«Большая игра»

Большая игра (fb2) - Большая игра (пер. Екатерина Г. Богданова) 1093K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Молли Блум

Молли Блум Большая игра

MOLLY BLOOM

MOLLY’S GAME

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Сцены употребления наркотических средств, алкоголя и курения, а также участия в азартных играх являются художественным приемом, позволяющим передать дух времени и характеры героев произведения.

Перевод с английского Е. Г. Богдановой

© Molly Bloom, 2017 © Богданова Е. Г., перевод на русский язык, 2018

© Москвитина А. А., редактура, 2018

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018

От автора

Все описанные в книге события происходили в действительности. В ряде случаев я изменила имена, и некоторые характерные черты героев, чтобы сохранить неприкосновенность их частной жизни и предоставить им возможность самим решать, рассказывать или не рассказывать об этой стороне своей жизни. Все диалоги основаны на моих четких воспоминаниях, хотя они не были записаны и не являются, соответственно, последовательными стенограммами. Я просто пересказала их так, чтобы они отражали подлинное ощущение и смысл того, что происходило, и сохранили суть, настроение и дух наших разговоров.

Пролог

Я стою в коридоре. Раннее утро, наверное около пяти. На мне полупрозрачная ночная рубашка из белого кружева. Яркий луч ручного фонаря направлен мне прямо в глаза.

– Руки вверх! – из темноты раздаётся угрожающий мужской голос.

Я поднимаю руки, они слегка дрожат. Глаза постепенно привыкают к свету.

Передо мной плечом к плечу стоят мужчины в форме агентов ФБР. Они вооружены настоящими автоматами, которые раньше мне приходилось видеть только в кино. А теперь их дула направлены прямо на меня. Раздается команда:

– Подойдите ближе, медленно.

В голосе никаких эмоций… До меня доходит, что для них я – не человек, а преступник, которого нужно обезвредить.

– Медленнее! – в предупреждении слышится угроза. Я шаг за шагом приближаюсь к ним, мои ноги не слушаются. Это самая долгая дорога в моей жизни.

– Без резких движений! – раздается другой голос. Тело цепенеет от страха, мне трудно дышать; темный коридор плывет перед глазами, я боюсь потерять сознание. Мне чудится кровь на белой рубашке, и только усилием воли удается не потерять сознание.

Наконец я дохожу до выстроившихся цепочкой агентов, кто-то хватает меня и грубо толкает к бетонной стене. Я чувствую, как чьи-то руки обыскивают меня сверху донизу, ощущаю холод стальных наручников, плотно смыкающихся на запястьях.

– У меня есть собака, ее зовут Люси, пожалуйста, не причиняйте ей вреда! – прошу я.

Проходит, кажется, вечность, и раздается голос женщины-агента:

– Чисто![1]

Тот человек, который держал меня, теперь подталкивает меня к дивану. Люси кинулась ко мне и принялась вылизывать ноги.

Видя, как она напугана, я с трудом удерживаюсь от слез.

– Сэр, – дрожащим голосом обращаюсь я к человеку, надевшему на меня наручники, – пожалуйста, вы не могли бы объяснить, что происходит? Мне кажется, это какая-то ошибка.

– Вы Молли Блум?

Я киваю.

– Тогда ошибки нет.

Он кладет передо мной лист бумаги. Я склоняюсь над ним. Мои руки в наручниках по-прежнему заведены за спину. Я могу разглядеть только первую строчку, крупными черными буквами объявляющую:

Соединенные Штаты Америки против Молли Блум

Часть I Новичкам везет

Новичкам везет – ситуация в покере, когда новичок выигрывает, несмотря на отсутствие опыта и техники.

Глава 1

Первые двадцать лет своей жизни я провела в Колорадо, в городке под названием Лавлэнд, в сорока шести милях к северу от Денвера.

Мой отец был красивым и харизматичным мужчиной и сложным человеком. Профессор в Университете Колорадо, он занимался практической психологией. Воспитанию собственных детей он придавал первостепенное значение. Если мы с братьями приносили из школы оценки ниже А и В[2], нас ждал серьезный разговор. При этом он всегда побуждал нас следовать выбранному пути.

Дома он был ласков, весел, он любил нас, но, когда дело касалось наших успехов в школе или спорте, он требовал только блестящих результатов. Его страстная одержимость нашим успехом проявлялась временами настолько яростно, что становилось страшно.

В нашей семье не приветствовалось «развлекаться», все что мы делали, должно было расширять границы наших возможностей и приводить к лучшему результату. Помню, как-то летом отец разбудил нас рано утром, чтобы отправиться всей семьей на велосипедную прогулку. «Прогулка» заканчивалась изматывающим, почти вертикальным подъемом на высоту в три тысячи футов[3] над уровнем моря, протяженностью в одиннадцать тысяч[4] футов. Моему младшему брату Джереми было тогда, наверно, лет шесть, и на его велосипеде не переключались скорости. У меня до сих пор перед глазами картина, как он крутит педали изо всех своих детских силенок, стараясь не отстать, а отец вопит, словно сирена, заставляя его и всех нас ехать быстрее и упорнее давить на педали. Мы не смели жаловаться. Много лет спустя я задала отцу вопрос, в чем была причина его неистового стремления добиваться от нас запредельных результатов. Он задумался. Трое его взрослых детей намного превзошли самые смелые ожидания. Он постарел, стал менее вспыльчивым и был больше погружен в себя.

– Одно из двух, – сказал он. – В своей жизни и в работе мне приходилось видеть, что этот мир делает с людьми, особенно с девушками. Я хотел обеспечить вам хороший старт, лучший из возможных. – Он помолчал. – А может быть, я видел в вас возможность для воплощения самого себя.

Мама же учила нас состраданию. Она считала, что нужно по-доброму относиться ко всем живым существам, и сама представляла образец такого отношения. Моя прекрасная мама – самый добрый и любящий человек из всех, кого я знаю. Мудрая и здравомыслящая, она не толкала нас к победам и завоеваниям, а побуждала мечтать, лелеяла наши мечты и помогала их осуществлению. В детстве я любила наряжаться в маскарадные костюмы, и конечно, Хеллоуин был моим любимым праздником. Целый год я с нетерпением ждала этого дня, придумывая, кем и чем хочу нарядиться. В мой пятый Хеллоуин я никак не могла выбрать между уткой и феей. Маме я сказала, что хочу быть уткой-феей. Мама и глазом не моргнула.

– Ну что ж, будешь уткой-феей.

Всю ночь она мастерила мне костюм. Конечно, я выглядела смешно, но именно так она учила нас самовыражаться, вдохновляла мыслить неординарно и искать собственный путь в жизни. Он чинила наши игрушки, косила траву на детской площадке, придумывала обучающие игры, устраивала для нас поиски сокровищ и не пропускала ни одного заседания родительского комитета. При этом она всегда прекрасно выглядела, а когда отец возвращался вечером с работы, у нее был наготове коктейль для него.

Оба они, и мама, и отец, внесли свой вклад в наше воспитание. Но то, что они были такими разными, сделало нас теми, кто мы есть.

Каждые выходные наша семья отправлялась кататься на лыжах. Мы набивались в джип и два часа ехали в Кистоун, где у нас была однокомнатная квартирка. И что бы ни случалось – метель, заболел живот, на улице минус шестьдесят, – мы всегда выходили на гору. У нас с Джорданом были неплохие способности, но Джереми был просто виртуозом. В итоге на нас обратил внимание главный тренер местной команды по фристайлу. Мы начали тренироваться и вскоре даже приняли участие в соревнованиях.

Летние каникулы мы проводили, катаясь на водных лыжах, велосипеде, бегали, ходили в походы. Братья играли в детский футбол, бейсбол и баскетбол. Я начала участвовать в соревнованиях по гимнастике и бегать на пятикилометровую дистанцию. Мы постоянно были в движении, всегда учились быть быстрее, сильнее, энергичнее. Наша жизнь не вызывала у нас протеста – другой мы не знали.

Когда мне было двенадцать лет, во время забега на пять километров меня пронзила жгучая боль между лопатками. Все специалисты, осмотревшие меня, считали операцию на позвоночнике экстренно необходимой мерой. Они обнаружили у меня быстроразвивающийся сколиоз. Мои родители мучились неизвестностью семь часов, пока врачи разрезали меня сверху донизу, чтобы полностью выпрямить позвоночник (который представлял собой букву S и был искривлен на тридцать шесть градусов), извлекая кость из бедра, совмещая одиннадцать искривленных позвонков и соединяя их штифтами. А потом доктор мягко, но решительно проинформировал меня о том, что моя спортивная карьера закончена. Он зудел и зудел, перечисляя все, что я больше не могу делать, и объясняя, как именно я могу вести полноценную, нормальную жизнь, но я его уже не слушала.

Вариант бросить лыжи я даже не рассматривала. Катание было частью жизни нашей семьи. Год я восстанавливалась. Меня перевели на домашнее обучение, и большую часть времени я проводила в постели. Я с тоской смотрела, как семья отбывает на выходные без меня, зная, что они будут носиться по склонам или поедут на озеро, пока я остаюсь лежать дома. Я стыдилась своего корсета и вынужденных физических ограничений, чувствуя себя изгоем. И все сильнее во мне крепла решимость: я не дам операции сломать мою жизнь. Я стремилась вернуться к тому ритму, в котором жили остальные члены нашей семьи, мечтала снова гордиться своими достижениями и слышать от отца похвалы, а не слова жалости. С каждым проведенным в одиночестве днем я все больше и больше хотела вернуться к нормальной жизни. И как только рентген показал, что позвонки благополучно срослись, я сразу же бросилась в горы, одержимая яростным желанием добиться своего. В разгар сезона я уже побеждала в своей возрастной группе. В это время мой младший брат Джереми покорял мир лыжного фристайла. Ему было десять лет, и он уже был лидером в этом виде спорта. Кроме того, он показывал выдающиеся результаты в беговых лыжах и футболе. Тренеры говорили отцу, что им никогда не приходилось видеть такого одаренного ребенка, как Джереми. В нашей семье он подавал самые большие надежды.

Мой брат Джордан тоже был талантливым спортсменом, но что его действительно отличало от других – это ум. Джордан обожал учиться. Он любил разбирать вещи на части и выяснять, как снова собрать их. Он не хотел, чтобы ему читали на ночь сказки. Он хотел слушать рассказы о реально существовавших людях. Каждую ночь у мамы была наготове новая история о великих правителях или гениальных ученых, реальные факты из жизни которых она вплетала в увлекательные рассказы.

С юных лет Джордан хотел быть хирургом. Мне вспоминается его любимая мягкая игрушка – собака по имени Дог. Он был первым пациентом Джордана. Дог перенес столько операций, что стал похож на Франкенштейна. Отец был в восторге от своего выдающегося сына и его целеустремленности.

Таланты и склонности моих братьев проявились в раннем возрасте, и я видела, что этим они заслуживали похвалы, о которых я так страстно мечтала. Сама я любила читать и писать, проводя большую часть жизни в мире книг, фильмов и своих фантазий. В начальной школе я почти не играла с другими детьми и была застенчивой неуверенной в себе тихоней. Мама, видев мою неловкость, поговорила со школьной библиотекаршей. Тина Секавич разрешила мне проводить время в библиотеке, и следующие несколько лет я обреталась там, читая биографии женщин, которые сумели изменить мир, – Клеопатры, Жанны д’Арк, королевы Елизаветы и других (идею предложила мама, и я сразу же подхватила ее). Меня восхищали их смелость и решимость добиваться цели, и я сразу же поняла, что не согласна на обычную жизнь, я жаждала приключений и хотела оставить свой след в истории.

Когда мы с братьями достигли подросткового возраста, академические успехи Джордана по-прежнему намного превышали достижения его сверстников. Он был на два года младше меня, и, когда он сдал экстерном естествознание и математику, его перевели в мой класс. А Джереми ставил рекорды в беговых лыжах, вывел свою футбольную команду на чемпионат штата и стал местным героем. У меня были высокие оценки, я была хорошей, временами отличной спортсменкой, но мне все еще не удавалось раскрыть свои способности в той же степени, что и братьям, и во мне росло ощущение несостоятельности – ощущение, ставшее почти навязчивой идеей, и я была одержима желанием любым способом доказать, что тоже чего-то стою.

Мы росли, и я видела, что отец все больше посвящает себя участию в достижении целей моих братьев, я же оставалась в стороне и страдала от этого. Мне тоже хотелось быть в центре внимания и получать похвалы. Проблема была в том, что я продолжала мечтать, вдохновляясь героинями книжек, которые я читала. Мои честолюбивые стремления были за границами понимания моего прагматичного отца. Но я по-прежнему отчаянно желала получить его одобрение.

Однажды ранним утром, когда мы ехали в кресле подъемника на гору, я спросила отца:

– Джереми будет олимпийским чемпионом, Джордан станет врачом. А что же буду делать я, папа?

– Ну, что, ты ведь любишь читать и спорить…

Это был сомнительный комплимент. Вообще-то надо признать, что я была надоедливым подростком, подвергавшим сомнению любую точку зрения или решение родителей.

– Ты могла бы стать адвокатом.

Решение было принято.

Я поступила в колледж, изучала политические науки, а одновременно продолжала участвовать в горнолыжных соревнованиях. Я вступила в женский клуб, чтобы расширить круг общения, но, когда обязательные требования к участию в общественных мероприятиях начали мешать достижению моих реальных целей, я бросила клуб. Мне нужно было уделять много времени и сил учебе, и еще больше – работе над преодолением физических ограничений в горных лыжах. Я была зациклена на успехе, мною двигало врожденное честолюбие, и больше всего на свете я хотела добиться похвалы и признания.

Через год я вошла в национальную сборную США по горным лыжам, и тогда отец предложил мне поговорить о будущем.

– Ты не хочешь сосредоточиться на учебе, Молли? Иными словами, что ты планируешь делать в спорте? Никто не ожидал от тебя таких успехов, ты превзошла все наши ожидания.

Хотя никто не говорил об этом вслух, но после моей операции родители оставили мечты о моей серьезной спортивной карьере в прошлом.

Меня захлестнула горькая обида. Я представляла, как мой отец будет смотреть на меня с гордой улыбкой, с какой он смотрел на Джереми год назад, когда брат вошел в национальную сборную, а вместо этого он пытается отговорить меня заниматься спортом.

Обида только подстегнула мою решимость. Если никто не верит в меня, я поверю в себя сама.

В этом году Джереми был третьим в общем зачете, и, к полнейшему изумлению моей семьи, я показала такой же результат. Помню, как я стояла высоко на подиуме, на шее висела медаль, длинные волосы убраны в хвост.

Я вернулась домой, стараясь не обращать внимания на боль в спине и шее. Как мне надоело жить с болью и делать вид, что ее нет! Меня вымотали постоянные старания не отставать от звездного братца, доказывать, что я тоже чего-то стою. И все-таки я вошла в горнолыжную сборную США и была третьей в общем зачете. Я чувствовала удовлетворение. Пришло время идти дальше, но уже на моих условиях.

Я бросила лыжи. Я не хотела в полной мере прочувствовать то, что испытал мой отец по этому поводу, хотя подозреваю, что, несмотря на мое третье место, ему стало легче. Поэтому, чтобы сменить обстановку, я записалась на учебный курс за границей – в Греции – и сразу же погрузилась в атмосферу неизвестности и тайны, которой была окутана эта чужая страна. Все вокруг предстояло изучить, разгадать загадку этих мест. Мой собственный мир внезапно стал намного шире, чем тот, в котором я раньше жила, и одобрение отца здесь потеряло свой смысл. Где-то кто-то завоевывал высшие награды в женском фристайле или сдавал на отлично экзамены, но мне, откровенно говоря, это стало безразлично. Теперь я была совершенно без ума от греческих цыган. Когда я вспоминаю о них сейчас, то думаю, что они сродни игрокам в карты – плутуют втихаря, не боятся авантюр, презирают правила и живут свободной жизнью, не ограничивая себя ни в чем. На Крите я подружилась с несколькими цыганскими ребятами. Их родители попались в руки полиции во время облавы и были депортированы в Сербию, так что дети были предоставлены самим себе. Греки вообще настороженно относятся к иностранцам, что естественно в стране, долгое время находящейся под влиянием захватчиков. Я покупала им еду и лекарства для самого младшего из них. Я немного говорила по-гречески, и их цыганский диалект был достаточно понятен, чтобы мы могли общаться. Вожак этого цыганского племени прослышал про мои хлопоты и пригласил меня в табор. Это произвело на меня невероятное впечатление, и я даже решила писать диплом по теме правового статуса кочевых народов. Мне было грустно, оттого что эти люди не могут больше свободно перемещаться по миру, как они это делали сотни лет, и, по-видимому, их некому было защищать или представлять их интересы. Они жили абсолютно свободно. И этот образ жизни бесконечно сильно отличался от моего. Они любили музыку, еду, танцы, они влюблялись, а когда им надоедало место, они поднимались и отправлялись в путь. Они не занимались воровством и на жизнь зарабатывали художественными промыслами и торговлей.

Закончив учиться, я провела еще три месяца в путешествиях. Я останавливалась в отелях, встречалась с интересными людьми, исследовала новые места. В Штаты я вернулась другим человеком. Я по-прежнему хотела учиться, но теперь я хотела еще и приобрести жизненный опыт и жаждала приключений. Именно тогда я познакомилась с Чедом.

Чед отлично говорил и хорошо выглядел. На деле он был пройдохой и аферистом. Он учил меня разбираться в вине, водил в дорогие рестораны, с ним я впервые в жизни посетила оперу, и он давал мне читать интереснейшие книги.

Именно Чед первый открыл для меня Калифорнию. Никогда не забуду эту поездку по шоссе вдоль побережья Тихого океана.

Я не могла поверить, что действительно нахожусь здесь! Мы ехали по Родео Драйв, обедали в отеле «Беверли Хиллз». Время, казалось, остановилось, а солнце в Лос-Анджелесе никогда не заходило. Я смотрела на красивых людей – они выглядели такими довольными и счастливыми.

Лос-Анджелес был сказкой, где для реальности не оставалось места. В тот момент я уже начала пересматривать свои первоначальные планы поселиться в Греции, и Лос-Анджелес укрепил меня в этих мыслях. Я хотела пожить год свободно, без всяких планов и распорядка, просто жить. Раньше, сколько я себя помню, я всю зиму бегала высунув язык, пытаясь реализовать ожидания моего отца от меня (и даже летом мы с братом ездили в горнолыжный лагерь на ледники в Британской Колумбии). И теперь я с волнением предвкушала новый, неизведанный путь. Юридическое образование может подождать – это же всего год.

Чед старался сделать все, чтобы я осталась в Колорадо, и даже купил мне восхитительного щенка бигля. Но я уже приняла решение. Я была благодарна Чеду за все, что он мне дал, с ним я поняла, чего хочу от жизни, но я не любила его.

Собаку он мне оставил. Я назвала ее Люси. Она отвратительно себя вела и не поддавалась дрессировке ни в одной из школ, куда я ее отдавала. Но она была ласковая умница, и она любила меня. Я была ей нужна, а это приятно, когда ты кому-то нужен.

Как я ни пыталась объяснить свое решение родителям, они отказались финансировать не понятные им калифорнийские каникулы длиной в год. Но я накопила две тысячи долларов, когда летом работала няней. В Лос-Анджелесе у меня был один приятель, Стив, мы с ним входили в сборную по горным лыжам. Он неохотно согласился на короткое время пустить меня пожить у него.

– Тебе нужно иметь план, – внушал он мне по телефону в тот день, когда я ехала в Лос-Анджелес. – Лос-Анджелес – не Колорадо, здесь ты никому не нужна, – говорил он, пытаясь подготовить меня к жесткой реальности этого притягательного города.

Но разубеждать меня, если я что-то решила, было бесполезно. В этом заключалась моя сила, хотя, как выяснилось, и слабость.

– Мм… – промычала я в ответ, не отводя взгляда от пустынного горизонта, на полпути к новым приключениям.

Штурман Люси посапывала рядом.

– Что ты будешь здесь делать? У тебя вообще есть план? – допытывался Стив.

– Конечно, я найду работу и уберусь с твоего дивана, после чего завоюю весь мир, – решила я отделаться шуткой.

Он вздохнул.

– Осторожней за рулем, – сказал он. Стив всегда избегал риска.

Я нажала на отбой и сосредоточилась на дороге.

Уже наступила ночь, когда я подъехала к Лос-Анджелесу по шоссе 405. Город был залит электрическим светом, за каждым окном, казалось, что-то происходило. Это было так непохоже на темноту Колорадо. Огни Лос-Анджелеса создавали особый мир, который манил меня. Стив постелил мне на диване, приготовил коврик для Люси, и мы с ней провалились в сон после семнадцатичасового пути.

Я проснулась рано. Солнечные лучи пронизывали комнату. «Город ангелов» божественно благоухал, когда мы с Люси вышли на прогулку. Воздух был напоен ароматом цветов и солнца. Если я хочу остаться здесь, работу нужно найти немедленно! Я уже работала официанткой, и это был явно лучший вариант, поскольку чаевые получаешь сразу же, а зарплату нужно дожидаться неделю. Когда я вернулась, Стив уже проснулся.

– Добро пожаловать в ЭлЭй[5], – сказал он.

– Спасибо, Стив. Как ты думаешь, где мне лучше всего искать работу официантки?

– В Беверли Хиллз, но это очень непросто. Каждая хорошенькая девушка здесь – безработная актриса или модель, – все они официантки. Это не…

– Я знаю, Стив, что это не Колорадо, – улыбнулась я. – Как мне добраться до Беверли Хиллз?

Он объяснил мне дорогу и с явным сомнением пожелал мне удачи.

Стив оказался прав, в большинстве мест, куда я заходила, в официантках не нуждались. Одна за другой меня с ледяным видом приветствовали красотки администраторши, окидывали презрительным взглядом, после чего высокомерно объясняли, что штат у них полностью укомплектован, но я могу заполнить анкету, правда это будет пустой тратой времени, потому что претендентов очень много.

Я уже начала терять оптимизм, когда зашла в последний ресторан на этой улице.

– Привет! Вам нужны официантки? – задала я вопрос, улыбаясь самой широкой, радостной, полной надежды улыбкой.

Вместо фигуристой злобной девицы передо мной стоял мужчина лет сорока с лишним.

– Вы актриса? – подозрительно спросил он.

– Нет.

– Модель?

– Нет. – Я засмеялась. Во мне было пять футов сорок дюймов[6], даже на цыпочках.

– Вам будет нужно ходить на кастинги?

– Сэр, я даже не знаю, что это такое.

На его лице отразилось облегчение.

– Есть работа в утренней смене. Вы должны быть на месте в пять утра, и когда я говорю в пять, я имею в виду в четыре сорок пять утра.

Я улыбнулась еще шире, чтобы скрыть ужас при мысли о необходимости вставать в такую несусветную рань.

– Нет проблем, – решительно сказала я.

– Вы приняты, – сказал он, после чего описал мне мою форму, которая состояла из жестко накрахмаленной, выглаженной белой сорочки, галстука и черных брюк.

– И не опаздывайте. Опозданий я не потерплю, – добавил он и быстро удалился, чтобы отругать какого-то несчастного работягу.

Было еще темно, когда я подъехала к ресторану. Сорочка, позаимствованная мною у Стива, была слишком велика. Галстук я взяла у него же. В общем, сходство с нахохлившимся пингвином было налицо.

Мой новый начальник, Эд, уже был на месте, и вторая официантка тоже. В ресторане был только один посетитель. Эд показал мне помещение, объясняя мои обязанности и попутно с гордостью сообщив, что работает здесь уже пятнадцать лет и, по сути, для меня он – хозяин заведения. Он единственный имеет доступ к владельцу ресторана, очень богатому и влиятельному, и если мне доведется увидеть его, я ни в коем случае не должна разговаривать с ним, если только Эд не разрешит. Владелец имеет множество богатых и влиятельных друзей, все они – VIP-клиенты[7], и мы должны воспринимать их как богов.

Закончив инструктаж, Эд послал меня обслуживать клиента.

– VIP, – торжественно изрек он.

Стараясь не показывать презрения, я подняла большой палец.

Клиент был симпатичный старичок.

Я подошла к нему, сияя улыбкой:

– Приветствую вас! Как настроение сегодня утром?

Он взглянул на меня, сощурив тусклые водянистые глаза:

– Ишь, штучка! Ты новенькая?

Я улыбалась:

– Да, сегодня первый день.

Он закивал:

– Так я и думал… Повернись-ка, – скомандовал он, очертив в воздухе круг костлявыми пальцами.

Я повернулась и, смущенная, снова повернулась к нему.

Он одобрительно кивал.

– Я хотел бы, чтобы ты стала моим близким другом, – проговорил он. – Я буду оплачивать твои расходы, а ты будешь мне помогать.

Он подмигнул.

Я была в замешательстве, которое немедленно отразилось на моем лице.

– У меня диабет, – сказал он, – так что у меня уж и не стоит, – продолжал он ободряюще. – Мне просто хочется ласки и внимания.

Выражение смущения на моем лице сменилось полнейшим ужасом. Этот старик, которой годился мне в дедушки, предлагал мне такую пакость. Кровь бросилась мне в лицо. Хотелось поставить его на место, но меня всегда учили уважать старших. Не зная, как управиться с ситуацией, я что-то промямлила и бросилась искать Эда.

Когда я подошла к нему, лицо у меня пылало.

– Эд, я знаю, что он VIP, но он… – И я прошептала Эду на ухо то, что мне только что предложили.

Эд отстраненно смотрел на меня:

– Ну и в чем проблема? По-моему, я уже изложил принципы общения с VIP-клиентами.

Я не верила своим ушам:

– Вы серьезно? Я совершенно точно НЕ вернусь к нему. Кто-нибудь другой может обслужить его столик? – спросила я.

– Молли, ты и двух часов не проработала, а уже создаешь проблемы. Считай, что тебе очень повезло, что ты приглянулась ему.

Жгучий гнев закипел у меня в груди.

Эд, ухмыляясь, смотрел на меня:

– Это предложение, возможно, лучшее из того, что тебе сделают в этом городе.

Я опрометью бросилась на улицу, но слезы уже душили меня. Я нырнула в какую-то аллею и попыталась взять себя в руки.

По-прежнему одетая в служебную форму, я побрела к своей машине.

Мимо на опасной скорости пронесся сверкающий серебристый «мерседес»-купе и, резко затормозив, остановился на обочине прямо напротив, едва не размазав меня по земле.

Вот дела! Хуже дня трудно себе представить. Симпатичный молодой человек в камуфляжной форме и футболке с черепом, выложенным стразами, выскочил из автомобиля, хлопнув дверью. Он что-то орал в мобильный телефон.

Когда я прошла мимо него, он перестал орать.

– Эй, ты официантка?

Я опустила глаза на свою форму:

– Нет. Да. То есть я хочу сказать… – Я запнулась.

– Или да, или нет, это не такой трудный вопрос, – нетерпеливо отозвался он.

– О’кей, да, – ответила я.

– Стой здесь, – скомандовал он. – Эндрю! – заорал он.

Из ресторана вышел человек в одежде повара и приблизился к нам.

– Смотри, я нашел тебе официантку, так что перестань ныть. Мать твою! Я что, должен все сам здесь делать?

– У нее есть опыт работы?

– Хрен ее знает, – рявкнул человек.

Эндрю вздохнул и произнес:

– Пойдем со мной.

Мы направились в ресторан. Внутри кипела работа – рабочие сверлили стены, забивали гвозди, шлифовали поверхности, невменяемый дизайнер носился по залу, сетуя на то, что он заказал пионы цвета пыльной розы, а привезли нежно-розовые, бармены заполняли бар напитками, а официанты метались между ними всеми.

– У нас сегодня вечером открытие в тестовом режиме, – объяснил Эндрю, – нам не хватает персонала. И даже ремонт не завершен.

Он не жаловался. Он был просто был вымотан.

Я последовала за ним в прелестный внутренний дворик, увитый виноградом, – оазис посреди полнейшего хаоса. Мы сели на деревянную скамейку, и он начал меня пытать:

– Откуда ты знаешь Рейрдона?

Очевидно, Рейрдон – это тот странный субъект в серебристом «мерседесе».

– Ну-у, он почти сбил меня на своей машине, – ответила я.

Эндрю понимающе рассмеялся:

– Это похоже на него. Давно в ЭлЭй? – добродушно спросил он.

– Примерно тридцать шесть часов, – сказала я.

– Откуда?

– Из Колорадо.

– Что-то подсказывает мне, что у тебя нет опыта работы в ресторанах с высокой кухней.

– Мама учила меня правилам хорошего тона еще в школе. И я быстро схватываю и легко запоминаю, – попыталась похвастаться я.

Он засмеялся:

– О’кей, Колорадо, чувствую, что я пожалею об этом, но мы дадим тебе шанс.

– А какая у вас тут политика в отношении VIP-клиентов? – поинтересовалась я.

– Это Беверли Хиллз. Тут каждый сукин сын – VIP-клиент, – ответил он.

– Если, теоретически, мерзкий, старый извращенец будет приставать ко мне, то следует обслужить его?

– Я выброшу его пинком под зад.

Я заулыбалась:

– Когда приступить к работе?

Глава 2

Снаружи «Бульвар», ресторан, куда меня только что приняли, выглядел темным и таинственным. Когда я вошла внутрь, то увидела целую компанию восходящих голливудских звезд, комфортно расположившихся на замшевых оттоманках и кожаных банкетках, расставленных в зале.

Я думала, что работа здесь будет, как и везде: сначала я пройду краткое обучение, потом начну работать, но тогда я еще не знала, что в тех местах, где управляет Рейрдон Грин, такого не бывает: это его мир, и в нем ты либо тонешь, либо выплываешь. Вокруг все бегали, ни у кого не было ни секунды времени, чтобы ответить на вопрос, и я постоянно путалась у всех под ногами. Я остановилась посреди всего этого водоворота и сделала глубокий вдох. За мной, по-видимому, пока не были закреплены столики, поэтому я принялась ходить кругами по залу, убирая тарелки и наполняя стаканы. Я поставила лимонный мартини перед женщиной, которую видела в каком-то телевизионном шоу.

– О, а ты не можешь принести мне целый лимон? – спросила она. Повернувшись к своим соседям, она пояснила: – Я предпочитаю резать лимон сама, просто чтобы убедиться, что он действительно свежий. А то дольки валяются в этих пластиковых ведерках, и их мухи засиживают. – Она скривилась от отвращения, и все остальные за столом скривились вслед за ней. Разумеется, все сразу же захотели положить что-нибудь в свои коктейли, и меня послали за апельсином, лимоном и лаймом.

Путь на кухню лежал мимо столиков, где восседали многочисленные знаменитости и светские львы и львицы, и я очень старалась не глазеть на всех тех, чьи лица постоянно мелькали в списках самых богатых и известных, кого я так часто видела в журналах, но никогда не думала встретить лично. Когда я пробилась к кухонным дверям, шум, доносившийся из зала, стал потише.

В самой кухне раздавалась настоящая симфония из поступавших команд и ответов на них, звяканья тарелок, стука тяжелых железных кастрюль и шипения жарившегося на сковородах мяса. Эндрю кричал на помощников и торопил их с отправкой блюд на столики. Я пробралась к холодильнику, стараясь никому не помешать и ни с кем не столкнуться. В спешке я повернула не в ту сторону и оказалась в кладовой, где один из владельцев ресторана, Кэм, прислонившись спиной к груде рулонов туалетной бумаги, стоял со спущенными по щиколотки штанами. Я замерла на месте. Это был, вне всяких сомнений, самый неловкий момент в моей жизни.

– Простите! – прошептала я, все еще не в состоянии пошевелиться.

Он весело улыбнулся мне, совершенно не смущаясь.

– Как дела? – сказал он. – Будем сниматься?

Он указал на видеокамеру на потолке, и на его лице расплылась шкодливая ухмылка. Он поднял руку и протянул мне раскрытую ладонь. Девушка, сидевшая перед ним на корточках, хихикнула. Мой отказ «дать пять» оскорбил бы его, а я этого не хотела, поэтому, нагнувшись со всей осторожностью над ее головой, я быстро шлепнула его по руке и немедленно убежала. Лицо у меня пылало от смущения.

Куда я попала?

Прошла неделя, как я начала работать в ресторане, и мы со Стивом пошли на вечеринку. Я слушала чужие рассказы о пробах в кино, работе над сценариями и чувствовала себя здесь такой лишней. Какая-то хорошенькая девушка схватила меня за руку.

– Не бери в голову, – шепнула она мне на ухо. – Пойдем выпьем!

Она с ног до головы была одета в брендовые вещи, а одна ее сумочка стоила дороже, чем мой автомобиль. Я последовала за ней на кухню. После трех текил она стала моей новой лучшей подругой.

Блэр была тусовщицей, но она очень трезво мыслила и была незлой. Для нее в этом мире, казалось, не существовало проблем. Она была наследницей арахисового короля, и ее семья владела недвижимостью по всему миру, в том числе и в Беверли Хиллз, где она провела свое детство, перед тем как ее отправили в модную частную школу в Нью-Йорке.

Пара девчонок зашли на кухню, и Блэр вздрогнула. В одной из них я узнала участницу популярного реалити-шоу MTV.

– Вот жопа! – шепнула Блэр, схватив одной рукой бутылку текилы, а другой меня за локоть. Она потащила меня вглубь коридора к ванной. – Я подклеила бойфренда одной из них, и она нас засекла. Теперь она хочет убить меня!

Когда она наклонила бутылку прямо себе в рот и отхлебнула большой глоток, меня разобрал смех. Мы провели почти всю ночь в ванной, выложенной мраморными плитами, мы пили и смеялись, говорили о жизни и больших планах на будущее. Я рассказала ей о своих проблемах с жильем, поскольку через неделю Стив всерьез планировал выставить меня за дверь.

– Ой, господи, да переезжай ко мне! – завопила она. – У меня роскошная квартира, тебе понравится. Там точно есть лишняя комната.

Вот так за одну пьяную ночь, скрываясь в ванной от гадины-телеведущей, я заполучила разом новую подругу и жилье.

Таков Лос-Анджелес. Никогда не знаешь, что с тобой произойдет, когда выйдешь из дома.

Мне не нравилось быть официанткой, и, признаться, я плохо с этим справлялась, но ресторан был местом, откуда начинался путь в этот чужой новый мир, состоящий из трех основных этажей: персонала, клиентов и моих шефов.

Персонал здесь был вовсе не тем, что обычно понимается под ресторанными работниками. Это были сплошь будущие музыканты, модели или актрисы, причем многие из них были действительно талантливы. Официантами часто работали начинающие актеры, которые относились к этому как к роли, которую должны были играть. Я видела, как они вживались в образ, отставляя в сторону собственное «я», и становились тем, чего от них хотели клиенты за столиком: плейбоем, товарищем, братом. Барменами обычно были музыканты или модели. Привлекательные яркие девушки хорошо знали свое дело. Я пыталась понять, как им удается быть одновременно кокетками и скромницами. Я училась делать прически и накладывать макияж так, как это делали они, и подмечала, как они используют свою внешность в общении с клиентами. Я старалась, чтобы меня не замечали, и усваивала все тонкости этой науки.

Клиенты были все как на подбор птицы высокого полета – знаменитости, рок-звезды, руководители корпораций, финансовые монстры и даже настоящие королевские особы. Невозможно было угадать, кого встретишь сегодня. Большинство из них отличалось непоколебимой уверенностью, что им все должны, и угодить им было практически невозможно. Я, однако, уяснила для себя кое-какие маленькие хитрости – например, обслуживая столики на двоих, я обращалась прежде всего и главным образом к женщине, а во время бизнес-ланча нужно было быть максимально расторопной и при этом невидимой. Мне хорошо удавалось улавливать настроение людей, но еду я подавала безобразно. Я постоянно роняла тарелки, забывала менять вилки, а с откупориванием бутылок так, как этого требовали хозяева ресторана – просто священнодействие! – и вовсе была катастрофа.

Самыми интересными персонажами в нашем ресторане были Рейрдон и два его партнера.

Рейрдон, умный, нетерпеливый, взрывной и совершенно невыносимый человек, был мозговым центром всех их совместных предприятий.

Кэм – сын одного из богатейших людей мира. На суммы ежемесячных чеков, которые он получал из трастовых фондов, можно было купить маленький остров. К бизнесу он, по-видимому, проявлял мало интереса и, насколько я могла судить, проводил все свое время в пьяном угаре среди сексапильных красоток и азартных игр, впрочем предаваясь и другим гедонистическим порокам. Кэм был их денежным мешком, он просто ставил свою подпись в качестве гаранта сделки, и в этом состояла его роль в бизнесе.

Сэм вырос вместе с Кэмом. Обаятельный весельчак, он великолепно разбирался в людях. Подхалимаж удавался ему, как никому другому. Предполагаю, в его функции входили отношения с клиентами и маркетинг.

Наблюдая за тем, как они себя вели, я как будто изучала повадки новой разновидности человеческих особей. Их мир не имел ничего общего с миром моего детства. Они не признавали никаких рамок, ничего не боялись и полностью игнорировали любые правила и нормы.

Принцип работы ресторана был тот же, что и любого другого в Беверли Хиллз. Если заведение хотело выжить, оно должно было предоставлять взыскательным клиентам самое лучшее обслуживание. Партнеры потратили целое состояние на текстиль от Frette, стекло от Riedel и вино от лучших виноделов мира. Привлекательные официантки были вышколены, шеф-повар был известен во всем мире, интерьер отличался изысканностью и красотой.

В обязанности персонала входило создавать в ресторане максимально располагающую обстановку. Наши обходительность и деликатность служили завесой, необходимой, чтобы скрыть безумие, готовое в любой момент вырваться на поверхность. Дело в том, что шефы требовали абсолютного профессионализма до тех пор, пока не принимали пару коктейлей. А потом они с легкостью забывали об установленных жестких рамках.

Однажды в воскресенье утром я пришла открыть ресторан для тех клиентов, которые приходят на бранч[8]. Оказалось, что в ресторане все еще гуляет Сэм с диджеем и компанией девиц. Сэм превратил наш изысканный ресторан с высокой кухней в злачный ночной клуб для самого себя. Я попыталась объяснить ему, что мне нужно подготовить ресторан для приема клиентов. Он что-то неразборчиво бубнил.

– Молчать-молчать-молчать-молчать… – Он путался в мыслях и не давал мне раскрыть тяжелые бархатные шторы.

Я позвонила Рейрдону:

– Тут Сэм все еще гуляет. Он не хочет уходить и не дает мне открыть ресторан. Что мне делать?

– Ах, черт! Чтоб его! Дай ему трубку. Я сейчас буду.

Я передала Сэму телефон.

– Молчать-молчать-молчать-молчать, – продолжал бормотать Сэм уже Рейрдону и отдал мне телефон.

– Вызови ему такси! – заорал Рейрдон.

Я обернулась, но Сэм уже исчез.

– Подождите, по-моему, он ушел, – сказала я.

И как раз в тот момент, когда я выглянула в окно, я увидела, как Сэм, в лакированных ботинках «Прада», бежевых шелковых брюках и с огромным золотым «Ролексом» на запястье, влезает в автобус. Я выбежала, чтобы попытаться задержать его. Меня разбирал смех.

– Что происходит, что он там делает? – допытывался по телефону Рейрдон.

– Он садится в автобус, чтобы ехать в центр.

– На общественном транспорте?

– Ну да, – ответила я, глядя как довольный, готовый окончательно вырубиться Сэм радостно машет мне из окна автобуса.

– Господи Иисусе, – вздохнул Рейрдон. – Скажи Хаммеру, чтобы он его забрал.

Хаммер был их охранником, водителем лимузина и вышибалой. Говорили, что он недавно вышел из тюрьмы, но за что сидел, я не знала.

Я позвонила Хаммеру, который ворчливо согласился взять «тачку», как Сэм называл лимузин компании, и поехать на поиски шефа в центр Лос-Анджелеса. Закончив разговор, я обернулась назад и увидела, что диджей с девицами собрались открыть бутылку коньяка «Реми Мартан» стоимостью тысячу долларов.

Я бросилась к ним.

– Нет-нет-нет! Сейчас время расходиться по домам, ребятки, – сказала я, отбирая бутылку, словно мамаша, ворвавшаяся в разгар вечеринки. Я выключила музыку и выпроводила их на улицу.

Мне удалось подготовить ресторан для бранча и вовремя открыть его, а Хаммер в конце концов обнаружил Сэма где-то в Комптоне с бутылкой шампанского «Кристалл» руке, окруженного какими-то весьма занятными друзьями. Да, в этом ресторане, чем дальше, тем абсурда было больше, но скучно здесь точно никогда не бывало.

Глава 3

– Ты самая хреновая официантка из всех, что я видел, – рявкнул Рейрдон однажды после окончания моей смены.

Вообтце-то, я отдавала себе отчет в моей сомнительной пригодности к ресторанной каторге, но чтобы уж самая худшая? Действительно так? У меня внутри все опустилось… Я уволена?

– Хуже не бывает, – продолжал он. – Но что-то в тебе есть. Тебя все любят. Люди приходят, просто чтобы поболтать с тобой.

– Спасибо, – нерешительно произнесла я.

– Почему бы тебе не поработать на нас?

Я в замешательстве взглянула на него.

– В нашем строительном фонде. Мы как раз собрали двести пятьдесят миллионов долларов.

– А что я должна делать? – осторожно спросила я.

– Не задавай глупых вопросов. Какая тебе разница? Все лучше, чем подавать еду, и ты многому научишься.

Я фыркнула себе под нос, вспоминая их дурацкие затеи, свидетелем которых я была в последние два месяца.

– Ты что ж думаешь, ты вся из себя умная? Тоже мне, умная. Да ты ни хрена не знаешь об этом мире.

Не сказать чтобы это звучало как приличное предложение о работе, но в то же время меня и не увольняли.

И я сказала:

– О’кей, я согласна.

– Да ну? – хмыкнул Рейрдон.

Работа в строительном фонде отрезала меня от всех других сторон жизни, я проводила все время с Рейрдоном, Сэмом и Кэмом. Это было похоже на тайное братство. У них были свои правила и даже свой собственный язык. И, само собой разумеется, они принадлежали к абсолютно другому миру, чем я. То, что мне казалось возможностью, которая выпадает раз в жизни – закрытые вечеринки фестивалей Сандэнс и Оскар, прогулки на яхте, – для них было обычными планами на выходные.

Среди их друзей были кинозвезды, известные спортсмены, миллиардеры и другая светская публика. Теперь я все дни и ночи проводила, выполняя их поручения, наблюдала за их жизнью со стороны, втайне надеясь, что однажды удостоюсь стать частью этой закрытой тусовки.

Рейрдон мог зайти в офис в полдевятого вечера в пятницу и сказать мне:

– Закажи столик на девять часов в N (здесь следует вставить название самого раскрученного ресторана, где невозможно было что-то зарезервировать в принципе).

Я звонила, и менеджер, смеясь, бросал трубку.

– У них нет ни одного свободного столика, – сообщала я ему.

И тогда он взрывался:

– Да ты самая натуральная гребаная идиотка из всех, что я знаю! Ты что, совсем ничего не соображаешь? Как ты надеешься добиться чего-то в жизни, если ты даже не можешь заказать столик в каком-то дурацком ресторане?

Рейрдон внушал мне такой страх, что я тут же начинала путаться в словах или нервно теребить волосы.

– Да говори же ты! Не трогай лицо! Что ты мямлишь? – не унимался он.

Так происходило мое становление на первоначальных этапах: что ни день, то новое сражение на передовой.

Однажды Рейрдон разбудил меня, позвонив в полшестого утра.

– Ты нужна мне в офисе сейчас, – заявил он. – И купи по дороге пончики.

Он отключился. Рейрдон никогда не здоровался и не прощался. Он сразу переходил к делу.

Охая, я потащилась в душ.

Не успела я обернуться полотенцем, как в продолжение разговора пришла эсэмэска следующего содержания:

– Где, мать твою, тебя черти носят?

Я гнала машину, как только могла, надеясь по дороге достать где-то пончики.

Единственный вариант, попавшийся мне, был круглосуточным магазином под названием «Пинк Дот». Я пробежала к кассе, схватив первые попавшиеся пончики и упаковку плавленого сыра. Волосы у меня так и не просохли, глаза с трудом открывались, но я успела в офис за рекордно короткое время вместе с купленным завтраком.

– Где мои пончики? – спросил Рейрдон вместо пожелания доброго утра.

Я положила пакет на стол.

Он разорвал пластик. Рейрдон никогда не открывал пакеты, он уничтожал все на своем пути.

– МАТЬ ТВОЮ, ЭТО ЧТО ТАКОЕ? – заревел он.

Я подскочила. К этому времени я должна была бы уже привыкнуть к внезапным вспышкам ярости, вырывавшимся из Рейрдона, но достаточно часто они заставали меня врасплох.

– Это из «ПИНК ДОТ»?

Очевидно, «Пинк Дот» относился к числу дешевых ночных продуктовых магазинов, которые Рейрдон не признавал.

– Ты бы еще зашла, МАТЬ ТВОЮ, в приют для бездомных! – надсаживался он. – Я НЕ ЕМ ГРЕБАНЫЕ ПОНЧИКИ ИЗ ГРЕБАНОГО «ПИНК ДОТА». ЭТО ПОНЧИКИ ДЛЯ ГРЕБАНЫХ НИЩИХ!

И запустил в меня пакетом. Я едва успела увернуться.

– Где вы хотите, чтобы я покупала вам пончики в будущем? – задала я вопрос намеренно спокойным голосом, стараясь, чтобы мой взрослый тон показал Рейронду, что он ведет себя как капризный трехлетний ребенок.

– Поехали, – рявкнул он.

Я отвезла его к Гринблатту, где он мог поесть пончики для «серьезных людей».

После этого он отправился на встречу.

– Жди меня здесь, – приказал он.

– Как долго? – спросила я.

– Пока не вернусь, дурочка.

Он засмеялся и захлопнул дверь машины.

Со временем Рейрдон стал брать меня с собой на встречи, и я не должна была больше дожидаться его на улице. Я внимательно наблюдала за ним. Рейрдон мастерски вел переговоры. Он умел убедить по-настоящему умных людей принимать по-настоящему глупые решения. Результатом любой встречи были подписанные договоры, в которых удовлетворялись все его неимоверные требования: он не брал на себя никакие риски, и за ним было последнее слово во всех принимаемых решениях. Кто бы ни был его оппонент, он переигрывал всегда и всех. Я научилась распознавать тот самый момент полного и окончательного поражения, когда очередной надутый выпускник Лиги плюща[9] в своем пошитом на заказ костюмчике вдруг понимал, что сидящий перед ним парень в камуфляжной форме и футболке с черепом из стразов, который прогуливал занятия в провинциальном университете, вот прямо сейчас положил его на лопатки. Мне приходилось прятать улыбку, когда на физиономии родовитого сноба появлялось жалкое выражение, вызванное сокрушительным фиаско.

Не существует такого университета, которой дал бы мне те знания, которые я приобрела, работая на Рейрдона. Это было крещение огнем. Иногда у меня опускались руки от того, что каждый день бросал мне вызов, но меня захватывало все, что происходило. Я любила шоу, любила смотреть, как он побеждает. Чтобы выжить в этом мире, я должна была научиться выдерживать любое напряжение, и он закручивал гайки, чтобы научить меня действовать в самых жестких условиях. Рейрдон был чем-то вроде более экстремальной версии моего отца, он всегда подталкивал меня, никогда не давал расслабиться, желая сделать меня стойкой и выносливой. Это была школа жизни, подобная той, что проходят мужчины, работающие на Уолл-стрит. Женщинам редко выпадает шанс такому научиться. Я стала видеть мир таким, каким он был на самом деле, или, во всяком случае, мир Рейрдона. Я также поняла, что на свете существуют другие пути к успеху, помимо традиционных и безопасных.

Рейрдон стал моей магистратурой, я изучала то, как он ведет дела. Вопрос о юридическом образовании больше не возникал в моей голове. Рейрдон был мастером стратегии. Он мог проанализировать сделку и, если видел возможность извлечь для себя выгоду, никогда не упускал ее. Для этого человека не имело значения, что у него в чем-то не было опыта, он с ходу начинал разбираться в деле. Днями и ночами он вникал в суть вопроса, пока не выяснял все, что ему было нужно.

Фактически уроки реального бизнеса, которые давал мне Рейрдон, бывали до нелепости лаконичные.

– Молли, мы отправляемся в Монако. Компания остается на тебя.

Они отправлялись погулять на четыре недели, и все документы, на которых должны быть их подписи, будут копиться на столе.

– И, Молли, займись эскроу.

– А что такое эскроу?

– Вот и выясни, дурочка.

Если я не выполняла в точности то, чего хотел Рейрдон, он буквально зверел, и когда он наконец отпускал меня, я отправлялась домой, выключала свет, забиралась в ванну и плакала. Или, когда Блэр возвращалась после очередной настоящей вечеринки, где она встречалась с настоящими людьми, или с очередного настоящего свидания с настоящим мужчиной, мы пили вино, и я плакалась ей по поводу моей несуществующей жизни.

– Так живи, – говорила она, качая головой из-за моей тупости.

Мне даже не платили как следует, и она не понимала, почему я так цепляюсь за то, что делает меня несчастной.

Блэр не понимала того, что нутром чувствовала я. Если я хочу провести этот год в Лос-Анджелесе и вести свободную, самостоятельную молодую жизнь, я должна продержаться.

Мне надо было как-то успокоиться, и, чтобы привести себя в порядок, я решила поработать волонтером в местной больнице. Мне хотелось ухаживать за детьми. Волонтерство всегда было в почете в нашей семье, и мама нередко брала нас собой раздавать пищу бездомным или посещать детские дома. При виде детских палат в больнице у меня щемило сердце, поскольку тогда, после операции на позвоночнике, мне пришлось в течение нескольких месяцев несколько раз возвращаться в больницу. Операция привела к ряду серьезных осложнений. Когда операция была завершена, оказалось, что у меня отказывает печень и серьезно инфицирован желчный пузырь. Врачи не могли понять, в чем дело. У них даже возникло предположение, что во время операции я заразилась какой-то неизвестной инфекцией. Меня поместили в изолятор. Все было как в кино. Врачи носили защитные костюмы, а палата была похожа на гигантский пузырь, внутри которого я находилась. Посетителей туда не допускали. Помню, как я боялась, что умру там совсем одна.

За исключением этих нескольких дней, мама всегда была рядом со мной. И когда я приходила в детскую палату, сердце разрывалось от боли при виде страданий детей, которых некому было поддержать. Мне повезло, что я полностью восстановилась после операции, но воспоминания о том времени никогда не оставляли меня.

Пройдя курс обучения, я стала пару раз в неделю после работы приходить к неизлечимо больным детям. Нас предупредили, что почти все они умирают, но быть готовым к встрече с такими детьми невозможно. Бледные и слабые, они были прелестными, светлыми маленькими ангелами. Время, проведенное с ними, одновременно вдохновляло и учило смирению.

Через несколько недель моей волонтерской работы я познакомилась с маленькой Грейс. В хрупком тельце жила неукротимая энергия и рождались чудесные мечты. Она уже давно не выходила за пределы больничной палаты.

А у нее была мечта стать археологом и искать затерянные города. Я умоляла врачей выпустить ее погулять на коляске под моим присмотром. В конце концов мне разрешили.

На следующий день я прибежала в детское отделение. Ее палата была пуста.

– Она умерла, Молли. – Патрик, санитар, с которым я дружила, положил мне руку на плечо.

Хотя мой руководитель предупреждал меня о таких моментах и просил всех волонтеров не показывать свои переживания и оставаться стойкими ради детей и их семей, я не выдержала и разрыдалась. Патрик отвел меня в ванную.

– Это часть нашей работы, Молли. Будь сильной ради других. Побудь пока здесь, – мягко сказал он и вышел, оставив меня на полу посреди ванной комнаты.

Хотя разрывающие душу трагедии были здесь частым явлением, иногда все-таки происходило чудо. Один из мальчиков, Кристофер, победил смертельную болезнь и стал выздоравливать. С каждым днем свет в его глазах становился все ярче, а на белых, как бумага, щеках стал появляться румянец. Он гулял по палатам и рассказывал свою историю другим детям, вселяя в них надежду. Мужество и жизнерадостность Кристофера помогли и мне сохранять веру в лучшее в этом новом безумном мире.

Глава 4

Под жестким наставничеством Рейрдона я со временем стала помощницей руководителя, которая умеет делать все.

Пролезть вперед в листе ожидания на сверхдорогие наручные часы модной марки, забронировать автомобиль во время забастовки транспортников в Нью-Йорке, за пять минут спровадить надоевшую девицу – я могла решить любую задачу. Я умела управлять эскроу-счетами и бронировать места в ресторане, где столики были расписаны на месяцы вперед. Теперь, когда Рейрдон требовал чего-то невозможного, я только улыбалась, кивала и отправлялась звонить в ресторан.

– Добрый день, я звоню, чтобы подтвердить предварительный заказ на сегодняшний вечер.

– Извините, но вас в списке нет.

Пауза.

– Но я сделала заказ десять месяцев назад. Сегодня день рождения моего шефа, к нему прилетают его близкие друзья из Нью-Йорка! Господи, он меня уволит! Пожалуйста, помогите! – говорила я, в случае необходимости подкрепляя свои слова несколькими всхлипами.

Пауза.

– Как, вы говорите, ваш имя?

– Молли Блум.

– О’кей, мисс Блум. Я нашел вас. Четыре человека на восемь вечера.

– Шесть.

– Ах да, правильно. Шесть. Спасибо, мисс Блум. Извините за недоразумение.

Однажды вечером я разбирала бумаги, слушая, как в кабинете Рейрдона мои шефы предаются воспоминаниям и смеются. Кэм и Сэм вместе выросли, Сэм и Рейрдон учились вместе в колледже. Закончив его, они пришли к мысли, что помимо совместных гулянок и пьянства неплохо было бы создать бизнес на основе того, что имел каждый из них. Так они и стали партнерами. Этим вечером они пребывали в отличном настроении, отмечая удачное завершение крупной сделки.

– Мы же любим зелень, верно, партнер? – сказал Сэм. «Зелень» – это деньги.

– Помнишь, как ты подстрелил лунохода? – сказал Сэм Кэму. – Это было ловко.

Они расхохотались. Я услышала, как они наливают еще по одной.

– Надо рассказать Молли эту историю, – предложил Сэм.

Навострив уши, я бросилась в кабинет.

Кэм поднялся, чтобы нагляднее описать происшедшее. При своих шести футах пяти дюймах[10] он был мускулист и энергичен, чем напоминал огромного неуправляемого щенка.

– Мы играли в пейнтбол, – начал Кэм, изображая, как он держит ружье, из которого собирается выстрелить в каждого из нас. – У отца гостил Базз Олдрин, ну тот старикан, который пешком ходил по луне, и они оба играли с нами. Ну, и я встал прямо напротив него и выстрелил в упор – бам!

Он продолжал изображать всю эту сцену.

– И я сказал: «Бум, я застрелил вас, луноход!»

Они истерически захохотали.

Я тоже не удержалась от смеха, представляя себе нелепую картину, как Кэм стреляет шариком с краской из пейнтбольного ружья в легендарного Базза Олдрина.

– Налейте малышке Молли, – сказал Рейрдон. – Она здорово помогла нам с этой сделкой.

– Становишься настоящим игроком, Молли, – ласково произнес Сэм, передавая мне стакан с восемнадцатилетним Макалланом[11].

Мы чокнулись.

Как мне хотелось быть с ними на равных! Заключать сделки, наслаждаться красивой жизнью, которую дают деньги и статус. Виски на вкус был похож на бензин, но я улыбалась, подавляя рвотный рефлекс.

Чем быстрее я выполняла поручения моих шефов, тем большего они от меня хотели. Но, несмотря на то что мои обязанности стали более серьезными, чем купить пончики, я по-прежнему отвечала за личную жизнь Рейрдона. В основном надо было поддерживать хорошее настроение у нескончаемого потока его девиц. Самым простым способом осчастливить их были люксовые вещи. Раньше, когда я жила в Колорадо, я никогда не подвергалась этому искушению, не интересовалась дизайнерскими платьями или сумками. Но роскошные вещи, которые я выбирала для очередного недельного увлечения Рейрдона, потихоньку начинали соблазнять меня. Я воображала себя в красивой одежде и туфлях, предназначенных для Бритни, или Джеми, или кого-то там еще, кому Рейрдон покупал утешительные подарки. Дело было не в том, что я как-то особенно интересовалась этими дорогостоящими штучками, а в открывшейся мне внезапно истине, что люди воспринимают тебя иначе, когда эти штучки у тебя есть.

В тот день Рейрдон послал меня в магазин под названием «У Валери».

Оказалось, что это магазин в Беверли Хиллз, где продаются элитная косметика. «У Валери» предлагали услуги визажиста и полный спектр средств для макияжа, подобранных индивидуально для тех, кого в Голливуде и Беверли Хиллз называют сливками общества.

Я прошла через широкие двери в салон и очутилась в царстве красоты. Тончайшие занавеси, мягкие лавандовые оттенки, бархатные кремовые кресла и нескончаемые ряды самой разной косметики.

Ко мне подошла светловолосая женщина:

– Добрый день, меня зовут Валери, чем я могу вам помочь?

– Вы сделали все это? – задала я вопрос.

– Я придумала все это, – ответила она.

– Здесь так красиво, – сказала я восхищенно.

Пока она разговаривала по телефону, запрашивая заказанные Рейрдоном товары, я пыталась отойти от шока – в чеке на тысячу долларов было всего три позиции.

– Вот это да! – ахнула я. – Неужели люди действительно платят столько за косметику?

Валери позабавило мое удивление, и она улыбнулась.

– Идите сюда. – И она жестом предложила мне следовать за ней.

Валери провела меня к своему рабочему месту, которое выглядело как будуар кинозвезды в старых голливудских фильмах. Она рывком отодвинула кресло от зеркала и, после нескольких взмахов кистью, штрихов карандашами и нескольких движений щеточкой для ресниц, вручила мне серебряное зеркальце. Я изменилась до неузнаваемости.

В это невозможно было поверить. На меня смотрела совершенно другая девушка и она выглядела превосходно.

– Потрясающе… – проговорила я, не в состоянии отвести глаз от своего отражения в зеркале.

– Настоящая роскошь стоит своих денег.

Я только кивнула, снова бросив взгляд на свое преобразившееся лицо.

– Возвращайтесь, когда будете готовы, – подмигнула она мне.

Хотя мне всю жизнь говорили, что за деньги счастья не купишь, мне было совершенно ясно, что деньги позволяют выйти на совершенно новый уровень.

Тех денег, которые платил мне Рейрдон, хватало на основные нужды, но я решила, что неплохо было бы подзаработать еще, чтобы обновить гардероб. Для источника дополнительных доходов я выбрала работу в коктейль-баре.

Устроиться на работу в коктейль-бар – совсем не то что в любой другой ресторан. Например, в большинстве коктейльных клубов требуют фото крупным планом.

