«Герой Российской империи»

Георгий КУНАДЗЕ

ГЕРОЙ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Среди персонажей российской истории у каждого свои герои. Кому-то импонируют полумифические князья – Александр Невский, Владимир Креститель и иже с ними, кому-то – кровавые маньяки в царской мантии или в партийном френче. Наш послушный народ вообще уважает тиранов, особенно тех из них, на кого ему укажет заботливое государство. И только отдельные отщепенцы смеют выбирать себе героев самостоятельно. Сам я, наверное, тоже отщепенец: мой герой – Сергей Юльевич Витте, великий государственный деятель России конца XIX – начала ХХ веков, человек твердых убеждений и необъятного таланта во всем, за что он брался – от математики и железнодорожного дела до финансов, дипломатии и государственного строительства. Он мог стать русским Черчиллем, но стал изгоем и умер в глубокой опале, весьма порадовав этим своего венценосного работодателя, ничтожного героя нашей ничтожной современницы. Имя которой мне не хочется упоминать.

Путь наверх

Сергей Витте, сын небогатого остзейского дворянина и столбовой дворянки, родился и вырос в Тифлисе, с отличием закончил мехмат Новороссийского императорского университета в Одессе, мечтал об академической карьере, но в итоге пошел работать на Одесскую железную дорогу, где быстро выдвинулся, благодаря своему таланту и деловой хватке. Начав службу на скромной должности билетного кассира, всего за десять лет Витте пробежал дистанцию, на которую у других ушла бы целая жизнь. Он успел побывать под судом по делу об аварии поезда, отсидеть две недели под арестом, удостоиться личной благодарности главнокомандующего русской армии за внедрение американской двухсменной работы паровозных бригад воинских эшелонов, следовавших на очередную войну с турками, написать фундаментальную работу о принципах грузовых железнодорожных тарифов, и, применив эти принципы на практике, добиться рекордной рентабельности перевозок. В 31 год Витте переехал в Киев на высокую должность начальника службы эксплуатации Общества Юго-Западных железных дорог.

Потрясенный злодейским убийством Александра II, Витте стал невольным инициатором создания «Святой Дружины», тайного общества, имевшего целью борьбу с террористами методами встречного террора. Вступил в это общество, и почти сразу из него вышел, а потом много лет с отвращением вспоминал проходимцев, составивших его ядро.

В 1888 году в присутствии Александра III не побоялся вступить в конфликт с людьми его ближнего круга, предупредив их об опасности превышения императорским поездом установленного лимита скорости. «Вы сломаете шею государю, я в этом участвовать не желаю», - якобы крикнул им Витте. Такая дерзость возмутила императора, однако, после того как на обратном пути его поезд, следуя с превышением скорости, сошел с рельсов, он оценил компетентность и прямоту молодого железнодорожника.

Четыре года спустя, в феврале 1992 года, Витте перешел на государственную службу, став министром путей сообщения и при этом вчетверо потеряв в жаловании. Собственных средств у Витте не было, его покойный отец оставил ему только долги. Узнав об этом, император стал доплачивать своему министру некоторую сумму из личных средств. В итоге доход Витте на государственной службе оказался всего в два раза ниже того, что он имел прежде в частной компании. Увлеченный открывшимися перспективами большой работы Витте не придал этому значения. Свою задачу о видел в создании единой национальной системы развития и управления железными дорогами.

Впрочем, профессиональные интересы Витте не замыкались на железных дорогах. Еще в 1889 году он опубликовал теоретическую статью о ввозных таможенных пошлинах как инструменте развития национальной промышленности. Впоследствии эта статья легла в основу нового закона о таможенном обложении.

В том же 1892 году рано овдовевший Витте влюбился в замужнюю женщину, добился ее развода, после чего немедленно на ней женился. И отправился к императору подавать прошение об отставке: в те строгие времена подобная экстравагантность высших должностных лиц империи не приветствовалась. Положение Витте усугублялось еще и тем, что его избранница была крещённой еврейкой, а Александр III, как все знали, евреев не жаловал. Император, однако, отставки Витте не принял, заявив о полном доверии к своему молодому министру и выразив уважение его безупречным поведением.

Жизнь наверху

Проработав министром путей сообщения всего полгода, 43-летний Витте был назначен на ключевой пост министра финансов, на котором добился совершенно беспрецедентных успехов. Каждый из них достоин отдельного описания. Не желая утомлять читателей, делать этого я не буду. Впрочем, даже простое перечисление того, что успел сделать Витте за одиннадцать лет работы министром финансов, не может не впечатлять.

Он инициировал создание системы так называемых «коммерческих училищ» для подготовки специалистов среднего звена, впервые в русской истории добился права назначать своих сотрудников исключительно по их деловым и профессиональным качествам, нанеся удар по укоренившимся традициям непотизма.

Для ускорения промышленного развития империи требовались деньги. И Витте их нашел, резко повысив доходность железнодорожных перевозок, введя государственную монополию на производство и продажу крепкого алкоголя, и установив золотой стандарт рубля. К изумлению Европы, Витте сумел победить в жестокой таможенной войне с Германией, заслужив уважение отошедшего от дел «железного канцлера» Бисмарка.

С приходом Витте на пост министра финансов резко ускорилось начатое в 1891 году строительство Транссибирской магистрали (Транссиба). В 1896 году, почти исключительно усилиями Витте, был подписан русско-китайский договор, предоставивший России право сооружения железной дороги через территорию Маньчжурии, знаменитой КВЖД, позволявшей существенно сократить протяженность пути до Владивостока, а впоследствии и до Порт-Артура. Уже в июле 1903 года регулярное железнодорожное сообщение между Санкт-Петербургом и обоими тихоокеанским форпостами империи было открыто.

Одновременно со строительством Транссиба шел всемерно поощрявшийся Витте процесс переселения в Восточную Сибирь и на Дальний Восток крестьян из густонаселенных европейских губерний империи.

Непостижимым образом всей этой огромной работы было, казалось, мало для трудоголика Витте, все активнее занимавшегося вопросами рабочего законодательства, переустройства жизни крестьянской общины и многим, многим другим.

Стремительно вырастая в крупного реформатора, Витте никогда не был примитивным карьеристом. Как бы пафосно это ни прозвучало, высокие посты и полномочия были нужны ему для того, чтобы принести пользу своей стране. Бескорыстное служение родине предполагает верность своим убеждениям. В несвободной стране, где все подчиняется воле и капризам самодержца, какие бы завиральные идеи его ни обуревали, это обычно помогает заводить скорее врагов, нежели друзей и союзников.

Сказанное в полной мере относится к Витте. Обладая уникальной способностью проникать в суть вещей, в огромном большинстве вопросов государственной жизни он верил в свою правоту и был нетерпим к тем, кто не умел или не хотел его понять.

Он открыто презирал жуликов и воров, быстро размножавшихся в высших сферах России времен Николая II. Как чуждый национальных предрассудков приверженец имперской идеи не боялся выступать против так называемых «истинно русских людей», узколобых националистов, стремившихся к поголовной и чаще всего насильственной русификации всех подданных империи. Был убежденным сторонником отмены ее позорных антиеврейских законов. Не скрывал своего несогласия с «ребяческим», по его определению, управлением огромной страной, до конца стремился удержать Николая II от внешнеполитических авантюр на Дальнем Востоке. И, возможно самое главное, своим авторитетом, эрудицией и даже огромным ростом как будто подавлял самого императора, человека тихого, решительно заурядного и мнительного.

Неожиданная развязка наступила в августе 1903 года, когда в процессе острого конфликта по вопросам земельной реформы быстро набиравший силу министр внутренних дел Плеве открыто заподозрил Витте в причастности к пресловутому жидомасонскому заговору. А Николай II воспользовался разгоревшимся скандалом для того, чтобы отправить Витте в отставку с поста министра финансов, назначив его на церемониальный пост председателя Комитета министров, не предполагавший каких-либо обязанностей и не дававший реальных полномочий. Переполненный новыми идеями и замыслами 54-летний Витте воспринял свое формальное повышение как оскорбление и личную трагедию.

Впрочем, до конца блестящей карьеры Витте оставалось еще почти три года, за которые ему предстояло совершить два своих главных подвига.

На сопках Маньчжурии

Вторую половину 1903 года отстраненный от активной работы Витте в бессильном отчаянии наблюдал за тем, как Россия вползала в войну с Японией, которую он так долго пытался предотвратить. Еще полтора года вместили в себя череду военных поражений в далекой Маньчжурии, капитуляцию Порт-Артура, позор Цусимы и первые раскаты внутренних беспорядков, постепенно охватывавших огромную страну.

К лету 1905 года стратегическое положение русских войск на театре военных действий было тяжелым. В марте деморализованные поражением в генеральном сражении под Мукденом части откатились на 175 километров на север и заняли позиции примерно в 400 километрах от Харбина, главного города Транссибирской магистрали. Падение города грозило отрезать от сообщения с Россией ее последний дальневосточный оплот – недостроенную крепость Владивосток. Сама магистраль, пропускную способность которой удалось увеличить в четыре раза, продолжала бесперебойно доставлять подкрепления. К июлю численность русских войск на театре военных действий достигла полумиллиона человек. Однако, вышедшие из-под Мукдена русские части нуждались в отдыхе, а боеспособность вновь прибывших необстрелянных частей была невысока.

Противостоявшие русским японские части насчитывали 300 тысяч опытных бойцов, также нуждавшихся в отдыхе и пополнении. При этом, однако, Япония практически исчерпала свои людские резервы. Боевые действия на фронте протяженностью в 200 километров фактически прекратились.

В целом, сложилась патовая ситуация. Чисто теоретически Россия еще могла победить на суше, для чего, по расчетам русского Главного штаба, потребовалось бы не менее года, новый призыв резервистов, огромные затраты примерно в 1 миллиард рублей и предполагаемые потери порядка 200 тысяч человек убитыми и ранеными. Кроме того, требовалось решиться на жестокое подавление внутренних беспорядков в стране. Для чего тоже могла потребоваться военная сила.

Обескровленная японская армия, скорее всего, уже не могла наступать, но способности обороняться отнюдь не утратила. Война была популярна в Японии. При невозможности добиться успеха в Маньчжурии японцы вполне могли перенести боевые действия на море, где господствовали безраздельно. За год, который предположительно требовался русским войскам, чтобы управиться в Маньчжурии, японский флот был в состоянии захватить Сахалин, Камчатку и Владивосток, установив блокаду всего тихоокеанского побережья России. Вероятность такого сценария была высока, даже несмотря на то, что для продолжения войны Япония отчаянно нуждалась в деньгах. Впрочем, и Россия, вдвое увеличив эмиссию наличных денег, тоже фактически воевала в долг.

В апреле 1905 года поиски мира начали японцы, обратившиеся за посредничеством к президенту США Рузвельту. В конце мая, сразу после поражения в морском сражении у Цусимы русское правительство приняло предложение Рузвельта о начале мирных переговоров в американском городе Портсмуте. Возглавить их Николай II после долгих колебаний поручил Витте. Причин такого неожиданного решения было несколько. Во-первых, желающих вести переговоры, не сулившие России ничего хорошего, не нашлось. Министр иностранных дел Ламздорф опыта переговорщика не имел вовсе, а послы России во Франции и Италии, сказавшись больными, от назначения отказались. Во-вторых, из всех русских сановников Витте имел самый высокий авторитет в мире и, как ни странно, едва ли не самый богатый опыт непростых переговоров, в частности, с Германией, Китаем и той же Японией. В-третьих, нельзя исключать, что, назначая Витте на фактически «расстрельную» должность, Николай II втайне рассчитывал свалить на него вину за их вероятный провал.

На пути в Портсмут

Истосковавшийся по реальному делу Витте принял предложение самодержца без долгих раздумий. В течении нескольких недель он изучил всю имевшуюся информацию, оценив ее невысоко, и побеседовал с десятками экспертов, констатировав, что к переговорам никто всерьез не готовился. Полученные Витте инструкции по сути дела сводились к формуле «ни пяди земли, ни копейки контрибуции», на чем настаивал лично самодержец.

Работая практически с нуля, Витте составил подробный план дипломатической кампании, который мог бы стать пособием для ведения переговоров. Он намеревался добиться результата путем завоевания симпатий американского общественного мнения, демонстрации непоколебимой уверенности в своих силах и терпеливого накопления процедурных и психологических преимуществ над японцами.

Выполнять задуманное Витте начал, едва взойдя на рейсовый пароход, следовавший в Нью-Йорк. Русского представителя сопровождали журналисты ведущих западных газет и информационных агентств. Никому из них он не отказал в содержательных беседах обо всем, был предельно доброжелателен, откровенен и рассудителен. О предстоящих нелегких переговорах говорил, впрочем, мало. В основном подчеркивал добрую волю своего императора, желавшего прекратить бессмысленное кровопролитие. И лишь изредка высказывал сомнения в готовности японцев ответить на добро добром. На подходе к Нью-Йорку Витте распорядился справиться о расписании обратных рейсов в Европу, причем так, чтобы об этом случайно узнали некоторые журналисты. Радиосвязь с берегом работала на пароходе бесперебойно, так что о содержании бесед с Витте становилось известно еще до его прибытия.

На пристани Витте ожидала толпа местных журналистов и агенты службы безопасности. Первым он выразил радость от встречи с представителями прессы великой дружественной страны и заявил о своей полной открытости и доступности всегда, когда они пожелают. От вторых выслушал почтительные рекомендации воздержаться от посещения еврейских кварталов Нью-Йорка, где проживало немало выходцев из России.

В первый же день в Нью-Йорке Витте в сопровождении всего одного сотрудника русского посольства в открытом автомобиле отправился в еврейские кварталы, по которым совершил пешую прогулку, останавливаясь для бесед на русском с их обитателями. Он поцеловал маленькую еврейскую девочку, протянувшую ему букетик цветов, держался просто и раскованно, щеголял одесскими словечками, которые помнил со студенческих времен.

В тот же день Витте дал интервью американским журналистам, в котором охарактеризовал поражения России в Японской войне как «небольшую неприятность, приключившуюся с великой державой». Начало было положено: на следующий день все газеты были полны весьма комплиментарных отчетов о первых шагах представителя русского самодержца по американской земле.

На следующий день Витте был приглашен на виллу Рузвельта, подивился ее скромности, а долгой беседой остался недоволен: выслушав гостя, президент США заключил, что при такой запросной позиции России соглашение с Японией вряд ли возможно. В свою очередь, Витте решил, что Рузвельт склонен симпатизировать японцам.

В Портсмут Витте отправился на специальном поезде, а по прибытии на место вновь удивил неотступно следовавших за ним журналистов тем, что пожал руку машинисту и со знанием дела обсудил с ним устройство локомотива и организацию движения. И опять газеты рассказали об удивительном русском представителе, так не похожем на напыщенных европейских сановников, и так похожем на самих американцев.

Предпоследний парад

Русско-японские переговоры начались с небольшого недоразумения. При обмене полномочиями обнаружилось, что у японского представителя они были скреплены печатью и удостоверены подписью только в японском оригинале, к которому был приложен английский перевод, исполненный на обычной бумаге без печати и подписи. Возникло замешательство, японский представитель Комура, будучи министром иностранных дел, выразил готовность подписать перевод на месте. Витте великодушно простил оппонента, в шутку заметив, что было бы интересно иметь документ, которым министр иностранных дел Японии уполномочивает самого себя вести переговоры с Россией.

Японцы всегда очень тщательно готовятся к переговорам, свято верят в убедительность своих домашних заготовок и как следствие этого становятся порой их заложниками. Знал ли Витте об этой особенности японского стиля ведения переговоров, непонятно, но он умело импровизировал, всякий раз немало озадачивая японцев.

Переговоры начались передачей русской стороне японских условий мира. С точки зрения японцев, это означало, что Япония по умолчанию признавалась победителем. С точки зрения русских, это было всего лишь практично, поскольку позволяло прояснить запросную позицию Японии в условиях, когда часть территорий, которые до войны контролировала Россия, находилась в японских руках.

Врученные Витте японские требования предполагали: признания всей Кореи сферой преобладающего (читай, исключительного) влияния Японии; фактически полный уход России из Маньчжурии, при формальном сохранении (читай, ограничении) ее прав на КВЖД; передачу Японии всего Сахалина, арендных прав на Ляодунский полуостров, а также железной дороги Харбин – Порт-Артур (ЮМЖД); выплату огромной контрибуции (по имевшейся информации, порядка 700 миллионов долларов США, что было близко к военным расходам Японии за два года); передачу Японии русских военных кораблей, интернированных в нейтральных портах; ограничения (читай, запрета) военно-морских сил России на Дальнем Востоке. Ряд не указанных здесь второстепенных требований не носил конфликтного характера.

Наскоро пробежав текст ноты с японскими требованиями, Витте отложил его в сторону и вдруг заговорил совсем о другом. Он предложил подумать о сближении двух стран на основе общности интересов, которые, дескать, непременно обнаружатся, как только они договорятся о мире. Японцы были обескуражены, обсуждение этой темы не фигурировало в их инструкциях, с которыми они постоянно сверялись. Не были готовы к ней и члены русской делегации: это был чистейший экспромт, позволивший Витте немного разрядить напряжение. Впрочем, сам он действительно верил в возможность сближения и, в конечном счете, оказался прав, хотя умер, так и не узнав об этом.

Всю ночь Витте и его советники готовили ответ японцам. Получился объёмный документ, в котором Россия признавала Корею сферой преобладающих интересов Японии, соглашалась на передачу ей арендных прав на Ляодунский полуостров, двух третей ЮМЖД от Чанчуня до Порт-Артура, а также на вывод своих войск из Маньчжурии, но одновременно с выводом оттуда японских войск. Остальные японские требования Россия аргументированно отклоняла. Таким образом, соглашаясь передать Японии права лишь на те иностранные территории, которые она уже захватила, Россия фактически отказывалась признать себя побежденной.

К утру текст ответной ноты был готов. Возник вопрос о том, следует ли ее направить на утверждение в Санкт-Петербург или вручить японцам сразу под личную ответственность Витте. Члены русской делегации единогласно высказались за согласование текста с Центром, что неминуемо привело бы к задержке на несколько дней и могло быть воспринято японцами как признак неуверенности. Витте же, хорошо понимая, что рискует многим, решил передать ноту немедленно, отправив в Санкт-Петербург срочное сообщение о дате и времени ее вручения японцам. Текст русской ноты был отправлен в столицу отдельной телеграммой и, с учетом времени на трудоемкое шифрование, поступил в Центр позже сообщения о вручении ноты японцам, отрезав ему пути к отступлению.

В последующие дни стороны вели острые споры, в ходе которых потерявший самообладание японский представитель почти крикнул Витте: «вы говорите как победитель, хотя на самом деле являетесь побежденным». «Здесь нет победителей, а потому нет и побежденных», - ответил Витте. А потом разъяснил, что обсуждение требований о контрибуции, передаче российских кораблей и территорий было бы уместно, если бы японские войска стояли под Москвой, дав тем самым понять, что Россия готова продолжать войну. Чтобы убедить японцев, что он не блефует, Витте прямо у них на глазах отправил одного из сотрудников справиться о расписании пароходов в Европу. А потом довольный произведенным впечатлением повторял этот трюк еще не раз.

По просьбам японцев переговоры неоднократно прерывались, чтобы позволить им запросить новые инструкции из Токио. Витте в инструкциях из Санкт-Петербурга почти не нуждался, он запросил их всего два раза – по вопросам уступки Японии уже захваченной ею южной части Сахалина и согласия на признание ее безраздельного господства в Корее. По первому вопросу ему было приказано стоять до конца и ни пяди земли русского острова не отдавать, по второму его аргументы были приняты.

Исполняя инструкцию по вопросу Сахалина, Витте напомнил японцам о том, что этот остров был признан собственностью России по русско-японскому договору 1875 года. В ответ Комура заявил, что война отменяет все прежние договоры, тем самым создав в отношениях двух стран прецедент, уже в наше время использовавшийся российской дипломатией в переговорах о судьбе Южных Курил.

В целом, вопросы территориального урегулирования были согласованы на основе фактического признания прав Японии на те территории, которые она контролировала. В этой связи Витте справедливо сетовал на то, что за полгода после поражения под Мукденом русская армия в Маньчжурии не попыталась отвоевать хотя бы часть потерянных территорий.

Витте удалось добиться отказа Японии от унизительного требования об уплате контрибуции, в обмен на договоренность о взаимной оплате расходов на содержание военнопленных. При этом России, естественно, пришлось заплатить много больше: в японском плену оказалось около 72 тысяч русских военнослужащих, в то время как в русском плену не более 2,5 тысяч японских.

От требований о передаче интернированных в нейтральных портах русских военных кораблей и об ограничении русских военно-морских сил на Дальнем Востоке японцы отказались полностью.

В итоге остался несогласованным только вопрос о Сахалине. При этом добиться от японцев эвакуации уже захваченной ими южной части Сахалина было абсолютно нереально. А полномочий признать ее японской Витте не имел. Русская делегация начала готовиться к отъезду, когда в дело вмешался Рузвельт, направивший Николаю II личное послание и, наконец, добившийся его согласия на передачу южной части острова Японии. В итоге, Сахалин был разделен строго по 50 параллели, а запоздалое требование японцев об уплате «компенсации» за северную часть острова отвергнуто.

Мирный договор, подписанный 23 августа (5 сентября) 1905 года на вполне достойных для России условиях, стал ее первой победой в провальной войне с Японией. Творцом этой победы был Витте, что имел мужество публично признать его японский оппонент Комура.

Возведенный Николаем II в графское достоинство Витте вернулся домой триумфатором, вызывая бешеную зависть незадачливых генералов и лукавых царедворцев, и скрытую ревность самодержца.

Последний парад

Триумф в Портсмуте обернулся для Витте физическим и нервным истощением, он срочно нуждался в отдыхе. Позволить себе такую роскошь он, однако, не мог: в стране складывалась классическая революционная ситуация. Верхи не могли, а низы не хотели жить по-старому, но все вместе толком не знали, чего хотят, то ли конституции, то ли севрюжины с хреном.

И Витте впрягся в новую работу, задачей которой положил реформу государственного управления. На высшем уровне оно находилось в полном беспорядке: министры поодиночке являлись на всеподданнейшие доклады к недалекому самодержцу, и в беседах с глазу на глаз нередко добивались от него взаимоисключающих решений, которые нельзя было исполнить. Этим же промышляли члены ближнего круга самодержца, не отвечавшие вообще ни за что. Хаос наверху распространялся по всей вертикали вниз, только приумножая произвол и злоупотребления. Одним словом, Россия осени 1905 года чем-то неуловимым удивительно напоминала Россию наших дней. (С той, однако, существенной разницей, что своего Витте среди нас не видно.)

Ключом к решению проблемы Витте считал создание Кабинета министров во главе с председателем, который бы докладывал его коллегиальные решения монарху. Архаичную систему индивидуальных всеподданнейших докладов Витте полагал необходимым отменить. Америки он этим не открыл: так была устроена власть в большинстве цивилизованных стран того времени.

Еще более важным нововведением Витте считал учреждение представительных органов власти. К моменту его возвращения из США, на этот счет был уже принят специальный закон и разработан крайне реакционный проект Государственной думы, лишь подливший масло в огонь общественного протеста.

В таких непростых условиях Витте спешно подготовил альтернативный проект широких преобразований. Согласно проекту, всем российским подданным предоставлялись «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов», а также право избирать и быть избранным в Государственную думу, без одобрения которой не мог воспринять силу никакой закон. В качестве уступки самодержцу за ним сохранялось право налагать вето на решения Государственной думы и распускать ее по своему личному усмотрению. Кроме того, проект Витте предусматривал создание ответственного перед самодержцем Совета министров во главе с его председателем и преобразование Государственного совета в верхнюю палату парламента.

Сегодня проект Витте может показаться противоречивым и половинчатым, однако тогда он имел прорывное значение, будучи, по сути дела, первым шагом к превращению абсолютной монархии в конституционную. Пустив в ход все свои навыки дипломата и, что греха таить, политического интригана, Витте смог добиться одобрения проекта Николаем II, чего тот ему никогда не простил.

Так или иначе, проект Витте лег в основу Высочайшего Манифеста от 17 октября 1905 года и Указа об учреждении Совета министров, подписанного двумя днями позже. Председателем Совета министров был, естественно, назначен Витте.

К сожалению, час наивысшего триумфа Витте стал и началом конца его выдающейся политической карьеры. Окружение Николая II усиленно внушало ему мысль о том, что Витте вознамерился уничтожить монархию и стать первым президентом Российской республики. Черносотенные организации и их печать начали дикую травлю Витте, на него готовились покушения. Благодарности от прогрессивных слоев общества он тоже не дождался: беспорядки в стране продолжались с новой силой.

В Москве, второй столице империи, вспыхнуло форменное восстание, «очень кстати» организованное большевиками. Витте выступил за решительное подавление беспорядков, заслужив от Николая II прозвище «хамелеона», а от лидеров восставших – «палача».

22 апреля 1906 года атакуемый со всех сторон Витте подал в отставку с поста председателя Совета министров. Отставка была в тот же день принята Николаем II. То ли по стечению обстоятельств, то ли с каким-то умыслом, буквально на следующий день после отставки Витте разработанные им «Основные государственные законы Российской империи», фактически ее конституция, были утверждены именным указом Николая II. Сам Витте, избегая называть новый политический строй конституционной монархией, определял его как «правовое самодержавие». В этом Витте ошибался, несмотря на все его усилия, нелепый пережиток прошлого – российское самодержавие – так фактически и осталось сугубо неправовым, не ограниченным ничем, кроме прихотей монарха, когда великого, а когда ничтожного, но всегда развращенного своей абсолютной властью.

До конца своих дней Витте жил в глубокой опале, успев написать очень откровенные мемуары, активно разыскивавшиеся русской разведкой по всей Европе на предмет изъятия и увидевшие свет лишь через три года после краха Российской империи. Которой столь беззаветно служил ее, возможно, последний герой – Сергей Юльевич Витте.

Он ушел из жизни 28 февраля 1915 года в Петербурге. «Смерть графа Витте была для меня глубоким облегчением. Я увидел в ней также знак Божий», сказал по такому случаю Николай II в беседе с французским послом Палеологом.

Поневоле задумаешься, что есть судьба реформатора в России, как не путь к поруганию, а порой и на эшафот? Так было, так есть. И так будет?