«Бросить Word, увидеть World. Офисное рабство или красота мира»

Бросить Word, увидеть World. Офисное рабство или красота мира (fb2) - Бросить Word, увидеть World. Офисное рабство или красота мира (пер. Евгений Владимирович Заботкин) 995K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кристина Тюрмер

Кристина Тюрмер Бросить Word, увидеть World Офисное рабство или красота мира

Christine Thürmer

Laufen. Essen. Schlafen

© 2016 Piper Verlag GmbH, Munchen/Berlin

© Заботкин Е. В., перевод на русский язык, 2017

© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017

* * *

Маршрут тихоокеанского хребта

Описание: тропа проходит через Сьерра-Неваду и Каскадные горы в западной части США, от мексиканской границы до канадской.

Протяженность: 4277 километров

Вертикальный метраж: 149 000

Самая высокая точка: Форестер Пасс, Сьерра-Невада

Самая низкая точка: Каскейд Локс на реке Колумбия, 43 метра

Штаты: Калифорния, Орегон, Вашингтон

Южная конечная точка: Кампо, Калифорния

Северная конечная точка: Мэннинг Провиншэл Парк, Британская Колумбия

Веб-сайт маршрута:

Чистая случайность

21 апреля 2004

Мексиканская граница, Калифорния, США

Нулевой километр пути

Снаружи темно, хоть глаз выколи, я нервничаю, и мне плохо. Я сижу в пикапе, который везет меня в Сан-Диего, на границу с Мексикой. В свете автомобильных фар я замечаю пыльные кустарники. Вдалеке показалась пара кактусов. Из Сан-Диего, к югу от Калифорнии, до Кампо лежит почти восемьдесят километров асфальтовой дороги. Там мы преодолели последние километры до границы по усеянной выбоинами проселочной дороге. Нашей целью был южный конец Маршрута тихоокеанского хребта — пешей тропы протяженностью 4277 километров от Мексики до Канады.

Мы с двумя другими путешественниками в тесноте сидели на заднем сиденье автомобиля, и каждая выбоина заканчивалась моим падением на соседа по сиденью. Пыльный сухой воздух дерет мое горло, а тряска бьет мне по желудку, и без того слабому. После очень неспокойной для меня ночи мы ровно в четыре тридцать утра, пропустив завтрак, выехали из Сан-Диего.

За рулем нашего автомобиля сидел Роберт Рисс. Он работает учителем в Сан-Диего, а в свободное время помогает путешественникам, направляющимся из Мексики в Канаду. Сегодня он предложил нам «челночный сервис» до начальной точки маршрута на мексиканской границе. Мои коллеги по путешествию не могли быть более разнородными. На переднем пассажирском сиденье расположился Джон, он из Англии. Безудержный курильщик. Это абсолютно неспортивно и, кроме того, прибавляет примерно десяток килограмм лишнего веса. Также абсолютно очевидно, что после своего отбытия из Лондона он ни разу не побрился. Оба американских студента, молодые ребята Мэтт и Бен, сидевшие со мной на заднем сиденье, выглядели так, как будто сошли со страниц журнала «Менс Хелс». Они были мускулисты, без грамма лишнего жира и обладали шоколадным загаром, как у калифорнийских серфингистов.

Мы все хотим совершить путешествие из Мексики в Канаду. Вчера первым делом мы познакомились с Робертом. Или, лучше сказать, с его бассейном, рядом с которым мы должны были встать туристическим лагерем. Благодаря этому лагерю, который находился под открытым небом, я могла ночами смотреть на звездное небо, в то время как безнадежно пыталась хоть немного поспать.

Роберт почувствовал мое напряжение и, увидев мое побледневшее лицо, попытался меня успокоить: «Не беспокойся! У тебя просто паника перед походом. Она скоро пройдет. Она пройдет, как только ты сделаешь свой первый шаг».

«Сейчас я чувствую, что вся эта идея с пешим путешествием неимоверно глупа. Если говорить о реальных шансах добраться из Мексики в Канаду, то их нет. Я не тренировалась перед походом», — причитала я и пыталась глубоко дышать, чтобы справиться с тошнотой.

Роберт обогнул еще две выбоины и попытался меня как-то по-своему утешить: «Я уже пять лет вожу путешественников на эту тропу. И только треть людей, которые начинают свой путь отсюда, доходят до Канады. Но согласно статистике у тебя самые большие шансы добраться туда: ты женщина, и ты одна. Женщины, идущие одни, лучше подготовлены, и, что важнее, им никому ничего не нужно доказывать».

«Так получается, что женщины — лучшие туристы, которые путешествуют на дальние расстояния?» — скептически спросил Джон, дрожа, поворачивая ручку отопления в машине немного вверх. На улице перед восходом солнца было лишь четыре градуса тепла. Однако в дневное время термометр здесь, естественно, поднимется до отметки в тридцать градусов.

«Большинство мужчин решаются идти по этой тропе для того, чтобы доказать что-то себе, а важнее — своему окружению. Они всегда хотят составлять конкуренцию другим, или, еще лучше, быть впереди. Они не хотят слушать сигналы тела. Они идут слишком быстро и слишком много. В итоге они прерывают свое путешествие, не дойдя до цели, из-за полученных увечий. Женщины же прислушиваются к сигналам своего тела и тем самым получают гораздо меньше травм», — объясняет Роберт и кажется очень убедительным.

В машине воцарилось удивленное молчание. Нам всем было необходимо переварить то, что сказал нам Роберт. Я еще пару раз глубоко вздохнула.

Посмотрев на Мэтта и Бена, Роберт следующей же фразой произвел еще больший эффект: «Успех в прохождении этой тропы на восемьдесят процентов зависит от ментальных факторов и только на двадцать — от физических, таких как состояние тела. Путь протяженностью более четырех тысяч километров нужно в первую очередь проходить с умом, тогда и тело будет в порядке».

Я заметила, что мой желудок немного расслабился. Из темноты к нам приближался автомобиль. Это были американские пограничники. Роберт приветственно поднял руку, и мы медленно проехали. Пограничники дружелюбно помахали в ответ.

Роберт в одночасье остановил автомобиль и потянул за ручку ручного тормоза. Перед нами я увидела забор из гофрированной стали. Таким образом, мы приехали на американскую границу. Мы вышли из машины с негнущимися ногами и немного оцепеневшие. Роберт помог нам загрузить наши рюкзаки в багажник. Раздавался запах шалфея и высохшей пустынной полыни. Все еще было темно и очень холодно. После того как Роберт обнял меня на прощание, у меня снова появился страх. Вскоре он прошел. Он еще раз ободряюще подмигнул мне, дружески хлопнул по плечу парней и уехал. Ему обязательно нужно было вернуться в Сан-Диего до начала учебы в школе. Я смотрела вслед уносящимся огонькам задних фар его автомобиля и внезапно почувствовала себя очень одинокой. После того как пикап скрылся из виду, я буквально ощутила тишину и для начала осмотрелась. Граница Соединенных Штатов здесь не выглядела многообещающе: абсолютно сухая местность с засохшими кустами и парой жалких кактусов. Широкая грунтовка вела прямо к почти трехметровому забору. Мексика была еще впереди. Следы от шин подсказывали, что американские пограничники бывают здесь достаточно часто. Прямой линией тянулась по холмистому ландшафту полоса границы и выглядела, как уродливый шов. На горизонт неуверенно вползало солнце и погружало все в сюрреалистичные оранжевые краски.

Мэтт и Бен не могли больше сдерживать тягу к действиям и тут же убежали фотографировать начало путешествия. «Эй, увидимся позже на тропе», — попрощались они и вскоре стали исчезать, как цветные пятна, скачущие вприпрыжку на фоне коричневого ландшафта.

Я оперлась на свои треккинговые палки и задумчиво смотрела им обоим вслед. До сегодняшнего момента Маршрут тихоокеанского хребта был для меня не более чем веселой игрой и завораживающей идеей. Три месяца подряд я занималась тем, что совершенствовала свое снаряжение, изучала материалы по путешествию и прорабатывала логистику всего мероприятия. Числа, даты, факты превратились на тот момент в мою реальность. Каким-то образом у меня получилось сократить число основных фактов о моем путешествии до минимума, чтобы словно мантру повторять их про себя. Несмотря на свой все еще слабый желудок и дрожащие колени, я твердила: «Протяженность Маршрута тихоокеанского хребта — четыре тысячи двести семьдесят семь километров. Сезон длится не более пяти месяцев. Таким образом, у меня есть около ста пятидесяти дней. Исключая один выходной в неделю, остается сто тридцать дней, а это тридцать два целых и девять десятых километра в день. Таким образом, на протяжении пяти месяцев мне необходимо проходить по тридцать три километра в день». Я снова и снова глубоко вдыхаю прохладный утренний воздух.

Здесь, рядом с чертой границы, все ощущается совершенно иначе, чем дома, в Германии. Там это были просто цифры на бумаге. Я вглядывалась в практически бескрайний простор, лежащий передо мной, и цифры начали обретать ужасающе отчетливое лицо. Прекрасную теорию сменила беспощадная реальность, и я была уже совсем не уверена в том, что мне это нравится.

Похоже, что с Джоном случилось то же самое, что и со мной, и в молчаливом согласии мы оттягивали неизбежный момент отправления в путешествие. Мы порылись в рюкзаках, заранее намазали кремом руки и лицо и сделали десятки фотографий у небольшого памятника Маршруту тихоокеанского хребта: пять неказистых, крашенных в белый цвет деревянных стрелок с надписью «Национальный видовой маршрут тихоокеанского хребта — Южный край» отмечали начало одной из самых длинных пеших троп в мире. Я села на самую низкую из пяти досок и браво улыбалась в камеру, пока Джон фотографировал меня со всех сторон.

Когда я в конце концов посмотрела фотографии, сделанные на мою камеру, то увидела там совершенно другого человека: вот я стою, в новых черных кроссовках, в абсолютно чистых бежевых туристических штанах и темно-синей куртке. Вокруг шеи у меня обмотана желтая бандана, а на голове — бейсболка. Только по полностью загруженному черному рюкзаку и треккинговым палкам можно понять, что я — пеший турист. Так или иначе, я со всем своим «с иголочки» новым снаряжением выглядела совершенно несуразно. Джон закурил рядом со мной уже третью сигарету и все же выглядел еще более несуразно, чем я.

Приближающийся автомобиль спас нас от угрожающего момента выхода. Из автомобиля вышла парочка американцев в абсолютно чистой одежде, возрастом около двадцати лет, в сопровождении родителей.

«Что, тоже хотите пойти по Маршруту тихоокеанского хребта?» — спросил Джон вновь прибывших.

Лица молодой пары светились от счастья. «Да, но только по части, находящейся в Калифорнии. После этого нам нужно вернуться в колледж». Родители сопроводили их только сюда и, гордо выпятив грудь, спросили: «Не могли бы вы сделать фотографию для нашего семейного альбома?»

Джон взял камеру, занял нужную позицию и попросил семью улыбнуться. «А теперь скажите: „Секс!“» — попросил он их вежливо. Четыре лица перекосились от его «солнечного» британского юмора. Вместо широкой ухмылки на этих четырех лицах показалась замученная улыбка. Я еле сдержалась, чтобы не засмеяться в голос.

После того как родители уехали домой, а молодое поколение путешественников исчезло из виду на тропе, мы с Джоном все еще нерешительно стояли у границы.

«Пойдем сегодня вместе? — спросила я у него наконец. — Я имею в виду то, что ты уже слышал от других путешественников и от Роберта: на границе время от времени случается всякое — происходят инциденты с нелегальной эмиграцией, а также с контрабандой наркотиков. Идти одному может быть опасно».

Джон видел это все точно так же и потушил четвертую сигарету.

«Эти банды выходят под покровом ночи. Пойдем сегодня в кемпинг на озере Морена. Там будет столько туристов, что у нас определенно не возникнет никаких проблем».

Он встал и отряхнул штаны. После этого посмотрел на меня с грязной такой ухмылочкой и сказал: «Впрочем, с „тягачами“ и торговцами наркотиками нужно поступать так же, как если бы ты встретил медведя: нужно просто бежать, и как можно быстрее».

В смятении я встала и сказала: «Это бред. Медведи бегают куда быстрее любого человека. Ты не сможешь от него убежать».

«Именно поэтому так не пойдет, — начал объяснять Джон, сияя. — Мне нужно просто бежать быстрее тебя. Тогда медведь сожрет тебя вместо меня».

Хорошо, что мы прояснили этот момент…

Тем временем на дворе было уже семь часов. На улице стало значительно теплее. Нам уже было пора идти. Момент, который я планировала почти четыре месяца назад, наконец настал: я надела на плечи свой рюкзак и медленно ступила на тропу в сорок сантиметров шириной, которая именуется «Маршрут тихоокеанского хребта». Эта тропа станет моим домом на следующие пять месяцев. Я, все еще нерешительно, делала первые шаги. Все было непривычно: груз на спине, новая обувь, треккинговые палки.

«Джон, сколько у тебя с собой воды?» — спросила я через полчаса, осматривая окрестности на предмет хоть чего-то зеленого. Но видела я лишь пыльный кустарник.

«Четыре литра», — ответил мне Джон, шедший прямо за мной.

«Ты думаешь, что этого хватит?»

Точно такой же вопрос я задала и себе: «У меня тоже четыре литра. Должно хватить».

Следующий солидный источник воды находился в тридцати двух километрах от нас. Это был кемпинг на озере Морена. Кроме него не было никаких вариантов пополнить запасы воды, так как небольшие сезонные ручейки в это время года уже практически высохли.

«Значит, сегодня вечером, самое позднее — завтра утром мы должны быть в кемпинге», — высказал Джон неизбежную истину. Никто из нас двоих не хотел искать альтернативу. Что если мы поранимся или потеряемся? В следующие мгновения никто не проронил ни слова. Казалось, что прохладный бассейн в доме Роберта в Сан-Диего находился в нескольких световых годах от нас.

Шаг за шагом мы отдалялись от мексиканской границы и все глубже продвигались в пыльную неизвестность. Узкая тропинка стала огромной пуповиной, и я спросила себя обеспокоенно, что будет, если она просто закончится посреди ничего. Ведь здесь нет никаких указателей дороги. У низких кустов и кустарников было общее: у них есть шипы, колючки или иглы, которые безжалостно царапают или колют. Через какое-то время я была счастлива, что у меня есть защитные гетры, и по возможности старалась держаться в середине узкой тропинки.

Час за часом мы шли, а солнце беспощадно поднималось все выше и выше. От него у меня вспотел лоб. Медленно я возвращалась к реальности: «Я точно иду по Маршруту тихоокеанского хребта! Это не отпуск. Я проведу на этой тропе пять следующих месяцев». Тем временем мой желудок расслабился, мои шаги стали увереннее, и я взяла свой темп. Как и сказал Роберт Рисс — моя уверенность в себе росла с каждым шагом. Я наслаждалась непривычным ландшафтом, воздухом и даже обществом Джона. Я пришла к внутреннему спокойствию и подчинилась неизбежному: теперь мне нужно только идти, идти и идти.

В два часа пополудни мы достигли нашей первой цели — Хаузер Крик. Как и ожидалось, речка практически высохла из-за долгой засухи. Однако мне эта небольшая падь показалась оазисом в пустыне: несколько тенистых деревьев приглашали насладиться длительным отдыхом. В тени пело несколько птичек, а мы тем временем поглощали наш обед под корявым дубом. Джон ел тортильяс с арахисовым маслом, а у меня была лишь пара пончиков и маффинов из Сан-Диего. Я была рада тому, что не осталась одна в первые часы путешествия. После еды Джон удовлетворенно закурил сигарету, а я сняла кроссовки и носки, чтобы дать передохнуть моим и так опухшим ногам. Нам было необходимо пройти еще восемь километров, но сначала нужно было преодолеть четырехсотметровый подъем. Учитывая жару, стоявшую в полдень, это было сложно. В общем, у нас было достаточно времени для того, чтобы устроить себе долгую сиесту.

«Зачем ты вообще здесь?» — наконец решилась я задать вопрос, который я хотела задать еще у бассейна Роберта, когда Джон постелил свой коврик рядом со моим.

«В этом прежде всего виноваты женщины, — огорошил меня Джон. — Они меня прямо-таки преследовали!» — он не без гордости обстоятельно рассказал мне про любовную часть своей жизни, причем сделал это настолько подробно, что через какое-то время я потеряла счет его девушкам, интрижкам и поклонницам, которые были у него за последние годы. Будучи сорокалетним холостяком, он настолько устал от огромного количества женщин, которые хотят выйти замуж, что сбежал в США в припадке кризиса среднего возраста. Он хотя бы это признавал. Учитывая фигуру Джона, я сомневалась в правдоподобности данной версии, но на всякий случай все же запомнила это. Возможно, в Великобритании стандарт мужской красоты отличается от немецкого. Я осторожно перевожу разговор на другую тему: «А кем ты работал?»

«Я — журналист и пишу статьи для одного английского журнала. Им можно очень выгодно продать историю о путешествии, так как я напишу о Маршруте тихоокеанского хребта в журнале. Таким образом, я совмещаю приятное с полезным: я путешествую и одновременно собираю материал для серии статей. Ну и когда я после полугода вернусь обратно в Англию, женщины, будем надеяться, снова успокоятся. А ты?»

Я растянулась на коврике и надвинула свою бейсболку на лицо. Лениво лежа в туристической одежде в тени калифорнийского дуба, я ощущала, что нахожусь так далеко от своей прежней жизни, от которой ушла всего два месяца назад. «До недавнего времени я была коммерческим директором одного небольшого предприятия. Два года подряд я занималась тем, что модернизировала его. Прекраснейшая работа, да и заработок тоже».

Джон недоверчиво посмотрел на меня и откусил сникерс, который служил десертом. Было вполне очевидно, что он верил в мою историю с карьерой не больше, чем я в его историю с женщинами.

«Ну и в жизни у меня тоже все было хорошо: у меня было много друзей, я много путешествовала, постоянно посещала театры и музеи и в полной мере наслаждалась ночной жизнью», — добавила я.

«А как с мужчинами?» — спросил Джон с любопытством.

«К счастью, без происшествий. Вообще, с любовными делами у меня тоже все хорошо».

Джон понимающе кивнул и добавил: «Так ты типичная SINK[1]».

«Точно. SINK. И, ты знаешь, я не хочу ничего менять, — добавила я злобно, чтобы он не принимал меня за женщину, у которой „тикают часики“ и которая хочет во что бы то ни стало выйти замуж. — Брак и дети — не для меня».

Джон начал мало-помалу смущаться: «Походит на идеальную жизнь во всех аспектах. А что ты в таком случае забыла здесь, на маршруте?»

Именно этот вопрос я снова и снова задавала себе последние несколько недель и месяцев. «Вообще, все началось с чистой случайности около десяти месяцев назад. Если, конечно, это можно назвать случайностью».

Июль 2003[2]

Луга Талеми, Йосемитский национальный парк, Калифорния, США

Я сижу на скамейке перед своей палаткой и смотрю на огромные сосны, залитые светом медленно заходящего солнца, которые заслоняют мою палатку. Где-то вдалеке слышится шум реки Талеми, воды которой из-за таяния снегов образовали мощную и одновременно успокаивающую шумовую завесу. Я расслабленно откидываюсь на скамейке и вдыхаю пряный аромат хвойных деревьев. Я удовлетворена. Уже почти две недели я путешествую по потрясающему Йосемитскому национальному парку. За это время я успела увидеть огромные горы, бурные реки и даже медведей. Мой тридцать шестой день рождения я отметила под голубым небом у кристально чистого горного озера. Озеро выглядело так же, как в детской книге с картинками. Я была одна, если не учитывать два миллиона насекомых, которые навещали меня. Этот отпуск был действительно прекрасным и в то же время дорогим подарком самой себе на день рождения. Но ведь я достаточно зарабатываю…

Аромат сочных стейков доносился от соседского лагеря, находившегося слева от меня. Они готовили роскошный ужин. Я как раз добралась до десерта и расслабленно поедала большую плитку шоколада.

Но внезапно мое задумчивое созерцание вечера было прервано. Не занятый до этого небольшой кусок земли справа от меня оккупировали несколько диких созданий. Шестеро молодых людей возрастом от двадцати до тридцати, с окладистыми бородами и в абсолютно грязной одежде, начали быстро строить свои минималистские жилища. Буквально пара движений и несколько минут понадобилось им, чтобы расстелить пенки и спальные мешки. Пока я ночевала в абсолютно новой туристической палатке на удобной надувной пенке, мои новые соседи, кажется, спали под маленькими тентами, то есть под простым полотнищем без дна на тоненьких пенках. Одеты они были очень странно: вместо туристских ботинок на них были старые кроссовки, которые местами изношены уже настолько, что держатся только на изоленте, которой они обмотаны. Я вижу на них дырявые носки и порванные штаны. Однако при этом всем от них исходит такая жизненная энергия и такое позитивное настроение, что я начала чувствовать, что меня прямо-таки тянет к ним.

Как только они разожгли костер, я неспеша подошла к ним. «Привет, меня зовут Кристина, я из Германии. Будем соседями по кемпингу», — поприветствовала я их.

«Идешь по МТХ или по ТДМ?» — тут же спросили меня. Этот вопрос абсолютно выбил меня из колеи. МТХ? ТДМ? Что бы это могло значить?

«Нет, я просто путешествую…» — заикалась я смущенно, снискав тем самым снисходительное отношение. Но лед уже растаял.

«МТХ — это сокращение для Маршрута тихоокеанского хребта. Это длинный туристический маршрут протяженностью четыре тысячи двести семьдесят семь километров, который идет от Мексики до Канады. ТДМ — это Тропа Джона Мьюра. Ее протяженность составляет всего триста сорок километров. Она идет по Йосемитскому национальному парку», — спокойно объяснил мне один из молодых людей, достав из походного ящика пару колбасок и бросив их на гриль.

«А вы идете по МТХ?» — спросила я недоверчиво.

«Да, именно! Мы в пути уже более двух месяцев и уже на полторы тысячи километров ближе к Канаде. Мы — проходчики».

«Проходчики?» — задала я ответный вопрос, абсолютно смутившись.

«Да, проходчики! Это означает, что мы проходим весь маршрут».

Теперь я поняла, почему у них настолько изношены одежда и обувь, а самое главное — почему эта группа настолько эффективна.

И пока молодые люди поедали колбаски, я все расспрашивала о маршруте и их жизни в пути.

«Сколько времени занимает поход от Мексики до Канады?» — «Около пяти месяцев, с середины апреля до конца сентября». — «Сколько километров вы проходите за день?» — «Около тридцати трех. По пустыне — больше, здесь, в горах, — меньше». — «Сколько весят ваши рюкзаки?» — «От пяти до шести килограмм без воды и еды, так как мы все оптимизировали по весу».

К сожалению, мой «опросный час» уже подходил к концу. В девять вечера мои соседи укладывались спать. «Сейчас уже проходческая полночь», — улыбаясь, попрощались они со мной. В свете моей налобной лампы я, спотыкаясь, возвращаюсь в свою палатку. И, несмотря на удобный мягкий коврик, спала я той ночью очень беспокойно, так как в моей голове роилась целая куча вопросов.

Проснувшись на следующее утро, я решила, что и дальше буду мучить молодых людей вопросами. Я энергично высунула голову из своей палатки, чтобы посмотреть, чем занимаются мои соседи, но все, что я увидела, — пустое место для палатки. Уже в девять часов утра проходчики исчезли так же бесследно, как мираж. Как позже рассказали мои соседи слева, они вышли уже в шесть часов утра, вместе с восходом солнца, пока я, как отпускник, долго и лениво спала.

Однако идея пройти по Маршруту тихоокеанского хребта меня не отпускала. Она преследовала меня в течение всего остатка моего отпуска. Но и по приезде в Германию эта мысль никуда не исчезла. Я все время спрашивала себя: что же меня так привлекает в этой идее прохода? Свобода пути? Радикализм отсутствия комфорта? Огромный заряд энергии, который, очевидно, получают путешественники во время жизни на открытом воздухе? Моя напряженная, но очень доходная работа по оздоровлению предприятий внезапно показалась мне пустой и скучной. Я видела для себя последующие годы как одну закольцованную последовательность бюджетных планов и годовых отчетов, судебных процессов по трудовым спорам и переговоров с клиентами, бесконечных споров с руководством и советами предприятий.

В последующие месяцы я снова и снова проигрываю сценарий ухода с работы и путешествия по Маршруту тихоокеанского хребта, но в конце концов это на какое-то время остается только в мыслях. Слишком уж сумасшедшей и притянутой за уши кажется мне эта идея с МТХ. Мне не хватает смелости, чтобы уволиться со стабильной и хорошо оплачиваемой работы. Вот я и осталась, как и прежде, динамичной деловой женщиной — пока не получила большой толчок…

19 декабря 2003[3]

Берлин, Германия

«Зайдите, пожалуйста, в мой кабинет!» — руководитель стоит в дверях в мой офис и смотрит на меня холодным взглядом, улыбаясь. У меня закрадывается чувство, что через пару мгновений я полностью потеряю цвет лица. По всему телу пошел холодный пот. Глубоко дыша, я пытаюсь бороться с усиливающейся паникой. Потом я заставляю себя натянуто улыбнуться, беру ручку и блокнот и неуверенно встаю со стула.

«Да, конечно. Сейчас же зайду», — уверенным голосом отвечаю я. Я знаю, что мне сейчас предстоит: увольнение. Я твердо решила мужественно пережить этот момент.

Руководитель проводил меня в свой кабинет и показал место за столом, где меня уже ждал сотрудник отдела кадров в качестве свидетеля. Я нервно кручу в руках ручку и стараюсь сохранять отрешенное выражение лица. Мой начальник быстро перешел к сути. Он вытащил из кожаной папки лист бумаги и положил его передо мной для написания заявления на увольнение. «К сожалению, в связи с внутренними причинами, мы должны вас уволить. С этого момента вы уволены с работы, — сказал он мне, не смотря в глаза. — У вас остались какие-либо вопросы?»

«Нет, вопросов нет», — сдавленно отвечаю я, пытаясь сохранить профессиональное выражение лица. Я поняла, что с этого момента решать все будут уже адвокаты.

«У вас есть десять минут, чтобы собрать свои личные вещи. После этого сотрудник проводит вас к выходу», — объявил мой начальник и поднялся с места. В моей голове — целый рой мыслей.

Я медленно сворачиваю свое заявление об увольнении и встаю с места. Мы стоим друг напротив друга в смущении, и ни один из нас не знает, что еще сказать. «Всего хорошего!» — решился сказать руководитель, провожая меня обратно в мой кабинет. Руки на прощание мы не жали.

В моем кабинете меня ждал один из моих коллег, которому ситуация казалась не менее неприятной, чем мне. Он переминался с ноги на ногу, пока я просматривала ящики своего стола и трясущимися руками укладывала свои немногочисленные личные вещи в полиэтиленовый пакет: набор для письма, несколько визиток, пара справочников. В качестве последнего аккорда я еще раз обвожу взглядом мой, надо сказать, достаточно большой кабинет, широкий письменный стол, полный документов, которые теперь будет обрабатывать кто-то другой, и стол для переговоров, за которым я провела так много встреч с сотрудниками и поставщиками. Я решительно развернулась и сообщила сотруднику, который меня сопровождал: «Я готова. Пойдемте».

В последний раз я прохожу по коридорам компании и уголком глаза замечаю, как мои бывшие коллеги смущенно смотрят мне вслед из окон своих кабинетов. Двумя минутами позже я выехала из двора на своей машине. На пассажирском сиденье стоит пластиковый пакет с моими немногочисленными офисными пожитками. Я еще раз приветственно машу озадаченному портье и еду прямиком к своему адвокату, чтобы предъявить в суд по трудовым делам иск о необоснованном увольнении.

Шоковое остолбенение прошло, как только я вернулась домой. До этого я находилась в режиме «выстоять любой ценой» и пережила все, что со мной сегодня произошло, мужественно и с присущим мне профессионализмом. Но сил у меня не осталось. Я буквально упала на свой матрас и долго вглядывалась в потолок, пока меня не настиг сильный приступ истерики. Рыдая, я ворочалась с боку на бок и не могла больше уйти от чувства неуверенности в себе: «Почему я? Почему сейчас? Почему так?»

Увольнение не застало меня врасплох, так как мои доброжелательные коллеги предупредили меня об этом. Хоть моя работа и была, бесспорно, успешной, моя, без сомнения, мощная стратегия экономического оздоровления предприятия настроила директора, производственный совет и многих из сотрудников против меня. И вот теперь я получила расплату за свою политику конфронтации. Мне нужно было засмеяться, несмотря на слезы, так как я осознавала то, насколько все же иронична судьба. В качестве специалиста по экономическому оздоровлению я уволила уже десятки работников. Так что это просто уравновешивающая справедливость, при которой я ставлю себя на место тех, кого уволили.

С зареванным лицом я наконец встаю с матраса и иду в ванную, чтобы умыться холодной водой. Я интенсивно прочищаю нос и глубоко вдыхаю. После этого я говорю своему визави, отражающемуся в зеркале в ванной: «Жалость к самой себе не продвинет тебя вперед. Соберись и подумай, что делать дальше». Опершись руками о холодную раковину, я начала думать о дальнейших планах.

Назад, к своей старой работе? Я провела столько процессов по трудовым спорам, что давать себе какие-либо надежды было бессмысленно. Возможно, я выиграю суд и получу какую-то компенсацию, но на свою прошлую работу я не вернусь.

Так, и что? Искать новое место? Писать резюме, ходить на собеседования? Я могу указать на многочисленные удачные случаи оздоровления предприятий, а также на то, что имею хорошую репутацию и широкую сеть профессиональных контактов. Это, конечно, будет не тяжело — найти такую же позицию либо даже что-то получше. Но действительно ли это то, чего я хочу?

Я вопросительно смотрю на свое отражение в зеркале, и мне снова приходит на ум эта уже подзабытая, но от этого не менее сумасшедшая идея: я ведь теперь могу пройти по МТХ. Я тут же стала накидывать календарный план. Расчет времени путешествия просто идеален. Сезон на Маршруте тихоокеанского хребта начинается в середине апреля. Таким образом, у меня было около четырех месяцев, чтобы подготовиться к путешествию. В октябре я бы вернулась из США и снова начала искать работу. В зеркале я вижу, как мои глаза горят идеей похода по МТХ и как напрягается мое лицо, когда я думаю об этом. Приключения зовут!

Мысль о походе по МТХ была заманчивой, но в тот момент я еще не приняла окончательного решения. Настолько глубоко засели внутри меня шок и чувство стыда от увольнения. Следующие несколько недель я разрывалась между чувством неуверенности в собственных силах и желанием строить карьеру, инстинктом самосохранения и жаждой приключений. Для принятия окончательного решения мне необходим последний, решающий, аргумент, который месяцем позже преподнесет мне судьба…

Январь 2004[4]

Берлин, Германия

Как только я оказываюсь в доме инвалидов, мне в нос тут же ударяет типичный запах средств дезинфекции, мочи и разогретого картофельного пюре. Или это все же брюссельская капуста? Я подхожу к стойке администратора и спрашиваю Бернда.

«Пятый этаж, комната пятьсот одиннадцать. Но сначала посмотрите в общей комнате. Пациенты часто сидят там целыми днями».

Настроение у меня было подавленным. Я зашла в лифт и спросила себя, что же меня ждет. Бернд — мой старый знакомый. Сорок шесть лет, гей, успешный архитектор и яппи. До того момента, пока его не хватил удар. Его положили в реанимацию, привели в чувство, но он получил серьезные повреждения мозга. После интенсивной терапии и больницы его поселили сюда как безнадежно больного.

Дверь лифта с протяжным звуком отворилась. Я выхожу и смотрю вокруг. Из-за угла слышно включенный телевизор. Это, должно быть, общая комната. Я медленно иду в этом направлении мимо стоящих больничных коек и подносов для еды. За маленьким столом я вижу Бернда. Он сидит в инвалидной коляске. Он одет в синий спортивный костюм и толстые шерстяные носки. Он безучастно смотрит куда-то вдаль мимо телевизора. Рядом с ним много восьмидесятилетних стариков, наверняка страдающих слабоумием.

Я аккуратно подхожу ближе. «Здравствуй, Бернд!» — говорю я ему. Он медленно поворачивается ко мне, но его глаза по-прежнему непонимающе смотрят на меня. Он открыл рот, и я услышала только слабое бурление внутри. Я стою перед ним и не знаю, что делать дальше. Вдруг я слышу, как позади меня загремела посуда. Я испуганно оборачиваюсь и смотрю в полные дружелюбия глаза медсестры.

«Это хорошо, что вы навещаете Бернда. Вы пришли как раз вовремя. Сейчас время обеда, и вы можете помочь мне его покормить».

«Что вы имеете в виду? Что значит „покормить его“?» — спрашиваю я удивленно.

«А, так вы впервые пришли к нему. Он больше не может глотать и говорить. Так что кормление теперь занимает достаточно много времени. Подождите, я покажу вам, как это лучше сделать».

Я не успела ничего ответить, а она уже повязала Бернду нагрудник, поставила поднос с пюре перед ним и дала мне ложку и маленькую салфетку. «Салфеткой можно вытереть ему рот. Не торопитесь. Я вернусь, как только раздам всем еду», — сказала она и пошла к следующему пациенту.

В нашу последнюю встречу мы с Берндом кушали в шикарном берлинском ресторане, а теперь я кормлю его щадящим питанием. Я беру ложку пюре и осторожно кладу ему в рот. Бернд едва ли может глотать. Он давится и пускает слюни. Каждая ложка — пытка. Слюна капает изо рта на нагрудник. После десяти ложек он отказывается открывать рот и спазматически жестикулирует левой рукой. Правая сторона его тела практически полностью парализована. Храбро улыбаясь, я пытаюсь рассказать Бернду что-то хорошее, хоть и знаю, что он не может ответить. Я даже не знаю, узнает он меня или нет. Я сижу прямо перед ним и поглаживаю его руку, пока на заднем плане по телевизору идет телевикторина. Когда через полчаса я захотела уйти, он вцепился в мою руку и никак не хотел ее отпускать. Медсестра тут же пришла мне на помощь и поблагодарила меня: «Спасибо за то, что покормили его. Приходите снова. Я думаю, Бернд был очень рад вас увидеть».

И я, конечно же, приду снова. У меня, как у новоиспеченного безработного, куча свободного времени, и я навещаю Бернда через день. А тем временем его фирма объявила себя банкротом, его шикарный «Мерседес» будет пущен с молотка, а из пентхауса будет вынесена вся мебель и его сдадут другому. Но Бернда это больше не интересует. Я кормлю его пюре на обед, играю с ним в «Поймай мячик» и смотрю утренние телевикторины. Бернд открыл для меня новый горизонт. Что есть мое увольнение по сравнению с его судьбой? Я на собственном опыте учусь понимать, что есть вещи куда более важные, чем карьера и деньги.

Девять вечера, я собираюсь выйти из квартиры, но слышу, как звонит телефон. Я думаю — взять трубку или все же нет. Через полчаса у меня назначена встреча в известном клубе города. Ай, ладно. «Да, алло?» — говорю я и слышу совершенно незнакомый мне голос на другом конце трубки: «Простите за столь поздний звонок. Вы еще не знаете меня лично. Я — мать Бернда… Не знаю, к кому еще я могу обратиться».

Я тут же теряю какое-либо настроение идти куда-либо и практически в панике спрашиваю: «С Берндом что-то случилось?»

«Да, у него еще один удар. Он лежит в реанимации. Я сейчас в Любеке и смогу быть в Берлине только к пяти часам. Я не могу дозвониться до друга Бернда, а больше у меня нет знакомых в Берлине. Вы не могли бы поехать в реанимацию и побыть с ним? Я бы не хотела, чтобы он сейчас был один».

«Конечно! — отвечаю я. В моей голове роятся мысли. — Я уже выезжаю. Позвоню вам, как только увижу его».

Через полчаса я уже спрашивала про Бернда в реанимационном отделении больницы. Медсестра наконец отвела меня к его кровати. Вид его меня до смерти напугал. Бернд лежал в белой больничной рубашке. Он казался очень хрупким. К его носу и рукам тянулись шланги. Его кожа кажется такой бледной под искусственным больничным светом. Он даже не открывает глаза, когда я аккуратно беру его за руку и поглаживаю его пальцы. «У него случился удар, — сообщает мне медсестра. — И я так понимаю, это уже не первый, да?» — спрашивает она меня.

«Второй», — ответила я ей. Мы смотрим друг на друга, и по ее лицу видно, что третьего удара Бернд не переживет.

«Пожалуй, я оставлю вас с ним наедине», — сказала медсестра после того, как я заняла место рядом с Берндом.

Все последующее время я держала его за руку. Бернд за эти часы так и не шелохнулся. Я едва слышу, как он дышит. Хорошо слышно только тиканье настенных часов и то, как суетятся люди в реанимации. В ту ночь я много думала. Бернду сорок шесть лет. Это как раз на десять лет больше, чем мне. Раньше я верила, что в сорок шесть не умирают. Но Бернду удалось доказать мне конечность моего бытия. Что бы я сделала, если бы знала, что умру через десять лет? Работала бы? Строила бы карьеру? Зарабатывала бы деньги? Нет, конечно же! Я бы потратила свое время на исполнение своей мечты, сделала бы что-то необычное.

Когда я ушла от Бернда в середине ночи, я все-таки приняла решение: я пойду в поход по Маршруту тихоокеанского хребта.

От мечты до похода — один билет

Январь — апрель 2004

Подготовка к походу

На следующее утро я бронирую билет на самолет в Соединенные Штаты. Слава богу, что есть бонусные мили, которые я заработала в бесчисленных деловых поездках. Я рассматриваю мили как последний подарок от моего бывшего работодателя. После этого я звоню своему адвокату и сообщаю ему, что он должен будет представлять меня в суде по делу об увольнении. Я больше не смогу лично принять участие в процессе, поскольку есть чем заняться.

Остаток дня я провела в интернете в поисках информации по МТХ. Первая же информация меня расстраивает: около трехсот оптимистически настроенных проходчиков собираются на мексиканской границе, чтобы совершить поход, однако только около сотни через пять месяцев добираются до канадской границы. Доля тех, кто сошел с пути, — шестьдесят пять процентов. Почему именно я должна преодолеть это расстояние?

Я обеспокоенно осматриваю себя: спортивные штаны и футболка. Именно в таком наряде я развалилась за своим письменным столом. Мне тридцать шесть лет, и я никогда не тренировалась. У меня около пяти лишних килограммов веса, да и фитнес-зал я изнутри никогда не видела. Я была абсолютным нулем в спорте еще в школе. В остальном же ученица «номер один», лучшая в классе, но по физкультуре я радовалась и четверке. Позорные воспоминания всплывают у меня в голове: когда набирали команды для командных видов спорта, меня всегда вызывали в последнюю очередь, только если не было больше никого, кроме слепой как крот девочки, либо кого-то, кто имел схожие заболевания. Самым страшным кошмаром для меня было бревно — я преодолевала его с многократными падениями, что смотрелось ну никак не грациозно. А при выполнении подъема с переворотом мои одноклассницы, которые должны были меня поддерживать, всегда отходили в сторону, когда я была на очереди. Никто не хотел поднимать мой вялый мешок с картошкой и перекидывать его через перекладину. И вот уже после окончания школы я прекратила какие-либо занятия спортом, за исключением катания на велосипеде и ходьбы.

Я в расстройстве достала из холодильника плитку шоколада. При пяти килограммах лишнего веса уже ничего не случится. Пока я кусочек за кусочком уплетала шоколад, я думала о своем предыдущем опыте походов.

Будучи ребенком, я ненавидела походы, так как мои родители всегда хотели таким образом проявить свои мещанские патриотические чувства. Было абсолютно неловко находиться рядом с моим отцом, который одевался в вязаную кофту, брюки-гольф, гетры и грубые полуботинки. А венчалось все это великолепие шляпой с кисточкой из волос серны. А я при этом должна была носить национальное баварское платье! Нет уж, увольте!

В общем, походы я открыла для себя уже в более позднем возрасте — в тридцать два года. Да и то это было лишь средством снятия стресса, который я испытывала на работе. Так как теперь я могла себе это позволить, я больше не ходила по Центральной Немецкой возвышенности, а путешествовала по Новой Зеландии, Патагонии и, наконец, Калифорнии. Больше ничего нельзя себе позволить… К сожалению, если взять туристические стандарты, то меня также нельзя назвать успешной. По Новой Зеландии я еле ходила с тяжелейшим рюкзаком от хижины до хижины, что при моем плоскостопии было не самой лучшей идеей. Я почти всегда приходила последней. Множество раз меня отправлялись искать смотрители приюта, так как сразу после захода солнца они думали, что я потерялась. В Патагонии рейнджер вообще запретил мне идти в поход, поскольку, по его мнению, я не дойду до границы, а у него нет никакого желания искать меня. Незадолго до этого он видел меня, по-пластунски ползущую по стволу дерева, так как я не смогла, как другие участники похода, удержаться в вертикальном положении на этом естественном мосту через реку. Я упала в воду… В Йосемитском национальном парке Калифорнии я держалась молодцом, но так и не смогла побить рекорд по скорости и выносливости. Короче говоря, мои данные были как раз «что надо», чтобы преодолеть путь в четыре тысячи двести семьдесят семь километров!

Я разочарованно доела последний кусок шоколада и растянулась на офисном стуле. Взгляд упал на какие-то оставшиеся с предыдущей работы материалы: какое-то количество распечатанных таблиц, пара инструкций и производственно-экономический справочник. Все это напомнило мне, в чем я действительно хороша: сокращение расходов, увеличение покупательной способности, логистическое планирование. Вот они — мои ключевые навыки. Ну еще планирование бюджета. Ну и с «Экселем» я была на «ты».

Я тихо вздыхаю и думаю о том, сколько еще шоколада смогу достать из холодильника. После этого самокритично признаю, что эти навыки — не самое необходимое в длительном походе. Я удерживаюсь от второй плитки и снова смотрю на себя в зеркало, на этот раз в поисках вариантов экипировки.

На соответствующем форуме для путешественников один проходчик написал, что ключ к успешному путешествию — это вес рюкзака. Чем легче рюкзак, тем быстрее можно идти, тем меньше напряжение в походе и тем больше продовольствия можно с собой унести. «Ультралегкость» — вот кредо людей, которые путешествуют на дальние расстояния. Чтобы полностью понять вес рюкзака и что должно в нем лежать, он предлагает взвесить каждый элемент экипировки и внести его в таблицу в «Эксель».

Я насторожилась: «Таблица в „Эксель“?» Вот и пригодилось то, в чем я действительно хороша! Кроме того, мне теперь придется купить почти полный комплект новой «ультралегкой» экипировки. И здесь стоит приступить к процессу сокращения расходов и увеличения покупательной способности. А все вещи идут из США, то есть мне понадобится правильно спланировать логистику… Вдруг до меня дошло: подготовка к походу по МТХ почти ничем не отличается от планирования бизнес-проекта.

В своей привычной манере я начала днями и ночами разрабатывать стратегию. Полный рюкзак, в моем случае без учета воды и еды, в итоге должен весить не более шести килограмм. И это не в лучшем случае! Настоящие фрики среди проходчиков несут на спине что-то вроде трех или четырех килограмм — и это с полным снаряжением, включая вес самого рюкзака. Я купила себе цифровые кухонные весы и стала тщательно взвешивать каждый отдельный предмет снаряжения. После этого я обрезала зубную щетку и отрезала этикетки изготовителей от всепогодной одежды. В конце концов накопился какой-то вес.

Благодаря большому количеству различных интернет-покупок, которые приходили мне из США, я быстро узнала весь личный состав Главного таможенного управления в Берлине, где упрямо спорила с изумленными служащими по поводу самого выгодного таможенного тарифа. Мне, как бывшему эксперту по логистике, это не составило никакого труда.

Мое новое «жилье» весит около восьмисот грамм. Это одностенная палатка, которую я могу установить на треккинговую палку вместо стоек палатки. Пуховый спальный мешок — это плюс восемьсот семьдесят грамм к весу. С ним я должна быть в тепле до минус девяти градусов Цельсия. Спать я буду на трехсотсорокаграммовой легкой надувной пенке. Она всего один метр девятнадцать сантиметров в длину, и для ног мне пенка не нужна. В крайнем случае я всегда смогу подложить вниз рюкзак. Кстати, о рюкзаке: простой рюкзак без сложной системы подвески пришел мне из США в большом почтовом конверте. Весит он в итоге около шестисот грамм. Такой вес с легкостью проходит на почте по категории «Большое письмо».

Одежды тоже было по минимуму: туристические штаны с отстегивающимся низом, одна футболка, одна рубашка, рабочий пуловер и тонкая куртка в качестве греющего слоя. Спать я буду в удлиненном нижнем белье. Сменная пара у меня есть только для носков. Все остальные вещи я беру без сменного варианта. Наибольшие трудности при применении подхода подбора одежды по легкости мне принес выбор обуви. Раньше я всегда думала, что для похода нужны твердые высокие сапоги, но проходчики советуют надевать беговые кроссовки, то есть эластичную легкую тренировочную обувь. Они сетчатые, что позволяет им быстрее сохнуть, благодаря малому весу ноги устают гораздо меньше, а их эластичность позволяет правильно распределить нагрузку на стопы.

За взвешиванием и внесением данных в таблицу время пролетело незаметно. Помимо этого нужно было сделать еще кучу вещей. Мне необходимо было подать заявку на визу в США, созвониться или списаться с другими проходчиками. Я даже составила завещание. Эта мысль пришла мне в голову, когда я узнала о гремучих змеях и медведях, которые обитали на маршруте. Но об этом я никому не сказала, так как мне было очень неловко.

Помимо этого мне нужно было посещать Бернда в доме инвалидов, пока он не умер от третьего удара двенадцатого марта. До начала похода по МТХ оставалось пять недель.

16 апреля 2004

Вылет в США

После беспокойной ночи звонок будильника, который означал, что мне наконец пора вставать, облегчил мне жизнь. Мой рюкзак уже собран и стоит в прихожей. Осталось сделать совсем немного. Помыться, почистить зубы, одеться и позавтракать дома в последний раз, так как я вряд ли смогу перехватить что-то по дороге.

Вот и в дверь уже позвонили — мой друг Вульф, который провожал меня. По пути в аэропорт я так разнервничалась, что меня чуть не вырвало. Вульф очень переживал за меня и потому подождал, пока я проверяла багаж и себя на предмет того, все ли я взяла с собой. Он еще какое-то время успокаивал меня на парковке, прежде чем после крепких объятий передал меня в лапы моей судьбы.

Я задумчиво плелась к выходу на посадку, когда по радио объявили: «Госпожа Кристина Тюрмер, следующая рейсом в Сан-Диего, немедленно подойдите к стойке у выхода на посадку номер семь». До посадки оставалось всего несколько минут, и я в панике побежала.

Стюардесса дружелюбно сообщила мне о том, что мой багаж не прошел досмотр. «Мы уже полчаса пытаемся вас вызвать. Где вы были все это время?»

«Я прощалась со своим другом на парковке», — заикаясь и краснея сказала я и тут же помчалась к пункту досмотра багажа.

Там меня уже ждал служащий, держа мой раскрытый рюкзак. «При досмотре багажа на рентгене мы обнаружили какой-то странный предмет. Не могли бы вы нам объяснить, что это?»

Сначала я вообще не понимала, о чем идет речь, а учитывая то, что времени оставалось все меньше, собрать мысли в кучу было невообразимо сложно. Наконец до меня дошло, в чем здесь проблема. Я начала облегченно объяснять сотруднику службы безопасности: «Это специальный противомедвежий бидон».

Он скептически смотрит сначала на меня, потом на предмет и спрашивает:

«А что это — „противомедвежий бидон“?»

Я стараюсь быть как можно более спокойной и терпеливо объясняю цель использования этого сорокасантиметрового контейнера из твердого пластика. «Противомедвежий бидон необходимо применять во многих национальных парках Соединенных Штатов, поскольку иначе бурые медведи и медведи-гризли будут по ночам воровать у туристов еду». Сотрудник службы безопасности посмотрел на меня еще более недоверчиво. Я попыталась пошутить: «Медведи этот бидон открыть не смогут, только если у них вдруг есть с собой отвертка или пятицентовая монета для того, чтобы выкрутить болты».

Мой собеседник не оценил шутку. «Тогда откройте его», — велел он мне строго, а я тем временем слушала объявление о посадке на мой рейс до Сан-Диего.

Открыть бидон было трудно и мне, поскольку у меня, так же как и у медведей, не было с собой ни отвертки, ни американской пятицентовой монеты. Я лихорадочно пытаюсь найти в сумках подходящий предмет, но ничего не попадается. Я осматриваюсь, ища помощь: «Кто-нибудь может одолжить мне монетку ненадолго?» — спрашиваю я у находящихся в помещении людей. Молодая сотрудница посочувствовала мне, и, как выяснилось, американский противомедвежий бидон вполне совместим с европейской валютой: монетой в два евроцента также можно его открыть. Мне все же удалось убедить службу безопасности, что бидон не представляет никакой угрозы, и мой рюкзак в последнюю минуту отправился на борт. Я сломя голову помчалась на борт самолета. Остальные пассажиры уже давно внутри.

24 апреля 2004

Лагерь у озера Морена, Калифорния, США

31-й километр пути

«Привет! Ты Кристина?» — спросила меня на чистом немецком невысокая девушка с живым лицом. От удивления у меня почти выпал колышек, которым я крепила палатку на одном из участков лагеря у озера Морена. И тут до меня дошел ее вопрос, и я весело ответила: «Да, я Кристина. А ты, надо полагать, Ульрика?»

«Именно», — сказала она, сияя от радости, и мы немного неуклюже обнялись. Неуклюже это было потому, что Ульрика со своим ростом в метр пятьдесят девять была примерно на две головы ниже меня (мой рост составляет метр восемьдесят девять). Я заканчиваю раскладывать вещи и устанавливать палатку, после чего мы с Ульрикой садимся на скамейку для пикника, расположенную на моем участке лагеря.

Мы находимся на ежегодном слете нулевого километра Маршрута тихоокеанского хребта — неофициальной вечеринке, посвященной открытию сезона. С 1999 года бывшие путешественники, покорившие МТХ, устраивают такую вечеринку по всему пути. В один из последних уикендов апреля на таких вечеринках проходчики какого-либо из сезонов встречаются с ветеранами МТХ, а также с теми, кто помогает путешественникам, с так называемыми ангелами пути, такими как Роберт Рисс. Производители ультралегкой экипировки представляют здесь свою продукцию. Тут же для развлечения проводятся различные соревнования и показы слайдов. Почти все проходчики стараются принять участие в этом событии до начала похода, чтобы встретить старых товарищей по путешествию, получить последнюю информацию или просто еще раз перепроверить экипировку.

Из списка, который есть в интернете, я узнала, что в этом году зарегистрировалось четыреста тридцать участников. Двести один из них хотят после этого отправиться в поход, и я — одна из них. Также в этом списке указана и национальность — таким образом я и Ульрика узнали, что в этом году в походе примут участие две девушки из Германии. Так мы друг друга и высматривали.

«Ты одна идешь? Когда ты начала?» — тут же хочет узнать Ульрика.

«Три дня назад. Мы пошли с Джоном, он из Англии. Я случайно познакомилась с ним у Роберта Рисса в Сан-Диего. Но уже на второй день он решил устроить себе выходной, и дальше мне пришлось идти одной. Вот я и пришла как раз к открытию, — собрала я в кучу всю информацию за последние дни и уже немного грустно добавила: — На самом деле я ожидала большего количества людей рядом».

Ульрика тут же начала меня успокаивать: «Не беспокойся. При таком расстоянии обязательно найдется кто-то, кто будет идти в том же темпе, что и ты. Именно поэтому большинство и идет поодиночке. Но на привалах или по вечерам, когда будешь разбивать палатку, ты всегда сможешь встретить кого-то, кто тоже идет».

«Так ты тоже идешь одна?» — поинтересовалась я.

«Нет, я иду с другом, его зовут Боб», — ответила она и показала на мускулистого широкоплечего мужчину в шортах, который разговаривал с другими проходчиками в паре метров от нас.

Вокруг нас воцарилась какая-то суета. Почти на всех участках лагеря стояло по три-четыре палатки, чтобы вместить всех участников. Палатки были разбиты, снаряжение было осмотрено, но, что было самым важным, люди здоровались друг с другом. Со всех сторон можно было услышать: Привет! Как ты? Рад снова увидеться! До этого я чувствовала себя как-то одиноко, но это только потому, что я никого не знала.

Ульрика почувствовала мою неуверенность и объяснила мне: «Большинство из них прошли по Аппалачской тропе на Восточном побережье. Вот оттуда многие друг друга и знают». Мне сразу все стало ясно.

«Ты, я так понимаю, тоже?» — спросила я удивленно.

«Конечно!» Я прониклась к ней глубоким уважением. Эта ничем не выделяющаяся маленького роста девушка тут же стала для меня буквально легендой походов.

Я, конечно же, знала про Аппалачскую тропу. Этот маршрут — старейший из маршрутов для путешествий на дальние расстояния, сокращенно называется АТ. Он идет по Восточному побережью Соединенных Штатов, от штата Джорджия до штата Мэн. Протяженность его составляет три с половиной тысячи километров. Еще пару месяцев назад я думала над тем, что идти по Аппалачской тропе вместо Маршрута тихоокеанского хребта было бы не лучшей идеей.

«Но это же безумие», — сказала я с глубоким уважением и предложила Ульрике половину сникерса, но она уверенно отказалась. Ей, очевидно, было неловко, что ею восторгаются, поэтому она быстро сменила тему.

«А у тебя уже есть кличка? — спросила она меня. — У меня, например, Самоделкина, а у моего друга Боба — Питчер». Я быстро проглатываю кусок сникерса.

«Нет, я всего пару дней в пути. И потом, я считаю, что давать людям, которые идут в поход, клички — глупо. Для меня это слишком уж загадочно».

Вообще во время подготовки к путешествию я читала, что проходчики получают в походе новое имя, прямо как новые члены монашеского ордена, которые приходят в монастырь. Настоящее имя, то есть то, что указано в документах, считается символом прошлой, «нормальной», жизни, а походная кличка — символом начала новой.

Я облизывала измазанные шоколадом пальцы, пока Ульрика, смеясь, объясняла мне: «Во-первых, у кличек есть практическое назначение. Через пару недель похода все выглядят одинаково. У людей появляется коричневый загар, огромная борода, они одеты в разорванную коричнево-зеленую одежду. И их всех зовут Джим или Билл. Через какое-то время никто никого не узнает. По кличке узнать человека легче, и звучит это яснее, чем „Джим с бородой“…»

Я смотрю на лагерь и тут же понимаю, что она права. Уже сейчас у большинства мужчин есть борода, а одежда на них действительно одинаковая. Четких различий между ними не видно.

Я с любопытством спрашиваю Ульрику: «А как же вы получили клички? Ведь вы же не сами даете себе клички, так ведь? Это ведь делают другие проходчики, да?»

«Верно, — с ухмылкой похвалила меня Ульрика. — Так вот, меня зовут Самоделкина, поскольку я сшила сама практически все наше снаряжение». Я тут же поняла это, поскольку одежда Ульрики привлекла мое внимание.

«А Питчер? Почему так?» — продолжаю выяснять я.

«В старшей школе Боб играл в бейсбол и был питчером, то есть тем, кто бросал мяч», — ответила мне Ульрика.

«Бейсбол? — переспросила я. — Я никогда в своей жизни не видела, как играют в бейсбол».

«Ну… ты ничего не потеряла, — слукавила Ульрика. — Я считаю бейсбол смертельно скучной игрой. Игра длится просто вечность, а большую часть времени игроки стоят по периметру площадки без движения». Мы заговорщицки улыбнулись друг другу.

Ульрика показала на Боба, который разговаривал с каким-то полноватым, абсолютно чисто выбритым мужчиной.

«Тот мужчина, что стоит рядом с Бобом, — Навигатор, — объяснила мне Ульрика, проследив за моим взглядом. — Он шел с нами по Аппалачской тропе два года назад».

«А почему его зовут Навигатором?» — тут же поинтересовалась я.

«Навигатор — ас в ориентировании на местности. У него как будто есть встроенный радар: он всегда заранее знает, когда нужно свернуть. В обычной жизни он гик. У него компьютерная фирма».

В течение следующих двадцати минут Ульрика объяснила мне еще некоторые клички. Часто эти клички говорили сами за себя. Высокий Пол, например, просто высокий. А Главный По Птичкам, как и ожидалось, любит наблюдать за птицами. Но не всегда все так просто, как может показаться. Кихот — это не мужчина-испанец, а хрупкая женщина из Кентукки. Лулу — это не обольстительная дама, а здоровый брутальный американец, который живет в Гонолулу… Через какое-то время у меня в голове образовалась каша, и я нервно спросила, какая кличка уготована мне.

К счастью, у меня не было времени для раздумий, так как Боб, друг и напарник Ульрики по походу, пришел и поставил на стол бумажную тарелку с половиной дюжины пончиков.

«Это остатки от утреннего „шведского стола“, организованного проходчиками прошлого года», — объясняет он нам звучным басом и приветствует меня крепким рукопожатием. «Ульрика была очень рада познакомиться с тобой, — сказал он мне. — Наконец-то нашелся хоть кто-то, с кем она сможет поговорить по-немецки. И к тому же тоже девушка. Класс!»

Они оба сразу мне понравились. Их большой опыт походов виден с первого взгляда. Ульрика достаточно небольшого роста, и своими коротко стриженными волосами, круглыми очками и плутоватой улыбочкой она немного напоминала Пумукля. На ее теле не было ни грамма лишнего жира, и она была загорелой с ног до головы. Боб был среднего роста, носил огромные очки, выданные ему по медицинской страховке, и имел заметную плешь. Он немного напоминал мне Мистера Пропера. Но больше меня впечатлила широкая поясница и мускулистый торс. У обоих — самодельная одежда необычно ярких цветов. Мы быстро разговорились. Пока мы со скоростью ветра поглощали пончики, я узнала, что они вместе уже двенадцать лет и каждый год вдвоем выбираются в подобные походы.

«А чем ты занимаешься в обычной жизни?» — спросила я Ульрику после того, как проглотила последний кусок. Холодные пончики на вкус как обойный клей и, наверное, плохо уложатся у меня в желудке.

«В зимние периоды я работаю медсестрой в Германии, — сказала Ульрика, вытирая со щеки кленовый сироп. — Хотя училась я на швею».

Я обратилась к Бобу: «А ты чем занимаешься помимо путешествий?»

«Я занимаюсь греблей», — тут же ответил он.

«Нет-нет, — остановила я его, — я имею в виду, чем ты занимаешься помимо гребли и походов?»

«Ну, еще я катаюсь на велосипеде», — ответил Боб с обезоруживающей улыбкой и пальцем смазал остатки кленового сиропа с тарелки. Тут до меня дошло, что Боб, скорее всего, абсолютный альтернативщик, который вообще не работает. Но прежде чем я успела сформулировать следующий вопрос, к нам подошел Навигатор.

«Приветствую, дамы и господа, — весело сказал он. — Пойдемте на разговор о воде? Его будет вести Луговой Эд».

«Да, конечно, — ответил Боб и, обернувшись ко мне, сказал: — Ты ни в коем случае не должна пропустить разговор о воде. Там ты сможешь получить необходимую информацию о том, где можно достать воду по дороге в Южной Калифорнии». Это информационное мероприятие я тоже успела заметить ранее.

«Я только быстро поставлю палатку и тут же присоединюсь к вам», — попрощалась я со своими новыми знакомыми, которые уже пошли с Навигатором.

Остаток дня прошел незаметно. После разговоров о воде был бесплатный ужин. Чили не только пахнет хорошо, но и на вкус замечателен. Пока я ела суп недавно приобретенной ультралегкой титановой ложкой из бумажной тарелки, успела поговорить со многими проходчиками. Все же плохо, что у меня тогда не было клички. Когда другие представлялись как Гризпот, Чесночный Человек или Сауспоу, я была просто Кристина. И всем понятно, что я еще никогда не ходила ни по одной из американских туристических троп и что я абсолютный новичок в этом деле. Однако все были дружелюбны со мной. «Классно, что ты здесь» или «Увидимся на тропе», — говорили они мне, пока я пыталась запомнить все клички.

После ужина было еще одно информационное мероприятие, посвященное состоянию тропы в штате Вашингтон. После захода солнца я сижу с десятками прочих проходчиков в позе по-турецки на пыльном газоне лагеря и внимательно слушаю рейнджера, который рассказывает об ущербе от затопления в штате Вашингтон. Тропа на том участке непроходима на многие километры, и в этом году участок в тридцать пять километров будет идти по автомобильной трассе. Несколько путешественников, сидящих рядом со мной, записывают, некоторые задают уточняющие вопросы. Мне это показалось каким-то абсолютным сюром, поскольку обход в Вашингтоне находится почти в четырех тысячах километров пути отсюда. Есть ли у меня вообще шанс туда добраться?

В двадцать один тридцать я наконец вползаю в свою палатку под светом налобного фонаря. Моя голова перегружена информацией, но я тем не менее чувствовала себя абсолютно удовлетворенной, когда вытянулась на своей короткой пенке и натянула спальный мешок поверх себя. Я чувствовала себя удовлетворенной, поскольку сегодня на открытии сезона мне стало ясно, что в походе одна я не останусь. На МТХ сложилось свое особое походное сообщество. Бывшие, настоящие и будущие проходчики, а также ангелы пути помогают друг другу как одна большая семья. И вот уже совсем скоро я стану частью этой семьи, даже учитывая тот факт, что члены этой семьи имеют весьма странные и иногда смешные имена…

Немецкий Турист

28 апреля 2004

Уорнер Спрингс, Калифорния, США

172-й километр пути

Дружелюбная сотрудница почты надевает очки для чтения и растерянно смотрит в мой раскрытый загранпаспорт.

«Так… Как читается ваша фамилия?» — спросила она меня, подняв глаза.

«Тюрмер, Т-Ю-Р-М-Е-Р», — произнесла я фамилию по буквам и указала пальцем на соответствующую запись в паспорте.

«Поняла», — сказала она облегченно, отдала мне документ и ушла в заднюю комнату трейлера.

«Там должно быть белое ведро из-под краски», — крикнула я ей.

«У нас их тут много! — прозвучало из-за полок. — А, вот, нашла». Минутой позже хрупкая сотрудница почты за ручку подняла на стойку огромное пластиковое ведро и положила передо мной форму для подписи. «Подпишите, пожалуйста, здесь, это расписка о получении».

Я нахожусь в почтовом отделении в Уорнер Спрингс, крошечном городке на севере округа Сан-Диего. Уорнер Спрингс находится на маршруте в ста семидесяти двух километрах от мексиканской границы и является первым поселением, находящимся прямо по пути. Здесь есть почтовое отделение и отель, но нет магазина, так что сюда проходчики отправляют себе посылку с едой. Как и многие другие путешественники, на МТХ я использую так называемую прыгающую коробку. Это посылка со всевозможными припасами, которые необходимо пополнить или заменить по пути. В моей прыгающей коробке находятся дополнительные колышки для палатки, зарядное устройство для моего телефона, новые носки, крем от загара, а также различные информационные материалы для пути. Так как в Уорнер Спрингс нет магазина, я положила туда некоторое количество еды. Эта посылка отправляется или пересылается от своего имени с почтового отделения в следующее по пути. Так как прыгающая коробка постоянно пересылается по почте, контейнер для такой посылки должен быть максимально прочным. Пустое ведро из-под краски — это идеальный вариант. Его очень трудно повредить, в него помещается много вещей и благодаря наличию ручки его удобно переносить с почты в отель и обратно.

Я поставила свою подпись на форме и еще раз обвела глазами крохотное почтовое отделение. Мини-отделение находилось в белом трейлере. Южнокалифорнийское солнце безжалостно светило на плоскую крышу трейлера. Американский флаг опал и неподвижно висел на входе. Без кондиционера сотруднику почты (в данном случае им оказалась женщина) здесь было невозможно долго находиться, учитывая, что весь трейлер был заставлен пакетами и ведрами из-под краски.

«Много у вас работы с теми, кто путешествует по МТХ?» — спросила я, поскольку у меня не было никакого желания выходить наружу под палящее полуденное солнце.

«Да, с апреля по середину мая, когда здесь идут проходчики. Для меня это самый разгар сезона, — дружелюбно объяснила она мне. — В это время мы обычно снимаем еще одно помещение, чтобы можно было вместить как можно больше посылок, так как это отделение вообще не приспособлено для такого большого количества посылок. Все посылки я вношу в специальную таблицу, с помощью которой весьма быстро нахожу необходимую».

«Наверное, если путешественники доставляют вам столько хлопот, вы не очень-то их жалуете?» — переспросила я.

«Нет-нет, что вы! — возразила она. — Без МТХ это отделение давно бы закрыли. Уорнер Спрингс настолько маленький городок, что здесь вообще не предусмотрено почтовое отделение. Но МТХ, так сказать, обеспечивает мне рабочее место. Поэтому я люблю проходчиков. Даже учитывая, что иногда от них сильно пахнет…»

Последнее замечание я восприняла как недвусмысленный намек. Итак, я взяла свое ведро, треккинговые палки и распрощалась с сотрудницей почтового отделения. Снаружи солнце светило настолько ярко, что мне пришлось сильно прищуриться, чтобы глаза к нему привыкли. В этот день я хотела устроить себе в Уорнер Спрингс небольшой выходной, но абсолютно не была уверена в том, что могу позволить себе это. Там был только отель, который назывался «Уорнер Спрингс Ранч Резорт». Согласно моему путеводителю по Маршруту тихоокеанского хребта комната здесь стоила сто двадцать долларов.

Я как раз пересекала шоссе 79, которое шло через весь городок, когда увидела на другой стороне улицы Чесночного Человека. Он помахал мне издалека и направился в мою сторону.

«Эй, Кристина! — он сразу перешел к делу. — Мы уже ждем тебя. Гризпот и я сняли шестиместный номер, не хочешь присоединиться? Карл, Пакмэн и Уайлдфлауэр уже заселились, но одна кровать все еще свободна. С тебя тогда было бы всего двадцать долларов». Я не могла поверить в то, как мне повезло, и засветилась улыбкой.

«Да, конечно, класс, огромное спасибо!» — ответила я облегченно на это выгодное предложение. Чесночный Человек быстро сходил на почту, чтобы забрать свою прыгающую коробку, после чего мы вместе отправились в отель. Я была очень рада выходному и, конечно же, своим соседям по комнате, которые за последние несколько дней похода уже более-менее успели познакомиться.

Как только мы переступили порог, я почувствовала сильный запах серы: на этом курорте находились горячие источники. Нас тут же потянуло туда. Я оставила свой рюкзак и ведро в комнате, быстро приняла душ и тут же пошла плескаться в огромном бассейне курорта с дюжиной других путешественников. Если остальные гости плавали в спортивных плавках и плотно облегающих бикини, я купалась в трусах и зеленой футболке. Я, раскинув руки, вошла в приятную по температуре воду и стала вспоминать то, что происходило в последние дни.

Прежде всего, было жарко, жарко и еще раз жарко. Даже в тени температура воздуха почти всегда была не ниже тридцати пяти градусов Цельсия, а то и выше. К сожалению, в парке «Анза-Боррего» едва ли можно было укрыться в тени. Я каждый день вставала и уходила задолго до восхода солнца, а в середине дня брала многочасовую паузу. На два часа ходьбы у меня уходил литр воды. Без оставленных по дороге ангелами пути водных запасов, а также воды для тушения пожаров, оставленной Американской службой охраны лесов, путешествовать по этой местности было бы невозможно. Но в бирюзовой воде бассейна это все казалось таким далеким, несмотря на то, что я знала, что уже завтра мне снова предстоит пробираться через пустыню.

Как только солнце начало садиться, я пошла обратно в комнату. Когда я, накупавшись, обернутая большим махровым полотенцем, открыла дверь в нашу большую шестиместную комнату, мне в нос ударил сильный запах. Я тут же вспомнила о том, что мне говорила сотрудница почты. Запах действительно был очень сильным. Воняло носками, потными футболками, кремом от загара и серой из термальных источников. Кроме того, один из моих соседей ел на обед фасоль или что-то из бобовых. Я упала на свою огромную кровать и оценивающим взглядом смотрела на своих соседей по комнате, которые рылись в своих рюкзаках или расслабленно дурачились на своих кроватях.

Чесночному Человеку и Гризпоту было немного за сорок. Они из Аризоны. Хоть они и были женаты уже двадцать лет, в походе всегда называли друг друга кличками и никогда — по именам…

Пакмэн и Уайлдфлауэр из Вермонта — неравная пара: он был ростом метр девяносто против ее ста шестидесяти сантиметров. Все четверо ходили по Аппалачской тропе.

И только Карл, как и я, еще не прошел ни одной из американских троп. У него, как и у меня, не было клички. Карл был привлекательным мужчиной под шестьдесят, работал пожарным в Техасе и понравился мне тем, что носил обтягивающие спортивные шорты.

Я решила добавить еще один нюанс в запах в комнате и достала из ведра крем от порезов и ссадин. Долгая ходьба в жарком пустынном климате практически полностью иссушила мои стопы, а крем с большим содержанием жира должен предотвратить образование трещин на затвердевшей коже. Едва я успела начать втирать пахнущую камфорой мазь в мои напряженные стопы, как Карл возмутился: «Эй, что это за немецкое суперсредство? Оно воняет, как мазь от ревматизма моей прабабушки».

«Твои носки пахнут ничуть не лучше, — бросила я ему в ответ, — кроме того, этот крем замечательно действует на высушенные пятки. Не хочешь попробовать?» Карл закатил глаза, но тем не менее я кинула ему через комнату открытый тюбик. «Ты — мужчина с самыми красивыми ногами, то есть красивейшими ногами, которые я видела на всем пути. О них нужно немного позаботиться», — задорно добавила я. Из другого угла комнаты раздался смешок.

«У Карла красивейшие ноги, — повторил Пакмэн с самодовольной ухмылкой. — А ведь у тебя все еще нет клички…»

«Как тебе Красивые Ноги?» — спросила Карла Уайлдфлауэр.

«Прекратите давать мне какие-то глупые клички, — пригрозил Карл и раздраженно кинул мазь мне на кровать. — Я не девочка!»

«Да что с тобой такое? — невинно спросила я Карла. — Ведь это же комплимент, когда женщина говорит тебе, что у тебя красивые ноги». Чесночный Человек и Гризпот начали дико смеяться, а густая борода Карла опустилась вниз.

«Тебя нужно наказать за столь неприятное высказывание», — фыркнул он на меня. А я тем временем была уже абсолютно не уверена в том, что действительно просто хотела сделать Карлу пускай и дерзкий, но комплимент.

«А что такого смешного в красивых ногах?» — раздраженно спросила я у всех присутствующих.

Уайлдфлауэр, которая в обычной жизни была учительницей начальных классов, посочувствовала мне и наконец объяснила: «Ты употребила слово pretty, которое в английском языке используется только применительно к женщинам. Если ты говоришь о мужчине, то нужно говорить handsome legs, но никак не pretty». После этого она подлила еще немного масла в огонь: «Но вот эти волосатые ноги, как у Карла…»

Все это показалось мне жутко неприятным. «Я просто не знала. Я ведь не носитель языка, а просто глупый немецкий турист», — смущенно извиняюсь я.

«Ну вот, теперь у нас есть кличка и для тебя: Немецкий Турист», — воодушевленно сказал Чесночный Человек.

«Нет-нет! Нужно назвать ее Чужим: инопланетянином!» — вставил свои пять копеек Карл Красивые Ноги, который все еще сердился по поводу того, как его невольно окрестили.

«Фигня! Немецкий Турист звучит супер», — заключила Гризпот. Пакмэн и Уайлдфлауэр утвердительно кивнули.

«Ну, с кличкой Немецкий Турист вполне можно жить», — поспешно ответила я, так как не хотела быть Чужим. Пакмэн закончил дискуссию своим благозвучным басом: «Ну что, у нас два новых участника: Красивые Ноги и Немецкий Турист. Добро пожаловать в клуб!»

Красивые Ноги кинул в меня подушкой, но вскоре в комнате воцарился покой. В двадцать два часа я слышала только гул кондиционера и храп Пакмэна и Красивых Ног. Еще какое-то время я просто лежала и думала о прекрасном дне. После недели в пустыне было так прекрасно — плескаться в бассейне, отмыть от пота и грязи вещи и просто ничего не делать. Но, прежде всего, у меня появилось чувство принадлежности к сообществу путешественников. С того дня у меня даже появилась кличка. С того момента я наконец стала проходчиком… С этой мыслью я удовлетворенно уснула.

11 мая 2004

Дип-Крик Хот-Спрингс, Калифорния, США

490-й километр пути

Горный серпантин ведет маршрут тихоокеанского хребта по Южной Калифорнии в крутые, покрытые снегом горы, а оттуда опять в сухую пустыню. Итак, я за один день была на горе Сан-Джацинто, в старых снегах на высоте в три тысячи метров, а днем позже — двумя тысячами метров ниже, в пустыне Сонора под палящим солнцем с температурой воздуха около сорока градусов по Цельсию. В эти дни на пути обсуждается только одна тема: Дип-Крик Хот-Спрингс, горячие источники, которые ждут нас на окраине пустыни Мохаве, после того как мы пересечем горы Сан-Бернардино. На машине можно доехать только до трехкилометровой пешей тропы, откуда придется идти до них пешком. А на месте самое интересное и необычное для американцев — одежда по желанию, то есть купаться можно и голышом.

Во вторник, во второй половине дня мы вместе с Навигатором и Уэзэркэррот в тридцатиградусную жару, которая, в общем-то, была приемлема, взбирались по каньону, в котором, собственно, и должны были находиться эти источники. Сначала я видела перед собой только серо-коричневую пыль, валуны и привычные высохшие кусты чапарали, но вскоре услышала вдалеке чьи-то голоса и громкий смех. Мы взволнованно, как дети на Рождество, все быстрее спускались по склону, и как только я увидела впереди Дип-Крик с термальными источниками, меня невозможно было удержать. Я наконец сняла с себя вонючую и мокрую от пота одежду. Я хотела поскорее смыть с себя грязь, но больше я просто хотела в воду, в воду, и побыстрее!

Я с другими путешественниками устремилась к первому природному бассейну, скинула с себя рюкзак, быстро сняла обувь, шорты и футболку и голой бросилась в приятную воду. Как только я полностью была в воде, от приступа счастья я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Я расслабленно расставила руки и потянулась. Через пару минут мой мозг заметил, что чего-то не хватает. Я прищурилась от яркого солнца и начала искать своих коллег по путешествию. Но вместо Навигатора и Уэзэркэррот я увидела только загорелого, взрослого, голого мужчину в соломенной шляпе, который лежал на доске у бассейна и дружелюбным взглядом рассматривал меня.

«Ты ведь из Европы, не так ли?» — наконец спросил он меня и выдернул высохшую соломинку из шляпы.

«Да, из Европы! — ошарашенно отвечаю я. — А как ты это понял?»

«Очень просто, — ответил он мне, ухмыляясь, и стал жевать соломинку. — Я прихожу сюда уже много лет. Но ты — первая из путешествующих по МТХ, кто снимает с себя всю одежду и заходит в воду голой».

«Вот оно что, — лепечу я возмущенно. — Американцы так обычно не делают…»

«Ну нет, здесь обычно купаются калифорнийские хиппи, они купаются голышом, — ответил он мне и показал на другой бассейн поблизости. — Твои товарищи по путешествию не так охотно раздеваются…»

И действительно: в сотне метров от меня я увидела Уэзэркэррот и Навигатора еще с полдюжины проходчиков, которые в полном обмундировании сидели у края бассейна. Пара путешественников мочили в воде ноги, и только Навигатор вошел в воду, но тоже одетым.

Я разочарованно вышла из воды в костюме Евы. Под жарким калифорнийским солнцем я обсохла за считанные минуты. Несколько проходчиков увидели меня и толкнули друг друга локтем. Я почувствовала на себе смущенные взгляды. Мой голый собеседник не смог больше держать лукавую ухмылку на своем лице.

«В следующие несколько дней ты будешь самым обсуждаемым аспектом путешествия, — самодовольно сказал он и предложил мне воспользоваться его кремом от загара. — Это чтобы ты не получила ожога от солнца…»

Я отказалась, поблагодарив его за предложение, и стала одеваться.

Две минуты спустя я сидела рядом со своими товарищами по путешествию у края природного бассейна и спрашивала Навигатора, какого черта он плавал в одежде, в которой он ходит.

«Оу, — ответил он смущенно. — Ну вещи ведь все равно нужно как-то стирать…»

«А вы почему не пошли купаться?» — недоверчиво спросила я остальных, а в ответ получила только неловкое молчание.

«Ну я вообще не очень люблю плавать», — робко ответил мне Уэзэркэррот, который последние несколько дней восторженно расхваливал Хот-Спрингс.

«Я пойду позже», — добавил другой.

Я не могла этого понять. Хоть я и много слышала о щепетильных американцах, мне было совершенно непонятно, почему так привязанные к природе проходчики испытывают какие-то трудности с раздеванием. И, конечно, это должно быть неприятно — входить в воду в одежде рядом с хиппи.

К счастью, в этот момент внезапно появились Ульрика и Боб. Я не видела их обоих с самого открытия сезона и была очень рада снова их встретить. Радость, похоже, была взаимной, поскольку Ульрика тут же обняла меня и напряженно спросила: «Мы хотели на полдня остановиться здесь и отдохнуть. Ты тоже останешься на ночь?»

«Супер! Я как раз хотела устроить неаро», — облегченно ответила я, радуясь новому обществу.

День неаро — это то же самое, что и день нулевой активности на сленге американских проходчиков. День нулевой активности — это абсолютно спокойный день, когда проходится ноль миль. Но в день неаро проходится не совсем ноль, а около нуля миль. В общем, это полувыходной день.

«Честно говоря, я не могу представить себе лучшего места для дня неаро. Мы можем пойти искупаться вместе», — воодушевленно предложила я.

«Остальные не захотели, да?» — спросил меня Боб с ухмылкой знающего.

«Погоди, сейчас мы найдем хорошее место, чтобы поставить палатку, и приготовим еду, — сменила тему Ульрика и тем самым спасла меня от дальнейших неприятностей. — Пойдем купаться, когда стемнеет».

В девять вечера стало совсем темно. Остальные проходчики продолжили поход сразу после обеда, и незадолго до захода солнца последний дневной посетитель отправился к месту стоянки. Ульрика, Боб и я смогли насладиться источниками втроем. Мы расслабленно зашли в один из многочисленных природных термальных бассейнов и смотрели на усыпанное звездами небо. Сейчас в Дип-Крик можно было услышать только плеск воды и стрекотание сверчков.

«А как вы познакомились?» — спросила я Ульрику, которая вместе со своим другом голой лежала в воде. И вдруг Ульрика, которая при первой нашей встрече совершенно точно не имела никакого желания рассказывать о себе, наконец растаяла. Она тихо начала по-немецки рассказывать мне историю столь необычных отношений.

В двадцать восемь лет Ульрика бросила свою работу в качестве швеи на фабрике и уехала в Австралию, прихватив с собой велосипед. Велосипед она взяла с собой потому, что ее крайне скудный бюджет не мог позволить ей другого транспортного средства по прибытии в Австралию. Там они и познакомились с Бобом, у которого было так же мало денег и который так же, как и она, путешествовал. За год они вдвоем объездили на велосипедах Австралию и Новую Зеландию. Если Боб мог жить на сбережения, которые он приобрел как бывший военный, Ульрике пришлось вернуться назад в Германию, чтобы заработать денег. Но она тем не менее почувствовала вкус к жизни в путешествиях. С того момента они каждый год путешествовали вместе в течение шести-восьми месяцев. Передвигались по-разному: пешком, на каяках или велосипедах. Они путешествовали по Европе, Северной Америке и Австралии. Остальные месяцы Ульрика проводила в Германии, зарабатывала деньги. Она переквалифицировалась в медсестру, так как в сфере обслуживания всегда можно быстро найти работу, а жить можно в общежитии для медсестер, которое не сильно бьет по карману.

Я недоверчиво переспросила: «Ты, будучи медсестрой, за четыре-шесть месяцев зарабатываешь столько, чтобы полгода жить?»

Ульрика утвердительно кивнула: «Да, этого хватает. Я очень экономно живу. А почти всю экипировку мы делаем для себя сами. Я шью одежду, рюкзаки, палатки и спальные мешки. А Боб, например, сам построил нам лодки».

«Но ведь в путешествии тебе же тоже нужно на что-то жить», — вставила я.

«В путешествии моя жизнь обходится гораздо дешевле, чем в Германии, — объяснила мне Ульрика и снова переключилась на английский. — Если ты живешь в палатке, то платить за аренду не нужно».

«Но ведь иногда тебе нужно и в отель зайти, не так ли?» — спросила я.

Тут в разговор снова включился Боб: «По деньгам ночь в отеле выходит почти так же, как неделя в пути. И поэтому лучше на неделю больше пропутешествовать, чем один раз переночевать в отеле». Смеясь, он добавил: «А комфорт от душа и кровати так или иначе переоценен».

В течение последующих нескольких минут повисло молчание. Я смотрю на чистое звездное небо и обдумываю модель жизни, которой живут мои новые друзья. Их радикальность меня и восхищает, и пугает одновременно. Я спросила Ульрику тихим голосом: «Но ведь это же, наверное, невообразимо сложно — планировать, исходя из такого небольшого количества денег, не так ли? Устраивает ли тебя твой нынешний стиль жизни?»

Ульрика тут же ответила: «Естественно! В путешествиях я пережила столько прекрасных и порой невероятных вещей, что мой экономный стиль жизни — небольшая жертва. Я не считаю это каким-то лишением». После небольшой паузы она добавила: «А знаешь что? Будь у меня возможность подумать еще раз, я бы без всяких колебаний сделала все так же».

Тем временем стало ощутимо холодно. Так как мы путешествовали налегке, ни у кого из нас не было с собой полотенца, поэтому перед тем, как мы, трясясь, оделись, мы вытерлись футболками. Мы в свете налобных фонарей гусиным шагом пробирались по валунам назад к нашим палаткам. Как только я залезла в свой спальный мешок, Ульрика крикнула мне: «Спокойной ночи!» После этого я слышала только тихое журчание воды в Дип-Крик и урчание пары сов. Расслабленная после многочасового купания в теплой воде, я тут же уснула мертвым сном.

13 мая 2004

Каджон Пасс/Трасса 15, Калифорния, США

542-й километр пути

Поднимающееся солнце окрасило безоблачное небо в ядовито-оранжевый цвет. Этот сюрреалистический окрас неба на самом деле не является природным феноменом. Это последствия сильного смога, который приходит из Лос-Анджелеса, находящегося примерно в ста километрах отсюда. Опершись на свои треккинговые палки, я наблюдаю за этой своеобразной игрой красок, происходящей чуть раньше шести часов утра. На улице стоит приятная прохлада, но скоро солнце превратит каньон Литтл-Хорссиф в знойную духовку. Я вышла за час до рассвета, чтобы не попасть в полуденную жару и провести как можно больше времени в желанном на сегодняшний день месте. Этим желанным местом был «Макдональдс» на трассе 15.

Вообще, я терпеть не могу фастфуд и за всю жизнь не съела ни одного гамбургера. А некоторое время назад я вообще была вегетарианкой. В Германии я бы ни за что не зашла в «Макдональдс» по собственной воле. Но три недели в пути излечили меня от всех этико-моральных сомнений или предрассудков психологии питания. Мне не хватало жирной, насыщенной калориями пищи в больших количествах. И если она из «Макдональдса» — мне все равно.

Я обильно пью, посасывая воду из мундштука, который связан с бутылкой воды, находящейся в моем рюкзаке, шлангом. Наконец, я оторвалась от буйства красок на небе и стала двигаться дальше. Мне нужно было пройти еще восемнадцать километров, которые я хотела преодолеть до наступления полуденной жары. В воздухе висел запах горящего дерева. Сильный лесной пожар превратил холмы в мрачный лунный ландшафт. Пепел окрасил землю в серый цвет и вскоре покрыл с ног до головы и меня. Ветер поднимал мелкие частицы, которые постоянно попадали мне в нос. Из-за пожара дорога была сильно размыта. По одному из склонов дорога вообще отсутствовала. Я медленно продвигалась вперед, прощупывая почву впереди себя треккинговыми палками. В некоторых местах я сажусь на задницу и ползу вперед. Об этом маневре я скоро пожалею. Мои шорты, которые изначально были бежевыми, стали темно-серыми, а ногти обзавелись толстой черной каймой. Но у меня совершенно не было времени, как и воды, чтобы помыться.

Наконец вдалеке я увидела трассу 15. Она, как жирная гусеница, шла по Каджон Пасс, который разделял горы Сан-Бернардино и горную цепь Сан-Гэйбриэл. Приглушенно, а затем и более громко доносился шум проезжающих мимо грузовиков и автомобилей. Где-то вдалеке я услышала свист локомотива. Когда я сошла с последнего склона к трассе, земля затряслась от проходящего мимо, как мне показалось, бесконечного товарного поезда компании «Юнион Пасифик Рейлроуд». Перед трассой дорога разветвляется. Если идти прямо, то, пройдя по бетонному тоннелю под трассой, можно попасть обратно на МТХ, но если свернуть направо, то там через шестьсот метров будет «Макдональдс», который находится на заправке.

Около двенадцати часов дня я, вся промокшая от пота, вся в грязи, вошла в ресторан быстрого питания, в котором был установлен кондиционер, и в одном из углов увидела больше дюжины проходчиков.

«Эй, Немецкий Турист! Ты выглядишь так, словно всю дорогу ползла на коленях, а не шла», — крикнул мне Пакмэн. Я посмотрела на себя сверху вниз и согласилась.

«Тогда сначала мне нужно „освежиться“», — ответила я кокетливо и направилась к туалету. Зеркало в туалете подтвердило мои самые худшие ожидания: выглядела я как трубочист. В раковине я могла умыть свое лицо, но как мне смыть грязь с ног? Я, конечно, могу снять обувь и носки и попытаться помыть ноги в раковине. Но мне на ум пришла более практичная идея: я наполнила водой свой горшок для еды и бутылку и закрылась в одной из кабинок. Небольшой стриптиз — и вот я стою одной ногой на унитазе и лью воду из своего титанового горшочка на ногу. Это занимало достаточно много времени, и к тому же было малоэффективно. Тем не менее через пятнадцать минут после нескольких таких частичных помывок я стала выглядеть хотя бы чуть более презентабельно. Я все-таки не в фешенебельном ресторане, а для «Макдональдса» этого должно было быть достаточно. После того как я вытерла воду, которую разбрызгала, пока пыталась вымыться, приличным куском туалетной бумаги, мне пришла в голову знакомая шутка: «Что отличает проходчика от бездомного?» — «Гортекс[5]!» Сейчас я не очень-то сильно отличалась от бомжа.

Две минуты спустя я села на пластиковый стул рядом с Навигатором и удивленно уставилась на поднос с огромным количеством мусора, который стоял перед ним.

«Лучшее соотношение цены и калорийности у МакМаффина с двумя сосисками: девятьсот калорий за два с половиной доллара», — объяснил он мне, не дожидаясь вопроса.

«Ну, к сожалению, это уже не так», — вмешался в разговор Пакмэн, который, так же как и Навигатор, сидел здесь с десяти часов утра.

«МакМаффин с сосисками можно взять только на завтрак, а сейчас там только половина от него».

«Девятьсот калорий на завтрак?» — удивленно переспросила я и тут же поняла, почему так много американцев страдает от избыточного веса.

«Ну я, например, съел сегодня уже как минимум три тысячи калорий, — включился в разговор Высокий Пол и стал считать: — Два МакМаффина с сосисками, два молочных коктейля, два чизбургера и порцию картошки фри».

Я, голодная, пошла к стойке и начала с увлечением изучать меню. Сзади меня внезапно толкнул Красивые Ноги.

«Немецкий Турист, ты единственная из моих знакомых, кто изучает меню в „Макдональдсе“», — подколол меня он.

«Я просто никогда не ходила в рестораны быстрого питания», — стала защищаться я.

Но Красивые Ноги сменил тему и добавил грустным голосом: «Ты знаешь, а сегодня последний день моего похода».

«Да, я что-то такое слышала», — ответила я смущенно.

«Я просто не преодолею весь путь. Во-первых, из-за невыносимой жары, а во-вторых, я, кажется, получил так называемую расколотую голень, голени болят просто невыносимо. Да и жена не очень-то рада моему отсутствию, — объяснил он мне. — Но у меня было прекрасное путешествие. И я все же хотел бы даже поблагодарить тебя за то, что у меня появилась кличка».

«Это значит, что ты больше не злишься на меня из-за той клички?» — спросила я его облегченно.

«Ни капельки, — заявил Красивые Ноги. — Напротив, моя жена залилась смехом, когда услышала кличку. И теперь я ею горжусь. В общем, короче: в благодарность я приглашаю тебя поесть здесь со мной».

Умилившись, я улыбнулась и наконец сделала заказ: куриные наггетсы, большая порция картошки фри, а на десерт — клубничный молочный коктейль и пирожное с яблоками.

«Этого не хватит», — заявил Красивые Ноги, проводив меня к другим проходчикам.

Вонючие бородатые путешественники в этом стерильно чистом заведении смотрелись рядом с только что вымытыми и чисто выбритыми туристами так, как будто они были с другой планеты.

«Меня удивляет, что руководство заведения все еще не вышвырнуло нас отсюда», — сказала я, посмотрев боковым зрением на кучу грязных рюкзаков вокруг нас.

«А, так все просто: мы сидим здесь уже четыре или пять часов и каждый час заказываем что-то новое, — объяснил мне Пакмэн, погладив себя по животу. — В любом случае я снова выйду наружу только тогда, когда наемся до отвала так, чтобы было невмоготу идти».

Я только хотела откусить кусок своего яблочного пирожного, но застыла в удивлении с открытым ртом, увидев двух только что вошедших посетителей. Двое брутальных мужчин вошли в заведение. На них были солнечные очки с зеркальными стеклами, широкоплечие кожаные куртки, штаны для верховой езды, которые были в обтяжку, черные, отполированные до блеска кожаные сапоги до колен. Я закрыла глаза на мгновение, но мне не показалось. Сейчас не вечер субботы, и я не в фешенебельном районе Берлина, сейчас четверг, середина дня, а я нахожусь на заправке на трассе в Калифорнии.

«А эти двое как тут оказались?» — наконец растерянно спросила я. Мои товарищи не сразу поняли, что я имела в виду.

«А, эти-то… — наконец сказал Пакмэн. — Это ЧИПсы».

«ЧИПсы? — так же растерянно переспросила я. — Они больше похожи на двух педиков в коже из берлинских ночных клубов».

В ответ я получила звонкий смех. «О боже, Немецкий Турист! Это дорожная полиция Калифорнии, сокращенно ЧИП!»

От неловкости ситуации я покраснела и смущенно ответила: «Ну откуда мне было знать, что…?»

«Ты, конечно же, не могла этого знать, — поддержал меня Красивые Ноги, прикрывая рукой улыбку. — Ты просто бедный незнающий турист из Германии, Немецкий Турист!»

Когда я в четыре часа дня с последними проходчиками пошла дальше, Красивые Ноги остался там один.

«Красивые Ноги, я буду скучать по тебе и твоим наикрасивейшим ногам», — попрощалась я с ним. В горле стоял ком. Мы обнялись с ним в последний раз.

«Всего хорошего, Немецкий Турист. Но с этого момента я снова Карл», — сказал он смущенным голосом. Я надела на себя рюкзак, взяла в руки треккинговые палки и вышла из заведения наружу, под послеобеденный зной. Когда я в последний раз обернулась, Карл помахал мне через окно.

Согласно статистике, только каждый третий проходчик к концу лета добирается до канадской границы. Раньше я считала это просто статистической величиной. Но теперь у числа появилось лицо. И я знала, что Карл — не единственный друг, которого подарил мне МТХ и которого он же потом и отнимет.

Первые ангелы пути

20–23 мая 2004

Агуа Далс и Грин-Вэлли, Калифорния, США

770-й километр пути

«Добро пожаловать в оазис!» — Навигатор с широкой улыбкой поприветствовал меня и вручил мне банку «Севен-ап». Он подвязал свою широкополую бежевую шляпу шнурком под подбородком и своим широким носом, расстоянием между зубами и немного пухловатой фигурой напоминал лошадку. Главный По Птичкам непринужденно стоял рядом с ним. Одет он был в типичную для пустыни одежду: шорты цвета хаки, рубашка с длинным рукавом, широкополая шляпа, которая благодаря прикрепленному к ее нижней части платку обеспечивает защиту шеи от солнца. Когда мы втроем утром вышли от Софли, ангелов пути в Агуа Далс, наши вещи были удивительно чистыми.

«Оазис» — это водный запас в пустыне Мохаве. По пути на этом участке росли только низкие кусты чапараля, но оазис находился в середине одной из редких чащ калифорнийского каменного дуба. Как только я вошла в тень низких деревьев, я тут же улыбнулась, увидев жизнерадостные декорации: надувная резиновая пальма, пластиковый скелет с надписью «МТХ 2004» на лбу и розовый фламинго. Рядом стояли два синих холодильника и дюжина четырехлитровых пластиковых бутылок с водой. Навигатор и Главный По Птичкам расположились на двух складных стульях, пока я направилась к одному из холодильников. Когда открыла крышку, из холодильника поднялся холодный пар: под толстым слоем кубиков льда лежало огромное количество банок с прохладительными напитками и пивом. Я взяла холодную банку спрайта, открыла ее и одним глотком выпила половину банки.

«Ох, какая красота!» — выпалила я, когда приземлилась на третий складной стул.

«Этот водный запас оставили Андерсоны. Должно быть, они приходили сюда несколько часов назад, чтобы наполнить холодильники свежими кубиками льда и напитками», — объяснил Навигатор.

Я опустошила банку еще одним глотком и взяла из холодильника банку «Севен-ап». Перед тем как открыть банку я подержала ее на лбу. Это благотворно влияет на организм при тридцатиградусной жаре в тени.

«А Софли нас разбаловали», — задумчиво сказал Главный По Птичкам. Когда я все же открыла банку и сделала глоток холодного сладкого лимонада, то подумала о прекрасном спокойном времени, которое мы провели в Агуа Далс.

Донна и Джеф Софли — самые известные ангелы пути на всем Маршруте тихоокеанского хребта. В маленьком южно-калифорнийском городке Агуа Далс они в своем огромном доме принимают проходчиков, проявляя практически профессиональную эффективность. Уже при входе в так называемый рай путешественников огромная информационная табличка сообщает проходчикам о порядке использования стиральной машины, компьютера с доступом в интернет и автомобиля. Да, Софли сдают в аренду путешественникам даже два своих стареньких автомобиля, на которых те могут добраться до магазина для путешественников «Рэй» в Лос-Анджелесе или прочих магазинов и оплатить счета. Рядом с ключами от автомобилей лежит карта местности с описанием дорог ко всем необходимым магазинам. Там же есть шутливое указание: «Там цивилизация. Она может быть неприятной». В специальной кладовой лежат посылки с едой и прыгающие коробки. Они отсортированы в алфавитном порядке и хранятся на высокой этажерке. В обычном почтовом отделении обычно находится меньше посылок, чем здесь. Дальнейшее времяпрепровождение путешественников проходит в зависимости от их состояния здоровья и степени утомления — в одной из бесчисленных комнат в пристройке, в старом доме на колесах или просто в огромном саду, неподалеку от конюшен Софли. В этой части Калифорнии было дождливо как никогда.

На третью ночь Донна Софли выселила меня из двухместной комнаты в палаточный лагерь, что было прямым указанием на то, что постепенно наступает время уходить. Неудивительно, ведь в ту ночь у них остановилось сорок семь проходчиков. Но уже в тридцати пяти километрах от них, то есть в дне пути, ждали следующие ангелы: Терри и Джо Андерсоны. Андерсоны не только содержат пять водных запасов в округе, но также кормят и принимают путешественников в своем «Каса де Луна» («Лунном доме»). Название «Лунный дом» обусловлено тем, что проходчикам требуется примерно месяц, то есть один лунный цикл, чтобы добраться от мексиканской границы до дома Андерсонов. Прозвище «Комната для сумасшедших» обещало интересные встречи.

Навигатор тут же заявил, словно прочитав мои мысли: «Софли — это для проходчиков как корпоративная Америка. Андерсоны же предлагают детский сад для хиппи-путешественников». Мы от души посмеялись над этим комментарием. После этого Навигатор и Главный По Птичкам достали из холодильника по банке пива.

Почти два часа мы расслабленно сидели на стульях в тени каменного дуба. Но до Андерсонов было еще почти двенадцать километров. В шестнадцать часов мы с Навигатором собрались идти, передав наши места Пакмэну и Уайлдфлауэр, которые только что пришли.

После выхода обратно под беспощадно палящее солнце нам понадобилось несколько минут подождать, пока кровообращение снова пришло в норму после продолжительной паузы в тени. Мы молча шли друг за другом, при этом я могла рассмотреть рюкзак Навигатора, на который был нашит маленький радужный флаг. Я с минуту подумала, как бы подипломатичнее начать разговор, и спросила Навигатора: «Когда я в Германии встречаю кого-либо с радужным флагом на рюкзаке, я делаю вывод, что он гей. Здесь это работает так же?»

Навигатор, улыбнувшись, повернулся ко мне и сказал: «Да, в США это работает точно так же. Ты правильно все поняла: я — гей». Через несколько секунд он печальным голосом добавил: «Я заметил, что остальные уже с месяц задают мне тот же вопрос. Но кроме тебя еще никто не осмелился поговорить со мной об этом».

«Ну я ведь живу в Берлине, и у меня много друзей-геев. Я не вижу в этом ничего особенного», — попыталась я его приободрить.

Навигатор, очевидно, обрадовался моей попытке приободрить его и возможности наконец с кем-то об этом поговорить:

«К сожалению, в США все совсем по-другому. Я никогда не встречал ни одного гея-проходчика. Для большинства я вообще первый гей, которого они знают лично. И поэтому некоторые относятся ко мне несколько напряженно».

Все следующие три часа, в течение которых мы шли до «Каса де Луна», Навигатор много рассказывал мне о своем каминг-ауте, как к нему отнеслась семья и путешественники. За год до этого он прошел по Аппалачской тропе, но у него не хватило терпения и он рассказал остальным проходчикам о том, что он гей, на что получил смешанную реакцию.

«Сначала проходчики относятся к тебе странно. Но тут они не отличаются от средних американцев: многие никак не могут свыкнуться с тем, что ты гей», — признался он.

Тем не менее наше совместное путешествие закончилось достаточно весело, так как он рассказывал о поездках со своей группой путешественников: «Они были абсолютными слабаками. Ты представляешь, они выбились из сил уже через десять километров пути…»

Около семи часов вечера мы добрались до дома Андерсонов. В немного неприбранной гостиной нас уже ждали хозяева дома, три других путешественника и огромное блюдо с салатом Тако. Джо Андерсон поприветствовал нас баночкой пива и ребрышком в другой руке: «Добро пожаловать в „Каса де Луна“, хиппи!»

Его жена Терри тут же выставила перед нами бумажную тарелку и взглядом указала на салат: «Кушайте — не обляпайтесь!»

Нам не нужно было повторять дважды, поэтому поход в душ пришлось отложить. Мы положили полную тарелку салата и присоединились к остальным путешественникам, которые сидели на диване из крупногабаритного мусора. Как только подошли Пакмэн, Уайлдфлауэр, Главный По Птичкам и еще один проходчик по кличке Жесткий, тут же появилось настроение для вечеринки. Телевизор был включен на полную, две собаки Андерсонов гавкали, все, кроме меня, пили пиво.

И никто не замечал сладковатого запаха, исходившего от самокрутки Жесткого. Настроение достигло вершины, Жесткий стал объяснять мне, бедному незнающему Немецкому Туристу, термин mooning: он, улыбаясь, поднялся со своего места, встал спиной к нам и спустил штаны так, чтобы мы могли видеть его белую задницу. Mooning, насколько я поняла, означает «оголить задницу» и является американской формой общественного протеста…

Вечеринка закончилась нормально, в девять вечера, — полночь для путешественников. Кто уходит до восхода, не должен долго сидеть после заката. Но что хорошо, так это то, о чем нам сказал Джо Андерсон перед тем, как мы пошли спать: «Тот, кто ложится спать в двадцать один час, может выпить немного пива после девяти часов утра».

Мы, хихикая, под светом налобных фонарей отправились в сад дома Андерсонов и быстро поставили палатки между кустами манзаниты. Спустя двадцать пять минут я слышала только шелест спальных мешков и пластиковых пакетов, а после этого только тихий храп.

Как только я в своей привычной манере проснулась с первыми лучами солнца, то есть в пять утра, уже могла услышать тихое перешептывание. Я высунула голову из палатки и увидела Пакмэна и Уайлдфлауэр, которые были одеты в пуховики и вязаные шапки и сидели на диване напротив моей палатки. Диван-развалюха был частью украшения сада Андерсонов. Пуховик и шапка должны были служить защитой при низких температурах в утренней пустыне.

«Доброе утро, Немецкий Турист. Завтрак будет готов через десять минут», — поприветствовали меня они.

«Что на завтрак?» — спросила я удивленно.

«Оладьи и вафли, — ответили мне ребята. — Но Терри нужно еще несколько минут, прежде чем начать кормить голодную шайку».

Немногим позже, когда я, заспанная, пробиралась к кухне Андерсонов, я почувствовала приятный запах свежесваренного кофе и увидела улыбку на лице Терри. Терри Андерсон стояла у плиты, одетая в розовую пижаму, и делала оладьи. Уже в половину шестого утра у нее во рту дымилась сигарета, в волосах были бигуди и розовые плюшевые домашние тапочки на ногах. Она поприветствовала меня радостным возгласом: «С добрым утром, дорогая!»

На МТХ ангелы пути отличаются друг от друга так же сильно, как и проходчики. Андерсоны, честно говоря, принадлежат к категории «Суровые, но добросердечные». И ничего не поделаешь: их просто нужно любить.

Девять голодных проходчиков накинулись на первую партию оладий, вафель, пока Терри стоически жарила следующую. Я отказалась от утреннего кофе, но съела семь вафель. Это, конечно, не было рекордом, так как Пакмэн, сидевший рядом со мной, съел десять.

Перед тем как попрощаться, Джо сфотографировал нас для своего альбома, посвященного МТХ. Путешественники один за другим незаметно проходили к неофициальной коробке для пожертвований, в роли которой выступала кружка для пива, находившаяся за диваном. Как и все ангелы пути, Андерсоны предлагали свою помощь бесплатно. Они рассматривают проходчиков в качестве просто друзей, с которыми они еще не познакомились. Они радуются разговорам с ними и их обществу. Но за пиво, еду и бензин для путешественников платят не они: перед уходом каждый путешественник оставляет небольшую сумму денег в качестве пожертвования. Конечно же, в рамках своих материальных возможностей.

С сигаретой в руке Джо и Терри крикнули нам на прощание: «Присматривайте там друг за другом, сумасшедшие хиппи…»

«Так точно», — подумала я и отвернулась.

23 мая — 3 июня 2004

Пустыня Мохаве — Сьерра-Невада, Калифорния, США

770–1123-й километры пути

Пустыня Мохаве абсолютно непредсказуема и полна экстрима. В некоторые дни сорокаградусная жара казалась висящим надо мной тяжелым одеялом, и иногда мне было практически нечем дышать. Любой дорожный мост по пути в течение дня превращался в какой-то лагерь для сумасшедших. Повсюду лежали упаковки от гамбургеров и высушенный коровий помет, и между этими упаковками и пометом в тени моста сидели, пережидая жару, путешественники, а несколькими метрами выше мимо с шумом постоянно проезжали машины.

Частное землевладение в пустыне Мохаве ограничивает возможность планирования прямого маршрута по необходимой местности. Вместо этого километры МТХ проходят прямо по дорогам вдоль практически бесконечного забора из колючей проволоки. Или по акведуку, подающему воду из озера Моно в город Лос-Анджелес. Это тоже своеобразное впечатление: идти по пустыне с языком, приклеенным к нёбу, слушая при этом шум текущей по трубам воды — так близко и так далеко. Акведук — это все-таки закрытая система водоснабжения.

Ландшафт был пустынным. Помимо пыльных кустов чапарали там росли огромные Джошуа-Три — вид агавы, который может вырастать до пяти метров в высоту. Снова и снова можно было наткнуться на мусор: остовы автомобилей, поломанные домики на колесах, частные свалки металлолома. За одним из заборов из колючей проволоки я даже увидела допотопные беговые лыжи. Каждую ночь я слышала вой койотов.

Вдруг погода впала в другую крайность. Из-за воронки в горах Техачапи дует настолько сильный северо-западный ветер, что здесь поставили самую большую в Калифорнии станцию с ветряными мельницами. Для каждого проходчика это в полном смысле слова «потрясное впечатление», да и для меня тоже: я старалась (при весе в почти восемьдесят килограмм плюс рюкзак) при подъеме не потерять равновесие при порывах ветра. Чем выше мы поднимались в горы Техачапи, тем холоднее становилось. Наверху на хребте проходчики укрылись от ветра в низких зарослях и, трясясь, сделали перерыв на обед. Они были одеты в шапки, перчатки и теплые куртки.

Пустыня Мохаве пропустила нас через свои жернова и беспощадно отсеяла некоторых. Увы, Красивые Ноги был не единственным проходчиком, который попрощался с нами в первые недели. Мэтт и Бен, с которыми я начала поход в Кампо, даже не успели получить клички и сошли с пути уже через две недели. Они сошли так же, как и еще четверо парней, с которыми я познакомилась на вечеринке, посвященной открытию, еще пять недель назад, как с подающими надежду проходчиками.

Но я и не думала сдаваться. Несмотря на полное отсутствие подготовки, у меня вопреки ожиданиям не было проблем с телом: не было ни прыщей, ни боли в коленях или в голенях, только некоторая боль в мышцах в первые дни. Свою дневную норму в тридцать три километра я выполняла с легкостью, идя лишь чуть-чуть медленнее, чем остальные. Бронзовый загар и сброшенный лишний вес: я была уже на пути к тому, чтобы превратиться в робота, который может пройти десятки километров.

В самом начале пути мне было абсолютно все равно, дойду я до Канады или нет. «Путь — вот она, цель», — думала я. Но теперь я вбила себе в голову: я обязательно дойду до границы.

3 июня 2004

Кемпинг «Кеннеди Мэдоус», Калифорния, США

1123-й километр пути

«Если я сейчас увижу еще хоть один кактус, начну кричать», — объявил Бак 30, как только вошел на веранду универмага «Кеннеди Мэдоус» и кинул рюкзак и треккинговые палки в угол.

«Да уж, следующие несколько недель не увидеть кактус маловероятно», — сказала я, ухмыльнувшись.

«Ну, я надеюсь, вероятно, — смеясь, ответил Бак 30 и открыл дверь с москитной сеткой, ведущую в магазин. — И поэтому я пойду и возьму двухлитровую холодную бутылку с колой в качестве напитка, чтобы отпраздновать прожитый день».

«Кеннеди Мэдоус» — это ворота в горы Сьерра-Невада. Уже тогда мы находились на высоте примерно две тысячи метров. В следующие три недели мы будем на высоте до четырех тысяч метров идти от перехода до перехода — и так на всем протяжении гор, пока не пересечем их.

В июне эта дорога часто может быть недоступна. В зависимости от того, сколько осадков выпало зимой, к этому времени большая часть Сьерра-Невады покрыта снегом. Если год выдался снежным, то проход сквозь горы невозможен. Путешественникам нужно либо переждать снег, что может настолько сбить график, что они не успеют добраться до канадской границы до наступления зимы, либо объехать Сьерра-Неваду и позже вернуться назад, чтобы пройти этот участок. Это большая проблема Соединенных Штатов, где расстояния огромны, а сеть государственных дорог практически отсутствует. В конце зимы проходчики со страхом наблюдают за увеличением толщины снежного покрова через интернет, чтобы оценить, с каким количеством снега им придется столкнуться в июне. Часто поздний весенний снегопад заставляет похоронить все оптимистические надежды на неснежный год. Сьерра-Невада — это вместе с тем самое большое ограничение на всем МТХ. Так что нет никакого смысла начинать путешествие с мексиканской границы в середине апреля, поскольку в начале июня пройти через Сьерра-Неваду не представляется возможным. Проход в обратном направлении, то есть с севера на юг, также очень рискован, поскольку есть возможность добраться до гор сразу после первого снегопада. Но мне в этом году повезло. Уже зимой толщина снежного покрова была ниже средней, и никакой поздний снегопад не смог бы изменить ситуацию в худшую сторону — у нас был год с немного отличающимися в лучшую сторону показателями снежного покрова.

Но снег был не единственной проблемой для проходчиков. В июне из зимней спячки выходят бурые медведи. После спячки они особенно голодны, а в это время года обычно природных источников питания не так уж и много. Любой проходчик, который с полным рюкзаком еды находится один в своей палатке, представляет особенный интерес для медведя. До 1950-х годов в Йосемитском национальном парке для развлечения посетителей проводились так называемые медвежьи шоу. В ходе этих шоу медведей приманивали едой, и поэтому они потеряли свой природный страх перед людьми. Последствием были бесчисленные «вторжения» медведей в палатки и припаркованные автомобили, а также нападения на людей. В конце 1990-х годов власти парка ввели жесткую программу по защите медведей, чтобы снова отучить животных от людей. Теперь посетителей убедительно просят держаться от медведей подальше и не кормить их. Все официальные места для палаточных лагерей оборудованы специальными баками для медведей и боксами для хранения еды, а всем путешественникам необходимо иметь с собой противомедвежий бидон.

Изменение ландшафта от пустыни до высоких гор, а также проблема со снегом и медведями для проходчиков означают только одно: вся экипировка должна быть приспособлена для дальнейшего похода. Кемпинг «Кеннеди Мэдоус» в течение десятилетий признан идеальным местом для этого. Кемпинг находится на южной окраине Сьерра-Невады и предлагает проходчикам следующие удобства: возможность установки палатки, небольшой, но оснащенный всем необходимым магазин, душ, стиральную машину, бельевую веревку, телефон и, прежде всего, еду. Владельцы магазина за небольшую плату берут на хранение и отправляют посылки. Почти каждый проходчик отправляет сюда свою прыгающую коробку и посылку с едой, после чего устраивает себе заслуженный выходной. В начале июня «Кеннеди Мэдоус» превращается в настоящую Мекку для проходчиков.

Итак, на грубовато сделанной деревянной веранде магазина «Кеннеди Мэдоус» лежало, сидело и стояло около двадцати путешественников. На столах для пикника и деревянных лавках был полнейший хаос: разорванные пакеты, ведра из-под краски, противомедвежьи бидоны, ледорубы, пластиковые пакеты и, помимо этого, сотни шоколадных батончиков, упаковок с лапшой и коробочек с мюсли. Пахнет кремом от загара, средством от комаров и барбекю, которое на углях приготовил для проходчиков хозяин магазина. На заднем фоне работает дизель-генератор, так как «Кеннеди Мэдоус» не подключен к электросети. Постоянно трезвонил допотопный монетный телефонный автомат на стене, и какому-то проходчику звонили из дома, так как сотовые телефоны там не ловили сеть.

Со скрипом открылась москитная сетка магазина, и оттуда на веранду вышел Бак 30 с огромной бутылкой колы в руке и двумя пакетами за пазухой. Он со стоном приземлился на деревянную скамейку рядом со мной.

В этот момент из уборной магазина вышли Спрайт и Козел, на которых были только солнечные очки и подкладки от палатки вокруг таза. Их темные окладистые бороды и загорелые до локтей руки необычно контрастировали с абсолютно белым торсом.

Бак 30 чуть не подавился колой. «Эй, вы что, под „Блюз Браззерс“ косите?» — фыркнул он.

«Ну да, — расслабленно ответил Спрайт и поправил очки. — Мы всегда держимся самого актуального тренда для проходчиков».

Даже я больше не смогла сдерживать смех. В солнечных очках они точно источали холодный шарм Джона Белуши. При этом все прекрасно знали о том, что одеты так странно они были только по одной причине: в такой день, как тогда, проходчики стирают всю свою немногочисленную одежду. Сменной одежды у тех, кто путешествует налегке, с собой нет, поэтому во время стирки приходится одеваться в непромокаемую одежду или, как Спрайт и Козел, заматываться в подкладку от палатки.

«С точки зрения моды для путешественников — это вообще ничто», — раздалось откуда-то рядом с нами. Все повернулись и уставились на Пакмэна, который тоже был одет в не менее оригинальный костюм. Почти непроницаемая противомоскитная сетка скрывала лицо бугая ростом метр девяносто, который медленно поднялся. На нем были перчатки, рубашка с длинным рукавом и непромокаемые штаны, заправленные в носки. В одной руке он крутил ледоруб, в другой — держал противомедвежий бидон, как бы готовый бросить его.

«Я Сьерра-Монстр — ужас всех медведей и москитов!» — прогудел он глубоким басом, сымитировав при этом Йети.

«Точно, — хихикая, перебила его Уайлдфлауэр, его жена. — Я думаю, мошкара бы подохла со смеху».

Настроение в «Кеннеди Мэдоус» было и веселым, и напряженным одновременно. Как и остальные, я была просто счастлива тому, что наконец-то, спустя полтора месяца, пустыня осталась позади. Лежащая перед нами Сьерра-Невада была, наверное, наилучшим отрезком МТХ, и предвкушение этого наполняло нас какой-то эйфорией и новой энергией. Однако в то же время этот отрезок нас пугал: мы будем пробираться через дюжину покрытых снегом проходов, через бесконечные старые снега и пересекать бурные реки. Сотни голодных бурых медведей поджидают нас в горах, и миллионы москитов хотят нас искусать. Сьерра-Невада — это испытание огнем для проходчиков. Кто пройдет Сьерра-Неваду, тот дойдет и до Канады.

Весь день я провела на веранде. Необходимо было уладить сотни мелких дел: принять душ, постирать и развесить белье, разобрать экипировку, починить то, что нужно починить, и заменить то, что нужно заменить, посмотреть содержимое моей прыгающей коробки и упаковать ее для дальнейшей отправки, перелить крем от загара и средство от комаров, подстричь ногти на руках и ногах, ну и так далее. Ну а также точить лясы, есть, пить и веселиться.

До пяти часов вечера, то есть до закрытия магазина, Бак 30 купил себе еще одну бутылку колы, а Пакмэн с женой взяли себе по пиву «Корона». Я вложила свои деньги в большую упаковку картофельных чипсов и воду. В сомнениях попыталась в течение шести дней хранить еду в противомедвежьем бидоне, объем которого составлял одиннадцать литров. Чтобы использовать весь объем бидона, я купила полтора килограмма «Эм-энд-эмс» и засыпала шоколадное драже в бидон.

«Немецкий Турист, тебе теперь придется сделать два шланга: один для воды, а второй для „Эм-энд-эмс“», — пошутил над моей стратегией Пакмэн.

«Не завидуй, — невозмутимо ответила я и тут же закрыла крышку бидона. — Зато теперь у меня все в бидоне, согласно предписаниям».

«Ну, мы, конечно же, не можем того же сказать о себе, — подтвердила Уайлдфлауэр и указала на ярко-оранжевый контейнер, стоявший рядом с ней. Он был доверху наполнен баночками с арахисовым маслом и огромным количеством шоколадных батончиков. — Мы уместили только две трети от всей нашей еды».

«А почему у вас бидон выкрашен в такой яркий цвет?» — поинтересовался Бак 30, который выпил уже почти половину второй бутылки колы.

«Потому что нам нужно будет хранить бидон снаружи палатки по ночам. Когда придет медведь и не сможет открыть эту штуку, он, конечно же, станет с ней довольно энергично играться. А чтобы мы потом смогли найти бидон, мы покрасили его в сигнальный цвет», — объяснил Пакмэн.

«Ну тогда вам нужно надеяться на то, что медведь не выкинет эту штуку в ближайшую реку», — нашел что ответить Бак 30 и сделал еще глоток колы.

«Вы имеете в виду, что мы пройдем через эти переходы при сегодняшнем количестве снега?» — спрашиваю я ребят и тем самым озвучиваю вопрос, который в тот момент беспокоил всех.

У Бака 30 был готов ответ: «Вообще нам нужно взобраться в сам проход. Вниз мы сможем спуститься на заднице».

«Ты имеешь в виду скатиться? — переспросила я. — Как на санках, но без них? Не слишком ли это опасно?»

«А в чем опасность?» — поинтересовался Бак 30.

«Ну, можно ведь потерять контроль и уже не иметь возможности затормозить или как-то управлять…»

«Для торможения и управления можно использовать ледоруб или треккинговые палки. Кроме того, сидеть в этот момент на заднице очень удобно».

«Ну, я этого не знаю, — скромно сказала я, — кроме того, штаны, я уверена, придут в негодность».

«Да ну, брось, — возразил Бак 30, ухмыльнувшись, и сказал: — Just duct tape your ass and go for it — просто обклей зад скотчем — и вперед!»

Пакмэн, Уайлдфлауэр и я сначала засмеялись, когда представили это, но потом я задумалась, поскольку шутку Бака 30 по поводу скатывания можно было интерпретировать философски. Я подумала обо всех тех сомнениях и мыслях, которые почти удержали меня от похода по МТХ. Вместо того чтобы просто просчитать риски, а после этого принять решение и последовательно исполнять его, я потратила кучу энергии на бессмысленные раздумья. Возможно, мне нужно было делать больше вещей в жизни с этим девизом. Не ставить бесконечно все под сомнение, а решить один раз и просто сделать. Я глубоко вдохнула пряный аромат сосны, который висел в вечернем воздухе, и, улыбаясь, пробормотала себе под нос новую мантру: «Просто обклей зад скотчем — и вперед».

7 июня 2004

Гора Уитни, Калифорния, США

1226-й километр пути

«Черт!» Я озадаченно открыла глаза и спросила себя, кто может так громко ругаться в шесть утра. Мой взгляд упал на зеленую стенку палатки, и, еще сонная, я удивлялась этому странному тусклому цвету. Я осторожно открываю изнутри свой спальный мешок и высовываю руку, чтобы провести ею по кажущемуся таким странным полотнищу палатки. На мое лицо плавно осыпаются кристаллики льда.

«Это ведь не может быть взаправду», — снаружи продолжают ругаться. Я подумала о том же и высунула голову из палатки. Снаружи стоял Сауспоу с двумя плоскими досками в руке.

«Эй, что случилось?» — поинтересовалась я.

«У меня замерзли носки», — ответил он и помахал двумя брусками в воздухе.

«О, нет!» — дошло до меня, когда я дотянулась до своих ботинок. После нескольких переходов через реки днем ранее они совсем промокли и замерзли.

«Ну, удачи тебе с надеванием ботинок», — ехидно сказал Сауспоу и засунул носки в подмышки. Мы поставили палатки в Крабтри Мэдоу на высоте в три тысячи сто метров. Температура ночью опустилась ниже нуля.

«А мы вот как раз размораживаем наши бутылки с водой, — послышался из палатки голос Пакмэна. — У нас тоже все замерзло».

«Да уж, хорошее начало дня», — пробубнила я себе под нос и снова легла на пенку.

Но спокойной я была недолго. «Эй, Немецкий Турист, давай тоже принимайся за работу. Или ты не с нами?» — потребовал Сауспоу.

Он был прав: сегодня не тот день, чтобы медлить. Как почти каждый проходчик, я хотела попасть на гору Уитни высотой в четыре тысячи четыреста двадцать один метр. Эта гора является самой высокой в США, исключая Аляску. Гора Уитни находится немного в стороне от МТХ, до нее можно добраться по развилке от Крабтри Мэдоу за день. Поэтому мы, одиннадцать человек, здесь и остановились, чтобы именно сегодня совершить этот подъем. Я нехотя вылезла из своего спального мешка и начала собираться. Завтрака пришлось немного подождать, так как вода, так же как и у Пакмэна с Уайлдфлауэр, абсолютно замерзла за ночь и для начала мне нужно было согреть ее теплом своего тела, чтобы она оттаяла.

Но не успела я выбраться из палатки, как мое недовольство мгновенно улетучилось. Вид покрытых снегом вершин гор вокруг меня был просто завораживающим. Еще дрожа, я втягиваю холодный чистый горный воздух, и он действует на меня как наркотик. Какое-то древнее чувство счастья накрыло меня и наполнило все мое тело. Я могла бы рассмеяться в голос от такой радости. Но вместо этого я подняла голову к небу, закрыла глаза и еще раз глубоко вздохнула. Теперь я была готова к этому дню.

Где-то час спустя я и несколько других путешественников начали подъем. И хотя маршрут был не из легких, у меня было настолько приподнятое настроение, что я на все смотрела с улыбкой: даже на то, как соскользнула при первом переходе через реку и по колено ушла в ледяную талую воду. Мы прошли пару бирюзовых горных озер, которые были настолько чистыми, что можно было увидеть дно. Они были обрамлены отвесными гранитными скалами, которые казались невозможными для подъема. А между ними были зеленые горные луга, цвет которых был приглушен недавно прошедшей угнетающей зимой и отражающей белизной старых снегов. А наверху — сияющее голубое небо без единого, даже самого маленького облачка. Картинка была настолько идеальной, что я могла бы принять ее за вычурный фотомонтаж, если бы сама не была здесь.

На озере Гитар мы сделали первый небольшой привал, чтобы пополнить запасы воды и перекусить. Я смотрела на покрасневшие, улыбающиеся лица своих товарищей и чувствовала, что им это так же по душе, как и мне. Этот завораживающий ландшафт поразил нас до глубины души. Мы почти ничего не говорили, мы просто наслаждались глубоким, практически бесконечным спокойствием, царившим вокруг. На краю луга мы внезапно увидели двух чернохвостых оленей, которые бесшумно паслись, пока не заметили нас и тут же не ускакали. После этого мы услышали пронзительный свист. Я посмотрела в небо, так как думала, что причиной шума могла быть хищная птица. Но Уайлдфлауэр без слов толкнула меня и показала в направлении озера. Из-за яркого солнца мне пришлось моргнуть, чтобы понять, что она имеет в виду. И в конце концов я увидела забавную голову грызуна, выглядывавшую из норы: это был сурок. Звук, которым сурки предупреждают друг друга об опасности, похож на крик птицы. Но этот нас не боялся: он, с любопытством принюхиваясь, высунул свой черный носик из норы и наблюдал за нами из безопасного укрытия с опущенными ушками.

Три часа спустя, через сотни и сотни метров в высоту, мы все-таки дошли до вершины. Одну за другой мы покоряли вершины горы Уитни. Температура была около восьми градусов по Цельсию, но над нами светило сверкающее полуденное солнце. А вид с вершины был просто завораживающим. Не важно, в какую сторону я повернусь, все равно увижу перед собой бесчисленное множество гигантских гранитных образований. Они выглядят так, будто какой-то гигантский ребенок играл с ними, как с кубиками. На этом фоне я почувствовала себя карликом. Вместе с десятью другими путешественниками я сделала привал на обед. Мы остановились между двумя обломками горных пород.

Мы держались в стороне от путешественников-однодневок, которые все прибывали на вершину. Они шли с другой стороны, по излюбленной тропе горы Уитни. Из-за большого количества народа на горе Уитни можно было наблюдать интересную достопримечательность: здесь находится самый высокогорный и самый дорогой туалет в США. Дорогой он потому, что за этим «Горшочком с медом», как его называют, прилетает вертолет и уносит его для очистки. Я тоже искала это местечко под открытым небом, которое было спрятано за каменной стеной немного в стороне от указателя. Я еще никогда до этого не делала свои дела с таким видом. Даже поход в туалет на МТХ можно смело записывать во впечатления…

Командный дух

8 июня 2004

Форестер Пасс, Калифорния, США

1249-й километр пути

«Только не снова», — громко ругнулась я, когда провалилась в снег по колено. Я со слезами на глазах боролась с фрустрацией и истощением, поскольку уже в сотый раз с трудом пыталась выкарабкаться из снега. Мои ботинки, носки, штаны — все полностью промокло. Футболка пропахла потом от постоянных нагрузок. Пот со лба тек прямо в глаза и заставлял меня постоянно моргать. Пат, который шел со мной, выглядел еще хуже. Небольшого роста мужчина провалился в снег по пояс и молотил по воздуху треккинговыми палками. Когда он попытался выкарабкаться при помощи рук, то провалился еще глубже. Наконец он выполз из снега на животе, чтобы через несколько метров снова провалиться. Так же, как и я. Мы оба были в снегу, и наши взгляды встретились. В ту же секунду мы начали громко смеяться. Да уж, вид у нас действительно был смешной.

То, чем мы там занимались, на сленге проходчиков называется postholing. Когда весной тает снег, сначала стекает вода под снежным покрытием, сокращая его снизу. В течение дня снежное покрытие тает под солнечными лучами сверху, поэтому снег может не выдержать вес человека, идущего по нему. Человек проваливается в снег и становится ногами в талую воду. Для того чтобы избежать этого явления, мы и проснулись с восходом солнца. Потому как снег еще был замерзшим и мог выдержать наш вес. Подъем на Форестер Пасс был достаточно долог, и калифорнийское солнце жарило нас и плавило снег, который становился все тоньше.

Пат наконец освободился из снежного плена, и я крикнула ему: «Я больше не могу. Давай сделаем перерыв».

Но глуховатый Пат меня снова не понял и весело помахал мне рукой. Сауспоу, который со своим товарищем Сейчас Или Никогда составлял арьергард, понял, в чем моя проблема, и направился к большому гранитному камню. Пять минут спустя мы вчетвером сидели на нагретых солнцем скалах и снимали с себя мокрые ботинки и носки, чтобы немного высушить наши сморщенные от воды ноги.

Сегодня я была не в равнозначной команде: в ней лидировал Сауспоу, которому было около тридцати лет и который был такой же спортивный, как кроссовок. Несмотря на то что он мог идти в два раза быстрее меня, он никогда не обгонял меня по пути, так как проводил много времени со своей невестой в каждом городке. В Сьерра-Неваду с ним шел Сейчас Или Никогда — шестидесятилетний банкир и ветеран Аппалачской тропы, который безнадежно вышел из формы и не всегда мог тягаться даже со мной. Сауспоу умилительно заботился о нем, так как они были знакомы друг с другом по АТ и здесь они хотели вернуть к жизни старую дружбу. С нами еще шел Пат из Огайо — бывший военный неопределенного возраста. У Пата к тысяча двести сорок пятому километру пути все еще не было клички. Это было связано прежде всего с тем, что он был почти полностью глухим и не принимал участия практически ни в одной из бесед. Более интересным показалось, что, несмотря на то что я иностранка, он понимает меня гораздо лучше, чем его сограждане. Поэтому мы создали с ним эдакое бессловесное общество взаимопомощи. Чувствовалось, что Пат вдвое умнее меня и мы могли бы быть вписаны в историю пути, как Пат и Паташон.

Мечтательно мы все вчетвером смотрели на отвесную, практически непреодолимую скалу напротив нас. Где-то там наверху должен был находиться проход. Сауспоу откашлялся и сказал: «В общем, я видел фотографии прохода. В соответствии с этими фотографиями он должен находиться рядом с небольшой насечкой в форме буквы V в скале». Мы трепетно посмотрели наверх. Там, где-то в сотнях метров вверху, была эта невидимая для нас сейчас насечка.

«Это и должен быть проход? — спросила я недоверчиво. — Там почти отвесная скала, да и дороги я тоже не вижу».

«Ну а где тогда, по-твоему, проход?» — спросил меня Сауспоу. Мне в голову так и не пришел ответ на этот вопрос, собственно как и всем остальным, поэтому я откусила сухую кукурузную лепешку с арахисовым маслом.

«Ты имеешь в виду, что сегодня мы доберемся туда наверх и сразу спустимся?» — боязливо спросил Сейчас Или Никогда.

Я уже десятки раз задавала себе этот вопрос, но выбора не было. За день до этого туристы на горе Уитни сообщили нам прогноз погоды: на смену солнечной погоде придет фронт пониженного давления, который будет висеть над Хай-Сьеррой в течение следующих двух суток. Переход в условиях ожидающегося снегопада был бы опасен для жизни. Так как в тот день мы не смогли пройти через переход, мы застряли там на два дня, а на это наши запасы рассчитаны не были.

«Здесь светло до девяти вечера, — утешил нас Сауспоу. — Но нам тем не менее скоро нужно будет уходить, поскольку, учитывая то, как мы любим проваливаться в снег, быстро уйти у нас не получится».

«Точно, — пробурчала я и стала надевать опять свои насквозь промокшие носки. — Сауспоу прав: сейчас не время медлить».

Сейчас Или Никогда скривил лицо от истощения. Мы все знали, что он совсем выбился из сил за последние несколько дней. Пока мы уже почти семь недель были в пути, Сейчас Или Никогда пошел на МТХ, просто встав из-за своего рабочего стола, и сейчас он практически полностью выдохся.

«Давай соберемся», — попыталась я его приободрить, когда мы уже пошли, на что получила усталое ворчание. К шестнадцати часам мы уже почти преодолели путь, но все еще почти. Недалеко от прохода нас ждало последнее серьезное препятствие. Несмотря на то что извилистая дорога на последней сотне метров вверх была практически бесснежной благодаря постоянному солнцу, прямо под проходом, в одной из выемок в скалах, было снежное поле. Хоть оно и было в ширину всего двенадцать метров, но покрывало всю дорогу, проходившую между скалами. Крутизна склона была умопомрачительная. А что было еще хуже, так это — наличие отвесной стены, уходящей на сотни метров вниз. Срыв был бы смертелен. Глубокие следы указывали на то, что путешественники, которые были тут до нас, сумели пройти через переход.

Мы медленно подошли к краю снежного поля. При взгляде вниз мой желудок охватила судорога, а пульс ускорился. Озабоченные взгляды моих сопровождающих говорили о том, что они чувствуют то же, что и я. Сауспоу откашлялся и спросил меня уверенным голосом: «Ну что, кто пойдет первым?»

К нашему всеобщему удивлению, вызвался Сейчас Или Никогда. «Я пойду первым», — заявил он уверенно и достал из рюкзака ледоруб.

Мы с Сауспоу озадаченно переглянулись. Сейчас Или Никогда всегда был самым слабым в команде, но он бесстрашно вступил на снежное поле. Он осторожно встал правой ногой в след наших предшественников и вбил ледоруб в покрытый снегом склон. Если бы снег под его ногой начал скользить, при помощи ледоруба он бы смог удержаться или как минимум замедлить свое падение. После этого он аккуратно перенес левую ногу и поставил ее в следующий отпечаток. Сауспоу, Пат и я с замиранием сердца следили за каждым его движением. Этот маневр повторился еще десять раз, после чего он дошел до конца снежного поля и снова ступил на твердую землю. Сейчас Или Никогда с триумфом обернулся к нам и крикнул: «Проще простого! Главное — не смотрите вниз».

Я хотела поскорее оставить все это позади и пошла второй. Я была единственной из группы, у кого не было ледоруба, поскольку думала, что раз уж снега в этом году мало, то почему бы мне не уменьшить дополнительный вес? До этого это работало, но в тот день я пожалела о своем решении. Я, конечно, могла попытаться удержать баланс с помощью своих треккинговых палок, но если сорвусь, у меня не будет возможности ни предотвратить падение, ни замедлить его. Тогда я упаду с нескольких сотен метров прямо на скалы. Я была убеждена, что каждая ошибка может оказаться смертельной. Но в тот момент такие мысли были явно лишними. Я старалась дышать ровно.

«Не смотреть вниз», — снова и снова произносила я про себя и сделала первый шаг в снег.

«Не смотреть вниз». Второй шаг.

«Не смотреть вниз». Третий шаг.

«У тебя получится», — кричал Сейчас Или Никогда, но я не решалась посмотреть в его сторону.

Шаг за шагом я неуверенно продвигалась вперед. Оставался всего метр до устойчивой поверхности. Два решительных шага — и я стою на камнях. Трясущимися руками я вытерла пот со лба и выдохнула. Постепенно мой желудок покидала судорога, и я почувствовала невероятное облегчение.

Я ободряюще крикнула Сауспоу на другой стороне: «Это действительно не так страшно, как может показаться!»

То, что произошло тогда, показало, что путешествия на дальние дистанции требуют от участников не только физической подготовки. Сейчас Или Никогда и я были самыми слабыми членами команды и с ходу преодолели опасный участок. Сауспоу, напротив, был самым сильным из всех нас, и каждый из нас имел лишь тень возможности держаться с ним в одном темпе. Но там, на высоте в четыре тысячи метров, у него обнаружилось слабое место: Сауспоу жутко боялся высоты. Крепко держа в руке ледоруб, он сделал первый шаг в снег. После долгой остановки — второй. Мы видели, как его буквально всего охватывает паника. Он со страхом посмотрел вниз и отступил назад.

Мы с Сейчас Или Никогда озадаченно переглянулись. Мы ожидали, что Сауспоу со свистом перепрыгнет через снежное поле, но тут у нас возникли сомнения, что он вообще сможет перейти на другую сторону.

«Старик, это не так страшно, — успокаивающе крикнул ему Сейчас Или Никогда. — Скоро мы с тобой опять поменяемся местами».

Сауспоу вытер с лица пот и предпринял еще одну попытку. Шаг, второй, медленный третий, и тут его снова охватила паника. Он пошел назад. С побледневшим лицом и трясущимися руками он крикнул нам с другой стороны: «Я думаю, что у меня не получится».

Пат, которому тоже предстояло перейти через снежное поле, ободряюще постучал его по плечу. «Это действительно страшно. Давай я возьму твой рюкзак. Может, без веса на спине тебе будет проще?»

Но Сауспоу вежливо отказался и начал третью попытку. Он опять сделал три шага, затем повернулся и потряс головой: «Я не могу».

Я растерянно ловлю взгляд Сейчас Или Никогда и вижу, что он беспокоится так же, как и я. Что нам делать, если Сауспоу не перейдет снежное поле? Другого пути нет. Как и другой возможности помочь ему с переходом, кроме как уговорить его.

Сейчас Или Никогда перехватил инициативу: «Сауспоу, это действительно не так страшно, как кажется, — крикнул он ему. — Просто слушай мой голос и не смотри вниз». Он начал гипнотизирующим голосом говорить с ним. «Поставь правую ногу в след перед тобой». Сауспоу помедлил, но послушался.

«Теперь вбей ледоруб в склон», — говорил ему Сейчас Или Никогда, и его друг следовал указаниям.

«А теперь левую ногу». Шаг за шагом Сейчас Или Никогда спокойными указаниями вел Сауспоу через опасный участок.

«Ну вот, ты уже почти прошел», — сказал он, когда его друг прошел половину снежного поля. В этот момент паника Сауспоу, кажется, отступила, так как внезапно его шаги, до этого нерешительные, стали быстрее и увереннее. Еще пять, шесть быстрых шагов, и Сауспоу тоже вступил на устойчивую поверхность на другой стороне.

Сейчас Или Никогда одобрительно похлопал его по плечу: «Отлично, старик!» По всем признакам Сауспоу было очень неловко.

«Да ладно, — сказал он уверенно и тут же переключил свое внимание на Пата. — Теперь ты», — крикнул он, но наш глухой товарищ его все равно не понял.

Небольшого роста мужчина достал свой ледоруб и, улыбаясь, ступил в снег. «Эй, не забудьте меня сфотографировать», — крикнул он нам, когда был уже на середине пути. Я едва ли могла поверить своим глазам, что Пат позирует для фото. Он повернулся, поднял обе руки в воздух и помахал ледорубом. При взгляде на это у меня по спине полился холодный пот, но Пат был абсолютно спокоен.

«Вот у вас есть фотографии?» — спокойно спросил он. Когда мы с замиранием сердца кивнули, он проворно пошел дальше.

Когда мы снова были вместе, в нашей группе воцарилось молчание. Сауспоу смущенно отвел глаза. «Хорошо, теперь нам пора идти дальше», — выручила я его из неловкой ситуации и пошла вперед. Вскоре мы преодолели последний бесснежный серпантин и через пару сотен метров достигли Форестер Пасс, который находился на высоте четыре тысячи два метра и был самой высокой точкой на Маршруте тихоокеанского хребта.

Вид был завораживающий и одновременно пугающий. Мы поднялись по относительно бесснежной южной части тропы. Спускаться же предстояло по северной части, склон которой покрыт снегом практически до самой долины. Горное озеро на краю дна долины еще было покрыто льдом.

«О нет», — выпалил Сейчас Или Никогда, когда увидел сплошной снежный накат.

«О черт», — ответила ему я и указала пальцем на небо, где уже висела большая темная туча.

«А это, похоже, тот самый холодный фронт», — уверенно заявил Сауспоу.

Пат, как и обычно, ничего не сказал и откусил шоколадный батончик. Следы на снегу указывали на то, что наши предшественники успешно спустились здесь, и уже несколькими минутами позже мы торопливо шли по этому же маршруту.

Сегодня МТХ никак не давал нам покоя. Напряженный и технически сложный подъем был уже позади, но у нас оставалось всего четыре часа, чтобы добраться до защищенного места, где мы бы могли поставить палатки, дотемна. Прежде всего, нам нужно было как можно скорее спуститься вниз до того момента, как нас настигнет холодный фронт. К счастью, снежное покрытие на защищенной от солнца северной части пути было лучше, и мы провалились в снег всего несколько раз. Мы держались строго друг за другом и без перерывов шли вперед, пока небо над нами все сильнее затягивалось тучами. Одинокий сокол постоянно кружил над нами. Единственные звуки, которые можно было услышать, — это хруст снега под ногами и напряженное дыхание.

Я снова и снова оборачивалась на Сейчас Или Никогда и вскоре по серому цвету его лица поняла, что он полностью выбился из сил.

«Ты еще можешь идти или сделаем перерыв?» — спросила я его.

«Все нормально», — выдавил он и пошел дальше. Сауспоу тоже обеспокоенно повернулся. «Я так думаю, что нам нужен всего час», — попытался он приободрить Сейчас Или Никогда, но тот только разочарованно помотал головой.

«Я вас только задерживаю, — выкрикнул он. — Лучше идите вперед без меня. Я и один дойду».

«Это вообще не обсуждается», — возразили ему мы с Сауспоу практически одновременно и остановились. Пат почти врезался в нас и удивленно взглянул.

«Мы ведь идем как команда, а в команде никто никого не бросает. В других условиях можно было бы идти поодиночке, каждый в своем темпе, но сейчас ситуация критическая. Мы будем идти вместе, чтобы иметь возможность помочь друг другу. Вместе мы пройдем через это!» — пояснил Сауспоу.

Пат утвердительно кивнул и, что было удивительно, вступил в диалог: «Это как в армии. Никто не бросает своих товарищей».

«А теперь съешь-ка батончик, а то у тебя сахар в крови почти на нуле. Тебе сразу полегчает», — добавила я и отдала Сейчас Или Никогда свой последний «Милки Вэй», поскольку знала, что у него больше нет с собой еды.

Сейчас Или Никогда сначала было протестовал, но потом все же взял у меня шоколадку. Он жадно открыл упаковку и откусил сразу половину шоколадки.

«А вы все же классные ребята», — сказал он, жуя.

«Ты тоже, — успокоившись, сказал Сауспоу и, ухмыльнувшись, добавил: — Если бы не ты, то я бы так и остался стоять у снежного поля там наверху».

Сейчас Или Никогда прямо просиял. «Отлично, старина, — сказал он уверенно. — Давай-ка уже пойдем дальше».

Незадолго до захода солнца мы добрались до границы лесов. Пакмэн и Уайлдфлауэр вместе с пятью другими путешественниками ждали нас неподалеку от Буббс Крик. Сегодня утром они ушли до нас и прибыли на место на пару часов раньше. Пакмэн тут же пошел нам навстречу.

«Боже, я так рад вас всех видеть, — поприветствовал он нас облегченно. — Мы уже начали было беспокоиться за вас».

Мы утомленно сбросили рюкзаки и тут же поставили палатки. Я сразу же впрыгнула в свои самые теплые вещи и зажгла примус. Через полчаса мой последний пакетик с супом был приготовлен, и я, голодная как волк, проглотила пасту «Альфредо». Погода тем временем резко изменилась. Я упаковала свои мокрые носки в пластиковый пакет и положила их под подушку. После этого растянула шнурки на своих ботинках, поскольку за ночь они замерзнут, а с утра я смогу надеть их и разморозить. Затем я, дрожа, влезла в свой спальный мешок и долго смотрела в бессонную от холода ночь…

9 июня 2004

Индепенденс, Калифорния, США

1263-й километр пути

«Снег идет!» — ликующий возглас раздался у моей палатки. Я ошеломленно открыла глаза и попыталась сориентироваться. «Да это же прямо как в Рождество!» — продолжал снаружи болтать Пакмэн.

Отрывками ко мне возвращались воспоминания. В тот день мы хотели уйти с МТХ, чтобы пополнить запасы еды, пройдя по Кирсардж Пасс к кемпингу, чтобы оттуда добраться до городка Индепенденс. Я с трудом выползла из своего спального мешка и расстегнула застежку входа в палатку.

«Все замерзло», — констатировала я, пока осматривалась. Тем временем снаружи с серого неба бесшумно падали большие хлопья снега. Это была середина июня, а все вокруг выглядело так, как будто сейчас декабрь. Пакмэн стоял у моей палатки в длинных подштанниках и шапке-ушанке, а рядом с ним его жена, Уайлдфлауэр, чистила зубы. Она энергично выплюнула зубную пасту и ногой стерла белые следы так, чтобы те, кто придет после них, не сердились из-за высохших следов.

«Ну как поспала?» — спросила она меня и досуха отряхнула зубную щетку.

«Так себе, — пробубнила я. — Сначала долго не могла заснуть от холода, а как только мне это в конце концов удалось, Пакмэн умудрился разбудить меня своим веселым криком».

«Что значит „веселым“? — передразнил меня Пакмэн. — Просто если мы хотим добраться до Индепенденса, то нам нужно выйти рано».

«О боже, — разочарованно воскликнула я. — Да по такой погоде нам это вообще не удастся».

Наш план действительно был слишком амбициозен. Кемпинг «Онион-Уэлли» находился от нашей стоянки в двадцати километрах пешком. Оттуда начиналось шоссе, а это еще двадцать километров до Индепенденса. А так как кемпинг находился в тупике, то возможность поймать попутку там была крайне мала.

Пакмэн печально опустил глаза, так как, очевидно, тоже не верил в то, что при такой погоде можно найти кого-то с машиной, кто смог бы подкинуть одиннадцать вонючих путешественников до Индепенденса.

«А что, у нас есть выбор? — включилась Уайлдфлауэр. — Да и кроме того, на МТХ все всегда каким-то образом получалось. Ты знаешь, the trail provides — тропа оберегает».

«Твои б слова, да Богу в уши», — пробубнила я, в душе надеясь на то, что она права.

Краем глаза я заметила, что Сауспоу как раз выбирается из своей палатки.

«Эй, Сауспоу, — крикнула я ему и выбралась наконец из своей палатки. — Давай уже, иди к нам». Минуту спустя Пакмэн, Уайлдфлауэр, Сауспоу и я стояли в кругу, стуча зубами от холода.

«Вы, конечно же, видели, каким был вчера Сейчас Или Никогда», — начала я. Пакмэн и Уайлдфлауэр утвердительно кивнули.

«Да, вчера он совсем выбился из сил, — согласился со мной Сауспоу. — Я надеюсь, что он еще продержится сегодня».

«Вот здесь-то я и вижу проблему, — перешла я прямо к делу. — Мы должны ему помочь, но так, чтобы он при этом не потерял лицо».

«Как ты себе это представляешь?» — спросили меня все трое.

«Наши рюкзаки уже практически полностью пусты, у нас заканчивается еда. Мы просто разделим его рюкзак между собой таким образом, чтобы сегодня он мог идти без лишнего груза».

«Отличная идея! — похвалил меня Сауспоу. — Я уже думал об этом, но как бы поосторожнее ему об этом сказать?»

«А мы ему практически ничего и не будем говорить, мы просто это сделаем, — объяснил Пакмэн. — Лучше меньше слов, чтобы не начал оправдываться».

«Понятно, так и сделаем, — облегченно сказал Сауспоу. — Я думаю, что в глубине души он будет этому рад».

«И я того же мнения, — добавила я. — А так как я иду медленнее всех в команде, то сегодня весь день буду идти за Сейчас Или Никогда, чтобы он был точно уверен, что сможет добраться до кемпинга. А вы пока идите вперед и постарайтесь организовать машину».

Тропа оберегает: девиз путешественников на дальние расстояния справедлив даже для таких случаев. Сейчас Или Никогда долго не протестовал и почувствовал себя очень легким, так как шел в тот день без рюкзака. Бак 30 добрался до кемпинга первым из группы и умудрился с ходу найти попутку до Индепенденса.

И слава богу, поскольку он смог доехать до отеля, зарегистрироваться там и попросить владельца забрать остальных десятерых путешественников. Когда мы с Сейчас Или Никогда дошли до кемпинга, нас уже ждал автобус из отеля.

Три часа спустя одиннадцать проходчиков после душа сидели на веранде отеля и заваливали огромный домашний гриль говяжьими бифштексами, гамбургерами и початками кукурузы. Бак 30 купил несколько двухлитровых бутылок колы, открывали пиво, а я пила холодный чай. Я расслабленно сидела на пластиковом стуле, высоко задрав ноги. От запаха стейков у меня текли слюни. Если на высоте в три тысячи метров я замерзала при снегопаде, то в Индепенденсе, который находился на высоте в тысячу двести метров, стояла летняя погода, и я могла ходить в футболке. Сейчас Или Никогда сидел возле меня с банкой пива в руке. Он сделал большой глоток. После этого задумчиво покрутил банку в руке и откашлялся.

«Немецкий Турист, я должен тебе кое-что сказать».

«Хорошо, давай», — сказала я напряженно и залезла в пакет с чипсами, который стоял рядом со мной.

Сейчас Или Никогда сделал еще пару глотков и начал: «Я себя сильно переоценил. После Аппалачской тропы, которую я прошел два года назад, я думал, что смогу пройти и МТХ вместе с Сауспоу».

«Да, это было отличной идеей. И Сауспоу очень рад, что ты здесь», — ободряюще сказала я ему.

Сейчас Или Никогда сделал еще глоток пива и продолжил с удрученным видом. «Нет, это не было хорошей идеей. Это было глупо — думать, что я в шестьдесят лет могу просто встать со стула и тягаться в скорости с тренированными проходчиками. Короче, здесь, в Индепенденсе, я схожу с дистанции».

Я была в шоке. Я сняла ноги с перил веранды и выпрямилась. «И ты хочешь сейчас закончить? Ты же хотел еще две недели идти вместе с Сауспоу через Сьерра-Неваду?!» — переспросила я, на что Сейчас Или Никогда только устало покачал головой.

«В этом нет никакого смысла. Я буду его только задерживать. А идти одному мне слишком опасно. Завтра я выезжаю отсюда домой». В течение нескольких минут мы не говорили друг другу ни слова. Пока остальные девять путешественников вокруг нас болтали друг с другом и смеялись, мы отсутствующим взглядом смотрели на перила веранды.

Хотя решение Сейчас Или Никогда меня шокировало, после нескольких минут раздумья я должна была признать, что он был прав. За полтора месяца в пути я запомнила одно: здесь каждый должен определить свой темп. Нет смысла идти быстрее или медленнее только ради того, чтобы держаться с кем-то наравне, или ради того, чтобы подождать кого-то.

Слишком быстрый темп ходьбы в течение долгого времени ведет к перегрузке организма и к травмам, таким как, например, стрессовые переломы или боли в голенях, которые являются распространенными видами причин для того, чтобы прервать путешествие. Слишком медленный темп в итоге приводит к стрессу и нервозности.

Поэтому большинство проходчиков путешествуют одни. Часто они встречаются для совместной стоянки или договариваются об этом заранее, но днем они предоставлены сами себе. Это как ждать кого-то на опасном участке, как на Форестер Пасс. А такое неравное распределение, как очень быстро идущий натренированный молодой Сауспоу и нетренированный старый Сейчас Или Никогда, не может существовать долго.

Вздохнув, я поправляю стул и говорю Сейчас Или Никогда: «Возможно, это действительно лучшее решение. Но я была очень рада с тобой познакомиться. Путешествие бок о бок с тобой мне действительно доставило удовольствие». Сейчас Или Никогда облегченно улыбнулся. «У меня есть для тебя подарок», — сказал он и отставил банку с пивом.

«Подарок?» — переспросила я недоверчиво.

«Да, подарок, — подтвердил он. — Я хотел пройти весь путь по Сьерра-Неваде с Сауспоу и поэтому отправил посылку с едой на курорт Вермилион Уэлли. Теперь я не смогу ее забрать, а отправлять ее назад смысла не имеет. Поэтому я подумал, что ты, конечно же, была бы рада дополнительной еде и сможешь забрать посылку вместо меня». Сейчас Или Никогда со стоном встал, залез в карман штанов и достал оттуда лист бумаги.

«Я уже позвонил туда и предупредил их. Чтобы получить посылку, тебе просто нужно предъявить вот эту доверенность. Удачи тебе с ней, там внутри есть пара вкусняшек!» Я без слов беру записку и смущенно благодарю его. Сейчас Или Никогда еще раз хлопнул меня по плечу и резко сменил тему: «Я думаю, что стейки уже готовы. Иди сюда, давай есть — я голоден, как стая волков!»

Когда я через неделю забрала огромную посылку с едой на курорте Вермилион Уэлли, спросила себя: «Интересно, как он себя чувствует сейчас? Часто ли думает он о нас, проходчиках, сидя у себя дома в Нью-Йорке? Пошел бы он еще в один поход? Или он чувствует себя слишком старым для такого? А может, он, чего доброго, думает, что провалился здесь, на МТХ?» Я быстро открыла посылку: две дюжины энергетических батончиков, сублимированная еда, мюсли из магазина экологически чистых товаров — все самое лучшее. Я никогда не могла позволить себе такую дорогую еду, и уж точно не из маленького магазинчика на курорте. Так как до деревенского курортного комплекса нельзя было добраться на машине, цены там были астрономические. То, что не смогу съесть сама, отдам товарищам по путешествию.

Неожиданный подарок заставлял задуматься: сход с дистанции Сейчас Или Никогда наглядно показал мне надежность походного сообщества и несокрушимость проходчиков. Походное сообщество всегда добросердечно и в случае чего всегда держится вместе, но тем не менее, у настоящего проходчика в конечном счете есть только цель — Канада. Настоящий проходчик сделает практически что угодно, чтобы достичь этой цели. И будет избегать всего, что мешает ее достижению. Сейчас Или Никогда, как бывший проходчик, был убежден в том, что месячный совместный поход с его другом Сауспоу был для Сауспоу только препятствием на пути в Канаду, чем-то, что задержало его на пути к цели или хотя бы замедлило. Поэтому он и сошел с пути, чтобы не успеть столкнуться с главным препятствием — что для тебя важнее: тропа или дружба? И Сауспоу, как настоящий проходчик, выбрал бы тропу…

Полцарства за шоколадку

23 июня 2004

Кемпинг «Тоаламн Мэдоус», Калифорния, США

1519-й километр пути

«Я поворачиваюсь и вижу, как Пакмэн поднимается по тропе на пару серпантинов ниже меня, — рассказывала Сисели Б., улыбаясь мне снизу. — Я шла дальше и удивлялась только, почему в такую жару он одет в толстый коричневый пуловер. А когда я обернулась еще раз, то поняла, что это совсем не Пакмэн, а медведь…»

«Ах, Сисели Б., — засмеялась я. — Я знала, что ты плохо слышишь, но со зрением-то у тебя все в порядке, или как?» Сисели Б. подняла глаза к небу, после чего мы обе рассмеялись.

Мы находились в кемпинге «Таоламн Мэдоус». Сисели Б. лежала на животе на пенке перед своей палаткой, а я сидела на противомедвежьем бидоне рядом с ней, что было намного удобнее, чем сидеть прямо на земле. Рядом с нами лежал пакет с мармеладными мишками, который моя подруга достала прямо из посылки с едой и которым щедро делилась со мной. Сисели Б. — это необычное для МТХ явление. Вообще, на американских тропах всегда значительно меньше женщин, чем мужчин. При этом большинство женщин путешествуют либо со своими мужьями, либо с партнерами. То небольшое количество женщин, которые путешествуют сами, — это обычно женщины возраста около тридцати пяти лет, потому что после тридцати пяти обычно уже не путешествуют, а почти всегда строят карьеру или ставят во главу угла семью. Я уже вышла за пределы этого возраста — мне было тридцать шесть, а Сисели Б. так вообще казалась раритетом в свои пятьдесят восемь. В своей «другой» жизни она работала агентом недвижимости, но решила устроить себе отпуск, взять тайм-аут. Она путешествовала одна, поскольку ее муж не имел ничего общего с путешествиями. Ростом метр семьдесят, она была худой, как щепка. Одежда висела на ее загорелом теле, а стрижка в стиле унисекс создавала вид, как у сорванца. Как и Пат, она очень плохо слышала, но в отличие от него носила слуховой аппарат, что существенно облегчало разговоры с ней.

«А ты уже видела медведей?» — поинтересовалась она и залезла рукой в пакет с мармеладом.

«Нет, но я слышала несколько абсолютно диких историй», — ответила я и рассказала ей о Пате. За пару дней до этого он останавливался с другой группой проходчиков и из-за слишком хорошей погоды не стал ставить палатку. Сон под открытым небом на сленге проходчиков называется ковбойской стоянкой. Он убрал еду в безопасный противомедвежий бидон согласно предписаниям, но рюкзак со всем содержимым решил использовать в качестве подушки. В середине ночи пришел медведь, подкрался к рюкзаку и убежал… К сожалению, убежал он со всеми ценными вещами Пата. Из-за того, что было темно, Пат смог начать погоню только следующим утром. Он все-таки нашел практически все, рюкзак был только немного порван.

«Рюкзак пах едой, — сделала вывод Сисели Б. и достала последнего мармеладного мишку из пакета. — Слава богу, что люди не входят в рацион питания бурых медведей, а то все было бы гораздо хуже».

«Медведей очень привлекает наша еда. И если ты вдруг по ошибке окажешься между медведем и едой, это может привести к соответствующим последствиям», — отметила я.

«Здесь, в кемпинге, мы в безопасности, поскольку здесь есть противомедвежьи контейнеры», — ответила Сисели Б. и показала на большой металлический контейнер, в который мы могли сложить все наше снаряжение на ночь, дабы обезопасить его от посягательства медведей.

«Я трижды перекрещусь, когда наконец смогу избавиться от этого чертова противомедвежьего бидона. Он очень громоздкий и весит 1,2 килограмма».

«Но так или иначе, на нем очень удобно сидеть, — напомнила мне Сисели Б. — Кроме того, уже через неделю ты сможешь отослать его домой — скоро мы выйдем из ареала обитания медведей».

Мы задумчиво посмотрели, что происходило вокруг. Сегодня в кемпинге «Таоламн Мэдоус» остановилось почти две дюжины проходчиков. Практически каждый из них выложил свой пуховый спальный мешок на солнце, чтобы проветрить и высушить его. На деревьях и палатках висели и сушились футболки, штаны и носки.

Сисели Б. неожиданно засмеялась. «Но я видела и кое-что получше, чем медведи», — сказала она задорно.

Я тут же заинтересованно спросила: «Да? И что же?»

«Позавчера был День голого проходчика…» — заговорщицки объяснила она и полностью завладела моим вниманием.

День голого проходчика — это традиция американских троп. В день летнего солнцестояния путешественники голышом идут по природному ландшафту. Но это в теории, поскольку я позавчера не увидела ни одного голого путешественника. Надо признать, что позавчера я вообще увидела только четверых человек, но просто не могу представить, что они — эти чопорные американцы — смогли бы идти абсолютно голыми. И, конечно же, не в июне в Сьерра-Неваде, где на людей охотятся миллиарды кровожадных москитов. Я выжидающе смотрю на свою подругу и расспрашиваю ее о подробностях.

«Я шла по тропе и вдруг услышала шаги позади меня. Я немного отошла в сторону и остановилась, чтобы люди смогли меня обогнать, и тут я увидела Спрайта и Козла, без какого-либо стеснения идущих по тропе голыми». Сисели Б. сделала многозначительную паузу и продолжила: «Едва заметив меня, они мгновенно спрятались в кустах и украдкой обошли меня, потому что им было очень неловко. Но боже мой! Они оба мне во внуки годятся. Я только подумала: „Бедные мальчики… Только бы не получили солнечный ожог…“»

Мы громко рассмеялись, Сисели Б. с трудом поднялась. Ее штаны сзади были обмотаны серебристым скотчем.

«Это я выпью позже», — весело сказала она и начала шарить в своей посылке с едой. Через минуту она достала оттуда две маленькие бутылочки с виски и, ликуя, подняла их вверх.

«Мой муж думает, что это хорошо для меня, — сказала она, ухмыляясь, — но он не совсем верно подумал. Я бы никогда не понесла с собой в путешествие стеклянные бутылочки. Поэтому немного позже нужно будет их опустошить».

«Я с удовольствием помогу тебе с этим», — ответила я и встала. Я еще не хотела прощаться, поскольку мне пришла на ум щекотливая тема.

«Тебе еще нужна помощь с твоей „травмой“?» — осторожно спросила я у Сисели Б., которая как раз доставала из посылки тюбик с мазью от ушибов.

«Травма» Сисели Б. уже давно является самой обсуждаемой на МТХ темой. Неделю назад она ночевала в Мьюр Пасс, в горном приюте, и на следующее утро должна была начать спуск. Как и большинство путешественников, она решила попробовать способ скатывания, то есть хотела скатиться с горы на заднице. Обычно это достаточно забавное занятие, которое даже я уже пару раз испробовала в промежутках. Только вот снег на северной части горы с утра был еще абсолютно замерзшим. При скатывании по обледеневшему снегу Сисели Б. в буквальном смысле «порвала задницу», судя по небольшому кровавому следу, который был обнаружен следующими за ней путешественниками. Поскольку Сисели Б. не могла сама правильно обработать раны на ягодицах, ей пришлось попросить помощи с заменой пластыря у товарищей-женщин. Травма, однако же, не помешала ей путешествовать дальше. Более того, для нее эта травма была настолько же незначительной, как ее порванные штаны. В перерывах эта травма, кажется, немного мешала ей, поскольку, когда все сидели, Сисели Б. приходилось либо стоять, либо лежать на животе.

«Нет, мне уже гораздо лучше, — весело махнула она рукой. Казалось, что эта история не была для нее хоть сколько-нибудь неловкой. — Я уже даже могу сидеть, только осторожно. И муж прислал мне новые штаны. Ну что, тогда до скорого!» Я, успокоившись, попрощалась.

Незадолго до захода солнца, как мы и договаривались, я вновь заглянула к ней на глоточек виски. Вскоре мы с Сисели Б. сидели на скамейке для пикника и молча смотрели на чистое звездное небо, держа в руках по мини-бутылочке с виски. Несмотря на то что у нас была ощутимая разница в возрасте (двадцать лет), Сисели Б. была мне исключительно симпатична.

«Почему на пути так мало женщин?» — спросила я с интересом.

«Я тоже не понимаю, — вздохнула Сисели Б. — Может, страх? Чувство физического подчинения? Это все полный бред».

«Точно! — добавила я, ухмыльнувшись. — Молодые люди здесь после сорока километров в день могут быть заняты чем угодно, но явно не тем, чтобы приставать к женщинам. И, кроме того, я не знаю никого, кто бы ставил палатки прямо на природе. Как женщина, ты находишься в большей опасности в любом из американских мегаполисов, чем здесь, на тропе».

Сисели Б. утвердительно кивнула и добавила: «И какого черта вдруг женщины — это слабый пол? Если посмотреть на моего мужа, у которого лишнего веса тридцать килограмм, то еще неизвестно, кто из нас более подходит для походов на дальние дистанции. Да он же ни на одну из этих гор не заберется. Поэтому я его всегда оставляю дома, если ухожу в поход». Она тихо хихикнула, подумав о своем муже.

«Вообще это абсолютно глупо, что женщины препятствуют сами себе…» — задумчиво сказала я в темноте и порадовалась незамысловатому юмору Сисели Б.

«Но я ведь себе не препятствую, — возразила она мне. — Я прошла по Аппалачской тропе еще три года назад, а сейчас решила пройти Маршрут тихоокеанского хребта. А на свой шестидесятилетний юбилей я подарю себе поход по Маршруту главного водораздела материка. Тогда я соберу весь сет».

«Ну, что ж, выпьем», — сказала я и чокнулась с ней.

Когда я час спустя, в проходческую полночь, уже лежала в спальном мешке, то подумала о том, что было год назад. Здесь, именно в этом месте я впервые услышала про МТХ, здесь родилась идея когда-нибудь пройти эту тропу самой. Еще год назад я удивлялась проходчикам, а теперь сама стала одним из них. Удобно вытянувшись в темноте на своей пенке, я улыбнулась. «Молодец», — подумала я про себя и испытала гордость за свой поступок. Я в пути уже два месяца и ни разу не пожалела о своем решении пройти по МТХ. Напротив, почти каждый день я лежу в своей палатке, да, я истощена, но в то же время я несказанно благодарна и удовлетворена.

Тем временем мои планы теперь не ограничиваются только МТХ. Я достаточно много слышала о тройной короне. Американская Ассоциация путешественников на длинные дистанции вручает этот знак каждому проходчику, который прошел все три американские тропы: Маршрут тихоокеанского хребта, Аппалачскую тропу и Маршрут главного водораздела материка. В общей сложности это двенадцать тысяч семьсот километров. Но если я смогу пройти МТХ, то почему бы мне не пройти и по остальным? И чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась: пройду ли я остальные тропы, чтобы получить тройную корону, — для меня больше не вопрос. Вопрос остался только один: когда? «Ну, слава богу, что не на шестидесятилетний юбилей, как Сисели Б.», — шутливо подумала я, повернувшись на бок. Через несколько минут я заснула.

Остальной путь по Сьерра-Неваде мы с Сисели Б. шли вместе. При этом мы, как и большинство проходчиков, шли не совсем вместе, а скорее друг за другом. Только так каждый из нас мог бы идти в своем собственном темпе. Сисели Б., возможно, была единственным человеком на МТХ, которая в пути была еще медленнее, чем я. У нее была железная дисциплина. Она выходила строго с восходом солнца, до шести утра, шла час и делала десятиминутный привал. Потом еще час ходьбы и еще десять минут перерыва — как по часам. Чаще всего мы встречались в обед, который длился у Сисели Б. ровно час. Палатки мы почти всегда ставили вместе.

Я практически всегда знала, идет моя подруга впереди или нет, поскольку за время похода выработала неожиданную для себя способность: читать следы, а точнее, отпечатки ботинок. Я уже знаю отпечатки подошвы всех распространенных американских брендов кроссовок и, конечно же, знаю, какие модели носят мои товарищи: Сисели Б. носит «Васк Велосити», Пакмэн — «Кин Таргхи», а Уайлдфлауэр — «Меррель Моаб Вентилятор». А по следам я всегда могу определить, кто идет впереди меня.

Также я приобрела определенный опыт. В отличие от Сисели Б., я не жаворонок и обычно не выбираюсь из палатки до шести часов утра. После того как я вылезаю из палатки, выкапываю яму. Когда я делаю все свои утренние дела, встречаю первые неприятности дня: кровожадные москиты, которые пользуются моим беззащитным положением. За это они получают смертный приговор.

На завтрак у меня холодная вода и полфунта мюсли. К этой смеси нужно привыкнуть, но горючее нужно экономить. К счастью, я не из тех, кто любит кофе, поэтому вместо него — еще холодной воды. После этого я с помощью материалов по маршруту планирую день: где по пути достать воду, где лучше остановиться на обед, где можно поставить палатку.

До обеда я съедаю первую половину своих снэков: двести грамм шоколада, мармеладных мишек или орехов. На обед у меня сублимированный суп, который я готовлю на маленьком газовом примусе. За вторую половину дня у меня уходит еще двести грамм снэков.

К восемнадцати часам я начинаю подыскивать место, чтобы поужинать. Сначала готовится блюдо из пакетика с сублимированной едой, основательно-основательно моется котелок и руки, а после этого еще как минимум два километра пути, чтобы по ночам не привлекать медведей запахом еды.

К восьми вечера получается, что я прошла около тридцати пяти километров, съела около килограмма еды и убила по меньшей мере пять тысяч москитов. После этого я наконец могу найти подходящее место для палатки и остановиться. Самое позднее в девять вечера я залезаю в спальный мешок и еще раз перевариваю все, что произошло за день. Я думаю о чистых горных озерах, о покрытых снегом вершинах гор или о цветущих лугах и никак не могу выразить свое ощущение счастья…

29 июня 2004

Перед Южным озером Тахо, Калифорния, США

Примерно 1720-й километр пути

От «Таоламн Мэдоус» до Южного озера Тахо примерно двести тридцать пять километров. Это означает семь дней в пути без возможности получить посылку с едой. В первый день я потрудилась упаковать всю свою еду в противомедвежий бидон и едва ли смогла понести с собой полный рюкзак. На шестой день я уже практически не чувствовала его веса на своей спине, поскольку мои запасы были почти полностью исчерпаны. Чтобы дойти до трассы 50 и оттуда до Южного озера Тахо, у меня осталось по одной порции обеда и ужина, двести пятьдесят грамм мюсли, три шоколадных батончика и двадцать семь «Эм-энд-эмс». Да, я посчитала каждое драже! Мой разум подсказывал мне, что этого количества хоть и впритык, но хватит. Но мой желудок имел другое мнение на этот счет. Я была голодна — и так двадцать четыре часа в сутки. Все мои мысли были только о еде. Я даже мечтала о шоколаде. Шесть дней подряд я, взяв волю в кулак, строго экономила еду. Каждую порцию мюсли и «Эм-энд-эмс» я расфасовала в разные пластиковые пакеты, чтобы случайно не превысить норму. Сублимированная еда и шоколадные батончики были на счету. Тем не менее я едва остановила себя от того, чтобы съесть оставшиеся двадцать семь драже.

Я интенсивно думала, когда точно и сколько точно из последних шоколадных драже я смогу себе позволить, когда увидела, что мне навстречу идет парочка возрастом около тридцати лет.

«Привет, как вы?» — дружелюбно поприветствовала я обоих, поскольку у меня только что была пауза.

«Привет, хорошо, а ты как?» — немедленно последовал ответ, и они оба остановились поболтать. По их маленьким рюкзакам я сразу же поняла, что они здесь всего на день. «А ты одна из проходчиков?» — сразу же заинтересованно спросил меня мужчина.

«Да, точно», — непринужденно ответила я, опершись на треккинговые палки.

«Боже, так ты решилась пройти весь путь от Мексики до Канады!» — воскликнула женщина, и они оба удивленно уставились на меня. За последние несколько недель я встречала такую реакцию все чаще. Такая реакция была в основном у тех, кто отправился в дневной поход или в поход на выходные. Их тут называют воинами уикенда. Мы, проходчики, для них что-то вроде богов похода. С завидной регулярностью мне задают одни и те же вопросы: «Откуда ты? Куда идешь? И ты не боишься идти одна?» И так далее…

Эта парочка также не отличалась оригинальностью и задавала обычные вопросы, но они больше уходили в детали. Они и сами были любителями путешествий и хотели получить совет относительно похода и ультралегкого снаряжения. И это от меня, немки, которая еще буквально полгода назад даже и не слышала о концепции ультралегкого снаряжения. Как и большинство американцев, они были нацелены на результат и воспринимали поход как выдающееся спортивное и духовное достижение и никак не отставали от меня. Я была рада такому восхищению, как ребенок, которого похвалил учитель. Мы проболтали почти полчаса, прежде чем эти двое распрощались со мной.

Они пожелали мне удачи в дальнейшем пути и хотели было уже пойти дальше, но тут женщина обернулась и сказала мне: «Мы уже почти дошли до нашей машины, но у нас еще осталась еда. Хочешь парочку шоколадных батончиков?»

Сначала я подумала, что ослышалась. Шоколадных батончиков? Но тут включился мой древний инстинкт самосохранения, и я, заикаясь, сказала: «Класс! Конечно же, я возьму батончики. С превеликим удовольствием!»

Женщина сняла с себя рюкзак и начала рыться в нем. Потом она протянула мне два батончика «Милки Вэй» и один батончик мюсли.

«Это все, что у нас есть, но я думаю, что тебе они нужнее, чем нам», — сказала она и улыбнулась своему спутнику, который, усмехнувшись, погладил свой небольшой животик. Я не успела выразить все свое счастье и только бросила им хриплым голосом: «Спасибо», прежде чем они окончательно развернулись и ушли.

Я с потерянным видом постояла еще пару минут и посмотрела на шоколадный батончик в руке, и вдруг меня накрыло детское чувство счастья. Шоколад! Я больше не могла сдерживаться и разорвала упаковку «Милки Вэй». Я жадно откусила большой кусок и почувствовала, как прибавилось жидкости во рту. Я медленно пережевывала сладкую массу и должна была уже почувствовать переизбыток сахара в крови, но, к счастью, это биологически невозможно. Я откусила еще и подумала о том, как прекрасна жизнь. Я подняла голову и закрыла глаза. Я засмеялась. Радость накрыла меня с головой. Я откусила еще, доела остаток шоколадки, смяла упаковку и убрала ее в карман. Пока я продолжала ощущать сладкий вкус у себя во рту, мне на ум пришло осознание. Если бы они подарили мне сто долларов, я бы не была настолько рада.

Я спросила себя, когда я в последний раз ощущала такое захватывающее чувство счастья, которое распространяется по всему телу. Я подумала о классических моментах счастья, которые были в прошлом, например о том, как мне впервые повысили зарплату. Я вспомнила чувство удовлетворения, но не чувство какого-то дикого, животного счастья, которое подарил мне этот шоколадный батончик. Я все думала и никак не могла вспомнить ни одной ситуации, которая ввела бы меня в состояние такого счастья, кроме, возможно, того момента, когда я в последний раз была влюблена. В моей прежней жизни я бы ни за что не оценила что-либо такое маленькое, как шоколадный батончик. Как и для большинства людей в моем окружении, мерилом оценки и счастья для меня были деньги. Чем больше денег у меня было, тем более дорогое вознаграждение за труд я должна была получить, чтобы почувствовать себя счастливой. Мой «порог чувствительности к счастью» становился все выше.

МТХ подействовал на меня совершенно иначе: вместо того чтобы повысить порог чувствительности к счастью, жизнь в пути его очень снизила. Каждый день в течение обоих месяцев в пути наглядно показывал мне, как мало мне на самом деле нужно: еда, вода, тепло и защита от холода. Все это вместе весит пару килограмм и умещается в маленьком рюкзаке. Все, что есть на этом пути, дарит мне чувство непомерного счастья: душ после недели путешествия по пустыне, мягкая кровать после нескольких недель на тоненькой пенке на земле или даже вот этот неожиданный подарок в виде шоколадного батончика.

А что еще лучше, так это то, что если успех на работе или обычные признаки статуса дают лишь абстрактное и косвенное чувство счастья, то моменты счастья на тропе дают прямое и какое-то животное чувство. Здесь не нужно ждать прихода на счет желанной прибавки к зарплате, на которую я смогу себе купить что-то, что принесет мне ожидаемое чувство спокойствия. Здесь, чтобы почувствовать прилив чистого счастья, достаточно лишь шоколадного батончика.

И с этим осознанием я начала есть второй «Милки Вэй»…

22 июля 2004

Дансмьюр, Калифорния, США

2424-й километр пути

Капитан Майк устало сел на асфальт, опершись о дорожное ограждение. Мимо нас проехало уже десять машин, и ни один водитель даже не посмотрел в нашу сторону. Прачка поставил свой рюкзак и присел на обочине дороги.

«Что-то машин мало, — произнес он, тем самым высказав вслух то, о чем мы все думали. — Вообще, в восемь утра должен быть час пик».

«Вообще, да», — пробубнила я себе под нос и вытянула палец, но и следующая машина пронеслась мимо нас. Капитану Майку, Прачке и мне нужно было добраться до городка Дансмьюр, и я играла роль приманки, поскольку двое молодых людей возрастом под тридцать имели мало шансов уехать оттуда. Так как мы не могли встать прямо на трассе 5, мы решили попробовать попытать счастья на старом шоссе, которое, как оказалось к сожалению, практически не загружено.

«Это потому, что мы выглядим неаппетитно», — сказал Капитан Майк, несмотря на то, что он надел более-менее чистую футболку.

«Ты когда последний раз принимал душ?» — поинтересовался Прачка.

«В государственном парке „Берни Фоллс“, то есть около четырех дней назад», — гордо ответил Капитан Майк.

«Но от тебя воняет», — сухо сказал Прачка.

«Да успокойтесь вы, — велела я им. — У нас в рюкзаках куча одежды и снаряжения, которое может так скверно пахнуть. Когда ваша одежда последний раз видела стиральную машину?»

Капитан Майк и Прачка начали напряженно думать. «У ангелов пути в Белдене», — в унисон ответили они.

«Так с того момента уже прошло одиннадцать дней, — сухо сказала я. — Неудивительно, что от нас воняет».

«Я стирал свои вещи в горячем источнике Национального парка „Лассен-Волканик“», — добавил Капитан Майк.

«А, так это поэтому от тебя еще и серой воняет», — продолжал донимать его Прачка.

«Ну, все равно уже ничего не изменишь. И в Дансмьюре есть прачечная, — попыталась я успокоить их. — О, машина едет. Попытайтесь быть хоть чуточку милыми».

Я с дружелюбной ухмылкой вытягиваю палец, и нам наконец повезло. Машина остановилась возле нас, и женщина-водитель тут же спросила: «Вы путешествуете по МТХ?»

«Да, именно! — облегченно ответила я. — Нам нужно в Дансмьюр».

«Тогда садитесь, — сказала нам женщина среднего возраста. — Я вас быстро докину».

Нам, естественно, не нужно было говорить дважды, и уже три минуты спустя шесть треккинговых палок, три рюкзака и трое путешественников находились в ее ухоженном автомобиле среднего класса. Поскольку я была старше всех, то заняла почетное место рядом с водителем.

«Куда вам нужно там, в Дансмьюре?» — дружелюбно спросила нас дама, тронувшись с места.

«Вы бы не могли, может быть, посоветовать нам кафе, чтобы позавтракать? — спросила я и объяснила: — Просто еще рано заселяться в отель».

«Так, давайте посмотрим. Вам наверняка нужно, чтобы порция была большой. Так?»

«Верно!» — ответили мы так, как будто произошел выстрел из пистолета. Наша помощница-водитель засмеялась и с помощью кнопок на водительской двери открыла окна. Оба передних окна опустились вниз, и на меня подул свежий ветерок.

«Эм, от нас сильно пахнет?» — спросила я осторожно.

«Ах, — ответила она дипломатично, — я уже привыкла. Мой муж работает рейнджером в государственном парке „Касл-Крэг“».

«Вот оно что, так вы, наверное, знаете, что такое МТХ?» — тут же спросила я.

«Именно. Вы уже не первые путешественники с МТХ, которых я подбираю, — улыбаясь, пояснила женщина. — И я как раз знаю идеальное кафе для таких, как вы…»

Уже через пятнадцать минут мы распрощались в Дансмьюре и пошли в кафе «Корнерстоун», в котором было много туристов, идущих в государственный парк «Касл-Крэг».

Нас встретили уже на входе и тут же спросили: «На три человека?» Мы кивнули, и нас сразу провели в соседнее помещение.

«Эй, а почему мы не можем сесть впереди?» — удивленно спросил Капитан Майк, когда нас посадили за столик в углу.

«Так бы мы могли увидеть, если бы кто-то еще пришел». Молодая официантка немного отшатнулась. «А вы же путешественники с МТХ, да? Мы-то знаем, но вот туристы иногда реагируют несколько странно. Поэтому мы всегда сажаем путешественников немного в стороне, таким образом, получается, что никто никому не мешает. И если к нам заглянут еще путешественники, то я их, разумеется, посажу к вам». Официантка положила перед нами меню и, смущенно улыбнувшись, исчезла. Мы растерянно переглянулись.

«Все равно, я хочу есть!» — сказал Капитан Майк и взял в руку меню.

«То же самое», — согласилась я и окунулась в богатый выбор блюд.

Уже через двадцать минут передо мной на столе стоял огромный мексиканский завтрак: бобы, сальса, гуакамоле, лепешки, сметана и яичница-глазунья из двух яиц сверху, и это все еще с огромным стаканом апельсинового сока. Я как раз клала на лепешку бобы и сальсу, когда официантка привела к нам Рару, Сису, Сисели Б. и Спирит. После обычных «Привет!» и «Как дела?» в углу образовалась целая куча из рюкзаков и треккинговых палок. Мы сдвинули столы и начали обмениваться историями из походов. Так как каждый из нас заказал как минимум по завтраку с гарниром, плюс напитки, то на столе вскоре совсем не осталось места. Только Спирит ничего не ела, но она и не путешественница, скорее что-то типа ангела пути на выезде — отсюда и кличка Спирит (Дух). Она больше не могла участвовать в походах из-за проблем с ногами, и ее муж Стеди путешествовал сам, так как рано вышел на пенсию, а она сопровождала его в домике на колесах, который проходчики любовно называли Спирит-мобиль. Спирит всегда встречала мужа там, где тропа пересекалась с дорогой. Там у Стеди была мягкая кровать и возможность пополнения запасов еды и воды. Когда Спирит не была занята заботами о своем муже, у нее оставалось время и для нас. В то утро Рару, Сису и Сисели Б. собрались на шоссе и поехали в Дансмьюр. Когда пришло время расчета, в силу вступило старое правило тропы: «Ангелы пути никогда не платят сами». Поэтому мы скинулись и заплатили за Спирит.

Снаружи кафе стояла невыносимая жара. Тем временем был уже почти полдень, и температура поднялась до тридцати пяти градусов по Цельсию.

«Вас куда-нибудь подбросить?» — поинтересовалась у нас Спирит и открыла свой домик на колесах.

«В отель идти все еще рано, — сказал Прачка. — Так что сначала пойдем в супермаркет, закупимся».

«Без проблем, я подброшу вас туда. Но, может, перед этим вы заглянете в мою коробку проходчика?» — предложила Спирит.

У всех нас тут же загорелись глаза. «А что, там что-то есть?» — поинтересовалась Сису.

«Конечно, сейчас там достаточно много всего», — сказала Спирит и пригласила Рару: «Давай, помоги мне!»

Они вместе вытащили на парковку две большие картонные коробки, так называемые коробки проходчика. Принцип их заключается в следующем: многие путешественники отправляют себе еду или другие необходимые в путешествии вещи. Когда посылка приходит, вкус на еду и другие потребности часто изменяется. Копченый миндаль, который буквально месяц назад при покупке казался таким заманчивым, становится просто отвратительным, потому что за это время ты съел уже три килограмма этого миндаля. Или кто-то выслал на один газовый баллон или на пару батареек больше, чем нужно было. Как настоящий проходчик, ты не выбрасываешь ничего, что может использовать кто-то другой. Поэтому такие вещи оставляют в специальных коробках, называемых коробкой проходчика, для следующих путешественников. У каждого ангела пути есть такая коробка, и иногда они оставляют ее прямо в отделении почты, которое находится по пути. Туда сбрасывают то, что больше не понадобится и из чего можно извлечь пользу, то, что осталось от предыдущих путешественников и что еще можно использовать. Это эдакий вид бесплатной площадки обмена товарами. Коробка проходчика у Спирит действительно оказалась полной: шесть полупустых газовых баллонов; пара почти не ношенных кроссовок размера десять с половиной; красная футболка; туалетная бумага; как минимум две дюжины упаковок овсянки всех вкусов; множество начатых упаковок арахисового масла; упаковки с арахисом, миндалем, сухофруктами и сухим молоком, а также десять упаковок лапши «Топ Рамен» быстрого приготовления и прочие виды сублимированной еды.

Сису достала из коробки пакет с сухофруктами и восторженно вскрикнула: «Вау, сушеные сливы! Класс!»

Ее муж Рару громко засмеялся. «Ох, Сису! Ты сама такие же сливы положила в коробку проходчика три недели назад…»

Я перерыла коробку до самого дна и нашла пакетик с неопределенной коричневой массой. Я заинтересованно подняла пакет над собой и спросила ребят: «Это что?»

«Так возьми с собой и попробуй! Пакеты с сюрпризом — всегда самые лучшие», — подстегнула меня Сису и взяла себе еще пару пакетов с орехами.

«Это сушеное бобовое пюре», — объяснила Сисели Б. и понюхала вскрытую упаковку арахисового масла.

«Тебе нужно как минимум четыре части воды на одну часть сушеных бобов».

«После этого у тебя будут такие газы, что ты на этой тяге сможешь взбежать в гору», — добавил Капитан Майк, ухмыляясь. Он же прикарманил себе несколько упаковок овсянки.

«Клево, да это ж прям Х-И-И-И-И-Т!» — порадовался Прачка и забрал себе почти полную пластиковую бутылку с антифризом для автомобилей, который большинство путешественников используют в качестве горючего для примуса.

В течение получаса мы вшестером перерыли обе коробки, прежде чем отправить их обратно в домик на колесах и разделиться. Капитан Майк был самым чистым из нас и поэтому отправился в отель, чтобы обеспечить нам комнату. Прачка и Сисели Б. пошли в супермаркет, а Сису нужно было в банк. Рару и я решили пойти в прачечную. Рару взял белье Сису, а Сисели Б. доверила свое белье мне.

«Ну что, поехали», — сказала Спирит и тронулась. Сначала мы заскочили в отель, потом в супермаркет, а потом в прачечную.

Когда мы с Рару вошли в немного потрепанную прачечную Дансмьюра, то увидели, что мы — единственные клиенты, поэтому смогли полностью вытянуться на дешевых оранжевых пластиковых сиденьях. Мы перерыли свои рюкзаки и свалили все свое грязное белье в одну кучу с вещами Сисели Б. и Сису. После этого можно было начинать стриптиз. Я тактично отошла в угол, чтобы избавиться от своих грязных вещей. Я сменила грязную рубашку на красную футболку из коробки проходчика Спирит, которую взяла специально на этот случай. А для нижней части у меня не осталось ничего, кроме непромокаемых штанов. Как только я закатала штанины, я почувствовала себя так, как будто я в сауне, учитывая, что на улице было тридцать пять градусов тепла. Но тем не менее у меня хотя бы была футболка, и не пришлось потеть в непромокаемой куртке.

Когда я развернулась, увидела, что Рару в нерешительности стоит у своего рюкзака. Очевидно, у него была такая же проблема с одеждой.

«Ну что, я увижу сегодня мужской стриптиз или нет?» — спросила я Рару, ухмыльнувшись.

«Конечно!» — сказал он и стал, тряся бедрами, напевать песню известного классика Джо Кокера «You can leave your hat on».

В этот момент в прачечную вошла Сису и, смеясь, спросила:

«Это что здесь происходит?»

«Твой муж обещал мне стриптиз», — прояснила я ситуацию, обмахиваясь своей бейсболкой.

«О, да? Я тоже хочу посмотреть», — сказала Сису и начала в полный голос петь. Щелкая пальцами, я тоже начала подпевать, и мы а капелла начали вместе петь песню из фильма «Девять с половиной недель».

Рару определенно нравилось женское внимание, и он не скупился. Он кокетливо снял бейсболку и медленно избавился от своих кроссовок, которые пришли в негодность, соблазнительно бросив их через бедро. К сожалению, у него немного не хватает опыта в плане стриптиза, а потому его непринужденно брошенные кроссовки приземлились в сушилку для белья. Без особого стеснения лохматый бородатый мужчина начал снимать с себя дырявые носки и почти потерял равновесие, стоя на одной ноге. Сису и я чуть не завизжали от смеха, когда Рару начал крутить затвердевшие от грязи носки над головой.

«Давай, продолжай», — подстегивали мы его, когда он медленно начал расстегивать свою рубашку. Под ней показался абсолютно белый торс, который сильно контрастировал с загоревшими нижними частями рук.

«О, боже, почему ты никогда не делал для меня такого дома?» — кричала Сису, когда Рару двусмысленно стал спускать рубашку с плеч.

«Ну все, девочки, это конец, шорты я снимать не буду!» — сказал он, смеясь, и мы поблагодарили его аплодисментами.

Сису поцеловала своего мужа в губы и с хитрой ухмылочкой прошептала: «Любимый, я не знала, что в тебе скрываются такие таланты».

Я осторожно посмотрела по сторонам и очень обрадовалась тому, что мы были единственными клиентами…

Через несколько часов мы, в чистой и хорошо пахнущей одежде, уже сидели в местной пиццерии рядом с остальными гостями. В отдельный зал нас не отводили. К нам с Капитаном Майком, Сисели Б., Рару и Сису присоединились еще Ульрика и Боб. Когда Боб после еды снова стал играть своими мышцами, мне на ум пришла идея: «Эй, Боб, а давай сыграем в армрестлинг?» — предложила я натренированному мужчине в майке.

Ульрика от удивления проглотила почти весь свой кусок пиццы. «У тебя практически нет шансов», — кратко сказала она, сообщив мне то, что я и так знала.

«Хорошо, — согласилась я, так как хотела какого-то вечернего развлечения, — тогда давай попробуем с тобой. Женщина против женщины — это куда честнее».

На нас были направлены все взгляды. Ульрику не пришлось просить дважды. Она отставила тарелку из-под пиццы в сторону и закатала рукава своей рубашки.

«Все на женский походный армрестлинг!» — ликовала Сису.

«А ты будешь следующей», — сказала я, прежде чем поставила руку на позицию. У Ульрики практически не было шансов выиграть, и уже через несколько секунд я выиграла и правой, и левой рукой. Это было неудивительно, поскольку она почти на тридцать сантиметров ниже и на тридцать килограмм легче меня. Но тут подключился весь стол, и каждый хотел побороться друг с другом. Боб с улыбкой положил всех — Капитана Майка, Прачку и Рару. Я была рада, что не была его противником. Тем временем я получила женский чемпионский титул, поскольку после Ульрики я положила Сисели Б. Только маленькая, но стойкая Сису доставила мне трудности. Правой я положила ее достаточно быстро, а вот левой после несколько долгого сопротивления победила она.

«Я хочу реванша», — с улыбкой пригрозила я и стала бороться за кубок со Спирит.

«Это можно будет устроить в следующий выходной, — предложила хрупкая блондинка финского происхождения и выпила колы. — Но до этого момента я буду тренироваться, как сумасшедшая».

После этого мы чокнулись с ней.

То, что Сису говорила о тренировках всерьез, подтвердилось через несколько дней на тропе. В Мраморных горах прямо рядом с дорогой я нашла листок бумаги, который был хорошо упакован в пластиковый пакет и прижат к земле камнем. Проходчики часто используют этот вид переписки для передачи сообщений следующим путешественникам. Я с интересом подняла пакет и ожидала увидеть на листе бумаги сообщение об источниках опасности или об ангелах пути, но в том случае я увидела прямое послание от Сису, адресованное мне. Я с удивлением присела на камень на краю луга, на котором росли сотни маленьких подсолнухов. Тяжелый, сладковатый запах этих mule ears, то есть «ушей мула» из семейства астровых, щекотал мой нос, пока я читала, что было от руки написано на небольшом листке бумаги.

«Дорогой Немецкий Турист,

я знаю, что ты — тевтонская великанша с силой, равной медведю. Но в моих венах течет кровь викингов. Мы, финки, хоть и небольшие, но выносливые и стойкие. И теперь я каждый день тренируюсь, проходя по тридцать километров с треккинговыми палками. У нас будет реванш. И у тебя больше не будет шанса меня победить…»

Сису оказалась не права: когда через неделю у нас был реванш, я за короткое время победила ее как левой, так и правой рукой, так как я тоже тренировалась с треккинговыми палками…

1 августа 2004

Граница штатов Калифорния и Орегон, США

2736-й километр пути

В нескольких метрах от себя я слышу, как Пакмэн своим басовитым голосом изрек: «Ура!» Уайлдфлауэр и я переглянулись и побежали к нему. Мы увидели причину его радости: простая деревянная табличка с надписью «Добро пожаловать в Орегон!».

Уайлдфлауэр воскликнула: «Аллилуйя!», а я попыталась поцеловать табличку, так как она отмечает границу между Калифорнией и соседним штатом.

Мы были в пути уже почти три месяца. Мы прошли практически половину пути, но все еще находились в том же штате, который растянут, как старая жвачка. Так что переход в Орегон отмечает важную психологическую веху, а также резкую смену климата. После сухой Калифорнии наш ждал дождливый северо-запад США, его тихоокеанское побережье.

Пакмэн вытянул руку для того, чтобы дать нам пять, и мы по очереди ударили по ней.

«Эй, что это?» — внезапно спросила Уайлдфлауэр и указала на дерево, стоявшее позади меня. Мы с Пакмэном обернулись и увидели бутылку, которая лежала на земле.

Пакмэн с интересом открыл пробку и понюхал содержимое. «Это именно то, о чем гласит надпись на бутылке: виски! — сказал он, светясь улыбкой. — Его здесь, похоже, оставил ангел пути».

«Или другой путешественник оставил его, потому что он не смог выпить всю бутылку сам, а нести ее ему тоже не захотелось. Но в любом случае теперь у нас есть, чем обмыть этот исторический момент», — радостно сказала я и со стоном села прямо на дорогу. Уайлдфлауэр и Пакмэн тут же заняли места рядом со мной. Еще несколько часов назад мы решили, что доберемся до этой магической границы, а там устроим обеденный перерыв.

«На здоровье!» — произнес тост Пакмэн и сделал большой глоток. Уайлдфлауэр была следующей и закашлялась.

«Я отвыкла от такого крепкого алкоголя», — переводя дыхание, оправдывалась она, когда я хлопала ее по спине.

«Х-м, насколько это хорошая идея — пить виски в тридцатиградусную жару в тени в середине дня?» — подумала я, но тоже сделала большой глоток, который огоньком пронесся по моему горлу вниз.

«Ну, хуже, чем это было с Пакмэном в Сэйед Уэлли, все равно не будет», — хихикнув, Уайлдфлауэр ткнула своего мужа в бок.

Здоровый бородатый мужчина смущенно улыбнулся: «Да, действительно, так плохо мне в последний раз было только в детстве». После чего он добавил: «Но в конце концов кто-то же должен был принять вызов».

Сэйед Уэлли — это место своеобразного походного ритуала. Местное кафе делает путешественникам предложение, от которого многие не могут отказаться: тот, кто сам за два часа съест пять пончиков, тот бесплатно получает целую гору пончиков. А тот, кто сдастся, должен заплатить за все пончики. Но интересно то, что каждый пончик весит фунт и толщиной в три сантиметра. Пять таких пончиков — это два с половиной килограмма массы, похожей на обойный клей, из дешевой смеси для выпечки, которая в желудке превращается в мучной камень. Я никогда не принимала всерьез такое соревнование, но Пакмэн — это не я.

«Как бы там ни было, я осилил три!» — сказал он с гордостью.

«А потом тебе целую ночь было плохо», — возразила ему жена и покачала головой, удивляясь такой мужской глупости.

«А кто-нибудь вообще выигрывал это состязание?» — поинтересовалась я.

«Да, и ты его знаешь — Питчер!» — ответил мне Пакмэн.

«Мужчина — это животное», — наполовину удивленно, наполовину весело прокомментировала Уайлдфлауэр.

«Нет, он просто слишком жадный, — сказала я, улыбнувшись, и подумала о почти полном отсутствии денег у Боба. — Он бы ни за что не упустил возможность получить такое количество еды бесплатно».

«Боже, да это все стоит-то всего одиннадцать долларов! Это не стоит испорченного желудка», — заявила Уайлдфлауэр.

«У тебя просто нет соревновательного духа, потому что ты — женщина, — подтрунил Пакмэн. — Настоящий мужчина должен бросить себе вызов». Уайлдфлауэр просто закатила глаза.

«Скажи-ка, — пропела она мне, — от твоей посылки с шоколадом еще что-нибудь осталось?»

Несколько недель назад я начала писать электронные письма своим друзьям в Германии, чтобы те прислали мне что-нибудь.

«Пожалуйста, пришлите шоколада голодной немецкой путешественнице. Здесь мне нужно съедать как минимум 400 грамм шоколада в день, а американцы и понятия не имеют о том, что такое хороший шоколад. Hershey’s здесь просто не достать, а каждый день съедать по восемь сникерсов уже надоело».

К сожалению, многие подумали, что это шутка, и только мой друг Вольфганг принял ситуацию всерьез и прислал мне в Сэйед Уэлли огромную посылку с шоколадом. Пока Пакмэн позавчера безуспешно боролся с последствиями поедания пончиков, я рядом наслаждалась трехсотграммовой плиткой шоколада с ореховым ликером, которая только что прибыла мне из Германии. Остаток этой посылки я несла с собой, замотанный из-за жары в мой легкий флисовый джемпер.

Следующие полчаса мы лениво валялись в тени деревьев, осушали бутылку с виски и решительно сокращали мои запасы шоколада. Я чувствовала себя чертовски хорошо: у меня впереди было «всего лишь» полторы тысячи километров до границы с Канадой, а я была в такой форме, в какой не была, наверное, никогда в жизни.

Очень повезло

3 августа 2004

Эшланд, Орегон, США

2779-й километр пути

«О боже! — воскликнула я у первой же полки магазина в Эшланде, в огромном супермаркете биопродуктов. — Да это же сушеное манго!»

Уайлдфлауэр повела меня дальше к чему-то вроде рыночной палатки с сушеными фруктами и овощами. «Ты обязательно должна попробовать чипсы из сладкого картофеля!» — сказала она, но я уже была возле прилавка с нерасфасованными мюсли.

«Блин, да здесь же как минимум тридцать различных сортов! — восхищалась я. — Это все выглядит намного лучше, чем обычные дешевые мюсли из супермаркетов».

Уайлдфлауэр, которая, как и ее муж, вегетарианка и питается прежде всего биопродуктами, находилась полностью в своей тарелке. «Это и на вкус гораздо лучше. Обычные мюсли содержат большую долю кукурузного сиропа с большим содержанием фруктозы, дешевой и совершенно вредной кукурузной патоки, которая в США добавляется практически во всю еду как подсластитель».

«А, так вот почему еда здесь такая странная на вкус», — сухо заключила я.

«Я и сама замечала, но большинство американцев к этому уже привыкли. Ну а последствия тебе известны: мы нация толстяков», — продолжает объяснять Уайлдфлауэр, пока мы ходим по магазину.

Я чувствовала себя как Алиса в Стране чудес. Уже в течение нескольких месяцев я вынуждена покупать еду в до тошноты обычных американских супермаркетах либо, если совсем все плохо, на заправках. Здоровую и недорогую еду там можно найти крайне редко. Вместо этого все продукты настолько перенасыщены сахаром и всякими консервантами, что они переживут ядерную войну. Но иногда у меня просто не остается иного выхода, как купить даже тот же самый суп-лапшу за двадцать пять центов или эти мерзкие «Поптартс» — сладкое печенье с сахарной глазурью.

Эшланд с этой точки зрения — настоящая находка: в США этот город известен как коммуна хиппи, которые выступают за экологически чистые продукты, и поэтому здесь много супермаркетов с биопродуктами.

«Наконец-то снова у нас будет здоровая еда», — порадовалась Уайлдфлауэр.

«Но, к сожалению, это относительно дорого», — возразила ей я, посмотрев на цену. Мои расходы в день по плану должны были составлять десять евро. Мой нормальный рацион питания, как и у большинства проходчиков, весит около килограмма, и состав этого рациона я старательно определяла в первые недели в пути. После нескольких ошибок и многих дней, проведенных из-за ошибок без еды, я очень хорошо усвоила, что мне нужно есть ежедневно: полфунта мюсли на завтрак, какой-либо сублимированный суп на обед и на ужин и четыреста грамм снэков, разбитых по времени на весь день. Снэки по большей части состоят из того, что есть в супермаркетах, то есть из шоколада, мармеладных мишек, орехов и картофельных чипсов. Вообще, в снэки может входить все, что при большом содержании калорий имеет малый вес и в идеале имеет небольшой размер. «Нутелла» и арахисовое масло лидируют в этом списке. Как и большинство проходчиков, я стала фанаткой шоколада, потому как это — единственная еда, которая за три месяца в пути еще не встала мне поперек горла. Часто на меня нападает настолько сильное чувство голода, что я могу съесть шесть сникерсов подряд, и при этом мне не будет плохо.

Больше часа мы с Уайлдфлауэр ходили между рядов супермаркета биопродуктов и сравнивали продукты и цены. В конце концов в моей тележке оказалась огромная куча из мюсли, готовой смеси из хумуса, а также сухофрукты и овощные чипсы. Я выложила сто тридцать два доллара и пятьдесят три цента, и у меня с собой ничего не осталось. Наш разгул шопоголизма имел весьма прагматичную подоплеку: следующий пункт на маршруте, в котором был супермаркет, находился в Каскейд Локс почти в семистах километрах или почти в трех неделях пути. Так как по пути больше не было выгодной возможности пополнить запасы еды, мы отправили себе по три посылки с едой на курорты или в отели, находящиеся недалеко от тропы. Это значило, что в Эшланде мне нужно было закупить еды на двадцать два дня и отправить ее. Так же как Уайлдфлауэр и Пакмэн, я посвятила этому логистическому мегапроекту целый день.

Я и Уайлдфлауэр оставили покупки у Пакмэна, который ждал нас на террасе снаружи магазина, и еще раз решили сходить в «Сейфвейс» — самый обычный супермаркет. Часа через полтора мы вернулись к Пакмэну, который терпеливо охранял наши рюкзаки, треккинговые палки и покупки с едой. Мы снова закупились по полной программе: в «Сейфвейс» я купила несколько килограмм шоколадных батончиков и орехов, три дюжины пакетиков с сублимированной едой, таких как, например, мексиканский рис, лапша терияки, паста «Альфредо» и сублимированное картофельное пюре. И плюс к этому я купила две упаковки многоразовых пластиковых пакетов с застежкой.

Пакмэн и Уайлдфлауэр завалили своими покупками всю скамейку для пикника, а я — маленький стол, который стоял рядом. После этого начался долгий процесс распаковки, перепаковки и упаковки. Сначала были сняты все ненужные внешние упаковки, из-за чего возле нас образовалась огромная куча мусора. После этого покупки были разделены по порциям: я расфасовала по пластиковым пакетам мюсли (по полфунта) — это были мои завтраки. Таким образом я могла избежать того, чтобы по недосмотру или из жадности съесть слишком много в первые дни, а в последние страдать от того, что у меня осталось слишком мало еды. Ту же самую операцию я проделала с мармеладными мишками, орехами и сухофруктами, которые разделила по сто грамм и упаковала в маленькие пластиковые пакетики. В конце концов на моем столе образовалась огромная гора из еды: двадцать два пакета с мюсли, сорок четыре пакета с сублимированной едой и восемьдесят восемь порций снэков. В общей сложности там было почти двадцать килограмм еды на следующие три недели.

Тем временем Пакмэн достал из мусорного контейнера супермаркета шесть картонных коробок, после чего можно было приступать к последней фазе нашего логистического проекта. С помощью индикатора дальности пути из путеводителя по МТХ я выяснила, в скольких днях пути друг от друга находятся места остановок, отсчитала соответствующее количество необходимой еды и запаковала эту еду в одну из коробок. Пакмэн и Уайлдфлауэр тоже были очень сконцентрированы, так как любая ошибка, допущенная при проведении этой операции сейчас, могла привести к пустому желудку потом. Я по три раза пересчитала пакетики с мюсли, снэками и сублимированной едой, прежде чем запаковала коробки с помощью упаковочного скотча и написала на них адреса получателей.

Тем временем уже было десять минут шестого, а отделение почты закрывалось в восемнадцать часов. Вообще, это не было бы проблемой, если бы почтовое отделение не находилось в трех километрах. И это отнюдь не маленькое расстояние, если идти с рюкзаком и тремя посылками по шесть килограмм каждая.

«Может, мы возьмем напрокат тележку и пойдем на почту с ней?» — предложила я Пакмэну и Уайлдфлауэр.

«Я об этом тоже уже подумал», — согласился со мной Пакмэн.

«Тогда нам потом нужно будет ее вернуть, — сказала Уайлдфлауэр. — И, кроме того, времени уже почти совсем не осталось… Мы просто слишком много времени потратили на закупку продуктов». Мы растерянно переглянулись.

«Но ведь это же город хиппи. Почему бы не спросить у людей на парковке, может, кто-то едет в ту же сторону и сможет подбросить нас?» — предложила я. Пакмэн и Уайлдфлауэр как-то скептически посмотрели на меня, но лучшей идеи ни у кого из них не возникло.

Пакмэн вдруг ехидно улыбнулся и сказал: «Немецкий Турист, давай ты пойдешь спрашивать? Ты сможешь снова отыграть наивную туристку из Германии… У тебя это хорошо получается».

Уайлдфлауэр засмеялась, но тут же пришла мне на помощь. «Я тебя провожу. Двум женщинам никто не откажет в просьбе». После этого она обратилась к своему мужу и ткнула его в бок: «Это в любом случае лучше, чем подходить к бедным людям с бородатым мужиком ростом метр девяносто».

Уже через десять минут нам повезло встретить одного спортивного молодого мужчину, который согласился нас подвезти. «Вообще я еду в другую сторону, но я тоже когда-то ходил по МТХ. Я просто считаю вас, проходчиков, классными людьми», — объяснил он нам. Мы сложили вещи в его помятую «Субару» и сами залезли в машину. Уже к семнадцати сорока мы были на почте.

«О боже, едва ли мы успеем», — заволновался Пакмэн, как только мы встали в очередь у стойки. Другие посетители отделения с интересом смотрели на нас. В семнадцать пятьдесят наконец подошла наша очередь, и, к счастью, сотрудница почты спокойно приняла все шесть посылок.

«Ага, опять путешественники с МТХ. Ваша группа — уже третья за сегодня», — дружелюбно поприветствовала она нас. Мы уже хотели было облегченно выдохнуть, но в последнюю секунду неожиданно возникла еще одна проблема.

«Это упаковка от алкоголя. Мы не сможем ее переслать», — объяснила она нам и указала на одну из моих посылок, на которой красовался логотип одной из марок виски.

«Это просто старая картонная коробка, и в ней, разумеется, нет виски», — смущенно сказала я.

«Да я-то тебе верю, — дружелюбно ответила мне сотрудница почты. — Но согласно указаниям даже коробки из-под алкогольных напитков не подлежат пересылке».

Я растерянно посмотрела на нее и залепетала: «И где мне сейчас по-быстрому достать другую коробку?»

К счастью, сотрудница почты была благоприятно настроена по отношению к нам и после некоторой паузы она ответила: «Лучший вариант — это заклеить надпись на коробке упаковочным скотчем. Если коробка больше не похожа упаковку из-под алкогольных напитков, то ее можно отправить. У вас достаточно скотча или вам дать?»

Я облегченно выдохнула и обклеила эту посылку скотчем в несколько слоев, пока надпись не стала нечитаемой. Наконец мы все-таки разобрались с этой посылкой и оплатили почтовые расходы. Когда мы вышли из отделения почты, было уже восемнадцать двенадцать. Милая сотрудница почты из-за нас заработала себе переработку. Как только за нами закрылась дверь, мы облегченно дали друг другу пять.

На следующий день Уайлдфлауэр получила сообщение о том, что ее мать, которая постоянно курила, доставили в больницу с раком легких. Пакмэн и Уайлдфлауэр сразу же начали думать о планах на экстренный случай. Она полетит к своей матери в Нью-Йорк, а он, чтобы избежать дополнительных расходов, останется в Эшланде. Я же пойду дальше сама. Поскольку они закончат поход по МТХ несколькими днями позже, я, к сожалению, больше не увижу их в этом году.

24 августа 2004

«Тимберлайн Лодж», Орегон, США

3396-й километр пути

Я практически ничего не видела. Стекла в моих очках запотели, а передо мной стоял густой туман. Беспощадно моросил дождь. У меня все промокло: рюкзак, обувь, носки, куртка-дождевик, а также нижнее белье, потому что из-за долгого подъема я вся вспотела. Сырые вещи охлаждали мое тело, и от этого у меня по спине пошел озноб. Уже два дня я шла на пределе своих сил. Я была постоянно промокшая и постоянно страдала от переохлаждения, так как в Орегоне бушевали отроги азиатского циклона, которые принесли затяжные дожди и сильный ветер. После четырех месяцев под почти никогда не исчезающим калифорнийским солнцем я наконец оказалась в дождливой северо-западной, тихоокеанской части США.

Я не могла остановиться, потому что иначе температура моего тела упадет еще ниже. Оставалось уже совсем немного, мне нужно было добраться до «Тимберлайн Лодж» — исторического отеля класса люкс, который находился на южном склоне горы Худ, на высоте в тысячу восемьсот тридцать метров. Там я хотела сделать перерыв на обед и наконец согреться. Но где же поворот к гостинице? Я растерянно сощурилась и попыталась в тумане разобрать хоть что-то, учитывая, что мои очки запотели. К сожалению, это было напрасно. Меня медленно охватывала паника. Может, я уже ушла слишком далеко? У меня не было практически никаких ориентиров. Так как на моей одежде не осталось ни одного сухого места, я голыми пальцами протерла очки от конденсата и капель дождя. Как только я снова надела очки, смогла наконец что-то увидеть: маленькая черная точка двигалась из тумана прямо ко мне. Может, это какое-то животное? Или кто-то еще из путешественников мог идти в такую погоду? Точка все приближалась, и уже вскоре я увидела силуэт человека, который помахал мне. Я взволнованно побежала ему навстречу. И по зеленой плащ-палатке я узнала в этом силуэте ее.

От радости у меня из глаз покатились слезы, и я закричала: «Ульрика! Я здесь!»

Когда мы в конце концов встретились, моя подруга обеспокоенно спросила: «Кристина, с тобой точно все в порядке?»

«Да, уже да», — ответила я с неимоверным облегчением и тут же задала ответный вопрос: «Но как? Откуда ты здесь появилась? Вы ведь ушли сегодня намного раньше меня. Вы ведь уже давно должны были добраться до „Тимберлайн Лодж“?»

«Да, мы добрались уже час назад. Но так как тебя долго не было, я начала беспокоиться и решила пойти тебе навстречу». Только через некоторое время до меня дошло, что у Ульрики под плащ-палаткой нет рюкзака.

«Правда? Ты, в такую погоду, решила выйти наружу еще раз, чтобы встретить меня?» — недоверчиво поинтересовалась я по поводу этой огромной дружеской услуги, но Ульрика только утвердительно дернула плечами и указала наверх, на гору: «Нужно подняться туда. До отеля еще десять минут пути. Боб ждет нас там».

Уже через полчаса я сидела в роскошном отеле «Тимберлайн Лодж» в длинных подштанниках и единственном сухом пуловере, который у меня остался, рядом с Бобом и Ульрикой и уплетала холодный хумус. Мои мокрые вещи развешаны на стульях рядом со мной. Я вся светилась от счастья, так как сидела в тепле и сухости, и у меня даже было что-то в желудке, а большего мне в тот момент и не нужно было.

Но скоро моему счастью пришел конец. Ульрика вернулась от стойки регистрации этой роскошной турбазы и донесла до нас роковую весть: «Прогноз погоды выглядит плохо. Дождь будет идти еще как минимум два последующих дня». Мы растерянно переглянулись.

«И что нам делать? — спросила я. — Останемся здесь и снимем номер?»

«Это слишком дорого, — сразу же отмахнулся Боб. — Кроме того, нам нужно перейти через реку Сэнди. Чем дольше мы думаем насчет перехода, тем больше уровень воды в реке, поскольку сейчас идут постоянные дожди».

Река Сэнди находилась в тринадцати километрах от «Тимберлайн Лодж». Там не было моста, но зато было предупреждение в путеводителе по МТХ: «Опасный переход». Я сглотнула. «А это не слишком ли рискованно, учитывая погоду? Уровень воды, возможно, уже слишком вырос!» — сказала я.

«Если мы будем ждать дальше, то уровень вырастет еще, и мы застрянем здесь еще на несколько дней. Так что давайте попробуем», — Боб закончил разговор тоном, не допускающим возражений. Я разочарованно подчинилась своей судьбе и стала готовиться к отбытию.

Четыре часа спустя мы стояли под дождем у реки Сэнди, мощного горного потока, который с ревом несся по скалистому руслу. Из-за высокого содержания осадков вода в реке была мутной, серого цвета и местами образовывались воронки. Река шумела настолько сильно, что нам приходилось практически кричать, чтобы услышать друг друга. Золотое правило проходчиков гласит, что переход через реку при бурном течении может быть более-менее безопасным только в случае, если уровень воды в реке не выше, чем по колено. Стоя на краю реки, мы не могли определить, какой глубины река была в середине.

Боб не стал вдаваться в долгие объяснения, а первым вошел в бурлящую воду. Он не стал снимать обувь, поскольку, во-первых, она и так уже была мокрой, а во-вторых, она могла защитить стопы от остроугольных камней. Мы с Ульрикой с замершим сердцем наблюдали за тем, как Боб шаг за шагом ступал вперед, пока не вошел по колено и через три минуты не оказался на другом берегу.

Ульрика пошла следующей. По поводу нее я, естественно, беспокоилась больше. Так как она была самой низкой из нас, ей уровень воды был гораздо выше, чем по колено. Кроме того, из-за меньшего веса и силы она имела меньше возможностей, чтобы сопротивляться течению. С другого берега доносились указания: «Больше вправо!», «Встань на тот большой камень!», «А теперь большой шаг влево!»

Когда Ульрика дошла до середины реки, Боб прямо-таки впал в бешенство: «У тебя плащ-палатка висит! Подними палатку, а то ты о нее споткнешься!»

Ульрика неукоснительно следовала его инструкциям и уже через несколько минут была на другом берегу. Следующей была я. Когда я сделала первый шаг в воду, отстегнула поясной ремень рюкзака. Таким образом, в случае падения я могла быстро избавиться от груза, что дало бы мне подвижность. После этого я взяла в руки треккинговые палки и глубоко вдохнула. «Ну, вперед!» От холодной воды у меня тут же сперло дыхание. Я знала, что мне нужно было быстро перейти реку, иначе мои ноги замерзнут и перестанут меня слушаться. Я изо всех сил сопротивлялась течению. Вода ревела и бурлила вокруг меня, я была уже по колено и вскоре услышала совсем недобрый глухой звук. Я в панике начала думать, откуда может идти этот звук. Потом я почувствовала удар в ногу, и когда пыталась удержать равновесие, до меня дошло: сильное течение несет с собой небольшие осколки скалы, которые бьются о дно реки, что и дает такой глухой звук. Если бы мне не повезло, то такой осколок мог бы попасть мне по ноге или по треккинговой палке и привести к падению. Чем дольше времени я тратила на переход, тем больше был риск.

После того как я собралась, я с трясущимися коленями снова начала двигаться вперед, конечно же, помня о правиле трех точек. У меня было четыре точки опоры — две ноги и две треккинговые палки. Перед тем как изменить положение одной из этих четырех точек, я должна зафиксировать три остальных. При этом мне все равно приходилось прикладывать достаточно усилий, чтобы переставить ногу, так как течение было очень сильным. На дне камни часто были очень скользкими, и меня охватил панический страх. Вскоре у меня на лбу выступил холодный пот.

Я только было захотела развернуться, но Ульрика крикнула мне: «Ты уже прошла больше половины! Осталось совсем немного!» Это дало мне сил пойти дальше.

Я продолжала бороться с течением реки и вдруг поняла, что течение становится слабее. Я приближалась к берегу. Еще пять уверенных шагов, и я уже стояла рядом с Бобом и Ульрикой.

«Отлично!» — похвалила меня Ульрика, но я была настолько вымотанной, что едва ли могла порадоваться ее комплименту.

«Не время праздновать! Там, впереди, есть парочка хороших мест для палаток. Уже поздно, а нам нужно где-то переночевать», — сказал Боб. Мне тем временем было абсолютно все равно, и я просто плелась за ними, пока мы не пришли на ровное место, где не было скал.

Я апатично осмотрелась вокруг в поисках места, чтобы поставить палатку, а Боб сказал Ульрике: «Подержи зонт, пока я натяну тент». У Боба не было нормальной одежды для дождливой погоды, поэтому для защиты от дождя он по большей части использовал зонт. Ульрика недовольно подчинилась, и ей, как лакею, пришлось ходить за Бобом с зонтиком. Я, абсолютно обессиленная, поставила свою палатку, а между Бобом и Ульрикой развязалась ссора.

«Ты настолько глупая, что даже зонт подержать не можешь!» — рявкнул на Ульрику Боб.

«А ты несдержанный деспот!» — возразила Ульрика. Ситуация накалялась, но я была настолько уставшей, что ни в коем случае не хотела оказаться между сторонами накалявшегося конфликта, поэтому не вмешивалась и решила просто позаботиться о ночлеге. К счастью, мои соседи по лагерю скоро успокоились.

Когда я наконец залезла в свой спальный мешок, Боб крикнул мне из тента, который они поставили в десяти метрах от меня: «Эй, Кристина! Прости за то, что ты слышала нашу громкую ссору!»

«Да ничего!» — крикнула я ему и поняла, что мои губы и язык меня уже не слушаются. Заикалась ли я? Я чувствовала себя абсолютно странно. Все, казалось, происходило очень медленно, даже мои мысли ползли в голове, как черепахи. Хоть мои руки и дрожали, я не чувствовала холода и, как ни странно, не была голодна, хотя обычно на ужин могла съедать по три плитки шоколада. Я, трясясь, летаргически лежала в своем спальном мешке и спрашивала себя: «Что происходит?» Мне нужно было заставить себя думать, но в тот момент мне лучше было бы просто заснуть. Медленно до меня все же дошло, почему я так странно себя чувствовала: у меня переохлаждение! Это осознание дало мне мощный заряд энергии, потому что даже в таком состоянии я понимала, что подобное положение дел могло угрожать моей жизни. Нужно было срочно что-то делать. «Может, попросить помощи у Боба и Ульрики? — подумала я. — Нет, они только что поссорились, и их силы были на исходе».

И тут я вспомнила совет, который мне дал один проходчик: «Если тебе действительно холодно, то просто сделай себе грелку». Сосуды для воды, которые были у меня с собой, сделаны из теплостойкого пластика, в которые можно было наливать и кипяток. И я решила попробовать. Я собрала все оставшиеся силы в кулак и снова вылезла из спального мешка. Когда я попыталась прикрутить газовый баллон к примусу, я с ужасом поняла, насколько ограничена была у меня мелкая моторика. Мне едва удалось попасть в резьбу. Подготовка к включению примуса заняла у меня пять минут. А при попытке зажечь его у меня из руки несколько раз выпадала зажигалка. Когда вода в котелке наконец согрелась, я попыталась съесть плитку шоколада. На то, чтобы приготовить суп, у меня просто не было сил.

Через десять минут вода вскипела. Я немного погрела руки над котелком, прежде чем трясущимися руками перелить горячую воду в бутылку. Я аккуратно открутила крышку контейнера и положила импровизированную грелку в спальный мешок. Она была настолько горячей, что я не могла положить ее прямо на тело. Уже через несколько минут дрожь стала немного слабее, грелка и шоколад медленно выводили меня из депрессии. Когда тепло распространилось по моему телу, я начала расслабляться. Дыхание стало спокойнее, а уже через полчаса я провалилась в беспокойный сон без сновидений.

Тремя днями позже, в Каскейд Локс, я узнала, что нам очень повезло при переходе. В тот же день при переходе через реку Сэнди утонула двадцатисемилетняя путешественница-одиночка Сара Бишоп. Она попыталась перейти реку немного ниже по течению, но ее сбило течением. Тело было обнаружено два дня спустя. Национальная погодная служба сообщила, что за период с 21 по 25 августа 2004 года в регионе выпало более двадцати сантиметров осадков.

Я не хочу просыпаться

26–28 августа 2004

Каскейд Локс, Орегон, США

3476-й километр пути

«Скажи-ка, Ульрика, — начала я осторожно, — вы с Бобом часто так сильно ссоритесь?» Мы с Бобом и Ульрикой путешествовали вместе уже достаточно долго. Нашей следующей целью был город Каскейд Локс на границе со штатом Вашингтон. Когда Боб, как и всегда, шел на несколько сотен метров впереди нас, мы с Ульрикой наслаждались тем, что никто не мог помешать нам говорить друг с другом по-немецки. Но их с Бобом сильная ссора никак не выходила у меня из головы. До этого я всегда считала их какой-то практически идеальной парой. Два современных человека, которые смогли себя реализовать. Но два дня назад идеальные отношения дали трещину. Ульрика молчала. Ей, очевидно, было тяжело сформулировать ответ, и я успела пожалеть о своем вопросе. Она рукой сняла с головы капюшон своей плащ-палатки.

«О, дождь уже закончился!» — рассеянно сказала она.

«Точно!» — я удивленно согласилась с ней и тоже сняла с головы капюшон своей куртки.

Мы молча шли друг за другом, пока Ульрика наконец не начала говорить: «Я уже пару дней хочу тебе рассказать об этом. Как только я закончу поход по МТХ, я брошу Боба».

От удивления я остановилась.

«Что? Вы расстаетесь? Но почему?» — спросила я в полной растерянности.

Ульрика встала рядом со мной и отсутствующим взглядом смотрела на покрытые мхом деревья, с которых все еще непрерывно падали капли дождя.

Она стала рассказывать. Когда они познакомились в Австралии, у Боба уже был многолетний опыт путешествий, а Ульрика была абсолютным новичком в этом деле. Разумеется, Боб тогда принял на себя командование, и это касалось многих вещей. Ульрика быстро училась, и в конце концов парой они были только в пути. Однако Боб не мог или не хотел развивать эти отношения.

«Он по-прежнему обращается со мной как с маленьким ребенком, а не как с равнозначным партнером. Боб хочет все решать сам, а если я не пляшу под его дудку, то это приводит к ссоре. Я уже не хотела идти с ним в этот поход, — сказала Ульрика. — Но потом он сделал мне предложение, и я решила дать нам еще один шанс».

«Предложение?» — озадаченно переспросила я.

«Только не думай, что это было очень романтично, — разочарованно фыркнула Ульрика. — Он прислал мне электронное письмо, в котором сообщил, что мне нужно будет привезти с собой документы для свадьбы».

«Боб не эмоционален, да?» — осторожно спросила я.

«Это еще слабо сказано. За двенадцать лет отношений Боб ни разу не сказал, что любит меня». Я растерянно замолчала, и в забытье мы пошли дальше.

Из-за долгого дождя лес играл насыщенными темно-зелеными красками. С ветвей вуалью свисал лишайник. На стволах деревьев и земле рос мох, повсюду разросся папоротник.

«Это настоящий сказочный лес», — с каким-то трепетом шепнула я Ульрике.

«О да, это точно», — подтвердила она, и мы на автомате стали идти медленнее.

Пасмурное небо над нами внезапно очистилось и стало ярко-голубым. Когда облака совсем рассеялись, показалось солнце. При взгляде на него у меня сперло дыхание, и я, так же как и Ульрика, резко остановилась. Как утопающие, которые хватают ртом воздух, мы вытянули наши лица навстречу теплым лучам. Солнце превратило сырой лес вокруг нас в сверкающий зеленый дворец.

Я не видела солнца целую неделю. Каждый день непрерывно шел дождь, и мой мир был покрыт сырым серым туманом. В тот магический момент кто-то просто снял эту серую вуаль и вернул мне солнце. Даже когда буквально через минуту облака снова закрыли солнце, я знала, что долгий период плохой погоды уже позади. Я облегченно выдохнула.

«А знаешь, — сказала Ульрика, когда мы снова двинулись в путь, — ведь люди раньше верили в богов солнца или дождя. И сейчас мы думаем, что это слишком примитивно. Но так как я уже много раз ходила в походы, я стала прекрасно понимать людей прошлого. Мы ведь настолько зависимы от солнца или от дождя, только теперь мы, как правило, этого не осознаем. И иногда я ловлю себя на том, что молюсь, чтобы солнце появлялось снова и снова».

Подумав, я согласилась с Ульрикой: «Точно! Раньше, когда я еще работала, плохая погода на меня никак не действовала. Сидя в своем замечательном кабинете, я понимала, что мне абсолютно наплевать на то, идет там снаружи дождь или нет. Но внезапно здесь я вдруг снова почувствовала, что чертовски близка к природе, в хорошем смысле». И я снова осознала, сколько счастливых моментов мне подарила эта тропа. И все эти моменты настолько же просты, как минутное появление солнца.

Медленно, но верно подходило время для перерыва на обед, и уже через несколько минут мы увидели Боба, который ждал нас вдалеке. При его появлении Ульрика сказала мне: «Кристина, у меня будет к тебе еще одна просьба: не рассказывай Бобу или кому-либо из путешественников о том, что мы с ним расстанемся. Он не осознает, но его мужская гордость этого просто не вынесет».

«Не проблема, — успокоила я ее, — это останется между нами».

На следующее утро мы при ярком солнечном свете добрались до Каскейд Локс. Мы с Ульрикой сначала посетили местную библиотеку, в которой проходчикам бесплатно предоставляется компьютер с интернетом. Мне пришло письмо от моего адвоката. У него все получилось, они пошли на мировую, и мне причитается выплата в два месячных оклада. Это было странно, но новость никак не повлияла на мое настроение. Моя прежняя жизнь была слишком далека от меня. Актуальный прогноз погоды или супермаркеты неподалеку интересовали меня тогда гораздо больше, чем ситуация с работой. Но тем не менее я написала адвокату короткое письмо с благодарностью и тут же снова забыла об этой ситуации.

Между тем Ульрика забронировала билет на автобус до Сиэтла, откуда она после МТХ и полетит домой в Германию. Она облегченно выдохнула, когда мы договорились, что встретимся снова.

«А Боб знает, что ты после похода поедешь в Сиэтл одна?» — осторожно спросила я, когда мы вместе с ней вышли из библиотеки.

«Да, конечно, я ему об этом сказала уже несколько раз. Но он, как страус, просто прячет голову в песок и никак не хочет осознать, что это конец наших отношений», — объяснила мне Ульрика.

«А почему бы вам прямо сейчас не расстаться?» — поинтересовалась я.

«Он хочет обязательно закончить поход со мной. И, ты знаешь, мы с ним вместе столько пережили, что я могу понять его желание. Так что мы пройдем всю тропу, а после этого — конец», — уверенно сказала Ульрика.

На следующий день мы с Бобом и Ульрикой переходили реку Колумбия по мосту Богов у Каскейд Локс. Переходя через мост, мы входили в Вашингтон, последний штат на МТХ. До канадской границы нам оставалось всего восемьсот километров…

К сожалению, у нас с Ульрикой и Бобом оставалось совсем немного времени, поскольку у них обоих случился сильный понос. Боб, несмотря на заболевание, хотел просто путешествовать дальше, а вот Ульрика решила проконсультироваться с врачом. Так как им обоим пришлось сойти с дистанции в следующем пункте назначения, дальше я пошла одна. На МТХ я их больше не встретила, но они тем не менее еще сыграют в моей жизни важную роль.

13 сентября 2004

Скайкоми, Вашингтон, США

3996-й километр пути

Уже в десятый раз за последний час я достала свой непромокаемый планшет для карты, который находился у меня под курткой, и посмотрела на вырванный листок моего справочника — Библии проходчика. Справочник и гид по городам — это все, что нужно на маршруте. Тропа настолько хорошо промаркирована, что едва ли хоть один путешественник берет с собой карты, поскольку это было бы слишком тяжело и слишком дорого. В справочнике отражен каждый значимый пункт по пути, указано, сколько миль до каждого такого пункта, его высота над уровнем моря, а также краткие указания относительно источников воды, возможности купить продукты или поставить палатку. С помощью этих данных проходчики могут определить относительное расстояние и высоту подъема или спуска. В гиде по городам приведена детальная информация о жилье, супермаркетах и отделениях почты по пути.

Пока я изучала сверху донизу заполненный цифрами лист справочника, на планшетку капали большие капли дождя. В тот день лило как из ведра. Я разочарованно вытерла пальцем капли, но цифры остались теми же. Я находилась недалеко от озера Сьюзан-Джейн, в милях это 2479,3. Стивенс Пасс и шоссе 2 находились на отметке в 2483,3 мили, то есть в четырех милях или шести с половиной километрах от меня. На часах было уже восемнадцать часов, и через час должно было стемнеть. Я глубоко вздохнула, поскольку это значило, что мне придется провести ночь здесь, в моей уже так или иначе мокрой палатке. Я уже хотела разочарованно сбросить с себя рюкзак и поставить палатку, когда услышала шаги сзади. Я удивленно обернулась и увидела Юпитер, девушку возрастом под тридцать, которая в своей обычной жизни имела ученую степень по морской биологии.

«Эй, ЭнТи, — поприветствовала она меня сокращенной формой моей клички Немецкий Турист. — Хорошо, что мы встретились. Мы можем вместе доехать до Динсморов. Шерпа должна быть прямо за мной».

Динсморы — это ангелы пути в Скайкомише, небольшом городке, который находился в двадцати двух километрах от Стивенс Пасс. Их Рай путешественника, или Приют путешественника, в тот день был моей целью, но было уже слишком поздно.

«Вы сегодня еще хотите пройти через Стивенс Пасс? — ошарашенно спросила я. — Тогда вы придете только после наступления темноты».

«Да ладно тебе, — с энтузиазмом сказала Юпитер. — Отсюда почти вся дорога идет под уклоном. И если нам нужно пройти последние километры до цели в сумерках, то это не так уж и плохо».

«Да, неплохо. Но если вы выйдете на дорогу в темноте, то вас вряд ли кто-то подберет. А в такой дождь шансы вообще почти равны нулю, потому что никто не захочет пачкать машину…»

«Да мы и не хотели ловить попутку. Мы надеемся на то, что Динсморы подберут нас на Стивенс Пасс», — нетерпеливо объяснила мне Юпитер.

«А откуда они знают, что вы на Стивенс Пасс? — раздраженно спросила я. — Здесь ведь даже телефон не берет».

«Очень просто! — торжественно сказала Юпитер. — На Стивенс Пасс есть горнолыжная станция. Там есть телефонная будка. Оттуда мы позвоним и попросим нас встретить. А если у них не получится нас встретить, то мы просто поставим палатки неподалеку от дороги».

Я только было начала переваривать новую информацию, как Юпитер начала торопить меня. «Так ты идешь с нами или нет? Мы просто больше не можем задерживаться, иначе замерзнем».

Юпитер была права, потому что на улице было всего семь градусов тепла, а я уже вымокла до костей. Я только хотела сказать: «Ну что, тогда пойдем!», но Юпитер уже пошла. Я пошла следом. Чтобы оставаться в настроении в такую отвратительную погоду, мы без перерыва болтали.

У проходчиков на самом деле очень мало тем для обсуждения. Тема «номер один» — это, конечно же, еда. Тема «номер два» менее аппетитна, поскольку касается цвета, запаха и консистенции выделений организма. Проходчики наблюдают и с интересом обсуждают собственную мочу, поскольку она является замечательным индикатором обезвоживания. А у кого-нибудь здесь обязательно возникает понос. Тема «номер три» более безобидна — сплетни по пути: «кто? с кем? и почему?». И постоянные разговоры о самой тропе.

Темы «один» и «три» мы с Юпитер обсудили вдоль и поперек, пока быстро двигались к Стивенс Пасс. Но уже через час я больше не могла говорить, даже несмотря на то, что мы дошли до замечательнейшей истории между Саламандрой и Жестким. Уровень сахара в моей крови был близок к нулю, и мне срочно нужно было что-нибудь поесть.

«Немецкий Турист, сейчас тебе ни в коем случае нельзя останавливаться и снимать рюкзак», — скомандовала Юпитер.

«Да, да, знаю: „Keep the flow — Держи темп!“», — добавила я, несмотря на то, что из-за чувства голода практически падала на колени. К счастью, во внешнем кармане моего рюкзака остался еще один шоколадный батончик. Юпитер на ходу достала его, надвигались сумерки, и мы продолжали торопливо идти. Как только мы увидели огни машин на шоссе, завизжали от радости. Через пару мгновений, услышав ответ издалека, мы с Юпитер переглянулись.

«Должно быть, это Шерпа», — воодушевленно сказала Юпитер. Под восторженное ликование мы сбежали по последнему серпантину к проходу, где нас наконец догнала Шерпа.

«Девочки, где уже этот чертов телефон?» — спросила она, как только отдышалась. К счастью, долго искать нам не пришлось.

Юпитер решительно зашла в дурно пахнущую телефонную будку на противоположной стороне дороги, а мы, дрожа, стояли снаружи, вытянув палец. Она медленно поднесла телефонную трубку к уху, и по ее светящейся улыбке мы поняли, что телефон работает. После того как она набрала номер Динсморов, мы с Шерпой задержали дыхание: возьмут ли ангелы пути трубку? Судя по убедительному голосу Юпитер, они это сделали. Через несколько минут она открыла дверь и показала палец вверх, что означало: помощь уже в пути.

«Джерри Динсмор скоро приедет и заберет нас», — сообщила она нам, светясь от счастья, чем привела нас в состояние эйфории. Нам ничего не оставалось, кроме как еще полчаса ютиться втроем в телефонной будке, которая была здесь единственной защитой от дождя. Однако мы более-менее согрелись, а дождь тем временем безжалостно бил по крыше будки.

Два часа спустя мы с Юпитер уже сидели в джакузи у Динсморов, и я никак не могла полностью поверить в происходящее. После этого холодного, дождливого дня я уже была согласна даже на плохую ночь в палатке. Но вместо этого я лежала в гидромассажной ванне в теплой воде, а после собиралась лечь в настоящую кровать, чтобы наконец уснуть. Большое спасибо Андреа и Джерри Динсморам. Они оба проводили свою старость так, будто они путевые мама и папа, которые помогают своим детям-проходчикам на последних километрах до границы с Канадой. Джерри был автомехаником и работал раньше в аварийной службе для дальнобойщиков.

«Раньше я был кем-то вроде дорожного ангела, а сейчас переквалифицировался в ангела пути», — смеясь, объяснил он нам, пуская нас в свой пикап на Стивенс Пасс. Для нас, насквозь вымокших и промерзших проходчиков, он действительно был ангелом, спустившимся с небес во время нужды. Тропа оберегает… Эта проходческая мудрость еще раз подтвердилась в тот день.

20–21 сентября 2004

Пасайтен Уайлдернесс, Вашингтон, США

4200-й километр пути

После остановки у Динсморов мы пошли уже вдесятером: ДиДжей, Шерпа, Техно, Тоук, Трембл, а также Каррек, Юпитер, Пух, Страйд и я — итого пять девушек и пять парней. От Скайкомиша до границы оставалось еще двести восемьдесят километров — пустяки для нас, проходчиков, которые прошли уже четыре тысячи километров. Погода была дождливой и холодной, но снегопадов не предвещалось, а это было единственным, что могло нас остановить. Тогда все мы приняли всерьез поговорку проходчиков: «The first one to Canada loses — Проигрывает тот, кто первым дойдет до Канады».

Мы дали себе времени насладиться осенью, так как Вашингтон превращался осенью в рай для тех, кто любит собирать ягоды и грибы. У нас каждый вечер были синие пальцы, потому что мы собирали голубику, которая росла там практически повсюду и задерживала нас на пути в Канаду. Зима уже была не за горами. Каждый день над рассеченными вершинами северных каскадных гор висел густой туман. По ночам температура регулярно падала до нуля и ниже. Я целыми днями ходила в перчатках. Настроение в группе было совсем расслабленным. Мы знали, что уже прошли всю тропу, и просто наслаждались последними днями в пути.

Несмотря на то что каждый из нас, как и всегда, шел в своем собственном темпе, мы снова и снова встречались, чтобы вместе встать лагерем или чтобы сделать небольшой перерыв. Поэтому меня уже не удивляла встреча с пятью товарищами по путешествию, которые во время перерыва, посвященного прекращению дождя, сидели прямо на тропе с огромным косяком в руках.

«Эй, что это тут происходит?» — дружелюбно поприветствовала я группу, и Техно тут предложил мне тоже сделать глубокую затяжку.

Но я засомневалась: «Я бы, конечно же, покурила, но как я пройду сегодня еще двадцать километров, если буду „под кайфом“? Я ведь в таком состоянии не смогу перейти через реку».

Техно тихо хихикнул и ответил: «Ну, во-первых, у нас сегодня нет ни одного перехода через реку. А во-вторых, когда ты „под кайфом“, ты не идешь, ты паришь…»

Это был очень убедительный аргумент, и вскоре вся группа проходчиков «парила» на север. Когда я шла рядом с Техно, я поняла, почему путешественники на длинные дистанции больше предпочитают курить, чем выпивать: нести с собой алкоголь просто слишком тяжело. А с наркотиками проходчики идут налегке и следуют принципам ультралегкого путешествия. После некоторого раздумья я затянулась, и Техно внезапно, как и всегда в те дни, громко крикнул: «Бадум!» — в стоящий рядом лес.

Я спросила его: «Техно, скажи, пожалуйста, что значит „Бадум!“? И почему ты кричишь это слово в любой ситуации?»

Техно тут же ответил: «„Бадум“ ничего не значит. Это просто хорошо звучит. И я выкрикиваю это слово, когда у меня хорошее настроение».

Поймав мой непонимающий взгляд, он, ухмыльнувшись, сказал: «Никто этого не понимает. Нас, проходчиков, считают немного странными».

Он действительно прав: Техно просто кричит: «Бадум», Каррек носит пять желтых боа из перьев для сомнительной церемонии по окончании похода, а также ручную мельницу для перца, Трембл в подходящей или неподходящей для этого ситуации хотел быть уверен, что пукает громче всех, а ДиДжей борется за титул самого громкого рыгуна, я же в любой подходящей ситуации раздеваюсь догола. Возможно, это немного странно, что мы прошли четыре тысячи двести семьдесят семь километров дикой природы.

Когда мы на следующее утро снова отправились в путь, до канадской границы нам оставалось всего семьдесят километров. Оставалось в последний раз поставить палатки и переночевать, в последний раз собрать с утра рюкзак, в последний раз поесть готовый рис с брокколи… Радость от предстоящего окончания похода по МТХ перемешивалась с горьким осознанием того, что беззаботной походной жизни тоже придет конец. И по окончании похода из Немецкого Туриста я уже совсем скоро снова превращусь в Кристину Тюрмер.

Но тем не менее предпоследний день на МТХ был одним из самых классных за последние пять месяцев. Как только я в то утро с ДиДжеем и Техно дошла до Рок Пасс, через облака пробилось солнце и разогнало вездесущую завесу тумана. Перед нами открылся завораживающе-прекрасный вид на покрытый снегом гребень северных каскадных гор. Мы остановились и сосредоточились. Техно вместо своего обычного «Бадум!» выдал трепетное «Вау!». После этого он снял с себя рюкзак, залез во внешний карман и радостно достал оттуда огромный косяк.

«Техно, ну ведь ты же несерьезно, да? — воскликнула Каррек, которая, тяжело дыша, нагнала нас. — Ведь сейчас только половина десятого утра».

«Почему это? Я вполне серьезен, — уверенно ответил ей Техно. — Я ведь не смогу взять это с собой в Канаду. И, кроме того, я не могу представить себе лучшего места, чтобы выкурить косячок». И тут я не могла с ним не согласиться.

Один за другим приходили остальные путешественники из нашей группы, чтобы устроить общий перерыв. Техно, Пух и Страйд задорно открыли зонты в качестве защиты от солнца, поскольку мы уже отвыкли от такого количества ультрафиолета. Я расслабленно села около Тоука на скалу и наблюдала, как почти каждый фотографировал эту впечатляющую панораму.

Тоук был здоровым, неуклюжим мужчиной под сорок из Амстердама. Он прошел уже Аппалачскую тропу, и Маршрут тихоокеанского хребта был для него вторым. Мы мечтательно смотрели на рассеченные вершины гор, которые возвышались над нами, и нам в лицо неожиданно засветило солнце. Тогда мне в голову внезапно пришло кое-что из путеводителя путешественника.

«Тоук, а помнишь, что было написано на последней странице справочника?» — тут же спросила я соседа.

«Да, конечно! — сразу же ответил мне Тоук. — Ты ведь имеешь в виду то странное хокку, которое написано на японском и английском?»

«Я имею в виду вот это: „If this is all a dream, then I do not want to wake up — Если все это сон, то я не хочу просыпаться“. Когда я пять месяцев назад впервые прочитала это, я подумала, что они издеваются: хокку в справочнике…»

Тоук усмехнулся: «Но теперь-то ты понимаешь, почему оно там написано, не так ли?»

«Да, теперь я понимаю… Я тоже не хочу просыпаться, если завтра все это закончится», — задумчиво сказала я.

Где-то с минуту мы молчали, а потом Тоук снова обратился ко мне: «ЭнТи, ведь ты же знаешь, что каждый проходит либо одну, либо три тропы здесь, в Америке. Никто не проходит две, никто, по крайней мере, по своей воле».

«Да, я слышала об этом, — признала я. — Но почему?»

«Если ты прошла одну и заразилась этим вирусом путешествий на дальние расстояния, ты не остановишься, пока не пройдешь все три. А если ты не заразилась этим, то ты ни за что не согласишься на второй раз», — заявил мне Тоук, и мы засмеялись.

«Это ведь твой второй поход, не так ли? — спросила я. — А это значит, что…»

«Именно! — прервал меня Тоук. — Это значит, что у меня уже есть планы на Маршрут главного водораздела материка. Иначе я не смогу просто так работать в последующие годы».

«А ты уже примерно знаешь, когда ты отправишься в путешествие по МГВМ?» — спросила я и медленно встала, поскольку сегодня мне предстояло пройти еще двадцать пять километров.

«Возможно, в две тысячи седьмом году», — ответил Тоук и тоже поднялся.

«Ну, тогда, возможно, мы снова увидимся с тобой на МГВМ», — сказала я, надевая на плечи рюкзак.

Мое предположение оказалось правдой.

22 сентября 2004

Пасайтен Уайлдернесс, Вашингтон, США

4277-й километр пути

Последний день начался с дождя. Как обычно, нам предстояло пройти тридцать пять километров. В тот день тропа не подарила нам ничего, кроме многочасового подъема. Когда мы достигли отметки в две тысячи метров, пошел снег с дождем. Перед нами лежал запорошенный белый ландшафт. Тоук в последний раз написал свою любимую фразу на снегу: Жизнь хороша. Мы вдесятером шли друг за другом и фотографировали друг друга. Тоук поскользнулся на заснеженной тропе и упал на задницу.

Он озадаченно посмотрел на меня снизу и сказал: «Это впервые за весь поход».

«Вот как? — удивленно спросила я и подала ему руку. — Ты до этого никогда не поскальзывался?»

«Нет, ни разу до этого момента», — признался он и поднялся.

Напряжение росло с каждым шагом, а каждый шаг приближал нас к Канаде. Все болтали друг с другом и строили планы на сегодняшнюю вечеринку, посвященную окончанию похода. Никто не хотел говорить о жизни после похода, о той жизни, что ждала всех нас уже на следующий день. В четыре часа вечера вдалеке показалась граница, очерченная здесь прямой, как стрела, просекой. Со всех сторон слышалось «Бадум!» и ликование. Мы прибавили шаг и хотели уже дойти до конца. И мы дошли: монумент 78 — серебряный межевой столб, который располагался на сорок девятой параллели и отмечал границу между Канадой и США. Для нас же, проходчиков, более интересными были пять деревянных стрелок, на которых белой краской было написано: «Национальный видовой Маршрут тихоокеанского хребта — Северный край». Они копировали стрелки, которые находились на мексиканской границе, с которых я начала свой поход пять месяцев и один день назад. Я задумчиво смотрела на невзрачный памятник, но мои товарищи быстро вытянули меня из моих мыслей. Каррек открыла свой рюкзак и вытащила оттуда пять желтых боа из перьев, которые она отправила себе неделю назад.

«Сестры, настало время для шоу! — задорно сказала она нам. — Раздеваемся и делаем групповую фотографию в боа из перьев!»

Я уже достаточно много слышала об этой сомнительной традиции проходчиков раздеваться в конце пути. И, более того, я уже даже видела эту церемонию, но без желтых боа из перьев. Мне понравилась ее идея добавить в эту церемонию какую-то изюминку, но Страйд и Пух, которым было немного за двадцать, не очень-то были этому рады: «А нам прямо полностью нужно раздеться? Если эти фотографии попадут в интернет, наши родители лишат нас наследства».

«Ну ладно, — смеясь, сказала Каррек. — Тогда только без верха. И конечно же, мы обещаем друг другу не публиковать эти фотографии. А теперь наденьте свой самый сексуальный наряд!»

Мой самый сексуальный наряд состоял из темно-синих непромокаемых штанов с застежками-молниями по бокам, которые подходили разве что для мелкого моросящего дождя. Мы, пять полуголых девушек с желтыми боа на шеях, стояли и позировали у памятника МТХ, пока парни воодушевленно фотографировали нас. Когда мы сделали уже несколько дюжин фотографий, мы поняли, что мужская часть нашей компании внезапно куда-то исчезла. Я осмотрелась и стала искать их глазами, как вдруг Техно выпрыгнул из кустов рядом со мной с громким «Бадум!». На нем были ботинки, шерстяная шапка, а также одна перчатка, надетая на стратегически важную часть тела. Остальные парни также выпрыгнули из кустов с громким «Бадум!», и выглядели они точно так же. Вид у них был настолько странный, что мы покатились со смеху.

Незадолго до наступления темноты мы прошли еще пятьсот метров и добрались до официального кемпинга «Бэккантри» в Канаде, где и разбили лагерь в последний раз. Мы вдесятером сидели у потрескивающего лагерного костра, устроив большой банкет, состоявший из остатков еды, или из проходческого ужина вскладчину. Каррек даже достала на десерт сублимированный чизкейк.

В мерцающем свете огня я смотрела на лица своих друзей по путешествию. Восторженная радость, обусловленная успешным окончанием похода, смягчила задумчивое, меланхоличное чувство. И ведь всем было понятно, насколько сильно нас изменила тропа. Мы стали другими людьми, а жизнь, которая текла там, за пределами тропы, не изменилась, и уже завтра нам нужно было вновь окунуться в нее. Один за другим путешественники расходились по палаткам.

Тоук молча сидел рядом со мной и палкой ковырялся в горящем пекле.

«Тоук, — тихо спросила я его, — а мы и завтра останемся проходчиками? Я имею в виду, что ведь завтра все закончится, да?»

Тоук еще несколько секунд помолчал, а потом сказал то, что звучало и пугающе, и обнадеживающе: «Нет, ЭнТи. Тот, кто стал проходчиком, навсегда им и останется. Это останется с тобой навсегда».

После этого он кинул палку в огонь, вытер руки о грязные походные штаны и стал прощаться со мной: «Из-за этих путешествий я уже никогда не смогу построить карьеру. И никогда не смогу найти девушку, с которой мы вместе будем делать что угодно. Получается, что походы разрушили мою жизнь. Но знаешь что…? Я чертовски рад этому! Спокойной ночи, ЭнТи! Сладких снов!»

10 октября 2004

Отлет в Германию

Полет от Сиэтла до Лос-Анджелеса занял ровно два с половиной часа. Чтобы пройти этот путь, мне понадобилось пять месяцев и один день, а теперь я просто так лечу назад. У меня было место у окна, и я зачарованно смотрела на ландшафт. МТХ проходил у меня перед глазами будто в замедленной съемке. Сначала мы пересекли границу Вашингтона и Орегона, где Каскадные горы в осеннем тумане было практически невозможно разобрать. Но, когда мы пролетали над Калифорнией, небо расчистилось, и я смогла увидеть покрытые снегом вершины Сьерра-Невады. При их величественном появлении у меня по спине забегали мурашки. Я ненадолго закрыла глаза и глубоко вдохнула, а мои впечатления и переживания от пути еще раз промелькнули у меня перед глазами. Я невольно улыбнулась, после чего меня накрыла волна гордости. Я ведь прошла весь путь пешком. От Мексики до самой Канады. Абсолютно одна. Я преодолела все препятствия: невыносимую жару в пустыне и изнуряющий дождь на северо-западе, покрытые снегом проходы в Сьерра-Неваде и бурные горные реки в Орегоне, гремучих змей и бурых медведей. И я спросила себя: а что после всего этого может меня остановить? И хоть я и летела в Германию, где меня ждало совсем неопределенное будущее, я не боялась. Тропа дала мне силы. Я чувствовала себя непобедимой. Тропа оберегает… Я была абсолютно уверена, что это случится еще раз. Я снова найду хорошую работу. А что если нет? Ну тогда я снова отправлюсь в путешествие.

Маршрут главного водораздела материка

Описание: тропа проходит по континентальному водоразделу США от мексиканской до канадской границы.

Протяженность: от 4200 до 5000 километров, в зависимости от вариантов маршрута

Вертикальный метраж: 124 000

Самая высокая точка: Грейс Пик, Скалистые горы, 4350 метров

Самая низкая точка: озеро Уотертон, Национальный парк «Глейшер», 1280 метров

Штаты: Нью-Мексико, Колорадо, Вайоминг, Монтана/Айдахо

Южная конечная точка: монумент «Crazy Cook» Антелоп Уэллс или Колумбус, Нью-Мексико

Северная конечная точка: гора Чиф или озера Уотертон в Национальном парке «Глейшер», Монтана

Веб-сайт маршрута:

Прощупать почву

Ноябрь 2004

Берлин, Германия

«Чем вы занимались последний год?» — спросил меня на собеседовании тот из предпринимателей, что был старше.

Три пары глаз сейчас смотрели только на меня. Рекрутер ободряюще кивнул мне, а Рудольф Вильхельм и Кристоф Зиттер, два предпринимателя в шикарных костюмах от Армани, практически сверлили меня взглядом.

«Я прошла путь от Мексики до Канады, — сухо сказала я, — четыре тысячи двести семьдесят семь километров пешком».

В помещении на какое-то время повисло молчание. Господин Вильхельм окинул своего компаньона вопросительным взглядом и продолжил «сверлить» меня: «А для чего вы это сделали? Вы хотели найти себя?»

Я сглотнула и глубоко вздохнула, а затем спокойным голосом ответила: «Знаете, господин Вильхельм, если бы вам нужно было найти себя, то вы никогда не прошли бы эту тропу. Это все же пять месяцев пешком через дикую местность. Там нужно знать себя очень хорошо».

Рудольф Вильхельм незаметно кивнул, а Кристоф Зиттер откашлялся и вступил в разговор: «Госпожа Тюрмер, то, что вы сейчас делаете, — необычно. Прежде всего, каждый, кто претендует на данную позицию…»

«Да-да, вы видите это примерно так: со мной вы не сможете усомниться в недостатке у меня упорства и целеустремленности», — самоуверенно ответила я, хотя внутри была абсолютно озадачена тем, что вообще находилась на том собеседовании.

В субботу, шестнадцатого октября, я вернулась из США и в тот же день просмотрела раздел биржи труда в газетах. Одно из объявлений выглядело очень заманчиво: «Директор на производство» — точно в моей сфере и прямо в окрестностях Берлина. Но я еще никогда до этого не работала директором. Кроме того, я сомневалась в том, что кто-то может взять на работу в промышленной среде женщину. Я ни на йоту не верила в то, что меня могут взять туда на работу. Однако две недели спустя рекрутер пригласил меня на собеседование. Я убедила его познакомить меня с обоими владельцами компании в тот же день.

Оба начальника обменялись скептическими взглядами, после чего господин Вильхельм посмотрел на свой золотой «Ролекс» и сказал: «Давайте мы покажем вам производство».

Я отодвинула стул, встала и еще раз оглядела себя сверху вниз: безупречно чистые, ровные дизайнерские ботинки, отглаженные черные штаны со стрелочками и белая блузка. Я даже макияж нанесла.

«Да уж, если бы они увидели меня месяца два назад, они бы ни за что в жизни не взяли меня на работу», — подумала я, прежде чем взяла сумочку и прошла с обоими мужчинами в огромный производственный цех, в котором рабочие украдкой наблюдали за нами. В конце экскурсии по производству господин Зиттер проводил меня к выходу. Когда мы остановились у дверей, я бросила взгляд на парковку.

«А, да, там, снаружи, стоит наш служебный автомобиль для директора», — как бы вскользь сказал господин Зиттер и указал на роскошный БМВ. Я аж сглотнула, поскольку при всем желании не могла представить себе, что после пяти месяцев на ногах я смогу ездить на такой шикарной машине.

«Прекрасный автомобиль, не так ли?» — спросил предприниматель, и я тут же ответила: «О да, действительно очень хороший», — и пожала ему руку.

«Ну что ж, госпожа Тюрмер, — начал прощаться господин Зиттер, — наш персональный помощник свяжется с вами, чтобы сообщить о нашем решении».

Рекрутер позвонил мне уже через два дня.

«Госпожа Тюрмер, я очень рад сообщить, что владельцы компании выбрали вашу кандидатуру», — начал он. У меня сперло дыхание.

«Желаю вам всего самого наилучшего! Вы можете приступить к своим обязанностям в оговоренные ранее сроки, то есть с первого января», — уверенно продолжал он, а я никак не могла поверить в происходящее. Ведь я только что устроилась на свою первую работу после моего возвращения с Маршрута тихоокеанского хребта. Мы обговорили еще кое-какие детали, прежде чем я в конце телефонного разговора задала последний интересовавший меня вопрос: «А сколько кандидатов откликнулось на объявление?»

«У нас было восемьдесят кандидатов-мужчин и одна женщина — вы, — невозмутимо ответил рекрутер. — Я сразу же порекомендовал выбрать именно вас. Тот, кто осуществил то, что осуществили вы, обладает определенной силой, а это пригодится вам в вашей новой работе».

Июль 2005

Берлин, Германия

«Итак, ваше здоровье, госпожа Тюрмер!»

Я подняла бокал и чокнулась с господами Вильхельмом и Зиттером. Они оба дружелюбно смотрели на меня. Мы сидели в шикарном итальянском ресторане за деловым ужином и обсуждали полугодовые результаты работы компании.

«Показатели, которых вы достигли, просто шикарны», — сказал господин Зиттер и аккуратно поставил бокал на белоснежную скатерть.

«Мы и подумать не могли о том, что вы сможете настолько быстро вывести компанию из кризиса».

«Большое спасибо», — приняла я комплимент и снова взялась за закуску.

«Вы действительно прекрасно справляетесь с работой, но мы совсем ничего не знаем о вас», — сказал господин Вильхельм и с интересом посмотрел на меня.

«Что вы хотели бы узнать?» — скептически спросила я.

«Ну, например, чем вы занимаетесь в свободное от работы время?» — спросил господин Зиттер и сделал еще один глоток безбожно дорогого вина.

«Я сплю», — правдиво сказала я, так как в последние несколько месяцев я действительно почти каждый день работала по двенадцать часов.

«А чем вы занимаетесь, когда не работаете и не спите?» — не спеша продолжил господин Зиттер.

«Ну да, по выходным я выбираюсь на природу, чтобы устроить небольшой поход». Не только моя секретарша знала, что для деловых встреч, которые происходят не в городе, я обычно выбираю либо пятницу, либо понедельник, чтобы в выходные у меня было время поехать за город и уйти в поход.

Но владельцы компании все никак не отставали: «А что же вы делаете со всем тем большим количеством денег, которые сейчас зарабатываете?»

«С этими деньгами… Да ничего», — ухмыльнувшись, ответила я и положила нож и вилку на свою тарелку.

Господин Зиттер не сдавался: «И что же, вы совсем не купили себе ничего на вашу зарплату директора?»

Вообще, конечно, купила. И вместо того чтобы хорошо подумать, я воодушевленно ляпнула: «Да, конечно: новый пуховый спальный мешок от „Вестерн Маунтейнеринг“ с возможностью сохранения комфортной температуры внутри до минус пятнадцати градусов по Цельсию».

Оба мужчины растерянно посмотрели на меня. Они продолжили разговор только после того, как я начала говорить о планировании бюджета на следующий год.

Декабрь 2005

Берлин, Германия

Я смотрела в экран перед собой и уже в десятый раз пересчитывала показатели оборота. Я целый час ломала голову над бизнес-планом на последующие десять лет, но никак не могла сконцентрироваться на бесконечной эксель-таблице. Мой взгляд снова и снова отклонялся от таблицы и бродил по моему огромному офису, чтобы потом остановиться на стене напротив меня. Там красовался огромный календарь с фотографиями национальных парков США. Сюжетом фотографии для декабря служило озеро Сэйнт-Мэри в Национальном парке «Глейшер» в Монтане. Там, на канадской границе, находилась северная конечная точка Маршрута главного водораздела материка. Вздохнув, я повернулась на стуле в сторону и посмотрела в окно. За окном была скучная парковка с тающими на сером асфальте остатками грязного снега.

Я повернулась назад и закрыла глаза. Тут же у меня перед глазами появились картины с МТХ: завораживающий ландшафт, широкое небо, лица моих друзей… Вздохнув, я снова повернулась к своему компьютеру, на котором был открыт почти готовый бизнес-план. Тут мне в голову пришла необычная мысль: «А что там с моим собственным бизнес-планом? Где я хочу быть через год, через пять или даже через десять лет? В чем мои собственные цели, какие у меня есть ресурсы, шансы и какие риски здесь присутствуют?»

Одно было ясно: через десять лет я явно не хотела сидеть в этом или каком-либо другом офисе. Я хочу снова уйти в путешествие. Внезапно я подумала о Бернде. Мой самый ограниченный ресурс — это время, время моей жизни. Конечно, я могла бы и дальше строить карьеру и зарабатывать еще больше денег, но тогда я потеряю драгоценные месяцы и годы. Сейчас у меня уже достаточно денег для одного или даже для двух походов. На это больше работать не нужно. Я себе уже доказала, что могу быть успешной на работе. Да, я люблю свою работу, но любая следующая работа в качестве директора была бы лишь продолжением предыдущих достижений.

И кто даст мне гарантию, что через пару лет я все еще буду здорова и что я буду в форме, чтобы вот так пройти несколько тысяч километров? То, что случилось с Берндом, могло случиться и со мной.

Телефонный звонок прервал мои раздумья.

«Госпожа Тюрмер, господин Зиттер на линии», — сообщила секретарша.

«Да, соедините», — ответила я.

«Добрый день, господин Зиттер! Чему обязана такой честью?» — поприветствовала я владельца компании, с которым у нас были очень дружественные отношения.

Неудивительно: практически разоренное среднее предприятие, которое снова работает после проведенного мною экономического оздоровления. Владельцы предприятия получили интересное предложение об аквизиции. Уже несколько недель я сопровождала переговоры о продаже с одним французским концерном.

«Мы достигли соглашения! — взволнованно сказал господин Зиттер. — Сегодня мы получили согласие из Франции: концерн покупает!» Мне нужно было некоторое время, чтобы переварить информацию и чтобы тут же проанализировать, какие возможности вытекают из этого для меня и моих планов.

Господин Зиттер сначала неправильно понял мое задумчивое молчание. «Не беспокойтесь, госпожа Тюрмер. Для вас, я уверен, все останется по-старому. Новые владельцы с удовольствием оставят вас на той же позиции», — успокаивал он меня.

Мои же мысли шли совершенно в другом направлении: ведь новые владельцы, возможно, захотели бы нанять новых работников. В связи с чем продажа предприятия была для меня замечательным шансом уволиться сейчас.

«Желаю вам всего самого наилучшего! — поздравила я его наконец. — Обо мне не беспокойтесь. Смена владельцев оказалась для меня как нельзя кстати…»

Уже через неделю мы с господами Зиттером и Пуллингером в качестве представителя нового владельца сидели за круглым столом в моем кабинете. Моя секретарша принесла нам чай с кексами и тихо вышла за дверь. Мне было совершенно понятно, что сейчас будет решаться мое профессиональное будущее, и после обмена комплиментами я тут же превратилась в циничную деловую женщину и решила осведомиться о планах, связанных со мной и компанией.

Господин Пуллингер дружелюбно ответил: «Мы безумно рады тому, что вы работаете с нами!»

Я продолжила: «Господин Пуллингер, давайте не будем ходить вокруг да около. Я прекрасно понимаю, что после покупки компании вы наверняка захотите поставить во главе других людей. Я не вижу в этом никакой проблемы и готова уволиться по собственному желанию».

Господин Пуллингер смущенно посмотрел на меня и положил надкусанный кекс на блюдце: «Как вы могли подумать об этом? Вы проделали великолепную работу. Мы в любом случае хотели бы оставить вас в качестве директора».

Я ошарашенно поставила чашку. Я совсем не ожидала такого поворота. Вообще, я должна была быть на седьмом небе от счастья: мою работу оценили, мое положение было непоколебимо. Но это меня в тот момент не интересовало. Я хотела снова отправиться в путешествие.

Я ненадолго закрыла глаза и еще раз подумала о том, действительно ли хочу пожертвовать этой работой, чтобы отдаться путешествию. И да, я хотела, даже если это стоило бы мне моего рабочего места. Я еще раз глубоко вдохнула и решила сказать все, как есть: «Знаете, господин Пуллингер, у меня другие планы: я снова хотела бы отправиться в поход».

Господин Пуллингер со звоном поставил свою чашку. «Что вы имеете в виду? Вы ведь можете отправиться в поход в свой отпуск».

Господин Зиттер включился в разговор с примирительным тоном: «Понимаете, у госпожи Тюрмер немного особенные взгляды…» — начал он осторожно, но я тут же перебила его.

«Я — путешественница на дальние расстояния, и я хотела бы во второй раз пройти от Мексики до Канады. А за отпуск я просто не успею сделать этого, на это мне нужно пять месяцев», — сократила я разговор.

Господин Пуллингер задумчиво дотронулся до чашки. «Это означает, что вы хотели бы уволиться?» — прямо спросил он.

«Да, либо вы можете освободить меня от работы на пять месяцев», — сказала я и поставила на кон свою карьеру в этой компании. Мой взгляд вновь упал на календарь на стене. Там среди крутых вершин Национального парка «Глейшер» сверкало озеро Сэйнт-Мэри.

Господин Пуллингер понял, куда я смотрю, и спросил: «Вы хотите туда?»

«Да, помимо прочих мест», — сдержанно сказала я. Господин Пуллингер встал, подошел к календарю и полистал его, посмотрев на фотографии последних месяцев. От напряжения у меня перехватило дыхание. Как мой новый начальник отреагирует на мою дерзость?

Господин Пуллингер откинул последний лист календаря и сказал: «Да, это действительно красиво, вот это все… Когда вы хотели бы начать? Я имею в виду, вы хотели бы пойти в этом году или же могли бы поработать еще год?»

Я облегченно выдохнула, и следующие полчаса мы провели за обсуждением деталей, пожалуй, самой необычной и самой доверительной сделки: я должна была проработать директором еще полтора года, после чего меня освобождали от работы на пять следующих месяцев, чтобы я смогла пойти в поход. Короче говоря, с июня 2007 года я могла уже быть на Маршруте главного водораздела материка! Следующие полтора года прошли как в тумане и принесли свои плоды. Дела у фирмы шли все лучше и лучше, но рабочие дни по двенадцать часов меня к тому моменту уже, честно говоря, достали. Для достижения внутреннего равновесия я почти каждые выходные и праздники выбиралась на природу, чтобы пойти в поход или покататься на велосипеде. Прежде всего мне давало силы осознание того, что скоро я окажусь на настоящей тропе.

Апрель 2007[6]

Берлин, Германия

В девять утра понедельника я пришла в свой офис в замечательном настроении. Выходные я провела в Шварцвальде со своей старой знакомой по МТХ Ульрикой Самоделкиной. Мы поддерживали контакт с тех пор, как вернулись из США, и даже пару раз встречались, чтобы обменяться воспоминаниями и обсудить новые планы. В этот раз в походе через еще заснеженный Шварцвальд мы много говорили о Бобе, так как Ульрика больше не видела его с тех пор, как они расстались. Помимо этого, мы, конечно же, говорили о Маршруте главного водораздела материка, поход по которому предстоял мне уже через два месяца.

Моя секретарша заглянула в кабинет и сообщила: «Вас уже ждут господа Пуллингер и Гримм!»

В тот день меня навестили мой шеф и руководитель направления, чтобы обсудить замену на время моего пятимесячного отсутствия на рабочем месте. Я, вздохнув, вошла в переговорную. Мои начальники поприветствовали меня. Пока господин Пуллингер пил кофе, сидя за столом, господин Гримм ходил взад-вперед по кабинету с убранными за спину руками. У него, судя по всему, было плохое настроение. И, как я поняла позже, я была тому причиной.

Поприветствовав меня, господин Гримм перешел прямо к делу: «Давайте не будем ходить вокруг да около. Сегодня речь пойдет о вашем „Соглашении о путешествии“».

«Да, конечно. Мы хотели обсудить порядок осуществления представительских полномочий на время моего отсутствия», — невинно сказала я.

«Выкладывайте все карты на стол, госпожа Тюрмер, — крикнул господин Гримм. — Ведь эта глупая история с путешествием — лишь предлог, не так ли?»

Я разочарованно посмотрела сначала на руководителя направления, а потом на своего начальника, который смотрел себе в чашку кофе.

«Что вы имеете в виду?» — неуверенно спросила я господина Гримма, который тем временем сделал еще один круг по переговорной.

Он продолжил кричать: «Вы с господином Пуллингером договорились об этом отпуске для путешествия в болезненный момент, но ведь вы же просто хорошо сыграли. Так что давайте, говорите: сколько денег вам нужно, чтобы вы остались с нами?»

Медленно до меня дошло, к чему ведет этот рассерженный мужчина.

«Так вы имеете в виду, что мои планы отправиться в путешествие — это всего лишь предлог, чтобы выбить прибавку к зарплате?» — потрясенно спросила я.

«Да, а что же это? — крикнул мой самый высокий начальник. — Да ни один нормальный человек не отказался бы от такой работы через пять месяцев просто для того, чтобы уйти в какой-то там поход. Итак, чего вы хотите? Больше денег? Более роскошный автомобиль?»

Ситуация была настолько абсурдной, что я еле удержалась от смеха. Меня, убежденного пешего путешественника, пытаются переубедить, соблазняя более роскошным автомобилем. «Господин Гримм, — осторожно начала я разряжать ситуацию, — это путешествие — не предлог. Один раз я уже прошла через все Соединенные Штаты за пять месяцев и собираюсь это повторить».

«Неужели вы не принимаете во внимание то, что мы можем вас уволить за этот вздор?» — продолжал бушевать начальник.

«Напротив, я, конечно же, в это верю, так как мы договорились об этом, и я не готова отказываться от своего отпуска», — уверенно ответила я.

«Вы же знаете, что мы в любой момент можем вас уволить», — пригрозил господин Гримм.

Наконец в разговор включился господин Пуллингер: «Господин Гримм, давайте же успокоимся и поговорим…»

Но его невозможно было остановить. Его рука уже была на ручке двери. Он кинул на меня свирепый взгляд. «Я сейчас могу позвать вашу собственную секретаршу и тут же продиктовать ей ваше заявление об увольнении».

Тем временем у меня на лбу выступил холодный пот. Я не ожидала такого конфликта. Мне нужно было подлить еще масла в огонь? Но для чего? В крайнем случае я могла бы уволиться самостоятельно, чтобы отправиться в путешествие. Я глубоко вдохнула и попыталась удержать свой голос в спокойном тоне, несмотря на захлестывавшие меня мысли: «Господин Гримм, вы, конечно же, можете это сделать. Но в этом случае с сегодняшнего дня у вас не будет директора, а это не сослужит вам хорошую службу. И, кроме того, я работаю здесь, потому что хочу здесь работать, а не потому, что мне приходится».

Господин Пуллингер, не веря, распахнул глаза, а господин Гримм потрясенно посмотрел на меня, после чего он чуть не свалился с ног, так как понял, что его угрозы на меня не подействовали. В помещении на какое-то время повисло молчание.

После этого господин Гримм отпустил ручку двери и сел за стол напротив меня. «Итак, тогда давайте обсудим с вами порядок осуществления представительских полномочий», — наконец сказал он охрипшим голосом. Господин Пуллингер облегченно выдохнул, но я прекрасно понимала, что это нельзя было назвать победой, это скорее временное перемирие. То, что я после путешествия останусь здесь директором согласно предыдущей договоренности, после этого скандала было под большим вопросом.

В отличие от господина Гримма, мои деловые партнеры отреагировали на мое желание отправиться в поход более чем позитивно. Когда я позвонила руководителю отдела закупок одного из моих ключевых клиентов, чтобы проинформировать его о моем предстоящем отпуске, этот циничный деловой человек вдруг заговорил очень лично: «Я хорошо понимаю вас с вашими планами. Вы знаете, когда-то, после альтернативной службы, я купил себе старый автобус „Фольксваген“ и полгода катался на нем по Австралии. Это было замечательное время…»

Я удивленно посмотрела на телефон, так как не могла представить этого солидного семьянина в роли молодого пешего туриста.

Но интереснее стало, когда он продолжил: «Вообще я считаю, что это прекрасно, что вы, при вашем положении на работе, имеете смелость осуществить свою мечту. Давайте вы больше расскажете мне об этом? Как думаете, у вас будет время увидеться со мной до вашего отъезда?»

Я месяцами безуспешно выпрашивала встречу у этого влиятельного мужчины, и теперь, когда я отправляюсь в путешествие, он соглашается на встречу со мной… «Да, конечно», — заверила я его и с улыбкой записала встречу в ежедневник.

Последние дни до моего отлета в США прошли в стрессе и спешке. Я целыми днями до двенадцати часов сидела в офисе, вечерами и ночами собиралась, печатала карты для МГВМ и списывалась с другими проходчиками по электронной почте. Связалась я и с Бобом, который Питчер. Он так же, как и я, хотел пойти по МГВМ в этом году, но только southbound, то есть с севера на юг. Мы хотели начать в одно и то же время и поэтому договорились встретиться в северной крайней точке МГВМ, которая находилась в Восточном Глейшере, чтобы пойти в первые дни вместе. Я была безумно рада начать путешествие от канадской границы не в одиночку, так как встретиться с голодными гризли лучше было бы в сопровождении, а Боб как раз хотел пойти.

Я также часто созванивалась и с опытной Ульрикой, чтобы обсудить с ней мое мероприятие, а также мою предстоящую встречу с ее бывшим парнем Бобом. Она была не против.

В пятницу 8 июня 2007 года я в последний раз вышла из офиса. Я с облегчением оставила свой служебный автомобиль на парковке. Скорость в четыре километра в час стала актуальнее, чем двести сорок километров в час.

Походное чутье

12 июня 2007

Восточный Глейшер, Национальный парк «Глейшер», Монтана, США

Поезд Эмпайр-Билдер из Амтрака спокойно ехал по лесам Монтаны, а небо, благодаря рассвету, окрашивалось в оранжевый. Я протерла свои отекшие глаза и вытянулась на сиденье. Хоть я и подремала пару часов, уже не надеялась на то, что смогу уснуть: была очень взволнована. Когда я три дня назад вылетела из Берлина, мне казалось, что я потерплю неудачу. Уже в Берлине все пошло не так: сначала мой самолет задержали на несколько часов. Я попыталась попросить наземный персонал аэропорта сменить мне рейс, но до Спокейна (штат Вашингтон) летает не так много рейсов.

«Я работаю здесь уже десять лет, — сказал мне дружелюбно сотрудник авиалинии в аэропорту Берлин-Тегель, который в спешке искал для меня подходящий стыковочный рейс. — Но до Спокейна до этого никто не летал…»

В итоге я приземлилась в практически пустом аэропорту Спокейна не в четыре часа дня, а в полночь, так как летела тремя самолетами, с несколькими часами задержки. На выдаче багажа тоже все пошло не совсем гладко: из двух багажных мест я получила только одно. Не хватало сумки с едой и картами. А служба поиска багажа уже, конечно же, была закрыта. А еще в это время уже не ездили такси. В конце концов меня подобрал автобус из отеля, и в час ночи я, истощенная от перемены часового пояса и волнения, упала в кровать.

На следующее утро я написала заявление в службу поиска багажа, и мой багаж нашли… в четырех тысячах километров от меня, в Майами (штат Флорида). Радовало то, что он все же был в пути ко мне. Спустя еще один день надежд и переживаний багаж все же приехал. И, надо сказать, вовремя, поскольку мне как раз нужно было ехать на встречу с Бобом в Восточном Глейшере.

Восточный Глейшер — это курорт в Национальном парке «Глейшер». До него можно было доехать поездом, который ходил только летом. И, как обычно, поезд опоздал на несколько часов, что привело к тому, что я провела полночи с сомнительными персонажами на вокзале Спокейна и поспала всего три часа. Но мне в тот момент было абсолютно все равно, так как я наконец была свободна. Германия, моя работа, мои обязательства — все это осталось позади. Я глубоко вздохнула и посмотрела из окна поезда на горы Монтаны. Вдруг меня накрыло знакомое чувство счастья. Я была уже совсем близко к тропе.

После того как практически бесконечный поезд остановился на маленьком вокзале Восточного Глейшера, я сошла с него и с пристрастием осмотрела себя на платформе. Я уже заметила вдали массивную фигуру и лысую голову Боба. Он стоял в здании деревенского вокзала, одетый в шорты, кроссовки и флисовый пуловер, и махал мне рукой. Я облегченно помахала ему в ответ и тут же подумала, что он все же напоминает мне Мистера Пропера.

Несколько мгновений спустя мой старый знакомый по МТХ уже обнимал меня, стуча по плечу: «ЭнТи[7], я так рад тебя видеть!»

Я лишь смогла ответить ему тем же, так как была необычайно рада, что не останусь одна в первые дни на МГВМ.

После этого я надела рюкзак и посмотрела на несколько человек на платформе. Я сразу же приметила худощавого пожилого мужчину в рейнджерской одежде. Он, улыбнувшись, подошел ко мне и похлопал меня по плечу:

«Привет, ЭнТи! Я — Плоские Стопы».

«А, мы с тобой переписывались пару раз», — поприветствовала я его. К нам присоединился молодой человек с рюкзаком.

«Привет, я Джаг», — представился он. Я накануне обменялась с ним парой писем, так же как и с Плоскими Стопами. Мы вчетвером уже были потенциальными проходчиками по МГВМ. Это было огромное число, учитывая, что в год только примерно тридцать путешественников проходят эту тропу полностью. Половина из этих тридцати начинают поход в середине апреля на юге, а вторая половина — на севере в середине июня.

Маршрут главного водораздела материка, сокращенно МГВМ, — это самая молодая и самая дикая из американских троп. Он проходит по водоразделу материка, откуда, собственно, и происходит его название, через горный хребет Скалистых гор, по штатам Монтана, Айдахо, Вайоминг, Колорадо и Нью-Мексико. Около семидесяти процентов тропы описано или хоть как-то маркировано. Оставшаяся треть проходит по проселочным дорогам, или по грунтовым дорогам, или по шоссе. Так как единого маршрута нет, никто не знает настоящей длины МГВМ. В зависимости от того, какой из маршрутов выбрать, длина тропы может варьироваться от четырех тысяч двухсот до пяти тысяч километров. Как и на МТХ, здесь тоже есть временное окно для похода. Оно составляет около пяти месяцев. Хоть МГВМ и не длиннее, чем МТХ, он может доставить даже больше проблем. Мы поговорили об обеих тропах еще когда были на вокзале.

«А когда вы хотите начать поход?» — спросила я ребят.

«Я побуду в Восточном Глейшере еще пару дней», — ответил Плоские Стопы.

«Я тоже. Слишком много снега», — присоединился к нему Джаг.

«Кроме того, завтра должны приехать еще два проходчика. А чем больше будет группа, тем меньше проблем у нас будет с медведями гризли, — добавил Плоские Стопы и предложил: — Хотите пойти с нами?»

Я вопросительно посмотрела на Боба, но он уверенно сказал: «Мы с ЭнТи начнем поход завтра. Я не могу сидеть без дела, да и к тому же время-то уходит».

Я кивнула, так как уже была настроена на МГВМ и совсем не хотела еще на пару дней зависнуть в Восточном Глейшере. Мы немного поболтали, после чего разошлись: Плоские Стопы — в шикарный «Глейшер Парк Лодж», Джаг — в хостел, а Боб и я — на пару километров в лес: там он натянул свой тент. Вторую половину дня мы провели за тем, что обменивались воспоминаниями с МТХ и упражнялись с ледорубом.

Поскольку тот год был «нормальным» по снегу для Монтаны, мы должны были считаться с наличием на пути больших снежных полей, поэтому я взяла с собой в этот раз ледоруб. Мы тренировали самозадержание, то есть прием, который поможет удержаться при срыве. Уже скоро из-за смены часового пояса я захотела спать. Я поставила палатку рядом с тентом Боба. От усталости я уснула еще до захода солнца.

13 июля 2007

Американо-канадская граница, Национальный парк «Глейшер», Монтана, США

Нулевой километр пути

От Восточного Глейшера до канадской границы вообще-то ходит автобус, билет стоит сорок долларов, что слишком много для экономного Боба. Поэтому мы решили пройти сто километров до канадской границы пешком. На первом отрезке пути до Сэйнт-Мэри нас подобрала пара туристов. Там нам нужно было попасть в центр для посетителей, чтобы получить разрешение на поход в Национальном парке «Глейшер» и ознакомиться с видео по защите от медведей. Последующая лекция от немного бормочущего рейнджера разочаровывала.

«В нашем национальном парке обитает около четырехсот медведей гризли. Помимо этого есть еще около тысячи бурых медведей. Сейчас в начале лета оба вида проснулись от зимней спячки и испытывают голод. У вас есть антимедвежий спрей?»

«Нет, с собой нет», — виновато ответила я, так как ни за что не смогла бы пронести перцовый баллончик мимо службы безопасности аэропорта. «Но у нас с собой есть свистки, чтобы предупредить медведей и избежать случайных встреч с ними», — добавила я, но рейнджер только мягко улыбнулся.

«Это написано во многих путеводителях, но это такой же бред, как колокольчик для медведей. Для медведя звук, издаваемый свистком или колокольчиком, слышится так же, как пищание сурка. При ходьбе вам нужно как можно громче разговаривать или петь. Только тогда медведь поймет, что где-то неподалеку идет человек». И он тут же переключился на другую проблему: «А вы знаете, как можно защитить еду от медведя?»

«Да, конечно, — сказал Боб рейнджеру. — У нас есть веревки и тросы-карабины».

Я кивнула, поскольку знала принципы антимедвежьего развешивания еще с МТХ: берется тонкая длинная веревка, крепится одним концом к камню, который перебрасывается через подходящую ветку. Затем мешок с едой привязывается к концу веревки и поднимается вверх, а другой конец веревки обвязывается вокруг ствола дерева и завязывается узлом.

Рейнджер уточнил: «Ветка должна находиться на высоте не менее пяти метров и как можно дальше от ствола. Бурые медведи очень хорошо лазают по деревьям. И гризли, которые весят больше трехсот килограмм, тоже неплохо умеют это делать».

Я сглотнула и еще раз порадовалась тому, что иду с Бобом, который благодаря своему спортивному прошлому был асом антимедвежьего развешивания, а «перекидывание веревки через дерево» явно не было моей сильной стороной.

Рейнджер сменил тему. Он сел за компьютер и распечатал нам разрешения на установку палаток, так как в национальном парке палатки можно было ставить только в определенных местах.

«Итак, вы можете ставить палатки где угодно в окрестностях озера Ред-Игл». Я удивленно посмотрела на рейнджера. Я не ожидала, что нам разрешат ставить палатки в такой широкой зоне.

Но, как только он продолжил, моя радость тут же улетучилась. «Там в прошлом году был страшный лесной пожар, и все постройки все равно были уничтожены. В этом году на озере еще никого не было. Мы не знаем, как там все сейчас выглядит и можно ли там вообще пройти». После этих слов он вручил нам два листа бумаги из принтера и лаконично пожелал на прощание: «Удачи!»

Несколько минут спустя мы с Бобом стояли на трассе 89 и пытались поймать попутку в сторону горного перехода горы Чиф, но казалось, что удача отвернулась от нас. Прошел почти час, прежде чем мы наконец остановили машину. В ней было четверо достаточно нетрезвых мужчин. Я скептически осмотрела старый захламленный универсал, а Боб разговаривал с водителем. Будь я одна, я бы ни за что не села в машину к четверым мужчинам. Но в этой ситуации, во-первых, у меня было мужское сопровождение, а во-вторых, у нас не было других вариантов. Но машина была забита полностью, там было уже четыре человека.

«Без проблем, — сказал водитель и посмотрел назад, держа в руках банку пива. — Один из вас сможет сесть на задний ряд, а кто-то поедет в багажнике».

Боб повел себя совсем не по-джентльменски и сел на заднее сиденье, а один из мужчин открыл для меня багажник универсала и взял оттуда банку пива. Все четверо сидевших в машине были индейцами, и нужно было согласиться с тем, что алкоголизм в резервациях — это большая проблема. Только я попыталась более-менее удобно расположиться на куче старых инструментов, как машина со скрипом двинулась с места. Водитель вошел в первый поворот одной рукой, прикуривая второй сигарету. Каждая неровность на дороге приводила к тому, что я билась головой о потолок.

Один из двух мужчин, сидевших на заднем сиденье, предложил Бобу глотнуть пива и, радостно посмотрев на меня, спросил: «Твоя девушка?»

Боб ответил: «Нет», и я могла бы дать ему пощечину, если бы на следующей выбоине не приземлилась копчиком прямо на старый домкрат. Водитель включил радиоприемник, из которого заиграла громкая рок-музыка, и разговоры затихли. Меня трясло почти полчаса. Потом машина внезапно остановилась на половине пути, и четверо индейцев вышли из нее.

Я уже испугалась за свою жизнь, но нам просто сказали: «Здесь нам придется расстаться. Граница через километр, а нам еще нужно привести машину в порядок».

Хорошо, что он это сказал: я была безумно рада, что выбралась из той машины живой. Двое мужчин начали торопливо копаться в своем старом универсале, а остальные двое быстро помочились на соседние деревья. Все банки пива исчезли в багажнике, и универсал отправился в направлении пограничного перехода.

Через пятнадцать минут мы с Бобом дошли до границы, которая здесь была просто размечена просекой. Не было здесь и никакого памятника, отмечающего МГВМ, стоял только одинокий бетонный столб с надписью «Международная граница». Я вежливо спросила женщину-пограничника, можем ли мы сфотографироваться. Она сказала, что можем, при этом проверив мой паспорт и визу. Мы с Бобом быстро сфотографировали друг друга. Но, в отличие от МТХ, мы не стали зависать надолго на границе. На этой тропе, так как она была второй, уже не было никаких сомнений и раздумий. Я точно знала, что мне предстоит и что я могу. Или по меньшей мере я верила в это. Через десять минут мы попали под небольшой моросящий дождь, и это на самой сложной тропе тройной короны.

Желание жить

14–18 июня 2007

Национальный парк «Глейшер», Монтана, США

Примерно 0–160-й километры пути

Национальный парк «Глейшер» был потрясающим местом для начала похода по МГВМ: древние ледники здесь имели глубокие впадины с сотнями голубых горных озер. Почти вертикально возвышались полосатые скалы и формировали гигантский котел, окаймленный дикими вершинами. Крутые гранитные скалы и бесчисленные ледники дали парку второе название: «Каменная корона Северо-Запада».

На второй день путешествия по МГВМ мы встретились с первым медведем гризли. Боб как раз взбирался на небольшой подъем, как вдруг замер. Я добралась до него и увидела причину его остановки: с другой стороны вершины медведица гризли играла со своими детенышами. Как только она нас учуяла, направилась к нам. Она вселяла ужас, поскольку медведи гризли могут достигать двух метров в высоту. Мы с Бобом очень медленно попятились назад. Любое резкое движение могло спровоцировать охотничий инстинкт у медведицы. Уже через пару сотен метров мы смогли наконец прекратить пятиться и увидели, как медведица с детенышами ушли в сторону и исчезли в хвойном лесу.

На третий день мы столкнулись с первым снежным полем. После этого мы часами шли по той области, которая пострадала от пожара. Жертвами пожара стали не только многочисленные сосны, оставившие вместо себя ужасающую картину опустошения, но и мост над Игл Крик. Нам нужно было перейти переполненную из-за таяния снегов реку. Ледяная вода дошла мне до колен. Моя обувь за целый день не высохла.

На четвертый день мы встретили первых путешественников по МГВМ. Фокстрот — молодой американец с растерянным видом сидел на тропе у Трипл Дивайд Пасс. «Я жду здесь уже полдня, — сказал он. — За проходом — два медведя, и они не уходят».

Мы устроили себе обеденный перерыв с Фокстротом и после этого посмотрели в проход. Медведи ушли. С этого момента я начала без умолку говорить. Ну или петь. Не для того, чтобы поговорить с Бобом или Фокстротом, а чтобы предупредить медведей о том, что мы идем. Я часто пела немецкий гимн, поскольку это была одна из немногих песен, которые я знала наизусть. Петь было тяжело, поскольку при этом приходилось еще и идти. Кроме того, в открытый рот часто залетали москиты. Они все же были неплохими на вкус. Боб и Фокстрот отказались для поддержания гармонии спеть гимн Соединенных Штатов. Они якобы не знали текст.

Вместе мы дошли до кемпинга «Атлантик-Крик», где встретили всю группу путешественников по МГВМ и старого друга Боба по Аппалачской тропе — Уайлдкэта. Но на следующее утро мы с Бобом ушли одни. Следующую группу путешественников мы встретили только через три недели.

На пятый день температура все продолжала опускаться, пошел снег. Мои силы были на исходе. Проходить по тридцать два километра по высокогорью — это было для меня слишком, потому что я улетела в США практически сразу из офиса, я совсем не тренировалась.

«Ты придешь в форму самое позднее — к горам Биг-Хатчет», — попытался подбодрить меня Боб. Но у шутки был горький привкус, так как эта горная цепь находилась в Нью-Мексико, а это еще четыре тысячи восемьсот километров пути.

Во время обеда я, трясясь, вцепилась в свой маленький котелок, а ветер шквалом проносил мимо нас снежные хлопья. Я с тоской взглянула на Боба, который в суровых условиях дикой природы Монтаны выглядел олицетворением мужественности: пятидневная борода только подчеркивала его черты лица. Широкие тазовые кости раскрывали его необычную мышечную силу, а жилистые ноги свидетельствовали о необычайном уровне выносливости. Казалось, что холод был ему совсем нипочем. И если он чувствовал себя в снегопад абсолютно уверенно, то я бесконечно скучала по теплу и ласке, а еще по мужчине.

«Боб, мне ужасно холодно», — пожаловалась я ему, стуча зубами, и пододвинулась поближе к нему.

Но Боб не понял этого недвусмысленного намека.

«Мы уже скоро пойдем. Когда будешь идти — будет теплее», — дружелюбно сказал он.

Я попробовала еще раз и тихо попросила его: «Ты не мог бы меня немного согреть?»

Боб нервно откашлялся и спросил: «Каким образом?»

«Ну просто положи руку мне на плечо», — сказала ему я и прижалась к его боку.

Боб неуклюже положил свою мускулистую руку на меня, а я уткнулась лицом в его грудь. Несколько минут мы сидели молча. Наши сердца громко бились. Никто из нас не знал, что делать дальше.

Тут Боб снова откашлялся и неуклюже встал. «ЭнТи, нам пора идти дальше», — сказал он уверенно, не смотря мне в глаза.

«Хорошо», — пробормотала я и собрала вещи. В следующие полчаса мы с Бобом молча шли друг за другом по вьюге.

Когда мы уже вечером дошли до лагеря, небо наконец немного прояснилось. Во время ужина мы оба вели себя так, будто сегодня ничего особенного и не произошло.

«ЭнТи, завтра утром нам нужно будет очень рано выйти», — объявил мне Боб незадолго до того, как село солнце.

«Без проблем! Разбуди меня тогда, если сама не проснусь», — ответила ему я.

«Ну или ты меня», — сказал Боб и исчез под тентом. Я же забралась в свою палатку. Несмотря на то что за последние дни я устала как собака, в ту ночь я долго еще не могла уснуть. Пока ворочалась с боку на бок на пенке, тщетно пытаясь заснуть, я напряженно думала, чего же все-таки хочу от Боба. Мы договорились с ним, что пройдем первый отрезок МГВМ в Национальном парке «Глейшер» вместе прежде всего в целях безопасности. Но из разговоров в последние дни я поняла одно: Боб встретился со мной не для того, чтобы вместе отпугивать медведей. Это он мог сделать и без меня.

Нет, Бобу просто очень одиноко. После расставания с Ульрикой два с половиной года назад он путешествует один и скучает по женщине. Прежде всего, он скучает по женщине, которая разделит с ним его страсть к путешествиям.

А я? В последние два года я жила практически только для того, чтобы работать. При двенадцатичасовом рабочем дне времени на отношения совсем не оставалось: я не уделяла внимания даже своим друзьям. Два года подряд я была жесткой и неприступной деловой женщиной и сейчас должна сказать, что я скучала по какой-то близости и нежности. От этого осознания становилось больно, и где-то в животе начинало разливаться какое-то странное леденящее чувство. От холода и одиночества я свернулась в своем спальном мешке в позу эмбриона и продолжила ломать себе голову.

Мы с Бобом приехали на эту тропу, чтобы быть рядом друг с другом… А подходим ли мы друг другу? Такой вопрос я задавала сама себе. Боб выглядел очень мужественно, и мне нравилась эта суровая мужественность. По его взглядам в мою сторону я понимала, что он тоже считает меня привлекательной. И у нас была одна общая страсть… Эта неукротимая страсть — быть на природе.

Кроме этого, ничего общего у нас не было: Боб — американец, а я — немка. Боб жил в зимнее время в бревенчатом доме за городом. Я же была типичным городским ребенком. Боб отслужил в армии и уже почти двадцать лет не работал, а я до недавнего времени была высокооплачиваемой деловой женщиной.

Да и, кроме того, что бы сказала его бывшая девушка, Ульрика? И вообще, может, стоит принять поведение Боба относительно Ульрики в качестве предупреждения? Но, с другой стороны, они были вместе целых двенадцать лет…

Я лежала на спине в раздумьях и смотрела в потолок палатки. Есть ли смысл начинать отношения, которые так или иначе приведут к разрыву? Может, нам стоило бы пойти разными дорогами, как только мы оставим Национальный парк «Глейшер», а вместе с ним и медведей гризли позади? Снова и снова мои мысли возвращались к этому, пока не прервались на пару часов беспокойного сна. Когда чуть позже пяти часов утра встало солнце, я все же приняла решение. Я встала, сложила коврик и спальный мешок и пошла под тент к Бобу.

«Доброе утро, Боб», — разбудила я его дружелюбно.

Боб заспанными глазами посмотрел на меня из своего укрытия и растерянно спросил: «Доброе утро, ЭнТи. А что ты тут делаешь так рано?»

Я еще раз глубоко вдохнула и подумала о том, насколько правильно было бы сделать то, что я хотела сделать. Да, я хотела именно этого.

«Боб, двигайся и освободи место. Я переезжаю к тебе под тент». Боб молчал и не двигался.

«Давай, быстро. На улице дождь, и мне холодно», — продвинулась я вперед, а Боб в спешке убрал свои вещи в сторону.

«Залезай», — сказал он охрипшим голосом. Я забросила свою пенку и спальный мешок под тент и вползла внутрь.

Некоторое время спустя я лежала рядом с Бобом, который удивленно, во все глаза, смотрел на меня.

Тут он спросил: «Что происходит?»

«Ну, мне холодно», — сказала я уклончиво и прижалась спиной к его животу.

«Тебе холодно?» — спросил Боб недоверчиво, не зная, куда деть руки.

«Я думала, что ты сможешь меня немного согреть. Понимаешь, о чем я?» — сказала я и засунула его руки себе под футболку.

Как только его пальцы коснулись моих грудей, Боб наконец все понял, и рано в то утро мы так и не вышли…

6–7 июля 2007

Анаконда, Монтана, США

Примерно 680-й километр пути

К походу по МГВМ нужно было применять совершенно другой подход, нежели к Маршруту тихоокеанского хребта или Аппалачской тропе. Так как маршрут проложен не полностью, каждый ищет свой собственный путь. То же самое правило действует и для конечных точек: маршрут от официальной точки начала МГВМ у озера Уотертон в начале сезона еще непроходим, поскольку тропа завалена снегом. Поэтому большинство путешественников начинают поход на официальном пограничном переходе на горе Чиф. Так как нет определенной тропы, то нет и точного определения похода по МГВМ. Вместо этого на МГВМ властвует философия connecting footsteps: это когда ты выбираешь маршрут, который подходит именно тебе по тем или иным параметрам, при этом делая акцент на том, проходим ли он. Это такое своеобразное «соединение шагов».

Срез до Анаконды является одним из вариантов таких маршрутов. Почти все проходчики выбирают именно этот неофициальный маршрут через небольшой городок Анаконда в Монтане, несмотря на то, что это означает тридцать километров по асфальтовой дороге, так как он короче других вариантов и проходит через два больших супермаркета.

Мы с Бобом провели в Анаконде почти целый день. Мы закупились, постирали белье и зашли в интернет. Во второй половине дня, в пять вечера, мы вышли из города с полными рюкзаками еды, которой должно было хватить на десять дней. По асфальту я шла без своих треккинговых палок, пристегнув их под рукой. Боб внезапно взял меня за руку, при этом он по возможности старался заботиться о том, чтобы он шел по чуть приподнятому тротуару, а я — по дороге. Боб был немного ниже меня. И его это страшно раздражало, как и многое другое в наших новых отношениях. Я с удивлением и радостью наблюдаю за Бобом сбоку, поскольку я никак не могла ожидать от моего совсем неромантичного партнера того, что мы будем держаться за ручки. Боб увидел мой счастливый взгляд и снова отпустил мою руку. Ему было неловко.

«Кристина, нам нужна вода», — сухо сказал он.

Я разочарованно кивнула и осмотрелась. Мы были уже на окраине Анаконды, и перед нами были только единичные фермы и никаких хороших возможностей, чтобы достать воды. Но там мы встретили женщину, сидевшую на веранде своего дома. «Посмотри-ка туда! Пойду, попрошу у женщины воды», — сказала я Бобу, который нервно пыхтел. В этом мы были полными противоположностями: он был абсолютным интровертом и ненавидел что-то у кого-то просить.

«Ты можешь подождать здесь. Будет так или иначе лучше, если я подойду к ней одна», — успокоила я его и пошла, но Боб все же решил пойти за мной, но на некотором расстоянии.

«Простите, — крикнула я женщине издалека. — Вы не могли бы дать нам немного воды?» Она подошла к забору в саду и осмотрела меня с ног до головы.

«Да, конечно!» — ответила она и с интересом спросила: «А откуда вы идете?»

«Мы — путешественники. Идем от Канады до Мексики по Маршруту главного водораздела материка», — объяснила я озадаченной женщине, которая развернулась и крикнула в дом: «Джо, иди сюда. Тут какие-то двое, которые идут из Канады в Мексику».

Несколько мгновений спустя, шаркая ногами, на террасу вышел лысый пятидесятилетний мужчина и так же заинтересовано посмотрел на нас. После этого началась обычная игра в вопрос-ответ. Когда я объяснила, чем мы питаемся по пути, женщина, которую звали Ребекка, сочувственно посмотрела на меня и сказала мужу:

«Сублимированные супы и шоколад? Это неправильно. Мы бы могли что-нибудь для них приготовить. Что думаешь, Джо?»

На лице ее мужа проскочила секундная улыбка, и после этого Ребекку было уже не остановить. «Так, если я все правильно понимаю… У нас есть старая детская. Она все равно пустует. Вы могли бы поспать там сегодня ночью».

Я была потрясена этим великодушным предложением и взглянула на Боба: еда, сон в кровати, а возможно, даже горячий душ!..

«Что думаешь, Боб? Останемся?» — наконец тихо спросила я. По его мрачному выражению лица я поняла, что он был не настолько воодушевлен этим предложением, насколько была воодушевлена я, однако через несколько мгновений его жадность одержала победу.

«Хорошо, — тихо прошептал он в ответ. — Мне все равно. Еда у нас все равно рассчитана».

Уже через час мы с Бобом, только что из душа и в прекрасном настроении, стояли на кухне. «Я думала приготовить для вас стейки, — радостно защебетала Ребекка и указала на огромный кусок мяса. — С запеченным картофелем и салатом. Я надеюсь, вы любите такое?»

Еще бы мы не любили. У меня аж слюнки потекли, и у меня был только один вопрос: на какой сковороде она будет готовить этот огромный стейк?

«Он отправится во двор, на гриль к Джо», — ответила Ребекка на мой вопрос еще до того, как я его задала. На террасе Джо поджигал, наверное, самый большой гриль для барбекю, который я вообще когда-либо видела. Так или иначе, для такого огромного стейка на крестцовой косточке, который и не думали делить пополам, понадобилась бы большая площадь, а Джо положил на гриль два таких стейка. Как только эти стейки с огромными порциями запеченного картофеля и сметаны легли на стол, я немного засомневалась в том, что я в состоянии съесть столько мяса за один раз. Но уже после первого куска стейка мне быстро стало понятно, что я вполне способна сделать это.

«Ребекка, — сказала я с полным ртом, — это самый лучший стейк в моей жизни. В Германии ничего такого даже близко нет».

«Неудивительно, — засмеялась Ребекка, явно гордясь своей готовкой. — Эти коровы пасутся в горах».

Мы с Бобом часто натыкались в Монтане на стада крупного рогатого скота. Сначала я достаточно сильно боялась животных, но, как оказалось, они тоже очень пугливые. Боб часто обращал их в бегство громким криком: «Стейки с луком».

Пока Ребекка и Джо рассказывали о своих детях и внуках, мы с Бобом опустошили наши огромные тарелки с едой. Довольная и с полным животом, я откинулась на садовом стульчике и наблюдала, как на чистом широком небе появляются первые звезды.

«Здесь так замечательно, — сказала я хозяевам дома. — Только вот я с трудом представляю зиму. Ведь Анаконда все же находится на высоте в тысячу шестьсот метров».

«Да, зимой Джо приходится орудовать снежным плугом», — неожиданно нервно ответила Ребекка, крутя в руках стакан.

«К следующей зиме я уже буду мертв», — неожиданно сказал Джо. Мы с Бобом замерли.

«У Джо неизлечимая злокачественная опухоль мозга. Врачи дают ему несколько месяцев», — монотонно добавила Ребекка. Мне тут же стало холодно. Я смущенно пыталась подобрать хотя бы парочку подходящих слов, но Джо меня опередил.

«Я принял это, — сухо сказал он, поглаживая свою жену по руке. — К тому же я прожил хорошую жизнь». Он задумчиво посмотрел на нас и добавил: «Вы все делаете правильно. Живите своей мечтой. Никогда не знаешь, сколько у тебя осталось времени».

Я невольно подумала о смерти Бернда три года тому назад, и у меня на глазах выступили слезы. Боб неловко ерзал на своем стуле. Но Ребекка нарушила это неловкое молчание тем, что взяла пустую тарелку и спросила: «А ну-ка, детки, хватит думать о плохом. Вы хотите десерт?»

Несмотря на удобную кровать, я никак не могла уснуть в ту ночь, и дело было не только в обильном ужине. Пока Боб тихо похрапывал рядом со мной, у меня из головы никак не шла одна мысль, которая уже несколько недель сидела у меня в подсознании: «Что я буду делать после похода по МГВМ? Ведь меня же отпустили только на пять месяцев, и в ноябре мне нужно снова выйти на работу. Но действительно ли это то, чего я хочу?» Уже через несколько дней на МГВМ ко мне снова пришло осознание того, сколько дает мне жизнь на природе и что это для меня гораздо важнее, чем любая работа в мире.

Так смогу ли я просто так бросить компанию и моих сотрудников на произвол судьбы? Поскольку это была не «моя» компания, а я была там всего лишь управляющей, я чувствовала себя ответственной, так как она выросла у меня на руках, как ребенок. Но должна ли я работать из чувства ответственности и из соображений безопасности? Либо я просто могу жить своей мечтой и наконец уволиться с этой работы? Такой ресурс, как время, очень ограничен, и Джо еще раз доказал мне это. Поздно ночью я наконец уснула беспокойным сном.

На следующее утро я проснулась от запаха жареного бекона. Ребекка уже вовсю хлопотала на кухне и готовила нам завтрак, который был настолько же роскошным, как и ужин: яичница-глазунья с беконом, оладьи с сиропом, тосты и мармелад. Я поприветствовала Ребекку и села за стол рядом с Бобом, пока хозяйка дома расставляла тарелки.

«Ребекка, да тут же огромное количество еды! Где же Джо? Он бы смог нам помочь съесть все это», — поинтересовалась я.

Ребекка отставила сковороду и сухо ответила: «Джо утром стало очень плохо. Он не может встать, но передает вам большой привет».

Я растерянно посмотрела на Ребекку и обеспокоенно спросила: «Наш визит был лишним?»

«Нет-нет, что вы, — успокоила она меня. — Напротив, благодаря вам мы немного сменили обстановку. Джо это только на пользу. А еще он очень удивлен тому, чем вы занимаетесь».

Я задумчиво откусила кусок тоста. Поначалу у меня часто возникало чувство того, что я вынуждаю ангелов пути делать что-то, когда прихожу к ним, поскольку такие люди, как Ребекка и Джо, делают для нас, проходчиков, очень много в материальном плане. Они дают нам еду и ночлег, провозят по местности или хранят у себя наши посылки с едой. Но, смотря на этих двоих, я поняла, что проходчики тоже кое-что дают ангелам пути. Это что-то не всегда материально.

Ребекка прервала ход моих мыслей и дала мне кусок бумаги, сказав: «Это наш адрес. Отправьте нам открытку, когда доберетесь до мексиканской границы». Немного помолчав, она тихо добавила: «Джо этому очень обрадуется».

9 июля 2007

Озеро Уоррен, Анаконда-Пинтлер-Уайлдернесс, Монтана

Примерно 740-й километр пути

«Доброе утро, Кристина! — Боб нежно поцеловал меня в губы. — С днем рождения!» Я радостно открыла глаза и посмотрела на Боба.

«Ты хочешь получить подарок прямо сейчас?» — поинтересовался он. Я молча кивнула, и мне стало очень интересно, что же там за подарок, поскольку если ты проходчик, то не можешь нести с собой большие подарки из-за большого веса.

«Тогда снова закрой глаза», — скомандовал Боб. Я услышала, как открывается какой-то пакет. Что-то холодное и гладкое коснулось моих губ.

«А теперь открой рот», — попросил он. На язык попало что-то круглое. Я осторожно укусила, и сладкий вкус спелой вишни разлился у меня во рту.

«М-м-м-м-м-м-м-м», — произнесла я. Мои вкусовые рецепторы готовы были взорваться.

«Еще одну?» — спросил Боб, и я счастливо кивнула. К празднованию моего сорокового дня рождения он купил целый фунт вишни, который носил с собой два дня, и это помимо еды на десять дней и обычного веса рюкзака. Ночью температура на высоте в три тысячи метров падала до нуля, поэтому ягоды были прохладными. Боб положил мне в рот уже третью вишенку.

«Возьми и себе одну», — сказала я ему. Дважды повторять не пришлось. Через несколько минут мы доели вишню. Я растянулась на своей пенке и снова закрыла глаза. В тот день мне нужно было уходить с восходом солнца в шесть утра. Боб, который подгонял меня как работорговец и с которым мы проходили по тридцать пять и больше километров каждый день, решил устроить нам полувыходной. Я бы, конечно, хотела взять на свой день рождения выходной и провести его в городе, в отеле, лежа в кровати с ресторанной едой. Но в этом случае мы бы потеряли слишком много времени. А на МГВМ важен каждый день. Нам нужно было до начала октября пройти штат Колорадо, чтобы не попасть на начало зимы. А для этого нам нужно было идти, идти и идти. Каждый день нужно было проходить как минимум по тридцать километров. МГВМ был безжалостен.

Внезапно я услышала шаги. Эти шаги были явно человеческими. Вскоре я увидела у тента пару ног с надетыми на них типичными для проходчиков кроссовками. Человек остановился у нашего жилища, и мужской голос спросил: «Питчер и Немецкий Турист? Это вы?»

До меня дошло, кто это был, и я воскликнула: «Фрэнсис! Фрэнсис Тапон!»

Мы с Бобом вылезли из-под тента и обняли мускулистого, загорелого мужчину, о котором на тропе в этом году говорили все. Фрэнсис Тапон, который уже прошел Аппалачскую тропу и Маршрут тихоокеанского хребта, в этом году первым решил попробовать пройти по МГВМ как Йо-Йо, то есть за один сезон пройти по тропе от Мексики до Канады и обратно. И если я проходила свои тридцать пять километров в день, то Фрэнсису нужно было покрывать по пятьдесят километров в день. Тем не менее он потратил почти час на разговоры с нами.

Экипировки в рюкзаке у Фрэнсиса было еще меньше, чем у нас, что позволяло ему идти быстрее. Однако это давало некоторые неудобства при закупках: «Сегодня ночью мне было настолько холодно, что уже в два часа ночи мне пришлось подняться и продолжить путь, — рассказывал он нам. — У меня с собой было просто недостаточно одежды для таких температур».

Чтобы эффективно использовать паузу, Фрэнсис, пока болтал с нами, съел целую упаковку маисовых чипсов. Четыреста восемьдесят калорий, они ему пригодятся. Примерно через сорок пять минут разговоров о тропе он забеспокоился.

«Ребята, мне нужно идти дальше. Я сегодня хочу пройти хотя бы шестьдесят километров», — сказал он и обнял нас, после чего мой неожиданный гость ушел.

Фрэнсис был фактически первым путешественником по МГВМ, который решил пройти туда и обратно, но у нас, к сожалению, не получилось бы встретить его на его обратном пути, поскольку он пошел другим маршрутом.

Я осталась сидеть у тента под солнцем, наслаждаясь грандиозным видом: гладкое, как зеркало, озеро Уоррен, в кристально чистой воде которого плавала радужная форель. Озеро окаймлялось зеленой полосой орегонских сосен и дугласовых пихт. На ярких зеленых горных лугах росли сиреневые люпины. За ними поднимались крутые скалы Уоррен-Парка, находящегося на высоте три тысячи двести метров и украшенного белыми пятнами снежных полей. Вдруг я заметила на отвесной скале какое-то движение и задержала дыхание.

«Боб, что там?» — спросила я и прищурилась.

«Снежные бараны, — со знанием дела объяснил Боб. — У них огромные завернутые рога, видишь?» Мы зачарованно наблюдали, как небольшое стадо проворно переходило через осыпь. Я глубоко вдохнула и насладилась пряным смолистым ароматом деревьев. Приятное чувство удовлетворенности разлилось по телу и тут же улетучилось, как только я внезапно подумала о моей работе в Германии.

«Боб, что мне делать? — обратилась я к своему партнеру. — Я не хочу после МГВМ возвращаться в Германию и еще несколько лет работать». Боб в ответ пробурчал что-то невнятное.

«Но я не могу просто взять и уволиться, бросив своих коллег и компанию на произвол судьбы», — озвучила я свою дилемму. От Боба никакой реакции не последовало.

«Если я уволюсь, то мы могли бы уже в следующем году пойти по Аппалачской тропе», — сказала я, но Боб молчал.

«Да скажи уже что-нибудь!» — почти умоляла я его.

«Ничего не могу сказать по этому поводу», — грубо ответил Боб. Увидев мое расстроенное лицо, он резко встал.

«Я начинаю собираться. Нам скоро уже будет пора выходить», — сообщил он, прервав тем самым дальнейшие обсуждения. Я в расстроенных чувствах посидела на месте еще какое-то время и почувствовала себя страшно одиноко.

Развилка

19–20 июля 2007

Леадор, Биттеррут Рэндж, Индиана, США

Примерно 1150-й километр пути

«Черт побери!» — громко ругнулась я, подойдя к перекрестку. Я в отчаянии посмотрела на землю, но нигде не увидела следов от кроссовок Боба. Боб должен был ждать меня там, чтобы я могла понять, какой дорогой он пойдет. Но следов нигде не было. При походах на длинные дистанции каждый должен идти в своем темпе, но на МГВМ это огромная проблема. Так как тропа отмечена далеко не везде, то можно легко пропустить поворот или пойти не по тому маршруту, который был намечен изначально, что приведет к тому, что вы не увидитесь с тем, с кем хотели увидеться, в течение нескольких дней. У меня на глазах выступили слезы. Уже несколько недель я шла за одним и тем же партнером, который был намного сильнее и тренированнее, чем я, и никак не могла его догнать.

«Ты придешь в форму, когда дойдешь до гор Биг-Хатчет», — с самого начала похода шутил Боб, и я уже больше не могла слышать эту фразу. По сравнению с Бобом, который мог преодолевать даже самые крутые подъемы, я казалась просто профаном.

Почти ослепшая от слез, я изучала карты и решилась на то, чтобы пойти по ответвлению. Когда я обеспокоенно и расстроенно спускалась по склону, во мне начала кипеть злоба. Почему мой партнер не считается со мной и никак не может меня подождать хотя бы пару минут? Когда я через пятнадцать минут увидела Боба, сидящего у ствола одного из деревьев, я почувствовала облечение и абсолютную злость.

«Черт возьми, Боб, — рявкнула я, — почему ты не подождал меня там наверху? Мы ведь могли совсем потеряться!»

Боб расстроенно посмотрел на меня и тут же сказал в ответ: «Так, может, нужно идти немного быстрее, госпожа директор?»

И так слово за слово, пока мой партнер в бешенстве не надел на себя рюкзак и не двинулся дальше: «Ты и сама справишься. Тебе ведь всегда везет, не так ли?» — прокричал он мне, исчезнув на следующем повороте.

Я потрясенно присела у ствола дерева и зарыдала. Эти отношения с Бобом не имели никакого смысла. Мы просто были очень разными, как физически, так и психологически. С одной стороны, Боб был гораздо сильнее меня. С другой — у него был огромный комплекс неполноценности, который относился к людям, успешным в работе, то есть к таким, как я: он очень страдал от того, что из-за сильного дальтонизма его взяли в армию простым солдатом, а он хотел сделать карьеру пилота в Военно-воздушных силах.

Спустя четверть часа я вытерла с лица слезы, высморкалась и надела на плечи свой почти пустой рюкзак. Мои запасы еды были практически полностью исчерпаны, а мне нужно было двигаться к Баннок Пасс. Там грунтовая дорога пересекала континентальный водораздел и вела к маленькому городку Леадор.

На голой, пыльной тропе меня ждал Боб. На грунтовую дорогу до Леадора можно смотреть бесконечно — она просматривалась на многие километры, но там нельзя было увидеть ни одной машины. Я, вздохнув, сняла и отставила рюкзак и облокотилась на пастбищную изгородь рядом с Бобом. Он молча дал мне бутылку с последним запасом воды. Я сделала большой глоток и осторожно сказала ему: «Боб, возможно, что я — не твой партнер по путешествию. Возможно, тебе было бы лучше идти с таким же сильным и быстрым мужчиной, а не с женщиной». Боб забрал бутылку и уставился на дорогу.

«Ни за что, — уверенно ответил он. — Я иду либо один, либо с женщиной».

Я удивленно посмотрела на него: «Почему?»

«Раньше я иногда ходил с другими мужчинами, и это было ужасно, — ответил Боб и продолжил: — Когда идут двое мужчин, никто из них ни за что не признается в том, что ему нужен перерыв, или в том, что нужно снизить темп. Каждый хочет быть быстрее и сильнее, и это все приводит к постоянному соревнованию». Он толкнул меня в бок и примирительным тоном сказал: «Давай дойдем до Леадора, а там посмотрим?»

Дальше все было достаточно сложно. Мы два часа простояли под палящим солнцем, и мимо нас за это время не проехало ни одной машины. Первой машиной, которую мы увидели, был древний «Фольксваген-Жук», но он ехал в другом направлении. Однако он все же остановился на дороге. Из машины вышли два старых хиппи с несколькими собаками. Я смущенно посмотрела на них.

«Вы случайно в Леадор не едете?» — напряженно спросила я, когда три овчарки, лая, окружили меня.

«Да, конечно, — не спеша ответили они. — Но сначала нам нужно немного погулять с собаками. Да и места в машине у нас больше нет…»

Так или иначе, а уже через полчаса мы все вместе были на пути в Леадор. Закрепив рюкзаки на крыше, мы с Бобом взяли по собаке, но тогда мне было уже абсолютно все равно. Приехав в Леадор, мы первым делом отряхнули с себя всю собачью шерсть, после чего вошли в небольшой супермаркет в городке. После того как утолили голод, мы отправились в местную библиотеку, чтобы воспользоваться интернетом.

Я как раз проверяла почту, когда Боб подошел ко мне с сияющими глазами и произнес: «А я уже организовал нам машину до Баннок Пасс».

«Да что ты? Как?» — удивленно спросила я.

«Со мной заговорил один пожилой мужчина. Задавал обычные вопросы, ну ты знаешь. И когда я рассказал ему, как было тяжело добраться от Баннок Пасс сюда, он предложил нас отвезти. Так или иначе, он может отвезти нас уже завтра утром…»

В общем, мы с Бобом провели ночь в Леадоре, на газоне за церковью мормонов, поскольку Боб не захотел платить за номер в отеле.

Уже в семь утра мы встретились с Мартином и его женой Ла Рей около библиотеки, и пока мы ехали, нам пришлось много рассказывать о нашем походе. Они проводили нас еще немного, когда мы доехали до тропы. В той точке водораздел проходил по границе штатов Монтана и Айдахо. Мы с Ла Рей шли по не покрытому лесом гребню горного хребта вдоль изгороди, а мой взгляд беспрестанно блуждал вокруг. Мне казалось, что я могла видеть на сотни километров вперед.

Ла Рей проследила за моим взглядом и объяснила мне: «Мы, американцы, называем Монтану Страной Большого Неба». Я кивнула и не смогла себе представить лучшего имени для этой суровой местности.

«Ты знаешь, мы с Мартином объехали много стран, и с того времени, как ушли на пенсию, живем в Атланте, в штате Джорджия. Но эти места — мои родные. Я родилась и выросла здесь и приезжаю сюда каждый раз», — объяснила мне Ла Рей, остановившись. Я глубоко вдыхала чистый, холодный утренний воздух, подставив лицо под прохладный бриз.

После этого Ла Рей сказала то, что я ощущала уже на протяжении нескольких дней: «Я нигде больше не чувствую себя настолько свободно».

После того как Мартин и Ла Рей через полчаса попрощались с нами, Боб взял меня за руку, как будто боялся, что я уйду от него и сяду с ними обратно в машину. Мы еще раз помахали нашим благодетелям и пошли дальше вдоль водораздела, держась за руки.

Мартин и Ла Рей оставили мне свой адрес в Атланте. Я приеду к ним чуть больше чем через год после путешествия. Они еще с гордостью расскажут мне о том, как они подвезли многих проходчиков до Баннок Пасс. Мы с Бобом, так сказать, нашли еще двух ангелов пути.

23 июля 2007

Граница между штатами Монтана и Айдахо, США

Примерно 1230-й километр пути

Открытые пастбища с сухой буроватой травой и ароматным запахом полыни во всех направлениях уходили за горизонт. Дороги и ограждения пастбищ были прямыми бледными линиями в ландшафте. Как только под редкой растительностью показалась голая скала, она тут же стала переливаться рыжим под сверкающими лучами солнца. Внезапно на нас по гребню хребта начала двигаться маленькая точка. Я взволнованно наблюдала, как эта точка становилась больше и, приближаясь к нам, оставляла за собой облако пыли. Это был наездник, который уже две минуты спустя остановил лошадь прямо перед нами и заинтересованно спросил: «Здорово! Откуда вы здесь взялись?»

У меня аж глаза на лоб полезли, поскольку передо мной был самый настоящий ковбой! На нем была пыльная ковбойская шляпа, клетчатая рубашка, а на ногах были надеты застиранные джинсы и чепсы — кожаные панталоны, которые защищают наездника от повреждений при работе. Я едва могла насмотреться на его вид, а Боб уже успел рассказать о нашем походе.

Боб, очевидно, очень нервничал по поводу того, с каким интересом я смотрела на другого мужчину. «Прекрати так пялиться на этого парня. Ты уже практически слюной исходишь», — тихо шикнул он на меня.

Но я не могла прекратить восторгаться этим олицетворением американской мужественности. Чтобы подольше понаслаждаться его видом, я начала один за другим задавать вопросы. Ковбой терпеливо, немного забавляясь процессом, отвечал на мои вопросы. При этом он в прямом смысле слова смотрел на меня сверху вниз, поскольку сидел на лошади, а я стояла перед ним.

«Сколько у тебя животных?» — «Пара тысяч голов крупного рогатого скота!»

«И они все круглый год находятся на улице?» — «Нет, до наступления зимы мы сгоняем их вертолетом и ведем их обратно на ранчо».

«А сколько теряется при выпасе?» — «Да немного, всего пять или шесть в год».

Через четверть часа Боб уже стал заметно нервничать и порывался уйти, но я хотела задать последний вопрос: «Прости за глупый вопрос, но я из Германии и никогда еще не видела настоящего ковбоя: почему у тебя на сапогах нет шпор?»

Ковбой задумчиво почесал свой небритый подбородок. Он внимательно посмотрел на меня своими голубыми глазами и откровенно ответил: «После того как я однажды упал в дерьмо, я их больше не ношу…»

Он на прощание коснулся правой рукой полей своей шляпы, повернул лошадь и исчез в облаке пыли.

5 августа 2007

Дубойс, Вайоминг, США

Примерно 1730-й километр пути

На заправке на шоссе 26 я нашла телефон-автомат. Пока Боб занимался нашими вещами в находящейся неподалеку прачечной, я наконец хотела позвонить своему лучшему другу и доверенному лицу, получающему мою почту, Майку, в Германию, чтобы узнать, что нового произошло за время моего отсутствия. Под пластиковым навесом, под которым находился телефон, было невыносимо жарко. К тому же я тогда была одета в непромокаемую одежду для дождя. Другая одежда на тот момент была в стирке. Я подняла трубку и набрала код доступа своей телефонной карты для международных переговоров. После этого я набрала номер Майка. В Германии было десять вечера, и Майк взял трубку уже после первого гудка.

«Ты получила мое письмо?» — сказал он мне тут же.

«Нет, сегодня воскресенье, и библиотека закрыта. Я не смогла добраться до интернета. Что нового?» — напряженно спросила я.

«Так, ну тогда лучше присядь», — посоветовал мне Майк.

«Я не могу. Я стою на заправке в Вайоминге и таю на солнце», — грубо ответила я, а рядом со мной у бензоколонки припарковался дом на колесах.

«Ну тогда глубоко вдохни и выдохни!» — продолжал инструктировать Майк.

Я забеспокоилась и спросила: «Говори уже! Что там случилось?»

В десяти метрах позади меня на шоссе прогремел большой грузовик.

Я прижала трубку к уху, и Майк сказал: «Так, ладно. Тебе тут пришло письмо от работодателя: тебя уволили». Я, не веря, посмотрела вслед грузовику, пока до меня медленно доходили слова Майка. Спустя какое-то время я издала громкий крик счастья.

«Что там у тебя происходит? — потрясенно спросил Майк. — Ты этому рада, что ли?»

«Еще как! Теперь я наконец свободна!» — ликовала я в трубку. После этого я рассказала о своей дилемме последних недель, которая сама собой решилась сразу после новостей об увольнении. Я была свободна и могла спокойно жить своей походной мечтой, и мне не нужно было увольняться самой. Прежде всего, теперь у меня не было чувства того, что я бросаю фирму и сотрудников на произвол судьбы, поскольку воля работодателя не оставила мне другого выбора. У меня в голове роилась целая куча идей: таким образом, у меня появилась возможность в следующем году пройти Аппалачскую тропу. Или объездить на велосипеде Европу. А может, сделать и то и другое. А зимой я в конце концов могла бы поехать в Австралию… Может, сделать себе отпуск на год или даже два? А может, и дольше.

Как только я после разговора с Майком положила трубку, у меня от волнения задрожали руки. Меня уволили во второй раз в моей жизни, и в очередной и редкий раз это было лучшим, что могло бы со мной случиться.

Через несколько дней я снова позвонила в Германию, поскольку меня беспокоил еще один вопрос: что же стало причиной такого внезапного увольнения? Я прямо спросила об этом своего руководителя: «Вы нашли ошибки в моей работе и поэтому уволили меня?»

«Нет, абсолютно не поэтому», — ответил господин Пуллингер и так и не назвал ни одной уважительной причины для моего увольнения. У меня все больше создавалось впечатление, что я просто попала в немилость к начальнику из-за своего нестандартного поведения.

«Госпожа Тюрмер, я надеюсь, что мы сможем решить наш вопрос мирно и по обоюдному согласию», — попросил меня в конце разговора господин Пуллингер.

«Разумеется», — сказала я ему и была очень рада тому, что он не мог видеть мою счастливую улыбку.

11–14 августа 2007

Кнапсэк Кол, хребет Уинд-Ривер, Вайоминг, США

Примерно 1950-й километр пути

«Боб, я не смогу!» — отчаянно крикнула я. Я с трясущимися коленями стояла на высоте три тысячи семьсот метров на огромном крутом склоне. С каждым шагом все больше камней соскальзывали вниз, и я сама случайно проскользила пару метров вниз по почти отвесному склону. Недалеко от меня, под валунами, шумела талая вода, стекавшая с ледника Твинс и снежных полей вниз по долине.

«Да не ломайся ты так!» — проорал мне Боб снизу. Он грациозно, как серна, перемахнул этот крутой склон и, нервничая, ждал меня у подножия.

«Боб, мне страшно», — крикнула я ему. Около меня вниз пролетели камни. Несколько тяжелых валунов с шумом пролетели всего в двадцати метрах от меня. На следующем шаге я потеряла равновесие на неустойчивой поверхности и упала спиной на валуны. К счастью, у меня на спине был полный рюкзак, который смягчил падение.

«Ты очень глупо выглядишь», — ругал меня снизу Боб. Я лежала на спине, как черепаха, и никак не могла подняться на ноги.

«Да, черт возьми, давай спускайся», — совсем уже несдержанно крикнул мне Боб. И когда в этот момент рядом со мной снова полетели камни, у меня на глазах от страха и отчаяния выступили слезы. Вместо того чтобы как можно скорее покинуть опасную зону, я, дрожа, лежала на месте и скулила: «Я больше не могу».

Я знала, что мое поведение было нерациональным и опасным для жизни, но на тот момент у меня просто не было больше сил. Я в отчаянии закрыла глаза и практически прокляла Боба вместе с той тропой. И зачем я только поддалась на уговоры Боба пойти этим путем? Ведь путь через Кнапсэк Кол был всего лишь одним из множества вариантов маршрутов, проходящих по прекраснейшему хребту Уинд-Ривер, с его выдающимися вершинами. Да даже путеводитель по тропе предупреждал об опасности спуска по восточной стороне тропы: «Этот маршрут можно рассматривать только в случае, если ты можешь твердо стоять на ногах и если ты не подвержен головокружениям».

Все это было не про меня, поэтому я хотела выбрать наиболее короткий и ощутимо более легкий маршрут по МГВМ. Но Боб настоял на том, чтобы мы пошли именно через Кнапсэк Кол, несмотря на мои сомнения, поскольку этот вариант маршрута был якобы наиболее красивым, и я в итоге поддалась на уговоры. Как только я вновь открыла глаза, заплывшим от слез взглядом увидела, как Боб уже взбирался ко мне по склону.

Десять минут спустя он встал рядом со мной и крикнул: «Дай мне свой рюкзак». Я, охая, выпуталась из лямок. Боб надел мой рюкзак на плечи и спустился обратно. Без тяжести на спине я наконец смогла подняться и пошла за ним вниз по горному склону, медленно, но уже уверенными шагами.

Как только мы дошли до дна долины, Боб молча вручил мне мой рюкзак. Я в последний раз посмотрела наверх, на Кнапсэк Кол. Вид крутой вершины ледника был действительно прекрасен, но я тем не менее ни за что не пошла бы этим маршрутом, если бы не Боб. Мое самолюбие было подорвано, и мне еще раз пришлось признать, что Боб в такие моменты был далеко не лучшим партнером по путешествию. Вместо того, чтобы помочь мне, он своим неделикатным и даже грубым поведением умудрялся делать критические ситуации еще более сложными.

«Боб, я знаю, что я не всегда вела себя правильно там, наверху. Но тем, что на меня кричишь, ты тоже мне не помогаешь», — начала объяснять я.

Но Боб резко оборвал меня на полуслове: «Слушай, прекрати нести эту психологическую чушь. Нам нужно идти дальше». После этого он надел себе на плечи рюкзак и пошел вперед.

Два дня спустя мы сидели и обедали на тропе. На земле перед нами лежали скудные остатки наших запасов еды. Как бы часто я ни пересчитывала запасы, еды всегда хватало только на один день, а до Саус Пасс Сити, где нас ждала следующая посылка с едой, было еще как минимум два дня.

«Боб, у нас проблема», — обратилась я к своему партнеру.

«Я знаю, — проворчал в ответ Боб. — Я не мог даже предположить, что ты настолько медленная. Если бы ты шла быстрее, то еды бы хватило».

Я начала злиться: «Мы идем вместе уже два месяца, и ты прекрасно знал, насколько быстро или медленно я могу идти по труднопроходимой местности».

«Тогда нам нужно попытаться перераспределить оставшиеся запасы», — предложил Боб, еще больше разозлив меня.

«Тебе нужно было сделать это немного раньше», — бросила я ему, так как Боб никогда не контролировал, сколько он ест. Поскольку он, в отличие от меня, не знал меры в еде, сладкие закуски уходили у него уже через пару-тройку дней. А так как я не могла выдержать голодного взгляда моего партнера, я почти всегда делилась с ним частью своих запасов, которые вообще-то покупала для себя и несла всю дорогу.

«Тогда один день я вообще не буду есть», — быстро отмахнулся Боб, так как он, очевидно, не хотел об этом вспоминать. Мы в течение нескольких минут молча смотрели на наши скудные запасы еды. Когда я наконец подняла взгляд, увидела еще одного путешественника, который шел прямо к нам.

«Смотри-ка, это, должно быть, Линт». Наши лица тут же засияли радостью. Линт был заядлым проходчиком и был известен своим грубым юмором и бесчисленными татуировками на все сообщество путешественников, так как на его теле были отображены карты почти всех американских троп. Аппалачскую тропу он набил себе на верхней передней части правого бедра, а МТХ — там же, но на левом бедре. МГВМ он хотел набить на задней части бедра, поскольку на спине уже была набита карта Ледниковой тропы.

«Эй, как вы?» — непринужденно поприветствовал он нас и сел рядом. Я рассказала ему, что нового произошло у нас с последней нашей встречи, а также о нашей проблеме с едой, после чего тут же получила от гордого Боба злобный взгляд.

«Ну в таком случае у меня для вас хорошие новости», — сказал Линт и достал из своего рюкзака почти дюжину шоколадных батончиков и батончиков с мюсли. «Я отправил себе посылку с едой в „Биг Сэнди Лодж“ и вчера забрал ее. Но там было слишком много еды. Я не хотел оставлять все лишнее, поскольку там не было коробки проходчика. Поэтому я взял все с собой — на все случаи жизни. И вот мне подвернулся случай…» С этими словами он пододвинул к нам всю гору снэков и мюсли. Я потеряла дар речи.

«Линт, — запинаясь, сказала я, — ты просто наш спаситель!» Даже Боб пробубнил что-то в благодарность, а Линту вскоре пришлось идти дальше.

«Я еще хочу добраться до Ист Тэмпл Пик, чисто в удовольствие! Возможно, встретимся в Саус Пасс Сити!» — сказал он нам и рысцой пошел дальше.

Мы действительно встретились с Линтом два дня спустя, в городе-музее Саус Пасс Сити, куда каждый из нас отправил по посылке с едой. К тому времени он стал выглядеть гораздо менее счастливым.

«Что случилось?» — поинтересовалась я.

«Мой отец забыл прислать мне дезинфекционное средство для воды, — подавленно объяснил он. — Если я на следующем участке пути, который проходит через Бассейн Большого водораздела, не смогу очистить воду, взятую с водопоя, то у меня гарантированно будет сильный понос».

«Отлично, теперь и я смогу тебя спасти, — порадовалась я и вручила ему две маленьких пластиковых бутылочки „Аквамира“, жидкого обеззараживателя воды. — Они у меня как раз лишние».

Линт был счастлив как ребенок, укладывая обе бутылочки в рюкзак. После этого он повторил старый добрый девиз проходчиков: «Тропа оберегает нас, не так ли, ЭнТи?»

15–19 августа 2007

Бассейн Большого водораздела, Вайоминг, США

Примерно 2000–2250-й километры пути

Отрезок пути, которого так боялся Линт, именовался Бассейном Большого водораздела и представлял собой пустыню на юго-западе штата Вайоминг. Этот участок в десять тысяч квадратных километров богат природным газом, нефтью и ураном, но там практически нет воды. Мы каждый день шли по бесконечной дороге, проходя по пятьдесят километров в день, чтобы добраться от одного источника воды до другого. По пятьдесят километров в день с полным рюкзаком и страхом того, что следующий источник воды мог высохнуть или мог быть загрязнен коровами, которые пришли на водопой. Каждый день мы шли по тридцатиградусной жаре, а ночью температура опускалась до десяти градусов и ниже. Бассейн Большого водораздела был плоским, и идти по нему было скучно и монотонно. Ничего не менялось, все было одинаковым. В один день я могла увидеть то же самое, что и в следующий.

Поначалу мы с Бобом пытались развлечь себя какой-нибудь игрой. Уже с самого начала нашего совместного путешествия Боб ради моего развлечения выдавал мне более или менее бессмысленную информацию: все американские президенты в историческом порядке, все американские штаты в алфавитном порядке, а также все их столицы, а еще названия всех профессиональных американских футбольных команд. Очень скоро я узнала, что есть восемь штатов, которые начинаются на букву М, и еще восемь, которые начинаются на букву Н, а еще что во Флориде есть три команды Национальной футбольной лиги, а в Монтане нет ни одной. Но я за всю свою жизнь никогда не видела ни одной футбольной игры… В последние недели Боб часами расспрашивал меня, и мы обессиленно смеялись над шуточными памятками и смешными ошибками. Но в Бассейне Большого водораздела даже такое, казалось бы, веселое времяпрепровождение становилось скучным: настолько однотонно все было вокруг нас. Там мы шли отдельно, потому что каждый должен был справляться с этой монотонностью сам.

Я постоянно шла, как на автопилоте, а мысли и ходьба были совершенно отделены друг от друга. Пока я в течение двенадцати-четырнадцати часов в день переставляла ноги, мой мозг витал где-то в облаках. Я слушала музыку на своем айподе. Я думала о том, как устрою свою новую жизнь после увольнения. И я спрашивала себя, почему же мы с Бобом все еще идем вместе.

Боб, который всегда был впереди на несколько километров и которого уже невозможно было догнать, снова и снова возвращался. Впервые за все путешествие мне постоянно приходилось его ждать, хотя раньше все было наоборот.

Я ценила монотонность пустыни, поскольку она давала мне время и возможность подумать. Боб просто ненавидел однообразие той местности, поскольку это однообразие не давало ему никаких возможностей для вызова. Я просто шла, а Боб, путешествуя, покорял местность. Только вот покорять тут было совсем нечего…

Раньше мой партнер всегда говорил, что женщина не сможет сравниться с мужчиной того же возраста и уровня подготовки при ограниченных пиковых нагрузках. И я, скрипя зубами, неделями наблюдала за этим: Боб впереди меня взбирался в горы, а я едва поспевала за ним. Однако здесь, в однообразной пустыне, речь шла уже не об ограниченных пиковых нагрузках, а о ежедневной выкладке по выносливости. Хоть Боб и был физически быстрее меня, как мужчина, здесь в ход шла ментальная выносливость, и я, как женщина, была здесь гораздо быстрее и сильнее. Я с удивлением осознала, что мужчины все же не всегда лучшие путешественники. Но Боб об этом ни разу не упомянул…

В последний вечер в Бассейне Большого водораздела пустыню уже окрасила оранжевым светом вечерняя заря, когда я услышала позади себя шум. Я развернулась и увидела, как по пыльной местности несется стадо примерно из двадцати диких лошадей. Я зачарованно наблюдала за этими прекрасными животными, казавшимися мне такими свободными и полными жизни. Как только они скрылись в пыльном облаке, я с улыбкой пошла дальше.

Морозильник

5–6 сентября 2007

Васкез Пик Уайлдернесс, Колорадо, США

Примерно 2750-й километр пути

«Да когда уже перестанет лить дождь?» — расстроенным голосом спросила я, в сотый раз посмотрев наверх. Мы с Бобом лежали под тентом, который поставили под последними деревьями на высоте три тысячи шестьсот метров. Дождь лил как из ведра с самого рассвета. Из-за температуры всего в десять градусов по Цельсию мы не могли вылезти из своих спальных мешков. Под тентом размером три на три метра нам давно стало тесно. Мы выучили карты буквально наизусть. У нас не было книг, чтобы почитать, и практически нечего было сказать друг другу.

«Выдвигаемся, как только перестанет идти дождь», — пробурчал Боб, который, очевидно, не мог все это выносить.

«Тогда нам придется идти пятнадцать километров без какой-либо защиты, поскольку мы пересечем границу лесов, — сказала я. — И если пойдет дождь, то у нас будут проблемы!»

«Да что ты! Не ломайся ты так. Мы идем прямо сейчас», — приказал Боб. После короткого взгляда, брошенного в сторону неба, он сказал: «Дождь прекращается, а там дальше уже светло. Давай, собираемся и вперед».

Когда мы через полчаса выдвинулись в путь, дождь действительно закончился. По серпантину крутого склона мы поднимались все выше и выше, и уже скоро оставили позади последнюю защиту из деревьев. Едва мы достигли последнего открытого гребня водораздела, как началась буря. Холодные капли шквалом били по лицу. Там, на высоте четыре тысячи метров, от бури было не спастись. Уже через несколько километров я полностью промокла, несмотря на то что на мне были надеты непромокаемые куртка и штаны. Меня до костей пробрал холод. Но я на автомате продолжала идти, ведь каждая пауза увеличивала мои шансы замерзнуть. Я обхватила свои треккинговые палки пальцами. Когда я захотела ослабить хватку, поняла, что мои пальцы полностью замерзли и совершенно перестали двигаться. Я испуганно остановилась и хотела было позвать Боба, но губы и язык меня тоже уже едва слушались.

«Боб», — больше промямлила, чем прокричала я. Но Боб меня не слышал. Мне постепенно начинало становиться страшно. Было понятно, что из-за дождя и ветра я получила сильное переохлаждение. В этом состоянии больше идти я не могла; если только тропа внезапно пошла бы вниз.

«Боб!» — я попыталась собраться с силами и позвать его чуть громче. И снова никакой реакции. Через какое-то время я поняла, что Боб идет впереди меня зигзагом. Я удивленно спросила себя: «Почему?» Вдруг до меня дошло: мы потерялись. Не было видно никакой тропинки, ни одного тура, никаких отметок.

«Боб!» — крикнула я отчаянно, и у меня на глазах выступили слезы. Он наконец услыхал меня и обернулся.

«Что случилось?» — прокричал он мне сквозь ревущий ветер. Я попыталась идти дальше, так как была не в силах ответить ему. Когда мы наконец уже стояли друг перед другом, мне пришлось с большим трудом произносить каждое слово.

«Мои руки меня не слушаются, — выдавила я. — Я больше не могу». В этот момент мне стало ясно, что это означало: мы не могли идти вперед, поскольку при такой погоде мы бы ни за что не нашли дорогу. Но и возвращаться нам было нельзя, потому что мы были почти в двух часах ходу от спасительной границы лесов, а у меня на это не было сил, и, более того, за это время закончился бы день. Никакой защиты от непогоды и близко не было. Таким образом, нам пришлось бы ставить палатки на открытом гребне на высоте почти четыре тысячи метров. И у меня не было практически ни единого шанса поставить при такой погоде тент, учитывая, что совсем замерзли пальцы. У меня на тот момент уже не было времени на раздумья, поскольку я получала все большее переохлаждение. Сколько мне оставалось до того, как я абсолютно перестану двигаться?

«Нам придется остановиться здесь, наверху», — сообщил мне Боб о неизбежном и осмотрелся. Мы находились на широком гребне, который был полностью покрыт кустами и обломками горных пород. Там не было ни одного ровного места, чтобы поставить палатку.

«О боже», — подумала я и стала беспомощно смотреть на то, как Боб пытался найти хотя бы более-менее подходящее место.

«Вот, здесь, — показал он мне на место, полностью покрытое кустарником. — Это лучше, чем просто на камнях». Я кивнула и помолилась, чтобы Боб вообще смог растянуть тент на этой поверхности.

«Я ничем не смогу тебе помочь», — медленно прошептала я, а Боб лишь махнул рукой. Через пятнадцать минут, несмотря на бурю, тент трепыхался на ветру.

Боб засунул под него наши рюкзаки и пенки и почти приказал мне: «Вытянись полностью». Я сразу послушалась, поскольку чтобы снова поднять температуру тела, мне нужно было избавиться от мокрой одежды. Под тентом я, дрожа, сняла с себя одежду и голой залезла сразу в два расстегнутых спальных мешка, которые Боб положил друг на друга. Так как теплообмен лучше происходил при отсутствии изолирующей одежды, Боб тоже разделся и прижался ко мне сзади.

«Ш-ш-ш-ш», — шепнул он мне на ухо, так как я в его объятиях дрожала как осиновый лист. Снаружи продолжал бушевать ветер, по тенту бил дождь, а я цеплялась за Боба так, как будто сейчас утону, и впитывала тепло. Еще никогда я не была настолько зависима от людей, только если от матери, когда была ребенком. Кроме того, мне никогда не приходилось выживать.

Уже через час дрожь начала ослабевать. После этого медленно и с болью, подобной тысяче горячих иголок, мои пальцы начали чувствовать.

Но наша борьба за жизнь на этом не закончилась: когда на гребень хребта опустилась ночь, буря усилилась. С каждым порывом ветра я все больше боялась, что тент просто сдует. При температуре ниже нуля, сильном дожде и шквальном ветре у нас практически не было шансов выжить без палатки. При особо сильных порывах ветра мы с Бобом отчаянно пытались удержать тент руками, что обеспечило нам бессонную ночь.

Ранним утром дождь уже почти закончился, и я наконец смогла немного подремать. Когда я, абсолютно измученная и переутомленная, с утра выползла из-под тента, я увидела голубое небо, как будто никакой бури и не было. Я устало протерла глаза и задумчиво посмотрела на своего партнера. Вчера Боб практически спас мне жизнь. Но если бы не он, то я бы никогда не попала в такую опасную для жизни ситуацию…

Боб уже собирался, поскольку, несмотря на бессонную ночь, в тот день никакого покоя не предвиделось. Нужно было идти дальше, так как у нас уже практически не было еды.

«Боб, спасибо за все», — тихо сказала я.

Он раздраженно посмотрел на меня и спросил: «За что же?»

«Вчера ты мне, возможно, просто спас жизнь», — сказала я, но Боб не хотел ничего об этом слышать.

«Да ну, брось», — пробурчал он и приготовился выходить.

Тропа в тот день была просто завораживающе красивой, настолько, как будто она хотела оправдать этой красотой ночную бурю, которая фактически угрожала моей жизни. Мы шли по большей части прямо по гребню — слева и справа были отвесные скалы. Куда ни глянь, повсюду был голый горный ландшафт, от вида которого у меня пропал дар речи, и везде чувствовался холодный разреженный воздух. Я никак не могла насмотреться на бег облаков на небе, а также на летавшего надо мной орла. Красота МГВМ в корне отличалась от МТХ: это была брутальная красота, в которой не было ничего приятного. Природа захватывала меня своей грандиозностью и в то же время показывала мне мое место. Здесь человек был далеко не венцом творения. Каждый день природа давала мне понять, насколько я здесь была ничтожной и незначительной, а также, что каждая ошибка могла стоить мне жизни. После того что я пережила за последние дни, я была абсолютно смиренна. Но при этом чувствовала себя не забитой, наоборот, бесконечно свободной.

Боб сидел, облокотившись на скалу, на Птармиган Пасс, и ждал меня. Когда я пришла, почувствовала сильное чувство благодарности за то, что мне приходится переживать все это. Мне захотелось разделить это чувство с моим партнером. «Ведь каждый, кто, как Боб, годами путешествует, должен чувствовать так же», — думала я.

«Природа здесь настолько прекрасна и одновременно беспощадна», — потрясенно сказала я и наклонилась к Бобу, чтобы поцеловать его в губы. Но когда мои губы коснулись его, Боб никак не отреагировал. Я растерянно выпрямилась и спросила: «Что случилось?»

Боб еще несколько секунд помолчал, и то, что он сказал после этого, было для меня как обухом по голове. «Не делай так больше. У тебя ледяные губы».

Я разочарованно посмотрела на него, и моя радость превратилась в горькое разочарование. Тут же всплыли воспоминания о ночах, проведенных вместе, когда я выла от истощения, а Боб спокойно засыпал рядом, вместо того чтобы утешить меня. Или о ситуациях, когда я с Бобом хотела поговорить о наших своеобразных отношениях, а он считал это «психологической чушью». А после этого я вспомнила, что мне сказала Ульрика, когда мы шли по МТХ: «За двенадцать лет отношений Боб ни разу не сказал мне, что любит меня». Мне Боб, конечно же, тоже не сказал ни слова по этому поводу.

Я больше не могла держать в себе разочарование. «Боб, там, где у других людей сердце, у тебя морозильник», — с горечью сказала я и отвернулась. Но мой партнер даже глазом не моргнул.

Боб, как обычно, поднялся и сказал: «Давай, нам пора идти дальше». В следующие несколько часов мы не проронили ни слова.

20–30 сентября 2007

Горы Сан-Хуан, Колорадо, США

Примерно 3250–3600-й километры пути

Тысяча двести километров тропы проходило через штат Колорадо. По вертикальному метражу нам необходимо было преодолеть сорок тысяч метров. Мы шли на высоте примерно три тысячи триста метров, но тропа много раз поднималась на высоту более четырех тысяч метров. У нас была жестокая борьба со временем. В любой момент в сентябре могла начаться зима, что осложнило бы путешествие либо сделало его абсолютно невозможным. Ночами температура почти всегда падала ниже нуля. Я каждое утро с трудом вползала в свои полностью замерзшие ботинки, а в моей бутылке с водой плавали льдинки.

К счастью, большинство наших знакомых по путешествиям как раз жили в Колорадо, неподалеку от МГВМ, поскольку гористый штат — идеальное место для жизни путешественников. Поэтому мы отклонились от маршрута, чтобы посетить Болдер, Крестед-Батт и Пагоза Спрингс. Мы никогда не оставались у наших друзей больше, чем на одну ночь. Боб непреклонно тащил меня вперед, поскольку зима могла прийти в любой момент. Я была худой, как никогда, и уже практически совсем обессилела. У меня за три месяца не было ни одного полного выходного. Там был более короткий маршрут, так называемый Срез Крид, но Боб отказался принимать этот маршрут во внимание. Он хотел пойти через прекрасные, но труднопроходимые горы Сан-Хуан.

В конце сентября у меня сдали нервы. Я постоянно была с Бобом с самого начала путешествия, и мне все больше становилось понятно, насколько мы разные. Также мне стало ясно, что нас не объединяет практически ничего, кроме любви к такому стилю жизни. Нечего было удивляться, что это в конце концов привело к большому взрыву.

«Кристина, — вскользь сказал Боб, когда мы закончили обедать. — Ты бы могла побрить ноги».

«Что, прости? — еще раз переспросила я, не поверив своим ушам. — Мы находимся в полном одиночестве в лесу, носим длинные штаны, потому что здесь все же холодно, а ты хочешь, чтобы я ноги побрила?»

«Да, — подтвердил Боб. — Ведь женщины же так делают». Я с удивлением смотрела на него.

«И как ты себе это представляешь? Ты ведь даже зубную щетку обрезал, чтобы она весила меньше. А мне, по-твоему, нужно таскать с собой бритвенный станок, чтобы брить ноги, которые можешь видеть только ты, да и то только по ночам и только в палатке?»

«Ну да, так они бы выглядели гораздо лучше», — сказал Боб, забыв, казалось, о том, что его длинные зеленые подштанники тоже не были образцом сексуальности. Я молча собралась. Я была настолько рассержена этой просьбой Боба, что аж обогнала его в тот день. Я, надев наушники, шла по гребню водораздела впереди своего партнера, постоянно слушая песню группы «Металлика» «Nothing else matters», размышляя о нас с Бобом.

Я была так рада, потому как у меня появился партнер с похожим образом мыслей, партнер, с которым я могла разделить радость путешествия по тропе и с которым мы могли бы оказывать друг другу помощь, если это необходимо. А еще, может быть, я просто больше не хотела быть одна. Я думала, что вместе мы будем сильнее. Но отношения с Бобом показали обратное. Постоянные ссоры и расстройства стоили мне гораздо больше энергии, чем я получала от его поддержки. Боб требовал больше, чем мог дать. С его точки зрения, я должна была только действовать, то есть каждый день идти вперед. При этом желательно было не жаловаться и не ворчать.

Но я не была похожа на хорошо смазанную машину для походов, которую хотел видеть Боб. У меня были свои страхи и свои переживания: о тропе, о будущем этих отношений, о моей дальнейшей жизни после увольнения. Но Боб оставил меня наедине с этим всем и не хотел иметь ничего общего с моей «психологической чушью». Он просто хотел путешествовать и не видел ничего, кроме этого.

А в походе ни один партнер, так или иначе, не смог бы мне помочь, поскольку в походе все одиноки. Я должна была одна делать шаг за шагом, преодолевать метр за метром высоты и сама нести каждый грамм еды. Медленно, но верно приходило осознание: на тропе я сильнее всего тогда, когда одна.

Я резко остановилась, поскольку мне вдруг стало ясно, что так больше продолжаться не могло. Я любила Боба так сильно, что мы вредили друг другу больше, чем приносили пользу. Желание и возможность удовлетворять требования Боба были настолько же малы, как и его желание и возможность удовлетворять мои. Из этого был только один логичный выход: нам нужно было расстаться.

Я еще час шла вперед и еще раз подумала о своем решении. Я была уже абсолютно уверена. Я села на защищенном от ветра месте, которое находилось прямо на тропе, и стала ждать Боба. Он пришел через десять минут и сразу же заметил, что что-то не так.

«Что случилось?» — тут же поинтересовался он.

«Боб, нам нужно поговорить, — осторожно начала я. — Я не могу идти так же быстро и с такой же выкладкой, как ты, и, кроме всего прочего, я сегодня поняла, что не соответствую твоим идеалам красоты. У нас просто ничего не выходит».

«И что ты хочешь этим сказать?» — подавленно спросил Боб.

«Я хочу сказать, что нам лучше расстаться», — прямо ответила я и высказала ему все, что было у меня на душе. Боб практически ничего не смог добавить к моему горькому анализу наших отношений.

«С этого момента я хотела бы идти одна. Поэтому я буду сидеть здесь до тех пор, пока ты не скроешься из виду. В следующем по пути городе я устрою себе выходной, а ты, как всегда, пойдешь дальше. Таким образом, между нами будет определенная дистанция, что позволит нам больше не встречаться на этой тропе», — наконец закончила я свой монолог. Боб вообще ничего не говорил и просто сидел рядом со мной.

«Ну скажи хоть что-нибудь. Это не может так больше продолжаться». Но Боб молчал, поэтому я стала говорить дальше.

«Так, хорошо, тогда я пойду вперед, а ты сиди здесь», — сказала я нервно и встала, чтобы надеть на плечи рюкзак. Боб тоже поднялся и взял свой рюкзак.

«Боб, я хочу идти одна. Оставайся здесь или иди вперед, но вместе мы никуда не пойдем», — фыркнула я. Но Боб продолжал молча идти рядом со мной. Через сотню метров я раздраженно бросила свой рюкзак на землю и сказала: «Хорошо, тогда я буду сидеть здесь». Когда я снова села на тропу, мой партнер сел рядом со мной, как упрямый маленький ребенок.

Мы поиграли в эту игру еще пару раз за следующие два часа, и не важно, кричала я на него или умоляла, он не уходил. Я садилась, он тоже садился. Я шла дальше, и он тоже.

«Раз мы вместе начали, то нужно вместе и закончить». Это все, что он сказал по этому поводу. Я разозлилась на него. Я орала на него и посылала к черту. Я спрашивала себя, почему он, несмотря на все мои оскорбления, так отчаянно пытался остаться со мной. И тут до меня дошло: за грубой маской дитя природы скрывалась очень слабая сущность. Боб был еще более одинок, чем я. Несмотря на то что он не хотел этого признавать либо, возможно, вообще не мог этого признать, я была нужна ему гораздо больше, чем он мне, и не для того, чтобы вместе противостоять медведям или снежным бурям, а для того, чтобы сбежать от одиночества.

Когда я спустя два часа сидела рядом с ним и устало опустила голову на колени, он осторожно положил свою руку мне на плечо и тихо попросил: «Пойдем дальше вместе. Пожалуйста». Я посмотрела на него и кивнула.

Боб больше никогда не просил меня побрить ноги. Более того, больше он никогда не упоминал того, что произошло в те дни. Так или иначе, я начала замечать, что мои обвинения на него подействовали.

Через несколько дней он попросил меня отдать ему на хранение мои запасы шоколада. Он хотел положить их в нагрудный карман куртки. Я раздраженно спросила его: «Зачем?» Боб печально посмотрел на меня и с горечью в голосе ответил: «Если они будут близко к моему сердцу, то они будут в холоде. Или ты забыла? Там, где у других находится сердце, у меня морозильник».

1–2 октября 2007

Чама, Нью-Мексико, США

Примерно 3600-й километр пути

Первый снег застал нас 28 сентября в горах Сан-Хуан на высоте три тысячи пятьсот метров. Снег растаял на солнце уже на следующий день, но зима шла за нами по пятам. Я уже постоянно носила лыжную шапку, перчатки и синтетическую куртку.

Мы дошли до границы штата Нью-Мексико, последнего штата по МГВМ, как и планировали — 1 октября. Впервые за последние несколько недель мы поставили палатки в Чаме, на отметке ниже чем три тысячи метров. По утрам я голыми ногами и в коротких штанах ходила по траве, покрытой росой, поскольку было мокро и холодно, но не морозно. Я почувствовала себя так, как будто сбросила с плеч огромный груз, поскольку, как только мы дошли до Нью-Мексико, можно было перестать торопиться. Отсюда МГВМ шел понизу и так далеко на юг, что в следующие месяцы нам уже не приходилось рассчитывать на снежную погоду. Даже Боб стал говорить о выходном — первом за последние три с половиной месяца.

Когда мы, после того как закупились в Чаме, хотели покинуть город, мы проходили мимо дома с широко открытой дверью. Я с интересом заглянула туда и увидела мужчину, который сидел за письменным столом в небольшом, полностью заставленном офисе.

«Привет!» — дружелюбно крикнула я ему и только после этого прочла надпись на двери: «KZRM — 96,1 — Rocky Mountain Rock».

«Здесь находится радиостанция?» — спросила я очевидную вещь.

«Ну да», — ответил мне мужчина и тут же спросил, кто я и что здесь делаю. Когда я рассказала ему про МГВМ, он немного помедлил. «Проходите, сделаем с вами интервью в прямом эфире», — сказал он. До этого я еще никогда не была на радио.

Я вопросительно посмотрела на скептически заглядывающего внутрь Боба, и у меня тут же нашелся подходящий аргумент для моего глуповатого партнера: «Отсюда нам придется вернуться обратно на тропу. Мы могли бы объявить по радио о том, что нам нужно доехать». И едва мы успели подумать об этом, как ведущий уже проводил нас в звуконепроницаемую кабинку. У меня перед носом поставили микрофон, и в следующие несколько минут я рассказывала жителям Чамы и округа Рио-Арриба о том, что происходило с нами на тропе.

«Может, ты хочешь передать кому-нибудь привет?» — спросил меня ведущий в конце интервью.

«Нет, но если вы увидите нас, стоящих на обочине дороги, пожалуйста, остановитесь и возьмите нас с собой!» — закончила я передачу.

Когда мы через десять минут пришли к дороге, машина нас не ждала. Нас ожидало нечто другое: на обочине дороги стояла высокая худощавая фигура. Рядом с этой фигурой было нечто, что недвусмысленно намекало на то, что это был проходчик: рюкзак и треккинговые палки. Я прищурилась, чтобы получше разглядеть фигуру, и узнала в этой фигуре Тоука, нашего друга по МТХ.

«Тоук, наконец-то мы встретились!» — радостно крикнула я ему и побежала навстречу этому нидерландцу.

«Я так рад тебя снова увидеть!» — сказал Тоук и обнял меня, а после этого поприветствовал Боба, постучав ему по плечу. Я конечно же знала, что Тоук пойдет по МГВМ в этом году, так как он мне прислал несколько писем, когда уже был в пути. Тоук начал поход с канадской границы несколькими днями позже нас и только сейчас смог нас догнать. Спустя какое-то время мы уже стояли и болтали на обочине дороги. Мы вытянули пальцы на дорогу, и нас тут же подобрали.

«Вы услышали о нас по радио?» — решила поинтересоваться я у водителя, сорокалетнего владельца ранчо.

«По радио? — недоверчиво переспросил он. — Не-а, я не знал. Но вы выглядите как путешественники, я потому и остановился». Боб, торжествуя, посмотрел на меня, потому что он изначально не очень-то рассчитывал на мою идею с радио.

Как только водитель высадил нас на Камбрс Пасс, то есть прямо на МГВМ, у меня появилось время, чтобы поговорить с Тоуком более обстоятельно. Нам нужно было многое друг другу рассказать, так как мы не виделись три года, как раз с того времени, как закончили поход по МТХ.

«ЭнТи, ты помнишь? В последний день на МТХ мы говорили с тобой о МГВМ, а сейчас мы оба здесь», — напомнил мне Тоук, пока мы шли по широкой дороге через Национальный лес «Карсон».

Задумчиво кивнув, я поинтересовалась: «Как у тебя в итоге с работой?»

«Я два года работал, а на третий год устроил себе полугодовой отпуск. Раньше я всегда получал одобрение: для АТ, для МТХ и в этот раз — для МГВМ».

«А если бы больше не получилось так сделать?»

«Ты же сама знаешь, что я тогда сделал бы: я бы уволился! А так как мой работодатель об этом знает, он всегда освобождает меня».

«Тоук, меня недавно уволили…», — тихо сказала я и задумчиво посмотрела на дорогу перед собой.

«И ты этому не рада? Ведь ты теперь свободна», — посмотрев на меня сбоку, спросил Тоук.

«Почему же? Рада. Но я просто немного боюсь», — сказала я искренне.

«Чего ты боишься? У тебя какие-то финансовые проблемы?» — поинтересовался Тоук.

«Нет, я хорошо заработала и теперь могу позволить себе не работать еще несколько лет. Но все вдруг стало таким неопределенным…» Я начала рассказывать о своих переживаниях и мыслях. Может, мне придется съехать с квартиры и тем самым лишить себя последнего места, куда я могу вернуться? А как мои друзья и родные отреагируют на то, что я годами буду путешествовать? Смогу ли я после большого перерыва еще когда-нибудь найти высокооплачиваемую работу, если вернусь к прежней жизни?

Следующие полтора месяца мы с Тоуком разговаривали о нашем будущем и планах на путешествия, поскольку нидерландец шел с нами до мексиканской границы. Я была так рада тому, что могла наконец поговорить с кем-то, кроме Боба, что существенно ослабляло напряжение между мной и моим партнером. Да и Тоуку очень нравилось, что мы шли вместе. Для него МГВМ была последней тропой тройной короны, и он хотел, чтобы на мексиканской границе мы в этот момент были рядом. Я, никому ничего не говоря, уже тогда начала строить планы на церемонию коронации Тоука.

Когда мы с Бобом вновь ругались ночью под шатром или когда я приходила на завтрак с заплаканными глазами, Тоук просто молчал. Он всего раз спросил меня: «ЭнТи, почему ты путешествуешь с Бобом? Ведь вы же друг другу не подходите…» Я не смогла ответить ему на этот вопрос…

Здесь нечего покорять, ковбой!

20 октября 2007

Национальный заповедник «Эль-Малпаис», Нью-Мексико, США

Примерно 4050-й километр пути

Эль-Малпаис — плохая земля, так назывался древний застывший поток лавы на северо-западе штата Нью-Мексико. На том участке МГВМ проходил по старому пути, который связывал индейские народы группы пуэбло — зуни и акома и проходил через необычные геологические формации. Самая известная из них — Ла-Вентана, арка из песчаника, образованная выветриванием, с пролетом в сорок один метр. Нам с Бобом и Тоуком приходилось идти здесь очень осторожно, поскольку остроконечный черный базальт лавового поля был полон трещин и падение здесь было очень болезненным.

Поэтому, несмотря на завораживающий пейзаж, я была очень рада тому, что к вечеру мы покинули базальтовое поле и быстро вернулись на привычную песчаную дорогу. Я уже час слушала музыку на своем айподе, когда Тоук, который шел впереди, резко остановился и достал свою камеру.

«Что случилось?» — крикнула я ему издалека и выключила музыку. Но Тоук проигнорировал мой вопрос и странно наклонился с камерой вперед. Я поспешила подойти к нему, чтобы узнать, что же так привлекло его внимание. Когда я увидела объект съемки, у меня аж дыхание сперло: посреди песчаной тропы была гремучая змея почти в метр длиной. Тоук на метр подошел к ней с камерой, чтобы сфотографировать ее вблизи.

«Ты с ума сошел? — вырвалось у меня. — Отойди! Она же может тебя укусить!»

«Да, сейчас!» — ответил он и невозмутимо сделал еще пару снимков, после чего убрал камеру и отошел. «Я думал, что вообще ее не замечу. Но, к счастью, вовремя услышал ее».

Я сглотнула. У меня в ушах были наушники, и я ведь могла вообще ничего не услышать, возможно, могла на нее наступить…

Тем временем к нам подошел Боб и с улыбкой разъяснил нам: «А вы знали, что большинство несчастных случаев с гремучими змеями происходит именно во время фотосъемки?»

«Да это бред!» — возмущенно возразил Тоук, но Боб не отставал: «Ну серьезно. Большинство жертв змей — это молодые нетрезвые мужчины. Гремучие змеи кусают людей тогда, когда считают, что на них нападают. Например, тогда, когда люди подходят к ним слишком близко, чтобы сфотографировать…»

Мне эта дискуссия показалась слишком глупой. «Давайте не будем тут стоять. Поспорить вы можете и на ходу».

Мы сделали большой крюк, чтобы без ущерба для себя обойти змею, которая продолжала неподвижно лежать на тропинке и не обращала на нас абсолютно никакого внимания.

Через пару сотен метров я достала из сумки телефон и, ухмыляясь, снова обратилась к Тоуку: «Если ты радуешься снимкам с гремучей змеей, то, может, и вот это тебе будет интересно…» И я показала ему фотографию черного паука-птицееда, который был размером с ладонь.

Тоук вопросительно посмотрел на меня, а я невозмутимо ответила: «Он вчера пробежал прямо у меня перед ногами, когда я обедала».

На МГВМ, так же, как и на МТХ, мне пришлось встретить еще как минимум дюжину гремучих змей. Я их не боялась, поскольку Боб сказал мне, что они нападают на людей только в целях защиты. Несмотря на то что укус гремучей змеи для человека является очень болезненным и опасным, он редко приводит к летальному исходу. Согласно оценкам американских врачей, в США в год регистрируется от семи до восьми тысяч случаев змеиных укусов, от которых умирает только около пяти пациентов. А укус паука-птицееда для человека настолько же опасен, как пчелиный укус.

23 октября 2007

Пай Таун, Нью-Мексико, США

Примерно 4200-й километр пути

Название городка Пай Таун и правда относится к пирогам. Уже в 1920 году здесь была пекарня. На сегодняшний же день в городке проживает менее двухсот жителей, но там есть два кафе, которые, конечно же, предлагают посетителям пироги, и почтовое отделение. Кроме этого, там нет практически ничего — ни магазинов, ни даже автоматов с напитками.

Проходчики по МГВМ знают этот городок прежде всего из-за Дома тостеров Ниты. Нита и Дон — ангелы пути, которые оставили свой старый дом путешественникам на дальние расстояния и велосипедистам, а сами переехали в другой дом, который находился за городом. Чтобы путешественникам было проще найти этот дом, они украсили входную дверь и садовую изгородь дюжиной старых тостеров. Отсюда и название «Дом тостеров». Когда мы устроили в этом доме выходной, мы встретили еще нескольких путешественников: Скарлетт и Блоссом, Донна и Груви, Нитро и Ник по очереди появились в Доме тостеров. Мы часами сидели в обоих кафе городка, ели пироги и рассказывали друг другу о том, что происходило в путешествии, и о различных вариантах маршрутов по МГВМ. Прежде всего, мы говорили о воде — и у каждого была своя страшилка на этот счет. В Нью-Мексико было очень мало природных источников воды, поэтому проходчикам приходилось брать воду на водопоях. Самой большой проблемой были ветряные мельницы, собиравшие воду в металлические баки.

«Когда ты издалека видишь, что мельница не вертится, ты понимаешь, что у тебя возникла проблема», — сухо сказал Груви. Ветряная мельница может не работать по множеству причин: возможно, просто нет ветра, но тогда воду можно найти в корыте. Или мельница сломалась, и тогда корыто будет пустым. Либо же, как дальше объяснил Груви: «Если тебе повезло, то владелец ранчо просто отключил мельницу, поскольку крупный рогатый скот не на выгоне».

Тоук громко засмеялся и сказал: «Как в каньоне Бонита. Мне тогда пришлось забраться на мельницу и отпустить тормоза на колесе. К счастью, было ветрено, и мельница сразу начала крутиться». Скарлетт и Блоссом восхищенно смотрели на Тоука, поскольку так же, как и я, не забирались на верхушку десятиметровой неустойчивой конструкции.

«Когда я добрался до резервуара Йезо, чтобы пополнить запасы воды, я увидел, как в нем купалась целая дюжина коров, а их экскременты плавали на поверхности воды. Поначалу я подумал, что вода выглядит, как шоколадное молоко, но оказалась, что ее консистенция больше похожа на шоколадный пудинг», — с отвращением рассказывал Нитро, однако это не помешало ему тут же съесть еще один кусок пирога.

У Донны была похожая история: «А вы тоже были у источника Сьерра, где не только толстым слоем плавают зеленые водоросли, но еще и две мертвые белки?» Почти все кивнули, но никто не хотел признаваться, что пил оттуда.

Ник добавил: «Источник Лос-Индиос замерз, поэтому мне нужно было сделать прорубь во льду. Но подо льдом был настолько мелкий ручеек, что мне пришлось потратить целых полчаса, чтобы наполнить бутылки. Я тогда себе чуть пальцы не отморозил». Снова почти все кивнули, поскольку температура в Нью-Мексико в тот сезон по ночам часто опускалась ниже нуля, несмотря на то, что днем мы шли в шортах и футболках.

В большинстве случаев нам попадался один источник воды за день, да и тот зачастую был либо загрязнен, либо до него было трудно добраться. Если мы находили воду, то пили так много, что нам почти становилось плохо. Эта стратегия называется camelling up, то есть «пить про запас», как верблюд. Но мы все равно уходили от источника с шестью литрами воды в рюкзаке. Вода с водопоя в большинстве случаев не просто выглядела ужасно, но и на вкус была такой же. Однако чтобы не умереть от обезвоживания из-за противного вкуса воды, я подмешивала в воду порошок для приготовления напитков. После этого на вкус она становилась как холодный чай со вкусом персика или как малиновый лимонад.

У каждого из нас была своя стратегия экономии воды. Я, например, чистила зубы без воды. А чтобы помыть котелок после еды, использовала собственную мочу, после чего только немного промывала котелок водой. Я считала это менее неприятным, чем методика Тоука, который пил отработанную воду. Но матерые проходчики говорили о таком неохотно.

Вторая половина дня в кафе с другими путешественниками прошла как в тумане. Мы рассказывали друг другу, как пробирались через забор с колючей проволокой и как нас чуть не укусила гремучая змея и ядовитый паук; мы говорили о других путешественниках, которые были впереди или позади нас, а также спорили, кто из нас лучше проведет следующий выходной. В общем, обычные разговоры на тропе. И только один из нас снова был «не в теме»: Боб, который никогда не заходил ни в кафе, ни в рестораны, потому что для него это было слишком дорого. Мы с ним встретились немного позже на веранде Дома тостеров.

«Эй, Боб, что делал весь день?» — дружелюбно поинтересовалась я сразу, как вернулась из кафе и села рядом с ним на старое автомобильное сиденье, которое выступало в роли скамейки.

«Я был на почте», — коротко ответил Боб.

«Что ты там делал?» — растерянно спросила я, поскольку Боб забрал свою посылку с едой еще вчера.

«Я отправил наш тент домой», — ответил Боб с таким видом, как будто он был самым мудрым человеком в мире.

«Что ты сделал, прости?» — потрясенно спросила я, аж подпрыгнув на своем сиденье.

«Я отослал наш тент домой», — еще раз все с той же долей невинности повторил Боб.

«Слушай, ты вообще в своем уме? — возмущенно крикнула я. — А под чем мы теперь будем спать?»

«Мы ведь все равно пойдем на юг штата Нью-Мексико, а там практически нет дождей. С этого момента мы будем устраивать ковбойские стоянки», — объяснил мне Боб.

«И ты, конечно же, не посчитал нужным спросить меня, прежде чем отнести на почту наше общее жилище?» — рассерженно спросила я его и очень пожалела о том, что несколько недель назад по договоренности с ним отправила свою палатку домой, поскольку мы с Бобом все равно спали под его тентом.

«А почему я должен был спрашивать?» — сказал Боб, совершенно не понимая, почему я так злюсь.

«Я думала, что мы — команда, и такие вещи нужно обсуждать, прежде чем делать», — сказала я, злясь все больше.

«Ну я-то, наверное, лучше знаю, — надменно ответил Боб, добавив к этому его любимое: — В конце концов я провел в путешествии три тысячи дней, а ты — всего пятьсот».

Мне тут же вспомнилось, как мои коллеги-менеджеры судили друг друга по величине служебного автомобиля и по размеру комиссионного вознаграждения. Боб же вместо зарплат и признаков статуса сравнивал количество пройденных километров и ночевок в путешествии, но суть была той же, просто в другом исчислении. Да и по тропе-то я шла как раз для того, чтобы избавиться от этого мировоззрения: «Выше, быстрее, дальше».

Я в недоумении посмотрела на своего партнера и просто молча ушла в дом. Дальнейшие разговоры не имели никакого смысла. Дверь с москитной сеткой закрылась за мной с громким хлопком.

29 октября — 5 ноября 2007

Река Хила и Сильвер Сити, Нью-Мексико, США

Примерно 4300–4600-й километры пути

Нам уже примерно в двухсотый раз пришлось переходить через реку Хила. В первые десять раз Тоук пытался сохранить ноги в сухости, но потом сдался. Мы с Бобом с самого начала смирились с тем, что замочим ноги, поэтому сразу пошли в реку. Сначала уровень воды был по щиколотку, но потом он поднялся выше колена. Хотя течение в той реке не было сильным, вода там была ледяная. И как только ноги более-менее согревались, нам опять приходилось лезть в ледяной поток. На следующее утро носки и ботинки, конечно же, замерзли. Чтобы надеть их, нам приходилось держать их в воде, чтобы они оттаяли. Ирония заключалась в том, что впервые за все путешествие по Нью-Мексико у нас не было проблем с водой, но нам нужно было следить за тем, чтобы не отморозить себе пальцы ног.

Это продолжалось до самого обеда, пока теплые лучи солнца не коснулись нас, поскольку река Хила проходила через прекрасный, но очень узкий каньон. Вокруг нас были двадцатиметровые скалы, которые образовывали причудливые формы. Но эта река принадлежала к самым живописным местам МГВМ отнюдь не только из-за местности, по которой она проходила, а потому что на ней находились еще две достопримечательности.

В стенах скал каньона были естественные пещеры, которые коренные американцы использовали для жилья. Мы с Тоуком решили для разнообразия изобразить из себя туристов и посетили скальные жилища Хилы, находившиеся практически на МГВМ и в XIII веке использовавшиеся в качестве жилья для индейцев культуры Моголлон. Боб снова не пошел с нами, поскольку хотел сэкономить пять долларов, которые просили за вход.

А второй аттракцион был бесплатный: мы весь наш выходной провели, лениво валяясь в теплой воде источника Джордан Хот Спрингс. Это были природные термальные источники, находившиеся прямо на тропе. До следующей дороги нужно было пройти двадцать километров пешком, поэтому мы были одни в простых скальных бассейнах и у костра.

Тропа не проходила вдоль реки Хила. Мы пробирались через кусты, пока не поняли, что дальше уже не пройдем. После этого мы уже черт знает в который раз перешли реку, чтобы продвинуться дальше по другой стороне. Я пыталась пробиться сквозь очень большой куст полыни, а Тоук остановился в нескольких метрах от меня и удивленно воскликнул. Мы с Бобом сразу же побежали к нему и увидели странную картину: на небольшой полянке находился палаточный лагерь, но палатка была полностью разорвана, а предметы экипировки странным образом валялись в округе. Мы вопросительно посмотрели друг на друга и стали осторожно осматривать то, что осталось от лагеря. Палатка, очевидно, была разорвана каким-то животным, а лежащая вокруг одежда была погрызена. Лагерь был очень хорошо обставлен и явно рассчитан на более долгое пребывание, поскольку мы нашли горшочки и сковородки, дюжины батареек, патронов и даже какие-то книги из библиотеки. Боб также нашел бумажник, из которого вытащили все кредитки, удостоверения и денежные купюры. Нигде не было видно ни одного человеческого следа.

Через какое-то время нас охватило нехорошее чувство, и мы стали обсуждать, что же там могло случиться: может, это был охотничий лагерь, а охотник погиб из-за несчастного случая? Или, может, какой-то путешественник безнадежно потерялся и не смог найти дорогу к своему лагерю? Или, может, на него внезапно напали? Так или иначе, мы не смогли найти ответ, поскольку ничего не видели.

«Тоук, сфотографируй, пожалуйста, здесь все, — попросила я друга. — А я пока сохраню GPS-координаты этого места. Нам нужно будет сообщить об этом месте властям в следующем же городе». Тоук серьезно кивнул и принялся за работу. Уже через час мы пошли дальше и остаток дня обсуждали мистический лагерь.

Через три дня после того, как нашли то место, мы заявили о нем в полицейский участок Сильвер Сити. Сначала на нас смотрели с сочувствием, но как только мы рассказали о нашей находке администратору в отделении полиции, она тут же приняла необходимые меры. Уже через полчаса мы сидели напротив сотрудника полиции, который с серьезным видом записывал все, что мы ему рассказывали.

«Здесь кто-нибудь пропадал без вести?» — конечно же спросили мы сначала.

«Нет, — вздохнув, сказал сотрудник полиции, — но это еще ничего не значит. Я пошлю людей, чтобы те прочесали местность. Здесь люди передвигаются либо пешком, либо на лошади…» После того как он скопировал фотографии Тоука и записал координаты, которые были у меня, он закрыл блокнот и заверил нас: «Огромное вам спасибо, что поставили нас в известность. Мы обязательно расследуем данный случай». Пять минут спустя мы снова стояли перед дверью здания общественной безопасности и были настолько же бодры, как и раньше.

Мы с Тоуком и Бобом так и не узнали, что же на самом деле произошло в том лагере. Однако в интернете я нашла информацию о том, что стало причиной такой обеспокоенности сотрудника полиции. В начале того года в Национальном лесу «Хила» пропала без вести пятидесятидвухлетняя Кэролайн Дорн. Ее поиски прекратились уже давно, поскольку через пять недель после исчезновения женщины ее, исхудавшую и с сильным переохлаждением, но все еще живую, нашли двое студентов.

Также на реке Хила в этом году случилось несчастье с одним из проходчиков по МГВМ: Уайлдкэт, которого мы встречали в Национальном парке «Глейшер» в июне, был далеко позади нас из-за многочисленных семейных праздников. Он дошел до реки Хила только в середине декабря и попал в зимнюю бурю, которая принесла с собой метровый слой снега и понижение температуры воздуха до минус десяти градусов. Уайлдкэт все-таки сумел выбраться из каньона и добраться по сугробам до небольшого поселения, но сильно обморозил стопы. Ему пришлось прервать поход, поскольку ему требовалось пройти интенсивный курс лечения, чтобы избежать ампутации пальцев ног. Так или иначе, он закончил поход по МГВМ и тем самым получил тройную корону уже следующей весной.

Коронация

9 ноября 2007

Хачита, Нью-Мексико, США

Примерно 4850-й километр пути

«Хотите колы?» — дружелюбно поинтересовалась сотрудница почты, поставив на стойку мою последнюю посылку с едой на МГВМ.

«Я обожаю вас, проходчиков. Вы по меньшей мере вносите разнообразие в наше захолустье…» С этими словами она дала каждому из нас по баночке охлажденного напитка из своего личного холодильника. Дружелюбная женщина не преувеличила, назвав городок «захолустьем». Хачита находится на расстоянии около шестидесяти километров от мексиканской границы. Там проживает менее пятидесяти человек, и, как мы поняли позднее, некоторые из них довольно специфичны.

Прямо у почтового отделения мы переложили наши запасы еды из посылок в рюкзаки, а к нам тем временем подошел пятидесятилетний хиппи с длинными волосами, которые свисали прядями. Он весь был обвешан индейскими украшениями.

«Я — Волшебный Стив», — представился он.

«Мы очень рады, — ответила я и удивленно спросила: — А что ты здесь делаешь?»

«Я наблюдаю за НЛО», — разъяснил Стив и вручил мне свою визитку. «Волшебный Стив — проводник по шаманским путешествиям — целитель из целителей — учитель из учителей», — прочитала я надпись на визитке.

«Я также познакомился со своим другом — Королем Ягуаров, — продолжил Стив. — Мне всего шестьдесят тысяч лет. Король Ягуаров намного старше».

«Ну да, ну да», — только и могла сказать я. Тоук растерянно посмотрел в сторону, а Боб только помотал головой.

«Я думаю, что нам уже пора идти», — попыталась я спасти ситуацию, но Стива уже было не остановить.

«Вам нужно быть очень осторожными: пару недель назад здесь ночью проходила Красная Армия, которая сопровождала НЛО».

«Хорошо, мы будем внимательнее», — я попыталась успокоить раздосадованного Стива, из которого, как с водопада, лились различные теории заговоров.

«Ты хотя бы меня понимаешь, — заявил он мне, заканчивая свой монолог, поскольку, пока Тоук с Бобом только ухмылялись, я терпеливо слушала. — И поэтому тебе в дорогу я дам один талисман». Он тут же залез в карман штанов и достал оттуда маленький камешек бирюзы.

«Это тебе!» — сказал он, улыбнувшись, и вложил камешек в мою руку. После этого он попрощался с нами со словами «И берегитесь НЛО!».

Я бросила пустую банку колы в мусорный бак, надела рюкзак на плечи и сказала ребятам: «Давайте поскорее уйдем отсюда, пока не объявился друг этого Стива, Король Ягуаров». Этого моим попутчикам дважды повторять не пришлось.

Но далеко мы не ушли. Уже через несколько домов внизу по улице наше внимание привлек пожилой мужчина в клетчатой рубашке и джинсах. Он, как и Стив, вручил нам свою визитку. «Я Сэм Хьюз. Хотите колы?» — представился он. В отличие от Волшебного Стива, Сэм Хьюз нам понравился. Он в течение долгого времени был ангелом пути в Хачите и сопровождал оптимистически настроенных проходчиков к северу до мексиканской границы, несмотря на то, что на его визитке было написано «искатель золота и сокровищ».

Уже через две минуты мы сидели дома у Сэма на стареньком диване, пили колу и внимательно слушали постоянно курящего мужчину, который рассказывал о поисках золота. «То, что я нахожу, едва ли покрывает мои расходы на бензин, который я трачу, чтобы добраться до места». Он, откашлявшись, зажег еще одну сигарету и сменил тему: «А когда вы хотите закончить поход?»

На МГВМ было три южных края: официальным концом пути является Крейзи Кук, находящийся посередине пустоты. Антелоуп Уэллс — это небольшой переход через границу, также находящийся посередине пустого пространства, но прямо на асфальтированной дороге. А Колумбус, в котором проживает около тысячи семисот человек, стоит практически прямо на границе.

«Мы хотим дойти до Крейзи Кук, а дальше — до Антелоуп Уэллс», — сказала я Сэму.

«Так вы не получите достаточно от МГВМ, — хихикнул он. — В общем, перед уходом запишитесь в гостевую книгу и возьмите себе по баночке колы». Перед тем как попрощаться, он, ухмыльнувшись, добавил: «Волшебный Стив вас, конечно же, предупредил об НЛО…»

Когда мы через полчаса уже шли по шоссе 81, нас снова остановили. На этот раз это была пограничная служба. Двое загорелых, мускулистых пограничников выкрикнули нам из своего автомобиля: «МГВМ — это классная штука! Надо будет тоже как-нибудь пройти», — сказали они по-дружески, перед тем как снова переключиться в рабочий режим.

«Мы всегда знаем, где вы. У нас на всем протяжении границы стоят инфракрасные камеры, ну вы знаете. Мы скажем нашим коллегам из ночной смены, что вы в пути». Когда пограничники со скрипом резины снова отправились в путь, мы с Тоуком расстроенно переглянулись из-за тотальной слежки.

«Ну мы, так или иначе, под хорошей защитой», — сказал Тоук и снова пошел вперед.

Но и в этот раз нам не удалось уйти далеко. Уже через час к нам, сигналя, подъехали два ухоженных автомобиля среднего класса, ехавшие со стороны границы, и остановились прямо около меня. Сразу же после остановки у автомобилей открылись двери, и оттуда выпрыгнули Донна и Груви, Джаг и Ли, а также Нитро с отцом. Эта группа возвращалась с празднования церемонии вручения тройной короны на границе.

Мы, конечно же, тут же обнялись. Мы поздравили пятерых людей, которые закончили свой поход по МГВМ, обменялись с ними адресами электронной почты и телефонами и сделали целую кучу фотографий. Вскоре мы распрощались, поскольку наши друзья уже закончили поход, а нам еще предстояло идти до Крейзи Кук целых полтора дня. Отец Нитро перед отъездом еще раз залез в холодильник и спросил: «Хотите колы?»

Я громко засмеялась, но все-таки приняла предложение, несмотря на и так полный воздуха желудок. Из-за того, что я выпила в тот день пять банок колы, я очень плохо спала ночью…

11–13 ноября 2007

Крейзи Кук и Антелоуп Уэллс, Нью-Мексико

Примерно 4900-й километр пути

Без GPS мы бы могли случайно нелегально пересечь границу, поскольку граница в конце пути состояла всего лишь из старого забора из колючей проволоки. Выглядел этот забор точно так же, как и сотни других заборов, через которые мы уже успели перемахнуть в этом году. Там были только эмблема МГВМ на палке и неприметная бетонная плита с выцарапанной на ней надписью. Эти указатели сообщали нам о том, что мы добрались до Крейзи Кук — официального южного края самой длинной американской тропы. Я посмотрела на часы и невольно засмеялась. Мы добрались до места назначения 11.11 ровно в 11.11 утра.

Мы находились в пустыне Чиуауа, которая была абсолютно сухой. Рядом с обычными колючими кустами там росли несколько кактусов, кустов агавы и кустарниковых окотилло. Позади нас возвышались Биг-Хатчет — горы, которыми меня так много раз подначивал Боб: «Ты придешь в форму к тому моменту, как мы доберемся до гор Биг-Хатчет». Я слышала эту фразу множество раз и только вчера и фактически перешла через эти горы.

Мы с Тоуком и Бобом скинули с себя рюкзаки и нерешительно переглянулись. Никто из нас никак не мог поверить в то, что мы добрались.

«Сколько километров мы прошли, чтобы добраться сюда?» — спросила я ребят, которые все еще никак не могли поверить в это.

«Где-то около пяти тысяч километров», — сказал Боб.

Тоук кивнул и добавил: «И это меньше чем за пять месяцев, то есть по тысяче километров в месяц». В течение какого-то времени мы просто молчали, удивляясь тому, насколько эффективно мы шли.

«Ну а теперь давайте праздновать. Тоук, ты готов к церемонии коронования тройной короной?» — спросила я, и замешательство наконец прошло.

На лице Тоука засияла улыбка, и он сразу же ответил: «Конечно!» Американская Ассоциация путешественников на длинные дистанции выпускает для тройной короны специальный значок, для получения которого необходимо потратить примерно полтора года своей жизни. Также каждый год организуется встреча для тех, кто прошел все три тропы, но праздником является день завершения похода по последней тропе. И для Тоука этот важный момент настал.

Мы с Бобом часами обсуждали, каким образом организуем для него этот праздник. Мы придумали для него несколько подарков, которые и достали из рюкзаков. Боб взял камеру Тоука, чтобы записать все на видео, а я начала церемонию коронования.

«Тоук, с этой тройной короной ты становишься Королем Тоуком I. В связи с этим ты должен выглядеть как король. Вот твоя королевская мантия!» — сказала я и накинула ему на плечи свой кислотно-зеленый плащ-палатку.

«Кроме того, тебе необходимы держава и скипетр», — добавила я и вручила ему треккинговую палку в правую руку и апельсин — в левую.

«А теперь преклони колено, чтобы принять корону путешественника на дальние расстояния!» Тоук, улыбаясь, встал передо мной на колено на пыльную землю. Я взяла свою треккинговую палку и, как в рыцарском ордене, приложила ее к одному плечу, к другому плечу, а затем — к голове.

Боб передал мне картонную корону, которую мы смастерили прошлой ночью. На ней были нарисованы эмблемы трех троп. Я медленно надела ее на голову Тоуку и торжественно продолжила: «Мы бы хотели наградить тебя за особые успехи на тропе». С этими словами я повесила ему на шею цепочку из разноцветного мармелада. Сладкие мармеладные бобы были любимой закуской Тоука, и прошлой ночью я сделала эту цепочку из целого пакета мармелада и длинного куска зубной нити. Я закончила церемонию громким трехкратным выкриком: «Да здравствует Король Тоук I!»

Тоук поднялся и обнял меня, перед тем как мы с Бобом стали весело фотографировать новоиспеченного короля с разных ракурсов. Но на этом празднество не закончилось. Боб получил от меня цепочку из шоколада, а он повесил мне на шею сникерс на зубной нити. Во время обеда мы растянули в качестве тента плащ-палатку, служившую королевской мантией Тоука. Предстоящая трапеза обещала быть сухой, поскольку у нас практически не было воды, а до следующей ветряной мельницы было еще далеко. Не успели мы присесть, как услышали доносящийся издалека шум двигателя.

«Это, конечно же, не наши друзья-пограничники», — пробубнил Тоук, который уже снял с себя все королевские атрибуты. Автомобиль, ехавший с мексиканской границы, все приближался и прямо перед нами остановился с другой стороны забора. Трое мужчин в ковбойских шляпах вышли из автомобиля и дружелюбно поздоровались: «Буэнос Диас!»

Как выяснилось, эти трое не говорили по-английски, поэтому мне пришлось вести диалог на испанском. После этого я быстро объяснила, что мы там делаем, и разговор приобрел совершенно неожиданный оборот. Те трое представились как меннониты, то есть члены евангелической церкви, которая была образована в XVI веке в немецкоговорящей части страны. Меннонитов преследовали с самого их основания в Европе, поэтому предки этих мужчин окольными путями прибыли на северо-запад Мексики. Как только я сказала о том, что я — немка, эти трое мужчин сразу же переключились с испанского на старый северонемецкий диалект и пригласили нас троих на свою ферму на мексиканской стороне.

Я взволнованно переводила своим ребятам все, что говорили эти трое, но нам скоро стало понятно, что мы не можем принять их предложение. Нелегальное пересечение границы было слишком рискованным из-за незримого присутствия американских пограничников. Я расстроенно объяснила троим меннонитам, почему мы не сможем поехать с ними, и попросила у них воды.

«Без проблем, — сказали они. — Давайте тару. Мы съездим на наше ранчо, наполним ее и вернемся». Через пять минут их пикап исчез в плотном облаке пыли.

«Если они не вернутся, то у нас возникнет огромная проблема, — сказала я ребятам. — Сейчас у нас нет ни капли воды и ни одной бутылки…»

Боб и Тоук только помотали головами. «Это меннониты. Они вернутся».

«Ну хорошо, тогда давайте потратим это время с пользой, — ухмыльнувшись, сказала я и встала. — Мы бы могли, как и после МТХ, устроить небольшой фотостриптиз».

«Ни за что, ЭнТи, — отмахнулся Тоук. — Я сегодня уже нафотографировался». Боб также не поддержал мою идею.

«Ребята, я еще никогда в своей жизни не была в такой форме, как сегодня. И поэтому я хотела бы запечатлеть это на фото», — сказала я и вручила Бобу свой телефон, а после этого сняла шорты и футболку. Кроссовки я решила не снимать, потому что вокруг было огромное количество колючих растений.

Как только я, голая, встала в позу у границы, я посмотрела на себя сверху вниз: мое тело очень изменилось за последние пять месяцев. Руки и ноги сильно загорели и сильно контрастировали с обычно бледной белой кожей. Из-за обилия солнца мои каштановые волосы высохли и на кончиках стали практически золотистыми. Я была худой, как никогда прежде. На МГВМ я сбросила по меньшей мере десять килограмм. А прежде всего, я чувствовала себя неимоверно сильной и активной. Я, улыбаясь, протянула руки к небу, наслаждаясь этим прекрасным состоянием тела, но мою радость внезапно прервал Тоук: «Эй! Меннониты возвращаются!»

Пока Боб и Тоук корчились от смеха из-за абсурдности самой ситуации, я от страха за несколько секунд оделась. Таким образом, к тому моменту, как машина остановилась, я была уже полностью одета.

В этот раз из машины вышли не только трое мужчин, но и несколько женщин в черных шерстяных колготках, длинных черных юбках и чепчиках. Такой старинный наряд я ожидала увидеть скорее в каком-нибудь немецком фильме о Родине, нежели в мексиканской пустыне.

«Когда мы рассказали о вас нашим женщинам, они нам просто не поверили. Поэтому мы взяли их с собой», — улыбнувшись, объяснил нам один из меннонитов, а женщины тем временем пугливо смотрели на нас. После этого снова началась привычная игра в вопрос-ответ по теме МГВМ, но на сей раз эта игра происходила на древнем немецком диалекте. Переводить это все было нелегко. Мы распрощались с меннонитами через час — как раз после того, как они отдали нам нашу тару с водой. Они несколько раз приглашали нас с собой.

По старой грунтовой дороге мы шли по направлению к шоссе 81, где находился переход Антелоуп Уэллс — путь в цивилизацию. Казалось, теперь мы были свободны. Мы достигли цели, а все, что дальше, было лишь неспешным возвращением, моментом прощания с тропой и подготовкой к возвращению к нормальной жизни. А что такое теперь для меня «нормальная жизнь»?

В следующий вечер после наступления темноты мы долго сидели рядом друг с другом и просто молчали. Вдалеке завыли койоты. Кроме этого никаких звуков слышно не было. Это был наш последний вечер на тропе. Следующим утром Тоука забрали из Антелоуп Уэллс, а на следующий день он улетел обратно в Нидерланды.

Внезапно Тоук сказал в темноте: «Когда я послезавтра уже буду сидеть в самолете, помашу вам сверху рукой!» Мы горько рассмеялись. После этого он обратился ко мне: «ЭнТи, ты устроила мне замечательный праздник тройной короны. Я этого никогда не забуду».

Я смущенно отмахнулась, а Тоук продолжил: «Я бы хотел быть рядом в следующем году, когда ты сама будешь отмечать тройную корону на Аппалачской тропе».

«Ты думаешь, что в следующем году я пойду по АТ?» — спросила я его.

Тоук уверенно ответил: «ЭнТи, по-другому и быть не может. Ты помнишь, что я сказал тебе после МТХ? Походы сломали мою жизнь — и слава богу! И с тобой произошло то же самое. Просто будь благодарна за это».

Следующим утром мы устроили второй праздник, посвященный окончанию похода по МГВМ. Устроили мы его на небольшом пограничном переходе Антелоуп Уэллс. Здесь в среднем в день проезжает около двенадцати автомобилей. Ли уже ожидал нас с бутылочкой пива «Корона» и колбасками, а дружелюбный работник пограничной службы даже разрешил нам воспользоваться его личным грилем. Ли в этом году тоже прошел МГВМ и стал обладателем тройной короны на пару дней раньше, чем Тоук. Прежде чем вернуться к рабочим будням, он решил помочь проходчикам, шедшим за ним. Уже совсем скоро мы в последний раз помахали Тоуку рукой, после чего он сел в машину к Ли, чтобы вернуться в цивилизацию.

Мы с Бобом решили попутешествовать вместе еще несколько дней до того момента, как я села бы в автобус до Феникса и оттуда полетела бы в Германию. На самом деле это время было нужно мне, чтобы поговорить с ним о том, как нам быть дальше. Но Боб, как и раньше, не хотел обсуждать это.

Таким образом, ничего так и не прояснилось даже к тому моменту, как мы дошли до Лордсбурга. Будем ли мы поддерживать контакт? Увидимся ли мы вообще вновь? У меня не было ответа на эти вопросы, я после долгих крепких объятий зашла в автобус, и Боб в последний раз помахал мне рукой, посмотрев на меня печальным взглядом.

Аппалачская тропа

Описание: тропа проходит через Аппалачские горы на востоке США

Протяженность: 3508 километров

Вертикальный метраж: 142 000

Самая высокая точка: Клингменс Дом, Грейт-Смоки-Маунтинс, 2025 метров

Самая низкая точка: мост Бэар Маунтин над рекой Гудзон, 38 метров

Штаты: Джорджия, Северная Каролина, Теннесси, Вирджиния, Западная Вирджиния, Мэриленд, Пенсильвания, Нью-Джерси, Нью-Йорк, Коннектикут, Массачусетс, Вермонт, Нью-Гемпшир, Мэн

Южная конечная точка: гора Спрингер, Джорджия

Северная конечная точка: гора Катадин, Мэн

Веб-сайт маршрута:

Обратной дороги нет

Декабрь 2007

Берлин, Германия

Прошло уже три недели с того момента, как я вернулась в Германию. Я долго размышляла, прежде чем все же взять в руки телефон и наконец позвонить Ульрике. Когда-нибудь мне бы все равно пришлось рассказать о МГВМ, а также о нас с ее бывшим парнем Бобом. Этот разговор должен был принести наибольший лечебный эффект в моей жизни…

«Ну что, как МГВМ? Интересно же!» — радостно поприветствовала меня Ульрика.

«Слушай, мне нужно тебе об этом рассказать. Мы с Бобом стали парой, пока были в походе», — решила я взять быка за рога.

Ульрика лишь посмеялась. «Я заметила это еще тогда, когда он договорился встретиться с тобой в Национальном парке „Глейшер“».

«Но все закончилось не так хорошо, как хотелось бы…» Ульрика снова посмеялась, но на этот раз в ее смехе слышались нотки горести. «Я об этом тоже думала. Я знаю Боба уже достаточно давно».

«Так ты на меня не злишься?» — спросила я облегченно.

«Кристина, ни капельки, правда. Мы с Бобом расстались целых два года назад. И, честно говоря, я бы могла пожелать ему удачи в отношениях, но мне стало понятно, что это не про него».

Мы разговаривали целых три часа, и за это время Ульрика помогла мне сбросить с плеч огромный груз. В течение всех пяти месяцев похода я неосознанно испытывала чувство вины по поводу того, что эти отношения никак не удавались, однако моя подруга открыла мне глаза на них.

«Кристина, ты вряд ли поверишь в то, что я скажу. В том, что у вас не задались отношения, винить некого. Боб такой, какой он есть, и его отношение к тебе было настолько же неправильным, насколько и ко мне».

После этих слов я наконец могла подвести под этим всем черту. Теперь я поняла, что нет никакого смысла снова встречаться с Бобом, настолько сильно я все еще любила его. Однако если бы мы смогли друг друга понять… Но на тропе я сильна тогда, когда я одна. На МГВМ я выучила этот урок. Таким образом, я приняла следующее решение: по Аппалачской тропе я пойду одна.

Через неделю я отослала Бобу последнее электронное письмо и сообщила ему о своем решении. Боб не отреагировал на это, как, собственно, и сказала Ульрика.

Я действительно с ним больше не встретилась.

31 марта 2008

Берлин, Германия

Я лежала на тонкой пенке на дощатом полу моей квартиры, вертясь, пытаясь бороться с бессонницей. В комнате стоял резкий запах свежей краски, а в пустых комнатах каждый звук отдавался эхом. Лунный свет пробирался через окно, на котором не было занавесок, и светил прямо на меня. Это была последняя ночь в моей квартире. Уже утром следующего дня я с собранными сумками должна была в последний раз закрыть за собой входную дверь. После этого я технически становилась бездомной. Это чувство никак не давало мне уснуть.

При этом в последние четыре месяца я работала над этим состоянием: я сдала свою квартиру и продала или раздарила практически все, что у меня было. При сортировке у меня перед глазами буквально прошла вся моя жизнь. Каждая книга, каждый предмет одежды, почти каждая мелочь требовала, чтобы я приняла решение. Нужно ли мне это все еще? А если нет, хотела бы я оставить эту вещь как память? Почти всегда ответ был: «Нет», поэтому я отдала целые коробки с книгами, одеждой и домашней утварью в службу помощи бездомным и в службу гуманитарной помощи. Все, что осталось, я запаковала в коробки для перевозки и отправила на склад в три квадратных метра, который работал каждый день с шести утра до десяти вечера. Все мои пожитки теперь состояли из восемнадцати коробок, матраса, складного стула и велосипеда.

Уже шел третий час ночи, а я все никак не могла уснуть. Запахи свежеотремонтированной квартиры щекотали мои ноздри, а поясница болела от лежания на твердом деревянном полу. Меня все еще мучил один вопрос: «Было ли это верным решением — сдать квартиру и тем самым лишиться места, куда я могу вернуться?»

Я смотрела в потолок и еще раз обдумывала свой план: в следующие двенадцать месяцев в него были включены Аппалачская тропа, а также несколько велосипедных туров по Европе, Австралии и Японии. После этого я не хотела бы сразу возвращаться на работу. Благодаря американским тропам я поняла, как легко можно понять жизнь в путешествии и как мало денег мне для этого нужно. Я с удивлением поняла, что моих накоплений при таком стиле жизни хватит на долгие годы, и моя жизнь тут же показалась мне одним из цветных глянцевых каталогов с тысячами различных предложений, из которых мне просто нужно выбрать одно. В последующие годы я бы хотела насладиться этой свободой выбора и посвятить себя исключительно активному образу жизни. Тогда у меня в голове уже были тысячи идей относительно того, где бы я хотела побывать, и я знала, что в следующем году мне придет еще столько же идей.

Как бывший директор, я бы ни за что не пустилась в эту авантюру вслепую. Я обсудила со своей медицинской страховой компанией все возможности и даже поинтересовалась насчет пенсионного страхования. Прежде всего я, конечно же, точно рассчитала свой бюджет и отложила свои сбережения на вклад. Мне нужно было очень хорошо спланировать ресурсы. С таким небольшим бюджетом я уже не могла позволить себе пустую квартиру.

Несмотря на все резонные аргументы, сдать квартиру было невыносимо тяжело. Раньше я могла путешествовать и снова вернуться домой тогда, когда я этого захочу. А теперь мне нужно было только путешествовать. Дома у меня больше не было. Другими словами, моя палатка, начиная со следующего дня, стала моим новым домом. Однако миллиметровые стенки палатки, прямо скажем, не были стопроцентной защитой от бомбы. Кроме того, палатка не была идеальным местом для того, чтобы лечить болезни или залечивать раны. Там, конечно же, нет нормальной двери, которую можно закрыть за собой, если все надоело.

Я могла вернуться в Берлин и снять комнату в общежитии. Но неужели мне пришлось бы оставить все именно так?

Вздохнув, я встала и посмотрела из окна куда-то в ночь. Меня все еще тревожила одна проблема. Не все люди, которые мне дороги, позитивно отреагировали на мой новый стиль жизни. Прежде всего мои родители, конечно же, не были воодушевлены моим решением. «Когда я был в твоем возрасте, я работал без отпуска по пять лет. Я делал все для семьи. А ты хочешь только гулять, вместо того чтобы работать!» — сказал мне отец. Некоторые знакомые высказывали мне свои переживания: «Ты ведь больше не сможешь найти подходящую работу!» Или: «Ты ведь можешь заняться этим позже, на пенсии!» Друзья же как могли поддерживали меня, но как мое настолько долгое отсутствие скажется на дружбе?

Но планы на путешествия были настолько заманчивыми, что я отдала за них почти все, что у меня было. А смогу ли сделать это позже?

Я перевернулась на живот, уткнулась лицом в мешок с вещами, который теперь служил мне подушкой, и накрылась спальным мешком с головой. Только время могло показать, правильное ли я приняла решение…

16 июня 2008

Миллинокет, Мэн, США

Нулевой километр пути

Когда я вышла из автобуса в Медуэе, чтобы дождаться своего автобуса, который отвез бы меня в хостел, я тут же с интересом осмотрелась. Автобус до хостела забронировали еще четверо проходчиков по Аппалачской тропе. Кто же они? Обычно проходчиков можно узнать по их минималистичному ультралегкому рюкзаку, практичной одежде и треккинговым палкам. Но никто из пассажиров не подпадал под эту категорию. Я еще раз посмотрела на выходящих пассажиров, а ко мне тем временем подошел мужчина возрастом примерно сорок лет и заговорил со мной:

«Привет! Я — Ричард. Ты и вправду хочешь пройти по АТ?»

Я удивленно сверху донизу осмотрела Ричарда, поскольку потенциальный проходчик носил джинсы и вязаный свитер с оленями. «Эм, да, именно! Я — Немецкий Турист. Рада знакомству!» — растерянно сказала я, поскольку одет он был очень необычно для проходчика, и пожала ему руку.

Ричард махнул рукой пожилому мужчине и представил ему меня: «Это Джон. Мы познакомились в автобусе, и он, в любом случае, тоже пойдет по АТ». Джон сильно сжал мою руку. Он явно хотел произвести впечатление плохого парня: фланелевая рубашка в клеточку, сапоги на шнурках, армейский рюкзак и огромный, очищенный от коры посох.

В разговор включился водитель автобуса: «Эй! Вам в „Аппалачиан Трейл Лодж“? Тогда входите!» В просторном многоместном автобусе с бесчисленными наклейками уже сидела молодая парочка возрастом чуть за двадцать. Они оба выглядели так, как будто только что из туристического магазина. Они были полностью одеты в новую, с иголочки, функциональную одежду, а на полу автобуса стояли огромные туристические рюкзаки.

«Рюкзаки лучше убрать в багажник», — сказал Пол, водитель автобуса и по совместительству, к моему большому облегчению, владелец хостела, и тут же вошел в автобус.

Уже совсем скоро мы были на пути в Миллинокет, небольшой городок, располагавшийся в штате Мэн на северной оконечности Аппалачской тропы. Во время поездки мне казалось, что я в своей поношенной одежде и с ультралегким рюкзаком на фоне стильно одетой пары и настоящих детей природы — Ричарда и Джона — была похожа на гадкого утенка рядом с прекрасными лебедями.

Аппалачская тропа — это самая короткая и самая излюбленная тропа из тройной короны. Ее протяженность составляет примерно три тысячи пятьсот километров. Так и в прошлом году сезон начался с того, что о своем участии в походе заявили две тысячи путешественников. Тенденция роста… Но, как бы там ни было, АТ также является тропой с самым низким показателем успешного прохождения. До конечной точки по этой тропе доходит лишь каждый четвертый проходчик. Причина настолько большого процента схода с дистанции стала мне понятна уже в Миллинокете: если по МТХ и МГВМ идут, как правило, только опытные путешественники, то более короткая и якобы более легкая АТ, находящаяся на более населенном восточном побережье, прельщает начинающих путешественников. И то, что мои товарищи по путешествию плохо подготовлены, мне стало понятно по их одежде и экипировке.

Когда мы прибыли в «Аппалачиан Трейл Лодж» и зарегистрировались там, Пол велел, чтобы мы взвесили свои рюкзаки. «Пока вы находитесь в хостеле, у вас есть возможность еще раз перепроверить свое снаряжение и отослать домой то, что вам не пригодится», — сказал Пол и показал на весы.

Я, улыбнувшись, взвесила свое снаряжение первой, и весы показали около четырнадцати килограмм. Для меня это не стало сюрпризом, поскольку я точно взвесила все предметы своей экипировки. Все мое снаряжение весило менее шести килограмм. К этому прибавлялась еда на первые восемь дней, в течение которых я буду идти по Хандред-Майл-Уайлдернесс. Килограмм в день, то есть восемь килограмм.

«А ты, судя по всему, уже проходила длинные дистанции», — усмехнулся Пол и осмотрел мою поношенную одежду.

«А, да», — пробубнила я и стала с интересом наблюдать, как Джон вешал свой рюкзак на крюк весов. Стрелка отклонилась и показала тридцать один килограмм.

«Что у тебя там внутри?» — заинтересовались все и даже Ричард, рюкзак которого буквально трещал по швам. Когда Джон распаковал рюкзак, я выпучила глаза: кроме какого-то количества достаточно тяжелой армейской одежды и многочисленных запасов средств гигиены я увидела около половины дюжины сардин в масле.

«Это моя любимая еда! И, кроме того, они достаточно калорийны», — совершенно невинно сказал Джон, окинув взглядом свои запасы еды.

«А ты ничего не слышал о концепции ультралегкого снаряжения?» — терпеливо спросил его Пол.

«Это еще что? — пробормотал Джон и сказал: — Да я об Аппалачской тропе-то услышал всего неделю назад. Я подумал, что эта тропа должна быть достаточно привлекательной, поэтому я просто забронировал билет и взял с собой все самое необходимое. Так меня научили в армии. И вот теперь я здесь, радуюсь тому, что я на АТ». Джон самоуверенно скрестил руки на груди и посмотрел на нас с вызовом. Я сильно засомневалась в том, что мы сможем уговорить его снизить вес рюкзака.

Чтобы сменить тему, я повернулась к Ричарду, чей рюкзак, согласно весам, весил около двадцати семи килограмм: «А ты? Как ты попал на АТ?»

«Я хотел еще в прошлом году начать поход и даже начал его отсюда, с севера, — сказал Ричард и немного смущенно добавил: — Но при спуске с горы Катадин я повредил ногу, и мне пришлось сойти с дистанции».

«Ты уже в первый день сошел с тропы?» — недоверчиво спросила я и тут же пожалела об этом, поскольку Ричард, очевидно, чувствовал себя очень неловко из-за своей неудачи.

«Ну да, именно поэтому я решил попробовать еще раз в этом году», — сказал Ричард, и я только спросила, почему он не научился на своих ошибках и не снизил вес рюкзака.

17–18 июня 2008

Государственный парк «Бакстер», Мэн, США

8-й километр пути

Девяносто процентов проходчиков по АТ начинают свой поход с горы Спрингер. Девяносто процентов — это около тысячи восьмисот путешественников в год. Однако ко времени начала похода, в начале апреля, это число может и сократиться. Чтобы избежать этого огромного количества народа, я решила начать поход с горы Катадин в государственном парке «Бакстер», то есть с северной крайней точки АТ. Как и на МГВМ, здесь можно начать поход к югу, но только в июне, поскольку сначала должен растаять снег. К этому моменту первые проходчики к северу, начавшие свой поход в январе или феврале, уже доходят до горы Катадин. Временной промежуток на АТ действительно огромен!

После того как на следующий день Пол довез меня и Ричарда до государственного парка «Бакстер», нам необходимо было зарегистрироваться у рейнджеров и заплатить взнос за размещение в кемпинге «Катадин-Стрим». Правила в этом парке были очень строгими: ставить палатки в дикой местности запрещалось даже путешественникам по АТ. Для проходчиков к северу там есть специальная хижина, куда я и отправилась вечером. Там я встретила трех проходчиков, которые представились Вагусом, Брэр Рэббитом и Доузером. Я поздравила их с успешным прохождением тропы, после чего начался обычный разговор о природе, тропе и экипировке. Это был вполне нормальный проходческий разговор, как на МТХ или МГВМ… До того момента, пока я не задала последний вопрос: «Как вы себя чувствуете, находясь в одном дне от финиша?»

Вагус отрезал: «На самом деле я так рад, что завтра все это закончится».

Брэр Рэббит тут же присоединился к нему: «Я больше не могу. Я уже очень сильно хочу домой».

А Доузер добавил: «В последнюю неделю мы проходили больше чем по сорок километров в день, чтобы как можно скорее добраться сюда».

Я удивленно посмотрела на троих молодых мужчин и осторожно сказала: «На МТХ это всегда называлось так: проиграл тот, кто первым добрался до Канады… В конце тропы мы шли медленнее, потому что не хотели заканчивать».

«Ох, нет, — тут же высказал свое мнение Вагус. — Мы, наоборот, ускорялись».

А Доузер тем временем разъяснил: «На самом деле поход по АТ был прекрасным времяпрепровождением, но мы хотели добраться до Катадин до первых проходчиков к северу этого сезона, а после этого как можно скорее отправиться домой».

Меня охватило нехорошее чувство. Здесь, на АТ, казалось, была совершенно иная атмосфера, нежели на других двух тропах. Раньше даже и речи не могло идти о том, чтобы дойти — главным было время, которое вы проводите вместе в пути…

Следующее утро принесло с собой туман и противный моросящий дождь. Так или иначе, встав рано с утра, я уже начала подъем на гору Катадин и тут же почувствовала на себе первые технические трудности АТ. МТХ официально стал доступен для прохода в 1993 году и с самого начала был рассчитан на путешественников и наездников. Это означало, что на МТХ присутствовали только небольшие подъемы и большое количество серпантинов. АТ же была открыта в 1937 году как настоящая тропа для путешествий, на которой, казалось, никто и не слышал о серпантинах. Таким образом, мы получаем одиннадцать процентов всей протяженности тропы, которые состоят из подъемов с уклоном более чем в пятьдесят процентов!

По дороге, ведущей к вершине горы Катадин, которая называется Хант-Трейл, я больше ползла, чем шла. Мне нужно было руками и ногами подтягиваться на скользких, высотой с человеческий рост, скалах. Уже скоро из-за продолжительного дождя я промокла до нитки, несмотря на защитную одежду. Трясясь от холода, я наконец-таки добралась до вершины и до известной таблички с надписью «Катадин», которая была изображена на очень многих фотографиях с АТ.

Но настроение тем временем было не очень хорошим. Мне нужно было еще пятнадцать минут ждать под моросящим дождем, пока придет кто-нибудь из путешественников, чтобы я смогла сфотографироваться в начале пути. Однако к тому моменту я уже больше выглядела как насквозь промокшая водяная крыса, нежели как счастливый и взволнованный проходчик в первый день похода.

Когда я на следующий день после нескольких подъемов в полном истощении пришла в кемпинг «Катадин-Стрим», внезапно поняла Ричарда, который уже в первый день на АТ умудрился вывихнуть ногу. Однако в этом году ему повезло больше: он пришел в кемпинг на три часа позже меня. Он промок, но ничего не повредил. Когда я поздравила его, дав пять, он засветился улыбкой. Однако Ричарду и в этом году было не суждено дойти до горы Спрингер, поскольку уже через пятьсот километров ему пришлось прервать путешествие из-за проблем с коленями.

Незадолго до захода солнца женщина-рейнджер еще раз сделала обход лагеря и проверила разрешения на установку палаток. Я все еще была очень впечатлена тем, насколько сложна была тропа, и поэтому с интересом спросила ее: «А что вы делаете в случае, если путешественник при подъеме или спуске получил какие-либо повреждения и больше не может продолжать путешествие?»

Женщина-рейнджер задумчиво сдвинула шапку на затылок и не спеша ответила: «Ну вообще раньше мы всегда вывозили раненых вертолетом».

Я, конечно, не отставала: «Так вы теперь этого не делаете?»

Она сняла шапку и покрутила ее в руках: «Теперь нет, поскольку у нас нет вертолетов».

«А как же вы будете спасать раненых?» — недоверчиво спросила я.

«Мы пока еще сами точно не знаем. Возможно, мы будем спускать их с горы на носилках…» — печально ответила она мне и, наверное, задала себе тот же вопрос, что задала себе я: насколько это возможно в такой местности?

Я абсолютно невинно стала спрашивать дальше: «Но почему у вас больше нет вертолетов?»

Женщина-рейнджер решительно надела шапку и с горечью в голосе ответила: «Мы находимся в состоянии войны. Вертолеты используются еще и в военных целях».

Праздник отчаяния

9 июля 2008

Махоосак Нотч, Мэн, США

433-й километр пути

Вообще я хотела отметить свой сорок первый день рождения в «Гораме» — милом отеле с прекрасной ресторанной едой. Но, к сожалению, АТ внесла серьезные изменения в мои планы. Местность была настолько тяжелой, что вместо обычных тридцати двух километров я прошла всего двадцать четыре, и в свой день рождения я находилась еще в тридцати пяти километрах от «Горама» в Махоосак Нотч, огромном ущелье в горах Махоосак Рэндж в штате Мэн.

Почти каждый путешественник по АТ описывал этот двухкилометровый участок как наиболее сложный на всем протяжении тропы. Как я позже поняла — не зря. Ущелье выглядело так, как будто великаны играли валунами в камешки. Здесь не было тропы, лишь валуны и покрытые мохом скалы. Только по белым надписям в этом скальном лабиринте было понятно, куда идти. Мне много раз приходилось снимать рюкзак, чтобы пробраться под огромными скалами, либо руками и ногами карабкаться по скользким скалам, которые были выше меня, вверх, чтобы потом снова скатываться с них. Мне была необходима полная концентрация, поскольку любая ошибка могла привести к перелому ноги или даже к худшим последствиям.

Только я прошла половину отрезка, как с неба стало лить как из ведра. Проливной дождь хлынул прямо на меня, и я промокла до нитки буквально за несколько минут. Камни, на которых рос мох, превратились в опасную горку. Через мои запотевшие очки я практически ничего не могла разглядеть и отчаянно пыталась найти в этом каменном лабиринте белые указатели пути. Мне в нос бил все более едкий запах тления, и уже совсем скоро вдали неясно показался источник этого запаха. В расщелине скалы лежала наполовину сгнившая туша лося. Раненое животное не смогло само выбраться из расщелины после падения и после нескольких дней борьбы за жизнь оно скончалось. Рядом на ветру развевались несколько тибетских молитвенных флажков, придавая картине странноватый оттенок. У меня по спине пошел холодный пот.

Дрожа, с трясущимися коленями, я ползла дальше, поскольку хотела как можно скорее выбраться из этого лабиринта. Мне нужно было еще почти три часа, чтобы пройти менее двух километров. Грязная размытая дорога наконец вывела меня из ущелья. Мне необходимо было зацепиться и подтянуться на открытых корнях дерева, чтобы пройти вперед по скользкой поверхности. При этом я осталась висеть на суку, потеряв конец шланга с водой. На мои непромокаемые штаны из бутылки вылилось около полулитра воды, прежде чем мне удалось остановить поток. А ведь это был последний запас воды на день.

Пока я тщетно пыталась найти конец шланга, я заплакала. Зачем я вообще все это делаю? Уже несколько дней подряд шел проливной дождь, а воздух был невыносимо влажным. Меня постоянно преследовали различные москиты, которые искусали меня до невозможности. Местность была настолько тяжелой, что я все больше ползла, чем шла. Мои товарищи по путешествию в большинстве своем были неопытными новичками, а их возраст едва ли перевалил за двадцать. Они больше интересовались вечеринками в городе, чем походной жизнью, поэтому шанс, что они пошли бы со мной, был настолько же мал, как и шанс, что я могла бы пойти с ними. Не было здесь и впечатляющих видов — Аппалачская тропа проходила через практически бесконечные леса. Каждую ночь, устало лежа в своей палатке, я радовалась тому, что когда-нибудь настанет тот день, когда я оставлю эту тропу позади. Но ведь до этого дня еще было целых четыре месяца…

Когда я снова поскользнулась на скользком корне дерева, меня буквально накрыло разочарование. Я поднялась и вонзила треккинговые палки в следующее дерево.

«Чертова АТ, ненавижу тебя!» — пробубнила я при этом, а по моему лицу текли слезы. К счастью, свидетелей этой бессмысленной сцены не было.

Через две минуты приступ гнева прошел, а на смену ему пришло глубочайшее отчаяние. Я, всхлипывая, уселась под льющим дождем на грязный корень дерева, и на меня буквально обрушилась вся горесть ситуации. АТ была совершенно не такой, как я ожидала, и, если быть совсем честной, в тот момент эта тропа не доставляла мне совершенно никакого удовольствия. Но я ведь не могла просто так взять и прервать путешествие, поскольку идти-то мне больше все равно было некуда. Я сдала свою квартиру, а друзья ждали меня назад через год, если у меня, конечно, еще были друзья. Я сжала руки в кулаки и ударила себя в грудь, чтобы очнуться от этого кошмара, в который сама себя загнала.

Но ничего не произошло. Не появилось никакой феи с тремя желаниями, никакая волшебная рука не сопроводила меня в теплую и мягкую кровать, да и дождь не прекратился. Я сидела, грязная, мокрая и жалкая, в Богом забытом уголке штата Мэн. Но если я не встану и не пойду дальше, то так и буду сидеть здесь и к эмоциональной перегрузке добавится еще и переохлаждение. Я, всхлипывая, вытерла с лица слезы и капли дождя и встала. До следующей хижины было еще два километра пути, и я была уверена, что пройду их.

Когда примерно через час я пришла в Фул-Гус-Шелтер, большая хижина уже была полна проходчиков и групп следопытов. Однако, в отличие от большинства путешественников по АТ, я совершенно не хотела спать в хижине, поскольку мыши и храпуны слишком уж сильно досаждали мне. Так что в тот день я решила не идти за обществом. Несмотря на то что в хижине было больше двадцати человек, я ни с кем не разговаривала — и это в свой-то день рождения. Я спокойно разбила лагерь на последнем свободном месте для палатки и стала собирать воду. Мой праздничный обед состоял из растворимого картофельного пюре и сникерса. Поев, я залезла в свой влажный спальный мешок и, к счастью, тут же провалилась в сон, прежде чем снова погрузиться в раздумья.

12–13 июля 2008

«Горам», Нью-Гемпшир

468-й километр пути

Через два дня после своего дня рождения я наконец добралась до «Горама». Однако моя мечта о приятном времяпрепровождении в отеле все никак не могла осуществиться. Все номера в более-менее доступных отелях были забронированы из-за того, что были выходные. Я наконец поселилась в «Хайкер-Пэрэдайз», гостинице для туристов. Несмотря на отдельный номер, я практически не спала, поскольку отель, как это водится в США, находился прямо на автомагистрали и практически не имел никакой шумоизоляции. На следующее утро настроение у меня было ничуть не лучше, чем за день до этого, поскольку строгий хозяин хостела после того, как я сдала номер, не разрешил мне побыть еще немного даже в холле.

Я недовольно вышла на дорогу, чтобы вернуться назад на тропу, и увидела приятное с виду кафе. Я решила, что хочу по меньшей мере позволить себе плотный завтрак, но утром в субботу все кафе были, конечно же, полны народу и все столы были заняты. Я, расстроенная таким невезением, хотела было уже развернуться и уйти, как со мной заговорила официантка: «Ты одна?» Я кивнула.

«Ну в таком случае, если ты ничего не имеешь против того, чтобы разделить стол с другим человеком, ты можешь сесть к нашему Ларри», — дружелюбно сказала она мне, показав на столик, за которым сидел мужчина возрастом около сорока лет, с короткой стрижкой, трехдневной щетиной и в свободной одежде.

«Ларри здесь постоянный гость. Он и мухи не обидит. Он будет рад пообщаться», — добавила официантка и ободряюще посмотрела на меня. Я смогла лишь ошарашенно кивнуть, а она уже крикнула ему: «Ларри, тут к тебе гости».

Едва я успела поставить свой рюкзак в угол и занять место, как мой сосед по столику представился мне: «Привет!

Я Ларри. Я люблю свою страну, но не выношу наше правительство».

«Ага», — это все, что я смогла ответить на столь необычное приветствие, однако уже через несколько минут мы разговорились о предстоящих президентских выборах.

Ларри был убежденным сторонником партии зеленых и в последующий час негодовал по поводу американской системы выборов, которая не дает практически никаких шансов маленьким партиям, о недостатке экологического сознания американцев, а также о борьбе с терроризмом, которую ведет его страна. Мы совершенно забыли о времени, пока официантка не принесла нам счет, хотя мы его и не просили: очевидно, мы слишком долго занимали стол.

Когда Ларри достал кошелек и положил свои деньги рядом с моими, которыми я заплатила за завтрак, он предложил: «Я живу немного за „Горамом“. Если хочешь, можешь сегодня переночевать у меня, поговорим».

Ларри был мне очень симпатичен, да и после месяца одиночества на АТ мне прямо-таки был необходим интеллектуальный обмен, однако я все же немного помедлила. Ларри отнюдь не был ангелом пути. Он был абсолютно чужим. А АТ уже много раз была ареной для насильственных преступлений. Так, например, в начале того года сообщество путешественников потрясло ужасающее событие: в канун нового 2008 года Мередит Эмерсон, двадцатичетырехлетняя путешественница, при совершении однодневного похода по АТ пропала неподалеку от горы Блад. Там она встретила шестидесятиоднолетнего бездомного по имени Гарри Хилтон, который прошел с ней несколько километров, после чего избил ее и похитил. Хилтон держал студентку колледжа в неволе четыре дня, несколько раз изнасиловал ее, прежде чем убить и обезглавить. После того как его поймали, выяснилось, что он причастен еще к трем убийствам путешественников во Флориде и Джорджии. Позже Хилтона приговорили к смертной казни.

И это, к сожалению, было не единственное преступление, совершенное на Аппалачской тропе: в 1990 году проходчики Молли Ла-Ру и Джоффри Худ были жестоко убиты в «Телма Маркс Шелтер» в Пенсильвании. Убийца, которым оказался бездомный Пол Дэвид Крюз, также был приговорен к смертной казни. Хижина «Телма Маркс» была снесена, а на ее месте была построена хижина «Коув Маунтин». На АТ нет никакого памятника или таблички, которые напоминали бы об этом зверстве.

Все эти страшилки роились у меня в голове, но Ларри заметил мое замешательство. «Я пойму, если ты не пойдешь с незнакомцем. Я могу просто отвезти тебя обратно на АТ. Но здесь я — постоянный гость, и для твоей безопасности мы можем подойти к официантке и сказать, что ты сегодня будешь ночевать у меня», — понимающе сказал он. Я решила дать волю своему здравому смыслу. Меня с Ларри видела целая куча людей, а кроме того, у меня было хорошее предчувствие на его счет, так что я все-таки приняла его предложение.

И ни капли не пожалела об этом. Ларри жил в небольшом старом доме, заваленном старыми инструментами и сельскохозяйственными приборами. Весь оставшийся день мы разговаривали об американской политике. Небольшая мансарда, которую мне вечером предоставил Ларри в качестве места для ночлега, была невероятно уютной, а больше всего меня радовало царившее там спокойствие. Я проспала целых десять часов абсолютно мертвым сном, а на следующее утро хозяин дома приготовил прекраснейший завтрак и после этого отвез меня на тропу.

«Удачи тебе! — бросил он мне вслед, прежде чем сесть обратно в свой автомобиль. — И если у тебя возникнут проблемы, просто позвони мне».

Я в последний раз помахала ему рукой, и как-то особенно освеженная и в замечательном настроении пошла дальше. Неожиданный и прекрасный выходной сослужил мне отличную службу, поскольку все мое негодование относительно АТ улетучилось. Я подумала о старой проходческой мудрости: «Never quit on impulse — Никогда не бросай тропу из-за эмоций. Лучше дойди до ближайшего города, отдохни в отеле, хорошо поешь, а потом на следующий день реши, хочешь ли ты продолжать».

На АТ, которая находилась на густонаселенном восточном побережье, я встретила гораздо больше людей, чем на тропах на малонаселенном Западе. После двух походов у меня уже развилось чутье относительно тех, кто принадлежит к походному сообществу, а кто — нет. Я встречала на пути людей, которые по тем или иным причинам не подходили под участников походного сообщества, поскольку у них отсутствовала та или иная экипировка либо они не знают того или иного походного сленга, и в этом случае я избегала их. Это были разные люди: например, бездомные, которые вели полукочевой образ жизни в хижинах в густонаселенных среднеатлантических штатах. Да и когда мне попадались другие проходчики или ангелы пути, я давала волю здравому смыслу. Я никогда не говорила незнакомым попутчикам, где я буду ночевать, и по возможности выбирала место для ночлега таким образом, чтобы его не было видно с тропы. Все ценные вещи я всегда держала при себе и по мере возможности избегала путешествовать автостопом.

Я была очень осторожна, но ничего не боялась, поскольку для этого не было никаких причин. За год по АТ проходит от двух до трех миллионов человек: от тех, кто хочет провести в походе выходные, до настоящих проходчиков. Относительно этого количества число преступлений ничтожно мало. В любом большом городе Америки я была бы в гораздо большей опасности.

Просто расслабься

24–26 июля 2008

Монтпилиер, Вермонт, США

692-й километр пути

Ба-баааааааааах!!! Гром был настолько сильным, что, казалось, даже моя палатка содрогнулась. После этого темноту ночи пронзил ослепительный свет молнии. Когда снова стало темно, я слышала только дождь, барабанивший по моей палатке, пока через несколько секунд следующий удар грома не содрогнул лес. Дождь лил как из ведра. Капля воды упала мне на нос, поскольку, очевидно, моя палатка больше не выдерживала напор дождя.

Как только я поднялась, чтобы найти пробоину в палатке, подо мной все забулькало. Земля за это время настолько насытилась водой, что теперь она очень плохо впитывалась и текла под дном палатки. Я лежала, так сказать, на водном матрасе. При этом все было грязным и мокрым: пенка, спальный мешок, одежда.

Я отчаянно ворочалась с боку на бок и снова и снова повторяла мантру: «Так будет только в эту ночь. Завтра все наладится».

На следующий день мне нужно было лишь дойти до Хановера, где меня должен был встретить мой товарищ по МТХ, Пакмэн. Я определенно была готова для столь продолжительного отдыха. Последние несколько дней в Уайт-Маунтине сильно утомили меня. Местность была настолько тяжелой, что мой нормальный ежедневный отрезок пути в тридцать два километра превратился в отрезок в двадцать километров. Погодные условия не радовали практически никогда, поскольку меня за считанные секунды могло окатить дождем как из ведра.

К сожалению, даже по ночам мне не было покоя. В Уайт-Маунтине строго запрещено ставить палатки вне кемпингов, а это зачастую и невозможно из-за каменистой и обрывистой местности. Вместо этого все путешественники по АТ должны за определенный взнос ночевать на специальных местах стоянок либо в великолепных хижинах Аппалачского горного клуба. Эти обустроенные хижины хоть и предлагают все необходимые удобства, однако они, как правило, забронированы уже на несколько месяцев вперед и стоят более ста долларов за ночь. Однако для проходчиков существует программа работа за ночлег. Проходчики могут приходить не сообщая, и в этом случае, если они возьмут на себя выполнение какой-либо небольшой работы, они могут спать на полу в комнате отдыха. Хоть это и звучит действительно хорошо, на практике это превращается в огромную кучу проблем.

После тяжелого двенадцатичасового дня на ногах мне приходилось мыть холодильники и чистить котелки. Но даже после этого я и подумать не могла о том, чтобы меня оставили в покое. Несколько гостей хижины никак не давали мне уснуть, громко играя в карты и выпивая, хотя было уже далеко за полночь. А уже в пять утра меня подняли первые «жаворонки». За это неудобство обслуга хижины отдала мне остатки ужина и завтрака. После такой ночевки в хижине я чувствовала себя человеком третьего сорта и была абсолютно уставшей. После выходного у Ларри в «Гораме» я две недели шла без остановки.

Ба-баааааааах!!! Следующий удар грома заставил мою палатку затрястись. Я сдалась в борьбе с водой и просто с головой накрылась сырым спальным мешком. «Так будет только в эту ночь. Завтра все наладится», — в сотый раз повторила я и через какое-то время уснула от усталости.

Когда на следующий день я прибыла в Хановер, там чудесным образом светило солнце. Пакмэн ждал меня в условленном месте встречи и, несмотря на то как я выглядела и пахла, сразу же обнял меня.

«Как же я рад снова тебя встретить, ЭнТи!» — сказал он, поскольку мы не встречались со времен МТХ четыре года назад.

«Я тоже рада», — правдиво ответила я, так как уже несколько недель мечтала о встрече с Пакмэном и его женой Уайлдфлауэр.

«Уайлдфлауэр осталась в Монтпилиер с Линн», — уточнил Пакмэн и загрузил мой рюкзак в багажник.

«Мне так не терпится увидеть вашу маленькую дочку, — сказала я, садясь в автомобиль Пакмэна. — Вы непременно должны рассказать мне, как прошел ваш первый поход с ней».

Четыре года назад на МТХ Пакмэн и Уайлдфлауэр еще обсуждали, хотят они детей или нет, а сейчас их дочери уже больше двух лет. У нее за плечами уже был один поход на дальние дистанции: в переноске на папиной спине.

«Линн определенно тоже будет проходчиком, — посмеялся Пакмэн. — Она уже не хочет, чтобы ее носили, она хочет идти сама. С походами мы решили завязать. Следующим шагом будет сплав с ней по реке».

Поездка до Монтпилиер, столицы штата Вермонт, с рассказами о дочери и со старыми анекдотами с МТХ прошла практически незаметно. Семья жила в небольшом старом доме недалеко от центра города. Пакмэн с большим трудом ремонтировал его. Я быстро пошла в просторную ванную комнату и сначала помылась сама, а затем решила отмыть все свое снаряжение. Уже вскоре мое белье, спальный мешок, пенка и даже рюкзак сушились на солнышке в саду за домом. Пакмэн угостил меня домашним сидром, а Уайлдфлауэр приготовила для нас вегетарианской еды из биопродуктов. Жизнь вдруг снова стала прекрасной.

Во время еды я изливала им душу и рассказывала о том, насколько была не удовлетворена этим походом: я поведала им о тяжелой местности, насекомых, плохой погоде и нервировавших меня товарищах по путешествию.

По крайней мере один раз у Пакмэна получилось меня успокоить:

«Самое плохое уже позади. После штатов Новой Англии идти будет куда проще».

А Уайлдфлауэр, ухмыльнувшись, добавила: «Это значит, что ты уже совсем скоро снова сможешь нормально идти, а не ползти…» Мы просидели до поздней ночи, а тем для разговора было пруд пруди, пока Пакмэн не завершил этот прекрасный вечер последней кружкой сидра и словами: «ЭнТи, просто расслабься. И, поверь мне, в конце АТ тебе понравится…»

Когда я незадолго до полуночи забралась в гостевую кровать на чердаке, слова Пакмэна все еще звучали в моей голове: «ЭнТи, просто расслабься…» Пакмэн был прав. Несмотря на то что в тот день я пришла к нему с тропы в большом стрессе и на нервах, уже через полдня отдыха у меня было великолепное настроение и я была снова рада путешествию. Внезапно до меня дошло, почему мне было так плохо на тропе: я себя просто слишком сильно накручивала. Я делала это и на двух других тропах, но тогда поход все еще был для меня скорее исключительной ситуацией, от которой я могла отдохнуть в нормальной жизни. К тому же тогда у меня еще был дом, в который я в конце концов могла вернуться.

Но теперь все иначе. Путешествие и есть моя нормальная жизнь. Теперь между поездками нет никаких многолетних перерывов. И, кроме того, у меня нет никакой возможности вернуться обратно в Германию. Внезапно мне стало понятно, что я не могу отдохнуть ни до, ни после тропы, я могу отдохнуть только во время похода. И если я хотела вести жизнь кочевника в течение долгого времени, то мне нужно было лучше обходиться с моими физическими и внутренними силами, иначе это могло привести меня к хронической усталости.

Это осознание было для меня настолько разочаровывающим, что даже сильно облегчало меня. Не Аппалачская тропа была причиной моего плохого настроения, а мое отношение к ней. Но его я была в состоянии изменить. Я могла понизить дневную норму прохода. Я могла позволить себе лучше питаться и ночевать в лучших условиях. Но прежде всего мне нужно было давать себе больше выходных.

«Я начну так делать с завтрашнего дня», — заключила я и впала в глубокий сон.

Следующим утром я сразу же начала претворять свои идеи в жизнь, приняв предложение Пакмэна и Уайлдфлауэр остаться у них еще на один день. Я с обоими своими друзьями и их дочерью целый день гуляла по городу, часами сидела в интернете и даже целых полдня потратила на чтение книг на веранде. Я вдруг поняла: мне необычайно хорошо.

Аппалачскую тропу также называли длинным зеленым тоннелем, поскольку она практически всегда вела через лес. Деревья, деревья и еще раз деревья — это было все, что каждый день могли видеть те, кто шел по ней. Когда она поднималась вверх, я могла раз за день поймать какой-то вид — на еще большее количество деревьев. После панорамных видов на обеих западных тропах АТ была для меня попросту скучной. А больше демотивировало меня то, что для того чтобы увидеть все эти деревья, тропа вела меня на гору, а потом снова вниз. И чаще всего самой сложной и крутой дорогой. Эти маршруты на сленге проходчиков назывались PUDs (Pointless Ups and Downs) — бессмысленные подъемы и спуски.

Кроме того, мне было особенно плохо на АТ оттого, что МТХ и МГВМ породили во мне ожидания, которые данная тропа не удовлетворяла. Уже через несколько недель мне удалось отказаться от своих ожиданий и принять АТ такой, какой она и была, то есть «расслабиться», как назвал это Пакмэн. И к моему огромному удивлению, скучная, как мне раньше казалось, Аппалачская тропа вдруг стала жутко интересной. Я наблюдала за пони и черепахами, я обнаруживала кусты рододендрона и дикие персиковые деревья, а также скалы необыкновенных форм с забавными названиями вроде Гильотины или Лимонного Пресса. А кроме этого, я еще стала экспертом по Гражданской войне в Америке, поскольку на тропе или неподалеку от нее находились различные исторические места.

Кроме этого, я поняла, что для меня вообще поход: это пребывание на природе и простая, свободная жизнь на тропе, а не захватывающий вид…

28–29 июля 2008

Ратленд, Вермонт, США

767-й километр пути

Это началось внезапно. Вечером я ставила свою палатку, и указательный палец моей руки вдруг начал болеть от любого, даже самого небольшого напряжения. Я об этом не задумывалась и, лишь немного удивившись, пошла спать. Но на следующее утро я не смогла это больше игнорировать: мой указательный палец распух, стал горячим и стучал от боли. Я еле смогла держать в руке зубную щетку, когда чистила зубы.

С помощью смартфона я смогла подобрать себе правдоподобный диагноз: онихия. В интернете советовали подержать пальцы в теплой мыльной воде.

Прекрасная идея, только вот как я могла осуществить это в походных условиях? Когда я прервала свою ночевку из-за поврежденного пальца, мне в голову пришла спасительная идея: как у любой современной женщины, у меня в рюкзаке на всякий случай лежал презерватив. Я разогрела немного воды в котелке, опустила туда маленький кусочек мыла и залила этот раствор в презерватив, чтобы он не сполз, я закрепила его на пальце при помощи резинки. И ву-а-ля: мой переносной сосуд с мыльной водой, в который я без проблем могла опустить свой палец во время похода, готов!

Путешественницы с презервативом на пальце были не самым частым явлением на АТ. Таким образом, моя гениальная конструкция собрала в тот день множество косых взглядов, вопросов и несколько тупых комментариев от проходчиков к северу, которые все чаще встречались у меня на пути. Один из них высказал поистине замечательное предложение. По шоссе 4, которое мне вскоре необходимо было перейти, ходили автобусы до Ратленда, где находился медицинский центр.

Уже через несколько часов я немного испуганно, с рюкзаком и треккинговыми палками, вошла во внушительного вида здание медицинского центра. Презерватив я, конечно же, на всякий случай сняла.

«У меня воспалился палец, и я бы хотела увидеть врача», — сообщила я стильной даме, сидевшей за стойкой.

«У вас есть медицинская страховка?» — это был ее первый вопрос.

«Э-м, да. Я из Германии, но у меня есть медицинская страховка для поездок», — правдиво ответила я.

«Она для нас не годится. Это будет стоить вам восемьдесят долларов», — ответила она.

«Да, хорошо. Я ведь попаду сегодня к врачу?» — поинтересовалась я.

«Да, конечно. Но прием, так или иначе, оплачивается заранее».

«Но ведь вы даже не знаете, что у меня. Как же вы можете посчитать сумму оплаты?» — спросила я, чуть занервничав.

«Восемьдесят долларов — это основной сбор, который оплачивается в любом случае. Дальнейшее лечение и медикаменты оплачиваются дополнительно. Вы будете оплачивать наличными или картой?» — неумолимо спросила меня дама за стойкой и ободряюще улыбнулась мне. Я разочарованно положила свою кредитную карту на стойку.

«Огромное спасибо! — пропела она и взяла карту. — Займите, пожалуйста, место и заполните форму пациента».

С этого момента не прошло и получаса, как меня вызвали.

Молодая женщина-врач дружелюбно улыбнулась и тут же спросила: «Судя по вашему виду, вы путешествуете по Аппалачской тропе, не так ли?»

«Именно!» — облегченно сказала я и тут же рассказала ей о своей проблеме, а также о своей креативной терапии. После того как врач быстро осмотрела и ощупала указательный палец, она поставила мне такой же диагноз, как и интернет: онихия.

«Я выпишу вам антибиотик. Так воспаление пройдет быстрее, и не надевайте больше презервативы на пальцы, — смеясь, сказала она, и тут же добавила: — Мы тут постоянно лечим путешественников по АТ. Правда, чаще всего они обращаются с боррелиозом».

Это инфекционное заболевание, которое переносится клещами, свойственно для центральной части восточного побережья США, особенно в штатах, по которым проходит АТ. Английское название этой болезни — болезнь Лайма — происходит от местечка Лайм в штате Коннектикут, где в 1975 году болезнь проявилась впервые и была связана с укусом клеща. Проходчики, которые в течение многих недель и месяцев идут по этой области риска, конечно же, находятся в наибольшей опасности. К счастью, врачи в городках по АТ всегда начеку. Путешественникам, обращающимся к врачу с типичными симптомами боррелиоза, такими как усталость, боли в суставах или небольшая температура, немедленно выписывается доксициклин.

«Люди всегда думают, что на АТ самой большой опасностью для путешественника являются медведи или змеи, но для меня это клещи», — сказала я, пока врач выписывала мне лекарство.

«Да, вы абсолютно правы. Жертв нападения медведей у нас тут не было, но вот пациентов с боррелиозом было достаточно», — согласилась со мной женщина-врач и пожала мне руку на прощание.

«Удачи вам. Каждый вечер осматривайте себя на предмет клещей».

Ровно через семь минут я уже снова стояла перед девушкой за стойкой, которой должна была отдать еще двадцать долларов за лекарство.

Неделю подряд я пила антибиотики, а эффекта все не было. От сильных лекарств мне постоянно было плохо, что усугублялось душным и жарким климатом среднеатлантических штатов. И, к сожалению, мне, как правше, было очень тяжело обходиться без указательного пальца правой руки. И вот через три недели пришло долгожданное облегчение. Пузырь под ногтем в конце концов ушел, гной вытек. Также ушла и боль при давлении на ноготь.

Предупрежденная после разговора с врачом, я каждый день спрашивала путешественников, идущих мне навстречу буквально толпами, о том, сталкивались ли они с клещами. Результаты были ужасающими: практически каждый десятый проходчик во время похода лечился от боррелиоза. Я же даже представлять не хотела черные цифры еще неизвестных, а значит, неизлечимых болезней. Но мне, так или иначе, повезло. Поскольку я, в отличие от большинства путешественников, шла с севера на юг, я дошла до опасных областей уже после сезона активности клещей. Таким образом, за все время путешествия по АТ я заметила на себе всего два укуса клещей, последствий от которых не было.

Маленькие придурки

20 августа 2008

Юнионвилль, Нью-Йорк, США

1336-й километр пути

В штате Нью-Йорк Аппалачская тропа проходит недалеко от цивилизации. Почти каждый день я шла через небольшие городки с отличными возможностями пополнения запасов провианта. В летнюю жару я решила, как обычно, позволить себе мороженое и очень скоро увидела, что на этой тропе я худею не так быстро, как на МТХ или МГВМ. Сам город Нью-Йорк был неподалеку. Тропа даже шла через вокзал с названием «Аппалачская тропа». По субботам и воскресеньям можно было меньше чем за два часа доехать на поезде от Центрального вокзала Нью-Йорка прямо до Аппалачской тропы. Однако жители большого города больше предпочитают пикники в государственном парке «Бэар Маунтин», нежели походы.

Во второй половине дня воскресенья я дошла до этого места, которое практически повергло меня в цивилизационный шок. Парк с бассейном и зоопарком был излюбленным местом отдыха жителей многонационального Нью-Йорка. Там просто яблоку негде было упасть. Индианки в сари устроили здесь пикник прямо рядом с арабскими женщинами с платками на головах и ортодоксальными евреями в черных костюмах и шляпах. Для меня это была какая-то суета, поэтому я улеглась слева от переполненного из-за летней жары бассейна, чтобы в очередной раз избежать массы людей. Для меня, как для проходчика, посещение в штате Нью-Йорк ангела пути Дика, бывшего мэра городка Юнионвилль, было главной целью…

«Итак, в доме действуют некоторые правила», — начал объяснять мне семидесятилетний Дик сразу после того, как я вошла.

«Да, конечно, без проблем», — тут же ответила я и сняла рюкзак.

«Во-первых, даже не пытайся мыть здесь посуду».

«О’кей!» — безоговорочно согласилась я с первым правилом, поскольку оно мне особенно понравилось.

«Во-вторых, первое пиво — бесплатно. За каждую последующую банку нужно заплатить пятьдесят центов».

«Я прошу прощения, но я не пью пиво…» — робко сказала я, и Дик тут же меня перебил.

«Что? Как ты можешь называть себя немкой, если ты не пьешь пиво? Что ж, не проблема: это же правило действует и для прохладительных напитков, там, сзади, стоит холодильник». Дик закурил сигарету, а затем перешел к третьему правилу: «В этом доме нельзя использовать слова длиннее, чем в три слога».

«Что, простите?» — еще раз переспросила я, не поверив своим ушам.

«Ну, изъясняться нужно просто и понятно. Я не хочу слышать здесь весь этот интеллектуальный треп. За каждое длинное слово придется положить в копилку на кофе четвертак».

«О’кей…» — растерянно сказала я, а Дик сделал глубокую затяжку и удовлетворенно выдохнул.

«И еще, каждый из вас, маленьких придурков, обязан посмотреть фильм».

«А что за фильм?» — спросила я и удивилась тому, почему меня назвали «маленьким придурком».

«Дай себе возможность удивиться. Мы начинаем примерно через час. А до этого времени ты можешь принять душ и устроиться в общей спальне в подвале».

«Э-м, а можно я поставлю палатку в саду?» — спросила я, поскольку ангел пути Дик, так же как и оба его помощника — Билл и Бутч, которые были примерно того же возраста, что и он сам, — курили, как паровозы, из-за чего запахом табака провонял весь дом.

«Конечно, можешь. На этом мы с тобой закончили! Мне еще нужно позаботиться об остальных идиотах», — Дик на какое-то время от меня отстал.

Спустя час я и еще полдюжины других путешественников сидели в прокуренной гостиной. Дик вложил мне в руку сигарету и начал рассказывать: «Я не имею ничего общего с путешествиями. И если уж совсем честно, то держу вас, проходчиков, за кучку пришибленных». Рядом со мной несколько товарищей по путешествию посмеялись, поскольку, очевидно, уже привыкли к любовным оскорблениям Дика. Дик потушил сигарету в одну из многочисленных пепельниц и продолжил: «Но, несмотря на это, я действительно считаю, что это замечательно — жить своей мечтой и преуспевать в этом. И чтобы вы, идиоты, не забывали, зачем ходите в походы, я покажу вам это видео». Дик нажал на кнопку видеомагнитофона и, кашляя, ушел на кухню. На экране появился логотип английского кастинг-шоу «Британия ищет таланты».

«И что это значит?» — тихо спросила я сидевшего рядом со мной мужчину, но тот только растерянно подергал плечами.

На записи появился Пол Поттс, пухлый продавец телефонов в плохо сидящем на нем костюме и с кривыми зубами, который стал рассказывать жюри о том, что он чувствует, что он — прирожденный оперный певец. Из зала послышался сочувственный шепот, а члены жюри скептически подняли брови. Никто не поверил в то, что у невзрачного торгового представителя могут быть какие-то необычные способности. После этого на фоне заиграла «Nessun dorma» — ария из оперы Пуччини «Турандот», и Пол Поттс потрясающе громким голосом стал петь захватывающую арию, а растроганная до слез публика встала со своих сидений и стала аплодировать. У меня по коже даже пошли мурашки, а в гостиной Дика стояла полная тишина.

Пол Поттс выиграл то шоу и начал свою успешную карьеру оперного певца. Когда через двадцать пять минут видео закончилось, то, что хотел сказать Дик, стало совершенно ясным. После этого хозяин дома прокуренным голосом спросил: «Вы поняли, что я хотел этим сказать?» Никто даже не пикнул, но почти каждый кивнул или задумчиво вглядывался в серый ковер. Дик сказал: «Я хочу, чтобы вы всегда верили в себя, и тогда у вас все получится. Тогда вы дойдете до горы Катадин или куда вы там хотите еще добраться. Зарубили себе на чертовом носу эту истину?»

От некоторых путешественников послышалось неуверенное «Да», но Дику этого было явно недостаточно.

«Это неубедительно. Могли бы и получше. Как в конце арии: „Винсеро — Я одержу победу!“ — вот таким должен быть девиз. Дошло до вас наконец?»

«Да! Винсеро!» — донеслось разноголосое восклицание полудюжины глоток.

«Хорошо, маленькие придурки. А теперь все в сад! Билл и Бутч приготовили там для вас барбекю. Выше голову!» — закончил свой доклад бывший глава города.

Пока остальные поглощали хот-доги и гамбургеры, Дик ушел в свой кабинет. Мне стало любопытно, и я последовала за ним, осторожно постучав в полуоткрытую дверь.

«Не стесняйся, дорогая. Просто входи», — пригласил меня Дик и сразу же начал рассказывать о себе.

«Ты знаешь, а ведь у моей жены, так же как и у меня, немецкие корни. Меня зовут Людвиг».

Я ободряюще кивнула и спросила: «А как вы стали ангелом пути?»

«Моя жена фанатела от вас, маленьких идиотов, — сказал он своим обычным грубым тоном и тихо добавил: — Но два года назад она умерла». Я растерянно посмотрела на хозяина дома, который задумчиво продолжил: «Я здесь много лет был мэром. Когда моя жена заболела, я ушел с поста, чтобы заботиться о ней. Она всегда точно хотела знать, что я испытываю, когда у нас в городе появляются путешественники». Я снова кивнула и поняла, что за грубой ширмой старого мужчины скрывается очень слабый стержень. «А когда она умерла, я не смог больше оставаться один. Поэтому с прошлого года я начал приглашать к себе проходчиков. Места у меня предостаточно, да и к тому же это в память о моей жене».

«Но для этого ведь приходится делать кое-какую работу. Разве вам не бывает сложно иногда?» — спросила я.

«В Юнионвилле нет и шестисот жителей. Да здесь когда сосед покупает новую газонокосилку — это уже большое событие, — сказал Дик с горьким смешком и закурил еще одну сигарету. — Но когда вы, проходчики, приходите ко мне, здесь начинается нескончаемая вечеринка и от скуки не остается и следа. Это просто доставляет мне неимоверное удовольствие, и, кроме того, мне помогают мои друзья Билл и Бутч».

Дик, Билл и Бутч — одногодки, им всем было около семидесяти. Они напомнили мне мужскую версию персонажей сериала «Золотые девочки». «Мы, проходчики, правда считаем, что это классно. Но почему вы делаете это все для нас?»

После небольшого раздумья Билл, улыбаясь, дал мне замечательный ответ: «Ты знаешь, у каждого из вас, проходчиков, своя собственная история. Слушая вас, как будто читаешь книгу. Только в этом случае мне не нужно идти в библиотеку и брать книгу, ведь книги сами приходят ко мне».

23 августа 2008

По дороге в Уинд-Гэп, Пенсильвания, США

1430-й километр пути

«На другой стороне горного хребта иногда стреляют — в общем, не пугайся», — предупредил меня путешественник, который встретился мне в один из дней.

«Почему там стреляют?» — наивно спросила я.

«Там сбежал заключенный, и полиция пытается его поймать», — сказал пожилой мужчина с лукавой ухмылкой.

«Что?» — спросила я, не поверив своим ушам.

«Ах, не обращай внимания, это тупая шутка. На самом деле там находится тренировочный лагерь ФБР», — поправился он.

«Тренировочный лагерь ФБР?» — переспросила я с иронией в голосе.

«Ну на самом деле нет. Вообще там тренировочный лагерь Аль-Каиды», — сказал мужчина и улыбнулся во все лицо. Я медленно спросила себя, а не больной ли этот тип и, возможно, он социально опасен, а может, у него просто своеобразное чувство юмора.

«О’кей, я просто хотел тупо пошутить, — сказал он, и его лицо приняло серьезный вид. — И если честно, то там стреляла пара каких-то молодчиков. Я слышал беспрерывную стрельбу в течение четырех часов. Кажется, у них даже были автоматы».

Как пацифистски настроенная немка, я начала судорожно размышлять, что это за автоматы, а мужчина назвал настоящую причину своего удивления: «Оружие, из которого они стреляют, должно быть, стоит целое состояние…»

Я обеспокоенно попрощалась с ним, и когда я прошла дальше, мне стало понятно, что под автоматами понимался пулемет. Где-то глубоко в душе я надеялась, что стрельба уже закончится, как только я пересеку ущелье.

Но мне не так повезло. Уже через час я услышала первые выстрелы, и с каждым шагом шум становился все отчетливее. «Тра-та-та-та». Это скорее действительно был пулемет. Небольшая пауза. «Бах… бах… бах…» Может, это ручные гранаты? Небольшая пауза. Два раза «Тра-та-та».

Мои нервы были на пределе. В глухом лесу я едва ли могла вообще понять, где упражняются в стрельбе. А вдруг я нарвусь прямо на орудие стреляющего? Еще через сто метров я больше не могла выносить шум и от страха чуть не наделала в штаны. А смогу ли я вообще пройти? Или мне лучше было бы в целях безопасности лечь на землю, чтобы не стать мишенью? Или закричать, чтобы меня услышали?

Но я все еще напряженно стояла на тропе, когда увидела идущих мне навстречу двоих местных в повседневной одежде. «Привет, как дела?» — абсолютно естественно поприветствовали меня двое мужчин.

«Э-м-м-м-м-м», — все, что смогла вымолвить я, а двое мужчин, дружелюбно улыбаясь, заметили: «Наши товарищи решили немного пострелять». Я, онемев от такого поворота событий, снова закрыла рот.

«Хорошего дня!» — попрощались они и пошли дальше. Эти двое явно прошли стрельбище так, что их не задело, поэтому я собралась с мыслями и перебежками прошла мимо их товарищей. Лицом к лицу я с ними не столкнулась. И так и не узнала, сколько денег они простреляли в тот день…

Проходчики говорили, что Пенсильвания — это место, где умирают ботинки. Это связано с тем, что в Пенсильвании АТ идет по гористой местности, что приводит к сильному износу подошв. Но меня это не смущало, поскольку я шла не в туристических ботинках, а, как и все опытные путешественники на дальние расстояния, в легких ботинках для тропы, которые мне нужно было заменить через тысячу или полторы тысячи километров, то есть через четыре или шесть недель. Напротив, я очень хорошо поняла, что АТ идет относительно гладко прямо вдоль горного хребта без большого количества бессмысленных подъемов и спусков.

Один из немногих сложных подъемов-спусков находился в Лихай Фернас Гэп, недалеко от Палмертона. В этой области в течение многих десятилетий добывали цинк, что привело к экологической катастрофе. В 1983 году эта почти лишенная какой-либо растительности область Агентством охраны окружающей среды была внесена в проект рекультивации. АТ вела проходчиков прямо через эту область, что для путешественников было сложной задачей, поскольку из-за загрязнения окружающей среды в этой области нельзя было пить воду.

Когда я два дня спустя зашла за покупками в Порт-Клинтон, то встретила двоих путешественников, и они, к счастью, предупредили меня о недостатке воды на тропе, а также дали мне в дорогу свои последние запасы. Хотя сначала я не обратила внимания на их предупреждения, позже обнаружила, что в конце лета все восемь источников, находящихся по дороге, действительно полностью пересохли. Во время ужина я потратила остатки воды и на следующее утро, изнывая от жажды, дошла до еще не пересохшего источника. Я никак не ожидала, что в богатой лесами Пенсильвании буду страдать от недостатка воды, как на юге Калифорнии или в Нью-Мексико.

Дай тропе шанс

5–7 сентября 2008

Файетвилль, Пенсильвания, США

1762-й километр пути

Я недовольно шла по обочине вдоль шоссе 30, а мимо меня одна за другой проезжали машины. Мой путеводитель по городам рекомендовал мне супермаркет «Хениклс», который находился на расстоянии полтора километра от АТ. Мне целый день виделись картины свежих овощей и йогуртов, которые я могла бы купить себе в качестве припасов на следующие три дня.

Супермаркет «Хениклс» хоть и находился в милом маленьком американском городке, но никак не подходил для того, чтобы пополнить запасы провианта. Там не было ни свежих овощей, ни фруктов, ни йогуртов. Там предлагались только сублимированные супы по завышенной цене, поэтому мне пришлось довольствоваться несколькими пачками лапши быстрого приготовления по двадцать пять центов за штуку. А выбор шоколада был настолько ограничен и цена была настолько высокой, что вместо него мне пришлось купить большую упаковку арахиса и дешевых мармеладных мишек. А перспектива остаться почти без еды на целых три дня окончательно подкосила мое настроение.

Мимо меня снова проехал автомобиль, но в пятидесяти метрах от меня он остановился. Сильно разнервничавшись, поскольку я полагала, что это был очередной любопытный турист, который снова будет пытать меня обыкновенными вопросами о тропе, я стиснула зубы и натянула на лицо уверенную улыбку. Дверь автомобиля открылась, и вышедший из машины молодой мужчина с бородой пошел в мою сторону.

«ЭнТи, как ты?» — поприветствовал он меня, и у меня чуть не отвалилась челюсть. Я в абсолютном смятении посмотрела на мужчину, который откуда-то меня знал. И так как я была иностранкой, то знала не так уж много американцев, и никто из моих знакомых не жил в Файетвилле, в штате Пенсильвания.

«Ты меня уже не помнишь? МГВМ, год назад? Это же я, Груви!»

«Груви? Да ла-а-а-дно! Что ты тут делаешь?» — не веря своим глазам, спросила я, как только до меня дошло.

«Я живу с Донной недалеко отсюда. Год назад, после МГВМ, мы обручились», — рассказал Груви. И я, конечно же, тут же вспомнила о Донне, девушке Груви и его друге по путешествию по МГВМ.

«Но как, черт возьми, ты меня узнал? Ты ведь видел меня только сзади».

«Ну, в конце концов, мы с тобой какое-то время шли по МГВМ вместе», — объяснил Груви.

«Да ведь мы вместе шли всего полдня! Кроме того, все проходчики выглядят одинаково, особенно сзади. Получается, ты знал, что в этом году я пойду по АТ?» — спросила я его, тряся головой.

«Нет, конечно! И я даже не знаю почему, но я тебя заметил и каким-то образом понял, что знаю тебя. А теперь мы, конечно же, едем ко мне!»

Через полчаса мы стояли перед полностью обескураженной Донной и рассказывали ей невероятную историю случайной встречи. Несмотря на то что они оба были полностью поглощены ремонтом своего нового дома, они все отложили, чтобы уделить мне всю вторую половину дня.

По радио нам сообщили, что на следующий день должен был пойти сильный дождь. Ребята предложили мне переждать плохую погоду у них и устроить себе настоящий выходной. Я с радостью приняла их предложение, и мы вместе провели день в находившемся неподалеку Геттисберге, где я смогла узнать все, что хотела, и даже больше, об американской Гражданской войне. Пока снаружи бушевала непогода, я сидела в тепле и сухости в огромном музее. Если бы не Донна и Груви, мне бы сейчас пришлось идти под дождем через лес. Но поход я продолжила на следующий день, когда засветило солнце, снова убедившись в том, что тропа оберегает, нужно лишь дать ей это сделать.

16 сентября 2008

Национальный парк «Шенандоу», Вирджиния, США

2074-й километр пути

Национальный парк «Шенандоу» славился тем, что там водились медведи, и в последние несколько дней у меня создалось впечатление, что вся их популяция решила со мной познакомиться. Бурые медведи были ростом около метра восемьдесят и весили около сотни килограмм, что было не так уж и много по сравнению с медведями гризли на западе США, однако у меня все равно прерывалось дыхание, когда я встречалась с ними. В национальном парке охотиться на медведей было запрещено, из-за чего они совершенно не боялись людей. Один из них даже преспокойно шел вдоль тропы рядом со мной в течение десяти минут. В большинстве случаев, когда животные меня слышат, они невозмутимо продолжают есть и в последний момент убегают в лес либо забираются на дерево. И последняя их способность беспокоила меня больше всего. Так как, несмотря на то что бурые медведи обычно не воспринимают людей моего роста в качестве жертв, они очень хотели напасть на мою еду, которую мне из-за них пришлось упаковать еще более тщательно.

Вдоль АТ в общей сложности стоит двести шестьдесят две хижины, то есть по одной каждые тринадцать с половиной километров. Эти простые, с одной стороны открытые деревянные хижины были оборудованы спальным местом и в некоторых случаях деревянным столом и лавками и украшены различными высказываниями и именами бесчисленных поколений проходчиков. Я постоянно останавливалась в каждом из этих убежищ только для того, чтобы посмотреть на, так сказать, путевой журнал. Там увековечены более или менее смешные комментарии и рисунки, которые являются информативным и иногда даже весьма занятным чтивом. Однако на ночь в этих грязных и кишащих мышами хижинах старалась не задерживаться. Обычно я предпочитала спать в своей палатке, нежели ворочаться в хижине среди полудюжины храпящих проходчиков.

Но в тот день ночевка в хижине внезапно показалась мне ужасно привлекательной, поскольку в течение дня я увидела около дюжины медведей, и четверых из них — как раз незадолго до захода солнца. В этом случае хижина предлагала мне не только безопасность в группе других путешественников, но и так называемый bear pole. Каждая хижина в Национальном парке «Шенандоу» была оборудована высокой металлической мачтой в форме гипертрофированной вешалки, с длинной металлической штангой, на которую можно было подвесить свои запасы еды таким образом, чтобы медведи не смогли их достать. Но как назло, в тот день я никак не смогла успеть добраться до хижины до темноты. А это означало, что мне, хочешь не хочешь, пришлось одной ставить палатку в непосредственной близости от медведей.

Вздохнув, я сняла и поставила рюкзак на прекрасной поляне и стала любоваться тем, что меня окружало. Это место было идеальным для того, чтобы поставить там палатку, а кроме этого, это было замечательное место для того, чтобы подвесить мешок с едой благодаря наличию подходящих деревьев. Однако мне пришлось порыться в своем рюкзаке в поисках веревки и поискать подходящий камень. Этот камень я бы могла привязать к веревке и перекинуть через торчащий сук, чтобы потом затащить на него мешок с едой. Такой была теория. Практика же совершенно не соответствовала теории, что меня очень сильно расстроило.

Я и в школе-то была абсолютным профаном в легкой атлетике, а уж бросок в длину был для меня самой худшей дисциплиной. Поэтому мои предыдущие попытки антимедвежьего развешивания всегда терпели фиаско. В первый раз, когда я пыталась перекинуть камень через сук, я попала прямо в этот сук и, отскочив, камень чуть не разбил мне очки. В следующий раз камень застрял в развилине, и я никак не могла его оттуда вытащить. Мне пришлось его отрезать с помощью перочинного ножа. С тех пор моя веревка была очень короткой, а остальная ее часть осталась на дереве где-то в Нью-Джерси. Одна из моих успешных попыток антимедвежьего развешивания заняла у меня около получаса, после чего моя еда наконец повисла на дереве.

В тот день я уже в четвертый раз безуспешно пыталась перекинуть веревку, когда внезапно услышала шум. Я испуганно обернулась и уже готовилась ко встрече с медведем, который бы смеялся над моими неудачными попытками бросков. Вместо этого я увидела симпатичное лицо хрупкой девушки возрастом около тридцати в походной одежде, которая, дружелюбно обратившись ко мне, спросила очевидное: «Привет, помощь нужна?»

«Еще бы!» — тут же воскликнула я, поскольку несколько сомневалась в том, что эта невзрачная девушка могла перебросить веревку лучше, чем я. Но, несмотря на мои сомнения, она решительно взяла у меня камень и веревку. Она осторожно покачала камень и подсечкой элегантно перебросила его через подходящий сук. Я без слов уставилась на нее. Я выглядела полной идиоткой.

«Как у тебя так хорошо получается?» — удивленно и пристыженно спросила я.

«А, я просто работаю садовником и моя специализация — подрезка деревьев. Я часто занимаюсь такими вещами». После этих слов я почувствовала, что я не такая уж и неумеха, но, что самое важное — я была безумно благодарна, что мне не придется провести ночь в заботах о еде.

«Ты мне очень сильно помогла», — восторженно благодарила я свою спасительницу, так как немного позже мой мешок с едой уже висел высоко на дереве. Посланную буквально с небес путешественницу, очевидно, растрогало то, насколько я была благодарна, и она меня обняла.

«Мне уже пора идти обратно к своей машине. Но мой пастырь всегда говорил, что помогать нуждающимся — очень важно. Поэтому я очень рада тому, что благодаря тебе мне выпала такая возможность», — сказала она на прощание. Уходя, моя спасительница еще раз повернулась ко мне и крикнула: «Мы помолимся за тебя в общине».

10–12 октября 2008

Собрание, Атенс, Западная Вирджиния, США

2718-й километр пути

Американская Ассоциация путешественников на длинные дистанции каждый год устраивала огромный слет, который путешественники на длинные дистанции любили называть собранием. Собрание всегда проводится неподалеку от АТ, чтобы те проходчики, которые находились на тропе, могли без труда в нем поучаствовать. Понятие «без труда» в США так или иначе было относительным, поскольку в этой стране существовали некоторые трудности с общественным транспортом, что заметно усложняло путь из точки А в точку Б. Но собрание все же было слетом походного сообщества, и они помогали друг другу.

Я сделала почтовую рассылку с просьбой подвезти меня и тут же получила два предложения: одно из них было от Главного По Птичкам, моего старого приятеля по МТХ. Несмотря на то что ему пришлось ехать целых пять часов из штата Теннесси, он ждал меня строго в оговоренное время на парковке Элк-Гарден в Национальном парке «Грейсон Хайлендс» и на обратном пути высадил меня на том же месте. Однако бывшие и будущие проходчики ехали даже из более далеких мест, чтобы принять участие в этом большом мероприятии. Более тысячи путешественников и их друзей в том году устроили встречу в университете Конкорд, в городе Атенс в Западной Вирджинии. Среди них было множество старых знакомых с МТХ и МГВМ, таких как, например, Навигатор и Уэзэркэррот.

Целый день без перерыва читались доклады, проводились семинары и проходили различные дискуссии. Я переходила от одного мероприятия к другому: от «Тропы Флориды» к «Ночевке в гамаке», а затем к теме «Женщина и путешествия». Так как через какое-то время я обошла всех докладчиков, я без всякой подготовки вышла на сцену и даже провела семинар по МГВМ.

Столовая университета предоставляла нам трехразовое питание, а ночевала я в палатке в находившемся неподалеку государственном парке «Пайпстем-Резорт». Для меня это мероприятие было чем-то вроде большой семейной встречи. Я много слушала, много говорила и много смеялась. Главным было то, что среди единомышленников я чувствовала себя невообразимо хорошо.

На следующий день я встретила легенду тропы — Билли Гоута. Этот шестидевятилетний мужчина прошел по МТХ, МГВМ и АТ уже пятьдесят тысяч километров, несмотря на то, что был диабетиком. Когда этот невысокого роста поджарый мужчина с седой бородой заметил меня, мы обнялись.

«ЭнТи, как же я давно тебя не видел!» На самом деле я видела Билли Гоута только один раз — на МТХ четыре года назад. После этого он положил свои руки мне на плечи и еще раз посмотрел на меня.

«ЭнТи, я все еще очень хорошо помню, как мы впервые встретились на вечеринке в честь открытия сезона МТХ».

«Правда?» — растроганно спросила я, поскольку Билли Гоут за свою достаточно долгую карьеру путешественника, должно быть, встречал сотни проходчиков.

«Конечно! Я прекрасно помню, какой неуверенной и робкой ты была тогда. Ты свела всех с ума со своим „Я ни за что не смогу этого сделать“», — вспомнил он и радостно усмехнулся, а я немного пристыженно закатила глаза. После этого его лицо вновь приобрело серьезный вид, и он сделал мне замечательный комплимент: «Но посмотри на себя сейчас: в тебе больше нет ни следа неуверенности. Теперь ты даже проводишь практические семинары по тропе. Кроме того, через несколько недель ты станешь самым настоящим обладателем тройной короны. ЭнТи, я безумно горжусь тобой!» Я была ошарашена, но меня переполняла восторженная гордость. Когда Билли Гоут со мной попрощался, я осталась стоять на месте. И тогда мне стало понятно: «Действительно, через несколько недель я стану обладателем тройной короны».

Два странных происшествия

20–21 октября 2008

Государственный лес Чероки, Теннесси, США

2953-й километр пути

В тот день снова лило как из ведра, поэтому к вечеру снова все промокло: ботинки, носки и даже нижнее белье. На МТХ или МГВМ мне бы, скорее всего, пришлось смириться со своей участью и провести ночь в своей мокрой палатке. Однако в случае с АТ ее близость к цивилизации имела огромное преимущество: где-нибудь всегда была какая-нибудь гостиница, хостел или как минимум ангел пути. Согласно информации в моем справочнике, всего в одном километре от АТ находились хостел и летние домики. Но мой телефон в тех местах, конечно же, никак не мог найти сеть, поэтому позвонить туда было невозможно. Посему я решила испытать удачу. «Хотя бы одна кровать в низкий сезон ведь должна быть свободной», — думала я.

Незадолго до темноты я покинула АТ и шла по грунтовой дороге, постоянно огибая лужи, которые становились все больше и больше. Когда я добралась до летних домиков, стало уже совсем темно. Можно было услышать только капли дождя и шум басов. Я обошла неосвещенный участок и обнаружила заброшенное здание бюро регистрации. «Мы находимся в соседнем здании», — прочитала я написанную от руки записку на двери, осветив ее налобным фонарем. И действительно: из-под двери деревянного домика, который находился рядом, была видна полоска света. Гул басов становился все громче. Из покосившегося здания доносился дэт-метал. Не то чтобы это была та музыка, которую я ожидала услышать на туристическом курорте посреди леса.

У меня было плохое предчувствие, однако сильный дождь все же заставил меня постучать в дверь. Ничего не произошло. Внутри все так же ревели гитары. Я попробовала постучать еще раз. Музыка внезапно затихла, и кто-то тяжелыми шагами стал приближаться к двери. Когда она со скрипом распахнулась, у меня от страха перехватило дыхание: передо мной стоял молодой мужчина примерно двадцати лет, с растрепанными длинными светлыми волосами, в рваных джинсах и с голым торсом.

«Э-м-м-м-м-м-м, прошу прощения, хотела я бы переночевать», — испуганно пробормотала я и невольно сделала шаг назад.

«Ты пришла по адресу», — ответил мне молодой человек и улыбнулся практически беззубой улыбкой.

«Кто это?» — внезапно донеслось из глубины здания, и из грязной и абсолютно не меблированной комнаты к двери вышел такой же опустившийся мужчина в футболке с дэт-метал-тематикой. Они оба смотрели на меня затекшими кровью глазами, и я подумала, что мне лучше было бы убежать.

Однако блондин уже достал свою связку ключей и, ухмыльнувшись, сказал: «Ты сегодня — единственный гость, поэтому можешь выбрать». Что я могла выбрать, осталось на совести моей фантазии. У меня сердце ушло в пятки.

«Ладно, не трудитесь, я лучше поставлю палатку», — попыталась я выйти из положения, но беззубый и знать ничего не хотел.

«Пойдем! Я покажу тебе хостел и баню», — сказал он и босиком вышел прямо под хлеставший дождь. Когда мы подошли к большому домику, он древним ключом попытался открыть дверь. Он несколько минут безуспешно пытался найти замочную скважину, и пару раз его связка падала в грязь.

«Здесь очень темно», — промямлил он, открыв наконец дверь, и, как бы извиняясь, улыбнулся мне. Мне показалось, что его неловкость скорее была обусловлена слишком большим количеством употребляемого алкоголя или наркотиков.

«Да, спасибо! Я останусь здесь», — сказала я и уже начала лихорадочно думать о том, чем бы забаррикадировать дверь после того, как он уйдет.

«Там есть баня. Я пойду открою ее для тебя. Заплатить можешь завтра с утра», — прощаясь, сказал блондин и, шатаясь, вновь вышел под дождь. Я тут же испуганно закрыла за ним дверь и в целях безопасности поставила перед ней стул. Но уже через пятнадцать минут обогреватель надул теплого воздуха в небольшую спальню, возле него сохла моя одежда, и я снова немного успокоилась.

Снаружи все было тихо, и я решила принять горячий душ. Я осторожно открыла дверь и потопала в старенькую баню. В свете открытой электрической лампы я увидела несколько душевых, с которых капала вода. Вода была теплой. Я с облегчением положила свою сухую сменную одежду на деревянную скамейку и, трясясь, разделась.

Я как раз снимала трусы, когда услышала грохот, с которым открылась дверь. Я увидела перед собой беззубого блондина и его друга-металлиста. От страха я закричала и торопливо попыталась кое-как прикрыться своими вещами. В то же время я в отчаянии подумала о том, что лучше: закрыться в душевой кабине или ударить обоих по коленям старой деревянной скамейкой.

Но вместо того чтобы пойти на меня, блондин неожиданно промямлил что-то вроде извинения: «Простите! Мы просто хотели проверить, работает ли печь». После этого он на месте развернулся, и они с его приятелем вышли из бани.

Я облегченно отпустила вещи и тут же закрыла дверь, прежде чем быстро залезть под душ.

Почти все мои американские друзья предупреждали меня о провинциальных жителях южных штатов и без зазрения совести ссылались на фильм «Избавление». Раньше я воспринимала эти предупреждения как шутливое преувеличение, но после того что я пережила, все шутки ушли в сторону. В ту ночь я спала очень беспокойно, и мне в голову постоянно лезли сцены из фильма. Однако, несмотря на то что я постоянно ожидала, что беззубый металлюга залезет в мою комнату через окно, остаток ночи прошел абсолютно спокойно.

На следующее утро погоду как подменили. Щебетали птички, светило солнце, и снаружи меня ждал горящий осенними красками лес. Я упаковала свои немногочисленные вещи и со смешанными чувствами отправилась в бюро регистрации, которое, к моему удивлению, было открыто. Я почувствовала запах свежесваренного кофе, а после этого увидела дружелюбную пожилую супружескую пару. Я смущенно представилась: «Доброе утро! Я путешественница по АТ, и я провела ночь в хостеле».

«Да, мы слышали, что вчера произошло», — тут же раздосадованно ответила женщина, несмотря на то, что я даже не успела пожаловаться. «Мы хотели бы извиниться, — продолжила она. — Нам вчера нужно было уехать, и вас принял наш сын и один из его друзей. Они сейчас занимаются ремонтом нашего дома и вчера шлифовали пол. И поскольку работа это достаточно пыльная, они сильно напились. В общем, они были далеко не на высоте вчера…»

Здесь ее прервал муж, предложив мне чай или кофе, конечно же за счет заведения. Его жена продолжила: «Когда мы поздно вечером вернулись домой, они рассказали нам о вас». Здесь она сделала дипломатичную паузу и осторожно добавила: «Мы больше не хотели вас пугать и решили к вам не заходить…»

Я удивленно отхлебнула горячего чая и чуть не засмеялась. Жуткие воспоминания последней ночи вдруг вызвали симпатию. Когда отец семейства наконец отвез меня на машине обратно на тропу, я уже простила обоих металлистов.

24 октября 2008

Аллен Гэп, Теннесси, США

3040-й километр пути

«Магия тропы — 500 ярдов», — в девять часов утра прочитала я картонную табличку, выставленную на пересечении АТ и шоссе. Trail magic — это сюрприз, который ангелы пути готовят для путешественников. Это может быть практически что угодно. Большинство оставляют по дороге холодильники с напитками или вешают на дерево мешок со сладостями. А на такой популярной тропе, как АТ, в высокий сезон иногда проходчики получают несколько дополнительных банок колы или пива в день. Однако некоторые ангелы пути на несколько дней становятся лагерем и готовят для проходчиков барбекю, хот-доги или еще какую-нибудь еду.

Я спросила себя, какая магия пути меня ждет, и прошла пятьсот метров вдоль дороги, пока не дошла до ухоженного небольшого домика с палисадником. «Магия тропы» — было написано на такой же картонной табличке на калитке. Вообще, было еще немного рановато, но табличка прельщала. Я позвонила в дверь и вскоре услышала шаги.

«Добро пожаловать», — поприветствовала меня ухоженная женщина примерно сорока лет от роду и тут же пригласила меня войти.

«Я прошу прощения, если еще слишком рано, я могу прийти позже», — вежливо сказала я, но отлично накрашенная женщина в костюме и в жемчужном ожерелье уже крикнула мужу: «К нам на завтрак пришла путешественница по АТ!»

Едва я ступила на порог хорошо обставленного дома, как они оба начали суетиться. Для начала мне нужно было освежиться. Когда я, приняв горячий душ в роскошной ванной комнате, вошла в просторную кухню-гостиную, меня уже ждал прекрасный завтрак из оладий.

«Вау, огромное спасибо!» — счастливо сказала я и разместилась за огромным столом у стены. Оба хозяина дома сели прямо напротив меня и ничего не ели. Пока я один за другим поглощала оладьи, они вежливо начали разговор. Мужчина, который был безупречно одет в поло и штаны со стрелками, рассказал, что он — пилот в большой американской авиакомпании. Это объяснило дорогое, но немного мещанское обустройство дома, поскольку обычно ангелы пути подпадают под категорию «Хиппи» и у них нет мраморной плитки в ванной.

Он сказал, что их предназначение — помогать проходчикам. Я этому, конечно же, очень сильно обрадовалась, но тут же удивилась тем расходам, которые они несут. Женщина подлила мне апельсинового сока и подложила мне на тарелку еще золотистых оладий. Я поливала их кленовым сиропом, а мужчина посмотрел мне прямо в глаза и спросил: «Как ты думаешь, что с тобой случится после смерти?»

В течение нескольких секунд в помещении стояла абсолютная тишина. Я медленно поставила пластиковую бутылку кленового сиропа обратно на стол. Две пары глаз пристально смотрели на меня, а в моей голове роились мысли. Неужели я пришла в дом к серийным убийцам? А вдруг они сейчас на меня нападут? Может, мне стоит попытаться сбежать? Я уже глазами стала искать подходящую для побега комнату, как мужчина откашлялся. Я незаметно взяла в руки вилку: единственное доступное мне оружие. Он перегнулся через стол и сказал: «Просто мы верим в то, что только Иисус Христос, Господь наш, может привести нас к вечной жизни». Я выдохнула и снова положила вилку на стол.

«А ты воспринимаешь Иисуса Христа в качестве твоего спасителя?» — напряженно спросил он меня, но у меня не нашлось подходящего ответа. «Никогда не поздно обратиться к Богу. Мы хотим помочь вам, путешественникам, найти верный путь к Богу», — продолжил он, а его жена внезапно достала из ящика стопку христианских брошюр. «То, что здесь написано, должно тебя заинтересовать», — сказал он и показал мне одну из брошюр с названием «Твой путь к Богу». «Или вот: „Обернись и покайся“», — продолжил он и в следующие десять минут выкладывал передо мной брошюру за брошюрой.

У меня к тому времени уже пропал аппетит. Я пыталась протестовать, но неудачно, поскольку меня мало того, что не интересовали все эти брошюры, так я еще, естественно, не хотела нести их с собой еще несколько дней.

Я была расстроена и как можно быстрее попрощалась с этими ангелами пути, которые оказались христианскими фанатиками. Мне удалось покинуть их дом лишь с тремя брошюрами в рюкзаке. Я, так и не прочитав, оставила их в хижине на АТ, где уже лежала дюжина таких же брошюр. Скорее всего, я была далеко не первой жертвой этих фанатичных миссионеров.

Идти. Есть. Спать

4 ноября 2008

Центр путешествий «Нантахала», Северная Каролина, США

3286-й километр пути

Большинство проходчиков по АТ — мужчины до тридцати. Большинство из них отправляются в это путешествие после колледжа, то есть до того, как полностью окунутся в рабочие будни и займутся созданием семьи. Вторая самая большая группа путешественников — те, кому за пятьдесят. Как правило, это те, кто раньше вышел на пенсию и у кого все более-менее в порядке с деньгами, благодаря чему они смогли позволить себе выйти на пенсию раньше, чем обычно. Женщин же там значительно меньше: только каждый четвертый проходчик — женщина. Так как я была женщиной за сорок, которая путешествовала одна, так или иначе я была в меньшинстве. В моем возрасте обычные американцы думают о карьере или семье, как и обычные немцы. Таким образом, получалось, что на самой популярной тропе США я почти всегда путешествовала одна.

Я редко когда могла пойти с большей частью моих товарищей по путешествию, поскольку у начинающих путешественников едва ли был какой-то походный опыт, да и, кроме того, социальный аспект похода стоял для них на первом месте. На дипломатическом языке АТ часто именовалась социальной тропой. На практике это означало, что в хижинах обычно находятся настоящие алкоголики и наркоманы, а большинство молодых людей предпочитали зависать в городах, а не на тропе. Кроме того, они не воспринимали всерьез понятие connecting footsteps. Вместо того чтобы путешествовать, они просто проезжают какой-то участок автостопом. Это называется поход по желтым табличкам, то есть они следуют не белым указателям АТ, которые висят на деревьях, а желтым дорожным знакам. Однако их все же тоже называют проходчиками. Когда я одним утром пришла в одну из хижин, в которой, очевидно, проходила бурная пьянка каких-то молодчиков, в конце концов осознала: лучше я буду и дальше избегать хижин, пока наконец не встречу путешественников под стать себе.

Крекер и Сильвер Потэйто были семейной парой возрастом около тридцати пяти лет. Они были из Джорджии и всегда поражали меня. Мы вместе шли через уже заснеженные Грэйт-Смоки-Маунтинс и обсуждали различные темы, от политики до походных ситуаций. Крекер была демократкой, в то время как Сильвер Потэйто — консервативным республиканцем до мозга костей. Однако это не удерживало мускулистого мужчину с козлиной бородой от того, чтобы даже в зимнее время ходить в прямой юбке, точно так же, как и его жена.

Было очевидно, что вечер выборов 4 ноября мы также проведем вместе. В своей палатке по радио в своем телефоне я напряженно слушала три серии дебатов кандидатов в президенты, однако вечер, когда все решится, я, конечно же, хотела провести у телевизора. Мы решили снять номер в центре путешествий «Нантахала». Сильвер Потэйто купил еще пару упаковок чипсов и напитков, пока в центре отдыха еще работал магазинчик. После этого началась захватывающая ночь выборов, в ходе которой Сильвер Потэйто не стеснялся комментировать происходящее на экране телевизора, а Крекер тем временем заливалась смехом, смотря на поведение своего мужа. Я подумала, что борьба Обамы и МакКейна была гораздо напряженнее любого чемпионата мира по футболу, и, несмотря на то что Сильвер Потэйто был не то чтобы радостным после победы Обамы, в ту ночь мы много смеялись и веселились. Все сняли с себя напряжение: меньше чем через две недели мы доберемся до горы Спрингер, но в тот день мы больше уже не могли ничего выносить.

Когда в двадцать три часа Сильвер Потэйто устало выключил телевизор, я спросила их обоих об их планах на последние дни: «Вы завтра пойдете дальше?»

Крекер энергично помотала головой: «Нет, ни в коем случае. Мы устроим себе выходной».

«Но вы ведь из Джорджии, то есть практически уже дома. Разве вы не хотите побыстрее закончить?» — не отставала я.

«Нет, мы совсем не хотим закончить поход настолько быстро. Потому что тогда все начнется сначала: нужно снять дом, найти работу, зарабатывать деньги… а у нас нет совершенно никакого желания заниматься этим», — сказал Сильвер Потэйто и тем самым описал то, что я чувствовала, когда закончила поход по МТХ. Только для меня это теперь выглядело иначе: мне не нужно было возвращаться в Германию, чтобы найти жилье и работу. Для меня тропа также заканчивалась на горе Спрингер, но я не хотела на этом отказываться от своей мечты, и сразу после АТ отправлюсь в Австралию. В течение минуты я молчала и просто радовалась своей жизненной ситуации.

«А я завтра пойду дальше, — сказала я и бросила пустую банку из-под напитка в мусорную корзину. — Я ведь могу закончить тогда, когда посчитаю нужным».

Когда я немного позже лежала в кровати в хостеле, я впервые за время, прошедшее с момента моего отъезда из Германии, была полностью уверена в том, что приняла верное решение относительно моего стиля жизни.

13–14 ноября 2008

Гора Спрингер, Джорджия, США

3508-й километр пути

Свою последнюю ночь на тропе я провела в «Спрингер Маунтин Шелтер» — огромной, кишащей мышами хижине. Весной, в начале сезона, проходчики к северу ютились здесь как селедка в бочке, но в середине ноября эта хижина была полностью моей.

Перед хижиной были специальные приспособления, на которые можно было повесить рюкзаки. Это была защита не от медведей, а скорее от мышей. Пока мой рюкзак одиноко висел под дождем на стальном тросе, я начала готовить последний праздничный ужин, посвященный окончанию похода по АТ: тайскую кунжутную лапшу. На десерт у меня была плитка шоколада со вкусом карамели — это был подарок Тоука, который за несколько недель до этого прислал мне пятикилограммовый пакет со сладостями из Нидерландов.

После этого я еще долго не могла уснуть, лежа в своем спальном мешке, потому что вокруг меня все постоянно бегало и пищало. В свете своего налобного фонаря я вдруг поняла, что у мышей были флуоресцентные глаза. Вокруг меня сновала дюжина белых блестящих пищащих точек. К счастью, в хижине я поставила палатку, чтобы мыши не бегали мне по лицу, пока я сплю. Незадолго до того, как я уснула, мне в сотый раз стало ясно, что я никогда больше не буду спать в хижинах, но тут же до меня дошло, что мне больше, так или иначе, не представится такой возможности: это была последняя ночь на тропе…

Как и всегда, я проснулась за час до восхода солнца. На улице было всего пять градусов тепла и моросил дождь. Мыши тем временем отправились спать. На завтрак я съела прекрасные биомюсли «Каши», которые специально сохранила для этого особенного утра, сняла свой насквозь промокший рюкзак с троса и сложила вещи.

В семь утра, незадолго до восхода солнца, я стояла на горе Спрингер, высота которой достигала тысячу сто пятьдесят метров. К скале была приделана металлическая табличка, отмечавшая южный край Аппалачской тропы. Я в гордом одиночестве стояла в этом унылом пейзаже, наполненном красками поздней осени. Я начала исполнять обычный ритуал, означавший конец похода.

Я разделась до обуви и, дрожа, стояла голой под моросящим дождем. Поскольку никто не мог меня сфотографировать, я поставила свой телефон на скалу и использовала функцию автоспуска в своем телефоне, чтобы сделать этот заключительный снимок. Когда я посмотрела на размытые из-за тумана снимки, меня захлестнули немного щемящие душу воспоминания об МТХ и МГВМ. На этих фотографиях не было и следа веселья с боа из перьев, как в конце похода по МТХ, или комичной серьезности церемонии коронования, как в конце похода по МГВМ. Вместо этого я увидела женщину с растрепанными волосами, которая задумчиво и в то же время с облегчением смотрела в камеру. Туман придавал фотографиям какой-то особенный оттенок меланхолии.

Я сделала пару дюжин фотографий, оделась и занесла себя в последний путевой журнал. Больше мне там делать было нечего. Я еще раз осмотрелась. В этот момент можно было сказать, что у меня пятнадцать месяцев и двенадцать тысяч семьсот километров позади — тройная корона, мечта всей жизни для каждого проходчика. Мне нужно было ликовать от счастья, но настроение было ни хорошим, ни плохим.

Я просто чувствовала себя так же, как и в любой другой день на тропе.

Ведь это и была моя жизнь. Идти. Есть. Спать.

Эпилог

Американская Ассоциация путешественников на длинные дистанции вручила мне за три похода тройную корону. Это была простая, гравированная латунная пластинка в деревянной рамке. В 2008 году этот знак отличия получили меньше ста путешественников.

Сразу после того как я закончила поход по Аппалачской тропе, я отправилась в Австралию, чтобы попутешествовать и там. Уже через полтора года я вернулась в Германию через Юго-Восточную Азию, чтобы спланировать свой следующий тур.

Я путешествовала по австралийскому Аутбэку, по Флориде и Аризоне, а также по всей Западной и Южной Европе. Тридцать три тысячи километров я прошла пешком.

Чтобы поберечь здоровье, я периодически ездила на велосипеде. На велосипеде я накатала тридцать тысяч километров по Австралии, Новой Зеландии, Японии, Корее, США и Северной Европе.

После этого я перешла на сплавы по рекам. Более шести тысяч километров я прошла на лодке по Юкону, реке Миссисипи и болотам Флориды, озерам Миннесоты и каналам Швеции.

В течение восьми лет я путешествовала почти без перерыва. Я сменила двадцать пять пар ботинок, съела полтонны шоколада и провела в палатке более двух тысяч ночей.

Восемь лет подряд. Идти. Есть. Спать.

И после восьми лет я все еще получаю от этого удовольствие.

Примечания

1

Single Income, No Kids: одинокая работающая женщина без детей. (Прим. пер.)

(обратно)

2

За десять месяцев до путешествия по МТХ.

(обратно)

3

Четыре месяца до похода по МТХ.

(обратно)

4

За три месяца до путешествия по МТХ.

(обратно)

5

Мембранная ткань, которая применяется для изготовления специальной туристической и спортивной одежды и обуви.

(обратно)

6

За два месяца до путешествия по МГВМ.

(обратно)

7

ЭнТи — сокращение от Немецкий Турист.

(обратно)

Оглавление

Маршрут тихоокеанского хребта

  Чистая случайность

  От мечты до похода — один билет

  Немецкий Турист

  Первые ангелы пути

  Командный дух

  Полцарства за шоколадку

  Очень повезло

  Я не хочу просыпаться

Маршрут главного водораздела материка

  Прощупать почву

  Походное чутье

  Желание жить

  Развилка

  Морозильник

  Здесь нечего покорять, ковбой!

  Коронация

Аппалачская тропа

  Обратной дороги нет

  Праздник отчаяния

  Просто расслабься

  Маленькие придурки

  Дай тропе шанс

  Два странных происшествия

  Идти. Есть. Спать

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg