнитной миной была взорвана цистерна и пожаром были уничтожены 1 поезд со стройматериалами, 2 с боеприпасами и 1 с танками «тигр». Потери Вермахта от одной магнитной мины оказались значительно больше, чем ото всей рельсовой войны.

Второй важной причиной провала рельсовой войны является недоверие Генштаба и Ставки ВГК к донесениям партизан о потерях и уроне оккупантов. Действительно, иногда партизаны желаемые потери выдавали за действительные, но данные о перерывах движения поездов от действия на коммуникациях часто даже были ими занижены. Суммарные данные партизан о перерывах движений от всех видов диверсий на железнодорожном транспорте создавали впечатление, что при соответствии их действительности на фронт, группы армий «Центр» уже с июня 1943 года не могло поступать ни одного поезда, а войскам этой группы поступало ежедневно до 50–70 поездов. А все дело было в том, что партизаны давали данные о перерывах на перегонах между двумя промежуточными станциями. На одном направлении за одни сутки иногда было даже свыше 10 нарушений движения, но на пропускную способность влияло только одно, которое было самым длительным. Остальные влияния на пропускную способность не имели, но наносили урон противнику в подвижном составе, перевозимых людях и грузах.

Тщательное исследование после войны показало, что сумма перерыва движения поездов от действий партизан на перегонах 18.750 суток, на участках она достигала только 11.120 суток.

Вредность установки начальника ЦШПД на повсеместный подрыв рельсов заключалась в том, что на оккупированной территории на 1.1.43 года было 11 млн. рельсов, а подрыв 200 тысяч рельсов в месяц составляет всего менее 2 %, что для оккупантов было вполне терпимо, тем более если они подрывались в значительной мере там, где немцы при отходе сами разрушить не могли.

Верховный, утвердив план рельсовой войны, не распорядился о принятии мер к ее материальному обеспечению. Своевременно просимое количество самолетов не было выделено. В тоже время только в мае на участок Орел-Глазуновка было совершено 500 самолето-вылетов.

Однако, опыт действий партизан летом 1943 года еще раз убедительно подтвердил, что были все возможности выполнить те задачи, которые Сталин одобрил еще в декабре 1941.

Так, соединение под командованием А.Ф. Федорова с 7 июля по 10 августа полностью парализовало Ковельский узел, осуществив крушение 123 поездов[130].

Показательным является вывод из строя железнодорожного участка Шепетовка-Тернополь. В сентябре 1943 года крупный партизанский отряд общей численностью до 450 человек под командованием К.С. Боженского внезапными налетами подорвал несколько мостов, разрушил и заминировал в нескольких местах путь. В результате систематических диверсий партизана Героя Советского Союза А.З. Одухи врагу не удалось восстановить участок. За шесть месяцев немцам не удалось пропустить ни одного поезда. При отступлении немцы не могли на этом участке разрушить пути и вывезти со складов на станциях заготовленное ими продовольствие. Советские войска на этом участке захватили много продовольствия, железнодорожники быстро восстановили этот участок, а партизаны очистили его от установленных ими мин замедленного действия[131].

В 1943 году украинские партизаны, начиная с апреля, могли бы ежемесячно производить до 2000 крушений поездов, если бы они своевременно получили достаточное количество мин и взрывчатых веществ. К сожалению, за три года (1942-44) украинские партизаны получили по воздуху всего 34.562 различных мин и 142.595 кг тола. Только в декабре 1943, когда войска Красной Армии в районе Овруча подошли к обширному партизанскому краю, партизанам стали доставляться мины и взрывчатые вещества наземным путем через широкий овручский коридор.

Недостаток взрывчатых веществ партизаны восполняли выплавкой тола из авиабомб, но это не спасало положения.

Заметим, что в годы Великой Отечественной войны было произведено и поставлено войскам 24.837.500 противотанковых, свыше сорока миллионов противопехотных, 1.437.200 специальных мин и 34 тысячи тонн взрывчатых веществ.

Совсем иным положение могло быть летом 1943 года, если бы Главнокомандующий партизанским движением К.Е. Ворошилов в ноябре остался бы на своем посту.

ЦШПД был реорганизован в штаб партизанских сил с политотделом, который занимался политическим обеспечением партизанских сил, как это было в других родах войск Вооруженных Сил СССР. В этом случае, как это было, например, в Югославии, в ряды партизанских сил вступили сотни тысяч советских людей, которые оказались в тылу врага, не будучи призванными в Красную Армию или бежавшие из плена. Отдельные гвардейские батальоны минеров стали действовать только на коммуникациях противника как диверсанты-классики, которые были способны производить крушения поездов на сильно охраняемых мостах с помощью схватываемых паровозом мин, а также минами, устанавливаемыми на составе поездов.

Основной задачей действия партизанских сил оставались поезда и автотранспорт, основной целью- отрезать вражеские войска от источников их снабжения. Для этого уже имея в достатке нужные средства, нужно было только обеспечить доставку их по воздуху партизанам, для чего надо было рационально сократить количество сбрасываемых авиабомб на удары по транспорту противника, и за этот счет обеспечить доставку дополнительно партизанам за год 50 тысяч тонн грузов и 2 тысячи диверсантов-инструкторов высокого класса. Все операции осуществлять внезапно по оптимальным планам, чтобы заставить оккупантов как можно больше сил и средств расходовать там, где взрываются мины замедленного действия, а партизаны уже работают на других участках, где мины только еще устанавливаются.

В Великой Отечественной войне очень мало привлекались к диверсионной деятельности советские железнодорожники, работавшие на железных дорогах нашей территории. А их было более полумиллиона, были замечательные малые магнитные и другие мины, которые давали возможность надолго выводить из строя паровозы, подрывать цистерны, сжигать подвижной состав. Задачи, решаемые боем, партизаны могут успешно вести только тогда, когда есть уверенность в том, что противник не окажет серьезного сопротивления.

В минувшей войне было несколько нападений на штабы и гарнизоны, когда партизаны несли тяжелые потери, но в сводках потери немцев были преувеличены в сотни раз и более, а потери партизан скрыты.

Нападения на гарнизоны, штабы, создание невыносимых условий, отдельные террористические акты, вроде убийства гауляйтора Белоруссии, очень дорого обходились населению, часто приводили к разгрому подполья и только повышали бдительность оккупантов, не отражаясь на боеспособности войск на фронте.

В течение всей войны советские партизаны уничтожили или захватили 52 958 грузовых, легковых и специальных автомашин, сожгли или подорвали 9 514 дорожных мостов.

Будь у партизан больше минновзрывных средств, они могли бы нанести оккупантам значительно больший урон ударами по автотранспорту. Надо отметить, что сжигались и подрывались мосты в основном на грунтовых дорогах, главным образом с целью не допустить проникновения автоколонн на контролируемую партизанами территорию.

Партизаны совершали диверсии в тылу врага и на речном транспорте и даже вывели из строя Днепробугский канал. Кстати, речной транспорт оккупанты пытались использовать для вывоза древесины и почти не использовали для воинских перевозок.

К 1 января 1943 года фашистские агрессоры оккупировали около 1 миллиона квадратных километров советской земли, на которой находилось не менее 50 миллионов советских людей, в том числе не менее двух млн. человек призывного возраста. В это время в партизанских формированиях было менее 150 тысяч человек и более 500 тысяч работали на эксплуатируемых оккупантами железных дорогах. Свыше 300 тысяч человек могли бы стать партизанами, но не было оружия. На полях сражений все уже было убрано. Добывать оружие и боеприпасы партизанам стоило, как говорят, "себе дороже". Нападения на штабы и гарнизоны, как правило, быстро истощали запасы боеприпасов, трофеи были не всегда.

Чтобы вооружить 200 тысяч из партизанского резерва потребовалось всего 2,5 тысячи тонн оружия и боеприпасов. Для длительного закрытия движения на железных дорогах и ночного на автомобильных требовалось доставлять партизанам ежемесячно всего около двух тысяч минно-взрывных и поджигательных средств. Это только на первые 3–4 месяца операции под кодовым названием "Капут оккупантам". Затем противник будет деморализован и расход средств на отсечение вражеских войск на фронте от источников их снабжения будет снижаться. При осуществлении операции по выводу из строя дорог необходимо учитывать и их восстановление нашими наступающими войсками. Поэтому следует предусматривать даже спасение трудно восстанавливаемых объектов от их разрушения отступающими войсками врага и фиксировать места установки мин замедленного действия, которые могут не сработать до отхода противника.

В Югославии в более сложных условиях, чем у нас на оккупированной территории, благодаря централизованному компетентному руководству героические партизанские отряды в ходе войны превратились в легендарную Народно-освободительную армию, которая еще до подхода Советской Армии освободила больше половины страны и все время Великой Отечественной войны отвлекала на себя крупные силы Вермахта, парализовала железнодорожное и автомобильное движение на оккупированной территории и тем спасла народ от истребления фашистскими варварами. Советские партизаны также могут гордиться своими подвигами, но они могли бы значительно больше сделать Красной Армии, при наличии централизованного компетентного руководства во главе которого стояли бы Генштаб и должным образом подготовленные военачальники.

Если бы…

Зимой 1941-42 года воздушно-десантные части Казанкина и партизаны кавкорпуса Белова, действуя небольшими группами пытались отсечь войска врага центральной группы врага от источников снабжения и тем оставить их без горючего и боеприпасов, что привело бы к катастрофе фашистской Германии еще в 1942 году, но части Казанкина и Белова не подготовленные к партизанским действиям сами в тылу врага оказались «окруженцами».

Если бы не было бы трагедии 1937 в войсках сохранились тысячи хорошо подготовленных к партизанской войне командиров и войска, оказавшиеся в тылу врага в начале войны, не попали бы в плен, а перешли организованно к партизанским действиям и немцы сами бы оказались в ловушке, отрезанные от источников их снабжения.

Ставка главковерха и стратегия партизанской войны

Бывший член Ставки ВГК и 1-й заместитель Народного комиссара обороны маршал Г.К. Жуков[132] в своей книге "Воспоминания и размышления" пишет, что "Ставка руководила всеми военными действиями вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, производила наращивание стратегических усилий в ходе борьбы за счет резервов и использования сил партизанского движения. Рабочим органом… являлся Генеральный штаб". И далее он утверждает, что "Если в первый год войны в руководстве партизанским движением еще не было должной организованности и централизации, то в последующем Ставка управляла военными действиями в тылу врага уверенно и твердо. Это делалось через созданный при ней 30 мая 1942 года Центральный штаб партизанского движения… Появилась реальная возможность направлять действия всех сил партизанского движения в интересах армии, координировать взаимодействие партизанских отрядов с операциями фронтов.

Общие задачи партизанским силам ставились ЦК ВКП(б) и Ставкой Верховного Главнокомандования. В соответствии с обстановкой они конкретизировались на местах парторганизациями и органами партизанского движения".

Между тем, как я знаю по работе в качестве помощника начальника Центрального и заместителя начальника Украинского штабов партизанского движения, в действительности на протяжении всей войны Ставка Верховного Главнокомандования фактически не управляла военными действиями в тылу врага. Генеральный штаб как рабочий орган Ставки не оказывал должного влияния на использование партизанских сил в интересах фронтов. При наличии Центрального, республиканских и областных штабов партизанского движения общие задачи партизанам ставились ЦК ВКП(б), Сталиным как наркомом обороны и Верховным Главнокомандующим, центральными и областными комитетами компартии, на территорию которых вторгся противник.

Однако при наличии Центрального и подчиненных ему партизанских штабов военные действия в тылу врага вели специальные партизанские формирования, руководимые органами разведки Красной Армии, а также народного комиссариата внутренних дел и минеры инженерных войск.

Боевые действия в тылу врага велись советскими партизанами в Великой Отечественной войне 46 месяцев. Центральный штаб существовал всего 18 месяцев, при этом последние 7 месяцев Украинский штаб партизанского движения ему не подчинялся. Ставка безучастно относилась к зигзагам в руководстве партизанскими силами.

При наличии штабов партизанского движения они разрабатывали оперативные планы боевых действий на определенные периоды времени, а также отдельные операции только подчиненных им партизанских сил. Эти планы утверждали руководящие партийные органы республик и областей, а затем представлялись в ЦК ВКП(б) и в Ставку. Там, как правило, без каких-либо изменений они утверждались, но, за редким исключением, планы не были материально обеспечены и в большинстве случаев не выполнялись, но никто за это никогда ответственности не нес. Так, 7 апреля 1943 года «нелегальный» ЦК Коммунистической партии (большевиков) Украины, который заседал в Москве и фактически бывший вполне легальным, утвердил представленный Украинским штабом партизанского движения оперативный план боевых действий в весенне-летний период 1943 года, который затем был направлен в ЦК ВКП(б), а не в Ставку, и лишь 26 апреля план был утвержден ЦК ВКП(б). Одновременно Государственный комитет обороны (ГКО) принял постановление о материальном обеспечении партизан Украины. Пока планировали, утверждали план и материально обеспечивали его выполнение, крупные партизанские соединения бездействовали. Прошла весна, и летом этот план был выполнен в незначительной части.

Еще хуже обстояло дело с операциями по массовому подрыву рельсов, которые планировали ЦШПД.

Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин в июле 1943 года одобрил операции "рельсовой войны" по одновременному массовому подрыву рельсов, но не обеспечил ее материально, и в результате вместо "срыва операций врага на фронтах", как это предполагалось планом, в ходе операции "рельсовой войны" в августе 1943 года противнику удалось доставить на фронт больше поездов, чем в июне, тогда, как усилия партизан были направлены на крушение поездов. Операция "Рельсовая война", утвержденная Ставкой, оказалась вредной не для противника, а для наших железнодорожных войск, которые на освобожденной Советской Армией территории восстанавливали ненужные немцам разрушенные партизанами участки железных дорог. Но об этом впереди.

Центральный штаб партизанского движения с самого начала существования, а Украинский с марта 1943 года и до последних дней посылал в Ставку ВГК разведданные и планы операций, которые утверждались Сталиным или в качестве Верховного, или Генерального секретаря ЦК ВКП(б), или председателя ГКО. Планы по материальному обеспечению партизан за редким исключением не выполнялись. Верховный не определил стратегическую цель партизанской войны — отрезать вражеские войска на фронте от источников их обеспечения. Это отрицательно сказалось на результатах действий партизанских сил.

По утверждению маршала Г.К. Жукова, "задачи партизанского движения сводились к тому, чтобы создать гитлеровцам невыносимую обстановку, уничтожать живую силу, военную технику и материальные средства врага, дезорганизовать работу его тыла, срывать мероприятия военных властей и административных органов фашистских оккупантов".

О главной цели партизанской войны — ни слова. Создание невыносимой обстановки для оккупантов часто оборачивалось тяжелыми бедствиями для населения. Нередко террористические акты, осуществляемые партизанами для "создания невыносимой обстановки", приводили к гибели большого количества патриотов и часто затрудняли выполнение основной задачи — срыва воинских перевозок.

Маршал Г.К. Жуков утверждал, что круг перечисленных задач партизан, их важность говорит о том, что партизаны могли действовать только организованно, целыми соединениями и отрядами[133]. В действительности действия целыми соединениями и отрядами имели место в ходе рейдов или при внезапных налетах на слабые гарнизоны и склады противника, но наибольший урон врагу с малыми потерями и, как правило, вовсе без потерь партизаны наносили противнику диверсиями с применением минно-взрывных средств, особенно неизвлекаемых противопоездных мин. Применение автоматических противопоездных и противоавтомобильных мин давало партизанам возможность наносить большой урон противнику, не вступая с ним в бой. Наоборот, действуя целыми соединениями и отрядами, они часто несли тяжелые потери. При этом партизаны не могли вести длительных боев с противником, за пределами своего района или края, так как в ходе боя у них не было той возможности, которая была у противника, наращивать усилия и организовывать пополнение боеприпасами. Зато у партизан были весьма большие возможности уничтожать войска и боевую технику и другие средства во время перевозок в поездах. И опытные партизаны эти возможности умело использовали. Не соответствует действительности утверждение Жукова и о том, что повседневное руководство партизанскими силами на местах осуществлялось подпольными организациями нашей партии. В действительности партизанскими силами на местах руководили не подпольные партийные организации, а командование партизанских соединений, отрядов, которые руководили в начале войны партийными органами, возглавлявшими партизанские формирования, и не находившиеся в подполье, как это многие ошибочно трактуют, а уже после создания штабов партизанского движения они стали руководить партизанскими силами.

Командирами особо мощных соединений Г.К. Жуков называет П.М. Машерова[134], З.А. Богатыря, И.Е. Анисименко, Д.Т. Бурченко, которые были комиссарами бригад и соединений. При этом таких командиров, имевших большой опыт, как Г.М. Линьков, А.Е. Андреев, В.А. Квитинский и многих других, Г.К. Жуков не упоминает. Кто-то вписал Г.К. Жукову командира диверсионной группы М. Гусейн-заде[135] в число выдающихся руководителей подпольных партийных организаций и командиров партизанских отрядов и соединений, которые сделали все возможное для борьбы с вражескими силами, умело взаимодействовали с нашими регулярными войсками. Группа М. Гусейн-заде в Югославии с нашими войсками не взаимодействовала.

Насколько мало внимания Ставка уделяла партизанским силам, видно из того, что 1-й заместитель наркома обороны и член Ставки на протяжении всей войны маршал Г.К. Жуков не имел даже представления о численности партизанских сил. В своих воспоминаниях он пишет, что "в оккупированных областях РСФСР, по далеко не полным данным, в организованных отрядах партизан находилось 260 тысяч народных мстителей (на Украине — 220 тысяч, в Белоруссии — 372 тысячи)"[136]. В действительности общая численность партизан на всей оккупированной территории Советского Союза не превышала 250 тысяч, а на Украине только 47 789 человек одновременно.

Генеральный штаб являлся основным рабочим органом Ставки по руководству вооруженной борьбой, но бывший его начальник в своих воспоминаниях, говоря о работе Генштаба, ничего не говорит о руководстве Сталина и Генерального штаба партизанской войной в тылу Вермахта. И это не случайно. Начальник Генерального штаба или в его отсутствие исполняющие эти обязанности, получая сводки и другие материалы от Центрального и Украинского штабов партизанского движения, на них фактически не реагировали. Да, как видно из воспоминаний генерала армии С.М. Штеменко[137], который начал службу в Генеральном штабе в 1940 году и с 1943 года до конца войны занимал пост начальника Оперативного управления, в Генеральном штабе не было ни одного офицера, который бы занимался вопросами партизанской войны[138].

В годы Великой Отечественной войны мне довелось много беседовать с К.Е. Ворошиловым по этим вопросам. Он единственный член Ставки, который в довоенные годы занимался подготовкой к партизанской войне на случай вражеской агрессии. До назначения Главкомом партизанского движения, как я точно знаю, боялся обращаться к Сталину по вопросам движения без поддержки других членов Ставки или Политбюро. Да и будучи Главкомом Сталина очень опасался.

Тогдашнее отношение руководства к партизанской войне получило отражение в Полевом уставе 1943 года. В нем впервые в пункте 17 были сформулированы те ошибочные понятия, которые заложили основу отношения к партизанам.

Снабжение

В Проекте Полевого устава 1943 года записано, что основой обеспечения партизан являются трофеи. Крымские партизаны осенью и зимой 1942/43 годов умирали с голода в тот момент когда, авиация сбрасывала бомбы на коммуникации противника. Эффективность этих бомбежек была минимальна. Партизаны могли бы пускать под откос вражеские поезда с большим успехом, но они умирали с голода. Им было легче подорвать эшелон, чем добыть буханку хлеба. В действительности трофейные боеприпасы и вооружение составляли в партизанских формированиях незначительную часть от их потребностей. Оружие и боеприпасы комплектуемые в советском тылу, отряды получали в пунктах формирования. В первые годы войны партизаны добывали оружие и боеприпасы на полях после боев. Тут им много помогало местное население. Но в сводках командиры партизанских формирований подобранные на былых полях сражений оружие и боеприпасы выдавали за трофейные.

Основным снабжением партизан с лета 1942 года была доставка средств борьбы партизанам через линию фронта по воздуху или через коридоры в линии фронта. Так, украинские партизаны за время войны по воздуху получили 12 622 автомата, 3507 винтовок, 1255 пулеметов, 272 миномета, 492 ПТР и 20 пушек, свыше 13 млн. патронов разных и много других средств борьбы, кроме того в декабре 1943 — марте 1944 года они через овручский коридор получили 776 тонн средств борьбы. У белорусских партизан трофейные боеприпасы составляли не более 5 % от всех израсходованных ими боеприпасов.

Установка на недостаточное обеспечение партизан оружием, боеприпасами и другими средствами борьбы, фактически проводимая Ставкой, резко снижала возможности партизанских сил в борьбе с врагом. А при централизованном компетентном планировании операций партизанских сил и должном их обеспечении, они могли бы летом 1943 года полностью парализовать железнодорожные коммуникации противника и прекратить ночное движение на автомобильных дорогах, как о том писал бывший начальник Центрального штаба партизанского движения П.К Пономаренко[139].

Г.К. Жуков и война в тылу Вермахта

Член Ставки Верховного Главнокомандующего маршал Г.К. Жуков так говорил об итогах действий советских партизан: "За 1943 год партизаны подорвали 11 тысяч поездов, повредили и вывели из строя 6 тысяч паровозов, около 40 тысяч вагонов и платформ, уничтожили свыше 22 тысяч машин и более 900 железнодорожных мостов. Организаторами этих действий являлись местные подпольные партийные организации"[140].

К сожалению, из-за недостатка взрывчатых веществ партизаны не могли уничтожать железнодорожные мосты, а только их повреждали и часто весьма слабо. В 1943 году действиями партизан руководили не местные подпольные партийные организации, а в основном штабы партизанского движения. Кроме того в тылу врага действовали отдельные партизанские формирования руководимые Главным разведуправлением и НКВД, а также и гвардейские минеры.

Подпольные партийные организации не имели никаких средств для массовых диверсий в тылу Вермахта. Партизанским формированиям, в том числе и подпольным, средства борьбы в 1943 году доставлялись из тыла Советской Армии, в основном по воздуху и в ряде случаев наземным путем.

Из труда маршала Г.К. Жукова видно, что Ставка по существу не уделяла должного внимания партизанской борьбе в тылу Вермахта, имея в 1943 году, большие возможности по полному обеспечению партизан минно-взрывными средствами за счет уменьшения сбрасывания бомб на железные дороги противника. Это могло бы привести к прекращению железнодорожного движения в тылу Вермахта на территории СССР и прекращению ночного движения автотранспорта врага и создать для немцев уже летом 1943 года положений, близкое к катастрофе.

Мост через р. Павяя бомбили десятки самолетов — он уцелел. Дали ВВ партизанам — они его разрушили. В мае 1943 года на участок Орел-Брянск было совершено 500 самолето-вылетов, бомбили также на брянский железнодорожный узел. Движение нарушено незначительно — меньше, чем подрыв одного моста партизанами.

В декабре 1941 года Сталин согласился с П.К. Пономаренко, что "Систематическими диверсиями можно закрыть движение на железнодорожных магистралях, ночное движение на автомобильных дорогах и сделать неполноценным дневное движение. Это заставит противника снять с фронта десятки дивизий на охрану коммуникаций, которые в конечном счете затруднят диверсии, но не ликвидируют их"[141].

Сталин не возразил, но предложил решать эту задачу за счет добываемых партизанами трофеев, что было явно невыполнимо. Опыт убедительно показывал, что эффективность применения партизанами минно-взрывных средств для подрыва мостов, автомашин, крушения поездов в сотни раз выше, да и сопряжено с меньшими потерями с нашей стороны, чем бомбовые удары по железнодорожным и автомобильным коммуникациям противника. Но всю войну удары по железнодорожные коммуникациям авиации увеличивались, а партизаны не могли закрыть движение на железнодорожных магистралях с весны 1943 года только из-за недостатка минновзрывных средств и отсутствия оптимального планирования операций.

Подпольщик или партизан?

Партизанские действия в условиях Второй мировой войны были сложными военными действиями с применением специальных средств, дающих партизанам возможность наносить урон врагу не вступая с ним в бой. Управление партизанскими действиями уже требовало наличия средств радиосвязи.

Подпольные парторганизации не имели в своем составе ни нужных кадров командиров и ни средств радиосвязи. Да и вообще подпольные парторганы создавались на партизанских базах и при отходе наших войск и могли руководить только теми формированиями, которые ими или с их участием были созданы.

К более чем 90 % сделанного партизанами подпольные парторганизации отношения не имели. Вернее ими самими руководили из партизанских зон, районов и краев, где руководящих подпольных органов не было.

В этот период партизаны испытывали острую нужду в минно-подрывных средствах и при достаточном обеспечении ими, могли бы уже в 1943 году отсечь вражеские войска на Восточном фронте от источников снабжения.

Сталин в Великой Отечественной

20 июня 1941 года я был в штабе Белорусского военного округа и видел там подавленных офицеров, которых тревожило сосредоточение готовых к нападению войск Вермахта.

Начальник артиллерии военного округа генерал А.Н. Клич, с которым мы подружились в Испании, мне с горечью сказал: "Немцы явно готовятся к нападению, а нам приказали отправить на строительство ряд орудий, сосредоточенных на полигоне для учений. Докладывали в Москву. Отвечают: "Товарищ Сталин знает и говорит не поддавайтесь панике".

В приграничных военных округах вблизи от границы сосредоточено огромное количество боеприпасов, даже оружие и горюче-смазочный материал, которые не были по существу прикрыты войсками. Я встретил автомобильную колонну, которая шла в Белосток уже после того, как он был занят противником. При отходе наших войск я уничтожал запасы горючего, которые мы уже не могли использовать и тем более не было возможности их вывезти.

Уничтожение продуктов при отходе, требование "гнать немца на мороз" поджогом населенных пунктов, в которых они размещались, много помогло оккупантам. Они вели пропаганду о том, что все это делается советской властью потому, что она уже не думает возвращаться, иначе зачем уничтожать то, что может сохраниться для использования при возвращении.

Больше того, требование об уничтожении невывезенного хлеба и угона колхозного скота способствовало привлечению на сторону врага людей, потерявших веру в победу Красной Армии, особенно родственников пострадавших в ходе репрессий при коллективизации.

История не знает такого массового использования населения и военнопленных в борьбе против своих войск, как это было в годы Великой Отечественной войны. Свыше миллиона двухсот тысяч советских людей почти всех национальностей участвовало в войне против своей Родины в полиции, а также в войсковых формированиях. Многие военнопленные шли в эти воинские формирования, создаваемые оккупантами, с целью вырваться из голодного плена и при первой возможности перейти на сторону партизан, как это сделала бригада под командованием Гиль-Радионова, которая, уничтожив бывших в ней оккупантов и матерых предателей, полностью перешла на сторону партизан, превратившись в 1-ую антифашистскую бригаду. Много полицейских, рискуя жизнью своих семей, также переходили на сторону партизан. Так в Белоруссии к партизанам перешло свыше 26 тысяч полицейских.

Оставшиеся без продуктов и других средств существования советские железнодорожники, чтобы не умереть с голода, вынуждены были работать на врага. Всего на временно оккупированной территории уже зимой 1941-42 года работало свыше 500 тысяч советских железнодорожников, которые восстанавливали и обеспечивали движение поездов. И только отдельные диверсанты, прошедшие спецподготовку, наносили существенный урон оккупантам. Особенно успешно действовала группа на железной дороге во главе с К.С. Заслоновым, А.Е. Андреевым. Но таких групп были единицы, да и связь с ними практически не поддерживалась. А если бы при отходе наших войск продовольствие, которое не могло быть эвакуировано, было бы роздано тем, кто в силу сложившейся обстановки оставался на оккупированной территории, было бы меньше тех, кто работал на врага.

Уничтожение зерна и других продуктов питания при отходе войск Красной Армии сильно затрудняло развертывание партизанской войны в тылу врага.

Картина могла быть куда хуже, если бы все требования Сталина выполнялись полностью. Тогда начался бы мор населения в тылу врага, что и нужно было оккупантам, и некому было бы нарушать работу вражеских коммуникаций противника. Так в основном партизаны могли питаться только за счет местного населения.

Факторы партизанской войны

Опыт показал, что существуют определенные факторы определяющие ведение партизанской войны против агрессора.

1. Заблаговременная ее подготовка, на что указывал еще М.В. Фрунзе. Из складов, о которых говорилось выше украинские партизаны смогли получить гораздо меньше, чем было заложено при их создании. За два года партизаны смогли получить лишь 120 тонн тола. Остальное было изъято в 1937. То же происходило в Белоруссии, где до войны было заложено в тайниках 50 000 винтовок.

2. Кадры!

3. Отношение населения. Первоначально мы не могли рассчитывать на существенную помощь населения, так как отступали и население было подавлено. Начало же наступления советских войск вдохновляло население на пополнение партизанских отрядов и на помощь партизанам.

Вторая мировая война убедительно показала, что партизанская борьба — война в тылу врага — является тоже военным искусством, правда, имеющим свою специфику. Поскольку партизанские действия являются военными действиями, на них распространяются многие законы военного искусства.

Часть III. ТЕОРИЯ ПАРТИЗАНСКОЙ ВОЙНЫ

"Горе тому, кто умножает чужое могущество, ибо оно добывается умением или силой, а оба этих достоинства не вызывают доверия у того, кому могущество достается".

Николо Макиавелли.

Глава 1. Второй фронт

Готовя партизанские кадры в период войны, осуществляя проверку действий партизан, ликвидируя минные поля после войны, я смог оценить результативность многих партизанских операций, которые организовывал или о которых знал.

Я убедился, что начиная с 1943 против врага в полной мере действовал второй фронт — это были партизаны.

Традиционно ошибочно оценивают значение приказа Сталина № 227 о создании заградотрядов. Не они спасли положение. Нет! Они только увеличили количество сдавшихся в плен. Не заградительные отряды, а отвага и мужество советских воинов обеспечили победу несмотря на ошибки и преступления Сталина. В ходе войны без больших потерь командиры и командующие получили нужный опыт.

Заметим, что Вермахт за годы войны с СССР потерял меньше офицеров и в основном младших и средних, чем наша Армия в 1937-38 годах в результате сталинских репрессий.

Две формы партизанской борьбы

Партизанская война велась в двух формах: из подполья и из районов дислокации партизанских сил.

Что касается первой формы, то здесь показательны действия Константина Заслонова[142].

Он прошел подготовку в школе А.К. Спрогиса в составе небольшой группы. После подготовки был направлен в Оршу. До прихода фашистов, возглавлял в этом городе депо.

Проанализировав ситуацию, Заслонов понял, что боевыми действиями он нанесет небольшой урон и решил вести подпольную борьбу. С этой целью он пришел к немцам и предложил свои услуги. Кадров не хватало отчаянно и ему было предложено оставаться на той же должности, то есть начальником депо.

Результаты его деятельности таковы: с декабря 1941 по февраль 1942 он пустил под откос 6 поездов и повредил 170 паровозов. Я сам потом проверял.

Немцы начали догадываться, но не поняли кто стоит за этим. Дошли до того, что начали дробить уголь, чтобы вместе с ним в топку не попадали «угольные» мины. Репрессировать никого не могли, так как основные работники были русские. Таким образом одному обученному человеку с небольшой группой помощников удалось сделать гораздо больше, чем целому подразделению.

А было-то всего у него — тол и запалы. Вот что такое действия профессионала.

В качестве другого примера подпольной организации можно привести действия полковника Василия Ивановича Нечипуровича. Почти вся его 208-ая дивизия попала в плен. Он ушел в подполье, организовал отряд, вышел с ним из города и перешел к партизанским действиям. Очень скоро его отряд контролировал большую территорию.

К сожалению, отсутствие должной организованности приводило к разброду среди партизанских командиров и несогласованности действий. Нечипурович сообщил об этом в центр и… был отозван. На него завели дело.

Третий пример — подполье А.Ф. Федорова. Организованное человеком являвшимся партийным работником, оно не могло быть создано в городе. Их знали в лицо. Поэтому они сразу же ушли в леса. Воевали в форме, не скрывались и носили оружие. По сути это было не подполье, а партизанство. В Одессе партизаны уже не были в подполье.

Глава 2. Международное партизанское движение

Планируя нападение на СССР, германский генеральный штаб знал о подготовке к партизанской войне в СССР во второй половине 20-х и начале 30-х годов. Знал о том, что советские военные специалисты участвовали в организации партизанской борьбы в тылу фашистов и мятежников в Испании в 1936-39. Противник готовился к быстрому и жестокому подавлению зачатков партизанского движения. Однако при определении вероятных действий партизан гитлеровский генеральный штаб явно их недооценил, а возможности своих войск в борьбе против партизан переоценил.

Генштаб немецких сухопутных войск считал, что моторизация, механизация армии и наличие в войсках средств радиосвязи резко уменьшат возможности партизан.

Партизаны сохранили за собой превосходство в маневренности на местности, недоступной для мотомехвойск. А наличие в Вооруженных Силах Советского Союза могучей авиации и средств радиосвязи позволило обеспечивать партизанские силы нужными им средствами борьбы, быстро получать от партизан ценные разведданные и эвакуировать из тыла противника в тыл Советской Армии раненых и больных партизан.

Знали гитлеровцы и о наличии специальных диверсионных средств, но недооценили возможности эффективного их применения партизанами.

Знало гитлеровское руководство и о сталинских репрессиях, которыми были ликвидированы все мероприятия по подготовке к партизанской войне, что очень помогло гитлеровцам, но, к счастью, уцелело несколько десятков опытных и хорошо подготовленных партизан, которым удалось, преодолевая последствия сталинских репрессий с трудом развернуть партизанскую войну.

В результате всего этого гитлеровское верховное главнокомандование оказалось неспособным подавить партизанское движение, хотя и задействовало значительно больше, чем предполагалось перед войной, сил и средств для борьбы против партизан, а также — для охраны важных коммуникаций и других объектов в своем тылу.

Особенно широко стало развиваться партизанское движение после разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. На оккупированных территориях Франции, Греции, Югославии и других стран начинали действовать сотни отрядов и групп, ведущих партизанскую войну.

Большую роль в развитии французского партизанского движения, как и во многих других странах, сыграли войны 14-го Испанского партизанского корпуса, часть которого после падения республики была интернирована во Францию. После оккупации Франции бойцы корпуса вырвались из лагерей и занялись привычным делом под командованием Антонио Буйтраго, прежде заместителя командира корпуса. К 1943 году корпус имел уже 27 диверсионных бригад, сведенных в девять дивизий. Их действия распространились на 2/3 территории Франции, они участвовали в освобождении ряда городов, в том числе Марселя и Парижа.

Во Франции, как, например, и в Чехословакии, Болгарии, Югославии и других странах, примерно 80 % командиров партизанских соединений и специалистов-диверсантов были подготовлены либо прямыми участниками партизанской войны в Испании, либо прошедшими через их руки инструкторами. Бывший начальник штаба 14-го партизанского корпуса Л. Илич был начальником оперативного отдела главного штаба французских партизан.

В Югославии же фашистские агрессоры столкнулись, наверно, с самой организованной партизанской войной во всех европейских странах. В апреле 1941 года немецкие и итальянские войска оккупировали югославскую землю. Уже в мае были созданы военные комитеты при всех национальных и краевых комитетах КПЮ и Верховный штаб партизанских отрядов. Проводился сбор оружия и медикаментов; обучались молодые кадры; предпринимались меры по возвращению в страну участников войны в Испании, которые находились во французских лагерях.[143]. Иосип Броз Тито радировал в Москву:

"13 мая 1941 г.

Тов. Димитрову

Мы организуем боевые отряды, воспитываем свои военные кадры, готовим вооруженное восстание в случае нападения на СССР".[144]

В Югославии партизанская война началась внезапно для оккупантов, партизанские действия сразу охватили значительные территории. В этот момент югославские партизаны еще мало использовали специальную технику, формы их борьбы несколько противоречили основным задачам партизанской войны. Однако это не привело, как в Советском Союзе, к катастрофическим потерям: дело в том, что партизанам удалось добиться стратегической внезапности. У противника не было сил для поддержки своих гарнизонов — все вооруженные подразделения на восставшей территории оказались слишком слабыми и были разгромлены. Результаты этого восстания были великолепными.

"28 сентября 1941 г.

27.11 провели совещание в Верховном штабе партизанских отрядов Югославии. Присутствовало 20 представителей штабов и командиров партизанских отрядов из всех районов страны. Составлен план дальнейших боевых операций и диверсий. Половина территорий Сербии и Боснии, а также большая часть Черногории уже очищены от оккупантов. На остальной территории Сербии, Хорватии и Словении действуют крупные партизанские подразделения, которые удерживают отдельные города и нападают на различные стратегические объекты…

Вальтер (И. Броз Тито)"[145].

Структура централизованного управления партизанскими подразделениями в Югославии была эффективной и в сравнении с советской более цельной:

"Организатор и руководитель всех партизанских отрядов Югославии — Компартия. Военный руководитель — Верховный штаб, которому подчинены главные штабы провинций. Главнокомандующий партизанами Тито…"[146].

Интересен такой факт. В апреле 1942 года из Москвы запросили "краткие биографические данные на неизвестных нам важнейших руководителей партизанской армий", для популяризации югославского партизанского движения. В предоставленном списке было восемнадцать имен. Из них девять были кадровыми офицерами бывшей югославской армии, пять — офицерами интербригад в Испании и только четверо до войны были штатскими (да и то один — офицер запаса). В Югославии ясно понимали, что партизанской войной должны руководить военные.

В самом начале партизанской войны была определена основная ее цель, которая дальше неукоснительно соблюдалась: "Ни одна пушка, ни одна винтовка, ни один патрон, ни одно пшеничное зерно и т. д. не должны попасть в руки фашистских преступников. Мобилизуйте все свои силы против превращения нашей страны в базу снабжения фашистской оравы…"[147].

"Пример югославского народа говорит… о том, что партизанская борьба и в нынешних условиях является решительной и наиболее действенной формой сопротивления захватчикам.

Факты говорят об этом с полной убедительностью. Югославские партизаны, например, вывели из строя свинцовую и медную промышленность страны, на которую германские оккупанты возлагали большие надежды. Машинное оборудование на предприятиях было приведено в негодность, рудники взорваны, рабочие ушли в партизанские отряды. Это не саботаж, снижающий до известной степени выпуск продукции, а полная ликвидация одного из важнейших источников, способных питать фашистскую военную машину.

…Особенно большое значение имеет разрушение железных дорог. В этом деле югославские партизаны достигли выдающихся успехов. Немецкие и итальянские оккупанты не только не являются больше хозяевами на железных дорогах Югославии, но и вообще почти не могут пользоваться ими. Партизаны взорвали десятки и сотни мостов, разрушили полотно важнейших магистралей, взорвали ряд узловых станций.[148]. С большим трудом немецким войскам и жандармам предателя Недича удается поддерживать движение лишь на одной железнодорожной линии Белград-Ниш".[149]

Уинстон Черчилль в феврале 1944 года так рассказывал британскому парламенту о положении в Югославии:

"Партизаны во главе с искусным руководством, организованные в отряды, были одновременно неуловимой и смертоносной силой. Не только хорваты и словены, но и большое число сербов примкнуло к маршалу Тито, и сейчас у него более четверти миллиона человек и большое количество вооружения, отнятого, у врага или у итальянцев, и эти люди организованы в значительное число дивизий и корпусов.

Все движение приняло определенную форму, не утратив своих партизанских качеств, без которых оно, возможно, не могло бы иметь успеха. Вокруг и внутри этих героических сил развивается национальное объединяющее движение. Коммунистическим элементам принадлежит честь зачинателей, но по мере того, как это движение росло численно и крепло, произошел изменяющий и сплачивающий процесс и возобладали национальные концепции. В лице маршала Тито партизаны нашли выдающегося вождя, покрывшего себя славой в борьбе за свободу"[150].

В середине 1943 державы оси были вынуждены держать в районе Югославии около 33 полных дивизий и большое число полицейских формирований. Партизанские силы и НОАЮ очистили от противника всю Албанию и большую часть Югославии, в том числе совместно с войсками Красной Армии освободили и ее столицу Белград. Ряд формирований НОАЮ проникал в Венгрию и Болгарию, помогал местным партизанам. А после капитуляции фашистской Италии, при помощи той же НОАЮ, были сформированы несколько итальянских партизанских дивизий и бригад.

Партизанское движение было характерно для многих оккупированных стран Европы. Даже такая маленькая страна, как Бельгия, имела своих партизан, отважно действовавших на коммуникациях противника.

Победы Советской Армии под Сталинградом и на Курской дуге, способствовали дальнейшему росту национально-освободительного движения в странах Европы и Азии. К 1944 году участники Сопротивления, широко используя опыт советских партизан, развертывают в тылу врага крупные боевые операции и организуют народные восстания.

По самым скромным данным партизанские силы во Второй мировой войне сумели:

— отвлечь на себя в Европе к концу 1941 г. свыше 54 дивизий и более 1 млн. 200 тысяч полицейских и других изменников, а к началу 1944 г. более 113 дивизий и свыше 1 млн. 700 тысяч полицейских формирований[151], которые при отсутствии партизан могли бы превратиться в 150 пехотных дивизий. Следовательно, партизаны на себя отвлекали больше сил, чем второй фронт в Европе;

— значительно нарушить работу автомобильного и особенно железнодорожного транспорта противника (удары партизанских сил по железнодорожному транспорту противника по своей эффективности почти в десять раз превосходят результаты налетов вражеской авиации на железные дороги СССР и союзников);

— серьезно затруднить противнику использование людских и материальных ресурсов на оккупированной территории;

— спасти миллионы мирных людей от угона на каторгу и уничтожения в лагерях смерти;

— спасти огромные материальные средства от увоза и уничтожения противника при его отходе;

— помочь своим войскам в преодолении водных преград и горных перевалов, в освобождении городов;

— освободить от оккупантов значительную часть захваченной ими территории в СССР и других оккупированных стран.

Вспыхнувшее 29 августа 1944 года Словацкое национальное восстание, поднятое местными патриотами при помощи советских партизан, превратило Словакию в арену народно-освободительной войны. Тем самым из состава вооруженных сил фашистского блока была выведена 60-тысячная армия Словакии, которая перешла на сторону партизанских сил и участвовала в боях уже против немецко-фашистских войск.

Революционное восстание в столице Болгарии Софии достойно завершило боевые действия болгарских партизан.

В ходе войны против японских оккупантов в Индокитае, Бирме, Малайе, Индонезии и на Филиппинах на базе партизанских отрядов выросли и окрепли национально-освободительные армии, которые превратились в мощные силы, освободившие эти страны от колониального гнета. Больше того, именно пламя партизанской войны сорвало многие замыслы японских милитаристов.

Боязнь вооруженного народа со стороны правительств союзников привели к тому, что англо-американские войска в октябре 1944 года высадились на уже освобожденную территорию Греции и начали войну против греческих национально-освободительных войск, ранее боровшихся против немецко-фашистских оккупантов. И эта борьба англо-американских войск и реакционных сил Греции продолжалась до 1948 года. Так же предательски поступили американцы и с партизанскими силами в Италии, в оккупированных японцами странах Юго-Восточной Азии и островов Тихого океана.

Чтобы судить о размахе и эффективности партизанской борьбы в годы Второй мировой войны, приведем следующие данные.

К весне 1944 г. численность партизанских сил и созданных на их базе национально-освободительных армий в тылу фашистских оккупантов превышала миллион триста тысяч человек[152]. И это были по большей части хорошо организованные группы, отряды, соединения и даже целые армии, имевшие явное преимущество перед противником в моральном отношении. А отсутствие авиации, танков, недостаток артиллерии и автоматического оружия партизаны в значительной мере компенсировали своей особой тактикой и диверсионной техникой.

Большие потери противнику нанесли партизаны и в других странах. Французские партизаны только за время высадки союзников на севере Франции летом 1944 года, по признанию американского командования, своими действиями на коммуникациях за две недели причинили немцам больший урон, чем авиация союзников — за два месяца[153].

Вопросам партизанской войны в тылу фашистских и японских агрессоров во Второй мировой посвящено много трудов исследователей.

В чем же секрет успеха партизанской войны?

Прежде всего он объясняется героизмом партизан и народа, эффективными тактическими приемами борьбы и умелым использованием технических средств. А все это позволяет партизанам вести боевые действия с минимальными людскими и материальными затратами. Чтобы не быть голословными, подтвердим это некоторыми сравнительными цифровыми данными.

Так, во второй мировой войне вооруженные силы антигитлеровской коалиции на фронте на одного выведенного из строя вражеского солдата и офицера израсходовали свыше одной тонны боеприпасов, а партизаны только около 20 кг — то есть в 50 раз меньше[154]. Еще более эффективно партизаны применяли автоматические мины, особенно противотранспортные. По данным отчетов штабов партизанского движения и материалам проверки, а также по документам противника выходит, что эффективно срабатывала каждая четвертая мина. На фронте же в среднем на один подорванный танк расходовалось около 4000 противотанковых мин (когда у партизан — только 4 мины!). И еще больше противопехотных мин расходовалось на одного убитого вражеского солдата и офицера[155].

Заметим, что после Второй мировой войны в вооруженных силах многих стран созданы заново спецчасти для партизанских и в первую очередь диверсионных действий в тылу противника и имеется обширная литература по основам организации, тактики партизанских действий и стратегии партизанской войны. Значительная часть ее является открытой. Знание основ организации и тактики партизанской борьбы необходимо для войск, которые могут оказаться в тылу врага и там при необходимости перейти к партизанским действиям.

Глава 3. Искусство партизанской войны — серьезная наука

Искусство партизанской войны включает организацию и подготовку партизанских сил, планирование, всестороннее обеспечение и ведение партизанских действий. Кануло в лету время, когда партизаны успешно вели борьбу против иностранных захватчиков без всякой подготовки. Военно-технический прогресс — развитие транспорта, появление бронетанковых сил, авиации, радиосвязи и, наконец, средств массового поражения, совершенствование служб контрразведки затрудняют, но, как убедительно показывает опыт, не исключают успешное ведение партизанской войны при должной к ней подготовке и умелом использовании доступных партизанам средств борьбы и прежде всего средств, которые дают партизанам возможность выполнять свои задачи, не вступая в боевое столкновение с противником.

Больше того, современное состояние промышленности, транспорта и средств борьбы резко повысили значение и возможности партизанской войны.

Опыт Второй мировой и последующих национально-освободительных войн убедительно показали, что при современных средствах борьбы и связи для достижения целей партизанской войны ее руководителям необходимо овладеть всеми составными частями военного искусства — тактикой, оперативным искусством и стратегией.

Партизанская тактика составляет теорию и практику подготовки и осуществления действий одиночек, групп, отрядов и соединений по конспирации, передвижению, преодолению контрпартизанских мероприятий противника и осуществлению поставленных задач (засад, налетов и нанесение урона противнику, не вступая с ним в бой), а также вынужденные оборонительные действия.

Оперативное искусство или малая стратегия партизанских сил охватывает теорию и практику подготовки и осуществление операций, способных в войне против агрессора отрезать войска противника от источников их снабжения с использованием наземного и подземного транспорта, захватывать плацдармы при форсировании рек, водных преград, а также другие операции, способствующие успеху действий своих регулярных войск.

В национально-освободительных войнах внезапные операции партизанских сил способны ошеломить противника, создать условия для победы повстанцев. Оперативное искусство партизанской войны — теория и практика внезапных всесторонне обеспеченных операций партизанских сил, способных преодолеть контрпартизанские мероприятия противника, и нанести ему урон, имеют большое значение. Состояние современной техники дает возможность это осуществить относительно малыми силами с использованием незаметно устанавливаемых средств, способных действовать в заданное время.

Стратегия партизанская — теория и практика подготовки и ведения партизанской войны. Она занимается определением стратегических задач партизанских сил и необходимых для выполнения условий и средств. Партизанская стратегия и практическая деятельность руководства партизанскими силами должны не допускать действий, которые бы насторожили противника в ходе выполнения операций, чтобы не вызывать у него трудно преодолимых или даже вовсе непреодолимых контрпартизанских мероприятий раньше, чем завершаться операции, которые достигнут поставленной цели.

Послевоенный прогресс и его влияние на возможности партизанской войны

После окончания второй мировой войны прошло уже почти полвека. За это время локальные войны в мире не прекращались и не раз вспыхивали партизанские войны.

Но самыми поучительными являются действия партизан в Южном Вьетнаме, где потерпели поражение войска весьма могущественной страны — США и действия партизан в Афганистане, где войска другой сверхдержавы так и не могли спасти навязанный извне режим Кабрала и Наджибуллы. При этом советские войска понесли особенно большие потери тяжело ранеными воинами, подорвавшимися на минах.

Поражение американских войск во Вьетнаме и провал операций советских войск в Афганистане явились следствием того, что военное и политическое руководство этих стран недооценило новые возможности партизанской войны, появившиеся в результате военно-технического прогресса, произошедшего после Второй мировой войны. Особенно велики такие возможности у партизанских сил, организуемых и снабжаемых государствами, обладающими современной военной техникой, приспособленной для использования в тылу противника.

Исторический опыт убедительно показывает, что партизанская война весьма эффективна только в справедливых освободительных войнах. Этот же опыт показывает, что отдельные и даже массовые террористические акты приносят больше вреда тем, кем они направляются, чем тем, против кого они направлены.

Глава 4. Партизанская борьба — важнейший фактор достижения победы над фашизмом

Вопросам партизанской войны в тылу фашистских и японских агрессоров во Второй мировой войне посвящено много трудов исследователей. Приведем некоторые из их оценок.

"История войн не знает ни одного примера, когда партизанское движение играло бы такую роль, какую оно сыграло в последней мировой войне, — вынужден признать бывший генерал-полковник гитлеровской армии Лотар Рендулич. — По своим размерам она представляет собой нечто совершенно новое в военном искусстве. По тому колоссальному воздействию, которое оно оказало на фронтовые войска и на проблемы снабжения, работы тыла и управления в оккупированных районах, оно стало частью понятия тотальной войны".[156]

Гейнц Гудериан[157], занимавший посты командующего 2-й танковой группы, а затем начальника Генштаба сухопутных войск Германии, говорит, что "по мере того, как война приобретала затяжной характер, а бои на фронте становились все более упорными, партизанская война стала настоящим бичом, сильно влияя на моральный дух фронтовых солдат".[158]

Это подтверждают и английские исследователи Ч. Диксон и О. Гейльбрунн: "Ущерб, нанесенный немецкой армии партизанской войной, нельзя определить только числом убитых и раненых и количеством уничтоженных орудий и складов. К этому же следует добавить потерю немецкой армией боеспособности и ударной мощи, значение которой трудно оценить в цифрах".[159]

ЕщЕ более ярко пишет в своей "Второй мировой войне 1939–1945 годов" Дж. Фуллер[160]: "В России партизаны, число которых все время возрастало, вселяли ужас в сердца немецких солдат, разбросанных вдоль бесконечное линии сообщений. На огромных пространствах, через которые проходили коммуникации, партизанские отряды играли такую же роль, как и стаи подводных лодок в Атлантическом океане".[161]

Только советские партизаны (по данным "Истории Великой Отечественной войны"):

— уничтожили, ранили, разложили или взяли в плен около полутора миллионов вражеских солдат, офицеров, чиновников оккупационной администрации и т. п.;

— произвели более 18.000 крушений поездов;

— уничтожили 9400 паровозов и значительно больше их вывели из строя на значительные сроки, около 42.000 автомашин и мотоциклов, около 4000 танков, бронеавтомобилей, самоходных орудий и арттягачей, около 800 самолетов;

— разрушили и повредили около 2000 мостов на железных и около 8000 — на автомобильных дорогах, и нанесли противнику много другого вреда, трудно выражаемого в точных, цифрах.

Заметим, что по своей эффективности партизанская война, как неоспоримо следует из вышеприведенных цифр, сравнима, как минимум, с крупной войсковой стратегической операцией, влияющей на исход войны.

Трудно представить, как отразилось бы на ходе войны отсутствие партизанской борьбы в тылу фашистских оккупантов. У противника появилась бы возможность дополнительно использовать на внешних фронтах от 50 до 100 дивизий полевых войск и, по меньшей мере, 100–150 дивизий, дополнительно сформированных за счет полицейских подразделений, которые в минувшей мировой войне отвлекались партизанами. Отсутствие партизан дало бы возможность агрессору более полно использовать людские и материальные ресурсы оккупированных им территорий. Не ощущал бы противник и перебоев в работе транспорта.

По сути дела, партизанская война была одним из важнейших факторов достижения Победы, но, вместе с тем, одна она в отечественных условиях ее достичь бы не смогла, так же, как и одна Красная Армия, без партизан.

Партизанское движение началось с первых дней войны, неорганизованно, с ошибочной установкой о формировании партизанских отрядов на занятых противником территориях. Отрицательное значение так же и то, что в Полевом Уставе 1943 года говорилось, что основной единицей партизанской, войны является отдельный, самостоятельно действующий партизанский отряд. Стратегическая ошибка! Самостоятельно действующий отряд сам выбрал себе цель, пошел, выполнил свою задачу, но привлек внимание, противника и помешал другим партизанам выполнить гораздо более важную задачу. Отдельные, самостоятельные действия партизанских отрядов настораживали врага и не давали провести операции, могущие иметь оперативное и даже стратегическое значение.

Командиры партизанских формирований понимали пагубность такого подхода к партизанской войне. Если по данным на июнь 1942 года на территории Белоруссии действовало 241 отдельный отряд, 12 бригад и 58 бригадных отрядов (процентное соотношение — 77,5 % отдельных отрядов на 22,5 % крупных соединений), то на июнь 1943 года — 129 отдельных отрядов, 91 бригада и 456 бригадных отрядов (т. е. 19 % на 81 % соответственно), а в июне 1944 года -53 отдельных отряда, 102 бригады и 490 бригадных отрядов (8 % на 92 %)[162].

В 1942 году на Калининском фронте был даже сформирован партизанский корпус, но был распущен Центром, как "бюрократическая надстройка", мешающая эффективным действиям партизан.

В результате в 1944 году, когда практически вся территория нашей страны была освобождена, в тылу противника продолжали действовать только хорошо подготовленные диверсионные группы, чья подготовка была настолько высока, что даже действуя за границей, они могли организовывать там крупные партизанские формирования. Они могли организовывать там восстания (как, например, Словацкое национальное восстание), были в зарубежных странах детонаторами борьбы. Наиболее понимающие возможности нанесения урона противнику командиры действовали до самого конца войны и встретились, по сути дела, с союзниками на Эльбе.

Нельзя не восхищаться высоким профессионализмом действий этих партизан-диверсантов. Но увы — их было немного. 0сновная масса партизан после изгнания оккупантов осталась, в нашем тылу, превратилась в пехоту, часть из них пошла на советскую работу, часть — на борьбу с бандами ОУН-УПА.

Второе направление развития партизанского движения и партизанской войны можно условно назвать «западным». Что же оно собой представляло? Начнем с Югославии. Там основной единицей партизанской борьбы не считали отдельный отряд. В ходе войны партизанские отряды, и группы превращались в соединения, потом — в дивизии и корпуса и, наконец, стали НОАЮ, которая одновременными партизанскими действиями на территории противника и армейскими — на линии фронта, оттеснили врага и практически полностью освободили свою страну и даже часть Италии.

В Италии так же были крупные партизанские соединения, которые превратились в могучую армию, которая смела фашистский режим на севере страны и даже захватила Муссолини. Даже если бы не было союзников, итальянские партизаны освободили бы свою родину.

Что получилось во Франции? Во Франции так же мелкие формирования Движения Сопротивления, руководимые Де Голлем и антифашистским военным движением КПФ, превращались путем слияния в более крупные. Эти партизанские соединения буквально сковали противника, затруднив даже внутреннее снабжение массовыми диверсиями. В итоге Франция не только ничем не помогала Германии, но и, по существу, не могла удовлетворить собственные потребности. Одни убытки для оккупантов!

Таким образом, выявилось два пути: первый — превращение партизанских соединений в армию, способную вести полномасштабные боевые действия, и второй — выделение из основной массы отрядов и групп, действующих в тылу противника, высокопрофессиональных диверсионных групп, способных действовать практически в любых условиях и на любой территории. Первый характерен для стран, по той или иной причине, не имевших национальной армии, способной противостоять, агрессору, второй — для государства, чьи вооруженные силы одновременно с партизанами вели борьбу против оккупантов.

Какой из этих путей наиболее перспективен — показало будущее, а здесь стоит только заметить, что ответ на любой вопрос зависит от конкретных обстоятельств и абсолютизация значения накопленного опыта еще ни к чему хорошему, как правило, не приводило.

Признавая это, Сталин в сентябре 1942 года в приказе "О задачах партизанского движения" писал: "Разгром германских армий может быть осуществлен только одновременными боевыми действиями на фронте и мощными непрерывными ударами партизанских отрядов по врагу с тыла… Народное партизанское движение на нашей территории, временно захваченной немецкими оккупантами, становится одним из решающих условий победы над врагом".

Слышите: только!

Слышите: одно из решающих условий победы над врагом!

В ноябре 1944 года Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин выступил с докладом: "27-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции". Тогда же, 7 ноября 1944 года был издан приказ № 220.

В докладе и приказе отмечались великие победы Красной Армии и заслуги союзников в достижении огромных побед над фашистским Вермахтом. О помощи партизан войскам Красной Армии и союзников в достижении этих побед Сталин не сказал ни слова.

В заключении в приказе говорилось: "Красная Армия и армии наших союзников заняли исходные позиции для решающих наступлений на жизненные центры Германии. Задача сейчас состоит в том, чтобы стремительным натиском армий Объединенных наций в кратчайший срок сокрушить гитлеровскую Германию.

Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, сержанты, офицеры и генералы! Трудящиеся Советского Союза!

В Великой Отечественной войне мы отстояли свою Родину от захватчиков, окончательно ликвидировали угрозу порабощения народов СССР фашистскими извергами и стоим теперь накануне полной, победы"[163].

О том, что Верховный в своем докладе и приказе не отметил заслуг советских партизан в победах над фашистами, партизанам было очень обидно. Я помню печальное и недоуменное выражение лиц бывалых партизан-диверсантов, которых поразило то обстоятельство, что Верховный забыл об их огромном вкладе и о том, что сам писал меньше двух лет тому назад.

Еще большее недоумение вызывало то обстоятельство, что перед партизанами не было поставлено никаких задач. А ведь в это время советские партизаны вели самостоятельную борьбу в тылу врага за пределами Советского Союза, в Польше, Чехословакии, Югославии, Венгрии и ряде других стран. Это не могло не привести к тому, что партизанские силы могли оказаться вне забот об их снабжении и судьбе.

И вот наступил долгожданный день, День Великой Победы. Великий праздник, великая радость — кончилась, наконец-то, война, временами казавшаяся бесконечной. И поздравляет народ с Победой сам Верховный Главнокомандующий. Он говорит о тех, кто ковал эту Победу, погибал на фронтах и работал для фронта.

Но ни слова о партизанах.

Так и пошло с тех пор по традиции: выступает 9 мая глава государства, говорит о Победе и тех, кто ее вырвал у врага — а о партизанах и диверсантах молчок. Будто и не было их. По-другому стала называться страна, сменилась, вроде бы, идеология, 1995 год, пятидесятилетие Победы. С праздничной речью выступает президент Российской Федерации Б.Н. Ельцин. Хорошо говорит, долго. Ни одного упоминания о партизанах.

И в научных трудах, и в школьных учебниках о партизанской войне — несколько неопределенно: было что-то такое. Второстепенное.

Посмотрим на эту проблему немного с другой стороны. По окончании Великой Отечественной войны 11 тысяч человек заслужено получили звание Героя Советского Союза. Из них — 234 партизана. И только 130 тысяч — медаль "Партизан войны" (при общей численности партизан по меньшей мере 800 тысяч человек).

Как же так?

Анализ вклада партизан в Победу показывает, что, как минимум, 15 % урона врагу было нанесено ими. Почему же, когда стали представлять к наградам, получилась такая штука? Иван Николаевич Кондрашов, которого я знал еще до войны, очень переживал что тысячи партизан остались без наград.

Коницкий Сергей Васильевич, так много сделавший для создания диверсионной службы в соединении Ковпака, — до сих пор не награжден.

Гнездилов Федор Данилович, за полгода превратившийся из раненого воина в командира целого партизанского полка им. Ф.Э. Дзержинского — и это в первый-то год войны, Героя ему впору давать! — не награжден.

Имен много…

Был у нас один двенадцатилетний мальчик-партизан Толя Запорожец. Никто его не поощрил. Я снял свою медаль и вручил ему. Был и другой, Витя Коняхов, который начал борьбу в 14 лет и закончил войну в Польше. Отважно действовал…

Вовсе не получили никаких наград наши испанские друзья, воевавшие в тылу "голубой дивизии". Их десантировали так неумело, что сначала они оказались у нас в тылу. Хотели уж было закладывать мины, но обнаружили, что они в Вологодской области. Их подобрали и вновь выбросили в тыл врага — зимой, без лыж и продовольствия! Они, несмотря на чрезвычайно трудную ситуацию, провели ряд диверсий, но, в конце концов, были вынуждены вернуться.

Давайте спросим, почему партизан после Победы как-то забыли.

Маршал Г.К. Жуков пишет, что когда "война шла к концу, и осталось провести несколько завершающих операций, И.В. Сталин наверняка хотел, чтобы во главе этих операций стоял только он один"[164]. Этот вывод Жуков сделал после предложения Сталина передать в дальнейшем руководство всеми фронтами в руки Ставки. То есть: Сталин хотел, чтобы его слава и авторитет в результате Победы увеличился. Но ведь хорошо известно, что чем сложнее задача, тем больше славы будет от ее решения. Чем выше гора, тем больше славы ее покорить. Чем сильнее армия противника — тем больше славы ее победителю. А победителей, как заметил писатель Георгий Владимов, при Сталине "у нас всего было два: один с адресом — "Москва, Кремль, товарищу Сталину", другой — "великий советский народ под водительством родной партии", и даже если не со всем здесь можно согласиться, тенденция того времени подмечена верно.

А теперь скажите, победа над каким Вермахтом приносила больше славы Красной Армии и Сталину, как Верховному Главнокомандующему — над измученным, разложенным партизанами, как то было на самом деле, или над неким могучим и доселе непобедимым. Когда советские войска форсировали Днепр и ряд других рек, переправы им предоставляли партизаны — но разве об этом говорится где-нибудь?

Если бы Сталин признал, что партизаны внесли свой вклад в исход войны, срывая снабжение армий Вермахта, разлагая их, представляя вражескую армию перед РККА ослабленной, то пришлось бы признать, что немецкая армия во время боев была не настолько сильной, насколько он хотел представить.

Без партизан больше славы доставалось Сталину, его генералам и Красной Армии, это было выгоднее с политической точки зрения — союзники быстрее шли на уступки. И партизан предпочли забыть.

Сегодня размышляя об этом, я думаю, что ответ на все вопросы кроется в известном высказывании Никколо Макиавелли: "Горе тому, кто умножает чужое могущество, ибо оно добывается умением или силой, а оба этих достоинства не вызывают доверия у того, кому могущество достается".

ЧАСТЬ IV. ПАРТИЗАНСКАЯ ПРАКТИКА

Глава 1. Выход из окружения (прорыв блокады)

Если наши неопытные партизанские группы, погибали на своей земле, то хорошо подготовленные партизаны в самых сложных условиях действовали за пределами СССР, когда казалось перспектив на выживание не было. Вот что рассказал мой бывший начальник финансов.

В октябре 1944 года в результате прямой измены буржуазной прослойки во время народных выборов в Словакии, словацкое народное восстание (по предложениям гитлеровцев и их заокеанских англо-американских покровителей) должно было потерпеть полный провал. Так оно и казалось на первый взгляд: Гольян и Вест (англо-американские ставленники — возглавлявшие восставшую словацкую армию) дали команду о прекращении сопротивления. Освобожденный район перестал существовать. Неподготовленные к переходу на партизанские методы борьбы части словацкой армии массами сдавались в плен, солдаты, бросая оружие, разбегались по домам. Партизанские отряды и бригады, удерживающие более половина линии фронта освобожденного района этим предательским распоряжением были поставлены под угрозу уничтожения, т. к. не были своевременно предупреждены о роспуске армии и прекращении обороны района. Фашистские части быстро растекались по дорогам и занимали населенные пункты в тылу партизан, продолжавших держать оборону на порученных им участках фронта.

Уничтожение партизанских отрядов в этот момент было предупреждено своевременным вмешательством товарища Готвальда, который в это время руководил борьбой чехословацкого народа из советского тыла.

Переданное из УШПД по радио распоряжение о переходе на партизанские методы борьбы начало немедленно реализовываться командирами партизанских отрядов и бригад (в основном состоявших из советских командиров).

Переход на партизанские методы борьбы был сопряжен с огромными трудностями:

1. Враг через своих шпионов и предателей словацкого народа был хорошо осведомлен о расположении, численности и вооружении партизан. 2. Заранее заготовленных баз оружия и продовольствия в горах не было (за исключением небольших баз, заложенных А.С. Егоровым по его собственной инициативе). 3. Скопление большого количества отрядов в районах бывшей линии обороны затрудняло маневренность партизан и облегчало противнику их блокаду.

Чтобы избежать разгрома, партизанам было необходимо срочно сосредоточить свои силы. Трудность решения этой задачи заключалась в том, что фашистские части располагались не только перед бывшей линией обороны освобожденного района, но и вышли в тыл партизанам. Кольцо окружения сжималось с каждым днем и становилось все более плотным.

В этой обстановке командир бригады тов. Егоров приказал своему заместителю по разведке, ныне Герою Советского Союза тов. В.И. Клокову вывести из района расположения бригады (Турчанский св. Мартин) в район Бановце сводный отряд численностью 800 чел. Соединиться в районе Бановце с бригадой имени Яна Жижки и при их содействии перейти в Моравию.

Учитывая, что основные силы противника сконцентрированы для прорыва обороны партизан и выхода им в тыл и хорошо зная обстановку в тылу фашистских войск, блокировавших освобожденный район, командир сводного отряда решил выходить из окружения через стабилизировавшийся фронт.

Выход из окружения был назначен на вечер 2 ноября 1944 года.

Партизанам предстояло пройти между гарнизонами противника и в течение ночи пересечь открытую долину р. Турец. Чтобы не сбиться с пути и не растерять личный состав, командир решил построить отряд в колонну по одному, так как узкие тропинки не позволяли идти по два и больше человек в ряд. Впереди колонны были поставлены проводники из числа проверенных разведчиков, хорошо знавших местность. Командиры шли впереди своих подразделений. С каждым из командиров также следовали разведчики, хорошо знавшие местность.

Командир отряда приказал командирам, в случае обнаружения и обстрела колонны противником и невозможности продолжать путь в одной цепочке, не отвечая на огонь самостоятельно выходить со своими подразделениями к сборному пункту, назначенному в горных лесах, на другой стороне долины. Команды передавать шепотом по цепочке.

Первый привал был назначен у речки, примерно через 1,5 часа движения, для разведки места переправы.

Холодная погода и накрапывающий временами дождь очень усложняли движение по узкой и неудобной тропе. Изредка сквозь облака проглядывала луна, освещая длинную цепочку шедших в полном молчании людей. Однако она не особенно мешала, так как на фоне гор партизан было очень трудно заметить даже с близкого расстояния. Намеченного пункта привала партизаны достигли благополучно и остановились, не нарушая строй колонны.

Командир отряда ждал донесения от высланной им вперед разведки. Однако донесения не было, а неясная и сложная обстановка не позволила больше оставаться на месте и требовала немедленного принятия решения, обеспечивавшего до рассвета переход долины и выход в большой лес.

Вызвав к себе разведчиков и нескольких партизан из числа местных жителей, командир отряда расспросил их о других возможных местах переправы и маршрутах выхода в леса и решил переправиться через речку вброд в 8 км севернее места привала. Идти пришлось по целине между речкой и шоссе, всего метрах в 300 от последнего.

Населенные пункты обходили стороной, во избежание обнаружения не только противником, но и случайных встреч с местными жителями.

Уже при подходе колонны к новому месту переправы командиру по цепочке доложили, что почти половина колонны отстала. Посланные командиром отряда разведчики вернулись минут через тридцать, не найдя хвоста колонны. Приближался рассвет и командир решил начать переправу не дожидаясь подхода отставшей части колонны. В это время в нескольких километрах позади колонны началась пулеметная и минометная стрельба. Она, постепенно разгораясь приближалась, вдоль реки к району переправы. Времени терять было нельзя и партизаны взявшись за руки переходили реку не раздеваясь по пояс в ледяной воде.

Впереди неожиданно разведчики обнаружили выставленные гитлеровцами посты. Однако они имели приказание ни в коем случае не ввязываться в бой, если не удастся бесшумно снять пост. Они нашли удобный проход между постами и провели этим путем всю колонну, незамеченную противником.

Колонна прошла уже около трех километров, когда фашисты с этих постов присоединились к общей, то утихающей, то вновь разгоравшейся беспорядочной стрельбе по всей долине.

На сборном пункте, в лесу, когда колонна вышла вскоре после рассвета, командир отряда, опасаясь, что он стал известен противнику, приказал оставить замаскированный пост из числа наиболее проверенных и надежных партизан, а остальных отвел вглубь леса на 6–7 километров, чтобы накормить людей и дать им отдых.

Перед выступлением партизан на сборный пункт прибыли командир группы и с ним двое из разведчиков, посланных командиром в район намеченного перед выходом места переправы. Переправившись через речку, они чуть было не наткнулись на сильную засаду. Послав двух разведчиков обратно предупредить колонну, командир группы двинулся вдоль реки в поисках нового места переправы.

В одном месте они были замечены гитлеровцами, открывшими по ним стрельбу, которую слышали при переправе партизаны.

Оторвавшиеся от колонны перед переправой подразделения, подошли к сборному пункту только на 3-й день и вместе с ожидавшим их постом еще через сутки соединились с основными силами отряда, которые к этому времени уже находились в горах в 40–50 км от пункта сбора. Позднее, когда отряд собрался вместе, из докладов командиров подразделений, донесений разведки и показаний пленных стало ясно, какая опасность ожидала партизан, и каков был замысел гитлеровцев по разгрому отряда.

Немцам, от пробравшихся в отряд шпионов и предателей было известно о готовящемся переходе долины и месте переправы. Они посадили на противоположном берегу на большом протяжении крупные засады, а между ними выставили усиленные посты с целью прижать переправившийся отряд к реке и уничтожить всех партизан. Однако им вначале не было известно место пункта сбора.

Фашистам удалось узнать это позднее от захваченного в плен разведчика-словака, посланного командиром разведгруппы предупредить командира отряда о засаде гитлеровцев за переправой.

Установив место сбора, гитлеровцы организовали прочесывание леса. Они заставляли местных жителей, главным образом женщин, цепью идти по лесу и криком «пугать» партизан. «Храбрые» гитлеровские вояки шли группами позади женщин, угрожая им оружием.

Такие облавы и прочесывания леса, проводившиеся гитлеровцами в течение двух дней, ничего им не дали, но доставили много неприятных минут партизанам с поста, поджидавшим отставшие подразделения. Они не могли в течение этого времени ни развести костер, чтобы обсушиться, согреться, ни сварить пищу.

Оказалось, что разрыв колонны также был не случаен. Это было делом рук одного из предателей, засланных фашистами в отряд, который разорвал колонну и скрылся в темноте. Однако их расчет провалился и здесь. Находившийся с отставшей частью колонны русский командир-десантник А. Тараканов немедленно принял на себя командование и быстро отвел колонну к лесу, но не на исходное положение, где как он и предполагал уже была засада, а севернее километров на 5.

Он разбил эту часть колонны на три группы по 90-100 человек и они на третьи сутки, каждая своим маршрутом, перешли долину и использовав в качестве проводников местных жителей, вышли к условленному месту сбора.

Опыт этого перехода многому научил партизан. Они поняли, что в их среду враг засылает врагов-шпионов. Партизаны усилили бдительность и многих из них разоблачили. И, зная это, партизаны в будущем придерживались следующих правил:

1. Всегда иметь готовый запас сухих продуктов для выхода в любой момент, чтобы приготовлениями к переходу не рассекретить момента изменения расположения отрядов. 2. О выходе объявлять за 2–3 часа, усиливая наблюдение за каждым человеком, с обязательным докладом командиров об исчезновениях (что частенько бывало и заставляло изменять маршруты и время выхода). 3. Полностью о маршруте и задачах должен знать только штаб; командиры подразделений могут знать только о части его за полчаса до выхода. В конце каждой части маршрута, в случае отрыва подразделений, оставляли связных из проверенных местных жителей с соблюдением пароля для данного поста-явки). Это позволяло очень часто резко менять направление движения, избегать стычек с противником на марше и сохранять связь с оторвавшимися подразделениями.

Глава 2. Освобождение военнопленных бойцов и командиров Красной Армии

14 февраля 1943 года командованию партизанского соединения М.И. Наумова стало известно, что 8 км западнее Великий Истороп (Сумская обл.) гитлеровцы конвоируют около 2000 пленных бойцов и командиров Красной Армии. Командование соединения приняло решение: внезапным налетом на конвой, сопровождающий военнопленных, уничтожить его и освободить военнопленных.

Для выполнения задачи была отобрана группа партизан-конников из отрядов "Смерть фашизму", «Червоный» и им. Хрущева под командованием комиссара соединения тов. Анисименко и политрука тов. Гришенко.

Гитлеровцы остановили военнопленных на отдых в с. Сумская Ворожба. В это время партизаны-конники ворвались в с. Сумская Ворожба, внезапным ударом уничтожили немецкий конвой и освободили военнопленных. Образцы мужества и отваги при этом проявили комсомольцы Приходько, Сухота, Немолод, Дроздова, Лысенко и другие. Партизаны уничтожили до 40 гитлеровцев и захватили их вооружение.

Из Сумской Ворожбы партизаны перевели военнопленных в Великий Истороп. Освобожденные бойцы и командиры, которые по состоянию здоровья могли носить оружие, вступили в отряды соединения, а бессильные и больные были направлены в Сумские леса.

Глава 3. Разрушение бельгийскими партизанами мостов через канал вблизи Монса

Под влиянием побед Советской Армии к началу 1944 года в Бельгии усилилась партизанская борьба против немецко-фашистских оккупантов. Бельгийские партизаны, базируясь в лесах, заброшенных шахтах, опираясь на активную помощь подполья, усиливали свою боевую деятельность. В некоторых Бельгийских партизанских отрядах были и советские граждане бежавшие из фашистских лагерей смерти. Так, в партизанском отряде "Свободная Бельгия" действовавшем юго-западнее Брюсселя было 14 советских граждан, которые в начале января 1944 года бежали в Бельгию с каторжных работ в Германии. Бельгийские рабочие, к которым обратились бежавшие, укрыли их в заброшенных шахтах, затем связали с партизанами. В партизанском отряде был поляк, хорошо знавший французский и русский языки. Он давал советским гражданам уроки французского языка. Дней через 12 в шахту, где скрывались 14 советских граждан, пришли 7 человек, одетые в немецкую форму. Видя испугавшихся беглецов, один из пришедших сказал на русском языке: "Не бойтесь! Здесь все свои". Затем он спросил, кто каким оружием владеет, и не был ли кто в советских партизанских отрядах? Никто до того не был. Пришедшие выдали всем по пистолету и по 2 штуки самодельных гранат, и пояснили как ими надо пользоваться. Затем группа вместе с пришедшими пошла в лес в расположение партизанского отряда. Советские граждане шли со спрятанным оружием, как бы под конвоем. По пути следования, при подходе к одному небольшому мостику группу остановил часовой. Один из партизан, одетый в форму противника, сказал, что ведут пойманных бандитов. Часовой дал свисток. На его вызов вышли еще трое полицейских, которые потребовали «пропуск», но его видимо некто не знал. Первыми нарушили переговоры бельгийские партизаны, которые вместе с русскими внезапно бросились в атаку не противника. Часовой и трое вышедших полицейских были уничтожены. Партизаны перебежали через мостик и скрылись в темноте раньше, чем успели открыть огонь полицейские, бывшие в караульном помещении.

Огонь полицейских встревожил гарнизон противника в ближайших населенных пунктах и над ними в воздухе появились белые ракеты. Однако, партизаны, видимо, уже привыкли к нервозности оккупантов и предателей, осторожно передвигаясь, известными им дорогами и тропами, они вышли в расположение отряда, где советских людей радушно приняли.

Отряд располагался в небольших лесочках, часто меняя свои базы. Все материальные средства, за исключением тех, которые люди не могли нести с собой, партизаны прятали в секретных складах.

Через несколько дней группа советских партизан участвовала в налете на электростанцию и в ее разрушении.

Во второй половине марта в отряде начали подготовку к разрушению сильно охраняемого важного для противника железнодорожного моста через канал вблизи Монса.

Командование решило произвести внезапный налет на этот мост моторизованным отрядом, используя для этой цели имевшиеся в отряде трофейные автомобили, мотоциклы и собственные велосипеды партизан. Надо отметить, что возможности использования партизанами трофейного автотранспорта ограничивались не только мероприятиями противника на охране дорог, населенных пунктов, но горюче-смазочными материалами, поэтому партизаны при подготовке к операции в течение длительного времени накапливали ГСМ. Для захвата и разрушения моста были подготовлены: штурмовая группа в составе -60 человек, подрывная группа в составе — 20 человек и группа боевого обеспечения в составе — 40 человек. Отряд находился по прямой в 20 км от моста, но с учетом объезда крупных населенных пунктов надо было проехать около 40 км в одну сторону. Путь пешим порядком превышал 30 км. Маршрут пролегал по густо населенной местности и крупному отряду было невозможно незаметно остановиться на дневку. Для доставки людей к объекту было решено использовать три грузовых автомашины, два легковых автомобиля, 8 мотоциклов, из них 3 с колясками, которые могли вместить до 85 человек, остальные 35 человек должны были следовать на велосипедах, буксируемых вне населенных пунктов автомашинами. Для удобства буксирования применялось жесткое спаривание велосипедов. В течение трех суток группы отрабатывали вопросы передвижения, выполнения каждой группой своих задач по захвату и разрушению моста, боевого обеспечения и взаимодействия.

В 21.00 26.3.44 сводный отряд выехал на выполнение задачи. Все люди на мотоциклах и велосипедах были одеты в форму противника. Колонна отряда, выехав на автомобильную дорогу остановилась и превратилась в засаду с целью захвата языка, так как не зная пропуска-пароля проезжать через контрольно-пропускные пункты, которые обычно были расположены в населенных пунктах и на охраняемых мостах, было рискованно. Движение на дорогах, особенно в ночное время, было редким и партизанам пришлось простоять в засаде около 40 минут, пока они не увидели огни двух мотоциклов. Когда мотоциклисты поравнялись с колонной, их остановили и бесшумно обезоружели. В первый момент они даже не подозревали, что попали к партизанам и, когда у них спросили пароль, они быстро ответили и уже собирались ехать, но командир отряда сказал им, что пароль недействителен. Они стали доказывать его действительность и предъявили документы. Мотоциклистами оказались бельгийские фашисты, которые находились на службе гитлеровских оккупантов. Теперь партизаны располагали паролем, да еще двумя подлинными документами. Это избавило их от неприятностей на контрольно-пропускных пунктах. Но и при наличии пароля командир отряда предпочитал не заезжать в такие населенные пункты, где имелись сильные гарнизоны противника, а объезжать их.

Около 24.00 колонна партизан свернула в сторону с автомобильной дороги и вскоре остановилась под деревьями, растущими вдоль канала. Машины были развернуты так, чтобы можно было сразу выехать на шоссе. Дул пронизывающий северо-восточный ветер. Но партизаны не замечали холода, готовясь к нападению на мост. Вскоре партизаны увидели вдали шедший с большой скоростью поезд, но с едва заметными фарами. Движения по автомобильной дороге не было заметно.

Трудность захвата моста заключалась в том, что подходы к нему были прикрыты огневыми точками, расположенными за проволочными заграждениями, о чем партизанам было известно из разведывательных данных добытых подпольщиками.

Оставив машины с водителями и одним взводом обеспечения, остальной состав отряда направился к железной дороге. Путь на подходе к мосту охранялся слабо и партизаны никем не замеченные вышли к железной дороге примерно в 800 метрах от моста. Вскоре со стороны моста появились еле заметные огни поезда. Когда поезд шел мимо партизан, они, используя его как прикрытие, перешли через путь на противоположную от караульного помещения сторону и залегли вдоль пути, наблюдая за мостом. Командир отряда решил передвигаться вдоль пути, используя поезда. Следующий поезд был опять встречный и поэтому во время его движения, когда он мешал часовым просматривать путь, партизаны продвинулись весьма незначительно и опять залегли, готовясь использовать следующие попутный поезд. Около 2.30 показался попутный поезд. Когда он поравнялся с залегшими партизанами, они вскочили и побежали вначале по берме, а затем по пути вслед за поездом к мосту. Однако часовой обнаружил партизан, он выстрелил в них, бросился к огневой точке, но был сражен партизанами. Второй часовой скрылся. Первый взвод штурмовой группы овладел мостом и одно отделение расположилось в пустых огневых точках, которые были приготовлены противником для обороны моста. Подрывники бросились устанавливать заряды и соединять их детонирующим шнуром. Два других взвода штурмовой группы осадили казарму, но захватить ее не смогли. Гранаты партизан отлетали от окон, которые были защищены металлическими сетками. Противник из окон и чердака вел огонь по нападавшим, а также по подрывникам. Под огнем противника партизаны-подрывники, несмотря на потери, все же установили принесенные заряды, воспламенили зажигательные трубки и отошли на противоположную сторону, где находился в засаде один из взводов штурмовой группы. Командир отряда отдал приказание отходить от минированного моста, продолжая обстрел казармы из пулеметов. Партизаны под прикрытием огня начали отход. В это время показался поезд, идущий из Брюсселя, который заметно начал сбавлять ход. Боевое охранение, находившееся на пути, воспламенило зажигательные трубки зарядов, установленных для подрыва рельсов и стало также отходить к машинам. Вдруг небо озарило яркой вспышкой. Партизаны увидели силуэт поврежденного моста и до них донесся звук взрыва и свист летевших осколков фермы, которые рухнули в канал. Поезд остановился в 1 км от моста и перед ним начались взрывы зарядов, установленных сбоку рельсов. Паровоз стал давать тревожные сигналы, над поездом вспыхивали зеленые и белые ракеты. Из поезда стреляли по невидимому противнику. Партизаны, унося раненых уже приближались к машинам. Когда основная часть подошла к машинам, на противоположном берегу уже находились остальные партизаны, которые снимали одежду и, не имея переправочных средств, готовились преодолевать канал вплавь. Переправа задержала партизан минут на пять. Однако взвод боевого обеспечения на велосипедах уже выехал на развилку дорог, чтобы обеспечить путь колонне. Раненых уложили в грузовые и легковые автомобили, промокшим товарищам дали сухую одежду, сняв ее с себя. Противник не преследовал партизан, а сильно обстреливал подходы к пути, где рвались заряды, которыми подрывались рельсы. Эта канонада и стрельба глушила шум моторов, партизаны благополучно выехали на автомобильную дорогу и, опасаясь засад, направились на базу другим маршрутом и без особых происшествий прибыли туда. Задание было выполнено — ферма моста была разрушена и движение по железной дороге прервано, но партизаны понесли тяжелые потери: 16 человек пали в бою с врагом на поле боя, 7 человек умерли от ран во время перевозки и 3 человека умерло от ран в отряде, 17 человек длительное время лечились в партизанском подполье.

Разрушение моста вызвало новый подъем активности партизан и подполья, заставило противника задействовать еще больше сил на охрану путей сообщения и искусственных сооружений.

Значительные потери партизан объясняются наличием в окнах казармы сеток против гранат, что партизанам не было известно. Прочные металлические сетки спасли гарнизон противника от уничтожения его гранатами, которые не только не наносили урона противнику, но, отскакивая от окон, наоборот, наносили урон самим партизанам. Следует отметить, что, несмотря на длительную подготовку, не были отработаны вопросы возвращения групп, перешедших на противоположный берег. Планом предусматривалось уничтожение гарнизона противника и возвращения минеров через мост до его разрушения, но сохранившийся гарнизон противника огнем заставил партизан отказаться от возвращения по мосту.

В данных условиях было бы целесообразно для уничтожения засевшего в казарме противника использовать кумулятивные заряды, для ослепления его, дымовые шашки.

Примерно через полмесяца после разрушения моста противник силами свыше двух пехотных полков окружил лес, в котором находилось до 900 партизан, и стал его прочесывать. Партизаны отходили, неся потери. Командование партизан до создания противником плотного кольца окружения успело послать связных к соседним отрядам. После двух дней упорной борьбы, когда у партизан уже кончались патроны, на помощь им прибыли два других отряда, которые, используя форму и пароль противника, ночью внезапно напали на него с тыла. Неожиданное нападение партизан было ошеломительным для подразделений противника и они поспешили выйти из лесов.

Отступление противника произошло во второй половине ночи. В рядах вражеских подразделений возникла паника. Партизаны нашли на поле боя 42 убитых ими солдата противника, 26 человек захватили в плен. При этом были захвачены богатые трофеи: 12 автомобилей, 7 мотоциклов, 27 лошадей, 30 пулеметов, свыше 100 автоматов и винтовок и около 120000 патронов. В этом бою участвовали и советские граждане, вступившие в партизанский отряд в январе 1944 года.

Решающую роль в разгроме карательных подразделений сыграли: мужество партизан, взаимная выручка соседних отрядов, которые прибыли к месту боя на мотоциклах и велосипедах и внезапно атаковали противника с тыла.

Надо отметить умелое использование бельгийскими партизанами формы и паролей противника.

Успех боевых действий бельгийских и других партизан стран Западной Европы в значительной мере объясняется тем, что наиболее боеспособные войска противника были отвлечены Советской Армией на Восточном фронте.

Глава 4. Обоз и штабные документы. Это была часть 454 пехотной дивизии

Днем 19 января 1944 соединение пересекло железную дорогу Ровно-Львов через станцию Мирогоща. Охрана станции не принимая боя разбежалась. Когда хвост колонны переходил через пути к станции подошли несколько немецких танков, в воздухе появились самолеты, но было поздно — колонна уже благополучно вошла в холмистые небольшие леса в районе Кременца.

Позже соединение вело сильные и непрерывные бои с националистами и немецкими войсками в районе Кунева, Острога, Верхобужа, Залосья и Злочева. В этих районах соединение непрерывно подвергалось нападению противника с воздуха и на земле.

К апрелю 1944 года соединение вышло в предгорье Карпат район Косув-Микуличин с задачей пройти по Карпатам в район Борислава-Дрогобыч.

До того, — пишет Шукаев (автор записок), — ни я, ни мои товарищи — никто из нас не был в Карпатах и, разумеется, представляли себе серые неприветливые горы, а не такими, какими мы их увидели. В особенности на первых привалах Карпаты показались нам суровыми с беспрерывно плывущими лохматыми облаками, когда наше соединение находилось на горе Хорда, в районе Микуличина.

После нескольких дней пребывания в Карпатах, — говорит дальше Шукаев, — у нас совершенно иссякли продукты. Обоз, которым располагало соединение, был оставлен на равнине для соединения с частями Красной Армии. Взятые нами около 200 лошадей под вьюки, от голода подохли, на ходу срывались с гор и летели вниз вместе с вьюками. Села, находившиеся вблизи нас, все были обведены противником.

От голода среди морально неустойчивых партизан и даже среди некоторых командиров невысокого ранга все больше и больше росло недовольство. Некоторые вслух говорили: "Куда нас завели?". И в самом деле обстановка была очень тяжелая. Кругом лежал снег глубиной в 50–70 сантиметров. Началось дезертирство. Страх перед голодом и отсутствие перспектив по улучшению создавшейся обстановки на ближайшее время с каждым днем все более и более охватывала все соединение. Я, — пишет Шукаев, — подолгу сидел над картой и искал решение, которое сохранило бы основные силы соединения и достигло бы цели, поставленной ЦК КП(б)У и генералом Строкачем — о выводе соединения в районе Борислава-Дрогобыч. 10 мая людьми были съедены почти все взятые с нами лошади.

Партизаны подолгу смотрели в ту сторону, где была видна равнина. В этот день, — продолжает Шукаев, — между мною и моим заместителем майором Гладилиным произошел следующий разговор: "Как ты думаешь, — спросил я у Гладилина, — пройдем мы через Карпаты или нет?" Майор с минуту помолчал, затем, тяжело вздохнув, привстал и решительно сказал: "Конечно надо пройти". Как пройти и где пройти, Гладилин не сказал. За что я готов был его расцеловать. Теперь мне было ясно, что у меня есть единомышленники, хотя и подавляющее большинство партизан молчали.

К вечеру этого же числа я приказал выстроить весь личный состав соединения и перед строем (причем, голодным строем) я выступил с большой речью.

Я говорил много, призывая людей не падать духом, помнить о Родине. Последние слова моей речи перешли в простую команду "Товарищи, я иду дальше по Карпатам, — говорил я, — кто может идти со мною — остается на месте, кто не может идти — выйти из строя!"

Опираясь на палку, с подвязанной рукой, еще не зажившей от ранения в схватках с немцами под Крутой, я обошел строй и внимательно смотрел на людей и все стояли молча с суровыми и даже какими-то напряженными лицами.

Всех партизан, которые вышли из строя, я повернул лицом к тем, которые остались на месте, и произнес еще небольшую речь. "Те, которые согласны идти по Карпатам выполнять приказ партии и Родины — есть истинные партизаны — говорил я — это люди, которые умеют переносить всякие временные лишения: голод и холод.

Тех, кто вышел из строя, я назвал людьми случайно попавшими в партизаны, трусами.

После моей второй речи многие партизаны, которые не хотели идти дальше по Карпатам, перебегали к тем, кто был согласен идти дальше.

Людей, которые окончательно отказались идти дальше по Карпатам, я подверг каждого личному осмотру. В результате такого осмотра многих партизан я возвратил в строй, который должен был идти со мною.

Действительно малосильных и слабых, больных и окончательно отощавших от голода, я отчислил на соединение с частями Красной Армии, для чего назначил хороший командный состав, способный вывести людей на соединение с ней.

В исключительно тяжелых условиях горной местности, при полном отсутствии хлеба, питались отбитыми у противника в засаде на шоссейных дорогах лошадьми.

Невдалеке от Микуличина нам удалось отбить у противника несколько тонн картофеля, этот картофель был разделен среди партизан равными частями независимо от ранга. После дележки люди немедленно уничтожили полученный картофель: кто варил, а кто просто сырым ел.

Марш наш по Карпатам был медленным. Иногда в день соединение проходило всего 4–5 км. Все тропы и горные дороги были занесены снегом. Те, кто шел впереди, прокладывая путь всем, менялись через каждые 20–30 минут, некоторые не выносили даже этих 20 минут и падали. Колонна шла только по одному с длинными палками в руках, которыми облегчали устойчивость особенно малосильным. Им случалось часто скатываться с горы и разбивать голову, лицо и руки.

От лошадей, которых мы взяли с собою в Карпаты к концу марша осталось всего две.

Только 23 мая т. е. через месяц соединение достигло района Борислав-Дрогобыч и раскинуло свой лагерь на горе Черная Гура. Всего за месяц соединением прошло по Карпатам 250 километров. После небольшого отдыха соединение приступило к активным боевым действиям, одновременно принимая на свою базу десанты партизанских организованных групп.

Следует заметить, что партизан в то время, когда мы пришли в район Борислава, совершенно не было. Зато много было банд националистов, с которыми нам приходилось вести бои.

За два месяца дислокации соединения в районе Борислава партизанами взорвано 8 разных заводов, сожжено 104 нефтяных вышки, сожжено около 10000 тонн горючего, спущено под откос 40 воинских эшелонов, при этом разбито около 600 вагонов и 31 паровоз. Взорвано 18 мостов, разбито много мелких гарнизонов противника.

Соединение за этот период трижды подвергалось полному окружению и всякий раз с малыми потерями или вовсе без потерь выходило из окружения, нанося врагу большой урон в живой силе и технике.

В августе этого же года соединение вышло на территорию Польши в район Санок-Турка, а позже на территорию Венгрии. 26 августа пересекло Чехословацкую границу у Медзилабо и вышло в район Стропков.

По всей границе Чехословакии с Польшей стояли войска, личный состав которых состоял из словаков под командованием немецких генералов и офицеров.

После некоторых переговоров со словацкими офицерами на нашу сторону перешли с полным вооружением две роты солдат под командованием Владислава Ковача и поручика Берского.

Позже на нашу сторону перешло много словацких частей, численный состав которых был около 4000 человек. Эта большая группа перешла на нашу сторону под командованием подполковника Яна Стрелки и капитана Кельчика.

Все прилегающие к Стропкову и Гуменне села были заняты партизанами, контролировались все важные дороги как железные, так и шоссейные.

Из перешедших на нашу сторону солдат и офицеров Словацкой Армии я сформировал 12 партизанских бригад, которые входили в состав соединения партизанских отрядов им. Сталина. Численный состав соединения в Словакии достигал 6000 человек. Сформированными словацкими партизанскими бригадами командовали словацкие офицеры и советские комиссары под общим командованием штаба соединения им. Сталина.

Особенно следует отметить активное участие в руководстве партизанским движением в Словакии Генерального секретаря Компартии Чехословакии, который через свои партийные организации расширял партизанское движение на всей территории Чехословакии, оказывал систематическую и повседневную помощь партизанам вплоть до финансирования.

Совместная борьба против общего врага Чехословакии и советских партизан продолжалась в течение шести месяцев, за эти полгода многие из русских овладели словацким языком, отношение к нашим партизанам было исключительно хорошее. Очень многие жители Чехии и Словакии были нашими резидентами и сообщали ценные данные о противнике.

За время пребывания соединения на территории Словакии ему приходилось побывать в низких и высоких Татрах.

С наступлением зимы многие словацкие солдаты с трудом выносили лишения и испытания.

На территории Словакии соединением разгромлены многие гарнизоны противника, спущен под откос 31 воинский эшелон, взорвано 24 моста, в том числе мост на железной дороге Тисовец-Брезно, который не был в эксплуатации около месяца, уничтожено на аэродроме 23 самолета, взорван чугунолитейный завод в Тисовце, произведено много других боевых действий.

26 февраля 1945 года в районе Спишска Ново-Вес Чехословакии соединение партизанских отрядов вышло из тыла противника и соединилось с частями Красной Армии.

Таким образом, за время пребывания в тылу врага т. е. с 18 июля 1943 по 26 февраля 1945 года в журнал боевых действий соединения партизанских отрядов им. Сталина, занесено следующее:

1. Спущено под откос 206 воинских эшелонов

2. Подбито и уничтожено автомашин разных 500 шт.

3. Мотоциклов 47 шт.

4. Самолетов 24 шт.

5. Взорвано заводов 9 шт.

6. Сожжено нефтевышек 104 шт.

7. Взорвано разных мостов 84 шт.

8. Сожжено горючего 10.000 т.

9. Подбито танков и транспортеров 6 шт.

10. Всего проведено диверсий 803

11. Проведено нападений на гарнизоны 58

12. Послано радиограмм на большую землю с разведданными и др. доп. 1500 шт.

В соединении насчитывалось 22 национальности (партизан) включая французов, поляков, венгров, испанцев, и др. и все в нем боролись за единое дело — уничтожение фашизма.

Дополнительно о роли руководителей: по своему опыту боевых действий в тылу врага могу назвать как хорошего организатора генерала Т.А. Строкача, который, понимая, что такое партизанское движение, отдавал ему все силы. Но такой руководитель как генерал Андреев, занимая во второй половине 1944 года должность начальника штаба, допустил ряд ошибок, следствием чего и стала недостаточная диверсионная деятельность наших партизан в Чехословакии".

Подполковник Шукаев.

25 марта 1948 года.

Глава 5. Использование партизанами захваченных у противника средств связи

Партизанское соединение, которым командовал Герой Советского Союза генерал-майор М.И. Наумов, неоднократно совершало рейды и стремительные переходы по тылам противника. При этом партизаны умело меняли направление движения и применяли другие меры маскировки и введения противника в заблуждение. В результате противник обычно узнавал о пребывании партизан в том или ином пункте только во второй половине дня, а иногда и после их ухода оттуда.

При внезапных налетах на гарнизоны и различные объекты противника в руки партизан нередко попадали исправные средства телефонной и радиосвязи, которые они умело использовали для получения разведывательных данных, введения противника в заблуждение и разгрома его подразделений и частей.

Так, например, 8 марта 1943 года соединение, насчитывавшее к этому времени около 700 партизан, совершило стремительный ночной марш и 9-го внезапным налетом с хода захватило село Крымки. Гарнизон, состоявший из небольшого отряда полиции, партизаны перебили, захватив в плен нескольких полицейских.

Одиночные выстрелы не привлекли внимания гарнизонов противника, расположенных в соседних селах, так как одиночная стрельба была обычным явлением в тылу противника: солдаты противника и полицейские нередко поднимали стрельбу спьяна, ради бахвальства, а зачастую и для острастки местного населения и партизан.

Благодаря инициативным и решительным действиям партизаны захватили здание полиции настолько быстро, что противник не успел сообщить по телефону в соседние гарнизоны о нападении. Телефон оказался в исправности и командир решил использовать его для введения противника в заблуждение и разгрома его подразделений нападением из засад.

Для ведения переговоров с противником партизанам нужен был полицейский, которого бы знали в соседних гарнизонах. Начальник полицейского отряда и его помощник были убиты при захвате села. Однако среди пленных оказался полицейский, часто дежуривший у телефона. Его знали и по фамилии и по голосу многие из комендантов и дежурные соседних гарнизонов, в том числе гарнизона села Александровка, где находилась районная комендатура и располагался большой гарнизон противника.

Под угрозой расстрела полицейский быстро согласился вести разговоры по телефону в интересах партизан. Его проинструктировали как отвечать на звонки и, кроме того, для контроля за ним и за разговором к телефонному аппарату присоединили вторую трубку. Командир соединения приказал выставить у всех выходов из села небольшие заставы, а на скрытые подступы выслать секреты, из села никого не выпускать и всех входящих в село также задерживать и направлять их к начальнику разведки соединения.

Партизанское соединение расположилось в селе отрядами. В целях маскировки лошадей поставили в сараи, конюшни и под навесы. Ненужное хождение по селу запретили, а патрули сидели на завалинках и на скамейках у хат. Со стороны нельзя было предположить, что в селе находится целое партизанское соединение.

В течение ночи противник вел себя спокойно — вызовов по телефону не было. Партизаны же с помощью полицейского позвонили в три соседних гарнизона, мимо которых проходило соединение перед налетом на Крымки, и справились, не появлялись ли там партизаны. Противник ничего не знал о прошедшем мимо него соединении. Это обстоятельство весьма благоприятствовало партизанам в осуществлении их замысла.

Часов в 11 утра в Крымки позвонил комендант из Александровки и потребовал к телефону командира полицейского отряда. Полицейский по указанию командира партизанского соединения доложил коменданту, что в селе спокойно, а командир полицейского отряда выехал с группой полицейских в соседнее село, где, якобы, появилось несколько подозрительных лиц. Комендант похвалил инициативу начальника полиции и приказал передать ему по возвращении — подготовить помещения для расквартирования в Крымках к 17.00 роты охранного батальона. Полицейским по прибытии роты в Крымки поступить в подчинение ее командира, который назначается начальником гарнизона Крымков. Кроме того комендант передал, что по имеющимся у него сведениям в направлении села Крымки прошел партизанский отряд. Он приказал усилить бдительность и при появлении партизан немедленно доложить по телефону. Этот разговор был очень кстати, так как избавлял партизан от необходимости звонить самим в Александровку с целью «выманить» оттуда противника.

Командир партизанского соединения поручил разгром прибывающих в Крымки фашистов отрядам имени Н.С. Хрущева и «Червоный», по его указанию на северной и северо-западной окраине села, откуда мог подойти из Александровки противник, к 16 устроили засаду. Вскоре на дороге, ведущей к северной окраине, где находились в засаде партизаны, показался обоз около 20 подвод. Впереди на хорошей бричке, запряженной парой сытых коней, ехали предатели, на подводах сидело около 80 гитлеровцев. Считая, что в селе полицейские, они ехали спокойно, хотя соблюдали меры охранения, выслав вперед полицейских из числа местных предателей.

Хорошо замаскированные партизаны пропустили бричку с полицейскими. Когда обоз гитлеровцев поравнялся с засадой, он попал под внезапный огонь. После огневого нападения партизаны атаковали противника. Гитлеровцы в растерянности заметались и не смогли оказать сколько-нибудь организованного сопротивления и вся рота фашистов была уничтожена.

Партизаны подобрали оружие, взяли документы убитых, захватили боеприпасы, продовольствие и обмундирование.

Так, благодаря умелому использованию захваченных у противника средств связи, партизаны разгромили целое подразделение без потерь со своей стороны (если не считать троих легко раненых) и при этом преждевременно не обнаружили себя.

* * *

Через несколько дней отряд им. Кирова этого соединения ночью занял поселок имени Котовского.

В доме старосты находился исправный телефон. Командир отряда Шебетун решил подслушать телефонные разговоры, чтобы получить новые разведывательные данные о противнике и о положении в районе. В течение ночи противник почти не вел разговоров, и подслушивание ничего ценного не дало, кроме немногих разговоров, из которых стало ясно, что противник не знал еще о занятии партизанским отрядом поселка им. Котовского.

Командир отряда сразу оценил это и решил использовать наличие связи для захвата языков. Он распорядился привести к нему арестованного старосту и приказал ему: позвонить в село Мирополье, попросить к телефону гебитс-комиссара, доложить, что собранный у крестьян в амбарах хлеб начал портиться и попросить выслать представителя для проверки. Староста выполнил приказ и гебитс-комиссар обещал, что представители скоро прибудут.

К этому времени партизаны уже погрузили часть хлеба на подводы, а остальной раздали населению.

Не прошло и часа, как в поселок прикатили на двух бричках сам гебитс-комиссар с двумя своими помощниками, переводчиком и охраной, состоявшей из четырех полицейских.

Партизанские патрули на окраине поселка беспрепятственно пропустили ничего не подозревавших фашистов к амбарам в центре села, где их без единого выстрела захватила засада, выставленная командиром отряда.

В руках партизан, благодаря инициативе и умелому использованию связи оказались ценные «языки», представлявшие собой всю администрацию района.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Подвиг народа

В предыдущих главах книги нам пришлось говорить преимущественно об упущенных возможностях в партизанско-диверсионной войне в тылу вермахта. Увы, все это было: и интриги в руководстве партизанской борьбой, и зигзаги, и недооценки. То, что нам, спустя более чем полувека, приходится обо всем этом говорить, — это наша беда. Реальная история была так перекроена сталинскими «летописцами», что и до сих пор, в общественном сознании, да и в историографии, сохраняется некий мифологический образ Великой Отечественной войны. Пролить свет на реальные факты и события тех лет — дело, вне всякого сомнения, благородное и необходимое. Однако, восстановление исторической правды — дело постепенное и не терпящее спешки. Следует отдавать себе отчет в том, что при таком огромном количестве лжи, — которую мы видим в сталинской фальсифицированной истории нашей Родины, когда временами совершенно непонятно, где правда, а где — нет, работа по восстановлению реальных исторических событий должна быть крайне осторожной. Ведь с водой можно выплеснуть и ребенка. К сожалению, вечный радикализм нашего общества и здесь сыграл свою отрицательную роль. С развалом страны на читателя хлынул мутный поток разоблачений (зачастую бывших фальсификациями почище сталинских); ни о каком бережном отношении к истории не приходилось и говорить. И самая отрицательная роль, которую сыграли эти "разоблачения сталинских преступлений" заключается в полном забвении великой исторической роли советского народа (под которым мы понимаем все народы, проживавшие на территории Советского Союза), благодаря которому стала возможной победа в схватке с фашистской Германией.

После всего того, что я рассказал об руководстве партизанской войной и об отношении руководителей сталинской выучки к нашим партизанам-диверсантам, нельзя не испытывать моральную необходимость рассказать и о великом подвиге народа в борьбе в тылу противника, на нашем "втором фронте", способствовавшем, наравне с усилиями союзников, достижению победы над фашизмом.

Основной урон противнику в партизанской войне нанесли специально подготовленные формирования, пользовавшиеся диверсионной техникой. Но необходимо отметить, что эти формирования выполняли поставленные перед ними задачи в какой-то мере и благодаря всенародной помощи и поддержке. Советские люди, оказавшиеся на оккупированной территорий, непосредственно помогающие партизанам, рисковали гораздо больше их. Партизаны ударили, нанесли урон противнику — и ушли, а эти люди оставались и, зачастую, попадали под ответный удар карательных фашистских отрядов.

Местные жители зачастую снабжали партизан продовольствием, предоставляя им кров и убежище, а в первый год войны даже добывали для партизан оружие на полях сражений, т. е., по существу, делали то же самое для партизан, что и войсковые снабженцы для солдат Красной Армии. Немцы таких людей вполне обоснованно считали такими же партизанами, как и тех, кто непосредственно вел боевые действия — и поступали с ними, соответственно. Сталин же так, по-видимому, не считал — ведь после войны только единицы таких советских патриотов, помогавших партизанам, рискуя своей жизнью, получили медаль партизана. Едва ли это можно считать справедливым. Впрочем, как я уже говорил, после войны в отношении партизан вообще было немного справедливости.

Партизанская борьба в Великой Отечественной войне в 1943 году достигла всенародного размаха. В ней участвовали не только те, кто оказался на оккупированной территории, но и добровольцы с неоккупированных территорий: ленинградцы, москвичи, сибиряки и уральцы. Среди них хочется отметить таких, как Григорий Матвеевич Линьков, Овидий Александрович Горчаков, Нина Васильевна Молий, Василий Антонович Братусь, которые встали на путь партизанской борьбы, хотя их родные места никогда не занимались противником. Но главной особенностью этой партизанской войны было то, что в ней участвовали не только советские люди; наряду с ними в ней принимали активное участие и иностранцы.

В первую очередь это были испанцы, которые вступили в борьбу с фашизмом еще в 1936 году, во время фашистского мятежа в Испании, и которым после падения республики удалось попасть в Советский Союз. С первых дней Великой Отечественной войны они добивались разрешения воевать с врагом в советских вооруженных силах, в первую очередь — в тылу оккупантов. Надо отметить, что испанцы, жители страны с теплых климатом, успешно участвовали в январе-феврале 1942 года в ледовых походах через Таганрогский залив в тыл противника, действовали на Украине, Брянщине, в Тверской и Смоленской областях, на Северном Кавказе.

Хочется отметить, что их участие в войне до сих пор практически не находило отражения в нашей печати. (Можно вспомнить только книгу Серно Роке "Испанцы в России в 1941–1945 годах")[165]

Между тем одна из главных заслуг испанцев в этой войне — то, что они щедро делились своим боевым опытом с нашими партизанами. Мне хочется отметить мужество и отвагу Хосе Веско, Пасо Сандовал Анхела, Рамоса дель Оско, Хуана Рамиреса, Хуана Браво, Рафаэля Эстрелло и многих других, которые помогли подготовить соответствующие кадры на Украине, в Белоруссии и в России и сами активно участвовали в партизанских действиях.

На стороне партизан сражались перешедшие на их сторону словацкие части, которые пронемецкое словацкое правительство направляло на Восточный фронт. Потом эти партизаны-словаки вместе с нашими партизанами участвовали в Словацком национальном восстании. Переходили к партизанам венгры и даже кое-кто из немцев.

Множество людей успешно вели партизанскую войну в тылу противника. Труден был путь многих из них в партизаны. Некоторые, для того чтобы выжить, вначале поступали в полицейские формирования и другие предательские организации, а потом — переходили на сторону партизан. В этом отношении весьма показателен пример Гиль-Родионова. 16 августа 1943 года к партизанам перешла так называемая "Русская национальная народная армия" под командованием Владимира Владимировича Гиль-Родионова, сформированная немцами из военнопленных. Это формирование получило название Антифашистской партизанской бригады и успешно действовало вплоть до 1944 года, когда соединилась с частями Красной Армии. Комиссару бригады И.М. Тимчуку в январе 1944 года было даже присвоено звание Героя Советского Союза.[166]

Здесь мы сталкиваемся с достаточно важным вопросом, который, как мне известно, беспокоит многих. Его можно сформулировать следующим образом: если действия партизан часто приводили к истреблению гитлеровцами мирного населения, то насколько была оправдана их необходимость? Было бы глупо обойти этот вопрос, делая вид, что его не существует. Попробуем найти ответ.

Истребительная часть войны планировалась заранее. Об этом убедительно свидетельствуют многочисленные документы предвоенного периода. Так, 30 марта 1941 года на совещании высшего генералитета Вермахта Гитлер заявил, что в войне против СССР борьба будет вестись "на уничтожение", что это будет истребительная война в полном смысле этого слова. Такие документы, как "Генеральный план "Ост"", "Инструкция об особых областях к директиве № 21", датированная 13 марта 1941 года, "О военной подсудности в районе «Барбаросса» и особых полномочиях войск" от 13 мая 1941 года, "Двенадцать заповедей поведения немцев на Востоке и их обращении с русскими" от 1 июня 1941 года и ряд других, возводили зверства по отношению к мирному населению в ранг государственной политики". [167]

Я привел эту достаточно пространную цитату только для того, чтобы напомнить многим подзабывшим, что собирались делать гитлеровцы на захваченных территориях. Сейчас этот вопрос как-то обходят вниманием, сосредотачиваясь преимущественно на сталинских преступлениях. А это, в свою очередь, ведет к появлению в нашей стране неонацистских и откровенно фашистских группировок и организаций. "Что нам Гитлер, — говорят их идеологи, — когда Сталин репрессировал гораздо больше народу. И ничего, государство было сильным". Э, нет, дорогие мои. Во-первых, сталинские преступления непосредственно привели к сегодняшнему удручающему положению в стране; можно сказать, что сейчас взрываются мины замедленного действия, установленные Сталиным. Во-вторых, если посмотреть, сколько лет был у власти Сталин, и сколько — Гитлер, подсчитать их жертвы и провести простенькое арифметическое действие — поделить количество репрессированных на время, то мы увидим, что при Сталине не было и не могло быть такой вакханалии уничтожения людей, какая творилась в гитлеровской Германии и на оккупированных ею территориях. Сталин, разумеется, не был кротким ягненком, но до Гитлера он все-таки не дотягивает.

Истребление и угон на каторгу мирного населения гитлеровцами начался бы вне зависимости от действий партизан. Напротив, достаточно часто именно партизаны спасали советских людей от фашистских вояк. Другое дело, что иногда действия партизан действительно влекли за собой репрессий против населения. Однако такая реакция фашистов была характерна прежде всего для одиночных террористических актов против видных представителей оккупационной администрации. Это, вне всякого сомнения, было недопустимо. Только при проведении одновременных оптимально спланированных крупных партизанских операций противник терял всякую возможность вымещать свой гнев на беззащитном населении, поскольку был вынужден переходить к обороне.

И хотя партизанская война действительно способствовала большим потерям мирного населения, но эти жертвы, были оправданы спасением от уничтожения миллионов людей.

Здесь следует отметить и то, что подготовка квалифицированных кадров партизан-диверсантов была бы попросту невозможна без наличия большого числа добровольцев, желавших бить врага в его же тылу.

Без широкой самоотверженной всенародной поддержки партизанская война едва ли могла бы сыграть такую роль в достижении Великой Победы, какую она сыграла. В этом, как в зеркале, отразился один из главных исторических выводов, сделанных минувшей мировой войной: побеждают в войнах не правительства или государственные устройства, как вдалбливалось нам идеологией, — побеждают народы, отстаивающие собственную независимость.

К сожалению, сейчас часто забывают о совершенном нашим народом великом подвиге, стоившем больших усилий и жертв, и в этом заключается наша национальная трагедия. Помнить об этом — наш долг перед самими собой и я искренне надеюсь, что эта книга поможет хотя бы некоторым вспомнить об этом, как и о том, что победа не была предопределена заранее.

Ведь без памяти о прошлом нет и будущего.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абов А. О партизанском движении в Сибири. Новосибирск, 1932. 44 С.

2. Автомонов П.Ф. Ледовый десант. Киев, 1971.

3. Аксенов Ю. За чертой страха. Стальные дороги победы. М., 1985.

4. Андреев В.А. Народная война. Записки партизана-офицера в Великую Отечественную войну. М., 1949. 264 С. (5 переизданий)

5. Андреев П.Г. Народная война в Смоленской губернии в 1812 году. Смоленск, 1940. 19 °C.

6. Антонов-Овсеенко В.А. Строительство Красной армии в революции. М., 1923. 59, 2 С.

7. «Антоновщина». Статьи, воспоминания и др. материалы к истории эсеро-бандитизма в Тамбовской губернии/Под ред. С.В. Евгенова и О.С. Литовского. Тамбов, 1924. 143, 3 С, 4л. портр.

8. Анчел М. Испанские партизаны во Франции 1940–1945 гг. Гавана, 1971.

9. Аралов С.И. Ленин вел нас к победе. 2-е изд. М., 1989.

10. Арамилев И. Мстители. Молотов, 1942. 39 С.

11. Аратюнянц С.А. По ту сторону фронта. Записки партизана. Ереван, 1957. 232 С.

12. Артозеев Г. Партизанская быль. М., 1954.

13. Бабахан. Крымское подполье (1919–1920). Ялта, 1921. 62 С.

14. Баранов А.В. Гражданская война на Урале. Пособие для лекторов. Свердловск, 1928. 38, 2 С.

15. Беренштейн. Зона бури. Киев, 1976.

16. Бармин А. Как наши партизаны расправляются с врагами Отчизны. Л., 1941. 45 С.

17. Бессмертие юных. Сборник статей. М., 1960. 384 С.

18. Большевики Брянщины организаторы и руководители партизанского движения. Брянск, 1951.

19. Борьба за власть Советов в Иркутской губернии (1918–1920). Партизанское движение в Приангарье. Иркутск, 1959. 276 С.

20. Борьба партизан в тылу у фашистских захватчиков. Красноярск, 1941. 36 С.

21. Борьба партизан против фашистских поработителей. Элиста, 1941. 28 С.

22. Бочарникова В.И. Партизанское движение в Омской области в годы гражданской войны и иностранной военной интервенции. Омск, 1960.

23. Бринский А.П. По ту сторону фронта. Воспоминания партизана. Горький, 1959. 512 С.

24. Брянцев Г.М. По ту сторону фронта. Ташкент, 1949. 288 С.

25. Булгаковский Д.Г. Наши ополченцы и партизаны в Отечественную войну. СПб., 1912.

26. Буревой К.С. Колчаковщина. М., 1919. 4 °C.

27. Буторин А.М. Зиминское восстание. Исторический очерк. Барнаул, 1960. 43 С.

28. Бычков Л.Н. Крестьянское партизанское движение в Отечественной войне 1812 года. М., 1954. 104 С.

29. В боях за Харьковщину. Харьков, 1968.

30. В тылу врага. Ворошиловск, 1941. 27 С.

31. В тылу врага. Ростов на Дону, 1941. 39 С.

32. В тылу врага. М., 1943. 222 С.

33. Валентэй Иг. А. Тайны воздушной войны. Рассказы о приключениях летчиков при высадке шпионов в тылу неприятеля/Пер. с франц. М., 1924. 111 С.: илл.

34. Ваупшасов С.А. На тревожных перекрестках. 3-е изд. М., 1988.

35. Вершигора П.П. Военное творчество народных масс. М., 1961.

36. Вершигора П.П. Люди с чистой совестью. М., 1946. 422 С.

37. Вершигора П.П. Рейд на Сан и Вислу. М., 1960.

38. Вершигора П.П., Зеболов В. Партизанские рейды. Кишинев, 1962.

39. Витолин А.М. Румыния. М.: Развед. отд. Штаба РККА., 1923. 3, 195 С., 7 л. карт.

40. Военные сообщения за 50 лет. М., 1967.

41. Вознесенский Н. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М., 1948.

42. Война в тылу врага. М., 1974. 43. Война. Народ. Победа. М., 1976.

44. Волин Б.М. Всенародная партизанская война. М., 1942.

45. Волончук Ф.Ф. По тылам врага. М., 1961.

46. Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. В 3-х томах. Минск, 1983.

47. Всенародная партизанская война в тылу врага: Сборник. М., 1941. 77 С.

48. Вторая мировая война 1939–1945. М., 1958.

49. Герои партизанской борьбы на Украине. Киев, 1957. Т. 1. (На укр. яз.).

50. Герои партизанской войны. Сборник. Сталинград, 1941. 22 С. 51. Героическая борьба советских партизан. Казань, 1941. Вып. 1. 44 С.

52. Глуховский С.Д. За Отчизну! (Очерки о партизанах-осавиахимовцах). М., 1947. 79 С.

53. Голицын Н.С. О партизанских действиях в больших размерах, приведенных в правильную систему и примененных к действиям армий вообще и наших русских в особенности. М., 1858.

54. Голубев А.В. М.В. Фрунзе о характере будущей войны. М., 1931. 126, 2 С.

55. Голубых М. Уральские партизаны. Поход отряда Блюхера-Каширина в 1918 году. Екатеринбург, 1924. 104, 2 С.

56. Горчаков О., Пшимановский Я. Вызываем огонь на себя. М., 1960.

57. Гофман Ц. Партизанское движение в тылу у Колчака. 1918–1919. М., 1942. 32 С.

58. Гохберг И. Советские партизаны Великой Отечественной войны. М., 1941. 3 °C.

59. Грозные мстители: Очерки о героической борьбе в тылу фашистских захватчиков. Чкалов, 1941. 78 С.

60. Гудериан Г. Воспоминания солдата. М., 1954.

61. Гудериан Г. Танки — вперед! М., 1957.

62. Гусева З. Партизан Владимир. Пенза, 1943. 1 °C.

63. Давыдов Д.В. Военные записки. М., 1940. 64. Давыдов Д.В. Дневник партизанских действий 1812 года. М., 1942. 128 С.

65. Давыдов Д.В. О партизанской войне. М., 1942. 48 С.

66. Давыдов Д. Опыт теории партизанского действия. М., 1821. XVI, 22 °C.

67. Давыдов Д.В. Разбор трех статей, помещенных в «Записках» Наполеона. М., 1825.

68. Денисов Н.В. Друзья мои диверсанты. Казань, 1950.

69. Деткин Г.И. Очерк партизанского движения в Чернушинском и прилегающих к нему районах Предуралья, Уральской области. 1917–1932. Чернушка, 1932. 76 С.

70. Джонлагич А., Атанаукович Ж., Пленча Д. Югославия во второй мировой войне. Белгород, 1967.

71. Дидык П.Г. В тылу врага. Кишинев, 1960. 211 С.

72. Диксон Ч., Гейльбрунн О. Коммунистические партизанские действия. М., 1954.

73. Дробов М.А. Малая война партизанство и диверсии//Альманах «Вымпел». 1998. № 1.

74. Дулов В. Советские партизаны. Иркутск, 1942. 88 С.

75. Елчанинов А.Г. Народная война и герои из народа в 1812. М., 1912. 36 с. с илл.

76. Жантуаров С.Б. С оружием в руках. Воспоминание I командира Казахского партизанского отряда на Южном Урале в Гражданскую войну. М., 1950. 208 С. 7

7. Железнодорожные войска в Великой Отечественной войне. М., 1995.

78. Жерве Н.П. Славные партизаны 1812 года. М., 1912.

79. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М. 1971.

80. Жуков Ю.А. Советские партизаны. Йошкар-Ола. 1941. 18 С.

81. Задонский Н.А. Партизаны 1812 года. Исторический очерк. Куйбышев, 1942.

82. Задонский Н.А. Партизаны. Исторический очерк. Воронеж, 1941.

83. Записки партизана. Рассказы о борьбе партизан в фашистском тылу. М., 1941. 29 С.

84. Збанацкий Ю. Лесная красавица. М., 1955.

85. Игнатов П.К. Подполье Краснодара. М., 1947.

86. Игнатов П.К.Partisanen. Berlin, 1952. 375 С.

87. Изаков Б.Р. Народные мстители. Горький, 1942. 62 С.

88. Илемницкий П. Хроника. М., 1948.

89. Ильин Д. По минным полям. Стальные дороги победы. М., 1985.

90. Ильинский В.Н. Отечественная война и партизан Сеславин. Тверь, 1912.

91. Инженерное обеспечение оборонительных операций войск Советской Армии в Великой Отечественной войне. Сборник. М., 1970.

92. Инженерные войска в боях за Советскую Родину. М., 1970.

93. История Великой Отечественной войны. М., 1961. Т. 2.

94. Итоги второй мировой войны//Истории Великой Отечественной войны. М., 1967.

95. Кабанов П.А. Стальные перегоны. М., 1973.

96. Кайсенов К. Юные партизаны. Литературная запись. Алма-Ата, 1954. 105 С.

97. Каплер А.Я. В тылу врага. М., 1942. 48 С.

98. Караваева А.А. В огне партизанской войны. М., 1941. 28 С. 99. Каров Д. Партизанское движение в СССР в 1941–1945 годах. Мюнхен, 1954. 118 С.

100. Карпова М.А. Партизанское движение в Великой Отечественной войне. Статьи и сводки Совинформбюро. Сталинград, 1944. 54 С.

101. Квитинский В.А. Партизанские Татры. Киев, 1982.

102. Квитинский В.А. Фронт без тыла. М., 1971.

103. Кентий А.В., Курс И.Ф. Штаб непокоренных. Киев, 1988.

104. Киселев А.М. Умельцы военной поры. М., 1986.

105. Клоков В.И. Борьба народов славянских стран против фашистских поработителей (1939–1945). М., 1956.

106. Клоков В.Ип. Действия партизан Украины на железнодорожных коммуникациях в тылу фашистских войск. Киев, 1984.

107. Клоков В.И. Ковельский узел. Киев, 1981.

108. Ковалев И.В. Транспорт в Великой Отечественной войне. М., 1981.

109. Ковпак С.А. От Путивля до Карпат. М., 1949.

110. Козлов И. В Крымском подполье. М., 1948.

111. Колосков И.А., Цырульников Н.Г. Народ Франции в борьбе против фашизма. М., 1960.

112. Колюбакин Б.М. Набег Дорохова на Смоленскую (Можайскую) дорогу с 9-го по 14-е сентября 1812 года. СПб., 1900. 37 С., 1 л. илл.

113. Командарм Якир. М., 1963.

114. Коробов Л. Малая земля. М., 1948.

115. Кочиашвили М. Из истории партизанской борьбы против немецко-фашистских захватчиков в Великой Отечественной войне (Восстание на острове Тексел). Тбилиси, 1954. 2 °C.

116. Кратт И.Ф. Партизаны. М.-Л., 1941. 1 °C.

117. Кузин И.Н. Записки партизана. Куйбышев, 1942 64 С. (6 изданий).

118. Кузин П. Память не умирает//Транспортное строительство. М., 1990. № 8. С. 54.

119. Кукуричкин В.К. Опыт работы по разминированию МЗД//Сборник по обмену опытом восстановления железных дорог. М., 1945. № 8. С. 146.

120. Лагин Л. Черноморские моряки-партизаны. Б.м., 1944. 17 С.

121. Лангфанг А. Народные мстители. Куйбышев, 1941.

122. Левшин А.Г. Партизаны в Отечественную войну. Очерк. М., 1912. 32 С.

123. Ливенцов В. Партизанский Ленинград. М., 1951.

124. Лильин Т. Письма из партизанского отряда. Сталинград, 1941 11 С.

125. Линьков Г.М. Война в тылу врага. М., 1949.

126. Лоскутов С. У партизан. Записки фотокорреспондента. Горький, 1942. 96 С. (6 изданий).

127. Лурье А.Я. Герои-партизаны в Отечественную войну 1812 года. Алма-Ата, 1943.

128. Ма Фа, Си Жун. В горах Люйляна. М., 1951.

129. "Малый фронт" в тылу врага. Сталинград, 1942. 4 С.

130. Марцишек Г. Мы на своей земле. Одесса, 1960.

131. Массович Я.М. Им помогал Ленин. М., 1971. 132. Миддельдорф Э. Тактика в русской кампании. М., 1958.

133. Минц И.И. Партизанская война. М., 1941. 3 °C. 134. Минц И.И. Против фашистских людоедов. Лекция в ВПШ в 1941. М., 1941. 31 С.

135. Михневич Н.П. Партизанские действия кавалерии в 1812 и 1813 годах. СПб., 1888.

136. Мухина Е.А. 8 сантиметров. М., 1975.

137. Мы — интернационалисты. Сборник. М., 1975.

138. На земле, в небесах и на море. М., 1988.

139. Народная война. Рассказы о партизанах, действующих в тылу у фашистских захватчиков. Омск, 1941. 38 С.

140. Народная война в тылу фашистских оккупантов на Украине. 1941–1944. Партизанская война. Книга вторая. Киев, 1985.

141. Народная месть. Железнодорожники в Отечественной войне) Сборник статей. Куйбышев, 1942. 46 С. (5 изданий).

142. Некрасов В.И. Друзья партизан. Очерки. М., 1943.

143. Некрич А.М. 22 июня 1941. М., 1965.

144. Непомнящий К. По тылам врага. М., 1942. 3 °C.

145. Непомнящий К. Рейд по тылам врага. Куйбышев, 1942. 14 С.

146. О трех героях: З. Космодемьянская, М. Гурьянов, И Кудрин. М., 1942. 55 С.

147. Осипов К. Народные мстители. М., 1942. 16 С.

148. Отважные советские партизаны. Сборник. Ворошиловск, 1941. 47 С.

149. Отношения России (СССР) с Югославией 1941–1945 гг.: Документы и материалы. М., 1998.

150. Павленко П.А. Народные мстители. Очерки. М., 1942. 64 С.

151. Павлов Я.С. Ленин и партизанское движение. Минск, 1975.

152. Партизанская борьба советских патриотов. Сб. статей. Фрунзе, 1941. 23 С.

153. Партизанская дружба. Воспоминания о боевых делах партизан-евреев участников Великой Отечественной войны. М., 1948. 20 °C.

154. Партизанские были. Сборник записок, дневников и воспоминаний. М., 1958. 559 С.

155. Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944). Краткие сведения об организационной структуре партизанских соединений, бригад, отрядов и их личном составе. Минск, 1983.

156. Партизаны. М., 1912. 31 С.

157. Партизаны. Куйбышев, 1941. 79 С.

158. Партизаны. Сборник избранных газетных статей. Киров, 1943.

159. Партизаны. Славные дела советских патриотов в тылу фашистских орд. Ростов на Дону, 1941. 62 С.

160. Партизаны 12-го года. СПб., 1910. 5 °C.

161. Партизаны Брянщины. Брянск, 1959. 162. Партизаны Великой Отечественной войны. М., 1941. 29 С.

163. Петрович Н. Оборона тыла армии. М., 1936.

164. Петрушенко Т.К. Молодые партизаны брянщины. Брянск, 1951.

165. Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск, 1993.

166. Пономарев Б.Н. Югославия в огне партизанской войны. М., 1942.

167. Пономаренко П.К. Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков 1941–1944. М., 1986.

168. Пономаренко П.К. Партизанское движение в Великой Отечественной войне. М., 1943. 37 С. (На белорусск. яз.).

169. Попудренко Н.Н. Дневник. Киев, 1949. (На укр. яз.).

170. Поражение германского империализма во второй мировой войне//Истории Великой Отечественной войны. М., 1960. Т. 6.

171. Прохоров Н.Н. Комендант брянских лесов. Из партизанских былей. Курск, 1954.

172. Работа Компартии Белоруссии в тылу врага. Минск, 1959. (На белорусск. яз.).

173. Раковский Л. Константин Заслонов. Смоленск, 1953.

174. Ремизова Е. Народные мстители. Алма-Ата, 1942. 72 С. с илл.

175. Русев Харалан. По кручам. М., 1950.

176. Савинов Е.Ф. Зоины товарищи. Документальный очерк. Ярославль, 1958. 104 С.

177. Садиленко А.С. За фронтом фронт. Сахалин, 1962.

178. Сборник листовок всенародной партизанской борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Минск, 1952.

179. Сет Рональд. Неустрашимые. М., 1967.

180. Советские партизаны. М., 1960.

181. Совком ветеранов войны. Солидарность народов с Испанской республикой. М., 1972.

182. Соловьев Н. Мемориал вечной славы в Харькове. Харьков, 1978.

183. Сорель А. Партизанская война ХХ века. На исп. яз. Париж, 1970.

184. Сталин И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1952.

185. Старинов И.Г. Белофинские мины и ловушки. М., 1940.

186. Старинов И.Г. Записки диверсанта//Альманах «Вымпел». М., 1997. Вып. 3.

187. Старинов И.Г. Мины ждут своего часа. М., 1964. 188. Старинов И.Г. Не в плен, а в партизаны//"Профи". 1997. № 1, № 2.

189. Старинов И.Г. Пройди незримым. М., 1988.

190. Старинов И.Г. Разрушайте тыл врага. Чернигов, 1941.

191. Старинов И.Г., Эпов Б.А. Мины в тылу врага. М., 1965.

192. Сухомлинов В.А. На Большой Смоленской дороге. Из партизанских действий в 1812. СПб., 1912. 11 С. 193. Тарле Е.В. Наполеон. М., 1942.

194. Тийон Шарль. Французские франтиреры и партизаны в борьбе против немецко-фашистских оккупантов. М., 1983.

195. Типпельскирх К. История второй мировой войны. М., 1956.

196. Тодорский А.И. Маршал Тухачевский. М., 1963.

197. Томилин С.В. Набег партизанского отряда Чернышева на Кассель, столицу Вестфалии в 1813 году. СПб., 1919. 35 С.

198. Тухачевский М.Н. Борьба с контрреволюционными восстаниями//Война и революция. 1926. № 8.

199. Федоров А.Ф. Подпольный обком действует. М., 1950–1957. Части 1–3.

200. Фомин Анатолий. По одну линию фронта с Вермахтом//Свободная мысль. № 8. Август. 1997.

201. Фрунзе М.В. Военная доктрина и Красная Армия//Избранные сочинения. М., 1977.

202. Фрунзе М.В. Избранные произведения. М., 1977.

203. Фуллер Дж. Вторая мировая война 1939–1945 гг. М., 1956.

204. Хнеупек Богуслав. Генерал с орденом льва. Прага, 1971.

205. Червяков Д.Е. Партизанское движение в период подготовки проведения Кутузовым контрнаступления в 1812 году. М., 1953. 4 °C.

206. Червяков Д.Е. Партизанское движение в Отечественную войну 1812 года. Л.-М., 1941. 23 С.

207. Черемухин В. Старостиха Василиса и другие герои Народной войны 1812 года. М., 1912.

208. Черчилль У.С. Вторая мировая война. М., 1998. В 6-то томах.

209. Шевердалкин П.Р. Героическая борьба Ленинградских партизан. Л., 1959.

210. Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. М., 1969–1973. Т. 1–2.

211. Энциклопедия третьего рейха. М., 1996.

212. Якир И.Э. Десять лет тому назад. Отрывки из воспоминаний старого красноармейца. Харьков, 1928. 46 С.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абдулаев Э. Краткие выдержки из автобиографии спецназовца//"Солдат удачи". М., 1995. № 8. Краткие выдержки из автобиографии спецназовца//"Солдат удачи". М., 1995. № 8.

2. Абдулаев Э. Миссия в Югославии//"Для Вас". Бишкек, 1999. от 14 и 21 мая. Миссия в Югославии//"Для Вас". Бишкек, 1999. от 14 и 21 мая.

3. Аптекарь П. Диверсант//"Аргументы и факты". М., 1996. № 13. Диверсант//"Аргументы и факты". М., 1996. № 13.

4. Аптекарь П. Наш второй фронт//"Московские новости". М., 1997. № 25. Июнь. Наш второй фронт//"Московские новости". М., 1997. № 25. Июнь.

5. Аптекарь П. Парни из нашего города//"Время". М., 1998 от 26 октября. Парни из нашего города//"Время". М., 1998 от 26 октября.

6. Барвинский В., Толмачев М. Западня//"Строительная газета" М., 1995. № 8. Толмачев М. Западня//"Строительная газета" М., 1995. № 8.

7. Березко Вл. Бикфордов шнур как линия судьбы//"Красная звезда". М., 1996 от 5 октября. Бикфордов шнур как линия судьбы//"Красная звезда". М., 1996 от 5 октября.

8. Венедиктов А. Жизнь — подвиг//"Болховская новь". Болхов, 1981. № 2 от 6 января. Жизнь — подвиг//"Болховская новь". Болхов, 1981. № 2 от 6 января.

9. Венедиктов А. Человек из легенды//"Болховская новь". Болхов, 1978. № 23 от 21 февраля. Человек из легенды//"Болховская новь". Болхов, 1978. № 23 от 21 февраля.

10. Высоков В. Сквозь четыре войны//"Орловская правда". Орел, 1987 от 23 июля. Сквозь четыре войны//"Орловская правда". Орел, 1987 от 23 июля.

11. Гнатушенко В. Трофейная тетрадь//"Строитель коммунизма". Новоазовск, 1988. № 23. Февраль. Трофейная тетрадь//"Строитель коммунизма". Новоазовск, 1988. № 23. Февраль.

12. Двадцать лет спустя//"Знамя коммунизма". Шуя, 1963. № 68 от 9 июня.

13. Доронкин С. Илья Старинов (человек и звезда//"Военный железнодорожник". М., 1999. № 37. Сентябрь. Илья Старинов — человек и звезда//"Военный железнодорожник". М., 1999. № 37. Сентябрь.

14. Запорожец А. Товарищи мои боевые//"Знамя труда". Джамбул, 1990 № 87 от 10 мая. Товарищи мои боевые//"Знамя труда". Джамбул, 1990 № 87 от 10 мая.

15. Иоффе Э. Оборона Могилева: трагическое и героическое//"Белорусская нива". Минск, 1991 от 10 июля. Оборона Могилева: трагическое и героическое//"Белорусская нива". Минск, 1991 от 10 июля.

16. Кто есть кто — выдающиеся личности бывшего СССР//"Московская правда". М., 1994 от 16 июня.

17. Кулаков А. Западня//"Ветеран" 1991. № 38. Западня//"Ветеран" 1991. № 38.

18. Летников Ю. "О боях-товарищах…"//"Красное знамя". Ростов-на-Дону, 1989 от 16 мая. "О боях-товарищах…"//"Красное знамя". Ростов-на-Дону, 1989 от 16 мая.

19. Мартынов М. Человек из легенды//"Орловская правда". Орел, 2000. Февраль. Человек из легенды//"Орловская правда". Орел, 2000. Февраль.

20. Маскова Св. Главный по диверсиям//"Октябрьское поле". М., 1995 от 26 августа. Главный по диверсиям//"Октябрьское поле". М., 1995 от 26 августа.

21. Медведев В. Школа на Пятницкой//"Совершенно секретно". М., 1993. № 9. В. Школа на Пятницкой//"Совершенно секретно". М., 1993. № 9.

22. Миллион за голову Рудольфо//"Военный железнодорожник". М., 1999. № 48–49. Декабрь. //"Военный железнодорожник". М., 1999. № 48–49. Декабрь.

23. Могилевский В. Братья по оружию//"Вечерний Новосибирск". Новосибирск, 1967. от 22 ноября. Братья по оружию//"Вечерний Новосибирск". Новосибирск, 1967. от 22 ноября.

24. Могилевский В. Мины бьют без промаха//"Боевой сигнал" № 126, 154 за 1982; № 13 от 29 января 1983. Мины бьют без промаха//"Боевой сигнал" № 126, 154 за 1982; № 13 от 29 января 1983.

25. Моденов П. Слово — ровеснику века//"Семилукская жизнь". Семилуки, 1996 от 30 сентября. Слово — ровеснику века//"Семилукская жизнь". Семилуки, 1996 от 30 сентября.

26. Морозов Вяч. Бог диверсий//"Патриот" № 15. 2000. Бог диверсий//"Патриот" № 15. 2000.

27. Морозов Вяч. Полковник Старинов — ас рельсовой войны//"Московский железнодорожник". № 17. 29.04.2000. Полковник Старинов (ас рельсовой войны//"Московский железнодорожник". № 17. 29.04.2000.

28. Немчинский Я. Герои ледовых походов//"Вечерний Ростов". Ростов-на-Дону, 1967. от 13 мая. Герои ледовых походов//"Вечерний Ростов". Ростов-на-Дону, 1967. от 13 мая.

29. Овчаренко Г., Ситников В. Рельсы судьбы//"Правда". М., 1987 от 20 декабря № 354. Ситников В. Рельсы судьбы//"Правда". М., 1987 от 20 декабря № 354.

30. Озеров М. Октябрьской ночью//"Курортная газета". Ялта, 1971. от 25 ноября. Октябрьской ночью//"Курортная газета". Ялта, 1971. от 25 ноября.

31. Павленко С. Компанерос в степях Херсонщины//"Красная звезда". М., 2000. № 10. Июнь. Компанерос в степях Херсонщины//"Красная звезда". М., 2000. № 10. Июнь.

32. Павлова А. «Дедушка» русского спецназа//"Ветеран" № 36. 1999. «Дедушка» русского спецназа//"Ветеран" № 36. 1999.

33. Павлова А. Свои "боевые сто грамм" я отдавал полковнику Брежневу//"Трибуна". М., 1998. № 154–155 от 7 августа 1998. Свои "боевые сто грамм" я отдавал полковнику Брежневу//"Трибуна". М., 1998. № 154–155 от 7 августа 1998.

34. По дорогам минной войны//"Болховская новь". Болхов, 1987 от 14 июля № 83.

35. Пономаренко Г. Автор книги — 98 лет//"Одесса-С". от 24.07.1998. Г. Автор книги — 98 лет//"Одесса-С". от 24.07.1998.

36. Прохоров Д. В боях за Пиренеями//"Калейдоскоп". М., 1998. № 14. В боях за Пиренеями//"Калейдоскоп". М., 1998. № 14.

37. Семенов Лев. Своя страница в "Атомной тетрадь"//"Щит и меч". М., 1999 от 29 июля. Своя страница в "Атомной тетрадь"//"Щит и меч". М., 1999 от 29 июля.

38. Состоялась встреча//"За коммунизм". Семилуки, 1988. № 154 от 24 декабря.

39. Старинов И.Г.// "Советская Россия" М., 1986. № 169 от 22 июля. И.Г.// "Советская Россия" М., 1986. № 169 от 22 июля.

40. Топуридзе Г. Мина, заложенная Сталиным// "Московская правда". М., 1997. № 140 от 2 сентября. Мина, заложенная Сталиным// "Московская правда". М., 1997. № 140 от 2 сентября.

41. Хинштейн А. Терминатор//"Московский комсомолец". М., 1994 от 26 августа. Терминатор//"Московский комсомолец". М., 1994 от 26 августа.

42. Чернова А. Звезда по имени Старинов//"Районный масштаб" № 8. 1999. Август. Звезда по имени Старинов//"Районный масштаб" № 8. 1999. Август.

43. Чернова Н. Мы сюда, как домой ходили. Югославские встречи//"Пионерская правда". М., 1967. № 95–97. Мы сюда, как домой ходили. Югославские встречи//"Пионерская правда". М., 1967. № 95–97.

44. Чернышев В. Служили два друга//"Правда". М., 1980. от 23 ноября. Служили два друга//"Правда". М., 1980. от 23 ноября.

45. Шишлянников М. На Воронежской волне//"Коммуна". Воронеж, 1975. № 267 от 14 ноября. На Воронежской волне//"Коммуна". Воронеж, 1975. № 267 от 14 ноября.

46. Юрьев Д. Взрыв, который потряс умы//"Коммуна". Воронеж, 1991. № 225 от 13 ноября. Взрыв, который потряс умы//"Коммуна". Воронеж, 1991. № 225 от 13 ноября.

47. Яковлев А. Идущий на риск//"Труд". М., 1979. № 216 от 19 сентября. Идущий на риск//"Труд". М., 1979. № 216 от 19 сентября.

48. Яницкий Б. Операция "Западня"//"Социалистическая харьковщина". Харьков, 1987 от 14 июня. Операция "Западня"//"Социалистическая харьковщина". Харьков, 1987 от 14 июня.

.

Примечания

1

В 2001 Павел Липин проживал в Петербурге.

(обратно)

2

В день столетия Илье Григорьевичу был вручен орден "За Заслуги перед Отечеством" IV степени. Не знаю, что чувствовал в этот момент «дед», а мы (люди, которые знали и любили его, восприняли это, как пощечину.

(обратно)

3

Этот раздел был надиктован Ильей Григорьевичем в конце июня 2000 года по просьбе его друзей. Запись сделала М.П. Филякова.

(обратно)

4

ТРОЦКИЙ (наст. фамилия Бронштейн) Лев Давыдович (1879–1940), политический деятель. С 1896 участвовал в социал-демократическом движении, с 1904выступал за объединение фракций большевиков и меньшевиков. В 1905 разработал теорию перманентной революции. В период Революции 1905 — 1907 фактически возглавил Петербургский совет рабочих депутатов. С июля 1917 (большевик. Один из руководителей Октябрьского вооруженного восстания. В 1917–1918 — нарком иностранных дел; в 1918 — 1925 нарком по веоным делам, пред. Реввоенсовета Республики. Один из создателей Красной Армии. Борьба Троцкого со Сталиным за лидерство в партии окончилась поражением первого. В 1925 освобожден от работы в Реввоенсовете, в 1926 выведен из Политбюро, в 1927 исключен из партии. Выслан в Алма-Ату, а в 1929 — за границу.

(обратно)

5

ВОРОШИЛОВ Климент Ефремович (1881–1869), советский партийный, государственный и военный деятель, маршал (1935), дважды Герой Советского Союза (1956, 1968). Герой МНР. Участник трех революций. Один из организаторов и руководителей Советской Армии. С 1917 комиссар Петрограда, вместе с Ф.Э. Дзержинским вел работу по организации ВЧК. В марте 1918 возглавлял создание 5-й Украинской армии и руководил ее боевыми действиями. Командир царицынской группы войск. С ноября 1918 Нарком внутренних дел Украины, командующий войсками Харьковского военного округа. В 1919 возглавлял оборону Екатеринослава и Киева. В 1919–1921 один из организаторов и член РВС. В 1921 участвовал в ликвидации Кронштадтского мятежа. В 1921–1925 командующий войсками Северо-Кавказского и Московского военного округов. В 1925 — 1934 нарком по военным и морским делам и председатель РВС СССР. В 1934–1940 — нарком обороны СССР. В период Великой Отечественной — член ГКО, ставки ВГК, командующий Ленинградским фронтом, главнокомандующий партизанским движением.

(обратно)

6

КАЛИНИН Михаил Иванович (1875–1946), советский партийный и государственный деятель. Член Петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса". Агент газеты «Искра». Один из организаторов стачки путиловских рабочих. Участник Февральской и Октябрьской революций. С 1919 — председатель ВЦИК. В 1922 — председатель ЦИК СССР. С 1938 — председатель президиума Верховного совета. В период Великой Отечественной войны занимался подготовкой резервов для Советской Армии, эвакуацией промышленных предприятий.

(обратно)

7

МАХНО Нестор Иванович (1889–1934), один из представителей народного движения на Украине во время Гражданской войны. В 1919–1920 Махно трижды вступал в соглашение с Советской властью и трижды нарушал его. В 1921 его соединения разгромлены советскими войсками. В 1921 эмигрировал. трижды вступал в соглашение с Советской властью и трижды нарушал его. В 1921 его соединения разгромлены советскими войсками. В 1921 эмигрировал.

(обратно)

8

КАРБЫШЕВ Дмитрий Михайлович (1880–1945), военный инженер, генерал-лейтенант инженерных войск (1940), доктор военных наук. Участвовал в русско-японской войне и Первой мировой. Руководил строительством укреплений Брестской крепости. С 1917 перешел в Красную армию. С 1926 преподавал в ряде военных академий. В начале Великой Отечественной войны, во время инспекционной поездки в район Гродно, попал в окружение, был тяжело контужен, попал в плен, замучен в лагере Маутхаузен.

(обратно)

9

БЕКАУРИ Владимир Иванович (1882 — 1938), известный изобретатель.

Окончил с отличием Закавказское Михайловское железнодорожное училище. Одним из первых его изобретений еще в 1905 году стала пушка, сооруженная им из трубы для слива керосина. Она была предназначена для защиты участников революционных выступлений. От преследования царских жандармов молодой инженер уехал в Сибирь, там встретил спутницу жизни, женился и переехал в Петербург. Советская власть признала талант изобретателя. Его работы в области электротехники и точной механики по тем временам были уникальны. Был приглашен В.И. Лениным, который подписал декрет, где говорилось о том, что "в срочном порядке его, Бекаури, изобретения военно-секретного характера" подлежат реализации. Один из основателей и главный конструктор Остехбюро (Особого технического бюро по военным изобретениям специального назначения). Эта организация сыграла исключительную роль в укреплении обороны страны. В январе 1923 года Остехбюро приступило к разработке радиоуправления взрывами. К работам привлекались наиболее видные специалисты, оборудовалась стационарная радиостанция… В 1925 году состоялись первые испытания макета установки в Гребном порту Ленинграда. На них присутствовал председатель Реввоенсовета М.В. Фрунзе. Управляющая взрывами установка находилась на тральщике «Микула» и действовала с 25-километрового удаления. На последующих удачных опытах были К.Е. Ворошилов, М.Н. Тухачевский, Г.К. Орд жоникидзе, М.И. Калинин… Четыре года упорного труда дали результаты. В 1929 году новая боевая техника поступила на вооружение Красной Армии. В описываемый период занимался разработкой радиоуправляемых торпедных катеров. В 1932 году "изобретатель Бекаури за исключительную самоотверженность, энергию и энтузиазм в деле укрепления обороноспособности страны" награжден орденом Красной Звезды.

После того, как Сталин усмотрел в Остехбюро "центр контрреволюции", коллектив расформировали. Все созданное титаническим трудом и талантом главного конструктора подверглось уничтожению, а его участь разделили сорок ведущих специалистов.

(обратно)

10

ЯКИР Иона Эммануилович (1896–1937), командарм 1 ранга (1935). В гражданскую войну командир красногвардейского отряда, комиссар стрелковой бригады, начальник политотдела Южного участка отрядов завесы, член Революционного Военного совета 8 армии. В 1919–1920 начальник стрелковой дивизии, командовал Южной группой войск 12 армией, Фастовской, Злочевской, Львовской группой войск и 14 армией. После войны командовал войсками Крымского района, Киевского Военного округа. С 1923 — командир и комиссар стрелкового корпуса, начальник Главного управления военно-учебных заведений РККА, командующий войсками Украинского Военного Округа. В 1930–1934 член РВС СССР.

(обратно)

11

БУХАРИН Николай Иванович (1888–1938), политический деятель. Участник Революций 1905–1907 и Октябрь 1917. Член ЦК большевистской партии в 1917–1934. В 1917–1918 — лидер "левых коммунистов". Выступил против заключения сепаратного Брестского мира с Германией. В 1918–1929 редактор газеты «Правды». В 1924–1929 член Политбюро ЦК партии; в 191901929 член Исполкома Коминтерна. В 1934–1937 редактор «Известий». В конце 20-х годов выступил против линии И.В. Сталина на применение чрезвычайных мер при проведении коллективизации и индустриализации, что было расценено как "правый уклон".

(обратно)

12

БЕРЗИН (Берзинь) Ян Карлович (1889–1938). Настоящая фамилия и имя Кюзис Петерис. Участвовал в революции 1905–1907, Февральской и Октябрьской революциях 1917 года. В Гражданскую войну — начальник политотдела дивизии и начальник особого отдела армии. С 1921 в разведывательном управлении РККА. В 1924–1935, 1937 — начальник разведывательного управления. В 1936–1937 — главный военный советник республиканской армии в Испании. Петерис. Участвовал в революции 1905–1907, Февральской и Октябрьской революциях 1917 года. В Гражданскую войну — начальник политотдела дивизии и начальник особого отдела армии. С 1921 в разведывательном управлении РККА. В 1924–1935, 1937 — начальник разведывательного управления. В 1936–1937 — главный военный советник республиканской армии в Испании.

(обратно)

13

КАГАНОВИЧ Лазарь Моисеевич (1893–1991), государственный и политический деятель. В 1935–1944 нарком путей сообщения. В 1930–1957 — член Политбюро, Герой Соц Труда (1943). В 1942–1945 член ГКО, Военсовета Сев. — Кавказского (лето 1943) и Закавказского (1942–1943) фронтов. Отвечал за транспортные перевозки грузов, а также работу военных трибуналов и заградотрядов. С 1944 — Председатель СНК СССР.

(обратно)

14

Эта позиция руководства привела к фактической гибели партизанского движения в Крыму.

(обратно)

15

СТАЛИН (Джугашвили) Иосиф Виссарионович (псевдоним — Коба и др.) (1878 — 1953). После окончания Горийского духовного училища (1894) учился в Тифлисской духовной семинарии (в 1899 исключен). В 1898 вступил в грузинскую социал-демократическую организацию «Месаме-даси». После 1903 примкнул к большевикам. Сторонник В.И. Ленина, по инициативе которого в 1912 кооптирован в ЦК и Русское бюро Центрального Комитета (РСДРП). В 1917 член редколлегии газеты «Правда». В 1917 — 1922 нарком по делам национальностей. В 1922 — 53 генеральный секретарь ЦК партии. В 20-х гг. в ходе борьбы за лидерство в партии и государстве, используя партийный аппарат, возглавил партию и установил в стране тоталитарный режим. В конце 20 — 30-х Сталин уничтожил реальных и предполагаемых соперников. С 1941 председатель СНК (Совета Министров) СССР, в годы войны председатель ГКО, нарком обороны, Верховный главнокомандующий. В годы войны пошел на создание антигитлеровской коалиции; после окончания войны способствовал развитию "холодной войны". На 20-м съезде КПСС (1956) Н.С. Хрущев подверг резкой критике так называемый культ личности Сталина. подверг резкой критике так называемый культ личности Сталина.

(обратно)

16

ТУХАЧЕВСКИЙ Михаил Николаевич (1893–1937), маршал Советского Союза. Окончил Александровское военное училище (1914). Участник Первой мировой войны. В Гражданскую войну — военный комиссар обороны Московского района, командир 1 Армии, помощник командующего Южного фронта. В 1920–1921 — командующий Кавказским, Западным фронтами. Участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа и антоновщины в Тамбовской губернии. После 1921 — начальник Военной академии РККА, 1922–1924 — командующий Западным фронтом. С 1925–1928 — начальник штаба РККА. С 1928 — командующий войсками Ленинградского Военного округа. С 1931 заместитель наркомвоенмора и председатель Реввоенсовета СССР, начальник вооружений РККА. С 1936 — 1-й заместитель наркома обороны и начальник управления боевой подготовки. В 1937 командующий войсками При ВО.

(обратно)

17

ШАПОШНИКОВ Борис Михайлович (1882–1945), маршал Советского Союза (1940). В Красной Армии с 1918. В 1928–1931 — начальник Штаба РККА. В 1932–1935 возглавлял Военную академию им. М.В. Фрунзе. С июля 1941 (начальник Генштаба, член Ставки Верховного командующего (до 1945). Участвовал в разработке планов Смоленского сражения (1941) В мае 1942(июне 1943 — зам. наркома обороны СССР. В 1943–1945 — начальник Военной академии Генштаба. С июля 1941 — начальник Генштаба, член Ставки Верховного командующего (до 1945). Участвовал в разработке планов Смоленского сражения (1941) В мае 1942(июне 1943 — зам. наркома обороны СССР. В 1943–1945 (начальник Военной академии Генштаба.

(обратно)

18

ПАВЛОВ Дмитрий Григорьевич (1897–1941), генерал армии, Герой Советского Союза (1937). В Красной Армии с 1919. С 1940 — командующий войсками Белорусского Особого Военного округа. В первые дни войны командовал Западным фронтом. В июле 1941 был отстранен от занимаемой должности. Необоснованно обвинен в измене Родине и по приговору военного трибунала расстрелян.

(обратно)

19

С Долорес Ибаррури Илья Григорьевич находился в переписке. В самом начале работы над книгой "Записки диверсанта" (1995–1996 год) мне довелось увидеть одно ее письмо. Потом все письма были переданы в архив. (Прим. ред. (И.К.)

(обратно)

20

ДИАС Хосе (1895–1942), генеральный секретарь КП Испании с 1932. Сыграл большую роль в создании Народного фронта.

(обратно)

21

КОЛЬЦОВ Михаил Ефимович (настоящая фамилия — Фридлянд) (1898 — 1940), журналист. Родился в Киеве в семье ремесленника. В 1916 начал сотрудничать в прессе. Активный участник событий 1917. В 1918 вступил в РКП(б). С 1920 жил в Москве. В 1920 работал в «Правде», в основном в стиле политического фельетона. Часто выступал с сатирическими материалами и был самым известным журналистом СССР. Основатель и редактор самого популярного в СССР журнала «Огонек», редактор журнала "За рубежом", член редколлегии «Правды», руководитель Журнально-газетного объединения. Создатель сатирических журналов «Крокодил», "Чудак". Был тесно связан с руководителями НКВД Г.Г. Ягодой и Н.И. Ежовым.

С 1937 депутат Верховного Совета СССР. Некоторое время пользовался покровительством И.В. Сталина. В качестве корреспондента «Правды» был направлен в Испанию во время Гражданской войны; одновременно выполнял задания по линии государственной безопасности. По результатам поездки опубликовал "Испанский дневник" (1938). Участвовал в кампании против троцкистов, обвиняя их в том числе в том, что они находились на службе у Ф. Франко (что абсолютно не соответствовало действительности). В августе 1938 К.Е. Ворошилов направил Сталину очередную статью Кольцова с запиской: "Прошу посмотреть и сказать, можно ли и нужно ли печатать. Мне статья не нравится". Сталин резолюции не оставил, но после этого распорядился "разобраться с Кольцовым". Он был отозван из Испании и в декабре 1938 арестован. В феврале 1940 приговорен к смертной казни по обвинению в антисоветской и террористической деятельности. Расстрелян. В 1954 реабилитирован.

(обратно)

22

ВАУПШАСОВ Станислав Алексеевич (1899–1976), советский разведчик, участник партизанской борьбы в Великую Отечественную войну. Герой Советского Союза (1944). В 20-е-30-е годы — на разведывательной работе. Участник войны испанского народа. В 1942–1944 — командир партизанского отряда в Минской области.

(обратно)

23

МЕРЕЦКОВ Кирилл Афанасьевич (1897–1968), маршал Советского Союза (1944), Герой Советского Союза (1940). В Красной Армии с 1918. В советско-финскую войну командовал армией. В 1940 возглавил Генштаб. Перед войной был репрессирован, но уже в январе 1941 — зам. наркома обороны СССР. Во время войны командовал рядом фронтов. С 1945 — командующий Приморской группой войск.

(обратно)

24

МЕХЛИС Лев Захарович (1889–1953), генерал-полковник (1944). Участник Первой мировой. В Гражданскую войну — военком бригады, стрелковой дивизии и Правобережной группы войск на Украине. В 1921–1936 — на советской и партийной работе. Окончил институт Красной профессуры (1930). В 1937–1940 — начальник политуправления РККА. С 1940 — нарком госконтроля СССР. В период Великой Отечественной войны был начальником Главного политуправления РККА, заместителем наркома обороны (до июня 1942), затем членом Военных советов армий Воронежского, Волховского, Брянского, 2-го Прибалтийского, Западного, 2-го Белорусского и 4-го Украинского фронтов.

(обратно)

25

ТИМОШЕНКО Семен Константинович (1895–1970), советский государственный и военный деятель. Участник 1-й мировой войны. В Гражданскую — командир кавалерийского полка, бригады, дивизии. Окончил Высшие академические курсы (1927). После войны командир кавалерийского корпуса. С 1933 заместитель командующего, с 1937 командующий войсками ряда военных округов. Во время похода в Западную Украину (1839), командующий Украинским, а в 1939–1940 — Северо-Восточным фронтом. Как известно, после советско-финляндской войны зимой 1939–1940 годов К.Е. Ворошилов был смещен и заменен С.К. Тимошенко на посту наркома обороны. В период Великой Отечественной войны — председатель Ставки Главнокомандующего. В июле-сентябре 1941 — заместитель наркома обороны. С июля — главнокомандующий Западным, Юго-Западным направлением. С 1943 — представитель Ставки на фронтах.

(обратно)

26

БРЕЖНЕВ Леонид Ильич (1906 — 1982), советский государственный и партийный деятель, маршал СССР (1976), четырежды Герой СССР (1966, 1976, 1978, 1981). После окончания Курского землеустроительно-мелиоративного техникума работал в Белоруссии и Курске, затем на Урале. В 1931 поступил в Металлургический институт в Днепродзержинске, одновременно работая слесарем на Днепровском металлургическом заводе. В 1935-36 на военной службе: политрук танковой роты ЗабВО. С 1937 — заместитель председателя исполкома Днепродзержинского горсовета. Добровольцем ушел на фронт. В 1944 получил звание генерал-майора. В 1950-52 — 1-й секретарь Молдавского ЦК. В 1955-56 — секретарь ЦК КП Казахстана. С 1956 — секретарь ЦК КПСС. В 1960-64 — секретарь Президиума Верховного Совета СССР. Впоследствии Генеральный секретарь ЦК КПСС.

(обратно)

27

ВОЗНЕСЕНСКИЙ Николай Алексеевич (1903–1950), советский партийный и государственный деятель. Окончил Институт красной профессуры (1931). С 1935 — председатель городской плановой комиссии и заместитель председателя Ленинградского горсовета. С 1938 — председатель Госплана. С 1941 — 1-й заместитель председателя СНК (с 1946 — Совета Министров). С 1942–1945 — член ГКО.

(обратно)

28

ХРУЩЕВ Никита Сергеевич (1894–1971), советский государственный и партийный деятель, генерал-лейтенант (1943). Участник гражданской войны. После 1920 — на хозяйственной и партийной работе. В 1929 окончил Промышленную академию. С 1931 — на партийной и хозяйственной работе в Москве. В 1935-38 — 1-й секретарь МК и МГК ВКП (б). С 1938 по 1947 — 1-й секретарь ЦК КП(б)У. С 1944-47 являлся также председателем СНК УССР. С декабря 1949 — секретарь ЦК и 1-й секретарь МК ВКП (б). С 1953 — 1-й секретарь ЦК КПСС. В 1964 освобожден от обязанностей.

(обратно)

29

СТРОКАЧ Тимофей Амвросиевич (1903–1963), один из руководителей партизанского движения на Украине в годы Великой Отечественной войны, генерал-лейтенант (1944). В 1919–1922 участвовал в партизанском движении на Дальнем Востоке. С 1924 — служил в пограничных войсках. С 1940 — заместитель наркома внутренних дел УССР. В Великую Отечественную с 1942–1945 начальник Украинского штаба партизанского движения. С 1946 — министр Внутренних дел Украинской ССР. С 1956–1957 — ответственный работник МВД СССР.

(обратно)

30

ТИТО Броз Иосип (1892–1980), политический и военный деятель Социалистической Федеративной Республики Югославия, маршал (1943). В 1915 попал как военнопленный в Россию. В 1917 в Омске вступил в Красную гвардию, воевал против Колчака. В 1920 вернулся на родину. В 1935–1936 работал в Москве в Коминтерне. В 1941–1945 стал главнокомандующим Народной освободительной армии Югославии. В 1943–1945 — председатель Национального комитета освобождения Югославии. В 1945–1946 — председатель Временного правительства, министр обороны и верховный главнокомандующий. После войны глава Югославии

(обратно)

31

СВЕРЧЕВСКИЙ Кароль (1897–1947), государственный и военный деятель Польши. Один из организаторов Войска Польского. Участник Октябрьской революции в России. С 1918 — в Красной Армии. Окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе (1927). Во время Гражданской войны в Испании (1936–1939) — командир интернациональной бригады и дивизии (под псевдонимом генерал Вальтер). Во время Великой Отечественной — командир стрелковой дивизии. С 1943 — заместитель командира 1-го Польского корпуса. С 1944 заместитель командир Первой и Второй Армии Войска Польского. С 1946 заместитель министра национальной обороны Польши. Убит националистами. (1927). Во время Гражданской войны в Испании (1936–1939) — командир интернациональной бригады и дивизии (под псевдонимом генерал Вальтер). Во время Великой Отечественной — командир стрелковой дивизии. С 1943 — заместитель командира 1-го Польского корпуса. С 1944 заместитель командир Первой и Второй Армии Войска Польского. С 1946 заместитель министра национальной обороны Польши. Убит националистами.

(обратно)

32

ТОЛЬЯТТИ (Togliatti) Пальмиро (1893–1964), генеральный секретарь Итальянской компартии с 1926. В 1940–1944 жил в СССР. В 1944–1946 — член итальянского правительства.

(обратно)

33

УБОРЕВИЧ Иероним Петрович (1896–1937), командарм 1-го ранга (1935). Участник Первой мировой войны, подпоручик. В Гражданскую войну служил в Красной армии. Командовал армией на Южном, Кавказском и Юго-Западных фронтах. Участвовал в подавлении Тамбовского крестьянского восстания (1921). В 1922 военный министр и Главнокомандующий Дальневосточной республики. Репрессирован.

(обратно)

34

ДИМИТРОВ Георги (1882–1949), болгарский государственный и политический деятель. В 1933 арестован в Берлине по обвинению в поджоге рейхстага. Оправдан на процессе в Лейпциге. В 1934–1945 жил в СССР. Инициатор создания и руководитель Отечественного фронта Болгарии. Председатель СМ Болгарии с 1946, генеральный секретарь Цк Болгарской КП с 1948.

(обратно)

35

ПРИМАКОВ Виталий Маркович (1897–1937), комкор (1935). В Гражданскую войну командовал кавалерийской бригадой, дивизией и корпусом Червонного казачества. В 1925–1926 — военный советник в Китае, военный атташе в Афганистане и Японии. С 1935 — командующий войсками Ленинградского ВО. Репрессирован.

(обратно)

36

МИХАЙ Гогенцоллерн (1921), король Румынии (1927–1930, 1940–1947). В годы 2-й Мировой войны король Михай обладал ограниченной властью. Фактически страной правил военный диктатор Антонеску. Королева-мать — Елена, урожденная греческая принцесса.

(обратно)

37

МАЛИНОВСКИЙ Родион Яковлевич (1898–1967), советский государственный и военный деятель, маршал Советского Союза (1944). Народный герой Югославии. Участник Первой мировой и Гражданской войн. С 1930 — начальник штаба кавалерийского полка. Работал в штабах военных округов. Участвовал в Гражданской войне Испании (1936–1939). С 1941 — командир стрелкового корпуса. С 1943 — командующий Южным, Юго-Западным, 3-м и 2-м Украинским фронтами. С 1945 командующий Забайкальским фронтом.

(обратно)

38

КОНЕВ Иван Степанович (1897–1973), маршал Советского Союза (1944), дважды Герой Советского Союза (1944, 1945), Герой ЧССР, Герой МНР. Участник Первой мировой. В Гражданскую — комиссар бронепоезда, стрелковой бригады, дивизии, штаба НРА ДВР. В 1940–1941 — командующий войсками Забайкальского Военного Округа. В период Великой Отечественной войны — командующий 19 армией Западного, Калининского, Северо-Западного, Степного, 2-го и 1-го Украинских фронтов. С 1945 — главнокомандующий Центральной группы войск.

(обратно)

39

ВАСИЛЕВСКИЙ Александр Михайлович (1895–1977), советский государственный деятель, маршал (1943), дважды Герой Советского Союза (1944, 1945). Участник Первой мировой, Гражданской войн. С 1931 — в управлении боевой подготовки РККА. Окончил Военную академию Генштаба (1937). В 1940 — заместитель начальника оперативного управления Генштаба. С августа 1941 — заместитель начальника Генштаба и заместитель наркома обороны СССР (Прим. ред.).

(обратно)

40

ТОЛБУХИН Федор Иванович (1894–1949), Маршал СССР (1944), Герой Советского Союза (1965). Участник Первой мировой войны. С 1918 года — в Красной армии. В годы Великой Отечественной войны — начальник штаба Закавказского, Кавказского и Крымского фронтов (1941–1942) С сентября 1944 (председатель Союзной контрольной комиссии в Болгарии. С 1947 — командующий Закавказским ВО.

(обратно)

41

СОКОЛОВСКИЙ Василий Данилович (1897–1968), маршал СССМР (1946), Герой СССР (1945). В Красной армии с 1918. Начальник штаба Западного направления. Участвовал в планировании контрнаступления под Москвой. В 1946–1949 (главнокомандующий Группой советских войск в Германии. С 1949 — Первый зам. министра Вооруженных Сил СССР. с 1950 — Первый зам. воен. министра, в 1952–1960 — начальник Генштаба.

(обратно)

42

БЛЮХЕР Василий Константинович (1890–1938), маршал (1935). Участник 1-й мировой. В Гражданскую возглавлял окруженные в районе Оренбурга войска. Совершил с ними 1500километровый рейд по Уралу на соединение с 3 армией Восточного фронта. С лета 1919 — начальник 51-й стрелковой дивизии, пройдя от Тюмени до Байкала. Командир Перекопской ударной группы. В 1921–1922 — военный министр и главком Народно-революционной армии Дальневосточной республики. Командир-комиссар корпуса, главный военный советник при китайском революционном правительстве, помощник командующего войсками Украинского Военного Округа. С 1929 командующий ОКДВА. Летом 1938 — командующий Дальневосточным фронтом.

(обратно)

43

ПИК (Pieck) Вильгельм (1876–1960), первый президент ГДР. С 1935 (председатель ЦК КПГ. В 1943(1945 — один из руководителей комитета "Свободная Германия". В 1946–1954 — один из руководителей ЦК СЕПГ.

(обратно)

44

ТЕЛЬМАН (Thalmann) Эрнст (1886–1944), председатель КП Германии с 1925. Депутат рейхстага с 1924–1933. В 1933 схвачен гестапо. Содержался в Берлине в тюрьме Моабит. Убит в концлагере Бухенвальд.

(обратно)

45

ДУБЧЕК (Dubcek) Александр (1921–1992), чехословацкий государственный и политический деятель. Первый секретарь ЦК КП Чехословакии в 1968–1969. Один из инициаторов и руководителей реформ в Чехословакии. Лидер "пражской весны". Исключен в 1970 из КПЧ. Председатель Федерального собрания Чехословакии с 1989.

(обратно)

46

ФЕДОРОВ Алексей Федорович (1901), один из руководителей партизанского движения на Украине в годы Великой Отечественной войны, генерал-майор (1943), дважды Герой Советского Союза (1942–1944). Участник Гражданской войны. Окончил строительный техникум (1932). С 1938 — 1-й секретарь Черниговского (с сентября — подпольного) обкома партии. С марта 1943 — секретарь Волынского обкома партии. Командир Черниговско-Волынского партизанского соединения — генерал, дважды Герой Советского Союза, командир партизанского соединения в Черниговской области. Секретарь Черниговского обкома. Умный, хитрый, умел приумножать результаты своих боевых действий, имел хороших и грамотных помощников (Егоров А.С. - помощник по диверсиям, начальник штаба — Рванов)

(обратно)

47

КОВПАК Сидор Артемьевич (1887–1967), один из организаторов партизанской борьбы на Украине в годы Великой Отечественной, дважды Герой Советского Союза (1942, 1944), генерал-майор (1943). Участник гражданской войны. С 1937 — председатель Путивльского горисполкома. В Великую Отечественную — командир партизанского отряда, затем соединенных партизанских отрядов Сумской области. Возглавил 5 рейдов по тылам.

(обратно)

48

ВЕРШИГОРА Петр Петрович (1905–1963), участник партизанской войны, писатель, генерал-майор (1944), Герой Советского Союза (1944). Окончил ВГИК (1938). В годы Великой Отечественной войны — командир взвода, роты, батальона. С 1942 — в партизанах. Заместитель командира партизанского соединения по разведке. С декабря 1943 командир 1-й Украинской партизанской дивизии. Участник 5 рейдов по тылам врага.

(обратно)

49

НАУМОВ Михаил Иванович (1908–1974), один из организаторов партизанского движения на Украине в годы Великой Отечественной войны, генерал-майор (1943). С 1930 — в войсках ОГПУ и НКВД. Окончил высшую школу пограничных войск (1938). С началом Великой отечественной войны — командир группы, партизанского отряда, начальник штаба оперативной группы партизанских отрядов Сумской области, командир партизанского кавалерийского соединения. Совершил 3 рейда по Украине и Курской области. Окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генштаба (1945). После войны (до 1960) в органах и войсках МВД.

(обратно)

50

САБУРОВ Александр Николаевич (1908–1974), один из руководителей партизанской борьбы в Великой Отечественной войне. С 1938 находился в органах НКВД. Во время Великой Отечественной — командир партизанского отряда, затем соединения, действовавшего в Орловской и Сумской областях, а также на Правобережной Украине. С 1942 — член подпольного ЦК КП(б)У. Начальник штаба партизанского движения в Житомирской области. С 1944 в органах НКВД, МВД.

(обратно)

51

РУДНЕВ Семен Васильевич (1899–1943), один из руководителей партизанского движения на Украине. В Красной Армии с 1918–1938. В сентябре 1941 возглавил партизанский отряд в Сумской области, который объединился с отрядом С.А. Ковпака. В 1942–1943 вместе с Ковпаком возглавлял рейд из Брянских лесов на Правобережную Украину и в Карпаты. Погиб в бою.

(обратно)

52

ПОНОМАРЕНКО Пантелеймонович Кондратьевич (1902), советский партийный и государственный деятель, генерал-лейтенант (1943). Участник Гражданской войны. Окончил Московский институт инженеров транспорта (1932). В 1938–1947 1-й секретарь ЦК КП Белоруссии. В период Великой Отечественной войны члены военных советов 3-й ударной армии, Западного, Центрального и Брянского фронтов, в 1942–1944 начальник ЦШПД. С 1944 председатель СНК, Совета Министров БССР

(обратно)

53

ГРИЗОДУБОВА Валентина Степановна (1910–1993), Герой Советского Союза (1938). В Красной Армии с 1936. До войны командовала экипажем в беспосадочном полете Москва — Дальний Восток (1938). Во время войны командир 101-го полка авиации дальнего действия. Совершила более 200 боевых вылетов. С 1945 работала в авиационной промышленности.

(обратно)

54

ФЛЕРОВ Георгий Николаевич (1913–1990), физик, академик АН СССР (1968). Участник создания атомной бомбы. Открыл спонтанное деление тяжелых ядер (1940). Под его руководством синтезированы элементы с атомным весом 102–107.

(обратно)

55

Подробно история этой тетради написана в книге И.Г. Старинова. Записки диверсанта. М., 1996.

(обратно)

56

БУДЕННЫЙ Семен Михайлович (1883–1973), маршал Советского Союза (1935). С 1918 в Красной Армии. Командовал Первой Конной армией (1919–1923). В 1939–1941 — заместитель наркома обороны СССР. С 1940 — Первый заместитель наркома обороны СССР. Входил в Ставку Верховного главнокомандующего. Причастен к репрессиям военнослужащих. Командовал несколькими фронтами. С 1943–1953 командовал кавалерией Красной Армии. Член Высшего военного совета НКО СССР.

(обратно)

57

ЕРЕМЕНКО Андрей Иванович (1892–1970), Герой СССР (1944). В Красной Армии с 1918. В период войны командовал войсками Брянского, Юго-Восточного, Сталинградского, Южного, Калининского, Прибалтийских и 4=го Украинского фронтов. С 1945–1958 командовал рядом Военных округов.

(обратно)

58

ВАТУТИН Николай Федорович (1901–1944), генерал армии (1943), Герой СССР (1965). В Красной Армии с 1920. С мая 1942 — заместитель начальника Генштаба. и представитель Ставки Верховного Главнокомандующего на Брянском фронте. Принимал участие в планировании Сталинградской наступательной операции. Умер в результате ранения.

(обратно)

59

БУЛГАНИН Николай Александрович (1895–1975), советский государственный, военный и партийный деятель, генерал-полковник (1958). С 1918 состоял в органах ВЧК, с 1922 — на хозяйственной работе. В 1931–1937 — председатель Моссовета. С 1937 — председатель СНК РСФСР. В 1938–1941 — председатель правления Госбанка и заместитель председателя СНК СССР. В период Великой Отечественной войны — член Военного совета Западного, 2-го Прибалтийского и 1-го Белорусского фронтов. В 1944 — заместитель наркома обороны и член ГКО.

(обратно)

60

МАЗАНИК Елена Григорьевна (род. 1914), участница партизанского подполья в Минске. Герой СССР (1943). У генерал-комиссара Белоруссии Кубе работала служанкой. 22 сентября по заданию командования партизанского отряда уничтожила Кубе, положив ему в спальню мину. Об этом рассказывается в фильме "Часы остановились в полночь" (1959). После войны находилась на государственной и административной работе.

(обратно)

61

Как-то Илья Григорьевич вместе с одним из своих друзей обсуждал при мне судьбу Кубе. В разговоре всплыла следующая версия: так как Кубе к этому моменту уже не пользовался доверием немецкой Ставки, его решено было убрать. Немцы тонко использовали партизан, чтобы уничтожить Кубе чужими руками. (Прим. ред. — И.К.).

(обратно)

62

Как-то в 1999 Илья Григорьевич подробнее рассказал об этом. Он в свое время работал с племянником Цурюпы. Когда, после возвращения из Испании, тучи над ним стали сгущаться, он обратился к нему с просьбой дать ему телефон Ворошилова. Позвонил. Ворошилов его принял. Там и всплыл вопрос о возможном аресте. Тогда Ворошилов позвонил Ежову. (Прим. ред.).

(обратно)

63

Отвечая на похожий вопрос для передачи, готовящейся коллективом "Совершенно секретно", кажется, в 1998 году, Илья Григорьевич ответил немного иначе: "Больше всего запомнилась Гражданская. Тогда я был в пехоте. В пехоте от тебя мало что зависит. В последующих войнах от меня уже кое-что зависело". Вошел ли этот текст в фильм, не знаю. (Прим. ред. — И.К.)

(обратно)

64

Пономаренко П.К. Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков 1941–1945 гг. М., 1986. С. 227.

(обратно)

65

Там же.

(обратно)

66

СУВОРОВ Александр Васильевич (1730–1800), величайший русский полководец. Еще ребенком был записан рядовым в Семеновский лейб-гвардейский полк. В 1745 поступил на действительную службу. В 1754 произведен в офицеры, а на боевое поприще впервые выступил во время 7-летней войны. Участвовал в сражении при Кунерсдорфе и в набеге Чернышева на Берлин. В 1761 командовал отдельными отрядами. В 1762 был назначен командиром Астраханского пехотного полка. Командуя с 1763 Суздальским пехотным полком, выработал свою знаменитую систему воспитания и обучения войск, на основании боевых опытов, вынесенных им из войны. В 1768 действовал против польских конфедератов. В 1773 участвовал в действиях армии П. Румянцева против турок, и своими действиями повлиял на исход войны и заключение мира в Кучук-Кайнарджи. По окончании турецкого похода был послан к гр. Панину, занятому усмирением пугачевского мятежа; но к месту нового назначения успел прибыть лишь после окончательного поражения Пугачева. До 1779 командовал войсками на Кубани и в Крыму. За это же время он устроил выселение из Крыма христианских обывателей; греки были водворены по Азовскому побережью, армяне — на Дону, близ Ростова. В 1779 получил в командование малороссийскую дивизию, а в 1782 принял начальство над Кубанским корпусом. После присоединения Крыма к России (1783) должен был привести в покорность ногайских татар, что и было им исполнено, несмотря на значительные затруднения. В 1786 произведен в генерал-аншефы и назначен начальником Кременчугской дивизии. С началом 2-ой турецкой войны 1787-91 на него возложена была оборона Черноморского побережья, от устья Буга до Перекопа. Участие его в осаде Очакова (1788) прекратилось вследствие ссоры с Потемкиным. В 1789, командуя дивизией в армии Репнина, разбил турок при Фокшанах и Рымнике, за что получил орден св. Георгия I ст. и титул графа Рымникского, а от австрийского императора титул графа Священной Римской империи. В декабре 1790 он взял штурмом Измаил. Подвиг этот, вследствие последовавшего затем столкновения с Потемкиным, не дал Суворову фельдмаршальского жезла: он награжден был лишь званием подполковника л. — гв. Преображенского полка. В 1791 Суворову поручено обозрение финляндской границы и составление проекта ее укрепления, поручением этим он очень тяготился. В конце 1792 на него было возложено подобное же поручение на юго-западе России, в виду возможности возобновления войны с Турцией. В августе 1794 он был вызван на театр польской войны. Ряд одержанных им побед, завершившийся взятием Праги, награжден был чином генерал-фельдмаршала. В 1796 назначен начальником наших военных сил в южной и юго-западных губерниях и здесь развил до полноты свою систему обучения и воспитания войск. Здесь же он дал окончательную редакцию своему военному катехизису ("Наука побуждать", "Деятельное военное искусство"). Когда, по восшествии на престол императора Павла, в войсках начались разные нововведения, Суворов открыто выразил свое осуждение, за что подвергся опале. В феврале 1797 был отставлен от службы и сослан в его имение, под присмотр полиции. Ссылка эта продолжалась около двух лет, пока, в феврале 1799, по настоятельным ходатайствам венского двора, не последовал Высочайший рескрипт, которым ему поручалось начальство над австро-русской армией в войне с Францией. Эта война увенчала его новою славой. Император Павел пожаловал ему титул князя Италийского и звание генералиссимуса и приказал поставить ему памятник в Петербурге. Последняя война надломила силы престарелого полководца; совершенно больным возвратился он Петербург, где скончался. Прах его покоится в Александро-Невской лавре.

(обратно)

67

МАСЛЕННИКОВ Иван Иванович (1900–1954). Участник Гражданской войны, командир кавалерийской группы, полка, бригады. С 1928 в пограничных и внутренних войсках, затем в органах ОГПУ и НКВД. Окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе (1935). В период Великой Отечественной войны — командующий 29 и 39 Армиями Северной группы войск Закавказского фронта, заместитель командующего ряда фронтов. С 1944 — командующий 3-м Прибалтийским фронтом. В 1945 — заместитель главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке, затем командующий войсками Бакинского и Закавказского Военного округа. С 1948 — на службе в МВД. (1935). В период Великой Отечественной войны — командующий 29 и 39 Армиями Северной группы войск Закавказского фронта, заместитель командующего ряда фронтов. С 1944 — командующий 3-м Прибалтийским фронтом. В 1945 — заместитель главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке, затем командующий войсками Бакинского и Закавказского Военного округа. С 1948 — на службе в МВД.

(обратно)

68

Сталин И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1952. С. 15. И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1952. С. 15.

(обратно)

69

Там же.

(обратно)

70

Там же.

(обратно)

71

Тодорский Александр Иванович (1894–1965), участник Гражданской войны. В Гражданскую войну — командир бригады стрелкового корпуса, дивизии, помощник командующего и член РВС Туркестанского фронта. Окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе (1927). С 1928 помощник командующего войсками военного округа, заместитель начальника и начальник Управления военно-учебных заведений (Прим. ред.). (1927). С 1928 помощник командующего войсками военного округа, заместитель начальника и начальник Управления военно-учебных заведений (Прим. ред.).

(обратно)

72

На русском языке эта книга вышла под названием "Испанцы в Великой Отечественной войне". М., 1986.

(обратно)

73

ДАВЫДОВ Денис Васильевич (1781 — 1839). Получил блестящее домашнее воспитание. В 1807 назначен адъютантом к кн. Багратиону. Зимою 1808 года состоял в нашей армии, действовавшей в Финляндии, прошел вместе с Кульневым до Улеаборга, занял с казаками о-в Карлоэ и, возвратясь к авангарду, отступил по льду Ботнического залива. В 1809, состоя при кн. Багратионе, командовавшем войсками в Молдавии, а затем, когда Багратион был сменен, поступил в авангард молдавской армии, под начальство Кульнева. При начале войны 1812 состоял подполковником в ахтырском гусарском полку и находился в авангардных войсках ген. Васильчикова. Перед Бородинским сражением, первый подал мысль о выгодах партизанских действий и первый же начал их. Быстрые его успехи убедили Кутузова в целесообразности партизанской войны, и он дал ей более широкое развитие. Одним из выдающихся подвигов Давыдова, за это время, было дело под с. Ляховым, где он, вместе с другими партизанами, взял в плен 2-х тысячный отряд ген. Ожеро; затем под г. Копысом он уничтожил франц. кавалерийское депо, рассеял неприятельский отряд под Белыничами и, продолжая поиски до Немана, занял Гродно. С переходом границы, поступил в корпус ген. Винцингероде, участвовал в поражении саксонцев под Калишем и, вступив в Саксонию с передовым отрядом, занял предместье Дрездена. В 1814, командуя ахтырским гусарским полком, находился в apмии Блюхера, участвовал с нею во всех крупных делах и особенно отличился в сражении при Ла Ротьере. В 1815 был произведен в генерал-майоры; потом занимал место начальника штаба сначала в 7-м, а потом в З-м корпусе. В 1827 с успехом действовал против персов, а в 1831 — против польских мятежников

(обратно)

74

В настоящее время основная часть архива Ильи Григорьевича передана в несколько архивов. (Прим ред. — И.К.)

(обратно)

75

Мины Бекаури были к 1939 настолько усовершенствованы, что команды на взрыв подавались с расстояния до 170 километров. Называлось это оружие БЕМИ (по первым слогам фамилий его создателей: Бекаури В.И. и Миткевича В.Ф. (1872 — 1951). Со взрывами непонятного происхождения первым столкнулось IV соединение финской армии, наступавшее на Выборгском направлении. Во время переправы через Вуоксу взлетел на воздух один из пролетов моста. При выяснении причины потерь на одной из опор, поддерживающей упавший в воду пролет, саперы обнаружили невзорвавшийся заряд. Он оказался снабженным металлической коробкой неизвестного назначения. Рассекретить этот прибор поручили Я. Похьяанпало — доктору технических наук, который десять лет спустя расскажет об этих событиях на страницах журнала. 30 августа он отвез трофейный прибор на радиостанцию капитана Йормы Яскелайнена, расположенную близ города Миккели. Но попытки открыть крышку коробки, исключая возможность взрыва, оказались там безуспешными. Тогда прибор доставили в Хельсинки и в радиороте Генерального штаба его разобрали. Финские специалисты сразу отметили, что попавшее в их руки радиоприемное устройство представляло собой по тем временам изобретение высокого инженерного класса, выполненное на соответствующем техническом уровне. Его исследование продолжил инженер-лейтенант Калеви Ахти. Время изучения секретного до той поры оружия измерялось не днями, а часами. Ибо взрывы продолжали греметь в самых неожиданных местах. Вход финских войск в Выборг предполагалось произвести церемониальным маршем по Крепостному мосту, но он за считанные минуты до этого был разрушен сильным взрывом. 1 сентября Я. Похьяанпало вновь доставляет аппарат в столицу, где инженер К. Сяйнио и радиотехник Л. Сарке выяснили, наконец, принцип его устройства. Теперь нужно было найти средства борьбы с ним.

В эти дни покинутый жителями, объятый пожарами полуразрушенный Выборг представлял собой жуткую картину. Город был зловещ, он как бы сжался в ожидании смертельного удара. Образно выражаясь, это были часы, когда В.И. Бекаури и Я. Похьяанпало, подобно дуэлянтам, скрестили над Выборгом свои «радиошпаги». Как же проходила эта «дуэль» и каковым стал ее исход? Время и события подталкивали лучших специалистов Финляндии работать над изучением трофейного оружия буквально день и ночь. В Выборге уже взорвалось десять управляемых издалека мин. Два радиофугаса финские пионеерио (саперы), рискуя жизнью, сняли в водонапорной башне на Батарейной горе. На фронте финские разведчики взяли «языка», который не удержался и разболтал, что радиоминами в Выборге занималась специальная команда и установила их триста штук.

Наконец, техник Л. Сарке полностью освоил принцип действия телевзрывателя. Оказалось, что он срабатывает от особого радиосигнала на частоте 715 килогерц. Тогда на эту частоту настроили мощные радиопередатчики. В магазине Косконена достали пластинки с записью "Сяккиярвен полька". (Напоминаем, что Сяккиярви — финское название нашего поселка Кондратьево). Характер этой музыки, отсутствие в ней пауз, «тянучек» и остановок более всего подходили для задуманной цели. К тому же ритм польки и темперамент исполнителя Вильяо Вестеринена, записанного на пластинку в 1939 году, лучшим образом способствовали для использования ее в столь необычном качестве.

Музыка не оставляла ни одной «щели» в эфире, где мог бы проскочить роковой радиосигнал на частоте 715 килогерц. "Кондратьевская полька" звучала трое суток даже без перерывов на смену пластинки, успешно сделав свое дело. Она надежно глушила кодовые по сылки радиостанции, вызывавшей взрывы. Саперам хватило времени для полного разминирования города. Но для этого пластинку прокрутили в эфире 1500 раз. Нередко трагическое бывает рядом с комическим. Во время затянувшегося «концерта» Центральное радио в Хельсинки послало военным запрос примерно такого содержания: "Что за сумасшедший третьи сутки подряд передает одну и ту же польку?!" Секретность проводимой тогда акции не позволяла прямо объяснить, в чем суть дела, и ответ военных был следующий: "На нейтральной полосе между финскими и советскими окопами осталась работающая радиостанция. Из-за сильного огня к ней нельзя подобраться и выключить". Говорят, красота спасет мир. "Кондратьевская полька" подтвердила это, сохранив от разрушения Выборг. Наши статистики подсчитали, что в результате боевых действий 1940–1944 годов в Выборге было разрушено две трети жилых домов, около пятисот больших каменных зданий. Совершенно очевидно, если бы рванули еще все триста заложе нных радиофугасов, то от города не осталось бы камня на камне…

(обратно)

76

Анна Корниловна родилась в крестьянской семье. Была пятым ребенком в семье крестьянина. В 1916 кончила церковно-приходскую школу в затерявшемся на реке Мезени селе Дорогорском Родители отдали ее в няньки, затем она около десяти лет батрачила.

Несколько лет работала женделегаткой. Волостной Комитет партии выдвинул ее на женработу. 8 марта 1926 года Анну Корниловну приняли кандидатом в партию большевиков. С 1926 года, по окончании губернских курсов женорганизаторов в Архангельске, три года проработала волостным женорганизатором, а дальше — учеба в Комвузе и Восточном институте имени Енукадзе, затем — переводчицей Международной Ленинской школы при Коминтерне.

(обратно)

77

Ольга Кретова лицо вполне реальное. Как-то на вопрос, кем из женщин Илья Григорьевич восхищался, он назвал ее имя в числе еще трех. К сожалению, я запомнила только ее и Долорес Ибаррури. Ольга Кретова после ремесленного училища работала на заводе «Текмаш». Ее рекомендовали в лабораторию по приготовлению специальной взрывчатки при орловской разведывательной школе. В книге К.Ф. Фирсанова "Ради жизни" рассказывается, что Кретова погибла под Сталинградом. (Прим. ред. — И.К.). Ольга Кретова после ремесленного училища работала на заводе «Текмаш». Ее рекомендовали в лабораторию по приготовлению специальной взрывчатки при орловской разведывательной школе. В книге К.Ф. Фирсанова "Ради жизни" рассказывается, что Кретова погибла под Сталинградом. (Прим. ред. — И.К.)

(обратно)

78

ДАВЫДОВ Денис Васильевич (1781 — 1839). Получил блестящее домашнее воспитание. В 1807 назначен адъютантом к кн. Багратиону. Зимою 1808 года состоял в нашей армии, действовавшей в Финляндии, прошел вместе с Кульневым до Улеаборга, занял с казаками о-в Карлоэ и, возвратясь к авангарду, отступил по льду Ботнического залива. В 1809, состоя при кн. Багратионе, командовавшем войсками в Молдавии, а затем, когда Багратион был сменен, поступил в авангард молдавской армии, под начальство Кульнева. При начале войны 1812 состоял подполковником в ахтырском гусарском полку и находился в авангардных войсках ген. Васильчикова. Перед Бородинским сражением, первый подал мысль о выгодах партизанских действий и первый же начал их. Быстрые его успехи убедили Кутузова в целесообразности партизанской войны, и он дал ей более широкое развитие. Одним из выдающихся подвигов Давыдова, за это время, было дело под с. Ляховым, где он, вместе с другими партизанами, взял в плен 2-х тысячный отряд ген. Ожеро; затем под г. Копысом он уничтожил франц. кавалерийское депо, рассеял неприятельский отряд под Белыничами и, продолжая поиски до Немана, занял Гродно. С переходом границы, поступил в корпус ген. Винцингероде, участвовал в поражении саксонцев под Калишем и, вступив в Саксонию с передовым отрядом, занял предместье Дрездена. В 1814, командуя ахтырским гусарским полком, находился в apмии Блюхера, участвовал с нею во всех крупных делах и особенно отличился в сражении при Ла Ротьере. В 1815 был произведен в генерал-майоры; потом занимал место начальника штаба сначала в 7-м, а потом в З-м корпусе. В 1827 с успехом действовал против персов, а в 1831 — против польских мятежников

(обратно)

79

Давыдов Д. Военные записки. М., 1982. С. 292.

(обратно)

80

Ваупшасов С.А. На тревожных перекрестках. М., 1971. С. 201–202.

(обратно)

81

Давыдов Д. Опыт теории партизанской войны. М., 1821. XVI, 22 °C.

(обратно)

82

Голицын Николай Сергеевич (1809–1892), русский военный историк, генерал от инфантерии (1880). Участвовал в русско-турецкой войне 1828–1829. В 1838–1847 — начальник кафедры стратегии, военной истории и военной литературы Военной академии. С 1848 — директор императорского Училища правоведения, редактор газеты "Русский инвалид". В 1857–1864 работал в Генштабе. Автор многочисленных работ по военной истории (Прим. ред.).

(обратно)

83

Клаузевиц Карл (1780 — 1831), военный писатель, произведший своими сочинениями полный переворот в теории войны. В походе 1806, был адъютантом принца Августа и вместе с ним захвачен в плен. В 1810 — 12 преподавал военные науки наследному принцу прусскому. В 1812 перешел на русскую службу. В 1814 возвратился в прусское войско. В 1831, при выступлении прусских войск на польскую границу, был назначен начальником штаба; умер в Познани от холеры. Самое важное сочинение "О войне" (1880) Отличительные черты его трудов — ясность изложения, меткая критическая оценка военных событий, причем, согласно его руководящему взгляду на войну ("война есть продолжение политики, действующее только иными средствами"). Он отводил широкое место политическому элементу и стремится выяснить, насколько судьба армий зависит от силы и слабости полководцев, характеристика которых выдается у Клаузевица блеском (Прим. ред.).

(обратно)

84

Жомини Антуан Анри (Генрих Вениаминович) (1779–1869), военный теоретик и историк, генерал от инфантерии русской армии (1926). С 1798 состоял на службе в швейцарской армии. В 1804–1813 — во французской армии. Один из основателей Российской Военной академии. Привлекался к планированию боевых действий в русско-турецкой войне (1828–1829) и Крымской (1853–1856) войнах (Прим. ред.).

(обратно)

85

Этот труд был переиздан в Альманахе «Вымпел». 1998. № 1.

(обратно)

86

Суворов Александр Васильевич (1730–1800), князь Италийский, граф Рымникский и Священной Римской империи, генералиссимус русской армии и генерал-фельдмаршал австрийской, величайший русский полководец. Еще ребенком был записан рядовым в Семеновский лейб-гвардейский полк. В 1745 поступил на действительную службу. В 1754 он был произведен в офицеры, а на боевое поприще впервые выступил во время 7-летней войны. Участвовал в сражении при Кунерсдорфе и в набеге Чернышева на Берлин. В 1761 командовал отдельными отрядами и отличился как отважный партизан и лихой кавалерист. В 1762 был послан с депешами к императрице и был назначен командиром Астраханского пехотного полка. Командуя с 1763 Суздальским пехотным полком, выработал свою знаменитую систему воспитания и обучении войск, на основании боевых опытов, вынесенных им из войны против такого полководца, каким был Фридрих Великий. В 1768 действовал против польских конфедератов, в которых проявились его блестящие дарования. В 1773 участвовал в действиях армии П. Румянцева против турок и своими действиями повлиял на исход войны и заключение мира в Кучук-Кайнарджи. По окончании турецкого похода С. был послан к гр. Панину, занятому усмирением пугачевского мятежа; но к месту нового назначения С. успел прибыть лишь после окончательного поражения Пугачева. До 1779 командовал войсками на Кубани и в Крыму и превосходно организовал оборону берегов Таврического полуострова, на случай десанта со стороны турок. За это же время он устроил выселение из Крыма христианских обывателей; греки были водворены по Азовскому побережью, армяне — на Дону, близ Ростова. В 1779 получил в командование малороссийскую дивизию, а в 1782 принял начальство над Кубанским корпусом. После присоединения Крыма к России (1783) должен был привести в покорность ногайских татар, что и было им исполнено, несмотря на значительные затруднения. В 1786 произведен в генерал-аншефы и назначен начальником Кременчугской дивизии. С началом 2-ой турецкой войны 1787-91, был назначен начальником кинбурнского корпуса, на который возложена была оборона Черноморского побережья, от устья Буга до Перекопа. Участие его в осаде Очакова (1788) прекратилось вследствие ссоры с Потемкиным. В 1789, командуя дивизией в армии Репнина, разбил турок при Фокшанах и Рымнике, за что получил орден св. Георгия I ст. и титул графа Рымникского, а от австрийского императора — титул графа Священной Римской империи. В декабре 1790 он взял штурмом Измаил. Подвиг этот, вследствие последовавшего затем столкновения с Потемкиным, не дал Суворову фельдмаршальского жезла: он награжден был лишь званием подполковника л. — гв. Преображенского полка. В 1791 Суворову поручено обозрение финляндской границы и составление проекта ее укрепления, поручением этим он очень тяготился. В конце 1792 на него было возложено подобное же поручение на юго-западе России, в виду возможности возобновления войны с Турцией. В августе 1794 он был вызван на театр польской войны. Ряд одержанных им побед, завершившийся взятием Праги, награжден был чином генерал-фельдмаршала. В 1796 назначен начальником наших военных сил в южной и юго-западных губерниях и здесь развил до полноты свою систему обучения и воспитания войск. Здесь же он дал окончательную редакцию своему военному катехизису ("Наука побуждать", "Деятельное военное искусство"). Когда, по восшествии на престол императора Павла, в войсках начались разные нововведения, Суворов открыто выразил свое осуждение, за что подвергся опале. В феврале 1797 был отставлен от службы и сослан в его имение, под присмотр полиции. Ссылка эта продолжалась около двух лет, пока, в феврале 1799, по настоятельным ходатайствам венского двора, не последовал Высочайший рескрипт, которым ему поручалось начальство над австро-русской армией в войне с Францией. Эта война увенчала его новою славой. Император Павел пожаловал ему титул князя Италийского и звание генералиссимуса и приказал поставить ему памятник в Петербурге. Последняя война надломила силы престарелого полководца; совершенно больным возвратился он Петербург, где скончался. Прах его покоится в Александро-Невской лавре (Прим. ред.).

(обратно)

87

Тарле Е.В. Наполеон. М., 1942. С. 43.

(обратно)

88

Наполеон Бонапарт (1769–1821), французский военный и политический деятель. Выдвинулся в период Французской революции. Во время Директории командовал армией. В 1799 совершив государственный переворот, стал первым консулом, а в 1804 провозгласил себя императором. Благодаря победоносным войнам подчинил Франции большинство государства Западной и Центральной Европы. Распад его империи начался с поражения в войне 1812 (Прим. ред.).

(обратно)

89

Давыдов Д.В. Военные записки. М., 1940. С. 175.

(обратно)

90

Кутузов (Голенищев-Кутузов) Михаил Илларионович (1745–1813), великий русский полководец, генерал-фельдмаршал (1812). С 1776 служил в Крыму под началом А.В. Суворова. Участники русско-турецкой войны 1787–1791. Отличился при штурме Измаила. В 1792–1802 — посол в Турции, затем директор Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, командующий и инспектор войск в Финляндии, литовский и петербурсгкий военный губернатор. В 1805 — главнокомандующий русской армией в Австрии. В 1806–1811 военный губернатор Киева, командир корпуса. В русско-турецкую войну (1806–1812) командовал Молдавской армией. В Отечественную войну избран начальником Петербургского, а затем Московского ополчения. С августа — главнокомандующий русской армией (Прим. ред.).

(обратно)

91

Тарле Е.В. Наполеон. М., 1942. С. 43.

(обратно)

92

Петрович Н. Оборона тыла армии. М., 1936. С. 10.

(обратно)

93

Дробов М.А. Малая война партизанство и диверсии//Альманах «Вымпел». 1998. № 1. С. 60.

(обратно)

94

Павлов Я.С. Ленин и партизанское движение. Минск, 1975.

(обратно)

95

Колчак Александр Васильевич (1875–1924), один из руководителей контрреволюции в России, адмирал. Окончил Морской кадетский корпус (1894). Участвовал в русско-японской и Первой мировой войнах. В 1916–1917 командовал Черноморским флотом. В 1918–1919 "Верховный правитель Российского государства". После падения белого движения, расстрелян (Прим. ред.).

(обратно)

96

Павлов Я.С. Ленин и партизанское движение. Минск, 1975. Глава "Партизанское движение в Гражданской войне".

(обратно)

97

Деникин Антон Иванович (1872–1947), один из руководителей контрреволюции в период Гражданской войны, генерал-лейтенант (1916). Окончил Академию Генштаба (1899). Участвовал в Первой мировой войне. С апреля 1918 возглавил Добровольческую белогвардейскую армию. После победы Красной армии, эмигрировал (Прим. ред.).

(обратно)

98

Шкуро (Шкура) Андрей Григорьевич (1887–1947), один из главарей контрреволюции. Окончил Николаевское кавказское училище (1907). В 1918 начал вооруженную борьбу против советской власти на Северном Кавказе. В 1919 — командир кавалерийского корпуса "Вооруженных сил Юга России". После разгрома белогвардейского движения, эмигрировал. В 1939–1945 сотрудничал с гитлеровским режимом. Казнен (Прим. ред.).

(обратно)

99

Там же.

(обратно)

100

Там же.

(обратно)

101

Махно Нестор Иванович (1889–1934), один из представителей народного движения на Украине во время Гражданской войны. В 1919–1920 Махно трижды вступал в соглашение с Советской властью и трижды нарушал его. В 1921 его соединения разгромлены советскими войсками. В 1921 эмигрировал (Прим. ред.).

(обратно)

102

Тухачевский Михаил Николаевич (1893–1937), маршал Советского Союза. Окончил Александровское военное училище (1914). Участник Первой мировой войны. В Гражданскую войну — военный комиссар обороны Московского района, командир 1 Армии, помощник командующего Южного фронта. В 1920–1921 — командующий Кавказским, Западным фронтами. Участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа и антоновщины в Тамбовской губернии. После 1921 — начальник Военной академии РККА, 1922–1924 — командующий Западным фронтом. С 1925–1928 — начальник штаба РККА. С 1928 — командующий войсками Ленинградского Военного округа. С 1931 заместитель наркомвоенмора и председатель Реввоенсовета СССР, начальник вооружений РККА. С 1936 — 1-й заместитель наркома обороны и начальник управления боевой подготовки. В 1937 командующий войсками При ВО (Прим. ред.).

(обратно)

103

Тухачевский М.Н. Борьба с контрреволюционными восстаниями//Война и революция. 1926. № 8. С. 4–5.

(обратно)

104

Невозможно не восхищаться стойкостью абиссинской армии, сопротивлявшейся превосходящим силам агрессора не два, как предполагало фашистское итальянское командование, а целых семь месяцев.

(обратно)

105

Берзин (Берзинь) Ян Карлович (1889–1938). Настоящая фамилия и имя Кюзис Петерис. Участвовал в революции 1905–1907, Февральской и Октябрьской революциях 1917 года. В Гражданскую войну — начальник политотдела дивизии и начальник особого отдела армии. С 1921 в разведывательном управлении РККА. В 1924-35, 1937 — начальник разведывательного управления. В 1936–1937 — главный военный советник республиканской армии в Испании (Прим. ред.).

(обратно)

106

Подробнее о подготовке партизанского движения в СССР в 20-е-30-е годы см. в следующей главе.

(обратно)

107

Подробнее об этом говорится в первой части воспоминаний.

(обратно)

108

Сорель А. Партизанская война ХХ века. На исп. яз. Париж, 1970. С. 83.

(обратно)

109

Анчел М. Испанские партизаны во Франции 1940–1945 гг. Гавана, 1971. С. 17–261 (на исп. яз.)

(обратно)

110

Фрунзе Михаил Васильевич (1885–1925), советский военный, государственный и партийный деятель. Полководец Гражданской войны и военный теоретик, один из организаторов и создателей Советских Вооруженных сил.

(обратно)

111

Фрунзе М.В. Избранные произведения. М., 1977. С. 43.

(обратно)

112

Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 12. С. 181.

(обратно)

113

Якир Иона Эммануилович (1896–1937), командарм 1 ранга (1935). В гражданскую войну командир красногвардейского отряда, комиссар стрелковой бригады, начальник политотдела Южного участка отрядов завесы, член Революционного Военного совета 8 армии. В 1919–1920 начальник стрелковой дивизии, командовал Южной группой войск 12 армией, Фастовской, Злочевской, Львовской группой войск и 14 армией. После войны командовал войсками Крымского района, Киевского Военного округа. С 1923 — командир и комиссар стрелкового корпуса, начальник Главного управления военно-учебных заведений РККА, командующий войсками Украинского Военного Округа. В 1930–1934 член РВС СССР (Прим. ред.).

(обратно)

114

Примаков Виталий Маркович (1897–1937), участник Гражданской войны. В 1917 в Петрограде возглавлял красногвардейский отряд при штурме Зимнего дворца, участвовал в разгроме мятежа Керенского-Краснова. Командовал кавалерийским полком, бригадой, дивизией, корпусом. После войны окончил Высшие военно-академические курсы комсостава РККА (1923). Начальник и военком Высшей кавалерийской школы, военный атташе в Афганистане и Японии, командир и военком стрелкового корпуса.

(обратно)

115

Ваупшасов С.А. На тревожных перекрестках. 3-е изд. М., 1988. С. 219.

(обратно)

116

Подробнее об этом см.: Старинов И.Г. "Записки диверсанта"//Альманах «Вымпел». М., 1997. Вып. 3.

(обратно)

117

Спрогис Артур Карлович (1904–1980), один из организаторов и руководителей партизанского движения в Белоруссии и Латвии. Участник Гражданских войн в России и Испании. Окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе (1940). В период Великой Отечественной войны — начальник школы по подготовке партизанских разведчиков и подрывников, командиров разведывательных и партизанских отрядов. В 1943–1944 — начальник Латвийского штаба партизанского движения. (Прим. ред.).

(обратно)

118

Сталин И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1952. С. 15.

(обратно)

119

Там же.

(обратно)

120

Пономаренко Пантелеймонович Кондратьевич (1902), советский партийный и государственный деятель, генерал-лейтенант (1943). Участник Гражданской войны. Окончил Московский институт инженеров транспорта (1932). В 1938–1947 1-й секретарь ЦК КП Белоруссии. В период Великой Отечественной войны члены военных советов 3-й ударной армии, Западного, Центрального и Брянского фронтов, в 1942–1944 начальник ЦШПД. С 1944 председатель СНК, Совета Министров БССР (Прим. ред.).

(обратно)

121

Тимошенко Семен Константинович (1895–1970), советский государственный и военный деятель. Участник 1-й мировой войны. В Гражданскую — командир кавалерийского полка, бригады, дивизии. Окончил Высшие академические курсы (1927). После войны командир кавалерийского корпуса. С 1933 заместитель командующего, с 1937 командующий войсками ряда военных округов. Во время похода в Западную Украину (1839), командующий Украинским, а в 1939–1940 — Северо-Восточным фронтом. Как известно, после советско-финляндской войны зимой 1939–1940 годов К.Е. Ворошилов был смещен и заменен С.К. Тимошенко на посту наркома обороны. В период Великой Отечественной войны — председатель Ставки Главнокомандующего. В июле-сентябре 1941 — заместитель наркома обороны. С июля — главнокомандующий Западным, Юго-Западным направлением. С 1943 — представитель Ставки на фронтах (Прим. ред.).

(обратно)

122

Радуга, журнал. Киев, 1965. № 5. С. 180.

(обратно)

123

Там же.

(обратно)

124

Черчилль Уинстон Леонард Спенсер (1874–1965), политический, государственный и военный деятель Великобритании. С 1908, будучи консерватором, находился на различных министерских постах. Один из главных инициаторов интервенции в Россию в 1918–1920. В 1940–1945 и 1951–1955 — премьер министр. В годы войны вынужденный союзник СССР, после ее окончания — один из идеологов "холодной войны". Приводимый отрывок взят из его книги "Вторая мировая война". М., 1998. Т. 3. С. 228. (Прим. ред.).

(обратно)

125

Ворошилов Климент Ефремович (1881–1869), советский партийный, государственный и военный деятель, маршал (1935), дважды Герой Советского Союза (1956, 1968). Герой МНР. Участник трех революций. Один из организаторов и руководителей Советской Армии. С 1917 комиссар Петрограда, вместе с Ф.Э. Дзержинским вел работу по организации ВЧК. В марте 1918 возглавлял создание 5-й Украинской армии и руководил ее боевыми действиями. Командир царицынской группы войск. С ноября 1918 Нарком внутренних дел Украины, командующий войсками Харьковского военного округа. В 1919 возглавлял оборону Екатеринослава и Киева. В 1919–1921 один из организаторов и член РВС. В 1921 участвовал в ликвидации Кронштадтского мятежа. В 1921–1925 командующий войсками Северо-Кавказского и Московского военного округов. В 1925–1934 нарком по военным и морским делам и председатель РВС СССР. В 1934–1940 — нарком обороны СССР. В период Великой Отечественной — член ГКО, ставки ВГК, командующий Ленинградским фронтом, главнокомандующий партизанским движением (Прим. ред.).

(обратно)

126

ЦПА ИМЛ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 795. Л. 4.

(обратно)

127

Клембовский В. - генерал русской армии. Ярко выраженный сторонник партизанских действий, ведущихся с инициативой от армии. Выступление "народных масс" в качестве самостоятельной силы в тылу противника не воспринимал, более того, относился к этому отрицательно. Его труды неоднократно переиздавались в период Гражданской войны. Несмотря на их кажущуюся односторонность, они носили систематизированный характер. Основной стержень работ — управляемость малой войны. В связи с чем он нажил себе много противников, которые ратовали и стояли за большую и даже полную свободу партизан.

(обратно)

128

Ковалев И.В. Транспорт в Великой Отечественной войне. М., 1981. С. 312–313.

(обратно)

129

Ковалев И.В. Транспорт в Великой Отечественной войне. М., 1981. С. 312–313.

(обратно)

130

Пономаренко П.К. Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков 1941–1944. М., 1986. С. 241.

(обратно)

131

Народная война в тылу фашистских оккупантов на Украине. Книга вторая. Киев, 1985. С. 208.

(обратно)

132

Жуков Георгий Константинович (1896–1974), маршал Советского Союза (1943), четырежды Герой СССР (1939, 1944, 1945, 1956). Герой МНР. Участник Первой мировой и Гражданской войн. Окончил курсы высшего начсостава (1930). С 1940 — командующий войсками Киевского Особого Военного округа. В январе-июле 1941 — начальник Генштаба — зам. Наркома обороны. С августа 1942 — 1-й заместитель наркома обороны и заместитель Верховного главнокомандующего. В 1942–1943 осуществлял координацию действий фронтов под Сталинградом, по прорыву блокады Ленинграда, в битвах под Курском и за Днепром. В марте-мае 1944 — командующий 1-м Украинским фронтом, а затем -1-м Белорусским фронтом. От имени и по поручению Совета Верховного Главнокомандования 8 мая 1945 принял капитуляцию вооруженных гитлеровских формирований.

(обратно)

133

Жуков Г.К. Ук. произв. Т. 2. C. 99.

(обратно)

134

Машеров Петр Миронович (1918–1980), советский партийный и государственный деятель. Один из руководителей партизанского движения в Белоруссии. Окончил Витебский педагогический институт (1939). В период Великой Отечественной войны (с 1942) — командир партизанского отряда, комиссар партизанской бригады, 1-й секретарь подпольного обкома ЛКСМ Белоруссии. С 1946 — секретарь, в 1947–1954 — 1-й секретарь ЦК ЛКСМ Белоруссии. Впоследствии руководитель Белорусской компартии. Погиб в автокатастрофе.

(обратно)

135

Гусейн-заде Мехти Ганифы-оглы (1918–1944), лейтенант (1942). В 1942 ранен, попал в плен. В 1944 бежал, вступил в югославский партийный отряд. Участвовал в разведывательно-диверсионных операций на территории Югославии и Италии. Погиб в бою.

(обратно)

136

Жуков Г.К. Ук. произв. М., 1971. C. 79.

(обратно)

137

Штеменко Сергей Матвеевич (1907–1976). Окончил Военную академию моторизации и механизации РККА (1937), Военную академию Генштаба (1940). С 1940 в Генштабе — старший помощник начальника. В период Великой Отечественной войны — заместитель начальника, начальник оперативного управления Генштаба. С 1948 — начальник Генштаба, заместитель министра Вооруженных Сил СССР.

(обратно)

138

Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. М., 1969–1973. Т. 1–2.

(обратно)

139

Пономаренко П.К. Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских оккупантов. М., 1986. С. 72.

(обратно)

140

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1971. С. 49.

(обратно)

141

Пономаренко П.К. Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков. 1986. С. 72.

(обратно)

142

Заслонов Константин Сергеевич (1910–1942), один из руководителей партизанского движения в Белоруссии. С ноября 1941 руководил подпольной группой в Орше, которая вела диверсионную деятельность. В 1942 — командир партизанского отряда, затем бригады. С октября 1942 командовал всеми партизанскими силами оршанской зоны. Погиб в бою.

(обратно)

143

Отношения России (СССР) с Югославией 1941–1945 гг. Документы и материалы. М., 1998. С. 475.

(обратно)

144

РЦХИДНИ. Ф. 495. О. 184. Входящие телеграммы. 1941 г. Д. 7. Л. 456.

(обратно)

145

РЦХИДНИ. Ф. 495. О. 184. Входящие телеграммы. 1942 г. Д. 4. Л. 27.

(обратно)

146

РЦХИДНИ. Ф. 495. О. 184. Входящие телеграммы. 1942 г. Д. 4. Л. 133–135.

(обратно)

147

Воззвание ЦК КПЮ к народам Югославии в связи с нападением фашистской Германии на Советский Союз//Отношение России… С. 41.

(обратно)

148

По-видимому подразумевается, что на этих станциях были произведены взрывы.

(обратно)

149

Пономарев Б.Н. Югославия в огне партизанской войны. М., 1942.

(обратно)

150

Черчилль У.С. Вторая мировая война: В 6 т. Т. 5. С. 295–296.

(обратно)

151

Джонлагич А., Атанаукович Ж., Пленча Д. Югославия во второй мировой войне. Белгород, 1967. С. 154–155.

(обратно)

152

К партизанам мы относим и спецформирования, действовавшие в тылу врага.

(обратно)

153

Сет Рональд. Неустрашимые. М., 1967. С. 138.

(обратно)

154

Подсчитано автором на основе данных 6-томной Истории Великой Отечественной войны, т. 6 "Поражение германского империализма во второй мировой войне". М., 1960 и "Итоги второй мировой войны", М., 1967.

(обратно)

155

Инженерные войска в боях за Советскую Родину. М., 1970. С.358.

(обратно)

156

Итоги второй мировой войны. М., 1967. С. 135.

(обратно)

157

Гудериан Хайнц Вильгельм (1889–1954), генерал-полковник германской армии (с 1940), военный теоретик. Наряду с де Голлем и Фуллером — родоначальник моторизованных способов ведения войны.

(обратно)

158

Гудериан Г. Воспоминания солдата. М., 1954.

(обратно)

159

Диксон Ч., Гейльбрунн О. Коммунистические партизанские действия. М., 1954. С. 25.

(обратно)

160

Фуллер Джон Фредерик Чарльз (1878–1966), английский военный историк и теоретик, генерал-майор (1930). Участник англо-бурской (1899–1902) и Первой мировой войн. С 1926 помощник начальника генштаба. Автор "теории малой армии".

(обратно)

161

Фуллер Дж. Вторая мировая война 1939 — 1945 гг. М., 1956. С. 332.

(обратно)

162

Партархив УФ ИМЛ. Ф. 75. Оп. 75-1. Д. 3. Л. 51.

(обратно)

163

Сталин И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1952.

(обратно)

164

Жуков Г.К. Ук. соч. М., 1991. Т. 3. С. 149.

(обратно)

165

На русском языке эта книга вышла под названием "Испанцы в Великой Отечественной войне". М., 1986.

(обратно)

166

Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944). Краткие сведения об организационной структуре партизанских соединений, бригад, отрядов и их личном составе. Минск, 1983. С. 20–21.

(обратно)

167

Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. В 3-х томах Т. 3. С. 217.

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

  ЧАСТЬ 1. МАТЕРИАЛЫ К БИОГРАФИИ

ЧАСТЬ 2. БЕСЕДЫ СО СТАРИНОВЫМ

ЧАСТЬ 3. РАЗМЫШЛЕНИЯ

ВСТУПЛЕНИЕ

  Лучи истории, отражённые в кривом зеркале

  Мысли о партизанской войне

  Для партизан открытый бой — самый невыгодный вид деятельности

ЧАСТЬ 5. ДРУЗЬЯ И УЧЕНИКИ

ЧАСТЬ 6. НЕ В ПЛЕН, А В ПАРТИЗАНЫ

  Пролог

  Глава 1. Десант

  Глава 2. Один в тылу врага

  Глава 3. В лапах вражеской разведки

  Глава 4. Пешие пилоты

  Глава 5. Подпольщики действуют

  Глава 6. Гестаповцы всполошились

  Глава 7. Иван Михайлович Добряков

  Глава 8. Иван Михайлович Добряков (продолжение)

  Глава 9. Собаки

  Глава 10. «Языки»

  Глава 11. Наказанный предатель

  Глава 12. На фронтовых дорогах

  Глава 13. В каменном мешке

  Глава 14. Последняя ночь

  Глава 15. Незабываемая встреча

ЧАСТЬ 7. УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

  Глава 1. Определение понятий, роль и значение партизанской войны

  Глава 2. Роль и значение партизанской борьбы в XIX — начале XX века

  Глава 3. Роль и значение партизанской борьбы накануне Второй мировой войны

  Глава 4. Доктрина М.В. Фрунзе[110]. Учился в Петербургском Политехническом институте. Принимал участие в Революции 1905–1907, руководил Иваново-Вознесенской стачкой. В 1909–1910 дважды приговаривался к смертной казни за революционную деятельность., однако она была заменена пожизненной ссылкой в Сибирь. С 1910–1915 на каторге. Бежал. В 1-ую мировую вел революционную работу в армии на Западном фронте. Во время Октябрьской революции возглавлял Военно-революционный комитет в Шуе. Участвовал в ликвидации левоэсеровского мятежа в Москве и в разгроме контрреволюционного мятежа в Ярославле. В 1919 — командующий Южной группой войск Восточного фронта и Восточным фронтом. С 1919 — командующий Туркестанского фронта. В сентябре освобождал Крым. Уполномочен РВСР на Украине, член Политбюро ЦК КП(Б)У, заместитель председателя СНК УССР и заместитель председателя Украинского экономического совета. В 1924–1925 — заместитель председателья и председатель РВС СССР, заместитель наркома и нарком по военным и морским делам. Одновременно являлся начальником Штаба РККА, начальником Военной академии и член Совета Труда и Обороны. Под его руководством осуществлена военная реформа 1924–1925 (Прим. ред.). } и подготовка к партизанской войне

  Репрессии

  Глава 5. Великая Отечественная: не благодаря, а вопреки

  Потери

  Глава 6. Стратегия ошибок

  Глава 7. Преодоление кризиса

  Глава 8. Вермахт мог быть разгромлен в 1943 году

Часть III. ТЕОРИЯ ПАРТИЗАНСКОЙ ВОЙНЫ

  Глава 1. Второй фронт

  Глава 2. Международное партизанское движение

  Глава 3. Искусство партизанской войны — серьезная наука

  Глава 4. Партизанская борьба — важнейший фактор достижения победы над фашизмом

ЧАСТЬ IV. ПАРТИЗАНСКАЯ ПРАКТИКА

  Глава 1. Выход из окружения (прорыв блокады)

  Глава 2. Освобождение военнопленных бойцов и командиров Красной Армии

  Глава 3. Разрушение бельгийскими партизанами мостов через канал вблизи Монса

  Глава 4. Обоз и штабные документы. Это была часть 454 пехотной дивизии

  Глава 5. Использование партизанами захваченных у противника средств связи

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Подвиг народа

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