Когда я пришла устраиваться на работу в «Шелтер», в менеджере бара я узнала Фреда – эксцентричного бывшего программиста из первого ресторана, где я работала. Лос-Анджелес – это город, где полно людей, постоянно меняющих свои занятия. Взять, к примеру, Фреда. Сегодня он в очках и галстуке ведет семинары по операционным системам в ресторанном бизнесе, а завтра он – управляющий модным клубом в костюме от Армани. Принимая меня на работу, он объяснил, что моя форма в тематике клуба будет сшита на заказ, и всунул мне в руку визитку. Студия дизайнера располагалась в крошечной захламленной квартирке в Западном Голливуде, а сам дизайнер был крайне экстравагантным персонажем. Снимая мерки, он облил меня белым вином с содовой.

– Готово, моя ягодка! – пропел он и обещал позвонить, когда все сделает.

Через пару дней раздался звонок.

– Приходи, любимая-я-а-а-а-а! – услышала я. – Торопись-с-с-сь! Это будет шоу!

Когда я приехала, помощник дизайнера подал мне бокал розового шампанского и некую полоску материи и затолкнул меня в ванную.

Я сбросила одежду и переоделась в то, что, по сути, было куцей юбочкой из искусственной замши, отороченной стриженым искусственным мехом. А ведь я когда-то сдавала экзамены в юридический колледж. Тогда мне никак не могло прийти в голову, что вместо строгих деловых костюмов я буду носить вот это.

– Эй, ребята, по-моему, тут нужно побольше ткани, – взмолилась я, не решаясь открыть дверь.

– Не дурррри-и-и, – пропели дизайнер и его помощники со своих диванчиков, где они, удобно расположившись, попивали вино. – Ты выглядишь кла-а-а-сссссс-но.

В довершение всего они вручили мне ирокез из того же искусственного меха в качестве головного убора. Я сказала «спасибо», и они проводили меня воздушными поцелуями.

Одна часть меня говорила:

– Ты будешь похожа на попугая-педераста.

А другая подсказывала:

– На распускай нюни. Девочки на напитках в «Шелтере» за ночь зарабатывают больше, чем ты за целую неделю.

Деньги в «Шелтере» были огромными. Успех вечера зависел от администраторов, а в элитном клубе у них много верных поклонников среди знаменитостей, миллиардеров и моделей. В самые раскрученные вечера люди часами ждали на улице за бархатными канатами, умоляя пустить их. Я перезнакомилась с менеджерами самых крутых клубов города и итоге стала у них работать. Среди них было много жалких алкоголиков и наркоманов, которые неплохо умели манипулировать теми, кто мечтал проникнуть за бархатные канаты в надежде снять хорошеньких молоденьких девочек. А хорошенькие девочки были почти все начинающими актрисами или моделями и верили – искренне верили, – что жаркая ночка в клубе давала им шанс, что их заметят. Все это выглядело достаточно глупо, но я не лезла в чужие дела. Я была пунктуальна, надежна и профессиональна. В то время как другие официантки без конца фотографировались и где-то болтались, я следила, чтобы за моими столиками гости были довольны. Мои чаевые составляли свыше двадцати процентов, и я, как правило, продавала больше, чем другие. Я работала там, чтобы зарабатывать деньги, а не заводить друзей.

Совершенно неожиданно работа по ночам в этом клубе тоже стала давать мне знания. Каждый вечер, абсолютно трезвая, я наблюдала, как пьяный Голливуд пиарится, клеит девочек и сорит деньгами. Заработок официантки на напитках позволил мне увеличить доходы, не настолько, конечно, чтобы купить дизайнерские туфли, но достаточно, чтобы обновить гардероб, привезенный из Колорадо. И разумеется, было приятно, уходя после работы домой, уносить с собой в сумочке тугую пачку денег.

Днем я работала долгие часы в офисе, а вечером отправлялась работать в клуб – каждый раз в новый. Я была совершенно вымотана. Но оказалось, что, когда дело касается денег, моя выносливость не имеет предела.

Как бы я ни была занята или устала, я никогда не отказывалась от работы.

Глава 5

Последние две недели Рейрдон постоянно упоминал название «Вайпер Рум». Поскольку мне не положено было задавать вопросы, особенно когда переговоры только начались, я навела справки самостоятельно. Выяснилось, что «Вайпер Рум» был одним из культовых баров в Лос-Анджелесе. Невзрачное, затесавшееся между винным магазином и табачной лавкой в захудалой части бульвара Сансет, это заведение отличалось богатой историей славы и разврата. Я прочитала, что в сороковые годы оно принадлежало Багси Сигелу и называлось «Мелоди Рум». Когда в 1993 году его приобрели Джонни Депп и Энтони Фокс, на открытии там играл Том Петти, а Ривер Феникс умер от передозировки наркотиков в Хеллоуин в 1994-м, пока Депп и Фли играли на сцене.

Я также узнала, что в 2000 году партнер Деппа Энтони, Фокс, судился с ним из-за прибыли, но, пока иск находился на рассмотрении, Фокс исчез. Во время возникшей неразберихи «Вайпер Рум» передали арбитражному управляющему, который оказался другом семьи Рейрдона, и таким образом его компания получила возможность снова сделать прибыльным клуб, приносивший в то время колоссальные убытки.

Видимо, сделка была уже на подходе, потому что в какой-то момент, после того как Рейрдон в обычной манере целый час орал на людей, он велел мне взять машину и ехать в клуб.

Когда мы припарковались, Рейрдон с серьезным видом повернулся ко мне:

– Судя по продажам билетов и обороту в прошлом, это место должно быть прибыльным, а в последние пять лет у них одни убытки. Потому что управляет им кучка ублюдков, которые постоянно воруют. Я скорее пристрелю их, чем оставлю работать, но мне нужно, чтобы сначала ты вытащила из них информацию насчет того, как тут все устроено.

С этими словами он вылез из машины и так хлопнул дверью, что я думала, она отвалится. Пока я выбиралась из машины, он уже наполовину пересек парковку, и мне, как всегда, пришлось бежать за ним.

Мы вошли в темное здание через боковую дверь. Внезапно солнечный Лос-Анджелес исчез, и мы оказались в мрачном сыром помещении, где нас приветствовал длинноволосый человек в цилиндре. Глаза его были густо подведены черным.

– Добрый день, мистер Грин, меня зовут Барнаби, – сказал он, протягивая руку.

Рейрдон, не обращая на него внимания, прошел к лестнице.

– Молли, – представилась я, пожимая протянутую Рейрдону руку и широко улыбаясь, чтобы как-то сгладить неприятное впечатление от его хамства.

– Барнаби, – повторил человек и улыбнулся в ответ.

Я последовала за Рейрдоном вверх по темной лестнице. Все сотрудники уже сидели вокруг стола, ни у кого на лице я не заметила энтузиазма.

– Я Рейрдон Грин. Теперь я управляю этим заведением. Я собираюсь многое здесь изменить. Если вам это не нравится, можете уйти. Если хотите сохранить работу, вам надо будет участвовать во всех этих переменах, чтобы все прошло гладко. Если вы, ребята, можете справиться с этим, ваша работа останется за вами.

– Это моя помощница, Молли, – продолжал он, – она сегодня проведет с вами некоторое время. Нужно, чтобы вы показали ей, как здесь все устроено.

И он повернулся, чтобы уйти. Я нервно улыбнулась.

– Секундочку, пожалуйста, я сейчас вернусь, – сказала я раздраженной публике. – Рейрдон, вы серьезно? Вы оставляете меня здесь? Что вы хотите, чтобы я делала?

– Да просто не похерь все, – ответил он, повернулся и ушел.

Тут я с ужасом вспомнила, что на мне дурацкий сарафан и дешевая кофта.

Я обвела глазами неприветливые лица сидящих передо мной людей. Они принялись что-то горячо обсуждать между собой. Все они были в черном, большинство с татуировками и пирсингом, в армейских ботинках, с ирокезами и производили довольно неприятное впечатление. Стилем их жизни был рок-н-ролл, и я не представляла, как разговаривать с ними. Хотелось выбежать на залитый солнцем бульвар Сан-сет, но я глубоко вздохнула и подошла ближе. Господи, как же мне расположить к себе этих людей?

– Всем привет! – спокойно сказала я. – Меня зовут Молли. Я понятия не имею, что и как здесь устроено. Рейрдон ушел, а я ничего не знаю. Но зато я точно знаю, что могу встать на вашу сторону. Я, как и вы, работаю по вечерам в баре, а днем стараюсь, чтобы на меня не наорал или не уволил тот самый чокнутый тип, с которым вы только что познакомились. Кстати, как правило, избежать выволочки мне не удается.

Раздалось хмыканье, и я даже услышала короткий смешок.

– В любом случае, если мы сможем работать вместе и Рейрдон получит то, что ему нужно, я думаю, мы все сохраним нашу работу.

Женщина с сильно накрашенными глазами и в армейских ботинках неприязненно посмотрела на меня.

– Все, о чем вы думаете, это как получить от нас то, что вам нужно, а потом всех уволить. Я ни капли вам не доверяю, – сказала она, тыча черным ногтем в воздух в опасной близости от моего лица.

– Это так? – поинтересовался пожилой мужчина с козлиной бородкой.

– Я не знаю, – честно ответила я. – Я не могу ничего гарантировать, но, откровенно говоря, это лучшее, что вы можете сделать, чтобы сохранить работу, а я вам обещаю, что буду отстаивать ваши интересы, когда это потребуется.

– Дайте нам несколько минут, – сказала хорошенькая блондинка в короткой клетчатой юбке.

Я прошла в глубь помещения и уселась на засаленный диван, делая вид, что ищу что-то в своем телефоне.

Последовала горячая дискуссия, после которой двое ушли.

Остальные подошли ко мне. Один из них представился:

– Меня зовут Рекс, я менеджер. То есть был менеджером, – поправился он и протянул руку.

Остальные тоже представились.

Остаток дня я провела с Рексом, который объяснял мне, как работает клуб. Я записывала за ним. Я узнала, что у него есть жена и ребенок и что он десять лет отвечал за работу бара. Рекс показался мне хорошим парнем. Девушка по имени Дафф занималась приглашением рок-групп. Она передала мне список и программу выступлений и объяснила, как все работает. К концу дня у меня в руках оказался полноценный учебник клубного бизнеса, мне передали контакты рок-групп и заказчиков и другую служебную информацию. Я горячо поблагодарила их всех и оставила им номер своего телефона.

– Звоните в любое время, – говорила я. – Я расскажу Рейрдону, как вы все помогли мне.

В глубине души я почти не сомневалась, что Рейрдон всех уволит, и потащилась обратно в офис, чувствуя себя страшной дрянью. Я зашла к Рейрдону в кабинет и передала ему блокноты с записями, а вернувшись к себе, задумалась о том, как лучше представить дело, чтобы люди в клубе сохранили работу.

Ввалился Рейрдон.

– Молли, я не назову это хорошей работой, – объявил он.

Я было приготовилась защищаться, но он не дал мне ничего сказать.

– Это блестящая работа.

Я была до того потрясена, что чуть не свалилась со стула.

– Я горжусь тобой, – просто сказал он.

Как долго я ждала хоть каких-то слов одобрения, подтверждающих, что Рейрдон не считает, что я последняя идиотка в мире!

– А насчет тех, кто там работает….

Он резко повернулся, карие глаза сверкнули. Весь его вид говорил о том, что он готов разразиться очередной тирадой.

– Что с ними? – нахмурился он.

– Неважно, – ответила я, ненавидя саму себя.

– Пойдешь сегодня с нами. Будь готова к семи. Ты сегодня отлично поработала.

По дороге домой я пылала от счастья, омрачаемого, однако, чувством вины.

Лимузин заехал за мной в семь часов, все трое сидели внутри.

Рейрдон открыл бутылку шампанского:

– За Молли, она наконец начинает врубаться в это дерьмо!

Сэм и Кэм отозвались:

– За Молл!

Я сияла.

Мы вылезли из автомобиля перед рестораном «Мг. Chow», и папарацци сразу же ослепили нас вспышками.

– Посмотрите сюда! – кричали они, направляя камеры прямо мне в лицо.

– Я не… – начала я, но Рейрдон схватил меня за локоть и растолкал фотографов.

Для нас был зарезервирован отдельный столик, где к нам подсаживались сказочно красивые модели, скандальные светские персонажи и кое-кто из друзей Рейрдона, известных своей сомнительной репутацией. Это был вечер пятницы, и все столики в ресторане были зарезервированы для богачей и знаменитостей. Каждый раз, когда я опускала глаза к столу, то обнаруживала очередной мартини с личи. Потом мы отправились в только что открывшийся клуб, самый недоступный из всех недоступных клубов в Лос-Анджелесе. Все были навеселе, довольны, счастливы и беззаботны. Мы подрулили прямо ко входу, минуя бесконечную очередь, и нас провели к самому лучшему столику.

Я была так пьяна от алкоголя, красивой жизни и внезапно свалившегося на меня одобрения, что я почти забыла о том, как обманула людей в «Вайпер Рум», которые доверились мне, использовала их, чтобы получить нужную информацию, а потом не сдержала обещание защитить их.

Я схватила Рейрдона за локоть. Нужно было хотя бы попытаться.

Он улыбался мне, глаза его лучились гордостью.

Именно этого я всегда желала, и так мне было хорошо, что я не заметила, как воспоминания об этих людях и моих обещаниях померкли, а потом и вовсе сошли на нет.

Глава 6

В пятницу в конце дня я металась по офису, стараясь как можно быстрее закончить работу, чтобы уйти пораньше. У меня было назначено свидание с барменом одного из клубов, где я работала по вечерам. Я ничего не говорила об этом моим шефам, потому что они постоянно меня высмеивали. И тут раздался громовой бас Рейрдона:

– Иди сюда!

Я взяла себя в руки и вошла к нему в кабинет. Рейрдон заполнял страницу желтого блокнота бессмысленными закорючками, как он делал всегда, когда в голову ему приходила новая идея. Он рисовал квадратики, которые соединял между собой, и так продолжал, пока не заполнится весь лист. У него целая кипа блокнотов была заполнена геометрическими фигурами – это был его способ обдумывать свои идеи.

– Мы открываем покерный клуб в «Вайпер Рум», – сказал он, уставившись в блокнот и продолжая марать бумагу. – Начнем вечером во вторник, ты будешь помогать.

Я знала, что Рейрдон изредка играет в покер, поскольку, за время работы я пару раз забирала и отвозила чеки.

– Но я работаю в клубе в этот вечер.

– Поверь мне, ты не пожалеешь. – Он поднял взгляд. Глаза его улыбались, как будто ему был известен какой-то секрет. – Запиши себе эти имена и номера телефонов и пригласи этих людей. Вторник, в семь часов, – рявкнул он, продолжая царапать квадратики. – И передай им, чтобы принесли с собой по десять тысяч наличными в качестве вступительного взноса. Блайнды – пятьдесят и сто.

Я лихорадочно записывала за ним, не понимая ровным счетом ничего из того, что он говорил, чтобы потом расшифровать его слова, прежде чем осмелюсь задать вопрос.

Он порылся в телефоне и начал перечислять имена и называть телефоны.

– Тоби Магуайр… Леонардо ДиКаприо… Тодд Филлипс…

Он продолжал говорить, а у меня глаза все сильнее лезли на лоб.

– И, мать твою, не вздумай проболтаться.

– Нет-нет, никому ничего скажу, – обещала я.

Я не отрывала взгляда от своих записей. Моим почерком тут были написаны имена и телефоны самых знаменитых, самых влиятельных, самых богатых людей на земле. Жаль, что я не могла вернуться назад в детство и прошептать себе, тринадцатилетней, сияющей и влюбленной, после просмотра «Титаника», свой секрет.

Вернувшись домой, я погуглила слова и фразы, который произносил Рейрдон, когда давал мне указания отправить приглашения участникам. Например, он велел мне сказать им, что «блайнды будут пятьдесят и сто». Блайндом, выяснила я, называется обязательная ставка, которую нужно сделать, чтобы начать игру. Игроки, сидящие по часовой стрелке от дилера, поочередно ставят малый блайнд и большой блайнд – 50 и юо, по словам Рейрдона.

Дальше он сказал: «Передай, чтобы принесли с собой по десять тысяч наличными в качестве вступительного взноса». Выяснилось, что взнос обменивается на игровые фишки, чтобы игрок мог вступить в игру. Вооружившись этой информацией, я начала сочинять текст.

«Привет, Тоби, меня зовут Молли. Рада с вами познакомиться».

«Отстой!» – подумала я. Зачеркнула «рада с вами познакомиться».

«В этот вторник состоится игра в покер. Начало в 7 ч. вечера. Просьба принести с собой 10 тыс. наличными».

Слишком командирский тон?

«Взнос 10 тыс., все игроки должны принести наличные».

Как-то пассивно.

Блайнды составляют…

Слишком много размышлений, Молли. Они просто люди, и ты сообщаешь им условия карточной игры. Я составила простой текст и нажала «отправить». После чего заставила себя пойти в душ, чтобы начать собираться на свидание. Я кое-как вытерлась, нанесла лосьон, не сводя глаз с телефона, который все это время лежал в противоположном углу комнаты.

В конце концов я не выдержала и схватила его. Все до одного, кому я отправила сообщение, ответили лично, причем большинство почти немедленно:

– Я в игре

– Я в игре

– В игре

– Я в игре…

Легкий холодок пробежал у меня по телу, и внезапно я почувствовала, что потеряла к свиданию с барменом всякий интерес.

Следующие два дня я пыталась в совершенстве освоить роль распорядителя покерной игры. На эту тему было мало информации. Я поискала в Интернете темы, вроде «Какую музыку предпочитают слушать игроки в покер?», и в результате загрузила на флешку всем известные «The Gambler» Кенни Роджерса и «Night Moves» Боба Сигера.

Включив музыку, чтобы убедиться, что мой саундтрек подходит, я принялась за свой гардероб. Что бы я ни надела, я испытывала разочарование при взгляде в зеркало. Я выглядела как юная, неопытная девица из провинциального городка. В своих фантазиях я вступала в игру в черном облегающем платье из самого дорогого магазина на Родео, в соблазнительных шпильках от Джимми Чу (Джимми Чу никогда не подводил, когда Рейрдон хотел подарить своей подружке туфли) и ниткой жемчуга от Шанель. Но в шкафу у меня висело темно-синее платье с бантом сзади и стояли темно-синие туфли на каблуке – подарок Чеда. Они, разумеется, были отнюдь не новые.

Во вторник я бегала по поручениям Рейрдона и всей честной компании, стараясь не забыть забрать из магазина тарелку с сырами и прочие закуски.

От участников мне целый день приходили эсэмэски. Они бомбили меня вопросами о других игроках. Каждый раз, когда на телефоне загорался огонек, у меня захватывало дух. Так чувствуешь себя, когда получаешь эсэмэску от мальчика, который тебе нравится, но только еще лучше.

Рейрдон задержал меня в офисе, требуя поработать над заключительными документами нового строительного проекта.

У меня едва хватило времени высушить волосы и хотя бы чуть-чуть накраситься. Я надела свой невыразительный наряд и решила, что постараюсь сегодня компенсировать отсутствие элегантности дружелюбием и вообще буду полезной и профессиональной. Я прибежала в «Вайпер Рум», захватив флешку с музыкой и тарелку с сырами. Я решила, что надо зажечь свечи и расставить букеты с цветами, чтобы попытаться сделать помещение более уютным, но оно как было подвалом «Вайпер Рум», так и осталось, и свечи с цветами не сильно что-то меняли.

Диего, дилер, появился первым. На нем были брюки цвета хаки и накрахмаленная белая рубашка. Он пожал мне руку и дружески улыбнулся. Рейрдон знал его по игре в «Казино Коммерс», что неподалеку от Лос-Анджелеса. Диего больше двадцати лет работал дилером в казино и в частных играх и, вероятно, был свидетелем всех существующих сценариев. Но даже его многолетнего опыта было недостаточно, чтобы подготовить его к тому, как игра изменит нашу жизнь в будущем.

– Готова? – спросил он, снимая целлофан с зеленой суконной поверхности стола.

– Вроде бы, – ответила я.

Он с молниеносной скоростью пересчитывал и тасовал фишки.

– Вам нужна моя помощь? – вежливо спросила я.

– А ты играешь? – поддразнил он. – Ты не похожа на игрока в покер.

– Нет, – ответила я. – Я вообще первый раз все это вижу.

Он рассмеялся:

– Не бойся, я помогу тебе разобраться.

Я вздохнула немножко свободнее. Мне понадобится любая помощь.

Следующим вошел Барнаби. Цилиндр, как всегда, был водружен на голову. Из прежнего персонала «Вайпер Рум» Рейрдон оставил только его. Обязанностью Барнаби было впускать людей. Я передала ему список с именами и подчеркнула, что он должен впускать только тех, кто есть в списке.

– Нет проблем, детка.

– Больше никого, – продолжала повторять я. – Простите, Барнаби, я понимаю, что вы знаете, что нужно делать. Просто я сильно нервничаю. Так хочется, чтобы все прошло идеально.

Он положил мне руку на плечо:

– Не переживай, ангел мой, все пройдет более чем идеально.

Я благодарно улыбнулась:

– Надеюсь, вы правы.

В 6.45 я уже стояла у входной двери и ждала. Я без конца теребила платье и переживала, не зная, как правильно приветствовать участников. Я знала их всех по имени, но должна ли я была представляться сама?

Так, прекрати это, сказала я сама себе.

Я закрыла глаза и попыталась успокоиться, представляя себя такой, какой хотела бы быть.

«Молли Блум, на тебе платье твоей мечты, ты уверена в себе, ничего не боишься, и все у тебя пройдет по высшему разряду».

Ничего из этого, разумеется, и близко не соответствовало действительности, но мне хотелось, чтобы все было именно так. Я открыла глаза, подняла голову и расправила плечи. Шоу начиналось.

Первым прибыл Тодд Филлипс, сценарист и режиссер «Старой закалки» и раскрученной кинофраншизы «Мальчишник».

– Здравствуйте, – произнесла я, протягивая руку. – Меня зовут Молли Блум.

И улыбнулась ему со всей искренностью.

– Привет, красавица, а я Тодд Филлипс, рад познакомиться лично. Взнос отдавать тебе?

– Да, конечно, – сказала я, не в состоянии отвести глаз от толстенной пачки стодолларовых купюр. – Хотите что-нибудь выпить?

Он попросил кока-колу лайт. Я зашла за барную стойку и спрятала эту кучу денег.

После того как я принесла ему напиток, я принялась пересчитывать принесенные им деньги. Все правильно, ровно десять тысяч. Надписав сверху имя Тодда, я положила купюры в кассу. Это было стильно, круто и опасно.

Начали прибывать другие участники.

Брюс Паркер представился и также вручил мне свой взнос. Я уже выяснила, что он – основатель одной из самых престижных гольф-компаний в мире. Боб Сафай был земельным магнатом, Филип Уитфорд происходил из старинного аристократического рода. Его мать была известная красавица супермодель, а отец – один из самых знаменитых плейбоев на Манхэттене. Рейрдон ворвался с шумом, приветствуя всех, как обычно, своим «Ага, ага!». Взъерошенный и помятый Хьюстон Кертис явился следующим, а за ним пришли Тоби и Лео. Я выпрямилась и старалась улыбаться как можно естественнее. Они просто люди, говорила я себе, чтобы справиться с дрожью. Я представлялась, брала у них деньги и предлагала напитки. Когда я пожимала руку Лео и он улыбнулся мне из-под шляпы этой своей лукавой улыбкой, сердце у меня забилось быстрее. Тоби тоже был симпатичный и казался очень дружелюбным. Про Хьюстона Кертиса я ничего не сумела узнать, кроме того, что он имел какое-то отношение к кинобизнесу. У него был добрый взгляд, но он чем-то отличался от остальных. Казалось, он не принадлежал к этой публике. Стив Брилл и Дилан Селлерс, два крупных голливудских кинорежиссера, пришли следом.

Энергия игроков в зале ощущалась почти физически. «Вайпер Рум» превратился в арену для состязаний.

Рейрдон покончил с сэндвичем, в который он яростно вгрызался, и прокричал, не обращаясь ни к кому конкретно, но ко всем вообще:

– Играем!

Я зачарованно смотрела на происходящее. Все выглядело совершенно фантастически. В углу «Вайпер Рум» я стояла и пересчитывала сто тысяч долларов наличными! Вокруг меня собралась компания кинозвезд, известных режиссеров и влиятельных воротил крупного бизнеса. Я чувствовала себя Алисой в Стране чудес, падающей в кроличью нору.

Диего выбросил веером десять карт, и игроки заняли свои места за столом. Казалось, что это было очень важным моментом игры.

Когда все расселись, Диего начал сдавать карты. Я подумала, что это лучший момент, чтобы предложить игрокам напитки. Изобразив на лице широчайшую улыбку, я направилась вокруг стола, предлагая напитки или закуски. Как ни странно, со стороны игроков я не встретила особой доброжелательности.

Филип Уитфорд схватил меня за руку и прошептал на ухо:

– Никогда не заговаривай с игроками, когда у них на руках карты. Большинство из них не способны одновременно думать и играть.

Я любезно поблагодарила его и сделала себе мысленную пометку.

За исключением нескольких просьб принести что-нибудь выпить, никто вообще ко мне не обращался во время игры, так что у меня было достаточно времени для того, чтоб внимательно наблюдать за происходящим. Десять человек сидели вокруг стола и совершенно свободно беседовали. Актеры и режиссеры говорили о делах в Голливуде, Рейрдон и Сафай разбирали ситуацию на рынке недвижимости, Филлипс и Брилл постоянно подзуживали друг друга самым уморительным образом. Ну, и конечно, все обсуждали саму игру. А я ощущала себя мухой на стенке сверхсекретного клуба Властителей Мира.

Когда игра закончилась и Диего подсчитал фишки каждого игрока, Рейрдон сказал:

– Не забудьте дать чаевые Молли, если хотите, чтобы вас пригласили в следующий раз. – И подмигнул мне.

На выходе участники благодарили меня, некоторые целовали в щеку, и все вкладывали мне в руку банкноты. Я тепло улыбалась и благодарила их в свою очередь, стараясь, чтобы руки у меня не дрожали.

Когда все ушли, я в оцепенении опустилась на стул и трясущимися руками насчитала три тысячи долларов.

Но не это было главное. Я поняла теперь, зачем приехала в Лос-Анджелес, почему терпела истерические вопли Рейрдона, его постоянные оскорбления, неприличный наряд девочки на напитках в коктейль-баре, липкие прикосновения низкопробных личностей.

Я стремилась жить на широкую ногу и была готова к грандиозным приключениям, но никто не вручил мне ключи к этой жизни. У меня не было таланта, как у моих братьев, который обеспечил бы мне такую жизнь. Я ждала своего шанса и каким-то образом поняла, что он должен появиться. Я снова вспомнила Алису Льюиса Кэрролла: «Завтра никогда не бывает сегодня». Глубина этих простых слов дошла до меня: я поняла, что после сегодняшней ночи наступило мое завтра, а все остальное навсегда останется в прошлом.

Часть II Голливудинг. Лос-Анджелес, 2005-2006

Голливудинг – театральное поведение в игре, способ отвлечь или спровоцировать игроков на необдуманные действия.

Глава 7

Я проснулась еще до восхода солнца, в комнате было темно и прохладно. Будильник еще не прозвонил, и я нежилась под простыней, одновременно прокручивая в голове события вчерашнего вечера. В каком странном мире я очутилась!

Когда я закончила уборку в «Вайпер Рум», было почти два часа ночи. Я заперла дверь и побежала к машине, крепко прижав локтем сумочку с деньгами. Домой я ехала, распевая во весь голос.

Блэр еще не вернулась. Я приняла горячий душ, чтобы расслабиться, но, даже лежа в постели, я все еще была взбудоражена. В голове у меня крутились множество способов потрать полученное вознаграждение. Заплатить за жилье на месяц вперед. Купить кое-какую новую одежду, оплатить счет по кредитной карте. И может быть, даже получится что-то отложить. Наконец я заснула.

Утром первым делом я бросилась проверять ящик для носков. Вся пачка стодолларовых купюр была на месте – там, где я ее оставила.

Я пошла на кухню сварить себе кофе. Стрелки часов едва подобрались к шести утра, но удержаться и не похвастаться новостями было выше моих сил. Я должна рассказать Блэр. Меня просто распирало от желания поделиться тайной. Она вернулась очень поздно, так что будет лучше, если я приду к ней с чашкой кофе в руках.

– Что ты так сияешь? – пробурчала она, с трудом открывая глаза и принимая чашку.

Я уже совсем было собралась описать ей все те бредовые, невероятные вещи, которые произошли со мной накануне, но тут подействовал кофеин и обострил восприятие реальности. Несмотря на то что она была моей лучшей подругой и я все ей рассказывала, этого ей знать не следовало. Это была моя тайна, ее она не касалась. Если Блэр проговорится и об этом станет известно кому-то из игроков, я потеряю их доверие.

Именно тогда и там я приняла решение никому не говорить об игре, даже моей семье. Я не сделаю ничего, что могло бы поставить под угрозу мое место в покерном зале.

– Просто так, – ответила я, стараясь притушить восторг. – Такой прекрасный день, не хочу, чтобы ты пропустила его.

– Не могу болтать с тобой сейчас. Закрой дверь, – захныкала она и перевернулась на другой бок.

– Извини, – сказала я и вышла в коридор.

Я прибыла в офис рано утром – мне надо было показать, что игра не влияет на мою работоспособность. Час я потратила, наводя порядок на столе Рейрдона и разбирая папки с документами.

Когда я справилась с завалом дел, я проверила свой телефон. Семь новых сообщений! У меня сердце екнуло. Обычно это означало, что Рейрдон опять неистовствует по поводу чего-то. Однако сегодня было по-другому. В телефоне было полно сообщений от игроков, которые хотели знать, когда состоится следующая игра, или выражали удовлетворение вчерашним вечером. Кроме того, они хотели обеспечить себе место в следующей игре через неделю. Я запрыгала от радости.

Рейрдон появился только в десять.

– Привет! – жизнерадостно сказала я, подавая ему кофе и почту.

– Кто-то, похоже, доволен, – сказал он, подмигивая.

Я немного расслабилась – слава богу, он в хорошем настроении.

– Сколько заработала?

– Три тысячи! – шепотом сказала я, все еще не веря такому чуду.

Он засмеялся:

– Я же говорил, что ты не пожалеешь, глупая.

Я сияла.

– Всем понравилось, – продолжал он. – звонят мне все утро, твою мать, никак не могут заткнуться.

Я старалась не слишком показывать свое нетерпение.

– Будем играть каждый вторник.

Я вспыхнула от радости и, к своей досаде, почувствовала, как губы у меня растягиваются в широчайшую улыбку.

– Смотри, мать твою, не запори работу, – предупредил он. Затем перевел взгляд вниз: – И купи себе новые туфли, эти чертовски отвратные.

Ко второй игре Рейрдон поставил условие, что все участники принесут по десять тысяч, чтобы войти в игру (взнос обозначался специальным термином – бай-ин), и чек на любые дополнительные убытки, которые они могут понести. В течение этой недели он принимал звонки от людей, которые узнали про игру и хотели принять в ней участие, а я внимательно слушала и запоминала. Тогда я и составила таблицу с именами всех действующих и потенциальных игроков в покер.

Я хотела понять, как стать незаменимой. Мне еще предстояло многое… нет, все понять в этой игре, но я уже кое-что узнала о поведении людей, когда работала в ресторанах и благодаря профессии моего отца. Я уже знала, что мужчины, особенно обладающие высоким статусом, в том числе наши игроки, любят комфорт и обслуживание по высшему разряду. Для предстоящей игры вместо сырной тарелки из супермаркета я заказала дорогие сорта в специализированном магазине. Я выяснила предпочтения каждого из участников и заказала их любимые блюда и напитки в дорогущем ресторане, где обычно бывают мои шефы. Все эти мелкие детали предстояло еще долго отрабатывать.

Когда Рейрдон передал мне окончательный список игроков, которых мне следовало пригласить на вторую игру, в нем было девять человек, почти все, кто был на первой игре, и я принялась выяснять о них все, что только возможно.

Боб Сафай, строительный магнат. Уверен в себе, может быть очаровательным или невыносимым в зависимости от того, выигрывает он или проигрывает. В прошлый раз я видела, как он распекает дилеров и других участников. Со мной он вел себя очень мило, но у меня было чувство, что такого человека лучше иметь в союзниках, чем среди врагов.

Тодд Филлипс, сценарист и режиссер, последний фильм которого «Мальчишник» попал в Галерею славы за самые удачные шутки среди подростков.

Филип Уитфорд, аристократ, обходительный красавчик, источавший аромат старых капиталов. Предположительно, лучший игрок за столом. Именно он вовремя намекнул мне, что не стоит отвлекать участников во время игры. Филип ободряюще улыбался мне, и я чувствовала, что он на моей стороне.

Тоби Магуайр. Женат на Джен Мейер, дочери президента «Юниверсал». Несмотря на небольшой рост, он был кинозвездой первой величины и, по мнению остальных, второй по уровню игрок после Уитфорда.

Леонардо ди Каприо, вероятно, самый узнаваемый киноактер в мире. Не только сногсшибательно красив, но и невероятно талантлив. За столом, однако, демонстрировал странный стиль поведения, ему как будто было все равно, выиграет он или проиграет. Он складывал руки на груди и слушал музыку в огромных наушниках.

Хьюстон Кертис не принадлежал к этой компании. Детство Хьюстона прошло отнюдь не в обстановке богатства или привилегий. Он был продюсером низкопробных реалити-видео вроде «Best of Backyard Wrestling». Предметом его особой гордости был тот факт, что он еще мальчиком научился играть в карты и приехал в Голливуд, не имея ни цента за душой. Похоже, что они с Тоби были хорошими друзьями.

Брюсу Паркеру было за пятьдесят. Я слышала, как он рассказывал, что начал свой путь наверх с торговли травкой. Позже он использовал свое видение бизнеса, чтобы подняться наверх по служебной лестнице в одной из старейших и самых успешных гольф-компаний. По слухам, сделал миллиарды на продажах и способствовал выходу компании на биржу.

Рейрдон, о ком я уже знала больше, чем мне когда-нибудь понадобится знать.

Марк Вайдман, с которым я еще не была знакома, друг Филипа. Новый участник игры на следующей неделе.

В этот раз написать сообщение всей группе было проще. Я уже знала, кто они и чего ожидать. Я нажала кнопку «отправить», и, как и в прошлый раз, все немедленно ответили:

«Я в игре» или «Кто играет?»

Я с волнением ждала вторника, который все никак не наступал.

Глава 8

В выходные я поехала на своем потрепанном «гранд чероки» в «Барнис». Я смущенно отдала охраннику ключи от машины, прекрасно сознавая, что она резко контрастирует с элегантными блестящими «мерседесами», «БМВ», «феррари» и «бентли».

Однако, оказавшись в магазине, я забыла о своей неуверенности и сразу направилась к обувному отделу. Оглядывая безупречные витрины, я впервые в жизни почувствовала, что могу позволить себе купить все, что захочу. Так, наверно, чувствуют себя дети в кондитерской.

– Чем могу вам помочь? – обратился ко мне с иголочки одетый продавец, неодобрительно глядя на мои стоптанные «вьетнамки».

– Я просто смотрю, – ответила я, не обращая внимания на его снобизм.

– Могу я предложить вам какие-то модели? – спросил он.

– Конечно, – бодро согласилась я.

Примерив около десяти пар, я остановилась на классических черных лодочках от Лабутена.

– А вы можете помочь мне подобрать платье? – спросила я.

– Пойдемте со мной, – сказал он уже более доброжелательным тоном, после того как я выложила тысячу наличными за туфли. Увидев, что у меня есть деньги, он стал гораздо любезнее. – Позвольте мне представить вас моей коллеге на четвертом этаже, – сказал он.

Ее звали Кэролайн. Следуя за ней в отдел платьев, я ощутила, каково должно быть моей машине быть припаркованной рядом с теми авто, которыми она могла бы быть. Я четко осознавала, что выгляжу неуместно. На мне были джинсовые шорты, вьетнамки и футболка с длинным рукавом. Волосы я убрала в небрежный хвост и надела на голову ковбойскую шляпу. Но хуже всего была сумка – вопиюще очевидная подделка под Прада, – которую я приобрела на рынке в центре Лос-Анджелеса.

– Чем могу вам помочь? – спросила Кэролайн.

– Я ищу платье, которое сделает меня непохожей на саму себя, – пошутила я.

Она рассмеялась в ответ:

– Для работы? На свидание? На кастинг?

– При таких ценах, хотелось бы надеяться, что на все перечисленное.

– Я сейчас выберу несколько вариантов, так что посидите пока. – Она указала на просторную, отделанную бархатом примерочную.

– Пока я выбираю, снимите, пожалуйста, шляпу, волосы уберите в узел и наденьте новые туфли.

Я сделала, как она сказала.

Она вернулась с несколькими великолепными платьями.

– Померяйте каждое и покажитесь мне, – сказала она.

Я натянула на себя платье-футляр от Дольче и Габбана. И – о чудо! – грудь поднялась, талия стала тоньше, а ягодицы выглядели весьма скульптурно.

Я вышла из примерочной.

– Откуда взялась такая фигурка? – оценивающе сказала Кэролайн, подводя меня к трехстворчатому зеркалу. Платье делало меня не только элегантной, но и сексуальной.

Ну как я могла отказаться, даже при такой цене? Это платье полностью изменило меня, так же как макияж Валери.

– Так, соблазнительный вариант у нас есть, теперь перейдем к классике, и вы уже совсем скоро забудете о себе прежней.

Я радостно кивнула.

Темно-синее платье от Валентино облегало меня в нужных местах, но было менее провоцирующим.

Завершающим образ штрихом была нитка жемчуга от Шанель.

– Вы здорово делаете свою работу, – с восхищением сказала я.

Она улыбнулась:

– Просто дайте мне свою кредитную карточку, и дело сделано.

– О, – сказала я, вытаскивая пачку стодолларовых банкнот, – у меня наличные.

У Кэролайн вытянулось лицо. Мне стало не по себе. Я поняла, что она приняла меня за девушку по вызову.

– Я сейчас вернусь со счетом. – Голос ее звучал по-прежнему приветливо, но тон его был чуточку холоднее.

Я переодевалась, когда она вошла в примерочную.

– Я не должна этого делать, меня могут уволить. Но вы мне нравитесь, и мне приходилось видеть, как этот город губит молодых девушек.

– Даю вам слово, Кэролайн. Я не эскорт или что-то в этом духе. Я просто хорошо провела партию в покер. Это правда.

Она улыбнулась.

– Отлично, я опасалась услышать совсем другое, – с облегчением сказала она. – Вот моя визитка, звоните, когда вам что-нибудь понадобится.

Я улыбнулась в ответ:

– Спасибо за честность, несмотря на риск.

Сияя от радости, я вышла из магазина со своими обновками.

И вот наступил вторник. В этот раз Рейрдон разрешил мне уйти с работы в разумное время, и я поехала домой переодеться в свой новый наряд.

Пока я ехала, мне позвонил менеджер одного из баров, где я по-прежнему подрабатывала вечером, когда могла.

– Привет, ТиДжей. Как дела?

– Ты нужна мне сегодня вечером, – сказал он. В голосе его звучало нетерпение. Все, кто работает в индустрии ночных развлечений, днем пребывают в брюзгливом настроении.

– Я не могу, – ответила я. Впервые за все время работы с ними я сказала «нет».

– Я так понимаю, ты не ценишь свою работу, – сказал он резким тоном. – В этом городе найдется миллион девушек, готовых убить за нее.

Я подумала о деньгах, которые заработала на прошлой неделе. За одну только ночь я получила больше, чем могла заработать в клубе за месяц, и, собравшись с духом, сказала:

– Так почему бы тебе не позвонить кому-нибудь из них? Я больше у вас не работаю.

Он ошарашенно молчал. Я вежливо поблагодарила его и отключилась.

Я понимала, что поступаю необдуманно. Не было никакой гарантии, что игра будет продолжаться, но я была намерена добиваться продолжения, насколько это от меня зависело. И, черт возьми, так здорово было бросить эту неблагодарную, унизительную работу в коктейль-баре.

Я появилась в «Вапейр Рум» в новом платье и туфлях. Мой выбор пал на более провокационный наряд.

– У-ух, посмотрите на нее, – заявил Диего забирая у меня сумки со спиртным. – Твои чаевые сегодня будут о-о-очень хорошими.

– Не слишком… ээ..? – спросила я.

– Ну что ты! Такая штучка, просто красотка. Что касается чаевых, как ты хочешь с ними поступить?

– О чем речь? – спросила я.

– О чаевых, – повторил он. – Ребята отстегивают мне прямо во время игры. А тебе, я видел, они дают деньги в самом конце. Всегда больше получается, если тебе платят фишками. Можем поделить пополам, если хочешь. Пятьдесят на пятьдесят.

Я задумалась. Игроки бросают фишки на середину стола, выиграв раздачу. Поэтому логика подсказывает, что чаевые от десяти игроков за несколько часов в результате превращаются в большие деньги. Однако Рейрдон ясно дал понять, что мои чаевые – это гарантия моего участия в следующий раз.

– Давайте посмотрим, как все пройдет сегодня, и решим после игры. – Мне хотелось посмотреть, сколько он получит.

– О’кей, – согласился он с улыбкой.

В этот момент вошел Рейрдон.

– Ого! – со смехом сказал он. – Ну, ты выглядишь как горячая штучка.

Из уст Рейрдона это следовало расценивать как комплимент.

Я язвительно сощурилась.

Он разглядывал еду на подносах.

– Мощно! – объявил он и вцепился зубами в сэндвич.

В переводе это означало, что я преуспела в выборе блюд. Я уже неплохо изучила привычки Рейрдона и его страсть ко всему лучшему из лучшего, например к черной икре во время похмелья. Я многое о нем узнала с того момента, когда он запустил в меня пончиками из «Пинк Дот». Еда на вынос, все эти сырные тарелки, за которыми он меня посылал, научили меня особому подходу к вопросам питания.

Ввалился Хьюстон и тепло обнял меня.

Его малиновый диетический «Доктор Пеппер» был у меня наготове.

Следующим пришел Брюс Паркер, за ним – Тодд Филлипс. Входя, они оба смеялись.

– Чего смеетесь, придурки? – поинтересовался Рейрдон, и они стукнулись кулаками.

Рейрдон патологически боялся микробов и из санитарных соображений предпочитал в качестве приветствия касание сжатыми кулаками, а не рукопожатие. Естественно, его мизофобия улетучивалась, когда дело доходило до сексуальных похождений.

– Паркер подцепил девчонку на парковке, – объяснил Филлипс.

– Она была симпатяжка и хотела всего пятьсот баксов. Я подумал, что это на удачу, – заржал Брюс.

– Ишь, сволочи, – одобрительно кивнул Рейрдон.

В этот момент они заметили меня.

– Извини, солнышко, – сказал Тодд.

– Молли все это уже слышала, она работает у меня. – Рейрдон отмахнулся от извинений, а я кивнула и изобразила легкую улыбку.

– А твоему бойфренду нравится, что ты носишь это платье и появляешься в компании таких мерзавцев, как мы? – поинтересовался Тодд.

– У меня нет… – начала я, но они уже потеряли интерес ко мне, увидев в дверях Тоби и Лео.

Приятели почувствовали себя неловко и смутились, но только не Рейрдон, конечно, который стукнулся кулаками с Лео, гаркнув:

– Как жизнь, игрок?

Народ столпился вокруг Лео, а Тоби прошел к Диего и передал ему свой шафл-мастер – машинку для тасовки карт стоимостью семнадцать тысяч долларов. Она гарантировала, что карты будут честно и произвольно перетасованы, ускоряла темп игры и повышала ее точность. В прошлый раз Тоби заявил, что без машинки играть не будет.

Следующим прибыл Боб Сафай. На прошлой неделе Диего сдал ему карты так, что получился бэдбит[12]. Это означает, что, несмотря на то что у Боба были очень сильные карты, он, тем не менее, проиграл. Я увидела, как разозленный Боб швырнул карты в Диего.

Статистически, как Диего объяснил мне позднее, Боб должен был выиграть эту раздачу. Но случился ту-аутер. Это означает, что в колоде были только две карты, которые могли обеспечить выигрыш противнику. Когда Тоби побил его карту, Боб взбеленился. Он злобно уставился на Диего и заявил о сдаче карт в пользу Тоби. Так что, слава богу, что Тоби принес машинку для тасования карт и что я не сдаю карты.

– Привет, милая, – сказал Боб, когда я взяла у него плащ.

Я видела, как его глаза обежали зал, заметила воодушевление при виде Лео.

Филип Уитфорд пришел в сопровождении своего друга Марка Вайдмана. Марк дружил с Питом Сампрасом, который, по слухам, тоже играл в покер с высокими ставками. Вайдман был хороший покерист, он обещал попытаться привести Сампраса, что было бы отличной приманкой для игроков.

Увидев меня, Уитфорд присвистнул и поцеловал мне руку.

Я вспыхнула и опустила взгляд. Пребывание в этой абсолютно невозможной, невероятной ситуации, когда я – единственная здесь девушка среди всех этих красивых, успешных и богатых мужчин, приводило меня в невероятный восторг.

И тогда, перекрывая жужжание голосов, раздался зычный голос Рейрдона:

– Играем!

Они заняли свои места, и вскоре зал наполнился мелодиями Фрэнка Синатры, стрекотанием шафл-мастера, стучанием фишек и удовлетворенным, шутливым трепом игроков.

Когда игра набрала обороты, за ней уже стало трудно уследить. Игроки мгновенно ловко управлялись с фишками, и каждый хотя бы раз ставил все – олл-ин, как сказал мне Филип во время небольшой паузы. Хотя я ничего не смыслила в покере, игра полностью захватила меня. Это было безумно захватывающе. И не я одна ощущала сконцентрированную в комнате энергию. Диего сдавал карты с молниеносной быстротой. Игроки делали ставки на флопе (первые три открытые карты, розданные Диего) и начали соревноваться в ставках.

Я сидела в углу, сосредоточенно наблюдая за происходящим. Время от времени я предлагала напитки. Мужчины были настолько сосредоточены на игре, что почти полностью забыли о моем присутствии, за исключением Филипа, который посылал мне сообщения с ценной информацией по покеру. Я лихорадочно переносила в свой ноутбук все, что узнавала.

Тем временем Боб подавал эффектные реплики на тему о рынке недвижимости, Вайдман рассказывал о Сампрасе, Тоби анализировал карты с Хьюстоном, Рейрдон заводил всех оскорбительными замечаниями, Филлипс острил. Лео сидел в наушниках, потому что они помогали ему сосредоточиться. Брюс некоторое время болтал о девушке за пятьсот долларов с парковки, а потом переключился на свое прошлое и рассказал о том, как он делал деньги, начав с торговли травкой в Голливуде.

Наступило время ужина. Я заказала еду в «Mr. Chow». Мужчины не были в восторге от идеи прервать игру ради еды, и я сделала очередную мысленную пометку в следующий раз поставить по бокам столы, чтобы в будущем они ели прямо за покерным столом. Во время перерыва я услышала, как Брюс спрашивает Филипа, куда можно пригласить девушку пообедать (предполагаю, что не ту, что с парковки).

– Я знаю отличное место, – вмешалась я. – «Ма-део». Очень романтично, и еда потрясающая.

– Неплохой вариант, – сказал он.

– Хотите, я закажу вам столик? – спросила я.

Когда я работала у Рейрдона, мне пришлось столько раз заказывать столики для него и его команды, что я теперь знала метрдотелей всех элитных ресторанов.

– Это было бы замечательно, – улыбнулся Брюс.

– Брюс, сообщите мне в эсэмэске, когда вы хотите заказать столик, и я позабочусь об этом.

– Спасибо, Молли. Ты выше всех похвал.

Всю последнюю неделю я думала, как бы внедриться в жизнь игроков, поскольку мне хотелось стать незаменимой для них. Я знала, как Рейрдону нравится, когда я организовываю для него всякие мелочи, поэтому я поставила себе задачу попробовать заняться тем же самым для игроков. Понятно, что это должно выглядеть естественно, я не должна навязываться. С Брюсом получилось отлично. Позже, во время игры, я получила эсэмэску от Хьюстона с просьбой помочь ему и его друзьям попасть в один голливудский клуб. А поскольку я знала там всех администраторов и швейцаров, то я и это взяла на себя.

После ужина игра возобновилась с прежним азартом. Сидя в углу, я смотрела, как руки Диего летают над столом, разбрасывая фишки и перебрасывая карты, – совершенно невозможно было уследить за его движениями. Внезапно шум в зале стих. С места поднялся Марк Вайдман и обошел стол, держа руки в карманах.

В середине стола лежала гигантская груда фишек. Я перевела взгляд на игроков, чтобы посмотреть, у кого еще есть карты на руках.

У Тоби.

Тоби спокойно жевал принесенные с собой вегетарианские снеки. Он не сводил глаз с Марка.

Марк не торопился, и мы затаили дыхание. Я понятия не имела, что происходит. В зале воцарилось гнетущее молчание.

– Колл![13] – объявил он.

– Колл? – Тоби в шоке смотрел на него.

– Да, – бросил Марк. – Принимаешь?

Я попыталась сосчитать в уме фишки, но их было слишком много, и они рассыпались по всему столу.

– Принимаю, – ответил Тоби и подтолкнул свои карты к Диего.

Улыбнувшись Марку, Тоби произнес:

– Классная раздача, старик.

А его неподвижный жесткий взгляд уперся мне в лицо.

– Кто этот тип? – пришла от него эсэмэска.

Марк Вайдман. Он адвокат.

– Понятно, – последовал ответ.

У меня засосало под ложечкой при мысли о предстоящих неприятностях.

Игра возобновилась. Каждый раз, когда Рейрдон был в игре, я напрягалась, а теперь и из-за Тоби тоже. Я слишком хорошо знала Рейрдона, чтобы понимать, что упоение игрой долго не продлится, если он будет проигрывать каждый раз. Теперь я должна ублажать и Тоби. Под конец игры они оба остались с выигрышем, но каждая секунда до последней раздачи была настолько насыщена ожиданием, что к концу ночи я была полностью выжата эмоционально. Но каждое мгновение игры вызывало у меня восторг. И она продолжалась до трех часов ночи.

На выходе я помогала всем найти свою одежду и разобраться с парковочными талонами, получила свою порцию воздушных поцелуев и объятий и хорошенькое вознаграждение от каждого наличными и фишками. Я была вознаграждена по полной. Мне казалось, что я не заслужила такой щедрости. Филип, Хьюстон и Брюс оказались самыми щедрыми – они дали особенно большие суммы, но я проявляла не меньший энтузиазм по отношению ко всем. От Тоби, хотя он и выиграл больше всех, я получила самую маленькую сумму.

Когда все ушли, мы с Диего сели за стол и принялись подсчитывать. Все наше вознаграждение целиком составило пятнадцать тысяч долларов. По семь с половиной на каждого.

Я потрясенно смотрела на него:

– Это обычное дело?

– Нет. – Он довольно хмыкнул. – Никогда раньше не видел такой игры.

– Диего, – прошептала я, – По семь с половиной тысяч долларов! Черт, да ты дуришь меня, что ли?

– Ты только не забывай надевать такие платьица! – поддразнил он.

Я пошла в бар и налила себе бокал шампанского.

– Это надо обмыть, – провозгласила я. – За семь с половиной тысяч долларов!

– Годится, – сказал он.

И даже если наши чаевые не всегда будут доходить до такой суммы, так прекрасно было иметь партнера.

В счастливой тишине мы осушили свои бокалы. Диего жил далеко от Беверли Хиллз и большую часть своей жизни проработал в безвестных казино, сдавая бедбиты игрокам, чья жизнь зависела от одной неверной карты. И он чувствовал себя как в сказке точно так же, как и я, если не больше.

– Я надеюсь, что это будет длиться вечно, – сказала я после минутного молчания.

– Ничто не длится вечно, Молли, особенно в игре, – заметил он многозначительно.

Я постаралась забыть об этих словах Диего. Зато я слышала мамин голос, когда по вечером, укладывая меня спать, она говорила:

– Можешь делать все, что хочешь, солнышко, все, что только придет тебе в голову.

Вряд ли она именно покер имела в виду, но этой игры я теперь желала больше всего в жизни. Я приложу все свои силы, чтобы игра продолжалась.

Глава 9

После игры всегда шел стандартный набор действий: систематизировать результаты, заплатить тем, кто выиграл, получить деньги у тех, кто проиграл.

Поначалу все, что было связано с деньгами, выбивало меня из колеи. Мне трудно было просить проигравших заплатить, к тому же требовалось довольно много времени, чтобы объехать весь город, забирая и отдавая деньги. Но довольно скоро я начала понимать, что эти встречи один на один служат отличной возможностью поближе познакомиться с людьми, собирающимися за игорным столом.

В эту среду я запланировала встретиться с Тоби и Филипом.

Сначала я отправилась к Тоби. Я уже привыкла ездить к нему: Тоби выигрывал каждую неделю.

Я медленно въехала по крутому склону, позвонила у ворот и представилась:

– Это Молли, я привезла чек.

Раздавшийся в ответ длинный звонок означал, что мне разрешен въезд. Ворота медленно открылись, я и заехала внутрь. В глубине аллеи виднелся роскошный особняк Тоби.

Когда я подъехала к дому, он уже стоял в дверях.

– Здорово, как жизнь?

– Привет, – сказала я, передавая ему тяжелый шаффл-мастер. – Спасибо, что дали нам попользоваться в этой игре.

– Какие проблемы, – ответил он, забирая аппарат. – Почирикаем?

– О чем?

Он прищурился:

– Я подумал, что мог бы сдавать аппарат в аренду.

Я перевела взгляд на великолепный холл его расположенного среди холмов особняка. Из него открывался вид на океан.

Я засмеялась. Он конечно же шутит. Невозможно было представить, что он всерьез хочет брать деньги за аппарат, на использовании которого сам же настаивал, у партнеров, чьи деньги он забирал каждую неделю.

Но он был абсолютно серьезен, и я поняла, что смех тут явно неуместен.

– О’кей, – пискнула я. – А… м-м… сколько?

– Двести долларов.

Я улыбнулась, чтобы скрыть удивление.

– Уверена, что не будет никаких проблем, – объявила я.

Мне, конечно, следовало сначала спросить Рейрдона, но я хотела показать, что могу сама принимать решения. Обговорить все это с Рейрдоном я могу и потом.

– Кла-а-а-ссно, – протянул он. – Спасибо, Молли. И еще одно. Я хочу знать каждый раз, кто будет играть. Если придет кто-то новый, я хочу точно знать, кто он. Заранее. – Он медленно цедил слова, и хотя голос его звучал мягко, в нем чувствовалась явная угроза. Я прикинула, что это должно быть из-за Марка Вайдмана, которому Тоби проиграл раздачу.

– Не проблема, – еще раз сказала я, мечтая побыстрее выбраться отсюда, прежде чем я пообещаю ему своего первенца и душу в придачу.

– Ну и ладненько, будем на связи, – сказал он и, улыбаясь, помахал мне на прощание.

На обратном пути я качала головой. У богатых свои причуды.

Филип ожидал меня в своем излюбленном курительном клубе, разместившемся в укромном уголке двухэтажного здания на Беверли Хиллз. Когда двери лифта открылись, я очутилась в великолепном фойе, отделанном красным деревом, в глубине которого можно было видеть со вкусом декорированный салон, где множество мужчин курили сигары. Я смущенно огляделась по сторонам в поисках таблички с надписью: «Женщины не допускаются», но метрдотель улыбнулся и провел меня к Филипу, сидевшему в одиночестве у барной стойки и попивавшему виски.

В руках у него была колода карт, и он лукаво улыбнулся мне:

– Не могу оторваться от карт. Но вообще-то это для тебя. Я собираюсь дать тебе урок игры в покер.

Я покраснела. Я как-то надеялась, что наши гости не поняли, до какой степени я ничего не понимаю в игре.

– Откуда вы знаете, что я не тайный профи и просто болтаюсь там, чтобы выучить ваши теллсы[14]? – задала я вопрос. Спасибо Гуглу, мне удалось почерпнуть из него кое-какие термины.

Он понимающе рассмеялся.

Мы пересели к столику в углу, и я незаметно передала ему в руку конверт с чеком. Он взял его, поднес близко к лицу и посмотрел на меня:

– Мои выигрыши обычно не пахнут цветами. Симпатично.

– Пролились духи в сумочке, – пробормотала я, снова смутившись.

На лице его появилось серьезное выражение, и он сдал карты. Две мне, две себе.

– Это карманные карты. Никто не должен их видеть.

В покере главное не столько карты, которые тебе раздали, сколько твое умение разыграть раздачу. Можно выиграть с плохой картой, если умеешь прочитать ситуацию противника, и понять, как он считывает тебя, например, как ты делаешь ставки или как меняется твое выражение лица.

Он сбросил одну карту, назвав ее «сожженной», и положил на середину стола три открытые карты.

– Далее, не слишком влюбляйся в хорошие карты, потому что на флопе твои хорошие карты могут превратиться в плохие. Покер – это игра вероятностей, простой математики и умения читать людей. Если ты собираешься блефовать, то ты должна сама верить в свой блеф. Имей в виду, что другие игроки стремятся получить от тебя информацию, и этой цели служат выражение твоего лица, жесты, размер ставок и манера, в которой ты их делаешь. Когда, по твоему мнению, у тебя на руках самая лучшая карта – «натс», – можешь либо попробовать заставить своих противников остаться в игре, делая ставки так, чтобы ввести их в заблуждение, или же ставить агрессивно и взять банк. И если ты собираешься идти олл-ин и ставить все деньги, подумай хорошо. Убедись, что у тебя на руках нате или что твой противник думает, что твоя карта всех перебивает.

– Однако, – продолжал он, – переиграть противника не всегда удается. Даже у лучших игроков в мире случаются плохие дни, когда они играют неважно. Нужно уметь распознать эти дни и отказаться от игры или же точно придерживаться той суммы, которую ты можешь позволить себе проиграть Нужно четко понимать, когда следует выйти из-за стола.

Мы попробовали сыграть пару раздач, причем Филип без умолку громко озвучивал расчеты или шансы каждой из моих стартовых комбинаций и объяснял, почему во время раздачи они изменились. После флопа (первые три карты) был тёрн (следующая карта) и, наконец, ривер (последняя карта).

– Мне кажется, я поняла, – сказала я.

Первые насколько раздач я играла точно так, как он объяснил мне. Но потом мне стало скучно, и я перестала сбрасывать даже плохие карты.

Он разочарованно смотрел на меня.

– Не думаю, что из меня получится хороший игрок в покер. Мне слишком интересно увидеть, что будет дальше, даже если у меня плохие карты.

Он засмеялся:

– Не забывай, покер намного шире, чем просто игра. Это жизненная стратегия. И если ты хочешь идти на риск, по крайней мере, проверь, что ты хорошо его просчитала.

Я кивнула, стараясь все усвоить.

Я возвращалась в офис и всю дорогу думала об этом уроке покера. Мне казалось, что это скорее урок жизни. Я вошла в офис, и, прежде чем я успела поздороваться, Рейрдон на одном дыхании протарабанил длинный список дел, которые ДОЛЖНЫ быть сделаны как можно скорее.

– Забери и рассортируй почту, оплати эти счета. И ты должна распаковать ящики. Мне нужно больше черных рубашек. И не забудь разложить по папкам эти документы и разобрать все действующие договоры. Тебе нужно будет сходить в Сити Нейшнл[15] и забросить им эти бланки, и..

Я неистово кивала головой, делая пометки, а Рейрдон продолжал тараторить, озвучивая свои требования. С того момента как началась игра, он заметно расширил круг моих обязанностей. Приказы сыпались начиная с семи утра, и, чтобы все их выполнить, мне иногда приходилось работать до полуночи. За исключением дней, на которые была назначена игра, я обычно находилась в офисе или у него дома, делая вообще все, что нужно было делать. Он прекрасно знал, что владеет действенным рычагом давления на меня, и, таким образом, я подписалась на полноценное рабство у Рейрдона в обмен на право быть по совместительству хозяйкой его игры в покер.

В течение всего месяца игра шла без сбоев. Четыре вторника подряд я делала тысячи долларов за вечер и слушала разговоры на самые животрепещущие темы состоятельных и известных персон, знавших то, что было недоступно простым смертным. Я часами размышляла над магнетизмом игры и общением этих людей между собой. Почему эти ребята с их яркой, наполненной жизнью проводят бессчетные часы в вонючем подвале, не сводя глаз со случайных комбинаций пятидесяти двух карт? Это явно не их способ заработать… ну, может быть, за исключением Хьюстона Кертиса.

По прошествии месяца наблюдений и размышлений я нашла разгадку. Большинство игроков – мужчины, которые когда-то рискнули всем, чтобы добиться грандиозного успеха. Теперь они двигались по накатанной. Они были в безопасности. Жизнь не брала их за горло. Они могли иметь любых женщин, каких только пожелают, купить все что им угодно, снимать фильмы, жить в роскошных особняках, приобретать и разорять крупные корпорации. И теперь они жаждали адреналина от азартной игры, и именно это каждый раз заставляло их приходить сюда снова. Это было больше чем игра – это была возможность уйти от реальности, авантюра, фантазия.

Для меня игра тоже была спасением. Способом избежать «взросления», которое означало, во всяком случае для моего отца, сдаться и согласиться на жизнь, состоящую из пустых обязательств и не приносящую удовлетворения. Я решила, что игра станет следующим этапом моего «образования». Все, что происходило у меня на глазах, было лучшей возможностью на практике изучить экономику, психологию, бизнес, понять, что такое американская мечта на самом деле.

Поэтому, когда Рейрдон говорил «Гоп!», я прыгала. Это не значит, что мне это нравилось.

– Это все? – сказала я Рейрдону с более чем заметным сарказмом. Он надиктовал задание на день, которого хватило бы на целую неделю, при этом ожидая, что я каким-то образом все переделаю, перед тем как отправиться к Тоби, чтобы отвезти ему выигрыш.

– Еще одно, – сказал он. – Больше никакого волонтерства.

– Вы говорите о больнице? – переспросила я, не веря своим ушам.

– Да, – ответил он.

– Что?! Но почему? – со злостью спросила я. – Это никак не отражается на моей работе.

– Не в этом дело. Мне не нужно, чтобы ты приносила на себе микробов в офис. И ты слишком бедная, чтобы быть волонтером. Когда станешь богатой, можешь быть волонтером сколько твоей душе угодно, но пока ты бедная и глупая, тебе следует тратить свое время на то, чтобы поумнеть и придумать, как стать богатой.

– Не может быть, чтобы вы говорили серьезно, – произнесла я, ожидая хоть какого-то намека на сочувствие.

– Я предельно серьезен. Или волонтерство, или покер. Выбирай.

Я не сводила с него глаз, отказываясь верить услышанному.

– Бред какой-то, – произнесла я. – Вы сошли с ума.

– О’кей, – он пожал плечами. – Игры во вторник не будет.

Я вылетела из его кабинета в слезах. Я думала о детях в больнице, о том, как они улыбались, несмотря на всю тяжесть своего положения. Они заслуживали поддержки и ободрения, я была им нужна, как и другие волонтеры. И они были мне нужны. Мне нужно было чувствовать, что я не полностью потеряла себя в этом новом мире блеска и денег. Я знаю, это звучит эгоистично, но возвращение в реальность больницы помогало мне оставаться самой собой. Рейрдон все время старался сделать меня жестче и разумнее, он приравнивал идеализм к глупости. Он держал меня при себе, потому что я надрывалась, работая на него, и была единственная из всех, кто не ушел через неделю. Он редко признавал это, но время от времени он говорил мне, что у меня есть потенциал, что я могла бы развиваться и добиться большего. Обычно за этим следовало очередное оскорбление. Он был для меня этакой злой феей.

Волонтерство было тем немногим, что осталось от меня прежней. Той, которая исчезла практически незамеченной. Я думала об игре. О блеске и высоких ставках, об удовольствии слушать разговоры самых богатых и влиятельных мужчин в мире.

Я думала, что смогу быть одновременно идеалисткой и капиталисткой, и однажды так и будет. Но сейчас я должна была сделать выбор.

Мое старое «я» презирало новое, но я принудила его замолчать, отправляя электронное письмо в больницу.

После того как оно было отослано – с копией для Рейрдона, – я ворвалась в его кабинет.

– Довольны? – спросила я.

Он улыбался, как Чеширский кот.

– Однажды… – сказал он, – однажды ты поймешь. Волонтерство не решит твоих проблем. Все глупые девицы, которых я знаю, спасают щенков и малышей, вместо того чтобы посмотреть в лицо реальности этого мира и постараться спастись самим.

– Вы – зло, – сказала я, – воплощение дьявола на земле.

Он, как помешанный, разразился хохотом.

– Я серьезно беспокоюсь о вашей душе.

– Беспокоишься о моей душе? – переспросил он и засмеялся еще громче. – Дурочка, иди лучше побеспокойся об отчетах исследования грунта для нового проекта.

Глава 10

Игра в покер пошла с размахом и быстро завоевала репутацию лучшей в Лос-Анджелесе. Мы твердо держались принципа не допускать за стол профессиональных игроков, приглашать знаменитостей и других интересных и влиятельных людей, и это вкупе с таинственной атмосферой частного зала «Вайпер Рум» заставляло людей по-настоящему охотиться за приглашениями. Мне каждую неделю приходилось отказывать серьезным людям, так что скоро нам уже понадобилось устраивать две игры в неделю, и все приглашения проходили через меня.

В числе новых игроков были:

Джон Ашер, который половину времени за столом тратил на нытье по поводу своего развода с Дженни МакКарти, а вторую – отбивался от безжалостных насмешек со стороны других игроков;

Ирв Готти[16] (не в родстве с итальянской мафией). Раскрутил марку Murder Inc и был менеджером таких артистов, как Ашанти и Нелли. Пару раз он приводил с собой на игру Нелли;

Ник Кассаветес, сын Джины Роуленде. Недавно снял «Дневник памяти»;

Брайан Зурифф, наследник крупного трастового фонда. Производил впечатление, что он выше всего этого;

Чак Пачеко, один из основных персонажей знаменитых тусовок Тоби и Лео;

Лесли Александер, владелец «Хьюстон Рокетс»[17], иногда играл в НВА.

Приводить каждую неделю нового участника было тоже интересно. Вообще это было увлекательным занятием – следить, что происходит, когда появлялся новичок. Сначала он чувствовал себя не в своей тарелке. Я всегда старалась прийти ему на помощь, чтобы он побыстрее освоился. Постоянные игроки, особенно Тодд Филипс и Рейрдон, наоборот, старались усилить его неловкость. Наблюдая за ними, я вспоминала замкнутый кружок девочек-подростков в школе. Если новичок начинал выигрывать с места в карьер, как только сел за стол, его подкалывали еще больше. Если он проигрывал или играл плохо, остальные становились явно дружелюбнее. Если новичок был знаменитостью или миллиардером, тогда все было по-другому, и с ним обращались, как с особой королевской крови.

Можно многое сказать о характере человека по тому, как он выигрывает или проигрывает. Деньги – это великий балансир.

Иногда возникали недоразумения, когда Рейрдон приглашал кого-нибудь, не предупредив меня, и у нас собиралось слишком много игроков. В этом случае мне приходилось отменять приглашение, а это было совсем не легкой задачей. Часто это воспринималось лично, на меня орали или начинали давить статусом.

– Да ты знаешь, кто я?

– Получишь ты от меня чаевые в следующий раз!

– Надеюсь, тебе есть куда идти, потому что добьюсь, чтобы тебя уволили.

Все это мне приходилось выслушивать, и не обижаться тут было очень трудно. Вместе с тем было понятно, что все это была бессмысленная бравада, потому что в следующий раз, когда они приходили играть, объятия, поцелуи и чаевые возобновлялись, как только парень подскакивал к столу, довольный, что снова оказался среди крутых ребят.

Не только каждый карточный игрок в Голливуде хотел попасть на игру, но все их друзья и друзья друзей хотели прийти посмотреть на это. Однако мероприятие требовало закрытости, поэтому я старалась отваживать зрителей, как могла, но невозможно было запретить участникам приводить своих подружек, когда они хотели повыпендриваться перед ними, и нельзя было не пустить случайно забредшую знаменитость. Если честно, знаменитостей пускали всегда. Так, например, когда один миллиардер появился с сестрами-близнецами Олсен, я постаралась всех разместить. Пришли – значит, пришли, никаких вопросов.

Однажды Рейрдон прислал мне эсэмэску, требуя, чтобы я поднялась наверх и провела вниз его друзей, дожидавшихся в клубе, чтобы поучаствовать в игре. Я узнала Нейла Дженкинса, высокого, красивого мужчину. Он облетел Соединенные Штаты на своем семейном частном самолете. Теперь он стоял в баре вместе с двумя другими людьми. Я махнула им, чтобы они следовали за мной.

Как правило, я держалась подальше от друзей Рейрдона. Все они были бабниками, и мне было известно о них слишком много всяких историй. Я всегда делала вид, что очень занята, и не слушала, когда вокруг начинали рассказывать разные байки, но я всегда все запоминала. Я совершенно не хотела, чтобы обо мне говорили или со мной обращались, как с одной из их многочисленных девочек, которых они поматросили и бросили.

Я отвела компанию вниз и перешла на свое обычное место за спиной Диего. Бросив украдкой взгляд на Нейла и его спутников, я обратила внимание, что среди них есть один, которого я никогда раньше не видела. Он был моложе остальных и по-настоящему симпатичный. Наши глаза встретились, и я быстро отвела взгляд. Когда я убедилась, что игроки за покерным столом ни в чем не нуждаются, я спросила Нейла и его друзей, не хотят ли они что-нибудь выпить.

– Меня зовут Дрю, – представился симпатичный парень.

– Молли, – ответила я с дружелюбной, но не слишком, улыбкой. – Могу я что-нибудь предложить выпить?

– Только пиво, – сказал он.

Было в нем что-то такое успокаивающее. Он мог бы быть моим соседом в Колорадо. Обычно одет, пьет пиво, в отличие от его друзей, которые пили Red Bull с водкой. Когда я передавала ему пиво, наши глаза снова встретились.

Я одернула себя. Неподходящее время, да и ребята они не простые. Мне нужно было сосредоточиться на работе. Я старалась больше углубиться в игру, но дела там шли сами собой, и мне особенно нечего было делать. Я села и сделала вид, что работаю на компьютере. Дрю подошел поговорить со мной.

Он недавно закончил Колумбийский университет по специальности астрофизика. Умный и смешливый, он, казалось, был бесконечно далек от той пошлой ерунды, которой обычно одержимы парни. Я поймала себя на том, что беспечно улыбаюсь и смеюсь вместе с ним.

Зазвонил телефон и, посмотрев на экран, я увидела, что звонит Блэр. Она хотела знать, где я. Сегодня был день ее рождения, и я сказала, что постараюсь уйти с работы пораньше, хотя уже знала, что ничего не получится.

Я отправила ей сообщение с извинениями, обещаниями загладить вину, сожалениями, что я так загружена… в общем, обычные жалкие отговорки.

Она даже не ответила.

Позвонил Филип, потом Боб потребовал внимания, а дальше Тоби что-то понадобилось, и я забыла о Блэр и сосредоточилась на игре. В то же время я украдкой бросала взгляды на Дрю, задаваясь вопросом, не сделать ли мне исключение в плане отношений с приятелями Рейрдона.

Когда друзья Рейрдона собрались уходить, я услышала разговор о стриптиз-клубе. Дрю поднялся, чтобы пойти с ними, а потом обернулся и взглянул на меня. Я дружески помахала, разочарованная, что мое предположение оказалось явно неверным: в конечном счете он такой же, как все.

Он подошел ко мне:

– Послушай, ты не против, если я еще немного останусь?

– Нисколько. – Я по-прежнему делала вид, что занята, так что он не видел широкой улыбки, расплывшейся у меня на лице.

К двум часам ночи в зале остались только Рейрдон и я. Мы подсчитывали стопки фишек. Я постаралась сказать как можно небрежнее:

– А этот Дрю симпатичный и нормальный парень.

Рейрдон закатил глаза.

– Он владеет Доджерс[18], дурочка, – сказал он.

– Что значит владеет?

– Его. Семья. Купила. Доджерс. – Ему иногда нравилось говорить со мной, как с двухлетним ребенком.

– А, – сказала я. – Ну, я же не имела в виду, что он мне понравился… Я просто подумала, что он отличается от остальных ваших друзей… в лучшую сторону.

Плакали мои надежды, подумала я, прекрасно осознавая свое низкое положение на социальной лестнице.

Рейрдон кинул на меня понимающий взгляд.

Я вспыхнула.

– Маленькая Молли и маленький МакКурт, – съехидничал Рейрдон. – В любом случае, он встречается с Шеннен Доэрти.

Ну конечно, он обязательно должен встречаться с одной из самых скандальных актрис в Голливуде.

– Я сказала, мне все равно, – соврала я, но сердце у меня еще немножко упало.

– Ясное дело, – отозвался Рейрдон.

Я сконцентрировалась на деньгах.

Когда, закончив уборку, я поехала домой, было уже четыре утра. Я полностью пропустила день рождения Блэр. Ужасно, конечно, но разве у меня был выбор?

Я тихонько зашла в дом, надеясь, что не увижу Блэр. Она сидела в гостиной с бутылкой вина. Лицо ее было красным и опухшим.

– Что случилось? – бросилась я к ней.

– Это все Джейсон, – сказала она и снова заплакала. – Мы поругались, и он смылся, а моя лучшая подруга даже не явилась ко мне на праздник. Хуже дня рождения у меня не бывало.

Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Они с Джейсоном, ее последней любовью, постоянно ругались и снова мирились.

Меня мучила совесть. Я подошла к ней и погладила ее по спине:

– Давай спать. Уже поздно. Завтра все будет хорошо.

Она села. Лицо ее было в черных потеках туши для и слез.

– Где ты была? – всхлипнула она.

– Работала, – вздохнула я.

– Что?! Да что же это за работа такая, что ты сидишь там до четырех часов утра? – взвизгнула она.

– У нас очень много всяких дел, – сказала я. По сути это было правдой.

– Ты как-то отдалилась от меня. Я как будто совсем тебя не знаю. У нас раньше никогда не было секретов друг от друга!

Обида в ее глазах причиняла мне боль, но я не знала, что сказать. Это правда, что покер стал для меня важнее друзей и семьи, но у Блэр был ее трастовый фонд, на который она могла рассчитывать. У меня было только одно – собственный путь.

Я не могла вернуться к прежней жизни. Я больше не хотела жить, едва сводя концы с концами. Я больше не хотела быть никем.

Какой бы уставшей я ни была на следующий день после игры, люди должны получить свои деньги или отдать их. Я была сборщиком денег. Первый мой визит был к Пьеру Халили. Накануне вечером удача так и не повернулась к нему лицом, и он должен был мне приличную шестизначную сумму.

Я ненавидела заниматься сбором денег. В этом занятии есть нечто, унижающее мужчин, потому что отдать деньги значило признать поражение, а эти люди не относились к числу тех, кто легко относится к проигрышу, особенно перед женщиной. Я начала понимать, что здесь необходим деликатный подход, и работала над изобретением определенной техники, направленный на то, чтобы смягчить удар. Например, если я говорила: «Здорово, что вы такой богатый и красивый», с восхищением в глазах, то большинство самодовольно улыбались и вручали мне чеки на весьма существенные суммы с подчеркнуто беспечным видом, чтобы подтвердить правоту моей оценки.

Я, однако, не слишком беспокоилась по поводу Пьера. Он был настоящий джентльмен. Воспитывавшийся в Лондоне, он происходил из одной из богатейших иранских семей. И отличался высоким уровнем культуры и утонченностью.

Телефон зазвонил, когда я ехала в сторону Bel Air, шикарного особняка Пьера. Это была Блэр. Она все еще хандрила после своего дня рождения.

– Привет Блэр, – поздоровалась я, надеясь, что ее плохое настроение миновало.

– Мне позвонил Брайан, он приглашает меня к Патрику Уайтселлу на заключительный вечер по случаю вручения Оскара, – радостно верещала она. Брайан был актером, с которым она встречалась до Джейсона. – Ты придешь? Пожалуйста.

– А когда этот вечер?

– Сегодня, – сказала она. – Ты ведь придешь, правда? Ты мне должна, абсолютно точно, ты же не пришла ко мне на день рождения.

Эти вечеринки вызывали у меня смешанные чувства. Да, они были роскошные, на них собирались знаменитости и всякая модная публика, но чаще всего на них я чувствовала себя не на своем месте и достаточно глупо. Дело заканчивалось тем, что я усаживалась в углу с бокалом вина, мечтая побыстрее попасть домой.

Но я была ей должна, это правда.

– Ты вообще больше никуда не ходишь и ведешь себя так таинственно. Я ничего о тебе не знаю. Ты двойной агент? ЦРУ нас сейчас слушает?

Я затормозила перед широкими, увитыми плющом воротами особняка Пьера.

– Конечно, Блэр, мы увидимся вечером, но сейчас я должна идти, – сказала я, стараясь побыстрее закончить разговор.

– Урра! О’кей, обожаю тебя. До вечера.

Я убрала телефон и нажала кнопку звонка.

Дворецкий провел меня сквозь громадный дом во внутренний двор (больше похожий на футбольное поле по размеру), где сидел Пьер и читал газету, попивая розовое шампанское.

– Милая, сегодня ты еще красивее, чем в прошлый раз.

Улыбка не замедлила расцвести у меня на лице. Я всегда была падка на комплименты.

Он вручил мне конверт, и по его весу я определила, что там наличные.

– Я добавил там немножко для тебя, – произнес этот самый элегантно проигрывающий игрок в истории покера.

– Пьер, серьезно, это лишнее, – запротестовала я. Мне, честно говоря, всегда не по себе, когда люди проигрывают.

– Я так хочу. Ты много работаешь и отлично справляешься, – сказал он и добавил: – В Санта-Барбаре играют в поло в эти выходные. Не хочешь посмотреть? Я пришлю за тобой вертолет, если тебе не хочется ехать самой.

Я и глазом не моргнула, изображая, будто все время получаю такие приглашения, но в душе меня буквально распирало. Я представляла широкополые шляпы, шампанское и путешествие на частном вертолете. Но затем голос разума взял верх. Вступать в отношения с одним из игроков неразумно. Мне нравился Пьер как друг, и ясно, что он подкатывал ко мне. Я не должна поощрять его.

– Это потрясающе интересно, Пьер, но у меня уже есть планы на эти выходные.

– Ну, тогда как-нибудь в другой раз, дорогая. Мы увидимся за игрой на следующей неделе?

– Да, конечно, – улыбнулась я с облегчением, что он так мило принял мой отказ.

По дороге домой я все дивилась, насколько резко перевернулась моя жизнь за такое короткое время. Мне предоставили доступ в мир, стать частью которого я даже не смела мечтать. И я не могла позволить себе сделать ни единого неверного шага. Я знала точно, что, случись такое, меня лишат этого доступа так же быстро, как и предоставили. Поэтому мне нужно очень критично относиться к подобным предложениям. Я должна действовать с расчетом на долгую перспективу. И мне нужно поддерживать очень хрупкое равновесие во всей этой фантасмагории, которую представляет собой игра, без того чтобы внедряться слишком глубоко в жизнь игроков.

В прежние времена всякий раз, когда мне нужен был совет, я обращалась к родителям. Мама – невозмутимая и принципиальная, она всегда была готова выразить сочувствие, а отец благодаря знанию человеческой природы часто помогал мне найти путь в незнакомых ситуациях. Но я не говорила родителям об игре. Странно было иметь секреты от Блэр, и тем более странно было не рассказывать родителям правду о моей жизни. Между мной и моими близкими возникала пропасть, прежде никогда не существовавшая.

Я вдруг почувствовала непреодолимое желание поговорить с мамой. Мне захотелось рассказать ей хотя бы что-то о тех удивительных вещах, которые со мной происходят.

– Привет, девочка моя, – услышала я ее теплый голос.

– Привет, мам, как ты?

– Все хорошо, солнышко. А как ты? Как Лос-Анджелес?

– Я прекрасно, мам, абсолютно прекрасно. У меня действительно неплохо получается. Я зарабатываю хорошие деньги и общаюсь с самыми важными, влиятельными людьми, с самыми большими знаменитостями, и все это так классно, – трещала я.

– Отлично, солнышко, а как Блэр?

– Все так же, у нее все хорошо, – сказала я. – Но, мама, послушай! Один человек только что пригласил меня в Санта-Барбару смотреть игру в поло и полететь туда на его собственном вертолете.

– Это потрясающе, а как Кристофер? Закончил он курс химиотерапии? – спросила она, имея в виду одного из детей в больнице.

– М-м… я не знаю. Я в прошлую неделю взяла отгулы, – соврала я.

– Ну ладно, узнаешь на следующей неделе, тогда расскажи мне, – попросила она.

– Конечно, – ответила я.

Восхитительная легкость, которую я ощущала еще секунду назад, уступила место давящему чувству вины.

По другой линии звонил Тодд Филлипс, вероятно ожидающий свою долю денег Пьера.

– Мне надо идти, мам, – сказала я.

– Солнышко, с тобой все в порядке? Ты как будто сама не своя.

– Я в полном порядке, – ответила я. – Все отлично. Я просто должна уже идти.

Пропасть между нами становилась все шире.

– Обнимаю тебя, – сказала она.

– Я тоже, – ответила я.

И переключилась на Филлипса.

В тот вечер я переоделась в свое новое черное платье и лабутены с ремешками.

– Ух ты, – сказала Блэр. – Откуда это у тебя такое платье?

– A-а, обноски подружки Рейрдона.

Вот это да, я теперь вру легко и быстро, подумала я. Теперь я вынуждена принижать, преуменьшать все, любую мелочь, чтобы не быть вынужденной отвечать на вопросы о том, чем я зарабатываю на жизнь.

Вот что мне хотелось сказать:

Я КУПИЛА ЭТО ПЛАТЬЕ САМА, ЗА СВОИ ДЕНЬГИ!.. Я получаю сообщения от Леонардо ди Каприо и Тоби Магуйара, и в шкафу у меня накопилось двадцать тысяч долларов!

Но я не могла.

Когда мы прибыли на вечеринку, звезды уже позировали на красной дорожке, и вокруг них вились папарацци. В тот момент, когда мы вошли в дом, Блэр увидела Брайана.

– Мол, я сейчас вернусь. Брайан хочет, чтобы мы посмотрели вид с крыши. – Она захихикала и подмигнула мне.

Я улыбнулась и слегка кивнула.

Правда, Блэр?

Я вздохнула и схватила с серебряного подноса бокал шампанского. Некоторое время я ждала Блэр, неловко притворяясь, что пишу сообщение в телефоне. Время шло, Блэр по-прежнему не появлялась, и я пошла бродить по дому, огромному, холодному, полному звезд первой величины, совершенных, как статуэтки, моделей и грудастых «подружек плейбоев». Я вышла на террасу и, потягивая шампанское, с восхищением оглядывала панораму расстилавшегося внизу города.

Я думала, что будет все по-другому, когда я появлюсь в новом платье и стильных туфлях, но Голливуд не измеряется новыми туфлями, он – нечто неизмеримо большее. Величайшие звезды мира вращаются на его орбите, и поиск места рядом с ними был весьма смелой задачей. Я привыкла к чувству собственной ущербности – в моей собственной семье супергероями были мои братья. Я просто хотела чего-то, что было бы целиком и полностью мое. В патио разговаривали двое мужчин, я же оставалась, судя по всему, невидимой, поскольку они явно не знали, что здесь кто-то есть. Один из них был известным режиссером, которого я сразу узнала, а второй возглавлял известное актерское агентство.

– Он пойдет на это? – выяснял режиссер.

– Он уже согласился на эту сумму.

– Откуда ты знаешь?

– Мой парень играл вместе с ним в Голливуде.

– Играл во что?

– В подпольный покер.

Я навострила уши.

– Суперэксклюзивное мероприятие. Нужно персональное приглашение и специальный пропуск.

Я хихикнула про себя по поводу специального пропуска. Ну уж придумали.

– Ты серьезно?

– Никто не знает, где они играют. Никто из тех, кто играет, не рассказывает. Но все знают об игре. И все туда хотят попасть.

– А кто хозяин игры, как нам туда попасть?

– Какая-то девица. Она контролирует списки.

И тут меня осенило, как я могу получить все, что хочу. Все, с жалостью к себе, с чувством собственной неполноценности покончено, ключ у меня в руках – доступ к крупным сделкам, к съемкам, к слияниям и поглощениям… Пределов не существует. Просто мне нужно продолжать питать игру хорошей, свежей кровью. И продумывать вперед, кем заполнять десять драгоценных мест. Первостепенным делом был набор на игру, и хотя я не полностью контролировала список, существовало представление, что я играю эту роль. За сотни часов наблюдений за игроками я научилась блефовать. Тут не было никаких сомнений.

Я поставила бокал с шампанским и направилась к этим двоим.

– Не могла не подслушать вас, – начала я.

Они перемигнулись, пытаясь понять, заслуживаю ли я любезности.

– Я Молли Блум, я провожу игру, о которой вы говорили. Если вы дадите мне свои карточки, я свяжусь с вами насчет свободных мест.

И внезапно эти два могущественных человека принялись рыскать как ненормальные по карманам в поисках карточек.

Последовал шквал вопросов:

– А кто играет? Где вы играете? Когда следующая игра?

Я оставалась невозмутимой и недоступной.

– Я позвоню, обещаю.

Мы пожали руки, и я неторопливо удалилась, чувствуя на себе их взгляды.

Глава 11

Приближалось Рождество, и мне вдруг пришло в голову, что я целых два года не была дома. Мой рабочий график был невероятно напряженным, я разрывалась между растущими требованиями Рейрдона и игрой. Маячащий на горизонте жилищный кризис уже нанес тяжелый урон по рынку недвижимости. В состоянии стресса Рейрдон был еще более тяжелым, чем обычно. Я находилась рядом с ним каждый день и нередко ощущала себя его боксерской грушей. У меня уже выработалась привычка постоянно нервничать, не досыпать и, по сути, жить в страхе потерять все. В моей жизни не было вообще никакой стабильности, я полностью зависела от капризов Рейрдона. Не приходилось сомневаться, что, если, по его мнению, игра больше не отвечает его интересам, он положит ей конец. Весь год я старалась постепенно внедриться в жизнь игроков, стать незаменимой и универсальной девочкой на побегушках по всем их поручениям, как в игре, так и во всем остальном. Для меня это означало обслуживать пятнадцать рейрдонов сразу, но я не роптала. На той Оскаровской вечеринке я преодолела свою застенчивость в отношении успешных и знаменитых или что там еще делает их золотыми слитками на нашем столе.

Несмотря на то что я преодолела свои страхи, мне было по-прежнему нелегко подобрать нужных участников для игры. Во-первых, я должна была быть очень сдержанной и осмотрительной. Во-вторых, я должна была удостовериться, что у игрока действительно есть деньги, о которых он заявляет (если бы вы знали, сколько в Лос-Анджелесе людей за рулем «феррари» и в инкрустированных бриллиантами часах, но без денег или других активов, вы бы ужаснулись). В-третьих, я должна была убедиться, что они не слишком хорошие игроки, и, наконец, я должна была проверить, что наши высокомерные, разборчивые элитные снобы из основной группы одобрят их кандидатуры. Вначале я умудрялась набрать много «рыбы», то есть плохих игроков, в покерной терминологии. Первый вечер, когда они играли, я сидела в страшном напряжении, надеясь, что моя рыба проиграет, что все пройдет мирно и что остальным они понравятся. А потом, если они действительно проигрывали, я напряженно ожидала, когда они заплатят. Все наши постоянные игроки действительно относились ко мне с симпатией, обращались со мной уважительно и разрешали мне управлять их деньгами. Я не могла обмануть их доверие.

Рейрдона, с другой стороны, мне становилось все труднее расположить, несмотря на то что я очень старалась. Я по-прежнему должна была каждый день доказывать ему, на что способна. Он жестко относился ко мне, хотя в глубине души верил в меня. Я не уезжала домой, потому что знала, что он воспримет мое желание увидеть семью как признак слабости, а мне было прекрасно известно, что Рейрдон думает о слабых. Но в этом году я решила рискнуть. Рейрдон сказал, что ничего не имеет против. Я знала, что это не так, но предпочла ему поверить – я считала, что заслужила отдых.

Я улетела в канун Рождества, и мама встретила меня в аэропорту и повезла прямо в Миссию спасения Денвера. У нас была семейная традиция – по праздникам раздавать обеды бездомным. Но теперь я относилась ко всему этому как-то по-другому. Я все еще страдала от жалости к бездомным в ночлежках, но при этом во мне появилась какая-то отстраненность. Весь вечер я проверяла сообщения в телефоне.

– Солнышко, ну почему бы тебе не отложить на некоторое время эту вещь? – сказала наконец мама, имея в виду телефон.

Она была права. Я оставила телефон в машине и попыталась сосредоточиться на происходящем. Впервые с тех пор, как я начала работать у Рейрдона, я выпустила телефон из рук дольше чем на минуту. Обычно я в буквальном смысле спала с ним в обнимку.

Когда мы снова сели в машину, я увидела на экране пять пропущенных звонков и несколько новых сообщений. Внутри у меня все перевернулась и засосало под ложечкой от знакомого беспокойства. Рейрдон был в ярости по поводу всего вообще. Телевизор не работал. Я неправильно его подключила. В офисе накопился миллион всяких дел, я ничего не сделала. Нужно забронировать несколько ресторанов, и я должна связаться с одной из бригад застройщиков, и почему, черт побери, я не отвечаю на телефон? Я позвонила в Comcast и получила подтверждение, что у них какие-то проблемы и что вся зона осталась без телевидения. Я перезвонила Рейрдону и передала ему сообщение. Но он не хотел слышать разумные объяснения. Он хотел кого-нибудь наказать. Поэтому он орал и бранился, а я в это время садилась в машину вместе с мамой и братьями. Они слышали все его злобные тирады. Сказать, что я чувствовала себя неловко, значило не сказать ничего.

– Получишь еще один штраф!

Рейрдон в последнее время взял моду штрафовать меня, когда я не делала что-то «как надо». Хуже всего было то, что он больше не платил мне за работу на его компанию. Когда игра только началась, моя зарплата уменьшилась, несмотря на то что рабочий день стал гораздо длиннее. Когда мои чаевые стали расти, он перестал платить мне зарплату. Поэтому, когда Рейрдон штрафовал меня, это не было урезанием моей зарплаты. Это означало, что он попросту залезал ко мне в карман.

Рейрдон недавно переехал в новый дом и вплоть до моего отъезда заставлял меня до полуночи каждый вечер упаковывать и распаковывать коробки. По-видимому, я не очень хорошо упаковала мраморные полки, которые предыдущий хозяин дома хотел забрать с собой.

– Тебе наплевать, потому что это не твое! Если это дерьмо разобьется, это встанет мне черт знает в какие деньги! Ты сделала все через задницу! Ну, так вот, теперь тебе не будет наплевать. Я взыскиваю с тебя тысячу долларов. Теперь ты вернешься и сделаешь все как следует!

Каждый раз, когда я протестовала против штрафа или отказывалась вообще платить, он угрожал, что закроет игру. Я примирилась с этим нововведением, воспринимая его как неотъемлемую часть моей новой жизни, ну примерно как платить дань кикиморе, чтобы перейти болото.

– Я не могу контролировать кабельные сети вашей зоны, Рейрдон, – сказала я.

Он взревел:

– Ты последнее время все делаешь по-уродски, ни до чего дела нет, тебе все один хрен!

– Рейрдон, мне вовсе не наплевать, я из кожи вон лезу, чтобы все сделать хорошо, но я сейчас с семьей и не могу говорить об этом. Мне нужно идти, – ответила я.

И впервые с тех пор, как я стала работать у него, я первая повесила трубку.

Моя спальня осталась прежней, точно такой же, какой я ее оставила, когда два года назад уехала в Лос-Анджелес, может, в ней было чуть более прибрано. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь, но все вещи были на местах, все было знакомо, как будто я и не уезжала. Когда начал звонить телефон, я сначала не хотела отвечать, но, опасаясь, что, если я проигнорирую его звонок, разразится целая драма, которая будет еще хуже, чем предыдущая, я ответила.

– Привет, Рейрдон, – сказала я.

– Ты уволена, – услышала я.

– Что?!

– Больше игры не будет.

– Вы серьезно? – возмутилась я. – Вы увольняете меня перед Рождеством? Потому что у Комкаста проблемы?

– Давай я объясню, так чтобы ты поняла, – заявил он. – Ты уволена. Счастливого Рождества.

В телефоне раздался длинный гудок.

Рейрдон и раньше увольнял меня, обычно его хватало на день, но в этот раз он вышел на новый уровень жестокости. Весь вечер я сидела расстроенной и напряженной. Все внутри у меня сжалось. Я так хотела показаться дома в своих новых нарядах, произвести впечатление на всех интересными рассказами о моей новой жизни, даже, может быть, устроить обед в ресторане, а потом мчаться в аэропорт, не оставив у них никаких сомнений в том, что я добилась успеха, что я счастлива. А вместо этого я сидела, и вся моя семья слышала, как мною помыкают, унижают, на меня кричат.

– Я что-то не понял, – сказал Джереми с сомнением.

Мой брат Джереми – олимпиец, модель Томми Хилфигера, золотой мальчик. Спортивная одаренность и лицо секс-символа помогли ему избежать в этой жизни неприятной, малопривлекательной работы.

– Ты не заслуживаешь такого обращения, – заметил мой другой брат.

Мне трудно было бы объяснить им мое собственное видение жизни, ставшее глубоким убеждением. Разносы, которые устраивал мне Рейрдон, были в нем неизбежным злом. Мои родные по вполне понятным причинам не могли оценить по достоинству, что значит контролировать игру в покер. Помимо денег, которые были большими и сильно меняли жизнь, игра давала мне связи, информацию, доступ на самый верх. Покер был моим троянским конем – с его помощью я проникала туда, куда хотела. Мне был доступен мир искусства, финансов, политики, развлечений – все что угодно. Не так важно, что я не была гениальна в чем-то одном, – важно, что я гениально чувствовала возможности. Во мне жил дух предпринимательства, и игра была для меня золотой жилой. Не говоря уже о том, чему я научилась от мастеров мирового класса в их областях. Так что даже если родители, братья или Блэр не понимали сути моих дел, зато я ее понимала. Поэтому мне нужно было как-то уладить дела с Рейрдоном, но сначала я хотела дать ему остыть.

На следующее утро я позвонила ему, предполагая, что он будет вести себя так, как будто ничего не произошло, и выдаст новую порцию поручений. Но голос его звучал по-другому, очень серьезно.

– Игру будет проводить другая девушка. Она позвонит тебе сегодня. Если хочешь, собирай манатки и возвращайся в понедельник на работу, но только как мой помощник. Покера не будет.

– Рейрдон, это несправедливо. Я прихожу в офис к семи утра, ухожу, когда вы разрешите, иногда в десять вечера. Если я и делаю ошибки, то только мелкие и незначительные. Я организовываю вашу жизнь, и я единственная, кто помогает вам управлять компанией.

– Выбор за тобой, можешь, если хочешь, продолжать работать, но насчет покера я принял решение. Разговор окончен.

Он отключился.

Как он мог так обращаться со мной? Сердце выскакивало у меня из груди, и холод разливался по жилам. «Я разберусь с этим, я все исправлю, он передумает», – говорила я себе.

Снова зазвонил телефон. Номер был незнакомый.

– Молли? – раздался женский голос.

– Да, – ответила я.

– Привет!

Вот она, новая девушка.

– Рейрдон сказал, чтобы я позвонила тебе. Мне нужен список имен и номеров телефонов тех, кто играет в покер.

Моя тревога переросла в неистовую злость. Кровь из носу, но я не позволю, чтобы это произошло.

– Я перезвоню тебе, – ответила я сквозь стиснутые зубы. И я снова повесила трубку первой.

Глубокий вдох. Нужно подумать. Мне нужна стратегия. Наблюдая за игроками, я пришла к выводу, что побеждали в первую очередь те, кто ни при каких обстоятельствах не терял спокойствия, невозмутимости и свободы мысли. Разыгрывать раздачу или принимать решение, руководствуясь эмоциями, редко кому удавалось с положительным результатом.

Обстоятельства были против меня. Рейрдон входил в клуб миллиардеров. Он играл с этими людьми, говорил на их языке, многие из них боялись его. Я же, со своей стороны, просто разносила им напитки, смеялась их шуткам, оказывала им услуги, и за это меня щедро вознаграждали. И в их понимании я принадлежала Рейрдону. Мне нужен был союзник, который был бы таким же могущественным или даже сильнее Рейрдона. Кто мог не бояться подставить себя под удар из-за меня? Выбор был очевиден – Филип Уитфорд. Он обладал властью, влиянием и был принципиален. Последнее время мы очень сдружились. Я позвонила ему и рассказала, что произошло.

– Он этого не сделает, – сказал Филип спокойно, но твердо.

Я старалась сохранять хладнокровие и сдержанность, но все это было так несправедливо, что, пока я говорила, жгучая обида на Рейрдона так всколыхнулась во мне, что я заплакала.

– Молли, не плачь. Мы разберемся с этим. Вот смотри, что мы сделаем.

Филип предложил устроить игру у него дома и пригласить всех, кроме Рейрдона. Он расскажет остальным о том, что тот сделал, и попробует уговорить их разрешить мне официально проводить игру.

Этот план показался мне слабым шансом, но он был единственным.

– МОЛЛИ, ДАВАЙ, ЧТО ТЫ КОПАЕШЬСЯ? – позвал Джордан снизу.

Мы договорились провести день на лыжах втроем. Мы не катались так уже очень давно – лет шесть-семь, – и мне очень хотелось снова вернуться в те времена.

По дороге в горы я ничего не говорила.

– Молли, что с тобой? Ты сама не своя.

– Извините, я просто никак не могу избавиться от напряжения из-за работы и всей этой ерунды, – ответила я, стараясь выглядеть веселее.

Мы уселись в кресло подъемника, препираясь из-за высоты перекладины, как это часто делали в детстве. Мы решили подняться к той трассе, где когда-то учились фристайлу. Стоя на самом верху и глядя вниз на крутой бугристый склон, я представляла своего отца в красной куртке, как он, опираясь на палки, кричит нам, чтобы мы держали колени. Мне вспомнился тот первый раз после операции, когда я стояла на этом самом месте. Прошло много месяцев с тех пор, как я смогла встать с постели, а на склон я вышла намного позже. Это была самая важная для меня трасса. Все тогда считали, что со мной все кончено, но я снова встала на лыжи. Я вошла в сборную команду Соединенных Штатов, на мне была куртка члена сборной, я стояла на подиуме, а на шее у меня висела медаль. Не знаю, ощущалось бы все это с такой силой, если бы мне не пришлось упорно работать, чтобы совершить невероятное и достичь своей цели. Я улыбнулась, и спокойствие снизошло на меня. Мне нечего терять и так многого нужно добиться. Я живу, и я свободна.

Джордан начал спуск первым. Он все еще великолепно катался, я видела это. Лыжи всегда ему давались, но он давно перестал участвовать в соревнованиях, чтобы сосредоточиться на своей цели и изучать медицину.

Потом начал спускаться Джереми. Номер один в мире, он шел от одной победы к другой, и никто не мог с ним сравниться. Это было сногсшибательное зрелище. Мой маленький братец, он был лучшим лыжником в мире, а к тому же еще звездой футбольной команды Университета Колорадо. Я гордилась своими братьями, они воодушевляли меня, потому что не только полагались на врожденный талант, но и упорно тренировались и учились, упорнее, чем другие, стремясь к победе. Я вдруг почувствовала уверенность и вдохновение. Я оттолкнулась палками, и лыжи легко заскользили по глубокой колее вниз.

Братья наградили меня одобрительными криками.

– А ты можешь, сестрица, – с гордостью сказал Джереми.

Довольно улыбаясь, я выбросила из головы и Рейрдона, и покер, и Лос-Анджелес.

Глава 12

Все подтверждения на игру во вторник были получены, иными словами, все игроки согласились участвовать, кроме Рейрдона, который приглашения не получил. Он должен был вернуться в Лос-Анджелес после праздников во вторник поздно вечером, и еще до того, как он уволил меня и нашел мне замену, он просил, чтобы я назначила игру в «Вай-пер Рум» на четверг, что в определенной степени развязывало мне руки.

Я приехала к Филипу, чтобы подготовить помещение для игры. Мне сразу же бросилась в глаза элегантность его дома, оформленного в природных оттенках и напоминавшего уединенное убежище писателя. Помещение было отделано деревом и заставлено полками с книгами. Обширный задний двор был засажен деревьями, повсюду на опорах вился виноградник. В целом дом мог бы служить иллюстрацией к романам Фитцджеральда. Элегантный и сдержанный, он являл собой полную противоположность жилищам в стиле «деньги против вкуса», душок которого ощущался в большинстве домов в Лос-Анджелесе.

Я старалась выглядеть спокойной и сосредоточенной, но в душе у меня царила паника. Если сегодня игра пройдет плохо, я потеряю все. Но если мой план сработает, я не только возьму игру в свои руки, но и избавлюсь от деспотизма Рейрдона. Я шла ва-банк, и это страшило и одновременно заводило. Мне вдруг почудилось, что с игроками меня связывает некая прочная нить.

Филип улыбнулся мне:

– Какая ты красивая… Все должно получиться, – ободряюще сказал он.

Я заулыбалась в ответ, и мы обнялась.

– Спасибо за все, что вы делаете. – Я понимала, что Филип, со своей стороны, тоже рискует. Рейрдон был серьезным и опасным врагом.

Игроки начали прибывать. Брюс Паркер, Стив Брилл, Тодд Филлипс, Тоби Магуайар, Хьюстон Кертис и Боб Сафай – все были в сборе. Тоби единственный знал о моем плане.

Всех, похоже, возбуждала атмосфера изысканного, роскошного дома Филипа, контрастировавшая с темным, сырым подвалом «Вайпер Рум». Я сразу же увидела, что они оценили комфорт обстановки и расслабились.

Если игра останется за мной, думала я, уровень будет намного выше. Я все приведу в порядок. Мне представилась игра в красивом зале, вдоль стен столики с черной икрой и изысканными сырами. Я приглашу красивых девушек, и они будут разносить напитки, не мешая игрокам. Игра будет проходить в пентхаусе, а под нами весь многоэтажный Лос-Анджелес будет сиять огнями. И если моим гостям захочется почувствовать себя вне реальности, что ж, они это получат.

– Где Рейрдон? – поинтересовался Тодд.

У меня екнуло сердце.

– Он сегодня не играет, – ответил Филип обычным тоном.

Игра плавно вошла в ритм. Я радовалась, видя, что всем присутствующим нравится обстановка. Единственным исключением оказался Филлипс, который заявил, что предпочитает бедность роскоши. Филлипс по характеру был бунтарь и всегдашний возмутитель спокойствия, что было совершенно простительно, учитывая его вечный сарказм и комедийную деятельность. Его черный юмор и едкая ирония каждую игру заставляли участников буквально рыдать от смеха, а для покера такая разрядка была очень полезной.

Когда привезли ужин, как всегда из «Mr. Chow», мужчины предпочли не перекусывать прямо за столом, а есть цивилизованно, поскольку это больше соответствует обстановке дома. Я устроила обед в столовой, и все накинулись на угощение так, как будто у них сутки крошки хлеба во рту не было. Я едва успела дух перевести. Бродя по благоухающему саду, я присела на резную скамью и подняла голову к небу. Солнце садилось, это тот момент, когда приглушенный свет смягчает острые границы предметов. Через французские окна я могла видеть, как мужчины разговаривают, смеются и жестикулируют палочками для еды.

Это должно сработать, я хочу этого больше всего на свете, больше, чем чего-либо в жизни. Я тихо сидела, периодически бросая взгляды на игроков. Когда они закончат есть, мне нужно будет заняться посудой. Но они, казалось, были увлечены серьезным разговором. Я оцепенела. Сделав круг по саду, я вернулась к скамейке и увидела, что Филип направляется в мою сторону. Он держал руки в карманах и смотрел себе под ноги.

– Я проиграла, да? – спросила я, чувствуя, что сейчас потеряю сознание.

Это был риск, да, просчитанный, как учил меня Филип. Я залепетала что-то про «всего лишь игру», убеждая себя, что со мной все будет в порядке.

– Молли, МОЛЛИ, – громко произнес он, останавливая меня. – Ты победила, игра твоя, – сказал он.

Ошеломленная, я заулыбалась во весь рот, а потом бросилась на шею Филипу, обняв его так крепко, что он засмеялся.

Решение было единодушным.

– Вы такой… такой хороший человек, Филип Уит-форд. – Улыбка не сходила у меня с лица.

Весь вечер я пребывала на небесах от счастья. Помимо вознаграждения меня засыпали ворохом личных обещаний поддержки. Рейрдону все симпатизировали, но считали, что он несправедливо обошелся со мной. Когда все ушли, Филип открыл по такому случаю бутылку шампанского. Мы уселись рядом на заднем крыльце.

– Почему вы помогли мне? – спросила я.

– Это было несправедливо, а я не могу спокойно пройти мимо тех, кто незаслуженно страдает.

Все так же сияя, я отпила еще шампанского.

И тут я вспомнила, что мне придется иметь дело с Рейрдоном.

– Не все еще закончено, – сказала я, – предстоит еще встреча с Рейрдоном.

– Хочешь, я поговорю с ним? – любезно предложил Филип.

– Я должна сделать это сама, но тысячу раз спасибо за предложение.

Совершенно очевидно, что Рейрдон скоро обо всем узнает. И хотя игроки клялись мне в верности, я слишком хорошо знала эту компанию, чтобы понимать, что мне рано успокаиваться.

Домой я добралась в половине четвертого утра, но, несмотря на поздний час, сон не приходил ко мне.

Телефон зазвонил в полшестого утра.

– Немедленно сюда, – прорычал Рейрдон. Мне приходилось видеть его в ярости, но никогда он не был зол до такой степени.

– Еду, – ответила я в пустоту: он уже разъединился.

Я быстро собралась, прыгнула в машину и поехала. Покой раннего утра и отсутствие транспорта на бульваре Сансет добавили мне беспокойства. За окном в замедленном движении проплывали городские пейзажи. Что Рейрдон собирается делать со мной? Он зверел даже от мелочей, а из-за такого что будет? Он изобьет меня? Заставит уехать из Лос-Анджелеса? Я даже представить себе не могла, на что он способен.

Я въехала в ворота его дома и некоторое время сидела в машине. В зеркале я увидела свое бледное, испуганное лицо. «Ты должна выдержать», – говорила я себе. Глубоко вздохнув, я вышла из машины.

Рейрдон заставил меня ждать минут десять, прежде чем впустил в дом.

– Подожди в гостевой комнате, – сказал он очень серьезным тоном. Мне редко доводилось слышать, чтобы он так говорил. Карие глаза сузились до щелочек, в слабом утреннем свете они казались почти черными.

Гостевая комната находилась в дальнем конце дома. Я понятия не имела, почему он послал меня туда. Но я послушно направилась в гостевую и стала ждать. Пять минут. Десять минут. Беспокойство мое росло, и я думала, что вот-вот упаду в обморок. Я старалась глубже дышать, но воздух не проходил в горло.

Пусть говорит первым? Каким тоном с ним говорить, уверенно или покорно? Я сидела на кровати, обхватив колени руками. Я вовсе не чувствовала себя сильной, скорее как ученица, ожидающая директора школы перед его кабинетом. Я только хотела, чтобы он быстрее покончил с этим, что бы он там ни задумал. О чем я раньше думала? Мой план показался мне сейчас таким глупым. Рейрдон не оставит этого безнаказанным.

Он наконец появился, прервав круговерть мыслей у меня в голове, и сел напротив меня. Сначала он молчал, только смотрел мне в глаза жестким, ничего не выражающим взглядом.

Я ответила на его взгляд так спокойно, как только могла, стараясь не разрыдаться. Я чувствовала, что вот-вот сломаюсь, мне хотелось умолять его простить меня, обещать вернуться на работу и забыть об игре, когда я услышала его голос откуда-то издалека:

– Я горжусь тобой.

Не может быть, я явно ослышалась.

– Я горжусь тобой, – повторил он и ухмыльнулся.

Ни в одном из воображаемых мною вариантов развития событий я не представляла подобного диалога.

– Вы… что? – переспросила я, ожидая, что он тут же откажется от своих слов и начнет орать.

– Да, – сказал он. – Игра твоя. Ты ее заслужила.

Я качала головой, не веря своим ушам. Не может быть такого счастья. Так не бывает! Рейрдон же улыбался, как гордый отец.

Я выдохнула, впервые, наверно, с тех пор, как я переехала в Лос-Анджелес, губы расплывались в широчайшей улыбке. Никогда мне не доводилось чувствовать себя такой счастливой и такой потрясенной.

Я вскочила и обняла его, впервые со времени нашего знакомства.

Он засмеялся, отмахиваясь.

– Ты заслужила это, дурочка, – сказал он. – Ты гениальная ученица.

Я добилась успеха. Я получила игру. Я завоевала уважение Рейрдона. Наступал 2006 год, и это будет действительно новый год, и буду новая я. Так чувствуют себя в день окончания университета.

Рейрдон дал мне шутливый подзатыльник.

– Маленькая Молли растет, – сказал он, с гордостью поглядывая на меня. Он быстро переключался. – Что будем делать на Новый год? Хочется развеяться.

Часть III Раш. Лос-Анджелес, 2006-2008

Раш – серия удач игрока в азартной игре за сравнительно короткий промежуток времени.

Глава 13

В жизни случаются иногда забавные повороты, и когда Филип, Рейрдон и я решили ехать в Майами вместе – это был один из них. По сути это был почти открытый жест примирения и дружбы. Филип и пара его друзей из закрытой частной школы, где он учился, арендовали на неделю яхту. Я впервые в жизни летела первым классом. Разница была совершенно невероятная. Привычные каменные физиономии стюардесс полностью преобразились. Улыбаясь, они проводили меня к замшевому креслу и принесли бокал шампанского. Я огляделась. Мне было интересно посмотреть, испытывают ли другие пассажиры такой же восторг, как и я, от королевского обслуживания. На их лицах я прочитала скуку. Я попробовала нажимать на кнопки, и кресло превратилось в кушетку. Я с изумлением оглянулась на Рейрдона. Он засмеялся. Повернув назад голову, я увидела пассажиров эконом-класса, затиснутых в узкие кресла, и тогда у меня мелькнуло: я не буду больше путешествовать никаким другим классом, кроме первого. Стюардесса предложила мне развлечения, предусмотренные для пассажиров первого класса, так что я могла посмотреть любой из фильмов, которые в этот момент были в кинопрокате. В аэропорту у ленты получения багажа нас ожидал водитель с табличкой, на которой было написано имя Филипа. Он отнес наши чемоданы в сверкающий новый черный «мерседес» и сообщил, что ехать недолго. Мы прибыли в порт, где нас ожидал один из членов экипажа. Вся акватория порта была занята огромными, баснословно дорогими яхтами.

– А где наша? – спросила я, представившись.

Он махнул рукой в сторону огромной, как круизный корабль, белой с синим яхты.

У меня голова шла кругом, я вдруг почувствовала себя неуверенно. Для всех остальных на борту этот образ жизни был обычным делом, и мне не хотелось, чтобы другие видели, что я не принадлежу к их кругу. Мне удалось заставить себя не идти вприпрыжку, и я постаралась изобразить на лице скуку – выражение, подмеченное мной у пассажиров первого класса в самолете.

Яхта была совершенно невероятных размеров, я не думала, что такие бывают. Она выглядела как плавучий особняк, снабженный всем необходимым для роскошной жизни. В ней были оформленные по всем правилам гостиная и столовая, фитнес-зал и даже площадка для вертолета. Как я и предполагала, мои попутчики были как дома в этой обстановке. Женщины все были худые, запредельно гламурные модели и светские львицы. Мужчины выглядели стильно и дорого, и во всем чувствовался дух потомственной аристократии. Казалось, они все сошли со страниц «Бог». Джейсон, член экипажа, показал мне мою каюту.

– Закат через час, мы подадим коктейли на северной палубе.

Следующие несколько дней прошли в ином мире. Меня как будто сбросили с вертолета прямо в сериал «Богатые и знаменитые»[19]. Воображение человека, выросшего в обстановке среднего класса, не способно даже в самых буйных своих фантазиях представить ту степень роскоши, обеспечиваемой деньгами, какая представилась моим глазам. Рейрдон, Филип и я проводили время, лениво нежась под солнцем на палубе и поглощая вкуснейшую еду, приготовленную шеф-поваром яхты. По ночам мы отправлялись на вечеринки на другие яхты или танцевали в клубах Саут-Бич, куда нас пускали без очереди и принимали, как особ королевской крови.

Сами клубы тоже меня шокировали. Все атрибуты богатства и излишеств присутствовали там в полном объеме. Известные модели нюхали кокаин из пудрениц, скручивая трубочкой стодолларовые купюры. Шампанское лилось рекой. Я сбилась со счета после пятидесятой бутылки, то есть на «Дом Периньон» и «Кристалл» было потрачено минимум пятьдесят тысяч долларов. Одна из моделей тискалась с красавцем греком, бывшим наследником судоходного бизнеса и ставшим известным благодаря широко освещаемой в прессе связи с Пэрис Хилтон. Спустя несколько секунд в клуб вошла сама Пэрис и прямиком направилась к своему бывшему и его новой подружке. Я вылупила глаза, когда увидела, как популярная светловолосая красотка ударила ту, другую девушку кулаком прямо в лицо. И кажется, заметила эту возню только я одна.

Никому здесь ни до чего не было дела, кроме развлечений. Здесь не существовало правил, границ, никто не беспокоился по поводу чудовищных счетов. По моим подсчетам, на одно только шампанское было потрачено по меньшей мере восемьдесят – сто тысяч долларов. Вокруг моделей вились состоятельные мужчины, профессиональные спортсмены и кинозвезды. Каждый вечер в клубе я, преодолевая робость, старалась поговорить с возможно большим числом людей, как бы случайно упоминая покер и набирая желающих. Здесь, на этих невероятных тусовках богатых и знаменитых, где презирают закон, я расставила свои сети, надеясь получить богатый улов новых игроков. Я никогда не упускала случая поработать на себя. Поразительно, как много номеров телефонов мне удалось собрать – как у самих потенциальных игроков, так и у тех, кто знал кого-то, кто хочет играть. Покер с легкостью преодолевал любые преграды.

В канун Нового года мы отправились на вечеринку, устроенную Пи Дидди. На сцене сменяли друг друга ярчайшие музыкальные звезды. Кто-то передал мне таблетку экстези. Хотя я всегда избегала наркотиков, но в этот раз я бросила ее себе в рот. Через полчаса все клетки моего организма звенели, во мне бурлили счастье и любовь. Музыка, свет – все было красиво до совершенства. Я хотела только танцевать. Все здесь были моими лучшими друзьями, а к двенадцати часам ночи в небе засверкали и заискрились огни, и, кажется, все в этом мире хотели обниматься со мной. Мы считали секунды, оставшиеся до Нового года, и могу утверждать, что никогда в жизни я не была так счастлива.

Одни вечеринки заканчивались, другие начинались, и так продолжалось до рассвета, когда гости, как вампиры, стали исчезать, чтобы где-то провалиться в сон. Действие таблетки уже почти закончилось, от нее осталось ощущение какого-то неопределенного удовлетворения.

– Ой, господи, видеть не могу, как солнце опять восходит, – услышала я восклицание длинноногой брюнетки. За ней вздымалось облако блесток.

– Я знаю, меня реа-а-ально колбасит, – отозвалась ее сильно потрепанная подружка-блондинка.

– Самое время для «Ксанакс», – продолжала она, и они одновременно открыли одинаковые пузырьки с таблетками и проглотили маленькие белые пилюльки, даже не запивая.

Когда я вернулась на яхту, я страшно хотела есть и сразу же отправилась на кухню что-нибудь перекусить. Уши у меня до сих пор гудели от громкой музыки, адреналин пылал в крови и не давал заснуть, так что я захватила тарелку с едой и поднялась на палубу. Постепенно сознание начало возвращаться к реальности. Я сидела, положив ногу на ногу, и смотрела, как солнце поднимается над океаном. Завтра мы возвращаемся в Лос-Анджелес, там все будет по-другому. В восторге от своей победы и радуясь, что мои отношения с Рейрдоном не испортились после всей этой истории, я даже не думала, что значит взять управление игрой на себя. Раньше я действовала под защитным, а вернее, деспотичным прикрытием Рейрдона. Теперь я должна буду действовать сама. Не на кого свалить вину, если что-то пойдет не так, и чокнутый псих, которого все боятся, больше за мной не стоит. Мне многое еще предстоит узнать, а времени учиться нет, и в конечном счете теперь за свою судьбу отвечаю я сама.

Глава 14

Из Майами я вернулась отдохнувшей, энергия снова била из меня ключом, в голове одна за другой возникали идеи, и мне не терпелось начать воплощать их на деле в игре.

Мой отец все раскладывал на составные части и анализировал. Разговаривать с ним было очень непросто. Он препарировал слова и проверял источники информации. Его манера общаться порой надоедала, но теперь я поняла, каким полезным инструментом было подобного рода мышление в реальном мире. Чтобы управлять игрой так, как я мечтала, предлагать нечто более ценное и сделать себя незаменимой, мне нужно было систематизировать все, что я знала об игроках, и проанализировать эту информацию. Я должна была суметь понять личность каждого азартного игрока за моим столом.

Я отдавала себе отчет в том, что моя игра отнюдь не была традиционной игрой в покер. Ставки были слишком высоки, чтобы можно было считать это дружескими домашними посиделками за чипсами и пивом. К тому же игроки не относились к числу профессионалов и были слишком богаты, чтобы игрой зарабатывать себе на жизнь.

Смыслом и подоплекой игры было стремление этих людей уйти от действительности. Чтобы обеспечить им путешествие в другую реальность, мне было недостаточно предложить им снеки, карты и стол. Мне надо было продавать мечту – о лучшей, более яркой жизни, где новичок мог выпить со звездами, приблизиться к самым красивым женщинам и почувствовать, что с ним обращаются как с самой важной персоной за столом.

Однако, чтобы человек выбрал покер в качестве лекарства от повседневной рутины, игра должна быть у него в крови. Все эти люди в качестве убежища могли позволить себе любое место на земном шаре. И мне нужно было, чтобы они нашли его у меня за столом, а не на Мауи[20] или в Аспене[21].

Нужно было, чтобы они хотели играть в покер. В обычной обстановке невозможно определить, у кого азарт в крови, а у кого нет. Богатство тут ни при чем, точно так же, как социальное положение, этническая принадлежность или профессия. Именно это делало покерный стол таким интересным зрелищем. Здесь собирались совершенно разные люди, объединенные некой генетической мутацией. И несмотря на все общественные предрассудки, игроки, казалось, обладали нескончаемыми запасами надежд и оптимизма. Все они верили, что могут сделать что-то из ничего. Каждый раз они приходили с новыми надеждами, несмотря на итоги и результаты предыдущих игр, особенно если в пылу борьбы появлялся помощник, который мог управиться со всеми возникающими во время игры проблемами и урегулировать любые аспекты их жизни, если они того хотели. Этим помощником, разумеется, была я.

Так что в числе моих достоинств была способность обеспечить уход от реальности, нюх на азартных игроков, умение поддерживать стремление к победе, ну, и я сама, конечно.

Отсюда следуют несколько уроков, которые нужно усвоить.

Урок номер один: убедись, что игроки всегда чувствуют себя комфортно.

Урок номер два: обеспечивай постоянный приток новых игроков.

Урок номер три: будь незаменимой.

Урок номер четыре: смысл игры – деньги. Всегда.

Определенно, я многому научилась у своего отца.

Я немедленно приступила к работе.

Я назначила переговоры сразу в трех самых роскошных отелях Лос-Анджелеса.

Сначала я отправилась в «The Peninsula», спокойный, изысканный отель, где принимали богатейших из богатых. Я подъехала к входу по выложенной булыжником дороге, чтобы встретиться с менеджером отеля, безупречно элегантным с головы до ног, в шикарных туфлях от Прада. Он распорядился, чтобы мне принесли капучино, после чего провел меня по всем этажам отеля, и я могла своими глазами увидеть роскошные номера и тщательно выстриженные газоны.

К этому времени я уже научилась действовать уверенно (или убедительно изображать это), чтобы добиться нужного результата.

– Я собираюсь проводить мероприятия, где люди смогут знакомиться и укреплять деловые связи, – объяснила я ему. – Очень известные люди… – Я выждала театральную паузу. Даже в мегафешенебельных местах обещание присутствия звездной публики всегда открывает любые двери. – Поэтому…

Пауза.

– Вы понимаете, будет необходимо обеспечить определенный уровень конфиденциальности.

– Разумеется, – ответил он. – Разумеется. Как вы пожелаете, мисс Блум.

– Мне понадобится стол для покера, и его нужно будет доставить в номер в оговоренный день, – сказала я. – Вы же понимаете – мужчины!

Я непринужденно рассмеялась, и он засмеялся вслед за мной, подтверждая, что да, он понимает, что интересует очень известных мужчин.

– Конечно, мы можем обеспечить все, что вам может понадобиться, – уверил он меня. – Разрешите, я дам вам свою визитку. На ней есть номер моего мобильного телефона… Не стесняйтесь звонить, если вам что-нибудь будет нужно.

Он только что не расцеловал меня по дороге к выходу. И он был не одинок в своем стремлении мне угодить: в «For Seasons» и в «Beverly Hills» переговоры прошли в том же ключе. Я рассказывала менеджерам ту же историю и каждый раз добавляла, что мне нужен будет их лучший номер каждую неделю. Я начинала понимать, что имел в виду Филип, когда учил меня играть в покер. Блеф и репутация значат намного больше, чем истина и положение дел.

В каждом из отелей меня ждал королевский прием. Поразительно, насколько популярность воздействует на людей в этом городе. Я могла бы заявить им, что принимаю торговцев оружием, поставщиков наркотиков или сутенеров и что на приеме будут присутствовать персонажи с громкими именами, и они бы кивали головами, мурлыкали и предоставили бы все необходимое.

Я завершила последние переговоры окрыленная. Три роскошных помещения по первому требованию, и я смогу проводить игры по своему усмотрению, что само по себе дает три важнейших преимущества: игра в меньшей степени становится объектом внимания для желающих просочиться; я буду контролировать место проведения игры; и в организации в целом будет больше таинственности, что, по моему глубокому убеждению, всегда хорошо, особенно для азартной игры… и для мужчин.

Все шло так, как я хотела. В моей голове вертелась одна мысль: пусть игра начинается.

Действовать самостоятельно без Рейрдона означало, что я должна быть полностью уверена в легальности того, что делаю.

Игроки говорили, что их адвокаты, все как один, утверждают, что игра безопасна, но, чтобы чувствовать себя спокойно, мне этого было недостаточно. И мне не хватало информации относительно моей роли в игре.

Иными словами, мне нужен был собственный адвокат.

Несколько человек из нашей команды игроков активно рекомендовали мне Вендалла Винкльштейна, высококлассного юриста в области уголовного права. Вендалл занимал шикарный офис, где на стенах были развешены дорогие произведения искусства. Коллекция служила наглядным свидетельством того, что богатые люди часто обладают дурным вкусом.

Когда я вошла в кабинет, он ухмыльнулся, глядя на меня из-за своего стола:

– Так вот вы какая, маленькая принцесса покера.

В глубине души я насупилась, но сумела слабо засмеяться.

– Да, я устраиваю игры в покер, – подтвердила я. – И хочу быть уверена, что все легально.

Он сменил игривый тон на деловой:

– Вы берете рейк?[22]

– Нет, – ответила я.

– Как вы зарабатываете?

– Вознаграждение от игроков.

Он поднял брови.

– Все хотят принимать участие в игре, – объяснила я. – И первый раз, когда я проводила игру, мой бывший шеф сказал игрокам, что, если они хотят снова получить приглашение, они должны оставить мне чаевые.

Вендалл засмеялся:

– Умно.

И тут же снова стал серьезным.

– Вот мой самый главный совет, – сказал он. – Не нарушайте закон, когда нарушаете закон.

– Как это? – недоумевая, спросила я.

– То, чем вы занимаетесь, мы называем «серой зоной», – пояснил он. – Вы не нарушаете законодательства штата или государства, но ваша деятельность является несколько неопределенной. Поэтому носик должен быть чистым. Никаких наркотиков, никаких ночных бабочек, никаких ставок на игроков, никаких вышибал для взимания долгов. И, Молли, платите налоги.

– С этим я разберусь, – сказала я.

– Если вы хотите нанять меня, то я беру аванс в размере двадцати пяти тысяч долларов, – сказал Винкльштейн. Его взгляд подсказал мне, что он мог согласиться и на другую форму расчетов.

– Наличными подойдет? – спросила я и вытащила из сумочки заранее подготовленный конверт.

– Подойдет, – ответил он и растянул губы в похотливой улыбке.

Моя первая игра состоялась в отеле «The Peninsula», поскольку там мне предложили внушительную скидку. Игра была назначена на восемь вечера, но я запросила ранний заезд, чтобы убедиться, что все подготовлено на высшем уровне.

Диего прибыл вместе со столом, менеджер отеля с энтузиазмом поздоровался с нами и позвал носильщика помочь нам доставить стол наверх. Когда тот, получив вознаграждение, ушел, мы с Диего принялись переставлять мебель в номере, чтобы освободить место для предмета, составляющего основное содержание предстоящего события, – покерного стола. Вокруг него мы расставили десять стульев, положили десять стопок фишек и, конечно, принадлежащую Тоби машинку для тасования – шаффл-мастер. Диего удалился, обещав вернуться за час до начала игры, и я осталась она в этом изумительном, шикарном люксе.

Я бросилась проверять, все ли в порядке. В ванной размером с мою квартиру висели чудесные пушистые халаты. Менеджер оставил мне бутылку шампанского и блюдо с фруктами. Я открыла бутылку и налила себе бокал. В таком месте даже у клубники был другой вкус. Я прыгнула на кровать. Какое блаженство! Никогда не думала, что кровать может быть настолько удобной. Довольно посмеиваясь, я зарылась лицом в груду подушек.

До начала игры оставалось еще шесть часов, так что я переоделась в бикини и отправилась поплавать в бассейн. Бассейн располагался на крыше, откуда открывался великолепный вид на город. Все там было белым, от кабинок для переодевания до невероятно удобных кресел, и только вода в бассейне переливалась голубовато-зеленым цветом да небо над головой было прозрачно голубым. Я устроилась в мягком шезлонге. Солнце пригревало, с запада дул легкий ветерок. Ко мне подошел один из инструкторов бассейна, побрызгал меня розовой водой и предложил два кружочка огурца на глаза. Он спросил, в каком номере я остановилась, и через пару минут вернулся с «Беллини»[23] и комплиментами от менеджера отеля. Я потягивала коктейль, чувствуя, что жизнь удалась на славу. Но если я хочу, чтобы все продолжалось, я должна перестать расслабляться и продолжать вкалывать. Отставив в сторону напиток, я начала обзванивать игроков.

Только вернувшись к работе, я почувствовала, что нервничаю. Я осмотрела свое лицо – без косметики и претензий. Прыгнула ли я выше головы? Конечно, в тот самый день, когда я приехала в этот город. Но я не собиралась останавливаться.

Вечером ожидалась знакомая компания – Рейрдон, Стив Брилл, партнер Рейрдона Кэм, Тоби, Хьюстон Кертис, Боб Сафай, Брюс Паркер и Ник Кассаветес. Как обычно, я заранее передала Тоби списочек ожидаемого состава – эта привилегия, которую он потребовал для себя, теперь спасала меня от его смертоносного взгляда в тех случаях, когда он, войдя в помещение, обнаруживал за столом кого-то незнакомого.

– Отлично, – ответил он.

И только после этого я направила приглашения остальным. Все сказали «да».

Мне не терпелось увидеть их лица, когда они войдут в этот шикарный номер. Каждая деталь здесь была продумана, чтобы поразить их воображение. Я даже наняла двух профессиональных массажисток, чтобы растирать им плечи. Некоторые из них раньше высказывали такое пожелание. Я тщательно проверила этих женщин на предмет лицензий. В Голливуде никогда не знаешь, с кем имеешь дело, особенно когда речь идет о богатых и известных людях. Я даже попросила своего адвоката составить соглашение о неразглашении, которое они должны были подписать.

Самой большой опасностью было в вихре дел забыть получить подпись о внесении бай-ина, который составлял пять тысяч долларов. Игроки должны расписываться за свои взносы, но иногда бывает, что они в дурном настроении и отказываются или думают, что поставить свою подпись – это плохой знак. Я всегда на этом настаивала, чтобы после игры никто не мог оспорить счет. Теперь, когда я возглавляла игру, мне придется быть более настойчивой. Одна ошибка будет означать, что по меньшей мере пять тысяч долларов, а то и больше, не будут зарегистрированы и я должна буду покрыть разницу. Две ошибки… Страшно было подумать об этом.

Стараясь предусмотреть любые возможные неприятности, я заранее попросила Диего помочь мне с бай-инами и регистрацией, а со своей подругой Мелиссой договорилась, что она поможет мне управиться с обслуживанием игроков. Ей предстояло заниматься напитками и заказом еды, которая обойдется в тысячи долларов за вечер и будет настолько обильной и разнообразной, что одна только организация ее доставки – это работа на целый день.

Номер располагался на одном из верхних этажей отеля, это были настоящие роскошные апартаменты, выполненные в белых, бежевых и бледно-розовых с золотом тонах. Французские окна выходили в патио.

У стены стоял стол, уставленный блюдами с фруктами, тарелками с сырами, копченостями и изысканными сортами шоколада. Воздух освежал легкий ветерок, влетающий в окна. В комнате пахло французскими ароматическими свечами и живыми цветами. Две массажистки заняли свои места. Мелисса прибыла вовремя, Диего привел с собой еще одного дилера. Негромко играла музыка. На мне было длинное белое платье и множество золотых украшений. Волосы я уложила в высокую прическу.

Первым прибыл Хьюстон (как всегда).

– У-ух! Супер! – Он прошел в патио полюбоваться видом.

Я вышла за ним, а Мелисса предложила ему напитки:

– Желаете что-нибудь? Воды, чаю, шампанского?

Хьюстон, который всегда пил только диетический малиновый «Доктор Пеппер» (он охлаждался в холодильнике), огляделся по сторонам и решил повысить класс заказа:

– Шампанское? Почему бы и нет?

Я улыбнулась:

– Вам нравится? Как вы думаете, остальным тоже понравится?

– А то! Все супер. Приятно больше не ходить в «Вайпер». В смысле, мне он нравился, но тут очень приятно. И пахнет так хорошо.

Следующим явился Рейрдон.

– Ах, черт, – повторял он, переходя из комнаты в комнату.

Потом достал телефон и сунул его мне в лицо. Я увидела фотографию нескольких обнаженных очень красивых девушек в весьма фривольных позах.

– Эта комната, пожалуй, пригодится попозже, – расхохотался он и схватил меню. – Мол, закажи мне икры. Осетровой, на тостах и…

– Все есть, Рейрдон, – сказала я, – я знаю, что ты любишь.

И мы оба засмеялись.

Подошли остальные, и все восхищались переменой в обстановке.

Последним появился Тоби.

– Симпатично! – заметил он.

Моему изумлению не было предела. Услышать комплимент от Тоби было все равно что что заключить в объятия английскую королеву.

Как только мужчины уселись за стол и Диего начал сдавать карты, я села в кресло в сторонке, наблюдая за происходящим, как режиссер, который просматривает снятый фильм. Они тасовали фишки, производя характерное щелканье, которое теперь стало таким же знакомым для меня, как уличный шум. Фишки были розданы игрокам, около каждого теперь высились стопки разной высоты. Я смотрела, как они играют и болтают, откидываясь назад в креслах, а хорошенькие девушки массируют им плечи, и как они забыли обо всем на свете, кроме того, что происходит сейчас, в этой комнате, и знала, что добилась успеха. Мне удалось попасть в яблочко. Я смотрела, как подносит коктейли Мелисса, как молниеносно взлетают руки Диего, наблюдала, как следит за игроками Тоби.

Сама атмосфера богатства, царившая в этот вечер над покерным столом, загоняла ставки наверх. Не прошло и трех часов, как Боб Сафай просел на триста тысяч – гигантская цифра для игры, где первоначальная ставка составляет пять тысяч долларов. Почти все эти деньги каким-то образом выиграл Стив Брилл. Я на какой-то момент напряглась, но тут же с облегчением расслабилась, поскольку Сафая это как будто совершенно не беспокоило.

Было четыре часа утра, когда за последним игроком захлопнулась дверь. Диего хлопнул меня по плечу:

– Славно получилось. Ты справилась. И выиграла.

– Мы выиграли, – поправила я.

Я подсчитала вознаграждение за этот вечер. По десять тысяч каждому из нас.

Глава 15

Этим ребятам нравилось играть в отелях. Они умели ценить блага комфортной обстановки. К тому же я обучила моих людей всегда отвечать «да» на любые просьбы, если они не были противозаконными или унижающими достоинство. И я не тратилась на создание дорогих декораций, а вместо этого использовала уже имеющиеся в первоклассных отелях. Там все было уже приспособлено к вкусам самых богатых, титулованных гостей, а мои игроки являлись таковыми, и персонал в этих местах был уже подготовлен и всему обучен.

Я начала составлять своего рода «покерный пакет», в основе которого лежали пожелания игроков, которые они чаще всего высказывали: «Сингл молт», черная икра, шампанское. Нужно зарядить телефон? Пожалуйста, вот провод и розетка. Голова заболела? Экседрин и холодный компресс наготове. Живот заболел? Выпейте таблетку. Нужно заказать билеты на самолет, которые вы не можете провести через фирму? Сообщите, пожалуйста, интересующие вас даты. Потребовалось забронировать номер в «Four Seasons» на следующую неделю? Никаких проблем, какой номер нужен? Подружка жаждет получить сверхмодную культовую сумочку? Ради бога. Я вычту сумму из вашего выигрыша и все устрою. Во время игры нужен акупун-ктурист? Сказано – сделано. Всегда ответ «да» на любые просьбы. Не могу не заметить, что ответ «да», по сути, стал моей мантрой. Я ношу то же имя, что и прославленная героиня грандиозного романа Джойса «Улисс». Ее последний монолог – о том, чтобы сказать «да» новой любви и уступить мужу. Я тоже была влюблена. В покер.

Роскошные помещения, где проходили игры, и тот факт, что всем участникам во время игры обеспечивалось такое обращение, как будто все они были Джеймсами Бондами, подняли репутацию игры до невообразимых высот. Я стала зарабатывать столько денег, что едва знала, что мне с ними делать. Постепенно я начала повышать уровень жизни. Рейрдон разрешил мне пользоваться его серебристым «мерседесом» S-класса. Это был великолепный автомобиль, притягивающий всеобщие взгляды. Я любила его, любила сидеть на пассажирском сиденье, когда Рейрдон диктовал сотнями свои требования, подрезал всех на своем пути и орал по мобильному телефону. Я отключалась от этих криков, стараясь представить, как бы я водила этот автомобиль. И вот это произошло, причем намного раньше, чем я надеялась. Рейрдон приехал ко мне, чтобы отдать свою машину.

Он швырнул мне ключи.

– Развлекайся в новом авто, чемпионка, – объявил он, улыбаясь, как гордый отец… или, может быть, безумный гений-фанатик.

Его новая помощница (он их сменил пять за те три месяца, что мы вернулись из Майами) с испуганным и неуверенным видом сидела за рулем своего автомобиля, следуя за Рейрдоном до моего дома.

– ШЕВЕЛИСЬ СКОРЕЕ, ДА ЧТО С ТОБОЙ, ГЛУПАЯ? – орал он на молоденькую блондинку.

Парализованная страхом, она неловко двигала рычаг коробки передач. Неодобрительно хмурясь, я посмотрела на Рейрдона, а потом ободряюще ей улыбнулась.

– Если ты сможешь делать хотя бы половину того, что успевала Молли, я, возможно, отдам тебе машину, но я сильно сомневаюсь, что у тебя получится. Она недосягаема.

Я улыбнулась про себя. Сколько бы ни было у Рейрдона недостатков, я знала, что он привязался ко мне. Он умчался в клубах пыли, камешков и оскорблений.

– Блэр! – завопила я. Она показалась в дверях. – Посмотри на мою новую машину!! – Я подпрыгивала от нетерпения. Я уже переросла фазу, когда стесняются собственного восторга.

– Ух ты! Что, серьезно? Давай поедем кататься! – с энтузиазмом предложила она.

Я залезла в машину, подтянула кресло как можно ближе к рулю, выпрямилась и попробовала включить зажигание. Ключ не входил.

– Ой, да у папы есть такая же машина. Поставь ногу на тормоз и нажми на эту кнопку. И откинь кресло немного назад. Ты как будто первый раз за рулем, – засмеялась Блэр.

Я сделала так, как она сказала, и двенадцатицилиндровый двигатель негромко заурчал. Я нажала на газ, и мы обе взвизгнули – автомобиль рванул вверх по холму с опасной скоростью.

Я повернула на бульвар Сансет, опустила стекла и включила радио. На улице все оборачивались на нас. В Лос-Анджелесе красивый автомобиль чертовски много значит. Я снова выжала газ, и мой сверкающий «мерседес» понесся вперед с такой скоростью, что меня вдавило в замшевое кресло. Блэр засмеялась:

– Тут тебе мощь будь здоров. Думаешь, справишься?

Я улыбнулась. Мне не хотелось говорить об этом вслух, поскольку это предосудительно, но мощь – это именно то, что мне было нужно. Я хотела еще больше, я обожала мощь. Педаль в пол, и мы понеслись по Сансет со скоростью девяносто пять миль в час[24].

Ах, какой это был восторг! Адреналин запылал в крови при мысли о нарушении закона. Я петляла по улочкам и обгоняла другие автомобили. Меня опьяняла скорость. Внезапно я увидела за собой полицейскую машину с включенными фарами. Скрежеща тормозами, я въехала на территорию отеля «Beverly Hills». На парковке все знали меня.

– Рады снова вас видеть, мисс Блум, – услышала я.

Мы перекусили около бассейна, ожидая с минуты на минуту появления полицейского, но он так и не появился.

Я жила у Блэр в квартире, которую родители купили ей два года назад. Казалось, целая жизнь прошла с тех пор, как мы познакомились с ней на той дурацкой вечеринке, где мы прятались в ванной от взбешенной звезды реалити-шоу. У Блэр теперь был серьезный роман, и я уже приготовилась покинуть ее уютное гнездышко. Мне хотелось независимости, хотелось жить в собственной квартире. Всю жизнь я жила с другими людьми, и перспектива иметь собственное жилье крайне соблазняла меня. Я нашла квартиру на двадцатом этаже фешенебельного здания на Сансет. Раньше, когда я снимала квартиру, чуть ли не каждый раз случалась проблема с деньгами, мне приходилось просить родителей, взыскивать с соседей их долю, и почти всегда получалось плохо. Вид, открывшийся мне из окна, великолепная, облицованная мрамором ванная с зеркалами во всю стену, огромная спальня – да, я хочу здесь жить. Агентша начала складывать цифры: первый месяц, последний, страховка…

Она застучала по кнопкам калькулятора. Я прервала ее расчеты:

– Скажите владельцу, что я плачу за шесть месяцев вперед наличными, если он даст скидку.

Пожилая женщина изумленно подняла глаза:

– Ну, то есть… полностью наличными?

– Полностью.

Мне сотни раз приходилось слышать, как Рейрдон ведет подобного рода переговоры, но раньше у меня не было ни денег, ни возможности предлагать такие сделки самой.

Я затаила дыхание, ожидая, что Шарон, в своем застегнутом наглухо кардигане и с пучком на голове, презрительно усмехнется и вызовет полицию. Вместо этого она сказала:

– Одну минуту.

Она вернулась, улыбаясь. Выражение ее лица стало менее натянутым.

– Мой клиент будет рад обсудить с вами вопрос цены, – сказала она.

Я долго торговалась, полностью самостоятельно. И хотя плата за квартиру оказалась в пять раз выше, чем та, что я платила раньше, квартира осталась за мной. Я купила туда красивую мебель, приобрела роскошное постельное белье, дорогие ковры и даже развесила по стенам несколько недешевых картин.

Игра шла безостановочно, каждый раз все более грандиозно, чем в предыдущий. Мой телефон не умолкал. И постепенно, медленно, но верно я прекратила общаться со старыми друзьями. Я чувствовала, что меняюсь. Мне нравилось бывать в этих отелях, я любила звуки, запахи, связанные с игрой. Я стала скрытной и замкнутой. Если кто-то спрашивал меня, чем я занимаюсь, я лгала, отвечая, что организую деловые мероприятия.

Я усвоила смысл внешнего впечатления и работала над собственным стилем. Я покупала дорогую одежду и обувь, наняла инструктора по фитнесу, мне делали массаж лица, маникюр, педикюр, волосы укладывали в лучших салонах, и я ездила к Валери делать самый лучший макияж. Я смотрела в зеркало и не узнавала себя.

Кроме того, я работала над интеллектуальным развитием. Я брала уроки французского, изучала историю искусств и читала бизнес-литературу. Подобно губке, я впитывала любые знания. Я стала великолепно считать, поскольку цифры постоянно крутились у меня в голове. Я наблюдала, как играют мужчины, замечала, как они лгут друг другу, постигала их сильные стороны, их слабости, их привычки.

Глава 16

С Рейрдоном мы стали друзьями. Я помогала обучать его постоянно сменяющихся помощниц (ни одна не выдерживала дольше месяца), а он давал мне советы в вопросах бизнеса. Он по-прежнему был такой же чокнутый, но тут уж ничего не поделаешь – такая натура, так что я потихоньку стала проникаться симпатией к его выкрутасам. Однажды днем он позвонил мне, когда я, устроившись возле бассейна, обновляла свои записи:

– Еду к тебе, выходи в пять часов.

– Рейрдон, я не могу. Я не одета и по горло занята своими делами.

– Просто в пять будь на улице. – И разъединился. Я бросилась наверх, накинула на себя какую-то одежду и убрала волосы в хвост.

В каком-то смысле я всегда считала его своим начальником. Мне было совершенно неизвестно, что он затеял. Но через пять минут я стояла на улице, как он приказал.

Когда я села в машину, он внимательно посмотрел на меня.

– Ты изменилась, – сказал он.

– Изменилась как? – поинтересовалась я.

– В лучшую сторону. – Он хмыкнул. – Больше не похожа на бездомную из Колорадо.

Рейрдон обожал рассказывать, что нашел меня на улицах Беверли Хиллз с рюкзаком на спине и что мне некуда было идти. Он был, в общем-то, недалек от истины, но безбожно преувеличивал. По всей видимости, долгий процесс формирования моего нового облика а-ля Лос-Анджелес был наконец завершен.

– Ну, спасибо, черт, только я не была бездомной.

У него зазвонил телефон, он ответил и всю оставшуюся часть пути орал по телефону и, как обычно, гнал машину со скоростью сто миль в час[25]. Бросив машину на парковке у «Beverly Hills», он устремился вперед по красной дорожке. Мне фактически пришлось бегом догонять его. Мы заняли места у барной стойки, и Рейрдон швырнул на табуретку рядом с собой стопку газет. Я давно привыкла к его манере поведения. В ресторане даже если нас было только двое, он всегда требовал столик на четверых – во-первых, потому что любил заказывать кучу блюд из меню, а во-вторых, потому что терпеть не мог находиться близко к посторонним людям и их микробам, если, конечно, этими посторонними не были обнаженные женщины. Он бросил на меня взгляд и улыбнулся.

– Мы встречаемся с МакКуртом, – сказал он. Было что-то необыкновенно милое в том, как Рейрдон играл роль свахи.

У меня сводило живот от волнения, и я опустила голову, притворяясь, что полностью поглощена чтением газеты, когда увидела краем глаза, что к нам приближается Дрю.

– Привет, Молли, – сказал он приветливо.

– Привет, Дрю, – ответила я, не в силах сдержать радостной улыбки.

Я уже довольно давно его не видела, но часто о нем думала. Он был единственный во всем Лос-Анджелесе, к кому я не осталась равнодушной.

Мы с Дрю проговорили весь обед, пока Рейрдон отправлял сообщения по телефону, емейлы, рвал газету и выбегал каждые пять минут, чтобы сделать очередной звонок. Как легко было говорить с Дрю! После обеда Рейрдон сунул мне в руку пачку наличных со словами:

– Заплати. Я скоро вернусь.

В переводе на обычный язык это означало «Оставляю тебя здесь. Позаботишься о себе сама».

– Что делаешь сегодня? – спросил Дрю.

– Вообще-то я работала, пока меня не похитил этот террорист, – я мотнула головой в сторону удаляющегося Рейрдона, – который, не исключено, бросает нас здесь без всякого транспорта.

В глубине души я проклинала Рейрдона, который поставил меня в такое неловкое положение перед единственным человеком, который уже давно был мне небезразличен.

Дрю засмеялся:

– Я собирался заглянуть к своему приятелю. Он живет тут неподалеку. Хочешь со мной?

Конечно, я согласилась.

Несколько недель спустя я помогала новой помощнице Рейрдона, Дженне, подготовить прием в его новом доме. Рейрдон хотел, чтобы все прошло безупречно, и попросил меня показать Дженне что к чему. Дженна была шикарная брюнетка, не сказать чтобы выдающегося ума, и, кстати замечу, среди претенденток она отнюдь не была в тройке финалисток. Я выбрала профессионалок с опытом работы, но Рейрдон, конечно, предпочел ту, которая выглядела как модель для демонстрации нижнего белья. По тому, как она стреляла глазками и расхаживала по комнате, виляя бедрами, можно было заключить, что ее специфические знания и опыт не имели ничего общего с офисной работой.

Дженна отлично владела искусством добиваться того, что ей нужно, как от мужчин, так и от женщин. Хлопая огромными карими глазами, она заявила:

– Я благодарю Бо-о-о-га-а-а, что ты мне помогаешь! Ты просто меня спасаешь. У меня сто-о-лько всего-о-о, просто ужа-а-ас!

– Это здорово, я думаю, – сказала я, вспомнив, что она начинающая актриса.

– У меня роман с женатым мужчиной, – призналась она. – А он вовсе не обращается со мной так, как обращаются с любовницей.

Я ожидала чего угодно, только не такого ответа.

– Это как? – спросила я.

– Он обращает на меня мало внимания и не оплачивает мои счета, – объяснила она, надув губы.

Я поморщилась.

– Ну, теперь у тебя есть новая работа, так что ты сможешь оплачивать их сама! – откликнулась я, предполагая приободрить ее.

– Не в этом дело, – пропищала она, – я собираюсь все же добиться своего.

– Как? – спросила я, одновременно испуганная и заинтригованная.

– Ну, он знаменитая рок-звезда, я снималась в его клипе. Он сказал, что они с женой не ладят и, вероятно, дело идет к разводу. Ну, они все это говорят. – Она тряхнула головой. – Последний раз, когда он заходил, я записала нас на видео, а он об этом не знал. Если он не начнет себя правильно вести со мной, я опубликую пленку.

Я широко раскрытыми глазами смотрела на нее. Вот такой помощницы Рейрдону точно не надо.

– Хитро! – заявила я все тем же ободряющим тоном, как будто мы были лучшие подруги. – И где же ты установила камеру?

– В гостевой у Рейрдона, – хихикнула она. – Там я и сняла наше кино.

– Ну, ты сообразительная девчонка, – сказала я и спровадила ее с каким-то поручением.

Когда она удалилась, я отправилась на поиски Рейрдона.

– Я предупреждала, что не надо ее нанимать, – сказала я с возмущением, уперев руки в боки.

– Вот и придумай, что делать, мне не нужны такие скандалы, – сказала Рейрдон. – И выгони ее.

– Рейрдон!

– Просто устрой все как надо.

Я все еще чувствовала себя его должницей, потому что он отдал мне игру.

Пока Дженна бегала в поисках несуществующего сорта черной икры, я отправилась в гостевую и нашла там камеру и пленку. Я засняла пустую комнату, а пленку с компроматом забрала себе.

У меня был знакомый, который ездил на гастроли с упомянутой рок-группой, он помог мне связаться с Гейджем, звездой рока, а теперь и порнофильма.

Гейдж назначил мне встречу у него в студии. Когда я приехала туда, он репетировал за стеклянным экраном. Вся ситуация была дико абсурдной. Его менеджер поздоровался со мной с гораздо меньшим энтузиазмом, чем я могла бы ожидать, учитывая, что я спасала его звездного клиента от кучи проблем и неприятностей.

– Сколько? – задал он вопрос.

– Что?! Ничего не нужно! – ответила я. До меня дошло, что он решил, что я хочу продать пленку.

– Серьезно?

– Да, серьезно, – ответила я, чувствуя себя оскорбленной.

– Серьезно? – опять спросил он.

– ДА! – повторила я.

– Гейдж, иди сюда!

Гейдж вышел и бросил на меня испытующий взгляд.

– Она не хочет деньги, – сказал менеджер.

– А ЧЕГО ЖЕ вы тогда хотите?

– Ничего. Я просто думала, что вы захотите получить это до того, как она попадет в эфир.

Мы прошли за сцену, и они предложили мне присесть на минутку.

– Хотите поехать с нами в Вегас на наше шоу? – спросили они.

Я вежливо отклонила приглашение.

– Надо посмотреть видео? – со злостью спросил Гейдж.

– Мне нужно возвращаться на работу, – соврала я.

– Что ж, большое спасибо, – сказал Гейдж. – Как же мне отблагодарить вас?

Я размышляла не больше минуты.

– Вы знаете кого-нибудь, кто играет в покер?

Обед был назначен на следующий день. Друзья Рейрдона состояли сплошь из очень богатых чокнутых картежников и молодых, аппетитных, неотразимо привлекательных девушек.

Вообще занятно было наблюдать за этой стороной жизни Рейрдона.

Прибыли Сэм и Кэм и оба ласково потрепали меня по голове.

– Ты глянь, какой она стала штучкой! – завопил Кэм (Кэм вообще не представлял, что можно говорить тише, орать было для него нормой).

Я кое-кого ждала, и Рейрдон знал об этом.

– Не беспокойся, он придет, – сказал он.

– Заткнись, Рейрдон, я не знаю, о ком ты говоришь. – Я пыталась не покраснеть.

– Ну что, Грин, опять создаешь проблемы? – раздался за моей спиной голос Дрю.

Я резко повернулась и неожиданно попала прямо в его объятия.

– Привет, Молли, – сказал он. – Ты отлично выглядишь!

– Спасибо Дрю, – сказала я, чувствуя, что краснею.

Кэм с покровительственным видом со всего размаха хлопнул Дрю по спине.

– МакКурт! Что за дела, старик? Ваши «Доджерсы»[26]раздолбали меня на этой неделе. Потерял на этих говнюках полмиллиона. Пришлось вызывать инкассаторов с бронеавтомобилем, чтобы отвезли деньги букмекеру. Я не шучу, смотри.

Он вытащил телефон и показал нам видео самого себя, вытанцовывавшего перед бронеавтомобилем.

– Смотри еще один ролик, – сказал он, – я даю одной девочке чертову дюжину.

Меня было совершенно все равно, что Кэм дает какой-то девочке, не говоря уже о том, чего там было тринадцать.

– Выпьем? – спросила я Дрю.

– Конечно. – Он засмеялся. – Я с тобой!

– Как у тебя дела? – спросил он, все еще посмеиваясь. Мы уже ушли от этой компании.

– Я больше не работаю в офисе, – объяснила я. – Осталась только игра. Я теперь возглавляю игру в покер. А как у тебя? – спросила я, меняя тему.

– Я расстался с Шеннон.

– О, как жаль, – сказала я, хотя в душе ликовала.

– Хорошо, что так вышло, – сказал он.

Снаружи раздались улюлюканье и крики, и я, выглянув наружу, как раз успела увидеть, как Кэм прыгает с крыши дома в бассейн.

– О господи, – сказала я, – ну, началось.

Мы с Дрю большую часть вечера просидели вместе в уголке на диване, смотрели на бредовые выходки гостей и смеялись. Разговаривать с ним было так легко! Его присутствие одновременно волновало и расслабляло меня.

Через несколько дней Дрю позвонил, интересуясь, свободен ли у меня вечер.

– Пообедаем вместе? – предложил он.

– С удовольствием, – согласилась я, притворяясь спокойной, в то время как внутри у меня все затрепетало.

– Я заеду за тобой? – спросил он.

Мы отправились в «Мадео», заказали бутылку вина и рассказывали друг другу о своих семьях, о том, что сейчас происходит, о науке, о спорте. Мы сидели, пока официанты не начали закрывать ресторан. Он заплатил по счету, и мы вышли на улицу, где ждал знакомый лимузин, чтобы отвезти меня домой.

Я подняла глаза на Дрю, собираясь поблагодарить его за чудесный вечер, а он наклонился и поцеловал меня. Это было волшебно!

Хаммер включил фары и просигналил, разрушив тем самым чары.

– Ладно, мне пора, – неохотно сказала я и села в автомобиль.

– Это твой мужик, малышка? – спросил Хаммер.

Я засмеялась:

– Мог бы быть, если бы ты не встрял не вовремя, Хаммер.

Он насмешливо фыркнул:

– Не подпускай его сразу, крошка, пусть немножко побегает.

Мда… Не часто подучаешь совет среди ночи от осужденного преступника, сидящего за рулем лимузина, но Хаммер был прав. Так что, как девочка-паинька, я поехала домой спать.

Неделю спустя я вела машину, следуя указаниям Дрю, по направлению к дому, где он жил со своей семьей. От бульвара Сансет к Холмби Хиллз, затем притормозить, чтобы вписаться в крутой поворот налево. У дороги виднелся магазинчик, и на нем был размещен план дорог, ведущих к домам звезд. Улица стала шире, а потом все дома исчезли и остались только массивные стены по обе стороны дороги, увитые плющом. Перед глазами у меня были только заборы и газоны.

Я подъехала к воротам и нажала на кнопку вызова. Я давно уже привыкла к этой процедуре. Кто-то ответил, я назвала себя. Большие ворота открылись, и я въехала внутрь. Я поднялась вверх по холму и продолжала ехать дальше. Глядя по сторонам, я подумала, что площадь имения насчитывает много акров[27], потому что других домов поблизости не было видно. В конце проезда виднелся огромный фонтан, окруженный фонтанами поменьше. Проезд был круговой, а сам дом, когда я наконец увидела его, был гигантским. Я сидела в машине, стараясь прийти в себя. Мне приходилось видеть много роскошных домов, но воспринимаешь все иначе, когда такой великолепный дом принадлежит родителям твоего бойфренда. Я вдруг почувствовала робость.

Вылезай из машины, Молли. Они просто люди.

Я с опаской ступила на землю, размышляя, к какому входу идти.

Слава богу, в этот момент из-за угла вышел Дрю.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – ответила я, сохраняя между нами некоторую дистанцию.

– Ну что, пойдем в дом или здесь останешься? – поинтересовался он.

Потом он обнял меня, и я почувствовала себя чуточку лучше.

Я прошла за Дрю в массивные двери и попала в огромный мраморный холл. Высота потолка там составляла, наверно, пятьдесят футов[28]. На стенах висели умопомрачительные полотна, в воздухе пахло живыми цветами. Мы миновали столовую для приемов, где стоял самый большой стол из всех виденных мною, и вошли на открытую кухню, где мать Дрю что-то готовила на плите. Джейми была невысокого роста, едва ли достигая метра шестидесяти, хорошенькая, со светлыми волосами. Она положила ложку и направилась ко мне, протягивая руку.

– Молли, – представилась я.

– Ну, конечно, это вы, – сказала Джейми. Взгляд ее был теплым и искренним. – Я очень рада с вами познакомиться.

Другие члены семьи строем вошли на кухню. Отец Дрю, Фрэнк, радушно пожал мне руку. Фрэнк был высокий, красивый мужчина, они с Джейми составляли потрясающую пару. У Дрю было трое младших братьев, Трэвис, Кейси и Гэвин, все симпатичные и приветливые.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросила я, вспоминая о манерах.

– О нет, что вы! Просто сядьте и давайте поболтаем, – ответила Джейми.

Я взобралась на высокую табуретку возле бара, Фрэнк и мальчики устроились в другой комнате – там показывали обзор бейсбольных матчей. Мы с Джейми мгновенно нашли общий язык. Казалось так нормально, так естественно болтать с мамой Дрю, что я быстро забыла, что нахожусь в особняке площадью тридцать тысяч квадратных футов[29]. Она крошила, резала и тушила и одновременно рассказывала, что она не только исполнительный директор «Доджерс», но и закончила юридический факультет в университете Джорджтауна[30] и получила бизнес-образование в MIT. И судя по тому, как она готовила, также посещала кулинарную школу в Париже.

Я помогла Джейми перенести блюда с едой на стол, и она позвала мальчиков, которые, однако, полностью проигнорировали ее приглашение, полностью подтверждая общепринятое мнение насчет того, что представляют собой мужчины, когда смотрят спортивные передачи по телевизору. Поэтому Джейми всеми своими пятьюдесятью килограммами прошествовала в гостиную и отдала соответствующую команду. Все послушно последовали за ней на кухню, а я с благоговейным трепетом смотрела на нее.

Обед был выше всяких похвал, при виде блюд просто слюнки текли, он совершенно точно был один из лучших, какие мне довелось попробовать в Лос-Анджелесе. Разговор вращался вокруг спорта, политики и бизнеса. Меня спрашивали про мою семью в Колорадо и про мой бизнес. На все вопросы я отвечала без запинки, убеждая саму себя, что на самом деле вовсе не лгу. Я действительно управляла собственным бизнесом…

Смех звенел над столом, оживляя атмосферу вечера, легкую и естественную. Глядя, как Дрю дурачится с братьями, я с трудом справлялась с эмоциями. Мое чувство к нему росло, мне это было ясно, но в этот вечер я окончательно попалась. Образ жизни в сочетании с тесными семейными узами и нормальной обстановкой… ну как я могла не увлечься? И мне так нравилась его семья. За исключением той обстановки, в которой они жили, они были точно такими же, как моя собственная семья. Именно об этом я мечтала в будущем.

К тому моменту, как мы опустошили бутылку Брунелло[31], принесенную Фрэнком из погреба, было уже поздно. Мальчики ушли заниматься, а Дрю и Фрэнк обсуждали в гостиной деловые вопросы.

– Молли, – сказала Джейми, – так приятно видеть Дрю счастливым. Вы очень ему нравитесь.

Я улыбнулась в ответ и спокойно ответила:

– Он мне тоже искренне симпатичен.

Правда была в том, что я влюбилась по уши, и произошло это быстро и окончательно.

Глава 17

Посещение бейсбольного матча вместе с семейством Дрю не имело ничего общего с походами на матчи с моими братьями в детстве. Тогда мы сидели в джинсах и кроссовках на галерке, жевали всякую гадость и бузили вместе с толпой. В этот раз я должна была выглядеть ухоженной и цивилизованной. О сосисках с пивом нельзя было подумать. Все члены семьи были одеты с иголочки, сидели рядом со скамьей запасных и развлекали очередную важную персону. Бейсбол был весьма серьезным делом для них: они вложили в команду много денег, времени и энергии, поэтому каждый матч был сам по себе крупным событием.

На матче я сидела между Дрю и бывшим менеджером Доджерс Томми Лазордой. Играли Лос-Анджелес и Сан-Диего. Я была рада компании Томми. Он разряжал обстановку и между бросками пел мне песни.

– Нравится, Молли? – поинтересовался Томми.

– Да, очень! – с энтузиазмом ответила я.

Он кивнул и снова повернулся к Фрэнку.

Да, я вытащила покер из подвала и подняла его до пентхауса, но империя, которой я управляла, отличалась сомнительной репутацией, и это не та тема, которая подходит для обсуждения на официальных приемах. Естественно, для выходов с МакКуртами покер в качестве темы для разговора был совершенно неприемлем. Даже Дрю не знал всего, он только слышал мои туманные объяснения и видел, что иногда я занимаюсь делами в те моменты, когда по идее должна была бы уделять внимание ему.

Стадион зашелся в экстазе. Мы были свидетелями одной из тех невероятных волевых побед в бейсболе, когда вся толпа, затаив дыхание, не сводит глаз с поля, а потом разом выдыхает, и выражение «сидеть как на иголках» как нельзя лучше описывает происходящее. Доджерсы отыгрывали позиции у «Падрес»[32] и неожиданно заработали еще два очка. Номар Гарсиапарра приготовился бить, и как раз в тот момент, когда он качнулся и послал мяч прямо на трибуны, заработав два очка, необходимых для ничейного результата, в кармане у меня звякнул телефон. Это было сообщение от Тоби:

Бен сейчас тебе позвонит. Я дал ему твой номер. Убедись, что он играет.

Толпа вокруг уже была на ногах. МакКурты в восторге обнимали меня. И тут зазвонил телефон.

Ох, ну конечно, так и должно было случиться. Как я могу отвлекаться в такой момент!

В обстановке всеобщего торжества я тихонько поднялась, бросив на Дрю извиняющийся взгляд. Он не был в восторге, но мне ничего другого не оставалось. Я должна была ответить на этот звонок.

С того момента как я официально возглавила игру, когда бы Тоби ни звонил, я всегда отвечала. Вначале его внимание было лестно. Но, по мере того как я осваивалась в своей новой роли, я стала понимать, что все эти обсуждения, во время которых я чувствовала себя умной и избранной, для него были не более чем стратегией. Такой же, как трюк с шаффл-мастер, когда «великодушно» сданная напрокат машинка принесла своему владельцу порядка сорока тысяч долларов за два года.

В последнее время он лоббировал идею увеличить ставки. Это его начинание было и в моих интересах тоже, поскольку мое вознаграждение основывалось на проценте с выигрышей. Хотя сам процент был разным у разных игроков, но чем больше выигрыш, тем обычно выше было мое вознаграждение. В моей игре бай-ины составляли десять тысяч долларов, но Тоби хотел увеличить их до пятидесяти тысяч. Я понимала, что мы можем потерять нескольких значимых игроков, если пойдем на увеличение, поэтому я хотела быть уверенной, что у нас есть замена, перед тем как мы поднимем ставки. Я подняла свои контакты и получила наводки на крупных игроков. Теперь я гонялась за Риком Саломоном, игроком солидного масштаба, а моей высшей целью был Артур Гроссман, денежный мешок особо крупных размеров. Я также слышала, что Бен Аффлек играет в покер и играет по-крупному. Я пару раз спрашивала о нем Тоби, и он обещал добраться до Бена.

И вот теперь этот звонок, и я должна на него ответить, хотя матч подходил к концу и Доджерсы боролись за последний шанс в решающей игре.

Я пробежала подальше по проходу, но шум все равно оставался оглушающим. Я нажала на кнопку, надеясь, что на другом конце не будет так слышно.

– Алло?

– Привет, Молли, – сказал голос, знакомый мне из десятка фильмов. – Это Бен. Я не вовремя?

– Нет-нет, все в порядке, – соврала я.

– Я слышал, у вас неплохая игра.

– Это точно. Игра классная, за столом все бурлит. Самое интересное, что большинство даже толком не знает, как играть.

Бен добродушно рассмеялся:

– Занятно звучит. И сколько у вас бай-ин?

Я медлила в нерешительности. Пятьдесят тысяч были огромной суммой, и я очень боялась отпугнуть его. Звезды в нашем деле были фантастической приманкой.

– У меня разные столы, – ответила я. – Бай-ин от десяти до пятидесяти тысяч.

– Супер, – отозвался он. – Мне, пожалуй, интереснее крупная игра. На пятьдесят тысяч.

Я стояла, прислонившись спиной к стене, слушала рев толпы на расстоянии и смотрела, как проходят туда-сюда люди.

Значит, его интересует крупная игра. Тоби был прав. Игра меняется, и ставки растут все выше и выше. Прилив адреналина захлестнул меня. Два года я наблюдала, как люди проигрывают при десятитысячных ставках: шестизначные цифры уходили с их счетов по мановению руки. Теперь игра будет в пять раз крупнее. У меня начинало вырабатываться понимание того, как все работает в этом мире, и это понимание было сродни чутью: азартная игра была непреодолимой манией, где игроки постоянно хотели повышать ставки. Я могла бы сдерживать игру и, стремясь к безопасности, оставить ставки на уровне десяти тысяч, но безопасная игра была им неинтересна.

Я вернулась на место. Доджерсы чудом обеспечили себе досрочную победу.

– Куда ты ходила? – спросил Дрю.

– Срочный разговор по работе, – ответила я.

– Это не могло подождать? – спросил он.

Несмотря на то что Дрю знал об игре, мне было бы трудно объяснить ему, как она устроена.

Я понимала его разочарование, но просто смотрела прямо перед собой в надежде, что этот момент пройдет. Это был первый раз из многих, последовавших после, когда я чувствовала, что разрываюсь между открытой, видимой всем жизнью и моей тайной, тщательно скрытой от других реальностью.

Глава 18

Мы с Дрю решили смотаться в Вегас, и я обещала ему, что в течение этих нескольких дней все мое внимание будет принадлежать только ему. В реальности я понимала, что невозможно просто съездить в Вегас и не получить нужные мне контакты, и от одной этой мысли померкли и мои романтические ожидания, и надежды на новые рабочие знакомства.

Игра проходила теперь два раза в неделю, по вторникам и четвергам. Это означало, что гулять в Вегасе я могла в пятницу вечером, субботу и воскресенье, а в понедельник нужно возвращаться и сразу же бросаться проверять, что все в полном порядке к следующему дню.

Дрю должен был приехать через полчаса, и я металась по квартире, пакуя чемодан. Я как раз покончила со сборами и платежами после состоявшейся накануне игры, и моя домработница, которая оставалась присмотреть за собакой, пыталась мне как-то помочь собраться.

Дрю позвонил снизу как раз в тот момент, когда я побросала в свою луивиттоновскую сумку платья, украшения и двадцать тысяч кэшем, чтобы развлечься в казино Вегаса.

– Готова, девочка моя? – сказал он.

– Еще две секунды! – завопила я, хватая паспорт.

– Две секунды или две секунды, помноженные на десять минут? – поддразнил меня Дрю.

– Две секунды, – сказала я. – Не волнуйся, я не заставлю Нейла ждать.

Мы должны были лететь с Нейлом Дженкинсом, молодым, весьма состоятельным красавчиком, другом Дрю. Нейл относился к тому типу мужчин, которые встречаются только с моделями с Виктория Сикрет, девушками «Плейбоя»[33] и актрисами. К тому типу, которые покупают собственные самолеты. Мне нравился Нейл. Он был привлекателен, умел очаровывать и был экспертом по части всевозможных развлечений.

Мы встретились с Нейлом в частном аэропорту, где он ждал нас в соответствующем окружении, а именно с четырьмя сногсшибательными красотками. Девушки были знакомы друг с другом и, как только мы поднялись на борт, уселись вместе на заднем сиденье и бросали на меня оттуда холодные взгляды. Я никогда не могла понять, что побуждает девушек автоматически ненавидеть других таких же, как они, и решила взять быка за рога.

– Приветик, – сказала я. – Меня зовут Молли, а вы – самые хорошенькие девушки на свете, и это меня ужасно пугает.

Они тут же расслабились, и уже к середине нашего сорокапятиминутного полета мы смеялись и болтали, как будто знали друг друга миллион лет. В аэропорту нас дожидались два «навигатора»[34] с тонированными стеклами, и мы поехали в отель, где нас встретили и провели через VIP-вход. Номер был размером с хороший особняк, и из его окон открывался потрясающий вид на город.

Мы стояли бок о бок, глядя сверху на сияющие разноцветными огнями отели Стрип[35].

– Я рад, что мы здесь, – произнес Дрю.

– Я тоже, – отозвалась я.

Нам нужна была эта поездка. Я приказала себе забыть о работе, чтобы эти несколько дней были только для нас с Дрю. Я здесь не для работы, я не буду здесь работать. Я даже думать не буду о работе.

Даже несмотря на то, что мы в Вегасе, столице игрового мира…

Дрю спустился вниз поговорить с Нейлом, а я вместе с моими новыми подружками приводила себя в порядок в огромной мраморной ванной комнате, еще более огромной, чем в моем номере. Тиффани, Лорен и Пенелопа составляли прелестное трио. Все они были моделями «Плейбоя», и, когда мы отправились в казино, я почувствовала власть этой запредельной красоты. Все до одного мужчины за столами оборачивались и провожали нас взглядом.

И тут меня осенило: вот что может быть эффективной приманкой для новых игроков. Я лихорадочно обдумывала открывшиеся перспективы. Мне очень нравились эти девушки, мы отлично проводили время, но я должна проверить, могу ли я доверять им, прежде чем начну вводить их в свой мир.

Нейла и Дрю мы нашли в зале у стола, где играли в блек-джек с высокими ставками. Девушки пристроились рядом.

– Могу я поучаствовать? – спросила я у Дрю и Нейла.

– Конечно! – одновременно ответили оба.

Нейл представил меня распорядителю казино.

– Блейк, – сказал он, – это Молли. Она проводит все самые крупные игры в покер в Лос-Анджелесе.

Блейк расправил плечи и с достоинством пожал мне руку. Он дал мне свою визитку и «карточку игрока», с помощью которой отслеживается время моего участия в игре, за которое казино потом вознаградит меня.

Мы с Дрю устроились за столом. Опытный игрок в блек-джек, он давал мне советы, когда я сомневалась, прикупать или воздержаться. За полтора часа я превратила пять тысяч в пятнадцать.

– Я сейчас вернусь, – сказала я.

Я поменяла черные стодолларовые фишки на оранжевые тысячедолларовые, а потом отправилась поговорить с распорядителем. Он, разумеется, регулярно «принимал» крупных игроков, таких как Нейл, и его контакты могли быть мне очень полезны.

Поскольку в подобных местах не существует такого понятия, как одолжение, мне нужно было придумать, как мотивировать его.

– Давайте что-нибудь выпьем, Блейк, – предложила я.

– Охотно, – согласился он.

Я бросила взгляд на Дрю. Он увлеченно играл и едва ли заметил, что я улизнула.

Я уселась за стойкой бара напротив Блейка и посмотрела ему в глаза.

– Мне кажется, мы можем быть друг другу полезны, – начала я.

– Каким образом? – поинтересовался он, махнув бармену.

Мы сделали заказ, и я продолжала:

– Скажем так, я ищу новых игроков для себя… И я подумываю об организации поездок в Вегас. Я могла бы направить вам десять крупных игроков, и они все имели бы дело с вами как с распорядителем.

– Звучит интересно, – оживился Блейк. Нам принесли напитки, и он чокнулся своим «Джонни Уокером» со мной. – Надеюсь, что мы подружимся.

Когда ребятам надоело играть за столами, мы отправились по клубам Вегаса. Мы с Дрю устроились рядышком на банкетке, а рядом девушки танцевали с Нейлом, притягивая взгляды всех присутствующих мужчин, в том числе Рика Саломона, одного из игроков, на которого я уже давно положила глаз. Рик выступил оператором, режиссером и актером в скандальном порнофильме с Пэрис Хилтон, который он, по слухам, продал Вивид[36] за семь миллионов. Известно также, что он играет в покер по-крупному. Мы встречались пару раз, и, хотя я не обсуждала с ним игру, он знал, кто я, и тогда он показался мне несколько недоверчивым (подозрительность Рика, как оказалось, была настоящей паранойей). Чутье подсказывало мне, что стоит подождать, пока он сам выйдет на меня.

Наши девчонки попивали спиртное и танцевали все более соблазнительно, и не только друг с другом, но и с другими эффектными, но совершенно обнаженными девушками, прикрытыми только гардениями. Действо происходило в ванночке на сцене. Рик краем глаза следил за танцем.

– Привет, как игра? – поздоровался он, не отводя взгляда от моих новых подружек и обольстительного зрелища на сцене.

Я посмотрела на него с выражением лица, которое должно было сказать ему, что игра была сумасшедшей. Но вслух я ничего не произносила. Мне хотелось, чтобы он оценил мою осторожность.

– Кто играет?

– Не хочу говорить. Уверена, вы знаете большинство из них.

Он, конечно, знал их, поскольку сам играл, а моя игра была самой известной в Лос-Анджелесе.

– Они будут там? – поинтересовался он, кивая в сторону моих новых подружек.

– Ну да, – соврала я.

– Я позвоню вам, когда мы вернемся в ЭлЭй. Я, скорей всего, приду поиграть на следующей неделе, – сообщил он.

Потом он снова кивнул и ушел, а я улыбнулась при мысли, что подобное может случиться, даже когда я стараюсь не работать. Я утроила свои деньги, играя в блек-джек, и познакомилась с распорядителем казино и девушками, которые будут мне полезны. А значит, все рики саломоны мира будут теперь моей легкой добычей.

Я стиснула руку Дрю.

– Ну что, покончила с политикой? – засмеялся он.

– Да! – завопила я и поцеловала его.

Потом я налила себе шампанского. Я была все себя от радости. Это чувство распирало изнутри, как воздушный шар. Я закрыла глаза и отдалась моменту.

Глава 19

Когда мы вернулись в Лос-Анджелес, я сразу же позвонила Блейку, распорядителю казино в Вегасе.

– У меня есть для вас кое-что ценное, – сказал он. – Я склонен доверять вашим словам насчет поездок в Вегас.

– Даю вам слово.

– Его зовут Дерек Фрост. Он молод, богат и помешан на покере. Парень трудный, но проигрывает от десяти до двадцати миллионов в год. Вам имеет смысл записать его телефон.

– А какой вы ему даете кредит? И как у него с долгами?

– Три миллиона. Он просит скидки и уступки, но всегда платит. Он, тем не менее, странный тип. Один из крупнейших игроков, а летать предпочитает на «Саутвест»[37], хотя мы могли бы присылать за ним частный самолет.

Я покачала головой. У азартных игроков часто можно заметить своеобразный взгляд на деньги. Поначалу я некоторых вещей не понимала. Меня страшно смущало, когда они жаловались по поводу цен на номера в отеле или в ресторанах, где я заказывала еду, но, не задумываясь, ставили шестизначную сумму, имея на руках очевидно невыигрышную комбинацию. Но позже я поняла, что каждый поставленный цент означает для них возможность сделать деньги, и даже если все против них, они верят, что всегда есть хотя бы один шанс выиграть.

Я позвонила Дереку Фросту, и мы договорились встретиться в местном кафе. Когда я приехала, оказалось, что все столики пустые, а для Лос-Анджелеса это было крайне странно. Здесь никто не ходил на работу в офис, и в кафе обычно было полно народу в течение всего дня.

Я устроилась на залитой солнцем террасе и в ожидании Дерека принялась просматривать почту. Через несколько минут я подняла глаза и увидела, что ко мне приближается высокий смуглый красавец – о Господи! – в форме офицера полиции.

– Молли? – осведомился он.

Что, черт возьми, происходит? Блейк меня подставил? Это арест? Я с трудом справилась с желанием броситься бежать.

– Да, – настороженно ответила я. – А вы Дерек?

Я судорожно пыталась определить, не совершаю ли я какое-нибудь преступление, встречаясь с офицером полиции в кафе, чтобы прельстить его относящейся к «серой зоне» игрой в покер.

– Не волнуйтесь, – сказал он, – я коп-доброволец. Занимаюсь этим в свободное время.

– Но тем не менее вы коп, так?

– Не бойтесь, мы не гоняемся за девочками и их играми.

– Вы совсем не то, чего я ожидала, – призналась я.

– Могу сказать то же самое о вас, – сказал он. – Я предполагал, что вы намного старше и не такая привлекательная.

Я улыбнулась, чувствуя себя полностью выбитой из колеи. Мне захотелось немедленно поговорить с моим адвокатом.

– Послушайте, если бы это была ловушка со стороны полиции, появился бы я здесь в форме?

В этом он был прав.

– И в любом случае, – продолжал он, – это покер. Здесь нет ничего противозаконного.

В такие моменты я особенно отчетливо осознавала, насколько тонка грань, по которой я хожу. Когда занимаешься стопроцентно законной работой, не рискуешь получить сердечный приступ при виде потенциального клиента в облачении стража порядка.

Мы зашли в кафе, где мне предстояло узнать, что Дерек ненавидит Голливуд и этих «фальшивых людей» и любит азартные игры. Он определенно хочет участвовать в следующей игре и так же определенно хочет, чтобы это была большая игра.

– Новые игроки должны закрепиться, – сказала я. – Я не могу в первый же раз давать кредит. Поэтому суммы, с которыми вы хотите играть, вам придется принести с собой.

– А как насчет фишек казино?

– Я принимаю фишки Белладжио или Винна, – сказала я.

Это единственные фишки, которые наши игроки брали в качестве выигрыша, вероятно, потому, что Стив Винн – осторожный человек и его казино солидные. Он держит внушительный запас наличности и раньше был задействован в реальном секторе. Мои тяжеловесы знают, что фишки из его казино надежны.

– Никаких проблем, – коротко ответил он.

– Да, и пожалуйста, Дерек, – помедлила я. – Могу я надеяться, что вы придете в штатском?

Он засмеялся:

– Договорились.

С Беном, Дереком и Риком у меня набралось уже более чем достаточно игроков для большой игры, так что я начала готовиться ко вторнику в отеле «Beverly Hills». Я выбрала бунгало №i, потому что здание стояло отдельно от отеля, было полностью оборудовано всем необходимым, и в нем был большой круглый холл, что очень удобно, потому что доставка обеда и обслуживание таким образом были отделены от игры.

Поскольку в игре принимали участие все больше знаменитостей, а ставки росли, вопрос обеспечения конфиденциальности приобретал первостепенное значение. Чем выше ставки, тем сильнее паранойя.

В предстоящей большой игре сходилось вместе множество факторов, и я одновременно волновалась и предвкушала драйв. Как будет выглядеть Рик на фоне лучше воспитанных игроков? Сколько принесет с собой Дерек? Понравится ли Бену игра? Я решила, что упомяну имя Бена, чтобы подцепить Артура Гроссмана.

Я уже наводила справки насчет Артура, известного своим интересом к женщинам и огромным состоянием неизвестного происхождения. Я знала, что у него более чем достаточно миллиардов, чтобы оплатить бай-ин, и что ему нравилось быть в компании знаменитостей. Таким образом Бен Аффлек становился для него идеальной приманкой. Я отправила ему сообщение:

Привет, Артур, я устраиваю игру для Бена. Мы все будем рады, если вы присоединитесь.

Текст не был полным враньем: я действительно устраивала игру, Бен будет играть, и среди игроков наверняка найдется достаточно тех, кто порадуется, увидев Артура за столом. Немного сместив акценты, я просто сделала предложение чуть более соблазнительным.

Потом я позвонила Тоби.

– Угу, – услышала я.

– Привет, Тоби, позвони Артуру. Я сказала ему, что Бен играет. Будет еще один новичок – Дерек. Рик сказал, что играет. Если Артур тоже будет играть, состав будет невероятный.

– О’кей, звякну ему, – отозвался Тоби.

Я засмеялась. Злой гений, обожающий слова вроде «звякну» и «лажа», был мне по вкусу.

Тоби перезвонил через двадцать минут.

– Он играет, – услышала я.

– Здорово, Ганнибал. – Я стала называть его Ганнибалом Лектером[38] после одной из последних игр. В тот вечер я наблюдала, как он уговаривал одного из игроков, у которого на руках был нате, скинуть карты.

– Клянусь жизнью, я побью твою карту, – говорил он убедительно и серьезно. – Зачем мне врать, старик?

Его оппонент смутился. Я видела, как он уставился в свои карты, полностью понимая, что у него выигрышная раздача, но после провокации Тоби он засомневался. Тоби звучал потрясающе убедительно и до того искренне, что в конце концов парень хотя и неохотно, но сдался.

Чтобы провернуть нож в ране противника, Тоби с победным видом продемонстрировал свой блеф. Лично на мой взгляд, это было бестактно.

– Ладно, до вторника.

По городу уже прошли слухи, что близится большая игра, и я получила несколько звонков от профессиональных игроков, чуть ли не умолявших меня отдать им место. Некоторые напрямую предлагали мне деньги, другие обещали «фриролл», то есть, если они выиграют, я получу процент от выигрыша, а если проиграют, я не буду ничего должна. Но мне было совершенно ясно, что, если я пущу за стол профессионалов, это стопроцентно будет означать потерю игры. Профессионалы приходят, чтоб выиграть, а исключительность моей игры состояла как раз не в этом, а в некоем таинстве, вершившемся за столом, и в том факте, что никто из участников не зарабатывал покером себе на жизнь.

Окончательный список участников большой игры включал Тоби, Бена, моих новых «денежных мешков» Дерека Фроста, Рика Саломона и, предположительно, Артура Гроссмана, Боба Сафая, Хьюстона Кертиса. В список входили также несколько новых лиц – Боско, элегантный джентльмен за шестьдесят, Бакстер, финансовый авторитет, любитель азартных игр, и Гейб Каплан, бывший главный герой «Добро пожаловать назад, Коттер»[39]. Все, кроме Тоби и Хьюстона, играли по-крупному, ва-банк и вслепую. Бай-ин составлял пятьдесят тысяч долларов, то есть на столе будет полмиллиона еще до того, как раздадут карты. Да, это будет великая ночь.

Диего встретил меня в отеле вместе со столом. Портье к тому времени уже передвинул мебель в номере согласно моим указаниям.

Мы с Диего были теперь неразрывно связаны – как полноценные партнеры в этом странном, удивительном мире.

В этот вечер я одевалась с особой тщательностью: черное платье, достаточно облегающее, чтобы выглядеть сексуально, но не настолько, чтобы быть вульгарной. Черные лабутены, жемчуг от Шанель и легкий жакет, необходимый, поскольку я хотела, чтобы в помещении было прохладно. Достаточно низкая температура не дает игрокам впасть в дрему, а нет хуже зрелища, чем стол, окруженный усталыми, полусонными покеристами. За столом должны бурлить энергия, действие и общение.

Сыгранность за столом необыкновенно важна. Вы должны начинать игру, имея тщательно подобранный состав людей. Если баланс между игроками нарушен или ставки слишком высоки для собравшихся людей, это убьет игру, а если они будут слишком низкими, все заскучают. Тех, кто пришел, привлекла первоначальная ставка в пятьдесят тысяч, значит, она им по карману. Я знала, что банк при такой игре соберется достаточно большой, чтобы даже самые богатые игроки немного попотели.

Я подкрасила губы в ожидании, пока все соберутся. Я пригласила на игру своих новых подружек из Вегаса, красоток Тиффани и Лорен. Обе уже появились и помогали расставлять напитки, одновременно исполняя свою декоративную роль. Обе выглядели сногсшибательно, и было ясно, что у мужчин сегодня вечером будет достаточно впечатлений, чтобы хотеть остаться как можно дольше, как за столом, так и вне стола.

Первым пришел Дерек Фрост, слава богу, в обычной одежде.

– Стильная обстановочка, – заметил он, оглядывая комнату и останавливая взгляд на Тиффани и Лорен.

Мы с девочками поболтали с ним, ожидая, когда появятся остальные игроки. Тиффани была настоящая профессионалка. Она смотрела на него широко раскрытыми зелено-голубыми глазами и держалась так, словно боялась пропустить хоть одно его слово. Она смеялась его шуткам и вообще давала ему понять, что он единственный настоящий мужчина на свете. Это впечатляло. И действовало.

Возможно, потому что его обезоружил шарм Тиффани, а возможно, потому что каждый, рассуждающий о недоступном, и Дерек Фрост, ездивший мне по ушам о том, как он ненавидит Голливуд, и кино в том числе, не смог бы сдержать восторг при виде реальных Тоби и Хьюстона. Я представила их друг другу, и Тоби с ходу в совершенстве исполнил роль очаровательного, остроумного звездного актера.

Следующим явился Бакстер. Исключительно успешный трейдер, он казался немного «с приветом», но в цифрах он был настоящим гением. Я слышала, что ему когда-то запретили вход в несколько казино, потому что он считал карты и за столом вел себя по-свински, что характерно для большинства трейдеров. У него была привычка по приходе выворачивать карманы, выкладывая невероятное количество вещей: подставки для мяча для гольфа, авторучки, банковские расписки, тюбики бальзама для губ. Он отдал мне подписанный чек без указания суммы, и я подколола его к другим бумагам в папке, где вела учет. Все игроки в этот раз сделали то же самое – отдали мне подписанные пустые чеки, а сумма, которая будет покрывать бай-ин и убытки, если дела обернутся против них, будет проставлена позже. Именно в этот момент холдинг Molly Bloom Inc. официально стал богат.

Бакстер направился к остальным игрокам, а я махнула Дереку, чтобы он следовал за мной.

Он подхватил свой рюкзак, прошел за мной в спальню и открыл его, как только я закрыла дверь. Он знал, что мне было нужно: в рюкзаке лежали пачки на двести пятьдесят тысяч долларов наличными и фишки Белладжио еще на пятьсот тысяч. Как я объяснила тогда в кафе, я не могу предоставить ему кредит, поэтому, принеся семьсот пятьдесят тысяч долларов, он сможет в этот вечер внести бай-ин пятнадцать раз.

Хотя сумма была ошеломляющая, я продолжала улыбаться, как будто каждый день имела дело с такими деньгами. Мне не хотелось, чтобы Дерек стал задаваться вопросом, почему он только что вручил три четверти миллиона малознакомому человеку.

– Отлично, я сейчас положу их в сейф.

– Только не сбегите с ними, – сказал он.

– Не сбегу, офицер Фрост, – парировала я, подмигивая.

Мы присоединились к остальным как раз в тот момент, когда появились Боско и Гейб Каплан. Они сухо поздоровались. От людей старой закалки я и не могла ожидать немедленного уважения к себе. Но меня это не заботило – игра все расставит на свои места.

Боб пришел следом, и Бакстер спросил, не пора ли начинать.

– Ну что, ребята, хотите начать? – предложила я, повысив голос, чтобы меня услышали в общем жужжании возбужденных голосов.

Разумеется, они хотели.

Игроки заняли места, и игра началась.

Уже в первой раздаче Боб, Боско, Бакстер и Дерек пошли ва-банк. Я подготовила фишки и папку с учетом ставок. Эта раздача ушла Бобу, от чего в восторге были и Боб, и Диего, чаевые которого в этом случае росли.

Игроки с шутками и смехом пошли по второму кругу.

– Я возьму двести, – сказал Бакстер.

Я оглядела стол, предполагая возражения. Бакстер хотел убедиться, что у него достаточно фишек, чтобы осадить Боба.

– Вообще-то, – продолжал Бакстер, – лучше пятьсот.

Я посмотрела на него, и он кивнул. Я отсчитала пятьсот тысяч фишками и передала ему.

– Я тоже возьму пятьсот, – сказал Дерек.

Я посмотрела на Тоби именно тогда, когда он посмотрел на меня, и кивнула, чтобы показать, что у меня есть наличные деньги. Брови его поползли вверх – он явно был удивлен.

Я отсчитала Дереку фишки.

– А мне еще триста, – заявил Боб.

Всемогущий тестостерон! – возопила я про себя, отсчитывая фишки. Карты для второй раздачи еще даже не были розданы. Отсчитывая фишки, я поглядывала на людей вокруг стола, пытаясь определить, не желает ли кто еще сыграть в Самого Богатого Парня за Покерным Столом. Охотников больше не было, и игра продолжалась.

В какой-то момент Боско и Гейб встали из-за стола и пошли покурить.

Я на кухне разливала напитки, и мне были слышны голоса мужчин, доносящиеся из патио.

– Кто, черт побери, проводит игру? – спросил Бейб озабоченным тоном.

– Эта девица, – ответил Боско.

– Девица? Да что она знает?! Кто занимается деньгами? Кто предоставляет кредит? Откуда мы можем знать, что этот Дерек сможет заплатить?

– Нам нужно позвать Тоби, – предложил Боско. – Мы не можем доверять ей такие серьезные дела.

Мое радостное настроение улетучилось. Мне хотелось ворваться к ним и кричать, что я умная и способная, что я успешно управляю такими тонкостями игры, которые им и не снились.

Но я этого не сделала. Нельзя было давать им понять, что меня задели их слова. Здесь нет места оскорбленным чувствам. Мне не нужна любовь этих людей, но мне нужно их доверие. Нужно, чтобы они понимали, что я знаю свое дело. Я написала Тоби и попросила его успокоить их нервы и постараться, чтобы они вернулись за стол.

И как раз в этот момент я получила сообщение от Бена.

«Я здесь», – гласило оно.

Возбуждение волной нахлынуло на меня, и в это мгновение я вдруг осознала, как я изменилась. Прежде, когда я была обычной девчонкой, душевный трепет охватывал меня от предвкушения встречи с самым красивым и влиятельным актером в мире. Бесспорно, увидеть Бена Аффлека в игре – большая удача, но душевный трепет я ощущала от того, что он играл за МОИМ столом, что он будет частью МОЕЙ игры.

Я встречала Бена у входа. Высокий, красивый, он обладал той естественной, непринужденной харизмой, которая свойственна далеко не всем кумирам публики.

Когда я представилась, он удивленно посмотрел на меня.

– Вы очень молоды, – сказал он.

– Ну, не настолько, – отшутилась я. Мне было двадцать семь, но выглядела я моложе.

Я взяла у него куртку и показала ему список взносов.

– Два миллиона уже на столе?

– Ну да, – подтвердила я.

– О’кей, дайте мне пятьдесят тысяч.

Я уже научилась определять психологию человека по тому, как он заказывает фишки. Слишком много или слишком мало фишек на столе четко свидетельствует о стиле игры человека и его эго. В то время как некоторые игроки хотят, чтобы у них были самые высокие стопки фишек, чтобы увереннее чувствовать себя за столом и запугивать людей, выбор Бена показал мне, что он умный игрок и предпочитает ограничивать свои потери, особенно за столом, где собралась компания, ему незнакомая.

Вслед за ним появился Рик Саломон. Рик был прекрасен. Он был неотесанным пошляком, и все-таки он был прекрасен, как может быть прекрасен только дикарь.

Я отозвала его в сторону и показала ему свои записи.

– У-у, раскачались чуваки, а? – Он посмотрел на меня сверху вниз. – Пойдем потрахаемся?

Я не опустила глаза, надеясь, что выгляжу не такой красной, как мне кажется.

– Нет, спасибо, – ответила я обычным тоном, как будто он предложил мне мятный леденец.

Он засмеялся:

– Дай мне двести тысяч.

Обалдеть, елки-палки! Да это битва титанов, а не игра!

Рик сел за стол, и я увидела, что его взгляд остановился на Бене. Та-ак, началось. Господи, только бы он не выдал что-нибудь неприличное. Рик – он же без тормозов.

– Эй, здорово! Как тебе задница у Дженнифер Лопес – вся в целлюлите или ничего?

Все мгновенно замолчали.

Бен посмотрел на Рика.

– Ничего, – ответил он и бросил кучу фишек в банк.

За столом послышался смех, лед был сломан. Да, они, конечно, глыбы и оперируют колоссальными суммами, но, в конце концов, они просто люди, а за покерным столом чужаки быстро становятся близкими друзьями.

После этого неловкого момента и после того, как Тоби убедил Боско и Гейба, что я знаю свое дело, игра вошла в ритм и зажила своей жизнью. Это был один из тех счастливых вечеров, когда разговоры за столом естественны, действия быстры и напористы, и у каждого из моих капризных игроков, которым обычно невозможно угодить, на лице было написано, что они предпочитают быть именно здесь, за этим столом, чем где бы то ни было. Чаевые, которые я получила за этот вечер, были свидетельством огромного успеха моей игры: домой я ушла с почти пятьюдесятью тысячами в кармане. Когда последний игрок покинул бунгало и мы с Диего привели все в порядок, я задержалась в патио: я смотрела, как восходит солнце. Да, я нашла для себя сказочную нишу и выработала формулу успеха без того, чтобы нарушать закон. Пока я не беру процента с каждого банка, я действую полностью легально. Зачем мне процент, если я могу поддерживать эксклюзивность членства и не допускаю никого, кроме звезд и миллиардеров с их легкими деньгами, и они готовы платить щедрое вознаграждение, чтобы получить приглашение и доступ в этот закрытый клуб? Я нашла лазейку в системе, никто не делает того, что делаю я. Бывают домашние игры, игры с процентом или игры в казино, но никто еще не додумался, как создать такую обстановку, атмосферу настолько неотразимую, притягательную и потенциально доходную, что те чаевые, которые оставляли игроки, по сути были страховкой, обеспечивающей им повторение удовольствия в будущем. Я платила налоги, я играла по правилам, я сумела заставить эти правила работать на себя.

Часть IV Кулер. Лос-Анджелес, 2008-2009

Купер – проигрыш раздачи игроком с сильной комбинацией игроку с еще более сильной комбинацией.

Глава 20

Все складывалось удачно, и не только в покере. Мы с Дрю провели сказочное лето. Его родители купили дом на Карбон Бич, самом дорогом пляже в Малибу, известном под названием «Пляж миллиардеров», где обитали только звезды и магнаты. Они купили еще и дом рядом, который в какой-то момент планировали снести, чтобы увеличить площадь своей территории, но на это лето они отдали его Дрю. И мы проводили выходные в очаровательном пляжном домишке стоимостью в десятки миллионов долларов.

МакКурты при всем своем богатстве и статусе дорожили семейными ценностями. По субботам мы с Дрю приходили к ним на обед и регулярно посещали бейсбольные матчи. Я с удовольствием ходила на Доджерсов и, наблюдая за родителями Дрю, Джейми и Фрэнком, поняла, насколько они воодушевлены воплощением своей давней мечты – владеть спортивной командой – и как романтична для них была эта мечта. Мы провели еще пару недель в их летнем доме на Кейп Код и съездили в Бостон посмотреть дом, где Дрю провел детство. Так хотелось, чтобы это лето длилось вечно, но оно быстро подходило к концу.

В последние выходные августа после обеда мы с Дрю мечтательно брели по пляжу. Люси носилась впереди, лая на волны и обнюхивая все вонючие гадости, которые только могла найти.

– Как мы будем праздновать твой день рождения? – спросила я Дрю. У него день рождения был в середине сентября.

– Почему бы нам не поехать в Нью-Йорк? – предложил он. – Сходим на Открытый чемпионат по теннису, вкусно поедим, потом посмотрим матч Доджерс – Мете.

Я обрадовалась. В моем новом мире лето действительно не кончалось. В этом мире всегда было солнечно и тепло и всегда появлялось что-то новое и интересное.

– Полетим с родителями на их самолете.

Вот моя новая реальность. Станет ли она когда-нибудь для меня обычной? Я не хотела бы. Я хочу всегда чувствовать себя такой взволнованной, такой оживленной, удачливой, такой востребованной.

Держась за руки, мы прошли половину пляжа и наткнулись на Рика Саломона. Оказалось, что Рик снял на лето дом на пляже, демонстрируя финансовую мощь порноиндустрии, в которой он был завязан.

Шаннен Доэрти была бывшей женой Рика и бывшей подружкой Дрю, и мне стало не по себе при мысли о неловкости, которая возникнет между двумя мужчинами. Но оказалось, что ни одному не было до этого дела.

– Привет. Как ты думаешь, мы можем поиграть в покер сегодня вечером? – задал вопрос Рик.

– Конечно, – немедленно ответила я.

– Ты тоже можешь играть, МакКурт, – заявил Рик.

– В другой раз, – сказал Дрю.

Я знала, что он не станет играть, и мне в нем это очень нравилось. Он не швырялся деньгами и, по-видимому, несмотря на богатство своей семьи, проявлял здоровое уважение к ценности доллара.

– Я прозондирую почву и сразу позвоню, – сказала я.

На обратном пути я спросила Дрю:

– Ты ведь не против?

Понятно, что у нас были планы, но Дрю должен понять. Это бизнес.

Он ответил, что нет, но возникшая после разговора напряженность не проходила. Речь шла о работе, и я бы никогда не встала на пути его устремлений. И все-таки меня мучило чувство, что мне следовало с ним посоветоваться, прежде чем согласиться проводить игру в наши выходные, вместо того чтобы остаться дома с ним.

В течение часа я организовала игру. Было много зрителей, намного больше, чем обычно. В основном это были девушки в бикини. Откуда-то взялся рэпер Нелли. Он был очень вежлив, и его свита тихо сидела рядом на диванчиках. Поскольку это были последние выходные лета, на пляже тут и там собирались компании на вечеринки, и люди переходили от одной к другой. Я обычно по-другому организовывала игру, но сейчас это была игра Рика. В тот момент, когда я выдавала Нелли еще один бай-ин, к нам подошел Нейле Кантор. Нейле был родом из очень богатой семьи, известной своими огромными коллекциями произведений современного искусства, и в нем бурлил какой-то детский энтузиазм, но под маской инфантилизма скрывался проницательный ум бизнесмена. Он призывно помахал, чтобы я вышла. Я попросила Диего присмотреть за игрой.

Нейле энергично схватил меня за руку.

– Скажешь мне потом спасибо. – Глаза его сверкали, в голосе звучало воодушевление. Он практически стащил меня с лестницы на мокрый песок. – Я знаю Брэда уже давно, он возглавляет крупнейший фонд, и делает это ОЧЕНЬ ХОРОШО. Я знаю многих, кто вложил миллионы в его фонд. Брэд к тому же серьезный игрок. Я встретил его на пляже и притащил к тебе.

Нейле с довольным видом смотрел на меня, как щенок, вернувший мяч хозяину.

Он продолжал тянуть меня за руку, пока мы не остановились перед симпатичным парнем в пляжной одежде.

– Познакомься: Брэдли Рудерман, – с гордостью объявил Нейле.

Мы перебросились несколькими фразами, и я пригласила его войти. К сожалению, я не могла воспользоваться свидетельством Нейлса как гарантией. И я не хотела просить Нейлса прибегнуть к вокингу. «Вокинг» означает гарантию оплаты в случае, если кто-то проиграет. В данном случае это Нейле должен был бы покрыть сумму, если Брэд не сможет или не захочет платить. Единственный вог, которому я могла бы доверять, это если его предоставляет кто-то из участников игры, а Нейле не играл. У него могли быть самые лучше намерения, я в этом не сомневалась, но я оказалась в трудной и в определенном смысле неловкой ситуации. Я объяснила все это Брэду, наблюдавшему за игрой с выражением, которое я не могла охарактеризовать иначе, чем полнейшее помешательство.

– Я бы рада была позволить вам играть, но либо вы должны иметь деньги с собой, либо кто-то должен гарантировать оплату за вас.

– Артур подойдет? – спросил он.

Артур поднял глаза и быстро кивнул. Именно это и было мне нужно. Я снабдила Брэда фишками.

Мне в жизни не попадался такой плохой игрок. Казалось, он вообще первый раз играет в покер. Он проигрывал один бай-ин за другим до тех пор, пока не оказалось, что все за столом выиграли, а он должен их финансировать. Игроки с подозрением смотрели на меня, в их глазах читались ярость и желание разорвать неудачника на куски. В воздухе явственно запахло кровью. Я отправила Артуру сообщение с уточнением каждого бай-ина и объяснением ситуации. Но Артур выглядел совершенно невозмутимо.

– Он в состоянии платить, – ответил он.

К концу игры Брэд проиграл крупную шестизначную цифру на десятитысячном бай-ине. При этом выглядел он абсолютно счастливым.

– Я живу через пару домов отсюда. Не возражаете, если я схожу за чеком? – вежливо спросил он.

– Нет, нисколько, – ответила я.

Он почти выбежал из комнаты. Я была уверена, что он не вернется, но через десять минут он появился с чеком на полную сумму.

– Премного благодарен, – сказал он и поцеловал чек. – Как вы думаете, я смогу участвовать в следующей игре? – тут же спросил он с надеждой в голосе.

– Конечно, я вам позвоню, – сказала я, стараясь не показывать своего замешательства.

Не может быть, чтобы все прошло гладко. Это было бы слишком хорошо. Чек не будет принят к оплате, это ясно. Однако зачет был произведен немедленно. Так началась эра Плохого Брэда.

Дрю, Трэвис и я, в нелегком похмелье, мчались по дороге к частному аэропорту, где мы должны были встретиться с их родителями. Мы устроили предварительное празднование дня рождения Дрю, а с нашими друзьями нечего было и ожидать, что ночка пройдет тихо и спокойно. Набив рот мятной жвачкой и нацепив на нос темные очки, я со всей возможной осторожностью, стараясь не потерять равновесия, поднималась по узкому трапу к элегантному G-5. Дрю и Трэвис вообще еле стояли на ногах. Мы с Дрю, давясь от смеха, оккупировали сиденье в хвостовой части. Его два младших брата должны были довольствоваться креслами впереди, рядом с родителями, Джейми и Фрэнком, которые, как обычно, были заняты вопросами бизнеса.

Мне приходилось несколько раз бывать в Нью-Йорке – в летнем лагере мы ездили на экскурсию к Статуе Свободы и Эмпайр Стейт Билдинг, однажды в составе горнолыжной сборной проездом в Олимпийский тренировочный центр в Лейк-Плэсид мы ночевали в дешевом отеле в Квинсе, и один раз я останавливалась в Нью-Йорке на пути в Грецию. Теперь я с энтузиазмом предвкушала новые впечатления. Чтобы выветрить пары спиртного, я одним глотком выпила чашку кофе. Мне не хотелось пропустить ни секунды предстоящего мне путешествия. Самолет приземлился в частном аэропорту в Титерборо, Нью-Джерси, где нас ожидал великолепный черный внедорожник. За окном проплывал устремленный ввысь Мидтаун. Мы подъехали к отелю «Four Seasons», и портье в форме бросился открывать дверцы автомобиля. Он взял наш багаж, и мы вошли в фойе этого роскошного отеля. Для богатых людей не существует бытовых неудобств, их жизнь состоит из одних удовольствий.

Я вошла в отделанный мрамором холл и замерла от восхищения. Никогда еще мне не приходилось видеть столь впечатляюще изысканного декора. Нас провели за угол к стойке регистрации, где МакКуртов уже ждал менеджер.

Наш с Дрю номер-люкс был расположен на сороковом этаже. Я подошла к окну. Мы в самом деле оказались на небе. Нью-Йорк был дьявольски красив, и я сгорала от нетерпения поскорее окунуться в его пленительные объятия.

Вечером мы все отправились в «Милос» на семейный обед с Томми Лазорда, а потом мы с Дрю и одним из его братьев пошли в клуб. Дрю был знаком с администратором, и нас приняли как VIP-персон. Мы засиделись там до утра, так что в эту ночь снова почти не удалось поспать. А впереди нас ожидал настоящий марафон спортивных мероприятий. Сначала мы отправились на стадион на матч Доджерс – Мете, где справлялись с похмельем, глядя на ревущую толпу из ложи и попивая «Кровавую Мэри». После матча мы снова сели в наш внедорожник и поехали на стадион Флашинг-Медоус[40] посмотреть финальный матч Открытого чемпионата США. Мы сидели рядом с кортом, так близко, что мне было видно, как пот ручьем стекает по лицу Энди Роддика[41]. После мы заехали в отель переодеться, потом пообедали в «Иль Мулино» и двинулись дальше – в другие клубы встречаться с другими друзьями. Ритм жизни и масштаб Нью-Йорка были таковы, что я вообще не успевала осознать их полностью, и от этого мой восторг еще больше усиливался.

В сам день рождения Дрю я заказала торт и шампанское в номер. Он задул свечи и сказал, что загадал желание. Я разлила шампанское по бокалам и села ему на колени. Я хотела сказать, что люблю его, что он мой лучший друг. Я хотела поговорить с ним о будущем, о том, какой он видел нашу жизнь. Но такие разговоры были не в духе Дрю. В том, что касалось его чувств, он был закрыт и сдержан. Наши отношения определялись некоторой дистанцией. Но в эту ночь я почувствовала все, о чем мы не сказали вслух.

Глава 21

Я вернулась в Лос-Анджелес отдохнувшая и полная энергии. В первую очередь мне предстояло вернуть долг Блейку, распорядителю в Вегасе, за оказанную мне услугу. Я должна была организовать поездку моих ребят в Вегас на выходные, в ответ на устроенный им контакт с Дереком.

Следующей в повестке дня стояла организация турнира. Несколько игроков уже пару раз высказывали такое пожелание. Турнир стал бы неплохой возможностью набрать новых игроков для покера.

Поговорив несколько раз с Блейком, я поняла, что проведение игры в Вегасе будет делом непростым. Во-первых, для поездки я должна выбрать такие выходные, которые подходили бы по крайней мере восьмерым игрокам. Среди этих игроков должны были быть те, кто не прочь покуражиться и за другими столами тоже, – в блек-джек, рулетку или баккара. Это было условие Блейка. Казино делает реальные деньги, только когда игроки выступают против игорного дома. В покере участники играют друг против друга, а зал берет минимальный процент (рейк). То есть мне надо открыть кредит всем игрокам, до того как казино вышлет самолет. Все игроки предпочитают договариваться о привилегиях (льготах и разных бонусах, предоставляемых казино) и скидках по возможным проигрышам, до того как они получат кредит. И роль посредника во всем этом – это не просто тяжелая работа. Это кошмар.

Далее, мне надо проверить, найдется ли у меня достаточно красоток для поездки в Вегас. Мои подружки в основном были модели, которые привыкли, чтобы им платили вперед только за выход. Я объясняла им, что вознаграждение, которое они получат, больше, чем их ставка за день, но они все равно хотели получить гарантии. Потом мне надо было постараться объяснить каждому из игроков, почему он не может поселиться в самой большой вилле один и почему некоторым из них придется (о ужас!) делить виллу размером пять тысяч квадратных футов[42] друг с другом. Потом мне надо будет составить план игры, заказать доставку стола для покера, привезти фишки и шаффл-мастер, скоординировать обеды и ночи в клубах.

Организация турнира была еще более сложной задачей.

Турниры заметно отличаются от игр на наличные, главным образом тем, что количество фишек в них ограничено. Бай-ин составляет пятьдесят тысяч долларов с возможностью один раз купить дополнительные фишки, то есть с правом на адд-он. Я надеялась организовать четыре стола по восемь игроков с призовым фондом в три миллиона двести тысяч долларов и столы, где играют за наличные, для тех, кто «вылетел» с турнира (то есть у кого деньги кончились).

Для первого турнира мне нужно было помещение высокого уровня и с ограниченным доступом, но при этом достаточно заметное, чтобы другие состоятельные клиенты знали об игре. Я была намерена воспользоваться возможностью набрать еще игроков, как демонстрируя заполнение стола, так и выставляя напоказ всех тех богатых и знаменитых, которые у меня собирались.

Кроме того, я посетила Коммерс Казино неподалеку от Лос-Анджелеса, где намекнула работающим там швейцарам, что если они будут посылать мне игроков для турнира, то их ожидает щедрое вознаграждение.

Суета вокруг турнира, поездка в Вегас с моделями и Брэд Рудерман, который продолжал проигрывать шести- и семизначные цифры в каждой игре, быстро принесли именно те обильные плоды, на которые я надеялась. Поэтому, когда на связь со мной вышел Джейми Голд[43], я нисколько не удивилась.

Тем не менее я по-прежнему сильно полагалась на силу обольщения. Назначив встречу с ним у бассейна в «Four Seasons», я пригласила туда моделей. Я заранее постаралась побольше узнать о Джейми. Он недавно победил в Большой игре Мировой серии по покеру[44].

Выигрыш составил двенадцать миллионов долларов, и это была самая большая сумма в истории турнира. Я, как правило, не допускаю чемпионов Мировой серии в игру, но Джейми не был обычным игроком.

Вечер накануне нашей встречи я провела, просматривая отснятую на пленку игру. Мне сразу стало ясно, что Джейми не профессионал. Он просто был в ударе, потому что верил в удачу и играл бесстрашно. Такое бывает – игрок настолько верит в удачу, что просто не может проиграть, как бы ужасно он ни разыгрывал свои карты.

В Джейми мне понравились три момента: его свеженький банкролл[45], азартный стиль игры и, по моим предположениям, непомерно раздутое самомнение и жажда доказать, что он не однодневка. Новые деньги и пустышка без роду и племени за столом, где собрались важные персоны? Да он будет гоняться за признанием, пока хватит его банкролла.

Джейми, худой, бледный мужчина в очках с толстыми линзами, шел по направлению ко мне вдоль бассейна. Я наблюдала за ним, скрываясь под солнцезащитными стеклами и не показывая, что вижу его, пока он не остановился прямо передо мной, заслоняя солнце.

– Молли? – сказал он.

– Джейми! Здравствуйте! Я сразу вас узнала, я же вас видела по телевизору, – произнесла я, чтобы польстить его тщеславию. Настоящей знаменитости я бы никогда так не сказала, а вот Джейми теперь будет вести себя так, чтобы соответствовать своей репутации в моих глазах.

Я представила ему девушек, и сразу же увидела, что они произвели на него сильнейшее впечатление.

– Садитесь же, – предложила я, набрасывая на себя накидку и махнув официанту, чтобы тот принес Джейми бокал шампанского.

Я сделала ему комплимент по поводу его игры в Мировой серии, после чего принялась объяснять принципы организации моего покера.

– Бай-ин составляет пятьдесят тысяч, но ребята идут дальше, не задумываясь. На самом деле, блайнды доходят до космических сумм.

– Не проблема. Чем больше, тем лучше, – заметил Джейми.

Я улыбнулась и добавила:

– Я обычно не допускаю профи.

– О, я не профи, – отозвался он. – У меня агентство по поиску талантов, и я продюсер…

Он загундосил по поводу своих карьерных подвигов, что, по всей вероятности, не было правдой, особенно в части прибыльности, поскольку, если верить слухам, ему пришлось занять десять тысяч долларов, чтобы сделать первый взнос в Мировой серии.

– У нас играют многие ваши коллеги, – сказала я и начала перечислять звезд и примечательных личностей, которые украшали собой мою игру. – Не уверена, что на этой неделе будет место. Но я попробую поискать. Для первой игры я не могу предоставить кредит, так что, если вы смогли бы принести с собой…

– Это не составит проблемы, – похвастался Джейми.

Девушки, как по команде, встали, чтобы пойти в уборную. Я заметила, что Джейми провожает их взглядом.

Мы по-прежнему сидели, смеялись и болтали, когда появился мрачный Дерек Фрост. Он подошел к нам и протянул мне чек на крупную сумму, которая покрывала его недельный проигрыш.

– Я никогда не выигрываю, – буркнул он. – Если не выиграю на этой неделе, то выхожу из игры и не поеду в Вегас.

Поездка в Вегас была намечена на ближайшие выходные, и если Дерек выйдет, это сильно осложнит ситуацию. Дерек необходим и моему партнеру в Вегасе, и мне самой.

Я познакомила мужчин, хотя Дерек уже знал, кто такой Джейми. Они начали обсуждать дела, когда девушки появились снова. Глаза Дерека вспыхнули, и он, казалось, забыл о своем крупном чеке, Джейми Голде и неудачах.

Потом позвонил Тоби. Я извинилась и сказала, что мне нужно поговорить.

– Я дал Кеннету Реддингу твой телефон, – сказал он. – Он собирается в Лос-Анджелес и хочет играть.

– А кто это?

– Солидная фигура. Для игры лучше не придумаешь. Руководит крупным хеджевым фондом в Нью-Йорке. И принимает участие в нью-йоркской игре.

– В нью-йоркской игре?

– Да, там чудовищная игра. Причем они играют в смешанный покер.

«Смешанный» означает, что игра идет не только в Техасский холдэм[46], принятый в моих играх, но и в другие, например стад[47].

– И на какие деньги?

– Бай-ин двести пятьдесят тысяч.

Брови у меня поползли наверх. Ничего себе. В пять раз выше, чем в моей игре.

– Буду ждать звонка, – ответила я.

Новая возможность сильно занимала меня. Что, если получится расширить все дело? Что, если получится организовать игру в Нью-Йорке? На Кеннета нужно будет произвести впечатление.

Эта неделя была очень суматошная. Кеннет славился репутацией солидного игрока, так что Джейми и Дерек быстро подписались на игру. Остальных я выбирала очень придирчиво, единственными постоянными игроками были по-прежнему Тоби и Хьюстон.

Мне даже позвонил Джо Фучинелло, игрок старой школы, он когда-то играл с Ларри Флинтом[48] и ветераном (пятьдесят дет в покере) Дойлом Брэнсоном[49]. Джо рассказывал интереснейшие истории об этих легендарных людях. Флинт так любил покер, что сразу после операции бросился играть, прямо на больничной койке с капельницей на руке. Его личная сиделка держала за него карты.

– Здорово, Молли, – загремел Джо. – Я слышал, Кеннет играет. У тебя найдется место для меня сегодня вечером?

– К сожалению, нет, извини.

До начала игры оставалось буквально два часа. Джо заорал:

– Так ты, мать твою, найди! Кто ты такая, мать твою? Ты собираешься мне отказать? Да ты, видно, не представляешь, с кем имеешь дело!

Джо не был крупным игроком, но его реакция меня напугала. Он вертелся в высших кругах, но, по слухам, у него было сомнительное прошлое. За столом он – то, что надо. Так что я недолго размышляла.

– Джо, успокойся. Приходи. Если понадобится, устроим посменную игру.

– Хорошо, – сказал он, сразу же успокоившись. – В «Four Seasons»?

– Да, номер 1204, в семь вечера.

– До встречи, – сказал он уже почти смущенно.

Я всегда немного нервничала, когда за столом появлялся новый игрок, а в этот раз их было целых три – Джейми Голд, Кеннет Реддинг и Джо Фучинелло. Джейми Голд, как я и ожидала, выглядел так, будто собрался всем доказать, что принадлежит к клубу миллиардеров, играя, как будто у него такой же бездонный счет, как и у остальных игроков.

Джо Фучинелло, Дерек Фрост и Кеннет Реддинг играли в одном стиле. Они вступили в прямое противоборство друг с другом и поминутно ставили олл-ин. К десяти вечера Дерек и Джейми уже дошли до полумиллиона. Действие разворачивалось не так, как обычно. Новые игроки подстегивали ситуацию, и я почувствовала, что для этих ребят ставки никогда не будут слишком высоки. Они будут только поднимать их все выше, пытаясь довести острые ощущения до предела. Пан или пропал. Эти безумцы только так и могли ощутить жизнь.

Зазвонил телефон. Как будто в эту ночь мне было мало впечатлений, моя подруга сообщила, что они с Эй-Родом[50] ищут, где поиграть. Я пригласила их, но никому из присутствующих не сообщила об этом. Будет классно, подумала я, когда Эй-Род так спокойненько здесь появится.

Я не ошиблась в расчетах. Когда Эй-Род вошел, высокий, красивый и очень вежливый, все головы повернулись, как по команде. Мужчины любого возраста, рода занятий или достатка боготворят профессиональных спортсменов. Как только его узнали, взрослые мужчины сразу же превратились в взволнованных подростков. А как только Эй-Род подключился к шикарной, отточенной до мелочей игре в покер, которой я руководила, игре, которая, велась на миллионы долларов в фишках, лежащих тут же на столе, начался выпендреж.

– Если я выиграю больше трехсот тысяч в следующем круге, – объявил Дерек неожиданно, – я дам Бёрд пять тысяч и двадцать тысяч Белому Медведю.

Бёрд, одна из моих массажисток, была бедствующей матерью-одиночкой. Белый Медведь – это второй дилер, которого привел с собой Диего. Теперь, когда игры продолжались все дольше и дольше, игроки пожелали, чтобы дилеры менялись, когда им казалось, что Диего приносит неудачу.

У Белого Медведя не было и двух пенсов за душой, не говоря уже о двадцати тысячах, и у него, конечно, загорелись глаза. К сожалению, Дерека положил на обе лопатки Кеннет.

Кеннет метался по всему столу, Джо дошел до миллиона, а Джейми – почти до восьмиста пятидесяти тысяч. Тоби требовал список вегетарианских десертов всего города. А я, по горло занятая игрой, наслаждалась каждой ее секундой.

Алекс Родригес с видимым удовольствием осмотрелся вокруг.

– Вы супер, и ваша игра супер, – сказал он мне на выходе. – Вам надо бы приехать в Майами.

– Позвоните мне, – ответила я.

Мне бы хотелось проявить больше внимания к этому человеку – ярчайшей звезде бейсбола, который был бы великолепной приманкой для других, – но игра говорила сама за себя.

Тут меня отвлек Дерек, любитель ныть и жаловаться. Он послал мне сообщение о своем ужасном, ужасном невезении и о том, как в его жизни не происходит ничего хорошего и как над головой его постоянно собираются черные тучи. Да, конечно, кроме того, что его компания приносит ему по двадцать миллионов в год. Он постепенно входил в раж и пускался в часовые обличения всяческих несправедливостей и так любил этим заниматься, что я начала думать, что ему нравится проигрывать.

Ночь подходила концу, и Кеннет выиграл огромную сумму, что на самом деле было плохо. С тех пор как я стала вести записи, я поняла, что мне удалось создать почти совершенный баланс в игре. Несмотря на запредельные суммы, деньги по большей части переходили из рук в руки в течение года. Большинство участников оставались при своих или около того. Исключения составляли Тоби, Хьюстон, Диего и я. Мы четверо были в большом плюсе. А Брэд всегда проигрывал.

Но теперь Кеннет забирал из игры почти полтора миллиона и увозил их обратно в Нью-Йорк. Единственный положительный момент его победы состоял в том, что ему понравилась моя игра. Я на самом деле произвела на него сильное впечатление. Мне было ясно, что нужно оставаться с ним на связи. Эта мифическая нью-йоркская игра заинтриговала меня, и я хотела узнать о ней побольше.

Но пока требовала внимания текущая игра. Джо снова орал на меня, в этот раз за то, что я пригласила Кеннета. Я предпочла не напоминать ему, что я пригласила Кеннета, а не его, и что фактически он самым агрессивным образом навязался. Но когда знаешь, что тебе предстоит получить миллион долларов с проигрывающего участника, лучше спрятать самолюбие в карман.

Я не стала спрашивать Дерека, собирается ли он все-таки поехать в Вегас, это было бы неразумно и нетактично. На самом деле мне не следовало его спрашивать, он должен был сам мне об этом сказать. Мужчины терпеть не могут, когда за ними следят, идет ли речь об игре или о любви. Проблема была в том, что вся поездка была построена на участии Дерека и желании казино заполучить его. Для Блейка и его игорного дома Дерек был высшей целью, и я должна была привезти его. Самолет, вилла… все те блага и маленькие радости, которые я заказала, зависят от участия Дерека.

Если Вегас состоится, мне предстоит за несколько дней сделать миллион дел. Я не ложилась спать, металась туда-сюда на адреналине и была на последнем издыхании. Хотелось, чтобы хоть что-нибудь прошло гладко, но как-то вдруг все стало из рук вон плохо.

Я отправилась в банк, подошла к своему персональному менеджеру и села за ее стол, положив, как обычно, перед собой стопку наличных, которые собиралась положить на депозит. Улыбаясь, я посмотрела на нее, но она не ответила на улыбку.

– Вы смотрели свою почту? – В ее тоне звучала озадаченность.

– Нет, у меня не было времени ее просмотреть. А что?

– Мне очень жаль, Молли, но мы не можем больше разрешить вам держать деньги в банке. – Ее голос с британским акцентом звучал отрывисто.

– Но почему? Что вы имеете в виду? – спросила я, запинаясь.

– Это связано с вашим бизнесом. – Несмотря на всю британскую тактичность, тон ее казался категоричным.

– Я занимаюсь планированием мероприятий, я плачу налоги, я зарегистрирована как юридическое лицо. В чем проблема? – У меня душа ушла в пятки.

Она некоторое время молчала, а потом сказала почти шепотом:

– Они знают про покер.

В этот момент подошел управляющий банком, и моя тревога возросла еще больше.

– Мисс Блум, я могу с вами поговорить?

– Я вообще-то тороплюсь, – сказала я, мечтая как можно быстрее убраться оттуда. Мне показалось, что с минуты на минуту здесь появится полицейский спецназ.

– Я быстро, – сказал он, четко давая понять, что разговор носит скорее обязательный, чем добровольный характер.

Я прошла за ним в его кабинет.

– Я очень сожалею, мисс Блум, но нам придется закрыть ваши счета, и вы должны освободить сейф. – Он отчетливо произносил слова.

– Я не понимаю.

– Мы просто не хотим быть связаны с вашим бизнесом.

Господи, я же организовывала игры в покер, а не заведовала борделем.

– Я закрываю ваш счет и выписываю вам чек. Пожалуйста, освободите сейф. Прямо сейчас.

За считаные минуты я перешла от состояния шока к испугу и униженности.

Послушно спустившись вниз, я выложила наличные из сейфа в сумочку. Мне надо было запихнуть перевязанные резинкой пачки денег так, чтобы их не было видно, но их было много, и я не могла полностью закрыть сумку, поэтому я положила сверху жакет и снова поднялась наверх. У меня было чувство, будто все люди в банке смотрят на меня.

Управляющий вручил мне чек и проводил к выходу:

– Мы больше не увидим вас здесь, мисс Блум, это понятно)?

Я кивнула и быстрым шагом направилась к машине.

Инцидент в банке напугал меня, но когда я рассказала о нем своему адвокату, он ни в малейшей степени не забеспокоился. Тем не менее тот факт, что моя работа относилась к «серой зоне» до такой степени, что банк мог внести меня в черный список, был мне очевиден.

А тем временем я сидела как на иголках, не зная, собирается Дерек Фрост в Вегас или нет. Я не беспокоила его, только подослала к нему девушек, чтобы они убедили его, что очень хотят «пообщаться с ним» в эти выходные. Мне приходилось вести себя так, будто не имеет значения, приедет Дерек или нет. Если он почувствует, что его преследуют, это намного больше усложнит ситуацию. Поскольку, надо прямо сказать, если Вегас так сильно хочет вас, это значит, что они уверены, что вы проиграете много денег.

Я нутром чувствовала, что Дерек поедет, но если нет, у меня есть десяток других очень сильных игроков на выбор, и Блейку, распорядителю казино, придется это принять. Я понимала, что Блейк поделился со мной информацией о Дереке только для того, чтобы я сделала за него работу и привела Дерека в казино. Я уже поняла, как это работает.

Блейк позвонил, когда я собирала вещи, и сообщил, что самолет ожидает нас в частном ангаре аэропорта Лос-Анджелеса.

Позвонила консьержка и сообщила, что машина ждет внизу.

Я закусила губу. Дерека по-прежнему не было.

Я прыгнула в машину, где сидели девушки во всей своей разгоряченной божественной красоте.

– Вегасссс! – завопили они, и мы стиснули друг друга в приветственных объятиях.

– Кто-нибудь говорил с Дереком? – спросила я.

Нет, ни одна из них не говорила. Мы подъехали к самолету и поднялись на борт, где нас ожидал безмятежный Дерек.

Я с энтузиазмом обняла его, чуть сильнее, чем следовало.

– Мне надо выиграть сейчас, – сказал он, когда я пристегнулась. – Или я действительно должен буду бросить играть.

Я кивнула с серьезным видом. Сколько бы раз эти ребята ни клялись, что покончили с покером, они всегда возвращаются.

Вилла была чудесная. Она напоминала храм римского бога. Девушки отлично проводили время, но игроки еще лучше. Игра хорошо пошла, ребята много играли за столами, и никто из них, в том числе и Дерек, много не проиграли.

Мне пришлось буквально оттаскивать их от стола, чтобы посадить на самолет в Лос-Анджелес.

И тем не менее, несмотря на то что все шло гладко, я нервничала до последней минуты. И даже на взлетной полосе, когда самолет начал разгоняться, я не могла расслабиться. Игра в Вегасе прошла с огромным успехом, но впереди меня ждал турнир. Я смотрела на счастливых, сонных людей в креслах и думала о той скрытой работе, которую мне пришлось проделать, чтобы они чувствовали себя так легко и беззаботно. Пока они дремали вокруг меня, я смотрела в окно и составляла план всех дел, которые мне предстоят.

Ближайшая игра была назначена на вторник, потом, в среду, должен был состояться турнир, и дальше игра в следующий вторник. Мне нужно было переделать тысячу дел, а времени было мало. Но это неважно. Все остальное в моей жизни подождет. Мой бойфренд, который уже начал уставать от ощущения, что он значит для меня меньше, чем игра. Моя семья и старые друзья, которые не понимают, почему я никогда не отвечаю на их звонки. Рейрдон и его ребята, с которыми мы начинали и которые видели, как я становлюсь другим человеком. И моя собака, которая будет мне верна, невзирая ни на что.

Глава 22

До сих пор мне не приходилось готовить турниры, а вот Диего участвовал в этих мероприятиях, и его опыт оказался для меня бесценным. Надо было продумать множество деталей, и все должно быть сделано правильно и четко, чтобы турнир прошел успешно. Все были возбуждены, Хьюстон Кертис явился играть, хотя это был день рождения его жены, и мне было известно, что он уже довольно давно планировал в этот день веселую вечеринку.

Игроки считают свои выигрыши в раздачах и фишках. Я же считаю свои в игроках. Явка была изумительной, даже Артур Гроссман пришел. Он откровенно разглядывал девушек, а потом отозвал меня в сторону и шепотом поинтересовался, кто они такие.

– A-а! Подружки, – объяснила я.

Он еще некоторое время смотрел на них, а потом отошел поболтать с Тоби.

Артур быстро проиграл все фишки и вылетел с турнира, и, как только он сел за стол, где играют на наличные, я увидела, как несколько игроков, все еще участвующих в турнире, изо всех сил стараются побыстрее проиграть свои фишки, чтобы присоединиться к нему. Они уже поняли, что настоящий интерес как раз в том, чтобы играть с Артуром в нелимитированной игре, а не в турнире с фиксированным количеством фишек. Между раздачами Артур подозвал меня.

– Я бы хотел играть каждую неделю, – сказал он. – Пожалуйста, сообщите мне, когда будет игра.

– Договорились, – сказала я обычным тоном, как будто ничего значащего не произошло. Раньше Артур то приходил, то уходил, а теперь он будет играть у меня за столом каждую неделю. О таком новичке можно только мечтать: у него безграничный банкролл, безграничное эго и, насколько я могла судить, весьма ограниченные способности.

Через несколько часов после начала турнира оказалось, что единственным, кто не получал удовольствия от игры, был Тоби. Я предоставила ему возможность создать такую структуру турнира, чтобы он мог приспособить к ней свой игровой стиль, и он лез из кожи вон, чтобы добиться успеха, но бывает так, что вы не можете выиграть, как бы искусны вы ни были. Иногда вам не везет. Тоби попал в полосу неудач, то есть проиграл на двух раздачах. Он сидел с угрюмым видом – верный признак, что он собирается жаловаться.

Некоторое время назад он взял моду критиковать меня за все на свете, особенно за деньги, которые я получаю за свою работу. По мере того как рос мой авторитет, росло и вознаграждение, и недовольство с его стороны проявлялось все чаще и громче.

Мне это очень не нравилось. Тоби был влиятелен и расчетлив. В голове у меня звучал некий назойливый голосок, постоянно напоминающий мне о том, что недовольство Тоби сулит мне неприятности, и я старалась быть начеку. Игры проходили хорошо. Да нет, не просто хорошо, а великолепно! О них уже ходили легенды, и я говорила себе, что до тех пор, пока я могу поддерживать этот уровень, моя собственная роль в них не взывает сомнений, как бы он ни хныкал.

Хьюстон Кертис тоже проигрывал. Вечеринка по случаю дня рождения его жены была назначена на девять часов.

Наступило девять часов, потом десять.

– Хьюстон, – шепнула я ему на ухо. – Тебе пора. Тебя ждут на вечеринке.

– Не сейчас, Молли, – ответил он, не отводя взгляда от карт.

К утру, после десяти часов игры, Тоби и Хьюстон погрязли каждый на полмиллиона. Я надеялась, что Хьюстон прекратит терять деньги и уйдет домой. Он уже пропустил день рождения своей жены, вместе с тем за последнюю пару лет он выиграл достаточно, чтобы погасить без труда полумиллионный проигрыш. Но эти двое, не привыкшие проигрывать, жаждали отыграться, и ни один не проявлял никаких признаков желания прекратить игру.

Рик Саломон и Эндрю Сэссон тоже были здесь и с огромным удовольствием наблюдали за невиданной сценой: к пяти утра Тоби и Хьюстон проигрывали по миллиону долларов. Эндрю, вздорный англичанин, начал свою карьеру охранником в клубах и, используя опыт, связи и наглость, создал собственный клуб в Вегасе. Теперь он вел переговоры по продаже компании за восемьдесят миллионов долларов. Он нравился мне, несмотря на всю свою сварливость и занудство. Он ценил мою работу и всегда или почти всегда общался со мной с уважением и теплотой. К тому же он не боялся обидеть или оскорбить кого бы то ни было, даже знаменитостей, и это вносило ноту остроты в приторную атмосферу Лос-Анджелеса.

Рик тоже мне нравился. Он был жутко бестактный и полностью соответствовал своей кличке Паршивец, но он был честен и справедлив.

Рик и Эндрю оттягивались по полной программе, подтрунивая над Тоби и Хьюстоном. Тоби улыбался, но я видела по его глазам, что он злится.

– Олл-ин, – внезапно сказал Тоби и пошел ва-банк.

– Колл[51], – поддержал его ставку Хьюстон.

Я посмотрела на него. Его взгляд был полон безумия. Вся его обычная самодисциплина испарилась, он больше не контролировал себя. Хьюстон не мог позволить себе играть на равных с этими ребятами… Он всегда был хорошим покеристом, то есть владел тактикой, психологией игры, хорошо считал, выгодно отличаясь этим от остальных, бездумно спускавших деньги.

Диего открыл карты.

Тоби разгромил его в пух и прах. Хьюстон ставил олл-ин, не имея ничего стоящего на руках.

Я лихорадочно просчитывала вероятности. Хьюстон был один из немногих игроков, у которых не было безграничного банкролла. Я не особенно беспокоилась, потому что раньше Хьюстона всегда кредитовал Тоби, и фактически он всегда получал только часть своего выигрыша. Но сегодня, выиграв пару миллионов, он смог играть самостоятельно и хотел получать все свои выигрыши, а не часть.

Тоби за пару лет сделал кучу денег благодаря Хьюстону, так что можно было с уверенностью предполагать, что он не был в восторге, когда Хьюстон от него откупился.

Теперь Тоби расквитался с Хьюстоном, а тот потерял миллион.

Эндрю и Рик хохотали, как гиены. Среди участников многие враждебно относились к Хьюстону, потому что он неплохо нажился на них.

Тоби встал, растянув в улыбке рот до ушей.

– Ну что, спасибо, друг, – протянул он, хлопнув подавленного Хьюстона по спине.

– Ты что, уходишь, брат? – недоверчиво отозвался Хьюстон. – Мы только начали, а ты уже покидаешь меня?

– Ну да. – В голосе Тоби не прозвучало ни малейшего признака сожаления. – Спасибо, однако.

Он улыбнулся и со стуком бросил мне фишки.

– Уф! – выдохнул он и бросил на меня взгляд, который означал, что, по его мнению, я должна чувствовать такое же облегчение, как и он.

Я улыбнулась в ответ.

– Классно получилось, – сказала я, хотя в конце Хьюстон фактически отдал Тоби победу.

Я ненавидела себя за предательство. Я всегда желала успеха Хьюстону. Но я прекрасно понимала, что моя работа во многом зависит от выигрышей Тоби.

– Спасибо, – сказал он, улыбаясь, как если бы мы были партнерами.

– Ты что, серьезно? Ты уходишь? – мрачным голосом спросил Хьюстон.

– Я устал, – заявил Тоби с очаровательной улыбкой.

Во взгляде его широко раскрытых глаз читалась настороженность, и я ни секунды ему не верила, но у него было право уйти. Он достиг своего лимита в четыре с половиной часа и продлил его на пять с половиной часов. Понятно, что он хочет уйти победителем, и хотя, с моей точки зрения, было неэтично с его стороны смыться сразу после раздачи, но это, безусловно, не было запрещено.

И Тоби с ликующим видом покинул шикарный номер.

Хьюстон остался без фишек. Рик с Эндрю развлекались вовсю.

Хьюстон подошел ко мне.

– Дай мне пятьсот тысяч, – сказал он.

– Пойдем поговорим. – Я отозвала его в уголок.

Решение было не из легких. В этой игре Хьюстон просел на миллион, но за последние пару лет он выиграл миллионы у этих ребят. Рик и Эндрю не простят мне, если я не предоставлю ему кредит, поскольку Хьюстон вытащил эти миллионы из их карманов. Тот Хьюстон, которого я знала раньше как игрока, безусловно, сделает этих ребят и отыграется, но сегодняшнему Хьюстону я не верила.

– Хьюстон, брось. Дела у тебя нехороши в этот раз. Ты играешь на эмоциях, черт знает, что будет дальше.

Я ни разу не видела, чтобы ты так плохо играл. Ты играл на полмиллиона с мертвой рукой![52]

– Я знаю, это было глупо, – сказал он. – Я все осознал. Я же обычно не ошибаюсь. Я хорошо играю, Мол! Я всегда давал тебе двадцать процентов. Ты ведь знаешь, что я хорошо играю.

Каждая клеточка моего организма кричала и вопила, чтобы я этого не делала, но я не представляла, как сказать «нет». Он до этого выиграл более чем достаточно, чтобы оправдать любой долг передо мной.

– Пятьсот тысяч, и все на этом, – сказала я.

Строго говоря, я в свое время получила кучу претензий от других игроков за то, что позволяла Хьюстону играть и постоянно выигрывать. Я знала, что не потеряю его, даже если он проиграет. Я также знала, что было бы несправедливо по отношению к другим не дать им шанс отыграть часть тех денег, которые выиграл у них Хьюстон.

– О’кей, – сказал он. – У меня получится. Ручаюсь, эти ребята – слабаки.

– Только не делай глупостей.

Я отсчитала Хьюстону пятьсот тысяч долларов фишками. У меня в телефоне было порядка двадцати сообщений от «слишком уставшего» Тоби и пара от Боба Сафая, который ушел в два часа ночи, но теперь хотел получить свой бай-ин. Ребята почуяли запах крови и теперь желали вонзить зубы в жертву.

Рик и Эндрю были в восторге, увидев, что Хьюстон снова сел за стол.

Мы с Диего переглянулись. Ничем хорошим это не кончится.

За короткое время Хьюстон проиграл все. Его манеры игры не изменилась, и мне было ясно, что, если бы он сидел здесь с десятью миллионами, он проиграл бы их все.

Он подошел ко мне, подавленный, повергнутый в прах, и попросил еще фишек.

– Не сегодня, Хьюстон, иди домой. Иди к своей жене.

Он полностью пропустил ее день рождения. Я смотрела, как он уходит, и мне хотелось заплакать. Тяжелое чувство вины мучило меня. Я думала, что смогу оставить все лучшее, что есть в игре, отбросив ее мрачные стороны, но я ошиблась.

Через несколько недель Хьюстон признался мне, что для того, чтобы покрыть проигрыш, он занял денег у Тоби на жутких условиях. По словам Хьюстона, сделка состояла в следующем: Тоби будет забирать себе из выигрышей Хьюстона порядка пятидесяти процентов в год, но не возьмет на себя его проигрыши. Ни один покерист не пойдет на такой грабеж, но Хьюстон сказал, что согласился. У него мог быть выбор, нашлось бы немало людей, которые поддержали бы его на лучших условиях… Да, черт возьми, он мог добыть деньги на лучших условиях где угодно. Но, думаю, он понял, как понимала и я, что остаться в милости у Тоби фактически значило остаться в игре. Если то, что рассказал мне Хьюстон, было правдой, Тоби теперь владел Хьюстоном, и они оба это знали. Хьюстон был теперь в постоянном напряжении. Его потери были полностью на нем, а из выигрыша он получал только половину, и он был единственным за столом, кто играл, чтобы выплатить долг.

– Я в этом году сделаю десять миллионов в покер! – как-то похвастался Тоби, не зная, что я была в курсе его договоренности с Хьюстоном.

Довольно быстро Тоби как будто забыл о своем недовольстве моими растущими доходами. Он снова стал предлагать устраивать новые игры и вел себя как мой закадычный дружок.

Мое положение на тот момент было прочным, но Хьюстон катился вниз по спирали, и я понимала, что добром это не кончится.

Глава 23

Бешеная игра была в самом разгаре. Я смотрела, как Ги Лалиберте уговаривает другого игрока скинуть выигрышные карты. Ги был грандиозный игрок, агрессивный и безжалостный за столом. Он начинал свою карьеру как простой уличный циркач, зарабатывая трюками себе на обед, пока ему в голову не пришла идея устроить цирковое представление, и теперь его маленькая компания под названием «Цирк дю Солей» приносила ему миллиард долларов в год. Вторым игроком был симпатичный парень с Восточного побережья, заработавший кучу денег на бирже. Он был настоящий джентльмен и, похоже, чувствовал себя не в своей тарелке на фоне наших лос-анджелесских выпендрежников.

Тоби опять проигрывал и, естественно, снова принялся обвинять меня, критиковать мои чаевые и вообще игру в целом. Он проиграл уже двести пятьдесят тысяч, пятьдесят из которых поставил только что, и старался выпутаться из этой ситуации. Джейми Голд опять играл так, словно это был его последний день на земле, и Тоби сообразил, что его единственный шанс выбраться из ямы, в которую он попал, это ухитриться обыграть Джейми.

Джейми и Тоби поставили на все, и было непонятно, за кого болеть. Джейми проиграл почти весь свой банкролл, оставшийся от победы в Мировой серии, и как только деньги закончатся, я не смогу позволить ему продолжать играть. Джейми мне нравился, он был доброжелателен и щедр. Тоби больше всех жадничал с чаевыми, чаще всех побеждал и был невыносим, когда проигрывал, но его проигрыш означал для меня проблемы с работой. Затаив дыхание, я ожидала, когда Диего откроет карты. Тоби выиграл.

Как и следовало ожидать, Тоби поднялся сразу после того, как последняя раздача вернула ему деньги.

– С меня хватит на сегодня. – Он подошел ко мне и положил стопки фишек на мой планшет. – Повезло тебе, что я выиграл эту раздачу, – сощурясь, произнес он своим обычным полушутливым-полусерьезным тоном.

Я кивнула.

– Тебе придется теперь исключить Джейми, ты понимаешь.

– Понимаю, – сказала я, считая его фишки.

Он вертел пальцами тысячедолларовую фишку.

– Она твоя, – сказал он, подавая мне фишку.

– Спасибо, Тоби, – ответила я, протягивая за ней руку.

Он мгновенно сжал пальцы.

– Будет твоя, если… – продолжал он, – если ты сделаешь что-нибудь, чтобы заработать эту тысячу.

Он говорил достаточно громко, и остальные отвлеклись от игры, чтобы посмотреть, что происходит.

Я засмеялась, стараясь не подать виду, что с трудом сохраняю самообладание.

– Что бы это мне такое пожелать, чтобы ты сделала? – продолжал он, как будто размышляя вслух.

Теперь уже все сидевшие за столом не сводили с нас глаз.

– Вот, придумал! – заявил он. – Ты залезешь на стол и будешь лаять, как тюлень.

Я вскинула на него глаза. Он светился, как ребенок в канун Рождества.

– Ну да, я хочу, чтобы ты полаяла, как тюлень, когда он просит рыбы.

Я снова засмеялась, чтобы отвлечь его, надеясь, что на этом с забавами будет покончено и он уйдет.

– Без дураков, а? Что тут такого? Ты слишком зазналась? Не хочешь немножко полаять за тысячу долларов? У-уу… ну, видимо, ты и впрямь богатая.

Я вспыхнула. Над столом воцарилось гробовое молчание.

– Давай. – Он крутил фишку у меня над головой. – Голос!

– Нет, – спокойно сказала я.

– Не-ет?! – переспросил он.

– Тоби, – произнесла я, – я не буду лаять, как тюлень. Оставь фишку себе.

Лицо у меня горело. Он разозлится, это ясно, особенно теперь, когда все внимание публики было обращено на него, а я отказывалась ему подчиняться. Смущение переплеталось во мне со злостью. После всего, что я сделала, чтобы создать ему наилучшие условия, я не могла не чувствовать себя оскорбленной. Каждую деталь каждый игры я оговаривала с ним, меняла ради него ставки, турниры подстраивала под него. Я помнила все ингредиенты его вегетарианских блюд. У меня за столом он выигрывал миллионы долларов, во время игр я обслуживала любые его потребности, и вот теперь он хочет унизить меня. Он продолжал упорствовать, все больше повышая голос. Остальным стало неловко.

– Нет, – повторила я в надежде, что он уймется.

Он бросил на меня ледяной взгляд, бросил фишку на стол, пытаясь обратить все в шутку, но не сумел скрыть ярости.

Когда он ушел, в комнате поднялся гул голосов.

– Что это было?

– Вот чудно!

– Хорошо, что ты не согласилась, Молли.

Мне было ясно, что это не детские капризы со стороны Тоби. Это был вызов. Он хотел продемонстрировать, что он здесь главный. Отказавшись подчиниться его требованию, я выбрала не самое лучшее с точки зрения стратегии решение, но зато я сохранила уважение других игроков.

Впервые с тех пор, как я занялась организацией игры, я почувствовала, что все может кончиться. Точно так же, по всей вероятности, думал Тоби. Он мог просчитать все что угодно, кроме спада в экономике и того, сколько мы с Диего зарабатывали, и последнее, похоже, не давало ему покоя.

Он все чаще поднимал тему моего вознаграждения, не пытаясь даже скрывать недовольство.

– Я считаю, что игру надо перестроить, – заявил он как-то вечером.

– Каким образом?

– Ты слишком много получаешь, а наши выплаты происходят слишком долго.

Я с недоумением посмотрела на него. В каком еще месте во вселенной ты можешь прийти, поиграть в карты, выиграть МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ и получить чек на эту сумму через неделю? Единственная причина, по которой игра все еще продолжается, состояла в том, что я везде раскидывала свои сети, чтобы заловить в них новичков, и, таким образом, Тоби мог продолжать делать свои деньги. И теперь у него хватило наглости предложить, чтобы я сама придумала, как урезать собственный заработок.

– Я подумаю, – пробормотала я и улыбнулась.

– Спасибо, – ответил он.

Сентябрь подходил к концу. Это было время, когда Хилари с Обамой соперничали за назначение кандидатом в президенты от демократов. Я желала победы Хилари, но не верила, что она победит, в то время как Тоби бескомпромиссно и с энтузиазмом поддерживал Обаму. Он поставил немаленькие деньги на своего кандидата. Вообще эти ребята любили делать ставки при любой возможности. Я даже как-то видела, как они ставят большие деньги на Кобаяши, японца, чемпиона по поеданию хот-догов. И у меня родилась идея.

– Я ставлю на Хилари, – заявила я во время игры.

Моя печальная уверенность, что Хилари проиграет, никуда не делась, но я подумала, что, если я дам возможность Тоби обыграть меня, я смогу вернуть себе прежнее положение. Он был влиятелен, в Голливуде числился среди персонажей A-списка и умел использовать свой статус звезды. А поскольку он, по-видимому, снимался только у людей, готовых идти на его заоблачные требования, то времени у него было предостаточно. И если он на чем-то зациклился, то шел до конца. Хуже некуда быть объектом травли со стороны такого человека, как Тоби.

Но если я позволю ему одержать верх над собой, то можно надеяться, что он успокоится насчет моего вознаграждения. Особенно если это будет «публичное поражение».

Тоби резко поднял голову, глаза его заблестели.

– Правда? Сколько ставишь?

– Я уверена, что Хилари победит, – продолжала врать я.

– Так ты уверена?

– Совершенно. – Блефовать меня учили лучшие (и худшие) из присутствующих здесь.

– Поставишь десять тысяч?

– А то, – сказала я невозмутимо.

Диего посмотрел на меня как на сумасшедшую.

– Что ты делаешь? – беззвучно спросил он.

«Пытаюсь спасти нашу работу», – про себя подумала я, ухмыляясь, как будто я уже одержала победу, одновременно стараясь избавиться от неприятной мысли о заведомо проигрышном пари и потерянных десяти тысячах.

– Ты что, серьезно возьмешь у нее эти деньги? – спросил Боб, с отвращением щурясь.

– ЕЩЕ КАК! – изрек Тоби.

Мы с Дрю решили поехать на Новый год в Аспен. Все последнее время я пребывала в смятении, размышляя о том, как тень происходящих событий может отразиться на моей судьбе. Люди вокруг меня были заняты, кажется, только обсуждением больной экономики. Я пыталась не обращать внимания на все эти разговоры, но они раздавались отовсюду, и, по общему мнению, дела должны были пойти еще хуже.

Очевидное неудовольствие Тоби, с одной стороны, и зловещая угроза краха экономики, с другой, породили во мне постоянную тревогу, от которой я никак не могла избавиться. Я налила себе стакан виски и попыталась расслабиться.

– Расскажите нам о вашей игре, Молли. Кто больше всех выигрывает?

Я отвела взгляд от горизонта и с улыбкой посмотрела на моего собеседника Пола. Ни для кого больше не было секретом, что я руковожу крупнейшей в Лос-Анджелесе игрой в покер, и, хотя я не раскрывала всех ее аспектов, в последнее время я начала работать на публику всякий раз, когда предоставлялась возможность.

Я одевалась как женщина и выглядела как женщина, но говорить на языке мужчин я могла с легкостью. Все были заинтригованы моей игрой, моим образом жизни и компанией девушек, которых я нанимала. Теперь я водила «бентли», оплачивала свою долю в частных полетах, наравне со всеми платила за столик в клубах. Я наняла помощницу для организации повседневных дел, у меня был повар, и, таким образом, от бытовых мелочей я была избавлена. Я больше не поддерживала отношения с близкими людьми. Я целую вечность не общалась с Блэр или кем-то из моего прошлого. Я никому не звонила, и постепенно мне тоже перестали звонить. Члены моей семьи были в курсе, что я руковожу покером, они знали, что я зарабатываю (и трачу) много денег, но, насколько возможно, я старалась не обсуждать с ними эту тему. Они не одобряли меня. И я пришла к выводу, что не нуждаюсь в их одобрении.

У большинства девушек в голове крутятся только сердечки и звезды. У меня – доллары. Я управляю деньгами, подбираю новых игроков, я нахожусь в постоянном поиске новых сделок, новых возможностей. Я – кровь и плоть игры, она моя. И в связи с моей возросшей ролью в организации всех процессов игры я недавно понизила долю Диего с пятидесяти до двадцати пяти процентов. В конце концов, я несла все риски, я выполняла функцию банка, именно я подыскивала игроков и делала все, чтобы они были довольны. Диего же был просто дилером, который приходил, делал свою работу и уходил. Я работала двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. И все же я не могла отделаться от щемящего чувства вины.

Как и следовало ожидать, Диего был расстроен.

– Жадность – единственное, что похерит всю эту историю, – был его комментарий, хотя он и смирился со своей участью. Его слова эхом отдавались у меня в голове, и я ощущала, как растет во мне чувство вины.

Молли, пора становиться взрослой, говорила я себе. Ты не в университете и не зарабатываешь популярность у публики. Бизнес есть бизнес, думала я. Это выражение очень полезно, когда надо оправдать жадность и отсутствие милосердия. И в последнее время я часто ее использовала.

Я выпила еще один стакан виски. Мне не хотелось копаться в себе, не хотелось думать о том, кем я была и кем стала. Я хотела наслаждаться жизнью, ради которой я так тяжело трудилась.

Мы все были пьяны, и я развлекала мою невольную аудиторию байками с покерного стола. Краем глаза я видела, что Дрю хмурится, глядя на мое поведение, но сделала вид, что ничего не замечаю.

Разделять личную жизнь и покер стало теперь совершенно невозможно. Я ложилась спать и рядом собой на подушку клала оба моих телефона: один для покера, другой для всего остального. Много раз мне приходилось тихонько выбираться из нашей с Дрю постели посреди ночи, чтобы разрешить какую-то проблему или уехать за деньгами. Игроки имели преимущественное значение, и моя личная жизнь страдала от этого… Правило таково, что, если игрок звонит тебе в четыре утра и говорит, что у него для тебя деньги или чек, ты встаешь и едешь, потому что в четыре пятнадцать денег или чека может уже не быть. Такова реальность.

В далеком прошлом остались вечера, когда мы с Дрю, выпив бутылку вина, забредали в итальянский ресторанчик и сидели там до закрытия, и у нас всегда были темы для разговоров и поводы посмеяться. Было что-то, что его тревожило, и, хотя он никогда не говорил о этом, я чувствовала в нем перемену. Он был несчастен, не удовлетворен своей жизнью. В наших отношениях пролегла заметная трещина.

Когда мы в конце концов заканчивали рабочую неделю, вместо того чтобы радоваться обществу друг друга или позволить себе роскошь столь необходимого обоим сна, мы с отправлялись в компании друзей в модный ресторан, а потом в какой-нибудь клуб, где оба погружались в громкую музыку и нескончаемый алкоголь. Моя жизнь превратилась в постоянную погоню за все большими заработками и тусовку. Дрю все чаще стал появляться на вечеринках без меня, особенно в те вечера, когда я работала. Потом он начал ходить на мальчишники, куда меня не приглашали. Мне было известно, что там происходит. Я провела достаточно времени рядом с покерными столами и получила такое образование, какого ни одна женщина не захочет иметь. Я доверяла ему, но мне не хватало тех дней, когда он хотел, чтобы я была рядом.

Наступили первые дни июня. Мы с Дрю решили снова провести лето в его доме в Малибу, и я надеялась, что там нам удастся вернуть наши прежние отношения.

Накануне вечером он уехал в город. На следующий вечер у нас был запланирован обед с его родителями. Он опаздывал, и я начала дергаться. Чтобы успокоиться, я решила погулять вдоль пляжа. Солнце уже заходило, и красота была необыкновенная. Когда я вернулась, Дрю по-прежнему не было.

Я все больше беспокоилась. Каждый раз, когда я набирала его номер, я попадала на автоответчик.

И наконец раздался звонок с незнакомого номера.

– Молллл, – заплетающимся языком произнес Дрю.

– Где ты?

Ответ его был сумбурным. В трубке слышался чей-то смех.

– Я остаюсь в городе. – Он силился перекричать шум. – Приезжай.

Мы оба знали, что он не хотел этого.

– Здесь так красиво. – Я еще боролась, хотя знала, что это бесполезно. – И мы должны идти к твоим родителям на обед. Хочешь, я заеду за тобой?

В трубке послышалось какое-то шуршание, и связь оборвалась.

Из глаз у меня покатились слезы разочарования, но оно тут же сменилось болью. Как бы я ни избегала смотреть правде в глаза, я должна была признать то, что поняла уже давно: все кончено. Я не могла больше делать вид, что не понимаю этого. События последних двух с половиной лет пронеслись перед моими глазами. Дрю был моей первой любовью. Я вспомнила, как все начиналось, когда наши отношения были такими нежными и невинными. Когда я думала, что он может быть тем самым, единственным.

Я вышла на пляж и опустилась на песок около воды. Я знала, что должна сделать. Знала, потому что это было нужно нам обоим. Ему нужно остаться молодым и свободным, а я на самом деле не могу построить нормальные отношения из-за своей работы. Я подтянула колени к груди и почувствовала острую боль при мысли, что теряю его навсегда. Я не могла представить свою жизнь без него. Дрю был больше чем бойфрендом – он был моим лучшим другом, моей семьей.

Дрю вернулся на следующий день к вечеру, когда я лежала на пляже. Я даже не спросила, где он был. Слезы душили меня.

Он подошел и начал извиняться.

Я схватила его за руку:

– Все в порядке, просто пришло время. Для тебя важна жизнь, а для меня – работа.

Он отвернулся, и на какое-то мгновение я подумала, что увижу слезы в его глазах. Он обнял меня, и я расплакалась на его груди. Он не отпускал меня, но я поняла, что он готов согласиться. Мы долго сидели, не шевелясь.

Я закрыла лицо руками и зарыдала. Я не знала, как уйти, я чувствовала, что, как только я выйду за дверь, все, что было, исчезнет навсегда. Я никогда не смогу больше поцеловать его, никогда не проснусь рядом с ним. Раньше у нас была общая жизнь, а теперь она закончилась.

Я ушла в дом и стала собирать вещи. Рыдания сотрясали меня, я мысленно умоляла его остановить меня, надеялась, что он попросит меня остаться. Но он оставался в гостиной и просто ждал.

Я вышла с упакованными чемоданами и остановилась перед ним. По его позе и взгляду я поняла, что он уже не со мной. Он даже не обнял меня на прощание.

– Я люблю тебя и всегда буду любить, – проговорила, задыхаясь, я и вышла.

Я вернулась в свой пустой тихий дом, легла в постель и прижала к себе Люси. Была суббота, вечер, и все мои друзья где-то тусовались. Как же давно я не была одна дома в вечер выходного дня.

Чтобы руководить игрой, мне пришлось научиться быть сильной, смелой, подавлять чувства. Я научилась читать своих игроков и выстраивать свою тактику.

Но в эту ночь прочная броня слетела с меня, и я осталась просто девушкой с разбитым сердцем в большом городе.

Расставание с Дрю было самым зрелым и самым трудным решением в моей взрослой жизни. Тут не было драмы и выяснения отношений. Просто пришло время. Мы были так близки, насколько это вообще возможно, прежде чем отдалиться друг от друга навсегда.

Глава 24

Я с головой ушла в работу. Только игра теперь имела для меня значение. Но тучи сгущались, это было очевидно. Диего больше не был моим союзником. Тоби не давали покоя мои заработки. Экономика, по официальным заявлениям, ускоряла падение, и на тех из моих игроков, которые делали деньги на Уолл-стрит, спад уже начал отражаться.

И в довершение всего мне позвонила Вирджиния, сотрудница Артура:

– Привет, Молли, это Вирджиния. Артур спрашивает, не будете ли вы против, если в этот вторник он проведет игру у себя дома.

В форме вопроса меня ставили в известность.

– Разумеется, никаких проблем. В котором часу мне прийти?

– О, не беспокойтесь, Артур говорит, что вам не придется работать. Он просто выплатит вам ваши деньги. – Неловкое молчание, потом она добавила: – Это будет что-то вроде оплачиваемого отпуска. – Она смущенно засмеялась.

– О’кей, – жизнерадостно сказала я, стараясь не показать, что чувствовала на самом деле – леденящий страх.

Это была действительно плохая новость. Но, возможно, Артур просто честно сообщал, что хочет один раз устроить игру у себя. Он как раз завершил строительство дома стоимостью восемьдесят пять миллионов долларов и, может быть, просто хотел похвастаться. Я много раз устраивала игры у разных людей дома. Однако он не хотел, чтобы я там присутствовала, и это было тревожным сигналом. Он планирует использовать мой персонал, мои таблицы бай-инов, мой стол, мой шаффл-мастер и моего дилера.

Это будет моя игра, но без меня.

Во вторник вечером я попробовала выйти погулять с подружками, но с каждой секундой чувствовала себя все более уничтоженной. Моя игра идет прямо сейчас, а меня там нет. Пытаться отвлечься не имело смысла, настроение совершенно не подходило для прогулок по клубам, и я вернулась домой и стала ждать.

Наконец в два часа ночи раздался звонок. Это был Тоби.

– Ну что, поимели тебя? – злорадно произнес он.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, стараясь не сорваться на крик.

– Артур хочет, чтобы с сегодняшнего дня игры проходили у него. – Он смягчил тон, почувствовав эмоции в моем голосе.

Совершенно очевидно, что меня там не будет.

– Каждую неделю? – спросила я, оценивая масштаб катастрофы.

– Ага.

Некоторое время я молчала, пытаясь сглотнуть ком в горле и сдержать слезы.

– Спасибо за предупреждение. – Я старалась скрыть свои чувства, но слова застревали у меня в горле, и слезы уже стояли в глазах.

– Я попробую поговорить с ним о тебе, – неловко попытался меня утешить Тоби.

– Спасибо. – Я всхлипнула. Мне хотелось ему верить.

– Жаль, что так вышло, – добавил он, как будто до него внезапно дошло, что я живой человек, способный на чувства и страдания.

Я отключилась и постаралась сосредоточиться на поиске выхода из сложившейся ситуации. Я просто позвоню Артуру, договорюсь с ним о встрече и объясню всю ситуацию. Он разумный тип. Должен быть какой-то способ прийти к компромиссу. Я пыталась заснуть, но вихрь мыслей в голове не давал отключиться.

Нам нужно встретиться лицом к лицу, думала я, и поговорить откровенно. Я объясню, что значила для меня игра, скольким я рисковала и скольким пожертвовала. Расскажу ему, какую никому не видимую ежедневную работу я проделала. Он же бизнесмен, добившийся успеха своими силами, предприниматель, он конечно же поймет.

Когда я позвонила, ответила его секретарь. Она уточнила, кто звонит, и, когда вернулась на линию, голос ее звучал холодно.

Я прождала весь день. Артур так и не позвонил.

Я направила ему емейл. Ответа не последовало.

Я написала его помощнице. Она не ответила.

В то же время мне звонили многие из моих игроков. Они приносили извинения и давали объяснения.

– Мол, если бы Артур не был такой гигантской рыбой[53]…

– Ты понимаешь, он спустит двадцать миллионов в этом году.

– Ну, он такой осел![54]

Ни для кого не имело значения, что я хорошо делала свою работу. Главное в покере – деньги, а я не могу конкурировать с типом, который в состоянии позволить себе терять в игре миллионы.

Артур провел игру на этой неделе, потом на следующей, и вот уже месяц игроки по вторникам собирались у него. Каждую неделю я высылала свои приглашения и получала извинения. Я боролась с желанием остаться целый день в постели и плакать. Мне срочно нужен был план действий. Нельзя было сидеть и ждать, когда маятник качнется в другую сторону. Я должна была качнуть его сама. И у меня созрело несколько вариантов.

Я могла встретиться с Артуром и просить его дать мне возможность работать на новом месте. Я слышала, что его бухгалтер ведет записи и он нанял модельку-актриску, свою последнюю пассию, разносить напитки. При мысли об этом мне делалось худо. Я поняла, что игра никогда больше не будет моей.

Я могу создать новую игру в Лос-Анджелесе.

Или… я могу уехать отсюда и создать игру где-нибудь в другом месте.

Лос-Анджелес был населен призраками – Дрю, игра, друзья, которых я променяла на новую жизнь. Оставить все значит больше, чем просто бросить покер. Игра сделала меня той, кто я есть, она стала доказательством, что я действительно чего-то стою. Я вылепила себя и свое будущее с помощью Рейрдона, Дрю и Доджерсов, а теперь все это идет прахом. Оказывается, глупая сказка про трех поросят с их домиками бессмертна, а живой, трепетный, реально существующий мир, казалось бы созданный навечно, рассыпается в пыль на моих глазах.

Худшая из всех ошибок, которые может совершить игрок в покер, это не понять, когда надо сбросить карты. Я провела тысячи часов, наблюдая, как игроки держат карты слишком долго, остаются за столом допоздна, а потом ужасаются, что неспособны выиграть ни одной раздачи. Многие истины из покера работают и в реальной жизни, и, как ни тяжело было это признать, и мне пришло время уйти.

Я переживала ночь или две, а потом пришло время ярости. Ярость лучше, чем печаль, она заставляет действовать. Я прозрела… Лос-Анджелес – это город, куда люди приезжают, чтобы показать себя, показать, чего они стоят. Они прилагают все усилия, чтобы доказать свою исключительность. Вы карабкаетесь на самую вершину, а оказавшись там, изо всех сил боретесь, чтобы там остаться, и, принимая льстивое поклонение окружающих, взираете на них с подозрением, поскольку, если вы проявите слабость, другие победители разжуют вас и выплюнут. Этот город не признает постоянства. Он ждет, чтобы гений вспыхнул, осветил искрами своего таланта все вокруг и умер, когда придет новый гений. Но со мной так не будет.

Я грезила о Нью-Йорке со времени моей первой поездки с МакКуртами на Восточное побережье. Пришло время отправиться туда.

Часть V Фишка и стул. Нью-Йорк, 2009-май, 2010

Фишка и стул – выражение, означающее, что, до тех пор пока у вас есть хотя бы одна фишка и место за столом в турнире, вы еще можете отыграться.

Глава 25

И вот наконец я в Нью-Йорке. Я пыталась осознать грандиозные масштабы этого города. Размышляла о фантастической игре, в пять раз превосходящей мою игру. Единственный шанс для меня проникнуть в нее был Кеннет Реддинг, финансовый туз с Уолл-стрит, за покерным столом сумевший обобрать даже Тоби. Я тогда постаралась, чтобы выигранные им полтора миллиона были собраны как можно скорее и переведены ему, пока он находился в воздухе в своем G-5, до посадки в Нью-Йорке. И в другой раз, когда он подмял под себя игру, выиграв еще один миллион, я быстро выплатила ему деньги, хотя некоторую сумму мне пришлось покрыть из собственных средств.

Я набрала его номер, и он ответил после первого гудка.

– Мо-о-лли-и-и, – проворковал он, – Как дела? Все разгуливаете в бикини с подружками?

Тьфу.

– Ну конечно, а как же. Вот прямо сейчас сидим у бассейна и говорим о вас.

– Обо мне?! О, как я счастлив. Так что же я могу сделать для вас?

– В ЭлЭй стало скучно, Кеннет, – протянула я. – Хотелось бы сменить декорации.

В Нью-Йорк разведать обстановку я прилетела вместе с Тиффани, моделью, с которой я познакомилась во время поездки с Дрю в Вегас. Она стала моей ближайшей подругой. Жизнь она знала не по книжкам и была умна, но при этом настолько красива, что никому и в голову не приходило, что за огромными глазами могут скрываться неплохие мозги.

По словам Кеннета, большая игра в Нью-Йорке случалась не слишком часто, поскольку организовать ее было сплошным мытарством. Когда я предложила взять на себя бремя организации, он ответил, что лично он сам был бы только рад, но другие ребята могут не поддержать идею. Когда я спросила, могу ли я прийти на игру и встретиться с ними, чтобы попробовать убедить их, Кеннет согласился.

Я решила снова остановиться в «Four Seasons». И конечно, когда я вошла в отель, воспоминания о Дрю захлестнули меня. Я вспомнила, как смотрела тогда на очертания Манхэттена на фоне неба. Я тогда была влюблена впервые в жизни. И чтобы отвлечься от воспоминаний, мы с Тиффани решили пройтись по городу, заглянуть в самые модные клубы, в самые раскрученные рестораны и бары. Со стороны мы выглядели как пара тусовщиц, но на самом деле мы охотились за контактами, информацией, знакомствами, которые могли быть нам полезны.

Все, с кем мы разговаривали, одобрили идею покера под руководством «классных девчонок», и через пару дней мы набрали достаточно людей для того, чтобы игра состоялась.

Большая игра была назначена на мою последнюю ночь в городе, и я отправилась туда одна. На этот раз я оделась как бизнес-леди и не походила на тусовщицу. Поверх черного платья я набросила пиджак и надела очки. Мне казалось, что так я выглядела старше и умней. Нужно, чтобы меня воспринимали серьезно.

Когда такси остановилось около особняка на Парк-авеню, я некоторое время оставалась на заднем сиденье автомобиля. Этот дом принадлежал одному из крупнейших финансистов с Уолл-стрит. Именно здесь проходили игры, и я не сомневалась, что атмосфера тут будет давить. Для игры в покер собрались крупнейшие властелины финансовой вселенной, которые за последние полтора десятка лет проигрывали здесь астрономические суммы. О них ходили легенды. Мальчики в Лос-Анджелесе, возможно, и были звездами телеэкрана или режиссерами кино, но эти нью-йоркские ребята были именно теми, кто выписывал чеки, чтобы финансировать их фильмы, а когда они делали шаг, за ними следовал весь финансовый мир.

Человек в строгом костюме проводил меня через роскошный холл вниз по узкой лестнице в маленький подвал с голыми стенами. Это было вовсе не то, чего я ожидала. Здесь собирались богатейшие люди мира, которые делали запредельные по размеру ставки. Это были изысканные джентльмены в сшитых на заказ костюмах, а играли они за убогим столом дешевыми фишками, сидя на набранных откуда попало стульях.

Кеннет представил меня игрокам. Он уже коротко рассказал обо мне. Со мной вежливо, но сухо поздоровались, и я заняла свое место позади стола и стала наблюдать.

О самом Кеннете я знала уже довольно много. Один из самых могущественных людей на Уолл-стрит, невероятно влиятельный и успешный. Помню, он как-то позвонил мне вечером и спросил, могу ли я зарезервировать три места за столом: для него, Стива Джобса и Билла Гейтса. Он хотел произвести впечатление на игроков и должен был убедиться, что все пройдет безупречно. Он знал, что я сделаю все для того, чтобы именно так и получилось.

Хозяином дома был Истон Брандт, миллиардер, сделавший себя сам. Он владел гигантским хеджевым фондом с миллиардами долларов в активах. Рядом с Истоном сидел Кит Финкл, живая легенда тех времен, когда торговля на бирже создавала или разрушала целые карьеры. Он заработал такие деньги, о которых даже упоминать было неприлично, и выгодно ворочал ими через собственный фонд и многочисленные инвестиции в недвижимость. Слева от Кита сидел Хелли Нахмад, известный плейбой. Он встречался с самыми востребованными супермоделями и водил дружбу с Леонардо ди Каприо и его командой. Семья Хелли владела крупнейшей в мире коллекцией произведений классического искусства, по самым скромным подсчетам оцениваемой в три миллиарда долларов.

Пятым игроком был Илья. Ходили слухи, что его отец, Вадим, управляет крупнейшими букмекерскими операциями в мире, принимая ставки от своих ближайших друзей – русских олигархов. Илья был необыкновенно одаренным, настоящим вундеркиндом. Пару лет назад он появился в Нью-Йорке с миллионом долларов наличными в рюкзаке и сказочкой о металлургическом бизнесе его семьи. Он проиграл в покер все до последнего доллара, вернулся к маленьким ставкам, поднял свой банкролл и через пару месяцев уже полностью доминировал в игре. Рядом с ним сидел Игорь, темпераментный коротышка из России, за его ставками предположительно стоял Вадим. Последними были близнецы. Два совершенно одинаковых брата постоянно подначивали друг друга, и это вовсе не было дружескими шутками. Каждый раз, когда один из них проигрывал большую сумму или получал плохие карты при раздаче, другой откровенно радовался.

Я тихонько сидела в углу, наблюдая за происходящим. Кеннет был в четырехмиллионной раздаче с Ильей. Я складывала в уме ставки.

Господи Иисусе!

Я оглянулась по сторонам, чтобы понять, обслуживает ли кто-то игру. Там был какой-то пожилой английский джентльмен, по виду дворецкий. Седовласый немолодой господин сдавал карты, и еще там был темноглазый мальчик лет двадцати в приспущенных джинсах и кепке, надвинутой на глаза. Он пристально наблюдал за ходом игры и вроде бы занимался ре-баями[55].

Я затаила дыхание, когда дилер сдал последнюю карту – «ривер». Кеннет проиграл. Я ожидала, что он сейчас взорвется, прикажет уволить дилера или запретит мне вход до конца дней – словом, я увижу весь тот цирк, который частенько практиковали в Лос-Анджелесе. Но он спокойно подвинул свои фишки Илье, почти не отвлекаясь от разговора с Истоном Брандтом.

Я не верила своим глазам. Это была игра джентльменов, по крайней мере внешне, цивилизованных мужчин за столом, которых, казалось, совершенно не тревожил крах экономики, приводящий в состояние паники всех людей в мире.

После нескольких часов наблюдений я уехала – меня ждала Тиффани, которая выпивала в компании нескольких потенциальных игроков, обнаруженных нами за неделю.

В голове у меня лихорадочно крутились мысли. Мне была предоставлена возможность присутствовать на крупнейшей домашней игре в мире. Лет пятнадцать подряд финансовый мир перешептывался по поводу этой тайной фантастической игры, и сейчас я поняла, в чем ее разгадка: какова бы ни была ее репутация, будь то тайный клуб Лиги Зеленого плюща или общество «Череп и Кости»[56], но больше всего она походила на игру ночью в общаге, пусть и на миллионы. Я могла произвести на этих людей впечатление эстетикой деталей и уровнем обслуживания, но из моей прежней жизни в Лос-Анджелесе я уяснила, что вкус победы значит гораздо больше, чем любая обстановка или атмосфера. Мне придется добавить к игре немалую ценность: новых игроков с легкими деньгами, интересных людей или тех, к кому непросто получить доступ, таких как кинозвезды, профессиональные спортсмены. Плюс безупречные расчеты, быстрый сбор и выплата денег, самые красивые девушки и великолепный антураж. Пожалуй, это сработает.

Глава 26

Кеннет позвонил мне на следующий день, чтобы сообщить, что игроки согласны разрешить мне пробную игру.

Это все, что мне было нужно.

– Не забудь привести девушек… А… и избавь нас от Юджина. Он брат Ильи, но нам он не нужен, – добавил Кеннет отрывистым тоном.

– О’кей.

Меня охватило острое чувство вины по отношению к Юджину, мальчику в кепке, надвинутой на лицо. Он занимался ре-баями. Юджин производил впечатление хорошего парня, но он оказался в тени своего брата и просто пытался стать частью его мира.

Но если Кеннет и его друзья хотели, чтобы Юджина не было, его не будет.

К тому же мне было о чем еще подумать. Я устраиваю игру в Нью-Йорке, и это мой дебют здесь. Другого шанса проявить себя у меня не будет. Я улетела в Лос-Анджелес, чтобы подготовиться.

Первым делом я использовала связи в «Four Seasons» в Лос-Анджелесе для организации лучшего номера в нью-йоркском отеле. Далее я обзвонила личных помощников всех будущих игроков, чтобы узнать, какими напитками, едой и сигарами мне нужно запастись. Мне также нужно было найти девушек для игры, и, самое главное, я должна была пригласить хотя бы двух новых игроков, которые были бы знаменитостями и/или могли придать игре динамику.

Чудесным образом я сумела связать все части воедино. Я пригласила Ги Лалиберте, и он охотно согласился принять участие в игре. Его страсть к покеру была настолько сильна, что, даже когда он проигрывал, он не терял оптимизма. Я пригласила и Эй-Рода. Никто не сумеет превратить компанию жестких удачливых мужчин в романтичных подростков лучше, чем легендарный спортсмен-профессионал.

Из аэропорта Кеннеди мы с девочками отправились прямо в отель и, поднявшись в приготовленный для нас номер, ахнули от восхищения. Из окон во всю стену открывался панорамный вид на Манхэттен. От великолепия комнат громадного четырехсотметрового номера захватывало дух. Посреди гостиной стоял элегантный кабинетный рояль, с высоты семиметровых потолков пространство освещали сверкающие люстры.

Едва я успела поставить на пол чемоданы, как зазвонил телефон. Звонил местный профессиональный покерист, знакомый мне по Лос-Анджелесу. Он тогда поставил себе целью добиться участия в моей игре. Я всегда была с ним вежлива, но разрешения он не получил.

– Приветствую, – поздоровалась я.

– Ты не сможешь устраивать игры в Нью-Йорке, – заявил он, демонстрируя тем самым, что в курсе моих планов. – Так что возвращайся домой. Нью-Йорк – не Лос-Анджелес.

Что это, угроза? Уж точно не дружеский совет. Я, однако, решила не обращать внимания на скрытое предостережение, поскольку этот тип, насколько я могла судить, был не более чем мелкий прихлебала.

– Тут рулит Эдди, – продолжал он.

Я знала, кто такой Эдди Тинг. Выйдя из среды подпольных покеристов, он начинал на однодолларовых ставках за дешевыми столами и смог накопить достаточно средств, чтобы собрать банкролл и начать собственную игру. В моем представлении он был расчетливым и хитрым бизнесменом, которого интересовала только прибыль, и он был готов переступить через кого угодно, чтобы вырваться вперед. Эдди уже давно владел парой крупных подпольных покерных клубов, и в них не иссякал ни людской, ни денежный поток. Постепенно он стал королем покера в Нью-Йорке.

Пару лет назад, когда я начала игру в Лос-Анджелесе, до Эдди дошли сведения о происходящем и о моих заработках, и он попытался захватить себе долю. Он арендовал квартиру и сделал попытку заявить о себе. У него ничего не получилось, и я слышала, что он вернулся в Нью-Йорк, поджав хвост. Совершенно очевидно, что Эдди вряд ли обрадовался, узнав, что я здесь, а по словам Ильи, он был просто в бешенстве, оттого что я сумела подключиться к большой игре, куда он сам много лет пытался проникнуть.

– Благодарю за совет. Будь здоров, – сказала я и повесила трубку.

Я сделала, тем не менее, себе заметку выйти на Эдди и попытаться выяснить отношения. Меньше всего здесь мне нужны были враги.

Мы с девочками с головой ушли в подготовку к игре. Мы понимали, что фактически участвуем в кастинге. Не успели мы начать, как появился Юджин.

– У-у, красота. – Он оценивающе огляделся, кивая головой.

На нем были мешковатые спортивные штаны и футболка с надписью FUCK YOU PAY ME, и от него пахло смесью травы и табака. То ли он не понимал, что надо выглядеть минимально презентабельно, то ли ему попросту было наплевать.

– Привет, – поздоровалась я.

Мы обменялись парой формальных любезностей, после чего я сообщила ему, что фишками в игре буду заниматься я.

Он бросил на меня угрюмый взгляд:

– Могу я хотя бы посмотреть? – Это был откровенный вопрос, без всякого заискивания и подхалимства.

Я наморщила лоб. Мне нужно было, чтобы этот вечер прошел безупречно, и я уже поняла, что Кеннета, моего самого главного игрока на сегодня, раздражало присутствие Юджина.

– Думаю, да, – ответила я, – только не стой за спинами игроков. Это их отвлекает.

Он смерил меня взглядом, но кивнул.

К тому моменту когда появился первый игрок, мы с девочками были полностью готовы к просмотру, сценой для которого служил роскошный до неприличия номер. Я приобрела новый первоклассный стол, обитый ярко-зеленым сукном идеального качества, с бортом из красного дерева, декоративными углублениями под стаканы и вырезанным под заказ местом для шаффл-мастера. Один за другим игроки начали подходить. Это были люди, жизнь которых всегда проходила в роскоши, кроме тех случаев, когда организация чего-либо была предоставлена им самим, как, например, еженедельный покер.

Девочки были максимально очаровательны. Они смеялись шуткам, дивились рассказам и выполняли любые пожелания еще до того, как игроки собирались их высказать. Одна из истин, которые я постигла, состоит в том, что невозможно переоценить желание мужчины чувствовать себя исключительным, уникальным. Поэтому я изучила биографии игроков и запомнила самые важные достижения каждого и в течение вечера не забывала ими поинтересоваться.

Им понравился стол. Изготовленные на заказ фишки были нужного веса и из правильного материала. Их окружили вниманием. В комнате царила атмосфера возбуждения. По сравнению с игрой у Истона Брандта контраст был разительный. Да, все должно получиться.

Прибыл обаятельный Ги и принялся развлекать публику историей своего яркого взлета из самых низов на самые верхи. А затем решили начинать.

Игра сразу пошла агрессивно, Кеннет на первой же раздаче поставил на все, а Берни, которого я нашла в прошлый визит в Нью-Йорк, Игорь и Илья подержали его ставку. Затаив дыхание, я смотрела, как будет развиваться действие.

Первая раздача была на миллион долларов.

По ходу дела кто-то попросил меня включить телевизор, потому что в это время Буш должен был произносить свое Обращение к нации по поводу краха экономики. Шел сентябрь 2008-го, и я предоставила Игорю, Берни и Кеннету еще по двести пятьдесят тысяч долларов. Ирония обращения президента на фоне крупнейшей игры в покер не могла остаться незамеченной.

Берни спросил, может ли он сделать ставку на пятьдесят тысяч. Минимальный бай-ин и ре-бай составляли двести пятьдесят тысяч, поэтому я спросила игроков, нет ли у кого возражений. Как обычно, когда я, вместо того чтобы самостоятельно принять решение, спрашивала мнение игроков, начиналась страстная, довольно сварливая дискуссия. Так произошло и сейчас. И как раз в разгар препирательств открылась дверь и вошел Эй-Род. Сидевшие за столом немедленно забыли о своих противоречиях и стали милыми и приятными. Я передала Берни фишки и переключила внимание на Алекса, который решил немного посидеть и посмотреть.

– Какая игра, – заметил он, глядя на стопки фишек.

Уже привезли ужин, и мне надо было следить за картами.

Я кивнула:

– Игра просто бешеная.

К счастью, подошла Кэтрин со своим южным акцентом и шестью футами[57] роста, затянутыми в кожаный комбинезон, и все мужчины замерли как загипнотизированные. Она принялась развлекать Эй-Рода, а я вернулась к столу.

Юджин хлопнул меня по плечу.

– Эй, – небрежно обратился ко мне он, – ты не записала пятьдесят тысяч на Берни.

Я раздраженно посмотрела на него.

– Все я записала, – с возмущением ответила я.

Он скручивал косяк и даже не смотрел на меня.

– He-а, не записала.

Я бросила на него недовольный взгляд.

– Я не первый день управляю покером, – сказала я.

Он встретил мой взгляд без малейшего смущения, глядя на меня черными миндалевидными глазами:

– О’кей, как хочешь.

Я схватила листок с записями и подчеркнуто указала на ячейку напротив имени Берни.

Она была пустая.

Я изумленно вглядывалась в листок.

Юджин был прав. Он прекрасно знал, что, если сегодня у меня все пройдет хорошо, он потеряет работу и возможность общаться со своим недосягаемым братом.

– Спасибо тебе, – произнесла я. – Это и в самом деле благородно с твоей стороны.

Остаток вечера я провела, не отрываясь от стола. Когда игра подошла к концу, я схватила Юджина за руку.

– Я хочу пригласить тебя на завтрак, – сказала я. – Это самое меньшее, чем я могу отплатить тебе.

Он пожал плечами и вышел покурить свою тщательно скрученную сигарету. Вернувшись, он предложил:

– В «Паркер Меридьен» лучшие завтраки в городе.

– Куда захочешь, – ответила я.

В этот вечер я заработала пятьдесят тысяч долларов. Очень своевременная помощь в решении многих моих проблем, но самое главное, игра вышла отличной. Все казались довольными.

Я больше, чем кто бы то ни было, удивлялась, что все прошло гладко. Когда я вышла из отеля, поднималось солнце. В городе еще стояла тишина. Я поймала такси и, сияя от радости, поехала в «Паркер Меридьен» на встречу с Юджином. Меня изумляла его честность. Не приди он мне на помощь, ночь могла бы кончиться совсем по-другому.

Он появился через несколько минут после того, как я заказала кофе.

– Хочу еще раз поблагодарить тебя, – сказала я.

– Хочешь поблагодарить меня, а потом выгнать? – Он улыбался.

– Работа по раздаче фишек твоя, пока она тебе нужна. На любой своей игре я буду рада тебя видеть.

Мы просидели в ресторане часа два. Под обликом уличного босяка скрывался, как я обнаружила, остроумный, смышленый, интересный парень. Мы поговорили о семье – точнее, о том, как неуютно чувствовать себя в тени успешных братьев или сестер. Илья был не только талантливым игроком в покер и другие азартные игры – качество, ценившееся в его семье превыше всего, – он был к тому же теннисистом мирового класса.

Юджин рассказал кое-что о себе, и мне стало по-настоящему больно за него, и, кроме того, я увидела, какое место он занимал в семейной иерархии. В прошлое лето он приезжал к брату в Хэмптоне и с собой взял котенка, которого недавно завел. И Юджина, и котенка укусил клещ – переносчик болезни Лайма[58]. Они вместе лежали в постели, потом котенок умер. Его семья путешествовала по миру, а брат играл в Вегасе. Юджин остался абсолютно один. У него была временно парализована половина лица. У меня сердце кровью обливалось от жалости. Его отец считал, что он не способен стать успешным игроком, потому что слишком эмоциональный. Поэтому Юджин участвовал в небольшой игре в Бруклине, играя теми деньгами, которые зарабатывал, выполняя свои обязанности в большой игре.

– Приходи ко мне работать, – предложила я, – ты можешь быть у меня дилером. Будешь зарабатывать намного больше.

– Кеннет не разрешит мне.

– У меня будут другие игры. Много.

– Я приду, – сказал Юджин, улыбаясь темными глазами из-под черной шляпы.

Кеннет позвонил на следующий день.

– Ребятам понравилось, – сказал он, – но есть те, кто пока еще сомневается. Я предложил продлить испытательный срок.

Это настоящая победа! Если у меня будет больше времени, я выясню, кто мои критики, и найду способ одолеть их.

И вот из пепла начала возрождаться новая игра. Каждую неделю по вторникам мы с девочками с утра вылетали в Нью-Йорк. Мы проводили игру, оставались на ногах всю ночь и, так и не поспав, тащились на следующее утро в аэропорт. Я также проводила небольшую игру в Лос-Анджелесе. Она не приносила тех денег, как та, которую я потеряла, но, по крайней мере, позволяла мне быть в курсе дела. За прошедшие недели мы с Юджином стали настоящими друзьями, и он снабжал меня важной информацией. Он рассказал, например, что Кит Финкл был моим основным критиком. Имея представление, с кем мне предстоит бороться, я могла соответствующим образом строить защиту.

Самым важным для укрепления моего статуса в Нью-Йорке было найти новых игроков с крупными банкроллами и готовых легко расставаться с деньгами. У моей игры здесь были чудовищные первоначальные взносы и сумасшедшие блайнды, эти ребята делали такие ставки, которые большинство людей и представить себе не могли. По сути, это означало, что все, кого я приведу, должны быть при деньгах и соответствовать этому уровню.

Передо мной стояла серьезная задача. Я должна была утвердиться и не позволить моим противникам порадоваться моему падению.

Я активнее развивала сеть своих контактов, бегая по городу и встречаясь со всеми состоятельными друзьями и знакомыми, которых я когда-либо встречала или знала. Все больше времени я проводила в Нью-Йорке с моими девочками, среди которых были новенькие. Некоторые приехали со мной из Лос-Анджелеса. Мы каждый вечер ходили куда-нибудь: посещали открытия выставок, благотворительные акции, клубы, рестораны и проводили вместе много счастливых часов.

Моим дилером была Санни. Светловолосая, голубоглазая, беззаботная красавица, она приехала со мной из Лос-Анджелеса. Ее можно было принять за немного наивную начинающую актрису, но на самом деле ее гораздо больше интересовал покерный стол, чем голубой экран. Когда она не сдавала карты, то играла сама или танцевала. Она нередко пропадала по целым дням, и кому-нибудь приходилось силой вытаскивать ее из какого-нибудь занюханного казино, каких много в Лос-Анджелесе.

Лола, пылкая темноволосая красотка, выросла на Лонг-Айленде, подрабатывая в тамошних играх. Лола была маняще красива и при этом умела играть. Она была моим секретным оружием. Когда мне нужно было заслать шпиона в игру, я могла поставить на нее (это понятие означает, что кто-то поддерживает игрока деньгами в надежде, что тот выиграет. Выигрыш делится в определенной пропорции между «поручителем» и игроком). И я всегда знала, что она приведет мне новых игроков и, как правило, принесет еще и неплохую прибыль.

Джулия была шикарная азиатка и математический гений. Отец Кэролайн был дипломатом, а сама она говорила на пяти языках и была хорошо известна в светских кругах. Кендалл была типичная американка, голубоглазая блондинка, обычная девушка, она работала массажисткой. Райдер была прирожденным сыщиком, я использовала ее, когда мне нужно было собрать сведения, чтобы особенно тщательно проверить потенциального игрока. Тиффани приехала со мной из Лос-Анджелеса, мой старый друг и мастер обольщения. И наконец, Малышка, блондинка-модель ростом под метр восемьдесят, гибкая и стройная, она отличалась организаторскими способностями и умением заниматься бытовыми делами. Она была моей персональной помощницей.

Таким образом, у нас подобралась сплоченная команда, и я чувствовала, что уже готова к покорению Большого Яблока[59]. Я переехала в шикарную современную квартиру на Манхэттене, с окнами во всю стену, потрясающим видом, где было достаточно места, если девочкам нужно будет переночевать.

Я наладила связи с клубными администраторами, девушками на напитках, галлеринами (красивыми девушками, которых нанимают картинные галереи) и распорядителями казино Атлантик-Сити и предложила им щедрое материальное вознаграждение, если они будут присылать мне игроков.

Довольно быстро о нас узнал весь город. Тайна и романтика окружали нас, про игру шептались повсюду. В месяц мы устраивали одну большую игру – она проходила то в «Four Seasons», то в «The Plaza» – и две поменьше у меня на квартире. К счастью, у меня на этаже было только два соседа, один из них баскетболист Национальной баскетбольной ассоциации, он постоянно отсутствовал, а другой, малоизвестный сценарист, по удачному совпадению любил играть в покер и с удовольствием присоединился к нам. Консьержи, наоборот, поначалу выражали недовольство. Два раза в неделю десяток мужчин и компания красивых девушек являлись в семь вечера и не расходились до утра.

В конце концов, когда я хорошо заплатила им и даже раскрыла нашу тайну, мы вместе посмеялись от души.

Тем не менее назревала проблема в лице Эдди Тинга. Слухи распространяются быстро в нью-йоркской покерной среде, так что мои игры быстро становились известными. Эдди был недоволен, когда я только собиралась начать свое дело в Нью-Йорке… а теперь, когда я уже была здесь и устраивала несколько игр со многими игроками, мне приходилось все чаще слышать о нем и его отношении ко мне от самых разных людей.

Эдди вышел на Илью и попросил его отговорить меня от идеи устраивать большую игру. К счастью для меня, его влияние было не так велико, как ему того хотелось. Разумеется, Эдди расстроился. Ему уже закрыли все двери в Лос-Анджелесе, а теперь в его собственном городе его обскакала какая-то девица, которая и в покер-то не играет.

Однажды вечером мне сообщили, что в Нью-Йорк приехал Артур Гроссман. Я завела себе по всему городу шпионов и информаторов, от клубных организаторов до упомянутых уже девушек на напитках и портье в отелях. К этому времени я уже прочно закрепилась в Нью-Йорке и зарабатывала в два, если не в три раза больше, чем в Лос-Анджелесе. Я руководила играми, и все это знали: никто не посмел бы оскорбить меня или потребовать, чтобы я лаяла, чтобы получить вознаграждение. Но у меня осталось одно незаконченное дельце. Я хотела посмотреть Артуру в глаза и спросить, почему он выбросил меня из игры. Я чувствовала, что за этим что-то стояло.

Поэтому я послала ему сообщение:

«Привет, Артур, слышала, вы в городе. Мы с девочками планируем отдохнуть сегодня вечером, буду рада встретиться».

Он ответил мгновенно. Люди реагируют гораздо быстрее, когда обращаешься к ним с предложением, а не с просьбой.

Мы договорились встретиться в «Баттер», клубе, расположенном на той же улице, что и мой дом, местечке весьма популярном у знаменитостей. Я позвонила своему другу, владельцу клуба, и заказала столик. Мы с девочками собрались, пили шампанское, веселились, делали друг другу макияж и мерили разные наряды – в общем, наводили красоту, как и положено перед выходом. И тут вернулась Малышка и выложила на кровать пачки денег. Она бегала по всему городу, собирая деньги после большой игры.

Мы бросили свои приготовления, чтобы посчитать деньги и сверить цифры.

– Два-пятьдесят, – сказала Тиффани, показывая свою пачку.

– Три-сорок, – объявила Кендалл.

Мы все уставились на нее. Расчеты не были ее сильной стороной.

– Я три раза пересчитала, – настаивала она.

– Два-восемьдесят, – сказала Джулия, забирая у Кендалл деньги, чтобы снова пересчитать. – Здесь всего четыреста тысяч.

– Отлично, Малышка, – сказала я, передавая ей пару сотен и бокал шампанского. – Догоняй. – Я подмигнула.

Положив деньги в сейф, я продолжила накладывать макияж.

Помахав администратору, мы проскользнули без очереди, и нас проводили к столику, где уже дожидался Артур со своим эскортом.

Я была само очарование, мягкость, дружелюбие, как будто ничего не произошло. Мы пили, танцевали, и я ждала подходящего момента. Именно тогда одна из его помощниц, явно слишком много выпившая, схватила меня за локоть.

– Мне ужасно жаль, что так все сложилось в ЭлЭй, – зашептала она мне на ухо. Дыхание ее было жарким, и от нее пахло выпивкой.

Мне хотелось отодвинуться, но пришла-то я сюда именно за этим.

– Вы, наверно, были так расстроены. Почему он хотел от вас избавиться? – заплетающимся языком сказала она.

Я посмотрела на нее.

– Не знала, что Артур так меня ненавидит, – заметила я.

– Нет, не Артур, – перебила она. – Не Артур. Тоби. Это все Тоби. Я слышала их разговор. Артур очень переживал за вас.

Потрясенная, я откинулась на спинку кресла. Я всегда знала, что Тоби не мог примириться с моими заработками, но не представляла, что его недовольство доходит до такой степени. Если то, что сказала мне помощница Артура, правда, он использовал свой статус звезды, чтобы приманить Артура, и деньги Артура, чтобы приманить остальных игроков, а потом прикинулся моим другом, чтобы нанести последний удар.

Мне было горько, но одновременно я поражалась, насколько он был умен. Мне следовало бы это знать.

Я ни слова не произнесла по поводу игры, только потихоньку пила виски и делала вид, что мне весело.

К концу вечера Артур коснулся моего плеча.

– Приезжай в Лос-Анджелес, – сказал он. – Будешь вести игру у меня дома.

Вот так просто я смогу вернуть себе ЭлЭй. Но хочу ли я? Да, черт возьми, я хочу посмотреть Тоби в глаза, и я хочу, чтобы это было на моих условиях. И я согласилась.

– Спасибо, Артур. Было бы здорово, – сказала я.

Я много раз представляла себе этот момент с тех пор, как потеряла свою игру… Как они приползут ко мне и станут умолять меня вернуться. Это не было так уж необходимо, но тем не менее достаточно, чтобы почувствовать себя лучше. Было бы неправдой, если бы я утверждала, что не хочу увидеть лицо Тоби, когда он увидит меня на игре, из которой он так искусно меня выжил.

Но перед тем, как я смогу вернуться в Лос-Анджелес, мне надо разобраться с одной маленькой проблемой. Один из игроков, которого я нашла, тип по имени Уилл Фестер, еще не выплатил долг, а речь шла о полумиллионе. Он проиграл эти деньги три недели назад, и не было похоже, что он собирается их вернуть.

Я только один раз имела дело с кидальщиком. Это был профессиональный спортсмен, который, как потом выяснилось, был серьезно связан с криминалом.

Помнится, тогда один из игроков, продюсер хип-хоп звезд, предложил решить проблему за меня. После игры он отозвал меня в сторону:

– Молли, э-э-э… я могу забрать должок у того подонка.

– Серьезно? Как?

– Тебе не нужно это знать.

Я вежливо отклонила предложение.

Досадно было покрывать из своих денег сорок тысяч долларов, но лучше так, чем оказаться вовлеченной в вымогательство или насилие.

В этот раз наш общий знакомый предложил переговорить с моим нью-йоркским кидальщиком. Этот знакомый был могущественным человеком, его семья владела миллиардным состоянием. Мой должник имел отношение к его бизнесу, и я надеялась, что звонок этого человека возымеет свое действие, поскольку Уилл не реагировал на оставленные на автоответчике сообщения.

На следующий день Уилл позвонил.

– Привет, куколка, – сказал он.

– Привет, Уилл, – ответила я дружеским тоном. Эти ребятки с легкостью отказываются платить, если их обидели или рассердили.

– Извини за задержку, – продолжал он. – Эти два месяца были совершенно безумными. Можем мы встретиться в Майами? Наличные у меня там, а я не хочу, чтобы жена увидела, какая сумма уходит с моего счета.

– Конечно встретимся.

– Как насчет завтра?

– Скажи, где и во сколько. – Я с замиранием сердца ждала его ответа. Мне обязательно нужно было, чтобы этот тип заплатил. Будущее моей игры в Нью-Йорке зависело от этого.

Слава богу, он прислал мне сообщение, где указал место и время. Я отключилась и собралась уже заказать билет через Интернет, но тут до меня дошло, что я никак не смогу пронести полмиллиона долларов наличными через аэропорт Майами, центр международного наркотрафика. Там досматривают всех, и намного тщательнее, чем в любом другом аэропорту Америки.

Чтобы вернуться, мне придется арендовать частный самолет.

Юджин предложил сопровождать меня, и я забронировала номер в отеле, чтобы провести в Майами выходные. Между нами быстро завязался роман. Наши отношения развивались стремительно и бурно, как лихое приключение, и очень сильно отличались от того, что у меня было с Дрю.

Юджину был понятен мой мир, он вырос в этой среде. Мне никогда не нужно было извиняться за то, что я застряла на работе, или скрывать что-то от него. Мы были открыты и честны друг с другом, и в каком-то смысле наши отношения можно было назвать идеальными.

Когда мы приземлились в Майами, я отправила сообщение Уиллу. Ответа не было. Прошло два часа, и я сидела как на иголках.

Неужели он действительно мог заставить меня прилететь сюда и не появиться?

Я была связана по рукам и ногам не только из-за его долга. Был еще самолет, который я арендовала.

– Циля, все будет в порядке, – успокаивал меня Юджин.

Он ласково называл меня именем вдовы знаменитого одесского налетчика, оказавшейся хваткой и деловитой женщиной. Как хорошо иметь дело с кем-то, кто понимает все, что происходит. Юджин был первым таким человеком с тех пор, как покер стал моей жизнью.

Наконец Уилл появился:

– Прости, Молли, это были очень трудные два месяца – из-за рынка и всего остального.

Я сочувственно кивнула, хотя из моих источников в казино мне было известно, что Уилл регулярно появлялся в Атлантик-Сити и Вегасе и играл на очень крупные суммы, несмотря на «ситуацию на рынке».

Он бросил мне сумку с наличными, фишками казино и золотой слиток. Я пересчитала содержимое. Не хватало ста тысяч долларов.

– Об остальном я позабочусь, когда вернусь в Нью-Йорк, – сказал он, всем своим видом показывая, что будет хорошо себя вести.

Я с трудом сдержалась, чтобы не наорать на него. Мне хотелось высказать все, что я думаю о его методах чокнутого картежника, но я должна была выдерживать дружеский тон, по крайней мере до тех пор, пока я не получу от него оставшиеся сто тысяч.

Он ушел, и я повернулась к Юджину.

– Циля, если кто-то хочет кинуть, он не будет платить большую часть суммы, а кинет на все.

В этом были смысл и логика. Юджин знал намного больше об этом мире, чем я вообще когда-либо узнаю. Он вырос в среде азартных игроков, и их понятия он впитал, можно сказать, с молоком матери. Лос-Анджелес избаловал меня, там никто не кидал, поскольку социальные последствия такого шага были бы слишком велики. В игре участвовали в основном одни и те же люди, и никому не хотелось попасть в черный список. В Нью-Йорке я имела дело с совершенно другими, людьми и, очевидно, мне теперь придется усвоить совершенно другие правила.

Мы остановились в «Сетай», моем любимом отеле на Саут-Бич. Я с удовольствием предвкушала прекрасный ужин с Юджином в ресторане, пляж и отдых вместе с ним. Но Юджин, мой полуночник, по уши погрузился в матч онлайн-покера, и мы заказали ужин в номер. Он играл всю ночь и улегся спать только около семи утра.

– Все равно я терпеть не могу солнце, – сонно пробормотал он, а я встала, чтобы провести целый день на пляже.

Во вторую ночь я покрыла участие Юджина в местной игре. По всей видимости, это была самая крупная игра в Майами, и там было полно «рыбы». Он вернулся за час до нашего отлета с кучей денег и несколькими ценными контактами.

Эта поездка была как небо и земля по сравнению с моими прежними путешествиями с бойфрендами, но когда мы поднялись на борт нашего G-5 с полумиллионом долларов наличными и золотыми слитками, мы ощущали себя Бонни и Клайдом, только без кровопролития, и, пока мы пристегивались, Юджин не сводил с меня черных глаз.

– Как я люблю тебя! – сказал он.

Я тоже любила его. Сильнее, намного сильнее, чем всех тех, с кем я когда-то была. Любовь и страсть к игре заполняли пустоту нашей жизни и отгораживали от реальности, от которой мы так упорно старались ускользнуть.

Вегас снова манил к себе. Илья уже очень долго торчал там, а мне он был нужен для большой игры в Нью-Йорке. Все знали, что он боялся летать на самолетах и месяцами «застревал» в каких-то местах только потому, что не мог преодолеть страх полета. Поэтому я решила убить разом нескольких зайцев. Я устрою поездку в Вегас, выцеплю оттуда Илью и свожу нью-йоркских игроков в Лос-Анджелес поучаствовать в игре, которую я запланировала для Артура.

Я разослала приглашения, арендовала самолеты, заказала номера в отелях в Вегасе и Лос-Анджелесе и запланировала активную развлекательную программу. Юджина я, естественно, брала с собой. Для всех остальных он был моим сотрудником. Мы тщательно скрывали наши отношения.

Каким-то образом все прошло гладко, и мы сели на рейс из Нью-Йорка в Вегас. Что характерно, в самолете ребята ни на секунду не прекращали во что-нибудь играть. Вся поездка представляла собой чудовищную смесь триктрака, китайского покера и фризаута[60] с банком в 500 тысяч между русским Игорем и Джоном Хансоном, наставником и деловым партнером Ильи. У Джона, когда-то самого юного шахматного гения в истории, голова была как компьютер. Он и Илья постоянно препирались по поводу статистики и вероятностей, китайского покера, Холдема и стада[61].

Еще до того, как мы приземлились в Вегасе, ставки в игре дошли до миллиона.

Темп, взятый на борту самолета, не снизился, когда мы прибыли в отель. Я даже не успела распаковать вещи и осмотреть раскинувшуюся во все стороны роскошную виллу, как ребята устроили миллионную игру в Сило[62]. Некоторые ставили на игроков. Кто-то уже тасовал карты, ставя огромные суммы на красное и черное.

Я бродила между ними и лихорадочно пыталась уследить за всеми цифрами. Каждые два часа кто-нибудь подзывал меня, и я должна была подсчитать чистый выигрыш или проигрыш.

– Какая у меня вышла цифра?

– Сколько у меня получилось?

Это было какое-то безумие. Они некоторое время играли в покер, а потом Фил Айви, бесспорный Тайгер Вудс[63] покера и крупнейший азартный игрок в мире, поинтересовался, чувствую ли я себя в ударе. Он хотел поиграть в крэпс[64]. Мы ушли из номера и отправились к столам, где я стала свидетельницей, как Айви проиграл три миллиона долларов за полчаса.

Это был первый день, и сумма потерь уже превысила пять миллионов.

Ближе к ночи мы отправились в клуб. Многие нью-йоркские игроки, как бы они ни были богаты, не привыкли проникать в элитную социальную среду через те двери, которые я могла им открыть. Они были королями финансового мира, но каждый день они отправлялись заключать сделки, надев деловые костюмы и встречаясь с другими людьми в таких же костюмах. И теперь я смотрела на их лица, видела их жесты, и преимущества декадентской роскоши становились для меня все более очевидными. Продавать образ жизни всегда было важной частью моей работы. Кем бы ни был игрок, если он располагал достаточными средствами, чтобы играть и платить, я могла обеспечить ему доступ к закрытым приемам и вечеринкам, красивым женщинам, знаменитостям и миллиардерам… и на нью-йоркских авторитетов было гораздо легче произвести впечатление, чем на лос-анджелесских. Юджин приходил в мою спальню по ночам не только шептать мне слова любви, но и передать сведения, которые он получил, наблюдая за игроками. Благодаря ему у меня многое получалось.

На следующий день состоялась игра в гольф со ставкой сто тысяч долларов за лунку, игра в покер с бай-ином в миллион долларов, еще одна игра в си-ло, тоже на миллион, и блек-джек на тридцать тысяч.

К моменту нашего отъезда из Лос-Анджелеса общая сумма выигрышей и проигрышей значительно превысила восьмизначную цифру. Никто не спал; все эти люди были кончеными маньяками. Когда мы покинули Вегас, направляясь в частный аэропорт Лос-Анджелеса, триктрак и китайский покер с головокружительными ставками были уже в полном разгаре еще до того, как пилот закрыл двери. Я изо всех сил старалась не заснуть, чтобы не пропустить чей-то выигрыш или проигрыш.

Я наблюдала за ними и не могла не задаваться вопросом, что произойдет, если дела опасно выйдут из-под контроля. Для этих ребят игра была наркотиком, и дозы всегда не хватало. Выигрыши умножались, но никогда не могли покрыть проигрышей. Это создавало непреодолимое желание продолжать. Но они могли себе это позволить, и для удовольствия им ничего другого не было нужно. Они никому не причиняли вреда. Так я сама себя убеждала.

Глава 27

Несмотря на упадок в экономике, противодействие со стороны нью-йоркских конкурентов, таких как Эдди Тинг, и тот факт, что мне пришлось покинуть Лос-Анджелес, чтобы сохранить лицо после того, как я все потеряла, в конечном счете я выиграла, и весьма впечатляюще. Мои игры в Нью-Йорке были крупнее, проходили лучше и приносили больше прибыли, чем те, которые я проводила в Лос-Анджелесе. Но, хотя теперь передо мной открывались совсем другие перспективы, воспоминания о том, через что я прошла, никогда не покидали меня. Я не могла позволить себе останавливаться на достигнутом. Поэтому я постоянно находилась в поисках очередного туза или новых ослов[65]. Юджин стал неотъемлемой частью моих поисков. Я делала его своим партнером и ручалась за него постоянно, чтобы он мог участвовать в тех играх, которые могли привлечь новые контакты. Мое поручительство ценилось на все золота, и, таким образом, он мог прийти на любую игру в городе. Романтическую сторону наших отношений мы по-прежнему держали в тайне. Это было большой удачей, потому что могло негативно отразиться на моей репутации. Мы все реже проводили время вместе – впервые в жизни он получил полную свободу играть везде и на любые деньги, и тогда я поняла, почему его отец вручил Илье, а не ему, мешок с деньгами, чтобы проникнуть в среду покеристов в Нью-Йорке. Юджин был игроман, он мог играть двое суток подряд. Очень быстро он стал крупнейшей «рыбой» в городе. И, к сожалению, когда он оставался в игре слишком долго и проигрывал, он не мог контролировать эмоции, и его начинало заносить. Весь его опыт, так дорого ему стоивший, все его тактические способности улетучивались напрочь, когда он садился за стол. И хотя он находил для меня ценных игроков и собирал важные сведения, он все сильнее залезал в долги. Я почти его не видела.

Мои состоятельные друзья давали мне немало наводок – в частности, один из них свел меня с Гленом Рейнолдсом. Глен был молодым, богатым и легкомысленным. Общий друг связал меня с ним, и мы начали общаться по телефону и по электронной почте. Я пригласила его на игры. Он был явно заинтересован, доказательством чего были вопросы, которые он задавал, но не торопился показываться. У Глена была привычка звонить на следующий день после игры и интересоваться сплетнями и результатами. Я была рада услужить… В общем, я расставляла сети.

В конце концов Глен появился в пятницу в девять часов вечера, когда я проводила пробную игру с маленькими ставками и бай-ином всего в пять тысяч долларов.

В тот вечер все девочки работали. Они выглядели как модели с глянцевых страниц и пили коктейли, поддерживая веселое настроение игроков. Понижая ставки и создавая атмосферу вечеринки, я надеялась создать игру-забаву, которая была бы менее серьезной, чем большая игра.

Юджин привел с собой хорошую «рыбу», а я – своих новичков.

Войдя, Глен бросил на меня внимательный взгляд и с характерным акцентом жителя Лонг-Айленда и с агрессией и горячностью трейдера выдал:

– Какого хрена ты тут занимаешься покером? Ты должна быть босая и беременная и заниматься йогой или шопингом.

Его заявление удивило меня, но еще больше я поразилась своей собственной реакции. Да, его слова уязвляли, но одновременно с обидой внутри меня что-то всколыхнулось.

Впервые за долгое время мужчина говорил со мной как с женщиной.

Он не был особенно красив, но что-то в нем притягивало внимание и цепляло.

Краем глаза я видела, что Юджин внимательно смотрит на нас.

Глен заказал «Ред Булл» с водкой, мгновенно осушил стакан и распорядился, чтобы Тиффани не забывала подносить коктейль.

И дал ей стодолларовую фишку.

Он был ровно тем, что мне было нужно.

В начале вечера игра шла так, как я надеялась, дружелюбно и весело. Но после пары коктейлей Глен пошел вразнос. Вскоре он уже поставил на сто тысяч. Остальные почуяли запах крови, и дружеская атмосфера игры быстро испарилась.

Что-то происходит с людьми, когда они видят возможность сделать деньги. Жадность, сдобренная безрассудством, особенно за покерным столом, порождает момент, когда глаза стекленеют, человечность испаряется и игроки превращаются в кровожадных, голодных хищников.

Впервые я заметила, как это происходит, в Лос-Анджелесе, когда ко мне пришел играть Нед Беркли, избалованный наследник семейного бизнеса. Было совершенно ясно, что Нед толком не знает правил игры. Остальные немедленно это учуяли, у них тут же включился охотничий инстинкт, и к концу игры эта стая голодных волков содрала с Неда вполне себе состояние.

Но стая этим не удовлетворилась. Жадность пьянила их. И они поинтересовались, во что Нед любит играть.

– В блек-джек, – ответил он, не желая разочаровывать своих новых знаменитых друзей.

Неудивительно, что и игрок в блек-джек он был никудышный. Остальные поочередно разыгрывали спектакль. Я видела, как они как можно быстрее сдают карты, кивая друг другу и перешептываясь.

Обуявшая их жадность была настолько очевидной, что мне стало неловко, когда я увидела, что на лице Неда отразилось понимание того, что происходит. Он попытался выйти из игры, но они уговорили его продолжать.

Он потерял серьезные деньги, заплатил, но я знала, что больше он не придет никогда.

Глен подошел ко мне, держа в руке очередной стакан «Ред Булла» с водкой. Он хотел еще сто тысяч.

– Сначала поговорим.

Мы перешли в мою спальню, и он тут же с удобством устроился на моей постели.

– Красивая комната, – заметил он, указывая на окно во всю стену.

– Спасибо. Значит, так. Игроков, которые пришли впервые, я, как правило, прошу иметь с собой деньги. Как тебе известно, я завишу от наличных. Ты в своем уме?

Вообще-то я только слегка беспокоилась. Во-первых, за него поручился мой друг. Во-вторых, его эго выпирало во все стороны, а люди, сидевшие за столом, были ему ровней. И в-третьих, мне шепнули из Вегаса, что в прошлом месяце он выиграл миллион.

Но… он был пьян, и за ним шла охота.

– Я в полном порядке. Тебе не о чем волноваться… – Потом он добавил: – Расскажи мне о себе… Ты меня заинтриговала.

Я улыбнулась, но не ответила.

– О’кей, раз ты не хочешь рассказывать, тогда я, пожалуй, вернусь к столу.

Мы смотрели друг на друга, и между нами совершенно явственно возникло спонтанное притяжение.

Я встала и пошла к дверям. Он следовал вплотную за мной. Когда мы вышли из спальни, Юджин пристально посмотрел на нас. Я ободряюще улыбнулась ему.

Было три часа ночи, и наиболее платежеспособные участники начали расходиться.

Кит Финкл, один из ребят из хеджевого фонда и участник моей большой игры, предложил сыграть в стад. Глен с энтузиазмом согласился.

О нет, только не это, думала я. Холдем – это одно дело, а стад – игра намного более крупная, и риск там заметно выше, а Кит, насколько мне было известно, слыл лучшим игроком в стад.

Мне начали звонить игроки с других игр – Илья, брат Юджина, и Хелли Нахмад. Оба хотели получить подтверждение, что Глен на взводе и спускает деньги. Я подтвердила.

Хелли и Илья последнее время стали появляться чаще, даже на небольших играх. Я слышала, что они собрали группу и делали ставки на спорт. В нее, по слухам, входил Джон Хансон, блестящий шахматист, выпускник Массачусетского института, разработавший алгоритм вычисления победителя и некую гениальную программу, позволяющую отслеживать цифры.

Оба вскоре появились и поставили на сто тысяч, а Кит добавил еще фишек.

И внезапно мой пятитысячный Техасский холдем превратился в стад с бай-ином в сто тысяч.

Солнце уже взошло, и мы с девочками начали поспешно опускать жалюзи и заказывать завтрак и кофе для всех, кроме Глена, опустошившего свой тысячный стакан «Ред Булла» с водкой.

Моя команда и я сама уже сильно выдохлись, но игра шла безумно хорошо, а девочки купались в чаевых. На Глене были уже четыреста тысяч, и он заказал завтрак, сигареты и водку. Мы включили для ребят спортивные каналы: гостиная была оборудована несколькими телевизорами как раз для этой цели. Но я уже готовилась вывести Глена из игры, потому что не могла позволить себе такого колоссального долга, если он решит не платить.

Большинство устроителей игр в конце концов начинают применять схему Понци[66]. Они предоставляют крупный кредит, не имея в действительности капитала за ним, именно поэтому большинство игр заканчиваются плохо. Я никогда не работала подобным образом – не предоставляла кредит, который не могла бы обеспечить. Я всегда покрывала проигрыш, поскольку не могла позволить себе плохо кончить.

К счастью, Глен каким-то образом начал выигрывать. Он улыбнулся и подмигнул мне, потом еще раз. Его флирт действовал на меня – что-то было такое в его беззаботности, что заводило меня.

Я бросила взгляд на Юджина и подумала, что, хотя все еще люблю его, у всего есть предел.

Он никогда не будет со мной, если я однажды покину мир покера.

И у Глена, и у Кита были хорошие комбинации на руках, и удача повернулась лицом к Глену, он получил огромный выигрыш. Кит купил триста тысяч. Глен сосчитал свои фишки.

– Могу я взять свои триста тысяч фишками? – спросил он.

Я посмотрела на Кита. Вообще участники всегда сами решали, позволить ли игроку взять часть своего выигрыша. По правилам этого делать нельзя. В игре с нелимитированными ставками все деньги должны оставаться в игре.

Я махнула Киту, чтобы показать, что решение за ним, он предсказуемо не разрешил, так что они продолжали играть. Было уже четыре часа утра. Они играли почти целый день. Я отправила девочек домой и вызвала новую смену дилеров. Глен проиграл Илье. Скоро, возможно, от усталости, или же «Ред Булл» подействовал, но он завелся по-крупному и спустил все свои фишки.

Я увидела, что он покупает еще пятьдесят тысяч. Когда проигрывающий игрок начинает делать маленькие ставки в большой игре, это обычно означает, что он будет и дальше проигрывать.

Он проиграл и поднялся:

– С меня хватит.

И вышел в туалет. Игроки мгновенно окружили меня.

– У него хватит, чтобы заплатить?

– Он вернется?

– Могу я первый получить выплату?

Я умирала от усталости, и во мне поднималось раздражение.

Глен вернулся и махнул мне рукой, чтобы выйти поговорить наедине.

– Так, – начал он. – У меня триста пятьдесят тысяч дома. Я выиграл их месяц назад в Вегасе.

Я была вымотана, потому кивнула.

– Я могу отдать их тебе сейчас или завтра, – продолжал он.

– Сейчас было бы замечательно, – ответила я.

Юджин схватил меня за руку, когда я собиралась уходить:

– Ты в порядке? Хочешь, я поеду с тобой?

– Все в порядке, до скорого, – ответила я.

Это было еще одно мое правило: сделать все, чтобы игрок оплатил долг как можно скорее. Он может проиграть и эти деньги тоже или, подумав, откажется платить.

Хелли любезно разрешил взять его белый «фантом» с водителем для поездки за деньгами. Мы с Гленом с некоторой неловкостью сели на заднее сиденье пафосного автомобиля. Оба были до крайности измотаны, и плюс к тому задетое самолюбие не давало ему покоя. Но несмотря на все это, между нами возникло явное сексуальное притяжение.

Мы поднялись на лифте в смущенном молчании. Он прошел к сейфу, достал конверт и передал его мне. Я засунула деньги в сумочку и поблагодарила его.

– Я позвоню тебе завтра, – сказал Глен и положил руки мне на плечи, чтобы обнять.

От неожиданности я потеряла равновесие, и он подхватил меня, задержав на мгновение дольше, чем требовалось для того, чтобы просто поставить меня на ноги. Я посмотрела пристально ему в глаза. Он явно хотел поцеловать меня.

– Ты, наверно, очень устал, – сказала я. Момент был упущен.

– Ну да, – ответил он, по-прежнему не сводя с меня глаз.

– Спокойной ночи, – произнесла я.

Солнце скрылось. Была уже середина дня.

– Спокойной, – ответил он.

На обратном пути я сосчитала деньги. Все точно. Когда я вернулась, стервятники сидели в ожидании добычи.

– Ну что, получила?

– Деньги есть?

– Ага, – ответила я. – Утром раздам. А сейчас мне нужно кое-что обдумать.

– Могу я получить сто тысяч? – спросил Хелли.

– Завтра я позвоню, – ответила я и прошла к себе.

Раздался стук в дверь.

Я открыла. За дверью стоял Хелли с соответствующим выражением лица:

– Я могу получить хотя бы десять? Я должен букмекеру.

Я вздохнула и вручила ему деньги, потом плотно закрыла дверь и улеглась в надежде немного отдохнуть. Спустя несколько минут пришел Юджин и свернулся в клубок рядом со мной. Впервые за долгое время мы легли спать одновременно, и я вспомнила, как хорошо не быть одной.

Я проснулась, оттого что пришло сообщение. Оно было от Глена: опротестовываю сто пятьдесят тысяч. Ты должна была разрешить забрать триста тысяч фишками.

Я застонала и зарылась лицом в подушку.

Все выплаты должны производиться, я гарантирую это. Если кто-то не заплатил, мне придется выписать чек. Аргументы Глена были слабыми, если вообще были, но в этом мире все это не имеет значения. Здесь нет судов, адвокатов, контрактов или полиции.

Устроители игр, когда их кидают, часто начинают вести себя как гангстеры: они продают долги криминалу или нанимают вышибал, которые, принуждая платить, угрожают людям, а то и хуже. Но мне это не подходило. Я, хотя и оперировала в «серой зоне», но по-прежнему сохраняла моральные принципы и признавала (или, во всяком случае, я так думала) закон. Методы запугивания и насилия противоречили моим правилам. Единственным моим оружием было понимание человеческой природы и умение решать проблемы. Решение проблемы с Гленом было, мне просто нужно было проявить достаточно ума, чтобы добиться своего.

Наблюдая за Гленом в течение более чем двадцати четырех часов, я уяснила следующее: у него непомерно раздуто самомнение, на него действует присутствие хорошеньких девушек, и он стремится произвести на них впечатление, он помешан на азартных играх, он альфа-самец, и у него есть деньги, чтобы платить. На основе этой информации я сделала вывод, что не могу оказывать на него давление, не могу угрожать или выказывать злость. Мне просто нужно сыграть на мотивации, которая заставит его платить.

В ситуации с этим долгом имелись два важных обнадеживающих момента: во-первых, я могла предоставить доступ к красивым девушкам, крупным играм и могущественным, влиятельным людям, и, во-вторых, я тоже женщина. Если я сумею заставить его понять, что он может спасти женщину, просто заплатив долг, мои шансы получить эти деньги возрастут.

Я взяла телефон и набрала его номер. Он ответил довольно резко, уже готовый к разговору о взыскании долга, в котором он будет стоять на своем и защищать свою позицию, а именно что подход менеджера, то есть мой, был несправедливым.

– Приветик, что делаем сегодня вечером? – беззаботным тоном спросила я.

– Ничего, – ответил он, по-прежнему сухо.

– Можем пообедать и пойти в клуб вместе с девочками.

Он молчал. Нужно, чтобы он сказал «да». Перейти на неформальное общение с ним – важнейшая часть моего плана.

– А кто будет?

Я перечислила имена.

– О’кей, – сказал он. – Во сколько?

Глен пришел вовремя и был явно доволен, что он единственный мужчина среди семи девушек, что им восхищаются, смеются его шуткам и вообще всячески обожают. О сегодняшнем долге не было сказано ни слова.

Когда принесли счет, он широким, демонстративным жестом взял на себя его оплату. Я заулыбалась и горячо его поблагодарила. Он по-прежнему был должен мне сто пятьдесят тысяч, и его стремление проявить галантность снизило долг до примерно ста сорока девяти тысяч.

Потом мы отправились в клуб, где администратор, как обычно, приветствовал нас и провел к одному из лучших столиков. Спиртное лилось рекой, девушки танцевали, Глен выглядел все таким же довольным. Он подошел и сел рядом со мной на диван. Я занималась подсчетами долгов и выплат в телефоне.

– Что это? – начал он. – Почему не веселишься, как все остальные?

Я ослепительно улыбнулась:

– Немножко нервничаю, стараясь решить некоторые проблемы.

– Ты слишком хорошенькая, чтобы иметь проблемы.

– Я приехала сюда, после того как все потеряла в Лос-Анджелесе, и эта работа мне очень нужна. У меня тут голодные рты, – я кивнула головой в сторону девушек, – и я им кое-что должна.

– Понял, – сказал он, глядя мне в глаза. – Мы решим этот вопрос. А теперь давай веселиться. Все будет в порядке, я обещаю.

Ура!

Через две недели Глен появился у меня на большой игре с чеком на сто пятьдесят тысяч долларов. В этот вечер он выиграл триста, так что я порвала чек.

Очень скоро он стал одним из самых значимых моих игроков.

А Юджина я теперь видела редко. Он играл днем и ночью, пропадал на несколько дней, а приходя домой, валился в постель и спал сутки, после чего снова пропадал. Он больше не подыскивал мне новых игроков и, пусть и ненамеренно, поддерживал моих конкурентов.

Глава 28

Я решила снять на лето дом в Хэмптонсе[67]. В городе было слишком жарко, и большинство игроков в любом случае уезжали летом на остров. Я обратилась в агентство по недвижимости, и мне подыскали просторный дом, раскинувшийся на безупречном газоне, с панорамным бассейном и теннисным кортом, к которому на все лето прилагался инструктор по теннису. Дом был настолько огромен, что мы с девочками выделили для себя целое крыло. Из стратегических соображений я договорилась разделить дом с Ильей и Китом. Таким образом, можно будет постоянно устраивать здесь игры, и я смогу значительно снизить немаленькую арендную плату.

В пятницу мы с девочками загрузились в мой «бент-ли» и двинулись в восточном направлении, предвкушая наш первый летний уик-энд. Мы запланировали посетить массу светских мероприятий – модные показы, открытие нового ресторана и, конечно, ежегодный матч в поло в Бриджхэмптоне, который здесь официально открывает летний сезон. Мы приехали уже к вечеру, и девочки с криками восторга бросились наверх выбирать себе комнаты и обживаться.

Я, вся в белом, удобно устроилась около огромного бассейна с морской водой, попивая розовое шампанское.

Тяготы моего образа жизни отпустили меня, и на какой-то момент я ощутила мир и спокойствие в душе – чувство, возможное только тогда, когда все в жизни снова становится хорошо и правильно.

Матч в Бриджхэмптоне посещают самые сливки общества. Безупречно одетые светские львицы с бокалами шампанского в наманикюренных пальчиках, изысканные джентльмены, источающие аромат унаследованных гигантских денег, звезды A-списка и прелестные модели – все они собрались здесь под белыми навесами, в то время как красавцы наездники, такие как Начо Фигерас[68], разогревались перед матчем на ярко-зеленых лужайках. Среди всей этой экзотики и гламура глаза разбегались, но я пришла сюда с определенной целью. Такие мероприятия – благодатная почва для поиска новых игроков. Мы с девочками нашли подходящий стол и устроились там, попивая шампанское и одновременно оценивая публику. Мы были новыми лицами в этих кругах, и очень скоро к нашему столу начали подтягиваться мужчины. Мы уже давно научились быстро и незаметно определять, насколько тот или иной субъект годится для нашей игры.

Я развлекала беседой миллиардера, короля фармацевтики, когда, взглянув в сторону, увидела Глена в обнимку с хорошенькой блондинкой. К моему крайнему раздражению, я ощутила укол ревности. Юджин все еще был моим бойфрендом и родственной душой, но с каждым днем мы отдалялись все сильнее. Глен был высокомерным эгоистом, сосредоточенном на самом себе. Он оглянулся по сторонам, и наши глаза встретились. Я улыбнулась и отвела взгляд. Ну и ладно, это к лучшему. Ничего, абсолютно ничего хорошего не могло получиться из романа с Гленом Рейнолдсом.

Вечером у нас в доме состоялась вечеринка, где я продолжила делать то, что начала на матче по поло, – изучать толпу в поисках ценных ресурсов, то есть игроков. Когда я добралась до постели, то, хотя и устала до предела, была в полном восторге от количества контактов, которые мне удалось добыть.

Мне захотелось позвонить Юджину и рассказать ему про наши дела, но, набрав его номер, я, как всегда, попала сразу на автоответчик. Я представила, как он, одетый во все черное, кочует от одной игры к другой, целыми днями без сна, и в конце концов, оставшись один, падает без сил в своей роскошной квартире в Башне Трампа[69]. Я переживала за него. Прежде чем уснуть, я проверила, не присылал ли сообщения мерзавец Глен Рейнолдс. Он ничего не присылал.

Когда через несколько дней Глен позвонил мне, чтобы пригласить на обед, я вежливо отклонила приглашение. Он звонил снова и снова, но я каждый раз отвечала отказом.

Наконец его осенило. Глен нашел путь к моему сердцу – через игру.

Пару недель спустя я получила от него сообщение с предложением провести игру в городе, у него дома, и намеком, что все его дружки с Уолл-стрит хотят играть.

Я не могла отказаться. Глен предложил привести новых игроков. Я прибыла к нему вместе с девочками, дилерами, столом, шаффл-мастером, креслами, закусками и намерением не выходить за рамки бизнеса.

– Милая… – Он открыл входную дверь, улыбаясь со всей искренностью. Он обнял меня, но я вежливо похлопала его по плечу и высвободилась.

– Где мы разместимся? – спросила я, стараясь не отвлекаться.

Он провел меня в гостиную. Квартира была симпатичная, но явно принадлежала холостяку. По мере того как подходили его друзья, он представлял их мне. Все были молодые, очень богатые, общительные ребята с Уолл-стрит.

Игра сразу же приняла крутой оборот. Энергия била из них ключом – весь день они играли на бирже и, по-видимому, привыкли с легкостью выкручиваться из любых поворотов судьбы. Мне начали звонить игроки, спрашивая, есть ли места.

Я отправила Глену сообщение насчет последнего оставшегося места, упомянув, что у меня много желающих.

Ожидается еще один человек, ответил он.

Раздался звонок. Я пошла открывать, предполагая увидеть очередного одетого с иголочки трейдера, но вместо этого оказалась лицом к лицу с Эдди Тингом.

Я обернулась к Глену. Он кивнул.

– Привет, Молли, – сказал Эдди самым дружеским тоном.

– Привет, – сказала я, сдерживая ярость.

Я страшно разозлилась на Глена. Как мог он просить меня проводить игру и не упомянуть, что в ней будет участвовать мой заклятый враг и главный соперник?

– Нужно поговорить, – тихо сказала я Глену, после того как усадила Эдди и обеспечила его фишками.

Мы прошли в его кабинет.

– Что ты делаешь! Он украдет всех игроков. Это же мой хлеб, мой бизнес. – Я набросилась на него с упреками.

– Я знаю Эдди много лет. Ему хотелось поиграть, и он будет вести себя с тобой прилично. Обещаю, – сказал он, положив руки мне на плечи и со всей искренностью глядя мне в глаза. – Никто не собирается ничего у тебя отбирать, уверяю тебя.

Ну да, конечно, теперь Эдди будет вести себя прилично. У меня лучшие игры в Нью-Йорке. У меня есть доступ к игрокам, которого у него нет. Совершенно ясно, за чем он гоняется.

Игра шла гладко, и я вела себя с Гленом совершенно спокойно, соблюдая чисто деловой стиль общения, несмотря на его явные попытки флиртовать со мной.

Он прошел вслед за мной на кухню:

– Ты психуешь из-за девчонки, которую я привел на поло, или из-за Эдди Тинга?

– Психую? Кто психует? – небрежно сказала я.

– Ты прямо пугаешь меня, – сказал он.

– Очень сомневаюсь, – сказала я, наливая ему. – Ты не из пугливых.

– Ты позволишь мне отвезти тебя в Хэмптоне в эти выходные?

– Не думаю, что это разумная идея, – отозвалась я.

– Послушай, не напрягайся. Я не пытаюсь лезть к тебе в койку. Я просто хочу кое о чем с тобой поговорить. – Он заметил мое недоверие. – Речь идет о бизнесе.

Скажи «нет», Молли, скажи «нет», скажи «нет».

Это был один из тех моментов, когда перед вами стоит четкий и ясный выбор: пойти по правильному пути или по неправильному. Я точно знала, чем все это закончится. Я знала, что развитие этой ситуации с самой высокой вероятностью принесет колоссальный ущерб моей игре. Но я временами до боли скучала по Юджину, а знаки внимания со стороны Глена отвлекали, хотя бы временно.

– Отлично, – сказала я, не обращая внимания на внутренний голос. – Но будет лучше, если речь пойдет только о бизнесе.

Я не сомневалась, что будет иначе.

Было также ясно, что надо закрывать вопрос с Юджином. С ним было покончено. Я любила его, но он больше не вписывался в мой мир. Мне хотелось, чтобы рядом был настоящий мужчина, а не мальчик, готовый всегда оставаться в моей тени. Я отправила ему сообщение, поскольку боялась что если я увижу его, то не смогу сказать ему того, что я хотела. Я пыталась быть прагматичной: написала ему, что из наших отношений ничего не выходит. Что мы вообще не видим друг друга. Что он должен заниматься своими делами, что он молод. Что мне нужно больше того, что есть. Мы можем по-прежнему оставаться деловыми партнерами и лучшими друзьями.

Он пришел в проливной дождь. Стоял, весь промокший, глаза как два озера, полных боли. Я втащила его внутрь, мы обнялись и плакали. Сердце у меня разрывалось при виде его слез. Я, сколько могу себя вспомнить, никогда не чувствовала такой глубокой печали.

– Почему, Циля? – спрашивал он. – Я так тебя люблю. Я никогда бы не смог причинить тебе такую боль.

Его страдание подкашивало мою решимость, но я отвернулась и подавила рыдания:

– Ничего не получается, Юджин. Мы всегда останемся друзьями и деловыми партнерами.

Он прижался мокрым лбом к моему, взял мое лицо в ладони и стал целовать. Я чувствовала его слезы и его губы, его страсть и разбитое сердце. Я прижалась к нему, не зная, как я буду жить без него. В груди у меня разрасталась пустота.

Он посмотрел мне в глаза… и повернулся, чтобы уйти:

– Я всегда буду любить тебя, Циля, всегда.

Я закрыла глаза, прислушиваясь к удаляющимся шагам.

Любовь – это тяжело. В моем мире для любви не было места. Я задвинула боль и пустоту куда-то в глубь сознания и принялась собирать вещи, готовясь к уикэнду.

Глен встретил меня в черном «БМВ».

– Ты мне нравишься, – сказал он, пристально глядя мне в глаза.

– Ты совсем не знаешь меня, – ответила я. – И я точно не твой типаж.

– А какой мой? – поинтересовался он и засмеялся.

– Беременная с босыми ногами, – отпарировала я, припоминая его заявление в тот вечер, когда мы впервые встретились.

– О, это поправимо. – Он по-прежнему посмеивался.

– Ты не сможешь управлять за меня моей жизнью и моей работой.

– Управлюсь без проблем. Мне все это нравится. Классно, что у тебя такие амбиции.

Я-то знала, что ему вовсе не покажется все таким классным, когда я пять ночей в неделю буду вылезать из его постели, потому что этого требует работа, или когда его не будет со мной, пока я по вечерам ищу новых игроков на вечеринках, или когда я буду уезжать в Вегас или Лос-Анджелес. Раньше я бы вообще не обратила на Глена внимания. Я бы оставалась сосредоточенной на своих делах. Но где-то в глубине души я начинала хотеть чего-то еще, помимо игры.

Поначалу наши с Гленом свидания проходили великолепно. Мы были типичной парой, ходили в лучшие рестораны, в театр и на благотворительные вечера. Я по-прежнему любила Юджина и часто думала о нем, задаваясь вопросом, когда же боль в сердце отступит. При этом я смогла построить по-настоящему взрослые отношения с Гленом, и это было хорошо. Игра, которую я проводила у него дома, приносила прибыль и развлекала людей. Эдди появлялся каждую неделю, вылезая из кожи вон, чтобы стать моим другом.

Я нутром не доверяла Эдди, но он стал мне больше нравиться. Он был забавным, подшучивал над самим собой и как будто отказался от своих злых умыслов в отношении меня. Довольно скоро я потеряла бдительность. К моему удивлению, мы стали друзьями, настоящими друзьями.

Перемирие между мной и Эдди оказалось плодотворным. Между нами образовались некая молчаливая связь, основанная на объединяющем нас опыте… Эдди и я были организаторами крупнейших игр в мире, и мы понимали друг друга так, как никто другой. Он приходил играть в моих играх, приводя с собой самых ценных игроков, и я посылала к нему некоторых своих. Мы объединились против должников и помогали друг другу собирать долги. Если игрок был должен Эдди деньги и выигрывал у меня, я переводила выигрыш Эдди, вместо того чтобы выплачивать ему деньги. Эдди делал то же самое для меня.

Мы к тому же стали вместе появляться на людях: мы с Гленом и Эдди с супругой.

Все шло хорошо. Мы с Гленом развлекались, игры в основном проходили без сучка без задоринки, и я не чувствовала никаких угроз со стороны моих врагов, открытых или затаившихся. И все-таки мало-помалу во всей этой безоблачной картине начали появляться трещинки.

Я по-прежнему думала о Юджине. Он все глубже погружался в мрак. Он участвовал во всех играх, в том числе в теневых, в Бруклине и на Лонг-Айленде. Он залез в огромные долги. До меня дошли слухи, что его обманом убедили выложить полмиллиона за партнерство в игре моих конкурентов. Я пыталась урезонить его.

– Юджин, ты же сам по себе козырь. Ты приносишь большую пользу. Ты не только приводишь игроков, но и играешь целыми днями, обеспечивая ход игры, так что другие остаются, продолжают играть и поднимают рейк до небес, – говорила я ему всякий раз, когда мы встречались, главным образом для обсуждения финансовых вопросов. Дверь в личный мир была закрыта навсегда, и я это понимала.

Кроме того, начались некоторые проблемы с заполнением стола – я потеряла кое-кого из игроков. Одного из-за его молодой красавицы жены, второй по счету, – она предъявила ему ультиматум. Другой оказался замешан в пирамиде Мейдоффа. Пару раз не провести большую игру – это, конечно, не конец света, но в таких обстоятельствах меня могли вытеснить с рынка, а я вовсе не собиралась с него уходить. Игра приносила слишком много денег, это было по-настоящему большое дело.

Я поговорила с Эдди.

– Кеннет – просто золотая жила. То, что ты сумела выстроить, настолько впечатляет, что ты всегда можешь выстроить игру вокруг Кеннета, – сказал он.

– Это труднее, чем ты думаешь, – ответила я. – По-моему, сейчас даже боги с Уолл-стрит слетают со своих недосягаемых пьедесталов.

– Почему бы нам не стать партнерами? – как бы невзначай предложил Эдди. – Я могу дополнять твою игру участниками, которых тебе недостает, и сам буду играть.

У него был один крупный туз и целый табун игроков, за которых он поручался уже годами.

– М-да, может быть, и сработает, мне надо подумать…

– Радость моя, – сказал он и налил мне глоток текилы. – Мы могли бы стать непобедимой командой.

Во мне боролись противоречивые чувства. С одной стороны, мне хотелось доверять Эдди, хотелось надеяться, что он не подставит меня, чтобы отобрать мою большую игру. С другой стороны, было бы очень, ОЧЕНЬ неплохо разделить с кем-то финансовое бремя покрытия долгов нерадивых плательщиков и трудности поиска подходящих игроков. К этому времени я обеспечивала банкроллы и гарантировала игру. И если игрок платил недобросовестно или платеж не поступал в течение недели, я сама выписывала чек, чтобы успокоить выигравшего.

Эдди и практически все остальные организаторы игр пускали за стол парочку профи и брали процент с их выигрышей и проигрышей. Но именно благодаря тому, что я сама не играла, я видела игру в целом объективно и справедливо.

Вопреки голосу разума я решила попробовать принять предложение Эдди. Он появился со своими лучшими игроками и несколькими профи. Кеннет был не в восторге. Эдди, однако, был душой вечера и играл свободнее, чем другие. Обычно он играл по-другому, а это была та самая возможность, которой он дожидался. Он прошел долгий путь от двухдолларовых столов. Кеннет выиграл, игра в целом удалась, и я разрешила Эдди поговорить с дилерами о рейке. Я никогда раньше не брала процента с игры. В основном потому, что моя игра была не слишком рискованной, а вознаграждение я получала огромное.

Когда все игроки разошлись, ночь уже подходила к концу, мы с Эдди произвели расчеты. Разница между процентом и нашими ставками на «лошадей» («лошадь» – это игрок, за которого делают ставку) составила по двести тысяч долларов на каждого – больше, чем я когда-либо зарабатывала. Такая огромная прибыль заводила, но вместе с тем я ощущала в душе какое-то ноющее чувство вины, как будто я обманула или обворовала своих друзей. Это было грязное занятие.

Что ж, я высоко взлетела. Я превратила моих врагов в друзей, приручила критиков и зарабатывала столько, что не знала, на что потратить эти деньги.

Глен в прежние времена участвовал время от времени, теперь играл регулярно. Он хотел, чтобы игра в его доме проводилась каждую неделю.

– Это будет твоя игра, и у тебя будет абсолютный контроль за ней, – обещал он.

Это было не очень хорошо: моя игра в доме одного из игроков уменьшала мое влияние. Но я уступила. Глен был моим бойфрендом.

Проигрывал Глен постоянно, причем больше всех. Это обстоятельство создавало еще одну проблему, поскольку мои действия как сборщика долгов теперь в значительной степени означали получение денег от собственного бойфренда, которые я использовала, чтобы выплачивать выигрыши его партнерам и зарабатывать самой.

Кроме того, мне нужно было проводить другие игры, а улизнуть с игр Глена было непросто. В один из вечеров он проиграл около двухсот тысяч, как раз когда мне нужно было уехать на другую игру.

В этой игре участвовали несколько покерных маньяков, и один из них был Дикон Райт, мальчик из трастового фонда. Дикон был плохим игроком. Очень плохим.

Дикон обожал провоцировать Глена.

– Глен, твоя девушка уходит? – Потом повернулся ко мне: – Ты среди ночи отъезжаешь с игры своего бойфренда? И куда же это ты направляешься?

Я, стиснув зубы, молчала. Прежде всего, это не была «игра моего бойфренда», поскольку это я приглашала игроков и гарантировала игру. Я несла риски, чтобы игра проходила интересно, в том числе позволив Дикону играть.

А тот продолжал, снова обращаясь к Глену:

– Твоя девушка уходит, а на тебе двести тысяч. – Он гнул свою линию.

Глен бросил на меня неприязненный взгляд. Я должна была обязательно попасть на другую игру, чтобы проверить записи, таблицы и кредит. На прошлой неделе цифры не сошлись, и меня это тревожило, потому что я знала, что мои записи защищены недостаточно хорошо.

Моя личная и профессиональная жизнь снова мешали друг другу, и мне это совсем не нравилось. В этой комнате, в этой игре я не была ни сторонницей Глена, ни его девушкой. Я руководила бизнесом. Если я сейчас уеду, я поставлю его в неловкое положение перед его друзьями. И я не хотела, чтобы он продолжал терять деньги, но мне надо было работать.

Я встала, собираясь уходить, он махнул мне, чтобы я подождала.

Он вышел за мной в холл.

– Уже ночь, – сказал он.

– Мне нужно посмотреть, что происходит на другой игре.

С минуту мы препирались, потом я перебила его:

– Я сейчас уезжаю, но потом вернусь.

Уже на лестнице я обернулась, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Он захлопнул дверь прямо перед моими глазами.

Как только я вошла в зал, где проходила другая игра, ко мне бросился со стопкой фишек Вилли Энгельберт, мальчик из богатой нью-йоркской семьи.

– Еще одна потрясающая отдача, – захлебываясь, проговорил он.

– Отличная работа, – сказала я, внимательно вглядываясь в него. Что-то было не так. Я повидала тысячи выигрышен и проигрышен, и что-то не укладывалось в нормальный ход вещей.

– Я могу получить деньги? – спросил он все в том же лихорадочном волнении.

В то же время ведущий игры застрял на крупную сумму и, очевидно, убедил моего помощника увеличить ему кредит больше, чем это было для меня приемлемо. Ведущий, хотя и достаточно состоятельный тип и, в принципе, партнер в игре, был слишком азартным сам, чтобы можно было ему доверять.

Появилась я вовремя. Это уже была игра без правил. Здесь присутствовали несколько незнакомых лиц, на вид не совсем уместных, а дилер работал уже три часа без перерыва по настоянию ведущего. Я не люблю, когда дилер работает больше часа подряд.

Пора было брать на себя контроль над игрой. Я поговорила с ведущим. Он показал мне свои сальдо онлайн и даже перевел какую-то сумму на мой счет. После того как я разобралась с записями, я попыталась познакомиться с новичками.

Глен обрывал телефон:

– Где тебя черти носят? Игра закончилась. Это непрофессионально. Послушай, ты нужна здесь, чтобы разобраться с записями и заплатить людям.

Я выбежала в ночной холод, поймала такси и поехала обратно к Глену, чтобы свести все цифры и выписать чеки выигравшим и персоналу. По моим подсчетам, Глен проиграл двести десять тысяч долларов и был зол как черт. Выписав чеки победителям, он убрался в свою комнату.

Я тихонько улизнула, чтобы завершить другую игру и убедиться, что там все в порядке. Когда наконец я почувствовала, что игра идет под контролем моих людей, я снова вернулась к Глену, как раз с первыми лучами солнца.

Я заползла под одеяло, надеясь, что не разбужу его.

– Я не буду платить тебе за сегодняшнюю игру и хочу, чтобы ты пересчитала задним числом все игры, которые мы провели здесь, – произнес он, не поворачиваясь ко мне.

Ярость вспыхнула во мне мгновенно, как пожар. Мне хотелось кричать, что это несправедливо, нечестно и неэтично, по крайней мере потому, что он был трейдером на Уолл-стрит, а игра была всецело моим делом.

Я потратила жизнь, чтобы создать этот бизнес, и теперь могу играть по собственным правилам. И любить кого-то потому, что хочу этого, а не потому, что этого требуют обстоятельства.

В этот момент Глен стал моим заклятым врагом. Поэтому, вместо того чтобы спорить, я успокоилась. Мне нужно выработать линию поведения.

– Поговорим об этом позже, – сказала я и свернулась калачиком, притворяясь, что сплю, пока он не уехал на работу.

В шесть утра меня разбудило сообщение от моего дилера:

В игре опять ошибка на десять тысяч.

Я тут же вспомнила о Вилли и о том, что мне в нем что-то показалось подозрительным. А когда я стала анализировать события, то обнаружила, что не одна только прошлая ночь за последние две недели закончилась с ошибкой.

Я связалась с ведущими других игр, где часто появлялся Вилли, и все они подтвердили, что он присутствовал на всех играх, где были замечены несоответствия по цифрам.

Объявить кого-то нечестным игроком без конкретных доказательств означает появление целой кучи проблем. Вилли будет попросту все отрицать, заявит, что это совпадение, а затем, скорее всего, начнет обливать меня помоями по всему городу. Мне нужны доказательства, и я должна поймать его с поличным. Поэтому я, никому ничего не говоря, вызвала людей, которые установили в помещениях скрытые камеры. Они были расположены таким образом, чтобы руки и лица других игроков не попали на пленку.

Единственный способ, каким Вилли может сжульничать, рассуждала я, это если он каким-то образом подбросит фишки в свою стопку, вместо того чтобы покупать их. Возможно, он заказал специальные фишки, идентичные моим, или украл из моего набора или из тех, что были на столе.

И, как и следовало ожидать, в следующей игре, когда Вилли, по правде сказать – никудышный игрок, снова начал проигрывать, он в конце вышел с небольшим выигрышем. И снова принялся умолять заплатить ему немедленно.

Я посмотрела пленку. Все было ясно как божий день: во время игры он украдкой вытаскивал фишки из кармана и выкладывал их на стол.

Я позвонила Вилли и попросила его подъехать ко мне на квартиру, сказав, что чеки готовы.

Он появился, раскрасневшись от холода. На нем было очень дорогая куртка.

– Привет! – Он чмокнул меня в щеку и слегка обнял. – Хочу сказать, что твои игры просто потрясающие, ты лучше всех в городе их организуешь, и все об этом знают!

Я улыбнулась и поблагодарила его.

– Я хочу кое-что тебе показать.

Просмотрев пленку, он побледнел:

– Молли, ты не знаешь, под каким я сейчас давлением. – В его голосе послышались истеричные нотки. – У меня неприятности. Я связался с плохими ребятами и не могу попросить свою семью о помощи. Они убьют меня, они и так уже уверены, что я неудачник.

Он уже рыдал. Я подала ему несколько салфеток.

– Понимаю, – соврала я.

Бедняжка, сынок богатых родителей, который скорее украдет, чем расскажет родителям. Вор, шулер и трус – вот кто он был, но мне нужно было, чтобы он воспринимал меня как кого-то, кто оказывает ему услугу, а не как врага. Беспринципный и доведенный до отчаяния, Вилли мог быть опасен. Поэтому я дала ему понять, что я – его союзник.

– Слушай, я никому не покажу эту пленку, но тебе придется выплатить все, что ты подтасовал, и больше ты играть не будешь никогда. Я порву эти чеки, а ты выплатишь мне остальное, когда сможешь. Ты играешь со многими друзьями твоего отца, с влиятельными людьми, которые могут быть полезны для тебя в будущем.

Он сразу же согласился, бормотал благодарности и без конца извинялся. Совершенно ясно, что, если бы я встретилась с ним без этой пленки, он повел бы себя по-другому. И очевидно, что на других играх ведущие не стали бы вести себя так дипломатично.

– Короче, оплати долги, и пленка твоя.

Он обнял меня, перед тем как уйти, вид у него был униженный и побитый.

– Спасибо, что так все устроила, – тихо произнес он. – Ты хорошая.

В конце концов Вилли возместил все полностью, и я отдала ему пленку. Разумеется, я сделала копию, но больше я никогда о нем не слышала, и мне не пришлось пускать ее в ход.

Из этой неприятной истории я извлекла ценный урок: никогда не поручать кому-либо свои игры. Я должна сама все контролировать.

Сразу после ухода Вилли мне позвонил один из моих постоянных игроков. Он хотел оспорить двести пятьдесят тысяч долларов, которые он выплатил Илье в декабре.

Этот игрок на тот момент должен был около миллиона, и он принципиально хотел оспорить эти двести пятьдесят тысяч. Я позвонила Илье, который, конечно, сказал, что этому не бывать.

Я закрыла глаза и откинулась на диване, измученная, как никогда. Бессонные ночи, эмоциональная опустошенность, груз ответственности на моих плечах начали физически сказываться на мне. В довершение всего я должна поговорить с Гленом.

Он открыл дверь. Я помедлила, не зная, в каком он настроении.

Он притянул меня к себе:

– Прости, дорогая, я слишком много себе позволил. Все это твое, игра и прочее.

Мне хотелось верить ему, но я не могла. Я слишком устала, чтобы вступать в споры, и не стала сопротивляться его объятиям. Но я так скучала по Юджину, по его бескорыстной любви.

Я убедила себя, что помогаю Юджину, а на самом деле я помогала самой себе, и теперь чувствовала, как вина тяжким грузом давит мне на грудь. Я не помогла ему, а разрушила его.

Мы с Гленом решили выйти пообедать вечером, и оба слишком много выпили. Он взял меня за руки, как будто собрался делать мне предложение:

– Сколько?

– Что ты имеешь в виду?

– Сколько стоит для тебя бросить покер? Я выпишу чек. Я вложусь во все, что ты захочешь делать.

Он вытащил чековую книжку. Взгляд его был совершенно безумным.

– Так сколько? Я готов вписать цифру.

– Зачем это? Ты хочешь, чтобы я была твоей собственностью? – Ярость внезапно вспыхнула во мне. Глен привык с помощью денег контролировать любые ситуации. А теперь он хочет контролировать меня. – Нет такой цифры, Глен. Меня нельзя купить.

Наши отношения продолжали ухудшаться. Он пытался все контролировать, я сопротивлялась. И чем больше я сопротивлялась, тем сильнее он давил. У него было единственное эффективное средство подчинить меня: игра.

Из моих записей следовало, что он так и не выплатил мне те двести тысяч, которые проиграл в ту ночь, когда мы в первый раз поссорились. Он начал придерживать все больше денег, которые, по моему мнению, он задолжал, когда проигрывал в других играх. А когда я пыталась получить эти деньги, он говорил, что я порчу наши отношения.

Когда я в конце концов переехала в отель под чужим именем и написала ему прощальный емейл, он был в шоке. Он звонил мне, моим друзьям, моим помощникам. Он приехал в «Плазу» и стал требовать, чтобы ему сообщили, в каком я номере. Он попросту не владел собой.

На следующий день я направила емейл Кеннету Реддингу, спрашивая его о большой игре. Он ответил сразу же:

Мы играем сегодня у Эдди.

Я думал, вы организуете это вместе.

Кровь бросилась мне в лицо. Черт. Черт. Черт!

Я мгновенно поняла, что происходит. Глен наверняка отправился к Эдди и вынудил его встать на его сторону. И Эдди, которого я считала своим другом, на самом деле не был другом никому. Он бизнесмен – и увидел тут шанс оттолкнуть меня в сторону и заполучить Глена как еще один актив.

Я была вне себя от ярости. Схватив стакан, я швырнула его об стену, и он разлетелся на множество мелких осколков.

Следующие несколько недель были кромешным адом. Эдди проводил большую игру. Глен вел по понедельникам мою же игру у себя дома, а я с трудом могла устроить одну игру в неделю. Ни Глен, ни Эдди не отвечали на мои звонки. А по моим подсчетам, они оба должны были мне кучу денег.

Если ты собираешься обокрасть меня или отказаться от своего слова, по крайней мере, имей мужество посмотреть мне в глаза.

Голова у меня шла кругом. Нет, я не опущу руки, чтобы покорно принять свою судьбу. Я не испугаюсь, как это было со мной в Лос-Анджелесе. К тому же в этот раз мне некуда было идти.

И я начала обдумывать планы, как вернуть себе игру. Я знала, как уничтожить обоих. Ну разумеется, я могла это сделать. Мне были известны их секреты. Я была свидетелем нарушений закона с их стороны. Но они могут отплатить мне тем же. Все мы в каком-то смысле были повязаны. Некоторые из нас серьезно нарушали закон. И поэтому я решила повести себя благородно.

У меня были другие контакты и другие игры. Но прелесть Нью-Йорка уже стала меркнуть.

Часть VI Крапленая колода. Нью-Йорк, июнь 2010-2011

Крапленая колода – намеренно подтасованная колода карт, с тем чтобы игрок не мог выиграть.

Глава 29

Снова пришло лето, и долгая, холодная зима отступила в прямом и переносном смысле, освободив место надежде и жажде жизни. Я опять арендовала дом в Хэмптонсе, и мы с девочками с головой погрузились в круговорот вечеринок, матчей поло и, конечно, игр.

Я заново составила список игроков и снова начала зарабатывать, но теперь я уже не получала от своей работы такого удовольствия, как раньше. Я устала. Устала оттого, что меня постоянно используют. Мне стало казаться, что, если я не соглашусь опуститься до их уровня, я не смогу конкурировать с людьми, не имеющими ни совести, ни чести. Я должна была постоянно думать о том, чтобы прикрыть спину, и не могла отделаться от чувства, что все, с кем я имела дело, стремились украсть мои игры, а так называемые друзья либо сами в этом участвовали, либо получали деньги за помощь. Тяжесть моего образа жизни и одиночество все больше истощали меня.

Июль я провела на Ибице и в Сен-Тропе, занимаясь, как обычно, поиском новых игроков и политической возней. И я тоже играла. В один из вечеров на Ибице я собрала пятьдесят тысяч долларов от людей, которые были мне должны, и все они просто передали мне пачки наличных. Но страсти и энтузиазма уже не было. Вместо того чтобы отплясывать вместе со всеми на столах, я сидела на диване и просто смотрела на весь этот клубок полуобнаженных девиц, потных мужчин, наркотиков, алкоголя и обмана.

Я ушла из клуба и пошла пешком в отель. Начало светать, мои друзья будут еще гулять несколько часов, а я все никак не могла освободиться от чувства пустоты.

Я преспокойно несла в дамской сумочке пятьдесят тысяч наличными, но когда суммы, которые мне надо было перевозить по улицам города, намного превышали эту, я принимала определенные меры безопасности.

У меня был водитель, которого я нанимала именно для таких случаев.

Я договорилась с Силасом, что он заберет меня, когда я поеду в центр за большой суммой. Силас ориентировался на улицах Нью-Йорка, как рыба в воде, и мог довезти меня от моего дома в Верхнем Вест-Сайде до Финансового квартала менее чем за десять минут.

Я села в тонированный «эскалейд» и достала ноутбук.

– Приветствую, Молли, – поздоровался Силас.

– Привет, – ответила я, глядя в свои таблицы.

– Как дела?

– Отлично, – сказала я, расстроенная несоответствием того, что мне были должны, и того, что должна я.

Возможные потери составляли огромную сумму, и перспектива еженедельного сбора денег все больше угнетала меня. Силас обычно не бывал таким разговорчивым, частично этим он мне и нравился. Я никогда не говорила ему, чем зарабатываю на жизнь, и хотя я не сомневалась, что он все знал, вопросов он не задавал.

– Кстати, – продолжал Силас. Его итальянский акцент превращал речь в мешанину звуков, так что мне приходилось делать усилия, чтобы понимать его. – У меня друзья живут в Джерси. У них крупные хеджевые фонды… Хотели бы встретиться с вами.

Я оторвалась от ноутбука и посмотрела на него. Важнейшая часть моей работы заключалась в обеспечении свежего мяса для игры, и хотя попытка Силаса подключиться к моим делам была в определенном смысле навязчивостью с его стороны, я прекрасно знала, что полезная информация может появляться из самых странных источников.

– О’кей, – ответила я, – дай им мой телефон, Силас. Спасибо.

Я улыбнулась ему в зеркало заднего вида и надела наушники, чтобы, не прерываясь, успеть закончить подсчеты за следующие шесть минут.

Я напрочь забыла об этом разговоре с Силасом, пока он сам не позвонил мне через несколько часов.

– Я поговорил со своими друзьями. Они хотят встретиться, – услышала я его голос с сильным акцентом.

Меня не удивляло, что Силас действовал как посредник. Все всегда хотят урвать себе кусочек, и если сделка состоится, он получит свое.

– Пусть твои друзья приходят в «Four Seasons» – ответила я. – Я буду там в пятницу.

У меня уже была там назначена встреча с одним галеристом, который хотел устроить небольшую еженедельную игру для художников и владельцев галерей, так что я не потеряю слишком много времени, если «друзья» Силаса окажутся бесполезны.

Я сидела в уголке, допивая холодный чай, когда появился Силас с «друзьями». Я сразу же их заметила. Два типа громадного роста остановились у бара, оглядываясь в замешательстве. Они выглядели в точности так, будто вышли со съемочной площадки «Славных парней»[70], в плохо сидящих костюмах и с золотыми цепями.

Я вытаращила глаза. Чего-чего, а этого я точно не ожидала, и такая встреча мне была совершенно ни к чему. Но они уже заметили меня и направились в мою сторону. Я встала, чтобы поздороваться с ними. Они возвышались над моей головой, как две башни.

– А… вы Молли? – нерешительно спросил один из них. Я привыкла к такой реакции. Новые игроки обычно удивлялись, когда видели перед собой молодую женщину маленького роста, одетую в деловой костюм от Армани и с жемчужным колье на шее.

– Приветствую, – вежливо сказала я, как ни в чем не бывало. Я помахала официанту, который окинул их убийственно высокомерным взглядом. – Хотите что-нибудь выпить? – поинтересовалась я.

Они опустились в мягкие кожаные кресла. Их жесты говорили о том, что они чувствуют себя именно так, как и выглядят: не в своей тарелке.

– А, типа, да-а… возьму, ээ… яблочный мартини, – сказал тот, что был повыше, представленный мне как Ники.

Я чуть не облилась чаем. Такой крутой тип – и яблочный мартини? Серьезно, что ли? Все это начинало становиться смешным. Костюмы, яблочный мартини. Это уже слишком.

Тот, что пониже ростом, Винни, обратился ко мне.

– Мы хотим поговорить о сотрудничестве, – сказал он, и его тон свидетельствовал о том, что это скорее настоятельная рекомендация, чем предложение. – Мы можем помочь с получением долгов. Мы слышали, у тебя хорошая игра, классная, но все хотят тебя поиметь, потому что ты девушка. Если ты будешь с нами, никто никогда больше не посмеет с тобой шутки шутить.

Верное заявление, и преподнесено корректно, но я понимала, что безопасностью тут и не пахнет.

Я помолчала, только отхлебнула большой глоток чая.

– Ребята, я высоко ценю ваше предложение, но мне, правда, не нужна никакая помощь, – сказала я, пытаясь смотреть им в глаза уверенно, но доброжелательно.

– Слушай, тут тебе не Беверли Хиллз, – сказал Винни. – Здесь так делается: ты нам отстегиваешь, мы тебя прикрываем. Я тебя не спрашиваю, а рассказываю, как здесь такие дела делаются.

– Это не такая игра, – сказала я, пытаясь вразумить их. – Если я буду иметь дело с вами, ребята, я потеряю клиентов.

Это было правдой. Именно отсутствие связей с криминальным миром позволяло мне избегать проблем с законом. Копам не было дела до покера, пока игра не была связана с насилием, наркотиками, проституцией и подпольным ростовщичеством. Если я свяжусь с этими парнями, я вовсе не обеспечу себе безопасность, а ровно наоборот – получу на свою голову еще больше неприятностей.

Мы переливали из пустого в порожнее, не доходя ни до чего конкретного. Винни начал горячиться, и Ники бросил на него быстрый взгляд.

– Послушайте, мне надо подумать. – Я ломала себе голову в поисках решения, каким образом я могу быть им полезна, без того чтобы внедрять их в свой бизнес. – Поговорим через пару дней.

Я встала, чтобы пожать им руки. Они горой возвышались надо мной.

– Послушайте, – предложила я, придумав, по сути, увертку. – Вы тяжело зарабатываете на жизнь. И вы в курсе, какие у меня связи. Если хотите пойти по другому пути, я могла бы вам помочь. Я представлю вас некоторым людям, которые оценят ваши… эээ… уникальные навыки.

Я улыбнулась им самой искренней улыбкой, на какую была способна. Они смотрели на меня, как на пришельца из космоса.

– Мы позвоним, – сказал Винни, понизив голос.

Ники позвонил мне через несколько дней:

– Ты в самом деле можешь мне помочь? – Голос его звучал мрачно. Сейчас он не рисовался.

– А что ты хотел бы?

– Что-нибудь другое. Не знаю что, просто другое.

Я ликовала.

– Конечно могу, – сказала я. – Давай встретимся после праздников и поговорим?

– Спасибо, Молли, – сказал он.

Слава богу, подумала я. Проблема решена. Больше не надо об этом думать.

Я была так занята, что не заметила, что в какой-то момент пропустила звонок от Ники. Он снова позвонил, но я была завалена срочными делами. Я не ответила на следующий его звонок, да и еще на один. На меня навалились крупные проблемы: один из игроков выписал чек на двести пятьдесят тысяч долларов, не имея средств на счету. И Кеннет не торопился выплачивать мне полмиллиона, хотя денег у него были миллиарды.

А потом наступило Рождество – время съездить домой. Мне это было нужно. Я целую вечность не была в Колорадо и безумно соскучилась по семье.

Глава 30

Колорадо сиял под лучами солнца, покрытый девственно-чистым снегом. Как здесь было красиво! Давно я не приезжала домой. Утром я спустилась вниз, и в гостиной сидели мама, бабушка и братья, все в пижамах, и смотрели в Ютьюбе видео, на котором мой брат «исполнял желания» – его благотворительная организация помогала одиноким или бедным старикам получить то, о чем они мечтали всю жизнь. Мы с мамой вышли погулять, и все наши соседи здоровались со мной по имени. А когда мы зашли в местный «Старбакс», бармен спросил, как дела и как я собираюсь провести этот прекрасный вечерок. Все настолько отличалось от моей жизни в Нью-Йорке, как если бы я попала на другую планету.

Но моя прекрасная семья стала мне более чужой, чем когда-либо. Как бы я ни повзрослела, чего бы ни достигла, чувство собственной неполноценности и представление о себе как об изгое не покидало меня. Оба моих брата преуспели в жизни. Джордан поступил в ординатуру Гарварда. Он женился по любви, и молодая семья вскоре ожидала пополнения. Джереми, завершив блистательную спортивную карьеру, не тратил зря времени. Уйдя из спорта, он сразу же основал IT-компанию и вошел в рейтинг самых успешных предпринимателей в возрасте до 30 лет журнала «Форбс». Помимо того что его благотворительность была, бесспорно, трогательной, это положительно отразилось на его бизнесе и репутации. Я не могла скрыть терзавшее меня чувство собственного несовершенства и просто наслаждаться семейным теплом. Это было непросто.

За обедом я не поднимала глаз от своей тарелки, слушая, как братья рассказывают о себе. То, в чем я была по-настоящему сильна, это покер. Я создала это многомиллионное предприятие с нуля, но меня по-прежнему не покидало чувство, что за этим столом мне нет места. Я спокойно ела и все чаще подливала себе вина. Что я могла добавить к этому разговору? Домашние знали об игре и не придавали ей значения. Они считали, что это просто этап, который я должна пройти. И в какой-то момент я уже больше не могла сдерживать разочарование, переполнявшее меня из-за ощущения недооцененности, которое я испытывала так остро. Протест переливался через край, и я заговорила – о деньгах, о друзьях-звездах и миллиардерах, о частных самолетах, личном шофере, о моем персонале и клубах. Если моя семья не придавала значения таким вещам, это не значит, что весь мир их не ценит и не мечтает о той жизни, которую я описывала. Я знала, что выгляжу отвратительно.

В их глазах я прочитала неодобрение.

– Тебе действительно нравится такая жизнь? – задал вопрос Джордан.

– Да, нравится. И кстати, я не даю оценку твоей правильной, старательной, занудной жизни. – Я горячилась и говорила все громче, явно под воздействием спиртного. – Я плевать хотела на то, что ты думаешь о моей работе. Ты понятия не имеешь ни о том, что я сделала, ни о тех трудностях, которые мне пришлось преодолеть, так что держи при себе свои ханжеские комментарии и осуждающие взгляды.

Я бросилась наверх в свою комнату, хлопнув дверью, и разрыдалась. Потом яростно вытерла слезы и вытащила компьютер. Я злилась на себя и чувствовала себя не в своей тарелке. Я хотела уехать как можно скорее. Заказав билет на самолет, я вызвала такси.

В дверь постучала мама.

– Солнышко, мы просто беспокоились, – заговорила она, войдя в комнату. – Мы любим тебя и гордимся тобой. Но ты сама на себя не похожа. Ты несчастна.

– Мама, не беспокойся, со мной все в порядке. Я просто устала. Мне бы хотелось побыть одной, хорошо?

– Хорошо, солнышко, я тебя люблю. – Она погладила меня по плечу.

Я заперла дверь и стала собирать вещи.

На столе я оставила записку:

Извините, мне нужно вернуться в Нью-Йорк.

Когда машина подъехала, я с чемоданом вышла из дома. Из гостиной доносился смех. Я немного помедлила.

Они смотрели альбомы со старыми фотографиями и подшучивали друг над другом. Я не стала прощаться и тихо закрыла за собой дверь. Мне хотелось как можно быстрее оказаться в Нью-Йорке.

Во время полета я думала об игре. Мой бизнес был единственным, в чем я чувствовала свою исключительность и могла не страдать от ощущения несбывшихся надежд. Да, здесь были свои трудности, но я всегда находила способы справиться с ними.

Покер был не только игрой, это был мир возможностей.

Игра была моим пропуском в любое общество, членом которого я хотела бы стать, будь то хеджевые фонды или искусство. Я могла устраивать игры для политиков, артистов, членов королевских семей. Игроки есть во всех сферах человеческой деятельности, и поиск их был моей специальностью.

Я размышляла на тему возможностей во время поездки из аэропорта домой.

Заснеженный Нью-Йорк сверкал праздничными огнями, и я почувствовала, как радость жизни снова наполняет меня. Я действительно любила этот город. Он возвращал мне энергию и пробуждал жажду жизни.

С Роджером, консьержем, я поздоровалась как со старым другом, а потом поднялась наверх.

Дом достраивался, и в подъезде было пусто и тихо. Немногочисленные жильцы разъехались на праздники. Люси была у моей соседки Джун – та выгуливала и свою собаку тоже. Мне так хотелось увидеть Люси, что я подошла к квартире Джун, чтобы забрать ее. Джун не открывала, и я поднялась к себе.

В дверь постучал Роджер – он принес багаж. В этот раз у меня было больше чемоданов, поскольку я захватила из дома кое-что из своих вещей.

– С праздником, Роджер, – сказала я и дала ему щедрые чаевые.

Он уже уходил, когда я вспомнила, что забыла спросить его о почте.

– Были для меня какие-нибудь посылки?

– Нет, по-моему, – ответил он. – Если что-то есть, я принесу.

Я поблагодарила его.

Я уже начала распаковывать вещи, когда вновь услышала стук в дверь. Наверно, Роджер принес почту, подумала я. Открыв дверь, я увидела незнакомого мужчину. Он ворвался в квартиру, толкнул меня и, прежде чем я успела закричать, захлопнул за собой дверь.

Он вытащил из куртки пистолет и отшвырнул меня к стене. Резкая боль от затылка распространилась по всей голове.

Он сунул дуло пистолета мне в рот.

– Молчи, тварь, – прошипел он. Время внезапно остановилось.

Пистолет у меня во рту. Во рту у меня пистолет. Зубы стучат по холодной, беспощадной стали.

Ледяной страх вместе с адреналином растекался по всему телу. Я кивнула в знак того, что готова подчиниться, и он вытащил револьвер у меня изо рта и приставил к затылку.

Может быть, Роджер принесет почту. Он – единственная моя надежда.

– Вперед, – сказал он, подталкивая меня в сторону спальни.

Он толкнул меня к кровати, и я упала прямо на матрас. Я все еще надеялась, что Роджер появится, но если никаких посылок не было… если он забыл? Или, хуже, этот урод застрелил его?

Мне нужно было взять себя в руки, но ужас не давал мне четко мыслить. Я сползла вниз и села, прислонившись к изголовью кровати.

– У меня есть деньги, – выдавила я. – Много денег.

– Где?

– Наличные в сейфе.

Он схватил меня за волосы. Голова все еще болела, после того как он ударил меня об стену. Все плыло перед глазами.

– Где?

– В шкафу. – Я показала рукой в угол комнаты.

О’кей, хорошо. Может быть, ему нужны деньги. Ко мне возвращалась способность ясно мыслить. Я взглянула на него: темные волосы, большие темные глаза, чисто выбрит. Почему же он не в маске? ПОЧЕМУ ОН НЕ НАДЕЛ МАСКУ? Я же смогу легко опознать его… Ответ был очевиден, как удар кирпичом.

Он собирается убить меня.

Я уехала, не попрощавшись с семьей. Как ужасно, жестоко я себя повела.

Он убьет меня.

Он схватил меня за руку и потащил к шкафу, надавил на плечо, и я упала на колени. Тело обмякло, и от осознания, что наступили, вероятно, мои последние минуты на этой земле, страх уступил место тоске.

Он махнул пистолетом в сторону сейфа.

Оцепенелыми пальцами я нажала кнопки кода. Пистолет вдавился мне в затылок.

Металлическая дверца распахнулась. Внутри лежали аккуратно сложенные, перевязанными резинками пачки по десять тысяч долларов каждая и коробки с ювелирными украшениями. Там же были основные документы – свидетельство о рождении и паспорт.

– Давай деньги и побрякушки, – приказал он. В голосе его послышалось возбуждение.

Я передала ему пачки и отдала украшения, доставшиеся мне от бабушки.

– Сумку! – приказал он. Ему же нужно унести все эти деньги.

Я осторожно встала и протянула ему дорогущую Balmain.

Он запихнул туда деньги, золотой медальон бабушки, в честь которой меня назвали, мамино обручальное кольцо и бабушкины сережки с бриллиантами. С довольным видом он застегнул молнию.

Потом он нагнулся ко мне и обхватил мое лицо грубыми, черствыми ладонями, приблизившись ко мне Я почувствовала отвратительный запах из его рта.

Он поднес губы к моему уху и шепнул:

– Ну что, ты и теперь думаешь, что можешь верховодить, дрянь?

– О чем ты? – слабым голосом спросила я.

– Ты сама виновата. Если бы ты лучше вела себя с моими друзьями, я бы не сделал то, что мне пришлось сделать.

Теперь мне все стало ясно: его послали те два субъекта, с которыми я встречалась в «Four Seasons».

Он провел тыльной стороной ладони по моей щеке:

– Ах, как жаль, такое хорошенькое личико.

Он за волосы поднял меня на ноги.

И ударил головой об стену. Все закружилось у меня перед глазами, слезы потекли из глаз. Когда я снова открыла глаза, я почувствовала его кулак, разбивающий мою щеку. Он снова ударил меня – в нос.

Мне показалось, что-то взорвалось в голове, потом все онемело. Я рукой коснулась лица: кровь хлестала из носа прямо в рот. Я не могла дышать и захлебывалась кровью. Он снова ударил. Кулак, как железная кувалда, дробил тонкие косточки моего лица. Я представила, как они трескаются на мелкие кусочки. Лицо распухало, как шар. Я рыдала и пыталась вырваться, но в кладовой некуда было спрятаться, я пыталась втиснуться как можно глубже между платьев и пальто, обливая кровью шуршащий шелк и гладкий, мягкий мех.

Боль была везде. Было больно так, что я уже почти ничего не чувствовала. Хватая воздух ртом, я была похожа на загнанного зверя.

Он вытащил меня из шкафа и вынул пистолет.

Передо мной проплывали лица мамы и отца, братьев, Юджина, мордочка Люси.

– Пожалуйста, у меня есть семья. Пожалуйста, не убивай меня, – давилась я. Чего бы он ни хотел, я была готова все сделать, только бы не умереть.

– Молли, – сказал он, и теперь его голос звучал грустно и мягко, и такой же мягкой была его рука на моем плече. – Я сказал тебе. Мы не хотели этого…

Он направил пистолет мне в лицо. Я отшатнулась и закрыла глаза.

– Открой глаза. Мы могли бы подружиться, если ты будешь вести себя хорошо.

Я сумела кивнуть головой.

– И не вздумай вызвать полицию. Мы знаем, где живет твоя мама – в таком хорошеньком домике в горах Колорадо.

О господи, господи, что я сделала?

– Нет…. Обещаю, – рыдала я.

– Это единственное и последнее предупреждение.

Я снова увидела его кулак перед глазами, и потом наступила чернота.

Когда я пришла в себя, в комнате никого не было. Все тело было вялым и безвольным. Я подползла к входной двери и, держась за ручку, сумела подняться на ноги и запереть ее. Потом опустилась на пол, прислонившись спиной к двери, и стала прислушиваться.

Я не могла ни вызвать полицию, ни позвонить друзьям..

Я набрала номер Юджина.

– Что такое? – спросил он. Голос его был холодным и отчужденным – он не простил мне Глена.

– Юджин, ты можешь приехать? Ты мне так нужен, – слабо проговорила я, с трудом сдерживая слезы.

– А, Глена нет, и я снова тебе понадобился? Извини, Циль, ты сделала свой выбор. Я занят.

– Пожалуйста, Юдж, – умоляла я.

– Не могу, извини. – И он отключился.

Я осталась совсем одна.

Не знаю, сколько я просидела, прислонясь спиной к двери. Я сидела без сил и смотрела перед собой. Наконец я сумела подняться и на подгибающихся ногах побрела в ванную. То, что я увидела в зеркале, ужаснуло меня. Глаза запали, вокруг были черные круги, разбитая губа кровоточила, запекшаяся кровь покрывала лицо, шею и грудь. Одежда тоже вся была в крови. Не верилось, что это я, а не кто-то другой. Я залезла в душ и стояла под струями воды, обжигавшими израненную кожу, но я не обращала внимания на боль. Опустившись на колени, я зарыдала, оплакивая все то, что я потеряла, все свои несбывшиеся надежды.

А больше всего я рыдала потому, что знала, что не расстанусь с этой жизнью – даже теперь, после всего, что произошло.

Глава 31

Новый год я встретила в одиночестве, поскольку не могла показаться на людях с синяками и кровоподтеками на лице. Я врала друзьям, врала родителям, а в новогоднюю ночь я оцепенело стояла у окна и ждала, когда часы пробьют полночь, возвестив наступление 2011-го. Неделю я не выходила из квартиры, большую часть времени оставаясь в постели, прижав к себе Люси, которая встревоженными, полными любви глазами заглядывала мне в лицо. Когда я наконец начала выходить, мне повсюду мерещилось лицо этого бандита. У меня не было никаких сомнений, что мой шофер в этом участвовал. Так же, как и наверняка кто-то из швейцаров, который за деньги пропустил его внутрь. Я больше никому не доверяла.

Потом позвонил Винни. На этот раз я ответила.

– Как дела, Молли?

– Прекрасно, – ответила я.

– Ну что, встретимся? Думаю, сейчас ты уразумела, что к чему.

– О’кей, – сказала я.

Выбора у меня не было, и я это понимала.

– На следующей неделе, – сказала я. – На этой я уезжаю.

Я не могла встречаться с ним с таким лицом. Такой радости от моего унижения он не получит.

А накануне того дня, когда я, предположительно, должна была встретиться с людьми, избившими и ограбившими меня, людьми, принуждавшими меня нарушить закон с их помощью, мне попалась на глаза газета «Нью-Йорк таймс». Заголовок на первой странице гласил:

СТО ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ БАНДИТОВ АРЕСТОВАНЫ ВО ВРЕМЯ ШИРОКОМАСШТАБНОЙ ОБЛАВЫ, ПРОВЕДЕННОЙ ФБР

Крупнейший в истории Нью-Йорка разгром бандитского подполья, читала я.

Звонка от Винни не последовало… И никто не позвонил. Неужели мне так повезло?

Радоваться мне долго не пришлось. Я получила заказное письмо с судебным запросом о явке для дачи показаний. Федеральные власти возбудили дело против Брэда Рудермана, одного из моих игроков в Лос-Анджелесе. Предполагалось, что его фонд был очередной финансовой аферой. В моих играх в Лос-Анджелесе Плохой Брэд пользовался репутацией игрока с легкими деньгами. Дело дошло до того, что, когда я рассылала приглашения на игру, мне отвечали вопросом: «А Брэд играет?» Он играл настолько плохо, что часто казалось, будто он все делает для того, чтобы проиграть. Действительно, никто не может так плохо играть в карты после двух лет постоянной практики. Но именно так плохо играл Брэд.

Я хорошо его знала, и после того, как он поучаствовал в моей игре пару месяцев, я в какой-то момент отозвала его в сторону.

– Не знаю, насколько это вам подходит, – мягко сказала я и предложила ему посещать уроки покера. Я хотела, чтобы Брэд играл, но нужно, чтобы у него были шансы выиграть.

Даже Тоби попытался помочь ему научиться играть, что несказанно удивило меня. Позже я поняла его мотивацию: Тоби устраивало участие Брэда, потому что это привлекало игроков. Но чтобы Брэд продолжал приходить на игры, нужно было, чтобы он лучше играл. Если он проиграет слишком много, он уйдет.

Брэд нравился мне, но в нем чувствовалось что-то странное, как будто что-то в нем было отключено. Казалось, он что-то потерял. Мы настолько подружились, что, когда умерла его мать, я ходила на ее похороны. Его к тому же, по-видимому, что-то мучило, но обычно он был очень приятен в общении. Теперь я поняла, почему его поведение было таким странным: он скрывал серьезные вещи. Большинство инвесторов в его фонде были членами его семьи или друзьями. Он даже не был зарегистрирован в SEC[71], и на момент ареста в его фонде было только шестьдесят тысяч долларов, что никак не соответствовало заявленным инвесторам сорока пяти миллионам. Вот почему, хотя он никогда не выигрывал, он продолжал играть. Все сразу же обретало смысл. Он мог проиграть 5,3 млн долларов в игре, но игровую площадку он использовал для того чтобы собирать миллионы, получая инвестиции от других игроков, поскольку он позволял им забирать его деньги.

И теперь обвинение хотело получить мои показания. Брэд уже раскрыл всю информацию об игре, участниках, проигранных им суммах, о том, куда шли чеки, и, предположительно, о том, что организатором игры была я. Согласно тексту в повестке, Брэд заявил, что это я втянула его в игру и что в подпольных покерных залах у него выработалась игровая зависимость. В результате он утратил моральные установки и вынужден был прибегнуть к «схеме Понци»[72].

Я улетела в Лос-Анджелес.

Мой прежний адвокат в Лос-Анджелесе встретил меня в аэропорту. Процесс дачи показаний, как я и ожидала, оказался неприятной процедурой. Несколько часов подряд я уклонялась от вопросов, подтверждая только мелкие, безобидные детали, и под конец была совершенно измучена. Вопросы к тому же разбередили воспоминания о моей лос-анджелесской жизни, которые я загнала в самые дальние уголки памяти и никогда к ним не возвращалась.

Я давно не была в Калифорнии. Остановилась я в «Four Seasons», отеле, хранившем так много воспоминаний, что мне казалось, будто среди его стен бродят многочисленные призраки. Но все изменилось. Я стала другой. И игра в Лос-Анджелесе стала другой. Рик Саломон обвинил Артура Гроссмана в мошенничестве, и хотя позже он отказался от обвинений, больше его уже не приглашали. Самое интересное, что Тоби тоже крайне редко получал приглашения.

Артур стал крупнейшим победителем в игре, позволяя одному из местных профессионалов играть у него в обмен на уроки покера. Дилеры получали зарплату, а девушки появлялись, только если были подружками игроков.

Я сидела в патио и смотрела на город, который когда-то покорила. Знакомые пейзажи, вид которых пробуждал когда-то ощущение уверенности и триумфа, теперь, казалось, отторгали меня.

Я задавалась вопросом, считал ли Тоби и теперь, что стоило все это затевать.

Глава 32

Наступил март, и холодная зима снова уступила место более мягкой погоде. Вместе с весной улучшилось и мое настроение. Я моталась по городу, устраивая встречи, заключая сделки и откапывая новых игроков. Поездка в Лос-Анджелес напомнила мне, что раз тогда я все потеряла и смогла подняться, то, значит, я могу сделать это и теперь. Поэтому я разработала новый план: заново создать в Нью-Йорке свою империю, но не навсегда. Когда я буду готова, я красиво выйду из игры, а потом начну новую жизнь как можно дальше от покера.

Я теперь действовала самостоятельно, никому не доверяла и остерегалась приблизить кого-нибудь к себе, обеспечивая себе тем самым безопасность. А кроме того, я открыла для себя новую разновидность клиентов – состоятельных русских. Новички вызывали у меня интерес. Они сочетали в себе жесткость и своеобразную щедрость и всегда проявляли ко мне уважение, которое можно было даже назвать восхищением.

К тому же они любили роскошь, умели ценить детали и не особенно держались за деньги – казалось, они зарабатывали их без усилий и точно так же легко расставались с ними. В этом состояла одна из особенностей их стиля жизни, которую я находила исключительно привлекательной, точно так же, как их манеру никогда не обсуждать, кто и как делал свои деньги. Такого рода вопросы у них считались дурным тоном. Вопрос, который считался самым естественным у американских игроков: «Чем занимаешься, брат?», обеспечил бы вам неуважение и презрение со стороны моих новых русских друзей.

Особенно я сблизилась с человеком по имени Алекс, негласным лидером в их кругу. Невероятно умный, утонченный и таинственный, он вел себя со спокойной уверенностью и потому выглядел весьма солидно.

В Нью-Йорке, казалось, не иссякал поток русских с их дорогущими автомобилями, туфлями и наручными часами. Все они хотели играть. И у всех, похоже, были бездонные карманы. Они не жаловались, быстро платили, не требовали уступок и готовы были играть семь дней в неделю.

Я снова была на коне, и такое международное сотрудничество мне было очень по душе.

Я должна была перестроить всю свою большую игру, и получилось даже лучше, чем раньше. Вместе с русскими там были ребята с Уолл-стрит, к тому же ко мне вернулись спортсмены и знаменитости.

На тот вечер у меня была запланирована грандиозная игра – в городе был один из моих самых крупных лондонских игроков, а русские обещали привести кое-кого из Москвы, по слухам, крупнейших азартных игроков в мире. И если игра пройдет, как я запланировала, это послужит доказательством моей способности всегда возрождаться, становиться лучше и сильнее, несмотря на чьи-то попытки выбить меня из игры.

Было десять часов вечера, я приводила себя в порядок, после того как вернулась домой. Я ездила собирать долги, и это заняло у меня больше времени, чем я ожидала.

Я поспешно наносила макияж, когда раздался телефонный звонок. Номер на экране телефона не определялся.

– Да, – сказала я, глядя в зеркало.

– Не ходи на игру, – предупредил приглушенный голос.

– Кто это? – спросила я.

Ответом была тишина.

После нападения на квартиру я стала регулярно менять место проведения игр и наняла охрану.

Я снова была на вершине. Скорее всего, голос в телефоне принадлежал кому-то из моих конкурентов, которые пытались запугать меня.

Я закончила одеваться, стараясь забыть про загадочный звонок. Я надела белое шелковое платье, чулки, шпильки, шубку из чернобурки и винтажный браслет Dior с бриллиантами. Русские снова ввели моду дорого одеваться и высоко ценили блеск и гламур. Напоследок я еще раз посмотрела на себя в зеркало и направилась к выходу. Пока я ждала лифта, на телефон начали непрерывно приходить сообщения. Я вытащила его из сумочки и посмотрела, от кого они.

Это было сообщение от Питера, участника, уже приехавшего на игру. Лифт приехал, двери открылись, потом закрылись, а я продолжала стоять в холле в холодном поту.

Тут ФБР!! Человек двадцать или около того. Ищут тебя.

Я снова и снова перечитывала сообщение, стараясь понять его смысл.

Вселенная вращалась вокруг меня, все двигалось куда-то, а я неподвижно стояла в холле, не в силах пошевелиться. Через секунду я очнулась. Двери лифта продолжали открываться и закрываться, и я бросилась обратно в квартиру. Времени было очень мало. Агенты ФБР могли уже сообразить, что на игре меня не будет. Следующей их попыткой будет найти меня дома, если они, конечно, еще не здесь. Федералы. ФЕДЕРАЛЫ!

Это было несравнимо серьезнее, чем все, чего я могла ожидать. Меня охватил ужас. Мне нужна была мама. Я схватила сумочку, спешно собрала чемодан, взяла Люси и заперла дверь.

Закрыв глаза, я спускалась с двадцать первого этажа на лифте и молила бога о том, чтобы не встретить агентов ФБР в подъезде. Двери лифта открылись. Я собралась с духом и сделала шаг.

Никого.

Я прошла к выходу и оказалась на холодном ночном воздухе. Затаив дыхание, я спускалась к тротуару, ожидая каждую секунду вспышек фар, сирен и паники вокруг. Но ничего не происходило, только обычные прохожие шли мимо, да из Центрального парка через дорогу несло конским навозом.

Мой черный «эскалейд» дожидался меня.

Я обернулась и взглянула вверх на окна квартиры моей мечты. На стене здания светились красные буквы «Эмпайр». Мне стало грустно. Я чувствовала, что больше никогда сюда не вернусь.

– Куда ехать? – спросил Джо, добродушный и беззаботный парень.

Меня вдруг осенило, что не у каждого сегодня рушится жизнь. Только у меня.

– Джо, – сказала я, – нам нужно убраться отсюда. Пожалуйста. Быстро.

– Но куда, мисс Блум?

– Куда-нибудь, пожалуйста, поехали, – повторила я.

Я позвонила своему адвокату домой:

– Извините, что беспокою вас. Сегодня вечером на мою игру явились федералы. Они взломали дверь. Ищут меня.

– Где вы? – спросил он, мгновенно перейдя из полусонной расслабленности в состояние боевой готовности.

– Я в машине, направляюсь в аэропорт. Хочу поехать домой, в Колорадо. – Голос у меня дрогнул. – Это преступление – покинуть штат?

Я не могла представить, что все это говорю я сама.

– Нет, это не преступление, но они могут ждать вас в аэропорту. Оставайтесь сегодня в Нью-Йорке. Заселитесь в отель, переночуйте у друзей, а утром я сразу же займусь этим.

– Я очень хочу домой. Я позвоню вам из Колорадо.

– Если вас арестуют, ничего не говорите. Позвоните мне, и я приеду. Запомните, ничего не говорите.

– О’кей, – ответила я.

По кредитной карте я заказала билет в Колорадо из аэропорта Ньюарк.

И попросила водителя отвезти меня в аэропорт Кеннеди.

Если федералы следят за мной, это собьет их с толку. Каждая секунда тянулась бесконечно. Я подошла к стойке продажи билетов, и, пока сотрудница аэропорта оформляла мне билет за наличные, я не сводила с нее глаз.

До полета оставалось более двух часов, я взяла Люси и чемодан и заперлась в одной из кабинок туалета. Там мы и просидели эти томительные часы.

Наконец пришло время идти на посадку. Все решится именно сейчас. Если меня пропустят в самолет, я попаду домой, хотя бы на время, только чтобы увидеться с родителями, обнять их и попрощаться.

Солнце уже вставало над Нью-Йорком. Я смотрела, как остров тает в свете нового дня, пока самолет набирал высоту. Мне хотелось заплакать, но внутри все было пусто и мертво. Когда мы приземлились, я получила багаж и нашла такси.

Шофер ехал по знакомой дороге к нашему дому в горах, и в голове у меня мелькали воспоминания о детстве, когда мы все вместе каждые выходные выезжали кататься на горных лыжах.

Наконец мы подъехали к маминому дому. Я позвонила в дверь, и она вышла в халате на крыльцо. Удивлению ее не было предела, когда она увидела, что это я. Обмякнув, я почти упала ей на руки.

– Солнышко, что случилось? Расскажи мне, все расскажи. У тебя все в порядке?

И тогда слезы хлынули у меня из глаз. Мама обнимала меня, а я все никак не могла остановиться.

После того как я рассказала маме все, что произошло, я забралась к ней в кровать, и она оставалась со мной и гладила меня по голове, пока я не провалилась в глубокий сон. Когда я проснулась, солнце уже садилось. Здесь, в этом тихом лесном гнездышке, я ощущала себя безмерно далеко от покера, от моей прежней жизни, и мне казалось, что я могла бы прятаться здесь, в этом доме, всю жизнь. Но я понимала, что это невозможно. Мне придется пройти через все, что меня ожидает.

Я позвонила адвокату. Он сказал, что ведется следствие и что я вхожу в список лиц, интересующих власти. За ведение дела в мою защиту он возьмет дополнительный гонорар. Я посмотрела свой банковский счет.

Баланс составлял – 9 999 999.00. Я проверила другие счета, и на них тоже отразился тот же самый отрицательный баланс.

Я позвонила в банк:

– Я хочу знать, почему на всех моих счетах отрицательный баланс.

– Прошу прощения, мисс Блум, – смущенно сказал банковский служащий, с которым я разговаривала, – здесь пометка – связаться с прокуратурой.

Я сразу же перезвонила адвокату, который сообщил мне, что на мои активы наложен арест. Он также сообщил, что власти хотели бы, чтобы я явилась «поговорить с ними» насчет организованной преступности.

Я вспомнила чуждые жалости глаза бандита в Нью-Йорке и особенно его угрозу насчет моей матери.

– Нет, я отказываюсь, – твердо сказала я.

– Я передам им, – ответил он.

– Что теперь будет? – спросила я.

– Ну, если вы не будете сотрудничать со следствием, я не смогу вернуть ваши деньги, и есть вероятность, что вам самой предъявят обвинение.

– Но мы же изучали этот вопрос, – возразила я, вспоминая, как он сам, как и адвокат в Лос-Анджелесе, подтвердил, что я не нарушала федеральных законов. В голове не укладывалось, каким образом мне могут предъявить обвинение на государственном уровне.

– Власти иногда так делают. Они пытаются выжать из людей информацию, – сообщил адвокат.

У меня не было денег, не было ответов на вопросы и не было желания входить в программу по защите свидетелей.

Всего лишь несколько лет назад я, пылая от ярости, в мгновение ока собралась и приехала в Нью-Йорк, чтобы построить новую жизнь, а вот теперь я осталась одна, и вокруг меня пустота.

Мой телефон не звонил, девочки разлетелись кто куда. Я продала покерный стол и шаффл-мастер, отказалась от нью-йоркской квартиры и заплатила грузчикам, чтобы они упаковали всю мою жизнь в коробки и отдали ее на хранение где-нибудь в Квинсе[73].

Я обосновалась в родительском доме и старалась научиться жить тихо, в гармонии с природой. Так много вопросов осталось без ответа. Страх неизвестности постоянно преследовал меня. У меня бывали хорошие дни, бывали плохие. Иногда я чувствовала невероятное облегчение, а иногда была так угнетена, что не могла встать с постели.

Мне вспоминался профессиональный покерист, уже пожилой человек, с которым я познакомилась в казино Белладжио. В то время я пыталась заловить крупного туза и постоянно следила за ним, делая вид, что просто составляю компанию Юджину.

Этот человек сидел слева от меня, и после бэдбита он повернулся и, глядя на меня умудренными опытом глазами, объявил:

– Покер разобьет ваше сердце, юная леди.

– А-а, – возразила я, улыбаясь, – я не играю.

– Все мы играем, – ответил он. – Покер – это образ жизни.

Он оказался прав. Покер разбил мне сердце.

Тем не менее я сумела это пережить. Я ходила в походы, читала и писала.

Мы с братом съездили в Перу и добрались до Мачу-Пикчу. Я стояла на вершине холма и дивилась невероятному творению рук человеческих, оставленному в нам наследство этой великой цивилизацией. И я думала об игре. Устраивая игры в роскошных пентхаусах, я считала, что поднялась на самую вершину мира, но это был материальный мир. Вокруг меня разворачивалась драма, царили волнение и ажиотаж. Короли этого мира собирались вместе и проигрывали целые империи. Но когда последняя карта была разыграна, когда уносили стол, когда горничные убрались в номере, не оставалось ни следа соперничества, ни признаков триумфа, ни памятников великим победам. Не оставалось ничего, кроме тишины, как будто вообще ничего этого не было.

Эпилог

Два года я собирала по крупинкам осколки моей прежней жизни. Через полгода, после того как ФБР ворвались на мою игру, арестовали Алекса и еще нескольких русских. Говорят, что они устроили грандиозное мошенничество – обманом выманили из страховых компаний шестьсот миллионов долларов. Мой адвокат сказал, что федералы вмешались именно поэтому. Мне стало известно, что та мощная сеть контактов, над созданием которой я работала несколько лет, больше не существует, а выстроенные мной отношения с людьми больше ничего не значат. Дело было не только в слухах, ходивших в среде покеристов. В прессу просочилась информация о том, что обвинение, предъявленное Брэдли Рудерману, повлекло за собой судебное разбирательство, в котором против каждого игрока, получившего чек от Брэда в качестве выплаты, было возбуждено дело. Многие из игроков были знаменитостями, и, копнув глубже, журналисты рассказали миру о большой игре, знаменитых игроках и девушке, проводившей игры. Они называли меня «Покерной принцессой», «Мадам Покер», а то и еще похуже. Папарацци являлись домой к маме, к отцу, разыскали школу, в которой я училась. Они звонили моим друзьям, моим бывшим бойфрендам и завалили сообщениями мою электронную почту. Я ни с кем не разговаривала, и постепенно они отвязались.

Я вернулась в Лос-Анджелес перед своим днем рождения, почти через два года после того, как мой мир развалился на части. Я нашла симпатичную квартирку – ничего общего с теми роскошными апартаментами, в которых я жила раньше, – но она стала моим домом. Большинство моих так называемых друзей перестали ими быть, как только у меня кончились деньги, но несколько настоящих, тех, с кем я встретилась в начале своего пути, остались мне верны, и я была им благодарна за это. Однажды рано утром я выгуливала Люси и столкнулась с Юджином. Он переехал в Лос-Анджелес и по чистой случайности снял квартиру в двух кварталах от моего дома.

– Циля! – услышала я знакомый мягкий голос. Он стиснул меня в объятиях.

Я была очень рада, что он выбрался из Нью-Йорка. Последнее, что я слышала о нем, это что он стал партнером Эдди Тинга, который, что было вполне предсказуемо, обчистил его. Мы долго разговаривали, вспоминали прежние времена, хорошее и плохое. Я попросила прощения за то, как обошлась с ним.

– Я всегда буду любить тебя, Циля, – сказал он. – И давно простил тебя. Ты сильная, и ты самая хорошенькая девушка из всех, кого я знаю. Фея с крошечными ножками и маленькими крылышками.

Я рассмеялась. Я так скучала по нему, скучала по жизни в нашем сказочном мире. Он был единственным, кто действительно знал меня, принимал меня такой, какая я есть, и я видела его таким, каким он был на самом деле. Мы были родственными душами, и мое чувство к нему пустило глубокие корни, но я знала, что мы никогда не сможем быть вместе. Он был азартным игроком, и его жизнь всегда будет проходить по ночам, от раздачи до раздачи, от игры до игры. Мы смотрели друг на друга, и страсть, любовь и прошлое всколыхнулись во мне.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала я усилием воли.

– О’кей, – сказал он.

Мы обнялись на прощание.

Я побрела домой. Сколько иронии было в том, что он поселился так близко от меня. Я думала о безумной энергии, которой была полна моя жизнь, связанная с покером. Мне ее временами недоставало. Риск, деньги, ажиотаж игры… Как это все оказалось непрочно! Теперь я научилась жить по-другому. Я много спала, проводила время на солнце, правильно питалась и экономила. Это была мирная жизнь.

Перед сном я надела белую шелковую ночную рубашку «Ла Перла» – мне ее когда-то подарил Юджин ко дню рождения.

Я улыбалась. У него все было в порядке, и я всегда ему этого желала. Я кое-что записала в свой дневник, а потом задремала, прижав к себе свернувшуюся клубочком Люси – единственного постоянного спутника моей жизни.

Меня разбудили назойливые телефонные звонки. В смятении я взглянула на часы. Пять утра? Мне больше не звонят среди ночи с незнакомых номеров. Я взяла трубку.

– Молли Блум?

– Да.

– Говорит Джереми Бессон из Федерального бюро расследований. Мы находимся рядом с вашей квартирой. Если вы немедленно не откроете, мы взломаем дверь. У вас двадцать секунд.

Меня затрясло, сердце заколотилось, задрожали руки. Что это, розыгрыш? Кто-то хочет напасть на меня? Непонятно…

– Мисс Блум, у вас пятнадцать секунд.

Я бросилась к двери и открыла ее.

Все было как в кино. Вооруженные агенты ФБР, наверно, человек двадцать или больше, с наручниками, они орали на меня, как на настоящую преступницу. С меня сняли наручники только один раз, чтобы я могла одеться. Мне пришлось переодеваться в присутствии агентов-женщин. Мне не разрешали ни до чего дотрагиваться, они сами одевали меня. Потом снова надели наручники и посадили в темный внедорожник.

– Куда мы едем? – сдержанно спросила я.

– В город, – последовал ответ.

Мы въехали на неосвещенную подземную парковку.

– Готовы привести заключенного? – раздался мужской голос по радиосвязи.

– Да, – ответили они.

Они повели меня наверх и объявили, что «заключенный на месте».

У меня взяли отпечатки пальцев, сфотографировали, а дальше приказали встать лицом к стене. Женщина-агент надела мне на ноги кандалы.

– Повернитесь, – приказала она.

Она надела мне на пояс цепь и застегнула ее. Потом пристегнула к цепи мои наручники, и вместе с другой сотрудницей они повели меня в камеру. Идти в кандалах было очень неудобно, они врезались мне в щиколотки, но я не смела жаловаться. Они открыли дверь в грязное помещение. Ужас… Они провели меня внутрь и вышли, большим ключом заперев дверь.

– Я долго здесь пробуду? – вежливо спросила я.

– Устраивайся поудобнее, не стесняйся, дорогуша, – ответила женщина.

Я услышала, как надзиратели выкрикивают:

– Заключенные на месте!

Подняв голову, я услышала шарканье ног, доносящееся из-за угла. Знакомые миндалевидные глаза встретились с моими… Юджин! Я всматривалась в его лицо. Он на мгновение остановил на мне свой взгляд, а потом равнодушно отвернулся. За ним шел его брат, Илья, потом Хелли, состоятельный светский лев, Ной, математик, по прозвищу Оракул, гандикапер[74] в их букмекерской конторе. Дальше шел Брайан Зуриф, наследник трастового фонда.

Когда наконец появился мой адвокат, он передал мне многостраничный документ – предъявленное обвинение – с детальным описанием предполагаемого криминального заговора. Читался он, как сценарий к фильму. Перечень обвиняемых включал в себя человека, именуемого «Vor», главаря русской организованной преступной группы, одного из десяти самых разыскиваемых преступников в мире, с одной стороны, а с другой стороны, Хедли, богатого бойфренда многочисленных супермоделей, Джона Хэнсена, шахматиста, Ноя, гения-математика, «Сантехника» Пита, проигравшего так много денег в азартных играх, что ему пришлось расстаться с частью своего водопроводного бизнеса, предположительно служившего теперь прикрытием для операций по отмыванию денег. Там же были Юджин, его брат и их отец, которые, согласно обвинению, руководили многомиллионными букмекерскими операциями из той самой квартиры в Башне Трампа, где я провела так много ночей. В общей сложности тридцать четыре человека, о большинстве из которых я никогда не слышала.

Я была единственной женщиной в этом списке.

В конце концов меня отпустили под залог в сто тысяч долларов, и я должна была предстать перед федеральным судьей южного округа Нью-Йорка, чтобы ответить на предъявленные обвинения.

Пребывание в суде стало одним из самых странных испытаний, выпавших на мою долю. На скамье слева сидели мои друзья, семья и журналисты. Я взглянула на маму, которая пребывала в полном неведении по поводу происходящего, она сидела рядом с матерью Юджина, по-видимому, крайне подавленной. Я не могла не сочувствовать этой женщине – обвинения были выдвинуты против всех членов ее семьи. Скамьи справа предназначались для обвиняемых, а те, кто содержался под стражей, сидели в стеклянном боксе в передней части зала суда. Защищавшие меня адвокаты, к моему счастью и облегчению, сидели по обе стороны от меня, объясняя мне все, что происходит. Они уверяли, что я все делаю правильно. Я оглянулась на моих так называемых сообщников. Некоторые были в превосходных дорогих костюмах, другие – в спортивных куртках и брюках, были и те, кто прибыл в тюремной одежде. Из пресс-релиза, опубликованного на сайте ФБР, я узнала, что мне грозит от пяти до десяти лет.

В зал вошел судья, и все встали. Большая часть его речи касалась процедурных вопросов. Я оглянулась на Юджина. Он был в обычной одежде и сидел в первом ряду. Я ждала, когда все обвиняемые, многие из которых нуждались в услугах переводчика, заявят о своей невиновности. Наконец, в самом конце списка, судья прочитал мое имя. Я встала, хотя ноги у меня подкашивались. Все присутствующие в зале повернулись, чтобы посмотреть на меня. Комната поплыла у меня перед глазами.

– Вы признаете себя виновной, мисс Блум?

– Я отрицаю свою вину, ваша честь, – с трудом проговорила я.

– Прошу прощения, но я не слышу вас отсюда. Вы признаете себя виновной в совершении указанных правонарушений?

В зале стояла полная тишина. Не знаю как, но я сумела найти в себе силы и ответила громко и уверенно:

– Я отрицаю выдвинутые против меня обвинения, ваша честь.

Спустя год, ставший для меня временем тяжелейших испытаний и колоссального роста, я приняла решение не защищаться. Как бы то ни было, это не вопрос вины или невиновности. Если бы я стала защищаться, это обошлось бы мне в миллионы (а у меня едва хватало денег на авиабилеты, чтобы являться в суд в указанные даты) и на это ушли бы годы жизни. И даже это не гарантировало справедливое решение. К тому же я снова отклонила предложение о сотрудничестве с властями. Поэтому в этот самый холодный день 2013 года, 12 декабря, я сдалась и признала обвинения. В этот день я стала осужденной преступницей и теперь ожидаю приговора.

Не знаю, что решит федеральный судья, но каким бы ни было наказание, не он выбирает мою судьбу. Я выбираю. Меня много раз спрашивали: если бы можно было начать все сначала, выбрала бы я тот же самый путь? Мой ответ: да, тысячу раз да. Я пережила грандиозные приключения и научилась верить в себя. Я ничего не боялась и добилась успеха. Я была и беспечной, и эгоистичной. На своем пути я потеряла все. Я пренебрегла многими важными вещами и обменяла их на богатство и статус. Я жаждала могущества и причиняла людям вред. Но мне предстояло все потерять, упасть лицом в грязь перед всем миром, чтобы понять, что те уроки, которые я вынесла, падая с пьедестала, были не менее ценными, чем те, что мне пришлось познать, взбираясь на него. И теперь все, что я поняла, я смогу использовать, чтобы сделать что-то действительно значимое и ценное.

Благодарности

Когда я писала эту книгу, мне было нелегко. И я хочу поблагодарить всех, кто оставался рядом со мной, воодушевлял меня и верил в меня.

Кэрри, спасибо, что поверил в мой рассказ, что неустанно работал для того, чтобы книга получилась. Ты замечательный помощник и друг.

Лайза Галлахер, мне кажется, я встретилась с тобой миллион жизней назад – столько мы пережили вместе. Ты делала все возможное и невозможное, как друг и как агент. Вряд ли можно представить партнера более мудрого, здравомыслящего и отзывчивого. Мы прошли это путь вместе.

Сьюзан, ты потрясающая. Твой упорный труд и доброта были неотъемлемой частью всего процесса работы над книгой.

Линн, мой издатель, спасибо за вашу поддержку.

Джозеф, спасибо за творческий подход и проницательность.

Мэттью, я так благодарна за нашу счастливую встречу несколько лет назад. Ты стал одним из самых близких друзей и самым надежным консультантом. Я большая поклонница семьи Хилцик. Спасибо за помощь и наставничество, за то, что ты всегда мог рассмешить меня.

Джим Уолден, я не нахожу нужных слов, чтобы высказать тебе всю свою благодарность. Ты настоящий боец. Твоя прямота, отзывчивость и непоколебимая вера в справедливость вернули мне надежду, когда мне казалось, что мрак поглотил мою жизнь.

Сара Вакьяно, ваша доброта и профессионализм значили для меня намного больше, чем вы можете подумать. Для меня большая честь, что вы стали моим другом.

Леопольдо, что я могу сказать? Ты всегда был неотъемлемой частью моей книги и всей моей жизни. Ты зажигаешь этот мир лучезарным благородством своей души. Я так тебя люблю.

Джордан и Джереми, спасибо за вашу бескорыстную любовь. Каждый день я все больше понимаю, какими выдающимися людьми вы стали. Вы не только мои братья, но и лучшие друзья.

Грэм, мне было даровано счастье провести так много времени с тобой, когда ты был ребенком и позже, когда ты стал взрослым. Я люблю тебя.

Эли, меня переполняет любовь, когда я просто пишу твое имя. Ты стала на мою сторону, не рассуждая и не колеблясь. Ты с такой добротой относилась ко мне, когда я чувствовала себя абсолютно сломленной, и помогала ненавязчивыми советами. Ты на своем примере показала мне ценность благодарности, сострадания и щедрости. Ты мой лучший друг, моя сестра и пример. Не существует слов, чтобы описать мою благодарность – я могу только всю жизнь стараться быть такой же доброй к тебе, как ты была по отношению ко мне и ко всему миру. Воистину, ты для меня – образец для подражания.

Стеф, ты так вдохновляешь меня. Спасибо за бескорыстную дружбу, за твою помощь в разработке стратегии и за стойкую поддержку.

ЛЛ, ты был одним из моих первых друзей в Лос-Анджелесе. Спасибо, что ты появился в моей жизни тогда, когда был больше всего мне нужен.

И наконец, папа. Ты всегда был для меня звездой первой величины. Ты научил меня ничего не бояться и верить в мечту. Ты вдохновлял и учил меня достигать невозможного.

Я люблю тебя, папа.

Примечания

1

Реплика, означающая, что при обыске на человеке не найдено оружия. – Примеч. пер.

(обратно)

2

Согласно системе оценивания знаний в школах США, соответствуют российским 5 (А) и 4 (В).

(обратно)

3

Примерно 900 м. – Примеч. пер.

(обратно)

4

3350 м. – Примеч. пер.

(обратно)

5

L.A. – сокращенное название Лос-Анджелеса. – Притч, пер.

(обратно)

6

ш 65 см. – Примеч. пер.

(обратно)

7

VIP – аббревиатура от Very Important Person (очень важная персона, англ.).

(обратно)

8

Бранч (англ., brunch, образовано слиянием двух английских слов breakfast и lunch) – в США и Великобритании прием пищи, объединяющий завтрак и ланч. Подается между и часами утра и 15 часами дня. Часто в меню бранча входят алкогольные напитки, как правило шампанское или коктейль. – Притч, пер.

(обратно)

9

Ассоциация восьми старейших университетов Америки: Гарварда, Принстона, Йеля, Брауна, Колумбии, Корнелла, Дартмута и Пенсильвании.

(обратно)

10

195,58 см

(обратно)

11

Макаллан (The Macallan) – шотландский бренд виски региона Хайленд. Является ярким представителем элитного виски в категории single malt. – Примеч. пер.

(обратно)

12

Ситуация, когда игрок проигрывает с комбинацией карт, которая выглядела беспроигрышной.

(обратно)

13

Уравнивание ставки в ответ на ставку оппонента. Применяется, когда игрок хочет ответить на ставку игроков перед ним, но не повышая ставку.

(обратно)

14

От англ., tells (говорить) – невербальные сигналы, нюансы поведения игрока за карточным столом (например, манеры речи, выражение лица, выполнение любых ненужных действий с фишками, картами, зажигалками и другими мелкими предметами и т. п.).

(обратно)

15

Банк CNB со штаб-квартирой в Лос-Анджелесе. – Примеч. пер.

(обратно)

16

Американский продюсер. – Примеч. пер.

(обратно)

17

Профессиональный баскетбольный клуб. – Примеч. пер.

(обратно)

18

Профессиональный бейсбольный клуб. – Примеч. пер.

(обратно)

19

Американский сериал 1984–1995 гг. – Примеч. пер.

(обратно)

20

Остров Гавайского архипелага. – Примеч. пер.

(обратно)

21

Горнолыжный курорт в штате Колорадо. – Примеч. пер.

(обратно)

22

Комиссионный сбор, взимаемый казино или покерным клубом с каждого разыгранного банка. – Притч, пер.

(обратно)

23

Коктейль на основе игристого вина. – Примеч. пер.

(обратно)

24

153 км в час. – Примеч. пер.

(обратно)

25

160 километров в час. – Примеч. пер.

(обратно)

26

Бейсбольная команда Лос-Анджелеса. – Примеч. пер.

(обратно)

27

1 акр равен примерно 0,4 га. – Примеч. пер.

(обратно)

28

Примерно 15 м. – Примеч. пер.

(обратно)

29

Примерно 9 тыс. кв. м. – Примеч. пер.

(обратно)

30

Частный университет, основанный иезуитами, сохраняет 400-летнюю традицию образования этого ордена. – Примеч. пер.

(обратно)

31

Итальянское красное сухое вино, производимое в регионе Тоскана. – Примеч. пер.

(обратно)

32

«Сан— Диего Падрес» – профессиональный бейсбольный клуб из Сан— Диего, штат Калифорния, выступающий в Главной лиге бейсбола. – Притч, пер.

(обратно)

33

«Подружки плейбоя» – женщины-модели, представленные на развороте журнала Playboy. – Примеч. пер.

(обратно)

34

Lincoln Navigator SUV. – Примеч. пер.

(обратно)

35

Лас-Вегас-Стрип (семикилометровый участок бульвара Лас-Вегас в округе Кларк в штате Невада, США. Здесь находится большинство крупнейших гостиниц и казино агломерации Лас-Вегаса. – Примеч. пер.

(обратно)

36

Vivid Entertainment Group – самая большая в мире компания по производству фильмов для взрослых. – Примеч. пер.

(обратно)

37

Southwest Airlines – крупнейший лоукостер в США и мире по количеству перевезенных пассажиров. – Примеч. пер.

(обратно)

38

Ганниба́л Ле́ктер – вымышленный персонаж, созданный Томасом Харрисом. Фигурирует в романах «Красный дракон», «Молчание ягнят», «Ганнибал» и «Ганнибал: Восхождение». Впервые появляется в романе «Красный дракон» как блестящий судебный психиатр, серийный убийца и каннибал. Он проявляет черты психопата, но обладает выдающимся интеллектом. – Примеч. пер.

(обратно)

39

Ситуационная комедия, США, 1975 г. – Примеч. пер.

(обратно)

40

Общественный парк в Нью-Йорке, где расположен самый большой открытый теннисный стадион в мире вместимостью 23 000о человек. – Примеч. пер.

(обратно)

41

Американский профессиональный теннисист, бывшая первая ракетка мира. – Примеч. пер.

(обратно)

42

460 кв. м. – Примеч. пер.

(обратно)

43

Jamie М. Gold; род. 25 августа 1969 игрок в покер, телепродюсер, агент. Обладатель браслета Мировой серии покера за победу в главном турнире WSOP в 2006 году. За победу в турнире Голд получил $12 000 000. – Примеч. пер.

(обратно)

44

WSOP Main Event (Главное событие или «Большая игра») – важнейшее событие в одном из престижнейших турниров по покеру – Мировой серии по покеру (The World Series of Poker) – WSOP. – Примеч. пер.

(обратно)

45

Банкролл (Bankroll) общее количество денег игрока, выделенных им для игры в покер. – Примеч. пер.

(обратно)

46

Техасский холдэм (англ. Texas Holdem) – один из самых распространенных и популярных видов покера. Распространен также в онлайн-сфере и широко применяется во множестве различных покерных турниров. Основной дисциплиной всех крупных мировых турниров является именно Техасский холдэм, включая самый престижный Чемпионат мира по покеру (The World Series of Poker) – WSOP и его главное событие WSOP Main Event. – Примеч. пер.

(обратно)

47

Стад – один из самых старых видов покера. Считается наиболее агрессивным и динамичным видом покера. – Примеч. пер.

(обратно)

48

Американский издатель, скандальная фигура, основатель порнографического журнала Hustler. – Примеч. пер.

(обратно)

49

Профессиональный игрок в покер, 84 года. «Легенда» мирового покера. Член Зала славы покера с 1988 года. Автор книги «Суперсистема», в которой он раскрыл ряд секретов профессионального мастерства и которая стала настольной для многих будущих звезд покера. – Примеч. пер.

(обратно)

50

Александр Эммануэль Родригес, профессиональный американский бейсболист. – Примеч. пер.

(обратно)

51

Колл (Call) – действие игрока в покер, которое уравнивает ставку, отвечая тем самым на ставку оппонента. – Примеч. пер.

(обратно)

52

Мёртвая рука (dead hand, мертвые карты) – термин, используемый в покере для обозначения комбинации игрока, которая не имеет ценности и не может выиграть ни при каких условиях. Мертвые карты могут выглядеть достаточно неплохо, однако они всегда обречены на провал из-за того, что за столом уже присутствует карта лучше и нет ни единого шанса ее перетянуть. Таким образом, игрок с мертвой рукой может ставить деньги в банк и даже не подозревать, что его карта уже давно бита. – Примеч. пер.

(обратно)

53

Покерный термин, означающий слабого игрока. – Примеч. пер.

(обратно)

54

То же самое значение в покере, что и рыба. – Примеч. пер.

(обратно)

55

Возможность игрока докупить фишки, обычно плата за ре-бай равна начальному бай-ину турнира. – Примеч. пер.

(обратно)

56

Старейшее тайное общество студентов Йельского университета. – Примеч. пер.

(обратно)

57

180 см. – Примеч. пер.

(обратно)

58

Болезнь Лайма (лаймборрелиоз, клещевой боррелиоз) – природно-очаговое инфекционное заболевание, переносчиком которого служит иксодовый клещ. – Примеч. пер.

(обратно)

59

Самое известное прозвище Нью-Йорка. Возникло в 1920-х годах. – Примеч. пер.

(обратно)

60

Форма проведения игры в покер, при которой игрок вылетает, когда проигрывает все свои фишки, без права ре-бая. Второе значение – игра, в которой победитель получает весь призовой фонд, а все остальные игроки не получают ничего.

(обратно)

61

Разновидности покера. – Примеч. пер.

(обратно)

62

Азартная игра в кости. – Примеч. пер.

(обратно)

63

Американский гольфист, 14-кратный победитель турниров «Мэйджор». – Примеч. пер.

(обратно)

64

Игра в кости. – Примеч. пер.

(обратно)

65

Осел, как и «рыба», – жаргонное название среди игроков в покер, характеризующее слабого или плохого игрока. – Примеч. пер.

(обратно)

66

Финансовая пирамида. – Примеч. пер.

(обратно)

67

Респектабельный пригород Нью-Йорка (Лонг Айленд), излюбленное место отдыха «старых» и «новых» богатых с Wall Street. – Примеч. пер.

(обратно)

68

Игрок в поло из Аргентины (1977 г. р.), мужская модель. В июне 2009 г. читателями Vanity fair признан вторым красивым мужчиной в мире после Роберта Патинсона, обогнав Брэда Питта. – Примеч. пер.

(обратно)

69

58-этажный небоскреб в Нью-Йорке (высота 202 м). Расположен на Пятой авеню. Используется в смешанном формате (офисы, гостиница, апартаменты). Небоскреб спроектирован Дональдом Трампом. Строительство сооружения было окончено 30 ноября 1983 года. – Примеч. пер.

(обратно)

70

«Славные парни» (англ. Goodfellas) – американский художественный фильм, криминальная драма режиссера Мартина Скорсезе. – Примеч. пер.

(обратно)

71

Комиссия по ценным бумагам и биржам (США) (англ. The United States Securities and Exchange Commission, SEC) – агентство правительства США, является главным органом, осуществляющим функции надзора и регулирования американского рынка ценных бумаг. – Примеч. пер.

(обратно)

72

Финансовая пирамида. – Примеч. пер.

(обратно)

73

Округ Нью-Йорка. – Примеч. пер.

(обратно)

74

Профессиональный игрок в букмекерских конторах, который зарабатывает на своих ставках или на продаже прогнозов. – Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

От автора

Пролог

Часть I Новичкам везет

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

Часть II Голливудинг. Лос-Анджелес, 2005-2006

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Часть III Раш. Лос-Анджелес, 2006-2008

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

Часть IV Кулер. Лос-Анджелес, 2008-2009

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

Часть V Фишка и стул. Нью-Йорк, 2009-май, 2010

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

Часть VI Крапленая колода. Нью-Йорк, июнь 2010-2011

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Эпилог

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg